Физрук-4: назад в СССР Валерий Гуров
        Рафаэль Дамиров
        Физрук #4
        ПЕРВЫЙ ТОМ ТУТ:
        
        Я был успешным предпринимателем, но погиб от рук конкурентов. Судьба подкинула подлянку - я не отправился «на покой», а попал в прошлое. Душа вселилась в выпускника пединститута. На дворе 1980 год, а я простой физрук в советской школе, который должен отработать целых три года по распределению.
        Биологичка положила на меня глаз, завуч решила сжить со свету, а директор-фронтовик повесил на меня классное руководство. Где я и где педагогика?! Ничего, прорвемся…
        Вот только класс мне достался экспериментальный - из хулиганов и второгодников, а на носу городская спартакиада. Как из малолетних мерзавцев сколотить команду?
        Физрук-4: назад в СССР
        Глава 1
        Я остановился:
        - В чем дело?
        - Сейчас приедет опергруппа. Здесь произошло убийство.
        По голосу я понял, что со мною говорит не Эсмеральда, а та женщина, с которой я около часа назад говорил по телефону.
        - Кто убит?
        - Женщина, - последовал ответ.
        Неужто «королеву» замочили? Кто?
        - Кстати, как вас зовут? - спросила меня незримая собеседница.
        - Данилов, Александр Сергеевич, - ответил я. - А - вас?
        - А меня - Телегина, Ольга Михайловна, - ответила она. - Не уходите, скорее всего вы понадобитесь для опознания тела.
        - Где-то там должен быть сверток, - сказал я. - В нем - записная книжка и кассета от импортного диктофона.
        - При визуальном осмотре не обнаружены, - ответила Телегина, спустя какое-то время, - а обыск я не имею права делать.
        По коридору пятого этажа забухали шаги множества людей. Я оглянулся. Судя по всему, это были оперативники.
        - В сторонку, гражданин!
        Я отодвинулся от двери. Мне что, на роду написано то и дело оказываться на месте преступления? В номере забубнило множество голосов, и разобрать, кто о чем говорит было затруднительно. Кроме меня и Русика, к злополучному номеру подтянулась администраторша и дежурная по этажу, а также взбудораженные постояльцы из других номеров. Толпу, предварительно выдернув из нее двух понятых, тут же принялся разгонять милицейский старшина. Наконец, из номера высунулся парень моих лет, спросил:
        - Кто здесь Данилов?
        - Я!
        - Зайдите, пожалуйста!
        Я вошел в прихожую. Передо мною расступились, пропуская в комнату. Я увидел тело на кровати, накрытое по грудь одеялом. Лица видно не было, словно голова отсутствовала вовсе. Пододеяльник был пропитан кровью. Рядом стояла женщина, которая кивнула мне. Из чего я сделал вывод, что это и есть Ольга Михайловна Телегина.
        - Подойдите сюда, товарищ! - сказал дядечка солидной наружности, больше похожий на профессора, нежели на следака. - Можете ли вы опознать убитую?
        Обогнув кровать, я взглянул на труп. Голова никуда не делась, просто она свешивалась с края кровати. Я вгляделся в лицо, облепленное слипшимися от крови кудряшками. И несмотря на это, сразу понял, что убитая - вовсе не Кривошеина.
        С облегчением выдохнул.
        - Нет, - сказал я. - Мне незнакома эта женщина.
        - Товарищ Телегина, - обратился «профессор» к моей телефонной собеседнице. - Повторите, пожалуйста, ваши показания.
        - Товарищ Данилов прибыл в Москву с ответственным поручением от нашего Управления в городе Литейске, - начала та. - Его попутчицей была гражданка Кривошеина Эсмеральда Робертовна. В пятнадцать часов Данилов мне позвонил, попросив ее разыскать. У него пропали интересующие нас материалы. Товарищ Данилов подозревал, что в пропаже виновата Кривошеина. Мне удалось выяснить, где она остановилась в Москве. С Даниловым мы договорились встретиться здесь, но я прибыла на пятнадцать минут раньше. Дверь номера была открыта. Я вошла и обнаружила труп. Сразу позвонила вам.
        - Вы подтверждаете эти показания? - спросил следователь.
        - Подтверждаю.
        - И вы утверждаете, что это не Кривошеина?
        - Это - не Кривошеина.
        - Хорошо, - сказал «профессор». - Мы покажем вам предметы, обнаруженные при осмотре места проишествия… Строгачев! - окликнул он одного из своих людей. - Предъяви товарищам найденные предметы.
        Тот самый парень, который позвал меня в номер, жестом пригласил нас с Телегиной к столу, на котором были выложены найденные в номере вещички. Я подошел поближе, пошарил глазами. Дамская сумочка, помада, зеркальце, сигаретная пачка, кошелек, деньги общей суммой рублей сто тридцать, не считая мелочи, ключи, паспорт. И ничего похожего на записную книжку и кассету от диктофона. Я покачал головой.
        - Ничего похожего.
        - Следовательно материалы похитил убийца, - пробормотал прокурорский следак.
        С меня быстренько взяли объяснение прямо на месте, а потом профессор сказал:
        - Ну что ж, товарищи, спасибо вам! Не смею задерживать.
        Затем он повернулся к Телегиной и добавил:
        - Если мы что-нибудь обнаружим, сообщим в Управление.
        - Будем благодарны, - откликнулась та. - Пойдемте, товарищ Данилов.
        Мы покинули номер. Я поманил лингвиста.
        - Ольга Михайловна, - сказал я. - Познакомьтесь. Руслан Федорович, ученый
        - Телегина, - представилась она.
        - Доцент Цыпкин, - откликнулся тот, пожимая ее хрупкие с виду пальчики. - Расчеты и записи у вас?
        - Так это вам Данилов вез материалы? - спросила она.
        - Да! Вы нашли их?
        - Есть какие-нибудь идеи, где искать Кривошеину и материалы? - игнорируя его вопрос, обратилась Телегина ко мне.
        - С нами была еще одна знакомая из Литейска, - ответил я. - Она сейчас в Строгино. В доме пятнадцать по улице Кулакова.
        - Фамилия?
        - Вершкова, зовут Марией.
        - Номер квартиры?
        - Не знаю, но помню, в каком подъезде живет ее тетя.
        - Уже легче, - кивнула Телегина. - Поедем! Я только позвоню.
        И она решительно направилась к столу дежурной. Взяла телефонную трубку, быстро набрала на диске номер.
        - Телегина говорит, - пробурчала в трубку. - Нужно срочно найти в городе Кривошеину Эсмеральду Робертовну, тридцати семи лет. Ее фотографии есть в архиве. МВД тоже ее ищет, но надеюсь, до завтра не найдут. В любом случае, не задерживать, установить скрытое наблюдение. Это все. Я позвоню.
        Она повернулась к нам.
        - Вы на машине, товарищи?
        - Да, - буркнул доцент.
        - Я тоже. Одну машину придется оставить здесь. Видимо, вашу, товарищ Цыпкин.
        Тот лишь обреченно пожал плечами. Мы спустились на первый этаж, вышли из подъезда. Телегина направилась к черной «Волге ГАЗ-24». Надо полагать - к служебной. Мы погрузились с Русиком на пассажирские места, Ольга Михайловна села за руль. И сразу рванула с места. Видать под капотом этой обычной с виду «двадцать четверки» стоял не обыкновенный двигун, а так называемый двигатель Ванкеля. Не поршневой, а - роторный, позволяющий быстро набрать скорость. Надо думать, и номера у тачки тоже были специальные, иначе бы нас тормознули гаишники.
        Вела Телегина лихо. Я сидел рядом и мог видеть, как она ловко лавирует в городском потоке. Мы довольно быстро выбрались на МКАД и помчались в направлении Северо-Запада. Частные малолитражки испуганно прижимались к обочине или к разделительной линии, завидев наш черный метеор.
        В советское время автолюбители были куда дисциплинирование, чем в последующие эпохи. И речи не могло идти о том, чтобы не уступить дорогу спецтранспорту.
        И хотя у нашей «Волги» на крыше не было мигалок, водилы интуитивно понимали, что так гнать, без опаски, может только тот, кто имеет на это право. Я представил, как бы мы ползли сейчас на «Жигуленке» доцента Цыпкина. Болтались бы час или больше позади какого-нибудь говновоза и не смели бы обогнать его на не разрешенной скорости. Потому что был бы риск нарваться на патрульный автомобиль ГАИ, оснащенный «Фарой» или более продвинутым радаром «Барьер».
        Мы свернули на Строгино и вскоре тормознули возле пятнадцатого дома на Кулакова. Не думал, что уже сегодня снова окажусь здесь. Когда мы выгрузились из салона и вошли во двор, я показал на подъезд, в который каких-то полдня назад вошла Маша. Ольга Михайловна окинула многоэтажку взглядом и сказала:
        - Двенадцать этажей. На каждого выходит по четыре. Я с двенадцатого по девятый. Данилов, вы - с восьмого по четвертый, а вы, Цыпкин, соответственно - с четвертого по первый. Обзванивайте каждую квартиру на площадке, спрашивайте Марию Вершкову. Кто первый ее найдет, оповещает остальных.
        - Как оповещает? - спросил Русик.
        - Голосом, - ответила Телегина и двинулась к двери подъезда.
        Доцент и я последовали за ней. Мы вошли в грузовой лифт. Лингвист вышел на четвертом, я - на восьмом. Ольга Михайловна поехала выше. Я позвонил в первую дверь. Долго не открывали, наконец, проскрежетал замок и дверь распахнулась. В проеме появился мужик в трениках и майке, оглядев меня с ног до головы, он спросил:
        - Тебе чего?
        - Маша Вершкова не у вас?
        - Не, у нас только Варька, но ежели ты ее хахаль, то…
        - Я ошибся, - буркнул я.
        - Да? - разочаровано переспросил мужик. - Тады лады…
        Подобная сцена, только с вариациями, повторилась и у двери трех остальных квартир на площадке. Обойдя их, я спустился на седьмой этаж. Там произошло тоже самое. В смысле - Маши Вершковой ни в одной квартире не нашлось. Я спускался на шестой, когда снизу донесся радостный вопль доцента: «Александр Сергеич! Ольга Михална! Идите сюда!».
        Я запрыгал по ступенькам и вскоре оказался на площадке третьего этажа, откуда и воззвал Русик. Рядом с ним, недоуменно хлопая глазками, стояла моя знакомая литейская модельерша. Увидев меня, она округлила глаза и спросила испуганно:
        - Что случилось?
        - Маша! - сходу начал я допрос. - Ты у меня в чемодане случайно ничего не брала?
        - С ума сошел! - вскинулась она. - Что я - воровка!
        - А Эсмирка тебе ничего не передавала на хранение?
        - Передавала, - кивнула она. - Небольшой сверток. Сказала, что хочет знакомому сюрприз сделать.
        - Где сейчас этот сверток? У тебя?..
        Раздвинулась дверь лифта, из него вышла Телегина.
        - Так у тебя сверток, который тебе передала Эсмеральда Робертовна? - специально для нее повторил я вопрос.
        - У меня, - ответила Маша. - Я ей должна его завтра в Третьяковке отдать…
        - Неси его сюда! - потребовал я.
        - Нет! - возразила Ольга Михайловна. - Оставьте сверток у себя.
        - Что все это значит, Саша? - спросила Вершкова. - Кто эти люди?
        - Я - сотрудница Комитета Государственной Безопасности! - отрекомендовалась Телегина, доставая красные «корочки», но разворачивать ксиву она не стала. - Вы должны нам помочь, Мария. Вы же комсомолка, верно?
        - Да! - кивнула Вершкова и твердо добавила: - Я сделаю все, что требуется.
        - Нужно будет доставить сверток, который вам передала Кривошеина к месту встречи в точно назначенное время.
        - Хорошо!
        - Позвольте! - встрял, молчавший до сих пор Цыпкин. - Я должен взглянуть на содержимое этого свертка. А вдруг - это вовсе не то, что надо?
        - Верно! - согласилась гэбэшница. - Принесите, Маша!
        Она кивнула и нырнула в квартиру. Через минуту появилась, держа в руке знакомый мне пакет. Доцент схватил его, нетерпеливо развернул, уронив при этом газету на пол. Я машинально поднял ее. Это был все тот же до боли знакомый «Литейский рабочий». Русик дрожащими пальцами открыл записную книжку, и руки у него затряслись еще больше. Он обвел нас расширенными то ли от изумления, то ли от счастья глазами и прошептал:
        - Товарищи, да вы хоть понимаете, что это такое?
        - Это и есть то, что вы должны были получить, Руслан Федорович? - уточнила Телегина.
        - Да я о таком и мечтать не мог! - воскликнул лингвист. - Конечно, это еще сырые данные, но после обработки…
        - Тогда верните эти предметы товарищу Вершковой, - велела гэбэшница. - Завтра вы получите свои материалы для обработки.
        Я отнял у доцента книжку и кассету, тщательно завернул в газетный лист и передал вновь образовавшийся сверток Маше.
        - Завтра к часу я заеду за тобой, - пообещал я ей.
        - Это хорошая мысль, - одобрила Телегина, хотя ее никто не спрашивал. - До свидания, Мария! И держите язык за зубами.
        Вершкова кивнула, окинула меня грустным взглядом и вернулась в квартиру тети. А мы всей компанией снова погрузились в лифт.
        Когда опять сели в «Волгу», Ольга Михайловна уже не стала так гнать. Честно тормозила у светофоров, даже если на пешеходных переходах и перекрестках никого не было. Всю дорогу мы молчали, и лишь когда добрались до центра, гэбэшница спросила:
        - Куда вас доставить, товарищи?
        Цыпкин назвал свой адрес. Я вспомнил его захламленную квартирёшку и мне не захотелось снова там оказаться.
        - А мне некуда ехать, - сказал я. - Я приезжий.
        Доцент промолчал, а Телегина сказала:
        - Тогда поедем ко мне.
        Возражать я не стал. Ведь Витек обещал мне, что после того, как я произнесу пароль «Штопор», мне окажут любую помощь. Я бы сейчас с удовольствием принял бы душ и пожрал от пуза. Ведь не ел я, почитай, с восьми утра, а сейчас… без малого шесть вечера. За окошками навороченного авто уже стемнело. Ольга Михайловна свернула с Садового кольца и углубилась в путаницу переулков Старого Арбата. Здесь Русик попросил его высадить, сказал, что свой жигуль сам потом заберет, хотя до его дома мы еще не доехали. Телегина возражать не стала. Лингвист ее явно больше не интересовал. Еще примерно четверть часа езды - и «Волга» въехала в ворота, врезанные в забор, окружающий невысокий, по столичным меркам, четырехэтажный дом.
        Я выбрался из теплого салона. Огляделся. Двор отдаленно напоминал наш, в Литейске, но выглядел посолиднее. Была тут и ротонда, со столиком посередине, и детская площадка, заваленная сейчас снегом, и хоккейная коробка, освещенная прожекторами. В коробке гоняли шайбу пацаны. Слышался скрежет коньков и азартные крики немногих болельщиков. Сразу видно - дом не простой. Гэбэшница заглушила движок, вышла из-за руля. «Дворники» снимать не стала. Двор под охраной, а местные обитатели, видать, народ слишком солидный, чтобы тырить по мелочи.
        Кивнув мне, Телегина направилась к подъезду. Я побрел за нею, только сейчас вспомнив, что чемодан со всеми пожитками оставил как раз у доцента Цыпкина. Вот же блин. Мне теперь после душа и переодеться-то не во что! Вслед за Ольгой Михайловной я поднялся на второй этаж. Она открыла дверь квартиры, пропустила меня внутрь. Меня встретила тишина. Ни дети, ни собаки, ни кошки не кинулись под ноги. Присутствия мужа тоже не ощущалось. Впрочем, последнее меня не слишком волновало.
        - Разувайтесь и проходите! - сказала хозяйка. - Пальто и шапку можно вот в этот шкаф пристроить.
        Я скинул ботинки, открыл шкаф, вынул плечики, повесил на них пальто, а шапку забросил на полку. Потом помог снять пальто Телегиной, после чего она, смущаясь, попросила помочь ей снять сапоги. Ножки у гэбэшницы оказались выше всяких похвал. Да и вообще, когда Ольга Михайловна осталась без верхней одежды, я увидел, что она еще совсем молода и очень даже симпатична. За всей этой сегодняшней суматохой мне даже не пришло в голову ее разглядывать. А посмотреть было на что. Экие фемины служат в госбезопасности! Не только - Фроси…
        - Вы, наверное, душ принять хотите? - спросила она.
        - Я бы - с удовольствием, - пробормотал я. - Да вот чемодан мой с вещами остался у доцента!
        - Ну это дело поправимое, - усмехнулась хозяйка квартиры.
        Подошла к телефону и набрала номер.
        - Телегина! - сказала она в трубку. - Как у вас?.. Молодцы!.. Ведите ее, только осторожнее… Если смежники на горизонте появятся, объясните им, что к чему… И еще, пошлите кого-нибудь на квартиру доцента Цыпкина… Да… Пусть возьмут у него чемодан Данилова и привезут ко мне. Все. Спасибо!
        Положив трубку, гэбэшница сказала мне:
        - Ну вот, скоро привезут ваши вещи.
        - Спасибо!
        - Проходите в гостиную, - сказала она. - А я посмотрю, что у меня есть из еды… Вы голодны?
        - Не то слово!
        Она ушлепала на кухню, а я - в гостиную. Ничего особенного в этой комнате не было. Все по-советски. Диван. Пара кресел. Торшер между ними. Журнальный столик. Телевизор на тонких ножках. Тумбочка с магнитолой. Мебельная стенка, соединившая в себе и сервант с хрусталем, и книжный шкаф. Люстра с висюльками. На полу ковер. А на стенах эстампы и гравюры под стеклом. В общем - обычный интерьер не бедного, но и не слишком зажиточного советского интеллигента начала восьмидесятых годов.
        Чтобы занять себя, я взял из шкафа первую попавшуюся книжку, сел в кресло. Дернул за шнурок, который включает лампочку под абажуром торшера. Для уюта. Открыл книгу. Это был роман Льва Толстого «Воскресенье». Начал читать. И меня тут же стало клонить в сон. Резкий звонок выдернул меня из дремы. Книжка лежала на коленях. Я хотел было встать, но во всем теле разлилась такая вялость, что лень рукой шевельнуть. Я слышал, как хозяйка открыла входную дверь, и с кем-то коротко переговорила. Дверь захлопнулась…
        - Принесли ваш чемодан, - выдернула меня из дремы Ольга Михайловна. - Вы как, сначала поужинаете или примете ванну?
        ОТ АВТОРОВ:
        Друзья! Стартовал «Курсант 12»! Попаданец в СССР Андрей Петров стал лучшим специалистом в Союзе по поимке серийных убийц. В новом томе он продолжает бороться с неуловимым Литератором, убивающим по мотивам книг известного писателя детективов Светлицкого.
        Читайте прямо сейчас:
        Р. S. Кто еще не читал цикл, на первый том сегодня хорошая скидка:
        Глава 2
        - Сначала душ, - кивнул я, вставая с кресла.
        - Вы можете расположиться здесь, - сказала Телегина. - Диван раскладывается, постельное белье и все необходимое я вам дам. Кстати, вы на сколько дней приехали в Москву?
        - Десятого уезжаю.
        - Вот и живите до десятого, - неожиданно заявила хозяйка, наверное хотела держать меня в поле зрения.
        Что ж… Я не против, мы же, вроде, по одну строну «баррикад».
        - Я вас не стесню? - из вежливости осведомился я.
        - Нет. Вы же видите, я живу одна.
        - Спасибо!
        - Не за что. Вымоетесь, приходите на кухню, будем ужинать.
        - Хорошо!
        Я притащил из прихожей свой чемодан, вытащил из него свежее белье, треники, футболку и тапки для домашнего ношения. Захватив белье, я направился в ванную.
        - Там я повесила синее в белую полоску полотенце, - сообщила хозяйка из кухни.
        Я заперся в ванной. В комнатке оказалось окошко, выходящее на кухню. Без занавесок, но почти под самым потолком. Такие окошки часто встречались в советских квартирах. Ходили легенды, что они созданы специально для того, чтобы при взрыве газа стену кухни не вынесло, а лишь выдавило стекло. Бред, конечно, скорее всего, ради экономии света они застройщиком предусмотрены, а не для борьбы с туберкулезной палочкой (тоже городская легенда), которая, якобы, в темной влажной среде себя неплохо чувствовала.
        Залез под душ и тщательно с наслаждением вымылся, потом постирал бельишко и носки. Мне еще здесь жить, а запас невелик. Сине-белое полотенце я действительно отыскал. Вытерся. И теперь был готов к ужину в компании сотрудницы КГБ. Впрочем - не привыкать. С некоторых пор я только и делаю, что ем и даже выпиваю с людьми из этого весьма серьезного ведомства. Тем более, что и сам в каком-то смысле имею к нему отношение. Хотя с большим удовольствием занимался бы с пацанами и девчонками в секциях и в школе. Ведь даже поездка в столицу, которая представлялась мне безалаберным времяпровождением, обернулась шпионским детективом.
        Войдя на кухню, я обнаружил, что Телегина тоже переоделась. Теперь она была в домашнем халатике, который оказался ей очень к лицу. И вообще, глядя на Ольгу Михайловну трудно было поверить в ее одиночество. Не припрется ли завтра какой-нибудь майор отношения выяснять?
        У хозяйки квартиры были темные волосы, сейчас собранные в косичку, карие глаза, немного скуластое лицо, прекрасно оформленный бюст, насколько можно видеть благодаря неплотно запахнутому на груди халату. В ее внешности сквозило нечто восточное, но скорее всего, доставшееся от достаточно далеких предков.
        Ужин оказался скромным. Яичница с ломтиками докторской колбасы, бутерброды с маслом и сыром, и чай. Завтра закачусь в какой-нибудь ресторан. Причем - еще до того, как шпионские игры продолжатся. Надеюсь, товарищ Телегина не будет всю дорогу держать меня на поводке разной степени длинны? Иначе поводок придется оборвать…
        Хозяйка оказалась дамой проницательной. Основную массу яичницы и большую часть бутеров она подсунула мне. Так что не правдой будет сказать, что я встал из-за стола голодным. А еще за ужином мы мило побеседовали. На отвлеченные темы.
        Когда остаешься с красивой женщиной наедине, да еще и в непринужденной обстановке, волей неволей ждешь продолжения. Будь я свободен, начал бы осаду Ольги Михайловны. По всем правилам флирта. Может быть она и ждала этого, но я не начал. Сложится у нас с Илгой дальнейшая совместная жизнь, останусь ей верен. Не сложится - разойдемся, но пока мы вместе, все должно быть максимально честно. Такими размышлениями я себя тешил, когда отправился на боковую. Хозяйка принесла постельные принадлежности, я разложил диван-книжку, постелил и завалился спать.
        Проснулся не слишком рано. Несколько минут лежал, прислушиваясь к тишине в квартире. Хозяйка, видать, была уже на службе. Потом естественные потребности погнали меня в удобства. Сделав все потребное, умывшись и почистив зубы, заглянул на кухню. На столе лежала записка. Я взял ее и прочел: «АЛЕКСАНДР. ЗАВТРАК В ХОЛОДИЛЬНИКЕ И НА ПЛИТЕ. ОСТАВЛЯЮ КЛЮЧИ НА ТУМБОЧКЕ В ПРИХОЖЕЙ. ДО ВСТРЕЧИ!». И больше ни слова.
        Ну а с другой стороны, чего я хотел? Чтобы она мне оставила пароли и адреса явок?.. Ну или хотя бы проинструктировала о том, как мне вести себя в момент передачи Машей свертка Эсмирке? Надо понимать, что я в этой ситуации просто не должен вести себя как-то по особенному.
        Самое главное, делать вид, что знать ничего не знаю и ведать - не ведаю. Я глянул на часы. Уже начало первого, а я еще обещал Вершковой заехать за ней. Надо поторапливаться. Я поднял крышку над сковородкой, что стояла на плите. И обнаружил котлеты. Заглянул в холодильник. Нашел там колбасу и банку с прибалтийскими шпротами. В хлебнице подсыхала половинка батона. Я решил не заморачиваться с разогревом котлет. Тем более, что в отсутствии микроволновки - это не слишком быстрая процедура. Ограничился тем, что поставил на плиту чайник. Пока закипала вода, вскрыл банку со шпротами и нарезал хлеб.
        Выложил несколько рыбьих тушек на ломоть и с удовольствием сжевал. Вода закипела. Я налил себе чай, насыпал сахару, размешал его в чашке. Выудил из сковородки пару котлет. В общем, завтрак вышел на славу под звуки симфонического оркестра, доносившиеся из радиоточки над холодильником.
        Убрав за собой и вымыв посуду, я вернулся в гостиную, которая временно стала моей комнатой, оделся. В прихожей я действительно нашел ключи. Взял их, сунул в карман дубленки и покинул квартиру.
        Вчера, когда мы входили в дом, нас встретил вахтер - пожилой дядька в военной одежде но без знаков различия. Телегину он приветствовал на вытяжку, а на меня посмотрел с профессиональным подозрением.
        Сейчас он тоже на меня посмотрел не слишком по-доброму, но промолчал. Наверное, гэбэшница предупредила его, что я останусь у нее на несколько дней. На улице было солнечно и морозно. Я дотопал до ворот, в которые вчера въехала «Волга». Они были заперты, зато имела место небольшая проходная. В ней тоже оказался дядька из вневедомственной охраны. Вохровец ведал железным штырем, который блокировал вертушку, торчащую посередине проходной, так что просто так мимо него пройти было нельзя. Этот от вопросов не удержался.
        - Вы у кого были, товарищ? - осведомился он.
        - У Ольги Михайловны Телегиной, - ответил я.
        - Документики предъявите!
        - С какой стати? - удивился я. - Я же выхожу, а не вхожу!
        - Мало ли кто тут ходит и выходит, - откликнулся вохровец. - А может, ты через забор сюда сиганул? А дом у нас режимный. Будешь артачится, приму меры к задержанию.
        Я хмыкнул. Мне было интересно посмотреть, как он станет меня задерживать в его-то возрасте, но спорить с этим пенсионным «цербером» я не стал. Мне еще жить в этом доме. Поэтому, я вынул из кармана паспорт и протянул ему. Вохровец открыл краснокожую книжицу и принялся ее изучать, сличая фотографию с моей физиономией. Потом открыл амбарную книгу и начал ползать пальцем по записям в ней, беззвучно шевеля губами и нацепив на нос массивные очки.
        - Ну все правильно, - пробурчал он. - Данилов, Александр Сергеевич… Проходи…
        «Цербер» вернул мне паспорт и дернул штырь вертушки на себя, освободив проход. Оказавшись «на свободе», я сразу кинулся ловить тачку. Надо было спешить и некогда уже валандаться по метро и автобусам.
        Мне повезло. «Волга» с зеленым глазком как раз проезжала мимо. Когда я произнес слово: «Строгино», водила сморщился, словно раскусил ядрышко гнилого ореха, и тогда я добавил: «И обратно, до Третьяковки». Он сразу же оживился, кивнул, мол, садись. Я плюхнулся рядом с ним на сиденье, и такси покатило по шумному полуденному городу.
        На улицу Кулакова мы прибыли вовремя. Я рассчитался по счетчику и попросил подождать. Таксист согласно хмыкнул и счетчик не выключил. Я вошел в уже знакомый подъезд, поднялся на третий этаж, нажал кнопку звонка. Дверь сразу же распахнулась. За нею стояла Маша, уже одетая и готовая к выходу. Показала мне сверток, в знак того, что не забыла о своей миссии. Мы спустились на первый этаж, вышли со двора и сели в поджидающее нас такси. Увидев пассажиров, водила с облегчением выдохнул. Ведь счетчик продолжал щелкать и в окошечках по-прежнему выскакивали циферки.
        И мы поехали в центр города. Времени должно хватить. Мне было крайне любопытно увидеть, как сотрудники госбезопасности будут брать «королеву постельных клопов» в момент передачи ей материалов государственной важности. Я не сомневался, что именно это и должно сейчас произойти. И еще мне было чертовски интересно узнать, неужто именно Эсмирка убила неизвестную в номере «России»? Зачем? Как? Перерезала горло ножом, а затем незаметно смылась? Да она должна была изгваздаться в крови с головы до ног! И еще интереснее было понять, зачем подруга Рогоносца это провернула?
        Хорошо, что Вершкова ничего этого не знала. Иначе не сидела бы теперь в машине с таким торжественным лицом. Вероятно, она мнила себя героической комсомолкой, едва ли не Зоей Космодемьянской. Понятия не имею, что она подумала, когда к ней обратилась сотрудница КГБ, но уж наверняка нарисовала в своем воображении нечто героическое. Хорошо хоть молчала, а то ведь от волнения могла начать болтать, что ни попадя, в присутствии водилы. Так в молчании мы и доехали до станции метро «Новокузнецкая», где я попросил таксиста высадить нас.
        Я расплатился с ним, и мы пошли к Государственной Третьяковской галерее пешком. До встречи с Эсмеральдой Робертовной оставалось пятнадцать минут, как раз хватит, чтобы дойти до входа в музей. Мы неторопливо двинулись по Пятницкой улице.
        Маша принялась вдруг рассказывать о своей тете. Какая она у нее добрая да хорошая. Я молчал, лишь изредка поддакивал, понимая, что спутница моя просто волнуется. Наконец мы повернули к Третьяковке. Вершкова осеклась, уже не в силах справиться с нервами. Тогда я взял ее за плечи и быстро поцеловал. Сработало. И Маша настолько опешила, что перестала трястись.
        Через несколько десятков шагов мы приблизились к входу в музей и увидели нашу старую попутчицу. Вершкова встала как вкопанная, а я украдкой огляделся, наивно полагая, что смогу понять, кто в толпе туристов, скапливающихся у парадного подъезда Третьяковки, служит в КГБ. Разумеется, никого «подозрительного» я не вычислил. Кривошеина тоже увидела нас и поспешила навстречу, с улыбкой, которая мне показалась фальшивой. Я слегка подтолкнул Машу в спину, прошептав при этом:
        - Расслабься! И сразу не суй ей сверток, дай мне отойти в сторонку, иначе она поймет, что мы все знаем.
        - А-а, ребята! - воскликнула Эсмирка, подходя вплотную. - Молодцы, что пришли… Саша, я там очередь в кассу заняла… Ты не мог бы встать во-он между той дамой в красной шляпе и представительным мужчиной в пыжике… Скажи, что я занимала…
        - Конечно, - кивнул я и, отойдя, втиснулся в очередь между указанными туристами. - Моя жена занимала здесь, - сказал я мужику в пыжиковой шапке, который попытался возбухнуть.
        При этом я старательно не смотрел в сторону Вершковой и Кривошеиной, с минуты на минуту ожидая, когда начнется суматоха задержания «королевы постельных клопов» с поличным. Однако время шло, а ничего особенного не происходило. Очередь двигалась, и вот-вот я должен был оказаться внутри вестибюля. Я уже занес ногу над порогом, как кто-то дернул меня за рукав. Я обернулся и увидел круглые глаза Маши. А вот Эсмирки видно не было. Пришлось мне выйти из очереди.
        - Саша, - обескуражено произнесла модельерша. - Она ушла!
        - Как это - ушла? - опешил я.
        - А вот так… Схватила сверток и убежала!
        - А где же?..
        Вслух аббревиатуру КГБ я произносить не стал. В очереди было полно иностранцев - еще паника начнется. Хотя думал я не об этом, а о том, почему Кривошеину не задержали? Может, ее хотят взять в момент передачи свертка иностранному гражданину? Ладно! В конце концов, органам виднее. Мы с Машуней свое дело сделали, и совесть моя чиста… Или что-то пошло не так?
        Я взял ее под локоток и втащил в галерею. Дама в красной шляпе как раз стояла у кассы. Оттерев мужика в пыжике, я пристроился позади нее и вскоре уже держал в руках два проходных квиточка, по трешке каждый. Теперь мы с Вершковой могли не торопясь осмотреть сокровища русской живописи.
        Третьяковку мы покинули только через четыре часа. Маша оказалась заядлой любительницей живописи, правда, со своей спецификой. Ее меньше всего интересовали пейзажи и натюрморты, а вот от портретов и жанровых сценок, где были изображены люди, оттащить этого модельера-конструктора было невозможно. Я уже через час изнемог. Не от физической усталости, конечно, а от информационной перегрузки. Ведь спутница моя не просто смотрела, она комментировала едва ли не каждый исторический костюм, в который был облачен тот или иной персонаж. Я тоже иногда рассматривал одежду, особенно у девушек. Понравился корсет, а вернее, его верхняя чуть распахнутая часть у княжны Таракановой. Жаль девку, на картине она вот-вот погибнет.
        Когда мы, наконец, оказались на свежем воздухе, я поймал себя на том, что выискиваю на прохожих жабо и кринолины, удивляясь, почему эти суетливо проходящие люди одеты как-то иначе. Если эстетической пищи мы явно переели, то вот более плотской нам остро не доставало. Я сразу решил, что нет смысла искать злачные заведения в районе Третьяковки, лучше сразу отправиться в центр, где даже в эти времена хватало ресторанов, кафе и столовых, не говоря уже о разных там пончиковых и пельменных. Конечно, хотелось бы завалиться куда-нибудь в «Арагви» на улице Горького или в кафе «Лира» - там же, но тут уж как повезет.
        Мы с Машуней спустились в метро на станции «Третьяковская» и вышли на станции «Горьковская». Мы честно сунулись в «Арагви», вход в который был снабжен фундаментальной табличкой «МЕСТ НЕТ», под стеклом и в рамочке. Швейцар стоял стеной, и даже предложенный трояк его не сдвинул с места - видать, свободных мест в знаменитом ресторане и впрямь не было. Помыкавшись и озверев от голода, мы с Вершковой решили удовольствоваться первой попавшейся пельменной, обнаруженной нами в проезде Художественного театра.
        Пельмени подавали здесь только «Останкинские», из знаменитых красно-белых пачек, но взять их можно было либо со сметаной, либо с майонезом, либо с уксусом. Соль и перец стояли на каждом столике. Для пущей сытости некоторые посетители - я заметил - ели пельмени с хлебом, а для полноценного расслабона - запивали водкой, точнее - закусывали водку пельменями. Мы с Машей решили, что это все-таки извращение и потому ограничились запивкою в виде чая.
        К счастью, количеством порций в пельменной не ограничивали. Единственный недостаток - есть приходилось стоя у круглых одноногих столиков. Мне-то ничего, а вот моя любительница истории костюма едва держалась на ногах. Правда, это не мешало ей, азартно поглощая пельмени, то и дело тыкать пальцем в сторону то одного, то другого посетителя и громким шепотом сообщать, что это актер такой-то. Рядом был МХАТ и потому не удивительно, что сюда забегали перекусить перед спектаклем разные знаменитости.
        - Ах, как я хочу посмотреть спектакль во МХАТе! - мечтательно вздохнула моя спутница.
        - Попробую добыть билеты, - пробормотал я, на самом деле имея весьма слабое представление о том, насколько это возможно, - Сейчас мы уж точно ни в какой театр не попадем. Если только - в кино!
        - А давай сходим в кино?
        - Давай! - согласился я.
        Мне и в самом деле хотелось посидеть в тепле и поглазеть что-нибудь увлекательное, но не имеющее отношения к мой собственной жизни. Доев пельмени, мы вышли на улицу и направились к ближайшему кинотеатру. Ближайшим была «Россия» на Пушкинской площади. Вот мы туда и потопали. Вернее - топал я, а Вершкова почти висела у меня на руке. Так она умаялась.
        Я дотащил ее до площади, где возвышался памятник главному русскому поэту и уже было повернул к кинотеатру, как рядом взвизгнули тормоза, щелкнула открываемая дверь и раздраженный голос произнес:
        - Так вот вы где, значит, бродите!
        Глава 3
        Я оглянулся. Ого! Как ни странно - это оказался доцент Цыпкин. Голос у него командный прорезался.
        - Ну чего смотрите? - ерзал он. - Быстро садитесь в машину!
        - Вообще-то мы в кино собрались, - пробурчал я.
        - В кино? - заорал Русик. - Тут судьба открытия решается! Государственной важности!
        Пришлось залезть в салон его «Жигуленка». Даже Маша не осмелилась возразить. Как только мы уселись, лингвист рванул с места.
        - Что случилось? - спросил я.
        - Что случилось, что случилось… - пробурчал тот, глядя прямо перед собой - на улице Горького даже в 1981 году было довольно плотное движение и приходилось быть начеку. - Случилось то, что материалы, которые ты привез, таки могут утечь за границу.
        - С чего ты взял?
        - С того, что ваша Кривошеина едет сейчас в Шереметьево-два!
        - Откуда тебе это известно?
        - От верблюда!.. Я следил за вашей подружкой от самой Третьяковки.
        Вот тебе и Цыпкин! А ведь я его там и не заметил. Впрочем, он может в машине сидел, а на тачки я внимания не обращал. Где же, в таком случае, КГБ? Не может быть, чтобы они не вели «королеву постельных клопов». Скорее всего - ведут до сих пор, а лингвист только под ногами путается.
        - И что, она сразу поехала в аэропорт? - спросил я.
        - Не, петляла по улицам, в общественный транспорт не садилась… Я как только вы, Мария, простите не знаю вашего отчества, отдали Кривошеиной пакет, так сразу за ней и поехал…
        - Ну, а откуда ты знаешь, что едет она именно в Шереметьево-два?
        - Она сама сказала.
        - Кому? Тебе?
        - Мне. Стала голосовать. Я остановился. «Куда?» - спрашиваю. Она говорит: «В Шереметьево-два не подбросите?» Я говорю «Подброшу. Садитесь!» А она - «Ой, извините!», и не села ко мне. Я вылез из машины, капот поднял, вроде как с двигателем что-то, а сам краем глаза на нее посматриваю, как она прыгает, рукой машет. Тормознула «Москвичонок», села в него и поехала. Я - следом… Смотрю, вы идете…
        - И когда это произошло?
        - Минут десять назад. Она три с лишним часа по улицам моталась. Я все боялся, что зайдет куда-нибудь и отдаст пакет.
        - Понятно, - буркнул я.
        Мы миновали Белорусский вокзал и покатили по Ленинградскому проспекту. Справа и слева тянулись знакомые здания. Мы проехали метро «Динамо», миновали Путевой дворец Петра Первого, промчались мимо метро «Аэропорт» и «Сокол», свернули на Ленинградское шоссе.
        Вершковой было интересно. В столице она была впервые, а потому крутила головой во все стороны. Так что, не пойдя в кино, она немногое потеряла. «Войковская», «Водный стадион» остались позади. Замерзшее и заснеженное Химкинское водохранилище, образованное слиянием нескольких подмосковных рек, тянулось слева. Автомобильчик миновал мост над рекой Воробьевкой, проехал под эстакадой МКАД и оказался за пределами столицы, которая в эти времена еще только протягивала сюда свои железобетонные щупальца. Вскоре мы свернули на Международное шоссе, ведущее к аэропорту «Шереметьево».
        Видать, я заразился от Цыпкина, потому что и мною овладел охотничий азарт. А вдруг гэбэшники и впрямь упустили «королеву постельных клопов», а мы втроем ее схватим? Может так Родине поможем?
        Жигуленок подкатил к зданию аэровокзала «Шереметьево-2». Лихо, как в кинобоевике влетел по въездному пандусу. Мы выскочили и вбежали в здание аэровокзала. Ну и где здесь искать мадам Кривошеину? Народу толпилось в терминале преизрядное количество. Как самый трезвомыслящий, я решил взять руководство на себя.
        - Так, милые мои, - начал я. - Расходимся в разные стороны. Ты, Маша, направо, ты, Русик, налево. Я наверх, потом - вниз. Увидите нашу подружку, не орать и не бросаться. Следите и старайтесь не попадаться ей на глаза. Учтите, что скорее всего, мы не одни пасем ее. Если Эсмирку будут брать, не стоит мешать органам.
        - А если она улизнет за границу? - спросил Цыпкин.
        - Не улизнет. Она в розыске. Все. Хватит болтовни. Пошли!
        И мы разошлись в разные стороны. Я поднялся на балкон. И для начала посмотрел на зал внизу. Сотни голов. И не меньше половины из них женские. Поди разбери. Ладно, поищу на балконе. Разумеется, здесь ее не оказалось. Слишком мало места и трудно спрятаться. Нужно спуститься на первый этаж. Я сбежал по ступеням и тут же наткнулся на Машу. У нее были круглые от удивления глаза, словно она узрела привидение. Набирая разинутым ртом воздух, она тыкала пальцем куда-то позади себя. Я посмотрел через ее плечо и тоже разинул по-рыбьи рот.
        Было от чего. В паре десятков шагов от нас стояла Эсмирка и улыбалась. И не просто так улыбалась, а беседуя с нашей общей знакомой Ольгой Михайловной. И хотя последнюю я видел лишь со спины, но узнал ее по пальто, в котором она была вчера. Телегина что-то говорила Кривошениной и активно жестикулировала. Может, рассказывала ей, как пройти к месту, где сотрудники госбезопасности ловят иностранных шпионов и их пособников? В любом случае, «королева» приветливо кивнула своей собеседнице и направилась в нашу сторону. Произошло это настолько быстро, что пришлось сграбастать Машуню и начать ее целовать. Трюк дешевый, но иногда срабатывает.
        Вершкова кое-как от меня отбилась, глядя возмущенно-счастливыми глазами. А я проводил взглядом Эсмеральду Робертовну (она нас не заметила) и хотел было двинуть за нею следом, как услышал:
        - Вы-то что здесь делаете?
        Обернулся. Ну конечно, моя гостеприимная «квартирная хозяйка».
        - Гоняемся за вашей знакомой, - съязвил я. - И видели, как вы с ней мило беседовали.
        - В шпионов решили поиграть? - ехидно поинтересовалась Ольга Михайловна. - В детстве еще не наигрались? То-то мне ребята докладывают, что какая-то «копейка» путается под колесами. Хорошо, что я приказала ее не трогать… Кстати, где это ваш любознательный доцент Цыпкин?..
        И тут разноязыкий шум, что царил в здании аэровокзала, перекрыл пронзительный крик:
        - Хулиган! Отстань! Милицию позову!
        - Вашу же мать! - выдохнула Телегина и вытащила из кармана портативный передатчик: - Седьмой, я первый! Что-там у вас? Прием!
        - Первый, я седьмой! - захрипело в динамике рации. - Доцент пытается задержать Королеву. Что делать? Прием!
        - Седьмой, быстро изобразите неравнодушного гражданина, который решил пресечь хулиганскую выходку. И уберите идиота с глаз долой до конца операции. Прием!
        - Вас понял. Выполняю.
        - Так и знала, что он попытается все испортить, - вздохнула Ольга Михайловна, пряча рацию.
        - Что же вы его раньше не нейтрализовали? - спросил я.
        - Лишняя суматоха могла привлечь внимание, - ответила она. - Не подруги вашей, а тех ее иностранных друзей, которые ее наверняка ведут с самого начала.
        - Да кто же она такая? - встряла в разговор модельерша.
        - Королева, - усмехнулась гэбэшница. - Вот он знает!
        И она ткнула в меня пальцем. Я лишь пожал плечами в ответ на вопросительный взгляд Машуни. В это время в кармане у Телегиной пропищал зуммер вызова. Она выхватила коробочку рации.
        - Первый на связи! Прием!
        - Первый, я седьмой. Королева идет на бал. Повторяю, Королева идет на бал. Прием!
        - Седьмой, захват строго в момент передачи! Прием!
        - Уже пошли, первый! Прием!
        - Удачи! - она опять спрятала рацию в карман и сказала: - Понимаю, что вам хочется досмотреть кино до конца. Пойдемте, будете понятыми.
        И она двинулась к месту событий. Я схватил оробевшую Вершкову за руку и потащил следом за Телегиной. Долго идти нам не пришлось. Посреди круга, образованного зеваками, стояла небольшая группа. Сама ее величество «королева постельных клопов» и высокий мужик, по всему видно, иностранец, ошарашено хлопали глазами. Несколько «своих» парней в штатском с фото- и видеокамерами снимали их, другие не позволяли удрать и избавиться от главной улики. Ольга Михайловна подошла к задержанным, приветливо улыбнулась им, как старым знакомым и скомандовала вполголоса:
        - Ведите их в опорник!
        - Я буду жаловаться, я иностранный подданный! - немедленно заявил мужик, упираясь долговязыми ногами в пол, но его твердо взяли под локотки. - Немедленно требую консула!
        - Все ваши законные требования, господин Керн, будут удовлетворены, - сказала гэбэшница и, обернувшись к нам, махнула рукой. - Товарищи, подойдите, будете понятыми!
        Насколько я разбираюсь в законе, мы с Машуней, строго говоря, не имеем права быть понятыми, ибо лично знакомы с одной из подозреваемых. А с другой стороны, все, что от нас требуется, это засвидетельствовать законность процессуальных действий, производимых представителями власти, или как-то так.
        Мы поплелись следом за всей остальной компанией. В небольшом помещении опорного пункта милиции сразу стало не продохнуть. Самих ментов турнули, хорошо хоть кто-то догадался открыть форточку на зарешеченном окне. Задержанных усадили рядышком. На стол выложили тот самый злополучный сверток.
        - Я майор госбезопасности Телегина Ольга Михайловна, - представилась моя «квартирная хозяйка». - Обращаюсь к задержанным - вы знаете, почему вас задержали?
        - Понятия не имею, - пожала плечами Эсмирка.
        На удивление она была спокойна, лишь делала недоумевающие круглые глаза, будто ее застукали за кражей булочки в хлебном магазине, а не взяли с поличным по факту госизмены.
        - А вы, господин Керн?
        - Я и не подозревал, что помощь даме является в Советском Союзе преступлением, - высокомерно заявил иностранец на сносном русском языке. - Эта женщина обронила сверток. Я наклонился, чтобы поднять его, и тут эти молодые люди стали фотографировать меня и хватать за руки. Безобразие! Я буду жаловаться!
        - Вас задержали в момент приема у гражданки СССР материалов, которые составляют государственную тайну нашей страны, - металлически голосом проговорила майор.
        - Это чушь! Докажите! - потребовал Керн с напускным возмущением, но его руки подрагивали, а на лбу выступили капли.
        - Понятые, прошу вас, подойдите к столу, - сказала майорша.
        Там и подходить-то негде было, полшага шагнуть. На нас наставили камеры. Телегина неторопливо развернула «Литейский вестник» и побледнела. Я еле удержался, чтобы не присвистнуть, а Вершкова громко ойкнула. Да и было с чего. На затертой газетке лежала пудренница и тюбик губной помады.
        - У вас уже и женская косметика составляет государственную тайну? - откровенно поглумился иностранец.
        Ольга Михайловна несколько мгновений молчала, собираясь с духом, а потом сказала деревянным голосом:
        - Примите мои извинения за это недоразумение, господин Керн. Вы вправе подать на меня жалобу в установленном порядке. А пока можете быть свободны.
        - Надеюсь, мы больше никогда не увидимся, госпожа майор, - произнес тот, вставая.
        Когда за ним захлопнулась дверь, Кривошеина сказала:
        - Ну так я тоже пойду? За губную помаду и пудренницу у нас не сажают.
        Телегина, которая, по всему видно, тяжело переживала фиаско, тут же оживилась.
        - Вам виднее, гражданка Кривошеина или как вас там на самом деле зовут, - сказала она. - Вам ведь не впервой, верно?.. Содержание притона, торговля наркотиками, мошенничество… Я ничего не забыла?
        - Это все в прошлом, гражданка начальница, - усмехнулась Эсмирка. - Я свои вины уже отработала у кума по полной.
        - Старые - да, - согласилась майорша. - А с новыми пусть МУР разбирается.
        - Ну там хоть не притащат туфтовых понятых, - огрызнулась напоследок «королева».
        - Вы свободны, товарищи, - кивнула нам Ольга Михайловна.
        Мы с Вершковой покинули опорный пункт, не узнав о том, что было с нашей попутчицей дальше.
        - А куда же подевались материалы, которые я отдала Эсмеральде у Третьяковки? - спросила Маша.
        - Ну-у, скинула где-то, - предположил я. - А потом завернула в газету первые попавшиеся безделушки…
        - Как это - скинула? - удивилась модельерша. - Это же очень важные материалы! Над ними же ученые работали для страны! Надо обязательно отыскать их!
        - Стоп! Я кажется знаю, у кого они!
        - У кого?
        - Помнишь, «королева» крик подняла, когда наш доцент пытался ее сцапать?
        - Помню. Телегина еще приказала его убрать подальше и не отпускать до задержания.
        - Ну вот! Она их ему и сунула под шумок!
        - Значит, надо его найти!
        И мы заметались по залу, обращая на себя внимание недовольных пассажиров.
        - Да вот же он! - крикнула Машуня.
        Я оглянулся и тоже увидел бредущего с унылым видом ученого.
        - А-а, вот вы где, - без всякой радости произнес он, подойдя к нам. - Вы представляете? Они мне сказали, что при задержании злоумышленницы интересующие меня предметы не обнаружены!.. Даже не знаю, что я скажу коллегам?.. А Илге Артуровне так и вовсе не смогу в глаза смотреть… Я погубил дело ее жизни…
        - А ты по карманам своим смотрел? - спросил я.
        - По карманам? - переспросил Русик, и тут же принялся лихорадочно шарить по своей куртке. - Что это? - растерянно пробормотал он, вынимая записную книжку и кассету. - Откуда!
        - От верблюда! - злорадно передразнил его я. - Когда ты вцепился в Кривошеину, она смекнула, что близка к провалу, вот и сунула улики тебе в карман.
        - Зачем же она тогда пошла на встречу с этим Керном? - спросила Вершкова.
        - А кто ее знает? - пожал я плечами. - Может, не хотела, чтобы ей пришили шпионаж. Так-то она будет отвечать только по уголовке.
        - А за что? - тут же заинтересовалась любознательная модельерша.
        - Много будешь знать, скоро состаришься, - откликнулся я, вспомнив труп с перерезанным горлом.
        Маша надула губки и промолчала.
        - Друзья, вы даже не понимаете, из какой ямы вы меня вытащили, - растроганно пробормотал Цыпкин. - Да я перед вами в неоплатном долгу…
        - Ну почему, - сказал я. - Развезешь нас по домам и будем в расчете.
        - Конечно-конечно! - проговорил он. - Отвезу, куда скажете!
        И он бросился к выходу из аэровокзала. Мы поспешили за ним, а то мало ли, еще сядет в задумчивости за руль и укатит, чтобы поскорее начать разбирать Илгины каракули. Я почти угадал. Когда мы с Вершковой добежали до его автомобильчика, все еще припаркованного у входа, тот уже рычал движком, вот-вот готовый тронуться. Я буквально засунул Машуню на заднее сиденье, а сам уселся рядом. Русик тут же дал по газам. Я заметил, что не смотря на всю свою ученую рассеянность, водилой он был прекрасным. Дорогу видел, всегда точно перестраивался из ряда в ряд, если ширина дороги и разметка позволяла. Так что вскоре мы уже покинули территорию аэропорта, а через двадцать минут въехали во двор временного обиталища Вершковой.
        - Мы завтра поедем на ВДНХ? - спросила она.
        - Обязательно, - пообещал я. - Когда за тобой заехать?
        - К двенадцати часам.
        - Договорились.
        Маша открыла дверь и сказала, обращаясь к нашему водителю:
        - Большое спасибо, Руслан Федорович!
        - Не за что! - отмахнулся тот. - Вам спасибо!
        Она выбралась из салона и побрела к подъезду.
        - Тебе куда? - спросил меня доцент.
        Я назвал адрес, и мы поехали. Пока выезжали на МКАД, я успел мысленно перебрать события двух своих московских дней, удивляясь, насколько круто все повернулось. Даже в Литейске, по-моему, такого не случалось. Ох, как же хочется вернуться к нормальной жизни, заниматься со школярами, готовиться к спартакиаде, втянуться в эпопею с новым фильмом. Его, конечно, и без меня снимут. Теперь все в руках Карла и Жени Красильниковой. Кстати, надо посетить организацию, которая занимается отбором фильмов на конкурс, и узнать, как обстоят дела с нашими «Алькой и тремя мушкетерами…»?
        Вот завтра бы и заехать… Как это Рунге называл?.. Кажется, Всесоюзная комиссия по работе с кинолюбителями при правлении Союза кинематографистов СССР… Ага, надо бы раздобыть телефончик секретарита этого самого правления и выяснить, к кому там следует обратиться?.. Мысли об этом были сущим бальзамом, после всей этой детективной чехарды, в которой я жил последние месяцы. Не подозревал, что я настолько привязан к ровному течению жизни. А может все дело в контрасте?.. Если бы жизнь текла без приключений, не тосковал бы я по ним?
        Глава 4
        Для того, чтобы пройти через проходную, ведущую во двор элитного дома, мне снова пришлось предъявить паспорт. Хотя днем тот же самый старикан уже изучил мои документы. Наконец-то он выдернул свой дурацкий штырь из вертушки. Я прошел через двор, вошел в подъезд и поднялся на нужный этаж. Открыл дверь своим ключом.
        В квартире гэбэшницы было тихо. Видать, все еще на службе. Я разделся, отыскал в холодильнике жрачку, поужинал и пошел в «свою» комнату. Там я включил телевизор. По первой программе показывали фильм о великой стройке тридцатых годов. Как я понял - строили Магнитогорский комбинат.
        Я досмотрел его до конца, а когда началась программа «Время», вернулась хозяйка квартиры. Поднявшись из кресла, я вышел ее встречать. С первого взгляда стало понятно, что Телегина немного не в духе. Я галантно помог ей снять сапоги и пальто. Ольга Михайловна благодарно кивнула, вымученно улыбнулась и поволокла авоську, набитую снедью, на кухню. Я вернулся к телевизору. Послушал о рекордных надоях и происках американской военщины, подумывая о том, что не пора ли на боковую? Вдруг в проеме двери появилась хозяйка.
        - Вы ужинали? - спросила она.
        - Да, перекусил, когда пришел, - признался я.
        - Ну тогда выпьете со мною, - то ли предложила, то ли мягко приказала майорша.
        Отказывать даме я не стал. Мы отправились на кухню и, увидев накрытый стол, я понял, что давешний перекус мой был слишком легким. Похоже, Телегина получила сегодня не только нагоняй от начальства за провал операции, но и - продзаказ в спецраспределителе. На столе красовались кружочки сервелата, ломтики ветчины, бутерброды с маслом и красной икрой, сыр и в центре бутылочка коньяка пять звездочек. Кроме всего этого имелась вареная картошечка - видимо купленная в кулинарии, помидоры и соленые огурчики.
        Если Ольга Михайловна собиралась поплакаться в жилетку, то при таком меню я не против предоставить в ее распоряжение свою. Я уселся за стол, мысленно потирая ладони. Хозяйка положила мне на тарелку всего понемногу. Ну а я, на правах мужчины, открыл бутылочку.
        После первой рюмашки глаза моей сотрапезницы немного потеплели. Я понял, что ее слегка отпустило. Она приоободрилась, а в глазах появился блеск. Вопросов я Оле - а после второй мы перешли на «ты» - не задавал, понятно, что она человек, связанный государственной и служебной тайной. Если сочтет возможным, сама расскажет.
        Не сочла. Ну и ладно… Разговор наш непринужденно крутился в основном вокруг международной обстановки, в которой я мало смыслил. Исламские революционеры в Иране взяли в заложники американцев, подконтрольная ЦРУ «Солидарность» мутит воду в Польше, наши конвои в Афганистане подвергаются нападениям моджахедов, которые вооружены американским оружием и действуют по указке американских же советников. Куда ни сунь нос, даже в этом времени, всюду обнаружишь свиное рыло дяди Сэма. Это меня как раз не удивляло. Я не мог сказать своей собеседнице о том, что и полвека спустя будет все тоже самое.
        После четвертой или уже пятой рюмахи разговор наш перешел на другие рельсы. Оля начала плакаться, сетуя на одиночество. Жених ее погиб, а другого подходящего парня она до сих пор не встречала. Я был уже поддатый и не уловил разницы между окончаниями в глаголах «не встретила» и «не встречала». До сих пор не встречала, а теперь, значит, встретила? Интересно - кого?.. Ну не доцента же Цыпкина! Может, какого-нибудь гэбэшника, метра два ростом и с мышцой, как у Шварценеггера? Пока я так гадал, Телегина придвинулась ко мне поближе. Халат на ее груди распахнулся. Та-ак, понятно, кого она до сих пор не встречала…
        - Извини, я женат! - мягко сообщил я ей.
        Оля чуть отшатнулась, запахнула халат.
        - Я ничего такого не имела в виду, - пробормотала она. - Ты меня не так понял.
        - Извини.
        - Что же мне так не везет?.. - с тоскою простонала Телегина. - Как попадется хороший парень, или женатиком окажется, или…
        Она осеклась. Вскочила с табурета и принялась убирать грязную посуду. Ее крепкие, гладкие ножки так и мелькали из-под подола короткого халатика. Я понял, что еще немного и мои моральные принципы могут рухнуть под натиском вечера, почему-то вдруг ставшего немного романтичным. Уж лучше убраться от греха подальше.
        Спрятавшись в ванной, пустил из крана холодную воду, набрал ее в ладони и плеснул в лицо, а затем - еще и еще. Струйки воды стекали по подбородку и попадали за воротник футболки. Из ванной, я сразу же отправился к себе, разделся и нырнул под одеяло.
        Утром мы с Олей завтракали, как ни в чем не бывало. Правда, я заметил набрякшие у нее под глазами мешки. Неужто - рыдала? Беда с ними, с бабами. Чтобы отвлечь ее от печальных размышлений и не задавшейся личной жизни, я спросил:
        - Оля, а как мне узнать номер телефона Всесоюзной комиссии по работе с кинолюбителями, при правлении Союза кинематографистов СССР?
        - Сейчас позвоню в Управление и узнаю, - ответила она.
        Минут через пять номер уже был у меня. Я взял трубку телефона и набрал семь цифр.
        - Комиссия по работе с кинолюбителями слушает, - откликнулся строгий женский голос.
        - Девушка, здравствуйте! Подскажите, пожалуйста, как мне узнать, принят ли на конкурс фильм?
        - Кто подавал заявку? - спросила секретарь.
        - Коллектив школы номер двадцать два, города Литейска.
        - Минуточку, я посмотрю…
        Минут пять я слушал в трубке, как она шелестит бумажками и уже перестал надеяться на ответ, как вдруг секретарь спросила:
        - Как называется ваш фильм?
        - «Алька и Три мушкетера».
        - Да, он принят в основную конкурсную программу. Официальное уведомление будет вам выслано.
        - Благодарю вас.
        Я положил трубку.
        - Ты кино снимаешь? - спросила Телегина.
        - Мы снимаем, - уточнил я. - Детская киностудия при Доме Пионеров.
        - В школе преподаешь, любительское кино снимаешь, - проговорила Оля. - Нам помогаешь… Жаль, что таких как ты мало.
        - Каких таких?
        - Неравнодушных, - ответила она. - Большинство отработает от звонка до звонка, проголосует на собраниях, как положено, и домой - к телевизору… А что там, за пределами их крохотного мирка, творится, им наплевать.
        Мне, конечно, приятно слышать такое о себе, но пора было собираться. Я ведь обещал заехать за Машуней, а потом мы с нею махнем на ВДНХ. Опять придется раскошелиться на такси, ибо на метро и автобусе в Строгино не наездишься. В общем, оделся я и потопал. На этот раз на проходной сидел молодой парень, и он выпустил меня со двора без вопросов. Тачку тоже удалось поймать быстро. Я уже понял, что таксисты не любят ездить на столичные окраины без гарантии, что обратно не придется ехать порожняком, поэтому сразу сказал, что с улицы Кулакова надо будет поехать на Выставку Достижений Народного Хозяйства. И мы помчали.
        Вершкова на этот раз ждала меня возле подъезда. Когда я вылез из подъехавшей машины, она едва в ладоши не захлопала от радости. В голове мелькнула даже шальная мысль - и почему я не повстречал ее раньше Илги? Никаких тебе тайн, многозначительного молчания, невозможности говорить дома, о чем хочется. Даже если Машу вслепую используют цеховики, то все равно это ничто, по сравнению со всеми этими гостайнами, шпионами под прикрытием дипломатического паспорта и «королевами» с уголовным прошлым и настоящим.
        Таксист высадил нас у главного входа на ВДНХ. Вход был платным, но сорок копеек на двоих - это сущие пустяки. Тем более, что в любые павильоны пускали бесплатно. Оказалось, что у моей спутницы есть вполне конкретная цель, а именно - посетить павильон «Легкая промышленность».
        К счастью, по территории не обязательно ходить пешком - курсировали автопоезда, сделанные на основе микроавтобуса «RAF». Всего за десять копеек с носу можно объехать всю Выставку.
        Машуне все было интересно. Она вертела головой почти на триста шестьдесят градусов. Хотя в начале января ВДНХ выглядит блекло. Не работают фонтаны. Даже позолота на статуях и шпилях в сером свете зимнего дня выглядит тускло. Тем не менее, народу было много. Люди бодро рассаживались по холодным сиденьям, открытых всем ветрам, вагончиков автопоезда, весело обсуждали свои планы или делились впечатлениями. Мы с Вершковой сели рядом и я приобнял ее для сугреву. А она охотно прижалась ко мне.
        И все-таки у павильона «Легкая промышленность» мы выскочили с радостью. Хотелось поскорее оказаться в тепле. Здание павильона с белыми колоннами, портиком и аллегорическими фигурами на крыше, напоминало древнегреческий храм. Мы с Машуней ворвались в него, словно за нами гнались. Внутри и впрямь было тепло. И скучно. По крайней мере - мне. У моей модельерши наоборот - глаза загорелись, когда она увидела все эти станки и образцы продукции. Я понял, что эта бодяга надолго. Ну что ж, сам согласился сопровождать.
        Бродили мы, наверное, часа два. Вершкова не просто так глазела на экспонаты. Она еще что-то записывала и даже зарисовывала. Наконец, это пытка самообразованием в области обеспечения населения товарами широкого спроса закончилась. Пришло время перекусить. Благо с этим проблем на Всесоюзной Выставке Достижений Народного Хозяйства проблем не было. Ближе всего оказался ресторан с мало подходящим для января названием «Лето». Выглядел он еще причудливее, чем павильон, который мы только что покинули. Такое впечатление, что строители взяли все тот же античный храм и водрузили на него сверху русский терем.
        Ладно. Главное, чтобы свободные места оказались. Нам повезло. Видать, большинство посетителей Выставки предпочитали более дешевые столовые, которых тоже было достаточно. Место нашлось. Вернее - целый свободный столик.
        Официант выдал меню. Ассортимент впечатлял. На первое в «Лете» готовы были подать окрошку, солянку и борщ. На второе мы могли заказать рябчиков в сметане, телячий эскалоп, жаренную с яблоками утку. Из напитков предлагали чай с лимоном, кофе по-турецки, фруктовые воды, шампанское, армянский коньяк. Следуя моде на ретро, чай разливали из самоваров, подавая варенье и баранки. Полноценный обед на двоих мог обойтись мне не менее двух чириков, но жадничать я не собирался.
        Маша пожелала отведать борща и рябчиков, а из напитков - чай с лимоном и баранками. Я остановился на солянке, эскалопе и кофе. От спиртных напитков, как бы ни был велик соблазн хряпнуть с морозца, я отказался. После вчерашних посиделок с одинокой майоршей КГБ голова еще слегка гудела. Пока готовили заказанные блюда, мы с Вершковой чирикали в тепле, любуясь потолочной лепниной и хрустальными люстрами. За окнами обеденного зала уже начало темнеть. Принесли первое. Наконец-то, можно пролить в желудок что-то жидкое, мясное и горячее одновременно.
        Вершкова прихлебывала борщ и в промежутках между ложками делилась впечатлениями. Я поначалу не особенно прислушивался, пусть себе щебечет, но вдруг мой слух уловил слова, которые показались мне подозрительными. Модельер-конструктор швейной фабрики города Литейска заговорила о том, что в Москве много иностранцев и просто - модниц, которые следят за последними тенденциями на Западе. Я не забыл наш с ней разговор в поезде, когда Машуня горячо убеждала меня в том, что наши люди должны одеваться не хуже, а лучше заграничных, но при этом соблюдая национальные традиции в одежде. И вот теперь она восхищается прикинутыми по фирме москвичами.
        - Знаешь, Саша, - вещала она. - Я ведь не просто так головой по сторонам на улице верчу, я запоминаю фасоны, крой, аксессуары… А вечерами все зарисовываю в свой альбомчик… Ну не просто зарисовываю, а развиваю, прикидываю, как эти модели можно было бы реализовать на нашей фабрике!
        - Ты молодец, конечно, - дохлебав солянку, откликнулся я. - Только что-то не видел я в наших магазинах ничего похожего на то, что иностранцы носят, только лучше…
        - Ну так я ведь недавно работаю, - принялась оправдываться Вершкова. - И потом… Если бы ты знал, насколько долгий путь от мечты, идеи и до утвержденного проекта, в котором от этой мечты мало что остается… Вот если бы можно было обойтись без всех этих согласований… Хочется работать, как все эти Кардены и Армани… Любую фантазию воплощать, из любых материалов…
        - Так ведь они же обслуживают капризы растленной буржуазии, - усмехнулся я.
        - Они - да! Но я-то хочу работать во благо народа, а мне палки в колеса вставляют художественно-техническими советами своими…
        - Ну вот если бы тебе сказали: «Товарищ Вершкова, бери и реализуй свои мечты. Никаких тебе советов…Вот прям с листа!» Взялась бы ты за такое дело?..
        - Спрашиваешь! Конечно бы взялась!
        - А если бы сказали: «Только не задавай лишних вопросов?»
        - Каких таких - лишних вопросов? - удивилась модельерша.
        - Ну там, зарплата в конверте, без ведомости…
        Машуня похлопала глазенками.
        - Почему в конверте? - спросила она. - Как так? Это что же, в обход бухгалтерии?..
        - Ладно! - отмахнулся я. - Проехали!
        Вершкова насупилась.
        - Знаешь, - пробормотала она. - А ведь Антипыч мне предлагал что-то подобное…
        - Какой еще Антипыч?
        - Серушкин, Андрей Антипович, замдиректора по сбыту.
        - И что он тебе предлагал?
        - Хотите, говорит, поработать в экспериментальном цехе?.. Я еще удивилась - в каком экспериментальном цехе? Нет у нас на фабрике такого… А он мне говорит. Пока нет, но будет. Решено наладить выпуск продукции, не уступающей мировым стандартам. Вы, говорит, возглавите конструкторское бюро. Только никто об этом не должен знать. Я опять удивилась - почему никто не должен знать? Ведь это же - почин! Его же надо обсудить на комсомольском активе фабрики… У нас же много молодежи! Многие ребята и девчата с удовольствием возьмутся за такое дело! А Серушкин мне отвечает: прежде, чем звонить во все колокола, нужно получить хоть какие-то результаты… Ну ведь он прав, разве нет?
        Я пожал плечами и спросил:
        - Давно у вас был этот разговор?
        - Почти год назад, - ответила Машуня. - Я молчала, ждала, когда он снова об этом заговорит. А потом решила, что идею дирекция не утвердила… А перед самым моим уходом в отпуск, Антипыч снова подошел ко мне, и сказал, что идея проходит финальное согласование и чтобы подкрепить предложение аргументами я должна во-первых, сделать несколько набросков моделей, которые актуальны сейчас…
        - А во-вторых? - спросил я.
        - Да так, ерунда! - отмахнулась она. - Забрать здесь, в Москве, сумку и привезти ее в Литейск, ему - Серушкину.
        - Забрала?
        - Да нет! Когда бы я успела. Думала завтра заехать. Ты мне поможешь? А вдруг она тяжелая!
        - Ладно. Заедем.
        Принесли второе, и нам опять стало не до разговоров. Терзая туповатым ножом эскалоп, я размышлял об услышанном. Похоже, что я прав - Вершкову действительно хотят использовать втемную и вместе с тем - повязать по рукам и ногам. И скорее всего - эта сумка, которую она должна забрать, содержит что-то нелегальное. Ну и плюс - эскизы. Сначала - эскизы, потом дадут задание превратить их в конкретные модели. Воспользуются ее энтузиазмом, а может и премируют, чтобы посильнее замазать. Сказать ей о своих догадках? Не стоит. Испугается еще и всю малину испортит. Прости, Машуня, но и я тебе пока глаза раскрывать не буду. Есть у меня мыслишки на этот счет…
        Когда дошло дело до чая и кофе, модельерша спросила тревожно:
        - Так ты думаешь, что Антипыч задумал что-то противозаконное?
        - Кто его знает, - слукавил я. - Скорее всего, он просто боится, что идею с экспериментальным цехом не утвердят, вот и перестраховывается.
        - Знаешь, я тоже так думаю! - обрадовалась наивная Маша. - Он же хороший мужик!.. Без него мы бы план не выполняли… За дело радеет! Хочет, чтобы наша, прямо скажем, отстающая фабрика вышла в передовые предприятия города!
        - Ага! - поддакнул я. - Опередила свое время, лет эдак на десять - двенадцать…
        Глава 5
        Допив чай-кофе, мы с Машуней, покинули ресторан. Время было еще детское, поэтому можно еще погулять по ВДНХ. Заглянуть в пару павильонов. Благо мы были сыты, согреты и успели отдохнуть. Особых предпочтений лично у меня не имелось, а Вершковой захотелось посетить павильон «Космос».
        «Космос» так «Космос». Благо недалеко идти. Через несколько минут мы уже входили в громадное здание, купол которого возвышался над всей Выставкой. И с первых же шагов стало понятно, что и холод в нем тоже космический. Не знаю, чисто технически не могли нагреть это помещение или может быть экспонаты требовали низкой температуры, но пар вовсю вырывался изо рта, и на внимательное рассматривание каждого межпланетного аппарата и скафандра у посетителей в это время года явно не хватало духу. По крайней мере, у некоторых - точно.
        Экскурсоводы простуженной скороговоркой перечисляли даты, названия, имена и технические характеристики, а экскурсанты нетерпеливо переминались с ноги на ногу. Комсомольского задора моей спутницы, восторгающейся достижениями советской науки и техники, хватило ненадолго. Мы проскакали галопом по всему павильону, не задерживаясь у одного экспоната более трех секунд, и через полчаса снова были на улице, холодрыга которой отличалась от той, что царила в «Космосе» только наличием ветра. Под его-то порывами мы и кинулись к ближайшему автопоезду, который должен был доставить нас к выходу.
        Непонятно было, что делать дальше? Гулять по улице - холодно. В ресторане мы только что были. В театр уже не успеем. Значит - в кино. Вчера нам помешал этот безумный ученый Цыпкин, сорвавший операцию КГБ. Надеюсь, сегодня не помешает? Ему сейчас не до охоты за шпионами. Он, небось, бьется над расшифровкой Илгиных каракулей из записной книжки и записанного на аудио мычания Кирюши. Тем более, что до ближайшего в округе кинотеатра с оригинальным названием «Космос» можно было дойти пёхом, не особенно напрягаясь.
        В «Космосе» показывали «Пиратов ХХ века» - культовый фильм эпохи, поспособствовавший развитию мегапопулярности карате в СССР. Зал при этом был не слишком забит народом. Будний день. Взяв билеты, мы потолкались в фойе до начала сеанса, полюбовались афишами и фотографиями известных киноактеров. Наконец зрителей пригласили в зал. Мы уселись посередке девятого ряда.
        Погас свет. Начался киножурнал «Наука и техника». После бодрого дикторского рассказа о последних советских изобретениях и открытиях, почти без перехода, начался фильм. Под вой полицейских сирен в порт неизвестной капиталистической державы вкатили несколько грузовиков, груженых мешками с опиумом. Груз предназначался для Советского Союза.
        Маша видела фильм впервые и потому очень переживала за судьбы героев. А я вспомнил свои мальчишечьи впечатления. Как я ненавидел подлого и жестокого пирата в исполнении Талгата Нигматулина и преклонялся перед отважным советским моряком, которого играл Николай Еременко-младший. Как я мечтал научиться драться также, как и они оба! И вот теперь я умею, и что? Вернее - даже не я, а Санек Данилов, тело, биография и разные навыки которого взяты мною на прокат. Пацаны дальше того, чтобы накидать по сопатке своим обидчикам, обычно в своих мечтах не заходят и не думают о том, что взрослая жизнь редко состоит из побед.
        - Красиво живут, - вздохнула моя модельерша, когда мы вышли из кинотеатра. - Море, солнце, приключения… Отважные мужчины выручают из пиратского плена красавиц…
        - Так только в кино бывает, - отмахнулся я. - А в жизни, чаще всего, побеждают разные отморозки…
        - Ну это у них там, на Западе, - убежденно возразила она. - А у нас всегда побеждает закон и справедливость. Ведь так?
        Спорить я не стал. Хотя знал, скольким из них, выросших с убеждением, что живут в самой лучшей стране мира, придется испытать жестокое разочарование, когда меньше, чем через десять лет все начнет разваливаться. А от отморозков, которые окажутся похлеще этих кинопиратов, совсем житья не станет. Но пока все хорошо, и сейчас СССР, лично для меня, действительно одна из лучших стран мира…
        Мы дошли до станции метрополитена, спустились в его теплое, грохочущее нутро. Маше впервые пришлось воспользоваться эскалатором. Она замешкалась на краю, там где ступени движущейся лестницы уходили под гребенку. Сзади тут же скопилась очередь рассерженных пассажиров. Пришлось мне сгрести эту провинциалку в охапку и вместе с нею отважно ступить на эскалатор.
        Вершкова с радостью прижалась ко мне, но я поставил ее на ступеньку повыше, однако совсем от себя не отпуская. Так мы доехали до самого низу. Там мне пришлось Машуню снова, как ребенка, перенести с эскалатора на платформу. Потом мы доехали до станции «Площадь Ногина», где пересели на Таганско-Краснопресненскую линию. Обычный маршрут для миллионов москвичей, для приезжих был своего рода экзотическим путешествием - ведь поезд мчался в темных тоннелях под землей, хотя каждая станция была ярко освещена и ощущения замкнутого пространства не возникало.
        Я видел, что моя спутница уже изрядно подустала. Не привычно ей, родившейся и выросшей в маленьком городе, пересекать такие пространства. Мне и то уже хотелось отдохнуть. Хотя я парень крепкий. Всего-то полгода жизни в дальнем Замкадье и я уже отвык от столичной сутолоки. Правда, я жил совсем в другом городе, который больше и комфортнее этого, хотя и кровно связан с ним общей историей и судьбой. Города растут, как люди и также старятся, но куда медленнее и долго-долго не умирают.
        «Станция „Тушинская“, конечная», - объявил голос в репродукторах.
        Пришлось выметаться. Нам повезло, что почти сразу же к остановке подошел автобус номер 227. Мы втиснулись в битком набитый салон. Пришлось согнать с сиденья патлатого юнца, чтобы уступил место девушке. Натужно воя движками, автобус пополз в направлении МКАД. Надо было не дурить, а ловить тачку. Вот провожу Машуню, и снова придется возвращаться в центр, причем, тем же способом. Одна надежда, что на обратном пути автобус не будет так напичкан, как сейчас. Час пик, будь он неладен. Хотя чему удивляться, даже теперь народу в столице миллионов восемь, и транспорт еле справляется.
        Наконец, мы с Вершковой вытряхнулись из салона «ЛиАЗа». С черного неба валил пушистый снег. Мороз смягчился. Машуня умудрилась вздремнуть, покуда мы ползли от «Тущинской» и теперь бодренько топала ножками по свежевыпавшему снежку. Впрочем, ее резвость объяснялась вовсе не тем, что она отдохнула. Я это узнал только тогда, когда мы подошли к подъезду дома, где она жила. Надо было договориться насчет завтрашней поездки к знакомому Антипыча и вертаться к остановке. Модельерша вдруг схватила меня за рукав дубленки, подтянула к себе и пробормотала смущенно:
        - Тетя Маша уехала к подруге с ночевкой, и ты можешь остаться сегодня у нас.
        - Она у тебя тоже Маша? - удивился я, не слишком вникая в смысл сказанного.
        - А что тут такого? Мама назвала меня в честь сестры, - объяснила Вершкова и тут же уточнила: - Так ты переночуешь сегодня у нас? А завтра съездим за этой дурацкой сумкой. И тебе не придется специально заезжать за мною и сегодня отдохнешь.
        Предложение было дельным. Я вдруг понял, насколько мне влом сейчас переться обратно. А завтра - снова ехать сюда. И я кивнул. Машуня тут же потащила меня к подъезду. Через несколько минут мы уже входили в тихую, темную квартиру. Включив свет в прихожей, модельерша резво скинула шубейку и сапожки, велела раздеваться и проходить в большую комнату, а сама рванула в ванную. По ее немного суетливыми движениям было видно, как она обрадована тем, что я решил остаться на ночь в квартире ее тети.
        С удовольствием разувшись и раздевшись, я прошел в комнату, зажег люстру под потолком, осмотрелся. Стандартный набор мебели, присущий этой эпохе - полированный гарнитур, что состоял из «стенки», объединявшей в себе сразу несколько шкафов, диван, два кресла, телевизор, торшер. В общем - ничего особенного. Подобная же обстановка была и у Телегиной. И точно такую же я намеревался приобрести для нас с Илгой. Чтобы изгнать тишину, я включил телевизор. По первому каналу шло нечто общественно-политическое. По второму - «Спокойной ночи, малыши!». Ладно, посмотрим на Филю и Хрюшу.
        В детстве я любил наблюдать за их смешными ужимками даже, когда уже был подростком, переоценивающем ценности сопливого периода жизни. Вершкова вернулась из ванной, когда с экрана уже доносилось «Баю-бай, должны все люди ночью спать…». На ней было все домашнее, но не легонький халатик, в каком передо мною вертелась майор госбезопасности, а скромное платье. Оно подчеркивало не столько красоту и привлекательность девушки, которая его носила, сколько ее скромность и домовитость. Понятно, что платьишко не покупное, его сконструировала и сшила сама Маша.
        - Нравится? - спросила она, догадавшись, о чем я думаю.
        И картинно, будто на подиуме, крутанулась передо мною. Платье оказалось с секретом. При вращении его плиссированный подол вздулся колоколом и тут же опал, лишь на миг приоткрыв то, что чужому видеть не полагалось. Да, примитивные ухищрения Оли, которая пыталась взять меня жалобами на одиночество и демонстрацией декольте - это грубый напор, по сравнению с этим невинным желанием модельерши показать то лучшее, что у нее есть. И ей это, следует признать, удалось.
        - Нравится, - ответил я и тут же добавил: - У тебя не найдется чашка чая для усталого путника?
        - Конечно! - откликнулась она. - Потерпи немного, сейчас все приготовлю.
        И снова взметнув подол, резко повернулась и ушла на кухню. Невидящим взором я уставился в телевизор, по которому рассказывали что-то о Подмосковье. Солидные дяди в драповых пальто и ондатровых шапках показывали на заметенные снегом бетонные конструкции, обещая сдать их в эксплуатацию раньше срока. Вот интересное дело, думал я. Мне теперь что, до старости отбиваться от всех этих совершенно ненавязчивых предложений любви и верности? Ведь большинству из дамочек, разной степени свежести, нужен не мимолетный перепихон, а долгая счастливая жизнь с одним единственным. Да только я не могу быть одним единственным для всех них!
        Машуня позвала меня на кухню. Я поднялся, выключил телек и отправился пить чай. Оказалось, что к нему у тети Маши был заготовлен пышный мясной пирог, несколько видов варенья и мед. В общем - все удовольствия, вредные для здоровья, но необходимые для души. У тети обнаружился даже лимон. Чай, видать, заварила сама модельерша. Судя по вкусу, это был настоящий, черный индийский чай, а не грузинский или краснодарский. Пирог был вкуснейший, и я бессовестно слопал два здоровенных куска. Моя сотрапезница клевала, как птичка и не сводила с меня грустных глаз. Если бы от печальных женских взглядов, обращенных ко мне через стол, у меня портился аппетит, я бы уже высох от голода. А у меня не портился. И силы во мне было - хоть отбавляй.
        - Спасибо огромное! - сказал я, умяв второй кусок и подобрав крошки. - И тете передай.
        - Не передам, - буркнула она.
        - Почему?
        - Во-первых, потому, что пирог приготовила я, - принялась отвечать Вершкова, - а во-вторых, потому что если тетя Маша узнает, что здесь ночевал парень, она выставит меня на улицу.
        - Суровая она у тебя.
        - Да, старая дева. О таких пишут в английских романах.
        - Так может мне лучше уйти, чтобы не подвергать тебя компрометации?
        - Опасаешься за мою честь?
        - Нет, опасаюсь, что тебе придется ночевать на вокзале до самого отъезда в Литейск.
        - Я так и знала, что чести моей ничего не грозит, - вздохнула Машуня.
        - Послушай, - со вздохом сказал я. - Ты отличная девчонка. В другой ситуации я бы не стал привередничать.
        - В какой другой ситуации?
        - Несколько месяцев назад я сошелся с женщиной и с тех пор перестал встречаться с другими.
        - Сошелся, значит, в официальном браке ты не состоишь? - деловито уточнила Вершкова.
        - Не состою, - не стал спорить я.
        - Я понимаю, ты порядочный парень, но… Разве это не подлежит пересмотру?
        - Что? Порядочность?
        - Нет. Твое сожительство.
        - Пока для этого нет оснований.
        - Все понятно, - выдохнула Маша. - Если ты наелся, давай укладываться спать. Я постелю тебе в большой комнате, на диване.
        - Полотенце и зубная щетка найдутся?
        - Найдутся.
        Она мне и в самом деле выдала все необходимое, и я залез под душ, а когда вышел из него, разложенный диван уже был застелен простыней, а сверху лежали подушка и одеяло. Выключив свет, я залез под одеяло. Уснул далеко не сразу, слушая, как в соседней комнате укладывается Вершкова. По-моему, любой мужчина виноват по жизни. Путается то с одной, то с другой - козел, бабник. Сохраняет верность одной женщине - с точки зрения других женщин, едва ли не импотент. Не удивительно, что большинство мужиков идет по пути наименьшего сопротивления. Уж лучше получать удовольствие, чем выглядеть импотентом.
        Почему же я не прусь по этой дорожке? Да, в общем, только из-за дьявольской гордыни! Не люблю быть таким, как все. Да и ни одна из баб, которые на меня зарятся, импотентом меня не считает. Иначе бы не зарились. С этими мыслями я и заснул. Разбудила меня Машуня рано. Видать, опасалась, что тетя свалится, как снег на голову. Мы доели остатки пирога и принялись собираться. Я спросил, куда нам предстоит ехать за сумкой? Оказалось, что - в центр. Это радовало. Не придется рыскать по окраинам, где днем с огнем такси не сыщешь.
        Мы покинули квартиру. Из подъезда выходили, как шпионы, по одному, чтобы соседи не срисовали нас вместе. Мне было плевать, но подружку подводить не хотелось. Погода с утра выдалась ясная, и потому народу во дворе толклось порядочно. Бабуси выгуливали внуков, которые ковыряли лопатками в рыхлом снегу. Мужики заводили свои авто. Школяры, у которых были сейчас каникулы, выгуливали радостно гадящих собаченций. Тетки с кошелками собирались в магазин, но застряли друг возле друга, чтобы почесать языки. Уж они-то точно выцепили меня востренькими глазками и, косясь, зашушукались. Хах! Не Москва, а деревня, блин…
        Хотя каждый советский двор в это время и был небольшой деревенькой, где все дерг друга знали.
        Вершкова вышла раньше меня и уже скрылась за углом. И я, сунув руки в карманы, посвистывая, прошел мимо кумушек. Догнал Машуню уже на остановке. Как раз подошел 227-й. Мы сели и некоторое время ехали порознь, соблюдая конспирацию. И только уже на МКАДе я подошел к своей спутнице. Метро домчало нас до станции «Дзержинская», которую впоследствии переименуют в «Лубянку». Здесь мы вышли на поверхность.
        Площадь тоже носила имя Феликса Эдмундовича, и в ее центре высился памятник ему. Мне стало немного не по себе. Не в главное же управление КГБ мы идем?
        Оказалось, что - нет. Мы с Вершковой миновали извечную страшилку обывателей и углубились в кварталы домов на улице Кирова, бывшую и будущую Мясницкую. Вошли в подъезд одного из них. В XXI веке здесь будет элитная недвижимость, а сейчас живут обыкновенные москвичи.
        Мать честная! Дом был мне знаком. Да и подъезд - тоже. Я даже жил здесь некоторое время, пока не купил собственную квартиру в новостройке. Вот будет номер, если мы поднимемся на четвертый этаж. Так и вышло. Аж мурашки по коже… Мы действительно поднялись на четвертый этаж. Ну не в двенадцатую же квартиру мы идем?..
        Оказалось - в двенадцатую. Насколько я знал, в начале восьмидесятых здесь была коммуналка, так что, при всех совпадениях, шанс, что мы пришли именно к полковнику Арабову невелик? Вернее - сейчас он максимум - майор. Прикольно, если удастся повидать его! Узнать-то меня он все равно не сможет. Во-первых, в 1981 мы не были и не могли быть знакомы, а во-вторых, я все равно сейчас в шкуре Шурика Данилова. Маша сверилась с бумажкой, которую держала в руках, и нажала на кнопку звонка. Два раза. Долгое время за дверью было тихо. Может, нет никого? Моя спутница сделала еще два коротких звонка. Наконец раздался скрежет ключа в замке и дверь медленно отворилась.
        Я обомлел!
        Глава 6
        Нет, это был не полковник…
        - Вы к кому? - спросила белокурая девочка лет восьми, хлопая синими глазенками.
        Я смотрел на нее, как завороженный. Еще бы! Ведь это не просто соплячка. Это моя будущая, она же - бывшая жена Елизавета Сергеевна, в девичестве Арабова.
        - Мы к товарищу Арабову, - ответила Маша, еще раз заглянув в бумажку.
        - Проходите, - откликнулась Лизка и пошла впереди нас.
        Я вошел в квартиру первым, и потому заметил, как покачиваются, в такт шагам, толстые косички с розовыми бантами. Такой свою жену я видел только на фотографиях. Из распахнутой двери, которая вела, насколько я помнил, в гостиную, а теперь была лишь одной из трех комнат семейства Арабовых, выглянул сам Сергей Константинович, мой будущий бывший тесть. Увидев меня, он нахмурился, но тут Вершкова выступила вперед и сказала:
        - Здравствуйте. Мы из Литейска, от Андрея Антиповича.
        - Здравствуйте, - проворчал майор. - Серушкин говорил, что будет только девушка…
        - Это мой товарищ по работе, - соврала модельерша.
        - Ну проходите…
        И он пропустил нас в комнату. Я вошел и огляделся. Антиквариата было поменьше, чем в те дни, которые я помнил. Видать, майор Арабов не успел еще развернуться на всю катушку, но начало положено. Елизавета Сергеевна, которой еще далеко до упакованной во все фирменное смазливой пустышки, какую демобилизовавшийся офицер и начинающий бизнесмен Вовчик Данилов встретил в Праге, в середке девяностых, уселась на крутящийся табурет у фортепиано и принялась долбить по клавишам.
        Ну да, ее же с малолетства готовили к браку. Хотели сделать из нее образцовую невесту для сотрудника внешторга или крупного ученого. Захотелось подойти, погладить по головке и сказать: «Не выходи замуж за кого попало, дурочка!».
        Само собой, я этого не сделал. Тем более, что хозяин не собирался с нами чаи распивать. Вышел из комнаты и вскоре вернулся с большой, туго набитой черной кожаной сумкой.
        - Это хорошо, Маша, что вы захватили с собой молодого человека, - сказал он с фальшивой улыбкой, которая мне хорошо была знакома. - Сумка тяжеленькая. Гостинцы старому другу, то, сё…
        Он передал сумку мне. По моим меркам, она была не особо в тягость, но Машуня замаялась бы ее таскать.
        - Я позвоню Антипычу, - продолжал мой будущий бывший тесть, - сообщу, что передал гостинцы вам Маша и…
        Майор вопросительно на меня посмотрел.
        - Данилов, Александр Сергеевич, - отрекомендовался я.
        - И товарищу Данилову.
        - Хорошо, товарищ Арабов! - в тон ему ответила Вершкова.
        И мы с ней покинули квартиру. Забавно. Я и не подозревал, что могу встретиться лицом к лицу со своими будущими бывшими родственниками.
        Вод ведь какая штука! Никаких особых чувств я не испытал. С первых же дней нашей, совместной с Лизкой жизнью, меня тошнило от ее семейства. Я сразу просек, что кроме моих заработков им ничего от меня не надо. И дочь свою они вырастили точно такой же. Еле-еле я от нее избавился. Вот уж точно, о чем стоило бы предупредить самого себя, так от этого, чтобы не велся на рожицу, сильно отрихтованную визажистами и телеса, подбитые аэробикой.
        Когда мы вышли на улицу, само собой возник вопрос, куда двигать дальше? Не стоило таскаться с сумкой с «гостинцами» по городу. А вдруг менты решат проверить, что там? Зачем лишний риск? Я должен доставить этот груз в Литейск. Ведь это наверняка важная улика. Самое надежное место - квартира другого майора - Телегиной! Благо и живет она неподалеку. Об этом я и сообщил своей спутнице. Она не возражала. Похоже, Машуне и самой не слишком хотелось держать при себе этот баул, набитый, хрен знает чем.
        Петляя по переулкам, мы добрались до дома, где я сегодня не ночевал. Помня, что через проходную просто так не пройдешь, я попросил Вершкову подождать снаружи. В будке снова сидел парень, которого я видел вчера утром, и он пропустил меня без вопросов. Я бегом дотащил свою ношу до квартиры Оли, открыл дверь, поставил сумку рядом с тумбочкой для обуви и вышел. Через пару минут я уже снова был с Машуней, которая топталась у проходной.
        - Ну что, куда пойдем? - спросил я.
        - Я хочу в Пушкинский, а вечером - в театр!
        - Пушкинский - это что?
        - Музей изобразительных искусств имени Пушкина.
        - А-а, этот тот, что на Кропоткинской! - сообразил я. - Давай, сходим. А по дороге в каком-нибудь киоске купим билеты в театр.
        И мы побежали к ближайшей станции метро. Через пятнадцать минут мы уже стояли возле ворот Пушкинского музея. Здесь же рядом обнаружился и киоск с театральными билетами. На особо дефицитные спектакли, конечно, попасть нереально. На менее дефицитные взять можно, но на числа, в которые нас с Вершковой в Москве уже не будет. Оставалось лишь купить билеты на мало кому нужные постановки. В общем, мы взяли два билета на сегодняшний спектакль «Миллион за улыбку», который ставился в Театре имени Моссовета. Киоскерша сказала, что спектакль хороший, хоть и идет уже двадцать лет кряду.
        Машуня была просто счастлива. Все-таки она обыкновенная советская девушка из провинции - начитанная и восторженная. Такой же мне поначалу казалась Серафима, но та оказалась манипуляторшей и самовлюбленной стервой. За Вершковой я покуда ничего подобного не замечал. Если только она не гениальная актриса, умеющая виртуозно притворяться. Мы вошли в фойе музея. Купили билеты, спустились в гардеробную, сдали верхнюю одежку. Пока Маша прихорашивалась у огромного зеркала, я разглядывал других посетительниц.
        Наконец, прихорашивания были завершены и мы поднялись по огромной мраморной лестнице туда, куда указывала надпись «НАЧАЛО ОСМОТРА». И осмотр начался. В моей памяти еще свежи были воспоминания о нашем с Вершковой походе по Третьяковке. И теперь меня ожидало тоже самое. И все-таки я постарался расслабиться, и чтобы получить удовольствие, принялся разглядывать пышные тела античных богинь, которых художники явно рисовали с натуры. Кто им обычно позировал? Вряд ли - жены. Нет, ну жены, конечно, тоже, но чаще всего живописцы приглашали каких-нибудь служанок, уличных торговок, проституток, с которыми, по завершению сеанса, можно было и развлечься.
        Та-ак, что-то переборщил я со своим воздержанием, скоро уже ни о чем другом и думать не смогу. Ладно, осталось два дня в Москве и сутки с небольшим в поезде. И я опять окажусь в Литейске, практически уже родном, а там Илга, которая встретит меня, как положено соскучившейся жене. Накормит, напоит и баиньки уложит… Нет, так не пойдет. Надо думать о чем-нибудь другом. О том, что неплохо бы и перекусить. Я посмотрел на циферблат наручной «Славы». Ну да, не удивительно, что мне есть захотелось - уже три часа дня. Столица здорово жрет время.
        Часа через два пытка художественными ценностями завершилась. Я голодный и немного злой, наконец-то, вытащил свою спутницу на улицу. Теперь надо было найти какую-нибудь забегаловку. Уже все равно - какую! Хорошо, что в центре Москвы их хватает. Чтобы сократить время, мы спустились на станцию метро «Кропоткинская», а вышли на станции «Проспект Маркса», которую потом в девяностых переименовали в «Охотный ряд». Поднявшись наверх, мы оказались на площади перед гостиницей «Москва» и перед проездом на Красную площадь. Здесь в душе Машуни взыграл патриотизм.
        Ей захотелось посетить сердце нашей Родины - Мавзолей Ленина, но я взбунтовался, заявив, что осмотр мумифицированного тела вождя мирового пролетариата на пустой желудок - это чистое кощунство! Ильич не для того боролся за права трудящихся, чтобы они голодали.
        Комсомолка Вершкова не уловила моей иронии и на полном серьезе согласилась, что перекусить не мешает, тем более, что попасть в усыпальницу гения можно, лишь отстояв на холоде немалую очередь. В общем - мы направились в ГУМ, где уж точно должны быть злачные заведения.
        Увы, логика меня подвела. В ГУМе можно было купить мороженое, бутерброды и запить их газировкой из автомата, ну и все. Времена, когда под кафе, рестораны и даже столовые будет отдана немалая часть торговых площадей Государственного Универсального Магазина еще не настали. Машуня была не прочь подзастрять в нем, ибо ее влекли витрины отделов готового платья, а равно и - текстиля, но я был непреклонен. Сначала набьем требуху, а уж потом - все прочие удовольствия.
        Рассудив, что вряд ли вблизи объектов государственной власти можно обнаружить заведения общепита, я принял решение вернуться на улицу Горького, где уж точно имелись забегаловки.
        В итоге мы забрели в уже знакомую нам пельменную в Театральном проезде. Наши блуждания почти сожрали время, оставшееся до начала спектакля. Не могло быть и речи о том, чтобы возвращаться на Красную площадь. Я поймал такси, и оно отвезло нас к театру Моссовета. Дождавшись первого звонка, мы с Вершковой поспешили занять свои места. Даже у меня ноги гудели, что говорить о моей спутнице. Опустившись в кресло и вытянув ноги, лично я готов был смотреть даже спектакль, поставленный на основе инструкции по эксплуатации стиральной машинки.
        На самом деле «Миллион за улыбку» оказалась довольно забавной пьесой. Один тип, архитектор по фамилии Карташев, которому стукнуло энное количество лет, влюбляется в молоденькую деваху. Ольга Федоровна, супружница Карташева, с которым она уже двадцать с лишним годочков прожила, раскусила благоверного. Будучи бабой деловой, неглупой и с чувством юмора, Ольга Федоровна скумекала, что если начнет скандалить, читать мужу нотации, добьется только противоположного эффекта, поэтому она решила разыграть своего влюбленного павиана.
        Короче, мы с Машуней с удовольствием поржали над похождениями архитектора и его ловкой бабы. Когда спектакль закончился, мы вышли из театра, обмениваясь впечатлениями. Пора разъезжаться по домам. Главное - доставить к месту проживания модельершу и поэтому я тормознул такси. Уже по традиции пообещав водиле, что ему не придется гнать назад порожняком, мы с подружкой погрузились в теплый, чуть пованивающий бензином салон. Утомленная прогулкой и переполненная впечатлениями Вершкова всю дорогу до Строгино продремала у меня на плече. И мне это было чертовски приятно.
        К своей «квартирной хозяйке» я вернулся к двенадцати ночи. Вошел тихо, полагая, что Оля уже спит. Я ошибался. На кухне горел свет и слышался посвист чайника, видать, Телегина тоже недавно вернулась. Разувшись и повесив дубленку на вешалку, я увидел ту самую сумку, которую привез сюда днем. Разумеется, Оля к ней не прикасалась, хотя, наверное, была слегка удивлена. Ведь вчера я не ночевал у нее. Я перенес «гостинцы» Арабова в комнату, где жил и отправился поздороваться с Телегиной.
        - Добрый вечер! - сказал я, появляясь на кухне.
        - Привет! - откликнулась она. - Голоден?
        - Скорее - да, чем - нет.
        - Тогда иди, мой руки - и за стол.
        Хм, привыкла командовать там у себя. Ладно. Поскольку это совпадает с моими желаниями, я сделаю, что она хочет. Я не только помыл руки, но и вымылся целиком. На кухню вернулся свеженьким, как огурчик. Только что - не хрустел. Оля опять выставила на стол деликатесы из спецраспределителя. Наполнила большую чашку чаем и поставила передо мною, оставив сахар, лимон и прочее на мое усмотрение. Я был не против лимона, но сахар класть не стал. Успею еще заработать диабет. А вот бутерам - с икрой, семгой, ветчиной и сыром - отдал должное.
        - Ты извини, что спрашиваю, - заговорила Оля. - Ты вчера не пришел ночевать и не позвонил…
        - Так получилось, - пожал я плечами.
        Ох, уж эта прекрасная половина человечества, обязательно перед ней надо отчитываться.
        - Да я понимаю, - откликнулась она. - Только хочу напомнить, что у меня…
        - Что у тебя - не ночлежка? - опередил ее я.
        - Я не это хотела сказать, - насупилась майор госбезопасности. - Не надо за меня додумывать. В силу своего служебного положения, я обязана знать, что происходит с человеком, который у меня остановился.
        - Да мне нечего скрывать! - пробурчал я. - Были вчера с Машей на ВДНХ, потом в кино ходили, потом я ее проводил к дому, где она живет у своей тетки, и она предложила мне у нее переночевать, чтобы не тащиться через весь город.
        - Тетка предложила переночевать? - уточнила Оля.
        - Нет - Маша, - не стал врать я, хотя соблазн был велик немного слукавить. - Тетка вчера ночевала у подруги.
        - Понятно… Извини…
        - Да что тебе понятно? - все же немного раздражаясь, спросил я. - Ты думаешь, я тебе отказал, а сам к этой девочке пристроился?
        - Как тебе не стыдно! - вспыхнула «квартирная хозяйка». - С чего ты взял, что я к тебе клеилась? Наглый ты парнишка!
        - Да потому, что я не виноват, что таким уродился! - уже заорал я. - Ну нравлюсь я бабам, ну так что мне теперь, застрелиться?
        - Пацан ты еще сопливый, - не зная, то ли смеяться, то ли плакать, откликнулась гэбэшница. - Вот ты - кто!
        Ага! Знала бы ты, какой я на самом деле пацан.
        - Если я тебя злю, могу и съехать, - предложил я. - Переберусь к доценту.
        - Обиделся? Зря!
        - Нет, - сказал я. - Просто, не хочу тебя подставлять. Мало ли, вдруг начальство выговор с занесением тебе сделает…
        - Уже сделало! - отмахнулась она. - Только не по твоему поводу…
        - Догадываюсь - по какому, - хмыкнул я. - Из-за провала операции по задержанию шпиона… Как его там, бишь, Керна, кажется… А во всем виноват Цыпкин… Когда он попытался схватить Королеву, та воспользовалась суматохой и сунула ему в карман записную книжку с кассетой.
        - Знаю, - кивнула Оля. - Мы провели расследование…
        - И что, доцент уже в шарашке сидит, какой-нибудь? - осведомился я. - Трудится на благо Родины под строгим надзором органов?
        - Солженицына начитался? - спросила майорша с усмешкой. - «В круге первом».
        Сериал смотрел - едва не брякнул я, но вовремя прикусил язык.
        - Не читал, - признался я.
        - Ну, значит, судишь с чужих слов, - сказала Телегина. - Да, были такие спецобъекты МГБ СССР, в которых осужденные по определенным статьям уголовного кодекса приносили пользу народу, который их кормил, одевал, обувал, зачастую отнимая у себя кусок хлеба, но сейчас это не практикуется. Да и за что сажать твоего доцента? За то, что слишком буквально понимает свой гражданский долг?.. Дома он сейчас, можешь позвонить. Наверняка ведь не спит.
        - Я и так верю…
        - А ты парень ничего, толковый, - продолжала майорша. - Не зря Штопор тебе доверяет…
        - А почему - Штопор?
        - Да это мы ему в школе дали такую кличку, - улыбнулась Оля.
        - В школе?
        - В Высшей школе КГБ, - уточнила она. - Взяли как-то бутылочку винца, а открыть нечем… Ну Витька говорит - щас открою! И достает отвертку. Хлоп и вдавил пробку внутрь… Разлили, выпили… А потом кто-то спрашивает: Витек, а штопор-то твой где?.. Оказалось - отвертка в бутылку вместе с пробкой провалилась… Вот так за ним эта кличка и закрепилась - Штопор…
        - С тех пор и дружите?
        - С тех пор и дружим, - кивнула Телегина. - Если узнаю, что Штопору требуется помощь, с того света прибегу… А ты говоришь - съеду… А как я потом Витьке в глаза буду смотреть?
        - Да я - не всерьез…
        - Ладно… - сказала она. - Проехали… Кстати, если не секрет, что за сумка стояла в прихожей?
        - Не секрет, я днем принес.
        - Это я догадалась, а что в сумке? Не бомба, надеюсь?
        - И я надеюсь…
        - Так ты не знаешь ее содержимого?
        - Не знаю. Это Машина сумка. Точнее, эту сумку она должна передать в Литейске своему начальнику… Одному из…
        - Понятно… Ну ладно. Пора укладываться.
        - Спасибо за угощение, - сказал я, поднимаясь.
        - Спокойной ночи!
        Я отправился в ванную, умылся, почистил зубы. Вернулся к себе. Достал из чемодана Диккенса, чтобы почитать перед сном. «Повесть о двух городах» увлекла меня, а из-за всей этой суматохи времени и сил на чтение не оставалось. Только я втянулся, как раздался телефонный звонок. Подошла, само собой, хозяйка, но дверь в коридор осталась приоткрытой и поэтому я отчетливо услышал:
        - Телегина у телефона… Да… Ничего, я еще не спала… Что? Как это - убежала?
        Глава 7
        - Надеюсь, меры к розыску приняты?.. Хорошо. Скоро буду.
        Я слышал, как Оля положила трубку. Через несколько секунд «квартирная хозяйка» заглянула ко мне.
        - Не спишь? - спросила она. - Можно к тебе?
        - Конечно, - откликнулся я, откладывая книгу в сторону и принимая положение сидя. - Что-то случилось?
        - Да, - ответила майорша. - Кривошеина сбежала.
        - Из изолятора?
        - Подробностей пока не знаю.
        - Ловка баба! - восхитился я.
        - Она опасная преступница, - строго напомнила Телегина. - Убийство в гостинице «Россия» - ее рук дело.
        - Как же Королева пошла на мокруху? - удивился я. - Она же сводня и фармазонщица!
        - Не знаю, этим делом МУРовцы и прокуратура занимаются, - пожала плечами Оля. - Правда, убитая - иностранка. По идее, мы должны подключиться…
        - Видать, чего-то не поделили, - зевая, пробормотал я.
        - Погоди засыпать. Я тебе все это не просто так говорю. Мне нужна твоя помощь.
        - Служу Советскому Союзу.
        - Это не повод для шуток, - напомнила гэбэшница.
        - Я и не шучу, я тебя внимательно слушаю.
        - Надо понять, почему Кривошеина сбежала…
        - Чего тут понимать… Побоялась вышки…
        - Женщин у нас не расстреливают.
        - Ну-у… срок мотать не захотела…
        - Это понятно. Вопрос в другом - просто так она сбежала или у нее есть какой-то план?
        - Вряд ли она в Литейск побежит, к своему Дмитрию Дмитричу, - сказал я. - Скорее, попытается за кордон свалить.
        - В твоих рассуждениях есть рациональное зерно, - согласилась Телегина. - Только просто так границу не перейти, для этого ей нужно воспользоваться помощью своих зарубежных хозяев…
        - Но не с пустыми руками!
        - Да. Ей нужны те самые материалы, которые он сунула в карман доцента.
        - Так значит, она попытается выйти на Русика!
        - Вот к этому я и веду. Как ты думаешь, она знает, где живет Цыпкин?
        - Вряд ли, - сказал я. - Мне кажется, она его в первый раз увидела, когда он на нее в «Шереметьево» накинулся… Скорее всего, она должна попытаться выйти на меня… Хотя, опять же, откуда ей знать, что я связан с доцентом?
        - Тем не менее - ты для нее зацепка, - кивнула Оля. - А на тебя она может попытаться выйти через Вершкову…
        - О, черт! - подхватился я. - Машуня!
        - Одевайся! - приказала гэбэшница. - Поедешь со мной… А я пока позвоню…
        И она опять кинулась к телефону. Я подобрал штаны и принялся одеваться. Из прихожей доносилось:
        - Телегина! Взять под наблюдение квартиру доцента Цыпкина и еще одну, по адресу - улица Кулакова, дом пятнадцать, квартира… Да, уже выезжаю…
        Я вышел в прихожую. Моя «квартирная хозяйка» скрылась в спальне и вскоре появилась уже одетая в джинсовый костюм, который идеально сидел по ее фигуре. Этой красотке джинсы бы рекламировать, а не ловить иностранных шпионов. Она натянула сапоги. Я подал ей пальто и быстро оделся и обулся сам. Через несколько минут мы уже сидели в ее крутой «Волге». Запустив движок, майор выкатила со двора и помчалась по пустынным улицам спящей столицы. Я довольно быстро сообразил, что мы едем на Лубянку. Вины я за собой не чувствовал, но мне все равно стало как-то не по себе.
        - Сейчас я тебя представлю генералу-лейтенанту Севрюгову, - сказала Телегина. - Расскажешь ему все, что тебе известно о Кривошеиной.
        «Волга» въехала в ворота, которые медленно отошли в сторону. Нас уже встречал сотрудник с погонами старшего лейтенанта, который выскочил во двор без шинельки и шапки. Отворив дверцу со стороны водителя, он вытянулся в струнку и доложил:
        - Товарищ майор, товарищ генерал-лейтенант уже ждет вас!
        Я из салона выбрался самостоятельно. Старлей даже не посмотрел в мою сторону. Ну да, он ел глазами начальство и ему не было никакого дела до всего остального. И все же, когда я вслед за Олей двинулся к невысокому крыльцу, он пропустил меня вперед. Ну да, надо же конвоировать штатского, раз уж тот оказался в здании бывшего страхового общества «Россия». Мне, конечно, стало жутко. Жутко любопытно. Вряд ли я когда-нибудь еще окажусь здесь. И слава богу.
        На самом деле - ничего особенного. На первом этаже стены в нижней своей половине крашенные, а в верхней - побеленные. Застеленный линолеумом пол. Металлические, крашенные черной краской двери. За одной из них оказался лифт. Когда мы поднялись на пару этажей выше, то словно оказались в солидном штатском учреждении, с деревянными панелями стен, паркетом и ковровыми дорожками. Мы остановились перед двустворчатой дверью с табличкой, на которой было написано «НАЧАЛЬНИК 2-ГО ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ…». Что там дальше, я дочитать не успел. Старший лейтенант распахнул дверь, пропустил меня и Телегину в приемную, где нас встретил еще один офицер, на этот раз - в звании капитана.
        - Генерал-лейтенант ждет вас, товарищ майор! - доложил он и тоже распахнул дверь, но уже ведущую в кабинет.
        Меня он, правда, попридержал. В кабинет вошла только Ольга. Я не стал торчать неприкаянно, а тут же развалился в кресле для посетителей. Капитан вернулся за стол, нацепил на нос очки и принялся настукивать на пишущей машинке. Они что, все время по ночам работают или это только сегодня, в честь «королевы постельных клопов» бдение? Крутая оказалась баба! Такое начальство на ноги подняла. Ну теперь она дешево не отделается. Если поймают. Хотя, куда она денется. Хрюкнул селектор. Капитан посмотрел на меня поверх очков и сказал:
        - Генерал-лейтенант просит вас пройти в кабинет.
        Нехотя поднявшись из кресла, в котором уже начал подремывать, я подошел к двери, потянул ее на себя. Она вела в узкий тамбур, в котором, чтобы, наконец, попасть в кабинет, нужно было толкнуть еще одну створку. И вот я в генеральском кабинете. Дорогое, полированное дерево, блеск стекол шкафов, с томами собраний сочинений классиков марксизма-ленинизма, длинный стол для посетителей, примыкающий к широкому письменному, за которым сидел хозяин кабинета, под присмотром портрета Дзержинского. Генерал-лейтенант, кстати, был в штатском. Он показал мне на один из стульев.
        - Садитесь, товарищ Данилов, - сказал он. - Меня зовут Павел Андреевич. Я хочу задать вам несколько вопросов.
        - Пожалуйста, - ответил я, отодвигая один из стульев и усаживаясь напротив Телегиной, которая молча на меня смотрела. - Чтобы вы хотели узнать, Павел Андреевич?
        - Расскажите, как вы познакомились с гражданкой Кривошеиной?
        - Это произошло в городе Литейске, где я работаю по распределению в школе номер двадцать два преподавателем физической культуры. Кроме занятий по программе, я веду две секции - по самбо в школе и по каратэ - при городском спортивном обществе…
        - Вы владеете каратэ? - перебил меня Севрюгов.
        - Да, в общем я самоучка, - признался я. - Поэтому и занимаюсь с малышней… Скорее - учу их правильно дышать, двигаться… Для общего развития.
        - Понятно, - кивнул хозяин кабинета. - Продолжайте.
        - На одном из занятий по каратэ я заметил женщину, которая демонстративно хрустела леденцами… Ну знаете, такие в жестяных банках… Вообще я допускаю на занятия родителей и других родственников. При них малышня нередко ведет себя потише… Ну вот я и подумал, что эта дама с монпансье одна из их родичей. Тем не менее, я сделал гражданке замечание. Она стала мне угрожать, а на следующее занятие пришла с Киреевым, Сильвестром Индустриевичем, капитаном ОБХСС, который пытался уличить меня в получении нетрудовых доходов.
        - Уличил? - без тени улыбки спросил генерал-лейтенант.
        - Старался.
        - Ну-ну, дальше…
        - Признаться, я познакомился с этой любительницей монпансье. Мне хотелось понять, как она связана с капитаном Киреевым.
        - И какие, по вашему, отношения их связывают?
        - Мне кажется, что они и любовники, и в каком-то смысле - подельники.
        Севрюгов кивнул. Конечно же, он в курсе деятельности не только Эдвина, но и всей прочей шушеры, которая подвизалась в Литейске и за его пределами.
        - После ужина в ресторане, мы с Кривошеиной не виделись, вплоть до встречи в вагоне номер шесть, поезда на котором мы приехали в Москву. Она вытащила из моего чемодана сверток с научными материалами и передала его нашей третьей спутнице Марии Вершковой - модельеру-конструктору Литейской швейной фабрики. Ну а дальнейшее вам, наверное, известно.
        Хозяин кабинета опять кивнул.
        - Значит, вы полагаете, что Кривошеина попытается вновь завладеть материалами, которые сейчас находятся у доцента Цыпкина?
        - Мне кажется, что это было бы естественно.
        - Согласен, - сказал мой высокопоставленный собеседник. - Не скрою, я навел о вас справки, молодой человек. И по работе и по комсомольской линии характеризуетесь вы положительно. Кроме того, мне о вас доложил полковник Михайлов. Так что, думаю, вас не удивит моя просьба помочь нам.
        - Сделаю, что смогу.
        - Спасибо… Ольга Михайловна, изложите товарищу Данилову свой замысел!
        - Слушаюсь! - откликнулась та и обратилась ко мне. - Дома, где живут Цыпкин и Вершкова, взяты под наблюдение, но, во-первых, не факт, что Кривошеиной известны эти адреса, а во-вторых, я считаю, что в любом случае брать ее сейчас нецелесообразно. Желательно вести Кривошеину до момента передачи материалов представителям иностранной разведки, а значит, необходимо, чтобы материалы эти опять оказались у нее в руках. Коротко говоря, передать их ей должны вы, товарищ Данилов.
        - Где же я ее найду?
        - На этот счет можете не беспокоиться, - отозвался Севрюгов. - Мы ее сами найдем. Ваша задача суметь передать ей пакет так, чтобы у нее не закралось ни малейших подозрений.
        - С этим тоже проблема, - проворчал я. - Она видела меня в аэропорту, после задержания.
        Телегина уткнулась в столешницу, словно ее заинтересовало собственное отражение в полировке.
        - Да, мне известно об этом осложнении, - веско произнес начальник второго управления. - Тем не менее, больше нам доверить это задание некому.
        - Ладно, я что-нибудь придумаю, - сказал я. - Вы только дайте мне книжку и кассету и выведите на Кривошеину. Ну или ее на меня.
        - Вы слышали, майор?
        Моя «квартирная хозяйка» вскочила.
        - Так точно, товарищ генерал-лейтенант!
        - Ваш промах, вы и исправляйте, - сказал тот. - Все. Действуйте. Докладывайте мне напрямую.
        Я тоже поднялся. И мы с Олей покинули кабинет. Из приемной мы вышли в коридор, и Телегина стремительно повела меня куда-то. Оказалось, что - ниже, в промежуток между этажом с крашенными панелями и этажом - с деревянными. Здесь не было столь мрачно, как внизу и не столь солидно, как наверху. Скромно, по-деловому. Сразу было видно, что здесь люди работают над тем, что выполняют приказы, спускаемые сверху. Товарищ майор привела меня теперь уже в свой рабочий кабинет. Здесь не было адъютанта, зато оказалась целая куча мужиков, одетых в штатское. Они дымили сигаретами, сидели, развалясь на стульях, даже играли в карманные шашки. Правда, когда мы вошли, все вскочили, потушив цигарки, и вытянулись - руки по швам.
        - Надымили, бездельники, - проворчала Телегина. - А ну быстро открыли форточку и сообразили нам чаю.
        - Так буфет-то еще не работает, Ольга Михайловна, - попытался возразить кто-то.
        - И от кого это я слышу? - удивилась та. - От тебя, Гиви?.. Уволю без выходного пособия.
        - Сейчас все будет сделано, товарищ майор! - откликнулся чернявый парень с кавказским шнобелем и выскочил в коридор.
        - То-то…
        Телегина уселась за стол. Кивнула мне, чтобы я тоже садился. Остальные остались на ногах.
        - Сергиевский, докладывай!
        - Э-э, - покосился на меня рослый блондин с карими глазами.
        - Это Данилов, - отрекомендовала меня майор. - Приказом шефа он введен в операцию.
        - Сыскари вышли на след Королевы, - начал докладывать блондин. - Как и предполагалось, она отправилась на хазу к одной из своих бывших подельниц, которая, к счастью, уже три года является осведомительницей в МУРе. Так что теперь ее величество отлеживается в теплом местечке. Наружка наша уже там.
        - Молодцы, - сказала Телегина и тут же уточнила: - Это я о муровских операх, если что.
        Парни угрюмо засопели.
        - Ладно-ладно, не кисните, - смилостивилась начальница. - Даю новую вводную. Нужно обеспечить получение Королевой Пакета, передачу которого Сутулому мы с вами бездарно просрали… Передачу должен осуществить присутствующий здесь Данилов… Кстати, неплохо бы ему оперативный псевдоним придумать…
        - А вот и чаёк! - сообщил Гиви, входя в кабинет с чайником, стаканами, картонной коробкой и горстью упаковок железнодорожного сахара.
        - Пусть будет - Чаёк! - предложил Сергиевский.
        - Не возражаешь? - спросила меня Оля.
        Я пожал плечами.
        - Да хоть горшком назовите.
        - Итак, - продолжала майор, - надо сделать так, чтобы Чаёк передал Пакет Королеве и при этом, чтобы та не заподозрила подвоха.
        Мне сунули в руки горячий стакан, в котором уже плавал чайный пакетик, с желтой бумажкой на хвостике. Как ни странно, но это был хорошо мне знакомый «Липтон».
        - Так как же он передаст, если мы его в понятых засветили? - спросил еще один гэбэшник - парень не старше меня, но в два раза толще.
        Как только такого в органах держат?
        - Вот мы и должны придумать - как? - откликнулась Телегина. - Иначе генерал нас всех отправит на укрепление периферийных кадров. И тебя, Спицын, в первую очередь.
        - Да я хоть сейчас… - откликнулся тот.
        - Цыц! Пасти раскрывать только по делу.
        - А ты-то сам, что думаешь, Чаёк? - спросил блондин.
        - Не знаю… - ответил я. - Может изобразить, что я денег хочу? Типа, готов продать Родину за хорошие бабки…
        - Поверит? - спросила Оля.
        - Не знаю, но это самая реалистичная мотивировка…
        - Так. Другие идеи есть?
        Гэбэшники промолчали.
        - Ну тогда остановимся на этой, - решила майор. - Теперь надо придумать, как ему выйти на Королеву.
        - Прежде всего, надо придумать, каким образом Чаёк узнал, что Королева на свободе. Ведь он видел, как ее арестовали, - сказал грузин.
        - Расклеить объявления о розыске по Москве, - предложил толстяк Спицын.
        - Тогда Королеву сцапает первый же ушлый постовой, - откликнулся Сергиевский.
        - Разошлем циркуляр по УВД, чтобы не трогали.
        - Так она и сама носу с хазы не высунет, - проворчал Гиви.
        - Куда она денется, - отмахнулась Телегина. - Ей нельзя долго отсиживаться… Итак. Чаёк увидел объявление о розыске беглой преступницы. Каким образом он узнает, где она прячется?
        - А где она прячется, кстати? - спросил я.
        - Самое смешное, что здесь неподалеку, - ответил блондин. - В Большом Комсомольском переулке.
        - В центре, значит? Это хорошо, - сказал я.
        - Чем же? - спросила Оля.
        - Я же турист. Провинциал. Москву приехал посмотреть. Могу я случайно прогуливаться возле этого Большого Комсомольского?
        - Можешь, - согласилась майор.
        - Только придется Вершкову взять с собой, для большей достоверности.
        Телегина нахмурилась.
        - Вводить в операцию еще одного человека - рискованно и не согласовано руководством, - сказала она. - Чую, Севрюгов не разрешит.
        - Да Вершкову и не надо вводить в операцию, - сказал я. - Увидев Королеву на свободе, она искренне удивится и это укрепит Кривошеину в мысли, что мы оказались случайно в переулке, где она заныкалась.
        - Вообще-то идея толковая, Ольга Михайловна, - поддержал меня блондин.
        - Хорошо, Сергиевский, - сказала та ему. - Только за безопасность девушки ты отвечаешь головой.
        - Слушаюсь, товарищ майор!
        - Ладно, примем пока за черновик, - проговорила Телегина. - Теперь - откуда у Чайка взялся Пакет?
        - А у меня его и не будет, - сказал я. - Скажу Королеве - деньги против стульев… Она находит деньги, а я нахожу то, что ее интересует.
        - Разумно, - кивнула Оля. - Чтобы найти деньги, ей придется связаться со своими хозяевами.
        - Или она может пообещать деньги, а потом попытаться забрать Пакет у… трупа, - предположил грузин. - Ты уж извини, Чаёк!
        Глава 8
        - Еще раз такое скажешь, я с твоего трупа кое-что сниму, - пригрозила Телегина.
        - А я что, я ничего! - тут же принялся оправдываться Гиви.
        - И вообще, что-то вы развеселились, я посмотрю, - продолжала его начальница. - А дельных предложений от вас с гулькин… нос. Пока что больше всего инициативу проявляет Чаёк - человек посторонний. Если вы будете и дальше так работать, как я уже говорила, отправлю укреплять периферийные кадры, а вот Данилова возьму в свою группу.
        Ухмылки сползли с физиономий. Со всех - кроме моей. Я-то не собирался поступать на службу в КГБ.
        - Набросок плана на данный момент выглядит так, - снова заговорила Ольга. - Чаёк выходит на Королеву, сообщает ей, что готов помочь ей раздобыть Пакет, при условии, что она заплатит ему солидную сумму. Так как у Королевы иного выхода нет, она согласится. Наша задача состоит в следующем - прикрытие всех гражданских участников операции на всем ее протяжении, обеспечение якобы случайной встречи Чайка и Королевы, ну и дальше - сопровождение Королевы, во всех ее передвижениях, вплоть до передачи Пакета Сутулому. Плюс - задержание обоих с поличным. Приступайте к детальной разработке. К семи утра план должен быть у меня. Всё, работайте! Спицын, задержись.
        Всех присутствующих, кроме толстяка, как ветром сдуло.
        - Сейчас, Саша, тебя отвезут домой. Хорошенько выспись. Никуда не отлучайся. Я позвоню.
        Я кивнул.
        - Петя, - обратилась Телегина к Спицыну, - отвези товарища ко мне на квартиру и сразу назад.
        И она швырнула толстяку ключи. Тот кивнул мне, я встал со стула и мы пошли на выход. Через пять минут я снова оказался во дворе большого дома на Лубянке, уселся в салон «Волги». Толстяк втиснулся за руль, завел движок, и мы подкатили к воротам. Видать, охрана была предупреждена, так что меня беспрепятственно выпустили, как и впустили. Редкостная честь, если учитывать уровень обеспечения безопасности сего учреждения. Однако мне сюда возвращаться больше не хотелось - ни с пропуском, ни без оного. Как-нибудь обойдусь без такой чести.
        А вот спать хотелось. Я задремал в машине и проснулся только, когда Петя растолкал меня. Оказалось, что мы уже во дворе дома. Попрощавшись со Спицыным, я выбрался из салона и пошлепал к подъезду. Войдя в квартиру, я поскидал обувку и одежку, и завалился спать. Проснулся почти в полдень. Умылся, почистил зубы, отправился на кухню искать жрачку. Забацал себе яичницу с докторской колбасой, нарезал сырокопченой колбаски на бутера, набуровил большую кружку чаю. Едва я позавтракал, как раздался телефонный звонок. Снял трубку.
        - Да?
        - Саша, добрый день! - услышал я бодрый голос Телегиной. - Не разбудила?
        - Нет. Я успел даже позавтракать.
        - Отлично! Готов?
        - Всегда готов.
        - Одевайся и выходи. У ворот будет стоять такси. Это наша машина. За рулем человек, которого ты знаешь. Дальнейшие инструкции получишь от него.
        Началось. Вперед, как говорится, и с песней… Я стал собираться. Минут через пять был уже на проходной. Здесь опять сидел старикан. Увидев меня, он потребовал паспорт. Вот же, блин. У меня на Лубянке ксиву не спрашивали. А здесь у них что? Фабрика Гознак? Алмазный фонд? Схватив мой серпастый-молоткастый, вахтер принялся елозить пальцем по журналу. Не найдя записи о моем вчерашнем проходе на охраняемую им территорию, старик печально покачал головой:
        - А вы вчера не проходили, молодой человек, - проскрипел старик. - Как вы оказались во дворе?
        - По прямому приказу генерала-лейтенанта Севрюгова, начальника второго главного управления, - сказал я. - Если что-то не устраивает, обращайся к нему, товарищ.
        Вахтер переменился в лице.
        - Виноват, товарищ Данилов! Больше не повторится!
        Он выдернул штырек и вытянулся по стойке смирно.
        - Служу трудовому народу!
        - Вольно. Бдительность прежде всего.
        Приободренный таким образом старикан стал еще прямее, словно аршин проглотил. Я вышел наружу и сразу увидел желтую «Волгу» с шашечками. За рулем оказался блондин Сергиевский. Едва я уселся, он рванул с места.
        - Я высажу вас на Чернышевского. Там вы встретитесь с Вершковой. Далее пешком дойдете до Большого Комсомольского переулка. К моменту вашего появления там, Королева выйдет из подъезда. Когда выйдете на прямой контакт, включите диктофон. Возьмите его в бардачке.
        Я открыл бардачок и взял из него коробку миниатюрного диктофона.
        - Вот на эту клавишу нажмете, - пояснил блондин и показал пальцем. - Ею же отключите, когда контакт завершится. Кстати, после его завершения идите в направлении площади Дзержинского. Там я вас и встречу, на этой же машине.
        - Давай уже на «ты», - предложил я. - Тебя как зовут?
        - Игорем.
        - А меня - Саней!
        Я пожал ему руку.
        - Ты не волнуйся, Игорек, я сделаю все, как надо.
        - Я и не волнуюсь. Ольга Михайловна за тебя ручается.
        - Красивая она баба, - сказал я, чтобы уйти от темы. - Да вот только одинокая.
        - Ее муж погиб при выполнении особо важного задания, - ответил Сергиевский.
        - Это я знаю, но ведь мертвого не воскресить… Не вечно же ей вдовой куковать…
        - Давай о чем-нибудь другом, ладно?
        - Лады!
        Мы помолчали, а потом он вдруг спросил:
        - «Пираты ХХ века» смотрел?
        - Да вот на днях как раз…
        - А хорошая в этой киношке у наших моряков спецподготовочка, не находишь?
        - Ну так… Поднатаскали актеров, - пробормотал я. - Меня другое удивляет. Как это наши сырье для наркоты отправили без сопровождения?
        - Ну по идее в нейтральных водах их должны были встретить, - пожал плечами гэбэшник, - но ведь в кино такого не покажешь… О, а мы уже и приехали. Давай, Санек, помни об инструкции.
        Я вылез из салона и сразу же увидел Машуню, которая топталась на тротуаре. На лице ее блуждала растерянная улыбка. Такси двинулось дальше по улице Чернышевского, которую в девяностые обратно переименуют в Покровку.
        - Здравствуй, Саша! - почти крикнула Вершкова. - Что все это значит?
        - Тише ты! - прошипел я. - Ты про что вообще?
        - Утром, ни свет, ни заря, звонок в дверь, - сбавив тон, принялась рассказывать она. - Тетя Маша открыла. Стоит какой-то парень. Меня спрашивает. Тетя его выставить хотела, а он ей удостоверение сотрудника КГБ показывает… Она - чуть ли не в обморок. А этот молодчик говорит, что к тринадцати часам я должна быть здесь. Дело государственной важности. Вот я тут и торчу на морозе!
        - Долго торчишь? - спросил я, мимолетно взглянув на часы. - Без пяти час только.
        - Так я заранее приехала! Раз дело такое…
        - Ну и кто тебе виноват?
        - Да не могла я там долго оставаться, - вздохнула Вершкова. - Тетя все нервы вымотала бы.
        - Не хнычь, Маша! Я Дубровский!
        - Что ты хочешь этим сказать?
        - А то, что комсомольцы должны помогать органам.
        - Мы ведь уже помогли.
        - И еще поможем. Только, пожалуйста, держи язык за зубами.
        - Хорошо, я буду помалкивать.
        - Так и делай, чтобы ни происходило, и чтобы ты ни услышала!
        - Понимаю…
        - Вот и умница!
        Мы уже дошли до поворота на Большой Комсомольский переулок. Вскоре должна была состояться встреча с «королевой постельных клопов». Я сунул руку в карман дубленки, обхватил пальцами коробочку диктофона. Интересно, как ГБ удалось выманить Эсмирку средь бела дня с ее лежки? Ее же ищут и по подозрению в убийстве, и за побег. Кстати, так никто и не сказал, как этой уголовнице удалось удрать из-под стражи? Хотя, почему мне должны об этом говорить? И все-таки, что-то здесь не чисто!.. Ладно, какая на хрен разница! Главное сейчас ее поймать на крючок!
        - Ой! - пискнула Машуня и уставилась на что-то.
        Хорошо хоть хватило ума не тыкать пальцем. Потому что навстречу нам семенила Кривошеина. Узнать ее, правда, было трудновато. Она неплохо замаскировалась. Напялила какой-то драный салоп, платочек, валенки. Да и рожу намазала так, словно только что из угольного подвала вылезла. Не обрати на нее внимания Вершкова, я мог бы и не заметить эту «попрошайку». Увидев нас, «королева» и глазом не моргнула. Скорчила плаксивую рожу и протянула грязную лапу с ногтями, покрытыми облезлым маникюром.
        - Помогите калеке, добрые люди! - прошепелявила она, приближаясь вплотную.
        Нажав кнопку диктофона, я спросил:
        - Тебя отпустили?
        - Конечно. Я же ни в чем не виновата, - ответила Кривошеина и покосилась на Машу.
        - Милая, - обратился я к той. - Ты пойди, погуляй пока…
        Вершкова угрюмо кивнула и отошла в сторонку.
        - Спелись-таки, голубки, - хмыкнула Эсмеральда.
        - А ведь ты врешь, - сказал я ей. - В бегах ты…
        - А тебе что, твои дружки из мусарни докладывают?
        - Дура ты! Твои портреты по всему городу расклеены. С описаниями. Думаешь, этот твой маскарад кого-то сможет обмануть?
        - Ну так давай, зови мусоров! Глядишь, в газетке пропечатают - пионер-герой…
        - Нужна ты мне… - отмахнулся я. - Думаешь, не знаю, зачем ты из берлоги вылезла?..
        - Тебя, стукача, повидать захотелось.
        - Кассета тебе нужна и записная книжка!
        - Чё, телефончик свой черкнуть хочешь?..
        - Слушай сюда… - сказал я ей. - Я знаю, что ты тогда в «Шереметьево» мужику, который тебя пытался сцапать, в карман сунула и кассету, и книжку!.. И знаю, что они до сих пор у него…
        - Да откуда тебе знать? Уголовка или гэбэ подсказали?
        - Так я же сам и привез эти штучки-дрючки, а ты у меня их из чемодана стырила.
        - Понятно теперь, кто на меня гэбэ навел…
        - Не о том печалишься, подруга… Давай по-деловому. Тебе нужны эти хреновины, а мне - деньги! Достанешь шуршунчики, будет тебе кассета и книжка…
        - Да где же я тебе их достану? Сама вишь побираюсь.
        - У Керна своего, иностранца… Его же отпустили, сам видел. Вот и передай ему, хочет получить всю эту ученую хрень, пусть подгонит три тысячи долларов!.. Можно и в рублях, но не по советскому курсу - девяносто копеек за доллар, а по рынку. Поняла?
        - Да ты не охренел?
        - Мне постового позвать?
        - А я что с этого буду иметь?
        - Не знаю. Я свою цену назвал.
        - Ладно, поняла… Давай, через три дня встретимся где-нибудь в укромном месте?
        - Завтра!
        - Ладно! Только ночью. В переулке Николая Островского, там церковь разрушенная, вот в ней и встретимся. Приноси записную книжку и кассету, я принесу деньги. Один приходи, без марухи своей… И не пытайся меня кинуть, башку отрежу!
        - Напугала ежа голой жопой, - хмыкнул я. - Кто еще кому отрежет.
        - Твоего ежа я бы попугала, за милую душу…
        - Ладно, ты бабки приноси, а там может и попугаем друг дружку.
        - Жду завтра, в двенадцать ночи.
        - Покедова! - сказал я и отключил диктофон.
        И мы разошлись. Я подозвал Машуню, она взяла меня под локоток и мы не торопясь двинулись к площади Дзержинского.
        - Ну и о чем ты говорил с этой предательницей? - спросила Вершкова.
        - Это государственная тайна, - ответил я.
        Машуня насупилась. Мы вышли на площадь Дзержинского. Я поднял руку. И уже знакомое такси остановилось перед нами. Я усадил Вершкову на заднее сиденье, а сам сел впереди.
        - Куда едем? - осведомился Игорек.
        - Шеф, давай в «Прагу».
        Он кивнул и погнал тачку в объезд клумбы, посреди которой высился памятник основателю ЧК. Улучив минутку, я вытащил из кармана диктофон и положил его в бардачок. При этом Сергиевскому не сказал ни слова. Незачем Машу посвящать в ненужные ей подробности. По проспекту Карла Маркса мы доехали до Калининского и подрулили к ресторану «Прага». Я сунул водиле трояк - по счетчику плюс чаевые - он кивнул и вдруг сказал:
        - Слушайте, ребятки, у меня в «Праге» свояк официантом трудится. Пойдемте, я ему замолвлю словечко, чтобы отыскал вам местечко нормальное!
        И при этом хохотнул. Мы выгрузились из машины и «таксист» повел нас к ресторану. Швейцар пропустил всю нашу троицу беспрепятственно. И пока я помогал своей спутнице раздеться в гардеробе, Сергиевский успел шмыгнуть в обеденный зал, называемый «Ореховым» и притащил оттуда парня, примерно моих лет, в смокинге, с галстуком-бабочкой. Официант тут же повел Вершкову к столику, а я сделал вид, что замешкался.
        - Королева согласилась раздобыть деньги, - сказал я Игорьку, открывая бумажник и показывая, что хочу ему пятерку дать за услуги. - Встречу назначила завтра в ноль-ноль часов на развалинах храма в переулке Николая Островского. Однако, думаю, никаких денег она не принесет, скорее всего попытается взять на «гоп-стоп». Все подробности разговора на диктофоне.
        - Понятно, - кивнул гэбэшник. - Пока отдыхай. Вечером Ольга Михайловна даст дальнейшие инструкции.
        И он ушел. Я направился к столику. Машуня сидела, уткнувшись в меню. А официант стоял у нее над душой. Я уселся напротив подруги и лениво произнес:
        - Слушай, шеф, принеси нам что-нибудь вкусненькое, на свой выбор… Ну и пивка фирменного.
        Отняв у Вершковой меню, парень удалился.
        - Сейчас поедим по-человечески, - сказал я.
        Машуня хмуро кивнула.
        - Да что с тобой? - вскинул я бровь.
        - Мне непонятны все эти игры, - пробурчала она.
        - Ты о чем?
        - Ну ладно, комитет государственной безопасности, но ты-то здесь при чем?
        - Как всякий советский человек, я обязан помогать органам. Что тут непонятного?
        - Да и при этом ты мило беседуешь с беглой преступницей, вместо того, чтобы ее задержать!
        - Машенька, девочка, ты должна понимать, что ловить шпионов - наука тонкая, - устало пробормотал я, - и к ней нельзя подходить с мерками «черное» или «белое», иначе врага не переиграешь. И при всем моем теплом к тебе отношении, я не могу раскрывать всех деталей. И вообще, даже сам наш разговор - это уже преступление… Ну почти… Так что давай потолкуем о чем-нибудь другом… Тем более, что сейчас принесут вкусненькое, выпьем пивка, расслабимся, потанцуем… Потом, может, в музей какой-нибудь сходим. Ты куда хотела бы сходить?
        - В «Исторический», - пробурчала она. - И в Мавзолей.
        - Вот, туда и сходим…
        - Что ты со мною, как с маленьким ребенком разговариваешь?
        - Потому, что красивая девушка всегда вызывает во мне самые теплые чувства…
        - Отеческие?
        - И отеческие тоже.
        Машуня фыркнула. В это время вернулся официант. Принес холодные закуски. Утку по-чешски, слоеный сыр, салат «Влашский», витки с ветчиной. Ну и чешское пиво. Когда мы все это распробовали, принесли горячее - бигос, жареную свинину и шпикачки с горчицей. На десерт подали рулет «Влтава» и чай. Все это мы умяли не в один заход, успев в промежутке между закусками и горячим, потанцевать. Правда - медляк. Мы потоптались под приятную джазовую композицию и вернулись к столу. После горячего еще немного потоптались. Ну а после десерта, стали собираться.
        Получив по счету и чаевые, «свояк» гэбэшника выразил надежду, что увидит нас снова. Уверять в обратном мы его не стали. Выбрались на морозец и неторопливо побрели к Красной площади. Уже начало смеркаться и уверенности в том, что мы еще куда-нибудь сегодня попадем, у меня не было. Так и оказалось. Исторический музей уже закрывался, а Мавзолей давно закрылся. Видимо, чтобы попасть в него, надо с утра приходить и очередь отстоять, ибо даже в будние дни усыпальницу вождя мирового пролетариата посещали от двух до трех тысяч человек.
        За неимением другой культурной программы, мы с Вершковой отправились просто гулять по городу. Когда мы еще попадем в столицу нашей Родины! Маша принялась рассказывать о том, какие интересные модели одежды она придумала во время нашего путешествия. И тем самым навела меня на мысли о том, что не мешало бы полюбопытствовать насчет содержимого загадочной черной сумки, переданной мне будущим бывшим тестем.
        И о том, что надо бы позвонить Илге, поинтересоваться тем, как идут ее дела? А вспомнив о ней, я подумал и о матери - вернее, сразу о двух матерях - своей и Шурика. Своей я не мог дать о себе знать, а вот - Пелагее Ивановне надо бы по возвращению написать. И кстати, не мешало бы позвонить дяде - замминистру рыбной промышленности. Мало ли какая польза может проистечь из «возобновления» родственной связи?
        Глава 9
        Выгуляв Машу до упада, я отвез ее домой - к тете. Ну а сам вернулся к Телегиной. Вахтер в проходной встретил меня по стойке смирно, взяв под козырек. То-то. К моему удивлению, Оля оказалась дома. Ну в самом деле, не круглые же сутки ей нести службу! Правда, вид у нее был неважнецкий. Лицо осунувшееся, под глазами мешки. Я ей это, само собой, не сказал. Да и вообще - не лез с разговорами. Разделся и залез под душ, а когда вышел из него, «квартирная хозяйка» пригласила меня ужинать. После посещения «Праги» прошло уже несколько часов, к тому же, я нагулял аппетит, так что от вареных сосисок, яичницы и бутербродов отказываться не стал.
        - Спасибо тебе, Саша, за помощь, - сказала Телегина.
        - Да не за что! - отмахнулся я. - Как там наше величество?
        - Названивала полдня некому Жорику.
        - Кто такой?
        - Жаренов, Георгий Степанович, тридцати шести лет, приемщик комиссионного магазина и один из крупнейших фарцовщиков столицы.
        - И чего Королева от него хотела?
        - Похоже, это связной Сутулого.
        - Неужто деньги для меня добывала?
        - Добывала, только не для тебя.
        - Ага, понимаю, она хочет взять со своих забугорных хозяев бабосы, а меня ножичком почикать и Пакет забрать с бездыханного тела.
        - Ты не очень-то веселись, - не приняла Оля моего тона. - Вскрылись новые факты биографии Кривошеиной. Она была осуждена за убийство по малолетке. Убила одноклассницу тем же самым способом, что и женщину в гостинице.
        - Ничего, как-нибудь справлюсь, - заверил я.
        - Проблема в том, что нам нужно, чтобы Королева осталась жива-здорова, получила Пакет и вышла на контакт с Сутулым.
        - То есть, лучше позволить ей перерезать мне глотку?
        - Не говори глупости, - пробурчала Телегина. - Воспользуйся своим мужским обаянием.
        - Слушаюсь, товарищ майор.
        - Вольно, - вздохнула она. - Конечно, ребята тебя прикроют. Если что-то пойдет не так, у меня есть приказ начальства прервать операцию. Никто не собирается жертвовать тобою ради задержания резидента.
        - Так вот кто этот Сутулый!
        - Да. Только держи язык за зубами.
        - Не болтлив.
        - Ну и ладно. Пора отдыхать. Я с ног валюсь.
        - Иди, ложись, - великодушно сказал я. - Я сам все уберу и помою.
        - Спасибо, Саша! - растрогано произнесла Оля.
        Она ушла в ванную, а я принялся за дело. Благо, что и убирать-то было почти нечего, а мыть - две чашки, две ложки, два блюдца. Тем не менее, я чувствовал себя благородным героем, который не позволил падающей от усталости женщине взвалить на себя бремя домашних забот. Покидая кухню, я глянул на отрывной календарь и тут меня как по голове стукнуло! Сегодня девятое января, значит, завтра - десятое! Нам же с Машуней уезжать! А как я уеду, если завтра в полночь у меня рандеву с Эсмиркой? Майорша вышла из ванной в халатике, увидела, что я торчу посреди кухни, пялясь на календарь.
        - Что с тобой? - спросила она.
        - У меня же завтра поезд, - ответил я. - А двенадцатого - на работу…
        - Билет придется сдать, - отозвалась Телегина. - По завершению операции мы отправим тебя самолетом, так что - на работу ты не опоздаешь.
        - Спасибо и на этом, - отозвался я и отправился чистить зубы.
        Утром я отправился в Строгино. Стесняться не стал, а зайдя в подъезд, сразу поднялся на третий этаж и позвонил в дверь Машиной тетки. Дверь открыла незнакомая женщина. Видать, как раз тетя Маша. Она злобно на меня посмотрела и осведомилось:
        - Что надо?
        - Я за Марией.
        - А ты кто таков? Тоже - из КаГэБэ?
        - Нет, я ее земляк. Хочу проводить.
        - Ишь, провожатый выискался… А я все думаю, с кем это Машка таскается по ночам…
        - По вечерам, - вежливо уточнил я, хотя мне хотелось послать ее в непечатном направлении. - Третьяковская галерея, музей изобразительных искусств имени Пушкина, Выставка Достижений Народного Хозяйства…
        - Культурный, значить, - хмыкнула тетка. - Ма-аш, подь сюды!.. Хахаль твой приперся…
        Вершкова выскочила в прихожую.
        - Ой, это ты? - пискнула она, воровато покосившись на родственницу, та фыркнула и убралась на кухню. - А я вот в дорогу укладываюсь… - продолжала моя «землячка». - Так время быстро пролетело… Словно и не приезжала в Москву… А ты уже собрался?.. А где твой чемодан?
        - Маша, - сказал я. - Прости, но ты одна едешь.
        - То есть, как это - одна? - опешила модельерша. - А - ты?
        - Мне придется задержаться.
        - А как же я одна поеду? - расстроилась она. - В двухместном купе… Подсадят еще кого-нибудь…
        - Не подсадят, - ответил я. - Я не стану билет сдавать.
        Утешение слабенькое. Когда проводница убедится, что второй пассажир не явился, она сообщит начальнику поезда, что место свободно и билет могут продать кому-нибудь на промежуточной станции. Разумеется, рассказывать об этом Машуне я не стал. У нее и так глаза были на мокром месте.
        - Так ты заехал, чтобы сказать мне об этом?
        - И проводить.
        - Так ведь рано еще!
        - Не, ну если ты хочешь провести оставшееся время с тетей, я не возражаю.
        - Нет. Подожди, я сейчас.
        И она метнулась в комнату. Я снял шапку и дубленку, чтобы не париться, и принялся ждать. Было слышно, как бубнит тетя, упрекая в чем-то племянницу. Наверное, недовольна, что та уезжает днем, а не вечером. Наконец, они обе появились в прихожей. Маша, пыхтя, тащила чемодан, да еще битком набитую авоську. Тетя, поджав губы, наблюдала за ней. Всем видом она показывала, что осуждает строптивую гостью и ее хахаля, который приперся незваным и похищает бедную девочку. Ведь, наверняка, с самыми гнусными намерениями. Интересно, что бы тут было, узнай она, что «хахаль» ночевал в ее квартире?
        Похоже, Машуня и в самом деле была рада убраться, потому что быстро натянула сапожки, шапочку и шубку, поцеловала тетю, обещала ей писать. Я тоже оделся, подхватил пожитки своей спутницы, и нас выдуло на лестничную площадку. Оказавшись на улице, Вершкова помахала рукой - знала, что тетушка непременно пялится из окна - и с облегчением выдохнула. Я, не останавливаясь, тащил ее вещички к остановке и догнала меня Машуня только на углу. Отняла у меня авоську. Я возражать не стал. Пусть немного попотеет. Подошел автобус. Мы погрузились и поехали в сторону МКАД.
        - Господи, наконец-то, это кончилось, - простонала Вершкова.
        - Что, вредная у тебя оказалась тетка? - спросил я со смехом.
        - Не то слово!.. Она меня воспитывала-воспитывала-воспитывала… Каждую минутку, когда я была дома… Спасибо, что ты меня вытаскивал на прогулки. Иначе вся эта поездка в Москву запомнилась бы мне только теткиным бубнежем.
        - Сочувствую…
        - Сочувствуешь, а со мною не едешь, - тут же упрекнула меня Машуня.
        - Не могу - государственная необходимость.
        - Ладно, - кивнула она. - Как-нибудь доеду одна…
        - Сейчас мы заскочим на вокзал, сдадим твои шмотки в камеру хранения и погуляем где-нибудь.
        - Хочу на Красную площадь! - тут же заявила она.
        - Ну на Красную площадь, так на Красную площадь, - не стал спорить я.
        Автобус высадил нас на «Тушинской», мы спустились в метро. В 1981 году не существовало никаких рамок металлоискателей, охраны и рентгеновских камер. Проезд оплачивался пятачком, а если монетки не было, можно было разменять в кассе более крупную сумму. Мы протащили поклажу через турникет, спустились на платформу, сели в поезд. На «Кузнецком мосту» перешли на станцию «Дзержинская» и уже по красной ветке добрались до «Комсомольской». Вершкова уже пообвыклась в столичном метрополитене, не шарахалась от эскалаторов и не цеплялась судорожно за поручни в вагоне.
        На Казанском вокзале мы с ней запихнули чемодан и рюкзак в автоматическую камеру хранения и были теперь свободны, как майский ветерок. Правда, Машуня вдруг вспомнила, что сумка, которую нам всучил Арабов, все еще находится у меня, но я ее успокоил тем, что окажусь в Литейске раньше нее. Так что готов подвезти эту дополнительную ношу, куда она скажет. Вершкова обрадовалась. Не столько тому, что с «гостинцами для Антипыча» ничего не случится, сколько тому, что мы вскоре опять увидимся. Самое смешное, что и мне хочется ее увидеть в нашем городишке. Вот ведь черт.
        Мы поехали на Красную площадь. Благо от «Комсомольской» и ехать-то всего ничего. Едва мы вступили на брусчатку, как Машуня тут же радостно кинулась к хвосту длинной очереди в Мавзолей. Пришлось и мне присоединиться. К счастью, очередь двигалась быстро. В усыпальнице вождя зевакам задерживаться не полагалось. Так что мы, примерно через час, уже входили в вестибюль, мимо двух солдат почетного караула, на лезвиях штыков которых серебрился иней. Как бы ни был заражен я перестроечным цинизмом, но и у меня что-то дрогнуло в душе, когда я переступил священный для граждан СССР, да и не только для них, порог.
        Из вестибюля вниз ведут две лестницы. Входящие посетители спускаются по левой, которая шириной метра три, и попадают в Траурный зал. Когда-то я читал о том, как устроен Мавзолей и в память врезались звучные названия разновидностей камня, из которых тот сооружен. Я помнил, что стены, вдоль которых мы с Машуней сейчас спускались, выложены из серого лабрадорита и украшены уступчатой панелью из габронорита и черного лабрадора. Траурный зал выполнен в виде десятиметрового куба с уступчатым потолком. По всему залу тянется черная полоса лабрадорита, на которую поставлены пилястры из красного порфира.
        Пилястры - это такие фальшивые колонны, которые ничего не поддерживают и служат лишь для украшения. Рядом с этими самыми фальш-колоннами из ярко-красной смальты выложены зигзагообразные полосы, а справа опять тянутся полосы из черного лабрадора. Получается такой эффект, что, то ли пламя бушует, то ли знамена реют на ветру. В центре зала стоит черный постамент с остекленным саркофагом. В нем-то и лежит мумия вождя мирового пролетариата. Ступенчатую крышку саркофага поддерживают четыре малозаметные металлические опоры, из-за чего создается ощущение, что плита висит в воздухе.
        Нижняя плита облицована красноватой яшмой, добытой в окрестностях города Орска. Сам саркофаг состоит из наклонных конических стекол, вставленных в бронзовую раму. Видимо, в нее вмонтированы какие-то хитромудрые осветительные приборы, создающие ощущение живого лица мумии. Украшен саркофаг бронзовыми знаменами, которые из-за специальной подсветки выглядят атласными, а также - гербом СССР в изголовье и перевитыми лентами ветвями - в изножье.
        Посмотрев сквозь стекло, я увидел Ленина в темном костюме, на фоне которого ярким пятном выделяется белоснежный воротничок. Виден также черный галстук со светлыми ромбиками. Голова Ленина покоится на покрытой прозрачно-черным крепом красной подушке. Одна рука его сжата в кулак, пальцы другой распрямлены. Вот, в общем и все.
        Спутница моя начала всхлипывать, но я потащил ее к правой лестнице, которая ведет из Траурного зала обратно на Красную площадь. Я хорошо помнил байки, распространившиеся в конце восьмидесятых. Болтали разное - что вместо мумии в саркофаге лежит восковой муляж, а сами бренные останки вождя были утрачены во время эвакуации в Куйбышев, в годы войны, что мумия впитывает жизненные силы посетителей, особенно - детей, и якобы специально для этого в Мавзолей водили октябрят перед приемом в пионеры. Все это полная чушь. Бабские сплетни, которые распространяли, чтобы дискредитировать народную любовь к дедушке Ленину.
        Как бы то ни было, после посещения усыпальницы, морозный воздух на главной площади страны показался восхитительно свежим. Вершковой захотелось посетить еще сам Кремль. В эти годы попасть за его стены можно было без проблем. Вход открыт через Троицкие и Боровицкие ворота. Входной платы не взимают, если только посетители не собираются поглазеть на сокровища кремлевских музеев, но и тогда билеты стоят всего тридцать копеек. К глубокому огорчению Машуни, времени на обход музеев уже не оставалось. Так что мы пробежали галопом, осмотрев снаружи - Успенский собор, колокольню Ивана Великого, Царь-колокол и Царь-пушку.
        Сэкономив таким образом два часа времени, мы вернулись на Комсомольскую площадь. Подружке моей нужно было еще купить разные сувениры, и я предложил для этого универмаг «Московский», который расположен неподалеку от Казанского вокзала. Конечно, народу в нем было полно. Длинные очереди тянулись во всех, мало-мальски интересных массовому потребителю отделах. Скупали все - от детских горшков, до костюмов и штиблет. Потребности моей спутницы были скромнее, и потому нам удалось приобрести разные пустяки: платочки, носочки, бюстгальтеры внушительного размера.
        Помахивая не слишком перегруженными фирменными пакетами универмага, мы вырвались из шумных, многолюдных залов и потопали на вокзал. Поезд, в котором должен был ехать и я, оказался уже поданным на посадку. Так что, забрав в камере хранения поклажу, я повел на глазах скучнеющую Машуню к ее вагону. Зеленая гусеница состава тянулась вдоль платформы, по которой катили свои тележки носильщики и мчались, боявшиеся опоздать, пассажиры. Когда мы подошли к шестому вагону, то увидели нашу старую знакомую - проводницу. Она сделала вид, что нас не узнала, однако, когда я приблизился к ней вплотную, ее крысиные глазки забегали.
        - Добрый день! - нарочито вежливо обратился я к ней.
        - Здрасьте! - откликнулась она.
        - Надеюсь, вы сделаете все, чтобы эту девушку в пути никто не беспокоил? - сказал я, показывая на Вершкову и одновременно суя проводнице червонец. - Никто и не по какому поводу. Я обязательно проверю.
        - Не извольте беспокоиться, - залебезила та и хрустящая бумажка исчезла из моих пальцев.
        Я внес в вагон чемодан и рюкзак, открыл купе, пропустил туда Машу и только потом втащил поклажу.
        - Ну давай прощаться, - сказал я ей.
        Она тут же залилась слезами. Пришлось обнять и поцеловать.
        - Ну почему ты не едешь, - прошептала она.
        - Об этом мы уже говорили и не надо начинать заново, - строго произнес я и, смягчившись, добавил. - Не плачь, малышка. Через пару дней увидимся. Я тебе позвоню.
        И чтобы предотвратить новый поток слез, решительно вышел из купе. Навстречу мне уже мчалась проводница с криком:
        - Провожающие, выйдете из вагона! Через пять минут отправляемся.
        Выбравшись на перрон, я отыскал окошко, за которым белело заплаканное личико Вершковой. Улыбнулся и помахал рукой. Она тоже попыталась улыбнуться и слабо шевельнула растопыренными пальчиками. Состав с лязгом дернулся и медленно пополз вдоль перрона. Я остался на месте. В отличие от других провожающих, которые кинулись поезду вдогонку. На душе у меня было смутно, словно я и впрямь проводил близкого человека. Наверное, сказался эффект совместно пережитых приключений. Ладно. Вскоре действительно увидимся.
        Чтобы выбросить из головы все эти, совершенно неуместные переживания, я быстро зашагал к зданию вокзала. Мне пришло в голову позвонить дяде. А в самом деле, что-то он позабыл о своем племяннике, прозябающем в провинциальном городишке? Он кто - заместитель министра или вахтер?.. Пусть подкинет что-нибудь! Могу взять протекцией. Рыбное хозяйство - это во все времена золотое дно, так что не думаю, что Андрей Ростиславович ведет аскетический образ жизни и окромя похвальных грамот, ничего за душой не имеет. Иначе, с чего бы ему зазнаваться?
        Войдя в зал ожидания, я отыскал в кармане двушку, сунул ее в прорезь ближайшего свободного телефона-автомата, набрал номер. В трубке послышались длинные гудки, затем - мужской голос:
        - Слушаю!
        - Здравствуйте! Могу я поговорить с Андреем Ростиславовичем Даниловым?
        - У аппарата! Кто говорит?
        - Племянник ваш Александр, сын Сергея Ростиславовича.
        - Саша! - неожиданно обрадовался дядюшка. - Ты откуда звонишь?
        Глава 10
        - С Казанского вокзала, - ответил я.
        - Ты только что приехал? - спросил дядя.
        - Нет, я уже пять дней в Москве… А сейчас - провожал знакомую.
        - А-а, ну так приезжай ко мне, если у тебя нет других дел.
        - До ночи нет.
        - Тогда давай ко мне. Я живу на улице Серафимовича, дом два, квартира…
        Через пять минут я уже сидел в такси и ехал в гости к родному дядюшке Санька Данилова. Андрей Ростиславович жил в знаменитом Доме на набережной. Для тридцатых годов это, может, было и элитное жилье, но спустя полвека - уже нет. Правда, лет через двадцать оно снова станет элитным, как и вся недвижимость в центре столицы.
        Тачка тормознула у нужного мне подъезда. Я рассчитался с водилой и выбрался из салона. Уже стемнело, но до полуночи было еще далеко.
        В подъезде оказался консьерж, что в общем понятно, все-таки домик не простой. Я назвал свою фамилию, а затем фамилию, имя, отчество и номер квартиры дяди, но въедливый дедок все-таки позвонил ему. Получив подтверждение того, что меня ждут, он мотнул головой - проходи. Я вызвал лифт - древний, в обшитой металлической сеткой шахте. Дверь шахты, как и дверь кабины, нужно было открывать и закрывать самостоятельно. Когда-то этим занимались особые люди - лифтеры, но сейчас их повсеместно сократили.
        Я вышел на седьмом этаже и увидел открытую дверь, в проеме которой стоял довольно рослый мужчина лет шестидесяти. На нем были домашние тапочки, брюки и халат, простеганный ромбами. Волосы хозяина квартиры поблескивали сединой, а вот лицо, несмотря на морщины, очень напоминало то, которое я вижу в зеркале, когда бреюсь или чищу зубы. Так что сомневаться не приходилось - это и есть Андрей Ростиславович Данилов - мой дядя по отцовской линии. Ну не совсем мой, но все-таки.
        - Саша! - произнес он, и голос его осекся.
        Шагнув к нему, я протянул руку, и дядя не только ее пожал, но и обнял меня.
        - Проходи-проходи, - пробормотал он, пропуская в просторную, щедро освещенную прихожую.
        Родич вручил мне тапочки и принял, как воспитанный человек, дубленку. Я разулся, сунул ноги в тапочки и направился в большую комнату за остекленными двустворчатыми дверями. Войдя, я огляделся. Да, я не ошибся. Живет Андрей Ростиславович зажиточно. Старинная мебель, картины на стенах, дорогая люстра - видать из натурального горного хрусталя. В застекленных шкафах книги с позолоченными корешками, какие-то вычурные статуэтки. А в углу телевизор, явно не отечественного производства, а в тумбочке, за стеклянной дверцей - видеомагнитофон.
        - Ты голоден? - спросил дядя.
        - Да поел бы, - откликнулся я.
        - Тогда давай я тебе что-нибудь поставлю, а сам приготовлю ужин, - сказал Данилов-старший.
        Он подошел к видику, взял кассету, вставил ее, включил телек. На экране замелькали полосы, потом зазвучала смутно знакомая музыка. Увидев титры, я усмехнулся. Это было начало фильма «Кулак ярости» с Брюсом Ли в главной роли. Да, дядя по нынешним временам не только богат, но и крут. Эх, вот бы моим пацанам этот фильм показать! И не только его. Пока я следил за приключениями мастера боевых искусств Чэнь Чжэня, Андрей Ростиславович соорудил ужин. Видать, у него все было готово, оставалось только разогреть горячее. Он нагрузил блюда на столик на колесах и прикатил тот в большую комнату.
        У меня сразу слюнки потекли, когда я увидел стейки, заливную осетрину, оливье, черную икру. К этому набору блюд дядя присовокупил бутылочку французского коньяка. Покуда на экране Чэнь Чжэнь восстанавливал справедливость, мордуя врагов, мы накатили по рюмочке и накинулись на закуску. Стейк оказался сочным, точно таким, какой я люблю. Я уж молчу про осетрину и икру. И вообще Данилов-старший мне начинал нравиться. Странно, что Пелагея Ивановна считает его зазнавшимся. Нормальный, вроде, мужик…
        - Как мама? - спросил он.
        - Ничего, здорова, - откликнулся я. - Я же сейчас работаю в Литейске, после института, по распределению, а она по-прежнему - в Тюмени. Недавно, правда, приезжала.
        - Прости, - пробормотал Андрей Ростиславович. - Я не знаю, кем ты работаешь?
        - Я учитель физкультуры.
        - Понятно, - кивнул он. - Хочешь, похлопочу, чтобы тебя перевели в Москву?.. Тренером в какое-нибудь спортобщество. Поживешь у меня. Я все равно - один на три комнаты.
        - А почему один?
        Данилов-старший пожал плечами.
        - Не сложилось с женитьбой, - вздохнул он. - Я старый холостяк, Саша… Не бери с меня пример.
        - Я и не беру, - буркнул я. - У меня жена есть. Мы, правда, пока не расписаны.
        - Не тяни с этим делом, - посоветовал дядя. - А то будешь как я, на старости лет куковать.
        - Да ты еще не старый.
        - Спасибо!.. Только вот, что я тебе скажу… Все это, - он обвел рукой комнату, набитую антиквариатом, - я завещаю тебе. Ведь ты мой единственный наследник.
        - Благодарю, дядя Андрей, но пока я не собираюсь в Москву перебираться. У меня жена, ученики, друзья…
        - Ну так и я не собираюсь завтра умирать, - усмехнулся он. - А о завещании никогда не вредно подумать заранее.
        - Твоя воля! - сказал я и наполнил рюмки. - Давай, за твое здоровье!
        Мы чокнулись. Выпили. Я взглянул на часы. Пора было вернуться в квартиру Телегиной и ждать начала операции. Туда должна приехать группа, которая будет сопровождать меня во время оной. От Андрея Ростиславовича не укрылось, что я смотрю на циферблат.
        - Торопишься?
        - Да, у меня очень важные дела.
        - Если хочешь, я могу подвезти.
        - Не откажусь.
        - Тогда я иду собираться.
        Он поднялся и ушел в спальню. Я сидел пялился на экран, где герой Брюса с ноги добивал врагов.
        - Слушай, - окликнул меня Данилов-старший, - а ты не обидишься, если я что-нибудь подарю?
        - Только не картину, - проговорил я.
        - Тогда что-нибудь современное… Хочешь этот видеомагнитофон?
        Я опешил.
        - Шутишь?
        - Ничуть… Да он мне и не нужен. Я и не смотрю его никогда. А ты молодой, тебе нужнее… Ну и кассеты забирай, сколько есть…
        Андрей Ростиславович вышел из спальни, одетый в спортивный костюм. Шлепая тапками, утопал в прихожую и принес фирменную коробку. Отключил видак, отсоединил провода и все это упаковал. Потом взял адидасовскую сумку - настоящую, а не такую, как у меня в Литейске - и набил ее видеокассетами. И протянул мне.
        - Держи, - сказал он. - И еще…
        Данилов-старший подошел к одному из шкафов, порылся там и вытащил серую книжечку. Я и не сразу вспомнил, что это? А потом меня осенило. Сберкнижка!
        - Держи! - сказал дядя и сунул мне ее. - Она на предъявителя.
        Открыв и увидев сумму вклада, я остолбенел. Сорок тысяч! Он что - шутит?
        - А ты уверен? - спросил я. - Это же такие деньжища!
        - Уверен! - отмахнулся родич. - Я думаешь, для кого копил?.. Для тебя и копил!.. Жаль, Серега не дожил… Он бы гордился таким сыном… Все, поехали!
        Видик мне нужен для дидактических целей, взял я его сразу, а от денег пытался отказаться, но не получилось. Видно было, что дядя от души подарил, и очень обрадовался, когда ему все-таки удалось всучить мне сберкнижку.
        Совершенно сбитый столку свалившимся на меня богатством, я подхватил коробку с видеомагнитофоном и вытащил ее в прихожую. Там оделся, обулся и последовал за щедрым дядюшкой. Мы спустились в подъезд. Вахтер поднялся, чтобы поприветствовать высокопоставленного жильца.
        - Вот, Терентьич, - сказал ему Андрей Ростиславович, - племянник ко мне в гости заходил.
        - Похож! - тут же подлизнул тот.
        Мы вышли на улицу. Данилов-старший подошел к белому «Мерсу» и открыл багажник. Я погрузил в него дядины подарки. Сел на пассажирское сиденье. Рядом плюхнулся Андрей Ростиславович. Завел свою иномарку. Аккуратно вывел ее со двора.
        - Тебе куда?
        Я назвал адрес. Дядя кивнул и погнал по Берсеневской набережной.
        - Умеешь водить? - спросил он.
        - Да, - ответил я. - Только у меня прав нет.
        - И машины тоже! - догадался Данилов-старший. - Ну ничего, теперь купишь… Кто у вас там, в Литейске, предгорисполкома?
        - Степанов Максим Петрович…
        - А-а, ну так я его знаю! - обрадовался Андрей Ростиславович. - Мы же с ним в ЦПШ вместе учились… Нормальный мужик… Я ему позвоню, чтобы помог тебе с автомобилизацией… И насчет прав.
        - Я уж и не знаю, как тебя благодарить, - пробормотал я.
        - Мать береги, - напутствовал он. - Она меня не любит, считает, что я виноват в смерти Сергея, но это не так… Долгая история. Приедешь в следующий раз, расскажу.
        - Теперь уж, наверное, летом, в отпуск.
        - Ну летом, так летом… И жену привози. Познакомишь… И с детишками не тяните. Может мы, с Пелагеей, когда общие внуки появятся, и помиримся.
        - Вдвоем и приедем, - пообещал я.
        - Вот и твой дом, - сказал Данилов-старший, подруливая к воротам. - Хм, неплохо устроился… У кого, если не секрет?
        - Не секрет - у майора госбезопасности.
        - Ого, у тебя связи! - усмехнулся дядя. - Если что - замолвишь словечко?
        - Обязательно!
        Мы выбрались из салона. Андрей Ростиславович открыл багажник, помог мне выгрузить нежданные приобретения. Потом обнял меня.
        - Звони, - сказал он. - Передавай привет супруге.
        - Спасибо тебе, дядя Андрей.
        - Когда ты был от горшка два вершка, называл меня - дядя Дрюша, - сообщил он.
        - До свидания, дядя Дрюша! - сказал я и поперся к проходной.
        Не хватало мне еще раскиснуть перед встречей с «королевой постельных клопов». Еще надо понять, как ей отдать Пакет и при этом не остаться на битых кирпичах с перерезанным горлом. Может, гэбэшники что придумали? Я вошел в проходную и офигел. На месте вохровца сидел… Гиви. Они, наверное, весь дом обложили.
        - Привет! - сказал он мне. - Мы уж думали всесоюзный розыск объявлять… Ого, ДжиВиСи где-то оторвал. Помочь донести?
        - Сам дотащу.
        - Ладно, топай. Майор с ребятами тебя ждут не дождутся.
        Я поволок свои приобретения в дом. В подъезде меня встретили. Видать, грузин по рации доложил о моем прибытии. Так что в квартиру я вошел в окружении целой свиты. Телегина тоже меня встретила, правда, уже в прихожей. Увидев мою поклажу, недоуменно подняла бровь. Да, я выглядел так, словно, обнес чью-то квартиру, тем более, что у меня во внутреннем кармане лежала сберкнижка на предъявителя, с суммой, равной стоимости четырех новеньких «Волг». Спасибо дяде, что подвез. А то меня мог бы первый попавшийся мент тормознуть. Пока разобрались бы, что к чему, всей операции каюк.
        - Слава богу, что ты пришел! - выдохнула Оля. - Голоден?
        - Нет, я был у дяди своего в гостях. Так что - сыт, пьян и нос в табаке…
        - Вижу, - кивнула майор. - Что ж, так даже лучше… Пошли на кухню, получишь последние инструкции.
        На кухне чаевничали знакомые мне Игорек и толстый Петя. Увидев меня, кивнули. «Квартирная хозяйка» усадила меня за стол и, не спрашивая, набуровила полную кружку чаю. Я благодарно кивнул, потому что в глотке у меня пересохло. Оказывается, я волнуюсь перед ночным свиданием.
        - Слушай, Саша, - заговорила Телегина. - Я понимаю, ты парень крутой, тебя нахрапом не возьмешь, но надо сделать так, чтобы Пакет оказался в руках Королевы и она при этом ничего не заподозрила. Тем не менее оставлять тебя безоружным было бы неправильно. Поэтом возьми это, - и она выложила на стол портсигар.
        - Спасибо, я не курю.
        - Это - пистолет, - сказал Сергиевский, беря в руки серебристую коробочку. - Держишь вот так… Нажимаешь вот на эту пимпочку… Нажимать нужно плавно, но сильно.
        - В идеале, лучше обойтись без стрельбы, - напомнила Оля.
        - Понял, - сказал я, отнимая у Игорька секретное шпионское оружие.
        - Вот Пакет, - продолжала майор, и теперь на столе появился сверток. - Наши спецы поработали над его начинкой, так что теперь самое сложное - передать.
        - Я готов!
        - Тогда пошли, - сказала она, поднимаясь.
        Дохлебав чай, я взял сверток, сунул в карман «портсигар», последовал за «квартирной хозяйкой» и остальными гэбэшниками. Телегина взяла рацию сказала в нее:
        - Всем внимание! Начинаем операцию. Доложите готовность!
        Послышались хрюкающие ответы.
        - Идем со мною, - сказал мне Сергиевский, когда мы вышли на лестничную клетку.
        Мы спустились с ним на нижний этаж, но вышли не через парадный подъезд, а через черный ход. И оказались во внутреннем дворе. Там стоял потрепанный «Москвичонок». Игорек сел за руль. Я - рядом. Машина выкатила на улицу и поехала по спящей Москве. На Солянке Сергиевский меня высадил. И перед тем, как отъехать в сторонку, сказал:
        - Наружка доложила, Королева уже в развалинах. Будь начеку. Наверняка, она попытается напасть сзади.
        - Справлюсь, - буркнул я.
        За кого они меня принимают? С бабой не справлюсь, даже если она маньячка с ножичком. Я двинулся в сторону полуразрушенной церкви, что стоит в переулке Николая Островского, стараясь держаться под самыми стенами домов, чтобы не пересекать световые пятна от фонарей. Не знаю, удался ли мне этот трюк, но во всяком случае я добрался до самого храма, нигде не «засветившись». Возле самых руин фонари не горели. Ну и правильно, незачем освещать этот позор. Подойдя к развалинам вплотную, я тихонько свистнул и сказал негромко:
        - Дорогая, я здесь! Отзовись!
        В ответ ни звука. Затаилась, сучка!
        - Неужто не пришла?.. - пробормотал я нарочно расстроено. - Вот и верь после этого бабам… Что мне теперь, дрочить?..
        Представляю, как сейчас давятся от смеха парни, которые сейчас наблюдают за мной и слушают с помощью специальных микрофонов. Ну и хрен с ними!.. Я в роль вживаюсь.
        Слух мой уловил шорох. Видать, моя последняя фраза подействовала. И все-таки Эсмирка не отозвалась. Я потоптался на месте, словно и впрямь решил уходить, но потом решительно шагнул к руинам. И здесь выдержка оставила «королеву постельных клопов». Послушался хруст битого кирпича под ногами. Я инстинктивно пригнулся и тут, на несколько миллиметров выше моей макушки, что-то со звоном воткнулось в кладку. Не разгибаясь, я ударил ногой. Раздался всхлип и шлепающий звук. Не давая противнику шанса подняться, я тут же кинулся на него. В рассеянном свете, падающем из окон дома напротив, увидел испуганное, плаксиво сморщенное личико Кривошеиной. Схватив за воротник идиотского старушечьего салопа, я поставил ее на ноги и поволок под своды центральной части храма.
        - Что, гадина, убить меня хотела? - спросил я шепотом, не отпуская воротника.
        - Прости-прости-прости, Саша, - запищала Эсмеральда. - Бес попутал! Я принесла деньги, они у меня там, за алтарем спрятаны.
        - Тебе твои заокеанские хозяева и так заплатят, до конца жизни хватит, - ответил я. - А ты мне какие-то жалкие три штуки баксов пожалела, дрянь! Я тебя здесь сейчас уделаю, денежки заберу и свалю. Мусора из-за такой швали, как ты, жопу рвать не будут…
        И для острастки, я ее слегка придушил.
        - Сашенька, милый, прости, - засипела она. - Хочешь, я тебе… Все сделаю, как ты захочешь, можешь меня по любому отыметь… Только не убивай!
        - Нужна ты мне, прошмандовка, - хмыкнул я, отпуская ее горло. - Ты, небось, пернатая… Хотя… Денежки неси, а там посмотрим…
        - Я сейчас, Сашенька, милый… - придушенно отозвалась «королева постельных клопов». - Ты не представляешь, как я тебя хочу… С первой же минуты, как увидела в спортзале… Это все Сильва… Он меня заставлял шпионить за тобой… Он со всех деловых в Литейске взятки берет, а за это закрывает глаза на их махинации… А неугодных им, сажает. Там у них целая мафия…
        Произнося все это, Эсмирка отступала к алтарю. Вернее - к тому, что от него осталось. Я следовал за нею по пятам. Наверняка, у нее еще какой-то пакостный сюрприз припасен. Наконец, она наклонилась и подняла битком набитую сумку. Шагнула ко мне, поставила.
        - Открой! - велел я.
        Она подчинилась. Кроме городской засветки, иного освещения в разоренной церкви не было и потому, когда вжикнула молния, в полумраке стали видны какие-то прямоугольные бумажки, упакованные в пачки. Это могли быть подлинные банкноты, могла быть «кукла», но мне следовало проявить жадность, при этом не рискуя ни головою, ни успехом операции.
        - А ну ка, детка, достань пачечку - другую! - распорядился я. - Да не сверху бери, а с донышка!
        Глава 11
        Кривошеина вытащила несколько пачек и протянула их мне. Я сорвал банковскую упаковку с одной из них, прошерстил наскоро и убедился, что на ощупь - это подлинные советские банкноты, а не резаная бумага, и бросил их обратно в сумку.
        - Закрой! - велел я Королеве.
        Та застегнула сумку и выпрямилась.
        - Ну что, мой мальчик, - проговорила она. - Ты отдашь теперь своей девочке, что обещал?..
        - А как, насчет ласки?
        - Ну, конечно, зайчик, как же без этого, - с фальшивой страстью простонала она. - Только не здесь. Холодно же… Пойдем ко мне… Тут недалеко…
        Ответить я не успел. Вдруг под чьими-то тяжелыми шагами захрустела кирпичная крошка. Я оглянулся. Из полуразрушенной апсиды выскочил мужик. Из рукава его выскользнула финка - я понял это по холодному блеску клинка. Мужик замахнулся, то ли собираясь метнуть финку в меня, то ли хотел сделать обманный выпад, чтобы в прыжке всадить нож мне в сердце. Как бы то ни было, уточнять его намерения я не стал. Рука машинально выхватила портсигар, я направил его на неизвестного и нажал на спуск. Раздался хлопок, отдачи почти нет от малокалиберки, но в локте щелкнуло. Нападающий словно споткнулся и рухнул мордой в каменное крошево на полу. Финка со звоном отлетела в сторону.
        - Ах ты, сучка! - повернулся я к Эсмирке, спрятав, однако, шпионский пестик в карман. - Дружка привела! Думала, на фраера напала!
        - Прости, Сашенька! - заканючила та. - Это Чалый!.. Тоськин хахаль… Я не знала, что он за мною потащится…
        Я вынул из кармана Пакет и швырнул ей, прорычал:
        - На, забери свою хрень!.. Бабосики при мне, остальное меня не колышит… Только пусть теперь тебя Чалый дерет…
        Хохотнув, я подобрал сумку с деньгами и двинулся к пролому в стене. Судя по хрусту щебня позади меня Кривошеина удирала в противоположном направлении. Ну что ж, я сделал все, что мог. Поверила эта дрянь в мою продажность или нет, я не знаю. У нее все равно нет выбора. Хорошо, что парни из группы Телегиной не дернулись, услышав выстрел. Хотя, если бы стрелял не я, а в меня, они, наверняка, тоже бы остались на местах, как бы меня ни уверяла в обратном майорша. Ведь главная их задача взять резидента в момент получения им Пакета от Королевы.
        С набитой деньгами сумкой я шел по Солянке, покуда не услышал звук мотора, догоняющего меня автомобиля. Остановился. Рядом притормозил знакомый «Москвич», я отворил дверцу, нырнул в салон.
        - Ну как все прошло? - спросил Сергиевский.
        - А ты не знаешь?
        - Знаю, но в общих чертах.
        - Я думал, вы там все слышали…
        - Решили обойтись без прослушки, - сказал Игорек. - Не было нужды.
        - А если бы она меня ножичком?
        - За вами снайпера следили в инфракрасную оптику.
        - А ну так они видели, как я Чалого завалил…
        - Значит у этого бандита кличка «Чалый»…
        - Да, его так Королева назвала…
        - Не знаю, огорчит это тебя или нет, но, похоже, ты промахнулся. Его снял наш снайпер…
        - Наповал?
        - Да нет, жив… Ранен в спину. Сейчас его в Склиф везут.
        - Жаль, что не насмерть… - улыбнулся я одним уголком рта. - Королева как?
        - Вроде все по плану. Петляет по городу пока. Наши ее ведут.
        - Надеюсь с ней больше не встречаться. Бесит она меня.
        - Если только на суде, когда понадобятся свидетели.
        - Понятно…
        - Я вижу, ты с гонораром.
        - Да, принесла все-таки деньги, стерва… Куда сдать?
        - Сейчас в штаб операции заедем, разберемся.
        - К Телегиной, надеюсь?
        - К ней.
        - Хорошо. Я бы помылся.
        В квартире майора госбезопасности стоял дым коромыслом. Все время кто-то входил и выходил, трещали рации, словно тут был командный пункт, как минимум - дивизии. Меня, правда, встретили, будто героя. Приятно, конечно, но больше всего мне хотелось в душ, а потом - чаю и спать. Правда, если вся эта шобла не свалит, поспать толком не удастся. Я вымылся и когда вышел из ванной, Ольга позвала меня на кухню, выставив всех прочих. Усадила, налила чаю, пододвинула тарелку с бутерами.
        - Спасибо, Саша! - сказала Телегина. - Ты нас очень выручил.
        - Спасибо на хлеб не намажешь, - пробурчал я.
        - Если ты насчет материального вознаграждения…
        - Да это я так, к слову… Как говорится, служу Советскому Союзу.
        - Я переговорю с руководством, - продолжала Оля. - Все-таки ты рисковал жизнью.
        Я махнул рукой - делайте, что хотите. Мне бы чайку похлебать, да баиньки. Я сжевал пару бутербродов, допил чай и сказал:
        - А можно, в качестве награды народному герою, уменьшить гвалт в квартире? Я спать хочу.
        - Конечно! - обрадовалась она. - Сейчас половину этих лодырей выгоню, а остальным прикажу говорить шепотом и ходить на цыпочках.
        Кивнув, я поднялся и ушел к себе. Там, прикрыв поплотнее дверь, завалился спать. Не знаю, выгнала ли майор своих лодырей или нет, потому что я сразу же уснул. Спал я крепко, а проснулся от того, что почувствовал чей-то взгляд. Я еще глаза не открыл, а уже понял, что с удовольствием бы запустил в этого разглядывающего чем-нибудь, ну хотя бы подушкой. И вообще, какого дьявола «квартирная хозяйка» пустила ко мне в комнату кого попало?.. Сейчас встану, возьму за шкирку и выброшу, в каком бы звании они ни был! А может, если ему по доброму объяснить, сам свинтит?
        - Слушай, друг… - проговорил я.
        - Проснулся, герой! - послышался мужской голос, который я уже где-то слышал.
        Пришлось-таки открыть глаза. Ого! Сам генерал-лейтенант Севрюгов заявился! Вскакивать я не стал. Я же не его подчиненный, но из уважения к звездочкам сел на постели.
        - Здрасьте, Пал Андреич! - зевая, пробормотал я.
        - Видали? - воскликнул он, обращаясь к Телегиной и еще какому-то незнакомому мне мужику, с полковничьими погонами. - Запомнил!.. Ну спасибо тебе, парень! Ты даже не представляешь, какое ты дело сделал… А я и рассказать тебе не могу всего… Ну да ладно, сынок, думаю, ты мне на слово поверишь.
        - Конечно, товарищ генерал-лейтенант.
        - А не хочешь ли к нам?.. - вдруг предложил он. - Направим в нашу школу. Окончишь, возьму к себе в Управление… Будешь служить под началом майора Телегиной…
        - Спасибо за предложение, Пал Андреевич, но у меня пацанята в школе, класс трудный, экспериментальный. В секции опять же…
        - Ладно, - отмахнулся начальник второго главного Управления. - Тем более, что Михайлов тебя ждет, не дождется…
        - Товарищ генерал-лейтенант, - обратился к Севрюгову незнакомый мне полковник. - Тут майор хлопочет о материальном вознаграждении Данилова.
        - А я что? Разве против? - ухмыльнулся тот. - Вон ему американцы подкинули целую сумку денег… Пусть половину и забирает…
        - Да, но…
        - Никаких «но»! - отрезал генерал-лейтенант. - Выемку оформляли? С понятыми, как положено?
        - Нет, товарищ генерал-лейтенант! - ответила моя «квартирная хозяйка». - Не до этого было.
        - Значит, с них и премируем.
        - Слушаюсь, товарищ генерал!
        - Ладно, мы пойдем, пусть парень отдыхает… - сказал тот. - А у нас и других дел хватает… Мне не терпится познакомиться с главным фигурантом…
        Пожав мне руку, он вышел вместе со свитой. Хлопнула входная дверь, и в квартире стало тихо. Видать, все остальная команда очистила помещение еще загодя. Что ж, тем лучше. Я еще полежал, раздумывая - поспать еще или уже хватит? И решил, что пора вставать. Поднялся, прошлепал в сортир, потом в ванную. Умылся, почистил зубы, а когда вышел из ванной, вернулась Ольга. Сияющая, словно ей орден дали. А может еще и дадут, и в звании повысят. Все-таки большое дело провернули…
        - Что, - спросил я, - взяли своего резидента?
        - Взяли! - ответила она. - Следите, как говорится, за сообщениями ТАСС.
        - Ну и отлично. Мне бы теперь домой. Завтра на работу.
        - Билет у тебя в комнате, на журнальном столике. Вылет - в восемнадцать ноль-ноль. Петя Спицын тебя проводит. Ты свои пожитки не забудь.
        - Да уж, постараюсь, - хмыкнул я. - Кстати, надо глянуть, что там!
        - Без меня, - буркнула «квартирная хозяйка» и ушла на кухню.
        Я пожал плечами. Осуждает? Считает меня меркантильным? Ну так она-то не знает, что бескорыстное служение Родине - это сплошь и рядом ловушка для простаков. Пока они рискуют своими и чужими жизнями, разоблачают шпионов, большое начальство копит капиталец, который поможет их детям и внукам строить капитализм лично для себя. А рядовой гражданин СССР потеряет последнее. Ну нет, вы как хотите, а я лохом быть не собираюсь. У меня квартира стоит пустая, жену надо приодеть, тачку прикупить. Да и для нашей детской киностудии нужна пленка, разное там оборудование, костюмы тоже надо на что-то шить… в секцию инвентарь купить разный для ОФП. Не все же моим каратистам с самодельными гантельками и сваренной из кусков железа штангой упражняться. Были бы деньги, а расходы найдутся…
        Вернувшись в комнату, я взял сумку, которую вчера почти силой отнял у «королевы постельных клопов». Раскрыл ее и впервые увидел при свете дня содержимое. Крякнул. Деньги советские ровными пачками… Я уже не сомневался, что это не «кукла», не стала бы Кривошеина ради резаной бумаги так рисковать. Да еще втягивать в это дело уголовника Чалого. Ей проще было отдать мне сумку сразу, получить Пакет и слинять. Нет, она до последнего надеялась и рыбку съесть и… И все же, я проверил. Только одна пачка была вскрыта мною и купюры лежали россыпью.
        Кроме нее, в сумке было двадцать пачек десятирублевок, по сто листов в каждой и семь - по сотне пятирублевок. Я собрал рассыпанные пятерки, их было ровно сто штук. Всего - пятьсот тугриков. Засунул их в бумажник, тот сразу распух, как бегемот. Выходит, вместе с сорока тысячами, на сберкнижке, у меня теперь шестьдесят четыре штуки? Охренеть! Никогда в этой жизни я еще не был так богат. И на хрен мне теперь работать на этого Илью Ильича, который обещал мне какую-то жалкую тысчонку за каждую командировку?.. Только исключительно из любви к Родине.
        Я переключился на более приятные мысли. Во-первых, нужно купить подарки Илге, и с этим надо спешить, а то времени остается не так много. Во-вторых, не мешало бы, что-нибудь подарить и Карлу с его Гретхен, ну это уже как получится. В-третьих, нужно перевести деньги Пелагее Ивановне, и это лучше сделать из Литейска, чтобы времени не тратить. Кстати, надо бы глянуть, что в сумке, которую нам с Машей, всучил мой будущий бывший тесть. Стремно как-то везти на самолете, не зная, что везешь. И я взялся за сумку Арабова. Открыл. Внутри были полиэтиленовые пакеты с какими-то прямоугольниками.
        Да ведь это - нашивные лейблы! Кожаные нашлепки на джинсы и другую фирменную одежку. И было их в сумке как минимум несколько сотен. Понятно. Подпольный цех шьет шмотки под фирму, а потом на нее эти лейблы нашивают, чтобы продавать как подлинную продукцию западных фирм. Выходит, мой бывший будущий тесть и есть то передаточное звено, которое связывает советскую мафию с заграницей? Кстати, я почему-то никогда не задумывался над тем, полковник какого рода войск мой тестюшка, тогда меня это просто не интересовало. А сейчас? Сейчас интересует, хотя он всего лишь майор.
        Оставим все это до Литейска. Хотя, может, стоит предупредить об этом Телегину?.. Скажу, и его наверняка возьмут на заметку. И чем это закончится?.. Скорее всего, тем, что полковником он никогда не станет. А значит, я вряд ли повстречаю Лизхен и не будет моего неудачного брака, а следовательно и рокового выстрела, из-за которого я переселился в тело Шурика Данилова. И вся эта линия событий, в которой я сейчас существую, исчезнет. Хочу ли я вернуться обратно, в XXI век? Вернуться туда, где мне за полтинник и старость не за горами… Нет, мне и здесь хорошо. Да и к ребятишкам привязался…
        Я вернул лейблы обратно в сумку и начал одеваться. И уже собравшись, понял, что если я покажу эти кожаные бирки Витьку в Литейске, то с майором Арабовым стрясется все то же, что и в том случае, если я сейчас обращусь к Ольге Михайловне. Выходит, нужно просто вернуть Маше сумку и ни словом о ней не заикнуться товарищу Курбатову. Так будет лучше всего. По крайней мере, если, что-то и произойдет в судьбе моего будущего бывшего тестя, то не по моей вине. Одевшись, я вытащил свои пожитки в прихожую и пошел на кухню, чтобы сообщить своей «квартирной хозяйке», что собираюсь ее покинуть.
        - Ты уже собрался? - спросила она. - Сейчас позвоню Спицыну, чтобы заехал за тобой.
        Подошла к телефону, набрала номер и сказала:
        - Это Телегина. Спицына с машиной к моему дому… Да, жду.
        Положив трубку, Оля сказала:
        - Что думаешь с деньгами делать?
        Я усмехнулся.
        - Разберемся…
        - В СССР полагается платить подоходный налог, а при крупных тратах могут потребовать подтверждение источника дохода.
        - Ты предлагаешь пойти и сдать деньги в милицию?
        - Это было бы самое разумное.
        - Я не собираюсь, как Остап Бендер, скупать бранзулетки и перетаскивать их на своей шее через румынскую границу.
        - Надеюсь.
        - У меня пожилая мать. Я хочу помочь нашей детской киностудии. Даже съемки любительского кино требуют расходов.
        - Верю.
        - Ну что ты заладила - надеюсь, верю… Генерал-лейтенант и то понимает, что за помощь органам надо вознаграждать!
        - Я с ним совершенно согласна, но я думала, он подпишет требование в финчасть на выплату тебе премии… Ну не знаю, рублей на сто пятьдесят - двести…
        - Прекрасно!.. Если бы Королева или ее подельник мне глотку перерезали, то вы бы эти полтораста рубликов моей матери выписали? На похороны сына!.. А в гроб положили бы медальку, завернутую в тряпочку, потому что бойцам невидимого фронта нельзя демонстрировать свои награды!
        Она выслушала мою тираду с улыбкой превосходства. Ну еще бы! Она-то радеет об интересах государства, а я в ее глазах кто? Озверевший мещанин, готовый за кучу бабла продать, что угодно?.. А вот хрен угадала! Мне эти деньги нужны, чтобы поддержать хотя бы нескольких близких мне людей в те годы, когда государству до них не станет никакого дела. И произойдет это не так уж и нескоро. Последнее десятилетие советской власти уже наступило. Начался обратный отсчет. Так что пусть ухмыляется товарищ майор государственной безопасности, сейчас прав я, а не она.
        - Ладно, Оля, - сказал я примирительно. - Прости, наговорил глупостей… Спасибо тебе за все!
        - И ты не поминай лихом! - откликнулась она, и смахнула с глаз что-то, будто соринку.
        Я подошел и обнял ее. Крепко. В это время в дверь позвонили. Хозяйка пошла открывать. Это оказался толстяк Спицын. Он подхватил мой чемодан и сумку с кассетами. Я взял деньги, сумку Арабова и коробку с видаком. Телегина проводила нас до выхода из подъезда и сделала мне ручкой, грустно улыбнувшись. Я улыбнулся и кивнул в ответ, потому что руки у меня были заняты. Машина, на которой Петя прикатил за мною, стояла во дворе, так что далеко идти не пришлось. Погрузив часть моей поклажи в багажник, Спицын отворил пассажирскую дверцу, и я устроился на заднем сиденье с сумкой с деньгами и коробкой с JVC.
        - Ну что сразу в аэропорт? - спросил толстяк.
        - Не сразу, - откликнулся я. - Где бы мне подарки купить жене и друзьям.
        - В ГУМе, наверное, - проговорил он. - Там всего много.
        - Тогда поехали!
        Мы выехали со двора. Я и по прошлому разу заметил, что Петя неплохой водила. Да и вообще - внешность обманчива. Неумеху в КГБ не взяли бы. Конечно, вряд ли он пригоден для оперативной работы, в смысле - погонь и перестрелок - а вот голова у него, видать, варит. Спицын не просто подкинул меня до Государственного Универсального Магазина, но и решил сопроводить. Он, не стесняясь, помахивал корочками, чтобы меня обслужили вне очереди. Не прошло и часа, как я стал обладателем набора польской косметики фабрики «Polena», советской кинокамеры «Конвас-автомат» с набором 35-миллиметровой пленки к ней и разную ерунду. Я хватал все подряд, но нужное, а Петя таскал за мной пакеты.
        Потом мы все это сложили в его машину и уже без остановок поехали в Домодедово. В аэропорту Спицын снова размахивал своим удостоверением направо и налево, так что всю мою поклажу и меня самого погрузили в самолет как принца из слаборазвитой, но дружественной страны. И сотрудники аэропорта были ко мне предельно внимательны. Мы с Петей поручкались у трапа. Я его искренне поблагодарил за помощь. Кому другому, я бы сунул пару стольников, но Спицын все-таки служит в весьма серьезном учреждении и такие номера мог не расценить. Все-таки большинство служивых в СССР блюли честь погон.
        Глава 12
        Полет на «Ил-18» прошел спокойно. Молоденькие и кукольного вида стюардессы были ко мне не менее внимательны, нежели сотрудники «Домодедово». Видать, на борт сообщили, что летит какой-то особенный пассажир. Я не возражал, когда мне принесли коньячка и лимончик на закуску. Надо было как-то скоротать рейс. Тем более, что Диккенс остался в чемодане, а чемодан я сдал в багаж.
        Спустя два часа самолет приземлился. И тут меня ждал сюрприз. Оказалось, что меня встречают. Когда я сошел с трапа самолета, меня поджидал… Карл! Ей богу, даже сердце екнуло. Может случилось что? Я ведь так и не позвонил Илге со всей этой суматохой.
        - Привет, дружище! - сказал я, пожимая ему руку. - Как ты узнал, что я прилетаю сегодня?
        - Здравствуй, Саша! - откликнулся Рунге. - Трудовик наш шепнул на вчерашнем педсовете.
        - А вчера был педсовет?
        - Ну да, обсуждали планы на новую четверть, - не слишком весело откликнулся он.
        - Все нормально? - насторожился я.
        - Да, если не считать, что Шапокляк опять разорялась насчет тебя…
        - Да хрен с ней! - отмахнулся я. - У тебя, наверняка, не из-за этой дуры такой расстроенный вид!
        - Ты прав. Не из-за нее. В Доме Пионеров не хотят брать нашу киностудию на баланс.
        - Уф, я уж думал, у тебя действительно что-то стряслось…
        - Да конечно? стряслось! - едва ли не крикнул он. - Я уж думал, мы на полупрофессиональную съемку выйдем. Хотя бы на тридцать пять миллиметров!
        - На тридцать пять миллиметров, говоришь?.. - хмыкнул я. - Знаешь, друже, пойдем-ка багаж мой получать… Ты, надеюсь, на колесах?
        - А как же!
        - Вот и поможешь мне барахлишко довезти.
        Он с готовностью забрал у меня коробку с видаком, который я не доверил багажному отделению самолета, и мы направились к скромному зданию аэровокзала, на котором белела надпись «ЛИТЕЙСК». Самолет разгрузили быстро. Все-таки он прилетел из Москвы! Так что уже через полчаса после приземления, мы с Карлом грузили мои вещички в его «Бумер». Увидев коробку с «Конваксом-автоматом», дружок уставился на меня, как ребенок на Деда Мороза.
        - Это что?.. - потрясенно пробормотал он. - Это для студии?
        - Это - для тебя, - ответил я, чувствуя себя щедрым до омерзения. - Там еще пакет с безделушками для твоей супруги.
        - Да ты хоть понимаешь, что это такое?
        - Если честно - не очень, - признался я.
        - Это же профессиональная камера для ручной съемки! Такие даже космонавты используют!.. Да в него даже пленку «Кодак» можно заряжать!
        И он еще что-то понес про зеркальный обтюратор, быстросъемные кассеты, турельные объективы, которые позволяют почти моментально изменять точку съемки, точно выбирать масштаб изображения и композицию кадра, а также свободно панорамировать за движущимся объектом. Я его не прерывал, я лишь опасался, что он впишется в задний бампер тачки, которая маячила перед нами, когда мы покидали автостоянку перед аэровокзалом. Хорошо еще, что идущая впереди машина резко рванула вперед.
        Уже было совсем темно, а шоссе от аэродрома до города оказалось не слишком хорошо расчищенным. Так что пришлось другу Карлу замолкнуть и внимательно следить за дорогой. И надо сказать, что я вздохнул с облегчением, когда мы, наконец, пересекли Круговую дорогу и въехали в Литейск. Увидев знакомые дома, свет редких уличных фонарей, я понял, что вернулся.
        Внутри нарастала непонятная радость… Дом, милый дом… Вот ведь как бывает - про прошлую свою жизнь я почти забыл и не вспоминал. Может, она была лишь подготовкой к нынешней?..
        Завтра приду в школу, увижу своих пацанов, по которым уже соскучился, да и по коллегам тоже. По крайней мере, по некоторым точно. А сейчас я увижу Илгу. Уж по ней-то я точно соскучился.
        Рунге подкатил к воротам нашего дома. Посигналил. Из будки вылез сторож. Я отворил дверцу, высунулся, крикнул:
        - Артемий Сидорович, откройте ворота, пожалуйста!
        - Это ты, Сашок, что ли? - спросил, подслеповато щурясь тот.
        - Да я. Данилов!
        - А-а, ну так подмогни…
        Я вылез из машины. Сидорыч разомкнул замок, а я начал толкать створки от себя. Петли ворот не мешало бы смазать. Сторож присоединился ко мне. Мы открыли ворота. Рунге загнал свою бээмвуху во двор. Я вынул из кармана трешку и протянул их старику. Тот благодарно кивнул и тут же сказал:
        - Ты покуда болтался где-то, там к твоей повадился один… Он и щас там…
        - Ладно, я разберусь, - буркнул я, не особо напрягаясь.
        Игла женщина верная, негулящая, а работа у нее такая, что с мужчинами приходится общаться. Хочешь или нет.
        - Ты не очень-то языком трепи.
        - Ну что ты, Сашок! Я никому!
        - Вот и помолчи.
        Карл уже начал выгружать мои пожитки. Мне хотелось позвать его на чай, но вряд ли это будет правильно по отношению к Илге. Мы столько времени не виделись, поэтому надо бы мне жену уважить.
        - Спасибо, дружище! - сказал я ему. - Дальше я сам… Завтра в школе увидимся. Передай Гретхен привет.
        - Тебе спасибо за подарки! - откликнулся он. - И ты передавай привет Илге Артуровне!
        - Да уж, - буркнул я. - Передам непременно.
        Сев в свой коллекционный авто, Рунге выехал со двора. Я помог Сидорычу запереть ворота, а тот - внести поклажу в подъезд. Я сказал ему:
        - Ты постереги вещички! Я сейчас.
        И захватив только сумку с деньгами, отворил дверь квартиры своим ключом. Безо всяких мыслей. Хотя будет даже забавно, если там супружница моя развлекается с кем-то. Так сказать? самое время застукать их с поличным.
        Видимо, услышав щелканье замка, Илга тут же выглянула из… кухни. Одетая… ну в смысле, а как еще? Но тут она улыбнулась и оглянулась через плечо.
        - Саша приехал!
        За нею тут же нарисовалась физиономия Кеши Стропилина, он держал в руках чашку чая. Я даже бровь приподнял от удивления. Вон что за мужичок. Любопытненько. Новые подробности всплывают. Илга подошла ко мне, чтобы обнять, но я отвел ее руки в сторону.
        - У нас гости, а я и не знал, - проговорил я нарочито бесстрастно.
        - Да вот, зашел на минутку, - тут же соврал Иннокентий, поднял чашку. - Илга Артуровна предложила чаёк попить.
        - Чаёк, - я коротко пожал плечами, смерил взглядом Кешу и Иглу поочередно. - Чаёк - до или чаёк - после?
        У Стропилина тут же забегали глаза. Мне все стало понятно.
        - О чем ты говоришь, Саша? - холодно удивилась Илга.
        Я не ответил, сгреб незваного гостя за шиворот, открыл дверь и вышвырнул на лестничную клетку, успев крикнуть сторожу:
        - Этого, Артемий Сидорыч, во двор не пускать!
        Чашку чая я предварительно у Кеши забрал.
        - Будет сделано, командир! - откликнулся тот. - Вещички заносить?
        - Заноси!
        Старик, пыхтя, внес в прихожку чемодан, коробку с видаком и две сумки, покосился на окаменевшую «гражданку Эглите» и сказал:
        - Там этот… гражданин, без пальта и обувки, как бы не околел…
        - Вот его пальтишко, шапка и штиблеты, - сказал я. - Отдай ему, Артемий Сидорович!
        Я обернулся на Илгу.
        - Ах да, дорогая, может чай Кеше отнесешь? Вместе со шмотками?
        Сторож все понял, сгреб Кешины шмотки и ретировался.
        - Ты думаешь, я прощу тебе этот отвратительный спектакль? - осведомилась Илга.
        - Как хочешь, - устало проговорил я, разулся и зашел в квартиру, демонстративно игнорируя Илгу.
        - Спроси у Курбатова, как все в итоге вышло. Кстати, когда ты в мое отсутствие принимала Стропилина, ты думала головой? Ты хоть знаешь, кто он?
        - Твой школьный товарищ.
        - А еще Стукач он, соглядатай мафии… - как бы невзначай бросил я, зевнув.
        Она ничего не сказала, ушла в спальню, потом в большую комнату, откуда вернулась с ворохом своей одежды. Я, наконец, разделся. Прошел на кухню. Взял чистую чашку. Налил себе чаю, плюхнулся на табуретку и принялся глотать остывший напиток. Я слышал, как Илга укладывает вещички, но не чувствовал ничего, кроме опустошения. Может, я и не прав. Может, Кеша и впрямь шатался сюда, только для того, чтобы чаи гонять и лясы точить, но какого черта она его пускала?
        Хлопнула дверь. Илга ушла, чем по сути признала свою вину. Или хотела, чтобы я ее остановил? Только шнурки поглажe. Так что благодарствуйте, Илга Артуровна!.. Плакать не буду. Просить прощения не побегу. Вот завтра приедет Машуня, позвоню ей, договоримся, где встретимся… А там видно будет… Как бы то ни было, в монастырь я не собираюсь, если только - в женский…
        Открыв холодильник, я нашел там докторскую колбасу, сыр. Были еще какие-то кастрюльки, но в них я заглядывать не стал. Сожрал пару бутеров и пошел в душ. Потом завалился спать. Все-таки на душе скребли кошки.
        Утром, как ни в чем не бывало, побёг на работу. Сразу же окунулся в привычный гвалт и суету.
        В учительской поздоровался с коллегами. Карл мимоходом еще раз поделился своим восторгом от кинокамеры и набора пленок и сказал, что ему не терпится что-нибудь уже снять. А вот Витек смотрел строго. Неужто «гражданка Эглите» уже доложила? Хотя, наверное, она обязана это делать после смены дислокации.
        Ну и хрен с ними, с обоими. Я-то ведь не с конспиративной женой жил, и терпеть ее выходки не обязан! Прозвенел звонок. Похватав журналы, мы разошлись по местам сева разумного, доброго, вечного. Первый урок у меня был с десятым «А». Парни и девчонки занимались вяло - расслабились на каникулах, пришлось их немного взбодрить. На перемене ко мне подошел Вадик Красильников. Весь урок он на меня посматривал, и я сразу понял, что его-то что-то тревожит. Ну что ж, готов помочь, если потребуется! Я позвал его в тренерскую.
        - Ну привет, Вадим! - сказал я ему. - Как дела?.. Как сестренка?
        - Спасибо, Александр Сергеевич, - откликнулся паренек. - Все хорошо, если не считать…
        Он потупился.
        - Чего не считать?
        - Киностудии… - пробормотал он. - Женя говорит, директор не может взять нас на баланс… Ему средств на нас не хотят выделять…
        - Пустяки! - отмахнулся я. - Все будет хорошо!
        - Правда?
        - Правда!
        - Ура!
        - Ты мне напомни, что мы снимать собираемся?
        - По книжке Стругацких «Трудно быть богом».
        - Ах да! Точно!.. Ну вот и будем снимать.
        - Отлично! Пойду скажу нашим.
        - Пойди и скажи…
        Вадик кивнул и выскочил из тренерской. И тут же в нее вперся Курбатов. Я поднялся, пожал ему руку. Показал на свободный стул. Понятно, что Витек пришел не просто так, а по поводу «гражданки Эглите».
        - Что у вас произошло? - спросил он.
        - А тебе не кажется, Виктор Сергеевич, что это наше личное дело? - мне не особо хотелось устраивать Санта Барбару с назначением правых и виноватых.
        - Да, конечно, но Илга Артуровна человек крайне ценный и ее душевное состояние для нас не пустой звук.
        - А мое?
        - Что - твое?
        - Мое душевное состояние - пустой? Может я человек тонкой душевной натуры.
        - Ну ты же мужик, а она - женщина…
        - Ладно, оставим эту лирику! - перебил я. - Чего ты от меня хочешь?
        - Постарайтесь помириться.
        - Обязательно. У тебя все?
        - О Стропилине я не знал, - покачал головою трудовик. - Ты уверен, что между ними что-то было?
        Я промолчал.
        - Как мужик я тебя понимаю, - проговорил Витек, - Стропилина действительно лучше на километр не подпускать к приличным людям, но Илге Артуровне необходимо вернуть душевное равновесие.
        - Возвращай. Я не побегу каяться и просить прощения. Еще вопросы?
        - Да нет, ладно, это моя частная инициатива. Считай, что этого разговора не было.
        - Не было, - согласился я. - Когда мне отчитаться об этой… хм, командировке?
        - Когда шеф назначит время и место, я тебе сообщу.
        - Вот и договорились.
        Прозвенел звонок? и Курбатов ушел. У меня было «окно» и я мог повалять дурака. Ну или по крайней мере, сходить в столовку. Куда я и отправился. Взял пару котлет без гарнира, какао и два бутерброда с маслом и сыром. Сел у окошка, не спеша слопал. Как ни странно, разговор с Витьком меня окончательно успокоил. В том смысле, что с Илгой все нормально. Она, видимо, вернулась к своей квартирной хозяйке, а не побежала топиться в проруби. Впрочем, когда топятся, не берут с собой чемодан с вещичками.
        Одумается, придет и объяснится, а не одумается - соберу ее оставшиеся шмотки и привезу туда, куда она скажет. Мне же пора заняться обустройством жилища. Надоело сидеть на скамейке и смотреть черно-белый телевизор. Теперь у меня видак есть и к нему надо прикупить нормальный телевизор, желательно - импортный, к которому можно будет без проблем подключить «JVC». И тянуть с этим не стоит. Давно пацанам обещал показать фильмы с Брюсом Ли, пора выполнять обещанное. Вот они обрадуются…
        Я решил посетить комиссионный магазин. Пусть Рудик подберет что-нибудь стоящее. У меня остался на сегодня всего лишь один урок, так что до закрытия комиссионки точно успею. С этими радужными планами я и направился в учительскую, за журналом следующего класса. Им оказались мои подопечные. Они встретили меня радостными воплями. Соскучились сорванцы. Сразу забросали вопросами. Их интересовало, когда продолжаться занятия секции и будет ли сниматься следующий фильм?
        На все вопросы я ответил к их удовольствию, но чтобы не расслаблялись, погонял на кольцах и брусьях, а во второй половине урока - в баскетбол. Когда прозвенел звонок, я пошел в раздевалку, переоделся и поехал в центр, в комиссионный магазин. Как ни странно, продавец Рудольф меня узнал. Заулыбался и пошел навстречу из-за прилавка. Может, он меня с кем-то спутал?
        - Добрый день! Давненько вас не видели. Что-нибудь ищите?
        - Да, Рудик! - кивнул я. - Мне нужен хороший телевизор, совместимый с видиком ДжиВиСи.
        - Есть «Сони», «Хитачи», - откликнулся продавец.
        - Мне поновее и что-бы диагональ экрана побольше.
        - Тогда «Сони», - предложил Рудольф. - Вот он.
        Аппарат мне понравился. Он выглядел футуристично даже по меркам XXI века.
        - Включи, - распорядился я.
        Продавец воткнул вилку в розетку и штекер в антенное гнездо. На экране появилось превосходное цветное изображение какого-то спектакля. Полюбовавшись, я кивнул Рудику - выписывай! Тот радостно принялся заполнять накладную. Еще бы! Ведь я даже не спросил - сколько стоит это чудо враждебной техники? Оказалось, что в кассу я должен внести тысячу двести рубликов. Деньги у меня были. Я рассчитался и сказал своему «благодетелю»:
        - Ты мне тачку не подгонишь?
        Тот глянул на часы.
        - Через пять минут у меня перерыв, - сказал он. - Могу подвезти на своей машине.
        - Отличная идея, - одобрил я.
        Через четыре с небольшим минуты, он появился передо мною, одетый в импортную дубленку и шапку из собачьего меха. Мы с ним упаковали «Sony» в коробку и вынесли приобретение на улицу. Рудик поднял багажник красных «Жигулей», мы аккуратно погрузили японский телек, сели в салон. Как только завелся движок, врубился встроенный приемник, тоже - не отечественного производства. И через десять минут прослушивания чего-то не нашего, мы уже въезжали в ворота двора моего местообитания. Сидорыч уже не стал меня просить ему «подмогнуть», сам распахнул воротины и помог выгрузить и дотащить покупку до квартиры. Получив на чай, откозырял и вернулся на пост.
        Когда мы вдвоем с Рудольфом втащили покупку в квартиру, я спросил его:
        - Ты в электронике как, шаришь?
        - Ну да, - кивнул он. - Я же техникум связи окончил.
        - Ну прекрасно! Помоги мне подключить к нему видик, ну и вообще - настроить.
        - Да без проблем!
        Мы разулись, поскидывали дубленки, перетащили коробку в большую комнату, все еще хранящую следы поспешного бегства моей супруги. Водрузили японскую машинку на подоконник, и Рудик принялся возюкаться с аппаратурой. Через несколько минут, он сказал:
        - У тебя кассета есть?
        - Есть, - откликнулся я.
        Сумка с кассетами все еще валялась в прихожей. Я перенес ее в комнату, открыл, достал первую попавшуюся, протянул этому мастеру-ломастеру. Он взял ее, пощелкал кнопками и вскоре с экрана донеслась музыка, которую знает каждый, кто в девяностые перся от забугорной эротики. Эммануэль… ля-ля-ля… На экране появилась девушка в просторном платье, которая надела красные носочки и принялась разбирать почту. Ничего особенного. Начало более, чем скромное, но смотреть продолжение в компании другого мужика я не собирался.
        - Спасибо Рудик за помощь, - сказал я и сунул ему пару десяток, - щедрость проявил не просто так, многозначительно ему подмигнул. - Буду еще обращаться.
        - Буду рад помочь, - откликнулся он. - А то я смотрю у тебя с обстановочкой-то не густо… Квартирка хорошая, а мебели - кот наплакал.
        - Да я, можно сказать, только новую жизнь начинаю, - пробормотал я. - Еще не освоился, как говорится, не обжился…
        И тут раздался телефонный звонок.
        Глава 13
        Я махнул рукой Рудольфу, дескать топай, покедова, и взял трубку. Я и сам не знаю, кого бы хотел сейчас услышать или наоборот - не хотел. Увы, этого я уж точно не ждал.
        - Данилов?.. - прохрипел в трубке явно пьяный голос.
        - Да. Кто это?
        - Не узнаешь, сука?..
        Я, конечно, узнал и потому с удовольствием ответил:
        - От суки слышу…
        - Верни мне Эсмирочку, мою ненаглядную, падла…
        - Это какую?.. - злорадно переспросил я. - Ту, что ты на меня стучать настрополил? Я-то здесь при чем?.. Куда ты ее послал, там и ищи!
        - Я тебя урою, физрук, - пообещал Рогоносец. - Мало тебе тогда по пустому горшку твоему дали, теперь огребешь по полной…
        - Что, опять пошлешь своего сержантика? - осведомился я. - Если ты мужик, Сильва, так может пересечемся, один на один, а?..
        - Мы встретимся еще, сопляк, но так, что тебе мало не покажется…
        - Ну если кишка не держит, давай хоть своего мента… Только уж теперь пусть не прикрывается пацанами…
        - Ходи теперь, оглядывайся, гнида…
        Это становилось скучным, и я положил трубку. И почти сразу же телефон зазвонил снова. Я хотел было сразу послать звонившего в пешее эротическое путешествие, как услышал совсем другой голос.
        - Простите, Александр Сергеевич, за этот хамский звонок, - произнес он. - Звонивший получит соответствующее внушение.
        И сразу же запищали короткие гудки.
        - Лягушка-прослушка и мышка-наружка, - прокомментировал я, снова положив трубку. - Как же вы все меня достали.
        Завалившись на диван, я стал смотреть «Эммануэль». И этот, по меркам более позднего времени, вполне невинный фильм, навел меня совсем на другие мысли. Стоит ли мне соблюдать воздержание, после того, как Илга ушла? Может, вспомнить подружек дней моих суровых? Из тех, кто не слишком разборчив в мимолетных связях - химичка, биологичка, прелестная «хозяюшка» кабака для местной элиты… Можно осчастливить Маринку Михайлову…
        Есть и более свежая кровь - секретарша главы здешнего спортобщества, Ниночка, старший лейтенант Красавина и модельер-конструктор Вершкова… Кстати, а она уже приехала? Надо позвонить. Я поднялся с дивана, отыскал в своих, толком не разобранных вещичках, записную книжку, нашел номер домашнего телефона Вершковых, набрал его на диске. Не отвечали довольно долго. Я уже подумал было, что дома никого нет, как вдруг в трубке щелкнуло и раздался тихий, явно старческий голос:
        - Алё!
        - Добрый вечер! - вежливенько обратился я. - Могу я услышать Машу?
        - И тебе не хворать, - отозвалась старушка. - Сейчас я ее покличу…
        Ага, значит, приехала уже. Я слушал как пожилая родственница подзывала Вершкову. Потом прозвучало радостное шлепанье и в трубке послышался не менее счастливый голос:
        - Да. Слушаю вас!
        - Привет, Машуня!
        - Ой, Саша, здравствуй! - выкрикнула она, едва меня не оглушив. - Ты откуда звонишь?
        - Из дому. Я еще вчера прилетел.
        - Ой, как хорошо! А я так соскучилась!
        - Тогда давай завтра, после работы, встретимся, - предложил я.
        - Конечно! - откликнулась она. - Ты мне позвони на работу, ладно!
        - Договорились.
        - Ну тогда до завтра, а то тут меня бабушка дергает.
        - Ладно, беги к бабушке.
        Она положила трубку, так и не поинтересовавшись судьбою сумки Арабова. Я пошел на кухню, чтобы убрать то, что осталось после вчерашнего чаепития моей жены и ее гостя. Помыв посуду и наведя порядок, я открыл холодильник. Там было две кастрюльки, достав их и открыв, я обнаружил в одной суп, а во второй картофельное пюре. Была и еще тарелка с котлетами. Я не стал делать красивых жестов, не выбросил приготовленную бросившей меня женщиной еду, а наоборот - разогрел и слопал. Не испытывая угрызений совести.
        Другое я сейчас испытывал. «Эммануэль» закончилась. Я вынул кассету и хотел было сунуть ее в сумку к другим кассетам, но затем мне стало любопытно, что там мне еще дядя подкинул. Поэтому я начал вынимать другие кассеты и выкладывать их на диван. В сумке обнаружились два первых «Крестных отца», «Пролетая над гнездом кукушки», «Китайский квартал», «Заводной апельсин», «Апокалипсис сегодня», «Изгоняющий дьявола», «Вся президентская рать» и далее в том же духе. Данилов-старший оказался эстетом не только по части антиквариата, но и кино.
        К счастью, среди этих умных фильмов, оказалось кино и попроще. «Кулак ярости», «Путь дракона», «Игра смерти», «Большой босс» и другие фильмы с Брюсом Ли. Ну что ж, надо на выходных устроить пацанам кинопоказ. Для девушек тоже было кое-что. В смысле - для совместного с ними просмотра - «Глубокая глотка», «Калигула», «Аморальные истории», «Греческая смоковница», «Подглядывающий». Прямо хоть сейчас приглашай какую-нибудь мало стеснительную деваху и приобщай ее к шедеврам мирового эротического киноискусства. С продолжением.
        Физиологически я к этому был готов, а вот морально - нет. И это меня насторожило. Ведь я искренне считал, что вернулся к холостяцкой жизни. К новым легким и приятным приключениям. А оказывается меня то ли совесть мучает, то ли сомнения? Что за хрень? По поводу чего? Неужто я все еще жду возвращения Илги? Эдак, ожидаючи, можно и импотенцию заработать! Вон и Оленьку в Москве зря обидел отказом, да и Машины невысказанные ожидания не оправдал… Ах, вот оно в чем дело! Я не получил доказательств супружеской измены и теперь моя принципиальная натура сопротивляется! Все ясно…
        Аж немного грустно стало… Может, чем дальше, тем вернее я становлюсь Сашком? Сидит, стервец, где-то глубоко внутри меня и постепенно вытесняет личность Вована. Как кукушонок выпихивает из гнезда своего конкурента. А что? Вполне может быть! Сначала - шок. Циничный, жадный до денег и баб, бизнесмен В. Ю. Данилов ворвался в крепкое молодое тело правильного, морально устойчивого комсомольца А. С. Данилова. Подмял его своей раздобревшей с годами тушей, очухался, огляделся и давай этим молодым во всех отношениях телом вовсю пользоваться.
        Однако со временем, Сашок тоже очухался и давай Вована выпихивать, но не целиком, а, скажем, по некоторым направлениям. И циник и бабник сначала влюбился, искренне и чисто, как юнец, потом стал налегать на педагогическое самообразование, потом увлекся классным руководством, затем стал блюсти супружескую верность, попутно включившись в борьбу с нечистыми на руку дельцами и пособниками врага. А еще занялся общественной работой. Теперь вот, вместо того, чтобы пойти, скажем, к Людмиле Прокофьевне или, на худой конец, к Елизавете Ефимовне, сидит и занимается самокопанием.
        Конечно, картина, которую я себе нарисовал, была не столь примитивна. Все-таки память, словарный запас и вообще реакции на происходящее у меня остались от В. Ю. Данилова. И тем не менее и от А. С. Данилова кое-что сохранилось - умение играть на гитаре, например, или знание английского. В общем, не так уж и мало, если разобраться. Кстати, о гитаре. Надо бы приобрести. А то странная получается ситуация - умеющий играть, не имеет инструмента. Можно ли в этом городишке достать «Ямаху», «Старлорд» или «Гибсон»?.. Во! Сразу и названия откуда-то выскочили! Сроду ведь не интересовался!
        Посмотрел на часы. Ну да время-то еще детское. Пойти, что-ли, бухла какого-нибудь раздобыть? Миллионер, блин… Куча денег, а счастья нету. Сбылась мечта идиота!.. Нет, эдак я себя доведу самоедством до ручки. Жизнь-то продолжается!
        Я и в самом деле, оделся, обулся и выскочил на мороз. У Сидорыча из будки поднимался дымок. Он там себе буржуйку приспособил. Небось квасит по-тихому? Взять сейчас еще парочку пузырей, закуси и позвать старика к себе. Мы же не буржуи какие-нибудь недорезанные, мы с понятием. Я вышел со двора и побрел в сторону улицы Ленина, который как раз-таки ненавидел всякую зажиточную сволочь.
        - Больной! - окликнул меня смутно знакомый женский голос. - Куда это вы спешите, да еще душа нараспашку?
        Я оглянулся. И не узнал девушку в скромном пальтишке, пуховом платочке и валенках. Правда, эти веселые и лукавые глаза я точно где-то видел!
        - Ну я так и думала, что вы не позвоните, Саша! - сказала она.
        - Наташа! - сообразил я. - Сестричка!
        Конечно, это была она, медсестра из больницы, где я валялся с сотрясением мозга. Она мне написала номер своего телефона, но не указала имени. Да мне было и не до нее. Тогда! А сейчас? Девушка подошла ко мне и застегнула распахнутую дубленку. От ее, вполне невинных прикосновений, настроение мое пошло на подъем.
        - Я вот, это самое… в магазин собрался, - будто оправдывался я. - А то дома ничего нет… А ты куда?
        - А я просто так, гуляю, - откликнулась она. - Дышу воздухом… Мне завтра на сутки…
        - А хочешь ко мне в гости? - спросил я.
        - Хочу! - не стала ломаться медсестра. - Да только, что скажет ваша жена?
        - Она меня бросила, - ответил я. - Собрала вчера вещички и ушла.
        - Поссорились? - спросила Наташа. - Ничего, помиритесь!
        - Ну так пойдешь ко мне в гости? - нетерпеливо уточнил я.
        - Пойду! - просто ответила она.
        - Тогда пойдем, посмотрим, что можно купить.
        Наташа кивнула. Не стесняясь, взяла меня под локоток, и мы потопали к «Гастроному». Меня в нем еще помнили, как «блатного», поэтому вынесли из подсобки балык, сырокопченую колбасу, яблоки, две бутылки грузинского вина «Киндзмараули», торт «Ленинградский» и коробку конфет «Рот Фронт». Медсестричка смотрела на меня, как на волшебника. Ведь для нее эти деликатесы были недоступны. И мне был приятен ее восхищенный взгляд. Невольно напрашивалось сравнение с Илгой, которая все знаки внимания и подарки воспринимала почти равнодушно.
        А ведь нам, мужикам, что от баб надо? Ну помимо бытовухи… Чтобы они нами восхищались, радовались тем мелким презентам, которые мы им делаем, не часто страдали головной болью - и все. И ради этого мы готовы на многое. Нагруженные покупками, мы с Наташей пошли ко мне домой. Когда я открывал калитку, из своей будки высунулся Сидорыч. Нос у него алел, как переспевший помидор. Увидев Наташу, он одобрительно крякнул и незаметно показал мне большой палец вверх. В подъезде я открыл дверь и впустил медсестричку в прихожую. Скинув валенки и пальтишко, она немного покраснела. Не то с морозца, не то с еще чего…
        В первый раз я увидел ее в платье, а не в белом халате. Платье было простенькое, но оно хорошо сидело на ее ладной, очень женственной фигуре. Я почувствовал, что настроение мое почти совсем наладилось. Надо было немного отвлечься. И пока гостья разматывала пуховый, но несколько траченый молью платок, я утащил на кухню покупки. Разгрузил пакеты. Что-то сунул в холодильник, что-то оставил на единственном в квартире столе. Когда я снова вышел в прихожую, то увидел, что Наташа по-прежнему топчется там. Вся такая разбитная и задорная на улице, здесь она вдруг сконфузилась.
        - Ну чего ты здесь торчишь? - поинтересовался я. - Проходи в комнату!
        - Ой, а можно я у тебя тут приберу? - спросила она.
        - Ну прибери! - не стал отказываться я.
        - Ты мне только фартук дай и тапочки какие-нибудь!
        Тапочки я ей дал свои. Других все равно не было. Сбежавшая супруга свои забрала. А вот фартук оставила. Было забавно наблюдать, как бродит медсестричка с веником и совком по квартире. И не только забавно, но и очень эротично. Особенно, когда она наклонялась и подол коротенького платья задирался на попе.
        Я перетащил из кухни в большую комнату стол, открыл бутылку вина, нарезал колбасы и прочего. И начал размышлять, какой фильм поставить, чтобы настроить гостью на новый лад. Вон она какая стеснительная.
        - Да хватит тебе уже возюкаться! - не выдержал я. - Иди мой руки и за стол!
        - Я сейчас! - пискнула она и шмыгнула в санузел.
        Вскоре появилась в комнате, сияющая.
        - Кино хочешь посмотреть? - спросил я.
        - Кино? - удивилась Наташа. - По телевизору?
        - Ну почти…
        - А разве сегодня есть что-то хорошее?
        - У меня есть, - ответил я. - И сегодня и всегда… Ты про любовь любишь смотреть?
        - Ну еще бы!
        - Вот сейчас про нее и поставим.
        Я покопался в кассетах и решил, что лучше всего подойдет «Греческая смоковница». Включил видик и телек. Фильм начинался вполне невинно и моя гостья, ни о чем не подозревая, уставилась на экран, а я - на нее. И когда щеки медсестрички залились румянцем, я понял: она не ожидала, что кино будет про ТАКУЮ любовь! В СССР таких фильмов не показывали.
        Я налил нам вина, Наташа выпила его залпом, наугад ткнула вилкой в тарелку, не глядя подцепила кусочек балыка, сжевала его, не отрываясь от созерцания плотских похождений главной героини. Я по-прежнему искоса и с любопытством наблюдал за девушкой. Видел, как учащается ее дыхание, а язык непроизвольно облизывает губы.
        В конце концов, терпение мое лопнуло. Я и так воздерживался уже больше недели. Сколько же можно. Я решительно встал, и мягко подхватив гостью на руки, перенес ее со стула на диван. Она не сопротивлялась, только сказала, что надо снять платье, а то помнется. Я не возражал. Наоборот - помог раздеться. Ну и сам скинул с себя шмотки. Наташа оказалась вовсе не столь стеснительной, когда дошло до дела. Да и девочкой она явно не была. Так что сексуальным ликбезом заниматься не пришлось. Полчаса пролетели как один миг.
        - Мне пора в общагу! - сообщила она, когда мы лежади в обнимку и досматривали фильм. - После одиннадцати туда не пускают.
        - Ну так ночуй у меня, - зевая, сказал я.
        - Не могу. Мне еще халат и шапочку надо накрахмалить. И вообще, комендантша, если я не приду ночевать, устроит допрос - где была и с кем?
        - Что за казарма! - удивился я. - Ты же не в школе учишься…
        - В школе я тоже учусь, - хихикнула она.
        - То есть?
        - В школе рабочей молодежи… У меня же только восемь классов и курсы медсестер. Я хочу в мединститут поступать, а для этого надо иметь аттестат зрелости.
        - Ясно, умничка. На счет института правильно, - кивнул я.
        Наташа встала и нагишом убежала в ванную. Через десять минут вернулась и принялась одеваться. Глядя на то, как она натягивает чулки и цепляет их к поясу специальными прищепками, я снова взбодрился. Пришлось медсестре отложить возвращение в общежитие еще на некоторое время. Пока она снова принимала душ и одевалась, я вызвал такси. Оно приехало на удивление быстро. Напоследок мне хотелось как-то отблагодарить девушку. Не деньги же ей совать. Обидится еще. А! Вот! Я достал из чемодана набор польской косметики, который хотел подарить Илге. И, вместе с коробкой конфет, протянул Наташе.
        - Ну зачем это, Саша? - смутилась она. - Я же не за подарки…
        - Ты что надумала? Это тебе за уколы, которые ты делала не в больнице, - нашелся я. - И вот возьми еще на такси.
        - Неудобно как-то…
        - Бери, бери.
        Из двух пятерок, которые я ей протянул, она взяла только одну. Я проводил ее до такси и вернулся в квартиру, которая начала превращаться из семейного гнездышка в берлогу холостяка, которому, кстати, завтра тоже на работу. Наскоро убрав остатки пиршества, я тоже принял душ и завалился спать.
        Утром я понял, что все-таки привык к иному образу жизни. К готовому завтраку, например. А теперь надо вставать пораньше, чтобы вскипятить воду для чая или кофе и разогреть позавчерашнее пюре с котлетами. Кое-как перекусив, я отправился в школу.
        Здесь все было как обычно, но в нашем маленьком городишке слухи распространяются быстро и вот я уже снова оказался в перекрестье ревнивых взглядов. Ими обменивались преподавательницы биологии и химии, а также - заведующая учебной частью. Это надо понимать так, что охота на меня возобновилась. Хотя она, может быть, и не прекращалась никогда. Просто эти хищницы сидели в засаде и выжидали своего часа. Ну что ж, выбор - это всегда прекрасно. Во всяком случае - лучше, чем его отсутствие. Не успел я подумать об этом, как из приемной вышел наш уважаемый директор-фронтовик и громогласно провозгласил:
        - Дорогие коллеги! У меня для вас есть приятный сюрприз!
        Глава 14
        То, что произошло дальше, никто не ожидал. Из-за широкой директорской спины вышла… Серафима Терентьевна Егорова, собственной персоной. Вся такая скромная, в черной юбочке, чуть ниже колен, в белой блузке, волосы собраны в скромнячий хвостик.
        Я переглянулся с военруком. Он скривился, слово разжевал ломтик лимона, а я мысленно присвистнул.
        А вот Эвелина Ардалионовна наоборот, торжествующе озирала коллектив, чтобы подчеркнуть - возвращение Симочки в школу - это исключительно ее заслуга. А Пал Палыч тем временем продолжал:
        - Серафима Терентьевна направлена к нам райкомом комсомола для усиления в нашем коллективе общественной работы, в самом широком смысле - от организации художественной самодеятельности, до спортивных соревнований. Так что у вас, Александр Сергеевич, теперь будет надежный помощник. С чем вас и поздравляю!
        Теперь и я «сжевал ломтик лимона». Не было печали. Впрочем, если она возьмет на себя разную бумажную волокиту, связанную с приближающейся городской спартакиадой, то - черт с ней. Лишь бы не совала свой курносый нос, куда не следует.
        Зазвенел звонок, я взял в ячейке классный журнал седьмого «Б», и на время урока выбросил из головы директорский «приятный сюрприз». Однако тот сам о себе напомнил на перемене. Я, как обычно, находился в тренерской, как вдруг в дверь робко постучали.
        - Входи! - крикнул я, думая, что это кто-то из пацанов.
        Створка скрипнула, и в щель между нею и косяком просунулась мордочка Егоровой.
        - Не помешаю?
        - Уже! - откликнулся я и тут же добавил: - Да входи ты!
        Симочка протиснулась целиком. Я поневоле вспомнил ее появление здесь в первый раз. Тогда она была куда как наглее.
        - Саша, - начала она. - Теперь нам придется много работать вместе, я не хотела бы, чтобы между нами сохранялись прежние недоразумения.
        - Правильно! - кивнул я. - Начнем накапливать новые…
        - Прости? - не поняла Егорова.
        - Забей! - отмахнулся я. - Ты мне лучше скажи, кто ты теперь по должности? Раньше была старшая пионервожатая и комсорг, если не ошибаюсь. А сейчас кто?
        - Теперь я специальный представитель районного комитета ВЛКСМ по усилению общественной работы в школе.
        - Звучит угрожающе, - усмехнулся я. - Ну что ж, товарищ спецпред райкома, с чего начнем?
        - Я планирую организовать собрание всех сотрудников и учеников, которые занимаются в нашей школе общественной работой, особенно - в части художественной самодеятельности и спорта, так как в мои обязанности не входит курировать деятельность местного комитета и уж тем более - партийной организации. Определим слабые места, круг проблем, наметим меры по исправлению ситуации и так далее…
        - А как у тебя дела на внеслужебном фронте? - осведомился я. - Как там твой дружок С-славик?..
        - Какой там дружок, - смутилась она. - Это было так…
        - Ладно, проехали!.. Как назначишь собрание, свистни.
        - Хорошо, Саша, - кивнула она и немного помедлив, добавила: - Саша, а я тебе совсем-совсем противна?
        Ну вот что ты с ней будешь делать? Она что, совсем дурочка или все же прикидывается?.. А с другой стороны, девочка-то она ладненькая.
        - Если ты к тому, чтобы возобновить наши рабочие отношения, то я еще посмотрю на твое поведение.
        - Я буду очень хорошо себя вести! - неожиданно пообещала она и выскочила за дверь.
        А я остался озадаченным. То ли ее действительно припекло, то ли опять мутит-вертит? Или ее на меня снова натравил неугомонный Эдвин. Что ж, так даже интереснее. Если это медовая ловушка, то я готов в нее попасть. Ведь мне даже аморалку не пришьешь - я холостяк, а она уже совершеннолетняя. Так что доиграем эту игру до конца. Не люблю, когда какие-то дела не доделаны. А разрыв с Симочкой оставил у меня ощущение именно незавершенности. В конце концов, не все же ей безнаказанно мужикам мозги пудрить и невинностью прикрываться.
        До конца перемены оставалось немного времени, и я отправился в учительскую, чтобы сдать один журнал и взять другой - восьмого «А». Рабочий вторник пошел своим чередом. Сегодня вечером секция, но между уроками и занятиями с пацанами будет время заскочить в мебельный, чтобы присмотреть что-нибудь из обстановки. У меня должна быть нормальная советская квартира - кухонный, спальный гарнитуры, мебельная стенка, в которую можно встроить телевизор и видеомагнитофон. Еще бы купить магнитолу и проигрыватель.
        И после окончания уроков я помчался в местный ЦУМ, где среди прочих, был еще и мебельный отдел. Выяснилось, что приличную стенку можно было купить только отстояв очередь длинною в полгода. Ну или по блату. Сунулся было с прежде безотказным паролем «Я от Корнея Митрофаныча» - не сработало. Мне посоветовали записаться на покупку мебельного гарнитура, как это делают все граждане, и не забывать отмечаться в этой, как будут говорить лет через тридцать, «виртуальной» очереди. Естественно, я плюнул на это дело, купил кухонный стол, четыре табуретки и заказал доставку от магазина. Обещали завтра к вечеру привезти.
        Даже в те времена, когда был относительно честным предпринимателем, жаждой приобретательства я не страдал - покупал только то, что действительно нужно. После центрального универмага я отправился в кафе, чтобы перекусить. И здесь меня ждала неожиданная встреча. Столики в забегаловке были предназначены для быстрого перекуса стоя, так что нагрузив на поднос тарелку с пирожками, начиненными ливером, и стаканом с какао, я оглядел обеденный зал в поисках свободного места. И увидел столик в дальнем углу, за которым притулился всего один посетитель.
        Он стоял ко мне спиной, поэтому я его не узнал. И только когда подошел поближе и водрузил на столешницу поднос, понял, что этот мужик с одутловатым лицом и набрякшими под глазами мешками мне знаком. Это был ни кто иной, как классик литейской литературы романист и драматург Миня Третьяковский. Выглядел он неважно. Рожа багровая, хоть прикуривай, глаза мутные. На меня он поначалу внимания не обратил. Перед ним стоял стакан с какой-то полупрозрачной жидкостью. Я не сразу сообразил, что это водка, налитая после выпитого какао. Наконец, взгляд литератора сфокусировался на мне.
        - Где-то я тебя видел, - сообщил он мне.
        - У Митрофаныча дома познакомились, - напомнил я. - А потом я у тебя ночевал… И после тоже виделись.
        - Да что-то такое смутно… - пробормотал он и добавил: - Выпьешь?
        И Третьяковский вынул из кармана некогда дорогого, а сейчас изрядно обтрепанного пальто, чекушку.
        - Нет, - покачал я головой, отхватывая полпирожка. - У меня занятия в школе…
        - А-а, - кивнул он. - Ты же этот… спортсмен… А я - писатель… «Сермяжная правда»… Роман о восстании Разина… «Проныра - река трудовая». Пьеса о речниках… «Тайна утонувших сокровищ»… Приключенческая повесть для подростков. Читал?
        - Да, - признался я. - Первый абзац в «Сермяжной правде», у тебя дома.
        - Издеваешься? - со слезой в голосе спросил Третьяковский. - Художника обидеть может каждый…
        - Брось, Миний Евграфович! - сказал я. - Еще прочитаю. Сразу после собрания сочинений Диккенса…
        - Диккенс… - хмыкнул он, выливая остаток содержимого чекушки в свой захватанный стакан. - Его бы сейчас в Союз… Хрен бы он чего тут написал… Сказали бы, что партийности в его опусах недостаточно… Не отражена роль трудящихся в борьбе за мир… - выглотав водку, Третьяковский продолжал: - Представляешь, физрук, они мне говорят, что казак Сермяга неправильно понимает задачи народно-освободительной борьбы… А как он может их понимать, если он неграмотный?
        - Дался тебе этот Сермяга, - усмехнулся я. - Напиши детектив!.. Шпионский… Хочешь, сюжет подкину?
        - Н-не могу, - помотал он башкой. - С утра руки трясутся так, что пальцы по клавишам не попадают… А как опохмелюсь, не могу остановиться, покуда не нажрусь в зюзю… Слушай, парень, ты мне червонец не одолжишь?.. В понедельник должны гонорар на книжку перечислить… Отдам, кровь из носу! А?..
        Понимая, что скорее всего гонорар этот он уже пропил, я все же вынул из кармана туго набитый кошелек, вынул две пятеры и положил перед ним. Миня сгреб их замызганными пальцами и сунул в карман. Я доел свои пирожки, допил какао, потрепал спивающегося литератора по плечу и покинул забегаловку.
        Времени до начала занятий было еще навалом и я решил прогуляться до школы пешком. Жаль Третьяковского. Уж не знаю, какой он там писатель, но мужик, вроде неплохой. Взять бы его за шкирку и к наркологу, чтобы прочистили кишки и мозги. Они же обязаны заботиться о процветании советской литературы!
        Его бы к делу пристроить, да вытащить из этой компании. Тем более, что если все эти Митрофанычи и Панкратычи завязаны с бандой Рогоносца, то скоро их всех пересажают. Не при Брежневе, который осенью помрет, так при Андропове - точно. Вот и надо бы вытащить Миню, покуда его с ними заодно не потянули на цугундер. А что если ему литературный кружок возглавить для пацанов? Наверняка в городе не только Толик Кривцов сочинительством балуется. Вот только при какой организации такой кружок создать? При школе - не факт, что дирекция захочет собирать в своих стенах начинающих литераторов со всего города… При Доме Пионеров?.. Так тамошнее начальство фактически выперло нашу киностудию под благовидным предлогом.
        А что если послать к черту и Дом Пионеров и школу, и создать свой собственный клуб для пацанов и девчонок? Насколько я знаю, такие сейчас существуют. Со спортивной секцией, киностудией и литкружком. Для девчонок что-нибудь по кройке и шитью можно замутить. Поговорю с Машей, пусть делится опытом… Вот же блин! Надо же Вершковой позвонить! Я кинулся к ближайшему телефону-автомату. Хорошо, что тот работал. Я сунул двушку в прорезь аппарата, набрал номер рабочего телефона моей модельерши. Буквально через пару гудков в наушнике трубки щелкнуло, и я услышал тревожно-радостный голос Машуни.
        - Модельер-конструктор Вершкова слушает!
        - Э-ка ты официально, - пробормотал я.
        - Ой, Саша, привет! - откликнулась она. - Я же не знала, что это ты!.. Ну как ты сегодня?..
        - У меня в восемь часов секция в школе, - ответил я. - Так как после каникул это первое занятие, я больше часа парней гонять не стану. Так что к девяти освобожусь.
        - К девяти - ладно, - не слишком весело проговорила Вершкова. - Мы погуляем?
        - Знаешь, гулять холодно, - сказал я. - Давай лучше у меня посидим, чайку попьем. Кино посмотрим.
        - Ну это, наверное, поздно для визитов…
        - Тебе же не двенадцать лет, - проговорил я, - чтобы в девять домой, как штык…
        - Не двенадцать, конечно, - сказала она, - но мама с бабушкой, они как тетя Маша, такие консервативные…
        - Ну тогда давай отложим до следующего раза, - предложил я.
        - Не могу, - вздохнула Машуня. - Я обещала Антипычу, что завтра отдам ему гостинцы, которые передал Арабов.
        - Тогда потерпят твои бабушка с мамой, - продолжал заманивать я в силок этого великовозрастного птенчика. - Обещаю, к одиннадцати часам будешь дома.
        - Хорошо! - откликнулась моя собеседница. - К девяти часам я подъеду к вашей школе.
        - Ну вот и договорились. До встречи!
        Повесив трубку, я покинул стеклянную будку автомата и потопал дальше. Мысль о собственном клубе не давала мне покоя. Надо понять, как это оформить организационно, ведь частные лавочки в ближайшие семь-восемь лет будут вне закона. Второй вопрос - помещение. Оно должно быть достаточно просторным, чтобы ребятня не сидела друг у дружке на головах и в то же время пригодным по санитарно-эпидемиологическим нормам. Третий вопрос - финансирование. А вот это как раз не проблема. Деньги у меня есть. Что касается всего остального, надо поднять свои связи - милиция, КГБ - пусть помогают воспитанию будущих поколений.
        Когда я вошел в раздевалку школьного спортзала, то, к своему удовольствию, обнаружил всю секцию в полном составе. Мы, конечно, виделись с пацанами на уроках, но все равно обрадовались друг дружке так, словно встретились после каникул впервые. Я велел им переодеваться и строиться в зале, а сам пошел в тренерскую. Через пять минут, уже снова стоял перед своими бойцами, которые вытянулись по стойке смирно. Я скомандовал им: «Вольно!» и только тогда заговорил:
        - Сегодня мы будем заниматься по укороченному графику. Хочу посмотреть, как вы поддерживали форму во время каникул. И еще у меня для вас новость. В воскресенье жду вас у себя на квартире, будем смотреть фильм с участием знаменитого каратиста и актера Брюса Ли.
        Пацаны заорали так, что, казалось, потолок рухнет. Пришлось их окоротить, напомнив, что даже одна двойка, полученная в оставшиеся на неделе учебные дни, может помешать тому, кто ее получит, принять участие в просмотре. Радостные вопли стихли. И некоторые из пацанов даже приуныли. Мне было жалко этих приунывших, но дисциплина есть дисциплина. Ни в классе, ни в секции я двоечников не потерплю. В будущем клубе тоже. Очертив таким образом перспективы, к которым они должны стремиться, я скомандовал разминку. Надо сказать, парни хорошо работали на занятиях, не отлынивали. Старались показать, на что способны. Молодцы. Когда мы закончили, ко мне подошел Вадик Красильников.
        - Александр Сергеевич, - сказал он, - а можно Алька и Толик придут к вам воскресенье?
        - Нельзя! - отрезал я.
        - Почему?
        - А ты подумай?.. Ты приведешь друзей, другим обидно станет. А я не могу же всю окрестную пацанву у себя собрать.
        - Я понял, - понурился будущий актер.
        - Да ты не расстраивайся, Вадик, уж кто-кто, а наша съемочная группа всегда посмотреть мои видеокассеты сможет. И не примитивные боевики, а кино посерьезнее.
        - Ага, хорошо, Сан Сеич! - повеселел паренек. - До свидания!
        - Пока! - кивнул я и поспешил в тренерскую переодеваться.
        Меня ждала Маша. Когда я вышел из школы, она уже топталась на крылечке, в знакомой шубке и шапочке. Пацаны, пробегая мимо, исподтишка на нее поглядывали и показывали мне большие пальцы. Пришлось цыкнуть на них. Рука об руку сошли мы с Вершковой с крыльца и направились к моей холостяцкой берлоге. Я не собирался применить к Машуне тот примитивный трюк, который вчера использовал, когда пришла Наташа. Медсестричка намекала на интим, еще когда щупала мои бицепсы в больничке, а вот модельер-конструктор - это все-таки иной коленкор.
        Говоря попросту, не хотелось мне тащить ее в койку, как обычную искательницу сексуальных приключений. Иная деваха встала, отряхнулась и пошла, а с такой, как Машуня, такие номера не пройдут. Если она почувствует себя обманутой, то еще, чего доброго, в петлю полезет. Так что с Вершковой надо быть предельно честным. Зачем, походя, ломать девчонке жизнь? Я даже невольно гордился своей готовностью пожертвовать минутным удовольствием, ради нашей с ней дружбы.
        Сторож, увидев нас с Машей, удовлетворенно крякнул. Видать решил, что я, едва жена за порог, сразу же пустился во все тяжкие. Ну в общем, так оно и было с виду. В квартире я помог гостье раздеться. В смысле - снять верхнюю одежду. Проводил ее в большую комнату, а сам пошел чайник на плиту ставить. К счастью, вчера с медсестрой мы к торту даже не притронулись. Пока водичка закипала, я поставил кассету, не эротику, а серьезное кино «Вся президентская рать». Пусть посмотрит на заграничную моду. Все-таки действие происходит в современной Америке.
        Гостья моя и впрямь смотрела, не отрываясь, прихлебывая чаек и закусывая «Ленинградским». А я, как и вчера за Наташей, наблюдал за нею. Не, ни с целью, уловить момент, когда можно потащить ее в койку. Мне было интересно наблюдать за Вершковой, как личностью. Вот до чего я, Владимир Юрьевич Данилов, докатился. Сидит у меня на хате красивая девчонка, торт лопает, кино смотрит, а у меня мысли не о том, что я с нее сначала сниму, а что - после, а о чем-то возвышенном. Хах! Сказал бы кто раньше - не поверил…
        Глава 15
        Маше фильм очень понравился. А мне понравилось то, как она его смотрела. Вершкова вообще девчонка с головой. К тому же - талантливая и бескорыстная, но именно поэтому для разовых утех она непригодна. Так что нынешний вечер был посвящен роскоши человеческого общения без интима. Я рассказал Машуне свою идею насчет детского клуба, и она ее горячо поддержала. Ну и вызвалась организовать в нем кружок для девочек и не просто - кройки и шитья - а сразу по моделированию одежды. Ну что ж, один сотрудник у меня, считай, есть.
        В начале одиннадцатого гостья засобиралась. Я, само собой, вызвался ее проводить. Не забыв сумку моего бывшего будущего тестя, мы торопливо двинулись по темным улицам нашего Приречного района. После нашего оживленного разговора за рюмкой чая, мы молчали. Тем более, что на морозе не очень-то поболтаешь. Романтического провожания с поцелуйчиками - рука в руке - не вышло. Промчавшись чуть ли не галопом, мы расстались у подъезда, и я потопал домой. И проходя мимо аптеки, заметил фигуру, шмыгнувшего из подворотни пацаненка. Я сразу узнал его.
        А вот он меня и вовсе не увидел. С уличным освещением в Литейске не ахти, так что я оказался в этот момент в тени. Зато отчетливо видел, как воровато оглянувшись, мой ученик рванул вдоль улицы. Причем - в моем направлении. Так что схватить его за шиворот было делом техники. И тут пацан меня удивил. Он перехватил мое запястье и попытался перебросить меня через бедро. Не вышло. Я для него слишком тяжел, так что он остался трепыхаться в моих руках, как птенчик в пасти кота. Из-под расстегнувшегося пальтишки его на снег брякнулось несколько картонных коробок.
        - Тэк-с, Сергей Севастьяныч, - пробормотал я. - Продолжаем аптеки обносить?
        Птенчик забился еще отчаянней.
        - Пусти, сволочь, - просипел он.
        - Ни хрена-се! - выдохнул я и как следует его встряхнул. - Ты с кем разговариваешь, сявка?
        Воришку мгновенно проняло.
        - Я извиняюсь, Сан Сеич! - проныл он.
        - Так-то лучше, - смилостивился я. - Ну-ка подбери коробки и пошли.
        - В ментовку? - угрюмо осведомился оболтус.
        - Торопишься за решетку? - хмыкнул я. - Ты же там, вроде, бывал… Понравилось?
        Зимин в ответ лишь угрюмо засопел.
        - Успеешь еще, - продолжал я. - Ко мне пойдем. У меня торт остался. Расскажешь, что да как, а там посмотрим… Только не думай обрываться. Куда ты из города денешься?..
        Пацан подобрал коробки, сунул их за пазуху. Я положил ему руку на плечо - на всякий случай - и повел. Зимин не вырывался, видать, понял, что деваться ему и впрямь некуда. Хорошо, что Сидорыч уже дрых в своей будке, иначе бы увидев, что я ночью к себе пацана веду, нехорошо обо мне подумал.
        В квартире я велел ученику скидывать пальтишко, а коробки с краденным лекарством оставить в прихожке. Потом отправил мыть руки, а сам снова поставил чайник на конфорку. Вымыв руки, оболтус остался торчать в прихожей. Захватив чайник и чистую чашку для него, я повел ночного гостя в большую комнату.
        - Пей чай, наводи тело, - сказал я ему. - И на торт налегай. Мне одному его не усвоить.
        - А где ваша жена? - спросил Зимин.
        - Много будешь знать, не скоро школу закончишь, - ответил я.
        Пацан кивнул и принялся доедать остаток торта. Настроение его явно улучшилось. Покуда ученик подчищал крошки, я его ни о чем не спрашивал. И так было понятно, что положение его хреновее некуда. Еще по первой краже дело не закрыто, а он на новую пошел. Завтра обнаружится, что лекарства пропали, первым делом подумают на него. Теперь уж точно одной комиссией по делам несовершеннолетних не обойдется. Посадят идиота. Вот как его теперь вытаскивать? Самое подлое, что и аптека та же, где провизоршей работает эта жирная дура, Марь Ванна.
        - Ну а теперь выкладывай все, как есть, - потребовал я, когда подопечный налопался.
        Зимин снова засопел.
        - Давай-давай! - подбодрил его я. - Я не следователь и протокол не веду. Если хочешь, чтобы я тебе попытался помочь, говори всю правду… Что тебе опять помешало купить эти лекарства?
        - Они меня заставили, - пробурчал он.
        - Кто - они?
        - Отморозки эти… - буркнул Зимин. - Фомка, Сарай и Борзый…
        - Та-ак, знакомые погонялова… И что именно они тебя заставили сделать?
        - Ну таблетки эти стырить…
        - И в первый раз тоже?
        Восьмиклассник кивнул.
        - Выходит - вся эта история про больную мать - брехня чистой воды?
        Пацан скривился и я понял, что он вот-вот сейчас заплачет.
        - Она… больная, - пробормотал он. - Не просыхает неделями… Ее уже сколько раз с работы гнали… Она же раньше главбухом была, а теперь - уборщица… Не пошла сегодня на работу опять…
        - Подбери сопли, боец! - сказал я. - Давай по порядку… Прошлый раз ты деньги за лекарства оставил… Почему?
        - Я не хотел воровать, а эта крыса в аптеке, мне их не продала, вот и пришлось…
        - А сегодня ты их уже взял за так, верно?
        Зимин кивнул.
        - Дома совсем денег нет, - сказал он. - Я бутылки сдаю, чтобы хлеб купить, пакетики суповые…
        - Какого черта ты мне сразу ничего не рассказал?
        Пацанчик лишь дернул плечом и захлюпал носом.
        - Ладно, не раскисай… - поморщился я. - Давай разберемся с этими охламонами… Зачем им это лекарство?..
        - Они не говорят, но я один раз подслушал… Борзый говорил Фомке, что мент за этот марафет на все их делишки глаза закроет…
        - Какой мент? - насторожился я. - Как фамилия?
        - Не знаю, они не говорили…
        - Ладно, не боись, Серега, прорвемся!
        - Правда?
        - Правда, - твердо ответил я. - Маманю твою в наркологию надо отправить, лечить… А вот насчет всех этих дел расскажешь старшему лейтенанту Красавиной… Помнишь ее?
        - Помню…
        - Вот и отлично!.. А сейчас, вымой посуду и спать ложись. Вот здесь на диванчике прикорнешь… Маманя не заругает, что дома не ночевал?..
        - Да я сто раз не ночевал дома… А у нее компания сейчас…
        - Понятно. Тогда действуем по ранее утвержденному плану.
        Зимин собрал грязную посуду и унес ее на кухню. Пока он возился с мытьем, я отыскал постельное бельишко и подушку. Насчет мента, о котором упомянул Серега, я не сомневался. Это наверняка либо сам Рогоносец, либо его подручный старший сержант Гришин. Даже скорее - он. Не станет капитан из ОБХСС лично инструктировать мелких хулиганов. Другой вопрос, зачем ему понадобилось, чтобы восьмиклассник тырил в аптеке лекарства? Опять под меня копает? Ведь Серега мой ученик. Хрен его разберет, этого Эдвина… Да и не важно это сейчас. Зимина надо вытаскивать.
        С этими мыслями я и уснул, а утром, накормив пацана завтраком, повел его в школу. И во время перемены позвонил Лиле.
        - Старший лейтенант Красавина, - откликнулась она.
        - Привет! - сказал я. - Это Саша Данилов.
        - О, здравствуй, Саша! Как дела?
        - Лучше не бывает, - буркнул я. - Я по поводу Зимина… Надо бы встретиться.
        - Конечно. У вас когда уроки заканчиваются?
        - К шестнадцати часам будем свободны.
        - Ну вот к шестнадцати я и подойду.
        - Давай! Будем ждать!
        На большой перемене в столовке ко мне подсел Витек. Опять морали собрался читать? Чтобы опередить его, я спросил:
        - Ну как там гражданка Эглите поживает?
        - С нею все в порядке, - ответил он. - У меня к тебе другой разговор.
        - Валяй! - разрешил я.
        - Во-первых, тебя хочет видеть полковник.
        - Когда?
        - Завтра в восемь вечера.
        - Где?
        - У меня.
        - Не боитесь засветить конспиративную квартиру?
        - Нет.
        - Хорошо, я буду там в указанное время, - кивнул я. - А во-вторых?
        - Во-вторых, в городе опять объявился твой Илья Ильич.
        - Он такой же мой, как и твой…
        - Хорошо - наш, - отмахнулся Курбатов. - Не исключено, что скоро свяжется с тобой. Так что - будь готов.
        - Всегда готов, - усмехнулся я. - Кстати, мне тут на днях позвонил Эдвин.
        - Домой?
        - Да, пьяный в сисю… Стал от меня требовать, чтобы я вернул ему Королеву… Угрожал, но как-то не конкретно… Однако самое смешное было после… Я не стал его выслушивать, бросил трубку. И почти сразу же раздался звонок. Незнакомый голос сказал мне, чтобы я не беспокоился насчет угроз предыдущего звонившего.
        - Что ж ты сразу не доложил?
        - Не придал этому значения.
        Трудовик помрачнел. Его можно понять. Ведь позвонить после Киреева мне мог только тот, кто занимается прослушкой моего телефона. Следовательно - из КГБ. Странно это. Не, ну я понимаю - конкуренция между управлениями, но ведь и сам полковник Михайлов остерегается лишних ушей. Кто там у них кем командует, не пойму? Вслух я этого не сказал, но, похоже, Витек по выражению моего лица понял, о чем я думаю. Потому что нахмурился еще сильнее и пробормотал:
        - Ты сообщай, пожалуйста, о таких странностях сразу, как только они случаются. Для пользы дела.
        На том мы и разошлись. На следующей перемене я поговорил с Рунге, рассказал ему о своем замысле детского клуба. На счет финансирования, я в подробности не вдавался. Сказал, что, мол, найду деньги.
        - Детский клуб! В Литейске! Это отличная идея! - воодушевился он. - Нам нужна база. Место для интерьерных съемок. Опять же надо будет где-то костюмы держать, декорации.
        - Я вот еще что думаю, Карл, - сказал я. - Студию надо совместить с кружком юных кинолюбителей. И уже фильмы снимать, как учебные.
        - Мысль отличная. Я знаю людей, которые не прочь поделиться своим опытом и знаниями с ребятами… Вот только где взять на оборудование средства?.. Дом Пионеров нам фактически отказал. А если клуб будет при ЖЭКе, с него мы и тем паче ни копейки не получим.
        - Я же говорю, о деньгах не беспокойся. Нам лишь нужно найти подходящее помещение подыскать.
        - Да, с этим придется повозиться.
        - Поговорю сегодня с Красавиной - инспектором по делам несовершеннолетних, - сказал я. - Может, доблестная милиция подсобит?
        - Хорошо бы, - кивнул Карл. - У них все-таки власть.
        Прозвенел звонок, и мы разошлись по рабочим местам. До конца учебного дня состоялась еще одна незапланированная встреча. У меня было «окно». Я засел в тренерской, чтобы поработать над планом учебных занятий. Вдруг раздался стук. Я привычно буркнул: «Войдите!» Дверь открылась и в моем закутке появилась Екатерина Семеновна Киреева. Вот уж не ожидал. Мы с ней, конечно, виделись в учительской, но после той нашей дурацкой эпопеи со слежкой с помощью радиоактивных изотопов, не общались. Да вроде как и не зачем стало. С детективной самодеятельностью я завязал.
        - Привет! - сказала Катя.
        - Да вроде виделись, - ответил я.
        - Что ты такой неприветливый? - поинтересовалась она. - Отвлекаю?
        - Муж твой звонил на днях, - сказал я. - Угрожал.
        - А ты испугался?
        - А я похож на бояку? Не будь у него погон, я бы давно научил его Родину любить. Не знаешь, он из милиции увольняться случайно не собирается? Сколько ему до выслуги?
        - А мне он и не муж теперь.
        - Неужто развелась?
        - Ушла. У сестренки теперь живу.
        - И правильно сделала. Совсем он гнилой, этот твой Сильва.
        - От тебя, говорят, тоже жена ушла.
        - Я не собираюсь это ни с кем обсуждать.
        - Да я и не собираюсь встревать в твои личные дела, - смиренно, как пай-девочка, откликнулась химичка. - Я лишь хотела узнать - насколько тверды теперь твои принципы…
        Он шагнула вперед и принялась расстегивать блузку. Сразу стало ясно, что она решила проверить твердость чего угодно, но только не моих принципов. Да и когда я увидел то, что с трудом умещалось в чашечках ее бюстгальтера, то утвердился отнюдь не в морально-волевых качествах. Жаль, урок оказался слишком короток, а на перемене нам пришлось расстаться. Взять классные журналы и вообще.
        Не, что ни говори, а свобода кое-чего стоит в мужской жизни. Боюсь, что проводя следующий урок, я был слишком благодушен и даже на откровенных лентяев смотрел сквозь пальцы.
        А по окончанию занятий пошел встречать Красавину, а заодно тормознул в раздевалке Зимина, который намылился смыться. Старший лейтенант появилась в точно назначенное время. Хорошо хоть - не в милицейской форме, а то переполошила бы еще не разбежавшийся по домам педсостав. Я не повел ее в свою каморку, где всего-то час назад кувыркался с женой Рогоносца. Взял первые попавшиеся ключи, открыл ими кабинет русского языка и литературы. Под глубокомысленными взглядами с портретов Пушкина, Гоголя и Некрасова в нем и состоялась наша беседа с Серегой Зиминым. Старлею в юбке, пацан поведал о своей преступной деятельности куда более подробно, чем мне.
        - Спасибо, Сережа, что все рассказал, - произнесла Красавина. - Жаль только, что ты не сделал это на допросах у следователя. Да еще пошел на повторную кражу.
        - Собственно все, что он взял, находится у меня дома, - встрял я. - Уж наверняка это можно оформить, как явку с повинной и добровольную сдачу украденного.
        - Да, конечно, - кивнула Лиля. - Я поговорю со следователем, думаю, он возражать не станет… Важнее, получить подтверждение твоих слов, Сережа.
        - Я сказал все, как есть, - пробурчал тот.
        - Никто и не сомневается в твоих словах, но следствию нужны не слова, а - доказательства!
        - Ну так и доказательства, насколько я знаю, - снова вмешался я, - должно собирать следствие, а не подозреваемый.
        - Это верно, - сказала старший лейтенант. - И все же без твоей помощи, Сережа, следствие, я думаю, не обойдется… Ты когда должен будешь отдать этим парням краденные лекарства?
        - Сегодня у нас стрелка в восемь, - буркнул он. - На стройке…
        - Так, понятно, - кивнула Красавина. - А если не принесешь?
        Зимин уткнулся в пол.
        - Ну что ты молчишь? Побить, что ли грозятся?
        - Нет, - почти шепотом ответил пацаненок. - Они мамку грозятся снасиловать…
        - Вот подонки! - ахнула Лиля. - Нет, это надо остановить!
        - Ну так в чем же дело? - спросил я. - У тебя удостоверение с собой?
        - Да!
        - Задерживать хулиганов имеешь право?
        - Как и всякий сотрудник.
        - Ну и вот! А я уже имел дело с этими подонками… Возьмем с поличным в момент передачи краденного! Как тебе такая идея?
        Красивые глаза Красавиной выдали ее внутреннюю борьбу. И хочется и колется и кодекс не велит.
        - Позвонить откуда можно у вас? - спросила она.
        - Из учительской.
        - Тогда проводите меня.
        И мы пошли ее провожать. О чем и с кем говорила, мы с Серегой не слышали. Она оставила нас в коридоре. А когда вышла из учительской, ни тени сомнения в ее взгляде не осталось.
        - Так, Сережа, - обратилась старлей к Зимину. - Ты можешь нам очень помочь.
        - Ради мамки я их порву… - откликнулся пацан.
        - Рвать их не надо. Наоборот, нужно сделать так, чтобы они ни о чем не подозревали. Передашь им лекарство… А остальное - наше дело.
        - Я понял, - кивнул он. - Это как Штирлиц… Пусть эти фашисты думают, что я на их стороне!
        - Точно! - улыбнулась инспектор по делам несовершеннолетних, - и нельзя выдать себя ни словом, ни жестом.
        Когда мы вышли из школы, у ворот стоял «Жигуль». Красавина открыла заднюю дверцу и знаком велела нам с Серегой садиться. Мы забрались в салон, а сама старший лейтенант села рядом с водителем.
        - Здравствуйте, Александр Сергеевич! - сказал тот, оборачиваясь.
        Это оказался Сидоров-старший.
        - Здравствуйте, товарищ старшина!
        - Товарищ физрук! - улыбнулся Кирилл Арсентьевич и протянул мне руку через сиденье. - День добрый. Куда едем?
        - Сначала к Данилову на квартиру, - распорядилась инспектор по делам несовершеннолетних. - У него там вещдоки лежат, а потом - куда скажет вот этот молодой человек.
        - А-а, это ты, Серега! - узнал Сидоров-старший одноклассника своего сына. - И ты с нами?
        - Здравствуйте, дядя Кира…
        - Это меня так Сенькины дружки величают, - пояснил старшина.
        Балагуря, Сидоров-старший не забывал рулить по быстро темнеющим улицам. Мы действительно заскочили ко мне, я быстренько схватил злополучные лекарства. Когда я сел в машину, Лиля спросила у Зимина:
        - А теперь куда, Сережа?
        - Ну туда, где мясокомбинат строят, - ответил тот.
        Младший сержант присвистнул:
        - Ближний свет!
        - Это что, так далеко? - спросил я.
        - Не очень, - сказал Сидоров-старший. - Конечная остановка семнадцатого автобуса.
        - Сережа, ты извини, но тебя придется высадить заранее, - сказала старлей. - Не надо, чтобы эти типы видели, что ты приехал на машине.
        - Я понимаю, - кивнул пацан. - Я через поле пройду, так короче.
        Глава 16
        «Жигуленок» за рулем которого сидел отец рыжего Сеньки Сидорова, довольно бодро катил по пустеющим к вечеру улицам Литейска. Я искоса посматривал на Зимина и удивлялся его спокойствию. В его возрасте я бы сидел, как на иголках, вертел головой и болтал без умолку, а этот ничего. Как будто мы едем не брать с поличным его врагов, а - шашлык жарить. Миновав Круговую дорогу, машина покатила по шоссе. За городом было совсем темно, только снег белел в рассеянном звездном свете. Попутных авто почти не попадалось, и навстречу проехало всего два грузовика. Наконец, впереди замаячили какие-то сооружения. Справа показался павильон остановки.
        - Здесь остановите, дядя Кира! - попросил пацан, когда мы поравнялись с ней.
        - А что так далеко от стройки? - спросила Лиля.
        - А ближе они вас засекут, - ответил он. - Борзый так и сказал: наведешь на нас ментов, крышка тебе.
        - Но ведь в поле снега выше, чем по колено, а тебе и по пояс будет, - попыталась образумить Зимина старлей. - Изваляешься весь, промокнешь, простудишься еще.
        - Зато они увидят, что я один… А ежели я приду сухой, сразу поймут, что меня кто-то подвез.
        - Так ты мог и на автобусе приехать.
        - До остановки - мог, а дальше?
        - Вообще-то парень дело говорит, товарищ старший лейтенант, - вмешался старшина. - Отсюда, если по дороге, до стройки километра три будет. А напрямки - полкилометра.
        - Где именно на стройке ты пересекаешься с дружками? - спросил я.
        - Не дружки они мне, - буркнул восьмиклассник.
        - Оговорился, извини…
        - Главный корпус, четвертый этаж.
        - Ладно, иди… И лекарство захвати.
        Зимин кивнул, запихал коробки за пазуху, открыл дверцу и выкарабкался наружу. Едва он сошел с дороги, как сразу же провалился по колено. Дальнейший путь пацаненка напоминал барахтанье, а не ходьбу. Когда он отдалился от дороги метров на сто, я сказал своим спутникам.
        - Вот что, товарищи милиционеры, не нравится мне эта история.
        - Ты о чем, Саша? - спросила Красавина.
        - К чему все эти сложности?.. Недостроенный мясокомбинат, да еще за городом, стрелка на четвертом этаже… И все это - в кромешной тьме. Не слишком ли сложно для того, чтобы передать трем хулиганам нескольких коробок с ворованными таблетками? Что-то здесь нечисто…
        - А ведь он прав, Лилия Игнатьевна, - поддакнул Сидоров-старший.
        - И в самом деле, - проговорила та. - Думаешь, Саша, он нас за нос водит?
        - Нет, - сказал я. - Здесь кое-что похуже… Помнишь, Лиля, Серега упоминал, что Фомку, Борзого и Сарая какой-то мент… пардон, милиционер науськивал?
        - Да, но я не поверила, - откликнулась она. - Слишком маловероятно, чтобы сотрудник органов мог связаться с хулиганьем. Да еще из-за таблеток каких-то…
        - Тем не менее, это факт, - сказал я. - И знаете, что, друзья… Вы простите, но всего я сказать не могу, потому что речь идет о государственной безопасности, но если мы пойдем на эту стройку, вы должны знать, что там могут оказаться как минимум двое сотрудников МВД. Скорее всего - вооруженных.
        - Да зачем им это?
        - У одного из них на меня зуб и скорее всего, это он решил заманить меня сюда, чтобы со мною разобраться.
        - Эх, паря, что ж ты раньше молчал! - пробурчал старшина.
        - Да меня только сейчас осенило, - признался я. - Мне так хотелось вытащить своего ученика из всей этой истории, что поначалу я и думать ни о чем другом не хотел…
        - Надо его вернуть! - сказала Лиля.
        - Не надо, - сказал я. - Я пойду с ним… Этих подонков я не боюсь. А их главарь давно уже мне поперек горла.
        - Бессмысленное геройство! - возмутилась Красавина. - Никто никуда не пойдет. Нужно вернуть мальчика и возвращаться в город. А там - немедленно доложить о ситуации дежурному по горуправлению.
        - Верное решение, товарищ старший лейтенант, - сказал Сидоров-старший. - Вы садитесь за руль и поезжайте в ближайшее отделение, а мы с учителем пойдем следом за пацаненком. Если там одни хулиганы, справимся, а если - вооруженные милиционеры-бандиты, по крайней мере, установим этот факт.
        - Вот уж от кого не ожидала такого безрассудства, товарищ старшина, так это от вас, - проговорила Лиля.
        - Да не безрассудство это, Лилия Игнатьевна, - вздохнул тот. - Ну-у… как вам сказать… Не к лицу нам от бандитов бегать, кем бы они там ни были.
        - Ладно! - отмахнулась она. - Не будем распылять силы. Давайте, Кирилл Арсентьевич, тихонько подъезжайте к стройке. Фары лучше погасить.
        - Слушаюсь, товарищ старший лейтенант, - откликнулся тот, погасил фары и тихонько тронулся в путь.
        Минут через десять он свернул на еле заметный проселок в метрах трехстах от забора и вырубил движок. Теперь машину нельзя стало заметить с дороги, да и со стороны будущего мясокомбината разглядеть затруднительно. Открыв бардачок, Сидоров-старший вынул три ручных фонарика. В такой кромешной тьме, да еще на стройке - вещь незаменимая.
        - Светите осторожно, - пробурчал он, когда мы выбрались из салона, - чтобы прежде времени не засекли… Сигнал привлечения внимания друг друга три раз мигнуть… И вот еще… - Кирилл Арсентьевич открыл багажник и вытащил из него пару монтировок. - Не пистолет, конечно, но в умелых руках годное оружие, - сказал он, вручая одну из них мне, а вторую - инспектору по делам несовершеннолетних.
        - А сам как? - спросил я.
        - У меня тоже кое-что есть, - усмехнулся младший сержант и вынул из кармана кастет. - Отобрал как-то у шантрапы, вот, глядишь, и пригодится.
        Надежда на то, что у сотрудников милиции с собой табельное оружие и так-то едва теплилась в моей душе, а теперь увяла окончательно. Ну да, они же не таскают стволы с собой круглые сутки. Их в основном выдают только патрульным и оперативникам под роспись на смену. Я взвесил монтировку на ладони - от пули не спасет, но в ближнем бою сгодится. Вооружившись, мы двинулись к стройке. Ворота были заперты, но части досок в заборе не хватало. Едва мы оказались на территории будущего мясокомбината, Сидоров-старший показал жестом - расходимся! Ну понятно, чтобы проникнуть на объект с разных сторон.
        Пока было тихо. Не знаю, видели ли нас, засевшие в засаде бандиты, но себя они точно ничем пока не выдали. Единственное, что служило доказательством их присутствия здесь, это свежая тропинка, протоптанная в снегу от пролома в заборе. Тропинка была одна, и по ней двинулся старшина. Мы с Лилей не возражали. Сидоров-старший опытный сотрудник милиции, к тому же инструктор по рукопашному бою, а, следовательно, ему и должен достаться наиболее ответственный участок - ведь тропинка ведет к самому удобному входу на территорию, ну и к выходу, соотвественно. Если уж придется ловить злоумышленников, то проще всего здесь.
        Главный корпус представлял собой железобетонный каркас, продуваемый зимними ветрами насквозь. Внутрь него можно было попасть с любой стороны, вот только двигаться нужно со всей осторожностью, лишь изредка подсвечивая себе путь. В такой темнотище увидеть человека с фонариком легче легкого, а вот сам он видит лишь то, на что падает электрический луч. Во время очередного включения фонарика, я и увидел темный проем между двумя бетонными плитами. Здесь пришлось двигаться с особой осторожностью, чтобы не провалиться в какой-нибудь коммуникационный штрек и колодец.
        Обошлось. Через несколько минут барахтанья в снегу, я очутился на первом этаже здания. Замер, прислушиваясь. Сначала мне показалось, что в главном корпусе, вернее, в его каркасе царит полная тишина, но в следующую минуту я услышал негромкие голоса и шаги. Голоса доносились сверху, а вот шаги звучали совсем рядом.
        Я быстро спрятался за массивную колонну, поддерживающую перекрытия второго этажа. Кто-то осторожно крался с той стороны, куда направилась Красавина. Она ли это? Я три раз мигнул фонариком. Бредущий остановился и тоже помигал в ответ. И в этот момент свет мигнул три раза из другого конца помещения.
        Мы сошлись у лестницы, которая вела на следующий этаж. Сблизив головы, чтобы можно было говорить шепотом, поделились наблюдениями. Никто ничего не заметил, но голоса сверху слышали все. Я предложил свой план. Мои сообщники с ним согласились. Да и вряд ли в этих условиях можно было придумать что-нибудь лучше. И я приступил к выполнению своей части. Уже не скрываясь, даже насвистывая, я принялся подниматься по ступенькам. На втором этаже было темно и тихо, но сверху падали красноватые отблески и пахло дымком. Кто бы там ни тусил сейчас, они явно жгли костер.
        На площадке третьего этажа я встретил часового. Похоже, это был кто-то из трех хулиганов, с которыми мне уже приходилось иметь дело, но вот кто именно, я не понял. Темно. Увидев меня, часовой свистнул и рванул наверх. Я, не торопясь, последовал за ним. Да, они и в самом деле разожгли на четвертом этаже костер. Натаскали досок и подпалили. У костра топталось четверо пацанов, включая часового, которого я вспугнул. Четвертым был Зимин. Лицо у него было испуганным, но увидев меня одного, он промолчал. Молодец! Зато заговорил один из трех, уже не малолетних, преступников:
        - Ты чё приперся, учитель? - спросил он. - Мы тебя сюда не звали.
        - А ты кто такой, чтобы меня спрашивать?
        - Я - Борзый! - ответил он. - Король заречных.
        - Погодь-погодь! - сказал я. - Не тебя ли я тогда на Клавку уронил?.. Ну как триппер или сифак подхватили? Лечитесь?..
        - Валить его надо, Борзый, - предложил тот, кого я спугнул на лестнице.
        Позади меня раздался хруст, я стремительно обернулся. Так и есть. Это был Мишаня Гришин. На этот раз не в форме. Зато в руках у него имелся толстый дрын, которым продажный ментяра помахивал, словно прутиком. Я поудобнее перехватил монтировку. Вечер переставал быть томным. И тут на сцене появился еще один герой. Кто бы сомневался, что он окажется здесь. На вечно кислой роже второго, куда более продажного ментяры, гуляла улыбка победителя. В отличие от своего подельника, Рогоносец зачем-то вырядился в милицейскую форму. Во всяком случае - шинелька с капитанскими погонами и шапка с кокардой на нем красовались. Что ж, тем хуже для него.
        - Что здесь происходит? - осведомился он.
        Присутствующие промолчали. И пацаны и старший сержант понимали, что все это спектакль. А я - тем более.
        - Я спрашиваю, что здесь происходит? - повысил голос Киреев. - Что за незаконное сборище?
        И снова никто и не пискнул, лишь слышались сочные шлепки, когда оборотень без погон, по фамилии Гришин, постукивал дубинкой по своей мясистой ладони.
        В продолжение представления, Эдвин показал пальцем на Серегу и приказал:
        - Что это у тебя за пазухой? Выкладывай!
        Зимин посмотрел на меня растерянно. Я кивнул, и он принялся расстегивать пальтишко. На пол с сухим стуком посыпались коробки.
        - Та-ак, украл что-то? - проговорил капитан из ОБХСС. - Подними!
        Восьмиклассник опустился на корточки и принялся подбирать коробки.
        - Товарищ старший сержант, - продолжал распоряжаться Рогоносец. - Оформите изъятия… А вы, - он ткнул пальцем в сторону Борзого и то ли Фомки, то ли Сарая, - будете понятыми.
        Зажав дрын под мышкой, Мишаня достал из-за пазухи сложенный вчетверо лист бумаги, боком обогнул меня - боится, гнида! - и передал капитану. Тот развернул лист, сделал вид, что прочитал эту заранее составленную филькину грамоту, и удовлетворенно кивнул.
        - Все верно! - проговорил Киреев. - Присутствующий здесь несовершеннолетний Зимин Сергей Севостьянович, четырнадцати лет, учащийся восьмого «Г» класса средней общеобразовательной школы номер двадцать два, привез, украденные им в аптеке… Вот черт, номер аптеки забыли вписать… Украденные им лекарственные препараты для того, чтобы передать их преподавателю физической культуры той же школы Данилову Александру Сергеевичу, двадцати двух лет… Изъятие произвел капитан милиции Киреев Сильвестр Индустриевич, в присутствие понятых Хромова Ефима Аркадьевича и Борзикова Николая Васильевича… Понятые, распишитесь!
        Хулиганы не сдвинулись с места. Скорее всего, их подписи уже стояли под этим липовым протоколом.
        - Спасибо, товарищи понятые! - тут же подтвердил мою догадку капитан. - Старший сержант Гришин, задержите гражданина Данилова.
        Мишаня хмыкнул и, вынув из кармана штатской куртешки наручники, двинулся ко мне.
        - Только сунься, урод! - буркнул я.
        Оборотень без погон лениво замахнулся на меня своей дубинкой, видимо, полагая, что я испугаюсь. Не на того нарвался. Второй раз безнаказанно огреть себя по башке я не дам. Ударом ноги, без разворота, я выбил у него дрын, да так, что вывихнул кисть. Во всяком случает Гришин взвыл и затряс пострадавшей рукой.
        Однако его рано было считать обезвреженным противником. Подхватив дубинку левой рукой, он снова бросился на меня, словно шашкой нанося хлесткие удары. Пришлось пару раз уйти с линии атаки, прежде чем я подловил его и врезал со всей дури под дых. Сложившись пополам, противник рухнул на колени.
        - Оказание сопротивления сотруднику органов охраны правопорядка при исполнении служебных обязанностей, - удовлетворенно произнес Рогоносец. - К тому же - при свидетелях.
        - Кончай ты уже ломать эту комедию, Сильва! - отмахнулся я. - Думаешь, запугал пацанов, так они будут молчать?
        - А куда они денутся? - хмыкнул Киреев. - За каждым из них разные делишки числятся… Даже за твоим любимчиком, Зиминым. Как-никак - дважды покушался на государственную собственность… Ну, а так как делал он это не по собственной инициативе, а будучи принуждаем своим классным руководителем, то…
        - Серега, - обратился я к своему подопечному, - пошли по домам, поздно уже…
        И я двинулся к нему.
        - А ну стоять! - заорал капитан.
        - Сан Сеич! - в ужасе выкрикнул восьмиклассник.
        Я обернулся. В руке у Рогоносца был «ПМ» и целился он в меня. Можно было метнуть в него монтировкой, но за спиной у меня был мой ученик. Поэтому я выронил железку и поднял руки.
        - Правильно, молодец! - одобрил мою покладистость капитан. - Борзый, возьми у Гришина наручники и надень их на учителя. Быстро!
        Хулиган подбежал ко все еще скорчившемуся старшему сержанту, схватил наручники и уже не слишком резво двинулся ко мне. И тут я увидел, как на лестничной площадке появляется старший лейтенант Красавина. Мне хотелось крикнуть ей: «Стой!», но я не успел.
        - Уберите пистолет, товарищ капитан! - громко сказала она.
        И раздался выстрел. Уже ни о чем не думая, я прыгнул на Киреева сзади, ибо стреляя на голос, он повернулся ко мне спиной. Я сшиб его с ног, ударом ладони по запястью заставил выпустить пистолет и заломил руку за спину, втискивая мордой в бетонный пол. Ярость на мгновение оглушила и ослепила меня. Я не видел, как рванула к лестнице тройка хулиганов, не слышал яростного визга своего противника, который пытался вывернуться из моей железной хватки. Я забыл даже о «Макарове», что валялся всего в полшаге от меня. Его, видимо, хотел подобрать Серега, но старшина Сидоров рявкнул: «Не тронь!» - и это я уже услышал.
        Я передал Рогоносца Кириллу Арсентьевичу, а сам бросился к Лиле. Ноги у меня ослабели. Жива! Старший лейтенант сидела на полу, прижавшись к колонне и прижимая левую руку к правому плечу. Между пальцев сочилась кровь. Я скинул дубленку, затем - рубашку и принялся рвать ее на бинты. Девушка наблюдала за мною со слабой улыбкой.
        - Прости, - пробормотал я. - Придется тебя немного раздеть.
        - Ну наконец-то! - прошептала она.
        Мне было не до шуток. Я осторожненько снял с пострадавшей верхнюю одежду и разорвал пропитанную кровью блузку. Рана выглядела не так уж и страшно. Я как можно туже перетянул плечо выше нее, чтобы остановить кровь, но надо было еще и перевязать саму рану и перед этим желательно промыть ее.
        - Сан Сеич! - окликнул меня Зимин.
        - Что тебе?
        - Вот… Возьмите, - пробормотал он. - Они водку хотели пить и мне предлагали…
        Резко обернувшись, я увидел бутылку «Московской» у него в руке.
        - Молодчина, Серега! - похвалил я.
        Глава 17
        Я намочил носовой платок водкой и осторожно промокнул рану. Раненная, казалось, закипела, но стерпела. Что происходит за моей спиной, я не знал. Некогда было оборачиваться. Я слышал только, как матерится капитан и грозит всеми мыслимыми и немыслимыми карами, напавшим на сотрудников правоохранительных органов преступникам. Перевязав рану, я обернулся к старшине. И увидел, что тот обшаривает карманы шинели Сильвестра Индустриевича. Рогоносец, как мог, препятствовал обыску. Кирилл Арсентьевич вытащил связку ключей. Подбросил их на ладони и сказал:
        - У него где-то здесь машина должна быть.
        - Я знаю, где! - сказал Зимин. - Могу показать.
        - Ты лучше объясни, я сам найду… Хорошо, если бы у него там рация была…
        Восьмиклассник принялся объяснять, а я снова повернулся к Красавиной.
        - Как ты? - спросил я. - Идти сможешь?
        - Ничего, - простонала она и добавила неуверенно. - Постараюсь.
        - Ладно, отдыхай пока, - участливо проговорил я.
        Сидоров-старший убежал, оставив со мной моего ученика. Ну и хорошо. Сейчас бы пару жердин и брезент какой-нибудь - носилки соорудить. Сама Лиля до машины не дойдет. Скованный Киреев продолжал что-то угрожающе бубнить, а его подельник со стоном пытался подняться. У него никак это не выходило. Может, я ему ребра сломал? Попросив Зимина присмотреть за раненой, я принялся обыскивать этаж, где было полно всякого хлама. Видать строители использовали его в качестве подсобки. Раскидав рулоны рубероида, я обнаружил носилки. Не медицинские - строительные. На крайняк сойдут.
        Вернулся к месту событий. Серега сидел на корточках рядом со старшим лейтенантом и что-то ей рассказывал. Девушка слабо улыбалась. Молодец пацаненок, отвлекает инспектора по делам несовершеннолетних от боли. Я по своей службе на Кавказе помнил, что с ранеными важно разговаривать. На ступеньках послышался топот. Я обернулся. Это был Кирилл Арсентьевич. В руках у него была аптечка и… рация. Я выхватил у него аптечку, открыл. Бинты, зеленка, жгут, шина…
        - Я уже вызвал наряд и скорую, - радостно сообщил Сидоров-старший.
        - Отлично, - буркнул я. - Как ты думаешь, стоит ли снова перевязывать?
        - Лучше не тревожить рану лишний раз, - уверенно проговорил старшина. - Сейчас медики подъедут, все сделают… Как вы, Лилия Игнатьевна? - спросил он, тоже опускаясь рядом с ней на корточки.
        - Держусь, - прошептала она.
        - Ну ничего, скорая уже в пути. Потерпите.
        - Спасибо, Кирилл Арсентьевич…
        - А тебе, Сережа, у меня будет особое задание, - обратился тот к пацаненку. - На вот, возьми фонарик и сбегай, встреть товарищей.
        Зимин схватил фонарик, кивнул и метнулся к лестнице. Я подобрал несколько досок и положил в угасающий костер. Сухое дерево затрещало, выбросило сноп искр, которые тут же унесло сквозняком. Капитан перестал материться и пытался встать, но у него это получалось не лучше, чем у старшего сержанта, хотя руки того были пока свободны. Сквозь завывание ветра и треск костра донесся вой милицейских сирен. У меня отлегло от сердца, потому что состояние Красавиной меня беспокоило все сильнее. Вскоре послышался топот множества ног, и на пятачке, возле костра, стало тесно и светло от милицейских фонарей.
        - Кто здесь старшина Сидоров? - поинтересовался один из прибывших сотрудников с погонами старшего сержанта.
        - Я! - встал на вытяжку Сенькин отец.
        - Что здесь произошло?
        - Ранена старший лейтенант Красавина. Стрелял капитан Киреев, - доложил Кирилл Арсентьевич и протянул милиционеру свои корочки.
        Старший сержант взял их, открыл, посветил фонариком и вернул владельцу, после чего подошел к Лиле, пристально всмотрелся в ее лицо, обернулся, крикнул:
        - Да где там медики?
        На лестнице уже появились люди в белых халатах, надетых поверх зимней одежды. Один из них, видимо, врач, наклонился над потерпевшей и потребовал носилки. Санитары опустили оные на пол и осторожно положили на них Лилю. К ним присоединились два дюжих милиционера, и они вчетвером подняли и унесли раненую. Старший наряда подошел ко мне, и я увидел, что это Покровский. Он тоже узнал меня, усмехнулся, пробормотав:
        - Если бы Данилова здесь не оказалось, я бы сильно удивился.
        - Просто везет, - откликнулся я, и мы обменялись крепкими рукопожатиями.
        В это время Сидоров-старший и еще один милиционер помогли подняться Сильве. Тот сразу обнаглел.
        - Сержант! - выкрикнул он. - А ну сними с меня браслеты!
        Покровский вынул из кармана ключи и отпер замок на наручниках.
        - Верните мне табельное оружие! - потребовал Рогоносец.
        - У кого пистолет? - спросил Покровский.
        - У меня! - ответил Кирилл Арсентьевич.
        - Отдайте!
        - Кому? - уточнил Сенькин отец.
        - Мне!
        Сидоров-старший протянул «Макаров» Покровскому. Тот взял его и спрятал в карман шинели.
        - Вы не выполнили приказ старшего по званию, - опять взялся угрожать Киреев. - За такое самоуправство и звания можно лишиться.
        - Виноват, товарищ капитан, - откликнулся старший сержант, - но я нахожусь при исполнении. Меня вызвал по служебной рации старшина Сидоров. Он предъявил свое удостоверение. Ваших документов я пока не видел. Кроме того, кто-то ранил женщину, которая по утверждению Сидорова является инспектором по делам несовершеннолетних старшим лейтенантом Красавиной. Ранение огнестрельное. Пистолет был только у вас. Кто, спрашивается, стрелял?
        - Стрелял я, - нехотя признался Рогоносец. - Это произошло случайно… О чем я подам соответствующий рапорт… А удостоверение мое вот…
        Он вынул из внутреннего кармана красную книжицу. Старший сержант взял ее, внимательно изучил, тщательно сверяя фотографию с чумазой физиономией капитана, потом вернул тому корочки и откозырял.
        - Документы у вас в порядке, товарищ капитан, - сказал Покровский, - но пистолет я вам пока не верну. Все-таки - ранена женщина…
        Пока они так беседовали, Кирилл Арсентьевич и второй милиционер помогли встать Гришину и подвели его к старшему наряда.
        - А вы кто такой? - спросил его Покровский.
        - Старший сержант Гришин, - пробурчал тот.
        - Предъявите документы!
        - Не захватил…
        - Что привело вас сюда?
        - Вот он, - буркнул Мишаня и показал на Киреева. - Сказал, надо физрука взять с поличным… Пацан этот ему краденные лекарства сюда привезет…
        - Что ты болтаешь, идиот! - рявкнул тот.
        - Да задолбал ты меня, капитан, - откликнулся старший сержант. - Я за свои дела отвечу, пускай уволят, а с тобой под вышку идти не собираюсь… Так, что вези меня, старшой, в отделение. Я дам все показания.
        - Ладно, граждане, - сказал Покровский, - пройдемте. Там разберутся.
        - Ты что творишь, старший сержант! - вызверился Рогоносец. - Погоны жмут?
        - Я всего лишь выполняю служебный долг, - откликнулся Покровский. - Оценку ваших действий будут давать те, кому положено. Я же, в виду неясности ситуации, обязан вас препроводить в отделение. Это касается всех.
        И нас повели вниз. Нет, старший сержант не стал засовывать за решетку в своем газике ни меня, ни Сидорова-старшего, ни тем более восьмиклассника Зимина, он лишь подбросил нас до того места, где мы оставили «Жигули» и велел следовать за ним. Мы и последовали. В ближайшем отделении Покровский сдал всех нас дежурному, доложил, где и при каких обстоятельствах была задержана столь пестрая компания и вернулся к патрулированию. Дежурный в погонах младшего лейтенанта долго пытался понять, что ему со всеми нами делать?
        В итоге он наскоро записал показания каждого и вызвал прокуратуру. ЧП по личному составу, а именно, ранение сотрудника, предполагает обязательное вмешательство сей структуры. Пока прокурорский следак ехал, Киреева отпустили, все же сотрудник и с подводной лодки, посчитали, что никуда не денется. Хотя я бы на их месте его в КАЗ закрыл. Табельный пистолет ему, естественно, не вернули. Гришина, как не имеющего документов, отправили в дежурку, до выяснения личности, но обещали вызвать ему врача, так как задержанный жаловался на боли в грудине. У Сидорова отобрали соответствующий рапорт и тоже отпустили. Слишком уж долго прокурорский просыпался. Остались только мы с Серегой.
        Оснований задерживать меня у младлея не было, потому что паспорт и корочки КМС мои были в порядке, но вот пацаненка он отпускать не хотел. Расспрашивал насчет родителей, дескать, не могут ли они за ним заехать. Озадачивался, не поднять ли ему инспектора ПДН. Тогда я сказал:
        - Послушай, командир, отца у него нет. Мать о пропаже сынка, как видишь, не заявляла. Чего зря пацана в отделении мурыжить? Я его классный руководитель и как педагог забираю его. Домой доставлю.
        - А-а, ну ладно, - облегченно закивал тот. - Под вашу ответственность, товарищ учитель!
        - Спасибо, товарищ младший лейтенант!
        Мы вышли из отделения и увидели, что «Жигуленок» Сенькиного папаши никуда не делся. А рядом попыхивал сигареткой сам владелец.
        - Садитесь! - сказал он, отворяя дверцу. - Развезу по домам.
        - Вези нас ко мне!.. У Сереги, сам знаешь…
        - Знаю, - вздохнул старшина.
        «ВАЗ» рванула с места, едва мы с пацаном забрались в салон. Ехали молча. Все устали, да и не хотелось обсуждать произошедшее. Подбросив нас до ворот, которые вели во двор моего дома, Сидоров-старший укатил. Я открыл калитку, пропустил Зимина и вошел сам. Пока мы пересекали двор, поднимались к квартире, я пытался вспомнить, если у меня в холодильнике что-нибудь съедобное. И когда мы вошли, я первым делом кинулся к нему, отворив дверцу, с облегчением обнаружил пяток яиц, колбасу, сыр и даже - балык. Живем… Ну да, это же я сам все и купил, когда приглашал к себе Наташу.
        Паренек клацал зубами. Я велел промерзшему гостю раздеваться и срочно лезть под горячий душ, дабы воспаление легких не схватить, а сам тем временем сварганил яичницу и заварил свежего чаю. Вскоре на кухне появился Серега. Слопал не только свою долю глазуньи, но и немалую часть иных продовольственных запасов. И все-таки, несмотря на завидный аппетит, вид у Зимина невеселый. Ну понятно, ему столько пришлось пережить. И я решил совершить поступок, который с точки зрения педагогики, наверное, не очень правилен, но пацана надо бы взбодрить. Пусть посмотрит перед сном какой-нибудь «Коготь дракона», глядишь повеселеет.
        - Хочешь фильм про карате посмотреть? - спросил я.
        - Хочу, - откликнулся пацан, и глазенки его заблестели.
        - Тогда пошли.
        - Надо же посуду помыть…
        - Утром помоешь.
        Я отвел его в большую комнату, нашел среди кассет одну из тех, где была пометка, сделанная от руки «БРЮС ЛИ». Запустил фильм, а сам отправился в ванную. Когда я из нее вышел, то увидел, что гость мой клевое кино, конечно, смотрит, но не слишком внимательно. Это мне не понравилось. И по наитию, я приложил ладонь к его лбу. Горячий, как утюг! Я пошел искать аптечку. К счастью, ее Илга не забрала. Отыскав градусник, я стряхнул его и велел Сереге засунуть его под мышку. Через пять минут вытащил. Так и есть - тридцать восемь и шесть. Права оказалась Лиля, простудился-таки пацан.
        К счастью, в аптечке оказался парацетамол. Я принес с кухни воды и заставил Зимина выпить таблетку. А потом уложил спать. Благо, что постель его не была убрана после вчерашней ночевки. Видик я, само собой, вырубил. Выключив свет в большой комнате, отправился на кухню и сам вымыл посуду. Не эксплуатировать же болящего. И что с ним делать завтра? В школу его в таком состоянии не погонишь. Домой тоже. Придется с утра пораньше вызывать врача, чтобы тот выписал справку. Хорошо, что у меня первое занятие только на третьем уроке.
        Не было печали. Еще ведь придется к его мамане заскочить, сказать ей, где ее сын находится и что с ним. Иначе, какая бы она ни была, а все же рано или поздно спохватится, шум поднимет - похитили, дескать, сыночка, кровинушку родимую. И ведь милиция кинется искать. И никто не спросит ее, а где же ты была, мать, когда подонок в капитанских погонах втягивал твоего сыночка в свои сомнительные махинации? А может теперь и спросят. Начнут разбирать факт применения табельного оружия сотрудником ОБХСС против инспектора по делам несовершеннолетних и многое вскроется.
        Правда, не исключено, что делу не будет дан законный ход, дабы не потревожить всю прочую банду, хрен знает, кто подвязан за всем этим. Короче, мне нужно быть готовым к новым подлянкам со стороны Рогоносца. Особенно теперь, когда я ему в открытую бросил вызов. Все будет зависеть от того, расколется Мишаня или нет. Или посидит ночку в камере и одумается? Вполне может быть. Другой вопрос, что Сильва ему не простит предательства. Даже если этот дуболом откажется от своих скоропалительных высказываний. Ладно, это их дела. Чего я в самом деле за них думаю? У меня своих проблем хватает.
        Я зашел в большую комнату, чтобы пощупать лоб свалившегося на мою голову дитяти. Лоб его покрывала испарина, значит, парацетамол подействовал и температура снизилась. Слишком быстро он заболел, видно уже хворый был, а сегодня добавил. Но сейчас мирно сопит в две дырочки, можно идти спать. Вот ведь отродясь не ухаживал за больными детьми, да и не детьми тоже. Каких только сюрпризов не преподносит мне существование в теле физрука Данилова. Ладно, главное - не приучать этого оторвыша к хорошему. В конце концов, я ему не мамочка и не папочка. Конечно, я классный руководитель и, в общем, обязан заботиться о своих подопечных, но у меня их еще почти тридцать гавриков. И что, мне теперь каждому сопли утирать? Я хорохорился, но душа умилилась при виде спящего пацана. Черт… Неужели я созрел, чтобы завести собственных детей? В кои-то веки… Вот блин! Жены еще нет, вернее уже нет, а я о детях задумался… Быстренько отогнав от себя шальную мысль, я пошел на боковую. Упал замертво, как подстреленный лось.
        Утром температура у Зимина опять поползла вверх, и я вызвал врача. А заодно позвонил в школу и объяснил директору ситуацию, попросив подменить меня, если к началу третьего урока я не явлюсь на работу. Пал Палыч, как человек чуткий к людям, все понял. И положив трубку, я начал кумекать насчет завтрака, ибо теперь кормить придется не только себя. В загашнике нашлись макароны. Я их и отварил. И даже потер сыр, чтобы блюдо сие стало вкуснее. Едва мы с Серегой полопали, как в дверь раздался звонок. Открыв ее, я увидел на пороге пожилую тетю-врача.
        Обследовав больного, она поставила диагноз ОРЗ - острое респираторное заболевание - и выписала рецепты на покупку лекарств и назначила лечение. Проводив этого эскулапа в юбке, я побег в аптеку, а заодно - и в магазин. Надо было срочно пополнять продуктовый запас. Покуда я все это закупал, мне в голову пришла одна мысль, показавшаяся мне вовсе неплохой. Вернувшись домой, я тут же бросился к телефону и набрал номер… Наташи. В конце концов, она медицинская сестра и ухаживать за больными - это ее прямая обязанность. Так как номер был служебный, то мне по нему ответили, что медсестра Кротова сегодня выходная и дали номер вахты в общежитии.
        Это меня не обескуражило. Я позвонил в общагу. Вахтерша мне нелюбезно сообщила, что к телефону она жиличек не зовет, но я нагнал на нее страху, соврав, что согласно инструкции горздрава все граждане обязаны приглашать к телефону медработников, к каковым относится и медицинская сестра Наталья Батьковна Кротова. Вахтерша струхнула и помчалась звать Наташу. Искала она ее минут десять и, видать, нагнала такого страху на девчонку, что голос ее в трубке поначалу прозвучал испуганно.
        - Товарищ Кротова? - осведомился я.
        - Да, это я… А кто меня спрашивает?
        - Да так, один больной из тех, кто берет у девушки номер телефона, а сам не звонит.
        - А-а, поняла, - с облегчением выдохнула она. - Саш… Ну ты даешь.
        - У меня к тебе серьезное дело, - сказал я. - Нужно поухаживать за одним пациентом. У него страшная болезнь ОРЗ, а мне надо идти на работу. Ты могла бы помочь?..
        - Конечно!
        - Адрес помнишь?
        - Помню.
        - Тогда лови такси и подъезжай. О деньгах не беспокойся, я заплачу.
        - Хорошо, еду!
        И через полчаса в мою дверь снова позвонили. Вошла Наташа. Румяная, свежая, с нерастаявшими снежинками на пуховом платке. Снежная принцесса. Увидев ее такую, я пожалел, что у меня сейчас нормальная температура. Хотя кое-что все-таки поднялось.
        - За такси я заплатила, - с порога сообщила она. - Где тут у нас больной?
        - В большой комнате валяется, кино смотрит.
        - Кино? - переспросила она и покраснела еще пуще.
        - Да не то, о котором ты подумала, - рассмеялся я. - И это школьник. Мой ученик, вообще-то!
        - Ничего я не подумала, - пробурчала она, вытаскивая ноги из модных белых валенок.
        - Ну ладно, - сказал я, принимая у нее пальтишко. - Пойдем, я тебя с ним познакомлю.
        - Хорошо, что - с ним, а не - с нею, - шепнула она.
        Глава 18
        Мы вошли с Наташей в большую комнату, где болящий пользовался обстоятельствами, а именно - смотрел боевики из коллекции моего дяди. Увидев медсестричку, Серега остолбенел, забыв даже о непобедимом Брюсе Ли. Девушка заметила, как округлились глаза пацанчика и ему улыбнулась.
        - Привет! Я Наташа! А тебя как зовут?
        - Серега, - буркнул он.
        - Рада знакомству! Как ты себя чувствуешь?
        - Да нормально…
        - Не против, если я с тобой побуду?
        - Ну а чё, побудь, - хмыкнул Зимин, уже справившись со смущением.
        - Вы тут хозяйничайте, - сказал я, - а мне в школу пора.
        - Беги! - разрешила медсестричка. - Не беспокойся, мы справимся!
        - Я не сомневаюсь, - ответил я и отправился на работу.
        Как раз была большая перемена, и я заскочил в столовку, чтобы перекусить. И наткнулся на трудовика. Вид у того был не слишком любезный. Я понял, что он опять собирается читать мне нотации. Мы поручкались и я подсел к нему за столик. Курбатов хлебал рассольник, а я взял дежурную котлету с макаронами и рыжей, как половая краска, подливкой. Несколько минут мы были заняты только трапезой. И только, когда дело дошло компота, Витек пробурчал:
        - Хорошо же ты подготовился к сегодняшней встрече с полковником.
        - Ты о чем?
        - О том, что рано Эдвина выводить из игры. Нам еще не ясна вся цепочка его связей и общая картина махинаций. А главное - нити, ведущие за границу, не все нащупаны.
        - Я думал, арест в Москве резидента…
        - Не надо сюда путать Москву, - отмахнулся трудовик.
        - Ладно, как скажешь, шеф, - вздохнул я. - Да вот только я своего ученика не дам в обиду всяким там коррумпированным милицейским чинам… И потом, это же Эдвин в очередной раз пытался меня подставить. Он даже липовый протокол заготовил, с заранее проставленными подписями понятых…
        - Это ты все следаку расскажешь. К счастью, этим делом занимается вменяемый мужик. В общем, это не наши с тобой проблемы. Жду тебя в восемь у себя.
        И он ушел. Я допил компот и тоже отправился на урок. Погода была хорошая, и я поставил свой восьмой «Г» на лыжи. Погонял вокруг школьной спортплощадки. После окончания занятия пацаны стали расспрашивать меня о Зимине. Слухи распространяются среди школяров со скоростью света, обрастая фантастическими подробностями, поэтому за десять минут я узнал, что «Серого посадили менты, застрелили бандиты, похитили пришельцы…» и так далее.
        Пришлось разочаровать их, сказав, что Зимин просто простудился и лежит у меня дома. Естественно, пацаны стали напрашиваться в гости, с целью навестить больного.
        Я разрешил с условием, что они, во-первых, разделятся на три группы, а не завалятся всей оравой, а во-вторых, известят родительницу Зимина о его местонахождении и состоянии, но не будут при этом рассказывать ни о ментах, ни о бандитах, ни об инопланетянах. Сообщить матери своего одноклассника нужно уже сегодня, а посещение будет назначено на завтра. Пацанов устроил такой расклад, и я их отпустил. На сегодня у меня оставалось еще только одно занятие. И переодевшись в тренерской, я пошел в учительскую за журналом девятого «А».
        Девятиклассники тоже с удовольствием катались на лыжах и даже устроили соревнование. Я намеренно допускал на уроках мелкие отклонения от программы, главное - чтобы ученики побольше двигались, укрепляли мышцы, а не просто дурака валяли. По окончанию уроков, я отправился домой. Купил по дороге пирожные, чтобы устроить чаепитие со своими гостями. Признаться, мне было приятно осознавать, что сейчас я войду не в пустую квартиру. Смешно устроен человек. Вот вроде радуешься свободе, прешься от того, что не надо ни от кого ни в чем зависеть, и вот уже через несколько дней начинает хотеться, чтобы встретила на пороге живая душа. Может, кошку завести?..
        Едва я открыл дверь, как сразу почувствовал запах чего-то вкусного. И еще не разувшись, увидел, как сверкает чистотой пол. Заслышав, что открывается дверь, из кухни выглянула Наташа.
        - Добрый вечер! - сказала она. - А тебе тут мебель привезли!
        - Привет! - откликнулся я. - Здорово!.. Правда, сделать это они должны были еще вчера, ну да ладно…
        Раздевшись, я заглянул на кухню и увидел, что посреди нее красуется новенький стол из ДСП, окруженный такими же табуретками. И посреди этого стола возвышается кастрюля, а рядом стоит сковородка из-под крышек которых пробивается ароматный парок.
        - Мы не садились за стол, ждали тебя, - проговорила медсестричка.
        - Спасибо! - отозвался я, по-свойски чмокнув ее в румяную щечку. - Как там наш болящий?
        - Ему уже лучше, - ответила Наташа, - но пусть пару дней еще полежит…
        - Ну пусть полежит, - согласился я. - Кормить мы его из ложечки будем или все-таки за стол с нами сядет?
        - Конечно, за стол! - улыбнулась она. - Так что дуйте, мальчики, в ванную, мыть руки.
        Я позвал Серегу, и он пришлепал в моих тапках. Мы вымыли руки, а за это время наша хозяюшка разлила по тарелкам борщ. Честно говоря, я не был уверен в том, что у меня в продовольственных запасах были все ингредиенты для борща, но влив в себя первую ложку, я забыл обо всем - такая это была вкуснотища.
        Зимин, хотя и мёл медленнее меня, но и то осушил тарелку в считанные минуты. За первым последовало второе - это был гуляш с рисом. Ну а на третье я принес пирожные. Так что пообедали мы на славу. Мне не слишком хотелось идти на встречу с Михайловым, но деваться было некуда.
        - У меня деловая встреча, - сказал я Наташе. - Надеюсь, что это ненадолго. Ты подождешь?..
        - Подожду, но самое позднее - часов до десяти.
        - Я понял, - вздохнул я. - Ну постараюсь вернуться пораньше.
        Поцеловав медсестричку, уже не в щечку, я отправился на конспиративную квартиру Курбатова. Добрался быстро, все-таки Литейск не Москва, так что не прошло и получаса, как я уже названивал в знакомую по прошлым посещениям дверь. Открыла мне Фрося, что не стало для меня неожиданностью. Одета она была не в домашнем затрапезе, что тоже меня не удивило - не каждый день в гости приходит начальство. На этот раз меня не затолкали в комнату Витька, заваленную железками, а провели в гостиную. Здесь играла музыка, на столе была выпивка и закуска.
        Не только конспиративная жена трудовика была принаряжена, но и сам хозяин оказался в костюме и галстуке. Главный гость тоже выглядел представительно и только я в своих джинсах и олимпийке казался чужим на этом празднике жизни.
        Впрочем, меня это не сильно беспокоило. Я пришел сюда не для того, чтобы бухать и танцевать с хозяйкой дома. Мне хотелось выслушать полковника и вернуться домой. За стол, конечно, сесть пришлось и накатить рюмку коньячку, закусив ее, чисто по-нашему, маринованным огурчиком, ибо главный гость не желал начинать разговор на сухую.
        - Привет тебе от генерала-лейтенанта Севрюгова, - пробурчал Михайлов. - Ты ему очень помог. Будет хлопотать о представлении тебя к государственной награде.
        - Благодарю, - кивнул я.
        - Ну а теперь перейдем к нашим баранам, - продолжал полковник госбезопасности. - Тут у нас не все так радужно… Никак не могу понять, зачем ты полез в эту историю с Эдвином?..
        - Он втянул моего ученика в свои делишки, - ответил я без всякого почтения. - Пацану светила колония для несовершеннолетних преступников… Не будь на вашем Эдвине погон, я бы ему кадык вырвал.
        - Ну-ну, не горячись! - проворчал Михайлов. - Я бы ему сам выдернул и не только кадык, но, к сожалению, этот сукин сын нужен нам пока живым и свободным…
        - И что, он все еще на воле?
        - Само собой… Конечно, проводится служебная проверка, и материал в прокуратуре. Все-таки он ранил эту инспекторшу, но погоны с него не снимут и из ОБХСС не попрут. Так надо, Сергееич.
        - Я ему не дам больше пацанов использовать в своих грязных целях, - предупредил я, - и если он продолжит, ничего гарантировать не могу.
        - Да, Витя, строптивый у тебя коллега! - усмехнулся полковник. - Такой в нашей службе не приживется.
        - Да он прирожденный учитель, - откликнулся Курбатов. - Так что пусть остается на своем месте.
        - Не возражаю, - кивнул Михайлов. - Однако пока мы нуждаемся в твоей помощи, парень.
        - И я не возражаю, - буркнул я.
        - Ну тогда ближе к делу, - сказал тот. - Как тебе уже известно, Илья Ильич снова в Литейске. Есть подозрение, что неспроста… Что-то готовится здесь. И нам нельзя это проворонить. К сожалению, другие информаторы не могут дать ответа на вопрос: что именно, когда и где? Так что вся надежда, Саня, на тебя. Есть мнение, что Илья Ильич скоро тебе позвонит. Так что будь готов.
        - Всегда готов, - усмехнулся я.
        - Ладно-ладно, ты только не геройствуй и глупостей не наделай больше! - проговорил полковник. - Твоя задача собрать как можно больше информации. И только! Не надо никого ловить и руки крутить.
        - Я все понял, товарищ полковник! Разрешите идти?
        - А куда это ты торопишься? - удивился он. - Время еще детское… Или тебе наша компания не годится?..
        - У меня там ребенок больной.
        - Какой еще ребенок?
        - Да тот самый восьмиклассник, - ответил за меня Витек. - Из-за которого он Эдвина повязал.
        - А ну тогда иди, раз уж ты такой заботливый… Связь и инструкции по-прежнему через майора.
        - До свидания!
        Я пожал ему руку, кивнул Курбатову и пошел одеваться. Ефросинья пошла меня провожать. Взгляд ее при этом был осуждающим. Будто оно хотела, чтобы я остался.
        Попрощавшись и с нею, я рванул домой. Мне хотелось еще побыть сегодня с Наташей. Конечно, в присутствии пацаненка ничего лишнего позволить мы себе не сможем, но медсестричка такой человек, что с нею и просто рядом побыть приятно. Уж всяко веселее, чем с этими стражами государственной безопасности. Хорошо бы познакомить Наташу с Карлом и компанией, но тогда придется знакомить ее и с Машей. Вряд ли они поладят…
        Мне удалось поймать тачку, так что уже через десять минут, после того, как покинул явку, я входил уже в калитку нашего двора. Ну и наткнулся на сторожа.
        - А ничего девчонка! - пробормотал он, хотя я его ни о чем не спрашивал. - Тебе бы жену такую… Выходит, значит, во двор, сует мне червонец и говорит, сходите, Артемий Сидорыч, купите капусты, свеклы, сметаны, ну и масалыгу, какую-нибудь для навару, а все что останется, себе возьмите!.. Ну дык я и расстарался.
        - Спасибо, Сидорыч! - сказал я и сунул ему еще пятеру.
        - Всегда рад! - откликнулся тот.
        Не слушая его, я уже бежал к подъезду. Дома все было тихо и мирно. Медсестричка встретила меня в прихожке и тут же отчиталась:
        - Температура тридцать семь и один. Кашляет пока, но это ничего.
        - Ну и хорошо, - откликнулся я.
        - У тебя все в порядке? - встревожилась вдруг Наташа.
        - Да все нормально, - отмахнулся я. - Я бы чайку выпил, с морозца.
        - Вот и мы как раз собирались.
        Я разулся, разделся, прошлепал в большую комнату.
        - Ну как у тебя дела, герой? - спросил я.
        - Да ничего, - откликнулся он. - Тетя Наташа сказала, что жить буду…
        - Будешь, - хмыкнул я. - Я попросил пацанов, чтобы они зашли к твоей маме, сказали, что ты у меня.
        - Думаете, ее это колышит?
        - Это ты брось, мать есть мать!
        - Вы ее только сюда не пускайте, - совсем по-взрослому сказал он. - Потом не отвяжетесь… Деньги начнет клянчить…
        - Ладно, не пущу, - пообещал я. - А вот других - придется.
        - Это каких других?
        - Да оболтусы, которые твои одноклассники, напросились… Завтра начнется паломничество…
        - А-а, ну пусть приходят, - кивнул Серега, словно он был здесь хозяин. - А можно, они тоже кино посмотрят?..
        - Можно, - вздохнул я.
        В этот момент вошла «тетя Наташа», принесла два чайника - один заварочный, а другой - с кипятком. Потом сходила за пирожными, оставшимися после обеда. Так что чаепитие прошло на «ура». А потом медсестричка засобиралась. Делать нечего, придется проводить.
        Я велел Зимину укладываться. Он посмотрел на меня хмуро. Эка я его разбаловал всего-то за день! Пришлось сказать, что болезнь болезнью, а завтра утром подниму в восемь, да еще принесу со школы учебники, чтобы не отставал по предметам. Взгляд болящего стал еще более хмурым. Злой я педагог.
        Мы вышли с Наташей на улицу и направились к ее общаге. Поначалу я не обращал внимания на то, что идем мы знакомым мне маршрутом. А потом меня осенило - в каком именно общежитии живет медицинский работник Кротова? Странно, что я ее там раньше не видел? Впрочем, может она въехала уже после того, как я выехал. Во всяком случае, понятно, какая такая комендантша устроила там драконовские порядки. Дурит Груня. Завидует молодым девчонкам. Знает, что им некуда податься в чужом городе, вот и устроила казарму. Нет, так дело не пойдет, Аграфена Юльевна, сейчас не царское время.
        Когда мы дошли до общаги, я поцеловал Наташу и отпустил ее, а потом выждал еще минуту и тоже вошел в вестибюль. Там меня встретил ледяной взгляд вахтера. Видать - из новеньких, потому и не узнал меня.
        - Я к товарищу Малышевой.
        - А ты кто такой, парень?
        - Моя фамилия Данилов, - терпеливо и снисходительно произнес я. - Зовут Александр Сергеевич. Знать надо!
        - Виноват, товарищ Данилов, - явно струхнул вахтер. - Сейчас доложу!
        - Да не надо! - отмахнулся я. - Я сам к ней пройду. А ты здесь бди! И смотри, чтобы свет на пустой кухне гасили. Электричество экономить нужно.
        - Все понял.
        И я не спеша поднялся к комендантской, не стуча, распахнул дверь.
        - Какого черта! - послышался знакомый голос.
        - Это я, Груня!
        - Саня? - удивилась Аграфена Юльевна. - Вот уж не ждала… Какими судьбами?
        - Мимо проходил.
        - Ну садись… Выпьешь?
        - Если только чуть-чуть!
        - Ну и я чуть-чуть!
        Она достала из несгораемого шкафа бутылочку. Судя по этикетке - кубинский ром. Наполнила пару стаканов, выложила в качестве закуски плитку шоколада «Экстра». Мы выпили, надломили шоколадку.
        - Не верю я, что ты мимо шел, Саня, - проницательно заметила Малышева. - Что-то тебе от меня надо.
        - Угадала! - кивнул я.
        - Ну, говори…
        - Дошли до меня слухи, что ты превратила общагу в казарму…
        - От кого дошли-то? - не моргнув глазом, осведомилась Груня.
        - От общественности.
        - Ну-ну… И почему это у меня тут казарма?
        - Не велишь после одиннадцати вечера возвращаться.
        - Правильно. В двадцать три ноль-ноль дверь на замок, согласно правилам проживания.
        - Правила правилами, а по-человечески?..
        - Ой, не крути ты, Саня! - отмахнулась она. - Скажи прямо - девка тут у тебя живет, вот ты и печешься о ней.
        - От тебя ничего не скроешь.
        - А и не надо! - проговорила Аграфена Юльевна. - Мы же люди деловые. Обсудим все по-хорошему, без этой демагогии, она мне на собраниях осточертела.
        - Ладно, - откликнулся я. - Сколько ты хочешь за то, чтобы… гм… одна девушка могла возвращаться, когда сможет?
        - Кусок!
        - Пятихатка, - кивнул я. - И если ты дашь мне ключ от входной двери.
        - Ты что - серьезно?
        - Вполне.
        - И какая же из наших девок тебя так присушила?
        - Во-первых, не присушила, а во-вторых, много будешь знать - быстро жизнь пролетит.
        Сказал я это без злобы, и Груня не обиделась.
        - Ну как хочешь, я ведь все равно узнаю…
        - Так мы договорились?
        - Почему бы нет, - пожала Малышева плечами. - Приноси деньги, будет тебе ключ.
        - И вахтеров своих предупреди. Запиши им под стекло на столе мою фамилию.
        - Обязательно!
        - Ну вот и отлично!
        Я поднялся.
        - Саня? - произнесла Груня совсем другим тоном.
        - Что?
        - Ты же вроде женат был?.. - женщина подбоченилась, упираясь в меня выдающейся, в прямом смысле этого слова, грудью.
        - Мы разошлись, - отмахнулся я.
        - Так может мы разок того… вспомним… - глазенки Груни сверкнули бесенятами.
        - Эх, Груня… - нагнал я на лицо театральную печальку. - Вот тебе только одно от меня надо…
        - Да нет, ты чего! Давай посидим, выпьем.
        Глава 19
        Когда я вернулся домой, Серега уже спал. Испугался, видать, что я его в восемь утра разбужу. Наташа перед уходом все убрала и посуду вымыла, так что мне оставалось только принять душ и завалиться спать. Что я и сделал. Утром я выполнил свою угрозу и разбудил пацаненка рано. Чувствовал тот себя явно лучше. Температура оказалась нормальная, носом шмыгал уже поменьше. Я его накормил тем, что сварила и нажарила вчера медсестричка и отправился в школу.
        Первый урок был у восьмого «Г». Подопечные доложили о том, что вчера побывали у матери Зимина и все ей рассказали. Она тут же потребовала от них сообщить мой адрес, но пацаны не раскололись, хотя та и грозила пожаловаться в милицию. Я поблагодарил бойцов и подтвердил, что готов их принять у себя после уроков, если они разобьются на три группы. Оказалось, что они это уже сделали. И даже составили списки. Оставалось только порадоваться такой дисциплинированности.
        Никаких особых сюрпризов рабочий день мне не принес. Если не считать того, что Симочка известила меня о том, что в субботу, после занятий, назначено собрание актива школы. В субботу днем у меня были занятия в секции каратэ в «Литейщике», так что на собрание я вполне успевал. По окончанию уроков я построил ватагу восьмиклассников и сказал, что первая группа выступает со мною немедленно, а две вторых - сидят в школе возле телефона, который находится в гардеробной, и ждет моего сигнала.
        Так я и пошел во главе небольшого отряда. Сорванцы нарочно выстроились в две шеренги и принялись горланить на морозе «Шел отряд по берегу, шел издалека…». Пришлось приструнить, сказав: если они думают, что когда их всех прохватит на такой холодрыге, я их положу у себя в квартире, то они глубоко ошибаются. Пацаны притихли и оживились только, когда я их повел в «Гастроном». Надо же было всю эту банду угощать чем-то! Вот мы и накупили газировки, конфет и прочей вредной для организма снеди.
        Когда мы подошли к воротам, Сидорыч чуть было с ружьем на нас не выскочил. Видать, с моей пятеры уже накатил. Вот уж кого я разбаловал, так разбаловал… Пришлось выйти на первый план, чтобы зенки сторожа сосредоточились на самом крупном объекте. Он с пьяной улыбкой вытянулся по швам и распахнул калитку, но на чай в этот раз не получил. Ватага вкатилась во двор и сразу притихла. Узрела, что дом-то солидный. В квартиру уже входили чинно, вытирая ботинки о коврик.
        Услышав шум в прихожей, болящий выполз из своей «палаты» встречать. Я, конечно, не сильно в медицинских делах секу, но ручкаться с ним я пацанам запретил. И вообще - приобщил к делу: чашки, блюдца тащить из кухни, чайник ставить и так далее. Серега тут же принялся делиться впечатлениями о просмотренных фильмах, я очень надеялся, что он эротику втихую не смотрел - мал еще. Само собой одноклассники его тут же заканючили: «А можно, Сан Сеич, а-а…».
        - Так, слушайте, архаровцы, - сказал я. - В воскресенье придете всем кагалом. А в субботу я проверю по классному журналу, каковы ваши успехи.
        - А как же Серый? - спросил «Чапаев». - Он тут валяется, конфеты жрет, кинцо клевое зырит, а у самого двоек выше крыши…
        - А он подвиг совершил, - на полном серьезе ответил я. - Помог задержать двух опасных преступников.
        - Прикалываетесь?
        - Нисколько.
        - Чё, в натуре?.. Серый, расскажи!
        - Расскажи! Расскажи! Расскажи! - загалдели остальные.
        - Я вам чё, Пушкин, - принялся отнекиваться Зимин.
        - Так! Тихо! - гаркнул я. - Тащите из кухни чайник и все, что мы там накупили, и будем садиться за стол. Я сам вам все расскажу.
        Зашевелились, забегали, мигом накрыли на стол и уселись, притихнув. Я отхлебнул из своей чашки и принялся рассказывать. Само собой - привирая.
        - Два вора в законе один по кликухе Икс, а другой…
        - Игрек… - гыкнул Доронин.
        - Пусть будет - Игрек, малыш, - кивнул я. - Настоящие их клички я не могу разглашать, пока не окончено следствие… Так вот, эти Икс и Игрек решили заманить меня в ловушку.
        - Вас? - удивился Алька.
        - Ну, конечно, - подтвердил я. - Только о причине я все равно не могу сказать… В общем оба бандита подговорили шайку из трех хулиганов, которые уже успели отсидеть по малолетке, чтобы они заставляли нашего Серого украсть лекарства в аптеке. Они знали, что я захочу разобраться со всей этой шайкой и велели ему привезти краденное на стройку мясокомбината. Правда они просчитались, думая, что мы с Серегой будем вдвоем, но к нам присоединились инспектор по делам несовершеннолетних Лилия Игнатьевна…
        - У-у-у, - завыли пацаны.
        - Клевая телка, - выразил общее мнение «Чапаев».
        - И старшина Сидоров, - добавил я.
        Сенька тут же стал еще краснее, чем был от природы, но пацаны одобрительно ему покивали и показали большие пальцы. Ну что ж, надеюсь Сидоров-младший не будет больше комплексовать из-за папаши мента.
        - Мы хотели лишь арестовать трех хулиганов в тот момент, когда Серый будет им передавать якобы лекарства, которые, на самом деле, были давно подменены, но все пошло немного не так, как мы рассчитывали… Мы-то думали, что против нас будет три хулигана, и только один из них совершеннолетний. Как бы не так!.. Почувствовав неладное, Серега предложил нам разделиться и подойти к месту встречи с бандитами поодиночке и с разных сторон. Пусть наши противники думают, что мы попались на их удочку… И вот представьте, парни, зимняя ночь, все вокруг завалено снегом и не знаешь, что под ним. Да еще темнота, хоть глаз выколи… Серый первым проник в их логово, которое они устроили на четвертом этаже недостроенного главного корпуса. Ну он, конечно, притворился что вроде как пришел один, дабы усыпить их бдительность. А тем временем мы с товарищами Красавиной и Сидоровым вошли в здание с трех разных сторон. По нашему плану вторым проникнуть в бандитское логово должен был я. Поднимаясь на четвертый этаж, я обезвредил часового, которого они выставили. Ну как - обезвредил, я его испугал своим внезапным появлением. Он так
рванул от меня, что я его и догнать не мог. Правда, я и не пытался. Неспешно поднялся на нужный этаж и увидел, что два хулигана схватили Серегу и готовятся его пытать. Увидев меня, они замерли, и я поначалу решил, что попросту испугались, но позади послышался хруст. Обернувшись, я увидел громадного бандита, по кличке Игрек, во-от с такой дубиной. Пришлось парой приемов каратэ у него эту дубину выбить. И тут на сцене появился еще один бандит. Это был свирепый уголовник Икс!.. Он отнял у хулиганов нашего друга Серого и сказал мне, что убьет его, если я не сдамся… И тут Серега вспомнил, чему я его учил да и всех вас учу. Он воспользовался тем, что враг ослабил бдительность и кинул его через бедро… На беду, в этот момент у Икса в руке пистолет. Падая, он нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел и пуля попала в Лилию Игнатьевну…
        - Она погибла? - выкрикнул впечатлительный Абрикосов.
        - Нет, только ранена, - успокоил я его. - Правда, у Икса была возможность перебить всех нас, если бы не Серый. Он ловко вышиб пистолет из руки бандюгана. В это время на этаже появился Сенькин отец. Он заковал в наручники обоих бандитов. А мелкое хулиганье разбежалось, не дожидаясь, когда их тоже повяжут. Старшина Сидоров вызвал наряд милиции и скорую для раненой. Так восьмиклассник Зимин стал героем. И его, может даже наградят… Ну а так как он, пробираясь к логову преступников по горло в снегу, весь промок и продрог, то мне пришлось взять его к себе домой, на излечение.
        - Крутяк! Вот это да! - оценил Доронин и все остальные закивали головами.
        - Ну давайте допивайте чай, - распорядился я, - а я пока позову следующую смену.
        Пацаны приуныли, но я был непреклонен. Подошел к телефону, набрал номер. Трубку взяла тетя Глаша.
        - Здравствуйте, Глафира Макаровна! - сказал я в трубку.
        - Хто это?
        - Учитель физкультуры Данилов.
        - Ага, и что тебе, милок, надо?
        - Там у вас мои ученики сидят. Скажите им, пожалуйста, пусть идут ко мне. Они знают, куда.
        - А-а, щас турну… - пообещала техничка и положила трубку.
        М-да, представляю, как она их щас турнёт. Я посмотрел на всю гоп-компанию, окружившую «героя», вздохнул и снова набрал тот же номер.
        - Чавось? - спросила тетя Глаша.
        - Глафира Макаровна, ушли ребята?
        - Одни ушли, а другие сидят… Я их щас мокрой тряпкой!
        - Не надо тряпкой! Скажите им, пусть тоже идут ко мне.
        - Скажу, милок!
        - Александр Сергеевич, - обратился ко мне Алька, когда я положил трубку. - Нам уже идти?
        - Сидите уж! - отмахнулся я. - Сейчас остальные придут и будем смотреть кино!
        И как только потолок не рухнул? Так они заорали! Вскоре завалилась и остальная ватага. Надо же, сторож их пустил! Не пострелял из своей берданки… Я погнал тех, кто уже надулся чаю, мыть посуду для следующей партии, ибо на всех у меня посуды все равно не хватит. И когда вся толпа угомонилась, отчасти рассевшись вокруг стола, отчасти на диване, а отчасти - на полу, я и поставил на видике «Кулак ярости».
        Пацаны затаили дыхание. Глаза их горели от восхищения ловким и непобедимым Брюсом Ли. А я был вне себя от гордости - ведь это именно я доставил своим ученикам такую радость.
        Когда фильм закончился, я объявил:
        - Это не единственный фильм в моей коллекции, и если вы хотите в воскресенье посмотреть что-нибудь еще, помните: наш уговор насчет двоек в журнале остается в силе. А сейчас пожелайте своему товарищу спокойной ночи и по домам!
        Когда за пацанами, которые, однако, убрали за собой и вымыли посуду, закрылась дверь, я даже удивился насколько тихо стало в квартире. Можно было с чистой совестью завалиться спать. И я было намылился в душ, как меня окликнул Зимин. Я заметил, что весь вечер он был словно в воду опущенный. Еще не выздоровел или ему было скучно пересматривать в компании однокашников фильм, который он уже видел? Нет, тут явно что-то другое.
        - Александр Сергеевич, - пробормотал он, - я хочу сказать, что…
        - Что ты специально хотел заманить меня в ловушку? - догадался я.
        - Да, - кивнул он. - Фомка, Сарай и Борзый… они сказали, что отстанут от меня, если я вас туда приведу.
        - Ну так ты и привел, - хмыкнул я. - Не одного, правда…
        - Теперь они мне отомстят…
        - Не боись, Серега, - отмахнулся я. - Теперь они к тебе не сунутся, а если сунутся, я их раздавлю.
        - Мне «Чапаев», ну… Доронин, шепнул, что они меня ищут… Ждут, когда я от вас выйду и обещают… Ну навалять.
        - Ах вот как!.. Ну ничего, сучьи дети, погодите у меня…
        Я поглядел на часы. Еще не поздно побеспокоить хорошего человека. Набрал номер квартиры Сидоровых.
        - Привет, Кирилл Арсентьевич, - сказал я. - Это Саша Данилов.
        - А, привет! - откликнулся он. - Давай без отчества!
        - Хорошо! Как там Сенька, добрался до дома?
        - Добрался… Трещит без умолку, только ничего не понять, сплошные бац-бац-бац…
        - Это я им фильм показал про боевые искусства.
        - Понятно. Теперь у них хватит разговоров на месяц…
        - Слушай, я вот почему тебе звоню… Что там с этими… Фомкиным, Борзиковым и Саранским?..
        - Я думал ты спросишь, что с Лилей?
        - Да, прости… Как она?
        - Вроде ничего. Врачи говорят - кость не задета, так что должно все зажить без проблем.
        - Ну и отлично! Завтра навещу.
        - А насчет этих трех придурков… - продолжал Сидоров-старший. - Понимаешь, им предъявить-то нечего. Ну участковый провел профилактическую беседу.
        - Беседу он провел… - пробурчал я. - А они теперь Сереге грозят. Понимаешь, я же им бошки откручу…
        - Тогда тебя посадят.
        - Ну должна же быть какая-то справедливость! Я незаметно откручу.
        И я положил трубку. Понятно, что Сенькин папаша тут не при чем. Это все из-за этой суки, Сильвы… Рогоносца гребанного… Которого они не могут посадить, чтобы не сорвать эту их чертову операцию!.. Да хрен они угадали. Сам разберусь с этими козлами.
        - Ничего, парень, - сказал я Зимину. - Прорвемся… Спи и ни о чем не думай.
        Самому мне было о чем подумать и, повертевшись на матрасе, я придумал план. Это меня успокоило, и я уснул. Утром накормил Серегу, велел ему смерить температуру и проделать все прочие лечебные процедуры, и отправился на работу. До большой перемены я отработал без проблем, а вот когда прозвенел звонок и я направился в тренерскую, меня нагнал мой ученик Макаров.
        - Сан Сеич! - крикнул он. - Там мамка Серого пришла! Вас спрашивает!
        - Ладно, спасибо! Сейчас подойду.
        И я потопал в школьный вестибюль. Уже издалека я понял, с кем придется иметь дело. Бедный Серега. У гардеробной стояла тетка, лет сорока, в сильно потертом и даже драном пальтишке, в платке, мало подходящем для январской погоды и с плаксивым выражением на испитом мешковатом лице. Под левым глазом у нее был небрежно припудренный синяк.
        - Я Данилов, - представился я.
        - Зимина, - откликнулась та и тут же принялась канючить: - Что же вы, товарищ Данилов, ребенка от матери отнимаете?.. Я ведь и в милицию могу пойти.
        - Завтра ваш сын будет дома.
        - Завтра? - ахнула она. - А почему не сегодня? Это ж где видано, сын насквозь больной у чужого человека обретается…
        - Во-первых, не у чужого. Я его классный руководитель. Во-вторых, как только врач разрешит ему выходить на улицу, я его привезу домой. А в-третьих, что же вы, мамаша, допускаете, что сын ваш неизвестно где бродит? Ему дома по вечерам нужно сидеть, уроки учить. Он из двоек не вылезает!
        - За это я его поучу! Ремнем! Без отца растет. Я из последних сил выбиваюсь.
        - А фингал у вас под глазом - тоже из последних сил? - усмехнулся я. - И потом, никакого рукоприкладства, а то ведь можно рассмотреть вопрос о лишении родительских прав.
        - Сопляк! - заорала Зимина. - Ты кого учишь? Да тебя самого еще ремнем надо пороть…
        - А будете скандалы устраивать в общественном месте, милицию вызову!
        Милиции она, видать, боялась больше лишения родительских прав, потому что выскочила, как ошпаренная.
        - Правильно ты ее турнул, Саша! - похвалила меня гардеробщица. - Так ей и надо, алкашке… Что ни вечер - пьянка! Шалман развела, трудящимся людям покоя не дает. Сережка без призору бегает… Он из-за пьянок этих и дома не хочет глазу казать.
        - А вы ее знаете, тетя Глаша? - спросил я.
        - Ну а как же! Соседи ж мы!
        - Понятно, - кивнул я. - Спасибо! Побегу в столовку.
        - Беги, милок!
        Я и впрямь побежал в столовую. Надо было перекусить. Следующего урока у меня нет, а вот сразу после него - есть. И я решил потратить это время на то, что надо было еще вчера сделать. Наскоро побросав в желудок пару сосисок с жаренным яйцом, я оделся и кинулся на улицу, ловить тачку. Жаль цветы зимой в этом городишке не раздобыть, наверное, даже у бабы Милы, у которой я покупал букет осенью. Надо бы хоть апельсинов достать, что ли! Поймав такси, я прямо спросил его, где по его мнению, можно купить цитрусовые? На что последовал ответ:
        - Пятеру сверху дашь, достану!
        - Не вопрос, - сказал я. - Поехали!
        И он меня бодро помчал куда-то за пределы Круговой дороги. Оказалось - на плодоовощную базу. Тормознул у ворот, я ему вручил червонец и через пять минут он вынес авоську, в которой были и апельсины и лимоны и мандарины. За такую груду цитрусовых я бы ему не только пятеру - чирик сверх дал бы. Потом мы поехали в больницу. Я попросил его подождать. Ведь надо же было еще назад в школу. Хорошо, что хоть в больничке оказались приемные часы. В регистратуре мне назвали номер палаты, где лежит больная Красавина. Я накинул белый халат, подхватил авоську и поспешил знакомыми коридорами. Не успел я сделать и нескольких шагов, как меня окликнули:
        - А вы в какую палату, гражданин?
        Конечно же это была Наташа. Медсестра же на сутках.
        Глава 20
        - Привет! Я в тринадцатую.
        - А-а, к раненой, - кивнула медсестричка. - И эти гостинцы - все ей?
        - Ну почему же, часть тебе.
        - Правда?
        - Ну конечно, - сказал я. -
        - Ну спасибо! - обрадовалась она. - Пойдем в сестринскую. У твоей Красавиной все равно сейчас посетитель. Просили не беспокоить.
        И Наташа повела меня в сестринскую.
        - Какой еще посетитель?
        - Милиционер какой-то…
        - В каком звании?
        - Я не разглядела, у него погоны под халатом… Ну такой, плюгавенький…
        Неужели капитан Киреев? Чего он приперся? Допрос решил устроить? Ну так права не имеет. Старлей Красавина в любом случае не по его ведомству. И вообще ранениями сотрудников прокурорские следаки заниматься должны.
        Медсестра Кротова не дала мне поразмыслить на эту тему. Едва мы вошли в небольшое помещение, где отдыхают и переодеваются медицинские сестры, как она тут же заперла дверь на щеколду и без предисловий повисла у меня на шее. Я поцеловал ее в ответ, но волю рукам не давал. Казалось, что если я проявлю хоть немного настойчивости, то она скинет с себя халатик прям тут же.
        - Ну все… - оторвал я от себя девушку. - Мы же у тебя на работе…
        - Да никто сюда не зайдет, - проворковала она, но ошиблась.
        В дверь постучали. Мы отпрянули друг от друга, как ошпаренные. Чувствовал себя пионером. Хорошее чувство… Наташа одернула халатик и поправила волосы.
        - Посмотри, - прошептала она. - Губы сильно размазаны?
        - Помады нет, - констатировал я. - Теперь нет.
        Она отперла дверь, там стояла еще одна медсестра, что-то сказала Кротовой, та закивала и вновь захлопнула дверь.
        - Мне надо идти, - с тоской в голосе, будто мы прощались навсегда проговорила она.
        Я располовинил гостинцы. Действительно, много хапнул, на двоих тут с лихвой хватит:
        - Это отнесешь раненой, а остальное заберешь домой.
        - Нет, лучше ты унеси себе домой, а я вечером заскочу и заберу, - улыбнулась Наташа. - Если ты, конечно, не против.
        - Не против. Заодно посмотришь, как там Серега.
        - Ну вот и договорились.
        Взяв пакет с апельсинами и прочим, я покинул сестринскую и направился к тринадцатой палате. И буквально нос к носу столкнулся с Рогоносцем. Он как раз выходил из палаты. Увидев меня, Сильва по-бабьи поджал губы и поспешил прочь. Я презрительно хмыкнул и вошел в палату. Она оказалась одноместной. Раненному инспектору по делам несовершеннолетних оказали невиданный в условиях советской медицины почет. Я, правда, тоже один лежал, но то было лишь случайностью.
        - Привет! - сказал я. - Как ты себя чувствуешь?
        - Здравствуй, Саша! - откликнулась Лиля. - Спасибо! Уже лучше.
        - Это тебе, - улыбался я, выкладывая на тумбочку пакет. - Витаминчики для укрепления иммунитета.
        - Спасибо, Саша!
        - Извини, может это не мое дело, но чего от тебя хотел этот подонок Киреев?
        - Хотел, чтобы я дала показания следователю, что сама во всем виновата.
        - Вот урод!.. Надеюсь, ты отказалась?..
        - Как офицер, я обязана дать объективные показания… И как старший по званию отвечаю не только за свои действия, но и за действия старшины Сидорова.
        - Ладно, Лиля, ты сейчас, главное, выздоравливай, - сказал я. - Я побегу, у меня урок. На днях еще навещу, хорошо?
        - Конечно. Буду ждать.
        Я наклонился, поцеловал ее в щеку и покинул палату. Таксист все еще ждал меня, но как выяснилось - не только он. Неподалеку возле своего авто маячил Рогоносец. Увидев, как я выхожу с больничного двора, он двинулся мне наперерез. Мне стало интересно, что будет дальше? На Кирееве была форменная шинель. Видать, та самая, в которой он валялся на бетонном полу в главном корпусе недостроенного мясокомбината. Женушка отчистила? Ну-ну… Капитан приблизился, откозырял. Неужто собирается меня задержать? Забавно!
        - Можно вас на пару слов? - неожиданно вежливо спросил он, хотя по глазам было видно, как ему тошно со мной разговаривать в таком тоне.
        - Если только на пару, - отозвался я. - У меня занятия.
        - Между нами возникали разные недоразумения, - пробормотал он, с трудом процеживая слова сквозь зубы. - Признаю, что заблуждался насчет вас и прошу принять мои извинения.
        - А я не извиняюсь. И ничего не обещаю, - ответил я и повернулся к нему спиной.
        Я шел, чувствуя спиной насыщенный ненавистью взгляд Эдвина. Понятно, что его заставили извиняться. Даже понятно, кто это сделал. Илья Ильич. И понятно, что будь его воля, Рогоносец меня пристрелил бы еще на стройке. Одного я понять не мог, чего ему от меня надо? Вряд ли его женушка осчастливила меня одного. Почему же он мстит именно мне? Хотя, честно говоря, даже ломать голову над этим мне было лень. По крайней мере, на некоторое время враг нейтрализован, а там видно будет.
        Такси довезло меня до школы. Я успел к началу урока и поставил седьмой «Б» на лыжи, а потом разрешил погонять шайбу в хоккейном корте. Сегодня у меня еще была секция по самбо, так как вел я ее два раза в неделю, но до восьми вечера еще было полно времени, к тому же должна была прийти Наташа, поэтому по окончанию уроков я поспешил домой. И столкнулся с медсестричкой у калитки. Артемий Сидорович распахнул перед нами калитку, только что не поклонился.
        В квартиру, когда мы вошли, было тихо. Я поначалу подумал, что Серега удрал куда-то, но оказалось, что пацан сидит в комнате и… читает! Может, он книжку схватил только что, когда услышал, как ключ поворачивается в замке? Да нет, увидев нас, закрыл книгу, сунув вместо закладки карандаш. Видать для того, чтобы продолжить чтение, когда взрослые займутся своими делами. При этом на меня он едва взглянул, а в Наташу буквально впился взглядом. И тут до меня дошло - пацан влюбился в медсестричку! И следовательно меня воспринимает, как счастливого соперника. Надеюсь, на дуэль не вызовет!
        Наташа принялась нас кормить. А потом вызвалась постирать. Лично я не возражал. Пока она возилась в ванной, я поговорил с выздоравливающим.
        - Мама твоя приходила в школу, - сказал я ему.
        - Пьяная, небось?
        - Да нет вроде… Я обещал ей, что завтра ты будешь дома.
        - Выгоняете?
        - А ты собрался у меня жить?
        - Нет, но…
        - Понимаешь, дружок, от проблем не спрячешься, - сказал я. - А если будешь бегать, они тебя все равно достанут, только ты совсем будешь к ним не готов…
        - Вы же обещали, что разберетесь с этими уродами, - пробурчал он.
        - С Борзым, Фомкой и Сараем - да, разберусь, - ответил я, - но как быть с твоей матерью? С ней кто разберется?..
        - Не знаю, - пролепетал Зимин. - Может ее, наконец, в ЛТП заберут на лечение?
        - А сам-то ты что сделал, чтобы помочь ей? Двойки хватал. Влип в уголовщину… Думаешь, ей приятно видеть, во что превращается ее единственный сын? Возьмись за учебу. Наведи порядок в доме. Не пускай ее собутыльников…
        - Не пустишь их, как же…
        - Если вломились, сходи позвони ноль два, вызови милицию или к участковому обратись, ну или ко мне.
        - Хорошо, я понял…
        - Надеюсь, что понял не только насчет собутыльников, - вздохнул я. - Вот сейчас выздоровеешь, налегай на учебу. Мне двоечники не нужны.
        Серега насупился. Ну, может, хоть задумается немного. Ничего другого я ему все равно предложить не мог. Не усыновлять же его! Пока медсестричка стирала, а я читал ученику нотации, пришло время отправляться в школу.
        - Наташа, - сказал я своей гостье. - Я побежал секцию вести. У меня кое-что есть для тебя…
        И я протянул ей ключ.
        - Это от какого же замка? - спросила она.
        - От входной двери общаги. Теперь ты сможешь возвращаться, когда захочешь.
        - А-а, - не скрывая разочарования, протянула она. - Ну спасибо…
        - Я вернусь часика через два. Не скучайте!
        Я оделся, обулся и вышел. Мне понятно разочарование медсестрички - ведь она ждала совсем другой ключ. Но пока с меня хватит, к такому я точно не готов. По крайней мере сейчас. Ведь отношения с Илгой до конца не выяснены. Она сочла возможным уйти после того, как я выставил незваного гостя, и даже не попыталась объясниться. Ну что ж - это ее выбор. Я старался быть хорошим мужем. Во всяком случае, налево не шастал.
        В школе меня уже ждала вся секция. Ну почти вся. Спросили, скоро ли Серый выздоровеет и, получив ответ, принялись работать. Молодцы. Хорошо работали. Я помню, что они представляли собой всего несколько месяцев назад. Некоторые норовили напрягаться поменьше, только делая вид, что тренируются. А сейчас вон как вкалывают! Уже не сборная солянка из пацанов, которые учатся в разных классах, а настоящая команда! С такой не стыдно будет выступить не только на городской спартакиаде, но и на соревнованиях рангом повыше.
        По окончании занятий я подтвердил, что жду в воскресенье тех, кто не нахватал двоек, у себя. На чем и разошлись. Возвращаясь домой, я подумал о том, что в ближайшие месяцы мне скучать точно не придется. Столько всего! И секция и клуб, который я задумал, и, к сожалению, вся эта катавасия с Ильей Ильичом и его бандой. Теперь-то уж точно понятно, что не Сильва у них главный заправила, хотя и мелкой сошкой его назвать нельзя. Скорее всего, он курирует местную литейскую группировку.
        И все же я жду не дождусь, когда органы возьмут всю эту шушеру за горло. Конечно, я мог бы помочь им, сообщив о том, что мой будущий бывший тесть передал местным цеховикам полную сумку с западными лейблами. И даже должен сделать это, но не хочу подвергать риску исчезновения всей этой линии человеческих судеб и событий, которая возникла благодаря переносу моего сознания в тело Санька Данилова. Может этого и не произойдет, но пробовать не стоит. Другой вопрос, что те, кто ведут расследование, могут и без моего участие выйти на Арабова. Ну по крайней мере, моей вины в этом не будет.
        Это прежде я жил, не заботясь о своем окружении. Мотивы моих поступков были просты - провернуть одну сделку, потом другую, не влететь на деньги, обставить конкурентов, в общем - выжить и приумножить состояние, а там хоть трава не расти. Ни до страны, ни до людей мне не было дела. Теперь я думаю иначе. Страну мне не спасти, а вот изменить к лучшему судьбы некоторых людей попытаться стоит. По крайней мере, пацанов из «экспериментального» класса. Раз уж они оказались на моем попечении.
        Наташа еще не ушла. Уж не знаю, меня ли намеревалась дождаться или не хотела бросать в одиночестве влюбленного в нее пацана, который и так уже несколько дней подряд сидит один, как сыч. Медсестричка согрела чаю и напоила нас. После чего собралась уходить. Если бы не Серега, я бы ее оставил ночевать. Да вот зачем пацану зря нервы трепать? Первая любовь - это такая штука. Я бы сказал, опасная. Из-за нее подростки совершают разные глупости, а моя задача, как педагога, удерживать их от опрометчивых поступков, даже в ущерб собственному удовольствию.
        Проводив Наташу, я вернулся к себе. Утром я отвел Зимина в детскую поликлинику, где ему закрыли справку и разрешили идти в школу. Одноклассники обрадовались его появлению. Все-таки моя сказочка сработала. Ну и прекрасно. В каждом классе должен быть свой герой. На большой перемене я переговорил с Курбатовым, сообщив ему, что никто на меня пока не выходил, если не считать извинений, которые принес мне Киреев. А потом мы пообедали с Рунге, обсудив наши планы по организации клуба и съемкам нового фильма.
        - Я поговорил с председателем нашего ЖЭКа, - сказал Карл. - В принципе он согласен предоставить подвальное помещение нашего дома. Сейчас там склад разного коммунального хлама, но его можно перенести в другое место, а большую часть и вовсе выбросить.
        - Отлично. Давай сегодня, после уроков сходим и посмотрим этот подвал!
        - Конечно!
        - Ну и отлично!
        Я и в самом деле обрадовался. Есть подвижка в деле организации клуба. И вообще у меня почти все хорошо. Живи да радуйся. Однако радовался я рано. Обо мне вспомнила Эвелина Ардалионовна. Подошла прямо в столовой, чего раньше с ней не случалось, и попросила зайти к ней на следующей перемене. Не то что бы меня сильно взволновала эта просьба. Однако, насторожила. Точнее - не сама просьба, а необычайно мирный для Шапокляк тон, которым она ее произнесла. И когда я входил в ее закуток, то не знал, чего от нее ждать.
        - Александр Сергеевич, - начала завучиха, предложив мне сесть, что тоже прежде не бывало. - Я хочу с вами поговорить.
        - Слушаю вас, Эвелина Ардалионовна, - кротко произнес я.
        - Прискорбно, что вы отсутствовали на педсовете, который мы проводили десятого января, но мне сообщили, что вы были в Москве, где выполняли важное поручение.
        - Кто вам это сообщил, товарищ Царева?
        - Этого я не могу вам сказать, но поверьте - эти товарищи знают, что говорят. Не скрою, эти сведения позволили мне взглянуть на вас с иной точки зрения. При всей вашей внешней несобранности, я бы даже сказала - моральной неустойчивости, вы человек, способный на серьезные общественно значимые поступки.
        - Допустим, - кивнул я. - Я только не пойму, к чему вы клоните, Эвелина Ардалионовна?
        - Я хочу реорганизовать работу в нашей школе, чтобы повысить успеваемость, наладить дисциплину, приобщить к общественной работе весь педагогический коллектив, а учащихся - к художественной самодеятельности, к борьбе за дело мира во всем мире, к поддержке народно-освободительного движения в развивающихся странах, а также - к физкультуре и спорту. Для этого мне нужны толковые и надежные помощники, хорошие специалисты и общественники. Если хотите, я сколачиваю в нашей школе группу молодых энтузиастов. В нее уже входят товарищ Егорова - специальный представитель райкома комсомола, товарищ Петров - преподаватель начальной военной подготовки, товарищ Ковалева - преподаватель биологии. Собираюсь привлечь к этой работе товарища Рунге - преподавателя немецкого языка, а также и - товарища Турову - нашего библиотекаря…
        - И меня?
        - И вас!
        - В чем же должны будут заключаться мои функции?
        - В плотном сотрудничестве с руководством школы.
        - И в частности - с вами?
        - В частности - со мною.
        И тут я словно посмотрел на Цареву другими глазами. Честно говоря, я на нее не обращал внимания в последнее время и не заметил перемены во внешности. Похоже, она покрасила волосы, стала тщательнее макияж наносить, да и деловой костюм претерпел некоторую модификацию. Юбка стала заметно короче, а блузка - не с глухим воротом, как обычно, а с пуговичками, которые она, как бы невзначай, расстегнула чуть ниже допустимого в советской школе предела. Интересные перемены во внешности. Вот если расстегнуть ей еще буквально одну пуговичку, то она будет походить уже на перезрелую училку-совратительницу из фильмов для взрослых. По крайней мере, понятно, насколько плотно я должен буду с нею теперь работать.
        - Я вас понял, Эвелина Ардалионовна, - сказал я. - Со своей стороны, готов всячески способствовать развитию физической культуры в нашей школе.
        - Замечательно, Александр Сергеевич, - почти промурлыкала завуч. - Думаю, позже мы с вами обсудим все детали нашей совместной работы.
        - Не сомневаюсь, - хмыкнул я.
        Она покраснела и пробормотала:
        - До встречи!
        Я с радостью выкатился из ее закутка. М-да, ласковая разновидность завучихи еще более непривычней злобной. С той хотя бы можно весело ругаться, а с этой что делать? Чего она от меня ждет? Ну ясен пень, кого я обманываю?
        Начался урок, и я выбросил из головы разговор с завучихой. А после занятий договорился с Рунге, что сначала отвезу своего ученика домой, как и обещал его матери, а потом заеду к нему, но у Карла была другая идея. Оказалось, что он припарковал свой «BMW» неподалеку и предложил сначала подбросить нас к дому, где живут Зимины, а уж потом ехать к нему, смотреть подвал.
        Серега домой явно не рвался, но увидев машину Рунге, оживился. Тут же начал задавать владельцу специфические автомобильные вопросы. Карл отвечал ему с явным удовольствием. Было видно, что разговаривают люди, разбирающиеся в теме. Так за разговорами мы доехали до обыкновенной пятиэтажки на окраине города. Пацан сразу сник, словно мы его не домой привезли, а в спецприемник для малолетних преступников. Он нехотя вылез из салона.
        - Пойду-ка и я с вами, - прокряхтел препод немецкого. - Мало ли что…
        Глава 21
        Мы направились к подъезду. Возле него, несмотря на морозный вечер, торчали соседки Зиминых, которые тут же принялись шептаться, говоря, наверное: «никак, милиция изловила сыночка этой алкашки…». На всякий случай, я на них посмотрел, грозно насупив брови. Хотя, что они могли разглядеть в такую темень? Серега повел нас на третий этаж, причем - с каждой ступенькой ноги его шевелились все медленнее, словно ему лет семьдесят, а не тринадцать. У двери, с номером двадцать восемь, вернее - со следами от номера, он остановился и понуро кивнул.
        Общий вид двери свидетельствовал о том, что за люди живут внутри, красноречивее слов. Филенка ее была украшена отпечатками подошв солидного размера, изрезана, словно кто-то в ярости полосовал ее ножом, а в паре мест - проломлена. Кнопка звонка оказалась вырвана с «мясом». Вместо нее торчали проводка с оголенными жилами. Из-за двери доносились громкие и явно бухие голоса, а также - музычка. Что-то вроде: «Все, все, что в жизни есть у меня, все, все в чем радость каждого дня…».
        Похоже, что в этой квартирке радость была каждодневной. Я бухнул по многострадальной филенке кулаком, хотя очень хотелось - ногой.
        И дверь отворилась. Сама. Не факт, что у нее вообще был замок. Я показал Рунге на восьмиклассника - придержи, дескать, а сам вошел в дверь. И едва не навернулся, потому что в темной прихожей кто-то валялся. Рука моя машинально потянулась к стене в поисках выключателя, но я вспомнил об оголенных проводах, торчащих из стены вместо звонка и поостерегся. Переступил через тело и шагнул в кухню, откуда доносился гвалт. Там мало, что можно было разглядеть из-за табачного дыма, кроме голой лампочки под потолком. Да, права была тетя Глаша, шалман!
        - Гражданка Зимина! - перекрикивая гвалт, позвал я. - Вы здесь?
        Голоса смолкли и только один, похоже, женский, хихикнув, сообщил:
        - В комнате она, еб…
        И тут же из дыма высунулась какая-то сизая харя, которая пробубнила:
        - А ты хто тахой?.. А-а?
        - Сгинь, образина! - оттолкнул я непонятного вида субъекта.
        Тот брякнулся и сел на пол.
        Я вернулся в прихожую и сунулся в комнатешку, которая, видимо, была единственной в квартире. Здесь тоже было темно, но судя по хрюкающим звукам, что доносились из этой темноты, баба на кухне не преувеличила сути происходящего. Что делать? Взять за шкирку каждого из «гостей» и повыбрасывать на улицу? А толку? Здесь такая грязища, что свинье станет тошно. А пацан только-только выздоровел. Ему завтра идти в школу. Как его оставить в этом бедламе? Я повернулся к развлекающимся «голубкам» спиной и тут же разглядел в полумраке коренастый силуэт, преградившего мне путь мужика.
        - Ты, бля… кого образ-и-ной назвал?
        Он замахнулся, но я не стал о него руки марать. Со всей дури засветил ему туда, откуда теоретически у него могли взяться дети, ногой. Образина ухнул, согнулся пополам и повалился в короткий коридорчик, куда выходили двери ванной и сортира. Я опять переступил тело, лежащее в прихожей, вышел на лестничную площадку. Зимин посмотрел на меня с тоскливой надеждой. А дружок мой - с пониманием. Он уже обо всем догадался и тоже был согласен с тем, что оставлять здесь мальчишку нельзя. Положив руку на Серегино плечо, Карл повернул его лицом к лестнице, и они начали спускаться. А я слегка подзадержался, на случай, если появятся «народные мстители».
        Однако шли минуты, а из шалмана никто не появлялся. Видать, получившему по яйцам было достаточно, а остальные по ним получить не возжелали. Пожав плечами, я последовал за своими друзьями. Проходя мимо бдительных бабулек у подъезда, я им сказал:
        - Вызовите, гражданки, милицейский наряд в двадцать восьмую.
        Они что-то залопотали, но я не стал дослушивать, а подошел к машине Рунге и залез в салон. Движок ее уже урчал и потому мы сразу тронулись с места. Минут через десять бумер уже припарковался во дворе дома, населенном этническими немцами. Вылезли из машины, Карл сразу нас повел к себе в квартиру. Когда мы вошли, он велел Сереге снимать пальтишко, а когда из кухни выглянула его супруга, сказал ей:
        - Дорогая, у нас гости. Молодого человека прими, а мы с Сашей навестим Иоганныча и вернемся.
        - Здравствуйте! - поздоровалась Эмма Францевна. - Хорошо. Буду ждать. А вы юноша, проходите. Поможете мне накрыть на стол. Вас как зовут?..
        Дальше я уже не слышал. Мы вышли в подъезд.
        - Не возражаешь, если Сережа пока у нас останется? - спросил Рунге.
        - Нет, - ответил я. - Уж домой ему точно нельзя… Там такое… На юридическом языке это называется - притоносодержание.
        - Я догадался.
        Мы спустились на первый этаж, и Карл позвонил в дверь одной из квартир. Открыл старичок небольшого роста в пижаме.
        - Извини, Иоганныч, - сказал Рунге. - Мы хотели бы на подвал взглянуть.
        - Я понял, - откликнулся тот. - Вот, ключи возьмите.
        Он протянул связку.
        - Там, справа от входа, выключатель поверните.
        - Спасибо, Иоганныч! Я занесу.
        Карл взял ключи, и мы вышли на улицу. Вход в подвал оказался с торцевой стены дома. К нему вело несколько ступенек. Первым спустился Рунге, отпер ключом массивную железную дверь, отворил ее и вскоре темный проем озарился. Я спустился следом и тоже вошел в подвал. Судя по длине и ширине, он проходил под всем домом, так что площадь его была вполне подходящей. Пол был, конечно, цементным, вдоль стен тянулись толстые трубы с задвижками. Окна отсутствовали, зато было тепло. В одном месте и впрямь были аккуратно сложены уголки, швеллеры и прочие железки.
        Мы обошли подвал, осмотрели голые стены, и пришли к выводу, что помещение вполне пригодно, но без ремонта не обойтись. Требовалось застелить пол как минимум линолеумом, устроить вентиляцию, зашить трубы во что-нибудь декоративное и приятное для глаз, оставив свободный доступ к вентилям. В общем, здесь бы не помешал хороший архитектор. Когда я сказал об этом своему другу, он усмехнулся, но промолчал. Выключив свет и затворив дверь, мы вышли на свежий воздух и вернулись в подъезд. Карл велел мне подниматься в квартиру, а сам опять позвонил в дверь председателя ЖЭКа.
        В квартиру Рунге я вошел без звонка - хозяйка просто не стала ее запирать. Разувшись и раздевшись, заглянул на кухню. Картинка, которую я увидел, у более мягкого человека могла вызвать слезу умиления. Мой ученик сидел за столом и старательно чистил вареные яйца. Надо думать - для какого-нибудь салата. Эмма Францевна стояла у плиты и перемешивала лопаточкой в сковородке что-то мясное и одуряюще ароматное. Услышав мои шаги, хозяйка обернулась и сказала:
        - Вы уже закончили?.. Ну тогда проходите, Саша, в гостиную. Скоро будем накрывать на стол.
        - Может чем-то помочь? - спросил я.
        - У меня уже есть помощник, - откликнулась она. - Так что отдыхайте!
        Кивнув, я отправился туда, куда меня отправили. В коридоре столкнулся с хозяином квартиры.
        - Все в порядке! - сказал он. - Иоганныч не возражает против организации при нашем домоуправлении детского клуба, при двух условиях - если наши домовые детишки тоже будут иметь туда доступ и если ремонт и переоборудование мы возьмем на себя.
        - Оба условия принимаются, - сказал я.
        - Я так ему и ответил, - кивнул Рунге. - Только ты же понимаешь, что это будет нелегко. Я имею в виду - условие второе.
        - Ерунда! - отмахнулся я. - Нам бы толкового архитектора.
        И снова по губам моего друга скользнула загадочная улыбка.
        - Архитектор у нас есть. И на мой взгляд - неплохой.
        - Кто же это, если не секрет? - спросил я.
        Вместо ответа, он взял с полки толстый альбом, положил передо мною и раскрыл. Я решил было, что он хочет показать мне семейные фотографии, но в альбоме оказались рисунки. Причем - все на одну тему. Какие-то красивые здания в разных ракурсах. Внутренние интерьеры. Отдельные архитектурные детали. Все было очень современное, но в то же время отличалось изяществом, свойственным скорее сооружениям прошлого, а то и - позапрошлого века.
        - Ну как тебе? - спросил Карл.
        - Здорово! - признал я.
        - Рассматриваете кладбище похороненных идей? - спросила Гретхен, входя в гостиную с большим подносом, уставленном тарелками.
        - Почему - кладбище? - удивился я.
        - Да потому что - это мои студенческие работы, - ответила она.
        - Так вы - архитектор!
        - Я - сотрудница архитектурного надзора, - скромно произнесла супруга Рунге.
        - Вы тот человек, который нам нужен!
        - Мы с Сашей сейчас посмотрели подвал под нашим домом, - заговорил ее муж, - с нашей точки зрения он годится для детского клуба, но его необходимо отремонтировать и соответствующим образом оборудовать, так что советы архитектора нам не повредят.
        - Да я с удовольствием! - воскликнула Эмма Францевна. - Соскучилась по настоящему делу.
        - Тогда приступайте, когда сможете, - сказал я. - О затратах не беспокойтесь.
        - Вы хотите сказать, Саша, что я могу проявить фантазию?
        - Вы просто обязаны это сделать!
        - С тех пор, как Карл сделал мне предложение, не слыхала ничего приятнее.
        - Ах, вот как! - воскликнул тот. - Тогда я вызову этого искусителя на дуэль!
        Мы посмеялись. Нигде мне было так хорошо, как в этой семье. Настоящие советские интеллигенты, хоть и этнические немцы - остроумные, бескорыстные, готовые в любой момент прийти на помощь. Такие не бросят на полдороги и не предадут. Гретхен и ее юный помощник накрыли на стол и мы стали ужинать. Рунге достал коньячок и взрослые опрокинули по рюмашечке. Попутно мы обсудили наши планы по превращению подвала в клуб для детей и подростков.
        Хозяйка дома не удержалась и принялась тут же на альбомном листке набрасывать эскизы будущего интерьера. Получалось у нее красиво. Она даже придумала, что помещение можно будет трансформировать, в зависимости от цели, превращая то зрительский зал со сценой, то в спортзал, то в мастерскую. Кроме того, предусмотрено было помещение для библиотеки, уютный закуток для чаепитий и неторопливых бесед. Осталось только все это привязать к конкретному подвалу.
        Доев вкуснятину, приготовленную совместными усилиями Эммы Францевны и Сереги Зимина, я стал собираться домой. Своему ученику я сказал:
        - Поживешь пока у Карла Фридриховича.
        Пацан кивнул, хотя и не слишком радостно. Ну, конечно. У меня ему было интереснее. Видик, опять же Наташа приходит. Потерпит. Не все коту масленица. Я учитель, а не нянька. Карл порывался меня подбросить до дому, но я отказался. Он хоть и немного, но выпил. Да и идти было недалеко. После сытного ужина и коньячку, прогуляться мне не мешало. Завтра суббота - в школе у меня не рабочий день, если не считать собрания актива, а вот в спортобществе - первые в этом году занятия в секции.
        Дома оказалось непривычно тихо и пусто. Жаль, Наташа не догадалась прийти. Не вызывать же ее по телефону? В принципе можно было бы, но я решил, что лучше высплюсь. Своеинамерение я блестяще исполнил.
        К одиннадцати утра я был в «Литейщике». Увидев Нину - секретаршу товарища Дольского, обрадовался. Значит, ее не уволили, не взирая на угрозы Киреева. Впрочем, вполне возможно, что это была импровизация Эсмирки, которая теперь уже никому не сможет угрожать - несчастная дура.
        - Ой, Саша! - воскликнула секретарша. - Как здорово, что ты пришел! Тебя так долго не было.
        - Я был в отпуске. В Москву ездил.
        - И как она, столица-то?
        - Шумно и народу много. Буквально - не продохнуть от толчеи. А тут - красотища.
        - Тут без вас такое было! К Владилену Панкратовичу прибегал капитан Киреев. Орал. Требовал вас уволить.
        - И что? Меня уволили?
        - Нет. Владилен Панкратович поманил капитана к себе, и когда тот наклонился, прошептал ему что-то на ухо. Киреев побледнел и ретировался.
        - Понятно, - кивнул я. - Следовательно, я могу идти, проводить тренировку?
        - Да, конечно!
        - Спасибо!
        И я отправился в спортзал. Как я и ожидал, после двухнедельного перерыва, сыновья «лучших людей» совсем потеряли форму и теперь еле двигались. Придется несколько занятий подряд сгонять с них жирок, прежде чем удастся добиться хоть каких-то результатов. Наблюдающие за тем, как ползают по площадке их отпрыски, родичи просто раздувались от гордости. Лучше бы заставляли их зарядку по утрам делать, а не пичкали конфетами и пирожными. И я решил провести после занятия профилактическую беседу со взрослыми. Хотя вряд ли это поможет. Тем не менее - я попытался.
        - Дорогие товарищи родители! - обратился я к ним. - Я все понимаю. Новый год. Каникулы. Хочется порадовать детишек. Однако занятие таким серьезным видом спорта, каким является каратэ, требует ежедневных самостоятельных тренировок. Я же вижу, что никто из ребят за прошедшие две недели не делал даже элементарную физзарядку по утрам. Если вы привели сюда своих детей только потому, что каратэ - это престижно, то совершили серьезную ошибку…
        - Слушай ты, тренер, - лениво пробормотал здоровенный амбал, который вряд ли был родителем кого-либо из моих тутошних подопечных, скорее всего - сопровождающим, - кончай свое партсобрание. По ящику щас хоккей будет…
        - А я тебя и не держу, - ответил я. - А будешь хамить, больше на порог не пущу.
        - Чё ты сказал! - спросил громила и раздвинув плечом остальных сопровождающих, двинулся ко мне.
        - Так, уважаемые родственники и другие лица, - проговорил я, отступая на середину, - сейчас вы увидите, на наглядном примере, к чему следует стремиться вашим отпрыскам.
        - Щас вы увидите, что этот тренер просто вас дурит! - пообещал амбал.
        И он принялся вскидывать ноги и размахивать руками. Я спокойно ждал, когда он приблизится на опасное для него расстояние. И улучив момент, провел классический уширо маваши гери - удар ногой с разворота. Громила покатился, как кегля, хотя я постарался не сделать ему, ну, очень больно. Ударил в плечо, а не в морду.
        Взрослые зааплодировали. Видать, решили, что это была постановочная и заранее оговоренная сцена, а пацаны заорали «Ура» и тоже принялись размахивать ногами. Ну что ж, по крайней мере, они увидели высоты, к которым следует стремиться.
        Амбал поднялся, помотал башкой, как сонная лошадь, и ни на кого ни глядя, побрел к выходу. Один из пацанчиков растерянно оглянулся и засеменил за ним.
        - Вот, чему могут научиться ваши мальчики, если будут усердно тренироваться, - сообщил я оставшимся и отпустил их.
        - Как ты его срубил! - с восхищением сказала Ниночка, которая, оказывается, все видела. - Он словно на столб налетел!
        - Он налетел на собственную глупость и хамство, - скромно уточнил я. - К сожалению, мне нужно сейчас ехать на собрание в школе, но завтра, после тренировки, я бы с удовольствием пригласил тебя на обед в ресторан.
        - Я бы не возражала, - не стала ломаться она.
        Тормознув частника, я доехал до школы. Учебный день был короткий, так что я поспел как раз к началу собрания. На трибуну в актовом зале уже взгромоздилась завучиха, хотя это сборище было инициативой Симочки. Сразу видно, решила перехватить власть. Шапокляк вещала о том, что партия ждет от нашего коллектива стремления к новым вершинам в подготовке учащихся к поступлению в профессионально-технические и высшие учебные заведения, а также - способствования их культурному и физическому развитию.
        Дальше она процитировала классиков марксизма-ленинизма и лично дорогого товарища Леонида Ильича Брежнева. Я успел поручкаться с коллегами, сел рядом с военруком, тот достал из кармана миниатюрные шахматы и мы с ним немного поиграли. Ну как - немного. Партии четыре успели рубануть. Потому что после Царевой, на трибуну вылезла Симочка и тоже начала про решения партии и ЦК ВЛКСМ, и не удержалась, чтобы не процитировать основоположников и современных руководителей советского государства. Я уже подвел было своего партнера по игре к очередному шаху, как с трибуны прозвучало:
        - А сейчас слово предоставляется преподавателю физической культуры, товарищу Данилову!
        - Шах, - прошептал я военруку и встал.
        Глава 22
        Я отправился выступать. Вылез на трибуну, оглядел не слишком заполненный зал и брякнул:
        - Не знаю, что там на этот счет сказали Маркс и Энгельс, а я так скажу… Каждый должен заниматься не только своим делом, но и тем, к чему душа лежит. Если мы начнем загонять пацанов и девчонок в очередную обязаловку, они быстренько разбегутся. Кто хочет рисовать - тот пусть рисует, кто - петь, пусть поет, кто самбо - заниматься, добро пожаловать в мою секцию. Наша задача обеспечить их всем необходимым и помогать по мере своего опыта и разумения. И не тратить драгоценное время на бессмысленные заседания.
        Присутствующие зааплодировали. Все, кроме Шапокляк. Правда, она промолчала, чего раньше с нею не случалось, но глаза ее стали грустными-грустными. Совсем плохо дело. Неужто она в меня по-настоящему втюрилась? А как же любовь всей ее жизни Павел Павлович Разуваев?
        Серафима Терентьевна решила перехватить инициативу. Поднялась со своего места в президиуме, подошла ко мне и аккуратненько оттерла с трибуны. Я и не возражал. Все равно мне сказать больше было нечего. Время нынче такое, пафосные речи толкать принято, а я не привык впустую воздух сотрясать.
        - Товарищи! - воззвала к присутствующим спецпредставитель райкома ВЛКСМ. - Преподаватель физической культуры товарищ Данилов в своей короткой, но яркой речи верно заметил, что без искренней заинтересованности учащихся наша работа не будет иметь той основы, которая в нашей стране необходима для достижения успеха любого мероприятия. Так что никакой принудительной записи в кружки и секции, только добровольное участие. Однако мы с вами люди взрослые и должны понимать свою ответственность за будущее подрастающего поколения, а, следовательно - принять на себя руководство кружков и секций на общественных началах. С физкультурно-спортивным сектором у нас все ясно, нужно выбрать руководителей по другим направлениям…
        Спустившись со сцены, я не стал возвращаться на прежнее место, а присел с краю, чтобы слинять первым, как только дадут отбой. В зале началась перебранка. Преподы не хотели взваливать на себя еще одно ярмо, а тем более - задарма. На помощь Симочке пришла Эвелина Ардалионовна. Вдвоем они быстро уговорили самых строптивых. Так что в двадцать второй школе вмиг образовались кружки рисования, хорового пения, «Умелые руки», юных натуралистов, «Школа юного командира» и чего-то еще.
        Наконец, собрание было распущено. Я рванул к выходу, но меня неожиданно нагнала Егорова и схватила за локоть. Я притормозил. Не удирать же от девушки!
        - Саша, проводишь меня? - спросила она.
        - Провожу, - буркнул я.
        И мы двинулись по улице. Я еще помнил, где живет Симочка. Далековато для того, чтобы топать пешодралом, но я решил не торопить события. Пусть провожаемая сама попросит ее подвезти. Однако она, несмотря на мороз, и не думала ныть. Отважно хрустела сапожками по заснеженному тротуару, и с визгом цеплялась за мой локоть, когда поскальзывалась на скрытых наледях. Говорить на холоде было затруднительно, и потому спутница моя в основном помалкивала. Только когда мы добрались до ее дома, она сказала:
        - Спасибо, Саша, что проводил. Хочу сказать, что я искренне жалею, что тогда наши пути разошлись. Мне немного вскружило голову, что за мною ухаживают такие мужчины, как ты и Григорий Емельянович, а потом я поняла свою ошибку.
        - А Сильвестр Индустриевич тебе тоже вскружил голову? - ехидно поинтересовался я.
        - Что ты! - отмахнулась Серафима Терентьевна. - Этот пошляк… Он же женат на Екатерине Семеновне…
        - А ты этого не знала?
        - Знала. Поэтому немедленно ограничила наши отношения исключительно дружбой!
        - И он сразу перестал к тебе приставать?
        - Не сразу, но я сказала ему, что отец мой тренер по вольной борьбе, а мой школьный товарищ - сержант милиции.
        - И Киреев испугался?
        - Не знаю, но приставать перестал.
        - Понятно, - буркнул я. - Ну, беги домой, а то замерзнешь.
        Она потянулась ко мне, будто хотела поцеловать, я сделал вид, что не заметил жеста, а схватил ее ладонь и прощально потряс.
        - Беги домой, холодно, - распорядился я.
        И она ускакала. Я поплелся домой. Нет, топать обратно на своих двоих я не собирался. Попробую поймать тачку, как только выйду к проезжей части. Однако у судьбы были другие планы. Чтобы сократить путь, я решил пройти через гаражи, но едва углубился в эту малолюдную вечером территорию, как наперерез мне выскочило трое. Я их сразу узнал - Фомка, Сарай и Борзый. Видать они оказались здесь не случайно. Явно за мной следили и пасли, скорее всего, от самой школы. Потому что на этот раз были вооружены. Неужто Симочка навела?.. Ой, как интересно… Хотя, маловероятно. Но хрен его знает.
        - Ну чё, педахох, - осведомился Борзый, поигрывая цепью с гирькой на конце. - Вот мы и опять встренулись.
        - Он не педахох, он пидо… - ухмыляясь, уточнил Фомка, перебрасывая из одной руки в другую финку.
        - Педахох хэндэ хох! - решил проявить остроумие Сарай, держащий наперевес короткую палку.
        - Я вижу вам мало, пацаны, - процедил я.
        - Нам всегда мало, - отозвался Борзый. - Ты от нас Серого спрятал, а он нам должен… Щас мы с тебя его должок и стребуем.
        - А-а, так вам деньги нужны! - воскликнул я миролюбивым тоном. - Так бы сразу и сказали… Вот мой кошелек! - Я помахал бумажником. - В нем рублей триста. Отдам любому, кто начистит рыло двум остальным.
        - Так мы щас тебя уделаем и возьмем все, - уже не слишком уверенно произнес Сарай.
        - И дубленку и шапку и джины, - добавил Фомка. - Дохлому барахло без надобности.
        - А-а, ну тогда держи!
        Я сорвал шапку и бросил ее хулигану. Тот машинально попытался ее схватить, но не успел, ибо я был уже рядом. Перехватил его руку с ножом и вывернул ее так, что Фомка заверещал от боли. Нож выпал у него из пальцев. Не дав оружию упасть в снег, я подхватил его и метнул в Борзого, который рванулся ко мне, размахивая цепью. Финка вонзилась хулигану в правое плечо. Борзиков завыл еще громче своего дружка. Сарай не выдержал. Отшвырнул палку и бросился бежать, только пятки засверкали.
        - Ну вот, а ведь кто-нибудь из вас мог заработать три стольника.
        - Сука-а! - выл Борзой. - Мы тебя зава-алим…
        - Я тебе расскажу, что будет, - назидательно произнес я. - Если ты не обратишься с таким ранением к врачам, то рана загноится и у тебя начнется гангрена. В конце концов, эту грабку тебе отпилят. А если ты обратишься к врачам, те вызовут ментов. Начнется следствие. Допросят твоих дружков. Они расколются, скажут, что ты, совершеннолетний, организовал их несовершеннолетних для разбойного нападения. Так что долечиваться будешь уже на киче. И не по малолетке, а среди матерых, соскучившихся по молоденьким мальчикам, как ты, зэков. Так что кукарекать будешь там знатно. Все, вали! Я добавил ему пинка на прощание.
        Подобрав шапку, я продолжил путь. Пошел ловить тачку. Мне повезло. Едва я поднял руку, как возле меня тут же притормозил «Москвич-412». Водила, похоже, насмотрелся кино про авторалли. Мало того, что он игнорировал знаки и светофоры, так еще поворачивать предпочитал на большой скорости, выбрасывая из-под задних колес снежные веера. Сунув ему трояк, я с удовольствием покинул авто, пожелав его лихому владельцу счастливого пути. Настроение у меня было превосходное и оно стало еще лучше, когда сторож окликнул меня.
        - Добрый вечер, Артемий Сидорович! - поздоровался я.
        - И тебе не хворать, - кивнул тот. - Туточки тебя девушка дожидается… Торчит, понимаешь ли, на морозе… Я говорю, заходи, погрейся…
        Из сторожки вышла Наташа. Я радостно сунул сторожу пятеру и повел гостью к себе. Сегодня я точно заслужил, чтобы провести ночь не в одиночестве. Когда мы вошли в квартиру, медсестричка тут же принялась хлопотать по хозяйству. Что ж, от такой домработницы я отказаться точно не смогу. Может, предложить ей подработку? Не обидится ли? Она девушка независимая, еще решит, что я плачу ей за любовь. В ХХ веке, тем более в СССР, к таким вещам относятся с предубеждением.
        Пока гостья наводила у меня порядок и готовила ужин, я принял душ, переоделся в домашнее. Наташа накрыла на стол в большой комнате и застенчиво попросила включить какое-нибудь кино. Покопавшись в кассетах, я решил поставить «Аморальные истории». Я уже и сам не помнил о чем этот фильм, а может и не видел его никогда. Что ж, тем интереснее будет смотреть. Все равно сегодня я уже никуда не отпущу свою гостью. Так что спешить некуда.
        Фильм, как и другая французская кинопродукция семидесятых, начинался вполне невинно, так что у нас было время поесть. Не привычная к иностранному кино, Наташа смотрела не отрываясь. Я решил ее не беспокоить до конца фильма. Даже сам сходил на кухню, поставил чайник и заварил свежий чай. «Аморальные истории» при всей своей аморальности оказались маловозбуждающими, но я все же терпеливо дождался финала. Гостья то и дело хихикала и стыдливо посматривала в мою сторону.
        Видать, ждала, что я, как и в прошлый раз сгребу ее и повалю на диван, но я действовал хитрее. Когда пошли финальные титры, Наташа, так и не дождавшись от меня проявлений страсти, поднялась и стала собирать грязную посуду. Я дал ей время вымыть посуду. Минут через десять Наташа появилась в большой комнате, вытирая руки кухонным полотенцем. Глаза ее были грустными, хотя она пыталась улыбаться. Понятно, что медсестричка не произнесет ни слова упрека, но перегибать палку тоже не стоило.
        - Ну я пойду? - спросила она.
        - Останься сегодня, ладно, - попросил я.
        - Вообще-то завтра у меня выходной, - проговорила она, - но девчонки… Что они подумают…
        - Завидовать будут, - отрезал я. - Сегодня я тебя никуда не пущу…
        - Ладно, - не стала спорить медсестричка. - Я после дежурства, мне бы душ принять…
        - Конечно! - обрадовался я. - Хочешь, я дам тебе свою рубашку?.. Чистую. Ты же ее сама и стирала.
        - Хочу, - кивнула гостья.
        В эту ночь уснули мы с ней не скоро. Утром я сказал девушке, что если она хочет, то может пока остаться у меня. Мне нужно было в «Литейщик», вести занятия в секции для девочек. Наташа подумала и ответила, что подождет. Поцеловав ее, я помчался в спорткомплекс.
        Увидев секретаршу Ниночку, я вспомнил о своем обещании пообедать с ней сегодня. Ну пообедать, не поужинать, так что я не слишком долго оставлю свою гостью скучать в одиночестве. Надо было научить Наташу пользоваться видиком, несколько запоздало подумал я. А с другой стороны - может как раз и не надо. Решит еще, что у меня серьезные намерения. Тогда как на самом деле, мои намерения самые что ни на есть легкомысленные. Хватит с меня серьезности по отношению к женщинам. Во всяком случае, пока…
        В отличие от вчерашнего занятия, нынешнее прошло спокойно. Да и девочки оказались куда более старательными, нежели пацанята. Видно, что на каникулах они не только портили сластями зубы, но и поддерживали себя в форме. Родители и другие сопровождающие тоже были довольны своими подопечными. Так что тренировка прошла на «Ура». После занятий мы с Ниночкой отправились в ресторан «Спорт». Это был наш с нею второй обед. Пообедали, выпили по бокалу вина и даже потанцевали. Возможно, секретарша товарища Дольского ожидала романтического продолжения, но площадка пока занята.
        Как истинный джентльмен я вызвался ее проводить, правда, на такси. Когда водила высадил нас возле дома, где жила Ниночка, я попросил его подождать. Возле подъезда, как водится, сидели бабушки-старушки, которые тут же принялись шептаться. Я видел, что моя спутница игнорирует их шепотки, что только укрепило меня в мысли, что девчонка она классная. Правда, что-то я опять начал погрязать в бабах. Пора это прекращать, у меня куча других забот. Демонстративно чмокнув Ниночку на глазах дворовых ревнительниц нравственности, я вернулся к машине.
        - Мне бы в какую-нибудь кулинарию заскочить, шеф, - сказал я таксисту.
        - Нет проблем, - буркнул он.
        И через пять минут притормозил возле заведения, которое так и называется «Кулинария». Я снова попросил его подождать. Парень был не против. Ему попался выгодный клиент. Я заскочил в магазин, набрал вкуснятины и был с ветерком, но без лишнего риска доставлен к дому. Поддатый Сидорыч приветствовал меня, вытянувшись во фрунт. Похоже, моя пятера была потрачена им по прямому назначению. Лучше бы внукам гостинцы купил, пьяница.
        Войдя в квартиру, я застал медсестричку в слезах. Вот те на! Чего это она? Шмыгнув носом, Наташа взяла у меня покупки и утащила их на кухню. Скинув башмаки и дубленку, я последовал за ней.
        - Что стряслось?
        - Да ничего, - отмахнулась она. - Я тут у тебя прибралась, все постирала. Телевизор включила, а он не работает… Скучно стало… Нашла книжку, «Крошка Доррит» называется, стала читать… Ну и захлюпала… Такая тяжелая у людей жизнь…
        - Уф-ф, - выдохнул я. - Я думал, случилось что…
        - Прости, - пробурчала она. - Надеялась, что к твоему приходу уже проплачусь…
        - Ладно… Есть хочешь?
        - Да! А ты?
        - Я бы чаю попил…
        - Значит, ты уже где-то перекусил?
        - В ресторане.
        - Здорово! - вздохнула Наташа. - Никогда не была в ресторане.
        - Как это не была? Ну значит, в следующий раз сходим.
        - Ура! - совсем как ребенок обрадовалась она. - Давай чай пить, а то из этих пакетов так одуряюще пахнет, что у меня в животе заурчало.
        Мы попили чаю. Потом посмотрели «Подглядывающего». Фильмец этот настроил нас на соответствующий лад. А потом гостья стала собираться в свою общагу, ссылаясь на то, что завтра ей на сутки. Я дал ей с собой томик Диккенса, который она начала читать, ну и пакет с вкусняшкой. Проводил до общежития. Благо недалеко. Возвращался не торопясь, размышляя о том, что Наташа Кротова, несомненно, милая девушка, но все-таки простовата для меня.
        Вот и почти прошла моя первая, после отпуска, рабочая неделя. Как всегда - битком набитая приключениями. Хорошо бы вернуться к нормальному течению жизни. Живут же другие - драки, тайные разговоры, угрозы, опять драки - все это они видят только по ящику.
        Кстати, о ящике. Сегодня же ко мне же должны прийти мои школяры! Чуть было не забыл. Хорошо, что выдворил гостью. Нечего пацанам знать о моей личной жизни. Хотя они и так, наверняка, уже в курсе.
        У ворот топталась ватага школяров. Вовремя я вернулся. Сидорыч их без меня все равно бы не пустил, да и не видать его. Дрыхнет, небось, в своей сторожке. Отворив калитку своим ключом, я пустил всю команду во двор. В квартиру пацаны входили чинно, а когда поскидывали куртешки и пальтишки, я увидел, что все они вырядились как на пионерский сбор. На тех, кто еще числился в пионерах и впрямь были галстуки. Ну понятно! Мамаши собирали на культурное мероприятие. Остались ли у меня конфеты?
        Впрочем, пацанам было не до конфет. Одни из них уже успели повидать «клевое кинцо» и жаждали увидеть еще, другие - лишь слышали восторженные рассказы своих приятелей, но все они хотели только одного: впитывать зрелище до которого падки пацаны всего земного шара. И все-таки я велел им отрядить часть команды на кухню для организации чаепития. Отряд возглавил Алька и у него это неплохо получилось. Через пятнадцать минут на столе уже была и заварка, и кипяток, и сахар, и нарезанная колбаса, и сыр, и хлеб. Конфет не оказалось.
        Тем не менее, пиршество удалось на славу. А потом я поставил им «Игру смерти» и пацаны впились глазами в экран. Нет, все-таки я не прав. Так как смотрят кино советские подростки, не смотрят дети нигде в мире. Ну разве что - в других странах социализма. А все потому, что они не избалованы зрелищами. Да и вообще - ничем не избалованы. И почему - они? Ведь Вовка Данилов, сын офицера из приграничного гарнизона, незримо сидит сейчас среди них и жадно впитывает в общем-то дурацкий сюжет дешевого гонконгского боевика.
        Глава 23
        Когда фильм закончился, я сказал восторженным зрителям:
        - А теперь я вам покажу другой фильм… О войне. Фильм американский. Поэтому война там не наша, а та, что была во Вьетнаме. Я хочу, чтобы вы попытались понять, что это такое вообще - война?
        Пацаны с готовностью покивали, хотя, скорее всего, до них дошло только слово «американский». Я больше не стал читать им нотаций, а просто поставил кассету с фильмом Фрэнсиса Форда Копполы «Апокалипсис сегодня». И с удовольствием посмотрел его вместе с учениками. Странно, что его не показывали в СССР, ведь это одно из главных разоблачений американской военщины. И вообще зря советские чиновники упускают возможность бороться со своим идеологическим противником его же оружием, используя западную культуру, а не запрещая ее.
        Может, я чего-то не понимаю, но именно запреты и делали такой привлекательной ИХ музыку, кино и одежду. Из своей первой юности я помнил, как на комсомольских собраниях нас стращали тем, что носить заокеанские джинсы - это значит лить воду на мельницу империализма. А не проще ли было закупать их побольше и продавать подешевле, чтобы все эти «левайсы», «монтаны» и прочие «ранглеры» перестали быть элементами красивой жизни, а превратились бы в обычные синие штаны?
        Когда «Апокалипсис…» завершился, я отправил своих учеников и воспитанников по домам. Расходились притихшие. А может быть, стеснялись при мне выразить обуревавшие их эмоции. И сейчас, выйдя на улицу, начнут орать, подражая американским капралам и устраивать дурашливые спарринги, словно персонаж Брюса Ли со своими врагами. В спортзале я бы эту самодеятельность пресек, но за пределами школы моя власть кончается. Пусть дурачатся. Возраст такой.
        Оставшись один, я завалился на боковую. Выходных у меня опять, считай, не было. И непонятно, когда будут? Разве что - на весенних каникулах. Утром в учительской ко мне подошел Карл.
        - Супруга моя осмотрела подвал и не просто - осмотрела, а все обмерила, ощупала и едва ли не обнюхала. И сейчас у нее в голове варятся идеи. Так что, думаю, вскоре появятся уже более конкретные эскизы.
        - Отлично! - откликнулся я. - Главное, пусть определится с тем, какие понадобятся материалы.
        - Об этом можешь не беспокоиться, она и смету составит.
        - Ну и превосходно!
        Случился у меня разговор и с Витьком. На большой перемене он подсел ко мне в столовой. Похоже, это становится у нас с ним основным способом выхода на связь. Ковыряя вилкой остывшие макароны с гуляшом, он пробурчал:
        - Почему не сообщил о нападении?
        - О каком нападении? - удивился я, потому что уже подзабыл о стычке с хулиганами.
        - Вчера скорая забрала Борзикова с ножевым ранением в руку. У него началось воспаление. Борзиков показал, что это ты его ударил ножом.
        - А ведь я его предупреждал, что если он к врачам не обратится, достукается до заражения крови.
        - Так это действительно твоя работа?
        - Моя. Разве я отрицаю?.. Подошли три отморозка. Борзый - с цепкой, Фомка - с финкой, Сарай - с дрыном. Начали права качать. Пришлось отобрать у Фомина ножик и кинуть его в Борзикова, чтобы не получить велосипедной цепью. Сарай благоразумно сделал ноги. Вот и все.
        - Ладно, об этом ты следователю расскажешь, - отмахнулся Курбатов. - Только мне надо было сразу сообщить.
        - Эдвин не успокоится, пока не сживет меня со свету, ну или пока вы его не возьмете, - сказал я.
        - Возьмем, - буркнул трудовик. - Только их всех надо сразу брать, чтобы не успели следы замести. И по всей цепочке. А это не так-то просто. До сих пор непонятно, откуда здешние цеховики берут лейблы для своих подделок. Ясно, что из-за границы, но кто их привозит в Союз и через кого они попадают в Литейск? Вот наши информаторы сообщают, что шьется новая партия шмоток с подлинными лейблами. Откуда они у нас взялись? Неизвестно! Большая надежда на твое сотрудничество с Ильей Ильичом.
        Я угрюмо кивнул. Мне было известно имя человека, который является передаточным звеном, но я не мог его назвать. Еще и потому, что назови я фамилию будущего-бывшего тестя, придется назвать и фамилию Машуни. Затаскают девчонку, которая ни сном, ни духом. Как она докажет, с ее-то профессией, что не имеет отношения к делам цеховиков? Разве что это подтвердят сами цеховики, когда их начнут допрашивать. А зачем им это? Уж если тонуть, то лучше потянуть за собой и других. Так что я лучше помолчу.
        Не лейблы - камень преткновения, а сам факт подпольных цехов в Союзе. Я не особо их осуждаю, ведь порождены они спросом и дефицитом. Продукция, сшитая по лекалам утвержденным минлегпромом, однообразная, однотипная, и зачастую вовсе страшная. А людям хочется пофорсить в модной одежде. Где же ее взять? Фарца тоже не восполняет потребности, и дерут за нее втридорога. Вот и появились в СССР цеховики - предки современных предпринимателей.
        Кстати, подумав о Маше, я по странной ассоциации вспомнил, что собирался перевести деньги матери Санька. И после окончания уроков, потопал на почту, где отправил перевод на тысячу рублей. Мог бы и больше, но не хотелось лишних вопросов. Буду отправлять понемногу из разных почтовых отделений. А вернувшись домой, позвонил Вершковой. Надо же узнать, как у нее дела? Машуня предложила встретиться, но так как она засиживается на работе, то попросила заехать к ней.
        Делать вечером в понедельник мне было все равно нечего, и я отправился на швейную фабрику. Таксист высадил меня у ворот, и я сунулся на проходную. Старичок-вахтер пускать меня не хотел, пришлось потребовать, чтобы он позвонил в конструкторский отдел. Дедуля, видать, любил названивать по телефону, поэтому взялся за это дело с чувством, с толком, с расстановкой. Он долго искал в своем гроссбухе нужный номер, потом обстоятельно его набирал, медленно, почти с наслаждением проворачивая диск и задерживая свой заскорузлый палец в каждом номерном отверстии.
        - Алё! - наконец произнес он. - Конструкторский?.. Говорит вахтер Стрелянный… У меня тут молодой человек. Данилов… К Вершковой просится… Пущать? Ага… Ну, отбой…
        Положив трубку, он вытащил штырь, который удерживал вертушку - до боли знакомое мне устройство - и пустил меня на территорию фабрики. В прошлом году мы уже были здесь вместе с Рунге, так что я помнил куда идти. Отворив дверь конструкторского отдела, я увидел две фигуры, слившиеся в объятьях. Услышав, что я вхожу, они отшатнулись друг от друга. При этом девушка - а это была Машуня - покраснела до корней волос. А мужик посмотрел на меня, как на досадную помеху.
        - Знакомьтесь, - смущенно пробормотала Вершкова. - Это - Саша…
        Мужик криво улыбнулся. Протянул холеную руку. Пожатие у него было, как у вареного окуня.
        - Андрей!
        Я ответил на это, с позволения сказать, рукопожатие, ощущая одновременно и разочарование и облегчение. Ну что ж, баба с возу… Значит, Машуня не слишком-то по мне скучала. Для чего же тогда она меня позвала, если у нее теперь есть свой самовар? Лет эдак тридцати пяти. И самовар этот продолжал меня рассматривать с любопытством. И чего ему от меня надо?
        - Ты как, Маша, освободилась уже? - спросил я, не удержавшись от ехидства. - А то я могу и за дверью обождать.
        Вершкова стала совсем пунцовой.
        - У Марии есть еще кое-какие незаконченные дела, - проговорил Андрей. - Если не возражаете, Александр, я бы хотел с вами поговорить с глазу на глаз.
        - Ну что ж, ежели у тебя коньячок найдется, можно и потолковать.
        - Тогда прошу ко мне!
        Мы вышли с ним из конструкторского отдела и потопали по коридору. Навстречу попадались другие сотрудники, все они почтительно здоровались с Андреем. Видать, он из начальников. А когда мы подошли к обитой кожзамом двери, на которой красовалась табличка «ЗАМ. ДИРЕКТОРА ПО СБЫТУ т. СЕРУШКИН А. А.», я допер, что мой новый знакомец и есть тот самый Антипыч. Не, ну надо же, а я думал, ему лет шестьдесят! Чего только не бывает.
        - Прошу в мой кабинет, - пробормотал тот и отпер дверь ключом.
        Я вошел. Кабинет как кабинет. Приходилось видеть и посолиднее. А здесь полированная дребедень из ДСП, полудохлая герань на подоконнике, поставленные буквой «Т» столы и стулья, расставленные вдоль стола для совещаний. Хозяин кабинета вынул из шкафчика бутылку, пару рюмок и блюдце с увядшими ломтиками лимона. Налил коньячок, пригласил садиться. Всем своим видом Антипыч демонстрировал скромность и радушие. Интересно, для чего я ему понадобился?.. Я пригубил коньячок.
        - Ну, слушаю, - напомнил я товарищу Серушкину, что пришел сюда не только коньячок глушить.
        - Хочу поблагодарить за то, что привезли посылку от моего московского приятеля, - заговорил он. - Сумка была очень тяжелой, и Марии нелегко было бы ее носить.
        - Зачем же поручать невесте таскать такую тяжесть? - спросил я. - Ведь Машуня твоя невеста, не так ли?..
        - Ну-у, невеста - это сильно сказано, - осклабился Андрей. - Мы, скорее, нежные друзья…
        - Ты учти, нежный друг, - проговорил я, - что в нашем роду за честь девушки принято блюдить. И если что, головой ответишь.
        - При чем тут ваш род?
        - Ну как же! Маша моя троюродная сестра. Она дочь племянника моей сводной бабушки…
        - Чепуха какая-то, - пробормотал Антипыч, - но впрочем, ладно… Уверяю вас, что я веду себя с ней, как джентльмен…
        - Ладно! - отмахнулся я. - Выкладывай, что там у тебя?
        - Скажите честно, вы открывали сумку?
        - Конечно! - ответил я. - Мне же пришлось ее брать в самолет.
        - Ну так, значит, вам известно ее содержимое…
        - Фирменные лейблы.
        - И вы догадываетесь, для чего они нужны?..
        - У меня самого в школе такие штаны были, - сказал я, - шиты нашими умельцами, а лейбл - от «Монтаны».
        - Ну вот и превосходно! - обрадовался жених Машуни. - Значит, вам ничего объяснять не надо.
        - И все-таки - потрудитесь!
        - Ну нам нужно будет время от времени привозить такие сумочки из Москвы. Адрес вы знаете. Командировки за наш счет, ну и оплата весьма достойная.
        - Сколько же вы отвалите от щедрот?
        - Две штуки за командировку.
        - Не хило, - присвистнул я. - А если меня повяжут? Сколько за каждый год на киче я буду иметь?
        - Ну-у, зачем, так мрачно смотреть на вещи! - воскликнул он, подливая мне коньячку.
        - Так - сколько?
        - Это зависит от того, как ты будешь вести себя на суде, - перешел на «ты» Антипыч. - Возьмешь все на себя, не обидим, а начнешь трещать без умолку… Сам понимаешь…
        - Ладно, Антипыч, - пробормотал я. - Подумаю… Родственница-то моя в курсе твоих делишек, жених?
        - Нет. Что ты! Она же - комсомольский херувимчик!
        - Ну вот и не тяни ее в свои грязные делишки, а то обижусь…
        - Наши! Наши грязные делишки!.. Грязные, но денежные!
        - Это мы еще будем поглядеть… - Я поднялся. - Машуне привет, джентльмен…
        И я двинулся к выходу. С Вершковой мне гулять расхотелось. Я, как и всякий мужик, собственник по натуре. Если девка к другому ластится, пусть он ее и гуляет.
        Меня сейчас куда больше интересовала причина откровенности товарища Серушкина. Что это? Очередная проверка или банда решила затянуть мне петлю на шее, чтобы уже не рыпался? Вот уж об этом я с удовольствием доложу Витьку, коль он сам напрашивается. Я сел в автобус, который развозил по домам смену, и доехал на нем до центра, а оттуда пешком добрался до дома, где живет Курбатов со своей конспиративной женой. Дверь мне открыл сам трудовик. Чему я удивился.
        - Привет! - сказал я, когда он впустил меня в прихожую. - А где Фрося?
        - Виделись уже, - буркнул он. - А ты ко мне пришел или к ней?
        - Шутить изволите?
        - Ну а что, ты теперь холостой…
        - Ладно тебе… - хмыкнул я. - Я у друзей женщин не отбиваю…
        - К твоему сведению - она замужем и у нее трое детей.
        - Умолкаю-умолкаю!
        - Ну, рассказывай, зачем пришел?
        - Что, даже чаю не нальешь?
        - Так разувайся, что стоишь?..
        - Короче, Витя… Только что состоялся мой разговор с гражданином Серушкиным… Я думаю, тебе не надо объяснять кто это?
        - А-а, замдиректора швейной фабрики по сбыту!.. - кивнул Курбатов. - Ну и что он тебе предложил?
        - Стать курьером. Возить за две штуки из Москвы те самые лейблы!
        - Вот черт!.. И ты согласился?
        - Сказал, что подумаю.
        - Осторожничаешь?.. Ну и правильно. Не спеши с ответом. Однако помни, что это наш шанс узнать ответ на главный вопрос!
        - Я понимаю, - сказал я. - Потому и сообщил тебе.
        - Молодец! - похвалил меня трудовик. До чая так дело и не дошло, я не стал рассиживаться, трудовик протянул мне руку:
        - Ладно! До завтра!
        - Пока.
        Он запер за мною дверь, и я поплелся к себе. От судьбы не уйдешь. Сколь бы я ни молчал о гражданине Арабове, истина все равно всплывет. Значит, мне надо не прятаться от проблем, а идти им навстречу. Сам же учил Серегу. Хреновый тот учитель, который не следует собственным советам. Вскрыть канал поставки лейблов, но вывести из-под удара будущего-бывшего тестя. И сделать это придется в первую же командировку. Потому что второй, скорее всего, уже не будет.
        Приняв это решение, я сразу повеселел. Со мною так всегда бывает. Неопределенность оставляет в душе муть, а стоит принять решение, и все становится на свои места. Вернувшись домой, я поел, что отыскал в холодильнике, потом завалился на диван с томом Диккенса.
        Здорово порою никуда не спешить, ни о чем не думать, вчитываясь в строки, написанные больше ста лет назад, когда и жизнь и смерть были другими. Менее суетливыми. С книжкой я и уснул. Утром пришлось лезть под душ, бриться и завтракать почти одновременно.
        Школьная суета затянула с первого урока. Тем более, что погода радовала солнцем и не очень крепким морозом. Так что все занятия пришлось провести на свежем воздухе. Я даже слегка подмерз. Отогревался в столовке чаем, хотя не отказался бы и от чего-нибудь покрепче. И, тем не менее - я был счастлив. А тут еще Карл на большой перемене показал эскизы интерьера будущего клуба. Гретхен постаралась учесть интересы ребятни. Получилось нечто среднее между рубкой космического корабля и мостиком каравеллы. Круть!
        К такому клубу само собой напрашивалось название «РОМАНТИКА». Да и было оно вполне в духе времени. Правда, всю эту красоту еще предстояло воплотить в реальность. Показал Рунге и примерный список необходимых материалов. Кроме разнообразной краски, мела, олифы, проводки, лампочек требовались металлические уголки, профиль, стеклопластик, оргстекло и так далее. В эти времена нельзя просто зайти в магазин стройматериалов и купить все, что нужно. Придется доставать.
        «От века я не отстаю, все время что-то достаю…» - машинально напел я. Карл посмотрел на меня с удивлением и я прикусил язык. Фильм «Спортлото-82» выйдет на экраны самое меньшее - через год. Не исключено, что песенка эта даже еще не написана. Осторожнее надо быть, товарищ Данилов!
        Я взял у друга список, чтобы накануне обдумать с кем следует связаться, чтобы раздобыть все это. И вспомнил, что Ниночка записывала в свой кондуит не просто фамилии родителей, которые привели свою малышню на занятия по каратэ, но и то, чем они могут оказаться полезными. Молодец, девчонка!
        - Ну что ж, начнем доставать потихоньку, - сказал я.
        - Поражаюсь твоей уверенности, - проговорил Рунге.
        - Да ладно тебе! - отмахнулся я. - Ты лучше скажи, как там Серега? Я его, конечно, видел на уроках, но поговорить толком не получилось. Он даже на просмотр кино ко мне не пришел, вместе с другими.
        - Да вроде неплохо все. Хороший парнишка. По дому помогает. После школы занимается, уроки делает… Меня одно только беспокоит. Мы же ему чужие. У него мать есть. Рано или поздно ему все равно придется возвращаться к ней… В общем, двусмысленное какое-то положение.
        - Я тебя понимаю, - откликнулся я. - Такую мать, по-хорошему, вообще бы родительских прав лишить, да вот только этим можно так травмировать пацана, что вся жизнь его может пойти наперекосяк.
        - Мы с Гретхен тоже часто об этом говорим, - вздохнул Карл. - Тупиковая ситуация.
        - Его маманю надо бы отдать на перевоспитание, - сказал я.
        - Ты же понимаешь, женщина с расшатанной психикой, она за свои собственные поступки отвечать неспособна…
        - Да уж, приходилось видеть…
        - Мне - тоже, - пробурчал он.
        - Когда? - удивился я.
        - Вчера. Подкарауливала неподалеку от школы. Сначала начала канючить, потом угрожать, потом попросила денег.
        - Надеюсь, ты ей не дал ни копейки?
        - Разумеется!
        - Вот и правильно, - кивнул я. - Ладно, попробую еще раз ее посетить…
        Глава 24
        Я и впрямь решил еще раз посетить мамашу Зимина. Может хоть немного удастся прочистить ей мозги? Ведь сына потеряет, идиотка!.. Вот сегодня же и пойду, после уроков. Так я и сделал. Отработав последнее на сегодня занятие, я потопал к дому своего ученика. Вообще, я давно должен был узнать, как живут мои пацаны. До сих пор мне более менее понятно, какие условия царят в семье трех своих учеников - Кривцова, Сидорова и вот… Зимина. Не густо, если считать, что гавриков у меня почти три десятка. А посещать их по месту жительства по долгу работы я обязан. Не только неблагополучных, но и всех, хотя бы разово.
        На улице было еще светло, и поэтому бабульки, что сидели, закутанные по самые брови, на боевом посту, меня узнали. Закивали приветливо. А одна доложила:
        - Вызвали мы надысь, сынок, мильяционеров, разогнали они шалман в двадцать восьмой.
        - Благодарю за службу, красавицы! - откликнулся я. - Хозяйка сего шалмана дома?
        - Томка, что ли?
        - Ну-у да… - наугад сказал я.
        Имени-то Серегиной мамаши я не знал. В журнале записано, конечно, но там только инициалы.
        - Дома! Куда она денется, шалава, прости Господи…
        Кивнув бдительным стражам общественной нравственности, я вошел в подъезд. Поднялся к двадцать восьмой квартире. Как пай-мальчик постучал в дверь. Через минуту ее отперла хозяйка. Света в прихожке не было по-прежнему, но в подъезде его достаточно и я не узнал бабу, которая вышла из квартиры. Ну не сразу узнал. Синяки, хоть и припудренные, все же сияли желтизной, а так - умыта, причесана, одета скромно. Трезва. Ну что ж, разговор, по крайней мере, состоится.
        - Я Данилов, классный руководитель Сережи.
        - Я вас узнала, - тихо пробормотала она. - Проходите.
        Войдя, я не стал разуваться. Снял только дубленку и шапку. Судя по всему, хозяйка квартиры затеяла генеральную уборку. По крайней мере - ведро, швабра с тряпкой торчали посреди коридорчика, соединяющего прихожую с кухней.
        - Что-то темновато у вас, - пробурчал я.
        - Не знаю… - пожала плечами Зимина. - С пробками чего-то… Обычно Сережа чинит…
        - Давай посмотрю… Спички есть?
        - Сейчас принесу…
        Она пошарила на кухне и принесла коробок и свечку. Подожгла ее и держала, пока я осматривал счетчик, что висит в прихожей. Пробки, как водится, перегорели. Новых не было, но я обнаружил на тумбочке для обуви моточек проволоки и пассатижи. Ясно, Сереге частенько приходилось делать «жучки». Ну я тоже сделал пару «жучков» и увидел, как в кухне и комнате зажегся свет. В прихожке - нет. Я взял у Зиминой свечу и посветил. Так и есть, лампочка в патроне присутствует, вот только висит она на одном проводе.
        - Изолента есть? - спросил я.
        - У Сережи в столе посмотрите.
        Я прошел в комнату. Здесь было еще не прибрано, а уж на письменном столе, за которым по идее и должен заниматься ученик, и вовсе творилось черт знает что. Однако в выдвижном ящике обнаружилась не только изоляционная лента. Видать, Зимин парень рукастый. Через пять минут в прихожке уже тоже горел свет. Заглянув в ванную, чтобы сполоснуть руки, я увидел, что кран течет. В столе у Сереги нашел разводной ключ и несколько кусочков резины. Пришлось вырезать из нее прокладку и починить кран.
        Потом я поправил дверцы шкафчика для посуды, которые не закрывались из-за разболтанных креплений. Обошел квартирку, осмотрел, чтобы еще чего наладить и починить. Зимина шуршала веником, елозила тряпкой, поглядывая на меня с удивлением. Привыкла, видать, что мужики к ней приходят не для того, чтобы что-то ремонтировать. Я ее удивил еще больше, когда заглянув в холодильник, который еще чудом работал и увидев, что в нем шаром покати, вынул из кошелька пятьдесят целковых и протянул хозяйке квартиры.
        - Сходи в магазин, купи какую-нибудь жратву, - сказал я ей. - А я пока посмотрю, что тут у вас с дверным замком. Но смотри, на водку не потрать.
        Зимина робко взяла у меня купюру, словно опасалась, что я со смехом отберу деньги. И убедившись, что это не розыгрыш, начала суетливо собираться. Когда она, захватив авоську и пустые бутылки, ушла, я осмотрел дверной замок. Похоже, что сейчас дверь запиралась только изнутри. Для этой цели кем-то, видать, самим Серегой, была приделана щеколда, которую уже неоднократно вышибали и она еле держалась. А вот замку, похоже, совсем крандец. Надо менять.
        Сняв щеколду, я переставил ее повыше, вкрутив новые шурупы - подлиннее. Конечно, если какой-то бугай с разгону шарахнет плечом, никакие крепения не выдержат. Пока я возился, на лестнице послышались тяжелые мужские шаги. Я не обратил на них внимание - дом многоквартирный, мало ли кто по лестнице шляется? Однако шаги замерли на лестничной площадке напротив двадцать восьмой квартиры. Сквозь дверь я слышал хриплое дыхание. Потом кто-то врезал по многострадальной филенке кулаком.
        - Томка! - заорал мужик. - Открывай, сучка!.. Дядя Толя е…ться пришел!
        К столь откровенному признанию я не мог остаться равнодушным. Резко открыв дверь, я сходу заехал по небритому рылу. Обладатель рыла не устоял. Опрокинувшись навзничь, на мгновение потерял связь с реальностью. Лежал на бетонном полу и хлопал зенками. Наконец, кое-как приподнялся и сел. Его разъехавшиеся глазенки с трудом сфокусировались на мне. Открыв пасть, уже давно лишенную части зубов, он прошмакал что-то невнятное. Я это расслышал так:
        - Ты хто тахой, мужих?
        - Муж на час, - любезно сообщил я.
        - Муш? - переспросил алкаш, который, конечно, не мог понять иронии моего ответа. - Томхин?
        - Томкин, Томкин, - ответил я. - Вали отсюда, а то руки-ноги переломаю!.. И дружкам своим скажи, чтобы не одна падла носу сюда не совала!
        - Дых, можа тохо, бухнем? - предложил он. - У меня и чехушха есть…
        - Ты оглох? - рявкнул я. - Сказал - вали отсюда!
        Повозившись на полу, он поднялся и шатаясь из стороны в сторону, принялся спускаться. Я вернулся к своим делам. Вскоре притопала и мамаша Сереги. Она притащила битком набитую авоську. Картошка, две буханки хлеба, бутылка растительного масла, треугольный пакет молока, лук, морковка, какие-то мослы, пачка сахара, упаковка краснодарского чая, еще - что-то. Одутловатое лицо ее при этом сияло от счастья. Выгрузив покупки, она смущенно потянула из кармана еще одну бутылку. Судя по этикетке - «ПЛОДОВО-ЯГОДНОЕ БЕЛОЕ КРЕПКОЕ». Ишь что удумала!
        - А вот с этим придется завязывать, Тамара, - сказал я, отнимая у нее эту бурду.
        - Ну я думала… - растерянно пробормотала она. - Вы такой добренький…
        - Да черт тебя побери! - не выдержал я. - Неужели не доходит, что у тебя сына могут отобрать? Себя не жалеешь, хрен с тобой! Его пожалей!.. Посмотри, до чего ты дошла!.. Как он может в таком сраче уроки делать? Я ведь на днях приводил его сюда. Да только как увидел, что у тебя кухня полна алкашей с какими-то блядями, а сама ты… В общем, увел я его. И ты знаешь, где он сейчас, и знаешь, что ему там хорошо…
        - Я, я… - заякала Зимина и губы ее задрожали.
        - Пришел к тебе, как к человеку. Вижу - убираешься. Помочь решил… Хахаль тут к тебе приходил, так я его спровадил… А ты бормотуху опять купила!
        Она зашмыгала носом. Привыкла на жалось давить, но у меня этот номер не проканает.
        - Короче, Тамара, - сказал я. - Слушай меня внимательно. Я помогу вам с Серегой. При условии, если ты завяжешь с пьянкой и мужиками. Ну и устроишься на работу. Учти, еще одна пьянка, и помощь моя прекращается, а я подаю на комиссию по делам несовершеннолетних заявление о лишении тебя родительских прав. Выбирай! Или нормальная жизнь или сделаешь сына сиротой при живой матери. И не вздумай меня обманывать! Я буду регулярно проверять, как вы живете.
        - Простите меня, - прошептала она, утирая сопли. - Я все поняла.
        - Парень-то у тебя хороший, вот что обидно, - продолжал я. - Ему учиться надо. Восьмилетку закончит, сможет в ПТУ пойти. Получит специальность. Будет тебя кормить на старости лет. Дай ему шанс выйти в люди, Тамара… как там тебя по отчеству?
        - Мироновна…
        - Тамара Мироновна, - повторил я. - И если уж ты хочешь напоить меня в благодарность, завари чайку.
        - Ой, я сейчас! - обрадовалась она. - Я и пряники купила!
        - Давай. А я на минутку выйду.
        Одевшись, я вышел из подъезда. Старушки все еще сидели на скамейке, словно уже примерзли. На меня они смотрели с недоумением. Похоже, я сильно упал в их глазах. Несомненно, они видели и то, как Тамара бегала в магазин, и свалившего, не солоно хлебавши, алкаша и возвращение соседки с набитой авоськой. Из всего этого они могли сделать только один вывод - у Томки Зиминой появился новый хахаль! Ну что ж, пусть думают. Репутация хозяйки двадцать восьмой квартиры от этого не пострадает, а мне - наплевать.
        Я дошел до ближайшего телефона-автомата. К счастью - тот работал. Набрал номер квартиры Рунге.
        - Карл, добрый вечер! - сказал я, когда он взял трубку.
        - Привет!
        - Серега у тебя?
        - Да. Мы ужинать собираемся.
        - Позови его к телефону!
        - Минутку!
        В трубке было слышно, как Рунге зовет пацана, потом послышалось:
        - Да!
        - Серега, это Александр Сергеевич, - сказал я. - У меня к тебе просьба… Я хочу, чтобы ты пришел сейчас домой.
        - Что с мамкой? - испугался он.
        - Все хорошо, - поспешил успокоить его я. - Она уборку сделала. Я ей помог кое-что починить, остальное за тобой… Еще она купила продукты, готовить собирается.
        - Трезвая?
        - Трезвая.
        - Я сейчас приду!
        - Приходи, мы будем тебя ждать… И дай трубку Карлу Фридриховичу.
        - Да! - откликнулся тот, снова взяв трубку.
        - Серега домой возвращается.
        - Я уже понял… Сейчас соберем…
        - Слушай, у тебя случайно нет дверного замка?
        - Недавно меняли, - ответил он, - но старый еще в хорошем состоянии…
        - Дашь его Зимину с собой?
        - Да я его сам привезу. Он тут у нас… хм… оброс вещами.
        - Понятно. Ну тогда ждем вас обоих.
        - Давай. До встречи!
        Повесив трубку, я вышел из телефонной будки. Посмотрел на часы. Семь вечера. Через час мне надо быть в школе, на занятиях секции. Надеюсь, Карл с Гретхен не слишком долго будут собирать нашего подопечного? Я двинулся в направлении дома, где жили Зимины. На входе во двор меня поджидали. В темноте я не сразу узнал алкаша, которому дал по рылу все-то с час назад. А остальных и вовсе никогда не видел. Они, ни слова не говоря, принялись окружать меня.
        Сначала пришлось обезвредить тех, кто торчал сзади. Я сделал вид, что поскользнулся и, резко выпрямившись, нанес ослепляющий удар локтем в лицо тому, кто оказался ближе остальных. Руку второго я перехватил в миллиметре от своего носа и нанес чувствительный удар ниже пояса тому, кто на него покушался. С двумя другими пришлось поработать ногами. Пятый, а им оказался неудачливый Томкин хахаль, успел ретироваться. Глядя на то, как поверженные противники ворочаются в снегу, пятная его юшкой, я достал из кармана дубленки плодово-ягодное.
        Поставив бутылку на столик, за которым обычно играют в домино, я сказал:
        - Это вам, мужики, на поправку здоровья. А когда поправитесь, потолкуйте со своим дружком, который натравил вас на мастера спорта по самбо, а сам сдриснул.
        Вернувшись к подъезду, я как раз застал Рунге и Зимина, выходящих из «BMW». Пацанчик тащил за собой туго набитую адидасовскую сумку, а Карл две, не менее плотно заполненные авоськи. Дежурившие бабки, наверное, терялись в догадках. Ну ладно у Томки из двадцать восьмой появился новый хахаль, но кто тогда привез Сережу? Еще один хахаль? На машине! Сопровождаемые недоуменными взорами, мы поднялись в квартиру. Здесь неожиданно пахло пищей. Хозяйка вычистила квартиру и ждала самого дорогого гостя.
        - Сереженька, родной! - запричитала она, словно сын вернулся с войны, а не из дома, где его окружали забота и доброта. - Вернулся, кровинушка моя!
        - Ты замок привез? - спросил я у Карла, чтобы чем-то заняться.
        Тот вынул из кармана завернутый в газету замок. Старый я уже снял, так что можно было без помех поставить «новый». Приятель принялся мне помогать. Мы постарались попутно еще и укрепить дверь. Гарантировать от незваных гостей эти наши усилия сами по себе не могли, надо было принять еще какие-нибудь меры. Например, поговорить с местным участковым. Какого дьявола он допускает существование шалмана на своем участке? И неужели его не волнует, что у мальчишки нет нормальной жизни?
        Решив не откладывать это дело в долгий ящик, я оставил Рунге в качестве почетного гостя, а сам отправился в пункт охраны общественного порядка. Так называли в СССР милицейские опорники.
        Застал участкового на месте. Человек я для него незнакомый, поэтому он попросил у меня документы. Я предъявил ему свои корочки КМС. Изучив их, старший лейтенант кивнул и спросил:
        - Так чем я могу вам помочь?
        - Вы знаете семью Зиминых из двадцать восьмой квартиры пятнадцатого дома?
        - К сожалению - да, - вздохнул он. - У вас есть на них жалобы?
        - Я классный руководитель Сережи Зимина, - ответил я. - Мне хочется знать, что вы намерены сделать, чтобы помочь этой семье?
        - Я неоднократно проводил беседы с его матерью, грозил административными мерами…
        - А что вы сделали, чтобы прекратить сборища в этой квартире?
        - Всегда реагировал на жалобы соседей. Лично выгонял посторонних, доставлял некоторых в медвытрезвитель, если они нарушали правила поведения граждан в ночное время… Если подобное продолжится, будем ставить вопрос о выселении.
        - Куда? - спросил я. - Выбросите семью на улицу, только потому что не смогли навести порядок на вверенной вам территории?
        - Гражданин, а не много ли вы себе позволяете?
        - Не много, товарищ участковый. Сегодня я помог матери своего ученика навести в квартире порядок и дал денег на покупку продуктов. А потом - выбросил алкоголика, который приперся к Зиминым с чекушкой. А примерно через час он и его дружки попытались на меня напасть.
        - Хотите подать заявление?
        - Нет. Я хочу, чтобы вы, товарищ участковый, защитили эту семью от посягательств разного маргинального элемента. Сегодня мы с преподавателем немецкого языка товарищем Рунге заменили сломанный замок в двери квартиры Зиминых. Только мы не можем дежурить возле нее круглыми сутками. Вы меня понимаете?
        - Если бы Зимина не вела антиобщественный образ жизни…
        - А как она может отбиться от толпы алкашей, которые ломятся в ее квартиру и днем и ночью?.. Вам такой вопрос не приходил в голову?.. Зиминым нужно дать шанс наладить нормальную жизнь.
        - Хорошо, я принял ваш сигнал, товарищ Данилов.
        - Надеюсь, что он не ляжет под сукно!
        Когда я вышел из опорного пункта, времени у меня осталось только на то, чтобы добежать до школы. Ну ничего, Карл попьет чаек за меня. А может, еще дополнительно вразумит маманю. Все-таки Серега у него тоже жил. Да и педагогического опыта у преподавателя немецкого языка будет поболе моего. К началу занятий я все-таки малость припозднился, однако бойцы мои уже не только собрались в зале, но когда я туда вошел, то увидел, что они разминаются самостоятельно.
        Спасибо Красильникову. Вадик уже не в первый раз подменял меня. Вообще молодец парнишка! Всерьез готовится к актерской карьере. В эпоху, когда самым популярным жанром в кино станут боевики, актер, владеющий единоборствами, не останется не востребованным. Может, потому я и не помню актера с такими ФИО, что в другой ветке реальности у него попросту не было такого тренера, как я? А что - вполне возможно! И гордясь собой, я дал команду на отработку приемов в спарринге.
        Вернувшись после занятий в свое жилище, я решил позвонить Рунге. Он был уже дома.
        - Ну как там все прошло? - спросил я.
        - Нормально, - откликнулся Карл. - Попили чай. Побеседовали. Очень милая женщина.
        - Милая? - усмехнулся я. - С такой как она лучше быть осторожным.
        - Пошляк!
        - Ладно, прости.
        - Во всяком случае, наша вторая беседа оказалась более продуктивной.
        - Очень хочется в это верить…
        Глава 25
        В среду я подозвал на первой перемене Серегу и спросил:
        - Дома все в порядке?
        - Да, все нормально, - ответил он.
        - Хорошо, - кивнул я. - Если что не так, сразу ко мне обращайся. А если я буду в отъезде - к Карлу Фридриховичу… И надо бы вам ремонт сделать…
        - Я и сам давно хочу, - сказал Зимин.
        - Ну тогда подумаем, как это организовать.
        - Спасибо!
        - Не за что!.. Главное, наладьте с матерью жизнь.
        Он кивнул и отошел. Понятно, что не все так просто. Если у Тамары Мироновны алкоголизм, то рецидивы неизбежны. А с другой стороны, если не помогать, то, как они справятся со своими проблемами? Еще я себе наметил каждую неделю посещать одного из своих пацанов на дому, чтобы понять, что там у них творится. Начну с Абрикосова. Он первый в списке по алфавиту. Вот завтра же и схожу. Чувствуя себя правильным педагогом, я отправился вести урок у десятого «А».
        С утра шел снег, который грозил к вечеру превратиться в метель, поэтому занятия шли в спортзале. Десятиклассники неплохо стучали мячом в баскетбол, да и рост у них был подходящий, что у ребят, что у девчонок. Одним словом - акселераты! Надо подумать над тем, чтобы сколотить пару команд. Не с одним же самбо на спартакиаду выходить. Тем более теперь, когда за развитие спорта в школе решили взяться Симочка и Шапокляк, лучший способ избежать их назойливой опеки - это развить бурную деятельность.
        Надо поглядеть, какие еще команды можно сколотить из школяров, для более широкого охвата. Интересно - шахматисты у нас есть? Спросить что-ли у военрука, он же увлекается индийской игрой, как выяснилось. Кстати, он мне поведал любопытный факт. Слово «шахматы» буквально переводится, как «шах умер».
        Так, что еще?.. Хоккей?.. Спартакиада пройдет весной, так что - зимние виды спорта придется исключить. Футбол?.. Надо подумать. Не так-то это просто - тренировать футболистов. В него самому надо уметь играть. Вот легкая атлетика - это самое то! Бег, прыжки… Тут не надо быть семи пядей во лбу. Не олимпийскую же сборную тренировать!
        И только я обо всем этом подумал, как на большой перемене ко мне подвалила Серафима Терентьевна и потребовала предоставить план работы по развитию физкультуры и спорта в нашей школе. Я обещал через неделю предоставить. И в столовке перехватил Григория Емельяныча.
        - Слушай, у нас в школе, кроме тебя, в шахматы играет кто-нибудь?
        - Ну-у… ты играешь, - хмыкнул он. - И неплохо…
        - А кроме нас с тобой?
        - Петр Николаевич, историк наш… Директор…
        - А из учащихся?..
        - А вот ты про что… Ну так с историком и потолкуй. У него что-то типа шахматного кружка неформального…
        - Отлично! Спасибо за идею!
        - Как тебе нравится возвращение Симочки?
        - Второе пришествие…
        - Дожили, - вздохнул военрук.
        - Точно!.. Пойду ловить историка…
        - Давай!
        Трошина я отыскал в кабинете истории. Ну а где же еще. Он сидел за столом и разглядывал журнал «Огонек».
        - Петр Николаевич, извини, что отвлекаю.
        - Да ничего, - неискренне вздохнул он.
        - Говорят, что ты с ребятней в шахматы играешь?
        - Ну да… Мы потихоньку изучаем шахматную композицию, разыгрываем этюды, разбираем знаменитые партии…
        - Превосходно! Ты-то мне и нужен!
        - Для чего? Сыграть хочешь?
        - У нас, как ты слыхал, весною должна состояться городская спартакиада среди школьников. И вот я подумал, почему бы нам не выставить нашу школьную команду по шахматам?
        - Команду? - удивился историк. - Это же так серьезно!
        - Ну, Петр Николаевич, соберись!
        - Если только… Витю… Таню… Севу…
        - Ну вот! Трое уже есть! Больше и не надо! Это же шахматы, а не футбол…
        - Ладно, я подумаю.
        - Думай быстро!
        - Тебе-то это зачем? - удивился Трошин. - Ты же этот… самбист.
        - Еще я теперь заведую физкультсектором. Сам же слыхал на собрании.
        - Ну а при чем тут шахматы?
        - Шахматы - это тоже спорт!
        - А-а, ну да…
        - Так что я на тебя рассчитываю!
        - Хорошо.
        - Начинай готовить эту троицу!
        Возложив на плечи коллеги новую заботу, я оставил его поразмыслить над внезапно свалившейся на него проблемой. Что касается остальных потенциальных участников спартакиады, то отбор следует начать на следующем же уроке. Да и сами уроки превратить в тренировки. Не забывая об отметках и нормах ГТО. Прозвенел звонок и в спортзале построились учащиеся девятого «Б». Я уже неплохо знал, кто из учеников, что может, и потому выделил из всего класса четверых парней и двух девушек, которые могут себя показать на соревнованиях по легкой атлетике.
        После урока я подозвал их к себе и сказал, что они должны защитить честь школы на весенней спартакиаде. Ни парни, ни девчонки не стали отнекиваться. Оказалось, что они и так занимаются спортом - в секциях при своих ЖЭКах, и как раз - легкой атлетикой. Осталось усилить команду за счет учащихся из других классов. Довольный собой, я покинул школу после крайнего на сегодня урока. Мне захотелось купить себе нормальную кровать. В мебельном отделе местного ЦУМа такие имеются, я видел.
        Кровати действительно были. И я тут же купил одну. А чтобы не тянуть с доставкой, спустился во внутренний двор магазина и договорился с водителем и несколькими мужиками, которые зарабатывали на бутылку, помогая с погрузкой мебели со склада и выгрузкой ее по адресу покупателя. Чтобы зря на гонять транспорт и не тратить времени, я прикупил еще тумбочку под телевизор и пару кресел. Когда все это было погружено, я сел в кабину, а добровольные грузчики залезли в кузов фургона.
        Через двадцать минут, Сидорыч уже отворял нам ворота. Подносилы перетащили покупки в квартиру, я рассчитался с ними и выставил вон. Сторож мне помог расставить мебель уже внутри квартиры. И тоже получил на чай. Он, конечно, не прочь был обмыть покупку вместе со мною, но в середине рабочей недели мне бухать не хотелось. А вот опробовать новую кровать не мешало бы, и я позвонил в общагу. Увы, Наташа была на сутках. Так что придется сегодня попоститься.
        Причем - в буквальном смысле. Я заглянул в холодильник и понял, что занятый заботами о ближнем, забыл пополнить продуктовый запас. Хотя были еще макароны. Сварил, заправил сливочным маслом, полопал. Завтра между уроками и секцией совершу набег на гастроном. А пока - культурный досуг. Телевизор больше не стоял на подоконнике, я его водрузил на тумбочку, а видик - засунул внутрь. Правда, пришлось для этого заднюю стенку тумбочки снять и проковырять в ней отверстия под провода. Зато теперь все по-человечески.
        Дабы культурно развлечься, поставил «Пролетая над гнездом кукушки». Через пятнадцать минут выключил. Скучно одному смотреть. Лучше - почитаю. Забавно. В XXI веке народ не слишком озабочен выбором между фильмом и книгой - какая разница, если все в одном гаджете! Да и в основном там ни хрена не читают, предпочитая в видосики пялиться. В лучшем случае - в чатах флудить. Не удивительно, что у граждан будущего века раздерганы не только нервы, но и внимание и умение усваивать большие объемы серьезной информации. Это я так философствовал перед сном, когда устал от чтения.
        Утром направился в школу. Снова затянула суета - занятия, болтовня в учительской, обед в столовой. Когда я отработал последний урок, то сначала решил посетить Абрикосовых, а потом - закупить продукты. В классном журнале я нашел Алькин адрес. Оказалось, что он живет недалеко от школы. Так что дойти пешком труда не составило. Я шел наугад. Время было еще рабочее. Сам Алька сидел на последнем уроке. Дома у него могло никого не оказаться.
        Через десять минут, после того, как вышел из школы, я уже звонил в дверь квартиры, на втором этаже в обыкновенной панельке. Дверь открылась почти сразу. И я увидел мужика, лет сорока, одетого в простеганный халат, отутюженные брюки и тапочки. В руках хозяин квартиры держал сложенную газету. На меня смотрел поверх очков. Во взгляде его не было ни удивления, ни раздражения, словно только меня он и ждал. Откуда? Я ведь даже своему ученику не сказал о том, что собираюсь зайти.
        - Чем могу быть полезен? - осведомился он.
        - Моя фамилия Данилов, - сказал я. - Классный руководитель Альки.
        - С ним что-то случилось? - без всякого испуга спросил незнакомец.
        - Нет, он сейчас на занятиях. Просто, как классный руководитель, я обязан ознакомиться с бытовыми условиями, в которых живут мои ребята.
        - Ну что ж, проходите. Моя фамилия Пермяков, зовут Евгений Евгеньевич.
        Войдя в прихожую, я разулся, снял пальто и шапку. Сразу было видно, что семья не бедствует. Пермяков проводил меня в гостиную, усадил в кресло, предложил кофе. Я не стал отказываться. Пока хозяин варил кофе, я осматривался. Добротная, на мой не искушенный взгляд, импортная мебель, люстра, напоминающая произведение абстрактного искусства, книги, плотно набитые на полках за стеклянными дверцами мебельной стенки. Такое ощущение, что их никто никогда с этих полок не достает, а только протирает пыль.
        Пермяков вернулся из кухни с подносиком, на котором красовался фарфоровый кофейник и пара издевательски крохотных чашек. Поставив подносик на треугольный журнальный столик, он наполнил чашки и одну из них протянул мне на блюдце. Я взял его, благодарно кивнул, но пить не торопился. Кофе было обжигающе горячим. В общем, все выглядело так, словно я пришел на прием к какому-то лорду, на худой конец - к профессору. Во всяком случае - этот гражданин всем своим видом демонстрировал жизненный успех.
        - Извините, - сказал я. - Вы какое отношение имеете к Альке?
        - Я его отчим.
        - Понятно.
        - Что именно?
        - Почему у Альки другая фамилия.
        - Да, он записан на фамилию отца.
        - А что случилось с отцом?
        - Они с Валентиной развелись.
        - Понятно.
        - Как видите, у нас все благополучно.
        Пригубив кофе, которое действительно было хорошим, я сказал:
        - Вижу, что живете в достатке… Вы кем работаете, Евгений Евгеньевич?
        - Я обыкновенный фотограф, - ответил тот.
        - Ага, - кивнул я. - Подрабатываете на свадьбах и похоронах…
        Пермяков усмехнулся.
        - Ну что вы, - проговорил он. - Моя, если можно так выразиться, творческая палитра существенно шире. Выпускные, юбилеи, рождение младенцев… Я не только снимаю ныне живущих, но и работаю с образами усопших… Реставрирую старые фотографии, раскрашиваю черно-белые снимки, ретуширую, делая людей моложе и красивее, чем они были при жизни…
        - Не сомневаюсь в ваших способностях, - кивнул я. - Мне одно странно, почему ваш пасынок - парнишка талантливый и не глупый - оказался в классе, куда были собраны трудные подростки?
        - У вас есть какие-то претензии к Александру?
        - Сейчас - нет, но в начале учебного года у него были двойки и по предметам и по поведению. И потому мне очень интересно, как это возможно в столь благополучной семье, как ваша?
        - Александр тяжело переживал развод родителей, - ответил Пермяков. - Меня он не считает авторитетным, а мать с ним не справляется…
        - Я могу взглянуть на комнату мальчика?
        - Да, пожалуйста!
        Алькин отчим поднялся, я тоже. Он подошел и открыл одну из дверей их трехкомнатной квартиры. Я заглянул. Сомневаться не приходилось - это действительно была комната Альки. Если беспорядок - это признак гениальности, то Абрикосов точно гений. Вся комната завалена книжками, рисунками, каким-то модельками. Пермяков стоял рядом, вздыхал и разводил руками. Дескать, совсем от рук отбился пасынок, а мы ничего сделать не можем, да нам и не до этого, надо срочно ретушировать старые фотки, потому что с усопших идут живые бабки, а от чужого пацаненка - одни неприятности.
        - Спасибо! - пробормотал я. - И за кофе - тоже. Я пойду.
        - Приятно было познакомиться!
        Я вышел в прихожую, обулся, оделся, схватил шапку - и вон отсюда. Мебель из комиссионки, люстра из заграницы, книги, которые никто никогда не читает, кофе по-турецки и протест пацаненка, выраженный в нарочитой захламленности того уголка, где он прячется от этого благополучного мещанства. Вот ведь! У одного пацана мать алкашка, у другого просто бросила мужа и вышла замуж за хапугу-фотографа. Казалась бы - что между ними общего? Да то, что до сыновей им нет никакого дела!
        Понятно, что я несколько утрирую. Может быть - от того, что Пермяков мне не понравился сразу, но чует мое сердце, от истины я не далеко ушел. Из-за всех этих размышлений, я чуть было не забыл, что мне надо закупить продукты. Спохватился и заскочил в ближайший гастроном. Брал все, что более-менее съедобно или то, что можно сделать таковым не затратив слишком много усилий. Отволок все это домой и потом отправился вести занятия в секции.
        Увидев среди других пацанов Серегу Зимина, я вздохнул с облегчением. Раз пришел, значит, дома все нормально. Он из-за всей этой катавасии поотстал от других, но сразу было видно, что старается нагнать. Такую старательность надо поощрять. И я его избрал в качестве спарринг-партнера для того, чтобы показать ребятам новые захваты и броски. Это всегда воодушевляет молодых спортсменов, которые действительно хотят добиться мастерства.
        Так что сегодня у моих самбистов был праздник. По окончанию тренировки они даже отправились меня провожать. Не знаю, может они рассчитывали, что я расчувствуюсь и пущу их к себе на просмотр очередного боевика? Не тут-то было! У спортсменов должен быть режим! О чем я им и сообщил у ворот. Приуныли слегка, но отправились по домам. Я вошел в квартиру. Принял душ, соорудил себе яичницу с докторской колбасой. Поужинал. Видик запускать не стал. Диккенс все же интереснее. С ним я чувствовал себя не так одиноко.
        И как всегда, умное чтение натолкнуло меня на не очень веселые размышления. За всю свою предыдущую жизнь я столько не думал, сколько за пять месяцев, прожитых в СССР. Мучило меня то, что хочешь не хочешь, а как-то придется вытаскивать Арабова из цепочки шпионско-торгашеской преступной деятельности, в которой он замешан. Этот человек был мне, мягко говоря, неприятен. Он не невзлюбил меня с момента нашего знакомства, когда Лизка впервые притащила жениха, то есть меня, в их бывшую коммунальную квартиру в центре Москвы.
        Я платил ему тем же. И если бы за ним пришли тогда, в девяностых, я ничего, кроме злорадства, не почувствовал бы. Увы, в те времена мой будущий-бывший тесть мог уже гордиться тем, что был одним из тех, кто наладил коммерческие связи с иностранцами в «эпоху застоя». Если же его арестуют сейчас, гордиться ни ему, ни семье будет нечем. Из коммуналки их, может быть, не выставят, а вот все купленное на преступно нажитые доходы точно конфискуют.
        И Елизавета Сергеевна вряд ли превратится в фирменную барышню, поступившую в ВУЗ по блату. С ее-то умом и талантом максимум, что ей светило - это ПТУ. Хотя не уверен, что из нее вышел бы толковый штукатур или повар. Насколько я помню, при виде кастрюли, в которой надо было сварить хотя бы картошку, Лизку начинало трясти. Скорее всего, она бы сидела на шее стареющей матери, такой же неумехи, как она, покуда та получала бы жалкую пенсию по старости.
        Коротко говоря, у меня не было причин спасать это семейство, потому что это убежденные паразиты. Да, Сергей Константинович, где-то, как-то служил, но военный из него, как из дерьма пуля. Я это понял сразу, потому что снял погоны только недавно и еще по-привычке сравнивал гражданских с офицерами, прошедшими горячие точки. Арабов был настолько не похож на офицера, что у меня не возникло желания узнать в каком роду войск он служил, но теперь-то я понимаю, что скорее всего - по интендантской части.
        И тем не менее - спасти эту кучку паразитов придется. Даже не ради себя, а ради Альки, Сереги, Вадика, других пацанов, которые мне доверились. Теперь я себе самому не принадлежу, но не потому, что мне надо три года отрабатывать по распределению, а потому, что так я понимаю свой гражданский и человеческий долг. Не успел я додумать эту в высшей степени пафосную мысль, как раздался телефонный звонок. Отложив книгу, в которую уже несколько минут смотрел и видел фигу, я машинально взял трубку.
        - Слушаю!
        - Александр Сергеевич! - раздался в наушнике голос, который мне хотелось услышать меньше всего. - Илья Ильич говорит…
        КОНЕЦ ЧЕТВЕТОРОГО ТОМА. ЧИТАЙ ПЯТЫЙ ПРЯМО СЕЙЧАС ПО ССЫЛКЕ: WORK/339865