Пароход идет в Кранты Николай Викторович Горнов
        «… - Минут через десять подойдем к Косе. Знаешь, парень, честно тебе скажу: я жизнь прожил, всякого повидал, но даже подплывать к ней боюсь. Знаешь, как ее называют?
        - Акме, Тузла, Средняя Коса, может еще как-то.
        - Это в лоции. А рыбаки ее прозвали Кранты. Плохое место. Очень плохое…
        - Рыбацкие байки. Был я там много раз.
        - Давно?- заинтересовался Грек.
        - Если не ошибаюсь, году в одиннадцатом. Тогда и рыбаки в деревне жили постоянно. Пансионат работал «Два Моря». А потом границу крымскую закрыли и все - отъездился.
        - Да, время тогда другое было,- вздохнул старик.- А что с теми рыбаками случилось, ты знаешь?
        - Нет.
        - Вот так-то, парень. …»
        Николай Горнов
        Пароход идет в Кранты
        - Удивляюсь я тебе, парень,- вздохнул капитан.- И куда тебя только несет?!
        Неторопливо достав пачку «Ватры», он вытряхнул овальную сигарету и предложил сначала мне. Я отрицательно замотал головой. И вопрос пропустил мимо ушей. Утлый рыбацкий катер с красивым названием «Пион» довольно сильно подбрасывало на волнах. Я устал. Мне было не до разговоров. Не спал толком уже которые сутки.
        - Долго нам еще плыть?
        - Плавает дерьмо,- добродушно отозвался капитан.- А ходу нам еще час, если шторм не разыграется.
        - А если разыграется?
        - Шел бы ты вниз, парень,- проворчал старик.- В море ведь главное что? Язык за зубами покрепче держать. И зачем я только связался с тобой - сам не понимаю…
        - Тогда я вздремну.
        - Давай, давай, вздремни. Мимо Косы точно не пройдем…
        В кубрике два матроса при тусклом свете лампочки в двадцать свечей играли в нарды. В нос сразу шибанул сложный букет запахов. Пот, соляра, застарелая гарь, дешевый табак, плесень и, конечно, рыба. Смесь не для слабонервных туристов. Впрочем, от меня сейчас тоже пахнет не туалетной водой «Фаренгейт», так что принюхаюсь быстро. Рыбу, правда, не люблю. Здесь все провоняло рыбой. Улицы, дома. Весь город провонял рыбой.
        Пристроился на ящике для инструментов. Ноги поджал, под голову свою куртку положил. Тощий моторист с редким именем Тихон махнул залапанным стаканом:
        - Эй, псих, сто грамм на грудь примешь?
        - Спасибо, не хочется.
        - Обиделся,- сделал вывод Тихон.- Мы вчера пошутить хотели, а ты, блин, шуток не понимаешь!
        Сон что-то не шел. Поизносились нервишки. Не удивительно, впрочем. Сначала полгода ждал визу на Украину. До Красноперекопска ехал на перекладных неделю. Потом до Джанкоя, считай, две. Крымскую границу пришлось переходить нелегально. Не дает украинское консульство визу в Крым российским гражданам. Первый раз меня пограничники поймали. Отделали на совесть. Бабушка одна сердобольная подобрала, отпоила травками, дай ей бог здоровья.
        Можно было, конечно, и через Тамань попробовать, но теперь-то я знаю, что там не лучше дорога. Береговая охрана открывает огонь на поражение во все, что движется из России. Причем, без предупреждения. Были, говорят, прецеденты… Даже рыбаки с Тамани лишний раз в море боятся выйти. Навигация-то дедовская - почти по звездам. А ну как по ошибке занесет через границу? И все это в Европе. И за бортом уже двадцать первый век. Просто бред какой-то. Кино и немцы!
        Кто-то осторожно притронулся к ноге. Я подскочил и увидел Тихона.
        - Чего тебе?
        - Чего, чего… Грек зовет. Вода прыгать, буль-буль делать. Причал мало-мало плохой.
        По палубе хлестал дождь. Капитан и хозяин «Пиона», которого все звали Грек, молча показал на туманную полоску суши прямо по курсу. Я достал из поясного кармана тонкую пачку американских долларов. Последнее, что осталось. Он усмехнулся и быстро спрятал купюры в карман.
        - Минут через десять подойдем к Косе. Знаешь, парень, честно тебе скажу: я жизнь прожил, всякого повидал, но даже подплывать к ней боюсь. Знаешь, как ее называют?
        - Акме, Тузла, Средняя Коса, может еще как-то.
        - Это в лоции. А рыбаки ее прозвали Кранты. Плохое место. Очень плохое…
        - Рыбацкие байки. Был я там много раз.
        - Давно?- заинтересовался Грек.
        - Если не ошибаюсь, году в одиннадцатом. Тогда и рыбаки в деревне жили постоянно. Пансионат работал «Два Моря». А потом границу крымскую закрыли и все - отъездился.
        - Да, время тогда другое было,- вздохнул старик.- А что с теми рыбаками случилось, ты знаешь?
        - Нет.
        - Вот так-то, парень. Я тебя к старому причалу доставлю, если не возражаешь. Он хоть и развалился совсем, но там как-то поспокойнее будет.
        - А что с рыбаками случилось?
        Грек рассмеялся.
        - Бери вещи - и к борту. Швартоваться я не стану. Жду две секунды, а потом даю полный назад…
        По палубе яростно метался ветер. Я покрепче взялся за поручень, накинул капюшон старенькой брезентовой штормовки и сосредоточился. Самый малый ход. До причала еще метров пять. Борт катера то опускался, то подпрыгивал вверх. Уже осталось не больше метра. Пора. С размаху выбрасываю сначала рюкзак, потом плотно увязанный тюк, потом подгадываю под новую волну и приземляюсь на чудом уцелевший настил. Доски крякнули, но не подломились.
        Тихон неумело перекрестился сам, осенил крестом меня и быстро скрылся в кубрике.
        Катер одним рывком ушел на разворот и уже издалека дал протяжный сигнал.
        Я вздрогнул. Звук корабельного ревуна прозвучал немного зловеще…
        От причала остались одни воспоминания. Как ни старался, половину пути пришлось идти по воде. Приятного мало. Все же, начало октября, и купальный сезон давно закрылся, но главное - я добрался до Тузлы. Теперь осталось совсем немного. Пара дней. Ну, максимум, пять. Сущий пустяк.
        Первым делом стоило позаботиться о крыше над головой. Подумав, я остановил свой выбор на пансионате «Два Моря» и бодро зашагал по раскисшей дороге. Пейзаж за эти годы изменился несущественно. Единственный вид растительности, который прижился на соленом песке Тузлы - это маслины. Их активность и определяет основные изменения ландшафта. Где-то деревья засохли, а где-то, наоборот, разрослись непроходимой колючей стеной. Вот и остатки бетонного забора. За ними пансионат. Сказать, что он имел нежилой вид, значит не сказать ничего. Просто разруха. И тишина…
        Выбрал крайний домик, чтобы легче было таскать дрова из леса, и залез внутрь через окно. Оглядел помещение. Фундамент дал осадку, и в стене образовалась приличная щель, через которую сифонил ветер. Костер пришлось разжечь прямо в комнате, где для безопасности я поставил на пол ржавое корыто. Снял мокрую одежду, развесил поближе к огню, а сам завернулся в пуховый спальник. Сделав для профилактики пару глотков из фляжки с коньяком, я даже не заметил, как уснул под мерный стук дождевых капель.
        Проснулся уже в сумерках. Проверил джинсы. Не высохли, но надеть можно. Пора решать главный вопрос - с пресной водой. Своих источников на Тузле никогда не было. Воду возили баржами из города. Не думаю, что кто-то оставил запас специально для меня. Придется поискать какой-то открытый резервуар. Осенью дожди идут часто, и там вполне могла скопиться дождевая вода. Да и вообще, по пансионату стоит прогуляться. В хозяйстве всякая мелочь может пригодиться. Сколько я проживу на острове,- еще не известно.
        Гипотеза моя подтвердилась уже на исходе первого часа. Вода в достаточном количестве нашлась в пожарной бочке. Естественно, она была мутновата и слегка воняла бензином, но я захватил с собой пару упаковок армейского адсорбента. Одна таблетка и три литра воды пригодны для питья уже через пару минут. Собирательство тоже принесло свои плоды. Нашел замысловатую конструкцию для оборудования очага. Сплющенный, но вполне пригодный алюминиевый чайник, металлическую кровать, а еще тумбочку без дверцы, кастрюлю и даже керамическую кружку с отбитой ручкой.
        Соорудив очаг, первым делом вскипятил воду и развел в кружке кубик «Завтрака туриста». Хорошая штука этот концентрат. Не сказать, что вкусно, но питательно. И места мало занимает. Мне его - по расчетам - должно месяца на два хватить, а дальше можно перейти на подножный корм, если возникнет такая необходимость. Рыбу буду ловить. Да и птицы местные в пищу сгодятся. Есть у меня нож «Пиранья». Приятель подарил. Он с таким ножом в тайге свой организм на выживаемость проверял. А здесь не тайга. Здесь практически курорт. Даже кровать имеется с тумбочкой.
        Второй день пролетел незаметно. Я гулял по пустому пансионату, где нашел еще немного полезных мелочей, обустраивал жилище и, главное, отсыпался. Давно не спал так крепко, как здесь. Одиночество меня не тяготит. Наоборот, я давно миновал тот возраст, когда ищешь общения.
        После обеда немного поморосил дождь, но быстро кончился. Я заварил чай и прямо с чайником расположился на берегу моря. Завтра будет праздник. Много лет назад мы с Викой в этот день поженились. Как раз накануне моего дня рождения. А три года назад Вика погибла. Мы поехали в гости. Она была за рулем. С ее стороны отказала подушка безопасности в нашем Fiat-presto. В тот день я и сошел с ума.
        К нам с дочерью переехала мама. Готовила, стирала, ходила по магазинам, помогала Насте с уроками. Я либо слонялся по комнате из угла в угол, либо лежал на диване в полной прострации. Перестал работать, есть, спать, разговаривать. Перестал реагировать на всех, кроме дочери. Если бы не она, я бы просто лег и не проснулся.
        Через три месяца понял, что это не сон. Вика действительно умерла. Тогда я стал пить. Полгода пролетели в сплошном угаре. До аварии я был адвокатом. Специализировался на корпоративных налогах, поэтому кое-какие накопления имелись. Мамино терпение кончилось, когда я однажды чуть не выпрыгнул с балкона чужой квартиры. В последний момент кто-то из собутыльников успел схватить за ногу. Не дожидаясь пока я действительно уйду в полет, она нашла моего старого приятеля Мишу Лебедева, и он, как профессиональный психиатр, основательно взялся за дело.
        Для начала меня закрыли в стационаре. Месяц промывали мозги медикаментозно. Еще два месяца групповой терапией. Потом отпустили, но Миша еще долго приходил каждый день домой. Клиенты, естественно, разбежались. Я был этому рад и работал скорее для того, чтобы успокоить маму и Настю. Находился в поиске новой жизненной установки, как утверждал мой друг Миша. И однажды утром я проснулся и понял, что эта установка нашлась. Мне приснилась Тузла…
        Я связался через Интернет с украинским консульством и заполнил документы на получение визы. Потом произвел ревизию текущего счета и был неприятно изумлен. Счет закрыли около месяца назад. Деньги кончились, как всегда, в самый неподходящий момент. Пришлось отодвинуть поездку и серьезно взяться за пополнение семейного бюджета. Конкурентам, поставившим на мне крест, это явно пришлось не по вкусу, но мой напор не оставлял им времени для ответных маневров. Правда, в пылу борьбы за передел рынка, я не забывал и о своей цели: продолжал бомбить факсами консульство и готовил юриста, который станет руководить компанией в мое отсутствие…
        Сейчас все прошлые злоключения воспринимаются уже с иронией. Только за один поступок мне стыдно. Я не сказал ничего дочери о своих планах. Оставил записку и сбежал, как последний трус. Мол, срочная и длительная командировка, позвоню, как смогу…
        Ветер гнал на берег волну за волной. Они оставляли водоросли и сильный запах йода. По урезу воды с важным видом ходил мартын. Мое присутствие его нисколько не смущало. Он тщетно пытался перевернуть рапана. Я не выдержал и привстал, чтоб помочь настойчивой птице, но в этот момент увидел, как на меня несется огромный немецкий дог. Мне ничего не оставалось, как замереть на месте. Пусть он подумает, что перед ним дерево.
        К счастью, пес остановился в трех метрах от меня, тормознув всеми четырьмя лапами.
        - Здравствуй, собака!- сказал я максимально дружелюбным тоном.- Ты, наверное, потерялся? Давай дружить. Меня зовут Саша.
        Дог зарычал, потом издал низкий утробный звук, лишь отдаленно напоминающий лай, и спокойно улегся на песок, ни на секунду не спуская с меня глаз. Со стороны леса к нам неторопливо приближался мужчина. Внешний вид его ничем не напоминал местных рыбаков, а каскетка, короткая куртка с меховым отворотом, брюки и высокие ботинки наводили на мысль о дорогом магазине. Вот тебе и необитаемый остров!
        - Ты откуда взялся, братан? Только не вздумай порожняк гнать, вижу, что не местный.
        - Из Сибири,- признался я.
        - А здесь чего потерял?
        - Сокровища затонувшего греческого корабля, который шел из Ольвии в Пантикапей с грузом скифского золота.
        - Ответ не верный.- Мужчина ухмыльнулся.- Даю еще две попытки.
        - И что потом?- поинтересовался я.
        - Вариантов у меня достаточно.- Он слегка распахнул полу куртки, чтобы я увидел рукоять пистолета.
        - Газовый?- поинтересовался я.
        - Газовый,- подтвердил он.- В голове дырки делать, чтобы лишние газы выходили. В общем, слушай сюда. Тузла - это мой остров. Я его купил. Частная собственность. По-русски хорошо понимаешь?
        - Да, хорошо понимаю,- закивал я. Лучший вариант в таких случаях - прикинуться дурачком.
        - Тогда проваливай с моего острова, если понимаешь!
        - К сожалению, никак не получится.- Я развел руками.- Лодки у меня нет, плавать не умею, да тут и для хорошего пловца расстояние до берега великовато.
        - И как же ты сюда попал без лодки?
        - На парашюте спрыгнул.
        - Слушай меня, парашютист, я ведь легко могу сдать тебя пограничникам. Получишь статью за шпионаж и отсчитывай потом пятнадцать лет строгого режима на Арабатской Стрелке. Или даже пристрелить могу. Все равно никто не узнает. Соображаешь?
        - Стреляй.- Я был спокоен как никогда. Я знал, что мой билет может оказаться в один конец.
        - А ты случаем не из психушки убежал?
        - Почему убежал, сами отпустили!
        Мы долго смотрели друг другу в глаза. Так долго, что у меня заныли старые рубцы от язвы.
        - Человеческое племя имеет две неприятные разновидности - дураков и героев. Ты вроде не похож ни на того, ни на другого… Ладно, пошли.
        - Не пойду!- решительно заявил я и ощутил подступающую к горлу тошноту.
        - Не кипятись, я тебя в гости приглашаю.
        Судно у пирса можно было назвать яхтой только по недомыслию. Впечатляли не только его размеры, но и обтекаемые формы палубных надстроек, которые слишком явно намекали о бескрайних океанских просторах. До сей поры, я искренне считал, что владельцы таких красивых кораблей - это инопланетяне.
        - Нравится?
        - Не то слово,- буркнул я.- И имя красивое - «Персия».
        - В честь супруги.
        - Ее зовут Персия?
        - Нет, ее зовут Персефона, но не могу же я так назвать яхту. Я и жену так называю один раз в год - на ее день рождения.
        - Кажется, греческое имя?- поинтересовался я из вежливости.
        - Ага. Была такая богиня - дочь Зевса и Деметры. Я пока запомнил, чуть язык не сломал. Папаша моей супруги на этом деле всех собак съел. Персефона Яхонтовна Преображенская - это же застрелиться легче! Кстати, о собаках. Кер, ты куда запропастился, твою мать?
        Черный дог с шумом вывалился из кустов и, оттолкнув нас от трапа, скрылся в глубине яхты. Мы поднялись следом.
        - Персия, у нас гость!- рявкнул хозяин.- Выходи!
        - И незачем так орать.- Она спустилась в салон по винтовой лесенке.- Кербер, бессовестный, ты опять улегся на диван. А ну, брысь!
        Пес неохотно слез и виновато уткнулся в колени хозяйки, помахивая хвостом.
        - Александр,- представился я.
        Она улыбнулась.
        - Герман, я без тебя не садилась за стол, да и Александр вероятно голоден.
        - Никаких проблем. Вы тут посидите, а я пойду и озадачу этого кретина. В смысле, повара.
        Я скромно присел на краешек огромного кожаного кресла. Женщина расположилась напротив. На вид ей было не старше двадцати пяти. Длинные черные волосы, вьющиеся тонкими колечками, слегка влажные, зачесаны назад. Высокий лоб, смуглая кожа, выразительные карие глаза, полные губы. Действительно красавица, если я в этом что-то понимаю.
        - Простите, а чем занимается ваш муж?- поинтересовался я, чтобы прервать слишком затянувшееся молчание.
        - Он судовладелец.
        - Надо же! В жизни не видел ни одного судовладельца.
        - Вас что-то удивляет?- мило улыбнулась она.
        - Я их представлял иначе. Детские впечатления, знаете ли. Мистер Твистер. Владелец заводов, газет, пароходов… У вас много пароходов?
        - Я в этом слабо разбираюсь.
        - Простите за любопытство, а зачем вашему мужу этот богом забытый остров, ведь при его доходах можно найти более приятные места?
        - По-моему, ему здесь нравится… - Она неожиданно смутилась.- Детские впечатления, кажется, вы так выразились? С тех пор, как он купил Керченский порт, мы несколько раз в год стали заходить на Тузлу.
        Мои дежурные вопросы иссякли.
        - А вы чем занимаетесь, если не секрет?- вежливо поинтересовалась она. Теперь настала ее очередь заполнять паузы.
        - Я адвокат.
        - Надо же! Я тоже представляла адвокатов несколько иначе.
        - Если вы имеете в виду это,- я продемонстрировал стоптанные ботинки,- то можете не обращать внимания. Временные трудности, так сказать. Джентльмен в поисках десятки.
        Когда вернулся Герман, мы уже нашли общую тему и бодро ее обсуждали.
        - Спелись,- констатировал он, и обнял жену за плечи.- Люблю я эту чертовку! Даже из дома ее выкрал. Дело было - страшно вспомнить! С тех пор она и вертит мной, как хочет. Все-все, молчу. Налей-ка нам с гостем по рюмочке.
        - Как скажешь, милый,- она послала мужу ослепительную улыбку и открыла стойку бара.
        После недолгого раздумья я выбрал коньяк…
        Проснулся я оттого, что затекла спина. Боль пронзила поясницу и отзывалась пульсирующими толчками в почках. Я долго лежал в темноте, слушая монотонный стук дождя, пока не вспомнил, где нахожусь. Боль в спине не унималась, и попытка перевернуться на другой бок не принесла облегчения. Пришлось встать. Кряхтя и охая, я побродил по комнате, пока не наткнулся на чайник, который тут же жадно опустошил.
        Пил я, конечно, зря. Кажется, и говорил тоже слишком много. Германа этого и бочкой не свалишь, а я не помню даже, как добрался в свое стойбище. Вторую бутылку коньяка помню. Отвратительный все-таки коньяк греки делают. Потом вроде бы текила была. Или скотч. Он еще анекдоты про шотландцев рассказывал. А потом стал допытываться, как я попал на Косу. И я рассказал про «Пион». А может, это он сам сказал и про «Пион», и про старика. Неймется, мол, Греку. Вот тут я все и выложил. И про Тузлу. И про особенности древнегреческой географии. И про Вику. Помню, они как-то странно переглянулись и расхохотались одновременно. Помню, что обиделся немного. А дальше помню плохо, как сквозь туман. Вроде бы Герман уговорил меня выпить на брудершафт, а потом издевался, что рано, мол, меня из психушки выпустили.
        Боль стала отпускать. Я снова лег, прикрыл глаза и незаметно провалился во что-то похожее на сон, где скользили смутные тени, плавали обрывки слов на фоне звуков льющейся воды. Я услышал свисток чайника и почувствовал запах кофе из чашки. Вика всегда приносила мне утром кофе…
        Через грязное оконное стекло пробилось утро. Я опять увидел железную кровать с провисшей сеткой, влажные потеки на стенах, черную плесень по углам и сажу на потолке. Пискнул японский хронометр из титанового сплава. Восемь часов тридцать минут, пятое октября. Время киевское. Надо вставать, потому что сырая прохлада пробирает до костей. Умыться, почистить зубы холодной соленой водой, по вкусу напоминающей болгарскую пасту «Поморин», и ждать. Или наоборот - не ждать, а пойти навстречу?
        Натянув влажную штормовку, я вышел на берег. Дождь кончился. Пенный краешек волн облизал подошвы ботинок. Подслеповато щурясь, я огляделся в обе стороны, и побрел вдоль кромки прибоя, старательно отгоняя панические мысли. Хриплыми голосами перекликались чайки. Под ногами хрустели обломки раковин. Иногда я нагибался, чтобы подобрать самые красивые экземпляры, и забрасывал их далеко в море, задумчиво покрутив в руках.
        Незаметно свернул на дорогу к Азовскому берегу. Коса не широкая - пятнадцать минут, если идти не торопясь. Вскоре между деревьями показались верхушки огромных металлических емкостей, в которых рыбаки хранили запасы питьевой воды. Серебристая краска на них давно облупилась, но металл еще не проржавел. Дорога здесь сворачивала вправо и уходила к поселку, который на официальном языке назывался рыболовецким участком Керченского рыбозавода. Туда я идти не хотел…
        Честно говоря, я недолюбливал окрестности пансионата «Альбатрос». Как рассказывали, он тоже был когда-то частью рыбацкого поселка, пока завод «Альбатрос» не выкупил несколько домов для отдыха своих работников. Неуютные там места. Болото какое-то смурное посреди Косы. Потом, все эти слухи о керченском десанте. Официальная версия звучит очень мягко, я проверял, но по рассказам местных жителей - это была мясорубка. И там, где сейчас болото, якобы лежат останки нескольких сотен погибших моряков. Похоронить их толком не смогли. Да и как тут похоронишь - через метр уже вода.
        На Азове, как всегда, штормило. Отсюда весь Керченский пролив, он же Боспор Киммерийский, как на ладони. Если приглядеться, то можно разглядеть маяк, а в хорошую погоду даже Порт Кавказ.
        Справа от пирса, на большом куске ракушечника сидела женщина. Она сидела спиной ко мне, и достаточно далеко. Я побежал. Она обернулась и помахала рукой. Некоторое время я еще бежал по инерции, не желая верить в очевидное.
        - А я знала, что вы придете,- весело сказала она. Это была супруга богатого судовладельца с греческим именем Персефона.
        - Простите,- пробормотал я, пряча глаза.- Как-то нелепо все получилось…
        - Кажется, я понимаю ваше разочарование. И даже догадываюсь, с кем вы меня перепутали… Я тут собаку выгуливаю. Может, вы вместе с нами прогуляетесь?
        Я чувствовал себя как боксер после нокдауна. Стоять мог, но соображал с трудом.
        - Что-то нет настроения.
        - Настроение дело поправимое,- она настойчиво подталкивала меня под локоть.- Места здесь действительно необычные. Я большую часть года провожу на Кипре и Мальте, там природа, несомненно, живописнее, но нет этой приятной дикости. Все обжито. Верите, за каждым камнем туристы…
        Неподалеку резвился дог. Я вяло переставлял ноги и слушал ее щебетание о погоде, природе, птичках, соседях, греческой живописи, о существовании которой даже не подозревал, греческой архитектуре, киммерийцах и исторических несправедливостях. Иногда я важно кивал, а иногда вставлял малозначащие междометия.
        - Кажется, я вас совсем заболтала,- смутилась она.
        - Нисколько. Мне очень интересно.
        - Не отрицайте. Я, знаете ли, благодаря отцу, с детства влюблена в греческую историю, а вы меня несколько озадачили, поэтому я нервничаю и говорю больше, чем хотелось бы.- Она замолчала, и некоторое время ковыряла песок носком сапога.- С точки зрения нормального человека ваша идея - полный бред. Хотя, в какой-то степени, изящный бред.
        Я промолчал.
        - Очень хочется вам чем-то помочь, но, увы, не знаю чем… Когда умирает близкий человек - это больно. Я знаю по себе. К сожалению, смерть - процесс необратимый, и с этим надо просто смириться.
        - Я слышал эти слова столько раз, что уже сбился со счета,- усмехнулся я.
        - Увы,- вздохнула она.- Люди за многие тысячелетия не смогли придумать ничего умнее. Значит, в этом есть своя логика. Представляете, что бы началось, если бы появилась возможность вернуть близкого человека?
        - А в порядке исключения?
        - А в порядке исключения из исключений?
        Уже показались первые рыбацкие домики. По берегу стали попадаться обломки просмоленных лодок и засыпанные песком рваные нейлоновые сети. Собака отстала, и мы присели на рассохшуюся деревянную бочку.
        - Представьте на секунду, что вы не найдете здесь своей жены. И что тогда?
        - Буду искать, пока не найду,- ответил я.
        - Через пару месяцев наступит зима. Не та, которая по телевизору, а настоящая. Шторма зимой бывают такие сильные, что волны легко перекатываются через Косу.
        - Неужели?- Я улыбнулся и сделал наивное лицо.
        - Я бы посоветовала взвесить свои шансы, господин адвокат. В следующий раз мы зайдем на Тузлу в апреле будущего года. Маловероятно, что кто-то окажется здесь раньше, учитывая сложные погодные условия и, мягко говоря, не слишком хорошую репутацию острова.
        - О, да,- согласился я.- Кстати, ваш муж случайно не принимал участия в формировании этой репутации?
        - Не исключаю такой возможности,- невозмутимо ответила она.
        Приглушенно заиграла мелодия, и отошла на пару шагов, неторопливо вынув из кармана серебристую трубку спутникового телефона Global Star. Я задумчиво оторвал щепку от бочки и почистил грязь под ногтями. Закончив разговор, она перехватила мой тоскливый взгляд и протянула трубку мне.
        - Всего пару минут,- пробормотал я.- Надо сказать несколько слов дочери.
        Сигнал прошел почти мгновенно.
        - Папка!- взвизгнула Настя.- Ты куда пропал? Мы с бабушкой так волновались!
        - Доченька, у меня все в порядке, только командировка неожиданно затянулась. Может быть на месяц, а может и больше. Я часто не смогу звонить - здесь очень плохая связь. Как вы там, как бабушка?
        - Ничего… - она вздохнула.- Жаль, бабушки сейчас нет,- она в магазин пошла.
        - Времени мало, Настя. Как только смогу, я снова позвоню, но это может быть не скоро.
        - Я поняла. Я уже взрослая. Пока, пап…
        Спину пробило, словно током. Каждый вдох отдавался болью. Сейчас главное - взять себя в руки. Не хватало только банального сердечного приступа.
        - Последнее предложение: мы подбросим вас до Тамани, чтобы не возникло сложностей с пограничниками,- сказала Персия, не глядя на меня.- Если надо, могу занять вам денег на дорогу.
        - Не вижу в этом необходимости.
        - Тогда прощайте.
        - Вернее будет сказать: до свидания.
        Она фыркнула, игриво взмахнув хвостом черных густых волос, и быстро пошла по берегу, сунув руки в карманы куртки. Дог оглянулся на меня и потрусил следом, высунув язык.
        - Господи,- прошептал я отчаянно.- Если ты есть, не дай мне ошибиться!
        Отдышавшись, я доковылял до пансионата и обнаружил на крыльце большую сумку, плотно набитую консервами. Рядом лежало верблюжье одеяло и книга. Я занес все внутрь, задвинул в угол и раскрыл плотный томик в коричневом переплете, оказавшийся сборником греческих трагедий. Толстым маркером была отмечена «Алкестида», а рядом стоял знак вопроса…
        Прошел октябрь. Днем солнце еще хорошо прогревало воздух, а по ночам стало заметно холоднее. Я начал подыскивать другое жилье. Целую неделю методично обходил оба пансионата и нашел приличный вариант в «Альбатросе», с достаточно хорошо сохранившимися стенами и потолком, а главное автономным отоплением от «буржуйки». Видимо, там когда-то зимовал сторож. Я прочистил дымоход, поставил кусок фанеры вместо выбитого стекла и тщательно проконопатил все щели в раме и косяке двери. Перенес продукты, кровать, тумбочку и кое-какие полезные мелочи.
        Еще неделю я готовил дрова, проклиная изготовителей ручной цепной пилы, которая, по утверждению рекламистов, необычайно удобна в обращении и просто незаменима для туристов. После того, как поленница приняла внушительный вид, я решил считать подготовку к зиме в общих чертах законченной. Правда, меня несколько смущало отсутствие теплых вещей, но в самые холодные дни можно, в конце концов, отсидеться в моей "норе". Для прогрева шести квадратных метров много дров не потребуется.
        Хозяйственные заботы немного отвлекали. К тому же, вместо прогулок по пляжу я стал делать марш-броски, доводя организм до полного изнеможения, что не только способствовало нормальному сну, но и резко снижало потребность в курении. В одну из таких пробежек я встретил Вику. Она сидела на том же самом камне у пирса. Я сначала решил, что вернулась яхта, но, подбежав поближе, узнал бирюзовое бикини и светлые полотняные шорты жены. Она обернулась и бросилась мне навстречу. Мы с хохотом повалились на песок, целовались, говорили друг другу какие-то пустяки и снова целовались. Одуревший от счастья, я боялся хоть на секунду выпустить ее из своих объятий. А потом я проснулся.
        Уже рассвело. Над берегом стоял густой туман. Ежась от холода, я два часа потерянно бродил по Тузле. Потом вернулся и до вечера пролежал, глядя в потолок. Только когда стемнело, что-то поел, совершенно не ощущая вкуса. В эту ночь я снова встретил Вику.
        Сны были странные. Просыпаясь, я все помнил до мельчайших подробностей. Постепенно такая параллельная жизнь стала вытеснять туманную, холодную и сырую реальность. Там были Вика и вечное лето. Там я был счастлив…
        К концу декабря на Косу обрушился первый серьезный шторм. Ветер пригибал к земле заросли маслин и посыпал их снежной крупой. Стихия бушевала почти двое суток. Я не высовывался. Впрочем, последний месяц я и так вел жизнь затворника. Выходил для пополнения запаса дров, либо размяться перед сном, пробежав пару-тройку километров.
        В голове все окончательно запуталось. Засыпал один, просыпался с Викой. Засыпал с Викой, а просыпался один…
        Видимо, я просто переутомился. Мы наконец-то вырвались в отпуск. Вволю загорали, до посинения купались в море, наслаждались тишиной, лакомились жареными на углях мидиями и любили друг друга. Мешали только мои ночные кошмары. Каждое утро я просыпался в холодном поту и первым делом проверял - на месте ли Вика. Обнаружив ее, мирно спящую, еще долго не мог прийти в себя. Я крепился, старался загнать внутрь свое беспокойство, отшучивался, но, в конце концов, не выдержал и все ей рассказал. С самого начала.
        - И давно это началось?- спросила она после некоторого раздумья.
        - С того момента, как мы сюда приехали,- ответил я.
        Ближе к вечеру она решительно заявила:
        - Завтра мы уезжаем.
        - С чего вдруг?- опешил я.- У нас еще неделя отпуска.
        - Я боюсь. Мне очень не нравятся твои сны. Лучше бы нам вернуться…
        Она улыбнулась и прикоснулась к моей щеке. Я понял, что решение уже принято. Рассеянный взгляд, плотно сжатые губы - все указывало на бесполезность дальнейших разговоров.
        Ночью я долго не мог уснуть. Несколько раз вставал и выходил курить. Мысли текли спокойно и неторопливо. Я чувствовал - ответ где-то близко, но никак не мог ухватить его за кончик. В темноте комнаты отчаянно скрипнула кровать. Видимо, Вике тоже не спалось. Я взял полотенце и спустился к морю. В первые секунды обжег холод, но кожа быстро привыкла. Несколько минут я расслабленно покачался на волнах, наслаждаясь огненными дорожками светящегося планктона, и вышел на берег, расталкивая скользкие тушки медуз.
        В эту ночь снов я не видел. И в следующую ночь их не было тоже…
        А на крещение выпал снег. Не припорошил песок, что и раньше случалось, а действительно лег, как дома, ослепительно белым, толстым одеялом. В моей «келье», где от окна осталась только узкая полоска стекла, сразу стало светлее. Тузла преобразилась. Маслины в снегу не так экстравагантны, как пальмы, но тоже выглядят очень забавно. За неимением другого чтения, я уже проштудировал сборник греческой драмы вдоль и поперек. Эсхил, Аристофан, Еврипид… Странно, что у меня раньше до них руки не доходили. Прямо на полях «Алкестиды» кто-то приписал: «Увы, все было не совсем так». Теперь-то я понял, что имела в виду бывшая владелица этой книги. Это не стало неожиданным озарением. Если нет выхода, надо пробиваться через вход. Скоро все кончится. За мной придет Шторм. Я его уже чувствую. Я его жду. Я готов его встретить и мы еще посмотрим - кто кого…
        Всю неделю я выходил на берег и подолгу стоял, слушая, как ревут невидимые отсюда корабли, перекликаясь в утреннем тумане, и отмечал про себя, что ветер с каждым днем усиливается. Я раздувал ноздри и чувствовал слабый запах. Запах смерти.
        Шторм приближался. Он рыскал из стороны в сторону, порой достаточно сильно отклоняясь от курса. Он искал меня. А когда нашел, то обрушился всей своей мощью.
        Прятаться было бесполезно. Я просто стоял, до тех пор, пока это было возможно. Пока сильный порыв не опрокинул на спину и не искупал в налетевшей волне. Брюки и ботинки насквозь промокли, но я уже не обращал внимания. Я носился по берегу, размахивая штормовкой, что-то яростно кричал, падал, снова поднимался и снова падал. Я даже не успел ничего почувствовать. Я только увидел высоко в небе пенный гребень огромной волны и понял, что проходит последняя секунда моей жизни…
        Береговая охрана Республики Кипр нашла меня в море, неподалеку от города Лимасол, привязанным к надувному матрасу, и тут же доставила в ближайший госпиталь. Личность мою установили по документам - они не слишком пострадали от воды. Когда очнулся, первым делом пришлось объясняться с полицией, которой очень хотелось понять, как я оказался в территориальных водах Кипра. Впрочем, я и сам хотел бы это выяснить…
        Меня разместили вполне пристойно, по разряду потерпевших кораблекрушение, поэтому лечение и отправку на родину взвалили на себя добрые киприоты - есть у них, оказывается, такая статья в Морском Кодексе. А когда мне разрешили посещения, появилась Вика. Лечащий врач подробно проинструктировал ее на счет амнезии, а мне оставалось только твердо придерживаться этой версии. За неделю я выведал подробности своей биографии. Все, в общем-то, не выходило за пределы допустимых отклонений. Правда, я почему-то оказался бухгалтером. Это меня расстроило, но не так сильно, как известие о нашем с Викой разводе. Оказывается, мы уже три года не живем вместе. Она замужем за хорошим человеком. Настя, естественно, с ними. Впрочем, расстались мирно, сохранив дружеские отношения.
        Исчез я три месяца назад, никого не предупредив. Через пару дней начали искать, даже подали заявление в розыск. Получив известие из посольства, Вика тут же вылетела на Кипр. Не сказать, что ее новый муж был этому рад, но и активно возражать не стал.
        С тех пор прошло уже полтора года. Своей жизнью я доволен. Вику и Настю вижу регулярно. Мы даже иногда выбираемся вместе на пикники. А недавно я поймал себя на мысли: не сделать ли предложение своей бывшей жене? Со стороны это будет выглядеть весьма странно, но мне плевать. Мало ли что там было в прошлом. И время идет, и я изменился. Последствия амнезии, как ни крути. События я не тороплю, но чувствую, что шанс есть. Мне об этом бывшая теща по секрету сообщила, а ей Викина подруга. Естественно, тоже по секрету. Вика, мол, и сама сейчас удивляется,- а почему собственно мы расстались?
        Летом я побывал в Крыму. Никакой визы для этого не понадобилось. Прокатился из Ялты до Феодосии. Там ходит красавец-катер на воздушной подушке. Прогулялся по набережной, сходил в музей Айвазовского и посетил домик Грина. Потом не удержался и рванул в Керчь. Сам город почти не изменился. Я поднялся на гору Митридат, съездил, наконец, в Аджимушкай. А вот на Тузлу попасть не удалось. Более того, местные жители о ней ничего не слышали. Все пожимали плечами и спрашивали: «А где это?». Тогда я разыскал в музее специалиста-краеведа. Он и рассказал, что в пятидесятых годах прошлого века Тузлу смыло во время очень сильного шторма. Причем, вместе с рыбаками. Еще смыло несколько деревень на Тамани. Было много жертв. Говорят, такие шторма на Черном море бывают раз в двести лет…
        Я тоже погиб на Тузле. И не очень понимаю, как получил свой второй шанс. Знаю только, что к этому имеет отношение черноволосая, смуглая ионийка с красивым именем Персия. Перед поездкой в Крым, курьер FedEx вручил мне бандероль без обратного адреса, в которой я обнаружил разбухший от воды томик античных трагедий - Эсхил, Еврипид и Аристофан. Похоже, тот самый. На нем даже след от маркера сохранился. Я пока поставил его на полку. Пусть стоит. А читать буду потом - долгими зимними вечерами…