Библиотека / Философия / Иванов Дмитрий : " Глэм Капитализм " - читать онлайн

Сохранить .
Глэм-капитализм Дмитрий Владиславович Иванов

  В книге представлена оригинальная концепция общества начала XXI века, объясняющая тенденции в экономике, политике, социальной структуре тем, что гламур, или коротко - глэм (glam), задает фундаментальную и универсальную логику деятельности и формирует новую версию капитализма - глэм-капитализм. В книге проанализированы тенденции превращения гламура из стиля жизни и эстетической формы в логику производства товаров, создания организационных структур, операций на финансовых рынках и проведения избирательных кампаний. Автор демонстрирует, что покрытыми блеском для губ устами блондинок глаголет истина, и переводит эту истину на язык, доступный пониманию интеллектуалов. Перспектива другого капитализма представлена альтернативной логикой бунта аутентичности против гламура.
  Книга адресована профессионалам в области социологии, маркетинга, экономики, менеджмента, а также всем интеллектуалам, интересующимся тем, как устроено ультрасовременное общество.

  Дмитрий Владиславович Иванов
  Глэм-капитализм
  Мир брендов, трендов и трэша

  Все права защищены. Никакая часть настоящей книги не может быть воспроизведена или передана в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, будь то электронные или механические, включая фотокопирование и запись на магнитный носитель, а также размещена в интернете, если на то нет письменного разрешения владельцев.
  . No parts of this publication can be reproduced, sold or transmitted by any means without permission of the publisher.

  «Страта»

* * *

  Миссия серии «Альтер-фабрика»

  Серия «Альтер-фабрика» представляет другой, то есть альтернативный привычному, взгляд на экономику, бизнес, управление.
  Мы живем, работаем, принимаем решения в мире, который часто и скорее по привычке называют то капитализмом, то постиндустриальным обществом, то цифровой цивилизацией.
  Но этот мир подвижнее, изменчивее и многообразнее стандартных определений. В этом мире безостановочно возникает и конкурирует множество вариантов экономической системы, общественного устройства, культурного кода.
  Это мир альтернатив. В нем товары, технологии, идеи создают пространство выбора. И выбор здесь не пассивное выражение согласия или предпочтения. Выбор - это творческое решение. Выбор другого варианта, отличного от привычного, - это способ создать перспективный ресурс, технологию, бизнес-модель, стиль жизни.
  Миссия серии «Альтер-фабрика» - продуцировать идеи, расширяющие концептуальное пространство выбора и легко превращающие символический ресурс альтернативного видения в реальный ресурс оригинальных бизнес-решений.
  В серию войдут работы практикующих предпринимателей, менеджеров, бизнес-консультантов, чьи решения опираются на альтернативное видение рынков, организаций, бизнес-процессов.
  Также в рамках серии будут публиковаться книги ученых, чье альтернативное видение современной экономики нашло международное признание и создает актуальную перспективу выработки инновационных моделей и технологий производства, потребления, организации и управления.
  Об авторе

  Иванов Дмитрий Владиславович - доктор социологических наук, профессор факультета социологии Санкт-Петербургского государственного университета, автор книг «Виртуализация общества» (2000), «Императив виртуализации: Современные теории общественных изменений» (2002), «Социология: теория и история» (2006), «Время Че: Альтер-капитализм в XXI веке» (2012).

  Общая теория гламура

  Наступил XXI век, и мы перестали жить в будущем. Мир, на протяжении нескольких десятилетий пребывавший в предвкушаемой эпохе, в состоянии «после современности», сменился миром интенсивного настоящего. Теперь череда моментов, теснящих один другой, не оставляет эпохам ни малейшего шанса определять нашу жизнь. Новое яркое явление, едва открыв перед нами некие перспективы на будущее, тут же сменяется другим явлением с другими перспективами, и наше будущее оказывается в прошлом, а мы все время остаемся в вибрирующем настоящем. Так, ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО И ПОСТМОДЕРНИСТСКАЯ КУЛЬТУРА БОЛЬШЕ НЕ АКТУАЛЬНЫ, ОНИ ОКАЗЫВАЮТСЯ НАШИМ ПРОШЛЫМ, ТАК И НЕ СТАВ НАШЕЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬЮ.А явлением, определяющим наше настоящее сейчас, стал никак не претендующий на эпохальность и судьбоносность гламур. Тем не менее гламур - это не только причудливый стиль жизни тянущихся ко всему «страшно красивому» и потому вошедших в городской фольклор блондинок и метросексуалов[1 - Метросексуалами (англ. metrosexuals) британский журналист Марк Симпсон назвал категорию мужчин, появившуюся к 1990-м годам в мировых столицах
(метрополиях) и выделяющуюся эстетизмом и повышенным вниманием к уходу за своей внешностью и к модным трендам.]. В масс-медиа и в обыденном общении как раз теми, кто не отождествляет себя с этим стилем, слово «гламур» (от англ. glamour - очарование) превращается в универсальную эстетическую характеристику общества начала XXI века. Гламурными могут называть одежду, вечеринку, группу людей, ресторан, курорт, фильм, журнал или книгу. К такого рода определениям мы уже привыкли. Но гламурными теперь могут быть и бизнес-стратегия, технология, политика или научная идея.
  В фокус творческой, а равно и критической активности нынешних интеллектуалов гламур попадает именно потому, что их завораживает или повергает в замешательство его экспансия во всех сферах ультрасовременного общества. Признавая гламур чем-то большим, чем стиль жизни, интеллектуалы представляют гламур в общем двумя способами:
  1) гламур - эстетическая форма, которую отличают яркость и незамысловатость и которую могут принимать любые процессы в сегодняшнем обществе;
  2) гламур - безыдейная идеология, которую отличают огромное влияние на мышление и поведение все большего числа людей и при этом абсолютное безразличие к ценностям, вовлекающим людей в общество, цивилизацию, историю.
  Эти представления о гламуре можно свести к формуле, которую два десятилетия назад философ Фредрик Джемисон разработал совсем для другого явления - постмодернизма. Джемисон определил постмодернизм как «культурную логику позднего капитализма»[2 - Jameson F. Postmodernism, Or, The Cultural Logic of Late Capitalism, Durham: Duke University Press, 1991.]. Ключевая идея в этом определении - поверхностность. Капитализм видится как рациональная система, функционирующая где-то «внутри» и порождающая «на поверхности» благополучного и отлаженного общества потребления экстравагантный интеллектуальный и эстетический эффект: ироничные, отрицающие рациональность парадоксы и пародии постмодернистской философии и постмодернистского искусства.
  Та же мыслительная схема просматривается и в даваемых ныне определениях гламура, как снисходительных, так и беспощадных. В них яркость и безыдейность предстают как «культурная логика» видавшего виды капитализма. Капитализм, пережив бурное окончание XX века - обвал коммунизма, информационный взрыв и стресс постмодернизма, теперь не сталкивается со сложными проблемами и потому не нуждается в изощренных решениях.
  > БЕСПРОБЛЕМНОСТЬ ПОРОЖДАЕТ БЕЗДУМНОСТЬ И БЕЗЗАСТЕНЧИВОСТЬ РЕШЕНИЙ, И В ИТОГЕ НАКОПЛЕННЫЙ КУЛЬТУРНЫЙ СЛОЙ ПОКРЫВАЕТСЯ РАДУЖНОЙ ПЛЕНКОЙ ГЛАМУРА.
  Концепция поверхностной, причудливой «культурной логики», в общем, соответствует характеру постмодернизма, созданного интеллектуалами и эстетами в пику рационализму добропорядочных буржуа, олицетворяющих классический капитализм. Но к гламуру эта концепция неприменима, потому что он-то как раз «внутри», у него более интимная связь с ультрасовременным капитализмом. Гуру брендинга в 2000-х стали называть гламур «стратегической культурной идеей»[3 - Grant J. The Brand Innovation Manifesto. Chichester: John Wiley&Sons Ltd, 2006, p. 5, 226 -227.], которая может быть основой успешного создания брендов, максимально привлекательных для потребителей. Но гламур оказывается не только набором идей, управляющих поведением на потребительском рынке. Например, финансовые аналитики уже с середины 1990-х годов используют термин «гламур» для обозначения особой стратегии тех трейдеров, которые торгуют акциями на фондовых рынках, исходя не из долгосрочной доходности активов, а из их «модности»[4 - См., например: Chan L., Jegadeesh N., Lakonishok J. Evaluating the performance of value versus glamour stocks: The impact
of selection bias // Journal of Financial Economics 38, 1995; Conrad J., Cooper M., Kaul G. Value versus Glamour // The Journal of Finance, Vol. 58, No. 5 (Oct., 2003).].
  >ГЛАМУР - ЭТО НЕ ПРОСТО ЭСТЕТИЧЕСКАЯ ФОРМА ИЛИ КУЛЬТУРНАЯ ЛОГИКА, ЭТО САМА РАЦИОНАЛЬНОСТЬ СЕГОДНЯШНЕГО КАПИТАЛИЗМА.
  Рациональность как форма восприятия и придания смысла любым явлениям задает логику, и культурную, и экономическую, и технологическую, и политическую и т. д.[5 - За данное здесь определение рациональности Макс Вебер, Макс Хоркхаймер и Герберт Маркузе не несут никакой ответственности. Автор берет на себя всю полноту ответственности за интерпретацию и развитие их идей.] Так что, как это ни странно, покрытыми блеском для губ устами блондинок глаголет истина. Истина эта может быть переведена на доступный интеллектуалам язык следующим образом: гламур, или коротко - глэм (glam), задает фундаментальную и универсальную логику деятельности, воспроизводящей и развивающей новую версию капитализма - глэм-капитализм.
  > ГЛЭМ-КАПИТАЛИЗМ ВОЗНИК В РЕЗУЛЬТАТЕ ВИРТУАЛИЗАЦИИ ОБЩЕСТВА. О ВИРТУАЛИЗАЦИИ ПРИМЕНИТЕЛЬНО К ОБЩЕСТВУ МОЖНО ГОВОРИТЬ ПОСТОЛЬКУ, ПОСКОЛЬКУ ОНО СТАНОВИТСЯ ПОХОЖИМ НА ВИРТУАЛЬНУЮ РЕАЛЬНОСТЬ[6 - Подробнее см.: Иванов Д. В. Виртуализация общества. - СПб.: Петербургское востоковедение, 2000.].
  Существует два основных смысла понятия «виртуальное». Первый восходит к традиционному естествознанию, где в качестве исследуемых объектов фигурируют «виртуальные перемещения» и «виртуальные частицы», и смысл термина «виртуальное» раскрывается через противопоставление эфемерности бесконечно малых перемещений физических тел или бесконечно малых периодов существования элементарных частиц и стабильной в своих пространственно-временных характеристиках «обычной» реальности. Второй смысл возник с практикой создания и использования компьютерных симуляций и раскрывается через противопоставление иллюзорности объектов, создаваемых средствами компьютерной графики, и реальности материальных объектов. В понятии «виртуальная реальность» оба смысла соединяются: поведение изображаемого объекта воспроизводит пространственно-временные характеристики поведения объекта вещественного и изображаемое производит эффекты, характерные для вещественного.
  Виртуализация в таком случае - это замещение реальности ее симуляцией, то есть образом реальности. Не обязательно с помощью компьютерной техники, но обязательно с применением логики виртуальной реальности. Эту логику можно наблюдать и там, где компьютеры непосредственно не используются. Например, создание брендов переводит конкуренцию на рынке в виртуальную реальность, где изображаемые производителем и воображаемые потребителем «особые свойства» товара поднимают его цену, а значит, являются нематериальными, но дающими весьма ощутимый эффект. Другим примером может служить создание имиджей, которое переводит избирательную кампанию в режим виртуальной реальности, где изображаемые и воображаемые «особые качества» политика повышают его рейтинг.
  СОЦИАЛЬНЫЕ ИНСТИТУТЫ СТАНОВЯТСЯ СВОЕГО РОДА ВИРТУАЛЬНОЙ РЕАЛЬНОСТЬЮ, КОГДА ЛЮДИ ОПЕРИРУЮТ ОБРАЗАМИ ТАМ, ГДЕ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЕ НОРМЫ И ПРАВИЛА ПРЕДПОЛАГАЮТ СОЗДАНИЕ РЕАЛЬНЫХ ВЕЩЕЙ И СОВЕРШЕНИЕ РЕАЛЬНЫХ ДЕЙСТВИЙ.
  Капитализм начинался в XV -XVI веках и набрал силу как новый общественный строй в XIX веке на основе радикально материалистического отношения к миру. Первые банки, торговые дома, фабрики, акционерные общества создавались людьми, которые, независимо от их религиозных убеждений, на практике исповедовали и проповедовали реализм-рационализм:
  • существенно, принимается в расчет только то, что материально;
  • рационально (то есть благоразумно и эффективно) иметь дело с вещами.
  С развитием капитализма «иметь дело с реальностью» стало нормой поведения. Обладание ресурсами, планирование и организация действий, снижение издержек, оценка качества стали универсальными (для всех людей и для всех ситуаций) социальными нормами - то, чего окружающие ожидают от «нормального человека». Противостоящие реализму и рационализму миф и ритуал были «изгнаны» в мир детства. В прошлом с его пирамидами, жертвоприношениями, религиозными войнами принято было видеть «детство человечества», наивное и жестокое, а в настоящем фантазии и игры, соединяющие наивность и жестокость, были загнаны в детские комнаты, на детские площадки или в учреждения, куда запирали «впавших в детство».
  > ОТДЕЛЕНИЕ «РЕАЛЬНОЙ ЖИЗНИ» ОТ «ДЕТСКИХ ИГР» И «ДЕТСКИХ ФАНТАЗИЙ» МОЖНО СЧИТАТЬ ФУНДАМЕНТОМ СОЦИАЛЬНЫХ ИНСТИТУТОВ, СЛОЖИВШИХСЯ В XIX -XX ВЕКАХ.
  На рубеже XX и XXI столетий на этот «фундамент» уже ничто не опирается, зато над ним легко и во множестве воспаряют «воздушные замки», создаваемые усилиями сотен, потом тысяч, а затем и сотен тысяч разного рода бренд-менеджеров и имиджмейкеров. Создаваемые ими образы начинают доминировать над привычной реальностью и превращают институты капитализма в виртуальную реальность. Воображаемое и изображаемое теперь оказываются в центре «реальной жизни». Фантазии и игры, называемые «проектами» и «стратегиями», являются движущими силами новой, «не по-детски» детской экономики. В этой экономике быстрее традиционных отраслей растут и оформляются в бизнес и профессию фантазийные и игровые производства образов: маркетинг и реклама, индустрия красоты (модная одежда, аксессуары, косметика, фитнес, пластическая хирургия и т. д.), индустрия развлечений (шоу-бизнес, спорт, масс-медиа, видеоигры, туризм, ночные клубы и пр.). «Не по-детски» детская политика вводит в «реальную жизнь» фантазии и игры в виде избирательных кампаний, организуемых по всем правилам рекламы и шоу-бизнеса. Конкуренция создаваемых видеороликами и
слоганами-кричалками имиджей «кандидата вашей мечты» сопровождается «выбросом» огромного количества «подарков» всем, кто так или иначе оказался участником: стикеров, значков, футболок, флажков…
  Когда виртуализация общества становится обыденным явлением, когда брендинг и имиджмейкинг повсюду, когда конкуренция образов предельно интенсивна, а интенсивное настоящее не оставляет времени прошлому и будущему, тогда образы делаются максимально броскими и максимально упрощаются. Вот тут-то гламур с характерными для него яркостью и простотой (прямолинейностью, непосредственностью, однозначностью) и становится «не по-детски» значимым и универсальным феноменом.
  Простота - важнейшее свойство гламура, поэтому общая теория гламура тоже проста: гламур - это жизнь в мире «большой пятерки» (роскоши, экзотики, эротики, розового, блондинистого) и «горячей десятки» (номинаций, топ-листов, хит-парадов). Переводя общую теорию гламура на язык, доступный интеллектуалам, можно сформулировать ее так: ГЛАМУР - ЭТО ЖИЗНЕННЫЙ МИР ТЕХ, ЧЬЯ ИНТЕНЦИОНАЛЬНАЯ (ОТ ЛАТ. INTENTIO - СТРЕМЛЕНИЕ) ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ФОРМИРУЕТ ИНТЕНСИВНОЕ НАСТОЯЩЕЕ.Жизненный мир человека представляет собой горизонт возможного (доступного) опыта и структуру возможных (доступных) смыслов. Очевидной реальностью обладает то, что «доходит» до человека, то есть оказывается под рукой или в поле зрения и встраивается в порядок привычных интерпретаций.
  Специфичность мира живущих в гламуре заключается в том, что появление и существование вещей, людей, идей в этом мире определяется их принадлежностью к «большой пятерке» и их ролью в упорядочении мирового хаоса силой «горячей десятки»[7 - За данное здесь определение жизненного мира Эдмунд Гуссерль и Альфред Шюц никакой ответственности не несут. Автор берет на себя всю ответственность за интерпретацию и развитие их идей.].
  Подобно стихиям, известным еще древним мудрецам, пять элементов гламура обнаруживаются в основе всех явлений этого особого мира:
  • «ЗЕМЛЯ» ГЛАМУРА - РОСКОШЬ,смысл которой не в дорогостоящих предметах самих по себе, а в эксклюзивном потреблении, выходящем за пределы функциональности, поэтому роскошь в равной степени представляют, например, инкрустированный драгоценными камнями мобильный телефон (который может стоить в десять раз дороже обычного мобильника, но при этом вовсе не обеспечивает в десять раз лучшую связь), авиапассажир первого класса (которому перелет на то же расстояние и с той же скоростью, что и пассажиру эконом-класса, обходится вдвое дороже) или совет бизнес-консультанта (содержащий то, чему учат в любой бизнес-школе, но стоящий в несколько раз дороже);
  • «ВОДА» ГЛАМУРА - ЭКЗОТИКА,суть которой не природа дальних стран и не вещи и обычаи чужеземцев, а быт за пределами обыденности, поэтому элемент экзотики содержат, например, одежда, купленная во время заморского шопинг-тура, житель мегаполиса на далеком острове, мастер-класс по чайной церемонии и расстановка мебели по фэншуй;
  • «ОГОНЬ» ГЛАМУРА - ЭРОТИКА,под которой понимается не просто отражение человеческой сексуальности в массовой культуре, а нагнетание «нечеловеческой» сексуальности, и примерами здесь могут служить таблетка виагры, девушка в экстремальной мини-юбке, психоанализ;
  • «ВОЗДУХ» ГЛАМУРА - РОЗОВОЕ,которое являет собой не только означенный цвет и не только любой яркий насыщенный цвет (голубой, красный, золотистый и пр.), а радикальное визуальное решение проблем, так что розовое представляют, например, блеск для губ, дизайнер (одежды, интерьеров и пр.), идеология «цветной» революции;
  • КВИНТЭССЕНЦИЯ ГЛАМУРА - БЛОНДИНИСТОЕ[8 - За данное здесь определение квинтэссенции Аристотель, Парацельс, а также Люк Бессон никакой ответственности не несут. Автор берет на себя всю ответственность за интерпретацию и развитие их идей.], не сводимое просто к цвету волос, а понимаемое как управляемая внешность, управляющая сознанием, примерами чего являются наращенные ногти, фотомодель (с волосами любого цвета), рецепт жизненного успеха в глянцевом журнале.
  Полный гламур возникает, когда пять глэм-субстанций соединяются в одном феномене. Например, полный гламур - это летящая в салоне первого класса на далекий остров фотомодель в розовой мини-юбке или висящий в шкафчике в салоне красоты мужской пиджак, в карманах которого лежат кассовый чек миланского (парижского/лондонского/нью-йоркского - ненужное зачеркнуть) бутика, инкрустированный драгоценными камнями мобильный телефон, таблетки виагры и… блеск для губ.
  «Большая пятерка» очерчивает гламур как горизонт опыта, предопределяет, что переживается как гламур и для живущих в интенсивном настоящем «объективно» является гламуром. Однако «объективная» гламурность роскоши, экзотики, эротики, розового и блондинистого определяется не естественными качествами вещей, людей, идей, а естественной для блондинок, метросексуалов и иных обитателей глэм-мира установкой сознания. Такая естественная установка сознания возникает, потому что «горячая десятка» образует гламур как структуру смыслов.
  «БОЛЬШАЯ ПЯТЕРКА» - ЭТО МАТЕРИЯ ГЛАМУРА, А «ГОРЯЧАЯ ДЕСЯТКА» - ЭТО ФОРМА СУЩЕСТВОВАНИЯ ГЛАМУРА.«Горячая десятка» не число, а организующий принцип. Любые топ-листы, номинации, рейтинги, хит-парады и т. п. придают всему включенному в них существенность и значимость. Гламур образуется выстраиванием миропорядка из «100 самых дорогих брендов», «500 самых успешных компаний», «1000 самых великих людей», «10 самых важных событий», «20 самых красивых городов», «10 вещей, которые необходимо иметь» и т. д. Так «горячей десяткой» обеспечивается явное упрощение миропорядка и подспудное конструирование самой реальности мира. Заданная виртуализацией общества интенциональность - устремленность сознания в условиях конкуренции образов к «горячей десятке», к самому-самому - предопределяет существенность выходящего за пределы, экстремального, радикального - в общем, броского. И отнесение всего броского к гламуру происходит как распознавание в самых разных вещах, людях, идеях «реально» роскоши, экзотики, эротики, розового, блондинистого. Конструирование «реальности», «объективности» гламура происходит в интенсивных
коммуникациях, где чьи-то субъективные представления, оформленные в «горячую десятку», становятся медийными структурами смыслов, которые разделяемы участниками коммуникаций как само собой разумеющиеся, не зависящие от субъективных мнений. Эти структуры смыслов существуют не внутри индивидуальных сознаний (субъективно), не вне сознаний (объективно), а между ними в общей для всех медийной реальности.
  ГЛАМУР СУЩЕСТВУЕТ ИНТЕРСУБЪЕКТИВНО.В конструирование из «большой пятерки» и при помощи «горячей десятки» мира гламура и в его экспансию сейчас вносят вклад не только «звезды» поп-культуры и потребители, стремящиеся быть пресловутыми блондинками и метросексуалами. Их практики создания управляемой внешности, управляющей сознанием, являются показательным, но лишь частным случаем наращивания капитала при помощи ярких и простых образов. Предприниматели и профессионалы, которые стремятся преуспеть в условиях сверхновой экономики, «большую пятерку» и «горячую десятку» используют как источник ресурсов и технологию, то есть превращают гламур в капитал и тем самым развивают глэм-капитализм. Те, кто стремятся к успеху в сверхновой политике, превращают гламур в политический капитал и тем самым создают режим глэм-демократии. И даже интеллектуальный капитал можно наращивать на основе гламура, о чем свидетельствует интенсивное развитие глэм-науки в менеджменте и маркетинге, которые явно ориентированы на исследование «большой пятерки» методом «горячей десятки». Таким образом, гламур является жизненным миром и для
«продвинутых» бизнесменов, менеджеров, политиков, ученых, продвигающих свои продукты и проекты в надежде попасть в один из списков Forbes или подобных этому изданию масс-медиа, производящих разнообразные списки в духе «горячей десятки».

  Рис. 1. Медийная реальность мира, структурированного принципом «горячей десятки»

  Гламур обнаруживает себя повсюду и распознается одинаково и в вещах, и в людях, и в их лицах и одеждах, душах и мыслях. Поэтому и в бизнес-стратегии, политической акции или научной теории гламур имеет те же, что у гламурного макияжа или гламурной вечеринки, характерные признаки:
  ЯРКАЯ ЛЕГКОСТЬ,
  БЕСКОМПРОМИССНЫЙ ОПТИМИЗМ,
  УТОНЧЕННАЯ СТЕРВОЗНОСТЬ.
  Броская «упаковка» при максимально простом содержании позволяет быть и заметнее, и доступнее для целевой аудитории - потребителей, избирателей, читателей. Радикальная «позитивность», сконцентрированность не на «вечных» проблемах, а на «актуальных» решениях позволяет без лишних эмоциональных затрат поддерживать контакт и создавать «человекоподобные» отношения со «своими»: клиентами, сторонниками, последователями. А полное отсутствие благодушия и эстетическое подавление того, что (или кто) не является гламурным, позволяет устанавливать и поддерживать барьеры, защищающие от вторжения «чужих»: конкурентов, противников, скептиков.
  Разделение на «своих» и «чужих» способствует развитию глэм-капитализма как системы, обесценивающей и лишающей действенности ту систему социальных норм, социальных статусов и социальных гарантий, которая складывалась в XIX -XX веках.
  Гламур порождает новые формы неравенства и новые конфликты, и поэтому глэм-капитализм неизбежно сталкивается с вызовами со стороны сверхновых экономических, политических, культурных движений, отчужденных от гламура и не связанных прежними социальными нормами.
  Вот так применение общей теории гламура позволяет обнаружить в очень разных феноменах одни и те же пять элементов, десять уровней и три признака. И это объясняет, почему гламур не только может быть предметом неослабевающего интереса для блондинок, метросексуалов и критиков их нравов, но и должен быть предметом изучения для аналитиков ультрасовременного общества. Такова, в общих чертах, концепция глэм-капитализма, она сформулирована, и на этом можно было бы закончить изложение. Но, как известно, дьявол (помимо того, что носит Prada)[9 - «Дьявол носит Prada» - название книги Лорен Вайсбергер и снятого по книге фильма режиссера Дэвида Фрэнкеля.] кроется в деталях. Поэтому в последующих разделах вводные соображения о глэм-капитализме разворачиваются в детальный анализ различных аспектов его развития.

  Глава 1
  Виртуализация экономики

  Принято думать, что основа постиндустриального общества - экономика, основанная на знании (knowledge-based economy). Сформировавшуюся к концу XX века разновидность капитализма также часто называют «информационной экономикой», а иногда даже «умной экономикой». Эксперты, как заклинание, повторяют: «кто владеет информацией, тот владеет миром». И при этом не замечают, что об экономике, основанной на знании, рассуждают в мире, где производимое знание очевидно менее доходно, чем производимое впечатление.
  > ЭТА ЭКОНОМИКА БОЛЬШЕ «КРАСИВАЯ», ЧЕМ «УМНАЯ», И ОНА БОЛЬШЕ «ИГРОВАЯ», ЧЕМ «ИНФОРМАЦИОННАЯ».
  Элементарные факты свидетельствуют об этом. Например, научное знание в лучшем случае приносит один миллион долларов один раз (обычно в конце жизни) единицам выдающихся ученых - лауреатам Нобелевских премий. В то же время сотни не оперирующих научными знаниями и не обладающих уникальной информацией людей - супермоделей, профессиональных спортсменов, актеров, шоуменов и поп-певцов зарабатывают по нескольку миллионов долларов ежегодно. А «суперзвезды» в постиндустриальной экономике получают больше на порядок или даже на два. Так, в 2014 году телеведущая Опра Уинфри заработала 82 миллиона долларов, киноактер Роберт Дауни (младший) - 75 миллионов, гольфист Тайгер Вудс - 61 миллион, футболист Криштиану Роналду - 80 миллионов, поп-певица Бейонсе - 115 миллионов, модель Жизель Бюндхен - 47 миллионов, а рекорд поставил рэпер под сценическим именем Доктор Дре: 620 миллионов. То, что «суперзвезды» получают за один год, а среднестатистические шоумены и спортсмены за 5-10 лет, обладатели ученых степеней не могут заработать и за всю жизнь. Например, в США заработок среднестатистического доктора наук или профессора
составит в лучшем случае 5 миллионов долларов, но только за 40 (!) лет непрерывной карьеры.
  Эти факты трудно объяснить, веря в реальность экономики, основанной на знании, но легко, если уяснить, что в условиях постиндустриального капитализма главный принцип другой:
  КТО ВЛАДЕЕТ ВНИМАНИЕМ,
  ТОТ ВЛАДЕЕТ МИРОМ.
  Это действительно новая экономика, отличная от индустриальной экономики, в которой главным было производство - работа с продуктом. Вот только принципиальная новизна заключается не в информатизации производства, а в виртуализации и производства, и потребления. РАБОТА С ОБРАЗАМИ, ПРИВЛЕКАЮЩИМИ ВНИМАНИЕ, ВОЗБУЖДАЮЩИМИ ЭМОЦИИ ПОТРЕБИТЕЛЕЙ, СОЗДАЕТ ДРУГУЮ ЭКОНОМИКУ, ПОХОЖУЮ НА ВИРТУАЛЬНУЮ РЕАЛЬНОСТЬ,в которой высокой стоимостью может обладать и высокотехнологичный, наукоемкий продукт, и продукт примитивный с точки зрения науки и технологии, но имиджеемкий, воспринимаемый как модный, престижный, эксклюзивный.
  Виртуализация экономики отчетливо видна в произошедшей в последние два-три десятилетия трансформации главных экономических институтов капитализма: рынка, фирмы, финансов. Экономические институты образуют комплекс норм и правил, определяющих в представлении современных людей приемлемые способы создания, распределения и использования богатства. Следование нормативным требованиям превращает хозяйственную деятельность в исполнение социальных ролей «производителя», «потребителя», «предпринимателя», «работника», «кредитора», «заемщика» и т. д. Институты - рынок, фирма, финансы - предстают по отношению к целям индивидов реальностью, с которой необходимо считаться. Только тот, кто следует институциональным нормам, расценивается как участник экономической деятельности. Например, использование игровых автоматов для получения дохода - это предпринимательство, а использование для той же цели пары наперстков, шарика и ловкости рук - мошенничество.
  > ТАКИМ ОБРАЗОМ, «ЭКОНОМИЧЕСКОЕ» ОТЛИЧАЕТСЯ ОТ «НЕЭКОНОМИЧЕСКОГО» ПО СООТВЕТСТВИЮ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫМ НОРМАМ, А НЕ ПО РЕНТАБЕЛЬНОСТИ ИЛИ ТРУДОЕМКОСТИ ВЕЩИ ИЛИ ДЕЙСТВИЯ.
  И вот теперь довлеющая над индивидуальными интересами и действиями реальность экономических институтов становится виртуальной, поскольку В НОВОЙ ЭКОНОМИКЕ МОЖНО ПРОИЗВОДИТЬ ТОВАРЫ, НЕ ПРОИЗВОДЯ ВЕЩИ, А СОЗДАВАЯ ОБРАЗЫ, можно участвовать в труде, не работая в цехе или офисе, но поддерживая имидж работника или организации в коммуникациях с коллегами, клиентами, общественностью, можно оплачивать покупки, не имея денег, но производя впечатление надежного и платежеспособного заемщика.
  Постиндустриальной экономика становится, когда промышленность (индустрия) перестает доминировать в экономике, перестает определять, что является «экономическим», чем стоит заниматься. В индустриальной экономике стоило заниматься производством вещей, и доля занятых в производстве (в первичном секторе - сырьевом и аграрном - и во вторичном секторе - промышленном) была высокой. В новой экономике доля занятых в сфере «реального» производства снижается, а доля занятых в третичном секторе - сфере услуг - растет (табл. 1).

  Таблица 1. Структура занятости в наиболее развитых странах, %[10 - Составлено по данным, приведенным в журнале The Economist за 2001-06 годы, а также в книге Мельянцев В. А. Восток и Запад во втором тысячелетии: экономика, история и современность, - М., 1996.]

  Это изменение структуры экономики происходит потому, что производство любой вещи после двух столетий технологического прогресса не является больше экономической проблемой. Массовое производство обеспечивает заполнение рынка огромным количеством практически однородных по своим качествам вещей, и само по себе производство является лишь предусловием новой экономики. ПРОБЛЕМОЙ НОМЕР ОДИН ДЛЯ РАЗВИТОЙ ЭКОНОМИКИ СТАНОВИТСЯ ПОТРЕБЛЕНИЕ, А ТОЧНЕЕ - ПРЕВРАЩЕНИЕ ПРОИЗВЕДЕННЫХ ВЕЩЕЙ В ПРЕДМЕТ ПОТРЕБЛЕНИЯ.Решить эту проблему производителям удается, только выделяя свой продукт из череды других, конкурирующих продуктов и привлекая к нему внимание потребителей. В результате в условиях массового производства и массового потребления в качестве товара выступает бренд - образ, создаваемый рекламой и маркетингом и ассоциирующийся у потребителей с продуктом или компанией. Производителем выводится на рынок не вещь (шампунь, костюм, автомобиль…), а образ (привлекательности, респектабельности, престижности…).
  Физический объект рекламы перестает быть означаемым и становится означающим по отношению к рекламируемому образу[11 - За данное здесь определение означающего и означаемого Фердинанд де Соссюр и Жан Бодрийяр никакой ответственности не несут. Автор берет на себя всю ответственность за интерпретацию и развитие их идей.]. Рекламные ролики и постеры, изображающие счастливую семью, веселую компанию на дискотеке или героя-одиночку, занимающегося экстремальным туризмом, не указывают потребителю на реальные свойства продукта, который может оказаться чем угодно: от йогурта и пива до дезодоранта и автомобиля. Зато, встреченный после просмотра рекламы, такой продукт четко указывает потребителю на привлекательный образ жизни и имидж, виртуально содержащийся в продукте где-то между бифидобактериями и кальцием или между оригинальным дизайном и повышенной проходимостью. В НОВОЙ ЭКОНОМИКЕ ПРОДУКТ СЛУЖИТ ЛИШЬ ИНФОРМАЦИОННЫМ ПОВОДОМ ДЛЯ ПРОДВИЖЕНИЯ ТОВАРА и становится алиби для тех, кто развязывает рекламные кампании по продвижению «здоровья-счастья» под знаком йогурта, «сексапильности» под вывеской косметики или
«успешности» под маркой автомобиля.
  Бренд определяет, чего стоит та или иная вещь, и он требует большого объема работы с образами. Поэтому собственно экономический процесс, то есть создание стоимости, покидает пашню, шахту, конструкторское бюро и сборочный конвейер и перемещается в офис маркетолога и бизнес-консультанта, в рекламное агентство и студию масс-медиа. Туда же устремляются и тысячи работников, меняя структуру экономики и делая отрасли, раньше относимые к «непроизводственной сфере», наиболее производительными.
  Возрастание экономической роли образа наглядно подтверждается данными об опережающих темпах роста рекламной индустрии по сравнению с традиционным производством. За десять предшествующих лет (1997 -2006) средний ежегодный рост расходов на рекламу в мире составлял порядка 6%, а прирост мирового ВВП - только 3%[12 - Приводимые здесь статистические данные взяты из журнала The Economist за 2001-06 годы и на сайте компании Advertising Age (www.adage.com).]. Рекламные бюджеты крупнейших производителей товаров массового потребления растут еще быстрее. Только за три года (2003 -2005) абсолютный мировой лидер по рекламным расходам компания Procter&Gamble увеличила свой рекламный бюджет на 82% и довела его до 8,2 млрд долларов. У идущих следом корпораций Unilever и General Motors рекламный бюджет вырос за тот же период на 39% и 28% и достиг 4,3 и 4,2 млрд долларов. А если сравнить эти расходы на создание имиджа продукции с годовыми расходами на исследования и разработку новой продукции (R&D), которые у P&G составили в 2005 году около 2,5 млрд долларов, можно сделать вывод: ЭКОНОМИЧЕСКИ ВИРТУАЛЬНАЯ
РЕАЛЬНОСТЬ ОБРАЗОВ ПРЕВАЛИРУЕТ НАД ФИЗИЧЕСКОЙ РЕАЛЬНОСТЬЮ ВЕЩЕЙ.
  Экономика образов формирует рынок нового типа. Компании и потребители теперь взаимодействуют не в условиях рынка реальных продуктов и их производителей, а рынка брендов и правообладателей, контролирующих использование брендов. Независимых производителей становится все меньше, а брендов все больше. Например, компания P&G, приобретя всего за пять лет права на использование 11 торговых марок, стала в 2005 году держателем 50 брендов и одна может создавать и поддерживать «конкурентные» рынки стиральных порошков, шампуней, зубной пасты или бритвенных принадлежностей.
  Столь же показателен пример рынков автомобилей: на протяжении 1990-х годов число независимых автопроизводителей, оперирующих на глобальном уровне, снизилось с 21 до 13, а количество автомобильных брендов выросло с 63 до 65.
  > ПОГЛОЩАЯ КОНКУРЕНТОВ И УНИФИЦИРУЯ КОНСТРУКЦИИ И ТЕХНОЛОГИИ ПРОИЗВОДСТВА АВТОМОБИЛЕЙ, КОМПАНИИ СОХРАНЯЮТ КОНКУРЕНЦИЮ ЗА СЧЕТ ОБРАЗОВ, ОПРЕДЕЛЯЮЩИХ ПОВЕДЕНИЕ ПОТРЕБИТЕЛЕЙ.
  В отличие от вещи со свойственным ей «сопротивлением материала» образ «пластичен». И в производственной стратегии ведущих фирм центральным звеном становится создание модельного ряда: серии изделий, функционально одинаковых, но различающихся аксессуарами, главное назначение которых - давать возможность создания нового рекламного имиджа, который вызвал бы заданные ассоциации с ценностями, культивируемыми в сознании потребителей. Модификации, не затрагивающие функциональных свойств вещи и не требующие реальных трудозатрат, в виртуальной реальности рекламных образов выглядят как «революционный переворот», «новое слово» и тому подобное.
  Модельный ряд - это искусная симуляция технологического прогресса, позволяющая при относительно нечастых реальных инновациях постоянно получать «справедливую цену» за серию виртуальных «новых возможностей» и «улучшенных характеристик».
  Например, корпорация Volkswagen в начале 1990-х годов выпускала 30 моделей на базе 16 платформ, то есть 30 разновидностей дизайна кузова и аксессуаров «навешивались» на 16 принципиальных конструкций шасси и двигателя. К концу десятилетия число платформ сократилось до 4, а вот число моделей выросло до 54. При этом значительно увеличились объемы продаж и доля рынка корпорации. ВАРЬИРОВАНИЕ МОДЕЛЯМИ, РАЗЛИЧАЮЩИМИСЯ ОБРАЗОМ, ОКАЗЫВАЕТСЯ ЭКОНОМИЧЕСКИ ЭФФЕКТИВНЕЕ РАЗРАБОТКИ РАЗЛИЧНЫХ КОНСТРУКЦИЙ.И в начале XXI века конкурирующие автомобилестроительные корпорации стали использовать совместные платформы для выпуска своих моделей, которые предлагаются потребителю в одном сегменте рынка как варианты «широкого выбора».
  Так, исполнение диктуемых институциональными нормами ролей агентов рынка - конкурирующих производителей, отвечающих предложением на спрос, - становится виртуальным. Если можно изготавливать одно и то же (с функциональной точки зрения), а различия в формальных деталях представлять как многообразие выбора, то рынок как социальный институт, как регулятор экономического поведения - это виртуальная реальность.
  Погруженные в виртуальную реальность рынка брендов потребители кажутся наивными жертвами манипуляторов. Особенно это впечатление усиливают «зонтичные» бренды, прикрывающие длинную линейку разнородных продуктов одним образом (рис. 2). Пределом ловкости бренд-менеджеров, маркетологов и рекламистов выглядит продажа мотоциклов и детской одежды с одним логотипом Harley-Davidson или туфель, мобильного телефона и гарнитуры Bluetooth с общим логотипом Dolce&Gabbana. Приобретая такую одежду или гарнитуру, потребители платят (и немало) не за качество кроя или качество связи, которые в лучшем случае не хуже, чем у других, а за причастность, пусть иллюзорную, к имиджу «крутых парней» или «богатых и стильных».

  Рис. 2. Зонтичный бренд: линейка разнородных продуктов под маркой Dolce&Gabbana

  > ПРИОБРЕТЕНИЕ ЯВНО ВИРТУАЛЬНО, ОДНАКО ТАКАЯ ВИРТУАЛИЗАЦИЯ ПОТРЕБЛЕНИЯ - ПРОЦЕСС ВЫГОДНЫЙ И ДАЖЕ НЕОБХОДИМЫЙ САМИМ ПОТРЕБИТЕЛЯМ.
  Необходимость виртуального, символического потребления нарастает по мере перехода к постиндустриальному обществу. Общество XIX и начала XX века было обществом производства: материальным производством занималось около 80% экономически активного населения, люди работали по 12 -14 часов В дней в неделю и не имели отпусков. Производство было жизненным миром большинства людей, горизонтом опыта и структурой смыслов. Люди проводили большую часть жизни в производстве и были (для окружающих и для самих себя) теми, кем они были в процессе производства. Так что в середине XIX века материальное производство являлось процессом производства общества и «базисом» общественной жизни действительно были «производственные отношения», то есть те социальные связи, в которые люди вступали и которые выстраивали на производстве[13 - За данное здесь определение материального производства и производственных отношений Карл Маркс никакой ответственности не несет. Автор берет на себя всю ответственность за интерпретацию и развитие его идей.].
  К концу XX века общество стало потребляться, а не производиться. Пережевывая гамбургер, человек усваивает стандарты поведения; садясь в автомобиль - занимает место в системе статусов; разглядывая этикетки - принимает систему ценностей. Общество производства сменилось обществом потребления потому, что изменилась структура жизнедеятельности: в материальном производстве занято около 30%, люди работают по 6 -8 часов 4 -5 дней в неделю и имеют от двух до четырех недель оплачиваемого отпуска. Теперь жизнь людей разворачивается за горизонтом производства. Люди работают все меньше (табл. 2), а потребляют все больше. Жизненным миром человека становится потребление. Потребление превращается из простого приобретения и использования вещей в целую систему действий и идей, получившую название «консьюмеризм» (от англ. consumer - потребитель).

  Таблица 2. Среднее количество часов, отработанных наемным работником за год[14 - Данные взяты из журнала The Economist за 2004-06 годы.]

  ПОТРЕБЛЕНИЕ ТЕПЕРЬ - ЭТО ОСОБОГО РОДА ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ(творческое решение сложной задачи, обучение, развлечение), ПРОЦЕСС ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ С ДРУГИМИ ЛЮДЬМИ(обмен информацией, соревнование, объединение в группы), ОБРАЗ ЖИЗНИ И ОБРАЗ МЫСЛЕЙ.Идентичность - самовыражение и принадлежность к группе, общности и т. п. - достигается человеком через потребление. Человек есть то, что он ест, имеет, носит, водит, посещает, смотрит и читает.
  Бренды, несущие больше информации об образе жизни потребителя, чем о продукте, оказываются удобным материалом для создания идентичности, и, приобретая символически «нагруженные» товары, потребители действуют вполне рационально.
  Виртуальное потребление свидетельствует не о наивности или инфантилизме, а о зрелости. В обществе потребления цель заключается не в том, чтобы всю жизнь оставаться ребенком, а в том, чтобы как можно быстрее повзрослеть и ПОЗВОЛИТЬ СЕБЕ ЖИТЬ В ПО-НАСТОЯЩЕМУ ВИРТУАЛЬНОМ МИРЕ: ИСПОЛЬЗОВАТЬ ВЕЩИ-ЗНАКИ И ВЕЩИ-ТРАНСФОРМЕРЫ, МЕНЯТЬ ИМИДЖ, ПЕРЕМЕЩАТЬСЯ ПО МИРУ В ПОИСКАХ ПРИКЛЮЧЕНИЙ. Это вполне адекватное поведение в условиях не по-детски детской экономики. Поэтому в развитых странах доля детей в населении уменьшается, а «детскость» экономики, которая производит воображаемое и изображаемое, нарастает. Наряду с обеспечивающими виртуализацию любого производства рекламой, маркетингом, брендингом растут быстрыми темпами индустрия гаджетов - многофункциональных электронных устройств, индустрия красоты, индустрия развлечений и впечатлений. Так что в виртуальной экономике экономика создаваемой компьютерами виртуальной реальности составляет лишь малый сегмент. Объем продаж компьютерных и видеоигр в мире в 2013 году составил свыше 75 млрд долларов. Игровых приставок ежегодно продается в мире свыше 30 миллионов штук.
  Виртуализация производства и формирование рынка брендов меняют отношение к традиционной организации труда, в результате чего происходит виртуализация фирмы как экономического института. Поскольку стоимость создается не на конвейере и не в конструкторском бюро, то зачастую нет больше нужды во многих атрибутах производственной организации: офисах, в которых рабочие места организуются и заполняются работниками по образцу конвейерной технологической цепочки; процедурах контроля трудозатрат; сложной иерархии должностных полномочий и т. д. Тем более, что для тех, кто занят в постиндустриальной экономике и работает с виртуальным продуктом - образами, новые информационно-коммуникационные технологии делают возможной организацию рабочего места практически везде: дома, у клиента, в отеле, автомобиле, самолете.
  Ответом на этот вызов стало появление в начале 1990-х годов идеи новой организационной формы, которая получила название «виртуальная корпорация»[15 - Davidow W., Malone M. The Virtual Corporation: Structuring and Revitalizing the Corporation for the 21^st^ Century. New York, 1992; Byrne J., Brandt R. The Virtual Corporation // Business Week. 1993, February 8.]. Виртуальная корпорация - это временный альянс независимых компаний или даже индивидуальных агентов для решения стратегической, но единичной задачи. Альянс, по мысли адептов концепции виртуальной корпорации, должен существовать как сетевая структура на базе информационно-коммуникационных технологий, посредством которой компании координируют свои усилия по реализации проекта. ВИРТУАЛЬНАЯ КОРПОРАЦИЯ ЛИШЕНА ВЕРТИКАЛЬНОЙ ИНТЕГРАЦИИ, ЦЕНТРАЛЬНОГО ОФИСА, ДОЛЖНОСТНОЙ ИЕРАРХИИ И ПРОЧИХ АТРИБУТОВ «РЕАЛЬНОЙ» КОРПОРАЦИИ.После завершения проекта сеть легко может изменить конфигурацию или вовсе распасться.
  С середины 1990-х годов крупные промышленные корпорации и банки формируют «одноразовые» альянсы для создания и продвижения какого-либо продукта и открывают виртуальные офисы в интернете. Например, гигант компьютерной индустрии IBM все новые проекты развивает на базе временных стратегических альянсов. При этом четверть сотрудников IBM 80% рабочего времени проводят дома или в пути, обмениваясь друг с другом и со штаб-квартирой результатами своей работы через компьютерные сети и образуя виртуальную компоненту организации фирмы. Еще более виртуальны такие корпорации, как Nike или Dell, которые вообще не имеют собственных производственных мощностей, но являются лидерами на рынках, соответственно, спортивной одежды и персональных компьютеров. Эти корпорации довели до совершенства практику аутсорсинга (от англ. outsourcing), то есть вынесения управления запасами и производственных функций за пределы компании, и сформировали вокруг своих брендов отлаженную сеть из поставщиков, вовлеченных в бизнес-процессы компании контрактными отношениями. Другой тип виртуальной корпорации представляют компании, создающие
сеть малых фирм, действующих на основе лицензий и субподрядов. Так функционируют, например, McDonald's или Benetton, которые большими корпорациями являются виртуально - они представляют собой сети автономных агентов рынка, объединенных брендом: торговой маркой, концепцией и стилем работы. Таким образом, из экстравагантной организационной формы виртуальная корпорация в начале XXI века превращается в рутинную и распространенную практику.
  Организация труда в форме «рабочего дня» как распорядка присутствия в офисе или расписания выполнения технологических операций утрачивает экономическое содержание. Однако полной «дематериализации» компаний и всеобщего ухода в интернет, как предлагали идеологи корпоративной виртуализации, не происходит. Конечно, есть «образцово» виртуальные организации, как, например, компания Dell, которая уже к 2000 году 90% заказов на поставку компьютеров получала и обрабатывала в режиме online, поскольку сформировала глобальную сеть поставщиков, которые, собственно, и собирали заказанные потребителями компьютеры. Но так работающих компаний совсем немного: к 2005 году только 14% компаний в США и 10% компаний в Европейском союзе осуществляли заказы и оказывали услуги клиентам через Глобальную сеть. ПОДАВЛЯЮЩЕЕ ЖЕ БОЛЬШИНСТВО КОМПАНИЙ ИСПОЛЬЗУЕТ ИНТЕРНЕТ ДЛЯ ПОДДЕРЖАНИЯ КОММУНИКАЦИЙ И ОГРАНИЧИВАЕТ СВОЕ ПРИСУТСТВИЕ В «ПАУТИНЕ» РАЗМЕЩЕНИЕМ ЦИФРОВОГО РЕКЛАМНОГО БУКЛЕТА - КОРПОРАТИВНОГО САЙТА.
  Виртуализация фирмы не превратилась в «дематериализацию», поскольку образ крупной, реальной фирмы во многом обеспечивает успех образу товара/услуги. Поэтому наряду с сетевой, проектно-ориентированной структурой и интернет-офисами сохраняются и даже РАСТУТ ТРАДИЦИОННАЯ КОРПОРАТИВНАЯ БЮРОКРАТИЯ И ГИГАНТСКИЕ ШТАБ-КВАРТИРЫ.И это тоже проявление виртуализации, потому что основной функцией армий клерков становится создание и поддержание корпоративного имиджа. Теперь «неэкономические», эстетические и социально-психологические, аспекты организации труда и функционирования предприятия - офисный дизайн, корпоративный стиль, культивирование public relations (PR) - приобретают непосредственно экономический смысл, так как смысл их заключается в поддержании атрибутов образа работника и работающей организации. Они становятся важными компонентами создания образа фирмы, который предопределяет стоимость предлагаемых ею товаров/услуг. Именно поэтому офисный дизайн, корпоративный имидж, PR-акции превращаются в особого рода продукцию и образуют новые и быстро растущие отрасли экономики. Например, затраты на PR в США
выросли с 2,3 млрд долларов в 1999 году до 3,7 млрд в 2005 году[16 - Данные взяты из журнала The Economist за 2006 год.]. Доходы мировой индустрии PR в 2013 году оценивались в 12,5 млрд долларов[17 - Данные взяты на сайте При всей условности этих оценок, базирующихся на разных методиках, ясно одно: сотни тысяч людей в мире работают над созданием и продвижением имиджей на заказ.
  > ОБРАЗ ФИРМЫ НЕ ТОЛЬКО ЯВЛЯЕТСЯ ФАКТОРОМ СТОИМОСТИ ЕЕ ПРОДУКЦИИ, ЭТОТ ОБРАЗ ОБЛАДАЕТ СОБСТВЕННОЙ И ДАЖЕ САМОДОВЛЕЮЩЕЙ СТОИМОСТЬЮ.
  Так, например, по экспертным оценкам, выполненным в 2012 году аналитической группой Interbrand, стоимость самого ценного мирового бренда Coca-Cola составила 78 млрд долларов. При этом материальные активы компании, заявленные в ее балансовом отчете, оценивались менее чем в 53 млрд, а якобы секретная технология вообще никакой ценностью не обладает, поскольку очень многие умеют так же смешивать воду, сахар, кофеин, углекислоту, красители и ароматизаторы. Собственно производство и дистрибуция напитков в основном осуществляется автономными компаниями, приобретшими у Coca-Cola лицензию - франшизу. Но раскрученный бренд - это тот виртуальный актив, который и есть главное достояние компании. В случае Coca-Cola это и есть сама компания, ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ КОТОРОЙ ТЕПЕРЬ СВОДИТСЯ К НАНЕСЕНИЮ ЗНАМЕНИТОГО ЛОГОТИПА НА МАКСИМАЛЬНО ВОЗМОЖНОЕ КОЛИЧЕСТВО ПРЕДМЕТОВ В МАКСИМАЛЬНО ВОЗМОЖНОМ КОЛИЧЕСТВЕ СТРАН.
  Аналитики другой группы - Millward Brown, давая практически ту же оценку стоимости бренда Coca-Cola, поставили его лишь на 6-е место в рейтинге, а самым ценным брендом 2012 года признали Apple. Его стоимость оценили в 183 млрд долларов, что более чем в полтора раза выше заявленной в корпоративном отчете суммарной стоимости всех активов компании (материальных и нематериальных), оцененных только в 116 млрд[18 - Списки 100 самых ценных брендов по двум версиям можно найти на интернет-сайтах www.interbrand.com и www.millwardbrown.com].
  В 2014 году мнения экспертов из Interbrand и Millward Brown вновь разошлись: первые самым ценным брендом признали Apple (119 млрд долларов), вторые - Google (158 млрд долларов). Методики подсчета и оценки стоимости у экспертов разные, а вот логика одна: БРЕНДЫ, ТО ЕСТЬ НЕМАТЕРИАЛЬНЫЕ АКТИВЫ, ЦЕННЕЕ МАТЕРИАЛЬНЫХ.
  Бренд представляет собой виртуальный, то есть нематериальный, но весьма ощутимый капитал. В качестве специфического товара образ фирмы выбрасывается на фондовый рынок. Виртуализация фирмы усиливает виртуализацию рынка, создавая абсолютно виртуальный сектор экономики - рынок, на котором котируются уже не столько ценные бумаги компаний, сколько их имиджи: образы, репутации, слухи. В экономически наиболее развитых странах объемы капиталов, обращающихся на биржах, выросли в последние годы XX века настолько, что стали сопоставимы с размерами годового валового внутреннего продукта (табл. 3).

  Таблица 3. Объем фондового рынка, % от ВВП[19 - Данные взяты из журнала The Economist за 2000 год.]

  Биржевой бум на фоне гораздо менее интенсивного роста производства (на 2 -3% в год), а значит, и доходности акций можно интерпретировать как автономизацию рынка корпоративных имиджей по отношению к реальному сектору экономики. На бирже в течение дней или даже часов могут при росте котировок возникать, а при их падении исчезать многомиллионные активы, в то время как физические активы компаний, чьи акции котируются, остаются теми же.
  Анализ долгосрочной динамики таких биржевых индексов, как Dow Jones, свидетельствует, что в 1980-90-х годах произошел сдвиг к принципиально новой экономике, в которой образ ценнее вещи и спекулятивный капитал рентабельнее капитала производственного (рис. 3). На протяжении нескольких десятилетий вплоть до конца 1970-х средняя стоимость акции компании, принадлежавшей к выборке из тридцати ведущих (так называемых «голубых фишек»), оставалась практически на одном уровне, колеблясь в узком диапазоне, в зависимости от ожидаемых прибылей. А затем произошла «революция»: за десятилетие средняя цена акции выросла втрое, хотя прибыль корпораций, подлежащая распределению на причитающиеся владельцам акций дивиденды, выросла в полтора раза. К началу XXI века объем прибыли корпораций вырос втрое, но за это же время стоимость акций увеличилась вчетверо. На протяжении 1980-90-х годов котировки росли, подталкиваемые вверх не оценкой производственных результатов корпораций, а оценкой их корпоративного имиджа: технологического, управленческого, финансового, экологического и т. д.

  Рис. 3. Биржевая революция: динамика индекса Dow Jones - стоимости акций 30 ведущих компаний на Нью-Йоркской фондовой бирже за полвека (1960 -2010)

  Феномен спекулятивного капитала наглядно демонстрирует виртуальность института фирмы: стоимость компании больше зависит от имиджа и коммуникаций, чем от владения физическими активами и от организации их использования. Ширма важна как образ организации. Поэтому, избавляясь от иерархически интегрированной организации и передавая функции по изготовлению физического продукта «производственным партнерам» (так топ-менеджеры в Nike назвали работающие для корпорации обувные и швейные фабрики в Юго-Восточной Азии), компании сохраняют сфокусированность бизнес-процессов и корпоративную идентичность за счет формирования сети коммуникаций вокруг бренда. В таких сетевых структурах исполнение заданных институциональными нормами ролей членов организации - четко следующих должностным обязанностям работников и менеджеров - становится виртуальным.
  > КОМПЕТЕНЦИИ, ХАРАКТЕРНЫЕ ДЛЯ ОРГАНИЗАЦИИ ИНДУСТРИАЛЬНОГО ТИПА, ЛИШЬ ИЗОБРАЖАЮТСЯ, А ГЛАВНОЙ КОМПЕТЕНЦИЕЙ СТАНОВИТСЯ ПОДДЕРЖАНИЕ ЭФФЕКТИВНЫХ КОММУНИКАЦИЙ.
  Эффективность коммуникаций зависит от способности создавать и транслировать образы, привлекающие к продукту и компании внимание целевых аудиторий (включая внутреннюю - своих сотрудников), ежесекундно сталкивающихся с интенсивными потоками альтернативных предложений.
  Виртуализация производства, позволяющая поднять цену товара с уровня себестоимости продукта до уровня стоимости бренда, должна была бы натолкнуться на барьер реальности, создаваемый самым символическим компонентом традиционной экономики - деньгами. Платежеспособность, ограниченная количеством имеющихся у потребителей денежных знаков стоимости, должна ограничивать и «продажеспособность» брендов. Но в новой экономике процесс виртуализации захватил и деньги. Функцию денег теперь выполняют не вещественные (металлические, бумажные или пластиковые) эквиваленты стоимости, а права заимствования.
  >ОБЪЕМ ПОТРЕБЛЕНИЯ В ЭКОНОМИЧЕСКИ РАЗВИТЫХ СТРАНАХ ОПРЕДЕЛЯЕТСЯ НЕ ТЕМ, СКОЛЬКО У ПОТРЕБИТЕЛЕЙ ДЕНЕГ, А ТЕМ, КАКОВЫ ИХ ФИНАНСОВЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ.
  Система кредитования, распространяющаяся на все более широкий спектр товаров и услуг, выводит финансовые возможности за пределы реальной платежеспособности. К 2001 году объем потребительских кредитов составил в США 74% от ВВП, то есть в среднем более 25 000 долларов на каждого жителя, а в странах Евросоюза - 52%, то есть примерно по 10 000 евро на каждого жителя[20 - Данные взяты из журнала «Эксперт» за 2002 год.]. Создавая виртуально платежеспособный спрос со стороны потребителей, одновременно система кредита делает важным «происхождение» этого спроса. «ХОРОШЕЕ ПРОИСХОЖДЕНИЕ» ГАРАНТИРУЕТСЯ ТЕМ ОБРАЗОМ ПЛАТЕЖЕСПОСОБНОСТИ, КОТОРЫЙ СПОСОБЕН СОЗДАВАТЬ ПОТЕНЦИАЛЬНЫЙ ЗАЕМЩИК. Именно образ платежеспособности определяет финансовые возможности тех клиентов кредитных организаций, которые, обладая одинаковыми объемами реальных денег, но разной финансовой репутацией, получают разные по объему права заимствования.
  Деньги персонализируются, утрачивают свойства безразличной по отношению к индивиду объективной реальности. Отслеживание «кредитной истории», электронная подпись, возможность заблокировать потерянную кредитную карточку, нанесение на кредитку фото и образцов отпечатков пальцев превращают платежеспособность в функцию от идентификации личности, а не от обладания анонимными денежными знаками.
  > КРЕДИТОВАНИЕ ОБРАЗА И ПЕРСОНАЛИЗИЦИЯ ПРИВОДЯТ К ТОМУ, ЧТО В НОВОЙ ЭКОНОМИКЕ ДЕНЬГИ ВСЕ БОЛЕЕ ЗАМЕЩАЮТСЯ ВОЗМОЖНОСТЬЮ ДЕНЕГ.
  Виртуальная платежеспособность индивидуальных потребителей, основанная не на обладании реальными средствами платежа, а на доступе к правам заимствования, проявляет себя в стремительном распространении кредитных карт и столь же стремительном росте задолженности по кредитным картам. Лидирует в этом отношении экономика США, где число кредиток в обращении за десятилетие 1985-95 годов удвоилось, достигнув примерно 350 млн штук, а задолженность по ним за тот же период утроилась, превысив рубеж 300 млрд долларов. Еще через десятилетие, к 2006 году, количество кредиток достигло 1,5 млрд штук[21 - Для справки: население США в 1995 г. составляло 263 млн человек, а в 2005 г. - около 300 млн.], а задолженность по кредитным картам составила около 600 млрд.
  Изображая платежеспособность при помощи кредитных карт в магазинах и посредством поручительств, справок и респектабельного внешнего вида в банках, потребители открывают себе доступ к новым финансовым источникам и могут накапливать долги, превышающие их доходы и потому невозвращаемые в принципе (табл. 4). Однако такая экономика долгов не разрушается, поскольку в условиях виртуализации она сбалансирована: за виртуальные товары производители брендов получают столь же виртуальную плату в виде долговых обязательств потребителей.

  Таблица 4. Задолженность домохозяйств, % от располагаемого дохода[22 - Данные взяты из журнала The Economist за 2004-06 годы.]

  Банки также создают образ платежеспособности постольку, поскольку оперируют посредством виртуальных денег - многократно переданных («прокрученных») прав заимствования, которые расширяют денежную массу М^0^ (наличные деньги) до агрегата М^3^ (наличность + «почти деньги»).
  > ВИРТУАЛЬНАЯ ЧАСТЬ ТОТАЛЬНОГО ДЕНЕЖНОГО АГРЕГАТА М3 ОБРАЗУЕТСЯ СРОЧНЫМИ ВКЛАДАМИ, ДЕПОЗИТАМИ, ОБЛИГАЦИЯМИ И НЕ МОЖЕТ ЕДИНОМОМЕНТНО КОНВЕРТИРОВАТЬСЯ В НАЛИЧНОСТЬ ПО ТОЙ ПРОСТОЙ ПРИЧИНЕ, ЧТО ЭТА ЧАСТЬ - ПРОДУКТ МУЛЬТИПЛИКАЦИИ.
  Например, банк, получивший на хранение от клиента некоторую сумму наличных денег, оставляет в сейфе определяемую нормативом центрального банка страны часть суммы как резервную, а на основную часть суммы открывает кредитную линию другому клиенту. В результате появляются два клиента с правами на одни и те же деньги. И появляются дополнительные деньги, созданные банком, а не государством и способствующие нарастанию виртуальной массы М^3^.
  Отдельно взятый владелец банковского счета или функционер финансового института может обратить толику М^3^ в банкноты, но лишь при условии, что подавляющее большинство остальных этого не делает. Единомоментное востребование всех вкладов в банках физически невозможно, хотя юридически правомочно. Банк, даже при выполнении нормы резерва - симулянт платежеспособности. Он заведомо не имеет необходимого для покрытия всех требований объема денег - вещественных знаков стоимости, львиная доля его активов - разнообразные права заимствования.
  ВОПРЕКИ РАСПРОСТРАНЕННОМУ МИФУ О «НОВОЙ ЭКОНОМИКЕ», НЕ ВЕНЧУРНЫЕ КАПИТАЛЫ, А ДОСТУПНЫЕ КРЕДИТЫ ПОРОДИЛИ ИНВЕСТИЦИОННЫЙ И ПОТРЕБИТЕЛЬСКИЙ БУМ.
  Дешевые и необеспеченные кредиты дополнились созданием гигантского рынка деривативов - ценных бумаг, призванных застраховать риски кредиторов. Объем рынка деривативов оценивался в 2009 году в 300 трлн долларов, что в десять раз больше, чем суммарный ВВП США и Европейского союза[23 - Epping R. The 21^st^Century Economy. New York: Vintage Books, 2009, p. 161.]. Таким образом, сформировалась глобальная система виртуальных финансов, в которой участники экономической деятельности оперируют не реальными средствами платежа разной степени материальности (от металлических и бумажных денег до цифровых записей на счетах), но виртуальной валютой - обещаниями заплатить, то есть многоступенчатыми долговыми обязательствами, лишь символически связанными с реальной денежной массой. Виртуализация денег, превращение их в функцию от имиджа приводит к тому, что предписываемое институциональными нормами исполнение ролей «плательщика», «кредитора» и «заемщика» становится виртуальным. Изображение платежеспособности превращает финансы как экономический институт в виртуальную реальность.
  Виртуализация производства, организации, денег сформировала экономику, которую правильнее было бы называть не пост-, а надиндустриальной: бренды, «прикрывающие» продукты, коммуникационные сети, «накрывающие» фабрики, кредитные карты, «покрывающие» кошельки.
  > БАЗОВЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ НОВОЙ ЭКОНОМИКИ - ОБРАЗ, СЕТЬ, ДОСТУП.
  Соответственно, наиболее эффективным инструментом новой экономической деятельности являются те технологии, которые обеспечивают работу с образами, построение сетей, организацию доступа. Этими качествами обладают коммуникационные технологии, и поэтому все их разновидности были интегрированы в новую экономику.
  В сфере печатных масс-медиа характерной тенденцией стало появление огромного множества новых изданий, которые функции газет и журналов выполняют виртуально, потому что страниц с рекламой в них больше, чем с новостями и статьями. ЖУРНАЛЫ И ГАЗЕТЫ ВЫГОДНО ПЕЧАТАТЬ НЕ ПОТОМУ, ЧТО ЧИТАТЕЛИ ПЛАТЯТ ЗА ВОЗМОЖНОСТЬ ИХ ЧИТАТЬ,а потому, что рекламодатели платят за возможность перемежать рекламой публикуемые тексты или вовсе наполнять их ею. Поэтому выпуск печатных масс-медиа обходится все дороже, но для читателя они становятся все дешевле или совсем бесплатными, как многие новые газеты. Однако, обеспечивая переключение с передачи информации на трансляцию образов, печатные масс-медиа не обеспечивают той степени интерактивности, которая нужна для построения сетей. Письма и телефонные звонки в редакцию и ответы на них - слишком заторможенная интеракция.
  Электронные масс-медиа обеспечивают и трансляцию образов (радиостанции чуть хуже, чем телеканалы), и относительно высокую степень интерактивности (вовлечение аудитории в диалог прямо в эфире при помощи телефонных звонков или приглашений на ток-шоу). Радио и телевидение не только продвигают бренды компаний-производителей, но и создают бренды: образы популярных теле-/радиоведущих и персонажей теле-/радиопрограмм становятся зонтичными брендами для разных товаров - от книг и компакт-дисков до собственных линий косметики и одежды. Так что теперь столь раздражающие и публику, и выступающих от ее имени законодателей рекламные паузы в телепередачах больше ничего не прерывают (рис. 4).

  Рис. 4. Наиболее перспективный тип product placement - использование продвигаемого бренда с помощью актера или медийного лица

  ТЕЛЕСЕРИАЛЫ, КИНОФИЛЬМЫ, ТОК-ШОУ, ДАЖЕ ВЫПУСКИ НОВОСТЕЙ ПРЕВРАТИЛИСЬ В РЕКЛАМОНОСИТЕЛИ, ОБЕСПЕЧИВАЯ «РАЗМЕЩЕНИЕ ПРОДУКТА» В САМОЙ СЮЖЕТНОЙ ТКАНИ.Ведущая роль электронных масс-медиа в новой экономике хорошо отражена в структуре затрат рекламодателей. Так, в США в 2003 году 25% затрат на рекламу приходилось на прямую почтовую рассылку, 28% - на газеты и журналы, 40% - на телевидение и радио[24 - По данным агентства Advertising Age.].
  Электронные масс-медиа успешно транслируют образы и формируют сети, связывая массы рассеянных в пространстве людей общими интересами и общими смыслами, но когда вовлеченные в сеть люди пытаются стать активными участниками и внести свой вклад в создание образов, они сталкиваются с проблемой доступа. В централизованных и линейных (вещатель - аудитория - вещатель) масс-медийных сетях организация доступа к ресурсам создания образов и к общению с другими участниками сети требует дополнительных технологий - транспорта, почты, телефона или чего-то, что может их заменить.
  Это «что-то», ставшее новым и универсальным медийным инструментом, - персональный компьютер с модемом. Вообще говоря, первые компьютеры (большие ЭВМ) появились в 1940-х годах, а первые компьютеры для частных лиц - в 1960-х. Но тотальная компьютеризация началась только тогда, когда компьютеры смогли стать инструментом виртуализации, когда они дали возможность работать с образами, строить сети, организовывать доступ.
  Переломный период - последние два десятилетия прошлого века. В 1981 году компания IBM выпустила компьютер, задавший технологический стандарт PC (от англ. personal computer), и через 10 лет в США было уже 200 компьютеров на 1000 человек, а еще через 10 лет - 600 на 1000. Когда в самом начале нового века в США компьютеризация достигла уровня проникновения в повседневную жизнь большинства населения, остальной мир только втягивался в процесс. В 2001 году в странах Европейского союза степень компьютеризации была в среднем в 1,5 -2 раза меньше, в России и Бразилии - в 10 раз, а в Индии и Китае - в 20 раз[25 - Данные взяты из журнала The Economist за 1996 -2006 годы.]. Столь же быстрыми темпами распространялись в конце XX века компьютерные сети. В 1981 году около 200 компьютеров вошли в только что созданную сеть, названную интернетом, а через 20 лет в сеть входили свыше 100 млн компьютеров и в ней существовало уже около 400 млн сайтов[26 - Данные взяты на сайте организации Internet Software Consortium ( Виртуализация стимулировала столь масштабную компьютеризацию потому, что компьютерные мультимедиа
обладают наибольшим коммуникационным потенциалом - способны обеспечивать наиболее интенсивные коммуникации (табл. 5). К сообщениям печатных масс-медиа читатель может обращаться многократно, перечитывая выпущенный номер газеты или просматривая экземпляр журнала тогда, когда считает нужным. Но сообщения печатных масс-медиа лишь «двумерны»: они предлагают текст и изображение. Телевидение обеспечивает «многомерность» сообщения за счет видеоряда и звука, но обращаться к этим сообщениям телезритель может не тогда, когда хочет, а только по жестко составленному расписанию - программе передач. Радио совмещает слабости печатных масс-медиа и телевидения: «плоское» сообщение, обратиться к которому можно не в любой момент, а лишь по единой для всех слушателей программе.

  Таблица 5. Коммуникационные возможности различных медиа

  Все виды коммуникационных технологий в одинаковой степени могут обеспечить передачу информации, то есть сведений/данных, повышающих уровень знаний. Но коммуникация как обмен символами, ведущий к поддержанию связей, созданию общности (от англ. community), лучше всего обеспечивается компьютерными мультимедиа. Они позволяют создавать многомерное сообщение, комбинируя текст, изображение, видеоряд, звук. Они позволяют осуществлять интеракцию в режиме реального времени и виртуального общего пространства и позволяют иметь доступ в коммуникационную сеть в режиме 24/7. Поэтому КОМПЬЮТЕРНЫЕ СЕТИ СТАЛИ НАИБОЛЕЕ ЭФФЕКТИВНЫМ ИНСТРУМЕНТОМ ВИРТУАЛИЗАЦИИ.
  Компьютерные мультимедиа до сих пор не вытеснили традиционные коммуникационные технологии. Различия в коммуникационном потенциале предопределяют экономический потенциал различных инструментов виртуализации. Это хорошо показывает статистика затрат на рекламу, приходящихся на различные типы медиа. Например, в США - на самом большом в мире рынке рекламы - в 2003 году расходы на рекламу в печатных медиа составляли 39,2%, радио - 12,9%, средства наружной рекламы - 3,2%, телевидение - 39,5%, интернет - 5,2%. Через пять лет, в 2008 году, структура изменилась, но не кардинально: печатные медиа - 37,8%, радио - 6,7%, носители наружной рекламы - 2,8%, телевидение - 45,8%, интернет - 6,9%. В 2013 году на телевидение пришлось 39% рекламных расходов, на печатные медиа - 19,5%, на цифровые (интернет-сайты, мобильные приложения, рассылка CMC и т. д.) - 27%.
  Статистические данные демонстрируют, что пока самым мощным инструментом создания стоимости при помощи трансляции образов остается телевидение. Экономически интернет лишь догоняет более традиционные медиа, хотя темпы роста этого сегмента рекламы самые высокие. К тому же образы, транслируемые печатными и электронными масс-медиа, создаются с использованием компьютеров, а многие газеты, журналы, радиостанции и телеканалы создают собственные интернет-сайты. Так что ВИРТУАЛИЗАЦИЯ КАК РАЗВИТИЕ ЭКОНОМИКИ ОБРАЗОВ НЕ СВОДИТСЯ К КОММЕРЦИАЛИЗАЦИИ ИНТЕРНЕТА, НО ПОРОЖДАЕТ РАСТУЩУЮ НЕОБХОДИМОСТЬ В КОМПЬЮТЕРНЫХ ТЕХНОЛОГИЯХ.
  Виртуализация экономики в 1990-х годах вызвала интенсивную коммерциализацию киберпространства, которое возникло в 1970-х как виртуальное место коммуникаций ученых и инженеров. Теперь компьютерные сети превращаются в средство и среду экономической деятельности, где может осуществляться полный цикл сделки и где функционируют виртуальные представительства фирм, виртуальные магазины и виртуальные банки. Общий объем продаж через интернет достиг в 2000 году уровня 500 млрд долларов и к 2005 году вырос еще почти в десять раз. А темпы роста доходов компаний - лидеров торговли через интернет выглядят еще более впечатляюще (табл. 6).

  Таблица 6. Годовой доход интернет-компаний, млрд долларов[27 - Данные взяты из журнала The Economist за 2001-05 годы и из корпоративных отчетов, доступных на сайтах компаний.]

  Успехи компаний Amazon, Yahoo! eBay объясняются вовсе не тем, что интернет позволяет снизить так называемые транзакционные издержки, то есть затраты на поиск информации о спросе и предложении, на процедуру заключения контракта и т. п. Тогда все компании, оперирующие в сети, в равной мере выигрывали бы от этого эффекта. Лидерство обеспечивается за счет более изощренной, чем у конкурентов, симуляции институционального, а значит привычного, комфортного для клиента, характера транзакций. Например, Amazon предоставляет не столько базу данных о книгах или компакт-дисках, сколько возможность быть виртуальным потребителем, зашедшим в торговый центр, где можно оценить внешний вид товара, узнать мнение о нем других посетителей и расплатиться с помощью кредитной карты. Yahoo! изображает уже не торговый центр, а центр развлечений, где можно послушать музыку, посмотреть видеоклип, сыграть в компьютерную игру и т. п. Интернет-аукцион eBay создает образ зала для торгов, предоставляя клиентам возможность исполнять классические роли продавца и покупателя.
  > ОПЕРАЦИИ, СОВЕРШАЕМЫЕ У ВИРТУАЛЬНЫХ ВИТРИН ПРИ ПОМОЩИ ВИРТУАЛЬНЫХ ЖЕ КОШЕЛЬКОВ И КАСС, НАГЛЯДНО ДЕМОНСТРИРУЮТ, ЧТО НЕ ПРОСТО ИНФОРМАЦИЯ, А ПРИВЛЕКАТЕЛЬНЫЙ ОБРАЗ ПРИНОСИТ ПРИБЫЛЬ.
  Вместо простого обмена данными о продукте, цене, процедуре сделки пользователи вступают во взаимодействие с использованием сложных программных средств, поддерживающих образ привычного «экономического» взаимодействия.
  В новой экономике замещаются симуляциями базовые экономические практики - производство, работа, обладание деньгами. Как результат виртуализируются институты - рынок, фирма, финансы. Следование диктуемым институтами правилам и нормам изображается, но эти образы дают ощутимый экономический эффект. Поэтому привычные институты не исчезают, а становятся своего рода виртуальной операционной средой. В такой среде удобно создавать и транслировать образы, и она открыта для входа/выхода. В этом смысле новая экономика похожа на операционную систему Windows, которая сохраняет атрибутику реальности, симулируя на экране монитора нажатие кнопок калькулятора или размещение карточек каталога в ящике.
  > В ЭТОМ СУТЬ ВИРТУАЛИЗАЦИИ: СОХРАНЯЕТСЯ ОБРАЗ ТЕХ ВЕЩЕЙ, ОТ РЕАЛЬНОГО ИСПОЛЬЗОВАНИЯ КОТОРЫХ КАК РАЗ И ИЗБАВЛЯЕТ ПРИМЕНЕНИЕ КОМПЬЮТЕРНОЙ ТЕХНОЛОГИИ.
  Виртуализация - двойной процесс, объединяющий компьютерный и имиджевый компоненты. Но если компьютерной виртуализации еще относительно немного, то имиджевая виртуализация уже в избытке. И поэтому логика виртуализации, которая совсем недавно стала господствовать в экономике и политике, уже подходит к своему исчерпанию. Перепроизводство виртуальности проще всего видеть в формировании и росте той массы виртуальных денег и тех виртуальных финансов, на которые аналитики и политики пытаются возложить всю ответственность за прошедший в 2008 -2009 годах глобальный экономический кризис. Однако этот кризис был не только финансовым кризисом. Он был кризисом общего перепроизводства виртуальности. Логика виртуализации быстро приводит к перепроизводству брендов, корпоративных коммуникаций, долговых обязательств.
  Когда брендинг становится массовой и стандартной технологией создания стоимости, бренды не дают больше конкурентных преимуществ. Они конкурируют уже не с «обычными», не имеющими специфического образа продуктами, а с множеством так же выстроенных брендов[28 - Маркетологи дали название этой проблеме: overbranding.]. На перенасыщенном теперь уже и брендами рынке их эффективность падает и компании сталкиваются с трудностями в реализации их виртуальных товаров.
  Перепроизводство аутсорсинговых решений и обслуживающих их корпоративных коммуникаций вызывает кризис сетевых структур, которые становятся неэффективными, массивными и негибкими. Виртуальная корпорация может нуждаться даже в больших количествах оборудования и работников, чем традиционная организация, так как аутсорсинг физических транзакций вызывает нарастание коммуникативных транзакций, которые компания замыкает на себя и которые до виртуализации организационной структуры проходили вне и помимо компании.
  Например, компания Dell славилась в 1990-х годах как лидер компьютерного рынка, компания, наиболее преуспевшая в сокращении собственных производственных мощностей и в создании глобальной сети поставщиков, которые получали заказы в режиме online и отправляли продукцию напрямую потребителям[29 - Castells M. The Rise of the Network Society. 2^nd^ ed. Maiden (MA): Blackwell Publishing, 2000, p. 182 -183.]. Но к 2012 году, несмотря на всю виртуализацию бизнес-процессов, Dell вынуждена была держать персонал, насчитывающий более 109 тысяч работников, и в расчете на одного работника объем продаж компании составил 620 тыс. долларов. Тогда как новый лидер рынка высокотехнологичной продукции компания Apple, имея в полтора раза меньший штат (63 тысячи работников), обеспечила почти втрое большую результативность: ее объем продаж в расчете на одного работника составил 1,7 млн долларов.
  Перепроизводство виртуальной платежеспособности на основе необеспеченных кредитов и многоступенчатых деривативов приводит к кризису ликвидности. Виртуальные деньги, в отличие от традиционных, не являются средством платежа или накопления. ВИРТУАЛЬНЫЕ ДЕНЬГИ - ЭТО РАЗНООБРАЗНЫЕ ПРАВА ЗАИМСТВОВАНИЯ,то есть это финансовые инструменты, которые эффективны только в той степени, в какой эти права удается конвертировать в наличность в банковской системе, где действует норма резервирования. И когда финансовые институты во все больших объемах выпускают производные инструменты, не подпадающие под действие нормы резервирования банковской системы, эти права заимствования быстро становятся неликвидными: ИХ ЛЕГКО ПРИОБРЕСТИ, НО НА НИХ ТРУДНО ПРИОБРЕСТИ ЧТО-ЛИБО.
  Перепроизводство виртуальности, проявившееся в локальной форме в кризисе «доткомов» в 2000 году и в глобальной форме в кризисе 2008 года, свидетельствует, что логика виртуализации экономики себя исчерпала. И на смену ей пришла другая логика. Конкуренция образов теперь настолько интенсивна, что в борьбе за самый дефицитный ресурс - внимание целевых аудиторий - рациональной стратегией теперь оказывается создание образов максимально броскими и максимально простыми.
  > ТОВАР ДОЛЖЕН БЫТЬ АГРЕССИВНО КРАСИВЫМ, ЧТОБЫ СТАТЬ АКТУАЛЬНЫМ.
  Капитализация актуальности становится возможной, когда происходит сдвиг в создании стоимости от брендов к трендам. Потребителей нужно не заинтересовывать товаром, но очаровывать и превращать в креативных участников создания стоимости как актуальности. Это уже не просто логика виртуализации, это - логика гламура.

  Глава 2
  Экономика гламура

  В 1980-90-х годах бренды, компьютеры, кредитные карты определили облик новой экономики. Но пока интеллектуалы продолжали выяснять, какую роль в ее развитии играют информация, высокие технологии, рисковые инвестиции[30 - Их еще называют «венчурные капиталы» (от англ. venture - рискованное предприятие).], экономика стала сверхновой. В УЛЬТРАСОВРЕМЕННОЙ ЭКОНОМИКЕ ИНТУИТИВНО, НО ГОРАЗДО УВЕРЕННЕЕ ИНТЕЛЛЕКТУАЛОВ ОРИЕНТИРУЮТСЯ БЛОНДИНКИ, МЕТРОСЕКСУАЛЫ И ВСЕ ТЕ, КТО В СВОЕМ БИЗНЕСЕ ПЕРЕХОДИТ ОТ ЛОГИКИ ВИРТУАЛИЗАЦИИ К ЛОГИКЕ ГЛАМУРА.
  Логика виртуализации подталкивает экспансию и интенсификацию экономики образов. На перенасыщенном рынке продуктов создание бренда - это эффективное средство борьбы за самый дефицитный ресурс - внимание потребителей, и к этому средству прибегает все больше участников рынка.
  К концу XX века брендинг стал универсальной и общедоступной технологией создания стоимости. Появилось множество профессионалов, владеющих набором стандартных приемов построения брендов и управления ими. Появились специализированные фирмы, которые вслед за основанной в 1981 году компанией Worldwide Brands Incorporated, реализовавшей проект Camel Trophy, занимаются исключительно управлением брендами. Появились учебники и журналы, посвященные брендингу и дающие нехитрые советы всем желающим создать виртуальную стоимость.
  Брендинг быстро захватывал одну отрасль за другой. В 1980-х годах почти откровением была мысль, что если наличие на галстуке марки Модного дома (Ив Сен Лоран, Живанши и пр.) повышает его цену в 5 -6 раз по сравнению с «безымянным» галстуком такого же качества, то можно и бананы выделить маркой в ряду одинаковых по качеству и продать многократно дороже. А в 1990-х годах уже возникла идея, что «от кутюр» могут быть не только одежда или пищевые продукты, но и сырье и полуфабрикаты[31 - См., например: Иванов Д. В. Постиндустриализм и виртуализация экономики // Журнал социологии и социальной антропологии, 1998, № 1.]. В 2000-х годах идея стала брендинговым стереотипом. Например, по телевидению прошла интенсивная рекламная кампания в поддержку алюминиевой банки как «самой цивилизованной упаковки», и на банках рядом с логотипами производителей пива и газировки появился логотип производителя алюминия RUSAL. И эта кампания похожа на ставшую образцом еще в 1990-х годах кампанию под девизом intel inside, постоянно напоминающим пользователям, чей именно микропроцессор находится внутри их компьютера. Наблюдая
такое развитие событий, гуру менеджмента в преддверии нового века пророчествовали: «БУДУЩЕЕ НЕ СТОЛЬКО ЗА ПРОДУКТАМИ, СКОЛЬКО ЗА БРЕНДАМИ И ИХ СТОИМОСТЬЮ»[32 - Кунде Й. Корпоративная религия, - СПб., 2002, с. 126.].
  Однако интенсивное настоящее не оставляет времени никакому будущему. На перенасыщенном теперь уже брендами рынке их эффективность падает. Бренды конкурируют не с «обычными», не имеющими специфического образа продуктами, а с множеством так же выстроенных брендов. Поэтому былое конкурентное преимущество изощренного позиционирования и выстраивания оригинального образа, раскрывающего потребителю неожиданные символические качества товара, утрачивается.
  Преимущество теперь может принести не искусное и изящное брендинговое решение, а возврат к освоенным рекламой и маркетингом еще в середине XX века средствам произвести впечатление: гипертрофированной яркости и прямолинейным ассоциациям с роскошной и богемной жизнью, сексом и экзотикой. Этот набор средств воздействия на аудиторию впервые оформился в особый стиль подачи образа в 1930-х годах в Голливуде, где фотографы и репортеры создавали культ кинозвезд. Там же появилось и название стиля, закрепленное в сознании публики основанным в 1939 году журналом Glamour of Hollywood[33 - Ныне издается глобально (в том числе в России) под названием Glamour.].
  Гламур, как ничто другое, притягивает внимание, и потому в экономике, столь зависимой от внимания, именно активно культивируемый гламур создает новых чемпионов рыночной гонки - производителей и потребителей всего «страшно красивого».
  > НАУКОЕМКИЕ ПРОДУКТЫ ОБЕСПЕЧИВАЛИ ИХ ПРОИЗВОДИТЕЛЮ УСПЕХ В УСЛОВИЯХ НОВОЙ ЭКОНОМИКИ, ЕСЛИ ОНИ БЫЛИ К ТОМУ ЖЕ ИМИДЖЕЕМКИМИ.
  В сверхновой экономике решающим фактором стоимости становится гламуроемкость. Гламуроемкость товаров или услуг определяется их принадлежностью к «большой пятерке»: роскоши, экзотике, эротике, розовому, блондинистому. О том, как пять элементов гламура создаются в самых разных отраслях экономики и оказывают позитивное влияние на рыночную позицию или даже формируют новые рынки, можно судить по нескольким характерным трендам.
  РОСКОШЬ,смысл которой в потреблении, выходящем за пределы функциональности, сейчас создает наиболее динамичный рыночный кластер. Например, в первой половине 1990-х годов в США при общем росте потребления примерно на 30% объем продаж драгоценностей и дорогих автомобилей вырос более чем на 70%[34 - Данные взяты из журнала Fortune за 1998 год.]. Попадая в одну «потребительскую корзину» с жемчужными ожерельями, суперкары попадают в категорию «дорогих безделушек». Возрастающий спрос на товары этой категории производители автомобилей игнорировать не могут, и логика гламура меняет сложившуюся за почти сто лет логику автопроизводства.
  В самом начале XX века «отец» автоиндустрии Генри Форд наладил конвейерное производство дешевой модели Ford-T, убеждая потенциальных потребителей, что автомобиль не роскошь, а средство передвижения. Но к концу XX века возродились в большом количестве когда-то «убитые» фордизмом мастерские, где вручную собирают эксклюзивные авто на заказ, и возникли многолетние очереди за машинами, которые выпускаются малым тиражом и предлагаются по цене в несколько сотен тысяч долларов.
  К этим эксклюзивным дорогим игрушкам добавились многотиражные, выпускаемые на конвейере, но также далекие от идеала средства передвижения: внедорожники, получившие ироничное прозвище «паркетники». Приобретая их по высокой цене, потребители платят не за специфическую функцию - преодоление бездорожья, а ради возможности на городском асфальте создавать впечатление мощи и «повышенной проходимости» владельца. Точно так же малолитражные авто массового производства, слегка модифицированные и именуемые GT[35 - GT (от итал. Grаn Turismo) - обозначение класса гоночных машин, распространившееся на серийные автомобили, оснащенные более мощным двигателем и стилизованные под спортивные машины.], продаются в больших количествах и по высоким ценам, потому что владельцы, приобретая эти «болиды», платят не за головокружительную скорость, а за возможность выглядеть чемпионом среди тех, кто ежедневно передвигается от одной уличной пробки к другой.
  > «ПАРКЕТНИКИ» И МАЛОЛИТРАЖНЫЕ «БОЛИДЫ» - ЭТО РОЛЛС-РОЙСЫ И ФЕРРАРИ ДЛЯ БЕДНЫХ, НЕ РАСПОЛАГАЮЩИХ СВОБОДНЫМ МИЛЛИОНОМ ДОЛЛАРОВ.
  Их главное качество - роскошь, повышенный спрос на которую и привел к образованию в 1990-х годах растущих рыночных сегментов на основе когда-то маргинальных рынков специализированных, предельно функциональных автомобилей.
  В стремлении закрепиться на перспективном рынке автороскоши компании, чьи конкурентные преимущества и имидж были полностью связаны с производством дешевых «народных» автомобилей, создают новые бренды класса люкс, которые не ассоциировались бы в представлении потребителей с массовостью и доступностью. Такую стратегию успешно реализовали две японские корпорации: Toyota, запустившая в 1989 году бренд Lexus, и Nissan, тут же ответившая выпуском бренда Infiniti.
  Но самый замечательный пример перехода от «народности» к роскоши - это «новый жук» (New Beetle) компании Volkswagen, представленный в виде концепта в 1994 году и запущенный в производство в 1998 году. Старый добрый «жук» в 1950-60-х годах воплощал саму идею «народного» автомобиля - маловместительного и маломощного, а потому дешевого и доступного даже рабочим и студентам средства передвижения. «Новый жук», получаемый навешиванием стильного кузова на платформу Volkswagen-Golf, в полтора раза дороже отнюдь не дешевого «Гольфа», так что «народный автомобиль» переходит в категорию роскошных «супермини-каров», востребованных гламурными барышнями и плейбоями. Успех «нового жука» породил целый тренд, и в 2000-х годах один за другим последовали гламурные ремейки автохитов 60-х: Mini Cooper, Citroen СЗ, Fiat 500.
  ДЛЯ ЖИВУЩИХ В ГЛАМУРЕ АВТОМОБИЛЬ - ВСЕГДА РОСКОШЬ, ИНАЧЕ ОН НЕ ИМЕЕТ СМЫСЛА.Поэтому, если нет вожделенных сотен тысяч на приобретение суперкара, роскошным должен стать выведенный за пределы своей функции обычный автомобиль. Ориентация на гламурный спрос привела к тому, что роскошь с конца 1980-х годов стала доминантой в автоиндустрии, и компании соревнуются в создании брендов и моделей, которые заполнили бы сегмент luxury «люксмобилями» в ценовом диапазоне от двухсот тысяч до всего лишь двух десятков тысяч долларов. А набравшие популярность в последние годы услуги мастерских по тюнингу - индивидуальной настройке и отделке любых авто - могут перевести в разряд роскоши вообще все, что движется на колесах.
  Похожий поворот к гламуру произошел и в индустрии мобильных телефонов. Появившийся на потребительском рынке в 1983 году по цене около трех тысяч долларов мобильник усилиями таких компаний, как Nokia, Siemens и Samsung, был превращен к концу 1990-х годов в массовый продукт, цена на который могла быть не больше полутора сотен долларов. Финские парни из Nokia стали мировыми лидерами продаж мобильных телефонов во многом потому, что, в отличие от доминировавшей на этом рынке в начале 90-х компании Motorola, руководствовались концепцией «мобильник не роскошь, а средство связи».
  ДЛЯ ЖИВУЩИХ В ГЛАМУРЕ МОБИЛЬНИК ВСЕГДА - РОСКОШЬ, А ИНАЧЕ ОН НЕ ИМЕЕТ СМЫСЛА.Ориентируясь на гламурный спрос, главный производитель «народных» мобильников Nokia создал компанию Vertu, и та вывела на рынок в 2002 году мобильный телефон по цене автомобиля.
  По цене от трех до трехсот тысяч долларов потребители приобретают отнюдь не функциональные преимущества, поскольку связь «народные» мобильники и «супермобильники» обеспечивают абсолютно одинаково. Они приобретают роскошь, символизируемую рубинами под кнопками и алмазами на корпусе, золотом снаружи и титановыми сплавами внутри. В 2005 году на фоне общего роста продаж мобильников в мире на 20% продажи Vertu выросли фантастически - на 100%, и топ-менеджеры компании заявили, что при выпуске в десятки тысяч штук не успевают за ростом спроса. В 2000-х «супермобильник» стал трендом: за Vertu последовала коллекция Xelibri от компании Samsung и аналогичные модели от других производителей.
  > РАЗВИТИЕ СОБЫТИЙ В АВТОИНДУСТРИИ И ИНДУСТРИИ МОБИЛЬНОЙ ТЕЛЕФОНИИ ОБНАРУЖИВАЕТ ЕДИНУЮ ЛОГИКУ, И ЭТО - ЛОГИКА ОБЩЕЙ ДЛЯ ЭКОНОМИКИ ТЕНДЕНЦИИ, ОПРЕДЕЛЯЕМОЙ ПОНЯТИЕМ «РОСКОШЬ».
  Единый рынок роскоши образуют очень разные товарные категории, от часов и белья до домов и яхт, и такое объединение происходит потому, что в «предмете роскоши» приобретается не предмет (он лишь носитель), а собственно роскошь. Эту «субстанцию» в предмет нужно «вживить», поэтому формируется индустрия роскоши, в которой есть свои профессионалы, эксперты, ассоциации, выставки, конгрессы и пр. ИНДУСТРИЯ РОСКОШИ ИНТЕНСИВНО ПЕРЕРАБАТЫВАЕТ САМЫЕ РАЗНЫЕ ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ ВЕЩИ В «ПРЕДМЕТЫ РОСКОШИ».
  Сам термин «индустрия роскоши» звучит парадоксально, как оксюморон, поскольку традиционно существовала граница между небольшим замкнутым рынком роскоши - эксклюзивных вещей ручной работы для немногочисленных богатых ценителей - и рынком индустриально производимых предметов массового потребления для средних слоев.
  В последние полтора десятилетия когда-то замкнутый рынок роскоши превратился в объемный и динамичный кластер, объединяющий огромное число профессионалов и организаций, специализирующихся на создании возможностей запредельного потребления уже для миллионов потребителей.
  В 2000 году объем мирового рынка роскоши оценивался примерно в 70 млрд долларов, в 2005-м - в 130 млрд долларов, то есть в среднем индустрия росла на 14% ежегодно. В кризисном 2009 году наиболее крупные игроки на рынке роскоши пережили относительно небольшое снижение продаж: группа LVMH потеряла 0,8%, Richemont - 4,5%, Burberry - 1,4%. А некоторые компании даже демонстрировали рост: Gucci Group прибавила 0,3%, Hermes - 8,4%. В 2010 и 2011 годах индустрия роскоши вернулась к экстраординарным темпам роста, превышающим темпы роста и мировой экономики, прибавлявшей по 4 -5% в год, и США (2 -3%), и даже Китая (8 -9%). Рост продаж группы LVMH составил 19,2% (2010) и 16,4% (2011), Richemont прибавила 33,1%и 28,7%, Gucci Group - 18,3% и 20,4%, Hermes - 25,4% и 18,3%, Burberry - 26,7% и 23,8%. В 2012 -2014 годах темпы роста продаж на рынке роскоши снизились, но все равно остаются в 1,5 -2 раза выше темпов роста экономики в целом.
  Эту впечатляющую экспансию последних 5 -7 лет эксперты пытаются объяснить географически: индустрия роскоши проникает на быстро растущие рынки Китая, Индии, России и некоторых других стран, прежде всего в Азии. Но в действительности рост поддерживается за счет экспансии, прорывающей привычные институциональные границы и границы социальных групп и культур.
  >ИНДУСТРИЯ РОСКОШИ ПРЕДСТАВЛЯЕТ СОБОЙ ТРАНСИНДУСТРИЮ, ПОСКОЛЬКУ ЕЕ ОРГАНИЗАЦИОННЫЕ СТРУКТУРЫ ПЕРЕСЕКАЮТ ТРАДИЦИОННЫЕ ОТРАСЛЕВЫЕ ГРАНИЦЫи она объединяет предприятия, которые производят очень разные функционально вещи, но создают товары, входящие в одну категорию. Например, производители автомобилей, мобильных телефонов или кожаных сумок превращаются в предприятия одной трансиндустрии, если они, используя совершенно разные сырье, технологии, навыки работников, но одинаковые методы «имплантации» в товар гламурной «субстанции» роскоши, создают гламуроемкие продукты вроде суперкара Porsche, супермобильника Vertu или суперсумки Louis Vuitton.
  Трансиндустрия раздвигает границы роскоши за пределы классических категорий - ювелирных украшений, одежды от кутюр, спортивных автомобилей и лимузинов - и создает практически бесконечный ряд продуктов, обычных по технологии производства и способам употребления, но экстраординарных по бренду и цене. ИНДУСТРИЯ РОСКОШИ - ОТО ТРЕНД, КОТОРЫЙ ПРИНИМАЕТ ФОРМУ ОРГАНИЗАЦИОННЫХ ПРОЦЕДУР И СТРУКТУР.
  Такая квазиинституциональная форма позволяет успешно работать со столь специфической «субстанцией», как роскошь, а также с растущим числом столь же специфических потребителей. Это число растет, во-первых, потому, что растет число традиционных потребителей роскоши - богатых людей. В 1996-м в мире насчитывалось 4,5 млн миллионеров, в 2005-м их было уже 8,7 млн, к 2015-му их численность достигла 16,3 млн. Во-вторых, ТРАНСИНДУСТРИЯ ПРОИЗВОДИТ МАССУ ПРОДУКТОВ, КАЧЕСТВО КОТОРЫХ НИЖЕ АУТЕНТИЧНОЙ РОСКОШИ, НО ЦЕНА ВЫШЕ АНАЛОГОВ, ВЫПУСКАЕМЫХ ТЕМИ, КТО НЕ ПРИНАДЛЕЖИТ К ИНДУСТРИИ РОСКОШИ.Тем самым трансиндустрия проникает через социальные границы средних и даже нижних слоев общества в разных странах и делает эти слои глобальным растущим рынком сбыта все менее аутентичной, но все более гламурной роскоши.
  ЭКЗОТИКА, которая представляет собой быт за пределами обыденности, так же как и роскошь, формирует особый рыночный сегмент и определяет характерный тренд ультрасовременной экономики. О возрастании спроса на экзотику можно судить по статистике международного туризма. В 1960 году во все страны мира, вместе взятые, въехало 75 млн иностранных туристов, в 1980 году - 275 млн, в 1990 году - 420 млн, а в 2005 году только в пять стран (Францию, Испанию, США, Китай, Италию) въехало столько же иностранных туристов, сколько их было во всем мире в 1980 году[36 - Данные взяты из книги Waters M. Globalization. London, 1995, а также из журнала The Economist за 2006 год.]. В 2013 году в пять стран, являющихся лидерами туристического спроса, въехало 318,6 млн, а общее число международных туристических поездок в мире приблизилось к миллиарду[37 - По данным Всемирной организации туризма ООН.].
  В ОТЛИЧИЕ ОТ ПУТЕШЕСТВЕННИКОВ ЭПОХИ ВЕЛИКИХ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ ОТКРЫТИЙ, ТУРИСТЫ ОТПРАВЛЯЮТСЯ НЕ ПОКОРЯТЬ НОВЫЕ ЗЕМЛИ И НАХОДИТЬ ИСТОЧНИКИ БОГАТСТВА,а высвобождать старые желания и тратить накопленные деньги на приятные впечатления и безопасные развлечения.
  Соответственно, развиваются «лакированные» туристические центры - скопления многозвездочных отелей на месте старых рыбацких деревушек и возле древних храмовых комплексов.
  В этих центрах культивируются «традиционные» праздники и карнавалы - перформансы, приуроченные к туристическому сезону; создаются достопримечательности - экстравагантные башни отелей и бизнес-центров, искусственные водопады и острова; организуются «гомеопатические» приключения - строго дозируемые и контролируемые погружения и полеты, встречи с прикормленными животными и аборигенами.
  Поскольку живущим в гламуре туризм важен не как посещение иной страны и приобщение к иным обычаям, а как необычное, за пределами быта времяпрепровождение, то гламурную экзотику потребителю можно предоставить и без того, чтобы отправлять его за тридевять земель. Например, КРУПНЕЙШИМ ПОСТАВЩИКОМ ЭКЗОТИКИ СТАНОВИТСЯ РЕСТОРАННЫЙ БИЗНЕС, И ЕГО ОРИЕНТАЦИЯ НА ПОВЫШЕННЫЙ ГЛАМУРНЫЙ СПРОС ПРИВЕЛА К ТОМУ, ЧТО БЕСПОКОЯЩАЯ АНТИГЛОБАЛИСТОВ «МАКДОНАЛЬДИЗАЦИЯ» ТАК И НЕ ПРОИЗОШЛА, ЗАТО НАБРАЛА СИЛУ «СУШИЗАЦИЯ».В любом мегаполисе мира японских и китайских ресторанов на порядок больше, чем пресловутых американских фастфудов. Рост числа суши-баров сам по себе не является трендом, это только количественный показатель, внешне легко различимый симптом глобального тренда, суть которого в «тематизации», а не в экспансии «японской», «восточной» или какой бы то ни было кухни. Тренд в том, что рестораторы соревнуются не в рационализации обслуживания клиентов, а в экзотичности, в привлекательности «тематики» заведения.
  «Тематические» рестораны, клубы, отели осуществляют «вживление» экзотики в блюда, развлечения, интерьеры. Поэтому ресторанный, клубный, гостиничный бизнес в сверхновой экономике образуют единую отрасль, которую стали называть индустрией гостеприимства. Объединение столь разных отраслей в одну индустрию - это организационное оформление тренда. ПРОИЗВОДСТВО НЕОБЫЧНОСТИ ОБРАЗА ЖИЗНИ В УПАКОВКЕ «ПОЗИТИВНОСТИ» ПРЕВРАЩАЕТСЯ В ПРОФЕССИЮ, НАУКУ, ИСКУССТВО. Во множестве выходят учебники и журналы, проходят конференции и мастер-классы, где предлагаются правила создания экзотики - приключений и впечатлений в кондиционированном помещении. Так конструируется институциональная форма для рынка, мировой объем которого составляет более шести триллионов[38 - Число с двенадцатью нулями.] долларов.
  Индустрия гостеприимства, так же как индустрия роскоши, является трансиндустрией, которая эксплуатирует парадоксальное соединение ранее несоединимого: стандартизация и массовое производство необычного. Эта трансиндустрия выходит за институциональные границы туристического и отельного сегментов и за социальные границы традиционных искателей экзотики - экстравагантных путешественников из обеспеченных слоев. Массовому потребителю гламурной экзотики нет необходимости отправляться в дальние страны в поисках аутентичных, но все более редких ландшафтов и культур. Массовому потребителю гламурную экзотику предоставляют тематические рестораны, клубы, отели, парки, которые предлагают разные сервисы, но стоимость создают одинаково: осуществляют «вживление» экзотики в блюда, развлекательные программы, дизайн интерьеров и т. д. Конструируя доступные и комфортабельные места необычного времяпрепровождения для массового потребителя гламурной экзотики, индустрия гостеприимства обеспечивает примерно 20% рабочих мест в современном мире.
  ЭРОТИКА,под которой понимается нагнетание «нечеловеческой» сексуальности, определяет тренд развития ультрасовременной секс-индустрии, которая выходит за пределы привычного экономического уклада и традиционных бизнес-моделей «древнейшей профессии». Теперь доминирующей бизнес-моделью является порнография, предлагающая в качестве товара образы секса в любых ситуациях и в любых комбинациях. Порнобизнес явно на подъеме: в США в 2000 году было продано и выдано в пунктах видеопроката 700 млн порнокассет, а в 2005 году - 895 млн. Общий объем американского рынка порнографии составил в 2005 году 12,6 млрд долларов[39 - Приводимые данные взяты на сайте Мировой объем продаж в порноиндустрии достиг в 2006 году 97 млрд долларов[40 - Ropelato J. Internet Pornography Statistics // Интернет-ресурс: (дата обращения 16.05.2012).]. В начале XXI века этот рынок рос на 6 -7% в год.
  Особую динамику росту порноиндустрии придает использование интернета, где к 2007 году насчитывалось свыше 4 млн сайтов с эротическим контентом, что составляло примерно 12% от общего числа сайтов Мировой паутины[41 - Penn M. J., Zalesne ?. ?. Microtrends. London: Allen Lane, 2007, p. 277.]. Продажи видео в интернете выросли с 2,8 млрд долларов в 2006 году до 4,9 млрд в 2009-м. Интернет-сайты предлагают легкий доступ к студийной порнопродукции и к «самодельному» контенту индивидуальных предпринимателей и просто энтузиастов нагнетания экстрасексуальности. В последние пять лет продажи порножурналов и DVD упали, продажи платного контента на порносайтах росли медленно, но зато устойчиво росли доходы от продажи лицензий на использование «эротичных» брендов (например, Playboy) и от размещения рекламы на сайтах с бесплатным контентом. Таким образом, индустрия развлечений для взрослых начинает использовать бизнес-модель, аналогичную той, что применяют такие зарабатывающие на контекстной рекламе интернет-ресурсы, как Google и Facebook.
  Помимо порноиндустрии эротику как «субстанцию», наполняющую любые вещи и любые жизненные ситуации, производят бесчисленные
  СТРИП-КЛУБЫ И СВИНГ-КЛУБЫ,
  СЕКС-ШОУ И СЕКС-ШОПЫ,
  ФИРМЫ, ПРЕДЛАГАЮЩИЕ СЕКС ПО ТЕЛЕФОНУ,
  В ЧАТАХ, В ЗАСТАВКАХ И РИНГТОНАХ
  для мобильников. Насколько рентабельным может быть производство этой «субстанции», позволяет судить примечательный факт: производимый на обычных фармацевтических фабриках препарат сиденафил цитрат становится дороже золота, когда выводится на рынок под именем Viagra. В начале 2000 года на бирже давали 400 долларов за тройскую унцию золота, а за такую же унцию виагры потребители платили 980 долларов[42 - Данные взяты из журнала Fortune за 2000 год. Тройская унция равна приблизительно 31 грамму.].
  Рынок закачиваемой и накачиваемой сексуальности столь разнообразен и так интенсивно развивается потому, что обеспечивающие его рост потребители платят деньги отнюдь не за сексуальное удовлетворение, как обычные посетители кварталов красных фонарей, и не за сексуальную свободу, как «продвинутые» свингеры и секс-туристы.
  > ЖИВУЩИЕ В ГЛАМУРЕ, СТАНОВЯСЬ КЛИЕНТАМИ СЕКС-ИНДУСТРИИ, ПРИОБРЕТАЮТ НЕ СЕКС, А «СЕКСУАР» - ЭРОТИКУ КАК ВЫЗЫВАЮЩИЙ ВНИМАНИЕ И ПРОСТО ВЫЗЫВАЮЩИЙ АКСЕССУАР.
  На основе сверхнового понимания эротики сформировалась ультрасовременная индустрия секса - трансиндустрия, которая в последние годы далеко вышла за пределы привычного экономического уклада и традиционных бизнес-моделей «древнейшей профессии». То, что теперь часто называют «индустрией развлечений для взрослых», это СОЗДАНИЕ В КАЧЕСТВЕ ТОВАРА НЕ ТОЛЬКО И НЕ СТОЛЬКО СЕКСА, СКОЛЬКО ОБРАЗОВ ЭКСТРАСЕКСУАЛЬНОСТИ, ИНТЕГРИРОВАННЫХ В ПОВСЕДНЕВНУЮ ЖИЗНЬ.Большинству клиентов этой ультрасовременной индустрии нужен не собственно секс, им нужно быть сексуальными и сексапильными. Эротика для них ценна как вызывающий, приковывающий внимание окружающих аксессуар персонального имиджа: «сексуар» для секс-символа. Такая гламурная эротика может быть «имплантирована» во множество разнообразных вещей и жизненных ситуаций, и поэтому индустрия секса осуществляет экспансию за счет секс-шоу и секс-шопов, стрип-клубов и курсов обучения танцу в стиле СТРИП-ДАНС, КЛУБОВ СВИНГЕРОВ И МАСТЕР-КЛАССОВ ПИКАПЕРОВ.
  РОЗОВОЕ,которое являет собой радикальное визуальное решение проблем, предопределяет развитие индустрии моды в том направлении, которое наметилось в середине 1970-х годов с появлением так называемых тренд-бюро. Производители тканей и одежды нуждались в согласованных решениях о том, какие ткани и каких расцветок следует запускать в производство, чтобы обеспечить себе стабильный сбыт хотя бы на год-два вперед. Ответом на эту потребность стали СПЕЦИАЛИЗИРОВАННЫЕ КОМПАНИИ, ЗАНЯВШИЕСЯ АНАЛИЗОМ ЦВЕТОВОЙ ГАММЫ НАСТОЯЩЕГО И ВЫРАБОТКОЙ ЦВЕТОВОГО РЕШЕНИЯ БУДУЩЕГО.Свои материалы они представляют в виде тренд-альбомов, содержащих концептуальные фотографии, живописные комбинации цветовых пятен, коллажи из образцов тканей и т. п. Эти концепции «цветонастроения эпохи» принимают в расчет компании-производители, и теперь такое конструирование трендов - весьма прибыльный и престижный бизнес.
  Например, одним из самых влиятельных поставщиков трендов стала созданная в 1984 году экспертная группа Trend Union. Группа выпускает два раза в год серию тренд-альбомов, включающую «Общие тренды», «Цвета и цветовой инструментарий», «Мужские цвета», «Ткани», «Книгу образцов», «Книгу красоты», «Стиль жизни», «Библию благополучия»; продает их производителям по 2000 долларов за экземпляр и проводит в столицах моды - Париже и Лондоне - презентации, входной билет на которые стоит свыше 400 долларов.
  Такая же по сути бизнес-модель реализуется многочисленными дизайнерскими студиями, работающими одновременно для производителей одежды и аксессуаров, мебели и бытовой техники, компьютеров и автомобилей. Дизайнеры придают эстетичность продукту, выделяя его в ряду конструктивно и технологически таких же продуктов, производимых конкурентами. Но продают дизайнеры заказчикам «радикальное решение», обеспечивающее привязку продукта к трендам.
  > СОЗДАНИЕ НЕ ПРОДУКТОВ И ДАЖЕ НЕ ОБРАЗЦОВ, А ТРЕНДОВ СТАНОВИТСЯ СВЕРХНОВОЙ ИНДУСТРИЕЙ - ИНДУСТРИЕЙ МОДЫ В ПОДЛИННОМ СМЫСЛЕ СЛОВА.
  Вопреки представлению, формируемому в масс-медиа, индустрия моды производит отнюдь не модели - одежду и аксессуары, хотя бы и модные, и не моделей - образы, становящиеся образцами стиля жизни. Главный продукт индустрии моды - тренды.
  > СОЗДАНИЕ ТРЕНДОВ КАК МОМЕНТОВ ПОВАЛЬНОГО УВЛЕЧЕНИЯ ОСНОВЫВАЕТСЯ НА ЦЕННОСТИ ДЛЯ ПОТРЕБИТЕЛЕЙ НЕ ВЕЩЕЙ ИЛИ ИМИДЖЕЙ САМИХ ПО СЕБЕ, А ИХ «АКТУАЛЬНОСТИ»,
  которая может транслироваться и одеждой, и аксессуарами, и косметикой, и гастрономией, и развлечениями, и продуктами высокой моды, и продуктами высоких технологий. Эта трансиндустрия объединяет специализирующихся на производстве «актуальности» дизайнеров из традиционных домов моды, многоцелевых дизайнерских студий вроде Pininfarina или Porsche Design Group, а также экспертов из тренд-бюро вроде группы Trend Union или виртуальной компании Worth Global Style Network (WGSN). Дизайнеры и эксперты, выявляющие тренды, работая с очень разными вещами, вырабатывают только один, эфемерный, но очень ценимый продукт - визуальное выражение «духа времени».
  Стоимость, создаваемая дизайнерами и экспертами по трендам, заключается в привязке продукта любой отрасли - от текстильной до автомобильной и от высокотехнологичной до деревообрабатывающей - к тренду. Визуальные решения - форма, силуэт, цвет, фактура, логотип и т. п., - успешно использованные на одном рынке, могут быть задействованы и на других рынках, чтобы сделать обычные продукты агрессивно красивыми и интенсивно привлекающими потребителей. Имея дело с заказчиками из различных отраслей, предприниматели и профессионалы современной индустрии моды по существу «имплантируют» в вещи «розовое» как гламурную субстанцию, очень высоко ценимую на самых разных рынках. Поэтому такой бизнес на «розовом» хорошо растет в последние годы. Например, интернет-портал WGSN, обеспечивающий своих подписчиков актуальной информацией о трендах, в 2010-м принес доход в 40 млн фунтов стерлингов, что на 5% больше, чем в предыдущем году. Другим примером может служить успешный дизайнерский бизнес компании Porsche Design Group, который в 2011 году вырос на 30%, принеся доход в 79,8 млн евро.
  Производя тренды, индустрия моды создала механизм «ценовой горки», теперь характерный для большинства потребительских рынков. Вызывающе высокая цена фиксирует актуальность (тренд). Затем цена соскальзывает на уровень имиджа (бренда). Потом она опускается до уровня рентабельности (себестоимость плюс «нормальная» прибыль). Падение заканчивается распродажей по себестоимости или даже ниже. Такие распродажи выгодны, поскольку деньги делаются не на вещи, а на тренде. КАЧЕСТВЕННЫЕ ВЕЩИ И ПРЕСТИЖНЫЕ БРЕНДЫ ОКАЗЫВАЮТСЯ (СВЕРХ)ДЕШЕВЫМИ ДЛЯ ОБЫЧНЫХ ПОТРЕБИТЕЛЕЙ, КОГДА (СВЕРХ)ПРИБЫЛЬ УЖЕ ПОЛУЧЕНА ЗА СЧЕТ «ТРЕНДОИДОВ»[43 - Так, видимо, по аналогии с шизоидами, американский аналитик Джоэл Коткин назвал в 2003 году потребителей, сильнее других подверженных острым приступам моды.], которые стремятся приобрести не определенную вещь и не определенный бренд, а в ряду престижных вещей и брендов «что-нибудь розовое» (бирюзовое/белое/черное - актуальное подчеркнуть).
  БЛОНДИНИСТОЕ - элемент «большой пятерки» гламура, определяемый как управляемая внешность, управляющая сознанием, формирует еще один быстро растущий рыночный кластер. Этот рост отчетливо виден, например, в развернувшейся в 2000-х годах глобализации «блонд-индустрии». Новые рыночные сегменты эта индустрия осваивает по мере того, как к традиционной группе «блондинок из бутылок» (от англ. bottle blond) присоединяются все новые демографические группы: афроамериканки, подобно теннисистке Серене Уильямс и певице Бейонсе; мужчины, подобно баскетболисту Деннису Родману и рэперу Эминему; японские и китайские подростки. В США на оттенки blond приходится 40% всех продаж краски для волос, а в Японии - 25%[44 - Данные взяты из книги Ochoa G., Corey M. The 100 Best Trends, 2006. Avon (MA), 2005.]. Объем только североамериканского рынка средств для окрашивания волос в 2004 году достиг 1 млрд долларов (из них 0,2 млрд - доля мужчин).
  Еще более впечатляющим экономическим эффектом блондинистого стало превращение исправляющей дефекты пластической хирургии в массовую косметическую хирургию, моделирующую внешность и функционирующую теперь в режиме салонов красоты. В США услугами косметической хирургии в 2003 году воспользовались более 6 млн клиентов (85% - женщины)[45 - Данные взяты из книги Ochoa G., Corey M. The 100 Best Trends, 2006. Avon (MA), 2005.], и этот рынок объемом примерно в 5 млрд долларов растет ежегодно в среднем на 10%. По данным Американского общества пластических хирургов, за период 1997 -2007 годов количество косметических процедур увеличилось на 444%[46 - Penn M. J., Zalesne E. K. Microtrends. London: Allen Lane, 2007, p. 243 -244.]. Даже глобальный экономический кризис не смог приостановить этот рост, и в 2010 году количество процедур выросло на 5%, а доходы пластических хирургов составили около 10 млрд долларов[47 - Данные взяты из доклада Report of the 2010 Plastic Surgery Statistics, доступного на сайте www.plasticsurgery.org].
  Помимо «гомеопатических доз» в салонах красоты и «лошадиных доз» в косметических клиниках, «инъекцию» блондинистого потребители, живущие в гламуре, могут получить в разного рода фитнес-клубах, спа-салонах, соляриях или приобрести у производителей косметики.
  Основателю компании Revlon Чарльзу Ревсону приписывается афоризм: «На заводе мы производим косметику, а в магазине продаем надежду». Гуру менеджмента и маркетинга охотно цитируют этот образчик стратегии виртуализации[48 - Риддерстрале Й., Нордстрем К. Караоке-капитализм. - СПб., 2004, с. 250 -251; Даулинг L. Наука и искусство маркетинга. - СПб., 2006, с. 234.], не замечая, что это было сказано во времена, когда косметика считалась в основном оружием в руках дам, борющихся с наступающей старостью. Теперь старой выглядит сама стратегия, поскольку
  > ЖИВУЩИМ В ГЛАМУРЕ ЖЕНЩИНАМ И МУЖЧИНАМ, ЗРЕЛЫМ И ЮНЫМ, НУЖНА НЕ НАДЕЖДА, А УВЕРЕННОСТЬ.
  Они не обязательно хотят быть блондинками, но хотят чувствовать себя «как блондинки». А это то состояние сознания, которое достигается постоянным и энергичным управлением внешностью. К концу XX века управляемая внешность, управляющая сознанием, стала такого масштаба трендом, что из разрозненных рынков и отраслей сложился единый кластер, получивший название «индустрия красоты» и приобретающий институциональную форму благодаря профессиональным ассоциациям, журналам, выставкам, конференциям, специальным учебным заведениям и т. п.
  Индустрия красоты - это трансиндустрия, которая объединяет в один быстро растущий рыночный кластер производителей косметики, парикмахерские салоны, фитнес-клубы, спа-салоны, солярии, клиники пластической хирургии и другие предприятия, которые при всех различиях в технологиях производят одну и ту же гламурную субстанцию - управляемую внешность, управляющую сознанием. В мире гламура существует корреляция между внешностью и успешностью[49 - См., например, результаты исследования зависимости дохода от внешности в журнале The Economist 2007, December 22^nd^ - 29^th^, p. 50.], и живущие в этом мире женщины и мужчины, даже не желая быть пресловутыми «блондинками», интенсивно инвестируют деньги, время, здоровье в управление внешностью, чтобы чувствовать себя «как блондинки», то есть уверенно и беспроблемно. Результатом становится впечатляющая динамика индустрии красоты: мировой объем продаж товаров «для красоты» к 2006 году достиг 280 млрд долларов, а объем услуг, оказываемых профессионалами индустрии красоты, составил свыше 100 млрд долларов. Крупнейшие игроки на рынке товаров для красоты успешно преодолели
спад в 2009 году, и в 2010-м такие компании, как L'Oreal и Estee Lauder, увеличили продажи более чем на 10%.
  Индустрия роскоши, индустрия гостеприимства, секс-индустрия, индустрия моды, индустрия красоты - это пять отдельных примеров «имплантации» гламура в товар и развития гламуроемких производств. Быстрое организационное оформление сверхновых индустрий является следствием виртуализации института рынка и вызванной виртуализацией общей «пластичности» институтов. Преуспевают не те, кто следует правилам, и даже не те, кто обходит правила, изображая следование им.
  > ТЕПЕРЬ ПРЕУСПЕВАЮТ ТЕ, КТО СЕБЯ ПРЕВРАЩАЕТ В ТРЕНД, А СВОЕ ПОВЕДЕНИЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТ КАК ОБЩИЕ ПРАВИЛА.
  Интенсивно создаваемые и активно рекламируемые профессиональные ассоциации, выставки и конференции, специальные издания и учебные курсы конструируют общую идентичность очень разных, но причастных к одному тренду рыночных сегментов и агентов и тем самым придают тренду вид устойчивой социально-экономической структуры.
  Логика «большой пятерки» позволяет путем комбинаторной «имплантации» элементов гламура в товары и услуги создавать все новые и новые рынки и индустрии «еще чего-нибудь» для живущих в мире гламура. Гламуроемкость продукта повышается при комбинировании элементов, а ПОЛНЫЙ ГЛАМУР ВОЗНИКАЕТ, КОГДА МЕНЕДЖЕРАМ И МАРКЕТОЛОГАМ УДАЕТСЯ ПЯТЬ ЭЛЕМЕНТОВ СОЕДИНИТЬ В ОДНОМ РЫНОЧНОМ ПРЕДЛОЖЕНИИ. Максимально гламуроемкий товар может продвигаться на любом из сверхновых рынков или на всех одновременно. В качестве примера такого полного гламура можно представить себе какой-нибудь тональный крем-афродизиак, содержащий феромоны и гормоны, залитый в ручной работы баночку, выполненную из слоновой кости по индивидуальному эскизу знаменитого дизайнера, и продаваемый по цене пары-тройки автомобилей. А можно просто представить себе… Лас-Вегас - город, где описанные выше сверхновые индустрии тесно переплетены и практически любой бизнес организуется на пятиэлементной базе гламура.
  Используемое здесь понятие «гламуроемкость» выглядит как метафора, однако оно отражает действительно происходящие в современной экономике процессы, и именно с его помощью можно объяснить парадоксы, возникающие при использовании традиционной логики концепции «новой экономики» и логики виртуализации.
  В качестве первого примера проанализируем роль наукоемкости продукции, которая считается решающим фактором успешности компаний в «новой экономике». В табл. 7 и на рис. 5 представлено соотношение расходов на исследования и разработки и средних темпов роста компаний, которые были мировыми лидерами в области цифровых технологий в начале XXI века.

  Таблица 7. Показатели роста продаж и расходов на исследования и разработки ведущих высокотехнологичных компаний[50 - Данные для расчета показателей взяты из официальных корпоративных годовых отчетов, опубликованных в интернете.]

  Приведенные данные противоречат тезису о решающей роли наукоемкости и даже приводят к парадоксальному выводу о «вредном» воздействии относительно больших вложений в исследования и разработки (называемые R&D в англоязычном мире и НИОКР в мире постсоветском), поскольку корреляция оказывается отрицательной. Но если предположить, что более значимым фактором, чем наукоемкость, является гламуроемкость продукции, и оценить этот показатель на основе «большой пятерки» гламура, то, как ни странно, вполне объяснимой станет и представленная статистика, и очевидная успешность относительно скромных в своих расходах на исследования и разработки компаний Apple, HTC, RIM (Black Berry).

  Рис. 5. Наукоемкость продукции и темпы роста продаж высокотехнологичных компаний

  В условиях глэм-капитализма вполне логично, что эффективность расходов на исследования и разработку определяется тем, в какой степени они направлены на «имплантацию» в продукт элементов гламура. Например, гламуроемкость продуктов от Apple определяется тем, что в результате целенаправленной стратегии, сконцентрированной на дизайне, они
  • воспринимаются как эксклюзивные, статусные вещи, оправдывающие явно завышенную цену[51 - Отнесение продуктов Apple к категории «роскоши» уже стало традицией (Kapferer, Bastien, 2009, ?. 284 -286).];
  • олицетворяют необычность стиля жизни, будучи по существу «бытовыми приборами»;
  • вызывают эмоции, похожие на эротическое влечение[52 - Известно высказывание Стива Джобса в ответ на вопрос о причине популярности Mac OS X: «Мы сделали кнопки на экране такими красивыми, что вам хочется их лизнуть», (Цит. по Риддерстрале Й., Нордстрем К., Бизнес в стиле фанк навсегда, - 2008).];
  • выглядят как «функциональная скульптура» или «цифровой аксессуар».
  Экспертная оценка показывает, что в товарах от Apple «роскошь», «эротика», «розовое» присутствуют безусловно («+»), «экзотика» - частично («±»), «блондинистое» скорее отсутствует («?»).
  Полагая, что коэффициент гламуроемкости g может принимать значения от 0 до 1 и что каждый компонент «большой пятерки» может вносить не более ^1^/^5^ в его значение, в случае Apple можно считать, что g = 0,7. Помножив коэффициент g на показатель уровня расходов на исследования и разработки, получим показатель гламуроемкости продукции данной компании. Проведя по той же методике процедуру оценки для других высокотехнологичных компаний, можно получить коэффициенты гламуроемкости и для них (табл. 8).

  Таблица 8. Коэффициенты гламуроемкости (g) для высокотехнологичных компаний

  Приведенная оценка, безусловно, является субъективной, и гораздо более обоснованные результаты могут быть получены в результате экспертного опроса по репрезентативной выборке. Но для демонстрации принципиальной действенности анализа гламуроемкости вполне достаточно представленных расчетов.
  При умножении коэффициента гламуроемкости g на показатель уровня расходов на исследования и разработки получается показатель гламуроемкости продукции для высокотехнологичных компаний, который оказывается переменной, в большей степени объясняющей вариации в темпах роста продаж компаний, чем традиционный показатель наукоемкости (рис. 6).

  Рис. 6. Гламуроемкость продукции и темпы роста продаж высокотехнологичных компаний

  > УСПЕШНОСТЬ КОМПАНИИ APPLE, ПРЕВРАТИВШЕЙСЯ ЗА ПЕРВОЕ ДЕСЯТИЛЕТИЕ НОВОГО ВЕКА ИЗ «НИШЕВОЙ» И УБЫТОЧНОЙ В ЯВНОГО ЛИДЕРА РЫНКА (И ПО ТЕМПАМ РОСТА, И ПО ОБЪЕМУ РЫНОЧНОЙ КАПИТАЛИЗАЦИИ)[53 - Объем продаж составил в 2010 году 65 млрд долларов, рост по сравнению с предыдущим годом - 52%, рыночная капитализация - 331,6 млрд долларов.], ОБЪЯСНЯЕТСЯ НЕ ТЕМ, ЧТО ОНА БОЛЬШЕ ТРАТИТ НА РАЗРАБОТКУ ИННОВАЦИОННЫХ ПРОДУКТОВ, А ТЕМ, ЧТО ИННОВАЦИИ СООТВЕТСТВУЮТ ЛОГИКЕ ГЛЭМ-КАПИТАЛИЗМА.
  Тянущиеся за Apple компании RIM (Black Berry), HTC и Samsung достигли высоких показателей роста потому, что привносят гламур в свое производство, выпуская продукты, являющиеся аналогами культовых Phone и iPad.

  Таблица 9. Показатели роста продаж и расходов на рекламу ведущих компаний в индустриях роскоши, моды и красоты[54 - Данные для расчета показателей взяты из официальных корпоративных годовых отчетов, опубликованных в интернете.]

  Другой пример кажущегося парадокса, а на деле логики сверхновой экономики можно видеть в соотношении показателей темпов роста продаж и расходов на рекламу ведущих компаний в индустриях роскоши, моды, красоты. Логика виртуализации экономики предполагает, что решающим фактором успешности компании является имиджеемкость продукта. Однако данные (табл. 9) показывают, что в последние годы корреляция между имиджеемкостью и ростом продаж для компаний, чья продукция по определению должна быть имиджеемкой, скорее отрицательная (рис. 7).

  Рис. 7. Имиджеемкость продукции и темпы роста продаж компаний в индустриях роскоши, моды, красоты

  Парадокс исчезает с введением коэффициента гламуроемкости g, учитывающего, в какой степени расходы на рекламу направлены на «имплантацию» в товар компонентов «большой пятерки» (табл. 10).

  Таблица 10. Коэффициенты гламуроемкости (g) для компаний в индустриях роскоши, моды, красоты

  Умножение показателя уровня расходов на рекламу на коэффициент гламуроемкости дает показатель, который не идеально, но все же положительно коррелирует с показателем роста продаж (рис. 8).

  Рис. 8. Гламуроемкость продукции и темпы роста продаж компаний в индустриях роскоши, моды, красоты

  > СФОКУСИРОВАВ РЕКЛАМНЫЙ БЮДЖЕТ НА ПРОДВИЖЕНИИ «ИМПЛАНТИРОВАННЫХ» В ПРОДУКТЫ ЭЛЕМЕНТОВ «БОЛЬШОЙ ПЯТЕРКИ», КОМПАНИЯ МОЖЕТ ПРОИЗВОДИТЬ ПРОДУКЦИЮ МЕНЕЕ ИМИДЖЕЕМКУЮ, НО ПРИ ЭТОМ БОЛЕЕ ГЛАМУРОЕМКУЮ.
  Использованная методика оценки гламуроемкости весьма условна и приблизительна. Тем не менее, обобщая анализ рассмотренных примеров проявления логики глэм-капитализма в традиционно наукоемком и имиджеемком сегментах, можно, во-первых, утверждать, что гламуроемкие продукты успешно находили спрос и обеспечивали рост продаж даже в условиях экономического кризиса, а во-вторых, можно предложить общую формулу определения гламуроемкости (glamour-intensity):

  GL = G ? (R+A),

  где g - коэффициент гламуроемкости, принимающий значения от 0 до 1; R - показатель уровня расходов на исследования и разработки за предыдущий период; А - показатель уровня расходов на рекламу в текущий период.
  > УСПЕШНОСТЬ ГЛАМУРОЕМКИХ ПРОИЗВОДСТВ ПОКАЗЫВАЕТ, КАК СОЗДАНИЕ ПРИ ПОМОЩИ ЛОГИКИ «БОЛЬШОЙ ПЯТЕРКИ» ГЛАМУРА АГРЕССИВНО КРАСИВЫХ ТОВАРОВ ПОЗВОЛЯЕТ ПОЛУЧАТЬ КОНКУРЕНТНЫЕ ПРЕИМУЩЕСТВА И ПРЕУСПЕВАТЬ НА РЫНКАХ, ОБРАЗУЕМЫХ ТРАНСИНДУСТРИЯМИ СВЕРХНОВОЙ ЭКОНОМИКИ.
  Но логика глэм-капитализма проявляет себя не только в производстве «большой пятерки», но и в построении организационных структур на уровне компании по принципу «горячей десятки». С конца XX века виртуализация как стратегия использования сетевой структуры, аутсорсинга, массированных коммуникаций (рекламы и PR) для построения компании-бренда или виртуальной корпорации вроде Nike или Dell доступна любой компании. Стратегия виртуализации стала тривиальной и не дает ощутимых конкурентных преимуществ. В ситуации перенасыщения рынков организационными решениями, сфокусированными на брендах и корпоративных сетях, МЕНЕДЖМЕНТ КОМПАНИЙ В ПОИСКАХ БОЛЕЕ ЭФФЕКТИВНЫХ РЕШЕНИЙ НАЧАЛ ПЕРЕХОДИТЬ ОТ ЛОГИКИ ВИРТУАЛИЗАЦИИ ФИРМЫ К ЛОГИКЕ ГЛАМУРА.
  Гламурность компании определяется двумя ключевыми процессами:
  • компания создается и поддерживается как центр «страшно красивых», то есть креативных коммуникаций, генерируемых по поводу ее продуктов и при помощи ее продуктов потребителями;
  • компания создается и поддерживается как тренд за счет сращивания структур управления с индустрией моды и с сообществами креативных потребителей.
  Оценить гламурность компании можно по темпам роста стоимости ее бренда, которые отражают степень креативности коммуникаций, и по темпам роста ее продаж, которые отражают степень ее трендовости. Если воспользоваться данными рейтингов мировых брендов[55 - В 2000-х годах появилось множество топ-листов, выстраивающих бренды по их стоимости, определяемой экспертными оценками, но наиболее известными продуктами, создаваемыми в полном соответствии с принципом «горячей десятки» гламура, являются рейтинги от компаний Interbrand (публикуются с 2001 года) и Millward Brown (с 2006 года).] и данными корпоративных отчетов, то гламурность (glamourness) можно оценить по формуле:

  GN = (100 + ??) ? (100 + ?S) /10 000,

  где ?? - изменение за год стоимости бренда (портфеля брендов), %; ?S - изменение за год объема продаж, %.
  По приведенной формуле с использованием оценок стоимости 100 мировых брендов по рейтингу, составленному аналитической группой Interbrand[56 - Ежегодные рейтинги мировых брендов доступны на сайте группы Interbrand (www.interbrandwww.interbrand(.com).], можно легко рассчитать, что в 2005 году самой гламурной компанией стал лидер в производстве «большой пятерки» - LVMH с показателем 2,98. Спустя пять лет, в 2010 году, уровень гламурности таких компаний, как LVMH (1,24), Gucci Group (1,20), Hermes (1,30), был существенно выше порогового значения (1,00), но самыми гламурными стали Apple (2,08), производитель коммуникаторов Black Berry RIM (1,78) и Google (1,68). Пика гламурности компания Apple достигла в 2012 году, когда ее показатель составил 3,23. А на второе место среди самых гламурных компаний вышел Facebook (2,05).
  Выход на вершину гламурности таких высокотехнологичных компаний, как Apple, Google, Facebook, хорошо объясняется сдвигом от логики виртуализации к логике гламура. С конца 1990-х годов можно проследить характерную тенденцию: В СВЕРХНОВОЙ ЭКОНОМИКЕ УСПЕШНАЯ КОМПАНИЯ СОЗДАЕТСЯ И СТРУКТУРИРУЕТСЯ КРЕАТИВНЫМИ КОММУНИКАЦИЯМИ,которые являются не столько поддержкой товара (рекламой) или организации (PR), сколько собственно товаром и организацией. Предоставление необычных коммуникационных возможностей создает стоимость и стало успешной бизнес-моделью для компании Apple, быстро вышедшей в 2000-х годах в глобальные лидеры продаж за счет регулярного генерирования трендов на рынках мобильных устройств.
  Потребителям предлагаются не просто телефоны, компьютеры или плееры, а коммуникационные платформы, ценность которых определяется креативностью пользователей, которые вырабатывают новые способы коммуникаций, генерируют и распространяют в коммуникационных сетях мультимедийный контент. Смысл быстро набравшего популярность в бизнес-кругах слова «креативность» можно определить как способность нестандартным, а лучше экстравагантным и вызывающим (вплоть до скандальности) решением переключить на свой продукт и/или свою компанию внимание целевых аудиторий, перманентно погруженных в интенсивные потоки рекламы, брендинга и PR. И МАКСИМАЛЬНАЯ КРЕАТИВНОСТЬ ДОСТИГАЕТСЯ, КОГДА ЭТИ ЭКСТРАВАГАНТНЫЕ И ПРОВОЦИРУЮЩИЕ ИНТЕРЕС РЕШЕНИЯ ГЕНЕРИРУЮТСЯ ВНУТРИ И СИЛАМИ САМИХ ЦЕЛЕВЫХ АУДИТОРИЙ,то есть сообществами пользователей коммуникационной платформы.
  Предоставление необычных коммуникационных возможностей стало успешной бизнес-моделью и в случае компании Mirabilis, созданной четырьмя молодыми израильтянами, выпустившей в 1996 году программу обмена сообщениями ICQ, пользователями которой за год стали сотни тысяч человек по всему миру. В 1998 году владельцы продали свой бизнес за 400 млн долларов американской корпорации AOL, которая довела число пользователей ICQ до нескольких сотен миллионов.
  Еще два характерных случая бизнеса на основе креативных коммуникаций - это интернет-проекты MySpace и YouTube. В 2003 году компанией eUniverse был запущен интернет-сайт MySpace, на котором пользователи могут формировать «социальные сети», размещая материалы о себе, находя близких по интересам людей, обмениваясь с ними сообщениями и комментируя материалы друг друга, образовывая тематические группы и пр. Этот сайт за два года привлек более 30 млн пользователей, и число их продолжало возрастать на 200 тысяч ежедневно. Оценив маркетинговый потенциал «самодельных звезд», создающих невероятно креативные коммуникации и становящихся на MySpace лидерами внимания, менеджеры принадлежащей медиамагнату Руперту Мердоку компании News Corporation в 2005 году купили владеющую сайтом компанию за 580 млн долларов. По той же схеме сложилась судьба и созданного в 2005 году сайта YouTube, на котором пользователи могут просматривать видеоклипы, размещать свои, обмениваться ими друг с другом. За год сайт стал настолько популярен, что ежемесячно на него «заходили» свыше 20 млн посетителей. Крупные телекомпании и фирмы
музыкальной индустрии, поначалу обвинявшие YouTube в нарушении авторских прав, стали заключать с владельцами сайта соглашения о размещении на нем своих видеоклипов, а компания Google пошла еще дальше и в 2006 году выкупила YouTube за 1,65 млрд долларов.
  В создании платформ для креативных коммуникаций мировым чемпионом стала компания Facebook, чья рыночная стоимость определяется не уникальностью технологии или стоимостью принадлежащих компании материальных и нематериальных активов. Ценность этого интернет-проекта и многих ему подобных полностью определяется ростом сообщества пользователей, запустивших гигантские потоки контента, привлекающего внимание.
  КОММЕРЧЕСКИЙ ПОТЕНЦИАЛ РАСТУЩЕГО СЕТЕВОГО СООБЩЕСТВА КРЕАТИВНЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ ФАНТАСТИЧЕСКИ ВЫСОКО ЦЕНИТСЯ В СВЕРХНОВОЙ ЭКОНОМИКЕ.
  Инвестиционные фонды в расчете на будущую отдачу вложили к 2011 году в развитие Facebook 1,5 млрд долларов, а теперь эта компания сама в состоянии скупать набирающие популярность сетевые коммуникационные платформы.
  Приведенные примеры показывают, как «волна креатива» поднимает на вершину капитализации те компании, которые «легковесны» по структуре активов (соотношению виртуальных и физических) и «легкомысленны» в решениях по развитию ИКТ - «информационно-коммуникационных технологий». Но абсолютный успех в сверхновой экономике достигается, если компания еще и «модная». Такая компания-«блондинка» функционирует на основе выработанного индустрией моды принципа: ДЕНЬГИ ДЕЛАЮТСЯ НЕ НА ПРОДУКТЕ И ДАЖЕ НЕ НА БРЕНДЕ, А НА ТРЕНДЕ. В стремлении создавать тренды, а главное - сделаться трендом - компании образуют структуры, которые можно назвать ГЛАМУРНО-ПРОМЫШЛЕННЫМ КОМПЛЕКСОМ(далее - ГПК). ГПК - это структура, объединяющая в один процесс создания тренда решения
  • штатных сотрудников компании, занимающихся разработкой и маркетингом продукта;
  • профессионалов из индустрии моды - дизайнерских студий и тренд-бюро;
  • креативных потребителей, являющихся трендоидами.
  От сетевых структур, созданных на принципах виртуализации, ГПК отличает то, что главным организационным принципом становится «горячая десятка». Организационные решения и процедуры ориентированы не на построение сильного бренда - устойчивой идентичности, отграниченной от других, - а на скорейшее попадание в лидеры рынка, на создание актуальности, пусть даже на короткое время. ГПК можно рассматривать как трансструктуру, которую образуют движения участников и потоки коммуникаций, скоординированные между собой и нарушающие привычные границы - между рынками, между брендами и между фирмой (организацией) и сообществом креативных потребителей. ГПК «размывает» привычные границы между брендами и создает линейку ТРАНСБРЕНДОВЫХпродуктов (рис. 9). ГПК «размывает» границу между фирмой и ее рынком и больше эксплуатирует креативных потребителей, стремящихся быть частью тренда, чем традиционных работников.

  Рис. 9. Трансбрендовые продукты

  Поскольку вовлечение креативных потребителей в бизнес-процессы является частью функционирования ГПК, наиболее адекватной технологической платформой для создания стоимости становятся интернет-сервисы нового поколения (так называемый Web 2.0), которые позволяют пользователям самим генерировать контент и образовывать группы по интересам.
  > СЕТИ, В КОТОРЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛИ ДОБИВАЮТСЯ МАКСИМАЛЬНОЙ ПУБЛИЧНОСТИ И СОЗДАЮТ ВИРТУАЛЬНЫЕ СООБЩЕСТВА, СЛУЖАТ ОЧЕВИДНОЙ АЛЬТЕРНАТИВОЙ ТРАДИЦИОННЫМ СОЦИАЛЬНЫМ СВЯЗЯМ, ЛОКАЛИЗУЮЩИМ КОММУНИКАЦИИ.
  Однако, вопреки их действительным функциям, эти сети публичности уже принято называть «социальными сетями». Как бы эти сети ни назывались, они служат инфраструктурой для создания потоковых структур, образующих ГПК.
  Начало созданию таких потоковых структур, генерирующих стоимость как актуальность, положила в конце 1990-х годов компания Nokia, когда организовала разработку новых моделей мобильных телефонов совместно специалистами по ИКТ и дизайнерами из индустрии моды. В 2000-х годах к тренду, созданному Nokia, подключились другие ГПК, создающие гламуроемкие и одновременно трансбрендовые продукты: глэм-фоны Motorola - Dolce&Gabbana, Samsung - Armani, LG - Prada, глэм-буки Acer - Ferrari, Asus - Lamborghini и даже глэм-кар Hyundai - Prada. Перечисленные ГПК воплощают в своих гламуроемких продуктах ХАРАКТЕРНУЮ ТЕНДЕНЦИЮ ГЛЭМ-КАПИТАЛИЗМА: ПРИНЕСЕНИЕ БРЕНДА В ЖЕРТВУ ТРЕНДУ.
  Принесение бренда в жертву тренду стало специфической стратегией сначала в индустрии моды. Характерным примером компании-тренда является Gucci, чей бренд в начале 2000-х годов гуру менеджмента и маркетинга объявили безнадежно «испорченным». Подрядив множество производителей и вовлекая в сферу своих коммуникаций максимальное число трендоидов, компания осуществила «взрывное» расширение товарной линии до 22 000 наименований[57 - Данные взяты из книги Даулинг Г. Наука и искусство маркетинга. - СПб., 2006.]. В результате известный раньше лишь узкому кругу ценителей производитель одежды превратился в гигантский гламурно-промышленный комплекс и в глобальный тренд. Разумеется, большая часть продуктов, предлагаемых от имени компании, не соответствует по качеству созданному раньше имиджу, но зацикленные на ценности бренда критики стратегии «от Gucci» не учитывают того, что потери от «размывания» бренда с избытком компенсируются прибыльностью тренда. В середине 2000-х годов такое же взрывное расширение товарной линии привело к превращению модного дома Dolce&Gabbana не просто в компанию-тренд, а в икону
гламура, в его олицетворение для потребителей-трендоидов и в символ поклонения.
  Радикальное принесение бренда в жертву во имя тренда теперь часто практикуется компаниями индустрии моды. Так появляются «короткие» бренды, создаваемые на один-два сезона, и «партизанские» магазины (от исп. guerrilla - партизанский отряд - и англ. store - магазин), открываемые только на время активного продвижения новой коллекции.
  Однако самым ярким проявлением приоритета трендов над брендами стали одноразовые компании - бизнесы, с самого начала развиваемые с расчетом на продажу в случае успеха.
  > ИЗБАВЛЯТЬСЯ ОТ БИЗНЕСА НЕ В СЛУЧАЕ ПРОВАЛА, А КОГДА ОН ПРЕВРАЩАЕТСЯ В БРЕНД, - ЭТО ПОДХОД, ДИКТУЕМЫЙ ЛОГИКОЙ СВЕРХНОВОЙ ЭКОНОМИКИ.
  Именно такой логики придерживаются, например, основатели упомянутых выше Mirabilis, MySpace и YouTube, которые охотно продали свои компании на волне «взрывного» расширения сети пользователей.
  Принесение бренда в жертву во имя тренда совершенно очевидно в случаях быстрой капитализации креативных коммуникаций. Серия продаж только что созданных бизнесов в начале нового века показывает, насколько велик может быть денежный эквивалент стоимости тренда. В 1998 году компания AOL купила сервис обмена сообщениями ICQ y создавшей его компании Mirabilis за 400 млн долларов. В 2005 году компания Emap купила виртуальное тренд-бюро - интернет-портал WGSN за 140 млн фунтов стерлингов. В том же году News Corporation приобрела интернет-ресурс MySpace за 580 млн долларов, а компания eBay купила интернет-сервис голосовой и видеосвязи Skype за 2,6 млрд долларов. В 2006 году компания Google приобрела интернет-ресурс YouTube за 1,65 млрд долларов. В 2011 году компания Microsoft перекупила Skype за 8,5 млрд долларов. В 2012 году компания Facebook приобрела ресурс Instagram за 1 млрд долларов. В 2013 году компания Yahoo! анонсировала покупку ресурса Tumblr за 1,1 млрд долларов. А абсолютный рекорд покупки тренда установлен в 2014 году компанией Facebook, купившей мессенджер (сервис мобильных сообщений) Whatsapp
за 19 млрд долларов.
  Активы, приобретенные крупными корпорациями, не были на тот момент прибыльными бизнесами. Но решение о покупке этих активов за баснословные суммы было вполне рациональным. В действительности гигантские суммы были заплачены за эксклюзивный доступ к тренду - быстрому росту сообщества пользователей, которое рассматривалось как рынок с огромным коммерческим потенциалом. Анализ сделок показывает, что есть четкая корреляция между ценой покупки компании и темпами роста ее клиентской базы (сообщества пользователей) в период, непосредственно предшествующий сделке (рис. 10). За сотни миллионов и даже миллиарды долларов покупаются самые сильные тренды. А создатели фирм, которые генерировали эти тренды, предпочли «обналичить» их стоимость, не тратя усилий на закрепление созданного формата бизнеса и приобретенной репутации на рынке в виде бренда, поддержание которого потребует дальнейших инвестиционных и организационных усилий.

  Рис. 10. Зависимость цены покупки компании от темпов роста сообщества ее потребителей

  Менее очевидное, но тем более показательное принесение бренда в жертву тренду можно видеть в коммерческом успехе в 2000-х годах компании Apple, чей бренд дружно оценивался экспертами в 2013 году как самый ценный в диапазоне от 98 млрд (1-е место в мировом рейтинге по версии Interbrand) до 185 млрд долларов (1-е место в мировом рейтинге по версии Millward Brown). Однако эти оценки относятся уже не к той сильной идентичности Apple, которая была положена в основу бренда 30 лет назад, когда образ продукции и компании выстраивался вокруг идеи создания качественной альтернативы персональным компьютерам от компании IBM и операционной системе от Microsoft. Бренд Apple выкристаллизовался в ставшем культовым рекламном ролике, где миссия компании была метафорически представлена через ассоциацию с романом Джорджа Оруэлла «1984». СОЗДАНИЕ «КОМПЬЮТЕРОВ ДЛЯ ПРОДВИНУТЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ» ПОДАВАЛОСЬ КАК БОРЬБА С «БОЛЬШИМ БРАТОМ», КОТОРЫЙ НАВЯЗЫВАЕТ ВСЕМ ОБЩИЙ СТАНДАРТ СВОИМ МАССОВЫМ ПРОДУКТОМ. Этого бренда, сделавшего продукцию Apple важным компонентом субкультуры независимо мыслящих и эстетически требовательных
экспертов в компьютерных технологиях, больше не существует. Он принесен в жертву той стратегии, которую Стив Джобс начал реализовывать, когда в 1997 году вернулся к управлению компанией.
  Теперь компания сфокусирована на создании потока «гаджетов для продвинутых чайников», что превратило бизнес Apple в генератор культового движения потребителей-трендоидов и в тренд, обладающий самой большой стоимостью.
  Компания Apple функционирует как потоковая структура - непрерывное движение инновационных проектов iMac - iPod - iTunes Store - iPhone - iPad, поддерживающее в состоянии непрерывного движения массу потребителей, мобилизуемых стремлением быть лидерами на фоне рядовых пользователей. Участники консьюмеристского движения с энтузиазмом приобретают все новые версии гаджетов от Apple, чтобы запускать потоки креативных коммуникаций, предметом которых служат опять-таки Apple и ее продукты. Для характеристики этого движения, как никакая другая, подходит формула знаменитого исследователя средств коммуникации Маршалла Маклюэна: передаваемым посланием является само средство передачи -
  MEDIUM
  IS
  MESSAGE.
  Как компания-тренд Apple больше ориентируется на живущих в мире гламура блондинок, метросексуалов, глэм-капиталистов и глэм-профессионалов, чем на ту потребительскую нишу продвинутых пользователей, для которых когда-то был создан фирменный бренд.
  С тем, что тренды могут быть сильнее брендов, а креативные коммуникации - сильнее отлаженной организации, уже свыкаются традиционные корпорации. В стремлении воспользоваться успехами гламурно-промышленного комплекса они имитируют его креативные коммуникации, инвестируют в набирающие популярность образцы, наконец, попросту перекупают права на «горячие» бренды. А тем временем участники гламурно-промышленного комплекса, пользуясь тем, что ставшим уже привычными коммуникациям и «долгоиграющим» брендам не хватает яркости, экзотичности, эротичности, создают новый тренд, оттягивающий на себя деньги потребителей и инвесторов.
  БРЕНДЫ СОБИРАЮТ ДЕНЬГИ ОПОЗДАВШИХ К ТРЕНДУ, а деньги (гораздо большие) лидеров консьюмеризма достаются тем, кто создает тренды и/или вовремя становится правообладателем. Так гламурно-промышленный комплекс создает сверхновых чемпионов капитализации - обладателей авторских прав на все «страшно красивое».
  Переход экономических институтов после виртуализации в режим гламура порождает, наряду со сверхновыми рынками и сверхновыми корпоративными структурами, сверхновые деньги и финансовые структуры. Развитие гламуроемких производств и организационных структур ГПК преодолевает проблемы неэффективности брендинга и негибкости сетевых структур путем генерирования трендов и создания трансструктур, вовлекающих креативных потребителей. Развитие гламурных финансов решает проблему неликвидности виртуальных денег.
  К началу XXI века финансы прав заимствования превратили организацию доступа к деньгам в «раздачу» виртуальных денег. Рассылка банками кредитных карт вслепую привела к тому, что выросла покупательная способность заведомо неплатежеспособных потребителей: безработных, школьников и т. п. Предоставление кредитов на покупку жилья заемщикам с ненадежными источниками доходов приобрело такие масштабы, что спровоцировало в 2007 году кризис на мировых финансовых рынках, и потребовалось вмешательство Федеральной резервной системы США и государства, чтобы стабилизировать глобальную финансовую систему. Но решение проблемы уже существует, и его можно найти в… гламуре. Доступности виртуальных денег противопоставляются ограничения на доступ к их использованию. ГЛАМУРИЗАЦИЯ ДЕНЕГ СОЗДАЕТ СВЕРХНОВЫХ ЧЕМПИОНОВ КОНСЬЮМЕРИЗМА ИЗ ТЕХ, КТО ДОПУЩЕН В КЛУБ ПОТРЕБИТЕЛЕЙ.
  В отличие от легкодоступных виртуальных денег, глэм-капитализм создает «активируемые» деньги. Мало иметь деньги, нужно получить доступ к их использованию. Элементарной формой гламуризации денег является так называемый фейс-контроль на входе во всякого рода увеселительные заведения. Деньги тех, кто не прошел фейс-контроль, теряют свое главное качество - ликвидность (от лат liquidus - текучий). Деньги есть, но в данном случае их нельзя привести в движение, нельзя потратить. «Активация» же денег становится возможной при помощи «большой пятерки» гламура.
  «Эксперты» (менеджеры и охранники) на входе в престижный клуб пропускают тех, кто соответствует критерию «роскоши», и здесь
  > АВТОМОБИЛЬ, ОДЕЖДА, АКСЕССУАРЫ ПОТЕНЦИАЛЬНОГО КЛИЕНТА ДОЛЖНЫ БЫТЬ ЗНАКАМИ НЕ ПРОСТО СОСТОЯТЕЛЬНОСТИ, А РАСТОЧИТЕЛЬНОСТИ, СКЛОННОСТИ К ИЗБЫТОЧНОМУ ПОТРЕБЛЕНИЮ.
  Критерием «экзотики» персонал клуба руководствуется, когда открывает вход так называемым фрикам, то есть людям, которые странно и даже эпатажно выглядят, но зато создают в клубе атмосферу необычности, превращают его в приключение. По критерию «эротики» в клуб допускаются сексапильные девушки (или юноши), по критерию «розового» - трендоиды, чей наряд обозначает ультрамодные тенденции, по критерию «блондинистого» - те, чья внешность указывает на регулярную работу над ней стилистов и иных представителей индустрии красоты.
  Помимо того что гламур может «активировать» обычные деньги, он может конвертироваться в специфические деньги. Конвертируемость гламура - результат действия «горячей десятки»: находящимся на вершине популярности «звездам» любого рода открывается свободный доступ в закрытые клубы, а часто и расходы «звездных» клиентов в клубе заведение берет на себя в расчете на маркетинговый эффект таких посещений. Поскольку «большая пятерка» и «горячая десятка» могут служить заменителями денег, появляются профессиональные глэмеры, которые регулярно обращают гламур в финансовые возможности. Образцом такого глэмера является скандально знаменитая «светская львица» Пэрис Хилтон, которая заявила в одном из интервью, что никогда не платит в клубах, напротив, ей платят за то, что она развлекается именно там. Но и для тех, кто не так известен, как «суперзвезды», попадание в какую-нибудь «горячую десятку» (двадцатку, сотню или тысячу избранных) повышает покупательную способность. Клубная организация потребления создает специфические КВАЗИДЕНЬГИ[58 - От лат. qasi - якобы, как будто.]ГЛАМУРА: ПРИВИЛЕГИРОВАННЫЕ КЛУБНЫЕ КАРТЫ,
удостоверяющие принадлежность их обладателей к «горячей десятке».
  Настоящие деньги тоже могут становиться финансовыми инструментами гламура. В сфере финансов гламур представлен инвестиционными фондами, организованными на тех же принципах, что и клубная жизнь: закрытость и раскованность. Появившиеся в середине XX века так называемые хеджевые фонды (от англ. hedge - ограждение) стали теперь способом для богатых и склонных к рискованным вложениям инвесторов отгородиться от рядовых клиентов банков и от государственного регулирования и контроля.
  Клубный характер хеджевых фондов проявляется, во-первых, в том, что они принимают деньги только от аккредитованных инвесторов, вкладывающих хотя бы 5 млн долларов, и от «квалифицированных» клиентов, то есть имеющих хотя бы 1,5 млн. Помимо того, что узок круг потенциальных членов всех хеджевых фондов, ограничивается всего лишь сотней и число инвесторов каждого отдельного фонда. Во-вторых, «клубность» этих финансовых организаций определяется тем, что не обязанные (в отличие от традиционных финансовых институтов) ограничиваться «надежными» инвестициями и публично отчитываться участники и менеджеры хеджевых фондов в своих операциях «отрываются не по-детски». Отсутствие регулирования приводит к тому, что доходность вложений выше, чем в традиционных финансовых структурах, а менеджеры фондов получают по нескольку сот миллионов долларов в год.
  Особая клубная атмосфера хеджевых фондов еще и культивируется. Так, например, летом 2006 года в Англии собрание инвесторов прошло в кемпинге под девизом Hedgestock. Одетые в футболки с надписью «make money, not war» (делайте деньги, а не войну) чемпионы глэм-капитализма стилизовали обсуждение своих достижений и перспектив под легендарный рок-фестиваль в Вудстоке, на котором в 1969 году порвавшие с буржуазным образом жизни хиппи заклинали западную цивилизацию: «make love, not war» (занимайтесь любовью, а не войной).
  И по такому же принципу функционируют наиболее динамичные финансовые организации 2000-х годов - хеджевые фонды, которые представляют собой закрытые и весьма «раскованные» с точки зрения свободы от внешнего контроля и регулирования клубы немногочисленных богатых и агрессивно действующих инвесторов, зарабатывающих исключительно на трендах (так называемых «коротких позициях»), а не на долговременных вложениях. В хеджевых фондах существуют входные барьеры, не допускающие в них клиентов с «маленькими» по их критериям суммами и отсутствием нужной для сильно рискующего инвестора «квалификации».
  > В ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ГЛАМУРНЫЕ ФИНАНСОВЫЕ СТРУКТУРЫ РАЗВИВАЮТСЯ КУДА ДИНАМИЧНЕЕ ТРАДИЦИОННЫХ БАНКОВ И ИНВЕСТИЦИОННЫХ ФОНДОВ.
  Это объясняется тем, что богатые инвесторы и успешные финансисты все чаще предпочитают клубные финансы институциональным. В 1990 году в мире было около 600 хеджевых фондов с суммарными активами в 40 млрд долларов, через два десятилетия число такого рода фондов выросло в 15 раз, а активы - почти в 50 раз (рис. 11). Финансовый кризис 2008 года вызвал лишь короткое замедление темпов роста этого финансового сегмента. В 2010 году число хеджевых фондов достигло 10 тысяч и объем активов под их управлением составил примерно 2 трлн долларов. Хеджевые фонды подверглись массированной критике как один из предполагаемых источников финансового кризиса 2008 года. Однако предлагаемое теперь в качестве превентивной антикризисной меры разделение инвестиционных и клиентских банков - это как раз исходный принцип функционирования хеджевых фондов с их барьерами на вход для «неквалифицированных» инвесторов. Так что регуляторы финансовой системы начинают работать в полном соответствии с логикой глэм-капитализма и способствуют развитию системы «активируемых» денег.

  Рис. 11. Мировые клубные финансы: глобальный рост активов хеджевых фондов[59 - Данные взяты из журнала The Economist за 2006 год.]

  Экономика гламура с характерными для нее переносом стоимости с брендов на тренды, структурами гламурно-промышленного комплекса, клубными финансами развивается там и тогда, где и когда люди работают с «большой пятеркой» и организуют «горячую десятку». Но, как и всякий экономический уклад, экономика гламура распознается еще и технологически.
  В 1980-90-х годах виртуализация производства, рынка труда, фирмы, денег вызвала экспансию компьютерных технологий, поскольку они оказались наиболее эффективным инструментарием и универсальной платформой для создания и трансляции образов. Поворот к гламуру также имеет свою технологическую форму и платформу. Требуемые гламуром броскость и простоту образов, креативность коммуникаций и поддержание их в режиме интенсивного настоящего могут обеспечивать развиваемые на базе интернета технологии и сервисы, которые получили название Web 2.0. Эта вторая версия Глобальной сети оформилась с появлением Интернет-дневников Web-logs (в 1999 году), ныне известных под именем «блоги», и сайта MySpace (в 2003 году), положившего начало моде на интернет-сервисы для создания «социальных сетей». Дающие возможность управления контентом без навыков программирования и без обращения к компьютерным гуру, технологии Web 2.0 привели к появлению «самодельных» масс-медиа и звезд, заявивших о себе, минуя привычные институты. Более того, креативные коммуникации в Web 2.0 подхватываются издателями и продюсерами, представляющими
традиционные медиа-корпорации.
  > ТАКИМ ОБРАЗОМ, ИНТЕРНЕТ «ВТОРОГО ПОКОЛЕНИЯ» СТАНОВИТСЯ ТЕХНОЛОГИЧЕСКОЙ ПЛАТФОРМОЙ ГЛАМУРА.
  Но в основном глэм-технологии развиваются с использованием сверхновой платформы - мобильного телефона.
  Мобильный телефон был выведен на потребительский рынок в 1983 году. Быстро эволюционировав от просто телефона к семейству мобильных устройств, образуемому разного рода смартфонами и коммуникаторами, первый из которых был выпущен в 1996 году компанией Nokia, мобильник стал платформой для комбинирования и развития различных коммуникационных технологий. И эта технологическая платформа, как никакая другая, позволяет нести гламур в массы потребителей в виде мобильного контента. Закачиваемые в мобильные устройства заставки, рингтоны, снимаемые на встроенные камеры фотографии и видеоролики, передаваемые короткие сообщения не отличаются высоким качеством (идейным и техническим), быстро выходят из употребления, но зато они полностью соответствуют принципиальным для живущих в гламуре критериям: яркость и простота в интенсивном настоящем. МОБИЛЬНОСТЬ - РЕШАЮЩЕЕ ТЕХНОЛОГИЧЕСКОЕ СВОЙСТВО, ОБЕСПЕЧИВАЮЩЕЕ ГЛАВНОЕ ДЛЯ ГЛАМУРА ДВУЕДИНОЕ КАЧЕСТВО: ЗАХВАТЫВАЮЩИЕ ЦЕЛЕВУЮ АУДИТОРИЮ ОБРАЗЫ ДОЛЖНЫ БЫТЬ БРОСКИМИ-БРОСОВЫМИ. УПРОЩЕНИЕ-УПЛОЩЕНИЕ КОНТЕНТА В ТАКОМ СЛУЧАЕ НЕ ПОРОК, А ДОСТОИНСТВО СВЕРХНОВОЙ ПЛАТФОРМЫ.
  Технологический сдвиг от виртуализации к гламуру хорошо фиксируется статистикой. За четверть века «компьютерной революции» - распространения персональных компьютеров - их число в мире достигло в 2005 году 1 млрд штук. Мобильных телефонов в мире только за два года (2004-05) было продано 1,5 млрд штук (рис. 12).

  Рис. 12. Коммуникационная революция: экспансия мобильных телефонов[60 - По данным компании Gartner Dataquest (www.gartner.com) и журнала The Economist за 2005-06 годы.]

  Первые мобильные телефоны создавались как орудие труда для солидных руководителей. Ультрасовременные мобильные устройства могут служить кому угодно и средством производства, и средством потребления. К началу XXI века параллельно с созданием многофункциональных мобильников были созданы и торговля мобильным контентом, мобильная реклама и мобильные платежные системы. Уже в 2003 году при помощи мобильных телефонов по всему миру были осуществлены платежи в объеме 3,2 млрд долларов. А к 2010 году возник рынок мобильных устройств (смартфоны, планшеты, носимая электроника) и сложился рынок мобильных приложений - незатейливых программ, подающих пользователям контент в легкой игровой форме. В 2008 году в мире было скачано 500 млн мобильных приложений, а в 2010 году - уже свыше 8 млрд.
  С ФУНКЦИОНАЛЬНОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ЭКСПАНСИЯ МОБИЛЬНИКОВ - ЭТО «КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ», поскольку по объему передаваемых данных и качеству их отображения в разных форматах (тексты, базы данных, изображения, видео и т. д.) мобильные устройства явно уступают персональным компьютерам. Но для живущих в гламуре это подлинная революция (рис. 13), превращающая ультрасовременное общество в «их» общество. И это вовсе не то «информационное общество», о наступлении которого три десятка лет твердят интеллектуалы, а в последние лет десять заговорили еще и политики.

  Рис. 13. Гламурные мобильники

  Наступление гламура окончательно обесценивает идею «информационного общества», столь важную для современных социальных наук и социальной политики. Автор идеи, американский социолог-футуролог Дэниел Белл, в 1970-х годах полагал, что структура общества меняется, так как
  • научное знание становится главным ресурсом, а интеллектуальная собственность становится важнее традиционного капитала;
  • социальные институты, обеспечивающие создание и распространение знаний, становятся важнее институтов рынка и фирмы[61 - Bell D. The Coming of Post-industrial Society. New York, 1973. Русский перевод: Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. - М., 1999.].
  Последователей Белла, среди которых в 2000 году оказались даже лидеры восьми наиболее влиятельных стран мира, подписавшие «Окинавскую хартию глобального информационного общества», не смущает то, что наблюдаемые тенденции не соответствуют их идее.
  Нематериальные активы действительно важны, но, как было показано выше, главное в них - имидж на рынках, зависимых от внимания. Интеллектуальной собственностью чаще бывает не собственность интеллектуалов, а собственность звезд шоу-бизнеса и обладателей прав на использование брендов. Образование широко востребовано, но это лишь результат его «инфляции», когда оно превращается в «новую грамотность» и дает шанс на получение «приличной» работы, как элементарное умение читать и писать сто лет назад, но не дает гарантированных статусных преимуществ. Большинство обладателей дипломов работает не по специальности, а это означает, что образование дает не столько специальные технические, сколько элементарные социальные навыки.
  > УНИВЕРСИТЕТЫ И ЛАБОРАТОРИИ КОММЕРЦИАЛИЗИРУЮТСЯ И БЮРОКРАТИЗИРУЮТСЯ, ОНИ СОЗДАЮТ НЕ ЗНАНИЕ, А ПРОИЗВОДЯТ «ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ ПРОДУКТ» И ОКАЗЫВАЮТ «ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЕ УСЛУГИ».
  Так что рыночные и корпоративные структуры сейчас доминируют даже больше, чем в классическом индустриальном обществе.
  Общество, основанное на силе научного знания, явно не складывается. Поэтому первоначальное понятие информации подменяется понятием передачи данных, и главным доводом и объектом внимания идеологов «информационного общества» становится интернет. О том, играет ли интернет решающую роль в развитии основанной на знании экономики и информационного общества, можно судить по нескольким фактам. К 2005 году только 15% компаний обзавелись полноценными веб-сервисами, 70% сообщений по электронной почте составляла не востребованная пользователями реклама, то есть спам[62 - По данным журнала The Economist за 2005 год.]. По данным составленных с оглядкой на теорию «информационного общества» опросов пользователей, они используют интернет главным образом для учебы и работы. Но статистика сайтов и поисковых машин бесстрастно фиксирует: для поиска порно и сплетен о знаменитостях, скачивания музыки и видео, обмена незамысловатыми репликами в чатах и блогах. Так что ИНТЕРНЕТ БОЛЬШЕ НАПОМИНАЕТ ГЛОБАЛЬНУЮ СЕТЬ ГЛАМУРНЫХ БЛОНДИНОК И ПЛЕЙБОЕВ, ЧЕМ КОЛЛЕКТИВНЫЙ СУПЕРИНТЕЛЛЕКТ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА.
  > ТЕ ФУНКЦИИ, КОТОРЫЕ В НОВОЙ ЭКОНОМИКЕ И НОВОМ ОБЩЕСТВЕ, КАК ОЖИДАЛОСЬ, ДОЛЖНА БЫЛА ВЫПОЛНЯТЬ ИНФОРМАЦИЯ, В СВЕРХНОВОЙ ЭКОНОМИКЕ И СВЕРХНОВОМ ОБЩЕСТВЕ ВЫПОЛНЯЕТ «ИНФОРМАЦИОННЫЙ ШУМ».
  Креативные коммуникации, не соответствующие идеалу передачи достоверных данных и приращения научного знания, оказываются важнее для достижения успеха в конкуренции и поддержания отношений в организации, для определения статусов и формирования групп.
  Несмотря на ее очевидные дефекты, идея «информационного общества» остается популярной потому, что она - современная утопия, заменившая собой традиционные прожекты лучшего общества. Новая утопия повторяет общую схему либеральной идеи «открытого общества» и коммунистической идеи «справедливого общества»: от дымного, смрадного, конфликтного индустриального общества к светлому, чистому, гуманному. Утопию лелеют интеллектуалы, потому что со времен Платона не перестают мечтать о таком обществе, в котором их занятие ценилось бы выше остальных, а ученые были бы привилегированным классом. Утопию охотно популяризируют политики, потому что не перестают мечтать о таком обществе, за построение которого им РУКОПЛЕСКАЛО БЫ ВСЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО. РЕАЛИСТАМИ ЖЕ НА ФОНЕ ИНТЕЛЛЕКТУАЛОВ И ИХ ПОЛИТИЧЕСКИХ КЛИЕНТОВ ОКАЗЫВАЮТСЯ БЛОНДИНКИ, МЕТРОСЕКСУАЛЫ И ОБЛАДАТЕЛИ АВТОРСКИХ ПРАВ НА ВСЕ «СТРАШНО КРАСИВОЕ».
  > НАШИМ БУДУЩИМ МОЖЕТ ОСТАВАТЬСЯ КАКОЕ УГОДНО ОБЩЕСТВО, НО ИНТЕНСИВНОЕ НАСТОЯЩЕЕ - ЭТО ГЛЭМ-КАПИТАЛИЗМ, ТАК ЧТО К ПРАВИЛЬНОЙ ОЦЕНКЕ ИДЕИ «ИНФОРМАЦИОННОГО ОБЩЕСТВА» БЛИЖЕ ОКАЗЫВАЮТСЯ ТЕ, КТО ТЕМ ИЛИ ИНЫМ СПОСОБОМ КАПИТАЛИЗИРУЕТ ГЛАМУР.

  Глава 3
  Глэм-капиталисты

  Логика сверхновой экономики проявляет себя в трансформации социальной структуры. КАПИТАЛИЗАЦИЯ ГЛАМУРА - ПРЕВРАЩЕНИЕ БРОСКОСТИ-БРОСОВОСТИ В ТЕХНОЛОГИЧНЫЙ ИСТОЧНИК ДОХОДА - ЭТО СТРАТЕГИЯ НОВОЙ КАТЕГОРИИ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЕЙ.Держатели «авторских и смежных» прав (на изобретение, бизнес-идею, текст, музыку, собственное имя и тело) контролируют самые вызывающие и притягательные и при этом самые незатратные по первоначальным инвестициям «горячие» бренды. Такие правообладатели - глэм-капиталисты. В капитализации гламура участвуют и сверхновые профессионалы: разного рода креативные директора, проект-менеджеры, дизайнеры (чего угодно - от одежды и интерьеров до бизнес-процессов), стилисты (чьи угодно - от актеров и политиков до промышленных корпораций), трейдеры, консультанты (гуру чего угодно - от менеджмента до личностного роста) и т. п.
  > ГЛЭМ-КАПИТАЛИСТЫ И ГЛЭМ-ПРОФЕССИОНАЛЫ ОБРАЗУЮТ СВЕРХНОВЫЕ СТАТУСНЫЕ ГРУППЫ, КОТОРЫЕ МЕНЯЮТ ПРИВЫЧНУЮ СИСТЕМУ СТРАТИФИКАЦИИ.
  Быстрое сколачивание состояний и отношение к жизни как к «проекту» отличает глэм-капиталистов и глэм-профессионалов от традиционных буржуа с их трудовой этикой, построенной на принципах умеренности и размеренности (как затрачиваемых усилий, так и получаемых результатов). Капитализирующие гламур не живут по старым добрым заповедям капитализма, идущим от ремесленников и лавочников XVIII века: «трудись и преуспеешь», «делу - время, потехе - час», «доллар сэкономленный - доллар заработанный» и т. п. Капитализирующие гламур вкладываются в проекты, рассчитывая на максимальную отдачу и переходят к другому проекту как только отдача начинает снижаться.
  Проектной логике подчинены все аспекты жизни. Работа и ведение дел - это время от времени переживаемые фазы гиперпродуктивности, когда реализация бизнес-идеи становится увлекательной гонкой за близким результатом. ОТДЫХ И РАЗВЛЕЧЕНИЯ - ФАЗЫ ГИПЕРКОНСЬЮМЕРИЗМА, когда шопинг-тур или клубная вечеринка обеспечивают энергичное расслабление. ОБРАЗОВАНИЕ - ФАЗЫ ГИПЕРИНФОРМИРОВАННОСТИ, когда интенсивные курсы и тренинги дают быстро усваиваемую порцию актуального знания и пополнение выставки дипломов на стене кабинета. БРАК И СЕМЬЯ - ФАЗЫ ГИПЕРСЕКСУАЛЬНОСТИ И ГИПЕРЗАБОТЫ,когда завязыванию и поддержанию отношений с партнером или воспитанию детей отдается максимум физических и душевных сил. И эти фазы часто завершаются переходом к новому «проекту» в том распространенном теперь режиме семейной жизни, который исследователи назвали «серийной моногамией».
  Выстраивающие свою жизнь из проектов глэм-капиталисты и глэм-профессионалы совершенно не похожи на тот идеальный тип предпринимателя, что был представлен сто лет назад Максом Вебером в его концепции капитализма, движимого рациональностью. Вебер изобразил рациональность как «железную клетку» расчетливости, методичности, бережливости и дисциплинированности[63 - Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма. // Избранные произведения. - М., 1990.].
  > СВЕРХНОВАЯ РАЦИОНАЛЬНОСТЬ ПРОЯВЛЯЕТ СЕБЯ НЕ В ТРУДОВОЙ ЭТИКЕ, А В ПОТРЕБИТЕЛЬСКОЙ ЭСТЕТИКЕ.
  «Потогонное» потребление - это то, на чем усилия глэм-капиталистов и глэм-профессионалов сосредоточены постоянно, и когда они работают, и когда отдыхают. ИХ БИЗНЕС - СОЗДАНИЕ ПРОДУКТА, ПРИВЛЕКАТЕЛЬНОГО ДЛЯ ЛИДЕРОВ КОНСЬЮМЕРИЗМА, ИХ СТАТУС - ПОЛОЖЕНИЕ СРЕДИ ТАКИХ ЛИДЕРОВ. ИХ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПОЛНОСТЬЮ ЗАЦИКЛЕНА НА «БОЛЬШОЙ ПЯТЕРКЕ» И «ГОРЯЧЕЙ ДЕСЯТКЕ» ГЛАМУРА.
  Глэм-капиталисты демонстрируют необычную и парадоксальную для традиционных буржуа логику, когда избавляются от бизнеса не в ситуации снижения отдачи, а на волне его подъема. Именно так поступили создатели коммуникационных технологий ICQ и Skype, а также хозяева интернет-ресурсов MySpace, YouTube и многих других. Они потребительски относятся ко всему и поэтому все превращают в проекты, в которые вкладываются, рассчитывая на максимально быструю отдачу, и из которых выходят ради других проектов, как только достигается этот максимум.
  Постоянно живущие в мире потребления сверхновые буржуа, тем не менее не похожи и на тех буржуа, чье поведение было объяснено сто лет назад Торстейном Вебленом в его теории демонстративного потребления[64 - Веблен Т. Теория праздного класса. - М., 1 984.]. Из теории Веблена следует, что капиталистов отличает целенаправленная расточительность. ОНИ ВКЛАДЫВАЮТ ДЕНЬГИ В ПРИОБРЕТЕНИЕ ТЕХ ВЕЩЕЙ, КОТОРЫЕ МОГУТ ИСПОЛЬЗОВАТЬСЯ КАК СРЕДСТВА КОММУНИКАЦИИ: «СИГНАЛЬНЫЕ СИСТЕМЫ», ОПОВЕЩАЮЩИЕ О ВЫСОКОМ СТАТУСЕ ВЛАДЕЛЬЦА.В ультрасовременном обществе потребление выполняет функцию коммуникации внутри многочисленных, но разрозненных потребительских племен. Члены одного племени объединены одинаковым отношением к какому-то набору вещей, брендов и трендов, имеющих смысл принадлежности к племени и определяющих положение человека внутри него. В другом племени этот набор не функционирует как «сигнальная система», потому что это племя ориентируется на другие вещи, бренды и тренды.
  В этих условиях глэм-капиталисты и глэм-профессионалы не строят свое потребление как социальную коммуникацию, они свои коммуникации превращают в процесс потребления, участвуя в пирах племенного духа. К примеру, сверхновые буржуа не только приобретают машину-кабриолет, но и активно посещают встречи клуба «Кабриолет». Они не только покупают вещи от Armani или Prada, но и регулярно участвуют в презентациях очередных коллекций. Не только носят что-нибудь розовое, но и проводят время на вечеринках, вход на которые открыт только для тех, кто пришел в чем-нибудь розовом. Наконец, не только используют коммуникатор как средство связи, но и приобретают с его помощью мобильный контент: (бес)полезную информацию или (без)вредные развлечения.
  Глэм-капиталисты и глэм-профессионалы могут различаться по роду деятельности, уровню доходов и положению, занимаемому в мире «большой пятерки» и «горячей десятки». Но все сверхновые буржуа по своему стилю жизни являются глэмерами, поскольку характерные черты этого стиля абсолютно те же, что и универсальные признаки гламура:
  • яркая легкость - броскость и беспроблемность,
  • бескомпромиссный оптимизм - «позитивность»,
  • утонченная стервозность - не классовая, а эстетическая ненависть к традиционной социальности.
  Отношение глэмеров к социальности - это их ключевое отличие от традиционных буржуа. Место демонстративного потребления XIX века, выделявшего буржуа из массы, и место социальной ответственности XX века, устанавливавшей связи буржуа с массами, заняла в жизни глэмеров демонстративная благотворительность. ГЛЭМЕРЫ ОХОТНО ТРАТЯТ ДЕНЬГИ НА ОБЩЕСТВЕННЫЕ НУЖДЫ, ЕСЛИ ПОМОЩЬ ПРЕДНАЗНАЧАЕТСЯ НЕ БЛИЖНЕМУ, А ДАЛЬНЕМУ: фондам защиты животных или помощи населению развивающихся стран. Такая благотворительность позволяет глэмеру иметь репутацию человека, озабоченного общественными проблемами, и не сближает с чуждой гламуру социальностью.
  Появление сверхновых статусных групп впервые было отмечено как феномен общественной жизни около 2000 года американскими исследователями, которые начали соревноваться в определениях этих групп, вводя такие термины, как «креативный класс» или «бобос» (от англ. bourgeois bohemians - буржуазная богема)[65 - Florida R. The Rise of the Creative Class. New York, 2002; Brooks D. Bobos in Paradise: The New Upper Class and How They Got There. New York, 2000.].
  Концепция «креативного класса» делает упор на создание «новых форм» в чем угодно, на независимое мышление и творческое решение проблем как главные характеристики особого социального класса. В этот класс формально попадают все художники, писатели, музыканты, ученые, актеры, инженеры, дизайнеры, финансисты, менеджеры, юристы, врачи. Всего около трети совокупной рабочей силы. Но автор концепции Ричард Флорида повышенную концентрацию «креативного класса» обнаруживает только там, где живут звезды шоу-бизнеса и профессионального спорта, топ-менеджеры и профессионалы, работающие в высокотехнологичных компаниях.
  > ЗВЕЗДЫ ЗАРАБАТЫВАЮТ ДЕСЯТКИ МИЛЛИОНОВ ДОЛЛАРОВ ТАКИМ ОБРАЗОМ, ЧТО ТРУДНО ОПРЕДЕЛИТЬ, КАКУЮ ЧАСТЬ ДОХОДА ПРИНОСЯТ ИХ ТВОРЧЕСКИЕ РЕШЕНИЯ, А КАКУЮ - ПОПУЛЯРНОСТЬ ИХ ИМИДЖА, ИСПОЛЬЗУЕМОГО В РЕКЛАМЕ.
  Топ-менеджеры[66 - Часто их еще именуют аббревиатурой CEO (от англ. chief executive officer - «главный административный служащий»).] сами назначают себе зарплату и так называемые компенсационные пакеты и могут получать сотни миллионов долларов в год, даже если их решения тривиальны и не приносят успеха компании. Так, Лоренс Эллисон получил более 350 млн долларов в 2000 году, несмотря на резкое обесценивание акций руководимой им компании Oracle. Профессионалы в высокотехнологичных компаниях могут получать высокие зарплаты, даже если не могут обеспечить творческого решения проблем. Например, позиционирующая себя как создателя атмосферы «креативности» на рабочем месте компания Google получает лишь 10% своих доходов от продажи созданного программистами интеллектуального продукта, а 90% - от размещения рекламы на своем сайте-поисковике.
  Олицетворением «креативного класса» мог бы быть всегда творчески решающий проблемы и всегда успешный предприниматель Ричард Брэнсон, создавший в 1990-х годах глобальное сообщество компаний, объединенных его персональным брендом Virgin. Но именно его случай показателен. Брэнсон не выходит в своих проектах за рамки «большой пятерки» гламура. Он реализует проекты для глэмеров и в стиле глэмеров: в музыкальной индустрии, авиаперевозках, производстве безалкогольных напитков, туризме и гостиничном бизнесе. И нет сталелитейной компании или сети хлебопекарен под вывеской Virgin. Так что КРЕАТИВНОСТЬ ВАЖНА, НО ДЛЯ ПОПАДАНИЯ В СВЕРХНОВУЮ СТАТУСНУЮ ГРУППУ КРЕАТИВНОСТЬ ДОЛЖНА БЫТЬ ГЛАМУРНОЙ.
  Ближе к пониманию роли гламура в появлении сверхновых статусных групп оказывается концепция «бобос», то есть богемной буржуазии. Автор концепции Дэвид Брукс заметил, что традиционно буржуазия по своему статусу была выше богемы, а теперь высокий статус (и очень быстро) приобретают те, кого отличает эстетизм и артистизм в сочетании с тягой к бизнесу и собственности. Примерами «бобос» могут служить звезды шоу-бизнеса, становящиеся продюсерами и владельцами сетей клубов и ресторанов. К этой же категории принадлежит появившееся в 1990-х годах удивительное племя: предприимчивые и расчетливые супермодели. Первым вождем этого племени может по праву считаться Линда Евангелиста, заявившая однажды, что шагу не сделает меньше чем за 10 тысяч долларов. Капитализация модельной внешности и подиумного шага и превращение их в инвестиции стали обыденностью, когда Клаудиа Шиффер, Элле Макферсон и Наоми Кэмпбел в середине 1990-х годов открыли от своего имени сеть Fashion Cafe (правда, этот бизнес-проект оказался провальным).
  Но главными олицетворениями «бобос» могут быть только ставшие иконами гламура Пэрис Хилтон и Ким Кардашьян. Первая из них, не удовлетворившись ролью богатой наследницы гостиничной империи, превратила в 2000-х годах богемный образ жизни в успешный бизнес, выпустила музыкальный альбом, снялась в настоящем кино и самодельном порно, вышла на подиум, запустила собственные линии одежды и косметики, снялась в реалити-шоу и опубликовала автобиографию. По подсчетам журнала Forbes доходы Пэрис Хилтон составляли в 2004 году 2 млн долларов, а в 2007-м уже 8 млн. Ким Кардашьян пошла по стопам Пэрис, добавив к уже отработанной стратегии гламурной звезды реалити-шоу и самодельного порно лишь пару новых элементов: съемки для журнала Playboy и участие в качестве виртуального персонажа в компьютерной игре. В результате годовой доход Ким Кардашьян вышел к 2010 году на уровень 6 млн долларов.
  Концепция «бобос» верно схватывает появление статусных групп на основе комбинации в стиле жизни богемности и буржуазности, однако такие статусные группы видоизменяют не только и не столько высший слой в статусной иерархии.
  > ГЛЭМ-КАПИТАЛИСТЫ И ГЛЭМ-ПРОФЕССИОНАЛЫ ОБРАЗУЮТ СТАТУСНЫЕ ГРУППЫ, ДОСТАТОЧНО БОЛЬШИЕ, А ГЛАВНОЕ - ВЛИЯЮЩИЕ НА ОСТАЛЬНЫЕ СТАТУСНЫЕ ГРУППЫ.
  Так что трансформировалась вся привычная структура системы статусов. В конце XX - начале XXI века в наиболее продвинутых в развитии капитализма странах «луковицеподобная» стратификация (от лат. stratum - слой) с доминирующим средним слоем сменяется «грушеподобной» бимодальной стратификацией (рис. 14). То есть в расслоении по уровню доходов теперь можно обнаружить сразу две моды[67 - Модой в статистике называется то значение признака, которое среди носителей измеряемого признака встречается чаще всего.].

  Рис. 14. От «луковицы» к «груше»: метаморфозы стратификации[68 - Модель стратификации построена на основе данных Бюро переписей США и Госкомстата РФ, доступных на сайтах www.census.gov и www.gks.ru]

  Два средних слоя впервые обнаружились в США по результатам переписи 2000 года. Старый добрый средний слой образовывался тем большинством семей, чей годовой доход попадал в модальный диапазон 40 -90 тыс. долларов. Сверхновые средние слои образовались, соответственно, в нижнем модальном диапазоне 25 -45 тыс. и в верхнем модальном диапазоне 100 -150 тыс.[69 - Данные американского Бюро переписей взяты из книги Масионис Дж. Социология. - СПб., 2004.] Процент семей, имеющих годовой доход от 45 до 90 тыс. заметно снизился, и прежнее большинство «середнячков» оказалось «размыто».
  Этот тренд в структуре распределения семей по уровню доходов породил в социальных науках волну дебатов о «размывании среднего класса», и такие дебаты сами стали трендом[70 - Резюме дебатов можно найти в книге Ochoa G., Corey M. The 100 Best Trends, 2006. Avon (MA), 2005.]. Конечно, правильнее вести речь о среднем слое, поскольку сам термин «средний класс» является таким же нарушением элементарной логики, как «деревянное железо». Классы и слои - две разные системы статусов. СТРАТИФИКАЦИЯ СОЗДАЕТ ОДНОЗНАЧНУЮ ИЕРАРХИЮ, ПОТОМУ ЧТО ВСЯ СОВОКУПНОСТЬ СТАТУСОВ РАЗДЕЛЯЕТСЯ НА СЛОИ В ЗАВИСИМОСТИ ОТ УРОВНЯ ДОХОДА, ПОТРЕБЛЕНИЯ, ОБРАЗОВАНИЯ, КВАЛИФИКАЦИИ ИЛИ ИНОГО, НО ОБЯЗАТЕЛЬНО КОЛИЧЕСТВЕННОГО, ТО ЕСТЬ ИЗМЕРЯЕМОГО В КАКИХ-ТО ЕДИНИЦАХ ПРИЗНАКА.Поэтому количественные характеристики «высший», «средний», «низший» применимы к определению слоев. Такой же строго иерархический порядок между статусами, принадлежащими к разным классам, не устанавливается, потому что любая классификация строится на основе качественного, не измеряемого признака.
  Модель социального неравенства, характерного для развитого индустриального общества, наглядно показывает, что иерархичность слоев - количественных категорий - абсолютна, тогда как иерархичность классов - качественных категорий - относительна (рис. 15). Классы, то есть группы статусов, выделяемые по качественному критерию - по способу участия в экономике, а значит и по способу получения дохода, весьма неоднородны по уровню дохода. Например, в класс капиталистов включаются и статус владельца крупной корпорации, где работают и приносят гигантские прибыли тысячи рабочих и служащих, и владелец маленькой мастерской, чью прибыль определяет труд лишь нескольких человек.

  Рис. 15. «Луковица» в разрезе: модель статусных систем в XX веке

  Соответственно, слои, то есть группы статусов, выделяемые по количественному критерию - по уровню дохода, классово неоднородны. Например, в среднем слое могут оказаться и квалифицированный рабочий, и мелкий предприниматель, и менеджер среднего звена.
  Принятые в социальных науках «компоненты» (критерии) «среднего» указывают не на классовую принадлежность, а на уровень жизни:
  • постоянная квалифицированная работа,
  • собственное жилье: дом/квартира,
  • текущие накопления на машину и отдых,
  • долгосрочные накопления: медицинское и пенсионное страхование.
  К 1990-м годам все это могли себе позволить семьи, достигшие уровня годового дохода в 35 -40 тыс. долларов, а в 2000-х многие такие семьи утрачивают эти «компоненты» своего статуса. Во-первых, темпы роста зарплат большинства работников остаются на уровне темпов инфляции, то есть реальный доход не растет, и привычный уровень потребления сохраняется за счет уменьшения накоплений. Во-вторых, сокращение государственных расходов на программы социальной поддержки, на так называемый велфэр (от англ. welfare - благосостояние) отсекают от среднего слоя те семьи, которые входили в этот слой за счет дополнительного дохода в виде различного рода пособий. Например, в США в 1990 году получателями велфэра были 4 млн семей, а в 2000 году осталось лишь чуть более 2 млн таких семей. Ту же направленность в начале 2000-х годов приобрели процессы в Европе после начатых правительствами Великобритании, Германии и Франции масштабных реформ систем социальных гарантий. В-третьих, в 2000-х годах разразился кризис кредитования, когда соответствующие статусу дома, машины, туристические поездки, оплаченные деньгами, взятыми в
долг в расчете на рост доходов, оказываются непосильным бременем и превращают временный «прорыв» в средний слой в затяжное состояние банкротства.
  В 2003 году в США средняя задолженность домохозяйств по кредитам составляла 119% от их располагаемого дохода, в Великобритании - 140%, в Германии - 112%. Финансовый кризис 2008 года в первую очередь ударил по этим домохозяйствам, чье благополучие строилось на заведомо невозвращаемых долгах. Входившие в традиционный средний слой держатели малого бизнеса и квалифицированные работники в экономически развитых странах оказываются в большинстве своем ниже среднего уровня доходов. Теперь они - сверхновые бедные. СВЕРХНОВЫЕ БЕДНЫЕ РАСПОЛАГАЮТ НОРМАЛЬНЫМИ ПО ТРАДИЦИОННЫМ КРИТЕРИЯМ ДОХОДАМИ И ИМУЩЕСТВОМ, НО ПРИ ЭТОМ ОЩУЩАЮТ СЕБЯ НУЖДАЮЩИМИСЯ И ПРИЛАГАЮТ ВСЕ БОЛЬШЕ УСИЛИЙ, ЧТОБЫ ВКЛЮЧАТЬСЯ В ПОТРЕБИТЕЛЬСКУЮ ГОНКУ(например, получая кредиты и находя дополнительную работу). Те группы, которые входят в слой, традиционно воспринимавшийся как средний, теперь оказываются под прессом дополнительной работы и выплат по кредитам, потому что стандарт благополучия задают не они, а те предприниматели и профессионалы, которые капитализируют гламур и отрываются от этого среднего слоя и по уровню доходов, и по стилю жизни.
  Понижение уровня жизни и сползание в нижнюю часть статусной пирамиды большой части населения в экономически продвинутых странах происходят одновременно с прямо противоположными тенденциями в верхней части стратификационной системы.
  Одной из наиболее показательных тенденций является стремительный рост выплат топ-менеджерам. В 1950-х годах топ-менеджеры в США получали в 30 раз больше, чем среднестатистический работник, в 1970-х - в 20 раз, а в 2000 году - в 120 раз[71 - Данные взяты из журнала The Economist за 2006-07 годы.]. В Западной Европе этот показатель за последние два десятилетия прошлого века вырос примерно с 10 до 50.
  Другая тенденция - это рост гонораров звездам шоу-бизнеса и спорта. В середине прошлого века звезды легко удовлетворялись оплатой в несколько десятков или сотен долларов за час работы. В начале нынешнего века они, если не получают десятков или сотен тысяч за час, могут отказываться от выступлений или устраивать забастовки, как это делали игроки североамериканских профессиональных лиг баскетбола и хоккея - НБА и НХЛ. Еще одна тенденция - быстрое превращение большого числа работающих в области высоких технологий и в индустрии моды «золотых воротничков»[72 - Ироничный термин «золотые воротнички» пародирует введенную в середине прошлого века социологами и гуру менеджмента пару: «белые воротнички» и «синие воротнички». Так для простоты называли работников умственного труда, которые по тогдашней традиции носили в офисах белые рубашки, и работников физического труда, чьей обычной униформой был синий комбинезон.] в сверхновых капиталистов.
  Как результат таких тенденций, резко увеличилось число сверхновых богатых. Так, за 1990-е годы число миллионеров в США выросло в четыре раза и достигло 5 млн человек. На протяжении 2000-х годов их число удвоилось. Эффекты сверхновой стратификации раньше всех проявились в США, но на протяжении 2000-х годов по этой модели идут изменения и в других экономически развитых странах.
  > В США ТРАДИЦИОННЫЕ БОГАТЫЕ В БОЛЬШИНСТВЕ СВОЕМ ХАРАКТЕРИЗУЮТСЯ КАК «ЗАСТЕНЧИВЫЕ» МИЛЛИОНЕРЫ (SHY MILLIONAIRES), ПОСКОЛЬКУ, ПО ДАННЫМ ИССЛЕДОВАНИЙ СЕРЕДИНЫ 2000-Х ГОДОВ, ОНИ ВЕДУТ НЕ ПО ИХ ОГРОМНЫМ СРЕДСТВАМ СКРОМНУЮ ЖИЗНЬ.
  Только 30% из примерно 9 млн американских миллионеров оказались предприимчивыми дельцами и «охотниками» за высоким статусом[73 - Penn M. J., Zalesne E. К. Microtrends. London: Allen Lane, 2007, p. 221 -223.]. Но эти 30% сильно влияют на всю систему стратификации, поскольку сверхновые богатые, оказавшись в высшем слое по уровню доходов и объему потребления, остаются «средними» по структуре потребления. Они интенсивно тратят извлекаемые из успешных проектов сверхдоходы на приобретение тех вещей, которые входят в привычный набор компонентов благополучной жизни представителя среднего слоя: дом, машина, одежда, отдых, развлечения. И В РЕЗУЛЬТАТЕ СТРЕМЛЕНИЯ ПРИОБРЕСТИ НЕОБЫЧНО ДОРОГИЕ ЭКЗЕМПЛЯРЫ ОБЫЧНО УПОТРЕБЛЯЕМЫХ ПРЕДМЕТОВ РАЗВИВАЕТСЯ БРОСКОЕ И НЕЗАМЫСЛОВАТОЕ ГИПЕРПОТРЕБЛЕНИЕ В СТИЛЕ ГЛЭМ: «СУПЕРДОМ», «СУПЕРКАР», «МЕГАШОПИНГ», «МЕГАВЕЧЕРИНКА».
  Именно такой стиль жизни задает образцы для многочисленных глэмеров - приверженцев гламура как стиля жизни, которых много среди тех домохозяйств, которые по уровню дохода входят в верхние 20% и располагаются сразу за 3% домохозяйств с самыми высокими доходами.
  Таким образом, между традиционным верхним слоем и уменьшившимся традиционным средним слоем вырастает СВЕРХНОВЫЙ СРЕДНИЙ СЛОЙ, В КОТОРЫЙ ПОПАДАЮТ СВЕРХНОВЫЕ КАПИТАЛИСТЫ И ДОМОХОЗЯЙСТВА, СПОСОБНЫЕ ПОДДЕРЖИВАТЬ ДИКТУЕМЫЙ ИМИ УРОВЕНЬ ПОТРЕБЛЕНИЯ.В США это могут себе позволить домохозяйства с доходом в 100 -250 тыс. долларов в год. Они находятся на нижней границе сверхнового среднего слоя.
  Сверхновый средний слой из-за яркости и привлекательности стиля жизни глэм-капиталистов и глэм-профессионалов становится тем центром внимания для СМИ и средоточием поведенческих образцов, каким раньше был традиционный средний слой. Последователи и имитаторы гламурного стиля жизни из нижних слоев теперь все больше игнорируют традиционные социальные нормы и моральные добродетели, которые пару столетий назад деловитые и рациональные буржуа противопоставили распущенности вырождавшейся аристократии.
  Проявления сверхновой стратификации и влияние сверхнового среднего слоя, заметные в США и Западной Европе, в странах с быстро растущими рыночными экономиками приобретают фантасмагорические формы и не просто заметны, а бросаются в глаза. В отсутствие традиционных слоев богачей и среднего уровня буржуа с их привычками сдержанного потребления в таких странах, как Россия или Китай, логика гламура доминирует абсолютно и вызывает те эффекты в массовой культуре, которые западными аналитиками воспринимаются как феномен местной разновидности капитализма и местной культуры[74 - См., например: Glamorous Russia // Kultuга. 2008, Vol. 6 (December), p. 2 -19.]. Такой подход игнорирует элементарные факты: все культовые бренды и тренды глэм-капитализма созданы на Западе и импортируются оттуда; все «иконы» гламурного стиля жизни вроде Пэрис Хилтон, Бейонсе или семейств Бекхэм и Кардашьян появились в Америке и Европе. Экстравагантный консьюмеризм русских или китайских сверхновых богатых - это не проявление «загадочной русской души» или «особого китайского менталитета», это проявление глобальной логики
глэм-капитализма. ЕСЛИ В США БОЛЬШИНСТВО БОГАТЫХ ОСТАЮТСЯ «ЗАСТЕНЧИВЫМИ МИЛЛИОНЕРАМИ», ТО В РОССИИ ГЛЭМ-ПОТРЕБЛЕНИЕ СТАНОВИТСЯ ПРАКТИЧЕСКИ НАВЯЗЫВАЕМОЙ НОРМОЙдля членов тех домохозяйств, которые достигают уровня сверхнового среднего слоя, нижняя граница которого пролегает где-то в диапазоне 150 -350 тыс. рублей в месяц.
  Сверхдоходы глэм-капиталистов и глэм-профессионалов привлекли повышенное общественное внимание в ходе экономического кризиса 2008 -2009 годов и даже стали, наряду с неподконтрольностью финансовых операций, рассматриваться как фактор, провоцирующий кризис. Последовавшие предложения по ограничению и обложению дополнительными налогами так называемых коротких транзакций на финансовых рынках, бонусов топ-менеджерам и биржевым трейдерам, приобретения предметов роскоши, а также вообще всех доходов, существенно превышающих средний уровень, можно считать по сути признанием политиками логики глэм-капитализма. Предлагаемые меры - это попытки выработки сверхновой социальной политики на основе налогообложения трендов. Так что тем самым, вопреки ожиданиям, ЭКСПАНСИЯ ГЛЭМ-КАПИТАЛИЗМА НЕ СТОЛЬКО ОГРАНИЧИВАЕТСЯ, СКОЛЬКО ПРИЗНАЕТСЯ И ЛЕГИТИМИРУЕТСЯ.
  Появление сверхнового среднего слоя подрывает одну из основ социальных наук - идею «среднего класса». И дело даже не в том, что сам термин нелогичен. Средний слой и «луковицеподобная» стратификация, как показывают тенденции, оказываются одноразовым эффектом, возникшим в середине XX века, когда многие политические движения и правительства стремились создать общество всеобщего благоденствия. Все научные и политические дискурсы - исследования, рассуждения, решения, - посвященные «среднему классу» как носителю социальных норм, гаранту социального порядка, эталону социальности, основывались на неосознанном отождествлении статистической нормальности и социальности.
  Возникшая теперь мода(льность) гламура - его нормальность, центральность, притягательность для большого числа людей лишает былого значения и общественного звучания старую модальность социальности - нормальность традиционного слоя буржуа. Старый средний слой, образуемый лавочниками и ремесленниками, ставшими в прошлом веке держателями малого бизнеса и профессионалами (свободными и «беловоротничковыми»), в экономически продвинутых странах оказывается теперь ниже среднего уровня стратификационной пирамиды. А та часть предпринимателей и профессионалов, которые капитализируют гламур и развивают глэм-технологии, отрываются от традиционного среднего слоя и по уровню доходов, и по стилю жизни.
  Отмеченный эффект бимодальной стратификации, получивший в среде социальных аналитиков название «размывание среднего класса», вот уже несколько лет вызывает их и политиков беспокойство за судьбу демократии, поскольку ее опорой, «социальной базой» традиционно считается тот средний слой, который теперь оказывается ниже среднего. Однако опасения эти несколько запоздали, поскольку
  > ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИНСТИТУТЫ КАПИТАЛИЗМА В КОНЦЕ ХХ ВЕКА ВИРТУАЛИЗИРОВАЛИСЬ, А В НАЧАЛЕ XXI ВЕКА ПЕРЕХОДЯТ В РЕЖИМ ГЛАМУРА, ТАКЖЕ КАК И ЭКОНОМИЧЕСКИЕ.

  Глава 4
  Виртуализация политики и глэм-демократия

  С распространением в XIX - середине XX века избирательного права на большинство населения и превращением выборов в систему универсальных ролей «избиратель-кандидат» государство стало «реальностью» - общественным институтом, который можно/нужно захватить, удержать, использовать, изменить, но который не возникает и не существует по воле человека как индивида. Государственное управление превратилось из фамильного ремесла сюзерена или вдохновенного искусства узурпатора в бюрократический аппарат. Того типа государства, суть которого блестяще сформулировал Людовик XIV, больше нет[75 - По преданию, Людовик XIV заявил членам Парижского парламента - высшей судебной палаты, регистрировавшей указы короля: «Вы думаете, господа, что государство - это вы? Вы ошибаетесь, государство - это я!».].
  > ГОСУДАРСТВО ДЕПЕРСОНИФИЦИРОВАЛОСЬ И СТАЛО ОБЕЗЛИЧЕННОЙ РОЛЕВОЙ СИСТЕМОЙ «ГРАЖДАНИН-ЧИНОВНИК».
  Борьба за власть и ее применение превратились из искусства клановых и кабинетных интриг в политическое предприятие. Политическое дело - это организация агитации и мобилизации масс через профессиональные центральные партийные комитеты и местные «партячейки» и заключение внутри - и межпартийных союзов - политических сделок. Политические партии перестали быть группировками, возникающими на основе родственных, дружеских связей или каких-либо иных личностно ориентированных отношений и также оформились в институт, в систему ролей «лидер-сторонник».
  Политические институты сформировались как комплекс норм, определяющих способы постановки и решения проблем обладания властью. Только деятельность, следующая институциональным нормам, расценивается как политическая. Как и в случае экономики, политическое отличается от неполитического не в силу свойств слов и вещей, мыслей и поступков, а в силу оценки их институциональной принадлежности. В новой политике эта институциональная принадлежность становится виртуальной в силу того, ЧТО ДИКТУЕМЫЕ НОРМАМИ РЕАЛЬНЫЕ ДЕЙСТВИЯ ЗАМЕЩАЮТСЯ ОБРАЗАМИ.
  Борьба за политическую власть сейчас - это не конкуренция программ действий. После двух столетий демократизации как накопления опыта определения воли народа, организации массовых партий, проведения реформ государственного устройства и законодательства во имя либеральных ценностей создание и осуществление программы действий, воплощающей эти ценности, не является больше реальной политической проблемой. Проблема номер один для развитой демократии - политическое участие, а точнее, поддержание интереса к политическим программам и действиям политиков со стороны того большинства населения, которое теперь имеет право голоса, но не имеет способности и/или желания оценивать программы и действия и делать между ними выбор.
  В начале XIX века даже в тех странах, которые считаются «колыбелью» современной демократии - США, Великобритании, Франции, лишь от 2 до 5% взрослого населения имели право голоса, и политически бесправные бедняки, женщины, молодежь боролись за возможность участвовать в выборах. К началу XX века доля избирателей достигала в среднем 25%: право голоса получили все взрослые (старше 21 года) и состоятельные (имеющие дом и платящие налоги) мужчины. К концу XX века практически 100% взрослого (от 18 лет) населения в развитых странах получило право голоса, но теперь этим правом пользуются в лучшем случае 50 -60% тех, кто так долго добивался права участвовать в политической жизни. В условиях массовой демократии интенсивность конкуренции среди политиков растет, а активность избирателей снижается.
  > В СИТУАЦИИ ИЗБЫТКА ПОЛИТИКОВ И ДЕФИЦИТА ПОЛИТИЧЕСКОГО УЧАСТИЯ ГРАЖДАН ВИРТУАЛИЗАЦИЯ СТАНОВИТСЯ НОВЫМ И НАИБОЛЕЕ РАЦИОНАЛЬНЫМ РЕЖИМОМ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ДЕМОКРАТИЧЕСКИХ ИНСТИТУТОВ.
  Политическая борьба превращается в борьбу образов, то есть политических имиджей, которые создают рейтинг - и имиджмейкеры, пресс-секретари и «звезды» шоу-бизнеса, рекрутируемые на время политических кампаний.
  Реальные личность и деятельность политика необходимы лишь в качестве «информационных поводов», то есть служат своего рода алиби для тех, кто формирует имидж. Более того, чем меньше реальных действий совершает политик, чем больше его биография похожа на гладкий чистый лист бумаги, тем больше свободы действий имеют имиджмейкеры, чтобы создавать тот образ, который востребован в сложившейся ситуации. Они разрабатывают сценарии, слоганы, спецэффекты, для подачи которых публике проводятся акции, воспринимающиеся как политические. ИЗБИРАТЕЛЬНАЯ КАМПАНИЯ СТАНОВИТСЯ КАМПАНИЕЙ РЕКЛАМНОЙ, А НЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙв традиционном смысле слова, что диктует необходимость передачи ключевых функций по ее ведению из рук профессиональных политиков в руки профессионалов рекламной индустрии.
  Собственно политический процесс покинул заседания партийных и правительственных комитетов, составляющих программы реформ, распределяющих функции и контролирующих их выполнение. Покинул он и межфракционные переговоры, и партийные митинги. Политика ныне творится в PR-агентствах, в телестудиях и на концертных площадках. Управление и собственно политика в конце XX века разошлись точно так же, как разошлись производство и экономика.
  > СТОИМОСТЬ ТОВАРА ВИРТУАЛЬНА, И ЛЕГИТИМНОСТЬ ВЛАСТИ ТОЖЕ СТАНОВИТСЯ ВИРТУАЛЬНОЙ.
  Следствием такой виртуализации является изменение характера политического режима - массовой демократии. В ходе выборов больше не происходит сколько-нибудь существенная смена чиновников-экспертов, которые осуществляют рутинную работу по управлению в «коридорах власти». Меняются так называемые публичные политики, то есть те, кто буквально работает на публику. Они, а также сексапильные сотрудники пресс-служб представляют гражданам и всему миру политический образ государства и отдельных его учреждений.
  > ГОЛОСОВАНИЕ ЗА ОБРАЗ И КОНКУРЕНЦИЯ ИМИДЖЕЙ ВЕДУТ К ВИРТУАЛИЗАЦИИ ГОСУДАРСТВА, ОСНОВАННОГО НА СИСТЕМЕ ВЫБОРОВ.
  В наиболее развитых странах мира замещение реальных политических программ и действий образами вовсе не является циничной практикой обмана избирателей. Переход от реальной политики к политике образов просто необходим. С одной стороны, институциональные нормы, воплощающие ценности Свободы и Прогресса, требуют перманентного реформирования общества и энергичного столкновения идеологий. С другой стороны, наличие у кандидатов на выборные государственные посты четкой идеологической позиции, попытки следовать заявленным курсом реформ становятся попросту социально опасными в условиях благополучного и стабильного общества. Замена реальных политических программ и действий создаваемыми рекламой образами «новых инициатив», «радикальных реформ», «национальных проектов» сохраняет привычную политику в виде образов и обеспечивает внимание и успех тем кандидатам, чей имидж, а не программа или действия, зримо воплощает ценности Свободы и Прогресса.
  Коллективное политическое действие замещается образами так же, как и действие индивидуальное. Партии, возникавшие как массовые организации - «армии» агитаторов, представляющих классовые, этнические, конфессиональные, региональные интересы, с появлением команд имиджмейкеров, действующих через каналы масс-медиа, утратили свою эффективность в мобилизации избирателей.
  > ПАРТИИ ПРЕВРАТИЛИСЬ В «БРЕНДЫ» - ЭМБЛЕМЫ И РЕКЛАМНЫЕ СЛОГАНЫ, ТРАДИЦИОННО ПРИВЛЕКАЮЩИЕ ЭЛЕКТОРАТ.
  Идея использования приверженности «бренду» движет процессом поддержания образа организации политической борьбы как борьбы партий.
  Там, где «бренд» - давняя традиция, атрибуты образа старых добрых либералов, социал-демократов или коммунистов старательно поддерживаются, даже если первоначальные идеология и практика принципиально изменились и продолжают трансформироваться. Именно так функционируют, например, республиканская и демократическая партии в США, консервативная и лейбористская партии в Великобритании, христианско-демократическая и социал-демократическая партии в Германии.
  Там, где «бренд» отсутствует, партии и движения с калейдоскопической быстротой формируются, объединяются и распадаются в стремлении найти привлекательный имидж. Здесь примерами могут служить созданные в начале 1990-х годов в США и Великобритании как альтернатива ведущим партиям так называемая реформистская партия - плод усилий увлекшегося политикой бизнесмена Росса Перо - и либерально-демократическая партия, возникшая из объединения утративших популярность либералов и социал-демократов. Но наиболее показательны в этом отношении партийные системы, возникшие в Италии и России в начале 1990-х годов.
  В Италии после одновременного краха всех традиционных партий в начале 1990-х годов, когда была разоблачена их тотальная коррумпированность, открылась перспектива для экспериментов с партийными брендами. В последующее десятилетие здесь постоянно менялись состав и характер партийных коалиций, а решающую роль играли партии и коалиции, которые в одночасье создавались медиа-магнатом Сильвио Берлускони и которые были перманентной рекламной кампанией группы политиков в большей степени, чем реальными массовыми организациями. В 1994 году Берлускони создал движение «Вперед, Италия!», к выборам 2001 года - коалицию «Дом свобод», к выборам 2008 года - партию «Народ свободы», а в 2013 году возродил проект «Вперед, Италия!».
  В России в 1990-х годах устойчивый партийный бренд был только у КПРФ, и он сохраняется, несмотря на то, что коммунистическая идеология перестала играть реальную роль в деятельности лидеров партии. Интенсивный поиск привлекательного образа в этот период велся для правоцентристской партии, и были опробованы различные проекты: «Демократическая Россия», «Выбор России», «Наш дом - Россия», «Отечество - Вся Россия», «Межрегиональное движение „Единство“», «Единая Россия». В 2000-Х ГОДАХ СОЗДАНИЕ БРЕНДА, ПРИВЛЕКАЮЩЕГО ЭЛЕКТОРАТ, СТАЛО ПРОБЛЕМОЙ ДЛЯ ПОЛИТИКОВ, ОППОЗИЦИОННЫХ ПО ОТНОШЕНИЮ К ПРАВЯЩЕЙ ПАРТИИ - «ЕДИНОЙ РОССИИ», И СОЗДАНИЕ ВИРТУАЛЬНЫХ ПАРТИЙ И КОАЛИЦИЙ СТАЛО ВАЖНОЙ ЧАСТЬЮ ИХ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ.
  Еще один симптом виртуализации институтов массовой демократии - замещение апелляций к общественному мнению манипуляциями с рейтингами. Рейтинги, основанные на выборочном опросе, когда респонденты соглашаются с вариантами мнений, сконструированными экспертами, представляют собой лишь модель, образ общественного мнения. Участвуя в опросе, респонденты оживляют эти модели, и тогда образы становятся реальными факторами принятия и осуществления политических решений.
  > ПОСКОЛЬКУ ОБРАЗЫ И МОДЕЛИ ЗАМЕЩАЮТ РЕАЛЬНЫЕ ПОСТУПКИ ПОЛИТИКОВ И ВОЛЕИЗЪЯВЛЕНИЕ ГРАЖДАН, ПОСТОЛЬКУ ИСПОЛНЕНИЕ СОЦИАЛЬНЫХ РОЛЕЙ ПОЛИТИКОВ - КАНДИДАТОВ И «ГОСУДАРСТВЕННЫХ МУЖЕЙ», А ТАКЖЕ РОЛИ ИЗБИРАТЕЛЯ СТАНОВИТСЯ ВИРТУАЛЬНЫМ.
  Политика образов требует интенсивного использования телекоммуникационных технологий, и поэтому в конце XX века быстро произошло превращение глобальной компьютерной сети в средство и среду политической деятельности. Практически все политические кампании теперь сопровождаются созданием специализированных серверов и веб-сайтов, посредством которых формируется имидж политика (политической акции или организации). Через интернет ведется агитация, осуществляется коммуникация со сторонниками и т. д. Государственная бюрократия (прежде всего министерства, налоговые и иммиграционные службы) теперь также все чаще представлена в интернете страницами и порталами, симулирующими взаимодействие граждан (или неграждан) с государственными служащими. Через Сеть возможно получение консультаций, обращение за информацией, подача налоговых деклараций и т. д.
  Характерно то, что в Сети и функционеры политических партий/движений, и работники государственных учреждений, и граждане осуществляют коммуникацию посредством технологии, которая в принципе позволяет не вести коммуникацию в формате партийной организации или бюрократической процедуры. Однако здесь потенциал этих технологий используется прежде всего для поддержания образа привычного распределения социальных ролей. Посетителям веб-сайтов предлагаются: регистрация участников, заполнение всякого рода формуляров, голосование по заданной проблеме и т. п. Тем самым в условиях отсутствия реального институционального взаимодействия поддерживается образ «действующей организации» или «работающего государства». Интенсивная политизация киберпространства наглядно демонстрирует, что НОВАЯПОЛИТИКА СТРОИТСЯ НА КОМПЕНСАЦИИ ДЕФИЦИТА РЕАЛЬНЫХ РЕСУРСОВ И ПОСТУПКОВ ИЗОБИЛИЕМ ОБРАЗОВ. Так создаются «киберпротезы» политических институтов массовой демократии.
  В 1990-х годах виртуализация давала конкурентное преимущество тем, кто понимал или чувствовал, что имидж - это политический капитал, и противопоставлял политику образов политике традиционных ресурсов. Но капитализм - это общество, в котором все становится капиталом и кто угодно может стать капиталистом[76 - Следует понимать, что слова «кто угодно может стать» не означают «все поголовно могут стать».]. Как и в экономике, успех начинают приносить максимально яркие и простые до примитивности образы, создаваемые с помощью «большой пятерки» гламура - роскоши, экзотики, эротики, «розового», «блондинистого».
  > ГЛАМУР КОНВЕРТИРУЕТСЯ В ПОЛИТИЧЕСКИЙ КАПИТАЛ ТЕМИ КАНДИДАТАМИ И ИХ ПОЛИТТЕХНОЛОГАМИ, КОТОРЫЕ КОНСТРУИРУЮТ ИМИДЖ В СТИЛЕ «ЗВЕЗД» MTV И ГЛЯНЦЕВЫХ ЖУРНАЛОВ.
  Поэтому в 2000-х в условиях универсальности и общедоступности политических технологий - имиджмейкинга, (ре)брендинга партий, войны рейтингов и т. п. - виртуализация институтов демократии переходит в режим гламура.
  Традиционная политическая харизма заменяется имиджем крутого, экзотичного, сексапильного и явно выглядящего моложе своих лет лидера. Генерация таких лидеров, как Тони Блэр, Сильвио Берлускони, Николя Саркози, Барак Обама и особенно Владимир Путин, наглядно демонстрирует, что в самом конце прошлого века демократия, уже ставшая виртуальной, стала еще и гламурной.
  Виртуальная демократия - это режим, при котором необходимое для легитимации, то есть для общественного признания правомочности власти, большинство формируется незаинтересованными в политике массами, выбирающими между реальностью и образом.
  ГЛЭМ-ДЕМОКРАТИЯ - ЭТО РЕЖИМ, ПРИ КОТОРОМ ТРЕБУЕМОЕ БОЛЬШИНСТВО ФОРМИРУЕТСЯ ЗАИНТЕРЕСОВАННЫМИ В ГЛАМУРЕ МЕНЬШИНСТВАМИ, НАВЯЗЫВАЮЩИМИ МАССАМ ОЧЕВИДНЫЙ ВЫБОР МЕЖДУ МРАЧНЫМ - И ЯРКИМ, ПРИТЯГАТЕЛЬНЫМ ОБРАЗОМ.Большинство, когда-то образуемое средними слоями, вытеснено из политики вместе с характерным для него способом политического участия - через автономные и самоорганизующиеся структуры гражданского общества. Теперь в политике активны радикальные меньшинства, и массам приходится выбирать между их политическими форматами: либо гламур, который стал бунтом богатых, либо терроризм, который превратился в PR бедных.
  В погоне за яркостью и притягательностью образа политики и политтехнологи соревнуются в гламурности кампании. Они все меньше ориентируются на стандарты, прежде задававшиеся ценностями и стилем жизни традиционного среднего слоя, и все решительнее внедряют в политическую практику элементы из «большой пятерки» гламура: роскошь, экзотику, эротику, розовое, блондинистое.
  Президентская кампания 2007 года во Франции показала, как демонстративная тяга к роскоши не сужает, а расширяет электорат кандидата. Победе на выборах Николя Саркози не помешала критика со стороны левых, разоблачавших его «неподобающий» стиль жизни и приверженность интересам богатых. После выборов отдых на яхте и в поместье богатых друзей вызвал новую волну разоблачительных материалов в масс-медиа, но рейтинг Саркози оставался стабильно высоким. Роскошь притягивает внимание, а оно в ультрасовременной демократии важнее положительных оценок за скромность.
  ЭКЗОТИЧНОСТЬ И ЭРОТИЧНОСТЬ В ПОЛИТИЧЕСКУЮ КАМПАНИЮ «ВЖИВЛЯЮТСЯ», КОГДА ГЛАМУРНЫЙ ИМИДЖ КАНДИДАТА ВЫСТРАИВАЕТСЯ С АКЦЕНТОМ НА ЭКСТРИМ - нестандартность, эксцентричность и даже рискованность его/ее поведения и стиля жизни - и на сексапильность - открытую, а не шифруемую по Фрейду, эротичность облика, слов, телодвижений и… политических заявлений.
  Одним из первых опытов по такому «вживлению» экзотики и эротики в политику стала в преддверии парламентских выборов 2001 года в Великобритании смена рекламных агентств, работающих для ведущих партий страны - лейбористов и консерваторов. Лейбористы заключили контракт с британским отделением глобального агентства TBWA, известного рекламой марки женского нижнего белья Wonderbra под игривым слоганом «Привет, мальчики!» (Hello boys!). Консерваторы сделали ставку на агентство Yellow M, которое не имело до того момента опыта общенациональной кампании, но зато имело репутацию «агрессивного», нетрадиционного. Это, видимо, и подвигло руководство консервативной партии прибегнуть к услугам агентства и отказаться от услуг агентства Seatohi&Seatohi, которое вело успешные для партии кампании конца 1970-х - начала 1990-х годов и разделило ответственность за неудачу на выборах 1997 года с бывшим партийным руководством.
  Новый образец «вживления» экзотики и эротических фантазий в политическую кампанию был задан в 2007 году при помощи размещенных в интернете видеороликов, в которых сексапильные девушки изображали «фанаток» потенциального кандидата на пост президента США Рудольфо Джулиани. В стиле поклонниц баскетбольных и футбольных звезд «девушки Джулиани» пели и танцевали в поддержку «своего» кандидата и обещали «выцарапать глаза» фанатам его конкурентов. А главным и успешным конкурентом Джулиани в отборе кандидата в президенты от демократической партии оказался Барак Обама, в поддержку которого размещались в сети музыкальные ролики группы Obama girls (рис. 16). На превращение политика в секс-символ хорошо работают также реальные и виртуальные романы с известными публике красотками. В середине 2000-х в политическую повестку вошли такие романы в исполнении Саркози и Берлускони и стали трендом в сверхновой политике.

  Рис. 16. Сверхновая политтехнология: поющие группы «фанаток» Обамы и Джулиани

  > РОЗОВОЕ ВНЕДРЯЕТСЯ В ПОЛИТИКУ ПО МЕРЕ ТОГО, КАК ЦВЕТОВОЕ РЕШЕНИЕ КАМПАНИИ СТАНОВИТСЯ НЕ СИМВОЛОМ ИДЕОЛОГИИ, А ЕЕ ЗАМЕНИТЕЛЕМ.
  Цвет решает все проблемы, когда политики и их консультанты ясно осознают свою жажду власти, но не могут внятно сформулировать для электората отличие своей программы от таких же смутных идей конкурентов. Виртуозные цветовые решения политических кампаний стали стандартом в США, где политдизайнеры умудряются создавать для каждого из многочисленных кандидатов на государственные посты оригинальный логотип из ограниченного и общего для всех набора символов национального флага: синий, белый, красный, полосы и звезды. ТАМ, ГДЕ АМЕРИКАНСКИЙ ПОДХОД СОЕДИНЯЕТСЯ СО СВОБОДОЙ ТВОРЧЕСТВА ПОЛИТДИЗАЙНЕРОВ, РОЖДАЕТСЯ РАДИКАЛЬНОЕ ЦВЕТОВОЕ РЕШЕНИЕ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРОБЛЕМ.
  Пытающиеся под лозунгами «социальной справедливости» и «защиты среднего класса» совладать с глэм-капитализмом политики сами приведены к власти логикой гламура. Даже те, кто в условиях глэм-демократии жаждет перемен, выход для своего протеста против «старого режима» находят в гламурном политическом формате. В особенно острых ситуациях обновление режима происходит неконституционным путем, но в полном соответствии с логикой гламура. Так называемые цветные и цветочные «революции» последних 10 -15 лет демонстрируют, как «РОЗОВОЕ», ТО ЕСТЬ РАДИКАЛЬНОЕ ВИЗУАЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ, СТАНОВИТСЯ ЗАМЕНИТЕЛЕМ ОТСУТСТВУЮЩЕЙ ИДЕОЛОГИИ И ИСПОЛЬЗУЕТСЯ ДЛЯ МОБИЛИЗАЦИИ УЧАСТНИКОВ ДВИЖЕНИЯ НЕПОВИНОВЕНИЯ.
  Выдержанные в едином стиле массовые уличные перформансы приобретают вид «революции», окрашенной в какой-то цвет или украшенной каким-то цветком. Политическое «розовое» было черным и белым на флагах и футболках с изображением сжатого кулака в Белграде в 2000 году, оно было красным на розах в руках демонстрантов в Тбилиси в 2003-м, а в Киеве в 2004-м оно стало оранжевым. Визуальные решения от одного протестного движения к другому меняются, в случае успеха цветных и цветочных движений сменяются правящие элиты, но институциональность в ходе этих виртуальных и гламурных квазиреволюций не претерпевает радикальных изменений.
  > БЛОНДИНИСТОЕ, ТО ЕСТЬ УПРАВЛЯЕМАЯ ВНЕШНОСТЬ, УПРАВЛЯЮЩАЯ СОЗНАНИЕМ, СТАНОВИТСЯ ВАЖНЫМ ФАКТОРОМ В ПОЛИТИКЕ, КОГДА ДЛЯ СОЗДАНИЯ ИМИДЖА ПОЛИТИКА УЖЕ НЕДОСТАТОЧНО ПРЕДЛАГАЕМЫХ СТИЛИСТАМИ «ГОМЕОПАТИЧЕСКИХ ДОЗ» И ТРЕБУЕТСЯ ХИРУРГИЧЕСКОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО.
  В Италии политическим событием стала пластическая операция на лице Сильвио Берлускони. Обновленная внешность лидера «правых» вызвала комментарии аналитиков и нападки представителей «левых» партий, то есть вызвала главный для ультрасовременных политиков эффект - всплеск внимания. Во Франции аналогичным политическим событием стала полемика вокруг виртуальной пластической операции, которую проделали редакторы новостей, удалив при помощи фотошопа жировые складки на публикуемых фотографиях президента республики Николя Саркози. Эти случаи четко фиксируют тренд блондинизации политики, и в обоих случаях внимание к озабоченности внешностью не дискредитировало политика, а скорее сделало его предметом интереса той части электората, которая политику обычно игнорировала, но зато погружена в мир гламура.
  Наряду с «большой пятеркой» гламура в политике теперь работает и принцип «горячей десятки». Действенность этого принципа стала особенно очевидной, когда звезда кинобоевиков Арнольд Шварценеггер выиграл выборы на пост губернатора штата Калифорния в 2002 году. Кампания по избранию Шварценеггера раскрывает суть перехода в политике от логики виртуализации к логике гламура. В политике происходит переход от рекрутирования звезд шоу-бизнеса для поддержки кампании и привлечения к ней внимания избирателей к организации кампаний по выдвижению самих звезд - знаменитостей, находящихся в разнообразных списках «самых-самых» и потому уже являющихся чемпионами внимания.
  Вместе с поколением гламурных политиков, вышедших на позиции лидеров внимания в 1990-х и 2000-х годах, в политике закрепились те черты, которые столь характерны для гламура:
  СТЕРВОЗНОСТЬ,
  ПОЗИТИВНОСТЬ,
  БРОСКОСТЬ-БРОСОВОСТЬ
  В политической деятельности эти черты проступают как
  АНТИСОЦИАЛЬНАЯ НАПРАВЛЕННОСТЬ,
  БЕСПРОБЛЕМНОСТЬ
  и МОБИЛЬНОСТЬ
  Антисоциальная направленность гламурной политики проявляется в том, что решением любых экономических и социальных проблем представляются «ослабление налогового бремени» и «сокращение государственных расходов». Тем самым снимается социальная ответственность с богатых, участвовавших в социальности в качестве налогоплательщиков, и с государства, поддерживавшего социальность при помощи разнообразных программ помощи бедным, безработным, студентам, семьям и т. д. В 1980-х годах антисоциальность считалась отличительным признаком «правой», неолиберальной программы, например, в исполнении «железной леди» британской политики Маргарет Тэтчер и возглавившего «крестовый поход» против коммунизма президента США Рональда Рейгана. Теперь антисоциальность характерна даже для «левых» политиков вроде демократа Билла Клинтона, лейбориста Тони Блэра и социал-демократа Герхарда Шредера, а «правые» вроде республиканца Джорджа Буша, христианского демократа Ангелы Меркель и голлиста[77 - Голлистами во Франции называют основанную полвека назад Шарлем де Голлем партию Движение в поддержку Республики.] Николя Саркози вынуждены
соревноваться с ними в антисоциальности.
  Беспроблемность гламурной политической кампании проявляется в простоте и оптимистичности дискурса, даже когда кандидат и его/ее команда ставку делают на демонстрацию «язв» и «угроз». Максимум «позитивности» и «конструктивности» кампании обеспечивают эффектно представляемые публике масштабные проекты, реализация которых выходит за рамки не только текущей избирательной кампании, но и последующих. Поэтому к началу 2000-х годов практика презентации проектов распространилась из США, где эта политическая технология была отработана на представленном Биллом Клинтоном национальном проекте развития здравоохранения, по всем демократиям западного типа. Политика презентации проектов строится на том, что теперь РАЦИОНАЛЬНЫМ СТАЛО НЕ ДУМАТЬ О ПОСЛЕДСТВИЯХ, ПОТОМУ ЧТО В УСЛОВИЯХ ИНТЕНСИВНОГО НАСТОЯЩЕГО ПОСЛЕДСТВИЙ ВООБЩЕ НЕ БЫВАЕТ.Для последствий не остается времени.
  Некогда Уинстон Черчилль сказал, что искусство политика заключается в том, чтобы уметь давать прогнозы, а затем уметь объяснить, почему эти прогнозы не оправдались. Сэр Уинстон относился к ремеслу политика куда требовательнее, чем современные политики, политтехнологи и их аудитории. Они ценят прогнозы и проекты сами по себе и требуют постфактум не объяснений, а новых прогнозов и новых проектов. Так что
  > ТЕПЕРЬ ИСКУССТВО ЗАКЛЮЧАЕТСЯ В ТОМ, ЧТОБЫ ДЕЛАТЬ ПРОГНОЗЫ И ПРЕЗЕНТАЦИИ ПРОЕКТОВ СНОВА И СНОВА.
  То один, то другой элемент «большой пятерки» или прием в духе «горячей десятки» обнаруживается в имидже разных политиков и в разных политических кампаниях. Но вот имидж самого гламурного российского политика Владимира Путина вылеплен с применением всей «большой пятерки» и в полной мере в духе «горячей десятки». Он породил политическую моду на оценку стоимости наручных часов в среде российской элиты (роскошь). Он обездвиживал тигров, летал на дельтаплане со стерхами и нырял с аквалангом за античными амфорами (экзотика). Он стал секс-символом и «первым женихом страны» (эротика). Он любит появиться в ярком комбинезоне пилота или в яркой «Ладе-Калине» (розовое). Он может «блеснуть» тренированным торсом и подозревается в использовании услуг косметологов (блондинистое). Он может выйти на одну сцену со «звездами» хит-парадов и номинаций. Он же развил излюбленный жанр деятельности российской суверенной бюрократии - суперпроекты «для народа».
  Как и сверхновая экономика, сверхновая политика технологически опирается на платформу «Web 2.0 + мобильные устройства». Мобильность гламурных политических коммуникаций проявляется в быстром распространении и одноразовом использовании ярких, но незамысловатых образов. Гламурные коммуникации не обременены сложным «контентом», и поэтому преимущество получают те политики и политтехнологи, которые используют не только имиджи и слоганы на постерах, на TV и в WWW, но и CMC-рассылку, заставки и рингтоны для мобильных устройств, а также клипы и мобильные приложения, скачиваемые на коммуникаторы и планшеты. Так сверхновые политтехнологии подключают структуры и процедуры демократии к жизненному миру глэмеров, чуждых традиционной политики.
  БРОСКИЕ-БРОСОВЫЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ КОММУНИКАЦИИ ПЕРЕМЕЩАЮТСЯ В СЕТИ ПУБЛИЧНОСТИ, ПО НЕДОРАЗУМЕНИЮ ИМЕНУЕМЫЕ«СОЦИАЛЬНЫМИ СЕТЯМИ». Записи и видеоролики, размещаемые в блогах и микроблогах, делают политическую борьбу настолько легким и увлекательным занятием, что в ней могут принимать участие пресловутые блондинки и метросексуалы. Именно этот тренд в политических технологиях привел в 2007 году к созданию таких очевидно гламурных приемов «борьбы», как серии музыкальных роликов группы Obama girls или политический блог Glamocracy на веб-сайте журнала Glamour. В последующие годы эти и аналогичные политические технологии, возникшие в атмосфере ожиданий обновления американской политики, перекочевали из США в другие страны.
  Значимость гламура в политической повестке, а заодно и полная тождественность между миром гламура и миром современной политики в отношении техник коммуникации и уровня аргументации выявились в ходе президентской кампании 2008 года в США. В своих предвыборных выступлениях оба кандидата - Джон Маккейн и Барак Обама - сочли нужным критиковать богемный стиль жизни, олицетворяемый Пэрис Хилтон. В ответ Пэрис запустила в масс-медиа серию публикаций и видеороликов, пародирующих предвыборную рекламу и представляющих ее в качестве кандидата в президенты (рис. 17). В результате обнаружилось такое совпадение стилистики, что становится непонятным, где оригинал и где пародия.

  Рис. 17. Сверхновый формат политических коммуникаций

  > ГЛЯНЦЕВЫЙ ФОРМАТ КОММУНИКАЦИЙ ЕДИН ДЛЯ РЕАЛИТИ-ШОУ, ОРИЕНТИРОВАННЫХ НА ПРЕСЛОВУТЫХ БЛОНДИНОК, И ДЛЯ ШОУ ПОЛИТИЧЕСКИХ, НАЦЕЛЕННЫХ НА ЭКСПЕРТОВ И МАССЫ ИЗБИРАТЕЛЕЙ.
  С переходом политики в режим глэм-демократии подрывается одна из главных основ социальных наук - идея «гражданского общества». Исследования, дебаты, решения, посвященные «гражданскому обществу» как контрагенту государственной бюрократии и системе структур, переводящих социальность «самоорганизующихся граждан» в их политическую активность, утрачивают свой предмет.
  >ОЛИЦЕТВОРЯВШИЕ РАНЬШЕ ИДЕЮ «ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА» МАССОВЫЕ ПАРТИИ И ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ ТЕПЕРЬ СУЩЕСТВУЮТ ТОЛЬКО ПОТОМУ, ЧТО ИХ ТАК ИЛИ ИНАЧЕ ПОДДЕРЖИВАЕТ И КУЛЬТИВИРУЕТ ГОСУДАРСТВЕННАЯ БЮРОКРАТИЯ.
  Существование того, что выдается за автономные общественные структуры, обеспечивают прямое финансирование из государственного бюджета или государственные гранты, получаемые на конкурсной основе, сборы пожертвований от тех, кто связывает свои интересы с функционированием государственной бюрократии.
  Старая мода(льность) общественной жизни - социальность традиционного среднего слоя - теперь только мешает развитию ультрасовременных форм политического участия. Поэтому социальность не мобилизуется, а отсекается при помощи политтехнологий от властных структур. Властные структуры все больше ориентированы на новую мода(льность) общественной жизни, а она не социальна и не гражданственна. Ночные клубы, фестивали, презентации, «тусовки» - это та сфера, где формируется публичность гламура, но это не та сфера, где формируется гражданственность в духе старого доброго «третьего сословия».
  Озабоченность социальных аналитиков кризисом «гражданского общества» в последние несколько лет приняла форму дебатов о социальном капитале, под которым понимаются структуры и коммуникации, объединяющие в повседневной жизни людей в группы и движения[78 - Эти дебаты стали интеллектуальным трендом с выходом книги Роберта Патнэма «Боулинг в одиночку»: Putnam R. Bowling Alone: The Collapse and Revival of American Community. New York, 2000.]. Эти дебаты являют собой симптоматичный тренд. Капитал структур и коммуникаций действительно сейчас доминирует в жизни людей и вытесняет из поля зрения то, что по привычке называют «гражданским обществом». Но столь актуальный капитал структур и коммуникаций сейчас интенсивно наращивается глэм-капиталистами и глэм-профессионалами, и капитал этот отнюдь не социальный. Так что дебаты о капитале, пусть даже он и назван «социальным», не смогут реанимировать политический и социально-научный проект «гражданское общество», зато способствуют дальнейшей экспансии логики глэм-капитализма во всех сферах жизни.

  Глава 5
  Альтер-социальные движения

  Глэм-капитализм набрал силу и пышно расцвел в самом начале XXI века, но господство гламура в этом капитализме не абсолютно и не тотально. Не все стало блестящим, беспроблемным и блондинистым. Экспансия глэма повсюду сопровождается появлением трэша (от англ. trash - отбросы, мусор), смысл которого как стиля в искусстве и одежде и как общего эстетического движения - идейное и деятельное неприятие всего «страшно красивого».
  > ТРЭШ КАК РЕАКЦИЯ НА ГЛЭМ НЕ ОГРАНИЧИВАЕТСЯ СОЗДАНИЕМ АНТИЭСТЕТИКИ ИЛИ КОНТРЭСТЕТИКИ «БЕЗОБРАЗНОГО». ТРЭШ - ЯВЛЕНИЕ УНИВЕРСАЛЬНОЕ, И УНИВЕРСАЛЬНОСТЬ ЭТА, КАК И В СЛУЧАЕ ГЛЭМА, СТАЛА СЛЕДСТВИЕМ ВИРТУАЛИЗАЦИИ.
  Виртуализация, становясь всеохватной и переходя в режим гламура, постоянно вызывает реакцию отторжения у тех, кто не интегрирован в сформировавшийся экономический и политический порядок и для кого гламур не является жизненным миром. Для аутсайдеров, то есть в буквальном смысле слова людей, находящихся вне глэм-мира, логика виртуализации и логика гламура выглядят очевидным и злонамеренным нарушением здравого смысла. Поэтому аутсайдеры бунтуют против подчинения тому, что считают подменой реального изображаемым. Бунт аутентичности против виртуальности является общей направленностью разного рода сверхновых движений, нарушающих нормальное функционирование экономики брендов и трендов и политики имиджей и презентаций.
  «Пираты», хакеры, производители лекарств-дженериков, дискаунтеры в 1990-х и 2000-х годах превратили бунт аутентичности в бизнес-стратегию. ЭТИ ПАРТИЗАНЫ БИЗНЕСА СТАЛИ АЛЬТЕРНАТИВОЙ ГОСПОДСТВУЮЩЕМУ В ЭКОНОМИКЕ ГЛАМУРУ, ПОСКОЛЬКУ ЦЕНА ИХ ТОВАРНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ МНОГОКРАТНО НИЖЕ ТОЙ, КОТОРУЮ УСТАНАВЛИВАЮТ ГЛЭМ-КАПИТАЛИСТЫ. Ценовой разрыв лишь отчасти можно объяснить разницей в качестве продуктов и услуг, а главное объяснение заключается в том, что запрашиваемая партизанами цена не включает виртуальную (брендовую) и гламурную (трендовую) составляющие.
  «Пираты» систематически нарушают права «интеллектуальной собственности», то есть лишают правообладателей возможности извлекать все возрастающую прибыль при практически нулевых издержках тиражирования продукта, который представляется как носитель «интеллектуальной» стоимости.
  ПОБОРНИКИ ИДЕИ «ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ» ПРЕДПОЧИТАЮТ НЕ ЗАМЕЧАТЬ, ЧТО НОСИТЕЛЕМ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СТОИМОСТИ ЯВЛЯЕТСЯ ОРИГИНАЛ, А НЕ КОПИЯ.Различие между оригиналом и копией закреплено и юридически в термине «авторские и смежные права». Живое творчество, то есть создание оригинала, защищено авторскими правами. Так называемые смежные права - это права тех, кто при помощи маркетинга и рекламы создает ценность и выгодность копирования оригинала и тиражирования копий. Благородная идея вознаградить достойно талант и затраты духовной энергии автора активнее всего озвучивается теми, кто стремится обеспечить максимально возможное вознаграждение усилий обладателей смежных прав, вложивших деньги в продвижение, в «раскрутку» тиража.
  Музыкантам, писателям, актерам, художникам и дизайнерам сто лет назад в голову бы ни пришло, что авторство может быть источником сверхдоходов. Теперь, благодаря талантам и энергии сотрудников компаний-правообладателей, организующих спрос на гигантские тиражи копий, звезды поп-культуры быстро становятся миллионерами и остаются ими даже после смерти. Например, только за один 2013 год умерший в 2009 году Майкл Джексон «заработал» 160 млн долларов, а ушедший от нас в 1977 году Элвис Пресли - 55 млн.[79 - Данные взяты из журнала Forbes.]
  > «ПИРАТСТВО» РАЗВИВАЕТСЯ, КОГДА КОМПАНИИ-ПРАВООБЛАДАТЕЛИ ИСХОДЯТ В СВОЕЙ СТРАТЕГИИ И ЦЕНОВОЙ ПОЛИТИКЕ ИЗ ТОГО, ЧТО НЕ ТОЛЬКО ТРЕНДОИДЫ И БРЕНДОИДЫ, НО И ВСЕ ПОТРЕБИТЕЛИ ДОЛЖНЫ ПЛАТИТЬ ЗА ИМИДЖЕВУЮ (БРЕНДОВУЮ) И ГЛАМУРНУЮ (ТРЕНДОВУЮ) СОСТАВЛЯЮЩИЕ СТОИМОСТИ.
  Так называемые «убытки» правообладателей, не получающих «авторских» отчислений с «пиратских» продаж контрафактной продукции и раздачи контента в пиринговых сетях[80 - Так, от англ. peer-to-peer (равный - равному), называют сети пользователей, обменивающихся файлами в интернете, например, по технологии торрент (от англ. torrent - поток).], просто возвращают их доходы с уровня, определяемого относительно слабо эластичным спросом тех потребителей, кто готов платить больше других, на уровень рыночного равновесия (рис. 18).

  Рис. 18. Имиджевая стоимость и рыночное равновесие

  Лишая правообладателей возможности продавать каждую дешевую в изготовлении копию по цене созданного уникальным живым творчеством оригинала и реализуя по цене рыночного равновесия тот объем продукции - тираж, спрос на который создали, но не желают удовлетворить по адекватной спросу цене правообладатели, «пираты» снижают рентабельность тренда.
  «Пираты» возвращают в экономику чистую, «грубую» функциональность вещей там, где правообладатели инвестировали в создание брендов и трендов. Таким образом, «ПИРАТЫ»ПОДРЫВАЮТ ОСНОВАННЫЙ НА ПРОИЗВОДСТВЕ И УСКОРЕННОЙ ЦИРКУЛЯЦИИ ОБРАЗОВ РЕЖИМ ГЛЭМ-КАПИТАЛИЗМА.
  Массы потребителей, не являющиеся глэм-капиталистами и трендоидами, ценят причастность к тренду меньше, чем функциональность вещей. Поэтому они относятся к деятельности «пиратов» вполне благосклонно, несмотря на ее противозаконность. В результате «пиратская» продукция занимает значительную долю рынка. И эта доля высока не только в странах, которые критикуются за недостаточность мер по охране «интеллектуальной собственности», но и в странах с сильным правовым регулированием и развитым правосознанием граждан. Например, в 2008 году доля «пиратского» программного обеспечения на персональных компьютерах составляла в Китае 80%, в России 68%, во Франции 40%, в Германии 27%, в США 20%[81 - Данные взяты из журнала The Economist, 2009, May 16^th^ - 22^th^, ?. 102.]. Таким образом «пираты» возвращают в экономику «грубую» функциональность вещей и тем самым подрывают основанный на производстве и ускоренной циркуляции образов режим глэм-капитализма.
  Бизнес «пиратов» является партизанским в первую очередь потому, что он прибегает к неконвенциональным средствам борьбы за потребителей. Несмотря на нелегальность копирования «защищенной» правом «интеллектуальной собственности» товаров и предоставления потребителям заведомо контрафактной продукции, «ПИРАТСТВО» ЛЕГИТИМНО, ПОСКОЛЬКУ ПАРТИЗАНСКИЙ БИЗНЕС «ПИРАТОВ» ПОДДЕРЖИВАЕТСЯ МАССОВЫМ ДВИЖЕНИЕМ ПОТРЕБИТЕЛЕЙ.Покупая контрафакт и обмениваясь файлами, потребители становятся участниками движения, которое создает альтернативу и господствующему гламуру и традиционной институциональности. Таким образом, «пиратство» не просто неконвенциональный по своим средствам бизнес, но и альтер-социальное движение, мобилизующее массы потребителей, не разделяющих ценности глэм-капитализма.
  Неспособность правоохранительных органов искоренить «пиратство» обусловлена тем, что партизанский бизнес «пиратов» нелегален, но легитимен (рис. 19). Его способность к выживанию объясняется тем, что помимо извлечения прибыли у него есть миссия (осознаваемая или нет) освобождения масс потребителей от монополизма глэм-капиталистов. «Пираты» пользуются народной поддержкой, которая отличает их от криминального бизнеса, действующего столь же неконвенционально, но исключительно в корыстных интересах. Криминальным бизнес «пиратов» становится в тех случаях, когда от копирования - производства и распространения контрафактной продукции - они переходят к созданию фальсифицированной продукции. Это уже не просто нарушение прав обладателей виртуальных и гламурных активов, но преступление против права потребителей на качественную и безопасную продукцию. Здесь нелегальный бизнес становится еще и нелегитимным. Поэтому неистребимым партизанским бизнесом является только «пиратство» в постиндустриальных рыночных сегментах (контрафактные фильмы, компьютерные программы, игры, музыка и т. п.).

  Рис. 19. Разновидности бизнеса в современной экономике

  Идейно близкие к «пиратам» и иногда смешиваемые с ними хакеры активно создают альтернативу компаниям-производителям программного обеспечения, образуя глобальное сообщество программистов, открывающих друг другу исходные коды программ и совместными усилиями разрабатывающих программы, бесплатно распространяемые через интернет. Самое знаменитое и влиятельное хакерское сообщество - Глобальная сеть разработчиков операционной системы Linux, которая подрывает монопольное положение на рынке дорогостоящей системы Windows, предлагаемой пользователям персональных компьютеров и интернет-серверов компанией Microsoft.
  В индустриальных сегментах партизанский бизнес принимает другие формы. Близкие к «пиратам» в своем отношении к праву «интеллектуальной», а в действительности виртуальной и гламурной собственности, производители дженериков и дискаунтеры действуют чаще с нарушением «духа», нежели «буквы» законов об охране этого права. Компании, выпускающие дженерики, то есть дешевые аналоги тех продуктов, что продаются по высоким ценам под всемирно известными брендами, подрывают монопольное положение держателей патентов и лицензий, не столько защищающих, сколько сдерживающих инновации в той или иной отрасли. ДИСКАУНТЕРЫ УСПЕШНО ОТВОЕВЫВАЮТ ДОЛЮ РЫНКА У КОМПАНИЙ, ЧЬЯ ПРИБЫЛЬ ВО МНОГОМ ОПРЕДЕЛЯЕТСЯ ИМИДЖЕВОЙ СОСТАВЛЯЮЩЕЙ ЦЕНЫ, ПОТОМУ ЧТО ПРЕДЛАГАЮТкЛИЕНТАМ ТОЛЬКО ФУНКЦИЮ - продукт или услугу - и исключают из своей деятельности затраты на имидж: модное оформление, престижное расположение и т. д.
  Самым известным примером стратегии выпуска дженериков являются фармацевтические компании, выпускающие дешевые аналоги тех препаратов, что продаются по высоким ценам под всемирно известными брендами вроде Prozac, Viagra или Plavix. Создатели лекарств-дженериков подрывают монополию держателей брендов, когда выводят свои препараты на рынок до истечения срока действия патентов на аптечные «хиты». В 2008 году в США рыночная доля дженериков составила 67% в физическом выражении, но только 13% в стоимостном.
  Наиболее характерным примером антигламурной стратегии в исполнении дискаунтеров являются авиаперевозчики, устанавливающие низкую цену за главную для клиентов функцию - перелет из пункта А в пункт В - и исключающие из своей деятельности псевдофункции - услуги, работающие на имидж авиакомпании или клиента.
  Так же, как партизаны бизнеса возвращают в экономику чистую, «грубую» функциональность вещей и действий и тем самым подрывают основанный на ускоренной циркуляции образов режим глэм-капитализма, партизаны ультрасовременной политики возвращают в нее изначальную, «грубую» функциональность власти и борьбы. Фундаменталисты, антиглобалисты, скинхеды, антифа или даже футбольные фанаты своими акциями устрашения и неповиновения нарушают «права большинства», то есть в действительности ЛИШАЮТ ПОЛИТИКОВ И ПОЛИТТЕХНОЛОГОВ ВОЗМОЖНОСТИ ВЫДАВАТЬ ПРИВЕРЖЕННОСТЬ ИМИДЖУ ЗА ВОЛЕИЗЪЯВЛЕНИЕ И КОНФОРМИЗМ ИЗБИРАТЕЛЕЙ ЗА ЛЕГИТИМНОСТЬ.Власть, превратившаяся в престижное и безопасное владение, в монопольное распоряжение безволием электората, конкурентов, своим собственным, снова предстает как способность навязывать свою волю другим. Практикуемые активистами протестных и экстремистских движений методы навязывания истеблишменту прямого противоборства подрывают основанный на интенсивной манипуляции образами режим глэм-демократии.
  В 2011-12 годах в США и Европе маргинальные интеллектуалы из альтер-социальных движений, вдохновленные образами революционной борьбы в Тунисе, Египте и других арабских странах, начали серии акций «Оккупируй!» и «Возмущенные» (Indignados) против господства и сверхдоходов банков и корпораций. Их тактику флешмобов поддержала своими веб-атаками на корпоративные и государственные сайты интернациональная сеть хакеров Anonymous. Тем самым было положено начало сверхновой тактике «умного насилия» (smart violence), все чаще практикуемой альтер-социальными движениями.
  «Пиратские», протестные и прочие подобные движения больше других явлений нашего интенсивного настоящего заслуживают названия «сверхновых». Во-первых, потому, что они отличаются от так называемых «новых социальных движений» - экологического, антивоенного, феминистского, правозащитного. «Новые» (в сравнении со «старыми» либеральным, националистическим и социалистическим движениями) за прошедшее с момента их активизации в 1960-х годах время утратили свою новизну. А главное - они сейчас поглощены гламуром или выдавлены им на периферию общественной жизни вместе с их социальной базой - традиционными буржуа. Во-вторых,
  > НЫНЕШНИЕ ПАРТИЗАНЫ БИЗНЕСА И ПОЛИТИКИ СОЗДАЮТ ДВИЖЕНИЯ, КОТОРЫЕ ПОДОБНЫ ВСПЫШКАМ СВЕРХНОВЫХ ЗВЕЗД, ТО ЕСТЬ ОНИ КАТАСТРОФИЧНЫЕ И ОДНОРАЗОВЫЕ.
  Катастрофичными эти движения являются потому, что они хаотичные, конфликтогенные, брутальные, а не упорядоченные, ненасильственные, благообразные. Одноразовыми их можно назвать потому, что они событийные, а не рутинные.
  Аутсайдеры глэм-капитализма и глэм-демократии не создают тщательно выстроенных и рассчитанных на долгую жизнь организационных структур. Аутсайдерам не нужно поддерживать имидж и заботиться о стабильных отношениях с конкурентами и клиентами, с властями и общественностью. Общий организационный принцип структур, создаваемых партизанами бизнеса и политики, можно выразить словами «схватил и убежал» или «укусил и убежал».
  Но идеальной организационной формой сверхнового движения стал изобретенный отнюдь не партизанами бизнеса и политики флешмоб. Появившиеся впервые в 2003 году и вошедшие в моду флешмобы организуются как скоротечные акции, нарушающие своей экстравагантностью и непонятностью для обывателей привычную обстановку в общественных местах.
  Планируя акции и привлекая желающих участвовать при помощи интернета и рассылки CMC-сообщений, флешмоберы время от времени создают мгновенные толпы на улицах, площадях, на вокзалах и т. п. Одинаково одетые, совершающие одинаковые движения или несущие одинаковые плакаты флешмоберы не пытаются донести до окружающих какую бы то ни было идею, у них нет никакой социальной программы. Но они все равно оказываются партизанами ультрасовременного общества, поскольку создают абсурдистскую альтернативу сложившемуся, обыденному порядку.
  > В ЭТОМ И ЗАКЛЮЧАЕТСЯ СМЫСЛ ФЛЕШМОБА: ОН СОЗДАЕТ НЕКУЮ АЛЬТЕР-СОЦИАЛЬНОСТЬ ТАМ, ГДЕ СОЦИАЛЬНОСТЬ БОЛЬШЕ НЕ ВОСПРИНИМАЕТСЯ ВСЕРЬЕЗ.
  Так же, как не имеющие коммерческих интересов и аполитичные флешмоберы, партизаны бизнеса и политики создают альтер-социальность. Возвращая функциональность вещей и действий в экономику и политику, создавая альтернативу режиму гламура, сверхновые движения не возвращают в общество социальность как интегрированность, нормативность, солидарность.
  > СВЕРХНОВЫЕ ДВИЖЕНИЯ СОЗДАЮТ АЛЬТЕР-СОЦИАЛЬНОСТЬ КАК АЛЬТЕРНАТИВУ И ПУБЛИЧНОМУ, НО АНТИСОЦИАЛЬНОМУ ГЛАМУРУ, И ДОВИРТУАЛЬНОЙ СОЦИАЛЬНОСТИ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА.
  Появление альтер-социальности в виде сверхновых движений не только не способствует реабилитации идеи «гражданского общества», но и лишает смысла другую фундаментальную для социальных наук идею, культивируемую в дискурсе «толерантности». Рассуждения о терпимости к «чужим» образу жизни и культуре, об интеграции «инаковости», о принятии «другого» как о базовых принципах построения цивилизованного общества становятся беспредметными.
  Толерантность - ценностная ориентация традиционных буржуа, принадлежащих к прежнему средоточию общественной жизни - старому среднему слою. Толерантность позволяла налаживать взаимовыгодные отношения с «чужими» и поддерживать солидарность там, где раньше царило разобщение, подпитываемое высокомерием аристократии и верой простолюдинов в свою богоизбранность.
  Будучи проявлением старой доброй социальности, толерантность одинаково чужда и сверхновому средоточию общественной жизни - гламуру, и маргинальной альтер-социальности аутсайдеров глэм-капитализма. Гламур и альтер-социальные движения одинаково агрессивны, нетерпимы и жестоки. В создаваемых ими сетевых структурах царит племенной дух. При этом противостоящие и даже противоборствующие гламур и сверхновые движения образуют взаимосвязанные, взаимозависимые структуры.
  Трэш в экономике и политике вызывает напряжение и конфликты, которые приводят структуры глэм-капитализма в то противоречивое состояние, которое напоминает кризис формации и наступление «эпохи социальной революции», по Марксу. Новые постиндустриальные производительные силы развиваются очень динамично: креативные потребители, информационно-коммуникационные технологии, микроэлектроника, биотехнологии, производство наноматериалов, сетевые и потоковые организационные структуры формируют альтернативные способы создания стоимости. Старые производственные отношения сковывают подвижность и креативность постиндустриальных производительных сил, ограничивая их использование рамками права «интеллектуальной собственности». Современное авторское право, восходящее к английскому «Статуту о монополиях» 1623 года, устанавливавшему 14-летний срок исключительного права автора на тиражирование своего произведения, отождествляет личное неимущественное право автора быть признанным создателем произведения и имущественное право быть монопольным получателем доходов от тиражирования. Справедливое там и тогда, где и когда
носителем стоимости является вещь и воспроизведение является материалоемким и трудоемким, такое право перестает быть инструментом защиты оригинального творческого труда в случае постиндустриальных продуктов.
  В сверхновой экономике носителем стоимости является не отдельная вещь, а поток инноваций, коммуникаций, пользователей и т. д. В этих условиях авторское право как имущественное становится защитой привилегий одного из бесчисленных владельцев заурядной и дешевой копировальной техники, доступной не только конкурирующим производителям, но во многих случаях и креативным потребителям. ВМЕСТО ТОГО ЧТОБЫ СТИМУЛИРОВАТЬ ПРОГРЕСС И КОНКУРЕНЦИЮ, НЕАДЕКВАТНОЕ АВТОРСКОЕ ПРАВО НАСАЖДАЕТ МОНОПОЛИЗМ, ПОДАВЛЯЕТ КОМБИНАТОРНЫЕ ИННОВАЦИИ И ОГРАНИЧИВАЕТ ПРАВА ПОТРЕБИТЕЛЕЙ.Так законодательство времен доиндустриального и раннеиндустриального общества порождает противоречия и конфликты в постиндустриальном обществе.
  В ответ на противоречия в «базисе» возникают конфликты в «надстройке» формации: попытки подавления «пиратства» и судебные преследования сообществ креативных потребителей вызывают реакцию в виде создания «пиратских» партий, которые начинают в ходе парламентских выборов отнимать существенную долю голосов избирателей у традиционных партий. Это уже произошло на выборах депутатов в Европарламент от Швеции в 2010 году и на местных выборах в Берлине в 2011 году. Но главные революционеры сегодня не эти активисты отмены системы копирайта, пытающиеся интегрироваться в существующую «надстройку» в качестве радикальной, но все же части политического истеблишмента. Главной революционной силой является новый класс, и это отнюдь не пролетариат.
  > ЭТО СВЕРХНОВЫЕ МАРГИНАЛЬНЫЕ БУРЖУА: АЛЬТЕР-КАПИТАЛИСТЫ, ИНТЕГРИРУЮЩИЕ ГЛЭМ И ТРЭШ, СОЕДИНЯЮЩИЕ КОНВЕНЦИОНАЛЬНЫЕ И ПАРТИЗАНСКИЕ ФОРМЫ БИЗНЕСА.
  Руками нелегально или, по крайней мере, неконвенционально действующих участников рынка вытесненная виртуализацией и гламуром реальность наносит ответный удар. Реагируя на этот шок «восставшей из ада» реальности, глэм-капиталисты сначала пытаются подавить партизанские движения в экономике полицейскими мерами, но затем некоторые из них усваивают партизанские стратегии и технологии и превращают альтер-социальные движения в ресурс наращивания своего капитала. АБСОРБИРОВАННЫЙ ТРЭШ ИЗ «ОТБРОСОВ» СВЕРХНОВОЙ ЭКОНОМИКИ И СВЕРХНОВОЙ ПОЛИТИКИ СО ВРЕМЕНЕМ ПРЕВРАЩАЕТСЯ В «ЗОЛОТУЮ ЖИЛУ» - ИСТОЧНИК КРЕАТИВНЫХ РЕШЕНИЙ.
  Тенденции поглощения альтер-социальных движений и трансформации глэм-капитализма проявляются в тех стратегиях производителей и потребителей, которые меняют сложившуюся логику создания, продвижения, потребления товаров. Так, например, корпорации стали практиковать по сути «пиратство», занимаясь «растягиванием» бренда «вниз» и «вширь»: престижным брендом сами правообладатели прикрывают продукцию заведомо невысокого качества и предлагают ее массовому потребителю по приемлемым ценам. Тем же путем пошли теперь и фармацевтические компании - держатели «целительных» брендов, выпуская вслед за охраняемыми патентами дорогостоящими препаратами собственные дешевые версии - дженерики.
  Таким же образом заимствованная у «пиратов» стратегия положена в основу бизнеса теми правообладателями, которые создают веб-сайты, где можно скачивать аудио - и видеозаписи, компьютерные программы по ценам в несколько раз ниже тех, на которых правообладатели настаивали еще несколько лет назад. Или доступ делается вовсе бесплатным, а «валютой» становится внимание пользователей интернет-ресурса, которым приходится просматривать размещенную на сайте рекламу. Так, например, в 2006 году поступила компания Vivendi Universal, открыв доступ к своей архивной коллекции музыки и фильмов. А теперь на этой основе коммерциализируются торрентовые сети, еще несколько лет назад выглядевшие опасным и радикальным вызовом системе копирайта.
  > МНОГИЕ РЕСПЕКТАБЕЛЬНЫЕ КОМПАНИИ СРОЧНО СОЗДАЮТ ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ, ИСПОЛЬЗУЮЩИЕ ДЛЯ ЗАВОЕВАНИЯ РЫНКОВ ПАРТИЗАНСКУЮ ТАКТИКУ.
  Производители программного обеспечения перенимают тактику хакеров, открывая друг другу и пользователям исходные коды программ и создавая программные продукты, ориентированные на систему Linux, как, например, компании Sun Microsystems и IBM. Крупные авиакомпании перенимают тактику дискаунтеров, создавая дочерние компании, работающие по созданным партизанами отрасли образцам.
  Тенденция «растягивания» культовых брендов и «раздачи» продуктов за внимание сближает конвенциональные компании с партизанами бизнеса. И в перспективе становится возможной интеграция организационных структур глэм-бизнеса и «пиратского» в единую потоковую структуру, в которую они будут входить как звенья общей цепи создания стоимости (value chain). В такой структуре «пиратское» копирование становится управляемой передачей процесса создания стоимости по цепочке от генерирования тренда для лидеров потребления к имитационному тиражированию для массового потребителя. В ТАКОЙ ПОТОКОВОЙ СТРУКТУРЕ ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ ОРГАНИЗАЦИИ ВЫДЕЛЯЮТСЯ НЕ ПО ФУНКЦИОНАЛЬНОМУ, ДИВИЗИОНАЛЬНОМУ ИЛИ МАТРИЧНОМУ ПРИНЦИПУ, А ПО ФАЗОВОМУ: ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ КОМПАНИИ РАБОТАЮТ НАД РАЗНЫМИ ФАЗАМИ ЖИЗНЕННОГО ЦИКЛА ПРОДУКТА.
  Тенденции, меняющие логику продвижения товаров, заметны в появлении так называемых «коротких» брендов, «партизанских магазинов» (guerrilla stores), в использовании приемов «партизанского маркетинга» (guerrilla marketing). БРЕНДЫ, ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННО СОЗДАВАЕМЫЕ КАК КРАТКОВРЕМЕННЫЕ - НА ОДИН СЕЗОН ИЛИ НА ДВА-ТРИ, ПРИЗВАНЫ РЕЗКО ВЫДЕЛЯТЬ ТОВАР ИЗ РУТИННОЙ ЧЕРЕДЫ СТАБИЛЬНЫХ БРЕНДОВ и быстро мобилизовывать целевые группы потребителей-трендоидов.
  Та же логика атаки на инертность потребителей по принципу «схватил и убежал» реализуется в открытии на короткий промежуток времени «партизанских магазинов» (guerrilla stores), резко выделяющихся в ряду конвенционально организованных и размеренно функционирующих конкурентов. Ту же цель привлечения внимания потребителей, перегруженных конвенциональной рекламой в масс-медиа, «партизанский маркетинг» (guerrilla marketing) достигает средствами не просто неконвенциональными, но зачастую нелегальными: расклеиванием постеров в запрещенных местах, нанесением граффити, разбрасыванием флаеров в тех точках, где проходят интенсивные потоки потенциальных потребителей. Рекламные агентства осваивают тактику флешмоберов, проводя акции, привлекающие внимание публики нарушением рутинного движения людских потоков в публичных местах.
  Событийные, а не рутинные методы продвижения товаров сближаются с логикой действий альтер-социальных движений. И в перспективе становится возможным развитие альтер-маркетинга, соединяющего неконвенциональные для маркетинга, то есть некоммерческие цели с неконвенциональными средствами (рис. 20).

  Рис. 20. Разновидности маркетинговых коммуникаций

  В альтер-маркетинге для продвижения контринституциональности используется атака на внимание целевых аудиторий в обход привычных медиа.
  Тенденции, меняющие логику потребления, заметны в том, как с переходом стоимости от брендов к трендам КОНСЬЮМЕРИЗМ СТАНОВИТСЯ МЕНЕЕ МАТЕРИАЛЬНЫМ И БОЛЕЕ ТЕМПОРАЛЬНЫМ. В традиционном капитализме действует формула «Время - деньги», то есть время - это ресурс для создания стоимости. Время используется, чтобы делать деньги. Теперь же время становится ценностью, которую стремятся приобрести за деньги. Формула переворачивается: «ДЕНЬГИ - ВРЕМЯ». ДЕНЬГИ СТАНОВЯТСЯ СРЕДСТВОМ КАПИТАЛИЗАЦИИ ВРЕМЕНИ В ВИДЕ РИТМОВ АКТУАЛЬНОСТИ, СМЕНЫ ТРЕНДОВ И Т. Д. Трендоиды платят не за вещь, а за ее использование первым, не за фильм, а за премьерный просмотр, не за комфорт на курорте, а за «высокий сезон» и т. п. При конвергенции структур глэм-капитализма с «партизанскими» структурами возникает потоковая структура потребления, в которой лидеры консьюмеризма платят за выигрыш во времени и тем самым субсидируют массу «просто» потребителей, получающих выигрыш в деньгах, когда покупают дешевые копии или даже получают их бесплатно.
  > ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПОТОКОВОЙ СТРУКТУРЫ ПОТРЕБЛЕНИЯ ОБЪЯСНЯЕТ ЭФФЕКТЫ СОВРЕМЕННОГО НЕРАВЕНСТВА, КОГДА ВМЕСТО СТАТИЧНОГО РАЗДЕЛЕНИЯ НА ИМУЩИХ И НЕИМУЩИХ ВОЗНИКАЕТ НЕОДИНАКОВАЯ ДИНАМИКА ПОТРЕБЛЕНИЯ С РАЗДЕЛЕНИЕМ НА СЕЙЧАС-ИМУЩИХ И ПОТОМ-ИМУЩИХ.
  В обществе массового потребления, где обладание предметом быстро перестает быть индикатором статуса, как это произошло с автомобилем, затем с персональным компьютером и теперь с мобильным телефоном и модными брендами, имеет смысл вместо стратификации рассматривать эшелонирование. В то время как потребители второго и третьего эшелонов дожидаются сезона распродаж и приобретают подержанные вещи, лидеры консьюмеризма могут не только переходить к следующей фазе потребления, но и, пройдя пик в этой потребительской гонке, становиться дауншифтерами[82 - От англ. down - вниз - и shift - сдвиг.]. Появление людей, которые, будучи преуспевающими бизнесменами и профессионалами, целенаправленно оставляют карьеру и переходят к пониженному уровню потребления, стратификационный подход с его категориями вертикальной мобильности объяснить не в состоянии. А вот концепция потоковых структур дает логичное объяснение их парадоксальной стратегии: опускаясь по стратификационной лестнице, они опережают по статусу тех, кто находится во втором эшелоне, то есть в предшествующей фазе потребительской гонки.
  Глэм-демократия трансформируется в том же направлении поглощения альтер-социальных движений. Тактику фундаменталистов, антиглобалистов и прочих экстремистских движений начинают перенимать участники избирательных кампаний.
  > ДЛЯ ДАВЛЕНИЯ НА ОППОНЕНТОВ ПРОВОДЯТСЯ МАССОВЫЕ АКЦИИ, СРЕЖИССИРОВАННЫЕ В СТИЛИСТИКЕ БРУТАЛЬНЫХ АКЦИЙ НЕПОВИНОВЕНИЯ И ГРАЖДАНСКОГО ПРОТЕСТА.
  Лидеров альтер-социальных группировок, приобретших известность, стремятся привлечь к участию в избирательных кампаниях в качестве приглашенных «экстремальных» звезд. Сами кандидаты в ходе предвыборной борьбы начинают включать в свой имидж черты брутальности, пробуют декларировать шокирующие недемократические цели и использование методов силового давления для решения проблем преступности, нелегальной иммиграции и т. п. В результате ПОЛИТИЧЕСКИЙ ИСТЕБЛИШМЕНТ И МАРГИНАЛЬНЫЕ ПОЛИТИКИ-ЭКСТРЕМАЛЫ ОБРАЗУЮТ ПОТОКОВЫЕ СТРУКТУРЫ, РЕАЛИЗУЮЩИЕ «ГИБРИДНУЮ ПОЛИТИКУ».
  В тенденциях, меняющих логику производства, продвижения, потребления товаров и ведения политической борьбы, отчетливо видно, что глэм-капитализм, подталкиваемый к альтернативным решениям, трансформируется в направлении, задаваемом бунтом аутентичности. Но при этом капитализм ни в коей мере не отступает к довиртуальному идеалу аутентичности как устойчивости и очевидности связи между образом и реальностью.
  В конце XX века лидер постмодернизма в философии и социологии Жан Бодрийяр определял общество как тотальную симуляцию: мы теряем связь с реальностью, потому что нашу жизнь наполняют создаваемые корпорациями и масс-медиа, политиками и учеными симулякры - копии без оригинала[83 - Подробнее в книге Baudelaire J. Simulacrum et simulation. Paris, 1 981.]. В сверхновой экономике можно наблюдать, что система копирайта не может защитить имиджи и тренды от все более удаляющегося от оригинала копирования, от создания симулякров и корыстными «пиратами», и восторженными фанатами. Таким образом, проблемы и перспективы развития или трансформации сверхновой экономики связаны с трансформацией института «интеллектуальной собственности», который пока ориентирован на защиту прав на монопольное копирование. Альтернативным решением является система ПОТОКОВОЙ АУТЕНТИЧНОСТИ,когда производителями и потребителями создается и поддерживается поток ОРИГИНАЛОВ БЕЗ КОПИЙ.Поддерживать опережающий любое копирование поток оригиналов, а не симулирующих инновационность модификаций трудно и рискованно. Но именно такая стратегия
наиболее перспективна, и теми, кто развивает технологии и организационные структуры для капитализации потока оригиналов без копий, будут созданы те экономические тенденции и кластеры, которые полностью разовьют альтернативную гламуру логику в АЛЬТЕР-КАПИТАЛИЗМ.

  Заключение
  Перспектива альтер-капитализма

  В происходящей трансформации глэм-капитализма гламур и сверхновые движения образуют диалектическое единство. Это диалектическое снятие и господствующих структур, и их отрицания - характерное проявление общей логики капитализма. Капитализм, вопреки марксизму, не утратившая динамику формация в ожидании коммунистической революции, но, в полном соответствии с первоначальной идеей Маркса, (ТРАНС)ФОРМАЦИЯто есть перманентное движение, в котором формационные и революционные фазы безостановочно сменяют одна другую. Революция - органичный способ существования капитализма (от промышленной революции и НТР до какой-нибудь «революции в эпиляции»[84 - Такой слоган действительно использовался в одной из недавних рекламных кампаний.]). Так что альтер-капитализм - это не будущее после глэм-капитализма, а интенсивное настоящее самого глэм-капитализма, его актуальное движение и направленность.
  > КАПИТАЛИЗМ ВСТУПАЕТ В ФАЗУ, В КОТОРОЙ ОН СУЩЕСТВУЕТ КАК АЛЬТЕР-СОЦИАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ.
  Различные формы капитализма характеризуются двумя главными чертами: видом капитала и формой революции (рис. 21). В результате виртуализации возник бренд-капитализм, в условиях которого капитал наращивается по формуле, унаследованной от одного из отцов-основателей США, незаурядного философа-моралиста и олицетворения каждой сотни долларов Бенджамина Франклина, изрекшего бессмертное «Время - деньги». Время используется, чтобы делать деньги. Но в отличие от «героического» индустриального капитализма времен американских и французских отцов-основателей демократии в условиях бренд-капитализма революция (и политическая, и технологическая, и экономическая, и вообще любая) вырождается в карнавальное действо: происходят «революции цвета»[85 - Слоган «революция цвета» использовался в 1990-х годах в рекламной кампании губной помады от Revlon.] и цветные революции. Насыщение рынков брендами и обострение конкуренции приводят к появлению глэм-капитализма, который при еще большей карнавализации технологических, организационных и политических переворотов отличается тем, что деньги становятся средством капитализации
времени в виде ритмов актуальности, смены трендов и т. д. Подрыв институционализированной виртуальности глэм-индустрий сверхновыми движениями обостряет конкуренцию между производителями и продавцами времени и возрождает чистую функциональность и брутальность революций. И здесь открывается вид на другой капитализм - альтер-капитализм.

  Рис. 21. Капитал и революция

  Главные институциональные оковы в постиндустриальном обществе создает интеллектуальная собственность. Справедливость притязаний поборников исключительных прав интеллектуальной собственности весьма сомнительна: подорвав своим товаром/услугой позиции конкурентов, они хотят оградить себя полицейскими силами от такой же судьбы и удержать монопольное положение на рынке. а вот антикапиталистический характер интеллектуальной собственности несомненен: она явно сдерживает конкуренцию и прогресс. Поэтому сейчас капитализм как перманентная революция развивается усилиями нового, вооруженного дешевыми технологиями копирования «повстанческого движения». Партизанский бизнес разного рода дискаунтеров и «пиратов» - это стихийная революционная борьба против брендов и копирайта, за свободу и справедливость для потребителей.
  > БИЗНЕС ПРЕВРАЩАЕТСЯ В ПОТОК СОЗДАНИЯ ПРИНЦИПИАЛЬНО НЕТИРАЖИРУЕМЫХ ОРИГИНАЛОВ.
  Создав тренд, не стоит тратить усилия на превращение его в бренд и на безнадежную защиту этого бренда, а отдать тренд на откуп «пиратам» (желательно собственным) и полностью перейти к созданию другого тренда. У компаний, организующих не поточное производство товара под брендом, а производство потока товаров-трендов, не возникает проблем с дискаунтерами и «пиратами», потому что они сами придерживаются партизанской философии. Это трудно реализовать, но этого требует сама логика капитализма, и ее невозможно отменить, когда компания не способна создавать новые тренды и при этом пытается при помощи «охранных грамот» гарантировать себе положение лидера рынка.
  Альтер-капитализм формируется по мере того, как негативно оцениваемая и маргинальная практика «пиратов» оказывает влияние на «нормальную» практику и все больше компаний включают альтернативные, партизанские формы бизнеса в свои структуры и процедуры и тем самым встраиваются в другую, альтернативную глэм-капитализму экономику.
  > ДЛЯ ГЛЭМ-КАПИТАЛИЗМА ИРОНИЯ ИСТОРИИ ПРОЯВИЛАСЬ В АЛЬТЕР-СОЦИАЛЬНОСТИ СВЕРХНОВЫХ ДВИЖЕНИЙ, А ДЛЯ АЛЬТЕР-СОЦИАЛЬНЫХ ДВИЖЕНИЙ ЭТА ИРОНИЯ ЗАКЛЮЧЕНА В ВЫРАСТАЮЩЕМ ИЗ ИХ СТОЛКНОВЕНИЙ С ГЛЭМ-КАПИТАЛИЗМОМ АЛЬТЕР-КАПИТАЛИЗМЕ.

  notes

  Примечания

  1

  Метросексуалами (англ. metrosexuals) британский журналист Марк Симпсон назвал категорию мужчин, появившуюся к 1990-м годам в мировых столицах (метрополиях) и выделяющуюся эстетизмом и повышенным вниманием к уходу за своей внешностью и к модным трендам.

  2

  Jameson F. Postmodernism, Or, The Cultural Logic of Late Capitalism, Durham: Duke University Press, 1991.

  3

  Grant J. The Brand Innovation Manifesto. Chichester: John Wiley&Sons Ltd, 2006, p. 5, 226 -227.

  4

  См., например: Chan L., Jegadeesh N., Lakonishok J. Evaluating the performance of value versus glamour stocks: The impact of selection bias // Journal of Financial Economics 38, 1995; Conrad J., Cooper M., Kaul G. Value versus Glamour // The Journal of Finance, Vol. 58, No. 5 (Oct., 2003).

  5

  За данное здесь определение рациональности Макс Вебер, Макс Хоркхаймер и Герберт Маркузе не несут никакой ответственности. Автор берет на себя всю полноту ответственности за интерпретацию и развитие их идей.

  6

  Подробнее см.: Иванов Д. В. Виртуализация общества. - СПб.: Петербургское востоковедение, 2000.

  7

  За данное здесь определение жизненного мира Эдмунд Гуссерль и Альфред Шюц никакой ответственности не несут. Автор берет на себя всю ответственность за интерпретацию и развитие их идей.

  8

  За данное здесь определение квинтэссенции Аристотель, Парацельс, а также Люк Бессон никакой ответственности не несут. Автор берет на себя всю ответственность за интерпретацию и развитие их идей.

  9

  «Дьявол носит Prada» - название книги Лорен Вайсбергер и снятого по книге фильма режиссера Дэвида Фрэнкеля.

  10

  Составлено по данным, приведенным в журнале The Economist за 2001-06 годы, а также в книге Мельянцев В. А. Восток и Запад во втором тысячелетии: экономика, история и современность, - М., 1996.

  11

  За данное здесь определение означающего и означаемого Фердинанд де Соссюр и Жан Бодрийяр никакой ответственности не несут. Автор берет на себя всю ответственность за интерпретацию и развитие их идей.

  12

  Приводимые здесь статистические данные взяты из журнала The Economist за 2001-06 годы и на сайте компании Advertising Age (www.adage.com).

  13

  За данное здесь определение материального производства и производственных отношений Карл Маркс никакой ответственности не несет. Автор берет на себя всю ответственность за интерпретацию и развитие его идей.

  14

  Данные взяты из журнала The Economist за 2004-06 годы.

  15

  Davidow W., Malone M. The Virtual Corporation: Structuring and Revitalizing the Corporation for the 21^st^ Century. New York, 1992; Byrne J., Brandt R. The Virtual Corporation // Business Week. 1993, February 8.

  16

  Данные взяты из журнала The Economist за 2006 год.

  17

  Данные взяты на сайте 18

  Списки 100 самых ценных брендов по двум версиям можно найти на интернет-сайтах www.interbrand.com и www.millwardbrown.com

  19

  Данные взяты из журнала The Economist за 2000 год.

  20

  Данные взяты из журнала «Эксперт» за 2002 год.

  21

  Для справки: население США в 1995 г. составляло 263 млн человек, а в 2005 г. - около 300 млн.

  22

  Данные взяты из журнала The Economist за 2004-06 годы.

  23

  Epping R. The 21^st^Century Economy. New York: Vintage Books, 2009, p. 161.

  24

  По данным агентства Advertising Age.

  25

  Данные взяты из журнала The Economist за 1996 -2006 годы.

  26

  Данные взяты на сайте организации Internet Software Consortium ( 27

  Данные взяты из журнала The Economist за 2001-05 годы и из корпоративных отчетов, доступных на сайтах компаний.

  28

  Маркетологи дали название этой проблеме: overbranding.

  29

  Castells M. The Rise of the Network Society. 2^nd^ ed. Maiden (MA): Blackwell Publishing, 2000, p. 182 -183.

  30

  Их еще называют «венчурные капиталы» (от англ. venture - рискованное предприятие).

  31

  См., например: Иванов Д. В. Постиндустриализм и виртуализация экономики // Журнал социологии и социальной антропологии, 1998, № 1.

  32

  Кунде Й. Корпоративная религия, - СПб., 2002, с. 126.

  33

  Ныне издается глобально (в том числе в России) под названием Glamour.

  34

  Данные взяты из журнала Fortune за 1998 год.

  35

  GT (от итал. Grаn Turismo) - обозначение класса гоночных машин, распространившееся на серийные автомобили, оснащенные более мощным двигателем и стилизованные под спортивные машины.

  36

  Данные взяты из книги Waters M. Globalization. London, 1995, а также из журнала The Economist за 2006 год.

  37

  По данным Всемирной организации туризма ООН.

  38

  Число с двенадцатью нулями.

  39

  Приводимые данные взяты на сайте 40

  Ropelato J. Internet Pornography Statistics // Интернет-ресурс: (дата обращения 16.05.2012).

  41

  Penn M. J., Zalesne ?. ?. Microtrends. London: Allen Lane, 2007, p. 277.

  42

  Данные взяты из журнала Fortune за 2000 год. Тройская унция равна приблизительно 31 грамму.

  43

  Так, видимо, по аналогии с шизоидами, американский аналитик Джоэл Коткин назвал в 2003 году потребителей, сильнее других подверженных острым приступам моды.

  44

  Данные взяты из книги Ochoa G., Corey M. The 100 Best Trends, 2006. Avon (MA), 2005.

  45

  Данные взяты из книги Ochoa G., Corey M. The 100 Best Trends, 2006. Avon (MA), 2005.

  46

  Penn M. J., Zalesne E. K. Microtrends. London: Allen Lane, 2007, p. 243 -244.

  47

  Данные взяты из доклада Report of the 2010 Plastic Surgery Statistics, доступного на сайте www.plasticsurgery.org

  48

  Риддерстрале Й., Нордстрем К. Караоке-капитализм. - СПб., 2004, с. 250 -251; Даулинг L. Наука и искусство маркетинга. - СПб., 2006, с. 234.

  49

  См., например, результаты исследования зависимости дохода от внешности в журнале The Economist 2007, December 22^nd^ - 29^th^, p. 50.

  50

  Данные для расчета показателей взяты из официальных корпоративных годовых отчетов, опубликованных в интернете.

  51

  Отнесение продуктов Apple к категории «роскоши» уже стало традицией (Kapferer, Bastien, 2009, ?. 284 -286).

  52

  Известно высказывание Стива Джобса в ответ на вопрос о причине популярности Mac OS X: «Мы сделали кнопки на экране такими красивыми, что вам хочется их лизнуть», (Цит. по Риддерстрале Й., Нордстрем К., Бизнес в стиле фанк навсегда, - 2008).

  53

  Объем продаж составил в 2010 году 65 млрд долларов, рост по сравнению с предыдущим годом - 52%, рыночная капитализация - 331,6 млрд долларов.

  54

  Данные для расчета показателей взяты из официальных корпоративных годовых отчетов, опубликованных в интернете.

  55

  В 2000-х годах появилось множество топ-листов, выстраивающих бренды по их стоимости, определяемой экспертными оценками, но наиболее известными продуктами, создаваемыми в полном соответствии с принципом «горячей десятки» гламура, являются рейтинги от компаний Interbrand (публикуются с 2001 года) и Millward Brown (с 2006 года).

  56

  Ежегодные рейтинги мировых брендов доступны на сайте группы Interbrand (www.interbrandwww.interbrand(.com).

  57

  Данные взяты из книги Даулинг Г. Наука и искусство маркетинга. - СПб., 2006.

  58

  От лат. qasi - якобы, как будто.

  59

  Данные взяты из журнала The Economist за 2006 год.

  60

  По данным компании Gartner Dataquest (www.gartner.com) и журнала The Economist за 2005-06 годы.

  61

  Bell D. The Coming of Post-industrial Society. New York, 1973. Русский перевод: Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. - М., 1999.

  62

  По данным журнала The Economist за 2005 год.

  63

  Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма. // Избранные произведения. - М., 1990.

  64

  Веблен Т. Теория праздного класса. - М., 1 984.

  65

  Florida R. The Rise of the Creative Class. New York, 2002; Brooks D. Bobos in Paradise: The New Upper Class and How They Got There. New York, 2000.

  66

  Часто их еще именуют аббревиатурой CEO (от англ. chief executive officer - «главный административный служащий»).

  67

  Модой в статистике называется то значение признака, которое среди носителей измеряемого признака встречается чаще всего.

  68

  Модель стратификации построена на основе данных Бюро переписей США и Госкомстата РФ, доступных на сайтах www.census.gov и www.gks.ru

  69

  Данные американского Бюро переписей взяты из книги Масионис Дж. Социология. - СПб., 2004.

  70

  Резюме дебатов можно найти в книге Ochoa G., Corey M. The 100 Best Trends, 2006. Avon (MA), 2005.

  71

  Данные взяты из журнала The Economist за 2006-07 годы.

  72

  Ироничный термин «золотые воротнички» пародирует введенную в середине прошлого века социологами и гуру менеджмента пару: «белые воротнички» и «синие воротнички». Так для простоты называли работников умственного труда, которые по тогдашней традиции носили в офисах белые рубашки, и работников физического труда, чьей обычной униформой был синий комбинезон.

  73

  Penn M. J., Zalesne E. К. Microtrends. London: Allen Lane, 2007, p. 221 -223.

  74

  См., например: Glamorous Russia // Kultuга. 2008, Vol. 6 (December), p. 2 -19.

  75

  По преданию, Людовик XIV заявил членам Парижского парламента - высшей судебной палаты, регистрировавшей указы короля: «Вы думаете, господа, что государство - это вы? Вы ошибаетесь, государство - это я!».

  76

  Следует понимать, что слова «кто угодно может стать» не означают «все поголовно могут стать».

  77

  Голлистами во Франции называют основанную полвека назад Шарлем де Голлем партию Движение в поддержку Республики.

  78

  Эти дебаты стали интеллектуальным трендом с выходом книги Роберта Патнэма «Боулинг в одиночку»: Putnam R. Bowling Alone: The Collapse and Revival of American Community. New York, 2000.

  79

  Данные взяты из журнала Forbes.

  80

  Так, от англ. peer-to-peer (равный - равному), называют сети пользователей, обменивающихся файлами в интернете, например, по технологии торрент (от англ. torrent - поток).

  81

  Данные взяты из журнала The Economist, 2009, May 16^th^ - 22^th^, ?. 102.

  82

  От англ. down - вниз - и shift - сдвиг.

  83

  Подробнее в книге Baudelaire J. Simulacrum et simulation. Paris, 1 981.

  84

  Такой слоган действительно использовался в одной из недавних рекламных кампаний.

  85

  Слоган «революция цвета» использовался в 1990-х годах в рекламной кампании губной помады от Revlon.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к