Зимняя жертва Анна Евгеньевна Гурова
        Мария Васильевна Семёнова
        Аратта #5
        По всей Аратте множатся знамения гибели мира. Пора спросить себя: зачем ты жил? Куда стремился и чего достиг? Что не можешь изменить, и главное - что еще можешь?
        «Ты летишь сквозь чужие судьбы, как отравленная стрела», - говорили о лазутчице Янди. Однажды она начинает задумываться, кто выпустил эту стрелу и зачем.
        Убежденная в своей божественности, царевна Аюна осознает, что раз за разом за нее расплачиваются близкие и вовсе не счастье она несет людям, а горе и смуту. Но она найдет того, с кем рядом ее жизнь обретет настоящий смысл.
        Ширам, правитель накхов, уверен: он лучше знает, что нужно его народу. Однако народ считает иначе. Когда боги замолкают, воля выступает против воли и брат идет на брата. Что может остановить войну?
        Зимняя жертва - плата за жизнь, она не должна быть напрасной…
        Цикл «Аратта» - первый опыт сотрудничества создательницы знаменитого сериала о Волкодаве Марии Семёновой и талантливой петербургской писательницы Анны Гуровой, автора книжных сериалов «Князь тишины», «Лунный воин», «Книга огня» и других популярных произведений фэнтезийного жанра.
        Мария Семёнова, Анна Гурова
        Аратта. Книга 5
        Зимняя жертва
        Пролог
        Синие пещеры
        Двое стояли на краю ущелья и молча глядели вниз. Крутой заснеженный склон спускался к речушке со странной молочно-голубой водой, весело журчащей среди окатанной гальки. Дальше, по ту сторону реки, представало устрашающее зрелище. Казалось, некий злой бог истерзал склон горы, расшвыряв во все стороны осколки и обломки. Каменный завал тянулся несколько сот шагов, пока не упирался в ровную, будто срезанную, скальную стену, уходящую ввысь. «Молочная» речка казалась кромкой, отделяющей мир людей от мира духов.
        - Чтоб мной ненасытный Хул подавился! - озадаченно произнес немолодой одноглазый бьяр в медвежьем плаще поверх пластинчатого доспеха. - Куда девалась половина горы? Тут должна быть куча камней! Осенью она прямо на моих глазах сползла в эту реку. Никто и охнуть не успел, как поднялась такая волна, что моих парней едва не смыло к голодным дивам…
        - Любопытно, - отозвался второй, снимая соболью шапку и утирая пот со лба. - Помнится, ты прекрасно описал тот обвал на приеме у государя Аюра: «Половина горы рухнула, будто отрубленная незримым мечом…»
        - Да, именно так все и было!
        - Однако я вижу здесь лишь мелкий ручей и никаких остатков горы…
        - Значит, Хул ее забрал. И сожрал. Надеюсь, она застряла у него в кишках. Или его отродья тут плясали в полнолуние и растоптали гору в каменное крошево…
        - А может, она попросту уползла? - усмехнулся второй, разглядывая разрушенное паводком ущелье. - Говорят, тут такое порой случается…
        Ясноликий Аршалай, наместник Бьярмы, весь путь от Майхора проделал в золоченом расписном возке, поставленном на полозья, и не слишком переутомился. Однако санный обоз пришлось оставить на опушке и последнюю часть пути через лес проделать на лыжах, к чему знатный арий совершенно не привык. Его круглые щеки раскраснелись от непривычной ходьбы, но глаза сверкали предвкушением. Наконец он был там, куда так долго стремился попасть.
        Эти плоскогорья в Аратте называли Змеиным Языком, поскольку они, будто раздвоенный язык Первородного Змея, тянулись из полуночных земель к дривским лесам и болотам. Мохначи, исконные жители Змеиного Языка, прозвали свои горы Ползучими, и, кажется, неспроста. Что-то неладное в последние годы творилось на их родине. Землю внезапно рассекали бездонные трещины, уходили прочь стада мамонтов и косматых быков. Сами горы меняли привычные очертания, будто впрямь куда-то ползли.
        - Значит, вот он каков, Змеиный Язык! - склонив голову набок, произнес наместник. - Я много слышал о нем скверного, и, похоже, все правда… Однако, если Исварха к нам по-прежнему милостив, именно под этими горами может таиться спасение Аратты!
        - Под этими горами, - мрачно отозвался глава ловчих, - только вода, грязь, голодные духи, черви-землегрызы и размазанные в тонкий блин останки беглых каторжников!
        - Не только, доблестный Каргай, не только! Кстати, напомни-ка, что ты говорил перед троном государя Аюра? О здешних пещерах, где пытались спрятаться упущенные тобой беглецы?
        - Непременно, ясноликий, - язвительно ответил Каргай. - Но может, сперва объяснишь, за каким Хулом мы сюда притащились?
        Аршалай загадочно улыбнулся:
        - В свое время, достойный Каргай, ты все узнаешь…
        Глава ловчих скрипнул зубами. Святое Солнце, доколе ему терпеть эти издевательства? Он-то предвкушал, как голова Аршалая будет улыбаться ему с высокого кола, на который ее насадят после торжественной казни, а вместо этого вынужден быть у него на побегушках, служить проводником! Почему так получилось? Каргаю живо припомнилось, как они с наместником столкнулись в чертогах юного государя. Аршалай едва не помер с перепугу, увидев их вместе с Маганом - «крашеным царевичем». Тот миг был прекрасен!
        Однако проклятый наместник все равно сумел вывернуться! Даже свидетельство слизняка Магана только сыграло тому на руку. Аршалай представил свою интригу с лжецаревичем как искусную западню сразу и на бьярских, и на вендских мятежников. Все враги государя якобы должны были слететься на этого мальчишку, точно мухи на мед! И несомненно, так бы и произошло, не опереди их излишне усердный «доблестный Каргай»… Глава ловчих и опомниться не успел - а он уже не герой, а туповатый вояка, разрушивший тонкую игру правителя Бьярмы. Вместо торжества - во всем виноват. Аршалай тут же этим воспользовался и предложил ему «искупить промашку», оказав наместнику услугу в важном и тайном деле…
        И вот теперь они стоят на бровке ущелья в самом отдаленном и опасном из всех медвежьих углов Бьярмы, а наместник по-прежнему ни слова не сказал, зачем им понадобилось ломать ноги по Хуловым непролазным трущобам. Да притом ранней зимой, в самое темное время, когда добрые люди сидят по домам и стараются не соваться в лес. Какую новую игру он затевает?
        - Маханвир Каргай задал наместнику вопрос, - раздался вдруг тихий шипящий голос за спиной Арлашая. - Не пожелает ли ясноликий ответить на него?
        Правитель Бьярмы резко обернулся. В паре шагов от него стоял молодой накх в полушубке из меха росомахи.
        - Да чтоб тебя, Шайн! - Наместник повернулся к ухмыляющемуся Каргаю. - Вот так они постоянно подкрадываются ко мне. Уверен, изменник Данхар нарочно их подучил…
        Шайн был главой личной стражи Каргая и повсюду его сопровождал, мозоля наместнику глаза. Аршалай не подавал виду и даже любезно улыбался Шайну, но его передергивало всякий раз, как он видел серую ленту рода Хурз в черной косе юноши.
        - Да позволено мне будет напомнить ясноликому, что соратники на государевой службе, делающие одно дело, должны доверять друг другу и не утаивать своих замыслов, - продолжал накх скромно и вежливо. - Иначе какие же они соратники? Может, и не соратники вовсе?
        Аршалай скривился. Проклятый Шайн начал портить ему кровь еще в тот вечер после памятного приема у Аюра. Выбрал время, когда наместник оказался один, неслышно подошел и заговорил…
        «Не расскажет ли наместник, что случилось с моим маханвиром?»
        «Кто ты такой и как смеешь обращаться ко мне без дозволения?» - недовольно спросил Аршалай.
        «Наместник меня знает, - глядя на него в упор, ответил молодой накх. - Меня зовут Шайн из рода Хурз».
        «Гм… А, припоминаю, - медленно проговорил Аршалай, чувствуя, как кровь леденеет в жилах. - Так ты спрашивал о Данхаре…»
        «Он вошел в твой дом, но не вышел оттуда».
        «Увы, Данхар оказался изменником и врагом государя, - ответил правитель Бьярмы, быстро оглядываясь в поисках своей охраны. - Закон суров и равен для всех…»
        «Его казнили по твоему приказу? - спросил Шайн, приближаясь к нему. - Ходят слухи, будто ты самолично отрубил ему голову, - это правда?»
        Аршалай вспомнил, как у покойного Данхара в миг опасности нож будто вырастал из руки, и живот аж скрутило. Наместник понимал: чернокосый, стоит ему захотеть, не меняясь в лице, прикончит его так быстро, что и «ой» сказать не успеешь. Он через силу улыбнулся:
        «Скажи, славный юноша, ты присягнул нашему государю Аюру?»
        «Конечно, вместе с маханвиром Каргаем, которому сейчас служу».
        «Это прекрасно! - взбодрился Аршалай. - Слыхал ли ты о том, что знатная накхини по имени Марга дерзко объявила мне кровную месть?»
        «Марга, дочь Гауранга, - племянница Данхара, - кивнул накх. - Они были врагами с дядей, но долг велит мстить за родичей…»
        «А слыхал ты, что государь Аюр прямо запретил ей мстить? Ибо все присягнувшие ему - соратники и потому не смеют враждовать между собою. Ты услышал меня?»
        «Да, - помолчав, ответил Шайн. На его смуглом лице промелькнуло разочарование, и он отступил на шаг. - Я склоняюсь перед волей сына Солнца. Впрочем, судьба может перемениться…»
        …И вот теперь этот Шайн постоянно маячил где-то рядом, будто тень воронова крыла, грозящая гибелью. Аршалай кинул выразительный взгляд на Каргая.
        - Не лезь, Шайн, - лениво бросил воевода. - Без тебя разберемся.
        - Как прикажет маханвир, - склонился тот, уходя к деревьям.
        - Наглец, - не удержавшись, проворчал Аршалай, когда глава телохранителей удалился. - Признаться, порой кажется, что вот сейчас мне кишки выпустит…
        - Это накхи, - пожал плечами Каргай. - Кто знает, что на уме у змеепоклонников? А уж кровная месть для них святое.
        - К счастью, не святее долга перед государем.
        - Как знать, ясноликий! Я бы не удивился, узнав, что он убил кровника, после чего во искупление нарушенного запрета зарезался сам…
        - По счастью, мы сейчас делаем одно правое дело, - с досадой ответил Аршалай. - И старые счеты можно отложить на далекое, неопределенное будущее… Ну давай, друг мой, расскажи, что случилось осенью. А затем я открою, зачем мы здесь. Итак, бунтовщики попытались сбежать от тебя на Змеиный Язык…
        - Туда удрали, за речку, - показал рукой Каргай. - Успели подняться на склон и войти в одну из пещер. Потом гора начала рушиться…
        - Ясно… но где же пещеры?
        - Да вон они синеют.
        Аршалай изумленно уставился на дальний склон, испещренный синеватыми пятнами:
        - Так это все пещеры?! Их тут как дыр в сыре!
        - Угу. Во время обвала оттуда хлестали настоящие водопады. Видел бы ты, как мгновенно вздулся тот ручеек! Потом, должно быть, вода ушла… Ясноликий, что ты затеваешь?
        Аршалай деловито отвязывал лыжи.
        - Пройдусь к пещерам, - небрежно сказал он. - Загляну в ту, что поближе.
        - Недоброе ты задумал, - обеспокоенно произнес Каргай. - Входить в эти пещеры - все равно что сунуть голову в пасть Первородному Змею!
        - Арьи - дети Солнца, - надменно вскинув пухлый подбородок, отозвался Аршалай. - Господь Исварха этого Змея узлом завяжет!
        - Но не в его же собственном логове!
        - Да хоть в его собственной заднице! Один взгляд Господа Солнца - и от Змея Тьмы останется лишь зола…
        Правитель Бьярмы принялся неспешно спускаться по каменистому склону. Каргай, вполголоса поминая Хула и всех его подземных родственников, последовал за Аршалаем. На опушке вновь появился Шайн, молча поднял руку. Из-за деревьев с опаской выступили охранники-бьяры.
        - Лучше бы господину наместнику вернуться, пока не поздно, - бледнея, пробормотал один из них. - Он там сгинет, и мы с ним…
        - Вперед! - прошипел накх. - Не то здесь умрете!
        Четверо сняли лыжи и поплелись за наместником, как на казнь.
        Аршалай, не обращая на охрану никакого внимания, по камням перешел ручей и углубился в завал. Пробираться среди осыпи было нелегко. Каргай с неприязнью смотрел, как изнеженный вельможа то с кряхтением перелезает через каменную преграду, то неловко перепрыгивает с обломка на обломок. «Вот бы поскользнулся», - подумалось ему. Затем воеводу посетила тревожащая мысль: если уж наместник себя не жалеет ради каких-то неведомых, но важных целей, то других и подавно не пощадит…
        Ближайшая пещера, издалека казавшаяся невзрачным пятном в грязно-белой скале, вблизи оказалась вовсе не маленькой. Из отливающего синевой зева тянуло великой, медлительной стужей. Аршалай остановился у входа, задрав голову. Над ним неестественно гладким, будто полированным, козырьком нависал свод. Почва под ногами была неровной и сырой, источенной потоками воды. Приглядевшись, наместник понял, откуда синий отсвет и накатывающие волны мороза: свод огромного подземелья был ледяным.
        - Ясноликий! - предостерегающе крикнул Каргай, глядя на нависающие лазоревые пласты. - Ты бы не заходил глубоко!
        - У нас говорят, - добавил позади один из бьяров, - лед что новый друг: обманчив да ненадежен…
        Но владыка Бьярмы, не слушая, вступил под мерцающие своды и медленно пошел вперед. По мере того как глаза его привыкали к сумраку, пещера открывалась ему во всей своей жутковатой красе. Казалось, чем глубже она уходит в недра Змеиного Языка, тем выше поднимается свод, тем шире раздвигаются стены. Скользкий пол подземелья медленно уходил вниз. Где-то во тьме журчало, капало…
        Каргай неохотно вошел в ледяной чертог и остановился. Ноги просто отказывались идти. За спиной слышалось учащенное дыхание стражников-бьяров.
        - Повсюду лед! Все нутро гор обледенело! - раздавался впереди бодрый голос Аршалая. - Похоже, Змеиный Язык насквозь пронизан пещерами и пропитан льдом, как пирог вареньем! Тогда и ползающие горы находят объяснение… Когда солнце начинает пригревать, - владыка Бьярмы повернулся и воздел указательный палец, - лед в южной оконечности гор тает. Недра хребта освобождаются от воды, она течет дальше, в вендские земли, и разливается болотами! Вот в чем разгадка тамошних опустошительных паводков! Поразительно, как связаны между собой природные явления в отдаленных областях нашей державы… Надо будет непременно послать разведчиков - выяснить, далеко ли простираются пещеры. Это может оказаться жизненно важным…
        - Если мудрейший наместник выйдет наружу, его будет слышно намного лучше!
        Аршалай рассмеялся. Синие глубины отозвались причудливым эхом.
        - Все дорогу, доблестный Каргай, ты только и гадал, зачем я стремился сюда. Признайся, надеялся, что Маган спрятал где-то в предгорьях тайное послание к Станимиру, которое погубит меня? А вот и нет. Мне нужны были эти самые пещеры. Как только ты впервые упомянул их в своем докладе государю, передо мной словно вспыхнул ослепительный свет!
        Воевода ошеломленно глядел на собеседника.
        - Я будто услышал глас свыше, - вдохновенно продолжал наместник. - Господь Исварха раскрыл надо мной небеса и изрек: «Вот спасение Аратты…»
        Аршалай вдруг поскользнулся, взмахнул меховыми рукавами, вскрикнул… и исчез.
        Каргай метнулся было к нему, но куда там! Крик Аршалая, отражаясь многократным, устрашающе искаженным эхом, летел откуда-то снизу, становясь все тише. Вскоре донесся отдаленный всплеск, и крик смолк. Глава ловчих с ужасом уставился на то место, где только что находился наместник. Оказывается, тот стоял на самом краю ледяного желоба, вместе с полом круто уходившего вниз, в непроглядную подземную тьму.
        - Ах ты ж, Хулово дерьмо! - Каргай повернулся к подскочившему Шайну. - Где охрана?! Наместник провалился!
        Однако при виде ледяной бездны, поглотившей Аршалая, бьяры, кинувшиеся было на помощь, дружно отшатнулись и упали на колени.
        - Пасть самого Предвечного Змея! - бормотали они. - Сожрет и тело, и душу! Прикажи казнить…
        - И прикажу! - рявкнул Каргай.
        Он стоял, сжимая кулаки и ругаясь, быстро думая, что делать дальше. Когда глава ловчих мысленно желал наместнику поскользнуться, он имел в виду вовсе не это! Как-никак Каргай сейчас отвечал за него головой. Если он не убережет Аршалая, останется только уйти в разбойники…
        С невольным содроганием Каргай заглянул в пропасть. «А ведь и я мог туда… Один лишний шаг… Воистину глотка Предвечного Змея!»
        - Маханвир считает, что наместника надо оттуда достать? - раздался рядом голос накха.
        - Само собой, будь я трижды проклят!
        Шайн кинул вниз небольшой камень, прислушался к звуку падения и молча соскользнул по ледяному желобу во тьму.

* * *
        Стремительный полет закончился именно тем, чего и ожидал Шайн, - падением в воду. Он погрузился с головой, нащупал ногами дно, оттолкнулся и встал во весь рост, насмешливо улыбнувшись. Глубина лужи оказалась едва по грудь.
        Молодой воин огляделся. Как все накхи, он прекрасно видел в темноте, а здесь она была вовсе не кромешная. Рядом с шумом и плеском барахтался наместник, явно намеренный потонуть. Просторная шуба держала Аршалая на воде, но и мешала ему выбраться. Шайн схватил вельможу за воротник и выволок из воды на скользкий край промоины. Аршалай упал на холодные камни, надрывно кашляя.
        - Ч-что случилось? - прохрипел он, едва придя в себя.
        - Ты упал в воду, ясноликий.
        - Это я заметил… - Взгляд наместника понемногу становился осмысленным. - Шайн? Почему ты? Где Каргай? Охрана?
        - Трусливые бьяры будут казнены, когда мы отсюда выберемся, - презрительно отвечал накх.
        Аршалай сбросил с себя шубу - и так тяжелая, она стала неподъемной, с нее потоком лилась вода - и, постукивая зубами, принялся стаскивать отяжелевшие от воды сапоги.
        - Что случилось? Я упал в трещину?
        - В промоину. - Телохранитель указал на скользкий желоб, по которому они съехали в лужу.
        - Как ты намерен выбираться отсюда?
        - Думаю, маханвир Каргай пошлет за факелами и веревками.
        - Пока они будут бегать туда-сюда, мы тут к скалам примерзнем!
        Шайн, в своей кожаной одежде и перетянутых у голени мягких сапогах, в отличие от наместника, даже не очень промок. Он внимательно посмотрел на промоину, затем на вельможу, что-то обдумывая.
        - И как ты отважился сунуться сюда? - покачал головой Аршалай. - Бьяры до смерти боятся этих подземелий, считают их логовом Первородного Змея…
        - Мне ли бояться Отца-Змея?
        - Ах да, про вас рассказывают, что вы опять поклоняетесь ему…
        Накх не ответил.
        - Ты смелый и верный воин! Я щедро награжу тебя.
        - Я не приму от тебя награды.
        - Ты вытащил меня из воды, Шайн! Ты спас мне жизнь!
        Лицо юноши, обычно выученно-бесстрастное, исказилось от гнева.
        - Я не спасал тебе жизнь! - зашипел он. - Я лишь выполнял приказ маханвира Каргая!
        - Все равно я теперь твой должник…
        Шайн резко и весьма непочтительно отвернулся.
        «Почему я его вижу? - запоздало сообразил вдруг Аршалай. - Мы ведь под землей!»
        Наместник оглянулся, поднял глаза - и онемел.
        Они находились в огромной, погруженной в голубоватый сумрак пещере. Пожалуй, это подземелье могло бы вместить целый город! Склон, усыпанный темными, с металлическим отливом каменными обломками, плавно уходил вниз, постепенно спускаясь к обширному неподвижному озеру с молочно-голубой водой. Высокий блестящий свод напоминал застывшие волны и чуть сквозил лиловым на просвет. Там и сям сумрак пронизывали бледно-розовые лучи, - видимо, это сочился дневной свет из многочисленных выходов, которые Аршалай с Каргаем заметили, стоя на краю оврага.
        - Святое Солнце! - Наместник тут же забыл и о накхе, и о своем плачевном положении. - Да сюда же влезет целое море! Хвала Исвархе, что сподобил меня рухнуть в эту бездну!
        Шайн бросил косой взгляд на наместника: «Головой ударился, что ли?»
        - С тех пор как государь Аюр остановил рытье Великого Рва, мое сердце не знало покоя, - быстро говорил Аршалай, потирая руки. - И когда я почти отчаялся, Господь Солнце послал мне дурня Каргая с его беглыми каторжниками… Я закончу строительство еще до конца зимы, если поведу Великий Ров сюда, в пещеры Змеиного Языка! Не надо будет тратить целый год на преодоление водораздела…
        - Накхам нет дела до вашего Великого Рва, - равнодушно отозвался Шайн и указал на пятно света неподалеку. - Похоже, там можно выбраться. Ты и в самом деле можешь не дождаться помощи от Каргая. Нам надо двигаться, иначе замерзнем.
        - Ты прав. - Аршалай неохотно оторвался от созерцания подземного простора. - Идем скорее!
        «Забавно: гнусный накх спас мне жизнь, хотя уже давно мечтает ее отнять, - подумал он. - Надо будет почаще напоминать ему об этом…»
        Выбраться наружу оказалось не так просто. Каменные завалы на дне пещеры - холодные, скользкие, покрытые коркой льда обломки скал - измучили обоих. Когда в глаза наконец ударил дневной свет, заставляя жмуриться, даже молодой накх остановился, тяжело дыша. Что до Аршалая, тот еле стоял на ногах. Соболья шуба давно осталась где-то позади, шапка тоже, одежда обледенела и хрустела на ходу. Редкие золотистые пряди липли к покрытому испариной лбу наместника, сердце бешено колотилось.
        - Иди за помощью, за Каргаем, - задыхаясь, прохрипел он. - Я сам, боюсь, не дойду…
        Шайн, прикрывая от света глаза ладонью, огляделся. Глава телохранителей рассчитывал, что они выберутся из-под горы примерно там же, где и вошли, но место было незнакомое. Несомненно, это Змеиный Язык - длинный заснеженный склон, редкие сухие травы качаются на студеном ветру, - но где именно? Как далеко от ручья?
        - Мы вышли севернее, чем вошли, - сказал накх. - Придется прогуляться. Давай, ясноликий. Стоять на морозе - верная смерть.
        Аршалай со стоном выпрямился, сделал шаг и рухнул на колени. Шайн бросил на упитанного ария недобрый взгляд.
        «Не дотащу, - подумал он. - А если оставлю здесь и пойду за подмогой - так он быстро замерзнет…» Накху вспомнилось, как на строительстве Великого Рва ссыльные, бывало, падали без сил. И каким образом надсмотрщики поднимали их на ноги. Палки под рукой нет, но есть нож, способный очень больно колоть… Чего не сделаешь ради спасения жизни! Особенно того, кто тебе задолжал…
        После пронизывающей стужи пещер серенький зимний день казался теплым и ясным, но Шайн не обольщался. Стоило остановиться, как жгучий холод будто струйками воды начинал растекаться по коже. Ветер крепчал, налетал злыми порывами. Закружился легкий снег, с каждым мгновением становясь все гуще.
        Шайн вздохнул, наклонился к наместнику, потянул за плечо, пытаясь помочь встать, но добился лишь того, что Аршалай грузно упал ничком. Накх скрипнул зубами… и вдруг застыл. Глаза его широко распахнулись, рука оставила нож и потянулась к рукояти меча. Сквозь метель двигалось нечто огромное, белое, косматое - будто холм, раскачиваясь, шагал прямо к нему.
        Молодой воин медленно опустил руку - клинком с такой зверюгой все равно было не сладить. Шайн был наслышан об этих огромных существах, но никогда не видел их. Громадина приблизилась и остановилась, шумно выдохнув пар из длинного хобота. По сторонам торчали два огромных бивня. Затем из метели появился человек в меховой одежде. Он лишь мельком взглянул на накха в топорщившемся ледяными иглами полушубке, подошел к лежащему в снегу Аршалаю и склонился над ним.
        - Вам быстро надо в тепло, - произнес он на языке Аратты. Голос был отчетливо женским.
        - Наш стан тут недалеко, - торопливо отозвался Шайн. - Прошу, помоги добраться. Тебя щедро наградят…
        Мохначка кивнула, окликнула своего исполина:
        - Айхо!
        Могучий хобот вмиг обхватил наместника и без всяких усилий закинул на холку. Следом, не успев и глазом моргнуть, взлетел наверх Шайн, затем - хозяйка зверюги.
        - Показывай дорогу, - приказала она.

* * *
        Над лесной поляной поднимались дымки костров и стоял гул голосов. Сани огораживали ее кругом, лоси паслись в наспех построенном загоне. Внутри санного круга зеленели наметы из еловых лап, расположенные вокруг длинных костров, способных медленно гореть целую ночь. Бьяры, сняв широкие, подбитые камусом лыжи, в каких только и пройдешь по лесному бездорожью, собрались у расписных саней, где суетились слуги, стараясь поудобнее устроить чудом обретенного наместника. Удивительный зверь, который его привез, привлекая всеобщее внимание, топтался на опушке по соседству, поджидая хозяйку.
        Аршалай, укутанный в пушистые шкуры, сидел в раскладном кресле и пил подогретое вино. Стоявший рядом Каргай смотрел на своего высокопоставленного подопечного со смешанным чувством. Он испытывал громадное облегчение оттого, что Аршалай нашелся живым и невредимым. Но - Хулово дерьмо! - не каждый день бывают такие встряски! Он вспомнил, как рычал на следопытов, подгоняя их, заставляя искать веревки и факелы. При этом сам он вовсе не был уверен, что суеверные бьяры добром пойдут в пещеры. Придется заставлять, а то и подвигнуть собственным примером…
        Но вот наконец отряд выдвинулся на помощь - и тут вдалеке послышался громкий треск и начали падать молодые сосны. Как раз в той стороне, где находились ненавистные горы! «Уж не оползень ли опять?» - в тоске подумал Каргай, готовясь уводить людей и про себя окончательно прощаясь с Аршалаем… И тут заметил, как через лес, хрустя подростом, с легкостью проламывается грязно-белый мамонт.
        В тот же миг поляна наполнилась шумом, топотом, лязгом. Воины, забыв про обед, вскакивали с мест, хватались за копья и луки. Косматый исполин выломился из сосняка и замедлил шаг. Стало отчетливо видно, что на спине у него кто-то сидит. «Не стрелять! - заорал Каргай. - Там погонщик!»
        Огромный зверь остановился. Дикарь в одежде из шкур соскользнул по его боку, держась за шерсть. За ним столь же ловко спустился второй - невысокий, в буром полушубке. «Шайн?!» - едва поверил собственным глазам Каргай. А в следующий миг уже орал свирепо: «Развести костер! Вина подогреть! Шубы сюда!»
        И вот теперь его люди кольцом окружали спасенного Аршалая, во все глаза уставившись на стоящего перед ними диковинного человека. Мохначей в Аратте видели очень редко. Все знали, что они почти никогда не покидают своих плоскогорий.
        - Это ж баба! - раздался возглас.
        По толпе пролетел шепот и смешки:
        - Страшная-то…
        - А воняет…
        Молодая женщина была невысокой, коренастой, очень крепкой и сильной с виду, с пышными рыжеватыми волосами и крупными, резкими чертами лица. Аршалай рассматривал дикарку со смесью любопытства и отвращения, которое, впрочем, постарался скрыть. Он совершенно не помнил, как его подобрали на заснеженном склоне и привезли к Каргаю. Поистине эту встречу устроил сам господь Исварха!
        - Благодарю, что спасла меня, славная девушка, - сипло произнес он. - Будь моей гостьей!
        Он не думал, что дикарка его поймет, но надеялся, что той будет внятно доброе намерение. Однако мохначка поглядела на него разумным взглядом глубоко сидящих голубых глаз и медленно ответила на его языке:
        - И я рада, что помогла тебе, человек с равнин. Теперь я попрошу твоей помощи в поисках.
        Аршалай на миг онемел.
        - В каких поисках?..
        Гостья невозмутимо продолжала:
        - Я ищу жреца, его зовут Хаста. Он мал ростом и худ, его длинные волосы ярче солнца… Вы не встречали его?
        - Жрец Хаста? - недоверчиво переспросил Каргай.
        Мохначка склонила голову и добавила горестно:
        - Мы ждали до большого снега, но мой Хаста не пришел! Тогда я сама пошла искать его.
        - Хаста… Уж не тот ли рыжий жрец из столицы, что состоит при государе Аюре? - спросил Аршалай, поворачиваясь к главе ловчих.
        - Он самый, Хул его задери! Этот Хаста прибыл в Бьярму осенью вместе с твоим сыном, ясноликий, и с тремя накхини и такого наворотил…
        - А, припоминаю… - Аршалай обратил взгляд на мохначку. - И зачем тебе Хаста?
        - Он обещал на один год стать моим мужем, - с гордостью произнесла девушка.
        Над толпой пронеслись смешки. Каргай громко расхохотался.
        - У этого столичного жреца поистине изысканные вкусы, - заметил Аршалай, вызвав новый приступ хохота у ловчего.
        Мохначка поглядела на бьяра и нахмурила широкие брови:
        - Что ж, смейся! Хаста выше меня во всем, как звезды выше гор. Но он меня выбрал, это была его воля и его слово. Вы знаете, где он?
        - Конечно знаем, - кивнул Аршалай, отпивая горячего вина. - Хаста - человек известный. Мы проводим тебя к нему. А скажи, девушка, ты прибыла сюда с гор по охотничьей тропе?
        - Мы с побратимом шли по пути охотников только последние дни. Дальше дороги нет.
        - А что есть? - подался вперед Аршалай.
        - Воды Гибели, - мрачно ответила мохначка. - Страшные, сверкающие и прекрасные. Я видела, как ползли и падали скалы. Как водяная гора выросла, упала и затопила большую долину…
        - Нам надо будет непременно поговорить о твоем путешествии! - возбужденно воскликнул наместник. - Слыхал, Каргай? Как я и предполагал, подземные льды тают по всему югу Змеиного Языка! Слава Солнцу - мои расчеты оправдались, и мы можем возвращаться! Прикажи своим людям собираться в обратный путь. Мне срочно надо к Аюру!
        Каргай, так ничего и не поняв, мрачно спросил:
        - Так я больше не нужен наместнику?
        - Сопроводи меня до Майхора, а дальше ты свободен, если у тебя нет иных поручений от государя.
        - Конечно есть! - резко ответил ловчий. - Только не от государя, а от блюстителя престола Кирана. Я должен поехать в Яргару и подготовить их встречу с государем Аюром, где блюститель торжественно передаст ему власть над Араттой.
        - Вот и займись встречей, - укутываясь в шкуры, ответил наместник. - А я отвезу к государю эту красотку. То-то жрец Хаста порадуется…
        Часть 1
        Дом огня
        Глава 1
        Призрак в снегопаде
        В тихом предзимнем лесу, затянутом паутиной, окутанном сырой дымкой, не чуешь никакой грани между сном и явью. Особенно на рассвете, когда свет едва брезжит сквозь туман. Голые ветви деревьев блестят от росы. Опавшая листва уже не золотится победно, а лежит мокрыми бурыми пластами, готовясь стать землей.
        Тускло-серая гладь лесной реки среди сухих камышей выглядела почти неподвижной. У берега движение воды едва шевелило плавучие листья, но на стремнине быстро скользил длинный долбленый челн. Двое с веслами - на носу и на корме - следили, чтобы тяжелую лодку не развернуло и не прибило к берегу.
        С кормы вдруг раздался резкий окрик. Задремавшая царевна Аюна вскинула голову, и как раз вовремя - сидящий перед ней Аоранг начал клониться набок. Аюна метнулась к нему, сильно качнув лодку, выхватила падающее из рук весло. Аоранг тяжело оперся рукой на борт и принялся тереть глаза. Взгляд из мутного и пустого стал просто бесконечно уставшим.
        - Правь к берегу! - послышался с кормы голос Янди. - Хватит на сегодня! Уже светлеет…
        - Я еще могу грести… - начал мохнач.
        - Нет, - опередив служанку, сказала царевна. - Он не может.
        Аюна не сводила глаз с бледного лица друга. Тот через силу улыбнулся ей, стараясь не обращать внимания на боль еще не зажившей раны.
        - Тебе надо передохнуть, - негромко произнесла она.
        - Ничего, я почти не устал.
        - На тебе лица нет!
        - Что с того? Все равно грести больше некому.
        Сидевший на корме Даргаш отвернулся, чтобы никто не заметил, как исказилось его лицо. Рана его не воспалилась, и он выжил, но челюсти волколака жестоко искалечили его. Одна рука накха была намертво примотана к телу, а другой он не мог даже ложку поднести ко рту. Расколотую ключицу сложили, однако всякое неловкое движение могло стать для него последним. Вожак тайного отряда, наводившего ужас на лесные земли, стал тем, чего больше всего опасается любой воин, - беспомощной обузой. Травница Янди и сведущий в целительстве мохнач говорили, что ключица срастется, лишь бы не тревожить ее. Но доживут ли они все до того времени?
        Янди, не слушая препирательств царевны и мохнача, принялась внимательно осматривать берег, выбирая место, чтобы причалить. Аоранг не обманул ее ожиданий: даже раненый, он был неутомим и бесконечно терпелив. Но лазутчице было совершенно ясно: как ни силен мохнач, еще одной ночи похода он не выдержит.
        Впрочем, пока все шло неплохо. Сбежав от воинов Станимира, они не стали сплавляться по реке, а, напротив, поднялись по ней вверх, спрятали лодку и укрылись в лесу. Пока Станимир в ярости обшаривал берега, они сидели тихо и выжидали. В какой-то миг князь лютвягов наконец догадался, что ловит ветер. Янди сама видела, как вечером к его заимке один за другим возвращались посланные в погоню челны. Той же ночью беглецы тихо проскользнули мимо пристани и двинулись по течению так быстро, как могли.
        С той поры уже минуло три дня. Днем они отсыпались, а едва темнело, спускали челн на воду. Даргаш, отлично видевший в темноте, воспрянул было, наконец чувствуя себя полезным, однако скоро приметил, что «травница» справляется ничуть не хуже его, и крепко задумался… Аоранг греб за четверых, не давая стремнине прибить судно к берегу или опрокинуть его на перекатах. Чуть рассветало - лодку вновь прятали на берегу или в камышах, и мохнач валился без сил.
        Заметив разрыв среди камышей, Янди немедля переложила весло и направила челн к берегу. Вскоре нос лодки мягко уткнулся в прибрежный ил. Аоранг и Янди сразу спрыгнули в воду и поволокли челн на берег.
        Вытащив суденышко наполовину из воды, Аоранг опустился на траву, тяжело дыша.
        - Перевернись! - тут же склонилась над ним царевна. - Опять раны открылись! Янди, дай скорее мха…
        Аюна закатала повыше его рубаху, выкинула набухший от крови мох и принялась прокладывать кровоточащие раны свежим.
        - Не тревожься обо мне, солнцеликая, - шептал Аоранг, - я просто полежу и встану…
        - Ну-ка тихо! Не то как стукну - не погляжу, что истекаешь кровью!
        Янди посмотрела на хлопочущую царевну и хмыкнула. При первой встрече Аюна и мохнач были смущены и держались скованно, однако прошло всего несколько дней, и они снова стали неразлучны. Совсем как когда-то в столице, где их вызывавшая всеобщее недоумение дружба наделала столько бед. «Аоранг почитает ее как богиню, и Аюна почитает себя как богиню - какое сердечное согласие! - посмеивалась Янди. - Если они и во дворце Ардвана так ворковали, неудивительно, что по всей столице пошли сплетни об их связи… Пригляделись бы поближе! Даргаш и тот сразу понял: беспокоиться не о чем. Нет, конечно, мохнач влюблен в царевну без памяти, но он слишком почтителен, чтобы распускать руки, а Аюна… Ей подавай героя, статного красавчика вроде подонка Станимира… Небось в глубине души жалеет, что сбежала…»
        Однако тут Янди оставалось лишь гадать. Гордая Аюна ни словом, ни вздохом не выдавала печали от разлуки с князем лютвягов, который хладнокровно обменял ее на новые земли, пока она мечтала о его прекрасных синих глазах…
        Даргаш сидел в лодке, скорчившись и опустив голову, стиснув зубы. Он пытался выбраться наружу сам, но не мог.
        - Давай помогу, - подскочила Янди. - Обопрись о мое плечо…
        С трудом вытащив Даргаша из лодки, она помогла ему добрести до сухого берега и осторожно усадила на землю. Накх молча корчился от боли. Воин привычен к страданию, для него это повод явить силу духа. А вот смотреть, как надрывается его хрупкая спасительница, оказалось совершенно невыносимо.
        «А ведь всего несколько дней назад я привязал ее в лесу и оставил на потраву волкам!» - подумал накх, и от этого ему стало еще горше…
        Аоранг вдруг приподнялся на локтях, вытянул шею и начал принюхиваться по-звериному. Аюна поглядела на него, прислушалась, побледнела:
        - Слышите?! Как вчера! Вот опять!
        Из туманного леса донесся далекий, бесконечно тоскливый вой - голос то ли ветра, то ли зверя. У всех, не исключая и Янди, мурашки пробежали по коже.
        - Может, это Рыкун потерялся и завывает вдалеке? - с усмешкой предположила лазутчица, прогоняя морок. - Хитрый кот страшно боится, что мы снова засунем его в лодку. Он крадется за нами по берегу, но уже второй привал, как его не слышно и не видно…
        - Это не голос Рыкуна, - сказал Аоранг. - И вообще не голос живого зверя.
        - А что тогда?
        - Мертвецы, - глухим голосом сказал Даргаш. - Убитые нами лютвяги-оборотни. Они следуют за нами. Неужто не чуешь?
        Аюна содрогнулась:
        - Храни нас ясное Солнце!
        - Конечно оно хранит, - сказал Аоранг. Его взгляд, остановившись на царевне, потеплел. - Ведь с нами его земная дочь. С тобой никакие порождения мрака не страшны нам, солнцеликая.
        - Как знать, - вздохнула Аюна. - Сейчас предзимье, самое темное время. Когда Исварха редко смотрит на землю, твари из бездны смелеют, лезут наружу…
        - Ты не сознаёшь силы, которой наделена от рождения, - возразил Аоранг. - По твоему слову отец Исварха испепелит любого, самого страшного из злых дивов…
        - Ох, опять он о богах и благости! - вскочила Янди. - Царевна, пошли поохотимся! Аоранг, разведи костер!
        Мохнач лишь усмехнулся.
        - Будь так любезен, - скорчив гримасу, добавила лазутчица.
        Когда девушки, взяв луки, отправились в прибрежные ивняки, Аоранг сказал, глянув на накха:
        - У Янди скверный норов, однако она много знает и умеет. И главное - она верно служит царевне. Это благодаря ей Аюну удалось вырвать из лап Станимира. Янди вовсе не простая служанка…
        - Это я заметил, - буркнул Даргаш.
        - И она очень хорошо знает эти земли.
        - Хотелось бы понять откуда… - Накх помолчал и добавил с горечью: - Я не могу грести, не могу охотиться, не могу развести костер или разведать окрестности… Если на нас нападут, проку от меня будет, как от дохлой рыбы. Все, что я сейчас могу, - дойти до кустов по нужде. Я не могу даже сам завязать штаны!
        - Вчера ты не мог и того, - успокаивающе произнес мохнач. - Ты со временем поправишься, если будешь беречь себя.
        Накх скривился:
        - Если все время беречь себя, зачем вообще жить?
        В реке, играя, плеснула рыба. Аоранг прислушался, взял свое любимое короткое копье:
        - Посторожи костер. Я пойду на рыбалку.
        Даргаш, тяжело вздохнул, сел поближе к костру и забормотал себе под нос, глядя в огонь:
        - Матерь Найя, как ты меняешь по весне кожу, сбрасывая мертвое ради живого, так и мне дай новую силу…

* * *
        Аюну разбудили холодные прикосновения, легкие, но обжигающие лицо. Царевна приоткрыла глаза, пытаясь понять, день сейчас или вечер. Беглецы спали в наспех построенном шалаше, тесно прижавшись друг к другу, чтобы сберечь тепло. Аюне было уютно дремать под боком Аоранга, но сейчас ее бросало то в жар, то в холод. «Не заболеть бы», - с тревогой подумала она, приподнимаясь. И тут поняла, что за прикосновения жалили ее кожу. В воздухе порхали снежинки.
        Первый снег! Царевна вновь прикрыла глаза. Вот они с Аюром носятся по внутреннему дворику, топча хрупкие белые кружева, устлавшие каменные плиты. Наконец-то кончились холодные затяжные дожди, пришло время праздника! Отец смотрит на них, зябко пряча руки в широкие рукава. Он улыбается…
        Да, не так она представляла встречу первого снега в этом году…
        Собравшись с духом, Аюна вылезла из теплого шалаша и некоторое время, моргая, вглядывалась в пляску снежинок. Не понять, скоро ли вечер? Может, пора уже в путь? Она подошла к кострищу, чтобы раздуть угли, которые почти погасли, и вдруг застыла от ощущения пристального взгляда в упор. Царевна медленно подняла голову и увидела перед собой знакомые глаза, полные ненависти. Косматый серый волк стоял по другую сторону костра и глядел на нее. За ним маячили тени других зверей. Царевна вскочила… Тени исчезли. Никого, кроме нее, у костра не было.
        «Почудилось», - подумала она. Но знала - нет.
        И что за волк к ней пришел, Аюна сразу поняла. Ни в ком она не встречала такой упорной и яростной ненависти к себе, кроме одного человека. Или не совсем человека.
        Во рту пересохло от волнения.
        - Шерех! - дрожащим голосом окликнула девушка.
        Никто не отозвался, ничья тень не промелькнула в снегопаде, но ощущение присутствия только усилилось.
        - Зачем преследуешь нас? Это была честная битва! Ты проиграл бой, так смирись и забудь о мести!
        «Я ненавижу вас, арьев, и всех, кто вам служит, и буду убивать вас, покуда хватит сил…» - как прежде, зазвучал хриплый голос у нее в ушах.
        - Ты сам напал на Аоранга! Ты убийца, а не он!
        «Пустые слова, дочь Ардвана! Мой дух успокоится, лишь когда враги сгорят на моем погребальном костре…»
        - Уходи, во имя Солнца! - воскликнула она. - Сгинь, нежить!
        - Что за крик? - Из шалаша, зевая, высунулась Янди.
        Аюна выдохнула и огляделась, прислушалась. Ни призраков, ни голосов - только елки поскрипывали в лесу, да шелестел у реки мертвый тростник.
        - Он ушел, - устало сказала царевна. - Но думаю, еще вернется.
        Глава 2
        Дом огня
        Осенней порой темнело быстро. Не успел растаять выпавший снег, как речную гладь затянуло вечерним туманом, и челн с беглецами снова пустился в путь.
        Ночь прошла спокойно, однако под утро, когда лодка уже скользила в густой серой мгле, движения Аоранга вдруг замедлились. Весло едва не выпало у него из рук, на рубахе вновь проступили темные пятна крови. Беглецы поспешно подгребли поближе к берегу, где течение не было таким сильным, и Аюна занялась его ранами. Пока она меняла набухший от крови мох, тихо выговаривая ему, мохнач молча сидел, положив руки на колени, и глядел застывшим взглядом куда-то поверх ее головы, точно высматривая там нечто, ему одному видимое.
        - Плохо дело, - проворчала Янди, удерживая лодку на месте. - Нам всем нужен отдых в тепле. Холод и сырость легко сделают с нами то, что не смогли враги…
        - Смотрите! - воскликнул вдруг Даргаш, едва удержавшись, чтобы не вскинуть руку.
        На высоком правом берегу, прямо напротив лодки, стоял волк и смотрел на них в упор неподвижным взглядом чуть светящихся глаз.
        - Стреляй! - вскрикнула Янди. - Вон он, не видишь, что ли?!
        Аюна схватилась было за лук, но волк в тот же миг исчез, словно призрак.
        - Думаю, это разведчик, - сказал Даргаш. - Один из волколаков Станимира. Я-то гадал, почему он их не послал за нами сразу? Они могли найти нас в тот же день… Но видно, их лесная богиня требует слишком большую цену за дар оборотничества, а они слишком часто обращались к ней в последние дни…
        - Проклятье… Нас выследили! - с досадой проговорила Янди, выгребая на середину речки. - На правый берег больше ни ногой - они легко возьмут нас на дневке. Да и на левый лучше не соваться…
        - Что там? - спросила царевна.
        - Земли рода Бурмилы. Помнишь такого?
        - А как же! - Аюна вспомнила враждебный взгляд пожилого вождя. - Он гостил у Станимира и таинственно погиб…
        - В том-то и дело. Его люди наверняка уже вернулись домой и все рассказали. Если к ним в руки попадется «невеста Станимира», то-то они порадуются! Ну а живой накх для всех, кто живет по эту сторону Даны, - это просто подарок судьбы…
        - Стало быть, живого накха они не получат, - усмехнулся Даргаш.
        Янди не ответила ему, глубоко задумавшись. Вдруг она оживилась:
        - Есть одно местечко, недалеко отсюда… Не назвала бы его укромным, скорее наоборот… Но может, сейчас это и к лучшему. - Она ухмыльнулась, будто о чем-то вспоминая. - Одно скажу - мы там точно не замерзнем!
        По сторонам снова потянулись темные берега, то заросшие лесом, то потерявшиеся в плавнях. В какой-то миг ветерок принес с левого берега слабый запах дыма.
        - Ни звука! Ни плеска! - шепотом предупредила Янди.
        Вскоре лес по левую руку расступился, сменившись заливным лугом. За ним на косогоре спала большая деревня. Они проплыли мимо так тихо, что не обеспокоили даже ночных птиц в камышах.
        - Скоро покажутся мостки. - Янди пристально вглядывалась в сумерки. - Проплывем мимо, а дальше за рощей греби к земле. Там будет тропка.
        Аоранг кивнул… и начал заваливаться на борт.
        - Держи его!
        Вместе они успели подхватить потерявшего сознание мохнача и положили его на дно лодки.
        - Смени меня! - Янди оставила царевне рулевое весло. - Держись стрежня, я скажу, когда поворачивать. Хвала Исвархе, мы уже рядом…

* * *
        Аюна и сама не поняла, как ей все же удалось привести неповоротливый челн к берегу. И как невысокая, хрупкая Янди с ним справлялась?! Наконец он проскреб днищем по дну и остановился, накренившись набок.
        - Помоги, солнцеликая! - Янди повернулась к царевне. - Мне одной его не поднять…
        Девушки с трудом вытащили тяжеленное тело мохнача на прибрежную траву и уселись рядом, переводя дыхание. В это время на другом берегу затрещали камыши и раздалось громкое встревоженное мяуканье.
        - Гляди-ка, кто пришел! - протянула Янди. - Давно не виделись!
        Рыкун высунул морду из камышей и замяукал еще громче и требовательнее.
        - Что, причалили не к тому берегу? - сочувственно спросила лазутчица. - Вот огорчение-то! Похоже, сегодня одному коту предстоит немного поплавать! Или, может, останешься там и перекусаешь наших врагов? У тебя неплохо получалось!
        С дальнего берега донеслось жалобное повизгивание.
        - Он тревожится, не видишь, что ли? - тихо сказала Аюна. - Не понимает, почему его двуногий отец лежит без движения…
        - Раз волнуется, так набрался бы храбрости и переплыл сюда! Царевна, надо решать, что делать дальше. До тайного места, о котором я говорила, отсюда не слишком далеко, но в гору. Нам вдвоем не затащить туда Аоранга. Придется оставить его здесь, пока не встанет.
        - Но как же он тут один? - разволновалась царевна. - Идите, я с ним посижу…
        - Если ты останешься с ним, значит все остаемся, - ответила Янди. - Да ладно, мы же не бросим его прямо здесь, на сыром песке. Оттащим в сторону, построим шалаш, укутаем потеплее…
        - Нехорошо так, - покачала головой Аюна.
        - Верно, нехорошо - а иначе как? Нам тоже нужен отдых.
        Вместе они оттащили Аоранга под сень деревьев, укутали его в прихваченные на заимке теплые плащи и принялись ставить шалаш. Аюна с тревогой смотрела на друга. Что за обморок такой долгий? Но дыхание его было ровным, - похоже, он уже просто крепко спал… «Как только доберемся до убежища, о котором говорит Янди, и устроим там ночлег, я вернусь за тобой», - пообещала она ему мысленно.
        Вскоре мохнача спрятали под ворохом лапника и сухих листьев так хорошо, что иной в шаге мимо прошел бы и не заметил его. Рыкун на другом берегу, потеряв хозяина из виду, тоже приутих, но никуда не ушел - Янди слышала, как он возится в камышах. Потом Янди, не теряя времени, повела царевну и накха куда-то через лес. Вскоре невидимая тропа отчетливо пошла в гору.
        И вот чудн?: по обеим сторонам лес стоял стеной, а тропа будто сама стелилась под ноги - ни корней, ни кочек, ни молодых деревьев. Янди и Даргаш поднимались быстро и легко, как по улице. Аюна, которая шагала вслепую, все же споткнулась, оперлась рукой о твердую землю и застыла в изумлении. «Быть того не может!» - подумала она. Никакой земли тут уже и не было - они шагали по скальному выступу, который разрезал лес и плавно уходил куда-то вверх. Но не это поразило царевну. Камень, на который она опиралась, тихо дрожал под ее рукой. Туманной осенней ночью он был сухой - и отчетливо теплый.

* * *
        - Княже, я видел царевну, - с поклоном сообщил разведчик.
        - Наконец-то! - воскликнул Станимир. - Сколько с ней людей?
        - Всего трое. Двое мужчин и молодая женщина. Я ее узнал - это травница Векша, что ходила с твоим войском…
        - Она такая же векша, как ты байбак! Но славно, что эта тварь с царевной. У нас с ней будет долгий разговор… А что за мужчины? Накхи?
        - Один из них - главарь накхов, второй - северный оборотень, что убил Шереха. Оба ранены. Я следил за ними с их последней дневки. Накх совсем плох, не смог даже сам выбраться из лодки…
        - Лишь бы змеиный сын дожил до костра… Его зовут Даргаш, я давно наслышан о нем. Его люди нам очень много задолжали… А что этот парень, оборотень с севера, - тоже ранен?
        - Да. Гребет из последних сил… - Разведчик покачал головой. - Поглядеть на него в человечьем облике - сущий увалень! Кажется, младенца не обидит… Но зверем он был ужасен. Убить такого воина, как Шерех, одним укусом…
        - Почему он с тех пор ни разу не перекинулся? - пробормотал Станимир. - Может, не хочет пугать царевну? Или не владеет собой в боевой ярости?
        Разведчик пожал плечами:
        - Я не мог выслеживать их долго. Духи наших мертвых братьев тоже их преследуют. Я их видел и чуял и слышал их голоса. Они подсказали мне путь, но живому рядом с ними долго находиться опасно…
        - Добро, - прервал князь, - готовьтесь выступать! Завтра мы схватим их. А потом вернемся домой и устроим честную тризну!

* * *
        Деревья остались внизу. По извилистой тропе беглецы поднимались на холм - точнее, на одинокую, торчащую среди леса длинную скалу. Будто подземный змей, рожденный жаром недр, высунул голову из вендских чащоб, да так и застыл… Однако огонь все еще бился под каменной кожей. Каменистая тропинка из едва теплой стала почти горячей. Когда серое небо перегородила зубчатая вершина скалы, подсвеченная пляшущими багровыми отсветами, Аюна услышала негромкий гул, от которого дрожали кости и душу начинала томить непонятная тревога. «Что-то недоброе наверху, - подумала царевна. - Зачем Янди ведет нас туда?»
        - Куда мы лезем? - спросила она с подозрением.
        С недавних пор все, что бы ни затевала Янди, казалось царевне очередной коварной уловкой.
        - Место здесь заповедное, - не оглядываясь, бросила провожатая. - Венды говорят, тут поселились чужеземные духи…
        - Откуда ты знаешь?
        - Доводилось прежде ночевать, - уклончиво бросила Янди.
        - Много же где тебе доводилось ночевать, - усмехнулась царевна.
        - И то правда. Но ведь не всем же расти во дворце…
        Аюна вздернула подбородок и хотела резко ответить. Впереди вдруг полыхнуло, путников окатило волной жара, как из печи. Даргаш и царевна застыли на месте, Янди же как ни в чем не бывало взбежала до конца тропы и проскользнула меж двух стоячих скал прямо туда, где гуляли багровые отсветы.
        - Ну вот мы и пришли, - послышался ее голос. - Ишь, подрос огонек-то! Видать, хорошо кормили!
        Царевна нахмурилась и последовала за телохранительницей.
        Впереди, примерно в десятке шагов, меж камней полыхал столп пламени. Язык чуть выше человеческого роста извивался, будто на порывистом ветру. Но самое удивительное - Аюна не видела его источника. Огонь плясал над голой скалой, вырастая прямо из нее, словно переливающийся лепесток - то прозрачно-алый, то золотистый и слепящий, как солнце, то лиловый…
        - Дом огня! - послышался позади нее голос Даргаша.
        Накх добавил еще что-то по-своему и почтительно склонил голову перед пламенем.
        Царевна, прикрываясь ладонью от жара, осторожно подошла ближе. Это место и впрямь напоминало дом, вернее, пещеру, которую за долгие годы пламя выжгло себе в горе. И теперь обитало, порождая в людях непонятное, однако вполне ощутимое чувство разумности.
        Аюна глядела на огонь как завороженная. Нечто подобное она прежде видела в храме у святейшего Тулума, и это было высочайшее таинство нисхождения огня небесного - дар Исвархи солнечной династии. Точно как здесь, язык пламени взвивался без хвороста или угля и плясал в каменной чаше святилища. Но здесь - в лесу, в землях дикарей - пламя вырастало само, без молений, без жрецов… Неужели это чудо происходит на самом деле?!
        Янди стояла ближе всех к огню, протягивая к нему руки. «Молится?..» - удивилась было царевна, но сразу поняла свою ошибку. На лице Янди не было никакого почтения, она просто грелась.
        - Огненные духи поселились здесь не так уж давно, лет десять назад, - сказала она. - Говорят, молния в скалу ударила… Сперва был всего один огонек, с ладонь. Начали ему требы приносить, а он и рад - вон как отъелся! Бурмиличи почитают это место и боятся его как огня… Как огня, ха-ха! Можете быть спокойны - никто не сунется сюда…
        Едва проговорив эти слова, она осеклась и резко повернулась. В неглубокой нише под одним из каменных зубцов, окружавших священное пламя, послышалось хриплое кряхтение… И то, что телохранительница приняла за кучу валежника, вдруг зашевелилось и встало в полный рост.
        Глава 3
        Пламя на ладони
        В первый миг все - и царевна, и бесстрашный накх, и даже Янди - застыли, бледнея от представшего зрелища. А кто бы не побледнел, лицом к лицу встретив дива из преисподней? Существо в драных обносках напоминало человека, но смотрело на незваных гостей жуткими бельмами. От голой макушки по лицу и шее к плечам змеились багровые шрамы. Руки напоминали обгорелые ветви, а черты лица оплыли, как воск от невыносимого жара.
        - Исварха Всеблагой! - пробормотала Аюна.
        - Ты кто такой? - резко спросила Янди, хватаясь за нож.
        Неведомый отшельник, не подавая вида, что услышал, поднял узловатые руки, протянул их в сторону девушек, зашевелил пальцами и забормотал по-вендски:
        - Две с дальней стороны… Рыбий путь…
        - Что он говорит? - опешила царевна.
        - Не пойму, - настороженно отозвалась Янди. - По-моему, он безумен.
        - Это не дух и не упырь, - раздался позади голос накха. - Я слышу дыхание. От него тянет живой болью. Я думаю, это просто больной старик…
        - А если он не безумец, а вещий? - возразила Аюна. - Этот старик ведь живет в святом месте! Я не разумею языка вендов. Скажи ему, Янди: «Мы пришли с миром. Отогреемся и пойдем дальше. Мы хорошо накормим тебя…»
        Отшельник хрипло рассмеялся неведомо чему.
        - Хе-хе-хе! Старый долг!
        - О чем он говорит? - Аюна наклонилась к Янди и прошептала ей на ухо: - Может, нам уйти? Не опасно ли…
        - Сейчас нам везде опасно, - возразила та.
        - Были у меня прежде дом и очаг, - прохрипел обгорелый безумец вполне внятно. - Теперь дома нет, а очаг есть. Грейтесь, он горит для всех… Огонь все видит, все помнит!
        Костлявые руки спрятались в лохмотья. Старик попятился, наклонился, будто сворачиваясь в клубок, и вновь скрылся в своей нише.
        - Да что же он там бормочет? - шепотом спросила царевна. - Не чары ли наводит?
        - Вроде как приглашает остаться, - ответила Янди, хмурясь. Что-то в бормотании старика показалось ей знакомым. Не голос ли? А может, выговор? «Он не венд», - подумалось ей.
        И, будто отвечая ее мыслям, раздался голос Даргаша:
        - Старик, ты сакон?
        У Янди перехватило дыхание - то, что ее смущало, стало вдруг ясным. Из ниши, в которой скрылся отшельник, не доносилось ни звука.
        - Ты сакон? - Даргаш перешел на родной язык.
        Отшельник лишь захохотал клокочущим безумным смехом и ответил на том же наречии:
        - Тебе что до того, сын Змея? Или у тебя нет других забот? Иные замечают, как по листу прошла муха, но не видят, что прошла их жизнь!
        Даргаш нахмурился - слова слуги огня смутили его. Янди тоже смолчала. У нее мороз пробежал по коже, когда из-под скалы зазвучало саконское наречие. Она искренне желала больше никогда не слышать его снова.
        - Лучше бы нам и впрямь уйти отсюда, - пробормотала она, касаясь руки накха.
        - Куда? - угрюмо спросил Даргаш. - На землю уже лег иней, а здесь тепло. Хочешь, я убью старика, если он тебя тревожит?
        - Никого не нужно убивать! - решительно вмешалась Аюна. - Чего вы испугались? Это всего лишь несчастный, безумный старец.
        - Он сакон, - буркнул Даргаш. - Саконы никогда не уходят из своих земель. Верно, он совершил у себя дома нечто ужасное, если его изгнали…
        Глаза Янди на мгновение затуманились. Она прикусила губу, разглядывая отшельника. Красные шрамы змеились по голому черепу, по щекам, шее, уходили под лохмотья. Ни волос, ни бороды, ни даже бровей. Белые глаза слепо смотрели во тьму. «Кто сотворил с ним такое? А верно, когда-то был чернобородым, черноволосым… Не может быть! Исварха и Мать Найя, неужели…»

* * *
        Когда беглецы осмотрели вершину скалы и убедились, что, кроме старика, тут больше никого нет, Аюна напомнила Янди о покинутом на берегу товарище.
        - Пойдем за Аорангом, мне неспокойно.
        - Я одна схожу, - сказала лазутчица. - Прости, царевна, ты мне лишь помеха. Я вижу впотьмах, а ты нет. Еще ноги поломаешь…
        - Но надо помочь ему подняться сюда!
        - Если мохнач уже пришел в себя, он и сам поднимется. А если нет, нам его и втроем не притащить.
        - Ладно, ступай, - неохотно согласилась Аюна. - Я займусь ночлегом.
        - А я обойду святилище, погляжу, нет ли рядом чужих глаз, - сказал Даргаш.
        Он дал Янди длинный нож:
        - Вот, возьми. Не порежешься?
        - Лес многому учит, - ответила она, подавляя предательскую усмешку.
        После согретой подземным огнем горы в лесу было особенно холодно и сыро. Янди зябко передернула плечами. Да, плащ сейчас был бы весьма кстати… На траве и тонких, склонившихся к земле ветвях поблескивал иней. «Еще несколько дней - и ляжет снег, - размышляла девушка, звериной поступью пробираясь по еле заметной тропинке. - Как там Аоранг? Как ни крути, из нас четверых он сейчас - главная сила… Впрочем, что с ним станется? Конечно, крепко спит. Если так, стоит его разбудить и хотя бы вытащить лодку подальше на берег. Приткнули ее кое-как - течением не снесет, но с воды прекрасно видно…»
        Вскоре деревья расступились, показался берег. Янди направилась прямо к шалашу. Аоранг тихо сопел в нем, свернувшись клубком, будто залегший на зиму медведь. Дыхание было ровным и глубоким. Янди улыбнулась. Несколько дней могучий следопыт почти не спал. Всю дорогу он являл пренебрежение к простому человеческому отдыху. И вот теперь неодолимый сон срубил мохнача. Янди тихо окликнула его. У Аоранга даже не сбилось дыхание, но в ногах у него шевельнулось нечто темное, и во тьме блеснули желтые глаза саблезубца.
        - А, ты набрался смелости и все-таки переплыл к нему, грозный котенок, - засмеялась Янди. - Может, ты не так уж бестолков!
        Узнав девушку, Рыкун лишь зевнул, обнажив длинные клыки, и вновь уложил мощную голову на лапы.
        Янди повернулась и направилась обратно. Рассчитывать на подмогу мохнача пока не приходилось…
        «Мне нужна подмога? - поймала она себя на непривычной мысли. - Я что, боюсь этого ветхого, еле живого сакона? Я могу убить его в любой миг, если пожелаю…» Нет, не старика она боится, но чего же? Прошлого? Мести богов?
        Девушка тряхнула головой. Прочь, страх! Она справится, как всегда.

* * *
        Когда Янди вернулась в святилище, там царила полная тишина. Лишь столп огня бесшумно плясал, отбрасывая причудливые тени и покачиваясь, как танцующая змея, каких Янди видела в святилище Найи.
        «Почему так тихо? - вдруг встревожилась девушка. - Прежде пламя гудело… И ветра нет, а огонь колышется…»
        И будто в ответ на ее мысли, возле выгоревшей в скале ямы, в которой плясал столп огня, послышалось монотонное, подвывающее пение. Янди бросило в жар - это было саконское заклинание над клинком. Много лет назад ей приходилось часто слышать подобные песни - в священной кузнице, где ее названый отец и братья творили оружие. Саконы называли себя Братьями Огня - так и переводилось название их народа. Люди говорили, они могут вить из пламени веревки и плести сети, оживлять огонь и заставлять его повиноваться своей воле.
        «Неужели действительно он? Тогда он, несомненно, узнал меня… Конечно узнал, - крутилось в голове Янди. - Как может быть иначе?! Он слеп, но слышал мой голос. А огонь нашептывает ему правду, которую хотелось бы скрыть…»
        Вот и отшельник: стоит перед пламенем и поет, протянув к нему руки. Стоит так близко, что любой другой уже отшатнулся бы - но не сакон…
        Что он затевает? Хочет скормить ее вечному пламени? «Саконы - лишь искры Великого Огня, - припомнился ей старинный рассказ. - Они сотворены из этих искр - вылетают из горна божественного Кузнеца и гаснут…»
        Рука Янди сама собой потянулась к ножу и бесшумно извлекла его из ножен…
        - Давай, давай, - насмешливо, без малейшей тени страха проговорил слепец. - Убей своего названого отца!

* * *
        - Каждый день возносил я моления Брату-Огню! И вот ты здесь…
        - Чем ты грозишь мне? - прошипела Янди. - Уж не смертью ли?
        - Не тебе ли знать, что пламя бессмертно?
        Янди вложила клинок в ножны и отступила на шаг:
        - Значит, я не ошиблась. Это в самом деле ты. Что ты делаешь здесь, старик? Чего ты от меня хочешь?
        Отшельник опустил руки и обратил к ней слепые бельма на жуткой храмовой маске.
        - За что ты погубила мой род? - заговорил он тихо. - Какое зло мы причинили тебе? Разве я не дал тебе кров и защиту, поддавшись на уговоры найин? Разве мои сыновья не были тебе верными братьями? Где они теперь? Пламя открыло мне их пути, и я пошел следом. Здесь, в этом священном месте, я узнал, что дальше идти некуда и незачем, - они мертвы…
        - Нет, - ответила девушка. - Двое и впрямь сложили головы. Но я не виновата в их смерти!
        - Ты сманила их на верную гибель!
        - Они сами решили уйти со мной, - возразила Янди. - Я никого не приневолила!
        Несколько мгновений они молчали. Потом слепец тихо произнес:
        - Ты сказала, двое?
        - Так и есть. Думаю, твой старший сын жив и предан Брату-Огню. Мне неведомо, где он сейчас, - мы давно расстались. Однако я видела в северных землях один нож… Отличный саконский клинок, но выкован не в горах, и рукоять у него из лосиного рога…
        Жуткая личина исказилась, будто обожженный человек пытался удержаться от слез.
        - Ты говоришь правду? - прохрипел он.
        - Спроси у огня! Ты сказал: все открыто вечному пламени!
        Отшельник на мгновение призадумался. Потом протянул руку и бестрепетно сунул ее прямо в столп огня. Когда он извлек ее, над его ладонью плясал огненный лепесток.
        - Возьми. - Он протянул его девушке. - И поклянись, что не солгала.
        Янди нахмурилась. Пламя в ладони ее не удивило - видала она у саконов и не такие чудеса. Вот только принуждения она отродясь не терпела. И еще… Лазутчица рассказала старому сакону далеко не все, что ему следовало знать, а в клятвах перед лицом богов не лукавь - выйдет боком. Но и отказаться невозможно…
        Янди протянула ладонь:
        - Пусть пламя пожрет меня, если я вру!
        Жар огненного лепестка опалил ее кожу. Янди с криком отдернула руку…
        …и проснулась.

* * *
        Даргаш удивленно смотрел в лицо травницы, которая вскинулась от легкого прикосновения так, будто ее ткнули ножом.
        - Твое время сторожить, - проговорил он.
        Янди быстро села, тряхнула головой, прогоняя остатки сна.
        - Старик!.. Где старик?!
        - Спит, - пожал плечами накх. - Вон он, в своей норе.
        Девушка перевела дух и уставилась на ладонь. На коже не было и следа ожога.
        - Все тихо? - спросила она, успокаивая дыхание.
        - На той стороне реки выли волки…
        - Волки? - подняла бровь Янди.
        - Я еще не выучил всех Станимировых оборотней по голосам! - насмешливо ответил накх. - Может, они; может, нет. В любом случае - далеко. А вот вокруг холма полно следов. И старых, и свежих. Люди тут бывают часто.
        - Да, я тоже заметила… - начала Янди и осеклась, вспомнив, что ходила под гору во сне. Или не во сне? Может, она и Аоранга не проведывала? Или проклятый сакон навел на нее чары уже потом, когда она вернулась на гору?
        - Наверняка деревенские наследили, - зевнула она. - Надеюсь, они сюда не каждый день с требами ходят…
        - Если что, сразу буди меня.
        Даргаш улегся поближе к огню, завернулся в плащ, закрыл глаза и почти сразу заснул. Янди, склонив голову, смотрела на него - полностью перед ней беззащитного. Жесткое лицо воина, казалось, сбросило привычную маску прирожденного убийцы. Сейчас он был обычным молодым парнем, страдающим от раны и очень уставшим.
        Аюна давно спала крепким сном - она всегда сторожила на рассвете. В святилище вновь стало тихо, но на этот раз пламя тихо гудело, рождаясь где-то глубоко под горой…
        «Неужто приснилось? - все думала Янди, чувствуя, как растет в ней холодная, лютая ярость. С ней такое редко бывало - она гордилась своим самообладанием. - Нет, это был не сон! Слепец околдовал меня, вынудил поклясться пламенем! Да кем бы он ни был - как посмел?!»
        Она встала и крадучись направилась к нише, в которой спал - или притворялся спящим - отшельник. Пусть тут дом огня - Янди не позволит себя дурачить!
        Однако она не сделала и двух шагов, как накх вдруг открыл глаза и вытащил из-за наруча метательный нож.
        - Сюда идут люди, - сообщил он. - Много. Слышишь топот?
        Взгляд Янди метнулся в стороны, но вокруг было тихо, лишь пламя бросало отсветы на темные скалы.
        - Помоги мне встать! - потребовал Даргаш. - Надо разбудить царевну Аюну - ее лук и стрелы нам скоро понадобятся…
        Янди метнулась к двум стоячим скалам - выходу из святилища - и осторожно выглянула наружу. Так и есть! Внизу, среди деревьев, мелькали огни, множество огней!
        Позади прошуршали по камню легкие шаги, и послышался встревоженный голос Аюны:
        - Где Аоранг?
        Глава 4
        Волчата
        Две легкие лодки-берестянки скользили по течению, смутно светлея в темноте. Молодые лютвяги гребли споро и почти беззвучно, греясь движением. Тот, что сидел на носу в передней лодке, цепким взглядом окидывал берега. Непроглядная ночная темень ничуть не смущала его. В дружине Станимира таких звали сумеречниками - тех, кто видел впотьмах так же хорошо, как средь бела дня, даже и в человеческом обличье. Этот юноша, впрочем, еще не удостоился чести войти в княжью дружину, как и его сотоварищи. Самому старшему было не больше четырнадцати лет - уже не отроки, еще не воины. Безбородые лица горели предвкушением битвы. Вождь и отец Станимир подарил им великую возможность испытать себя в настоящем бою. Все были готовы погибнуть со славой, но собирались победить, и никак иначе. Нынче ночью они прольют кровь врагов и станут мужчинами. Одни потом будут простыми ратниками, кого-то князь возьмет в дружину. А двое - если заслужат благосклонность Медейны и не побоятся подземного пламени - смогут уже сегодня обрести дар оборотничества.
        - Они укрылись на огненной горе, - тихо говорил товарищам сумеречник Вуйко, не забывая обшаривать взглядом камыши. - Никому не трогать жреца, что там живет, - он мой! Я убью его, и мы с Улаем поделим его сердце…
        - Нет уж, я его убью, - долетело с головной лодки. - И вот тогда мы поделим его сердце! Поджарим его на проклятом огне да и съедим…
        - А про северного оборотня не забыли? - напомнил один из гребцов. - Князь сказал, он в человечьем облике безобиден. Прибьем, пока не перекинулся, или сперва поглядим, что за зверь? Говорят, у него передние лапы больше задних…
        - Чужеземным оборотнем займемся мы с Вуйко, - отозвался сумеречник Улай с первой лодки. - Ваше дело, волчата, - раненый накх и женщины. Глядите, чтобы змеиный сын остался жив! Князь сказал - за живого будет большая награда! Царевну суньте в мешок, но бережно, чтобы ни волосок не помялся! При ней красотка-служанка - князь предупредил, что она хитра и коварна, держите ухо востро…
        - Уж со служанкой-то мы как-нибудь сладим, - захихикали гребцы.
        Проплыла слева темная, спящая деревня, вновь потянулись заросли. Теперь сумеречник осматривал берег особенно внимательно. Когда разведчики лютвягов, ведомые мстительными духами павших оборотней, нашли место прошлой стоянки беглецов, мудрый князь Станимир сразу понял, куда те направлялись. Он так подробно описал волчатам путь до огненной горы, будто сам там бывал. Этой ночью лютвяги должны были настигнуть царевну и ее свиту.
        И вот - наконец-то! - среди унылых, облетевших прибрежных кустов мелькнуло длинное тулово лодки. Та, едва вытащенная на берег, четко виднелась меж голых ветвей.
        - Вот они! - тихо проговорил сумеречник, поворачиваясь к гребцу. - Правь к берегу!
        Вскоре первая легкая берестянка ткнулась в сырой песок. Рядом с долбленым челном беглецов она казалась почти детской игрушкой, однако при слабой волне обогнала бы его, как стоячий. Улай ухватился за борт челна и легко перепрыгнул в него.
        - Весла оставили. А вон копье лежит… Совсем, видать, из сил выбились!
        Тем временем пристала вторая лодка. Вуйко тут же принялся искать следы.
        - Ну натоптали! - бормотал он, рассматривая примятую траву. - Девки глупые да раненый - что с них взять…
        - Они рядом, - добавил старший сумеречник. - Я чую их запах…
        Он повел носом. Что-то тревожило его. Уж не остался ли кто в засаде?
        Гребцы тем временем вынесли легкие лодочки на песок.
        - Спихни челны в воду, - приказал одному из гребцов Вуйко. - На всякий случай…
        В этот миг серая тень поднялась из тростников, и прямо перед сумеречниками возникла клыкастая морда. Саблезубец вздыбился, оскалил громадные клыки и издал низкий мяукающий вой.
        Улай и Вуйко одновременно выхватили мечи и завыли по-волчьи. Их боевой клич тут же подхватили товарищи. Рыкун зашипел, шарахнулся в сторону и огромными прыжками унесся в лес.
        - Видели, видели?! Чужак оборотился!
        - На огненную гору побежал!
        - За ним! - закричал Улай.
        Молодые лютвяги кинулись за удирающим зверем. На берегу снова стало тихо.
        Лишь тогда из шалаша донесся шорох и наружу вылез Аоранг. Волчий вой, выкрики на языке лютвягов, злобное мяуканье Рыкуна пробудили его от мертвого сна, которым он проспал бы день и ночь, если б ему только дали. Что произошло? Где царевна, где Янди и накх? Следов борьбы не видно… Мохнач еще не вполне пришел в себя. Последнее, что мог вспомнить, - как греб, еле держась, чтобы не потерять сознание, и, видимо, все же потерял его…
        Аоранг снова огляделся - вокруг никого. Но вот их челн вытащен на берег, и кто-то построил шалаш… А рядом на траве - две чужие лодки-берестянки.
        Тревога за Аюну сжала сердце мохнача. Он достал со дна долбленки свое любимое короткое копье, прислушался, окинул взглядом берег и пошел по следам чужаков.

* * *
        Аюна всматривалась в предрассветные сумерки. В серой мгле уже довольно ясно проступали деревья у подножия скалистого холма. Темный лес вспыхивал огнями факелов, которые, будто болотные светляки, приближались, кольцом окружая огненное святилище. Судя по всему, к ним решили наведаться бурмиличи из ближайшей деревни. Из леса слышались голоса - гости особенно не скрывались. Насколько могла понять царевна, кто-то призывал убить всех прячущихся на холме. Мороз пробежал по спине и рукам девушки. Никогда прежде Аюне не приходилось участвовать в настоящем бою.
        Янди помогала хозяйке зашнуровать доспех. Царевна старалась подавить дрожь, чтобы не показать телохранительнице, насколько ей страшно. Аюне вдруг вспомнилась та давняя лесная дорога, на которой ее свадебный поезд угодил в засаду лютвягов. Тогда царевна уже пыталась выстрелить в человека, но у нее сразу выбили лук - и, признаться, в тот миг она испытала облегчение… Потом Аюне припомнились служанки в руках воинов Шереха. Она уже видела, что делают с пленницами, когда битва закончена. Царевну передернуло. Нет, ей, конечно, не грозит подобная участь! Даже дикие венды понимают, чья она дочь…
        - Надо будет стрелять, - сказала Янди, почувствовав ее дрожь. - Сейчас от тебя толку больше, чем от нас всех…
        Аюна невольно оглянулась, разыскивая взглядом Даргаша, но тот, как назло, куда-то исчез.
        - Я никогда не убивала людей, - тихо призналась девушка.
        - Но ведь ты охотилась, солнцеликая?
        - Да, но…
        - Поверь, все то же самое. Кроме того, зайцы и косули не делали тебе ничего плохого. А эти, едва сюда залезут…
        - Я знаю, - хрипло перебила царевна. - Давай лук и колчан.
        «Я буду бить метко, - думала она, натягивая тетиву. - Моя рука тверда, глаз верен, лук силен и испытан. Мои стрелы - как солнечные лучи, что разят порождений ночи. Я - царская дочь, защитница подданных. Я не дам врагам добраться до нас!»
        Голоса и огни приблизились, меж деревьями замелькали тени. С замиранием сердца Аюна вскинула лук и наложила стрелу на тетиву.
        - Не торопись… - начала было Янди, но тут же замолчала.
        Перед ней больше не было нежной царевны, рожденной, чтобы радовать небеса и землю своей красотой. За расколотым стоячим камнем застыла наготове смертоносная лучница - кровь от крови прирожденных воинов.
        Толпа вендов, вооруженная охотничьими копьями, вилами-рогулями и топорами, заводя себя воинственными криками, вывалила из леса и хлынула вверх по склону холма. Впереди, размахивая бронзовым арьяльским мечом, карабкался рослый бородач в кожаном доспехе и захваченном некогда шлеме.
        - Окружайте холм! - Вожак вскинул руку, призывая за собой сородичей. - Их там всего четверо! Берите живыми!
        Янди услышала, как коротко щелкнула тетива, затем сразу же еще раз. Две стрелы в единый миг вонзились в поднятую руку вожака - одна в запястье, другая ближе к локтю. Бородач взвыл и согнулся, обронив меч. Внезапно стоявший рядом с вожаком воин рухнул ничком. От глаз Янди не укрылось то, что она и предполагала увидеть, - торчащую из основания черепа рукоять метательного ножа. «Вот и калека наш на что-то сгодился», - одобрительно подумала она.
        Бурмиличи, догадавшись, что кто-то убивает их из засады, отхлынули под защиту деревьев, унося с собой раненого вожака и убитого воина.
        Едва укрывшись в лесу, венды тут же схватились за луки. В камень, за которым стояла Аюна, ударило несколько стрел.
        И тут же послышался крик раненого главаря:
        - Не сметь! Они нужны живыми!
        Стрельба прекратилась. Аюна опустила лук и перевела дыхание. Янди незаметно улыбнулась. Вот эта жизнь была по ней!
        За ее спиной скользнула тень, пригнулась, небрежно пропуская пару свистнувших ей вслед стрел, и тут же ушла под защиту камней.
        - Даргаш! - воскликнула Аюна. - Ты цел?
        Смуглое лицо накха в предрассветной мгле казалось серым.
        - Со мной все хорошо, - процедил он. - Там внизу шесть рук вендов и еще трое. Двоих я оставил лежать. Сейчас лесовики обложат холм и притащат щиты-плетенки. Перед рассветом полезут вновь. Я слышал их разговоры: это люди из рода медведей. Они знают о тебе, царевна. Они радуются, что ты здесь…
        - Да, это точно люди Бурмилы! - воскликнула Аюна. - Но как они узнали о нас?
        - Пока не поздно, надо отсюда выбираться, - продолжал накх. - Возможно, венды еще не нашли челн… А насчет того, как они узнали, что мы здесь, - спроси его!
        Он обвиняюще указал на старого сакона. Тот сидел у порога своей пещерки, невозмутимо прислушиваясь к беседе.
        - Давайте я подожгу старого ублюдка и спихну вниз! Пока они будут с ним возиться, у нас будет время уйти…
        - Нет! - отрезала Янди, заступив ему путь.
        Черные глаза Даргаша полыхнули.
        - Это он выдал нас! Венды следили за нами с самой реки… Слепая тварь наверняка послала вестника в деревню…
        Накх вытащил нож и обернулся к старику. В тот же миг клинок вылетел из его руки и птицей перепорхнул в руку Янди. Граненое навершие рукояти ударило воина по запястью, острие уперлось в кадык.
        - Ты его не тронешь!
        - Ты что, заодно с ним?! - зашипел накх. - Ты привела нас сюда на гибель, хитрая вендка?
        - Ты не тронешь старика, - угрожающе повторила Янди, не опуская ножа. - Он нам нужен! Он вытащит нас отсюда, если дело пойдет совсем плохо. Или, может, тебе больше нравится сдохнуть, подвешенным за косу?
        Они буравили друг друга взглядами, и ни один не желал первым отвести глаза. Старый сакон, все так же спокойно сидевший у своей пещеры, презрительно улыбнулся.
        - Смотрите, смотрите! - Голос Аюны был полон изумления. - Они убегают!
        Внизу, у опушки, творилось что-то странное. Из леса неслись вопли ужаса. Бурмиличи разбегались во все стороны, словно забыв о том, что совсем недавно в них стреляли с холма. Огни факелов гасли один за другим или метались среди деревьев, удаляясь в темноту. Вскоре у края леса стало темно и тихо. Затем послышался скрип каменистой почвы под тяжелыми шагами. Аюна вновь подняла лук.
        - Это я! - раздался снизу знакомый голос Аоранга. - Все живы?
        - Ты цел! - Аюна радостно бросилась к мохначу и порывисто обняла его.
        Янди внезапно тоже почувствовала удививший ее саму приступ нежности к могучему недотепе. Накх лишь брезгливо поморщился, глядя, как невеста его государя обнимается с полудиким телохранителем.
        - Что там творится под горой? - спросила Янди, втаскивая обоих под защиту скал. - Почему сбежали венды? Это ты навел на них такого страха?
        - Не я - Рыкун, - с улыбкой сказал мохнач. - Кот ворвался сзади прямо в толпу, раскидал вендов и понесся дальше… Кто-то сильно напугал его у реки… Рыкун! - прокричал Аоранг, повернувшись в темноту. Ответа не последовало. - Ничего, успокоится - прибежит…
        - И кто ж его так напугал? - пробормотала Янди.
        - Не знаю. Но на песке рядом с нашей лежат две чужие лодки.
        - Проклятье! - прошипела лазутчица. - Должно быть, это люди Станимира… Оборотней нам еще не хватало!
        И вдруг осеклась, чувствуя, как ее охватывает необъяснимая тревога…

* * *
        Если бы кто-то из беглецов следил за пламенем, то давно уже заметил бы, как огненный столп замигал, задергался в воздухе и, кажется, даже чуть приугас. Здешний огонь так же не любил оборотней, как и они его.
        Что-то коротко свистнуло в воздухе, раздался глухой звук удара. Небольшой камень отскочил к скале и покатился по склону, а Даргаш, не издав ни звука, рухнул на землю. Янди подхватила его, одновременно им прикрываясь.
        «Проклятье, да они уже здесь!»
        Аюна даже не заметила, что накх упал, - ее внимание привлекло движение у края тропы. Кто-то крался в их сторону по границе света и тени. Незнакомец двигался очень быстро и плавно, как призрак. Аюна даже не была уверена, что видит его все время, - он порою будто исчезал.
        Опомнившись, царевна вскинула лук и выстрелила, однако ночной гость без особых усилий уклонился от стрелы и вдруг возник прямо перед Аюной. Глаза его будто светились в темноте, а пламя огненного столпа заставило их вспыхнуть вдвое ярче. На мальчишеском лице застыл жутковатый оскал. Юный воин вышиб лук у царевны и отбросил ее в сторону - она отлетела как пушинка, не успев наложить новую стрелу на тетиву, хотя враг ростом был едва ей по плечо.
        Вслед за ним внутрь святилища влетели два подростка. Они кинулись на неподвижного накха и прижали его к земле.
        - Улай, мы его держим!
        - Это я, я его камнем!
        - Вяжите! - бросил Улай, осторожно огибая пляшущее пламя. - Эй, потише, задавите!
        Все происходило очень быстро. Аоранг едва успел поднять копье, как за спиной кто-то приказал по-вендски:
        - Не двигайся!
        В затылок мохначу клинком впился взгляд. Аоранг все же обернулся - за его спиной светились глаза Вуйко. Сумеречник устроился на одном из стоячих валунов и беззвучно усмехался, держа в руках самострел.
        - Плохо змее без зубов! - заметил он, косясь на неподвижного накха. - А служанка где? Князь сказал, беглецов четверо.
        - Где-то спряталась, - отозвался лютвяг, вязавший Даргаша. - Сейчас поищем.
        - А слепой жрец?
        - Вон он, в норе. Даже не убегает - совсем ошалел от страха… Ну и страшилище, вы только посмотрите!
        - Ладно, старик подождет. Сердце, так уж и быть, разделим на четверых. А пока…
        Взгляды волчат скрестились на мохначе.
        - Оборотень, - позвал его Улай, - что ж ты не превращаешься?
        - Мы убьем тебя и в этом облике, - подхватил Вуйко. - Но если дашь нам свою шкуру, князю в подарок, - убьем быстро…
        Аоранг стоял молча, лишь взгляд метался по сторонам. Не зная языка вендов, он не понимал, чего добивались юнцы, но не думал об этом. В самом деле, где же Янди?
        - Он даже не пытается перекинуться. Похоже, уже растратил все силы, пугая лесовиков, - разочарованно протянул Вуйко. - Много ли чести в таком убийстве?
        - Давай, чужак! Соберись! Подари нам шкуру зубастого кота!
        Один из подростков, увлеченно следивший за собратьями, вдруг охнул и упал ничком. В его глазах застыло недоумение. В тот же миг из сумрака позади Улая возникла Янди и одним движением перерезала юноше горло. Вуйко тут же выстрелил в нее, но его стрела лишь чиркнула по камню. А в следующее мгновение он и сам свалился с валуна со стрелой, вылетевшей из мрака. Янди, перескочив через тело Улая, бросилась к последнему оставшемуся в живых лютвягу. Тот еще не осознал, что происходит, и пытался поднять упавшего товарища, но удар ножом прекратил его старания.
        Янди выпрямилась, стряхнула кровь с клинка и обернулась. Бледная Аюна стояла у края тропы с луком в руках.
        - Отличный выстрел, - похвалила телохранительница, с удовольствием оглядывая побоище.
        Вправду лютвяги! Ох, хитрец Станимир! Послал мальчишек, не витязей, чтобы потом иметь возможность поклясться перед богами: нога его воинов не ступала на земли Бурмилы…
        - Мой брат им почти ровесник, - пробормотала Аюна, рассмотрев наконец убитых подростков.
        - Ха! Моя мать убивала лютвягов и помоложе. Твой брат - почти царь. А эти - уже почти воины. Не повезло им, ну что ж, бывает. Погибнуть в бою - не худшая участь.
        «Вот только в небесную гридницу на воинский пир их вряд ли пустят», - хмыкнула она про себя.
        Янди испытывала заслуженную гордость. Всего несколько ударов сердца - и четверо юнцов, уже праздновавших победу, отправились к предкам. Янди легко справилась бы и одна - мальчишки были слишком самоуверенны и самую опасную противницу посчитали безобидной служанкой. Впрочем, царевна оказалась даже полезной; мохнач хотя бы не мешал; но вот накх…
        - Зачем полез в бой? - напустилась она на раненого. - Жить надоело? Я бы все сделала сама!
        Даргаш ничего не ответил - он корчился от боли, раздиравшей плечо и грудь.
        - Покажи, куда попал камень. Ого, какая шишка! Впрочем, таким броском из крепкого воина дух не выбить. Да, рановато Станимир выпустил своих волчат на охоту…
        Ее перебил Аоранг:
        - Я слышу внизу голоса. Похоже, венды возвращаются.
        Глава 5
        Слово огня
        Бурмиличи и самом деле возвращались - с подмогой, решительные и злые. Когда неведомый зверь возник позади них из ночной тьмы, люди побежали прочь, не разбирая дороги. Но, опомнившись, устыдились своего страха. Они горели боевой яростью и были полны желания выбить чужаков из огненного святилища, раз уж боги не торопятся сами это сделать.
        - Надо уходить! - быстро сказала Аюна. - Немедленно!
        - Как? - скривилась Янди. - Тропа занята. С другой стороны круча - шею свернуть. Да и там венды, поди, внизу ждут… - Быстро перебирая в уме пути к спасению, она повернулась к мохначу. - Где бегает Рыкун? Может, кликнешь его и он еще раз их пугнет?
        Аоранг покачал головой:
        - Я звал - не откликается; наверно, огня боится. Думаю, он у берега…
        - Где нас наверняка поджидают лютвяги, - пробормотала Янди. - По реке-то они нас и выследили!
        - Их нам нечего боятся, - заметила Аюна.
        - Надеешься, тебя спасет Станимир? - съязвила лазутчица.
        - Нет, - холодно ответила царевна. - Станимир как-то обмолвился, что род Бурмилы сильнее и воинов в нем больше. Если повелитель лютвягов вздумает напасть на здешних обитателей в их собственной земле, завтра он перестанет быть общим военным вождем. В засаде у лодок Станимир не сидит и на бурмиличей войной не пойдет.
        - Я бы на это не рассчитывала. Ты ему очень нужна, солнцеликая, - больше, чем союз с Бурмилой. Да и не стал бы он вождем, когда бы шел на попятную!
        - Значит, будем воевать, - отозвалась Аюна.
        С той стороны, где лежал накх, послышался шорох и сдержанный стон. Даргаш пытался приподняться, хотя от удара по голове его мутило, а плечо отзывалось так, что больно было даже дышать.
        - Пробивайтесь с солнцеликой к берегу, - проговорил он, устремив на Янди взгляд, полный печали. - Я сумею отвлечь их. Умоляю, пообещай спасти ее. Не лезь волку в зубы…
        - О чем он? - спросила Аюна.
        - Я все равно не смогу спуститься по крутому склону, - продолжал Даргаш. - Но пока я здесь, враги сюда не поднимутся. Это даст вам немного времени…
        Янди чуть подумала и кивнула:
        - Может, ты и прав.
        - Хорошо. Ступайте.
        - А ты? - удивился Аоранг.
        - А я останусь здесь, - вскинул голову накх. - Об одном прошу, солнцеликая, - он обернулся к Аюне, - расскажи потом саарсану, как я погиб на этой круче…
        - Вот еще, - нахмурилась Аюна. - Даже не думай! Мы уйдем все или не уйдем вовсе.
        - Второе куда вероятнее, - ввернула Янди. - Соглашайся, царевна. Накх погибнет со славой, а мы попробуем проскользнуть к лодке.
        - Ну нет! Здесь святое место. Божественное пламя поможет нам…
        - А ведь и правда, - встрепенулась Янди.
        Она обежала огненный столп и склонилась к сидящему слепцу.
        - Помоги нам выбраться! - требовательно сказала она по-саконски. - Ты умеешь приказывать пламени, я знаю. Повели ему сжечь наших врагов и расчистить нам путь!
        - С чего бы? - ядовито усмехнулся тот.
        - Если сейчас те, кто прячется там под холмом, получат наши головы - ты никогда не узнаешь, где твой старший сын. И твой внук!
        Сакон, только что равнодушно глядевший в пламя слепыми глазами, резко повернулся к девушке:
        - У меня есть внук?!
        - Мне ли о том не знать, - ухмыльнулась Янди. - Да, у тебя есть внук. Сильный, здоровый, черноволосый. Похожий на сакона, как первый сотворенный из искры сакон…
        - Где он? - прохрипел старик.
        - Прячется на севере вместе с отцом. Я тоже давно их ищу. И найду… - добавила она недобро.
        Сакон надолго замолчал, будто прислушиваясь к голосам в пламени, внятным только ему. Янди ждала с нетерпением. Ее беспокоили куда более реальные голоса вендов, что доносились снизу и звучали все ближе и ближе.
        - Когда найдешь Тхери, - наконец произнес он, - передай ему мою волю. Пусть они с моим внуком возвращаются домой.
        - Передам…
        - И поклянись святым огнем, что не убьешь их.
        - Ты считаешь, я способна убить собственного сына? - удивилась Янди.
        - Ты способна и не на такое. Но я говорю о его отце.
        Янди прищурилась:
        - Он обидел меня!
        - Клянись, или вы все здесь умрете, - жестко ответил слепец. - А мне давно уже все равно, жив я или нет.
        Янди закусила губы от досады. Однако деваться было некуда. Она повернулась к огню и протянула руку:
        - Клянусь дыханием прародителя, раздувающего пламень в кузнечном горне! Клянусь искрой первозданного пламени, дарящей мне жизнь! Я найду твоего старшего сына, передам ему твою волю и не причиню ему вреда…
        Огонь, до того вздымавшийся ровным столбом, вздрогнул, будто услышал ее клятву, и гудящим вихрем взвился в угрюмое небо. Аюна и Аоранг с трепетом и почтением наблюдали, как боги говорят свое слово.
        - Твоя клятва услышана, - кивнул старый сакон. И указал в ту сторону, где между скал росло молодое дерево. - Ступайте туда. Там тропа. Скверная, но до берега доведет.
        - А бурмиличи?
        - Скоро им будет не до вас… Пойдете дальше по реке - следите за правым берегом. Ниже по течению будет перекат, а дальше протока. Узкая - если высокий мужчина руки разведет, от берега до берега достанет. Протока вьется, словно змея, понемногу расширяясь, пока не впадет в реку Дану. Там думайте, что делать. Сунетесь на дальний берег - могут и молниями, как меня, разукрасить. Но если примут - вендов вам больше бояться нечего…
        - Ты о чем это? - нахмурилась Янди. - Молниями? Как тебя?
        - Поторопитесь, - через силу пробормотал сакон. Протянул руки к огню и сгорбился, будто на него вдруг навалилась огромная тяжесть.
        Еле ощутимая нутряная дрожь земли, которая не давала людям покоя, внезапно резко усилилась. Казалось, земля проснулась и ворочается, потягиваясь.
        - Бегите! - воскликнул вдруг Аоранг, хватая царевну и толкая ее в сторону тропинки в скалах.
        Янди со всех ног кинулась за ней. Рвущийся из-под земли ужас подгонял ее, словно плетью. Камни шевелились под ногами, снизу накатывали волны жара. Спихнув замешкавшуюся Аюну в заросли, густо укрывавшие склон, Янди на миг обернулась. То, что она увидела, навсегда отпечаталось в ее памяти. Вся поверхность святилища вокруг чаши с огнем вдруг вогнулась, покрылась паутиной пылающих трещин и провалилась внутрь горы. Старого сакона мгновенно окутало взвившееся пламя - и так, полыхая, он низвергся в огненную бездну.
        «Матерь Найя!» - сорвалось с губ лазутчицы, и она бросилась со склона вслед за царевной. Внизу оказался колючий малинник, но Янди даже не заметила этого. Гора дрожала, не давая встать на ноги, рядом барахталась царевна. Янди, кое-как поднявшись, схватила ее за руку и потащила за собой, подальше от исполинского факела, бьющего в серое небо.
        - Аоранг! - закричала вдруг Аюна, вырываясь. - Там Аоранг!
        На краю неба, подсвеченный потоком пламени, вырос черный силуэт мохнача. Держа на руках накха и крепко прижимая его к груди, Аоранг спрыгнул со скалы вслед за девушками. Темноты вокруг уже не было - все озаряло подземное пламя. Скала в последний раз содрогнулась и с глухим грохотом начала разрушаться. Беглецы этого уже не видели. Больше не оглядываясь, продираясь сквозь кусты, даже не вспоминая о возможной встрече с вендами, они бежали через лес к берегу.

* * *
        Станимир стоял на высоком берегу лесной речки и задумчиво наблюдал, как вдалеке все выше поднимается слепящее пламя - будто великаны разожгли невероятный костер.
        Князь вендов знал это место. Он вообще много знал о соседских землях, об их богах, реках, тайных тропах, семейных распрях… Станимир даже когда-то бывал на священной горе и своими глазами видел первые ростки огня, пробивавшиеся среди голых скал. За прошедшие годы огненные побеги явно подросли…
        Князь был почти уверен, что беглая царевна Аюна непременно попадет в это святилище. Огонь призовет ее - потому что она ему родная, а родню положено защищать.
        Получится ли добыть ее оттуда, из дома огня, с вражеской земли?
        - Княже, зачем ты послал юнцов? - с тревогой спросил стоявший рядом Илень, которого владыка лютвягов пока оставил при себе. - Почему не отправил опытных воинов? Уже скоро рассвет, а их и след простыл…
        Станимир с досадой покосился на дривского воеводу. Илень - надежный друг и отважный воин. Но до чего же князю не хватало Власко! Тому не нужно было разъяснять каждый шаг…
        - Пошли на подмогу дружину, пока не поздно, - не унимался Илень. - Пусть разнесут это логово подземных дивов! Притащат тебе и царевну, и ее свиту… А если под ноги полезут местные людишки…
        Князь качнул головой.
        «То-то и оно. Они там все разнесут - а мне потом рядиться и с людьми Бурмилы, и со здешними богами…»
        - Младшие заслужили священное право…
        Далекий огонь на вершине горы среди туманных лесов вдруг вспыхнул косматой звездой. Ветер донес отзвук тяжелого грохота, под ногами дрогнула земля. В небо потянулся дымный хвост.
        - Княже! - снова воззвал к нему Илень, в ужасе глядя на полыхающую звезду. - Как же это? Пошли воинов…
        - Только схватки с людьми Бурмилы мне сейчас не хватало, - сквозь зубы проговорил князь лютвягов. - Волчата или приняли смерть славных, или победили и возвращаются. Мы подождем их здесь до света. Если не вернутся - уйдем.
        Станимир еще раз поглядел на полыхавший среди бескрайнего леса костер, и тот отчетливо показался ему погребальным…

* * *
        Аоранг с накхом на руках, царевна и необычно молчаливая Янди спустились с холма к берегу. Тут ничего не изменилось - берестяные лодки разведчиков лежали там, где их и оставили, челн тоже был на месте.
        - Пустите лодки волчат по течению, - прошептал Даргаш, едва мохнач уложил его на дно долбленки.
        - Следопыты все равно найдут это место, - буркнул мохнач.
        - Берег длинный - поди угадай. Пусть воины Станимира поищут…
        Вскоре легкие берестянки уже уплывали по течению, скрываясь в утреннем тумане. Аоранг спихнул челн в воду, Аюна и Янди поспешно забрались внутрь, и беглецы вновь пустились в путь.
        - Главное - не пропустить протоку, - бормотала Янди, держа рулевое весло.
        Им повезло: когда серые клочья тумана почти растаяли, в стене камышей справа появился узкий, шириной с древко копья, разрыв.
        - Вон она, вот! - обрадовалась Аюна.
        Аоранг налег на короткое весло, ставя лопасть поперек течения. Челн, удерживаемый почти на месте, начало разворачивать. Янди помогала рулевым веслом, пытаясь удержать тяжелую лодку.
        - Есть! - тихо воскликнул Аоранг. - Давай загребай…
        Еще немного - и лодка вошла в камыши. Поначалу и впрямь узкая, вившаяся между свисавших над водой голых ивовых кустов, дальше протока заметно расширялась. В какой-то миг мохнач почувствовал, что их челн, медленно шедший по темной воде, будто бы скользнул вниз с подводного уступа и его подхватило невесть откуда взявшееся течение.
        - Куда мы сейчас плывем? - спросила царевна, когда лесная река осталась далеко позади и беглецы перевели дух. - Старик объяснил вам путь?
        - Все лесные реки и речушки земли вендов рано или поздно впадают в Дану, - ответила Янди. - Как выйдем к ней, переправимся на другой берег. Не очень-то мне этого хочется, но другого выхода не вижу. Насколько я знаю Станимира, он не отвяжется…
        - Перебраться через Дану - правильное дело, - тихо отозвался Даргаш.
        Накх понемногу приходил в себя. Хотя мохнач спас его, Даргаш, измученный постоянной жестокой болью, не чувствовал к нему никакой благодарности. Гибель в бою казалась ему облегчением. Однако накх остался жив, и поручение, данное ему саарсаном, не было завершено.
        - Люди, что живут на южном берегу Даны, не враждебны моему народу. А с саконами, - Даргаш, не удержавшись, кинул косой взгляд на Янди, - они и вовсе торгуют. Переправимся, бросим челн - против течения нам не выгрести. Дальше пойдем вдоль берега. Оттуда уже близко и до Накхарана…
        - Ты ведь говоришь о земле Великой Матери? - уточнила Янди. - Стране колдунов, властных над вихрями и грозами? Я слыхала о ней. Туда заказан путь всем чужакам. И старик говорил про молнии…
        - Что за земля Великой Матери? - с любопытством спросила Аюна.
        В былые времена дядя Тулум часто рассказывал ей о сопредельных землях и их диковинных обычаях, но об этом крае она ничего не могла припомнить…
        - Ее называют еще землей колдунов, - выговорил Даргаш. - Говорят, там правят женщины. Чужаков там не терпят. Но уж лучше колдуны, чем оборотни Станимира!
        - Неужто они откажутся помочь дочери Исвархи? - вслух подумала царевна.
        - Не откажутся, солнцеликая, - раздался вдруг голос Аоранга. - В этой земле превыше всего почитают богиню Дану, мать живущих. Но уважают они и Исварху, ее небесного супруга. Правда, мне припоминается еще и Господин Туча… Должно быть, у Великой Матери много мужей…
        - А ты откуда знаешь? - развернулась к нему царевна. - Ты там бывал?
        - Нет. Однако не так давно в столице гостил чародей Ашва, один из тамошних главных жрецов. Святейший Тулум вел с ним переговоры о помощи и защите от вендов - в обмен за право поселить в их степях переселенцев из Бьярмы… Святейший Тулум рассказал мне это, - пояснил мохнач в ответ на изумленные взгляды Даргаша и Аюны. - Если бы переговоры оказались успешны, я бы еще летом отправился в те края с Ашвой, чтобы осмотреть и выбрать земли для бьяров. Но потом в столице случился мятеж… - Аоранг глянул на царевну и со вздохом добавил: - И все пошло совсем не так, как хотелось…
        Лежа на дне лодки, Даргаш из-под полуприкрытых век пристально глядел на косматого мохнача. Матерь Найя, что за диковинная свита у царевны! Даже полузверь с далекого севера оказался совсем не прост. Итак, Аоранг годен не только для гребли и переноски тяжестей… Впрочем, - он бросил взгляд на подозрительно притихшую у кормового весла Янди - после того, что произошло на огненном холме, он уже ничему не удивлялся. А вот разобраться бы стоило…
        Аоранг молча греб, погрузившись в свои мысли. Воспоминания о прежней жизни вдруг заставили его задуматься о нынешней. «Кто я, зачем живу? - вновь нахлынули на него давние сомнения. - Господь беседовал со мной из пламени костра, благословив мой путь, - но как понять, какой из путей мой? Прежде я был причастен к высшему жречеству и его великой мудрости, помогал отцу и учителю Тулуму - а теперь скитаюсь по лесам, как зверь, и здешние дикари меня за человека не считают… Впрочем, какая разница? Главное, кем меня считает Господь Солнце… - Аоранг поглядел на царевну. Но даже созерцание любимой не смогло прогнать тревогу. - Хвала Небу, я нашел царевну, но что дальше? Мы ведь идем в Накхаран, а значит, разлучимся с ней навсегда… Господь Исварха, открой мне глаза! Приведи туда, где я буду нужен, где перестану чувствовать себя чужим и лишним, а жизнь сделается осмысленной!»
        Аоранг со вздохом опустил голову и сильнее заработал веслом.
        Глава 6
        Ночной разговор
        К вечеру беглецы остановились у пологого берега и занялись ночлегом. Небо было ясным, решили обойтись без шалаша. Пока Янди разводила костер, Аюна с Аорангом отправились на охоту. Аюна уже успокоилась после побоища на огненной горе и вновь стала весела и беспечна. Глядя на царевну, мохнач старался не выдавать счастья, распиравшего грудь. Вдобавок их догнал Рыкун, о котором Аоранг уже начинал беспокоиться. Едва стемнело, саблезубец выбрался из зарослей и принялся радостно рыскать по лесу вокруг охотников, вспугивая дичь.
        Раздувая огонь, Янди краем глаза увидела, как смотрит на нее накх. Весь день он молчал, лишь иногда отвечал невпопад на редкие вопросы. Что он задумал? В том, что даже раненым накх может быть смертельно опасен, лазутчица ничуть не сомневалась. Сегодня и так немногословный Даргаш казался особенно замкнутым и скрытным, и это настораживало Янди. «О чем он догадался? - размышляла она. - Надеюсь, не о том, кто навел на его отряд лютвягов. Тогда дело плохо…»
        Через некоторое время охотники вернулись с серым гусем, не долетевшим до зимовья. Птицу запекли в углях, обмазав накопанной тут же у берега глиной.
        После ужина маленький отряд расположился на отдых. Уставший за день мохнач упал на шкуру возле костра и мгновенно заснул - управлять тяжелым, неповоротливым челном было делом почти непосильным для обычного человека, Аоранг и так греб за шестерых. Янди вызвалась сторожить первой, за ней Даргаш, и уж под утро, когда тьма сменяется туманной мглой и восходит солнце, - Аюна. Она сама настояла, чтобы нести дозор наравне с прочими.
        Солнце ушло за лес, черное небо усыпали яркие осенние звезды. Янди сидела у костра, подбрасывая хворост в ненасытное пламя. Сейчас ей вспоминался совсем иной огонь - тот, взметнувшийся, как живой, при словах ее клятвы.
        По коже девушки волной прошел мороз. Всю свою взрослую жизнь она старалась держаться подальше от подобных мест. Именно потому, что с детства помнила, каково оно - жить бок о бок с опасным и жестоким божеством. Не принадлежать себе; осознавать, что в любой миг она может стать жертвой в игре, которую не знает и не понимает… Всякий раз, покидая изукрашенный резными змеями пещерный храм, Янди чувствовала невольное облегчение, будто выбралась из западни. Похоже, теперь, сама того не желая, с этой клятвой она опять угодила в силки. Кто принял ее клятву? Саконский Брат-Огонь или господь Исварха? Или в здешних лесах они не имеют силы? И там, на холме, заправляет неведомый ей подземный дух?
        «Зачем я только поклялась пощадить Тхери? - с досадой размышляла она. - Разве он щадил меня? Подумать только, я когда-то верила, что мы будем всегда вместе…»
        Взгляд Янди застыл. Глупые детские мечты! Как быстро она тогда от них избавилась! И все же в том, что он ушел, не простившись, и унес в никуда ее сына, было что-то непростительно обидное… Нечто такое, что годы не избывают…
        Янди вскинула голову, скорее ощутив, чем услышав чье-то присутствие рядом. Даргаш сидел на корточках в нескольких шагах от нее.
        - Ты подпустила меня совсем близко, - произнес он с удивлением.
        Янди хотела простодушно ответить, что задумалась, но лишь дернула плечом.
        - С того места, где ты лежал, достаточно одного легкого движения запястьем, чтобы метнуть нож. Либо я тебе верю, либо нет.
        - И ты мне веришь?
        - Если бы не верила, ты бы не проснулся. Вернее, не очнулся - еще там, на заимке Станимира…
        - Верно, - кивнул накх. - Но я все же хотел бы понять, кто ты, прежде чем смогу решить, верить тебе или нет.
        - Глупости, - отмахнулась Янди. - Накх верит своим отцу и матери, саару, теперь вот - саарсану. А чужеземной девушке накх не поверит никогда. Он всегда будет подозревать ее, ведь так?
        - Так. Но сама посуди. Разве могу я не подозревать тебя? Прежде я знал тебя как вендскую травницу. Но вчера ты говорила со стариком на его языке… Никто не знает язык саконов, кроме саконов! Лишь накхи понимают их, ибо наши племена в родстве. Тогда же ты бросилась на меня с ножом…
        - Я не хотела причинить тебе вреда, - мягко ответила Янди. - Но не могла допустить, чтобы ты тронул старика.
        - Хотела, не хотела… Думаю, в этой земле не нашлось бы воина, кроме разве оборотней Станимира, который, прежде чем сунуть острие к моему горлу, на время отсушил мне другую руку. А ты это сделала запросто, будто иначе и быть не могло. Тогда я понял, что ты не та, за кого себя выдаешь… Потом ты убила волчат-лютвягов… Кто ты, Янди?
        - Вендская травница, - не моргнув глазом ответила девушка. - Кстати, пришло время сменить тебе повязку. Иди сюда, помогу снять рубаху!
        - Чего ты сейчас хочешь? - с ухмылкой спросил Даргаш. - Излечить мою рану или прервать мне дыхание?
        - Здоровый воин в пути полезнее, чем мертвый, - вернула улыбку Янди. - Ты задал вопросы… Что ж, мне скрывать нечего. Я отвечу на них. Сам знаешь: если я попытаюсь солгать, рука моя дрогнет. Ты сразу почувствуешь это…
        - Хорошо. Говори.
        Янди встала, подошла к Даргашу, осторожно помогла ему избавиться от рубахи и принялась за дело. Бережно сматывая тугую повязку, разворачивающую плечи накха, она начала рассказ:
        - Я почти не помню родных земель. Родители мои погибли от рук лютого врага, когда я была совсем мала. Меня спасла тетка, сестра матери. Она увела меня из разоренного дома в тайное место в глуши. Там мы жили много лет. Среди моих воспоминаний - пещера, очаг, в котором горит обложенный камнями огонь… Кажется, я любила смотреть в пламя… Кроме меня, там жили другие женщины. Они не были моими родичами. Моя тетка, так и не заменившая мне мать, была суровой женщиной, не знавшей мужа. Однако она многому меня научила… - Янди глубоко вздохнула.
        - Однажды в наш дом явились саконы. Мужчина с троими сыновьями. Парни были еще совсем юнцы, однако хорошо знали кузнечное дело и ловко охотились…
        - Саконы? В здешних лесах? - хмыкнул Даргаш. - Да легче научить медведя плясать, чем заставить сакона уйти из дома!
        - Венды и медведей учат… Но речь не о том. Не знаю, что заставило их прийти в наше тайное обиталище, но с тех пор наши жизни оказались связаны. Ты спрашивал, кто научил меня обращаться с оружием? Пожалуйста - тот самый старик, чью жизнь это умение спасло вчера на заре. Сакон учил сыновей, а заодно, будто для смеху, и меня.
        - Иные саконы ловко управляются с клинками, - признал Даргаш.
        - Как же иначе? Они куют мечи и не знают, как с ними управляться? Постепенно юные саконы заменили мне старших братьев, а их отец стал отцом и мне. Так прошло несколько зим. И вот однажды мои названые братья вдруг осознали, что из девчонки-замарашки я превратилась в девушку…
        - Братья влюбились в тебя? - спросил накх, испытывая невесть откуда взявшуюся досаду.
        - Да, особенно старший. И я влюбилась в него. Впрочем, больше никого достойного поблизости и не было… Тогда произошла ссора. Когда мы вместе пришли к отцу и заявили, что будем жить семьей, тот взвился, точно сел в осиное гнездо. Кричал, что мужчины его рода не смеют мешать чистую саконскую кровь с мутной кровью какой-то чужеземки… - Янди усмехнулась. - Мой избранник был не менее упрям, чем его отец. Он объявил, что ему не нужен никто, кроме меня. Младшие братья тоже встали на мою защиту. И тогда отец выгнал нас всех из дома.
        - Еще бы! - одобрительно кивнул Даргаш. - Сыновья посмели сказать слово поперек отца! Мог и убить.
        - Думаю, он на самом деле не хотел ни убивать, ни прогонять сыновей. Так, припугнул. Однако те были не менее горячими и яростными, нежели отец. Так мы и ушли, все вчетвером.
        - Что же было дальше?
        - Прошло еще две зимы… - Янди отложила в сторону моток холстяной ленты. - Осторожно, не своди плечи. Сейчас я сделаю тебе свежую примочку. - Она оглядела подживающую рану. - Все идет хорошо, скоро ты сможешь двигать и другой рукой. Но помни - ты должен беречься, пока окончательно не выздоровеешь.
        Даргаш нетерпеливо произнес:
        - Ты отвлеклась. Итак, прошло два года…
        - Да. Тяжелое было время, скажу прямо. Мы много странствовали. Иногда находили себе кров в вендских селениях, и везде на чужаков глядели искоса, чуть что - гнали прочь. Братья занимались ремеслом, я лечила. Тетка сызмальства научила меня разбираться в травах и готовить зелья. Затем у меня родился сын… - Янди замешкалась, подбирая слова. - Как-то так все пошло, что мы с моим избранником стали смотреть в разные стороны. Он все чаще говорил, что виноват перед отцом, что зря ушел со мной. Даже - что я проклятие его рода… Тот, кого я считала супругом, начал глядеть на меня как на врага… И вот однажды он взял сына из колыбели, собрал котомку - и ушел.
        - А ты?
        - В ту пору у меня была лихорадка, - сухо ответила Янди. - Несколько дней я пролежала без сознания. Братья как раз охотились. Вернувшись, они нашли меня едва живой. Старшего и след простыл. Он удачно выбрал время, чтобы сбежать… Когда я выздоровела, мы решили идти в Мравец и наняться на службу к арьям.
        - После того, как арьи истребили твою семью?
        - Разве не то же самое когда-то сделали накхи после Битвы Позора?
        Даргаш нахмурился.
        - Не дергай плечом! - строго сказала Янди, и продолжила: - По воле Исвархи я неплохо живу последние годы. Сам видишь - нахожусь в услужении солнцеликой царевны, а не сижу в промозглой землянке среди болот. За все приходится чем-то платить… Когда мы с моей возлюбленной госпожой доберемся до саарсана, то будем со смехом вспоминать наши лесные странствия…
        - А где сейчас твои братья?
        - Увы, младшие погибли. А где старший - я и сама очень хочу узнать. И как представится случай - непременно выясню… Ну что, ты услышал довольно?
        - Да, вполне.
        - Тогда я попрошу тебя молчать. Ты воин и не запятнаешь себя сплетнями о маленькой травнице…
        Даргаш обернулся, стараясь заглянуть в лицо девушке:
        - Почему ты сразу не сказала, что служишь царевне?
        - Когда твои люди схватили меня, ударили головой о дерево и привязали, оставив в пищу волкам?
        - Прости, кто же знал…
        - А поговорили бы со мной добром - возможно, сейчас были бы живы! - укоризненно ответила Янди. - Я-то знала, что служу дочери Ардвана, а вот зачем ее преследуют накхи, для меня было загадкой! Откуда мне знать, что Ширам послал вас спасти его невесту? Быть может, он хотел просто захватить царевну арьев и надругаться над ней?
        - Как ты смеешь подозревать саарсана в таких вещах?! - вспыхнул накх.
        - Ширам умыкнул солнцеликую из Лазурного дворца, перекинув через седло. С той поры я не знаю, чему верить, чему нет. Однако мне хочется считать, что он сделал это из страстной любви к моей госпоже.
        - Несомненно, так и было!
        По правде сказать, многие в Накхаране ворчали, что на саарсана нашло безумие. Из-за своей непонятной прихоти он навлек беду на целый народ. И почему для него свет сошелся на какой-то девице, пусть даже и царевне? Чтобы человек так стремился завладеть женщиной, что начинал вредить своей семье и самому себе… да разве такое может случиться без самого вредоносного колдовства?! Но теперь Даргаш почему-то чувствовал, что куда лучше понимает своего саарсана, чем прежде.
        - Что ж, любовь многое извиняет, - с улыбкой ответила Янди. - А сейчас помолчи - я затяну узел…
        Глава 7
        Вихри и молнии
        Едва взошло солнце, Аоранг спихнул длинный челн на воду и, забравшись в него, протянул руку царевне. Последним в лодку с явной неохотой запрыгнул Рыкун. Пребывание в покачивающейся лодке не шло на пользу саблезубцу: его вскоре начинало мутить, он принимался глухо стенать и едва ли не плакал, требуя пристать к берегу и выпустить его.
        Подгоняемый течением челн двинулся в сторону Даны. Поток начал понемногу слабеть, и Аоранг снова принялся грести. Янди орудовала кормовым веслом. Вдвоем они едва справлялись с неуклюжей долбленкой, которая то и дело норовила развернуться поперек русла и уткнуться в прибрежные камыши.
        По сторонам однообразной стеной тянулся лес, сменяясь иногда длинными луговинами. Аюна задумчиво глядела на берег, думая о своем. Впрочем, будь она повнимательнее, то заметила бы, что он изменился. Давно уже не встречались ели и сосны, их место заняли ивы и незнакомые деревья со светлыми стволами и тонкими ветвями. Непроходимые прежде заросли словно понемногу растворялись в наступающей со всех сторон травянистой равнине.
        Но Аюна, погруженная в воспоминания о произошедшем на огненной горе, не глядела по сторонам. Там она впервые убила человека, юного лютвяга, выстрелив в него почти в упор, - и поди ж ты, его дух не приходит к ней по ночам. Может, пребывание среди дикарей изменило ее и она понемногу становится похожей на Янди, убивающую легко, без раздумий и жалости? Царевна содрогнулась. Ей вдруг привиделось, будто с каждым новым врагом ее телохранительница губит и часть себя, становясь все меньше, пока не исчезнет вовсе.
        Аюна перевела взгляд на Даргаша, и ее сердце невольно тронуло сострадание. Может, за эти дни она успела привыкнуть к нему, но молодой накх больше не был для нее безликим кровожадным хищником, как прежде - все его соплеменники. «Рана мучает его днем и ночью, но Даргаш и виду не подает, - думала царевна. - Страдает лишь оттого, что считает себя обузой…»
        Аюна вспомнила, как на холме у негасимого огня Даргаш без колебаний бросился в бой и как сияло его лицо, когда он вернулся назад, доказав, что и с одной рукой может быть опасным. Как он предложил отдать жизнь, чтобы позволить царевне спастись, - будто среди теплого дня похолодало и он протянул ей плащ… Скоро они доберутся до Накхарана, и Даргаш, воин из рода Афайя, станет одним из ее подданных. «Может, зря я считала всех накхов лишь свирепыми убийцами? - задумалась Аюна. - Или же не зря?»
        Перед ее внутренним взором тут же встала картина кровавой резни, которую некогда учинил Ширам в ее покоях. Разве знатный арий позволил бы себе подобную дикость, даже если бы невеста отвергла его?
        Царевне вдруг припомнился давний случай из детства, уже надежно позабытый, но сейчас всплывший в памяти, будто закрашенный штукатуркой рисунок из-под верхнего слоя. Какое-то великое празднество в Верхнем городе. Они с братом и отцом едут на колеснице. Верно, это их самый первый выезд, когда Аюр после смерти брата был объявлен наследником престола. И вдруг что-то происходит - движение в толпе, хлопок, дорогу затягивает темное облако вонючего дыма… Вооруженные люди с закрытыми лицами рвутся к царской колеснице… И на пути у заговорщиков становится совсем юный воин. Тогда она еще не знала, кто это, - ей рассказали намного позднее. Ширам, единственный сын Стража Севера Гауранга, прибывший в столицу, чтобы вступить в ряды Жезлоносцев Полуночи…
        Аюна осторожно перебралась вдоль челна поближе к Даргашу и попросила:
        - Расскажи мне о Шираме.
        Лицо раненого просветлело. Он попытался приосаниться, но только скривился от боли.
        - Мир не знает другого такого воина, как наш саарсан, - торжественно начал он. - Он - гордость рода Афайя, подарившего Накхарану немало великих правителей…
        - Никто и не сомневается в доблести Ширама, - перебила его царевна. - Но что он за человек? Добрый или злой? Милостив ли он к подданным? Сострадателен ли он?
        На лице накха возникло озадаченное выражение.
        - Мне предстоит стать его женой, - пояснила Аюна. - Когда Ширам еще был маханвиром Полуночной стражи, я видела его во дворце довольно часто. Но сейчас вдруг поняла, что совсем его не знаю.
        Даргаш удивленно глядел на златовласую красавицу. Разве он сказал мало?
        - Что желает узнать солнцеликая?
        - Каков Ширам в кругу семьи? Ведь у него есть семья? - Царевна едва не проговорила «отец и мать», но вовремя вспомнила, что отец Ширама погиб, а мать сгорела на его погребальном костре. - Сестры, братья?
        - У саарсана нет братьев. Старшая из его сестер, саари Марга, долгие годы правила землями, крепостями и башнями рода Афайя, пока саарсан служил в столице. Она - великая воительница, погибель вендов, воплощенная Мать Найя в ее самом смертоносном обличье! Если же ты хочешь узнать побольше о шести женах саарсана…
        - Нет-нет, - поспешно отказалась Аюна. - Лучше поведай вот о чем. Об отце Ширама ходили слухи, что тот был человек весьма жестокий. А что он сам?
        - Я не знаю, что ты имеешь в виду под «жестокостью», царевна, - с сомнением протянул Даргаш. - После битвы у излучины, где наше войско попало в засаду, Ширам приказал не брать пленных, а всем уцелевшим колесничим отрубить руки и ноги и в таком виде отослать в столицу. Думаю, арьи могли бы назвать это деяние жестоким…
        - Еще как могли! - возмущенно воскликнула царевна. - Калечить безоружных!
        - А ты видела, моя госпожа, что делает с пешцами и лошадьми боевая косящая колесница арьев? - послышался с кормы ехидный голосок Янди.
        - С другой стороны, когда Ширам хитростью взял Двару, он запретил нам грабить и жечь город, - продолжал размышлять вслух Даргаш. - Это было поистине жестокое решение, ранившее сердца многих смелых воинов! Какой смысл в войне, если нельзя взять добычу?
        - Расскажи что-нибудь веселое, - отчаявшись, предложила Аюна. - Какой-нибудь забавный случай с ним!
        Молодой накх задумался. Впрочем… Он кое-что вспомнил и усмехнулся:
        - Сейчас я расскажу тебе, солнцеликая, забавную историю. Вскоре после того, как пали стены Двары, коварный червь, зовущийся Кираном, вновь отправил в степи полудня войско против саарсана. Во главе его он поставил лучшего из своих военачальников…
        - Кого? - с любопытством спросила Аюна.
        - Кажется, его звали Сандар.
        - А, я его знаю! Он возглавил Жезлоносцев Полудня после того, как пропал Джериш…
        - Сто колесниц было у воеводы Сандара, тысяча всадников, ну и всяких пешцев без счета, - продолжал накх. - Пообещал Кирану: «Привезу тебе голову саарсана или сложу свою, если не будет ко мне милостив Исварха!» Во главе войска Сандар-воевода пошел к поверженной Дваре. Однако и двух дней не прошло, как его дозоры заметили в степи конников. Но сколько ни посылал он войска против храбрых накхов - те ускользали от него как вода сквозь пальцы…
        - Ах, не хватает сладкозвучной читры, - вновь послышался с кормы насмешливый голос Янди.
        - Разгневался Сандар-воевода и послал в погоню за накхами колесницы и всадников при них, а сам дальше поехал, - ничуть не смущаясь, продолжал Даргаш. - Велел им нагнать войско, как только накхи будут повержены. Можете себе представить?
        - Вполне, - кивнула Аюна, легко представляя себе златовласого красавца Сандара, на гнедом коне, в позолоченных бронзовых доспехах выезжающего из дворцовых ворот. Сколько восхищенных женских глаз любовалось его гордой статью!
        Но накх явно имел в виду что-то другое.
        - Стоит ли говорить, что ни колесницы, ни всадники больше не вернулись? А на рассвете следующего дня с другой стороны появился отряд моего старшего брата. Сыны Змея бросились вперед; их стрелы дождем поливали вражье войско. Однако едва войско арьев построилось, мои собратся развернули коней. За ними была отправлена погоня - и она тоже не вернулась…
        - Смешно-то когда будет? - спросила царевна.
        Даргаш запнулся, взглянул на нее с недоумением:
        - Погоди, солнцеликая, дальше будет еще веселее. Так продолжалось три дня. Войско Сандара уходило все глубже в степь и редело, не дождавшись боя. Военачальник злился и проклинал саарсана - да все попусту! Он потерял едва ли не всех - а нашел лишь выжженную степь да облака пыли где-то вдали. И вот наконец на закате впереди показался большой холм. Частым лесом вокруг того холма стояли наши всадники, а с вершины глядел на измотанного врага сам саарсан…
        - Разве в этом есть что-то смешное? - нахмурилась Аюна.
        - Конечно. Сандар-воевода без боя потерял войско, да еще и сам угодил в западню. Разве не забавно?
        - По-моему, это грустно. Множество храбрых арьев погибли ни за что.
        - Как - ни за что? За царский венец твоего брата, солнцеликая. А кроме того, лишь немногие из них погибли, большинство мы взяли в плен. Я же сказал, это смешная история. Слушай дальше.
        - Говори, - с сокрушенным вздохом кивнула Аюна.
        - Ширам лично поздоровался с противником и пожелал ему долгих лет жизни. А затем сказал: «Ты обещал изменнику Кирану мою голову?» Сандар гордо ответил: «Да, обещал!» - «Меня позабавили эти пустые слова, - ответил ему саарсан. - Сам видишь, я могу истребить твой отряд до последнего человека, прежде чем ты увидишь стены Двары. Но я не хочу этого делать. Ибо не желаю мести, а верно служу законному государю Аюру. У тебя два пути, Сандар: сложи оружие или умри от жажды и голода, потому что я не выпущу тебя из степи, а пока мы с тобой беседуем, мои люди как раз захватили твой обоз. Но чтобы не обижать тебя злой насмешкой, я дам тебе возможность испытать волю богов. Мы выйдем с тобой без оружия, сам на сам. Если сможешь одолеть меня, я отпущу тебя и отдам весь полон, взятый мной за эти дни. А если я тебя одолею, ты признаешь законного государя Аюра и пойдешь служить под мою руку во главе своих людей».
        - И что Сандар? - спросила Аюна. - С негодованием отказался?
        - И был немедля растерзан в клочья, - подхватила Янди. - На том и завершилась эта веселая история…
        - Нет, - торжествующе отозвался Даргаш. - Все было не так. Сандар, разумеется, принял вызов. Он гордился своей ловкостью и силой и, как все арьи, считал себя непобедимым. И, как это часто бывает, совершенно не думал, что его противник будет двигаться. Чтобы одолеть его, Шираму понадобился один удар и один захват.
        - Не может быть, - вспоминая старого знакомца, проговорила царевна.
        - Мой брат сам это видел. Когда жезлоносец бросился на саарсана, Ширам ударил его в колено, а затем прихватил горло предплечьем и чуть придушил. На этом бой и закончился, - с довольной улыбкой сказал Даргаш. - Как и было решено прежде, войско арьев признало законного государя Аюра и теперь верно служит ему под началом нашего саарсана. По-моему, это забавная и очень поучительная история.
        Царевна вздохнула. Судя по всему, пока она не встретится с Ширамом и не взглянет ему в глаза, она так и не узнает, что за человек ее будущий муж…

* * *
        К вечеру кусты и деревца, росшие по обе стороны протоки, совсем поредели. Налетел ветер, вдали послышался плеск воды, затем пошли унылые, бесконечные заросли рогоза. В небе с резким криком пронеслась речная чайка. Но вот плавни расступились, и перед беглецами раскинулись сырые и ветреные просторы. Река разливалась здесь куда шире, чем в верховьях, зато и течение несколько замедлилось. Вдалеке маячила рыжая полоса другого берега.
        - Вот и Дана, - радостно сказал Даргаш. - Отсюда до наших гор всего пять дней пути! - Он помолчал и добавил: - Это если верхом. Так-то побольше. Но если повезет, там дальше, - он кивнул на восток, - можно встретить наши разъезды. Главное, до них добраться. Саарсан ждет свою нареченную, так что всякий накх сделает все, чтобы ускорить их встречу. Но для начала следует перебраться на другую сторону.
        - Ты знаешь эти места? - негромко спросила его Янди.
        - Именно эти - нет. Не доводилось тут бывать.
        - Жаль. Сейчас тут частые дожди, а значит, нужно искать возвышенность. Иначе увязнем в болотине.
        - Верно, - кивнул Аоранг. - Но вон там… - он указал веслом на травянистую горушку, высившуюся на дальней стороне впереди по течению, - похоже, можно пристать.
        Янди вгляделась в холм, на который указал мохнач. Утес, напоминающий тура, пришедшего напиться воды, далеко вдавался в русло Даны. У подножия опытным глазом угадывалась отмель, а на вершине смутно виднелась какая-то постройка.
        - Тогда стоит поторопиться, - проговорила Аюна. - До полной темноты хорошо бы успеть переправиться и развести костер.
        Аоранг устало прикрыл глаза и тайком вздохнул. Дубовый челн прекрасно годился для охоты, с него можно было стрелять из лука, стоя во весь рост без страха опрокинуться, или метать дротики в речного зверя. Его сложно было перевернуть - но управлять им было еще сложнее. Особенно на открытой воде, там, где волны и ветер! Каждодневная гребля вконец измотала Аоранга. В схватке с Шерехом он потерял много крови, и его рана, хоть неопасная, все время ныла и никак не заживала.
        Однако спорить с Аюной мохнач не хотел. Стиснув зубы, он сделал широкий гребок, выводя челн из плавней. Их сразу же подхватило мощное течение и понесло, стараясь развернуть. Приходилось грести изо всех сил, чтобы направлять ее куда следует. С трудом удерживаемая на быстрых волнах лодка раскачивалась, то и дело норовя зачерпнуть бортом воду.
        - К утесу правь! - не оглядываясь, крикнул мохнач.
        - Я правлю! - отозвалась Янди, налегая на рулевое весло.
        Испуганный качкой саблезубец жалобно завывал, не желая и не умея скрыть обуревавший его страх.
        - Ну тихо, тихо! - уговаривал его Аоранг. - Потерпи немного, скоро выберемся.
        Лодку вдруг сильно качнуло. Краем глаза мохнач глянул за борт и увидел нечто темное, проступающее из-под воды. В первый миг он принял это за подводный камень, мимо которого удачно пронесло челн. Но через миг понял, что ошибся, - темное и блестящее двигалось, не отставая от челна. Хуже было другое - «камень» заметил Рыкун.
        - Стой! Назад! - закричал Аоранг, угадав его намерение.
        Но было уже поздно. Стремясь поскорее спастись от качки, саблезубец перепрыгнул на «камень». В следующий миг над водой взметнулась огромная плоская голова с распахнутой пастью. Вдоль головы извивались два длинных, похожих на вервия уса. Затем голова исчезла, и тяжеленный хвост с размаху ударил по челну, разворачивая его поперек течения.
        Стараясь удержаться на громадной рыбине, саблезубец выпустил когти и впился в мокрую скользкую спину. Вопль его стал вовсе отчаянным. Но людям было не до того. Разъяренный болью сом ударил головой в борт, будто тараном. Лодка подскочила над водой, едва не перевернувшись. Аоранг, увидев совсем рядом тупые, налитые мрачной злобой глаза чудища, с размаху ударил его широким веслом. Затем еще и еще раз. Рыбина, насчитывавшая в длину никак не меньше дюжины шагов, пронырнула под челном. На миг Рыкун скрылся из виду, но вскоре, ошарашенно отфыркиваясь, появился вновь. Теперь он плыл к берегу, загребая лапами.
        - Сейчас чудище бросится на саблезубца! - закричала Янди. - Аюна, стреляй!
        Ошеломленная не менее других царевна только сейчас вспомнила о луке. Мигом она вытащила его из налуча, одним движением поставила тетиву и наложила на нее стрелу. И тут же увидела прямо за бортом распахнутую рыбью пасть.
        - Получи!
        Широкий наконечник срезня впился в голову длинноусого страшилища.
        - И вот еще!
        Стрелы запели, втыкаясь в сома одна за другой. Можно не сомневаться - каждая из них могла бы свалить большого зверя. Однако этот враг не подавал и вида. Он лишь отвлекся от Рыкуна, сделал круг под водой, норовя вновь пронырнуть под челном - должно быть, собираясь опрокинуть его. Но едва он приблизился, Аоранг еще раз с ревом ударил яростную рыбину веслом. Та раззявила пасть и, будто тростинку, перекусила крепкую деревяшку. Аоранг потерял равновесие и едва не свалился в воду.
        Аюна успела выпустить в упор еще пару стрел, но уколы лишь обозлили Хозяина реки. Уродливая голова ударила в борт челна как раз там, где находился Даргаш. Накх ухватился за край борта и, взвыв от боли, с размаху всадил нож в глаз твари.
        Должно быть, этот удар наконец оказался ощутимым. Рыбина отдернулась в сторону, плеснула хвостом и ушла в глубину. И накх, не успевший отпустить рукоять, - вместе с ней.
        - Даргаш! - воскликнула Янди, метнувшись было ему на помощь.
        Но больше сказать ничего не успела. В воду совсем рядом с бортом челна ударила молния.
        Янди вскинула взгляд к небу. Прямо над ними нависала низкая клубящаяся туча. Откуда она взялась? Совсем недавно небо было совершенно мирное и безоблачное! Верхний край ее угрожающе светился, наливаясь яростью грядущих молний.
        - На дно! Падайте все на дно! - закричал Аоранг. И, схватив опешившую царевну, навалился сверху.
        Раздался удар грома, сухой треск, и новая молния бичом хлестнула по реке.
        «А ведь нас предупреждали… - уткнувшись носом в мокрое дно челна, думала Янди. - Проклятье, нет ничего хуже, чем оказаться в грозу на воде! Господь Солнце и Матерь Найя, спасите нас от злобы здешних колдунов!»
        Вздувшиеся невесть откуда волны понесли лишенную весел лодку, брошенную на произвол судьбы. Каждый раз, когда небо у них над головой начинало глухо рокотать, Янди шептала моления о спасении, вспоминая имена всех известных ей богов. Сквозь раскаты грома она слышала срывающийся голос Аюны и надеялась, что мольбы дочери Исвархи защитят их от близкой гибели. И всякий раз молния с шипением гасла в воде где-то поблизости, не тронув легкую добычу. А потом вдруг качка прекратилась. Захрустев мокрым песком, челн мягко выскочил на отмель и замер.
        Янди перестала шептать мольбы и заклинания, подняла голову и огляделась. Ни ветра, ни грозы больше не было. Над рекой снова мирно розовело закатное небо. Колдовская туча будто растаяла в нем…
        - Поднимитесь! - раздался поблизости резкий незнакомый голос.
        Часть 2
        Зимняя жертва
        Глава 1
        Дозорная башня
        - Кто вы такие? Что привело вас в земли Двуликой Матери?
        Речь говорившего напоминала язык Аратты, но звучала по-иному, будто бы мягче.
        Стоящие рядом с лодкой двое мужчин выглядели чрезвычайно странно. Царевна пыталась осознать, на кого они похожи, и не могла вспомнить ничего подобного. Длинные волнистые волосы распущены по спине, обнаженные руки покрыты мелким синим рисунком - извивающимися полосами и спиралями, от которых рябило в глазах. Даже на пальцах росписи покрывали всю кожу до самых ногтей. С густо раскрашенных лиц, будто сквозь маски, неприветливо глядели светлые глаза.
        Царевна вскинула голову:
        - Я - Аюна, дочь государя Ардвана. Я следовала на встречу со своим женихом в Двару, однако по пути лесные разбойники похитили меня. С помощью друзей я смогла освободиться и сбежать. Мы надеемся, что вы примете меня и моих людей почетными гостями в ваших землях. Мой брат Аюр - новый живой бог на престоле Аратты, - несомненно, щедро одарит вас, когда я невредимой вернусь в столицу… - Царевна указала на спутников. - Эти люди - моя свита. С нами был еще воин-накх, он пропал и, возможно, погиб, защищая нас от водяного чудовища. Однако, если Исварха милостиво оставил его в живых, прошу оказать ему должный прием.
        Незнакомцы переглянулись. Тот, что был постарше с виду, кивнул.
        Янди с колотящимся сердцем разглядывала незнакомцев - узоры, покрывавшие их руки и лица, пробудили в ней воспоминания далекого, полузабытого детства…
        Аоранг, напротив, помрачнел и набычился. Хозяева этой земли не нравились ему. Мохнач нутром чуял в них чуждую и опасную силу и был готов, если понадобится, закрыть собой царевну. А когда они заговорили, он понял - худшие его предчувствия подтверждаются…
        - Теперь понятно, почему вы живы, - произнес старший из чужаков, обращаясь к Аюне. - Если ты не лжешь о своем небесном родстве, то это оно уберегло вас от стрел Господина Тучи. Но Сварга-Знаменосец здесь не правит. Что значишь ты сама - решит Двуликая, когда взглянет на тебя всепроницающим оком. И от этого будет зависеть, следует ли предать смерти вас всех или оставить кого-то в живых…
        Аоранг мельком глянул на Янди, ожидая, что сейчас та сделает неуловимое движение запястьем и один из негостеприимных хозяев этой земли рухнет с ножом в горле. Еще движение - и второй последует за ним. Однако, к его удивлению, Янди точно забыла свои прежние привычки. Она глядела как зачарованная на говорившего, кажется и вовсе его не слушая. Аоранг начал медленно приподниматься… Один из чужаков свел брови - и тут же невесть откуда взявшийся вихрь взметнул длинные волосы мохнача.
        - Лишь двинься - и этот ветер поднимет тебя над скалой, как опавший лист, - посулил разрисованный. - А затем так ударит о камни, что останется лишь липкое пятно.
        Аоранг ничего не ответил: он понял, кто перед ним. «Исварха Всесветлый, это же облакопрогонники!»
        А Янди в этот миг вспомнился названый отец-сакон. Похоже, здесь-то его и попотчевали вдоволь небесным огнем, превратившим могучего мужа в безликое существо, страшное и жалкое.
        - Мы пришли с миром, - с достоинством произнесла Аюна, понимая, что ее слова не слишком убеждают стражей этой земли. - Мы лишь желаем…
        За спинами разрисованных послышался грозный рык. Те одновременно оглянулись - в нескольких шагах от них припал к земле саблезубец. Вода ручьем текла с его шерсти, лапы по самое брюхо вымазаны в буром прибрежном иле. Желтые глаза неотрывно глядели на собеседников Аюны. Зверь приподнял верхнюю губу, обнажая клыки-ножи. Из пасти вырывалось глухое рычание.
        Ошеломленные облакопрогонники замерли. Впрочем, страха на их лицах не было. Увидев, что старший ловит взгляд саблезубца, сводя брови, Аоранг вскочил, намереваясь броситься защитить Рыкуна.
        - Нет! - воскликнула Аюна, хватая его за руку. - Остановись, не надо!
        Она повернулась к стражам:
        - Рыкун не тронет вас! Он ручной!
        Лишь Янди, обычно столь стремительная и безжалостная, продолжала смотреть на чужаков, будто и вовсе не заметив саблезубца.
        Детские воспоминания, прежде являвшиеся лишь в кошмарных снах, вдруг нахлынули наяву. Она бежит через лес, покрывающий дно ущелья, - перепрыгивает с камня на камень, плачет от страха и жалости к себе. Время от времени она оскальзывается, падает… Впереди бежит ее отец - настоящий отец. Она не знает ни его имени, ни рода: ей памятны лишь ласковые синие глаза да узоры на руках и лице. Никогда прежде - до сего дня - она не встречала таких сходных узоров. И вот теперь эти чужаки, едва не погубившие их на реке, - Янди была готова поклясться, что именно такими росписями был покрыт ее отец…
        - Это ваш зверь? - медленно и очень внятно спросил один из стражей границы.
        - Да, - решительно ответила Аюна. - Прошу, не причиняйте ему вреда!
        Стражи снова принялись шептаться. Аоранг отметил непонятное волнение на их лицах.
        - Идемте с нами, - наконец произнес облакопрогонник. - Вам нужно отдохнуть и согреться. Никто не причинит вам зла.

* * *
        Аоранг медленно шагал вслед хозяевам здешних берегов, неспешно, обстоятельно разглядывая окрестности. Раскрашенные стражи карабкались по узкой тропинке вверх в обход скалы, даже не оглядываясь на «гостей». Аоранг глянул под ноги. Земля была каменистой, но все же тропка виднелась довольно отчетливо.
        «Не могла же стежка возникнуть сама собой? - подумал он. - Значит, зачем-то люди ходят к воде, и нередко. Вот только зачем? Не подкармливать же водяное чудище?»
        Мысль о Хозяине реки не добавила мохначу доброго отношения к чужакам. Он чувствовал их силу и опасность. Не такую силу и опасность, какая, скажем, исходила от Даргаша - ядовитой змеи в человеческом облике. И не такую, какая чувствовалась в Янди, - та была точно гибкая плеть, которая перешибает хребет, не испытывая по этому поводу ни ярости, ни сострадания. Облакопрогонники были сродни черным тучам, полным затаившихся молний. Не злые сами по себе, они могли стать безжалостными, если нахмурит брови Двуликая…
        Но прямо сейчас раскрашенные и впрямь не собирались причинять им вреда. Они явно сами не понимали, кого встретили. Похоже, они желали, чтобы с незваными гостями разобрался кто-то более сведущий.
        Тропка выбралась на самую вершину утеса. Налетел ветер, качнулись желтеющие травы… Аоранг замер в опасливом недоумении. Чуть в отдалении от отвесного, будто срезанного, обрыва красовался явно насыпанный курган. На кургане стояла одинокая бревенчатая вежа. А вокруг были густо натыканы колья, на каждом из которых скалился человеческий череп.
        Аоранг оглянулся на Янди. Ее движения замедлились, стали мягкими и плавными… Если бы мохнач знал ее меньше - вовсе бы не обратил внимания. Сейчас же следовало опередить Янди.
        - Куда вы нас привели? - резко спросил он, вклиниваясь между лазутчицей и стражами. - Кого вы тут убиваете?!
        - Никого, - удивился страж.
        - Тогда кто это? Незваные гости?
        Собеседник Аоранга мельком глянул на черепа и вдруг расхохотался, будто услышал нечто невероятно забавное:
        - Это те, кто обрел право дожидаться Перерождения близ домовины огненосного Ятры. Не ждешь ли ты, чужак, что удостоился бы подобной чести?
        - Погоди, - остановил его второй проводник. - Откуда им знать наши обычаи? Ведай же, дочь Знаменосца, - торжественно начал он, повернувшись к Аюне, - что погребенный здесь Ятра был величайшим из нас, верных Господа Тучи…
        - Так здесь похоронен жрец-облакопрогонник, - догадался Аоранг.
        - И что же, он плохо гонял облака? - пробормотала Янди.
        Оба раскрашенных стража поперхнулись от такой непочтительности. Небо стало быстро затягиваться серой дымкой.
        - Не слушайте ее, - вмешалась Аюна, - она лишь служанка с длинным языком! Прошу, продолжайте!
        Страж мрачно поглядел на хорошенькую служанку, фыркнул, насупленные брови разгладились. Налетел ветерок, небосвод опять просветлел.
        - Не шутите о детях Щедрого, ибо он щедр не только на благо, но и на гнев! Ятра был лучшим из лучших, его называли воплощенным огненным копьем в руке Господа. Теперь он лежит в домовине, оберегая границу наших земель. Душа его впитала твердость этой скалы и проросла молниями!
        Аоранг и Аюна невольно бросили взгляд на курган. Аюне даже на миг показалось, что в пустых глазах черепов промелькнул синеватый отблеск небесного пламени.
        - Так вы принесли в жертву вашего верховного жреца… - задумчиво проговорил Аоранг.
        - Принесли в жертву?! - вновь изумился раскрашенный страж. - Что за нелепые слова?
        - Мой спутник вовсе не хотел никого оскорбить! - опять вмешалась царевна.
        - Нам известны заблуждения твоего народа, дочь Сварги, - снисходительно ответил жрец. - Сама посуди - как можно принести в жертву сильнейшего? Огненосный Ятра обратился с молением к Богине, и она согласилась взять его в мужья. Тогда он спустился в домовину и возлег на брачное ложе, соединившись с нею навеки. А мы укрыли их курганом.
        - Вы что же, похоронили его заживо? - недоверчиво спросила Аюна.
        - А как иначе? Сама посуди, зачем Богине мертвый супруг? - усмехнулся жрец. - Семя само по себе ничего не значит. Но, брошенное в борозду, оно принесет урожай стократ!

* * *
        Деревянная вежа, до которой они наконец добрались, была куда больше, чем казалась снизу. Войдя, Янди увидела сидящих у обложенного камнем очага двух парней с едва пробивающимися бородками и куда более скромной раскраской. Один из облакопрогонников, приведших «гостей», негромко что-то сказал сидевшим у очага. Те кивнули, встали и вышли.
        - Грейтесь, - будто приказал раскрашенный бородач. - Сейчас вам принесут лепешки и смородиновый настой. Отдыхайте.
        Он направился к выходу, однако на миг остановился в дверях и строго добавил:
        - Не отходите от башни после заката!
        Янди поглядела на царевну: та уже стягивала мокрые сапожки, готовясь насладиться теплом. На сидящего подле очага Аоранга с прикрытыми от усталости глазами… Когда внутри остались только свои, Янди бесшумно встала и скользнула к скрипучей, связанной веревками лестнице. Насколько она успела приметить, лестница вела на крышу башни.
        Солнце низко висело над краем степи, полыхая в разрывах облаков. Левобережье Даны простерлось во все стороны, похожее на пеструю шкуру, озаренную огненно-рыжим огнем уходящего светила. Ветер волнами пробегал по ней, ероша шерсть. Правый, вендский берег уже затянуло голубоватой дымкой, край леса потонул во тьме. Янди, прищурившись, повернулась к югу. Несмотря на то что равнина быстро погружалась в тень, лазутчица разглядела две колеи.
        «Здесь часто ездят на телеге, - отметила она, проследив взглядом две четкие линии, уходящие в степь. - Так, а вот и развилка…» Дорога расходилась надвое - одна сворачивала на полдень и терялась в полях, другая шла на восток по берегу Даны, повторяя плавные изгибы большой реки. В той стороне было уже совсем темно, однако Янди показалось, что вдали она видит одинокий холм с мерцающей искрой на вершине. «Готова поспорить, что на нем - такая же сторожевая вежа, - подумала она. - И в ней тоже сидит колдун, который следит за вендским берегом и бьет молниями нарушителей границы…»
        Кто из тех двух разрисованных жрецов едва не убил их на реке? Кто вызвал тучу и наслал речное чудовище? Должно быть, старший, с таким раздражающими холодными глазами…
        Янди бросила взгляд вниз, на курган и частокол с черепами. Видит Мать Найя - внимание богов ничего хорошего смертным не сулит! Даже самому нечувствительному и далекому от божественного человеку стало бы не по себе возле этого места. Само небо тут, кажется, давило на плечи вдвое сильнее; рядом с курганом было тяжело дышать - так угнетала его сокрушительная мощь.
        «Высший жрец соединился с Богиней… Зерно, брошенное в землю, приносит урожай стократ…»
        Теперь, когда стемнело, девушка ясно видела - синеватые огоньки в глазах черепов вовсе ей не померещились.
        «Господин Туча… Не про него ли рассказывают, что на юге есть синеглазый бог дождя, который очень любит человеческие слезы? И его жрецы стараются устроить так, чтобы жертвы плакали как можно дольше… А потом их кровь, словно весенний ливень, насыщает пашни…»
        Янди, нахмурившись, отвернулась от частокола, и ее мысли снова обратились к раскрашенным жрецам. Каким причудливым путем ведет ее судьба! Зачем боги послали ей встречу с названым отцом-саконом? В душе Янди шевельнулось нечто, о чем она давным-давно позабыла, - кажется, это звалось совестью… Много лет назад сакон приютил осиротевшее дитя, маленькую чужеземку, - и чем она ему отплатила?
        …А теперь боги привели ее в землю Великой Матери. С каким прошлым ей суждено встретиться здесь? Когда Янди увидела разрисованные руки жрецов, у нее перехватило дыхание. Она будто на миг вернулась в те бесконечно далекие времена, когда она еще знала, что такое быть в безопасности, что такое любить… Впрочем, Янди уже забыла, как это. Помнила лишь, что это было…
        «Те, кого ты любила, давно мертвы, - напомнила она себе. - И ты мертва».

* * *
        Спустившись вниз с башни, Янди обнаружила, что Аоранг с Аюной устроили трапезу. Молодые жрецы принесли им кувшин с ароматным ягодным напитком и несколько толстых сырных лепешек.
        - Ну как, - спросила царевна, - не нашла накха?
        - Что? - удивилась Янди.
        - Ты же Даргаша высматривала? Я тоже думаю о нем, - вздохнула Аюна, - все никак не могу перестать надеяться - вдруг он выплыл? Быть может, господь Исварха все-таки протянул ему руку…
        - Нет, я не искала Даргаша. - Янди уселась перед огнем. - Я смотрела, куда ведут здешние дороги и тропы… О, да тут целая корзинка пирогов!
        - А я говорил тебе, солнцеликая, - заметил Аоранг.
        - Увы, ты был прав… - Аюна нахмурилась и с укором сказала телохранительнице: - Признаться, я думала, судьба Даргаша тебе небезразлична! Ты столько сил вложила, чтобы вылечить его… Так и любящая жена не ходила бы за раненым супругом!
        Янди лишь усмехнулась и запустила зубы в поджаристый край лепешки.
        - Вы все время шушукались у костра - как это следовало понимать? Я прекрасно видела, как он на тебя смотрит…
        - Накх-то смотрел, - подтвердил Аоранг. - А Янди что до того? Она убила бы его при первом же сомнении, верно, Янди?
        - Или он меня.
        - Даргаш был отважен и предан! - возмутилась Аюна. - По правде сказать, с каждым днем я все больше радовалась, что моему нареченному служит такой славный юноша… Как жаль, что он погиб впустую, почти случайно…
        - Накхи не бывают славными юношами, - возразила Янди. - Накхи вообще не люди. Они всего лишь двуногие змеи. Говоришь, впустую погиб? О нет! Так рассуждали бы арьи. Смерть в бою, с оружием в руках - счастье для накха! Не беспокойся за него - он уже переродился в какую-нибудь гадюку и ползает в траве среди развалин Старого Накхарана, мечтая закусать до смерти беглого раба и тем заслужить себе новое рождение среди воинов!
        - Да ты сама рассуждаешь, как накхини! - гневно бросила Аюна.
        Янди вновь ухмыльнулась и ничего не ответила.

* * *
        Аоранг почти пропустил мимо ушей спор царевны с ее телохранительницей. Одна мысль не давала ему покоя. Он задумчиво посмотрел на рдеющие угли, встал, хлопнул по спине дремавшего рядом Рыкуна и вышел. Саблезубец бесшумно последовал за ним.
        Оглядевшись, не следят ли за ним, мохнач вышел за украшенный черепами частокол и уселся на травянистом склоне, откуда был хорошо виден плавный изгиб реки, мерцающей в темноте. Небо густо усыпали звезды. Время от времени они срывались и катились вниз - то по одной, то целыми гроздьями.
        - Ложись, Рыкун, - тихо приказал Аоранг. - Сейчас ты должен вспомнить…
        Мохнач обнял зверя за шею и закрыл глаза.
        Образы прошлого наполнили Аоранга. Придворный зверинец… Жертвенный скот, диковинные звери из-за окраин Аратты - со всеми нужно было договориться, одних успокоить и утешить, других приготовить к радостной встрече с господом Исвархой… А были еще гадательные звери. Жрецы годами учились понимать их волю, но мохначу было проще - он мог попросту с ними разговаривать. Но обычно не требовалось и слов…
        - Вспоминай, Рыкун!
        Саблезубец недовольно пошевелился, пытаясь стряхнуть руку хозяина. Ему не хотелось вспоминать. Даже мыслями он не желал возвращаться в ту лодку! Аоранг ощутил тошноту, от которой страдал его бедный питомец.
        Рыкун ненавидел воду! Долбленое бревно качается, пляшет на волнах, норовя ускользнуть, стряхнуть в пучину, - как все это вынести!
        И как будто того мало, из мутной воды прямо перед носом возникает распахнутая пасть водяного чудовища! Острые зубы, холодная кровь… опасное существо! В другое время Рыкун удрал бы от него, не жалея лап, но сейчас бежать некуда - остается смертный бой! Как не ударить тварь когтями, как не впиться в отвратительную усатую морду?!
        «Нет!» - почти как тогда шевельнулись губы Аоранга. Но Рыкун уже бросился на огромную рыбину. Лодка - последняя опора - ушла из-под лап. Белый свет исчез в бурлении холодной воды. Льется в уши, брр, как противно… Тяжелая намокшая шерсть тянет ко дну…
        Скользкое чудовище дергается, бьет хвостом где-то рядом, слышен яростный вскрик накха.
        Рыкун, перебирая мощными лапами, гребет к берегу. Течение тащит в сторону, но он сильнее! Он бы легко выбрался, если бы только кто-то не виснул непомерной тяжестью у него на хвосте… Рыкун оглядывается и в ужасе видит большого черного зверя…
        - Волк? - озадаченно пробормотал Аоранг, едва не потеряв мысленную связь с саблезубцем. - Откуда взялся волк?
        Потрясение придало Рыкуну невероятные силы. Не помня себя, он рванулся к берегу. Вот наконец илистое дно. Он проламывается сквозь тростники, выбирается на твердый берег, отряхивается. И за хвост больше никто не хватает!
        «Оглянись», - приказал Аоранг.
        Рыкун неохотно оглядывается. Волка позади нет. Только у края воды, в грязи и поломанных камышах, ничком лежит чернокосый воин…
        - Довольно, малыш, - ласково сказал Аоранг, ероша густую шерсть на загривке.
        Рыкун вскочил, встряхнулся и убежал в степь, подальше от неприятных воспоминаний. Аоранг некоторое время сидел и размышлял. Затем встал, отыскал взглядом жрецов. Уступив башню гостям, они сами расположились у костра под холмом. Их осталось трое - старший, видимо, куда-то ушел.
        - Накху удалось выплыть на берег, - утвердительно произнес Аоранг, подходя к костру.
        Стражи границы с удивлением поглядели на него. Младший из жрецов спросил:
        - Это тебе Великий Кот поведал?
        - Почему вы не сказали царевне, что накх спасся? Что вы собираетесь делать с ним? Отдать вашей Богине?
        - На что Богине этакая падаль? - презрительно произнес жрец. - Мы отдаем ей лучших мужей, это честь…
        - Вы ведь можете его исцелить, - полуутвердительно проговорил мохнач. - Я чую - здесь, на этой горе, средоточие силы. Жрец Ашва в столице Аратты показывал чудеса, порой почти равные деяниям господа Исвархи…
        Молодой жрец смотрел на мохнача с откровенным любопытством.
        - Ты, похоже, и сам служишь Богине, - протянул он. - Так ты знаешь Ашву? Еще скажешь, он удостаивал тебя беседы?
        - Нет, - не стал врать Аоранг. - Но я слушал их беседы со святейшим Тулумом и помогал гостям освоиться в столице. Думаю, Ашва вспомнит меня.
        Страж кивнул и задумался.
        - На что тебе змеиный человек?
        - Мне - ни на что. Но солнцеликую огорчит его гибель.
        Страж хмыкнул.
        - Его судьбу не мне решать, - сказал он. - Наше дело - не пускать чужаков из-за Даны. Их обычно забирают себе стражи реки. Волчьи или змеиные людишки не нужны здесь. Дикари глухи к вещему голосу Господина Тучи, они хотят лишь убивать, грабить, угонять скот, воровать женщин… Но вас страж реки взять не сумел, и наши молнии отклонились. Поистине чудо! Мы думаем, дело в вашей божественной царевне. Хоть и дочь младшего из небесных богов, она все же хранима им. Она станет благословением для нашей земли. Не так часто ее посещают дети богов в телесном обличье…
        - Станет благословением? - нахмурился Аоранг. - Что ты имеешь в виду?
        - Явление дочери бога было предсказано, мы давно ждали ее. Не опасайся, твою госпожу не обидят. Она будет жить в священном месте, окруженная почетом, ежегодно благословляя посевы и жатвы…
        У Аоранга мурашки побежали по коже. Его худшие предчувствия сбывались.
        - Ежегодно? - пробормотал он.
        - Завтра прибудет сам огненосный Ашва, - добавил страж. - Спроси его. Я знаю лишь о пророчестве и дочери бога. Как он распорядится твоей судьбой, мне неведомо.
        Глава 2
        Путь через степи
        Лежавший поперек входа Рыкун насторожился, поднял голову и грозно зарычал. Спавший рядом Аоранг тут же открыл глаза и положил широкую ладонь на загривок зверя:
        - Тише…
        В распахнутую дверь сторожевой башни лился утренний свет, но воздух был еще очень свеж - значит рассвело недавно.
        - Уйми большого кота, северянин, - послышался голос одного из жрецов. - Прибыл Ашва, высший из слуг Господина Грозовой Тучи.
        Аоранг поднялся, отошел к дальней стене башни и позвал саблезубца. Тот, видя, что любимый хозяин спокоен, подошел к нему и принялся тереться о ногу мохнача. Разбуженные голосами Аюна и Янди, спавшие на шкурах возле очага, стряхнули остатки сна и оглядывались, стараясь понять, что их ждет. Со двора послышалось незнакомое приветствие, и высокая тень на миг затмила поток света, озаряющий нутро сторожевой башни.
        - Благо тебе, огненосный, - почтительно склонились перед вошедшим стоявшие у входа жрецы.
        Тот молча кивнул и повернулся к царевне, давая ей время рассмотреть себя. Это был высокий старец, и, хотя его длинные кудрявые волосы и борода подернулись сединой, в осанке и стати не было заметно и следа дряхлости. Как и у всех прочих жителей этой земли, которых видела Аюна, его лицо и руки до самых кончиков пальцев покрывал тонкий узор. Смысл их царевне показался вполне внятен. Изломанные линии наверняка означали молнии, а идущие по кругу завихрения - жестокий ветер, вздымающий волны.
        Старец устремил пристальный взгляд на царевну. Краем глаза она заметила, как напряглась Янди…
        - Я тебя знаю, друг! - послышался вдруг рядом радостный возглас Аоранга. - Прошедшим летом ты приезжал в столицу и был принят моим названым отцом и учителем святейшим Тулумом. Тебя зовут Ашва, так ведь? Ты жрец-облакопрогонник…
        - Меня и впрямь так называют, - внимательно разглядывая мохнача, проговорил старик. - Я тоже припоминаю тебя. Верховный жрец Сварги сказал, что ты следопыт и пойдешь с нами. Но это было еще до того, как отец этой златовласой девы вознесся на небеса. Она и впрямь на него похожа… Да, многое изменилось с тех пор…
        - Когда ты был в столице, то разыскивал сына, пропавшего в наших землях много лет назад, - припомнил Аоранг и участливо спросил: - Удалось ли тебе найти его следы?
        Седовласый нахмурился. Должно быть, обсуждать столь близкие его сердцу вопросы с чужаками не входило в его намерения.
        - Я не спрашиваю, что привело вас сюда, - будто не расслышав вопроса, заявил он. - Сейчас вы отправитесь со мной в храм Двуликой Матери. И поблагодарите своего Сваргу, что я оказался рядом! Дочери Небесного Знаменосца здесь будут оказаны почет и уважение.
        Старец повернулся и вышел.
        - Готовьте повозку! - донеслось снаружи.
        Молча наблюдавшая за всем этим Янди чуть заметно прикусила губу. Заметив ее смятение, Аюна нащупала ее руку и крепко сжала.
        - Не бойся, я не дам тебя в обиду, - прошептала она.
        Янди ничего не ответила. В ее ушах эхом звучали слова Аоранга: «Ты искал своего сына, пропавшего в землях Аратты много лет назад…»
        Молодой крепкий мужчина, расписанный такими же узорами, как и старик, и такой же синеглазый, убегает от погони, уводя за собой врагов, прочь от маленькой дочери - от нее, Янди… А она, затаившись, лежит в кустах, боясь даже дышать…
        - Много лет назад… - тихо проговорила она.

* * *
        Запряженный волами двухколесный возок медленно катил по степи. Кроме возницы и девушек, в нем никого не было. Ашва неутомимо шагал рядом, с таким же надменным лицом, и даже дыхание его не учащалось. Аоранг с Рыкуном держались поодаль, чуть позади - могучие волы при виде саблезубца ревели и наклоняли рогатые головы, угрожающе поворачиваясь в его сторону. Мохнача никто не охранял, - впрочем, он и не думал куда-либо бежать. Шел по натоптанной дороге между колеями, стараясь не терять возок из вида.
        Аоранг дышал полной грудью, чувствуя, как кружится голова от раздольного ветра. Эта равнина волновала его, пробуждая далекие, полузабытые воспоминания. Она была очень похожа на родные плоскогорья мохнача. Такое же море травы и простор небес над ним. Только тут не бродили стада косматых быков и мамонтов, а лишь изредка вдалеке пробегали дикие козы… В это время на Ползучих горах давно уже выли зимние бури, а здесь, похоже, еще даже не пришла пора ночных заморозков. Однако мохначу казалось - если зажмуриться и вдохнуть терпкий запах сухих, нагретых солнцем трав, то как будто вернулся на родину предков, в короткое буйное лето.
        Дорога шла все дальше на юг, изредка петляя вокруг больших курганов. На вершинах некоторых из них Аоранг заметил башни, похожие на ту, в которой они провели ночь. «Зачем они здесь? - задумался он. - Та сторожила границу, а эти?» Когда они объезжали один такой курган, над которым ветер свистел и завывал на разные голоса в развалинах, мохнач не удержался и задал Ашве вопрос.
        - Эта башня ничего не сторожит, - удивленно ответил тот. - Как и та на берегу. Это священное место, где в трудный час для нашей земли был заключен брак сильнейшего из верных Господа Тучи и земного воплощения Богини…
        - А-а, - протянул Аоранг, хмурясь и вспоминая рассказ давешнего жреца. - Жрец и Богиня возлегли на ложе, и вы укрыли их курганом… И много ли таких курганов раскидано по вашей земле?
        - Немало. - Ашва косо посмотрел на юношу. - Понимаю, вам, жителям Аратты, сложно осознать смысл великой жертвы. Ваше поклонение Знаменосцу давно выродилось в красивую, но пустую обрядность. Ты ведь и сам жрец, Аоранг, - или ты не понимаешь, что, ничего не отдавая, не обрести истинное благо? Лишь тот, кто готов пожертвовать нечто дорогое, может рассчитывать на отклик богов…
        - Мы жертвуем наше почитание и благодарность, - возразил Аоранг. - Мы возжигаем огонь перед алтарем…
        - И получаете дым в ответ, - усмехнулся Ашва. - Несчастный отец твоей царевны - тому пример… А священный брак Земли и Неба пробуждает величайшие силы, невидимо разлитые в самой ткани мира. Ярость молний сливается с мощью земли и порождает источник жизни, который многократно сильнее любой тьмы. Или ты сам не чувствуешь?
        Аоранг бросил взгляд на курган, и по его телу пробежала дрожь. Конечно, он чувствовал - и это пугало его. С тех пор как мохнач вступил на эту землю, его не оставляло ощущение постоянной незримой близости чего-то огромного, непостижимого, грозного. Ему виделись синие отблески невидимых молний, пробегающие по метелкам ковылей…
        Вдруг Аоранг вздрогнул и открыл глаза.
        - Слышишь? - с тревогой обернулся он к старому жрецу. - Кто-то кричит!
        - Не слышу, - удивился тот.
        - Точно, кричит! Женский голос! Она зовет на помощь… Оттуда, из башни!
        Оба уставились на потемневшую от времени бревенчатую вежу, что венчала курган.
        - Башня давно заброшена. Это морок, - сказал Ашва. - Полуденница.
        Аоранг хмыкнул и вновь прислушался, но вежа молчала. И молнии больше не пробегали по верхушкам трав. Ашва наблюдал за мохначом, даже не скрывая своего интереса.
        - Да, ты способен видеть невидимое, - сказал он. - Я приметил тебя еще в столице, ученик Тулума. Звери слушались тебя, будто ты говорил с ними на одном языке. У нас нет таких людей… Расскажи, как тебе удалось приручить Великого Кота?

* * *
        Солнце медленно плыло по небу, то пригревая, то прячась за облаками, и так же неторопливо двигался через бесконечную степь скрипучий возок. Около полудня дорога привела к общинным выгонам, где паслись рыжие коровы. Затем в стороне потянулись домики под соломенными крышами. Янди внимательно глядела и дивилась: ни частоколов, ни стен, ни даже обычных плетеных изгородей. Длинные хижины, казалось, вырастали прямо из той же белесой грязи, которая в пыль крошилась под ногами и колесами. Все дома выглядели почти одинаково, разве что иные были побольше. Их обитатели издалека наблюдали за процессией, не пытаясь приблизиться, но и не выказывая никакого страха.
        - Похоже на гнездовья скальных чаек, - сказал Аоранг, когда Янди поделилась с ним своими наблюдениями. - Они селятся на обрывах, куда не добраться никаким хищникам, а потому никого не боятся и вьют гнезда прямо на земле. Хватит духу забраться на кручу - ходишь себе, собираешь яйца в сумку, а чайки только глазами хлопают.
        - Как можно быть такими беспечными? - хмыкнула девушка.
        - Так ведь здешняя граница под защитой колдунов.
        - И то верно…
        Янди рассеянно кивнула. Солнце пригревало, однообразная дорога убаюкивала. Хотелось забраться в возок и подремать, как и сделала Аюна. Но все ее мысли были сосредоточены на другом. Она огляделась, высматривая Ашву, и потихоньку направилась в его сторону.
        На дневном привале возница взял палку и ушел в степь, но вскоре вернулся, неся добытую неподалеку дрофу, ощипал ее и занялся готовкой. Пользуясь остановкой, Янди подошла к жрецу, молча созерцавшему, как ветер клонит высохшие травы, и тихо проговорила:
        - Дозволь спросить, почтенный Ашва!
        - Служанка, не я решаю твою судьбу, - равнодушно бросил Ашва через плечо. - И я уж точно не отпущу тебя - ни саму, ни, разумеется, с царевной…
        - Я хотела говорить не о том, - возразила Янди. - Ты и впрямь искал сына в столице?
        Жрец повернулся и смерил девушку тяжелым взглядом:
        - Что тебе за дело до этого?
        Янди села рядом:
        - Мне просто вспомнилось одно старое предание. О давних временах, о потерянных детях, о запретной любви и наказании за нее…
        - Ступай рассказывай сказки царевне!
        - Эта баснь, - не унималась Янди, - начинается со знаменитой резни на священном холме, учиненной накхами четверть века назад. Порой кажется, что отсветы тех погребальных костров видны до сих пор…
        Ашва явственно вздрогнул.
        - Ладно, говори, - буркнул он.
        - Даже не припомню, где я слышала эту баснь, - начала девушка. - Верно, у одного из лесных племен… Да, у волчьих людей! Они называют себя лютвягами… Так вот, их князь, отец нынешнего правителя Станимира, имел обычай брать заложников из соседних народов, чтобы быть уверенным в их верности слову. Вскоре у него собралось множество чужеземных мальчишек, которые росли с его сыновьями, приучаясь в свою очередь считать их старшими братьями…
        Ашва лишь молча кивнул. Янди отметила про себя, как напряженно тот слушает, и неспешно продолжила:
        - Был среди тех заложников синеглазый мальчик из неведомо какого племени. Лютвяги прозвали его Вайда. В ночь, когда накхи истребили вождей вендов, тому мальчишке выпала судьба уцелеть. Многих из княжьей свиты взяли в плен, и Вайда был среди них. Он стал рабом накхини по имени Ашья - одной из жен Гауранга, саара рода Афайя…
        - И это тебе поведали предания волчьих людей? - угрюмо спросил облакопрогонник.
        - Прошли годы, - как ни в чем не бывало продолжала Янди. - Любовь Ашьи к свирепому повелителю накхов угасла, и она обратила милостивый взор на того, кто был всегда рядом и почитал свою госпожу как богиню. Вайда был красив и умен, а еще у него был дар повелевать грозами, столь редкий у вендов, но, похоже, обыкновенный в ваших краях… Несколько лет они были счастливы. Но потом о них узнал Гауранг… - Янди вздохнула. - О том, что было дальше, позволь мне досказать кратко. Вайда пытался скрыться. Накхи поймали его и казнили лютой смертью. Ашья бросилась в пропасть…
        - Почему я должен верить тебе? - чуть слышно проговорил старый жрец.
        - Разве я могу заставить тебя верить? Но если позволишь, скажу еще кое-что.
        - Говори.
        - Когда Вайда убегал, он спасал не свою жизнь, а жизнь своей дочери…
        - Ты можешь чем-то это подтвердить?
        - Нет, - покачала головой девушка. - Но я перед тобой. Погляди на меня внимательно.
        Ашва отшатнулся, как от удара. Несколько мгновений он пристально разглядывал светловолосую девушку.
        - Я тебе не верю, - после долгого молчания холодно проговорил он. - Да, я вижу, что ты полукровка. Но в столице Аратты много полукровок. Ты всего лишь хитрая служанка.
        - Не веришь - твое дело. Я лишь рассказала побасенку.
        - Ты просто хочешь, чтобы я отпустил вас, вот и сочинила эту небывальщину!
        Янди на миг призадумалась.
        - Ты уже прежде видел мохнача и, наверно, знаешь: они никогда не врут…
        - О чем ты?
        - Вас здесь двое - ты и возница. Спроси Аоранга, много ли времени мне нужно, чтобы расправиться с вами обоими! Я могла бы уйти и увести с собой Аюну в любой миг. Но я хочу, чтобы ты услышал меня.
        - Пустые слова, - с усмешкой ответил жрец. - Ступай к царевне в повозку и сиди там тихо. Я буду думать.
        - Ты велик и мудр, почтенный Ашва, - с притворным смирением склонила голову Янди. - Я верю, ты примешь верное решение.

* * *
        Аюна нежилась в возке на мягком сене, покрытом пушистой овечьей шкурой. Над ней сквозь плетеный полог виднелось синее небо с мелкими кудрявыми облаками. Это казалось почти невозможным… Царевна вспоминала, как всего пару дней назад они изо всех сил гребли в протоке среди мрачного сырого леса, готового погрузиться в зимний сон. На левом берегу Даны был другой мир - и теплее, и светлее. Это представлялось царевне добрым чудом. Будто Исварха, наконец разглядев свою потерянную дочь, сжалился и прислал ей этот солнечный праздник.
        Аюна вдруг почувствовала, насколько устала. Все те дни после бегства от Станимира она не могла толком перевести дух. Даже когда все вокруг казалось спокойным, ей чудилось за спиной тяжелое дыхание погони. Это чувство порождало безотчетный ужас, от которого не было передышки ни в лодке, ни на привале. Когда скрывать его уже не оставалось сил, царевна начинала смотреть на спутников - неутомимого, спокойного Аоранга; Янди, похожую на тетиву лука, натянутого для выстрела… Она видела, как измученный раной Даргаш пытается отвлечь ее, позабавить рассказом… И царевне становилось стыдно - так стыдно, что и ужас отступал.
        А теперь здесь, в тепле, на ароматном сене, Аюна ощутила позабытое уже спокойствие и огромную усталость - такую, что и руки не поднять. Да что там руки, даже глаза разомкнуть - и то немалый труд…
        Полог дернулся, отлетел в сторону, и в повозку по-беличьи легко заскочила Янди:
        - Похоже, я не вовремя? Солнцеликая госпожа изволит почивать?
        Слова травницы звучали почтительно, однако Аюне почудилась скрытая насмешка в ее голосе. Впрочем, царевна уже достаточно знала Янди, чтобы знать - ей вовсе не показалось. Дочь Ардвана приподнялась на локте:
        - Ты хотела говорить со мной?
        Янди сбавила голос до шепота:
        - Нам здесь не стоит задерживаться.
        - Почему? - неподдельно удивилась царевна. - Я как раз подумывала остаться в этой благословенной стране подольше. Смотри, как здесь почитают женщин! Нам дали повозку, чтобы не марать ног о землю, при этом их главный жрец с Аорангом идут пешком. А меня, как дочь Исвархи, почитают особо…
        - Моя повелительница, если ты дозволишь, я изложу тебе свои мысли. Быть может, они покажутся тебе неглупыми.
        И вновь Аюне послышалась насмешка, уже почти нескрываемая. Царевна насторожилась. Обычно Янди говорила просто и резко, не строя из себя покорную служанку.
        - Что ты задумала?
        - Надо отсюда бежать, и чем быстрее, тем лучше.
        - Зачем? - устало вздохнула Аюна. Ей вовсе не хотелось снова от кого-то убегать. - Нас здесь хорошо принимают! Не убили и не пленили, хотя на берегу мы были совершенно беспомощны. Приняли в башне, дали кров, накормили, одели… И даже сейчас мы едем на этой удобной повозке…
        - Куда? - ехидно поинтересовалась Янди.
        - Что «куда»?
        - Куда мы на ней едем? Нас не убили - но и не отпустили. Этим людям от нас что-то нужно. Я не знаю что, однако уж верно - что-то очень важное для них. Я пыталась спросить у Ашвы, но он отмахнулся от меня, как от мухи. А это может означать одно: он не желает, чтобы мы загодя были готовы к тому, что нас ждет в их столице.
        - Думаю, твои опасения напрасны, - покачала головой царевна. - Что плохого они могут желать дочери бога? Ты ведь слышала - они почитают господа Исварху.
        - Да… правда, ставят его куда ниже своей Великой Матери и какого-то Господа Тучи…
        - Они заблуждаются, как всякие дикари, - пожала плечами царевна. - Если помнишь, лютвяги тоже почитают своих племенных божков выше Солнца, что светит для всех.
        Янди помолчала, подыскивая верные слова, и заговорила вновь:
        - Солнцеликая, ты ведь желала поскорее оказаться в Накхаране? Тут сейчас тепло, но в горах уже выпал снег. Если мы задержимся, перевалы может замести и мы не успеем добраться до твердыни Ширама. Вообрази! Бесконечные месяцы в убогой башне какого-нибудь окраинного саара, где ветры ругаются меж собой, заглушая людскую речь… И это в лучшем случае. В горах порой метели заметают всадника вместе с конем! Так что если мы промедлим…
        Царевна чуть заметно улыбнулась:
        - Спасибо, что сказала об этом. Если небольшая задержка в пути сделает меня заложницей скал и снегов, то тем более лучше перезимовать здесь! Местный люд явно миролюбив. Мы едем уже целый день и не видели ни единой крепости. Я даже ни разу не заметила оружия у здешних мужчин! В каждой деревне нас спрашивают, не устали ли мы, не желаем ли отдохнуть и поесть… - Аюна на миг возвела взгляд к небу, сквозившему в переплетении полога. - Думаю, мне удастся настоять, чтобы здешние властители послали гонцов в Накхаран. В конце концов, я царевна, едущая к жениху, а не оборванка, что мечется с места на место в поисках крова и куска хлеба! Пусть Ширам вышлет свиту, пусть пришлет воинов, чтобы сопровождать меня в свой дворец. Жаль, Даргаш погиб! Уж он бы с этим делом справился. А заодно и поведал бы Шираму о том, что мне довелось пережить и преодолеть по дороге к нему… - Царевна вздохнула, вспоминая преданного накха. - Что поделать! Лишь Исварха знает, кого одарить милостью, а для кого настало время вернуться в его вечное сияние…
        - Накха скорее порадовала бы тьма, в которой обитает Предвечный Змей, - заметила Янди.
        Аюна пожала плечами, не собираясь отвечать на слова охранницы.
        - Все же разузнай получше, куда нас везут, - приказала она.
        Глава 3
        Глиняный город
        Когда начало смеркаться, вдали появился город. Впрочем, ни крепостных стен, огораживающих его, ни высоких башен, ни дворцовых крыш, возвышающихся над домами простого люда, видно не было. И вообще город в привычном понимании встающее вдалеке диво ничем не напоминало. Казалось, все встреченные по пути домишки вдруг решили взобраться на крыши друг друга и склеиться в стену, испещренную ходами наподобие исполинского муравейника. От дороги, входящей в это огромное селение, и влево и вправо можно было трижды выпустить стрелу из лука, прежде чем кончилась бы эта стена. Царевна откинула полог и высунулась наружу, держась руками за край возка и глядя по сторонам широко распахнутыми от любопытства глазами. Из чего сделаны местные жилища? Не камень, не бревна…
        - Из чего тут дома? - спросила она возницу.
        - Из глины, госпожа, - отозвался тот.
        - Как - из глины?! - не поверив, засмеялась дочь Ардвана. - Это же не печные горшки! Как можно слепить целый город?
        - Из глины, - повторил возница, слегка подгоняя волов. - Всё тут из глины.
        Аюна вертела головой, впитывая чужую, ни на что не похожую жизнь. В поле у края дороги, не обращая внимания на божественную гостью, хлопотали местные обитатели. Они грузили в высокие плетеные корзины что-то круглое и плоское.
        - Что они собирают? - вновь обратилась к возчику Аюна.
        - Коровьи лепешки, госпожа, - равнодушно ответил тот.
        - Зачем?!
        - Топить печи.
        - Коровьими лепешками? - расхохоталась царевна.
        Ее собеседник не слишком почтительно поглядел на нее, как на скорбную умом:
        - Чем же еще?
        Царевна оглянулась. Следом за повозкой в непривычной задумчивости шла Янди. Позади двигались, тихо разговаривая на ходу, верховный жрец Ашва и Аоранг. Мохнач что-то оживленно доказывал старику. Тот порой удивленно вскидывал брови, иногда, соглашаясь, кивал.
        Аоранг трепал по холке спокойно шагающего рядом Рыкуна, приглядывая за ним. На саблезубца жители обращали куда больше внимания, чем на всех остальных прибывших, включая Аюну. Ее это даже немного обижало.
        Возок теперь ехал по широкой и прямой улице, стуча колесами по твердой, как камень, чисто выметенной глине. Аюне показалось, таких улиц здесь было совсем немного - может, всего одна, - а прочие дорожки извилистыми крытыми ходами уводили в лабиринт громоздящихся друг на друга домишек.
        - Возница правду сказал, что вы топите печи скотьим пометом? - спросила жреца дочь Ардвана.
        - Именно так, дочь Сварги.
        - Но ведь дровами лучше! Они не воняют…
        - У нас здесь нет лесов, - ответил Ашва. - Когда-то мы заключали мир с лесными людьми - с условием, что сможем ходить на ту сторону реки за деревьями для строительства и прочих нужд. Но с дикарями невозможно ни о чем толком договориться. Они - потомки хищных зверей, и природа все равно рано или поздно являет себя… Впрочем, для тебя, - продолжил он, отбрасывая воспоминания, - я велю принести сбор душистых трав. Ты не почувствуешь зловония.
        - Спасибо, - милостиво склонила голову царевна. - Да пребудет с тобой Исварха!
        Ашва смерил ее взглядом и согласно кивнул.
        - Неужели в царском дворце у вас тоже греются сушеным пометом? - не унималась царевна.
        - Нет, царевна.
        - Тогда чем?
        - Здесь нет дворца.
        «Так и думала!» - отметила Аюна и спросила:
        - А где живет ваш божественный повелитель? Или повелительница?
        - У нас нет повелителей.
        - Быть может, военный вождь, князь? - уточнила Аюна, вспомнив Станимира.
        - Мы не воюем, - пожал плечами Ашва. - Зачем нам князь?
        - Но как же так? - недоверчиво спросила царевна. - А кто решает, как будет жить страна?
        - Конечно же боги. Двуликая Мать, ее небесные мужья, ее огнерожденные дочери, живущие среди нас… Мы, жрецы, выслушиваем их волю и передаем людям. Чаще всего люди следуют этой воле. Если нет - боги гневаются и наказывают их. И тогда наступают засухи, суховеи, лютые морозы, изнуряющая жара, которая губит посевы…
        - И что вы тогда делаете?
        - Умираем, - пожал плечами Ашва. - Мы все - лишь зерна на ладони всемогущих богов. Они могут бросить семена в борозду или на истоптанную дорогу либо просто сжечь. Каждый человек здесь понимает это. - Ашва указал на одну из лачуг, прилепившихся к другим таким же. - Вот мы и прибыли. Пока будем жить здесь.
        - В этой хижине? - Аюна недовольно свела тонкие брови. - А получше жилья для дочери бога у вас не найдется?
        - Есть храм, но нынче мы туда не доберемся. А ночью дочери Солнца подобает отдыхать, так ведь?
        - Так, - кивнула Аюна, продолжая недоумевать. - Но тогда хотя бы дворец одного из вельмож…
        - У нас нет вельмож, - терпеливо объяснил Ашва. - Эти дома, - он обвел рукой глиняные соты, озаренные багровыми лучами заката, - принадлежат моей семье. Вон тот - мой. В этом должен был жить мой старший сын… - старый жрец умолк и кинул долгий, пронизывающий взгляд на Янди, - когда б не погиб. Сейчас дом пустует - живите в нем. Я распоряжусь, вам принесут воду для омовения, кашу с медом и настой хмеля, чтобы снять усталость…
        Вдруг что-то вокруг изменилось. Под ногами дрогнула сухая земля. Прохожие, стоявшие по обочинам и с любопытством смотревшие на повозку с царевной, начали пятиться, пряча глаза и сгибая спину. Послышался негромкий перезвон колокольчиков, шлепанье босых ног и мерная, сотрясающая землю поступь упряжных волов.
        Из-за поворота появилась крытая повозка вроде той, в которой привезли Аюну. Только царевну сопровождали Ашва и его жрецы, а по сторонам этой повозки шли одни женщины. Янди невольно отметила, как двигаются шагающие по бокам повозки крепкие раскрашенные смуглянки. «Телохранительницы, - подумала она. - Вон дубинки у бедра…»
        Янди отлично знала, что подобной с виду небольшой дубинкой умеючи легко разбить сустав или проломить голову.
        «А сзади идут просто служанки… Хотя…»
        Она вгляделась в толпу молодых женщин, что следовали за повозкой. В длинных безрукавых домотканых платьях, разрезанных по бокам, с распущенными длинными волосами, они были разрисованы почище жрецов Ашвы - только не молниями и вихрями, а стеблями и колосьями. Одинаково строгое выражение лиц женщин сразу показалось Янди знакомым. Ей вспомнилось детство, храм Найи…
        «Это жрицы, - поняла она, насторожившись. - А я говорила царевне - зря мы не сбежали еще на берегу, пока земли вендов были рядом…»
        Янди шмыгнула за спины слуг Ашвы, стараясь быть как можно незаметнее.
        Не доезжая десятка шагов до царевниной свиты, повозка остановилась. Жрицы подняли плетеный полог и помогли выбраться наружу худой беловолосой женщине. Ее бледная кожа была густо расписана, но морщины не давали рассмотреть знаки. Одета она была в такое же некрашеное платье без рукавов, как все прочие. Узловатые руки казались выбеленными временем сухими корнями.
        - Кто это? - негромко спросила Аюна, во все глаза рассматривая прибывших.
        - Владычица Полей, - склоняясь в поклоне, ответил Ашва. - Старшая из ныне воплощенных дочерей Даны и ее верховная жрица. Она лично выехала нам навстречу, чтобы увидеть тебя, царевна. Какая честь!
        - Что ж, я приветствую ее, - милостиво сказала Аюна, оглядываясь. - Аоранг, помоги сойти на землю!
        Беловолосая, которую почтительно поддерживали под руки две младшие жрицы, вышла вперед. На первый взгляд она показалась царевне просто старой женщиной. Но когда Аюна пригляделась, холодок пробежал по спине. Белая жрица в самом деле выглядела бескровной - бледное, как мукой осыпанное, лицо, белые брови и ресницы, будто тронутые изморозью. Легкие длинные волосы окутывали ее, словно язык тумана. Глаза, также полностью белые, с розоватыми прожилками, глядели прямо, не моргая.
        «Она слепая, - поняла Аюна. - И кажется, вовсе не старая…»
        - Зачем ты призвал меня сюда, погонщик ветра? - раздался громкий женский голос.
        Аюна вздрогнула от неожиданности - судя по голосу, эта женщина была в самом деле молода. И говорила уверенно, как облеченная властью.
        - Свершилось предначертанное, - выпрямляясь, ответил Ашва. - В наши земли явилась земная дочь Сварги. Ее сопровождает Великий Кот, чтобы нам не усомниться в исполнении пророчества.
        - Дочь Знаменосца? - Слепые глаза безошибочно повернулись в сторону Аюны. - Ты уверен?
        - Да, дочь государя Ардвана, его земного воплощения. Я видел царевну в столице Аратты и свидетельствую, что это она.
        Владычица Полей отстранила жриц, подошла к Аюне и протянула руку, словно желая прикоснуться к ее лицу.
        Царевна напряглась.
        - Меня нельзя касаться! - предостерегающе сказала она.
        Но беловолосая и не собиралась. Она медленно провела рукой по воздуху на небольшом расстоянии от лица Аюны и удовлетворенно улыбнулась:
        - Да, это дочь Солнца, младшая богиня, воплотившаяся в смертной девушке. Славно, очень славно! Ты - благословение, посланное в нашу землю. Я чувствую твой страх, но бояться нечего…
        - Я ничего не боюсь! - надменно ответила Аюна.
        - Вот и правильно. Тебя примут здесь с почетом…
        Верховная жрица опустила руку и повернулась в сторону Ашвы. Янди застыла и даже задержала дыхание, когда по ней скользнул невидящий взгляд жутких розоватых глаз. Но слепая не удостоила вниманием служанку царевны. Ее занимало другое.
        - Есть еще кто-то? - спросила она Ашву. - Я чувствую, он здесь!
        - Да, Владычица Полей, - не очень охотно ответил на этот раз Ашва. - Дочь Сварги сопровождает необычный мужчина…
        - Ну конечно, - снисходительно отозвалась женщина. - Дочь Солнца и не может сопровождать обычный мужчина. Кто же он?
        - Его зовут Аоранг. Он родом с далекого севера, из полуночных пределов. Его племя называет своими кровными братьями огромных косматых зверей, что живут в снегах. Говорят, у зверей длинный извивающийся нос, а из-под него растут длинные рога, и эти рога куда длиннее, чем у наших волов…
        - А! - В голосе женщины послышался жгучий интерес. - Так этот мужчина - из Первых Людей! Предания утверждают, что их вовсе не осталось на свете… Вот так удача! Хвала богам, приведшим одного из них в наши земли именно сейчас! Подведите его ко мне!
        Ашва поймал взгляд Аоранга и глазами попросил его приблизиться к жрице. Тот подошел, спокойно позволяя изучить себя. На этот раз Владычица Полей не просто водила руками по воздуху, но ощупала грудь и плечи гостя с нарастающим восторгом.
        - Какая мощь! - прошептала она наконец. - Да, это древняя кровь Первых Людей! Младшая богиня, в этом воплощении ты избрала очень хорошего мужа!
        - Мужа? - удивленно повторила Аюна. - Аоранг вовсе не…
        Ее перебило низкое ворчание Рыкуна. Саблезубцу совсем не нравилось, что кто-то трогает его названого отца. «Отойди», - говорили жрице его прижатые уши и грозный рык.
        - Аоранг, прошу, уйми зверя, - поспешно попросил Ашва. - Госпожа, Великий Кот гневается, благоволи отступить…
        - Великий Кот и впрямь так огромен и свиреп, как мне сказали? - с любопытством спросила жрица.
        - Он вдвое больше горных львов, что водятся на снежных кручах Накхарана, - подтвердил Ашва. - Его клыки подобны двум мечам!
        - Он опасен? Что он ест?
        - Рыкун ловит сусликов в степи. Не так уж он и свиреп, - добродушно сказал Аоранг. - Не беспокойся, госпожа. Он привыкнет и даст погладить себя.
        Весь этот осмотр его только позабавил. А вот Ашву внимание жрицы к мохначу, очевидно, раздосадовало. Янди, которая внимательно следила за происходящим, показалось, что Ашва вообще пожалел, что они встретились…
        - Что ж, да возрадуется Мать, - негромко проговорила Владычица Полей. - Младшая богиня с мужем и Великим Котом…
        - Аоранг мне не муж, - перебила Аюна. - Я направляюсь в Накхаран на встречу с саарсаном накхов - женихом, которому меня предназначил мой отец. Я уже говорила Ашве об этом.
        - Можешь не говорить, я вижу твои мысли, дочь Солнца. Они ложны, тебя сбивает с толку твоя двойственная природа, - снисходительно произнесла жрица. - Думай как богиня, не как женщина. Какое тебе дело до человеческих войн? Твой сияющий отец владеет бескрайним небом! И, о боги, зачем тебе муж - накх?! От союза солнца и змеи может родиться лишь оборотень. А вот брак Неба и Земли способен дать корень новой поросли людского рода…
        - Брак Неба и Земли? - озадаченно повторила Аюна. - Твои речи темны, жрица. Я плохо понимаю тебя.
        - И это я вижу.
        Внимательно оглядев Аюну, Владычица Полей что-то тихо бросила в сторону одной из младших жриц. Янди напрягла слух, но услышала лишь обрывок: «…не беременна… даже хорошо…»
        «О чем это они?» - с тревогой подумала лазутчица.
        - Повелительница… - обратился к слепой Ашва, косясь на Аоранга. - Дозволь побеседовать с тобой…
        - Не сейчас, - отмахнулась та. - После заката. Нам все равно надо будет встретиться, чтобы обсудить зимний обряд. Будь нашей гостьей, царевна, - повернулась верховная жрица к Аюне. - Нынче ты переночуешь здесь, а завтра на заре мы примем тебя как должно в священном доме нашей Матери Даны. Твой муж и твой кот - наши гости, как и ты…
        - Ты вынуждаешь меня повторять, - недовольно сказала Аюна. - Мохнач мне не муж…
        Но Владычица Полей, не слушая ее, рассеянно улыбнулась и подняла руки. Жрицы тут же подхватили ее и под звяканье колокольчиков почтительно повели к повозке.
        Глава 4
        Подслушанный разговор
        Оглядев глиняное жилище, выделенное для ночевки, Аюна недовольно фыркнула. Пожалуй, оно и впрямь походило на нутро большого кувшина! Только стены куда толще. Впрочем, что мудрить - последние дни ей доводилось ночевать и в менее уютных местах. Царевна вспомнила хлипкие шалаши и наметы, которые наспех строили ее спутники, и еще сильнее захотела упасть в набитую лебяжьим пухом перину, укрыться покрывалом из собольих шкур… Ничего этого тут не было - зато имелась жаровня посреди комнаты и дыра в потолке, куда уходил дым. И глиняные лежанки у стен, закиданные пыльными подушками.
        «А где Аоранг?» - спохватилась вдруг царевна. Последнее, что она видела, - воспитанник Тулума о чем-то увлеченно спорил с Ашвой, будто совсем позабыв о ней. Царевна даже ощутила укол ревности. Всю дорогу Аоранг окружал ее ненавязчивой заботой, и Аюна уже успела снова привыкнуть к тому, что он всегда рядом и готов сделать все, что она прикажет. «Чем он там занят? - недовольно подумала она. - Впрочем, мне безразлично!»
        - Янди, - приказала она, - приготовь мне постель, я хочу спать.
        Непривычно тихая Янди, как подобает хорошей служанке, помогла царевне отойти ко сну. А когда та блаженно вытянулась под овчинным одеялом, попросила разрешения немного погулять.
        - Хочу посмотреть этот диковинный город, - объяснила она.
        - Не опасно ли это? Возьми с собой Аоранга!
        - Я как раз собираюсь найти его, госпожа.
        Получив разрешение, Янди с видимым облегчением выскользнула из «кувшина» в сгустившиеся за дверьми сумерки.

* * *
        «Чего они от нас хотят? - думала Янди, оглядываясь. - Что нужно сородичам моего кровного отца - о которых я, впрочем, знаю меньше, чем о любом из племен Аратты? Для чего тащили нас в такую даль? Судя по всему, обычно они убивают чужаков на месте…»
        Эти вопросы не давали ей покоя весь день. И не находилось ничего, способного дать какую-то зацепку.
        «Я стала слишком подозрительной», - подумалось ей.
        Как говорила дорогая тетушка, «не надо видеть змею в каждой ветке. Ветка есть ветка, змея есть змея».
        - Но опытная змея легко притворится веткой, - пробормотала себе под нос Янди.
        Лазутчица покосилась на соседний домишко - принадлежащий, как уже она выяснила, самому Ашве. Наверняка это убогое жилище изнутри мало чем отличалось от того, где поселили царевну. «Возможно, это мой отчий дом!» - подумала Янди, прислушиваясь к себе. Но нет - ничего внутри не екало и не отзывалось.
        «Я же сама хотела этого! - напомнила она себе. - Сколько раз за прошедшие годы я представляла, что будет, если я встречу кровных родичей… И вот пожалуйста: жрец Ашва, скорее всего, мой родной дед! И при этом мне чужой. Похоже, я ему совсем неинтересна. Он не верит мне… А надо, чтобы поверил!»
        Как ей убедить старика, что она в самом деле его родная внучка? Как заставить его помочь им?
        Она медленно направилась в сторону дома Ашвы, все еще пытаясь пробудить в глубине души родственные чувства. Ведь должны же они там быть!
        У порога, загораживая вход, лежал саблезубец. При виде Янди он приподнял голову и насторожил уши. Девушка плавно подняла руку, призывая его к тишине. Узнав старую знакомую, Рыкун потерял к ней всякий интерес и вновь прижмурил желтые глаза.
        «Вот Аоранг показался жрецу интересным! Они весь день разговаривают о чем-то, спорят… А меня будто и не существует! Может, я ошиблась и Ашва вовсе не мой дед? В конце концов, мало ли заложников сгинуло в чужих землях? Когда моя мать захватила священный холм вендов, там были и другие мальчишки…»
        Дверь открылась. На пороге стоял жрец. Вслед за ним появилась кряжистая широкоплечая фигура мохнача. Янди бесшумно отступила в тень соседнего дома.
        - Отдыхай здесь, места хватит, - сказал жрец. - Я скоро вернусь. Если еще не будешь спать - продолжим разговор.
        - Конечно продолжим! - с жаром кивнул Аоранг.
        Янди почувствовала невольную досаду. А седобородый как ни в чем не бывало прошел мимо, не заметив Янди, и зашагал куда-то вниз по извилистой ступенчатой дорожке между прилепившимися друг к другу глиняными домами.
        «Куда это он на ночь глядя? Так-так… Он же собирался побеседовать со слепой жрицей…»
        Янди дождалась, пока Аоранг закроет дверь, выступила из тени и двинулась вслед за жрецом.

* * *
        Огромное селение с закатом солнца погрузилось в сон. Исчезли прохожие с улиц, развеялся дым очагов, затихли звонкие голоса детей… Лишь кое-где во дворах виднелись дрожащие огоньки масляных светилен. Однако Ашва куда-то быстро и уверенно шагал. Лазутчица легкой тенью скользила за ним, удивляясь отсутствию сторожевых псов. Вот котов, столь редких и драгоценных в столице Аратты, она здесь видела во множестве. А собаки - ни единой. Отчего бы? Она на миг задумалась. Котов здесь явно почитали. Их глиняные статуи, украшенные бусами и венками, виднелись тут едва ли не повсюду - на перекрестках, у дверей, на возвышениях под соломенными крышами, сильно напоминающих алтари.
        «Должно быть, когда Рыкун вылез из камышей там, на берегу, местные просто обомлели! - мысленно посмеялась Янди. - Небось приняли его за кошачьего бога - и сразу поверили, что Аюна настоящая дочь Солнца. Кого еще может сопровождать этакий котище?»
        Между тем Ашва, сворачивая с одной дорожки на другую, незаметно дошел до калитки в глиняном заборе. Дальше вновь начиналась степь, по которой, сгибая высокие сухие травы, гулял ветер. Неподалеку, на пологом холме, черной громадой высилось необычного вида строение. Тяжелое, с покатой двускатной крышей, оно напоминало огромный амбар. Поверху, у самой крыши, здание опоясывали тонко сделанные кошачьи личины. Внутри у каждой, должно быть, горела светильня, так что снаружи казалось, будто кошки глядят на прохожих огненными глазами.
        - Занятно, - прошептала Янди, выглядывая из калитки.
        Ашва вышел из города, прошел с полсотни шагов и остановился, глядя вдаль. Кажется, он чего-то ждал. Янди выскользнула вслед за ним, невольно оглянувшись. Глиняный город был совершенно темным и тихим, как разом уснувший с закатом солнца улей. Над степью догорала полоса заката, высокое небо уже усыпали звезды.
        Янди поглядела в спину Ашве. Тот прогуливался у обочины, не спуская глаз с дороги.
        Янди вдруг ощутила, как чуть дрогнула земля под ногами. Судя по тому, как встрепенулся Ашва, он почувствовал то же самое. «Ага, это ступают упряжные волы, - быстро подумала Янди. - А вот и жрица явилась…»
        Она прошмыгнула за спиной Ашвы и, пригнувшись, метнулась в сторону освещенной кошачьими глазами храмины.
        «Наверняка они пойдут сюда, - подумала она, пробираясь в шелестящей траве. - Не станут гулять на холодном ветру…»
        Тяжелый воловий шаг продолжал сотрясать землю. Янди уже была у входа. В глубокой нише по обе стороны от него высились статуи в человеческий рост из обожженной глины. Одна изображала длинноволосую женщину с большим котом у ног, держащим в пасти мертвую крысу. Другая отличалась лишь тем, что вместо крысы в зубах кота была птица. Янди окинула их любопытным взглядом, однако долго разглядывать статуи времени не было. Лазутчица скользнула под своды храма. Духота, полная пряных и терпких запахов, сдавила ей грудь. Вдоль стен рядами стояли огромные кувшины, корзины, запечатанные горшки… «И в самом деле словно амбар», - подумала Янди, забиваясь в щель между двумя кувшинами, в каждый из которых она могла бы поместиться целиком.
        И вовремя. Снаружи послышались голоса. Янди узнала голос Ашвы - он что-то торопливо говорил, будто боялся, что его прервут. Лазутчицу поразил его почтительный, даже заискивающий голос.
        - …Не просто муж невероятной силы, как тебе, верно, подумалось. Аоранг очень умен и знающ. Его ребенком нашел на далеком севере жрец Тулум, о котором я рассказывал тебе, - верховный слуга Знаменосца из столицы Аратты - и воспитал как родного сына. Аоранг образован, как дети арьев. По поручению своего наставника он побывал в самых отдаленных пределах земли. Все, что видел, он запомнил так, будто и сейчас наблюдает давно ушедшее. Кроме того, он в куда более близком родстве со зверями, чем наши дикие соседи с другого берега Даны… Сам Великий Кот слушается его, будто понимает каждое его слово. Этот необыкновенный юноша может быть нам чрезвычайно полезен…
        - Полностью с тобой согласна, погонщик ветра! - промурлыкала в ответ верховная жрица. - Каждое твое слово доказывает великую ценность этого Аоранга. Мать и ее Старший супруг благоволят своему народу! Снег не выпадал так долго! Я уже начала опасаться, что мы снова навлекли на себя гнев вышних. А вот чего они ждали…
        - Снег?! - воскликнул Ашва. - Как ты можешь говорить сейчас о снеге! Да хоть бы он не выпал вовсе, хоть бы земля обратилась в промерзлый камень! Или у нас в амбарах не хватит запасов зерна, чтобы пережить одну мертвую зиму? Неужели ради того, чтобы дотянуть до весны без лишений, мы должны вернуть богам ниспосланный ими же дар?
        - Ишь как заговорил, - прошипела жрица. - Смотри, как бы Мать не разгневалась на твою неуместную жадность! Думал ли ты, погонщик ветра, о том, что новая весна может и вовсе не настать?
        Янди затаила дыхание, прислушиваясь. Два служителя богов говорили о темных и страшных вещах, но лазутчицу занимало лишь одно - как это касалось ее спутников?
        - Тебе ведомо многое, Владычица Полей, что от меня скрыто, - дрогнувшим голосом произнес наконец Ашва. - Не хочешь ли поделиться? Знамения пугают уже давно, но ничего точно не было известно…
        - Это ни к чему. Во всяком случае, пока. Просто поверь - говоря о том, что весна, может, и не придет, я вовсе не шутила… Но я чувствую, ты хотел мне сказать еще о чем-то.
        - Так и есть, владычица, - с тяжким вздохом сказал Ашва. - Я хотел попросить тебя о помощи.
        - Ты просишь меня о помощи? - хмыкнула собеседница. - В чем же?
        - Сотвори обряд Призвания, - смиренно попросил седобородый жрец.
        - Вот как? И о чем ты хочешь спросить Мать Дану?
        - У дочери Сварги есть верная служанка, - негромко проговорил Ашва. - Она утверждает, что ее отцом был мой Вайда.
        - Твой пропавший сын?!
        - Именно так. Я должен удостовериться, иначе мне вовек не будет покоя.
        - Дочь Вайды… - настороженно протянула жрица. - Внучка самого Ашвы!
        - Она не будет претендовать на твое место, - поспешно проговорил жрец. - Она всего лишь полукровка. Ее мать, судя по всему, была из змеиных людей…
        - Не тебе судить! - резко оборвала его собеседница. - Ты понятия не имеешь, чего эта девица на самом деле хочет! Змеиные люди, надо же! Сестры Найи знающи и весьма опасны, хоть их знание ущербно…
        - Вот ты и наставишь ее на истинный путь, - поспешно произнес Ашва.
        Слепая недовольно фыркнула:
        - Ладно, завтра доставь сюда всех троих на рассвете. Поговори с Аорангом из Первых Людей, объясни, что от него потребуется, подготовь его! На вечерней заре все должно быть уже готово к зимнему обряду. А что касается Великого Кота… Подсыпь ему в пищу вот это.
        Янди услышала шуршание, будто нечто доставали из корзинки и передавали из рук в руки.
        - Зелье не навредит ему, лишь усыпит. Он не должен помешать!
        - Прошу тебя, во имя тайного имени Двуликой, - будто через силу произнес Ашва. - Оставь мне Аоранга! Разве я не привез тебе дочь Солнца? И мою внучку…
        - Еще никто не подтвердил, что она твоя внучка, - фыркнула слепая. - Скорее всего, хитрая девица лишь выдает себя за нее. С тех пор как в столице Аратты узнали о твоем горе, я ожидала появления подобных самозванцев. Возможно, это лишь коварная уловка твоего приятеля Тулума, чтобы сместить меня!
        - Арьям нет дела до столь удаленной от них земли, - горько усмехнулся Ашва. - Они сейчас заняты своими бедами…
        - О нет! Дети Солнца всегда были одержимы властью. Все их помыслы и устремления направлены на то, чтобы и дальше расширять свою безмерно огромную державу. А я - помеха в их алчных замыслах…
        - Я чувствую, что эта девушка - моей крови!
        - Без обряда Призвания ты можешь чувствовать лишь ломоту в суставах, а не голос крови. Не забывай, кто ты и кто я! А что касается Аоранга из Первых Людей… - Тут резкий голос женщины вновь сменился вкрадчивым мурлыканьем. - Не беспокойся о его участи. Мы распорядимся им с такой пользой, какая вам, погонщикам ветра, и не снилась! Теперь прощай, старик. Возвращайся к себе, в селение мужчин, к реке. Ты все сделал правильно.

* * *
        Обтянутая воловьей кожей дверь, сплетенная из лозняка, хлопнула под напором ветра куда тише, чем обычная дощатая. Однако некрепко спавшая Аюна вскинулась:
        - Кто тут?!
        - Я, солнцеликая госпожа. Кому же еще быть?
        - Тут где-то я видела лопатку… - сонно проговорила царевна, закутываясь в мягкое одеяло до самого носа. - Пошевели угли, становится холодно…
        Лазутчица, прекрасно видевшая в темноте, оглянулась и увидела глиняный ковш с водой, в котором торчала деревянная лопатка. Поворошив ею рдеющие уголья в очаге, Янди подсела к очагу, протягивая к нему онемевшие руки. Только сейчас она осознала, как замерзла, прячась в кошачьем храме на краю степи.
        - Моя госпожа, не хотелось бы печалить тебя, но холод - самая меньшая из возможных угроз, - проговорила она через некоторое время.
        - Что еще? - недовольно спросила Аюна, только начавшая снова засыпать.
        - Я только что подслушала разговор жреца Ашвы со слепой верховной жрицей - хозяйкой полей, или как ее там… Она распоряжалась им, будто сотник - безусым новобранцем. Завтра нас отвезут в храм, чтобы подготовить к участию в каком-то обряде. Я не знаю, что это за обряд и в чем его суть, но нутром чую - ничего хорошего нас не ждет. Ашва умолял эту женщину оставить ему хотя бы Аоранга… Не знаю, что он имел в виду под «оставить»…
        Аюна села на лежанке.
        - Зажги светильню! - резко произнесла она, вглядываясь в лицо Янди. - Что ты такое рассказываешь? Нас отвезут в храм? Что ж, оно и понятно! Ты ведь сама слышала - в этой земле нет ни царей, ни князей. Все, что у них есть, - это дома богов. Куда же еще им везти меня - дочь Исвархи? И раз уж они признали меня дочерью бога, можешь не сомневаться - я не дам в обиду ни Аоранга, ни тебя. Пригрожу им, что я… не стану благословлять их посевы! Я отвращу от них лик, и они померзнут!
        Янди хмыкнула:
        - Звучит очень грозно, госпожа. Но полагаю, твоя воля ничего здесь не значит.
        - Верховная жрица лично вышла поклониться мне. Ашва, который явно пользуется здесь почетом, предоставил нам покои в своем доме. Пусть этот дом больше похож на кувшин, но других здесь попросту нет…
        Янди невольно оглядела скудное убранство выделенного им жилища - дома ее отца. «Ашва почти поверил, что я его внучка, - припомнила она подслушанный разговор. - Что там за ритуал Призвания он хочет провести? И чем грозит мне то, что слепая жрица знает теперь о моем родстве с Ашвой? Ее эта новость явно дернула, будто удар кнутом! А бедный старик против жрицы не посмел и слова молвить…»
        - Заклинаю тебя, солнцеликая, - вновь заговорила Янди. - Доверься моим предчувствиям! Они не раз спасали меня. Я всегда заранее чуяла засаду. Нам надо как можно скорее исчезнуть отсюда и добраться до Накхарана…
        - И как ты намерена это сделать? Опять собираешься поубивать всех, кто будет тебе мешать? - сердито спросила Аюна. - Чего ты опасаешься? Сама видишь - здесь нет воинов! Совсем нет! Эти люди - мирные пахари и пастухи, добрые, приветливые… Нас никто даже не сторожит! А ты твердишь о засадах!
        - Станимир принимал тебя с еще большими почестями, чем все эти улыбчивые земляные люди, - напомнила Янди. - Но затем нам пришлось бежать, спасая жизнь.
        - Хочешь сказать, что здешние жрецы тоже намереваются, прикрываясь моим именем, захватить Аратту? - расхохоталась царевна. - И кто же этим займется? Пахари с мотыгами против боевых колесниц и конных лучников? Это просто смешно!
        А Янди вспомнились молнии, бившие рядом с их челном в волны Даны. И выдавить улыбку в ответ не получилось.
        - Ты же сама хотела поскорее добраться до жениха, госпожа, - напомнила она, решив зайти с другой стороны. - Ты собиралась отомстить Кирану и поддержать саарсана. Ширам прилагает столько усилий, дабы вернуть престол твоему брату…
        - Да, ты права, - вздохнула царевна.
        И вдруг осеклась, с подозрением уставившись на Янди при свете пляшущего огонька масляной лампадки:
        - Постой! Да, я решила поддержать Ширама… Однако тебе-то что до того? Ведь это Киран послал тебя со мной, чтобы я убила повелителя накхов. А если у меня не получится - чтобы это сделала ты. Ведь так?
        Голос царевны зазвучал твердо и решительно.
        - Так, - подтвердила Янди, с досадой вспоминая беседу в шатре неподалеку от столицы.
        Кто же мог подумать, что все обернется этаким образом?
        - Может, теперь моя верная Янди скажет, что раздумала убивать Ширама?
        «Может, так и сказать? - подумала лазутчица. - А с чего бы ей мне верить?»
        Она молчала, пристально глядя на госпожу.
        - Но я тебе все равно не поверю, - запальчиво продолжала та. - Знаешь почему? Потому что ты была любовницей Кирана!
        «А вот здесь есть за что зацепиться».
        - И впрямь была, - не стала отпираться Янди. - Потому что хотела жить, а не умереть от голода и ран, как прочие мужчины и женщины моего рода. Вот только слово «любовница» тут подходит мало. Киран хотел обладать моим телом - и он им обладал. А потом расхотел… Как ты думаешь, если бы я выполнила его волю и убила Ширама, получилось бы у меня уйти от накхов невредимой, а паче того - добраться до столицы и получить награду?
        Аюна озадаченно посмотрела на телохранительницу.
        - Скорее всего, нет, - признала она.
        - Вот и я так думаю. У меня был не слишком большой выбор. Остаться в столице значило умереть в застенках, куда блюститель престола непременно кинул бы меня, чтобы я молчала. Бежать? Куда? Моя родня мертва. А жить зайцем, вечно удирающим от погони, даже хуже, чем умереть…
        - Значит, теперь ты не желаешь смерти Ширама? - уточнила Аюна с легким удивлением.
        - Я что, разбойник, который выходит на большую дорогу, чтобы пустить кровь прохожим? Чужая кровь не пьянит меня, госпожа. Да, я умею быстро убивать. Это мой дар. Но я делаю это, лишь когда иначе нельзя. Ты и сама не раз это видела. Я умею излечивать раны - это другой мой дар… Пообещай, что защитишь меня от Кирана, как я всегда защищала тебя, и можешь быть спокойна. Я стану служить тебе и Шираму или любому другому - кому ты прикажешь.
        - Ты говоришь правду?
        - Разве я когда-то обманывала тебя?
        - Поклянись, - тихо потребовала Аюна. - Принеси мне клятву перед ликом священного пламени, что будешь предана мне, а не Кирану!
        Янди не колеблясь протянула руку к жаровне и повернула ладонь к полыхающим углям:
        - Пусть испепелит меня пламень Исвархи, если я когда-нибудь предам тебя! А Киран… Да будет он проклят, да сотрется его имя в небесном свитке жизни!
        Аюна даже побледнела, услышав такое страшное проклятие. В этот миг она вполне убедилась, что Янди не испытывает к Кирану не то что любви, но и малейших добрых чувств. Царевна зачарованно глядела на пляшущие среди углей синеватые огоньки. Ни один из них не взметнулся, чтобы обжечь ладонь Янди.
        - Хорошо, - медленно проговорила дочь Ардвана. - Я принимаю твою клятву.
        - Так что? - с надеждой спросила Янди. - Нынче ночью мы уходим?
        - Как, куда? Давай не будем принимать поспешных решений. Мы даже не знаем, чего от нас хотят! Сейчас мы выспимся, потом поедем в храм, выслушаем, что предложит их верховная жрица, - а дальше я уже буду решать, что делать. И можешь не сомневаться - дочь Исвархи не даст в обиду ни себя, ни тех, кто ей верно служит!

* * *
        - Аоранг!
        Мохнач открыл глаза, но чья-то ладонь тут же зажала ему рот. В почти кромешной темноте глиняного дома он видел только склонившуюся над его постелью тень и слышал тихое дыхание.
        - Это я, Янди! Проснись…
        - Я не сплю. - Аоранг приподнялся на локте. - Что-то случилось?
        - Нет, но может. Я сегодня следила за твоим Ашвой и вот что узнала…
        Янди приблизила губы к уху мохнача и быстро пересказала ему разговор Ашвы со слепой жрицей.
        - Ты уже рассказала царевне? - забеспокоился он.
        - Да, но она не желает меня слушать! Не понимает, что надо немедленно отсюда бежать. Думает, небесное происхождение защитит ее…
        - С чего ты решила, что госпоже угрожает опасность?
        - Что? И ты туда же?!
        - Послушай, Янди… - вздохнув, заговорил Аоранг. - Ашва был здесь и недавно ушел, я говорил с ним…
        - Он рассказал тебе про обряд, который они затевают?
        - Да, - мрачно ответил мохнач. - Царевне нечего бояться. Это касается только меня.
        - И что за обряд?
        - Я не вправе разгласить, - сдавленным голосом ответил Аоранг. - Об одном попрошу тебя, Янди: хорошенько охраняй царевну, пока она не доберется, куда желает. Вам идти по опасным землям, а, кроме тебя, рядом с ней никого не будет…
        - Ты на что это намекаешь? - встревожилась Янди.
        - Ладно, скажу… Мне придется остаться здесь - тогда царевне позволят уехать. Это было их единственным условием. Ашва поклялся своими богами, что так и будет.
        - Вот как, - протянула Янди, выпрямляя спину и задумываясь.
        Значит, Ашва решил оставить Аоранга при себе…
        Нечто подобное она начала подозревать еще в сторожевой башне, заметив откровенный интерес чародеев-облакопрогонников к мохначу. Что ж, в каком-то смысле так даже удобнее. В Накхаране мохнача ждала бы только верная смерть - ведь именно он послужил причиной разрыва помолвки Аюны и Ширама, да и многих прочих ужасных событий. Но что ждет его в земле Великой Матери?
        «И смирится ли Аюна с тем, что Аоранга придется бросить здесь? Она опять крепко привязалась к нему, хоть сама того, похоже, не осознает. Стоит этим двоим оказаться рядом, как они становятся близки, как правая и левая рука… Что, если сказать Аюне, что Аоранг догонит их на берегу? А там уж будет поздно возвращаться…»
        Янди тряхнула головой и нахмурилась. Когда даже ближайший шаг окутан тьмой, не стоит забегать так далеко вперед… Никто не знает, что принесет завтрашний день… Девушка вдруг с удивлением поймала себя на том, что беспокоится за Аоранга. Янди не лгала Аюне - она в самом деле безразлично отнеслась к гибели Даргаша, как и многих других прежде него. Даже смерть братьев-саконов вызвала у нее лишь досаду. Но когда она думала о мохначе, ей почему-то не хотелось, чтобы упрямый увалень тут пропал.
        «Но что я могу сделать? Аоранг все решил! Он думает, что жертвует собой… Но что именно задумала слепая жрица и чем был так раздосадован Ашва?»
        Когда плетеная дверь бесшумно затворилась за Янди, Аоранг вытянулся на лежанке, закинул руки за голову и горько усмехнулся. Он давно уже не спал и не думал, что нынче вообще уснет. Из мыслей не шел разговор с Ашвой и его предложение, которое на самом деле было недвусмысленным приказом…
        - …Зимняя жертва - священный брак Земли и Неба, обряд, который дарует плодородие полям, призывает на них благодать Матери Даны. Когда-то я сам его проводил, но я уже немолод… Нам нужен мужчина в расцвете юности, такой, как ты. Мужчина, в животворящей силе которого невозможно усомниться…
        - Так и думал, - буркнул Аоранг. - Еще когда эта слепая ощупывала меня на улице, было ясно, чт? у нее на уме… Но ведь она старуха!
        - Вовсе нет. Летами она не намного старше тебя. Когда мы впервые увидели ее младенцем - слепую, беловолосую, белоглазую, - мы сразу поняли, что нам дарована новая Владычица Полей. Так и вышло: когда девочка подросла, она оказалась мудра не по годам, вдобавок у нее открылся дар предвидения… Увы, она очень быстро стареет - намного быстрее, чем обычные люди. Боюсь, скоро она покинет народ Матери Даны. Но до той поры нам нужно получить наследницу…
        - О Исварха… Скажи по правде, мудрый Ашва, это обязательно должен быть я или это просто ее блажь? Разве в ваших землях недостаточно молодых и сильных мужчин?
        Облакопрогонник усмехнулся:
        - Владычица Полей избрала тебя, а ты еще и недоволен? Неужто она в самом деле так неприятна тебе… или ты настолько предан другой?
        - Так и есть, - сердито ответил Аоранг. - И даже не спрашивай ее имя.
        - Тоже мне тайна… Что ж, преданность достойна уважения… - Ашва на миг призадумался. - Хочешь, мы наведем морок и вместо Владычицы ты узришь на ложе ту, кого любишь всей душой и сердцем? И обнимешь ее без смущения…
        Аоранг слегка покраснел.
        - Это незачем, - отрезал он. - Я все исполню. Но прежде скажи, что будет с царевной.
        - Ее не обидят.
        - Прости, но этого недостаточно. Ее отпустят? Ты можешь поклясться перед лицом своих богов?
        - Да, - почти не колеблясь, сказал Ашва. - Дочь Ардвана здесь чужая. Когда она станет не нужна, ее отпустят с миром.
        - А меня?
        Они молча смотрели друг на друга.
        - Так я и знал, - прошептал Аоранг. - Хорошо, я согласен.
        Глава 5
        Начало жатвы
        Поутру царевну и Янди разбудили петухи. Они начали перекликаться еще затемно, так что привыкшая даже во сне ловить непривычные звуки Янди вскинулась и начала оглядываться. Но ничего сколько-нибудь опасного не было. В их глиняном домике, греясь у теплой жаровни, как ни в чем не бывало лежали три кошки. Одна из них подняла голову от неожиданного шороха, поглядела на девушку сверкнувшими во тьме белыми глазами, проговорила «мур!» и, как показалось Янди, улыбнулась.
        - Почудится же, - проворчала Янди, снова ложась и заворачиваясь в овечью шкуру.
        Но сон уже ушел. Лазутчица вновь и вновь вспоминала подслушанный ею разговор в храме неведомой богини. И все сильнее убеждалась: ничего хорошего ждать не приходится. Причем опасность грозила не столько Аюне, сколько Аорангу - и, похоже, ей самой.
        Наконец круглое отверстие дымохода посветлело - снаружи рассвело. Один из молодых жрецов принес крынку парного молока и большую круглую лепешку.
        - Ашва уже ждет вас, - сообщил он.
        Жрец и впрямь самолично сидел на козлах запряженной повозки, глядя куда-то вдаль неожиданно усталыми глазами.
        - А где Аоранг? - спросила царевна, оглядываясь.
        - И где Рыкун? - подхватила Янди.
        - Мохнач ушел вперед, - коротко сказал жрец. - Решил дать побегать большому коту. Здесь его все же опасаются. Но мы скоро их догоним…
        Он помог царевне забраться под плетеный полог.
        - А где давешний возница? - спросила Янди.
        - Без него управимся, - резко ответил жрец. - Садись, не тяни!
        Янди устроилась рядом с ним на козлах, чтобы по возможности хорошенько рассмотреть дорогу. Кто знает - возможно, обратно придется добираться без провожатых… Если вообще придется…
        Вскоре повозка тронулась с места. Деревянные колеса грохотали по застывшим от ночного холода колеям. Ворота селения остались позади, по сторонам потянулась степь, озаренная бледным утренним солнцем. Ашва, прищурившись, поглядел на небо и вздохнул.
        - Снега все нет, - пробормотал он.
        - И Аоранга нет, - заметила сидящая рядом с ним Янди.
        - В самом деле. - Аюна приподняла одну из циновок, закрывавших стороны возка, и выглянула наружу. - Ни Аоранга, ни Рыкуна нигде не видать! Они точно ушли прогуляться?
        - Значит, они уже в храме, - буркнул Ашва.
        - В храме? Где же он?
        - А вон там, - подсказала Янди. - Ведь это храм? Мы туда едем?
        - Болтай поменьше, языкастая девица, - буркнул старый жрец, поворачивая повозку к высокому строению, что поднималось на покатом холме неподалеку. При свете солнца оно показалось Янди куда больше, чем ночью. Стены его были разукрашены узорами, которых она в темноте не заметила. Аюна с любопытством разглядывала росписи - на ее вкус, грубые и дикарские, но волнующие воображение. Женщины в длинных платьях, с распущенными волосами, с человеческими и кошачьими головами, засевали или жали поля, шествовали с дарами в процессиях, возносили моления каким-то страхолюдным существам… Значение многих рисунков было царевне непонятно, и она попросила Ашву объяснить их, пока повозка медленно ползла вверх по склону пологого холма.
        - Кому молятся те девушки на росписи? Святое Солнце, у нее два лица и шесть грудей! Так у нас изображают дивий…
        - Это Великая Матерь, Двуликая, наша госпожа Дана, - сухо объяснил Ашва. - В начале времен она пришла, чтобы заселить этот мир. Потому мы все и поклоняемся ей.
        - В Аратте знать не знают никакой Даны.
        - Эка невидаль, - дернул плечом жрец. - Если все время только и глядеть на солнце - ничего иного вокруг не увидишь.
        - А почему так много кошачьих мордочек?
        - Это долгая история.
        - Расскажи!
        - Когда Мать Матерей создавала зверье, - неохотно начал рассказывать Ашва, - она породила и тех, кому надлежало править им для прославления ее имени и исполнения воли. Все это были мужчины, в которых человеческого и звериного было поровну…
        - Но эти существа - мужчины - очень скоро позабыли, для чего были созданы, - подхватила вдруг Янди. - Они начали враждовать между собой. Они погибали в схватках столь часто, что Мать Матерей обеспокоилась, выживут ли творения ее рук. Тогда она создала из себя и послала в наш мир Первоматерь Дану, благую и милосердную… А в помощь ей дала Великого Кота…
        Ашва уставился на девушку изумленным взглядом:
        - Откуда ты все это знаешь?! Это древнее сказание, известное лишь в наших землях…
        Янди вскинула голову и посмотрела старику в лицо:
        - Отец рассказывал мне, когда я была ребенком. Он знал много чудесных сказок, они врезались мне в память…
        Старик явственно побледнел:
        - Если ты говоришь правду…
        Однако поговорить им не дали. Повозка уже подъезжала к воротам храма, где толпились встречающие царевну жрицы. Янди насчитала три дюжины женщин - от служанок, что подхватили Аюну под руки и помогли выбраться из возка, до крепких телохранительниц в безрукавых рубахах до колен, перехваченных кожаными ремнями. Раздалось слаженное пение, вперед выступили молодые жрицы в белом и принялись кидать под ноги Аюне горсти зерна из корзин. Царевна приосанилась и милостиво улыбнулась.
        - Наконец-то достойная свита, - удовлетворенно заметила она, оглядевшись.
        - Будь она неладна, - пробормотала Янди, пересчитывая взглядом телохранительниц.
        Тех оказалось не меньше десятка. Она оглянулась, но Ашвы с повозкой уже не было видно рядом. Тогда Янди протиснулась вперед в толпе, догнала госпожу и последовала за ней, опустив голову, изображая скромную служанку. На нее никто не обращал внимания, никто не пытался задержать, даже не глядел в ее сторону. «Ну хоть что-то складывается к нашей выгоде, - подумала Янди. - Но куда они ведут царевну… и где Аоранг с его блохастым котом?!»
        Шествие миновало ворота и вступило под тень низкого свода. Внутри храма царил полумрак. Янди, по-прежнему не поднимая глаз, поглядывала по сторонам. Она узнала ряды огромных глиняных сосудов, среди которых пряталась прошедшей ночью. Темный проход вел в большой чертог, куда свет проникал сквозь продушины под самой крышей. Жрицы остановились и все как одна склонились в поклоне перед стоящей на алтарном возвышении краснолицей улыбающейся богиней. Тела богини было почти не видно - так густо его увивали бусы и ленты. У подножия статуи теснились корзины и расписные запечатанные горшки. Янди заметила на алтаре множество толстых русых и рыжих кос, свисающих до самой земли. «Похоже, женщины жертвуют богине свои волосы, - мельком подумала она, пока жрицы обходили чертог вдоль стены, направляясь дальше. - Но что-то я тут не видела стриженых…»
        Они снова долго шли полутемным проходом. Никто по-прежнему не мешал Янди следовать за Аюной, но вокруг плотным кольцом шагали крепкие девицы с дубинками, не сводя с царевны глаз. Наконец откуда-то повеяло сладкими благовониями, и они вошли в небольшой и довольно уютный зал, устланный коврами. Очевидно, это была трапезная: в середине стояли низкие столы, блюда на них источали дразнящие ароматы. Под ногами служанок крутились пестрые кошки. Дым сизыми клубами поднимался над большими глиняными курильницами, так что у Янди даже защипало глаза.
        При появлении Аюны служанки, разносившие кушанья, разом склонились перед вошедшей. Одна из них с улыбкой повела царевну на возвышение между двумя курильницами - очевидно, самое почетное место. Аюна оглянулась, отыскивая взглядом Янди.
        - Только посмотри, сколько тут кошек! - воскликнула она. - Помнишь нашу придворную кошку в Лазурном дворце? Очевидно, ее привезли из этих краев…
        - Госпожа, кошки - это хорошо, но я не вижу верховной жрицы… - начала было Янди.
        Но тут ее отодвинули - на этот раз явно нарочно. Новая служанка выступила вперед, держа перед собой сверток. За ней следовала девушка, которая несла большую миску с водой.
        - Божественная, соблаговоли поесть, - проговорила одна из молодых жриц. - Потом мы заплетем тебе волосы и оденем в платье, достойное дочери Небесного Знаменосца…
        Аюна приветливо улыбнулась говорившей и с любопытством потянулась к свертку в ее руках.
        «Аоранг ночью говорил, что в обряде будет участвовать только он, - с нарастающим беспокойством подумала Янди. - Впрочем, ему Ашва так сказал, а кто поручится, что это правда…»
        Две служанки развернули платье. Оно оказалось длинным, белым, сверху донизу покрытым вышитыми узорами. Янди сразу не понравилось это одеяние. У накхов в белое одевали только мертвых. Но погребальные рубахи были без вышивки, а это платье расшито колосьями, полными зерен… «Да оно же свадебное, - догадалась Янди. - Что они тут затевают?!»
        Дым благовоний клубами поднимался к потолку и расплывался под ним сизым ароматным туманом. Янди отпихнула в сторону невесть как оказавшуюся перед ней белобрысую жрицу… «Знакомый запах! - подумала лазутчица, втягивая носом горько-сладкий аромат. - Откуда я могу его знать?»
        Сестры Найи тоже очень любили разнообразные курения. Одни прогоняли грусть, очищали разум и придавали сил, а другие могли вогнать в сон, да такой, что и не проснешься… Ну конечно!
        - Госпожа! - Янди рванулась вперед. - Отойди от курильниц…
        Однако не успела царевна обернуться, как Янди с силой ударили сзади по голове, и все погрузилось во тьму.

* * *
        Янди очнулась в незнакомом, темном и зловонном месте, на твердом глиняном полу. Девушка чуть приоткрыла глаза и из-под ресниц быстро огляделась. Кажется, ее заперли в какой-то каморке. Никого, кроме нее, здесь не было. Янди тут же села, зашипев от боли, - резкое движение отозвалось болью в затылке. Она прикоснулась к голове и обнаружила большую шишку именно там, куда ударила бы сама, чтобы надежно оглушить врага. Впрочем, она и не сомневалась, что храмовые стражницы умело владеют своими дубинками.
        «Не убили сразу - уже хорошо, - думала Янди, внимательно изучая свою тюрьму. - И даже не потрудились связать… Добрый знак! Они думают, я обычная служанка, - вот и пусть дальше думают…»
        Каморка, в которой заперли Янди, сперва показалась ей просто пустым чуланом. Но чем дольше она изучала ее, тем меньше ей тут нравилось. Гладкие выбеленные стены без окон - только продушины под самым потолком. Через них еле-еле сочился свет. В дальнем углу - дыра в полу, у другой стены - длинный низкий стол с каменной столешницей, при виде которой Янди передернуло. Пустая каморка пахла страхом и кровью. Янди хорошо знала эти запахи…
        Преодолевая боль в затылке, она поднялась на ноги и принялась изучать дверь. Однако, в отличие от плетеных дверей в глиняных домах, эта была собрана из досок и обита бронзовыми полосками.
        «Вряд ли меня тут заперли надолго, - подумала Янди, прислушиваясь. - Белая ведьма проведет свой проклятый обряд, вернется и займется мной. Стало быть, у меня есть время до вечера, чтобы убраться отсюда. Эх, Аюна, если бы ты только мне поверила! Аоранг, бедняга, вряд ли мы с тобой еще увидимся…»
        За ней пришли куда раньше, чем она ожидала. Янди как раз прикидывала, как бы ей добраться до крыши, чтобы попытаться разобрать ее, когда за дверью послышался звук множества шагов. Янди тут же спрыгнула на пол со стола, опустилась на колени и съежилась, опустив голову.
        Снаружи послышалось лязганье засова, дверь отворилась, и внутрь вошли две стражницы. За ними последовали две молодые жрицы - они вели под руки Владычицу Полей. Янди заметила, что дверь затворили снаружи, - стало быть, там остался еще кто-то. Слепая была в просторном белом платье, расшитом золотом и бисером так густо, что жрица едва переставляла ноги под его тяжестью. «Да она совсем слабая. Больна, что ли?» - с удивлением отметила Янди. Белые волосы еще пахли горько-сладким дымом, которым одурманивали царевну.
        - Поднимись, девка! - раздался приказ.
        Янди поспешно встала. Худая как плеть рука с длинными пальцами коснулась головы девушки и провела по ее волосам. Янди огромным усилием удержалась, чтобы не скинуть эту руку.
        - Смотри мне в лицо…
        Взгляд нечеловеческих глаз с розовыми прожилками под белыми ресницами уперся в лоб пленницы. Жрица не говорила больше ни слова, только дыхание ее чуть участилось, но у Янди вскоре возникло отвратительное ощущение щекотки под лобной костью. Казалось, жрица забирается своими паучьими пальцами ей прямо в голову. «Как бы не высмотрела лишнего», - встревожилась Янди, всплеснула руками и дрожащим голосом воскликнула:
        - Что вы сделали с солнцеликой царевной?!
        - Молчать, пока не спросили! - рявкнула одна из стражниц.
        Дубинка с силой ударила служанку Аюны по плечу. Янди вскрикнула и согнулась от боли.
        - Значит, внучка Ашвы? - даже не моргнув, протянула слепая жрица. - Что-то непохоже! Где он, зов крови? Я не слышу его! Твой дед - избранный Господина Тучи, говорящий его голосом, взывающий к его силе. Ты хоть понимаешь, что это означает?
        - Нет, госпожа, - дрожащим голосом отвечала Янди.
        - Разумеется, - с презрением фыркнула та. - Неужто за два поколения такое великое наследие бесследно растворилось в крови дикарей? Уж не знаю, кто была твоя мать, но я вижу перед собой обычную девицу без всяких признаков божественного избранничества… Впрочем, нет, не обычную - хитрую, очень хитрую лазутчицу из Аратты…
        Янди заломила руки:
        - Я не лазутчица, я ничего не знаю! Прошу, проводите меня к солнцеликой…
        - Хватит скулить! Забудь о своей госпоже, лживая девка. Ваши пути разошлись.
        - Вы ведь не убьете ее?! И меня…
        Слепая жрица усмехнулась зубастой улыбкой, в которой Янди очень ясно прочитала свою судьбу.
        - Ты сама не знаешь, что несешь, глупая служанка. Как можно убить богиню? - проговорила слепая. - Пути богов и людей различны. Дочь Солнца принесет на нашу землю благо, ради которого и была сюда послана, и только затем отправится к Отцу вслед за мужем. А ты - никто, ты просто сдохнешь.
        Янди невольно сделала резкое движение, и тут же несколько крепких рук повалили ее и прижали к полу.
        - Я не нахожу в тебе никакой пользы. Убейте ее! Впрочем, волосы у нее хороши. Не повредите волосы, - строго сказала жрица. - Отрезайте аккуратно, вместе с кожей…
        Подобрав подол почти негнущегося от вышивок платья, слепая медленно развернулась и вышла. Когда дверь за ней и молодыми жрицами затворилась, оставшиеся в каморке стражницы тут же принялись за дело. Заломив руки упирающейся Янди, они потащили ее к столу.
        - У тебя есть при себе нож? - деловито спросила та, что помоложе.
        - Конечно нет! - огрызнулась вторая, видимо более опытная. - Нельзя проливать кровь в доме Матери!
        - А как мы отрежем ей волосы?
        - На стене в зале Ночного Лика висит Серп Луны. Потом схожу за ним, как прикончим ее…
        Стражница крепко схватила Янди за косу и прижала голову к каменной столешнице. Ее напарница резко и коротко замахнулась дубинкой, собираясь проломить жертве висок… В тот же миг она взвыла от боли, дубинка вылетела из вывихнутой руки. Вторую девицу Янди пнула в живот, заставив со стоном скрючиться, вскочила и кинулась к двери. Больше всего она боялась, что стражницы снаружи догадаются, что происходит, и успеют задвинуть засов. Но те сами ринулись внутрь, держа дубинки наготове. Янди, возблагодарив Мать Найю, ударила одну противницу в горло, другую в колено, проскочила между ними и бросилась бежать куда глаза глядят.
        Она пронеслась коротким темным ходом, чуть не сбив слепую жрицу, а позади уже слышался нестройный топот преследовательниц. Янди свернула в первую попавшуюся низкую арку - за ней оказался еще один непроглядно-темный проход.
        «Проклятый храм! Чтоб ему быть в десять раз меньше… Чтоб изо всех его горшков разом черви полезли…»
        Янди устремилась в темноту, изо всех сил напрягая глаза. Пару раз вездесущие кошки с воплями выскакивали прямо у нее из-под ног. Храм Найи, где Янди провела детство, был таким же темным и запутанным. Разница была только одна. Здешние жрицы знали тут каждый зал и каждый поворот, а она - нет.
        Наконец очередной проход вывел ее в сумрачный чертог. Впрочем, сюда хотя бы отчасти сочился свет из пробитых под самым потолком окошек. В середине на возвышении среди корзин и горшков стояла черная статуя грудастой женщины, увешанная бусами, с жутким выражением лица. С ее алтаря свисали девичьи косы.
        «Не видать тебе моей косы, страхолюдище!» - подумала Янди, лихорадочно озираясь в поисках выхода. Быстрые шаги врагинь раздавались где-то уже совсем близко.
        Вдруг взгляд Янди упал на нечто узкое, лунным лучом блестевшее на стене среди раскрашенных личин. Она пригляделась - и ее глаза вспыхнули радостью узнавания. Там висел накхский короткий изогнутый меч, невесть как попавший в эти края. Подобные мечи, только парные, в Накхаране носили лучшие воины, с детства обученные сражаться обеими руками. Янди кинулась к мечу, как ястреб на добычу. Небесное железо потемнело и запылилось, однако было хотя бы чем-то смазано. Еще здешние жители приделали к саконскому клинку длинную костяную рукоять, так что кривой меч начал походить на большой серп или короткую косу.
        «Они и решили, что это серп, поэтому и повесили его сюда!»
        Стражницы, влетев в зал, застыли на месте при виде широко ухмыляющейся Янди. В руках беглянки мертвенно отсвечивал меч.
        - Что уставились? Хотите поглядеть, как косят накхи?
        Янди глубоко вздохнула, чуть прикрыла глаза, покачнулась…
        Охранницы тоже обучались драться с детства, однако ни одна из них не сталкивалась прежде с подобным колдовством. Чужеземная девица - тощая, белобрысая, ростом по плечо самой невысокой из них - вдруг будто начала расплываться в воздухе. То ли время замедлилось, то ли сами они вдруг стали медленными и неуклюжими… А девица взмахнула Серпом Луны, завертелась на месте - и сверкающее лезвие замелькало в воздухе, вспыхивая, как стрекозиное крыло…
        Так в чертог Ночного Лика явилась смерть.
        …Янди никогда не сомневалась в безграничной воле богов, повелевающих судьбами людей. Боги были всемогущие и жестокие, немилостивые и мстительные. Их можно было попытаться подкупить или перехитрить, однако это редко помогало. По своей прихоти боги в одночасье безжалостно ломали все, с таким трудом выстроенное человеком. Часто Янди и сама бывала проводником их произвола.
        «Кто ты, ведущий меня сквозь тьму? Отец Исварха, Мать Найя, саконский Брат-Огонь? Я не вижу твоего лика, но знаю, что ты ведешь меня, словно слепую, по тропе через неведомую чащу. Я чувствую твою руку на плече. Ты привел меня на огненный холм, к старому сакону, с которым я надеялась никогда больше в этой жизни не встречаться. Если у меня и был в жизни отец, то он - и что я сделала с ним, его родом, его сыновьями, с его добрым именем?»
        Янди прекрасно знала, что она сделала, и не то чтобы ее это когда-то заботило. «Эти люди мне чужие», - рассуждала она. Настоящая родня, если она еще осталась, - в Накхаране и в неведомой земле Великой Матери…
        «И вот судьба привела меня к моему родному деду, а толку? Он даже не смог защитить меня, и мне опять приходится самой позаботиться о себе… Неведомый бог, зачем ты привел меня в эту землю? Я всего лишь искала семью, но вот я снова убиваю! Как понять твою волю?»
        Янди опустила меч и остановилась, закончив танец. Все заняло лишь несколько ударов сердца - ни единого лишнего движения, все точно и красиво, залюбуешься. Тело с наслаждением вспомнило все, чему его учили много лет. Оно желало разить еще, но Янди решительно приказала себе успокоиться. Дело сделано, и теперь ей понадобится не острый клинок, а быстрый, здравый разум. Лазутчица обвела взглядом пол, залитый кровью. Равнодушно поглядела на чью-то отрубленную руку, что валялась в темной луже под ногами. Четыре стражницы догнали ее в этом зале, и ни одна не ушла живой от ее оружия.
        Янди перевела взгляд на статую богини на алтаре:
        - Эта жатва для тебя, Двуликая!
        Она и сама не знала, почему эти слова сорвались с ее губ. Черный лик богини безмятежно улыбался в ответ.
        Лазутчица на миг склонила перед ней голову, стряхнула кровь с клинка и легким шагом побежала искать Аюну.
        Глава 6
        Спящий в Борозде
        Ветер пролетел над степью, вороша ее рыжую, начинающую седеть шерсть. С резкими криками пронеслись и исчезли птицы. Мертвые травы перестали колыхаться, огромный простор застыл в неподвижности, словно чего-то ожидая.
        Летом такое темно-сизое, низкое, набухшее небо бывает лишь перед грозой. Сейчас тучи неподвижно нависали над священным озимым полем, словно собирались раздавить его. Сотни пришедших сюда из Глиняного города людей невольно понижали голос, а то и вовсе помалкивали, не в силах преодолеть трепет и страх перед тем, что будет. Слишком много зависит от Зимней жертвы, чтобы нарушить действо случайной ошибкой.
        Пришло время самых коротких, самых темных дней. В полуночных землях, где вечный холод, в эти дни солнце скрывается до самой весны. В вендских лесах славят предков, медведи ложатся спать, приходит волчья пора. Здесь, в стране Богини, зимний излом означает встречу с ней. Одни об этой встрече молят, другие ее страшатся. В эти дни истончаются границы между мирами. Боги и люди, живые и мертвые как никогда близки друг другу. Самое время обратиться к Богине с просьбой, и особенно опасно чем-то прогневить ее.
        После полудня на священном поле собралась огромная толпа. Пожалуй, все женщины из города и окрестных деревень явились принять участие в обряде. Мужчин здесь не было: всякого, кто посмел бы явиться на поле тайно, ждала бы скорая и лютая смерть. Вдалеке, у стен города, толпились те, кого не пустили и кто не смог дойти сам, - мужья и братья, дети, старики, калеки, - чтобы хоть издалека увидеть, как заключают брак Небо и Земля.
        - Посмотрим, сестры, на ясное небо!
        Глядите, с неба падает огненная стрела!
        Поклонимся стреле, помолимся стреле!
        Сотни нарядных женщин, взявшись под руки и раскачиваясь, разом запели, обратив взгляды к небу. Песня летела над головами, будто пела себя сама, и не петь ее было невозможно…
        - Сестры, стрела пала с неба!
        Матери, стрела пала с неба!
        Дочери, стрела пала с неба!
        Среди озимого поля, на невысоком холме, был возведен шалаш - скорее даже небольшой домик с округлой крышей, напоминающий стог, обмазанный глиной и покрытый соломой. Путь к нему выстлали пестрыми циновками. Владычица Полей, с распущенными белыми волосами, увешанная тяжелыми золотыми украшениями, стояла возле подножия холма, вознося моления Матери Дане.
        - Двуликая, Родительница, Великая Кошка! - разносился над полем ее голос, и казалось, эхо вторило ему с небес и из-под земли. - Благослови брак, что нынче заключается ради твоей славы! Услышьте, жены и девы, - к нам явилось новое воплощение Даны и ее смертный муж из Первых Людей! Великий Кот - вот знамение того, что сбывается предсказанное! Пусть же свершится вечный союз Тучи и Пашни! Пусть он благословит озимь, насытит и защитит детей вечной Матери…
        По левую руку от слепой жрицы стоял Аоранг - единственный мужчина, допущенный к участию в обряде. Мохначи вообще редко раздевались и уж тем более никогда не делали этого прилюдно. Аорангу же велели снять одежду, оставив только штаны, и разукрасили, как статую для храмового праздника. Он стоял, развернув широченные плечи, чувствуя, как его слишком бледная, не знавшая прикосновений солнца кожа покрывается мурашками. Его спокойное лицо казалось даже надменным, если бы это не была попытка скрыть, насколько ему не по себе. Даже не от холода - к морозу-то он привык, - а оттого, что на него таращатся тысячи жадных женских глаз.
        - Сестры, стрела пала с неба!
        Матери, стрела пала с неба! Дочери, стрела пала с неба! Поклонимся стреле, помолимся стреле!
        Припев все повторялся и повторялся, все сильнее завораживая поющих. Казалось, песня, обращенная к Богине, околдовывает их самих. Одна за другой женщины вдруг выпрямлялись, глаза их вспыхивали, голос становился громче и звонче, словно обретал новые силы, а тела начинали двигаться в танце сами по себе, будто их пронзило, обожгло той самой небесной стрелой.
        - Куда ты полетела, стрела? В дальние дали, в ковыльные степи! Воротись, стрела, ударь туда, куда мы скажем! Поклонимся стреле, помолимся стреле! Вот юный муж - ударь в его горячее сердце, Вспыхни в ясных очах, становую жилу возвесели…
        Аоранг прислушивался к пению, стараясь разобрать слова, и сам не замечал, как заклинание понемногу захватывает и его. Он слышал в воздухе, среди туч, звенящий, зовущий голос стрелы, и холод волнами пробегал по его телу - теперь уже от возбуждения и странного чувства близкой опасности. Чутье охотника подсказывало ему, что угроза близка, но он не видел ее источника. А повторяющийся напев давил, убеждая не думать, а подчиниться ему и отдаться видениям. Аоранг прикрыл глаза, у него закружилась голова. На миг ему в самом деле почудилось, что он огромен и достигает макушкой холодных синих туч, что он способен одним шагом преодолеть все это рыжее поле до самого горизонта. Ощущение невероятных, нечеловеческих сил на миг опьянило его, будто он в самом деле стал богом…
        «Богом?! - опомнился мохнач. - Господь Исварха, прости мне это кощунство! Это все ради твоей дочери, только ради нее! Ради нее я и от тебя отступил бы, господь Исварха! Что я сейчас и делаю, похоже…»
        Худая рука подтолкнула его.
        - Пора? - повернулся он к жрице.
        - Да, ступай, - тихо сказала она.
        - А ты?
        Слепая вдруг слегка покраснела.
        - Иди, - прошептала она. - Супруга сейчас присоединится к тебе.
        Под громовое пение Аоранг прошел по дорожке из циновок, нагнулся и забрался в шалаш.
        Там царил полумрак. Свет тонкими стрелками сочился сквозь щели в наспех собранной кровле. Мерзлая земля была устлана воловьими шкурами. По четырем сторонам света стояли снопы с необмолоченными зернами, горшки с кашей, кувшины с пивом… Аоранг глубоко вздохнул и сел на шкуры, слушая, как снаружи волной нарастает крик.
        Тем временем толпа расступилась, и несколько жриц под руки вывели - почти вынесли - к подножию холма Аюну. Разукрашенная и наряженная на местный лад царевна была на себя не похожа. Лицо ее было выбелено и укрыто вуалью. Аюна послушно переставляла ноги, по привычке держа спину прямо, но явно не осознавала, где она и что вокруг происходит. Прикрыв глаза, она мечтательно улыбалась.
        - Иди за мной, богиня, - торжественно произнесла Владычица Полей. - Прими своего мужа на этом священном поле, и пусть ваш брак благословит землю.
        Шествие направилось к шалашу, а вокруг вновь грянула песнь:
        - Сестры, стрела пала с неба, стрелу хороним! Матери, стрела пала с неба, стрелу хороним! Дочери, стрела пала с неба, стрелу хороним! Поклонимся стреле, помолимся стреле!
        В толпе вдруг началось движение. Кто-то полез в поясные сумки, кто-то принялся расплетать косы… А затем, будто подчиняясь неслышному приказу, женщины начали браться за руки и собираться в огромный хоровод. Исполинской змеей хоровод пополз по спирали, завиваясь вокруг шалаша. Казалось, ничто не может остановить это движение, заступишь нечаянно дорогу - затопчут, и под ноги не глянут, и даже петь не перестанут.

* * *
        Отворилась дверь, внутрь шалаша хлынул свет. Аоранг поднял голову и поморгал, вглядываясь в стоящую перед ним женщину. Он по-прежнему не чувствовал границ своего «я»: они то выплескивались далеко за пределы шалаша, захлестывая все поле и нависающее над ним грозовое небо, то съеживались до пределов его земного тела. Мир расплывался перед глазами - Аоранг мог четко видеть лишь то, что находилось прямо перед ним, а все, что по краям, тонуло в разноцветном тумане. Сердце бешено колотилось. Он стискивал кулаки, чтобы руки не дрожали.
        Аоранг сосредоточил внимание на женщине, что опустилась перед ним на колени. Она также пристально смотрела на него. Смотрела? Да, мохнач был уверен, что жрица его видит. Чем она смотрит - сосудами, что проросли сквозь ее белки, или вечно зрячими глазами своей Богини, он понятия не имел. Владычица Полей смотрела на него с непонятным ожиданием и глубокой печалью. За ее спиной двигались тени.
        - Хочешь остаться здесь со мной? - спросила она вдруг. - Ашва так хвалил тебя, и я сама вижу: все, что он сказал, правда. Ты можешь стать нашим царем, мы будем править вместе…
        Аоранг усмехнулся:
        - Не все ли равно, как это будет называться? Я уже сказал Ашве: если вы отпустите царевну, я останусь здесь, и довольно.
        - Я бы не хотела держать тебя на этакой привязи, - качнула головой жрица. - Душой ты будешь не здесь, а она нам тоже нужна, ничуть не меньше, чем тело. Посвяти себя Богине по доброй воле - и мы изменим сегодняшний обряд…
        - Мое место рядом с царевной, - напомнил Аоранг.
        - Твоя царевна собирается выйти за владыку накхов.
        - Тогда я провожу ее и вернусь в столицу.
        - Где к тебе относились как к прирученному животному? Ашва многое о тебе рассказал. Ты перерос ледяной мир, в котором родился, но и в Аратте тебе места не нашлось… Впрочем, это не важно, потому что Аратта скоро погибнет, - об этом поведали нам степные вихри… Увы, она слишком велика и, падая, может похоронить под собою и нас… Однако не случайно боги прислали сюда тебя и царевну! - Слепая жрица наклонилась вперед. - Видно, Знаменосец, безвременно вернувшись в небеса, умолил Господина Тучу сохранить для смертных каплю его крови…
        - Нет.
        Аоранг не особенно понимал сейчас, о чем говорила жрица, да и не желал понимать.
        - Не уговаривай, госпожа. Дикарь или прирученный зверь, я - верный Исвархи и никогда не стану служить вашей Богине. И я не хочу здесь править - ни без тебя, ни с тобой.
        Беловолосая жрица выпрямилась, и печаль пропала из ее глаз.
        - Как скажешь, чужак, - холодно ответила она. - Тогда твоя кровь нам иначе послужит. Ты готов выполнить уговор?
        - Готов, - кивнул Аоранг.
        - Тогда выполняй.
        Владычица Полей легла на шкуры, вытянулась, закрыла глаза… и превратилась в Аюну.
        Сердце Аоранга пропустило удар.
        - Зачем? - пробормотал он. - Я же просил, не надо…
        Он прижал ладонь к глазам, крепко зажмурился и снова поднял веки, но перед ним по-прежнему была царевна. Разодетая в тяжелое вышитое платье, она лежала и мирно спала. Аоранг осторожно прикоснулся к набеленной щеке. Царевна приоткрыла сонные глаза.
        - Аоранг? - с улыбкой прошептала она. - Ты здесь… Как я рада…
        Мохнач не знал, что и думать. Голова шла кругом, все тело вдруг онемело так, будто он замерз в зимней степи. Да, Ашва говорил, что возможно придать Владычице Полей облик его любимой, но ведь он отказался! Или они думают, слепая жрица настолько непривлекательна для него, что иначе он не справится? Аоранг снова закрыл глаза и склонился над спящей. Провел ладонью по ее щеке, запустил пальцы в пушистые волосы. Опьяняющий морок стал еще сильнее. Это была Аюна, ее запах, тепло ее тела, нежность и мягкость ее кожи… «Как они это сделали?» - подумал Аоранг, а тем временем его руки уже обнимали царевну и губы касались ее губ. Перед его внутренним взором на миг вспыхнуло видение: ветер треплет нежные зеленые ростки озими, подобные чуду среди покрытых инеем комьев земли и студеного осеннего мрака…
        В небе ослепительно полыхнуло. Вспышка захлестнула весь мир, пламя целиком затопило Аоранга и лишило мыслей. Удара грома он уже не услышал. А дальше не было ни царевны, ни мохнача - только тем, кто способен был видеть незримое, открылось, будто вспыхнула в сухих зимних полях спустившаяся с неба звезда.
        Все же остальные, подняв головы, глядели в небо, где в сизых тучах сверкали отблески зарниц, и пели, хлопая в ладоши:
        - Бей, бей, громовая стрела! Растите, колосья новой жизни!
        Зарокотал гром, извилистая молния пробежала по изнанке туч и ударила рядом с холмом. Люди с визгом шарахнулись в стороны, попадали ниц… Но когда свечение в тучах погасло, толпа снова прихлынула к шалашу. Опять поплыл кругом хоровод, зазвучали новые песни:
        - Проводим молодца на поле спать, Усни крепко, молодец, в поле, в борозде, Да будет мирным и спокойным твой сон, Да будут твои корни глубоки и сильны; Когда весной вернется солнышко в небо, Ты к нам придешь молодым ростком…
        Теперь каждая проходящая мимо шалаша женщина нагибалась и бросала на него пригоршню земли. Многие развязывали принесенные с собой мешочки с житом и горстями бросали зерна, распевая славицы двум ипостасям Богини - милостивой и карающей. Другие кидали припасенные бусины, загадывая заветные желания, выдергивали цветные нитки из одежды, бросали яркие плетеные пояски. Молодки молили о детях, девицы просили женихов. Старухи, вечно скрюченные у печи или над стиркой, особенно усердствовали в хороводе, веря, что танец во славу Богини исцелит больные спины, а юная озимь поделится жизненной силой.
        - Нет больше Аоранга из Первых Людей. Отныне прозвание твое - Спящий в Борозде! - провозгласила Владычица Полей, глядя на растущий земляной холм. - Мы хороним тебя, как зерно на ниве! Да прорастет оно в иной, вышней стране! Тело твое истлеет, но незримые силы возрастут, как колосья! Возвращайся сам-сотый, сам-тысячный!
        Хоровод тянулся и тянулся. Уже солнце вновь ушло за тучи и поле начало погружаться в сумрак, а люди все шли и бросали комья земли и зерна. Шалаш постепенно превращался в курган. Вот уже и вход пропал из виду, вот и крыша спряталась под желтоватой мерзлой землей… А люди все текли мимо, сыпали землю и пели:
        - Мать сыра земля, щедрая Дана! Все тобой рождено, все к тебе и вернется, Древо стоячее, вернись в матушку-землю, Звери рыскучие, вернитесь в матушку-землю, Птицы летучие, вернитесь в матушку-землю, Дети, чей срок настал, - вернитесь в матушку-землю. Расколи, громовая стрела, матушку-землю! Пусть легко взойдут травы, когда солнце вернется!

* * *
        Солнце рано закатилось за угрюмые тучи, и страну Великой Матери окутала тьма. Холод первых заморозков сковал землю, степь заснула глубоким сном. Однако возле храма Двуликой после заката собрались несметные толпы. Пылали костры, слышался грохот бубнов и звон струн. Булькала в котлах священная поминальная каша, шипело в глиняных кружках пиво, повсюду звучали пение, выкрики и смех. На вечерний праздник были допущены и мужчины, так что под стены храма явились чуть ли не все жители города.
        В гуще толпы, у одного из котлов с кашей, суетилась девица в неброской одежде служанки. Ее волосы были скрыты под низко повязанным по лбу платком. Она проворно орудовала черпаком, накладывая всем желающим дымящуюся сладкую кашу, однообразно улыбаясь разгоряченным людям, тянущим к ней миски. Вдруг она остановилась, схватилась за голову, передала черпак другой служанке и отошла от котла. Цепкий взгляд быстро обежал толпу, но вокруг бурлило веселье, и никому не было дела до невзрачной служанки. Губы девушки скривились в недоброй усмешке.
        - Поглядим, кто это, - прошептала она.
        У главного входа в храм Двуликой никого не было - все веселились возле костров. Девушка сунула руку под передник.
        - Поосторожнее с Серпом Луны, - послышалось из темноты.
        Из-за высоких кувшинов выступила длинная худая фигура.
        - Так и думала, что это ты меня призывал, - ответила Янди, доставая из-под передника накхский меч. - Вряд ли мне самой внезапно захотелось бы все бросить и пойти вернуться к храму… Как ты меня нашел, Ашва?
        - Я многое умею… внучка.
        - Внучка? - оскалилась она.
        - Думаешь, как отсюда выбраться, не так ли? - спокойно спросил Ашва. - Ждешь, когда все угомонятся, а сама прикидываешь, как добраться до реки?
        - Какой догадливый! Значит, не только внушаешь мысли, но и читаешь? А проклятая жрица тоже так может?
        - Не так, как я, - качнул головой старый жрец. - Иначе она бы давно тебя нашла. К счастью, Владычица Полей отдыхает после обряда. Он отнял у нее немало сил…
        - Что тебе надо, Ашва?
        - Я хочу помочь дочери моего Вайды.
        - Да неужели? А не поздно ли ты спохватился?
        Вдруг Янди застыла - с улицы послышались шаги и голоса. К ним приближались, беседуя между собой, две стражницы. Янди поудобнее перехватила меч, но Ашва быстро сжал ее запястье, пристально взглянул на стражниц, что-то прошептал - и те прошли мимо.
        - О! Как ты это делаешь? - прошептала Янди, когда звук шагов затих вдалеке.
        Старик хмыкнул:
        - Ничего сложного. Даже у вас в Аратте, где забыто и утеряно все, что можно забыть и утерять, я встречал людей, умеющих отводить глаза…
        - Научи меня!
        - Ты не способна к чародейству. Так сказала Владычица, и я тоже это вижу. Но ты унаследовала другой дар. Твоей матерью была накхини-воительница, не так ли? А вот Владычица не поняла этого.
        - Хвала Исвархе, что не поняла, иначе они зарезали бы меня сразу, - проворчала Янди. - Утром им удалось застать меня врасплох…
        - В этих стенах лучше поминать Матерь Дану. Пошли-ка со мной, девочка…
        - В храм? Ну нет! Я там уже побывала, хватит!
        - Ты ведь хочешь спасти свою госпожу?
        - Аюну? - Лазутчица недоверчиво уставилась на деда. - Но разве ее не похоронили в кургане?
        - Идем, - повторил Ашва.
        Они прошли под низкими сводами и вышли в уже знакомый Янди зал. Полдюжины светильников горело на алтаре Матери Даны, озаряя улыбающийся лик и пышную грудь. Пространство позади статуи тонуло во мраке.
        - Это чертог Двуликой, и он также двойствен, - заговорил Ашва. - Мы стоим в той его части, что обращена к востоку. Она посвящена Дневному Лику Матери - милостивому, дарующему жизнь всему, рожденному на земле - и по утрам озаряется солнцем. А за ее спиной, - старик покосился на клинок в руках Янди, - другая, обращенная к западу половина чертога. Она посвящена Ночному Лику Матери. Той, что ходит с косой и срезает зрелые колосья, а сухие травы и бурьян бросает в огонь…
        - А, поняла, - кивнула Янди. - Я думала, что это два разных чертога, а оказывается - один… Ты знаешь, что я побывала тут утром?
        - И не просто побывала, насколько я слышал.
        - Да, я убила четырех стражниц, - с гордостью сказала Янди. - Вот этим мечом! Впрочем, я бы справилась и без него. Но с ним это было еще и приятно, и красиво…
        - Красиво? - поднял бровь старик.
        - Да, моя тетка-найина говорила мне: когда мастерство становится совершенным, оно обретает красоту.
        - Она имела в виду искусство убивать?
        - Конечно, что же еще!
        Ашва только покачал головой.
        Вместе они обошли алтарь Богини и оказались перед темным ликом, также озаренным мигающим светом нескольких глиняных светильников. Янди довольно ухмыльнулась, заметив перед статуей Богини четыре новые длинные косы.
        - Они хотели отрезать мне косу, - сказала она, - но не прошло и полдня, а их собственные волосы уже лежат на алтаре! Воистину Великая Мать любит посмеяться! Зачем они их сюда положили?
        - Знаешь, - задумчиво ответил Ашва, - убийство пред Ночным Ликом, да еще совершенное священным серпом, не является кощунством. Напротив, это жертва Темному Лику. Принесенная правильным образом, она будет воспринята особенно благосклонно. Если бы ты не просто резала глотки, защищая свою жизнь, а проводила обряд, то уже нынче заняла бы высокое место среди верных Матери Даны… Но увы, Владычица Полей ревнива. Что бы там она ни говорила, она служит не Матери, а себе…
        - Все же почему ты выступил против нее?
        - Владычица Полей слишком много на себя берет, - проворчал Ашва. - Она перестала считаться с кем и чем бы то ни было, кроме своих пророческих видений. Я умолял сохранить жизнь Аорангу, но она отказалась. Она не могла не понимать, что он, его знания и умения нужны всей нашей земле, - и все равно отдала его Богине! Она хочет блага, но нарушает свои же законы. Конечно, рано или поздно она за это поплатится - но как бы из-за нее не поплатиться всем нам…
        Янди уже не слушала его.
        - Здесь царевна! - взволнованно воскликнула она. - Святое Солнце, это в самом деле она!
        Аюна, укутанная в расшитые ткани, лежала перед алтарем. Она казалась очень бледной, лицо ее застыло. Неужели все-таки мертва? Янди сама удивилась, как болезненно ее задела эта мысль. Она ведь была не самого высокого мнения о своей госпоже. Часто Аюна невыносимо раздражала упрямством и непоколебимой верой в свою божественность, которая должна была спасти их от всех бед, да что-то не спасала… Янди считала, что она умнее и привлекательнее своей солнцеликой подопечной; она умела постоять за себя и заставить - хитростью или силой - других людей вести так, как ей нужно, - а царевна не могла даже разобраться, где враги, где друзья… Да и по знатности, если уж на то пошло, они были почти равны. Допустим, отец Аюны был государем Аратты, ну а мать Янди была дочерью саара. И за ее сводного братца Ширама эта бестолковая царевна собиралась замуж…
        «Может, в этом и дело? Мы могли стать с ней почти сестрами… Или дело в том, что я поклялась служить ей? И не смогла спасти…»
        Такие мысли мелькали у Янди, когда она вдруг увидела, что ресницы Аюны дрогнули.
        - Она спит! - радостно воскликнула лазутчица.
        - Да, ее одурманили, чтобы без помех провести обряд, - подтвердил Ашва. - Ты ведь уже поняла, ради чего все затевалось? Владычице нужен ребенок, наследник или наследница. Она бы родила его сама, если бы могла… Однако она увядает и скоро умрет. Сегодня по воле Матери Даны должно быть зачато необычное дитя, ребенок Земли и Неба. Если все получилось, то царевна проживет здесь до родов, а потом ее отправят к отцу.
        - Но государь мертв!
        - Да, Владычица об этом знает.
        - Ах вот как… - Янди помолчала и все же спросила: - А что с Аорангом?
        - Увы, - вздохнул Ашва. - Мохнач остался на брачном ложе там, под курганом…
        Янди прикусила губу:
        - Ты уверен? Может, еще не поздно…
        - Мне жаль. После окончания обряда, когда Аюну унесли обратно в храм, пришли мужчины с лопатами и забросали шалаш землей как следует. Теперь там большой курган. Это поистине великая жертва! Дух Аоранга и сила его крови будут оберегать нашу землю, станут ей щитом против страшной беды, которая идет с севера и с юга…
        - Что еще за беда? - мрачно спросила Янди.
        - Мы сами толком не знаем. Но знамения являются уже давно, и все они ужасны. Гибель мира придет с севера и с юга! С севером все понятно - это ненасытная Аратта, которая уже зарится на наши земли. Но что на юге? Там только море…
        Ашва оборвал себя и шагнул к алтарю:
        - Ладно, не будем терять время.
        Он легко подхватил Аюну на руки.
        - Иди за мной, - приказал он внучке.
        Глава 7
        К Рассветным Водам
        Янди с досадой глядела на стрекало, которое Ашва ей оставил вместе с возком. Лучше бы тут подошел тяжелый хлыст, хотя кто его знает? Казалось, мохнатые рыжие бычки, запряженные в повозку, вообще не чувствуют боли от уколов - шагают себе, как им вздумается. Янди оглянулась - погони видно не было. «Это ненадолго, - подумала она. - Надо проехать как можно быстрее и дальше, пока Владычица Полей не обнаружила исчезновения Аюны… А ленивые быки еле плетутся!»
        Полоса заката давно погасла, позади осталась темная громада Глиняного города. Во все стороны, раскинувшись под звездным небом, тянулось травяное море. Главное - не потерять дорогу, если можно так назвать две еле-еле наезженные колеи среди бурьяна. Янди в который раз добром помянула наставницу, выучившую ее видеть в темноте.
        - Если не будешь двигаться быстрее, я отрежу от тебя кусок и поужинаю им! - пригрозила она правому быку, который явно считал себя в упряжке главным.
        Но тот даже большим ухом не повел, переставляя ноги так неспешно, словно в мире не было ни единой причины заставить его поторопиться.
        Янди скрипнула зубами и сердито пнула быка, чего он даже не заметил.
        - Будь ты неладен, толстяк, пешком я дошла бы быстрее!
        - Янди… - послышалось из возка.
        Лазутчица оглянулась. Царевна лежала на спине, глядя мутным взглядом на полог.
        - Янди… Куда мы едем?
        - Домой, госпожа.
        - Это хорошо, - вздохнула Аюна, снова обессиленно закрывая глаза.
        Янди дернула плечом и принялась опять бранить и колоть стрекалом быков, надеясь заставить их хотя бы немного пробежаться.
        Глубокой ночью Янди поняла, что вот-вот уснет и свалится под колеса. Да и быки уже совсем медленно плелись, то и дело норовя остановиться. Янди спрыгнула с козел, отвела упряжку в сторону от дороги к зарослям ползучего лоховника, темневшим неподалеку. Сняла с быков ярмо, не забыв покрепче привязать животных, чтобы ночью никуда не убрели. После долгих сомнений решила развести костер. Конечно, Янди умела сложить скрытый костер, чтобы дым стелился по земле, а огонь был почти не виден, но и такой был опасен. Янди совсем не знала эту землю. А вдруг тут где-нибудь рядом село или пастухи со стадами, которые могут учуять запах дыма? Но ночь была слишком холодной.
        Из возка выбралась Аюна и, пошатываясь, направилась в кусты. Вернувшись, вытащила две овечьи шкуры из возка - на одну уселась, стараясь устроиться как можно ближе к костру, другую набросила на плечи и завернулась в нее, дрожа от студеного ветра.
        - У нас есть что-нибудь попить? Во рту пересохло…
        Янди искоса посмотрела на свою госпожу. Аюне явно было нехорошо. Под глазами залегли тени, в нечесаных волосах торчали соломинки. Ничего божественного сейчас не было в дочери Ардвана. Помятое праздничное платье напоминало погребальный саван - которым, по сути, и являлось. Даже в плену у вендов Аюна не выглядела такой потерянной. Янди протянула царевне бурдючок с медовухой, оставленный ей Ашвой. Подумав, достала большую, уже подсохшую ковригу, отломила от нее четверть. Остальное надо было приберечь на завтра.
        - Янди, куда ты меня везешь? - спросила царевна, утолив жажду. - Я ничего не понимаю. Уже ночь… Я помню, как мы готовились к обряду в храме… Было так весело…
        - Это уж точно, госпожа, - веселее некуда! Тебя одурманили дымом из курильниц. Почему ты не послушала меня? - не удержалась от упрека Янди.
        Аюна с жалобным видом потерла лоб.
        - Я не помню, - призналась она. - Так обряд… состоялся?
        - Да. - Телохранительница бросила на царевну острый взгляд. - Кстати, как ты себя чувствуешь, солнцеликая?
        - Ох… Все болит…
        - Оно и неудивительно, - съязвила Янди.
        И помрачнела, вспомнив свежий курган над брачным ложем… Итак, царевна понятия не имеет, что с ней произошло. Стоит ли рассказать ей? «Конечно нет, - тут же решила Янди. - Никому не будет радости от этаких новостей! Особенно в Накхаране… А уж если она в самом деле зачала…»
        Янди не смогла удержать широкой ухмылки и быстро отвернулась, пока царевна ничего не заметила.
        «Ради такого, пожалуй, даже не буду торопиться прикончить Ширама! Я просто должна увидеть его лицо, когда ему принесут новорожденного! Боги, как же это будет прекрасно! Такого позора не было еще ни у одного саарсана. Ширам превзойдет даже своего бесславного предка Афая! Царевну и мохначенка, конечно, сразу убьют…»
        Усмешка сползла с лица Янди. «Я поклялась защищать ее… Нет, это дело следует повести более тонко. Может, она еще и не беременна. А рассказать царевне - или кому-нибудь другому - об этом „священном браке“ я всегда успею…»
        - Так ты видела обряд? - спросила после долго молчания Аюна. - Что там было?
        - Не видела - была слишком занята в другом месте, - тонким голоском ответила Янди. - А обряд… ну что обряд? Собрались на поле огромные толпы баб, водили хороводы, много пели, потом много пили…
        - Хороводы? Для чего же нужно было меня одурманивать? - пожала плечами Аюна.
        - Понятия не имею, солнцеликая.
        - А где Аоранг и Рыкун? - встрепенулась вдруг царевна.
        «Наконец-то вспомнила», - подумала Янди, а вслух сказала:
        - Аоранг решил остаться.
        Аюна вскинула голову. Казалось, с нее разом слетели все остатки дурмана.
        - Что?!
        - Да, Ашва предложил ему остаться в земле Великой Матери. Твой мохнач согласился. Они решили сделать его царем или вроде того. В общем, важным и значимым человеком…
        - Не может быть! - резко ответила Аюна. - Он никогда бы меня не бросил!
        - Ему здесь будет лучше. Представь, солнцеликая, как бы его встретили в Накхаране. Хоть раз в жизни подумай не о себе!
        - Я всегда думаю не о себе! - возмутилась царевна.
        - Для тебя Аоранг лишь безотказный слуга, но ведь на самом деле он - нечто большее. Боги ведут его неторными путями, он необычный, щедро одаренный человек… - Янди едва удержалась, чтобы не сказать «был». - Здесь его очень высоко оценили…
        - Я тоже высоко его ценю, - запальчиво сказала Аюна. - Он вовсе не просто слуга… Он вообще не слуга, он друг, самый близкий, верный, любимый друг! Мы немедленно возвращаемся! Я поговорю с ним, постараюсь объяснить, как он для меня важен…
        - Никуда мы не вернемся, - бросила Янди.
        - Нет, вернемся! Сейчас же, я приказываю! Он должен передумать! Надеюсь, мы отъехали от города не слишком далеко…
        Царевна хотела вскочить на ноги, но позеленела, качнулась и бессильно плюхнулась обратно на шкуру. Янди с насмешкой наблюдала за ней.
        - Не хотела тебе говорить, но, видно, придется! Как ты думаешь, солнцеликая, почему мы с тобой вдвоем едем по разбитой дороге, скрываясь под покровом темноты? Почему я развела маленький скрытый костер в эту холодную ночь? Не потому ли, что не хочу выдать нас дымом? Вот повозка Ашвы, но где он сам?
        - Янди! - воскликнула Аюна. - Ты все-таки устроила побег? Без моего позволения?
        - Не я. Ашва. Он вынес тебя из храма, отдал нам свой возок и рассказал, как добраться до реки. Эта дорога ведет на восток, к притоку Даны, который здесь называют Рассветными Водами. За ним начинаются владения накхов…
        - Ашва пожелал, чтобы мы тайно уехали? - в замешательстве проговорила царевна. - И Аоранг решил остаться? Прости, я никогда этому не поверю!
        - Аоранг мертв, - оставила околичности Янди. - Вот тебе вся как есть правда! По приказу слепой жрицы его похоронили заживо в кургане. Потом там возведут еще одну чародейскую башню, чтобы охраняла здешние земли. Ты видела такие башни и такие курганы, их тут много. Ну а тебя они заточили бы в этой башне до конца твоей жизни… который не заставил бы долго ждать. Все это мне рассказал Ашва, прежде чем мы расстались…
        - Мертв, - медленно произнесла Аюна. - Не может быть!
        - Очень даже может. Они и мне собирались отрезать голову, да не подумали, что я буду возражать… А Аоранга они, похоже, просто обманули. Он пошел на этот проклятый обряд по доброй воле… Прости, Аюна, что говорю тебе все это так прямо. У нас сейчас нет времени на плач, надо спасать твою жизнь, госпожа.
        - Аоранг мертв, - повторила царевна, словно прислушиваясь к этим словам.
        Слезы одна за другой потекли по щекам, но лицо оставалось все таким же недоверчивым и ошеломленным. Она даже не заметила, что телохранительница назвала ее по имени. Янди стиснула зубы.
        - Сейчас мы поспим, пока не начнет светать, - заговорила она. - Это непременно надо сделать, иначе завтра у нас не будет сил, а они нам понадобятся. Нам ехать на восток почти целый день. К завтрашнему вечеру мы должны достигнуть Рассветных Вод. Дорога приведет к башне облакопрогонников. Ашва сказал, что уже послал туда весточку. Стражи границы помогут нам - дадут лодку, припасы и переправят на другую сторону, в накхские земли. Там встречаются конные разъезды, они подберут нас… Царевна, ты меня слышишь?
        - Ложись спать, Янди, - отозвалась та бесцветным голосом. - Я посторожу. Какой теперь сон… Ты ведь не солгала насчет Аоранга? Ты твердо уверена? Что он… он…
        Янди кивнула, с глубоким изумлением чувствуя, как у нее самой на глазах выступают слезы.

* * *
        Весь следующий день, от зябкого туманного рассвета до ослепительно многоцветного заката, слился для Аюны в одну сплошную тряску, приправленную бранью Янди, пытавшейся заставить быков двигаться быстрее.
        «Что будет, если нас догонят? - неспокойным потоком текли мысли царевны. - Янди убьют, меня вернут и… заточат в башне на вершине кургана… где похоронен Аоранг…» Аоранг мертв? Такой сильный, добрый, всегда готовый помочь, как он может быть мертв? Он ведь обещал никогда не оставлять ее - и теперь нарушил обещание…
        Аюна то начинала плакать, то вновь замирала в ужасе, осознавая случившееся, то злилась невесть на что, и слезы все текли по щекам. «Разве я никого не теряла в своей жизни? - уговаривала она себя. - Вся моя семья уже в вечном сиянии Исвархи, кроме малыша Аюра. Мама, братья, отец… Как можно сравнивать прежнее горе с новой потерей? Аоранг не был мне ни братом, ни мужем - всего лишь другом… Но почему же я чувствую себя так, будто меня рассекли надвое и от меня осталась лишь окровавленная половина?» Теперь она осознавала, что и понятия не имела, насколько дорог ей был верный мохнач. Она ведь отказывалась от него уже дважды, в столице и у Станимира. Готова была отказаться и в третий - а он ни разу не предавал ее…
        Янди тяготили совсем другие мысли. Она уже утомилась оглядываться, но все равно при каждом непривычном звуке или вспорхнувшей среди полей птице вскидывала голову. Всякий миг она ждала появления преследователей. Она не сомневалась, что погоню уже выслали. Конечно, Янди надеялась, что быки у слуг Владычицы Полей такие же ленивые, как и у Ашвы, - но вдруг у них есть всадники или скороходы? Только вид Серпа Луны, что поблескивал в соломе на дне возка, несколько успокаивал. Даже если их догонят, взять ее будет совсем нелегко! И в самом худшем случае, уходя к Матери Найе, она заберет с собой немало вражьих душ…
        Ашва, видно, знал, куда направлять беглянок, - дорога пролегала по пустынным, безлюдным местам. Лишь под вечер местность понемногу начала меняться. Справа и слева земля вздыбилась холмами, чаще стали попадаться деревья. Вскоре дорога уже вилась среди облетевших рощ. Кое-где Янди заметила остатки плетней, огораживающих выпасы. В небе с резким криком пронеслась белая птица. «Это же чайка, - поняла Янди. - Похоже, река совсем близко!»
        - Госпожа, - сказала она, - спрячься в возке и опусти занавески. Должно быть, река рядом. Мы можем встретить рыбаков…
        - Так, может, попросим переправить нас на тот берег? - предложила Аюна.
        - Попросим? - хмыкнула Янди. - Добыть лодку-то дело нехитрое… Но здешние воды сторожат облакопрогонники или такие же водяные твари, как тот огромный сом. Думаю, надо поступить не так. Ашва объяснил, что эта дорога приведет нас к сторожевой башне и что надо там сказать, чтобы нам помогли…
        - А если нет? Если это еще одна ловушка?
        - А у нас есть выбор? Впрочем, я могу сперва пойти туда сама и разведать, что да как…
        Возок тем временем выехал на пересечение двух дорог - старой и заросшей, по которой ехали они, и широкой, хорошо наезженной, что шла вдоль берега реки. С высокого косогора открывался вид на извилистую полосу Рассветных Вод и широкие луга на той стороне. А в самой дали, по краю неба, тянулась зубчатая линия гор Накхарана с полыхающими в лучах заката ледниками.
        - Странно, - заметила Аюна. - Солнце еще не зашло, а людей совсем не видать! Где же рыбаки, ставящие сети?
        - А вот и башня! - воскликнула Янди, указывая стрекалом влево.
        Там на холме чернела высокая постройка. Янди вспомнила курган, где похоронили Аоранга, и ее передернуло. Башня показалась ей зловещей, и не только потому, что там не горело ни огонька, - в конце концов, здешние жители огонь не слишком жаловали. Лазутчицу насторожила тишина и полное безлюдье и около самой башни, и в ее окрестностях. Она еще не успела осмыслить свои предчувствия, как оба быка вдруг встали.
        - Эй, мохноногие лентяи! - потыкала их тростью девушка. - Вперед!
        Однако быки только мотали головой, фыркали и даже пытались пятиться под ярмом.
        - Похоже, быки чего-то боятся, - сказала Аюна, выглядывая наружу.
        - Похоже на то, - кивнула Янди, пристально вглядываясь в черную башню.
        - Так ведут себя кони на охоте, когда чуют рядом волка, - заметила царевна.
        - Ашва ни о чем подобном не предупреждал. Гм… ладно…
        Янди спрыгнула с козел на землю и помогла вылезти Аюне.
        - Царевна, ты подожди здесь, у повозки, - сказала она, доставая из соломы Серп Луны. - А я схожу в башню, разведаю… Что-то тут неладно…
        - Думаешь, там что-то опасное? - Царевна кивнула в сторону башни.
        - Почти уверена…
        - Пойдем вместе!
        - Нет. Прости, госпожа, - если дело дойдет до драки, ты мне только помешаешь…
        - Хорошо, ступай! Но если что, зови на помощь! Храни тебя Господь Солнце!
        - Воистину, - буркнула Янди, поудобнее перехватывая Серп Луны.
        На его защиту она полагалась сейчас куда больше.

* * *
        Подойдя к основанию холма, где высилась сторожевая башня, Янди убедилась, что ее скверные предчувствия полностью оправдываются. Прямо посреди дороги распростерся труп длинноволосого мужчины с кожей, с ног до головы расписанной вихрями и молниями. Янди, не теряя из виду темнеющий впереди вход в башню, подошла сбоку к телу и быстро оглядела его. Увиденное ничуть ее не порадовало. Горло облакопрогонника была разорвано, словно его терзал дикий зверь.
        Янди втянула носом воздух. Движения ее стали плавными, обманчиво неспешными. Теперь она подкрадывалась к башне, как к логову горного льва. Она уже не сомневалась, что внутри враг, - как и в том, что он ее уже заметил и следит за ней из темноты.
        Шагах в двадцати от входа лазутчица заметила еще одного облакопрогонника. Тело валялось у обочины, разорванное почти пополам. Воздух был пропитан гнилостным сладковатым запахом уже начинающей разлагаться плоти. Может, из-за этого или по другой причине Янди показалось, что темнота вокруг нее медленно сгущается, будто весь мир затягивает мутная пелена. В ушах зазвенело, башня на миг потеряла четкость…
        «Чары!» - поняла она. Причем, кажется, с подобными чарами она уже сталкивалась. Не замедляя шага, Янди направилась к двери, ведущей в темное нутро башни. Все ее чувства были обострены до предела; Серп Луны стал продолжением руки, ее смертоносным когтем.
        - Ну, выходи, - процедила она. - Иначе я войду к тебе, и мало не покажется!
        Медленно поднимая меч, она вонзила взгляд в дверной проем. Да, он там, тот, кто наводит чары… Она уже различала черный силуэт, скрытый мраком и пеленой колдовства, от которого дрожал воздух. На миг Янди примерещились светящиеся зеленые глаза - причем намного ближе, чем она ожидала!
        Она молниеносно вскинула клинок, готовясь встретить нападающего встречным ударом…
        - Янди? - раздался знакомый хриплый голос.
        Темная завеса, из-за которой девушке было тяжело дышать и видеть, лопнула, как паутина. Янди вздохнула и застыла на месте с занесенным мечом, не веря своим ушам.
        - Даргаш? - прошептала она.
        Из темной арки бесшумно возник невысокий смуглый воин с точно таким же изогнутым мечом в руке, как у нее.
        «Не поддавайся, это морок! - замелькали мысли. - Он же утонул!» Но Даргаш уже стоял перед ней, пожирая ее взглядом.
        - Это ты или твой призрак? - выдавила она.
        - Янди, милая!
        Он шагнул к ней и прижал к себе с такой силой, что у нее перехватило дыхание. На миг все мысли исчезли вместе с осторожностью, словно их разметало вихрем. Янди, конечно, знала, что Даргаш к ней неравнодушен, и сама за время пути сделала все, чтобы исподволь разжечь его чувства. Правда, прежде накх всегда был сдержан и ограничивался лишь взглядами. Но странным образом именно эти объятия без всяких слов убедили Янди, что накх в самом деле жив, что он - не морок и не упырь, поднятый из реки колдовством, а все тот же Даргаш. Девушку охватила жгучая радость. Она вскинула голову, нашла его губы и впилась в них поцелуем, отвечая и его желанию, и своему.
        - Что здесь творится? - прерывисто прошептала она, когда у них закончилось дыхание. - Там внизу мертвецы… облакопрогонники…
        - Да, это я их убил.
        - Зачем?
        Янди отстранилась и поглядела ему в лицо. Что-то все же с накхом было не так, как раньше…
        - Ты изменился!
        - Сильнее, чем ты думаешь, - сумрачно ответил Даргаш, выпуская ее.
        - Там внизу ждет царевна Аюна. Мы сбежали, за нами погоня. Надо как можно скорее переправиться через реку…
        - Царевна? - повторил Даргаш. Лицо его просветлело. - Хвала Отцу-Змею! С ней все благополучно?
        «Святое Солнце, а где его повязка?!» Янди наконец сообразила, что было не так. Когда она обнимала его, то не нащупала и следов перевязки. Но как же рана, которую они с Аорангом полагали почти смертельной? Куда она подевалась? Его сломанная ключица, всякий миг грозившая ему гибелью, теперь была… здорова?
        - С царевной все хорошо, - сказала Янди. - Но объясни, что здесь произошло? Откуда ты здесь взялся? Зачем…
        Она указала на растерзанное тело жреца у обочины. Даргаш хмуро поглядел на него, словно пытаясь что-то припомнить.
        - Они сами навлекли на себя смерть, - буркнул он наконец. - Говоришь, за вами погоня?
        - Да, надо поскорее найти лодку и переправиться. Тут, как я понимаю, нам уже никто не помешает?
        - Ты понимаешь правильно…
        - Но все же… - проговорила Янди, когда они вместе спускались с холма к возку. - Расскажи, что здесь случилось? Зачем ты убил колдунов? Как тебе это удалось? И почему ты жив? Это они тебя спасли?
        - Не совсем…
        В памяти Даргаша пронеслись события последних дней. Когда он упал в воду и решил, что настал его последний бой, накх возблагодарил Отца-Змея за бесценный дар - смерть в битве - и приготовился к новому рождению. Но здешние боги рассудили иначе…
        Глава 8
        Оборотень
        Облакопрогонник склонился над глубоким мокрым следом в прибрежном песке:
        - Ишь ты! Стало быть, не пригрезилось…
        Он вспомнил огромного кота с непомерно большими клыками, рыжеватой шерстью и куцым хвостом. Тот выбрался на берег в решающий миг, когда молнии били по лодке чужаков, что пыталась пересечь запретную реку. Зверь был мокрый от лап до макушки, перемазанный в тине. Облакопрогонник мог поклясться, что прежде подобного страшилища не видал ни в здешних степях и холмах, ни в лесах диких северян с той стороны реки. Кошек - хранительниц урожая, любимиц Богини - глубоко почитали в земле Великой Матери. Настолько ужасный и огромный кот, несомненно, мог принадлежать лишь богу или богине…
        - Ишь ты, - еще раз произнес он, качая головой.
        Облакопрогонники следили за битвой с холма и видели все довольно ясно. Вот исполинский кот прыгнул на спину сома, защищая дочь Солнца; затем один из людей - судя по одежде и черной косе, накх - ударил Хозяина реки кинжалом, но вскоре выпал из лодки, и что стало с ним далее - разглядеть не удалось. Вода клокотала под ударами огромного плоского хвоста. Он то исчезал в пучине, то снова выныривал. В какой-то миг облакопрогонники решили, что огромный кот и накх навечно ушли под воду. Однако вот здесь зверь выбирался на берег. И в следах его внимательный жрец заметил не только воду, но и кровь…
        «Своя бы текла, заполняя следы, - раздумывал он. - А здесь вмятины от лап и все вокруг них усеяно мелкими пятнами, будто на кукушкиных яйцах… Будто зверь замарался кровью из чужой раны и отряхивался…»
        Жрец выпрямился и пошел по следам огромных лап. Есть там человек, жив ли он, или битва с Хозяином реки оборвала бег его дней - стоит проверить. С накхами вражды нет, однако и привечать их незачем. Змеиные дети - народ злой и опасный…
        Накх отыскался довольно быстро. Он лежал, уткнувшись лицом в мокрый песок, уцепившись одной рукой за ветку торчавшего из воды куста вербы. Другая тоже была сжата в кулак, и в ней облакопрогонник разглядел клок шерсти.
        - Вот оно как, - пробормотал он себе под нос, представляя картину происшедшего.
        Верно, там, в воде, змеиный человек успел мертвой хваткой вцепиться в шерсть кота - и тот, сам не желая, выволок его на берег. А здесь накх в последнем усилии ухватился за первое, что попалось. Интересно, жив ли?
        Облакопрогонник приблизился к неподвижному телу.
        «Дышит…»
        Жрец наклонился над «утопленником» и, прикрыв глаза, начал водить ладонями над распластанным телом, время от времени кивая своим наблюдениям. Накх был очень силен, крепок, будто дубовая плаха, однако и досталось ему изрядно. Особенно не нравилась жрецу рана в плече. Хотя видно было, что лекари над ней хорошо потрудились, сросшаяся было ключица вновь надломилась, грозя гибелью от горячки.
        Шепотом взывая к Матери Дане, облакопрогонник водил руками над обеспамятевшим воином, заговаривая кровь.
        - Лежи тут пока, - убедившись, что раненый вне опасности, пробормотал жрец. - Вроде и ростом невелик, а без волокуши не обойтись… Лежи, я скоро…

* * *
        Когда Даргаш пришел в себя, было уже светло. Он не мог сказать, долго ли валялся без сознания. Однако по всему выходило, что долго. Дневной свет сочился сквозь щели низко нависающей плетеной крыши. Рядом слышалось однообразное бормотание. Накх скосил глаза и увидел, что над ним склонился разрисованный синими узорами загорелый чужак. Он водил ладонью над его плечом и выпевал непонятные заклинания. Заметив, что накх очнулся, колдун спросил, заметно смягчая привычную речь Аратты:
        - Кто ты?
        - А сам не видишь? - проговорил накх, приподнимая голову и рассматривая незнакомца.
        - Лежи, змеиный человек, - требовательно произнес чужак. - Ничего не опасайся. Мы не враждуем с твоим народом.
        Даргаш едва удержался, чтобы не оскалиться. Неужели разрисованный лекарь всерьез полагает, что его опасаются?
        Снаружи слышались голоса, выкрики, фырканье и мычание… То, что он принял за плетеный шалаш, вдруг качнулось и сдвинулось с места. «Так это повозка», - подумал Даргаш, невольно стискивая зубы, - каждый поворот колеса, каждая кочка отдавалась вспышкой острой боли в плече. При этом накх в покое почти не чувствовал раны, - видно, действовали чары здешних колдунов.
        - Куда меня везут? - спросил он.
        - Туда, где тебе помогут, - ответил чужак, опуская ладонь на лоб накха. - Спи…
        Когда Даргаш вновь проснулся, вокруг уже царил вечерний сумрак. Повозка стояла на месте, и это порадовало его. Сломанная ключица глухо ныла, - видно, сегодня ей досталось немало. «Так я проспал целый день, - подумал Даргаш. - Может, и хорошо - иначе, глядишь, рехнулся бы от боли… Но где я? Куда они меня привезли?»
        Накх, подавив стон, приподнялся на локте и принялся оглядываться. Он смутно помнил реку, переправу, скользкое водяное чудовище едва ли не больше их лодки. Кажется, он вонзил кинжал твари в голову… А дальше? Раскаты грома, вспышки, вода со всех сторон: холодная, проникающая в нос и горло, тянущая вниз… Удалось ли спастись царевне и Янди?
        Пока не вернулся лекарь, Даргаш принялся ощупывать себя, чтобы проверить, не пропало ли оружие. С детских лет его учили - лучше выйти из дому голым, чем безоружным. Штаны и рубаху с него действительно сняли, однако кожаные наручи со спрятанными в них метательными клинками оставили. Одежда обнаружилась в изголовье, свернутая в тюк и уже почти высохшая. Даргаш вздохнул с облегчением. Верно рассказывают в его родных горах об этой странной земле, где безмерно чтут полевых богинь: взять чужое здесь - значит обречь себя на духовную гибель. Поговаривали также, будто от здешних колдунов ни одной мысли не утаишь, а преступников живьем закапывают в землю. Впрочем, это лишь слухи…
        Даргаш кое-как натянул штаны и рубаху, подпоясался. В тот миг, когда он натягивал еще влажные мягкие сапоги, плетеная занавеска поднялась и внутрь заглянул его лекарь.
        - Вижу, змеиный человек, тебе уже полегче, - быстро оглядев раненого, проговорил он. - Если смог одеться, сможешь и идти. Давай вставай, идем за мной.
        - Куда? - настороженно спросил Даргаш.
        - За мной, - уклончиво ответил тот. - Все увидишь.

* * *
        Они шли берегом реки, понемногу поднимаясь на косогор, - не слишком долго, однако еще не вошедший в силу накх быстро начал уставать. Он во все глаза смотрел вокруг, запоминая приметы и изучая новые для себя места. Они сильно отличались от того, что совсем недавно окружало беглецов по ту сторону Даны. Сырой осенний лес здесь уступил место голым холмам, переходившим в раздольные степи. Время будто остановилось здесь - а быть может, и вовсе повернуло вспять. Высокие желтеющие травы казались едва подсохшими, точно солнце совсем недавно начало опалять их. И все же, как видел Даргаш, темнело здесь быстро. Уходившее в облака солнце казалось по-осеннему окутанным туманом.
        Вместе с провожатым они поднялись на высокий берег и вышли к явно насыпанному округлому холму. Холм венчала неразличимая с воды башня.
        «Так вот оно что, - тут же догадался молодой воин. - Из такой же башни нас и заметили, стоило нам выйти на стрежень! Я чуял, что за нами следят, но никак не мог понять, где они притаились? Видно, такие башни у них вдоль всей границы понаставлены…»
        Лекарь указал рукой наверх:
        - Туда идем.
        Даргаш кивнул, продолжая внимательно осматривать каждую ложбинку и каждый торчащий из травы серый камень. Все, что могло пригодиться, доведись ему захватывать или оборонять эту вежу…
        Рядом со входом Даргаша встретили двое долговолосых юношей в таких же, как у лекаря, нелепых рубахах. Расписанные извивающимися узорами мускулистые руки по плечи торчали из холщовых безрукавок. «Где их оружие?» - подумалось Даргашу. Не считать же за таковое ножи на поясах? Ни луков, ни копий, ни мечей… Не сторожевая башня, а пастушья хижина! Что-то тут не то…
        Не подавая виду и не выказывая удивления, накх прошел в двери башни. В его родных землях чужака внутрь уж точно не пустили бы. Высочайшее доверие - пускать под собственный кров возможного недруга. Или же неописуемая беспечность… Даргаш незаметно огляделся. Кто бы ни строил эту вежу, для обороны она определенно не годилась. Пожалуй, кроме холма, на котором она была воздвигнута, больше ничто ее и не защищало. Посреди зала был выложен круглый каменный очаг, в нем рдели угли. У очага на овечьей шкуре сидел совершенно седой, однако могучий с виду долгобородый старец.
        - Как тебя зовут, змеиный человек? - исподлобья глядя на гостя, спросил хозяин башни. - Садись.
        - Меня зовут Даргаш, - ответил молодой воин. - Я из рода Афайя - слыхал о таком?
        Старик кивнул:
        - Слыхал. Не всякий станет гордиться подобным родством.
        Накх, опустившийся было напротив старика, от неожиданности резко выпрямился и сжал кулаки:
        - Верно ли я расслышал тебя, старик?
        Но его собеседник не обратил внимания на его гнев.
        - По приказу огненосного Ашвы тебя доставили сюда, к Рассветным Водам, - заговорил он равнодушно, явно не слишком заботясь о том, что подумает «гость». - Теперь я должен решить, как поступить с тобой… Поведай же мне: для чего твои боги надоумили тебя убить Хозяина реки?
        - Он нападал - я защищался, - с недоумением ответил Даргаш.
        - Ты тяжело ранен. Одно неосторожное движение - и ты мертвец. Однако у тебя нашлись силы, чтобы прикончить стража переправы, и при этом ты все еще жив. Кто из богов и для чего помогал тебе?
        - Отец-Змей и Мать Найя защищают меня и дают силы, - гордо ответил Даргаш. - А поскольку я сопровождал царевну Аюну, дочь государя Ардвана, то уж верно и господь Исварха укрепил мои руки.
        - Мать Найя, - протянул жрец. - Ну конечно! Похоже, ваша богиня сейчас сильна как никогда, если защищает своих детей даже в чужих владениях… Что до Исвархи, Небесного Знаменосца, - это все чепуха! Время его власти над миром уже проходит, хотя арьи не понимают этого. Может статься, когда-нибудь Солнце и вовсе перестанет быть богом…
        Даргаш недоверчиво хмыкнул. Что такое несет старик? И ведь не боится!
        - Да, некогда арьи в самом деле были сильны. Они явились из степей восхода, со своими колесницами и бесчисленным войском, поработили народы, заставили их забыть свои имена, изгнали их богов. Они запретили вам, накхам, даже упоминать имя Отца-Змея. Однако они ничего не добились этим. Не то им следовало запрещать! Всякому известно, что мужчина первым вступает в бой лишь потому, что он менее ценен. Корень жизни, истинная и безграничная власть - всегда у женщины. Арьи тогда не способны были этого понять, это их сейчас и губит…
        - Послушай, жрец… - прервал его Даргаш, впиваясь взглядом в морщинистое лицо старика. - Ты много и занятно говоришь о богах, об арьях и их заблуждениях, но ни слова не сказал о царевне Аюне и ни о чем меня не спрашиваешь. Стало быть, знаешь, где она и что с ней. Значит, она жива… Скажи, что с ней и где она? Жива ли ее служанка, травница Янди?
        Старик поднял голову и переглянулся с лекарем, что привез Даргаша в башню. Накху почудилось, что два колдуна мгновенно обменялись мыслями.
        - Обе живы, - помолчав, ответил старик. - Но какое тебе дело до них?
        - Я сопровождаю царевну в Накхаран, - ответил Даргаш.
        - Уже нет. Она останется здесь. Великая Мать решит ее судьбу. Что касается тебя - я принял решение. Вижу, ты не злоумышлял против народа Матери и стража реки погубил волей своей богини. Поэтому я отпускаю тебя. Завтра я велю переправить тебя через Рассветные Воды…
        - Ты забыл спросить, желаю ли я этого, - заметил Даргаш.
        - Я не собираюсь тебя спрашивать. Мы могли бы убить тебя в любой миг, а не возиться с раненым. Но мы не воюем с накхами. Отправляйся к своему саарсану и передай ему: мы, как в прежние времена, готовы возить вам зерно и плоды наших садов…
        - Зачем? - невольно удивился Даргаш. - Все это мы испокон веку берем у хлапов - как дань.
        - Ты хочешь сказать - брали? - рассмеялся жрец. - Война пожирает ваши земли. Скоро хлапам самим придется есть мышей и лягушек. Ни в столице Аратты, ни в ваших скудных горах не будет достатка. У нас есть что вам продать… А не согласитесь, - помолчав, добавил он, - так нашим зерном с вами будут торговать саконы. Но уже намного дороже. Расскажи все это своему повелителю. Ходят слухи, что нынешний саарсан неглуп. То, что он восстал против Аратты, это доказывает. По крайней мере, он искупит позор своего предка Афая…
        Даргаш вскочил.
        - Уже второй раз ты оскорбил мой род, - прошипел он. - Ты же не думаешь, что я смолчу? И знай: я не собираюсь никуда отсюда уплывать, пока не найду царевну Аюну! Говори, где она, и я не стану причинять тебе боль…
        Старый жрец от души расхохотался. Его смех подхватили молодые жрецы и лекарь.
        - Ты смеешь мне грозить? Ты, который носит в груди свою смерть, кто все еще жив лишь неслыханной милостью Богини?
        Старец резко выбросил перед собой руку ладонью вперед. Между ним и Даргашем был очаг, но накху показалось, что его ударили прямо по раненой ключице. Что-то явственно хрустнуло. Горячая, раздирающая боль хлынула во все стороны, заполняя тело. Даргаш задохнулся и упал на колени, почти теряя сознание.
        - Неблагодарный! - слышал он далекие голоса жрецов над головой. - Угрожать жрецу…
        - Вот уж поистине змеиный сын!
        - Зачем сохранять ему жизнь? Никто не знает, что он здесь, - и не узнает. Смотрите, он и так умирает. В мешок его да и в реку…
        Даргаш глотал воздух, рука его хваталась за плечо, как будто пытаясь вырвать невыносимую боль и отбросить ее прочь из тела. Но пальцы лишь царапали рубаху. Боль рвалась наружу и наконец вырвалась, сметая границы сознания. Все, что он мог сделать, - это завыть… и завыл, пронзительно, по-звериному, сам изумляясь этому. «Это ведь не я», - успел подумать он - и больше ничего не помнил…
        Когда Даргаш пришел в себя, он далеко не сразу понял, где находится и что с ним. В памяти остались какие-то сполохи - слепящие, почти выжигающие глаза, грохот и удушающий дым, чьи-то дикие крики и опьяняющий запах крови. Накх приподнялся и увидел, что лежит на пороге черного, выжженного чертога. Дым клубами выплывал в дверной проем над его головой и таял в темно-синем небе. Даргаш провел рукой по лицу и увидел, что рука тоже почернела. Его начало трясти невесть почему. Он встал на ноги и огляделся.
        - Будь ты проклят… - послышался еле слышный голос откуда-то изнутри башни.
        Даргаш оглянулся и увидел старого жреца. Тот лежал на полу возле очага, окровавленный, похожий на изломанную куклу.
        - Мы спасли тебя, - прохрипел старик. - И чем ты отплатил? Ты погубил верных Господина Молний… Неужели ты не боишься?
        - Я всегда готов к смерти, - ответил Даргаш, удивленно оглядывая разгромленную башню. Что же здесь случилось? Пожар?
        - Тебе отомстят…
        - Нашел чем пугать, - пожал плечами накх. - Желающих много - жди своего череда…
        Он вдруг осекся, сообразив, чт? кажется ему неправильным. Попробовал осторожно двинуть раненым плечом, и лицо его застыло от изумления: повязка, державшая сломанную ключицу, исчезла. Ноющая боль слегка отдавалась при движении, однако это было дело знакомое - так болит старая, почти зажившая рана.
        «Я, должно быть, умер, - догадался он. - Вот почему моя рана исчезла!» Ему вспомнились похоронные песнопения, которые распевали сестры Найи, провожая в посмертие старых накхов, что не удостоились гибели в битве. «Там, по ту сторону темноты, вас встретит Мать Найя и исцелит ваши раны, - пели они, - там глаза откроются, силы вернутся, боль прекратится…»
        - Значит, так тому и быть, - прошептал Даргаш.
        Невероятная усталость вдруг навалилась на него. Больше не думая, где он, за что его проклинает старик и куда подевались остальные жрецы, юноша опустился на закопченную овечью шкуру рядом с очагом и через миг уже крепко спал…
        - …А потом я проснулся, - закончил рассказ Даргаш. - Это было сегодня около полудня. Я проспал ночь и день, а может, и еще полдня… Меня разбудил лютый голод. Тут я и догадался, что еще жив… Я нашел в башне немного еды и стал думать, что делать дальше. Как раз решил, что надо идти вас искать, - и тут ты…
        Они стояли под горой, в тени башни. Солнце уже почти ушло. Янди слушала Даргаша с огромным любопытством.
        - Не говори ничего царевне, - попросил он. - Я пока сам толком не пойму, что там произошло…
        - Конечно! Зачем ей знать, что доблестный Даргаш из рода Афайя стал волколаком?
        - Я? Оборотнем?!
        - Я почти уверена. Тот укус Станимирова витязя-оборотня, едва тебя не убивший, - он же тебя и исцелил. Милостью волчьей богини ты переродился, Даргаш! Лучше такое держать в тайне, пока мы не полностью уверены…
        - Скверное дело, - озабоченно произнес Даргаш. - Если ты угадала верно, значит я убил жрецов, впав в ярость, когда они оскорбили мой род и напали на меня… Так не должно быть! Воины Найи тоже умеют отрешаться от человеческого в бою, но лишь когда сами взывают к богам, а не когда на них находит безумие. Не хотелось бы стать волком… да еще и вендским…
        - Не печалься раньше времени, - потрепала его по руке Янди. - Ты станешь только сильнее, когда приноровишься к своему новому дару! Ну, теперь пойдем к Аюне. То-то она обрадуется, когда увидит тебя!

* * *
        На берегу, возле удобной заводи, расположилась небольшая рыбачья деревушка. Повсюду были развешаны сети, на берегу рассыхались плоскодонки. И при этом - ни одной живой души.
        - Смотри-ка, все сбежали, - заметила Янди. - Изрядно вы, видно, шумели там, в башне! Колдунам оказалось непросто сладить с оборотнем!
        Даргаш хмыкнул:
        - Судя по тому, что башня выжжена изнутри, они призывали на мою голову молнии. А я, похоже, еще и выл на всю степь…
        Янди расхохоталась:
        - Жаль, я этого не видела и не слышала! Помню я тот вой в вендских лесах…
        Опомнившись, она понизила голос и оглянулась на Аюну. Царевна шагала вслед за ними к реке, погруженная в навязчивые, тяжелые мысли. Радость, вызванная появлением Даргаша, быстро покинула ее.
        Янди быстро оглядела лодки, выбирая подходящую. Здесь, в отличие от вендских земель, предпочитали не долбленки, а плоскодонки. В волнах бурной Даны такая лодка сразу бы перевернулась, но Рассветные Воды струились тихо и медленно среди пожелтевших плавней. Янди подумала, что летом спокойная, полная заводей протока, похоже, почти зарастает.
        Вскоре они нашли подходящую лодку и потащили ее к воде.
        - Сюда бы вашего здоровяка, телохранителя царевны, - заметил Даргаш. - Где он?
        - Его убили, - покосившись на Аюну, ответила Янди. - Видишь, царевна скорбит о нем… Ты умеешь грести?
        - Нет. В Накхаране нет рек, годных для плавания на лодке.
        - Что ж, придется мне. Ну ничего, тут недалеко. Вы, главное, сидите спокойней…
        Они спустили лодку на воду. Янди встала на корме, Аюну усадили в середине. Даргаш с сожалением поглядывал на царевну. Солнцеликая будто погасла. Скорбь поглотила ее целиком. Впрочем, накх полагал, что все сложилось весьма удачно. Он еще в вендских лесах пригляделся к этим двоим и понял, что появление рядом с царевной влюбленного в нее мохнача сулит большие неприятности.
        - Госпожа моя, - кашлянув, проговорил он, - я лью слезы вместе с тобой. Ты потеряла преданного человека. Но сама подумай: разве не лучшая судьба для мужчины - отдать жизнь за то, что тебе дорого?
        Однако Аюна, вместо того чтобы почувствовать себя утешенной, уткнулась в ладони и расплакалась навзрыд. Смущенный Даргаш, ожидавший совсем не того, отвернулся, поднял взгляд… и вдруг его лицо совершенно изменилось.
        - Там люди! - воскликнул он.
        Янди, которая как раз отпихивала лодку от берега, вскинула голову. В самом деле, на высоком берегу один за другим вырастали черные силуэты. Они махали руками, указывая в сторону реки.
        - А вот и погоня, - прошипела лазутчица, орудуя веслом.
        Длинная, совсем неглубоко сидевшая плоскодонка легко скользила по черной воде, однако угрожающе кренилась при малейшем движении.
        - Помогай, царевна! - Янди сунула Аюне второе весло. - Только очень осторожно!
        Вскоре лодка вышла из заводи, но течение и здесь почти не ощущалось. Преследователи разделились - несколько человек побежали вниз, на берег. Остальные встали на косогоре и одновременно воздели к небу руки.
        - Сейчас вызовут грозу! - прорычал Даргаш.
        - Нет, - бросила Янди. - Это всего лишь жрицы Двуликой. Они не умеют приказывать ветру и молниям…
        Слабый порыв ветра донес со стороны берега отзвуки согласного пения.
        - Колдуют, - тихо сказала Аюна, оглядываясь. - Защити нас, Исварха!
        Видно, и в самом деле жрицы Матери не были властны над небом - легкий ветерок, то и дело пролетавший над рекой, не только не усилился, но и вовсе утих. Лодка выплыла на стрежень, и ее повлекло ленивое течение. «Слава Солнцу, что это не Дана! Нас бы уже перевернуло», - подумала Янди, взбодрившись. Глядишь, еще немного усилий - и они доберутся до темного, поросшего ивняком дальнего берега…
        - В воде кто-то есть! - раздался встревоженный возглас Даргаша.
        В самом деле, только что совершенно спокойная гладь воды начала дрожать и волноваться. Казалось, прямо под поверхностью резвится целая стая рыб…
        - Держитесь подальше от бортов! - крикнула Янди, вглядываясь в воду. Да, там что-то двигалось, причем со всех сторон. Сперва девушке почудилось, что к ним устремилось множество змей. Длинные мохнатые тела, извиваясь, всплывали и кольцами сворачивались на поверхности. Лодка вздрогнула и пошла значительно медленнее. Янди поддела веслом ближайшую «змею» и воскликнула: - Эге, да это же водоросли! Аюна, греби, а то увязнем…
        - Не могу, - растерянно ответила царевна. - Что-то держит весло…
        Словно в ответ на ее слова, весло выскочило у нее из рук и поплыло по воде, удаляясь от лодки. Янди выругалась. В следующий миг бурые косматые ленты обвились вокруг ее собственного весла, словно щупальца, и поползли по нему вверх, стараясь достать до запястья. В темноте блеснул клинок Даргаша, отрубленная водоросль мокрой ветошью плюхнулась за борт.
        - Отдай, зараза! - взвизгнула Янди, пытаясь вытащить из воды весло.
        Но не тут-то было - водоросли держали весло под водой мертвой хваткой. Янди, проклиная все на свете, нашарила на дне лодки Серп Луны и принялась рубить все, до чего могла достать. Лодка вдруг качнулась, раздался испуганный возглас Аюны. Янди едва успела обернуться, отсечь обвивавшееся вокруг руки царевны щупальце и удержать уже падающую госпожу. Серп Луны упал за борт, булькнул - только его и видели. Еле-еле удалось восстановить равновесие и не перевернуть лодку - но теперь и второе весло уплывало вдаль.
        - Они тащат нас назад, - хрипло сообщил Даргаш.
        Янди бросила на него взгляд и изумилась бледности обычно смуглого накха. Глаза его позеленели и блестели, как в лихорадке. «Не обернулся бы прямо сейчас», - подумала она.
        - Очнись, не время! - резко крикнула она. - Ладно, пусть эти бабы подтянут нас поближе, а уж там…
        Что-то свистнуло в воздухе, ударило в дерево. Плоскодонка качнулась: в борту дрожала, глубоко вонзившись, большая черная стрела.
        - Только этого не хватало, - прошипела Янди.
        Новый удар - в борт вонзилась еще одна стрела.
        - Нет, Янди! - встрепенулась Аюна. - Это с другого берега бьют!
        В самом деле, стрелы летели из густого ивняка на другой стороне реки, и к каждой была привязана веревка. Даргаш при виде их вскочил на ноги, едва не перевернув плоскодонку, и что-то закричал на своем языке. Нечто непонятное Аюне, зато вполне ясное ее телохранительнице.
        «Братья, скорее!» - звал молодой накх.
        Веревки натянулись, и лодка, накренившись, остановилась.
        Жрицы на своем берегу не сразу заметили, что беглецы ускользают от них. Но после нескольких мгновений растерянности вода вскипела, и бурые косматые змеи опять устремились за лодкой…
        - Держитесь! - крикнула Янди, хватаясь за борта.
        Лодка вновь дернулась, заскрипела, затрещала…
        «Боги, только бы она не развалилась пополам тут, посреди реки!» - молилась Янди, кромсая ножом все, что пыталось шевелиться в ее досягаемости.
        Наконец, почти на середине протоки, хватка водорослей ослабла, и «змей» начало сносить по течению. Видимо, здесь их уже не держали корни или они хуже подчинялись воле служительниц Двуликой. Лодка, освободившись из живых пут, быстро устремилась к дальнему берегу. От очередного рывка она черпнула воду бортом, накренилась еще сильнее и начала быстро наполняться холодной водой.
        Но это уже не имело значения. У самого берега беглецы выскочили из полузатопленной плоскодонки, оказавшись по пояс в воде. Их там уже ждали - подхватили, вытащили на песок. Черные одежды, длинные косы, смуглые лица…
        Они были среди накхов.
        Часть 3
        Свадьба в Накхаране
        Глава 1
        Крепость в снегах
        Аюна стояла у окна и смотрела наружу, приоткрыв тяжелый деревянный ставень. Бойница была узкой и глубокой, и, хотя снаружи тянуло холодом, ветер почти не задувал внутрь. Мир погружался в синие сумерки, но еще можно было разглядеть заснеженную долину, по дну которой глухо грохотал неумолкающий поток. За рекой поднималась заросшая лесом гора, похожая на исполинского спящего медведя. А еще выше, словно грозящие небу клинки, белели ледяные вершины Накхарана. Самый высокий зубец скрывала от глаз сизая снеговая туча. И долина, и окружающие горы выглядели мрачными и безлюдными.
        «Святое Солнце, какой же в этой башне холод! Могу поспорить, снаружи теплее, несмотря на снег!»
        Царевна обхватила руками плечи. Плотный шерстяной платок, в который она куталась, почти не помогал от пронизывающих сквозняков. Сколько ни запирай ставни, от воздушных токов не было никакого спасения.
        «Кажется, будто каменные стены и своды высасывают тепло… Скорее бы уже приехал Ширам и забрал меня! Янди говорила, его замок куда больше этого. Хотя… прогреть большой зал еще тяжелее, чем каморку, которую здесь по ошибке зовут гостевыми покоями…»
        А ведь сперва Аюне даже понравилось в Накхаране. Захватившие их накхи с черно-рыжими лентами в косах быстро поняли, с кем имеют дело. Один краткий разговор главаря с Даргашем - и царевну окружили молчаливой заботой. Аюне вспомнилось недолгое путешествие от Рассветных Вод через степи и предгорья. Стремительная скачка в скошенных полях кружила голову царевны, уже забывшей, какое это удовольствие - нестись во весь опор, ни о чем не думая. Даже неотвязные мысли об Аоранге на какое-то время были оставлены: она радостно смеялась навстречу бьющему в лицо ветру, подгоняя быстроногого буланого конька.
        Путь до крепости занял два дня. Первую ночь они провели в маленькой хлапской деревеньке среди полей. Накхи разошлись на ночлег по разным избам так уверенно, будто делали это не в первый раз. Принимали здесь гостей с чрезмерным, по мнению царевны, подобострастием. «Эти земледельцы гнут спину перед накхами так, будто всякий миг боятся потерять голову, - недовольно заметила царевна, устраиваясь на ночлег в доме деревенского старосты. - А ведь все они, и хлапы, и накхи, - равно подданные Солнечного Престола. Тут, похоже, об этом забыли».
        «Более того, солнцеликая, тут об этом и не слыхали, - насмешливо ответила Янди. - Аратта далеко, а вот Накхаран уже совсем близко…»
        За ужином Аюна заметила, что Янди внимательно слушает разговоры накхов, но к ней и Даргашу обращается лишь на языке Аратты, а еще больше помалкивает. Ночью царевну вновь одолела грусть. Она долго не могла заснуть, ворочаясь на единственной в доме кровати. В памяти всплывали все новые воспоминания об Аоранге, и каждый раз боль потери снова жалила ее, вызывая горькие слезы.
        Янди же, вместо того чтобы утешать и поддерживать госпожу, куда-то скрылась и вернулась лишь на рассвете, с темными кругами под глазами. На другой день Аюна невольно поглядывала на нее и Даргаша, однако оба вели себя как обычно, вот только накх постоянно, когда надо и не надо, оказывался рядом. И то непонятно, ради кого. Аюна уже достаточно хорошо знала Даргаша, чтобы догадаться, что тот чем-то обеспокоен. Сперва Даргаш вроде как очень обрадовался встрече с родичами. Однако со временем радость явно поубавилась…
        К полудню второго дня пути горы оказались уже совсем близко. Дорога пошла вверх. Аюна любовалась поросшими пестрым лесом склонами, когда туча, перевалив через горный хребет, быстро затянула ясное небо.
        Снег пошел сперва хлопьями, затем стеной. Рыжие степи, кое-где еще зеленеющие луга мигом запорошило, и вскоре вокруг стало совсем белым-бело.
        Аюна была ошеломлена - она прежде не видала такого снегопада. Однако накхи явно не сочли снег помехой в пути. Они и не подумали остановиться или хотя бы ехать медленнее, только натянули куколи плащей на голову. Аюне выдали чей-то запасной полушубок, что было очень кстати после еще прогретых солнцем степей. Задул ветер, наезженная дорога превратилась в страшноватую тропу, идущую по краю обрыва.
        - Сейчас, солнцеликая, ты увидишь воочию, что такое накхская крепость, - поддела ее Янди. - Примерно в такой ты поселишься после свадьбы…
        Аюна вздохнула - она была немало наслышана о легендарном неудобстве накхских башен, - а все же вздрогнула, когда Янди указала ей на высившийся впереди мрачный утес.
        - Святое Солнце, - пробормотала царевна, разглядев наконец, куда показывает ее телохранительница. - Я надеялась увидеть нечто вроде крепости, а не жилище горных дивов…
        Янди расхохоталась. Царевне же было не до смеха. Она вспомнила, как потешались придворные в Лазурном дворце над безобразием городской твердыни накхов. И вот теперь перед ней, словно прорастая из скалы, поднималась глухая, почти черная стена. Ни ворот, ни окон, ни знамен - мрачный, неприветливый утес в зимних горах, каменное гнездо над пропастью.
        - Это ты еще не видела крепости рода Афайя, - прищурившись, заметила Янди. - Туда попадают по подвесному мосту, который, говорят, время от времени обрывается… А здесь, я вижу, такой мост ведет лишь в одну из башен…
        Когда они подъехали под самые стены, Аюна наконец разглядела низкие ворота, укрытые выступом стены, и появившихся будто из ниоткуда воинов.
        - Это пограничная крепость рода Зериг, - произнес Даргаш, ехавший по правую руку от царевны. - Сейчас род возглавляет доблестный воин, близкий родич нашего саарсана Аршаг, сын Ашгарана. Самого саара здесь нет, но мне сказали - его ждут со дня на день. Он, говорят, собирался приехать поохотиться. А если ему уже сообщили о тебе, госпожа, так он примчится сюда как на крыльях. Такая неслыханная удача для него…
        - Удача? - с недоумением повторила Аюна. - Ты имеешь в виду - честь? Или что ему повезло угодить саарсану?
        Даргаш замялся.
        - Аршаг будет очень рад, что именно его люди нашли тебя первыми, солнцеликая, - уклончиво ответил он.
        - На ловца и зверь бежит, - промурлыкала Янди.
        - Что? - повернулась к ней Аюна.
        Ответ телохранительницы заглушило гулкое эхо от стука копыт - отряд въехал под каменные своды. В замок вел длинный узкий проход, верно удобный для обороны, но оставивший в душе царевны самое неприятное впечатление. Оно не развеялось ни во дворе, больше напоминающем каменный мешок, ни в горнице под самой крышей главной башни, куда ее сопроводила совсем юная, но очень надменная накхини.
        …И вот теперь Аюна стояла у бойницы и глядела, как вечер окутывает синей тьмой заснеженные леса и горы.
        Прошло уже несколько дней. Царевна пыталась привыкнуть к своему холодному, сырому и на редкость неуютному обиталищу. Впрочем, Янди сказала, что это лучшие покои в замке. По ее просьбе в горницу принесли охапку шкур и даже жаровню, причем юная саари, которая этим распоряжалась, поглядывала на царевну с нескрываемым превосходством. В горнице стало куда суше и теплее, но царевна все равно мерзла.
        - Неужели тебе не холодно? - пожаловалась она Янди. - Эта жаровня только чадит. Да и то жалкое тепло, что она из себя исторгает, тут же уносят эти ужасные сквозняки…
        Пока царевна отдыхала, почти все время проводя у себя наверху, Янди бродила по крепости и всюду совала нос. Кое-что она рассказывала царевне, но б?льшую часть узнанного оставляла при себе. Сейчас она сидела, уютно устроившись на волчьей шкуре около жаровни, и занималась шитьем, подгоняя и надставляя женскую одежду, выданную хозяйкой крепости.
        - Внизу, в зале, - большой очаг, - рассказывала она. - Обычно его тепла хватает, чтобы обогреть спальни наверху…
        - Не чувствую никакого тепла, - сердито отвечала царевна. - Ну вот, опять!
        Угли в жаровне вспыхнули под порывом ветра с узкой крутой лестницы.
        - Солнцеликая, дозволь войти? - послышался голос Даргаша.
        - Входи, - разрешила Аюна.
        Дверь отворилась. Даргаш поклонился царевне, кинул быстрый взгляд на Янди и еле заметно улыбнулся. Янди ответила ему нежным взглядом. В глазах накха на миг вспыхнуло пламя, которое он тут же постарался спрятать.
        - Здравствуй, Даргаш, - ласково сказала Аюна, с улыбкой наблюдая за ними. - Садись вон туда, погрейся!
        - Верхнее платье для царевны почти готово, - заявила Янди, оглядев шитье.
        - Накхское платье? - одобрительно заметил Даргаш, усаживаясь на покрытый шкурой ларь.
        - Платье? Скорее, мужской кафтан, только долгополый и вышитый цветами, - фыркнула Аюна. - Не поверишь, мне еще и штаны принесли…
        - Не штаны, а ноговицы, - поправила ее Янди. - Все накхини их носят.
        - И в это я должна вырядиться, чтобы угодить какому-то дикому…
        Она прикусила язык, опасаясь ненароком обидеть Даргаша, и вместо готового вырваться слова спросила:
        - Кто он, князь этих земель? Ты вроде упоминал, что он близкий родич моего жениха…
        - Более чем близкий, - кивнул Даргаш. - Понимает ли царевна, что это за родство?
        - Честно сказать, я накхов и в лицо не всегда различаю…
        - Очень жаль! Если госпожа не научится разбираться в родственных связях накхов, как она будет ими править? Да и вообще здесь жить…
        - Ну хорошо, расскажи мне про здешнего князя.
        - Аршаг, сын Ашрагана, - глава рода Зериг, по силе и многочисленности второго после Афайя, - неспешно начал Даргаш. - Он получил высшую власть два года назад по смерти отца и полон желания прославить свое имя. Аршаг - шурин саарсана: одна из его сестер - старшая жена Ширама, и в то же время его сводный брат - его тетка была второй по старшинству женой Гауранга, отца саарсана… Саари Марга, дочь Гауранга, единокровная младшая сестра Ширама и двоюродная сестра Аршага, долгое время единолично правила родом Афайя, пока Ширам служил твоему отцу в столице…
        - О Святое Солнце, как все это сложно!
        - Вовсе нет! Все просто и ясно, - удивленно ответил Даргаш. - Разве арьи не знают наизусть всех своих предков и родичей вплоть до духов-прародителей?
        - Знают, конечно, - но у нас нет вторых, третьих и шестых жен, причем одновременно!
        Янди отложила шитье и кашлянула.
        - Даргаш хочет сказать, - заговорила она, - что Аршаг - один из самых знатных и могущественных людей в Накхаране. И это очень плохо для нас, госпожа.
        - Почему же плохо?
        - Потому что лучше бы нам было угодить в гости к какому-нибудь другому саару… Видишь ли, госпожа, за Ширамом стоит могущественный род Афайя и поддержка Аратты, но сам он здесь почти чужак, всю жизнь проведший в столице. А здешнего саара многие в Накхаране почитают образцом правителя. Аршаг мог бы сам претендовать на престол саарсана…
        - Он это уже однажды сделал, - вставил слово Даргаш.
        - Я не знала, - насторожилась Янди. - Когда?
        - Недавно. Когда Ширам с боями прорвался из столицы на родину и заявил о своих правах, Аршаг вызвал его на поединок… Даргаш мечтательно возвел глаза к закопченному каменному своду. - Мне выпала честь при нем присутствовать, и я не забуду этого зрелища до самой смерти! Оба саара были подобны горным львам! Они сражались с завязанными глазами в священном месте, чтобы духи змей-прародителей вошли в них, придавая неслыханную силу…
        - И Ширам победил?
        - Разумеется. Он не просто сбил противника с ног, но и сломал ему нос. Аршаг признал поражение, и Ширам стал саарсаном. Но если бы дело обернулось иначе, могла бы начаться междоусобица…
        «Она и так может начаться в любой миг…» - хотел добавить Даргаш, но решил не огорчать царевну, которая и без того выглядела изрядно растерянной. Зачем ей все это знать? Ее никто и никогда не подпустит к власти. Ее задача лишь одна - родить наследника…
        - Слушай, Даргаш… - сказала вдруг царевна. - Если междоусобица все же начнется и Ширам проиграет, что будет со мной?
        - Если, избавь нас боги, он проиграет - его убьют. А ты, госпожа… Ну, я не знаю, как принято у арьев, но жены сааров восходят на костер вместе с мужьями…
        Аюна молча кивнула, хотя у нее даже руки похолодели. «Так и знала», - подумала она.
        Ей вспомнился давний разговор с сестрой. «Когда захочешь полакомиться жареным мясом, сестрица Аюна, помни о том, что ждет вдову саарсана…» Веселая пустая болтовня вдруг обратилась настоящей угрозой…
        - Что ж, будем надеяться, что Аршаг и не думает об измене и правление саарсана будет долгим и славным! - бодро произнесла она.
        Молодой накх промолчал, однако про себя подумал, что права Янди, а не царевна. Он уже осмотрелся в крепости и понял, что накхи рода Зериг им вовсе не друзья. Однако от недоброжелателей до врагов - большая пропасть, и не всякий пожелает или осмелится перешагнуть ее…
        - Даргаш, - вновь заговорила Аюна, отгоняя видения погребального костра, - почему моего будущего мужа не любят в Накхаране? Для меня это новость… - «Причем из тех, которые хорошо было бы знать заранее…» - подумала она. - Чем он плох? Чем лучше этот Аршаг?
        Накх в замешательстве запустил руку в волосы, подыскивая слова.
        - Аршаг в самом деле многим нравится больше, - запинаясь, начал он. - Саар рода Зериг - удачливый вождь, лихой, веселый, щедрый… Он умеет ладить с людьми. А наш саарсан - прости, госпожа, - суров и порой даже жесток - и к своим, и к чужим… Вдобавок саарсан полжизни провел на службе у арьев… Ширам часто нарушает обычаи, но не настолько располагает к себе людей, чтобы они согласились принять это из любви к нему…
        - О каких обычаях ты говоришь? О женитьбе на мне?
        - Да, но не только. Например, он не позволяет грабить земли хлапов… Может, оно и разумно - ведь теперь это его владения, - но отталкивает от него всех воинов, которые рассчитывали на добычу… - Даргаш тяжело вздохнул, подбираясь к самому неприятному. - Никто не сомневается, что сааран - славный воин. Но в Накхаране много славных воинов… И еще слова его почитаемого деда, что Ширам не годится в правители, - уж поверь, никто их не забыл…
        - …и Шираму приходится все время доказывать, что это не так! - резко закончила за него Аюна.
        Царевну разбирала досада. Почему никто не рассказал всего этого раньше?
        - А еще ходят слухи, - заметила Янди, поднимая глаза над шитьем, - дескать, Ширам проклят.
        - Что?!
        - Дело в том, что у Ширама нет ни одного сына. От всех шести жен.
        - Вот как…
        - Так и есть, - подтвердил Даргаш. - Это одна из причин, почему саарсан желал брака с тобой, госпожа. Никакое проклятие не выдержит сияния Господа Солнца. Ширам ожидает, что ты, дочь живого бога, родишь ему долгожданного сына…
        Аюна не нашлась что ответить. Кто же может обещать? Одна мысль о том, что придется делить постель с накхом, ввергала царевну в оторопь. Но таков ее долг… Хотя вот Янди это вообще не смущало. Каждую ночь телохранительница потихоньку уходила из покоев царевны. Аюна делала вид, что не замечает ее исчезновений. Царевне было даже немного завидно, с какой неудержимой силой этих двоих влечет друг к другу. Сама она никогда не испытывала ничего подобного. Разве что когда-то давно, в Лазурном дворце, когда только-только встретилась с Аорангом…
        «Ну-ка перестань грустить, - оборвала себя царевна. - И вообще перестань о нем думать! Ты в Накхаране, у тебя нет права на слабость!»
        Невеста угрюмого, жестокого вождя. Не любимого своим народом. Живущего под проклятием. Неспособного зачать сына…
        - Солнцеликая, разреши удалиться, - встал с ларя Даргаш. - Попробую разговорить кого-нибудь из свиты саара, вдруг удастся выведать новости…
        - Свиты саара? - вскинула голову Янди. - Так он уже приехал? А чего молчишь?
        - Приехал, около полудня. Сейчас там внизу вовсю идет пир.
        - Пир? - недоверчиво повторила Аюна. - То есть этот Аршаг приехал еще днем и не поднялся приветствовать меня? Он не слишком-то почтителен… - Царевна медленно заливалась краской, осознавая нанесенное ей оскорбление. - Так, Янди, давай сюда это смешное платье! Помоги мне одеться - я спущусь вниз. Я желаю поговорить с сааром.
        - Госпожа, тут так не принято… - заикнулся Даргаш.
        - А мне какое дело?

* * *
        Снаружи окончательно стемнело. В ледяной тьме свистела и завывала пурга, порывы ветра сотрясали ставни и загоняли дым очага обратно в дымоход. Пробивавшиеся внутрь снежинки, кружась, опускались и таяли на земляном полу.
        В большом зале крепости было несколько дымно, но тепло и довольно светло от множества зажженных повсюду факелов. Над большим очагом посередине зала жарилось на решетке мясо подстреленной по дороге косули. До песен дело еще не дошло, но завернутая в овечью шкуру читра уже лежала на скамье, ожидая своего часа и своего слова. Во главе длинного, уставленного блюдами стола, на возвышении, под знаменем с вытканной на нем полосатой гадюкой - прародительницей рода Зериг, - сидел саар со своими ближними людьми. За столом уместилось человек двадцать из его свиты, остальные устроились на скамьях вдоль стен. По залу ходили светловолосые рабы и рабыни, разнося блюда. Женщин за столом было совсем немного, и те - из воительниц. Хозяйка замка, очень нарядная в честь приезда супруга, ходила туда-сюда, распоряжаясь и подгоняя рабынь, но за стол не садилась.
        Когда Аюна, особенно тонкая и стройная в стянутом на талии накхском кафтане, вошла в зал, ее встретило общее молчание. Десятки черных и зеленых глаз уставились на нее без всякого стеснения. Никто не встал, не говоря уж о том, чтобы приветствовать царевну поклоном.
        - Здравствуй, саар, - прозвучал в чертоге ее звонкий голос. - Я пришла приветствовать тебя и поблагодарить за гостеприимство.
        Аршаг поднялся ей навстречу, сверкнув улыбкой. Склонил голову - довольно небрежно, - а впрочем, Аюна никогда не видела, чтобы накхи кому-то низко кланялись.
        Она с удивлением разглядывала саара. Аршаг был невысок и одет очень роскошно для накха - с ног до головы в черном и золотом. На груди его золотился искристый камень в причудливой оправе. Аюна еще в столице заметила, что обычно его сородичи не носят ни бород, ни усов, - как гласила их поговорка, «у змей бород не бывает». Но лицо Аршага украшали длинные усы, которые казались вызолоченными. Черная коса от макушки переплетена полосатой черно-рыжей лентой. «Золото - царский металл, воплощенный солнечный свет», - учили Аюну с детства. Может, Аршаг ее единоверец?
        - Здравствуй, дочь Ардвана, - произнес саар. - Твое сияние озаряет зимнюю ночь. Будь гостьей в моем доме.
        Говорил он на языке Аратты, но изрядно коверкал слова.
        - Я ехала на встречу с моим женихом, но путь оказался слишком долгим, - вновь заговорила Аюна. - Я рада, что меня нашли люди его близкого родича и соратника. Теперь, милостью Исвархи, моя встреча с будущим супругом уже совсем близка!
        Аршаг устремил на царевну острый взгляд:
        - Так и есть, царевна. Видно, Господь Солнце следил за тобой недремлющим оком, храня на пути через земли оборотней и чародеев. Появление твое в моих владениях подобно чуду. Ширам полагал, что ты пропала в вендских лесах, и долго искал тебя…
        - Люди саарсана нашли меня, - подтвердила Аюна, пытаясь успевать за непривычно звучащей речью. - Один из них сейчас в моей свите. Ты, верно, уже говорил с ним…
        К Аршагу бесшумно подошла молодая накхини. Прищурилась, глядя на Аюну, и что-то сказала саару на ухо. Тот посмотрел на запястья царевны, хмыкнул.
        - Да, это обручальные браслеты, которые надел на меня мой будущий супруг в столице Аратты, перед ликом священного пламени, - с гордостью сказала Аюна, поднимая руки. - Я сохранила их сквозь все невзгоды моего пути…
        - Ширам желает породниться с Солнцем, - кивнул Аршаг. - Однако солнце восходит и заходит, Межзвездная Тьма же вечна. Наши Отец и Мать увенчали саарсана в Старом Накхаране. Кто мы, чтобы спорить с их волей?
        Аюна нахмурилась, пытаясь вникнуть в смысл слов. Надо будет непременно выучить язык накхов! Без него она здесь все равно что калека…
        - Отдыхай, дочь Ардвана. Моя младшая супруга устроит все так, чтобы ты ни в чем не нуждалась.
        - Когда же мы поедем к саарсану?
        - Гонцов я отправил еще несколько дней назад. Верно, скоро он прибудет.
        - О! - в замешательстве протянула Аюна. - Так Ширам сюда приедет? Я полагала, ты отвезешь меня к нему или отправишь с достойной свитой…
        Аршаг лучезарно улыбнулся:
        - Нет, он сам приедет за тобой.
        Саар помолчал, словно не зная, что бы еще сказать.
        - Ты любишь охоту, царевна? - спросил он вдруг. - На днях мы едем к перевалу Арза Эреди, охотиться на пожирателя змей. Хочешь присоединиться?
        - Я с радостью принимаю приглашение, - склонила голову Аюна, хотя не поняла ни куда, ни на кого собирается охотиться саар.
        Аршаг вновь склонил перед ней голову и сел на место. Аюна наконец сообразила, что за стол ее никто и не думает приглашать. Она вскинула голову, повернулась и неспешно вышла из зала, изо всех сил скрывая нарастающую ярость.
        Возле каменной лестницы Аюна остановилась, задыхаясь от гнева. Из тени выступила Янди, потянула ее за рукав:
        - Пошли наверх, госпожа. Саар вовсе не желал тебя обидеть… У накхов женщины не сидят с воинами. Даже жена Аршага ни разу не присела, если ты заметила. Пошли, госпожа. Скоро нам пришлют лучших блюд со стола…
        - Но Станимир усадил меня рядом с собой!
        - Станимир имел на тебя виды, а этот саар, на твое счастье, не имеет. Я внимательно за ним следила. Он вел себя как должно…
        - Он вел себя мерзко! Его воины не встали, чтобы приветствовать меня!
        - Не сравнивай их с Полуночными Жезлоносцами из Лазурного дворца! Эти парни отродясь не бывали в столице. Для них ты просто красивая чужеземная женщина.
        - Красивая? - хмыкнула Аюна. - Уж скорее - диковинная зверушка из государева зверинца! Верно, я для них так же «привлекательна», как они для меня! Подумать только, я раньше сокрушалась, что Ширам низкорослый! Но этот Аршаг мне росточком и вовсе едва по плечо! Тоже мне князь!
        Янди едва подавила смех.
        - Если Аршаг о тебе того же мнения, это прекрасно, госпожа! Может, он и в самом деле не затевает ничего дурного. Даргаш разузнал, что, пока мы шатались по вендским лесам, Ширам одержал несколько крупных военных побед. Возможно, саарсан настолько укрепил свое положение, что ссориться с ним теперь опасно…
        - Ну и слава Солнцу, - устало сказала Аюна. - Ладно, пошли в наши покои. Надеюсь, ужин будет вкусным.
        - Вкусным - возможно, но на разнообразие не рассчитывай. Хотя вино тут неплохое…
        «Значит, Аршаг хочет, чтобы Ширам сам приехал за невестой, - размышляла Янди. - Для чего ему это нужно? Что он затевает?»
        Глава 2
        Охота
        Несколько дней спустя в покоях Аюны раздался стук в дверь. Бледный свет едва-едва сочился в щели ставней.
        - Тебя зовут, ясноликая, - послышался с лестницы голос Даргаша. - Охотники уже собрались.
        Аюна со вздохом зарылась в пушистые шкуры, готовясь выбраться из-под них в стылую тьму. Жаровня не спасала от холода, которым тут дышал каждый камень. По утрам же мороз был вовсе невыносимым. От плит пола веяло такой стужей, будто они были вырезаны изо льда.
        Янди, спавшая рядом с царевной, вскочила и затеплила огонек масляной светильни.
        - Возьми. - Даргаш вошел и протянул ей объемистый сверток.
        Это оказался просторный меховой плащ, теплый и мягкий.
        - В горах будет очень холодно, - объяснил он. - Но под плащ советую тебе, госпожа, надеть что-то полегче.
        - Еще холоднее, чем здесь? - вздохнула Аюна, выпрастывая ноги из-под мохнатой шкуры.
        Янди тут же принялась натягивать на нее высокие кожаные сапоги.
        - Аршаг наверняка захочет испытать тебя, - шепнула она, затягивая ремешки. - О нет, он тебя не обидит, но с удовольствием позволит тебе опозориться самой…
        - Почему? - неподдельно удивилась Аюна. - Потому что я дочь Ардвана?
        - Какое дело Аршагу до государя Аратты? - фыркнула Янди. - Потому что ты невеста Ширама, его соперника. Будь бдительна…
        - А ты разве не поедешь?
        - Конечно нет, - в свою очередь удивилась Янди.
        - Даже если я прикажу тебе сопровождать меня?
        - Взять служанку на горную охоту? Чего-то вот такого они от тебя и ждут.
        - Я поеду с госпожой, - вмешался Даргаш. - И прослежу, чтобы все было как должно.
        Царевна кивнула, задумавшись. Снова борьба за власть, игры князей, а она лишь беспомощная кукла в этих играх. Эта мысль разозлила ее. Скорее бы приехал Ширам! Если он в самом деле так любит свою нареченную, как утверждает Даргаш, то будет служить царевне так же, как служил прежде, когда был главой Полуночной стражи. И вот тогда все изменится…

* * *
        В большом зале царила почти ночная тьма, которую разгоняли лишь факелы на стенах. Накхи Аршага собирались на охоту быстро, привычно. Аюна заметила, что накхи, которые почти всегда носили черное, на этот раз все были или в таких же бурых плащах, как у нее, или в серых, пятнистых полушубках.
        - Славное утро, царевна, - с довольным видом подошел Аршаг. В руках он держал лук. - Ловчие сообщили, что на горе возле перевала Арза Эреди видели матерого пожирателя змей и трех его жен. Если нам повезет, мы вернемся с отменной добычей. Его голова украсит эту стену…
        Аршаг мечтательно огляделся, как будто уже выбирая место, но потом спохватился и протянул царевне лук. Она приняла его, невольно подивившись его тяжести. Лук был короткий, с сильно выгнутыми плечами. Сперва Аюна подумала, что их покрывают костяные накладки, но потом поняла, что каждое плечо изготовлено из цельного рога.
        - Но ведь это боевой лук, - с недоумением произнесла она. - Не охотничий!
        - Так и есть, - кивнул саар. - Эти луки нам привозят из Солнечного Раската - никто, кроме сурьев, не умеет делать такие же. А с другим пожирателя змей не взять. Он так осторожен, что не подпустит к себе и за двести шагов, и у него такая шкура, что тростниковая стрела просто не пробьет ее…
        Аюна заглянула в тул, который саар передал ей вместе с луком: так и есть, там вперемешку лежали тяжелые стрелы с орлиными перьями - узкие и тонкие, против брони, и срезни против бездоспешных воинов.
        - Вы снарядились на охоту, как на войну…
        - Тебя что-то смущает? - поднял бровь Аршаг. - Это превосходное оружие, мощное и точное.
        Аюна со вздохом протянула ему лук обратно:
        - Лук великолепен, но, прости, князь, мне такой просто не натянуть. Благодарю, что пригласил, и удачной вам охоты…
        Аршаг посмотрел на нее испытующе. Потом окликнул кого-то, и вскоре ему принесли куда более привычный Аюне охотничий лук.
        - Хорошо, возьми этот. По мне, так он почти бесполезен. Но вы, арьи, славитесь как искусные стрелки.
        - И это правда, - рассеянно ответила Аюна, изучая принесенный ей лук. - О, я знаю клеймо мастера! Хорошо, что этот лук сделан в столице, а не…
        Аюна прикусила язык. Накхи были как раз известны по всей Аратте как отвратительные стрелки, а луки местного изготовления - как убогие поделки, но говорить этого она не стала, чтобы не обижать хозяина.
        - Но тебе надо будет стрелять очень точно! - продолжал Аршаг. - Не в голову, не в шею. Попасть надо прямо над лопаткой, иначе подранок уйдет, а преследовать его в горах - дело пустое… Но если боги будут к нам благосклонны и пожиратель змей подпустит нас поближе, хотя бы шагов на сто…
        Аюна фыркнула. Этот накх будет учить ее стрелять!
        - Что такое сто шагов? - громко произнесла она. - Я еще в детстве попадала точно в цель за триста…
        Аршаг перевел ее слова остальным. На Аюну тут же устремилось несколько десятков недоверчивых, откровенно насмешливых, любопытствующих глаз.
        - Будем надеяться, что с детства ты не растеряла своего мастерства, - произнес саар. - Я, пожалуй, уступлю тебе свой выстрел…
        Аюна взглянула на него с вызовом. Накхи думают, она хвастается. Что ж, их ждет немало открытий…

* * *
        Охотники выехали, когда небо над горами на востоке только-только начало светлеть. Несмотря на пронизывающий холод, было очень сыро. Долину окутывал туман. Над разрезавшим ее надвое шумным ручьем висело облако. Только когда тропа пошла вверх, туман начал рассеиваться. Накхи ехали через лес в полной тишине. Черные, лишенные листьев деревья то и дело возникали из тумана, словно когтистые горные дивы, заставляя Аюну всякий раз невольно вздрагивать.
        - Даргаш, - шепотом спросила она, не осмеливаясь нарушать тишину, - расскажи мне наконец, кто такой пожиратель змей!
        - Пожиратель змей? По-нахкски его зовут мархуром. Это большой горный козел, госпожа. Едва ли ты его видела: он не водится нигде, кроме Накхарана. Рога у него закручены кверху, словно два вихря. - Даргаш повертел в воздухе ладонями, показывая как. - Большой, сильный зверь, хорошая добыча. Не так-то просто взять его.
        - А, козел. - Аюна сразу повеселела. - Это дело мне знакомое. Я не раз охотилась на серн и косуль…
        - В степях, не в горах.
        - В чем же разница?
        - Скоро сама увидишь, госпожа…
        Тропинка петляла среди деревьев, небо постепенно бледнело, наливалось сапфировой голубизной. Туман растаял, сменяясь сухим морозцем. Опавшие листья хрустели под копытами коней.
        - А хищники тут водятся? - снова завела разговор царевна.
        - Да, горные львы. Здесь их называют снежными призраками.
        - Почему же Аршаг не поехал охотиться на льва? Кажется, это больше пристало княжеской охоте?
        Даргаш усмехнулся:
        - Это почти невозможно. Горный лев неуловим, как призрак, недаром его так прозвали. Он учует охотников еще из соседней долины и сразу убежит. Или спрячется так, что ты не увидишь его, пока не наступишь ему на хвост…

* * *
        Лес уже начал сменяться зарослями кустарника, когда навстречу охотникам из ниоткуда вдруг поднялись люди. Они возникли так внезапно и бесшумно, что Аюна успела лишь подумать: «Привидения!» Но Аршаг ничуть не удивился их появлению. Он соскочил с седла и тут же вступил с «призраками» в беседу. Прочие накхи также остановили коней, начали спешиваться, снимать и скатывать пушистые плащи.
        - Это ловчие, - тихо объяснил Даргаш. - Дальше мы пойдем пешком…
        Оставив лошадей под присмотром нескольких слуг, охотники молча зашагали вслед за ловчими по едва заметной тропке, вверх по каменистому, осыпающемуся под ногами склону. Казалось, все эти нагромождения слоистых камней держат лишь корни растущих там и сям кустов. Лес остался внизу, теперь путь лежал через припорошенную снегом каменистую пустошь, над которой сияли в рассветном небе снежные вершины окрестных гор.
        Скоро Аюна поняла, зачем Даргаш посоветовал ей надеть под плащ что-нибудь полегче. Она взмокла так, словно искупалась в горном ручье. Невольно она поглядывала с завистью на Аршага в атласной рубахе, который поднимался легко, будто гуляя по собственному саду. Обжигающе сухой воздух при каждом вдохе царапал горло изнутри, так что все время приходилось подавлять кашель…
        «Когда я успела так быстро устать? - сердясь на себя, думала Аюна. - Да что со мной? Неужели я так разнежилась в землях вендов? Быть того не может… Это какое-то злое горное колдовство… Или не колдовство, а мертвенный воздух тянет из меня силы и заставляет задыхаться…»
        Солнце поднялось над горами, не принеся и крохи тепла, а охотники все так же неутомимо шагали по длинному пологому склону. Они хранили молчание и старались наступать только на камни, избегая снежных пятен, под которыми могло оказаться все, что угодно. Над скалистыми пустошами нависала заснеженная горная седловина меж двух вершин, уходивших в облака.
        - Погляди туда, госпожа. - Даргаш указал на седловину. - Это и есть перевал Арза Эреди, самый короткий путь во внутренний Накхаран… Но он опасен даже летом, потому что почти всегда закрыт облаками. Чудо, что мы видим его сегодня целиком. А уж зимой, когда навалит снега и начнут сходить лавины, туда по доброй воле никто не сунется. Уже сейчас им никто не ходит, даже Аршаг прибыл другой дорогой, в объезд…
        Один из ловчих зашипел на него, призывая к тишине, и Даргаш умолк.
        Время шло, путь продолжался. Аюна не помнила, сколько они так бродили в полной тишине по пустошам. Она так устала, что все вокруг казалось ей ненастоящим - холод, чистота красок, звенящая синева неба. Все сухое, ломкое, твердое…
        Вдруг идущий вперед ловчий остановился, и все застыли вслед за ним.
        - Вон он, - прошептал Аршаг, оборачиваясь к царевне и одними глазами указывая на лежащий перед ними склон.
        Но как ни вглядывалась царевна, она видела лишь камни, пятна снега, редкие кустики…
        - Да где же?!
        И вдруг небольшая часть склона шевельнулась, перепрыгнула с места на место и вновь скрылась… Аюна, не веря глазам, уставилась туда, где только что видела промелькнувшую тень. И постепенно, словно проступая из пятен снега и серых осыпей, перед ней предстал пожиратель змей - в царском венце из двух огромных, закрученных спиралями рогов, с гордо посаженной головой на мощной шее, с длинной, почти белой свалявшейся шерстью на боках. Он стоял в одиноком дозоре, а чуть дальше спокойно паслись несколько коз, добывая из-под снега редкую сухую траву.
        Ловчий вновь двинулся вперед. Теперь он даже не крался, а будто плыл над камнями. Остальные безмолвными тенями следовали за ним. Однако шагов за двести козел повернул голову в сторону охотников. Все вновь пригнулись и замерли.
        - Все, - шепнул Аршаг, бесшумно подойдя к Аюне. - Ближе не подпустит - ветер от нас. Надо стрелять. Попробуешь?
        Аюна кивнула, достала лук из налуча, надела тетиву на рога, выбрала стрелу.
        - Мархур живуч, как див, - предупредил Аршаг. - Способен ускакать даже с перебитым хребтом…
        - Я поняла, - рассеянно отозвалась царевна, плавно поднимая лук. Быстро прицелилась, задержала дыхание и разжала пальцы.
        Козел подскочил на месте, издал болезненный крик и поскакал вдаль так легко, будто рана подарила ему крылья. Козы последовали за ним.
        Аршаг выругался. Накхи один за другим выпрямлялись, бормоча проклятия и недовольно глядя на царевну.
        - Промахнулась!
        - Нет! - воскликнула Аюна, внимательно следя за убегающим мархуром.
        Вот он исчез за длинным горным отрогом…
        - Как же нет, если промахнулась? Мы все видели!
        - Нет! - гневно крикнула Аюна. - Я попала куда надо. Он убегает, потому что ты дал мне тростниковые стрелы. Он скоро умрет, его надо преследовать по кровавому следу…
        - Я же сказал, в горах подранка не догнать! Сколько мы будем за ним идти, до ночи?!
        - У него стрела в сердце, - настаивала Аюна, сверкая глазами. - А даже если и нет, то точно пробито легкое. С такой раной далеко не уйдет!
        - Ну хорошо, иди, - махнул рукой Аршаг.
        - И пойду!
        Аюна почти бегом устремилась вперед, к тому месту, где ее стрела настигла пожирателя змей. Сердце ее колотилось, она не чувствовала холода, и горный воздух больше не пил из нее силы. В этот миг ей казалось, что она способна лететь над землей, не зная устали, хоть до самого заката.
        Даргаш устремился было за ней, но Аршаг остановил его:
        - За подранком всегда идет тот, кто стрелял.
        - Я знаю, но…
        - Если мархур в самом деле упал близко, она скоро позовет нас. А если нет… - саар повернулся к своей свите, - что ж, пусть побегает.
        Охотники смотрели, как девушка с луком в руках легким шагом спускается в распадок, идет по нему и тоже пропадает из виду.
        Тянулось время. Аюна не звала их - но и не возвращалась…
        Даргаш нахмурился, кинул взгляд на саара. Ему почему-то стало тревожно, хотя вокруг ничего не изменилось.
        - Похоже, царевна все же промахнулась, - проговорил Аршаг. - Жаль. Идем за ней.

* * *
        Аюна шла по следу, легко находя кровавые пятна на камнях. Ей уже не раз приходилось преследовать раненую добычу, которая в агонии уносится вдаль, тщетно пытаясь убежать от подступающей смерти. Она знала, что попала точно. Должно быть, слишком легкая стрела не достала до сердца или у козла оказалась слишком толстая шкура, потому он и ускакал так далеко. Но это ничего не изменит: мархур не жилец. Аюна взобралась на длинную каменную осыпь, утерла лоб и несколько мгновений постояла, успокаивая дыхание и озираясь. Пятна вели в низину, к журчавшему среди валунов и голых кустов ручью. Аюна предполагала, что там она и найдет свою добычу, скорее всего уже мертвой.
        «Аршаг не стал стрелять сам, хотя козла выслеживали для него, - подумалось ей. - Он уступил право выстрелить мне. Неужто был так уверен, что я промахнусь? Или наоборот - поверил в меня?»
        Раздумывая о тайных замыслах саара, она спустилась к ручью - туда, где в переплетении голых ветвей уже виднелась неподвижная косматая туша. Спрыгнула с большого камня, сделала шаг - и вдруг угрожающий рык приморозил ее к земле. Прямо перед ней над распоротым брюхом мархура возникла окровавленная клыкастая пасть.
        Аюна шарахнулась назад и уперлась спиной в валун. Горный лев не сводил с нее взгляда, готовый вступить в битву за мясо. Его короткая рыжеватая грива вздыбилась на загривке, задние лапы напряглись для прыжка.
        Подумать о чем-то Аюна не успела - ее руки все сделали сами. За один удар сердца она кольцом лучника выдернула из тула стрелу наугад, кинула ее на тетиву и всадила прямо в распахнутую пасть зверя за миг до прыжка.
        Появившиеся вскоре у ручья охотники застали льва уже мертвым, а царевну - сидящей под скалой неподалеку от него. Распадок наполнился громкими возбужденными возгласами. Обычно сдержанные накхи толпились вокруг зверя, размахивая руками и обмениваясь словами изумления и восхищения.
        - Ты не ранена, царевна? - спросил Аршаг, подходя к Аюне. - Да на тебе лица нет! Не послать ли за сменными штанами?
        Та хотела едко ответить, но потом сообразила, что вопрос саара может быть и не праздным.
        - Не-ет, - выдавила она, прислушиваясь к своим ощущениям.
        Аршаг посмотрел на нее, то ли сочувствуя, то ли любуясь. Видя, что девушка не может встать, он поднял ее и поддержал за талию, помогая устоять на ослабевших ногах.
        - Ты была права, - сказал он, - попала мархуру прямо в сердце.
        Охотники, не теряя времени, принялись разделывать добычу. Одни отрезали голову пожирателя змей - никто не собирался тащить под гору всю тушу, а вот его великолепным рогам суждено было украсить стену пограничной крепости саара рода Зериг. Заодно отрезали задние ноги козла, чтобы зажарить их по пути домой. Другие занялись львом, сноровисто снимая с него шкуру. Хищник был серым, пятнистым, с рыжеватой гривой и темной полосой вдоль хребта. Его, сидящего в засаде, и в самом деле невозможно было отличить от покрытого лишайниками камня. Свернутую шкуру Аршаг торжественно протянул Аюне.
        - Потом, когда ее выскоблят и высушат, положишь вместо попоны на спину коня. Когда въедешь в крепость своего жениха, восседая на шкуре горного льва, старейшины рода Афайя забудут имена своих предков…
        Аюна весело рассмеялась. Когда прошел первый миг потрясения, мир вокруг расцвел удивительно свежими и яркими красками. Даже усатый коротышка-саар с его сломанным носом на миг показался ей красавцем.
        Их отвлек от беседы возглас одного из накхов. Тот указывал куда-то вверх, в сторону нависающих над плоскогорьем заснеженных пиков. Аюна прищурилась, всматриваясь в затянутую дымкой седловину. Там что-то двигалось! Вернее, кто-то. Черные точки одна за другой появлялись из облака и ползли вниз. Да как много!
        Теперь уже все накхи стояли, повернувшись к горам, всматриваясь в рассыпанные по белому склону точки.
        - Конники, - пробормотал Даргаш. - Клянусь Змеем, целое войско! Кто бы осмелился пройти через Арза Эреди в начале зимы?
        Вдруг его глаза сверкнули от радости.
        - Я знаю кто! - воскликнул он.
        Глава 3
        Старушка
        Сияющим зимним утром Аюна вновь стояла у окна своей башни. Заснеженные пики нестерпимо сияли в вышине, но царевна смотрела будто сквозь них. Перед глазами вновь и вновь, ряд за рядом проезжали конные воины в черных плащах, с мечами за спиной, с белыми лентами в косах. Звонко стучали копыта по мерзлой земле, и шкура змеи развевалась на древке копья, раздуваемая ветром… Сперва царевне - да и не только ей - показалось, что Ширам привел настоящее войско. Потом, правда, оказалось, конников было всего полсотни. Впрочем, у Аршага вместе с теми, кто приехал с ним на охоту, набиралось почти столько же. Да больше маленькая сторожевая крепость у границы западных степей и не вместила бы.
        Аршаг со свитой встречал долгожданного гостя снаружи, у ворот. Ширам спешился и протянул обе руки, приветствуя родича. Саары обнялись с братской сердечностью. Воины Афайя и Зериг, сперва настороженно поглядывавшие друг на друга, при виде такого взаимного расположения своих вождей тоже оставили подозрительность. Вскоре в крепости стало так оживленно и многолюдно, как не бывало уже долгие годы. Рабы сбились с ног, стараясь устроить и накормить с дороги всех прибывших. А после заката Аршаг закатил в честь саарсана такой пир, что эхо здравиц и песен до глубокой ночи отзывалось в окрестных горах…
        Аюна вздохнула. Ей бы радоваться приезду долгожданного жениха - а она наконец нашла смелость признаться самой себе, что ей попросту страшно.
        Пока она видела Ширама только со стены, когда он во главе своего отряда въезжал под змеиным стягом в ворота крепости. Издалека она толком и не разглядела его. Ей только показалось, что он стал намного старше. И должна была признать - выглядел царственно. Ничего похожего на молчаливого юношу-жезлоносца из Лазурного дворца, которого она помнила. И которого, наверно, была бы рада увидеть - в память о прошлых днях…
        Тогда Аюна так разволновалась, что почти бегом удалилась со стены к себе в покои. И долго ходила туда-сюда, пытаясь справиться с сумбуром в мыслях и чувствах. Однако сумбур этот только усилился, когда ни вечером, ни на следующее утро Ширам не явился, чтобы приветствовать невесту. Все время он уделял своему родственнику Аршагу. С ним-то он был куда любезнее, с досадой думала Аюна. Вечером, на очередном пиру, куда царевну снова не пригласили, они даже песни вместе распевали. Аюна тщетно пыталась заснуть под этот протяжный, поистине волчий вой…
        «Похоже, я и довольна, что наша встреча откладывается», - подумала она вдруг со стыдом.
        - Ты становишься настоящей накхской женой, госпожа, - заметила Янди смиренным голоском, в котором царевна давно уже научилась различать ядовитую насмешку. - Все время, не отданное управлению землями мужа, накхини проводит, глядя из окна самой высокой башни, не едет ли ее супруг…
        - Вот что, Янди, - внезапно сказала Аюна, отворачиваясь от окна. - Мне надо поговорить с саарсаном. Иди и позови его сюда… Хотя нет…
        В памяти Аюны промелькнул их с Ширамом разговор, когда он вот так пришел в ее покои во дворце отца, - и чем это закончилось?!
        - Нет, не сюда. Скажи, что я буду ожидать его в полдень на западной стене.
        - Госпожа, пусть лучше Даргаш сходит, - потупила взор Янди. - А я помогу тебе одеться покрасивее.
        Аюна пристально посмотрела на телохранительницу и хмыкнула:
        - Что, тоже прячешься? Неловко появляться перед тем, кого тебе было приказано убить? Ха-ха! Ладно, пусть сходит Даргаш.
        - Правда, он и так не отходит от своего саарсана, будто пес, - заметила Аюна. - Я и не видала его таким счастливым… Даже не заглянул ко мне вчера…
        - Вот и хорошо, - отрезала Аюна. - Значит, все уже рассказал Шираму о наших странствиях и мне не надо будет пересказывать ему заново то, что вообще не хочется вспоминать… Иди - но прежде достань все мои украшения. Я хочу выглядеть как истинная дочь Солнца, а не как беглянка, которую накхи выловили из реки…

* * *
        Западная стена крепости была обращена к предгорьям и дороге, ведущей в степи. Когда-то этот край принадлежал свободным землепашцам, но давно уже стал лишь источником рабов, зерна и всего, что только могло понадобиться детям Змея для удобной и сытой жизни. В другой раз Аюна задумалась бы, как так вышло, что один подвластный Аратте народ держит других, точно таких же ее подданных в столь жалком и притесненном положении. Но сейчас ей было не до того. Царевна смотрела вдаль, на заснеженные горы, двумя отрогами обнимающие долину, погружала взгляд в голубое сияние, где земля сливалась с небом, и думала лишь о грядущей встрече.
        Порыв ветра заставил Аюну поплотнее закутаться в пушистый охотничий плащ - такой большой и теплый, что в него хотелось спрятаться с головой. Она надела на встречу с женихом все уцелевшие украшения и жалела лишь о том, что их осталось так мало… А ведь царевна должна всегда ходить в золоте - священный металл хранит от скверны и является зримым свидетельством ее божественного происхождения. Ожерелья, серьги, кольца… и пара змеиных браслетов. Царевна почти сроднилась с ними и не замечала их, совсем позабыв, что когда-то в столице назвала их грубыми и дикарскими. Сейчас она нарочно надела их поверх узких рукавов накхского платья. «Ширам будет рад, когда увидит браслеты, которые сам надел мне на запястья. То-то он подивится, как я сумела их сохранить! Они будут знаком моей верности клятвам… Знаком, что я всегда помнила о нем, несмотря ни на что!»
        Аюна откинула полы плаща, перебросила косу на грудь. Не время прятаться. Время идти навстречу.
        Она и не заметила, как Ширам черной тенью появился на стене. Только когда он подошел и склонил голову, Аюна вздрогнула и уставилась на него во все глаза.
        Да, ей не показалось: бывший жезлоносец теперь выглядел старше и еще суровее, чем прежде. В волосах появилась первая седина, в чертах лица - резкость и властность, каких прежде не было… И, как показалось Аюне, привычная усталость. Словно невидимая ноша все время лежала на плечах саарсана и, чтобы не согнуться под ней, ему постоянно приходилось прилагать усилия, выматывающие до смерти…
        - Здравствуй, госпожа.
        Он приветствовал ее вежливо и почтительно, но даже не улыбнулся. И попытка Аюны приветливо улыбнуться в ответ увяла под его взглядом, в котором не было ни капли тепла.
        - Сколько всего произошло с тех пор, как мы виделись во дворце твоего отца, - тихо сказал он. - Сколько душ ушло в сияние Исвархи… Великая Аратта раскололась на части…
        - Увы… - вздохнула царевна. - Когда я, направляясь к тебе, покинула столицу, судьбе было угодно повести меня неторными тропами. Я угодила в плен к лесным вендам. Мне приходилось сражаться за свою жизнь, убегать и вновь попадать в ловушки… - Аюна обхватила плечи руками, словно пытаясь унять дрожь. - И я знаю, что ты все это время провел в битвах. Но, несмотря на все беды, Господь Солнце сохранил нам обоим жизнь и привел в эту крепость. Разве наша встреча - не истинное чудо?
        - Чудо? Я получил письмо Аршага, - буркнул Ширам. - И счел возможным принять его приглашение. В горах и лесах наступает зима, заметает тропы и перевалы, арьи не выводят колесниц в заснеженные степи, битвы прекращаются до весны. Хорошее время, чтобы наконец разобраться с делами своего рода. И вот я здесь.
        - И я этому рада! - Новая попытка Аюны улыбнуться разбилась о каменное бесстрастие саарсана. - А ты, похоже, нет? Неужели ты все еще таишь против меня обиду, Ширам? Да, наш последний разговор в столице прошел не слишком гладко…
        - Помнится, ты пожелала увидеть мою голову в корзинке палача, - с усмешкой напомнил саарсан.
        - К чему вспоминать прошлое?
        - И сказала еще кое-что…
        - Про Аоранга? - с усилием выговорила царевна. - Не думай о нем. Он мертв.
        - Знаю, - кивнул саарсан. - Даргаш подробно рассказал мне о том, как искал тебя в лесах. И про то, что с тобой был мохнач и как он погиб в земле колдунов. Но я о нем и не думал.
        Аюна глубоко вздохнула:
        - Послушай, раз уж ты заговорил о том, с чего все началось… Мы оба были не правы…
        Она усилием воли протянула руку и коснулась его запястья, но ощутила лишь металл чеканного серебреного наруча.
        - Я тогда наговорила тебе лишнего… Ты разъярился… И то, что мы натворили, принесло неисчислимые беды Аратте… Но теперь у нас есть возможность начать все сначала. Господь Солнце редко дает смертным вторую попытку. Значит, он считает, что для нас есть надежда?
        Ширам внимательно слушал царевну. Про себя он отметил, что за время своих странствий Аюна изрядно поумнела и, похоже, смирила свой скверный нрав. И затаенная печаль в ее золотистых глазах невольно растрогала его. Но на лице саарсана не отразилось ничего.
        - Если ты знаешь про Аоранга, то, наверно, знаешь и про Станимира, - продолжала Аюна, отважно заговаривая о том, о чем предпочла бы не напоминать жениху. - Именно его люди разгромили мой свадебный поезд и убили почти всю мою свиту. А меня князь вендов хотел сделать своим знаменем в войне против Аратты. Но я решительно отказалась…
        - И его это остановило? - с сомнением спросил Ширам.
        - Мне удалось сбежать. Потом я угодила к степным колдунам… Да, я могла десятки раз погибнуть у вендов и в степях… Исварха сохранил мне жизнь, чтобы я смогла исправить ошибку.
        - Ошибку?
        - Да, я совершила ошибку, воспротивившись воле отца, - и своим отказом разрушила все, что он строил. Теперь я готова выйти за тебя замуж и сделаю это с охотой. Я надеюсь, что этот брак скрепит твой союз с моим братом Аюром и ты поможешь ему вернуть наследство…
        - Это и так уже происходит, царевна, - перебил Ширам. - Я был верен клятве Солнечному Престолу и никогда не отрекался от него. Даже когда меня обвинили в убийстве твоего отца.
        Аюна набралась храбрости и всмотрелась в лицо саарсана. Обветренная смуглая кожа, запавшие щеки, черные следы въевшейся боевой раскраски, зеленые глаза прямых потомков Змея… «Такие же, как у Янди, - вдруг подумала она. - Что я делаю? С кем пытаюсь договориться? Как там говорила Янди: „Накхи не люди, они всего лишь двуногие змеи!“»
        - Я думаю… это был не ты, - твердо сказала она. - Если бы ты решил кого-то погубить, не стал бы тайно подсылать душителей…
        Лицо Ширама чуть смягчилось.
        - В столице этому никто не поверил, - едко сказал он. - Так удобно было обвинить во всем накхов - единственных, на кого государь мог положиться… Ты знаешь, что мы с Аюром объявили войну твоему деверю Кирану?
        - Я думаю, вы поступили правильно, - отводя глаза, сказала Аюна. - Если понадобится, я скажу это прилюдно. У меня есть доказательства…
        Она прикусила язык, сообразив, что чуть не выдала Янди.
        - Доказательства чего?
        - Того, что Киран… желает твоей смерти.
        - Это не новость, - усмехнулся Ширам. - Он трубит об этом во всех указах и давно назначил награду за мою голову. Или ты имеешь в виду нечто иное?
        Аюна качнула головой.
        - Итак, ты теперь стал саарсаном - уже не только по имени, а по воле сородичей и благословению богов, - быстро перевела она беседу в другое русло. - Ты вождь многочисленного, сильного народа. Но до меня доходили слухи, что не все накхи хотят снова вернуться под руку государя Аратты…
        - Накхи много чего хотят, - резко сказал Ширам, - но важно, чего хочу я. Воля Отца-Змея, говорящая через меня, весит больше, чем стенания иных сааров о свободной - а вернее, беззаконной - жизни. Дай им волю, они разделились бы на двенадцать княжеств и принялись воевать друг с другом, как это и было триста лет назад. Однако я не позволю им этого сделать. Накхаран - свободная, но единая страна. Когда все саары признают это и когда я закончу войну - начну говорить с Араттой об условиях союза и о новой клятве.
        - Условиях союза? - озадаченно повторила Аюна. - Клятве?
        - Сейчас у меня с твоим братом только договор о военном союзе против Кирана. Я помогаю ему вернуть Солнечный Престол, а он поддерживает власть рода Афайя в Накхаране и в новых землях, которые я захватил этой осенью. А дальше поглядим… Прежняя клятва моего предка Афая разрушена предательством арьев. На каких условиях будут новые клятвы…
        Аюна слушала саарсана, смотрела на его сложенные на груди руки, и ей становилось не по себе - как будто твердая земля начала уплывать у нее изпод ног. Что такое говорит Ширам? Свободная страна… Так он больше не хочет служить Аратте? Но тогда зачем ему царевна?
        «А где его обручальные браслеты? - вдруг сообразила царевна, похолодев. - Он что, не носит их больше?»
        - Если брак со мной поможет тебе в твоих начинаниях… - выдавила она.
        - Я еще не знаю, поможет мне наш брак или помешает. В моем роду определенно тебе не рады… - Теперь Ширам неотрывно глядел ей в лицо, так что Аюна начала краснеть неведомо почему. - Когда твой богоравный отец сказал, что желает выдать за меня дочь, признаюсь, я был окрылен подобной честью… У меня голова шла кругом при одной мысли о том, чтобы породниться с Солнечным Престолом… Однако времена изменились. Твоего отца больше нет, в столице засел гнусный лжец и цареубийца, твой брат собирает войска далеко на севере, и пока еще ничего не решено…
        - Я вижу, к чему ты клонишь! - выпалила Аюна, надменно вскидывая голову. - Если ты передумал на мне жениться, так и скажи!
        Ширам невольно улыбнулся. Вот такую Аюну он запомнил очень хорошо.
        - Царевна, я больше не Жезлоносец Полуночи, не придворный твоего отца. Я - государь страны, где подобные браки запрещает обычай. Накхи не женятся на чужеземках. Однако я дал слово взять тебя в жены, и я его сдержу. А древние обычаи… что ж, значит, пришло время их изменить…
        Аюна вновь залилась румянцем - на этот раз от гнева. Это что же, он ей одолжение делает?!
        Тот образ Ширама, который создало ее воображение, - да, жестокий и кровожадный, как все накхи, но преданный и страстно в нее влюбленный - таял в воздухе прямо на глазах. Влюбленный? Да как же! Даже Аршаг был с ней более приветлив!
        Ширам, видя, что она молчит, сказал:
        - Госпожа, мне пора идти.
        Он поклонился и ушел, не дождавшись ответа. Аюна же еще долго стояла на стене, бурно дыша и пытаясь успокоиться. И это ее будущий муж? Да как с ним… не то что жить, как с ним вообще находиться рядом?
        «И он ничего не сказал про мои браслеты, будто и не заметил», - горько подумала она.

* * *
        Пока на стене невеста и жених вспоминали былое и вновь приглядывались друг к другу, в одном из малых залов крепости происходил совсем другой разговор.
        - Ступай, Рати, - приказал Аршаг своей младшей жене. - Оставь нас наедине. И пригляди, чтобы слуги не ошивались поблизости…
        Накхини кивнула и вышла, плотно прикрыв за собой дверь. А приведенная ею согбенная старушка степенно поклонилась, сложив перед собой руки и ожидая, когда с ней заговорят. Несмотря на крайнюю бедность платья, старая женщина стояла перед могущественным сааром с достоинством, без всякого подобострастия. Впрочем, среди накхов подобная гордость была обычным делом. Да и не был Аршаг уверен, что перед ним простолюдинка. Одежда ничего не значила.
        Юные накхини бывали очень красивы тонкой, воинственной красотой, но с возрастом часто начинали выглядеть как настоящие горные ведьмы. Одна из таких как раз стояла перед Аршагом. Костистое морщинистое лицо, острые скулы, крючковатый нос, выступающий подбородок, ввалившиеся, глубоко сидящие глаза - а взгляд режет без ножа… Одежда нищей вдовы без дома и семьи, что из милости живет по родственникам, потеряв на войне мужа, а может, и сыновей: черный платок на седой голове, телогрейка из овчины поверх заношенного платья, узкие ноговицы, мягкие кожаные чуни - и тонкие руки с длинными, ловкими пальцами…
        Эту старушку прислали к саару сестры Найи. Жрицы Матери-Змеи каким-то образом разузнали о найденной царевне и скором приезде Ширама чуть ли не раньше, чем Аршаг отправил саарсану письмо с приглашением. Впрочем, это Аршага совсем не удивило. Сестры Найи все и всегда узнавали первыми.
        «Посылаю тебе помощницу в благих начинаниях», - гласило устное послание, только что переданное этой самой старухой. И теперь Аршаг раздумывал, что могла означать эта весьма многообещающая фраза. Все зависело от того, как много знали найины о замыслах саара рода Зериг. Если достаточно - старушки стоило опасаться…
        - Итак, сестры Найи готовы поддержать мои начинания… - с расстановкой произнес саар, наблюдая за вдовой. - И ты утверждаешь, что можешь мне в них помочь… Что ты умеешь?
        - Что угодно саару, - проскрипела старуха.
        - Ха! Саару может быть угодно многое.
        - Я могу сделать многое.
        Аршаг оглядел ветхую посланницу с головы до ног, и по спине скользнул холодок. В том, что найины способны на все, что угодно, он даже не сомневался. Что за искусница прибыла в его крепость?
        Аршаг припомнил давнюю беседу со Старшей сестрой главного храма Найи, что возле Старого Накхарана. Тогда, после воцарения Ширама, он был так раздосадован, что во время праздничного пира наговорил много лишнего, да еще поминая богов и призывая их сказать свое слово! Ведь если Отец и Мать Змеи избрали нового государя, во всеуслышание рассуждал он тогда, то могут и низвергнуть его, буде он окажется негодным и не оправдает их доверия. Как же он был ошеломлен, когда все его воины вдруг уснули, а он оказался у костра наедине с женщиной с властным взглядом и лицом, покрытым шрамами…
        Из последовавшего разговора он уяснил для себя одно, самое главное. Хоть Старшая сестра и даровала Шираму священный поцелуй Найи во время обряда в Старом Накхаране, она, точно так же как он, считает, что на престоле ему не место. И теперь она прислала эту зловещую бабку… Так, значит, время пришло?
        - Что ж, - заговорил он без обиняков, - давай подумаем, что мы можем сделать ради славы Матери Найи и спасения Накхарана, который нынешний саарсан увлекает прямо в пропасть. Сама видишь - Ширам привел с собой большой отряд. Сейчас у него воинов немного меньше, чем у меня, но это ничего не решает. Что особенно неприятно, при нем воины не только из Афайя, но и из других союзных родов, а я не хочу оказаться в кровниках у половины Накхарана…
        - Ширам допустил одну ошибку, которая погубит его, сколько бы воинов он ни привез, - бесстрастно отозвалась старуха. - Он приехал. Судьба его решена.
        Аршаг опять поежился:
        - Тогда как он умрет? Я не собираюсь устраивать кровавую резню под своей крышей, имей в виду! Иначе меня не изберут новым саарсаном, даже с вашей поддержкой…
        - Резать гостей - скверное решение, - согласилась старуха.
        Саар принялся прогуливаться по залу, сжимая внезапно вспотевшие ладони.
        - Но и травить его нельзя! - воскликнул он, останавливаясь. - Если Ширам внезапно помрет от несварения за моим столом, найдется ли в Накхаране хоть один человек, который не обвинит меня?! Что же делать?
        - Сделать так, чтобы никому не пришло на ум обвинить тебя.
        - Но как?! А что, если Ширам не умрет, а заболеет? - оживился саар. - Долгой, мучительной болезнью, чтоб все его внутренности вытекли наружу с дерьмом и кровью! А умрет потом, когда уже вернется в свои земли…
        Старуха ничего не ответила - лишь посмотрела на Аршага так, что он почувствовал себя круглым дураком.
        - Да, я знаю, что вы хотите не этого, - зло сказал он. - Вы могли бы избавиться от него в любой миг, если бы пожелали, хоть в его собственной твердыне! Вы затеваете нечто иное. Так скажи - что?
        - Все должно иметь смысл - особенно смерть саарсана. Давай подумаем вместе, мой господин, - смиренно произнесла старушка, склонив голову к плечу. - Ты не хочешь, чтобы люди рода Зериг были замешаны в гибели Ширама. Это понятно и разумно. Кто же будет тем злодеем, от руки которого падет наш государь?
        Аршаг нахмурился. Вдруг его лицо просияло.
        - Чужак! Ну конечно! Мы обвиним чужака. Например, этого Даргаша, сидящего у меня в печенках…
        - Мысль вроде бы и неплоха, господин, но в ней нет ни смысла, ни пользы. Даргаш - никто, обычный дозорщик с лесного пограничья. Мы не сможем посеять смуту в роду Афайя и не развеем подозрений, которые неизбежно возникнут в отношении тебя. Да и с чего бы ему убивать Ширама? Ведь он не метит на его место!
        - Тогда… - Аршаг так напряженно думал, что пропустил этот укол мимо ушей. - Служанка царевны! Белобрысая тихоня, которая вертится повсюду, вынюхивая наши тайны… Судя по всему, царевна привезла ее с собой из столицы… О! Я объявлю ее лазутчицей Кирана! Скажем людям, что она тайная убийца, которую блюститель престола включил в свиту царевны, чтобы она подобралась поближе к Шираму и прикончила его!
        Старушка еле заметно вздрогнула. Саар радостно потер ладони:
        - Так и сделаем! А мои люди уж постараются, чтобы она во всем призналась…
        - Эта мысль значительно лучше, - склонила голову посланница. - Она не лишена остроумия, и в нее могут поверить. Однако сомнения все равно останутся. Признания, выбитые плетью, не многого стоят… Скажи, Аршаг, сын Ашгарана, как ты относишься к царевне Аюне?
        Саар удивленно поглядел на старую женщину:
        - К царевне? Мне нет дела до желтоволосой долговязой зазнайки. И что Ширам в ней нашел? Впрочем, она смелая охотница и у нее милая улыбка. Я, пожалуй, сделал бы ее своей наложницей на какое-то время, просто из любопытства…
        - То есть ты не будешь сильно страдать, если тебе придется ее казнить?
        - Казнить?! - остолбенел Аршаг. - За что?
        - За убийство ее жениха Ширама…
        Глава 4
        Святые кости
        - Сперва восславим, братья, вечную, милостивую и грозную Мать Найю! - провозгласил Аршаг.
        Саар стоял на возвышении под ковром, на котором была выткана огромная, свившаяся в кольцо черно-рыжая горная гадюка - предок-прародитель рода Зериг. Неподалеку на почетном месте сидел Ширам, чуть ниже на скамьях расположились самые именитые из воинов Зериг, Афайя и других родов.
        Главный зал крепости, битком набитый народом, замер в глубоком молчании, лишь потрескивали горящие факелы.
        - Арьи, что согнули шеи наших предков и на долгие века лишили нас царства, памяти и наших богов, как они поступают со всеми подвластными им народами, все же не посмели поднять руку на нашу Мать Найю! Она осталась с нами - в утешение и как обет грядущих перемен! Взгляд ее согревает любовью и испепеляет гневом, руки ласкают и отнимают жизнь…
        Аршаг повернулся к изваянию двенадцатиголовой Матери Найи слева от возвышения и поклонился ей. Все присутствующие в зале встали, поклонились статуе и снова затаили дыхание, слушая слова саара. Умение красиво говорить они ценили почти так же высоко, как умение красиво убивать.
        - Но затем арьи, неразумно и слепо признающие богом лишь Господа Солнце, возревновали к истинному Отцу мира, господину вод и Надзвездной Тьмы, Предвечному Змею…
        Накхи вновь единым движением склонили голову и прижали правую руку к груди.
        - Захватчики разрушили его храмы и алтари. Они стерли его образы со стен наших домов и разбили его статуи. Они даже запретили упоминать вслух его имя! Однако верные сохранили Отца-Змея в своих сердцах. Наследие его - в нашей крови, память о нем - на нашей коже…
        Аршаг бросил взгляд на Ширама. Саарсан неторопливо расстегнул наруч и вскинул руку, обнажая черную спираль на запястье. Многие накхи, тоже тайно посвятившие себя Отцу-Змею, повторили его движение.
        - Наши жизни, нашу силу, наше оружие мы навеки жертвуем тебе, Первородный! - закричал Аршаг, вскидывая меч.
        Его крик потонул в громовом реве множества глоток. Заблистали выхваченные клинки, пламя факелов забилось под сводами. Проснулись и заржали кони, испуганно съежились рабы в своих темных каморках. Пытающаяся заснуть в своей башне царевна Аюна застонала с досады и зарылась глубже в пушистые шкуры. Опять у накхов веселье, и снова ее не позвали! Никто о ней не думает!
        Но Аршаг очень даже думал.
        - Я пригласил тебя, брат, не просто так, - заговорил он, обращаясь к Шираму.
        Тот, уже опустившись на свое место, поднял бровь:
        - Разве не ради моей невесты ты позвал меня, Аршаг?
        - Если бы речь шла только о том, чтобы встретиться вам с царевной, я отвез бы ее к тебе сам или отправил с достойной свитой. Нет, речь вовсе не о ней… Точнее, не совсем о ней…
        - О чем же? - спокойно спросил Ширам.
        Аршаг слегка повернулся, обращаясь уже не к нему, а ко всем присутствующим:
        - В крепости много гостей издалека… Все ли здесь знают сказание о прекрасной Рейн, ее беспримерном подвиге, змее-хранительнице и святых костях Тридцати Двух Праведниц?
        В зале вновь поднялся шум. Раздались крики «Да!», «Нет, расскажи!», «Лучше спой!».
        Только Ширам не выглядел радостным. Он сжал и разжал кулаки, вздохнул и произнес:
        - Поведай же нам эту историю, Аршаг. Вижу, тебе не терпится.
        Аршаг почтительно склонил перед ним голову, чтобы скрыть ухмылку, и начал:
        - Есть в наших землях одна святыня, почитаемая как место подвига, равного которому не знают ни люди, ни боги. Сила духа, явленная там, способна останавливать реки и сокрушать горы… Много лет назад - то было время, когда Накхаран еще не весь покорился арьям, - враги напали на сторожевую крепость рода Зериг. Находилась она не там, где сейчас, а подальше, выше по реке, на плече скалы, над глубоким ущельем. Враги были многочисленны и безжалостны. Коварством они заманили в засаду и убили почти всех воинов. Защитников в крепости осталось совсем мало…
        Рассказ длился и длился. Аршаг цветисто расписывал гибель попавшего в засаду воинства, героическую защиту крепости, голод, жажду и недостаток стрел, выдержку и стойкость женщин и детей.
        - Но вот, - подобрался наконец Аршаг к самому главному, - наконец стало ясно, что помощь не придет и войско не вернется. Вскоре почти все воины рода Зериг полегли на склонах. Ни у кого не осталось ран на спине, и на клинке у каждого краснела кровь врага. Лишь несколько воинов смогли вернуться в крепость, принеся с собой голову саара. А осаждавшие уже подступили под самые стены! Они сносили туда хворост и поджигали его, чтобы дымом выкурить последних защитников и заставить их сдаться…
        И тогда Рейн, гордая и прекрасная саари, сказала слугам: «Я должна похоронить моего мужа так, как он того достоин! Пусть его твердыня станет ему погребальным костром. Несите дрова!»
        Вскоре все дрова, какие были в крепости, - а это было начало зимы, их запасли достаточно - снесли в главный зал и сложили там огромный костер. Прекрасная Рейн, взявши в руки голову мужа, взошла на костер и легла там, как на брачное ложе, положив отрубленную голову к себе на грудь.
        «Зажигайте!» - приказала она.
        Но тут другие вдовы, рыдая, закричали: «Позволь нам присоединиться к тебе, госпожа! Мы не смогли похоронить наших мужей, их тела гложут волки на поле битвы - так пусть хоть наши души проводят их к Отцу и Матери!»
        Так взошли на костер все женщины, потерявшие мужей в этой битве, а было их тридцать две. Им неслыханно повезло - ведь обычно таких похорон удостаиваются лишь жены владык. Ничего подобного прежде не бывало в Накхаране! Слуги подожгли костер с четырех сторон, и вскоре запылала крепость рода Зериг, ставшая священной крадой всем, кто в ней был…
        Голос Аршага оборвался, и он провел ладонью по лицу, словно смахивая слезу.
        Его слушатели молчали, завороженные рассказом. Кто-то, не скрываясь, утирал глаза; кто-то сжимал рукоять меча, скрежеща зубами; кто-то смотрел перед собой невидящим взором, а в глазах плескалось пламя горящей крепости… Однако некоторые накхи, особенно из рода Афайя, сидели смущенные и встревоженные и поглядывали на невозмутимого Ширама, ожидая его слов.
        - Прошли годы, пролетели столетия, - продолжал Аршаг. - Обгорелые руины крепости заплели терновник и плющ. Но люди рода Зериг и всех окрестных земель помнили, что там произошло. Истлели тела, место священной крады заросло бурьяном, но слава деяния святой Рейн и праведных жен все росла и крепла. И вот однажды пастухи, которые принесли дары на место подвига, увидели, как из развалин выползает огромная полосатая гадюка…
        Все подняли голову и посмотрели на ковер с вытканной черно-рыжей змеей над головой саара.
        - От головы до кончика хвоста в ней было тридцать две полоски. Таких больших полосатых гадюк здесь отродясь не видели! Пастухи сразу поняли, что змея непростая. Собравшись с духом, они предложили ей молока, и змея приняла дар. Так люди поняли, что возрожденная душа прекрасной Рейн стала духом-хранителем наших мест. Змея прожила на развалинах тридцать лет. Ее кожа и поныне считается святыней. По приказу моего деда были собраны кости праведниц и помещены в каменную башню, а сверху поставлена стела с отпечатками ладоней по числу праведных жен. Такой стелы нет ни у одного рода Накхарана! - Аршаг обвел слушателей гордым взглядом. - Там же построена кумирня, хранящая шкуру змеи-хранительницы. И со временем возник обычай: люди, вступающие в брак, приносят там обеты быть вместе в жизни и смерти, как прекрасная Рейн и ее супруг, как мужчины и женщины рода Зериг, не дрогнувшие перед врагом… - Аршаг уставился на саарсана. - Не хочешь ли и ты, Ширам, поклониться святому месту и принести там брачные обеты?
        Ширам, подбирая слова, чуть замешкался с ответом.
        - Я подумал, - быстро добавил Аршаг, - царевна арьев, которую ты объявил своей невестой, чужая здесь, брать ее в жены - против всяких обычаев. Сам понимаешь… Особенно помня о том, как поступили арьи с нашей страной… Однако царевна убила на охоте горного льва, застрелив его в упор. Подобная отвага достойна уважения! Вот почему я призываю тебя принести обеты у святыни рода Зериг. Если вы заслужите благословение змеи-хранительницы…
        - Благодарю тебя, брат, - прервал его Ширам, вставая. - Такая трогательная забота обо мне и моем браке согрела мое сердце теплом истинной дружбы. И хотя у рода Афайя есть свои святыни, где души героев благословляют живущих, я, разумеется, не стану отказываться от такой чести…
        Над толпой пролетел ропот. Саарсан обвел взглядом темный зал и громко произнес:
        - Все накхи, погибшие со славой, равно угодны Отцу-Змею, к какому бы роду они ни принадлежали при жизни. А значит, угодны и мне - ведь именно через меня вершится воля Отца-Змея в Накхаране. Знайте об этом, воины рода Зериг, запомни и ты, Аршаг. И прикажи готовиться к обряду.

* * *
        - Обряд? - скривилась Аюна. - Что, опять?
        Они сидели у жаровни в ее светлице и только что выслушали Даргаша, который пришел поделиться новостями.
        - Я бы не назвала это обрядом, - отозвалась Янди, переплетая косу царевне. - Так, прогулка к святому месту. Слыхала я эту историю о праведнице Рейн, кто ж ее не слышал… Давно было дело, еще во времена Афая. Тогда крепости горели по всему Накхарану - порой со всеми, кто в них был…
        - Но только хозяева этой твердыни сожгли себя сами, - добавил Даргаш, - и тем снискали славу в веках.
        - Мне больше понравилась бы история, где в последний миг пришла подмога и всех женщин спасли, - возразила Аюна. - И детей. Там ведь наверняка и дети были, да? Почему же сказание о них молчит?
        - Дети разделяют судьбу матерей, - пожала плечами Янди. - К чему упоминать их отдельно?
        Аюна содрогнулась:
        - Не понимаю я этого накхского упоения смертью… Башня с обгорелыми костями… брр… Вот и Даргаш со мной согласен!
        - Я? - удивился Даргаш.
        - Да, я же вижу, какую ты скорчил рожу при словах «праведная Рейн»!
        - Госпожа, дело вовсе не в моем согласии. Аршаг собирался устроить саарсану грязную ловушку и прилюдно опозорить его. К счастью, благородство Ширама одолело козни недостойного родича. Как хорошо наш саарсан сказал о павших героях! Я бы в жизни так не додумался! Даже воины Зериг прониклись…
        - Так в чем дело?
        - В том, что злые враги, осаждавшие крепость прекрасной Рейн, были воинами Афайя, - посмеиваясь, ответила Янди. - Они первые принесли клятву верности Аратте и помогали усмирять остальной Накхаран. Род Зериг сопротивлялся дольше всех, и его борьба против захватчиков была самой упорной… Пожалуй, если бы не Афайя, арьи и вовсе не добрались бы до здешних круч - попросту не нашли бы их…
        - Вот как, - хмыкнула царевна. - Что ж, значит, накхи Афайя оказались самыми мудрыми. Они прежде всех поняли, на чьей стороне истина… Так расскажи мне про этот обряд! В чем моя роль на этот раз?
        - Вы с Ширамом поклонитесь башне с костями, принесете дары змее-хранительнице, а затем должны будете накормить друг друга…
        - Накормить?
        - Да, пищей, которую вы добыли и приготовили сами, - в знак того, что ваши земные жизни теперь связаны. Обычно это жареное мясо и каша из разных зерен, дарующие силу и сулящие изобилие и плодовитость брачному союзу. Ширам, видимо, в ближайшие дни поедет охотиться, а тебе надо будет сварить кашу…
        Аюна рассмеялась:
        - Кашу я еще не варила! Ты научишь меня, Янди? Можно попробовать даже сегодня! Как закончишь плести косу, ступай на кухню и все для меня подготовь!
        - Нынче же займусь этим, госпожа.

* * *
        У Янди, помимо каши, была и другая причина побывать на кухне.
        Вообще, ей нравилось это место - одно из самых оживленных и теплых в крепости. Янди часто бегала туда с разными поручениями, иногда сама их себе придумывая. Она продолжала прикидываться вендской рабыней, не знающей языка накхов, но это не мешало ей собирать на кухне сплетни обо всем происходящем во всей крепости, от конюшен до кладовых, от спальни саара до конурок рабов. Большая сумрачная кухня располагалась в отдельно пристроенном к крепости чертоге и той стороной, где хлебные печи, выходила в хозяйственный двор. Там все время клубился пар над огромными котлами, жарились куски мяса на вертелах, что-нибудь чадило и пригорало, на кого-то бранились, отвешивали подзатыльники, таскали за волосья… Словом, можно было и посмеяться, и угоститься чем-то вкусненьким.
        В последние же дни на кухне было просто не протолкнуться. Жене Аршага не хватало слуг, чтобы готовить на полсотни вечно голодных воинов, и она кликнула клич - из соседних деревушек сошлись помогать жены и матери тамошних пастухов и охотников. Теперь на кухне мелькали не только русые косы рабынь, но и черные платки местных накхини, желающих помочь с готовкой и стиркой, поглазеть на саарсана и на его златовласую царевну и заодно набраться новостей и сплетен на годы вперед.
        Никому и дела не было до некоей неприметной старушки, а меж тем она весьма заинтересовала Янди.
        Лазутчица приметила бабку еще несколько дней назад и теперь украдкой следила за ней, все сильнее утверждаясь в своих подозрениях. Казалось бы, обычная бедная вдова на подхвате, сутулая, кривобокая, в облезлой телогрейке и стоптанных чунях… Но что-то со старухой было не так.
        То, что шаркающая ногами древняя старуха постоянно появлялась то здесь, то там, шныряя по крутым лестницам не хуже девчонок-рабынь, еще ладно. Накхини были сильны и выносливы. Суровая земля рано убивала красоту, но и не давала разнеживаться.
        То, что под вопли хозяйки «Шевелитесь, саару угодно пирогов с кизилом и олениной!» старуха пластала мясо с ласкающей глаз сноровкой, Янди также могла допустить. Как знать, может, в девичестве была лихой воительницей и нарезала ломтями не только оленей. Тело ветшает, но боевые навыки остаются…
        Но вот руки бабки не давали Янди покоя. Худые, покрытые старческими пятнами руки, которые так ловко управлялись и с ножом, и со скалкой, лепили пирожки и отделяли сухожилия от костей…
        Спустившись в кухню, Янди сразу поняла, что явилась не вовремя, - там полным ходом шла подготовка к очередному вечернему пиршеству. В котлах булькало пряное варево, от запаха которого рот наполнялся слюной. Под навесом, где стояли хлебные печи, в воздухе висела дымка из муки, как на мельнице, а из мучного тумана слышались крики саари, распекавшей кого-то из поварих. Янди решила потихоньку убраться, пока ее не приставили к работе, но тут опять приметила подозрительную бабку. Та сидела на колоде у растопленной печи в обществе целой стаи таких же старух в черном и вместе с ними лепила круглые хлебы, сразу же отправляя их в печь. Янди тут же уставилась на бабкины руки, и у нее глаза полезли на лоб. Никаких бурых пятен, примеченных ею раньше, на них не было! Видимо, стерлись от пота или из-за долгой возни с сырым тестом. Теперь было очень хорошо видно то, что смущало Янди и что она не могла прежде осознать. У прочих старух, лепивших хлеб, пальцы были старческие, узловатые, с не до конца разгибающимися суставами. У этой - ровные и гладкие…
        Жена Аршага подскочила к старухе и принялась ее за что-то распекать. Бабка тут же поднялась с колоды, с льстивой улыбкой поклонилась…
        «Больше ты меня не обманешь», - довольно подумала Янди.
        Стало быть, у Аршага завелась лазутчица! Любопытно, кто ее подослал? Ширам едва ли, - скорее, в игру вступил еще какой-нибудь саар. Их ведь двенадцать, и все готовы глотки друг другу перегрызть ради верховной власти… «Что она тут затевает? Просто вынюхивает или явилась по чью-то душу? А, не мое дело! Да пусть хоть отравит Аршага, нам-то что… Если она, конечно, не собирается кинуть яд в общий котел…»
        Вдруг Янди обнаружила, что саари уже снова исчезла в кухонном чаду, а бабка стоит у печки и пристально смотрит на нее.
        - Бабушка, помочь тебе? - тут же предложила Янди на языке Аратты. - Вижу, ты устала…
        Старуха презрительно скривила губы, что-то ответила по-накхски и замахала рукой, отгоняя докучливую девчонку. Стряпавшие по соседству старые накхини хрипло захихикали. Янди стоило больших усилий сделать вид, что она не поняла ответ.
        «Ступай прочь, рабыня, половинка женщины, только испортишь хлеб. Когда он поспеет, тогда достанешь его и сложишь в корзины…»
        Глубокой ночью Янди вновь спустилась в кухню. Сердце стучало от волнения так, как оно не колотилось даже в храме Матери-Кошки. В сумрачной кухне уже никого не было, только при свете масляных плошек двое рабов чистили котлы и выгребали золу из очагов, а третий подметал пол. Косматый, хромой подметальщик поднял голову, осклабился при виде светловолосой девушки:
        - Не спится, красотка? Иди ко мне! Денек был тяжелый, подсластим его!
        - Сгинь, чучело! - огрызнулась Янди. - Пока я тебе метлу не засунула…
        Она осеклась, увидев в дальнем конце кухни еще одну тень.
        - Все вон! - раздался из темноты резкий приказ на языке накхов.
        Рабы подскочили и, кланяясь темному углу, убрались за дверь. Никто даже не усомнился в праве говорившей выгонять их.
        Когда затих звук убегающих шагов, согбенная тень вышла из темноты и выпрямилась, став заметно выше и тоньше.
        - Как я сразу-то не поняла? - сказала Янди по-накхски. - Найина!
        Поддельная старуха склонила голову:
        - Да восславится Мать Найя вовеки!
        Янди знала правильный отклик, но произносить его не стала.
        - Вижу, ты меня знаешь, - произнесла она, - а я вот тебя что-то не узнаю…
        - Раз не можешь узнать - значит тебе и незачем, - последовал насмешливый ответ.
        - Но я хочу знать, кто ты!
        - Так догадайся, половинка. Уж на это твоих способностей должно хватить!
        Янди прищурилась, чувствуя, что начинает злиться, а этого как раз делать не следовало.
        - Думаешь, если я полнакхини, то я вдвое слабее тебя?
        - Всего вдвое? - расхохоталась жрица Найи. - Прежде ты не была такой самонадеянной. Может, следовало назвать тебя четвертинкой?
        Глаза Янди полыхнули. Еще зайдя в кухню, она незаметно подобрала двузубую вилку, которую спрятала в рукаве. И теперь почти без замаха метнула ее прямо в горло неведомой жрице.
        «Старуха» вскинула руку… и что-то сверкнуло прямо возле глаз Янди. Лазутчица едва успела отклониться. Вилка, зазвенев, ударилась о стену и покатилась по полу.
        - Прежних навыков ты не растеряла, - довольно сказала жрица. - Уже хорошо. Спросить бы, чему научилась за годы, проведенные на чужбине… да мне какое дело? Ты больше не одна из нас.
        - И не была никогда, - прошипела Янди. - Потому и ушла!
        - Уходи не уходи, а никуда ты от нас не денешься. Все-таки ты полнакхини, и эта половинка тебя не отпускает… И убери кухонный нож из второго рукава: левой рукой ты всегда владела хуже, чем правой, - еще порежешься…
        - Тетушка? - недоверчиво произнесла Янди. - Неужели ты?!
        - Тсс! - приложила та палец к губам. - Я слышала, царевна послала тебя разузнать, как правильно варить священную кашу? Вот и займись этим. Пошли в кладовку, выберем нужные крупы, а заодно поговорим…
        Глава 5
        Ты - мой огонь
        Утреннее солнце заливало горную долину. Заснеженные склоны гор рдели червонным золотом в его лучах. Ущелья, куда не проникал свет, казались кромешно-черными. На высоком уступе над обрывом, где ветер сдул снег, шелестела на ветру сухая трава. И повсюду из травы и снега торчали руины каменных стен. Куда ни кинь взгляд, напоминали о себе останки былой твердыни рода Зериг.
        «Пожалуй, прежняя крепость была побольше нынешней», - отметил Ширам.
        Обернувшись на ходу, он поглядел вниз. Дорога, по которой они прибыли к святилищу Праведных Жен, выглядела как брошенная среди горных отрогов серая лента. Лошадей пришлось оставить внизу. Все поднимались к святому месту пешком - так было заведено.
        Где-то на дне пропасти глухо грохотал поток. Облака ползли, отбрасывая на искрящийся снег исполинские синие тени.
        - Какая красота! - невольно прошептал Ширам.
        Рядом раздался хриплый смешок Аршага:
        - Если ты способен любоваться красотой гор, брат, значит ты еще не окончательно вымотался…
        - По тебе того же не скажешь, - заметил Ширам, внимательно глядя на родича.
        Аршаг, поднимавшийся к башне Костей рядом с ним, выглядел скверно. Глаза бегали, он то и дело утирал пот со лба. «Занемог, что ли? Или перепил вчера? Так-так… Опять что-то затевает…»
        За себя Ширам не волновался: он взял с собой на обряд всех своих людей. Кольчуги напоказ они надевать не стали - все ж не на войну приехали, - однако были готовы к любым неприятностям. Разумеется, Аршаг сделал то же самое, да еще одни боги ведают, сколько понабежало местных пастухов со всех окрестных селений. Но саар рода Зериг еще не обезумел, чтобы прилюдно нападать на родича в святом месте. По крайней мере, Ширам на это надеялся.
        Тропа привела на обширную расчищенную площадку перед одинокой полуразрушенной башней, возведенной на самом краю головокружительной пропасти. При виде шагающих бок о бок саарсана и его родича люди расступались, встречая владык почтительными поклонами. Ширам прикинул, что тут собралось не меньше трехсот человек, и народ все подходил.
        В шаге позади Ширама шли накхи из его ближников, в том числе и Даргаш. Ему было доверено нести угощение для обряда - запеченный кусок мяса добытого Ширамом горного барана, положенный между двумя свежими лепешками.
        Башня Праведных Костей на самом деле не была возведена нарочно для захоронения. Ширам сразу понял, что это просто уцелевшая дозорная башня, некогда располагавшаяся на краю утеса превосходной сторожевой крепости. Прадед Аршага починил строение, заложил бойницы, настелил крышу. И теперь башня, как века назад, поднималась над бездной, среди зарослей ежевики и терна, такая же неприступная, как прежде, но никому уже не нужная.
        Перед башней была выстроена небольшая кумирня, где за узорной решеткой хранилась выцветшая кожа огромной полосатой гадюки. Пестрые скрученные полоски ткани, привязанные к решетке, шевелились, как живые, на ветру.
        Перед кумирней располагалась плоская каменная плита - алтарь. На нем уже были разложены дары, принесенные сюда со всех земель рода Зериг. Среди давно увядших венков лежали украшения, оружие, даже игрушки. Посередине было расчищено место под новые дары, которые преподнесут змее-хранительнице саарсан и его невеста.
        У алтаря Ширама встречала прибывшая загодя Аюна - в том же сером охотничьем плаще, в котором саарсан видел ее на стене крепости. Голова ее была не покрыта, и волосы отливали золотом, соперничая сиянием с горными вершинами и самим восходящим солнцем. На миг Аюна показалась саарсану невозможно прекрасной - такой же, какой он видел ее когда-то в столице, когда он стоял в оцеплении, а она на царской колеснице проезжала мимо. Дочь бога, полная жизни, она будто сама освещала все вокруг. Воплощение того небесного огня, готового озарить его полную ежедневной борьбы жизнь, исправить все, что искажено ложью и ненавистью, сделает его тяжелую и запутанную дорогу легкой и прямой. «А я, наверно, кажусь царевне ночной тенью, заступившей ей путь…»
        Аюна увидела нареченного и неуверенно улыбнулась ему. Позади царевны стояла невысокая служанка в низко надвинутом на голову плаще, держа в руках горшок с кашей.
        - Как здесь красиво! - заговорила царевна. - Признаться, я даже не ожидала…
        - Да, мои предки умели выбирать красивые места. И строить умели, - ответил Аршаг. - Но так уж ведется: одни создают, а другие разрушают…
        Ширам поморщился.
        - Ладно, ладно, молчу! - примирительно махнул рукой Аршаг. - Просто здесь невольно приходят на ум такие мысли… В этом святом месте, где наши славные предки обороняли свои земли…
        - Разве это имеет значение? - громко спросила Аюна.
        Знатные накхи, столпившиеся у алтаря, озадаченно замолчали.
        - В Аратте тоже есть смутьяны, лелеющие обиды трехсотлетней давности. Их цель одна - сеять рознь в стране, - продолжила она, глядя в лицо Аршагу. - Но какая разница, что здесь случилось в давние времена смут и междоусобиц? Лучше возблагодарим богов, что те времена миновали! Новый государь получает в наследство древние распри, готовые уничтожить будущее страны. Если владыки земель желают народу величия и процветания, им следует отложить междоусобную вражду и обиды, дабы помочь тому, чей венец всех тяжелее! Мир и согласие в стране - вот что важно!
        Аюна умолкла, удивленная тишиной вокруг. Почему эти накхи смотрят на нее, словно внезапно заговорил горшок с кашей в руках Янди?
        - Прекрасно сказано, царевна, - ответил наконец Аршаг, усмехнувшись. - Говоришь ты так же хорошо, как и стреляешь. Жаль, на сей раз ты промахнулась - здесь вашим языком владеют не многие… Не начать ли нам обряд? Ширам, ты готов поклониться костям Тридцати Двух Праведниц?
        - С величайшей охотой, - медленно проговорил Ширам.
        Слова Аюны всколыхнули его, он чувствовал, что в его мыслях происходит нечто важное. То, что он долго обдумывал, пытаясь сложить так и этак, внезапно сложилось само в единый узор. То, к чему он так долго шел, чего искал в потемках, стало ему ясно как день.
        «Не мысли как накх! - с волнением приказал он себе. - Арьи мыслят совсем иначе! За то время, что ты прожил в столице, ты многое у них перенял, кроме главного - думать как они. А без этого не построить новое царство. Ты ведь на самом деле не хочешь править Накхараном, где веками ничего не меняется, где нерушимо завещанное от предков. Ты задумал построить новую Аратту, Ширам!»
        Саарсан взглянул на ничего не подозревающую царевну почти с благоговением. Аюна стояла напротив синеющей снеговой тучи, солнце горело в ее золотых волосах, коронуя девушку лучистым венцом.
        «Да, построить новую Аратту, соперницу прежней, - и не в Накхаране! Нет, начать можно и с Накхарана, но к чему ограничивать себя? Арьи никогда не ставили себе никаких границ и по сей день не ставят. Их власть простирается туда, куда способны добраться золоченые колесницы… Не Накхаран - совсем новое государство, населенное множеством народов, и я возглавлю его!»
        Ширам поймал взгляд царевны, слегка кивнул ей и прошел к алтарю. Царевна перевела дух. Ну хоть ее нареченный остался доволен тем, что она сказала…
        Ширам остановился у каменной плиты, воздел руки и громко произнес:
        - Мы собрались в месте, святом для каждого накха! Да славятся украшенные подвигом праведные жены! Они показали нам всем, как надо защищать свои земли! Слушайте, воины Афайя, слушайте, воины Зериг! Как Отцу-Змею дороги все его дети, так Накхаран чтит своих героев, к какому бы роду они ни принадлежали! В той давней битве с обеих сторон были храбрецы и герои, и теперь они в чертогах Отца и Матери пируют за единым столом. Я, Ширам, сын Гауранга, говорю: да будет между нами вечное согласие, ибо раздор среди сыновей приносит горе нашим Отцу и Матери!
        Он шагнул к Аршагу и протянул ему руку. Тому не оставалось ничего другого, как пожать ее на глазах у всех.
        Подошли накхи с дарами, положили их на алтарь. Наступило время брачных клятв. Ширам принял у Даргаша мясо в лепешке и обратился к Аюне:
        - Мы уже принесли клятвы в столице перед неугасимым огнем, чтобы искры наших душ были вечно связаны. Теперь мы просим у змеи-прародительницы этого славного рода благословения нашего брака, многочадия, изобилия наших пастбищ, полей и виноградников. Пока я жив, я буду заботиться о тебе, Аюна. Ты - солнце, что озаряет мою жизнь, ты - вода, что питает ее, ты - пламя в моей крови. Я буду кормить тебя и наших детей, да не узнаете вы голода…
        Аюна приняла из его рук лепешку, запустила зубы в поджаристое мясо.
        - Вкусное, - заметила она с лукавой улыбкой. - Готовь его почаще, Ширам!
        Настал черед невесты. Служанка с низким поклоном протянула горшок, сняв с него крышку.
        - Пока я жива, я буду заботиться о тебе, Ширам, - медленно и четко заговорила Аюна. Клятву на языке накхов она выучила заранее. - Ты - солнце, что озаряет мою жизнь…
        Аюна зачерпнула полную ложку рассыпчатой каши.
        - Ты - вода, что питает мою жизнь… Ты - мой огонь…
        Маленькая служанка вдруг подняла голову и выступила вперед.
        - Остановитесь! - громко сказала она. - Еда отравлена!
        Аюна застыла с ложкой в руке:
        - Что ты такое говоришь?!
        - Каша отравлена! - громко повторила Янди по-накхски, в упор глядя на Аршага.
        Вокруг все замерли, не веря своим ушам.
        - Я была на кухне и видела, как старуха что-то сыпала в котел, бормоча заклинания, - объявила Янди в мертвой тишине. - И я видела, - добавила она, переводя взгляд на Ширама, - как саари Рати, жена саара Аршага, лично приказала ей сделать это!
        «Я знаю девчонку!» - осознал вдруг Ширам, глядя на служанку. Раньше он почти не обращал внимания на нее, как и на прочих слуг. Но теперь понял, что уже, несомненно, видел эту девушку. Чувство близкого и неотвратимого несчастья охватило его. «Я уже видел эти глаза, и совсем близко…»
        Но тут саари Рати, благопристойно державшаяся чуть позади Аршага, вылетела вперед, схватила Янди за косу и швырнула на землю. Горшок с кашей покатился под ноги Аюне.
        - Как ты смеешь обвинять меня, наглая рабыня?! - Задыхаясь от ярости, саари выхватила висевший на поясе длинный кинжал. - Господин, я отрежу ее лживый язык…
        Но прежде чем побагровевший Аршаг успел что-то сказал, Янди ловко вывернулась из рук накхини и крикнула:
        - Я могу доказать!
        Она выхватила из рук опешившей Аюны ложку с кашей, которую та все еще держала в руке, сунула в рот и проглотила. Через миг ее лицо побелело, на лбу выступила испарина. Янди уронила ложку, схватилась за горло, захрипела, ноги ее подкосились. Девушка упала на землю и начала биться в корчах.
        Застывшую над святилищем тишину разорвал дикий вскрик Даргаша. Забыв обо всем, он бросился к возлюбленной, подхватил ее, прижал к себе. Янди бессильно лежала в его руках, закатив глаза. Губы ее быстро синели.
        - Она не дышит! - выдохнул Даргаш, разжимая руки.
        Тело Янди мягко упало наземь.
        В тот же миг от тишины не осталось и воспоминания. Воздух наполнился криками, засверкало оружие. Накхи, пришедшие мирно любоваться обрядом, оказались вооружены до зубов. Ширама окружили телохранители, готовые вступить в бой; то же самое сделали воины Аршага.
        - Смерть отравителю! - неслись яростные крики накхов рода Афайя.
        - Он нарочно все подстроил - под своей крышей убивать не хотел!
        Первым порывом Ширама тоже было схватиться за оружие, но один взгляд на Аюну - оцепеневшую, глядевшую на тело Янди - отрезвил его и помог взять себя в руки.
        - Какой позор, Аршаг, - процедил он. - В собственных владениях!
        - Нет, Ширам! - воскликнул Аршаг, протягивая к нему руки.
        На саара рода Зериг, с багровым, перекошенным лицом, жалко было смотреть.
        - Поверь, это не я! Ради Отца-Змея, не обвиняй меня напрасно! Я никогда не стал бы… в святом месте…
        «В самом деле, это едва ли Аршаг… - стремительно замелькали мысли Ширама. - Если бы он пожелал отравить меня - мог бы это сделать в любой миг, на любом пиру… Но именно сейчас, прилюдно, при стечении народа… Кто-то устроил это, чтобы навсегда поссорить нас! Кто-то хотел если не убить меня, так опорочить Аршага… А может, и не только Аршага…
        Ответ пришел быстро - и откуда Ширам совсем не ожидал.
        - Мой супруг ни в чем не виновен! Это все она! - пронзительно закричала Рати, указывая на Аюну.
        - Я?! - изумленно повторила царевна.
        Все взгляды обратились на нее - и взгляды эти были вовсе не доброжелательные.
        - Вы видели - это она протягивала саарсану отравленную кашу! - продолжала кидать обвинения молодая саари. - Да, она - чужеземка из народа арьев, наших исконных врагов! Все помнят, как арьи обвинили саарсана в убийстве их царя Ардвана! Вот царевна и явилась сюда, чтобы отомстить за отца! Она долго ждала этого часа и наконец дождалась!
        «Похоже, я понял, кто все устроил», - подумал Ширам, быстро делая шаг к оторопевшей Аюне.
        - Послушайте меня! - загремел его голос.
        Возле башни Костей постепенно воцарилась тишина.
        - Нечто страшное случилось сейчас перед лицом богов и предков, - заговорил саарсан. - Обряд был прерван и осквернен. Священная пища, что дарует долголетие и плодородие, принесла смерть! Мы все видели это!
        Накхи, и Афайя, и Зериг, вполне с ним согласные, тем не менее слушали его в недоумении. Что тут еще обсуждать? Разве что-то не ясно? Время говорить клинкам!
        - Однако мы не знаем причин произошедшего, - продолжал Ширам, взглядом не давая своим людям сдвинуться с места. - Мы лишь слышали слова, много разных слов, много тяжких обвинений… Я не могу сейчас назвать виновных. Но знаю одно - Отец-Змей не допустит несправедливости! Он всегда судит в духе истины и карает безжалостно… Мы не знаем… - он мельком поглядел на простертое у его ног тело Янди, - а что, если эта рабыня умерла оттого, что кощунствовала? Или оттого, что дерзко вкусила священной каши, на которую ей и смотреть-то запрещено?
        Накхи озадаченно замолчали, смущенные словами саарсана. Яростный порыв, что подталкивал людей на кровопролитие, угасал.
        - Не будем спешить с выводами. Время покажет, были ли это козни моих врагов, колдовство… или предательство…
        - Предательство? Ширам, послушай! - возвысил голос Аршаг. Когда он понял, что резня не начнется прямо сейчас, к нему сразу вернулось самообладание. - Неужели ты поверил грязным наветам вендской рабыни? Мы же почти братья! Ты женат на моей сестре! Это какой-то заговор… с целью поссорить нас…
        - Может, и так, - холодно ответил Ширам. - Но как ты допустил на своей земле непотребство?
        - Вернемся в крепость, - уговаривал Аршаг. - Выпьем вина, все спокойно обсудим, вместе обдумаем, кто посмел…
        - Я в твоей крепости больше ни крошки не съем и ни капли не выпью, - отрезал Ширам. - Тебе придется очень постараться, Аршаг, чтобы вернуть мое доверие… Но сейчас надо завершить обряд!
        Он огляделся:
        - Каши больше нет… Но остался хлеб.
        Ширам взял с алтаря лепешку, что накрывала кусок мяса, и протянул Аюне.
        - Продолжай, - тихо сказал он.
        В глубокой тишине, на глазах ошеломленных накхов, Аюна произнесла окончание священной клятвы и протянула лепешку Шираму. Он откусил от нее, не спеша прожевал, повернулся, встретился взглядом с раздавленным позором Аршагом.
        - Мы уезжаем из твоих земель, - сказал он. - Благодарю за прием, Аршаг. Не буду мешать тебе искать виновных. Верю, ты скоро обелишь свое имя.

* * *
        Когда отряд Ширама скрылся из виду за поворотом дороги, уводящей на юг, Аршаг топнул ногой и выругался.
        - Будь прокляты сестры Найи с их тайными замыслами, - прошипел он, поворачиваясь. - Они не считаются ни с кем! Порой мне кажется, что власть сааров - ничто по сравнению с их незримой властью…
        - И ты будешь прав, господин! - гневно отозвалась саари Рати. - Найины приходят к нам, когда мы больны или грустны, когда старики сбрасывают ветхие тела, когда обретают новые тела юные души. Они знают слишком много о вещах, творимых в тени. Иногда люди умирают от болезни, и мы все понимаем - это произошло чересчур вовремя. Но то, что произошло сегодня, - это попытка одним ударом погубить и саарсана, и тебя. Прости, если я сказала лишнего…
        - Ты пыталась спасти нас всех. - Аршаг положил руку на плечо младшей жене. - Ты вела себя как должно, Рати. Отраву Шираму должна была подать царевна арьев, - добавил он еле слышно. - Откуда служанка все узнала? Это не случайность…
        - Я прикажу отвезти тело вендской девки в крепость, - сказала саари. - Там мы попробуем разобраться, чем именно ее отравили…
        «Старуха, которая все это придумала, смогла бы просто назвать яд», - с горечью подумал Аршаг. Но конечно, коварной бабки и след простыл… Лютый гнев вновь закипел, требуя выхода.
        Ширам, разумеется, воспользовался предлогом, чтобы немедленно уехать с царевной. Хитрец! Он еще перед обрядом велел своим людям взять с собой все, что нужно для долгого пути, значит в чем-то подозревал своего родича… Уж не он ли приказал служанке царевны обвинить хозяев и попробовать кашу?
        «Ширам во всем и виноват! - Эта мысль захватила саара рода Зериг с неудержимой силой. - Он должен заплатить!»
        И Аршаг придумал, как именно.
        Забыв о жене, саар нетерпеливо оглянулся, подзывая одного из своих доверенных людей.
        - Возвращайтесь в крепость, - приказал он тихо. - Поднимитесь на северную дозорную башню, где на крыше сложены дрова. Зажгите их. Да не жалеть масла!
        Молодой накх взглянул на князя с изумлением - на его памяти костер на дозорной башне над рекой не разжигали ни разу. Кому предназначен этот знак? Что за приказ он несет?
        - Выполняй! - рявкнул Аршаг.
        Ярость, бурлившая внутри его, сменилась злобным торжеством. Саарсан, может, и перехитрил его, но далеко он не уйдет!

* * *
        Тело Янди еще долго лежало в сухой траве у подножия башни Змеи-Прародительницы. Никому не было дела до мертвой вендки. Затем кто-то подхватил его, как мешок, перекинул через спину вьючной лошади и повез в крепость рода Зериг. Там тело сбросили на землю под стеной в хозяйственном дворе, словно падаль, где оно и валялось до самого вечера. Только потом, повинуясь властному оклику, двое грязных рабов в бронзовых ошейниках отнесли его в темную холодную хоромину, где в горном льду хранились запасы мяса с прежних охот.
        - А теперь идите все прочь! - приказала накхини. - Кто будет подглядывать, тому дивы высосут глаза - уж я о том позабочусь!
        Убедившись, что рабы ушли, женщина в черном заперла покрепче дверь, со вздохом поглядела на Янди, достала нож и мешочек с порошком, издающим сильный запах сушеных грибов. Разжав ножом зубы Янди, она всыпала ей в рот порошок, уселась рядом и начала ждать.
        Через некоторое время окоченевшее тело начало подавать признаки жизни. Дернулись ресницы, чуть порозовели синеватые губы… Дыхание, бывшее прежде почти неуловимым, стало сильнее и чаще. Наконец Янди зашевелилась, перевалилась на бок и мучительно закашлялась, распахнув невидящие глаза…
        Накхини, устало глядя на девушку, протянула ей мех с водой. Янди жадно выпила его до дна.
        - Ну, тетя… - прохрипела Янди, пытаясь встать. - Знать бы заранее… что ты всыпала в кашу…
        - Вижу, в землях солнцепоклонников ты растеряла остатки ума? - резко спросила найина.
        Женщина стащила с плеч грубый шерстяной платок и завернула в него Янди.
        - А если бы ты умерла?!
        - Нет, я знаю это зелье, - ответила та, дрожа и кутаясь в платок. - Распознала по запаху. Ты же и учила меня им пользоваться. Наперстянка и еще кое-какие травки, что приказывают сердцу биться редко и слабо, а дыханию - остановиться, почти как у мертвого. Я бы так и спала, все крепче и крепче, пока не умерла, если бы ты не дала мне противоядие… Вам зачем-то нужен живой Ширам, да? Чтобы все думали, что он умер, - а он у вас?
        Речь Янди оборвалась на полуслове, когда тетка схватила ее за горло и сжала так, что глаза девушки вновь полезли на лоб.
        - Я тебе что велела сделать? - прошипела сестра Найи. - Как ты посмела меня ослушаться? Зачем решила спасти своего врага? Очень хорошо думай, что сейчас скажешь…
        - А зачем ты хотела погубить царевну? - просипела Янди.
        - Царевну?! - От удивления тетка отпустила горло племянницы. - Так дело в ней? Вот чудеса! Тебе-то что до нее?
        - Я… поклялась… ей служить, - выдавила Янди, отдышавшись. - Конечно, она всего лишь глупая девчонка, воображающая себя богиней, но она не заслужила такой подлой смерти. Аршаг велел бы разорвать ее деревьями…
        - С каких пор ты полюбила арьев?
        - А почему я должна любить накхов? - с вызовом спросила Янди. - Что хорошего они мне сделали? Мой сводный брат участвовал в убийстве моего родного отца! Вот если бы я родилась дочерью саара, другое дело - но сейчас я никто! И всегда останусь здесь никем. А царевне я нужна, она пропадет без меня…
        - Твоя царевна никому не нужна, - отрезала накхини. - Она всем здесь только мешает, даже своему жениху - ему особенно… Что за чушь ты несешь, Янди! Да что с тобой? Раньше ты твердо знала, чего хочешь. Или ты передумала мстить?
        - Конечно нет!
        - Хвала Найе! Я уж думала, тебя подменили!
        - Сидха, пообещай не трогать царевну, и я сделаю все, что ты скажешь.
        Найина долгим взглядом смотрела на племянницу, будто пытаясь проникнуть в ее тайные помыслы.
        - Судьба царевны меня нисколько не занимает, - наконец сказала она холодно. - Но ее смерть принесла бы пользу Накхарану. Все складывалось так красиво! Аршаг казнил бы царевну за отравление жениха, и противоестественный союз Накхарана с Араттой распался бы навсегда! Род Афайя был бы покрыт позором; потеряв своего главу, он погряз бы во внутренних склоках и скоро утратил бы свое влияние, ушел в тень… Ну а мы забрали бы Ширама. Подменить тело на огненной краде несложно… А теперь придется придумывать что-то еще. Из крепости Афайя его будет выманить сложнее… Впрочем, думаю, саарсан сделает б?льшую часть работы за нас, когда притащит туда свою желтоволосую дочь Солнца…
        - Тетя, зачем вам Ширам? - с искренним любопытством спросила Янди. - Что вы собираетесь с ним сделать?
        - Поверь, тебе понравится…
        - Тетя!
        - Я расскажу тебе, когда мы выберемся отсюда. Нам тут больше делать нечего. Ширам уехал и увез царевну, Аршаг клокочет от ярости, и пока всем не до тебя. Но когда накхи успокоятся, саари вспомнит о том, что собиралась тебя распотрошить, и тогда тебе придется объясняться, почему ты вдруг ожила… Давай пошли, хватит прохлаждаться!
        Две женщины в черном выскользнули во двор из холодной кладовки и, ничуть не скрываясь, направились к главным воротам. В переполненной окрестным людом крепости, взбаламученной бесславным возвращением саара, никому не было до них дела. Вскоре они уже шагали по дороге - две накхини, старая и молодая, после дневных трудов возвращаются домой в свою деревню, мирно беседуя между собой.
        - Погляди-ка, тетя! На башне огонь!
        Янди, которой все чудилась нацеленная в спину стрела, обернулась, чтобы окинуть прощальным взглядом крепость Аршага. Там, на вершине нависающей над пропастью одинокой башни, полыхало пламя костра.
        - Это еще зачем? - пробормотала Сидха.
        - Видно, Аршаг кому-то послал весть.
        - Это понятно! Хотелось бы знать кому - в той стороне только деревни козопасов…
        - Может, там застава. Думаю, Ширама хотят перехватить по дороге.
        - Что ж, пусть попытаются… - Найина отвернулась от башни. - Так что ты спрашивала? Зачем нам саарсан? Ну слушай! Ты, верно, знаешь, что в последние годы земли Аратты и сопредельные края страдают от бедствий, насылаемых богами. Трясется земля, со Змеева моря приходят огромные волны, реки выходят из берегов, порой превращая в озера целые равнины…
        - Конечно слышала, а кое-что видела сама. Об этом уже давно твердят в столичных храмах, - дескать, люди разгневали господа Исварху…
        - Не люди! Арьи! - оборвала тетка. - И не Исварху они разгневали. Напротив, неумеренным почитанием Солнца, пренебрежением всеми прочими богами арьи создали страшную опасность для мира. Они не понимают этого, просто не способны. Страшно подумать - сильнейшего и древнейшего из богов, Предвечного Змея, они объявили нечистым и порочным существом, имя которого надо стереть, а самого - загнать в темные бездны небытия. Разве не удивительно, что Отец и Мать страшно разгневаны?
        - Надо же, - протянула Янди. - В земле Матери Даны я тоже все время слышала болтовню о какой-то подступающей большой беде. Они не понимают причин, но чуют приближение несчастья. Они хотели отвратить его великой жертвой, для которой наметили нашу царевну…
        Сестра Найи фыркнула:
        - Толку-то! Кровь арьев скоро польется реками, в этом нет сомнений, но ни единая капля ее не сможет отвратить гибель мира. Тут надо действовать совсем иначе. Колдуны из равнинных земель многое предвидят, но они трусы, не воины. Когда приходит враг, надо сражаться, а не откупаться! Не бежать от потопа, а направить его воды в нужное русло…
        - И поэтому Ширам…
        - Поможет нам воззвать к Отцу-Змею. Арьи при помощи своего Исвархи изгнали его из нашего мира. Пришло время ему пробудиться!
        Янди озадаченно поглядела на тетку. О чем это она?
        Седеющие волосы Сидхи шевелил ветер, зеленые глаза почти светились на смуглом лице, рассеченным грубым шрамом. Когда-то из-за этого шрама - и еще одного, искалечившего ногу, - Сидха ушла к жрицам Найи. А ее младшая сестра Ашья вышла замуж за бывшего жениха сестры. «Она бы могла быть моей матерью, - подумала Янди далеко не в первый раз. - И тогда я была бы саари и не тащилась бы теперь пешком в обносках, а ехала во главе своего войска…»
        Издалека, со стороны гор, донесся глухой, долгий грохот. Он длился и длился, сперва медленно нарастая, потом понемногу угасая. Женщины остановились. Янди показалось, что земля на миг качнулась у нее под ногами.
        - Где-то сошла лавина, - вслух заметила она. - Вот и зима настала!
        - Рановато! - нахмурилась Сидха. - Сильных снегопадов еще не было…
        - И так близко, - добавила Янди, всматриваясь в сумерки.
        Сидха вдруг вскинула сжатые кулаки. Потрясая ими, она разразилась отборной бранью, проклиная Аршага, всех его предков, потомков и родственников.
        - Что случилось? - изумилась Янди.
        - Найя, Мать справедливости! Пусть Ширам уцелеет!
        Глава 6
        Снежный дракон
        Высоко, очень высоко, почти на границе снегов, выше леса, там, где раскинулись лишь горные луга и каменистые пустоши, под отвесной каменной стеной горного лба пряталась маленькая бедная деревенька. Несколько домишек из обмазанных глиной камней, с плоскими крышами, напоминали не человеческие жилища, а скорее каменные норы. Между ними выше крыш поднимались рыжие стога запасенного на зиму сена, уже присыпанные первым снегом. Все, что можно, было обложено камнями, чтоб не унесли горные ветры; воздух пропитан запахом козьего и коровьего навоза.
        Люди, которые здесь поселились в давние времена, почти все время проводили на пастбищах, лишь несколько раз в год спускаясь в долину. Да и что там делать, на полоске земли, стиснутой двумя стенами гор? То ли дело здесь, где раскинулся простор и на закат, и на восход. Вся долина оттуда была на виду. Глядя вниз, можно было легко разглядеть и заросшие лесом склоны, и белую извилистую нитку реки, и тянущуюся вдоль нее серую нитку дороги.
        На завалинке у крайнего дома сидел бедно одетый старик с тощей седой косицей на затылке. Он поглядывал вдаль - туда, где солнце уже почти скрылось в синей дымке. Снизу, с пастбищ, доносилось глухое звяканье колокольчиков. Когда облака затягивали горы, в деревне было своей руки не разглядеть. Но нынешний вечер выдался прозрачным и ясным.
        Перед стариком топтались двое малышей - грязные, лохматые, в измятой и порванной одежде. У мальчика было исцарапано лицо, у девочки распух нос, а под глазом наливался синяк. Оба смотрели на деда исподлобья, мрачно сопя.
        Брови старика были грозно нахмурены, однако слова звучали ровно и спокойно. Всякий накх скорее убил бы ребенка, чем повысил на него голос.
        - Бить слабого недостойно! - говорил он встрепанному мальчику. - Вот ты подбил глаз младшей сестре и вывозил ее в пыли. Понимаешь ли ты, что сделал?
        - Наказал за наглость! - буркнул мальчик.
        - Нет - ты унизил ее. Подумай, кем вырастет униженный человек? Разве станет он гордым и смелым? В нем могут появиться презренные черты: привычка затаивать обиду, мстить исподтишка… И самое страшное: когда сильный бьет маленького и беззащитного, он может заронить в его душу трусость. А трусу лучше и вовсе не рождаться на свет - рано или поздно он опозорит весь род…
        - Я не трусиха! - возмутилась девочка.
        Дед повернулся к ней и еще сильнее свел седые брови:
        - А теперь о тебе. Ты зачем дразнила брата? Знаешь, как люди-то говорят? Женщину красят не шрамы, а сдержанность…
        Девочка отвела взгляд в сторону… и вдруг воскликнула:
        - Дед, смотри, что это там?
        Все трое повернулись к западу.
        - Огонь на башне! - воскликнул мальчик.
        Старик щурился, пытаясь вглядываться, но тщетно - даль уже давно погрузилась для него в вечный туман.
        - Да, огонь! - подтвердила внучка. - На самой высокой башне, в крепости нашего саара Аршага. Уж не пожар ли?
        Дед поднялся на ноги.
        - Нет, это не пожар, - медленно проговорил он. - Это добрая весть. Наконец-то!
        На губах старого накха появилась хищная улыбка. Рассказывают, в былые времена огни на башнях зажигали чаще. Сам он видел этот знак лишь раз в жизни, в далекой молодости… И перед его глазами встали воспоминания: вот крепкие руки нажимают на колья, выдавливая опоры из-под шаткого нагромождения валунов; вот белоснежный склон весь сразу покрывается узором трещин и приходит в движение…
        - Все-таки дожил, - пробормотал он. - Пришло и наше время. Бегите за отцом, за братьями! Смерть врагам рода Зериг!

* * *
        Погруженный в глубокую задумчивость Ширам во главе своего отряда ехал по тракту, пересекающему владения рода Зериг с запада на восток. Пока дорога шла вдоль реки, изгибаясь вместе с ней, но скоро свернет к северу. Это была наезженная, удобная дорога, которая шла через предгорья, не забираясь на кручи. Там, несомненно, стояли заставы Аршага. Более того, дорога проходила неподалеку от главной крепости его рода. Словом, хуже пути, чтобы быстро и безопасно покинуть владения рода Зериг, и придумать было невозможно. Однако такой путь существовал…
        При мысли о нем Ширам поднимал голову и смотрел вправо - на скалистый хребет, подобный каменной заснеженной стене, тянувшийся по ту сторону реки. Эта горная цепь была самой высокой в Накхаране. В северной части страны, где раскинулись владения рода Афайя, горы были лесистыми и невысокими. Здесь же острые заснеженные вершины словно скалились, предупреждая: «Не суйся сюда!» Где-то за ними таилась долина саконов, с ее горячими источниками, удивительно плодородной землей и бесчисленными месторождениями самых разных руд. Но Ширам не знал туда пути, да и беспокоило его совсем другое. Арза Эреди, Орлиная дорога, - самый высокий и опасный из перевалов в этой части Накхарана. Этот путь Шираму был знаком, он проходил им уже раза четыре в разное время года. Последний переход был самым опасным из всех. Лишь милость Матери Найи уберегла их от густых туманов, обычных на седловине в конце осени, и от страшного снегопада, накрывшего перевал днем позже. Если удастся пройти Орлиной дорогой еще раз, они срежут путь и скоро окажутся в безопасности. Если пройдут…
        Быстро темнело. Зубчатая стена по правую руку алела в лучах заходящего солнца. В небе загорались первые звезды.
        - Ширам… - послышался рядом голос Аюны. - Прости, что отвлекаю от дум…
        Саарсан повернулся к невесте. Царевна, ехавшая верхом рядом с ним, должно быть, давно хотела заговорить. Всю дорогу она молчала, глядя перед собой неподвижным взглядом. Ширам покосился на застывшее лицо девушки, чувствуя легкое беспокойство. Как повела бы себя накхини, он знал - но солнцеликая царевна… С виду она неплохо держалась, хотя, казалось, все еще не осознала, что произошло возле башни Костей. Саарсан понятия не имел, что делать, если она вдруг начнет причитать, или биться в рыданиях, или еще что-нибудь, что обычно вытворяют столичные девицы, попадая в неприятности.
        - Я слушаю, госпожа, - мягко сказал он.
        - Как ты считаешь, Аршаг в самом деле хотел убить тебя?
        Ширам украдкой перевел дух.
        - Чем дольше я об этом думаю, тем меньше понимаю, что произошло, - признался он. - Аршаг, несомненно, что-то затевал. Я это знал, еще когда он прислал мне письмо с приглашением. А уж когда он затеял благословение у могилы Тридцати Двух Праведниц, все стало ясно… Я наблюдал за ним, мои люди были готовы ко всему. Но кажется, у башни Костей что-то пошло не так…
        - Аршаг выглядел растерянным, - кивнула Аюна. - И напуганным… ну, насколько может быть напуган накх.
        - Ошеломленным - так точнее. Я было заподозрил его саари, особенно когда она принялась во всем винить тебя. Аршаг, может, даже ничего и не знал - уж очень он убедительно все отрицал, взывая к моим братским чувствам. Впрочем, он хитрец, который может разыграть все, что угодно… Я даже на миг восхитился, как ловко это было задумано: я принимаю яд из твоих рук, род Зериг ни в чем не замешан, вина за мою гибель - на арьях…
        - И убийство свершилось не под крышей Аршага, а значит, проклятие не падет на его дом, - добавила Аюна, вторя его мыслям.
        - Так и есть. Но тут выскочила твоя служанка…
        Ширам резко помрачнел, вспоминая маленькую вендку, на которую до того мига не обращал внимания. Нет, он точно уже смотрел в эти прозрачные зеленые глаза, но когда, где?
        - Съела ложку отравленной каши и умерла… Это самое непонятное во всей истории. Откуда взялась служанка? Давно ли она с тобой?
        - Янди сопровождала меня из самой столицы. Очень умелая, очень преданная. Мало таких… - Царевна прерывисто вздохнула.
        - Янди? - озадаченно повторил Ширам.
        Он долго прожил в столице, но не смог припомнить ни знатных женщин, ни простолюдинок с таким именем.
        - Да. Она иногда была дерзкой, слишком много себе позволяла, порой даже спорила со мной. Но сколько раз она спасала мне жизнь! Только когда теряешь верных людей, понимаешь, чего они стоили…
        Тут Аюна вспомнила Аоранга и надолго погрузилась в печальные воспоминания.
        Ширам тоже ехал молча, задумавшись о своем. Непонятным образом раздумья о зеленоглазой служанке пробудили в нем знакомое и очень неприятное чувство пристального взгляда в спину. Это чувство никогда его не обманывало. Сейчас, впрочем, смотреть на Ширама было просто некому - наметанный взгляд говорил, что тихая долина совершенно безлюдна. Но саарсан нутром чуял, что охота на него вовсе не закончена и опасность не миновала. Ему вдруг вспомнилась поговорка деда: «Тебя съест не тот горный лев, которого ты видишь». Ясно уже было, что горный лев - вовсе не Аршаг. Но кто?
        Где-то вдалеке, за снежными горами, прокатился глухой рокот, похожий на гром далекой грозы. Вскоре один из воинов издал резкий возглас, указывая рукой на седловину меж двух зубцов по ту сторону реки, над которыми медленно росло белое облако.
        - Где-то сошла лавина!
        Ширам быстро оглядел поросшие лесом склоны.
        - Далеко, - сказал он наконец. - Опасности нет.
        Всадники снова растянулись вереницей по дороге, все же поглядывая вправо. Облако над горой клубилось, становясь все больше и больше. Глухой грохот также нарастал. Внезапно седловина будто провалилась внутрь себя, и в долину ворвался снежный вал.
        Он был одновременно и бурлящим облаком, и мощным потоком, багрово вспыхивающим в закатных лучах солнца. Ледяные глыбы текли в нем, то переливаясь плоскостями, то сверкая гранями, словно чешуя огромного дракона. Лучинами мелькали стволы вырванных с корнями деревьев…
        Люди зачарованно наблюдали, как снежный дракон рушится с гор, то взмывая в воздух, то со страшным ревом падая на лес. Ширам увидел, как гнутся и ломаются огромные ели, попадающие под брюхо дракона. И тогда он понял, что это смерть - и она сейчас будет здесь.
        Он обернулся к своим людям и замахал рукой, стараясь перекричать накатывающий грохот. Перепуганные кони, не дожидаясь приказов, понесли во весь опор. Грохот становился непереносимым. Клубящееся облако снега росло и ширилось, заполоняя землю и небо.
        Когда лавина достигла дна долины, на дорогу обрушился страшный порыв ветра, сбивая всадников наземь, снося их вместе с конями. В воздухе летели ветви, камни, куски льда. Вал из снега и грязи пропахал реку, не заметив ее, и ударил в дальнюю стену ущелья, похоронив под собой людей и животных.
        Когда грохот затих и снежное облако стало оседать, Шираму удалось остановить обезумевшего коня. В голове у него гудело, горы плясали перед глазами. Его закидало снегом и оглушило ударом ветра, но он остался невредим и теперь медленно осознавал случившееся. Позади слышались голоса и мелькали чьи-то тени, но ни дороги, ни отряда больше не было. Тихая зимняя долина обратилась в месиво из снега, поломанных деревьев, огромных льдин и камней. И где-то под ним остались его люди.
        В этот миг солнце зашло, последний раз уколов вспышкой глаза, и долина погрузилась в глубокую тень.
        Ширам стиснул зубы, развернул коня и поскакал назад, скликая уцелевших.
        Их набралось не больше десятка - тех, кто ехал сразу за ним и успел ускакать от снежного дракона. Больше спасти не удалось никого - обратный путь перегораживали завалы снега и льда в человеческий рост высотой. Родичи - те, кто был способен держаться на ногах, - тут же поспешили туда, выкрикивая имена пропавших, надеясь, что кого-то снежный поток выкинул на поверхность…
        - Святое Солнце, да как же это… - послышался рядом с ним дрожащий голос Аюны.
        Ширам вдруг почувствовал, что ноги его не держат. Долина пошла кругом перед глазами, желудок подскочил к горлу. Тогда он опустился на землю и сжал голову руками, думая, что делать дальше.
        - Саарсан… - раздался рядом угрюмый голос Даргаша. - Кто мы, чтобы спорить с богами или сетовать на их волю? Наших родичей ждет новое рождение. Но мы можем решать за себя, пока живы…
        Ширам поднял голову. С того мига, как умерла Янди, следопыт и звука не проронил. Всю дорогу он ехал отдельно от прочих. Аюна, которая было захотела ему посочувствовать, заглянув Даргашу в лицо, не отважилась к нему приблизиться. Но теперь несчастье словно разбудило его.
        - У нас девять человек, включая царевну. Одного ветром бросило на скалу, сломало ноги и спину - его я отправил к Найе… Все прочие успели проскочить вперед. Они невредимы и сохранили коней. Что теперь, саарсан? Куда дальше?
        Ширам встал и бросил взгляд на горные вершины. Те уже не пылали закатным огнем, а призрачно светились во тьме.
        - Едем на Арза Эреди. Больше некуда. Там на перевале есть охотничий домик - попытаемся до него добраться…

* * *
        На них напали в поросшем лесом ущелье, когда луна поднялась уже высоко, заливая светом заснеженные склоны и превращая голый лес в безумное переплетение теней. К тому времени остатки отряда Ширама уже закончили напрасные поиски, ушли с тракта и ехали по каменистой тропе в сторону перевала Арза Эреди. Хотя люди были измучены, Ширам принял решение не останавливаться на ночевку в лесу, а ехать прямо на перевал. Внутренний голос настойчиво подсказывал как можно быстрее покинуть земли рода Зериг. Не будь саарсан так подавлен гибелью родичей, он прислушался бы к нему еще внимательнее и не повел бы людей в тихую, застывшую в ночи теснину.
        Когда отряд въехал под тень вздыбленных скал и правая стена ущелья поднялась почти отвесно, Ширам как раз подумал, какое прекрасное место здесь для засады. И вдруг чувство опасности полыхнуло: враг уже здесь!
        В тот же миг в темноте засвистели стрелы.
        - Спешиться! - приказал Ширам. - Укрыться за лошадьми!
        Конь под саарсаном вдруг заржал, взвился на дыбы и завалился на бок. Ширам успел соскочить и припал к земле, пытаясь понять, откуда стреляют.
        Как только большинство накхов оказалось на земле, стрелы сразу полетели кучнее. На дороге слышались крики боли, лязг железа, удары падающих тел. Черные стрелы летели спереди и сзади, разя коней и всадников. Несколько воинов кинулись вверх по склону, пытаясь добраться до леса, но не добежал ни один. Уцелевшие накхи вжались в землю, прячась за телами убитых коней, вглядываясь в заросли на склоне.
        - Пусть только спустятся, твари… - прошипел кто-то.
        - Они не станут, - раздался тихий голос Аюны.
        В отличие от накхов, она толком ничего не видела во тьме - лишь озаренную луной полосу горной тропы и непроглядно-черный лес, из которого летели стрелы. Зато очень хорошо понимала, что происходит. «Мазилы, - невольно подумалось ей. - Арьи расправились бы со всеми за один залп…»
        Не поднимая головы, она повернулась к Шираму и прошептала:
        - Стреляют оттуда, с горы… И оттуда… - Она указала назад. - Пропустили нас, чтобы стрелять в спину…
        - Ублюдки! - прошипел Даргаш. - Не посмели вступить в честный бой! Да постигнет их участь трусов, да не удостоятся они перерождения!
        «Значит, вот как», - думал Ширам, еле справляясь с охватившим его бешенством. Не ножи, которые обычно кидали накхи, прежде чем сойтись в поединке лицом к лицу, а стрелы, с которыми охотятся на зверей и рабов. «Похоже, Аршаг решил, что после позора с отравлением ему терять уже нечего…»
        Усилием воли Ширам подавил вспышку гибельной ярости. Глубоко вздохнул, изгоняя намеки на любые чувства, пока внутри не осталось ничего, кроме спокойного, безжалостного холода. Лес вокруг внезапно словно озарился белым светом, наполнился шорохами, причудливо искаженными эхом. Стал виден каждый сухой лист, каждая застывшая капля воды на древесной коре. Время замедлилось. Теперь саарсан отчетливо видел, как по краю ущелья, во мраке среди деревьев бесшумно крадутся тени-невидимки. Много теней.
        «Да их раз в десять больше, чем нас! И подходят все новые!»
        - Я их отвлеку, а ты попробуй увести царевну, - шепотом приказал он Даргашу, вставая на ноги. - Бегите в лес…
        Саарсан с тихим шорохом вытащил из-за спины свои парные мечи, готовясь к бою - вероятно, последнему.
        - Аршаг, иди сюда! - закричал он. - Тебе сегодня не везет! Отравить меня не вышло! Лавина и та мимо прошла! Что ж ты меня так боишься? Ты саар или вендский грязеед?
        - Ты недостоин того, чтобы тебя убили мечом! - послышалось с горы. - Ты губишь Накхаран, ты продался арьям! Ты больше не накх, Ширам! А значит, и честной смерти не заслужил. Стреляйте!
        Ширам легко отбил свистнувшую стрелу. Вторую, третью… Четвертая стрела ударила ему прямо в грудь и отскочила.
        - Да ты сам трус! - раздался сверху глумливый хохот. - Пошел в святое место, надев кольчугу!
        - Так знал, к кому ехал! - выкрикнул саарсан, отбивая шестую стрелу. - Ты ведь тоже на обряде был в кольчуге, признайся!
        - Конечно! Стреляйте! Убейте его!
        Стрелы летели то справа, то слева. Седьмая, восьмая, девятая…
        Ширам вскрикнул и согнулся, зашипев от боли. Сразу две стрелы вонзились в его тело: в бедро над коленом и в плечо пониже кольчуги. Даргаш, увидев, что саарсан ранен, развернулся и кинулся ему на помощь.
        В тот же миг стрела воткнулась ему прямо в раненую ключицу. Даргаш упал на колено, схватился за шею и взвыл - сперва от боли, но почти сразу его вой стал совершенно нечеловеческим. Ночной воздух, только что прозрачный, как родниковая вода, помутнел. В глазах уцелевших зарябило, словно внезапно поднялась метель, да только снег все так же лежал на ветвях и склонах. А в гуще этой метели на месте коленопреклоненного накха возник косматый черный зверь.
        - Волколак! - после первых мгновений заминки раздались вопли из леса. - Оборотень!
        Огромный волк встряхнулся, оскалился и большими скачками понесся вверх по склону. Горный лес наполнился пронзительными криками, хрипом, хрустом хрящей и жутким рычанием. Ширам успел заметить, как ближайший к нему стрелок увернулся от прыжка волка и мигом всадил стрелу ему в холку. Но оборотень даже не заметил раны. Он метался темной молнией среди врагов, в полете выдирая куски мяса, стараясь отыскать предводителя…
        - Бежим! - Пальцы Аюны вцепились саарсану в запястье. - Пока они бьются с Даргашем…
        Ширам быстро огляделся. Его воины, утыканные стрелами, неподвижно лежали среди трупов лошадей на почерневшем от крови снегу. Волколак был поистине страшен - но он был один, а накхов на горе много, и убивать вендских оборотней им уже доводилось… Ширам поискал взглядом уцелевших лошадей. Нескольких подстрелили, другие отбежали в сторону. Одни хромали, наступив на «репейник», но другие казались невредимыми. По ним лучники Аршага стрелять не стали, видимо собираясь потом забрать их себе, - и это давало надежду вырваться.
        - Если Даргаш выживет, он догонит нас, - торопливо говорила Аюна.
        - За мной! - Ширам схватил ее за руку и кинулся к лошадям.
        Вслед беглецам полетело несколько стрел, но все прошли мимо. И вскоре саарсан с невестой уже уносились прочь по знакомой Аюне горной тропе в охотничьи угодья Аршага, на заснеженные пустоши.
        Глава 7
        Орлиная дорога
        Возле развилки, отмеченной сложенным из камней путевым знаком, Ширам свернул на боковую тропу и пустил лошадей шагом, чтобы дать им отдохнуть.
        - Куда ты нас ведешь? - с тревогой спросила царевна. - Ты знаешь дорогу?
        - Да, мы прибыли этим путем во владения рода Зериг. Мы сейчас пойдем на Арза Эреди. Надеюсь, люди Аршага туда не полезут.
        Вскоре лес начал редеть, а затем и вовсе остался внизу, сменившись зарослями колючего кустарника. Потом пропали и они. Теперь саарсан с невестой ехали через безжизненное каменистое плоскогорье. Где-то здесь совсем недавно и состоялась охота на мархура. Так же нависали над длинными пологими склонами два пика, а в седловине между ними лежало тяжелое облако. Ширам прищурился: там, где Аюна видела лишь заснеженный склон, он старался рассмотреть тропу, что тянулась вверх, исчезая в этом самом облаке.
        - Святое Солнце, нам что, туда?! - воскликнула Аюна, осознав, куда он смотрит. - Но там же огромная туча!
        - Вот и хорошо - нас в ней не найдут.
        - Мне не нравится эта дорога. Даже если мы не заблудимся в туче - посмотри, какой крутой подъем и сколько снега! А если опять сойдет лавина?
        - Другой дороги нет, - кратко ответил Ширам.
        Когда прошла горячка боя, начали все сильнее болеть раны, которых саарсан в ущелье почти не заметил. Рана в бедре отдавалась при каждом шаге, хотя стрелу из нее он выдернул еще внизу. А в плече стрела так и торчала, покачиваясь, пока Ширам не обломил ее, зарычав от боли.
        Стылая каменистая пустошь, исчерченная бессчетными ледяными ручьями, шла все круче вверх. Вначале снег едва припорошил камни, потом сменился жестким, слежавшимся настом, какой не тает и летом. Облака клубились вокруг, будто пар над кипящим молоком. Аюне порой казалось, что она вот-вот услышит в тумане позвякивание колокольчиков пасущихся овец, да вот только никакие овцы не стали бы забираться так высоко.
        Царевне было совершенно непонятно, по каким приметам Ширам находит тропу, но возникающие время от времени в тумане каменные вешки, торчащие из снега, указывали, что они все еще на верном пути.
        Охотничьи пустоши остались внизу. Теперь устрашающая седловина, затянутая густым облаком, нависала прямо над головой. Вдобавок в воздухе начали кружиться снежинки. Аюна поглубже нахлобучила на голову куколь мехового плаща.
        - Ширам, снег пошел! Мы точно не заблудимся?
        - Не должны. - Ширам поглядел наверх. До брюха тучи, казалось, можно дотронуться вытянутой рукой. - Снег - не страшно, лишь бы не метель…
        Над самым склоном вдруг змеей пронеслась поземка. Раздался глухой треск, и большой кусок наста вперемешку с мелкими булыжниками вдруг пополз вниз прямо из-под ног коня царевны. Ее буланый конек испуганно заржал, шарахнулся в сторону. Не ожидавшая такого царевна вылетела из седла и свалилась в снег. А конь умчался вниз и вскоре исчез в снегопаде.
        Ширам натянул поводья, спрыгнул на землю, кинулся к царевне, подхватил ее и оттащил с опасного места. Аюна, в снегу с ног до головы, вцепилась в Ширама, словно он спас ее, утопающую, из реки. Холод проникал ей в рукава и за ворот, но она сидела неподвижно, глядя, как уползает вниз кусок склона. «Мы только что там были! - стучало у нее в мыслях. - Мы могли тоже…»
        - Ты цела? - вырвал ее из оцепенения голос саарсана.
        - Да…
        - Тогда идем дальше. Нечего тут рассиживать. Похоже, скоро начнется метель. Прежде снегопада надо добраться до убежища.
        Он помог Аюне взобраться на своего коня и, прихрамывая, повел его в поводу наверх, прямо в снежную круговерть.
        - Я помню дорогу, - беззвучно шептал он то ли царевне, то ли себе. - Мы пройдем…
        Прозрачное кружево летящих снежинок превращалось в колышущуюся белую завесу. Вскоре Аюне начало казаться, что на свете нет ничего, кроме снега. Воздух был сухим и холодным. Каждый вздох давался с трудом. Голову царевны будто стянули железным обручем. В ушах у девушки зазвучали странные, нездешние голоса. Она то и дело оглядывалась, думая, что ее кто-то окликает из снегопада, но никого не видела. Потом она смотрела на черную голову Ширама, который мерно шагал, ведя лошадь вперед, и голоса отступали. Но от тревожных мыслей избавиться было куда сложнее.
        «Куда мы идем? Может, мы давно заблудились?! Может, мы идем в обратную сторону и сейчас попадем прямо в руки Аршага!»
        Впрочем, теперь Аюне даже казалось, что это было бы не так плохо по сравнению с тем, что творилось вокруг. В лесном ущелье в них летели стрелы - а здесь убийцами стали сами горы, снег, мороз и ветер.
        В какой-то миг царевна ощутила, что ей нечем дышать. Она глотала воздух, как вытащенная из воды рыба, и все равно задыхалась. Снег теперь летел то сбоку, то снизу; она не понимала, едет ли она, летит или давно уже умерла. Потом вдруг Аюна осознала, что лежит в снегу, хотя думала, что едет верхом. Конь куда-то пропал; Ширам пытался поднять ее, а она лишь улыбалась ему под вой пурги, проваливаясь в сон…
        - Осталось недалеко, вставай, царевна! Надо выйти к охотничьей хижине на перевале, и мы спасены…
        - Я иду, - закрывая глаза, отвечала Аюна.
        Ей казалось, что ее тело стало легким как перышко, что она летит вместе со снежинками…
        Жесткая рука Ширама вытащила ее из этого сладкого забытья, резко встряхнула. Аюна нехотя открыла глаза… и увиденное мгновенно вернуло ее в явь. А может, и в ночной кошмар.
        Что делает саарсан?! Конь, который принес их в эти гиблые места, неподвижно лежал на боку с разрезанным горлом. Под головой его уже натекла лужа крови, над раной склонил голову Ширам. Зачем он прижимает лицо к конской шее? Ширам поднял голову, повернулся, и Аюна вскрикнула от ужаса - лицо и руки саарсана были испачканы в крови.
        - Иди сюда, царевна, - сказал Ширам, утирая кровь, стекающую по подбородку. - Надо напиться конской крови, иначе мы умрем здесь. Это наша единственная надежда добраться до убежища.
        - Нет! Я не буду!
        Саарсан схватил царевну за шиворот, поднял и ткнул лицом в еще горячую конскую шею:
        - Пей! Не заставляй меня думать, что я убил его напрасно!
        Бешеная ярость в его голосе заставила послушаться. Аюна приникла к ране и принялась глотать горячую соленую кровь. Ей казалось, что ее вот-вот стошнит. Но как ни удивительно, вместо этого Аюна вдруг ощутила небывалый прилив сил. Она вскочила на ноги:
        - Идем!
        - Хорошо, - выдохнул Ширам. Он схватил ее за руку, увлекая за собой. - Продержись еще немного, царевна, уже недалеко…
        Он сделал шаг, резко побледнел, выпустил ее руку и свалился ничком в снег. Аюна стояла над ним и над мертвым конем, чувствуя себя так, словно осталась одним-единственным живым существом на всем белом свете в этом жестоком, ненавидящем ее мире.
        Ветер прекратился, и холодное слепое облако опустилось на перевал. Снегопад прекратился, но с каждым мгновением становилось все холоднее. Аюна не понимала, то ли это перевал выпивает из нее силы, то ли рана Ширама, которая шаг за шагом высасывала из него жизнь, так действовала на нее. Они медленно брели дальше в густом ледяном тумане. Куда, в какую сторону - теперь было совсем непонятно. Аюна лишь старалась идти вверх. Теперь уже не Ширам поддерживал ее, а она сама тащила вождя накхов, закинув его руку себе на плечо. Тот лишь скрипел зубами, наступая на раненую ногу, и с каждым шагом как будто становился все тяжелее.
        - Давай, Ширам, - твердила царевна. - Сам же сказал: если догонят, убьют. Нельзя останавливаться!
        Она волокла саарсана сквозь туман, думая лишь о том, чтобы не упасть в сугроб. «Проклятый накх! - с ненавистью думала она. - Такой мелкий - и такой тяжелый! Как он посмел дать себя ранить! Это он должен нести меня на руках в убежище, а не я его!» А в следующий миг ее начинала разбирать злость на себя и терзало чувство вины. Почему она не заметила, что Ширам хромает? Как только позволила ему отдать ей коня и идти пешком с раненой ногой?
        Ширам оступился и упал на колено. Аюна застонала от злости и отчаяния - она вовсе не была уверена, что сможет поднять его. А останавливаться нельзя - это она очень хорошо понимала. Смерть витала рядом, меняя обличья. Та смерть, что гналась за ними с воинами Аршага, была быстрой и жестокой. Та, что сторожила их на перевале, беззвучно летела рядом, глядя синими глазами и улыбаясь. Она была тихой, медленной и, пожалуй, даже приятной…
        Аюне вдруг почудилось позади в метели ржание лошадей, и от ужаса ее окатило волной то ли мороза, то ли жара - она и сама не поняла. Что будет с ней и саарсаном, если их поймают? Ширама, разумеется, убьют - и повезет, если быстро. Аюне вспомнилось, как венды срезали кожу с пленных… Она была уверена, что накхи способны и на худшее. «Они - не люди, а всего лишь двуногие змеи…»
        Ну а она, солнечная царевна, дочь Исвархи на земле, - ничто, пустое место для змеепоклонников. Злобные сестры Найи, пожалуй, будут рады отдать ее жизнь в жертву их ядовитой Матери. Или Аршаг оставит ее среди своих женщин исключительно ради того, чтобы хвастаться другим саарам новой рабыней - сестрой государя Аратты… Какой позор!
        - Вставай! - зашипела она, дергая саарсана за руку. - Не время отдыхать!
        Ширам, хоть и едва понимая, что происходит, услышал ее. Упрямо склонив голову, он приподнялся, вставая на ноги. Аюна, за плечо которой он при этом с силой ухватился, чуть не упала под ломающей спину тяжестью. Какой-то миг ей казалось, что Ширам не поднимется, но она недооценивала его силу и упорство. Саарсан отпустил ее плечо и зашагал в белое облачное марево с таким видом, будто твердо знал, куда идти. Царевна поспешила за ним. «А если он умрет? - промелькнула у нее мысль. - Отец Исварха, что будет со мной?!»
        Тишину не нарушало ничего, кроме скрипа снега под их ногами. В то же время начали редеть окутывавшие перевал облака. Сплошной мутно-белый сумрак сменился вихрем стремительно летящих куда-то клочьев. Налетел порыв ветра - и последние остатки облаков сдуло прочь, а перевал залил ослепительный свет луны. Аюна и Ширам стояли в снегу под усыпанным звездами небом. Со всех сторон понимались к небу заснеженные горные пики. Никто прежде не осмеливался подниматься на Арза Эреди в начале зимы.
        Ширам повернулся к царевне и поднял руку, куда-то указывая.
        - Там… - едва выговорил он.
        Совсем недалеко от них, чуть выше, напротив сияющего россыпями звезд неба, темнел силуэт приземистой, похожей на каменный склеп хижины с плоской крышей. Аюне бы обрадоваться - но царевна не ощутила ничего, кроме невероятной усталости.

* * *
        Казалось, до убежища было рукой подать, но путь до него через снежную целину показался царевне бесконечным. Она даже не подозревала, что можно так уставать. Мертвенный, пустой воздух как будто вовсе не годился для дыхания. Наконец они достигли неведомо кем сложенного домишки без окон. На крыше лежал огромный сугроб, низкую дверь пришлось откапывать. Аюна с трудом разгребла снег у входа и, дергая дверь, сумела открыть ее настолько, чтобы можно было протиснуться внутрь. Святое Солнце! Внутри было, кажется, еще холоднее, чем снаружи! Но по крайней мере, тут не было ветра.
        - Дрова и огниво, - послышался шепот накха.
        - Ширам, я никогда…
        Больше саарсан не сказал ни слова - упал ничком на земляной пол и потерял сознание, а может, и умер. Сколько ни тормошила его Аюна - не отзывался. Пришлось ей оттащить безвольное тело в угол, на подобие лежанки, еле заметной в темноте, и самой разводить занемевшими руками огонь в обмазанной глиной печке. Это заняло куда больше времени, чем она надеялась. К счастью, кто-то оставил в хижине запас дров, как это было принято у пастухов и охотников. Правда, дрова больше напоминали обледеневшие бруски и не желали разгораться. Искры напрасно сыпались из-под кресала на мох, который от тепла не загорался, а лишь оттаивал и размокал. Слезы отчаяния сочились из глаз царевны, и только одна мысль понуждала ее не оставлять попыток: если она не разожжет огонь, то они точно не переживут эту ночь.
        Наконец язычки пламени перестали гаснуть, едва родившись, и дрова неохотно начали тлеть. По стенам побежали отблески пламени, темнота расступилась. Аюна опустилась на колени у печки и замерла, протягивая ладони к огню. В окоченевшие пальцы медленно возвращалась кровь, обжигая болью, но это было знаком, что руки оживают. Она долго сидела, почти обняв печку, пропитываясь теплом. Она сидела так, пока не ощутила, что засыпает.
        «Ширам… Как он?» Спохватившись, она встала и присела на край низкой лежанки у противоположной стены, на которой ничком лежал накх… Жив ли он еще? Аюна попробовала перевернуть его на спину и задела обломок стрелы, торчащий из раны в плече. Ширам застонал, так и не очнувшись. «Надо вытащить наконечник и перевязать рану, - подумала девушка. - Иначе горячки не избежать…»
        В хижине между тем понемногу становилось теплее. Изо рта еще вырывался пар, но уже можно было снять плащ. Аюна набросила его на саарсана, нашла глубокую плошку на каменном подобии полки, набрала в нее снега, поставила на печку. Рядом отыскался небольшой масляный светильник.
        Снег растаял, но вода так и не закипела, лишь нагрелась. Аюна отпила немного, жмурясь от удовольствия. В домишке пахло дымом и мокрыми шкурами. Стены уже не покрывала изнутри белая изморозь, по ним сочились капли воды. Дым из печки ел глаза, неохотно уходя в вытяжное отверстие, - ветер загонял его обратно. Аюна выглянула наружу, и ей в лицо ударила колючая снежная крупа. «Опять метель! Как вовремя мы сюда добрались, - подумала царевна, крепко закрывая дверь. - Задержались бы на перевале - замело бы, нашли бы нас только весной…»
        Она поставила масляный светильник поближе к лежанке Ширама и занялась его раной.
        Дело было ей знакомое. Царевну учили врачевать не только болезни, но и раны, нанесенные оружием. Ей даже приходилось вынимать случайную стрелу, угодившую в невезучего загонщика на степной охоте, - правда, там оказалось достаточно просто протолкнуть ее сквозь плоть, срезав оперение. И конечно, это происходило не в горной хижине, темной и дымной.
        Разрезав рукав и оглядев рану, Аюна прикусила губу. Наконечник, на их удачу, был гладким, без зазубрин, но крепко застрял в кости. Царевна достала нож, вздохнула и быстрыми, четкими движениями сделала два глубоких разреза рядом с наконечником. Теперь оставалось лишь раздвинуть мясо и ухватить покрепче обломок стрелы. Главное, чтобы наконечник не соскочил с древка. Как его доставать в этом случае, она знала, но нужных щипцов у нее при себе не было. Взявшись за обломок стрелы как можно ближе к железу, она принялась осторожно раскачивать его, надеясь, что наконечник не засел слишком глубоко и Ширам в беспамятстве не свалит ее ударом с ног, - видела она и такое. Но саарсан лишь резко дернулся, распахнув невидящие глаза, когда окровавленный наконечник вышел из раны.
        Аюна перевела дух, вознося благодарность Исвархе. Она промыла рану и перевязала ее, оторвав кусок своего подола. На миг ей стало тревожно - уж слишком тихо лежал Ширам. Но накх дышал ровно, и Аюна решила, что на сегодня с нее хватит. Она забралась на лежанку, крепко прижалась к жениху, накрылась с головой меховым плащом и мгновенно заснула.

* * *
        Аюну разбудило холодное дуновение, коснувшееся ее лица. Она сонно приоткрыла глаза, не сразу осознав, где она. Вокруг было темно, в печке уютно подмигивали угли, но откуда-то упорно тянуло стужей. Царевна приподнялась на локте и увидела, что дверь открыта и ветер уже намел у порога небольшой сугроб. В следующий миг она поняла, что на ложе одна, - Ширам исчез.
        Девушка вскочила с лежанки, наспех накинула на плечи плащ, бросилась к двери, выглянула наружу. Там вовсю мела пурга.
        - Ширам! - крикнула она, озираясь.
        Вокруг никого не было. «Что же делать? - думала она лихорадочно. - Отойти от хижины, поискать его? А если потеряюсь в метели?»
        Аюна все же решилась выйти наружу. Ветер тут же подхватил полы ее плаща, разметал пряди волос. Ночь была пронизана странным серебристым светом, словно полная луна светила сквозь летящий снег. Аюна встрепенулась - ей почудилась черная тень, стоящая шагах в пяти от нее.
        - Госпожа… - раздался негромкий голос. - Солнцеликая Аюна!
        Ее сковало ужасом. Это был не Ширам.
        Когда тень приблизилась и Аюна смогла ее как следует рассмотреть, у нее волосы зашевелились. Она не отрываясь глядела в лицо стоящего перед ней молодого накха. Царевна сразу его узнала, хоть последний раз видела очень давно - еще в столице, в городской крепости Ширама, лежащим на могильной плите. Плоский прямоугольный камень, неподвижное тело на нем, рядом разложено оружие и мех с вином, чтобы веселее было идти к предкам… Мармар из рода Зериг, друг и родич Ширама, стоял перед ней, словно живой. Аюна вспомнила, как он украдкой поглядывал на нее в переходах Лазурного дворца. А потом убил себя, разрываясь между преданностью саарсану и клятвой государю…
        Призрак поманил ее. Аюна, сама не зная, что делает, шагнула ему навстречу.
        - Зачем ты пришел? - шепотом спросила она.
        - Ты унесла мой лук и плащ, - знакомым голосом ответил мертвец.
        - Но у меня их давно уже нет… Их отобрали сразу, как я выбралась из крепости накхов…
        - Это не страшно, - улыбнулся Мармар. - Дай руку…
        - Исварха, защити меня, - забормотала Аюна, пытаясь нашарить на груди солнечный диск. - Да сгинут духи лжи и скверны…
        Однако призрак не рассеивался. Напротив, протянул ей руку:
        - Пошли со мной, солнцеликая. Я отведу тебя туда, где тепло…
        Аюна в ужасе оглянулась и поняла, что не видит хижины. Все-таки она отошла дальше, чем следовало, и потеряла ее в снегопаде!
        - Где Ширам? - воскликнула она, пятясь. - Ты погубил его?!
        - Я здесь, - раздался неподалеку голос саарсана.
        Ширам, с трудом ступая в глубоком снегу, подошел к Аюне и сорвал с нее плащ.
        - Ты хотел вернуть плащ? - обратился он к мертвому собрату. - Забирай!
        Он швырнул плащ в метель, и тот исчез, будто его и не было.
        - И оружие, - напомнил призрак.
        - У меня нет лука…
        Взгляд Ширама остановился на дрожащей царевне. На миг ей показалось, что он и ее сейчас толкнет в метель, в дар самому любимому из родичей. Тому, кто расстался с жизнью ради него. И, как ни крути, по ее вине!
        Но саарсан вытащил из ножен один из своих парных мечей:
        - Возьми! Мой меч - за твой лук. Это хорошая замена!
        «Не подходи к нему!» - хотела закричать Аюна.
        В детстве она слышала много сказок про горных духов, что заманивают людей в пропасть, принимая облик их детей, жен или возлюбленных. Ширам, несомненно, должен был тоже знать эти сказки. Однако он направился прямо к призраку, протягивая ему меч вперед рукоятью. Родичи, живой и мертвый, оказались так близко, что казалось, их протянутые руки соприкоснутся. Но когда Ширам разжал пальцы, меч упал в снег и мгновенно пропал в нем. В тот же миг исчез и Мармар. Серебристый туман медленно погас, сменившись обычным снегопадом.
        - Брат, не спеши, вернись! - вырвалось у Ширама.
        Он еще что-то крикнул, Аюна не поняла что. Когда исчез Мармар, она пришла в себя и кинулась к жениху. Тот стоял, глядя перед собой, и что-то бормотал по-накхски. Потом опустил голову и прижал руки к лицу.
        - Пошли, - потянула его за собой царевна. - Нечего тут стоять, надо найти дом…
        Как только пропал призрак, метель стала ослабевать, и Аюна увидела слабую полосу света, что пробивалась из приоткрытой двери их убежища.
        - А вот и наш дом! - воскликнула она. - Пошли, тепло уходит!
        Вернувшись, Ширам долго сидел у печи и смотрел на рдеющие угли, односложно отвечая на вопросы Аюны о самочувствии. Царевна косилась на жениха с изумлением и состраданием. О Мармаре она спрашивать его не решилась. Похоже, встреча с призраком родича нанесла саарсану не менее болезненную рану, чем стрелы воинов Аршага. «Уж не плакал ли он? - думала она, вглядываясь в его лицо. - Да нет, мне мерещится!»
        - Я виноват перед ним, - сказал вдруг Ширам, поворачиваясь к царевне. В его голосе звучало острое горе. - Мармар погиб по моей вине. Этого нельзя исправить. Теперь его дух бродит по земле, не обретя перерождения, - и в этом тоже виновен я! Что я должен сделать, чтобы искупить вину? Отдать ему свою жизнь? Я готов - но он исчез!
        «Мармар приходил не за тобой. Он желал забрать мою жизнь в уплату долга, - подумала царевна. - Ты мог бы отдать меня ему… но не захотел».
        Непонятное волнение вдруг охватило ее. Аюна чувствовала, как кровь шумит в ушах, как горят ее щеки. Ей захотелось что-то сделать для Ширама, но она не знала, чем можно его утешить.
        - Если это в самом деле был Мармар, - робко произнесла она, - сегодня ты вернул ему долг, и он его принял. Думаю, он больше никогда не придет…
        Но ее слова вовсе не утешили Ширама. Он стиснул челюсти, встал, перебрался на лежанку и лег, отвернувшись к стене. Аюна глядела ему в спину, на черную косу с серебряным граненым шипом, на толстую белую повязку на руке пониже плеча.
        «Я думала, ты умеешь только сражаться и убивать…»
        Если бы ее спросили, что она сейчас чувствует, она бы не сумела ответить.
        Глава 8
        Долина мертвых
        Утро выдалось ясным и безветренным. Выглянув за дверь, Аюна едва не ослепла от сияния заоблачных вершин в розовом небе. Все было в снегу, хижина охотников почти исчезла под огромным сугробом. С порога открывался головокружительный вид на западный Накхаран с его заснеженными пустошами, бурыми и рыжими зимними лесами. Долина, которой они с отрядом ехали накануне, была едва заметна среди ледников и скалистых кряжей.
        Метель бушевала всю ночь, грозя похоронить под собой хижину, но к утру ветер сдул с открытых мест б?льшую часть снега. Саарсан и его невеста вышли в путь с рассветом. Поначалу Аюне казалось, что она даже с лежанки подняться не сможет, не то что идти, так болела каждая жилка в теле. Но, поглядев на Ширама, который без единой жалобы пробирался с больной ногой среди заснеженных камней, царевна устыдилась. «Ты будешь женой накха, - сказала она себе, - хочешь не хочешь, придется стать сильной. Иначе тут, похоже, не выжить…»
        Они быстро миновали седловину перевала и начали спуск. В глаза светило солнце, не давая толком рассмотреть земли, в которые лежал их путь.
        - Отсюда до ближайшего жилья два дня верхом, - говорил Ширам, то и дело переводя дыхание. - Дойдем, дальше будет легче. Там уже владения рода Сарга… Они давние и верные союзники Афайя. Окажут помощь… Дадут лошадей, припасов…
        Аюна, щурясь, окинула взглядом уходящие вдаль горы. Едва заметная тропа, так же как на западном склоне, отмеченная каменными башенками, уходила вниз… куда?
        - Я не вижу и намека на человеческое жилье, - сказала царевна.
        - Здесь всего одна деревня… Мы обойдем ее стороной, - тихо ответил саарсан. - В долине, что внизу, никто не живет. Там - земли предков…
        Аюна поглядела на своего нареченного с беспокойством. С накхом определенно творилось что-то нехорошее. Он выглядел бодрее, чем накануне, и шагал, почти не хромая, но его глаза будто провалились, а смуглое лицо приобрело оттенок пепла. «Как же я так поздно вспомнила о его раненом бедре», - корила себя Аюна. Утром она промыла и перевязала рану, но все это следовало проделать еще вчера. А переход им предстоял тяжелый. Они захватили с собой немного конины, причем Ширам приказал оставить часть в хижине для следующих путников - так требовали неписаные правила. О том, что этими следующими путниками вполне могут оказаться люди Аршага, царевна предпочитала не думать. Да, обычно никто не совался на этот перевал зимой, в снегопад, - но ведь они прошли! Значит, могут пройти и другие…
        «Три, может, четыре дня на одной конине, - сокрушенно думала царевна. - И не поохотиться… Ну что ж, с помощью Исвархи мы преодолеем и это!»
        Сперва все шло неплохо, тропа плавно вела вниз. Вот уже и снежные склоны остались позади, с обеих сторон потянулись заросли терновника, появились первые приземистые деревца… Однако после полудня Аюна начала замечать, что Ширам отстает. Он то и дело останавливался, вытирая испарину, однако не жаловался и лишь отмахивался в ответ на ее встревоженные расспросы.
        «Может, мне просто мерещится, - думала Аюна, со страхом глядя на него. - Господь Солнце, пусть мне мерещится…»
        Но когда солнце, понемногу краснея, начало клониться к горам, саарсан уже не мог скрывать, как ему худо. Он вновь начал хромать, все сильнее и сильнее, и кривиться, ступая на раненую ногу. Наконец он неловко ступил на камень, нога его подогнулась. Ширам покачнулся, ухватился за корявое деревце и остановился, тяжело дыша.
        - Что с тобой? - кинулась к нему Анюа. - Обопрись на меня! Может, отдохнешь?
        Она заглянула Шираму в глаза, и они показались ей черными, а не зелеными - так расширились зрачки.
        - Да ты едва стоишь от боли! - Царевна схватила его за руку и едва не отдернула. - Ты весь горишь, Ширам! Сядь, покажи свои раны!
        Смотав повязки, Аюна схватилась за голову. Рана, что в плече, хоть была и тяжелее, но, судя по виду, заживала. А вот раненое бедро воспалилось, кожа вокруг раны покраснела, натянулась и распухла.
        - Зачем ты терпел, почему не сказал раньше?! С такой раной идти нельзя!
        - А у нас был выбор? - устало спросил Ширам.
        - Что же нам теперь делать?!
        - Надо пройти еще немного… - пробормотал Ширам. - Там, в долине… Можно найти кров…
        Силы вконец оставили саарсана посреди соснового леса. После ночного снегопада каждая ветка гнулась под тяжестью пухлой белой шапки. От малейшего дуновения с деревьев сходила снежная туча, окутывая лес серой метелью. Повсюду, словно косматые звери, вставшие на задние лапы, поднимались кусты можжевельника. Это показалось Аюне добрым знаком - можжевельник, если его заварить в кипятке, очищал раны, а его дым отгонял нечистую силу.
        Под вечер закат разукрасил небо желтыми и розовыми разводами. Пока не стемнело, царевна нашла укрытую от ветра поляну, разложила костер и постаралась устроить Шираму лежанку из сосновых веток, наломанных ночной метелью. Ей живо вспоминалось, как они плыли в вендских лесах и Аоранг так же загнал себя чуть не до смерти, продолжая целыми ночами грести с открытой раной. Но мохначу оказалось достаточно просто хорошенько отоспаться - а сейчас дела обстояли куда хуже. Лихорадка сама не уйдет, ее надо лечить, но чем?!
        Вот уже и алые вершины погасли в небе. Саарсану становилось все хуже. Он метался в жару и бредил, выкрикивал какие-то приказы на языке накхов. Аюна попыталась его разбудить, но Ширам схватил ее за плечо и чуть не вывихнул руку. «Он этак и убить меня может и даже не заметит, - в отчаянии подумала царевна. - Надо искать подмогу! Ширам говорил, что здесь поблизости можно найти кров… Может, здесь живут какие-нибудь пастухи? Отнесут его в тепло, и я попробую еще раз промыть рану…»
        Аюна встала, огляделась. Закат догорал за вершинами гор, в небе одна за другой загорались звезды. Причудливые можжевеловые кусты окружали поляну, словно сборище леших. Царевна пошла через лес вниз по тропе. «Пока еще не стемнело, пройду немного, - может, мы совсем близко от деревни…»
        Царевна не успела отойти далеко. Ей послышался звук легких, быстрых шагов где-то среди деревьев. Аюна остановилась и прислушалась. Так и есть - кто-то бежал в ее сторону. Аюна оглянулась и застыла, тщетно пытаясь нашарить нож на поясе. По склону к ней прыжками неслась огромная тень…
        Царевна все же успела выхватить нож, и в следующий миг тень упала на нее, повалив на землю. Девушка прокатилась по камням и колючкам, а над ней навис косматый зверь, жарко дыша ей в лицо. В первый миг Аюна обмерла от ужаса, но в следующий догадалась, кто это. Смеясь и плача от радости и облегчения, она вскинула руки и обняла могучую мохнатую шею:
        - Даргаш! Даргаш…

* * *
        - Я не знаю этих мест, - произнес Даргаш. - Да и знать не хочу.
        Накх взобрался на крупный обломок скалы, в незапамятные времена, должно быть, сброшенный землетрясением с одной из ближайших гор, и теперь стоял на нем, хмуро вглядываясь в темноту. Аюна смотрела на него снизу, нетерпеливо ожидая, что он скажет.
        - Но ты видишь деревню? Хоть что-то видишь? Ширам сказал - тут за лесом селение есть…
        - Я что-то вижу, - неохотно отозвался Даргаш с валуна. - Там дальше, за лесом, большой луг на склоне. За ним, кажется, хижины…
        - Прекрасно! - обрадовалась царевна. - Ты сможешь отнести туда Ширама?
        - Мне не нравится эта деревня, - ответил Даргаш, спрыгивая с валуна. - Я не слышу собак, не чую печного дыма. Я не бывал тут прежде, не ездил этой дорогой. Давай я сперва схожу туда сам, а ты, госпожа, ступай к саарсану…
        - Ладно, иди, - вздохнула Аюна. - Только возвращайся скорее…
        Сказали бы ей полгода назад, что она будет ощущать себя в безопасности рядом с оборотнем! Но так и было. Как только Даргаш исчез среди деревьев, Аюне опять стало не по себе. Да и Ширам, кажется, упоминал какую-то деревню, которую лучше обходить стороной… Прогоняя страх, она пошла вверх по склону, туда, где между стволами мигала искра разведенного ею костра.
        Накх ушел на разведку в своем человеческом обличье. Оно вернулось к нему мгновенно, стоило Аюне окликнуть воина по имени. Похоже, Даргаш был глубоко поражен тем, что с ним произошло, и сам теперь не был уверен, человек он или волк и какое из обличий истинное. «Лютвяги с отроческих лет посвящают себя волчьей богине, - раздумывала Аюна. - Они знают, как стать волком и как вернуться обратно, и это их не смущает и не пугает. Но Даргаш разберется, я верю в него…»
        Она всей душой сострадала его горю. Потерять возлюбленную, да еще оставить ее тело на поругание врагам… Но если накх и страдал из-за гибели Янди, он умело прятал свои чувства под личиной привычного бесстрастия. Аюна с грустью подумала, что она никогда не поймет, чт? накхи чувствуют на самом деле, и эта печаль относилась не только к Даргашу…
        Ширам спал беспокойным сном. Жар у него, кажется, только усилился. Аюна села у костра, подбросила веток и принялась ждать, тщетно пытаясь отогнать тревожные мысли.
        Даргаш вернулся быстро - бесшумно выступил из тени сосны, сам словно тень.
        - Плохо дело, госпожа, - глухим голосом сказал он, подходя к костру.
        - О чем ты?
        Накх наклонился над саарсаном, положил руку ему на лоб, втянул ноздрями воздух.
        - Мое чутье стало намного острее в последнее время, - словно извиняясь, сказал он. - Похоже, стрела отравила кровь саарсана. Наверняка лучники втыкали стрелы в землю. Мы не сможем вылечить его здесь…
        - Я знаю! - воскликнула Аюна. - Но что делать?!
        - Я могу его укусить, - задумчиво предложил Даргаш. - Вспомни, я ведь тоже умирал от раны, но исцелился…
        - Нет, нет! - Царевна ужаснулась, представив саарсана еще и оборотнем вдобавок ко всему прочему. - Богиня лютвягов проявила к тебе милость, но как знать - может, ты попросту убьешь Ширама! Давай оставим это на крайний случай! Пусть Ширам очнется и сам скажет, желает ли он такого…
        - Он не очнется, - мрачно ответил Даргаш. - Госпожа, мы пришли в очень плохое место. Нам самим надо думать, как пережить ночь!
        - Да о чем ты? Ты дошел до деревни?
        - Дошел, - ответил воин. - Там нет ни собак, ни скотины, ни людей. А у домов - ни окон, ни дверей. Это деревня мертвых, госпожа.
        - Мертвых?..
        - Да, царевна. Место, где хоронят прах сожженных.
        Аюна отрывисто рассмеялась:
        - Уф, всего лишь кладбище! Я уж подумала, что деревню поразило моровое поветрие!
        - Прости, ты не понимаешь! Нет ничего хуже, чем оказаться в подобном месте ночью…
        Аюна действительно заметила, что Даргаш оглядывается на каждый шорох и не сводит глаз с леса. Не будь он накхом, презирающим страх, царевна сказала бы, что воин смертельно напуган…
        - Объясни, чем накхские покойники опаснее прочих? И разве вы не перерождаетесь в змей?
        - Не сразу и не все…
        Взяв себя в руки, дозорник встал, вытащил меч и обошел поляну, очертив костер защитным кругом. После этого он, несколько успокоившись, подсел к костру и принялся подкидывать в него сухие ветви, стараясь разжечь посильнее.
        - Порой души остаются витать над полем битвы, взывая об отмщении, - принялся рассказывать он. - Или у своих жилищ, если родичи предаются неумеренной скорби… Есть призраки побежденных врагов, попавшие во власть сестер Найи, - иногда найины насылают их на того, кого пожелают свести с ума… Но это еще не самые опасные мертвецы. Худшие из всех - это те, кто не обрел перерождения. Отягощенные злодействами убийцы родичей, предатели, нечестивые колдуны, те, кто струсил на поле боя… Как при жизни, так и после смерти они полны злобы и смертельно опасны. Их называют ухрами…
        Последние слова Даргаш произнес еле слышным шепотом, чтобы не накликать.
        - Ночами ухры вылезают из могил, чтобы пить кровь живых и глодать их плоть…
        - Слушай, ты теперь сам оборотень! - рассмеялась Аюна. - Тебе ли бояться мертвецов?
        Даргаш укоризненно посмотрел на нее:
        - Какая ухрам разница, волк перед ними или человек? Лишь бы живая кровь!
        «И в самом деле, - подумала вдруг Аюна. - Я не видела в этом лесу ни птиц, ни белок…» Мурашки пробежали у нее по коже. Басни о вылезающих из могил накхских упырях уже не показались такими забавными.
        - А с нами раненый в горячке, - продолжал Даргаш. - Саарсан и так сейчас на кромке миров… Притягивает темных духов, как огонь в ночи…
        - Перестань, Даргаш, довольно! Исварха сильнее любой нечисти, - резко сказала царевна. - Смотри, видишь - с нами лик Исвархи!
        Она сняла цепь с тяжелой золотой подвеской и надела на шею Шираму.
        - Вот так-то! Горная нечисть даже взглянуть не посмеет на саарсана, не то что тронуть!
        Даргаш проводил золотой круг взглядом, полным одновременно недоверия и зависти.
        - Как же теперь ты без защиты? - спросил он.
        - Я сама - оберег. И все золото на мне - знаки солнца. Хочешь, дам тебе серьгу в ухо?
        - А поможет? - с сомнением спросил воин. - Я в храм Исвархи в Дваре заходил всего один раз, и то просто зимой погреться…
        Аюна опять едва не расхохоталась. Но потом случайно подняла взгляд…
        - Там… там! - пронзительно вскрикнула она, вскакивая на ноги.
        Среди деревьев, через снежный сероватый сумрак, в их сторону медленно двигалась темная фигура.
        - Вот и пришла наша погибель, - прошептал Даргаш, выхватывая меч. - Мать Найя, лишь на тебя надежда! Избавь от участи быть пожранным заживо…
        - Да кто там?!
        - Ухр, кто ж еще, - безнадежным голосом ответил воин.
        Он держал в руках клинок, но всякий накх знал: оружие против ходячих мертвецов было бессильно.
        Неизвестный подходил все ближе. Теперь Аюна видела, что это худой старик в белом одеянии. При жизни этот человек, верно, был накхом, но она еще ни разу не видала накхов с длинными седыми волосами, свисающими редкими прядями почти до пояса. Вокруг шеи у старца обвивалась кольцом блестящая белая змея…
        Не успел Даргаш взмахнуть мечом, как ухр поднял руку, что-то прошептал - и молодой воин свалился на землю, словно из него вынули все кости.
        - Что ты сделал? - воскликнула Аюна.
        - Ничего, - ответил ухр на языке Аратты. - Он будет спать.
        - Имей в виду, на мне знак солнца!
        - На мне тоже, - усмехнулся ходячий мертвец.
        Он распахнул ворот длинной неподпоясанной рубахи, показывая царевне висящую на груди серебряную тройную спираль - древний знак Змеиного Солнца, запрещенный в Аратте.
        - Я ничего не понимаю, - пробормотала Аюна. - Кто ты?
        Старый накх, ничуть не опасаясь очерченного круга, подошел к костру и склонился над Ширамом.
        - Я не знаю, как тебе ответить, - сказал он царевне, бережно проводя ладонью по голове раненого. - У меня давно уже нет имени… Бедный мальчик! Так молод - и седеет… Ты знаешь, что Ширам уронил на землю факел во время похорон отца? Он должен был, как старший в роду, поджечь погребальный костер, на который взошла его мать… Старейшины были очень недовольны. Такой скверный знак…
        Аюна помотала головой, не найдя слов.
        - Ширам намного больше похож на мать, чем на отца. Старшая жена Гауранга всегда слишком много на себя брала. Она и думала лишь о долге. Зная, что супруг к ней совершенно равнодушен, посчитала должным взойти на его костер, чтобы показать пример дочерям…
        Старик поднял голову, глядя во тьму, словно в далекое прошлое.
        - Пойдем со мной, царевна, - неожиданно властно приказал он Аюне, поднимаясь и зажигая фонарь. - Не бойся. Я тебе кое-что покажу. И расскажу.
        «Мне все это только снится», - окончательно уверилась Аюна, когда ноги будто сами понесли ее в лес вслед за загадочным старцем.
        Они молча спустились по тропе и вскоре вышли на опушку. Зимний луг был еще тише зимнего леса, только ветер еле слышно перебирал сухие травы. Теперь и Аюна могла разглядеть острые крыши домов мертвых, рассеянных по голому склону. Перед домиками блестели в лунном свете плиты жертвенников.
        - Эта деревня мертвых - одна из самых древних в Накхаране, - заговорил старик. - Здесь хоронят прах сааров и их жен. По правде сказать, при жизни иные из этих сааров были таковы, что твой спутник неспроста опасался встречи с ухром…
        - А ты…
        - Я просто приглядываю за мертвыми. Чтобы лежали тихо.
        Они подошли к одному из крайних домов. Аюна остановилась, с удивлением заметив перед собой статую. Это было первое изваяние человека, встреченное ею у накхов. Вырезанный из черного камня мужчина с красивым надменным лицом стоял перед ней как живой.
        - Я думала, накхи не делают статуй, - проговорила она в замешательстве.
        - И верно, не делают. Это моя работа. Перед тобой - Гауранг, отец Ширама, - произнес старик. - Ты ведь наверняка слышала, царевна, что Гауранг не стал саарсаном после смерти своего отца… Знаешь почему?
        - Я не задумывалась…
        - Потому что дед Ширама прямо запретил передавать сыну змеиный венец… Гауранг был злой див, а не человек. Чужие им восхищались издалека, но свои знали, каков он на самом деле. Он не знал сострадания, человеческая боль доставляла ему наслаждение… След его злодеяний не остыл до сих пор… Он был жесток и к Шираму, притом что сын был единственным человеком, который хоть что-то для него значил. Гауранг пытался сделать его своим близким подобием. К счастью, это не удалось…
        Старик двинулся дальше меж глухих стен домов мертвых. Аюна в глубочайшем изумлении следовала за ним.
        - А это кто? - шепотом спросила она, присмотревшись к статуе воина в непривычного вида доспехах.
        - Это Афай, предок Ширама. Ты ведь слышала о Битве Позора?
        - Да, конечно, - кивнула царевна. - Афай кинулся к ногам правителя Аратты, умоляя помиловать накхов. То было разумное решение, единственно возможное…
        - Вовсе нет, - возразил старец. - Если бы не род Афайя, арьи бы до нынешних времен выкуривали накхов из горных убежищ. Сейчас об этом многие говорят - особенно Зериг и их сторонники. Из-за предательства Афайя был уничтожен Великий Накхаран и другие большие города, обратились в руины храмы Первородного Змея, а сам наш Праотец объявлен извечным врагом Исвархи…
        - Но Змей и есть его…
        - Да, так сейчас говорят жрецы. Но триста лет назад их предшественники вовсе не поминали Первородного Змея как первейшего из врагов. Царевна, ты должна знать много гимнов Солнцу. Вспомни: хоть в одном из них упоминается Змей?
        - «Отец-Солнце выводит свое воинство в небо, и дивы бегут от его огненных копий…» - пробормотала Аюна.
        - Дивы - да, но не Змей.
        - Ты кощунствуешь! - не удержалась царевна.
        - Вовсе нет, - хмыкнул старик. - И ваши гимны - лучшее тому подтверждение. Святейший Тулум сказал бы тебе то же, что и я. Он тоже знает: хула на Первородного Змея скоро обойдется арьям очень дорого… А род Афайя просто принял сторону сильного… и продолжает делать это по сей день.
        - Разве накхам плохо жилось в Аратте? - запальчиво продолжала Аюна. - Они сами пожелали заключить тот договор!
        - Времена изменились, - грустно покачал головой старец. - Никто больше не хочет блюсти древнюю клятву, кроме Ширама и его союзников, да и тех с каждым днем становится все меньше…
        - Что ж… - Аюна задумалась. - Если накхи отвергнут Ширама, я знаю, кто наверняка его примет!
        - О чем ты, царевна? - Старик впервые взглянул на нее с любопытством. - Кому нужен низложенный саарсан?
        - Аюру! Ширам спас Аюра от убийц, когда тот был еще ребенком, и с тех пор всегда был рядом. Потом он сопровождал моего брата на Великую Охоту, а это особая связь… И сейчас между ними военный союз. Их жизни и судьбы связаны! Аюр поддержит Ширама во всем. Если понадобится утвердить власть или усмирить бунтовщиков…
        Старик задумчиво смотрел на девушку. Его длинные седые волосы тихо шевелил ночной ветер, белая змея на шее медленно двигалась, скользя по плечам.
        - Неужели в моем роду появится новый Афай? - пробормотал старый накх. - Но если Ширам открыто пойдет против своих - что от него останется?
        - Все, чего желает сам Ширам, - быть лучшим из саарсанов, вопреки никчемному пророчеству деда! - твердо проговорила Аюна. - А я собираюсь стать его женой и помогать ему во всем.
        - Ты - камень на шее, стремительно приближающий его гибель.
        - Я хочу быть не гибелью, но жизнью Ширама! Он ничем не заслужил бесславной кончины! Раньше я боялась его…
        - А теперь нет? - усмехнулся старик.
        - Теперь перестала.
        Выговорив эти слова, Аюна поняла, что ее прежнее настороженное отношение к Шираму в самом деле совершенно переменилось. Еще в горном домике она смутно ощутила: произошло нечто важное. Еще понять бы что…
        - Да, не боюсь, - повторила она. - И доверяю ему.
        Старик задумчиво смотрел на царевну арьев.
        - Может, ты и права, - протянул он. - Время от времени любому надо менять кожу… Некоторые умудряются проделать это еще при жизни…
        - Ширам сейчас очень болен, а мы тратим время на разговоры! - спохватилась царевна. - Ты ведь здешний могильщик, как я понимаю? Я прикажу сейчас перенести его в твой дом. У тебя есть снадобья, чтобы унять лихорадку?
        - У тебя они тоже есть, и получше моих. Ты сама - такое средство.
        Аюна озадаченно поглядела на старика. Потом ее лицо вспыхнуло понимающей улыбкой. Не попрощавшись, царевна бегом кинулась обратно к лесу. Старик, сидя на краю полированного камня, проводил ее насмешливым, но в целом одобрительным взглядом.
        Добежав до костра, Аюна сразу бросилась к Шираму. Села рядом, осторожно переложив его голову себе на колени, положила ладонь саарсану на горячий лоб и победно взглянула на изумленного Даргаша. К тому времени оборотень уже проснулся и разрывался между обязанностью сторожить раненого и разыскивать Аюну, утащенную ухром.
        - Госпожа, где старик? Что произошло?!
        - Я дочь бога и государя, - не отвечая на расспросы, произнесла царевна. - Наши прикосновения животворны! В столице во время больших праздников к отцу приходили страждущие, моля прикоснуться и отогнать насланную злыми духами хворь. Позор моей памяти! И благословение старику, ее пробудившему, кем бы он ни был - могильщиком, колдуном или призраком… Пусть теперь духи смерти только попытаются забрать у меня Ширама! Никто не приблизится, пока я держу его!
        Близился рассвет. Ночь медленно отступала, прячась в складках гор, в пропастях и ущельях. В небе разливалась холодная малиновая заря. Угли в костре давно остыли. Аюна крепко спала, прислонившись спиной к сосне. Голова ее покоилась на плече Даргаша, дремавшего рядом вполглаза. Ночь выдалась нелегкой для царевны. Она так долго боролась со сном, что в конце концов уже и сама не могла отличить сон от яви. В небе метались тени - видно, души бесчисленных врагов, убитых ее женихом; оживали камни, и кусты можжевельника подкрадывались к костру, чтобы похитить ее нареченного. Корни сосен шевелились и начинали ползти, подобно змеям, окружая костер, а в черном лесу горели ненавистью чьи-то глаза… Тогда Аюна принималась о чем попало разговаривать с Даргашем, тоже вымотанным до предела после всего, что ему пришлось пережить накануне, - и засыпала на полуслове. Все это время она просидела неподвижно, обеими руками обхватив спящего Ширама, хотя от неподвижности и холода ломило все тело. В конце концов оба заснули.
        Их разбудили голоса. Из сумрачного леса одна за другой появлялись темные фигуры, окружая поляну. Даргаш первым вскинул голову и схватился за оружие. Аюна испуганно вцепилась в Ширама - ей все казалось, это ночные духи подбираются, чтобы забрать его.
        Один из лесных пришельцев, не приближаясь, что-то спросил по-накхски у Даргаша. Тот ответил и с явным облегчением повернулся к царевне:
        - Это воины рода Сарга, госпожа. Они помогут нам.
        - Слава Солнцу, - выдохнула царевна.
        …И содрогнулась от внезапного ужаса. Ладонь, лежащая на лбу Ширама, уже не чувствовала жара…
        Она наклонилась, вглядываясь в лицо, и бессильно откинулась на сосновый ствол. По ее щекам потекли слезы. Ширам крепко спал. Лихорадка прошла.
        Глава 9
        Белая кобра
        Твердыня рода Афайя ничем не напоминала приграничную крепость Аршага. Аюна, невольно ожидавшая увидеть нечто подобное, была не то что поражена - скорее даже раздавлена ощущением мрачной мощи, исходившим от крепости. Ей вспомнилось, как некогда они с сестрицей Джаяли насмехались над «дворцом» Ширама в Накхаране. «Дворец, в самом деле? Наверно, так накхи, раздуваясь от важности, именуют свои подобные ласточкиным гнездам хижины на склонах гор…»
        Она хорошо запомнила тот миг, когда перед ней возникли уходящие в небо башни на крутом утесе посреди грохочущей белопенной реки. Остров пятью ярусами опоясывали высокие стены. В сердце твердыни высилась угловатая громада - почти такая же, как в столице, но вдвое больше. Ее глухие стены лишь кое-где прорезали черные щели бойниц. С южной стороны - там, где отвесная скала незаметно переходила в каменную кладку, - стены крепости были просто исполинской высоты. Над пропастью парили казавшиеся невозможно хрупкими подвесные мосты - единственный путь внутрь. Ветер медленно влек по ущелью легкие облака, и Аюне на миг почудилось, что крепость летит среди туч.
        - Невероятно! - вырвалось у нее.
        Провожатые из рода Сарга уже рассказывали ей, что гнездо рода Афайя возводилось несколько поколений и каждый новый саарсан достраивал и укреплял его. Все равно казалось невозможным, чтобы обычные люди смогли возвести могучие стены и башни на таких кручах. Не иначе как им помогал сам Первородный Змей!
        Вокруг твердыни, на обеих берегах шумной реки, раскинулся посад. Слободки ремесленников, скорняков и оружейников, мастерские, лавки и постоялые дворы, торжище, где можно было встретить гостей из всех народов и племен Аратты, а также то, чего в столице не водилось, - рынок рабов…
        Глядя по сторонам, Аюна все яснее понимала, что по своему высокомерию недооценивала Ширама, как, впрочем, все в столице недооценивали накхов. За что и поплатились.
        Внутри крепость Афайя почти не уступала Лазурному дворцу. Ее чертоги были просторны и величественны, хоть и обставлены с суровой строгостью, навевающей мысли скорее о воинском храме, чем о жилище правителя. Единственным украшением каменных стен было разнообразное оружие да изображения двенадцатиголового Первородного Змея на каждом шагу.
        А сколько тут было народу! Похоже, в твердыне сейчас кормилось целое войско. Аюне, куда бы она ни шла, все время попадались навстречу накхи с белыми, черными, крапчатыми, красными, голубыми лентами в косах. Как она понимала, все это были союзники Афайя. Среди них быстро затерялись всадники из маленького рода Сарга с подвешенными к косам наконечниками стрел в знак почтения к змее-прародительнице. Они привезли раненого Ширама во владения Афайя, передали его толпе женщин в черном, и с тех пор царевна видела жениха лишь пару раз. Ее саму приняли весьма холодно и попытались, так же как у Аршага, запереть в удаленных покоях. Но с царевны было достаточно. В конце концов, это ее будущая столица!
        «Скоро Ширам поправится, и мы наконец сыграем свадьбу. Я стану здесь хозяйкой и первым делом выгоню вон всех этих злобных накхини. Ишь, смотрят, будто стая голодных волчиц! Да еще смеют делать вид, будто не понимают языка Аратты!»
        Она вспомнила, как после многих настойчивых требований, неохотно, ее все же отвели в покои к Шираму. Тогда он еще не вставал, но уже был куда крепче, чем в горах. При встрече она рассказала ему удивительную историю про деревню мертвых и встреченного там старца.
        «Прости, госпожа, тебе наверняка все привиделось, - почтительно, но твердо ответил Ширам, выслушав ее. - Старец, который не заплетает косу и не носит никакого оружия? Такого просто не может быть! Каких бы преклонных годов ни достиг накх, он остается воином до конца… Тем более ты говоришь, будто видела там статуи… Мать Найя, мы же не в столице Аратты! Накх, высекающий статуи, так же невозможен, как и накх, взявшийся лепить горшки или пахать землю. Есть те, кто создает священные изображения Отца-Змея и Матери Найи, но это деяние ради богов… Не знаю, откуда на кладбище взялись статуи. Может, они тоже тебе почудились…»
        Вторая встреча состоялась совсем недавно. Ширам встретил ее уже на ногах. Он слегка прихрамывал, что не мешало ему двигаться быстро и легко. Саарсан сильно исхудал и осунулся, - казалось, даже широкие плечи сделались ?же, но запавшие глаза горели решимостью.
        - Готовься, солнцеликая, мы поженимся очень скоро, - торопливо сказал он ей, отвлекшись от беседы с воинами, чтобы поклоном приветствовать невесту. - Сегодня вечером я буду говорить со старейшинами пяти главных семей рода Афайя. Они должны засвидетельствовать наш брак перед людьми и богами…
        Аюна молча склонила голову, чувствуя, как по спине побежали ледяные мурашки. В последние дни у нее не шел из мыслей давний разговор с Янди. Тот, что случился в первую ночь их путешествия, когда новая телохранительница пришла к ней в шатер, чтобы предупредить госпожу о своеобразных свадебных обрядах накхов…
        «Саарсан заключит с тобой священный брак… Он овладеет тобой в своей крепости, на ложе, вокруг которого соберутся главы семейств рода Афайя, дабы потом своим словом подтвердить перед людьми, что брак состоялся…»
        Царевна содрогнулась, провожая взглядом своего нареченного. Ей хотелось попросить его о помощи и защите, но она понимала, что никакой помощи от Ширама в этом деле ей не дождаться.
        «Неужели это все правда и нам придется… При всех! И старые накхи будут смотреть… О Святое Солнце! На что я только не иду ради тебя, братец Аюр!»

* * *
        - Мы не придем и не встанем у твоего брачного ложа, Ширам, - с достоинством сказал старейшина Астхи. - Мы не желаем свидетельствовать твой брак.
        Астхи был одним из самых старых мужчин не только в роду Афайя, но и во всем Накхаране - ему стукнуло восемьдесят. Лицо Астхи бороздили глубокие извилистые морщины. От былой косы - гордости воина - остался лишь беленький мышиный хвостик на затылке. Как ни старался старец выпрямиться, его спина неумолимо гнулась к земле. И узловатые руки, сложенные перед собой на навершии палки, дрожали - не от страха перед саарсаном, а от груза лет. Однако выцветшие глаза прямо глядели на Ширама, и в них саарсан ясно видел вызов.
        Накхи редко доживали до столь преклонного возраста - да и не стремились к долгожительству. Каждый из них мечтал погибнуть в битве, с руками по локоть в крови врагов, и не мыслил для себя иного удела. Впрочем, в жизни так везло далеко не всем. Одни умирали уже потом, от ран и горячки, другие оставались жить калеками, третьих смерть просто обходила стороной. Однако у стариков, чей век сражений был позади, оставалось важнейшее дело - воспитание детей. Отцов, проводящих время в походах и набегах, маленькие накхи обычно видели редко и почти не знали. Стоящие теперь перед Ширамом пятеро старцев воспитали целое поколение молодых воинов - защитников рода, и одним из тех воинов был сам саарсан.
        «Старый пень забыл, что я больше не тот малец, которого он мог огреть палкой по спине или отправить бегать вокруг крепостной стены под проливным дождем, - подумал Ширам, чувствуя, как внутри закипает гнев. - Понимает ли Астхи, с кем говорит? Уж не выжил ли он из ума?»
        Однако прочие четверо старейшин согласно кивали, стоя за спиной дерзкого старца.
        - Почему? - подавив раздражение, спросил Ширам. - Откуда такое неуважение, почтенный Астхи?
        - Это ты проявляешь неуважение! - громко ответил вместо Астхи другой старейшина, тоже седой и морщинистый, но державшийся прямо, увешанный оружием и разукрашенный боевыми шрамами. - Ты пытаешься втянуть нас в лицедейство, которое нанесет роду Афайя несмываемое оскорбление!
        Шираму вдруг вспомнилась лавина - рушится прямо на него, и он ничего не может с этим сделать…
        - Я желаю заключить брак по законам Накхарана…
        - Брак по законам Накхарана заключают с благородной накхини, а не с желтоволосой северной девкой!
        - Это дочь и сестра повелителей Аратты!
        - А нам какое дело до Аратты? - Астхи, защищенный своим возрастом, уставился саарсану прямо в глаза, презрительно усмехаясь. - Для сыновей Змея любая чужестранка - не более чем рабыня. Развлекайся со светлокожими девицами сколько пожелаешь, Ширам, - семьи это не касается. Но помни, кто ты! Саарсан оберегает обычаи, а не оскверняет их…
        Ширам глубоко вздохнул.
        - О Мать Найя! Мне не почудилось, почтенный Астхи, - процедил он. - Похоже, мудрость не поспевает за бегом твоих лет. Тебе, верно, и в голову не пришло, что я заключаю этот брак не для своего развлечения, а ради блага всего Накхарана?
        Старейшины насупились, задетые тоном саарсана.
        - Вы поглядите на этого юнца! - сварливо заметил покрытый шрамами старик. - Он уже издевается над старшими! Это проклятые арьи сбили его с толку!
        - А я всегда говорил, что нашим молодым парням нечего делать в столице! - подхватил четвертый старик. - Они там только учатся плохому и забывают обычаи! Уже свои девицы им не нравятся - дескать, неласковые…
        - А теперь я скажу, - перебил Ширам.
        Старейшины ошеломленно смолкли под его пылающим от гнева взглядом.
        - Хватит говорить со мной, как с мальчишкой! Времена, когда вы могли мне указывать, миновали пятнадцать лет назад. Или вы забыли, как сами увенчали меня в Старом Накхаране, как отдали мне полную власть? Я ведь могу просто приказать вам прийти к моему брачному ложу…
        - А мы глаза закроем! - величественно ответил Астхи.
        Остальные четверо вновь закивали, соглашаясь.
        Ширам скрипнул зубами. Он с детства был вспыльчив, однако полагал, что давно победил в себе этот порок, так мешающий воину и правителю. Но эти старцы, нежданно объединившиеся против него, пробудили такой гнев, что руки сами потянулись к оружию. Мог ли он ждать удара в спину от былых наставников и учителей?.. Ширам переводил взгляд с одного морщинистого лица на другое и не видел ни единого дружелюбного взгляда. Старейшины смотрели на него кто неодобрительно, кто сердито, кто-то прятал глаза… И это его собственный род Афайя! Чего тогда ждать от чужих?!
        - После заката я созываю совет Двенадцати Змей в главном зале, - процедил он. - Я желаю, чтобы вы тоже там были. А теперь ступайте!
        Он сделал им знак выйти, едва сдержавшись, чтобы не наговорить лишнего.

* * *
        Главный зал твердыни Афайя был скудно протоплен, зато ярко освещен. Огромный двенадцатиглавый Первородный Змей, вырезанный из черного камня, распахивал зубастые пасти, следя с возвышения за делами своих смертных детей. В глазах из полированного горного хрусталя отражалось пламя факелов, пляшущее от дуновения блуждающих под сводами зала зимних сквозняков.
        В дальней от двери части зала, на возвышении под сенью Змея, стоял высокий престол, где восседал Ширам. На голове саарсана блестел венец из сцепленных между собой змеиных пастей, которым его короновали в Старом Накхаране, на груди среди загнутых серебряных лучей Змеиного Солнца тускло светился огромный опал. За спиной Ширама стояла почетная стража из бывших Жезлоносцев Полуночи, с серебристыми жезлами-топориками в руках. Это тоже был новый, занесенный из Аратты обычай, уже вызвавший свою долю недовольства со стороны стариков. Саары и прибывшие с ними знатные накхи из двенадцати родов, главы семейств Афайя и все, кому дозволялось говорить на совете, по старшинству расположились по обе стороны от саарсана на длинных скамьях. Все они разоделись с той же мрачной роскошью, что и Ширам. Свита и телохранители князей стояли у них за спиной вдоль стен.
        Совет уже начался; все подобающие жертвы Отцу-Змею, змеям-прародительницам и предкам-хранителям были совершены, приветственные и хвалебные речи уже отзвучали. Наступала пора переходить к делу, ради которого Ширам созвал сааров в крепость Афайя. Однако разговор сразу же пошел вкривь. Могучий седеющий Нимай, саар рода Пама, первым взял слово и теперь все никак не мог или не желал прекратить речь. Она началась вроде бы как с похвалы победоносному саарсану, но чем дальше, тем меньше напоминала славословия.
        - …Ненасытная Аратта, что устремляется к пределам мира, не зная никакой меры в жадности, встретила наконец достойный отпор - и за то хвала нашему саарсану! Он остановил многовековой разбой, который арьи лицемерно называли управлением. Он вернул жизнь в развалины, оставленные захватчиками на месте великих городов нашей древности! Ширам, сын Афайя, прекратил позорный обычай забирать наших лучших молодых воинов в столицу, чтобы делать из них презренных цепных псов солнечного государя…
        За спиной Ширама послышался тихий шипящий вздох, будто кто-то пытался выдохнуть сквозь стиснутые зубы. Саарсан поморщился, внимательно оглядывая сумрачный чертог. Зал был полон. На зов Ширама прибыли десять сааров из двенадцати, и это было очень хорошим знаком. Внезапная выходка старейшин выбила Ширама из равновесия, и теперь он был рад видеть, что его союзники по-прежнему верны клятвам.
        «От рода Зериг, разумеется, никто не приехал, - усмехнувшись, отметил он. - И почему меня это не удивляет? А вот то, что никого нет от рода Хурз, - непонятно и подозрительно…»
        Род Хурз был одним из самых древних и почитаемых в Накхаране, но всегда держался особняком. А в последние годы там и вовсе творилось что-то странное. Прежний саар Раван, хоть и не выступал открыто против рода Афайя, тем не менее одну за другой оборвал с ним все связи. Данхар, наследник Равана, и вовсе уехал в Бьярму, безмерно удивив этим поступком весь Накхаран. «По слухам, Данхар искал смерти моего отца, - промелькнуло в мыслях Ширама. Он кое-что слышал о давней неприятной истории с одной из жен его отца, но не вникал в подробности. - Надо бы разузнать получше… Но не сейчас…»
        Внимание Ширама привлек юноша лет восемнадцати. Тот сидел рядом с сааром рода Пама и поглядывал на верховного правителя довольно дерзко. Это был один из сыновей Нимая. Его звали Харза - этим родовым именем Афайя паренька наградила мать, родная тетка Ширама и старшая жена Нимая. Харза, несмотря на юные годы, уже приобрел славу лихого бойца - даже, пожалуй, чересчур лихого. Уже несколько раз он встревал в такие смертоносные стычки, что спасала его явно лишь воля богов, и тем приобрел ореол избранности, выделявший его из прочих. Однако мудростью или красноречием сын Нимая не славился никогда. Так зачем же отец привел его на совет?
        - Да, Ширам, и ты был одним из жезлоносцев Аратты, мы все это знаем. - Зычный голос Нимая разносился по всему залу, эхом возвращаясь из-под сводов. - Но мы забыли об этом! И пусть ты, прожив полжизни в столице, против воли набрался там противных накхскому духу обычаев… Пусть даже притащил с собой из столицы советника - жреца Исвархи, нанеся тем самым жестокую обиду Отцу-Змею и Матери Найе… Мы всё забыли, когда ты принял змеиный венец из наших рук и объявил себя государем вольного Накхарана! Старики радовались, видя твои победы, а молодые мечтали разделить с тобой славу… - Нимай пробежал быстрым взглядом по лицам слушающих и воздел руки. - Да вот где теперь тот Ширам? Я не вижу его! Где доблестный воитель, громивший войска арьев на севере и орды волчьих людей на западе? Только пес, вкусив свободы, не ценит ее и вновь лезет под хозяйскую руку…
        - Довольно, Нимай, твоя речь слишком красочна и начинает терять суть, - недовольно прервал его Ширам. - Еще немного - и я мог бы подумать, что ты сравнил с псом меня… Давай ближе к делу. О чем ты сейчас говоришь?
        - О твоем новом договоре с Араттой, конечно, - ничуть не смущаясь, ответил Нимай. - Нам стало известно, что ты ждешь посольство из столицы для заключения мира. Ты объявил об окончании войны, отправил часть воинов по домам - не уведомив старейшин, не посоветовавшись с двенадцатью саарами…
        - Разве я должен отчитываться перед двенадцатью саарами в каждом шаге? - поднял бровь Ширам.
        - Не должен - однако, не сделав этого, ты огорчил и обидел своих союзников. Решение о начале войны принималось сообща, на совете…
        - Для ее окончания совет мне не нужен, - пожал плечами саарсан. - Я вел наших воинов к победам - так кому, как не мне, всех виднее, когда следует остановиться?
        Нимай громко вздохнул:
        - Остановиться… Разве нас разбили в Битве Позора, как твоего предка?
        - Разбили не моего предка, а нас всех! - резко ответил Ширам. - Афай спас накхов от полного уничтожения…
        - Нет, мы лишь проиграли одну битву, - громко заявил со скамьи сын Нимая, - Афай же на триста лет отдал страну арьям!
        - Так вот, значит, как теперь это поворачивают, - сквозь зубы процедил Ширам. - Я-то думал, Афай выиграл для нас триста лет передышки! Воистину, боги теперь не только творят будущее, но и прошлое изменяют!
        Со своего места встала Арза-Бану, саари рода Бунгар, с длинной седой косой и строгими серыми глазами. На душе Ширама потеплело, когда он увидел саари и услышал ее голос. Арза-Бану уже много лет во всем поддерживала его, и саарсан с охотой прислушивался к ее советам, поскольку они были мудры и женщина никогда их не навязывала. Кроме того, Ширам знал, что Арза-Бану тоже не видит смысла в продолжении войны.
        - Перестаньте спорить, храбрецы, - тем более что и спорить-то не о чем! Мы сейчас сильны как никогда - благодаря тебе, Ширам! Ты добыл нам великую славу. Самое время насладиться ее плодами… Объясни только, зачем опять приносить клятву верности государю Аратты? Зачем ты привез царевну, будь она неладна? Погоди, не гневайся. Да, мы все знаем, что ты по ней с ума сходишь. По всей Аратте о твоей великой любви поют песни - но какое значение имеет вся эта музыка для саарсана накхов?
        - Певцы, по своему обыкновению, взяли то, что порадует простых воинов у костра, - хмыкнул Ширам. - Прозорливой саари следовало бы заметить, что мы готовим союз царских домов. Бывало ли прежде, чтобы Накхаран разговаривал с Араттой на равных?
        - Ты принимаешь желаемое за действительное, Ширам, - покачала седой головой Арза-Бану. - Ты много лет жил среди арьев - неужели тебе вправду стало казаться, будто они способны признать кого-то равными себе? Мы тоже бывали в столице. Накхов, вендов и всех прочих они считают немытыми дикарями! Хуже - мы для них не многим отличаемся от зверей! Арьи полагают, что сошли с неба, а мы созданы Солнцем им в услужение! Неужели золотые волосы лишили тебя зоркости? О каком равенстве ты говоришь?
        Арза-Бану мельком переглянулась с Нимаем, и Ширам вдруг понял, что они все это обсудили еще до совета.
        - До сей поры боги нам благоволили, - возвысила голос саари рода Бунгар. - Они наделили силой твою руку, Ширам, и под твоим водительством наши воины отобрали у арьев огромные земли. Даже твой хитрый плюгавый жрец пригодился - благодаря ему за нас выступили служители Исвархи, отчего многие крепости и городки поречья Ратхи не оказывали сопротивления. И после этого - присягать, как младшие старшим? Зачем?
        Ширам почувствовал, как под повязкой заныло раненое бедро. Престол, холодный и жесткий, был страшно неудобен для долгого сидения. «Предки явно не любили затягивать советы, - подумалось саарсану. - Мой предшественник повелевал, остальные внимали. А мы чем заняты? Спорим, как на деревенской сходке. То ли мы стали слабыми и болтливыми, то ли времена изменились…»
        - Пропавший царевич Аюр, именем которого ты захватил все земли до самой Двары, давно нашелся, - продолжала Арза-Бану. - Более того, мальчишка ухитрился как-то объединить вокруг себя весь север Аратты. А блюститель престола Киран, с которым ты вел войну, оказался на поверку слабым полководцем и никудышным правителем. Следует ждать, что со дня на день он утратит власть…
        - Все верно! Именно поэтому я прекратил войну. - Ширам не спеша поднял руку. - Ты усомнилась в моей зоркости, Арза-Бану. Но так ли остер твой собственный глаз? Многое в твоих словах справедливо, однако понимаешь ли ты сама, чт? свидетельствуешь? События, о которых ты нам напомнила, изменили казавшееся незыблемым. Сегодняшней Аратте не подходят вчерашние мерки, а завтрашняя Аратта рождается в сегодняшних смутах и потрясениях… Государю Аюру несвойственна спесь, направлявшая решения царя Ардвана. А наше место под небом будет зависеть от того, поймем ли мы, что мир стал другим.
        Арза-Бану задумалась, и Ширам успел понадеяться на ее разум, но кто-то выкрикнул:
        - Наше место очерчено нашим мечом! И всегда будет!
        - Правда ли, - громко спросил Нимай, - будто ты собираешься вернуть арьям все поречье Ратхи?
        - Правда.
        - Ты, Ширам, верно, полагаешь, что нам их не удержать, - снова вскочил с места Харза, сын Нимая. - Не суди всех по себе! Если воевать, как воевали славные деды - жечь крепости и деревни, наводить ужас на тех, кто смеет сопротивляться, убивать дерзких, забирать в рабство сильных, - настанет наш черед смотреть свысока! А дети Солнца уподобятся жалким хлапам - те тоже были когда-то наглым племенем вроде лесных вендов…
        - Ты подобен разбойнику, живущему одним днем, - оборвал Ширам, не обращая внимания на одобрительное бормотание сааров, сопроводившее слова юного воина. - Или ты забыл? Мы не в набеги ходили - мы отвоевывали земли у предателя Кирана. Да, я не жег городов! Я освобождал их, чтобы люди славили стяги Змея и Солнца!
        - Нет! Чтобы подарить их арьям ради золотых кос царевны!
        - Ты глупец. Сядь и помолчи! - сурово приказал Ширам. - Нимай, ты зря привел сюда сына. Ему еще рано говорить на совете.
        Черные глаза Харзы полыхнули.
        - Никто не смеет оскорблять…
        Отец схватил отпрыска за плечо, заставил сесть и принялся тихо выговаривать ему.
        От Ширама же не укрылся тяжелый взгляд саара рода Пама… и еще множество взглядов. Раненое бедро горело огнем, и саарсана охватила печаль. «О Предвечный, когда уже твои потомки научатся слушать, думать и понимать? - с горечью обратился он к образу, осенявшему престол. - При моих внуках в десятом колене?»
        - Хоть кто-нибудь здесь способен заглянуть чуть дальше собственных крепостных стен? - вырвалось у него.
        - Так научи нас, - мягко предложила Арза-Бану. - Что открывается тебе с высоты престола, саарсан?
        - Я вижу союз с Араттой, - осторожно подбирая слова, начал Ширам. - Новый и небывалый. Братский. Быть может, на первых порах не вполне равный…
        - Вот какую славу добыл нам саарсан! - ввернул Харза.
        - Я сказал - на первых порах, потому что три столетия в один день не изживешь. Все равно этот союз сулит выгоды, каких еще не знал Накхаран!
        - Выгоды! - буркнул кто-то из стариков. - Ты бы еще торговлю припомнил.
        Арза-Бану вновь взяла слово.
        - Мы, двенадцать сааров, готовы скрепить с Араттой завет, - сказала она. - Только это будет не договор младшего со старшим, а условия сдачи.
        Ширам вскинул голову:
        - Что?
        Глаза накхини были холоднее небесного железа.
        - Условия сдачи Аратты. Мы ведь выиграли эту войну, значит мы и будем ставить условия. Никаких союзов! Побежденные убираются со всех захваченных нами земель и навсегда отказываются от них. Кроме того, Аратта облагается данью, возмещая все разрушенное и разграбленное в нашей стране. За века унижения платить придется много и долго…
        Ширам спросил с обманчивым спокойствием:
        - И какие же земли к нам отойдут?
        - Левобережье Ратхи до Восходного тракта и богатые пшеницей хлапские земли, включая, разумеется, столицу юга - Двару.
        Чертог совета загудел возгласами одобрения. Ширам провел рукой по лбу. Он устал, раны, кажется, готовы были открыться, по телу растекалась мерзкая слабость. Было все сложнее следить за тем, что говорилось, и, хуже того, он чувствовал, что начинает злиться.
        - Вы, презирающие выгоду, вы, живущие ради славы, ради тех самых выгод толкаете меня на вероломство? Надумали отобрать половину Аратты у союзного государя? Причем лучшие, самые плодородные земли!
        - Так это же прекрасно! - раздалось множество голосов.
        - Величие и мощь Накхарана саму Аратту затмит…
        После главы рода Бунгар один за другим вставали саары, и все они говорили одно и то же. Саарсан уже стал великим завоевателем, зачем же он хочет все потерять? Из-за клятвы? Из-за клятвы, данной наследному врагу?..
        У Ширама кружилась голова от боли и скорби, но все, что он мог сделать, не подавая виду, - это откинуться на спинку престола и прикрыть глаза.
        - Царевну, конечно, лучше бы сразу отослать восвояси, - снова взялся рассуждать неугомонный Нимай. - Пусть ее братец утрется! К тому же и здесь из-за нее сплошной раздор… Но если ты, Ширам, еще не натешился, оставь ее себе. Посмеемся, глядя, как арьи локти кусают! А вздумают пойти на нас войной - у нас будет заложница…
        - Слушаю я вас, саары, и изумляюсь. - Ширам поднял голову, открыл глаза. - Я уже молчу о том, что подобный договор будет заключен, когда камень поплывет, а на ладонях вырастут волосы. Я не хочу объяснять - ибо это и так должно быть каждому из вас ясно, - что следующей же весной колесницы арьев с легкостью пролетят из конца в конец приречные поля и степи. Скажите мне, саары, только одно. Неужели в Накхаране слово «честь» утратило смысл? От ваших слов разит подлостью. Вы ждете, что я предам союзника и друга…
        - Иначе ты предашь Накхаран, - без обиняков заявил Нимай.
        - Думаешь, мы тут не слышали, что произошло у Аршага? - нахально спросил Харза. - Многие полагают, что он задумал доброе дело, жаль, до конца не довел…
        Ширам смотрел мимо.
        «Почему этот Харза здесь? - думал он, чувствуя, как удары сердца отдаются болью в правом виске. - Зачем Нимай привел его?»
        - А я повторяю, - слышался упрямый надтреснутый голос одного из старейшин. - Мы запрещаем тебе жениться на царевне! Иначе ты не Афайя!
        Ширам встал и поднял руку, призывая к тишине.
        - Не хотите слушать вами же избранного саарсана, - произнес он устало, - так прислушайтесь к голосу богов! На моей стороне - Отец и Мать, вставшие за меня в священном поединке! Может, боги все-таки видят дальше нас с вами? Вспомните, Отец-Змей вселился в меня, чтобы моей рукой повергнуть тщеславного Аршага!
        Нимай ухмыльнулся. Уж очень у него улыбка довольная, отметил про себя Ширам. Ни дать ни взять саарсан сам заговорил о том, к чему Нимай старательно подводил беседу.
        - Аршаг, позорище… Весь Накхаран смеется над его попыткой отравить Ширама. После такого ему саарсаном не бывать точно. Кто его изберет?
        «Так вот к чему ты клонишь», - понял Ширам.
        - Все уже слышали «Песнь о каше и лавине»? - продолжал веселить сааров Нимай. - Я привез сказителя, так что на ближайшем пиру…
        - Это ли не свидетельство, что меня хранят боги? - заметил Ширам. - Удача все так же на моей стороне!
        - Кто знает, кого и для чего хранят боги? - ушел от ответа Нимай. - Впрочем, порой бывают знамения ясные и понятные, как солнце в полдень. Например, по пути сюда с моим младшим сыном произошло нечто поразительное… Ты ведь дозволишь ему рассказать, Ширам?
        «Ты в самом деле надеялся, что я испугаюсь и велю мальчишке молчать?» - подумал Ширам, неторопливо кивая.
        Юный воин вскочил, вышел на середину зала.
        - Когда мы проезжали Старый Накхаран, - начал он, - на дорогу впереди отряда неожиданно выползла змея. Она свернулась, подняла голову и поглядела, словно желая со мной говорить…
        - Что это была за змея? - спросил один из сааров.
        Харза чуть помедлил и ответил сдавленным голосом:
        - Белая кобра.
        В чертоге совета застыло молчание. Эта самая редкая и священная из змей водилась лишь в Старом Накхаране. И почти никогда не показывалась на глаза людям.
        - Я спешился, подошел и приветственно поклонился. И тогда… И тогда она подарила мне поцелуй.
        Стало совсем тихо. Харза закатал рукав, показывая всем припухшие кровавые точки - следы от змеиных клыков пониже локтя.
        - И ты остался жив? - удивился Ширам. - Ты уверен, что это была кобра, а не уж или полоз? Или, может, клопы покусали тебя на постоялом дворе?
        Пара смешков потерялась в общем укоризненном молчании.
        - Такими вещами не шутят, Ширам, - сдвинул брови Нимай. - Там был и я, и все мои воины! Это была белая кобра, клянусь тайным именем Матери Найи! Все мы знаем, что мой Харза - любимец богов. А как только что мудро изрек саарсан - лишь их воля имеет значение!
        «Будь ты проклят!» - подумал Ширам.
        Он видел, как меняются лица сааров, глядящих на бледного и торжествующего Харзу.
        - Да, это великое знамение, - склонил голову Ширам, ибо ничего другого ему не оставалось. - Только никак не возьму в толк, что оно означает?
        - И это нас ты упрекал в неумении видеть суть? - вскричал Харза, прежде чем отец успел вставить слово. - Услышь же, Ширам! Поцелуй белой кобры коронует истинного правителя накхов! Ты ведь и сам прошел этот обряд, только вместо настоящей кобры призвал переодетых найини…
        - Стало быть, истинный правитель накхов - это ты? - вкрадчиво осведомился Ширам.
        - Так сказали боги, - подбоченился Харза.
        - И я должен передать тебе змеиный венец?
        Быстрым движением Ширам вновь встал с престола. Прежде чем хоть кто-то успел понять, что он задумал, прежде чем Нимай успел призвать сына умолкнуть, он сорвал с головы венец. Короткий взмах руки… В сумраке зала полыхнула серебристая молния. Звонкий удар - и Харза мешком рухнул на пол. Змеиный венец покатился с переливчатым звоном, возвращаясь к Шираму. Саарсан легко спрыгнул с возвышения, наклонился, поймал сверкающий обруч.
        - Прежде чем претендовать на венец, убедись, что способен его удержать! - резко прозвучал его голос. - Харза поспешил, и, возможно, об этом тоже будет сложена веселая песня. Как знать, что ему хотела открыть белая кобра? Дескать, его время еще настанет. Лет через пятьдесят, когда ума наберется…
        Ширам обвел чертог взглядом, от которого даже саарам стало не по себе.
        - Ты хотел знамения? Получи! - Он обращался к белому, как простокваша, Нимаю, стоявшему на коленях рядом с сыном. Под головой юноши натекала кровавая лужица. - Это ведь твоя была затея, Нимай! Наказать бы тебя, но ты сам себя уже покарал… Ну так что? Есть еще желающие поведать мне о воле богов?
        Саары угрюмо молчали, отводили глаза. Ширам понял: многие заранее знали, что произойдет на совете. Сердце забилось глухо и тяжело, наполняясь гневом и горечью.
        - Пойми, Ширам… - тихо произнесла Арза-Бану. - Мы в самом деле не ведаем, куда ты нас ведешь. Мы пытались осмыслить, но твои намерения чем дальше, тем темнее…
        Ширам понял, что одержал победу. Однако чувствовал себя так, словно по нему пробежал табун лошадей. Ломило все тело, он смертельно устал, даже язык отказывался шевелиться.
        - Я не собираюсь отменять ни договор с Араттой, ни свадьбу, - сказал он и сел на престол, просто чтобы не упасть. - Это мое последнее слово. Совет Двенадцати Змей закончен.
        - Как нам чтить тебя и верить тебе, Ширам? - вздохнула Арза-Бану. - Смотри, боги быстро отворачиваются от правителей, растерявших веру народа…
        «У меня здесь не осталось друзей», - эхом отдалось в душе саарсана.
        - Грозить вздумали? - проговорил он тихо и очень зловеще. - Меня даже арьи не оскорбляли, как вы! Хотели заменить меня безмозглым мальчишкой, прикрываясь знамением… А знаете, почему не вышло? Вы боитесь!
        Худшей оплеухой сааров наградить было невозможно.
        - Здесь многие забыли приличия, но и тебе не все позволено, Ширам, - нахмурилась Арза-Бану.
        Однако саарсан больше не собирался выбирать слова.
        - Да, - повторил он, - боитесь! Я-то гадал, поглупели вы или ослепли? Не-ет, вы прекрасно все понимаете, просто перетрусили. Вы цепляетесь за старые обычаи, как житель равнин - за веревки на мосту через пропасть. И зажмурили глаза от страха, чтобы не видеть будущего! - Он бросал обвинения в полной тишине. - Злобствуете? Правда глаза колет?
        Долго сдерживаемый гнев расправлял крылья, и саарсан с наслаждением отдавался ему. «Ну?! Выступит еще кто-нибудь открыто, как Харза?»
        Все молчали. Только смотрели на него с ненавистью.
        - Итак, совет Двенадцати Змей состоялся. Завтра я начинаю готовиться к свадьбе и приему араттских послов.
        Ширам первым покинул как будто вымерший зал. Он уходил, храня внешнюю невозмутимость, но душа клокотала. Хотелось убивать, просто убивать, не думая ни о чем. Жаль, саары так и не посягнули…
        - Как бы не подослали убийц, - шепнул Даргаш, когда вышли за дверь. - Они в спину тебе смотрели, будто целились!
        - Где царевна? Срочно приведи ее ко мне.
        - В твои покои?
        - Да. Иначе ей не пережить эту ночь. И глаз с нее не спускать!
        Глава 10
        Под Ночным Оком
        Они ужинали перед глубоким закопченным камином, похожим на черный провал пещеры. Жар догоравшего в камине соснового бревна уносился в дымоход, почти не согревая покои саарсана. Воины, расположившиеся у дверей, накинули на плечи подбитые мехом плащи; что уж говорить о тех, кто сторожил на лестнице?
        - Клянусь Змеем, чувствую себя в осаде в собственной крепости, - пробормотал саарсан, обгладывая кусок жареного мяса на кости.
        - Что же дальше будет? - спросила Аюна, с тревогой вглядываясь в его лицо. - Может, мне в самом деле надо уехать?
        Ширам посмотрел на нее искоса:
        - Бросить меня в разгар сражения? Полагаешь, именно так должна поступить хорошая жена?
        - Нет, что ты! Только ради того, чтобы не злить твоих родичей… Если они настолько не хотят нашего брака…
        - Никуда ты не поедешь.
        Ширам вернулся к трапезе. Закончив с мясом, потянулся было к лежащему поблизости меху с вином, но передумал и окликнул одного из молодых воинов, приказав принести кувшин воды.
        - Они примут тебя и покорятся мне, - продолжил Ширам. - Поверь, госпожа, я хорошо их знаю. Саары просто испытывают нас. Да, и тебя тоже. Они ведь в самом деле боятся… Хотя, наверно, зря я им об этом сказал… Саары просто хотят увериться, что я прав. Им нужен знак богов… На самом деле он сейчас нужен всем. Нимай это очень хорошо понял, потому и притащил на совет своего мальчишку…
        - Знаки богов бывают и другого рода, - заметил Даргаш, подходя к саарсану с кувшином. - Иногда их молчание значит намного больше! Как в сказании об Ангре Огненном и его друге Синем Змее…
        Воины, сидевшие у двери, сразу оживились и повернулись к Даргашу. Разумеется, все с детства знали это сказание, но лишний раз послушать его не отказался бы ни один накх.
        - Что за Синий Змей? - с любопытством спросила царевна.
        - Расскажи, Даргаш, - приказал Ширам.
        - Случилось это задолго до прихода арьев в наши земли, - начал следопыт. - Ангра Огненный был сааром, и у него был лучший друг - верховный жрец Первородного по имени Синий Змей. В те времена жрецы были в силе, - пояснил Даргаш для царевны, - их слово весило куда больше, чем слово любого из вождей. Ангра и Синий Змей дружили с детства. Казалось, ничто не могло их поссорить. Однако со временем Ангре начало казаться, что люди куда охотнее слушаются верховного жреца, чем его самого. И эта была правда. «Правитель властвует лишь над нашими жизнями, - так рассуждали люди. - А верховный жрец может проклясть целый род, навлечь ужасное посмертие…» И возносили хвалу Синему Змею, Ангра же не видел подобающих почестей. И молчал - до поры.
        И вот однажды Синего Змея пригласили в гости к другу. Но не успел жрец перешагнуть порог башни, как Ангра собственными руками снес ему голову. Вождь сделал это быстро, чтобы Синий Змей не успел проклясть его. А потом взял эту голову, вышел во двор и поднял ее, показывая людям.
        «Видите, умер как обычный человек, - сказал Ангра пораженным сородичам. - А разговоров-то было!»
        Шли дни. К месту, где сожгли тело Синего Змея, все тянулся и тянулся народ из дальних и ближних долин. На словах - чтобы поклониться памяти жреца. А на самом деле - поглядеть, как боги покарают саара Ангру. Никто не хотел пропустить миг, когда это случится, чтобы потом рассказывать внукам и правнукам.
        Однако шло время, саар жил себе и здравствовал. Понемногу пошли разговоры, что Ангра забрал себе силу Синего Змея, и слава его стала расти. Вскоре власть Ангры намного превзошла жреческую. Ибо люди непременно будут поклоняться тому, кто имеет отвагу выступить против обычаев и силу настоять на своем. Если, конечно, боги подтвердят, что он был прав. Впоследствии Ангра Огненный завоевал множество окрестных земель. Кажется, само слово «Накхаран» появилось именно при нем. Он же стал первым саарсаном, - торжественно закончил Даргаш.
        Ширам с благодарностью кивнул ему, а воины у двери поддержали рассказчика одобрительными возгласами.
        - А все же если боги так ничего и не скажут? - спросила Аюна.
        - Тогда будет воля против воли, - ответил Ширам. - Как сегодня на совете.
        - Ты очень смелый человек, - тихо сказала она. - Отчаянный.
        Ширам глянул на нее удивленно:
        - Отчаянный? Вовсе нет. Я очень хорошо продумал то, что делаю.
        Саарсан отпил из кувшина и задумчиво уставился на рдеющие в очаге угли. Аюна посматривала на него, но ее мысли были невеселы. «Он совсем в меня не влюблен, - думала она. - И почему люди столько болтают о велениях сердца? Ширам живет лишь битвой за власть, для него это опасная игра, что пьянит почище вина…»
        Царевна и сама не ожидала, что это так огорчит ее. Она начала вспоминать, как Ширам всегда был заботлив; как отдал ей коня, а сам шел раненый; как откупился от призрака бесценным мечом… Но в памяти тут же всплывало, как на нее смотрел Аоранг - как на божество, на источник жизни. А что в ней видит Ширам? Прекраснейшую из женщин Аратты? Сокровище Лазурного дворца, отданное ему залогом будущего союза?
        «Этот жестокий накх был всегда так добр ко мне - но лишь потому, что я дочь государя… Нет, неправда! Он и в самом деле добр - к тем, кого считает своими. Значит, я стала для него своей, и это, наверно, хорошо. Но великая любовь, сокрушающая мир, - с сожалением заключила Аюна, - похоже, существует лишь в песнях…»
        На лестнице послышались голоса. Ширам тут же поставил кубок на стол и развернулся к двери.
        - Саар Нимай уехал, маханвир, - раздался голос дозорного. - Забрал с собой сына и всех родичей.
        - Жаль, - обронил Ширам, вновь поворачиваясь к столу. - Впрочем, Нимая можно понять.
        - Поехал собирать войска? - спросила Аюна. - Будет война?
        - Давай подождем.
        «Так Ширам не просто коротает время беседой. Он чего-то ждет», - сообразила царевна.
        Через некоторое время вновь раздались шаги и приоткрылась дверь.
        - Там двое… гм… людей хотят тебя видеть, маханвир! Впустить?
        - Интересно, кто явился первым… Пусть заходят.
        В покои саарсана бесшумно вошли два невысоких даже по мерках накхов человека в черном. Лица их были также полностью зачернены. Эти двое казались ожившими ночными тенями, пока не подошли к Шираму и не склонили головы. Потом один из вошедших поднялся и заговорил внезапно звучным женским голосом:
        - Ширам, сын Гауранга! Нас послала Сидха, старшая из преданных Матери Найи. Мы приветствуем хранителя и защитника нашей земли, чьи потомки прославятся в веках!
        - Я не ожидал увидеть найин, - произнес Ширам, переводя взгляд с одного зачерненного лица на другое. - Однако Сидху давно знают и уважают в роду Афайя… С чем она вас послала?
        - Вещей Сидхе было откровение, - заговорила вторая найина. - Ей явилась Мать Найя и указала на тебя, Ширам, как на священного правителя Накхарана, способного провести державу сквозь все испытания грядущего… Также было явлено, что ее сын, - взгляд найины метнулся в сторону царевны, - будет великим правителем. Он объединит земли арьев и накхов в единое царство, равного которому не было и не будет…
        Лицо Ширама вспыхнуло от волнения.
        - Хвала Матери Найе! Я щедро отплачу вам за эти слова! - воскликнул он. - Вот знак, которого не дождались саары! Завтра я еще раз соберу совет, и вы объявите об этом пророчестве во всеуслышание…
        - Мы непременно так и поступим, - склонила голову первая найина. - А пока сестра Сидха желает вручить тебе, саарсан, непобедимый духовный щит от стрел несогласия…
        - Я слушаю.
        - Мы приглашаем тебя заключить священный брак в храме Матери Найи. Ты сможешь нынче же сочетаться с царевной перед взором Ночного Ока. Такой брак нерушим, и старейшинам придется смириться с ним. Тогда они примут и все остальное.
        Аюна затаила дыхание. Перед ее внутренним взором возникло давнее видение: каменные своды подземелья, пение в темноте, множество огней и повсюду - змеи…
        Ширам молчал, не спеша с ответом. Сестры Найи застали его врасплох. Не то чтобы он не доверял им - он и в самом деле давно знал Сидху и многих других обитательниц пещерного храма, да и от борьбы за власть они всегда держались в стороне. Тем более странным и неожиданным стало это предложение…
        - Хорошо, - решился саарсан и повернулся к своим воинам. - Готовьтесь! Выезжаем прямо сейчас.

* * *
        Отряд Ширама цепочкой двигался по дороге вдоль шумящей в темноте реки. Аюна, ехавшая рядом с нареченным, старалась хоть что-то рассмотреть, но видела лишь смутно белеющие в темноте заснеженные склоны окрестных гор. То и дело казалось, что склон расступается и вместо обрывов и осыпей прямо из скалы возникают колонны и арки. Но стоило подъехать ближе, и мороки рассеивались.
        - Мать Найя - старшая из богинь, извечная супруга Первородного Змея, - вполголоса рассказывал ей Ширам по пути. - Она создала этот мир из огня и водяного пара; она правит всем, что в тени, что скрыто. Когда жрецы Исвархи запретили накхам поклоняться Первородному Змею, его храмы пришлось снести. Однако служительницы Матери Найи ускользнули от гонителей, словно вода: ушли в горы и пещеры, скрылись на женских половинах домов. Найя покровительствует семье и особенно рождению детей, найины - наши лучшие лекарки и повитухи. По слухам, они даже мертвецов порой оживляют…
        - Ты сказал - старшая из богинь; значит, есть и другие?
        - Да, богини-хранительницы великих родов. Например, Афайя, что воплощается в этом мире в облике пятнистой эфы. У каждого рода своя богиня-змея… Сегодня же мы предстанем перед самой Найей.
        - Как она выглядит?
        - Как белая кобра. А еще - как синеглазая женщина с длинными черными волосами… Порой во время битвы мы видим ее и слышим ее смех. Мать Найя собирает души воинов, она веселится, ступая босиком по крови героев…
        - На севере, у бьяров, есть богиня Тарэн, - задумчиво сказала Аюна. - Она тоже очень жестокая, но бьяры чтут и любят ее…
        - У всякой матери есть ласковый и гневный лик. Вспомни Мать Дану…
        - Меня посчитали ее воплощением, - усмехнулась Аюна.
        Ширам бросил на невесту долгий взгляд, подумав про себя, что ничуть этим не удивлен. Его сердце колотилось, хоть он и был внешне спокоен. Он видел, что царевна тоже волнуется, и был благодарен ей за выдержку.
        - Дозволь спросить, маханвир, где твой второй меч? - обратился сзади к саарсану Даргаш. - У тебя в ножнах за спиной всего один клинок…
        - Я отдал его мертвым, чтобы пройти через перевал Арза Эреди, - ответил Ширам не оборачиваясь.
        За его спиной полетел взволнованный шепот. Ширам улыбнулся, представив новую песнь, который наверняка сочинит кто-нибудь из его воинов. В последнее время саарсан окружал себя почти исключительно своими бывшими соратниками по Полуночной страже. Многие из них в Накхаране тоже столкнулись с осуждением и неприятием родичей. Бывшие жезлоносцы даже заикнуться не могли, что скучают по жизни в столице. Они через многое прошли; все пережили страшную Битву у излучины, когда смерть была в одном шаге… И потому до сих пор старались держаться вместе. Ширам привел в Накхаран из столицы около двух сотен. Четверть недавно погибла под лавиной, но и полторы сотни оставались грозной силой. В эту ночную поездку Ширам взял с собой половину отряда, вторую оставил в крепости - на всякий случай…
        Проехав длинным, узким ущельем, заставившим Аюну невольно высматривать на скалах лучников Аршага, воины оказались перед каменной стеной, уходящей к небесам. Аюна, приглядевшись, наконец увидела то, что ожидала: темные провалы арок и сбегающие к самой реке каменные ступени. Под скалой расположилось окруженное колючей изгородью подворье.
        - Кажется, храм совсем невелик? - тихо спросила царевна, разглядывая домишки у реки.
        - О нет, это лишь гостевые дома и конюшни, - объяснил Ширам. - Сам храм - там, в пещерах. А как глубоко тянутся подгорные ходы, не знает никто, кроме найин.
        На длинной каменной лестнице, ведущей к главным воротам храма, ждали жрицы Найи с факелами в руках. Лица их были разукрашены черными, белыми, зелеными узорами. Навстречу Шираму и царевне спустились пятеро, во главе с немолодой прихрамывающей женщиной. Извилистые полосы на ее лбу и щеках не могли скрыть толстых уродливых шрамов. Аюна с сожалением поняла, что Сидха, верховная жрица пещерного храма, была когда-то красавицей. Саарсан опустился перед женщиной на колено, а та коснулась его склоненной головы:
        - Приветствую, Ширам, сын Гауранга. Ты пришел на мой зов, как и подобает мудрому правителю.
        - Мне передали пророчество, - ответил Ширам. - Если оно сбудется, значит в этом воплощении я прожил жизнь не напрасно.
        - Оно сбудется, - кивнула найина. - Мать Найя не просто видит грядущее - она создает его. Наше дело - не мешать ему сбыться. - Жрица перевела взгляд на Аюну. - Приветствую, дочь Ардвана. Боги милостиво смотрят на ваш союз с саарсаном. Это поистине начало великого родства, должного пережить века. А то, что люди слепы… ну так ведь это всего лишь смертные…
        Под ее пристальным взглядом Аюна невольно напряглась. «Смотрит, словно из лука целится», - подумалось ей. Такой же взгляд она раньше иногда замечала у Янди, и в эти мгновения телохранительница пугала ее…
        - Твои люди, Ширам, пусть останутся там. - Найина махнула рукой в сторону подворья. - Их устроят и накормят.
        - Я полагал…
        - Вы с царевной пойдете в храм одни.
        Ширам нахмурился.
        - А ты собирался взять в брачный чертог своих ближних воинов? - с легкой насмешкой спросила Сидха. - Мне не говорили, что ты похитил царевну… Она знает, что ее ждет?
        - Что меня ждет? - заинтересовалась Аюна.
        - Пустое, - смутившись, отмахнулся Ширам. - Хорошо, мы пойдем вдвоем.
        В сущности, ничего необычного в этом не было. Но с того самого мига, когда в спальню Ширама вошли две найины, его что-то смутно беспокоило, а он привык своим предчувствиям доверять. «Засада? В храме? Невозможно…»
        - Видите вон то окно? - словно услышав мысли саарсана, спросила Сидха. И указала на вырезанную в скале узкую стрельчатую нишу прямо над главным входом в храм. - Именно там - чертог, где пройдет обряд. Оттуда видно и слышно все. Если кто-то явится в нашу долину и вздумает напасть на твоих воинов, ты узнаешь об этом даже раньше, чем они сами.
        Ширам кивнул, недовольный тем, что выдал свои сомнения.
        - Сколько продлится обряд?
        - Сколько ты сам его продлишь, - с улыбкой ответила Сидха.

* * *
        Брачный чертог залит голубоватым светом Ночного Ока.
        Ширам и Аюна стоят друг против друга. Их правые ладони сомкнуты и связаны белой, трижды скрученной ниткой. Опаловые глаза Матери Найи неотрывно смотрят на них с жертвенника.
        В чертоге такой жгучий холод, словно в бойницу дышит сама зима. Ноги жалят промороженные каменные плиты.
        Перед обрядом жениху и невесте велели снять верхнюю одежду. Ширам стоит в атласной рубахе. Аюне холодно даже смотреть на него, однако саарсан, как всегда, не подает вида. Царевна и сама почти не чувствует тела. Ей хочется щипать и трогать себя, чтобы убедиться - она все еще здесь. Единственный источник тепла во всем мире - это ладонь Ширама, связанная с ее ладонью священной нитью.
        Вокруг изваяния белой кобры стоят и поют найины. Они поют по-накхски. Аюна понимает лишь отдельные слова - только слышит часто упоминаемые имена богов.
        - О чем поют жрицы? - еле шевеля губами от холода, спрашивает царевна.
        Ширам еле заметно усмехается:
        - Все песни накхов об одном и том же. О смерти.
        - Даже на свадьбе?
        - Да - чтобы песней зачаровать и отогнать ее.
        - Истолкуй мне…
        - Эта песня о том, что Найя забирает души и вновь приводит их в этот мир. О том, что череда перерождений не случайна и не напрасна. О том, что некоторые души могут, милостью Найи, пройти этот путь вместе. Именно ради этого мы здесь. Наша свадьба отличается от обычных.
        - Я не понимаю…
        - Клятва под Ночным Оком считается нерушимой ни в этом мире, ни в следующих перерождениях. Поэтому мало кто отваживается заключить такой брак…
        Пение затихло.
        - Слава Матери Найе! - раздался голос Сидхи. - Да почтит она ваш союз своим присутствием! Да будет она стоять незримо у вашего ложа, свидетельствуя ваш брак перед Предвечным Змеем. Как скручена эта священная нить, так переплетет она ваши души навечно во всех будущих жизнях! Мы уходим… - она кивнула на широкую, застланную шкурами лежанку на полу, - вся ночь ваша.
        Найины одна за другой начали бесшумно покидать чертог. Аюна взглянула в глаза Шираму, и ее затрясло. Руки мужа сжали ее плечи, и царевну, которая только что дрожала от холода, бросило в жар.
        «Ты - мой огонь…» - застучало у нее в висках.
        Последняя из уходящих найин вдруг остановилась, бесшумно вернулась к Шираму и легко коснулась его шеи. Саарсан замер, словно прислушиваясь; затем его руки разжались и он рухнул на пол. Перед Аюной в сумраке возникло раскрашенное женское лицо. Оно ухмылялось.
        - Ч-что случилось? - пробормотала царевна.
        - Это я, госпожа, - голосом Янди ответила жрица Найи. - Все будет хорошо.
        Аюна поняла, что видит призрака. Наверно, она все-таки замерзла тут до смерти и ее душа отправляется в странствие по нездешним мирам, а Янди ждет ее в начале пути?
        - Госпожа, я жива, - рассмеялась Янди, глядя в ошеломленное лицо Аюны. - Тот яд в каше меня не убил.
        - Что с Ширамом?! Зачем ты его…
        - Приказ верховной жрицы, - спокойно ответила Янди, поднимая руку и показывая царевне кольцо с шипом. - Яд мокриц. Ширам еще жив, но это ненадолго. Его жизнь пойдет в жертву Отцу-Змею.
        Аюна в ужасе глядела то на умирающего Ширама, то на ожившую телохранительницу.
        - Янди, но почему?! За что? Ты обманула меня? Все-таки служишь Кирану?! Ты использовала меня, чтобы подобраться…
        - Ты ничего не знаешь, солнцеликая. Я помню клятвы. И я давно не служу Кирану. Это, - она указала под ноги, - семейное дело. Видишь ли, Ширам - мой сводный брат… - Она толкнула саарсана носком мягкого сапожка. - Слышишь, Ширам? Ты и не знал, что у тебя есть еще одна сестра? Знаешь, как звучит мое родовое имя? Яндха, дочь Гауранга из рода Афайя! Вот как меня звали бы, если б не твой проклятый отец!
        Ширам широко распахнутыми глазами смотрел сквозь нее. Он еле слышно хрипел, сражаясь за каждый вздох…
        - По вине Гауранга погибли мои родители, - продолжала Янди. - Собственно, он и убил обоих. Довел до гибели мать, а отца порубил на части заживо, своими руками! И Ширам в том убийстве участвовал!
        - Но… ты только что сказала - Гауранг твой отец…
        - Долго объяснять, - отмахнулась Янди. - Да и недосуг. Я тебе потом расскажу, если захочешь. Пока знай лишь, что с тобой все будет хорошо. Тетя мне обещала. Я отвезу тебя в столицу к брату…
        Аюна вдруг кинулась к охраннице, схватила ее за руки:
        - Янди, умоляю, пощади его!
        Брови Янди поползли вверх. Девушка и не предполагала, что царевне есть какое-то дело до саарсана.
        Позади раздались шаги возвращающихся найин.
        - Горжусь тобой, Янди, - послышался довольный голос Сидхи. - Все идет как должно! Забирайте его…
        - Тетя! - негодующе воскликнула Янди.
        Верховная жрица поглядела на Ширама, и ее изуродованное лицо оскалилось в жутковатой ухмылке.
        - Я помню, Янди. Много лет мы с тобой ждали этой ночи… Ты хочешь побеседовать с сыном Гауранга, пока он еще способен тебя слышать… Что ж, говори. А мы пока пойдем готовиться к жертвоприношению… Я пошлю за вами, когда Ночное Око уйдет за вон ту гору… Царевна тебе здесь нужна?
        - Ты обещала не причинять ей вреда!
        - И я сдержу слово, - промурлыкала верховная жрица. - Ведите ее в нижний храм, к священному озеру!
        Найины с раскрашенными лицами обступили Аюну. Царевна оттолкнула ту, что схватила ее первой, но остальные вцепились будто клещами и поволокли из чертога. Все, что она смогла, - оглянуться и бросить отчаянный взгляд на Янди.

* * *
        Оставшись наедине с Ширамом, Янди перетащила его на постель, зажгла стоявший на алтаре небольшой светильник и поставила рядом, хотя Ночное Око и так светило ярко. Удобно устроившись рядом с саарсаном, она принялась задумчиво водить ногтями по его коже - по лицу, шее…
        - Как долго ты являлся мне в ночных кошмарах, - приговаривала она. - И вот теперь я - твой кошмар. Правда же тебе все это кажется лишь страшным сном? Ах да, ты не можешь говорить… Так странно! Вчера на совете сааров ты был в короне, грозный, словно сам Предвечный Змей. Саконская кольчуга всегда казалась твоей второй кожей, стальной чешуей… А сейчас ты лежишь в постели, без всякой брони, в тонкой рубашке. - Пальцы Янди проникли за ворот и скользнули по груди саарсана. - Совсем как тот, другой правитель. Ардван…
        Ее передернуло.
        - Иногда мне кажется, что в этом перерождении во мне воплотилась чья-то богиня смерти, - пробормотала она.
        Янди отодвинулась от саарсана, вытащила из поясной сумки пузырек с зельем, вылила Шираму в рот и принялась ждать.
        Спустя недолгое время он сумел хрипло подать голос:
        - Кто ты такая?
        - Ну надо же, он кое-что слышал, - удивилась Янди. - Хорошо, я расскажу подробнее. Давным-давно саар по имени Гауранг взял в жены деву из рода Хурз…
        Пока Янди пересказывала историю своего детства, Ширам мало-помалу возвращал себе свое тело. Сведенные мышцы отпускало, ушло мучительное удушье; он подвигал шеей, попробовал незаметно сжать и разжать пальцы… Янди, рассказывая, внимательно следила за ним.
        - Нет-нет, - наконец улыбнулась она, - хоть ты и выпил противоядие, оцепенение продержится еще долго. К рассвету ты мог бы полностью прийти в себя - если бы дожил, конечно. Яд мокрицы страшен и прекрасен. Именно им моя мать отравила вождей вендов на том холме, а потом сожгла их живыми… Моя тетка готовит тебе участь похуже.
        - Сидха?
        - Видишь ли, в чем дело, - проговорила Янди, - она полагает, что пришло время пробудиться Отцу-Змею, изгнанному арьями три века назад. Проснуться, возмутить воды и уничтожить Аратту - и с нею полмира. С чего она это решила, я не знаю. Может, ей было видение, а может, просто помутился рассудок. Однако это не помешает ей скормить тебя змеям… Ну и самое главное - ты, конечно, не знаешь, что верховная найина тоже из рода Хурз? Да, найины отрекаются от имени и родства… Но тут случай особый: убитая твоим отцом Ашья была ее младшей сестрой, а тетя всегда отличалась хорошей памятью… как, впрочем, и я…
        Ширам молчал. Ноготки Янди, едва касаясь, скользили по его коже, но ему чудилось, что сама смерть трогает его острыми когтями. Он наконец вспомнил, где видел эту девушку, и проклинал себя, что не узнал ее намного раньше.
        Служанка из бьярской путевой вежи - после беседы с ней у саарсана остался памятный шрам на щеке…
        «…А вот говорят, у накхов есть обычай. Когда парень с девицей женятся, то их в храме вместе связывают крепко-накрепко и так целую ночь они возносят моления Ночному Оку… Как это бывает? Ты мне покажешь, доблестный маханвир?»
        Вендка в столице, ее насмешливый взгляд с площади, когда саконы - то ли ходячие мертвецы, то ли нет - засунули Аюра в мешок. Тогда Ширам видел царевича в последний раз…
        - Ну, что скажешь? - Ноготки больно впились в его щеку. - Ты ведь помнишь, как убивал моего отца?
        - Я помню чужеземца, которому отрубил руку, - хрипло сказал саарсан. - Мне было десять лет. В тот день отец вершил воздаяние…
        При слове «воздаяние» взгляд Янди стал неотличим от змеиного.
        - Полагаешь, твой отец был прав?
        - Как я могу осуждать отца?
        - На его месте ты тоже казнил бы жену? Расскажи, как бы ты ее покарал?
        Ширам чуть промедлил с ответом.
        - Я никогда не грозил своим женам прогнать их, если они не сумеют родить мне сыновей. Все они живут в почете…
        - …хотя сыновей тебе так и не родили.
        Янди перестала водить ногтями и села рядом, подогнув под себя ноги.
        - Знаешь, Ширам, - заявила она внезапно, - я решила не убивать тебя. Слишком просто! Я десятки раз могла это сделать… Даже не представляешь, как близко я подбиралась к тебе… - Она вдруг схватила его за волосы, запрокидывая голову. - А если я отрежу тебе косу? Живи дальше без чести - как все эти годы жила я!
        - Если ты так сделаешь, - прохрипел саарсан, - то сразу же меня убей, потому что после этого не будет жизни ни тебе, ни мне…
        - Ну хорошо. - Янди разжала руку. - Чем ты готов заплатить за кровь моих родителей? Чем готов выкупить свою жизнь? Давай поторгуемся!
        - Поистине ты больше дочь Гауранга, чем я его сын! - выдохнул Ширам. - Удивительно, его свирепый дух возродился в той, кто по крови ему даже не дочь!
        Янди вспыхнула, сама не понимая, польстило ей это сравнение или оскорбило ее.
        - Тебе ведь страсть как хочется начать резать меня по частям, как резали твоего отца! Ну так не тяни, приступай…
        Ширам закрыл глаза, готовясь к смерти. Его лицо понемногу обрело спокойствие спящего.
        - Есть одна сказка, - сказала Янди, помолчав. - Я слышала ее в детстве здесь, в храме. Последнее время она мне часто вспоминается… Жил-был один накх, не желавший почитать змей. Как-то поехал он в набег. Решил срезать путь через овсяное поле да и растоптал случайно змеиную кладку в борозде. Когда мать-кобра вернулась с охоты и увидела мертвых детей, она решила отомстить. След копыт привел ее к дому накха. Его семья - жена и малые дети - безмятежно спали. Всех их кобра убила. Потом она узнала, что старшая дочь того накха вышла замуж и живет в соседней долине, и отправилась туда, чтобы убить и ее. Но что она увидела там? Перед крыльцом дома стояло блюдце с молоком и сластями, украшенное цветами. Молодая женщина не пыталась откупиться от мести - она просто чтила змей. И кобра сменила гнев на милость. Жажда убийства угасла в ее сердце. Она вернулась в дом нечестивого накха и воскресила его жену и детей. Ибо это была одна из змей-прародительниц, что карают и награждают по заслугам…
        Ширам напряженно слушал, пытаясь понять, к чему клонит Янди. Конечно, мужественная смерть под пытками в руках врагов несла высшую и самую трудную славу. Однако сказка заронила в его душу зерна надежды на иной исход.
        «Она сомневается, - понял Ширам. - Она хочет чего-то иного - но чего?»
        Впрочем, саарсан отлично понимал, что все это могло говориться и нарочно, чтобы помучить его.
        - Я был бы рад воскресить твоих родителей, Яндха, но не могу, - сказал он. - А молоко и цветы тебя едва ли устроят.
        Янди хмыкнула:
        - Раньше меня всегда злило окончание этой сказки. Кобра должна была довершить свою месть и со славой вернуться на овсяное поле. Но потом я подумала: а может, это я чего-то не вижу? За время, что мы путешествовали с царевной, мои мысли незаметно изменили свой ход, и я пока не пойму, хорошо это или плохо. Аоранг - помнишь его? - как-то сказал мне: «Ты летишь сквозь чужие жизни, как отравленная стрела». Так вот, я больше не хочу быть стрелой. Я хочу быть тем, кто стреляет… - Янди вздохнула. - И я не хочу стать новым Гаурангом… хотя бы во мне и воплотился нечаянно его дух. Скажи, братец, о чем эта сказка? О неудавшейся мести?
        - Нет, - отозвался саарсан. - Она о том, что судьба бывает жестока ко всем - и сильным, и слабым. А еще о том, что в мире есть высшая справедливость и даже худшее из зол можно искупить.
        - Я не знаю, что такое искупление, - пожала плечами Янди. - Если ты знаешь - расскажи.
        Ширам приподнялся на локте. Янди подобралась, готовая ударить, если понадобится.
        - Я тебя почти не знаю, сестра. Однако твои деяния говорят о тебе красноречивее слов. Ты уберегла мою невесту в землях вендов и в степях колдунов. Ты спасла жизнь и мне - там, у Аршага. Если ты хочешь искупления за отца - клянусь тайным именем Отца-Змея, ты получишь его.
        Они не сводили глаз друг с друга, словно стараясь расслышать тайные мысли. Но услышали лишь топот множества ног за дверью чертога.
        Глава 11
        Искупление в Накхаране
        Царевну тащили все вниз и вниз. Найины шли быстро, в полной темноте. Тут, под землей, ни единый огонек не разгонял кромешного мрака. Слышались лишь быстрые шаги и неровное дыхание множества женщин. Все они были ростом чуть не на голову ниже Аюны и казались тонкими, как девочки, но все попытки вырваться приводили лишь к резкой боли в вывернутых руках и злым окрикам на чужом языке. «Плохо дело», - только и успела подумать Аюна, прежде чем ее отпустили, швырнув на колени. Затем часть женщин куда-то ушла, а остальные встали вокруг нее и, глядя перед собой, кому-то низко поклонились.
        Несколько чадящих факелов озаряло неровную сырую площадку, нависавшую над молочно-голубым подземным озером. Даже огонь не мог исказить холодного света, струившегося от воды. Из озера вздымалась стоящая на хвосте каменная кобра в два человеческих роста. Клыкастая пасть была широко распахнута; бирюзовые глаза смотрели, казалось, прямо на Аюну.
        - Исварха, оборони, - невольно прошептала царевна - и немедленно получила жестокую оплеуху от стоявшей рядом найины.
        - Не смей здесь упоминать имя врага!
        - Чего вы от меня хотите?!
        Аюна попыталась вспомнить, как звали верховную жрицу. Сидха? Царевна приподнялась и завертела головой, пытаясь найти знакомые шрамы, но вторая пощечина снова бросила ее на камень.
        - Мать Найя дала нам откровение!
        Одна из найин повернулась к царевне, и Аюна сразу узнала немолодую женщину с изуродованным лицом. Сидха подошла к краю обрыва и повелительно протянула руку. Одна из жриц подала ей корзину, в которой что-то попискивало и шевелилось. Сидха начала размеренно доставать голых зверят из корзины и одного за другим бросать в озеро, сопровождая действо заунывным протяжным пением. Прочие найины негромко подхватили его. Аюну схватили за плечи и подтащили к краю скалы. То, что она увидела внизу, заставило царевну вскрикнуть и отшатнуться. Под водой извивалось множество змей. Их было так много, что они покрывали все дно сплошным шевелящимся ковром. Там, куда падала живая кормежка из корзины, вода бурлила и кипела.
        - День за днем, ночь за ночью Мать призывала меня сюда, - вновь заговорила Сидха на языке Аратты, явно для Аюны. - Я глядела в синие глаза Предвечной и слышала голос, повелевавший: «Разбудите его! Разбудите! Довольно ему спать, свернувшись кольцом на дне океана! Пришло время водам проснуться и смыть скверну с лика земли!»
        - Ты говоришь о Первородном Змее? - с ужасом спросила Аюна.
        Руки сами потянулись к золотому диску на шее, губы зашептали молитву, взывающую к помощи Господа Солнца. Беда только, отрезанная от света Исвархи, отделенная от него немыслимой толщей камня, Аюна чувствовала себя покинутой не только людьми, но и небесным отцом.
        - Напрасные старания, - хихикнула верховная найина. - Здесь тебя не услышат. Твои предшественники тоже взывали к Исвархе, когда дети Найи начинали лакомиться их жизнями. А потом уже просто орали во весь голос… Да-да, царевна, не гляди на меня так! Ты не первая из арьев, кто удостоился чести попасть в это святилище. Сперва я лила кровь арьев, пытаясь разбудить Отца-Змея. Но я ошибалась. Ваша кровь ему, конечно, по нраву, но, чтобы открыть глаза Змея, нужно снадобье посильнее. И однажды я поняла - мне нужна кровь тех, кто их и закрыл. Кровь Афайя! И вот он, Ширам, - худший из предателей своего народа. Всю жизнь он отдал службе нашим врагам - и даже теперь не хочет успокоиться! Мало того что он поднял знамя Солнца над своим собственным войском - он привез еще и тебя!
        - Я слышала, - как можно спокойнее заговорила Аюна, - что сестры Найи - мирные целительницы и повитухи, стоящие в стороне от вражды сааров…
        Сидха расхохоталась.
        - Знаешь, почему ты до сих пор не там? - Она указала на озеро. - Мы ожидаем Ширама. Думаю, Янди успела достаточно растравить ему душу… Я хочу, чтобы ты увидела, как твой супруг корчится от змеиного яда, - это именно то, что он заслужил. А потом и ты с ним соединишься. Если Мать Найя в самом деле связала нити ваших жизней - нынче же вы вместе отправитесь в ледяной ад!
        - Это вы все отправитесь в ледяной ад! - закричала Аюна, вскакивая на ноги. - Змеепоклонники! Убийцы! Вы все прокляты!
        - Где Ширам? - недовольно проговорила Сидха. - Эта девица раздражает меня, я уже готова отдать ее детям Найи первой… А, наконец-то! Почему так долго, Янди?
        Янди, в одеянии найины, легким шагом появилась из темноты.
        - Что ты делаешь, тетя? - укоризненно спросила она.
        - Я не вижу саарсана, - холодно произнесла Сидха.
        - Отпусти Аюну, и я скажу, где он.
        - Что я слышу, Янди? - опешила верховная жрица, пораженная словами племянницы. - Опомнись! Или ты забыла: мы вырастили и воспитали тебя, полукровку, дочь раба…
        - Как не повезло! - притворно огорчилась Янди. - Дочери рабов коварны, неблагодарны и лишены всякого благородства. То ли дело высокородные найины! Те никогда не лгут…
        - Довольно! - рявкнула Сидха. - Выкиньте ее отсюда!
        - Кто же это сделает? - послышалось у входа в пещеру.
        «Даргаш!» - узнала знакомый голос Аюна, мгновенно переходя от отчаяния к ликованию. Один за другим на берег подземного озера выходили воины Афайя. Они были готовы к бою, но, увидев перед собой лишь нескольких женщин, столпившихся вокруг верховной жрицы, остановились и опустили оружие.
        - Ты спросила, где Ширам, - заговорила Янди. - Так вот, он сейчас на подворье у реки. Ему еще малость не по себе, но…
        - Дрянь! - закричала Сидха. - Это ты показала мужчинам дорогу в запретный храм?
        Верховная жрица повернулась к воинам, и ее голос вновь зазвучал властно и резко:
        - О чем вы только думали, несчастные?! После такого кощунства Мать Найя отвернется от вас навечно! Немедленно удалитесь, а я буду молить ее, чтобы она простила ваше неразумие…
        - Там, снаружи, кроме воинов саарсана, большой отряд Арза-Бану, - заговорил выступивший вперед Даргаш. - Саари утверждает, что найины этого храма одержимы злыми дивами. Сам Храваш, владыка ледяного ада, внушил им мысль принести в жертву саарсана. Все вы будете казнены, чтобы ваши чудовищные обряды не навлекли несчастье на Накхаран!
        - Кто посмел обвинить нас?!
        Даргаш прижал правую руку к груди и чуть склонил голову:
        - Верховный жрец Отца-Змея.
        - Но… Его никогда никто не видел…
        - Я видел. - Даргаш подумал и добавил: - Уже дважды.
        - Помилуйте нас! - воскликнула вдруг одна из найин, простирая руки к воинам.
        - Молчать! - закричала Сидха.
        Она отступила на самый край обрыва и окинула воинов таким взглядом, что все попятились. Каждый из них потом клялся, что глаза верховной найины озарились холодным синим огнем. Чужим, незнакомым голосом Сидха прорычала:
        - Я сама разбужу Змея!
        И сделала шаг назад.

* * *
        - Сегодня счастливый день, - переводя взгляд с Даргаша на Янди, проговорила Аюна. - Меня не бросили к змеям, а еще я смотрю на вас, и на душе делается тепло. Поистине Исварха улыбнулся нам и развеял мрак! Даргаш, разве я не права?
        - Ты права, госпожа, - ответил накх. Он не сводил глаз с Янди, словно боясь, что сейчас отвернется на миг - и девушка исчезнет. - Я молил Мать Найю, чтобы она позволила нам встретиться в будущих жизнях. Признаюсь, я желал, чтобы это произошло поскорее. Но милость Найи беспредельна! Я искал в храме саарсана, но нашел тебя, родная…
        - Кстати… - ввернула Янди. - Скажи, Даргаш, как ты это сделал? Кто указал вам путь к брачному чертогу?
        - Но разве не ты привела воинов? - удивилась царевна. - Я думала, ты лишь притворялась и тянула время, чтобы потом бежать за подмогой…
        Янди замешкалась с ответом.
        - Это я нашел и свадебный чертог, и пещеру со змеями, - сказал Даргаш. И добавил, усмехнувшись: - Мне помогло чутье.
        - Ах да, ты же теперь…
        Они шли по темным коридорам пещерного храма, направляясь к выходу. Даргаш шагал первым и вел остальных. Воины Афайя следовали позади. Лишь легкое дыхание сквозняка указывало, что выход уже недалеко. Коридоры сходились и расходились, своды поднимались все выше. Воины проходили через залы среди каменных сосулек, напоминающих змеиные клыки, мимо стен, покрытых искусной резьбой, славящей богиню во множестве ее ипостасей и воплощений. В другое время Аюна непременно принялась бы расспрашивать Даргаша и Янди об этих воплощениях, но сейчас ее одолевало нарастающее нетерпение. Она думала только об одном - как увидит Ширама. Янди рассказала о противоядии, но Аюна все еще видела въяве, как ее муж, задыхаясь, падает на пол. «Я должна убедиться, что Ширам жив и невредим», - думала она, ускоряя шаг.
        Наконец ледяной свет Ночного Ока затопил предвратный зал, и в арку снаружи ворвался студеный ветер. Даргаш первым сбежал со ступеней, сделал шаг в сторону подворья… И вдруг застыл на месте.
        - Ворота закрыты, - изменившимся голосом пробормотал он.
        В самом деле, ворота подворья, широко распахнутые к их приезду, были закрыты, да еще чем-то подперты изнутри. Двор казался совершенно безлюдным.
        - За мной, - тихо приказал Даргаш, быстро оглядевшись, и метнулся в сторону домов.
        Не прошло и мгновения, как все укрылись за стеной конюшни.
        - За оградой накхи рода Бунгар, - сказала Янди, осторожно выглядывая из-за угла. - Очень много… Они сторожат ворота…
        - Где же Ширам? - прошептала Аюна.
        Что ж, улыбка Исвархи оказалась кривой ухмылкой: подворье было в осаде.
        Прячась за задними стенами конюшен, они добрались до ближайшего гостевого дома и в самом деле обнаружили там нескольких воинов и Ширама, сидящего на лавке у стены. Он держал на коленях оставшийся без пары меч из небесного железа и был мрачен так, словно только что похоронил всю родню. Кинувшаяся было к нему Аюна остановилась, едва взглянув в лицо мужу. Она вдруг осознала: ничего не изменилось. Такого Ширама она боится, как прежде.
        - Что тут произошло? - набравшись смелости, тихо спросила она.
        Саарсан поднял на нее взгляд. Аюну потрясло, сколько ненависти было в его глазах.
        - Там, снаружи, Арза-Бану, - медленно произнес он. - Я сперва подумал, что она приехала ко мне на помощь…
        - Я здесь, чтобы передать тебе волю двенадцати сааров. Ты низложен, Ширам.
        Они стояли в воротах - два вождя, один с черной косой, другая - с белой. Их воины ждали в отдалении, в темноте шумела река. Глава рода Бунгар смотрела саарсану прямо в лицо, не тратя времени на пустые выражения сожалений. Такие глаза, как у нее сейчас, Ширам часто видел перед собой в битве…
        - Почему приехала именно ты? - спросил он. - Остальные что, побоялись?
        - Потому что я так решила. Я чересчур долго поддерживала тебя, Ширам. Это было ошибкой, а ошибки надо исправлять. Но теперь Отец-Змей открыл нам глаза. Накхарану не нужен такой саарсан.
        Ширам смотрел на нее, борясь с собой. Если бы на ее месте был Нимай или любой другой саар, он знал бы, как ответить. Но сейчас у него просто опускались руки. «Почему ты, Арза-Бану? Столько лет ты была рядом, помогая мечом и советом! Никому я не верил так, как тебе…»
        - И кому же вы задумали отдать змеиный венец? - спросил он. - Мальчишке Нимая?
        - Посмотрим, что скажут боги! Новый саарсан будет точно не из Афайя. Этот род запятнал себя навеки…
        - А то, что сейчас творишь ты, не пятнает твой род?!
        В глазах Арза-Бану на миг промелькнуло сочувствие.
        - Жрецы Отца-Змея сказали свое слово. Смирись с волей богов, Ширам. Тебе не суждено править Накхараном.
        - Жрецы Змея?!
        - Да. Как и ты, мы все знали о них лишь то, что они есть… Иногда мы получали от них вести и приказы… Но сегодня… - Арза-Бану на миг склонила голову и прижала руку к груди отлично знакомым Шираму движением, - они пришли к нам сами. Верховный жрец Отца-Змея поведал мне о черной волшбе, творимой здесь, в этом храме. Он сказал - ты не должен стать жертвой безумной найины. Тебя ждет другая участь.
        - И какая же? - сквозь зубы спросил Ширам.
        - Мы поедем в Великий Накхаран, к священному белому камню. Там ты будешь лишен сана, извергнут из рода и отрешен от племени накхов. Ты примешь волю богов и своего народа как мужчина и воин. Ну а потом - делай что хочешь. Можешь броситься в пропасть, можешь забрать свою царевну и уехать в Аратту. Никто тебя не тронет - ведь для всех нас ты умрешь.
        Как Ширам ни держал лицо, а все же земля покачнулась у него под ногами. Он не ожидал, что саары в противостоянии с ним зайдут настолько далеко. Жрецы Отца-Змея? Что такое говорит эта женщина? Впрочем, какая разница! Вчера сына Нимая поцеловала белая кобра, сегодня жрецы, которых триста лет никто не видел, вдруг пришли к Арза-Бану - а завтра в Старом Накхаране белый камень человечьим голосом возвестит, что Ширам, сын Гауранга, должен уйти!
        Весь Накхаран вдруг показался саарсану ямой со змеями, готовыми жалить друг друга до смерти. Ему стало тошно и невыразимо противно.
        - Значит, вы объявили меня низложенным, - тяжело роняя слова, проговорил он. - Что ж, я, саарсан, объявляю вас бунтовщиками и изменниками и приговариваю к смерти. Ты была мне почти как мать, Арза-Бану! Когда я сожгу твою крепость, обещаю: ты умрешь от моей руки. Это все, что я могу для тебя сделать - в память о том, что нас прежде связывало…
        Арза-Бану смотрела на него так, словно находилась не в паре шагов, а где-то бесконечно далеко.
        - Раз так, никто из вас не выйдет отсюда живым, - бесстрастно отвечала она.
        - Их там сотен пять, - сообщил разведчик, входя в дом. - И подходят все новые.
        - А нас и восьми десятков не наберется, - заметил Даргаш. - Мы можем только умереть со славой…
        - Мы умрем за тебя, саарсан! - послышались голоса со всех сторон.
        - Нет, - процедил Ширам, поднимая голову.
        Он быстро прикидывал, что можно предпринять прямо сейчас, пока враги готовятся к нападению или все еще надеются, что он сдастся. Отступить, укрыться в храме Найи? Там можно продержаться долго. Заставить найин открыть, где находятся тайные выходы из храма, ибо, несомненно, они там есть… Уйти в горы, оповестить род Афайя, попытаться заново собрать союзников… И погибнуть где-нибудь в одиночестве, окруженным, затравленным, среди родных снежных пиков… Или, если повезет, переломить судьбу о колено - и тогда он зальет Накхаран кровью. Пощады не будет никому. Каждый род, каждая семья предателей зажжет свой погребальный костер!
        Ширам случайно поймал взгляд Аюны. Царевна глядела на него с откровенным ужасом. Саарсан вдруг увидел себя в ее глазах, словно в серебряном зеркале. «Отец, ты гордился бы мной сейчас, - подумал он с горечью. - Вот таким ты и хотел меня видеть…»
        Ширам всегда знал, что в нем крепко сидит отцовская тьма. Он старался загнать ее как можно глубже, но она была всегда наготове, ждала своего часа. Сейчас он ощущал себя истинным сыном Гауранга, готовым лить кровь без жалости. Если он вступит на этот путь, вскоре любые сомнения исчезнут - останется лишь ненависть…
        - Саарсан, они двинулись к воротам!
        - Там не только Бунгар, - севшим голосом сообщил Даргаш. - Там наши, Афайя…
        Нерушимая готовность погибнуть за своего вождя на лицах воинов сменялась растерянностью и болью. В прежние времена саары порой воевали друг с другом, но поднять оружие на кровных родичей - такого в Накхаране отродясь не бывало!
        Кровавый морок, одолевший было Ширама, вмиг развеялся. Он встал, поглядел на одинокий непарный меч в своей руке. «Так вот почему Мармар забрал один меч, а второй оставил мне. Скоро мы встретимся, брат…»
        Саарсан знаком приказал воинам стоять на месте и пошел к воротам один. Единственное, что его сейчас занимало: кто попытается выйти против него первым? Или они нападут все вместе?
        Он вышел с подворья и остановился, глядя в темноту, готовясь уйти в нее навсегда.
        - Ширам! - окликнул голос, от которого у сарсана волосы встали дыбом.
        Перед ним стоял старый накх в длинном неподпоясанном одеянии. Седые волосы свисали на грудь и спину. На плечах, словно тяжелое ожерелье, лежала белая кобра.
        - Дед? - пробормотал Ширам.
        Несколько мгновений он глядел на старца, не веря своим глазам. Потом опустился на колено, прижал правую руку к груди и склонил голову.
        - Я думал, ты давно умер…
        - Я и умер, - ответил старик. - Все равно что умер. Когда были разрушены храмы Предвечного Змея и запрещены жертвы, что ждало его верных? Все мы тоже покинули этот мир. Оставили семьи, отдали мечи братьям и сыновьям. Накхам запретили чтить Отца-Змея - что ж, они перестали быть накхами, но поклоняться ему не прекратили…
        - Ты же был саарсаном! - воскликнул Ширам. - Лучшим на памяти поколений! Зачем…
        - Я давно уже не саарсан, у меня нет ни имени, ни рода - я лишь дух, я голос Отца-Змея, проводник его воли в этом мире. Я сам выбрал эту участь, Ширам. Мое сердце рвалось от горя - я старел и слабел, видя, что оставить Накхаран мне не на кого. Ни ты, ни твой отец не годились в правители, а впереди была пора жестоких испытаний… И тогда я расплел косу, снял оружие и ушел к Отцу-Змею, чтобы не оборвалась связь, благодаря которой Накхаран все еще существует…
        - Что я делал не так? - тихо спросил Ширам.
        - Все, Ширам. Союз с Араттой, ради которого ты ломаешь свою страну, гибелен…
        - Нет, - упрямо сказал Ширам, вскидывая голову. - Это Накхаран ждет гибель, если он замкнется в себе. Еще век, два - и снова каждый маленький саар будет править в своей долине…
        - Именно поэтому мы с тобой и стоим здесь. Ты думаешь, что смотришь вперед, но ты слеп - да еще и не хочешь признавать своей слепоты. А слепой саарсан Накхарану не нужен.

* * *
        Великий Накхаран - древняя столица, полностью разрушенная по приказу арьев еще во времена Афая, - в тот день словно ожил. Казалось, вернулись те времена, когда на его площадях, торжищах, во дворцах и храмах кипела жизнь, а не змеи ползали среди колючих кустов и каменных руин.
        День был ветреный и ясный, солнце резало ползущие по небу тучи. Снежные вершины, окружающие долину, нестерпимо сияли в небе. Сквозь Львиные ворота - два постамента с обломками огромных когтистых лап горных львов - потоком двигались всадники. Отряд за отрядом, род за родом ехал по широкой прямой дороге, мимо развалин башен, к пологому холму, к белому камню, светившемуся на вершине. То был престол Великого Накхарана, сплошь покрытый причудливой резьбой. Лишь жрецы Отца-Змея знали, что она означает.
        Возле белого камня стоял Ширам. Его окружали несколько воинов в полном вооружении, с зачерненными лицами. Сам же бывший саарсан был без боевой раскраски. Ни венца, ни Змеиного Солнца на груди, ни мечей за спиной.
        К полудню под холмом гудела огромная толпа. Люди прибыли со всех концов страны, из всех двенадцати родов, чтобы увидеть своими глазами низложение и изгнание саарсана. Приехал и Аршаг, однако стоял за спинами остальных и вел себя тихо. От рода Хурз приехали несколько мрачных стариков, державшихся, как всегда, в стороне. Все отметили, что на обряде не присутствовало ни одной жрицы Найи. Зато рядом с камнем стоял беловолосый старик, на которого смотрели со смесью ужаса и почтения, как на горный призрак, явившийся средь бела дня.
        Воины рода Афайя тоже стояли под холмом. В толпе шептались, что боевая раскраска на их лицах скрывала краску стыда.
        Почти все накхи молча осуждали Ширама. Не стоило ему отдавать себя и свой род на такой позор! Он же вполне мог пасть в битве, или скрыться в горах, или, в конце концов, перерезать себе горло… Многим было жаль Ширама, но те подавно помалкивали. «Не приведи меня боги когда-нибудь оказаться на его месте!» - думал каждый.
        Уже закончился обряд возвращения царских сокровищ. Каждый из сааров забрал обратно то сокровище, что веками хранилось у него в роду. Змеиный венец, лунная коса, кольчуга, пояс, поножи, щит, боевой пояс…
        - Мы возвращаем тебе, Предвечный Отец, твою шкуру и твое жало! - торжественно провозгласила Арза-Бану, получая из рук угрюмого старейшины Афайя кольчугу и меч в посеребренных ножнах и передавая их жрецу Змея. - Отдай их достойнейшему, которого нам укажешь…
        Наступал черед бывшего саарсана.
        Первыми поднялись на холм пятеро старейшин рода Афайя.
        - Мы делили с тобой хлеб, - дребезжащим голос провозгласил древний Астхи, кидая лепешку в сухую траву. - Да сгинет память о нем! Ты больше не Афайя, ты больше не накх!
        - Мы делили с тобой вино. - Покрытый шрамами старейшина вылил под ноги вино из меха. - Да вернется оно в землю! Ты больше не Афайя, ты больше не накх!
        Следом вышли шестеро жен саарсана. Лица их были закрашены черным без узоров, все украшения сняты, косы разлохмачены в знак скорби. Может, ночью они и лили слезы, но сейчас стояли с каменными лицами, и глаза смотрели куда угодно, только не на бывшего мужа. Старшая из жен торжественно взяла полынную метлу и взмахнула ею у ног Ширама:
        - Мы стираем твои следы. Да не отыщет мертвец пути назад!
        - Ты больше нам не муж, ты больше не Афайя, ты больше не накх! - подхватили остальные жены.
        Ширам втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Он думал, что сумеет все перетерпеть спокойно, но его охватил гнев от несправедливости происходящего. Он бросил презрительный взгляд на Арза-Бану, стоящую поблизости.
        - Что еще? - громко воскликнул он, расправляя плечи. - Может, косу отрезать захотите? Подходите - кто первый?
        Он смотрел вниз, пытаясь разглядеть знакомые лица, но накхи отводили глаза. Его слова смутили многих.
        - Веди себя достойно, Ширам! - прошипела Арза-Бану. - Не позорь звание саарсана, которое тебе выпала честь носить…
        - Ты говоришь о чести? Я не щадил своей жизни, я одерживал победы, я расширил наши земли втрое - и чем вы отплатили мне, люди Накхарана? Боги не любят неблагодарных. - Ширам возвысил голос: - Здесь и сейчас вы воткнули клинок себе в горло, накхи!
        Никто не ответил ему. Зачерненные маски вместо лиц, змеиные пасти змей на лбу… На миг Шираму показалось, что он не узнаёт никого из стоящих. Все, кто смотрел на него, стали чужими.
        - Я не желаю быть одним из вас, - бросил он. - Я больше не Афайя, я больше не накх!
        Ширам повернулся в сторону нескольких воинов Афайя, стоящих ближе всех к вершине холма. Невысокая накхини с густо закрашенным лицом, ожидавшая знака, бросила ему изогнутый меч из небесного железа.
        Ширам поймал меч на лету и шагнул к белому камню. Прежде чем кто-то успел остановить его или хотя бы понять, что он задумал, бывший саарсан положил правую руку на престол Великого Накхарана, резко замахнулся и отсек ее одним ударом.
        Белый камень разом окрасился красным, отрубленная пясть упала на землю.
        - Кровь за кровь, - проговорил Ширам, покрываясь смертельной бледностью. - Я больше ничего здесь никому не должен.
        Он пошатнулся. Двое воинов Афайя кинулись к нему на помощь. Даргаш подхватил, не давая упасть, Янди мигом перетянула культю тугим ремнем.
        Никто даже не пытался им препятствовать. В первый миг над холмом и его окрестностями застыла мертвая тишина. Потом она наполнилась ропотом, возбужденными возгласами, и наконец вся долина загремела восторженными воплями, стуком и звоном от ударов рукоятями мечей о щиты. «Теперь о Шираме будут складывать легенды!» - думал каждый.
        Смотрите, люди Накхарана, каков он, опозоренный и изгнанный вами саарсан! А те, кто нынче не пришел к престольному камню, пусть вырвут себе глаза с досады - потому что ничего подобного они не увидят, проживи хоть триста лет!
        - Ты получила свое искупление? - тихо спросил Ширам у Янди, вместе с Даргашем помогавшей ему спуститься с холма.
        Лазутчица лишь кивнула, не находя слов.
        - Не совершили ли мы ошибку? - подумала вслух Арза-Бану, провожая взглядом уходящего Ширама и его людей. - Не изгнали ли своими руками великого правителя?
        Нимай, стоявший рядом, даже не услышал ее.
        - Боги, - шептал он, - какую песнь будут петь об этом дне!
        Глава 12
        Возвращение домой
        В Накхаране настало время скорби. Ширама оплакивали как мертвого, поскольку он и был теперь мертвым для накхов. Хуже того - он все еще ходил по земле, вызывая в людях ужас и отторжение. Ибо никого так не боялись бесстрашные накхи, как неупокоенных мертвецов. Они могли воспевать красоту поступка низвергнутого саарсана, помогать ему, восхищаться - и при этом гнать от своих дверей.
        Впрочем, род Афайя всегда заботился о своих покойниках. Шираму и его людям было дано все необходимое для того, чтобы уехать из Накхарана. Неподалеку от крепости Афайя, в роще при въезде в долину, для него разбили большой шатер. Правда, когда Ширам добрался до него, никто из Афайя не встречал бывшего родича. А из всей его свиты остались лишь волколак Даргаш и полукровка Янди. И конечно, царевна Аюна.
        Первые несколько дней после обряда прошли для Ширама словно в бреду. Там, на холме, он почти не почувствовал боли, но потом она нахлынула огненной волной. С тех пор он не спал ночами, баюкая жестоко дергающий обрубок руки. Настои, которыми его поила Аюна, едва помогали. Стоило ненадолго забыться, и вот уже он рубился с кем-то насмерть - и обе руки были при нем. Просыпаясь, Ширам снова видел обмотанную повязками культю и чувствовал, что как никогда близок к отчаянию.
        Боль мешала думать, Ширам целыми днями молчал. По всему выходило, что пора ему умереть, и эта мысль, пожалуй, даже утешала его. Он сделал, что собирался, раздал все долги, и теперь, как ни крути, его жизнь кончена. Ему было жаль только Аюну. Они ведь успели заключить брак, а значит, останься царевна у накхов, после смерти мужа ее участь была бы незавидной. Ширам с грустной и непривычной нежностью глядел на ее, когда она, выстирав засохшие повязки, засыпала в его шатре. Он нужен ей, нельзя просто бросить ее и уйти… И будущее снова казалось ему туманным и безнадежным.
        Они заночевали в роще, не имея возможности даже взглянуть издали на башни его родной крепости. А утром следующего дня в шатер заглянул Даргаш и сказал:
        - Маханвир, там пришел Харза, сын Нимая, и с ним целая толпа воинов…
        - Что ему тут надо? - нахмурился Ширам. - Ладно, пусть войдет… Если не побоится.
        Харза смело вошел в шатер и слегка поклонился, во все глаза уставившись на Ширама. Голова у него была перевязана, но во всем прочем юный избранник белой кобры выглядел таким же дерзким, как прежде.
        - Мои люди останутся снаружи, - сказал Харза. - Прости их невежливость, они опасаются порчи. Я принес тебе меч, Ширам.
        Он развернул кусок замши, который держал в руках, и показал Шираму короткий изогнутый меч, сверкающий, как горный лед.
        Ширам на миг потерял дар речи. Он узнал этот меч - в точности его собственный, один из пары, отданный Мармару.
        - Откуда он у тебя?!
        - Его изготовили по моему приказу, - гордо ответил Харза. - Еще на совете Двенадцати Змей я заметил, что у тебя всего один меч вместо двух. Потом твои воины рассказали, как ты отдал второй, чтобы пройти через перевал Арза Эреди… Вчера я пошел в посад возле твердыни Афайя и потребовал показать мне самого искусного кузнеца-сакона. Я объяснил ему, что, если он к утру не выкует такой меч, какой мне нужен, я сожгу его вместе с кузницей. Затем мы заперли его с подмастерьями и стали ждать рассвета. - Харза усмехнулся, вспоминая. - Всю ночь этот сакон крыл нас самыми страшными проклятиями, какие только породило их племя! Он призывал гнев Брата-Огня и ярость всех подземных демонов на наши головы, однако к рассвету меч был готов. - Юноша покосился на обрубок правой руки, туго примотанный к груди Ширама. - Пусть у тебя теперь одна рука, но небесных мечей должно быть два. Не дело воину ходить с пустыми ножнами. Возьми, он твой.
        Ширам глядел на меч, чувствуя, как глаза ему застилают нахлынувшие слезы. Он подался вперед, поднимая руку…
        Харза быстро отступил:
        - Э нет, с мертвецами обниматься не стану! Сам знаешь, трогать покойника - дурная примета. Этак и сам скоро за ним уйдешь. А я пока не собираюсь… Мне еще многое надо сделать…
        Юноша положил меч на войлоки под ноги Ширама.
        - Впрочем, - добавил он, выпрямляясь, - мне сказали, ты мертв только в Накхаране. Когда пересечешь границу Аратты, снова станешь маханвиром тамошнего государя. Хотя, по мне, лучше уж быть самым распоследним накхом! Прощай, мертвый саарсан, удачи в Аратте!
        Харза удалился; Ширам поднял меч и глубоко задумался.
        Вскоре Аюна заметила, что после того разговора Ширам вышел из угрюмой мрачности, в какой пребывал все эти дни.
        А потом приехала Марга.
        - Привезла ли я посольство? Ну, если этого жреца можно назвать посольством…
        - Меня и послом называть не стоит, - ввернул Хаста. - Сейчас назваться послом Аратты в Накхаране, похоже, самый верный способ остаться без головы…
        Марга и Хаста сидели в шатре за накрытым столом. Ширам, однако, видел, что саари ничего не ест и постаралась сесть от него подальше.
        - Нет, брат, я привезла не посольство, - сказала девушка, с глубоким сожалением глядя на искалеченного Ширама. - Я привезла войско.
        - Шесть сотен отличных воинов, маханвир! - заметил Даргаш, стоявший у двери. - Там и Афайя, и Бунгар, и самое удивительное - множество накхов рода Хурз. Кажется, теперь они решили служить нашей саари…
        - Так и есть, они присягнули мне, - кивнула Марга.
        - А еще в войске и арьи, и жители поречья, и какие-то узкоглазые иноземцы с севера…
        - Бьяры. Я потом отошлю их обратно.
        «Что-то она затеяла, - подумал Ширам. - Вернее, они с Хастой…»
        - Ты стал ходячей легендой Накхарана, Ширам, - произнес рыжий жрец. - Правда ли, что ты теперь вместе с конем обращаешься в шестиногого змея, распахиваешь черные крылья и летишь впереди войска? Я слышал, тебя не берут ни яд, ни клинок, а если обрушить на тебя лавину, ты отводишь ее в сторону одним взглядом. Выпущенные в тебя стрелы разворачиваются в полете и обращаются против трусливых врагов. Царь горных волков сам пришел к тебе и попросил принять его на службу…
        - Только не вздумай нести эту ахинею при накхах, - строго сказал Ширам. - Опять песнь сложат!
        - А ты думаешь, откуда я все это узнал? В крепости Афайя сейчас только и делают, что поют и плачут, плачут и поют…
        Ширам расхохотался. При виде Хасты он вдруг подумал, что жизнь, похоже, все-таки продолжается.
        Марга вновь взглянула на брата и быстро смахнула слезы:
        - Что они сделали с тобой! Ну вот почему я не прибыла чуть раньше! Клянусь, мы отомстим за тебя…
        - Кому? - горько спросил Ширам. - Самим себе?
        - С тобой поступили подло, ты потерял власть - и все равно победил. Хаста прав: ты уже стал легендой! Пусть сейчас тебя изгнали, но когда-нибудь ты еще станешь сильнейшим из духов-защитников Накхарана…
        - И не подумаю, - бросил Ширам.
        - Ты простишь их когда-нибудь.
        - Марга, ты сама понимаешь, что мое прощение никому здесь не нужно. Попытайся я сейчас вернуться, мне сразу же вцепятся в глотку, несмотря ни на какие песни о царе волков и шестиногом крылатом змее…
        - Ну конечно, - кивнула Марга. - Как ты можешь вернуться? Ты же мертвый.
        Ширам вздохнул:
        - Расскажи лучше, как воевала в Бьярме. Как отыскала Аюра. Я слышал, что ты его нашла, но хочу знать все…
        - С радостью, брат. - Марга ткнула в бок Хасту. - Начнем с «Песни о походе Марги за реку», а я потом доскажу остальное…
        Рассказы затянулись надолго. Перед закатом Марга, спохватившись, поднялась на ноги.
        - Не грусти, брат, - сказала она. - Тебя ждут в столице. Аюр будет счастлив, и не важно, сколько у тебя рук - две или одна. В Бьярме он постоянно вспоминал о тебе и печалился, что ты не рядом. Ты снова займешь место рядом с ним, станешь его правой рукой…
        - Или левой, - добавил Хаста, заметив, как вздрогнул Ширам.
        - Это и есть твоя судьба, брат! - торжественно закончила Марга. - Ну а я останусь тут, чтобы править за тебя Накхараном…
        Ширам покачал головой:
        - Это будет не так легко. Многое здесь поменялось, Марга. Ты знаешь, что вожди уже готовятся избрать нового саарсана? На мое место наметили Харзу, сына Нимая. Мальчишка считается избранником богов, он любит только битвы, управление страной его не занимает вовсе. Старикам будет очень удобно с таким саарсаном… Главное, чтобы не сложил голову раньше времени…
        - Вот еще! - фыркнула Марга. - Никаких мальчишек из рода Пама на престоле Накхарана! В крайнем случае я возьму его в мужья. Но следующим саарсаном будет твой сын, Ширам.
        - Мой сын? - в замешательстве повторил Ширам. - У меня нет сыновей.
        - Теперь есть, - твердым голосом произнесла Марга.
        - Но как…
        Хаста кашлянул.
        - Ты не поверишь…
        Глаза Марги сияли, как два зеленых солнца, озаряя сумрак зимнего бьярского дня. Хаста тотчас преисполнился подозрений, которые немедленно подтвердились. Его суровая возлюбленная никогда не любила ходить вокруг да около.
        - Хаста, я беременна. Мать Найя послала нам ребенка!
        «Спаси меня, господь Исварха, о нет, только не это, только не сейчас!» - в тоске подумал рыжий жрец, чувствуя себя так, будто накхская удавка затягивается вокруг его шеи. Даже когда Данхар собирался утопить его в болоте, он ощущал себя как-то свободнее…
        - Пришло нам время кое-что решить.
        - Я слушаю тебя, любовь моя, - обреченно произнес Хаста.
        Марга отвела взгляд:
        - Я знаю, насколько я тебе дорога, и потому моя просьба может показаться слишком жестокой… Я знаю, ты не захочешь… Может, даже оскорбишься…
        - Оскорблюсь? - Хаста озадаченно взглянул на накхини. - О чем ты?
        - Откажись от меня. Не бери меня в жены.
        - Что?!
        Жрецу показалось, что он ослышался.
        - Видишь ли, в Накхаране соблюдаются непривычные для вас, жителей Аратты, обычаи наследования. Наш закон мудр. Ты знаешь, что не все накхини торопятся найти мужа, а некоторые и вовсе не хотят для себя брака. Так вот, ребенок, родившейся у незамужней, остается в семье отца девицы и считается сыном старшего мужчины в роду.
        - Ах вот оно что…
        - Да. Мой сын - а я не сомневаюсь, что будет сын, - станет зваться сыном Ширама. Понимаешь, к чему я клоню?
        - Святое Солнце, - пробормотал Хаста.
        - Не пойму, что тебя удивило? Я - саари рода Афайя, я правила им много лет - между прочим, куда дольше, чем Ширам. Я не могу наследовать ему, поскольку обычай не велит. Но мой сын сможет. - Марга ласково тронула руку Хасты. - Наш сын.
        - Мой сын будет саарсаном?
        Хаста разразился отчаянным хохотом.
        - Не смешно, - обиделась Марга. - Я думала, ты обрадуешься.
        - И ничего страшного, что он только наполовину накх?
        - Как это - наполовину? Его мать - накхини, его законный отец - Ширам - тоже накх…
        - А представь, любовь моя, - что, если он родится рыжим? Рыжий саарсан!
        - Ты опять несешь чушь! - рассердилась накхини. - Всегда поражало, как это такой умный человек, как ты, порой не понимает самых простых вещей!
        - Видишь, ты довела меня до слез! - пожаловался Хаста, утирая глаза.
        - Ну-ну! - Марга обхватила его за плечи. - Держись. Я понимаю, как тебе обидно. Прости, я все обдумала и поняла, что мы никогда не сможем пожениться. Ведь тогда наш сын будет считаться твоим, а в этом нет никакого смысла: он родится бесправным полукровкой, я ничем не смогу помочь Шираму…
        «И потеряешь власть и влияние в Накхаране, - мысленно добавил Хаста, - а тебе этого ой как не хочется…»
        - Но я обещаю назвать сына Хастой - в твою честь.
        - Хаста, сын Ширама, саарсан накхов, - проговорил Ширам, пытаясь переварить новость. - Боги, как странно! Впрочем, я уже отвык удивляться…
        - Сегодня после заката я собираю совет сааров, - объявила Марга. - Хочу порадовать их новостью о будущем саарсане из рода Афайя, при котором я буду править, пока он не вырастет. Кроме того, им следует кое-что узнать о новом договоре, который я от их имени заключила с Араттой. Надеюсь, им понравится. Аратта оставляет Накхарану все хлапские земли. У Аюра новая большая война, ему недостанет сил, чтобы воевать на севере и на юге… Двару, правда, придется отдать арьям - но мои сородичи все равно не знают, что делать со столицей юга, кроме как разграбить и сжечь…
        - Погоди, Марга, - прервал Ширам. - Ты сказала, у Аюра новая война…
        - Да, война на севере, с какими-то ингри, - нетерпеливо отозвалась саари. - Мне пора идти, Хаста расскажет остальное. Ты, Хаста, не ходи со мной на совет, незачем. Прощай, брат.
        - Что ж, род Афайя в надежных руках, - сказал Ширам, проводив сестру. - Марга не отдаст власть просто так… Но ты-то хоть вернешься со мной в столицу?
        - Конечно, - сказал Хаста.
        - Тогда садись, поешь, наконец, и расскажи мне, что происходит в Затуманном крае!

* * *
        Небо над горами было усыпано звездами. Хаста глядел на них, и каждая звезда казалась ему буквой неведомого языка, на котором боги записывают судьбы всех живущих. Огромная книга была распахнута над головой жреца, и он сожалел, что ему не хватает знаний прочитать ее.
        «Скоро я уеду из Накхарана, - думал Хаста. - Вероятно, навсегда. А Марга останется. Едва ли мы еще увидимся… Я всегда знал, что рано или поздно это произойдет. Отчего же мне так грустно?»
        Ночной холод исподволь пробирался под одежду, жалил кожу, заставляя зябко ежиться. Хаста подумал, что Накхаран всегда был для него неприветливым местом. Однако при мысли, что скоро придется покинуть эти заснеженные горы, жрец чувствовал печаль и огромную усталость.
        «Наверно, я в самом деле устал все бросать и начинать сызнова. Право, мне порой кажется, что я прожил несколько жизней и все они висят на моей шее, как мельничные жернова… Раньше уходить было намного легче… Уж не старость ли это?»
        Хаста тряхнул головой, прогоняя тоскливые мысли.
        «А с другой стороны, поглядеть на нового саарсана будет невероятно забавно! Может, когда-нибудь, когда он подрастет, ему понадобится учитель, который расскажет ему о свете Исвархи и о том, как устроен мир».

* * *
        - Я позвала тебя сюда, Янди, ибо мне нужен совет, - смущаясь, сказала Аюна.
        Они стояли в роще, среди поникших под тяжестью снега горных сосен, и глядели на озаренный светом шатер саарсана. В темноте он казался зажженным среди спящих гор фонарем. Внутри двигались тени.
        - Ширам уже не так мучается от раны, как в первые дни. Ты ведь знаешь, поначалу я просиживала с ним целые ночи, но теперь вижу, что ему много лучше. Сегодня я спросила, не хочет ли он, чтобы я перешла спать в другой шатер… может, я мешаю ему… - Аюна слегка зарумянилась. - И ты знаешь… он сказал «нет».
        - Ну так не переходи, солнцеликая, - хмыкнула Янди. - Вы же супруги. Сегодня постелю вам вместе.
        - Да, но…
        - Если хочешь, расскажу, что следует делать, чтобы ночь стала радостью для обоих…
        - Нет, Янди, - краснея, перебила царевна. - Я хотела тебя спросить совсем о другом. Понимаешь ли, у меня уже дважды не приходили лунные дни. Такого прежде не бывало. Может, я чем-то больна?
        Янди во все глаза уставилась на царевну:
        - Святое Солнце! Я и забыла… Ох, царевна, тебе не следует терять время. Нынче же ложись со своим супругом. Будь ласкова, но осторожна, чтобы рана не помешала ему совершить требуемое. Конечно, это следовало сделать раньше, но иногда дети рождаются и семимесячными…
        - О чем ты, Янди? - удивилась Аюна.
        - Думаю, солнцеликая, тебе кое о чем стоит знать, - хмурясь, сказала лазутчица. - Помнишь Зимнюю жертву, обряд в земле Великой Матери? Ах да, тебя же одурманили, и ты все проспала…
        - Зимняя жертва? Та свадьба Земли и Неба?
        - Да. Ты была Землей, а знаешь, кто был Небом? Аоранг!
        - Я не понимаю…
        - Что уж тут понимать? Ты беременна, царевна.
        Аюна решительно помотала головой:
        - Этого не может быть, Янди! Аоранг никогда не посмел бы…
        Янди пожала плечами:
        - Понятия не имею, какой морок на него навели в том домике на поле. Может, он видел перед собой саму Матерь Дану или вовсе Кошку-Хранительницу… Словом, поверь: твое девичество забрал Аоранг - и теперь ты ждешь от него дитя.
        Аюна растерянно глядела на Янди. Ее лицо пылало.
        - Беременна… - повторила она. - Но что же теперь делать, Янди?
        - Я же тебе объяснила - иди к Шираму…
        - Ни за что! Это подлое вранье… И ты только вообрази, Янди, кто у меня родится!
        - Да, пожалуй, выдать мохнача за накха будет сложновато, - согласилась Янди. - Что ж, тогда можно просто рассказать Шираму правду.
        - Рассказать правду? И что он со мной сделает?!
        Аюна спрятала лицо в ладонях, раздавленная неожиданной новостью. Чем дольше она думала о последствиях, тем страшнее ей становилось. И то, что она ни в чем не виновата, не имело никакого значения.
        - А что он сделает с ребенком? - поднимая голову, прошептала царевна.
        Янди скривилась. Они надолго замолчали.
        - Это какой-то жуткий сон, - проговорила Аюна, изо всех сил сдерживая слезы. Голос ее дрожал. - Знаешь, Янди, я очень часто думаю об Аоранге, но он мне ни разу не снился. Даже удивительно… А вчера, представь, в ночи я увидела… только не его, а Рыкуна.
        - Рыкуна? - Янди и думать забыла о саблезубце.
        - Да… худой такой, облезлый, лапы все в глине… Он что-то тащил по земле, по распаханному полю, засыпанному снегом, что-то тяжелое… - Аюна прерывисто вздохнула. - Теперь я понимаю, к чему был тот сон! Казалось, нечто осталось в прошлом, давно и прочно забытое… Но на самом деле прошлое всего лишь затаилось в засаде, чтобы потом вдруг выскочить перед тобой, когда не ждешь! Что же мне теперь делать, Янди?