Обитель снов Андрей Гребенщиков
        МетроВселенная «Метро 2033»
        «Метро 2033» Дмитрия Глуховского - культовый фантастический роман, самая обсуждаемая российская книга последних лет. Тираж - полмиллиона, переводы на десятки языков плюс грандиозная компьютерная игра! Эта постапокалиптическая история вдохновила целую плеяду современных писателей, и теперь они вместе создают «Вселенную Метро 2033», серию книг по мотивам знаменитого романа. Герои этих новых историй наконец-то выйдут за пределы Московского метро. Их приключения на поверхности Земли, почти уничтоженной ядерной войной, превосходят все ожидания. Теперь борьба за выживание человечества будет вестись повсюду!
        Кому нужен антиквариат в постапокалипсисе? Не автомат или ботинки, сделанные еще до ядерного армагеддона, а настоящий, вроде мобильного телефона или цифрового фотоаппарата? Никому? Преуспевающий бизнесмен Александр Кузнецов со станции московского метро Бульвар Дмитрия Донского, или просто «Дон», может с этим поспорить. Дело уважаемого антиквара столь прибыльно, что его единственный родственник и наследник, юный племянник Ник, по меркам Метро вполне может считаться «золотой молодежью» и жить припеваючи. И вдруг все меняется - настолько резко, что дух захватывает. Кто виноват? Злой случай? Судьба? А может, ответы хранятся в маленькой черной коробочке?..
        Андрей Гребенщиков
        Метро 2033: Обитель снов
        Посвящаю моим родителям
        Новости из прошлого
        Объяснительная записка Дмитрия Глуховского
        Про «Обитель снов» Андрея Гребенщикова, роман, который вы сейчас держите в руках, сказать можно просто: это однозначно будет одна из самых ярких книг нынешнего года, и на «Лучшей книге Вселенной»-2013 всегдашнему фавориту премии Андрею Дьякову придется туго. Теперь - к другим новостям. Потому что новостей на сей раз накопилось столько, что в этом введении буду ими просто делиться, и все. Никаких программных статей, которыми я бомблю вас обычно. Если вы впервые читаете это мое обращение сразу после выхода «Обители снов», из этой статьи вы узнаете, что вас ждет в ближайшем будущем, и сможете подивиться на громадье наших планов. А если купили ее в букинистическом магазине году этак в две тысячи тридцатом, тоже не беда: можете сверить наши достижения с нашими намерениями.
        Во-первых, выходит игра Metro: Last Light - «Метро 2033: Луч надежды», - сценарий которой я написал, основывая его на… Нет, пока об этом говорить все еще слишком рано (если, конечно, вы еще не в две тысячи тридцатом году; а если вы уже в нем, простите, - не хочу портить сюрприз тем, кто пока еще в две тысячи тринадцатом)… Так или иначе, игра вышла отличная, к вящей всемирной славе нашего мегаломанского проекта. И если она возьмет штурмом топы (а мне из моего февраля тринадцатого года сие пока неведомо) по всему миру, то нас ждет и еще несколько игр-продолжений, действие которых будет разворачиваться по всему миру.
        Во-вторых, онлайн-игра «Вселенная Метро 2033» в ближайшее время перезапустится на нашем обновленном портале Metro2033.ru - и обновление этого портала уже само по себе - в-третьих. В-четвертых, мы запускаем собрание коллекционных изданий романов «Вселенной», в котором будут под одной обложкой выходить сразу трилогии. Начиная с «Темных туннелей» Сергея Антонова (кстати, поздравьте его с переводом его книги на немецкий), продолжая «К свету»/«Во мрак»/«За горизонт»-ом Андрея Дьякова, «Севером» Андрея Буторина, романами Анны Калинкиной и Дениса Шабалова (когда третьи части их трилогий будут напечатаны по отдельности).
        В-пятых, сейчас, в феврале две тысячи тринадцатого, мы все еще продолжаем лелеять мысли о грядущей экранизации «Метро 2033» силами буржуазного искусства, и только вы, читающие нас в две тысячи тридцатом, можете посмеяться над нашими надеждами или же сказать, что все на свете было не зря, и экранизация состоялась-таки, заняв первую строчку в списке самых любимых человечеством фильмов на сайте IMDB.
        Вообще-то я не уверен даже, хочу ли я знать сегодня все то, что вы знаете там, в своем две тысячи тридцатом. Всегда боялся заглядывать в будущее больше, чем на полгода. Не понимаю даже, почему постоянно о нем пишу и как вообще придумал «Метро 2033»…
        Дмитрий Глуховский
        Пролог
        Движение в темноте невозможно. Движение в темноте гибельно. Аксиома подземного мира.
        Вот только света старенький фонарик давал преступно мало. И, что хуже всего, свечение его с каждой секундой блекло, с трудом отвоеванные у темноты участки туннеля вновь терялись во мстительной мгле, настырно и неотвратимо набирающей прежнюю силу. Первоначально жизненное пространство измерялось лишь высотой и шириной каменного прохода, да пятнадцатью метрами по направлению движения: именно столько хрупкой безопасности дарил неровный, мерцающий луч фонаря. Очень скоро - с преждевременной агонией батарейки - освещенный сектор сократился до неуютных десяти метров, а затем и вовсе до внушающих трепет пяти.
        Участившиеся - а быть может, затянувшиеся - конвульсии фонарика заставили маленькую группу остановиться.
        - Я достану факел, - у путника, замыкавшего странную процессию, оказался приятный женский голос. Правда, сейчас в нем сквозили панические, немного режущие слух нотки. И в любой момент паника грозила перерасти в истерику. - Девчонки, посветите мне в рюкзак.
        Вещмешок под пристальным взором фонарика обнажил свои нехитрые секреты: типично дамский набор тряпок, небольшой запас еды и питья, скромная россыпь разнокалиберных патронов, колода ссохшихся, потерявших краски фотокарточек, наконец, толстенький столбик коротенького факела.
        - Его надолго не хватит, - извиняясь, проговорила хозяйка рюкзака. - На крайний случай держала. «Эн-зэ».
        Не успели спутницы запасливой девушки оценить ее НЗ, как фонарик, видимо посчитав свою миссию законченной, погас окончательно.
        Факел поджигали в полной темноте. Очень торопливо, почти суетливо, словно боясь захлебнуться в нахлынувшей беспросветной темени. Резкие вспышки зажигалки, хаотичные искры, робкий, трепещущий при полном отсутствии ветра огонек - тьма смеялась над неуклюжими людьми и была посрамлена, когда с громким шипением родился настоящий огонь: он закружил в странном танце с тенями, немилосердно впечатывая их в стены и потолок, заставляя искривляться и дрожать в припадке боли и сладостной, запретной страсти. Ни один, даже самый яркий и мощный, фонарь не мог бы сравниться с ним: рукотворное солнце, упрятанное в футляр из стекла и пластика, неизменно проиграет дикой, неукротимой звезде, живущей на кончике самой обыкновенной деревянной палки. Огонь придал путницам уверенности, изгнал страх, наделил силами. Ничто больше не давило, не толкало с неизъяснимой яростью в спину, заставляя ускорять шаг. Их путеводное светило владело великим таинством, недоступным ни одному фонарю: оно сжигало мглу повсеместно - спереди, сзади, сбоку, со всех сторон - и у тьмы не оставалось шанса подкрасться к людям с тыла. Кокон из света,
непробиваемая защита от прихвостней теней и мрака.
        Приободренная маленькой победой, троица немедленно продолжила прерванный путь. Факел от законной владелицы перекочевал к высокой девушке, возглавляющей отряд.
        Дорога не оказалась ни долгой, ни трудной: когда на твоей стороне свет - идти легко и приятно. Уже через несколько минут огненосная предводительница замерла возле ничем не примечательной плиты в стене по правую от нее руку. Такие плиты попадались и раньше - по обе стороны туннеля, и эта, на первый взгляд, ничем не отличалась от других.
        - Ольга, что случилось?
        Вопрос не нашел ответа. Девушка напряженно водила факелом возле заинтересовавшей ее стены, пытаясь обнаружить известные лишь ей знаки. Возле одной из граней плиты предводительница задержалась особенно надолго - казалось, даже пламя принялось недовольно трепетать и фыркать, призывая настырного человека к действию!
        - Готово, - со спокойным, сдержанным удовлетворением девушка по имени Ольга оторвалась от объекта своего пристального внимания. - Мы почти на месте.
        Теперь Ольга держала факел таким образом, чтобы четко и ясно видеть лица своих спутниц:
        - Девочки, одна просьба. Пару минут поизучайте противоположную стенку. И не вздумаете подсматривать за мной… - предводительница сделала угрожающую мину. - Надо объяснять последствия?
        Девочки последствий не представляли, однако дружно замотали головами, бессловесно принимая правила игры.
        - Молодцы, девоньки. А теперь - кругом! И без команды не… Ну, вы поняли.
        Ожидание не затянулось. Не прошло и минуты, как Ольга позвала спутниц:
        - Хорош крыс считать, давайте за мной!
        Девушки с готовностью обернулись и… не смогли выполнить команду. Следовать было не за кем - Ольга исчезла. Только что шуршала и гремела за их спинами чем-то железным, и вдруг все звуки застыли, обернулись полнейшей тишиной. И темнотой - не стало факела, не стало и света.
        - Мамочки! - одними губами прошептала одна из девушек.
        - Ольга! Оля, где ты? - позвала другая и, к своему ужасу, почувствовала прикосновение. Кто-то или что-то осторожно задело ее руку, легко скользнуло по вмиг покрывшейся потом спине. Она хотела сдержаться, задавить нарождающийся крик и не смогла. Истошный крик зазвенел в тишине, секунду назад казавшейся абсолютной и нерушимой, отчаянный вопль ужаса, многократно отразившись от стен, пола и потолка, эхом покатился во все стороны, сотрясая недвижимый воздух ударными волнами.
        - Сдурела?! - Голова предводительницы в абрисе колышущегося света показалась из-за плиты. - Орешь, будто голой жопой на игложабу села!
        - Ты-ы-ы! - обрадовано, но до конца еще не веря в избавление от страхов, протянули обе спасенные. - Ты!
        - Я-я! - вяло передразнила командирша, у которой до сих пор звенело в ушах. - Кое-кому надо работать аварийной сиреной - такой талант пропадает! Эй, голосистая, - Ольга теперь обращалась к шумной девчушке. - Ты вволю наоралась? До Ясеневки докричалась?
        Та собиралась сказать что-нибудь в свою защиту, когда вновь ощутила прикосновение. При свете, пусть рассеянном и крайне слабом, она заметила, что так напугало ее: всего лишь рука подруги, которая пыталась нащупать хоть какую-то опору посреди пустого пространства.
        Устыдившись своей истерики, «Голосистая», ничего не говоря, злобно ударила перепуганную соседку по конечностям и двинулась к плите, за которой нетерпеливо ругалась Ольга.
        - Идем мы, идем.
        - Шустрее, красавицы, шустрее!
        За чуть выдвинутой из стены плитой был узкий проход.
        - Меня зовут Ларисой, - невпопад заявила «Голосистая», остановившись на границе света, который проникал через щель между плитой и стеной.
        - Что?
        - Я не Голосистая, меня зовут Ларисой.
        - Поздравляю, только не тормози. Нам нужно идти.
        Но Лариса не сдвинулась с места. В затылок нарочито громко и обиженно дышала получившая по рукам подруга, еще несколько секунд, и она начнет подталкивать застывшую истуканом девушку.
        Лариса представила, как сейчас попытается протиснуться в щель, и плита, которая только этого и ждет, поймает ее, вдавит в стену, не сильно, не до смерти, лишь обездвижит. Может, сломает пару костей, если жертва будет трепыхаться, но не убьет. Пока не убьет. А девчонки будут смеяться над застрявшим в кроличьей норе мохнатым медвежонком… Да, ее никогда не звали Голосистой, все обстояло много хуже, на родной станции с детства и до конца дней приклеилось проклятое прозвище «Винни Пух», за то, что… Лариса вздрогнула, прогоняя неприятные воспоминания.
        - Мы идем, - повторила она и, зажмурившись, втиснулась в проход.
        Это заняло совсем немного времени, мгновения или легковесные, быстрые секунды, одну-единственную паузу между ударами сердца, но когда опасный участок был пройден (плита шевельнулась?!), по щекам девушки текли слезы.
        - Ты чего, Голосистая? - Ольга поднесла огонь поближе и теперь в недоумении рассматривала предательские блестящие капли на лице Ларисы. - Клаустрофобия?
        Рожденные в метро не боятся замкнутого пространства. Это тоже почти аксиома. А кто боится, тот сходит с ума еще в детстве, потому что под землей некуда спрятаться от преследующих страхов, здесь ты с ними один на один - навсегда.
        - Да, клаустрофобия, - Лариса с готовностью соврала, на что идущая следом подруга многозначительно хмыкнула, но промолчала. И девушка была ей за это благодарна.
        - А ты, Тихоня, тоже страдаешь психическими заболеваниями? - Командирша подняла факел повыше. В ее голосе слышалось нескрываемое презрение.
        - Я - Марика, и вовсе не тихоня. Только орать не люблю, особенно там, где это без толку.
        Ольга удовлетворенно кивнула:
        - Разумно. Только имя у тебя дурацкое…
        Она обвела взглядом притихших подруг, убедившись, что никто не собирается ей перечить, и скомандовала:
        - За мной, девоньки, совсем скоро будет интересно, - Ольга махнула рукой, призывая следовать за собой, и быстрым шагом двинулась по коридору.
        Очень скоро - без приключений и происшествий - туннель резко ушел вверх и вывел группу к массивной железной двери, перегораживающей проход. Командирша, заблаговременно пригрозив клаустрофобичной Ларисе кулаком - «не вздумай истерить, все нормально», четырежды постучала по металлической поверхности: два слабых удара, один сильный, последний опять слабый.
        Минуту ничего не происходило. Ольга терпеливо ждала, Лариса нервно кусала губы, но пока держала себя в руках. Поняв, что пауза затягивается, Ольга в точности повторила условный сигнал: четыре удара - короткий, короткий, длинный, короткий. И вновь ожидание.
        - Что-то не так? - первой голос подала Марика.
        Командирша ее проигнорировала, лишь пробурчала что-то себе под нос. Теперь сигналы она подавала ногами, энергично пиная ни в чем не повинную дверь: четыре пинка переменной силы и злобы.
        Не помогло - кто бы ни скрывался за дверью, к людским призывам он оставался безучастным.
        - Придурок! - в сердцах выругалась Ольга, непонятно к кому обращаясь.
        Она скинула с себя куцый рюкзачок - у подруг, прибывших сюда с другой станции, вещмешки были значительно увесистей и объемней - и плюхнулась на него. Сквозь зубы процедила «ждем» и закрыла глаза.
        Девчонки переглянулись - в глазах обеих растерянность и напряжение. А еще злость: на командиршу, что заманила их сюда, и на самих себя, что поддались нелепым (сейчас они казались именно такими) соблазнам.
        - Дамы, - Ольга говорила подчеркнуто спокойно, не поворачивая головы и не раскрывая глаз. - Отставить панику и пораженческие настроения. Все будет. Пока отдыхайте.
        Лариса, всю дорогу не решавшаяся задать мучавший ее вопрос, поспешно выпалила:
        - А правда, что он такой красавчик, как все говорят?
        Ольга приоткрыла один глаз и недобро ухмыльнулась:
        - Все - это кто?
        Лариса замялась:
        - Ну… те, кто уже был на вечеринке… или слышал о ней…
        - И что же они говорят?
        Девушка, сама уже не рада, что завязала этот разговор, неохотно протянула:
        - Говорят, мол, на других парней совсем не похож… И лицом, и манерами…
        Ольга состроила какую-то малопонятную гримасу, но все же кивнула:
        - Совсем не похож, это точно.
        - А оргии…
        - Про них тоже говорят? - Ольга изогнула бровь, то ли насмешливо, то ли удивленно.
        - Т-тоже, - вдруг начала заикаться смущенная до крайности Лариса. - Г-говорят.
        - Ну, раз говорят, значит, не без причины. А ты боишься оргий?
        Опять насмешка? Лариса не поняла выражения лица своей собеседницы и поспешила развеять сомнения:
        - Не боюсь! Просто… вдруг он мне не понравится?..
        - Тебе? - Ольга откинулась к стене и громко расхохоталась. - Я бы на твоем месте беспокоилась о том, понравишься ли ты ему. У него обостренное чувство прекрасного, может и забраковать…
        - А ты? - в разговор вмешалась молчавшая до сих пор Марика.
        - Что - я? - Ольга в недоумении нахмурилась.
        - Ты ему нравишься?
        - Нравлюсь, - она ответила быстро и без малейших раздумий. - Конечно нравлюсь.
        - Тогда почему ищешь для него других девушек? - пришел черед Марики морщить лоб. - Или он не нравится тебе?
        - И он мне нравится. Но моногамия в их семействе совсем не в почете, - Ольга посерьезнела, и стало заметно, что тема ей неприятна. - А почему сводничаю? Проиграла спор. Сегодня финальная десятая вечеринка, на которую симпатичных гостий подыскиваю я… Все, девчонки, хватит трепать языком, дайте поспать.
        Марика хотела еще спросить, почему Ольга отправилась за симпатичными гостьями на соседнюю станцию, неужели на Донской все красавицы закончились, однако тревожить демонстративно отвернувшуюся «сводню» не решилась. Про вечеринки, устраиваемые местным красавчиком, на Лесопарковой ходили легенды, одна соблазнительней другой, и грех было отказываться от нечасто выпадающего шанса как следует оторваться - в бедном на развлечения подземелье такими возможностями не разбрасываются.
        Марика исподволь взглянула на свою подругу и вновь удивилась, зачем командирша вообще ее пригласила? Лариса никогда в писаных красавицах не ходила, изяществом форм и тонкостью черт не отличалась. С натяжкой ее можно было назвать симпатичной, но именно, что с натяжкой. Выходит, Ольга не такая уж и разборчивая «сводня»… или не особо старательная? А может, наоборот - ее избирательность в том и заключается?..
        Лариса меж тем времени не теряла. Она уселась на корточки возле своего мешка, поискала в нем остатки сухпая, а не найдя, вопросительно уставилась на Марику: поделишься?
        Та без лишних разговоров разломила припасенный кусочек вяленного мяса на две части и щедро поделилась с подругой. Неприятный инцидент с ударом по рукам был, по всей видимости, прощен.
        Неспешно пережевывая филейную часть мелкого хвостатого хищника, Лариса раздумывала, не извиниться ли ей перед Марикой за свое поведение, однако решила не драматизировать, ведь все были на взводе. Состояние аффекта, как говорят старики.
        Отпустив себе этот мелкий грешок, Лариса без зазрения совести попросила добавки, мол, сочтемся, подруга.
        Марика усмехнулась, хорошо зная цену привычным и совершенно безвозвратным «сочтемся» - ее прижимистая товарка предпочитала о всех долгах мгновенно забывать, - но жадничать не стала. Зубами оторвала от своего недоеденного куска половинку и протянула приятельнице.
        Лариса автоматически измерила взглядом получившиеся кусочки и бессознательно сморщилась, сочтя полученный кусок чуть меньшим, чем оставшийся у Марики.
        Что-то громко лязгнуло с той стороны двери, прервав сон командирши и трапезу подруг. Ольга мгновенно раскрыла глаза, стрельнула ими в сторону своих спутниц, проверяя, все ли на месте, и резко поднялась на ноги. Оказавшись перед дверью, она уже протянула к ней руку, собираясь повторить условный сигнал, но та раскрылась сама, безо всяких условностей. Путь был свободен.
        Командирша покосилась на девчонок, кивнула им «собирайтесь». Костяшками пальцев пробарабанила по железу негромкое, вежливое «есть кто дома?» и, не дожидаясь приглашения, перешагнула через порог. Подруги, пряча на ходу пожитки, поспешили за ней - очень уж не хотелось вновь оказаться перед закрытой дверью. А кто знает, не захлопнется ли она прямо сейчас?
        Лариса влетела в странное помещение первой, оттеснив при этом Марику, также рвавшуюся побыстрее оказаться внутри. Однако весь боевой запал ушел на стремительный марш-бросок, и сейчас, оказавшись у цели, девушка растерялась. Здесь царил полумрак, откуда-то пробивался неясный, слабый свет, но его не хватало, чтобы рассеять липкие, навязчивые тени, скрывающие очертания и детали помещения. Да и проклятая командирша с факелом опять туда-то запропастилась!
        - Марика, чего истуканом встала? - окрысилась на подругу Лариса. - Иди уже!
        Сама же скользнула за спину приятельнице и оттуда принялась нетерпеливо ее подталкивать:
        - Ну же!
        Марика недовольно цыкнула языком и одарила Ларису таким взглядом, что очередное «ну же» застряло у той поперек горла.
        - Ох, не зря тебя Винни Пухом кличут! Ох, не зря…
        Грубо оттолкнув товарку, Марика смело зашагала в ту сторону, откуда шел свет. Лариса с видом оскорбленной невинности засеменила следом.
        Привычно оказавшись в аръегарде, она немного успокоилась, испуганно колотившееся в груди сердце сбросило обороты, напряженные мышцы, наконец, расслабились. Не нужно считать разумную осторожность трусостью, рваться вперед на амбразуры - это удел дурочек, подобных Марике. Себя же Лариса относила к категории людей, которые бережно относятся к такой великой ценности, как жизнь, - в особенности своя.
        Внезапно девушка, бережливая до собственной жизни, почувствовала движение. Кто-то или что-то было здесь - прямо позади нее! Неясный силуэт мелькнул в проеме распахнутой двери, и через мгновение та со страшным лязгом захлопнулась, отрезая путь назад.
        Лариса зажала рот, чтобы не завизжать. Инстинкт самосохранения на все голоса вопил в ее голове, требуя немедленно бежать отсюда, однако ноги больше не слушались - налились неподъемным свинцом, приросли к земле. Она захлебывалась безмолвным криком, сердце рвалось наружу, выгибая, выламывая неестественной дугой ребра. Казалось, горячая кровь, не выдержав подскочившего давления, вот-вот хлынет из носа и ушей. Тот, кто прятался в темноте, стоял прямо перед ней и тянул, тянул свои конечности, пытаясь вцепиться в лицо. Вопль нестерпимого ужаса вырвался из легких, царапая жгучей болью горло, с хрипом и свистом обретая свободу… Когда воздух вокруг вспыхнул, озаряясь ослепительным, выжигающим глаза взрывом, милосердное сознание, наконец, покинуло девушку.
        Часть первая
        Голос из прекрасного далека
        И пускай он с каждой секундой тише,
        Этот голос - все, что желаешь слышать.
        Он тебе нашептывает на ухо,
        И опять в груди начинает бухать -
        Это то ли заговор, то ли ересь,
        Будто теплый ветер качает вереск,
        Будто незамеченным пилигримом
        Смерть проходит рядом, но все же мимо.
        И теченье лет замедляет скорость,
        Чтобы тоже вслушаться в этот голос
        И забыть на время свои печали,
        Потому что слово нежней молчанья.
        Потому что слово - шальная пуля,
        И тебя легко под нее толкнули,
        Чтоб - вербально искренне завербован -
        Захотел прослушать его ab ovo[1 - Здесь и далее стихи Майка Зиновкина.].
        Глава 1
        Неудачный день
        Ник улыбался. Широко, дружелюбно, открыто. Заполнившие лавку покупатели и не подозревали, что приветливый юноша за прилавком в эту самую минуту мысленно осыпает всех страшными проклятиями и насылает на их ничего не подозревающие головы ядерные армагеддоны, мировые войны и прочие вселенские катаклизмы. Экспрессивное выражение «чтоб вы все сдохли!» даже на сотую долю не отражало ту бурю эмоций, что сейчас бушевала в душе несчастного молодого человека.
        - Хмм… а покажите, пожалуйста, еще вон тот сотовый телефон. Да, и вот этот желтенький тоже, - грузный пожилой мужчина ткнул пальцем в витрину с электронными гаджетами. Естественно, давно и безнадежно мертвыми. - Вы знаете, мой товарищ, большой любитель старины, имеет весьма эксцентричную слабость к такого рода безделушкам. По вашему мнению, что лучше преподнести юбиляру на его шестидесятилетие - сенсорную «Нокию» или клавишный «Сименс»?
        Ник сделал вид, что погрузился в размышления, взвешивая достоинства и недостатки обоих аппаратов. На самом деле ответ давно был известен и звучал очень просто и убийственно для антикварного бизнеса. Примерно так:
        «Уважаемые покупатели, это барахло не работает уже двадцать лет и ближайшее тысячелетие работать не будет».
        Какое счастье для дядюшки (именно ему принадлежала лавка и весь собранный здесь бесполезный хлам), что до сих пор находились ностальгирующие чудилы и чудики (Ник четко различал данные категории покупателей), готовые платить вполне приличные деньги за весьма сомнительные товары. Ну зачем в подземелье планшетный компьютер, аккумулятор которого разрядился в нули еще до рождения самого Ника? А навигаторы? Одного законченного чудилу чуть было не хватил кондратий, когда он увидел на витрине пейджер! Де-би-лы!
        - Я бы предложил «Сименс», - Ник качнул головой в сторону желтой, уродливой мобилы. - Она стала раритетом еще до Катастрофы, данную модель сняли с производства примерно за дюжину лет до… ну вы понимаете. Если цена не пугает…
        - Конечно, конечно, - толстосум с гордостью и нескрываемым удовольствием продемонстрировал рюкзак, плотно набитый автоматными рожками.
        «Знатный кошелечек, - мысленно присвистнул Ник. - Мужику есть, чем похвастаться».
        - Это же Подарок. Другу. На Юбилей, - с нажимом на заглавные буквы пояснил свою щедрость покупатель.
        - Прекрасный выбор! - улыбка Ника стала еще шире. - Желаете подарочную упаковку?
        Расплатившись, посетитель долго вертел покупку в руках, доводя Ника до белого каления, - юноша готов был сорваться с места в любую секунду, закрыть лавку и бежать, наконец, по своим долгожданным делам.
        - Молодой человек, вы же родились после Катастрофы?
        Молодой человек, стараясь ни мимикой, ни голосом не выдать клокочущую внутри ярость, медленно, но верно переходящую в бешенство, мысленно досчитал до десяти и лишь затем произнес:
        - Совершенно верно.
        - До войны мобилы, так их все называли, являлись важнейшим атрибутом жизни, - продолжил словоохотливый господин, никак не желающий забрать баснословно дорогой кусочек пластика и валить отсюда на всех парах! Ник заскрежетал зубами и вознес молитвенное «помоги!» неизвестным богам долготерпения. - Это сейчас они превратились… - толстосум надолго задумался, подбирая нужные слова. Стрелка внутреннего барометра Ника скакнула еще на несколько делений и достигла опасной зоны. Дальше только взрыв. - …в фетиш, - покупатель оживился, подобрав удачно определение. - Вот именно, в фетиш, в тотем, в памятник самому себе. Памятники бесполезны, следующие поколения людей не интересуются этими каменными истуканами, не понимают их… Лишь старичье до самой смерти продолжает млеть от того, что хранит в себе воспоминания об их молодости…
        Странный покупатель нахмурился, резко дернул седой головой с редкими волосами, словно приводя себя в чувство.
        - Прошу прощения, юноша. Монолог старого болвана, которому показалось, что он вернулся в свое счастливое вчера, - посетитель обвел рукой лавку, заполненную предметами ушедшей эпохи. - Сорвался. В качестве извинений примите, пожалуйста, вот это.
        На прилавок легла пачка сигарет. Старинных! В неповрежденной целлофановой упаковке!
        - Берег до последнего, но лечащий врач даже думать о них запретил. Ка-те-го-ри-че-ски. Болван… Наверное, там одна труха. Я, конечно, хранил по науке, но два десятка лет… это много.
        Смотря в спину быстро удаляющемуся человеку, Ник искренне сочувствовал ему: расстаться с фетишем, не глупой безжизненной игрушкой типа «Сименса», а настоящим, сохраняющим запретный аромат далекого прошлого… Наверное, он уже тысячу раз пожалел о поспешном поступке и теперь отчаянно ругает себя, борется с малодушием, лишь бы не вернуться и не потребовать драгоценность обратно. Бедняга! А может, никакой поспешности и не было вовсе, лишь давно запланированная церемония прощания с непозволительной более роскошью?
        Ник понял, что хочет курить. Безумно, до одури, до дрожи в коленках! Нельзя - он дал слово дяде, а слов, данных дяде, не нарушал никогда. Но хочется так, что аж уши в трубочку сворачиваются. Черт побери, что за день такой?!
        Юноша с пристрастием осмотрел двух оставшихся в магазине посетителей: аккуратного тихого старичка в скромной, но всегда опрятной одежде Ник знал, тот приходил почти каждый день и никогда ничего не покупал, только тяжело вздыхал у витрин о чем-то своем. Дядя строго-настрого запретил его выгонять или проявлять неуважение; впрочем, у Ника и в мыслях ничего против безобидного дедка не было. Ну, ходит и ходит, главное, на товар не покушается, работать не мешает. Чего не скажешь о втором покупателе: молодой пацан из пришлых доверия не вызывал. Такие ностальгией обычно не страдают, да и воровато бегающие глазки признаком честного человека не являются.
        Ник в отчаянии взглянул на часы, в еще большем отчаянии закатил глаза к небу и, вместо приличествующей моменту мольбы, процедил сквозь зубы проклятье. Он безнадежно опаздывал.
        Куда подевался болезненно пунктуальный дядя, не опаздывающий сам и не прощающий опозданий другим? Сколько раз не особо дисциплинированный Ник лишался премиальных лишь за то, что позволял себе выйти на работу на пять минут позднее положенного. Дядя задерживался уже на целых двадцать минут - такого раньше не случалось. Ни разу!
        Ник принял решение. Если педантичный родственник допускает нарушение трудового порядка, то уж ему, подрастающему оболтусу, сам бог велел. Молодой человек присел за прилавок. В нише у самого пола в беспорядке валялась копеечная сувенирка - спичечные коробки, зажигалки, блокноты и прочее барахло. Схватив первый попавшийся календарик с изображением куполообразного здания на фоне высокой стреловидной башни и подписью снизу «Екатеринбург 2012» (как, интересно, уральский календарь оказался в Москве?), прикинул его стоимость - далекие города расходились исключительно плохо, даже со значительной скидкой - покупатели предпочитали тосковать по родным, или хотя бы знакомым местам. Итак, максимальная цена - три патрона, реальная - один.
        Ник отсчитал из собственных запасов два компромиссных патрона и положил их в кассу. Дядя всецело доверял племяннику, и тот не давал поводов усомниться в собственной честности. С приобретенным у самого себя календариком юноша подошел к постоянному покупателю (вернее, постоянному непокупателю), старичок с отсутствующим видом завис у витрины с компьютерной техникой.
        - Хмм… прошу прощения, - Ник осторожно тронул его за рукав. - Вы не присмотрите за магазином? Всего пять минут, мне нужно срочно отойти, но я быстро вернусь, обещаю.
        Пока сомнение на лице деда не переросло в полновесный отказ, Ник быстро всучил ему презент:
        - А это вам!
        Старик жадно ухватился за календарь, его морщинистые, со вздувшимися узлами вен руки тряслись, пока он подносил подарок к подслеповатым глазам.
        - «Екатеринбург, две тысячи двенадцать», - тихим, чуть скрипучим голосом прочитал он вслух. - Мальчик, но как ты догадался, - старик с искренним удивлением смотрел на продавца в упор и ждал ответа на непонятный вопрос, - что я из Свердловска?
        Ник, задетый дурацким обращением - мальчиком его не называли давно, лет с тринадцати, лишь пожал плечами:
        - Так вы присмотрите?
        - Да-да, обязательно, но…
        - Большое спасибо! - Ник рванулся к двери и уже через мгновенье оказался на свободе. Оставалось только добраться до места, где вставали на ночевку караваны.
        С точки зрения любого «иноземца», не знакомого с географией конечной станции Серпуховского-Тимирязевской ветки московского метрополитена, стоянка для караванщиков и торговые ряды находились не на Бульваре Дмитрия Донского, а на станции Старокачаловская. В реальности же путь от самого центра Донской, где располагался антикварный магазин семейства Кузнецовых, до Старокачалки занимал всего пару-тройку минут. Слившиеся в противоестественном архитектурном экстазе, эти станции являли собой единое целое - нечто подобное в «живой» природе демонстрируют, например, сиамские близнецы, несчастные существа, сросшиеся телами. При строительстве Дон перерезал Старокачаловскую пополам, расчленив на две независимые платформы, вклинился в ее нутро, да так и остался на месте преступления: посредине композиции - мощная и неделимая Донская, помимо стандартных путей и единой платформы увенчанная длинными, широкими балконами, и два «аппендикса» по бокам - раздробленные половинки Старокачаловской: один путь и одна платформа за восточным краем Донской и то же самое, но - в зеркальном отображении - за западным. Чтобы
добраться до места встречи, Никите нужно было пробежать совсем немного по донскому балкону и спуститься по лестнице, ведущей к узкому, темному перрону одной из частей Старокачалки. Сегодня он направлялся к западной «половинке».
        - Оля, - Ник заметил ее стройную, соблазнительную фигуру издалека. - Оля!
        Высокая, с длинными красивыми ногами Ольга выделялась среди гурьбы скучающих «чужеземных» девиц, прибывших сюда с других станций. Пережившие Войну утверждали, что подземное поколение, то есть рожденное в Метро, уже после Катастрофы, отличается исключительной низкорослостью и через пару генераций вовсе выродится в гномов и карликов. Так вот, Оля одним своим видом начисто опровергала злобные предсказания престарелых перечников.
        - Никитос, упырь тебя дери, сколько можно ждать?! - Ольга злилась, и от этого ее симпатичное личико несколько теряло свое очарование.
        Дядя, известный дамский угодник, говорил - и племянник никогда не подвергал его слова сомнению, - что девки нынче пошли страшные. Бледные, как непонятные Нику спирохеты, неухоженные, с отвратительной кожей и ужасными, паклевидными волосами (паклю Ник видел). Без косметики и парфюма, в чудовищной одежде, в которой нет ничего соблазнительного, позабыв об эпиляции и минимальном уходе о теле, женщины превратились в самок - вонючих и донельзя волосатых.
        Дядя говорил об этом нечасто, только в состоянии тяжелого подпития, а пил он крайне редко. Но если уж пил, то обязательно проклинал тяжелую судьбу, лишившую его общества красивых шлюх и шлюховатых красавиц. «Настали беспросветные времена шлюховатых шлюх…»
        Однако среди многочисленных Никитиных дам дядя неизменно выделял Ольгу, называя ее «похожей на человека» и навязчиво призывая Ника немедленно на ней жениться, «пока какой-нибудь гоблин с соседней станции не утащил бесхозяйную сексапилку в свою берлогу». Ник к замшелому институту брака относился крайне негативно, но о дядиных словах не забывал. Ему льстило, что подруга соответствует бескомпромиссным и чрезвычайно высоким стандартам любвеобильного дяди. В чем-чем, а в женщинах - настоящих женщинах! - его единственный родственник понимал толк.
        - Юная леди, ну что за недостойные выражения? «Никитос», «упырь побери»… Разве благовоспитанная девушка может позволить себе выражаться столь неизысканным образом? - Ник попытался придать голосу степенную, размеренную мудрость, присущую книжным героям девятнадцатого века, однако утомительный спринт по станции сбил ему дыхание, и вместо нравоучительной сентенции получилась жалкая и неубедительная отповедь грубиянке.
        - Радиоактивной пыли в своей лавке нанюхался? - с наигранным сочувствием поинтересовалась «благовоспитанная девушка», не забыв при этом весьма красноречиво постучать пальцем по виску. - Чего блажишь, головка бо-бо?
        Времени на пикировку не было - обещанные любезному старичку пять минут подходили к концу.
        - Ты нашла кого-нибудь?
        - Да, у МЕНЯ все в полном порядке. А у ТЕБЯ?
        Издевательский тон Ольги взбесил бы парня в любой другой день, но только не сегодня. Брошенный на произвол судьбы магазин (ну в самом деле, какой прок от престарелого божьего одуванчика семидесяти или даже восьмидесяти годов отроду?), вытеснил из головы все остальное.
        - Поводи их кругами, потяни время, будь умничкой, а я в долгу не останусь.
        Отчеканив это, Ник бросился обратно в лавку. Ольга что-то кричала ему вслед, судя по экспрессии, явно недружелюбное и вряд ли приличествующее благовоспитанной леди. Однако он слишком давно и хорошо ее знал и потому за просьбу свою не переживал. Обматерит, но сделает. Правда, счет потом выставит - ого-го!
        «Но если есть в кармане пачка сигарет, - Ник, не снижая скорости, на ходу прощупал нагрудный карман, драгоценное курево было на месте, - значит, все не так уж плохо на сегодняшний день»[2 - Виктор Цой «Пачка сигарет».]. Ему найдется, чем расплатиться с разъяренной, но исполнительной фурией.
        Чуть слышно напевая одну из любимых дядиных песен, Ник на полном ходу заскочил в антикварный магазин. От увиденного там он едва не подавился «самолетом с серебристым крылом», стихотворная строка застряла у него поперек горла. Старичок-божий одуванчик гордо восседал на лежащем на полу юнце - Ник мгновенно опознал в поверженном второго, не понравившегося ему покупателя - и весьма искусно заламывал тому руки, при этом ласково приговаривая:
        - Тюрьма по тебе, голуба, плачет. А будешь дергаться, дрочилы по локоть вырву. Тихо, гаденыш, тихо!
        Заметив Ника, старик довольно заулыбался:
        - Вот, молодой человек, вора задержал. С поличным взял, так сказать. Готов передать преступника органам юстиции и правопорядка.
        - Старый, ты че бакланишь, сука, рамсы, в натуре, попутал?! - пленник отчаянно извивался, тщетно пытаясь сбросить с себя старика.
        - Эвон, какой неугомонный попался, - словно извиняясь за неучтивое поведение подопечного, дед сокрушенно покачал головой. В следующее мгновение он вывернул юному правонарушителю правую руку так, что в плече у того громко и отчетливо хрустнуло. Вор заверещал от нестерпимой боли.
        - Невежливо перебивать старших. Запомнил? Или закрепим пройденный материал?
        - Запомнил-запомнил-запоооомнил! Чтоб ты сдох, тварь фашистская!
        Старик тяжело вздохнул, виновато посмотрел на Ника - тот никак не мог прийти в себя - и загнул сквернослову левую руку под совершенно неестественным углом. На этот раз что-то затрещало в локтевом суставе. От раздавшегося затем визга у остолбеневшего продавца заложило уши.
        - Урок номер два. Нельзя хамить старшим. Понятно?
        Вор больше не сопротивлялся, он позорно, совершенно по-бабски разревелся и, судя по резкому неприятному запаху, влага пошла у него не только глазами.
        - Евгений Александрович, что происходит? - Ник, увлеченный происходящим, не заметил, когда в магазине появился дядя.
        Евгений Александрович - Ник впервые услышал имя старика - поднялся навстречу дяде, правда, сначала удостоверившись, что пленник не собирается чудить, но тому уже было не до чудачеств.
        - Шура, сердечно рад вас видеть! - старичок протянул руку, дядя с улыбкой ответил на приветствие.
        - Взаимно, Евгений Александрович, взаимно.
        - Извиняюсь за небольшой кавардак, дурачок при задержании неудачно упал, витрину головой сдвинул. Надеюсь, ничего не побилось.
        - Евгений Саныч, уж столько лет в отставке, а все преступный элемент узлом вяжете! Откуда только силы берете? - в голосе дяди слышались и укоризна, и удивление, но и то, и другое было щедро приправлено восхищением.
        - Вор должен сидеть в тюрьме, - серьезно произнес дед. - Отставка, конец света и старость, будь они все неладны, ничего не меняют.
        Дядя кивнул, соглашаясь, и поинтересовался:
        - Что он стащил? Подождите, не говорите. По традиции и прямой воле пострадавшего собственника, украденное может быть конфисковано в пользу того, кто изловил преступника. Я ведь правильно излагаю нормы нового Уголовного Кодекса? Предлагаю согласно закону и поступить. А теперь говорите, не жалейте мою расчетливую «жабу», она у меня ручная.
        Старик при упоминании жабы расхохотался:
        - Шура, Шура, вы никогда не отличались знанием юриспруденции! Давайте пожалеем ваше ручное животное. Не стоит лишний раз гневить всемогущее земноводное, мешающее спать по ночам.
        Ник растерялся, он совершенно не понимал, о чем говорят эти двое. Какая жаба? Дядя никогда не держал домашних животных, тем более - таких мерзопакостных на вид… Надо обязательно вызнать, где скрытный дядюшка прячет монстра!
        - Тать (ну, вот еще одно неизвестное слово!) покусился на зеркальный фотоаппарат. Без объектива. Глупость, что называется, в квадрате. Некомплектная аппаратура ведь ничего не стоит, так?
        - Не совсем. Сам по себе некомплект стоит не дороже того места, что занимает на витрине. Но если у тебя есть объектив… Придурок, у тебя есть объектив? - дядя брезгливо пнул вора под ребра. Тот вновь захныкал и в отчаянии замотал головой. - Предмет в сборе стоит уже нешуточных денег. А раздобыв подходящие аксессуары, например, вспышку, штатив, сумку и так далее, можно весьма значительно обогатиться. Потому серьезные коллекционеры, к которым отношу себя и я, никогда не выставят на продажу некомплект, это объект для обмена, но не для торговли.
        Пока старик обдумывал услышанное, дядя закончил:
        - Евгений Саныч, давайте отпустим уродца. Предъявлять обвинение за кражу копеечного товара бесполезно. К тому же, мне совершенно не хочется остаток дня провести, давая показания в полиции. Вы и так славно проучили недоумка, сделайте одолжение, прошу вас.
        По всему было видно, что старик не одобряет решения дяди, но спорить и настаивать он не стал:
        - Хозяин-барин. Ваше право, - Евгений Александрович носком ботинка ткнул вора. - Вставай, убожество, повезло тебе, нарвался на сердобольного человека… Вали отсюда, быстро!
        Последние слова прозвучали резко и четко, как приказ. Когда-то у старика был хорошо поставленный командирский голос. Вот тебе и божий одуванчик…
        Незадачливый правонарушитель мешкать не стал, быстро поднялся на карачки и тут же получил по заднице такого пинка - дядя и Евгений Саныч синхронно, не сговариваясь, от души пробили по выпяченной пятой точке, - что кубарем выкатился из магазина.
        - Прекрасный удар, Шура! - сдерживая смех, похвалил дед. - Вы увлекались футболом?
        Дядиного ответа Ник не расслышал - в отличие от деда, он сдержать хохота не сумел.
        Глава 2
        Дядя, племянник и «армани»
        Когда Евгений Александрович ушел, дядя мгновенно переменился в лице. Ник ожидал заслуженной выволочки за то, что оставил магазин без присмотра, но, вопреки опасениям, суровая кара его миновала. Похоже, дядюшке было не до мелких провинностей племянника.
        - Что с тобой?
        Мрачный, погрузившийся в раздумья, дядя ответил не сразу. Он некоторое время собирался с мыслями и, наконец, выдавил из себя:
        - Я встретил мертвого человека.
        - Что?!
        - Случайно увидел в толпе того, кто умер давным-давно. И очень далеко отсюда, - дядя говорил медленно, словно через силу выталкивая слова из горла. - Я почувствовал чей-то пристальный взгляд, обернулся… Он был далеко, но я сразу узнал его. Не поверил глазам, пошел за ним, пытаясь догнать…
        - И? - Ник не выдержал очередной затянувшейся паузы.
        - Не догнал, тот словно растворился.
        - Может, обознался? Или показалось?
        - Нет и нет.
        - Дядя, я не понимаю…
        - Я, Никита, понимаю не больше твоего. И меня это беспокоит.
        Ник наморщил лоб, почесал в затылке - ритуал не помог, никаких дельных мыслей в голове не родилось.
        - Это какой-то плохой человек? Вы враждовали с ним… ну, раньше?
        - Совсем нет, отличный был мужик. Можно сказать, героический, кучу народу спас от верной смерти. Только себя не сберег, и семью свою тоже. Убили его. Чуть ли не на моих глазах. Ни за что… несправедливо убили.
        - Ты расскажешь?
        Дядя поднял взгляд на племянника, нехороший взгляд - тяжелый. Несколько долгих секунд смотрел в упор, не отрываясь. Явно колебался, стоит ли посвящать единственного родственника в тайны прошлого, о котором Ник не знал ровным счетом ничего. Все расспросы о родителях, детстве, о том, как они оказались на этой станции, пресекались на корню. «Не помню», «не приставай», «нечего старье ворошить» - всегда «не», «не», «не»… Не получилось и на этот раз. Дядя с заметным усилием согнал с лица озабоченность, заставил себя улыбнуться:
        - Пропустим по кружечке? Проставляюсь за опоздание, - и, не дожидаясь ответа, отправился к сейфу, где хранились две початых бутылки раритетного алкоголя - коньяк и виски. Баснословная ценность, которую собиратель старины мог себе изредка позволить.
        С алкоголем дядя познакомил Ника в день его совершеннолетия, которое в новом мире наступало в шестнадцать лет. Коварный змей-искуситель угостил юношу настоящим коньяком, и хитрость подействовала - пока сверстники напивались дерьмовой сивухой, бормотухой и прочей самогонкой, Ник, вкусивший незабываемого, истинного вкуса, ничего другого (ну, почти) пить уже не мог. Потому считался на станции практически трезвенником - а ты попробуй найди в баре что-нибудь довоенное! А если и найдешь, то последние штаны отдашь за крошечную, наполненную лишь до половины рюмочку. И помоги тебе бог не нарваться на подделку…
        Дядя надолго застрял у сейфа, выбирая, чем порадовать себя и юного родственничка. Его указательный палец перемещался от бутылки к бутылке, при этом ритмично, по-дирижерски, покачиваясь. В такт неслышимой считалке - догадался Ник, знал он за дядюшкой такую странность. Палец, наконец, застыл у коньяка, но волевым, слегка мошенническим решением все же переметнулся к виски. «Когда фортуна совершает неверный выбор, можно ей слегка и помочь».
        - У тебя, кажется, сегодня бл…ая пятница? - Дядя протянул бокал племяннику, они звонко чокнулись и пригубили по чуть-чуть, растягивая удовольствие. Каждый глоток в денежном эквиваленте значительно превышал недельную зарплату Ника. - Заждались, наверное, страшные подземные мадемуазели своего ненаглядного принца?
        Юноша вспыхнул:
        - Дя, ну сколько можно? У тебя почему-то «романтические субботы» и «прекрасные внеземные гурии», а у меня и пятницы шлюхины (Ник осмотрительно избегал употреблять ненормативную лексику при старшем родственнике - тот злоупотреблял ею сам, но племяннику не прощал), и мадемуазели страшные!
        - Да ладно, Никитос, не кипятись. Наши с тобой гурии подозрительно похожи на гарпий - тела все больше куриные, а рожи - крокодилии, - дядя страдальчески вздохнул. - Тебе-то по фигу, ты других никогда и не видел, а меня тоска по настоящим довоенным красоткам ой как мучает!
        - Неужели все так плохо?
        - Гораздо хуже, чем думаешь. Пожалуй, отобью у тебя Ольгу. Чего пригожая девка пропадает, с балбесом малолетним лучшие годы прожигает… Ей нужен опытный мужчина, понимающий толк в красоте и..
        - Дядя!
        - Шучу, шучу. Только клювом не щелкай, не один я такой на станции ценитель упругих ценностей… Все, молчу, не нервничай, вырастет женилка, сам поймешь.
        Ник старательно делал вид, что привычные подколы задевают его. Разговоры об Ольге заходили у них частенько, но всегда с неизменным результатом - один советовал взяться за ум, другой неизменно все пропускал мимо ушей. Однако сегодня спор отвлек дядю от мрачных мыслей о мертвом человеке, и Ник был искренне этому рад.
        - Ну, я побежал? Завтра выйду к обеду?
        - Погоди, шустрила. Костюм надень.
        - Неееет! Ну, дя! Ненавижу его, он неудобный.
        - Цыц! Приказы вышестоящих не обсуждаются. А джентльмен даже на бл… пардон, на романтических пятничных вечерах, должен выглядеть, как джентльмен. Надевай!
        Ник безошибочно научился понимать, когда сопротивление бесполезно. Пришлось позорно, без боя, капитулировать. В подсобке магазина он скинул с себя «рабочую» одежду (по меркам Метро она считалась более чем приличной, чуть ли не выходной) и с тоской заглянул в стенной шкаф с настоящей выходной одеждой. Здесь висело несколько дядиных костюмов в прозрачных чехлах: строгий черный - траурный, темно-серый, в темную же полосу - деловой, для переговоров, синий, с металлическим отливом - праздничный, для «выхода в свет». Что ни говори, а дядюшка был чертовски богат. До неприличия.
        У Ника костюм был один, серый, на все случаи в жизни. Случаев, если честно, насчитывалось немного - деловые встречи, куда старший родственник стал брать его лишь недавно, до этого считая слишком мелким и безответственным, да еженедельные пятничные… хмм… калядки, пусть будет так.
        Выглядел костюм шикарно и хозяина своего облагораживал до полной неузнаваемости. Нет, конечно, Ник выглядел представительно и без помощи бронебойных средств от кутюр и даже в заношенных джинсах весьма нравился девушкам, однако костюм делал его воистину неотразимым. Совершенно неотразимым - дамы буквально таяли на глазах. Говорите, женщины любят ушами? Ну-ну…
        Портило благостную картину одно-единственное обстоятельство - дядя клятвенно обещал вырвать непутевому племяннику все конечности и отростки в случае порчи раритетной одежды. Уж лучше носить старые джинсы, чем таскать на себе мину замедленного действия - чуть посадил пятно, и ба-бах, полетели руки-ноги по закоулочкам!
        - Так-с, повернись-покажись, - дядя вошел в подсобку и теперь разглядывал принарядившегося Ника. - Для местных шалашовок выглядишь вполне пристойно.
        - Спасибо, наверное…
        - Расслабься ты, костюм должен сидеть, это же вторая кожа. А пока я вижу перепуганного подростка в дорогой вещи с чужого плеча. Запомни: ты уже не подросток и не мальчишка, - это раз, и данная вещь твоя по праву, ты ее заработал - это два. Ну, а три…
        Ник протестующее замахал руками - под номером три всегда шло напоминание о страшной каре, которая полагается за «арманивредительство».
        На прощание дядя вручил преобразившемуся племяшу двадцатилитровую канистру с солярой:
        - Отвези к генератору, чего порожняком гонять. Да стой ты, сам на тележку поставлю, угадишься ведь! Все, иди, веселись. Я мешать вашим гормональным игрищам не буду, дойду до соседней станции, дела кое-какие улажу. До завтра, спиногрыз!
        Ник уже вкатил было тележку в любезно распахнутую дверь, как неожиданно вспомнил о подаренной пачке сигарет:
        - Дя, я сегодня чаевые нефиговые получил, - он продемонстрировал презент.
        - Богато, ничего не скажешь, - дядя присвистнул от удивления. - И что, претендуешь на всю пачку? Для некурящего…
        - Не для себя, форсануть бы перед дамочками…
        - Хороший понт дороже денег, - медленно протянул дядюшка, усиленно массируя наморщенный лоб. Знак глубокой задумчивости. - Давай так: для левых девиц это слишком круто, моя жаба такого расточительства не одобряет.
        Нику хотелось узнать, наконец, что за жаба такая, упоминаемая второй раз на дню, но перебивать старшего он поостерегся.
        - А вот Ольгу свою угости сигареткой, побалуй немного. Красавицы это любят. Ну, все, адьё, мой юный друг, гуляй!

* * *
        Дорога предстояла недолгая. Прямо из подсобки магазина к месту назначения вел небольшой то ли туннель, то ли лаз шириной в полтора метра и высотой - чуть более метра восьмидесяти. Высоченному крепкому дяде приходилось здесь пригибаться, а вот щуплый и не особо рослый Ник чувствовал себя вольготнее. Однако чертов костюм, будь он неладен, держал в постоянном напряжении, заставляя беречь драгоценные рукава от контакта с шершавыми, неоднородными стенами. Зацепился одежкой - иди вешайся.
        Через несколько десятков шагов туннельчик раздался до размеров небольшой комнаты. Здесь был установлен генератор, по соседству с ним расположилась батарея пустых канистр. Ник, растолкав пустую тару, аккуратно припарковал тележку. Свежую канистру со следами неподсохших масляных пятен снимать с нее не стал, логическая цепочка «грязные руки = испачканный костюм = вырванные с корнем конечности» убедила отложить физические упражнения до более подходящих времен. Лишь бы в генераторе осталось хоть немного горючки! Но ведь проверять уровень соляры значит вновь подвергнуться опасности четвертования… После некоторых колебаний Ник решил довериться судьбе и, соблюдая максимальную осторожность при обращении с не самым чистым механизмом, трижды дернул за ручной пуск. Ура, повезло! Привередливый агрегат завелся без ненужных сложностей.
        Под ворчливое тарахтение дизеля Ник отправился дальше. Самое валидольное, по дядиной терминологии, испытание ждало впереди - после «генераторной» коридор вновь сужался. До очень некомфортных семидесяти сантиметров… Приходилось передвигаться боком, приставными шагами.
        У коридора была своя история, о которой Ник узнал лишь недавно, и, естественно, не от маниакально скрытного дядюшки. Рассказал один из покупателей, а истинность его слов подтвердили многие. Этого прохода в прежнем метрополитене не существовало, коридор обрывался на техническом помещении, называемом ныне «генераторной». Узенький лаз в бетоне и земной породе пробили благодарные жители станции. Благодарные дяде - его, Ника, дяде!
        Донская вымирала, целиком и полностью, всем своим населением. Медленно, человек за человеком угасала от эпидемии, которую научились лечить еще в двадцатом веке. На беду - исключительно антибиотиками. У бедной, захолустной станции их не было, как не было и средств, что приобрести у более везучих и зажиточных соседей. А кто придет на помощь умирающему бедняку, к тому же больному заразной, смертельно опасной дрянью? Кто отдаст ему последнее, самое драгоценное, что припасено на черный день для себя и своих детей?
        Но появился на станции изможденный, израненный человек, который сам еле держался на ногах. Он истекал кровью, и, казалось, смерть уже заглядывает в его глаза. Единственное, что не давало ему лечь на землю и с облегчением принять неизбежное, - маленький, испуганный мальчик, его племянник. Ребенок, чья жизнь зависела от его жизни.
        Пришедший на станцию отдал лекарства больным - у него была целая сумка медикаментов, и он не пожалел ничего. А когда лекарств не хватило, оставил племянника на попечение спасенным, собрал последние силы и ушел к соседям, где обменял все свое оставшееся имущество, среди которого попадались настоящие диковинки, на столь необходимые таблетки.
        И вернулся. Исцелил целую станцию, а сам слег в больницу на долгие-долгие месяцы. Теперь спасенные боролись за жизнь своего спасителя. И обманули-таки безносую, вытащили его с того света.
        Только ни один житель станции не посчитал долг возвращенным. Они спасли человека, он же - несколько сотен людей. И эти несколько сотен никогда не забывали и не забывают до сих пор, кому обязаны всем.
        Ника распирало от гордости за своего дядю. Конечно, он не помнил момента, когда им подарили шикарное место под антикварный магазин в самом центре станции, не помнил, как сталкеры уходили в опасные экспедиции, лишь бы пополнить полки магазинчика новыми драгоценными товарами, не помнил, как, работая в несколько смен, без остановки, жители пробили в земной тверди проход, соединивший лавку с заброшенным техблоком, который позже стал их с дядей квартирой. Настоящей трехкомнатной квартирой! Не палаткой, не домиком из пластика и картона, а квартирой - с каменными стенами, потолком, железными дверьми и даже окнами, пусть и декоративными.
        Дядя стеснялся и тяготился своим особым положением, даже пытался скандалить, выводить окружающих на эмоции, вот только к любимому герою люди испытывали одну-единственную эмоцию - благодарность. Бесконечную и неиссякаемую. Пришлось смириться, принять причитающиеся привилегии, однако почивать на лаврах он не собирался. Благодаря растущим из нужного места рукам превратил лавку со всяким хламом в магазин с дорогостоящими раритетами, а недюжинная деловая хватка помогла раскрутить бизнес, сделав его известным на всех соседних станциях и даже далеко за пределами. Сюда хлынули покупатели и туристы, желающие поглазеть на осколки прежней жизни. Приютившая героя станция внакладе не осталась.
        Ник покачнулся и чуть было не шаркнул плечом по стенке. Не вовремя он в думки ушел, любимый герой Отечества на куски порвет за подобную расхлябанность. Осторожно, осторожно, без спешки, без суеты пройти последние метры! Ничего сложного, главное, не отвлекаться, держать равновесие, помнить об обещанной каре… Дядюшке проще, ему не приходится продираться по узким коридорам между магазином и квартирой в костюме - для приема посетителей (вернее, посетительниц) в домашних условиях у него припасена еще парочка смокингов.
        Наконец Ник добрался до массивной двери, сшитой из нескольких железных листов. У финишной черты облегченно выдохнул, похвалил себя за ловкость да исключительные эквилибристские навыки и полез в нагрудный карман рубашки за ключом. Когда пальцы нащупали пустоту, а память услужливо подсказала, что искомый предмет остался в рабочей рубашке, тишину разрезал отчаянно непотребный крик.
        Прооравшись от души и выматерившись всласть - неудобная одежда, доставшаяся от предков, собственная дырявая память, а также дядины причуды - все было обложено трехэтажным ненормативом с головы до ног, - несчастный юноша двинулся в обратный путь… Ник вскипал от ярости, которую никуда не мог выплеснуть - костюм не тронешь, дядю тоже, а срывать злость на себе - так он и без того нынче пострадавший.
        В опустевшем магазине царил полумрак. Свет со станции хоть и проникал сюда через щели в закрытых ставнях, но робко, почти деликатно, лишь намеками и осторожными, неуверенными штрихами выделяя из темноты громоздкие силуэты витрин, прилавков, полок. Ник, лавируя между хорошо знакомыми препятствиями, торопливо промчался по торговому залу прямиком к сейфу, где хранились запасные ключи. Рисковать лишний раз и искать забытый ключ в подсобке, щедро набитой самым разнообразным костюмонебезопасным хламом, он благоразумно не стал.
        Со второго раза набрал на сейфовой дверке правильную комбинацию - при первой попытке немного поспешил, да и трясущиеся руки подвели - замок негромко, но смачно щелкнул, открывая доступ к святая святых. Дальше хуже, внутрь несгораемого шкафа не проникал ни один даже самый слабенький лучик станционного «солнца», пришлось действовать на ощупь. Ник щелкнул зажигалкой, синевато-красный огонек, болезненно ударив по глазам, - те только-только привыкли к темноте, - выхватил на несколько коротких секунд содержимое несгораемого шкафа. Нижнее отделение: документы и патроны. Верхнее: на переднем плане доисторический алкоголь в количестве двух бутылок - недавно опробованный вискарь и обойденный вниманием коньяк, за ними - всякая всячина. Где-то в этих залежах и прятался заветный ключик, если в очередной раз не лукавит дырявая память.
        Ник просунул руку меж емкостей с алкоголем, одними пальцами прощупал всячину. Ничего похожего на ключ. Свободной конечностью почесал в затылке, однако «непрямой массаж мозга» новых откровений не принес - искомый предмет, будь он неладен, должен лежать на верхней полке, это точно! Ну, почти точно…
        Фонарик бы… Только возвращаться за ним в генераторную не хотелось совершенно. Фигаро тут, Фигаро там, блин! Сколько ж можно носиться туда-сюда?!
        Очень несвоевременно на ум пришла Ольга. Наверное, сидит сейчас перед закрытой дверью - другой дверью, той, что ведет в квартиру из межстанционного туннеля, - и проклинает его на все лады. В гневе дядина любимица ой как страшна! Настоящая валькирия!
        Ник очень живо представил себе эту грозную воительницу из мифов. Правда, в его фантазиях она носила соблазнительно короткую, весьма условную юбочку и… и на этом все одеяния боевой дамы полностью исчерпывались. Меч и крохотная тиара не в счет. Видение подстегнуло юношу - разве можно заставлять ждать легендарных существ, наделенных столь выдающимися… хмм… достоинствами?!
        Теперь он рылся во всячине гораздо увереннее, даже напористей. Старые монеты, кольца, браслеты, еще какие-то железки. Нет, все не то! Ник в сердцах саданул ладонью по полке и тут же коротко вскрикнул - в подушечку безымянного пальца впилось что-то острое. Он резко отдернул руку, при этом локтем задев одну из бутылок. Коньяк, мать его так!
        Драгоценный сосуд качнулся из стороны в сторону, будто решая, какую из возможностей предпочесть - бесславно завалиться вглубь сейфа или же отправиться в героический полет до земли, - замер на миг над пропастью и затем очень-очень медленно устремился вниз, к своей и Ника погибели. Ничего этого в темноте юноша видеть не мог, за него постарались богатая, не в меру развитая фантазия да обострившийся от бескрайнего ужаса слух. Потрясенный рассудок погрузился в глубочайший ступор, но тело сработало само, на одних рефлексах. Ник бросился наперерез своей безрадостной судьбе, облаченной в хрупкую форму из стекла, и с глухим стуком приземлился спиной на каменный пол, так что захрустели ребра, а в глазах заплясали огоньки, но, невзирая на вспыхнувшую боль, выкинул руки навстречу падающему коньяку.
        Бутылку он не поймал. Она прошла всего в нескольких сантиметрах от его ладоней и с издевательским «шлеп!» врезалась ему в незащищенный пах. Прежде чем сложиться пополам и заорать от дикой, нестерпимой боли, Ник сумел ухватиться за горлышко членовредительского снаряда и рвануть его подальше от немилосердной земли.
        Так и лежал несколько невыносимо долгих минут: свернувшись в позе эмбриона, завывая и постанывая, но продолжая держать над собой спасенный «напиток древних». Величайшее сокровище, за утерю которого полагалось… вряд ли что-то меньшее, чем за порчу треклятого костюма. Костюма!!!
        Ник в одно мгновение оказался на ногах, совершенно забыв о только что перенесенных страданиях. Отбитое достоинство - это одно, а костюм - совершенное иное. Секунду назад он корчился на грязном, вонючем полу в «Армани»! А до этого спикировал на землю, со всей дури приложившись все тем же Армани о неровный, шероховатый бетон. Что у него сейчас на спине - лоскутки от пиджака? Одна большая дыра или рваные борозды? Есть ли надежда на чудо?
        Правая рука до сих пор судорожно сжимала бутылку. Юноша машинально откупорил коньяк и сделал большой глоток, зарплат сразу на пять-шесть.
        - Твою мать!..
        Приятное тепло разлилось по израненному телу - пусть болело абсолютно все, начиная с тестикул и заканчивая душой, но алкоголь, как ни странно, подействовал отрезвляюще. Голова очистилась, нервные окончания ненадолго затихли, прекратив нескончаемую истерику. Костюм нужно было срочно осмотреть, но не здесь, в условиях недостаточного освещения, а желательно у зеркала при ярком сиянии софитов. При отсутствии таковых - хотя бы ламп накаливания. Таким образом, организму Ника надлежало срочно прибыть в квартиру, где большинство из поставленных условий исправно выполнялось.
        Он вернул бутылку с оставшимся содержимым в сейф и, не предпринимая новых поисков, запер его со всевозможной тщательностью. Затем, стянув с себя штаны, пиджак (на ощупь дыр и прорех не обнаружилось) и рубашку, в одних трусах и ботинках проследовал в подсобку, где повесил все дорогостоящее добро на вешалку. В голом виде, не боясь повредить костюм (а на царапины и ссадины, остающиеся от неаккуратного контакта с наваленным здесь хламом, просто не обращая внимания), он добрался до шкафчика с рабочей одеждой и без каких-либо проблем обнаружил там заветный ключик от дома. Необходимый инвентарь для путешествия был собран: вешалка с костюмом в одной руке, ключ от квартиры зажат в зубах, вторая же рука освобождена от поклажи - ей предстояло поработать «зондом».
        Повторный переход до генераторной не принес ни новых испытаний, ни свежих ран. А уж с фонарем дела и вовсе пошли на лад - до железной двери Ник добрался чуть ли не вприпрыжку.

* * *
        Квартира встретила его ощущением тепла и уюта. Дом, когда-то ставший родным, - впрочем, другого Ник и не помнил, - искренне радовался возвращению младшего хозяина. И человек обычно отвечал ему взаимностью. Но только не сегодня, слишком долгим и тяжелым выдался день. А впереди еще ждал осмотр костюма (от одной мысли о том, какие артефакты[3 - Здесь: дефекты, изъяны.] могут обнаружиться на задней части пиджака, сердце безвозвратно уходило в пятки) и встреча с разъяренной валькирией (или даже фурией), черт знает сколько времени ожидающей его перед закрытой дверью.
        Благоразумно расставив приоритеты, Ник первым делом бросился заглаживать вину перед Ольгой - проклятый костюм никуда не денется, а девичье терпение может и лопнуть, с совершенно непредсказуемыми последствиями и невероятным радиусом поражения.
        В экстравагантном наряде, состоящим из одних трусов и пары ботинок, появляться перед девушкой и ее спутницами явно не стоило, потому Ник ограничился тем, что убрал преграду между тремя девчонками (их количество он рассмотрел в глазок) и квартирой. Одним словом, отпер дверь. После чего стремглав бросился в свою комнату. Пока он будет изучать последствия неразумного обращения с «Армани», умничка Ольга найдет, чем развлечь гостей.
        По шуму в прихожей хозяин догадался, что его маневр с дверью не остался незамеченным, значит, одной головной болью стало меньше. Пора приступать к дефектации костюма.
        Когда осмотр был закончен, Ник почувствовал себя заново рожденным. Кроме пыли и легко стираемой грязи, ничто не говорило о том, что некий вандал, совершенно не умеющий ценить древние сокровища, некоторое время назад валялся в данном произведении искусства на бетонном полу. Юноша не знал, какие силы благодарить за нежданное везение, которое весь день обходило его стороной, а под вечер, наконец, проявило к нему свое могущественное снисхождение, и потому, не теряя больше времени, нацепил на себя многострадальную одежду. Преисполнившись довольством и благостью (это выражение Ник почерпнул в одной из дядиных книжек), он отправился встречать гостей.
        Выйдя из комнаты в неосвещенный коридор, являвшийся по совместительству прихожей, юноша по едва заметному сквозняку понял, что дверь в квартиру не закрыта. Не было у жителей метро, обитающих в большинстве своем в палатках и фанерных «скворечниках», привычки запирать за собой замки и засовы. Ника это страшно раздражало, но даже Ольга, не страдающая ни слабоумием, ни склерозом, всякий раз забывала об этом маленьком, но совершенно обязательном действии.
        Хозяин квартиры исправил оплошность гостей нарочито громко - дверь захлопнулась с оглушительным металлическим грохотом. Безалаберная Оля должна была услышать адресованный ей упрек.
        С тихим (на этот раз) удовлетворением Ник щелкнул клавишей выключателя - сумеречными путешествиями на сегодня он явно пресытился. Впрочем, лампочка его прошлых мучений не оценила и не зажглась, что означало только одно: дядя опять нарушил клятвенное обещание заменить, наконец, расшатавшийся контакт. Помянув необязательного родственника нелестным словом, племенник «клятвопреступника» побрел в сторону гостиной, где, судя по шуму, уже вовсю хозяйничала Ольга. Правда, идею осветить прихожую не оставил - на противоположной стене находился дублирующий выключатель, вполне исправный. Ник вытянул руки, чтобы не врезаться в каменное препятствие мягкими, но драгоценными частями тела, и тут же услышал в темноте тихий, испуганный вздох. Спустя мгновение на его барабанные перепонки, совершенно не готовые к подобному развитию событий, обрушился дикий крик, а по глазам ударил яркий свет лампы - кто-то опередил его и первым добрался до выключателя.
        Глава 3
        Экскурсия в двенадцатый год
        Контуженные органы чувств приходили в себя долго - глаза резало, в ушах звенело. Для полноты ощущений - пересохло в горле, видимо, от пережитого стресса. Крикуну, вернее крикунье, повезло еще меньше - она бездвижно лежала на полу у его ног. Без сознания и признаков жизни.
        - Эй, спящая королева, очнись! - Ник галантно припал на одно колено и взял притихшую девушку за руку. Пульс, слава богу, прощупывался. - Или ты ждешь соблюдения сказочных канонов?
        Ее веки затрепетали.
        Пробуждение было похоже на сказку. Лариса открыла глаза и в ярком белом свете увидела Его! Принца из своих грез… Он с интересом смотрел на нее и улыбался - широкой белозубой улыбкой. В подземном царстве щербатых ртов и гнилых зубов таких улыбок не бывает… Спокойные, чуть насмешливые серые глаза, в них читалось что-то хорошее и теплое, чему нет названия, а еще легкая, едва ощутимая тревога - за нее!
        - Здравствуй!
        Лариса попыталась ответить на приветствие, но залюбовалась его волнистыми русыми волосами, да так и замерла с открытым ртом. Ее робкий взгляд скользнул по чистой, здоровой коже, не обезображенной ни угрями, ни шрамами, ни язвами. Такого не могло быть в метро, где люди гниют заживо! Без солнца, без свежего воздуха - в вечном мраке, в пыли, отравляющей дыхание, в грязи, разъедающей плоть…
        - Кто ты? - она хотела спросить, как он оказался здесь, в проклятом Тартаре, откуда пришел и где живут столь прекрасные существа, но предательский голос сорвался на неблагозвучный хрип.
        - Вставай, пугливая незнакомка, - Принц протянул ей руку. - Обмениваться с девушкой именами в горизонтальной плоскости - чересчур интимное занятие. А мы еще даже не сняли одежд…
        Откуда-то сбоку и сверху послышался женский смех. Сквозь пелену забытья и смущения Лариса узнала Марику и командиршу. Их присутствие раздражало, нарушало очарование момента… Это ее принц! Только ее и ничей более!
        Девушка поднялась («какие сильные у него руки!»), презрительно оглядела конкуренток - те в открытую потешались над ней, скалились в мерзких ухмылках. «Это мой принц!» Она повернулась к нему и вновь потеряла дар речи. Принц не отличался высоким ростом или могучей статью, однако его наряд - воистину королевский наряд! - вскружил и без того кружащуюся от тихого восторга голову. Ларису качнуло.
        Он ухватил ее за плечи и удержал на месте:
        - Дядя был прав, костюмчик и вправду сногсшибательный!
        Девушка не поняла его слов, но она мало что понимала в эту секунду. Прижаться к нему всем телом, ощутить дыхание, вкус его губ, заглянуть в глубокие, все знающие глаза…
        - Я - Никита.
        - Ч-что? - Лариса вздрогнула.
        - Ты спросила, кто я. Я - Никита, - принц церемонно поклонился. - Для друзей - Ник. Но ты зови меня Никита, правила приличия не позволили мне сдружиться с бессознательной девушкой.
        Девушка зарделась, когда смысл сказанного достиг ее взволнованного сознания. Даже пошлость делала его таким… желанным!
        - Я - Марика, - пока Лариса заливалась краской, шустрая подруга приблизилась к Никите и протянула руку - якобы для рукопожатия. Но при этом хитрая дрянь так ловко повернула свою кисть, что принцу ничего не оставалось, кроме как поцеловать тощую конечность. Впрочем, выглядел он при этом вполне довольным. Лариса взревела про себя от едва сдерживаемой ярости: «Вот ведь сучка!»
        - Какое необычное имя…
        - Чешское. Мой папа родом из Чехии, - охотно пояснила Марика и небрежно махнула в сторону пунцовой от переизбытка чувств подруги. - А это Лариска.
        - Меня же называй Олечкой, - елейным голоском представилась командирша, бесцеремонно расталкивая девчонок. Она присела в манерном, явно издевательском книксене и закончила уже совершенно иным, угрожающим тоном: - А для друзей, особенно - для очень сильно провинившихся, вечно опаздывающих друзей, я - Тестикуларезка!
        Лариса не знала этого странно звучащего слова, однако по внезапной бледности принца сделала однозначный вывод о малоприятности данного прозвища.
        - Вину искуплю… чем смогу, - Никита быстро взял себя в руки и теперь лучезарно улыбался злобной Непонятно-чего-резке. - Только давай без членовредительства? Говорят, снаряд два раза в одно место не попадает.
        Командирша в удивлении изогнула бровь:
        - Меня опередили? Начисто срезали?
        - Скорее, отдавили. Тяжелой бутылкой, упавшей с высоты полутора метров, если тебе интересно. Было жутко больно.
        - Бедняжка! - Ольга ласкового погладила несчастного принца по щеке. От вида этих нежностей Лариса только заскрежетала зубами.
        Нервная реакция девушки не осталась незамеченной, и хозяин квартиры, наконец, отвлекся от малопонятной заскучавшим гостьям беседы. Учтиво раскланявшись перед ними, он принес витиеватые извинения, полные затейливых и даже совсем уж малознакомых слов (Лариса вновь почувствовала, как буквально тает от его речей), а затем предложил немедленно приступать к главному.
        - Я рад, что вы приняли мое приглашение и решили заглянуть в счастливое и беззаботное довоенное прошлое, узреть своими прекрасными очами крошечный кусочек жизни До, прикоснуться к быту тех людей. Наша экскурсия, плавно переходящая в ретро-вечеринку, начинается!
        Новоприбывшие опасливо переглянулись, и Никита понял, что значение слова «ретро» придется объяснить:
        - Ничего извращенного. Проведем пятницу так, как делали это наши предки в начале двадцать первого века.
        - А точно все бесплатно? - недоверчиво выдавила Лариса. Возненавидела себя за этот вопрос (а что будет, если принц ответит «нет»?!), но природная бережливость, именуемая в народе домовитостью, не могла пропустить скользкий момент. Благодаря магическому «бесплатно» она, собственно, здесь и оказалась.
        Вместо принца ответила командирша, кинув в спину презрительное: «да иди ты уже, крохоборка, никто с тебя патрона не возьмет».
        У Ларисы сжались кулаки: сейчас кто-то ответит за крохоборку!
        - Тише, дамы! В две тысячи двенадцатом году, куда я имел честь вас пригласить, агрессия была не в моде, - обходительный Никита погасил нарождающийся пожар. - Прошу всех снимать обувь, в то достославное время гости переодевались в домашние тапочки. Вещи складывайте сюда, с рюкзаками по квартирам тоже мало кто расхаживал. За их сохранность не беспокойтесь, просто наслаждайтесь двенадцатым годом, тогда чужого не брали.
        Пока девушки возились с ботинками и вещмешками, гостеприимный хозяин исчез на кухне, откуда вскоре показался с круглым подносом. На подносе, - о боги! - стояли фужеры с… шампанским?!
        Никита с извиняющейся улыбкой опроверг поспешную догадку Ларисы:
        - К сожалению, и фужеры не хрустальные, и содержимое несколько более современное. Зато рецепт настойки из наших времен - экскурсионных. Угощайтесь, красавицы!
        Он раздал пластиковые бокалы, поднял свой и с кратким тостом: «За двенадцатый год!» «чокнулся» с каждой гостьей. Когда все сделали по глотку, пояснил:
        - Это так называемый «комплимент». Хозяевам полагалось угощать визитеров легкими напитками. А те, в свою очередь, приносили к столу более серьезный алкоголь. Лариса… - теперь он обращался исключительно к ней. Девушка напряглась и засмущалась одновременно. - Не переживай, в данном пункте мы нарушим старинную традицию.
        Марика и командирша осклабились, Лариса в очередной раз зарделась. Принц же примирительно обнял ее за плечи и обвел рукой вокруг помещения («какие у него изящные, длинные пальцы!»):
        - Повторюсь, то, где мы находимся, называлось прихожей. Здесь полагалось снимать верхнюю одежду и обувь. Следующий пункт назначения - гостиная комната.

* * *
        Рассказывая об особенностях гостиных комнат в обществе До, Ник с увлеченностью естествоиспытателя приглядывался к «экскурсанткам». Марика - интересная. Не сказать, чтобы особенно красивая, но с изюминкой во внешности, есть некое лукавство в глазах, озорное, почти хулиганское. Хочет казаться простой и открытой - когда надо, восхищается увиденным, своевременно грустит о чужом прошлом, умиляется умилительному, смеется смешному. С ним приветлива и чуточку кокетлива. Однако все в меру - в меру восторгов, грусти, умиления, кокетства. В ту меру, которую отмерила сама себе. Непростая штучка, с сюрпризом. Скорее всего, неприятным.
        Лариса… с этой проще, все написано на лице. Хочу рыцаря (а возможно, и кого рангом повыше) в сером костюме, вместе с его трехкомнатным замком. И уже где-то на периферии сознания примеряет пропадающие зря хоромы на себя: здесь будет жить мама, здесь с шиком разместится она сама, а лишние рыцарские вещички переедут на рынок или барахолку - кому нужны эти бесполезные книги?! Она смотрит на него с восторженным подобострастием, вполне искренним, ей до жути хочется прикоснуться к чужому благополучию, разделить его…
        - Никита?
        Юноша с трудом отогнал несвоевременные мысли. Марика глядела на него с тревогой и удивлением, за которыми, впрочем, читалась усмешка:
        - Ты завис на полуслове.
        Ольга, знавшая Никитину привычку впадать в несвоевременную рефлексию, ухмылялась. На симпатичном, но не особо умном лице Ларисы ничего не изменилось. Экзальтированная молодая особа - кажется, так в старину называли подобных дурочек?
        - Марика, нет большого греха в том, чтобы остановиться и подумать, - он укоризненно покачал головой. Заставить насмешника почувствовать неловкость - обычное дело. С таким-то учителем, как дядя!
        - О чем же задумался безгрешный мыслитель? - Ольга, как всегда, не смолчала. Ну и характер!
        - Милая Марика, - демонстративно игнорируя Ольгу, Ник взял гостью под руку и увлек за собой. - Ты любовалась когда-нибудь видом из окна?
        - Что?
        - Окно, моя маленькая подземная принцесса, - краем глаза он заметил, как дернулась Лариса. Оля, к сожалению, даже не поморщилась, невинной манипуляцией ее не проймешь. - Такой проем в стене…
        - Я не идиотка! Только чем там любоваться?
        - Есть вещи, недоступные живущим под землей, - Ник бережно раздвинул тканевые занавески на дальней стене гостиной, за ними скрывалось большое темное окно. Естественно, декоративное: глухое углубление с подоконником, рамой и даже стеклом. За стеклом - закат. Не тот, что выжигает сетчатку лишь от одного неосторожного взгляда, а всего лишь безобидный рисунок из тех времен, когда Солнце еще любило Землю и ее обитателей. - Это, конечно, не настоящее окно, сплошная имитация. Однако весьма ловкая.
        Юноша красноречиво кивнул Марике, приглашая к себе. Та послушно придвинулась, но имитацию оглядела с явным сомнением:
        - Ничего ловкого не вижу.
        - А вот так? - Ник раскрыл настежь форточку, и девушка без колебаний прильнула к образовавшемуся отверстию.
        Марика около минуты стояла неподвижно, всматриваясь во что-то видимое ей одной. За ее спиной недовольно шипела Лариса, подгоняя подругу и требуя «показать всем». Нику пришлось успокаивать нетерпеливую гостью, он приложил к губам указательный палец и негромко пообещал: «зрелища хватит на всех».
        Внезапно Марику зашатало, она неловко вскинула руки, ища опору, и неминуемо оказалась бы на полу, не подхвати ее готовый к такому развитию событий Никита.
        - Как ты?
        - Голова… кружится… А ты… сволочь… - девушка говорила прерывисто, переводя сбившееся дыхание. - Что… это… было?
        - Оптическая иллюзия. Дядя из линз и зеркал собрал что-то типа калейдоскопа, - начал рассказывать Ник, но быстро осекся, поняв, что объяснения не помогут. - Это обманка, тебе казалось, ты смотришь на город с очень большой высоты. Как ощущения?
        - Странные. Очень, - она вздохнула и замолчала.
        - Так и должно быть, - Никита прижал дрожащую девушку к себе и ласкового погладил по волосам. Марика не возражала. - Метро - это плоский мир. Мы, рожденные здесь, ничего не знаем о высоте, горизонте, перспективе, об открытом пространстве. Мы не представляем существования без стен и потолков, старики считают нас инвалидами…. Я только что дал тебе возможность почувствовать себя полноценной.
        - Зачем?
        - Не знаю. Но ведь ты запомнишь это ощущение? Разве оно того не стоит?
        - Это жестоко.
        Ник пожал плечами:
        - Жизнь под землей слишком однообразна и скучна. Не очень разумно лишать себя сильных эмоций. Есть и еще кое-что: когда-нибудь люди вернутся на поверхность, должны вернуться. Там наша естественная среда обитания, и мы не должны прирасти к земле мясом, костями, корнями, умами и прочими частями тела. Для того и нужна встряска. Чтобы помнить, чтобы не забыть, кто мы и для чего мы.
        Марика молчала. Притихла и Лариса, она больше не рвалась к зрелищу, лишь нервно кусала толстые губы. Зато на заднем плане вовсю веселилась Ольга: томно закатывала глаза, заламывала руки, потешно морщила брови, изображая девчонок, до крайности озадаченных «Никиткиными откровениями» (ее термин). Под конец представления, разыгрываемого для единственного зрителя, пересмешница сложила пальцы пистолетом, приставила к виску и беззвучно, одними губами «выстрелила»:
        - Бу!
        Ник исподволь погрозил ей кулаком, старательно сдерживая смех. Редкая экскурсия обходилась без калейдоскопа и следующего за ним пафоса - аттракцион был специально придуман для таких гостей, как Марика: скептичных, самоуверенных лука€вок (данный термин принадлежал уже самому Никите, не питавшему никаких оптимистичных иллюзий относительно лукавых, слабо прогнозируемых девушек). «Путь к сердцу строптивицы лежит через вестибулярный аппарат» - чем не истина, к тому же проверенная опытом и временем? Надо будет рисануться перед дядей, он оценит…
        - Лариса, а ты желаешь приобщиться к запретному калейдоскопу? - Ник снова лез из кожи вон, изображая из себя джентльмена.
        Девица настолько энергично закрутила глупенькой головкой, что чуть было не словила эффект калейдоскопа без самого калейдоскопа.
        - Тогда позвольте продолжить наше увлекательное путешествие по довоенному миру. Следующая остановка - кухня. Там очаровательная Ольга предложит вам аперитив.
        «Очаровательная Ольга» скорчила такую рожу, что Ник серьезно засомневался в собственных словах. И про очарование, и про аперитив. К счастью обошлось - скорченная рожа разгладилась, превратившись в обманчиво ангельское личико, а напитки (все та же настойка) и легкие закуски (сушеные грибы) были поданы гостям. Правда, с царственным достоинством, многими принимаемым за высокомерие - в лучшем случае или презрение - в обычном.
        - Наши предки не особо жаловали сушеные грибы, - честно признался Никита, отвлекая внимание от капризной Ольги. - Однако с аутентичной пищей нынче полная беда. Надеюсь, вы меня простите за это невольное и трудно исправимое упущение.
        Упущение ему благосклонно простили, даже не попеняв непонятной «аутентичной пищей». После напитков, повторенных несколько раз, настроение у всех заметно улучшилось. Кое у кого даже сверх меры. Ник с осуждением смотрел на быстро захмелевшую Ларису, которая так и норовила оставить себе на память какую-нибудь старинную безделушку. Хорошо, что за «клептоманкой» присматривала бдительная Ольга, под таким серьезным надзором имущество было в полной безопасности.
        Ник подумал: если бы ему пришлось просить прощения за каждую вещь в квартире, не принадлежащую довоенной эпохе, то девяносто процентов экскурсии состояло бы из сплошных извинений. Именно такую долю в интерьере занимали подделки - талантливая, весьма убедительная имитация, сотворенная дядиными руками. Ну, какой сталкер в здравом уме потащит с поверхности двуспальную кровать, шкаф, обеденный стол, неподъемную сейф-дверь, кухонный гарнитур, кожаный диван, огромную ванну, наконец? Правильный ответ: никакой. Мародеры с удовольствием (и хорошей прибылью) пополняли антикварную лавку, чей ассортимент целиком состоял из компактных и практически ничего не весящих предметов - мобильников, навигаторов, плееров, диктофонов, часов и прочей мелочи. На так называемые «сверхгабариты» не подписывался ни один смельчак или дурак. Вот и пришлось неугомонному дядюшке воссоздавать внутреннее убранство той эпохи из элементов этой. Хлам, плюс развитая фантазия, плюс завидное умение работать головой и руками, помноженное на незаурядное терпение, равняется… Тому и равняется, что творится вокруг, на отдельно взятом кусочке
постъядерного рая. Уют, комфорт и ностальгия. Укоризненный ретро-привет из почившего Золотого Века.
        Никита деликатно обхватил своими ладонями крепко сжатый кулак Ларисы. Та подняла на него невинные, ничем не замутненные, кроме алкогольных паров, очи и часто-часто захлопала ресницами. Однако изящную открывалку для бутылок (на редкость бесполезный аксессуар по нынешним временам, зато настоящий!) из загребущего кулачка выпустила.
        - Ой!
        Он обворожительно улыбнулся незадачливой воровке, всем видом демонстрируя пустячность инцидента:
        - Ничего. Древности бывают на редкость прилипчивыми. Нужно обладать недюжинной сноровкой, чтобы избежать их соблазнительных чар, так похожих на паутину.
        Фраза получилось сложноватой, но суть девушка ухватила - стыдить и карать за маленькие шалости ее никто не собирался.
        Ник окинул подопечных чуть помутневшим взором. Алкоголь действовал на него ничуть не меньше, чем на девушек, - сказывалось отсутствие навыка в потреблении дрянных местных напитков. Одно дело - цедить по глоточку коньяк, совсем другое - бокалами заливать в себя низкокачественное пойло. Зачем он вообще столько выпил? Нервы и усталость, вот и весь сказ.
        - Красавицы, с вашего позволения я скину свои боевые доспехи? - не дожидаясь ответа, юноша стянул с себя осточертевший пиджак и расстегнул все пуговицы на рубашке. «Надоело играть по дядюшкиным правилам». Без «панциря» стало намного легче и проще дышать.
        Красавицы с нескрываемым интересом ждали продолжения импровизированного стриптиза, однако Ник не спешил оправдывать девичьи чаяния:
        - У нас еще было запланировано посещение спальни довоенного человека, но это слишком вульгарно… Девушки той эпохи скучным постельным интерьерам предпочитали разнузданные пенные оргии. Пойдемте, я научу вас плохому.
        Гостьи-подружки переглянулись между собой и пьяно захихикали. Ольга хмыкнула, то ли неодобрительно, то ли… Ник не всегда правильно расшифровывал ее мимику и жесты, она вообще часто ставила его в тупик. Непредсказуемая - и этим все сказано.
        Окончательно расправляясь с нелюбимым образом джентльмена, Никита вытащил рубашку из брюк - строгая сорочка навыпуск, к тому же распахнутая на груди, что может быть брутальнее? Жаль, не хватает бугрящихся под одеждой мышц, но кто из присутствующих здесь дам видел под землей качков? Он, конечно, не мачо (очередное словечко из богатого дядиного лексикона), но и сам по себе парень не промах (и еще одна полузабытая идиома от того же источника).
        - Смелее, мои прекрасные соблазнительницы… - Ник оборвал себя на полуслове, осознав, что до сих пор использует манерную джентльменскую речь. Мало снять с себя смокинг, нужно переключить рубильник в голове. Хотя бы на положение «простой пацан, свой в доску». - Девчонки, айда за мной, такого в Метро вы нигде больше не увидите, зуб даю!
        Он не врал.

* * *
        У дяди было великое множество пунктиков. Начиная с крошечных пунктячков («детенышей пунктиков» - в терминологии понятно кого), заканчивая гигантскими «квазароподобными пунктойдами». Предводителем всех пунктиков («верховным пунктиатором») значилась страстная, ни с чем не сравнимая любовь к водным процедурам. До Катастрофы Александр Кузнецов удивлял окружающих двухчасовыми заплывами в ванной, причем принимал он ее не реже трех раз на дню. Горячая вода помогала ему сосредоточиться, отвлечься, подумать, принять важное решение. В ванной он отдыхал, работал, отдыхал от работы, работал ради отдыха, одним словом, жил. У каждого свои странности, что тут скажешь.
        Однако смена ареала обитания никак не способствовала дядиному увлечению: трудно в подземных казематах с горячей водой, да ванны в большом дефиците. Другой бы успокоился, навек забыл, что он амфибия, и со временем обязательно приспособился бы к безвылазному существованию на суше. Говорят, когда-то эволюция проделала именно такой путь. Впрочем, дядюшка Дарвина не уважал, к его теории относился без должного пиетета и наверняка мечтал вернуться в море (обязательно теплое), хотя бы в следующей реинкарнации - например, перевоплотившись в кашалота или, на худой конец, дельфина.
        Презрел дядя и невыносимые условия постъядерного мира, начисто лишенного водопроводных радостей. Никто не знает, каким образом он соорудил некое подобие ванной, но он это сделал. Лишь Ник был в курсе некоторых инженерных решений, позволявших согревать воду до приличных температур, а потом и сохранять ее теплой относительно долгий период. Сама система выглядела устрашающе, в принципе не имела слива (после ванных процедур вода вычерпывалась ведрами), «паровой бани» и «гидромассажа» (Ник даже не пытался выяснять, что это такое), зато она возвращала любимому родственнику ощущение счастья и полнейшего довольства «какой-никакой, но жизнью».
        Самодовольная улыбка не сходила с губ Никиты, пока он наблюдал за ахающими и охающими гостьями. Те, пребывая в состоянии близком к шоковому, круг за кругом обходили постамент с ванной и вид при этом имели совершенно очумевший. Он даже начинал потихоньку опасаться за их душевное спокойствие и благополучие. К счастью, обошлось: девичья психика с горем пополам вынесла картины райского бытия.
        - Принцессы, хватит глазеть, вода остывает, пора переходить к телесным радостям, - подавая пример другим, Ник обнажился по пояс, рубашка аккуратно легла на деревянную скамью.
        Лариса с Марикой переглянулись. Борьба соблазна с моральными устоями продлилась буквально несколько секунд. Марика сдернула с себя кофту, а Лариса… Лариса жалобно проблеяла:
        - Я не могу.
        У Ника отвисла челюсть. Он испытывал некоторые сомнения относительно Марики, та могла заартачиться в последний момент, но Лариса!
        - У тебя есть предубеждения против водных процедур? - вкрадчивым голосом поинтересовался он. - «Ты один не умывался и грязнулею остался»…
        Стишок из прошлого века прозвучал устрашающе, девушка вздрогнула.
        - Я хочу, очень хочу! Правда! Но не могу. При свете.
        Марика противно захихикала. Видимо, что-то знала про светобоязнь подруги.
        Ник обернулся к Ольге с немым укором: «где ж ты взяла такое чудо?»
        Впрочем, та с живейшим интересом рассматривала гелиофоба[4 - Гелиофобия - боязнь света.] и Никитиного укора просто не заметила.
        - Хорошо, я погашу лампочку, - решение далось ему легко. Юноша физически не мог слышать, как дизель-генератор, находящийся достаточно далеко отсюда, начинает кашлять от нехватки соляры, однако ощущение, что именно так и происходит в эту самую минуту, возникло у него в довольно навязчивой форме. - Давайте экономить электроэнергию.
        Лариса радостно закивала.
        «Странная она какая-то». Перед тем как щелкнуть выключателем, Ник спросил:
        - Свечки-то можно зажечь? Обычные смертные, в количестве трех особей, - он поочередно ткнул пальцем в Марику, Ольгу и самого себя, - темноты боятся…
        - Конечно! Обязательно! - Лариса опять кивнула - торопливо, заискивающе. - Я тоже боюсь.
        Кто-то из девчонок сочувственно хмыкнул.
        Самодельные свечи отчаянно коптили, свет же давали неровный и скудный. При таком условном освещении Ник, как ни старался, не смог рассмотреть в раздевающейся Ларисе ничего странного. Что увидишь на темном силуэте? Полновата, возможно, тело чуть непропорционально - коротенькие ножки, слишком широкий таз. Вот весь исчерпывающий список наблюдений.
        Когда Лариса поднялась на постамент и уже занесла одну ногу через край ванны, ей в лицо ударил яркий луч света. Девушка закричала, руками прикрыла глаза и обнаженную грудь. Не обращая никакого внимания на крик, луч скользнул ниже и застыл на ее незащищенном животе.
        - Твою мать! - коротко выругалась Ольга и отвела фонарь в сторону. - Гэмэшница хренова!
        Ник не стал включать лампу, фонарик и так показал достаточно: тело гостьи было покрыто мелким волосяным покровом. Может, и не все тело, лишь часть - живот и грудь, но большего и не требовалось. Отличный маркер мутации.
        Марика засмеялась - нервно, и как показалось Нику, мстительно:
        - У Лариски на нашей станции погоняло Винни Пух. За рыжий мех и толстую жопу.
        - Одевайся, - Никита протянул дрожащей, изо всех сил пытающейся не разрыдаться Ларисе ее одежду.
        Он злился, очень сильно злился. На дурную Ларису, на Ольгу, которая ее сюда притащила, на себя, что вовремя не разглядел странностей во внешности и поведении.
        - Нельзя нарушать табу, - Ник старался говорить спокойно, не выдавая раздражения и брезгливости. - ГМО нельзя спать с людьми. Карается изгнанием. Для обоих. О чем ты думала? Уходи, мутантам не место в две тысячи двендцатом году.
        Лариса ничего не ответила. Молча собралась и, ни на кого не глядя, вышла из ванной комнаты. Ник догнал ее в прихожей, Девушка в темноте пыталась нащупать свой рюкзак.
        Никита включил свет. Подождал, пока девушка натянет свою порядком поношенную обувь и закинет за спину старый вещмешок.
        - Прощай.
        - Я не найду дороги обратно, - голос ее звучал глухо.
        - Прямо по коридору, плита открыта, за ней по туннелю направо. До станции пять минут хода.
        - Но командирша водила нас целый час!
        - Следы запутывала. Уходи.
        Лариса вышла через открытую железную дверь, на пороге обернулась:
        - Ненавижу вас, сук поганых!
        - Прощай.
        Дверь с грохотом захлопнулась за мутантом.
        Глава 4
        «Его убили»
        «Вот тварь!» - с ненавистью подумал Никита и задумчиво побрел к оставшимся гостям. Случившееся не укладывалось в голове.
        В ванной он застал благостную картину: Ольга с Марикой сидели в воде и живо обсуждали что-то между собой. Выглядели обе сообразно ситуации - весьма соблазнительно.
        Однако, прежде чем присоединиться к прелестницам, Ник опасливо кивнул в сторону Марики:
        - Никакой шерсти?
        Ольга ухмыльнулась:
        - Только там, где положено.
        - Почему ты ничего не сказала про подругу? - Никита присел на край ванны и уставился на Марику. Глаза его никак не могли сосредоточиться на ее лице. На чем угодно, но только не лице.
        - У нас на станции с этим проще. Категорический запрет якобы есть, как и везде, но наказание следует исключительно в случае беременности, и только носителю мутации. Говорят, наш главный сам не без греха… - девушка недовольно поморщилась, казенные речевые обороты давались ей с трудом. А вот лукавая улыбка, появившаяся в следующее мгновение на устах, смотрелась вполне привычно. - Да и мы с Лариской шли всего лишь на экскурсию, кто ж знал, что экскурсовод такой озабоченный попадется.
        Ольга прыснула от смеха, Марика ее поддержала. Засмеялся и Ник, кажется, накопившееся напряжение и злость, наконец, отпустили его. Раздевшись без всякого смущения, он плюхнулся к девчонкам в воду. Тут же притянул их к себе - Ольгу чмокнул в губы, а Марику целомудренно - в мочку уха.
        - Ты точно не мутант?
        Та отрицательно мотнула головой, но как-то чересчур медленно и неуверенно. И эта медлительность не укрылась от юноши.
        - Да, блин! Точно не мут?!
        - Хуже, - Марика печально вздохнула и отвела глаза.
        Волосы на голове Ника зашевелились. Нехорошее предчувствие, родившееся где-то в районе сердца, а затем рухнувшее в область пяток, их буквально наэлектризовало.
        - Я несовершеннолетняя.
        Ольга и Ник вылетели из ванны синхронно, оглашая тишину яростным:
        - Твою мать, твою мать, твою мать!!!
        Когда эхо, наконец, затихло (Ник раньше и не подозревал, что оно может быть в этом помещении), девушка горько добавила:
        - Шестнадцать послезавтра стукнет. Приехала к вам на Донскую подарок выбирать… На совершеннолетие.
        - Вы все на Лесопарковой отмороженные?! Одна под изгнание чуть не подвела, вторая - под смертную казнь. Дуры конченные! - Ника трясло. Он захлебывался словами, самые отчаянные и злобные ругательства застревали в горле, мешали дышать.
        - Никита! Никита, успокойся! - Ольга схватила его за плечи, оттащила подальше от ванны. - Не кричи, девочка сама призналась, предупредила… Все нормально.
        - Будьте вы людьми, - Марика вдруг заговорила уверенно и даже с нахальством в голосе. - Девочка первый раз в жизни принимает настоящую ванну! Дайте человеку кайфануть от души. - но закончила она уже с плаксивыми интонациями: - Ну, пожалуйста. На День Рождения… подарок…
        Никита несколько секунд ошалело крутил головой, приходя в себя. Вот ведь охреневшая девица!
        - Не будь ты букой, - добила его Оля, никогда ранее в сердобольности не замеченная. - Сделай ребенку приятное.
        - Сама делай ей приятное. Потри спинку, например! - прорычал вконец обозленный Ник. - Развлекайтесь, жалко, что ли. Хоть детский утренник устройте - с клоунами-мутантами!
        - Ушел, - шепотом констатировала Марика.
        - Ушел, - согласилась Ольга. - Не обижайся на него, он хороший. Вспыльчивый только и обломы тяжело переживает… Сам, как ребенок, если настроится на что, а оно не получится… Праздника малыш ждал, с девками и весельем.
        - Ты странная.
        Ольга удивленно взглянула на малолетку.
        - Почему?
        Марика печально улыбнулась:
        - Я же вижу, как ты на него смотришь. Сама без двух дней женщина… Не ревнуешь к такому веселью?
        - Все мы со странностями. Ник во всем хочет походить на своего дядю, а тот знатный кобель - породистый, аристократичный, но кобель. Видела бы ты его! По нему вся женская половина станции сохнет, а мужская молча терпит, за прежние и нынешние заслуги (не на любовном фронте, понятно). Мужик мировой, настоящий, таких больше не делают… Но Никита мечтает доказать, что ничем не хуже… Говорят, мальчишки умнеют только к годам пятидесяти, но там уже подстерегает новая напасть: бес-в-ребро.
        Обе рассмеялись старой женской истине.
        - Ты права, - Ольга присела на край ванны, запустила руку в приятную теплую воду. - Меня на станции чуть ли не сводней считают, причем, придурочной. Поставляю любимому девок всех мастей и калибров… И это очень странно, ты права.
        - Все мужики - козлы, а бабы - дуры, - заключила Марика с нескрываемой грустью с голосе. - Извини, что я с возрастом обманула.
        - Да проехали…
        - Ты не поняла. Мне послезавтра не шестнадцать исполняется. Семнадцать. И своим телом давно распоряжаюсь, как хочу. Я заметила, как ты по «экскурсоводу» сохнешь, ну, и скостила себе годик. Женская солидарность, мать ее так. Раз уж мы все бабы-дуры, то и в дурости своей должны друг друга поддерживать.
        Ольга расхохоталась, да так отчаянно, что чуть было не слетела с кромки ванны в воду. Успокаивалась она долго, а потом еще дольше вытирала слезы, брызнувшие из глаз.
        - Ну, ты даешь, подруга! Рассказывают, дядя Ника до смерти забил одного педофила, покусившегося на беззащитную сиротку. Ты представляешь, что сейчас творится в голове бедного Никитоса?
        Марика выглядела сконфуженной:
        - Могу во всем признаться и объяснить, что он просто не привлек меня, как мужчина.
        - С ума сошла? С его-то мнительностью! Он уверен, что дяде такого отроду не говорили и никогда не отказывали. Пусть лучше остается педофильская версия, она гуманнее. - Ольга замолчала, но после небольшой паузы спросила: - А он тебе правда не понравился?
        - Ага, как же… Классный он, особенно когда джентльменом прикидывается. Попробуй такому откажи… Если б не твои несчастные глаза… - Марика укоризненно цыкнула языком и в очередной раз повторила, на этот раз с обидой: - Бабы - дуры. Полные, бесповоротные, беспросветные. Ладно, Оля, засиделась я в гостях, впечатлений нахваталась на год вперед. Пойду. Расскажешь, как на станцию выбраться?
        Ник сидел за кухонным столом и не очень убедительно делал вид, что читает книгу. Девушка подкралась к нему сзади и нанесла сокрушительный… поцелуй в шею. От неожиданности он вздрогнул всем телом, но коварная нежность уже воплотилась. За ней последовал контрольный удар:
        - Ты самый прикольный, Ник-Никита, - Марика прижалась губами к его уху. - Я буду думать о тебе все свое совершеннолетие. И не провожай меня, пожалуйста, побереги девичье сердце.
        Негромко хлопнула входная дверь. Странная девчонка ушла.
        - Бабы - дуры, - сам того не желая, Ник воспроизвел любимое выражение странной девчонки.

* * *
        - Охренительный денек у меня выдался! - Ник с силой хлопнул ладонью по воде, брызги полетели Ольге прямо в лицо. Девушка в долгу не осталась, щедро окатив агрессора в ответ. Они вновь находились в ванной, однако на этот раз тет-а-тет.
        - Сначала наш магазин пытались обчистить, - начал перечислять юноша. - После я получил бутылкой по яйцам, а это, признаюсь, больно до жуткой жути, и к тому же обидно.
        - До обидной обидки, - беззлобно передразнила Ольга. Ник пытался расслышать в ее голосе хоть тень сочувствия, но напрасно - девушка веселилась и сопереживать его мужскому горю вовсе не собиралась.
        - Затем я посчитал, что убил костюм…
        - А вот это серьезно, - Оля хмыкнула с пониманием: трепетное отношение Никитиного дяди к деловой одежде недалекого прошлого было общеизвестным. - Уж лучше яйца всмятку… Обошлось?
        - Если ты про костюм, то обошлось, конечно. Иначе бы давно вскрыл себе вены, прямо здесь, в ванной.
        - Фу, как пошло!
        - Зато не так больно, как четвертование! - Ник обиженно фыркнул. - И вообще, не перебивай меня, когда я жалуюсь на жестокую судьбу!
        - Ну-ну, - девушка обвела взглядом роскошные апартаменты и выразительно постучала по бокам ванны. - Бедняжечка!
        Никита пропустил издевку мимо ушей.
        - Потом меня чуть было не изнасиловал мутант Винни Пух - мохнатый, и, по заверениям очевидцев, толстожопый. Завершение веселого дня выдалось поистине фееричным - растлительница-малолетка покусилась на мою запоздалую невинность!
        Ольга хохотнула:
        - Запоздалый девственник - звучит свежо, особенно из уст практикующего развратника во втором поколении!
        - Тебе смешно, а я все думаю: меня бы сначала изгнали за связь с ГМО, а потом расстреляли за Марику? Или сначала расстреляли?
        Смеялись оба. Потом долго и нежно целовались.
        - Ты знаешь, - он ласково куснул ее за ушко. - Может, день и не такой уж дерьмовый…
        Ольга прижалась к его щеке, волосами пощекотала лицо. Со вздохом отстранилась, посмотрела на него. Нехороший у нее был взгляд, слишком печальный, слишком… Ник вновь не смог расшифровать того, что скрывалось в темных, наполненных влагой глазах.
        - Что случилось, ты плачешь?
        - Не обнадеживайся, Ник, день на самом деле полное дерьмо.
        - Знаю, но мы можем сделать его чуточку лучше.
        - Я выхожу замуж, Ник, - Оля больше не смотрела на него.
        - Ты с ума сошла? Это какой-то дебильный прикол?
        - Дебильный прикол, - бесстрастным эхом отозвалась она. - Мне жутко хочется курить…
        - Подожди, я приготовил для тебя сюрприз, - Никита поспешно выскочил из ванны. Он не понимал, почему и куда торопится, тягостное ощущение заканчивающегося времени застигло его врасплох. Придавило к земле, заставило действовать. Только не стоять на месте, только не…
        Сюрприз лежал во внутреннем кармане пиджака - драгоценный, поблескивающий целлофановой упаковкой на гранях.
        - Смотри! - он сунул сигареты ей в руки. - Настоящие. Довоенные. Тебе.
        - Ты больной, - она заговорила не сразу, недоверчиво вертела пачку, качала головой, то ли в восхищении, то ли в чем-то еще, недоступном его пониманию («не умею тебя расшифровывать»). - Жалко же… двадцать лет пролежали.
        - Может, в прах давно превратились… Открывай, чего тянуть.
        Сигареты уцелели, не рассыпались в ее изящных красивых пальцах, не потеряли забытого на два десятилетия запретного вкуса.
        - Как после такого курить местный самопал? - Ольга глубоко затянулась, закатила глаза от наслаждения. - Наверное, придется бросать.
        - Давно пора.
        - Вот и жених заставляет…
        - Ольга, да что за пургу ты несешь?! - Ник сорвался на крик. - Какой в задницу жених?!
        - Он с Ясеневской общины. Хороший человек. Меня любит, - девушка откинулась на спинку ванной, пытаясь выглядеть расслабленной и спокойной. Лишь сигарета предательски дрожала в руке. - Свадьба через неделю. Сегодня прощальная вечеринка для нас с тобой. Завтра на станции меня уже не будет.
        Ник не верил. Не мог и не хотел верить. Ольга, которая всегда была рядом, прекрасная, сексуальная, принадлежащая только ему… Мысли путались, слова не приходили.
        - Почему?
        Ольга продемонстрировала ему недокуренную сигарету:
        - Это - ты. То, что ты олицетворяешь.
        - Окурок?!
        Она невесело рассмеялась:
        - Нет, совсем нет. Угости меня еще сигареткой, целая будет выглядеть убедительней.
        Оля извлекла из предложенной пачки сигарету, провела под носом, втягивая аромат. Ник протянул ей зажигалку, но девушка решительно замотала головой:
        - Слишком много для одного не очень счастливого вечера. Их нужно беречь для больших праздников, растягивать на годы… Я боюсь, Ник, постоянно боюсь.
        Она не дала перебить себя, жестом заставила его замолчать, не задать очевидный вопрос.
        - Ты - эта сигарета, - Ольга осторожно крутила ее в руках, боясь сломать или уронить в воду. - Я никогда не знала этого вкуса и не должна была узнать. Наверное, так было бы лучше для меня. Когда не знаешь, ни о чем не жалеешь, ничего не вспоминаешь… Но на свою беду, я узнала, и уже никогда не забуду, как бы ни хотела. Последние годы я жила в постоянном страхе потерять то запретное, что ты мне подарил. Ощущение прежнего мира, «потерянного рая», как говорит твой дядя. В вашем мире нельзя жить, им можно только любоваться. Желательно, издалека. Иначе поверишь в иллюзию и ни за что не захочешь возвращаться обратно.
        - Милая, я не понимаю.
        - Я влюбилась в иллюзию, а потом влюбилась в иллюзорного человека, живущего в иллюзии. Это неправильно, иллюзия не может полюбить в ответ, реальность всегда уступает мечте. Я бы очень хотела стать частью твоей иллюзии… Но я не сумею. Я родилась в метро, у нет другой жизни, кроме подземной.
        - Оля, это какие-то бабские приколы. Останься со мной! Я не понимаю, зачем…
        - Я люблю тебя.
        Ник никогда не слышал от нее этих слов. Хотел услышать, даже, наверное, мечтал, но сейчас Ольга пугала его, он вновь, как и всегда, не мог ее расшифровать.
        - Люблю мир, из которого вы пришли, который в себе несете.
        - Я тоже родился после войны, я такой же…
        Она не слушала:
        - Я живу в постоянном страхе, что иллюзия, прекрасный сон вот-вот развеется, меня разбудят и вышвырнут вон из сказки. Ник, мне нужно проснуться самой… Я - женщина, Ник, а женский век в Метро быстротечен… Скоро я постарею, подурнею и перестану соответствать канонам сказки. Значит, пока еще не поздно, нужно подумать о семье и о детях. Ведь это - единственное будущее, которое у меня есть… может быть. И для того, чтобы не упустить свой шанс, я должна проснуться. Сама, Ник! Сама!
        Она плакала.
        Никита смотрел на нее. Не понимал, не верил. Слова оглушали. Нужно было срочно что-то сказать, отговорить, уберечь, но он оказался не готов. Ольга уходит. Его Ольга больше совсем не его! Какой-то хмырь, уродливый гоблин с чужой станции утащит красавицу в свою берлогу… Дядя предупреждал, и как всегда был прав, тысячу раз прав, но он, глупый самоуверенный Ник, не послушал, не принял всерьез.
        Оглушенный юноша и рыдающая девушка не услышали шума, донесшегося из прихожей, не обратили внимания на быстрые шаги множества ног, раздавшиеся в гостиной. Только раскрытая с треском дверь в ванную заставила их вернуться в реальность. Поздно! Внутрь уже ворвались люди, они громко и отчаянно кричали, Ник успел разобрать лишь «грязная тварь», когда чьи-то крепкие руки схватили его за волосы и мощным рывком, способным переломать шейные позвонки, погрузили с головой в воду.
        Он сопротивлялся, захлебывался рвущейся в легкие водой, но бился до конца. Дикая воля к жизни, яростное желание защитить его Ольгу добавили сил. Однако их все равно не хватило, слишком неравной получилась схватка, слишком вероломным оказался противник. Уже не две руки - четыре! - душили его, погружали все глубже и глубже в так любимую дядюшкой теплую воду. И свет померк…

* * *
        Сознание возвращалось мучительными толчками, с которыми из горла вырывалась вода. Жив! Ник рывком поднялся из ванны. От резкого движения закружилась голова, а ноги предательски подкосились. Он ухватился за края ванны и благодаря этому удержал равновесие. Его мутило, комната вокруг ходила ходуном.
        Не добили? Или просто хотели припугнуть? Где Ольга? Мысли пробивались сквозь пелену забытья с невероятным трудом, вязли в ней словно в болоте. Казалось, он слышит, с каким скрипом работают мозги, просыпающийся от удушливого сна разум буксовал на месте, отказываясь подчиняться своему растерянному хозяину. Кто были эти люди? Почему напали? Чего хотели? В ответ лишь глухая головная боль - режуще-колющая, как боевой нож сталкера.
        Шатаясь, Ник выбрался на ровный, но не очень устойчивый пол. Вода стекала ручьями, собиралась под ногами в крошечные лужицы. Шторм в десять баллов? Или сколько их там всего… Под землей не бывает ни штормов, ни ураганов, даже хиленького моросящего дождика тут вовек не увидишь, разве что прохудится крыша над головой. Двадцатиметровая. Или тридцати? Да какая, к черту, разница?! Здесь царство штиля, застывшего воздуха, ни ветерка, ни сквозняка!
        Тогда что холодит виски? Приятно холодит, освежающе. «Сколько я пробыл без сознания?» Не то. Почему воздух… движется?! Мокрая кожа ощущает его запрещенное реальностью движение.
        Ник сделал первые шаги. Сначала придерживаясь - то краешка ванны, то ближайшей стены. Походка постепенно обретала твердость, ноги больше не сопротивлялись. Ник остановился в проеме двери, она была сорвана с петель и потому не могла закрыться, как ни старался дожиматель. В узком проеме странное поведение воздуха чувствовалось особенно сильно. Он потерял извечное непоколебимое спокойствие, перестал быть штилем. Взбунтовался? Возомнил себя… кем?
        Это сквозняк - очевидный ответ слишком долго пробирался из недр подсознания. Наружная дверь не заперта! Она и не была заперта, иначе бы напавшие на него не ворвались сюда… Марика не захлопнула, когда уходила? Малолетняя дурочка! А через два дня станет совершеннолетней дурой. Не важно…
        До Ника дошло, что он совершенно голый. Это его нисколько не смутило - каким еще можно валяться в ванной? Но теперь на суше стоило одеться. Только хватит ли у него сил натянуть штаны? А ботинки? И не упасть при этом…
        Никита вернулся в ванную комнату, взял с крючка первое попавшееся полотенце. К счастью, достаточно большое, чтобы обернуть вокруг бедер. Нужно идти. Скорее! Ольга в опасности!
        Откуда взялась мысль набрать полные ладони патронов? Не оружия, оно было запрещено на станции, а именно патронов. Ник доверился инстинктам. Какой смысл сопротивляться тому, что сейчас управляет его телом? Руки сами собой выгребли две россыпи пистолетных патронов из дядиного шкафа.
        Можно выдвигаться. Босиком. Одетым в одно полотенце. Зато с двумя пригоршнями патронов!
        Оправдание для мудрых инстинктов быстро нашлось, стоило выйти из квартиры. Патроноденьги понадобятся для ментов, чтобы не задержали за нарушение режима - разгуливать нагишом на платформе не особо принято. По крайней мере, на станции Донской. Кроме того, помощь работников правопорядка наверняка понадобится - для поиска злодеев. А ничто так не стимулирует к активному выполнению служебных обязанностей, как… Короче, понятно, шустрые инстинкты не сплоховали, пока лобные доли отчаянно давили на тормоз.
        Прогулка по туннелю действовала благотворно. Отупение, вызванное насильственным мелководным погружением в собственной ванной, постепенно проходило. Ясность мышления, наоборот, возвращалась. А вместе со здравым смыслом пришла и злость. Лютая, но расчетливая, без пошлых аффектов. Сейчас прольется чья-то кровь. На этот раз - чужая!
        Боль тоже отрезвляла. Босые ноги гнали по нервным окончаниям тревожные послания головному мозгу. Они молили прекратить пытку бетоном, остатками шпал и каменным мусором - всем тем, что встречалось на пути странно одетого (или раздетого) человека. Ник не реагировал на призывы, с каждой минутой становящиеся все сильней и навязчивей. Собственная боль распаляла, заряжала тот неведомый конденсатор внутри организма, что вот-вот должен выдать ток страшного, убийственного напряжения. Осталось лишь найти адресата для этого импульса. Излить накопившиеся ненависть и злобу. Восстановить справедливость.
        Он заметил дозорных раньше, чем те его. Не зря этот пост называли «потешным» - невелика доблесть охранять глухой туннель, давным-давно засыпанный на трехсотом метре.
        - Никита, ты? - знакомый мент, имя которого совершенно вылетело из головы, нехотя оторвался от шахматной доски и поглядел поверх мешков с песком на незваного гостя. «Ходют здесь всякие».
        - Ты Ольгу не видел? Мою Ольгу, - баррикада скрывала ненадлежащий внешний вид Ника от взоров служителей правопорядка, и потому он не спешил выходить на открытое пространство.
        Мент хрюкнул с нескрываемым довольством:
        - Твоя красатуля пять минут назад прогуливалась здесь в компании трех мужичков и какой-то толстожопой девицы.
        - Куда они пошли?
        - Да никуда, вон на платформе шумят.
        Ник сорвался с места, обежал вокруг стены из мешков, и пока стражи не опомнились, сунул обоим по пригоршне патронов:
        - Ребята, помощь нужна! Двоих ухарей на прицеле подержите, пока я с главным разбираюсь.
        Дозорные несколько секунд смотрели на полуобнаженного Никиту, затем на щедрое девятимиллиметровое подношение в собственных руках. Жадность без труда победила любопытство - практически, нокаутом.
        - Не вопрос, подержим, разбирайся.
        Выскочив на платформу, юноша сразу заметил троих мужчин, окруживших Ольгу. Один из них - коренастый широкомордый урод - держал девушку за волосы и что-то истошно орал ей в лицо. Гул станции заглушал слова, но уже с пяти метров разобрать «шлюху» и «грязную суку» удалось отчетливо.
        Ник подлетел к мордастому сбоку и начал знакомство с увесистого и чрезвычайно смачного пинка под зад. Мужик от неожиданности покачнулся, но волосы девушки так и не выпустил. Ошарашенно огляделся по сторонам.
        - Руки от девчонки убери, мокрожопый! - на заднице мордоворота действительно отпечатался влажный след от голой ступни Ника.
        - Ах, это ты, гаденыш? - мужик нехорошо оскалился. - Не утоп, значит? Не захотел водицы испить до донышка? Так будешь жрать бетон!
        Он сделал красноречивый жест своим подельникам, и те двинулись на Ника.
        - Стоять! - синхронно рявкнули менты из-за спины Никиты и также синхронно наставили свои «укороты» на нападавших. - Разговор один на один.
        - Мусорков с собой привел, Маугли? - мордатый скосил глаза на единственную деталь одежды Ника. - Чужих невест портить, так ты и в одну каску мастак, а как за дела свои ответить…
        Ник, не веря своим ушам, уставился на Ольгу:
        - Вот ЭТО и есть твой суженый? Такое чмо?!
        Мужик с ревом бросился на него, словно разъяренный бык. Выставив вперед массивную голову, он попытался сбить легковесную жертву с ног своей массивной тушей. Однако Ник скользнул вбок - движение получилось быстрым и пластичным, как на дядиных тренировках - и поймал агрессора на противоходе, коротким рубящим ударом в колено отправив того на землю.
        Здоровяк по инерции проехался несколько метров по платформе на брюхе, чуть не свалившись на рельсы. Чудом удержался на краю. Выматерившись сквозь зубы, с трудом поднялся на здоровое колено, чуть поколебавшись, вытянулся во весь рост и, хромая, двинулся навстречу Нику. Юноша спокойно ждал его на месте, оценивая нанесенный ущерб. К сожалению, ничего серьезного, мордатый счастливчик отделался ушибом да порванной на пузе рубашкой.
        На этот раз мужик не спешил, шел нарочито медленно, внимательно присматриваясь к худосочной фигуре наглого мальчишки. Увиденное не внушало ни страха, ни опасений, такой дрищ ему не соперник.
        - Иди сюда, жиртрест, научу тебя хорошим манерам, - Ник небрежно махнул рукой. - Нельзя обижать женщин.
        - Это ты ей расскажи, - здоровяк кивнул куда-то в сторону.
        Ник скосил глаза, не выпуская противника из поля зрения. Какой сюрприз! Чуть поодаль стояла мохнатая мутантиха Лариска и весело скалила свои не очень белые и не очень ровные зубы. Так вот кто привел этих гопников в квартиру! Мстительная гадина…
        - Когда закончу с придурком, я вырву тебе весь мех, мутоябеда, - без тени улыбки пообещал ей Никита и целиком переключился на мордоворота. Тот приблизился на опасное расстояние и немедленно ринулся в атаку. Ложный выпад - туловище его качнулось влево, рука и плечо дернулись, имитируя замах, но корпус тут же сместился вправо и последовал убийственный джеб в челюсть юноши. Вернее, в то место, где она только что находилась.
        Двигался здоровяк неважно - ни скорости, ни резкости. Да и действовал вполне предсказуемо, так что Ник легко разгадал его немудреный замысел. Оставалось только поднырнуть под удар и поймать стокилограммовую тушу на встречный апперкот. Даже сил особых тратить не пришлось, мордастый сам налетел на услужливо подставленный кулак. И тут же с диким воем рухнул на бетонный пол.
        Получать в пах бутылкой жутко больно, это Никита знал на собственном опыте. Что уж говорить об акцентированном ударе, да еще и в исполнении тренированного человека. Ему было почти жаль корчащегося на земле урода.
        Юноша склонился над поверженным противником:
        - Больно тебе? Скорлупка не треснула? А то вылупится кто, и станешь первой метрошной несушкой.
        - Никита, оставь его в покое! - это была Ольга. Все лицо в слезах, растрепанные волосы, светящиеся огнем глаза. «Что это за огонь? Ненависть? Отчаянная мольба? Я так и не научился тебя расшифровывать…»
        - Ты променяла меня вон на ЭТО? - Ник не скрывал горечи. - На мешок с дерьмом!
        «Мешок с дерьмом», не переставая скулить, попытался приподняться и встать на колени, но тут же получил ногой по лицу и свалился навзничь. Никита больше не сдерживал себя.
        - Оля, посмотри на него? Это - будущее? Твой муж? Отец твоих детей? - он схватил здоровяка за отворот рубашки и притянул к себе. Губы на окровавленном лице что-то шептали, но слов не было, один лишь хрип. - Как же так?
        - Ник, прошу, отпусти его, ради всего…
        - Я еще не закончил. Твой женишок научился сегодня уважать женщин и никогда не поднимать на них руку. Дебил, кивни, если это так.
        Сквозь слипшиеся от крови губы здоровяк что-то слабо пробормотал.
        - Кивни, я сказал! - тычок в зубы помог раненому совершить верное движение головой. Мордастый кивнул.
        - А теперь запомни, тварь, - Ник уже не говорил, он шипел от злости. - Нельзя топить гостеприимных хозяев дома в их же собственной ванне!
        Ольга закричала, но удары по лицу ее жениха следовали один за другим, Ник не видел и не слышал ничего вокруг - есть только он и враг, покусившийся на его собственность.
        - Истина номер три, финальная на сегодня. Никогда не трогай чужого, ублюдок! - кулак с треском обрушился на приплюснутый нос жертвы. Ник почувствовал, как хрустнул под костяшками хрящ, во все стороны брызнула свежая кровь… Все, теперь точно хватит.
        Он поднялся, посмотрел на Ольгу шальными глазами берсерка. Безумие боя уходило, оставляя наедине… с чем? Ник еще не знал. Он не отрывался от Ольги, не мог отвести взгляда. Неужели на этом все закончится? Она уйдет со своим уродом на далекую станцию и навсегда пропадет из жизни. Глупо…
        - Никита, Никита! - все обернулись на крик человека, бегущего с противоположного конца платформы. - Никита!
        Это был парнишка-дозорный с западного поста. Кажется, Митя. Заметив Никиту, он бросился к нему, схватил за плечи, пытаясь что-то рассказать. Однако он настолько запыхался, что уже не мог говорить. Долгий кашель прервал слова, которые никак не могли вырваться наружу. Мите понадобилось полминуты, чтобы восстановить дыхание и с огромным трудом выдавить из себя:
        - Твой дядя… там… в переходе… его убили.
        Глава 5
        Заказ
        Ник сдвинул крышку сотового телефона, вытащил тонкий прямоугольный аккумулятор. Всмотрелся в цифры серийного номера, нанесенного на внутренней поверхности мобильника. Не все символы читались, многие утратили прежнюю четкость. Пришлось в очередной раз воспользоваться увеличительным стеклом и, сдерживая проклятия, восстанавливать номер буквально по миллиметрам. Каждую опознанную и дешифрованную циферку Никита аккуратно переносил в массивную тетрадь, а прямо сейчас заполнял строчку, обозначенную как: «пункт 43 мобильный телефон марки НТС, черного цвета, серийный №…, инвентарный №…»
        Инвентаризация. То, о чем дядя всегда вспоминал со вздохом, с несчастным видом обещая самому себе и племяннику приступить к ней в ближайший понедельник, в крайнем случае, начать с первого числа следующего месяца. Ближайший понедельник проходил и становился прошлым, а потом и позапрошлым, первые числа месяца сменялись десятыми и двадцатыми. Затем цикл повторялся вновь: обещание - ближайший понедельник - следующий понедельник - просто понедельник - первый день нового месяца - середина месяца - конец месяца - обещание…
        Замкнутый волшебный круг, наконец, разомкнулся. Понедельники продолжат чередоваться с месяцами, лишь обещания давать больше некому.
        Инвентаризация. Ник дошел до полусотни предметов, но витрина, засыпанная всякой дорогой мелочовкой, никак не желала довольствоваться двузначными числами. Сколько здесь всего? Сто наименований? Двести? Больше?
        Юноша откинул опостылевшую тетрадь, уселся на принесенный из подсобки стул. Черт, какое на редкость тупое и нудное занятие! Понятно, чего дядя открещивался от него. Открестился…
        Какой прок в инвентаризации? Зачем и кому она нужна? Ник не знал, но раз дал самому себе слово закончить так и не начатое дядей, значит, придется выполнять. «Пункт 51, mp3-плеер Самсунг, цвет…»
        В закрытую дверь магазина постучали. Нетерпеливо, настойчиво.
        Кого там принесло? Ник ждал Евгения Александровича, того бойкого старичка, что задержал в прошлую пятницу вора. Постоянный посетитель вызвался самолично осмотреть место преступления, «раз уж местные сыскари ни черта не мыслят в этом деле». Однако старик никогда не долбился в двери с такой силой и энергией, его отличал неизменный такт и некая профессиональная, не утраченная на пенсии вкрадчивость. Кроме того, Евгений Александрович сейчас должен присутствовать на похоронах, вместе со всей остальной станцией. Тогда кто ломится внутрь? Один из тех неугомонных и непонятливых придурков, искренне убежденных в том, что Ник обязан присутствовать на прощальной церемонии? Возможно, даже толкнуть слезливую речь.
        - Я не пойду туда, - голос сел, и слова прозвучали чуть слышно. Пришлось повторить громким тоном, не вызывающим ни сомнений, ни двойных толкований: - Я не пойду!
        Стук не прекратился. Либо визитер был безнадежно глух, либо начисто лишен деликатности.
        - Вашу мать! - не в силах больше терпеть этот нескончаемый долбеж, Ник с весьма однозначными намерениями отправился навстречу «дятлу».
        Отпер замок, пинком распахнул дверь - с неудержимым желанием засадить ею по физии незваного наглеца. Наглец оказался прытким и успел покинуть зону поражения, а массивная железная дверь со свистом пронеслась мимо, чтобы на излете своей нехитрой, зато геометрически верной траектории встретиться с безвинно пострадавшей стенкой.
        - Добрый день! - визитер не выглядел ошарашенным или оскорбленным весьма негостеприимным жестом.
        - Охренеть, какой добрый!
        - Прошу прощения за бестактность, - для наглеца он изъяснялся чересчур вежливо. - Я пытался узнать, кого хоронят всей станцией, но на меня лишь таращились, как на сумасшедшего, да презрительно шикали. Может, ты мне скажешь, по ком убивается весь местный люд?
        - Вы за этим сюда ломились? - Ник вспыхнул. Он не любил панибратства и беспричинных переходов на «ты» от неизвестных персон. Что простительно для пожилых людей, которым он годился во внуки, то вряд ли можно извинить относительно молодому человеку, не отмеченному ни проседью, ни печатью прожитых лет. Гость выглядел от силы годков на пятьдесят - хороших таких пятьдесят, моложавых.
        Не дожидаясь ответа, Ник потянул дверь на себя:
        - Магазин закрыт.
        - Малой, погоди! - мужчина успел засунуть ногу в щель между дверью и косяком. «Ну оборзевший тип!»
        - Уважаемый, читай по губам. Повторяю специально для тупых и глухих, - юноша больше не церемонился. - Ма-га-зин за-крыт!
        - Не гони лошадей, дело есть. На миллион патронов.
        - Хоть на два. Ногу убери!
        - Не получается разговор, - с грустью констатировал визитер, однако ногу так и не убрал. - Раз не помогают слова, переходим к бесстыдному подкупу.
        Он извлек из-за пазухи ярко-красную картонную коробочку и протянул Никите:
        - Это в качестве аванса.
        - В качестве задатка, - автоматически поправил его Ник. Профессиональная торговая оговорка: задаток, в отличие от аванса, возврату не подлежит. Не все покупатели знают об этой тонкой грани и чаще всего не спорят. А постфактум выяснять терминологические особенности уже бессмысленно.
        - Я думал, самый жадный народ в Метро - это ростовщики и бармены, однако антиквары, похоже, легко заткнут за пояс и тех, и других.
        Юноша с интересом покрутил коробочку в руках. Крупная надпись на ней не оставляла сомнений относительно содержимого - антибиотик. Внутри оказалась пластинка с десятью продолговатыми капсулами. Богато!
        - Неплохой задаток. Говори, чего хотел.
        - Аванс, - гость продолжал настаивать. - Шикарный аванс.
        - Ногу убери.
        - Ну и молодежь пошла! - возмущению посетителя, казалось, нет предела. - Ладно, рвач, две таблетки в задаток, остальное аванс.
        - Слушай, трудный дяденька, - проговорил Ник, устало и раздраженно, - магазин закрыт. И за две жалкие таблетки тебе его никто не откроет. За десяток я плюну на собственное дурное настроение и заставлю себя вытерпеть твое навязчивое общество в течение пяти минут. Одна минута - две таблетки, курс нынче такой. Иначе…
        - Десять минут, и подавись…
        - Не подавлюсь. Пять минут ровно. Заходи или вали.
        Мужчина колебался секунд пять - поворчал, повздыхал, махнул рукой:
        - Хрен с тобой, золотая рыбка!
        - Что? Какая рыбка?
        - Ничего, это фольклорное.
        - А жаба? - внезапно вспомнил Ник. - Тоже фольклорное?
        Визитер выглядел озадаченным. К неодобрению, с которым он смотрел на юношу после заключения непотребной сделки с антибиотиками, добавилось сомнение. В умственных способностях Ника?
        - Я знаю двух былинных жаб. Одна после поцелуя превращалась в краснодевицу, другая - давила на грудь и отвечала за жадность. Тебя которая из них интересует?
        Пока Никита вспоминал подробности недавнего разговора дяди с Евгением Александровичем, мужчина ответил за него:
        - Судя по ухваткам, тебя должна интересовать та, которая за жадность отвечает. Грудь-то не болит по ночам, тяжесть великая дышать не мешает?
        Поняв, что разобраться с древней земноводной тварью ему не суждено, Ник благоразумно и без особых сожалений эту идею забросил.
        - Проходи.
        - Вы очень добры, - съехидничал посетитель, но приглашением воспользовался.
        Пока гость - теперь уже званый - недоуменно разглядывал творящийся внутри раздрай, Ник присматривался к нему самому. Солидный мужик, при деньгах. Хорошая одежда без следов ремонта, удобная и нестоптанная обувь, на правой руке часы - весьма красноречивый символ достатка, на шее крестик из какого-то белого металла, скромный, не кричащий, пальцы без «болтов» и наколок - еще один плюсик в личное дело. Теперь лицо: правильное и, как говорят, благообразное, внушающее доверие. Шрамов нет, значит, не военный и не сталкер. И точно не бандит - слишком интеллигентен. Не как ученый и иной «ботаник» в возрасте, скорее комерс. Из успешных. Следит за собой. Весьма ухоженная небритость, столь соблазнительная в глазах женского пола, но требующая постоянного внимания. Темные волосы аккуратно подстрижены и… «Оп-па! А виски-то подкрашены! Седеет гражданин». - Ник похвалил себя за наблюдательность, старательно забыв о том, что чуть раньше отнес его в разряд моложавых и «не отмеченных проседью».
        - Чего с магазином? Слон лавками ошибся? - задал непонятный вопрос визитер.
        Какая-то полузабытая идиома про слона крутилась в голове, но Нику уже хватило непоняток с приснопамятной жабой.
        - Инвентаризация. Учет. Магазин закры…
        - Да понял я, понял. Хоть бы присесть куда предложил за такой-то аван… задаток.
        Ник бесцеремонно указал на пол, сам же вытащил из-под кассы песочные часы и поставил на прилавок.
        - Время пошло. Пять минут. Уже без трех песчинок.
        Посетитель шумно выдохнул и скорчил такую физиономию, что Нику вмиг стало все о себе понятно.
        - Ты со всеми покупателями так? Можешь не отвечать. По делу: головняк у меня один есть. Вернее, появился. С утра. Ты знаешь, что это?
        На прилавок рядом с часами лег продолговатый черный предмет.
        - На головняк слабо похоже, скорее, на диктофон.
        - Не умничай. Эту херню я обнаружил в своем сейфе, хотя сам ее туда не клал. Ни у кого другого доступа к сейфу нет. Интересно?
        - Не особенно.
        - А мне любопытно до крайности. Сначала решил, что это бомба. Типа, происки коварных конкурентов, врагов и прочих фашистов. Нажимаешь кнопку - и ага. На одном ухаре проверил, «агы» не случилось, но приборчик так и не включился. Не фурычит, зараза.
        - Работающих раритетов днем с огнем не сыщешь. Аккумуляторы давно разрядились и сдохли. С батарейками та же история.
        - Мне ОЧЕНЬ нужно послушать, что там записано. Ты думаешь, я зря все дела бросил и помчался через несколько станций к ближайшему технарю-антиквару?
        - Ближайший, по всем раскладам, на Лесопарковой. Разве только ты мчался через уничтоженные станции, - ухмыльнулся Ник. Бульвар Дмитрия Донского был тупиковой станцией, в северном направлении все соседи - начиная с Анино и заканчивая Чертановской - в списках живых давно не значились. С запада же примыкала уже упомянутая Лесопарковая.
        - Опять умничаешь? Там, говорят, не реставратор техники, а коновал криворукий. Хочешь, чтобы он мне единственную улику раскурочил?
        Никита молча подивился нелестному эпитету в адрес конкурента - криворуким коновалом тот никогда не считался. С дядей, конечно, сравниться не мог, но и столь суровых обвинений не заслуживал.
        - Ну, так что, малой, оживишь мне девайс по-быстрому? Оплата щедрая, на месте, все дела. Нехилый ава… задаток ты уже видел.
        - Нет.
        Гость выругался, коротко, но веско и красноречиво.
        - Почему, черт побери? Цену набиваешь, рвач малолетний?!
        - Потому что припоздал ты с заказом, дядя, - пропуская оскорбление мимо ушей, сказал Ник. - Сегодня хоронят «технаря-антиквара», которого ты искал. Это, кстати, ответ на твой вопрос «по ком убивается вся станция?»
        - Мать! Мать! Мать! - визитер в сердцах бахнул кулаком по прилавку. К счастью, попал не по хрупкому стеклу, а по железному ребру. - Мать! Ну, что за непруха?!
        Чтобы успокоиться, мужчине понадобилось минуты три, не меньше. Песок давно отмерил отведенную пятиминутку, но прерывать яростные стенания взбешенного посетителя Ник благоразумно не стал. - Погоди, малой, - наконец обратился к нему мужик. - Это что получается? Плюсом ко всей мороке и облому, я еще и упаковку «колес» просрал?!
        - Задаток, что поделаешь.
        - Слышишь, вымогатель хренов, реанимируй мне диктофон, дай послушать запись, и получишь… - гость задумался на секунду. - Не совсем по вашему профилю, но может заинтересовать… Пакетик специй. В герметичной упаковке, как полагается. Заманчиво, как считаешь?
        Щедро, очень щедро! Старинные специи стоили баснословных денег, что и говорить. Ник и не стал говорить, только кивнул.
        - Тогда по рукам. Три дня тебе даю. Я буду в ваших пикулях в четверг, надеюсь, сумеешь меня порадовать…

* * *
        «Извини, дядя, но инвентаризация в очередной раз идет туннелем». Ник захлопнул тетрадь и закинул ее в черную дыру сейфа.
        Раньше говорили «идет лесом», только кто нынче видел этот лес… «Я буду скучать по твоим смешным фразочкам и малопонятным старинным словечкам».
        После похорон в магазин заходило несколько человек. Хороших человек, искренних. Они что-то говорили Нику - не успокаивали, это было бы глупо - просили обращаться к ним по любым вопросам, обещали во всем помочь. И делом, и советом, да и просто вниманием. Они не врали, не лицемерили… Хорошие люди. Вот только чем они могут помочь?
        Никто не осуждал за то, что он не пошел на похороны, и за это Ник им был благодарен. А еще за слезы, которые хорошие люди не сдерживали. Сам он на людях не плакал, дядя бы этого не одобрил.
        На платформе погасили свет. Закат подземного солнца вручную. Это его фраза, одна из многих. Красивая, хотя и горькая по своей сути.
        Идти домой не хотелось. Огромная пустая квартира казалась чужой. Наверное, тоже осиротела, почувствовала себя одинокой и ненужной. Он - одинокий и ненужный, и она - одинокая и ненужная. Им теперь неуютно вместе, они напоминают друг другу об одиночестве и ненужности. Глупо, конечно…
        Ник взял в руки диктофон, полученный от наглого заказчика. Поначалу он злился на него, а потом осознал чуть ли не с благодарностью, что непрошеный гость отвлек от тяжелых и безрадостных дум. Пусть ненадолго, но удалось переключиться на что-то иное.
        «Дядя-дядя, ты бы в пять минут привел в чувства эту штуку, не то что твой оболтус-племяш», - Ник прислушался к себе, но самобичевание не принесло облегчения. А жаль.
        Надо ложиться спать, завтра придется заняться дурацким заказом, и нет никакой уверенности, что он с ним справится.
        Ник шел темным коридором, соединяющим магазин и квартиру, даже не включая фонарика. Зачем? Больше никто не пригрозит страшными карами за порванный костюм, да и какой смысл его вообще теперь надевать?.. Пускай себе пылится в шкафу до скончания времен.
        Дядя умер, Ольга уехала… Нет смысла обманываться насчет Оли, она навсегда ушла из его жизни, точно так же, как и дядя. Их больше нет. Есть только Ник, один-одинешенек.
        Юноша вздохнул: жалость к себе действовала не лучше самобичевания. То есть, никак. Как бы опустошить голову, прогнать все мысли и долго-долго не думать вообще ни о чем? Может, напиться?
        Негромко звякнули ключи, тяжелая дверь отворилась, запуская внутрь квартиры младшего хозяина… нет. Теперь уже просто - хозяина. Так напиться или? Лучше «или»: лечь спать, провалиться в никуда и не быть целую ночь. Не быть - это хорошо, это то, что сейчас нужно. Только бы не видеть снов.
        Ворочался в кровати он долго, блаженное «никуда» никак не хотело принимать его. Вспоминался вечер накануне похорон, когда Ник и попрощался с дядей. Без свидетелей, ненужных церемониалов и высокопарных речей.
        - Привет, дядюшка! Мы никогда не обсуждали, как это будет, ты не любил говорить о смерти, так что мне пришлось решать все самому. Например, я передал похоронной команде твой любимый костюм. Сжигать такое сокровище глупо, знаю, но сжигать любимых людей гораздо глупее. И страшнее. Может, Костлявая, увидев такого красавца-мужчину в шикарном смокинге, поймет свою ошибку и…
        Тогда он заплакал в первый раз. До этого держался, на что-то наивно и совершенно по-детски надеялся, но, увидев вместо любимого человека, полного сил и жизни, пустую оболочку, недвижимого мертвеца, слез больше не сдерживал. Все закончилось.
        - Я положил во внутренний карман фляжку. Долго мучился, что в нее налить… Там виски, ведь его мы пили в тот день. Если увидишь ангелов, угости их настоящим скотчем охренительной выдержки, им должно понравиться.
        Это очень странно - улыбаться, когда скулы сводит от боли, а влага из глаз солью разъедает губы.
        - А если встретишь черта, заряженный пистолет в боковом кармане.
        В холодную, ставшую чужой ладонь Ник вложил монетку:
        - Для Харона. Ты же сам мне рассказывал, что этот злобный таксист никогда не подвозит бесплатно. Наверное, у него на груди сидит огромная жаба… Как думаешь, я все нужное собрал в дорогу? Не ругайся сильно, если что забыл… И передавай привет гуриям.
        Перед тем как уйти, Никита оставил последний подарок. Любимые солнцезащитные очки дяди, которые лежали без дела уже двадцать долгих лет. От чего защищать глаза в подземелье, где царит вечный вечерний полумрак?
        - Говорят, там всегда светит Солнце… Легкого пути!

* * *
        Утро не принесло ни облегчения, ни отдохновения - очнулся Ник совершенно разбитым. Сны мучили всю ночь, почти ничего не запомнилось, осталось лишь тяжелое, давящее ощущение приближающейся беды. Как будто она уже не заглянула в этот дом…
        Видел Никита и дядюшку, тот шептал разными, не принадлежащими ему голосами, что-то про мертвого человека.
        - Помню, дядя, помню, ты говорил про него в свой последний день. Только что это значит? Ты встретил собственную смерть? Я не силен во всей этой чертовщине. Нашепчи мне лучше, как починить треклятый диктофон. Клиент, похоже, крутой перец, не хотелось бы лажануться со своим первым самостоятельным заказом. Поможешь?
        Разговаривать с самим собой - не лучшая затея, но что делать, когда поговорить больше не с кем?
        Никите понадобилось всего полчаса, чтобы поставить диктофону неутешительный диагноз: неремонтопригоден. На самом деле, диагноз относился скорее к самому ремонтнику, который из всего спектра «реставрационных» работ владел лишь единственным приемом - прямым подключением питания, минуя давным-давно разряженные батарейки и аккумуляторы. Приборчик отказался функционировать даже после подачи электричества, что и предопределило его судьбу. Хотя бы в отдельно взятом антикварном магазине. Без дяди его не оживить.
        - Вот тебе и первый заказ, - горестно заключил Ник, когда поток бранных слов иссяк окончательно. - Не потянуть мне этот бизнес. Распродам все запасы и подамся через годик-другой в местные забулдыги.
        Юноша оценил открывающиеся перспективы и остался ими недоволен. Подаваться в забулдыги отчего-то совершенно не хотелось.
        - Ну и что мы с тобой будем делать, мой неподатливый друг? - Ник крутанул лежащий на столе диктофон, и тот сделал несколько ленивых оборотов вокруг своей оси. - Нехорошо скрывать ценную информацию от людей. Что в твоей памяти, признавайся! Иначе буду пытать: вскрою тебя, выпотрошу и обратно фиг соберу, даже если сильно захочу. Есть у меня такой «талантик», дядя его патологической криворукостью называл.
        Бесстрашный приборчик на угрозы не реагировал и тайнами по-хорошему делиться не собирался. Сволочь!
        - Ах, ты так?! Упираться вздумал, кибальчиша включил! Ладно-ладно, считай, ты разбудил во мне зверя. Знаешь, что, а отнесу-ка я тебя на Лесопарковую. Там живет злой и страшный конкурент, известный на все Метро криворукий коновал. Он любит развязывать молчаливым электроприборам их механические языки. Это не человек, это настоящий луддит[5 - Здесь: разрушитель машин и механизмов.], маркиз де Сад в мире машин.
        Прежде чем решиться на нелюбезный сердцу вариант с передачей заказа конкуренту, Никита провел пару восстановительных процедур, больше похожих, по своей тщетной сути, на шаманские пляски с бубном. Увещевания и обращения к совести в принципе бессовестного диктофона результата также не дали.
        - Гад ты. Из-за тебя придется тащиться на другую станцию и позорно сдаваться на милость вражескому антиквару. Когда он вытрясет из тебя всю душу, надеюсь, ты отправишься в механический ад. Там всегда сыро, пыльно и…
        Что «и» Ник придумать не смог, не хватило знаний о фобиях строптивой техники. В размышлениях о том, чего боятся неорганические собратья, он и отправился в путь.
        Глава 6
        Конкурент
        Путешествие до Лесопарковой не считается ни опасным, ни тяжелым. Безопасный туннель без дурной славы. Изменит ли его репутацию смерть дяди? Вряд ли, убийство человека человеком давно уже никого не страшит. Бытовуха подземного ада, рядовое происшествие для мира, погрязшего в смерти. А то, что убийцу не нашли, так это тоже дело житейское, главное, чтобы не маньяк здесь завелся и не разбойник лихой. Но маньяки не пускают милосердную пулю в сердце жертве, им же потребно хорошенько поглумиться над беззащитным страдальцем, а грабители не оставляют на телах ограбленных весьма богатых трофеев. Значит, «в Багдаде все спокойно», кому-то просто не повезло. Последние двадцать лет с удачей вообще плохо…
        Ник шагал быстро, смотря прямо перед собой в одну точку. Боялся опустить глаза и случайно заметить на земле пятна запекшейся крови. Или лужи? Это ненужное знание, что изменится, если он найдет место, где пуля лишила жизни самого важного человека? Ничего, человека больше нет. Дознаватели с Донской все обыскали, а если что и пропустили, обязательно найдет Евгений Александрович, старый следователь с полувековым стажем. Но его, Ника, не интересует география смерти.
        Наверное, это был какой-то защитный механизм в сознании, блокиратор опасных будущих воспоминаний, но юноше не хотелось разбираться в причинах. Весь путь он проделал, ничего не видя вокруг себя. И его это вполне устроило.
        На лесопарковом пропускном пункте как всегда царило оживление. Очередь из челноков, прочего торгового люда, а также обычных «ходоков» выстроилась нешуточная. Народ упорно шел бесплатным гейтом, не отличавшимся скоростью обслуживания. В ожидании менее прижимистых граждан, либо более нетерпеливых, простаивал так называемый «зеленый коридор», где за полдюжины патронов тебя встречали гораздо приветливей, а багаж досматривали на порядок расторопнее.
        Ник по обыкновению направился к «мажорскому» гейту, но на полпути туда напомнил себе, что в ближайшем будущем собирается совершить «головокружительную» карьеру забулдыги и, чтобы этот момент наступил как можно позже, стоит учиться экономии прямо сейчас. Короткий взгляд на длинную очередь привел к мудрому выводу, что менять привычки стоит постепенно (например, с понедельника, в крайнем случае, с первых чисел следующего месяца), не мучая организм напрасными стрессами.
        С патронами расставался легко, ведь он платил за сэкономленное время и приличествующий его статусу комфорт. Быть собственником успешного (пусть временно) бизнеса значит принимать правила игры.
        Самоудовлетворившись объяснением (дядины словечки, похоже, будут преследовать всю жизнь), Ник предъявил ненатурально любезному таможеннику свое нехитрое походное имущество - нож для самообороны, затушенный факел, нескромную горсть патронов и диктофон. Ничего криминального, все из дозволенных списков. Его попросили вывернуть карманы, снять обувь, предъявить именной жетон. Стандартная процедура, неизменная в течение многих лет.
        Правда, в этот раз все закончилось не пожеланием счастливого пути, а очередными соболезнованиями по безвременно почившему родственнику.
        «Вы очень любезны, спасибо, что ткнули в свежую рану» - но это про себя, а вслух с вымученной улыбкой:
        - Спасибо. Я могу идти?
        - Конечно, счастливого пути.
        Родной Бульвар Дмитрия Донского никогда не отличался изяществом архитектурных форм и смелым дизайном, но Лесопарковая даже на его не особо выигрышном фоне выглядела ужасно. Гадкий утенок, даже не помышляющий стать лебедем. Теснота, грязь, шум и гам, очень условное освещение, на котором безбожно экономили, духота. Убогая архитектура недостроенной станции лишь подчеркивала унылый беспросвет этих мест. А ведь когда-то Бульвар ходил у Лесопарка в бедных родственниках! Теперь же дончане с нескрываемым злорадством объясняли упадок некогда зажиточных соседей карой за неоказание помощи во время эпидемии 2021 года. Парк отказался делиться с Дмитрием Донским лекарствами, за что и расплачивается до сих самых пор.
        Кто-то объяснял причины упадка экономико-политическими причинами, однако версия с заслуженной карой или даже проклятьем находила гораздо больше сторонников. Как бы то ни было, лучшие дни станции остались позади, и теперь она служила лишь перевалочным пунктом для транзитников. В тесном мирке, застрявшем на южной оконечности московского метрополитена и состоящем всего лишь из одной крупной общины - Ясеневской - да горстки самостоятельных одиночных станций, Лесопарковой досталась незавидная роль нищебродки, целиком и полностью зависящей от более успешных соседей.
        Конкурент квартировал где-то на отшибе, и найти его среди других мелких «торговых точек» (другого корректного слова для этих скворечников Ник подобрать не мог) оказалось не так-то просто. Впрочем, терпение и труд все перетерли, искомый магазин после недолгих мытарств был успешно обнаружен. Нечто под громким названием «Антиквариат от Ильича» более всего напоминал лавку старьевщика.
        Не обнаружив внутри хозяина, Ник громко «постучал» по воздуху:
        - Туки-туки!
        Никакой иной стукабельной поверхности в помещении с картонными стенами не нашлось. Удручающее зрелище, особенно в сравнении с родным магазином.
        Из-за прилавка послышался дребезжащий, похожий на старческий голос. Говоривший ловко и чрезвычайно нецензурно срифмовал Никитин стук. Получившийся образ оказался легко представимым, но совершенно нефизиологичным: ну не растет на брюхе упомянутый орган!
        - Вы где? - юноша подивился цветастому приветствию (хорошо же здесь встречают гостей!), но виду не показал.
        - То, что ты тупой, - заметно издалека, - «невидимка» вздохнул. - Но что слепошарый…
        Голос шел откуда-то снизу, Ник опустил глаза и, наконец, узрел хамоватого собеседника. Больше всего тот напоминал безбородого гнома или карлика. Но тоже безбородого.
        - Слышь, папа Карло, давай-ка повежливее с клиентами? - Ник слыл начитанным мальчиком и в бранном разговоре не чурался козырнуть своими знаниями.
        - Папа Карло, говоришь? Это что-то новенькое, - гном призадумался. - За оригинальность на первый раз прощаю. Но не вздумай помянуть при мне хоббитов…
        - Это был бы неприкрытый подхалимаж, вот Голлум - более подходящий персонаж.
        Полурослик рассмеялся, похоже совсем не обидевшись на сомнительное сравнение. Однако в маленьких его ручках возник неприятно поблескивающий скальпель. Колюще-режущая неприятность приковывала взор, так как все время находилась в движении - хозяин лавки умело крутил ею между пальцев. Опасная ловкость, но завораживающая, в случае малейшей оплошности шаловливые крючкообразные пальчики с эффектным кровавым фонтанчиком посыплются на пол.
        - Умный, значит? А хочешь, воткну тебе Оркрист[6 - Меч гнома Торина из романа Дж. Р. Р. Толкина «Хоббит, или Туда и обратно».] между ног, толкинист хренов?
        Как сказал вчерашний гость Ника, «разговор явно не клеился».
        - Мир тебе и твоему дому, добрый человек, - тональность разговора пора было срочно менять, и Ник воспользовался более подходящей фэнтезийной формулировкой.
        - Опять Толкин? - карлик насторожился, даже «Оркрист» перестал крутить в руке.
        - Фиг его знает, - честно признался Никита. - Пререкаться надоело. Может, к делам перейдем?
        - Говори, кто тебе рот затыкает. - Скальпель, наконец, исчез. - Кстати, ты вовремя подсуетился, сегодня у нас для тупослепых акция: купи полбинокля, вторую половинку получи со скидкой!
        - Бинокля не надо, - юноша не оценил «гномоюмора». - Мне бы диктофон починить.
        - Диктофон? А ты не глухонемой, случаем?
        - Случаем нет.
        - Жаль. Для этой братии диктофоны за полцены идут.
        - Ильич, угомонись, пожалуйста, - Никита сдерживался, как мог. Уговаривал себя, что «нельзя обижаться на маленьких, пинать их под тощий зад, бить кулаками по нахальной роже». Да многое нельзя, особенно когда от борзого «малыша» зависит судьба важного заказа.
        - Ильич в мавзолее, дурень ты непролазный!
        - А вывеска? - Ник вспомнил аляповатое произведение сомнительного искусства с надписью «Антиквариат от Ильича».
        - А вывеска - над магазином, - рожица карлика разъехалась в омерзительной ухмылочке.
        «Издеваешься, кусок упыря… ты только выполни работу, а потом я так тебя отделаю!» - однако угрозы стоило держать при себе, по крайней мере, пока.
        - Значит, тебя не Ильич зовут?
        - Нет.
        Повторять вопрос о вывеске Ник благоразумно не стал, незачем зацикливать процесс. Шутка про Оле Лукойе, вертевшаяся на языке, так там и осталась.
        - Ну и плевать. Диктофон сделаешь?
        - Нет.
        Никита молча схватил полурослика за шкирку и водрузил хамоватого инвалида на прилавок. Их глаза, наконец, оказались на одном уровне. Глядя в эти маленькие, свинячие зыркалки, он произнес медленно и отчетливо - так разговаривают с умственно отсталыми:
        - Ты. Починишь. Мне. Диктофон.
        - Нет, - уродец оскалился. Маленькая тварь веселилась от души.
        Ник был хорошо воспитан: уважал старших, оберегал младших, ну и далее по списку. Но даже хорошо воспитанный человек не должен позволять другим смеяться над собой.
        Юноша ударил просто, без размаха, но, видать, силу свою не рассчитал. Злость помешала. Хозяин лавки отлетел за прилавок, приложился затылком о заднюю стену (судя по звуку и останавливающей способности, она была сделана не из картона, скорее, из дерева) и, кулем свалившись куда-то вниз, затих.
        - Карло! Ильич! Ты как там? Не ушиб тщедушные телеса?
        Каким образом он успел среагировать на мелькнувшее в темноте лезвие, Ник и сам не понял. Рефлексы все сделали за него: рывок всем телом назад - чуть не дотянувший до цели скальпель блеснул в нескольких сантиметрах от бедра - и тут же, без подготовки, пинок с неудобной ноги. Не целясь, куда ты прицелишься впотьмах, зато точно в яблочко. «Меч» гнома со звоном упал на пол, а его владелец заверещал в такой невозможной тональности, что пришлось затыкать уши. Никита с большим удовольствием заткнул бы сам «громкоговоритель», но решил ограничиться в насилии, по крайней мере на сегодня, и потому терпеливо ожидал, когда «сирена» замолкнет.
        Карлик успокаивался долго. Визг сменился вздохами и стонами, стоны - проклятьями и бранью, а брань… Брань ни на что сменяться не желала. Поверженный хозяин лавки оказался весьма искусным и не знающим устали матерщинником. Пришлось пригрозить ему отобранным «Оркристом». Помогло.
        - Ильич, давай начнем заново. Уважаемый мастер на все руки, не будете ли вы столь любезны, чтобы починить один крооошечный приборчик, известный в старину как диктофон?
        Пришла очередь сдерживаться гному. Он с заметным усилием проглотил какую-то колкость, явно матерную, и не своим голосом выдавил:
        - Что с ним?
        - Вот бы знать… Точно не батарейки.
        Со вздохом была похоронена еще одна словесная гадость.
        - Хорошо, я разберусь. Двадцать патронов вперед, остальное по готовности. Приходи в конце недели.
        - Вот тебе полтинник, - Ник кинул на прилавок мешочек с патронами. - По готовности получишь столько же. Приду через час. Лады?
        - Какой ты шустрый… - хозяин поморщился, но деньгами не побрезговал, мешочек быстро перекочевал ему за пазуху. - Если понадобятся детали, полтосом не отделаешься.
        - Как скажешь, ты ведь здесь подгорных дел мастер. И еще одно, на всякий случай. Я буду тут недалече, если сквозанешь из лавчонки… - фразу Ник не закончил. Зачем портить негативом только-только налаженный контакт?

* * *
        Обговоренный час Никита коротал в ближайшей едальне. Другого определения для этой «точки общественного питания» просто не существовало. Три стола, скученных вокруг невидимой оси, дышащие на ладан стулья, вместо столовых приборов нечто из разряда «хенд мейд по-лесопарковски»: шершавые палочки из неизвестного науке дерева, сплошь состоящие из заноз и зазубрин. Обслуживающий персонал насчитывал аж два человека - охранник-вертухай, зорко стерегущий вверенное столовое имущество, и бегунок-официант, безостановочно курсирующий между посетителями и неведомо где запрятанной кухней. Судя по замученному виду «гарсона», забеги он совершал нешуточные. Возможно, что кулинарили местные повара отнюдь не на станции, а (почему бы и нет?) в туннеле. «Экономика должна быть экономной», так зачем платить за аренду дорогостоящего пространства на куцей платформе, когда в проходах пропадает столько халявного места?
        Где бы ни располагалась подпольная кухня, кормили здесь не так уж и плохо. Сушеные грибы, жареная крысятина - стандартный пищевой набор постъядерного человека. Однако приготовлено все с душой. Спасибо и на этом.
        - Что такой молодой и красивый делает в нашей богом забытой дыре? - симпатичная чернявая девушка однозначной, немного потертой наружности неожиданно возникла перед его столиком и, сверкая глубоким декольте, подалась к нему навстречу. - Огоньком не поделишься?
        - Молодой и красивый скучает в одиночестве, - Ник чиркнул зажигалкой. - Составишь компанию?
        Услугами «жриц любви» юноша не пользовался принципиально: зачем платить за то, что интереснее и азартнее получить бесплатно, к тому же природная брезгливость здорово мешала насладиться прелестями «общественных» девиц. Однако за разговор денег не берут, да и никакая постыдная зараза от вербального общения его драгоценному здоровью не угрожала.
        Девушка, немедленно воспользовавшись приглашением, дважды опровергла его наивную мысль о безвозмездности общения:
        - Угостишь меня чем-нибудь, прогоняющим местную тоску?
        Дождавшись утвердительного кивка, красотка продолжила мелочные вымогательства:
        - За три патрона я могу предсказать твою судьбу на ближайшие минут сорок.
        Ник хмыкнул:
        - Я прорицательствую аж на несколько часов вперед. Тридцать минут мы поболтаем с тобой о том о сем, затем, в течение еще получаса, закончу все дела «в вашей богом забытой дыре» и с чувством выполненного долга отправлюсь к себе домой, а там…
        Девушка энергично мотнула головой, не дослушав Никитино пророчество:
        - Это не предсказание, это намерения. Я провижу, что реальность разойдется с планами быстрее, чем ты думаешь. - Она протянула раскрытую ладонь. - Красавчик, не будь жлобом, оно тебе не идет.
        В голове мелькнул целый ряд несимпатичных образов, начиная от «лоха», заканчивая «дешевым разводиловом». Но любопытство все равно победило.
        - Держи, близорукая сорокаминутная Пифия, и ни в чем себе не отказывай!
        Девица на издевку не отреагировала (скорее всего, тупо не знала, что такое «Пифия») и сразу же перешла к делу:
        - Не очень умно появляться в этом захолустье в дорогой одежде, с полными карманами денег, и главное - без охраны. Тебя уже пасет троица гопов. Слева от тебя. Да не верти тыковкой своей пустой! Они трутся около книжной лавки.
        - Познавательно. И что мне с этим откровением делать?
        - Мотать на ус. В следующий раз понтуйся поменьше. Сегодня поздняк метаться, уже засветился. Дага с пацанами сладенького фраера с крючка не упустит.
        - Дага? - Никита хохотнул. - Отличное имечко! Аж завидки берут. Ну, спасибо за трехпатронную науку.
        Она собиралась еще что-то сказать. Например, предложить передать все имеющиеся вещички ей на «депозит» - под предлогом, чтобы добро не попало в руки гопников. Старая схема.
        Он слушать не стал. Схватил проститутку за подбородок и грубо, совсем не по-джентльменски притянул к себе.
        - Значит, так, лярва драная. Передай своим дружкам: если хоть одна мразота дернется, переломаю загребущие руки по самые колени. Ясно, шаромыжница? Шипеть не надо, жало к чертям вырву. Башкой кивни, что поняла. Молодчинка. Теперь вали. А патроны верни, лажовая из тебя Пифия!
        Настроение испортилось окончательно - вместо милой необременительной беседы ни о чем получилось… то, что получилось. Сначала выбесил карлик с мерзким характером, сейчас деваха, жадная до чужих денег. Что за народ! Ник не часто выбирался на Лесопарк, но впечатления с каждым разом становились только хуже. Хорошо, что основные дела велись не здесь - Битца и Ясеневская община представляли собой более радостное зрелище, и народ там жил относительно вменяемый. «Бытие определяет сознание», кажется, так?
        Гномий час еще не истек, однако испорченная шлюхой трапеза подошла к концу, и оставаться в едальне дольше смысла уже не было. Праздно шататься по дурной станции значит наживать себе на пятую точку новые приключения. В связи с тем, что дневной лимит насилия Ник посчитал для себя исчерпанным, никаких приключений сверх меры не требовалось. Придется потревожить Ильича на пятнадцать минут раньше срока.

* * *
        Вернувшись в антикварную лавку, Никита застал благостную картину: высунув от напряжения язык, карлик с отрешенным от реальности видом колдовал над вскрытым диктофоном. Процесс настолько увлек его, что прихода гостя он даже не заметил. «Ну и ладно, не очень то и хотелось».
        Убивая время, юноша осматривал выставленный на витринах конкурента товар. Ассортимент богатством и разнообразием не поражал, и этот факт вызывал у Ника законную гордость за собственный магазин, а также чувство глубокого и немного гадостного удовлетворения. Злорадство - сильная эмоция, что бы ни утверждали добродетельные лицемеры. И крайне приятная.
        Несколько сотовых телефонов, дюжина плееров, камеры, фотоаппараты… Стоп! Объектив «Canon»! У Ника перехватило дыхание. Сразу же вспомнились слова дяди: собрав из нескольких составных частей единый комплект, можно здорово обогатиться! Объектив был частью некомплектного фотоаппарата, выставленного в их магазине! Так, а теперь еще раз стоп!
        Успокоив внутри себя разбушевавшегося коммерсанта, заметившего богатую поживу, Никита шаг за шагом восстановил детали недавнего разговора. Про комплекты дядя рассказывал Евгению Александровичу, тому старичку-покупателю, что задержал воришку, который, в свою очередь, пытался стащить из магазина зеркальный фотоаппарат «Canon» без объектива. Вот она - картина мира! Очень-очень интересная картина. Мог ли мерзопакостный карлик «заказать» недостающую часть? Легко!
        Никита внимательно осмотрел экспозицию. Рядом с объективом обнаружилась одноименная вспышка, набор запасных батарей, фирменная сумочка. Для полного счастья не хватало только штатива (но из-за своих габаритов он просто не поместился бы на витрине, вполне возможно, что пылится где-нибудь в гномичьих запасниках) и, естественно, самого фотоаппарата - жемчужины коллекции. А то, что это коллекция, было понятно по отсутствию ценников: ни один из кэноновских аксессуаров не продавался. Вот так гномик, вот так сукин сын!
        - Молодой, хорош шуметь, - хозяин лавки, наконец, заметил посетителя. - Не стой над душой, погуляй еще минут десять, я почти закончил.
        На лице карлика Никита заметил весьма потешного вида круглые очочки с толстыми, совсем не по хрупкой оправе, стеклами («ну и кто из нас слепошарый?»). Вернее, одним стеклом, вторая линза отсутствовала.
        - Симпатичный у тебя монокль, - отметил Ник и безропотно покинул помещение.
        Десять минут - срок вполне достаточный, чтобы обдумать неожиданную догадку и прийти к неутешительному выводу: мотив к преступлению, даже веский, не обязательно равняется самому преступлению. Для «конкретной предъявы», как выражались на этой станции, аргументов маловато. На более интеллигентной Донской сказали бы: «косвенных улик для обвинения недостаточно». Жаль, что от перемены формулировок смысл не менялся.
        Взять карлика на понт? Сомнительная задумка, персонаж этот далеко не прост. Кроме того, раскрывать собственное инкогнито перед конкурентом было не с руки. Узнает тот, на кого работает, и точно пошлет по длинной песне. Обстоятельства же складываются таким гадским образом, что вскорости Ник будет ходить в эту лавочку, как на работу, другого реставратора раритетной техники в округе нет, не передал дядюшка непутевому племяннику хитрую науку.
        Бизнес-план, конечно, полный ужас, но за неимением прочих… Несколько месяцев на аутсорсинге продержаться можно. Или это субподряд? Ник быстро запутался в древних терминах и остановился на более уместном определении: гном-на-паях.
        - Время вышло, уважаемый мастер старинных таинств, несравненный кудесник секретной машинерии, незабвенный властелин механической…
        Величавое красноречие Ника прервалось самым варварским образом:
        - Слышь, паяц, меня Лукичом зовут.
        - А как же Ильич? - нахмурился Ник, в очередной раз сбитый с толку. И, как полагается, второй раз наступил на те же грабли.
        - А Ильич - в мавзолее.
        - Тьфу, ты, Карлито!
        - Лукич!
        Никита сдался:
        - Что с диктофоном… Лукич?
        - Что с ним может быть? Принимай работу, готовь деньги, - гном протянул девайс. - Осторожно, провод не оторви.
        Задняя крышка диктофона отсутствовала, из отсека с заранее извлеченными батарейками торчал длинный провод, конец которого исчезал под прилавком.
        «Внешнее питание» - Нику хватило даже куцых знаний, чтобы сделать правильный вывод.
        - Батарейки нужные подкинешь? Лучше восстановленные, но возьму и самопал.
        - Не возьмешь, типоразмер там полный ахтунг. В нашей части метро такие не водятся.
        Ник знал это и сам, но ведь за спрос денег не берут.
        - Жаль. Я включаю?
        - Дерзай.
        Юноша повертел приборчик в руках. Зеленый светодиод на внешней панели сигнализировал о том, что питание подается и раритет готов к работе. Но жидкокристаллический экранчик казался мертвым - ни свечения, ни мерцания.
        - Экран накрылся пушным зверьком, без вариантов. Ты жми на «плей», не тяни.
        Ник нажал.
        - …ица убивает, медленно, он никуда не торопится. Закрываю глаза и смотрю на собственные веки изнутри. Та же темнота, что и вокруг, но теперь она в плену моих век. Жаль, что кожа так тонка…
        Щелчок, кнопка «стоп». Странный голос. Мелодичный, тягучий и, в то же время, пронзительный… Женщина, молодая, даже девушка. Всего несколько слов, но они исполнены тревогой, бедой…
        Ник встрепенулся, казалось, голос увел его за собой, аккуратно, почти нежно, но… Хватит, это чужие проблемы! Пусть заказчик разбирается.
        - Спасибо, Лукич! Ты отличный мастер. Я искренне прошу у тебя прощения, - Никита все еще находился в каком-то непонятном состоянии. Потерянный, напуганный и, одновременно, возбужденный, готовый к действию. Знать бы еще, к какому… Подозрения насчет фотоаппарата и злокозненного коллекционера отошли на второй план, забылись, нужно было срочно возвращаться в реальность, чтобы перестать слышать странный голос в своей голове.
        Гном, потрясенный переменой настроения невменяемого заказчика, осторожно пожал протянутую руку.
        - Извинения извинениями, но про оплату не забудь.
        - Конечно. Держи, заслужил.
        Осталось решить последний вопрос - щепетильный и не совсем законный, вернее, совсем незаконный - и можно отправляться в обратный путь.

* * *
        Проходить таможенный пост, имея при себе запрещенный предмет, - занятие крайне сомнительное. Если попасть на Лесопарковую не составило никакого труда, то покинуть ее… Ник заходил сюда честным человеком, а выйти пытался не менее честным контрабандистом. На этот раз он воспользовался общим гейтом - усталый и раздраженный таможенник гораздо предпочтительнее вежливого, но мающегося целый день от безделья вип-таможенника. Как учил дядя, усталость снижает концентрацию и притупляет внимание, скука же ищет развлечение даже в работе.
        Ник не любил очередей, люди в больших количествах тяготили его. Люди озлобленные - а других в очередях не бывает - тяготили вдвойне. Однако чего только не вытерпишь, лишь бы избежать сурового, но справедливого наказания за «контрабас».
        - Наркотики, оружие, запрещенная литература? - ничего не выражающий, пустой взгляд таможенника, равнодушный голос, раз за разом повторяющий заученный фразы. Робот в обличье человека, несчастная машина на службе, лишенной смысла.
        Ник отрицательно помотал головой. Не нужно разговаривать, когда совесть нечиста, - голос, слова, интонации способны выдать. Против самого себя могут сыграть многие органы: бегающие глаза, дрожащие руки - лишь самые известные приметы лжеца. Напряженные мышцы (губ, щек, скул), скупая или, наоборот, чересчур оживленная мимика, подвижный кадык (естественно, только у мужчин), неестественные движения, капельки пота при совсем не жаркой температуре, пульсация крупных вен на лбу и шее, глупые улыбки невпопад - неопытный врун, боящийся разоблачения, всем своим телом сигнализирует об обмане. Искушенный лжец держит под контролем внутренних «доносчиков»: он еще не в силах с ними совладать, но скрыть наиболее ретивых правдолюбов-предателей вполне способен. Интриганы со стажем не выдадут себя ничем, эти парни умеют обуздать эмоции, страх и неуверенность. И только речь не подлежит укрощению и дрессировке, при любом удобном случае она сдаст тебя! Смотря в лицо, слушай голос: честные глаза, открытый взор, искренняя улыбка - неверные интонации, странный тембр, неподобающие обстановке темп и словесные обороты
нарушат притворную гармонию, зрительный и звуковой ряд войдут в резонанс, и все, провал.
        Ник не был умелым вралем. Дядя учил его искусству блефа, чрезвычайно полезному в бизнесе, однако юноше не хватило времени, чтобы освоить и применить на опыте пройденный материал. Слишком уж быстро и неожиданно оборвалось обучение…
        Таможенник смотрел сквозь него, он не хотел изобличать врунов, ловить контрабандистов, раскрывать преступления. Усталые глаза, отсутствующий взгляд. Так стоит ли тревожить его слух ненужными словами?
        Никита выложил на стол весь свой нехитрый походный скарб, утаив лишь единственный предмет. Тот, за хранение и ношение которого полагалось негуманное уголовное наказание.
        Диктофон вызвал незначительный всплеск интереса:
        - Что это?
        На такой вопрос кивком не ответишь, но и лгать не придется:
        - Устройство для записи и воспроизведения звука.
        Таможенник был старше Никиты, однако застал прежний мир в слишком нежном возрасте, чтобы помнить подобные мелочи.
        - Антиквариат? За вывоз антиквариата с Лесопарковой придется заплатить пошлину.
        Ник мог возразить, что предмет ввезен на станцию с Донской, куда и возвращается, и об этом есть отметка в документах, или доказать, что диктофон исправен и функционален, а потому автоматически переходит из категории «антиквариата» в беспошлинные «предметы личного пользования». Однако он беспрекословно отсчитал требуемое количество патронов и молча передал таможеннику. Молчание - золото, иногда за него нужно платить.
        В туннелях всегда холодно. Климатическая особенность подземного мира. Вот только спина у Ника взмокла, а на висках блестели капельки пота - первый опыт противозаконной деятельности дался нелегко. «Поздравляю, молодой человек, теперь ты контрабандист». Стал ли он еще и взяткодателем, Никита до конца не разобрался. Таможенник видел отметку о ввозе диктофона, однако все равно потребовал денег - что это было? Развод лоха или мзда за вовремя «закрытые глаза»? Оба варианта восторга не вызывали. Криминальный дебют хоть и закончился без последствий, но ощущения успеха не принес.
        С Лесопарка юноша вылетел пулей и бежал, не в силах остановиться, метров двести. Немного придя в себя и успокоившись, он значительно сбавил темп - сначала перешел на шаг, а теперь и вовсе двигался со скоростью «раненного в коня джигита» («спасибо, дядя, и за эту фразочку, жаль, ни коня, ни джигита увидеть так и не пришлось»). Ник выжидал. Таможенник и проститутка с Парка могли держать его за богатенького простачка, ошибаться никому не возбраняется, однако «казаться» и «быть» - вещи далеко не тождественные. Дядя баловал любимого племянника, но от реальной жизни никогда не ограждал - за что ему отдельное спасибо, вырастил вполне «боеспособную постъядерную единицу».
        Никита готовился к неприятной встрече с неприятными людьми. Другими словами, к засаде. Он пристально всматривался в темноту, прислушивался к шумам и подозрительным звукам, но туннель хранил мертвенное молчание под завесой вечной ночи. Красивый образ, одно плохо - для жизни опасный.
        Все предосторожности оказались напрасными: две человеческих тени возникли буквально из ниоткуда, совершенно беззвучно отделились от туннельной мглы и преградили одинокому путнику дорогу. Быстрый взгляд, брошенный через плечо, увеличил число теней до трех. Ника окружили.
        Глава 7
        Под арестом
        «Двое спереди, один сзади. Хреновый расклад», - Ник безмолвно выругался. Данный самому себе зарок о неприменении насилия в этот день оказался невыполнимым.
        - Ти обидэл нашу сэстру, - у говорившего был сильный кавказский акцент. У него и лицо наверняка было кавказским, однако гопники стояли на небольшом удалении от Ника, и скудного факела не хватало, чтобы осветить мерзостные физии разбойников.
        - Шалашовку из общепита, что ли? - уточнил Ник, не сдерживая презрения. - Сомнительные у тебя родственные связи, Дага.
        Ждать ответа Никита не стал. Не для того он покупал у зловредного карлика, а затем с огромным риском для жизни и свободы проносил через таможню семнадцатизарядный аргумент в любом споре. Запрещенный аргумент, самый-самый последний. Разговоры - они для людей, для гопоты - лечебный свинец.
        Рукоятка «Стрижа» удобно легла в руку, указательный палец нащупал спусковой крючок. Пистолет весил почти килограмм - увесистый аргумент! - однако тяжесть не давила, не заставляла напряженные мышцы дрожать. Наоборот, она дарила ощущение легкости, вседозволенности, всемогущества. Оружие создано, чтобы решать неравенства: один к трем - это еще не приговор!
        «Достав пистолет, стреляй» - очень простой и мудрый принцип. Враги не ждали, что загнанная жертва способна дать отпор, они, наверное, даже не успели испугаться. А Ник не дал сомнениям ни единого шанса. Выстрелы оглушили - так и должно быть в ограниченном пространстве, выстрелы опьянили - адреналин дурманил кровь. Те, кто стоял перед ним, рухнули - один на колени, другого сбило с ног и опрокинуло на землю.
        Огромным усилием воли юноша убрал палец со спускового крючка. Он не собирался прекращать стрельбу, но требовались секунды и мгновения, чтобы развернуться и прицелиться в третьего нападавшего. Казалось, будто пистолет ведет Ника, чертит дугу в воздухе, увлекая за собой послушное тело. «Стриж» прицелился в спину убегающего разбойника тоже сам, теперь он контролировал руки, держащие пистолет, глаза, совмещающие мушку и фигуру беглеца, указательный палец, вжимающий спусковой крючок. Никита видел себя со стороны: сильный, уверенный, сосредоточенный на цели стрелок. Гопник проиграл забег со смертью - три пули - одна за другой, без промаха - жадно впились в него, выпуская на свободу бурую кровь.
        - А кровь такого же цвета, как и у людей… - в своем голосе Ник услышал укор и легкое удивление. Он глубоко и искренне ненавидел эту братию - не конкретных особей, а всех шакалящих выродков, - но серьезным кровопусканием раньше не занимался. Повода не было, да и возможности.
        Эхо выстрелов стихло, стали слышны хрипы и стоны раненых охотников до чужих жизней и имущества. Неурожайный у них случился набег…
        Ник подошел к стоящему на коленях, поднес к лицу факел. Безбородая морда, бледная кожа, нет, не тянул он на того «джигита», что говорил про сестру. Брезгливо морщась, Никита обыскал не способного к сопротивлению врага, на поясе обнаружил длинный нож, в кармане брюк - кастет. Откинул бесполезные находки подальше, а всхлипывающего, что-то лопочущего придурка ткнул кулаком в грудь. Не сильно, но достаточно, чтобы тот потерял хлипкое равновесие и с громким криком боли завалился на спину.
        Остался последний бандит, слабо подергивающий в неровном свете факела.
        - Так, что с сестрой? Я слушаю, Дага, - Ник склонился над умирающим. Тот не отвечал, только булькал кровью на губах. Как невежливо…
        - Скольких людей ты, гнида неумытая, загубил? Признайся перед смертью, излей свою вонючую душонку, не стесняйся. Молчишь? А я вот ни одного, представляешь? Гопоту за людей, конечно, не считаю, вы - мутанты. Не понимаю, почему на блокпостах мутантов с поверхности отстреливают, а вас, местных упырей, не трогают? Может, брезгуют, как думаешь? Да перестань ты булькать, когда с тобой приличный человек разговаривает! «Сестренка» науськала тебя пощипать перышки богатому лоху, да? Но ничего, сегодня богатый лох сделал подземный мир немного чище. Дага, ты рад, что приобщился к этому радостному событию?
        Адреналиновый угар подошел к концу, выдохся, оставив вместо себя опустошение и усталость. Никита обессиленно опустился на землю рядом с главарем гоп-компании. Бывшим главарем бывшей гоп-компании.
        - Хреновый из тебя собеседник, гражданин убийца и душегуб. Ни красноречивых признаний, ни покаянных излияний. Скучно. Скажи-ка лучше, чего с сеструхой твоей названой будем делать? Преступление не должно остаться без наказания.
        Этот день слишком сильно измотал его, он потерял концентрацию, расслабился, самонадеянно решил, что все плохое уже случилось. И оказался не готов к новой атаке.

* * *
        Врач Галина Николаевна качала головой и цокала языком - не поймешь, сочувственно или осуждающе.
        - Тетя Галя, насколько все серьезно? - Ник стоически терпел, пока ему обрабатывали рану на боку.
        - Рана - херня! - не отрываясь от манипуляций, пробасила врачиха. У нее был донельзя прокуренный голос, что неудивительно: с самокруткой пятидесятилетняя тетя Галя расставалась только в операционной, и то неохотно. Никто не знал секрет ее долголетия - с такими-то привычками! - но злые языки шептали о животворящей силе медицинского спирта. Им она тоже не брезговала, причем не брезговала ежедневно, без выходных и перерывов. - Главное, чтобы заражения крови не случилось. Тогда сепсис и полный…
        За крепким словцом в карман врачиха не лезла. Это был третий, но не последний ее грех. Одним словом, колоритная дама, но Нику она нравилась - хорошая тетка, хоть и со всевозможными прибабахами.
        - А что делать, чтобы не…
        - Антибиотики жрать, что еще делать. При их отсутствии надеяться на удачу. Можно еще молиться или грибные отвары внутрь принимать. В качестве наружного - слюна волколака. Также народная медицина рекомендует спиртяжку и самогон - в качестве средства от всех напастей. Вариантов куча.
        - И поможет? Слюна, отвар, спиртяжка?
        - Не-а. Зато при смерти будешь ощущать удовлетворение, что сделал все возможное. При правильной дозировке спирта, вообще ничего ощущать не будешь - сдохнешь и даже не заметишь. Рекомендую как доктор!
        Ник невесело улыбнулся. Вот он бизнес по-русски: заработал пачку таблеток и залетел на их курс во время выполнения заказа, оплаченного этими таблетками. Зашибись потрудились!
        - Не дергайся, заканчиваю уже со швами. От сепсиса коньки откидывает только каждый четвертый, зато каждый первый и второй бегают потом бодрячками.
        - Не понял, а каждый третий куда девался?
        - Третьи бегают уже не так бойко, им заражение через ампутацию останавливают. Но это случай не твой - туловище-то не ампутируешь!
        Врачиха заржала собственной шутке, толстые мясистые губы мелко затряслись и не удержали торчавшую изо рта сигарету. Та спикировала на пол, оставляя за собой дурно пахнущий шлейф дыма. Произошедшая неловкость нисколько не смутила тетю Галю, она привычным движением затоптала окурок и вытащила из кармана халата (когда-то белого, а нынче грязно-серого) новую самокрутку.
        - К тебе все Куйло ломится, - доктор Галина по-всякому называла начальника станции, носившего редкую фамилию Буйно, но оригинального паспортного варианта Ник из ее уст не слышал ни разу. - Долатаю тебя и сразу передам высокому руководству, так что мозгуй пока, чего о ранении брехать будешь.
        Брехать Никита не собирался. Недосказать правды - не значит обмануть. Он уже прикидывал в голове, о чем стоит рассказывать начстанции, а о чем лучше умолчать.
        - После вашей экзекуции сам пойду сдаваться, мне скрывать нечего.
        - Нечего так нечего.
        Лечебные мучения продлились еще минут десять, после чего тетя Галя, наложив на свежие швы повязку, со словами «будешь показываться каждый день» отпустила Ника на допрос.
        Начальник станции - высшее должностное лицо на Донской, чья власть ограничивалась лишь коллегиальным, избираемым раз в два года Советом из пяти самых достойных граждан Старокачаловско-Донского Конгломерата (тяжеловесное официальное название государства так и не прижилось в народе и упоминалось исключительно в немногочисленной официальной документации) - встретил юного визитера хмурым, напряженным взглядом. Поднялся из-за стола навстречу Нику, но руки для приветствия не протянул, только кивнул неопределенно:
        - Куда?
        По всей видимости, это должно было означать «куда тебя ранили», но высокое руководство поскупилось на полную фразу.
        - В бок, Дмитрий Борисович. Рана ерундовая, крови только много…
        Буйно шагнул к Никите и заключил его в медвежьи объятия:
        - Вот ведь сучья семейка! Дядя в поганом переходе сгинул, теперь племяш там же на ножи лезет!
        Отстранившись, начстанции погрозил опешившему «племяшу» увесистым кулаком:
        - Чтоб с Донской ни на шаг. В туннель без сопровождения сунешься, сам тебя придушу, понял?!
        - П-понял, но…
        - Без «но». Садись и рассказывай обо всем по порядку, - суровый Дмитрий Борисович ткнул пальцем в стул для гостей. - Чай будешь?
        Прихлебывая горячий грибной напиток, по старой памяти зовущийся чаем, Ник покорно излагал историю приключившейся с ним неприятности.
        - Мне на Лесопарковую понадобилось…
        - Зачем?
        - По работе.
        - Конкретнее.
        - Без дяди не смог выполнить заказ…
        - Какой?
        - Починить диктофон.
        - Хорошо, дальше.
        - Пошел на поклон к конкуренту. Мы друг друга в лицо не знаем, потому обошлось все без унижений, я прикинулся обычным клиентом.
        - Так.
        - Конкурент обещал за час девайс отремонтировать.
        - Девайс?
        - Ну, устройство или прибор. Дядино словечко.
        - Дальше.
        - Пока суть да дело, я в едальне местной завис, на обед. Там ко мне подкатила шлюшка парковая, попыталась на понт взять…
        - Подробнее.
        - Предупредила, что меня гопота местная приметила, намекала, что проблемы решить может за определенное количество патронов.
        - Старый развод. Деваха на испуг брала или гопота действительно была?
        - Ошивались быдланы местные, круги вокруг меня наматывали.
        - Откупился?
        - Да ни за что! Проститутищу послал подальше.
        - Смелый парень. К ментам обратился?
        - Неа, пушку купил…
        - Что?!
        Деловито-озабоченное лицо начальника станции немедленно превратилось в изумленное, на смену удивлению пришла ярость.
        - Ты совсем ненормальный или грибов объелся?! Какая, к херам, пушка?!
        - Хорошая. «Стриж» семнадцатизарядный. Душевно шмаляет…
        - Ты и пошмалять успел?! - Буйно вскочил с места, схватился за голову.
        - Дмитрий Борисович, можно я по порядку расскажу? Вы же все время перебиваете…
        - Да говори ты, щучий сын!
        - Патроны разводилам отдавать - это совсем западло, не по-нашему, у меня б рука не поднялась. К ментам бежать - так они только на станции помогут, через туннель провожать не пойдут. Вот я и прикинул, что самому выкручиваться надо. Один на один, максимум против двух, может, и выстоял бы - дерусь-то я неплохо, дядя поднатаскал в этом деле. Однако уродов было больше, только на глаза мне трое попались, тут без вспомогательных средств уже никак…
        - Дядя с холодным оружием обращаться не научил?
        - Ну что ж вы все время сбиваете, Дмитрий Борисыч? - Ник врубил «нахаленка», но пока в достаточно мягкой и деликатной форме. - С ножами управляюсь пристойно, но против троих - особенно если учесть, что они тоже не с голыми руками на гоп-стоп собрались, - не выстою.
        - Где пушку взял? На Лесопарке с этим строго.
        - Строго. Спросил у антиквара, ходил слушок, что наш конкурент огнестрелом приторговывает, а магазин старья лишь для прикрытия легального. И слушок подтвердился, пистолет я получил.
        На эту новость Буйно отреагировал довольно странно. Перестал расхаживать из угла в угол, вернулся за стол, сцепил могучие руки в замок и молча уставился в одну точку.
        - Забрал я починенный диктофон, волыну подальше спрятал и отправился домой, - Никита запнулся, ожидая от начстанции обвинений в контрабанде, а также отборной ругани и проклятий на свою голову. Но не дождался, Дмитрий Борисович его больше не перебивал.
        - Пока таможню прошел, чуть не поседел, но, слава богу, все обошлось. Зато с гопотой не обошлось, они ждали меня в туннеле. Окружили с двух сторон, предъявы какие-то левые кидать стали, я, недолго думая, «Стрижа» и опробовал в действии. Отличная машинка оказалась: двоих сразу на глушняк, одного ранил, не знаю куда, вроде несмертельно. Потом расслабился немного, пока в себя приходил, на этом меня шлюха парковая и подловила: выскочила откуда-то, черт знает где в темени пряталась, и пырнула ножом. Я от испуга и неожиданности так ее с колена приложил, что вырубил сразу же… Вот за это реально стыдно, нельзя на женщин, даже таких, руку поднимать, а уж ногу…
        - Совестливый какой! - Буйно хмыкнул. - Жмуров наплодил, а из-за стукнутой бабы переживает. Чего с «трехсотым» сделал?
        - С кем?
        Начстанции закатил глаза:
        - С раненым.
        Ник потупился:
        - Ничего не сделал. Умом понимаю, что всю банду положить стоило, чтоб потом мстить некому было, однако добить не смог - ни раненого, ни, тем более, шлюху.
        - Ну и дурак! Сначала стреляет, потом сопли разводит… Ты либо мужик, либо гуманист хренов, в твоем возрасте пора уже определяться. Имена, клички, хоть что-то запомнил?
        - Главаря Дагой звали.
        Буйно одновременно зарычал, застонал и заскрипел зубами:
        - Это же Диаспора! Отмороженные.
        - В смысле?
        - Чего непонятного? Заработал ты себе на шею мстительных и ничего не прощающих врагов. Недобитки твои сородичам Даги весь расклад дадут: кто стрелял по безоружным джигитам - беспредел на чужой территории творил, опишут тебя во всех подробностях, морду, рост, телосложение, особые приметы и все такое, полный фоторобот. А место нахождения даже вычислять не придется. Нравится картина?
        Ник отчаянно замотал головой.
        - Скажи спасибо себе и своей дурацкой несвоевременной жалости. Нашел, кого жалеть! Хищных зверей надо убивать, иначе они убьют тебя.
        Дмитрий Борисович потер глаза, помассировал морщинистую переносицу, ладонью провел по небритому подбородку, пальцами одной руки стиснул щеки. В такой глупой позе и застыл. Полный набор говорящих жестов: усталость, неуверенность и задумчивая растерянность.
        - Ладно, дрова уже наломаны, надо разгребать. За ликвидацию Даги тебе полагается награда, эта гнида многим путешественникам крови попортила. В качестве нее, награды, получишь на месяц персональную охрану. А дальше посмотрим. С пряниками все, теперь кнут. За покупку, ношение и использование огнестрельного оружия приговариваю тебя к месяцу домашнего ареста. Курсировать между магазином и квартирой можно, а вот принимать дома гостей или выходить за означенную границу запрещено. Еду будет приносить охранник, он же надзиратель. Пистолет подлежит конфискации в пользу станции. Есть вопросы?
        Пришла очередь Нику усиленно тереть переносицу, чесать затылок и совершать иные задумчивые действия. Спорить с приговором бесполезно, начстанции заботится о его безопасности, это не наказание - одна видимость. Но… Это «но» в голове никак не желало складываться в единую и четкую мысль.
        - Есть один. С конфискацией сложности, я волыну в переходе посеял, - первая серьезная ложь за весь вечер. Удачно дебютировавший «Стриж» ждал своего хозяина в сокровенном туннельном схроне. «Всяко еще пригодится!»
        Тяжелый взгляд из-под кустистых бровей не обещал Нику ничего доброго:
        - Насчет оружия я хотел поговорить отдельно. Слишком много вокруг него вранья накопилось.

* * *
        Окончание разговора Ник несколько раз прокрутил в голове. Буйно весьма недвусмысленно заявил ему, что торговлю оружием прикрывали легальным антикварным бизнесом не только на Лесопарковой. А если учесть, что среди всех близлежащих станций антикварных магазина только два, то вывод напрашивался сам собой…
        «Дядя оружием не занимался» - Никита упрямо опровергал чудовищный тезис, но с каждым новым доводом сомнения становились все сильней. Один магазин не мог приносить бабла в таком гигантском объеме, это раз. Откуда брался дефицитный товар, который местные сталкеры никогда с поверхности не приносили (например, алкоголь и парфюмы)? Это два. Что за частые и длительные командировки непонятно куда и почему оттуда дядя всегда возвращался с пустыми руками? Это два с половиной. Полновесное три же - что за поток посетителей следовал за этими командировками, когда неизвестные покупатели брали все подряд по совершенно баснословным ценам? Непоколебимое и неопровержимое четыре - «Никита, твой дядя занимался торговлей оружием с молчаливого согласия руководства Донской, и меня в том числе, станция буквально озолотилась на этом бизнесе, и теперь нужно, чтоб бизнес не пропал, если ты знаешь его связи…»
        Обескураженный юноша пожаловался на слабость после ранения и отпросился домой. Никаких связей он не знал, да он понятия не имел ни о чем таком! Как дядя все эти годы мог скрывать от него подобное, зачем врал? Оружие не наркотики, ничего особо позорного, а то, что торговля под запретом, так Ник сам сегодня без лишних колебаний записался в прожженные правонарушители. Обиднее всего, что дядя не доверил ему важную тайну, не ввел в дело. Разве б он не справился, неужели не смог бы принести пользу? Продавец в магазинчике старинного хлама - это все, на что он способен?
        Терзался Никита недолго, во-первых, быстро нашел оправдание любимому родственнику - тот просто ждал, пока племянник достаточно подрастет, чтобы влиться в опасный семейный бизнес, а во-вторых, у входа в лавку Ника ожидал посетитель. Евгений Александрович, отставной следователь на пенсии.
        - Неважно выглядите, молодой человек, - печально-укоризненными голосом старичок подтвердил очевидное.
        Ник развел руками:
        - Чувствую себя примерно так же, как и выгляжу.
        - Тогда разговоры подождут до завтра. - Евгений Александрович протянул юноше небольшой матерчатый мешочек. - Я, как и обещал, осмотрел место убийства, кое-что нашел. Посмотрите на свежую голову, а завтра вечером обсудим.
        Никита с благодарностью принял «находку». С еще большей благодарностью он попрощался с деликатным стариком - сил для обстоятельной беседы действительно не оставалось.
        Едва переступив порог магазина, он понял, что ни до какой квартиры сегодня не доберется. Доползти бы до подсобки и завалиться на…
        Незаконченная мысль обернулась стремительным провалом в недра бессознательного. Момент перехода Ник пропустил, мгновенно погрузившись в глубокий и размеренный сон, почти без сновидений. К нему не приходили мертвые гопники, требуя сатисфакции, не всматривался в закрытые глаза бдительный леспарковый таможенник, не угрожала страшной местью шлюха из общепита, даже конкурент-карлик не обличал его за недостойное поведение в отношении полуросликов - Никита ждал кошмаров, но нечто или некто, отвечающий за ночные ужасы, сжалился над несчастным юношей и оградил его от мучений.
        Только дядя в лихой «чегеварке» набекрень и огромной сигарой в зубах отчаянно махал ему рукой с зажатым в ней «калашом» и что-то кричал про мертвого человека. Это было странно - дядя не курил сигары и не носил береты, но у снов свои законы, и в этих снах торговцы оружием выглядят именно так…

* * *
        Утро первого дня заключения началось с неожиданного визита Галины Николаевны.
        - Незваный врач лучше… - задумчиво пыхнув Нику в лицо сигаретой, она несколько секунд промучилась с окончанием поговорки, наконец, заключила. - Лучше всех! - Галина Николаевна прошла в магазин, крутя во все стороны головой, может, от любопытства, а может, подыскивая место для медицинских манипуляций. - Буйло сказал, что ты нынче из дома невыходной? Придется осмотры проводить по месту жительства. Как самочувствие, гражданин арестованный?
        Никита поморщился - обращение вышло совсем уж казенным и неприятным:
        - Бок ноет, но в целом, вроде, ничего.
        - Температура есть? - еще не получив ответа, врачиха приложила руку к его лбу. - Похоже, нет. Хорошо. Теперь рану показывай.
        Осмотр места недавнего кровавого происшествия никакой негативной динамики не выявил, Галина сменила повязку и с чувством выполненного долга распрощалась с «сидячим» пациентом. Ник было последовал за уходящей врачихой, намереваясь позавтракать в станционной столовой, но на выходе из магазина ему попался недружелюбный мордоворот в форме донского дозорного. На лице мордоворота («экий каламбур!») застыло выражение сурового, пуленепробиваемого «не положено». Тупой, исполнительный Вадик Стоценко, идеальный надзиратель. К сожалению… Значит, приговор уже вступил в силу. Быстро же работает товарищ Буйно…
        - Вадик, мне выйти надо.
        - Приказано не пущать.
        - Я есть хочу.
        - Пересменка через четыре часа, тогда харчи принесут.
        - Но есть-то я хочу сейчас.
        - Не положено.
        Дождавшись сигнальной фразы и поняв полную бесперспективность дальнейшего сопротивления, Ник позорно ретировался на рабочее место. Там, преисполнившись голодной злости, он решительно приступил к «допросу» дядиного гроссбуха: бухгалтерия должна была ответить на мучавший вопрос - приносил ли магазин ту гору денег, что с удовольствием тратили оба владельца - и стар, и млад, или Буйно не грешил против истины и лавка - лишь красочная витрина для сомнительных дел? Однако и на этом поприще потерпел фиаско - через пару часов натужного пыхтения над записями он окончательно запутался в хитросплетениях бухгалтерского учета и, в конце концов, сдался. Точные науки ему сегодня не давались (на счет «сегодня» Ник отчаянно льстил себе - обозначенные науки не выказывали к нему благосклонности и в прочие дни). Не найдя маломальской работы по магазину (инвентаризация и аудит откладывались на неопределенный срок, прочая деятельность требовала технических умений и навыков, отсутствовавших у Ника, как класс), он погрузился в тяжелую меланхолию, плавно перешедшую в мрачную беспросветную рефлексию.
        Ник вспоминал события прошедших дней. Смерть дяди он старательно выводил за некие дозволенные границы, старался не думать о ней. Иногда это получалось, иногда нет… Однако рано или поздно любая мысль, совершив оборот вокруг неведомой оси, обязательно возвращалась к гибели единственного родного человека.
        Сначала Ольга, потом дядя… заказ на диктофон, сумасшедший Лесопарк с придурочным карликом, шлюхой-наводчицей, нервотрепкой на таможне, стрельбой в туннеле. И в качестве прощального подарка - перо в бок. Родная Донская счастья не прибавила: домашний арест, мутные новости о торговле оружием и ожидание кровавой мести от сородичей свежепреставившегося Даги. Не слишком ли много всего на одну бедную, совсем молодую голову? Что еще паршивого готовит день грядущий?
        По крайней мере, одно событие на завтра Никита предсказать мог: в четверг он ждал владельца диктофона. Дебютный заказ выполнен успешно (ранение, контрабанда, туннельный погром и кавказская вендетта не в счет) - маленькая победа в череде несчастий и бедствий. По нынешним временам, уже радость.
        - Никита, к тебе посетитель! - окрик надзирателя, раздавшийся из-за двери, отвлек юношу от дум. Пришлось отпирать временно (или безвременно?) прикрытую лавку. Нарушителем спокойствия оказался старичок-следователь, только завидев которого Ник осознал, что совершенно забыл о вчерашнем мешочке с находкой.
        - Евгений Александрович, совершенно из головы вылетело, - вместо приветствия покаянно простонал молодой «склеротик».
        - Ничего страшного, - Евгений Александрович и не думал обижаться на короткую память подрастающего поколения. - Могу я войти?
        - Конечно, конечно! Вы проходите, а я пока вам стул из подсобки принесу.
        Удобно устроившись на совершенно неудобном стуле (Ник искренне подивился такому таланту. Он с удовольствием предложил бы старику нечто более подобающее его почтенному возрасту, однако с «седалищной» мебелью в магазине наблюдался определенный дефицит), Евгений Александрович благодарно улыбнулся. - Спасибо. Я совсем не уверен, что моя находка имеет хоть какую-то ценность, а если говорить совсем откровенно, то она может вообще не относиться к нашему печальному происшествию… Впрочем, давайте сначала взглянем на нее вместе.
        Ник мучительно вспоминал, куда накануне вечером закинул этот несчастный мешочек. Если тот потерялся, то позорная смерть от стыда гарантирована. К счастью, искомый предмет довольно быстро обнаружился на прилавке и тут же был передан законному владельцу.
        - Вот!
        Руки слушались старика неохотно, мелко тряслись и подрагивали, однако с тесемкой, опоясавшей горловину, он все-таки справился и продемонстрировал напряженно ожидающему юноше внутренности заветного мешка. В первое мгновение Ник ничего не увидел. Казалось, мешочек абсолютно пуст. Он попытался залезть туда пальцем, за что был немедленно бит по рукам:
        - Осторожнее, стекло!
        Бывший следователь со вздохом осуждения высыпал содержимое на ровную поверхность ближайшей витрины:
        - Глядите сюда. Эти стекляшки я нашел метрах в пяти от… - он запнулся, - от того места, где нашли вашего дядю. - Деликатно избежав неприятное слово «труп», старик продолжил. - Не понимаю, почему эти улики не обнаружили те, кто осматривал место преступления до меня. Ну, да какой спрос с непрофессионалов? Оставим лирику. Стеклышки, если присмотреться, с секретом. Даже с двумя.
        Никита изо всех сил пытался увидеть в мелких, хаотичных осколках хоть полсекрета, хоть намек на него, хотя бы отдаленный намек на нечто интересное. Но, как ни пучил глаза, как ни морщил лоб, ничего не добился.
        - Сдаюсь, Евгений Александрович, глухо у меня с прикладной криминалистикой.
        - С логикой, прежде всего! С логикой и наблюдательностью. Что ж, как говорили во времена моей молодости - «внимание, правильный ответ!» Я рассуждал так: некогда осколки представляли единое целое, некий предмет, либо его часть. Восстановить оригинал по имеющимся фрагментам весьма затруднительно - лично мне подобный пазл не сложить, однако получить информацию из частного об общем вполне возможно. Отдельные стеклышки могут красноречиво поведать о функции утраченного предмета. Возьмем осколок побольше и изучим его со всех сторон.
        Ник послушно выбрал кусочек помассивней, покрутил его в руках, поглядел сквозь него и со вздохом вернул на витрину.
        - Поспешность - смертный грех молодости! - старик скривился. - Если изучаемый объект скрывает свою природу, выяви истину через взаимодействие с другими объектами. Посмотрите на подушечки своих пальцев, видите концентрические линии, так называемые отпечатки? Молодец. А теперь посмотрите на них через большой осколок.
        - Он увеличил отпечатки!
        - В точку. Вот о каком взаимодействии я говорил. Стекло бесполезно само по себе, бесфункционально. И проявляет себя только через другие вещи. Это, надеюсь, понятно?
        Ник кивнул. Поучительная, наполненная легкой иронией речь бывшего следователя завораживала.
        - Теперь, зная особенность частного, предположите функцию целого.
        - Это была лупа! - Никита выпалил правильный ответ со скоростью и прилежанием отличника. И попал впросак.
        - Лупа - не функция. Это раз. Лупа - лишь вероятный вариант, но на каком основании вы исключили линзу от очков или окуляр в бинокле? Это два. А три…
        - Кажется, дошло! Функция целого - увеличение!
        - Вот теперь хвалю, пытливый ум - это зеер гут! Больше скажу - это вундербар и местами даже вундершён![7 - Wunderbar, wunderschn (немецк.) - очень хорошо, замечательно, прекрасно.] - старичок предостерегающе поднял указательный палец, пресекая ненужные расспросы о древних идиомах. - Первый секрет раскрыт. Переходим ко второй части. Я еще не слишком утомил вас своей лекцией?
        - Что вы, очень интересно, я слушаю! - поспешность Никиты, чуть раньше причисленная пожилым визитером к страшным грехам молодости, на этот раз вызвала одобрительную улыбку.
        - Примерный круг подозреваемых предметов мы с вами уже обозначили: разбитое нечто при жизни могло быть лупой, очками, либо биноклем. Более экзотические варианты, типа микроскопа или телескопа, пока оставим. Теперь включайте соображалку: что объединяет стекла всех названных предметов, кроме общей функции?
        Нику очень хотелось не протупить в очередной раз и выдать правдоподобную версию. Он крепко задумался.
        - Они все рукотворные, обладают правильной геометрической формой, - робкий ответ прозвучал на грани слышимости, но старик его услышал.
        - Отлично! А прикидывались полным идиотом!
        Похвала вышла, конечно, сомнительной, но Никита все равно раскраснелся от внезапно нахлынувшей гордости.
        - Частности лишены правильности целого, однако кое-какие следы потерянной геометрии в себе сохранили. Если поискать, кусочки с округлыми кромками найдутся в большом количестве, - Евгений Александрович отобрал несколько стекляшек и придвинул их Нику. - Вот, например, у этих идеально ровные края. Возьмем тот, что покрупнее, и попробуем с его помощью воссоздать первоначальную форму предмета. У вас найдется карандаш и кусочек бумаги? Спасибо.
        Закусив нижнюю губу от напряжения, старичок несколько раз обвел карандашом краешек осколка. На бумаге осталась небольшая дуга.
        - Никита, давайте дальше вы сами - мои клешни, будь они неладны, трясутся, как у алкоголика. Мысленно продолжите получившуюся линию. Представили? Теперь дорисовывайте.
        Руки юноши должны были отличаться большей твердостью, однако возникший на бумаге кружок - кривой и кособокий - одним своим видом опровергал это заблуждение.
        - Н-да, - Евгений Александрович не оценил его художественных способностей. А если и оценил, то очень невысоко. - Я с детства не любил овал, я в детстве угол рисовал…
        - Что?
        - Ничего, просто не те руки я обозвал клешнями. Хорошо, будем считать, что реконструкция удалась. Размер и форма предмета в общих чертах установлены. Теперь мы имеем внешний вид и функцию, осталось выяснить сущую мелочь: что это все-таки такое, как оказалось на месте трагедии и какую роль сыграло в преступлении? Есть соображения, мысли, гипотезы?
        Ник крякнул - «сущая мелочь» совершенно не казалась ему таковой.
        - И не надо ждать от меня верных ответов, - старик верно расшифровал растерянность в молодых глазах. - Я их сам не знаю. Немного предположений, это все, чем на сегодня располагаю. Судя по размеру - это не увеличительное стекло и не линза очков, слишком мелкий диаметр. Бинокль не исключаю, если память не подводит, то окуляры у них были невелики. Но на кой ляд нужен бинокль в темном туннеле? Оптический прицел отметаю по тем же соображениям. Вот и все, я в тупике. Одна надежда на молодые мозги, вдруг вы заметите нечто, ускользающее от моего пенсионного понимания.
        - Я бы с радостью, но с ходу не…
        - А вы и не торопитесь, покумекайте на досуге, глядишь чего и… - Евгений Александрович выразительно постучал себя пальцем по лбу. - Кстати, охрана на входе - это вас от общества охраняют или общество от вас?
        - Похоже, оба варианта сразу. Хотя особой разницы не вижу: в любом случае я застрял здесь на целый месяц, - Никита обвел взглядом скромный торговый зал. - Безвылазно.
        - Любопытно. Даже очень. Но сегодня я слишком устал и не готов усваивать новую информацию. Потому, с вашего позволения, откланяюсь. Обязательно навещу юного узника в ближайшие дни и послушаю душещипательную историю о домашнем аресте!
        Они чинно раскланялись. Никита еще некоторое время находился под впечатлением от встречи. Старик ему понравился - умный мужик, да и почтенный возраст на башку особо не давит, рассуждает так, как многим молодым и не снилось, - ясно, четко, убедительно. Лишь спустя час Нику стало понятно, что найденная улика ничего нового картине убийства не добавляет, никаких страшных тайн не раскрывает. Евгений Александрович предупреждал, что находка может не иметь никакой ценности, однако так хотелось большего, получить хоть какую-то зацепку! Жаль, кроме пищи для ума, стекляшки, похоже, ни на что не годились.
        Долгий разговор утомил не только следователя-пенсионера, юный узник (так, кажется, обозвался старик?), разморенный логическими упражнениями, очень скоро почувствовал, что засыпает прямо на ходу. А зачем спать на ходу, когда верная кровать до сих пор таит свою неорганическую обиду за ночь, проведенную вне ее ласковых объятий? Сегодня он будет спать, как белый человек: десять, или даже двенадцать часов крепкого, безмятежного сна наверняка искупят вчерашнее «прегрешение» с топчаном в подсобке!
        Несмотря на всю браваду, засыпал Ник на удивление долго. Ворочался, считал сначала волколаков, затем перешел на вичух, потом пересчитывал и тех, и других. Иногда путался, когда особо настойчивые мысли дерзко пробивались в сознание, минуя толпы оккупировавших его мутантов. Он отбивался от назойливых нарушителей спокойствия, как мог, и почти одержал победу, когда перед его взором возникла четкая, почти кричащая картинка. Вторя ей, Ник вскочил на ноги и заорал: «Я полный идиот!»
        Глава 8
        Голос из прекрасного далека
        Бессонная ночь, не дающая отдохновения. Как загнанный в клетку зверь, Ник носился по квартире из угла в угол. Он громко разговаривал сам с собой, беспрестанно чертыхался и сквернословил без устали. Великое множество самых разнообразных чувств и противоречивых эмоций перемешались в его голове в единое целое, в гигантский клубок. Он не находил себе места, он должен был что-то предпринять - немедленно, не теряя ни секунды, но не знал, не понимал, что делать, куда направить переполняющую его энергию, как погасить этот огонь.
        Иногда он останавливался, замирал на месте с совершенно отсутствующим видом. И начинал самому себе говорить правду: ЧТО делать? Убить! КОГДА делать? Прямо сейчас, без раздумья!
        Но затем вмешивался голос разума и задавал единственный вопрос, на который пока не находилось ответа: «КАК делать?»
        В наиболее честном виде вопрос звучал «как убить?» Хороший, бескомпромиссный вопрос, требующий такого же прямого и четкого ответа.
        Ник не знал, «как». Возможно, не знал только сейчас, а наутро способ обязательно бы нашелся. Однако невозможность отомстить в эту самую минуту, необходимость искать решение, либо ждать озарения, мучила нещадно. Как бежать из собственного дома, как прорваться через охранников - сначала здесь у квартиры, а затем на блокпосту? И это лишь самые простые, почти невинные задачи.
        Почему нельзя ни с кем поговорить, обсудить, поделиться, услышать слова поддержки, встретить понимание и… любовь? Да, ему жутко не хватает этого бабского чувства, ему нужно любить самому и быть любимым другими! «Оля, дядюшка, за что вы так со мной? Я не хочу одиночества, я его ненавижу! Мне плохо одному. Я не вижу, что будет дальше, потом… Чего нужно хотеть, куда идти, к чему, черт побери, стремиться? Дядя, теперь я знаю твоего убийцу, зло будет наказано, обещаю, мне нужна эта месть, даже, наверное, больше, чем тебе… Но я боюсь заглядывать за нее, думать, что будет потом?»
        Нет в жизни силы упрямее и могущественнее, чем сон. Только смерть, но она по ту сторону жизни. Ник забылся под утро, просто рухнул в беспамятную пропасть небытия. Не того небытия, что ведет на ту сторону, но того, что балансирует на грани яви и бездонного кошмара, увлекающего в пучины подсознательного, не подчиняющегося законам разума и реальности. У нисхождения в Тартар воспоминаний и страхов ступеней больше, чем мнил себе старинный провидец Данте, и в эту ночь Никита прошел их все.
        Иногда не помнить - это благо. Когда Ник раскрыл глаза - красные, мутные, слегка сумасшедшие от недосыпа, - он не помнил ничего. Сознание сберегло от него ненужные детали и подробности ночных видений. Он плохо себя чувствовал, был разбит и подавлен, но такова плата за долгое и несвоевременное бдение. Темное время суток принадлежит снам, и не стоит оспаривать у них законное право.
        Часы обеими стрелками уперлись в апогей, обозначенный тремя римскими символами XII. Сколько же он проспал? Судя по ощущениям - минут десять, но чувства врали, так уж у них заведено. Все тело ныло, руки и ноги затекли. Отрубиться за столом - не лучшая идея, и теперь организм, истерзанный неестественной для нормального отдыха позой, всеми возможными способами оповещал об этом нерадивого хозяина.
        Прибыв в магазин, Ник застал у входа заказчика.
        - Выглядишь, как… - в окончании витиеватого приветствия гостя цензурными оказались одни предлоги. Он внимательно рассматривал Никиту, не скрывая своего любопытства. Что-то было в его взгляде неправильное: блестящие, чуть маслянистые глаза смотрели одновременно и пристально, и немного рассеянно, слово гость не мог сфокусироваться на одном предмете.
        Причину странного поведения заказчик объяснил сам:
        - Я пьян, как фортепьян! Но это все фигня, половину сделок в таком состоянии заключаю, профессиональная особенность русского бизнеса. Ты, я гляжу, вчера тоже покутил на славу?
        - Нет, я просто дерьмово выгляжу. Может, зайдете, а то у нас на станции не очень любят, когда мужики обсуждают внешность другу друга.
        - Ха, жжешь, мелкий! Зайду, чего ж не зайти к хорошему человеку? - неуверенной походкой гость проник внутрь магазина и с ходу водрузил свое тело на низенький прилавок. Тот протестующе заскрипел, но, к всеобщему облегчению, незваную массу выдержал.
        Ник с глубоким вздохом осуждения захлопнул входную дверь:
        - Чем стул-то вам не угодил?
        - Молодой, хорош выкать, считай, у нас уже второе свидание. Я - Володя, - он протянул руку, скрепляя запоздалое знакомство.
        - Меня Ник зовут…
        - Да в курсе уже. Охранник твой большой любитель языком почесать. Колись, чего на Лесопарке натворил, что аж здесь под замок угодил?
        - Длинная история… - Немного подумав, Никита добавил: - Которую я не собираюсь рассказывать.
        - Секретики? Ну, как знаешь. Надолго прилип?
        - На месяц.
        - Понятно. Я слышал, кавказеры какого-то юнца-молодца ищут, знатного беспредельщика, чуть ли не маниака кровавого. Ты вроде на маниака не похож, но ежли что, имей в виду.
        - Спасибо.
        - Чаем напоишь гостя дорогого? За чаем самое милое дело о делах калякать, - великовозрастный Володя пьяно хмыкнул. - Кстати, дело о делах - это каламбур или тавтология?
        - Что?
        - Да ничто, чай тащи, сушняк замучил!
        Отхлебнув горячего чая, гость приглашающе махнул рукой, мол, «выкладывай, я внимательно слушаю».
        - Вы про заказ, вернее, ты про заказ интересуешься? - Ник чувствовал неловкость, обращаясь на «ты» к человеку намного старше себя. Фамильярное «Володя» без всякого отчества и вовсе застревало в горле.
        - Нет, блин, спешил к тебе через три станции на похмельную рожу поглядеть, у меня ж дел-то больше нету!
        - Не пил я вчера, - упрямо повторил несправедливо обвиненный юноша и перешел к заказу. - Готово все. - Диктофон он спрятал в сейф, хотя особой надобности в этом и не было.
        - Молодец, юнга, я в тебя верил!
        - Юнга? - не понял он. - Почему юнга, это же что-то морское…
        - Забей, молодой, не будь нудилой. Старший сказал - юнга, значит, так оно и есть! Тащи девайс, хвастай своей работой.
        Некоторое время Ник подключал извлеченный из сейфа прибор к внешнему питанию, затем с торжествующим видом протянул его нетерпеливо ожидающему Володе.
        - Прошу. Надо нажать на вот эту кнопочку с треугольником…
        - Никитос, ты кого учить вздумал? Это вы, дети подземелья, ни бельмеса не рубите в технике, а в наше время такие кнопочки с треугольниками - «плей» они называются - на каждом углу были. Так я включаю? Смотри, Самоделкин, взорвется в руках, я тебе…
        - Не взорвется, не бойтесь… не бойся.
        - Боишься - ты, а дядя Володя опасается. Усек?
        - Я пойду в подсобку, мешать не буду, позовешь, если понадоблюсь, - Ник ужом выскользнул из торгового зала. Голос из диктофона пугал его, страх этот был безотчетным, не до конца понятным, но он совершенно точно лишал покоя, заставлял нервничать, даже паниковать. Тревога, беспокойство, ощущение надвигающейся беды - многое слышалось в странной записи, Ник не отдавал себе отчета, чего конкретно страшится - голоса, девушку, ее слов или того, что скрыто за словами. Не важно! БЕДА, веяло бедой, она ощущалась кожей, электрическими импульсами колола кончики пальцев, терзала виски…
        Сквозь тонкие стенки Никита услышал щелчок, диктофон ожил. Записанный на пленку человек - девушка с красивым, чуть тягучим голосом - продолжил прерванный рассказ. Звуки сливались в неразборчивый шум, тонули, растворялись в воздухе, так и не добравшись до его слуха. Голос - сам голос, слов и интонаций не было, лишь чистый, существующий сам по себе голос - манил, притягивал, звал. Глупый страх ушел без следа, теперь Ник стыдился его, проклинал свою нерешительность. Он обязан услышать!
        Юноша стремительно ворвался в торговый зал, жадно прислушиваясь к несущимся из диктофона словам, но застал лишь последнее… «помоги». Запись оборвалась.
        Володя больше не восседал на прилавке, он стоял спиной к Нику и судорожно хватался за край витрины. Не окажись ее рядом, гость бы обязательно повалился на пол - юноша не сомневался в этом ни секунды. Руки самоуверенного и наглого мужика отчаянно тряслись, его здоровое, атлетическое тело била мелкая, безостановочная дрожь.
        - Что случилось? - губы не слушались, Ник с трудом разлеплял их, заставляя складываться в короткий, беспомощный вопрос. Наваждение нехотя оставляло его сознание, цепляясь острыми коготками, не желая сдаваться без боя.
        Володя обернулся. Медленно и осторожно. Очень медленно, очень осторожно. Бледный, растерянный, ошеломленный. Совершенно трезвый.
        - Что это было?
        Гость затряс головой, будто отрицая и не веря - но во что?
        - Такая песенка… из детства. Хорошая. На всю жизнь. «Голос из прекрасного далека». Никита, это был голос из прекрасного далека…

* * *
        Сегодняшнее похмелье не носило уничижительной приставки «псевдо». Настоящий бодун, матерый и бескомпромиссный. Ник молниеносно захлопнул несвоевременно открывшиеся глаза и застонал от резкого движения век. Организм не был готов ни к прозрению, ни к движению, ни к чему-либо иному, кроме коматозного сна. Но что-то бешено пульсировало в боку, мешая сосредоточиться на спасительном небодрствовании.
        «Хозяин лежит на раненом боку» - мысль добиралась до сознания долгими окольными путями, боясь потревожить ненужные нервные окончания, впавшие в пьяный анабиоз. Отважный гонец доставил дурную весть, и тело вынужденно отреагировало, переворачиваясь - сначала на живот, но данная поза вызвала приступ удушья, затем на здоровый бок.
        К будущему сожалению Ника, под здоровым боком не оказалось никакой опоры, и тело, не имея возможности нарушить закон всемирного тяготения, предсказуемо полетело вниз. И встретило ближайшую опору, лишь проделав путь длиною (вернее, высотою) в метр. Никита не сразу осознал, что ему больно, но осознав, закричал так громко и протяжно, что перепугался собственного дикого крика.
        После далеко не мягкого приземления болело все - здоровый бок (хотя какой он теперь здоровый?), раненый, спина, ребра, отбитое плечо и рука. Раскалывающаяся от боли голова лишь дополняла унылую картину.
        - Вашу кашу! - юноша попробовал подняться, опираясь на локоть, но тот послал в мозг такой душераздирающий, протестующий импульс, что попытка, засчитанная вопреки поговорке за пытку, немедленно прекратилась. Туловище вернулось в горизонтальную плоскость. «Неужели весь поломался? Только этого не хватало».
        - Чего кричим? - режущий слух голос пришел откуда-то сверху. - Мелкий, ты вообще пить не умеешь, завязывай с этим неблагодарным занятием.
        Сквозь неплотно закрытые веки Никита различал над собой какое-то темное пятно. Оно то приближалось, занимая все видимое пространство, то удалялось, превращаясь в крохотную точку на далеком горизонте.
        - Ты. Кто.
        - Дед Бодун и белочки.
        - Уходи, мне плохо.
        - А то я не вижу. С витрины, что ли, грохнулся, болезный? Говорил я тебе, ложись на пол, так нет, возомнил себя горным козлом, полез на вершину Казбека…
        - Уйди, галлюцинация, пожалуйста…
        Никите показалось, что он услышал смех, льющийся откуда-то из района небес:
        - Вот это я называю воспитание! На ногах не стоим, зато о вежливости не забываем! Юнга, ты мне начинаешь нравиться.
        Несчастного юношу, не справившегося с алкоголем, Володя приводил в чувства не меньше часа. В ход пошли все народные средства, но помогла только прикладная гомеопатия. «Подобное лечится подобным». Несколько глотков вчерашнего «подобия», и Никита обрел потерянную способность говорить, смотреть и слушать одновременно. А еще удерживать тело в вертикальном положении.
        - Мелочь, блин, с тобой не соскучишься. Ощущаю себя работником трезвака после школьного выпускного! Мотни головой, если понимаешь, что я говорю. Отлично. Запомни совет умного дядьки: спиртное - это не твое. Держись от него подальше, о’кей?
        - Дядя предупреждал, что «о’кей» говорят только американские гомосеки, - Никита подозрительно уставился на своего антиалкогольного спасителя.
        - Ты вчера мне своим дядей весь мозг снес! Сегодня хоть успокойся.
        - Да? А я ни хренашечки не помню… - язык заплетался и не слушался. Память хранила девственную чистоту.
        - Какая прелесть! Так-то ты отличная находка для шпиона. Ладно, сиди на месте, я пока чай сделаю. Придется нам основные тезисы по новому кругу гонять.
        - Так, мой юный друг, давай по порядку, - Володя убедился, что Ник крепко держит кружку с горячим напитком и не собирается проливать ее на себя. - Устроить пьянку была моя мысль, виноват, каюсь, обещаю исправиться и далее по списку. В свое оправдание могу заявить: запись на диктофоне оказалась совершенно неожиданной, и в трезвом виде такие новости лучше не получать. Но это не суть. Ты мне долго и упорно доказывал, что батареек для приборчика во всем Метро не сыскать, какие-то там редкие «таблетки» стоят. Убедил, что девайс можно прослушивать только здесь, в магазине, подключаясь от внешнего питания. Ты с бодуна показания менять не будешь?
        Вспомнить что-либо оказалось для Никиты непосильной задачей. Вроде бы все правильно, до потери сознания он именно так и считал:
        - Правду я говорил, не осталось таких батареек.
        - О’кей. В смысле, хорошо. Я человек занятой, мне чахнуть в гостях над диктофоном не с руки, и ты, как полагается воспитанному молодому человеку, вызвался помочь - сделать стенограмму записи…
        - Нет! Ни за что! Я не буду! - Никиту буквально подкинуло от возмущения. - Я ее боюсь!
        - Опять двадцать пять! - Володя схватился за голову. - Вчера два часа убил на уговоры, а сегодня все с начала! Достал ты меня, мелкий! Я по новой спорить не собираюсь. Задаток получен…
        - К-какой задаток?
        - Богатый, ершь твою медь и мать твою за ногу! Как называется комната, где ты мне постелил? Вот в подсобке и найдешь - и полную оплату за диктофон, и предоплату за стенографию. Обсуждать больше нечего, договор заключен, скреплен рукопожатием, поздняк заднюю включать. Несолидно, Никита, в твоем возрасте словами кидаться, а потом под себя ссаться. Идем дальше. Про Ольгу забудь начисто, это женская логика, ее и топором не перешибешь…
        - Я что, и про Ольгу рассказал?! - Ник почувствовал, что краснеет.
        - Говорю же, алкоголь - не твое. Все как на духу выложил, по полной программе. Повторяю, забудь про Ольгу. Про убийцу дяди… выглядит складно, один к одному улики сходятся, против таких фактов не попрешь. Но пока давай так: ты занимаешься записью, не дергаешься, ничего не предпринимаешь. Не забывай, родичи Даги ничего прощать не собираются, только высунешь нос со станции… короче, не маленький, сам понимать должен. Сиди тихо, работай, срок мотай. Я пока наведу справки, прикину, что к чему. Разберемся общими усилиями с вендеттой твоей. Это я тебе вчера обещал и от своих слов не отказываюсь.

* * *
        Ник сидел перед маленькой черной коробочкой диктофона и никак не решался нажать кнопку с треугольным тиснением. «Плей» - что-то иностранное? Дядя объяснял, но было это слишком давно, и слово показалось тогда совершенно неподходящим по смыслу. По-русски «пуск», а по-иностранному… «Игра»? Да, вроде бы «игра».
        В руках он держал диктофон, но перед глазами стояла совершенно иная картина. Антиквар с Лесопарка, карлик в крошечных кругленьких очочках без одной линзы. Монокль - кажется, при встрече он назвал эту конструкцию именно так… Старик-следователь сильно ошибался, считая восстановленную стекляшку с места убийства слишком маленькой для очков. Маленьким людям большие линзы ни к чему…
        Какая же коварная тварь! Неужели все ради какого-то фотоаппарата? Сколько он стоит в сборе, в полном комплекте? Цинк патронов или два, три? Столько стоит жизнь дяди?!
        Ник постоянно думал об этом, даже когда думать совсем не хотелось. Карлик убрал сильного конкурента - скорее даже, не по антиквариату, их настоящие интересы могли столкнуться на рынке оружия - и стал на шаг ближе к вожделенному раритету. Фотоаппарат не цель, скорее, очень и очень приятный бонус. И чертов недоросль обязательно явится за ним…
        «Стриж». Пистолет, купленный у карлика, - был ли он оружием убийства? Не гопников, это даже не люди, отребье, самая погань подземного мира, ниже которых лишь наркоманы. Стрелял ли этот ствол в дядю? Страшный вопрос, на который может быть дан единственный ответ: пуля в башку убийцы. Справедливая месть. Пусть она сделает убийцей его самого - хорошего и доброго парня Никиту Кузнецова - плевать, такая Игра того стоит! Тварь заплатит за все, и череда несчастий, наконец, закончится.
        Ник поднялся из-за стола, прошелся из угла в угол. Надоело сидеть на месте и ждать, непонятно чего. Володя обещал помочь, но сколько пройдет времени, прежде чем он выполнит обещание? Невозможность действовать здесь и сейчас угнетала. А еще этот поганый домашний арест, будь он неладен! Как же не вовремя, мать его!
        Юноша поймал себя на том, что ходит кругами вокруг диктофона. Н-да, сколько веревочке ни виться, а предоплаченный заказ выполнять придется. Тем более, Володя насчет щедрого задатка не обманул, с такими заработками грядущее разорение уже не казалось неизбежным.
        Никита достал несколько чистых листков бумаги, заточенный карандаш, положил нехитрый инструментарий на стол, чинно уселся на стул. И, набрав полную грудь воздуха, храбро надавил на «плей».
        Глава 9
        Дневник
        Секунд десять из крошечного динамика доносились посторонние звуки, что-то шуршало и хрустело, наконец раздался знакомый девичий голос:
        - Раз-раз, запись номер раз, Элтон Джон - старый пи…с!
        Никита нажал на паузу и прыснул от смеха. Он не знал ни элтонов, ни джонов, зато начало записи ему понравилось безумно. Голос был хоть и тот же, может, звучал чуть моложе, но прежней обреченности и тяжести в нем совершенно не ощущалось. Веселая, беспечная девчонка! Она уже нравилась ему - с первых слов. Возможно, работа будет вовсе не каторжной. Хорошо бы…
        Ник тщательно перенес на бумагу услышанное, застряв лишь на нелестной характеристике престарелого бедняги Джона. Не знал он, как правильно пишется это неблагозвучное слово, а демонстрировать Володе свою безграмотность с первых же строчек отчаянно не хотелось. Может, заменить синонимом? Благо русский язык на такого рода словечки весьма богат. Но тогда пропадет рифма… Проблема решилась заменой спорных букв на точки - этакая форма самоцензуры. Пусть заказчик считает, что прилежный стенограф Кузнецов в своей письменной речи блюдет чистоту и непорочность.
        Теперь на кнопку с треугольником юноша жал со спокойной душой.
        - Идет, вроде, запись? Так, диод мигает… Приветствую тебя, о мой четвертый дневник! Должна сразу предупредить, все твои предшественники пали смертью храбрых. Первый, бумажный, сгорел. Ну, как сгорел, - сожгла я его. Я ж девочка психованная, разозлилась в пятом классе на одного красивого мальчика (это он тогда красивым был, а потом в прыщавого уродца мутировал) и устроила своим влюбленным записям аутодафе.
        Никита сделал пометку на полях: «Узнать, что такое аутодафе».
        - Четвертый, видишь, какие я умные слова знаю? Я не только психованная, но и начитанная. Повезло тебе с хозяйкой, гордись! Второй или потерялся, или в окно вылетел, честно, не помню. Третьего утопила Катька, дура криворукая. Не со зла, так-то она нормальная девка, но руки у нее совершенно точно из жопы растут. Представляешь, какое чудо-юдо неописуемое?
        - Эль, козлица ты безрогая, чего на меня гонишь? Сама в бассейн диктофон уронила, а я опять виновата!
        Ник напрягся. Во-первых, голос, звучавший глухо, будто он шел издалека, принадлежал другой девушке, а во-вторых, «бассейн»?! Откуда в Метро бассейн, что за глупость!
        - Катюха, иди на фиг, не мешай, дневник - дело интимное. Четвертый, вот и познакомились, меня Эль зовут. Красивое имечко, тебе нравится? Сама придумала, гораздо баще того, чем родители наградили. Ладно, вечером еще поболтаем - мы с Катериной на речку, тебя с собой не беру, нечего «утопленников» плодить. Конец связи.
        На речку… Никита почесал карандашом кончик носа. На речку. Меньше всего две легкомысленные девчонки напоминали отважных сталкериц (или сталкерш?), собирающихся на поверхность. Значит… впрочем, что гадать.
        - Четверка, привет! Обманула тебя с вечером. Узагоралась так, что отрубилась раньше, чем кровать увидела. Надеюсь, ты не в обиде. Сейчас поедем с тобой в одно интересное место, отец давно звал посмотреть, но учеба, лямуры-тужуры, дела всякие, короче, недосуг было.
        На полях появились новые вопросы: «узагоралась» и «лямуры-тужуры». Странно Эль выражается, нет-нет, да промелькнет неизвестное слово.
        - Запись номер… Блин, Четверка, какой там номер? У меня с порядком полный бардак, но это с детства, уже не переделаюсь. Суженый волком воет, он-то весь из себя правильный, все по полочкам, аккуратненько, чин по чину, всегда в костюмчике, все дела. Красавец-мужчина, спору нет, но иногда такого зануду врубает, что хоть вешайся.
        Суженый? Почему-то упоминание о женихе неприятно задело юношу. Впрочем, он предпочел необъяснимую ревность просто проигнорировать.
        - Денис - младший партнер моего отца. Не по возрасту младший - Дениска мальчик взрослый, ему уже под тридцатник давит, батя его старше всего на двенадцать лет - а по доле в бизнесе. Пока минорит, годиков через пять, глядишь, и в мажоры выбьется.
        «Минорит»… Ник вздохнул и отложил карандаш подальше. Непереводимые обороты начинали раздражать, как и аккуратный великовозрастный мальчик Дениска. Почему раздражал? А черт его знает, просто бесячий какой-то персонаж! Никита злился и не мог понять почему. Не любил лощеных карьеристов? Ерунда!
        Что за штучка девушка с выдуманным именем Эль? Ему нравился ее голос, нравилась какая-то нездешняя легкость и беззаботность. Не бывает таких созданий, все вокруг носятся с бесконечными проблемами, думают о здоровье, пропитании, деньгах, о безрадостном завтрашнем дне, готовящем новые подлянки.
        Перекусив на скорую руку и еще немного поразмышляв об Эль, Никита вернулся к стенографии.
        - Они на троих - Дениска, отец и еще один мэн, про него в другой раз расскажу - мутят логистический центр для скоропорта[8 - Здесь: скоропортящиеся продукты.]…
        Чертыхаясь, Ник пометил непонятные «мэн», «логистический центр» и «скоропорт». Надо будет выспросить все у Володи при очередной встрече.
        - Это подземные склады с естественным эффектом холодильника…
        «Еще бы они наземные склады мутили. С парниковым эффектом печки и рентгеновской микроволновки», - юноша злорадно ухмыльнулся. Ему показалось, что таким образом он поддел педанта Дениску, и настроение немного улучшилось.
        Кто же ты, Эль? Ник не единожды пытался вспомнить, что про нее говорил Володя. Он ведь как-то должен был объяснить свою более чем неадекватную реакцию на запись! Его тогда всего перекорежило, это запомнилось совершенно точно, но все последующие события и разговоры растворились в алкогольном муаре. Зачем он так надрался, до полной потери сознания и памяти?.. Обмыть выполнение заказа предложил Володя, он же потом принес несколько бутылок…
        Очень скоро от упорной борьбы за воспоминания заныли виски, а перетрудившийся мозг запросил пощады. Однако умственная капитуляция настроения не испортила, брешь в стене забытья и апатии оказалась пробита.
        Никита предпринял последний блицкриг перед тем, как насладиться обедом и полагающимся после него сном. Он отодвинул в сторону коротенькую стенограмму, вытащил из пачки чистый листок, начертал на нем большими буквами «НИК». Как и положено, родное имя расположилось по центру композиции. Чуть левее оказался «Гребанный карлик». Обе надписи соединила стрелочка, идущая от «Ника» к «Карлику». Стрелочка называлась «Месть».
        Справа от «Ника» расположилась «предательница Ольга». Никита долго размышлял, как назвать связующую их прямую, наконец решительно перечеркнул линию жирным крестом и подписал размашисто: «иди ты на фиг, дура тупая!».
        Прислушался к собственным ощущениям - подсознание мысленно (а как же иначе?) аплодировало детской выходке сознания и всячески демонстрировало солидарность в непростом межполовом вопросе.
        - До свидания, милая, детев тебе побольше, желательно таких же тупорылых, как и троглопапочка. Бабы - это, конечно, нечто!
        Простившись с красавицей, променявшей развеселую донскую жизнь на будни в пожизненной компании унылого ясеневского дебила, Ник вывел над своим именем надпись «Володя». Обоюдоострая стрелочка между ними носила название «Заказ». Юноша сначала колебался, не обозвать ли ее «бизнесом», но справедливо рассудил, что до таких высот их отношения покуда не дошли. Володя заказал стенограмму, а Никита - информацию о карле-убийце, вернее, о том, как можно без лишнего шума похоронить маленькую тварь. Постепенно разовые дела следовало перевести на постоянную основу, кое-какие задумки уже рождались в буйной голове, однако пока спешить не стоило, всему свое время.
        «Володю» и «Карлика» соединила «информация». Тут все просто, пусть крутой дядя Володя тоже поработает.
        Под «Ником» оказалась заглавная латинская «L». Эль. Таинственная девушка из диктофона. Прямая между ними осталась безымянной, обзывать эту связь «работой» Никита не захотел. Слово «интерес» подходило больше, но сути вещей также до конца не отражало. Взаимоотношения L и Володи обозначились большим знаком вопроса и отметкой в скобках: «вспомнить самому или выспросить при встрече».
        Ник оценивающе оглядел получившуюся схему и остался ею доволен. В таком виде картина мира уже не представлялась неразрешимым клубком странностей и противоречий.
        - Я - молодец, - юноша похвалил сам себя. Благосклонно ответил льстецу обнадеживающей улыбкой и тут же вынес долгожданное решение о награждении своего изнывающего от одиночества тела заслуженным даром.
        - Эй, служивый! - он поманил охранника пальцем. - Ты патроны коллекционируешь? Получишь червонец, если дернешь для несчастного узника совести пару ладных и беспринципных девиц. Можно даже одну - ладную, а вторую - беспринципную, я упираться не стану.
        Сговорились на дюжине патронов. Правда, горе-сводник подвел насчет ладной, но Ник на него зла не держал. Иногда умение закрывать глаза на проблему здорово облегчало жизнь - особенно подневольному затворнику.

* * *
        - Кто это, таджик или узбек? Для меня и те, и другие на одно лицо - на одно смуглое, среднеазиатское лицо. Нежгучие брюнеты, антимачо. Антошка Бандерас такая лапа! Тоже смуглый и темноволосый, но весь состоит из секса, я раз пятьдесят его Деспераду[9 - Desperado - «Отчаянный», кинофильм с участием Антонио Бандераса.]пересматривала и каждый раз с обильным слюноотделением! Эх, почему ж у нас калымят не знойные, горячие латиносы, а их жалкие подобия?
        Отец бесится, когда я гастарбайтеров клонами зову, воспитывать начинает, про фашизм что-то орет, трудолюбием попрекает. Прям борец за права человека. Я ему как-то ради прикола соврала, что с Вахой встречаюсь, так он мне такой урок дружбы народов устроил, что «черножопый ваххабит» потом неделю в ушах звенело. Вот такие у нас дома двойные стандарты.
        Что ж этот узбеко-таджик так на меня пялится? Работать надо, милейший, арбайт-арбайт, шнеллер-шнеллер! Нечего на русских девчонок зенки лупить, не по вашу трудолюбивую честь.
        Как представлю, какое порно он сейчас в своей темной башке крутит («Дочка белого господина отдается экзотическому восточному красавцу-землекопу», что-то такое, Джамшут, да?)… Плейбой, блин, недоделанный!
        Зря я сюда в шортиках и топике поперлась - тут озабоченных равшанов, обезбабленных на долгие рабочие месяцы, человек двести, если не больше. Понятно, чего их девки в паранджах по жизни ходят! С таким контингентом я бы для верности маску Чубаки круглые сутки таскала. И свинцовые трусы Супермена - от греха подальше.
        Четвертый, чего делать-то будем? Мне тут реально не по себе. По-хорошему, сваливать надо - если мысль материальна, меня уже всей интернациональной бригадой по третьему кругу пускают! Уроды! Но свалю - отец быканет: на месте была, а на Объект так и не зашла. Полгода уже зазывает…
        Ща, позвоню ему, пусть бледнолицых делегатов на встречу высылает… Па, привет! Нарисовалась я. Куда-куда… яму вашу смотреть, сам же звал!
        Ник запоздало щелкнул на паузу, поймав себя на том, что не записывает текст, а внимательно и с интересом его слушает. Черт, любопытство любопытством, но работу никто не отменял! Старательный юноша перемотал пропущенный кусок и на этот раз перенес все услышанное на бумагу. Не забыл он выписать все непонятное на поля. Особенно удивили его две вещи: слово «звонить» при разговоре по рации употребляли исключительно старики, а Эль на старушку никак не тянула. Ну и, конечно, не могли пройти мимо сметливого Никиты двести работающих над одним чем-то трудяг! Это же какой грандиозный проект, если требует для себя населения целой, пусть и небольшой станции! Что же у тебя за папа такой, дорогая Эль? Король подземного мира, не меньше.
        Ник недолго поломал мозг, заскучавший за время заключения, но, не найдя приемлемых объяснений, справедливо заключил, что в записи все постепенно, рано или поздно, прояснится и пока зацикливаться на отдельных моментах не стоит.
        - Пап, только давай быстрее!.. Четверка, все нормально, не волнуйся, отец до чертиков рад, что я, наконец, нарисовалась, да еще почти добровольно. Но мне про эту яму все уши прожужжали, надо лично проинспектировать, куда мужики весь семейный бабос вкладывают. Без нас, женщин, точно фигню какую-нибудь удумают. Вон смотри, бежит уже кто-то навстречу, конечностями мне машет, кажись, белый человек. Точно, за нами. Ну, пойдем, поздоровкаемся.
        Ник несколько раз прокрутил момент, где неизвестный встречающий, приветствуя девушку, уважительно назвал ее по имени-отчеству, однако разобрать ни того, ни другого так и не смог, похоже, новоприбывший кричал издалека. Жаль.
        - Давно ждете? Мне ваш батюшка только набрал, я сразу со всех ног…
        Заискивающие, чуть ли не раболепные интонации сопровождающего вновь навели на мысль, что папа Эль, как минимум, очень серьезный начальник, а максимум… про максимум буксующая на месте фантазия отказывалась выдвигать какие-либо варианты.
        - У нас ЧП! Видите центральные ворота? Нет, там, ниже! Где пробка из фур образовалась. Да, да, именно. На самом въезде бензовоз догнал длинномера с железом, сначала с перепугу эвакуацию объявили, вдруг соляра шарахнет, но, как разобрались, начали грузовики растаскивать, места мало, маеты много, вот и траха… в смысле, мучаемся второй час, хорошо заразы сцепились, от души. Если за тридцать минут не управимся, бетон в миксерах застывать начнет…
        Никита выматерился, тоже хорошо и от души. Лобные доли вскипали от обилия непонятной информации. «Пробка из фур», «бензовоз», «длинномер», «миксеры» - что это за набор непереводимых на русский язык слов?! Может, правда узбек или таджик с Эль объясняется? Но по акценту и не скажешь… Срочно нужен перерыв, а заодно и перекус.
        - Четверка, гутен абенд, как арийцы говорят. Беспонт с экскурсией вышел, промандыкались папиковские рабочие со входом еще полтора часа, а больше ждать мне религия не позволила. Не судьба, видать. Отец извиняется, но толку с его извинений, весь день коту под хвост. Больше на Объект я ни ногой. До открытия точно.

* * *
        Работа продвигалась из рук вон плохо. Каждую более-менее длинную запись приходилось брать с боем. И дело осложнялось вовсе не обилием малопонятных слов, которыми Эль сыпала в изрядном количестве, скорее наоборот, они заставляли Ника отвлекаться от прослушивания жутко любопытного дневника и с неохотой вспоминать о том, что девичьи переживания нужно еще и записывать!
        Эль делилась с бездушным диктофоном всем на свете, не утаивая от него ничего маломальски интересного. Некоторые детали заставляли Никиту хвататься за живот от неудержимого хохота (девушка была еще той оторвой и чудила не по-детски), многое озадачивало, кое-что вгоняло в пунцовую краску. Записи, касавшиеся Дениса, ненаглядного женишка красавицы Эль (а в том, что она красавица, Ник не сомневался ни на секунду), чаще всего хотелось пропустить, лучше всего посредством удаления. Но нездоровая ревность, помноженная на еще более патологичное любопытство (которое для самого себя объяснялось чувством долга перед клиентом - щедро проавансированного чувства долга!), буквально принуждали несчастного юношу выслушивать подробности девичьей любви. А Дэна этого девушка любила, обманываться на сей счет не приходилось. Злиться и взрываться от бессильной ярости - да, обманываться - к сожалению, нет. Эль измывалась над суженым отчаянно, с присущей ее фантазии размахом, но затем приходила ночь, и, по ее же собственному выражению, «наступало полное примирение враждующих сторон».
        Как же Ник ненавидел сладострастные, с удовольствием потом вспоминаемые девушкой, «примирения сторон»! Его соперник по ту сторону диктофона - да, именно соперник, Никите все сложнее становилось скрывать от себя неправильную, какую-то извращенную привязанность к неведомой, но уже такой близкой и знакомой Эль! - соблазнил и не на шутку увлек прекрасную… Прекрасную кого? В минуты просветления, когда горечь ревности ненадолго оставляла воспаленное сознание в покое, юноша задавался этим вопросом. Кто она ему? Почему он так бесится из-за… Из-за кого, черт возьми?!
        Ник не понимал. Пытался анализировать, думать, приводить доводы, хоть как-то объясняющие его ненормальную взволнованность, совершенно дурацкое нервозное состояние. Ну не влюбился же он в голос на диктофоне, в запись в дневнике, это надо быть полнейшим задротом! Никита знал на родной станции пару таких половозрелых идиотиков, презрительно называемых дядей «экзальтированными вьюношами» и «полупокерами», - оба определения явно были обидными, но смысл изощренных ругательств из прошлого, как обычно, оставался для Ника тайной. Так вот, лучше сразу убиться об стену, чем прослыть среди приятелей вьюношеподобным чудилой.
        Эль, Эль, красивый голос, вещающий удивительную, часто непонятную историю… «Я хочу знать твою историю». Каждая новая запись раскрывала еще один фрагмент из чудной мозаики, никак не желающей пока выстраиваться в целостную картину - ясную и четкую. Любопытство, желание разобраться, в том числе и в самом себе, подгоняло его, но каждый раз спешка приводила к неизбежному результату: Ник забывал о стенографии, погружался всей силой воображения в те образы, что рисовал ему голос, живущий в старинном черном приборчике. Дошло до того, что впечатлительный юноша, все свои недолгие годы бывший здравым и рассудительным, а порою даже циничным, начал видеть сны о той самой девушке. Странные сны, как и положено странным образам, рожденным в сознании, мучимым странностями. Он не мог разглядеть ее лица, как ни вглядывался, не узрел того места, где она обитала, не обрел понимания, о котором мечтал, лишь сильнее разжег огонь в своей душе - огонь познания, как гласила официальная версия, оберегающая психику молодого человека от неутешительных признаний.
        Один из снов едва не стал для него последним.
        Глава 10
        Постоялец и гость
        В тот день Никита покусился на святая святых - кабинет дяди. Простым смертным, - а сюда относились абсолютно все жители планеты Земля, за исключением самого хозяина, - вход в покои строго возбранялся. Для племенника, еще в глубоком детстве отученного от малейших поползновений в запретную зону, табу оставалось незыблемым вплоть до последнего времени. Ник даже не задумывался о том, что со смертью дяди его тайны передавались по наследству единственному родственнику. Генетическая память, когда-то закрепленная при помощи кожаного ремня и наставительного слова, казалось бы, навеки вечные отбила (в прямом смысле) тягу к запретному плоду. Однако ужас неизвестности пересилил страх древнего наказания, тем более в условиях трагического и безвременного отсутствия самого экзекутора. Ужас неизвестности заключался в звуках, которые с недавних пор все отчетливей раздавались из рабочей комнаты любимого дядюшки. Шорохи на грани слышимости, скрипы, кажущиеся призрачными, неясный шелест, едва достигающий ушей, - постоянный посторонний шум, особенно зловещий в ночи, едва не свел Никиту с ума, вынудив, в конце концов,
пойти на отчаянные меры. Крепко запертую дверь - ключом и вбитым в детское сознание запретом - пришлось после недолгих терзаний ломать. Испрашивая у погибшего дядюшки запоздалое разрешение и моля о прощении, Ник с превеликой осторожностью проник в оберегаемое ото всех помещение.
        Держа в одной руке боевой нож, другой он щелкнул выключателем. Неяркий свет после темноты коридора все равно ослепил, на несколько секунд заставив замереть на месте. В эти беспомощные мгновения что-то с негромким, но отчетливым писком юркнуло между ног и скрылось в неизвестном направлении. Когда зрение восстановилось, таинственного нарушителя спокойствия в пределах видимости уже не наблюдалось.
        Ник, так и не успевший испугаться, растерянно вертел головой по сторонам. С чего начать? Искать источник писка или осмотреть таинственную комнату? Здоровая осторожность требовала безотлагательного поиска неопознанного пищащего субъекта, нездоровое любопытство - немедленного осмотра запретной территории. Головной мозг, выступавший арбитром меж двух страстей, писклявой опасности не убоялся («подумаешь, крыса какая-нибудь»), зато с нескрываемым воодушевлением поддался доводам любопытства, прикинувшегося ради приличия целомудренной тягой к знаниям.
        Задержав дыхание, Никита вступил в область непознанного. Не сказать, чтобы он опасался мгновенной кары с того света, но нарушение непреложного и никогда не оспариваемого правила неприятно щекотало нервы.
        В глаза сразу же бросился огромный письменный стол, явно начальственной породы: широкий, массивный, основательный. И, что повышало его стоимость в разы, явно не новодел или, того хуже, сложносоставной гибрид. К такой роскоши полагалось кресло из натуральной кожи доисторических животных (некоторые богатеи использовали кожу мутантов, но это среди знающих людей считалось кичем и несусветной пошлостью), однако вместо оного сиротливо стоял скромный по любым меркам стул - обычный, ничем не выдающийся. Странное сочетание… Из других примечательных деталей интерьера обращал на себя внимание высокий, под потолок, стенной шкаф, набитый толстыми папками с документами. Похоже, что реальная бухгалтерия находилась именно здесь, а не в том гроссбухе, что едва не взорвал несведущему в тонких бизнес-материях Никите мозг. Это «полное собрание сочинений» на тему финансовой отчетности легко вмещало в себя не один десяток гроссбухов, а потому представляло для юноши настоящую и неприкрытую угрозу. Ник, не в силах сдержать благоговейную дрожь, предпочел убраться от бухгалтерского кошмара подальше. Цифры - это зло,
проводки - исчадия ада, дебет-кредит - порождение еще чего-нибудь нехорошего.
        Напротив враждебного разуму шкафа на стене висела огромная карта метрополитена, утыканная разноцветными флажочками, фишками, кнопками и прочей канцелярщиной. К родной Донской станции, располагавшейся почти в самом низу и обведенной жирным красным кружком, из-за края карты шла неровная пунктирная линия. Откуда шла? Явно из-за пределов обитаемой части Метро, наземные станции бутовской линии были давно и безнадежно разрушены. Интересно. И совсем непонятно.
        Странную линию, идущую из ниоткуда, Ник запомнил, но голову покуда решил не забивать - это можно обдумать и после. Дядина карта при ближайшем рассмотрении открыла много иных чудес, трудно поддающихся объяснению. Например, она сильно раздвигала известные юноше границы их маленького замкнутого мирка, до сегодняшнего дня спокойно вмещавшегося в рамки одной, сильно укороченной ветки метро. За Ясеневской общиной, в его понимании, находился край света света (конечно, Ник знал, что к северу от общины располагалось пять или шесть бандитских станций, но, по слухам, на них творился такой форменный Содом и Гоморрра, что иначе чем краем света это сборище криминальных элементов никто не называл). Дядина же схема утверждала совершенно обратное - милая сердцу Донская отнюдь не центр цивилизации, а, скорее, ее задница. Самая что ни на есть жопа вселенной, по-другому и не скажешь. Обидное географическое открытие, как ни крути…
        Почему же единственный родственник скрывал столь важные сведения? Уж со своим племянником мог бы и поделиться…
        Правда, сам Ник не особо и спрашивал, что ему какие-то далекие пикули, когда и на родине жизнь бьет ключом. Впрочем, легкую обидку на скрытного без меры дядю Никита все ж-таки затаил, ибо иметь тайны от своих - не по-братски, или как там относительно других родственников говорится? Неважно, главное, что поведение такое следует осудить, даже посмертно!
        Очень несвоевременно вспомнились дядины жалобы, мол, «скоро на пенсию, а дело передать некому, в наследниках один оболтус числится, которому лишь бы только девок целый день портить да на печи валяться». Неужели правда за такого несмышленыша его держал? Обидно, коли так, и совершенно незаслуженно!
        Данный вывод настолько не понравился сделавшему его мыслителю, что пришлось безотлагательно продолжить изыскания на заданную тему - ну не мог дядя так к нему относиться! Не мог, и все тут! Десятиминутные размышления помогли выработать значительно более корректную и самоуважительную гипотезу: мудрый и чрезвычайно ответственный родственник не решился вовлекать юного и до крайности любимого наследника в преступную деятельность - а какую иную деятельность можно скрывать от всех за семью замками! Здесь явно дело нечисто. Но исполнилось бы племяннику Никитке годиков так двадцать три - двадцать пять, и вот тогда обязательно и непременно…
        Верный (естественно, верный, как может быть иначе!) ход мыслей вполне удовлетворил молодого человека, и он, наконец, обратил свое отвлеченное внимание на последний любопытный экспонат в открывшейся ему «кунсткамере». Самодельная клетка с деревянными прутьями, установленная на низенькой тумбе в углу кабинета. Вернее, так: пустая самодельная клетка с прогрызенными в одном месте деревянными прутьями. Судя по всему, томившийся здесь узник сбежал. И кого это приютил здесь не терпящий сантиментов дядюшка? Уж не сюда ли он заточил легендарную жабу, о которой так много и часто вспоминалось совсем недавно? Метафоры метафорами, но чувство юмора старшего родственника вполне могло позволить ему подобную выходку. Мини-монстр изголодался до крайности за время затянувшегося одиночного заключения и от невыразимого отчаяния прогрыз толстые прутья решетки («вот у жабы зубищи страшенные»), и теперь это пищащее создание (Ник был уверен, что ужасный мутант должен, как и все порождения ада, рычать - и тут уверенность с реальностью никак не сходились) разгуливает на свободе! По его квартире!
        - Интересно, чем питаются жабы? - сам у себя спросил Никита и себе же ответил без запинки: - Одинокими племянниками!
        Смех смехом, но… Юноша решительно отогнал от себя все тревожные мысли, особенно ту, что касалась потенциального ночного нападения беглого монстра на беззащитного спящего человека. Прежде чем искать неведому зверюшку, Никита проверил ящики письменного стола. Даже не из любопытства, а сугубо из нежелания охотиться на зубастое писклявое нечто - лучше еще немного пошариться в безопасном предмете интерьера, чем изображать из себя укротителя жаб.
        Из шести ящиков открытым оказался один-единственный - верхний правый, до которого, в случае чего неприятно-непредвиденного, легче всего дотянуться. Как Ник и предвидел, в «быстроудобном» ящике оказался заряженный пистолет незнакомой модели. Дядя, дядя… Каких нежданных гостей ты ждал в своей собственной крепости?
        Запрещенное на станции Бульвар Дмитрия Донского оружие приятно легло в ладонь, ощущение силы, заключенной в убийственном металле, успокаивало, внушало уверенность и чувство защищенности - от той же мерзкой жабы, например! С такой подмогой можно и на охоту выходить, карликовые мутанты больше не страшны.
        Ник покидал вскрытый кабинет со смешанными эмоциями: с одной стороны, находка, несмотря на всю ее потенциальную криминальность (а он ни на секунду не забывал, за что мотает месячный срок под домашним арестом), однозначно радовала - ну, любят нормальные мужики оружие! По другую сторону баррикад расположились недоступные для понимания дядины тайны, над которыми еще предстояло хорошенько поломать голову, ведь первичный осмотр секретного помещения, по большому счету, ничего не дал. Странная карта, центнеры непонятной бухгалтерии, незаконный «ствол» - что все это значит? С ходу и не разберешься, хоть разбираться обязательно придется. И, не дай бог, даже в талмудах с ненавистной цифирью!
        Осторожно пробираясь по неосвещенному коридору с пистолетом наизготовку, Никита все больше преисполнялся жалостью к себе: вот он какой на все руки мастер - и потомственный антиквар, и умелый (уже!) стенографист, и подающий надежды сыскарь по родственным схронам, и, что уж говорить, отважный охотник на мелкую мутировавшую живность! И такого молодца держат под замком… где ж справедливость?
        В насмешку над последним талантом юного молодца - сталкерским - охота сегодня не задалась. Предполагаемая жертва не ныкалась по темным углам, не пряталась в засаде, не готовила каверзы в отношении бесстрашного Никиты. Она нагло, урча от удовольствия, жрала остатки хозяйского ужина прямо из его тарелки. А еще мутагадина всем своим беспардонным видом опровергала гипотезу Ника о прирученной дядей жабе - вместо уродливого нечта на столе восседала значительно уменьшенная копия крысы, к тому же несуразного белого цвета.
        - Ты кто? - Ник не ждал от миниатюрной крысы вразумительного ответа, потому дал его сам, процитировав старое дядино изречение, - «чудо-юдо, весьма похоже на верблюда».
        На древнего горбатого коня, виденного на картинке, чудо-юдо не походило ни капли, но ради красного словца…
        - Ты ядовитое? Признавайся, хуже будет!
        Чудо скосило маленькие глазки на приставучего человека, но вновь удержалось от комментариев.
        - Культурные мутанты так себя в людском обществе не ведут, - укорил Ник недокрысу. - Они при виде царя природы с большой пушкой в руке либо бегут в ужасе, либо от голода и межвидовой неприязни нападают на него. Предлагаю придерживаться заведенного природой алгоритма. - Подтверждая сказанное, юноша угрожающе навел на зверя пистолет.
        Животное неохотно оторвалось от трапезы, что-то пропищало на своем языке и, больше не обращая на двуногого никакого внимания, презрительно повернулось к нему тощим хвостатым задом.
        «Сбой алгоритма», - со вздохом констатировал Ник и опасливо приблизился к белому мутанту. Глупое любопытство в очередной раз подталкивало к глупым действиям.
        - Дядя у меня умственно отсталым экстримом не страдал, - юноша с расстояния в метр изучал не по-метрошному ухоженную белую шерстку изголодавшегося до потери приличия гостя. - Значит, ядовитую или заразную гадину держать подле себя не стал бы… Верно? Надеюсь, что так.
        Ник приблизился еще на шаг. Ненужный более ствол он сунул в набедренный карман.
        - Для кровожадного хищника ты размерами не вышел. Так? Пасть вон какая негероическая, да и зубы так себе, мелочь, а не зубы, одно название. Как только решетку смог перегрызть, а? Зализал, наверное, ее до смерти, страшный зверь. Когти… когтей не видно. Прячешь, стало быть, агрессию не проявляешь? Это правильно, очень разумно с твоей крохотной стороны. Что же ты такое, на вид совсем не боевое? - нараспев произнес «юннат» Кузнецов и решительно потрепал мутанта указательным пальцем по загривку. Тот и не подумал сопротивляться, приняв нежданную ласку как должное.
        - Я думал, все муты на вид уродливые, настоящие образины, но ты ничего, симпатяга в сравнении с другими страшилами. Как звать-то тебя? Молчишь? Ну, дело твое, молчи. Только вот что мы дальше будем делать со всем этим негаданным счастьем? Тут отмолчаться не получится, даже не надейся. Заколбасить тебя нельзя - дядина вещица, к тому же одушевленная. Выкинуть за порог? Пожалуй, вариант - насилия не надо и лишнего жильца в квартире терпеть не придется. Не смотри так, на жалость не дави, я вашего мутабрата терпеть не могу, скажи спасибо, что вообще не пристрелил. Никита Кузнецов - парень суровый, монстров на дню десятками кладет, и это только в дневную смену, - Ник горделиво стукнул кулаком себя по груди. Зачем он так беззастенчиво врал крысиному лилипуту, никаким объяснениям не поддавалось. Мальчишеское бахвальство в целом штука труднообъяснимая, а когда оно нападает на великовозрастных мальчишек, логика и вовсе пасует.
        - Слышишь, обжора, у тебя ж заворот кишок будет! - юноша устал ждать, пока ненасытное чудище набьет свой безразмерный желудок, и немилосердно оторвал подопечную животинку от бесконечной трапезы. Ник побоялся брать его за худосочное тельце, мало ли, еще сломает ненароком хрупкие косточки, потому оттащил от тарелки за длинный и, на первый взгляд, вполне крепкий хвост. Не деликатно, конечно, зато с заботой о здоровье.
        Он поднес недовольно брыкающегося в воздухе зверька к глазам:
        - Хорош возмущаться! Неугомонный какой… Твоя судьба, считай, висит на волоске - толстом и мохнатом.
        Юноша покрутил пойманного, рассматривая со всех сторон. Четыре лапки, два глаза, два уха, один хвост, все симметрично - странный мутант, неправильный. Вернее, слишком правильный для мута. Надо будет показать редкий экземпляр знакомым сталкерам, пусть разбираются, кто таков и с чем его едят. А пока…
        - А пока, мой хвостатый друг, пора возвращаться за решетку. И не надо так пищать! Уши закладывает. У каждого свой дом, твой - с небом в клеточку, так что не обессудь.
        Ника нельзя было назвать особым любителем живности, однако общение - пусть даже одностороннее - с новым соседом его забавляло: какое-никакое, а развлечение. Пока он приводил в порядок клетку, пострадавшую от клыков голодного «хищника», оживленный разговор не прекращался ни на секунду. «Обсуждали» все подряд, начиная от неведомого рациона нового-старого постояльца, которого теперь придется кормить, и заканчивая жалобами человека на практически собачью судьбу.
        - Все, дружище Хвост, принимай работу! - Ник горделиво представил утомленному людской болтовней полукрысу отреставрированную клетку. - Готова твоя конура, пуще прежней получилась.
        Сам себя не похвалишь, никто не похвалит. Так и вышло, от свеженареченного Хвостом мутанта никаких хвалебных од в адрес Ника не последовало, впрочем, и претензий тоже. Крохотный зверь, презрительно сморщив длинный усатый носик, обнюхал всю камеру, произвел ритуальное опустошение набитого желудка в одном из углов и тут же забылся безмятежным сном, комично завалившись на спинку.
        - Ну и характер! - юноша уважительно покачал головой. - Знатная зверюга, дядино воспитание налицо. Как такого в туннель выбросишь? Пропадет же нахаленок…

* * *
        Промаявшись какое-то время с дневником, Ник решительно, не покидая магазина, последовал примеру Хвоста. То есть уснул, не сходя с места. Когда голова его с гулким стуком встретилась с неласковой поверхностью стола, он, не приходя в сознание, переместился в подсобку, где окончательно забылся на топчане, погрузившись в приятную, по-настоящему расслабляющую летаргию.
        Пока тело перемещалось в автономном режиме, мозг демонстрировал самому себе красочные, почти живые и реальные сны. Там была Эль, весело щебетавшая на русском, но отчего-то совсем непонятном языке. Она пряталась от него, на миг возникая в поле зрения, но тут же куда-то пропадая. Ник шел на ее голос, который звучал поначалу, как шелестящий шепот, но постепенно становился все отчетливее и громче. Казалось, он вот-вот настигнет ее, темный, замерзший силуэт уже не исчезал, стоя на месте и будто выжидая чего-то.
        «Эль!» - имя со вздохом вырвалось из легких. «Эль». Силуэт покрылся рябью, сливаясь с навалившейся со всех сторон тьмой, и прыгнул ему навстречу. Сильные, нечеловечески сильные руки обхватили его беззащитную шею стальными тисками, загоняя так и не родившийся крик ужаса внутрь.
        - Убью! - Чужой голос, который не мог принадлежать хрупкой и женственной Эль, повторял обрекающие слова вновь и вновь. - Убью! Убью! Убью!!!
        Ник бился в удушающих объятьях сна, пытаясь сбросить его оковы, вырваться из кошмара, открыть глаза и вобрать в горящие легкие целое море живительного воздуха. «Эль». Не крик, хрип…
        Неподъемные, каменные веки разомкнулись, прогоняя пугающее видение, но темнота не отступила вместе со страшным сном, осталась по эту сторону реальности. Никуда не делось и удушье, неослабевающий хват сомкнувшихся на шее пальцев продолжал выдавливать из Ника жизнь - по капле.
        - Йа убью тиба!
        Исковерканный каркающим акцентом голос, совсем рядом, возле уха, и темный силуэт, перекрывающий все вокруг, прямо перед глазами.
        - Убью рюсскую сюку!
        Шипение, смрадный запах, бьющий в ноздри, безжалостные пальцы на шее.
        - Рюсский Ванька, ти атветиш за смэрть Даги!
        Дага! Знакомое имя, объясняющее многое…
        Убийца навалился всем телом, не давая пошевелиться, колени врага уперлись в локти Ника, обездвиживая, лишая возможности защищаться.
        Воздуха! Дышать! Жить! Кисть правой руки, вытянутой и зафиксированной вдоль тела, изогнулась и, оттянув книзу набедренный карман на брюках, скользнула в него, немедленно ухватившись за рукоятку дядиного пистолета. Есть!
        Предательский карман никак не хотел расставаться с оружием, пистолет цеплялся за ткань, постоянно застревая. Быстреее!
        - Убью тиба!..
        Выстрел застал врасплох обоих. Нападавший не ожидал, что жертва еще способна на сопротивление, жертва так и не извлекла пистолет наружу - палец самопроизвольно надавил на спусковой крючок.
        Ник не знал, куда угодила шальная пуля, - от недостатка кислорода сознание помутилось, и, попади он даже в себя, боли бы, наверное, не почувствовал. Зато ослабшее давление на шею ощутил мгновенно, вместе с первым за долгое время глотком воздуха. Правая рука, которой ничто больше не мешало, взлетела вверх, пистолет уперся стволом в висок убийцы.
        «Сдохни, тварь!» - мысль родилась, но в слова оформиться не успела - палец вновь вдавил спусковой крючок. Второй выстрел оглушил юношу, а хлынувшая на лицо кровь, залепив глаза, ослепила…

* * *
        - Ник! Ник, твою мать, очнись!
        Знакомый голос, совсем не вражеский… Кто-то тормошил его, мешал спать.
        - Уй… ди…
        - Живой! Да где врач?! Уберите это дерьмо, наконец!
        Что-то тяжелое, все время давившее сверху и не дающее свободно дышать, исчезло.
        - Ну и срань, полбашки снесло…
        - Осторожнее, дебилы, кровью все зальете!
        Вокруг бегали и суетились люди, ругались, кричали, но юноше не было до них дела. Немного покоя и тишины - вот все, что сейчас нужно.
        - Галина Николаевна, где вас черти носят?
        - Дмитрий Борисович, на вызове и носит! Пьяная драка…
        - Не важно, вот новый пациент. Здесь просто кровавая баня!
        - Не слепая, вижу. Этому, со стреляной дырой в черепе, ничем не помогу, попа зовите. А на лежанке кто?
        - Кузя это, Никита Кузнецов!
        - Не узнать паренька… хоть бы лицо от кровищи протерли. Ник, малыш, слышишь меня?
        Никита почувствовал на щеках осторожные, но становившиеся все настойчивей шлепки. Покоя не будет… Веки слиплись, и не было сил, чтобы их открыть. Губы не слушались, проклятья никак не желали складываться в слова.
        - Тихо, малыш, не дергайся, добрый доктор тетя Галя сейчас все излечит, исцелит.
        Ник ощутил, как его щек коснулось что-то влажное, приятно холодящее кожу.
        - Дай оботру тебя, а то выглядишь, как сожравший полгорода зомби.
        Приятная процедура, как и свойственно всему приятному, не продлилась долго.
        - Ну слава богу, кровь не твоя, так я и думала. Попробуй открыть глаза.
        Ник послушался. Сопротивляться доброму доктору тете Гале не хотелось.
        - Молодец. Моргни, если слышишь меня.
        «Слышу».
        - Отлично. Теперь будем разбираться, чего с тобой приключилось.
        - Га… - имя врачихи не далось юноше с первой попытке, он закашлялся.
        - Тише-тише! Успеешь еще наговориться.
        На этот раз Никита и не думал подчиняться.
        - Галина… Николаевна… со мной… все… нормально…
        В подтверждение своих слов дернулся, пытаясь подняться, и не смог двинуться с места. Сведенные судорогой мышцы отозвались лютой болью.
        - Черт!
        - Не дергайся… На шее-то какие гематомы знатные! Безголовый тебя душил?
        - Когда душил, вполне головым был.
        - Ну, значит, добро победило, с чем тебя поздравляю, - суровый врач Галина чуть улыбнулась. - Облегчи мне задачу, скажи сразу, что еще болит?
        - Тетя Галя, честно, не знаю. Все болит или ничего… не пойму.
        - Это шок, плюс кислородное голодание. Хорошо тебе досталось. Но пройдет быстро, не переживай. Давай другие раны искать, нога мне твоя не нравится, тоже вся в крови.
        Ник терпеливо ждал, пока докторша разрезала его любимые камуфляжные штаны, обрабатывала бедро смоченными в чем-то спиртосодержащем тампонами и смазывала рану зеленой, резко пахнущей мазью.
        - Ерунда, - закончив манипуляции, Галина Николаевна успокаивающе похлопала юношу по плечу. - Пуля по касательной прошла. Похоже, и здесь не твоей кровью все залито. Но с ранами безголового пущай патологоанатом разбирается, - она вновь улыбнулась, на этот раз гораздо шире. - Думаю, обойдешься без госпитализации. Обойдешься ведь?
        Ник поспешно подтвердил:
        - Еще как обойдусь!
        - Вот и правильно. Ну, все, отпускаешь меня? А то другие подранки заждались.
        - Спасибо вам, Галина Николаевна, - Ник благодарно кивнул женщине, прощаясь.
        Уже выходя из подсобки, где и проходила вся операция, врач пригрозила молодому пациенту кулаком:
        - Никита, что-то зачастил ты ко мне. Сделай перерыв на годик или два! А не угомонишься - кастрирую, как кота, ты меня знаешь!
        Из торгового зала, куда на время операции докторша выгнала охранников, раздался дружный мужской гогот.
        «Никакой мужской солидарности». Ник в притворной ярости закатил глаза к потолку.
        - Галя дело говорит, - не прекращая смеяться, в подсобке появился начстанции Буйно. - Не прекратишь нас пугать, будем принимать меры.
        - Дмитрий Борисович, да в чем я виноват-то? Пожалели б лучше пострадавшего.
        - Пострадавший вон на полу лежит, с отстреленной башкой, а ты - победитель, - начальник Донской уважительно посмотрел на Никиту. - Догадываешься, кому черепушку снес?
        - А что тут догадываться? - Ник приподнялся на локтях и, свесив ноги на пол, сел. - Мститель даговский. Диаспора…
        - Почему-то я совсем не удивлен, - Дмитрий Борисович нервно теребил себя за мочку уха, которое постепенно наливалось красным, горящим цветом. - Это надо было сцепиться с самыми отморозками…
        - Я не выбирал, кто меня в туннелях грабить будет, а потом еще и по ночам душить, - Ник с трудом удерживал собственное тело в вертикальном положении. Голова у него отчаянно кружилась.
        Начстанции кивнул:
        - Так-то оно так, да не так. Твой дядя со всякой швалью умудрялся уживаться и мир блюсти, а ты на первой же самостоятельной вылазке нажил смертельных врагов, да не шелупонь какую-нибудь, а сразу диаспору безбашенную.
        При слове «безбашенный» оба, не сговариваясь, посмотрели на труп, действительно, лишенный «башни».
        Ник коротко хохотнул, Буйно же было не до смеха.
        - Имбецилы! - призывно закричал он, вероятно обращаясь к оставшейся в торговом зале охране. - Долго тут этот мешок с дерьмом будет валяться?! А ну, живо унесли к едреням, на хрен!
        Несмотря на довольно расплывчатый и неопределенный адрес, указанный начальником, исполнительные работники спешно бросились выполнять команду.
        - И пришлите сюда прибраться кого-нибудь! Ваххабитские мозги по всей стене, пол в кровище, кровать в говнище! Что за на..!
        Уборщики, начисто лишенные брезгливости, нашлись далеко не сразу, и, судя по их виду, обитали они в местной кутузке, причем довольно давно. Пока бомжи и преступники наводили благочестивый порядок, начальник станции в третий раз выспрашивал у раздраженного Ника все подробности случившегося.
        - Дмитрий Борисыч, сколько можно? Одно и то же, из пустого в порожнее! Все рассказал, от и до. Хватит меня мучить!
        - Когда хватит, не тебе решать, - начстанции вошел в роль следователя и, похоже, наслаждался ею. - Еще раз спрашиваю, чей это пистолет?
        - А я еще раз повторяю, пистолет убийцы…
        - Тогда возникает целых два вопроса: почему он им не воспользоваться и каким образом оружие оказалось у тебя?
        Ник недовольно цокнул языком, устало затряс головой, всем своим видом изображая оскорбленную невинность:
        - Не стрелял он, чтобы всю станцию не перебудить, как сейчас вышло, а пистолет я у него в кармане нащупал, пока тварюга меня душила.
        - Кузя! Вернее, заключенный Кузнецов, отбывающий срок за незаконное ношение и использование огнестрельного оружия! Хватит лепить горбатого, у нас усиленная охрана при входе на станцию и повальный досмотр всех пришлых, кавказцев - особенно. Огнестрел к нам не пронести!
        - Дядя Дима, вы меня навечно под замок упечь хотите? Не мог пронести, значит, здесь купил или у местных пособников получил!
        - Купил, значит? Хорошо, а зачем?
        - Как зачем? - растерялся сбитый с толку Никита. - За Дагу отомстить, зачем же еще!
        - Так что же он за Дагу голыми руками мстил, а не пистолетом? - Буйно сверкнул взглядом из-под кустистых бровей.
        Никита тяжко вздохнул, фыркнул презрительно, насколько вообще владел этим искусством, и, как ни в чем не бывало, улегся обратно на топчан.
        - Товарищ следователь, - пробормотал он, отвернувшись к стенке, - заключенный Кузнецов только что перенес покушение на свою жизнь, и ему необходим постоянный покой. А с ваххабитами и их оружием разбирайтесь уж как-нибудь сами. И кстати, - заключенный, оскорбленный в лучших чувствах, на миг повернулся. - А где были ваши доблестные вертухаи, обязанные охранять узников совести?
        Теперь фыркнул Буйно, и презрение у него вышло гораздо лучше, нежели чем у молодого сидельца:
        - Вертухай, как ты говоришь, убит твоим дружком-душителем. За тебя пострадал рядовой Кириленко…
        Ник припомнил толстожопого Кирю, существо злобное и до отвращения жадное, так и норовившее выцыганить у богатенького заключенного пару лишних патронов, и, вместо полагающегося сочувствия, ощутил совсем не подобающее хорошему человеку и гражданину злорадство. Фразу «а не фиг жирдосу на посту спать» он, конечно, оставил при себе - о мертвых, как известно, либо хорошо, либо никак, - но мстительную ухмылку от собеседника пришлось спрятать. «По заслугам упырек получил, одним дегенератом в Метро стало меньше…»
        Убив ваххабита, юноша за одну ночь увеличил число дегенератов, покинувших подземную родину, вдвое. «Если бы они еще исключительно друг друга резали, а на добрых людей не бросались…» Последнюю мысль Никита сопроводил громким печальным вздохом в надежде, что начстанции примет это несдержанное проявление эмоций в качестве сострадания к погибшему на посту спящему «герою».
        - Кузнецов, малолетний ты засранец, давай без протокола! Откуда ствол? Обещаю, санкций не будет.
        Ник без труда справился с возникшим было предательским желанием пооткровенничать с высоким руководителем - на выручку пришла очередная дядина мудрость «чистосердечное признание облегчает вину, но увеличивает наказание» - и театрально развел руками:
        - Да кто ж его знает, может, убийца пистик с тела Кириленки и снял?
        Буйно выматерился, кратко и емко обрисовав свое отношение к «завравшемуся вконец молокососу», и, грохнув на прощание дверью, удалился.
        Вскоре ушли и уборщики с охранниками (кроме того, что занял место покойного Кириленко у входа в магазин), оставив молодого человека в столь долгожданных тишине и одиночестве.
        На топчане, где совсем недавно разыгралась не самая приятная для памяти и воображения сцена, Ник, само собой, спать не стал. Не спеша доковылял на все еще слабых ногах до квартиры, улегся в нормальную человеческую кровать без следов крови и вышибленных мозгов. В отсутствие пистолета, конфискованного Дмитрием Борисовичем, беззащитность перед незваными ночными гостями ощущалась чересчур остро, что, понятно, сонливости не добавляло. Усталый организм молил о нескольких часах заслуженного отдыха, а взбудораженное сознание, идя наперекор телесным запросам, требовало непонятно чего, лишь бы не остаться снова наедине с опасностью. Ко всем прочим бедам, сильно болели шея и горло, даже слегка раненное бедро умудрялось напоминать о себе неприятной пульсацией.
        Девку бы какую-нибудь дернуть, да забыться с ней на часок-другой… Хотя какая ему сейчас, на фиг, девка, когда дышать-то получается через раз. Эх… преждевременная старость - не радость!
        Никита бесконечно долго ворочался на месте, призывая на свою неуемную голову животворящий сон. Все было напрасно, сон нынче ночевал где-то в совершенно ином и, вероятно, очень далеком месте.
        Чертыхаясь под нос, юноша встал с кровати, что так и не даровала ему сладостного забытья. «Даже ты меня обманула!» Сомнамбулой прошелся по мрачной, пустой квартире, зашел даже в запретный кабинет, чтобы проведать хвостатую скотинку, но та, словно издеваясь, храпела во всю свою невеликую мутантовую пасть и ни на какие внешние раздражители не реагировала. «Неблагодарная!»
        До самого утра Ник так и не сомкнул глаз.

* * *
        Володя, возвращения которого Кузнецов не жаждал в силу черепашьих темпов выполнения заказа, появился в районе полудня и бесцеремонно растолкал несчастного юношу, забывшегося долгожданным сном в торговом зале магазина.
        - Привет, экстремал, чего не на витрине спишь? На стульях спят только трусы!
        Несмотря на бодрый тон раннего гостя, выглядел Володя плохо и на себя, обычно подтянутого и опрятного, совершенно не походил. Усталый, даже замученный, весь какой-то взъерошенный, в грязной, пропахшей потом одежде. И под впалыми глазами огромные синяки, какие остаются после бурной пьянки, либо продолжительного недосыпа.
        Правильно поняв удивленный взгляд Ника, Володя насмешливо хмыкнул:
        - Гляжусь в тебя, как в зеркало.
        - Все так плохо?
        - Один в один, только ты еще плюсом помятый, побитый и порезанный. Натуральная бомжара. А хаер у тебя крутой, стоит так, что любой хипарь обзавидуется!
        Последнюю реплику Никита пропустил мимо ушей, этому полезному умению он научился при прослушивании дневника Эль: предложения, целиком состоящие из незнакомых слов, приравниваются к междометиям и переводу не подлежат.
        - Я только уснул, трудная ночка выдалась…
        - Уже наслышан о твоих приключениях, - Володя скривился. - Уверен, что это был привет от Даги?
        - Скорее, от его дружков. Жмуры редко снисходят до приветов с того света, - ввернув блатной оборот, Ник почувствовал себя крутым, однако визитер его лингвистической крутости даже не заметил:
        - Насчет жмуров ты сильно заблуждаешься, эти беспокойные товарищи обожают беспокоить живых… Ладно, мистика пусть идет лесом, есть у нас дела и поважней. Пои своим болотным чаем дорогого гостя.
        - У меня грибной, - искренне оскорбилсяНикита.
        - А есть разница? Оба на вкус, как помои…
        За неимением другого подходящего места, чаевничать устроились на месте вчерашнего преступления, в хорошенько вычищенной подсобке. Володя внимательно осмотрел помещение, но вопросов задавать не стал, сразу перешел к делу:
        - Я с вестями. Все как на подбор дурные. С какой начать?
        - Славный выбор… с любой.
        - Как скажешь, - Володя шумно отхлебнул из кружки грибного отвара и поморщился, не скрывая брезгливости: - Ну и пойло!.. Короче, так: я собираюсь за Эль. Не знаю, каким образом ко мне попал диктофон, ясен пень, что не случайно, но ей нужна помощь, это, надеюсь, тоже очевидно? Спокойно сидеть, зная, что с ней беда, не могу. Вооот, если в двух словах. Доходчиво?
        - Почти. Но что тебе до нее? Не похож ты на человека, который, забыв обо всем, может сорваться с места и броситься кому-то на выручку.
        - Ну, спасибо, мой юный друг, уважил так уважил! Это уметь надо, назвать черствым и бессердечным прямо в глаза… Но насчет бессердечности ты как раз ошибаешься, как-нибудь обсудим при более удачных обстоятельствах.
        - Как скажешь, - юноша вернул гостю его фразу. - Но я пока не разобрался, где она находится, стенография продвигается крайне медленно, я половины не понимаю, Эль говорит на каком-то неправильном русском…
        - Сам ты неправильный русский! От тебя и не требуется знать ее местоположение, ты должен дать мне конкретный расклад - ЧТО ей угрожает, КОГДА все случилось и ПОЧЕМУ все случилось. ГДЕ - не твоя забота, география мне и так известна.
        - Так где она? - Ник не сдержал возбуждения.
        - Долго объяснять. Позже. Сейчас другое важно. Я пытался набрать группу сталкеров для экспедиции, но…
        - Сталкеров? Она что, на поверхности?!
        Володя не на шутку разозлился на вечно перебивающего его юношу:
        - Будешь слушать или нет?!
        - Да, буду, буду, но…
        - Без но! Слушай молча, не беси меня. Группу я не собрал, вообще ни одного человека. Предлагал любые деньги, но все ссутся идти через Топь…
        - Топь? Это же где-то рядом с нами…
        - Малой, - Володя отставил кружку с остывающим чаем, положил свои большие и сильные руки на стол так, чтобы они были хорошо видны собеседнику. - Еще раз перебьешь, я вот этими самыми руками вырву тебе язык. И догадайся, куда засуну!
        Обещание прозвучало убедительно, и Ник плотно сжал губы, пряча болтливый орган.
        - Молчание не только золото, но и не вырванный с корнем язык, - Володя одобрительно улыбнулся, но тут же посерьезнел. - С первой дурной вестью покончили. Группы нет, и каким образом ее набрать, я понятия не имею, все уже опробовал…
        Никита бессловесно ждал следующих вестей, благоразумно не вмешиваясь в переживания скорого на расправу гостя.
        - Переходим к новостям криминального мира. Твои непримиримые отношения с Диаспорой оказались гораздо сквернее, чем мне представлялось. Разворошил ты осиное гнездо, кавказеры рвут и мечут и мамой друг другу клянутся, что добудут твою голову, невзирая на покровительство и защиту всей Донской станции. Я долго не въезжал, чего они из-за какого-то ухаря переполошились, пока не копнул глубже.
        Володя замолчал, буравя глазами того, кто вызвал переполох в ваххабитском гадюшнике. Но юноше нечего было сказать, да и чреваты разговоры с садистами, покушающимися на чужие языки.
        - Выяснилось, - гость, наконец, продолжил прерванную речь, - что некто по фамилии Кузнецов, а по имени Александр, совсем недавно кинул Диаспору. Жестко так кинул, по-взрослому. Прилипла черная братия на очень нормальный бабос. Но весь фикус в том, что твой дорогой дядюшка, земля ему пухом, видать, в самом деле головастый был мужик, и кидок этот так изящно провел, по всем понятиям, - комар носа не подточит. Вахи от подобной постановы охренели в полный рост - на них и долг бешеный повесили, и предъяву в ответ кинуть нельзя: понятия не нарушены, все честь по чести. Кто в теме, над Диаспорой угорает до рези в животике, кавказеры же от ярости последнюю щетину на жопе выдирают - репутация суровых парней катится под откос. Бородатые клоуны с эпилированным седалищем, не иначе.
        И вот в разгар всеобщего веселья некто по фамилии Кузнецов, а по имени Никита, расстреливает «ни в чем не повинных» бойцов Диаспоры. Планку у отморозков срывает окончательно… За дела Кузнецова-старшего ответит его племянник-беспредельщик - уже по всем понятиям. Крайним назначили тебя.
        - Это они дядю убили? - Ника совершенно не волновала собственная судьба, о ней он подумает позже, пока - самое главное.
        - Напрямую нет. Беспредел - очень серьезное нарушение понятий, вахи и без того опозорились дальше некуда, - гость откинулся на стуле, изучая реакцию Никиты. - Раз уж мы заговорили об убийстве дяди, переходим к третьей дурной вести. Ты был прав, в него стрелял карлик, все улики указывают на лесопарковского антиквара. С мотивом сложнее: конкурентная борьба, коллекционирование древних предметов, или что-то еще - например, его могли натравить ваххабиты… Но в последнее я не верю: карлик в качестве наемного убийцы - это слишком экстравагантно для бородатых горных братьев, у них фантазии не хватит.
        - Мотив не важен, - глухо выговорил юноша. - Я хочу отомстить, а не в следователя играть.
        - С местью проблемы как раз и возникают. На Лесопарковую ты больше не ходок, сам понимаешь, почему. Карлик, в свою очередь, никогда не сунется на Донскую. Трудно вам будет встретиться…
        - Что предлагаешь?
        - Смириться, Никита. Смириться.
        - Ты серьезно, да? Просто взять и от всего отказаться? Извини, дорогой и любимый дядюшка, не с руки мне справедливость восстанавливать, сложно это оказывается!
        - Молодой, не кипиши. Есть один вариант из области взаимовыгодных, - Володя по-хулигански подмигнул ему. - Смотри, ты в тупике с местью, я в полной заднице со своей спасательной экспедицией, одним словом, мы с тобой братья по несчастью. А братья должны помогать друг другу. Я готов решить твой головняк с карликом.
        - Каким образом? - Никита насторожился, не понимая к чему клонит гость.
        - Прямым, каким же еще. Есть у меня знакомые люди для грязной работы. Специалисты узкого профиля.
        Юноша уставился на визитера так, будто видел его впервые в жизни.
        - Я правильно по…
        - Все ты правильно по! Хватит бабу из себя корчить, жеманство устроил на ровном месте. Самостоятельно убить карла ты не сможешь, Лесопарковая для тебя сейчас чуть ли не дальше Луны. А я без особых сантиментов с проблемой разберусь.
        - Что же взамен? Какую проблему должен решать я? Рекрутировать тебе бойцов в поход?
        Володя отрицательно мотнул головой:
        - Глухо с рекрутами, совсем глухо, никого ты не наберешь.
        - Тогда…
        - Мне нужна информация, которой владел твой дядя.

* * *
        Голова пухла, трещала и шла кругом. Если Володя не шутил, а ведь он совсем не шутил… Пронырливому гостю удалось узнать о дядином бизнесе многое - особенно в сравнении с Ником, который, получается, о жизни и делах единственного родственника знал чуть ли не меньше всех окружающих. Он больше не злился на скрытного дядю, злость - слишком слабая эмоция. Юношу трясло от обиды и непонимания. Ну почему, черт возьми, все делалось за его спиной?! За столько лет - ни слова, ни намека!
        «У твоего дяди был, да и сейчас, наверное, остался схрон с оружием, - объяснял Володя. - Судя по объемам контрабанды - неиссякаемый склад огнестрела. Где все спрятано, что конкретно и в каком количестве - неизвестно никому, твой родственник умел хранить тайны».
        Вот это абсолютно точно! Никита стукнул кулаком по столу, лежащие на нем карандаши весело, практически издевательски, подпрыгнули. Хранитель Тайн, Мастер Молчания! Черт, черт, черт!
        «На какой-то огромной машине, мой источник слишком молод, чтобы разбираться в древних машинах, оружейный барон Кузнецов доставлял стволы и боеприпасы в заранее оговоренное место, где передавал либо сталкерам Донской, которые затем самостоятельно переправляли запрещенный груз адресату, - как правило, Ясеневской общине, - либо непосредственно заказчику».
        Володя был уверен, что машина хранится где-то совсем рядом со станцией, иначе бы одинокий путник слишком сильно рисковал, каждый раз совершая затяжные марш-броски по не самой спокойной местности. Схрон с товаром также не мог находиться далеко отсюда: машина машиной, но есть твари, которых не остановит никакое железо, даже на колесах, а водитель-одиночка слишком уязвим без огневого прикрытия.
        «Ник, мне нужна эта тачка! И небольшой арсенал хороших стволов в дорогу. Обеспечь мне то и другое, и мы в расчете. Если удастся вернуться, получишь все назад, обещаю».
        Вот так… Склад боеприпасов, оружейный барон, машина. Дядя, ты полон сюрпризов, буквально фонтанируешь ими! Что еще? Самолет, баллистическая ракета, подводная лодка на ходу или МЗКТ[10 - Специальное колесное шасси, используется в составе подвижной пусковой установки «Тополь-М».] с ядерной боеголовкой? «Я уже ничему не удивлюсь».
        Никита подпер голову руками и немедленно погрузился в тягостные раздумья. Принять предложение Володи? Начать искать в дядиных бумагах сведения о машине и схроне? Если честно, ему хотелось обнаружить древнее транспортное средство, обнаружить и покататься, как это делал дядя. Хотя бы после его смерти немного приобщиться к тому, чем он занимался.
        «Мой дядя - контрабандист и торговец оружием… А кто я? Продавец безделушек в фиктивном магазине? Хватит!»
        Приняв решение, Никита тут же успокоился. Его ждет кропотливая работа над архивами, а в перерывах - записи Эль. Скучать не придется, на скуку просто не останется времени. И это, вашу гребанную матушку, круто до умопомрачения!
        Глава 11
        Осознание
        Быть архивным кротом оказалось не так уж и круто. Ник с утра до вечера пропадал в дядином кабинете, изучая бумаги, но единственное значимое открытие он совершил в первый день - ключи от машины нашлись в закрытом ящике стола. Длинное металлическое жало с прямоугольным пластиковым набалдашником, на котором высечен непонятный символ в виде морды то ли волка, то ли волколака. Значит, Володя не соврал!
        Первоначальный успех, так вдохновивший юношу, долгое время никак не хотел сменяться новыми достижениями: среди бесчисленных бумажек, испещренных вдоль и поперек цифрами, диаграммами и расчетами, ничего путного не содержалось, сплошная финансовая заумь.
        Зато с дневником Эль дела обстояли с точностью до наоборот. Забавные, но совершенно не информативные девичьи переживания, которыми были заполнены последние записи, перешли, наконец, в нечто более конкретное.
        - Четверка, привет! Извини, что совсем забыла о тебе… Во всем виноваты мои бесячие мужики, отец и Денис. Они что-то скрывают от меня, оба стали жутко раздражительными, слова без психов не вытянешь. Денис дома через день появляется - я уж решила, что он маромойку себе завел какую-нибудь. Хотела даже скандал с рукоприкладством закатить, но мама говорит, что отца чаще раза в неделю не видит, он круглыми сутками пропадает на Объекте, там сплошной аврал, работа в три смены, без перерывов и выходных. Значит, мой козлинушка там же пропадает. Приползает ночью чуть живой, до кровати еле добирается и тут же вырубается. С утра же сваливает на свой ненаглядный Объект еще до первых петухов… Петухи, Четверка, это птицы такие, с функцией встроенного в одно беспокойное место будильника.
        Трудоголики фиговы! Со своим складом дурацким совсем из ума выжили! Я о личной жизни скоро напрочь забуду, суженый трахает работяг, которые «еле шевелятся», и «тупых» начальников участков, а мне что делать? Неделя-другая, и полезу на потолок. Или поддамся на Катюхины уговоры, зависнем в какой-нибудь злачности, и там таких рогов ненаглядному наставлю, чтоб головы поднять не мог, не пробив этот самый потолок.
        Но потолок жалко, потому пока держусь из последних сил.
        Хоть замысловатые угрозы девушки про злачность и рога прошли мимо сознания Ника, основное было понятно: с таинственным Объектом ее отца (ну и жениха, будь он неладен) что-то происходит или вот-вот должно произойти.
        Никите приходилось разрываться между архивами, гнусными в своей безнадежной муторности, и дневником Эль, где определенно намечались весьма активные подвижки. К сожалению, первостепенной задачей значился дядин автомобиль и схрон с оружием, история девушки отодвинулась на задний план. Но…
        Особых «но», чтобы оправдать любопытство, у Ника не находилось: как объяснишь занудной совести и вторящему ей чувству долга, что дневник в тысячу раз познавательнее глупых бумажек с глупыми цифрами?
        Компромисс, невзирая на происки внутреннего врага, именуемого добропорядочным термином «совесть», нашелся. Сначала Никита перестал дотошно, слово в слово, записывать услышанное от диктофона, затем перешел к вольному и весьма краткому пересказу, а кончилось все тем, что на бумагу теперь переносилось лишь самое важное, содержащее крохи полезной информации. Таким образом, за то куцее время, что было отведено дневнику, он, более не обремененный обязанностями писаря, прослушивал в несколько раз больше записей, чем обычно. И волки сыты, и овцы целы, что в переводе с дядиного на человеческий означало: архив на месте не стоит, и дневник изучается ударными темпами.
        - Были вчера у родителей, в это время к ним офицер какой-то нагрянул. Я в родах войск полная дура, в форме не разбираюсь, но сразу видно, серьезный мужик - старый, весь седой, но суровый, ужас просто. Мой Дениска чуть не в струнку вытянулся, да и отец уважительно с ним, хоть и по имени звал, обнимал, но без панибратства, это точно. Давно не видела, чтобы батя на кого-то снизу вверх глядел, он ведь шишка еще та, с министрами за ручку здоровается, но офицер, видать, пошишковитей будет. На порядок.
        Заперлись мужики в кабинете часа на три и безвылазно до вечера просидели. Только и слышно было, как военник басит - он, похоже, тихо разговаривать в принципе не умеет… Правда, как мы с мамой ни прислушивались, все равно ни слова не поняли. Я ее потом еще долго мучила, что за гость такой, но та только отмахивалась: то ли из ФСО генерал, то ли из ФАПСИ, а может, и вовсе из СВР. Ну по мне все одно, набор букв какой-то.
        Дома погуглила, что за органы такие, только еще больше запуталась: охрана, разведка, связь… Да и ФАПСИ это давно расформировано. Короче, сам черт ногу сломит.
        Так вот, когда мои мужики с генералом прощались, на обоих лица не было, да и сам генерал еще суровее стал, хотя дальше, казалось, некуда. Не человек, а гранитный монолит, самому себе памятник прижизненный. Но даже его, каменного, проняло, точно тебе говорю - неспокойный он был.
        Такие дела… Тревожно как-то. Может, с бизнесом что не так идет? Надорвались мои на Объекте поганом, деньги кончились?
        И Денис, гад такой, молчит, слова из него не вытащишь. «Все нормально, не дергайся, не приставай», вот и все отмазки. За «отстань» он еще, конечно, ответит, совсем попутал, так со мной разговаривать, но… Ох, Четверочка, не знаю я, что и думать…
        Эль была права, каждая последующая запись становилась все тревожнее и тревожнее. Ее обычная веселая беззаботность исчезла без следа, а записи превратились в поток жалоб безответной Четверочке.
        - Четверка, привет! Буду в тебя плакаться, хоть на жилетку ты слабо похожа. Вообще не похожа. А похожа ты на черную бездушную коробочку, которая никак не хочет пожалеть свою хозяйку!
        Четверочка, мне плохо, мне страшно… Катьке хорошо, она с ровного места реветь умеет, а у меня никак не получается, хоть и очень хочется.
        Денис пришел в три часа ночи, у меня нервы сдали, набросилась на него, прооралась от души… А потом смотрю, он весь бледный, белее белого, и губы дрожат мелко-мелко, будто еле сдерживается… не знаю, от чего. И меня совсем не слушает, в чем-то своем… трудно сказать, словно здесь человек, с тобой, и одновременно в другом месте, далеко-далеко отсюда!
        Обнял меня, прижал к себе, и по волосам гладит, и шепчет - не мне, самому себе! - «вот и все, вот и все, вот и все».
        Четверка, меня саму затрясло, от испуга зубы свело. Денис ничего не объясняет и вообще не говорит ничего, лег на кровать и как сознание потерял. Я его как только не тормошила… А потом стонать начал, во сне, да жалобно так, только что в голос не воет!
        Четверка, меня такой ужас взял… Сейчас пять утра… нужно кому-то позвонить, но я до шести дотерплю. Надеюсь, дотерплю. Не хочу, как истеричка, людей посреди ночи поднимать… Надо с мамой поговорить, может, ей отец что-то сказал…
        Четверка, пожалей меня, успокой, что все нормально будет, иначе за час с ума сойду…

* * *
        Шестой день, предпоследний. Без аппетита поглощая легкий утренний завтрак, Ник пришел к очевидному, но совершенно неутешительному выводу: он лажает по всем фронтам, сроки практически сорваны, а результат близок к сокрушительному, позорному нулю.
        Нужно срочно включать форсаж, но ни сил, ни резервов для него не осталось. Что делать? Ник не любил вопросов без ответов, но этот назойливый вопрос, похоже, обожал общество юноши и не отставал от него ни на секунду. Попросить у Володи еще времени? И что? Еще неделю просидеть над пыльными архивными папками, а потом вновь развести руками? Так дела не делаются, несолидный подход: есть срок, есть задача, есть обязательство ее решить. Есть все, кроме пути назад. Пусть продавцы плачутся, а он, достойный наследник своего непростого дядюшки, найдет выход!
        Накачка помогла, вернула утраченную было мотивацию, возродила желание бороться до конца. Дядя жил ярко, никого и ничего не боялся, особенно трудностей и неразрешимых задач, не будет трусить и он, Никита Кузнецов!
        Теперь бы только кипучую энергию по делу приложить… Расхаживая по дядиному кабинету с грудами просмотренных и забракованных папок, Ник четко видел, что выбранная стратегия поиска оказалась ошибочной. Можно до скончания века листать распухшие от обилия бумаги талмуды, но так и не разобраться, что в них зашифровано. Если забыть об этой документации, что останется? Стол, который уже исследован вдоль и поперек, даже на предмет ящиков с двойным дном. Карта - как наиболее интересный предмет изучена на два раза. Познавательно, увлекательно, жаль, для поставленной задачи абсолютно бесполезно. Отметок о местоположении транспорта и схрона нет. По крайней мере, на первый взгляд. И на второй тоже. Попялиться на разноцветные значки в третий раз? Только не сейчас, в состоянии цейтнота, - ситуация требует чего-то более продуктивного. Чего, черт возьми?
        А если развернуть картину на сто восемьдесят градусов, посмотреть на все с другого ракурса? Включить, в конце концов, голову, а не уповать на усидчивость и терпение. До сих пор он искал объект и место - машину и, соответственно, схрон. Если оттолкнуться от метода? Отвечать не на вопрос «что», а на вопрос «как»! Как дядя выбирался на поверхность? И как возвращался обратно?
        Способа для этого существует ровно два: стандартный, через гермоворота, и нестандартный - вентшахты, тайные ходы, лазы и прочая такая романтика. При стандарте в одиночку покинуть станцию и, тем более, вернуться на нее невозможно. Нужны помощники, кто выпустит-впустит, то есть откроет ворота. Учитывая, что герма - особо охраняемый объект, помощники должны быть из числа охраны, причем, сразу три человека, именно столько дежурит на этом посту. Слишком много для сохранения секрета, а учитывая, что смен у караула далеко не одна, цифра три умножается еще на количество смен. Какие уж тут секреты! Какой вывод следует из всего этого? Простой. Дядя выходил с санкции уполномоченного человека, который ведает допуском к поверхности. «Ключи от внешнего мира, фигурально выражаясь, у начальника станции, только высший чин на Донской владеет столь внушительной и исключительной компетенцией. Вывод из вывода - с Борисычем есть что обсудить!
        Нестандартный исход со станции, к сожалению, возможен. Но, уже к счастью, крайне маловероятен. Все ходы, помимо основного, представляют серьезную потенциальную опасность для Дона. Через них может пробраться враг - человек или мутант, про радиацию и отравленный воздух даже не стоит упоминать. Потому все известные нестандарты засыпаются, обрушиваются, баррикадируются и подвергаются прочим деструктивным воздействиям. А то, что засыпать или уничтожить нельзя (например, вентшахты), охраняется не хуже гермы. Конечно, дядя оказался еще тем ушлецом и пару секреток вполне мог держать про запас для своих нужд, но это уже совсем не вязалось с его патриотизмом по отношению к Донской, которую покойный искренне любил и не стал бы подвергать излишней опасности.
        Ник приказал себе остановиться, сила мысли гоняла его из одного конца кабинета в другой, заставляя нарезать бесконечные круги по замкнутому пространству. Он, как зомби, вышагивал туда и обратно, в полный голос проговаривая идеи, пришедшие в голову. Хватит метаться, как крыса в клетке («я кормил сегодня Хвоста или нет?»), надо сесть, успокоиться и принять решение.
        Юноша сел, постепенно успокоился и принял очевидное решение. У Буйно, который наверняка что-то знает, необходима безотлагательная аудиенция. Об этом Ник спустя несколько минут, которые заняла дорога от квартиры до магазина, и поведал охраннику. Тоном, не терпящим возражений.
        Однако толстокожий страж тональность не оценил, к тому же перепутал требование с просьбой. И в том, что он принял за просьбу, по обыкновению отказал коротким «Не велено».
        Мнимую просьбу пришлось заменить на долгие уговоры, а те, в свою очередь, подкрепить убедительными «призами и подарками за отзывчивость». Получив незаслуженную девятимиллиметровую мзду в весьма нескромном размере, вертухай смилостивился и действительно проявил отзывчивость и внимание к чаяниям несчастного заключенного, мечтающего поговорить по душам с высоким начальником. Позвякивая выманенными патронами и тряся на бегу жировыми складками, алчный вояка скрылся в направлении начальственных хором. Ник, раздосадованный незапланированными расходами, а больше тем, что дядя в подобном положении, скорее всего, обошелся бы одним добрым словом, без унизительных дополнительных трат, вяло послал в спину «бегуну» пожелание «кончить свои убогие дни так же, как жадная козлина по фамилии Кириленко». Вяло, потому что был воспитанным и интеллигентным молодым человеком, не желающим людям зла. Разве что вяло и неохотно.
        Лишние килограммы не помешали хорошо проплаченному курьеру побить мировой рекорд в беге на короткие дистанции с препятствиями и обернуться туда-обратно за фантастические пять минут. Еще никогда в новейшей истории пробег корреспонденции от адресанта к адресату не занимал столь исчезающе малое время. Жаль, но причину подобной резвости Ник установить так и не смог - была это природная исполнительность или боязнь оставить вверенный пост - ближайшую четверть часа он наблюдал безрадостную картину, как толстопузый рекордсмен, мучимый нещадной одышкой, пытался отдышаться. И стоило ли так носиться? Рожденный жрать в три горла, порхать не может, жопа мешает. Народная мудрость в переложении понятно кого.
        - Слушай, мечта диетолога, пока тебя инфаркт за филей не схватил, мотни головой, Буйно меня скоро примет? - вежливый юноша не стерпел затянувшейся процедуры восстановительного дыхания.
        Охранник решительно мотнул головой и снова закашлялся. Снова надолго. Жирная тварь!
        - Он сам тебя навестит, - пояснения все же последовали, хоть и не сразу. - Пока шибко занят. Но к вечеру обещался.
        Снова потеря времени, дефицитного и невосполнимого. Непозволительная роскошь.
        Освободив себя от работы с архивами, Ник переключился на дневник: в ожидании Борисовича можно посвятить несколько плодотворных часов интересной девушке Эль.
        - Меня опередили. Телефон Дениса зазвонил в половине шестого, и мой суженый соскочил с кровати как ошпаренный, будто и не спал только что мертвецким сном.
        Личный телефон? Ник завистливо присвистнул: вот уж точно всем роскошам роскошь. Не жирно ли для молодого выскочки?
        - Это был Мечтатель. Четверка, я рассказывала тебе о нем? Основной компаньон отца. Не минор, как Дениска, а равноправный партнер. Возможно, даже «равноправней» папы. Говорят, идея Объекта принадлежит ему. Он и весь проект начинал поднимать в одного, отец с Дэном присоединились далеко не сразу, долго не верили в окупаемость и целесообразность склада, считали напрасной тратой бабоса. Тогда и появилось прозвище Мечтатель, уж больно рьяно серьезный, жутко богатый мужик взялся за сомнительное дело. Однако мечтатель мечтателем, а мои скептики теперь все свое свободное и несвободное время проводят на Объекте, они одержимы своим подземным царством! Сумасшествие бывает очень даже заразным.
        После звонка Денис, не умываясь и нацепив первую попавшуюся одежду, пулей выскочил из дома. Мне он ничего не сказал, но Мечтатель так кричал в трубку, что я все прекрасно поняла без объяснений: у мужиков намечается срочное собрание. ОЧЕНЬ СРОЧНОЕ!
        И знаешь, Четверка, как бы странно ни звучало, но я успокоилась… Что бы там ни случилось, мои мужчины во всем разберутся, справятся. Раз заседают, что-то решают, значит, не все потеряно. Не буду дергаться и гробить свои девичьи нервы - раз уж сильный пол взялся защищать нас, прекрасных, то пусть и занимается своими прямыми обязанностями! А мне красоту надо беречь, после бессонной ночи выгляжу, как лахудра конченная. Посплю часов двенадцать - семнадцать. И когда проснусь, все проблемы останутся позади - так в сказках положено! Про спящих красавиц - особенно.
        Никита усмехнулся. Девчонки - они есть девчонки, всю грязную работу вечно оставляют принцам. Он не верил, что Денис, во-первых, справится с работой, а во-вторых, вообще является принцем. Ботаны на правильных принцев никак не тянут.
        - Ну, давай, спящая красавица, послушаем, как твой псевдогерой справился с непонятной бедой, - Ник нажал на «плей».
        Следующая запись с первых секунд ошарашила его, настолько она отличалась от всех предыдущих. Привычного голоса не было, только оглушительный вой сирен. Страшный звук, он даже близко не напоминал станционную тревогу, пару раз включавшуюся на Донской в случае крайней угрозы для безопасности жителей. А он-то, наивный, до сегодняшнего дня искренне считал, что ничего более пугающего, чем баззеры тревоги, на белом свете не существует. Даже запись «тех» сирен, переданная диктофоном со всевозможным помехами, заставила Ника мгновенно покрыться холодной испариной. Если у Большой Беды есть голос, он звучит именно так… Нет, поправился Никита, не у беды. У самой Смерти. Старуха, изголодавшаяся, давным давно ждущая щедрого урожая, нетерпеливо взвывала на все лады, предвкушая богатый пир, захлебываясь слюной…
        До юноши не сразу дошло, что сквозь адский шум, заполнивший собой все окружающее пространство - и там, с той стороны диктофона, и с этой, реальной, существующей здесь и сейчас, - доносится едва слышный, практически неразличимый шепот. Борясь со слабостью, с трудом управляясь с трясущимися пальцами, Ник перемотал запись на самое начало. Проклятые сирены вновь ворвались в затихшую на мгновение комнату, барабанные перепонки нервно завибрировали где-то в глубине черепной коробки. Черт, аж поджилки трясутся!
        Закрыв глаза и, насколько было возможно, отстранившись от ужасающего воя, Ник вслушивался, стараясь вычленить из общей какофонии один-единственный звук - ее шепот. И он смог.
        Запись длилась не дольше пяти минут, но чтобы понять все, о чем шептала Эль, у Ника ушло почти два часа. Он вновь и вновь перематывал неразборчивые, заглушаемые творящимся где-то совсем рядом неимоверным адом, слова, пытаясь вникнуть в их смысл.
        Смысл оказался простым и описывался кратким, чрезвычайно емким термином - «эвакуация». Денис и отец Эль усадили ее в какой-то автобус (Никита смутно помнил, что это некое транспортное средство, давно не используемое людьми), куда немедленно набилось еще несколько знакомых семей, живущих поблизости. Перепуганные женщины и дети, ничего не понимающие мужчины, их куда-то увозили на огромной скорости, в нечеловеческой спешке. Камуфлированные бойцы ничего не объясняли невольным пассажирам.
        До смерти перепуганная Эль насчитала еще несколько десятков таких же автобусов, двигавшихся друг за другом в сопровождении грузовых «Уралов» (Ник сделал себе заметку, узнать, что такое «грузовой Урал») и армейских внедорожников. Ехавший им навстречу транспорт джипы сгоняли на обочину, самых неуступчивых без жалости сбивали в сторону массивными бамперами (здесь юноша поставил аж три вопросительных знака: джипы, обочина, бампер). То же касалось и попутного транспорта, идущего медленнее колонны. Эль с непередаваемым ужасом в голосе уже не шептала, кричала, как «Урал» протаранил маршрутку (еще вопрос!), никак не желавшую уступать дорогу. От сокрушительного удара она слетела с дороги в кювет, где, несколько раз перевернувшись через крышу, загорелась и спустя секунды взорвалась вместе со всеми людьми, находившимися внутри. С этого момента в автобусе, где сидела Эль, поднялась самая настоящая паника. До людей, наконец, дошло. Беда!
        На этом запись обрывалась.
        В ушах не переставая звенело от грохота, и даже тишина, воцарившаяся после выключения диктофона, ничем не могла помочь. Ник утер пот со лба, осторожными круговыми движениями пальцев помассировал виски. Голова разболелась - и от шума, и от напряжения, и от пережитого вместе с бедной девушкой кошмара. Если ему здесь, в полной безопасности, было жутко до дрожи, а ведь он даже толком не понял, что случилось, до него только долетали обрывки невнятных, трудно представимых, но очень пугающих образов, а Эль оказалась в центре этого… Знать бы еще в центре чего.
        Все должно разъясниться, нужно только слушать дальше. Но как заставить себя? Голова не выдержит нового двухчасового испытания, взорвется к чертям собачьим и дымящиеся мозги разлетятся по стенкам. На ум пришел ваххабитский наемник, который ошметками своих куцых мозгов изгадил всю подсобку. Никита поморщился от неприятного воспоминания. На диктофоне ужас, в жизни ужас - где сейчас хорошо? Может, Ольга наслаждается законным браком в Ясеневской общине? Она ведь что-то говорила о детях, глядишь, прямо в эту самую минуту беременеет изо всех сил… Представив процесс, возлежащего на хрупкой красавице ясеневского огра, пыхтящего и похрюкивающего от удовольствия, Ник в сердцах сплюнул. Сомнительное счастье. Зачем он вообще вспомнил об идиотке, променявшей… Ладно, хватит. Разбираться в женского логике - немужское занятие. Ольга, конечно, задела его самолюбие, сделав неадекватный выбор в пользу убогого троглодита, но не более того. Сделала и сделала, теперь пусть пожинает плоды.
        Юноша обреченно посмотрел на прямоугольную коробочку, хранящую дневник Эль, перевел взгляд на часы, в очередной раз помянул недобрым словом ускользающее сквозь пальцы время и решительным щелчком включил диктофон.
        Сирен больше не было, из крошечного динамика доносилось тихое дыхание девушки. Эль не говорила ни слова, лишь всхлипывала и глотала слезы. Несколько раз она пыталась что-то сказать, однако в последний момент так и не могла решиться. Через минуту запись кончилась.
        Ник прикрыл глаза. Бедная, бедная девочка… Кто оказался рядом с тобой в невыносимо сложные мгновения? «Надеюсь, хоть Денис проявил себя принцем и утешил…» Ревность испарилась, осталась только искренняя жалость и забота. Бедная девочка…
        Плей.
        - Четверка, прости, ты вся в моих слезах. Я два дня пыталась выдавить из себя хоть что-то другое, но словно ком в горле, не могу дышать, не могу говорить. Только слезы текут не переставая… Я слабая дура, которая ничего не может сделать со своими эмоциями… Всегда думала, что сильная, ничего не боюсь, случись что, сумею за себя постоять. Не сумела, сил едва хватило на тихую истерику, да и то быстро задохнулась…
        Я жива, Денис твердит, что надо радоваться, отец твердит, что надо радоваться, все друг другу твердят, что надо радоваться. Все пытаются убедить друг друга… Кому-то даже удается. Завидую им, я бы с удовольствием перестала видеть, как автобус, в котором ехала Катька, ее сестра с двухмесячной Соней, вся ее семья, и еще несколько десятков других людей… но они чужие, они не в счет… Их должно быть жалко, я понимаю, но мне не жалко, не жалко и тех миллионов и миллиардов чужих людей, что остались с той стороны… Я плохая, да? Равнодушная? Эгоистичная? Но мне жалко только Катьку и Соню. Когда их автобус не вписался в поворот, я еще не знала, что там Катька и Соня, автобусы шли огромной колонной, они могли оказаться в любом из них, но оказались именно в этом…
        Мечтатель и отец всех спасли, весь поселок, до Объекта не доехал лишь один-единственный автобус… Четверка, автобус просто лег на бок и остался лежать в овраге, он не загорелся, как та маршрутка, не взорвался. Кто-то утверждают, что видел, как из окон вылезали люди. Но никто не остановился, не помог, не подобрал их. Дикая, смертельная спешка… Мы все очень спешили. Еще не знали, куда, но неслись так, будто за нами гналась сама Смерть.
        Так оно и оказалось, мы играли с ней в догонялки. Горизонт вспыхнул, когда наш автобус только въезжал в распахнутые гермоворота Объекта. Когда последний транспорт влетел в убежище, земля содрогнулась и мир сошел с ума… Одна женщина все время кричала «мир сошел с ума, мир сошел с ума». Наверное, она сошла с ума вместе с ним, никто не мог ее успокоить. А может, никто и не успокаивал, все смотрели, как медленно сдвигаются навстречу друг другу створки гермоворот, закрывая от нас горящее небо…
        Когда мы остались в темноте… не совсем в темноте, над головой без конца мерцали красные лампы, они очень сильно давили на глаза, у меня слезились глаза и страшно болели - не от страха или отчаяния, тогда я ничего не понимала - только от монотонного, выжигающего сетчатку мерцания красных ламп. Но в сравнении с тем, как пылало небо, мы остались в кромешной, адской темноте…
        Потом… потом земля ушла из-под ног и откуда-то извне пришел гул, сначала негромкий, он все время нарастал! Люди падали на бетонный пол, который беспрестанно дрожал, будто бился в конвульсиях, закрывали уши руками, орали, пытаясь заглушить этот гул. Мне показалось, что я оглохла, но все равно продолжаю слышать его…
        Когда пришла в себя, рядом сидел седой старик. Он тыкал кривым пальцем в потолок и повторял: «Солнце взорвалось, совсем взорвалось, я знаю, я видел, Солнце взорвалось».
        Знаешь, Четверка, я думаю, он прав…
        Вот и все. Можно долго и даже успешно обманывать себя, однако обман не бывает вечным. Однажды приходит пора для сокрушительной и безжалостной стервы - правды. Ник старательно, очень искусно ее избегал, не замечая очевидного, игнорируя реальное. А неизбежная реальность состояла в том, что записи, которую он самонадеянно считал, вернее, заставлял себя считать современной, было почти двадцать лет, она чуть-чуть не дотягивала до страшного юбилея… Уже очень скоро наступит день, называвшийся с легкой дядиной руки Праздником общей беды. И праздник отмерит двадцатилетний рубеж между тем, что только что услышал Ник, и настоящим днем.
        Спустя столько времени он стал свидетелем мировой Катастрофы, пережил ее вместе со своей ровесницей, замечательной девушкой Эль. Жаль, что ровесничество это разнесено на целую жизнь…
        Несвоевременные мысли. С той стороны диктофона в ужасных страданиях умирала родная планета, а он думает лишь о том, что между ним и Эль разверзлась непреодолимая пропасть длиною не в расстояние, все гораздо хуже - во времени!
        Всемирная Катастрофа. Она не могла не поразить его. Чудовищный апокалипсис, посекший судьбы целых народов и государств в мелкую щепу, перемоловший великую людскую цивилизацию в порошок… Однако Катастрофа давно стала частью реальности, история, рассказанная стариками на тысячу разных голосов, слилась в неразборчивый гул из неясных полуснов-полувоспоминаний - как ни цинично звучит, - беда стала чужой. Он - дитя эпохи Атома, ему не дано ощутить сопричастность с болью, с невосполнимой потерей людей прошлого. Чужая беда.
        Сегодня он слышал Смерть. Не рассказы о Ней, а Ее саму, голос и дыхание. Прижавшись ухом к диктофону - замочной скважине в ушедшее, он подслушал ее безумный хохот, ее утробное, вечно голодное урчание, подслушал, как она чавкала, пережевывая миллиарды ни в чем не повинных душ… Он не мог не ощутить опустошение и холод. И он ощутил. В полной мере.
        Вот только у Вселенской Беды оказался привкус терпкой горечи, остающейся после расставания с той, которую уже не суждено встретить никогда. Двадцатилетнюю Эль…
        Глава 12
        Неожиданности разного порядка
        - Здравствуй, Никита, - Буйно пристально посмотрел на молодого человека. - Надоело начинать каждую встречу с дежурной фразы, но ты, как обычно, выглядишь донельзя хреново. И даже хуже. Раны мучают?
        Ник отрицательно мотнул головой:
        - Нет, Дмитрий Борисович, с ранами все нормально, заживают потихоньку, не волнуйтесь. Скоро оклемаюсь, обещаю.
        - Ловлю на слове. Так и будем стоять на пороге или все же пригласишь внутрь?
        - Да, конечно, проходите, - юноша отодвинулся с прохода, пропуская в магазин высокого гостя. - Чай будете?
        - Чего ж не буду, буду. Угощай, коль не жалко.
        - Для хорошего человека ничего не жалко. Особенно мерзкого чая.
        Покончив с приветствиями и наполнив две глубокие чашки дежурным напитком, быстро перешли к делу.
        - Дмитрий Борисович, я хотел поговорить о дяде. После его смерти вы намекали относительно нашего семейного бизнеса, настоящего, имею в виду. Однако в тот момент я не был готов обсуждать столь щекотливые темы. Слишком уж…
        Буйно понимающе кивнул:
        - Теперь готов?
        - Теперь сгораю от нетерпения, - без тени улыбки произнес Ник.
        - Что конкретно тебя интересует? - а вот Дмитрий Борисович усмешки не сдержал.
        - Машина и схрон с оружием.
        - Ого! - начстанции выглядел удивленным. - Бьешь не в бровь, а сразу в глаз! Откуда про машину узнал?
        - Я вообще исключительно догадливый мальчик…
        Буйно буравил его взглядом, но юноша больше ничего объяснять не собирался.
        - Ну, хорошо, - Борисыч сдался. - Машина действительно есть.
        - Где она?
        - Шустрый какой… Машина есть, но мы не можем ее завести, там какой-то хитрый иммобилайзер. Твой дядя умел подстраховываться.
        - Где она? - Ник продолжал гнуть свою линию. Дядина «страховка» в виде ключа спокойно дожидалась своего часа в кармане брюк.
        - Здесь, на станции.
        - Под землей?! - брови у юноши поползли вверх.
        Его реакцией старый лис явно остался доволен, уголки губ еле заметно дернулись, намекая на ухмылку:
        - Скорее, между подземельем и поверхностью. Она, скажем так, припаркована у самого выхода наружу - за гермой, в переходе.
        - Но почему о ней никто не знает? - в голосе Никита послышалось недоверие.
        - Ошибаешься, молодой человек. Кому надо, те знают. Другое дело, что тем, «кому не надо», они не расскажут. Проверенные сталкеры, умеющие держать язык за зубами.
        - Я могу забрать свою машину? - с нажимом спросил Ник.
        - Мешать тебе никто не будет, - немного подумав, ответил Дмитрий Борисович. - Твои права никто не оспаривает. Кстати о правах: ты водить-то умеешь?
        Сдерживая раздражение, Никита произнес с каменным лицом:
        - Чтобы владеть, не обязательно уметь использовать.
        - Не обязательно, но очень желательно, - казалось, Буйно подначивает его.
        Впрочем, юноша был не в настроении поддаваться на чужие провокации. Дело прежде всего, потому он предпочел издевку «не заметить».
        - С машиной разобрались. А что с оружием, где тайник?
        - Ты плохо понимаешь суть взаимоотношений - я говорю про твоего дядю и станцию. Шура любил Донскую - это факт. Сделанное им для всех нас… - Борисыч допил чай и отставил пустую кружку. Ник заметил, что начстанции мучительно подбирает слова. - Он настоящий герой, которому Дон обязан и жизнью, и благосостоянием. Без дураков. Но при всем при этом твой дядя оставался бизнесменом до мозга костей. Он многое делал для станции, но при этом не хотел зависеть от нее или, того хуже, стать нахлебником. Он зарабатывал сам и давал зарабатывать нам - вот его формула.
        - Дмитрий Борисович, я действительно плохо понимаю, как это связано с…
        - Тайной схрона, вернее, его местоположения, он не собирался ни с кем делиться. «Монополия на товар - основа процветания». Его слова. Шура доверял мне, прекрасно знал, что на Донской его никто и никогда не обманет, но предпочитал все нити держать в своих руках. Да что я тебе рассказываю, сам прекрасно знаешь.
        - Получается, что не очень-то и знаю, - Ник сокрушенно развел руками. - О родном человеке узнаю, уж извините за прямоту, от третьих лиц.
        - Не извиняйся, все правильно, Шура в делах был до ужаса скрытен и точно так же щепетилен. Потому и берег тебя от… не совсем законных операций, назовем это так. Не сомневаюсь, со временем он передал бы бразды правления в твои руки, но именно времени нам всем и не хватило.
        Никита всем пятерней прошелся по волосам, яростно расчесывая затылок. И произнес разочарованно:
        - Значит, схрон с оружием так и останется тайной.
        - Скорее всего. Только там не оружие, твоя информация не совсем верна. - Предвосхищая вопросы, Борисыч продолжил: - В схроне медикаменты.
        Короткий, оценивающий взгляд на юношу, тот выглядел смущенным и рассеянным, что-то явно не складывалось в молодой голове.
        - Очень специфическое лекарство. Антирад. Выводит всякую гадость из организма, серьезно пораженного радиационным излучением. До Катастрофы вся партия предназначалась для отправки на Фукусиму. Не слышал о ней? Это в Японии, там после землетрясения и цунами взорвалась атомная станция, перетравив кучу народа в окрестностях. На наше счастье, лекарства застряли где-то здесь, в Москве, неподалеку от Дона.
        - Дмитрий Борисович, а как же оружие? Вы же сами говорили…
        - Не спеши, молодежь, будет тебе и оружие. Еще раз повторяю, товар специфический, достаточного рынка сбыта для него в столице нет.
        - Как же нет?! Весь метрополитен, это же сколько людей нуждается… - Ник буквально задохнулся от глупости начальника станции. Но тот даже слушать не стал:
        - Не спеши! И не перебивай старших, иначе в угол поставлю. Усек? - Буйно, похоже, разозлился по-настоящему. - Все, кто получил «дозняк», давно уже отбыли в лучший мир. Оставшимся антирад без толку, мы ж не фоним, в Метро все в пределах нормы. Изредка передоз ловят сталкеры, слишком заигравшиеся на поверхности, торгаши да прочие караванщики, но такого люда в принципе мало, на них особого бизнеса не сделаешь. Другое дело, патроны и стволы - идеальный товар, самый ходовой, нужный всегда, везде и абсолютно всем.
        Получивший взбучку Никита еле удержал рвущийся на свободу вопрос, но Дмитрий Борисович заметил его порыв:
        - Твой дядя, честь ему и хвала, нашел возможность конвертировать неликвид в… - Буйно потер лоб, нужное слово никак не хотело подбираться. - В ликвид, короче. Антирад не нужен жителям метрополитена, но те, кто выживает на поверхности или в недостаточно защищенных от радиации убежищах, а таких в Подмосковье великое множество, его разве что на завтрак не едят. Иначе никак. В обмен на лекарства «подмосквичи» несут оружие - многие общины буквально сидят на воинских складах. Так что торговля выходит взаимовыгодная, ко всеобщему благу. Теперь уже «выходила»: не стало Шуры, не стало и торговли. Такие, брат, дела…
        - Хреновые. - Начстанции замолчал и Ник решился подать голос. - Что же теперь будет с Доном?
        - Некоторый жирок за годы процветания мы отложить успели, пока его проедаем. Параллельно ищем схрон с лекарством и выходы на подмосквичей, но, как я и сказал, твой дядюшка все контакты на себя замкнул, монополист хренов… Приходится все с нуля начинать.
        - А если схрон не найдете?
        - А если схрон не найдем, - Буйно вновь посуровел, - то к тяжелым временам будем готовиться, новую специализацию искать. Однако это крайний вариант: схрон не иголка, должны раскопать рано или поздно. Жаль, опасное это занятие, сталкеры уже гибнут… Дорого станции ваша семейная монополия обойдется.
        Упрек? Ник посмотрел на собеседника. Скорее, констатация, нет в глазах Борисыча злости или осуждения. Усталость и… наверное, страх. «Он боится за будущее, он не верит в то, что говорит». Опасная мысль, очень тревожная. Юноша предпочел от нее отмахнуться, слишком много других забот, чтобы забивать себе голову новой бедой.
        - Дмитрий Борисович, я не претендую на лекарства, пусть принадлежат станции… если все-таки найдутся. Должны найтись, я уверен. Но хочу попросить вас об одном одолжении.
        - Слушаю, - Буйно напрягся, явно в ожидании худшего.
        Юноша поспешил его успокоить:
        - Ничего особенного. Мне для выхода на поверхность нужно несколько комплектов оружия, соответствующую амуницию, боезапас, ну и все такое. Поможете?
        - Помогу, - начстанции даже не думал скрывать облегчения. - Далеко собрался?
        - Пока сам не знаю, - чистосердечное признание Кузнецова не вызвало у высокого начальника никакой ответной реакции, в том числе доверия, но углубляться в расспросы он не стал. Всему свое время.

* * *
        Вот и все. Никита потянулся, выпрямляя спину и плечи. Задача выполнена. Транспорт найден, оружие тоже. Даже в дневниках Эль он продвинулся дальше, чем хотелось. Первый шок от услышанного уже прошел, но… Думать о событиях двадцатилетней давности Ник себе запретил. Незачем себя мучить. К дневнику он еще вернется, заказ того требовал, но уже с совершенно иным настроением. Это работа, обычная работа. Больше никаких нервов, неадекватных реакций и, упаси Боже, дебильных влюбленностей. Только бизнес.
        Осталось с толком провести последний день перед возвращением Володи, и можно отдыхать в свое удовольствие. Ник старательно избегал расшифровки обтекаемого термина «отдыхать в свое удовольствие», решив разбираться с удовольствиями по мере их поступления. К тому же, записи займут еще некоторое время, не давая расслабиться в полной мере, но этот факт настроения уже не портил. Он справится.
        Может, отметить маленькую, но целиком заслуженную победу? Девчонки, немного виски, все дела… Или много виски, и ну на фиг этих девчонок - лечь и выспаться по-человечески? Нет, нельзя, сначала надо сдать работу, а потом уж отрываться как душе угодно. Ник похвалил себя за проявленную стойкость в борьбе со сладостными соблазнами и с чувством глубокого удовлетворения отправился на боковую.
        Однако глубокое удовлетворение не принесло спокойных снов. Ночь унесла Ника в недра неведомого Объекта, где два десятка лет назад оказалась красивая девушка Эль. Вместе с ней он бродил по темным коридорам, расчерченным всполохами аварийных огней, спускался все ниже и ниже под землю, чтобы укрыться от нестерпимого жара, рвущегося с поверхности сквозь железные затворы и бетонные стены. Но чем глубже они оказывались, тем сильнее вскипала земля под ногами, уплотнившийся воздух дрожал, превращаясь в обжигающее кожу марево.
        Никита проснулся оттого, что не мог дышать. Открывая глаза, он боялся вновь увидеть над собой темный силуэт и почувствовать чужие руки на своей шее. Страх удушения проник в подкорку, навсегда засел в сознании.
        Никого не было, никто не нападал на него. Лишь сжавшиеся в тугие мешочки легкие никак не желали расправляться, не желали гнать через себя живительный кислород. Ощущение невыносимого жара, пришедшего из сна, охватило юношу, сковало его изнутри. Ник запаниковал, раскрыл рот, пытаясь вдохнуть, пытаясь закричать, и… проснулся по-настоящему. Он лежал в своей постели, а по лицу его стекал горячий липкий пот.
        - Вашу мать… - в горле пересохло, и слова, с трудом покидая его, больно резали гортань. Но молчать не хватало сил, необходимо было немедленно нарушить вязкую тишину, затаившуюся вокруг. Она пугала. Она что-то скрывала в себе, неведомую и пока призрачную опасность.
        - Вашу! Мать! - крепкие выражения приносили неожиданное облегчение, давая передышку между вспышками молчания. Никита сел в кровати, зажег лампу, стоящую на тумбочке. Ее слабенького свечения едва хватало на то, чтобы осветить саму себя, но и этого маячка в ночи было достаточно - долгожданное успокоение пришло вместе с прорезавшим тьму огоньком. Все нормально. Дурной сон внутри дурного сна. Ничего страшного, это усталость и напряжение, но скоро все окажется позади. Он победит, он справится. Только видений больше не надо, пожалуйста.
        Никита не знал, к кому обращал свою мольбу: не так важен адресат, как само послание. Он не хотел видеть страшные сны, не из трусости, его нельзя было в ней упрекнуть, из инстинкта самосохранения. Разрушительный, убийственный морок не должен пересекать границы реальности, не должен проникать в настоящий мир! Сон во сне - это угроза для сознания, для ощущения непризрачности существования…

* * *
        К собственному удивлению Ника, утро, немного более позднее, чем обычно, застало его отдохнувшим и довольно бодрым. Вот как благотворно влияет на молодой организм лишний (на самом деле совсем и не лишний!) час сна. Ни тяжести в голове, ни лености во всем теле - такая небывальщина случается по утрам только раз в сотню лет, и то не со всеми!
        В отличном расположении духа - о ночных кошмарах в памяти остались только лоскутки воспоминаний - он отправился в магазин, не забыв перекусить на скорую руку. Кипящая энергия рвалась наружу, не давала усидеть на месте и требовала срочно заняться делом. Воистину, удивительное начало дня! Ника будто подменили: вместо привычной утренней зомби-версии, он превратился в неусидчивого живчика, алчущего работы трудоголика.
        Впрочем, подмена, несмотря на всю ее иррациональность и невероятность, нравилась юноше - лучше ощущать себя полным жизни неадекватом, чем мудрой, но еле дышащей (да и то - на ладан) сомнамбулой.
        Переквалифицироваться, что ли, в «жаворонка»? Провокационная мысль, но не лишенная смысла. Никита уверенно шагал по темному туннелю, соединяющему квартиру и магазин, и на ходу прикидывал прелести и недостатки «утренних бодряков». Сказать по чести, будучи убежденной и даже прирожденной «совой», «жаворонков» он недолюбливал. Его не на шутку раздражали их сонные рожи по вечерам, когда жизнь только начиналась, а уж как бесили радостные физиономии в ранние часы, когда всему доброму и приличному полагается спать крепким и безмятежным сном, а не слушать «треклятые трели» будильника…
        Дядя говорил, что вся довоенная цивилизация подстраивалась под распорядок дня именно «жаворонков», вероятно, потому и закончила столь плачевно. Но сейчас, ощущая нездоровую и совершенно несвоевременную бодрость во всем теле, Никита испытывал некоторое подобие зависти к врагам просвещенного человечества - под просвещенным человечеством, само собой, подразумевались добродетельные, исполненные вселенским знанием о смысле бытия, «совы».
        Не закончив внутренний спор, Ник добрался до записей Эль и тут же начисто забыл о всем, что не касалось напрямую дневника. Вчерашний настрой на необременительность предстоящей работы, из которой самоудалился элемент глупой и ничем не объяснимой влюбленности, сегодня уже не казался легкой, ничего не значащей прогулкой по широким и безопасным проспектам прошлого. Указательный палец, нацеленный на «плей», дрожал и отказывался подчиняться! Может, влюбленность и ушла, но страх, будь он трижды неладен, остался на месте! Ему до жути страшно погружаться в воспоминания девушки… И непонятно, что хуже всего - страх за себя или за нее…
        Записи, сменявшие друг друга на протяжении пары часов, содержали крайне скудную новую информацию, зато с невообразимой силой погружали подневольного слушателя в пучины того отчаяния и безнадеги, что завладели сознанием несчастной Эль.

* * *
        Никогда еще с таким облегчением он не отставлял умолкший диктофон подальше от себя. План работ, понятно, не выполнен, но еще и весь день впереди, а пока хватит, нужен перерыв, иначе мозги окончательно съедут набекрень.
        Ник выбрался по свободу, которая ограничивалась расстоянием в пару метров от входа в магазин, дальше бдительные охранники его не пускали. Да он и не рвался, кара за нарушение домашнего ареста значительно превосходила тяжесть самого домашнего ареста. Сегодняшний охранник, кажись, его звали Вадимом, помимо обязательной бдительности отличался еще и мрачностью, а также крайним недружелюбием, если не сказать открытой враждебностью. Ник долго пытался понять причину столь явной неприязни, однако ничего, кроме дежурного объяснения - «чересчур тесно познакомился с его подружкой», - придумать не смог. Как бы то ни было, перекинуться парой фраз со служивым не получится, зря только выходил «на улицу».
        - Обед скоро? - есть пока Никите не хотелось, но других тем для бесед со злобным Вадимом попросту не существовало.
        Вопрос почему-то вызвал у охранника замешательство, тот вздрогнул и заметно побледнел. Затем с заминкой, чуть заикаясь, произнес:
        - Ч-через два ч-часа.
        Подивившись внезапному не замеченному ранее заиканию, юноша, вздыхая и жалея себя, вернулся к прерванному занятию. «Милая Эль, быстрей бы кошмар для тебя закончился. Ну и заодно для меня».
        - Четверка, здравствуй, родная! Отец насильно затащил меня к священнику, отцу Павлу. Я тебе о нем ничего не рассказывала, но что там было рассказывать, если и имени-то его до сегодняшнего дня не знала. Не складывается у меня с религией. Атеисткой проще живется - ни раев, ни адов, ни геенн огненных, греши, сколько влезет, в свое удовольствие. Однако с попом этим пообщались в охотку, нормальный парень, молодой, даже младше Дениски. За религию меня не агитировал, морали не читал, уму-разуму не учил, адекватный, короче, чувак. Знаешь, что мне в нем понравилось? Вокруг люди сходят с ума, - да что люди, весь мир в тартарары провалился! - а он спокойный, доброжелательный, улыбается, слушает тебя внимательно… А кто я ему - чужой человек, сбоку припека, что называется.
        Мы разговорились, и я первым делом спросила: как же его Бог такое допустил, за что всю планету, ему подведомственную, жестоко покарал? Думаю, сейчас начнет нести околесицу невнятную, от прямых ответов уходить, непереводимыми цитатами и прочей заумью прикрываться, но нет, честно признался, что не знает. Слишком мало прошло времени с Катастрофы, слишком сильна боль, которая и разум, и веру застилает. Оказывается, отец Павел на Объекте случайно оказался: дом в нашем поселке освящал, когда Эвакуация началась… Его никто не спрашивал, под белые ручки - и в автобус. Вот и получается, спасли попа помимо воли, а он все к семье рвался, в Москву, к жене и троим детишкам… Меня аж в пот бросило, когда он это рассказывал. Я себя жалела, а тут человек, который все потерял, сочувствие ко мне проявляет, и вижу, что искреннее, не показное совсем. Заботится о других, о себе совсем не думает. А если думать начнет, вспоминать, то разума точно лишится, так и сказал. Уважаю честных мужиков, кто слабостей своих не боится.
        Не поверишь, Четверка, стыдно мне стало, даже не перед ним, а перед силой его и мужеством. Куда ни плюнешь, один истерики да истерички, а этот стойкий, не только сам держится, но еще и другим помочь норовит… Поставила я за Катьку свечку, научил батюшка. Хотя какой там батюшка, в старшие братья мне годится…
        Думаю над его словами: «Раз Господь жизнь тебе оставил, когда все вокруг умерло, значит, растратить этот дар попусту никак нельзя. Живи и о смерти не вспоминай». До сих пор была у меня просто жизнь, а тут вдруг стала волшебным даром… Странно как-то. Но вспоминать о смерти постоянно нельзя, прав он. Ничего в ней доброго нет, только беда и несчастье. Зачем их множить?
        Никита посмотрел на часы. Стройная минутная стрелка передвигалась по циферблату с огромным трудом, а ее толстая подруга застряла на одном месте и покидать его, похоже, не собиралась. Дневник отнимал у юноши уйму сил, но время, казалось, издевается над ним - обед, ставший уже вожделенным, никак не желал приближаться.
        - Служивый! - юноша окликнул охранника, не выходя из магазина. Наглость, конечно, но злыдень на посту иного отношения и не заслуживал.
        - Чего тебе? - злыдень в долгу не остался, вложив в вопрос максимум презрения и ненависти.
        - Может, сообразишь обед чуток пораньше? Желудок с голодухи сводит. А с меня магарыч за беспокойство, все как полагается.
        Стандартное, совершенно предсказуемое «не положено» послышалось далеко не сразу, охранник, как и утром, замешкался с ответом. Да и сама заученная фраза прозвучала невнятно, без полагающейся резкости. Придурочный этот Вадим, то от злобы пухнет, то мямлит себе под нос.
        - Ну, как знаешь, - Никита с нескрываемым разочарованием отмахнулся от неспособного к компромиссам дуболома. - Не хочешь помогать страждущим, черствая ты душонка, и не надо.
        Вадим невнятно огрызнулся, но юноша уже утратил к нему всякий интерес. С идиотами каши не сваришь.
        - Четверка, привет! Только что заходил отец, просит меня помочь. Мол, вменяемых людей катастрофически не хватает, а от тех, кто нюни до сих пор распускает, толку никакого, один вред и лишние заботы, которых и без того выше крыши.
        Кстати, крыша нынче у нас невысокая, вровень с землей. Но это я так, к слову, - учусь себя кротыней ощущать. Или кротессой? Денис настаивает на «кротихе», но сам он кротиха, ничего в изящной словесности не рубит!
        На чем я закончила? Так вот, отец уговаривает заняться детьми, у которых родители дурку гоняют. Я с детьми ладить умею, ордой спиногрызов меня не напугаешь, потому согласилась не раздумывая. Все лучше, чем без дела сидеть, депрессией упиваться, да и малышню жалко.
        Никита перевел дух. Кажется, Эль потихоньку восстанавливала душевное равновесие. Шутить пытается, на месте не сидит. Хороший знак. Такая девушка не должна пропасть, гонору много, но и стержень в ней чувствуется. Молодец, девка, быстро оклемалась!
        Следующие несколько записей только усилили его оптимизм: Эль окончательно победила апатию и с головой окунулась в работу. Ежедневные занятия с десятком малышей быстро сменились заботами по организации детского сада, добровольно взятыми на себя инициативной девушкой. В самые короткие сроки ей удалось сформировать три группы для детишек в возрасте от годика до шести лет и с помощью других активных женщин наладить полноценный «учебно-воспитательный процесс».
        Не все шло гладко, пассивная часть убежища, заслуженно прозванная «болотом», в жизни новообразованного сообщества участия принимать не желала. И мало того, что не оказывала никакого содействия в общих делах, так и препятствовала многим весьма разумным начинаниям. Эль жаловалась Четверке, что несколько особо истеричных мамаш наотрез отказались отдавать своих чад в детский садик, хотя детям к тому времени требовался не только вменяемый воспитатель, но и, зачастую, - опытный педиатр. Волевым решением руководства таких детишек отбирали у безответственных родителей силой.
        - Н-никита? - негромкий окрик последовал после деликатного стука в дверь. В силу его, стука, чрезмерной деликатности Ник не сразу понял, что это за посторонний шум отвлекает от работы. Охранник Вадим и деликатность совершенно не сочетались между собой, представляя двух полнейших антиподов, потому вертухай в третий раз на дню поразил юношу странным поведением.
        - Что тебе?
        - Обед п-принес.
        Часы на руке засвидетельствовали, что время обеда еще не наступило, Вадим приперся на полчаса раньше положенного срока. Совесть замучила? Совесть и Вадим - еще один оксюморон.
        - Сейчас открою.
        На весь месяц, что длился домашний арест, охранники получили ключи от магазина, но у Вадима руки были заняты подносом с едой, и самостоятельно одолеть замок он никак не мог.
        - Проходи.
        Охранник медленно дошел до «обеденной» витрины, служившей Нику столом («суп расплескать боится? Какой заботливый!»), и в таком же небыстром темпе сгрузил на нее три тарелки и одну чашку. Процедура сопровождалась раздражающим лязгом металлической посуды - руки у него дрожат, что ли?
        - Приятного ап-петита.
        Если слова способны убивать, то это были именно те слова! Удерживая сползающую в сторону пола челюсть, Ник ошарашенно уставился на охранника. Гортань Вадима не приспособлена к подобным выражениям, юноша искренне верил в этот культурологический факт. А вот своим ушам поверить не мог.
        Бледный Вадим подозрительно шустро рванулся к выходу, неуклюже задел ногой острый угол соседней витрины, да так энергично, что его форменные брюки затрещали по швам. Но охранник не обратил на дыру ни малейшего внимания, лишь прокряхтел на прощание: «мой сменщик заберет грязную посуду».
        - Может, он мне в суп нассал? - юноша искал объяснение неестественному поведению вертухая и не находил. А ведь ничто так не портит аппетит, как непонятки. Особенно непонятки, касающиеся еды. Он обнюхал каждое блюдо, с пристрастием оценил цвет жидкостей и состав баландообразной каши, также довольно жиденькой. Пальцами ощупал каждый гриб, выискивая небольшие иглы или другие острые металлические предметы, - слышал он и о таком способе смертоубийства. Ничего. Вроде бы…
        Желудок - непокорный и совершенно неуправляемый орган - бесился от близкого присутствия долгожданной еды, которая по идиотской прихоти хозяина все еще не попала внутрь. Доводы недоверчивого разума с каждой минутой все сильнее заглушались утробным урчанием, однако тандем из брезгливости и инстинкта самосохранения все же перекричал громогласного нарушителя спокойствия и отправил Никиту в поход за хвостатым экспертом в области здоровой пищи и нездоровых ядов.
        - Хвост, привет! - юноша извлек из клетки недовольного мутанта, еще секунду назад наслаждавшегося крепким и безмятежным сном. Мини-крыс на своем языке пропищал глупому двуногому все, что он думает о наглых людях, и вновь задремал, совершенно не тяготясь неудобной позой, - мудрое животное может спать даже в ладонях примитивных прямоходящих гигантов.
        - Хвост, хорош массу давить, - вернувшись в магазин, Ник вновь покусился на покой зверька и пощекотал ногтем толстое брюшко отъевшегося за последнее время обитателя дядиного кабинета. - Говорят, такие, как ты, имеют хороший нюх на отраву… Правда, я до сих не знаю, что ты за зверь такой, но раз уж похож на крысу, то не откажи в любезности…
        Никита поочередно сунул в крошечную пасть Хвоста по кусочку от каждого блюда. Малыш было возмутился столь безапелляционному обращению, однако, распробовав «экзекуцию» на вкус, смилостивился и без лишних уговоров отведал человеческой каши, похлебки и грибов, отказавшись только от напитка. Но отказ сопровождался столь бурной реакцией - мутанта буквально передернуло от одного запаха данного «отвара», - что последние сомнения относительно качества этого продукта исчезли без следа.
        - Спасибо, дружище, выручил. Вечером получишь двойной паек, премиальные, так сказать.
        Пока юноша относил на место героическое животное, он беспрестанно прокручивал в голове обстоятельства неприятного открытия. Нервозное поведение Вадима - это раз, обед, поданный не вовремя, чего раньше в принципе не случалось, - это два, а три - еду должен был подать заступающий на пост охранник, то есть сменщик Вадима, но никак не он сам. Нестыковочка получается…
        - Вадик, дружище, - Ник появился на платформе с чашкой в руке, - отведай вкусного напитка, раздели со мной скромную трапезу.
        Охранник отмахнулся от протянутой чашки с такой силой, что она отлетела в сторону метров на десять и со звоном покатилась по бетонному полу. Ник секунду разглядывал перекошенное от ужаса белое лицо Вадима, а затем без замаха ударил его кулаком в челюсть. Хорошо поставленного прямого удара хватило, чтобы сбить вертухая с ног, тот беззвучно завалился на спину. Тут же завозился на полу, пытаясь подняться, но юноша его опередил. Оседлав лежащую жертву, Ник осыпал ее градом ударов: справа, слева, справа, слева, кулаки только мелькали в воздухе, обрушиваясь на отравителя.
        Когда прибежавшие на шум дозорные оттащили Никиту в сторону, Вадим, лежащий в луже собственной крови, уже не двигался.
        Глава 13
        Он сводит меня с ума
        - Кузнецов, ты понимаешь, что натворил?!
        Дознаватель с именем, которое Никита никак не мог вспомнить, вышагивал вокруг привязанного к стулу пленника, и было по всему заметно, что сдерживается безымянный от привычных методов допроса только благодаря фамилии задержанного буяна. Нельзя на Донской безнаказанно избивать Кузнецовых. Даже младших.
        - Он пытался отравить меня…
        - Хорош врать, маленький сученыш! Нападение на дозорного при исполнении - этого уже хватит для серьезного наказания, но ты еще и избил его до полусмерти! Это, твою гребанную мать, высшая мера! Расстрел, тупой ты ублюдок! Молись, чтобы Вадика откачали: если он ноги протянет, никакой Буйно от «вышки» уже не спасет.
        - Он хотел убить…
        - Неважно, кто что хотел! Убил, или почти убил ТЫ! При куче свидетелей! Ты позоришь имя своего дяди. И именем этим уже не прикроешься от заслуженного наказания, даже не надейся! Кончилось веселье за счет станции, ответишь за все сполна, упырек.
        Оказывается, список недоброжелателей одним Вадиком не исчерпывался, следак тоже явно имеет на него, Никиту Кузнецова, огромный такой зуб. «Интересно только, за что? Зависть? Или и с его женой я тоже похулиганить успел? Вряд ли, скорее, с дочкой…»
        - До возвращения Буйно посидишь в карцере. А там и скорый суд, и быстрая расправа. В смысле, справедливое и объективное рассмотрение дела по существу.
        Дознаватель даже не думал скрывать злорадства. Что ж он ему такого сделал плохого? Неужели рога так на мозг давят… Надо завязывать с беспорядочными половыми связями, круг врагов растет на глазах.
        - А когда он вернется?
        - Торопишься на тот свет? По дядюшке соскучился? Ничего, ждать недолго осталось, скоро свидитесь.
        Буйно вернулся наутро следующего дня, прервав официальный визит на Битцевскую.
        - Дай слово, что так все и было.
        Разговор продлился не более десяти минут. Не разговор даже, монолог: Ник рассказывал, начстанции молча слушал.
        - Дмитрий Борисович, я клянусь вам! Именем дяди клянусь, своей жизнью клянусь, своим…
        - Достаточно. Я тебе верю. И защищу. В последний раз, - Буйно говорил отрывисто, постоянно прерываясь, чтобы перевести дыхание. - Только пойми, ты всех подставил. Всех тех, кто уважает память Шуры. Он был неприкосновенным, а ты - всего лишь избалованный мальчишка, незаслуженно купающийся в славе героического дяди. Это мнение завистников, а их на станции немало. И ты своим поведением, своим особым положением только множишь их число. Понимаешь? Терпение у них кончилось, они хотят наказать выскочку.
        - Неужели Вадим хотел отравить меня из одной только зависти? Не может такого…
        - Не может, - согласился Борисыч. - Вадим довольно скользский тип, к тому же не особо удачливый любитель азартных игр. Думаю, Диаспора к нему подход нашла… Их заказ. Только доказать это невозможно. На хрена ты его так отмудохал?! Теперь месяца три не допросишь, если он вообще потом что-то вспомнит.
        - Не сдержался…
        - Не сдержался! Головой надо думать…
        - Дмитрий Борисович…
        - Помолчи! Задал, ершь твою медь, задачу! Теперь мне головой думать надо, как из тюрьмы молодого идиота вытаскивать!
        Уже прощаясь, Буйно добавил вполголоса:
        - Не сберегу я тебя на Донской. Рано или поздно доберутся враги… Уходить тебе надо.
        - Но куда?!
        Вместо ответа гулко стукнула железная дверь, оставляя в тюремной тиши пугающее многоточие.

* * *
        - Повезло, сученыш, таки отмазал старикан от расстрельной команды. Но ничего, добрые люди таких вещей не забывают, припомнят еще Борисычу беспредел этот. Ох, припомнят, по полной программе припомнят, не сомневайся!
        У Ника пока был небольшой опыт общения с личными недругами - раньше, до смерти дяди, они предпочитали держать свою неприязнь при себе - но наблюдать за врагом, исходящим на дерьмо от бессилия, ему однозначно понравилось.
        - Анус от злобы не треснет? Хороший человек выискался! - юноша ухмыльнулся самой гадостной улыбкой, какую только мог изобразить. Врач Галина Николаевна обнаружила в кармане Вадима пакетик с неопознанным порошком, предположительно - сильнодействующим ядом. И совсем не важно, когда и как он там оказался, главное, что обвинения с Ника автоматически снимались. Надо только не забыть щедро проставиться перед врачихой за столь незаурядную «находчивость».
        - Выпускай меня, чучело. И молись, чтобы в следующий раз на мой кулак не намоталась твоя мерзкая рожа.
        Не стоило так разговаривать с представителем власти, тем более имеющим определенный вес в обществе, однако охватившая Никиту эйфория неудержимо рвалась на свободу.
        В адрес юноши посыпались мегатонны оскорблений и проклятий, но слов Ник не боялся, а на большее дознаватель был нынче неспособен.
        У магазина, куда Ника сопроводил конвой из двух угрюмых дозорных, его уже ждали.
        - Здорово, мелкий! - Володя обнял юношу и от души хлопнул по спине. - Ни дня без приключений?
        - Скучно в неволе, - Никита рассмеялся, он был искренне рад видеть своего компаньона. - Вот и развлекаюсь, как могу.
        Они вошли в помещение, Ник прикрыл за гостем дверь.
        - От чая, надеюсь, не откажешься?
        За несколькими чашками так называемого чая он сдал Володе выполненный заказ и вкратце поведал о злоключениях Эль - по крайней мере, до того момента, до которого успел дослушать.
        - Я вчера бы еще много успел, но отравитель хренов помешал. - Ник жалел о напрасно потерянном времени, однако изменить уже ничего не мог.
        - Не переживай, юнга, ты и без того потрудился на славу. Молодец, уважаю! - Довольный Володя не скупился на похвалы. - Свою часть сделки ты выполнил, пришла моя очередь. Кончать карла не передумал?
        - С какой стати? Я зря, что ли, неделю горбатился?! Месть должна свершиться, убийца должен ответить за все.
        - Вот и ладненько, правильно, что тупыми сантиментами не мучаешься. С настоящим врагом, особенно кровным, нельзя миндальничать. Одна к тебе просьба: не хочу я на Донскую голову карлика тащить. Во-первых, это негигиенично, а во-вторых, шмон у вас на входе серьезный, ныкать «котелок» придется не по-детски. Давай без лишних головняков - в качестве доказательства принесу тебе его стекляшки? Очки, в смысле. Так пойдет, надеюсь, поверишь мне?
        - Головняк с головой… - задумчиво протянул Никита. - Ладно, неси стекляшки, не похож ты, дядя Володя, на пустозвона. Поверю, куда денусь.
        Гость удовлетворенно кивнул:
        - Один вопрос решили. Я беру на все про все три дня, с тебя до этого времени более полный отчет о дневнике. Рассказал ты немало, но информации в любом случае нужно больше. Договорились?
        - Не вопрос, сделаю.
        - Отлично. Еще моментик, тебе на затравку. Сразу отвечать не надо, кумекай, пока время терпит. Я напарника себе нашел. Но, если честно, человек ни то ни се, в разведку с такими, как говорится, не ходят. Беру его исключительно из кадрового дефицита, больше ни одна сволочь идти не подписалась. Ссыкуны, болотца маленького испугались… Короче, я предлагаю тебе поучаствовать в экспедиции. Вдвоем на машине особых проблем быть не должно. Ты парень уже проверенный, я бы с удовольствием заменил ухаря на надежного человечка. Подумай, Никитка, взвесь все. За щедрым гонораром дело не встанет, ты меня знаешь. Проси, чего хочешь, - договоримся.

* * *
        Предложение Володи не стало полной неожиданностью. Ник уже некоторое время размышлял об участии в экспедиции, и вчерашнее покушение лишь утвердило его в этой мысли. А памятные слова Буйно «уходить тебе надо» поставили финальную точку под всеми сомнениями-размышлениями.
        Многое держало на станции, что и говорить. Дом, магазин, знакомые, любвеобильные барышни… да вся его жизнь завязана на Донскую! Без дяди некоторые вещи утратили смысл, но ведь далеко не все!
        Жаль покидать родину… безумно жаль. Однако Борисыч прав, не укрыться здесь от Диаспоры, которая ничего не прощает и не забывает. Мстительные ублюдки рано или поздно доберутся до него - и, судя по участившимся покушениям, скорее рано. Выбирать между жизнью и привязанностью к дому не приходится, ответ очевиден. Но как же не хочется оставлять родные стены… Кстати, надо куда-то пристроить Хвоста!
        Вспомнив о мутанте, Ник мгновенно переключился с позорной жалости к самому себе на конструктивный лад. Дом и магазин он, что называется, закроет на клюшку, никто не мешает ему когда-нибудь вернуться на станцию, но что делать с прожорливым зверьком? С собой не возьмешь, придется подыскивать для него «хорошие» руки… У кого из знакомых руки хороши? А кому захочется кормить лишний рот, и так мало кто жирует.
        Из всего небогатого выбора кандидатур, пришедших в голову, Ник остановился на Евгении Александровиче, следователе-пенсионере. Пожилой человек, явно скучающий без дела, может, и не откажет, приютит питомца. И старику радость, и другим заботой меньше.
        Обрадовавшись удачному решению проблемы, Никита прихватил из магазина стул и выбрался на свободу, где и уселся в ожидании Евгения Александровича. Тот любил гулять по платформе и огромным балконам над станцией, потому ожидание обещало быть недолгим. Хмурый дозорный посмотрел на праздного юношу с недоуменным осуждением, однако вслух ничего не сказал. И на том спасибо. После инцидента с Вадимом надеяться на доброжелательные отношения с охраной не стоило. Ну и плевать, не очень-то и хотелось. Расстраивало другое - круг недоброжелателей постоянно ширился… Еще один аргумент в пользу расставания с родиной, чьи сыны волком смотрят на ни в чем не повинного юношу. Придурки!
        На ловца и зверь бежит - достоверность старинного выражения подтвердил Евгений Александрович, разбудивший задремавшего на своем посту Никиту.
        - Молодой человек, рад видеть вас в полном здравии!
        - Евгений Саныч, - спросонья юноша позволил себе небольшую бестактность, сократив полнозвучное «Александрович» до фривольного «Саныч», - а я вас целый день ищу!
        - Чем могу быть полезен?
        Никита вкратце обрисовал проблему с домашним питомцем, и старичок с готовностью вызвался посмотреть «несчастную животинку». Сказано - сделано. Уже через пять минут запыхавшийся от бега с препятствиями юноша демонстрировал любезному пенсионеру клетку с мутантом, доставленную из дядиного кабинета.
        - Не может быть! - Евгений Александрович долго рассматривал притихшего невольника, но, убедившись, что правильно опознал вид животного, эмоций не сдержал. - Юноша, вы хоть представляете, что это за зверь?
        Смущенный Никита пробормотал что-то о декоративной крысе, но старик его перебил, громко воскликнув:
        - Мышь! Исчезающий вид! Я не видел их с самой Катастрофы.
        - Ну… значит, раритет, ценная зверюга…
        - В том то и дело, что бесценная! - пенсионер перешел с крика на возбужденный шепот. - Может, одна из последних мышей на всей планете.
        - Это же замечательно… - растерянный Никита никак не мог взять в толк, к чему клонит его собеседник.
        - Замечательно-то замечательно, но какая ответственность! Невероятная!
        - Ах, вот вы о чем. - Мгновенно оценив причину, мешающую старику принять правильное решение, Ник пошел в наступление. - Но разве ответственность может напугать такого человека, как вы? Евгений Александрович, я потому к вам и обратился: рассчитываю найти ответственного, надежного хозяина для зверюшки, к которой успел привязаться. Редкая она или нет, это вопрос десятый, главное, что любимая. Не откажите, прошу вас. Уверен, лучшего хозяина для Хвоста на нашей ветке метро просто не сыскать!
        Польщенный пенсионер еще немного поупрямился, но больше для порядка, а затем со счастливым видом и клеткой в руках чинно удалился. Нику казалось, Евгений Александрович с трудом удерживает себя от того, чтобы броситься бежать со всех ног, в нестерпимом желании быстрее оказаться наедине со зверьком из далекого прошлого. Юноша с улыбкой на губах смотрел вслед удаляющемуся старику - приятно, черт возьми, делать чью-то жизнь чуть лучше и светлее. Он не ошибся с выбором, это точно! Вот они - хорошие руки.
        Пристроив питомца, Ник вернулся к дневнику. Последнее обязательство, которое предстоит выполнить перед тем, как покинуть Донскую, - возможно, даже навсегда. Грустно, немного тревожно, но перемены редко бывают иными.

* * *
        - Привет, Четверка! У нас тут не убежище, а приют для душевнобольных! Реальная дурка! «Болотные» окончательно с катушек съехали - мало того, что сами не работают, так еще и нормальным людям мешают. Саботируют важные мероприятия, вмешиваются во все подряд, вечно протестуют, выступают, митингуют… Правдоискатели долбанные! До сих пор Мечтателя обвиняли в убийстве тех, кто ехал в перевернувшемся автобусе, а сегодня объявили его не только убийцей, но и узурпатором и теперь отказываются выполнять приказы «кровавого тирана». Требуют немедленного проведения свободных выборов и прочей бредятины…
        Ох, Четверка, когда кретины играют в демократию, добра не жди. Ладно, Мечтатель на провокации не поддался, охрана самых ярых крикунов и зачинщиков под замок посадила, но те при задержании сопротивлялись отчаянно, дело чуть до стрельбы не дошло. Неспокойно мне… внутренний враг - только этого для полного счастья и не хватало.
        Многих из «болотных» еще по прежней жизни помню, в мирное время вполне адекватными казались, но здесь, когда и без того тошно, словно с цепи сорвались. Если Мечтатель на них быстро управу не найдет… Не хочу об этом даже думать!
        Четверка, что-то я заболталась с тобой, пора мне в садик, детишки ждут. До связи!
        То, о чем Эль даже не хотела думать, случилось довольно скоро… Никита несколько раз подряд прослушал запись, где девушка сбивчиво, торопливо и не совсем внятно рассказывала о восстании «болотных». Ее эмоциональная речь постоянно прерывалась всхлипами, проклятьями, новыми всхлипами, девушка не могла сдержать слез.
        Как понял Ник, у «болотных» нашелся свой лидер. С помощью сочувствующих из числа охраны добыл оружие и боеприпасы. Вооружил беснующуюся толпу, параллельно организовал похищение малолетнего сына Мечтателя.
        Когда не подозревающий об измене и передаче оружия «оппозиции» Мечтатель прибыл на переговоры, его охрану буквально смели, сына растерзали на его глазах, ну и самого, понятно, не пожалели. Отец Эль, второй человек на Объекте, с восставшими церемониться не стал, не обученных военному делу «болотных» загнали на нижний уровень убежища, где частично перебили, частично переловили. Над взятыми в плен устроили всенародный суд.
        Ник не заметил, как задремал. Голос Эль, поначалу испуганный, но постепенно, с каждым новым повтором становившийся все более монотонным, буквально ввел его в транс. Глаза сомкнулись сами собой, сознание на краткое мгновение провалилось в бездонную пропасть сна, но тут же вынырнуло с другой стороны реальности. Никита четко, как никогда в жизни, ощущал, что спит и видит сон, находится внутри сна, но очнуться не может. Погружение было столь глубоким, что уже не предполагало всплытия…
        Однако страх не скрутил юношу, не сковал его мышцы, не лишил разума. Понимание того, что все призрачно, защитило сознание.
        Вытянутая в длину комната, в центре огромный деревянный стол, за которым без труда поместятся два или три десятка человек, но здесь всего лишь двое - мужчины, один в дорогом официальном костюме, второй в джинсах и потертом вязаном свитере. Лиц обоих не разобрать, хоть Ник совсем рядом - невидимый бестелесный наблюдатель - но густая дымка прячет их обличья.
        Тот, что в костюме, называет собеседника по имени, но оно, как и лицо говорящего, ускользает от Ника.
        - … ты переходишь все границы, - голос звучит глухо и безжизненно, сон, который видит юноша, скрывает все интонации. - Снаружи ждет моя личная охрана. Верни сына, иначе…
        Мечтатель пришел забрать своего единственного ребенка - это не догадка, чистое знание без сомнений.
        «Джинсовый» смеется - по закону сновидения смех лишен эмоций и оттенков. Каркающий звук, режущий по ушам:
        - Мечтатель, ты не понимаешь! Нет здесь твоей власти. Я гнул на тебя спину всю жизнь, а в качестве благодарности получил перевернувшийся автобус… похоронивший дочь с семимесячным сыночком в животе, моим будущим внуком. Ты украл у меня это будущее.
        - Я не мог спасти всех. Когда время на исходе…
        - Теперь время на исходе у твоего ребенка. По-моему, вполне выгодный обмен - нерожденный и неродившая на всего лишь одного мальчугана. Ты же понимаешь толк в коммерции, соглашайся.
        - …ты бредишь, - имя «Джинсового» вновь не достигает ушей Ника. - Я даю тебе десять секунд, потом зову своих людей.
        - Грозный Мечтатель, - «Джинсовый» в мнимом испуге заламывает руки. - Ты правда считаешь, что еще способен меня напугать?
        Безымянный заливается безумным хохотом, и Нику впервые становится страшно - безумие, высушенное сном до полного безразличия, внушает леденящий кровь ужас.
        - Ты лишил меня возможности бояться. Все, за кого я боялся, мертвы - благодаря тебе. Жизнь без страха - это особенный опыт, дар, о котором тебя никто не просил. Введите мальчишку! - Безымянный кричит, и дверь за его спиной распахивается. Двое людей держат под руки паренька, который сам уже стоять не может. Дымка, прикрывающая его лицо, окрашена бурым пульсирующим цветом.
        Мечтатель срывается с места, он призывает свою охрану, но дверь с его стороны остается закрытой. Из-за нее доносятся сразу несколько автоматных очередей, предсмертные крики быстро сменяются могильной тишиной. Нику кажется, что тишина настолько абсолютна, что можно расслышать звон сыплющихся на землю гильз. Но проклятое безмолвие сжирает все звуки без остатка.
        Мечтатель не успевает, от сына его отделяют доли секунды и жалкие сантиметры, но пуля, выпущенная Безымянным, превращает дымку вокруг головы ребенка в ярко-алую, режущую глаза вспышку. Миг, и вспышка выпита нахлынувшей отовсюду чернотой.
        - Мечтатель, справедливость - это неотвратимая сука!..
        Ник вскрикивает и дергается всем телом, от резкого движения кружка, стоявшая на краю стола, летит на пол. Ее полет еще длится, а чужие слова в ушах становятся речитативом из сухих пистолетных выстрелов…
        «Господи!» - Никита ошарашенно огляделся по сторонам. Магазин, торговый зал, он у себя дома. Ни огромного кабинета с безразмерным столом, ни сумасшедших людей, убивающих… Ник отогнал от себя пугающее воспоминание.
        Все настолько реально, от этого не отмахнешься, не спишешь на усталость и стресс. Слишком… Он не подобрал нужного слова. Как описать то, что не понимаешь, во что не веришь, - сны не должны быть такими!
        Диктофон продолжал работать, повторяя устами Эль одну и ту же историю. Ник поспешно нажал на «Стоп». Хватит! Все неправильно, все не так! Неужели он настолько впечатлителен? Бред! Толстокожим его не назовешь, но и до невротика далеко. Все неправильно!
        Юноша кинул на диктофон неприязненный взгляд. «Он сводит меня с ума». Маленькая черная коробочка с кнопками… Может, сломать ее? Так просто, - один удар молотком, и нет проблемы! Ник представил, как железный набалдашник врезается в хрупкий пластик и приборчик разлетается на сотню обломков, из его останков, хлюпая и фонтанируя крошечными струйками, выливается кровь. Кровь Эль…
        Ник вскочил из-за стола, тяжелый стул врезался ему под колени. Морщась от боли и потирая ушибленные ноги, юноша тихонечко, совсем по-животному выл. Неизъяснимый ужас острыми, зазубренными коготками впился в сознание, погружаясь все глубже и глубже, пытаясь дотянуться до скорчившегося, прячущегося где-то внутри беззащитного маленького мальчика.
        Видениям из снов нельзя прорываться сюда, на эту сторону! НЕЛЬЗЯ!
        - Ник? - озабоченный голос охранника вернул юношу к реальности. - С тобой все нормально?
        - Да-да, все хорошо, - Ник отчаянно врал. «Все очень нехорошо, все очень ненормально!»
        - Ты уверен?
        Черная коробочка на столе подмигнула Нику красным («кровавым!») светодиодом и погрузилась в летаргию. Юноша сдержал крик («визг, парень - будь честен перед собой»), не сам, он бы не смог - судорога сжала мышцы челюсти с такой сокрушительной силой, что клацнули зубы, и предательский звук умер в груди, так и не родившись.
        Нужно было срочно ответить охраннику, промычать хоть что-нибудь, но губы словно сковало безмолвием, они больше не подчинялись ему.
        Звякнул ключ, торопливо вставленный в замочную скважину, провернулся два раза. Дверь отлетела в сторону, пропуская молодого суетливого дозорного с автоматом наизготовку.
        - Кузнецов, ты чего?! - в голосе испуг, так похожий на подступающую истерику. Ник, чьи напряженные до предела нервы странным образом обострили восприятие, отчетливо ощущал его страх и неуверенность. Резкий запах пота, струящегося по спине бойца, ударил в ноздри.
        - Извини, Костик, дурной сон…
        - Я - Виталик! - обида и облегчение. Все нормально, пленник жив и относительно здоров, врага на охраняемой территории нет.
        - Извини…
        Слушая отборный мат возвращающегося на пост охранника, Ник проклинал все на свете. Наваждение, невозможное, такое нереальное, наконец оставило его. И душу, освобожденную из плена привидевшегося кошмара, до краев заполнили стыд и раскаяние. Что он за мужик такой! Поддался панике, до усрачки перепугался невинного сна. Слабак и нытик! В контрабандисты собрался, да? Ты мелкий торгаш в мелкой лавочке, вот твое место!
        К счастью, самобичевание продлилось считаные секунды: у Ника просто не хватило для него энергии.
        «Нервы сдали. Это бывает. Со всеми. Рано или поздно». Необходимое объяснение нашлось и принесло успокоение. Пусть обманчивое, пусть лживое, но большего пока и не требовалось. Он отыщет правильные слова и доводы, только чуть попозже. Чуть позже.
        Ник выпил три чашки чая подряд. Что бы ни говорило старшее поколение о вкусе и качестве этого напитка, одно было бесспорно - чай успокаивал. Постепенно перестали трястись руки, зубы больше не стучали, сердечко, наконец, сбавило обороты. Итак, что это было?
        В голове порядка пока не прибавилось, самые сумасшедшие мысли свободно курсировали по внутричерепному пространству в поисках утерянного смысла.
        Сон показался чересчур реалистичным? Не беда, еще один довод в пользу того, что он обладает развитой и живой фантазией, об этом еще дядя постоянно твердил - правда, больше в упрек, ловя юного племянника на очередной шалости. Но это было давно, впрочем, развитость фантазии с годами не уменьшилась, скорее, только обострилась. Об этом уже твердили девушки - и отнюдь не в упрек!
        Ник ухмыльнулся, довольный собой. «Он был неисправимым однолюбом и никогда не изменял красивым женщинам» - очередной перл известного авторства. Да уж, отличная фраза, идеально подходившая любвеобильному дядюшке и доставшаяся по наследству Никите. Красавицы - единственная любовь всей его жизни! Воспоминания о хорошем взбодрили юношу и задали непослушным, хаотичным мыслям правильный вектор. Все нормально. Минутная слабость не сделала его трусом или неврастеником, нужно уметь прощать себе небольшие ошибки. Все нормально. Сейчас он допьет чай, размеренно, никуда не спеша, и, вопреки всем страхам, включит долбанный диктофон. Надо признать, наваждение, причудливая игра разума вывела его из равновесия, заставив потерять на пару минут контроль над собой, однако это не фатально. Отличный урок на будущее, так закаляюся нервы. Верно?
        Вопрос, не требующий собеседника, вопрос, отлично обходящийся без ответа. Конечно, верно. Еще чашечка чая, и он прослушает вдвое больше записей, чем обычно! Назло врагам!
        Растянув финальную порцию напитка на долгие полчаса, он посвятил остатки незапланированного перерыва анализу ситуации. Посмеявшись над страхами, Ник сосредоточился на том, что происходило в убежище. Не забыв напомнить себе: «двадцать лет назад».
        Идеолог всего подземного проекта убит в междоусобице. Детище, в которое несчастный Мечтатель вгрохал неимоверное количество сил и средств, не спасло ни его, ни сына. По дневнику было не совсем понятно, сколько времени прошло с момента Катастрофы, однако по всему выходило, что немного. Счет шел на дни, может, недели - Объект хранил своего создателя очень и очень недолго.
        Ник ощущал жалость к этому, наверняка увлеченному, человеку. Мужик спас столько народу, но… Судьба-злодейка оказалась к нему несправедлива, что ни говори.
        Мысленно пожурив Эль за то, что почти ничего не рассказала в дневнике о Мечтателе, Ник переключился на ее отца. Тот в критической ситуации проявил себя гораздо жестче, профессиональнее, а главное, эффективнее, чем погибший предшественник. Он подавил восстание всего за несколько часов, метод не отличался гуманностью, зато все потери (весьма многочисленные!) понесли только повстанцы. Среди «лоялистов» больше не погиб ни один человек. Толпу, прорывавшуюся в Центральный Зал, где заседали «управленцы», остановили гранатами и бутылками с зажигательной смесью. Посеяв среди нападавших панику, проредив и без того нестройные ряды, в дело вступили пулеметы. Прижатые беспрерывным огнем, «болотные» предприняли последнюю попытку - безумную, совершенно отчаянную. Лидер сопротивления приказал оставшимся силам прикрыться щитом из детей и женщин и скомандовал атаку. Отца Эль это не остановило… немногочисленных выживых после неудачной психической атаки рассеяли шквальным огнем. «Болотных» еще несколько дней отлавливали по одному на нижних, самых удаленных уровнях Объекта и либо отстреливали на месте, либо брали в
плен, чтобы позже предать справедливому суду.
        Кузнецов никак не мог понять своего отношения к новому властителю убежища. С одной стороны, тот показал всем - и своим, и чужим, силу, с другой - невероятную, почти звериную жестокость. Беспощадный тиран или мудрый правитель? Своих «подданных» он, в конце-то концов, сберег, а покарал лишь врагов… Не в этом ли заключается милосердие достойного руководителя? Сложная проблема…
        Однако пора возвращаться к работе. Ник в упор взглянул на диктофон, от которого до сих пор старательно отводил глаза. Коварные светодиоды самовольно не мерцали, из щелочек в корпусе не лилась ни чья кровь, а внутри невзрачной вещицы было слишком тесно, чтобы там мог поселиться злобный монстр, наводящий на добрых людей недобрые мороки. Только куда девалась бравада, тщательно культивируемая на протяжении четырех чайных церемоний? Сколько себя ни обманывай, а нажимать на «плей» ой как не хочется.
        Настроившись на длительные самоуговоры, Никита перехитрил сам себя: усыпив бдительность органа, ответственного за страх, юноша решительно вдавил в кнопку с треугольником.
        Глава 14
        Тот самый день
        - Четверка, я опять забросила тебя… Даже извиняться не буду, сколько ж можно. Каяться каюсь, но исправится не обещаю. Погрязла в делах и заботах. Кто бы мог подумать, что из меня выйдет трудоголик. Молчишь? Вот и правильно, я в себе этой болезни вовремя тоже распознать не успела. А теперь, когда инфекция поразила все жизненно важные органы, в основном, конечно, мозг, поделать ничего нельзя. Тружусь круглыми сутками аки большой полосатый мух!
        Отца и Дениса практически не вижу, им еще хуже меня приходится. Я отвечаю за вопросы материнства и детства… Прикольно звучит? Если с детством у меня еще более-менее нормально, не так давно проходила через малолетство, да и с мелкими всегда общий язык находить умела, то с материнством полный швах. С другой стороны, отцу верховным властелином всего человечества (на отдельно взятой территории) императорствовать тоже не приходилось, и ничего, справляется, всех в узде держит, железной рукой наводит порядок. Даже Дениска и тот на неведомой ранее ниве тирании неплохо себя зарекомендовал. Батрачит нынче первым заместителем деспота. Окончательно спелись мои мужики, самодурят в полный рост без перерывов и выходных, денно и нощно сосут кровушку трудового народа… Но раз трудовой народ не ропщет, революционных настроений не проявляет, дурью и бездельем не мается, значит, все путем.
        После подавления восстания и справедливого суда брожение в умах мгновенно прекратилось. Помянешь Мечтателя убийцей или узурпатором - на первый раз получишь недельный карцер, упрекнешь Управляющего (на людях батюшка так себя величать распорядился) в недемократичности - трудовой норматив увеличивается вдвое, а дневной паек срезается на треть. Повторное нарушение… блин, Уложение о наказаниях изучала, это теперь всеобщая повинность, но санкцию забыла, не в ходу она, строптивым и одного раза для повышения сознательности с лихвой хватает, рецидивисты в нашем зоопарке не водятся…
        Голос Эль прервался гулким, надтреснутым басом громкоговорителя:
        «Начальник Департамента материнства и детства, немедленно явитесь в Управление, повторяю…»
        - Бюрократы хреновы, зачем изгаляться и выдумывать всякие департаменты?! Хочу быть царицею над бабами, отроками малыми, да девчинами неразумными. Четверка, как по-твоему, лучше ведь звучит? Ты пока подумай, а мне бежать надо: ни Тиран, ни его верный Подтиранник опозданий не терпят!
        Ник откинулся на стуле и выдохнул с облегчением - казалось, на время, что длилась запись, он забыл о дыхании, боясь шелохнуться и выдать (кому?!) свое присутствие. Однако ничего не случилось, все прошло спокойно. Слава богу! Опасения о повторении печального опыта с трансом и последующим мороком не оправдались, лишний раз подтверждая случайность странного инцидента.
        Эль стала большой начальницей… Мысли юноши, свободные от напрасных тревог, вернулись непосредственно к дневнику. Забавно, такая молодая, и уже при власти. И не важно, что дочка Управляющего, добилась-то всего сама, доказала окружающим, что способна в тяжелых условиях, когда даже сильные мужики ломаются, на многое. Ник ощутил гордость за свою… хмм, а действительно, кто она ему? После такого близкого знакомства с личным дневником, которому доверялось многое, чужой Эль точно не была. Странное ощущение: он столько всего знает о ней, а Эль даже не подозревает о неком Никите Кузнецове. Его даже не существовало, когда отважная девушка боролось за выживание…
        - Четверка, я начинаю исправляться, с предыдущей записи прошло всего часа четыре. Мне нужно выговориться, а кроме тебя поделиться больше и не с кем. Катастрофа все перевернула с ног на голову - раньше было столько друзей, знакомых, приятелей. Большинство из них никуда не девалось, слава Мечтателю, он спас очень и очень многих, однако невидимая грань разделила нас: нет больше друзей, только коллеги, сотрудники, подчиненные. Мы теперь не общаемся, мы сотрудничаем, работаем вместе. От прошлых отношений не осталось ничего, все выстраивается с нуля. Сын успешного бизнесмена, знатный тусовщик и транжира, стал неквалифицированным рабочим - это такой эвфемизм для самых бестолковых и беспомощных криворучек. Случайно спасшийся вместе со своим боссом водила возглавил важнейший отдел по Хранению боезапасов (его предшественник за передачу оружия «болотным» был приговорен к высшей мере) и в нынешней иерархии занимает место значительно выше того, которое в новой жизни обрел его недавний шеф. Великая социалистическая революция свершилась: кто был никем… ну, и далее по тексту. Естественно, грамотные спецы нашли
себя и в новой реальности, а вот иждивенцам и прочим «пассажирам» пришлось тяжко. Нашей семье, считай, повезло… Впрочем, заслуженно, среди нас халявщиков нет.
        Но речь не о том, без подруг и товарок пока как-нибудь обойдусь - работа заменяет и тех, и других, а скоро, видать, и любовника замещать начнет - вытрахивает прям до потери сознания. Личной жизни никакой, и, что откровенно пугает, - ничего и не надо, выматываюсь так, что… Блин, че я с мысли все сбиваюсь?!
        По существу: отец всегда умеет «порадовать». Только что признался, что в части систем Убежища разбирался только Мечтатель. Объект проектировал и вел на начальном этапе он, потому эта часть знаний о подземелье со смертью главного идеолога оказалась утеряна. Слава богу, не безвозвратно, во многом можно разобраться, что-то восстановить, до чего-то дойти и понять, нужно лишь время, толковые люди, да море усердия. Одним словом, не фатально, хоть гемору на ровном месте много, но нам не привыкать. Беда только с одним компонентом - главные и единственные ворота. Они запечатаны. Доступ к управлению имелся лишь у понятно кого… Сверхзащищенная электронная система, пароли, логины, коды и биометрические данные… Отец неделю бился над этой проблемой и не преуспел. Как и спецы информационного отдела. Мечтатель замкнул герму на себя!
        Такие дела, Четверочка. Я давай паниковать поначалу: «замуровали, демоны!», «мы все передохнем, как кроты!» и все такое, но теперь, чувствую, немного отошла. Понятно, что само ощущение - быть похороненным заживо - не из приятных. Однако если эмоции задвинуть куда подальше, то переживать особо не о чем: наверху ад, полный и беспросветный, в этом не сомневается никто, и нам, по большему счету, туда на фиг не надо. Автономно мы можем существовать чуть ли не полвека, а то и дольше - запас прочности у Объекта - дай бог каждому, продовольствия, топлива, медикаментов хватит на несколько поколений вперед, так что головняк с неоткрывающейся гермой можно переложить на плечи внуков, пусть в своем прекрасном далеке разгребаются.
        Простой трудовой народ пока решили понапрасну не стращать, незачем смуту в неокрепших мозгах разводить. Меньше знаешь - крепче спишь. Все данные о воротах засекретили, несколько спецов, получивших доступ, будут и дальше заниматься проблемой, до полного успеха. Или провала, как уж повезет.
        Вот, Четверка, ввела я тебя в круг посвященных, поделилась страшной тайной, и стало мне значительно легче. Только никому ни слова, договорились? Иначе мой суровый батюшка тебя и меня на этих самых воротах и подвесит за болтливые органы! Меня - за язык, тебя - за динамик. Взять бы с тебя подписку о неразглашении, да не знаю, куда бланк засунуть. Никак с твоей механической физиологией не разберусь…
        Значит, замурованы… Ник побарабанил пальцами по столу. Экспедиция Володи с этого самого момента находится под очень большим вопросом - если с тех пор ничего не поменялось, то операция по спасению теряет смысл. Герму снаружи не вскрыть при всем желании! Однако что без толку гадать, если все ответы должны содержаться в дневнике Эль.
        Зная правильный вопрос, Никита с удвоенной энергией продолжил изучение записей. Роль пассивного слушателя, который тратит невообразимое количество энергии лишь на то, чтобы разобраться в непонятной истории, порядком наскучила ему. Чего нельзя сказать о роли искателя: такая работа, помимо удовлетворения любопытства, обретает дополнительный смысл. От его изысканий зависит экспедиция - быть ей или нет.
        К сожалению, девушка из прошлого не спешила облегчать жизнь пареньку из настоящего. Эль рассказывала обо всем: о заботах, маленьких радостях, больших победах и обидных неудачах, но тема запертых гермоворот всплывала исключительно редко и в единственном контексте: открыть их не получалось. Хотя попытки не прекращались…
        Жизнь обитателей убежища никак не могла войти в обычный ритм, именуемый буднями и рутиной. Когда произошла Катастрофа, Объект не был завершен - как ни спешили его создатели. Мелкие и крупные недоделки здорово осложняли существование и быт выживших, значительные силы отвлекались на устранение неполадок, либо, если позволяли возможности, на окончание прерванных апокалипсисом работ. Однако борьба с «незавершенкой» оказалась не единственной напастью в новой реальности. Насильственная смерть патологоанатома, замкнутого человека без друзей и врагов, положила начало целой череде жестоких, необъяснимых убийств. От рук неизвестного убийцы гибли никак не связанные между собой люди - специально сформированная следственная группа не выявила ни мотива преступлений, ни их логику. За несколько месяцев расследования в деле не появилось даже подозреваемых, а если кого-то и задерживали, то очень быстро отпускали. Маньяк не оставлял следов и улик, нападал внезапно, в совершенно разных местах, в любое время дня и ночи. И не жалел никого.
        - Здравствуй, Четверка! Устала… ты не представляешь, как мне надоело успокаивать людей… Все напуганы, живут в постоянном страхе, но почему они ищут поддержки у меня? Я не железная, не бесстрашная, и Убийцу боюсь не меньше, чем все остальные! Но приходят даже здоровые и сильные мужики… Они просят за своих детей, чтобы я их сберегла, не допустила того, о чем все думают, но больше вслух не говорят. Тихая, безмолвная паника. Могучая охрана с оружием бессильна, народ чувствует свою беззащитность, каждый остался со смертельной угрозой один на один и ждет, когда придет его очередь.
        Ты знаешь, я понимаю мужиков… некоторые из них не могут сдержать слез… нет ничего ужаснее для мужчины, настоящего мужчины, чем неспособность защитить свою семью. Они - не способны. Не потому что слабы или трусливы - это неправда, им просто нечего противопоставить тому, кто появляется из ниоткуда и, нанеся убийственный удар, исчезает в никуда.
        Но напрасно они ищут утешения у меня… Я, в отличие от них, слаба и труслива, безобразно труслива, зачем обманывать себя и тебя? Я могу соврать, что садик или школа гарантируют безопасность самым важным, самым маленьким человечкам в подземелье, но мы все знаем, что это ложь…
        Я все равно вру, а они делают вид, что верят, самым везучим удается поверить по-настоящему. Целительная сила самообмана…
        Четверка, вот бы знать, сколько все продлится и сколько мы продержимся? Не думаю, что долго, нервные срывы случаются все чаще, люди вымотаны до крайности…
        Убийства, о которых рассказывала Эль, прекратились так же неожиданно, как и начались. Почти целый месяц маньяк никак не проявлял себя, и в душах людей зародилась робкая надежда - неужели все закончилось?
        Надежды были напрасными: зло никуда не делось, да и куда ему деваться из замурованного убежища?! Теперь убийца выходил на охоту раз в месяц, в один и тот же день. Следствию, наконец, удалось обнаружить хоть какую-то логику в действиях маньяка - нападения неизменно совершались в тот день, в то число, когда власть подавила восстание «болотных». Месть! Похоже, кто-то из поверженных мстил за себя и за своих родных, пострадавших либо погибших в смуту.
        - Стало ли нам легче, Четверка? Теперь страх одолевает лишь единожды в три десятка дней. Наверное, это означает, что легче стало в тридцать раз. Только математика лукавит, ужас не исчез, не растаял, не уменьшился в размерах, он загнан в глубины подсознания, чтобы в Тот Самый День вырваться наружу и сполна отквитать двадцать девять дней пустоты и ожидания.
        Лютый ужас, такой, что поджилки трясутся… На долгие, тягостные часы мы становимся стадом беззащитных овечек, безропотно ожидающих, кого же мясник выберет на этот раз? И когда выбор происходит, все выжившие овцы облегченно вздыхают (не вслух, конечно, нельзя в открытую радоваться чужой смерти), они пережили еще один Тот Самый День и до следующего месяца можно вновь превратиться в обычных людей… Одно плохо, Четверка, овца в сознании постепенно вытесняет оттуда человека. Мы - уже не общество, а стадо, мы привыкаем к такой жизни, соглашаемся терпеть и унижаться один день, лишь бы остальное время не испытывать жгучий страх… Жаль, жгучий стыд никто не отменял.
        Наступил, Четверка, Тот Самый День - сегодня Убийца заберет свою жертву. Мы в очередной раз сделаем вид, что готовы отразить нападение врага, повсюду дежурят вооруженные отряды, перемещение поодиночке строжайше запрещено, родители запираются с детьми в свои жилища, кто-то прячется в церкви, кто-то в казармах в окружении бравых, но таких же перепуганных, увешанных бесполезным огнестрелом овец. Овца - жертва, в какую шкуру ее ни ряди… Камуфляж не спасает, это факт.
        Сегодня я отправлюсь на охоту. Не на овец - на волка, что превратил нас в дрожащих, безвольных тварей. Мне надоело! Если не победить страх, он, в конце концов, победит тебя, а я жутко не люблю проигрывать!
        Пришлось пойти на разные ухищрения, зато нынче я экипирована по высшему разряду: легкий броник, пистолет, «укорот», два рожка к нему, десантный нож, ПНВ[11 - Прибор ночного видения.]. Несколько практических уроков с опытным инструктором в придачу. Воительница из меня еще та, зато уже и не овца. Как бы то ни было, яйца любому маньяку оторвать успею!
        Пришлось обмануть отца и Дениску. Сказала, что пересижу весь проклятый день вместе с вояками, но это простительная ложь, как считаешь? Узнают - безо всякого маньяка секир башка сделают… а я люблю свою красивую башку!
        Ну, давай, Четверочка, пора мне. Надеюсь, еще свидимся. При большой удаче позвеню тебе в микрофон вырванными маньяческими трофеями. Жди меня!
        Никита вскочил на ноги и громогласно прорычал совершенно непотребное проклятье в адрес безбашенной девчонки. На крик в магазин немедленно заявился бдительный охранник и, убедившись, что проблемный заключенный дуркует в полном и безопасном одиночестве, выразительно покрутил пальцем у виска.
        Юноша, полностью проигнорировав заботливо-оскорбительную пантомиму вертухая, на все нецензурные лады склонял отмороженку Эль. Возмущению его не было предела - так рисковать собственной жизнью! Ну баба - дура! Редкостная, непроходимая и неизлечимая дура!
        Слегка отдышавшись, молча и очень-очень осторожно, чтобы не шокировать самого себя, восхитился ее совсем не женским бесстрашием и силой воли. Вот ведь упрямая стерва! Он, парень с восемнадцатилетним стажем, чуть не обоссался после небольшого инцидента с диктофоном, а эта… как ее назвать-то лучше? - фурия, амазонка, валькирия! - чуть не с голыми руками на маньяка пошла. Не девка - кремень, мать ее за ногу!
        - Четверка, таких люлей мне еще никогда не навешивали… Вдвоем на одну! Джентльмены, блин! Иногда словами можно отметелить гораздо больнее, чем руками и ногами… Отец и Денис орали чуть не в унисон, аж уши закладывало… Истерики хреновы! Узнаю, какой упырь меня сдал, - кол осиновый в жопу вобью!
        И не надо на меня так смотреть, я не из института благородных девиц, блюсти чистоту речи не подписывалась! Узнаю - убью ректально. Так лучше?
        Если честно, в глубине души я чуть-чуть, совсем чуть-чуть рада, что патруль меня отловил: сама бы ни за что охоту не бросила… Столько страху натерпелась, пока по туннелям да закоулкам темным шастала, - взмокла вся. Не вру, одежду выжимать можно, вся вонючая, в поту, любой маньячина за версту учует…
        И что заботятся обо мне так, тревожатся… Четверка, ты бы видела лица мужиков моих - бледные, без кровиночки, сами орут, голоса срывают, аж колотит их от… бешенства и любви. Классное сочетание? Чистое садомазо… А я… бабы-дуры, что тут еще скажешь? Расплакалась - и от обиды, что охоту завалила, и от счастья, что рядом со мной любящие люди есть… Хреновая я охотница на маньяков, да? Хреновая, знаю.
        Правда, с наказанием перемудрили, впаяли три дня тюремного заключения за нарушение особого режима… Ну да я не в обиде, отоспалась зато, мысли в порядок привела, отдохнула даже. Детишки мои навещать приходили… от горшка два вершка, а туда же - ругали меня и тут же жалели. У меня опять глаза на мокром месте, видать, расклеиваюсь. Так и обабиться можно в один прекрасный момент.
        Только «откинулась», сразу к тебе, Четверочка, с новостями. Переживала за меня? Спасибо, милая. Нужна я, значит, кому-то: отцу, Дениске, детворе, даже тебе. Может, все не так и плохо?
        Про жертву забыла рассказать. Не обошлось и в этот раз. Правда, охранники смеются, что не маньяк нынче позверствовал, а кто-то из своих, - завалили мужика дюже говнистого, которого иначе чем «презерватив» (естественно, в менее литературной форме) не называли. Так что никто особо и не расстроился. У «контрацептива» этого ни семьи, ни детей не было, кручиниться по нему некому. «Ежемесячная лотерея прошла, к всеобщему удовлетворению, успешно».
        Я тоже обрадовалась, что незнакомого убили… Малодушно? Я в курсе, на широту души не претендую, до своих дело есть, а до чужих… Не осуждай меня, Четверка, все понимаю, но облегчения сдержать не могу: еще один Тот Самый День пережили…
        Никита осуждать девушку точно не собирался, по крайней мере, не за облегчение. Зачем лицемерить? За несусветную идею с охотой она свое получила, и вряд ли в следующий раз мужики оставят ее без присмотра. Инцидент исчерпан.
        Судя по следующим записям, жизнь Эль вернулась в привычное русло. Девушка вновь погрузилась в свою ответственную работу, вновь жаловалась дневнику на вечную усталось и еще более вечное отсутствие ненаглядного Дениса рядом. Они не отдалились, как бы того исподволь ни желал Никита, но виделись крайне редко - забот хватало на всех.
        Миновало несколько «тех самых дней», гибли люди - разные, и хорошие, и плохие, но Эль и ее семью «лотерея» обходила стороной. Девушка не призналась, но Ник почувствовал, что Убежище постепенно смирилось с безумным ритуалом, он стал частью страшной новой реальности. Его ждали, его боялись, с ним пытались бороться, но восприятие его изменилось. К убийствам стали относиться, как к неизбежному злу, стихийному бедствию, которое невозможно предотвратить.
        «Если не в силах победить, прими это, живи с этим» - защитные механизмы организма сработали безотказно. Трусливый, подленький принцип восторжествовал.
        Ник и не думал осуждать обитателей Объекта за их смирение. Он не был идеалистом, но отношение к ним невольно поменял. Что-то похожее на разочарование… юноша не имел на него права, но все же ощутил его. Даже сильная духом Эль заставила себя принять чудовищную данность… Люди слабы - неужели так оно и есть?..
        Ник слушал диктофон практически без перерыва, только изредка делал пометки, выписывал непонятные слова и фразы, которые позже собирался уточнить у Володи. Калейдоскоп сменяющих друг друга событий из другого подземного мира, называвшегося «Объект» и существовавшего много лет назад… Годовщину подавления восстания «болотных» маньяк «отметил», устроив настоящую бойню. Он вырезал семью из пяти человек в хорошо защищенном жилище, двери которого были заперты изнутри. Следователи так и не смогли объяснить, как убийца проник внутрь, а позже покинул помещение… Беременность Эль, незапланированная и нежеланная, она не хотела давать жизнь человечку, обреченному на вечное заточение, зато Денис прыгал от счастья… Никита стоически перенес эту новость, хотя пропасть между ним и девушкой из прошлого увеличилась до предела… «Это к лучшему, - объяснил он себе, - с необъяснимой, противоречащей разуму, влюбленностью давно пора было заканчивать».
        Эль, отлученная от всех дел отцом и мужем (теперь уже мужем, церемонию провели сразу после того, как стало известно о беременности), погрузилась в свои мысли и переживания. Записи в дневнике превратились в настоящие исповеди напуганного, не знающего, что делать, человека. Она много времени проводила в церкви, беседовала со священником, пытаясь найти себя, оправдать то, что «подарит» своему будущему ребенку. «Мир без неба, консервная банка из свинца и бетона».
        Вопреки ее опасениям, сын родился здоровым. Изменившаяся, противоестественная среда обитания никак не сказалась на нем - и молодая мама, наконец, обрела себя… Отстранилась от всего, что не касалось маленького и беззащитного мальчугана, жила только им. И лишь одно событие смогло вернуть ее к жестокой реальности.
        Глава 15
        Открытие
        В ночь накануне возвращения Володи Никита спать не собирался. Чувствовал, что записи Эль подводят его к чему-то важному, что-то вот-вот должно произойти… Он позволил себе часовой сон после быстрого ужина - короткий отдых должен был восстановить силы перед ночным «блицкригом». Выпив бодрящего грибного чая, юноша вернулся к дневнику. Его слегка колотило от предвкушения и ожидания, «горячо, уже горячо». Интуиция не обманула.
        - Четверка, у нас ЧП! Мы гуляли по верхнему уровню - там недавно оборудовали хорошую детскую площадку, когда внезапно на всем этаже вырубилось нормальное освещение и включилось аварийное. Завыли сирены. Я даже не успела испугаться, Дениска мигом прилетел и вывел нас оттуда… Однако баззеры отлично слышны и в жилых подуровнях. Люди не знают, чего ждать, все встревожены. Авария? Какая? Насколько серьезная? За четыре года такого не было ни разу, с самой эвакуации, - тогда тоже выли сирены и работал красный «стробоскоп» вместо обычных ламп.
        Вот оно! Ник догадался, что происходит, раньше, чем Эль, но, боясь спугнуть удачу, радоваться не спешил.
        - Четверка, ты не поверишь! Пять минут назад забегал Дениска - на себя не похож, весь растрепанный, взбудораженный, но вижу, что довольный, еле сдерживается. У меня от сердца отлегло, значит, ничего страшного! Он обнял нас, прошептал два слова и тут же умчался куда-то. А знаешь, какие слова? Скажу по большому секрету: «герма открывается».
        - Да! - Ник вскочил. - Есть!
        Теперь будет, что рассказать Володе. Экспедиция, черт возьми, не бессмысленна!
        - Управление спешно собирает группу, наружу отправляют восьмерых человек. Представляю, сколько добровольцев рвется на свободу… Эх, хоть бы одним глазком взглянуть, что на белом свете творится… Да кто ж меня отпустит, я нынче курица-наседка с дитем малым… Готовятся серьезно: антирадиационные костюмы, измерительная аппаратура, вроде бы даже передатчик с собой тащат, связь с внешним миром устанавливать. Интересно, есть еще где-нибудь выжившие? Ведь должны быть, Четверка? Люди ко всему приспособятся, мы тараканам еще фору дадим, у них нашей воли к жизни нет! Я уверена, не одни мы в нашей радиоактивной вселенной…
        Никита потянулся к кружке с остатками холодного чая и почувствовал, что не может удержать ее в руке. Пальцы онемели, он почти не ощущал их - лишь легкое покалывание в подушечках. Крепко обхватив кружку, он с все нарастающей силой сжимал ее, словно пытаясь раздавить, смять.
        Онемение быстро передалось от руки к плечу, затем к шее, голове и туловищу. Мышцы свела мучительная судорога, но вместо крика боли изо рта вытекла струйка слюны - челюсти не разжимались, неестественно изогнутые губы не двигались. В мозгу, который еще отчаянно сопротивлялся параличу, тревожно билась единственная мысль. В детстве он видел, как умирал старик, которому станционный врач посмертно поставит диагноз «инсульт». Инсульт… сознание вспыхнуло в последний раз и погасло.

* * *
        Восемь человек в нелепых, мешковатых костюмах радиационной защиты. Один из них оборачивается и машет рукой. Его одергивают, «оглядываться - плохая примета». В открытых воротах не видно неба, все застилает грязно-желтый туман, надежно скрывающий пространство вокруг. Люди нетерпеливы, четыре года заточения под землей не прошли даром. Они хотят увидеть солнце, облака, горизонт, все, о чем столько лет мечтали. Но проклятый туман, отделяющий от мечты, встал на пути!
        Это ничего. В эфире слышны их переговоры, люди шутят, перебрасываются необидными матерками, подбадривают друг друга. Свобода совсем рядом. И никакой Нил Армстронг не чувствовал себя так, как чувствуют сейчас они, вернувшись после долгого отсутствия на Землю, на оставленную когда-то поверхность. Они нервничают, не зная, родная ли планета сокрыта желтой дымкой, но они верят в это! Потому спешат, не в силах больше ждать.
        Их фигуры давно пропали из виду, исчезли, поглощенные туманом, есть лишь голоса в радиоэфире.
        «Двадцать метров от Объекта. Все чисто, идем дальше».
        «Пятьдесят, продолжаем движение. Из-за марева ничего не видим».
        «Сто метров, разрешите установить аппаратуру?»
        «Фонит от души. Сейчас, секунду…»
        Секунда затягивается на минуту, на две, на пять. Убежище вызывает группу, повторяя одни и те же команды. «Приказываю немедленно возвращаться на базу. Как слышите меня? Приказываю немедленно…» Но в ответ только тишина и треск помех.
        Пять минут сменяются десятью, на двадцатой раздается приказ: «Аварийное закрытие гермоворот. Повторяю, закрыть затвор в аварийном режиме».
        Огромный проем ворот, через который когда-то проезжали груженные до отказа фуры и наполненные топливом бензовозы, дрожит, гигантские створки медленно сдвигаются навстречу друг другу, оставляя поверхность с той стороны реальности. А еще восемь смелых человек, невольно принесенных в жертву… поверхности? свободе?
        Ник открыл глаза. Кружка лежала на боку, недопитый чай из нее давно вытек, лужей собравшись на столе. Никита поднес к лицу руку, ту, что не удержала кружку, сжал пальцы в кулак. Разжал, рассматривая изрезанную папиллярными линиями ладонь, вновь сжал. Рука подчинялась. Никакого предательства… Кулак-ладонь, кулак-ладонь. Будто и не было ничего, кроме притаившейся на кончиках пальцев боли.
        Диктофон молчал. Нехорошо молчал, как умеют лишь скрывающие забытые тайны предметы. Была в этом молчании угроза и обещание… Ник, хоть и работал в антикварном магазине, не умел подобно дяде разговаривать со старинными предметами, не умел видеть их душу. Какая душа у этого приборчика? Черная и беспросветная, да? «Зачем ты, Четверка, похитила жизнь у Эль, зачем хранишь ее в себе? Кому понадобилось пробуждать то, что покрыто пылью времен?»
        Юноша чувствовал себя разбитым, принятое за инсульт наваждение словно вывернуло его наизнанку, пропустив через мясорубку из чужих воспоминаний. Не наваждение - морок. Наведенный морок.
        Часы показывали три часа. Сколько же он «проспал»? Много, наверное. В голове вяло роились ленивые мысли, никак не складывающиеся во что-то определенное и целостное. Обрывки сна, чужие недосказанные фразы, пульсирующая боль в истончившихся висках.
        Больше никаких записей! Дневник сводит его с ума, лишает настоящего, дающего отдохновение сна, расщепляет реальность на части… Он больше не выдержит. Один раз, когда ему привиделось убийство Мечтателя, - случайность, два - сегодняшнее зрелище - совпадение, но третьего раза, зовущегося закономерностью, разуму уже не пережить, не найти аргументов, способных объяснить творящееся безумие.
        Он вышел из магазина. В редкие минуты, подобные этой, Ник жалел, что не курит. «Палочка со смертью» кроме самой смерти способна дарить напряженным мозгам краткосрочный отдых, пока несчастные легкие давятся отравленным дымом. Вот и сейчас он с удовольствием бы затянулся, прочистил голову от всего лишнего. Такой на зависть легкий и доступный способ расслабиться…
        Взгляд Ника упал на одинокую фигуру, медленно бредущую по балкону над платформой. Похоже, любитель поздних прогулок совершал ночной променад по опустевшей станции. Не спится же людям! Юноша уселся на «завалинку» рядом с дремлющим охранником. Тот довольно успешно имитировал бодрствование, только полузакрытые, стеклянные глаза совершенно не отражали окружающей действительности. Ник помахал перед дозорным рукой - нет реакции, щелкнул пальцами прямо над ухом - то же самое. Пришлось приглядываться, дышит ли вертухай, но грудь его мерно вздымалась, значит, солдат в полном здравии, коротает время до утренней пересменки. Можно служивого понять, нудное это занятие - целую ночь сидеть на лавочке и высматривать в станционной пустоте врагов. Уж лучше посмотреть свежие сны.
        Никита отогнал от себя не вполне взрослую и совсем уж неадекватную мысль - истошно заорать в ухо нарушителю устава, желательно так, чтобы дело закончилось посрамленными от испуга штанами. Однако не стоило из-за сомнительной хохмы обострять и без того непростые отношения с дозорными. Пусть лучше спит, чем копит злость.
        Ночной «гуляка» тем временем подошел к магазину и вблизи превратился из безликого силуэта в миловидную девушку.
        - Здравствуй, Никита, - стесняясь и бледнея, она поприветствовала его.
        - Привет, прекрасная незнакомка.
        Девушка вспыхнула, бледность на щеках сменилась румянцем.
        - Я - Лена, - в голосе обида, похоже, он должен был ее узнать. Но на губах улыбка, значит, комплимент сгладил неловкость.
        - Привет, прекрасная незнакомка Лена.
        Улыбка стала шире, больше никаких обид и смущения.
        - Ты уже знаешь мое имя, какая теперь из меня незнакомка?
        - Все та же - прекрасная.
        Смех. Чистый и беззаботный. Стеклянный колокольчик…
        - Почему ты редко выходишь из магазина? Я часто гуляю, но тебя никогда не могу застать здесь.
        - Я - старый и мудрый затворник, мирская тщета чужда мне.
        Снова смех, но не колокольчик, что-то более заливистое и нежное:
        - И скоро закончится твой домашний арест, о старый и мудрый затворник?
        - А что, все в курсе о моем… хмм… временном заточении?
        - Конечно. Старшие девчонки дни считают, ждут возвращения твоих пятничных вечеринок, - улыбка на ее устах завяла, но внимание Ника уже сфокусировалось на другом.
        - Старшие девчонки? А ты, выходит, младшая?
        - Выходит, - она виновато кивнула.
        - И сколько тебе?
        - Шестнадцать! - врать Лена не умела, румянец на щеках обрел прежнюю бледность. - Будет! Скоро… В следующем году, - с каждым словом ее голос звучал все тише.
        Перспектива более приятного и естественного способа расслабиться - в сравнении с курением - летела на всех парах под откос. Никита враз помрачнел и заскучал.
        - Что ж ты - такая маленькая, а по ночам гуляешь, да еще и в одиночку?
        - Я не маленькая! - новые интонации, уж не злость ли? - И не одна, с тобой стою, разговариваю.
        - Не серчай, Ленка, - Нику вдруг стало неудобно за собственную бестактность. - Подрастешь… в смысле, достигнешь полагающегося по закону возраста - заходи в гости.
        - Спасибо, - голос немного смягчился. - По тебе все мои подружки сохнут…
        Упрек? Но разве он в чем-то виноват?
        - Из-за вечеринок? Или потому что богатый? - вопрос вырвался сам собой, юноша тут же обругал себя за несдержанность и глупость.
        - Потому что умный и красивый, а еще благородный. Совсем не похож на других… «Особенный». Так подруги говорят. - Лена хоть и попыталась «прикрыться» подругами, но все равно смутилась отчаянно.
        - Благородный? - Ник удивленно хмыкнул. - Благородный…
        Трусливый он - диктофона крошечного до дрожи в коленках боится. Часто - беспомощный, а еще - непроходимо тупой. Учиться всему только-только начинает… Впрочем, маленькой восторженной девочке знать этого не положено. Пусть идеализирует, возраст такой.
        - Лен, мне пора, работа ждет.
        - Конечно. До свидания, Никита. Я приду.
        - Что?
        - На вечеринку… Когда можно будет.
        Она развернулась и неспешно двинулась по балкону в обратную сторону. Никита смотрел ей вслед, и на сердце его отчего-то стало тоскливо. Может, потому что прежних веселых и разгульных вечеринок больше никогда не будет? Или не будет его самого?..

* * *
        Володя выглядел еще ужаснее, чем в свой прошлый визит. Опрятная одежда и аккуратная прическа положения не спасали, глубоко запавшие в череп глаза производили тягостное впечатление.
        - Что с тобой?
        - Бессонница замучила. Думал, избавился от нее, ан нет, снова, сука такая, привязалась. Как сам?
        - Эту ночь тоже не спал.
        - Погано. Сочувствую.
        - Не из-за бессонницы. Я дневник дослушал до конца.
        - Я в тебе и не сомневался, - Володя тяжело опустился на стул. Провел рукой по лицу, массируя веки. - Мне еще есть кого спасать? - Вопрос дался ему не сразу, мешало не поддающееся контролю волнение.
        - Не тебе, нам. Я с тобой иду.
        - Хорошо, я очень рад… - голос Володи звучал глухо, казалось, он из последних сил борется с усталостью. - Многое надо обсудить. Только сначала закончим с этим.
        Он вытащил из-за пазухи небольшой мешочек из темной материи, положил его на стол и аккуратно подвинул Нику. «Смотри».
        Никита опасливо развязал мешочек, заглянул внутрь. Не разобравшись с содержимым, вытряхнул непонятную железку на стол. Крошечная, чуть ли не игрушечная оправа от очков, с единственной целой линзой.
        - Что это? - вопрос еще не был произнесен до конца, когда правильный ответ возник в мозгу. И Володя это заметил.
        - Заказ выполнен. Твой дядя отомщен.
        Никита покрутил очки убитого карлика в руках, пытаясь понять собственные эмоции. Но эмоций не было. Никаких. Ни радости, ни торжества - ничего. Пустота…
        Тогда он бросил оправу на пол и каблуком ботинка ударил по хрупкому предмету. Линза треснула со стеклянным хрустом, дужки изгибались под ногой в разные стороны, но никак не желали ломаться.
        - Спасибо, работа принята.
        - Вижу, что разочарован, - Володя сокрушенно помотал головой. - Не думай, дело не в том, что месть осуществлена чужими руками… Чужие, свои, разницы никакой… Уж мне поверь, месть не доставляет облегчения. Она и не должна доставлять. Молодец, что не радуешься смерти подонка. Нет в смерти никакой радости, если только ты не полный отморозок. А ты - не отморозок. Но кое-что со временем обязательно почувствуешь - не сразу, не завтра, но ощущение придет. Обещаю.
        - Спасибо, Володя. Не твоя вина, что легче мне не стало.
        - Легче не станет уже никогда…
        Глава 16
        Праздник общей беды
        - Ворота открылись ровно через четыре года с момента Катастрофы.
        - Я так и знал! - несмотря на одолевающую его усталость, Володя вскочил с места. - Я так и знал!
        - Как знал, что знал? - реакция гостя потрясла Ника: он столько бился, чтобы вытащить эти сведения из дневника, а заказчик, оказывается, все знал!
        - Не грейся, юнга, никто твой труд не принижает. Я знал, но не был уверен. Нужно было точное подтверждение, и ты все подтвердил, за что тебе честь и хвала, а также причитающийся гонорар!
        - Володя, я ни хрена не понимаю, давай по порядку? - Никита насупился. Еще бы, столько сил вгрохать и лишь «подтвердить», но не стать «первооткрывателем»!
        Володя вернулся на место, нетерпеливо застучал пальцами по столу:
        - Кое-что я уже рассказывал в тот раз, когда ты соизволил накачаться до поросячьего визга. Но, по ходу, придется все повторять?
        Юноша скромно кивнул, отгоняя позорные воспоминания.
        - Ох, малой, есть рассеянный склероз, а есть пьяный… Хорошо, поехали по второму разу.
        Я работал в компании, которую возглавляли Мечтатель, отец Эль, ну и Денис подвязывался в то время к руководству. Шустрый был пацанчик - из «золотой» молодежи, но не дебил и не бездельник, ухватистый, фишку, что называется, рубил. Вы с ним чем-то похожи, кстати, только его не жизнь заставила вертеться, а сам он на месте не любил сидеть, обожал движуху, чтобы кровь не застаивалась.
        Никита поморщился, его покоробила не столько подколка собеседника, сколько сравнение с персонажем, в чей адрес он посылал тонны проклятий. К тому же выходило, что сравнение не в его, Ника, пользу.
        От внимательного Володи гримаса юноши не укрылась:
        - Я его тоже с трудом выносил. Из-за Эль. Многие были в нее влюблены, не девушка была - огонь. Даже ураган… Или цунами. Я пробовал к ней подкатывать, но сам понимаешь, дочь босса, да еще и бдительный женишок невдалеке ошивается… Кстати, Эль хоть раз упоминала Володю из Снабжения?
        Ник задумался на секунду, затем отрицательно покачал головой. Не хотелось расстраивать гостя, но против истины не попрешь.
        - Оно и понятно, - Володя горестно вздохнул. - Вот и говорю, что без шансов… А я до сих пор ее помню. Как услышал голос на диктофоне - дыхание свело, прошлое перед глазами встало… Ну, да ладно, в баню розовые сопли! Как уже сказал, служил я в отделе Снабжения - начальником. Тоже не последний человек в фирме. Ближе к Катастрофе Мечтатель перебросил мой отдел на обеспечение Объекта складскими запасами. По официальной легенде Объект являлся именно складом, перегрузочным центром в подбрюшье мегаполиса. Лажа, конечно, полная, не строят «перегрузы» в жопе мира, вдалеке от нормальных дорог, да еще и без «железки»…
        - Железки? - перебил рассказчика Ник.
        - Железнодорожной ветки. Это нонсенс - крупный склад без человеческой логистики. Стоп, не грузись, уже не в ту степь понесло. Хочу сказать, склад этот липовый изначально странным показался. А когда мне выкатили перечень закупок, вовсе за голову схватился. Компания много чем занималась, но, например, мёд в промышленных масштабах не запасала никогда! А сколько неликвида пришлось вытаскивать у вояк с СДХ…
        Ник деликатно кашлянул.
        - Складов длительного хранения, - Володя быстро поправился. - Короче, просек я тему, что Мечтатель, в ту пору он один вел Объект, мутит что-то, и начал копать. И докопался до того, что СБ… служба безопасности за этим не слишком достойным занятием меня и повязала. Предстал я пред светлые очи бигбосса, думал, память мне будут неприятными способами отбивать. А Мечтатель возьми и сказани, мол, раз ты, уважаемый Владимир Аристархович, и так до всего сам дошел, не желаешь ли поработать на благо фирмы в открытую?
        «Аристархович», - мысленно отметил Ник. Редкое отчество, но раньше он его где-то слышал. Еще бы вспомнить, где…
        - Выбора особого у меня не было, да и не криминал оказался, как я поначалу решил. Не особо законным закупом оружия занимался другой человек, а мне поручили дефицит труднодоставаемый искать, причем - в самые сжатые сроки. Впрочем, меня трудностями и работой не испугаешь.
        За все труды обещал Мечтатель мне и моей семье место теплое на Объекте, в Убежище то есть. Кстати, в приватных беседах он Объект иначе чем Обителью не называл… Точно, блин, мечтатель… Хотел оборудовать рай подземный, чтобы с комфортом переждать приближающийся ад земной.
        - Откуда он знал, что Катастрофа приближается? Она ведь для всех стала полной неожиданностью.
        - Выходит, не для всех. Высоко сидел, далеко глядел… Думаю, кто-то из высших чинов, с кем он общался, шепнул по дружбе. Скорее всего, в самом начале Обитель задумывалась как коммерческий объект, уже потом Мечтатель сориентировался по ветру и ее перепрофилировал.
        - Если тебе место в Обители обещали, почему ты здесь?
        - Не повезло, - Володя закусил нервно губу. - Точный день не знал никто… Накануне мне позвонили, сказали срочно прибыть с семьей и вещами в поселок, где жило все руководство компании и их приближенные люди, - эвакуация планировалась оттуда. «Велика вероятность удара в течение двенадцати часов» - на всю жизнь эти слова в память врезались… А я в то время в Европе был. Проклятая командировка… Домой вылетел первым рейсом, но время потерял. И семью тоже. Они без меня ехать не хотели, ждали до последнего… Мне кажется, до конца и не верили, что такое возможно. А когда началось… Извини, Никитка, тяжело все это… Не хочу лишний раз душу терзать, раны, вроде, и зажили давно, а чуть ткнешь - кровоточат…
        - Извини.
        - Обитель не так далеко отсюда, правда, дороги нормальной к ней и до Катастрофы не было, успели только гравийку засыпать, но теперь все одно… Напрямки километров десять, не больше. Вкруголя побольше, но не смертельно.
        - А что с воротами, ты так и не объяснил…
        - Вот неугомонный, у меня уже в горле пересохло. Будь человеком, налей что-нибудь покрепче, - Володя сделал характерный жест из оттопыренного мизинца и поднятого большого пальца. - От чая мерзостного уже тошнит.
        - Есть коньяк и виски, - без сожаления предложил Никита. Скоро дом опустеет и пить древний алкоголь станет все равно некому.
        - Ого, богато живешь! - гость искренне порадовался проявленному радушию. - Если жаба не задавит, плесни чуть-чуть «конины», век буду благодарен.
        Юноша достал из сейфа обе бутыли с предложенными напитками и продемонстрировал ошалевшему от невиданного зрелища компаньону:
        - Точно коньяк? - самому Нику хотелось виски, однако пить вразнобой казалось невежливым.
        - Ну, даешь! Зеленый змей-искуситель! - Володя продолжал восторженно таращиться на жидкие драгоценности. - Я ж сейчас слюной изойду, ирод ты малолетний. А можно по капле того и другого, а? Иначе от необходимости выбора башню сорвет к чертям поганым!
        - Легко. Хоть дядя бы и не одобрил.
        - Согласен, но я себе не прощу, что отказался от вискаря, выбрав коньяк. И наоборот.
        Никита разлил (а не накапал, как поступил бы более прижимистый хозяин!) по бокалам виски:
        - Давай за моего дядю, раз уж мы покусились на его запасы?
        - Земля ему пухом!
        «Чокаться» не стали, гость жестом остановил Никиту - «не принято». Прежде чем пригубить вожделенный напиток, Володя долго и с наслаждением его обнюхивал, а когда, наконец, отпил, от удовольствия закатил глаза:
        - Кайф! Напиток богов… Спасибо, юнга, уважил.
        - Если горло промочил…
        - Все, рассказываю, слушай. Мечтатель некоторые важные системы Обители замкнул на себя. Таков уж человек был, любил все контролировать, руку на пульсе держать. Но осуждать его не за что, считай, проект процентов на семьдесят - восемьдесят его, отец Эль присоединился лишь на последних этапах. Так вот, открытие гермозатвора относилось к исключительной компетенции Мечтателя. Закрыть ворота можно и вручную, система позволяла, но только не открыть. После его преждевременной кончины допуска к управляющему гермой компьютеру не стало… Как ты мне сам поведал, обойти электронику не смогли, что совсем не удивительно, учитывая, что в Обители все делалось на совесть. НО! - Володя многозначительно поднял указательный палец: - Но Мечтатель учел возможность собственной смерти, подконтрольные лишь ему системы должны были продолжать работать в автономном режиме, без вмешательства извне. Для гермы он в свое время выставил таймер, и автоматика раз в четыре года самостоятельно открывает ворота… Я ответил на твой вопрос?
        Вместо ответа Никита разлил коньяк по опустевшим бокалам.
        - Продуманный мужик, - задумчиво протянул он, «чокаясь» с Володей.
        - Не то слово. Видел бы ты эту Обитель! Отгрохать такое, даже имея денег в достатке, далеко не каждому под силу. Серьезное убежище.
        - Надеюсь, еще увижу, - алкоголь неожиданно быстро ударил юноше в голову, подарив сладостное ощущение легкой, ненавязчивой эйфории.
        - Ты уже понял, когда Обитель вскроется в следующий раз? - гость крутил бокал с коньяком перед глазами, любуясь игрой света в магическом напитке.
        - Это просто. Ворота впервые закрылись в день Катастрофы, значит, открывают в тот же самый день, спустя четыре года.
        - Продолжай, - Володя ободряюще улыбнулся хозяину.
        - 2017 год, двадцать первый, двадцать пятый, - начал считать вслух Никита, - двадцать девятый, наконец, тридцать третий… До Праздника Общей Беды осталось девять дней. Через девять дней ворота откроются в пятый раз. Мы снова работаем в цейтноте.
        - Праздник Общей Беды? - гость многозначительно хмыкнул. - Никогда не слышал, чтобы день Катастрофы так называли… Но мне нравится. Это же из какой-то песни?

* * *
        На все сборы отвели ровно два дня. Володя хотел осмотреть машину, на которой предстояло добираться до Убежища, и детально проработать маршрут, исходя из ТТХ[12 - Тактико-технические характеристики.] транспортного средства. Никита, порядком утомленный непереводимыми аббревиатурами своего гостя, в подробности вдаваться не стал и без лишних разговоров свел его с местными сталкерами. С благословения Буйно те обещали машину показать и с маршрутом подсобить.
        Сам Ник занялся «консервацией» жилища и магазина. Ключи от того и другого он договорился передать на хранение начальнику станции - Дмитрий Борисович клятвенно обещал приглядывать за временно бесхозяйным жилищем. Ему же Никита вручил написанное от руки завещание. В случае смерти последнего Кузнецова, все движимое и недвижимое имущество переходило в собственность станции. Бумажка была чистой формальностью, в отсутствие других наследников имущество все равно переходило станции, но этим символическим жестом Ник хотел подчеркнуть, сколь много значит для семьи Кузнецовых когда-то приютившая их Донская. Любимый Дон…
        Вопрос с досрочным освобождением из-под домашнего ареста решился довольно просто: остаток заключения Буйно милостиво заменил исправительными работами. Долговременный выход на поверхность - чем не исправработа?
        Борисыч осторожно интересовался целями Никиты и его странного компаньона, но юноша определенного ответа не давал. Попробуй расскажи в двух словах, куда они собрались и зачем… Да и смысл в этом рассказе? Предупредил только, что велика вероятность невозвращения. Для хорошего мужика Дмитрия Борисовича последний факт перевешивал всякое любопытство, и, повздыхав о неразумности юного Кузи, связавшегося непонятно с кем, с расспросами он отстал.
        Со своей частью дел Ник управился за день, и чем занять следующие совершенно пустые сутки, даже не представлял. Напрасное время… «Долгие проводы - лишние слезы», так, кажется?
        Пошатавшись с утра по квартире и не найдя себе никакого занятия, он отправился по обычному маршруту в магазин. Не то что дел там было больше, но все к людям поближе.
        Выйдя поздороваться с охранником - пришла Нику на ум нечастая блажь, - он застал на завалинке старичка-следователя, мило беседующего с дозорным.
        - Добрый день, Евгений Александрович!
        - Здравствуйте, юноша, здравствуйте! А я как раз вас дожидаюсь. Слышал, покидаете нас?
        В очередной раз подивившись осведомленности старика - про отбытие Никиты знало всего несколько человек, начстанции да сталкеры, консультировавшие Володю, все не из болтливых, - он кивнул, признаваясь:
        - Так и есть, готовлюсь к «отплытию». Зайдете в гости?
        Сидя в каморке и попивая неизменный грибной напиток, они обсудили рацион Хвоста и особенности ухода за ним. Старик здорово сдружился с мышом и теперь был жутко благодарен Никите за щедрый подарок. Ник в долгу не остался и поблагодарил отставного следователя за то, что тот приютил животное. От благодарностей перешли к магазину и квартире, старичок взял на себя обязательство дважды в день проверять целостность замков и дверей.
        - Евгений Александрович, вы человек сведущий, не припомните некоего Владимира Аристарховича? Я всю голову сломал, вспоминая, где слышал это звучное отчество, но так ничего и не…
        - Отчего ж не припомнить, припомню, - довольный тем, что может быть полезен, старик заулыбался. - Это как раз по моему ведомству. Есть такой криминальный авторитет по кличке Арех, обитает где-то за Ясеневской общиной, точнее не скажу. Считается, что кличка его именно от отчества и произошла.
        Ник насторожился:
        - Криминальный авторитет? И чем же он знаменит?
        - Вменяемостью. Умеет договориться и с отморозками, и с нормальными людьми. Потому и ведет бизнес и с теми, и с другими.
        - Так что же в этом криминального?
        - В этом - абсолютно ничего. Криминал в том, как он власть свою взял. В той версии, что довелось слышать мне, допекала ясеневских банда братьев-разбойников. Люто они буянили, караванщиков убивали-грабили, торговле здорово мешали. Несколько раз рейды на них устраивали, но без особого результата. Тогда и появился некий Володя Аристархович, который взялся проблему «урегулировать», да так успешно с обещанием справился, что банда эта в один день вдвое сократилась. Бойню, говорят, страшную учинил, форменную мясорубку. Те, кто из бригады выжил, в один миг нового пахана признали.
        - Сурово…
        - Сурово. Но Община на север теперь исключительно через Ареха торгует, получил он от ясеневских монополию. И свое право Володя этот перед другими авторитетами отстоять сумел, причем уже без стрельбы, дипломатией. Одним словом, на все руки мастер - и врага в капусту покрошить, и за словом в карман лишний раз не полезть…
        На прощание старик взял с Ника слово на рожон не лезть и беречь себя, а еще обязательно вернуться домой. Пусть цели путешествия бывший следователь так и не вызнал, юноша сразу же пресек все поползновения, но тревожился за Кузнецова он не на шутку, чем весьма тронул юное сердце.
        Оставшись в одиночестве, которое нынче казалось особо тягостным, Ник решился было прогнать последние записи Эль, которые слушал под самое утро, перед возвращением Володи. Эти записи после бессонной ночи воспринимались непросто, уставший мозг буксовал на ровном месте, отказываясь понимать очевидные вещи с первого раза. Однако поглядев на мрачную черную коробочку, юноша от своего замысла наотрез отказался: сил на изнурительную борьбу с собственными фобиями не осталось. Древнего приборчика он, черт побери, боялся - сейчас, когда заказ был успешно выполнен и сдан, признаться в позорном факте стало чуть проще. Боялся. До жути жуткой боялся…
        Дневник заканчивался на полуслове, не давая четкого ответа, есть ли у экспедиции хоть какая-то перспектива или нет. В подобных случаях те, кто не ищет оправдания своей трусости, трактуют сомнения единственным возможным способом: раз неизвестно наверняка, значит, шансы есть. Ник осознал далеко не сразу, насколько сильно он рвется в неведомую Обитель, как страстно хочет спасти чужую и незнакомую девушку с красивым именем Эль. Чужую и незнакомую… но - после многих часов, проведенных на дневником, - почти родную.
        Незадолго до второго открытия ворот, в тот самый день, когда маньяк приносил жертвы в честь подавленного много лет назад восстания, его безумная жатва выдалась наиболее кровавой и ужасной за все время подземного заточения. Отец Эль и ее муж, а также несколько охранников были перебиты в прекрасно защищенном зале Управления. Никто из крепких, здоровых, хорошо подготовленных мужчин не оказал убийце сопротивления… Оружие не сделало ни единого выстрела, на телах ни ссадин, ни синяков от борьбы, лишь тонкий разрез под горлом. У каждого. Одинаковый, смертельный разрез.
        Эль захлебывалась от горя, отказывалась поверить в случившееся. Когда происходила неописуемая, не поддающееся пониманию резня, она спала в соседней комнате с шестилетним Колей, и ни единый шорох или вскрик не нарушил их сна…
        Она сходила с ума, разум молодой девушки, в одночасье потерявшей «своих старших мужиков», не выдерживал. Эль балансировала между забытьем и бредом, только изредка возвращаясь в реальный мир, чтобы после очередной истерики вновь погрузиться в пучины одолевающих сознание кошмаров. Эти записи, которые девушка начитывала в совершенно невменяемом состоянии, дались Никите особенно мучительно. Много раз он ловил себя на том, что готов разделить с Эль ее ужас и отчаяние.
        Вспоминать больше не хотелось. И переживать вновь - тоже. Если возможно, он спасет ее, а если нет…
        Никита не принимал вариант «если нет», не мог диктофон оказаться в Метро просто так, здравого объяснения его появлению в Володином сейфе не находилось, но о случайности речи просто не шло. У истории Эль будет продолжение, и он сделает все, чтобы финал у этой страшной истории был счастливым! Девушка из прошлого, пережив ад, заслужила немного покоя…

* * *
        Володя появился под вечер, по его собственным словам - «усталый, но довольный, как пионер после сбора металлолома».
        - Юнга, ты знаешь, что за тачанка в автохозяйстве твоего дядьки?!
        - Я не знаю, что такое «пионер» и «тачанка». А «металлолом» - это что-то из мародерской терминологии?
        Вместо ответа Володя выдал новое, явно оскорбительное непотребство - «ну, тундра, ты даешь!» и без всяких объяснений восторженно выпалил:
        - У него, ершь твою медь, «Волк»!
        - Животное?
        - Никитос, ты сам животное! Темное и необразованное! У твоего дядюшки цельный броневичок, Ленин бы удавился от зависти!
        Никита устало закатил глаза, едва сдерживая раздражение:
        - «Ленин»-то что за зверь?
        - Красная бешеная зверюга. Неужели дядя ничего про Красную Линию не рассказывал? Но к делу это не относится. К делу относится, что машина - нереальная умница и красавица, ты б ее видел! На такой мы влет домчим до Обители, никакой зубастой и клыкастой гадине такое чудо не по… - поток восторгов на миг прервался, Володя перевел сбившееся дыхание, - не по зубам и не по клыкам. И не по когтям тоже. Говорю же, чудо чудесное, я с первого взгляда влюбился!
        Гость действительно радовался, как ребенок. Ник с удивлением и недоверием взирал на старшего товарища: видеть его таким еще не приходилось… Словно мальчишка, увлеченно рассказывающий о новой игрушке. Криминальный, блин, авторитет…
        - Арех?
        - Что? - Володя автоматически отозвался на кличку, не ожидая подвоха. А сообразив, что попался на провокацию, смачно выругался. - Подловил, значит? Ушлопан! Не вздумай меня Орехом назвать, за это сразу ухи режу!
        Он скорчил злобное лицо, но тут же рассмеялся:
        - Чего про Ареха плохого слышал? Выкладывай сразу, чтоб после недомолвок не было.
        - Бандит. Воровской авторитет. Жестокий убийца.
        - Пиар - бронебойная штука! - Володя серьезно покачал головой. - Чего конкретно брешут? Мол, дядя Володя в одну каску шайку братьев-разбойников поголовно вырезал?
        - Типа того.
        - Прикольный расклад. Герой-одиночка Вовчик супротив тридцати вооруженных рыл…Некоторые мифы с легендами и развенчивать неохота, честное слово. Никитос, скажи, если я для тебя останусь мегакрутым криминальным авторитетом, это сильно помешает нашему совместному предприятию?
        Юноша неопределенно пожал плечами. Ему и так слишком долго пришлось привыкать к мысли, что его родной дядя - могущественный оружейный барон и знатный контрабандист. Особо расстраиваться из-за темного прошлого своего компаньона и его морального облика он не собирался.
        - Информация совсем свежая, определиться с отношением к ней я еще не успел. Единственно, Владимир Аристархович, хотелось бы знать, чего можно ожидать от такого попутчика?
        - Только давай без отчеств, просил ведь уже, - Арех поморщился. - Ничего нового ждать не нужно, как до сих пор работали, так и продолжаем работать. Я - не отморозок, если ты об этом. О ликвидации братьев-разбойников распространяться сейчас не буду, и не потому что стыдно, наоборот - операцию я провернул славную, от редкостных гнид Метро избавил. Но вкратце рассказать не получится, так что давай в другой раз? А пока верь на слово, другого выхода не вижу.
        - Ну, в другой так в другой, - Никита настаивать не стал. - Во сколько завтра выдвигаемся?
        - Выспимся, перекидаем вещи в машину и с первыми сумерками стартуем. Есть возражения?
        - Выспаться - это мы завсегда мастера. Приступаю прямо сейчас!

* * *
        День отъезда выдался суматошным. Нужно было получить у начстанции оружие и боеприпасы, на складе продовольствия - сухпаек и воду на несколько дней, у сталкеров - горючку в бак и несколько канистр в запас. Где выдают костюмы радзащиты, Ник и вовсе не знал, что, впрочем, совсем не отменяло надобности в их получении.
        На каждом этапе возникли сложности и разного рода «проволочки». Буйно «при свете дня» наотрез отказывался светить оружие на станции. «Зайдешь после общего отбоя, приготовь, во что стволы завернуть, нечего гражданским по Дону с огнестрелом наперевес расхаживать». Завпродскладом раскудахтался, требуя письменных оснований за подписью Борисыча для выдачи пайка сверх установленных нормативов. Сталкеры и вовсе покрутили у виска: «Соляру таскать через дежурящие у гермы дозоры? Они ж не подозревают о существовании броневика! Спалиться хотите?! Чтоб вся станция про чудо-машину узнала? Ждите ночного дозора, там свои люди на пост заступят».
        Повезло лишь с радиационной защитой - сталкеры пообещали два костюма в придачу к соляре выдать: «За гермой фон, даже не вздумайте голыми топливо до машины таскать».
        - Ишь, как у вас тут все непросто! - неприятно удивился Володя по кличке Арех и тут же укорил своего молодого компаньона: - Тебе, юнга, «минус»: если знал, что у вас сплошь бюрократы сидят и перестраховщики, заранее должен был обо всем позаботиться.
        - Я и не знал. Этим всем по жизни дядя занимался, а он дюже скрытный оказался.
        - Все равно минус, - гость не думал униматься. - Твоя станция, значит, обязан знать. Невнимательность и равнодушие к деталям ничего не извиняет. Время отбытия ты сорвал, пока после отбоя оружие получим, пока соляру натаскаем да заправимся - уйма времени уйдет. Путешествовать можно только по ночам, а тут полночи волколаку под хвост… По уму, переносить выезд надо на сутки, да только нет этих суток. Сам понимаешь, опоздаем хоть на минуту - опоздаем на четыре года.
        - Дядя Володя, без тебя тошно! Местные крючкотворы и так весь мозг вынесли, и ты туда же!
        - Не гунди, Никитос, - Арех немного смягчился. - Не идет тебе. В эту ночь выходить надо, выбора не осталось. Только первую ночевку нужно на более раннее время смещать. Я рассчитывал марш-бросок часов на пять, но реально сократимся до двух. Перекумекивать буду первый привал.
        - Так ты сам говорил, что до Обители ходу километров двадцать от силы! С какой же скоростью твой броневик ползает? Неужели за один присест расстояние не покроем? - уязвленный юноша пошел в атаку при первой возможности.
        - Шустрила Мудрый, - непонятно съязвил гость и, уподобляясь сталкерам, покрутил пальцем у виска. - «Волк» до ста двадцати разгоняется, только это совсем не значит, что мы двести сорок километров на всех парах проскочим. Дорог в прежнем смысле слова не существует, одни только направления, да и те уставлены брошенным и сгоревшим при Катастрофе транспортом. Это раз. Два: ехать придется не по выжженной пустыне, а по густо населенной всякой нечистью местности. И нашему визиту вряд ли кто будет особенно рад. Три: маршрут не знаком ни тебе, ни мне. До войны я, конечно, частенько здесь путешествовал, да, боюсь, вряд ли хоть что-то узнаю. Тем более, срезать лишние километры нам придется по полнейшему бездорожью, такими путями я в прошлом не увлекался, предпочитая ровное шоссе. Четыре: сталкеры в один голос утверждают, что в интересующем нас районе появилась некая труднопроходимая Топь, и я пока не в курсе, как мы будем ее форсировать. В худшем случае - пешком.
        - Звучит совсем хреново, - Ник нахмурился, услышанное его напрягло. Похоже, увеселительной прогулки на неуязвимом бронеавтомобиле не получалось.
        - Верно замечено, мой торопливый друг. Я рассчитывал добраться до Обители дня за три, с учетом сдвинутого старта, добавляем еще сутки. Оставшееся время идет в резерв, на всякие непредвиденные случаи.
        - Счастливого пути, Никита! - Дмитрий Борисыч протянул юноше руку. - Постарайся вернуться, Кузнецовы для Дона не пустой звук… Понятия не имею, как, но Диаспоре мы шею свернем, придумаем что-нибудь.
        - Спасибо вам, Дмитрий Борисович, я постараюсь, - Ник улыбался, но на душе скребли доисторические кошки. Родной дом не отпускал его, неслышимыми голосами уговаривая остаться. Расставание обещало быть болезненным. - До встречи!
        Часть вторая
        Спящая царевна
        В осязаемой темноте резок запах, обманчив звук.
        Спящий разум рождает свет и летит на него меж грез -
        Сам себе кровожадный монстр: саблезуб и головорук.
        Ты не бойся его - он съест, но не больно, хотя всерьез.
        Что придумаешь - тем убьешь. Что расскажешь, о том потом
        Пожалеешь не раз, не два - любит троицу Вельзевул.
        Спящий разум рождает дождь и устраивает потоп.
        Не советую лезть в ковчег безбилетником наяву.
        Баю-бай! Никому не верь. Закрывай насовсем глаза.
        Месяц прячет в кармане нож, осчастливленный ядом лжи.
        Встали солнечные часы. Время - лучший транквилиза…
        Спящий разум рождает смерть, потому что и сам не-жив.
        Глава 17
        На поверхности
        В полутьме перехода юноше никак не удавалось рассмотреть чудо-автомобиль, спрятавшийся в углублении в стене, где до войны располагались небольшие магазинчики. Вначале помешала спешка, с которой они таскали канистры с солярой, курсируя от станции к «парковке» и обратно, затем - накопившаяся после забегов усталость.
        - Юнга, не стой истуканом, полезай в кузовок.
        - Владимир Аристархович, - Ник мстительно проговорил нелюбимое компаньоном отчество, - давай по-русски уже разговаривать, древние словечки утомили по самое немогу.
        - Можно подумать, все древние словечки сплошь на иврите.
        - На чем? - автоматически переспросил Никита.
        - Вы, дети Метро, словно незнайки неразумные, - Володя натянул на лицо противогаз, и слова его зазвучали совсем глухо. - Кругозор узенький-узенький, знаний хрен да маленько…
        - Спасибо вам, пенсионерам цивилизации! Планету угробили, потомков в норы загнали! - Ника взбесил пренебрежительный тон Ареха. - Лучше уж незнайкой быть, чем уродом, просравшим все на свете!
        Идеологические конфликты между поколениями периодически вспыхивали: старичье обвиняло молодежь в дремучести и отсутствии «исторической памяти», молодежь посылала «шибко умных» пенсионеров подальше и матом благодарила за оставленное им радиоактивное «наследство». Никита в эти споры не лез, оставаясь в стороне от глупых разборок. Какой смысл разбираться в вечном «кто виноват», если ничего уже не исправить? Только время и нервы тратить. Однако в этот раз не сдержался и поддел наглого представителя поколения «лузеров». И тот предсказуемо окрысился.
        - Мелочь, не борзей! Лично я ничего не просирал, Землю не гробил и потомков-неучей в катакомбы не загонял. Сдались вы мне… Не по адресу накат. Зато все твои сверстники по уровню интеллекта не шибко отличаются от морских свинок. Ничего не знают и знать не хотят, деграданты. Ты, правда, поумней - дядюшкина дрессура налицо, да соображаешь неплохо, задатки кое-какие имеешь…
        Володя замолчал. Через правую пассажирскую дверь он залез в салон автомобиля (с водительской стороны было не подобраться, левым бортом «Волк» вплотную притерся к стене) и, перешагнув через центральный тоннель в полу, уселся за руль. С комфортом устроившись в кресле, Арех жестом позвал своего компаньона: «Присоединяйся». По этому поводу Ник спорить не стал и без возражений последовал за старшим товарищем.
        - Машина сама по себе немного фонит, так что противогаз не снимай.
        Юноша понимающе кивнул, шутить с радиацией его поколение не привыкло.
        - Движок прогрею немного, и поедем. - После манипуляций Володи по кузову броневика пробежала ощутимая вибрация, а откуда-то спереди раздался металлический рык, постепенно успокоившийся до чуть менее угрожающего воя. «Волк» ожил.
        - На чем мы остановились? - Арех повернулся к спутнику. - Я говорил, что ты не такое тупое чмо, как прочие «метреныши». Слышал такой термин?
        Уничижительное название того, кто рожден после Катастрофы, слышал в свой адрес каждый человек, чей возраст не превышал двадцати лет. Двадцати лет от конца света… Старики деликатностью по отношению к «новоделам» не отличались.
        - Но даже ты, невзирая на совсем не хилый словарный запас, знаешь преступно мало. Своим детям, если таковые народятся, передашь еще меньше, а до внуков дойдут уже совсем жалкие крохи информации, все остальное пропадет за ненадобностью. Накопленное человечеством за несколько тысяч лет безвозвратно сотрется из памяти новых людей за жалкие десятилетия… - Арех окинул взглядом приборы перед собой, постучал по одному из них пальцем. - Через пару минут выезжаем, пристегивайся.
        - Это как? - юноша непонимающе уставился на водителя.
        - О том и речь, - тот сокрушенно помотал головой. - Информация, не подкрепленная каждодневной практикой, исчезает… В следующем веке будут жить полнейшие троглодиты.
        Арех перегнулся через трансмиссионный тоннель и помог Нику сначала найти привязной ремень, а после - защелкнуть его.
        Он еще что-то долго говорил, вновь качал головой, раздосадованно жестикулировал, но Никита больше его не слышал. Со щелчком ремня в карабине некий тумблер в мозгу юноши переключился - секунду назад еще пребывал в положении «ВЫКЛ.» и вдруг, совсем неожиданно, принял противоположное значение «ВКЛ». Детская память, хранившая от повзрослевшего хозяина свои тайны, выдала одну-единственную: этот щелчок карабина маленький Никита Кузнецов слышал. Он уже сидел в этом самом кресле, перевязанный не во возрасту большим ремнем, а рядом, за рулем, дремал его дядя, перемазанный кровью - своей и чужой в вперемешку. Маленькому Нику было до жути страшно, что его дядя больше не очнется и они останутся здесь навсегда…
        - Малыш, понимаешь, о чем я? - Володя, кажется, закончил затянувшиеся разглагольствования и теперь ждал ответа на неведомый вопрос.
        Подавив недостойное желание поддакнуть обидной речи, скорей всего окончившейся еще более обидным и несправедливым выводом, Никита сквозь зубы огрызнулся:
        - Ты где малыша увидел, деда Вова?!
        Арех безнадежно махнул рукой, пробурчал что-то неразборчивое в свой противогаз, и, наконец, отставив неразумного собеседника в покое, вплотную занялся машиной.
        - Ну что, красивая, поехали кататься?..
        «Красивая» задрожала всем корпусом, ее железное сердце возбужденно забилось, стрелки на циферблатах поползли вверх. Долгий сон механического зверя закончился, впереди ждала охота!
        Выкрутив руль до упора вправо, Володя, осторожно работая газом, сдвинул многотонную махину с места. Та покорно проследовала по заданному курсу, массивный капот за передним стеклом, избежав контакта с боковой стеной ниши, где только что стоял броневик, нацелился на длинный туннель, ведущий на поверхность.
        - Могучая кобылка! - Володя перевел дыхание и осторожно провел ладонью по рулю. Словно погладил - нежно и уважительно.
        Даже сквозь резиновую маску противогаза было заметно, как сильно волнуется Арех. Он своих чувств и не скрывал:
        - Тысячу лет не водил… А уж ТАКОЕ - никогда!
        - Какое «такое», дядя Володя? - волнение передалось и Никите. Волнение и нетерпение! Застоялась машина на одном месте, пора ей в бой!
        - Непростой автомобиль - по массе, по габаритам, по движку и управлению. Я крупнее и тяжелее «Крузака» ничего в жизни не водил, а тут такой зверь… Страшно, чесслово!
        Никита милостиво простил напарнику так и не объясненный «крузак» и даже немного подбодрил его:
        - Но ведь принцип один и тот же, верно?
        - Много вы, молодежь, в принципах понимаете… Трактор легковушке не ровня… Фуф, хорош рассусоливать, пора делом заниматься. Как думаешь, Никитос, зададим мы жару мутантам поганым на таком-то агрегате?
        - А то! Давай, дядя Володя, не трави душу!
        - Слушаюсь, товарищ юнга! Есть полный вперед!
        «Волк» хищно зарычал и рванул с места! Не ожидавший такой прыти Володя в панике ударил по тормозам, осадив хищный броневик.
        - Ох и дура! - в голосе его смешались испуг и восхищение. - Держите меня семеро, на «волчаре» мы таких люлей всем окрестным гадам навешаем, что мама не горюй!
        Автомобиль вновь тронулся, на этот раз без резких рывков и судорожных торможений.
        - Послушная зверюшка, послушная, - нашептывал Арех себе под нос, по-новому обучаясь работать с газом. - Плавненько, аккуратненько, без фанатизма. Давай, миленькая, потихоньку, помаленьку.
        Внезапно движение прекратилось.
        - Никитос, будь другом, протри зеркала. Из-за пыли ни хрена сзади не вижу.
        - Слушаюсь, капитан! - Ник с преувеличенной готовностью взял под воображаемый козырек, но тут же растерялся, - а где они, кстати?
        - Тупизна - друг молодежи, - привычно-невразумительно процедил сквозь зубы Арех и, чертыхаясь, полез наружу.
        Одно из зеркал обнаружилось сразу за стеклом водительской двери, именно его сейчас надраивал озлобленный Володя. Точно такой же «лопух» Ник заметил со своей стороны, и, пытаясь загладить вину за свою ненаблюдательность, он, по примеру старшего товарища, приступил к очистке загрязненной поверхности.
        - Дядя Володя, а зачем эти зеркала вообще нужны? Мы же вперед поедем, какой смысл задом любоваться? - Никита буквально источал любезность.
        - Задом любоваться - никакого! - ворчливо проговорил Арех. - Другое дело, знать, что в тылу творится, не преследует ли кто. Плюс маневрировать придется, машины не только вперед ездят.
        Ответ Никиту не удовлетворил. Подумаешь, преследователи, что они сделают бронированному чуду? Необходимость маневрировать тоже казалась надуманной, на таком вездеходе направление движения может быть только одним - прямо к цели. Настоящим героям из кевлара и стали маневры не к лицу! Однако озвучивать свои соображения не стал, чего лишний раз набычившегося компаньона бесить?
        - Протер, как полагается, - похвалил Володя каким-то странным тоном, - по-молодежному, через пень-колоду.
        Так и не уяснив смысла сказанного, юноша сомнениями мучиться не стал. Ну, любит старичье побухтеть, их уже не переделаешь.
        - А как тут свет включается?
        - Какой свет?
        - Юнга, для тебя этот вопрос - чисто риторический, не грузись, - Арех что-то искал на приборной доске.
        - Сам с собой разговариваешь?
        - Так, а с кем тут еще разговаривать? Хочешь, могу с тобой побеседовать? Подскажи мне, друг любезный, фары здесь как у «немцев» включаются или как у «японцев»?
        - Как у русских, наверное, - Ник не растерялся, хотя сути вопроса не понял совершенно.
        - У ВАЗов было, как у «немцев», тумблером сбоку. Здесь пока нужного тумблера не наблюдаю… Есть соображения?
        - Предлагаю поискать получше.
        - Ценный совет, молодежный.
        - Дядя Володя, какая тебя муха укусила?! - взвился парень, уставший от порядком затянувшегося смирения. - Ты водить не умеешь, а виновата во всем молодежь. Так, что ли?
        В этот момент туннель осветился ярким светом, и смелое заявление Ника осталось безнаказанным.
        - Ура, Никитос, живем! Только все равно что-то не то… Светит неравномерно
        - Дядя Володя, сколько можно?!
        - А ну, цыц! Доведем машинку до ума, тогда и поедем.
        - Ты же со сталкерами с ней весь день возился…
        Но Арех уже не слушал, он в очередной раз выбрался наружу и теперь рассматривал передок автомобиля. Ник на месте сидеть тоже не стал.
        - Что там?
        - Ты оптимист или пессимист?
        - Оптимист, наверное…
        - Тогда у нас радость: одна фара светит!
        - А если бы был пессимистом?
        - Тогда - горе: одна фара не светит!
        - Это сильно плохо? Только ерничать не надо.
        Володя задумчиво почесал закрытый резиной подбородок.
        - В городе фары нам, в принципе, не понадобятся. Слишком демаскируют, а лишнее внимание совсем ни к чему. Пойдем на ощупь. А вот за городом без света делать нечего, пропадем… Можно передвигаться и с одной фарой, но если ее потеряем, то кирдык.
        - Отремонтировать сложно?
        - Тут нечего ремонтировать, поменял лампу, и все. Только где ж мне такую лампу взять? Господин антиквар, не подскажете?
        - Вот бы знать! - Ник дернул плечами. - Но если фара поломалась при дяде, и он ее так и не починил, значит, как ты говоришь, кирдык ей пришел. И лампу нужную хрен где найдешь.
        - Удобная позиция. В духе современной молоде… - оборвав себя на полуслове, Арех отвернулся от слепой фары и решительно зашагал к кабине. - По коням, юнга! Ты был прав, мы зря теряем время.
        Когда оба устроились в салоне автомобиля - со второго раза Ник пристегнулся сам, что вызвало у него законное чувство гордости! - Володя приподнял резиновую маску противогаза и, глядя на юношу, быстро извинился:
        - Не серчай, молодой, волнуюсь я, аж колотун бьет. Не со зла на ваше поколение погнал… Не ваша вина, что… Короче, проехали, лады?
        - Лады, - не задумываясь согласился представитель незаслуженно оговоренного поколения.
        - Вот и славно, - противогаз вновь скрыл сосредоточенное лицо водителя, и тяжелый броневик, освещая себе дорогу единственной фарой, двинулся в путь.

* * *
        Первый преодоленный отрезок равнялся нескольким жалким десяткам метров, они даже не выехали на поверхность. Володя остановил машину перед поднимающимися вверх ступенями - именно ими закончился подземный туннель.
        Арех пробежался по лестнице вверх-вниз, у выхода на поверхность проторчал несколько минут. Наконец подал сигнал Нику - «поднимайся». Как только Никита показался из салона, тут же услышал Володин крик: «Автомат не забудь!»
        Однако же быстро понадобилось оружие - открытие совершенно не порадовало юношу, настроившегося провести весь путь в безопасной утробе бронированного монстра. Вряд ли это была трусость, скорее, некая форма лени во спасение.
        Прихватив «калаш», Ник шустро взбежал вверх по ступеням. Суровый взгляд одноглазого «Волка» давил в спину и подгонял. Юноше казалось, что механический зверь насмехается над ним, и, довольно урча мощным двигателем, давится железным хохотом. Неприятное ощущение…
        Добравшись до выхода, Ник обернулся, чтобы встретиться взглядом с «Волком», показать, что не боится. Но широкий луч, бьющий из единственного здорового глаза бронемашины, светил куда-то вбок и на храбрящегося юношу совсем не обращал внимания.
        - Никитос, слушай свою задачу. Вход заложен металлическими панелями, я их сдвигаю, освобождаю путь нашему танку, ты прикрываешь. Увидишь движение или тень - ори и стреляй, друзей с той стороны у нас нет.
        - Понятно.
        - Еще не все. Освободим проезд - я возвращаюсь в машину, ты пока следишь за поверхностью. Алгоритм чуть меняется: увидел херню - дал очередь и быстро назад, в броневик. Усек? Если все нормально, ждешь, пока я проеду…
        - Ты по лестнице хочешь забираться? - Ник давно и упорно боролся с дурацкой привычкой перебивать старших, но в минуты душевного волнения начисто забывал об этикете.
        - Конечно, для «волчары» она не преграда. Глянь, многие ступени сколоты, твой дядя здесь активно катался… Так вот, ждешь, пока я выберусь на поверхность. Затем прикрываешь мой выход. Как только я верну панели на место, прыгаем в броневик и мчимся на всех парах до первого привала. Есть вопросы? Отлично!
        Для Ника этот выход на поверхность оказался далеко не первым. Военная подготовка на станции включала несколько обязательных вылазок наверх, да и дядя не гнушался устраивать для племянника небольшие «прогулки». «Нельзя отвыкать от неба» - так он говорил.
        Оставшись на поверхности в гордом одиночестве, юноша принялся изучать окрестности. В условиях более чем ограниченной видимости разглядеть удалось немногое. Но самое главное, движения на очень сильно укороченном теменью горизонте не наблюдалось. Любоваться древней архитектурой он будет после, пока нужно ловить врага еще на дальних подступах. Во избежание, так сказать…
        Если глаза давали Володе довольно куцую информацию, то уши трудились не покладая… чего могли не покладать уши? Одним словом, им отдыхать не приходилось. Где-то вдалеке выл волколак, в другой стороне раздавались вопли сошедшихся в смертельной битве неведомых существ, где-то совсем рядом жалобно постанывало смутно знакомое существо… «Moscow never sleeps» - Катастрофа сильно изменила столицу, однако новые ее обитатели все так же бодрствовали в темное время суток. Ночь жила, не прекращая течения этой новой, странной жизни ни на секунду. Ночь дышала - опасностью, хищной уверенностью в своих темных силах, дикой необузданной страстью… Снизу чуть громче затарахтел двигатель броневика - Володя пошел на штурм лестницы.
        Лестница капитулировала практически без борьбы - тяжелая машина взбиралась по ней уверенно, с вызывающей восхищение механической грацией. Ник не мог оторвать восхищенного взгляда от массивного четырехколесного чудовища, медленно, с достоинством ползущего по довольно крутому ступенчатому склону. Горящая, задранная вверх фара слепила его, не давая рассмотреть боевую машину в подробностях, Кузнецов видел только смутные очертания мощного передка в абрисе яркого света, но вот Володя выключил фару, и древний монстр исчез в наступившей темноте, выдавая свое присутствие только порыкивающим мотором. Притаившийся в ночи хищник, голодный и опасный… какое же счастье, что он на их стороне!
        Железная туша преодолела последние ступени и выехала на ровную поверхность.
        - Ник, прикрой мне спину! - Арех выскочил из броневика и теперь торопливо устанавливал сдвинутые панели на место, маскируя и закрывая подземный переход к станции Донская. Управился он за три минуты.
        - Все, прыгай в кабину!
        Просить дважды не пришлось: в сумраке Нику мерещились подступающие со всех сторон тени, замерзшие перед смертельной атакой силуэты. Только захлопнув за собой тяжеленную дверь, он, наконец, перевел дыхание.
        - Непривычно в такой темени, не видно ни хрена…
        - На поверхности лучший твой друг - это слух. Либо - прибор ночного видения, - Володя хрипло рассмеялся, видать, трехминутные упражнения с металлопанелями не прошли для него даром: повернуться спиной к опасности и полностью положиться в защите своей жизни на необстрелянного молодого бойца - занятие из разряда экстремальных и крайне нервических.
        Продолжая смеяться, Арех подтянул к себе вещмешок и вытащил из него… Ник не сразу понял, что это, лишь присмотревшись, охнул от зависти:
        - ПНВ!
        - Он самый, - довольный произведенным эффектом, Володя нежно погладил драгоценный прибор. - Бешеных денег стоит, и даже за них черта с два достанешь! Пришлось немало побегать за этим экземпляром.
        Водрузив себе на голову «редкий экземпляр», компаньон развел руками, не очень убедительно извиняясь:
        - К сожалению, всего один. На правах водителя награждаю девайсом себя, любимого, мне оно нужнее.
        - Кто бы сомневался! - с затаенной обидой буркнул Ник и отвернулся к своему окну. Рядом с такой игрушкой трудно сохранять хладнокровие, но нужных доводов для мирной, ненасильственной смены владельца чудо-прибора не находилось, отчего обида только множилась.
        Не добавляла оптимизма и уныло-однообразная картина за бортом. Непроглядная тьма изредка сменялась сумраком, который, в свою очередь, быстро переходил во мглу, а та, завершая цикл, вновь превращалась в полную темень. Другими словами, все, что видел в окне юноша, - это собственное нечеткое отражение, в редких случаях украшенное смутными силуэтами разрушенных зданий.
        Володя напротив весьма активно крутил «башней» - иначе эту конструкцию, состоящую из головы и нашлепки прибора ночного видения, целиком закрывающего верхнюю часть лица, Ник назвать не мог, слишком уж получившаяся композиция напоминала ему башню танка с сильно укороченным стволом-окуляром. Арех усиленно маневрировал по дороге, объезжая невидимые юноше препятствия, а иногда и вовсе останавливался, чтобы сдать назад и по большей дуге миновать нечто, мешающее передвижению. «Охренительная яма», «гребанный разлом», «чертов затор», «долбанный завал» - время от времени скупо комментировал он происходящее, постепенно переходя на русский народный или вовсе выражаясь одними междометьями.
        Скучающий Ник, ожидавший от поездки гораздо более вразумительных ощущений, следил за компаньоном, который, несмотря на неудержимый поток мата, выглядел до отвращения счастливым. Респиратор, надетый им взамен мешавшего прибору ночного видения противогаза, не мог скрыть внеземной благости на светящемся от довольства лице. Зрелище чужой радости не принесло обычно независтливому юноше никаких положительных эмоций, и, дабы решительно покончить с унынием, он попросил сквернословящего счастливчика рассказать о «Волке»: что это за агрегат такой, от управления которым взрослый мужик готов прямо-таки обделаться?
        - Обделаться, не обделаться, но кайф словить можно, без базара, - приступил к рассказу Арех. - Понимаешь, юнга, настоящему мужику вождение хорошего авто завсегда доставляет удовольствие, а если за руль садишься после долгого перерыва, то кайф увеличивается в разы! У меня водительский стаж прервался двадцать лет назад, так что перерыв получился более чем внушительным… Но это еще не все. Я говорил про управление хорошим авто, «Волк» же - не просто хорошее авто, «Волк» - бог среди машин. Без шуток! До Катастрофы мало кто водил его, все же вещь редкая, можно сказать, штучная, к тому же сугубо военная. В серию, насколько мне известно, запустить его не успели, а жаль - я себе гражданскую версию, будь такая, обязательно бы прикупил! Это не говнохаммер вражеский, а наш ответ Чемберлену!
        - Кому? Какой говно… кто?
        - «Хаммер» - американский аналог русского «Тигра», прародителя «Волка»… блин, давай оставим эту увлекательную зоогенеалогию, не то совсем запутаешься. Если коротко, «Хаммер» - страшный урод, совершенно ужасная на вид дерьмовозка, дизайнерский аборт. А вот «Волк» - настоящий красавец, после сам увидишь при свете. Я хоть при той жизни ярым сторонником отечественного автопрома никогда не был, но за «волчару» душу бы точно отдал! Без колебаний.
        - А сложно… - Ник запнулся, не решаясь задать мучивший его вопрос. Наконец выпалил: - А сложно научиться водить?
        Арех усмехнулся:
        - Молодец, парень! Значит, не моча в венах, а бензин! Обещаниями разбрасываться не люблю, но если живы останемся, научу. Как тебе такой стимул к победе?
        - Спасибо, дядя Володя! Всех победим к едреням собачьим! - восторгу вмиг забывшего о недавней хандре Никиты не было предела. - Разнесем Обитель в клочья, маньяка повесим на тюбинге, освободим и спасем… а сколько нам еще ехать?
        - Хмм… - невинный вопрос заставил Ареха задуматься. - Если честно, я тут немного увлекся… за направлением не особо следил… Нужно остановиться, проверить по табличкам на домах, где мы.
        - Увлекся?! И старики после этого молодежь дебилами считают? - на этот раз Ник не сдержался.
        - Заболтал меня ты, значит, ты и виноват, - но ничего обвинительного в тоне водителя не прозвучало, скорее - плохо скрываемая досада и даже стыд - в легкой форме.
        - Или кто-то из древнего поколения заигрался в машинки? - неудержимый юноша продолжил успешное наступление на оконфузившегося старшего товарища.
        - Отстань, блин, налетел, как стервятник! Раз накосячил, сам табличку и найду.
        Поставив машину поперек дороги, Володя на несколько секунд включил фару. Ее луч осветил фасад ближайшего многоэтажного дома. Не удовлетворившись увиденным, он с замысловатым матерком погасил демаскирующее освещение и с явной неохотой полез наружу.
        - Прикрывай, чего пнем сидишь?
        Ник покидал уютное нутро «Волка» с еще меньшим желанием, чем его компаньон, - у того хоть ПНВ был, а у юноши только собственные глаза, да мешающие и без того убогому обзору толстые стекла противогаза.
        Спускаться на землю он не стал, приоткрыл дверь и занял позицию на высоком пороге. Автомат водрузил на крышу, в такой позе и замер.
        Володя свою дверь распахнул пошире и оставил в таком положении - видимо, на случай экстренного отступления, чтобы запрыгнуть внутрь как можно быстрее, не растрачивая драгоценные секунды. Сам он осторожно двинулся в сторону ближайшего дома.
        «Умеет старшее поколение создать проблемы на ровном месте… сам за дорогой не следил, теперь героически исправляет дурные ошибки», - Ник осуждающе мотнул головой. А если героя сейчас за жопу кто схватит, что ему, Нику, делать? Запереться в броневике, который он при всем желании с места сдвинуть не сможет, и сидеть в бронированной клетке до скончания века? «Старики не случайно мир просрали. Чертовы эгоисты, о других совсем не думают!»
        К Никитиному счастью, Арех покончил с вылазкой довольно шустро. Дойдя до торца дома, он совсем недолго покрутил «башней», затем сфокусировался на одном месте и спустя секунды уже бежал обратно, к машине. Бежал спокойно, без суетливости, значит, все нормально.
        Приблизившись к броневику, Арех размашистым жестом пригласил всех присутствующих занимать свои места. Все присутствующие - в количестве двух человек - с нескрываемым облегчением заперлись в кабине «Волка».
        - Это мы удачно заехали! - Володя стянул респиратор, чтобы отдышаться после недолгого спринта. - В хорошее место я тебя завел! Старики, даже ошибаясь и сбиваясь с пути, все равно приносят пользу обществу.
        - Ну-ну, - Никита скептически хмыкнул. - Слышал я историю об Иване Сусанине. «Куда ты завел нас, проклятый старик?»
        - «Идите вы на фиг, - в тон ему отозвался Володя, - я сам здесь впервой».
        - Так в чем удача?
        - Не одна удача, а целый их выводок! - Арех принялся загибать пальцы. - С дороги мы практически не сбились. Это был намбер ван. Под намбером ту идет то, что мы уже достаточно близко подобрались к Варшавскому шоссе, по нему напрямки пройдем порядка семи километров, неслабый марш-бросок. Но его оставим на завтра. Нумер драй - я нашел, где нам заночевать. Нумеро де кватро - ночлежка совсем рядом, в квартале отсюда. Если мне память не изменяет, а она мне не изменяет, есть там здание с подземным паркингом - для наших целей самое оно!
        - Но ведь ночь еще в самом разгаре, можем немало проехать…
        - Мистер торопыга, ты ночевать посреди шоссе вздумал?
        - Что нам сделается в такой машине?
        Володя продемонстрировал юноше свою пятерню, готовый вновь загибать пальцы:
        - Все возможные беды перечислить? Или тебе достаточно будет дневного света - давно на Солнышко не любовался, глазастенький?
        Железобетонный довод… И не возразишь против него, оказаться в дневное время на улице - врагу не пожелаешь. Никакой броневик не спасет, безжалостное светило сквозь окна доберется до неосторожных путников.
        - Ладно, убедил.
        Глава 18
        Паркинг
        До предполагаемой «ночлежки» добрались за несколько минут, Володя больше не расслаблялся и верную дорогу из виду не терял.
        - Прибыли. Здание, кажись, правильное. Осталось найти, где у него въезд в гараж, таких интимных подробней я уже не помню.
        Арех тут же опроверг собственное утверждение, подъехав с первой же попытки к будке с надписью «Паркинг». Дальнейший путь броневику попытался было преградить покосившийся, упершийся в землю шлагбаум, однако Володя на подобные недоразумения внимание обращать не стал - легонько подтолкнул препятствие бампером, и древний шлагбаум развалился на части.
        - Старость не радость, - он негромко прокомментировал собственный акт вандализма и не спеша покатил дальше к темному проему в цоколе здания. А подъехав к нему вплотную, включил фару. Впрочем, помогла она не сильно, луч, прорезав темноту метрах в двадцати, уперся в точно такую же темень за пределами освещенного сектора. Единственное, что смог разглядеть Никита: за провалом дорога резко уходила вниз, под довольно серьезным углом.
        - Ссыкотно тебе, юнга? - Арех ткнул рукой в черный провал, ведущий неизвестно куда. Возможно, к самому центру земли. Или в ад. Ник не делал различий между этими двумя абстрактными понятиями - если не можешь себе что-то представить, то о каких различиях вообще идет речь?
        - А что там?
        - Если по уму, то подземный паркинг. Но тебе, вероятно, слово «паркинг» не много говорит?
        - Не много, ага. Практически ничего, - юноша обрадовался простой и неунизительной возможности признать собственную неосведомленность. Надоело выслушивать от «старичья» любого возраста смешки и многозначительные вздохи. Ну, не знает он слова «паркинг», что за беда? Скоро, вероятно, восполнит досадный пробел.
        - Большая площадка, на которой люди оставляли свои автомобили. Паркинги бывают… были одноуровневыми и многоуровневыми, то есть - в несколько этажей. Тип этой стоянки не помню, точнее, ведать не ведаю, сюда ни разу не заезжал, только надпись издалека видел. Если нам повезет, данное подземелье окажется одноуровневым - быстро проверим все закутки на предмет ненужного соседства и спокойно запаркуемся. В противном случае…
        - Что?
        Володя завозился с ненужным более ПНВ, стянул массивный прибор и несколько раз качнул головой из стороны в сторону, разминая уставшую шею.
        - А хрен его знает! Проверять несколько этажей - морока страшная. Да и шансы обнаружить что-то недружелюбное возрастают в разы - прямо пропорционально количеству этажей. Честно тебе скажу, устраивать здесь маленькую войнушку мне совсем не с руки. Я жрать хочу, взголоднулось от впечатлений новых, а пиф-пифы устраивать на голодный желудок - дурной тон.
        - Так что будем делать? - Никита не мог взять в толк, куда клонит компаньон.
        - Не знаю! Не видишь, Чапай думу думает… - раздраженный Арех выдал очередную тарабарщину.
        - Есть в «Волке» один косяк серьезный, - начал «Чапай» после паузы. - Косяк есть, а бойниц нет. В кабине, имею в виду. В кузове аж пять или шесть штук, а здесь шиш на постном масле. Вместо бойницы некий дизайнерский мегамозг удумал люк в крыше сделать… Скажи, любезный товарищ компаньон, если придется паркинг зачищать, ты откуда желаешь огонь вести - высунувшись на полкорпуса из дыры в крыше или через небольшие, хорошо защищенные бойницы в кузове?
        - Бойницы. В кузове. Защищенные, - повторил Ник, выделяя каждое слово. Торчать из люка, представляя со спины идеальную мишень для любого супостата, ему категорически запретил инстинкт самосохранения.
        - Тогда, стрелок Кузнецов, позывной «Кузя», дуй назад и гляди из кузовка в оба. Твоя задача - отстрел противника по бортам. И не торчи только с одной стороны, крути башней, секи обстановку. Андестенд?
        - Что?
        - Усек, спрашиваю?
        - Усек. Разрешите выполнять, товарищ самопровозглашенный командир?
        - Слова-то какие знает! «Самопровозглашенный»… а все под дурачка косишь… Только скажи, умник, ты врага как собрался отстреливать? На ощупь или на запах?
        - Так фара ведь…
        - Так фара ведь вперед светит, - передразнил его Володя, - а ты борта держишь!
        - Ну я не…
        - Зато я - да! Все за мелких додумывать надо. Бери ПНВ. Пользоваться умеешь?
        Получив краткий инструктаж, Ник водрузил на голову вожделенный ПНВ, о котором он совсем недавно мечтал, а теперь побаивался непонятно-тревожной зеленой картинки, выдаваемой чудо-прибором, и отправился в кузов. После непродолжительных мучений устроился возле одной из бойниц, затем кулаком стукнул по переборке, отделяющей кузов от кабины:
        - Трогай!
        Машина дернулась и покатила куда-то вниз. В неизвестность. Все, что мог видеть Ник, - это стена в полуметре от него. В окне напротив - то же самое. Больше ничего. Странное, жутко неприятное ощущение, когда не знаешь, что творится спереди. Хорошо Володе, он хоть что-то наблюдает в свете фары, смотрит, как и положено человеку, прямо перед собой. Ему же досталось роль… Дерьмовая ему досталось роль, надо было соглашаться на люк, а не на консервную банку с дырками в боку.
        «Волк», наконец, выбрался на ровную поверхность, и картина в бойнице немного поменялась - с одной стороны стена отдалилась от Ника, с другой полностью исчезла из виду. Еще некоторое время полюбовавшись стеной - она хоть и отдалилась, но интересней от этого не стала, - юноша перебрался к другой бойнице. Отсюда открывалось более познавательное зрелище - на глаза ему попались несколько приземистых легковых машин и пара высоких внедорожников. Вся техника, покрытая толстенным слоем пыли, казалась совершенно не пострадавшей, и уж точно не шла ни в какое сравнение с теми искореженными и изувеченными остовами, что заполнили все виденные Никитой улицы.
        Обычно безжалостное время лишь укутало оставшиеся здесь машины серым саваном из пыли, но металла не коснулась коррозия, никто не покусился на хрупкие стекла, не нарушил прямую линию крыш и капотов. Внутри уснувших автомобилей никто не умирал и не истекал кровью - хозяева оставили их однажды и больше уже никогда не вернулись.
        Нику стало жалко брошенных, никому не нужных машин, которым не суждено встретиться с теми, кого они напрасно ждут столько лет. Хозяева не придут, они сгорели в ядерных вспышках, умерли от лучевой болезни, превратились в прах… Умом юноша понимал, что жалости достойны именно люди, а не бездушные железные агрегаты, которых смерть пожалела и обошла стороной. Но люди давно мертвы, а их верные слуги заканчивают свой век в бесплодном ожидании… Было в этом что-то неправильное, неимоверно жестокое! Автомобили на поверхности, ставшие саркофагами для своих хозяев, умерли с ними в один день. Может, в этом заключается механическое счастье - не пережить того, кому ты служишь?
        «Сиротский приют». Не дурацкий «паркинг», а последняя обитель для осиротевших механизмов…
        Сквозь навязчивый гул двигателя, который в замкнутом пространстве усиливался эхом, Ник услышал посторонний шум. В царстве из металла и бетона, щедро припорошенных пылью, родился совершенно чужеродный звук, не принадлежавший этому месту! Шорох - словно что-то скользнуло по земле, коснувшись бетонной крошки, треск, похожий на трещотку. Никита закрыл глаза, транслируемая ПНВ зелень только отвлекала. Рычащий низкими оборотами мотор, сердитый и недовольный, - человек за рулем не дает ему насладиться свободой и скоростью, по венам топливной системы вяло струится солярка, но этого мало, горючее должно течь стремительной неукротимой рекой, водопадом энергии, двигатель соскучился по адреналину… По гладкому полу однообразно шуршат резиной колеса, тоже на что-то жалуются, но Нику не разобрать их речей… Еще звук, должен быть еще звук! Мотор, колеса, что еще? Шины замолчали, протестующе заскрипели тормоза, двигатель заворчал на холостых оборотах. Стукнула дверь. Володя, стой!
        Ник забарабанил по перегородке. Стой! Нельзя! Чье-то осторожное присутствие - здесь, совсем рядом, вокруг…
        - Юнга, чего шумишь?
        Темный силуэт напротив бойницы с водительской стороны!
        - Арех, в кабину! Быыыстро!!!
        Торопливый топот ног, щелчок замка на двери, лязг металла, бьющего по металлу - Володя внутри, в безопасности, все нормально!
        Ник превратился в слух: шорох снаружи повторился, бетонная крошка, шелест. Тишина. Шорох, хруст крошки, шелест, тиши…
        Стук в переборку. Нетерпеливый, настойчивый. «Володя, твою мать, сиди в машине! Не услышит. Наверняка, злится, оглядывается по сторонам, ничего не видит, проклинает дурную молодежь… Ответить на стук? Но как Арех истолкует сигнал? Лучше молчать и ждать, пусть злится, если не дурак, то… Шелест! Рядом совсем рядом! С какой стороны?! Ник бешено вращал головой, пытаясь определить направление. Рядом, но где?! А Володя не унимается, все стучит и стучит, чертов дятел!» Никита сильно ударил по переборке. Один раз, без повторов. Пусть поломает голову, только не мешает.
        Двигатель заглох, напористый бас дизеля прервался в один миг. Молодец, дядя Володя! Слушай, что вокруг творится.
        Тишина. Абсолютная. Все звуки умерли, даже сердце перестало колотиться в груди. Тишина.
        Минуты сменяются минутами, но тот, кто притаился рядом, ничем не выдает своего присутствия. Он - охотник - выжидает, он у себя в логове, и ему некуда торопиться. Ник буквально кожей чувствовал, как вскипает не терпящий бездействия Арех, его терпение на исходе.
        Сквозь переборку послышались невнятные звуки. «Что Володя там делает?» Легкое шуршание, звук перемещался: возник с одного края перегородки, сместился к центру, ушел на противоположную сторону. «Что затеял компаньон? Зачем он прощупывает переборку, ищет чего-то?»
        Никита повторил маневр Володи, тщательно проверив поверхность переборки. Металлическая стенка с рельефным тиснением, видимо, для усиления конструкции, но ничего такого, что может пригодиться в сложившейся ситуации. Если Арех рассчитывал обнаружить дверку, то попытка не удалась… Стоп! Не дверка, переговорное окно! Ведь должна быть хоть какая-то связь между кузовом и кабиной!
        Ник вновь осмотрел переборку. Теперь он знал, что ищет. Увлекшись поиском, юноша едва не пропустил новый посторонний звук. Еле слышный, он пришел спереди, но не из кабины - снаружи. Никита не знал, пригрезилось ему или нет, но на какое-то мгновение показалось, что машина чуть присела на переднюю ось, быстро выровнялась, но не вернувшись в прежнее положение, а уравновесившись с задней! Что-то давило на крышу, что-то чертовски тяжелое! Да что это за херня, которая может заставить многотонный броневик… Движение! Над головой и под ногами! Это прямо под днищем и на крыше! Твою мать, твою мать, твою мать!
        Слышит ли Володя? Может, даже видит в окна? В кабине тишина… Ник нервно побарабанил по переборке:
        - Володя!
        В ответ одиночный негромкий удар, и опять тишина. Черт!
        Юноша бросился к одной бойнице, потом к другой, осмотрелся - пустое пространство без намека на чье-либо присутствие. «Ник, без паники, успокойся!» Мантра не помогла, он чувствовал себя зажатым в железную банку, которую вот-вот сожмет в кулаке невидимый великан. Старший, многоопытный товарищ совсем рядом, до него меньше метра, но все, что он может, лишь ударить в металлическую стенку, разделяющую их! Арех, что происходит, да постучи ты хоть в ответ!
        «Не дергайся», - приказал себе Никита, в очередной раз обежав все бойницы. Раз Володя затаился, значит…
        Машина покачнулась. Ник не услышал удара, но «Волк» дернулся, чуть накренившись на правую сторону. Руки у юноши затряслись, автомат полетел на пол, гулко ударившись об днище. Через мгновение автомат чуть подпрыгнул и заскользил к борту - это пол ушел из-под ног, что-то резко рванулось прямо под ним, заставив броневик податься всем корпусом уже в левую сторону. Ник отреагировал без промедления: подхватил «калаш» и выпустил беспорядочную очередь в бойницу. Выстрелы в замкнутом пространстве прозвучали столь оглушительно, что он на краткий миг «поплыл» - не потерял сознание, но оказался полностью дезориентированным. В ушах звенело, перед глазами плыл зеленый муар, в голове набатом бухала пустота. Придя через несколько секунд в себя, он понял, что машина едет. Беззвучно! Не рокотал пробудившийся дизель, не… Твою мать, машина не ехала, она… перемещалась! Вбок! Что-то тянуло могучего «Волка». Стоявшие на его пути машины отлетали в стороны, когда плененный, безвольный бронеавтомобиль, влекомый неведомой силой, таранил их своим мускулистым корпусом.
        - Володя!!!
        Заработал стартер, движок завелся с пол-оборота. Заревев трансмиссией, «Волк» рванулся что было сил вперед, провернувшиеся на месте колеса засвистели резиной по бетону, пытаясь нащупать точку опоры. Задняя ось подпрыгнула, наехав на неведомое препятствие, под огромной массой броневика что-то зачавкало, захрустело и, наконец, не выдержав напора взбесившегося «Волка», с хлюпающим звуком разлетелось в клочья.
        Двигатель, захлебнувшись запредельными оборотами, взвыл, но колеса, обретя сцепление с дорогой, уже понесли машину прочь. «Волка» занесло, Володя слишком резво пошел на разворот, но успел поймать семитонную махину в скольжении, выровнять и пустить по нужному курсу. Ник припал к бойнице, до боли в глазах всматриваясь в темноту, и, когда броневик пронесся мимо того места, где оказался пленен, парень заметил пузырящуюся слизь (кровь?) и стелющийся по земле неясный силуэт. Нечто уползало в глубину паркинга.
        Машина на полном ходу влетела на пандус и, не сбавляя хода, отправилась на поверхность. Появление ее во внешнем мире сопровождалось эффектным прыжком - разогнавшись по пандусу, слово по трамплину, она оторвалась от дороги всеми четырьмя колесами, а при приземлении тяжело и совсем не грациозно просела на обе оси. Пока водитель исполнял эквилибр с транспортным средством, совершенно не предназначенным для полетов, Ника тряхнуло так, что он не удержал равновесия, свалился с ног, и его отбросило на задние двери. Контакт с дверьми вышел настолько тесным, что от удара юноша потерял сознание.

* * *
        - Очнулся? - Респиратор болтался у Володи на шее, бледное лицо осталось совсем без защиты. - Как ты?
        - Паршиво, дядя Володя… - боль сконцентрировалась в затылке и не давала как следует сфокусировать взгляд.
        - Башкой приложился? - послышавшееся в голосе Ареха сочувствие быстро сменилось озабоченно-деловым тоном. - Вставай, юнга, некогда разлеживаться. Торчим, как два тополя на Плющихе.
        Превозмогая крайне неприятные ощущения в пострадавшей голове, Никита послушно приподнялся на локтях и, ухватившись за протянутую Володей руку, встал. Он все еще находился в кузове, а через раскрытые задние двери виднелся черный провал подземной стоянки.
        - Недалеко мы уехали… - укоризненно заметил он.
        - Недалеко, - компаньон даже не думал оправдываться. - Зато отсюда хорошо просматривается… - не закончив, он махнул в сторону въезда.
        Опираясь на плечо товарища, Ник добрался до кабины и с трудом залез в нее. Голова кружилась, всем телом овладела слабость.
        - Больше я в кузов ни ногой.
        - Я и в кабине чуть не обосрался, - Володя утешил напарника весьма своеобразно. Сам он позволил себе перевести дух, только оказавшись за рулем. - Гребанные матушки! Вот это усрачка! Вот это я понимаю, выдалось начало пути!
        - Удачное место для ночлега, ага, - злопамятный Никита мстительно хмыкнул.
        Володя ни оправдываться, ни спорить не стал, после дикой встряски он медленно приходил в себя. Лишь убедившись, что с младшим товарищем все нормально, старший дал волю чувствам.
        Юноша сидел в кресле, прикрыв глаза, и терпеливо ждал, когда водитель выпустит весь накопившийся пар. А пар Володя выпускал неизменным способом - через лютый, сложносочиненный мат. Особо забористые фразочки парень пытался запомнить, чтобы впоследствии применить по назначению, но память, как и вся голова в целом, работала из рук вон плохо, изящные словесные обороты исчезали из сознания в неизвестном направлении.
        - Сотряса хоть нет? - проматерившись, Володя вновь обратил свое внимание на спутника.
        - Бог его знает, диагнозы ставить не умею… дядя Володя, что это было?
        - Писец к нам приходил. Пушной зверек с дурным нравом.
        - Ты его тоже не рассмотрел?
        Арех отрицательно мотнул головой:
        - Поначалу решил, что ты дуркуешь, приготовил волшебного пенделя в твой адрес, но когда по капоту прямо передо мной проползло неизвестно что, понял - пендель не понадобится… А уж когда броневик вбок потащило, решил, что дедушка Карачун таки настиг нас с тобою. - Заметив растерянный взгляд юноши, Володя добавил: - Ни о чем подобном даже не слышал. Может, гигантская змеюка, может, с щупальцами кто… В Бутово, молва утверждала, всякие черти обитали, правда, о гадах морских сарафанное радио никогда не упоминало.
        - Страшно, - невпопад сказал Никита.
        - Страшно, - поддакнул ему Володя. - В Метро хотя бы знаешь, чего ждать, здесь же… - он неопределенно обвел рукой пространство перед собой. - Видать, хреновые из нас сталкеры…
        - Раз выжили, значит, не такие уж и хреновые, - теперь Ник успокаивал старшего товарища. Перемена ролей вызвала у Володи нервный смешок:
        - Согласен. За то, что исподнее в чистоте сохранили, нарекаю нас героями! Вернемся - за дядюшку твоего свечку поставлю: не будь его тачанки, люлей огребли бы по самое не балуйся…
        - Куда теперь?
        - Славный вопрос, - Арех пожал плечами. - Точно знаю: больше никаких паркингов! Ни за какие коврижки. А в остальном… В свете последних событий, я бы выбрал открытое, хорошо просматриваемое и простреливаемое пространство. Скажу ересь, но твой вариант с ночевкой посреди Варшавского шоссе - не самый худший вариант.
        - А как же солнце? Ты сам убеждал, что…
        - Помню. Убеждал. Теперь передумал. Стекла в кабине закроем железными створками, так спасемся от дневного света. «Волка» бросим посреди какого-нибудь затора на шоссе, чтобы не привлекать внимания. Кабина в броневике герметичная, ни одна тварь унюхать нас не должна. Правда, самим надо не задохнуться, придется периодически люк открывать. Что еще?
        - Шоссе так шоссе. Все не в городе. Хуже точно не будет.
        На том и порешили.

* * *
        На Варшавское шоссе выбрались быстро, как и обещал Володя. Однако его уверенность в том, что прорываться придется через сплошные заторы, оказалась напрасной. Попутное направление в самом деле представляло собой сплошную пробку, а вот «встречка» приятно удивила Никиту, Володю же просто поразила до глубины души - одна полоса была полностью свободна для движения!
        - Чудеса, да и только, - приговаривал Арех, выруливая на пустую полосу. - Если еще гаишник по пути попадется, расцелую гада! Пусть за встречку права отбирает, слова поперек не скажу.
        - Что-то не так, - наблюдательный Никита - страх сделал его таким - ткнул пальцем в соседний ряд. - Смотри, машины, как-то очень странно стоят, сбились в одну кучу, друг на друге висят.
        - Ничего странного. Им помогли скучковаться. Помнишь, ты рассказывал, что твой дядя торговал антирадом с «подмосквичами», менял лекарства на оружие?
        - Ну, - Никита напрягся, не в силах связать воедино дядину торговлю и странное расположение автомобилей на дороге.
        - Я все думал, как же в Москву доставлялось это оружие? Ведь единственный доступный путь забит сгнившим транспортом. Признаюсь, я недооценил «подмосквичей», они решили проблему с дорогой жизни.
        - Ну? - Ник успешно справлялся со всем спектром доступных эмоций одним-единственным междометием, которое могло служить утверждением, вопросом или, например, как в данном случае, - нетерпеливым вопросом, побуждающим собеседника к немедленному ответу.
        - Баранки гну! - Володя не оценил лаконичности компаньона. - Расчистили они дорогу. Может, бэтэр прогнали, может, грейдер где нарыли, но путь свободен, за что неведомым благодетелям честь и хвала!
        - Бэтэр и грейдер! Не объяснишь, что такое? - любопытство пересилило отвращение к непонятным словечкам.
        - Юнга, не забивай голову, она сегодня и так пострадала… И не надо на меня смотреть умоляющим взглядом! Ладно-ладно, это техника такая, типа нашего «Волка», только еще мощнее.
        - Еще мощнее? - крайнее удивление и обида за ставшего родным «Волка» слились в голосе Ника воедино.
        - Ха! Бэтэр - вообще смерть всему живому. Чисто военная машинка, с героической историей, между прочим. «Волчаре» и не стоит равняться на таких дальних родственников, для него ставились иные цели. Не волнуйся, наш зверь еще всем покажет, на что способен…
        Несмотря на то что дорога была свободна и позволяла уверенно ехать со значительно большей скоростью, Володя никуда не торопился. Рисковать он не стал и фару не включал, целиком положившись на прибор ночного видения, что уже значительно снизило темп движения. К тому же ПНВ не особо высвечивал неровности на дорожном полотне, Арех же весьма трепетно оберегал целостность колес - пробить резину, хоть и неплохо защищенную, означало лишиться броневика. Поставить запаску в не самых благоприятных условиях, когда голодные хищники рыщут со всех сторон, представлялось совершенно нерешаемой задачей.
        Последний фактор, снизивший скорость «Волка» практически до нулевых значений, звучал так:
        - Ночевать мы договорились на Варшавке, так зачем теперь рвать жопу и нестись сломя голову, если до ночлега можем добраться спокойно, без лишнего риска и чрезмерного напряжения? С шоссе я все равно никуда не сверну, еще не хватало, чтобы Солнце застало нас где-нибудь в лесу и иной кишащей гадами местности. Так что расслабься, Никитос, и получай от поездки наслаждение. Чем позже приедем к месту стоянки, тем лучше - меньше времени маяться потом в ожидании очередных сумерек.
        Так как аргументы Володи звучали логично и убедительно, а свое жгучее желание погонять на чудо-машине во все тяжкие Никита никак не мог облечь в достойную форму, пришлось согласиться с доводами чрезмерно осторожного спутника и «наслаждаться» радостями черепашьего марафона.

* * *
        - Скоро рассвет, - со вздохом констатировал Арех, поглядев на часы. - Сон есть хоть в одном глазу?
        Ник, которого до сих пор слегка потряхивало от приключений, пережитых на паркинге, мотнул головой:
        - Ни в одном.
        - Такая же фигня. Еще бы ехали и ехали, в охотку-то оно не обламывает… Минут через десять-пятнадцать начнем искать привал.
        Подходящее место для ночлега нашлось чуть раньше: Володя заметил на противоположной части дороги две сцепившиеся в смертельных объятиях фуры. При давней аварии один из грузовиков развернуло и опрокинуло на бок. Получившаяся композиция из сложившихся большегрузов напомнила Нику букву «О» с небольшим отсутствующим сектором с левой, ближайшей ему стороны. Либо перевернутую «С».
        - Отличное местечко! Устроимся в лоне парочки слившихся в экстазе «КАМазов». Осталось перебраться на ту сторону… - Володя с неодобрением посмотрел на металлический бордюр, делящий дорогу пополам.
        Несколько секций пограничной конструкции пострадало при опрокидывании грузовика, «видать, цепанул шаландой, когда юзом пошел» - непонятно, кому и на каком языке объяснил Арех.
        Немного поколебавшись, он все же пустил «Волка» по искореженному бордюру и, то ли молясь за резину, то ли проклиная неведомых «дорожников», перемахнул через разделительную линию. Однако сразу в С-образную площадку заезжать не стал - хитро маневрируя на небольшом свободном пятачке дороги, он так раскорячился, что смог заехать в пространство между грузовиками задом. Теперь Ник оценил, зачем броневику нужны зеркала, а Володиным искусством вождения искренне восхитился.
        - Отлично! - не дождавшись вербальных восторгов от юного соратника, Арех похвалил себя сам. - Фуры прикрывают нас почти со всех сторон, а что осталось неприкрытым, заткнем передком нашего броневика. - Он подал машину чуть вперед и загородил ею «отсутствующий» сектор. - Порядок! Считай, мы в домике. Нас не видно, нас не слышно, нас хрен унюхаешь и нащупаешь. А если какой умник все же найдется, мы нажмем на газульку и закатаем подлюку в асфальт - подлезть-то к нам можно только с фронта, тылы в полной безопасности!
        - А если сверху… вичухи, например?
        - Типун тебе на язык, фантазер недоделанный! - Володя не на шутку разозлился. - Во-первых, наша броня перелетной дряни не по зубам. Во-вторых, сучка летающая скорее выпадение прямой кишки заработает, чем нас от земли хоть на миллиметр оторвет. Мы втроем с «Волком» крепкий орешек! Так что спи спокойно, дорогой товарищ, дядя Володя все предусмотрел.
        Дядя Володя лукавил - кое о чем он совершенно не подумал.
        Глава 19
        Солнечные ванны
        Закрыв окна кабины защитными ставнями, путники оказались в кромешной темноте.
        - Объявляю двенадцатичасовой отбой, - несмотря на все заверения о сне, которого «ни в одном глазу», Володя вырубился, едва закончив фразу. Его с головой выдал молодецкий храп.
        Позавидовав способностям старшего товарища к «управляемой потере сознания», Ник приготовился к длительному и мучительному переходу в блаженное царство сна - неудобное пассажирское кресло не располагало к быстрым перемещениям от реальности к грезам, - но впал в беспамятство, отстав от Ареха на жалкие полминуты.
        Двенадцатичасового сна, вопреки приказу, не получилось: гораздо раньше тишину нарушила какая-то возня и скрежет металла по металлу. Недовольный Ник продрал глаза, и первое, что предстало перед его разгневанным взглядом, были ноги Володи. Их обладатель возился с люком на крыше, пытаясь зафиксировать его в полуоткрытом состоянии.
        Заметив Никиту, он коротко буркнул «дышать нечем» и вернулся к прерванному занятию.
        - Сколько времени? - Нику показалось, что спал он не дольше часа или двух. Уж больно отвратительно себя чувствовал - болела голова, непонятно с чего налившаяся дурной, ничем не мотивированной тяжестью.
        - До официального подъема еще восемь часов. Дрыхни пока, не отсвечивай, за ночь надоел, - Володя явно пребывал не в лучшем расположении духа.
        - Взаимно! - вяло отпарировал парень и повернулся на другой бок.
        Следующее незапланированное пробуждение Ника состоялось минут через сорок - по реальному времени. По субъективному - он даже не успел сомкнуть очей!
        - Что за херь? - первый пришедший на ум вопрос адресовался внешнему, совершенно непотребному виду Ареха, на котором из одежды оставались лишь трусы и респиратор. - Зачем ты снял химзу?!
        В поспешности и глупости своей чересчур грубой реакции Никита с огромным неудовольствием убедился в течение нескольких секунд. Пока он ждал вразумительного ответа от огорошившего его товарища, собственное тело, мокрое от пота, ответили само: в броневике было нереально душно и жарко!
        - Ты печку включил, что ли? - парень блеснул случайным знанием о древних самодвижущихся аппаратах, оснащенных отопительным оборудованием.
        - Нет, блин, кондишен только вырубил!
        - Какой кондишен? - на этот раз Никита ничего ждать не стал, а сразу последовал примеру Ареха - принялся стягивать химзу, находиться в которой далее было просто невозможно.
        - Какой-какой, обыкновенный. Только без фреона… Твой дядя ни фига не позаботился о микроклимате помещения!
        - Дядя Володя, по-человечьи скажи, что происходит? - освободившись от удушающего костюма, Ник почувствовал себя чуточку лучше.
        - Я - старый идиот, - лаконично выразил суть проблемы Володя и замолчал, отрешенно глядя в сторону.
        - Эт я давно в курсе, а можно конкретнее? - не унимался юноша.
        С тоской в глазах Арех посмотрел на докучливого собеседника, тяжело вздохнул и вновь отвернулся.
        - Блин, че ж так жарко?!
        Не поворачиваясь водитель ткнул пальцем вверх, указывая на приоткрытый люк. Несмотря на то что образовавшаяся в крыше щель была совсем маленькой, проникающего внутрь яркого света вполне хватало, чтобы осветить кабину.
        - К сожалению, еще не жарко… Самое пекло будет в полдень. Я не думал и не представлял, что солнце может разогреть железо до такой степени… Не вздумай трогать ничего металлического! А поставить броневик лицом на восход - это вообще идея, достойная Шнобелевской премии…
        - Чего?
        - Премии за самоубийственный идиотизм. Или за такое Дарвиновскую давали? Не помню… Вот сижу я и гадаю: поджаримся мы здесь или запечемся? Как считаешь, камрад юнга?
        - Мозги у тебя точно спеклись! - перспектива, нарисованная недальновидным товарищем по несчастью, вызвала у Ника приступ ярости. - Чего делать будем? Дальше в душегубке сидеть?!
        Володя на резкость никак не среагировал, только плечами пожал:
        - Была у нашего народа многострадального забава такая - баня называлась. Ты - человек темный, да и в силу малолетства вряд ли о ней слышал, но на шкуре своей все скоро ощутишь… Жаль водицы нет, пару поддавать, да веничков дубовых… Садистская такая потеха, я тебе честно скажу, но мужики и даже некоторые бабы это дело до крайности уважали… Я тоже. Одно плохо: станет невмоготу, никуда ты из парилки не денешься, до победного придется сидеть.
        - Иди ты! - Никита злился на непредусмотрительного взрослого мужика, который облажался так не вовремя… А можно ли в принципе облажаться вовремя? Риторический вопрос не задержался в голове юноши. - Дерьмовый ты сталкер, дядя Володя.
        - Зато хорошо прожаренный, с аппетитной хрустящей корочкой, - без выражения произнес дерьмовый сталкер. - Добро пожаловать в наш микроволновый солярий «Солнышко»! Акция для новых посетителей: закажи восьмичасовой нон-стоп и получи автообугливание бесплатно!
        - Древний черный юмор?
        Володя едва заметно кивнул:
        - Раньше его висельным называли. Но «древний» тоже неплохо звучит.
        - Мы не выдержим восемь часов… Нужно выбраться наружу.
        - Не очень разумное решение - там мы будем, как слепые котята, совершенно беззащитны. Любой мутант с удовольствием заколбасит неспособного к сопротивлению человека. А стоит открыть один глаз, ласковое солнышко тут же выжжет сетчатку. Захочешь оставшимся глазом проверить, что случилось с первым, - минус оставшееся зыркало.
        - Не смешно.
        - Я и не смеюсь. При опасности или от испуга очи распахнутся сами собой. Инстинкт, ёшкин кот!
        - Может, обвязать голову? Ну, чтоб… - начал Ник, но Володя его перебил:
        - На крайний случай, если Карачун совсем одолеет, на пару секунд из машины выскочим, чисто дух перевести. Эту возможность будем иметь в виду. Легче тебе?
        Никита с трудом улыбнулся:
        - Хоть что-то. Всяко лучше, чем полная безнадега.
        - Договариваемся на берегу: у нас есть три выхода, не чаще одного раза в полчаса, каждый выход не длиннее пяти секунд.
        - Почему три? Почему полчаса? Почему пять секунд? - изнывающий от нестерпимого жара Никита «врубил» зануду на полную катушку.
        Арех выразительно помолчал. Похоже, он считал про себя до некой успокоительной цифры. Затем ровным тоном ответил:
        - Свежеиспеченным, извини за каламбур, нудистам местный загар крайне вреден для здоровья. Рак кожи обеспечен через десять секунд, ожог жутко нехорошей степени - через… - Володя потер наморщенный лоб, - короче, тоже весьма шустро. Я не силен в онкологии и ожоговой медицине, как и во всякой прочей эскулапщине, но заслуживающие доверия люди не рекомендовали принимать солнечные ванны.
        - «Нудисты» и «эскулапщина»… - Ник больше не спрашивал, просто перечислял непонятности.
        - Нудисты - голожопая голодрань, чей гардероб для выхода в свет состоит из одних лишь труселей и противогаза на голое тело.
        Про «эскулапщину» коллега по несчастью ничего рассказывать не стал, сразу перейдя к трехразовым спасительным выходам:
        - Каждый выход наружу - это серьезный риск, мы можем привлечь совсем ненужное внимание. Потому настоятельно предлагаю количество данных мероприятий сократить до разумного минимума. Волевым усилием, так сказать.
        - Садомазо для силы воли?
        - Самоограничение для выживания.
        - Понятно… - пересохший язык во рту еле ворочался. Беседу оба продолжали, лишь бы хоть как-то скоротать вялое, никуда не спешащее время и отвлечься от тягот температурного режима. - «Не чаще одного раза в полчаса» - тоже из области героического идиотизма?
        - Иначе ты будешь скакать туда-сюда, аки горный козел - каждые пять минут.
        Тягучий, вязкий разговор под аккомпанемент озверевшего Солнца вымотал обоих. Сил на речь просто не оставалось. Напарники полулежали на своих сиденьях, откинутых назад, и считали сначала минуты, а с приближением полуденного испепеляющего зноя - секунды.
        - Дядя Володя, мне выйти надо…
        - Не надо! - обрезал Арех. - Нех подходы тратить!
        - Подходы? Ты ж вещал о выходах?
        - Подходы-выходы… Какая, в нашу баню, разница?! Сиди смирно, дыши ровно. Полный ахтунг еще не наступил.
        - Разве? Сколько до полудня? По моим подсчетам, часов пять минуло…
        - С последнего раза, как ты на часы мои глядел, прошло тринадцать минут и сорок секунд.
        Никите захотелось выкрикнуть что-нибудь жутко оскорбительное и непотребное, но губы слиплись, и разлепить их он не смог - не хватило сил.
        - Пить! - первые слова, сказанные юношей за последние восемь тысячелетий, - по летоисчислению нудного Ареха равнявшиеся сорока двум минутам.
        - Рюкзак… за… сиденьем…
        Несколько веков Ник боролся со слабостью, не дававшей ему поднять руки. На его счастье, жажда все-таки сломила сопротивление врага, одержав убедительную победу в маленькой столетней войне.
        - Ты… будешь… - для вопросительной интонации не хватило энергии.
        Володя раскрыл затуманенные глаза, которые долго пытался сфокусировать на фляге. А сфокусировав, что-то жалобно промычал.
        - Как хочешь, - поняв его по-своему, парень попытался убрать воду в рюкзак.
        Кажущуюся вялость компаньона сняло как рукой. Выхватив вожделенный сосуд, Арех жадно припал к горлышку.
        - Шутник, твою мать! - едва оторвавшись от фляжки, просипел он. - В следующий раз шутилку сломаю…
        - Злой ты, дядя Володя…
        Злой дядя Володя облизнул пересохшие губы и, как полагается злобным дядям, зло зыркнул на осмелевшего юношу:
        - Силы не трать… скоро самая жопа начнется.
        Произнеся безрадостное предсказание, он откинулся на своем кресле.
        То, что Арех назвал безобидным термином «жопа», в реалии оказалось адом. Самым настоящим. Температура в кабине поднялась до запредельных значений, тело Ника от корней волос на голове до кончиков пальцев на ногах покрылось горячим, резко пахнущим потом, от нестерпимого запаха которого затуманивалось и без того едва цепляющееся за реальность сознание. Даже собственное дыхание обжигало легкие и горло.
        Воду они теперь не только пили, но и поливали себя ею. Никита опасался, что при соприкосновении с кожей или волосами живительная влага начнет шипеть и испаряться, но она пока, слава богу, не вскипала, даря недолгое облегчение перегревшемуся в адской парилке туловищу.
        - Володя… я… больше не… пошел…
        Арех медленно поднял опущенную на грудь голову, направил мутный взгляд на Ника:
        - Ссс… ссс… - Сплошное шипение вместо слов. Потом: - Ссстой… глаза…
        Голова старшего вновь опустилась, тяжелые веки закрылись.
        Ник мысленно поблагодарил товарища. Глаза, конечно! Их следовало беречь. Навалившись всем телом на дверь, он толкнул ее, та не поддалась. Сильнее! Толкнул плечом, уже сползая с кресла. Без результата. Оказавшись на полу, понял, что не сможет подняться.
        Внизу было еще жарче… Кузнецов уткнулся лицом в сидушку и попытался умереть. Нужно только… он не знал, не умел умирать, до сих пор его учили только жить. Какое упущение в образовании… Прежде всего нужно закрыть глаза. И ни о чем не думать. Если долго и старательно ни о чем не думать, то… Он прервал ненужную мысль, освободил мозг.
        Без мыслей было очень хорошо, только здорово мешала боль. Эта сука не могла сконцентрироваться в одном месте и терзала все тело, не отдавая предпочтение никакой его части. Тварь! Боль мешала сосредоточиться на смерти, отвлекала старательного юношу.
        - Уйди, уйди, лярва! Оставь меня, проститутка!
        - За проститутку после ответишь! - у боли оказался очень знакомый голос, он уже слышал этот хрип… - Вставай, юнга!
        Володя, шатаясь, сам едва стоя на полусогнутых ногах, подхватил сложившегося на полу Никиту под мышки и рванул вверх.
        - Тяжелый сучонок! Да не сопротивляйся ты! - усадив юношу на сиденье, Арех без сил рухнул рядом с ним. - Мудила, дверь забыл, как открывается?
        Ник сделал усилие, пытаясь вспомнить. Какая-то ручка… Где и зачем? Вернувшиеся в голову мысли закружились в диком хороводе, они сводили его с ума.
        - Не могу больше. Отпусти, дядя Володя.
        - Никитка, не… не… - Арех никак не мог прийти в себя, дышал прерывисто и как-то сбивчиво, будто разучился правильно вдыхать и выдыхать воздух. - Ты… молодец… держись… Сможем…
        Никита раскупорил последнюю флягу и плеснул в лицо Ареху. Последние сорок пять минут, отмеренные страшно медлительными часами, он не открывал глаз, а дыхание его, теперь уже ровное, казалось юноше слишком слабым - даже для глубокого сна. Или забытья.
        - Дядя Володя, очнись.
        Ничего.
        - Дядя Володя! - Ник тряхнул его сильнее. Компаньон не реагировал.
        - Очнись! - осторожные шлепки открытой ладонью по щекам. - Очнись!
        Он продолжал тормошить Володю, но все без толку.
        Черт! Ник полез в рюкзак, судорожно выискивая походную аптечку.
        - Да где же ты? Есть!
        Среди бинтов и немногочисленных лекарств склянка с нашатырем нашлась почти сразу. Не теряя времени, юноша сунул открытый бутылек под нос отрубившемуся Ареху. Тот мгновенно встрепенулся и отпрянул подальше от резко пахнущего аммиаком раствора. Ошалело прокряхтел что-то похожее на «твою мать» и бессмысленно уставился на Ника.
        - Ч… что?
        - Уже ничего, - юноша расплылся в улыбке. - Очнулся.
        Арех с неодобрением посмотрел на бутылку с нашатырным спиртом, которую Никита продолжал держать в руках:
        - Подобрее способа разбудить не нашел?
        - Крики, пощечины и удары по корпусу не помогли, - Ник немного приврал, исключительно для образности.
        - То-то у меня все тело ломит… Прикладом, что ли, бил, окаянный? - Взгляд у Володи еще оставался мутным, но сознание, похоже, прояснялось.
        - Жара чуть спала, - игнорируя ставшее привычным бурчание, юноша поспешил поделиться с товарищем хорошими новостями.
        Тот недоверчиво хмыкнул, но спорить не стал. То ли сил не хватило, то ли запас вредности иссяк.
        - Кажись, продержались, дядя Володя!
        Арех скосил глаза на часы:
        - Расслабляться рано, пик жары прошел, но париться еще долго. Береги силы, Никитка.
        - Может, прогуляемся наружу? Один выход точно заслужили!
        - Ты вроде бодрядчком?
        - Может, второе дыхание открылось, не знаю. Но чувствую себя чуть лучше.
        - Раз отпустило, значит, и без улицы пока перебьешься. Не надо транжирить… - Володя устало откинулся в водительском кресле, говорить он больше не мог.
        - А ты? Может, стоит…
        - Не стоит, - одними губами прошептал Арех и погрузился в сон. Или забытье.
        Никита проследил, как секундная стрелка совершила три полных оборота по циферблату, и на четвертом круге последовал примеру старшего товарища.

* * *
        Пробуждение оказалось значительно страшнее тех кошмаров, что мучили Ника все три часа, проведенные в беспамятстве. Виски, словно сдавленные раскаленным шипастым обручем из садистских арсеналов инквизиции, трещали от нестерпимой боли. Сотни иголок впились в мозг, насквозь пробив черепную коробку. Юноша хотел застонать, но не смог - в иссушенных легких совсем не было кислорода, он задыхался. Вместе с удушьем пришел страх: лютый, невыразимый ужас заставил сомкнувшиеся в судороге челюсти разойтись. Раскаленный воздух, обжигая гортань, ворвался в трахею, заставил легкие расправиться. Дышать! Дышать! Жить!!!
        Он больше не хотел умирать. Он выдержал самые тяжелые часы, не сдастся и сейчас. Собственное ослабшее тело хотело покончить с мучениями тихо, во сне, но разум отказался от капитуляции.
        Ему срочно нужно на воздух, на пять секунд, этого будет достаточно. Только перевести дыхание - получить пусть крохотную, но до безумия необходимую передышку. В этот раз он сможет открыть двери: где-то сбоку спрятана ручка, потяни ее - и свобода. Пять секунд свободы и избавления! Еще зрение - защитить глаза, нельзя открывать, нельзя смотреть. Конечно, он закроет глаза и ни за что не откроет, только бы найти ручку…
        Пальцы нащупали железную скобу на дверке, глаза зажмурились сами собой. Потянуть ручку на себя, толкнуть дверь плечом, прикрыть глаза. Плотно-плотно! И ничего не бояться!
        Запорный механизм замка клацнул, дверка поддалась и чуть приоткрылась, в образовавшуюся щель немедленно ударил дневной свет. Глаза!
        Ник закрыл глаза, для верности прикрыв их еще и ладонью. Так, отлично! Осталось спуститься…
        Писк. Оглушительно резкий и высокий, бьющий по ушам. Писк множества невидимых существ, которые притаились совсем рядом, которые только ждали, когда неосторожный человек поддастся своей слабости и покинет безопасное убежище.
        Никита отпрянул - он испугался, но об опасности ослепнуть не забыл ни на секунду! - потянул дверь на себя. Похоже, прогулка не задалась…
        Что-то мешало двери закрыться до конца, он тянул ее и тянул, но заветное «клац», возвещающее о том, что замок сработал, никак не раздавалось.
        «Твою мать!» Никита отвел дверку и с размаху захлопнул. Металл оглушительно ударил по металлу, но лязг перекрыли истошные вопли - дверь перерезала и придавила нескольких рвавшихся вслед юноше зверьков. Открыв глаза, Никита сразу же увидел окровавленные мохнатые тушки, перерубленные острой кромкой пополам.
        Однако далеко не все вторгшиеся в машину мутанты погибли под «гильотиной» - выжившие копошились на полу, а некоторые уже взбирались наверх по ногам Ника.
        Закричав от неожиданности, превозмогая отвращение, он принялся сбивать с себя проклятых животных. Те уворачивались, впивались в плоть зазубренными коготками, пытаясь удержаться на достигнутых «высотах», но неизменно оказывались на полу.
        Никита, не прекращая кричать - так он заглушал в себе страх и боль от когтей существ, оставляющих на его ногах глубокие резаные раны, - давил голыми ногами поверженных, пищащих противников. Перед смертью самые ловкие из них вцеплялись в ступни и пятки юноши маленькими, но удивительно острыми зубками.
        В пылу борьбы он не услышал скрежета, с которым великое множество когтистых лапок взбиралось по бортам машины на крышу. Лишь когда лавина коричневых мохнатых комочков посыпалась прямо на него - на его голову! - из люка, юноша заверещал от дичайшего ужаса.
        - Володя!!!
        Володя спокойно сидел в водительском кресле и безучастно смотрел на исчезающего под растущей горой из все прибывающих и прибывающих мутантов юношу. В его пустых глазницах деловито копошились напоминающие Хвоста крошечные звери. Из раскрытого в безмолвном крике рта показалась перепачканная в крови зубастая мордочка.
        И тогда Ник заорал - изо всех стремительно покидающих его тело сил…

* * *
        - Хватит орать! - громкий шлепок по лицу. - Никита! - еще шлепок, уже значительно сильнее. - Кузнецов, ершь твою медь! - целая серия звонких и хлестких оплеух.
        Ник раскрыл расширившиеся от ужаса глаза.
        - Дядя Володя? Ты жив? Но…
        - Слава небесам, гребанный ты… - Арех запнулся, - гребанный ты гребун, перепугал меня до полусмерти! Орал, как резаный!
        - Мыши! Арех, полчища мышей! Они же…
        - Нет здесь никаких мышей, крыс и прочих гадов!
        - Но… - не договорив, Никита указал на покрывающие его бедра и голени кровоточащие раны.
        - Ты визжал, как свинья на бойне, и сам себя полосовал ногтями.
        - Дядя Володя, я видел, сотни, тысячи мышей, они были…
        - Глюки это были. Юнга, послушай меня: глюки, просто глюки. Обезвоживание, слабость, нервы, все такое. Ты глюканул, бывает, наверное. Я не врач, Кузя, диагнозы не ставлю, симптомы не объясняю… но ничего не было, никаких мышей, никаких мутантов и зверей, только усталость и дурные сны.
        - Дядя Вова, я…
        - Никитос, тайм-аут на десять секунд, ладно? Один, два, смотри на меня! Три, четыре, молодец, пять, шесть, семь, отлично, парень, восемь…
        - Дядя…
        - Погоди! Девять и десять. А теперь рассказывай.
        Живописуя в подробностях свою неудачную попытку подышать свежим воздухом, Никита не прекращал нервно поглядывать на оставшийся открытым люк.
        - Дядя Володя, - взмолился он, наконец, - давай херню эту закроем! Вдруг твари снова полезут…
        - Юный мышефоб, я одного понять не могу, - Арех его мольбу демонстративно проигнорировал. - Если ты потоптал кучу злосчастных зверюшек, то где лужи крови, разлетевшиеся по всему салону мозги, сами трупы где?
        Юноша опасливо скосил глаза себе под ноги, где, по его подсчетам, должно было остаться целое мышиное кладбище, в крайнем случае, братская могила или курган из мертвых тел. Никаких следов недавней бойни на полу не наблюдалось: ни изувеченных тушек, ни литров крови - ничего.
        - М-может, они мертвых с собой утащили? - запинаясь, предположил Ник.
        - Ага, и заодно прибрались после себя, говнищу-кровищу стерли, пол вымыли, только пластырь тебе на рану не налепили! Что у тебя с правой пяткой? - перегнувшись через трансмиссионный тоннель, заинтересовался Володя. - Ты с такой силой ножкой по полу сучил, что в кровь разбил? Ну дела, видать, крепко тебя вштырило!
        - Я их голыми ногами давил!.. - возмущенно начал юноша, но закончил уже полушепотом. Неужели правда пригрезилось? Не может быть, ведь он собственными…
        Мохнатых трупиков не было. Из обеих глазниц Ареха на него смотрели не сожравшие глазные яблоки мыши, а насмешливые буркалы старшего товарища. Да и изо рта его, скривившегося в странной смеси жалости и презрения, не торчало никаких грызунов - только зубы скалились в дурной ухмылке.
        «Могут ли зубы ухмыляться?» - невпопад подумалось несчастному растерянному пареньку. Судя по физиономии Ареха - еще как могут! Сволочь!
        - Никитос, не пыли. Ничего постыдного нет, сам галюны с голодухи как-то словил… До сих пор трясет, как вспомню. Но есть и хорошие новости: наше солнышко ненаглядное садится… Сдюжили мы, товарищ компаньон, - он протянул руку Никите, - принимай поздравления.
        Володя улыбался во все «ухмыляющиеся» зубы. Ник же не верил своим ушам, ведь глаза совсем недавно обманули его.
        - П-правда?
        - Ты только заикой не останься, - Арех несильно хлопнул его по плечу. - Крепко я виноват перед тобой, дружище, да и перед самим собой тоже, за баньку эту… Лет под сраку, а ума так и не нажил… Прости, юнга, старого идиота. Обещаю, больше ни одного плохого слова про ваше поколение от меня не услышишь. Как тебе компенсация за причиненные неудобства?
        - Неудобства? - Никите хотелось бы возмутиться, наорать на «старого идиота», только вместо заслуженных матов в адрес провинившегося героя на свет появилось невменяемо счастливое выражение обалдевшего юношеского лица.
        - Ну, удобствами я бы это точно не назвал, - Володя обвел рукой кабину. - Сидеть несколько часов под палящим солнцем, посреди застрявшей навсегда пробки… да еще в одном исподнем… Славное вышло приключение, до смертного одра точно не забуду.
        - Ночью косяк с паркингом, днем - с парилой-душегубкой… какие у тебя планы на вечер, дядя Вова?
        - Ах ты злопамятный засранец! - деланно оскорбился провинившийся Арех. - Я нам такой насыщенный досуг организовал: подземный дрифт с экзотическими животными, банька, солярий, красочные галлюцинации и незабываемые видения! Только девчонок для полного кайфа не хватает! А ты, обалдуй неблагодарный, не ценишь ничегошеньки!
        - Знаешь, Арех, не надо мне девчонок, я как представлю… - но договорить Ник не смог: эйфория, ощущение победы, понимание того, что жизнь здесь и сейчас не кончится, разом нахлынули на измотанного суровым испытанием юношу. Он расхохотался, и смеялся долго, с облегчением, от всей души. А Володя с нескрываемым удовольствием вторил своему юному компаньону. Они выжили.
        Глава 20
        Огонек в темноте
        - Юнга, ты был прав насчет девчонок. У нас здесь такой устойчивый и непередаваемый запах пота, что, боюсь, ни одно прекрасное создание не согласилось бы составить никому из нас пару.
        - Не надо прекрасных созданий, сил нет. И желания. Пить хочу, в ванну с холодной водой окунуться хочу. Да просто засунуть голову в ведро с чем-нибудь прохладным и, желательно, утоляющим жажду.
        - Эстет, блин!
        - У нас точно воды больше нет?
        Володя развел руками:
        - Ни капли. Недельный запас на себя вылили. - Высунув от напряжения язык, он пытался натянуть костюм химзащиты, но в тесном пространстве кабины это занятие превратилось в изощренное самоиздевательство. К тому же ему здорово мешал руль. - Юнга, да не сиди ты безучастно, помоги! Видишь, маюсь.
        - Трудности учат нас терпению, закаляют характер и… - окончание плохо заученной фразы из школьной программы давно выветрилось из головы Никиты, пришлось импровизировать. - И заставляют десять раз подумать, прежде чем устраивать ночлег на адском солнцепеке.
        - Поможешь или нет? Довыделываешься, потом в одного будешь с химзой дрочиться!
        - Ну, это занятие интимное, компании не предполагающее, так что справлюсь как-нибудь в одного. - Когда жара спала и повеяло прохладой, Никита вновь ощутил себя человеком. Крайне измотанным, уставшим до чертиков, мечтающим о нескольких (желательно многолитровых) глотках воды, но человеком.
        - Веселись-веселись, напомню еще про интимные занятия…
        Предсказание Володи сбылось. Изрядно намучившийся со своим костюмом, Ник забыл о гордости через десять минут безостановочного садомазо и взмолился о помощи. Злорадствующий Арех, сославшись на недопустимость вмешательства в чужую интимную жизнь, от помощи уклонился:
        - Я дрочился, теперь и ты не побрезгуй. Не парное это занятие.
        Непонятно, что случилось вперед - то ли сердце Владимира дрогнуло, то ли терпение лопнуло, но на двадцатой минуте он все же вмешался в действо, которое обещало затянуться на всю оставшуюся ночь.
        - Вот ведь неловкий! Жаль, я про молодежь зарекся язвить, так бы обязательно заметил, что вы даже рукоблудите через жопу!..

* * *
        - В путь? - лицо Ареха вновь скрылось под респиратором и массивной нашлепкой ПНВ.
        - Куда мы теперь? Только, если можно, давай без экстрима?
        - Вчера я планировал добраться до Щербинки, оттуда - еще несколько километров на юг, а потом уходить на запад, но сегодня возникли сомнения. А что, если после своротки расчищено не Варшавское шоссе, а Симферопольское? Кто знает, откуда «подмосквичи» ездят… Но это мелочь, основное - нам до питьевой воды быстрей добраться надо. Ближе всего срезать дорогу до деревушки Новокурьяново, сталкеры уверяли, что там есть жизнь, в беде не бросят, чарочку чего-нибудь живительного обязательно преподнесут. А за соответствующий «рахмет» еще и помоют, накормят, да спать уложат.
        - Кто такой «рахмет»?
        Володя в очередной сто первый раз театрально закатил глаза (из-за надвинутого на лицо ПНВ процесс нельзя было наблюдать воочию), подивившись примитивности тех, «кого нельзя называть после неосторожно данного зарока».
        - Дословно «спасибо». А еще подарок, подношение, ценный и памятный сувенир. Взятка, откат, бакшиш. Хорошее слово, многозначительное. Дарю, владей!
        - Спасибо, но мне до сих пор бесхитростной «платы» с лихвой хватало. Это старым словоблудам лишь бы воду в ступе толочь. - Ник сделал собеседнику предупреждающий знак указательным пальцем, - а ты молчи про молодежь, зарекся - страдай!
        - Гад ты малоле… гад незначительного возраста, с нулевым житейский опытом и полным отсутствием мудрости, - дипломатично вывернулся Арех.
        Лавируя среди навеки застрявших машин, броневик выбрался с трассы и аккуратно, на предельно малой скорости, выехал на обочину.
        - Сейчас проверим внедорожные качества нашего «Волка».
        Пока тяжелый бронеавтомобиль прыгал на невидимых Нику кочках - за дорогой, как и полагается владельцу ПНВ и водителю в едином лице, следил сосредоточенный и вмиг посерьезневший Арех, Кузнецов поинтересовался:
        - Дядя Вова, у меня из головы никак не идет… Мы столько времени провели без радкостюмов… Какую дозу могли схватить?
        - Толковый вопрос, - Володя и не думал отвлекаться от вождения, хотя заметно напрягся. - Я несколько раз замерял фон внутри кабины, он немного гулял, но в пределах разумного. Считаю, нам повезло. И на шоссе особой радиации не было, все ж от города мы прилично отъехали. Сталкеры с вашей станции много что про «Волка» рассказывали, но я все восторги давно привык вдвое, а то и втрое делить… Однако то, что этот экземпляр автоиспытания в химических войсках проходил, антирадиационную специализацию защищал - сомнений больше не вызывает. Наш «волчара» хорошо приспособлен к новому миру.
        - Погоди! - Никита стянул противогаз с лица. - Тогда зачем весь этот маскарад?!
        - Не верю я, что стеклянные окна, даже чем-то там армированные и бронированные, могут излучение сдержать. При закрытых ставнях - нет вопросов, в этом уже убедились, а вот за окна шибко я не уверен. Лучше перестраховаться, как считаешь?
        Резиновая маска противогаза вернулась на место, скрывая недовольное выражение лица юноши. Иного ответа не требовалось.
        - Не расстраивайся, юнга, береженого сам знаешь, кто бережет. Хоть человек уже двадцать лет живет в условиях страшнейшего радиационного заражения, но про саму радиацию мало что знает. Как ни пыжились высокие научные лбы, но так, например, быструю мутацию зверья объяснить толком и не смогли. Или взять ваш Дон - это же чистая аномалия! Всю Серпуховскую ветку размолотило в хлам, про Чертановскую с Южной такие легенды ходят, что волосы на голове встают по стойке «смирно», зато станции мелкого заложения Донской хоть бы хны: жива и здорова, а фон даже пониже, чем у многих. Ни один очкарик не объяснит, как так вышло. Проблеет, промямлит чего-нибудь заоблачно научное, на русский язык в принципе непереводимое, а потом тебя же идиотом и выставит. Мол, посреди «Очевидного невероятного» живешь, а сам ни до чего допетрить не можешь, крестьянин тупорылый.
        - Не любишь ученых? - Никита удивился агрессии своего компаньона.
        - Мракобесия не терплю, а высокомерное мракобесие так просто ненавижу. Когда незнание маскируют учеными степенями, морщинами на огромном, как у гидроцефала, лбу, заумными бессмысленными речами… Случился у меня давным-давно конфликт с одним яйцеголовым. Лютый такой конфликт, до желудочных колик… Так вот, мой юный друг, не помогли той вражине ни диссертации, ни залысины на гигантской башке, ни…
        Машину ощутимо подбросило на не замеченной Володей кочке, и он замолчал, сконцентрировавшись на «бездорожной дороге».
        - Дядь Вова, что-то личное? - Ник не понял, что вызвало у обычно хладнокровного, хорошо контролирующего себя Ареха вспышку гнева.
        Но тот уже немного успокоился и к болезненной теме возвращаться не стал. Да и движение в тяжелых условиях не оставляло времени на лишние эмоции,
        Когда невыносимая скука вновь допекла юношу, он без лишних раздумий прервал утомительное молчание:
        - А что в этой деревне, как ее…
        - Новокурьяново. Странно, что раньше не слышал. Там железнодорожный испытательный полигон. Был, естественно. Огромное кольцо из рельс, внутри которого и разместилась деревня. Там же рядом НИИ и целый подземный комплекс неизвестного назначения… Секретный объект.
        - Не знаю, что такое «НИИ», но звучит интригующе, - чуть подумав, Никита добавил: - Уже не столь оптимистично, - задницей чую, в очередную блуду нас втянешь, Сусанин.
        - Санников.
        - Что?
        - Санников моя фамилия. Не Сусанин.
        - Вот и познакомились, - хмыкнул Никита. - А есть разница?
        - Есть, - вдаваться в объяснения Володя не стал, все его внимание привлек слабо различимый свет, на секунду мелькнувший вдалеке и тут же пропавший из виду. - Ты видел?
        - Показалось… вроде.
        - Двоим не кажется. «С ума поодиночке сходят, это только гриппом все вместе болеют», - он явно что-то цитировал, но это «что-то» так же явно находилось далеко за пределами Никитиной эрудиции.
        Оба напряженно вглядывались в темноту. Никита в кои-то веки перестал чувствовать себя единственным слепым в команде: чтоб увидеть свет в ночи, ПНВ не нужен.
        - Как думаешь, что там было? Свет или огонь - значит, люди?
        Арех с предположением юноши не согласился:
        - Монополию на огонь люди потеряли… К тому же, далековато еще до деревни. Не знаю, Ник. Моя интуиция советует готовиться к ахтунгу, внутренний голос, задница и подсознание, а также прочие органы, ответственные за предчувствия, ничего доброго от ночных «светлячков» не ждут.
        Ник с усмешкой покосился на компаньона:
        - У тебя там целый пророческий хор…
        - Только не уточняй, где там. Зная твою испорченность, не удивлюсь, если окажется, что внутренний голос вещает из задницы. Я в ответ непременно оскорблюсь, сделаю тебе замечание - кулаком по носу, а затем проведу еще ряд болезненных манипуляций, одобренных постапокалиптической педагогикой.
        Развить тему воспитательных упражнений они не успели, одновременно отвлеклись на вновь проявившееся таинственное свечение. В этот раз оно наблюдалось гораздо ближе и не исчезало в мгновение ока.
        - Оно движется, - Володя не упускал непонятное явление из виду, по мере смещения света, его голова поворачивалась следом. Когда окуляр ПНВ, указывающий направление взгляда своего хозяина, пересек стойку, отделяющую лобовое стекло от бокового, Никита не выдержал:
        - Дядя Володя, ты за дорогой смотреть будешь?
        Окуляр описал дугу - от бокового водительского стекла к Нику, затем по обратной полудуге к переднему стеклу.
        - Что б я без тебя делал… Не зря это место, - Арех ткнул в сиденье, на котором восседал Никита, - тещиным называют.
        - Я слышал наименование «штурманское».
        - Все верно, каждая теща рядом с водителем ощущает себя всезнающим и всемогущим штурманом. Скажи мне, юнга-штурман, почему свет двигался так быстро?
        - Мы на физике проходили, что свет вообще быстрее всех движется, - с гордостью за не до конца забытую школьную программу заявил бывший ученик.
        - Идиот, - веско заключил Арех и погрузился в размышления.
        - Свечение не выглядело опасным, - Никита не собирался мириться с бойкотом.
        - Ты до путешествия тоже не выглядел опасным, но теперь трещишь без умолку и выносишь мне мозг!
        - Невелика потеря! Главное, обитель внутреннего голоса сохранить в неприкосновенности!
        Володя неспешно отнял правую руку от руля и продемонстрировал юноше немалых размеров кулак.
        Разговор, медленно, но верно приближающийся к хорошей драке, прервался очередным появлением загадочного «светлячка». Тот опять перемещался справа налево, с севера на юг.
        - Похоже, огонек кругосветку совершил, сейчас на новый виток заходит, - парень блеснул знанием того, что планета Земля круглая.
        - Про виток и кругосветку ты верно заметил, - поддакнул Арех, - только он не вокруг планеты маршрут нарезает.
        - Тогда вокруг чего?
        - Есть одна мыслишка-догадка. Скоро проверим.
        - Поделиться не хочешь?
        - Нет, - отрезал Володя, заканчивая разговор.
        - Ну и ладно, - последнее слово юноша все равно оставил за собой. Из принципа. Или упрямства. Принципиального упрямства!

* * *
        Прежде чем обрести форму и очертания, абстрактный огонек совершил еще три витка вокруг того, о чем отмалчивался злобный старший товарищ.
        «Вокруг планеты - не самый худший вариант!» - заключил юный астроном и на этой гипотезе успокоился.
        Вблизи огонек совершенно не походил на космическое тело, движущееся по неизменной орбите в гравитации родной для человечества планеты. Темное, сильно вытянутое нечто со светящимся спереди… чем? - тоже «нечтом». Нечто со светящимся нечтом во лбу!
        - Дядя Вова, что за хренотень такая?
        - Ничего не напоминает?
        - Напоминало бы, не спрашивал! Не тяни волколака за яйца, объясни!
        - Вот, гляди! Теперь точно ни с чем не спутаешь!
        Новый огонек на предыдущий походил мало - тоже святящееся нечто во лбу, тоже сильно вытянутое в длину, но на этом сходства заканчивались. В отличие от предшествующего «светлячка», этот был освещен яркой иллюминацией по всей длине - много-много маленьких огонечков в ряд.
        «Получается, не гигантская змея», - невысказанная версия, оставленная Ником до лучших времен, потеряла всякую актуальность.
        - Да что же это?!
        - Поезд. Конкретно этот - пассажирский. Видишь, окна горят? До него был товарняк.
        - Дядя Володя, ты издеваешься? Откуда тут поезд?!
        - Я ж тебе говорил, здесь испытательный жэ-дэ полигон. Все оттуда.
        - Черт! Я спрашиваю, почему оно функционирует?! - Никита вышел из себя, немногословность обычно разговорчивого Володи начинала не на шутку бесить.
        - Вот бы знать… Самому не верится. Предлагаю посмотреть поближе…
        - БЛУДА! - детектор беды сработал у Ника со скоростью, значительно превосходящей скорость света.
        - Не сомневаюсь. Только я для смеха спросил, выбора-то нет, - рельсы по-любому пересекать придется.
        Подъезжая к железнодорожным путям, Арех включил единственную фару броневика. На что Никита, до сих пор злящийся на отсутствие выбора, не преминул съязвить:
        - Мы больше не боимся привлекать внимание?
        - Никитос, ты от злости тупеешь! - Володя попытался постучать указательным пальцем по юношескому лбу, но Ник увернулся. - В этом месте каждую минуту проносятся поезда, боюсь, на их фоне мы выглядим недостаточно эффектно и привлекательно.
        «Волк» остановился в двадцати метрах от железной дороги. Арех не стал глушить двигатель и, подхватив автомат, засобирался наружу.
        - Ты куда? - в голосе пассажира послышалась паника.
        - Сам же спрашивал, как оно функционирует, - хочу разобраться.
        - А мутанты?
        - Я быстро. Если забота о моих жизни и здоровье входит в круг твоих бизнес-интересов, от прикрытия с тыла я не откажусь. - Оказавшись на свободе, Володя ехидно добавил: - Но ежли ссыкотно, то сиди в машине, обойдусь своими силами.
        - Сволочь! - оскорбление предназначалось беспокойному спутнику, которому никак не сиделось в уютном нутре броневика, однако до адресата оно не дошло - тот уже бодро вышагивал вдоль насыпи и ничего слышать не мог. Трижды обматерив нездоровое любопытство престарелого искателя приключений на свою немолодую задницу, Ник вылез из машины. За Арехом он не пошел, предпочел занять позицию рядом с «Волком» - мало ли что, отсюда и огнем прикрыть можно, и до спасительной брони недалеко.
        Поезд приближался. Занятый осмотром окрестностей Никита не сразу его заметил, он-то ждал громового перестука колес, оглушающих гудков и прочих шумовых эффектов, однако состав приближался в полной тишине, не нарушая тягостного безмолвия ночи ни единым звуком.
        Ник с мстительным злорадством отметил, что ненормальное поведение поезда произвело на Володю некоторое впечатление. Арех, похоже сам того не замечая, попятился подальше от путей и опомнился, лишь когда оказался рядом с юношей.
        - Ссыкотно, дядя Вова?
        Тот не ответил. Только недобро зыркнул зеленоглазым ПНВ и занялся своим дозиметром. С чего вдруг старший товарищ озаботился показаниями прибора, Ник не разобрал, но главное, дозиметр молчал, а все остальное - старческая блажь непоседливого криминального авторитета.
        Вспомнив о неоднозначной трудовой деятельности своего спутника - а в последнее время этот нелицеприятный факт из биографии Володи начисто выветрился из головы юного Кузнецова, других забот хватало с лихвой, - Ник пообещал себе выведать побольше подробностей из жизни преступного элемента по фамилии Санников.
        Его размышления прервал внезапно оживший дозиметр: затрещал с такой силой и громкостью, что Ник вздрогнул и мигом забыл о данных себе обещаниях.
        - Что случилось?
        - Дуй в машину! Фонит, как в ядерном реакторе!
        - А ты?
        - Дуй, говорю! - Володя замахал руками. - Я сейчас!
        Дождавшись поезда, Арех подхватил что-то с земли - кажется, это был камень - и бросил в сторону проходящего мимо состава. Булыжник беспрепятственно пролетел сквозь грузовой вагон и приземлился на противоположной стороне насыпи. Узнав все, что он хотел, Володя кинулся к броневику.
        - Твою мать! - лязг закрывающейся двери не перекрыл крепкий матерок в исполнении старшего товарища. - Твою мать, - повторил он уже в тишине. - Дозиметр чуть с ума не сошел, там форменная Хиросима с Нагасаки в одном флаконе!
        - Кто?
        - Забей. Ты понял, что мы только что видели?
        Ник серьезно кивнул:
        - Я слышал о поездах-призраках, но никогда…
        - Я тоже. Думал, брешут, болезные. Ну, и как тебе?
        Парень неопределенно пожал плечами:
        - Хрен его знает. Я в мистике не особо разбираюсь. Если начать о всех этих дурных чудесах думать, то голова вспухнет… Меня, если честно, пока больше жажда мучает. Вот напьюсь, тогда уже мозг ломать буду, что да как.
        Володя стянул с лица ПНВ и с удивлением взглянул на молодого товарища:
        - Молодец, юнга! Меня в дрожь бросает, а тебе все по боку… В наше время говорили, «респект тебе и уважуха». Без балды. Может, у вас, ну, у тех, о ком я зарекся говорить вслух, иммунитет к подобной херне? Стариков колбасит, а вы…
        - Дядя Вова, поехали отсюда, - Ник чувствовал, что восхваляемое Арехом хладнокровие вот-вот оставит его, и торопился покинуть неправильное место.
        - Да, конечно. Только давай переждем еще один поезд - очень мне не хочется узнавать, что бывает с теми, кто оказывается на пути призраков, - и поедем.
        - Боишься, что он врежется в нас?
        - Боюсь - это очень и очень слабенькое слово. А страшно до усрачки - чересчур экспрессивно… Предлагаю компромиссное «опасаюсь непредвиденных последствий», как тебе?
        - В меру дипломатично.
        Ждать прибытия очередной аномалии долго не пришлось. Едва невиданная ранее спарка из двух электровозов и единственной платформы промчалась мимо путников, Арех направил «Волка» на штурм насыпи. Броневик легко вскарабкался на отлогий подъем, резко перепрыгнул передними колесами первый рельс, миновал второй и вдруг застыл на месте. Что-то щелкнуло под центральной консолью, тут же вырубилась подсветка приборной доски, погасла головная фара. Рычащий дизель умолк на «полуслове».
        Никита с Володей переглянулись. Прежде чем прозвучало сакраментальное «едрить!», они несколько мгновений просидели в полнейшей тишине.
        - Едрить! - заорал, наконец, Арех. - Заглохли! На самом переезде!
        - Так заводи!
        - Сучья аномалия! - Володя с размаху врезал кулаком по передней панели. - Даже не крутит!
        Насилие ожидаемо не принесло никаких результатов, заглохший двигатель признаков жизни не подавал. Ареху пришлось на ходу менять тактику: он ласково, почти нежно погладил ладонь по рулю. - Давай, «волчара», давай! Не подведи, родной, очень тебя прошу!
        - Дядя Вова, призрак! Надо валить отсюда!
        Призрачный поезд несся прямо на них. Пока Володя тщетно боролся с зажиганием, Никита, как никогда остро ощутивший собственную беспомощность, в ужасе смотрел на неумолимо приближающийся состав. Немигающий глаз-прожектор гипнотизировал Ника, прожигал его своим мертвенным, давно не существующим огнем - хищник, охотящийся на глупых, самонадеянных людей, угодивших в расставленные сети.
        - Арех, уходим! - вместо крика вышел сдавленный шепот. Никита потянул за ручку, запорный механизм клацнул, но дверь с места не сдвинулась. Ловушка! Это ловушка!
        - Да заводись ты! - Володя еще не знал, что двери не откроются, он умолял «Волка», угрожал ему, со всех сил бил по панели и вновь просил о помощи.
        Сколько до поезда? Триста метров, двести, сто пятьдесят? Расстояние не имело больше значения, огромный механический паук надвигался на обездвиженную жертву, насмерть увязшую в стальной паутине рельсов.
        «Надо открыть дверь, надо открыть эту чертову дверь». Никита со всей дури рванул ручку, одновременно наваливаясь плечом на дверь. Клац и… ничего! Автомобиль не желал выпускать своих хозяев, не хотел погибать в одиночестве?
        Отчаяние, понимание того, что время вышло, вдавило юношу в сиденье. Он не кричал, не молился, не взывал о помощи. Оставшиеся до столкновения секунды безучастно считал метры, которые отмеряли остаток его жизни. Сто метров жизни - это много или мало? Когда на тебя мчится смерть, замаскированная под скорый поезд, метры приобретают особое значение.
        Пятьдесят метров. Володя не сдавался, он орал, требовал от «Волка» послушания… наверное, он даже не смотрел на «приближение»… Никита ему завидовал, он тоже не хотел смотреть, вот только взгляда отвести уже не мог.
        Расстояние исчезло. Хищный оскал поезда-призрака заслонил собой все видимое пространство. Вот и все.
        Сокрушающего удара не было, машину и запертых в ней людей не смяло, не размолотило в кровавые ошметки. Смерть прошла навылет - Ник почувствовал ее холодное прикосновение, душа превратилась в лед и разлетелась на миллиарды осколков, осыпаясь, поглощая окружающую тьму, они полетели в бездонную пропасть, имя которой ад…
        Когда поезд прошел сквозь них - Ник ни за что бы не сказал, сколько это длилось, время и пространство не имели отношения к творящемуся здесь безумию, «Волк» рыкнул движком и тут же завелся, фара вспыхнула, выхватывая из ночи сектор желтоватого света, на приборной доске ожили огоньки. Броневик без усилий переполз через рельсы и медленно спустился с насыпи. Педаль тормоза скрипнула под ногой Ареха, машина остановилась.
        - Мы не успели? - Ник едва разобрал вопрос, голос у Володи сел и звучал еле слышно даже в полнейшей тишине.
        - Ты ведь сам все знаешь, - произнес юноша. Он говорил громко, перекрикивая пустоту, образовавшуюся у него внутри.
        - «Волчара», как же так… не спас… - Володя что-то укоризненно шептал, нес какой-то бред, но Никита не обращал на него внимания, погружаясь в полусонное, бессмысленное состояние, в котором нет места мыслям и необъяснимым ощущениям.
        - Поехали, дядя Володя, хватит на сегодня поездов.
        - Поехали, - Арех покорно нажал на газ, и броневик покатился вперед, не разбирая дороги.
        - Юнга, я ведь ничего не видел… Он несся прямо на нас, а потом ПНВ вырубился, и я ослеп… Только почувствовал, как по сердцу холодом резануло… резануло, а потом будто кто-то сжал его в огромном кулаке и давил, давил, выжимая кровь до последней капли…
        - Что теперь с нами будет? - Ник удивился насколько равнодушным, лишенным жизни показался ему его собственный голос.
        - Не знаю, Никитка. Не знаю… Суеверные сказали бы, что примета - ощутить прикосновение призрака - хуже не придумаешь, к смерти это. Только ведь мы с тобой не суеверные, верно? Я себя точно хоронить не собираюсь. У меня есть цель и задача, пока их не выполню, помирать и не подумаю, подождет старуха, ничего с ней не сделается. Лет десять от нее еще побегаю. Я быстрый, и не от «таких» убегал…
        - Только от поезда не убежал, - Ник не понял, сказал он это вслух или только подумал. Но это и не важно, слова все равно утратили всякий смысл. Плохая примета… Все случившееся - всего лишь плохая примета… постучать по дереву и плюнуть через левое плечо, и оно пройдет…
        Никита нервно прыснул, не сдержав истеричного смешка. Арех настороженно посмотрел на него, но ничего не сказал. Наверное, списал выходку на шок.
        - Малой, не кисни! - пары минут молчания старший товарищ не выдержал первым. - По моим прикидкам, мы почти на месте, скоро первые дома покажутся, а там будем искать, куда податься.
        - Здорово, - Ник безучастно кивнул. Дома его не интересовали, как и их неведомые обитатели. Деревня с вновь забытым названием больше не пугала, все страшное уже случилось.
        - Никитос, едрить твою налево, да встряхнись ты! Мы живы, здоровы, нечего раньше времени поминки справлять. В задницу приметы, призраки и поезда, будь они неладны! Сейчас местных расспросим, что к чему и как это лечится. Понял?
        - Конечно, - спорить он не хотел, даже просто разговаривать не было никакого желания.
        - Вот и отлично…
        Глава 21
        В кольце
        Володины прикидки оказались верными: вскоре он объявил, что видит деревню, а еще через несколько минут силуэты домов в свете фары смог рассмотреть и Никита.
        - Вряд ли местные обитают на поверхности, - юноша был настроен скептически, - где мы их найдем?
        - Мы их вряд ли найдем, зато они гостей должны приметить…
        - Незваных гостей могут и пулей «приметить».
        - Что мне в тебе нравится, юнга, так это неисправимый оптимизм и беззаветная вера в лучшее, - старший товарищ ухмыльнулся. - Сталкеры хорошо отзывались о жителях деревни, не отморозки здесь обитают.
        - Я от наших вообще ни разу не слышал, чтоб они дальше пары километров на юг забирались, - мстительный Ник не упустил случая, чтобы подвергнуть слова компаньона сомнению. Впрочем, он действительно ничего об этой местности и ее обитателях не слышал.
        - Не только твой дядюшка скрытностью отличался, правильный сталкер языком понапрасну не мелет. О, на ловца и зверь бежит! - обрадованный Володя ткнул пальцем в сторону своего окна. По ту сторону стекла кто-то подавал сигналы при помощи фонарика - чертил в воздухе круги.
        - Дядя Володя, смеха ради не затяни нас в новую блуду, очень тебя прошу.
        - Типун тебе! Я с тобой за день годовой лимит на несчастья исчерпал. Надеюсь, теперь пруха начнется.
        Машина свернула налево и поехала навстречу фонарику и его обладателю.
        - Их трое, - благодаря ПНВ Арех видел гораздо дальше, чем позволяла одинокая фара. - Все вооружены. Ого!
        - Блуда? - насторожившийся Никита ухватился за автомат.
        - Не блуда, а собака! С ними собака! Тысячу лет их не видел… Точно не волколак, размерами зверина не вышла… похоже, овчарка. Ё-мое, думал, повымирали друзья человека начисто, ан нет…
        - Может, щенок волколака? - не унимался Ник.
        - Сам ты щенок… человека, - зло огрызнулся Володя: обломный вариант, предложенный юношей, ему совершенно не понравился. - Говорю же, собака!
        Когда в свете фары показались люди и «щенок волколака» (из чистой вредности Никита продолжал именовать четырехногое животное именно так), парень напрягся еще сильнее - ночные путники вели себя вызывающе странно! Убрав за спины оружие, они приветливо, даже радостно махали руками и чуть ли не приплясывали на месте от нетерпения.
        - Дядя Вова, чет они странные какие-то… не к добру это.
        Арех выглядел растерянным - увиденное напрягло его ни чуть не меньше, чем Никиту.
        - О деревенском гостеприимстве ходили, конечно, легенды, но очень-очень давно… Может, пьяные или обдолбанные?
        Когда броневик поравнялся с незнакомцами, один из них бросился к водительской двери и требовательно забарабанил по стеклу. Оставшиеся двое, заметив сидящего внутри Володю, замахали конечностями еще активнее.
        - Ёршень-поршень! Накаркал ты, Никитка, народ вообще не в адеквате… Я выйду, поздороваюсь, деваться уже некуда, а ты прикрывай… Ежли что… короче, действуй по ситуации. А ситуация у нас, по ходу, дерьмовая.
        Поколебавшись, брать ли автомат - дружелюбие незнакомцев действовало в прямом смысле обезоруживающе, - Володя ограничился незаметным пистолетом. Пробурчал что-то себе под нос и с явной неохотой полез на улицу. Открывшаяся водительская дверь едва не зашибла «барабанщика», продолжавшего терзать стекло. Впрочем, тот не растерялся и, легко уклонившись от цельнометаллической опасности, бросился навстречу Ареху. Ник видел, как рука товарища дернулась к кобуре, но было уже поздно - ночной пришелец заключил его в крепкие объятия.
        От местного гостеприимства глаза у юноши полезли наружу. Вероятно, схожие эмоции сейчас испытывал и Володя, которого не только обнимали, но и дружески хлопали по спине присоединившиеся к «барабанщиковым» нежностям спутники.
        - Мужики, вы чего? - это все, что смог выдавить из себя ошалевший Арех.
        В ответ раздался смех, ему что-то ответили, однако Никита слов не разобрал.
        По всей видимости, ответ поставил Володю в очередной тупик - местные спецы умели вогнать гостей в шоковое состояние. Пока он обдумывал услышанное, «аборигены» времени не теряли: относительно спокойная парочка (только в сравнении с «барабанщиком», конечно) обошла броневик с тыла и деловито застучала задними дверьми, сам барабанщик совершенно безапелляционно забрался на водительское кресло, но за рулем не задержался, а сразу перемахнул через трансмиссионный тоннель и, потеснив Ника, уселся рядом с ним.
        - Здорова! - жизнерадостный наглец стянул с правой руки перчатку и сунул Нику маленькую, но крепкую на вид ладонь. - Ты чьих будешь?
        Странно сформулированная фраза почти один в один соответствовала дядюшкиной присказке - «ты чьих, холоп, будешь?»
        - Аз есьм царь, смерд ты вонючий! - автоматически откликнулся Никита, повторяя когда-то услышанный отзыв на дядюшкин подкол.
        Несмотря на излишнюю эмоциональность отзыва, барабанщик пришел от него в восторг:
        - Ха, наш человек! Фишку рубишь! Давай знакомиться, я - Толик, для друзей - Толямба.
        - Я - Ник, для «незнакомых» друзей - Кузнецов.
        - Кузя? - Толямба даже сквозь противогаз выглядел удивленным. - Черт, точно, он же говорил! - абориген покосился на Володю, до сих пор пребывающего в ступоре. - Ты же его племянник?
        - Племянник, ага, - теперь растерялся Ник. - Только не его…
        Непоседливый Толик безуспешно попытался осмыслить сказанное, но, похоже, не преуспел.
        - Ладно, потом разберемся, кто кому племянник. Поехали к нам!
        Володя, к тому времени уже вернувшийся за руль, раздраженно засопел. Ехать к неадекватным людям в гости не хотелось, к тому же дороги он не знал.
        - Толямба, ты хоть направление покажи!
        - Ну даешь, товарищ дорогой! Память отшибло?
        Желая прекратить затянувшееся цирковое представление, Арех снял с головы ПНВ и стащил на шею респиратор.
        - Дружище, ты меня ни с кем не путаешь?
        - Я не понял, - Толик почесал лоб прямо сквозь противогаз. Опомнившись, он по примеру Володи освободил лицо. За резиновой маской скрывался рыжеволосый круглолицый мужичок неопределенного возраста. - Ты кто? И где Шура?
        - Я - Вова, а про местонахождение Шуры…
        Никита первым сообразил, что к чему, и, гордый своей догадливостью, коей он обычно не блистал, выпалил:
        - Шура Кузнецов - это мой дядя! И машина его…
        Мигом насторожившийся Толик грубо прервал юношу:
        - Так где твой дядя?
        Дружеский настрой обознавшегося аборигена сменился на враждебность и недоверие.
        - Дядя умер… Его убили. В Метро. - Ник кожей ощутил исходящую от рыжего угрозу. Вместо объятий в любую секунду стоило ожидать самого худшего. Аборигены на своей территории, к тому же внутри «Волка». - Диаспора наняла убийцу… Мы с Володей отомстили… Броневик достался мне по наследству…
        Встревоженные мысли диким роем вились в голове, мешая сосредоточиться, заставляя заикаться и делая речь сбивчивой и подозрительно неуверенной.
        Как и следовало ожидать, Толямба истолковал неуверенность людей, оказавшихся в чужой машине, по-своему.
        - Рули, рулевой, на перекрестке направо пойдем, а ты, «племянник», не вздумай рыпаться, - рыжий продемонстрировал ему свой ПМ. - На базе разберемся, кто убийца, а кто мститель.

* * *
        Ник оказался прав, их ждала очередная блуда. Какая по счету?
        Машина недолго кружила по деревне. В конце концов рыжий Толик приказал остановиться у невзрачного двухэтажного домика.
        - Глуши мотор, приехали, - злобная версия рыжего нравилась плененным путникам много меньше, чем вызвавший недоумение барабанящий в окно весельчак. - Добро пожаловать, гости незваные-самозваные.
        - Шуточки-прибауточки? - совсем нелюбезно, без тени страха переспросил Володя. Его обычная насмешливость никуда не делась и под дулом пистолета.
        - Шуточки, ага, - кривая ухмылка Толямбы исчезла под натянутым противогазом. - Топайте, залетные. И не дурите. Больнее будет. - Недоброе обещание прозвучало из-под резинового «намордника» совсем глухо.
        Дурить никто не собирался, погибать под пулями переменчивого в настроениях аборигена в сегодняшние планы ни у Ареха, ни у Никиты не входило. Хотя броневик оба покидали с тяжелым сердцем: удастся ли еще вернуться к ставшему родным «Волку»?
        - Двигайте ногами, малахольные!
        Вылезшие из кузова товарищи Толика - два человека и «щенок волколака» - наблюдали за пленением путников, которых несколько минут назад радостно встречали, с нескрываемым удивлением.
        - Толямба, ты чего творишь, рыжий черт? - Один из товарищей, судя по женскому голосу, оказался товаркой.
        - Это ни фига не Шура, - в резком указующем жесте Толика читалась нескрываемая враждебность. - Лиходеи метрошные… Пусть Главыч разбирается, что за типы на кузнецовской машине разъезжают, а пока я глаз с них не спущу.
        - Параноик, - женщина не одобрила поступка рыжего, но тон ее переменился, удивление сменилось настороженностью. - Не бойтесь, - теперь она обращалась к пленникам, - если вины за вами нету, то и мы зла творить не будем. Но…
        Больше она ничего не сказала, однако это веское, многообещающее «но» показалось Нику пострашнее Толямбовского огнестрела. Суровая самка…
        Вопреки ожиданиям юноши, в дом их не повели: пройдя через двор с укрепленными металлическими плитами воротами, процессия направилась в подвал. Молчаливый абориген, тот, что до сих пор не проронил ни слова, отбил по наклоненной под большим углом двери сложный условный сигнал, а «волколак» по команде протяжно завыл, выводя нечто тоскливо-собачье («которое бывает только от жизни кусачей» - дядина присказка всплыла в сознании Ника как всегда кстати).
        Спустя считаные секунды створки то ли двери, то ли люка разошлись в разные стороны, из образовавшегося отверстия показалась чья-то голова и ствол автомата.
        - А хто энто с вами? - похоже, недоверчивость являлась фирменной чертой всех аборигенов.
        - Конь в пальто. Даже два коня, - рыжий нетерпеливо махнул караульному. - Ленька, запускай, не тяни резину.
        - Пароль! - потребовала голова со стволом.
        «Того ли человека назвали параноиком?» - усмехнулся про себя Никита.
        - Ихтиандр на толчке, зуб на волоске.
        - Рыба на крючке, рот на замке! - и непонятно было, поправлял ли караульный Толямбу, либо произносил чудовищно странный отзыв на не менее экстравагантный пароль. - Заходьте, чего на пороге топчетесь.
        - Ихтиандр на толчке, говоришь? - Спускаясь по крутым ступеням мимо привратника, Арех не удержался от вопроса.
        - Вы, гражданин задержанный, ходьте по установленному маршруту, как вам и велено, а нездоровые фантазии Толямбы будете обсуждать в свободное от ареста время, - голова со стволом при ближайшем рассмотрении оказалась маленьким кряжистым мужичком, чьи завидного размера усы (видать, их длина компенсировала караульному недостаточный рост) торчали прямо из-под респиратора.
        - Слушаюсь, товарищ Буденный!
        В отличие от Ника, не понявшего смысл подначки, усатый довольно крякнул:
        - За сравнение с комдивом спасибо, уважаю Семен Михалыча!
        Никита, сам того не осознавая, внезапно успокоился. Звучавшая в голове тревожной сиреной «Блуда» затихла. Зато пришла уверенность - от этих людей гадостей ждать не стоит. Совершенно нелогичная, не подкрепленная никакими фактами, но уверенность.
        Проведя пленников довольно длинным, освещенным немногочисленными тусклыми лампами туннелем, глава «конвоя» - рыжий параноик Толямба (к тому времени он остался один, двое его спутников куда-то исчезли) - деликатно постучал в неприметную боковую дверь, коих встретилось на их пути великое множество:
        - Геннадий Главыч, с докладом разрешите?
        - Не разрешаю! - послышался командный бас из-за двери. - Проваливай, Толя, без тебя тошно.
        Рыжий заметно смутился, но не отступил:
        - У меня тут опасный пленный, - и, заикаясь, добавил: - Два. Пленных два. Опасных… оба.
        - Да заходи уже, не дрочи!
        - Б-благодарствую, товарищ комендант. Извольте сами убедиться, подозрительные типы, судя по внешнему виду, изрядные негодяи! - застрявший на пороге Толямба своей спиной закрывал того, перед кем так отчаянно лебезил.
        - Судя по твоему внешнему виду, Толик, ты изрядный идиот. Жаль, за это у нас в карцер не садят. Заводи, не томи.
        - Слушаюсь.
        Для полноты подхалимской картины не хватало только раболепного «и повинуюсь».
        Хозяин комнаты, которую по статусу ее обитателя полагалось называть кабинетом, да только язык у Ника не поворачивался настолько польстить жалкой клетушке три на три метра, восседал за старым письменным столом весьма убогого вида. Седой косматый старик, чья прическа с первого взгляда наводила на мысли о гриве льва, с интересом, лишенным всякой агрессии, рассматривал вновь прибывших.
        - И что же в этих достойных людях негодяйского?
        - Помыслы! - Толямба, прорвавшись на прием к высокому начальнику, приободрился.
        - И что же замыслили наши гости?
        - Еще не знаю, - рыжий не смутился. - Но допрос с пристрастием развяжет их лживые языки!
        - Зачем же нам слушать лживые языки? - старик, похоже, развлекался, но внимательных, проницательных глаз от путников не отводил.
        - Мы заставим их во всем признаться, - Толик напрягся, понимая, что вновь начинает путаться в словах.
        - Мужики, - взмолился Арех, - дайте попить, а потом уже допросы чините!
        - Сушняк? - львиноподобный начальник усмехнулся в густую, давно не чесанную бороду.
        - Карл Маркс, - непонятно обратился к нему Володя, - будь ты человеком, мы из одной передряги еле выбрались, едва от солнца спаслись, а здесь уже люди добивают! У нас обезвоживание дикое, скоро ласты к чертям собачьим склеим!
        - Не шуми, - покладисто заявил названный «Карлом Марксом» и приказал рыжему: - Толик, дуй за водичкой и на кухне распорядись, чтобы ужин на двоих персон сготовили.
        - Но Геннадий Главыч…
        - Дууууй! - протяжно произнес старик и угрожающим жестком руки подкрепил сказанное. Толямбу как ветром сдуло.
        - Блин, стулья ведь, охламон, взять не догадается, опять посылать придется… - Главыч сморщился. - Старшой, ты присядь, - он указал на единственный деревянный табурет, стоящий у стены, - молодой, вроде, бодрее выглядит, постоит немного.
        - Спасибо, - Арех, действительно, плыл прямо на глазах. Только что держался, но, оказавшись в тепле и относительной безопасности, потерял последние силы.
        - На Толика не обижайтесь, - казалось, хозяин кабинета полностью расслабился, видать, не разглядел в пленниках никакой опасности. - Он хороший человек. Чудной немного, но кто нынче без греха?.. Молодой, если здоровье осталось, - после небольшой паузы пробасил Главыч, глядя на Никиту, - расскажи, чего натворили.
        Никита кивнул, немного здоровья у него оставалось, как раз столько, чтобы развеять все сомнения в им мнимой виновности.
        - Мы сюда приехали на броневике, - без перехода начал юноша. - Автомобиль это видный и редкий, раньше принадлежал моему дяде - Александру Кузнецову, - но теперь перешел по наследству мне, его племяннику. А ваши люди, узнав «Волка», обрадовались, ожидали увидеть моего дядю, но…
        - Стоп! - комендант остановил Ника, подняв ладонь. - Что с Шурой? Мне не нравятся рядом с его именем слова «раньше» и «наследство».
        - Мне тоже, - Никита тяжело вздохнул. - Его убили. Заказное убийство. Исполнитель уже наказан, а вот с заказчиком… Если вы в курсе метрошных дел, то знаете про Диаспору. Она нам не по зубам. Ее киллеры охотятся и за мной, и это одна из причин, почему я оказался здесь, - родная станция не в силах меня защитить.
        - Дурные вести, - старик откинулся на дряхлом, тут же затрещавшем стуле и горестно прикрыл глаза. Ник был уверен, что собеседник после фразы «его убили» ничего уже не слышал. - Ужасная потеря.
        Юноша молча ждал, пока комендант вновь обратит на него свое внимание, но тот погрузился с головой в какие-то свои, явно безрадостные думы и на гостей не реагировал.
        Из ступора его вывел рыжий, ворвавшийся в комнату с двумя оловянными кружками, полными воды.
        - Принес, Геннадий Главыч! - запыхавшись, выпалил он и передал питье мгновенно оживившимся Володе и Никите.
        - Толя, - осипшим голосом прокряхтел Арех. Он осушил неглубокую кружку одним залпом и теперь совал ее под нос «благодетелю», - ты бы еще в наперстке водицу принес! Тащи ведро или бидон, а лучше - цельную цистерну!
        Толик оскорбился черной неблагодарности спасенных им людей и покосился на коменданта, мол, уважить наглецов или послать подальше?
        Высокий начальник качнул головой:
        - И стул заодно прихвати.
        Когда рыжий в очередной раз скрылся за дверью, Главыч без тени улыбки буркнул себе под нос:
        - Сейчас точно бидон искать бросится… Юноша, тебя как звать?
        - Никитой.
        - Правильно, Шура рассказывал, но лишний раз проверить не помешает. Ник, значит… Скажи, Ник, ты дело своего дяди намерен продолжить?
        Никита смущенно пожал плечами. Очень уж ему не хотелось признаваться, что дядя в свои дела его не посвящал.
        - У дядюшки было несколько дел, вы о каком-то конкретном спрашиваете?
        - Да, самом что ни на есть конкретном. Он поставлял нам антирад. Мы вынуждены много времени проводить на поверхности, чтобы обеспечить себя пропитанием и всем необходимым. Без таблеток общине придется туго.
        Парню совсем не хотелось лишать старика надежды - тот смотрел на него именно с надеждой, осторожной, робкой, но надеждой. Однако, прежде чем Ник успел ответить, вмешался пришедший в себя Арех:
        - Геннадий Главыч, нельзя бизнес с кондачка вести, купцы издалека прибыли, натерпелись всякого, устали с дороги. Ты бы первым делом нас напоил, накормил, в баньку сводил (при слове «банька» Никиту передернуло), про спать уложил даже не говорю. А с утра бы все зарешали честь по чести. А сегодня мы на ногах не стоим. На парнишку не смотри, он хоть и храбрится, но от меня недалеко ушел, тоже скоро без чувств свалится.
        Как бы ни желал комендант побыстрее услышать ответ на мучавший его вопрос, но Володину правоту вынужден был признать. Законы гостеприимства даже Катастрофа отменить не могла.
        - Напоим, накормим. Баньки не обещаю, но помыться сможете. Без койко-места тоже не оставим. Приставлю к вам Толика, раз уж познакомились, он побурчит немного, но быстро отойдет…
        Легкий на помине Толик застыл в дверном проеме с металлическим ведром в руке. Аккуратно поставив его на пол, так чтобы не расплескать налитую почти до краев воду, он с криком «я за стулом!» скрылся в коридоре.
        Несмотря на всю усталость путников и озабоченность коменданта будущим своей общины, стены начальничьего кабинета сотряс оглушающе громкий хохот.
        - Дядя Вова, какие, на фиг, купцы?! - Ник с трудом дождался, пока они останутся одни. Толямба старательно сопровождал напарников во всех пунктах развлекательной программы - от ужина до помывки - и оставил в покое лишь на финальной стадии гостеприимства, именуемой «спать уложите». Правда, по широте душевной он и в сон утомленных путников попытался вмешаться, предложив девок посочнее, да поупитаннее - видать, на свой вкус. Инициатива рыжего у бывших пленников отклика не нашла - с устатку обоим героям компания в постели, мягко говоря, не требовалась. А если говорить грубо, как оно и произошло в реалии: «Толямба, иди ты в задницу со своими свиноматками! Дай, наконец, выспаться!»
        - Юнга, и ты туда же! О делах завтра, на свежую голову. Все путем, не дрейфь.
        Больше Арех ни на какие вопросы не реагировал, оглашая выделенную им на двоих каморку своим молодецкий храпом.

* * *
        Насчет свежей головы Володя очень крепко ошибся. Может, у местного коменданта таковая и была наутро следующего дня, но оба «метрошника» проснулись только к обеду, да и свежести в их черепных коробках за ночь не прибавилось ни на грош.
        - Будто неделю запоем пил, - Нику трудно было оценить образность Володиного сравнения - ввиду отсутствия подобного опыта, но себе он поклялся, что пить запоями ни в жизнь не будет, ибо ну его к черту, такие пробуждения! - Что ж так хреново, дядя Володя? Ведь ни капли в рот…
        - Отходняк, Никитка. Нам с тобой бурная ночевка под палящим солнцем еще аукнется. Ты молодой, тебе проще, а я свой движок, - Арех выразительно постучал себя по груди, - нормально в «парилке» наджабил. Чуйка подсказывает, предстоит скоро дяде Володе дорога в казенный дом… кардиологам придется сдаваться. Слышал, в Большом Метро есть пара мест…
        - Но мы же сейчас не повернем назад? - невзирая на слабость и измученность, Никита к такому готов не был.
        - Не, ты че, какое «повернем»?! Нам до цели один хороший переход остался! Сдюжим как-нибудь. Оклемаемся мальца, и в путь-дорогу, без вариантов. Может, в Обители местные эскулапы помогут, кто ж знает…
        Юноша на пару минут задумался, хотя трещащая голова всячески этому процессу противилась.
        - Ты веришь, что там… - Ник никак не мог сформулировать мысль. Жива ли Эль, что с убежищем, не напрасно ли их путешествие?
        - Не знаю, юнга. А когда не знаешь и спросить не у кого, остается только верить. Вот с верой у меня все нормально, не может быть, чтобы диктофон попал мне в руки случайно… Верю, что найдем мы не выжженное пепелище, а… - Володя выдержал небольшую паузу, подбирая слова. - Жива девка, руку даю на отсечение. Не просто так жизнями рискуем. Люди ее породы так просто сгинуть не могут.
        - Сколько уж той девке лет? - размышляя о своем, Ник не сдержал тоскливого вздоха.
        - Дурной башке - возраст не помеха, - Арех усмехнулся, - взять хотя бы меня… Что мне, старому, в Метро не сиделось? Так нет же, поперся перед самой «пенсией» черти куда и черти зачем… Лежу в чужой кровати, дышу с трудом, сердце в груди через раз бьется, а все одно уверен, доброе мы с тобой дело затеяли. Доброе и нужное. Как считаешь?
        Никита считал точно так же:
        - У меня и выбора особого не оставалось, на Донской Диаспора покою бы не дала… Так что я уж точно ни о чем не жалею. Да и без Диаспоры этой проклятой не хочу до скончания века за прилавком стоять, дядю своего позорить… Будет возможность - пойду по его стопам.
        - Контрабанда и торговля оружием? А что, вполне мужское занятие по нынешним временам. Всяко лучше, чем в дозоре жопу мозолить…
        Повздыхав и поохав, Арех сел на кровати. Сейчас он действительно выглядел стариком: бледный, осунувшийся, обычные для него синяки под глазами превратились в набухшие мешки, морщины на лбу и переносице стали глубже и гораздо заметнее.
        - Ты тоже лет на восемьдесят выглядишь… - Арех правильно истолковал жалостливый взгляд Никиты и в долгу не остался. - Ладно, надо до коменданта идти, кров отрабатывать. Обещали разговор, теперь не должно обратную врубать. Все равно не отстанет.
        Глава 22
        Договор
        - Толямба, сучий сыч, ты где?! - выглянув в коридор и не найдя там никого, Володя заголосил, призывая рыжего «надзирателя».
        Недовольный Толик появился через минуту, но вслух свое недовольство никак не выразил.
        - Проснулись? Главыч уже заждался.
        - Веди, раз заждался.
        Пока они шли вслед за провожатым по коридору, Ник рассматривал окружающую «архитектуру», которая, если честно, глаз совершенно не радовала: низкий, давящий на голову потолок, сам коридор узкий, два человека с трудом разойдутся, в стенах через равные промежутки двери - промежутки-то равные, а двери все разные, сколоченные и собранные из чего попало. Больше смотреть было не на что - потолок, коридор, стены, двери, пару раз навстречу прошмыгнули плохо одетые люди. Все. Небогато жила община Главыча, даже с Метро, которое мало кто назвал бы уютным, она не шла ни в какое сравнение.
        - Геннадий Главыч, - Толик постучал в начальственную дверь. - Я пленных… вернее, гостей привел.
        - Заходи, коль привел.
        Комендант сегодня выглядел гораздо ухоженней, по крайней мере, волосы и борода вспомнили о расческе. Ради пришлых расстарался?
        При виде Володи и Ника старик заулыбался, но с места не поднялся, руки для приветствия не подал, что никак не вязалось с вполне дружелюбным выражением его лица.
        - Присаживайтесь. Извиняюсь, что по-человечески поздороваться не могу, ноги уже не держат.
        Арех, занявший было место на предложенном стуле, тут же поднялся и, подойдя к хозяину кабинета, первым протянул руку:
        - Вчера я так и не представился. Владимир. Родом с Ясеневской общины. Бизнесмен.
        - Геннадий, - комендант ответил на приветствие и, соблюдая дипломатический этикет, сократил свое отчество. - Начальник местного бардака, раньше именовавшегося деревней Новокурьяново, а ныне просто Кольцом. В честь испытательного полигона.
        Никита последовал примеру старшего товарища и тоже подошел к Главычу, чтобы обменяться церемониальными рукопожатиями.
        - Выспались нормально? У нас тут все просто, на грани бедности. Никак обустроиться толком не можем, с тех пор, как с НИИ нас погнали…
        Никитино любопытство требовало узнать, что за НИИ такое и кто людей Главыча оттуда выгнал, но вмешался менее любознательный Арех с тактичной, но бессмысленной репликой:
        - Мы в Метро тоже не жируем. Жизнь кротов для всех не сахар.
        - Для кротов нам слишком часто приходится подниматься на поверхность, - старик плавно подвел разговор к интересующей его теме. - Потому и зависим от антирадов значительно сильнее, чем обитатели метрополитена. В общине уклад жизни совсем другой, с подземкой едва ли можно сравнивать.
        - Я понимаю, но проблему Кольца в одночасье не решить, - закончив с прелюдией, Володя с готовностью перешел к делу. - Местонахождение склада с препаратами было известно лишь Александру Кузнецову, но он эту тайну унес с собой в могилу. Начальник Донской землю носом роет, разыскивая заветный схрон… Думаю, когда-нибудь нароет, но сколько времени пройдет - никто не знает.
        Главыч мрачнел на глазах - не таких речей он ждал от визитеров.
        - Но! - ушлый Арех на смену начальственного настроения среагировал мгновенно. - На период, так скажем, неопределенности мы готовы закрыть ваши потребности в антираде.
        Никита кашлянул, привлекая внимание Володи. «Что за чушь он несет, какой антирад?!» Однако тот ментальный призыв юноши демонстративно проигнорировал и продолжил, как ни в чем не бывало:
        - Товар при нас. Осталось договориться о цене.
        Ледяной взгляд коменданта оттаял, явив собеседникам некое подобие тепла.
        - У нас с Шурой существовал четкий тариф, за единицу…
        Арех бесцеремонно перебил старика:
        - Геннадий, вы меня простите, но то были совсем иные отношения. Меня не интересует обмен товара на товар, если речь идет именно об этом. И патроны на сегодняшний день для нас особой ценности не представляют.
        - Владимир, я не совсем понимаю…
        - Услуги. Мы можем оговорить обмен лекарств на услуги?
        Комендант нервно закусил губу, он не понимал, к чему клонит гость, и ожидал подвоха.
        - Какого рода услуги?
        - Нам нужны два проводника через Топь.
        Главыч нахмурился, отчего его и без того испещренный морщинами лоб покрылся новыми складками, и минуту размышлял.
        - Почему именно два?
        - Из чистой математики. Предпочитаю иметь запас прочности. К тому же, два дополнительных стрелка смогут защищать оба борта в машине.
        - Броневик по болоту не пройдет.
        - Этот вопрос я бы обсудил с проводниками, - упрямо заявил Володя.
        - Они скажут то же самое, - не сдавался Главыч. - Впрочем, это уже частности. Мою часть обязательств я услышал, теперь хочу увидеть ваш товар.
        - Конечно. Вы разрешите моему юному спутнику дойти до машины?
        - Вы в гостях, а не в плену и вольны спокойно перемещаться по территории общины.
        - Отлично, тогда предлагаю сделать короткий перерыв. Вылазка на поверхность займет некоторое время.
        Старик кивнул:
        - Нет возражений. Если вылазка краткосрочная - можно обойтись без химзы, фон у нас в пределах разумного. А вот противогаз или респиратор лишними не будут.
        Оказавшись в коридоре, Арех, наконец, обратил свой взор на молчавшего в недоумении Ника:
        - Юнга, пошукай в кузове «Волка», нычка под вторым сиденьем по правому борту. Сталкеры о ней рассказали. Там большая упаковка антирада. Все не тащи, располовинь, часть нам оставь на черный день. Есть вопросы?
        Никита, обрадованным тем, что речи Ареха оказались не пустым блефом, отрицательно мотнул головой.
        - Тогда зови Толямбу, пусть наверх тебя ведет. Только тайничок при нем не светани. Не доверяю я этой рыжей морде.
        Воспользовавшись советом коменданта, Ник не стал тратить время на химзу. Выпросил у быстро нашедшегося Толика свой противогаз и в компании с подозрительно бдительным рыжим вернулся к одиноко ожидающему своих хозяев броневику.

* * *
        Не совсем тактично оставив сопровождающего на улице, Никита после нескольких минут мучений все-таки разыскал небольшой тайничок в указанном Арехом месте и разделил пачку медикаментов со странными незнакомыми символами вместо букв на две примерно равные части.
        - Я закончил.
        Толямба с излишне активным интересом принялся рассматривать сокровище в руках Ника, но тот на поверхности без химзы чувствовал себя совершенно беззащитным, чуть не голым, и потому стремился попасть в безопасный подвал как можно быстрее.
        - Парень, здесь не загаженная радиацией Москва, у нас фон в разы меньше. Знающие люди утверждают, в километрах тридцати, ну, может, пятидесяти отсюда есть целые поселения, спокойно обитающие на земле.
        Все это рыжий втолковывал ему, уже идя по коридору внутри подвала, а беседу, не сопровождаемую тревожным потрескиванием дозиметра, Ник был совсем не против поддержать.
        - На земле, говоришь… а как же солнце? От него наверху они каким образом спасаются?
        К каверзному вопросу Толямба оказался не готов, и беседа, не успев начаться, прекратилась под натужное сопение растерянного аборигена. До самого начальственного «кабинета» рыжий внятного объяснения придумать не смог и, похоже, самолично усомнился в собственных же словах.
        Арех ни окончания перерыва, ни возвращения молодого спутника дожидаться не стал и сейчас в обществе отчего-то раскрасневшегося Главича что-то живо обсуждал в его комнате. Причина изменения цвета комендантского лица, не скрываясь от посторонних глаз, возвышалась прямо на рабочем столе: безразмерная бутылка с бледной жидкостью - по всей видимости, самогонка. Торговля между Арехом и Главычем перешла в самую увлекательную стадию - обмыв будущей сделки.
        Захмелевшим взглядом косматый старик оценил доставленные лекарства. Долго изучал надписи - неужели он владел этим тарабарским языком? - потом достал из стола пустую обертку и принялся сверять написанное. По всей видимости, сравнительный анализ наименования нынешнего лекарства с уже использованными образцами прошел вполне успешно - после удовлетворенного покрякивания престарелого «фармаколога-языковеда» антирад исчез в недрах стола.
        - Все честь по чести, та же японская хрень, что и обычно. Товар Шурика, без сомнений.
        - По рукам, Гена? - Арех пил наравне с комендантом, но пьяным не выглядел.
        - Дай краба, Вовчик! С тобой приятно иметь дело, - довольные сделкой стороны ударили по рукам.
        - Малому пять грамм накапать? Для профилактики алкоголизма? - Главыч, нетрезво ухмыляясь, покосился на Никиту.
        - Не-не-не, - непонятно на каких правах Володя лишил выпивки своего компаньона. - Ему алкоголь категорически противопоказан!
        Никита до сих пор чувствовал себя не лучшим образом, потому на самогонку даже не соблазнялся. Однако слова Ареха его задели, и юношеский дух противоречия заглушил голос разума:
        - В гомеопатических дозах он всем показан. К тому же грех за встречу не выпить, еще обижу отказом гостеприимных хозяев. Так что, Геннаний Главыч, капните мне на донышко.
        - Ох и шустрая у вас в метре поросль! Бери стакан, языкастый, за встречу - точно не грех.
        Последнее, что запомнил Никита, было Володино трудноразборчивое «Главыч, мы у тя перекантуем с децл? На улицу собутыльников не выгонишь?»

* * *
        - Русский бизнес - бессмысленный и беспощадный, - Арех с насмешливой жалостью встретил нелегкое пробуждение Никиты.
        - Ешкин кот, что ж так паршиво?! Я уже в аду? - чудовищная боль в висках и затылке, а также не передаваемое словами ощущение, будто вероломный волколак нагадил в твоей ротовой полости, сделали это пробуждение воистину незабываемым. - Володя, гад, ты опять меня напоил?
        - Устами пьяного младенца истина глаголет всякую ересь… тебя вчера было не остановить! Дорвался ребятенок малый до сиськи с самогонным молочком…
        - Твою ж мать… Хоть без эксцессов, ничего лишнего не ляпнул?
        - А кто его помнит? Мы с Главычем тоже в говно уделались. Горазд местный староста зеленого змия душить… уж на что я в бизнесе закаленный, но за ним едва поспевал. В три горла наш Карл Маркс жрет…
        - Кто?
        - Дед Пихто.
        - А это кто?
        - Конь в пальто.
        Беседа, зайдя в неконструктивное поэтическое русло, заглохла сама собой, а вскоре милосердное забытье погрузило измученное сознание Ника в многочасовую лечебную летаргию…
        - Никита Батькович, просыпайтесь. Вставайте, - знакомый натужно-вежливый голосок нарушил единение юноши с царством сна. - Комендант ждет. На аудиенцию. - Сквозь вымученную деликатность пробились насмешливые нотки.
        - Толямба, уйди! - едва продравший глаза Ник не просил, он стонал. - Будь человеком…
        - Не буду.
        Упрямство рыжего - тот нудел не переставая - заставило несчастного парня отказаться от дальнейших попыток забыться и потерять сознание.
        - Ирод! - Никита с трудом поднялся и уселся на край койки. Его качало из стороны в сторону, перед мутными от вчерашних возлияний глазами все плыло. - Что же за пойло гостям предлагаете?
        - У Главыча всегда самый чистый продукт, грех жаловаться. А если кто меры не знает, - неясный человеческий силуэт, скрытый за пеленой алкогольных паров, задрал руку в поучительном жесте, - тот пусть себя и винит. На амброзию нашу целебную напраслину возводить не надо!
        - Амброзия? То, что у меня в желудке плещется и обратно изо всех сил просится, бурдой в приличном обществе кличут… Где у вас тут удобства, не во дворе, надеюсь?
        - Так вы ж, любезный Никита Батькович, нам все удобства вчера заблевать изволили…
        Как ни щурился Ник, так и не смог разглядеть выражение лица своего ехидного собеседника.
        Чуть живого, опухшего с похмелья Никиту рыжий под руку привел в новую комнату, ранее юношей не виданную. По размеру она, первая из всех попадавшихся на глаза помещений, могла гордо именоваться кабинетом.
        - Зал заседаний, - пояснение, данное Толямбой, слегка противоречило действительности: до зала кабинет явно не дорос, да и спартанская обстановка - огромный самодельный стол в окружении полудюжины кривых, дышащих на ладан стульев - к громким словам не располагала, однако статус и назначение помещения подчеркивало.
        В кабинете (льстивое «зал» Ник все же отмел, как непотребное) заседало четверо: косматый староста - его лицо на зависть Никите никаких следов вчерашней попойки не носило, непривычно возбужденный Арех - бодрость компаньона на фоне собственной слабости раздражала ужасно - и пара неизвестных мужиков. Один тощий, со всклокоченной по местной моде кудрявой шевелюрой, другой, напротив, - огромный детина с аккуратно подстриженной головой. Большего со спины - а «новенькие» сидели спиной к двери - пока разглядеть не удалось.
        - Товарищи, - заметив пошатывающегося в проеме Ника, - комендант не преминул его немедленно представить, - это племенник покойного Шуры Кузнецова, Никита. Проходи, хулиган, знакомься с нашими проводниками.
        Опираясь на плечо Толямбы и стараясь не завалиться на бок, юноша медленно добрался до ближайшего стула, но прежде, чем плюхнуться на безопасное для вестибулярного аппарата место, поздоровался с проводниками.
        - Привет, Никита, - кудрявый протянул руку. - Я - Марча Борода.
        Учитывая отсутствие растительности на его лице - трехдневная, торчащая в разные стороны щетина на гордое звание никак не тянула, - юноша настороженно уточнил:
        - Борода?
        Похоже, вопрос был из разряда риторических, потому что Марча на него даже не отреагировал.
        - Здрав буде, Никитка! - здоровяк с аккуратной, окладистой бородкой - вот это точно была она, а не чахлые кустики, как у тощего Марчи, сильно сжал его ладонь. - Дядька немало про тебя рассказывал, приятно свидеться воочию. Меня Ифом кличут.
        - Взаимно, - несмотря на излишне крепкое, чуть не до хруста в костях рукопожатие, Иф ему сразу понравился, было в нем что-то от былинных богатырей. И если до Ильи Муромца проводник слегка не дотягивал статью, то за Добрыню Никитича вполне мог сойти. Надежный мужик, с первого взгляда понятно, с таким в походе гораздо труднее пропасть - ценное приобретение! Антирад отдан не зря.
        - И кто ж тебя Ифом еще кличет, кроме самого себя? - это подал голос рыжий Толик. - Евпатий он, Колоброд.
        - Коловрат, - здоровяк не обиделся, видать, давно привык к насмешкам. Хотя при столь явной разнице в весовых категориях - низкорослый Толямба в пупок дышал высоченному Ифу - Никита бы на его месте поостерегся глумиться над столь внушительным противником.
        - Присаживайся, Кузя-младший, - Главыч указал замешкавшемуся юноше на стул. - Пока ты отдыхал, мы тут маршрут в четыре головы накидали. Если есть соображения, можешь присоединяться.
        Никаких соображений в звенящей от пустоты больной голове не было, и Ник в этом честно признался:
        - Я, Геннадий Главыч, слегка не форме. Потому, как Герасим, на все согласен.
        Старинная присказка из дядюшкиного арсенала заставила всех присутствовавших заулыбаться.
        - Ну, коль согласен, тады воду в ступе толочь не будем. Перейдем к последнему пункту повестки. Ты меня, друг сердешный, за неспортивное поведение извиняй, - взгляд коменданта вновь уперся в юношу, - однако намедни ты по пьяной лавочке сболтнул, что еще у вас лекарства на борту остались… Мужики, поймите меня правильно, я вам добра желаю и всяческой удачи в вашей тайной миссии, но в успех безумного предприятия не верю… Топь само по себе гиблое место, но то, что за ним… Одним словом, на своих больных коленях прошу, продайте остатки антирада! Чуйкой чую, второго шанса попросить не будет, в один конец вы собрались… Общине выторгованного вчера лекарства при строжайшей экономии хватит, от силы, на месяц. Нам нужно еще хотя бы месячишку выгодать, за этот срок мы либо с Донской на торговлю завяжемся, либо еще что-нибудь придумаем. Но время для нас критично!
        Ник виновато взглянул на Ареха. «Язык мой - враг мой». Тот вздохнул с осуждением, но прилюдной экзекуции болтуна подвергать не стал, видать, потом все по полной программе выскажет.
        - Слово не воробей, - Володя перебил что-то слабо проблеявшего в свое оправдание парня. - Берегли запас на черный день, но… Раз уж вам нужнее, отдадим без всякой торговли. Забирайте, взамен ничего не попросим.
        Аборигены недоверчиво переглянулись, а у коменданта от такой щедрости брови полезли наверх.
        - Одна только просьба.
        Местные выдохнули, от подарков их жизнь давно отучила, а раз просьба - значит, какая-никакая, но услуга в обмен.
        - Именно просьба, - продолжил Арех, - не требование. Уважите - спасибо скажем, не сможете - зла держать не будем.
        - Говори, Володя, не тяни.
        - Найдите нам путь через Топь на машине, пешком - точно сгинем!
        - Володя, - комендант взвился, услышав эту просьбу в сотый раз, - нет такого пути! Нет! Не существует!
        - Ночь длинная, покумекайте, посоображайте… А лекарства в любом случае уже ваши, честный рахмет.

* * *
        - Дядь Володя, извини за язык поганый, сдуру все выболтал, не нарочно! - оставшись в выделенной им комнате наедине, Ник поспешил извиниться, ему было очень стыдно за свою несдержанность.
        - Не переживай, юнга, все в норме. Я знал, что по пьяни ты молчать не будешь…
        - Но тогда зачем?!
        - Искусство торговли требует нестандартных подходов. Понимаешь, таким людям, как Главыч, бесполезно угрожать, его практически невозможно купить… Ни выпросить, ни вымолить, ни золотом осыпать… Проезд через Топь существует, я это точно знаю, но чтобы им воспользоваться, Главычу придется пойти на поступки, которых он не желает. И дело тут не в жадности. Он не подлый человек, но что-то нехорошее с моральной точки ему сделать придется…
        - Что конкретно?
        - Это пока неважно, к тому же все на уровне догадок. А важно то, что, сделав такого, как Главыч, обязанным себе, ты можешь добиться от него много большего, чем прямым подкупом или угрозами. Он не любит чувствовать себя обязанным, не умеет получать подарки… Чистая психология и никакого мошенства!
        - Так ты использовал меня?! - Ник восхитился подходом старшего товарища, но для порядка не забыл и слегка наехать.
        - Это бизнес, небольшая манипуляция партнером не возбраняется, - Арех развел руками и чуть виновато улыбнулся.
        - Неужели я такое трепло, когда нажрусь?!
        - Ну, не без этого, но вчера тебя долго и упорно пришлось выводить на нужный «слив» информации, ты держался, аки лев! - Володя уже смеялся в голос.
        - Хрен я с тобой еще хоть рюмку выпью! - обиженно пригрозил Ник, этой эмоциональной клятвой отпуская себе все грехи вчерашнего вечера. Стыд - такое чувство, что мешает организму и зловредному душевному паразиту - совести - нормально функционировать, потому от стыда нужно избавляться как можно скорее, пока он не нанес твоей психике невосполнимого ущерба. Зарок, данный Ареху, вытеснил из сознания зловредное ноющее чувство, и Никите сразу же стало легче.
        - Ну и правильно, я уже говорил, что алкоголь - не твоя стихия. Пить надо уметь, а ты с неизменным упорством каждый раз нажираешься в хлам… Только напитки переводишь, да печенку мучаешь, - Володя скривился. - Однако, и мы это запомним, твой зарок касался только рюмок. Чарочек, стаканов, бокалов и прочих кружек он предусмотрительно обошел, так что еще не все потеряно…
        - Да никогда больше…
        - Стой-стой-стой! Нужно быть очень осторожным с обетами, данными с бодуна. Давай спать ложиться, завтра нас ждет весьма непростой денек, а к теме борьбы с пьянством вернемся уже в Обители. Договорились?
        - За сколько мы планируем добраться до убежища? - юноша заметил, что Арех пытается сменить тему, но на уловку старшего товарища с готовностью поддался. С трудновыполнимыми и обременительными клятвами лучше, на самом деле, не спешить.
        - Если все пройдет по-моему, то наш первоначальный маршрут к утру претерпит значительные изменения: «кольцевики» нарисуют обходной путь с учетом наших пожеланий. То есть - для броневика. Это идеальный вариант, но я понятия не имею, сколько времени займет обход… хоть сколько, лишь бы пешком не переться. Что ни говори, а сталкеры мы с тобой не ахти какие. Соответствующего опыта ноль.
        - А если не по-твоему?
        - Сколько возможно проедем на «Волке», а возможно, к сожалению, очень немного. Дальше на своих двоих. Таким макаром пару дней идти. По говнищу, грязище и болотине. Днем прятаться от солнца в сырых землянках, ночью пробираться по бурелому и топям, кишащим разными тварями. Походная романтика в полный рост…
        - Первый вариант порадостнее выглядит!
        - Вот и я о том же. Надеюсь на неудержимую порядочность Главыча, халявные лекарства ему все карманы должны прожечь… Ладно, загадывать не будем. Объявляется общий отбой, всем спать и набираться сил!

* * *
        Заспанный Никита - во сколько бы ни начиналось утро, хоть в семь часов, хоть в семнадцать, пробуждение давалось ему неизменно тяжело - шел по коридору в поисках «ванной комнаты» (так местные обозначали нечто страшненькое - с умывальником и толчком), ничего и никого не замечая вокруг.
        - Ты же племянник Шуры?
        Вопрос, возникший из ниоткуда, застал его врасплох, Ник нервно обернулся по сторонам. Неожиданный «раздражитель» нашелся прямо по курсу - перед ним стояла высокая, приятного вида женщина лет тридцати. Незнакомку можно было бы назвать девушкой, но серьезное, кажущееся усталым лицо несколько старило ее.
        - Ну да, - юноша кивнул, судорожно соображая, где он мог раньше слышать этот голос.
        - Не очень-то похож, - бесцеремонная женщина разглядывала его с ног до головы. - Однако порода чувствуется. Яблоко от яблони… Ничего такой, красивый на мордаху.
        Прямолинейность местной жительницы заставила парня покраснеть. Если к благосклонности своих сверстниц он давно привык, то откровенное внимание взрослой женщины его смутило.
        - Да не меньжуйся ты, как барышня, не собираюсь я тебя соблазнять. Чай, не педофилка какая-нибудь, - незнакомка чуть раздраженно вскинула голову. - Вы с Главычем все проблемы утрясли?
        По-хорошему Нику стоило поинтересоваться, каким боком незнакомку касаются их дела с комендантом, но в реалии удалось только кивнуть и проблеять нечто маловразумительное. Забытое чувство робости перед противоположным полом дало о себе знать в самый неподходящий момент.
        - Никита? Правильно ведь? Не стоит вам через Топь идти, ничего доброго за ней нету. Совсем ничего. Оттуда вся живность бежит, самые разные твари - и большие, и малые, и тупые, и те, что поумней. А если кто и уходил туда, то, на моей памяти, никто еще не возвращался.
        Ник, наконец, сообразил, откуда знает ее голос, - женщина была из группы Толямбы, именно она урезонивала рыжего, когда тот угрожал пленным.
        - Спасибо за предупреждение, но…
        - Не веришь мне, поверь своему дяде. Он строго-настрого запрещал всем нашим углубляться в ту степь.
        - Дядя что-то знал о…
        Женщина, в очередной раз не дав удивленному до крайности парню договорить, перебила:
        - Он говорил, Топь - это граница. И, одновременно, стена, защищающая нас от того, что обитает там. Буфер между нами и… ну, и тем, что за Топью.
        - Но что конкретно…
        Похоже, выслушивать собеседников незнакомка не умела в принципе:
        - Понятия не имею! И выяснять не собираюсь. Кому жить охота, к черту на рога не полезет. А уж какая именно там напасть, это дело десятое, мало ли какая дрянь завелась в нашем поганом умирающем мире? Тебе есть разница, как дохнуть: от зубов волколаков или когтей птеров?
        Нестандартная постановка не самого обычного вопроса вызвала у юноши замешательство:
        - Ну, - промямлил он, - я не знаю…
        - И знать не надо! Помирать - не лучшее занятие для молодых и здоровых пацанов вроде тебя. Возвращайся в Метро, трахай смазливых баб, если таковые в вашем гадюшнике еще остались, руби бабло, наслаждайся жизнью. Короче, продолжай дело Шуры - он жить на полную катушку умел, как никто другой! А захочется адреналина, так твой дядя и для таких случаев рецепты оставил: банчи оружием, лекарствами, антиквариатом и прочей такой фигней. Только не суйся за Топь.
        Женщина резко оборвала свою речь и, ухватившись рукой за его подбородок, с силой притянула к себе. Страстно, порывисто поцеловала в губы и тут же оттолкнула.
        - До Шуры тебе пока далеко, тренируйся. Дома, на Донской. За Топью тренироваться будет не с кем.
        Странный разговор был окончен. Не прощаясь, женщина ушла.
        Ник некоторое время ошалело стоял на одном месте, приводя мысли в порядок. Те, однако, в порядок приводиться никак не желали, хаотично перемещаясь по черепной коробке безо всякой цели и смысла.
        Что дядя мог знать об Убежище? И, главное, откуда? Или все-таки не об Убежище, а лишь о том, что окружает его? «Эх, дядя-дядя, почему ты мне ничего не рассказывал? Почему ты не…»
        - Юнга, ты чего? - Володя так и застал его стоящим в одиночестве посреди коридора. - Столбняк напал?
        - Что? - парень не сразу вышел из оцепенения.
        - Долго, спрашиваю, истуканить собираешься?
        - А, да… в смысле, нет. Задумался слегка.
        - Неслабо тебя от думок рубит! Качественно.
        Нужно было хоть как-то оправдаться за свое неадекватное поведение, и Никита брякнул первое, что пришло в голову:
        - Местные Топью шибко стращают, и тем, что за ней.
        - На это забей. Обычная история: сказки, враки, пересказы неведомых очевидцев и прочий фольклор. Нечего всякой ерундой мозг себе забивать, особенно сейчас, перед самым отъездом. Лучше скажи, как у тебя самочуха? Оклемался от возлияний? Клятвы о вечном воздержании приносить будешь?
        - Вроде, отпустило. С клятвами повременю - до следующего раза, - Ник с усмешкой оценил поговорку, утверждающую, что утро вечера мудренее. Сегодня пожизненный отказ от алкоголя уже не выглядел такой замечательной идеей.
        - Молодец. И впредь - имей привычку следить за словами. Очень тебе советую - в бизнесе это первое правило.
        - Постараюсь…
        - Не старайся - делай! Это второе правило, - Володя наставительно похлопал юношу по плечу и засмеялся. - Довольно уроков на сегодня. Как говаривал один знакомый умывальников начальник и мочалок командир: «Ты один не умывался и грязнулею остался!» Марш в уборную, хватит пугать аборигенов своей вопиющей гигиеной!
        Бодрое настроение Ареха невольно передалось и Нику, он задвинул все тревожные думки в глубины памяти и продолжил прерванный поход к «ванной комнате».

* * *
        Комендант, привычно пожаловавшись на больные ноги, «не желающие больше носить своего древнего хозяина», провожать отбывающих в дорогу путников отправил Толямбу.
        - Удачи вам, мужики и парни! - Главыч по очереди пожал руки Володе и Никите. - Посрамите наш скепсис насчет вашей миссии и возвращайтесь с победой, в чем бы она ни заключалась. До встречи!
        - До встречи! - хором ответили компаньоны. - Надеюсь еще плодотворно поторговать с Кольцом, - добавил Арех.
        - И отметить очередную успешную сделку, - ехидно произнес старик, и все присутствующие, за исключением сморщившегося Ника, понимающе заулыбались.
        Юноша был уверен, что прощальные церемонии успешно закончены, и отправился к выходу, однако Володя считал иначе, а потому уходить не спешил.
        - Геннадий…
        - Ох и настырный ты, друг Володя! - Главыч понял, чего хочет Арех, с полуслова. - Проводники попытаются провести ваш броневик. Кое-какие мероприятия для этого мы уже подготовили, но обещать ничего не буду - на месте все станет ясно. Доволен?
        - Вполне. Спасибо!
        Вот теперь можно было раскланиваться.
        Глава 23
        Топь
        Увеличившаяся за счет проводников команда заняла свои посадочные места: Володя, само собой, за руль, тощий Марча Борода - пассажиром. Ник и Евпатий, предпочитавший не вполне очевидное сокращение Иф, в десантном отделении, или, попросту, кузове. Долго не отъезжали, ждали еще кого-то.
        «Еще кем-то» оказался Толямба. Рыжий волок по земле что-то объемное и… упирающееся! Живое!
        - Мужики, подсобите! Борька, сука такая, упирается! Один не сдюжу.
        На выручку непутевому Толику немедленно отправился Иф. Выскочив из машины, он, не особо церемонясь, оттолкнул слабосильного Толямбу в сторону и подхватил упирающегося Борьку на свои могучие ручищи. Так и занес в кузов.
        - Толямба, дверки захлопни!
        - Щас сделаю, - прикрывая створки, рыжий комично замахал двумя руками на прощание: - Ни пуха, ни пера, народ!
        - К черту! Скоро жди обратно.
        - Суетной мужик Толямбыч, но душевный, - непонятно зачем пояснил Иф, когда машина тронулась. Нечто, прозываемое Борькой, он из своих конечностей так и не выпустил.
        - Иф, а что там? - Никита осторожно ткнул пальцем в неопознанный объект. Что-то явно живое было прикрыто большим куском грязной, истертой во многих местах материи.
        - Эт, вашими стараниями, будущая жертва, - в голосе здоровяка послышалось неодобрение. - Наш общинный кабанчик Борис. Герой осеменительного труда, списанный по выслуге лет и за старческую немощь на почетную пенсию. Но теперича не погулять Бориске на заслуженном отдыхе…
        - Евпатий, я что-то с жертвой не догнал… зачем нам свинтус в Топях?
        - Есть легенда, или примета, а может, и суеверие - но, как ни назови, смысл с того не изменится… Никитка, ты про Хозяина Болот когда-нибудь слышал?
        Ник отрицательно мотнул головой.
        - А что в Метро вообще про Топь говорят?
        - Ничего конкретного. Дурное место, непроходимое, гиблое, и тому подобное. Если честно, я мифологией отдаленных мест и не интересовался толком. Что далеко, то такими враками обрастает… Про Топь узнал совсем недавно, и то с подачи Володи.
        В отличие от Ника, проводник пренебрег даже респиратором, потому эмоции на его лице читались вполне отчетливо: Иф словам Никиты очень сильно удивился:
        - Для жителя Кольца странно подобное неведение… Для нас Топь проклятие, но она же и кормилица. Непростые у нас отношения с этой беспокойной соседкой, многие жители общины не вернулись с Болота… Но, не будь ее, давно не было бы и общины. Мы охотимся там, собираем самые разные плоды - Топь богата на чудеса. Что-то едим, из чего-то варим целебные настои, многое перерабатываем и продаем. Так и живем… Хуже всего было поначалу… Не с самого начала, а с того момента, как мы были вынуждены покинуть первое прибежище - подвалы испытательных лабораторий в НИИ. Сразу после Апокалипсиса мы там неплохо устроились, можно сказать, с комфортом. Прожили больше десятка лет и протянули бы еще столько же, запасы позволяли, но кто-то или что-то облюбовало наше жилище… Люди стали сходить с ума, без видимых причин. Некоторые умирали во сне - ложились спать и больше не просыпались, другие, доведенные до физического и нервного истощения, кончали с собой…
        - Я не совсем понимаю, - Ник энергично мотнул головой. - Как вдруг ни с того ни с сего люди начали сходить с ума?! Ведь должна быть причина, какое-то объяснение…
        - Некоторые из наших считают, все случилось из-за одного пропавшего при вылазке в Топь охотника, которого, спустя несколько недель после исчезновения, нашли рядом с Общиной. У него не было видимых ранений или повреждений на теле, но, как мы ни старались, вернуть беднягу в сознание так и не смогли. Впал в кому, уснул беспробудным сном.
        Странности начались не сразу: кто-то жаловался на кошмары, другие просто на слишком ненормальные сны, третьи отмалчивались, но тоже явно испытывали волнение. Люди, конечно, нервничали, но без истерик и всякой такой дичи - до настоящей беды прошло несколько дней.
        - И что произошло через эти несколько дней?
        - Сомнамбулы… Двое наших пошли во сне. Первого поймали, когда он с закрытыми глазами бился головой об стену, изо всех сил стараясь вышибить себе мозги, второго тоже отловили прямо на месте преступления: не приходя в сознание, он тихо и спокойно вырезал всю свою семью. Так и стоял над трупами с ножом, тупо пялясь в никуда. С той самой ночи пошел отсчет мертвецов - безобидные кошмары сменились настоящими ужасами: каждый видел свое, но - нацеленное исключительно на его самые потаенные, загнанные глубоко внутрь страхи. Любимые и родные люди, восстав во сне, могли превратиться в кровожадных монстров… Я помню, как двухлетний малыш… - Иф запнулся на полуслове: - Никита, не хочу… Мы, выжившие, кто сбежал, плюнул на чертовы подвалы и вырвался оттуда, до сих пор ничего не забыли, но не стоит… - он осекся и замолчал на несколько секунд. - Не хочу… В Кольце, в деревне, жизнь гораздо беднее и голоднее, однако вряд ли хоть одному безумцу придет в голову вернуться в сытое и теплое НИИ…
        - Но при чем здесь найденный охотник? Какие-то сны и…
        - Я считаю, ни при чем. Суеверные что-то вопили про тварей, проникающих в чужие сны… Только я знал Пашку, охотника этого, - настоящий мужик, только с такими и ходят в разведку! Тем, кто называл его тварью и напраслину возводили, я бил морду… защищал, пока силы оставались… Но когда сбегал - даже не вспомнил о друге… вообще ни о чем не вспомнил… довоенные фотографии, где все мои, где все мы вместе, и то там оставил… Но даже за таким сокровищем не вернусь. Никогда.
        Никита, не о том речь… Из лабораторий мы ушли, сдались. Невозможно противостоять невидимому, непостижимому разумом врагу. Поселились в тех домах в деревне, где были подполы и подвалы, учились жить заново. Унесенные с собой припасы быстро кончились, а шастать в Лабу, чтобы пополнить продовольствие и материалы… люди предпочитали умирать с голода, но в проклятое место не возвращаться. В тот период нашей истории мы и открыли для себя Топь - сначала как охотничьи угодья, а затем в качестве бездонной кладовой, где произрастают всевозможные полезные в хозяйстве ресурсы.
        Кабанчик жалобно заскулил в руках Евпатия, и проводник ласково погладил его по прикрытому тканью боку:
        - Тише, дружище, не жалуйся на судьбу, она у всех нас одинаковая.
        - Все бы хорошо, - проводник продолжил прерванный зверем рассказ, - да только Болото не желало так просто делиться своими богатствами с людьми. Прижимистое оказалось существо… Мы собирали плоды с ее земель, а она - наши дурные головы с плеч!
        В первый год погибла половина ушедших. Нельзя во всем винить Топь, были еще болезни, голод, крайняя нищета, но Болото собрало самый богатый урожай - охотников и добытчиков полегло - не счесть!
        Однако время шло, нам приходилось искать с этим чудовищем общий язык, ублажать его и угождать капризам. За каждую ошибку расплачивались по самому суровому счету, но если удавалось умаслить Топь, то и она расщедривалась в ответ…
        - Евпатий, извини, что перебиваю, но ты говоришь о Топи, как о разумном существе…
        - Не знаю, что там с разумом, но «капризное существо» - самое верное определение. Ты прав, Топь - всего лишь место, ни живое, ни мертвое, ко всему безразличное, но тот, кто хозяйничает там, - его безразличным не назовешь… Мы в Кольце так и кличем его - Хозяин Болот. Неведомое существо с очень поганым характером. Никто не знает, кто он или что оно, никогда его не видели, но для того, чтобы верить в присутствие зла, не обязательно видеть его… Теперь мы умеем ладить с ним, усвоили основные правила и стараемся их не нарушать.
        Недоверие и едва сдерживаемый скепсис настолько явно читались в глазах юноши, что Иф поспешил успокоить своего слушателя:
        - Никитка, я за наши сказки не агитирую. Если не хочешь - и не нужно в них верить. Ты ведь совсем из других мест, чужак, пусть это слово тебя не обидит, и даже не стоит углубляться в наши… хмм… - Евпатий в задумчивости огладил ухоженную бороду. - Верования. Для тебя - это бред и дичь, а что для нас, я уже поведал. Но, чтобы понять, зачем экспедиции Борька, все же необходимо слегка разбираться в нашем… фольклоре.
        Задуманный вами поход - это нарушение перемирия с Хозяином, вторжение на его личную территорию. Мы вынуждены идти на это ради лекарств, да и выбора никакого нет - твой друг Владимир выкрутил нам руки… Согласно… эээ… - Иф запустил пятерню в свои короткие волосы, почесал темечко, однако «массаж мозга» в поисках подходящего слова не помог. Сдавшись, проводник повторился, - согласно нашим «верованиям», Хозяин требует за проход через Топь человеческую жертву… Главыч, ты его видел и, наверное, успел немного узнать, на такое не способен. За ним водится великое множество грехов, и больших, и малых, но человеческой крови на руках не было. И не будет. Таков уж он есть и другим не станет. Он приказал принести Хозяину в жертву кабана, Борьку. Авось чудовищу хватит и такого подношения.
        Ник с сочувствием посмотрел на укрытого тканью жертвенного свина:
        - Теперь, кажется, понимаю… А если Хозяин не удовлетворится?..
        - Тогда возьмет жертву сам. И, боюсь, одной жизнью он не ограничится.
        На этом разговор закончился. Ник погрузился в тягостные, совсем не радостные мысли, а Евпатий, кажется, задремал. Притих и третий пассажир - горемычный Борька.
        Все трое очнулись, когда мерное покачивание автомобиля прекратилось. «Волк» остановился.
        - Что такое? - Никита не заметил, как заснул, зато в сознание вернулся с привычной тяжестью в голове.
        - По времени как раз должны были достичь границы.
        Ник знал, что «границей» местные называют черту между их миром и Топью, чужой враждебной территорией.
        В десантный отдел заглянул Володя:
        - Выгружаемся. Иф, доставай нашего агнца с пятачком!

* * *
        Осматриваться было бесполезно, такая темень царила вокруг.
        - Евпатий, здесь опасно? Я не провалюсь в какую-нибудь трясину?
        - Не отходи от машины, и все будет нормально, - проводник взвалил жалобно похрюкивающую поклажу себе на плечи и пошел следом за удаляющимися Марчей и Арехом.
        Ник не стал спрашивать, куда направилась троица, живой (пока еще живой!) груз на плечах Ифа не оставлял свободы для домыслов. Борьку несли на заклание Хозяину Болот, в существование которого Никита не верил ни грамма. Кровавые обычаи «кольцовских» внушали ему отвращение и брезгливое чувство превосходства над одичавшими жителями Новокурьянова. В Метро суеверий встречалось не меньше, но жертвоприношения не практиковались. По крайней мере, на известных ему станциях.
        Появившийся из темноты силуэт напугал юношу, он немедля ухватился за автомат, но вовремя распознал в пришельце Евпата.
        - Уже все? Так быстро? - Никита не ожидал, что жестокая, бессмысленная церемония закончится так скоро.
        - Еще нет, но Владимир дергается из-за тебя - попросил присмотреть. За тобой, а заодно и за четырехколесным «другом». Управятся и вдвоем, Марче не привыкать.
        Проглотив обиду за излишнюю опеку со стороны «дедов», от ехидного замечания Ник все же не удержался:
        - Марча у вас за верховного жреца? Главный мясник на бойне?
        Вместо ответа могильную тишину Границы нарушили выстрелы: сначала глухие пистолетные хлопки, затем длинная автоматная очередь.
        - Едрить! - заорал Иф и бросился обратно во мрак. - А ты не двигайся! - крикнул он на бегу.
        Выстрелы раздавались с той стороны, куда чуть раньше отбыла «жертвенная процессия».
        Ник отогнал трусливую, но мудрую мысль спрятаться в кабине, усилием воли заставив себя остаться на месте. Особого смысла в этом не было, но отсиживаться в безопасности, пока на твоих товарищей нападают, ему не позволила совесть. Потекли тягучие тревожные минуты ожидания, ничто больше не нарушало мрачную тишину Границы: ни выстрелов, ни криков. Ничего.
        - Никита, не стреляй, это мы! - предусмотрительный Евпатий, прекрасно понимая, что сейчас творится с нервами оставшегося в одиночестве Ника, заранее предупредил о своем приближении.
        Однако вынырнувший из мрака силуэт на этот раз ничем не напоминал человека - огромное бесформенное нечто медленно двигалось навстречу перепуганному юноше!
        - Стой, кто здесь?!
        - Никитка, не дури, свои, - нечто с голосом Евпатия остановилось в нескольких метрах от броневика и… распалось на две части! Только спустя мгновение до Ника дошло, что за бесформенную, неразличимую в темноте массу он принял двоих людей, один из которых вел под руку второго.
        - Ну, чего пялишься? Помоги!
        Преодолев страх, парень бросился на выручку. Тем, кого Иф вел под руку, оказался Володя. Тот с трудом передвигал ноги, а тело его при ходьбе качалось из стороны в сторону.
        - Он ранен?
        - Не знаю. Давай в кузов…
        - Мужики… - Арех впервые подал голос, сбивчиво и бессвязно заговорил, - не надо, мужики, не надо… там… там…
        - Владимир, помолчи…
        - Не ранен… в норме… дайте отсидеться… кабина…
        - Ну, кабина так кабина. Взялись, молодой!

* * *
        Володя приходил в себя долго: его била сильная дрожь, а голос не слушался. Он сидел в своем водительском кресле с закрытыми глазами, обеими руками судорожно ухватившись за руль.
        - Т-твою м-мать… т-твою мать…
        - Дядь Володя, ты как?
        - Х-хреново, юнга… Очень хреново.
        - Где Марча? Что произошло?
        - Ник, не части, дай отдышаться.
        - Нет больше Марчи, - за Ареха ответил единственный оставшийся проводник. - Хозяин Болот сам выбрал себе жертву.
        - Он метил в меня… - глухо, едва слышно произнес Володя. - Это болото живое, я видел… Сначала оно поглотило кабана, а потом попыталось утащить меня… Марча бросился на помощь, но… сам попал под удар… не знаю, как это описать… Топь засосала его… я стрелял, но разве можно убить болото?
        - Теперь ты веришь? - Евпатий строго, даже с вызовом посмотрел на Никиту. Под его взором юноша смутился и не нашел что сказать. Скомканный рассказ товарища не укладывался в голове. Живое болото - это слишком сложно и невероятно для разума обычного жителя Метро.
        - Иф, прости меня за своего друга, - Арех виновато вздохнул. - Жаль, что…
        - У Марчи никогда не было друзей. И семьи тоже. Даже оплакать некому.
        - Мне жаль…
        - Если ты можешь ехать, нужно выдвигаться, сейчас Хозяин доволен, но он очень переменчив в своих настроениях.
        - Две минуты, Иф… чертовы руки никак не успокоятся, тремор, как у профессионального колдыря…
        Ник остался в десантном отделении один - проводник, как ему и полагается, должен направлять, вести группу, и потому Иф занял опустевшее место покойного Марчи.
        Юноша про себя поблагодарил предусмотрительного Ареха за то, что тот выторговал у старосты Кольца двух провожатых. Что стало бы с их экспедицией, останься они в самом начале пути без сопровождения знающего дорогу аборигена?
        Периодически Ник в мыслях возвращался к смерти Марчи, пытаясь представить, как болотная жижа утаскивает на дно несчастного человека. Он никогда не видел трясины - откуда ей взяться в метрополитене? - и оттого фантазия его выдавала самые невероятные картины. Наверное, нелепые и совершенно неправдоподобные, но обсудить их было не с кем.
        Машина ехала жутко медленно, постоянно маневрируя, поворачивая то вправо, то влево, часто останавливаясь и пятясь, чтобы объехать очередное возникшее на пути препятствие. А был ли вообще этот путь? Несмотря на низкую скорость, броневик постоянно подскакивал на невидимых кочках или проваливался в неглубокие ямы. Несколько раз кузов сотрясался от ударов, однажды сильно накренился на левый борт и не мог сдвинуться с места очень долго. Сквозь охватившую юношу дремоту, - а скука и вынужденное безделье сморили его в считаные минуты, - Нику казалось, что он слышит, как хлопают двери в кабине, но никак не мог заставить себя проснуться. Сознание словно погрузилось в раскинувшуюся вокруг Топь, все глубже и глубже увлекая его в пучины небытия. Когда он забывался особенно сильно, то не мог понять, где реальность, где сон: снится ли ему, что они едут неизвестно куда на старинном военном автомобиле, а может, все, что он считал своей жизнью, лишь пригрезилось кому-то? Например, Хозяину болот… Получив богатое угощение, он отдыхает после обеда и видит странный сон про Никиту Кузнецова, сироту из Метро,
отправившегося на спасение загадочной девушки с красивым именем Эль… Но когда голод вновь разбудит ненасытного Хозяина, Никита исчезнет, как…
        - Да проснись ты! - кто-то тормошил его за плечо, не давая узнать ответ на незаданный вопрос. - Не слаб же ты поспать, Никитка! Дядя Вова из-за руля восемь часов не выходил, а этот тунеядец здесь массу давит.
        Арех не упрекал, а, как обычно, насмехался над своим молодым спутником.
        - Что случилось? Где мы?
        - Проснись и пой, господин засоня, ты благополучно продрых всю Топь! Мы с другой стороны!
        - Так быстро?! - Никита энергично тер глаза, форсируя свое возвращение в мир людей.
        - Ни хрена се! - нависший над ним Володя театрально всплеснул руками. - Судя по одометру, мы за эти восемь часов проехали меньше километра!
        Ник не знал, что такое одометр, и узнавать в полубессознательном состоянии не стремился - память сейчас все равно пережует старинное словечко и выплюнет за ненадобностью.
        - Евпатий - красавец, по такой жопе нас провел! - Арех в отличие от компаньона пребывал в весьма возбужденном состоянии, энергия из него так и рвалась наружу. - Без него я «Волка» утопил бы еще на Границе!
        - А где он, кстати?
        - Кто?
        - Иф, конечно, «Волка» я и так вижу, - дерзить Никита умел и в полностью бессознательном состоянии.
        - «Сделал дело - гуляй смело», так и сказал. Вывел из болотины и домой поспешил. Все боялся, что Хозяин проснется и снова жертвы пойдет собирать без разбора.
        Ник недоверчиво уставился на старшего товарища:
        - И даже не попрощался?
        - Ха, будил он тебя, только все без толку. Потом плюнул и чуть не галопом ломанулся обратно. Говорю же, спешил шибко.
        Перебравшись в кабину Ник долго и бессмысленно пялился в окно, а потом, не отрывая взгляда от беспросветной темноты за стеклом, снова спросил:
        - Ты говорил, что не мог найти в Метро добровольцев, никто не хотел идти через Топь, все боятся ее до жути. Но… так просто… слишком легко… Один восьмичасовой переход, и все!
        - Знаешь что, дорогой друг, - эйфория Ареха исчезла без следа, он вскипал от ярости. - Ты забываешь об одном маленьком происшествии - а я, в отличие от тебя, смерть Марчи забуду не скоро, хоть и буду пытаться изо всех сил! Мне это «и все» обойдется очень дорого, от одной мысли колотун бьет…
        - Неужели ты веришь в Хозяина Болот, в жертвоприношения и…
        - Никита, - Володя говорил спокойно, не повышая голоса, но было видно, что сдерживается он с большим трудом, - мы здесь не обсуждаем вопрос веры. Я видел своими глазами, как Топь забрала сильного и опытного проводника… это не было случайностью, он не поскользнулся, не споткнулся, не прыгнул сам. Болото его проглотило! Целиком. В один миг. Стоял рядом со мной - и тут же сгинул, будто и не было никогда такого человека, как Марча Борода… Я тебя очень прошу, не говори при мне слов «легко» и «просто». Ты всю дорогу просидел в кузовке, тебе действительно все далось легко и просто, но за меня - не говори!
        Ник безропотно проглотил обидное и несправедливое обвинение. Он мог бы возразить на лживое «всю дорогу в кузовке», но не стал.
        - Извини, дядя Володя, ляпнул, не подумав.
        - Я тоже погорячился, - Арех ответил не сразу, ему признание в собственной неправоте далось сложнее. - Прости, юнга, нервы после бессонной ночи ни к черту. Вымотался, как собака. Ничего, скоро отдохнем, совсем немного осталось. Затемно должны успеть.
        - Обитель откроется только послезавтра, - угрюмо возразил юноша. - Ты опять предлагаешь дневать под солнцем?
        - Ну уж на фиг! «Баней» злоупотреблять не стоит, поищем вариант получше.
        Неопределенный ответ не удовлетворил Ника, однако мучить расспросами напарника, и без того порядком утомленного, он не решился.
        - Ты узнаешь эту местность? - Никита надеялся, что Володя по прежним временам, когда Обитель только строилась, должен был запомнить окрестности.
        - Какое там, идем по приборам! От довоенных пейзажей здесь ничего не осталось. Раньше и болот-то никаких не было - Топь - «подарок» людям от нового, загаженного мира, в отместку, так сказать. К тому же с этой стороны к убежищу я не подъезжал, мы спускаемся напрямую с севера, а подъездные пути шли с большим крюком с востока. В чем уверен, на несколько километров вокруг Объекта был вырублен лес, часть местные пилорамы из соседних деревень загубили, часть мы на древесину для строительства и запасов извели.
        - Плохо, я-то рассчитывал переждать день в тени деревьев.
        - Ничего плохого, по ровной, нелесистой местности мы лихо доскачем до цели! И уже на месте заныкаемся от солнышка.
        - Ох, дядя Вова, давай перед финишем без блуды?! Для разнообразия, смеха ради!
        Володя недовольно фыркнул:
        - Никакого почтения к старшим! Дядя Вова по болоту, аки посуху проехал, неужто на равнине встанет? Не бывать этому!

* * *
        Когда Арех торжественно объявил: «Прибыли!», на горизонте брезжил пока еще робкий, но набирающий с каждой минутой силу рассвет.
        Темнота, утратив часть своей непроглядности, с неохотой подняла черную завесу над выжженной, лишенной малейшей растительности местностью. В сумраке Ник различил огромный холм, выросший посреди бескрайнего и такого же голого поля. Подножие холма скрывалось в окутавшем его со всех сторон густом, кажущемся плотным, даже материальным, тумане.
        - Мы успеем спрятаться? Я ничего подходящего не…
        Довольный собой и тем, что добрались своевременно, до появления солнца во всем его смертельном великолепии, Арех хохотнул:
        - У моей бабушки была любимая поговорка - «смотрит в книгу, видит фигу»…
        - Что это значит? - Ник напрягся в ожидании очередной насмешки.
        - Мы видим с тобой один и тот же пейзаж, но пока ты задаешь глупые вопросы, я со всей очевидностью уже точно знаю, где мы проведем световой день. Если немного пораскинешь мозгами, то и сам…
        - Не хочу я раскидываться мозгами, выкипели давно.
        - Оно и заметно. Ответ прямо перед тобой - нас защитит туман!
        Прежде чем возразить, Ник прислушался к внутреннему голосу. Тот в привычной манере бубнил что-то про блуду, но совершенно без огонька, не проявляя особой настойчивости.
        Пришлось подключать разум:
        - А если днем туман развеется?
        И память:
        - К тому же, в дневнике туман упоминался при очень неприятных обстоятельствах, в нем пропала первая разведывательная группа!
        - Раз упоминалась в старом, написанном много лет назад дневнике, значит, туман прописался здесь на постоянку. Что касается пропажи - нас защитит броня «Волка». Разведчики, небось, пешком прогуливались?
        - Да, - Никита уже сообразил, куда клонит собеседник, но контраргументов придумать пока не мог.
        - Ну вот! Весьма неосмотрительно с их стороны. Не дрейфь, юнга, пересидим сутки с комфортом!
        Приставучая «блуда» зазвучала в мозгу сильнее. Обычно таким бодрым тоном Володя заводил их крошечную группку в жуткие неприятности. Пора было брать инициативу в свои руки.
        - Дядя Вова, я против! - решительно заявил парень.
        - Предлагаешь разделиться? Распределить риски на двоих? Трусоватая бизнес-стратегия, но пятидесятипроцентный результат гарантирует, - Арех расплылся в садистской полуулыбке-полуухмылке. - Так как я единственный, кто умеет водить машину, придется мне на «Волке» в туман ехать, у тебя же выбор гораздо шире: хочешь, закапывайся в землю, только не как Саид, не нужно, чтобы башка торчала наружу, и не как страус - это небезопасно и с сексуальной точки зрения, - кто знает, может, здесь водятся мутировавшие элбэгэтешники, не к ночи будут помянуты! - и с кулинарной - задница вместо хрустящей аппетитной корочки может обуглиться до совершенно непотребного состояния…
        - Да ну тебя на фиг! Я же серьезно!
        - А если серьезно, то времени на демократию не осталось: солнце вот-вот встанет, придется, как обычно, устраивать водительскую деспотию! - заурчав дизелем, броневик покатился к холму, и уже через минуту предрассветный сумрак за окнами сменился желтоватой непрозрачной дымкой.
        - Отбой на судне, всем разойтись и отдыхать до первых завтрашних петухов.
        - Петухов?
        - Это такой лютый пернатый зверь, прообраз элбэгэтэшника! Бойся его.
        - Блин, а элгэ… элбэтэгэ… тьфу, ты! это что за мразота?
        - Верно поставленный вопрос - залог правильного ответа. Именно мразота. В терминах твоего дядюшки - это те, кто говорят «о’кей»…
        Глава 24
        Что скрывал туман
        - Пора?
        - Пора, Никитка, пора.
        Зажегшаяся фара расширила видимое пространство на несколько метров, однако за пределами освещенного сектора туман оставался все таким же непроницаемым.
        - Дядь Вова, а как мы через такое поедем? Как ориентироваться будешь?
        - По звездам точно не получится, - Арех невесело улыбнулся. - В детстве был такой мультик «Ёжик в тумане», так этот ёжик звал на выручку лошадку… Я вот думаю: если и нам покричать, что за парнокопытное на зов откликнется?
        - Ёжик - это…
        - Утомил, Незнайка! Ёжик - это ёжик, в вашем сумасшедшем доме аналогов нет. И слава богу! Иначе бы такой монстр получился… Пробираться будем без затей: упремся в холм и вдоль «стеночки» пойдем потихонечку, вот и вся недолга.
        Никита успокоенно кивнул, чем проще план, тем он надежнее.
        Дизель, утомленный многочасовым бездействием, рыкнул, и броневик тронулся. Ничто не мешало добраться до гермоворот Убежища и раньше, но Володя, как только заехал в туман, объявил, что должен выспаться, иначе… Что «иначе», Ник так и не узнал, потому что его компаньон вырубился, так и не закончив фразы.
        Когда старший товарищ вернулся в мир бодрствующих, то вновь отказался двигаться дальше - сослался на нехорошие предчувствия относительно «тамошнего» радиационного фона, а также «местных ёжиков, застрявших в местном тумане». Измученный бездельем Никита пытался спорить с упрямым компаньоном, но не преуспел: против монопольного умения Ареха водить машину противопоставить ему по-прежнему было нечего.
        Весь световой день и почти всю ночь «Волк» простоял на периферии затянутой туманом области и лишь ближе к рассвету, за час до предполагаемого открытия ворот, двинулся в путь.
        Вынужденное ничегонеделанье вымотало юношу, но к этой беде вскоре добавилась новая. Обитающие в тумане неведомые существа заметили незваного механического гостя - по крыше и бортам заскребли чьи-то когти, застучали лапы, заскрежетали клыки. Ужасающая какофония не умолкла больше ни на секунду. Даже сейчас, когда броневик поехал, Никите слышались шорохи и неясные шумы, приходящие с той стороны.
        - Нервничаешь? - Володя не мог не заметить его состояние.
        - Наверное. Но не из-за Обители, о ней я буду беспокоиться, когда попадем внутрь. Если честно, она мне до сих пор кажется страшной сказкой, существующей лишь на диктофоне… А туман вокруг, звуки… это реально.
        - Вот тварь! - Арех вздрогнул от неожиданности, когда рядом с его окном мелькнула темная тень, по крыше, стуча когтистыми лапами, пронеслось что-то тяжелое и быстрое. - А тебя отлично понимаю. Если бы я не видел Объект до Катастрофы, не участвовал в его обустройстве и снабжении, не знаю, как бы воспринимал его. Может, тоже, как сказку… Знаешь, Мечтатель ведь и задумывал подземный комплекс в качестве оазиса среди всеобщего хаоса и запустения. Сказка посреди кошмара… Жизнь после смерти…
        Ник удивленно взглянул на Володю. Тот хоть и выглядел сосредоточенным, полностью сконцентрированным на управлении броневиком, однако глубокая складка, пролегшая на его лбу, выдала задумчивость и напряжение.
        - Не очень у твоего Мечтателя получилась. Эль счастливой в его сказке не стала.
        - Не очень. Очень не очень… - пробормотав странную фразу, Арех не сказал больше ни слова до самого прибытия к цели их путешествия.

* * *
        - Вот они! - голос Володи звучал торжественно, правда, Нику послышались и настороженные нотки, а может, его взбудораженное сознание приписало старшему товарищу страхи младшего. Неуверенность, граничащая с неконтролируемой паникой, и дурные предчувствия одолели Никиту, заставив уставиться в одну точку. Он искал взглядом гермоворота, искал, но не находил.
        - Я ничего не вижу!
        - Гляди, холм здесь резко изгибается и под прямым углом уходит влево. Ворота через двадцать метров, в углублении.
        - Может… - трусливые слова застряли в горле испуганного юноши, он был не в силах совладать с дрожью, бившей его тело.
        - Я тоже боюсь, юнга. Не стоит этого стыдиться. Неизвестность страшит всех, человек слаб. Однако тот, кто сумеет преодолеть свою слабость, обретет силу. Кто-то из умных сказал. Мы преодолевали самих себя и свои слабости всю дорогу, глупо остановиться на самом финише.
        - А если…
        - Скоро все узнаем. Там Эль, там новый мир, совершенно другая жизнь… Я ощущаю себя космонавтом, который вот-вот должен ступить на неведомую планету, - на губах Ареха появилась немного растерянная улыбка. - Я ужасно горд собой, что добрался досюда, но при этом стараюсь не обосраться от избытка эмоций. Неудобно будет перед зелеными человечками.
        Ник тихонечко рассмеялся: образ обделавшегося в скафандр космического путешественника показался ему жутко забавным.
        - Да уж, Эль не придет в восторг от дурнопахнущих спасателей.
        - Поехали?
        - Поехали, дядя Володя.
        Как и обещал Арех, ворота показались через несколько метров. Огромная темная плита, вмурованная в холм. «Дверь для гиганта» - мелькнуло в голове неожиданное сравнение. Действительно, какая исполинская сила может сдвинуть с места, открыть этот многотонный монолит, накрепко засевший в глубине рукотворного кургана?
        - Десять минут.
        - Что?
        - Если мы все правильно рассчитали, ворота вскроются через десять минут. Но мы столько ждали, что жалкие десять…
        Страшный удар заставил броневик покачнуться.
        - Твою!.. - Володя ухватился за руль и судорожно закрутил головой, пытаясь определить источник опасности. - Держись, какая-то хероза с твоего борта…
        Новый удар, но не откуда ждали люди - что-то толкнуло машину сзади, заставив ее присесть на переднюю ось.
        Времени на раздумья больше не было. Арех за считаные мгновения проехал оставшееся расстояние до гермоворот, врубил заднюю передачу и, выжав газ до упора, бросил бронированный автомобиль на невидимого агрессора. Тяжеленный снаряд с форсированным двигателем не пролетел и двух десятков метров, со всей дури налетев задний бампером на нечто огромное, но податливое. После контакта «Волк» не застыл на месте - проворачивая в грязи все четыре колеса, он пер и пер назад, преодолевая живое препятствие.
        Когда движок взвыл от натуги, а колеса свободно провернулись в воздухе, Володя бросил машину вперед, на ходу, разворачивая махину на сто восемьдесят градусов. Для маневра ему совсем чуть-чуть не хватило пространства, и «Волк» в продольном скольжении впечатался своим железным боком в высоченный земляной вал - стесанную грань холма. Выкрутив руль, Арех вернул броневик на нужную траекторию и вновь отправил верный автомобиль в атаку, теперь уже метясь передним бампером-тараном в неведомого врага.
        - Держись!
        Разогнавшись на первой передаче до внушительной скорости, насколько позволяло расстояние до цели, «Волк» всей бронированной тушей врезался в своего обидчика. Не пристегнувшийся вовремя экипаж бросило вперед: Володя грудью и животом налетел на руль, а Ник с размаху приложился головой о переднюю панель.

* * *
        Забытье не было долгим - надрывный рокот мотора и стоны Володи вернули Ника в сознание. «Волк» стоял на месте, упершись во что-то темное, неразличимое в тумане, но Арех по инерции продолжал давить на педаль, выкручивая обороты до металлического звона.
        - Дядя Вова, отпусти газ!
        Арех послушался, убрал ногу с педали и выключил передачу. «Волк» с облегчением замолк.
        - Юноша, и ты хотел здесь ночевать?! - Володя выглядел ужасно: побледнел, весь сморщился от боли, но даже в таком состоянии продолжал язвить.
        - Дядя Вова, ты как?
        - Грудина… паре ребер точно абзац приснился… Зря они подушки в военные машины не суют…
        - Какие подушки, что приснилось, ты бредишь?!
        - Юнга, иди ты в жопу со своими расспросами! Бредишь ты, а я на жизнь жалуюсь. Дай чуток отсидеться… Как думаешь, затоптали мы супостата?
        - Раз снова не нападает, значит, затоптали. От нашего «Волка» никакая дичь не уйдет!
        - Что ни говори, а все же эффектно мы прибытие отпраздновали. Даже ударно. Возвращаемся на прежние позиции?
        - Пора бы уже.
        Немного сдав назад и посетовав на то, что с переломанными ребрами крутить руль уже не так задорно, Володя заметил отсутствие зеркала заднего вида со стороны пассажира.
        - Эх, нехорошо получилось… Извиняй, дружище «Волк», в пылу боя подранили тебя. Неудачно мы о холм приложились, - с искренним раскаяньем произнес он. А когда начал выруливать передом, то обнаружил, что единственная фара больше не светит, и обложил это неприятное открытие трехэтажный матом.
        - Взял Вовочка танчик покататься! - с нескрываемой досадой и злостью на самого себя Арех заехал кулаком по собственной ноге - похоже, в приступе самобичевания, чего раньше за ним не наблюдалось. - В косяке я перед твоим покойным дядюшкой и его наследником. Придется машинку починять, приводить в товарный вид.
        Ника не расстроила потеря «товарного вида», однако без головного света видимость в тумане сократилась до неприличия. Они практически ослепли - и вот это пугало по-настоящему. Ворота могли находиться в жалких пяти метрах от них, но…
        - Черт, а хреново на ощупь-то ползать! - Арех разделил опасения молодого компаньона. - Направление, вроде, правильное, сильно промазать не должны… Надеюсь.
        Истерично заскрежетав железом, «Волк» уткнулся во что-то «носом» и застрял. Передний бампер уперся в массивную темную кучу, оказавшуюся при ближайшем рассмотрении… автомобилем с точно таким же бампером! Только встретившаяся на пути машина не стояла на колесах, а лежала на боку, отчего из сошедшихся в ударе бамперов образовался символический крест, возвышающийся над могилой погибшего броневика.
        - Это же «Волк»! Один в один с нашим! Дядя Вова…
        - Вижу, - Арех неотрывно всматривался в туман. - Пассажирская дверка распахнута. И люк… экипаж пытался спастись…
        - Как ты думаешь…
        - Нет, не успели, вся кабина в крови, там натуральная мясорубка.
        Никита вглядывался в мрачный силуэт мертвого «Волка», но напрасно - деталей он рассмотреть не смог. Похоже, его молодое зрение уступало по остроте Володиному.
        - Но…
        - Не знаю, Ник, не спрашивай. Все ответы ждут внутри Обители. И чем быстрее мы туда попадем, тем целее будем! - Арех сдал назад, нарушая целостность креста из бамперов, и теперь с растерянным видом крутил головой по сторонам. - Мы чуть плутанули, пока суть да дело, я немного потерял ориентиры…
        - Что?! В двух шагах от…
        Договорить возмущенному Нику не дал оглушительный лязг железа и надсадный гул механизмов, приводящих это железо в движение.
        - Ворота открываются!
        - Шум оттуда, с твоей стороны, - Никита уверенно ткнул рукой, указывая куда-то за водительское стекло. - Быстрей!
        - Не глухой, - не огрызнуться Арех не мог. Его заметно потряхивало, резкие, порывистые жесты выдавали сильнейшее волнение. - Давай, «волчара», нам нельзя ошибиться!
        Целую вечность, вряд ли замеченную замерзшей секундной стрелкой, они ехали в полнейшей тишине. Сакральное безмолвие нарушали только тяжелое дыхание Володи и недовольное порыкивание дизеля на малых оборотах.
        Арех вел машину вслепую, ориентируясь лишь на звук, идущий извне. Чужой звук, не принадлежащий тиши, воцарившейся внутри броневика.
        - Братец Волк, нам нельзя ошибиться, - словно мантру, одними губами повторял он. - Нельзя, братишка!
        Огромный проем в холме возник прямо перед ними. Казавшаяся монолитной плита ворот разделилась на две части, и обе створки, разошедшиеся в разные стороны, почти исчезли из виду, прячась в углублениях в скале. Когда «Волк» поравнялся с затвором, створки уже замерли, безропотно ожидая следующего сигнала таймера.
        - Обитель! - благоговейно прошептал Арех. - Юнга, это она!

* * *
        Туман не нарушил границы между внешним миром и тем, что назывался Обителью. Робко остановился на пороге, не решаясь пересечь некую грань.
        Убежище встретило путешественников мерцающим красным светом аварийного освещения. Лампы под сводом, что уходил ввысь на несколько метров, и на стенах, разнесенных между собой на огромное расстояние, будто подмигивали новоприбывшим, приглашая, заманивая внутрь, заставляя людей удивляться исполинским размерам «прихожей», ведущей в глубину сказочного комплекса.
        «Волк» проехал мимо целого ряда одинаковых автобусов, выстроившихся в единую колонну. Транспорт, двадцать лет назад эвакуировавший сюда людей, покрылся пылью и ржавчиной, осел на спущенных, потерявших форму колесах. Никто не воздал заслуженных почестей героическим машинам, их использовали и бросили умирать… Кладбище автобусов…
        Напротив автобусов стояли броневики, удивительным образом напоминавшие «Волка», но при этом обладавшие немного иной внешностью.
        - Это «Тигры», близкие родственники нашего «Волка», - Володя подтвердил невысказанную догадку юноши. - Машины сопровождения. В тот самый день они вели за собой колонну автобусов, расчищая им дорогу и защищая их от встречного транспорта.
        Что-то подобное Ник видел в своих снах, но деталей вспомнить не мог, как ни старался.
        - Но «волчара» гораздо круче любого «Тигра»! Мы можем гордиться нашим четырехколесным другом.
        Никита хотел бы гордиться дядиной машиной, столько раз спасшей им жизнь, вот только мысли его, как и глаза, разбегались в разные стороны, не в силах сконцентрироваться на чем-то одном. Лишь однажды взгляд Ника задержался на причудливых механизмах, похожих на безногих, безголовых лошадей, чьи туши покоились на металлических траках.
        - Снегоходы. Мечтатель не исключал наступление ядерной зимы, потому заготовил приспособленный к снегу транспорт. А на случай всемирного потопа, - Арех хохотнул, - где-то в местных пампасах запрятаны плоты, скутеры и моторные лодки. Была даже идея обзавестись мини-субмариной, но подрядчики, суки тормозные, заказ к сроку не выполнили.
        - Дядя Вова, из всего сказанного я понял только про лодку, остальная хрень…
        - Извини, Незнайка, в следующий раз буду объяснять все на примере дрезины. Скутер - дрезина для езды по воде, субмарина - дрезина подводная, снегоход - дрезина для… Юнга, ты в курсе, что такое снег?
        Никита на поддевку никак не среагировал: Володю он попросту не слушал.
        - А это что за уродцы? - палец юноши уперся в маленькие самоходные тележки, обваренные со всех сторон железными рамами.
        - Багги. Сверхпроходимые дрезины для любого типа местности. Быстрые, маневренные, но в условиях сильного радиоактивного заражения бесполезные… Один из многих просчетов, допущенных Мечтателем. Но он хотел охватить как можно больше средств передвижения. Прогнозы об изменении климата после ядерной войны сильно разнились между собой, часто полностью противореча друг другу, приходилось запасаться на все случаи жизни.
        Ник недюжинным усилием воли заставил себя оторваться от разглядывания диковинных механизмов:
        - Нам нужно спешить, пока ворота не закрылись…
        - Юнга, я понять тебя не могу! - Володя грубо перебил его. - Обитель приспособлена для комфортного выживания своих жителей: здешний воздух гораздо чище метрошного, а вода не пахнет болотиной и ее можно пить сырой! Я видел сметы - за навороченные системы фильтрации Мечтатель выложил целое состояние. Тут вкусная и полезная еда - не пища, не пропитание, а ЕДА! Чувствуешь разницу? У каждого комфортное жилье с индивидуальными ванной и туалетом. Местная библиотека ломится от книг, репертуара кинотеатра хватит не на одну сотню лет непрерывного просмотра. Спортзалы, тренажерные, солярий, бассейн, несколько саун… Нищебродам из Метро даже не снилось подобное раздолье! Обитель - это рукотворный подземный рай, оазис той жизни, к которой человек привык. Не приспособился, как в бомжовнике-метрополитене, а привык! - здесь не выживают, здесь живут!
        Разгоряченный собственной речью Володя заводился с каждой секундой, лицо его покраснело, глаза заблестели.
        - По записям Эль не скажешь, что она была шибко счастлива, - Ник все же решился прервать слишком увлекшегося товарища.
        Тот с неожиданной злобой выпалил:
        - Она была слишком избалованной девчонкой, чтобы…
        - Почему «была»?!
        Вопрос застал Ареха врасплох. Он с неодобрением покосился на сидящего рядом парня и после небольшой паузы ответил:
        - Потому что она давно уже не девчонка! Все, приехали, выгружаемся.
        Броневик затормозил прямо перед лежащим на пути перевернутым инвалидным креслом. Заглушив двигатель, Володя легко выскользнул наружу - затекшие от долгого сидения в одной позе мышцы требовали немедленной встряски. И покинувший осточертевшее рабочее место водитель сейчас с удовольствием махал конечностями (ногами активно, а руками - с великой осторожностью, чтобы лишний раз не потревожить пострадавшие ребра), восстанавливая нарушенный кровоток.
        Никита задерживаться в машине тоже не стал, его мускулатура нуждалась в физических упражнениях не меньше Володиной.
        - Приятно снова очутиться на твердой земле, - не прекращая совершать забавные телодвижения, проговорил чуть запыхавшийся Арех. - Чего столбом встал? Это гимнастика, повторяй за мной!
        Окончательно выдохнувшись через минуты три, старший компаньон поднял кресло-каталку на колеса и, недолго думая, уселся в него.
        - Уф, руки и ноги отваливаются, а задница - сплошная мозоль. Тяжела работа сталкера-дальнобойщика.
        - Сталкера кого?
        - Забей. Лучше принеси из бардачка - знаешь, что это? Отлично! - прямоугольную пластиковую коробочку. Внутри шприцы и ампулы.
        - Зачем тебе?
        - Не мне! Вернее, не только мне, нам обоим. Неси, по ходу все расскажу.
        В быстро нашедшейся коробочке валялось два шприца и три ампулы без маркировки, одна из которых уже была пуста.
        - Держи, дядя Вова.
        - Спасибо.
        - Так что это? - не унимался Ник.
        - Антирад твоего дядюшки. Мы за путешествие дозняк неслабый хватанули. Особенно лютый фон, как я и предполагал, здесь, в тумане. Надо дерьмо повывести, чтоб не окочуриться прямо в раю, - это было бы совсем обидно! - набрав прозрачную жидкость из ампулы в шприц, Володя поднял насмешливый взгляд на слегка оробевшего юношу. - Уколов боишься? Снимай химзу, не позорься. Поставлю без лишнего эротизма - не в полужопицу, а по-боевому - в плечо. Оголяй торс, не робей - всеобщая вакцинация грядет! С тобой отмучаюсь, сам себе дозу снаркоманю.
        Повздыхав больше для вида, Ник последовал инструкциям новоявленного «вакцинатора». Без громоздкой и неудобной химзащиты дышалось гораздо веселее, вот только длинная игла не на шутку пугала не привыкшего к «укольным» экзекуциям парня.
        - Никитос, отважный покоритель поверхности и подземного мира, ты чего трясешься аки бабец при виде… Нет, это слишком взрослое сравнение, не дорос еще! Падай в кресло, закатывай рукав. - Володя энергично освободил «пытошное» место. - Если совсем ссыкотно, разрешаю закрыть глаза, но опосля молчать об этом позоре не буду, не проси!
        Противно хохотнув, Володя усадил насупившегося юношу в инвалидную коляску и великодушно помог ему освободить плечо от мешавшей процедуре одежды.
        - «Прививок бояться - с гриппом валяться», - Арех с довольным видом процитировал древний плакатный лозунг. Игла, не причинив со страхом ожидаемой Ником боли, вошла в мышцу, поршень в шприце плавно вогнал лекарство под кожу.
        - Вот и все, - шприц и опустевшая ампула полетели на бетонный пол. Ампула хрустнула и разлетелась на тысячу осколков.
        Никита хотел отчитать старшего товарища за то, что тот мусорит в подземном «раю», да только не смог вымолвить ни слова - язык вдруг перестал его слушаться!

* * *
        - Доверчивость и глупость - сестры-близняшки, - Арех укоризненно покачал головой, - две дурнушки на одно лицо.
        Он пристально взглянул в Никитины глаза:
        - Не буду извиняться, поскольку извинения подразумевают раскаяние… Я сожалею, что именно ты стал моим билетом на свободу, но раскаиваться не собираюсь. Свобода - штука исключительно дорогостоящая… Однако мне искренне жаль тебя. - Володя поднялся на ноги. - Спасая себя, приходится переступать через многих. Твоего мнимого дядю я знал тысячу лет, он верой и правдой служил мне еще до Катастрофы - и, стреляя ему в спину, я ничего, кроме сожаления, не испытывал… Жалею Евпатия - хорошего, надежного мужика, который лежит сейчас в землянке парализованный, - Арех вытряхнул из коробки со шприцом пустую ампулу и бросил ее на землю, по соседству с уже разбитой. - Ему, как и Марче, предстоит стать жертвенным агнцем для Хозяина Болот… Совершенно не хочу его убивать, но иначе гребанную Топь не пройти, не вернуться обратно в Метро.
        Бывший компаньон зажал между большим и указательным пальцем последнюю оставшуюся ампулу и посмотрел сквозь нее на просвет:
        - Это тоже твоя, Ник. Не парализатор и не яд - не бойся. Всего лишь снотворное. Оно пригодится чуть позже, мы немного поболтаем, и уж тогда… - Арех обошел кресло и, взявшись за прорезиненные ручки, покатил его вглубь ангара. - Черт, с переломанными ребрами трудно работать санитаром! Я слегка тороплюсь: доставлю тебя до места и тут же займусь нарисовавшимся форс-мажором. На слепом «Волке» в обратный путь не двинешься, придется новую колесницу подыскивать… Эх, раньше «Волков» в гараже аж пять штук водилось, но почти все при прорыве сгинули в Тумане, лишь один счастливчик тогда на волю вырвался. Теперь и его черед настал - пора на почетную пенсию уходить, по состоянию здоровья в целом и зрению в частности. Обидно, я ведь рассчитывал на него… Что ж, придется довольствоваться «Тигром», приводить в чувства кого-то из семейства кошачьих.
        Коляска медленно ехала по идеально гладкому бетонному полу, ангар казался нескончаемым.
        - У нас с тобой совсем немного времени, даже не знаю, на что его с толком потратить, на какой из миллиона мучающих тебя вопросов ответить… Вокруг младшенького Кузи всегда было довольно много лжи и полуправды, взять хотя бы твое имя - Шура переврал его. Конечно, не со зла, посчитал, что Ник это Никита, хотя родители нарекли своего ребенка Николаем. Нравится тебе быть Колей? По мне, так очень неплохо звучит, нисколько не хуже Никиты.
        Это случайная, непреднамеренная ложь. То, что Саня Кузнецов назвался дядей, твоим единственным родственником, - тоже ничего криминального, понятная, оправданная ложь, во благо мальчишки, враз лишившегося и дома, и настоящих родных.
        Но скрывать от тебя все остальное - например, свой реальный бизнес или правду о твоем детстве - ложь другого порядка, не такого уж и безобидного. Я бы назвал ее недоверием и оправдывать не стал. Намерения благие, это без сомнения, но чрезмерная опека и защита сыграли в нашей истории совсем не на твоей стороне… Кузнецов вырастил тебя хорошим и достойным человеком, но не подготовил к реалиями паскудной жизни. Ты не умеешь почувствовать и распознать обмана, в тебе совершенно нет подозрительности, а ведь наш мир построен на паранойе.
        Моя ложь не встретила должного отпора, у тебя не оказалось к ней иммунитета. Никакого, ни малейшего… Я победил, но вряд ли эту победу могу поставить себе в актив, ведь противник почти не сопротивлялся.
        Подослать в ваш антикварный магазин криворукого воришку, которого даже немощный старик способен свернуть в бараний рог, подкинуть линзу от очков карлика на место убийства дяди, заплатить лесопарковой шпане, чтобы она прикинулась отмороженной Диаспорой, - все это не составило особого труда. Ты послушно заглатывал одну наживку за другой, хоть и не всегда совершал те поступки, которые я ждал от тебя. Неожиданно перестрелять всю гопоту - ты заслужил мои аплодисменты! Снести башку подосланному якобы от Диаспоры душителю - шесть баллов за технику и артистизм! Отмудохать до зеленых соплей охранника-отравителя… в тот момент я окончательного зауважал маленького Кузю. Пусть твои выходки немного нарушили мои планы - предполагалось, что в последний момент я приду на помощь и заслужу пожизненную благодарность юного дончанина, а искреннюю благодарность легко конвертировать в любую нужную «валюту», - но в такие моменты мне действительно становилось интересно, игра приносила нешуточное удовольствие. Жаль, что в общем и целом - если не брать этих приятных исключений - ты шел на убой, как послушный телок. Слишком
подвержен манипуляции, слишком доверчив… Шура чувствовал опасность и подставу на уровне инстинктов, ложь распознавал на счет раз. Жаль, чутье - не антикварная лавка, в наследство не оставишь…
        Ангар закончился небольшими то ли проходом, то ли проездом, перегороженным металлическими воротами. «Когда герма открыта, внутренний шлюз автоматически перекрывается» - объяснил Арех, останавливаясь.
        - Давай прощаться, Ник. Оставляю тебя здесь. Когда-то я любил это место, считал своим… «Земля Санникова» - так и называл. Но Обитель дважды отказалась от меня, дважды предала… Созданная для жизни, она вымерла, никто из людей больше не живет в ней. Не сбежали, не думай, все тут: некоторые стали пеплом в крематории, другие гниют на дне лифтовых шахт - я сам сбрасывал их туда. Не людей, всего лишь их трупы! Да, я убил несколько десятков местных жителей, лукавить не буду, однако мне далекого до той, что с нетерпением ждет тебя. Вот она собрала действительно богатый урожай… Тысячи душ…
        Володя отломил кончик последней ампулы и наполнил шприц бесцветной жидкостью.
        - Еще один укольчик, совсем-совсем последний. Знаешь, немного послушав ее дневник, я понял… Она не случайно стала тем, кем стала. Что-то было в ней от мифической сирены… только услышав ее голос, ты влюбился, ведь правда? Она знала, что сумеет заманить тебя сюда… все мои уловки, попытки манипулировать тобой ничего не стоят в сравнении с ее чарами. Сирены пели, а она просто наговаривала дневник - только волшебство от этого слабее не стало. Ты ведь видел странные сны? Она это умеет…
        Глава 25
        Страшная память
        Удивление, испуг, отчаяние, - все они, сменяя друг друга, сдались и уступили вероломному, коварному забытью. Сонливость, с которой невозможно бороться, сомкнула веки, отрава, проникнув в организм по стремительным венам, ввела его тело в тяжелый, тягучий транс. Непослушное, парализованное ядом тело больше не принадлежало своему хозяину, совершенно не слушалось его панических, исполненных ужаса команд.
        Оказавшись по ту сторону реальности, он, словно прыгун в воду, миновал ее зыбкую грань, чтобы вынырнуть в иной «зазеркальной» плоскости, но не почувствовал облегчения. Наведенный химией сон не увел Ника в неведомые, сказочные дали, он все еще находился в ангаре, видел, как суетливый Арех тщетно пытается завести неожиданно погрузившегося в летаргию «Волка», видел инвалидное кресло, с застывшим в нем бледным, перепуганным юношей. Самого себя… «Зазеркальный» Ник ничем не отличался от настоящего, вот только рука его, не подчиняясь охватившему тело параличу, перемещаясь в дерганом, роботоподобном ритме, юркнула механической змеей за пазуху и извлекла на свет черную коробочку диктофона. Конвульсивным движением бросив его на ничего не чувствующие колени, рука тут же обвисла безвольной плетью.
        Диктофон ожил сам по себе, ни мало не заботясь отсутствием батареек. Яростным красным светом замигал диод:
        - …ица убивает, медленно, он никуда не торопится. Закрываю глаза и смотрю на собственные веки изнутри. Та же темнота, что и вокруг, но теперь она в плену моих век. Жаль, что кожа так тонка…
        Это была самая последняя запись в дневнике, Ник сразу же узнал ее.
        Из крошечного динамика раздался режущий, оглушающий треск помех. С каждой секундой становился все громче, заставляя барабанные перепонки биться в истерике. Прошла целая вечность, прежде чем хаотичный набор шумов обрел упорядоченность и вновь превратился в такой знакомый, но теперь совершенно лишенный интонаций голос. Это была она!
        - Ты сам решишь, что сделать с предателем…
        Арех находился далеко за спиной юноши, и Ник не мог его видеть. Но он видел. Отчетливо и ясно, будто стоял рядом.
        - Ты сам решишь, что сделать с предателем, - повторил диктофон.
        Ангар наполнился движением, укрытые пылью машины помолодели и лишились своего серого, старческого покрова. Вокруг них суетились люди, совершая сложные и совершенно непонятные Нику манипуляции с еще живой и вполне послушной техникой.
        - Две тысячи двадцать первый год. Канун Праздника Общей Беды. Завтра закончится Второй Цикл, и ворота вновь откроются.
        Ник внутренне содрогнулся, услышав слова, когда-то принадлежавшие дяде. «Праздник Общей Беды». Очередная годовщина Катастрофы!
        - Жители убежища готовят побег из ненавистной им Обители. Пять тяжелых «Волков» отправятся в путь, чтобы разведать местность и найти безопасный маршрут отхода, а затем вывести за собой всех желающих на менее защищенной технике.
        Картинка меняется. Теперь ангар виден под другим углом: перед самыми воротами замерли пять броневиков, красавцы «Волки». Изображение нечеткое, сильно размытое, к тому же лишено ярких цветов, будто состоит из разных оттенков серого. Все видится так, словно наблюдатель находится на потолке ангара и оттуда подглядывает за происходящим. «Видеокамера» - подсказка сама собой рождается в мозгу.
        К последнему стоящему в ряду «Волку» подбегает человек, судя по хрупкой фигуре - женщина или девушка. С ней ребенок, не малыш, но и не подросток, точнее его возраст определить трудно. Женщина долго о чем-то разговаривает с водителем - Ник ничего не слышит, его видение лишено всякого звука и даже малейших шумов, - яростно жестикулирует, видимо, уговаривает или угрожает. Внезапно изображение расчеркивают яркие всполохи. Это включилась аварийная сигнализация, отголоски тревожных баззеров, наконец, нарушают тягучее безмолвие. Мама и сын (Ник откуда-то знает это) в первое мгновение пугаются, оглядываются по сторонам, но уже через несколько секунд девушка подхватывает ребенка на руки и, обежав броневик спереди, стремительно проникает через пассажирскую дверь в кабину. Захлопнутая дверка однажды распахивается, женская рука тянет ее обратно на себя, но кто-то невидимый, вероятно, водитель, пытается высадить незваных пассажиров наружу. Силы явно не равны, но на помощь девушке приходит гермозатвор - задрожав, створки ворот приходят в движение, медленно расходятся в разные стороны, пропуская внутрь Обители
желтоватый туман. Борьба в машине прекращается сама собой - нельзя, чтобы отравленный радиацией воздух попал в салон, где теперь находятся люди без химзащиты. Колонна военной техники - броневик за броневиком - выдвигается за пределы Убежища.
        Перед тем как «Волки» окончательно растворились в тумане, ракурсы несколько раз успели смениться, Нику казалось, что неведомый наблюдатель в доли секунды перемещался в удаленные точки в ангаре: он успел рассмотреть колонну сзади, сбоку и даже зависая над ней сверху. Внезапно картинка рассыпалась на десятки, а может, сотни отдельных изображений, собранных в единое целое, - эпическое полотно, сотканное безумным мастером из разрозненных, не подходящих друг другу кусочков ткани. Каждый мозаичный элемент жил своей жизнью, заключал в себе людей, занятых своими делами, и механизмы, монотонно повторяющие одни и те же заданные раз и навсегда движения, старательно фиксировал безмолвие пустых помещений… Фасеточный глаз гигантского насекомого, в котором отразилась вся Обитель… «Это мониторы наблюдения».
        Колонна из пяти «Волков» выезжает из Обители, но строй быстро рушится - в плотном тумане невозможно держаться друг за другом. Впрочем, рации работают, пусть и с сильными помехами. Эфир взрывается криками и грохотом выстрелов практически мгновенно, туман чует богатый улов… Эль - это была она! - прижимает себе шестилетнего Колю, водитель по имени Шура сыплет проклятьями, его машину со всех сторон атакует невидимый противник. Многотонный автомобиль мотает из стороны в сторону, он практически неуправляем, сокрушительные удары сотрясают бронированные борта, грозя смять защищенный корпус, как консервную банку. Машина ревет мощным движком, захлебывается оборотами, но уже не двигается с места. Шура Кузнецов пытается уйти на задней передаче, и «Волк», кряхтя от натуги, сдает немного назад, когда исполинский по силе удар отправляет броневик в нокдаун, - вращаясь вокруг своей оси, он отлетает вбок, поднимается на два колеса и неудержимо кренится на левый борт. Водитель в последний момент «ловит» машину и, отчаянно выкручивая руль, ставит ее на все четыре колеса. Однако перевести дух экипаж не успевает,
резкий толчок снизу подбрасывает переднюю часть автомобиля, отрывая ее от земли. Не достигая поверхности, бампер зависает прямо в воздухе, будто неведомый гигант держит его в своих руках. Задние колеса впиваются грунтозацепами в почву, пытаясь вырваться из мертвого захвата, но почти трехсот лошадиных сил недостаточно. Надежный, безотказный «Волк» ничем не может помочь своему экипажу… Из бойницы десантного отделения разносится стрекот автомата - стрельба беспорядочная, целиться не в кого, врага на линии огня не видно, грязно-желтое марево надежно скрывает своих обитателей.
        Ускользающе краткий миг, что остается у людей до последней атаки чудовища, каждый использует по-своему: водитель Шура не выпускает бесполезный руль и продолжает давить на газ, оставшийся в строю боец в кузове - два его товарища уже лишились жизни, у одного сломана шея, у другого разбит череп - убивает свои страх и беспомощность очередями из «калашникова», маленький мальчик Коля безуспешно борется со слезами, захлебывается собственным криком. Только Эль сидит безучастно и смотрит в окно перед собой. Она знает, что делать, на все уже решилась, но отведенное ей мгновение тратит на мольбу. Обращенную не к богу - к водителю Шуре Кузнецову: «Защити моего сына!» Когда время выходит, гулко хлопает дверь за покинувшим борт пассажиром, мальчик Коля шепчет испуганное «мама!» тому месту, где она только что была, водитель Шура с облегчением и торжеством ощущает, как «Волк» всеми четырьмя колесами вгрызается в землю и, набирая скорость, рвется сквозь туман. Он еще не думает о том, что сумасшедшая девушка отвлекла внимание на себя, обменяв свою жизнь на жизнь своего ребенка, а заодно - неизвестного ей водителя.
Он не знает, что без устали выкрикивающий «мама, мама, мама» пацаненок скоро станет ему племянником, не настоящим, но горячо любимым, не знает, что маленький Ник - то ли Никита, то ли Николай - на целых два года потеряет речь, а память о так страшно закончившемся детстве утратит навсегда. Александр Кузнецов не знает, что им предстоит чудовищно тяжелая дорога - которую не одолеет безвестный солдат из десантного отделения - до станции метро Донская, где вдоволь наиздевавшаяся судьба наконец смилостивится и подарит новый дом. Но за выживание которого еще предстоит новая борьба с бушующей там эпидемией…
        Не знает… пока он наслаждается движением, головокружительным бегом вырвавшегося из объятий смерти механического зверя…

* * *
        - В тот день ни один броневик так и не вернулся. Через несколько часов ворота закрылись, обрекая оставшихся внутри людей на долгие четыре года нового заточения. Начался Третий Цикл. Уже без Эль, - диктофон умолк, словно переводя дух.
        Ник вновь видел Ареха, тот безуспешно возился уже с другой машиной, тщетно пытаясь реанимировать «Тигра». Аура безудержного страха - пульсирующая, синевато-алая дымка вокруг всего тела - исходила от него.
        - Страх смерти. Панический, животный страх. Он похож на огонь, который разгорается все сильней и пожирает самого себя… Этот человек привык держать в страхе других, он наслаждался своим умением, наслаждался той властью, что дает страх.
        Фасеточный глаз… Десятки мониторов наблюдения, в которых отразилась вся Обитель, перед ними один-единственный человек. Арех. Только значительно моложе, чем запомнил его Ник.
        - Это две тысячи восемнадцатый год. Один из Тех Самых Дней.
        Из дневника Эль Ник очень хорошо запомнил те самые дни, что держали в страхе всю Обитель.
        - Эники-беники ели вареники - Арех водит указательным пальцем от монитора к монитору. - Эники-беники - клец! Вышел советский матрос, - палец застывает перед движущимся изображением какого-то мужчины в рабочей униформе.
        - А вот и победитель нашего ежемесячного конкурса «Отдай жизнь за Обитель!», безвестный трудяга с технического уровня, - Арех разочарованно откидывается в высоком кожаном кресле. - Ну, раз победитель не внушает никакого трепета, придется напрячься с процедурой награждения… Чтоб всех «зрителей» до косточек пробрало.
        Смещение времени и кадра. На мониторе крупным планом кричащая женщина, на полу в луже крови четвертованный «победитель»…

* * *
        - Вновь две тысячи двадцать первый год. Незадолго до второго открытия ворот.
        Просторный, богато обставленный кабинет. Картины на стенах, яркие светильники из хрусталя, массивный деревянный стол на резных ножках, по разные стороны два «директорских» кресла - кожаные троны. Одно совсем необъятное и донельзя роскошное, другое скромнее - и отделкой, и размерами. Похоже, гостевое - для дорогого гостя, но имеющего меньший, относительно хозяина кабинета, ранг. Вдоль стен несколько стульев, на вид обычных, без намека на излишества.
        За столом заседают два человека: на месте хозяина - представительный мужчина с первой сединой в темных волосах, напротив него, в качестве гостя, - чрезвычайно серьезный человек чуть более юного возраста - до седины ему еще лет десять, но, судя по глубоким складкам на лбу, молодость его давно прошла.
        - Дениска, по пять капель будешь? - пожилой усиленно трет виски, морщась от мучительной головной боли.
        Названный Дениской - уменьшительная форма имени совершенно не подходит его серьезной внешности - выглядит напряженным. Его пальцы без устали выбивают чечетку по деревянной поверхности «царственного» стола.
        - Игорь Андреевич, давайте моих дождемся? Пока никакие «капли» в горло не полезут.
        Проговорив это, молодой оборачивается к ожидающим в глубине кабинета охранникам:
        - Сколько можно ждать? Где моя семья? Я отправил за ними десять минут назад…
        - Милый, чего шумишь? - в открывшейся двери появляется девушка. Она тащит за руку недовольного, упирающегося ребенка лет шести. - Получи своего ненаглядного Колю Денисовича и распишись. Он мне весь мозг выклевал: пока всех его «ковбойцев» не нашли, из дому не вышли…
        - Эль, какие ковбойцы?! В Обители объявлено чрезвычайное положение…
        - Любимый, это ЧП объявляется каждый месяц уже почти восемь лет, может, стоит попроще…
        - Попроще?! - в семейную перепалку вмешивается пожилой. - Ты помнишь, как отправилась на охоту за маньяком, когда было «попроще»? В вопросах безопасности не смей перечить мужу!
        - Отец!
        - Не отец, а господин Управляющий! У тебя сын растет, вон какой пацан вымахал, а сама, как дите малое! Слушайся мужа, это приказ!
        Девушка хмурится, в глазах разгорается огонь.
        - Ник, закрой на минутку ушки, - не дожидаясь реакции сына, сама прикрывает его голову руками. - И вы, вся королевская рать, - теперь она смотрит на охрану. - Захлопните ушные раковины. У нас тут нарушение субординации намечается.
        Раздав распоряжения, Эль поворачивается к отцу и мужу:
        - Уважаемый господин Управдом и его верный цепной песик Дениска, идите вы оба в жопу со своей заботой! Орите на своего маньяка задолбавшего, а меня дрессировать не надо! Сама, кого хочешь…
        Не договорив, она легко подхватывает совсем не легкого Ника на руки и с угрожающим видом удаляется в крохотную смежную комнату. Клацает замок. Через дверь слышится предупреждающее:
        - У нас фиеста с последующим сон-часом, кто нарушит покой и уединение матери с ребенком - выцарапаю глаза.
        - Вся в покойницу мать, - пожилой беспомощно машет рукой и откидывается на спинку кресла. - Чем красивее, тем больше дичи… Катастрофа, не катастрофа, а женщины ни фига не меняются.
        - За это и любим, - от прежнего напряжения на лице Дениски не остается ни следа, глубокие морщины на лбу и переносице разглаживаются, он облегченно улыбается. - Ну, теперь, когда все в сборе, можно и по пять капель!
        Пока руководство Обители угощает друг друга раритетными напитками, охранники занимают новые позиции - двое выходят из кабинета и остаются сторожить вход с внешней стороны, один дежурит у двери, где закрылась Эль с ребенком, трое рассредоточиваются по разным углам кабинета. Они уверены, что защитят первых лиц Убежища в очередной тот самый день.
        Никто из них не замечает, как через вентиляционные отверстия в помещение проникает газ. Он бесцветный и совершенно лишен запаха, и у людей нет ни единого шанса распознать приближающуюся опасность. Сам газ не опасен, от него всего лишь смежаются веки и тело незаметно погружается в глубокий, но не смертельный сон. Смертельным его сделает человек, по-настоящему опасный человек.
        Голова в противогазе появляется прямо из пола - небольшая его секция аккуратно сдвигается вбок, впуская человека в кабинет с уснувшими людьми. Убийца никуда не спешит, он деловито перерезает скальпелем горла охранникам, у «хозяйского» стола задерживается, терпеливо ожидая, пока секундная стрелка на старинных напольных часах совершит полных три оборота по циферблату с римскими цифрами, и, наконец, стягивает резиновую маску с лица.
        - Надеюсь, друзья мои, не надышусь с вами этого умиротворяющего газа? - молодой Арех приветливо улыбается, разглядывая бесчувственных людей. - Я посчитал невежливым резать добрых знакомых, не снимая головного убора.
        Он подносит скальпель к шее Дениски:
        - Ты никогда мне не нравился… что поделать, не люблю выскочек! Я сам из таких, но предпочитаю быть единственным уникумом в нашем тесном подземном коллективе.
        Скальпель, бурый от крови охранников, вновь омывается красным.
        - Теперь ты, Игорь Андреевич, - вытерев скальпель об одежду уже мертвого Дениса, убийца обходит стол. - К тебе всего одна претензия: ты начал делиться своими догадками насчет маньяка с окружающими, начал усиленно копать в совершенно ненужную сторону, а в прошлый раз дошло до совершенной дикости - твои ищейки чуть было не схватили меня! Разве это по-товарищески, Андреич? Нельзя подозревать мертвых, тем более устраивать на них охоту! Мертвые должны мучить живых, но никак не наоборот!
        Острое железо вновь вгрызается в плоть.
        - Я не хотел твоей смерти, жаль, что пришлось…
        Арех направляется к запертой комнате, где остались Эль и ее сын. В свободной от оружия руке появляется огромная связка самых разнообразных ключей, однако нужный находится почти сразу. Тихонечко скрипнув, дверь отворяетcя перед убийцей.
        Мать и сын спят, свернувшись на крошечной кушетке. Их сон безмятежен, им неведомо, что случилось всего несколько минут назад.
        Арех долго и очень внимательно рассматривает девушку:
        - Эль, красивая ты сучка! В такую красоту разве воткнешь нож? Мое прирожденное чувство прекрасного совершенно против такого варварства… Сексапильных ведьмочек убивали только просвещенные европейские инквизиторы - изнеженные западенцы всегда тяготели к педерастии… Что ж, живи пока, милая Эль…

* * *
        Картина из прошлого блекнет, истончается на глазах, Ник снова здесь, в ангаре, в инвалидном кресле. Диктофон шипит, сквозь помехи наружу рвутся какие-то слова, но не могут пробиться сквозь шум. Обессилев, приборчик замолкает, красный диод больше не мигает, раздражающе яркий огонек угасает с каждым мгновением. Спустя секунды диод начинает мерцать зеленым светом.
        - Мы остались с Колькой одни.
        Единственная фраза режет тишину ножом. Это Эль, ее настоящий голос, живой, таким Ник запомнил ее, когда слушал дневник. Эль!
        - Отца и Дениса больше нет. Он всех убил. Он всех убьет…
        Ник слышал раньше эту запись, она была почти в самом конце дневника. Эль, медленно сходящая с ума от страха и обрушившегося на нее горя. Некому утешить, некому защитить. Через несколько дней отчаяние погонит ее прочь из Обители.
        - Я должна увести отсюда Колю… Не оставлю здесь… мой последний мужчина… маленький шестилетний мужичок… Остальные мертвы. Ты один…
        Помехи и шумы. Ему показалось или он слышал всхлипы? А потом:
        - Две тысячи тринадцатый год, спустя несколько месяцев после герметизации Обители, - голос Эль вновь звучит из динамика. Мертвый, высушенный, пустой голос. Другой.
        Темное помещение, лишь всполохи фонариков здесь и там. Четыре фонарика, четыре человека, что-то ищущие в темноте.
        - Может, крысы? Не мог же кабель сам по себе накрыться!
        - Ты обрыв найди, а кто кабель накрыл - пусть инженеры разбираются. Наше монтерское дело маленькое…
        - Но…
        - Ищи!
        - Так ищу…
        - Вот и не трынди! Достало уже впотьмах возюкаться!
        Резкий треск рации прерывает затянувшуюся перепалку:
        - Парни, что там у вас? Свет скоро дадите?
        - Шеф, мы в процессе, как только…
        - Я уже в третий раз слушаю задолбавшее «кактолько»! Шевелите задницами!
        Переждав положенную инстинктом самосохранения паузу после отключения рации, монтер смачно материт надоедливое начальство.
        - Достали сраные командиры!
        - Точно! Умники траааххххыы… - второй монтер захлебывается собственными ругательствами и замолкает на полуслове.
        - Ты чего рычишь? Подавился, что ли?
        Но «второй» не отвечает.
        - Хорош придуриваться! - луч фонарика нервно скачет по стенам. - Мужики, че за байда?
        Оставшиеся три фонаря смотрят в разные стороны - один в потолок, другой в пол, третий вообще еле виден, освещая крошечный пятачок земли прямо под собой.
        - Че молчим?! - «первый» явно начинает нервничать. - Шутки вздумали шутить? Мигом пайки урежу, шутники гребучие!
        Угрозы не действуют, ответа нет.
        - Ну сейчас кто-то огребет! - монтер быстрым шагом направляется к ближайшему световому лучу, он полон решимости надрать кое-кому задницу за неподчинение требованиям начальства.
        Сдвинутая на лоб каска второго монтера не дает рассмотреть его лицо. Он стоит, прислонившись к стене в неестественно расслабленной позе, будто готов в любую секунду сползти на пол, однако какое-то досадное препятствие мешает ему осуществить задуманное. Первому приходится подойти почти вплотную к нему, чтобы, наконец, заметить это препятствие: шея товарища пробита насквозь огромным железным болтом и он буквально пригвожден к стенке!
        Первый не кричит, сдерживается, как может, только сипло матерится себе под нос. Нужно посмотреть, что с двумя другими, нужно посмотреть, что…
        Тело третьего ремонтника лежит ничком на земле, фонарик на каске почти упирается в пол… Первый не знает, что с ним, но достаточно увидеть поблескивающую лужу крови под свежим трупом… наверняка трупом… столько крови…
        Четвертый… Монтер не доходит до последнего товарища, прямо перед ним из темноты возникает искаженное гримасой ненависти лицо. Оно застывает в луче света на один крошечный миг - но этого достаточно, чтобы заметить налитые красным, сумасшедшие глаза - в следующее мгновение острый скальпель, с размаху вогнанный в горло, снимает все вопросы.
        Как и несчастный ремонтник, Ник видит убийцу не дольше доли секунды - его трудно узнать, настолько облик искажен лютой, нечеловеческой злобой. Но Ник узнает молодого - «здесь и сейчас» ему на двадцать лет меньше, чем будет в тридцать третьем году, - кровожадного и совершенно безумного Ареха… Монстр в обличье казавшегося знакомым человека.
        Ужасное наваждение тает, рассыпается прахом далекого прошлого, но калейдоскоп чужих воспоминаний продолжает свое безостановочное движение, кадры проносятся, без устали сменяя друг друга. Убийства, безумие, отчаяние… Ретроспектива с начала новых, проклятых времен до… цепь воспоминаний прерывается в двадцать первом году, словно рвется пленка в древнем кинопроекторе. Вместо изображения белый шум и что-то неуловимое на заднем фоне, второй план, на котором никак не может сфокусироваться взгляд. Наконец сквозь рябь помех проступают силуэты, сначала совсем туманные, но быстро обретающие четкость.
        Это дом. Обретенный и покинутый…

* * *
        - Две тысячи тридцать третий год, станция Бульвар Дмитрия Донского, - отчетливо проговаривает диктофон. Таким много лет назад пассажирам объявляли остановки в вагонах метро. Ник не мог этого слышать - последний поезд в метро замер, не достигнув следующей остановки, за два года до его рождения, но он все равно знает… это чужое знание, ставшее своим.
        Юноша с первого взгляда узнал родную станцию, узнал он и дядю, неспешно идущего по платформе. Тот резко поднял голову, увидев кого-то, стоящего на балконе, и тут же что-то закричал, приветственно махая руками. Дядя выглядел до крайности удивленным, но одновременно обрадованным. Он заметил в толпе «мертвого» человека, считавшегося погибшим почти два десятка лет назад.
        «Мертвый» человек отпрянул от балконных перил и тут же исчез в толпе, оставив Шуру Кузнецова в полном недоумении.
        - Этот же день, спустя несколько часов, - услужливо пояснил диктофон.
        Быстро идущий по неосвещенному туннелю человек. Ник видит его со спины, но даже несмотря на темень перехода, знает, кто это.
        Вспышка и оглушительный звук выстрела. Александр Кузнецов умирает мгновенно. Тело еще валится на землю, но оно уже мертво…
        Убийца, резко возникая из тьмы, склоняется над жертвой. Ему нужно убедиться, что ранение смертельно.
        - Извини, Шура, - убийца прикладывает пальцы к шее Кузнецова, пытаясь нащупать пульс. - Мне нужен твой племянник. А ты бы стал мешать… Прости, что так исподтишка, но разве с тобой по-другому сладишь?
        Пульса нет. Убийца, чье имя отлично известно Нику, поднимается, на ходу пряча пистолет за пазуху. Дело сделано, Арех может быть доволен собой, но впереди его ждет много работы: с молодым Кузнецовым придется немало повозиться, чтобы подтолкнуть к самоубийственному походу в Обитель… Арех спешит, он должен сделать все в срок…
        Глава 26
        Тварь не должна проснуться!
        - Осторожно, двери закрываются! Следующая - конечная. - Это снова Эль, настоящая Эль!
        Ангар вспыхивает красным мерцающим светом, тревожные баззеры взвывают оглушительной какофонией. Равнодушный механический голос вещает со всех сторон:
        - Аварийное закрытие гермоворот, повторяю, аварийное закрытие гермозатвора. Всему персоналу…
        Это не видение и не чужое воспоминание - все происходит прямо сейчас!
        Дикий крик Ареха не может заглушить усиленный десятками громкоговорителей голос, но он заглушает…
        - Ссссуууука!!! Сука! - он грозит кулаком куда-то вверх. Невозможному здесь небу? - Спящая, лживая ты сука! Поганая тварь!!!
        Арех, не глядя на «Тигра» с открытым капотом - скалящийся хищник, которого так и не удалось приручить, - сломя голову несется к закрывающимся створкам гермозатвора. Ворота движутся очень медленно, он успеет!
        - Останови его! - шепот Эль, требовательный и… молящий. - Ты сумеешь. Просто прикажи.
        Володя замер на месте, когда оказался на линии ворот. У него отказали ноги - словно приросли к полу. «Стой здесь!», прозвучавшее в его сознании, лишило контроля над собственным телом. Арех давно привык к голосу Спящей в своем сознании, она приходила во снах и превращала их в кошмары… Но сейчас он не спал… и голос не принадлежал той, что когда-то звалась Эль…
        - Будьте вы прокляты! - Арех смотрел широко распахнутыми глазами на неотвратимо приближающиеся створки ворот.
        «Ты не можешь идти вперед, но можешь вернуться».
        Он кинул быстрый взгляд через плечо - насколько смогла вывернуться шея. Ангар был заполнен людьми, все они вышли, чтобы попрощаться с ним. Молчаливые и бессловесные, они ждали. Знакомые и давно забытые, десятки и сотни мертвых, потускневших взглядов… Все, кого он убил.
        - Я не вернусь сюда!!!
        «Выбирай».
        - Я не сплю, я не могу видеть их, я не…
        «Твое тело в силах сделать шаг назад. Ты еще можешь спасти его».
        Арех отвернулся. Он закрыл красные, усталые от вечной бессонницы глаза и вытянул руки в стороны, словно пытаясь остановить движение многотонных железных плит.
        - Есть вещи поважнее тела… Передай это Спящей.
        Седая голова опустилась на грудь.
        - Я не…
        - Прислушайся к его памяти! - оглушительный шепот Эль раздается прямо в голове Ника. - Быстрее, ты должен успеть!
        Память… Цвета блекнут, все становится черно-белым. Тот же самый проем гермоворот, но створки еще закрыты. В ангаре множество людей, они возбуждены и с нетерпением ждут, когда Обитель откроется в третий раз. Четыре года назад пять мощных броневиков выехало наружу в поисках безопасного пути на свободу. Ни один из них тогда так и не вернулся, но ведь есть надежда, что кто-то выжил и сейчас обязательно спасет несчастных обитателей чертового подземелья.
        По воротам пробегает заметная дрожь, они приходят в движение. Толпа затихает.
        Арех пристально смотрит в экран. Он не может быть там, среди людей, считающих его мертвым, но тяжелое, недоброе предчувствие заставляет его вместе со всеми вглядываться во все увеличивающийся проем между створками.
        В образовавшемся просвете ворот кто-то или что-то есть! Маломощная оптика камеры неспособна дать четкую картинку, и Арех видит лишь хрупкий человеческий силуэт, застывший на пороге Обители. Вопреки здравому смыслу он узнает этого человека, но не может поверить самому себе!
        Толпа, в первое мгновение почти прижавшаяся к гермозатвору, резко сдает назад. Люди в ангаре тоже не верят своим глазам, они растеряны и напуганы. Пройдет минут десять, прежде чем самые отчаянные смогут приблизиться к нежданному гостю, так и стоящему на границе между убежищем и той стороной.
        Они что-то спрашивают у новоприбывшего, но тот недвижим, словно изваяние. Еще спустя пять минут молчаливого посетителя подхватывают за ноги и за руки и несут внутрь Обители - пусть врачи разбираются с тем, кто так неожиданно вернулся.
        Арех терпеливо ждет, пока процессия остановится у внутреннего шлюза на границе гигантского гаража и нулевого этажа убежища. Камера, закрепленная на потолке, жадно всматривается в лицо бессознательного человека. Седая, растрепанная женщина в лохмотьях вместо одежды. Плотно закрытые глаза на бледном лице… На бледном лице Эль! Это не может быть ошибкой! - Арех в упор приникает к экрану. - Невозможно! То же красивое лицо, что и четыре года назад, когда он смотрел на нее спящую. Кажется, это было в кабинете ее отца, в день, когда тот стал покойным отцом…
        Арех нервно хихикает, вспоминая детали последней встречи, но смех не может скрыть нервозности - он напуган! Он, привыкший контролировать все и вся, растерян: ничто не может объяснить подобных возвращений. Ничто!
        Путь до минус шестого этажа, где расположен прекрасно оборудованный медблок, не близок, однако скоростной лифт в считаные секунды доставляет женщину и ее спутников до места назначения. В стерильно чистой больничной палате медицинский персонал спешно готовится к приему странной пациентки.
        Анализы, обследования, снова анализы, консилиумы в перерывах между процедурами. Врачи не могут поставить диагноз, они не могут лечить «больную», все жизненные показатели которой в норме. Ее единственное заболевание - она никак не может проснуться.
        Арех неотрывно дежурит у своего «фасеточного глаза», но из всего множества камер его интересует лишь единственная - та, что транслирует застывшее изображение красивой женщины, лежащей «в комнате с белым потолком». Ее бездвижное тело обвито проводами, датчиками и капельницами, в изголовье кровати сложные приборы эпохи До мигают цветными огоньками и чертят на экране причудливые ломаные линии.
        Идут дни и недели, медики появляются все реже и реже, отчаявшись раскрыть тайну необычной летаргии. Только Арех ждет, когда она проснется. Он слишком доверяет своим предчувствиям, чтобы забыть, как все остальные, о гостье из внешнего ниоткуда.
        Арех проспит тот момент, когда зрачки спящей придут в движение. Глазные яблоки беспокойно забегают, вычерчивая хаотичные траектории на внутренней поверхности плотно сомкнутых век. И что-то чужое впервые коснется безмятежного сознания… Он почти сразу очнется - усталый и разбитый, - не понимая, что привело его в чувства. Не столько восприимчивые обитатели убежища проснутся чуть позже. Никто после этой ночи не почувствует себя отдохнувшим. Но забытые под утро кошмары не причинят особого вреда - дурным снам нечего делать с этой стороны реальности.
        Бессонница, странные видения, нервные срывы станут первым звоночком в разворачивающейся драме. Но люди слишком беспечны, чтобы обращать внимание на зловещие театральные звонки.
        - Я отрубился сегодня прямо посреди трудовой смены. Какой день не могу нормально спать, от кофе в глазах троится, а у рук такой тремор, будто я не кофе литрами пью, а водку - бутылками! Доктор, пропиши мне снотворное, - то ли упрашивает, то ли приказывает дежурному врачу бледный, устало выглядящий посетитель. - Только чтобы напрочь мозги вышибло, без всяких голосов и видений, а то спасу от тех и других уже нет.
        Дежурный врач, утомленный нескончаемым потоком жалующихся на бессонницу посетителей, без лишних разговоров ставит перед больным маленький стеклянный пузырек с таблетками и бурчит недовольно:
        - Сильнодействующие! Больше одной в течение двенадцати часов не принимать! Две - уже передоз. Ясно?
        Пациент энергично кивает, но врач настойчиво повторяет:
        - Одну таблетку на ночь! Больше нельзя. Категорически!
        Доктор врет, снотворное практически безобидно, если забыть о девяти лежащих в реанимационном отделении безумцах, каждый из которых уничтожил по целой упаковке выписанных лекарств. Массовость странного заболевания и однотипность симптомов указывают на эпидемию, вот только какую - никто из специалистов определить не может.
        Он сам сидит на энергетиках вторые сутки, но иначе нельзя, его сменщик объелся «колес» и сейчас отдыхает в палате интенсивной терапии, а сменщик сменщика в смирительной рубашке обдумает предложенную заботливым психиатром мысль о тщете и дурости суицида.
        От несвоевременных мыслей его отвлекает мигающий на селекторе красный огонек вызова.
        - Док, срочно бригаду на минус второй! Здесь пара тяжелых, еще один хрен проссышь какой, в полном неадеквате. Плюс два трупа. Повторяю, минус второй, отдел персонала…
        На минус втором этаже крики и суета. В отдаленном крыле рядом с жилым блоком толпятся взбудораженные охранники.
        - Док, сюда!
        Периодически врач бывает на этом уровне - естественно, по служебным надобностям. Сам он живет на престижном (ну, почти престижном!) минус третьем, потому осматривает достаточно скромную комнату с плохо скрываемым превосходством.
        - Они… - зеленый, едва сдерживающий тошноту охранник машет рукой вглубь помещения. - Они все там, в спальне.
        Они - это семья работяг из пяти человек. Мать - она без движения лежит на полу в луже крови, рядом с ней совсем крохотное тельце, тоже без признаков жизни. Двое детей постарше тоже в крови, но они живы и даже в сознании. Отец семейства… отец семейства не мертв, мертвые не сопротивляются сразу троим охранникам, нападающим с разных сторон, но вот сознание…
        Доктор с интересом рассматривает лицо слетевшего с катушек бедолаги - трупам и рекам крови он будет удивляться позже, пока же профессиональный интерес превыше всего. Убийца отмахивается от наседающих бойцов огромным тесаком, чье лезвие окрашено в свежий бурый цвет… Движения его вялы, лишены намека на скорость и резкость, но охрана, получив приказ брать преступника живьем, осторожничает. Возможно, они боятся его закрытых глаз и непредсказуемых действий.
        - Он спит, - врач в этом совсем не уверен, но в голосе слышна командная твердость. - Похоже на сомнамбулизм… Мы должны разбудить его! Выстрел в воздух, живее!
        С открытими глазами убийца уже не кажется таким зловещим. Его потерянный, ничего не понимающий взгляд блуждает по комнате и постепенно переполняется глубочайшим ужасом. - Моя семья!!! - Он не верит, только истошно кричит…
        Этим интересным медицинским случаем доктор так и не успеет заняться, как того требует научное любопытство. Уже через несколько часов вызовы последуют с других уровней - престижных и не очень, жилых и обслуживающих… Страшные убийства и необъяснимые самоубийства… Сам он через несколько дней разобьет голову любовницы о деревянное изголовье кровати, а в собственную глазницу вгонит толстую металлическую спицу. Среди множества других смертей никто и не заметит гибели еще двоих людей… «Сны сводят с ума». Надпись, сделанная на запотевшем зеркале в ванной, растает, едва пережив начертавшего ее врача…

* * *
        Арех стоит на пересечении двух подземных улочек, стилизованных под древний город. Это минус пятый этаж - его любимый уровень, его любимое место. Сказочная роскошь, недоступная никакому иному подземелью, - изящные фонтаны, затейливые клумбы всевозможных форм и размеров, миниатюрные купели, когда-то заполненные теплой, благоухающей изысканными ароматами водой, широкие улицы под искусно нарисованным небом на уходящем в высоту потолке, вдоль улиц - манящие витрины магазинов и живописные фасады увеселительных заведений - все вокруг имитирует прежнюю жизнь. Не хватает лишь ее самой - запустение, пронзительный запах тления и умирания, вездесущая терпкая пыль, назойливо лезущая в ноздри. Здесь нет людей, покрытый серым пеплом асфальт не сохранил их следы, бездвижный воздух уже не помнит ничьего дыхания, навсегда застрявшее в зените солнце слепо таращится в никуда…
        На стене дома яркой краской выведено: «Нельзя спать, кошмар убье…» Окончание фразы исчезает за углом, но Арех все знает и сам. Кошмары убивают его уже почти четыре года. Четыре года на грани безумия - или уже далеко за гранью?
        - Эль! - он поднимает с земли небольшой камушек и швыряет в окно на втором этаже. - Эль! Я не смог пробиться к тебе в медблок - ты, ушлая сука, заблокировала весь уровень, но теперь я здесь, у твоего дома! Я сожгу его! Слышишь меня, Спящая? Я сожгу твой дом. Начну с фотографий… Твоя мама, она будет первой! Или пропустит вперед папочку? А может, Дениску? Или Ника? Ты только скажи, я сожгу память о них в любом удобном тебе порядке.
        Арех универсальным ключом открывает входную дверь и неверной походкой поднимается вверх по лестнице. Дверь в спальню приоткрыта, внутри все в пыли, но даже она не может скрыть оставшийся здесь много лет назад беспорядок.
        - А ты неряха! Кто бы мог подумать… В таком бардаке будет непросто найти семейные снимки, но я постараюсь, я очень постараюсь!.. Погодите, а что у нас прячется тут? - он снимает со стены картину и рукой очищает с нее серые хлопья. - Море и далекий берег. Как романтично, Эль! Отличная картинка! Твой муженек неплохо умел малевать, и это несмотря на общую криворукость. Нет, правда, здорово нарисовано!
        Щелкает зажигалка.
        - Поджигаю и плачу! За три года, проведенных в твоем обществе, я стал настоящим плаксой… Сентиментальность красит настоящего мужчину! Или это о шрамах?..
        Арех вновь сидит на лавочке и любуется вырывающимся из окон квартиры пламенем.
        - Не знал, что работать поджигателем так непросто. Но терпение и трут все перетрут! Особенно если добавить немного бензина. Гори-гори ясно, чтобы не…
        Он вертит в руках украденный из жилища Эль диктофон.
        - Что здесь, милая? Что-то интимное и сокровенное? Я люблю интимности и сокровенности… эх, жаль батарейка сдохла…
        Арех трет глаза, он не спит уже третьи сутки. В Обители нельзя спать, это очень вредно для здоровья! Алюминиевая банка с энергетиком громко хлопает, выпуская наружу томящийся в шестнадцатилетней неволе углекислый газ. «Произведено в 2012 году» - отличная выдержка для настоящего напитка!
        Слабость, копившаяся сутками, подкрадывается незаметно: ничего не меняется, просто рука, с зажатым в ней энергетиком, никак не может дотянуться до алчущего влаги рта. Секунды невидимой борьбы идут и рука с каждым мгновением опускается все ниже… Хлоп, и металлическая баночка, разбрызгивая содержимое, катится по мостовой. Но Арех этого не видит и не слышит, он спит.
        Не пройдет и десятка секунд, как человек окажется на земле. Он будет кататься по асфальту, разрывая легкие в оглушительном крике боли. Обхватит голову руками в тщетной попытке раздавить черепную коробку, чтобы добраться до терзаемого кошмаром мозга. Он давно бы разбил ее обо что-нибудь твердое - так поступили многие счастливчики, враз избавившись от невыносимой муки, - но тот, кто повелевает снами Ареха, имеет на него свои планы. Последний живой человек в Обители должен еще послужить своему хозяину…
        Многочасовая пытка закончится, и Арех проснется со словами «я все сделаю» на пересохших губах. Он ужасно выглядит - такие сны не приносят отдохновения, в глазах исступление и животный ужас… а еще покорность.
        Постыдные чувства истают, вернется озлобленность и решимость бороться до конца. «Тварь, тебе не сломать меня!» Арех ошибается и прекрасно об этом знает, но пока он выиграл для себя еще трое суток, до следующего раза, когда измученное бодрствованием сознание вновь окажется в тисках живодера-сна… Удастся ли дотерпеть до открытия гермы? Можно долго обманывать себя, но Спящая с каждым разом становится все изощреннее и настойчивее… эта дама не терпит отказов.

* * *
        Трупы, горы трупов… Арех стаскивает тела умерших к лифтовым шахтам и сбрасывает их на самое дно. У него очень много работы, ведь когда-то Обитель населяло несколько тысяч человек, и останки всех их нужно упокоить в «братской могиле». Это приказ Спящей, перед открытием ворот она распорядилась «прибраться здесь», и Арех - смертельно уставший, измученный до предела - сдался.
        Открытый зев лифтовой шахты. Арех провожает взглядом летящее вниз тело. Его глаза закроются прежде, чем очередной труп присоединится в сотням своих мертвых предшественников. Ареха выгнет дугой, судорога враз сведет все мышцы, нервные окончания вспышками дикой боли оповестят о приходе Спящей. Он вновь в ее власти, ведь в Обители позволено безнаказанно спать лишь ей.
        - Ворота откроются! - Арех кричит, повторяя вложенные в уста чужие слова. - Возьми диктофон. Иди в Метро. Найди моего сына. Верни!
        Это приказ, которого нельзя ослушаться… Когда настанет время покидать Обитель - он ждал этого момента четыре долгих года, но не знал, что Спящая не оставит его в покое и далеко за пределами уничтоженного рая, - Арех уйдет из убежища. Хранимый злой волей поселившегося в Обители монстра, он доберется до Метро. Найти беглецов - «дядю» и «племянника» - не составит никакого труда. Самим сложным будет затаиться в ожидании следующего открытия ворот… Когда в твоей голове каждую ночь слышатся отголоски кошмара, поселившегося в Обители, время тянется очень и очень медленно…

* * *
        Время Ареха вышло. Ворота не заметили вставшего на их пути человека, его захлебывающийся крик, быстро сменившийся хрустом сминаемых в прах костей, не остановил их. Нить памяти оборвалась…
        Кем. Он. Был. Сознание Ника свободно от паралича, сковавшего тело, но мысль никак не желает обрести форму вопроса. Кем. Он. Был. Кем. Он…
        - Мечтатель, - на незаданный вопрос диктофон дал простой ответ. - Его не добили во время восстания. Он очнулся на столе у патологоанатома и, взяв с того обещание молчать, втайне отлеживался в крематории. Когда врач проявил чрезмерную настойчивость в лечении, желая показать тяжело раненного и скрывающегося от всех пациента профильным специалистам, скальпель Убийцы нашел свою первую жертву. Мечтатель - тот Мечтатель, что создал чудесный подземный мир для нескольких тысяч избранных, - потерял рассудок. Смерть сына и предательство неблагодарных спасенных подкосили его. Он мечтал стать божеством, Спасителем для счастливчиков, переживших апокалипсис, а закончил… Мечтатель принялся мстить, убивая всех подряд. С его знанием Обители можно было безнаказанно проникнуть в любое место убежища и так же уйти, не оставив никаких следов. Позже, насытившись кровью и местью, он решил вернуть власть в свои руки - честолюбивцу без нее долго не прожить. Не имея возможности вернуться в открытую, Мечтатель решил править через страх - и это ему удалось. Ритуальные ежемесячные «жертвоприношения» сломали людей, сделали их
податливыми. Стадо покорилось мяснику…
        Диктофон мигнул диодом и затих. Безжизненный ангар, полный ржавой, бесполезной техники. Баззеры умолкли, освещение выпито подземной тьмой без остатка. Тишина, безмолвие погоста, вместившего несколько тысяч душ. Избранные и счастливчики, все здесь. В пепле, рассыпанном по всему крематорию, в зловонных кучах на дне лифтовых шахт, в кровавых потеках, струящихся по плотно сомкнутым гермоворотам. Все вернулись домой. Пятый цикл закончен. Впереди четыре года тишины и ожидания.
        - Как тебе история жизни и смерти создателя Обители? Неподражаемого Мечтателя, Убийцы, Ареха в одном лице? - Насмешливый голос Эль в голове. - Ты казнил его, и одним монстром на земле стало меньше.
        - Как я это сделал? - тело Ника по-прежнему бездвижно, однако разум свободен от оков.
        - Сноходец… та тварь, что поселилась здесь… воспользовавшись мной… Ты станешь таким же, только более могущественным, более жестоким - мутации во втором поколении проявляются значительно сильнее. Ты сможешь управлять людьми безо всякого сна, твоих способностей хватит, чтобы дотянуться до Метро, покорить и уничтожить… только если, ты не…
        Голос исчез, зато ожил диктофон:
        - Я жду тебя.
        Сознание Ника покинуло беспомощное тело и устремилось внутрь Обители. Беспрепятственно миновало закрытый шлюз, понеслось по нескончаемо длинному коридору, через огромный склад, заставленный бесчисленными коробками, вниз по переходу до следующего этажа, где без остановки работали неведомые механизмы, - они трещали, гудели, скрипели и шелестели. Еще ниже, через жилой блок, затем еще один, прошел насквозь через этаж, стилизованный под настоящую улицу, - здесь даже было небо, прекрасная имитация безграничного пространства. Ему на миг показалось, он видит выгоревший двухэтажный дом, пришедший из воспоминаний Ареха, но полет или падение было столь стремительным, что пожарище могло только померещиться.
        Вниз-вниз, все время вниз! К центру Земли, куда-то ниже рукотворного ада… Нисхождение закончилось гораздо раньше, он оказался в стерильно белом медблоке. Здесь единственный пациент, весь опутанный датчиками и капельницами, - седая женщина с молодым, красивым лицом. Неподвижная, словно статуя. Глаза закрыты, на них печать глубокого покоя. Еще не смерть, уже не жизнь. Все меняется, когда зрачки под тонкой кожей приходят в движение. Лицо преображается, на нем тревога и непереносимая боль… и невозможность проснуться. Ужас и боль навсегда.
        - Я жду тебя!
        - Эль?
        - Уже нет, - диктофон не подавал признаков жизни, голос раздавался в его собственной голове. - Я погибла, чтобы спасти своего сына. Пусть теперь он спасет меня… Ты помнишь, я читала тебе сказку о спящей царевне? Сказка оказалась былью, и царевна уснула на долгие годы… Но она уже давным-давно мертва, и нельзя, чтобы прекрасный принц ее разбудил. Некоторых царевен стоит усыпить навсегда… Когда ты вернешься в сознание, когда паралич отступит, нужно покончить с затянувшимся кошмаром. Ты казнил одного монстра, но настоящее чудовище живет внизу. Эта тварь не должна проснуться!
        Эпилог
        Ник открыл глаза. Что-то разбудило его, какой-то шум, который нарушал загробную тишину этого склепа. Шепот, доносящийся со всех сторон. Но звуки никак не желали складываться в слова, порождая лишь бессмысленное бормотание…
        Он попробовал пошевелить пальцами. Те не послушались, однако чувствительность к ним возвращалась - легкое покалывание в подушечках обнадеживало. Глаза долго привыкали к окружающему мраку, в казавшейся непроглядной тишине появились первые просветы - «ночники», дежурные лампочки - тусклые, почти ничего не освещающие, но дающие уверенность в том, что зрение он не потерял.
        Это, как и прежде, ангар, исполинский гараж для древних машин. Ник не мог увидеть, просто знал. Он был там, где оставил его предатель Арех. Домечтавшийся Мечтатель…
        Он больше не спал, действие снотворного закончилось, отступал и паралич. Пройдет еще час или два, и к телу вернется прежняя подвижность. И что тогда?
        Бормотание сделалось отчетливей, похоже, слух обострялся. Теперь можно было разобрать отдельные слова. Очень скоро слова сложились в осмысленные фразы, а те превратились в повторяемое без остановки стихотворение:
        У спящей царевны режим простой - с одним только пунктом: «сон».
        В пещере порядок, в гробу - простор и мягких подушек сонм.
        Сломался будильник, погас ночник, но правда иным темна:
        У спящей царевны во сне - наш мир, в котором была война.
        Закончился жизни счастливый фильм. Последние титры. Стоп.
        И кажется раем - для простофиль - царевны роскошный гроб,
        Ведь им невдомек, что же там, внутри, - какая творится муть.
        И каждый хотел бы - на раз-два-три - в подобном гробу уснуть.
        И длится кошмар, и хиреет явь - царевны безумный трип.
        Нас всех потихоньку сжирает хлябь, в которую мир наш влип.
        И страшно представить, куда еще, в болота каких геенн,
        Царевны фантазия потечет, прервись этот сонный плен.
        Разбудит ее поцелуй в уста - исчезнут ли зло и мрак?
        Куда там! - царевна не так проста - опасный/прекрасный враг.
        Отчаянный рыцарь, забудь любовь и жалость забрось в сердцах!
        Царевна не стоит ни снов, ни слов - лишь нескольких грамм свинца…
        Эль - прежняя и настоящая, исчезнувшая много лет назад, прорвалась сквозь время и оставила ему инструкцию…
        Динамики заработали еще громче и последний раз настойчиво повторили:
        «Царевна не стоит ни снов, ни слов - лишь нескольких грамм свинца…»
        Когда все звуки умерли в тишине, Ник тяжело поднялся на ослабших, почти не слушающихся его ногах и неверной походкой побрел вглубь Обители. Его ждала Спящая Царевна…
        От автора
        Здравствуйте, зовут меня Андрей Гребенщиков, родился я в городе Свердловске в последней четверти прошлого века. Преданные читатели серии «Вселенная Метро 2033» знают меня по книгам «Ниже ада», «Изнанка мира» и по сборнику «Последнее убежище». С удовольствием представляю вашему вниманию мой новый роман «Обитель снов».
        Заканчивая работу над совместным проектом «Вселенная Метро 2033: Изнанка мира», я услышал от лидера проекта Элоны Демидовой такую фразу: «как тяжело, оказывается, написать книгу…» Обычные слова, констатирующие всем хорошо известный факт, однако запомнились они надолго, и я частенько их вспоминал, когда писал «Обитель снов».
        Что особенного в этой прописной, в общем-то, истине?
        Смотря на чужое творчество со стороны, я считал безумно сложным занятием подбирать красивые, правильные слова и конструировать из них предложения, абзацы, главы, наконец, целые книги. Выдумать сюжет элементарно, только включи ненадолго фантазию, проблематичнее придать идее литературную форму, перенести абстракцию, живущую в твоей голове, на бумагу. Так я (наивный!) искренне полагал. И укрепился в своем мнении, когда начал писать сам. Непослушные слова и их сочетания с садистской изощренностью измывались над неофитом - прыгали, скакали, глумились и гримасничали, никак не желая складываться во вменяемый текст, буквы цеплялись друг за друга, образуя чудовищные, нечитаемые нагромождения, знаки препинания исчезали в неизвестном направлении, реплики главных героев тонули в какофонии косноязычных и глупых фраз.
        Шло время, уставшие от непослушания единицы речи становились покладистей, запятые и точки возвращались на насиженные места, персонажи умнели, постепенно осваивая внятную человеческую речь. Укрощение строптивых символов не превратилось в простое и незамысловатое действо, но уже и не пугало с прежней силой. Оказалось, броуновское движение элементарных частиц русского литературного вполне поддается дрессуре и даже подчиняется некоторым скрытым от простых смертных сакральным правилам.
        Дальше больше - я осмелел настолько, что начал присматриваться к речевому эквилибру - жонглированию словами, балансированию на грани аллитерации, акробатическим этюдам со сложносочиненными предложениями и прочему интеллигентному экстриму. Ощущение того, что свободолюбивые лексические символы проявили по отношению ко мне некую, пока еще весьма условную покорность, стало первой, весьма неожиданной наградой. Когда собственноручно написанный текст нравится тебе самому - это кайф почище прочих. Первый поцелуй не так волнует, честное слово! И не надо крутить пальцем у виска!
        Время все шло, шло и шло, творческие «поцелуи» начинали приедаться, как и положено, захотелось чего-то большего! Таким большим оказалась первая, безумно желанная и при этом совершенно нечаянная (такое бывает) журнальная публикация. Гордости и счастью не было предела.
        Впрочем, и журнал постепенно покрылся пылью, а затем и вовсе куда-то сгинул за древностью лет, но запретный, единожды вкушенный плод покоя больше не давал. Однако новой взаимности с печатным словом все никак не случалось… Писать в стол рука быстро устала, мечта, не успев толком родиться, зачахла и на долгое десятилетие оставила своего «носителя».
        Желание тряхнуть стариной возникло внезапно. Полюбившаяся книга «Метро 2033» привела меня на одноименный портал, и в литературном разделе его я поселился на многие годы. Сначала написал и выложил на всеобщее обозрение повесть о родном Свердловском метрополитене, затем несколько рассказов; познакомился и даже подружился с интересными, талантливыми людьми. А в один прекрасный день… получил приглашение в литературный Хогвартс имени Дмитрия Глуховского! Именно в Хогвартс… Оказаться одним из авторов самого популярного книжного сериала России - уверяю вас, Гарри Поттер испытывал схожие чувства, поступив во всемирно известную магическую академию. Писатели для меня всегда являлись кастой небожителей, обитающих на облаке, питающихся исключительно вдохновением, а в перерывах между утренним и полуденным сочинительством пьющими нектар из всеобщего восхищения и преклонения. Человеку, обитающему в далеком от облака Урале, питающемуся страстно любимыми, но совершенно приземленными уральскими же пельменями, а в перерывах между рабочей неделей и выходными предпочитающему вкусное, но не очень полезное пиво,
когнитивный диссонанс был обеспечен. Шок - это по-нашему, по-метрошному…
        Дебютное «Ниже ада» не прибавило ощущения реальности происходящему. Да, в Хогвартс меня зачислили, познакомили с другими студентами, магами-преподавателями, с ректором-редактором Вячеславом Бакулиным и даже с Самим… Но вернуть в чувства смогла лишь вторая «курсовая» работа под названием «Изнанка мира». Моя часть проекта, написанная в рекордные, истинно студенческие сроки, заставила поверить, что какими-то зачатками магии я все же обладаю. Четверть книги за две недели - волшебная палочка чуть не отсохла, а головной мозг, на протяжении четырнадцати дней бесперебойно трудившийся в запредельных для человеческого разума температурных режимах и нагрузках, едва не взорвался от напряжения… Сдюжил, справился и… опьянел от ни с чем не сравнимого ощущения. Хорошо выполненной - с полнейшей самоотдачей - работы.
        Книга, которую вы держите в руках (в эпоху цифровых копий это выражение стремительно теряет свой смысл, но я позволю себе немного консерватизма), написана без всякого цейтнота и прочего, портящего кровь экстрима. Я спокойно трудился над ней шесть месяцев - ни спешки, ни маячащего перед глазами дедлайна, ничего такого, что давило бы на психику и раздражало расшатавшиеся после «Изнанки» нервы. И, тем не менее, «Обитель» далась мне несравненно тяжелее своих предшественниц. Ответственность - эта самка собаки изводила меня без перерывов и выходных! Одно дело сдать первую курсовую работу - к дебютантам отношение особое, им, как ни крути, многое прощается, - но сейчас-то я уже без пяти минут старшекурсник Глухогвардса (да простится мне подобная словесная вольность!), и спросят с меня за годы обучения в академии по полной программе. Никаких поблажек, снисхождения и прочих радостей литературного «детства»… Оно кончилось, защитное заклинание «Это-моя-первая-книга!» утратило силу и больше на читателя и экзаменатора в едином лице не действует. Все в одночасье стало по-взрослому.
        С таким душевным мандражом я и приступал к созданию «Обители. И чувство это не оставляло меня на всем пути, целых полгода…
        Тяжело ли написать книгу? Да, очень. Но при этом безумно кайфово. «Мыши кололись, плакали, но продолжали жрать кактус»: мыши - это авторы, а кактус, соответственно, книга. Данное выражение прекрасно отражает суть писательского процесса - кактус вкуснейший (с аллюзией на текилу) суперприз, к которому приходится пробираться через чертову уйму колючих терний. Лень, усталость, отсутствие вдохновения, снова лень; беспомощность, когда упираешься в непроходимое место в тексте, ярость, порожденная беспомощностью, лютая злоба на тупящего себя, второй час буксующего на одном непобедимом абзаце, наконец, умственное и физическое истощение в качестве капитуляции. На завтра долгая моральная подготовка (в народе именуемая «самоуговором») к штурму неприступного абзаца, стремительный блицкриг, двухминутная эйфория и крик (а то и визг) отчаяния - за только что взятой высотой открывается вид на новый, прекрасно укрепленный Эверест с мощнейшей ППО - противописательской обороной.
        Полгода изнуряющей, пото - и кровопролитной войны (в том числе с самим собой) - вот что такое для меня книга! Книга - это промелькнувшее мимо лето, это не выпитое с друзьями пиво, непосмотренный фильм, пропущенный хоккей, укоризненные взгляды жены и дочки, бессонные ночи, отсутствующие выходные и праздники. Собственный День Рождения воспринимается как досадная и непростительная помеха на пути к заветной цели… Вам жалко меня?
        Ну и зря! Если помимо обязательной программы (извиняюсь за банальность) - постройки дома, рождения сына и посадки дерева - в твоей жизни есть книга, значит, ты везунчик. А если книга еще и хорошая, то…
        На «Обитель» возлагаю особую надежду, со своей стороны я сделал все, чтобы она стала «хорошей». И сейчас мне немного жалко расставаться с ней… С трепетом и волнением передаю ее в твои руки, читатель. Удачного чтения!
        А теперь благодарности.
        Самая большая - любимому читателю! Спасибо, что купил эту книгу. Спасибо, что не «спиратил», спасибо, что обратил внимание, спасибо, что прочитал. Спасибо, что вообще читаешь книги, - хорошее это занятие!
        Спасибо Маше и Марине за долготерпение, спасибо Майку Зиновкину за прекрасные стихотворные эпиграфы, спасибо Ольге «Скарлетт» Швецовой за неоценимую помощь в работе над книгой (надеюсь, смогу вернуть этот долг!), спасибо Элоне Демидовой и Анне Калинкиной за ценные советы, спасибо ректору Глухогвардса Вячеславу Бакулину - огромному и непререкаемому авторитету в области литературной магии - за наставничество и веру в меня. Спасибо Андрею Дьякову и Сергею Кузнецову за то, что поддержали абитуриента Гребенщикова, когда он делал свои первые, робкие шаги.
        Спасибо, Дмитрий Алексеевич, что пригласили в книжное зазеркалье, что дали увидеть сказочный мир фантастики изнутри, спасибо, что вручили волшебную пишущую палочку…
        Спасибо, друзья!
        notes
        Примечания
        1
        Здесь и далее стихи Майка Зиновкина.
        2
        Виктор Цой «Пачка сигарет».
        3
        Здесь: дефекты, изъяны.
        4
        Гелиофобия - боязнь света.
        5
        Здесь: разрушитель машин и механизмов.
        6
        Меч гнома Торина из романа Дж. Р. Р. Толкина «Хоббит, или Туда и обратно».
        7
        Wunderbar, wunderschn (немецк.) - очень хорошо, замечательно, прекрасно.
        8
        Здесь: скоропортящиеся продукты.
        9
        Desperado - «Отчаянный», кинофильм с участием Антонио Бандераса.
        10
        Специальное колесное шасси, используется в составе подвижной пусковой установки «Тополь-М».
        11
        Прибор ночного видения.
        12
        Тактико-технические характеристики.