Дядя самых честных правил 3 Александр Горбов
        Дядя самых честных правил #03
        Первый том цикла здесь:
        
        Мир, где дворяне гордятся магическим Талантом, князьям служат отряды опричников, а крепостные орки послушно отрабатывают барщину. Мир, где кареты тащат магомеханические лошади, пушки делают колдуны, а масоны занимаются генетикой. Мир, где подходит к концу XVIII век, вместо Берингова пролива - Берингов перешеек, а на Российском престоле сидит матушка-императрица Елизавета Петровна.
        Константин Урусов продолжает обживаться в своём поместье, заводит новых друзей, врагов и женщин.
        Дядя самых честных правил 3
        Глава 1 - Снежки
        Солнце, лёгкий морозец, почти полное отсутствие ветра - чудеснейшая погода для прогулки. Особенно на санях, в которые запряжён Буцефал. Едешь себе, закутавшись в тёплую шубу, рядом попискивает Ксюшка, Диего мурлыкает вполголоса испанскую песенку, Кузьма вожжами щёлкает. Красота!
        Впрочем, ехали мы не гулять, а тренироваться у камней возле леса. За последние недели мы накатали туда настоящую дорогу по снегу - испанка требовала от младшей Добрятниковой заниматься каждый день. Ну и я, естественно, ездил. Мы даже пару раз выбирались в метель, и я выяснил: огненные вспышки потрясающе выглядят посреди летящего снега.
        Пятым на санях сидел Мурзилка. Кот обожал Ксюшку и присоединился к тренировкам с первого же дня.
        - Приехали!
        Кузьма остановил сани подальше от камней. На всякий случай, чтобы не попасть под какое-нибудь проклятье.
        - Кто последний, тот сосиска!
        С криком Ксюшка выпрыгнула из саней и понеслась к камням. Следом за ней, задрав хвост трубой, бежал Мурзилка.
        Диего с барственным видом вышла из саней, показывая, что никуда она бегать не собирается. Но, пройдя несколько шагов, обернулась и подмигнула:
        - Сосиска!
        Подобрав полы шубы, испанка рванула следом за девчонкой и котом. Ёшки-матрёшки, и это наставница магических наук! Всё-таки младшая Добрятникова на неё дурно влияет.
        Бегать за магичками я не собирался. Во-первых, они меня всё равно обогнали, а во-вторых, не вижу ничего плохого в сосисках. Что немецкие, что местные муромские, поджаренные, аппетитные, истекающие соком. Ммм!
        Я степенно дошёл до камней, будто и не собирался соревноваться в беге. На выкрик “Сосиска!” только пожал плечами и укоризненно посмотрел на Диего.
        Вжуххх!
        Из-за дальнего камня в меня полетел снежок. Ха! Уже на автомате я отшвырнул его эфиром в сторону, чуть не попав в Диего. Впрочем, в неё что кидай, что не кидай - испаряет снег на лету.
        - Ксения, - Диего поманила девочку пальцем, - будь добра, начни занятие с призыва Таланта. Десять раз подряд.
        Девочка вышла из-за камня, вздохнула, раскинула руки и закрыла глаза. Поле эфира дрогнуло, когда из неё выглянул дикий Талант. Ох и намучились мы с ним первое время! Чуть дом не спалили, когда он лез наружу без спроса. А теперь ничего, привыкает “ходить под седлом”.
        Я тоже зажмурился и стал гонять Анубиса туда-сюда. Он у меня своевольный, лишний раз напомнить, кто хозяин, совсем не лишнее.
        - Закончили упражнение. Малые шаровые молнии, Ксения, двадцать штук. Цель - дальний камень.
        - Ой, там Мурзилка сидит! А если я в него попаду?
        - Если ты попадёшь в рыжего бандита хоть раз, я отдам тебе свой десерт.
        Испанка ни капли не рисковала сладким - кот чувствовал колдовство лучше любого мага и легко уворачивался хоть от всполохов, хоть от ледяных игл.
        Бумс! Бумс! Бумс! Комки пламени слетели с пальцев девочки длинной очередью.
        Мурзилка, жмурившийся на камне, неожиданно вскочил и кинулся на ближайшую шаровую молнию. Ударил по ней лапой, сбил с курса и зашвырнул в снег. Тут же бросился за другой и принялся гонять её, как мышь.
        - Диего! Посмотри!
        Испанка и без крика видела проделки кота. Покачала головой и покосилась на меня:
        - У тебя даже gato ненормальный. Ты специально подбираешь всякие диковинки?
        - Ага. Например, взял наставника-женщину, да ещё и иностранку, - я изобразил шутовской поклон. - Марья Алексевна говорит, что Муромское общество было шокировано.
        Испанка фыркнула и демонстративно отвернулась.
        - Ксения, я сказала, двадцать шаровых молний! А ты сделала только пять, я считала.
        - Так их Мурзилка сбил!
        - И что? Двадцать, сеньорита, уж будьте любезны.
        Девочка вздохнула и взялась за тяжёлую работу. Пока Талант не развит, любое осмысленное действие с эфиром требует значительного напряжения. Пока она выдавливала из себя крохотные шаровые молнии, а Мурзилка гонялся за ними, я тоже занимался с Анубисом.
        Дней десять назад Диего начала учить меня “ловчей сети” - особому приёму для контроля за окружением.
        - Не слишком известная практика, - пояснила она, - и даётся далеко не каждому. Если освоишь, получишь отличный инструмент.
        - А если нет? - уточнил я.
        Она развела руками.
        - Большинство живёт без него. Будешь как все, и только.
        А я, знаете ли, люблю выделиться из общей массы. Так что пришлось мне напрягаться и потеть, так же как Ксюшка.
        “Ловчая сеть” никого не ловит, она только даёт ощутить окружающее пространство, будто расширить границы себя. Для этого следовало заставить Анубиса плести тонкую нить эфира, а самому раскидывать вокруг. При этом сплетая что-то вроде ажурной невесомой паутины. Если всё сделано правильно, можно почувствовать предметы вокруг, любое движение воздуха, приближающихся людей. Даже заглянуть, что лежит у них в карманах и скрывается под одеждой. Впрочем, до такой чувствительности я ещё не добрался.
        - Закончили! - скомандовала Диего. - А теперь…
        Она потянула паузу, переводя хитрый взгляд то на меня, то на Ксюшку.
        - А теперь снежки!
        Девочка взвизгнула и рванула под прикрытие камня.
        Для любого не мага игра в снежки простая забава, а для нас троих это настоящая тренировка. Правила просты - надо попасть в противника и не дать ударить себя. Но отражать вражеские снаряды можно только магией, как и поправлять их в полёте. В прошлый раз хитрая испанка закатила мне снежок прямо за шиворот, пока я отвлёкся на атаку девочки. Сегодня же я собирался взять реванш и ответить Диего взаимностью.
        Через секунду над полянкой между камней стало тесно от летящих комков снега, огненных всполохов, дрожащих эфирных плетей, ледяных игл и взрывов снега.
        Уйдя в глухую оборону, я нашёл взглядом Мурзилку. Потянулся к нему щупальцем Анубиса. Ага, заметил! Уставился на меня зелёными глазищами, будто спрашивая, чего я хочу.
        Я взглядом указал на одинокую рябину, под которой укрылась испанка. Видишь, подобрыш? Давай, полезай на дерево, а я тебе дома вкусной рыбы дам.
        Кот побежал по краю поляны к указанной цели. Умничка! Давай осторожней, чтобы испанка сгоряча и в тебя снежком не попала.
        Мне пришлось отвлечься - Ксюшка отправила в меня сразу десяток зарядов. А когда я отбился, Мурзилка уже сидел на ветке, точно над самой головой Диего, и вопросительно на меня смотрел. Мол, что делать-то, хозяин?
        Несколько минут я потратил, чтобы донести до кота простую мысль - надо трясти ветку. Подобрыш, сообразив, что я хочу, дёрнул хвостом. Прыгать по дереву, как обезьяна, ему не нравилось. Но на другой чаше весов была рыба, а от такого угощения отказаться было практически невозможно.
        Мурзилка встал на лапах, покачнулся и резко прыгнул. Ветка дёрнулась. Снег водопадом обрушился вниз, засыпая Диего.
        - Hijo de la chingada! La mierda del toro! Estoy en una maldita nube de pedos!
        А следом мы с Ксюшкой буквально расстреляли её снежками.
        - Хватит! - испанка отплёвывалась от снега. - Урок закончен.
        Она расстегнула шубу и стала отряхивать одежду. Я подошёл, поднял упавшую шапку и подал ей.
        - Mierd, - проворчала она, - вы напали на меня, как бандиты. Где этот рыжий паршивец? Я ему все усы повыдергаю. Как ты вообще додумался подослать против меня кота?
        Я пожал плечами. Мой кот, хочу подсылаю, хочу чешу за ухом, хочу кормлю осетриной.
        - Поехали домой, - Диего запахнулась поплотнее и зашагала к саням.
        - Дядя Костя, - меня догнала Ксюшка, - как думаете, она долго будет сердиться?
        - Отойдёт. Сейчас вернёмся, съест борща, согреется и снова подобреет.
        Боковым зрением я заметил движение около леса и обернулся. На опушке маячил всадник, одетый в тулуп и лохматую меховую шапку. Ага, это свои - кто-то из опричников выехал присмотреть за нашей компанией. Мы с Диего, конечно, сами с усами, но Киж требует контролировать, что происходит вокруг.
        Банда опричников приехала точно в срок. Настасья Филипповна поселила их в дальнем флигеле, где они устроили себе отдельную кухню, за три дня срубили баню и приступили к службе. И в первый же день поймали в лесу браконьеров - каких-то мужичков из Меленок. Выпороли их, обещали в следующий раз пристрелить и выгнали.
        К моему удивлению, Разумник, что-то соображающий в Знаках, прохладно отнёсся к мастерским и моей деланной магии. А вместо этого заинтересовался школой, где учились крепостные ребятишки. Сходил туда раз, другой, послушал, а после пришёл ко мне и попросил разрешения тоже учить детей. Началам физики, ботаники, химии и географии. С орком Апполинарием он быстро нашёл общий язык и пропадал там всё время, когда не требовалась его служба.
        А в мастерских буквально прописался Конон Горобец. Магия его не прельщала, а вот механика весьма. Они даже поругались с Прохором, когда Конон влез со своим мнением о суставе механической лошади. Как мне рассказали, сначала они наорали друг на друга, потом слегка помутузили. В конце концов достали где-то штоф крепкого, большую луковицу на закуску и к концу вечера придумали улучшенный сустав.
        

* * *
        
        За обедом в столовой собрались не все обитатели усадьбы. Киж, которому еда не требовалась, пропадал у опричников. А Бобров так вообще был в отъезде - я попросил его разузнать насчёт княжны Вахваховой. Если её слова о Голицыне были правдой, то мне, пожалуй, стоит поостеречься.
        - Костя, - Марья Алексевна протянула мне конверт, - прочти, тебе будет интересно.
        Княгиня фактически обосновалась у меня в усадьбе и не собиралась никуда уезжать. Ночами устраивала свои “концерты” на арфе вместе с Настасьей Филипповной и Диего. К моему удивлению, арфу настроили, и теперь она звучала даже приятно. А когда испанка начинала подыгрывать на гитаре, так и вовсе хорошо.
        Я не успел открыть конверт, когда в столовую проскользнула Светлячок. Подошла ко мне и шепнула на ухо:
        - Константин Платонович, к нам едут шесть всадников. Четверо из них в военных мундирах.
        В горле у меня на секунду запершило. По мою душу, спинным мозгом чувствую. Но виду не подал.
        - Господа, прошу меня извинить, заканчивайте обед без меня, - я протянул конверт обратно Марье Алексевна. - Чуть позже, хорошо?
        Накинув тулуп в прихожей, мы со Светлячком вышли на крыльцо. Всякие неприятности надо встречать лицом к лицу, не выказывая и тени страха.
        Опричников видно не было, но я чувствовал - они где-то рядом, готовые ударить в случае необходимости.
        - Скажите в разговоре “хлеб-соль”, - шепнула Светлячок, - и я дам знак стрелять.
        

* * *
        
        Долго ждать не пришлось. Через пять минут кавалькада всадников въехала во двор усадьбы. И правда - военные. Только их предводитель был гражданский, закутанный в чёрную шубу, в надвинутой до бровей рыжей лисьей шапке. Он и подъехал к крыльцу, оставив сопровождающих ждать.
        - Константин Платонович!
        Голос всадника показался мне знакомым. Я вгляделся в его лицо. Точно! Сумароков!
        - Василий Петрович, какая неожиданная встреча!
        Старичок-археолог спустился с коня и засеменил ко мне.
        - Рад, очень рад.
        - Отобедаете с нами?
        - Нет-нет, простите, дело не терпит отлагательств. Мы можем поговорить приватно?
        - Да, конечно, прошу вас.
        Я распахнул дверь, впуская гостя в дом, и отрицательно покачал головой Светлячку. Она понятливо кивнула и исчезла, чтобы дать остальным опричникам отбой.
        Сумароков скинул шубу. Под ней оказался чёрный мундир с золотыми эполетами. Хм, а не рано ли я отпустил опричников?
        - Пройдёмте, - я указал на лестницу, - там нас не побеспокоят.
        Мы поднялись на второй этаж. Я провёл его в кабинет и кивнул на диванчик.
        - Присаживайтесь, Василий Петрович. Что за неотложное дело привело вас ко мне?
        Он не успел ответить, как в кабинет стремительно ворвалась Марья Алексевна. Гордо прошествовала к креслу, села и кивнула Сумарокову.
        - Рада вас видеть, незабвенный Василий Петрович.
        Старичок возмущённо посмотрел на меня, но я только развёл руками. Если княгиня желает присутствовать при разговоре, то с этим следует просто смириться.
        Сумароков вздохнул, покосился на Марью Алексевну и произнёс:
        - В Касимове эпидемия синей оспы.
        Глава 2 - Ходячий
        - Господи святы!
        Марья Алексевна побледнела и перекрестилась. Мне, честно говоря, стало не по себе - слухи об этой болезни ходили самые жуткие. Медицина не мой конёк - деланные маги не умеют лечить, да и не интересовался я этой областью.
        - Благодарю, Василий Петрович. Ваше предупреждение бесценно, я немедленно объявлю карантин.
        - Простите, Константин Платонович, но я здесь не для этого. Вы должны поехать со мной.
        - Эм… Куда? Зачем?
        - Никуда он не поедет! - Марья Алексевна вскочила. - Никуда!
        - Я попросил бы…
        - Ты, Василий Петрович, говори, да не заговаривайся. Знаю я твои штучки!
        - Марья А…
        - Нет, я сказала! Костьми лягу, а Костю никуда не пущу. Ишь выдумал! По глазам вижу - хочешь Костиными руками самый жар разгребать. Не выйдет!
        - А…
        - И не перебивай меня, когда я с тобой разговариваю! Я старше, между прочим, и по титулу, и по возрасту. Перебивает он! То, что ты в мундир Тайной Канцелярии вырядился, ещё не значит, что можешь командовать.
        - Я попросил бы вас, Марья Алексевна…
        - Крепостных своих просить будешь, понял?! Никуда Костя не поедет!
        Честно скажу, не ожидал, что княгиня с таким жаром кинется на мою защиту. Эк она Сумарокова, чуть носом по земле не возит. Будто я её единственный сын, которого в армию на двадцать лет забрить хотят.
        - Вы, Марья Алексевна, - Сумароков поджал губы, встал и выпятил грудь, - меня оскорбляете. Будь вы мужчиной, я бы вас вызвал на дуэль.
        - Я тебя сама вызову! И пристрелю за амбаром, чтобы ты там не думал, сморчок.
        Сумароков побелел, открыл рот…
        - Тихо!
        Я со всей силы хлопнул ладонью по столу. Звук получился оглушительный, будто выстрел. Марья Алексевна и Сумароков изумлённо повернулись ко мне.
        - Господа, - продолжил я тихим ласковым голосом, - присядьте, пожалуйста.
        Прятаться за спиной княгини я не собирался. Во-первых, надо выслушать, чего именно хочет от меня Сумароков. Во-вторых, эпидемия случилась слишком близко, всего пятьдесят вёрст. А в-третьих, коли уж старичок-археолог оказался из Тайной Канцелярии, не стоит вот так с ходу с ним ссориться.
        - Василий Петрович, начнём сначала. Для чего я вам понадобился?
        Сумароков бросил взгляд на княгиню и вздохнул.
        - Прошу прощения, что вёл себя столь вызывающе.
        Марья Алексевна хмыкнула, будто и не ожидала другого. Но старичок держал себя в руках и продолжил:
        - Эпидемия случилась крайне не вовремя. Практически все военные маги из Мурома уехали - Фридрих нарушил перемирие и матушка-императрица готовится к весенней баталии. Сами видите, мне приказали выйти из отставки, собрать хоть кого-то и выставить карантин.
        - Вот и собирай служилых, - буркнула княгиня, - а Косте надо о своём имении позаботиться.
        - Да, понятно, - Сумароков поморщился, - вы не служили, дёргать вас приказом не имею права. Поэтому я приехал просить по-дружески. Вы единственный, кто может мне помочь.
        Я развёл руками.
        - Василий Петрович, я деланный маг. Средств для лечения болезней у меня нет. И мой Талант, как вы знаете, не слишком для этого годится.
        - Вот, мой дорогой, вот! Именно ваш Талант. Это же синяя оспа!
        - Простите, Василий Петрович, не понимаю.
        - Опыры, - мрачно отозвалась Марья Алексевна.
        - Что?
        - Ходячие мертвяки, Константин Платонович, - Сумароков вытащил платок и вытер лоб, - нечистые покойники. Синяя оспа имеет эфирную природу, к нашему несчастью. После скоротечной болезни и мучительной агонии часть умерших поднимается снова. Практически без разума, с трудом передвигающиеся, они представляют огромную опасность.
        - Нападают на людей, - я кивнул, - пьют кровь и едят живых.
        - Господь с вами, Константин Планотович! - Сумароков перекрестился. - Что за ужасы вы говорите? Никого они не трогают, даже ребёнка догнать не смогут. А вот заразу разносят только так.
        - И вы думаете, что я могу с ними справиться?
        - Безусловно. Это же ваш профиль!
        Я переглянулся с Марьей Алексевной. Княгиня несколько секунд молча смотрела на меня и наконец кивнула. Судя по всему, дядя такое проделывал в прошлом.
        Сумароков истолковал наше молчание по-своему.
        - Константин Платонович, я прекрасно понимаю, что вы не обязаны рисковать. Я мог бы воззвать к вашему долгу дворянина, но это не совсем честно. Положа руку на сердце, я и сам не хочу туда ехать. Будь моя воля, умчал бы в Москву или Петербург и слушал рассказы, как справляется кто-то другой. Но меня заставили!
        Он развёл руками и тяжело вздохнул.
        - А я только напал на след очень интересного захоронения. Надо подготовиться, уточнить, собрать к весне подходящих людей. Но вместо этого мне приходится носиться по местным дорогам, мёрзнуть в седле и выслушивать тупоголовых военных. Видели, с кем я приехал? Инвалиды, отставники или такие дубы, что их в действующую армию не берут. Макабр!
        - Какое у вас подходящее к ситуации ругательство.
        - Что? Ах, это… Да, подходит.
        Старичок рассмеялся.
        - Константин Платонович, вы действительно не обязаны со мной ехать. Но я прошу вас об этом.
        - Не соглашайся, - княгиня бросила на Сумарокова тяжёлый взгляд, - у тебя своё поместье требует защиты.
        - Марья Алексевна! - старичок аж подскочил. - Вы всё ещё на меня сердитесь за тот ужасный случай? Давайте забудем прискорбное событие, прошу вас. Признаю, был не прав, старый дурак, дубина стоеросовая.
        Княгиня зажмурилась и покачала головой.
        - Что? Вы не хотите? Так и будем ругаться до скончания века?
        - Ах, Василий Петрович, так слушала бы и слушала. Вы продолжайте, не останавливайтесь. Старый дурак, вы сказали? Повторите ещё раз, хочу услышать.
        Сумароков закатил глаза, прошептал: “Боже, за что мне это?” - упал обратно в кресло и громко произнёс:
        - Да, я старый дурак, что поссорился с вами из-за пустяка. Вспылил, как мальчишка, и не захотел извиниться. Довольны?
        - Теперь да, - Марья Алексевна кивнула, - давно бы так.
        - Помогите мне, сударыня. Мне нужен Талант Константина Платоновича. Я один до весны буду бегать вокруг Касимова и ловить неупокоенных мертвецов, пока из Петербурга не пришлют кого-нибудь опытного в таких делах. Честное слово, - он повернулся ко мне, - я в долгу не останусь.
        - Например? - княгиня сложила руки домиком. - Составишь Косте протекцию при дворе?
        - Марья, душечка, ты же знаешь - там у меня врагов больше, чем друзей.
        Сумароков на мгновение задумался.
        - У меня есть кое-что для вас, Константин. После смерти Петра Великого его архив был… ммм… разобран на части приближёнными. Что-то пропало с концами, что-то осело в Петербургской академии наук.
        - И?
        - Кое-что забрали члены ложи “Молчаливость”. - По его губам скользнула улыбка. - Пожалуй, самое интересное.
        Ах да, я и забыл, что наш милейший старичок масон. Интересно, что же они такое уволокли из архивов Петра?
        - Но ложа “Молчаливость” распалась, - Сумароков вздохнул, - и эти бумаги совершенно случайно, разумеется, оказались у меня.
        Верю, верю, что “случайно”. Кому ещё интересоваться архивами, как не археологу? Наверняка припрятал у себя всё что можно, чтобы покопаться в бумагах и найти что-то важное. Но, похоже, не нашёл там ничего интересного.
        - Если вы отправитесь со мной, я немедленно отдам вам эти бумаги.
        Ого, он ещё и с собой их возит! Хитрый старик сразу рассчитывал ими расплатиться. Вот только зачем они мне?
        Сумароков уловил мой скепсис. Встал, достал из-за пазухи лист и подскочил ко мне.
        - Вот, взгляните, Константин Платонович. Решите сами, насколько ценный архив вам предлагаю.
        Я взял пожелтевшую бумагу и с сомнением развернул.
        А-а-а! Чуть не заорав, я постарался усилием воли унять дрожь в пальцах. Не может быть! Утерянные Печати Восточной традиции. Те самые, что приписывают моему тёзке - римскому императору Константину. Говорят, именно этими Печатями он победил в битве у Мульвийского моста. Впрочем, это всё байки, но Печати-то вот они! Примерное их начертание было известно, только без важных деталей. Неужели оригинал? Или искусная, ничего не стоящая подделка? Пока узнать было невозможно - лист был обрезан ровно на половине.
        - Это что-то из деланной магии, - Сумароков подмигнул мне. - Я ничего в этом не смыслю, а вам может быть любопытно.
        - Может быть как историческая забавность.
        Я демонстративно повертел листок и вернул его Сумарокову.
        - Вы… - старичок скис.
        - Поеду с вами и помогу. Не ради ваших бумаг, Василий Петрович. Эпидемия унесёт много жизней, и я обязан сделать всё что могу.
        - Константин Платонович, - он схватил мою руку и принялся трясти, - я вам очень признателен! Очень! Вы себе не представляете, как облегчите мою ношу.
        - А бумаги, - вредным голосом проскрипела княгиня, - всё-таки отдай, раз обещал.
        - Конечно-конечно! Обещал - сделаю.
        Марья Алексевна незаметно подмигнула мне. Она уловила мой интерес и подыграла. Замечательная женщина! Если бы не музицирование на арфе по ночам, так вовсе была бы святая.
        

* * *
        
        Выехали мы через два часа. Во-первых, Настасья Филипповна и Таня коллективно собирали мои вещи. И чуть не переругались, сколько чего мне потребуется в дорогу. Во-вторых, я вызвал Семёна Камбова и приказал опричникам организовать карантин в деревнях и патруль по южной границе поместья. Если увидят людей, ведущих себя странно - стрелять не приближаясь, а трупы сжигать издалека. А по дороге на Меленки поставить заставу и тоже никого не пускать, кроме меня, естественно.
        Детей, учащихся в школе, я приказал оставить в усадьбе до окончания эпидемии. Пусть занимаются, помогают в мастерской и отдыхают от домашних дел.
        - В моей карете поедешь, - подошла ко мне Марья Алексевна, - её как раз на полозья переставили.
        - Зачем? Я верхом…
        - Холодно там верхами скакать, - строго заявила княгиня. - А ночевать по грязным избам будешь? Нет уж, будь добр, езжай как положено. И заночевать где будет, и чаю попить, ежели замёрзнешь. И не спорь! А то сейчас поругаюсь с Сумароковым, совсем дома останешься.
        Я глубоко вдохнул, досчитал до десяти и согласился. Спорить со старой княгиней - всё равно что лбом стену прошибать.
        Так мы и поехали: я с Кижом в карете, как царь, остальные верхом. Через двадцать минут Сумароков остановил нашу процессию и попросился ко мне. Что ж, я не стал отказывать старичку. А он сразу же вручил мне шкатулку с бумагами и сел пить чай. Я поблагодарил его, убрал архив подальше, будто он мне неинтересен, и тоже взял чашку.
        

* * *
        
        Вечер ещё не наступил, а улицы Меленок были пустынные.
        - Здесь заражённых ещё нет, - пояснил Сумароков, - но я объявил полный карантин. Запретил выходить из дома под страхом тюрьмы и штрафа в десять рублей. Ничего, неделю-другую посидят, запасы у всех есть, займутся полезным чем-нибудь.
        Я пожал плечами - карантин так карантин, его дело.
        - Вы поставили кордон на дороге в Касимов?
        - Да, конечно, первым делом.
        - Съездим туда?
        Сумароков кивнул.
        - Я думал завтра утром, но если вам интересно, то пожалуйста.
        Кордон представлял собой перегороженную на всю ширину дорогу. Деревянные колья связывались в виде ежей и соединялись вместе, чтобы получилась эдакая противомертвячная линия. За ней была собрана баррикада из телег, мешков с землёй и всякого хлама.
        Чуть в стороне стоял наскоро сколоченный сарай, где у железной печки грелись солдаты. Как их здесь называют, инвалиды - ещё крепкие дядьки лет под пятьдесят, ветераны давних походов, уже негодные к строевой службе. Командовал ими седой майор с жёлтыми прокуренными усами.
        - Происшествий во время моего дежурства не было! - чуть насмешливо доложил он Сумарокову. - Разрешите убыть для ночёвки!
        - Перестань, Макар Петрович, - махнул на него старичок, - и без твоих шуточек тошно. Никого не было? Ни одного купчишки?
        - Нет, Василий Петрович, - майор покачал головой, - хотя обычно их здесь по десятку в час едет.
        - Совсем, видать, плохо в Касимове, - Сумароков выпятил нижнюю губу. - Или прислали туда кого, и он тоже карантин ввёл.
        Я вполуха слушал их разговор и смотрел на дорогу. В первых сумерках падал снег, становившийся всё гуще и гуще. И там, в этой белой каше, мне мерещились смутные тени. Будто таились в ней люди, боящиеся подойти к кордону.
        Несколько раз моргнув, я с удивлением заметил, что одна из теней двигается к нам. Только странная тень, подсвеченная голубоватым неоновым светом. Игра воображения? Иллюзия?
        - Василий Петрович, можно вас на минутку? Посмотрите вот туда. Это мне мерещится или что-то такое светится?
        Сумароков прищурился, тоже моргнул и побледнел.
        - Ходячий, - одними губами выговорил старичок, - это ходячий.
        Тень обрела плоть. Из снегопада на рогатки медленно шёл мужик - без шапки, в расхристанном порванном армяке. Особенно меня поразили ноги: правая обута в лапоть, а левая совершенно голая. Мне не стоило труда рассмотреть - пальцы на этой ноге давно превратились в лёд, покрывшись инеем. Действительно мертвец, самый настоящий. И в отличие от того же Кижа, стоящего рядом, светящийся голубым светом.
        Глава 3 - Кудрино
        Справа послышался сдавленный хрип, будто какой-то силач душил льва. Я обернулся - Киж расширенными глазами смотрел на приближающегося мертвеца и рычал горлом.
        - Уйди, - резко бросил я ему.
        Он повернулся ко мне всем корпусом. Взгляд у мёртвого поручика был бешеный, словно у впавшего в боевую ярость берсерка.
        - Константин…
        - Уйди, Дима. К карете, не то задену.
        Киж дёрнул головой, собираясь возразить. Но тут же почувствовал, как во мне просыпается Анубис. Не добрый Талант-шутник, не задорный весельчак-сожитель в моей груди, а бессердечный демон. Или нет, скорее, тот самый страшный египетский бог, чьё имя я ему случайно подарил. Медленно, громадным левиафаном из глубин океана, Анубис раздвигал слои эфира. Мне даже стало страшно от мощи, внезапно обнаруженной им.
        Не говоря ни слова, Киж развернулся на каблуках и не оглядываясь пошел двинулся к карете.
        - Константин Платонович, надо что-то делать! - сдавленно просипел Сумароков, ещё не ощутивший пробуждение моего Таланта. - Он приближается!
        До светящегося мертвеца было шагов тридцать.
        - Василий Петрович, уйдите подальше, чтобы вас не зацепило.
        - Нет, нет, - он яростно замотал головой, - я никуда не уйду!
        У меня не было времени и желания с ним спорить. Анубис приготовился к удару, и мне оставалось только направить силу.
        В шагах пяти громыхнул выстрел. Кто-то из солдат не выдержал и пальнул в мертвеца. Пуля с громким шлепком ударила ходячего в грудь, но тот даже не пошатнулся, продолжая двигаться вперёд.
        - Уберите солдат, мешают.
        Я бросил Сумарокову приказ и стал медленно поднимать вытянутую руку. От плеча до ладони гудела басом приготовленная стрела эфира. А я словно натягивал невидимый лук, готовый спустить тетиву. В этот момент я чувствовал себя Одиссеем перед выстрелом через двенадцать колец. Если получится, загадал я сам себе, значит, и с эпидемией разберусь.
        - Хррр!
        Мертвец был уже в двадцати шагах и захрипел, глядя мне в глаза. Нет, это уже не человек, а чудовище, я точно это видел. Сумароков ошибался - ходячий целенаправленно шёл на баррикады, привлечённый теплом. Ему было холодно, и он жаждал отнять у живых это богатство.
        - Всему своё время, и время всякой вещи под небом. - Слова сами появились на языке. - Время рождаться, и время умирать. Сейчас оно пришло к тебе.
        Анубис раскрыл пасть и завыл, как собака на могиле. Пробирая холодом до самых костей и заставляя зажимать уши. Стрела эфира сорвалась с тетивы и полетела в цель, видимая даже взгляду обычных людей.
        Время замедлилось. Раскалённая до белизны эфирная игла не спеша рассекала воздух, подбираясь к мертвецу. Десять шагов. Пять шагов. Три шага. Два. Один.
        Грохот от столкновения эфирной стрелы и голубого сияния ударил по барабанным перепонкам. С елей у дороги рухнул снег, а деревянные ежи заслона отъехали на пару шагов. Обалдеть, бахнуло!
        Белое пламя нашего с Анубисом волшебства сожрало синий призрачный свет и принялось за ходячего. Сожгло одежду. Распылило плоть. И сгрызло рассыпающийся скелет. На землю упал серый пепел, тут же смешавшийся со снегом.
        Анубис в груди радостно затявкал, но слегка испуганно. Талант не рассчитал и влил слишком много силы. Таким ударом я легко мог спалить и десяток мертвецов.
        - Константин Платонович, - моего локтя коснулся Сумароков, - а вы не думали пойти в армию? С эдакими способностями вам и до генерала можно дослужиться.
        - Обойдусь.
        Я поплотнее запахнул шубу - напряжение от сделанного усилия прошло, и меня бил лёгкий озноб.
        - Василий Петрович, мне требуется передышка. Как насчёт ужина и горячего чая?
        - Да-да, конечно, сейчас организуем. Я, знаете, тоже продрог, - он нервно хихикнул. - Не каждый день при мне такими проклятиями швыряются. Уж сколько живу, сколько по курганам лазил, а всё равно магия до печёнок пробирает.
        

* * *
        
        Мы поужинали в каком-то трактире, где оказались единственными посетителями. Хозяин, обрадованный неожиданным гостям, расстарался и притащил нам кучу всякой снеди. Не помню, что я ел и пил тогда, - после магии Анубиса на меня напал лёгкий мандраж. Да, маловато я с Диего занимаюсь, маловато. Как вернусь, устрою тренировки с мощными заклятиями. А то никуда не годится, чуть напрягся и стал как выжатый лимон.
        Ночевать вместе с Сумароковым я отказался. Какой-то купеческий дом, занятый неугомонным старичком, произвёл на меня тягостное впечатление. Такая атмосфера бывает там, где живёт не слишком дружная семья, где ссорятся, ругаются и нет настоящего домашнего уюта. Так что я вернулся в карету и устроился со всеми удобствами. Кижа я отправил на кордон, приказав разбудить, если появятся ещё ходячие мертвецы.
        К счастью, ночь прошла спокойно, и я отлично выспался. Едва рассвело, ко мне постучался Сумароков и напросился на чай. Старичок крутил в руках чашку и кидал на меня долгие задумчивые взгляды.
        - Василий Петрович, вы хотели со мной поговорить?
        - Что? А, да, хотел.
        - Так переходите к сути, чего тянуть.
        - Вы видели, - он скривился, - мертвец дошёл аж до Меленок. Значит, в Касимове совсем плохо. Надо двигаться к источнику эпидемии, по пути заезжая во все деревни, чтобы не упустить заражённых. Вы готовы?
        - Я же согласился, Василий Петрович. Не в моих правилах отменять обещание.
        Сумароков вымученно улыбнулся и похлопал по руке.
        - Спасибо, Константин Платонович. Простите, что усомнился. Вчера уже был у меня неприятный разговор: понадеялся на людей, а они…
        Он махнул рукой и вздохнул.
        - Одно расстройство.
        - Не переживайте, разберёмся своими силами, невелика задача. Давайте собираться и выезжать, нельзя терять время.
        

* * *
        
        Дорогу от Меленок припорошило за ночь снегом, и лошади шли медленно. Я в который раз мысленно поблагодарил Марью Алексевну - её карета оказалась просто спасением. И спальное место, и горячий чай, и даже уборная создавали настоящий комфорт. Хитрый Сумароков даже не стал искать предлог и прямо попросился ехать со мной, а не трястись в седле. И только Киж ехал верхом вместе с солдатами и старым майором.
        Где-то через час я почувствовал, как карета остановилась.
        - Константин Платонович. - Дверца распахнулась и внутрь заглянул Киж. - Там ещё один.
        - Сейчас буду.
        Я надел шубу и вышел наружу. Сумароков тоже вылез из кареты и засеменил за мной по снегу.
        Второй мертвец, светящийся синим, стоял на перекрёстке дорог. Вернее, мёртвая женщина. Голова ходячей была замотана платком, оставляя видимыми одни глаза. Смотреть на босые ноги, по щиколотку увязшие в снегу, было неприятно, аж мороз пробивал. Покойница не двигалась, лишь переминалась с ноги на ногу.
        - Константин Платонович, - дёрнул меня Сумароков, - разрешите я попробую её упокоить? У меня выходят недурственные огненные всполохи.
        Я кивнул, и старичок вытянул руки перед собой. Сложил ладони лодочкой и будто плеснул из них водой в сторону мертвеца.
        Огненный всполох вышел шикарный. Яркая вспышка, длинный пламенный хвост, яркие искры от столкновения с синей аурой. Но покойнице только сбило платок с головы да слегка опалило одежду.
        - Сейчас, сейчас, - засуетился старичок, - надо лучше сконцентрироваться…
        Покойница не двинулась с места и уставилась на нас ледяными глазами. Я случайно встретился с ней взглядом - господи, какая же тоска и страдание там застыли! Она словно умоляла меня прекратить нескончаемую пытку.
        - Сейчас…
        Сумароков снова вытянул руки, но я остановил его.
        - Не надо, Василий Петрович.
        - Что?
        - Не будем мучить бедную женщину.
        Я сам протянул ладонь и призвал Анубиса. Только потише, дружок! Не надо выкладываться, как вчера, хватит и десятой доли эфира.
        Талант согласно рыкнул и метнул в умершую стрелу эфира.
        Бух!
        На этот раз хлопнуло не так громко. Покойница занялась белым огнём, пожиравшим её, будто горячая вода льдинку. Прежде чем она исчезла окончательно, женщина улыбнулась мне чистой спокойной улыбкой.
        - Ловко вы! - Сумароков уважительно кивнул. - Даже чище, чем вчера. Идёмте, Константин Платонович, не будем здесь больше задерживаться.
        Вернувшись в карету, я всё не мог выбросить из головы эту женщину и вчерашнего мертвеца. Почему они вели себя по-разному? Сохранились остатки личности? Вмешался непредвиденный фактор? Что нас ждёт в Касимове? Вопросы, одни сплошные вопросы. Это Сумарокову хорошо - дует чашку за чашкой чай и не размышляет о лишнем. Я вздохнул с завистью и тоже налил себе кипятка.
        

* * *
        
        Следующая остановка случилась в деревне Осинки. Десяток дворов, над которыми стояла жуткая бессмысленная тишина.
        - Надо обойти каждый дом, - заявил Сумароков, - если где-то есть выжившие…
        - Не надо, - остановил я его. - Сейчас.
        Я закрыл глаза, запрокинул голову и пихнул Анубиса. Ну-ка, дружок, давай сплетём “ловчую сеть”. Нам надо практиковаться, а здесь такой отличный повод. Талант недовольно заворчал - ему больше нравилось разрушать и крушить, чем заниматься тонким плетением. Но спорить он не решился и уже через секунду выдал тонкую эфирную нить.
        “Ловчая сеть” не похожа ни на что другое. Если вы не пробовали создавать такое заклинание, то сложно объяснить, что чувствуешь в этот момент. Будто не просто видишь всё, что происходит вокруг, но пропускаешь через себя каждый сантиметр пространства. Вот снег, пушистый и мягкий сверху и слежавшийся снизу. Вот стены ближайшей избы, почерневшие, с трещинами и наледью. Следы перед дверью. Птица на коньке крыши. Холодные сени с ведром замёрзшей воды. Остывшая печь с чугунком внутри. Мертвецы…
        Чуть не порвав “сеть”, я вздрогнул всем телом. Ощущать мёртвые тела было неприятно, почти физически чувствуя их холод. Но работа должна быть сделана в любом случае.
        - Всё, - я открыл глаза, закончив сканировать деревню.
        Сумароков нетерпеливо переступал с ноги на ногу.
        - Что там?
        - В крайних трёх домах есть живые. Напуганные, но здоровые - признаков синей оспы я не почувствовал. В остальных только умершие, есть остаточные следы заразы. Ходячих нет.
        - Вы просто незаменимый человек, Константин Платонович. Идите грейтесь, а я распоряжусь насчёт всего остального.
        Приказы Сумарокова оказались просты. Выжившим, не подходя близко, приказали сидеть по домам ещё две недели и никуда не выходить. А избы с мертвецами сожгли, но проследили, чтобы огонь не перекинулся куда не следует. Карету хоть и отогнали подальше, но я всё равно чувствовал запах пожара.
        

* * *
        
        Оставляя за спиной дымящиеся пожарища, мы двинулись дальше.
        - Заедем в Кудрино, - заявил Сумароков, - оно в стороне, но проверить не помешает.
        Мне показалось, что старичок странно отводит взгляд.
        - Вы знаете его владельца?
        - Я? Нет, не знаком лично. - В голосе Сумарокова послышалась фальшь. - Даже не помню, кто им владеет.
        Он суетливо принялся наливать чай. Так-так, интересненько - не верю я, что эти два масона не знакомы. Или это пустая подозрительность? На всякий случай я решил пристальнее присмотреться к Сумарокову. С этими “тайными” товарищами явно что-то нечисто.
        В деревне было пустынно и тихо. Я снова раскинул “ловчую сеть” и к удивлению обнаружил, что заболевших здесь не было. Все крепостные сидели по домам, запершись на засовы и общаться с нами не пожелали. Ну и ладно, не очень-то и хотелось.
        - Надо ещё усадьбу проверить, - засуетился Сумароков, - на всякий случай.
        - Проверим, Василий Петрович.
        Мы доехали до особняка. Сумароков бодро вылез из кареты и взлетел по ступенькам крыльца. Пока я не спеша поднимался, дверь открыл сторож, знакомый по моему прошлому приезду. Он тоже был здоров и принялся низко кланяться гостям.
        - Нет никого, ваше благородие. Александр Семёнович как уехали в Петербург, так и не возвращался.
        - Ещё в доме кто-то есть?
        - Никого, ваше благородие. Только внучок мой младший да Матрёна, кухарка бывшая. А так ни души, ваше благородие.
        - Константин Платонович, - Сумароков обернулся ко мне, - вы, наверное, устали проверять волшебством. Я сейчас сам осмотрю дом, это всего несколько минут.
        Он зашёл внутрь. А я посмотрел на сторожа:
        - Ты же Игнат?
        - Да, ваше благородие.
        - Хозяин вестей не присылал?
        Сторож развёл руками.
        - Никак нет, ваше благородие.
        Я вытащил из кармана серебряный рубль и крутанул в пальцах.
        - А скажи, Игнат, не приезжал ли кто в последнее время?
        Сторож сглотнул, следя за денежкой в моих руках, и кивнул.
        - Приезжали, ваше благородие.
        Глава 4 - Масонские козни
        - Барышня приезжали да уехали сразу.
        - Когда?
        - Почитай, неделя прошла.
        - Кто такая?
        - Софья Львовна, а фамилию не знаю.
        - Видел её здесь раньше?
        Он кивнул, не отрывая взгляда от монеты. Я усмехнулся и бросил ему рубль. Сторож поймал на лету и тут же спрятал.
        - Благодарствую, барин. - Игнат поклонился. - Зазноба она господская. Прошлым годом пять раз приезжала, Александр Семёнович с ней у пруда гулял, ручки целовал. Письма от неё часто приходили.
        Сторож еле заметно скривился.
        - А весной, на Радоницу, поругались они. Александр Семёнович кричал на барышню, называл словами дурными и ругательными.
        - Из-за чего?
        - Не знаю, ваше благородие, не расслышал. Барышня в слезах уехала, а Александр Семёнович приказал её не пускать боле.
        - А сейчас она чего хотела?
        - Письма свои забрать. Чуть не плакала, просила поискать в кабинете у Александра Семёновича.
        - А ты?
        - Что ж, у меня сердца нет? Пустил, - Игнат махнул рукой. - Всё одно Александр Семёнович имение продаёт.
        - Нашла она письма?
        Игнат пожал плечами.
        - Может, и нашла, мне не показывала. Вышла, рубль дала да и уехала, - сторож подался вперёд и чуть тише сказал: - Что она забрала, так это шкатулку. Плохонькую такую, железом оббитую. Да мне-то что? Вещь недорогая, пусть на память будет, если барышня желает.
        - Пустая шкатулка была?
        - Да, почитай, пустая. Александр Семёнович там бутыльки хранил. Крохотные, меньше пальца, и горлышки сургучом залиты. Я думал деколон кёльнский, открыл одну, а оттуда тиной пахнет.
        Сторож разочарованно махнул рукой.
        - Пущай забирает, не жалко. Мож, барышня сполоснёт пузырьки да нальёт духи тудысь, всё польза.
        От слов сторожа у меня по спине пробежали мурашки. Есть у меня очень нехорошие подозрения, что Рокк хранил в этих “пузырьках”, запечатанных сургучом. И чем могло обернуться, открой Игнат другую бутылочку. Впрочем, оно и обернулось, только не в пустой усадьбе, а в Касимове.
        - Барышня куда уехала, не знаешь?
        - В Касимов, ваше благородие.
        Да, так и есть. Похоже, не судьба найти эту девицу живой. А вот судьбу шкатулки выяснить надо - мало ли какая дрянь там ещё может быть.
        Я кинул сторожу ещё рубль, за важные сведения.
        - Спасибо, братец, уважил.
        - Благодарствую, барин, - он поклонился, - не дали помереть с голоду.
        Послышалась частая дробь шагов. Из тёмного провала двери выскочил Сумароков. На лице старичка смешались разочарование и досада.
        - Едемте, Константин Платонович, у нас мало времени.
        Не сбавляя шага, он сбежал по ступенькам крыльца и пошёл к карете. Так-так, похоже, Сумароков не нашёл то, что искал. И я практически уверен, что именно.
        - Бывай, Игнат, - я хлопнул сторожа по плечу, - не мели больше языком про шкатулку, ни за рубль, ни за сто. А то неприятностей не оберёшься.
        Больше здесь делать было нечего, и я двинулся за Сумароковым.
        

* * *
        
        Карету тряхнуло на ухабе, но старичок-археолог даже не обратил внимания. Как выехали из Кудрино, так он и впал в задумчивость, хмуро сведя брови. Даже к чаю больше не притронулся, только смотрел в окно и жевал губами.
        - Пропали образцы заразных болезней? - шепнул я ему тихонько.
        - Да, пропали. - ответил он автоматически и тут же дёрнулся. - Что? Нет, ерунда, задумался о своём. Что вы спросили?
        - Василий Петрович, давайте начистоту. Меня не интересуют ваши масонские тайны, своих забот хватает. Но сейчас мы занимаемся одним делом, так что скажите откровенно - у Рокка была коллекция болезней?
        - О чём вы, Константин Платонович?! - Сумароков театрально изобразил удивление, но слишком уж наигранно. - Какая ещё коллекция? Я только проверил дом и ничего больше.
        - Вы лжёте мне, Василий Петрович.
        - Я?! Да как вы смеете!
        - Тогда простимся прямо здесь, - я дёрнул за шнурок на стене, командуя кучеру остановиться. - Разбирайтесь с эпидемией, а я поеду домой.
        - Константин Платонович, вы обещали!
        - Знаете, Василий Петрович, я терпеть не могу, когда меня используют втёмную. Не желаете рассказывать? Пожалуйста, не надо. Тогда и мне не следует ехать в Касимов, чтобы случайно не узнать ваши страшные масонские тайны.
        - Они не мои!
        - Ага, значит, я прав и тайны всё же есть.
        Карета остановилась.
        - Дмитрий Иванович! - я распахнул дверь и махнул рукой Кижу.
        - Погодите, - Сумароков схватил меня за локоть, - погодите, Константин Платонович. Что же вы так внезапно…
        Он закашлялся.
        - Останьтесь, я всё расскажу. Без вас мне не справиться, так что выбора нет.
        К карете подъехал Киж на сумароковской лошади.
        - Хорошо, сейчас мы продолжим разговор. - бросил я Сумарокову, вышел из кареты и поманил мертвеца
        Он спрыгнул с лошади и подошёл вплотную.
        - Вернись в усадьбу, - шепнул я ему, - людей не трогай, обыщи кабинет. Возможно, там остались какие-нибудь бумаги, письма, дневники.
        Киж ничуточки не удивился и уточнил:
        - Амулеты? Магические вещи? Тайники?
        - Точно. Особенно меня интересуют письма некой Софьи Львовны и всё, связанное с масонами. Постарайся, чтобы тебя никто не видел. Как закончишь, ищи нас по дороге в Касимов.
        Поручик кивнул, вскочил в седло и пустил лошадь в галоп.
        - Поехали! - я махнул кучеру и вернулся в карету.
        

* * *
        
        - Я знаком с Рокком не слишком близко, - Сумароков прихлёбывал чай и рассказывал свою историю, - мы, знаете ли, из разных масонских лож. Так сказать, чуточку конкуренты. Но я мало интересуюсь дрязгами вольных каменщиков - раскопки гораздо важней, если по совести.
        - И что вас свело?
        - Его интерес к старым могилам. Он приехал ко мне лет пять назад и спросил совета: как раскопать древнее чумное захоронение.
        - Почему именно к вам?
        Сумароков гордо выпятил грудь.
        - Я известный специалист, знаю, как работать с такими вещами. Приходилось и подобные могильники раскапывать, даже и похуже.
        - А ему зачем это надо было?
        - Вот, я его об этом тоже спросил. И знаете что? Он достал шкатулку с запечатанными флакончиками и стал хвастаться: что вот, мол, собираю коллекцию опасных болезней. Осталось собрать ещё пять, и будет полный набор.
        Старичок-археолог покачал головой.
        - Тут-то мы и поругались. Я потребовал клятвы, что он никогда не привезёт коллекцию в Москву или Петербург.
        - Представляю.
        - Нет, не представляете! - Сумароков сверкнул глазами. - Дело дошло до магистров наших лож. Скандал случился! В конце концов ему пришлось поклясться, что коллекция не покинет его имения.
        - Понятно почему он уехал в Петербург и оставил её в там.
        - Да, - Сумароков кивнул, - и написал мне издевательское письмо. Мол, уезжаю и вынужден сдержать слово. А раз вы такой умный, то и забота о коллекции теперь на вас.
        - Оригинальная месть. Но ведь уехал он полгода назад, так?
        - Забыл я, - старичок вздохнул. - Раскопки начались, другое, третье, дела всякие. Вот и запамятовал. А как эпидемия пошла, так сразу вспомнил.
        - Нехорошо получилось, Василий Петрович, очень нехорошо.
        - Константин Платонович, мы с вами договаривались! - встрепенулся Сумароков. - Вы обещали об этом молчать!
        - Помню и сдержу обещание, - я потёр лицо ладонями. Археолог страшно боялся, что я донесу властям о его преступном бездействии, так что пришлось пообещать не кляузничать. - Василий Петрович, синяя оспа была у него в коллекции?
        - Не знаю. Честное слово, не знаю! Но больше этой заразе неоткуда взяться. Её вспышки бывают южнее, а здесь практически не случаются. Тем более зимой!
        Я задумался, Сумароков тоже молчал, разглядывая снежный пейзаж за окном.
        - Василий Петрович, а скажите, как это у вас получается?
        - Что именно?
        - Совмещать. Вы и археолог, и масон, и в Тайной канцелярии служите. На мой вкус, слишком уж разнообразно.
        Он рассмеялся, качая головой.
        - Ох, Константин Платонович, да разве это совмещение? Археология - это моё призвание. Сколько сил вложено, средств, времени! А остальное так, - он махнул рукой, - чтобы проще захоронения было раскапывать. Я ведь в Тайной Канцелярии только Экзаменацию талантов провожу, не больше.
        У меня запершило в горле. Ага, так вот она для чего! Очень находчиво придуман учёт Талантливых, ничего не скажешь. Хочешь записаться дворянином? Пожалуйста, но сразу на учёт в Тайную Канцелярию попадаешь.
        - А масонство?
        - Вы бы знали, сколько в Петербурге таких тайных обществ. Масоны, гормогоны, розенкрейцеры, тамплиеры, иллюминаты, орден окулистов, герметические общества. В кого ни ткни, обязательно посещает секретные сборища. Да некоторые умудряются состоять сразу в нескольких.
        Он говорил таким искренним тоном, что хотелось ему верить. Но мне кажется, старичок лукавил и масоны играют роль посерьёзнее, чем простой закрытый клуб. Впрочем, с этим надо разбираться отдельно.
        - Кстати, - Сумароков посмотрел на меня внимательным взглядом, - а вы, Константин Платонович, не хотите посетить масонское собрание? Я бы мог дать вам рекомендацию.
        - Слышал, - откинувшись на сиденье, я сложил руки на груди, - что масонам интересны только человеческие Таланты.
        Сумароков кивнул.
        - А у меня он оркский.
        На старичка напал кашель.
        - Кхм, кхм. Нет, Константин Платонович, ситуация чуть-чуть другая. Да, мы интересуемся развитием именно людских Талантов, но нам нужны любые сторонники. Тем более, что братство не только берёт, но и даёт. Мы поддерживаем друг друга, помогаем с продвижением по службе. Знакомства…
        Как интересно получается. То он говорит, что это просто развлечение для скучающих дворян, то начинает меня вербовать. Нет, дорогой мой Василий Петрович, я не собираюсь становиться в ваши мутные ряды, даже не просите. У меня к вашим братьям есть счёт, а у моей работодательницы тем более. Если я и вступлю в масоны, то исключительно чтобы подобраться к вам поближе.
        - Василий Петрович, давайте вернёмся к этому вопросу в более удобное время. У нас с вами эпидемия, если что. И непонятно, как с ней бороться.
        - Да понятно всё, - буркнул Сумароков, скривившись как от зубной боли, - только сложно теперь будет.
        - Может, расскажете?
        Сумароков замялся, немного подумал и махнул рукой.
        - Вы всё равно узнаете. Синяя оспа - это не обычная болезнь, а эфирная. Первый заражённый обязательно должен быть с Талантом.
        Неожиданный поворот! Какая интересная инфекция, однако.
        - И что с ним? Надо найти его труп?
        - Надо просто его найти. Он болен, страдает, но первый всегда жив. Именно его Талант и подпитывает эфиром болезнь, позволяя заражать других. Стоит его… Ммм…
        - Убить?
        Старичок кивнул.
        - Скорее, уговорить умереть. Как только это произойдёт, болезнь перестанет распространяться. Не факт, что все больные выздоровеют, но других уже не будет, - Сумароков вздохнул. - Вот только неясно, кого нам надо искать. Кто мог взять эту чёртову коллекцию?!
        Я улыбнулся.
        - Не переживайте, Василий Петрович, найдём. У меня нюх на такие дела.
        Рассказывать, что под моим подозрением та девица, приезжавшая в Кудрино, я не стал. Успеется ещё, да и Сумарокову я не доверял полностью. После выходок Рокка у меня все масоны под подозрением.
        

* * *
        
        Ночевать мы остановились в селе Балабаново. На удивление, здесь не было ни одного заболевшего. Местные мужики проявили недюжинную смекалку - узнав от купца об эпидемии, они перегородили дорогу высоким тыном и круглосуточно дежурили, наблюдая за подходом. Добравшегося до села единственного ходячего крестьяне закидали горящими факелами. Мертвец развернулся и ушёл обратно, завывая пьяным сапожником. По крайней мере, так нам рассказал местный батюшка.
        Ночевать я устроился в карете. Сумароков пытался напроситься ко мне, но я решительно отверг притязания. Терпеть не могу мужской храп! Пришлось археологу идти на постой к батюшке - у священника оказалась самая приличная изба.
        Только собирался лечь, как в дверь кареты постучали. Держа на всякий случай пистолет под рукой, я выглянул наружу.
        - Добрый вечер, Константин Платонович, - Киж шутливо поклонился. - Примете гостя?
        - Заходи.
        Мертвец запрыгнул в карету, уселся на диванчик и вытащил из-за пазухи фляжку. Сделал несколько глотков и довольно зажмурился.
        - Я нашёл, Константин Платонович.
        Он вынул из кармана пачку писем и протянул мне.
        - Вот ваша Софья Львовна, как на ладони.
        Глава 5 - Дмитриево
        В детстве меня учили - читать чужие письма бесчестно. Так что письма, отданные мне Кижом, я открывал с неприятным чувством. Пусть к Рокку у меня открыт счёт, а неведомая Софья возможная виновница эпидемии, но въевшиеся принципы возражали изо всех сил. Такое, знаете ли, ощущение, будто заморский кактус целиком проглотил. Пришлось напомнить себе - я пытаюсь спасти людей от магической заразы, а не удовлетворяю любопытство. После такого аргумента принципы замолчали, а я принялся за письма.
        Я просматривал листы по диагонали. Обычная история - наивная девушка влюбилась в красавца офицера и потеряла голову. (Я сделал себе пометку: Рокк военный, временно оставивший службу по семейным делам.) Охи-вздохи, прогулки под луной, она его боготворила, и всё такое. Через какое-то время Рокк соблазнил Софью, а затем быстро охладел к ней. Она начала заваливать его длинными посланиями. Сначала умоляющими, потом гневными, затем полными отчаяния.
        Софья разругалась с родителями и требовала от Рокка, чтобы он спас её девичью честь. Взывала к его совести, корила, что он воспользовался её положением самым бессовестным образом и теперь скрывается. Его писем в стопке не было, но и так понятно, что он ей отвечал.
        Последнее письмо было даже не распечатанным - Рокк уехал из Кудрино и не мог его прочитать. В нём, самом коротком из всех, она проклинала своего соблазнителя и обещала страшно отомстить.
        Теперь понятно, что двигало этой сударыней, когда она утащила шкатулку с инфекциями. Осталось разобраться: специально ли девица устроила эпидемию или по недомыслию. И самое главное - где искать эту глупую девчонку.
        Я перечитал последний листок ещё раз с особым вниманием. Ага, есть зацепка! Оно было написано не так давно, и Софья упоминала, что остановилась в касимовской гостинице рядом с соборной площадью. Вполне реальный след, чтобы попытаться её найти. Осталось только попасть в охваченный эпидемией город и пробиться через толпы ходячих.
        - Дмитрий Иванович, - окликнул я Кижа, - скажи мне, пожалуйста…
        Он оторвался от своей любимой фляжки.
        - Слушаю, Константин Платонович.
        - А чего это ты на ходячего мертвеца рычал? Там, на кордоне под Меленками.
        Поручик несколько раз моргнул и поморщился.
        - Не знаю, Константин Платонович, будто затмение нашло. Увидел это, - он выделил слово голосом, - и накатило. Если бы вы меня не отослали, с голыми руками кинулся на… на труп.
        - Так не годится, - я покачал головой. - Если “затмение” повторится, поедешь обратно в Злобино.
        Киж вскинулся.
        - Я с вами не на прогулку поехал, Константин Платонович, а в качестве телохранителя.
        - Вот именно. И должен держать себя в руках, а не кидаться на переносчиков болезни. Если в Касимове тебя накроет подобным образом, ты будешь для меня угрозой, а не защитником.
        Недовольно фыркнув, Киж спрятал фляжку.
        - Я справлюсь.
        - А если…
        - Справлюсь, - Киж напрягся, - даю слово.
        - Хорошо. Тогда доброй ночи.
        Киж молча кивнул, встал и вышел из кареты.
        

* * *
        
        Утром обнаружилось, что мёртвый поручик пропал. Никто не видел, куда он уехал, а Сумароков возмущался, что он забрал его коня.
        - Константин Платонович, это ваш человек, - принялся бухтеть археолог, - вы должны…
        - Василий Петрович, будьте добры, не делайте поспешных выводов. В крайнем случае, лошадь я вам компенсирую.
        Старичок обиженно надулся, но ворчать перестал.
        - Выезжаем, - потребовал я, - эпидемия ждать не будет, пока мы выясняем отношения.
        Через полчаса мы подъехали к Дмитриеву и остановились на околице. Над селом поднимались дымы пожарищ. Как обезумевшая птица, в чадном воздухе метался колокольный набат.
        - Зачищаем, - скомандовал я и подозвал седого майора. - Вы сможете меня прикрыть?
        Он пожал плечами.
        - Не знаю, Константин Платонович. Вы же видели: пули ходячих не берут.
        - Стреляйте в голову, концентрируйте огонь на одной цели.
        Майор дёрнул себя за ус.
        - Не уверен, что это поможет, но попробуем.
        - Достаточно будет отвлечь мертвецов, чтобы я успел их упокоить поодиночке. И определите несколько человек охранять Василия Петровича.
        - Что?! - Сумароков возмутился. - Я иду с вами!
        - Василий Петрович, ваша магия на них не действует. Вы будете отвлекать меня и ничем не поможете. Пожалуйста, оставайтесь в карете, приглядите за нашим тылом.
        Археолог поджал губы. Вот же ж боевой старик! Так и тянет его в самое пекло.
        - Выходим!
        Майор назначил четверых солдат охранять Сумарокова, а с остальными двинулся за мной.
        Не успели мы даже войти в село, как из-за крайнего дома показались двое ходячих. У одного кто-то успел отрубить руку, а другой щеголял вилами, торчащими из спины.
        - По правому! Целься в голову! - выкрикнул майор.
        А я взялся за левого ходячего, взбодрив Анубиса. Швырнул в мертвеца эфирную стрелу, отчего тот вспыхнул белым пламенем и осел кучей тряпья.
        Следом прозвучал слитный выстрел ружей. Ходячий получил в лицо порцию свинца, остановился и слепо начал тыкаться в разные стороны.
        - Заряжай!
        Второй залп не понадобился - я упокоил мертвеца прежде, чем солдаты насыпали порох на полки.
        - Отлично, - я кивнул майору, - так и работаем.
        Колдовской огонь пожрал трупы, и мы двинулись дальше. Миновали один дом, другой, третий.
        - Константин Платонович, вон там!
        Я и сам уже видел - из заснеженных кустов на нас полезла сразу куча ходячих. Подкараулили, гады! Сколько до них? Три шага, не больше.
        - Назад, все назад! Не подходите к ним близко!
        Прикрывая солдат, я швырнул в ходячих эфирной стрелой. Чёрт! Маловат заряд оказался - разделился на всех и только подпалил одежду.
        Мне тоже задерживаться было не с руки, и я рванул за майором с солдатами. Хорошо, что ходячие не могут бегать, а то бы схрумкали меня за милую душу.
        - По первому. Целься!
        Майор не терял времени. Он выстроил солдат в линию и только ждал, когда я уйду с линии прицела.
        - Огонь!
        Грохнули выстрелы. Солдаты не отличались большой меткостью - из семерых попали только трое, но и этого мертвецу хватило. Его голова взорвалась, он рухнул на землю и задёргался всем телом. Минус один, однако.
        - Н-на!
        Эфирная стрела сорвалась с пальцев и ударила в ряды мертвецов. Я вложил туда не меньше силы, чем на самого первого возле Меленок, и ожидал соответствующего эффекта. Ага, разбежался! Синяя аура заразы десятка ходячих слилась в единый щит и на равных встретила раскалённый эфир. Всё, что смогла стрела, - сжечь руку одному из мертвецов.
        Анубис недовольно зарычал и принялся качать эфир, готовясь к новой атаке.
        - Огонь! - снова скомандовал майор.
        На этот раз выстрелы не достигли цели - мертвецы покачивались, но шагали вперёд. Пришлось нам снова менять позицию.
        Из соседнего дома выползла целая семья ходячих: покачивающийся старик, трое его сыновей и две снохи. Мёртвые, с пустыми глазами и почерневшими лицами. Они не стали атаковать нас по прямой, а поспешили к остальной толпе ходячих.
        Да что это происходит?! Не верю я, что трупы самостоятельно могут вот так организовываться. Не верю, и всё тут.
        - Огонь!
        Ещё один мертвец упал. А я, накопив столько эфира, что руке стало невыносимо горячо, ударил магией. Ёшки-матрёшки! Всего один ходячий?! Да что вообще происходит здесь?
        Один мертвец сгорел дотла, а через минуту рухнули ещё двое. Но остальная толпа продолжала переть буром, не замечая потерь.
        В груди завыл Анубис, переходя на ультразвук. Я вскинул руку, растопырил пальцы и заорал не своим голосом.
        Ослепительный поток ударил из ладони. Мой Талант не стал готовиться и накачивать эфир, а просто открыл шлюзы и позволил силе течь водопадом.
        Столкнувшись с раскалённым лучом магии, синий свет, окружавший мертвецов, стал меркнуть. Он вздувался пузырями, шипел и мало-помалу испарялся. Ну, давай, ещё чуть-чуть!
        Толпа ходячих дрогнула и медленно попятилась. Да, так их! Дави, Анубис! От накативших чувств я неожиданно завыл, запрокидывая голову. Это ещё что такое? Анубис на меня так дурно влияет?
        Мертвецы тем временем отступали, сбившись в плотную кучу. А к ним по улице спешили на выручку другие ходячие. Нет, здесь точно что-то нечисто - их явно кто-то направляет.
        - Огонь!
        Увы, выстрелы пропали даром. Пули просто растворились в кипящем эфире на границе моей магии и синей ауры.
        Бумс! Бумс!
        Выстрелы “огнебоев” прозвучали божественной музыкой. Два ходячих, разорванных пополам, рухнули на стылую землю. Кто стрелял? Кто этот замечательный человек, пришедший на помощь?
        Бумс! Бумс!
        Я увидел их - в спину мертвецам стреляли двое всадников на механических конях. Бывший поручик и моя опричница Светлячок. Так вот куда Киж пропал! Решил съездить за подмогой и подходящим для борьбы с ходячими оружием.
        Бумс! Бумс!
        Количество мертвецов достигло критической точки. Синяя аура съёжилась, пошла белёсыми пятнами и начала рваться. А затем в один момент все ходячие вспыхнули. Секунда, другая, и на дороге только пепел и снег.
        - Константин Платонович, - Киж со Светлячком подъехали ближе, - простите, что не предупредил. Не хотел вас будить, а время поджимало.
        - Записку в следующий раз оставь, - я потёр саднящую ладонь. - Успел - значит, молодец. Двигаем дальше, пока живые ещё есть.
        Колокольный набат зазвучал яростней, с какими-то истеричными нотками. Думаю, нас заметил звонарь и пытался позвать на помощь.
        - Разрешите, мы по соседней улице? Постараемся зайти им в тыл.
        Я махнул рукой, и Киж со Светлячком умчались в переулок. А мы с майором повели солдат вперёд.
        

* * *
        
        Больше неожиданностей не случилось. Ходячие не сбивались в кучи, и я легко уничтожал их эфирными стрелами. Солдаты наловчились стрелять мертвецам по ногам, не давая им и шанса приблизиться. А Киж с напарницей находил и отстреливал одиночек на флангах. Через полчаса мы закончили зачистку села и вышли к церкви.
        Оставшиеся в живых действительно заперлись там. Удивительно, но мертвецы даже не пытались приблизиться к ней, обходя по широкой дуге. Правда, святой воды они не боялись - дьячок облил одного ходячего, но тот лишь покрылся ледяной коркой.
        Едва я закончил проверять село “ловчей сетью”, как к церкви подъехала моя карета и оттуда выскочил Сумароков.
        - Ну вы даёте, Константин Платонович, поразительно! Грохот стоял такой, будто настоящая баталия с пушками была. Поразительно! А я ничего не видел.
        - Увидите ещё. Василий Петрович, нам надо поговорить.
        Мы забрались с ним в карету, и я рассказал о странном поведении ходячих. С каждым моим словом Сумароков становился всё мрачнее и мрачнее.
        - Плохо дело, Константин Платонович.
        - Вы знаете, что происходит?
        Археолог поморщился.
        - Тот маг, источник заразы, не просто её распространяет, а как-то управляет мёртвыми. Я читал о таком случае, только не у нас, а в Европе. Слышали о “Восстании босоногих” во Франции? При кардинале Ришелье случилось. Догадайтесь, почему бунтующих звали босоногими.
        Я помотал головой - в Париже меня занимали совсем другие истории.
        - У турок, говорят, Эдирнский инцидент не без синей оспы случился.
        Сумароков тяжело вздохнул.
        - Если сейчас происходит что-то подобное, наших сил будет недостаточно. Тем более мы не знаем, кого искать.
        - Справимся, Василий Петрович. Обязательно справимся. У меня есть подозрения, кто виновник этого безобразия.
        Археолог уставился на меня с любопытством, но я не стал развивать тему.
        - Пора двигаться дальше. Чем быстрее доберёмся до Касимова, тем лучше.
        Но быстро не получилось. На дороге к городу нам пришлось зачистить село Подлипки - долго, нудно, несколько раз прощупывая дома “ловчей сетью”. Живых, кстати, набралось больше половины жителей. Там же мы и заночевали, адски устав бегать за мертвецами. А на следующий день, едва рассвело, рванули к Касимову. Пришло время показать противнику, чего стоит настоящий некромант.
        Глава 6 - Всадник
        С ходу соваться в Касимов мы не стали. За пару вёрст я приказал остановиться, взял Кижа и отправился на разведку.
        Сойдя с дороги, мы немного прогулялись по лесу. Снега здесь лежало прилично, но у меня был Киж, отлично работавший “ледоколом”. Так что не особо задерживаясь, мы вышли на опушку и принялись наблюдать.
        Увы, разглядеть хоть что-то не получалось. Местность здесь плоская, как стол, какие-то сарайчики обзор загораживают, сады на окраине хоть и голые, но слишком густые. Я огляделся и нашёл отличный наблюдательный пункт - высоченный дуб в два моих охвата. Сбросив шубу, я примерился к нижним ветвям.
        - Константин Платонович, вы собрались лезть на дерево?!
        Киж чуть ли не за сердце схватился, увидев, что я собираюсь делать.
        - Угу.
        - Я с вами, - тяжело вздохнул Киж.
        - Отставить, поручик.
        - А вдруг вы сорвётесь? Я буду страховать, на всякий случай.
        - Страховать! Не занимайтесь глупостями. Ждите здесь, это приказ.
        Он поджал губы, ещё раз посмотрел вверх и буркнул:
        - Если упадёте, я вас поймаю.
        - Дмитрий Иванович, не надо из телохранителя превращаться в няньку. Будете маяться дурью, я вас обратно в подвал отправлю, честное слово.
        Насупившись ещё больше, Киж молча кивнул. Больше не обращая на него внимания, я полез вверх. Минут за десять, не торопясь, я забрался на верхушку и удобно устроился в развилке ветвей. Обзор отсюда был великолепный, а чтобы не ломать глаза, у меня был заготовлен один замечательный фокус.
        Стянув перчатку, я вытащил из кобуры small wand. Быстрым движением нарисовал в воздухе два Знака на расстоянии семи ладоней. Воздух вокруг магических фигур дрогнул и “выгнулся”, превращаясь в линзы. Я связал их тонкими эфирными нитями, сделав эдакую магическую подзорную трубу.
        Единственное неудобство с таким “устройством” - его не возьмёшь руками и не направишь в нужную сторону. Пришлось использовать small wand, тыкая кончиком с разных сторон. Но это ерунда, главное, Касимов стало видно как на ладони.
        Дома в городе большей частью были деревянные, хотя и каменные строения иногда попадались. Тут и там виднелись пожарища, а кое-где в небо тянулись дымные следы. Дорога, по которой мы приехали, выходила на прямую, как стрела, улицу, в конце которой стояла большая церковь. Вознесенский собор? Кажется, это про него Сумароков говорил.
        Чем дольше я всматривался, тем яснее видел - улицы были пусты. Ни единого ходячего или живого человека видно не было. Ничто не двигалось среди домов, будто город застыл, скованный льдом. Единственным исключением были вороны, кружившие над собором огромным чёрным вихрем. Но даже они делали это молча, не нарушая мёртвую тишину.
        Подозрительно, даже очень. Такая картина мне совершенно не понравилась. Я развеял Знаки, спрятал small wand и позвал Анубиса. Ну-ка, дружок, напрягись.
        Я не стал плести полноценную “ловчую сеть”, накрывая пространство вокруг себя, а начал выбрасывать длинное эфирное плетение в сторону города. Такому Диего меня не учила, так что пришлось импровизировать. Чем дальше уходили нити, тем тяжелее было контролировать рисунок. Будто держишь длинную гибкую удочку, на конце которой привязана пудовая гиря.
        Ко всему прочему я обнаружил у такого плетения одно неудобство. Ощущения от “поисковых усов” приходили с заметным опозданием. Скажем, я увидел, как по забору пробежала кошка, а заметил магическим способом, когда она уже исчезла. Пришлось закрыть глаза и сконцентрироваться только на эфирном плетении.
        “Ловчая сеть”, наконец, добралась до крайних домов. И опять я никого не обнаружил - ни людей, ни мертвецов. Даже обычных трупов нигде не видно. Света в окнах не было, ставни закрыты, а над печными трубами не вьётся даже лёгкий дымок. Пусто! На всякий случай, я решил заглянуть внутрь одного из домов. Может, там найдётся хоть что-то? Потянувшись одним “поисковым усом”, я протиснулся через деревянную стену.
        Ёшки-матрёшки! Вот они! В доме плотным строем, как селёдки в бочке, толпились ходячие. Холодные, безразличные, с тупыми лицами, они смотрели на входную дверь и топтались на одном месте. Словно ждали команду, чтобы рвануть наружу. “Поисковый ус” шевельнулся, давая обзор. И тут же в его сторону развернулся десяток мертвецов. Пустые глаза шарили по стене, реагируя на возмущения эфира. Не дожидаясь, когда меня заметят, я резко выдернул “ус”.
        Потянув за плетение, я непроизвольно покачнулся. Нога соскользнула с обледенелой коры дуба, и я зашатался. Пришлось судорожно хвататься за ветки, ругаясь вполголоса. Чёрт! Ещё чуть-чуть, и сверзился бы с дерева.
        Восстановив равновесие и усевшись на развилку, я глянул вниз. Под деревом, задрав голову и вытянув руки перед собой, стоял Киж. Он что, действительно меня ловить собрался? Ой, артист!
        Я снова закрыл глаза и восстановил магическое плетение. С предельной осторожностью, стараясь не будоражить эфир, я заглянул ещё в несколько домов. И в каждом обнаружил ходячих, стоящих в засаде. Никаких сомнений не осталось - ловушка, причём именно на меня. Однако хозяин мертвецов сделал выводы после вчерашних поражений и не собирался допустить нас в Касимов.
        Распустив эфирные нити, я слез на землю. Киж тотчас появился рядом и накинул мне на плечи шубу.
        - Спасибо, - я благодарно кивнул ему. Лазая на верхотуре, я изрядно продрог. - Возвращаемся, Дмитрий Иванович.
        - Всё хорошо?
        - Боюсь, что нет. В домах засада, несколько сотен ходячих.
        Киж прищурился.
        - Давайте, я подберусь и подожгу их. А двери подопру, чтобы никто не выбрался.
        - Ага, и сожжём весь Касимов. Там сплошные деревянные постройки, полыхать будет так, что из Москвы увидят.
        Мёртвый поручик радостно закивал.
        - Может, ты ещё петь будешь, как Нерон?
        - Кто? - Киж удивлённо моргнул.
        - Нерон, древнеримский император. Поджёг Рим и пел о гибели Трои, глядя на пожар.
        - Константин Платонович, я же для дела! - искренне возмутился Киж. - А не для развлечения.
        - Шучу, Дмитрий Иванович, шучу. Идём назад, надо придумать что-то другое.
        

* * *
        
        Обсуждение несколько затянулось. Неожиданное предложение Кижа спалить ходячих поддержал Сумароков.
        - Касимов, может, и не сгорит весь, - археолог задумчиво выпятил нижнюю губу, - а мы сразу от кучи мертвецов избавимся.
        - Возражаю, Василий Петрович. Случись пожар, и ваш первый больной наверняка сбежит и продолжит распространять заразу.
        Сумароков тут же уставился на меня пристальным взглядом.
        - Вы уверены, что он сейчас в Касимове?
        Я кивнул - над городом я заметил проблески яркой синей ауры, какой не было даже у толпы ходячих.
        - Ммм… - археолог задумался, раскачиваясь с пятки на носок.
        - Можно войти в город с другой стороны, - подал голос седой майор, до сих пор молчавший. - Немного вернуться и поехать через Кауровку. А там есть дорога до Касимовского тракта, по нему мы с запада въедем в город.
        Мы с Сумароковым переглянулись и одновременно кивнули. Через десять минут наша компания двинулась в путь.
        Деревня Кауровка оказалась пустой. Судя по следам, живых здесь не осталось никого, а все ходячие дружной толпой отправились в сторону Касимова. Хозяин мертвецов старательно стягивал силы со всей округи. То ли против нас, то ли имел какие-то тайные цели.
        Дорога к Касимовскому тракту оказалась отвратительной. Сплошные ухабы, рытвины и колдобины. А окружавший дорогу вековой бор пугал жутью - старые кривые сосны, мох свисал с ветвей, в сером зимнем свете чудились подозрительные тени. Хотя после оживших мертвецов такой лес можно считать весёленьким парком для прогулок.
        Уже после полудня мы выбрались на пустынный тракт. На перекрёстке, прямо посреди дороги, лежало колесо. Интересно, кто это так спешил из Касимова, что потерял его?
        Мы свернули налево и двинулись прямиком на город. Сначала долгий спуск вниз, к мосту через речку Сиверку, затем нудный подъём. Лошади шли медленно - кучер и всадники придерживали животных и механических коней, чтобы не поскользнулись на скользкой снежной корке. Но несмотря на все задержки, мы въехали на окраину Касимова ещё засветло.
        С этой стороны дома выглядели победнее. Я раскинул ловчую сеть и не нашёл даже следа ходячих. А вот живых, на удивление, здесь было много - люди сидели по домам и подвалам и даже носа не высовывали наружу. Очень хорошо, значит, город не вымрет, когда мы закончим бороться с эпидемией.
        Проехав мимо недостроенной Троицкой церкви, закутанной в леса, мы остановились. Я выбрался из кареты и замер, глядя на собор впереди. Где-то там я ощущал сосредоточение враждебной силы цвета индиго. Будто лазурное облако пульсирует и бурлит впереди.
        - Что-то случилось, Константин Платонович? - ко мне подскочил Сумароков.
        - Вы чувствуете? Там, справа, за соборной колокольней.
        - Ммм…
        Археолог прищурился. Лицо у него заострилось, будто он проделывал тяжёлое упражнение.
        - Да, что-то такое есть, - хрипло ответил он. - Думаете, это и есть источник эпидемии?
        - Угу.
        Я махнул рукой, подзывая остальных. Когда к нам подошли Киж, Светлячок и седой майор, я поставил им задачи.
        - Наша цель возле собора, Макар Петрович, - обратился я к майору. - Отберите солдат-орков, пожалуйста.
        Судя по моим наблюдениям, синяя оспа охотнее поражала людей, любого возраста и пола. А вот орков она трогала нехотя, в основном детей и стариков.
        - Возьмёте их и пойдёте со мной и Василием Петровичем, - я повернулся к Кижу. - Бери остальных солдат, Светлячка и прогуляйтесь по улице севернее. Если те ходячие, что сидят в засаде, рванут в нашу сторону, ударите им во фланг.
        - Слушаюсь, Константин Платонович.
        Минут пять вокруг кипела суета. Майор делил солдат, Киж проверял оружие, Светлячок уводила лошадей подальше, а Сумароков ходил туда-сюда, крайне возбуждённый и нервный. И только я стоял спокойно, глядя на вспухающую синюю ауру. Будто квашня из кадки лезет, рыхлая, липкая, бесформенная. Чувствую, мне придётся замесить это “тесто” и сунуть в огонь. Причём исключительно в одиночку - дара Сумарокова не хватит, а остальные не потянут бороться с источником заразы. Я успокоил дыхание и дал команду выдвигаться.
        

* * *
        
        Над колокольней собора кружили вороны. Только теперь они каркали, тревожно и зловеще. Я шёл медленно, приказав остальным не торопиться. Здесь, рядом с синей аурой, моя “ловчая сеть” сбоила - постоянно распадалась на волокна и таяла. Мне никак не удавалось точно определить центр синей дряни. Ау! Ну где же ты, дорогуша, покажись!
        Стоило свернуть за угол массивного здания, как на ступенях собора я увидел женщину. Она стояла на коленях, сложив руки перед собой и склонив голову. Молится? Её голова была укрыта платком, худые плечи под тонким платьем зябко подрагивали. Живая? Ходячая? На вид не получалось разобрать, и я потянулся к ней “ловчей сетью”.
        - Чёрт!
        Едва приблизившись к женщине, “сеть” вспыхнула синим пламенем.
        - Ёшки-матрёшки!
        С трудом, разрывая по живому, я отбросил прочь остатки эфирного плетения, прежде чем пламя добралось до меня.
        - Константин Платонович! - у Сумарокова перехватило дыхание. -
        Это она! Она!
        Женщина встала и повернулась к нам лицом. Она оказалась совсем молодой, девушкой лет двадцати, не больше. Даже бледная кожа и скорбно сжатый рот не могли испортить хорошенькое личико. А стоило ей поднять на меня взгляд, как мне захотелось перекреститься. Глаза незнакомки были залиты густой синью. Но не живой, как вода или небо, а мёртвой, будто синюшные губы покойника.
        - Вы пришли, - голос у неё был надтреснутый, словно больной.
        - Софья?
        Она страшно зыркнула на меня и сорвалась на крик:
        - Не называй меня так! Не называй! Я больше не она!
        - А кто же ты, - мягко спросил Сумароков, - дитя?
        - Дитя? - она хищно улыбнулась. - Ты ошибаешься. Я - Чума!
        Сумароков закашлялся и профессорским тоном ответил:
        - Кхм, прости, дитя, но формально, оспа не является чумой.
        Девушка расхохоталась, запрокинув голову. Мне всегда было любопытно, как звучит “дьявольский смех”, и теперь мой интерес был удовлетворен. Скажу честно, мне крайне не понравилось.
        Закончив смеяться, Софья оскалилась почерневшими зубами.
        - Я Чума, первый из всадников.
        - Что? - Мы с Сумароковым переглянулись. Какой ещё всадник, что за чушь?
        - Дурачьё! Тупицы! Я первый всадник Апокалипсиса. - Она снова разразилась смехом, а затем нараспев, подражая священнику, произнесла: - И вот, конь белый, и на нём всадник, имеющий лук, и дан был ему венец.
        - Откровение Иоанна Богослова, - шёпотом произнёс Сумароков, - глава шестая, стих второй. Да, это Чума.
        Глава 7 - Полынь
        Мне захотелось дать Сумарокову подзатыльник и заорать в ухо: какая чума, дядя, какое откровение? Ты что городишь, Василий?! Какой, в болото, апокалипсис? Не может этого быть!
        - Да, я первый всадник - Чума.
        Софья развела руки в стороны, запрокинула голову и закричала:
        - Этот мир погряз во грехе! Нет больше чистых душ, нет праведников, нет любви!
        Её голос грохотал над площадью перед собором, давя на плечи ладонью великана. Я смотрел, морщился и не верил во всю эту мистику, хотя и выглядела она до ужаса правдоподобно. Вот бледная девица, опутанная жуткими потоками эфира, вот вороньё кружит над ней, небо затягивают зловещие чёрные тучи. Страшно, а червячок сомнений всё равно грызёт изнутри.
        - Все виновны! Уничтожить мир! Бросить его в огонь! На суд Божий всех искусителей! Разрушить! До основания! В труху!
        Сумароков сжался, закрыв лицо руками. Седой майор, с расширенными от ужаса глазами, крестился не переставая. Часть солдат бросилась наутёк, а оставшиеся упали на колени и что-то бормотали, зажмурив глаза. Только я не успел поддаться панике и всеобщему страху. Не верю!
        - Все лягут, как колосья под серпом гнева!
        Я поморщился и потянулся рукой к шее. Когда требуется перекричать кого-то, нет ничего лучше Знаков воздуха и силы в связке “южный мост”. Рисуют её прямо на горле, пальцем. Завтра я буду расплачиваться - хрипеть и разговаривать только шёпотом, но сегодня смогу переорать свихнувшуюся одержимую.
        - Сударыня! - Мой голос звучал громче её завываний, и Софье пришлось замолчать. - Сударыня, у меня есть вопросы! Соблаговолите ответить, будьте так любезны!
        Софья уставилась на меня выпученными глазами. Теперь главное - перебить её давление и взять ситуацию под контроль.
        - Сударыня, если вы первый всадник, то где остальные?
        Опешив, она несколько раз моргнула. Перевела взгляд с меня на Сумарокова, на майора, на солдат, затем снова на меня.
        - Ну? Где другие всадники? Не самозванка ли вы, Софья?
        От моего издевательского тона девушка вспыхнула. Даже румянец на бледных щеках появился.
        - Здесь! Здесь остальные!
        Она мазнула взглядом по моим спутникам, остановилась на майоре и ткнула в него пальцем.
        - Ты второй! Имя тебе - Война. И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нём дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч.
        Майор отшатнулся и схватился за сердце.
        - Я не…
        - Ты убивал. Много убивал! Мужчин, женщин, детей!
        - Я не хотел…
        - Хотел! Ты Война, и ты знаешь это. Третий! - палец Софьи указал на Сумарокова. - Ты третий всадник. Голод!
        - Позвольте, - Сумароков встрепенулся, выйдя из оцепенения, - при чём здесь я? И почему Голод?
        - Ты знаешь почему. Это ведь ты уморил их до смерти. Я знаю, что это ты сделал!
        Археолог спал с лица.
        - Неправда, - забормотал он, - это была случайность. Трагическое стечение обстоятельств. Если бы…
        - Голод, - ухмыльнулась Софья, - я всё знаю, ты сделал это специально.
        Старик обмяк и начал валиться навзничь. Я успел подхватить его под руку и усадил на снег. Дьявольская девка! Всю команду вывела из игры одними разговорами. Надо немедленно разбираться с ней, или она действительно соберёт себе “всадников”.
        Я выпрямился, вздрючивая Анубиса. Давай, дружок, мне нужна вся твоя мощь.
        - Смерть, - улыбнулась Софья, глядя мне в глаза, - ты последний всадник. И вот, конь бледный, и на нём всадник, которому имя «смерть»; и ад следовал за ним.
        - Сударыня, не советую шутить со смертью, она этого не любит.
        - Ты - Смерть!
        У меня в голове вспыхнуло прозрение. Я вспомнил, что она такое! Вспомнил! И знаю, как надо действовать, - сбить её уверенность. Чтобы она засомневалась, отпустила потоки эфира, и тогда…
        - Ошибаетесь, милочка. Я всего лишь скромный некромант. А вы, кстати, поторопились. Рано для всадников, моя дорогая, не пришёл срок для них.
        - Ты лжёшь! Смерть всегда лжёт!
        - Смерть говорит только правду. Слышала, что мёртвые никогда не лгут?
        Она отступила на шаг.
        - Я не верю тебе.
        - Не пришёл еще срок для всадников. Ибо, - я усилил голос, - не упала ещё звезда Полынь, и не стали воды горьки!
        - А…
        - Полынь звезда же падёт на землю у реки Борисфен через двести двадцать шесть лет, четыре месяца и одиннадцать дней. Я был там, и видел, как она пала. Ты пришла слишком рано, Чума!
        Лицо Софьи исказилось. Вокруг её фигуры ломались эфирные потоки, рвались и закручивались.
        - Ты… Ты врёшь! Ты Смерть, ты должен помогать мне!
        Она сжала руки в кулаки, бессильно молотя им воздух.
        - Он обманул меня! И ты обманул меня! Он бросил меня! Ненавижу! Я не хочу, чтобы он был! Пусть умрёт! Пусть все умрут! Ненавижу!
        По её щекам текли слёзы. Эфир, ещё недавно защищавший её плотным коконом, распадался, отваливался кусками. Синяя аура съёжилась, стала не больше, чем у обычного ходячего, но не исчезла совсем. Я не мог подойти к ней, не рискуя заразиться оспой.
        - Всё равно, - она всхлипнула, - всё равно я всадник.
        Внезапно её глаза полыхнули дикой злобой.
        - Я должна уничтожить этот гадкий мир. И ты, Смерть, мне не помешаешь!
        Эфирный кокон перестал разрушаться. Да ёшки-матрёшки, ну почти же получилось! Я перевёл взгляд на девушку и увидел неожиданное спасение.
        - Ты ошибаешься, Софья. Смерть не я - она за твоим левым плечом, как ей и положено.
        - Что?!
        - Проверь, она ждёт тебя.
        Софья резко обернулась и вскрикнула. Перед ней стоял Киж, бледный и безразличный, как и положено мертвецу.
        - Здравствуй, - сказал он с грустью, - твоё время пришло.
        Поручик шагнул вперёд и порывисто обнял девушку левой рукой. А правой резко вонзил узкий кинжал. В грудь, точно туда, где едва билось истерзанное девичье сердце.
        

* * *
        
        Синяя аура съёживалась, утекая водой. Всасывалась в тело Софьи, пока не исчезла вовсе. Киж стоял рядом с девушкой на коленях и гладил её по волосам.
        Я подошёл к ним и с удивлением обнаружил, что Софья всё ещё жива. Дыхание мелкое, отрывистое, кровь из раны на груди вытекает с неохотой, густая и практически чёрная. Ёшки-матрёшки, во что она превратилась?
        - Простите, - голос девушки прозвучал почти неслышно, - я не хотела никого убивать. Там были бутылочки, с черепом на бумажках. Думала яд, выпила…
        Она часто-часто задышала. Закатила глаза и дёрнулась в судорогах.
        - Костя, - тихо произнёс Киж, - синяя дрянь не даёт ей умереть.
        И без его замечания мы с Анубисом это почувствовали. Зараза хоть и уменьшилась до размера детского кулачка, но не желала умирать. Синяя оспа, полуживой-полумагический паразит, пыталась оживить носителя: латала рану в груди; требовала встать, дёргая за нервы; впрыскивала в кровь ядовитую отраву. Пожалуй, не будь нас рядом, через несколько часов девушка поднялась бы и принялась за старое.
        Анубис оскалился и резко выбросил из моей груди протуберанец силы. На лету превращаясь в шакалью пасть, он ударил Софью в грудь и вырвал синюю пакость. Не успел я даже выдохнуть, как он сожрал добычу, глухо рыча и разрывая магию зубами. Да не отниму, не бойся! Пережёвывай хорошо, раз уж взялся жрать такую дрянь.
        Я обессиленно опустился на ступеньку собора. Анубису хорошо - наелся всякой гадости и пошёл спать. Это мне теперь разбираться с остатками эпидемии, что-то делать с телом девушки, добивать ходячих и выслушивать бухтение Сумарокова. А в душе у меня стояли в обнимку пустота с тоской и завывали на два голоса. Ну, Рокк, скотина, счёт к тебе вырос в два раза, и я его обязательно предъявлю.
        Киж не торопился вставать. Закрыл Софье глаза, наклонился и шептал что-то, похожее на молитву.
        - Дмитрий Иванович, - отвлёк я поручика, - а что с ходячими?
        - Мы дорогу телегами перегородили, Константин Платонович, - он печально улыбнулся. - Светлячок с солдатами сама справится. А я чувствовал, что вам помощь понадобится, сюда побежал.
        - Выговор тебе, - я поморщился, - за невыполнение приказа, с занесением в личное дело.
        Он безразлично пожал плечами.
        - Я ваш телохранитель, Константин Платонович, в первую очередь. А остальное - по возможности.
        К нам подошли Сумароков и старый майор. Археолог хромал и опирался на руку офицера.
        - Надо же, - бубнил он, - подвернул лодыжку. Как теперь прикажете наводить порядок в городе? Столько дел, а я ходить не могу.
        - Константин Платонович, - Киж посмотрел на меня, - надо похоронить Софью как положено.
        - Что?! - взвился Сумароков. - Эту богохульную девку?! Да её сжечь надо, а пепел развеять! А здесь всё полить святой во…
        - Василий Петрович, - перебил я его, - вы что, поверили в тот бред, что она несла?
        - А…
        - Это же классический случай delirium magicis. Магическая одержимость, когда эфирные фантомы поражают головной мозг.
        - Как вы сказали? Делириум магицис? Подождите, я что-то такое читал… Точно-точно! Эфирные сгустки в мозгу, магия входит в резонанс с памятью человека и пытается преобразовать внешний мир по этим лекалам.
        - Именно, Василий Петрович, именно. Девушка если и виновата, то исключительно в плохом знании Откровения от Иоанна и крайней впечатлительности.
        Археолог потёр пальцами переносицу.
        - Да, наверное. Я слабо разбираюсь в таких болезнях.
        - Константин Платонович, - Киж снова напомнил мне, - её надо похоронить.
        - Я займусь, - вместо Сумарокова ответил майор, - слышите, там в соборе священник читает литургию. Сейчас я всё организую.
        

* * *
        
        Через двадцать минут на площадь въехала моя карета, а следом появилась Светлячок с солдатами. Пострелять им почти не удалось - все ходячие рухнули как подкошенные и превратились в обычные трупы. Майор привёл несколько человек с дьячком, и они унесли Софью.
        Я плюнул на всё, пошёл в карету, бухнулся на диванчик и решил больше никуда не ходить. Эпидемия закончена? Источник устранён? Вот пусть Сумароков дальше сам разбирается. А я своё дело сделал.
        Хромающий археолог заглянул ко мне через час.
        - Напоите чаем, Константин Платонович?
        Он тяжело сел рядом со мной и вздохнул.
        - Я не смею вас больше задерживать, вы помогли мне больше, чем я рассчитывал. Архив у вас, и я могу добавить только слова благодарности.
        - Чем смог, Василий Петрович.
        - Если бы все так могли, - он горько усмехнулся, - мы бы жили богаче авалонцев. Я доложу в столицу о вашей помощи, Константин Платонович, и буду просить о награде.
        Я только махнул рукой. Ага, дадут мне орден. Догонят и ещё раз дадут. Что я, не знаю, как награждают непричастных, но нужных людей? А я вообще здесь на волонтёрских началах, так что меня как бы и не было.
        - Кстати, я хотел сказать, - Сумароков посмотрел на меня с прищуром, - вы ошиблись. Звезда Полынь падает не до всадников, а после.
        - Да, я знаю. Мне нужно было сбить, - я запнулся, - Софью с толку. Чтобы она задумалась и delirium magicis дал трещину.
        - А-а-а, вот оно что! Вы так убедительно говорили, даты называли. Я уж подумал, это правда.
        - Глупости, Василий Петрович, - я беспечно улыбнулся, - как я мог видеть звезду Полынь, да ещё и в будущем?
        - Действительно, - археолог рассмеялся, - но так убедительно! Я даже вспомнил, что Борисфен это Днепр, и там есть городок, Чорнобиль кажется. Полынь, если по-русски. Какое забавное совпадение!
        - В самом деле, интересная случайность.
        Мы встретились с Сумароковым взглядом и задержались на секунду.
        - А если бы и правда, - он вздохнул, - я в любом случае не доживу. Так что, пойду приводить в чувство городские власти. Если найду хоть кого-то выжившего. Спасибо ещё раз, Константин Платонович. Надеюсь, мой архив вам пригодится.
        Он раскланялся и, кряхтя, стал выбираться из кареты. Уже спустившись на землю, он обернулся и добавил:
        - Представляете, а Макар Петрович, наш бравый майор, получил благословение принять постриг. Как девицу похоронили, так он сразу к батюшке за разрешением. Эх, а такой вояка был! Не представляю его в рясе, не представляю.
        Сумароков заковылял прочь, а я подозвал Кижа и приказал отправляться домой. Хватит с меня этой церковной мистики, девиц и хитроумного археолога.
        Глава 8 - Шарф и варенье
        Чтобы отвлечься от безрадостных мыслей, я вытащил шкатулку, полученную от Сумарокова. Бумаг оказалось немного, всего двадцать сложенных вдвое листов, но вот их содержание - колоссальным.
        Автор этих записей плохо разбирался в деланной магии. Скорее всего, он был средневековым монахом, не слишком образованным, но усердным и старательным. Он скрупулёзно перерисовал Печати и Знаки из какого-то источника и снабдил их заметками на отвратительной “кухонной латыни”. Не понимая магических фигур, он скопировал даже случайные помарки оригинала, чем вызвал у меня невольное уважение - настоящий профессиональный переписчик! Но вот с пояснениями была беда: автор комментировал в меру своего ума и от его описаний хотелось биться головой о стену.
        “Узор волшебный для колдовства не греховного рождающий огненного дракона”. Как прикажете это понимать? Или вот это: “Старинная магическая виньетка для волшебных дел стражей императорской применяемая”. А как вам “греховный еретический узор для дел праведных надобный”? Понять, что за фигуры описывают подобные надписи, было совершенно невозможным.
        Да, это были настоящие Печати Восточной традиции, утерянные ещё в Византии. Но для чего они? Я мог разобрать части узора и догадаться, зачем они нужны, однако была целая куча мутных мест, которых даже касаться было страшно. Нет, надо достать книги по теоретической магии, вникнуть в значение всяких завитушек и базовых фигур и только тогда браться за это богатство. Так что я спрятал листы в шкатулку и убрал в дорожную сумку. Магия - это вам не игрушка: нарисуешь незнакомую Печать, а она взорвёт всю усадьбу! Нет, мы пойдём долгим, но надёжным путём.
        Карета остановилась, и снаружи послышались крики. Кажется, это Киж возмущается? Ну-ка, ну-ка, посмотрим, что там происходит. Мёртвый поручик, на мой вкус, слишком уж увлекается и любит силовое решение проблем. Вон, даже Касимов был готов спалить без всякой жалости. Я накинул шубу и выбрался из кареты.
        Это где мы? Я посмотрел по сторонам - опустились сумерки, но место было знакомое. А, это уже Меленки! Тот самый кордон, где я сжёг первого ходячего
        - Открывай, олух царя небесного!
        Киж, сидя на лошади, гарцевал перед баррикадами, перегородившими дорогу.
        - Не велено!
        Бородатый орк в овчинном тулупе и мохнатой медвежьей шапке яростно взмахнул рукой из-за рогаток.
        - Ыпыдемия тута! Никого нельзя пущать.
        - Дурак! - Киж чуть не подпрыгнул в седле. - Не “тута”, а там, в Касимове. И закончилась она уже.
        - Не велено! Вы, барин, как хотите, а пущать вас не могу. Мне сказали не пущать, значит, не буду. Служба, барин, такая. Вы как ни серчайте, а рогатки открывать не положено.
        - Ах ты, смерд! Да ты знаешь, кого задерживаешь?
        Орк в медвежьей шапке расхохотался.
        - Барин, да пока тута стою, тьму народа не пустил. Батюшку не пустил, помещика не пустил, даже одного князя с челядью! Будь хоть сама матушка-ымператрица, и ту бы не пустил. В ножки бы упал, кланялся, а всё равно рогатки не убрал. Не положено - значит, не положено.
        - Кем не положено?
        - Кем надо, тем и не положено. Ехай обратно, говорю! Я нашего старосту не пустил, уж на что грозен, так и тебя не пущу.
        Киж надулся, выпучил глаза и потянулся за огнебоем, закреплённым на седле.
        - Остынь, Дмитрий Иванович, - я подошёл к рогатке, - если старосту не пустил, значит, серьёзный человек, знает службу.
        Орк осклабился и поклонился мне.
        - Добрый вечер, ваше благородие. Так и есть, знаем службу. Никак пустить не могу. Ыпыдемия!
        Он многозначительно поднял указательный палец.
        - Зови начальство.
        - Так нетути, ваше благородие. Оно, значит, другие кордоны объезжает. Дабы бдели и на посту не спали.
        Я вытащил из кармана рубль и кинул орку.
        - Держи, за старание.
        - Благодарствую, барин. Как вернётся начальство, так сразу и позову. Мож, вам дровишек принести? Костерок разожжёте, теплее будет. Медовухи могу налить, коль пить будете.
        Вместо меня ответил Киж.
        - Тащи, олух. И дрова, и медовуху - всё тащи.
        Через десять минут в трёх шагах от кареты весело трещал костерок, а рядом стоял небольшой бочонок с медовухой. Я пить её не рискнул, уж больно запах показался подозрительным. А вот поручику она пришлась по вкусу, и он нацеживал себе кружку за кружкой. Светлячок и кучер тоже отказались от напитка и просто грелись у огня.
        Ночь была не слишком морозная, а костёр жарким. Спать не хотелось, так что я сидел со всеми и слушал, как Киж травит байки. Истории столичной жизни устарели на пару десятков лет, но всё равно звучали смешно. Светлячок хихикала, а кучер под настроение тоже приложился к медовухе.
        - Эй, ваше благородие! - раздалось от рогаток. - Начальство приехало. Коль хотите, беседуйте, сча подойдёт сюды.
        Киж поднялся.
        - Сидите, Константин Платонович, я сам разберусь, - он криво улыбнулся. - Обещаю решить дело миром.
        Удивительно, но он сдержал обещание и даже не кричал, когда договаривался, чтобы нас пропустили. Всего пять минут, и мужики на кордоне стали раздвигать рогатки.
        Я встал и указал Светлячку на карету:
        - Замёрзла? Садись со мной, чаю выпьем.
        Девушка не стала отказываться. Кивнула и пошла следом.
        

* * *
        
        Светлячок оказалась забавной, если рассмотреть поближе. Да, рябая на лицо, но с тонкими дворянскими чертами. А то, как она держала чашку, как двигалась, выдавало в ней приличное воспитание.
        - Почему именно “Светлячок”? - как бы между делом я поинтересовался у неё.
        Девушка хищно улыбнулась.
        - Есть такие мошки, на болотах живут. Светятся ночью будто золото, сверкают монетками на земле. Если кто мимо идёт, так заманят в трясину, чтобы увяз прохожий. А потом налетают, словно облако сияющее. Человеку кажется, что ангела видит, радуется, а они его едят. Одни кости остаются, в мелкую крапинку.
        Зубы у опричницы были белые, ровные, так что оскал у неё получился на загляденье.
        - Вот я типа такой мошки.
        - Светишься и ешь? - я ухмыльнулся.
        - Ага, со мной зевать не надо, только кости обсосу и выплюну.
        - Отец был дворянином?
        Она чуть сердито прищурилась, но я не насмешничал и сам подлил ей чаю. Минуту помолчав, опричница ответила:
        - Угу. Добрый был, хороший. Гувернёра нанял, чтобы читать могла и на пианино играть, потом учителя, когда Талант во мне открылся.
        Девушка вздохнула.
        - А всё равно наследства не оставил. Даже рублика не завещал, ни копеечки. Сёстры сводные, как отец умер, меня сразу выгнали. Ты, говорят, нам никто, приживалка рябая. Только платья и дали забрать.
        На лице опричницы мелькнуло злое выражение. Я хотел спросить её, не собирается ли она мстить, но вместо слов из горла послышался хрип.
        - Хэ-э-э-э…
        - Константин Платонович?
        - Хыыыы…
        - Что с вами, подавились?! Дайте я вам по спине похлопаю.
        Я замахал руками. Подавился, как же! Это пришло время расплаты за магический Знак на горле, что в Касимове рисовал. Всё, теперь буду сутки-другие только хрипеть и никаких разговоров.
        Вздохнув, я откинулся на сиденье и прикрыл глаза. Скорей бы уж домой приехать, там даже молча будет не скучно.
        

* * *
        
        В усадьбу мы въехали ещё затемно. Но стоило карете остановиться у крыльца, как навстречу выбежали ключница и Таня с Александрой. Они специально караулили, что ли? Настасья Филипповна и Таня рано встают, а вот чтобы рыжая до рассвета поднялась, это в лесу слон должен сдохнуть.
        - Константин Платонович!
        Они налетели на меня гомонящей толпой.
        - Константин Платонович!
        - Наконец-то!
        - Как хорошо, что вы дома!
        Я забыл про горло и попытался ответить:
        - Хэ-э-э-э…
        - Ой, батюшки! - всплеснула руками Настасья Филипповна. - Застудился! Как есть застудился!
        Все мои попытки объяснить знаками, что это не простуда, ключница проигнорировала.
        - В баню! Немедленно в баню, пока совсем не разболелся! И квас холодный не думай пить! Сейчас тебя веником отхлещут, вмиг на поправку пойдёшь.
        Спорить с Настасьей Филипповной, всё равно что бороться с медведем. Шанс, что ты его повалишь, конечно, есть, но он тебе всё равно голову откусит. Так что я махнул рукой и пошёл куда сказано.
        После парилки меня снова взяли в оборот. Настасья Филипповна обвязала мне горло колючим шарфом, проследила, чтобы плотно поел, а затем принялась поить горячим чаем с малиновым вареньем и мёдом.
        - Молчи! - строго пресекала она мои попытки отказаться от сладкого. - Горло напрягать нельзя! Пей давай и ещё ложечку малины возьми.
        Затем, будто короля в сопровождении свиты, меня отвели в спальню, уложили и строго-настрого запретили вставать. Мол, болеть надо по всем правилам, чтобы жара не было, да лихорадка не напала.
        Сопротивляться мне не хотелось. Я улёгся, уютно устроился и почувствовал себя как в детстве. Да и ладно, можно поваляться денёк, всё равно срочных дел нет. Вон и Мурзилка явился - устроился под боком и принялся урчать на всю комнату. Ну и здоровенный ты, братец! Ещё и года нет, а уже крупнее всех окрестных котов.
        - Константин Платонович, вам почитать?
        Рядом с кроватью появилась Таня, вся такая домашняя, пахнущая корицей и яблоками. Я кивнул - пусть читает: и ей практика, и мне развлечение.
        Александра, увидев моё согласие, тут же подала орке книгу.
        - Хэээ.
        - Молчите, Константин Платонович! Вам нельзя разговаривать!
        Я жестом показал, что хочу пить. Рыжая тут же вылетела из комнаты, оставив меня с Таней наедине.
        Орка правильно поняла мой манёвр, быстро пересела на кровать и потянулась ко мне губами. Как же я по ней соскучился!
        Много времени нам не дали. Пять минут, и в дверях появилась Настасья Филипповна с подносом в руках. Таня сделала вид, что поправляет мне подушку, а я спрятал улыбку и подмигнул орке.
        - Малиновое варенье свежее достала из погреба, ешь Костя обязательно. И для здоровья - крыжовенное, по-царски.
        Минут пять ключница хлопотала, расставляя на столике вазочки, чашки и блюдца. Проверила, что я весь укутанный и, строго приказав не вставать, удалилась. А я и не собирался - отдыхать так отдыхать. Пожалуй, я так не лежал с самого детства. В Сорбонне переносил простуду на ногах, а здесь первый раз оказался “больным”.
        - Будете крыжовенное? - Таня подала мне вазочку с ярко-зелёным вареньем. - Такое мучение с ним летом. Косточки мелкие из каждой ягодки иголкой выковыряй, вместо них махонький кусочек орешка запихни, да чтобы шкурка целая осталась. А Настасья Филипповна туда вишнёвые листья кидает и водку льёт, для цвету.
        Ну, если водку, тогда грех не попробовать. А действительно, вкусно.
        - Ой, Константин Платонович, а вам два письма пришли! Будете читать?
        Я махнул рукой - неси, девочка, естественно буду.
        

* * *
        
        Первое было от Марии Мальцовой. Заводчица разливалась соловьём, как она благодарна за мою помощь. Обещала до Рождества прислать остаток хрустальных комплектов и звала приехать в гости на завод. Мол, готова обсудить новую партию, лучше заказать пораньше, чтобы без перерыва делать. И вообще, она будет рада меня видеть как самого-самого дворянина и заказчика.
        Что же, можно и съездить. Тем более у меня было несколько мыслей насчёт хрустальных заготовок под эфирные дела. Лошади - это хорошо, но и другие идеи у меня есть. Пожалуй, можно и скататься до Гусь-Мальцевского, благо недалеко ехать.
        Я отложил письмо и взял второе. Так-так, кто это мне пишет? Отправителем значится “Яков Петров”, но рука явно женская.
        Первая же строка “Привет дорогому Косте от слабого друга” расставила всё по местам - Ягужинская. Хитрая девица шифруется, чтобы никто не узнал о нашей переписке. Ну, посмотрим, что за срочные новости.
        Глава 9 - Горло
        Письмо от Ягужинской оказалось шарадой, впрочем, легко разгадываемой. “Наш дорогой дядюшка” - это наверняка князь Голицын. И что там у него?
        “...Трудности в торговых делах под Красноярском. С другими купцами спор большой вышел, даже подрались и бороды друг другу повыдергали. Подмастерьев много побили, а товар растащили. Наш-то дядюшка больше других пострадал, теперь в печали очень”.
        Ага, это у Голицыных дела в Сибири где-то не заладились. Похоже, столкнулись лбами с другими родами, так что до разборок опричников дошло. Интересно девки пляшут, ничего не скажешь! Знать бы ещё, с кем он сцепился, на всякий случай. Ладно, читаем дальше.
        “Денежные дела дядюшки совсем плохи стали. Так что вчерась он приказчику и сказал - долги собрать со всех, даже если отсрочку давали. А за тех собак охотничьих, что ты дядюшке привёз, молвил, не платить тебе ни копейки. Ежели ты приедешь за долгом, то говорить, что дома никого нет да уши тебе заговаривать. Обмолвился дядюшка, что ты и так сполна уже получил, а вскорости не до того тебе будет. Но почему - не сказал, только улыбался хитро”.
        “Собаки” это же кони, да? Ах ты ж хитрый старикашка! Денег мне, значит, платить не хочет? Вот чувствовал я, что князь сволочь, чувствовал. Как поеду в Москву, как зайду к нему на подворье…
        Додумать план страшной мести я не успел.
        - Дядя Костя!
        В комнату ворвалась Ксюшка, подбежала к кровати и от переполнявших чувств стала прыгать рядом.
        - Приехал! Приехал! А я говорила, ты сегодня вернёшься! И Тане, и сестре, и тёте Насте, и бабушке Марье! А они меня спать отправили, ждать тебя запретили. Я только проснулась и сразу поняла, что ты дома!
        Девочка обняла меня и снова вскочила, не в силах усидеть на месте даже минутку.
        - Ты заболел, дядя Костя? Горло болит? У меня тоже горло болело, так меня заставляли пить молоко с мёдом. А в молоке пенки противные! - Она скорчила недовольную рожицу. - Я их не хотела, так тётя Настя и бабушка Марья…
        - Позвольте узнать, сударыня, - в комнате появилась Марья Алексевна, - почему это Настасья Филипповна тётя, а я бабушка?
        Ксюшка остановилась и наивно захлопала глазами.
        - Ой, не знаю. Тётя Настя всё время бегает, что-то делает, так бабушки себя не ведут. А вы сидите больше, указания всем раздаёте, как главная. Я когда была в гостях у маминой бабушки, Надежды Петровны, она также себя вела. Только вы носки не вяжете, - девочка прищурилась, - а все бабушки вяжут, я видела. Но вы, наверное, ещё молодая бабушка, вот и не научились.
        Княгиня закашлялась.
        - Ох, деточка, - Марья Алексевна подошла к Ксюшке и погладила по голове, - ты как скажешь, хоть стой, хоть падай. Как наш Костя?
        - У него горло болит. Наверное, сосульки облизывал на улице. Меня мама очень ругала, когда я так делала, и тоже горло болело. Дядю Костю никто не ругает, вот и не знает, что нельзя их есть. А вы, Марья Алексевна, сосульки пробовали?
        Я прикрыл лицо ладонью, чтобы не засмеяться в голос. Нет, положительно удачный случай, что мне пришлось взять к себе Ксюшку. И так было нескучно, но с ней однозначно веселей.
        В спальню заглянула Диего, отчего Ксюшка сразу притихла и укрылась за княгиню. Испанка посмотрела на меня, прищурилась и высказала: мол, вот он, вред деланной магии. Пользовался бы Талантом, сохранил бы горло в целости. Ага, кто бы мне ещё показал такой фокус, сама Диего не удосужилась. Но высказать ей в ответ у меня возможности не было. Ничего, вернётся голос, заставлю учить меня разным подобным трюкам.
        Как ни старалась Ксюшка спрятаться, испанка заметила девочку и забрала её на тренировку. Марья Алексевна тоже ушла по своим делам, и я снова остался с Таней наедине. Вот только на меня навалилась усталость, глаза сами стали закрываться, и я задремал. Уже проваливаясь в сон, почувствовал - это Анубис восстанавливает силы после активной работы и дурманит меня, чтобы не мешал.
        

* * *
        
        Проснулся я аж вечером. Стоило открыть глаза, как через пять минут меня принялись кормить ужином. Я хотел было подняться, но Настасья Филипповна встала на пути, не давая и шага сделать.
        - Костя, ну куда ты?! Болеешь, так лежи, а не бегай по дому. Если надо чего, ты скажи, сделаем всё, что нужно. Ты что, хочешь с горячкой свалиться? Честное слово, вызову дохтура из Мурома, пусть он постельный режим тебе пропишет.
        Меня передёрнуло. Вот уж не надо счастья! Видел я, как лечат такие доктора: кровопускание сделают или пиявок наставят, дают пилюли из всякой дряни, компрессы с уксусом. Из действенных лекарств только рвотное и слабительное. Единственные, кто вызывал уважение, были военные хирурги, по-настоящему спасавшие жизни. А остальные лекари мне казались больше шарлатанами, чем специалистами. Почти век пройдёт, прежде чем они начнут мыть руки перед процедурами. Нет уж, спасибо! Помереть я и сам всегда успею, без этих коновалов. А доктора, лечащего Талантом, ещё попробуй найди - слишком редкий дар, такие люди в столицах живут, а не в глухой провинции.
        В груди толкнулся Анубис. Талант мягко намекнул, чтобы я поел и не рвался вставать. Ему, видите ли, силы нужны для собирания эфира. Ёшки-матрёшки, и этот меня хочет уложить в постель! Ладно, буду изображать из себя больного. Вот только попрошу бумагу и карандаш - буду писать, чего мне хочется. Пусть бегают и исполняют мои капризы. А с Анубиса потом возьму ударной работой.
        После ужина я выгнал всех, чтобы не охали и не вздыхали надо мной. Тоже мне, нашли умирающего. Всего полдня “болею”, а уже надоело до смерти.
        До самой темноты я провалялся с чтением. Листал книги по Знакам, выискивая всё, относящееся к Восточной Традиции деланной магии. Раньше я этой темой не интересовался и, к своему удивлению, обнаружил: часть общеизвестных знаков - Восточные. Например, Знак огня именно оттуда. Приглядись я пристальней к особенностям его начертания, мог бы и сам догадаться. А ведь профессора Сорбонны утверждали - Восточная традиция была забыта как слабосильная. То ли специально принижали для авторитета Западной, то ли не углублялись в вопрос.
        Я так зачитался, что от книг меня оторвал только бой часов. Уже одиннадцать? Быстренько время летит. Отложив том на тумбочку, я хотел погасить свет. Но в дверь тихонько постучали.
        - Константин Платонович, вы спите? - спросила Таня почти шёпотом, заглядывая в комнату.
        - Хэээ… - просипел я и махнул рукой.
        Она тотчас бесшумно проскользнула внутрь, прикрыла дверь и заперла на задвижку.
        - Хэээ?
        Девушка приложила палец к губам.
        - Я на минуточку. Можно?
        Да как же тебе отказать, милая? Особенно когда ты на ходу скидываешь платье, ныряешь ко мне под одеяло и прижимаешься всем телом.
        - Я так соскучилась, Константин Платонович! - девушка провела ладонью по моей щеке. - Так боялась за тебя, спать не могла. Только представлю, что ты не вернёшься, и в груди всё обрывается. Не уезжай больше, пожалуйста…
        Мурзилка, спавший у меня в ногах, недовольно мявкнул, что ему помешали. Но встал, выгнул спину, спрыгнул с кровати и устроился на кресле у окна. На наше с Таней шебуршание и ухом не повёл.
        Нам было совершенно не до кота - оказалось, что я вполне здоров, особенно в некоторых местах. А что молчу, так и слова в такие моменты не нужны. Я обнаружил, что тоже соскучился по Тане. Сильнее, чем мог бы предположить, и больше, чем надеялась она. Странная штука: к орке у меня появлялась настоящая страсть. Может быть, впервые в моей нынешней жизни.
        

* * *
        
        Утром я проснулся один. Попробовал сказать хоть слово и обнаружил, что голос ещё не восстановился. Но я больше не хрипел и мог внятно разговаривать шёпотом. Лежать мне надоело - я оделся и спустился к завтраку. Все возражения Настасьи Филипповны отмёл: некогда валяться и болеть.
        Я велел послать за Семёном Камбовым, старшим опричником. Пригласил его позавтракать с нами и между делом велел доложить, как обстоят дела.
        - Во время вашего отсутствия, - тут же замолотил он, - организовали патрулирование южных рубежей имения. На дороге к Меленкам был установлен заградительный кордон. Было остановлено три нарушителя. Один, коробейник с товаром, отправлен обратно в Меленки, и два… ммм… ходячих трупа. Один возле деревни Коровино, другой вышел из леса у Тимошино. Оба были ликвидированы.
        Жестом я попросил подробностей. Шептать было неприятно, горло ещё саднило и срывался кашель.
        - Подстрелили по ногам из огнебоев. Добили магией и сожгли до костей. Остатки закопали прямо на месте, поглубже.
        Блокнот и карандаш были у меня с собой, и я написал им благодарность. Ещё один листочек я передал Лаврентию Палычу - выдать опричникам премию. Своё войско, даже такое маленькое, надо “кормить от пуза”, чтобы не было повода смотреть налево.
        Закончив завтракать, я с трудом отбрыкался от Настасьи Филипповны, снова попытавшейся меня уложить в постель. Я её, конечно, люблю, но перебарщивать с навязчивой заботой тоже не надо. Чтобы прекратить спор о моём здоровье, я отправился в свой кабинет и приказал до полудня не беспокоить.
        На всякий случай дверь я запер на ключ. Домашним я полностью доверяю, но сейчас меня ждал маленький секрет.
        В кабинете, уже после смерти дяди, я нашёл тайник. Если нажать на бронзовую розу в настенном подсвечнике, а затем потянуть соседний завиток, книжный шкаф у дальней стены отъезжает в сторону. За ним открывается узкий проход в стене, за которым имеется секретная “кладовка”. Совсем маленькая: шаг в ширину, два в длину. Не думаю, что здесь можно спрятаться в случае опасности, - вентиляции нет, воздуха хватит ненадолго. Но можно хранить ценные и опасные вещи.
        На полочке в тайнике уже стояли мои книги по деланной магии, middle wand Нервный принц и шкатулка с деньгами на личные расходы. (Для усадьбы и мастерских деньгами ведает Лаврентий Палыч, а у меня свой личный кошелёк на непредвиденные траты). Рядом с денежной шкатулкой я поставил вторую, с архивом Сумарокова. К этим документам придётся вернуться позже, когда подтяну теоретическую базу.
        Кстати, надо будет не забыть отнести в тайник и дневник Бернулли. Его сейчас Таня и Александра копируют по моей просьбе. Не руками естественно, переписывая пером, а магическим образом: над листом бумаги рисуется связка Знаков, активируется, а затем эфирная конструкция перетаскивается на чистый лист. Долгая нудная работа, но для моих учениц хорошая практика, пусть набивают руку на Знаках. Тем более это не моё самодурство: дневник Вахвахова отдала в ужасном состоянии. Бумага дрянная, рвётся от любого неосторожного движения. Так что читать лучше будет с копии, хоть там и бледновато получается.
        Кроме магических штук и денег в тайнике лежали древние драгоценности. Те самые, что я нашёл в кургане и выторговал у Сумарокова. Кольца и ожерелье меня не слишком интересовали, а вот золотой обруч так и просился в руки.
        Света в секретной каморке было маловато, так что я взял корону и вернулся в кабинет. Подошёл к окну и стал рассматривать. Древний кузнец-ювелир сплёл её из золотых полос без особых изысков и почти сплавил их вместе. Грубая вещь получилось, но с какой-то особой, наивной красотой.
        Только сейчас я обратил внимание, что в толще золота тянутся нити эфира. И не такие уж и тонкие, скрученные в канатики. Хитрый узор этих нитей показался мне знакомым. Где я такое видел? Нет, пожалуй, не вспомнить. А вот для чего он сделан? Зачем в корону встраивать магический узор? Внушать покорность подданным? Пугать врагов? Поддавшись внезапному порыву, я поднял обруч и надел на голову.
        Я пошатнулся и схватился за подоконник, чтобы не упасть. Ёшки-матрёшки! Это что?!
        Глава 10 - Корона
        Меня тряхнуло будто электричеством. От пяток до макушки пробежала волна мурашек, оставляя на коже ощущение холода. В коленях появилась слабость, мне даже пришлось схватиться за подоконник двумя руками. Да что за ерунда такая? Снять корону, быстро!
        Я потянулся к голове, но меня снова накрыла слабость. Перед глазами поплыло, а в груди заворочался Анубис, растерянный и совершенно не понимающий, что происходит.
        Пришлось закрыть глаза и сделать несколько глубоких вдохов. Так, хорошо, уже лучше. Сейчас открываю глаза и снимаю дурацкую корону. Я разлепил веки и чуть не заорал от неожиданности.
        Мать моя женщина! Это же потоки силы!
        Зрение словно подменили. Я видел не просто течение эфира, а будто самую его глубину. Если раньше передо мной представала упрощённая картинка, то сейчас открылся весь диапазон восприятия. Широкие потоки низких энергий, узкие росчерки высоких, гудящие струи смешанных. За окном по двору усадьбы Прохор вёл Буцефала - сейчас он мне представлялся не простым набором знаков с потоками эфира, а сложным конгломератом полей силы, вихрей возмущения, искрящихся молний управляющих сигналов и поглощающих воронок. Ёшки-матрешки, даже не предполагал, что Знаки - это всего лишь тень таких нелинейных многоуровневых процессов.
        Я моргнул снова, приходя в себя, и почувствовал знакомый жар в солнечном сплетении. Не может быть! Этого просто не может быть, хоть убейте меня.
        За всё время обучения в Сорбонне дважды мне довелось воспользоваться grand wand’ом, магическим посохом с собственным именем “Le Duc Rouge de Paris”. За такую практику надо было платить ректору университета золотом, и я не пожалел ни об одной монетке, отданной старому скряге. Ощущение власти, которое дарил grand wand, делало мага подобием бога, простите за еретическое сравнение. Я мог остановить движение реки, разрушить половину города или поднять из моря скалу. Я мог почти всё!
        Сейчас же, с древней короной на голове, я ощущал то же самое, только на порядок сильнее. Скалу? Три раза ха! Я мог создать горный хребет, если бы нашёл подходящие Знаки для этого. Походя превратить десяток Муромов в озёра горящей лавы или заставить течь реки вспять.
        Мне захотелось испытать неожиданную мощь. Не требовалось даже поднимать руку, чтобы корона отозвалась и приготовилась чертить Знаки. Только размер, на который она была рассчитана, был поразительным - минимум десяток вёрст. Минимум!
        В ином времени и другом месте было такое выражение: “забивать гвозди микроскопом”. Когда растрачивают что-то ценное или мощное на глупую работу, скажем, колют орехи царским скипетром или копают ямы дорогой саблей. Так вот я сейчас был в обратной ситуации - у меня был “молот”, способный забивать “гвозди” размером с целую губернию, а приложить его было некуда. Не знаю даже теоретически, что делать с такой силой. Разве что разделить Европу и Россию проливом, от Чёрного моря до Балтики? Только, боюсь, это дорого обойдётся обеим сторонам.
        Золотой обруч на голове начал нагреваться. Мощь, которую он концентрировал, требовала выхода. Сейчас! Немедленно! Я помедлил секунду и сдёрнул корону с головы.
        

* * *
        
        Золотой обруч я спрятал в тайник, вернул на место шкаф и минут десять сидел в раздумьях. Даже представить не могу, для чего создали такую мощную штуку. Прокладывать мосты между континентами? Или это оружие массового поражения? Но ведь короне не меньше тысячи лет! Какой безумный маг-кузнец её сделал? Вопросы, сплошные вопросы, и ни одного ответа.
        В конце концов я решил не торопиться и придержать золотой обруч как козырный туз в рукаве. Пусть лежит себе спокойно, ждёт своего часа. А там придумаю что-нибудь, хорошая вещь в хозяйстве не пропадёт.
        - Дела, однако.
        Кто это сказал? Я?! Похоже, от мощных потоков энергий короны у меня вернулся голос. Вот, я же говорил, что корона пригодится! Можно смело идти и заниматься своими делами, больше меня никто укладывать в постель не попытается.
        Я отпер кабинет, спустился на первый этаж и нашёл Марью Алексевну. Она возлежала на кушетке в гостиной, а перед ней стояли Александра и Таня.
        - Милые мои, - с недовольными нотками выговаривала княгиня девушкам, - вы ведёте себя просто неприлично! Как можно оставаться наедине с холостым мужчиной и громко хохотать?
        - Это не мужчина, - пискнула рыжая, - это сударь Киж.
        - А он что, вдруг стал девицей?! Сударыня, вы меня поражаете!
        - Мы не наедине, - несмело вставила слово Таня, - мы вдвоём с ним говорили.
        - И что? Две девицы за закрытой дверью с мужчиной. Знавала я одного генерала, так он, наоборот, предпочитал, чтобы дам…
        Княгиня закашлялась и зарумянилась.
        - Неважно, он давно уже умер. Костя! - она заметила меня. - Как ты себя чувствуешь?
        - Доброе утро, Марья Алексевна!
        Подойдя к княгине, я поцеловал ей руку, а затем и девушкам.
        - Ой, к тебе голос вернулся! Как замечательно. Сударыни, - она махнула веером орке и рыжей, - я вас больше не задерживаю.
        Девушки сделали книксен и быстренько сбежали. Хихикнув на ходу и бросив на меня смешливые взгляды.
        - Садись, Костя, не стой столбом. Про поездку не буду тебя пытать, а то снова голос сорвёшь. Письма тебе Таня отдала?
        Я кивнул.
        - Да, конечно. Марья Алексевна, было ещё какое-то письмо, вы мне его хотели дать до приезда Сумарокова.
        Княгиня поморщилась.
        - Хоть и помирилась с этим старикашкой, а всё равно - как слышу его фамилию, так во рту кисло становится. У меня даже примета есть: если он где-то появляется, обязательно сложности будут. Да-с….
        Она пожевала губами.
        - Не помню уже, где это письмо. Впрочем, я тебе и так скажу, невелики новости. Хлудов мне из Москвы пишет…
        - Кто?
        - Ванька Хлудов, купец первой гильдии. Пишет, что Голицыны продают мануфактуру замочную где-то между Муромом и Нижним Новгородом. Тридцать тысяч цена, вместе с крепостными.
        - Хм…
        Так-так, интересная новость. Прекрасно подтверждает письмо Ягужинской - у князя финансовые проблемы, и он распродаёт активы. Вероятно, непрофильные и наименее доходные. Полагаю, деньги мне князь будет отдавать долго и неохотно, если вообще соберётся. Для начала надо заслать туда Боброва и попробовать по-хорошему.
        - …неплохой доход. Костя! Ты меня слушаешь?
        - А? Простите, Марья Алексевна, задумался. Что вы сказали?
        Княгиня вздохнула.
        - Я говорю, может тебе присмотреться к этой мануфактуре? Хлудов пишет, что цена божеская, а дело доходное.
        - Тридцать тысяч? - я прикинул в уме денежный баланс. - Боюсь, Марья Алексевна, столько свободных денег у меня нет. Хотя мастера-замочники и правда интересны.
        Сами замки мне как собаке колесо. А вот люди, которые их делают, могли бы пригодиться и на моём производстве. Не слишком много вокруг ремесленников, смыслящих в механизмах.
        - Ерунда, - княгиня щёлкнула веером, - я тебе одолжу на покупку мануфактуры.
        - Не нужно, Марья Алексевна.
        - Почему?
        - Не люблю брать в долг. Тем более, - я тепло улыбнулся ей, - у близких людей. Финансовые дела и отношения не должны смешиваться.
        - Подход правильный, - княгиня кивнула, - одобряю. Но мануфактура тебе нужна, Костя, прямо чувствую.
        Она прищурилась, будто раздумывая.
        - Тогда я тебе её подарю.
        - Марья Алексевна! Ни в коем случае.
        - Обидеть меня хочешь отказом?
        Я встал, подошёл к столику и налил из графина стакан воды.
        - Марья Алексевна, это не отказ. Мне дорога наша дружба, и поэтому ни в коем случае не могу прикасаться к вашим финансам. Это… - я провёл рукой в воздухе, - против чести.
        Княгиня рассмеялась.
        - Вот за это я тебя особенно люблю, Костя. Настоящий дворянин, с понятиями, не то что нынешняя молодёжь. А мои финансы, - она усмехнулась, - позволяют многое. Как думаешь, сколько я ещё протяну? Нет, не отвечай, не хочу знать. В любом случае скоро костлявая постучит мне в дверь.
        - Она не костлявая, - буркнул я.
        - Это радует, - она рассмеялась, - значит, я не испугаюсь. И деньги с собой не заберу. Так почему я не могу сделать подарок такому прекрасному молодому человеку?
        - Ваши наследники…
        - Ай, - княгиня скривилась, - не напоминай мне про этих неблагодарных. Сколько добра было сделано, сколько сил потрачено, при дворе устраивала, должности выбивала. Но стоило мне впасть в немилость, как все отвернулись. Ни один не приехал в гости, ни письма, ни записочки. Будто и не было никогда меня.
        Веер в её руках опасно согнулся с тихим треском.
        - Ничего им не оставлю. Завещаю на богоугодные заведения, в казну отпишу или наследнику престола завещаю. В реку выкину! А родственникам шиш без масла!
        Она скрутила из пальцев фигу.
        - Так что, Костя, уж будь добр, от моих подарков не отказывайся. Кому хочу, тому дарю, понял? А если откажешься, обижусь на тебя страшно.
        - Марья Алексевна!
        - Вопрос закрыт, Костенька.
        Княгиня встала и подошла ко мне. Взяла ладонями меня за голову, наклонила и поцеловала в лоб.
        - А будешь противиться, я тебе всё своё имущество завещаю. Будешь потом от моих родственников отбиваться.
        Подмигнув, она удалилась. Ну и как прикажете с ней спорить? А магией её заставить забыть этот разговор невозможно - у неё Талант есть, он не позволит. Придётся поговорить с ней ещё раз, только продумать аргументы получше. С другой стороны, ту мануфактуру уже могли продать, так что и разговаривать будет не о чем.
        

* * *
        
        Чтобы встряхнуться после разговора, я отправился во флигель к опричникам. Между прочим, они там неплохо устроились: баня, кухня, каждому по большой светлой комнате, гостиная, столовая, оружейная. Печь топилась от души, так что внутри было даже жарко.
        Камбов встретил меня у входа, будто специально ждал.
        - Добрый день, Константин Платонович. Вы к нам по делу или просто в гости?
        - Есть пара вопросов, Семён.
        - Тогда прошу за мной.
        Как и в прошлый раз, Камбов предпочитал разговаривать о деле в оружейной. Полагаю, исключительно для настройки на деловой лад - присесть там негде, а на ногах долгие разговоры не слишком удобно вести.
        Пока мы шли по коридору, в приоткрытую дверь я увидел ещё одну комнату - пустую, застеленную коврами.
        - Семён, - окликнул я опричника, - не просветите меня?
        - М?
        - Зачем вам такой зал? - я указал на дверь в “ковровую”. - Для борьбы?
        Опричник рассмеялся.
        - Нет, Константин Платонович. Для круга Талантов.
        Ёшки-матрёшки, точно, я где-то слышал про такую практику у опричников. Что-то вроде коллективной медитации, когда они настраиваются друг на друга, используя старшего как камертон. Потом, во время боя, Таланты работают в резонансе, позволяя каждому в отдельности быть сильнее.
        Я вздохнул: мне, увы, не светит даже попробовать такое единение. Опричники не пустят в круг, сколько ни уговаривай. Они рабочая команда, а мне не ходить с ними на дело. Впрочем, грех жаловаться - мои “свидания” со Смертью я тоже никому показать не могу.
        Камбова я долго не задержал. Коротко обсудили пару финансовых моментов, узнал, нравится ли им служба, уточнил по планам обороны усадьбы и попросил включить в них мои Знаки. Договорились, что я их продемонстрирую, для большего понимания. В общем, нормально пообщались, по делу, но дружески.
        - Может, чаю? - предложил Камбов.
        - Нет, благодарю, мне ещё к Лаврентию Палычу, а он финансовые вопросы без самовара не любит решать.
        Опричник понимающе усмехнулся - с фальшивым лепреконом он уже общался и знал, чем грозит поход к нему.
        Не успел я выйти на крыльцо флигеля, как подбежал опричник Куприян.
        - Константин Платонович! К усадьбе едут “гости”. Карета в сопровождении четырёх всадников. По виду военные, в мундирах.
        Сумароков, что ли, решил ещё раз заехать? Мы вроде всё с ним порешали. Ладно, в любом случае надо встретить этих визитёров.
        - Константин Платонович, - рядом появился Камбов, с которым мы только что простились, - я подниму опричников, на всякий случай. С вами пойдёт Светлячок, чтобы не вызывать лишних подозрений. Мы атакуем, если вы скажете “подождать до весны”. Запомнили?
        Я дёрнул плечом. Запомнил, естественно. Такие меры предосторожности вызвали во мне раздражение, хотя умом я был с ними согласен.
        

* * *
        
        Пройдя через дом, не раздеваясь, я вышел на парадное крыльцо. Карета и всадники были уже близко - нет, эти не похожи на сумароковских. Анубис в груди проснулся, с интересом выглянул наружу и зарычал. Что, дружок, они тебе тоже не нравятся? Хочешь подраться? Может быть, и придётся, не будем пока загадывать.
        Карета остановилась, и из неё выбрался сухощавый офицер с рыжими усами. Тяжёлым шагом он подошёл к крыльцу и остановился, не поднимаясь на ступеньки.
        - Могу я видеть Урусова Константина Платоновича?
        - Он перед вами… Ммм….
        - Секунд-ротмистр Оболенский, - офицер щёлкнул каблуками. - Имею предписание начальника Канцелярии тайных розыскных дел графа Шувалова доставить вас в Санкт-Петербург!
        Глава 11 - Отсрочка
        Допрыгался, дружок? Вот и за тобой явилась Тайная канцелярия. Не скажу, что такой поворот стал совершенно неожиданным. Слишком уж необычный у меня Талант, чтобы я оставался вне поля зрения всесильной службы. Интересно, у секунд-ротмистра есть инструкции применить силу, если я откажусь?
        Не знаю, что увидел на моём лице Оболенский, но его ладонь легла на эфес шпаги.
        - Извольте следовать за мной, сударь.
        Эфир вокруг фигуры офицера задрожал - его Талант перешёл в боевое состояние, готовый атаковать меня. Ёшки-матрёшки, похоже, силовой вариант тоже предусматривается.
        Слева от меня эхом вскипел эфир от Таланта Светлячка. Девушка не сомневалась, что я подам условный знак, и взяла офицера на прицел.
        Стоит мне сказать “Сударь, а мы не можем подождать до весны?”, и двор наполнится выстрелами из огнебоев и смертоносными всполохами. Одна-две минуты и офицер с солдатами останутся лежать в снегу. Вот только что дальше? Сжечь трупы и делать вид, что никто не приезжал? Бежать за границу или в Сибирь? Три раза “ха”! Это вам не опричники Еропкиных, в Тайной канцелярии сидят далеко не идиоты. Да и бегать, как заяц, мне не хотелось. Не для того я вкладывал столько сил в усадьбу, чтобы всё бросить.
        - Я арестован?
        Оболенский замялся.
        - Н-нет. У меня приказ доставить вас в Петербург, а не арестовать.
        - В таком случае, мне необходимо собраться и отдать распоряжения на время моего отсутствия.
        Я улыбнулся ему как можно более дружелюбно. Нет, бойни не будет - ссориться с Тайной канцелярий не в моих планах. Вариант с побегом я тоже отбросил до выяснения подробностей. Съезжу в Петербург, узнаю, чего хотят эти милые люди, а там и определюсь, как действовать.
        Скажу честно: ареста, если он произойдёт, я не боялся. Да, есть средства сковать Талант. Есть способы заблокировать деланную магию. Вот только они не работают одновременно, противоречат друг другу. Так что из любой тюрьмы, куда меня посадят, я выйду за десять минут. Боюсь, правда, что и тюрьмы может не остаться, но это уже не мои проблемы. Но это на крайний случай, а пока узнаю, чего от меня хотят и познакомлюсь со вторым братцем Шуваловым.
        - Кхм… - Оболенский никак не мог подобрать слова. - Отдать распоряжения?
        - На моём попечении находятся несовершеннолетние дворянки, я должен дать указания по их воспитанию. Или Тайная канцелярия готова предоставить наставников на время моего отсутствия? Вы же знаете, когда Талант только пробуждается, нельзя оставлять ученика без присмотра.
        Если я и приврал, то самую малость. Уж Таню с Александрой точно нельзя бросать на половине пути, а то натворят дел. За Ксюшку я был спокоен - есть Диего, которая должна завершить обучение девочки.
        - Кхм… - Оболенский снова закашлялся. - Мы должны выехать немедленно, сударь Урусов. Но если вы обещаете решить ваши дела быстро…
        Я сбежал по ступенькам и подошёл к секунд-ротмистру почти вплотную.
        - Прошу простить, не знаю, как вас по имени-отчеству.
        - Александр Фёдорович.
        - Александр Фёдорович, если вы оглянетесь, то увидите - сюда идёт метель.
        Он резко обернулся. Из-за леса и правда надвигалась белая стена непогоды.
        - Если вы настаиваете, можем выехать прямо сейчас. Но скорее всего, карета завязнет где-то по дороге, а люди замёрзнут.
        Секунд-ротмистр поморщился и прикусил губу. С близкого расстояния было видно - он не сильно старше меня, хоть издалека и выглядит лет на тридцать, от усталости верно. Ничего, сейчас уломаем.
        - Александр Фёдорович, лучше отправиться завтра утром. Вы отдохнёте, ваши люди получат горячую пищу, а я решу свои дела.
        Он посмотрел на меня так, будто я просил помочь мне сбежать.
        - Это не соответствует моим инструкциям. Я должен немедленно доставить вас в Петербург.
        - Сударь, рискнув выехать в метель, особенно по здешним дорогам, вы можете довезти мой окоченевший труп. Я согласен с вами ехать, но давайте проявим благоразумие. Тем более мне действительно надо решить дела, прежде чем уезжать. Честь требует выполнить мои обязательства, даже если Тайная канцелярия торопится. Вы офицер, вы должны меня понять.
        По глазам было видно, Оболенскому самому не хотелось пускаться в путь в непогоду, тем более что скоро начнёт темнеть.
        - Поклянитесь, - он сделал голос тише, - что не сбежите, сударь.
        - Даю вам слово дворянина и мага, что завтра поеду с вами. Если сомневаетесь, за меня поручится княгиня Долгорукова, она сейчас гостит в усадьбе.
        Оболенский вдруг стушевался.
        - Н-нет, не стоит её утруждать, - он посмотрел на меня долгим взглядом. - Вы дали слово дворянина, я вам верю. Хорошо, мы выедем завтра рано утром.
        Секунд-ротмистр пошёл к карете, чтобы отдать приказы своим людям. А на крыльцо выскочила Настасья Филипповна.
        - Костенька, - зашептала она мне, - что-то случилось?
        - Всё в порядке, не беспокойтесь. Настасья Филипповна, эти люди, - я кивнул на военных, - останутся у нас ночевать. Разместите их, пожалуйста, во флигеле, а офицера в доме. И пусть их накормят.
        - Прикажу, сейчас проводят, - она кивнула. - Точно всё хорошо? Ты что-то бледный немного.
        Волновать сейчас ключницу я не хотел. Потом всё скажу, позже, когда уложу в голове такой поворот событий.
        Настасья Филипповна пошла организовывать ночлег, а я подозвал Светлячка.
        - Скажи нашим “отбой”, конфликта не будет.
        - Вы поедете с ними, - с некоторым сожалением вздохнула девушка.
        - Поеду. Скажи Семёну, чтобы пришёл в мой кабинет через два часа.
        Она кивнула и бесшумно побежала в сторону кузницы. А я повернулся к приближающемуся Оболенскому, улыбнулся ему и повёл в дом. На этот вечер секунд-ротмистр мой гость, так что придётся быть радушным хозяином.
        

* * *
        
        Я повёл Оболенского в гостиную. Сейчас предложу ему что-нибудь выпить, пусть посидит, а мне надо заняться срочными делами.
        - Сашенька?
        Марья Алексевна будто специально караулила нас, расположившись на диване. Оболенский увидел княгиню и кинулся целовать ей руку.
        - Очень рад, Марья Алексевна, очень рад. Совершенно не ожидал вас здесь встретить. Вы так давно у нас не были! Батюшка с матушкой часто вас вспоминают.
        - А ты здесь какими судьбами, Сашенька?
        - Эм… По служебной, кхм, надобности, Марья Алексевна.
        Княгиня подняла одну бровь, пристально глядя на Оболенского. Он смутился и потупился.
        - Я должен доставить, кхм, Константина Платоновича в Петербург.
        - Ах!
        Картинно взмахнув руками, Марья Алексевна закатила глаза и упала на диван, лишившись чувств.
        Я кинулся к ней, проверил пульс на запястье и стал обмахивать княгиню её же веером.
        - Воды! - гаркнул я на Оболенского и указал головой на столик в дальнем углу. - Быстро!
        Секунд-ротмистр от неожиданности замешкался.
        - Графин вон там! Ну же!
        Он кивнул и кинулся к столику. Стоило ему отбежать, как Марья Алексевна открыла один глаз и прошептала мне:
        - Костя, беги, я его отвлеку.
        К её разочарованию, я покачал головой. Княгиня дёрнула щекой, закрыла глаз и чуть видимо кивнула.
        - Точно, надо занять его надолго.
        Оболенский уже бежал назад, несколько обалдевший от происходящего. Я отобрал у него графин, макнул в воду пальцы и чуть-чуть побрызгал на княгиню. Изображая крайнюю слабость, Марья Алексевна дала себя усадить и тихим голосом произнесла:
        - Как ты можешь, Сашенька, как ты можешь? Моего протеже, милейшего Константина Платоновича и арестовывать. Боюсь, как бы меня удар не хватил от такой оказии.
        Оболенский покраснел.
        - Нет, что вы, Марья Алексевна, это вовсе не арест. Только доставлю в Петербург, не больше. Ничего страшного…
        - Сашенька, мой милый, разве я не знаю, как это бывает? Увезут человека, скажут “слово и дело”, да и не увидишь его больше. Видела я, что у вас в подвалах делается.
        - Не говорите так, Марья Алексевна, - в голосе Оболенского прозвучала обида, - не при Анне Иоанновне живём, слава богу. Не Ушаков делами занимается, а Шувалов Александр Иванович. Он никого зазря на дыбу не отправит, вот вам крест!
        Княгиня вытащила платочек и прижала к глазам.
        - Ах, Сашенька-Сашенька, может Шувалов и мягко стелет, да спать жёстко.
        С шумом распахнулись двери в гостиную вбежали Александра, Таня и Ксюшка.
        - Марья Алексевна!
        - Вам плохо?
        - Соль! Нужна нюхательная соль!
        - Воды!
        - Да соль же! Чтобы в обморок не упала!
        - Подушечку поправьте!
        Они принялись хлопотать и суетиться вокруг княгини. Я взял Оболенского за локоть и отвёл в сторону.
        - Александр Фёдорович, побудьте с ней, успокойте, пожалуйста. А мне надо заняться делами.
        Офицер кивнул. Чувствовалось, что он недоволен данным согласием ждать утра, но отступать было некуда.
        - Спасибо, Александр Фёдорович. Даст бог, смогу вас отблагодарить ответной любезностью.
        

* * *
        
        Поднимаясь на второй этаж, я заметил слугу Прошку.
        - Иди за мной.
        Пройдя в кабинет, я сел за стол и вытащил бумагу и перо.
        - Сегодня ты мне нужен всё время. Ни на что не отвлекаешься, только бегаешь с моими поручениями.
        Он часто закивал.
        - Слушаюсь, Константин Платонович.
        - Найди Настасью Филипповну, скажи, что я хочу её видеть. Затем разыщи сударя Кижа, пусть тоже идёт сюда. Только чтоб не попался на глаза офицеру в гостиной.
        - Будь сделано, барин!
        Крепостной орк умчался, а я принялся писать. До утра нужно было составить кучу списков и указаний.
        Во-первых, нельзя бросать обучение Александры и Тани, так что им нужен краткий “самоучитель” и список книг. Во-вторых, решить вопрос с Диего - выплатить за моё обучение и за Ксюшку авансом. В-третьих, составить завещание, на всякий случай. В-четвёртых, вопрос с деньгами. А также куча всяких “в-сотых”: распоряжения Настасье Филипповне, доверенность Лаврентию Павловичу, указания Боброву и прочее-прочее…
        - Вызывали, Константин Платонович?
        В дверях появился Киж.
        - Заходи и закрой дверь.
        Мёртвый поручик не выдал удивления, подошёл к столу, но садиться не стал.
        - Это связано с офицером и его солдатами?
        - Угу. - Я не прекращал скрипеть пером. - Они доставят меня в Петербург, Тайный приказ внезапно воспылал желанием меня видеть. Тебе поручается…
        - Я еду с вами.
        Отложив перо, я посмотрел на Кижа.
        - А кто обеспечит безопасность усадьбы?
        - Камбов. А я должен обеспечить вашу неприкосновенность, если уж вы суёте голову в пасть льва.
        - Сомневаюсь, что мои провожатые одобрят твоё путешествие.
        - Они даже не узнают, - Киж ухмыльнулся.
        Я пожал плечами - посмотрим, как он собирается это провернуть.
        - Хорошо, если сумеешь поехать, я буду рад. Тогда следующий вопрос: сейчас же отправляйся в подвал.
        Киж скривился, будто ему в рот запихнули лимон.
        - Двери пока не получилось открыть.
        - Неважно. В самом дальнем углу должен быть зарыт сундучок с золотом. Найди его и принеси сюда.
        Поручик важно кивнул, коротко поклонился и быстрым шагом вышел из комнаты. А я снова взял перо.
        - Костенька, это правда? Тебя арестовывают?
        Лицо Настасьи Филипповны, вошедшей в кабинет, было бледным, но решительным.
        - Бежать тебе надо. Вояк мы задержим: подсыпем им снотворного порошка, до завтрашнего вечера спать будут. А потом в другую сторону их направим, скажем, что в сторону Касимова…
        - Нет, Настасья Филипповна, никакого снотворного. Я собираюсь поехать в Петербург и разобраться с проблемами.
        - Костенька! - ключница запричитала. - Да что же ты делаешь! Вздёрнут тебя на дыбу, пытками признание выбьют да и отправят в Сибирь! Родненький, не губи себя! Уезжай, пока возможно!
        Я встал, подошёл к Настасье Филипповне и обнял старую орку.
        - Не надо так переживать. Уж на дыбу я себя точно вешать не дам. Дядя мне Талант не для того передал, чтобы в Тайной канцелярии сгинуть. Тем более, - я улыбнулся, - дядя сам в ней работал. А значит, и интерес ко мне не простой, не для пыток вызывают.
        Ключница посмотрела на меня с подозрением.
        - Сами посмотрите, Настасья Филипповна: они знают, что я сильный маг, а прислали одного офицера с небогатым Талантом. За врагами другой конвой посылают, уж поверьте.
        Я не стал ей говорить, что это может быть проверка на лояльность. Если не сбегу, то и отношение другим будет. Кто знает, что там Шувалов думает? Пока не съезжу - не узнаю.
        Глава 12 - Испанский агент
        - Тебе решать.
        Ключница тяжело вздохнула.
        - Мне, - я улыбнулся, - это уж точно. А вам придётся следить за всей усадьбой, пока меня не будет.
        - Не привыкать, - Настасья Филипповна усмехнулась. - Василий Фёдорович давно в дела не вмешивался, так что мы с Лаврентием всем занимались.
        - Очень хорошо. Только теперь у вас хозяйство будет беспокойное. Я написал, за чем присматривать.
        Она взяла протянутый лист и принялась читать.
        - Так, мастерские, закупать металл, коли привезут. Помню-помню того хитрого мужика, посмотрю. Цена за пуд… Ага, занятия, чтобы на ерунду не отвлекались. Хрусталь. Девчонкам гардероб обновить…
        Настасья Филипповна посмотрела на меня с осуждением.
        - А то бы я сама не догадалась, Костя.
        - Всё приходится учитывать, Настасья Филипповна, чтобы потом споров с Лаврентием не было, на что деньги уходят.
        - Это ты правильно подумал, он такой.
        Она дочитала список и кивнула.
        - Всё сделаю, Костя, не переживай.
        - Теперь это, - я дал ей ещё одну бумагу, - на случай, если со мной что-то случится.
        - Типун тебе на язык! Даже видеть не хочу!
        - Можно подумать, Настасья Филипповна, я хочу. Но предусмотреть все варианты обязан. Читайте, будьте так любезны.
        Ключница нахмурилась и погрузилась в чтение.
        - Таньке вольную, понятно, Александре жезл магический, Петьке, мне…
        Помолчав минуту, она пристально посмотрела на меня.
        - Не возьму.
        - Я так решил.
        - Костенька, мне осталось-то всего ничего! Ну куда мне…
        - Всё, вопрос закрыт, Настасья Филипповна. Тем более это самый крайний случай.
        Вздохнув, ключница дочитала моё импровизированное завещание.
        - Ладно, поняла всё - как сказал, сделаю. Только знаешь, Костя, ты уж не доводи до этого.
        - Я постараюсь, Настасья Филипповна.
        

* * *
        
        Ключница ушла, а я опять взялся за перо. Но успел исписать только пару листов, как в дверь ввалился Киж с потемневшим сундучком в руках.
        - Нашёл, Константин Платонович. Как вы и сказали, в самом углу был закопан.
        - Ставь сюда.
        Ключа у меня не было, так что замок я просто сломал заклинанием. Распахнул крышку и присвистнул. Не обманул дядя, действительно золото!
        - Пересчитывать будем? - спросил Киж, заглядывая мне через плечо.
        - Нет времени на бухгалтерию. Заткнуть дыры хватит и ладно. Соберись в дорогу пока, раз со мной ехать хочешь.
        Киж кивнул и вышел из кабинета, а я позвал Прошку.
        - Зови сударыню Диего.
        Пока слуга бегал за испанкой, я взял два кожаных мешочка и отсчитал в каждый нужную сумму.
        - Не собираешься сбегать? - Диего ворвалась в кабинет и села напротив меня. - Глупо, Констан, очень глупо. С твоим Талантом ты устроишься в любой стране Европы, - она вздохнула, - скажем, в одном из Итальянских королевств. Ммм, какая там погода! Тепло, солнечно, оливки.
        Я пожал плечами. Сговорились они все, что ли? Сбежать всегда успеется, а в своём поместье мне нравится больше. Здесь я свой, чтобы ни происходило, а за границей всегда будут смотреть, как на чужака.
        - Разговор не об этом. Держи, это премия за моё обучение, - я выставил перед Диего первый мешочек с деньгами.
        - Ты его ещё не закончил.
        - Если вернусь - закончим. А это, - я выложил второй, - за обучение Ксении. Обещай, что доведёшь девочку до конца.
        Испанка прожгла меня взглядом.
        - Я не бросаю учеников, Констан. Никогда.
        - Вот и чудненько! Тогда у меня всё.
        Она хмурилась и кусала нижнюю губу.
        - Констан, а если я сделаю тебе предложение?
        Мне вдруг стало смешно. Предложение? Жениться на ней? Но я сдержался, а испанка продолжила:
        - Я внушу этим, - она дёрнула подбородком, подразумевая посланников Тайной канцелярии, - что тебя здесь нет. Ты сможешь спокойно собраться и уехать. Возьмёшь учениц, золото, оставишь доверенность на продажу усадьбы.
        Ах, вот оно что! Значит, твой Талант, дорогая наставница, умеет внушать даже другим магам? Вот, значит, откуда растут ноги у твоих педагогических достижений. А я-то думаю, как ты ловко добиваешься нужного результата. Очень интересно. А ещё интереснее, зачем ты предлагаешь мне побег. Ведь не просто так, верно?
        - И что взамен, Диего? - я откинулся на спинку кресла, крутя в пальцах перо.
        - Ты поедешь в Испанию.
        - Зачем?
        - Дон Фернандо де Сильва, герцог Альба, майордом Фердинанда Шестого, - голос Диего стал сухо-официальным, - гарантирует своим добрым именем, что король дарует тебе асьенду и титул гранда de dignidad.
        - Что, прости? Де диг…
        - По пожалованию, - испанка усмехнулась, - ты должен будешь получить разрешение короля, чтобы надеть при нём шляпу.
        - Асьенда - это поместье, верно?
        Она кивнула.
        - Хм… Интересное предложение. Но зачем?
        Диего надменно улыбнулась.
        - Испания нуждается в сильных магах. Король готов щедро наградить искусников, владеющих Талантом, требуя взамен только верную службу на славу империи.
        Я кивнул, смотря на испанку уже совсем другим взглядом. Бедная дворянка, приехавшая в далёкую холодную Россию в поисках заработка? Скромная наставница для юных Талантов? Три раза ха! Это агент влияния Испании, специально засланный для вербовки магов. Наставник - отличное прикрытие для такой работы. Можно в процессе обучения внедрять мысль о недовольстве Родиной, рассказывать о прекрасной тёплой стране и вовремя сделать предложение. Шикарная работа!
        - До меня доходили слухи, что король Фердинанд болен и долго не протянет.
        - Гарантии даёт герцог Альба, - она усмехнулась. - Любой, кто сидит на троне, прислушивается к его словам. Мы, испанцы, умеем ценить чужие способности.
        Умеете? Точно? Испанская инквизиция долгие годы держала владельцев Талантов в чёрном теле. Дворяне, год за годом, разъезжались в другие страны, где власти привечали “колдунов”. Великая империя, лишившись боевых магов, начала съёживаться, терять колонии и проигрывать битвы. Только после страшного разгрома при Рокруа испанские короли осознали потерю. Но до сих пор в Испании ощущается нехватка Талантов.
        - Богатство, признание заслуг, милость короля, - Диего улыбнулась, - это ли не достойная награда за верность?
        - Я не готов менять одну Родину на другую, пока.
        - Не тороплю с ответом, подумай, Констан. До утра. Или дольше, я всегда готова помочь. Если сбежишь из-под стражи, подскажу, как пересечь границу, и найду средства на путешествие.
        Я кивнул.
        - Спасибо за предложение. Быть может, я воспользуюсь им.
        Испанка встала и коротко поклонилась. Уже у двери она обернулась.
        - Не обязательно ехать в одиночестве, Констан. Возьми с собой рыжих девчонок, отец легко отпустит их. Возьми с собой свою Танью, - Диего подмигнула мне, - никто не узнает, что она крепостная. А я помогу сделать грамоту, что она дворянка. Подумай, Констан, это отличный шанс для неё.
        Не дожидаясь ответа, испанка вышла. Вот ведь стерва! Знает, на какие точки надавить, зараза. Интересно, а если сообщить о ней в Тайную канцелярию, что я получу взамен? Или лучше придержать, чтобы была под рукой. Испания, в общем, страна неплохая, если меня начнут брать за жабры. Но не хотелось бы - нравится мне в России, да и к усадьбе я прикипел.
        

* * *
        
        - Не хочешь, значит, уезжать, - Марья Алексевна вошла в кабинет, зло стуча каблуками, - не желаешь. Да?
        Она нависла надо мной, поджимая губы. Отложив перо, я посмотрел на княгиню и улыбнулся.
        - Нет, Марья Алексевна, не хочу.
        Отступив на шаг, она рухнула в кресло и тяжело вздохнула.
        - Упёртый, как Василий Фёдорович. Из-за этого и страдал всё время. - Княгиня погрозила мне пальцем. - Вот взять бы тебя за ухо да отправить отсюда.
        - А дальше?
        - Что?
        - Куда дальше, Марья Алексевна? Уехать в Сибирь, наняться в опричники? Бежать за границу?
        - Ну-у-у, - княгиня вытянула губы трубочкой, - нашли бы, где тебя спрятать. Я бы хлопотать стала в столице, чтобы от тебя отступились.
        - Марья Алексевна, вы сами в опале. Да и кто бы за меня поручился? Нет таких покровителей. А сидеть десяток лет где-нибудь в медвежьем углу, это не по мне.
        - И посидел бы, не переломился!
        - Чем это лучше тюрьмы? Из неё хоть сбежать можно, а от своей трусости не убежишь.
        Княгиня насупилась.
        - Это не трусость, а предусмотрительность. Куда ты в пасть ко льву лезешь?
        - Он не Лев, а Александр.
        Несколько секунд Марья Алексевна смотрела на меня непонимающе, а потом раскусила незатейливый каламбурчик и рассмеялась.
        - Шуточки тебе всё, Костя. Запомни, коли собрался ехать - Сашка Шувалов ничего сам не решает. Бледная немочь он, ежели характер смотреть. Что его братцы, Пётр да Иван, скажут, то и делает.
        - Пётр Шувалов? Иванович?
        - Да, правильно, генерал-адъютант. Что, слышал о нём?
        - Знаком.
        Не удержавшись, я скривился.
        - Где ты такими знакомствами успел обзавестись?
        - Он меня отвозил в Париж.
        Брови Марьи Алексевны удивлённо поднялись, и я пояснил:
        - Шувалов ехал с толпой юношей отдавать их учиться на деланных магов. А я остался сиротой, и Василий Фёдорович договорился, чтобы взяли и меня. Потом Шувалов приезжал раз в год, но мы мало общались и не слишком приятно.
        - Обижал?
        Я покачал головой.
        - Нет, он был вполне любезен, только денег с трудом давал. Другим студентам родственники деньги присылали, а мне приходилось унижаться перед Шуваловым.
        Марья Алексевна расхохоталась.
        - Костя! Ты просто кладезь достоинств! Уникум!
        - Что?
        - Чтобы ты знал, Петенька Шувалов известен своей жадностью. При дворе говорят, что его корыстолюбие, как океан, не имеет пределов. А ты из него деньги тянул!
        Марья Алексевна перестала смеяться и стала серьёзной.
        - Ты знаешь, в таком разрезе и правда стоит ехать. Сашке Шувалову, ежели что, скажешь, что за тебя его брат может поручиться. Он его наверняка пригласит, а ты его уболтаешь. Дави на то, что вернулся в Россию из-за границы, любишь Родину, готов служить.
        Княгиня прищурилась.
        - Он тех дворянчиков для чего хотел на деланных учить?
        - Чтобы пушки делали.
        - Вот! Это же его любимое детище, Костя. Он вроде даже сам пушку изобрёл. Осилишь пушкарное дело?
        - Легко.
        - На это и напирай. Обещай, ври с три короба, но пусть он тобой заинтересуется. Понял?
        - Угу.
        Мне не надо было врать - мои огнебои были лучше любых чужих поделок. Так что и с пушками я легко покажу высший класс.
        На этом мы с Марьей Алексевной и порешили. Я отдал ей записки с просьбой присмотреть за делами. А вот моё завещание она взяла с неохотой.
        - Молод ты ещё помирать, - заявила она, спрятав бумаги. - Сто лет обязан прожить, понял? Не для того Василий Фёдорович тебя наследником назначил, чтобы ты помер молодым.
        Я был с ней полностью согласен и собирался приложить все усилия, чтобы вернуться домой.
        

* * *
        
        До ночи я успел побеседовать с Лаврентием Палычем, а затем вызвал учениц. С ними мне было говорить легче всего - они не спорили, ловили каждое слово и обещали всё исполнить в точности.
        - К утру я допишу ваш “самоучитель” - какие Знаки и Печати учить и в каком порядке. Положу его здесь, на столе, вместе с книгами по магии. Каждое упражнение разучивайте вместе, страхуйте друг друга. Не торопитесь и отрабатывайте символы, пока не выучите назубок.
        - Сделаем, Константин Платонович.
        Рыжая смотрела на меня грустными глазами, хмурилась, но держала себя в руках.
        - Попробуйте вместе с Прохором собрать хоть одну лошадь. Да, я знаю, что вы такого не делали. Но вы видели, как работал я, записи есть. Получится - хорошо, не получится - не страшно. Если вдруг сумеете собрать что-то приличное, договоритесь с Бобровым, чтобы продал. Я ему отдельно напишу об этом.
        - Константин Платонович, вы же вернётесь, правда?
        Я улыбнулся как можно более уверенно.
        - Конечно, сударыня. Вернусь, даже не сомневайтесь.
        - Константин Платонович, - рыжая возмутилась, - вы обещали называть меня по имени, а не сударыней!
        - Да, Александра, я помню. Просто хотел посмотреть, как вы сердитесь.
        Она фыркнула. Таня грустно вздохнула и ничего не сказала.
        - Константин Платонович, а бумаги? - дёрнулась рыжая.
        - Какие бумаги?
        - Дневники, что вы мне копировать поручили. Возьмёте их с собой? Или мне спрятать?
        На пару секунд я задумался.
        - Возьму, тащи сюда.
        Александра рванула из кабинета, хлопнув дверью. Не успел я моргнуть, как рядом оказалась Таня. Орка прижалась ко мне и принялась целовать с яростью и нежностью. Губы, щёки, глаза, снова губы.
        - Пожалуйста, Костя, только вернись! - шептала она. - Вернись, умоляю, без тебя ни минуточки жить не смогу!
        Глава 13 - Дорога и слухи
        Ночь пролетела быстро. Не отвлекаясь, я убористым почерком записывал упражнения для учениц. Возьмись я за такой “самоучитель” без спешки, работа растянулась бы на год, не меньше. Но когда времени в обрез и часы бесстрастно отстукивают минуты, начинаешь творить настоящее волшебство. Пожалуй, когда я вернусь, на основе этих записок можно сделать учебник деланной магии. Главное - вернуться, желательно целиком, а не по частям.
        Таня тоже не спала. Она старалась меня не отвлекать, но каждый час приносила свежесваренный кофий. В глазах у орки стояла грусть, но я не давал себе раскисать и кидаться её утешать. “Самоучитель” для Тани важнее, чем час радости.
        Уже с рассветом я перечитал получившийся текст и зажмурился от удовольствия. Хорошо и хорошо весьма. Ай да Костя, ай да Платонов сын! Аккуратно сложив листы в стопочку, придавил пресс-папье и пошёл в столовую. После такой работы и перед дальней дорогой надо было хорошо подкрепиться. Кто знает, когда в следующий раз получится вкусно поесть?
        Настасья Филипповна только и ждала меня. Стоило появиться в столовой, как она махнула рукой и служанки стали выносить на стол блюда с разносолами. Судя по их количеству, завтракать я должен был минимум до обеда.
        - Ешь, Костенька, ешь, - хлопотала ключница вокруг меня, - груздей вот возьми, для начала, сама солила по осени. Кулебяку попробуй, только из печи, в двенадцать слоёв, как Василий Фёдорович любил. Буженинку бери, колбаску кровяную, холодец вот с хреном. Головы щучьи с чесноком, заячьи почки попробуй, икорочку чёрную.
        Мне показалось, что у Настасьи Филипповны есть тайный план - накормить меня так, чтобы я застрял в дверях и не мог никуда поехать.
        - Доброе утро, Константин Платонович.
        В столовую вошёл Оболенский, обозрел стол с едой и усмехнулся.
        - Прошу, присаживайтесь, - я махнул рукой, - закусим перед дорогой.
        Настасья Филипповна бросила неприязненный взгляд на офицера и поджала губы. Зря она так - надо и его закормить до невменяемости, тогда бы поездка точно не состоялась. Но вслух шутить я не стал: старая ключница искренне за меня переживала, а посланника Тайной канцелярии готова была придушить собственными руками.
        От кофия я отказался - после бессонной ночи бодрость мне была ни к чему, лучше посплю в дороге.
        - Александр Фёдорович, - я обратился к Оболенскому, напустив самый дружелюбный вид, - не возражаете, если я возьму с собой коня?
        - З-зачем? - он удивлённо поднял взгляд от тарелки с кулебякой. - Я вас доставлю в карете, с удобствами.
        - А обратно? Я бы не хотел возвращаться на перекладных.
        - Не советую, Константин Платонович, - Оболенский неопределённо махнул ладонью. - Конюшня там… н-никуда негодная.
        Пояснять, где именно “там”, он не стал. Ладно, что-нибудь придумаю, не в первый раз выкручиваюсь.
        Я положил салфетку на стол и поднялся. Оболенский дёрнулся, но я остановил его жестом.
        - Не торопитесь, Александр Фёдорович. Я возьму вещи, спущусь, и поедем.
        

* * *
        
        Багажа у меня набралось два саквояжа. Один собирали Настасья Филипповна с Таней, а другой - я сам. В первом были всякая одежда, бритва и прочее, а во втором исключительно магическое добро. Несколько хрустальных призм, завёрнутых в ветошь; пара книг по деланной магии, полезных, но которые не жалко бросить; всякая другая мелочёвка и, самое главное, копия дневника Бернулли. Его листы я специально зачаровал - скрыл истинный текст, а поверх скопировал ерунду из первого попавшегося романа.
        Я не стал звать слугу, подхватил саквояжи и двинулся на первый этаж. Оболенский уже ждал меня в прихожей, нетерпеливо вышагивая из угла в угол.
        - Идёмте, Александр Фёдорович, я готов.
        Мы не успели дойти до кареты, как из дома высыпали обитатели поместья.
        - Костя! - Марья Алексевна шла впереди всех. - Ты ничего не забыл? А попрощаться?
        Близкие окружили меня, пряча в глазах печаль и стараясь не выглядеть слишком уж расстроенными. Одна Ксюшка не скрывала своих чувств и всхлипывала, обняв меня за пояс.
        - Обещаю, всё будет хорошо!
        Я широко улыбнулся и начал обнимать всех по очереди.
        - Смотри мне, - шепнула Марья Алексевна, - ты обещал вернуться живым и здоровым. И желательно, не через двадцать лет из Сибири.
        - Обещал - значит, сделаю.
        Ненавижу долгие прощания, от них только тяжелее на душе становится. Я последний раз обнял домашних, помахал рукой и пошёл к карете.
        Каково было моё удивление, когда Киж оказался возле экипажа раньше меня и, не скрываясь, полез внутрь. Оболенский, стоявший возле двери, даже не посмотрел в сторону мёртвого поручика. Будто и вовсе не заметил ещё одного пассажира. Интересные дела! Он его действительно не заметил или Киж успел с ним договориться?
        Впрочем, я не стал спрашивать об этом секунд-ротмистра, чтобы не портить игру Кижа. Спокойно дошёл до кареты, чуть не поскользнулся на обледенелой подножке, но всё-таки удержался и сел на своё место.
        Киж забился в угол, откинулся на сиденье, закрыл глаза и прикинулся ветошью. Честное слово, даже мне оказалось сложно его заметить - он будто стал полупрозрачным, и взгляд сам перескакивал через него. Нет, однозначно, это какая-то магия, причём особая мертвецкая.
        Оболенский занял место напротив меня и хотел закрыть дверь. Но тут внутрь просочился ещё один неожиданный пассажир.
        - Мяу!
        Мурзилка запрыгнул ко мне на колени, удобно уселся и уставился на Оболенского злым взглядом.
        - Это ещё что такое?! - секунд-ротмистр потянулся, чтобы вышвырнуть кота. - Никаких жи…
        - Ш-ш-ш!
        Подорбрыш, не вставая, вытянул лапу, выпустил длинные когти и оскалился. Что клыки, что когти мерцали бледным голубоватым светом, а по вздыбленной шерсти пробежали крохотные молнии.
        Оболенский замер, а Мурзилка ещё раз зашипел и обозначил удар лапой. Судя по дрогнувшему эфиру, кот собирался рвать не только когтями и зубами.
        - Ш-ш-ш!
        Глядя в глаза секунд-ротмистру, кот приподнялся. Распушив хвост трубой, он приготовился биться не на жизнь, а на смерть, но не дать выкинуть себя из кареты.
        - Александр Фёдорович, - я погладил кота и улыбнулся, - мне запрещено взять с собой животное? Конюшня ему не требуется.
        - Э…
        Оболенский моргнул, отдёрнул руку и закашлялся.
        - Разрешения никто не давал…
        - Но и не запрещали?
        - Ммм…. Н-нет.
        Мурзилка, состроив ехидную морду, улёгся у меня на коленях и широко зевнул. На секунд-ротмистра он косился с насмешкой: мол, давай, попробуй меня выставить, посмотрим, кто первый из кареты вылетит.
        - Л-ладно, оставьте, если так хочется, - махнул рукой Оболенский и, приоткрыв дверь, крикнул: - Поехали!
        

* * *
        
        Отряд Тайной канцелярии не стал рисковать, пробираясь по заснеженным дорогам напрямую к Владимиру, и выбрал маршрут через Муром. И вот я снова ехал по Осьмой государевой дороге, как когда-то с Бобровым, только теперь в обратную сторону.
        Кони у моих конвоиров были обычные, живые и не самые лучшие. Скорость выходила не ахти какая, к тому же отряд делал частые остановки на постоялых дворах и трактирах. А что бы и не сделать, коль кормят за казённый счёт? Пусть не разносолы всякие, зато много и сытно. Я после домашней стряпни был не в восторге, но моего мнения не спрашивали.
        Вечером мы остановились на ночлег в придорожном трактире, показавшемся мне смутно знакомым. Но эти заведения похожи друг на друга, как близнецы, так что и ошибиться недолго. Киж остался сидеть в карете, а я взял Мурзилку на руки и пошёл за Оболенским.
        В обеденном зале я поймал на себе несколько недоумённых взглядов. Мол, вот же ж барин с придурью - кота с собой носит. Но никто вслух ничего не сказал: себе дороже задирать дворянина.
        Мы с Оболенским устроились за столом возле окна, а солдаты в другом конце зала, где собиралась публика попроще. Кота я посадил на свободный стул - Мурзилка, на удивление, вёл себя в общественных местах благовоспитанно. Не безобразничал, не пытался утащить еду с тарелок, не орал и не драл мебель когтями. Будто князь, путешествующий инкогнито и смотрящий на всякую чернь свысока.
        Но только нам принесли тарелки с едой, кот спрыгнул на пол, добежал до дверей и выскользнул на улицу. Переживать за него я не стал - эта рыжая зараза нигде не пропадёт.
        - Александр Фёдорович, мы остановимся здесь на ночь?
        Оболенский, занятый едой, невнятно промычал и кивнул.
        - В таком случае, если не возражаете, я закажу нам что-нибудь выпить.
        - Угу, - секунд-ротмистр согласился немедля.
        - И вашим людям тоже, для сугреву. Всё-таки весь день на морозе тряслись.
        Секунд-ротмистр слегка удивился, но возражать не стал.
        - Эй, человек!
        На зов тут же подбежал слуга, выслушал заказ и тут же поспешил исполнять. Не прошло и трёх минут, как нам принесли пару бутылок красного вина, а солдатам штоф “хлебного”.
        Вояки от такого поворота дел заулыбались, разлили по первой в кружки и подняли их, кивая в мою сторону. Оболенский от них тоже не отставал: налил себе и мне, тут же выпил и безотлагательно повторил. Я всего лишь пригубил, стараясь не скривиться - вкус выпивки не понравился совершенно.
        После третьей я начал осторожно расспрашивать секунд-ротмистра.
        - Александр Фёдорович, а что сейчас в столице происходит? В нашу глушь новости с большим опозданием приходят, а то приеду и буду выглядеть дремучим провинциалом.
        Оболенский так на меня посмотрел, что стало понятно - он и считает меня дремучим провинциалом, невесть зачем понадобившимся начальству. Но к его чести, вслух он этого не сказал и постарался удовлетворить моё любопытство.
        - Купцы мост построили на Васильевский остров, рядом с Екатерининской церковью. Генерал Фрауендорф горцев на Кавказе замирил. В Императорском театре новую пьесу поставили - “Трое горбатых”, презабавная вещь, я вам скажу. Ежели будет оказия, обязательно посетите, Константин Платонович.
        Я сдержал улыбку и кивнул. Ну да, мне сейчас только по театрам бегать. Но Оболенский не заметил своей бестактности, продолжая подливать себе в стакан и трепаться больше не о новостях, а рассказывать слухи.
        - Канцлера Бестужева, - он наклонился ко мне и перешёл на шёпот, - арестовали! П-пришли к нему. Вот, говорят, ордер, а он с-сардонически улыбается и заявляет: “Вы, мол, сейчас меня под локотки возьмёте, а колесо, оно к-крутится. Время пройдёт, и я за каждым приду”.
        Оболенский от выпитого начал заикаться сильнее.
        - Г-говорят, успел з-зараза все д-документы сжечь. Все п-письма в камин бросил! Н-ничего так и не н-нашли. Н-но его всё равно к-казнят, уж очень на него матушка-императрица с-сердита. С-сказывают, он жену Петра Фёдоровича, наследника, п-подбивал на г-государственную измену. Только д-доказать ничего не могут.
        Да, друг Оболенский, плохо у вас в Тайном приказе сотрудников готовят. Выпил чуток, и уже на откровенные разговоры потянуло. Пусть не тайны государственные выбалтываешь, а всё равно не дело такие разговоры вести. Впрочем, Оболенский мелкий исполнитель, с него и спрос небольшой, а судя по званию, его в Тайный приказ из кавалерии забрали. Но в любом случае, работа с сотрудниками поставлена из рук вон плохо.
        - А какой он, Пётр Фёдорович? Хорошим императором будет?
        Секунд-ротмистр криво усмехнулся.
        - П-пруссаков сильно любит. Сказывают, императора Фридриха д-другом зовёт.
        - Нехорошо, - я покачал головой, - ой как нехорошо, когда мы с ним воюем.
        - Х-хороший ты человек, Константин Платонович, - Оболенский хлопнул меня по плечу, - п-правильный, с пониманием. Вон как твоё семейство тебя любит, как отца родного. Марья Алексевна за тебя просила, беспокоилась. А она, знаешь, кто будет? Крёстная моей сестры, вот так вот.
        Он наклонился ещё ближе и шепнул мне на ухо:
        - Ты ведь бежать хотел, Константин Платонович, да? Признайся, хотел?
        Глава 14 - Иван Иваныч
        - Хотел, по глазам вижу, - Оболенский пьяно хихикнул. - Все хотят сбежать, когда мы приезжаем.
        Он взял бутылку и попытался налить себе ещё. Увы, по столу разлилось больше, чем попало в стакан. Эк его развезло, болезного, наверняка здешнее пойло жуткая дрянь, не зря мне его вкус не понравился.
        - Да-с, хотят убежать, а не могут. И ты бы, Константин П-платоныч не смог. Вон, видишь того, что с усами?
        Пальцем он указал на одного из солдат - самого хмурого, с длинным тонким носом и пышными рыжими усами.
        - Видишь? Эт наш унэ… уня… унюкум, во! Думаешь, самый обычный? Не-а! У него особый Талант, редкостный. Ежели захочет, он всю эту магию в бараний рог скрутит.
        Покачнувшись, Оболенский руками изобразил, будто выжимает мокрую тряпку.
        - Если бы ты попытался напасть или убежать, он бы всю поместью ка-а-а-ак накрыл, ка-а-ак магию придавил, и всё. Никто бы даже не пикнул. Мы бы тебя под белы рученьки да сразу в цепи.
        Оболенский снова захихикал и потряс головой.
        - Тогда бы ты точно в Сибирь поехал, даже без разбирательств. Побежал - значит, есть на тебе грехи, - он погрозил мне пальцем, - без суда можно ссылать. Матушка-императрица разрешила, да.
        - А раз не побежал?
        - Ну-у-у-у, - он неопределённо покрутил ладонью, - начальство решит. Ты, главное, не боись. Если бы тебя подозревали в чём, бумагу бы выписали “доставить с надзором”. А в твоей просто “доставить”. Я так думаю, начальство поговорить с тобой хочет. Может, ты знаешь чего или умеешь особое. Умеешь? Чувствую, что умеешь! Вон глаза какие хитрые.
        На стул рядом со мной запрыгнул вернувшийся Мурзилка. Морда кота была испачкана чем-то тёмным, и он принялся усиленно вылизываться.
        - Вот! - Оболенский поднял палец к потолку. - И кот у тебя правильный, боевой! Нам тоже на службу таких котов надо. Чтобы преступника цап когтями и держит. Коты маленькие, в любое окно пролезут. Под мундиром принести можно. А то собаки боятся магии, не хотят всяких… Ик! Всяких… Ик!
        На секунд-ротмистра напала икота, заставлявшая его подпрыгивать на месте. Он хотел ещё порассуждать насчёт котов для Тайной канцелярии, но сбивался после каждого слова.
        - Милостивые господа. - К нашему столику подошёл хозяин трактира. - Позвольте вас побеспокоить.
        Я махнул рукой, разрешая ему говорить.
        - Ваше благородие, прошу меня покорно простить, но ваш, если можно так сказать, кот…
        - Что мой кот?
        - Он в некотором роде изволил выходить во двор, и случилась некоторая баталия.
        Оболенский резко перестал икать и уставился на хозяина трактира.
        - Да-с, ваше благородие. Ваш, как я говорил, кот напал на моих собак. Прямо зверем на них кинулся, стал драть, аж шерсть клоками летела.
        Мурзилка, внимательно прислушивавшийся к разговору, ощерил пасть. Будто специально показывал острые клыки.
        - Ваше благородие, три хвоста отгрыз, одной собачке чуть лапу не оторвал. Как же я без собачек-то? Трактиру без собак никак нельзя. А котик ваш прямо зверствовал не по чину, убытки причинил. Возместить бы надобно…
        Уронив стул, Оболенский вскочил и заорал на хозяина трактира:
        - Что?! Кот тебе собак подрал? Значит, дурные собаки были, раз такой мелкий зверь их покалечил! Негодные собаки! Да как ты, смерд, вообще вздумал денег просить? И у кого?! У дворян деньги вымогаешь? Может, это ты сам своих собак топором порубил, чтобы копейку с приезжих слупить? А?! Ну-ка, отвечай - злоумышлял против дворянства? Против матушки-императрицы мятеж задумал? Я вот сейчас тебя в кандалы!
        Секунд-ротмистр потянулся к шпаге, стоявшей возле стены. Но пошатнулся, уронил и шпагу и бутылку со стола, да и сам чуть не упал, с трудом сохранив равновесие.
        Солдаты, услышав шум, подбежали и окружили нас плотным кольцом. Двое подхватили Оболенского под руки, а третий подобрал шпагу.
        - Ваше благородие, вам отдохнуть надобно. Идёмте, от греха подальше.
        Оставшиеся оттеснили хозяина трактира в сторону, и оттуда послышалась пара глухих ударов.
        - Нет, - раздался сдавленный стон, - ошибся, господа. По недомыслию хулу возвёл.
        Толпа вокруг стола быстро испарилась. Хозяин сбежал, Оболенского отвели в комнату на втором этаже, а солдаты вернулись в свой угол к недопитым штофам.
        Около меня остался только один человек - тот самый усач.
        - Разрешите, - он указал на стул, где ранее сидел секунд-ротмистр, - ваше благородие.
        Последние слова он сказал таким тоном, что у меня не осталось сомнений.
        - Вы ведь дворянин, сударь.
        Усач сел и пожал плечами.
        - Это не имеет значения, Константин Платонович.
        Он понюхал стакан, из которого пил Оболенский, и скривился.
        - Надеюсь, вы не пили эту гадость? Нет? Ну, и правильно, здесь ничего путного подать не могут.
        Вытащив платок, он брезгливо вытер пальцы после стакана.
        - Константин Платонович, послушайте доброго совета: забудьте, что вам наговорил Александр Фёдорович. У него сейчас сложный период в жизни: наделал карточных долгов, получил взбучку от главы рода, был переведён из кавалерии, - усач чуть заметно усмехнулся, - к нам. А сейчас выпил с устатку, вот и понесло его болтать всякую ерунду.
        Вот оно что! Оболенский, оказывается, у нас “свадебный генерал”, исполняющий исключительно парадные функции. Приехать, зачитать бумагу, сопроводить и не больше. И звание секунд-ротмистр действительно кавалерийское, так что сходится. Тогда и болтливость его понятна - что взять с армейского?
        А сидящий напротив меня усач и есть настоящий специалист Тайной канцелярии, замаскировавшийся под простого солдата. Зачем? Для удобства и безопасности? Если он “магодав”, как ляпнул Оболенский, такая хитрость объяснима - окажи я сопротивление, под удар попал бы секунд-ротмистр, а усач заломал в ответ.
        - Как вас по имени-отчеству?
        - Называйте Иван Ивановичем, не ошибётесь.
        - Иван Иваныч, я не понимаю, о чём вы. Александр Фёдорович рассказывал мне о новинках столичных театров и новостях высшего света. Не хотелось бы приехать в Петербург совсем уж дремучим провинциалом.
        Усач одобрительно прищурился.
        - О театрах, значит?
        - Конечно! Александр Фёдорович в красках описывал новый спектакль “Трое горбатых” и немного увлёкся.
        - Очень хорошо, - усач кивнул, - верю, что так всё и было. Кстати, - он посмотрел на меня пристальным взглядом, - Василий Фёдорович вам кем приходился?
        - Дядей.
        - Вы близко его знали?
        - Увы, - я развёл руками, - по моему приезду Василий Фёдорович уже сильно болел, и поговорить нам почти не пришлось. Но своим обучением в Париже я обязан исключительно ему и горд, что именно меня он выбрал наследником. Василий Фёдорович был настоящим дворянином и человеком чести. Полагаю, государева служба потеряла очень многое, когда он оставил её.
        Эту речь я развёл исключительно ради прозрачного намёка в конце. И не ошибся - “Иван Иваныч” прекрасно его понял. Глаза у него довольно блеснули, и он кивнул.
        - Да, тяжёлая потеря. Многие были обязаны ему своим положением и успехами по службе. Доброй души был человек, помогал не ради денег или услуг.
        Я кивнул в ответ.
        - Дядя умел видеть в людях истинные достоинства.
        Усач вздохнул и встал.
        - Что же, не буду вам мешать. Ужинайте, Константин Платонович. Комната для вас готова, мы присмотрим, чтобы никто не беспокоил ваш отдых.
        Он хотел уже уйти, но я подался вперёд и тихим голосом сказал:
        - Иван Иваныч, секундочку.
        Я поднял руку и провёл пальцем по верхней губе.
        - Что? - Он не понял моего жеста.
        - У вас, - я произнёс ещё тише, - ус отклеился.
        Он закашлялся и огладил рукой усы.
        - Благодарю, - сдавленно бросил он и поспешил уйти от моего столика.
        Я смотрел ему в спину без улыбки. Надеюсь, этот разговор пошёл мне на пользу - Тайная канцелярия не та контора, с которой хотелось бы ссориться. И первый “подход к снаряду” вроде прошёл не зря.
        

* * *
        
        На следующее утро выехали мы рано. Оболенский выглядел помятым и всклокоченным. Когда карету потряхивало, он морщился, видимо от головной боли. Я бы мог ему посочувствовать, но секунд-ротмистр виноват сам - не стоит пить что ни попадя. Особенно, когда исполняешь служебное поручение.
        С другой стороны, понять Оболенского можно. Его против воли загнали служить в Тайной канцелярии, вот и будет он служить без рвения. Особенно если чувствует в этом урон своей чести. Не думаю, что эта всесильная контора пользуется большой любовью среди дворян, и он несомненно тяготится.
        - В таверне что-то подливают в выпивку, - Оболенский застонал на очередном ухабе. - Чувствую себя, будто наелся тухлятины.
        Я сочувственно покивал бедняге.
        - В обед ничего не ешьте, Александр Фёдорович, а закажите себе бульону куриного. Самое первое средство в таких случаях.
        - Попробую, - согласился он и снова скорчил недовольную рожу, - так дурно, что даже видения появляются.
        - В самом деле?
        - Угу. Мне то и дело кажется, что с нами едет ещё кто-то, - он кивнул в угол, где сидел Киж. - Такой неприятный господин, будто бы покойник.
        Мёртвый поручик встрепенулся и удивлённо уставился на Оболенского. Того аж передёрнуло, а лицо приобрело зеленоватый оттенок.
        - До чего же дурно, - секунд-ротмистр закатил глаза, - сил моих нет.
        Я бросил на Кижа укоризненный взгляд. Поручик пожал плечами и отвернулся. Весь его вид будто говорил: что за неженки такие пошли?
        - Поспите, Александр Фёдорович. Как будет остановка, я вас разбужу.
        Он благодарно кивнул, откинулся на сиденье и закрыл глаза. Через пять минут он начал похрапывать, и я поманил к себе Кижа.
        - Дмитрий Иванович, - шепнул я ему, - как приедем на место, постарайся ускользнуть из кареты.
        Киж вопросительно поднял бровь.
        - В Тайной канцелярии может найтись какой-нибудь умелец, способный тебя увидеть.
        Поручик покачал головой.
        - Живые не видят мёртвых, если те не желают. Это непреложный закон, Константин Платонович.
        - А он? - я указал на Оболенского.
        - Случайность.
        - Нет уж, Дмитрий Иванович, будь добр, не рискуй. Если меня засунут в камеру, на воле ты мне будешь полезнее.
        Немного подумав, Киж согласился.
        - Не волнуйтесь, Константин Платонович. Будет нужда, вытащу вас хоть с того света.
        - С того не надо. - Я аж вздрогнул: бродить по свету подобно мёртвому поручику мне не хотелось. - Обойдусь.
        Киж понимающе усмехнулся и снова принялся изображать спящего.
        

* * *
        
        В Петербург мы въехали под вечер пятого дня. Я хотел было посмотреть на город в окно кареты, но Оболенский с недовольным видом задёрнул шторку.
        - К-константин Платонович, не стоит этого делать. Ваш статус… ммм… н-неопределённый, скажем так. Будет лучше, если вас не увидят.
        Я откинулся на сиденье. Настроение резко испортилось, захотелось сорваться и наорать на секунд-ротмистра. Но я взял себя в руки - не время сейчас для чувств.
        - Куда вы меня везёте? В Петропавловскую крепость?
        Даже в Европе, не слишком интересующейся делами России, знали о крепости - штаб-квартире Тайной канцелярии и главной политической тюрьме. В слухах, больше похожих на легенды, она представлялась страшным местом, где узники годами не видят света, жестокие палачи пытают неугодных русскому монарху, а стены пропитаны ужасом и криками.
        Впрочем, Петропавловской крепости было далеко до славы Бастилии. Французы даже считали, что Пётр Великий скопировал их “славную тюрьму для врагов короля”. Вот, мол, даже варвары с востока перенимают наши достижения. Уж чего-чего, а самомнения французам было не занимать
        - З-зачем? - искренне удивился Оболенский. - В-вы не арестованы, отвезу вас н-на Садовую.
        Видя моё недоверие, он, как мог, постарался успокоить меня.
        - Там одно крыло отведено д-для гостей. Даже секретарь канцелярии из Москвы там останавливается. Не беспокойтесь, вам будет удобно.
        Ага, знаем мы, какие бывают “удобства” в таких заведениях.
        Пока мы с Оболенским разговаривали, дверь кареты, возле которой дремал Киж, хлопнула. Я обернулся - мертвеца внутри уже не было. Он узнал, где меня будут держать, и скрылся.
        Глава 15 - Узилище
        Тяжёлые кованые ворота распахнулись, и карета вкатилась в широкую арку. Подворотня, гулкий тёмный туннель, проглотила нас и выплюнула во внутренний двор особняка.
        - Приехали, Константин Платонович, - Оболенский с видимым облегчением выдохнул. - Прошу!
        Он открыл дверь и первым вышел из кареты. Я взял Мурзилку на руки и не спеша последовал за ним.
        Колодец - первое что пришло мне в голову. Стены особняка, с тёмными слепыми окнами, окружали внутренний дворик, оставляя видимым только маленький клочок неба над головой. Очень неуютное место, на мой вкус. А ещё здесь был разлит старый “запах” страдания - когда-то давно в этом “колодце” убивали людей. Уж не знаю, кого и за что, но некромантское чутьё подсказывало: умершие здесь, рядом. Но мне пока не до них, тут бы самому выбраться.
        - Следуйте за мной, - Оболенский напустил на себя официальный вид. - Прошу не отставать, ради вашей же безопасности.
        Ой, даже не сомневаюсь, что здесь полно охранной магии: Анубис нервничал, а на стенах я разглядел тени мощных Знаков. Пожалуй, бежать отсюда будет не так просто.
        Секунд-ротмистр вышагивал впереди, топая сапогами. Мы вошли через парадный вход и оказались в прихожей, больше подходящей для дворянского особняка, чем для казённого заведения. Из прихожей вверх уходила широкая лестница, застеленная красной ковровой дорожкой. На первых ступенях статуями застыл караул - два солдата в парадной форме. Только вот огнебои в их в руках были вполне боевые, с заряженными до упора Печатями, причём взведённые и готовые к выстрелу.
        - Нам сюда.
        Оболенский указал вправо и повёл меня по узкому коридорчику. А затем мы начали спускаться по крутой лестнице. Ёшки-матрёшки, меня что, хотят в подвале в камеру посадить? Может, стукнуть моего провожатого по голове и дать дёру? Нет, неподходящий момент - позади часовые, шум будет.
        Между тем лестница закончилась, и мы двинулись дальше под тяжёлыми низкими сводами, едва освещённые тусклыми магическими светильниками. Печати в них давно не подзаряжали, и “пламя” дрожало и дёргалось. Антураж, я вам скажу, пугающий - специально, наверно.
        - Осторожнее, Константин Платонович, - предупредил Оболенский, - здесь ступенька.
        И снова нам под ноги легла лестница, на этот раз ведущая наверх. На удивление, по ней мы поднялись гораздо выше, чем спускались в подвал. Полагаю, аж на третий этаж, и выходов на другие этажи не предусматривалось.
        Странная архитектура, однако. К тому же чувствовалось, что здесь несколько раз всё перестраивали, закладывая одни двери и прорубая новые. Впрочем, это же Тайная канцелярия, ей положены всякие тайны и загадки.
        - Это гостевое крыло, - пояснил секунд-ротмистр, заметив, что я оглядываюсь. - Такой путь сюда сделан специально, чтобы никто не беспокоил приезжих.
        Да-да, конечно! Скорее, чтобы случайно не зашли к узникам. Сомневаюсь, что здесь живут сотрудники, вызванные из провинции.
        Лестница закончилась, и перед нами оказался просторный холл. Дорогу перегораживала конторка из светлого дерева, за которой сидела тётка. Нет, пожалуй, слово тётка не подходит - огромная баба-орка. Клыки густого жёлтого цвета, размером с мизинец; кривой, когда-то сломанный нос; руки толщиной с мою ногу. В общем, такая не коня может остановить, а целого слона, а горящую избу просто задует, как свечку.
        - Александр Фёдорович, - орка расплылась в улыбке, увидев Оболенского, - рада, очень рада видеть! Вы к нам надолго? Давно вас не видела. Всё дела, заботы?
        - Увы, увы, - секунд-ротмистр развёл руками, - боюсь, не задержусь надолго. Марфа, я вам нового постояльца привёл, оформите как положено.
        Только сейчас орка посмотрела на меня. Смерила тяжёлым взглядом, будто насквозь просветила, скривила рот и протянула руку Оболенскому.
        - Бумаги.
        Тон её голоса изменился с заискивающего на суровый. Взяв из рук секунд-ротмистра лист, она развернула его, пробежала глазами и кивнула.
        - Урусов. В пятый номер.
        Она снова посмотрела на меня, остановилась на Мурзилке и возмущённо вскрикнула:
        - Со скотиной нельзя!
        - Марфа… - Оболенский поморщился.
        - Выкинуть животину! Только людям можно!
        - Не кричите, Марфа, - секунд-ротмистр тряхнул головой, - сейчас разберёмся.
        - Простите, Александр Фёдорович, - я вступил в разговор, - но кот со мной.
        - Нельзя! - пилой по стеклу взвизгнула орка.
        - Константин Платонович, - Оболенский покачала головой, - Марфа прекрасно знает все уложения. Если она говорит нельзя, значит, нельзя.
        - Отлично, - я кивнул, - тогда поселюсь в другом месте.
        - Эээ…
        Оболенский захлопал глазами.
        - Константин Платонович, вы не можете.
        - Почему?
        - Эээ…
        - Я ведь не арестован, верно?
        - Д-да.
        - Вот и отлично. Сниму что-нибудь поблизости, а как понадоблюсь, вы за мной заедете.
        На лице секунд-ротмистра отразилась сложная работа мысли. Он наморщил лоб, моргнул одним глазом, потом другим, открыл рот, но ничего не сказал и нервно дёрнул плечом. А орка буравила меня возмущённым взглядом, поджав губы.
        - П-пусть, - Оболенский обернулся к орке, - п-пусть оставит кота.
        Марфа чуть не свалилась со стула.
        - Не положено, Александр Фёдорович, - почти умоляюще просипела она.
        - Н-не страшно, н-не корова же.
        Орка метнула на меня такой взгляд, будто собиралась убить. Я в ответ вернул ей улыбку. Ничего, и с тобой, дорогуша, разберёмся. Чай, не герцогиня, а мещанка.
        Она встала, всем видом выражая, что оскорблена до глубины души.
        - Следуйте за мной, - сказала, будто плюнула, и пошла в сторону двери.
        - До свидания, Константин Платонович, - Оболенский пожал мне руку. - Даст бог, свидимся ещё.
        И секунд-ротмистр, не задерживаясь, исчез на лестнице. А я спокойно пошёл следом за оркой.
        Комнат в моём узилище оказалось две. “Приёмная”, как я её обозвал, с обеденным столом, секретером в углу и парой книжных шкафов. И небольшая спальня с кроватью и умывальником. Негусто, но и не камера в подвале.
        - Завтрак, обед и ужин, - буркнула орка, - в определенное время, еду я разношу. Уборная там. Кот, ежели нагадит, сами убирать будете.
        Я обернулся и пристально посмотрел на неё. Ну да, здоровая, выше меня на голову и шире раза в два. Вот только не в размерах дело, совсем не в них.
        - Принеси ящик с песком для кота.
        - Вот ещё, - фыркнула орка, - скотину обихаживать не буду.
        - Я сказал, - голос у меня был ровный и холодный, - принеси ящик с песком.
        Марфа обиженно засопела.
        - Ты смотри, каков барин. Приехал, командует, требует. Ничего, день-другой, возьмутся за тебя господа, отведут в подвал…
        Раздражение накатило на меня волной. Что за хамство, а? Привыкла тут на арестованных орать, и на меня по привычке бузит.
        Шагнув вперёд, я заглянул орке в глаза.
        - Принеси. Ящик. Немедленно.
        Вскипая гневом, внутри поднялся Анубис. Некромантский талант, который я принуждал молчать всю дорогу, решил отыграться за неудобства. В груди стало горячо, будто хлебнул крепкого. Следом Анубис ударил в голову, заворочался там, будто в гнезде, и посмотрел на орку моими глазами.
        - Ых…
        Марфа заморгала, не имея сил отвести взгляд. Секунда, другая, и Анубис беззвучно “рявкнул” на неё. Эфир всколыхнулся, нахлынул на орку и тут же схлынул.
        - Ящик. Немедленно.
        Не знаю, что Марфа увидела в моих глазах и услышала ли она возмущение эфира, но в тот же момент она побледнела, потупилась и буркнула:
        - Принесу песок, так и быть. А то всё одно мне тут убираться.
        - Ужин неси и свободна, - махнул я рукой, - ночью мне не мешать.
        Ничего не говоря, она вышла из комнаты и прикрыла дверь. Щёлкнул замок, и я наконец-то остался один. Кто бы знал, как мне надоело за время поездки общество Оболенского и солдат!
        

* * *
        
        По факту я был в заключении, хоть и не арестованный по документам. Но раз так сложилось, надо использовать время с пользой. Первый день я отсыпался за всю поездку. В карете и на постоялых дворах не сон, а сплошное мучение, знаете ли.
        Орка приносила еду три раза в день, оставляла на столе и забирала грязную посуду с прошлого раза. Кормили, как ни странно, очень даже неплохо. Не ресторация, естественно, но и не таверна у дороги.
        Ящик с песком Марфа тоже принесла и поставила в угол. Мурзилка обнюхал, покопался там лапой и одобрил. Коту в моих апартаментах понравилось - спал рядом, ел вместе со мной и выглядел вполне довольным.
        На второй день, позавтракав варёными яйцами, хлебом с маслом и паштетом из какой-то птицы, я занялся обследованием узилища.
        Что могу сказать: защита здесь была, причём исключительно против Талантов. На стены и окна были наложены шикарные деланные Знаки - толщина нитей эфира оказалась с хороший корабельный канат. Не знаю, сколько времени и сил потратил неизвестный маг на эту красоту, но выглядела конструкция монументально.
        Знаки и Печать силы защищали также и дверь с замком. Полагаю, на ключ, отпирающий мою камеру, наложен особый эфирный рисунок, разрешающий механизму замка открыться. Отличная защита против магии Таланта - силовое воздействие отобьёт играючи, да ещё и влепит отдачей по магу. Шикарная штука! Вот только я ещё и деланный, о чём здесь не в курсе.
        Я внимательно осмотрел замок ещё раз и рассмеялся. Мне открыть такой - пара движений. И даже не small wand’ом, а пальцем. Ничего сложного. В окно я тоже легко могу выпрыгнуть, раздвинув эфирное плетение. Прямо как в анекдоте - на второй день некромант обнаружил, что одной стены у сарая нет. Можно хоть сейчас выйти из особняка и пойти по своим делам. Но пока не буду этого делать - надо же узнать, чего хочет от меня Тайная канцелярия.
        Остаток дня я откровенно бездельничал. Валялся, смотрел в окно на внутренний дворик и играл с Мурзилкой. Из бумажки я сделал бантик, привязал к нитке и начал кидать коту. Подобрыш посмотрел на меня как на идиота и состроил оскорблённую морду. Мол, ты мне предлагаешь бегать за бантиком? Как простому коту?! Да ты с ума сошёл, хозяин!
        Я бросил раз, другой, третий. Мурзилка раздражённо ударил бантик лапой, но я успел его выдернуть. Кот недовольно мявкнул и махнул лапой ещё раз. Мимо! Подобрыш вскочил и ринулся за игрушкой…
        Мы долго с ним гоняли по комнате. Когда я устал и отошёл к столу за стаканом воды, кот сел рядом. Дождался, пока я напьюсь, и нетерпеливо мяукнул - давай, хозяин, продолжаем ловить твою бумажку.
        Так мы и развлекались до вечера. Скажете, вёл себя как дурачок? Очень надеюсь, что мне удалось изобразить недалёкого человека. Пусть те, кто наблюдал за мной в потайной глазок, сделают вывод о моей безобидности. Уж что-что, а чужой взгляд мы с Анубисом почувствовать можем.
        

* * *
        
        Весь третий день я опять маялся дурью. На книги в шкафу старательно не обращал внимания, свои бумаги тоже не доставал. Снова погонял по комнате Мурзилку, долго стоял у окна, наблюдая за каретами во внутреннем дворе, не спеша обедал, разговаривая с котом о всякой чепухе. И добился своего - часа в три пополудни взгляд наблюдателя исчез и больше не возвращался.
        Ужин я честно проспал и очнулся, как и задумывал, за полночь. Не трогая еды, я подошёл к двери, сделал пасс рукой, собирая эфир, и мягким толчком открыл её.
        В коридоре было тихо, на стенах горели магические светильники, тоже порядком разряженные. Осторожно ступая по доскам пола, я прокрался к холлу. За конторкой было пусто, только на стуле лежал брошенный пуховый платок.
        Пару минут я стоял и прислушивался. Где же тюремщица? Пошла с обходом или спит где-нибудь? Ответом на мой вопрос стал храп. Я осторожно пошёл на звук и заглянул в приоткрытую дверь маленькой комнатушки. Ага, спит! Отлично, можно спокойно отправиться на экскурсию. Посмотрим, что происходит в особняке Тайной канцелярии по ночам.
        Глава 16 - Ночные разговоры
        Шесть лестничных пролётов вниз, пройти через подвал и короткий подъём на первый этаж особняка. Мурзилка, увязавшийся за мной, не отставал, но всю дорогу настороженно принюхивался и с подозрением косился на углы подвала. Ему крайне не понравилась атмосфера под каменными сводами, как и мне впрочем. Там стоял запах смерти, давний, нехороший, настоявшийся, как уксус.
        На первом этаже возле парадной лестницы стояла тишина. Я на цыпочках прокрался до колонны и осторожно выглянул. Ёшки-матрёшки! Часовые замерли на месте, пялясь перед собой в пространство.
        Я спрятался за колонной, раздумывая, что делать дальше. Мимо них не проскочишь - света здесь достаточно и обзор у караульных отличный. Вернуться? Отвлечь их чем-нибудь?
        Теоретически можно использовать Знаки внушения. Одна беда - такое воздействие крайне чувствительно к помехам, а здание плотно напичкано Печатями, как утка яблоками. Боюсь, эффект может получиться обратный и меня заметят.
        У лестницы раздался тихий шорох.
        - Эй, - спросил хриплый голос, - ты чего? Нельзя сидеть!
        Медленно и аккуратно я выглянул из-за колонны. Один из часовых прислонил ружьё к перилам и сел на ступеньку. Второй с ужасом смотрел на него, округлив глаза.
        - Увидят, так шпицрутенов пропишут!
        - Раньше не ходил сюда в караул? - с усмешкой спросил первый.
        - Ага.
        - Разъехались все, - первый махнул рукой, - до самого утра никого не будет.
        - А этот? - второй подбородком указал на лестницу, - он же тут.
        - Услышишь, если идти будет. Он по паркету стучит, будто твоя рота по плацу. Или вовсе до утра сидеть будет.
        Второй нахмурился.
        - Заснёшь ещё, точно палок заработаешь. Да я с тобой вместе получу.
        - Охолони, Демьян. Всю ночь стоять, так днём ходить не сможешь. Все так делают, спроси потом.
        Поджав губы, второй встал навытяжку. Несколько минут изображал статую, а потом вздохнул и тоже опустился на ступеньку.
        Вот оно - то, что мне нужно. Второй скрыт от меня перилами, а первый закрыл глаза. Не медля ни секунды, мы с Мурзилкой перебежали до следующей колонны. Есть! Никто ничего не заметил. Дальше нас спрятала парадная лестница, и мы нырнули в какой-то коридорчик.
        

* * *
        
        Кабинеты, сплошные кабинеты, естественно запертые. Я легко вскрыл первые три замка и остался разочарованным. Везде была одна и та же обстановка: массивный письменный стол, покрытый зелёным сукном, шкаф с документами и железный сундук, выполняющий роль сейфа. В котором тоже не было ничего интересного - сплошные бумаги по каким-то банальным делам.
        Купец такой-то в кабаке нелестно отзывался о столичном градоначальнике. Плотник сякой-то в пьяном виде назвал императрицу по матерному. Солдат какого-то полка ругал начальство и требовал распустить полк по домам. И всё такое прочее в огромном количестве.
        Я махнул рукой, запер замки и двинулся дальше в поисках чего-нибудь поинтереснее.
        - Мяу!
        Мурзилка остановился около очередной двери и поскрёб лапой. Что он там почуял?
        - Мяу! - настойчивее потребовал он и потянулся к дверной ручке. - Мяу.
        - Тихо ты, голосистый. Сейчас открою.
        В предчувствии, что кот нашёл что-то стоящее, я отпер замок. Стоило распахнуть дверь, как Мурзилка стрелой прыгнул в темноту. Послышалась возня, пыхтение, короткий писк, и кот вышел с мышью в зубах.
        Ёшки-матрёшки! Вот это называется важное. А чего я хотел от кота? Чтобы он нашёл тайные бумаги? Я сплюнул в сердцах и запер кабинет.
        Минут через десять я нашёл лестницу наверх. Мурзилка, сытый и довольный, догнал меня и потребовал взять его на руки. Ну не наглец, а? И ведь не откажешь этой обаятельной заразе. Так что рыжая морда устроилась у меня на плече, изображая пиратского попугая, и зыркала оттуда зелёными глазищами. Вот так всегда - ты его спасаешь, кормишь, а он на тебе ездит. И самое удивительное, совершенно на него не обижаешься.
        Лестницей, скорее всего, пользовались уборщики, или кто у них чистоту поддерживает. На лестничной площадке в беспорядке лежали веники, вёдра, тряпки какие-то. Но вела она точно на второй этаж, без всяких неожиданностей.
        Это я удачно зашёл! На втором этаже явно обитало местное начальство. Кстати, надо разобраться в должностях Тайной канцелярии. А то представится кто-нибудь: я, мол, канцелярист. И поди разберись - то ли важная шишка, то ли младший помощник старшего бумагоперекладывателя.
        На этом этаже имелся огромный холл, украшенный лепниной, с помпезной хрустальной люстрой на потолке, фарфоровые вазы около стен, кадки с растениями. Света было маловато - горела всего пара маленьких светильников на стене, и в тёмных углах можно было спрятать даже слона.
        Мурзилка, спрыгнул с плеча, подбежал к ближайшей кадке и начал там рыть.
        - Прекрати! - тихо зашипел я. - Заметят!
        Кот посмотрел на меня, показал зубы и продолжил рытьё.
        - Ну, я тебя…
        За спиной послышались звонкие шаги. Ёшки-матрёшки, кто-то идёт! Я схватил возмущённо мявкнувшего кота и метнулся за раскидистый фикус.
        - Тихо, - шёпотом приказал я ему, - ни звука.
        Мурзилка послушался и затих.
        Цок-цок-цок. Мимо прошёл мужчина в гражданском платье и остановился у одной из дверей. Постучал три раза и приоткрыл створку.
        - Занят, Михаил Никитич?
        - Входи, Никита Никонович, входи, ради тебя перерыв сделаю.
        Оба голоса звучали по-стариковски надтреснуто. Старые кадры собрались на ночное совещание? Однако, традиции ведомства не меняются от века в век - люди работают на износ, скажем без ёрничества.
        Никита Никонович проскользнул в кабинет и прикрыл за собой дверь. На мою удачу, не слишком плотно, так что осталась маленькая щёлочка. На цыпочках я подкрался к двери и прислушался.
        

* * *
        
        - …наливай, Никита Никонович. Почаёвничаем, как в старые времена.
        - Налью, что же не налить. Совсем ты плохо выглядишь, Михаил Никитич, краше в гроб кладут.
        Послышался тяжёлый вздох.
        - И хотел бы здоровее, да не выходит. Даст бог, Шувалов обещание выполнит да отпустит меня на богомолье.
        - Дай-то бог, чай не на гулянку просишься.
        Некоторое время звучал только тихий звон чашек.
        - Кого вместо тебя поставят, Михаил Никитич?
        - Я на Шешковского представление сделал. Сам знаешь, человек он дельный, и Шувалов на него ровно смотрит.
        - Дельный, согласен. Где он, кстати? Почитай, уж вторую неделю не видно.
        - В Муром его послал, за одним человечком. Ты Кощея застал?
        - Видел, раз или два. Не по чину мне было с ним работать, высокого полёта птица.
        - Это да, знатный был мастер, - невидимый хозяин кабинета цокнул языком. - Жаль, рано на покой ушёл.
        - Так уж и сам, - усмехнулся голос в ответ.
        - Ясное дело, что ушли его, а не по собственному желанию. От этого ещё жальче - начальство дело хочет, а работать некому.
        Повисла пауза. Только слышался звон чашек и шелест бумаги.
        - Да… А Кощей в этом годе помер, земля ему пухом. Вот за его наследником я Шешковского и отправил. Взять по-тихому да присмотреться.
        - Доброе дело, доброе. К нам его устроить думаешь?
        Хозяин кабинета неприятно усмехнулся.
        - Не дадут, Никита Никонович. С самого верха его затребовали, на беседу, вроде как.
        - Она?
        - Угу. Сама захотела с ним поговорить. Злопамятна Матушка, сам знаешь - Кощей вывернулся, так она на родственнике отыграется.
        - Жаль, Михаил Никитич, очень жаль.
        - Вот я и говорю: буде Матушка его прижмёт, надо дружеское плечо подставить, помочь человечку. Вроде и не чужой нам по Кощею, поддержим. А там, глядишь, и к делу пристроим.
        - Вот за что уважаю тебя, Михаил Никитич, что наперёд на десять шагов видишь. Эк завернул, а!
        - Не льсти, Никонович, хватает лизоблюдов. Я тебе тоже приятственность приготовил. Готовься, дадут чин коллежского секретаря и место в Сибирском приказе. Сдавай дела да переходи туда - должность не пыльная, отдохнёшь от нашей лямки.
        - Удружил, ох, удружил, Михаил Никитич! Как боженька в лобик поцеловал!
        - По делам воздаю, не за красивые глаза. Сына твоего тоже пристрою, как и просил, - для начала копиистом пусть послужит.
        - У нас?
        - А где ещё? Не в Морскую коллегию же его отдавать!
        Оба громко засмеялись одному им понятному юмору.
        - Вот ещё что, - хозяин кабинета резко стал серьёзным, - пока не перешёл в Сибирский приказ, подними-ка бумаги по Голицыну.
        - Проштрафился князюшка?
        - Зарывается больно. - Послышался ещё один смешок, пробирающий холодом до костей. - Надобно внушение сделать. А коли не поймёт, так и правёж учинить.
        - Сделаем, Михаил Никитич, в лучшем виде.
        - Возьми. - Тихий шелест бумаги было еле слышно. - Посмотри на досуге. Ежели будут дельные мысли, запиши да подай мне докладную. Ладно, не буду тебя держать, и так допоздна засиделись.
        Скрипнул по паркету стул, и я кабанчиком переметнулся обратно за фикус. А через пару минут из кабинета вышел Никита Никонович. Лицо его я не разглядел, но походку на всякий случай запомнил.
        Пока шаги затихали где-то в коридорах, я обдумывал услышанное. Интересные, однако, дела. Кощей, значит, любимый дядюшка? И это мне собираются подставить плечо, если попаду под монарший гнев, так? Учтём на будущее. Пожалуй, карьера в Тайной канцелярии не такая уж и плохая судьба. Но лучше без этого обойтись - на вольных хлебах мне нравится гораздо больше.
        

* * *
        
        Из кабинета не доносилась ни звука, и я решил возвращаться в свою “камеру”. Погулял и хватит, исследование особняка продолжу завтра. Я спустился на пустой первый этаж, прошёлся по коридору и вышел к парадной лестнице.
        Увы, удача мне изменила. Часовые снова стояли по стойке смирно, и проскользнуть незамеченным было невозможно.
        Не успел я придумать хоть что-то, как Мурзилка спрыгнул с рук на пол. Задрал хвост трубой и гордой неторопливой походкой двинулся к часовым. Остановить кота я не успел.
        - Мяу!
        Мурзилка потёрся о ноги ближайшего часового.
        - Брысь, - сдавленно прошипел тот.
        - Мяу!
        Кот перебежал ко второму солдату.
        - А ну, пшол отсюдова!
        - Не трогай его, Демьян. Мож, это начальство принесло, мышей гонять.
        - Мяу!
        - Брысь, тебе говорят!
        Пока часовые развлекались, я пересёк открытое пространство и укрылся за колонной. Фух! Пронесло.
        Шёпотом я сказал “кис-кис” и двинулся к лестнице в подвал. Зная Мурзилку, могу точно сказать - он мой голос услышит и прибежит. И точно - уже внизу кот догнал меня и потребовал взять на руки.
        - Если будешь всё время на мне ездить, разжиреешь, как боров, - высказал я Мурзилке, но отказывать не стал. Заслужил, чертяка!
        В подвале, как мне показалось, стало ещё холоднее. Даже изо рта вырывался парок, едва видимый в свете разряженных светильников. Ерунда - сейчас приду к себе в “нумера”, там и отогреюсь. Съем ужин и завалюсь спать, оставив обдумывание на завтра. А вот с утра на свежую голову вспомню подслушанный разговор и поразмыслю, как его использовать.
        - Шшш!
        Мурзилка, только что лежавший спокойно, впился в рукав когтями, выгнул спину и зашипел. Всего на секунду раньше, чем я почувствовал возмущение эфира.
        - Шшш!
        Из темноты прямо мне наперерез вышел призрачный мертвец. Тонкие черты лица, костюм, давно вышедший из моды, в глазах безысходность и тоска.
        Покойник остановился, вытер кровь, стекающую из разреза на шее, и посмотрел на меня.
        - Ben jij de Boodschapper van Ushakov?
        Голос призрака шуршал сухими листьями.
        - Что? Не понимаю.
        - Verdomme! Nog een fout.
        Склонности к иностранным языкам у меня нет, но французский пришлось выучить в совершенстве. На нём я и попробовал обратиться к мертвецу.
        - Parlez vous francais?
        - Oui!
        От радости он даже ярче засветился призрачным светом. Подскочил ко мне, схватил ледяными пальцами за локоть и потянул за собой.
        - Идёмте, mon ami! Я срочно нуждаюсь в вашей помощи.
        Глава 17 - "Ябедный" архив
        - Идёмте, дело не терпит отлагательств.
        Мертвец тянул меня в темноту с выражением надежды на лице. Угрозы он не представлял, и я решил посмотреть, куда он меня ведёт. Тем более я с такими заложными покойниками обязан разбираться.
        - Кто вы?
        - Боюсь, моё имя вам ничего не скажет, сударь. Иоганн Ван дер Меер, к вашим услугам.
        - Из Утрехта?
        - Да, точно. Как вы догадались? Впрочем, можете не отвечать, это не имеет значения.
        Он завёл меня в мрачный проход в стене и потащил дальше. Мурзилка спокойно сидел на руках и смотрел на покойника с интересом.
        - А что, собственно, вы от меня хотите, милейший?
        - Ах, cher ami, такой курьёз случился! Вы даже представить себе не можете. Такой ужас!
        Покойник одной рукой держал меня за локоть, предупредительно поддерживая, чтобы я не споткнулся. А другой активно жестикулировал.
        - Государыня грозилась отправить ревизию, и месье Ушаков поручил нам троим спрятать Ябедный архив.
        - Какой?
        - Ябедный. Как это сказать… Всякие плохие тайны, связанные с влиятельными людьми. Вы же знаете - такие вещи надо убирать подальше, особенно от владык. Ах, cher ami, расправы это очень плохо, очень. Они подрывают основы государства, стабильность. Ведь не жалеют даже детей!
        Ты смотри, какой совестливый мертвец пошёл, да ещё и бывший сотрудник Тайной канцелярии. Если, конечно, он сам считает себя бывшим.
        - И что случилось? Вы его спрятали?
        - О да, cher ami! Спрятали, и очень надёжно. Я лично запечатал его Знаками и скрыл Печатью. Никто не сможет его найти, хоть разбери особняк по кирпичу.
        Так он ещё и мой коллега - деланный маг? Прямо ночь удивительных встреч и знакомств.
        - И в чём проблема? Знаки требуют обновления? В комнату протекла вода и бумаги гибнут от сырости? Или завелись крысы?
        Мурзилка дёрнул хвостом, показывая желание помочь в такой проблеме.
        - Нет-нет, что вы, Знаки в полном порядке. И воды нет, кажется, - он наклонился и доверительно шепнул: - Мы не заглядывали туда все эти годы.
        - Милейший Иоганн, так чего вы от меня хотите, если всё в порядке?
        Покойник виновато улыбнулся.
        - Понимаете, случилась пренеприятнейшая оказия. У одного из нас был приказ: убить остальных для сокрытия тайны. С точки зрения начальства - логичный и даже предусмотрительный. А с моей… Впрочем, моего мнения никто не спрашивал. Но случилось непредвиденное, так сказать, форс-мажор. Вышла некрасивая драка, и умерли все трое.
        Мертвец выразительно пожал плечами и хмыкнул:
        - Гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Все, знавшие секрет, умерли, и Ябедный архив потерялся. Даже месье Ушаков не в курсе, куда мы его спрятали.
        - И вы хотите…
        - Примите его у нас и дайте помереть спокойно! - выпалил покойник. - Мы устали слоняться по этим подземельям, нас никто не видит, вы первый, кто услышал мой голос. Надоело! Не хочу больше!
        - Ну, тихо, тихо, - попытался я его успокоить, - сейчас разберёмся. Далеко ещё?
        - Уже на месте.
        За следующим поворотом нас ждал тёмный тупик, освещаемый только призрачным светом ещё одного мертвеца. Этот был из простых, в добротной мещанской одежде и мозолистыми руками. Смотрел он из-под кустистых бровей хмуро и даже враждебно.
        - Этот вас убил? - я тихо спросил у Иоганна.
        - Нет, это мой товарищ по несчастью, пытошных дел мастер, - также шёпотом ответил мне он и тут же громко обратился к мрачному дядьке: - Акакий, смотри, кого я привёл!
        Я почувствовал чужой взгляд в спину и обернулся. Ага, вот и убийца! Стоит шагах в десяти, дворянин с бледным лицом и распоротым на боку камзолом. Губы сжаты, рот кривится, руки держит за спиной. Нет, этот мертвец не опасен, сообщил мне Анубис, зорко оглядывающийся по сторонам. Вот и чудно, можно пока заняться двумя другими.
        - Акакий, открой нашему гостю архив, и пусть примет его у нас, - торжественно заявил Иоганн.
        Но хмурый мужичок не торопился выполнять указание.
        - Не замай архив, Иван Фёдорович, - буркнул он по-русски. - Пущай сначала докажет, что его Ушаков прислал.
        - Акакий! - возмутился Ван дер Меер. - Ты что?! Какие доказательства? Надо отдать архив и освободиться. Тебе не надоело торчать в этом гадком подвале? Умоляю, отдай бумаги, и всё. Пусть делают, что хотят, нас это больше не касается.
        С удивлением я обнаружил, что мертвецы разговаривают между собой на разных языках. Акакий на русском, а Иоганн на французском, но прекрасно друг друга понимают.
        - Судари, - прервал я их спор, - боюсь вас огорчить, но ваш начальник Ушаков давно мёртв. Сейчас Тайной канцелярией руководит Шувалов.
        Оба покойника скривились при звуках этой фамилии. Чувствую, не пользовался у них почётом Александр Иванович.
        - Тогда, - бывший палач замялся, - пусть докажет, что из наших.
        - Акакий! - Иоганн поднял руки к потолку. - Каких наших?! Мы с тобой мертвы уже больше десяти лет. Нет никаких наших! Мы уже бывшие, понимаешь?
        - Бывших не бывает, - мрачно заявил Акакий, - не отдам без доказательств.
        - Посмотри, Акакий! Он спокойно ходит по подвалу Тайного приказа. Может кто-то чужой здесь ходить? Если тебе мало - посмотри на кота. Посторонний будет приносить мышелова? Человек здесь дома, а значит, точно служит в Тайном приказе.
        - Пущай тогда печать покажет, - вскинулся мертвец, - или ещё чего. Документ там или грамоту.
        Они оба уставились на меня, ожидая доказательств.
        - Сударь, - Иоганн потерял благодушие и прищурился, - наверняка у вас есть печать. Вы не похожи на обычного канцеляриста, а значит, имеете её. Предъявите.
        По дрожанию эфира стало понятно - заложные покойники скорее разорвут нарушителя, чем освободятся. Долг сохранения тайн был сильнее их воли. Если я сейчас не докажу им, что “свой”, ждёт меня приличная драка. Надо выложить что-то существенное, обхитрить и при этом не соврать ни словом - мертвецы прекрасно чувствуют ложь.
        - Судари, я легко развею ваши сомнения. Перекладывать бумажки в Тайной канцелярии - это не моя работа.
        По лицам покойников пробежала дрожь, а ногти на их руках удлинились и блеснули сталью. Ох ты, какой эффект!
        - Да, у меня нет печати. Но есть кое-что получше. Я не простой дворянин с Талантом, а наследник Кощея.
        Анубис только и ждал этих слов. Талант, довольно рыча, полез наружу, наполняя подвал дрожанием эфира. Секунда, и моё лицо вытянулось, превращаясь в шакалью морду.
        - У-у-у-у-у! - По коридорам раскатился леденящий вой.
        Ёшки-матрёшки, какое удовольствие повыть! Никогда бы не подумал, что это так приятно. Вернусь домой, буду в полнолуние уходить в лес и выть - и себя порадую и любые нарушители границ разбегутся.
        Анубис отступил, возвращая моё лицо. Призрачный свет, окутывающий мертвецов, дрожал, будто свеча на ветру.
        - Доволен, Акакий? - сдавленно прошипел Иоганн. - С твоими проверками меня чуть на куски не порвало.
        Пытошных дел мастер не ответил. Вместо этого он низко поклонился мне и указал рукой на стену.
        - Вот, ваше благородие, туточки она.
        Он приложил пальцы к камням, и под ними вспыхнул узор из Печатей и Знаков. Ух, красота какая! Сложный “замок” с отличной маскировкой - если не знаешь, что и где искать, никогда не найдёшь.
        Я шагнул вперёд, коснулся центрального Знака и повернул его на девяносто градусов. На стене появилась дверь и беззвучно открылась.
        - Дело сделано, - прошелестел голос Иоганна.
        Оба мертвеца будто выцвели, став полупрозрачными и блёклыми, как старый рисунок.
        - Ваш долг исполнен, судари, - я кивнул им, - вы свободны.
        По коридору подземелья прокатился порыв ветра. Покойники задрожали, пошли рябью и растворились в воздухе. Будто и не было никаких стражей Ябедного архива. Хотя нет, стойте - тот, третий, всё ещё маячил вдалеке.
        - Подойди! - крикнул я ему.
        Мертвец, тоже полупрозрачный, приблизился.
        - Почему ты не уходишь?
        - Я только выполнял свой долг, - запричитал он, - только долг. У меня был приказ, эти бумаги слишком опасные, никто не должен был знать. Я не хотел убивать, это грех, грех, но мне приказали…
        Убийца мучился, дёргаясь, как рыба на крючке. Даже после смерти совесть не давала ему покоя, терзая за выполненный приказ.
        - Ты выполнил свой долг, я ни в чём тебя не виню.
        - Я убийца, - мертвец всхлипнул.
        - Так иди к Богу и покайся перед ним. Здесь твой долг исполнен, а грехи простит только он. Иди с миром, человече.
        Он печально улыбнулся, истаял, будто снег весной, и пропал. А я обернулся ко входу в архив.
        Трое умерло, скрывая эти бумаги. Что в них? Тайны Елизаветы? Компромат на глав родов? Не уверен, что хочу влезать в эти тайны, - слишком много грязи и крови должно быть с ними связано. Или взглянуть на всякий случай?
        В груди беспокойно заворочался Анубис. Талант нервничал и “принюхивался” к окружающему эфиру. Его нервозность передалась и мне - не стоит в один вечер влезать во все возможные дырки.
        Я пересадил Мурзилку на плечо, запер дверь в архив и двинулся к выходу из подвала. Уже на лестнице, поднявшись на один этаж, я услышал за спиной шум, топот ног и приглушённые голоса.
        Чёрт! А ведь мой магический вой наверняка услышали другие Таланты. Вот и прибежали проверить, что за ерунда творится под носом Тайной канцелярии. Я ускорился и бегом бросился вверх.
        В холле я на ходу ткнул дрыхнущую орку эфиром. Она заворочалась, просыпаясь, но я уже был в своей комнате и запирал дверь. Вот и всё - охранница, если её сейчас спросят, ни за что не признается, что спала на посту. И надеюсь, я останусь вне подозрений.
        Сбросив одежду, я нырнул под одеяло и закрыл глаза. Ночь была прожита не зря, и можно с чистым сердцем отдохнуть. А завтра на свежую голову обдумать всё произошедшее.
        

* * *
        
        Проснувшись поздним утром, я обнаружил в своей “приёмной” человека. Средних лет, с тонким длинным носом и живыми умными глазами. Лицо его показалось мне знакомым, будто видел его буквально на днях.
        - Доброе утро, Константин Платонович.
        Голос! Я его точно слышал и даже помню от кого. Мысленно я примерил посетителю рыжие усы, и сомнений не осталось, - “Иван Иванович”, никаких сомнений.
        - Доброго, - кивнул я магодаву, - простите, не знаю, как вас по имени-отчеству.
        - Разрешите отрекомендоваться. Шешковский Степан…
        - Иванович, - закончил я за него.
        Мы перебросились с ним взглядами.
        - Секретарь Канцелярии тайных и розыскных дел к вашим услугам.
        - Рад знакомству, Степан Иванович. Отзавтракаете со мной? - я указал на накрытый стол.
        - Нет, благодарю покорно. Хотя от чая не откажусь.
        Он не торопился начать разговор, налил себе чашку чая и не спеша пил. Ждёт, чтобы я расслабился, и затем вызвать меня на задушевный разговор? Тогда, пожалуй, стоит форсировать беседу.
        - Степан Иванович, вы же не ради этого сюда пришли? Никогда не поверю, что вам хотелось почаёвничать в моём обществе.
        - Ох, будет вам, Константин Платонович. Вы сами по себе интересный человек. Как-никак наследник Василия Фёдоровича, знаменитого Кощея, а не обычный обыватель. Может статься, нам ещё предстоит послужить бок о бок.
        - Кощея? - я решил разыграть неосведомлённость.
        - Так называли вашего дядю в нашем ведомстве.
        - Он не говорил мне.
        - Даже не сомневайтесь - в больших чинах ходил, такие дела распутывал, что только диву даёшься.
        Я кивнул.
        - И всё же вы пришли не разговаривать о Василии Фёдоровиче. Хотите рассказать, для чего я здесь?
        - Увы, - он развёл руками, - мне это неизвестно. Но разговор у меня действительно есть.
        Он прищурился, крутя в пальцах чашку.
        - Этой ночью на первом этаже видели кота. Большого, рыжего, наглого - один в один ваш разбойник. Не подскажете, как он там оказался?
        Глава 18 - Киж, Шешковский и мертвецы
        - Степан Иванович, вы серьёзно? Это кот, он гуляет где хочет и не спрашивает разрешения.
        Шешковский закашлялся.
        - Вы издеваетесь, Константин Платонович? Никто не может гулять без спросу по Тайной канцелярии.
        - Как видите - может. Коту безразличны человеческие правила и уставы. Хочет - гуляет, не хочет - идёт спать, - я указал на Мурзилку, дремлющего на подоконнике. - Мышей, кстати, я слышал их шуршание, тоже ловит без спросу. Очень рекомендую завести несколько котов для сохранности бумаг.
        Почти минуту Шешковский молчал, разглядывая меня самым пристальным образом. Будто обитателя зверинца - ты посмотри, какая удивительная дерзость! Это в каких краях такие наглецы водятся?
        - Вы, Константин Платонович, поразительно изворотливы. Даже не знаю, куда это вас быстрее приведёт - на дыбу или ко двору.
        Не вставая, я изобразил шутливый поклон.
        - Стараюсь, Степан Иванович, в меру своих скромных сил.
        Лицо Шешковского потеряло любезное выражение.
        - Отвечайте, Константин Платонович, как вы покинули эту комнату и что делали на первом этаже?
        - Позвольте сначала уточнить, я арестован?
        - Вы? Нет, такого приказа не было.
        - Тогда не вижу смысла в вашем вопросе. Дворянин вправе сам распоряжаться, куда ему ходить. И не обязан отчитываться, если не находится под судом.
        - Здесь Тайная канцелярия, а не проходной двор, Константин Платонович. Регламент запрещает…
        - А кто мне его показал? Где моя подпись, что я ознакомился?
        - Перестаньте юлить! - Шешковский закипал, но старался держать себя в руках. - Что вы делали ночью на первом этаже?
        А ведь похоже, что он пришёл сюда по собственной инициативе. Не доложил начальству, а стал разбираться сам. Оттого и пытался разговорить меня, зашёл издалека, любезничал. Может, он и хороший дознатчик, но привык работать через пытки и раскручивать через простой разговор не слишком умеет. А меня пока на дыбу нельзя, вот он и сердится.
        - Степан Иванович, позвольте нескромный вопрос. У вас есть Талант?
        Он вскинул голову, будто я оскорбил его.
        - В нашем роду Таланты передаются по наследству уже триста лет.
        Я кивнул: верю, безусловно. Жаль, что мой собеседник не уточнил - Талант у него особенный, умеющий давить магию. Но такие особенности сейчас роли не играют, подсказывал мне Анубис.
        - Замечательно, тогда вы сможете разглядеть их. Идёмте со мной.
        Подойдя к окну, я показал вниз, на внутренний двор.
        - Видите там кого-нибудь?
        Шешковский хмыкнул.
        - Никого.
        - Вы ошибаетесь.
        Призвав Анубиса, я бросил на стекло эфирную кисею - эдакий фильтр, позволяющий разглядеть неживое.
        - Посмотрите ещё раз.
        Кисея получилась неустойчивой, сочилась эфиром и распадалась на глазах. Но Шешковский сумел разглядеть фигуры внизу - по его лицу пробежала тень, а губы сжались.
        - Это что, иллюзия?
        - К сожалению, нет, Степан Иванович, это заложные мертвецы. К счастью, бестелесные, а то вы бы их и сами увидели. Они умерли плохой смертью и не могут покинуть этот мир.
        Секретарь Тайной канцелярии недоверчиво хмыкнул. Он не верил мне, полагая, что я его дурю. Но его взгляд скользил по лицам мертвецов, и в какой-то момент Шешковский вздрогнул. Дёрнул щекой и потряс головой, будто узнал кого-то внизу. Моргнул, вгляделся снова и перекрестился быстрым движением.
        - Заложные мертвецы?
        Я кивнул.
        - Так бывает, Степан Иванович. Смерть, связанная с болью и ужасом, часто не даёт душе уйти из мира. Вы их не видите, а вот я прекрасно их чувствую. И, что хуже всего, слышу.
        Знаки на стекле распались, и Шешковский вздохнул облегчённо.
        - Если посмотрите магическим зрением через серебряное зеркало, вы и сами их можете увидеть, - “порадовал” я его, - без моей помощи.
        - Нет, благодарю покорно.
        - И всё же, спуститесь и проверьте, если считаете, что я вас обманул. В вашем особняке полно заложных мертвецов, а мой Талант не может смотреть на них спокойно. Возвращаясь к прошедшей ночи - мне пришлось упокоить троих, пришедших ко мне за помощью. Если уж на то пошло, гораздо приятнее спать, чем разбираться с вашими покойниками, которые сами лезут ко мне.
        Я сделал оскорблённое лицо:
        - Если Тайная канцелярия возражает, я не буду больше этого делать. Но в таком случае, прошу предоставить апартаменты за пределами особняка. Слушать жалобы ваших мертвецов не доставляет мне особой радости.
        - Наших?!
        - Ну не моих же. Ваш особняк, ваши покойники. У меня, слава богу, такой пакости не водится.
        Шешковский посмотрел на меня с укором.
        - Вы должны были вызвать меня, как только покойники заявились к вам.
        - Посреди ночи? Я и днём-то не могу дозваться вашу надзирательницу.
        Мой гость понимающе усмехнулся.
        - Я поговорю с Марфой, чтобы она отнеслась к вам внимательней, - он пожевал губами. - Прошу меня простить, Константин Платонович, вы отличный собеседник, но дела не могут ждать. Я загляну к вам ещё, если не возражаете.
        - Заходите в любой момент. Сами видите, развлечений у меня немного, даже почитать нечего.
        Шешковский раскланялся и ушёл. Ну-ну, посмотрим, прорастёт ли наш разговор во что-то большее.
        

* * *
        
        Оставшись в одиночестве, я занялся своим “тылом”. Лёг на кровать, закрыл глаза и потянулся к мёртвому поручику. Будто паучок, побежал по тонкой эфирной нити, связавшей нас. Где же ты, дорогой Киж? Чем занят? Что нового?
        “Выбраться” из особняка Тайной канцелярии, даже мысленно, оказалось не так просто - Знаки и Печати на стенах создавали помехи в эфире, обволакивали,точно липкая патока, и не желали пропускать. Но я справился всего за десять минут и полетел над Петербургом аки жужжащая пчела. Увы, в таком виде посмотреть город было невозможно: здания и улицы казались размытыми пятнами, а люди - разноцветными облачками. Ничего, ещё успею пройтись по Невскому и поглядеть на публику, а сейчас есть дело поважнее.
        Киж оказался тем ещё сибаритом. Снял три комнаты в доходном доме на Аптекарской улице и ни в чём себе не отказывал. Когда я нашёл его, мёртвый поручик “принимал ванну”: отмокал в огромной бадье, а миловидная служанка подливала ему горячую воду. Судя по масленому взгляду, девица намеревалась завести с Кижом более тесное знакомство.
        Я не стал подглядывать за приключениями поручика и вломился ему в голову с громким “стуком”. Киж даже глазом не повёл: что-то сказал девице, улыбнулся и отослал царственным жестом. Закрыл глаза и мысленно “поклонился” мне.
        Увы, разговор при такой связи больше похож на какую-то пантомиму, словно два немых разговаривают. Но ничего, мы с Кижом справились. Он дал мне понять, что уже заглянул в особняк на Садовой и препятствий для себя не обнаружил. Я приказал ему быть там сегодня ночью и найти меня в подвале. Киж взял “под козырёк” и обещал быть. В конце разговора я попытался узнать - где он взял деньги на комнаты, ванную и батарею бутылок на столе. Но мертвец сделал вид, что не понимает вопроса. Причём рожа у него была хитрая, как у кота, стащившего колбасу. Ну и ладно, пусть делает что хочет, мне и других забот хватает.
        

* * *
        
        Выпав из транса, я встал и принялся разминаться. После сеанса связи с Кижом руки-ноги стали будто деревянными, а тело холодным и бледным. Нет, надо пореже пользоваться этим каналом, а то чего доброго и сам в мертвеца превращусь.
        - Мяу!
        Мурзилка, так и лежавший на подоконнике, посмотрел на меня и выразительно повернулся к окну. Он увидел там что-то и зовёт меня? Странно, не замечал за ним раньше таких повадок, умнеет прямо на глазах.
        Я подошёл к окну и с благодарностью почесал кота за ухом - во внутреннем дворике стоял Шешковский. Он оглянулся по сторонам, вытащил из кармана маленькое зеркальце и поднял на уровень глаз.
        Мне сверху было видно, как за его спиной появился призрачный мертвец. Вернее, девушка в небогатом платье и с окровавленным виском. Стоило Шешковскому посмотреть в зеркало, как она скорчила страшное лицо и протянула к нему руки.
        Секретарь Тайной канцелярии не побежал и не стал отмахиваться. Но даже с третьего этажа было заметно - побледнел и сжал челюсти. Отошёл в сторону, снова поднял зеркало и повернулся кругом, оглядывая двор. А там, словно почувствовав к себе интерес, появлялись новые и новые заложные покойники. Призрачные, лишённые тел, но вполне реальные для меня и Шешковского.
        Мужественно осмотрев двор, он спрятал зеркало и ушёл в особняк. А говорил, что не станет сам разглядывать мёртвых, соврал, получается. И ведь не из простого любопытства, наверняка с умыслом.
        - Обед. - Дверь открылась, и вошла Марфа с подносом.
        Орка смотрела на меня мрачно, хмурилась, но стоило встретиться со мной взглядом, опустила глаза.
        - Благодарю, сударыня.
        Невнятно пробурчав в ответ, Марфа выскочила из комнаты и быстро заперла дверь, аж замок лязгнул. Она что, меня боится? Или ей Шешковский выговор сделал? Впрочем, неважно.
        Не успел я съесть первое, как Мурзилка снова позвал меня к окну. На этот раз Шешковский появился во дворе с пожилым мужчиной, тяжело опиравшемся на трость. Они по очереди посмотрели в зеркало, что-то коротко обсудили и ушли обратно. Экую свинью я им подкинул! Теперь пусть живут с тем, что рядом ходят мертвецы, умершие в здешних застенках.
        

* * *
        
        Чтобы занять себя чем-нибудь полезным, я вытащил из багажа дневники Бернулли. На первой же странице стало ясно - это не записки скучающего дворянина и не ежедневные записи учёного, а что-то среднее между рабочей тетрадью экспериментатора и фундаментальным трудом на стыке деланной магии и механики.
        Мне пришлось вооружиться карандашом и читать, делая пометки в непонятных местах. Да, это вам не лекции по теоретической магии в Сорбонне, это зубодробительные формулы, связывающие размер Знака, толщину эфирных линий и “производимую работу”. В принципе, я прекрасно это знал эмпирически, но красотой математики был очарован. Пожалуй, такие знания даже полезны - если хочешь добиться точного эффекта, придётся считать на бумажке.
        С трудом одолел я первую страницу и задумался. Интересно получается: Знаки и Печати для механической лошади я закладывал неправильно. Можно сделать символы меньше, при этом увеличив толщину, и получить коня гораздо мощнее. Скорость та же, а груз может тянуть намного больше. И вместо шестёрки лошадей, можно будет впрячь четырех коней. Экономия? Ещё какая. Кстати, авалонцы делающие лошадей давным-давно, не знают такой приём. Или специально ограничивают мощность своих поделок, чтобы больше покупали? Хороший вопрос, на пять с плюсом.
        От научных мыслей меня отвлёк звук открывающейся двери.
        - Константин Платонович, вы здесь?
        Из “приёмной” донёсся голос Шешковского. Я быстро спрятал дневники и вышел из спальни.
        - Где же мне быть, Степан Иванович? - я с ехидцей ответил ему. - Крыльев у меня нет, улететь не могу.
        - Шутите, - секретарь Тайной канцелярии улыбнулся, - это хорошо. Люблю здоровый смех и веселье, его так мало в нашей жизни. А я за вами, пройдёмте со мной.
        Мог бы и “пожалуйста” сказать, между прочим. Я буркнул под нос “Урусов, с вещами на выход” и пошёл за Шешковским. Вопрос “куда?” занимал меня мало. Гораздо больше интересовало: смогу ли я сбежать в случае опасности? Анубис почувствовал моё настроение и принялся накачивать эфиром Знак-татуировку на груди. Лишним не будет, согласился я с ним и принялся перебирать подходящие случаю связки. Пожалуй, бить чистым Талантом будет опрометчиво, а вот Знаки их порядочно удивят.
        - Константин Платонович, - Шешковский привёл меня к парадной лестнице и указал рукой вверх, - нам сюда.
        Я отбросил беспокойство и зашагал по ступеням. Нет, Знаки пока не нужны - меня вели на беседу к начальству. Наконец-то!
        Глава 19 - Мёртвые
        Знакомый фикус, знакомая дверь в кабинет. Только в этот раз я не подслушивал, а зашёл вслед за Шешковским. Внутри за массивным письменным столом сидел пожилой мужчина. Тот самый, кого я видел во дворе особняка.
        - Хрущов Михаил Никитич, - шепнул мне Шешковский, - обер-секретарь Тайной канцелярии.
        - Проходите, Константин Платонович, не стойте в дверях.
        Хозяин кабинета, не вставая, поприветствовал меня кивком и тут же впился в меня пристальным взглядом, будто подозревал в государственной измене и собирался допросить. Я в долгу не остался - прищурился и стал рассматривать его магическим зрением. Таланта у него не было, а вот защитных амулетов обер-секретарь навешал на себя порядочно. И перстень с защитным Знаком, и медальон на шее, и старинный медный браслет, обхвативший руку выше локтя. Ясное дело, задерживать Талантливых магов им тоже приходится, а такие дворяне редко горят желанием добровольно отдаться в руки правосудия.
        - Константин Платонович, - Хрущов подался вперёд, - скажите, эти мертвецы… Залоговые…
        - Заложные.
        - Да, заложные. Они разговаривали с вами?
        Я пожал плечами:
        - Говорили, конечно.
        - Что именно они рассказывали? - что-то хищное проклюнулось во взгляде Хрущова, только не благородное, а скорее от падальщика.
        - Жаловались больше. Жизнь после смерти не слишком сладкая штука.
        Хрущов пожевал губами.
        - Обстоятельства своей смерти они тоже вам доносили?
        - Кажется, да.
        - Кажется? Отвечайте чётко, не размазывайте! - он слегка повысил голос и перешёл на командный тон.
        Я улыбнулся обер-секретарю самым любезнейшим образом.
        - Михаил Никитич, а не напомните ли мне, с какого числа сего года я зачислен в Тайную канцелярию?
        - Что?!
        - Нет? Тогда я попросил бы вас, уважаемый Михаил Никитич, не повышать голос. Я не ваш младший подканцелярист, чтобы мне приказывать таким тоном. А коль вы дворянин, имею полное право потребовать от вас сатисфакции.
        Набычившись, Хрущов в упор посмотрел на меня тяжёлым взглядом. Взбесится и потребует посадить в камеру? Отлично! У меня есть чем удивить в ответ.
        К моему удивлению, обер-секретарь откинулся на спинку стула и расхохотался.
        - Вот теперь вижу! Настоящий наследник Кощея! На мякине не проведёшь, да, Константин Платонович? Хах! Прямо старые времена напомнил.
        Он отсмеялся, вытер глаза платком и махнул рукой.
        - Садись, Константин Платонович, поговорим серьёзно, без ужимок.
        Дождавшись, когда я устроюсь напротив него, Хрущов начал разговор в нормальном тоне.
        - Мертвецы могут рассказать об обстоятельствах своей смерти?
        - Вполне, память у них в полном порядке.
        Шешковский и Хрущов переглянулись, а я подлил масла в огонь.
        - И любые другие сведения из жизни. Стоит лишь задавать им правильные вопросы.
        Обер-секретарь закашлялся.
        - Это точно?
        - Абсолютно. Исключения есть только для сумасшедших, тех, кто спятил под пытками, например. От них вряд ли можно добиться чего-то осмысленного.
        - Константин Платонович, такое ммм… общение доступно только вам?
        Я пожал плечами.
        - Не могу точно сказать. Говорят, есть Таланты с даром медиума, которые легко могут разговаривать с мёртвыми.
        Хрущов задумался, нахмурив лоб. Было видно, как он не хочет просить у меня помощи. Вдруг я узнаю что-нибудь важное от покойников? С другой стороны, оставлять свидетелей-мертвецов в особняке - очень рискованное занятие. Кто знает, что они могут выболтать, если найдётся спрашивающий?
        - Константин Платонович, - решился Хрущов, - вы можете уничтожить этих заложных призраков?
        - Я могу лучше - помочь им уйти.
        На лице Хрущова отобразилось недоумение, страх и решительность.
        - Нет! Эти мертвецы не должны выйти за пределы дома!
        - Вы меня неверно поняли. Уйти туда, где им и полагается быть, - в посмертие.
        - Ааа, - обер-секретарь облегчённо выдохнул, - так даже лучше. Что вам для этого нужно?
        - Во-первых, узнать, зачем меня сюда привезли. Я четвёртый день сижу здесь и до смерти устал гадать, чего от меня хотят.
        - Вам это нужно, чтобы разобраться с покойниками?
        - Нет, конечно. Но вы же не думали, что я стану работать задаром?
        Обер-секретарь хмыкнул.
        - Императрица Елизавета Петровна пожелала увидеть вас, Константин Платонович. Вот только боюсь, - Хрущов ехидно улыбнулся, - вам придётся подождать, пока она соизволит вспомнить о своём желании.
        - В таком случае, во-вторых, мне нужны прогулки. Сидение в четырёх стенах плохо влияет на здоровье.
        - Не может быть и речи.
        - Разве я арестован? Или собираюсь сбежать?
        Хрущов покачал головой.
        - Вам нельзя выходить из особняка, на это есть свои причины, Константин Платонович. Впрочем, можете гулять в зимнем саду, я прикажу, чтобы вас туда пускали.
        - Отлично! И последний, третий, пункт - мне нужна будет ваша подпись.
        Он посмотрел так, будто я предлагал отдать мне государственные скипетр и державу. Пришлось пояснить.
        - Большинство мертвецов не могут уйти из-за чувства несправедливости. Они знают, что не виноваты, и жаждут самого обычного оправдания и восстановления доброго имени. Я дам вам список имён, а вы напишете документ: мол, признать этих людей невиновными и считать невинно пострадавшими.
        - И только-то? Можно, это можно. Всё? Больше нет условий?
        - Никаких. Могу приступить хоть немедленно.
        Встав, Хрущов протянул мне руку.
        - Договорились. Степан Иванович вас проводит и напишет оправдательные бумаги.
        Я пожал сухую ладонь обер-секретаря и пошёл работать.
        

* * *
        
        При ближайшем рассмотрении Шешковский оказался приятным человеком. Ну, “кнутобойщик”, как здесь говорят, ну, магодав, и что? С людьми таких профессий лучше приятельствовать, а не тыкать в них пальцами. К тому же он был ещё и дельным: живо очистил двор от карет и каких-то мелких служащих; приказал принести стол со стулом для себя и кресло для меня.
        - Присаживайтесь, Константин Платонович, трудиться нам предстоит долго, и лучше это делать с удобствами.
        - Думаете, затянется?
        Он пожал плечами:
        - Они хоть и мертвецы, а всё же люди. Могу поспорить, что будут галдеть, лезть без очереди и требовать чего-то своего.
        Так оно и вышло. Первые мертвецы ещё хоть как-то соблюдали порядок и подходили по одному, но затем повалила целая толпа покойников. Кажется, они сходились сюда со всех уголков особняка и лезли из глубоких подвалов. Отчего начался невообразимый шум и гам - наперебой они требовали внимания к своей персоне, выкрикивали, что невиновны, требовали помочь и так далее и тому подобное. Причём слышал этот ор только я, а Шешковский сидел в тишине и скрипел пером.
        Мне с трудом удалось призвать покойников к порядку и начать опрос. Имена, даты и прочее я диктовал секретарю. Лишние жалобы я отметал с ходу и требовал следующего.
        Где-то через час Шешковский взглянул на меня, покачал головой и вытащил из кармана маленькую фляжку.
        - Глотните, Константин Платонович, а то на вас лица нет.
        Я благодарно кивнул и приложился к горлышку. Да, как оказалось, дар некроманта имеет и недостатки - на общение с мёртвыми уходят силы. Чуть-чуть на одного, скажем, разговаривая с Кижом, этого почти незамечаешь. Но когда их много, они разом тянут прорву энергии. Я уже и не рад был, что затеял это дело. Надо было сказать, что кот через окно вылез, или ещё что, а не показывать Шешковскому покойничков. С другой стороны, удалось выторговать кое-что интересное и наладить контакт с Тайной канцелярией.
        Но всё плохое когда-нибудь заканчивается, вот и покойников мы записали всех. Честно говоря, не ожидал, что здесь их будет столько. Сотня с лишком, представляете! Но буду честным - далеко не все эти люди были жертвами Тайной канцелярии. Наоборот, почти половина душ явилась сюда в поисках справедливости и наказания для своих убийц. Оттого и провозились мы так долго: записать, кто, где и когда.
        Шешковский уж было собрался встать, чтобы нести документы на подпись, как передо мной появился ещё один мертвец. Одноглазый старик самого мрачного вида с тростью в руке.
        - Стоять! - гаркнул он и с силой шлёпнул по столу тростью.
        Украшенная палка хоть и была призрачной, но звук от удара услышал даже Шешковский и удивлённо стал оглядываться.
        - А про меня даже не подумали?! - старик уставился на меня диким взглядом. - Бегать за вами должен? Никакого уважения! Понабрали в Тайную канцелярию непонятно кого по знакомству, а мне расхлёбывать? Вот я вас сейчас!
        Трость взлетела вверх и обрушилась на спину Шешковского. Бедняга упал вместе со стулом, вопя от неожиданности. Старик развернулся и замахнулся на меня.
        Терпеть не могу, когда мне угрожают. А уж терпеть побои от мертвеца - вдвойне неприятно. Анубис был согласен со мной и выскочил из груди, будто пробка из шампанского. Рявкнул на старика и потянулся закусить покойничком.
        - Ну ты, морда! - тот принялся отмахиваться от таланта тростью. - Ты мне не балуй, понятно? Я тебе не какой-то там дохляк, я протоколист Тайной канцелярии. Чуешь, чем покушение на лицо при исполнении пахнет? Государственной изменой!
        Шешковский, вскочивший с земли, догадался, что дело связано с мертвецом. Выхватил зеркальце и принялся вглядываться в него.
        - Фёдор Сергеевич! - заорал он. - Вы ли это? Да неужели? А мы-то даже и подумать не могли!
        Я придержал Анубиса. Так-так, мёртвый протоколист, значит. Ничего, такого тоже не сложно убрать.
        - Вас, сударь, - обратился я к мертвецу, - кто убил? Палачи в застенках или заговорщики с бандитами?
        Старик напыжился.
        - Я, молодой человек, умер от напряжения сил прямо за рабочим столом.
        - Сейчас, Фёдор Сергеевич, - Шешковский замахал рукой, - я доложу о вас Михаилу Никитичу!
        Он сорвался и унёсся в особняк.
        - Доложит он, - пробурчал старик, - а толку-то. Я же и словечка сказать не смогу. А они ошибки делают, бумаги теряют, подследственных допросить толком не могут.
        Да уж, тяжела доля трудоголиков - даже после смерти пытаются доработать и сделать как надо. И что самое поразительное, не ради денег или славы, а для порядка.
        - Вы им пишите, - подмигнул я старику, - пусть выдадут перо, бумагу, и вы им ценные указания станете записывать.
        Мертвец посмотрел на меня с недоумением.
        - А что… А ведь правда. Писать буду! - он прищурился. - А ты, стало быть, сын Кощея.
        - Племянник.
        Старик покачал головой.
        - А похож, будто сын. Но твоё дело, не хочешь - не признавайся, мне без разницы.
        

* * *
        
        К вечеру мы закончили дело с покойниками. Я собрал мёртвых и торжественно зачитал им документы. Одни были признаны невиновными, о чём и сообщалось в бумагах. Другие помилованы в честь последних именин императрицы. Третьим была объявлена благодарность за сообщение о преступлениях.
        Выслушав меня, заложные мертвецы кивали, улыбались и растворялись в воздухе. Под конец этого представления воздух гудел от напряжённого эфира, а по коже бегали крохотные искорки. Анубис не терял времени и поглощал дармовую силу, жадно всасывая эфир. Я даже бояться начал, как бы мой Талант не обожрался и не лопнул.
        Один только вздорный старик не фигурировал в документах и не явился, когда я созывал мёртвых. Полагаю, где-то в особняке появится комната, где над пустым столом будет летать перо и писать, писать, писать…
        - На вас лица нет, Константин Платонович, - Шешковский вновь подал мне фляжку. - Идёмте, я провожу вас в ваши комнаты. Ужин и хороший сон - вот что вам необходимо.
        Я согласился и пошёл за секретарём.
        - Завтра Марфа отведёт вас в зимний сад, как вы и просили.
        - Благодарю, Степан Иванович.
        Он покосился на меня хитрым взглядом.
        - А вы не хотели бы пойти по стопам вашего дяди? Сами видите, в нашем ведомстве требуется ваш Талант.
        Я покачал головой.
        - Полагаю, сейчас рано говорить об этом. Императрица может отправить меня в ссылку или ещё что похуже.
        Шешковский тонко улыбнулся и ничего не ответил. Но вид его говорил - неважно, что решит Елизавета Петровна, у нас есть способы получить нужного человека.
        Он проводил меня до дверей, пожелал доброй ночи и скрылся. Впрочем, Марфа меня на замок всё же заперла, вызвав у меня улыбку. Они думают, что я второй раз не выйду? Ещё как выйду. Вот сейчас поужинаю, посплю до полуночи и пойду в подвал. Сегодня у меня свидание - с Кижом и Ябедным архивом.
        Глава 20 - Тайны
        Марфа дремала прямо за конторкой, подперев голову рукой. Ага, накрутили ей хвост за то, что упустила меня, не уходит спать в каморку. Ничего, даже если проснётся, когда я буду возвращаться, найду, чем её отвлечь.
        Осторожно, на цыпочках я прокрался мимо и выскользнул на лестницу. А теперь вниз - эти ступеньки уже родными становятся, начинаю запоминать, какие скрипят, а на какие можно наступать смело. Эдак я в особняке Тайной канцелярии приживусь, ещё и уезжать не захочу. Надо как-то пнуть ситуацию, чтобы поскорей выбраться отсюда, и желательно прямо домой.
        Подвал всё так же был окутан темнотой - магические светильники остались в главном коридоре, а светящийся призрак на этот раз меня не сопровождал. Пришлось вытащить small wand и подсвечивать себе крохотным знаком.
        - Доброй ночи!
        Из темноты мне наперерез вынырнула тень. Я чуть не швырнул в неё огненным всполохом, но вовремя остановил руку.
        - Тьфу! Дмитрий Иванович, не выскакивай так неожиданно, а то прибить могу.
        Киж пожал плечами.
        - С вами, Константин Платонович, не угадаешь, как лучше. Заметили бы вы мой подкрадывающийся силуэт и приложили бы без разбору. А если быстро, вы меня сразу узнали. Но в случае…
        - Идём, - я поморщился, - нет времени на разговоры.
        Пока мы плутали по коридорам, я искоса разглядывал Кижа. Он приоделся по последней моде и выглядел как завзятый щёголь. И ведь нашёл где-то деньги, хитрец! Спрашивать, где именно, я не стал - читать мертвецу мораль всё равно, что дерево уговаривать.
        Тайную дверь в Ябедный архив я нашёл минут через двадцать. Ну да, забыл, как именно вёл меня призрак, забыл. Два раза вернулся назад и всё-таки повернул в нужный коридор.
        - Константин Платонович, а что мы ищем? - не выдержал Киж.
        - Скажи, Дмитрий Иванович, ты же при дяде был, когда он служил в Тайной канцелярии?
        Мёртвый поручик кивнул.
        - Знаешь, что такое Ябедный архив?
        - Эээ, - Киж почесал в затылке, - страшные тайны, долговые расписки, доносы? Что ещё может быть в канцелярском архиве.
        - Вот сейчас и узнаем, прав ли ты.
        Я остановился в знакомом тупике, протянул руку к стене и повернул Знак. На грубых камнях проступила дверца, щёлкнула замком и распахнулась. Киж с видом любопытного кота попытался туда сунуться первым.
        - Дмитрий Иванович, будь другом, останься снаружи и покарауль. Нас не должны здесь увидеть, и уж тем более найти архив.
        - Слушаюсь! - Киж щёлкнул каблуками и тихонько пробубнил себе под нос: - Не очень-то и хотелось, всё равно потом узнаю.
        Не обращая на него внимание, я вошёл внутрь.
        Комнатка оказалась крохотная, эдакий чуланчик два шага в ширину и три в длину. Возле дальней стены стояли стол и грубо сколоченная табуретка. Ни шкафов, ни сундука, ни даже полочки. Ну и где, спрашивается, секреты и тайны?
        Я зажёг Знак ярче и наконец увидел - на столе были разложены шесть плоских деревянных ящичков, подходящие для листов бумаги. Это оно и есть? Сейчас посмотрим, что спрятали подчинённые Ушакова и почему не передали эти секреты Шувалову.
        

* * *
        
        Первый ящик содержал целый ворох бумаг разного размера и ветхости. Минут двадцать я перебирал листы, вчитываясь в содержимое. Тайны оказались третьей свежести, времён регентства Бирона. Судя по документам, бывший фаворит Анны Иоановны был не таким уж и дурным человеком. Старался для державы, если воровал, то в меру, стремился угодить народу. Одно подвело его - регент был не слишком умён. Отчего многочисленные дворянские роды выкручивали ему руки и растаскивали государственное имущество. Заводы, рудники, земли - всё хитрыми махинациями уходило в загребущие руки. В списках мелькнул и знакомый мне Алексей Дмитриевич Голицын. Ай да князюшка! В каждую бочку мёда свою ложку сумел запустить. И даже не ложку, а хороший такой черпачок.
        Я закрыл ящичек и отодвинул в сторону. Нет, эти секреты уже тухлые, даже официального расследования за давностью лет не будет. Можно смело оставить бумаги здесь и забыть. Пусть обнаружат через двести лет и почитают о делах предков.
        

* * *
        
        Во втором коробе для бумаг нашёлся домашний секрет императрицы: четырнадцать лет назад Елизавета Петровна родила девочку, названную Августой. По всем признакам, отцом был Алексей Разумовский, бессменный фаворит и чуть ли не тайный муж государыни. Увы, судя по записке врача, ребёнок был болезненный и хилый. Чтобы избежать ненужных сложностей, младенца отдали на воспитание бездетной чете дворян Таракановых. Последние, получив из казны сто тысяч рублей, уехали в Италию по совету дворцового врача. Тёплый морской климат должен был помочь оправиться бедной девочке.
        Эти документы я отодвинул к первой коробке. Тайна бесполезная, да к тому же бесчестная. Даже захоти я сыграть против императрицы, было бы низко упоминать бедного ребёнка.
        

* * *
        
        В следующем ящичке лежала старая, но очень занимательная история о роде Голицыных. Больше двадцати лет назад, ещё при Анне Иоанновне, был арестован прошлый глава семейства, Дмитрий Михайлович. Семидесятилетний князь был обвинён в подготовке заговора и брошен в Шлиссельбургскую крепость. Где и умер, не вынеся дыбы и кнута.
        Вместе с ним был арестован его сын, Алексей Дмитриевич, мой знакомый князь. После долгого разбирательства - отправлен прапорщиком на Кавказ, дабы искупить “грехи”. Однако хитрый князюшка сумел оттуда вымолить у Анны Иоановны помилование, свалив всё на отца. Вернулся в Москву и сидел там тише воды, ниже травы.
        Казалось бы, история должна была закончиться на этом, но нет. В стопке оказались ещё документы. Секретный доклад врача о смерти Анны Иоанновны - императрица была отравлена, а не скончалась от болезни. Затем приказ Бирона, ставшего регентом, не предавать огласке отравление и провести тайное дознание. И третьей бумагой был доклад Ушакова.
        Следствие затянулось на целый год. За это время власть поменялась несколько раз: был осуждён Бирон, свергнут Иван Шестой , а на трон взошла Елизавета Петровна. Ей-то и попал в руки документ - виновным в отравлении Анны Иоанновны был назван Алексей Дмитриевич Голицын. Князь ничего не забыл и не простил смерть отца. Подкупом, угрозами и шантажом он заставил личного повара императрицы влить яд в еду. Повара этого, кстати, на следующий день нашли повешенным.
        Резолюция, написанная рукой Елизаветы прямо на докладе, стала для меня полной неожиданностью. “Заслужила, стервь. Ход делу не давать”.
        Всё понятно, да? Был у Елизаветы зуб на свою родственницу, вот такенный зубище! Оттого и Голицына не стала наказывать. Наверняка там имелись и другие, политические, причины, но о них документов никаких не было.
        Нет, однозначно - чем дальше от императорского двора, тем лучше. Не дворец, а серпентарий единомышленников.
        

* * *
        
        В четвёртой коробке лежало всего три листа бумаги. Но прочитать их содержимое не представлялось возможным - текст был мешаниной букв, никак не желавших складываться в слова. Шифр? Похоже на то. А я, увы, не криптограф, чтобы решать такие загадки.
        Я хотел было бросить листы обратно, но тут на дне ящика увидел ещё один лист. Вернее, небольшой кусок картона размером с ладонь. Надписей на нём не было, а вместо этого имелись вырезанные квадратные дырки. Ха! Да это же и есть ключ к шифру! Прикладываешь его к тексту, выписываешь буквы в прорезях, поворачиваешь по часовой стрелке и снова берёшь буквы. Решётка Кардано, вот как она называется.
        Аккуратно собрав листы и решётку вместе, я положил их на край стола. Сейчас нет времени заниматься расшифровкой, а вот потом, вернувшись домой, надо обязательно прочитать сообщение. Чувствую, там есть что-то интересное.
        

* * *
        
        Взяв пятый ящичек, я открыл крышку и принялся листать документы. И через пару минут почувствовал, как по спине побежали холодные мурашки. Вот она, настоящая обжигающая тайна. Такую даже в руках держать опасно, не то что выяснять детали.
        Всем известно, что после Анны Иоанновны трон перешёл к младенцу Ивану Шестому, её внучатому племяннику. При нём регентом был сначала Бирон, затем его мать Анна Леопольдовна. Но через год Елизавета Петровна совершила переворот, сместила ребёнка и надела императорскую корону. Но вот куда делись Иван с матерью, никто не говорил даже шёпотом. И сейчас я читал именно про это.
        Вся семья была сослана под охраной сначала в Рижский замок, а затем в страшную глушь - Холмогоры. Под неусыпной охраной приносивших особую клятву императрице: при малейшей попытке освобождения ребёнка должны были немедленно убить. Содержали его отдельно от матери, запрещали общаться даже с охраной. Кроме того, Елизавета приказала изъять все монеты с изображением бывшего императора, а также вычеркнуть его имя из всех документов. Проверить все архивы и стереть любое его упоминание.
        Я захлопнул крышку и отодвинул от себя коробку. Не знаю, что и сказать. Жуть! Настоящая жуть и дикость. Ему сейчас девятнадцать, не сильно он и младше меня. Елизавета его всю жизнь собирается под замком держать? Честное слово, милосерднее было бы убить беднягу, чем так мучить. Я представил, что так держат всю жизнь взаперти меня, и передёрнул плечами от ужаса. Нет, однозначно стоит держаться от двора подальше.
        

* * *
        
        Последнюю коробку я уже и смотреть не хотел. Но на крышке виднелась короткая надпись: “Кощей”, видно, кто-то кончиком ножа вырезал, и я заинтересовался. Дядя? Ты складывал сюда эти бумаги или их собирали на тебя? Надо посмотреть, что там - может, эта тайна касается и меня тоже, как наследника. Я откинул крышку и принялся внимательно читать документы.
        Сначала я наткнулся на письма цесаревны Елизаветы к Алексею Шубину. Будущая императрица не стесняясь писала ему любовные послания, от которых у меня краснели уши. Среди них была и целая поэма, посвящённая возлюбленному. Ладно, это неинтересно, надо смотреть дальше.
        После писем шли одиночные документы, не занимавшие больше одного листа.
        Записка врача Лестока о рождении ребёнка некой особой благородных кровей. Родилась девочка - по виду чистокровная орка, глаза голубые, волосы чёрные, здорова. Ни имён, ни даты на бумаге не было.
        Пыточный протокол допроса Алексея Шубина в Тайной канцелярии. К подследственному применялось битьё кнутом, дыба и вырывание ногтей.
        Указ Анны Иоановны: сослать Алексея Шубина на Камчатку. Насильно обвенчать с местной жительницей, коей выплатить сто рублей.
        Ещё один указ Анны Иоановны: ребёнка, позорящего правящую семью, ради государственного спокойствия и сохранения порядка престолонаследия милосердно удавить.
        На этом месте я вытер платком вспотевшие ладони. Да уж, вся царская семейка друг друга стоит. Что там ещё в ящике? Отчёт о похоронах или ещё один ордер на убийство? Но в коробке были только две записки, написанные рукой Ушакова, чей почерк я уже научился отличать.
        Первая: “Василий, милый мой друг. Она подписала приказ, как мы и думали. Ты был прав - она терпеть не может потомство Петра и хочет оставить корону своим родичам. Так что забирай ребёнка и делай, как уговорено. Доказательства привези железные, чтобы и комар носа не подточил. А остальное на твоё усмотрение”.
        И вторая: “Василий, сделаю всё, что смогу, прикрою тебя от Лизки. Буду валить на Бирона, ему уже всё равно, а тебя подневольным выставлю. Чёрт знает, откуда она узнала про то дело. И ведь не скажешь, что мы тайно всё переменили. Не для того же прятали, так ведь? Думаю, завтра она тебя в ссылку ушлёт, так ты езжай, и не волнуйся. Денег я тебе вышлю, как сыр будешь в масле кататься. Да приглядывай, где там наш секретик да что делает. А через несколько лет мы с тобой попробуем сыграть в четыре руки хитрую партию. Не сомневаюсь, ты всё уже просчитал и меня не подведёшь”.
        Я закашлялся. Дядя, о чём ты должен был молчать, а? Что за секретик? Что вы с Ушаковым такое сделали? А ведь он умер через пару лет, как была написана эта записка. Поэтому ты застрял в ссылке? Что вы такого хотели сотворить, если бы он был жив?
        Глава 21 - Допрос
        Подхватив три последних ящичка с бумагами, я вышел из Ябедного архива. Вернее, он теперь полу-ябедный, получается, после моего разграбления.
        - Дмитрий Иванович, - протянул я коробки Кижу, - возьми. Прямо сейчас возвращайся в Злобино и спрячь эти документы у меня в кабинете. Надеюсь, ты помнишь, как открывается тайник.
        Мёртвый поручик удивлённо вскинул брови.
        - Константин Платонович, вы не забыли, что я вас охраняю?
        - Обернёшься туда и обратно без остановок. За это время как-нибудь сам справлюсь. А будут проблемы - я с тобой свяжусь.
        Киж тяжело вздохнул, посмотрел на меня осуждающе, но спорить не решился.
        - В поместье скажи, что со мной всё в порядке, жду аудиенции у императрицы. Кормят хорошо, никто не обижает.
        - Да вас обидишь, как же, - хмыкнул Киж и поудобнее перехватил коробки рукой. - Разрешите идти?
        - Погоди.
        Я обернулся и закрыл дверь в Ябедный архив. Тайны, лежащие там, хоть и бесполезны, но просто так отдавать их Тайной канцелярии я не собирался. Пусть себе лежат, заодно и сама “кладовка” может мне пригодиться. Вытащив small wand, я вплёл в рисунок запирающих Знаков ещё одну фигуру.
        - Приложи руку вот здесь, - кивнул я Кижу.
        Он послушно коснулся стены, и я добавил несколько маленьких штрихов.
        - Всё, убирай. Запомни, куда именно прикладывал, - это твой личный ключ в архив. Сможешь и открыть, и закрыть, если проникнешь в особняк незамеченным.
        Киж понимающе усмехнулся:
        - Прятать секреты под носом Тайной канцелярии в её же подвале? Да вы само коварство, Константин Платонович.
        - Всё, иди. Доставь документы в целости и спрячь.
        Щёлкнув каблуками, Киж сделал шаг назад и растворился в темноте. А я подождал ещё пару минут, прислушиваясь к шорохам - попадаться местным обитателям совершенно не входило в мои планы. Но скрываться и осторожничать не пришлось: никого не встретив, через десять минут я был уже в своей комнате.
        За окном ещё стояла темень, но небо постепенно меняло цвет с угольной черноты на ежевичный. Это что, я всю ночь просидел над документами? Ничего себе увлекательное чтиво. Ладно, успею выспаться - впереди очередной день ожидания и ничегонеделанья.
        

* * *
        
        Не угадал! Через несколько часов меня разбудил Шешковский, напряжённый и нервный.
        - Константин Платонович, будьте добры одеться и пройти со мной.
        - Умыться и позавтракать успею?
        Шешковский дёрнул щекой:
        - Боюсь, для завтрака нет времени.
        Ну, нет так нет, с голоду не умру. Я быстро привёл себя в порядок и пошёл за секретарём канцелярии. Пожалуй, меня такой неожиданный вызов даже порадовал - дело сдвинулось, а то до смерти надоело сидеть в четырёх стенах.
        Мы спустились в подвал, но на этот раз не стали подниматься к парадному входу. Шешковский указал на боковой коридор, в котором повесили новенькие светильники. Прямо, направо и ещё раз направо.
        - Заходите, Константин Платонович.
        Он распахнул передо мной дверь и пропустил внутрь. Так-так, комната, почти в центре одинокий стул, даже с виду неудобный. Напротив, в трёх шагах, стол с тяжёлой бронзовой чернильницей и стопками бумаг. А рядом со входом замер навытяжку дюжий солдат с тесаком и пистолетом на поясе. Допросная?!
        - Присаживайтесь, - Шешковский указал на стул, - скоро вами займутся.
        И исчез, прикрыв за собой дверь.
        Мда, так себе обстановочка. Они всерьёз собираются меня допрашивать? Елизавета решила поручить Тайной канцелярии со мной разобраться? Как-то мне не нравится такая идея.
        Присев под пристальным взглядом солдата, я прикинул варианты. Наверняка не обошлось без доноса или чего-то такого. Или у императрицы сменилось настроение. Для начала попробую узнать, что за претензии ко мне, и отбрехаться от всех обвинений и наветов. Но если дело пойдёт к пыткам - надо идти на обострение.
        Анубис, не ожидая приказа, уже накачивал защитную татуировку на груди эфиром. Это правильно, молодец. А вот мне придётся сначала вырубить солдата - удар тесаком или выстрел в спину действует не хуже заклинания. Следующий удар -
        по следователям, или кто там меня допрашивать собирается. Только не Анубисом, а Знаками - против Талантов они умеют работать, а вот деланные им вряд ли часто попадались. Кстати, тесак и пистолет лучше сразу забрать: стреляю я хорошо, так что Шешковскому или другому магодаву тоже достанется подарок. И тут же делать ноги, пока не очухалась остальная охрана.
        Я не сомневался, что справлюсь. После уроков Диего и своих экспериментов со Знаками у меня в арсенале имелся целый набор очень неприятных сюрпризов. Тайную канцелярию я не боялся: сила конторы держалась на информации, страхе и репутации, а не боевых возможностях. Действительно, сильные маги идут в армию, а не сюда, судя по тому, что я видел за эти дни. Так что, если дойдёт до силового варианта, я сумею удивить контору.
        

* * *
        
        Ждать долго не пришлось. Дверь распахнулась, и в допросную вошли два человека. Одеты как вельможи, парики, холёные лица - издалека видно, что начальство. Не обращая на меня внимания, они прошли к столу.
        Одного я узнал сразу: Пётр Иванович Шувалов. Тот самый, что отвозил меня в Париж, генерал-фельдмаршал и приближённый Елизаветы. С нашей последней встречи он раздобрел, немного обрюзг, но взгляд остался таким же живым. Очень увлекающийся человек - всегда горел разными прожектами, часто пустыми и глупыми, но случались и удачные начинания. Тот же “шуваловский единорог” стал настоящим чудо-оружием.
        Второго вельможу я не знал. Но, присмотревшись, опознал и его - фамильное сходство было очевидно. Александр Иванович, тоже Шувалов, братец Петра и начальник Тайной канцелярии в одном лице.
        Александр уселся за стол и принялся перебирать бумаги. А Пётр устроился позади, вытащил табакерку и стал делать вид, будто он здесь случайно и не заинтересован происходящим. Ну да, конечно! Марья Алексевна рассказывала, что “Сашенька” не принимает решений без одобрения своего братца. Так что надо строить беседу с расчётом на Петра.
        - Константин Платонович… - У Александра дёрнулась правая щека. - Урусов.
        - Да, ваше сиятельство, - я улыбнулся, - всё верно.
        Шувалов бросил на меня взгляд и снова заглянул в бумагу.
        - Из рода князей Урусовых, из ветки, оставившей княжение. Так-так, так-так.
        Эге, да у него настоящий нервный тик - вся правая сторона лица дёргается. Да уж, вот что называется работать не по призванию. Наверное, тяготится допросами и пытками, да ещё и за спиной подчинённые сравнивают с покойным Ушаковым.
        - Так-так, - повторил он снова, - значит, сознаётесь, Константин Платонович?
        - Не вижу за собой таких грехов, Александр Иванович, в чём бы мог сознаться.
        Он посмотрел на меня с прищуром.
        - Ошибаетесь, Константин Платонович. Нет невиновных людей, бывают только допрошенные без пристрастия.
        - Ах, Александр Иванович, я всего полгода в России, даже из поместья почти не выезжал. Просто не успел нагрешить, времени не было.
        Во взгляде Шувалова мелькнул интерес.
        - Так-так, Константин Платонович. А что же это вы за границей делали?
        - Обучался, Александр Иванович, в университете. Как завещано нашим великим императором Петром Алексеевичем.
        - И кто же это вас, Константин Платонович, направил учиться? Неужели матушка-императрица? Может, и указ об этом у вас есть? Или самовольно отправились? - он радостно улыбнулся. - А говорили, грехов на вас нет.
        - Про указ, Александр Иванович, надо у вашего брата спросить. Он меня в Париж отвозил и на обучение устраивал. Мне по малолетству о таких вещах не рассказывал. - Я наклонился в сторону, чтобы лучше видеть второго Шувалова, и поздоровался. - Добрый день, Пётр Иванович.
        Александр обернулся, уставившись на брата. Пётр Шувалов не спеша захлопнул табакерку и посмотрел на меня. Эдак снисходительно и с брезгливостью, будто на говорящую жабу.
        - Я? - он вскинул брови. - Тебя?!
        Но через секунду взгляд его дрогнул.
        - Погоди, погоди, братец…
        Пётр Шувалов встал, обошёл стол и приблизился ко мне.
        - Погоди… Костик?!
        Я вскочил и щёлкнул каблуками, подражая Кижу. Нет, отношение к Шувалову у меня не изменилось. Будь моя воля, даже руки бы ему не пожал. Но сейчас, будем честными, он мне нужен. У него огромное влияние на своего брата и, главное, на императрицу.
        - Так точно, Пётр Иванович!
        - Ах, подлец, вырос-то как! Был малец-мальцом, а как вытянулся!
        Он несколько раз хлопнул меня по плечу.
        - Нет, ты глянь, каков, а! Вырос, а рожа такая же хитрая, - он погрозил мне пальцем: - Ой, шельмец! Что, выучил хоть что-то в Сорбонне или по девкам только бегал?
        - Обижаете, Пётр Иванович, бакалавра получил.
        - А чего не магистра? - хохотнул Шувалов. - Аль смекалки не хватило?
        - Так лягушатники, ваша светлость. Им проще удавиться, чем русского человека не хуже себя признать.
        Он покачал головой.
        - Так оно и есть, лягушатники проклятые, - он прожёг меня взглядом. - Значит, научился, говоришь?
        - Да, ваша светлость.
        - Знаки, Печати?
        Я кивнул.
        - На пушку сможешь наложить? Как положено, чтобы на пятьсот саженей в цель попасть.
        - Проще простого, Пётр Иванович.
        - Ой, брешешь! А ежели проверю?
        - На спор, Пётр Иванович, если хотите.
        - На спор? А что, давненько я не спорил. Если не сможешь, я тебя Сашке отдам, пусть делает с тобой что хочет.
        - А если смогу?
        Шувалов хитро блеснул глазами.
        - Не обижу, не бойся, - он обернулся к брату: - Забираю этого умника. Съездим ко мне на стрельбище, проверим, каков он в деле.
        И тут же, ухватив меня за локоть, Шувалов потянул меня к выходу. Отлично! Первая часть пьесы сыграна как по нотам.
        

* * *
        
        Пока тряслись в карете, Шувалов расспрашивал меня про дела в Париже, про моё наследство, болтал о всякой чепухе и изображал из себя доброго родственника. Только я чувствовал - он меня с кашей съест, если пожелает. Но был у него ко мне какой-то свой интерес, который я пока не мог раскусить. Ладно, посмотрим, всё равно рано или поздно он покажет, чего хочет.
        - Приехали.
        Шувалов первым вылез из кареты, а я следом. Ёшки-матрёшки, куда он меня завёз? Лес вокруг, только с одной стороны от дороги была широкая просека, длиною в пару вёрст.
        - Новое стрельбище, - криво ухмыльнулся вельможа. - Прошлое у самого Петербурга было, только жители пугались, когда пушки слышали. До самой Елизаветы Петровны дошли, чтобы отодвинула подальше. Ладно, идём, братец.
        В начале стрельбища обнаружилась избушка, из который выскочил бородатый сторож.
        - Ваше сиятельство! Происшествий не было, пушки не привозили.
        Кивнув, Шувалов приказал:
        - Отведи нас на первый редут.
        К чести сторожа, стрельбище он содержал в идеальном порядке. Дорожки были расчищены, сугробы отбиты, и даже вороны сидели на коньке крыши ровным строем.
        Редут оказался двумя земляными насыпями, сходящимися под острым углом. Наверху стояла старая бронзовая пушка, потёртая и с одной отколотой скобой.
        - Вот, братец, - Шувалов прятал усмешку, - тебе пушка. Выстрелишь, будешь кумом королю и сватом министру. А нет, сгною за пустое бахвальство.
        Я молча кивнул и подошёл к орудию. Опустился на колени, переключился на магическое зрение и приложил пальцы к ледяному металлу.
        Ёшки-матрёшки, что он мне подсунул? Вся казённая часть орудия была пропитана перегоревшим эфиром. Кто-то до меня много раз вычерчивал там Знаки, забывая подчистить старые рисунки. Причём рисовал неумело, нарушая порядок линий, портя металл и приводя орудие в негодность. То ли пушку использовали как учебную, то ли испытывали на ней всяких неумех. Это что, и меня Шувалов считает недоучкой? Нет уж, не получит он возможности надо мной посмеяться. Вытащив small wand, я встряхнул кистью и принялся за работу.
        Глава 22 - Стрельба и угрозы
        - Пётр Иванович, отойдите, пожалуйста, от орудия.
        Шувалов, не спеша ходивший вокруг пушки, посмотрел на меня со скепсисом.
        - Боишься случайно выстрелить? - спросил он ехидно.
        - Нет. Сейчас будет продувка ствола, не слишком приятно, если попадёте под выхлоп.
        Покачав головой, словно не веря мне, Шувалов всё же отошёл в сторону. А я лёгким росчерком нарисовал на казённой части круговую связку Знаков.
        Орудие мелко задрожало и “кашлянуло” облачком сажи. Ёшки-матрёшки, до чего довели пушку! Даже канал ствола загадили обыкновенной гарью. Уважение к шуваловским пушкарям пробило нулевую отметку и рухнуло в минус.
        Знаки медленно качали эфир, очищая казённую часть от старых выгоревших Печатей. Даже не переключаясь на магическое зрение, я видел, как из ствола течёт комковатый перегар эфира, похожий на клочки тумана. Хорошо, очень хорошо!
        Я дождался, пока орудие перестанет дрожать, и росчерком small wand’а стёр связку. Первый этап закончен, можно переходить к следующему.
        Бронза, из которой отлили пушку, оказалась отвратительного качества. Многовато олова, мало цинка, отчего сплав получился хрупкий, да ещё и с внутренними кавернами. А многочисленные наложения кривых Знаков и вовсе испортили орудие - ещё чуть-чуть и ствол разорвёт при очередном выстреле. Пришлось мне вспомнить подходящие Знаки, чтобы зарастить микротрещины и снять усталость металла. Ничего, с таким ремонтом ещё год-другой точно продержится. Главное, чтобы меня рядом не было, когда очередной нерадивый маг начнёт рисовать кривые связки.
        Как художник грунтует холст, так и я долго возился над казённой частью пушки. И лишь приведя её к нормальному состоянию, взялся за “боевую” часть. В отличие от неучей, рисовавших орудийную Печать то сверху на бронзе, то внутри металла, я точно помнил: Печать должна располагаться на дне запальной каморы. Пришлось немного помучиться, чтобы выверить её положение. Хоть на йоту сдвинешь в сторону, и получишь не солидный бабах, а хлипкий пшик. Сколько там Шувалов хотел, пятьсот саженей? Слукавил Пётр Иванович - прицельно стреляют на двести пятьдесят, а на пятьсот уже разброс такой, что и стрелять бессмысленно. Только и у меня кое-что найдётся.
        Закончив с орудийной Печатью и запальной связкой, я нарисовал на стволе “винтовые” Знаки. Ничего диковинного в них не было, но использовались они пушкарями крайне редко. Их же надо каждый десяток выстрелов подновлять, ствол быстрее изнашивается, греется сильнее. А я вовсе не собираюсь вести здесь настоящий бой, сделаю всего один-два выстрела, и хватит.
        - Эк ты, братец, мудришь, - Шувалов подошёл ближе, качая головой. - Не перехитришь сам себя?
        Я молча кивнул, заканчивая с “винтовыми” Знаками. Некогда мне на болтовню отвлекаться. Вот закончу, тогда и буду на вопросы отвечать.
        Оставалась последняя деталь - прицел. Маленький Знак у казённой части и его зеркальный двойник на конце ствола. Очень удобная штука, только вот пользоваться ей может человек исключительно с магическим зрением. Оттого прицел и не ставят на армейские пушки - стрелять придётся обычным артиллеристам, а не магам.
        - Готово, Пётр Иванович, - я обернулся и посмотрел на Шувалова без страха и подобострастия. - Выбирайте цель.
        Шувалов хмыкнул.
        - Давай-ка, братец, на двести саженей постреляем, как по уставу положено. Пятьсот мы с тобой многовато взяли для спора.
        Ага, специально, значит, меня хотел подразнить. Знал, что на пятьсот будет разлёт в семь саженей и ни в какую мишень не попадёшь, кроме как случайно. Ну уж нет, надо и мне гонор показать, чтобы неповадно в следующий раз было.
        - Зачем же, Пётр Иванович. Уговор дороже денег, на пятьсот и будем стрелять. На двести любой дурак попадёт, если глаза на месте.
        Вельможа зажмурил левый глаз, будто прицеливался в меня.
        - Уговор, значит. Ну, раз такое дело, стреляй. Вон ту мишень возьми.
        Он пальцем указал на щит из досок в середине просеки. Да, пожалуй, и правда пятьсот саженей до неё будет.
        Ядра нашлись здесь же, в большом ящике. Не слишком напрягаясь, я закатил ядро в ствол и пропихнул прибойником до запальной каморы. Навёл орудие, ориентируясь по прицельным Знакам, и взял пальник на длинной ручке. Пришлось и на нём обновить Знак, разрядившийся от частого использования.
        - Орудие! - скомандовал я сам себе.
        Развернулся к пушке и поднял пальник. Шувалов отступил в сторону, чтобы не мешать.
        - Пли!
        Я резко опустил пальник, соединив “фитильный” Знак и запальную связку на пушке.
        Бубух!
        Орудие дёрнулось, а ствол выплюнул облако пламени и дыма. На пару секунд у меня заложило уши, и я с непривычки пару раз тряхнул головой.
        - Попал! - удивлённый Шувалов схватил меня за плечо. - Ей-богу, попал. Ну ты, братец, даёшь. Пятьсот саженей! Ах ты, чёрт хитрый, выиграл спор, а!
        Он хлопнул меня по спине, скалясь хищной улыбкой:
        - Молодец! Не зря я тебя в Париже пристроил, ой, не зря. Выучил науку, горжусь!
        Шувалов так радовался, будто сам обучал меня и заслужил лавры наставника.
        - Давай ещё раз! - он ткнул пальцем в другую мишень. - Покажи, что не случайно.
        Со вторым выстрелом получилось ничуть не хуже. Деревянный щит разломился пополам, разбросав вокруг жёлтые щепки.
        - Силён! Я думал, ты как эти, - Шувалов скривился, - только языком ворочать горазд. Ан нет, сказал и сделал, всё по чести.
        Он махнул рукой и потопал в сторону кареты.
        - Едем. Обсудим за обедом, чем тебя наградить.
        

* * *
        
        Шувалов привёз меня в небольшую ресторацию на окраине Петербурга. Наверняка он был здесь частым гостем - сразу же забегала прислуга, навстречу поспешил сам хозяин заведения и провёл нас в отдельный кабинет.
        - Как обычно, Пётр Иванович? Сейчас же всё сделаем, - рассыпался в любезностях хозяин. - Не ждали вас увидеть сегодня, но как чувствовали, как раз стерлядь начали готовить. Вина итальянского прикажете подать?
        Вельможа повёл рукой по воздуху, шевеля пальцами.
        - Сию секунду будет, не извольте беспокоиться. Прошу вас, присаживайтесь, закуски уже несут.
        Шувалов для начала закусил, выпил немного, а уж потом начал разговор.
        - Не думал, что ты и вправду учился, Костик, не ожидал. - Голос звучал покровительственно, будто я был его воспитанником. - Но так даже лучше.
        Он покачал головой, кинул на меня пристальный взгляд и резко переменил тему.
        - Гадаешь, зачем тебя в Петербург привезли?
        Я кивнул.
        - Талант у тебя больно гадкий , - Шувалов приподнял ладонь и пальцами изобразил паука, - вреда от него много. Вот, скажем, помрёт какой сенатор, а ты его допросишь о делишках да о взятках. У семьи нажитое конфискуют, да по миру пустят. Кому приятно такое? Не любило дворянство твоего дядю, а следом и тебя. Матушку-императрицу против Василия Фёдоровича настроили, а такую мелочь, как ты, и вовсе раздавить готовы. Соображаешь?
        Он налил себе ещё один бокал из бутылки, выпил залпом и продолжил:
        - Как бы и тебя в ссылку не отправили. Только у Василия Фёдоровича друзья были при дворе, имением обошлось, а тебя в Сибирь отправят.
        Ох, не просто так Шувалов заливается. Что-то он от меня хочет, вот и пытается запугать. Сам скажет или будет играть втёмную? Пожалуй, надо выходить на прямой разговор без всех этих намёков.
        - Пётр Иванович, скажите честно, к чему этот разговор?
        Шувалов изобразил удивление:
        - Помочь тебе хочу, Костик, помочь. Я тебя давно знаю, да и Василий Фёдорович со мной дружил.
        - И всё же, Пётр Иванович, давайте начистоту. Так и вам, и мне проще будет.
        Несколько секунд Шувалов буравил меня взглядом, а затем рассмеялся.
        - Умён, чертяка, - погрозил он мне пальцем, - весь в дядю. Ладно, прямо так прямо.
        Вытерев рот салфеткой, он сменил тон:
        - Про войну с Фридрихом, чай, слышал? Елизавета Петровна побед требует, оружия нового, пушек опять же. А у меня пушкарей не хватает. Думаешь, я просто так тебя проверял?
        - Хотите меня к себе на службу взять?
        - Догадливый ты больно для пушкаря, - Шувалов скептически ухмыльнулся. - С Талантом у меня не служат, на то особый приказ Елизаветы Петровны есть. Но для войны я тебя у матушки-императрицы выпрошу. А ты, коли обелю перед ней, отработаешь на совесть. Сколько у тебя на одну пушку ушло? Меньше часа, так ведь? Вот и поработаешь за десяток пушкарей.
        Он откинулся на спинку стула и сложил руки на животе.
        - Сделаешь - отблагодарю по-царски. Отведу гнев Елизаветы Петровны, от себя денег насыплю. Может, даже орден какой выхлопочу.
        - А если нет?
        Не переставая улыбаться, Шувалов пальцем демонстративно раздавил на столе хлебную крошку.
        - Понял?
        - Как не понять, Пётр Иванович, всё яснее ясного.
        - Согласен?
        Я вздохнул, секунду подумал и кивнул. Выбора всё равно особого не было: нет у меня сил тягаться с любимчиком императрицы. Не знаю, в какой своей игре Шувалов хочет меня использовать, но отказаться уже не получится. Не соглашусь добровольно, он меня дожмёт по-другому.
        - Вот и отлично, - он улыбнулся и сам налил мне в бокал. - Не подведи меня, Костик. На совесть поработаешь - получишь моё дружеское благоволение. А друзей я завсегда приголубить готов. На совесть, понял? Коли понял, запоминай, что будешь матушке Елизавете Петровне отвечать…
        

* * *
        
        Только поздно вечером Шувалов привёз меня обратно в особняк Тайной канцелярии. Сдал на руки Шешковскому и укатил по своим делам.
        Следующие дней десять я опять проводил в безделье. Валялся, ел, гулял по зимнему саду, играл с Мурзилкой и ждал дальнейших событий. Читать дневники Бернулли я не решился - за мной снова установили скрытое наблюдение, и от чужого взгляда ныло между лопатками.
        Я долго обдумывал, зачем понадобился Шувалову, и примерно представил себе расклад. Скорее всего, ему и правда не хватает деланных магов для обслуживания пушек. А забрать меня просто так мешают какие-то придворные интриги. Некромант может доставить неприятности многим живым, и такое оружие не хотят отдавать братцам Шуваловым ни в пушкари, ни в Тайную канцелярию. Посмотрим, сработает ли план, который Пётр мне предложил, или меня утопят в гневе императрицы.
        Ожидание закончилось вечером одиннадцатого дня. Ко мне явился Шешковский и с порога заявил:
        - Константин Платонович, собирайтесь. Вы должны немедленно ехать, вас хочет видеть Её Величество Елизавета Петровна.
        Пришлось быстро одеваться и чуть ли не бегом следовать за Шешковским во внутренний дворик.
        

* * *
        
        Зимний дворец императрицы мне рассмотреть не удалось. Привезли, выгрузили, быстро провели через анфиладу помпезно украшенных залов и оставили ждать в пустой комнате, где из мебели имелись только замершие часовые у дверей.
        Минут двадцать я слонялся из угла в угол, разглядывал лепнину и кованую решётку камина. В голову лезли нехорошие мысли: а что если Шувалов меня обманывает? Или императрица меня действительно сошлёт в ссылку? Она, по слухам, частенько бывает в дурном настроении и легко расправляется таким образом с неугодными. Нашёптывают ли ей против меня, как говорил Шувалов, или это неприязнь, связанная с дядей? И ещё десяток других, не менее мрачных вопросов, на которые не было ответов.
        Впрочем, я старался не поддаваться унынию. В ссылку точно не поеду - сбегу и отправлюсь в Европу. Хоть обратно в Париж, хоть в Испанию, как предлагала Диего. У меня достаточно сил, чтобы вырваться из любого заточения, не Талантом, так деланной магией. Есть ещё Киж, который поможет с побегом.
        - Der Teufel!
        Дверь в соседний зал распахнулась, и оттуда выбежал человек в прусской военной форме.
        - Bis wann wird sie mich darauf hinweisen? Dumme alte Frau!
        Он топнул ногой.
        - Sie wagt es nicht, mir Befehle zu erteilen!
        Его взгляд заметался по комнате, будто искал, на чём можно сорвать злость. И остановился на мне, пытаясь проткнуть насквозь.
        Глава 23 - Племянник и тётка
        - Guten Abend, Eure Hoheit!
        Я поздоровался и поклонился. Без сомнения - передо мной наследник престола Пётр Фёдорович, он же Карл Питер Ульрих герцог Гольштейнский.
        - Sprechen Sie Deutsch?
        Взгляд наследника стал подозрительный.
        - Прошу простить, Ваше Высочество, но только несколько фраз. Я учился в Париже и нахватался от приятелей-немцев.
        Пётр одёрнул форму и не торопясь приблизился ко мне, разглядывая с ног до головы.
        - Париж, - он прищурился, - не слишком хороший фыбор. Гейдельбергский униферситет лучше Сорбонны.
        - Не я выбирал, где учиться, Ваше Высочество.
        Он вопросительно хмыкнул, и мне пришлось пояснить:
        - Я был ещё подростком, когда меня отвёз на обучение граф Шувалов.
        Наследник скривился.
        - Шуфалоф, тётушкин любимец. - Он обошёл меня по кругу, внимательно рассматривая и чуть ли не принюхиваясь. - Я не расслышал фаше имя, сударь.
        - Константин Урусов, Ваше Высочество.
        - Урусоф… Урусоф… Князь?
        - Увы, Ваше Высочество, мои предки потеряли титул. Как говорят в России - оставили княжение.
        - Фы не похожи на русского, mein freund, - Пётр криво усмехнулся. - Разгофарифаете по-другому, не лебезите передо мной.
        - Слишком долго жил за границей, Ваше Высочество. В России я только полгода.
        - Да, фы гофорили. Зачем фы здесь?
        - Не знаю, Ваше Высочество.
        Наследник хрипло рассмеялся.
        - Не знаете? Приехали фо дфорец просто так?
        - Ваша тётушка, Елизавета Петровна, вызвала меня.
        - Ах, фот оно что. Полагаю, фы ф немилости?
        - Вероятнее всего, Ваше Высочество.
        Он покачал головой.
        - Хотите служить мне?
        - Вы наследник престола, всякий дворянин обязан служить вам, - я поклонился.
        - Найн! Лично мне, Урусоф. Только мне.
        Ответить я не успел. Дверь, из которой появился Пётр, снова распахнулась. В проёме показался офицер в парадной форме и громко объявил:
        - Константин Урусов, прошу следовать за мной!
        Пётр дёрнул щекой и тихо шепнул мне:
        - Я пригляжу за фашим делом, mein freund. Мне нужны такие люди, как фы.
        Он развернулся на каблуках и удалился, а я двинулся за офицером.
        Не скажу, что Пётр мне понравился. Марья Алексевна, бывшая в курсе придворных сплетен, говорила, что дворяне крайне неохотно с ним сходятся. Мол, слишком уж любит всё прусское, приближает к себе иностранцев, а на российских дворян смотрит свысока. Оттого и на меня внимание обратил? Ему нужны сторонники? Не буду ему с ходу отказывать - лучше иметь наследника престола в друзьях, чем настроить против себя. А там посмотрим, стоит ли входить в его круг или выбрать другую сторону.
        

* * *
        
        Императрица сидела за карточным столиком, перебирая какие-то бумаги. В первый момент я опешил, когда увидел её. Орка! Без всякого сомнения, орка. Я непроизвольно моргнул и одёрнул себя, чтобы не рассматривать императрицу слишком пристально.
        Нет, не чистокровная, всего лишь наполовину, но орочьи черты не скрыть. Так вот почему вояж по Европе её отца, Петра Первого, вызвал такой шок у правящих домов. Ещё бы! Страшно, наверное, когда к тебе без приглашения заявляется здоровенный орк и называет царственным собратом. Кстати, на картинах, что я видел в Париже, Петра изображали человеком с белой кожей.
        Рядом с императрицей стояло несколько мужчин. Из знакомых мне - братья Шуваловы, но они смотрели холодно и отстранённо. Остальных я не знал, лишь догадываясь, кто из них кто. Вон тот, расфуфыренный, скорее всего, канцлер Воронцов. Рядом с ним фаворит Разумовский, а чуть в стороне ещё один фаворит - Иван Шувалов, не слишком похожий на своих двоюродных братьев. Двух оставшихся вельмож я опознать не смог: какой-то военный и старик с золотым ключом на груди.
        - Урусов…
        Императрица наконец соизволила заметить меня. Я низко поклонился, ожидая монаршего гнева. Слишком уж раздражённый взгляд она на меня бросила.
        - Урусов. Замышляешь против короны, стервец?
        Стоило Елизавете дать волю злости, как её лицо предательски отразило возраст. Морщины вокруг глаз, мешки под глазами, складки около рта, обвисшие щёки. Ей ведь уже пятьдесят, кажется.
        Времени разглядывать императрицу не было, требовалось ответить. Так что я вытянулся, вздёрнул подбородок и громко отчеканил:
        - Никак нет, Ваше Величество!
        Молодой Иван Шувалов, склонившийся над табакеркой, вздрогнул от моего голоса и осуждающе покачал головой.
        - Нет, значит?! - императрица поджала губы. - А не ты ли, дружок, из ссылки сбежал? А? Что молчишь? Отвечай!
        Что делать с разгневанной женщиной, если она тебя обвиняет в несуществующем проступке? Спорить, особенно если она императрица, бесполезно. Оправдываешься - значит, точно виноват. Ладно, включим дурочку - на такой случай у меня есть подходящее выражение лица.
        - Не могу знать, Ваше Величество! Предписаний убыть в ссылку не поступало.
        - Что?!
        Она с размаху хлопнула ладонью по столику.
        - Не поступало, значит? Я, по-твоему, Урусов, кого в ссылку отправила? Твоего дядю, старого палача?
        - Так точно, Ваше Величество! Его самого!
        - Не ори, - Елизавета поморщилась, - не в казарме.
        Разумовский наклонился к императрице и зашептал что-то на ухо. Елизавета выслушала и кинула на него сердитый взгляд. Взяла со стола хрустальный кубок и пригубила. А фаворит с улыбкой подошёл ко мне и тихо проговорил:
        - Вы ошибаетесь, Константин Платонович. В ссылку был отправлен не Василий Фёдорович, а его Талант.
        - Вот-вот, - фыркнула Елизавета, - богомерзкую некромантию.
        - Константин Платонович, - продолжил Разумовский, - чем вы можете объяснить своё поведение?
        Он улыбнулся мне, вполне по-дружески, и добавил:
        - Не нервничайте, отвечайте спокойно и по делу.
        Не зря этот дядька столько лет протянул в роли фаворита. Сколько было других, появлявшихся на год-другой и надоевших императрице. А Разумовский уже лет двадцать подле неё, и хоть бы хны. Ни ей не приелся, ни придворные его интригами не выжили. И разгадка очень проста - Разумовский излучал доброжелательность и спокойствие. При этом искренне, от души. Даже со мной он разговаривал, будто со старым знакомым или родственником. Да уж, такой харизме можно только завидовать.
        - Не имею понятия, - я развёл руками. - Дядя при смерти был и ничего об этом не сказал. Указа о ссылке в его бумагах не было. Муромские власти, включая надворного судью, тоже промолчали.
        Разумовский улыбнулся и повернулся к Елизавете:
        - Вот видишь, душа моя, мальчик просто не знал.
        - Не знал? - императрица снова начала заводиться. - Он глухой и слепой, что ли? Ничего не слышал и не видел? И родня ничего не сказала?!
        Фаворит снова посмотрел на меня вопросительно.
        - Прошу простить, Ваше Величество. Я сирота, с детства был отправлен на обучение за границу.
        Елизавета посмотрела на меня с меньшей злобой.
        - Сирота, - она сделала паузу, думая о чём-то своём. - Ладно, рассказывай, куда и зачем ездил. Сколько мёртвых поднимал, кто платил тебе за это.
        - Я не умею поднимать покойников, Ваше Величество. Даже если бы умел, то не стал бы этим заниматься, - я перекрестился. - А ездил в Москву по приглашению князя Голицына.
        Елизавета прищурилась.
        - Зачем?
        Что там, князюшка, зажал мне деньги отдать? Ну, что же, значит, и мне можно слегка отомстить.
        - Алексей Дмитриевич хотел, чтобы я вошёл в его род. Но мне пришлось отказаться от предложения.
        Императрица подозвала рукой Александра Шувалова, что-то шепнула ему. Начальник Тайной канцелярии кивнул и быстро записал несколько строк в небольшую тетрадь. Вот и отлично - взяли князюшку на карандаш.
        - Матушка, вот ещё, взгляни, - Шувалов протянул Елизавете лист бумаги, - в Касимове он был.
        - Тоже по приглашению? - хмыкнула императрица и взяла документ.
        Я не стал отвечать. Думаю, она сейчас читает отчёт Сумарокова о наших с ним “приключениях”, так что слова излишни.
        - Так и было? - переспросила Елизавета у Шувалова.
        Начальник Тайной канцелярии кивнул.
        - Удивительно, - императрица снова посмотрела на меня, - в богатый род вступать не захотел, за службу награды не выпрашивал. Ты, часом, не скорбный умом?
        Я пожал плечами.
        - В чужом роду мне делать нечего. А в Касимов я не ради денег ехал.
        - Ты смотри, каков гусь. А заради чего?
        - Служить на благо Отечества - долг каждого дворянина, Ваше Величество.
        - Служить… - протянула Елизавета, глядя на меня с лёгкой насмешкой. - И что, правда готов мне послужить? А, Урусов?
        У меня в голове щёлкнуло, и картинка сложилась целиком. Все эти разговоры про ссылку Таланта были только поводом, чтобы меня вызвать. Крики, гнев - чтобы сбить с меня самоуверенность и подвести разговор в нужное русло. Мой Талант понадобился императрице, уж не знаю зачем, и сейчас она разыгрывала со мной шахматную партию. Спорим, она через пару минут пошлёт меня делать что-то неприятное? А через месяц-другой вернёт назад и обернёт так, чтобы я был ей благодарен за милость. И уже тогда всучит мне работу по специальности. Простая и в то же время действенная интрига. Что же насчёт Шувалова с его пушками, то он хочет воспользоваться этой игрой в свою пользу.
        Коли я знаю расклад, то могу сыграть эту партию по-своему. Можно отказаться, получить ссылку и уехать в имение. Или согласиться играть по правилам императрицы, но уже осознанно, и чуть позже сделать свой ход. В любом случае Елизавета от меня не отстанет, пока не получит желаемое.
        - Это мой долг, Ваше Величество, служить вам, - я поклонился. - Приказывайте.
        - И правда, дружок, - еле заметно усмехнулась она, - послужи. У нас здесь война с Фридрихом, если ты не знал. Не дело мужчинам по тылам отсиживаться. Отправляйся-ка ты в армию. Пётр Семёнович, запиши его в пехоту подпоручиком.
        Военный, весь разговор скучавший у стены, тут же оживился.
        - Сделаю, матушка. Сегодня же запишу.
        И тут же, как чёртик из табакерки, выскочил Пётр Шувалов. Мой разговор с императрицей пошёл совершенно не так, как он расписывал мне. Те ответы, что он мне нашептал, не пригодились, и я уплывал из его цепких рук.
        - Матушка, - Шувалов оттёр военного, - зачем же в пехоту? У Петра Семёновича подпоручиков пруд пруди. А вот пушкарей у нас мало. Ой не хватает!
        - Позволь, позволь, Пётр Иванович, - военный выпятил грудь, - ты на чужой кусок роток-то не разевай. А коли императрица приказала, так тому и быть.
        - Пётр Семёнович, ты же сам ко мне первый прибежишь. Скажешь: давай пушки, давай людей для заряду, давай, давай, давай. Не так, что ли? А где я тебе возьму деланных магов, коли наша академия учить их не умеет? Из воздуха, что ли?
        - Судари! - тут возмутился уже Иван Шувалов. - Вы опять университет ругаете? Разве не я просил вас выделить людей для обучения? Что вы мне сказали?
        - Иван, хоть ты не влазь. С твоим университетом…
        - Тихо! - Елизавета шлёпнула ладонью по столику. - Раскудахтались, как бабы на базаре. Как я скажу, так и будет.
        Она перевела взгляд на меня.
        - Умеешь Знаки делать?
        - Да, Ваше Величество.
        - Забирай, - махнула она Шувалову, - пусть пушками занимается.
        Тот не успел расплыться в улыбке, как она добавила:
        - Только не на твоём заводике, понял? Пусть в войска едет и там колдует. А узнаю, что ты его здесь оставил, сам поедешь воевать.
        - Да как можно, матушка, - затараторил Шувалов. - Разве я когда…
        - Не заискивай у меня, - она погрозила ему кулаком. - Всё знаю, как ты в свой карман тянешь. Кто в сентябре…
        Разумовский взял меня за локоть и мягко направил к двери.
        - Идите, Константин Платонович, ваша аудиенция закончена. Поверьте, вам будут неинтересны эти разговоры.
        Он вывел меня из комнаты и передал секретарю.
        - Семён, проводите сударя Урусова. Он дождётся Петра Ивановича и поедет с ним.
        Секретарь кивнул и указал мне рукой на следующую дверь.
        - Прошу вас следовать за мной.
        Глава 24 - Капитан-поручик
        Шувалова я прождал часа два. Он появился раздражённый, кивнул на выход и, не дожидаясь, пошёл к двери. И всю дорогу хмуро молчал, пока мы не приехали в ту же ресторацию, где обедали в прошлый раз. Там неожиданно оживился, потребовал ухи, кулебяку, жареного поросёнка и выпивки. Только съев всё это, он вернулся в благодушное настроение и принялся со мной беседовать.
        - Какой чин матушка-императрица тебе обещала?
        - Подпоручика, ваша светлость.
        Я бы сказал - не обещала, а насильно всучила. Но вслух этого говорить не стал.
        - Маловато, - Шувалов покрутил в пальцах вилку, - эдак с тобой и разговаривать не будут.
        - Простите, Пётр Иванович?
        Он вздохнул:
        - Деланные, которые по пушкам, подчиняются только мне. А то генералы так и норовят их под пули подставить, чтобы орудия во время боя чинили. Мало у меня знатоков, некому их нормально учить. Вот и берегу вашего брата, чтобы не убили случайно. Только и другая сторона есть - на довольствие неохотно ставят, квартиры не дают, опять же с лошадьми тянут.
        - Неприятная ситуация, согласен.
        - Вот-вот, - Шувалов усмехнулся, - если ты подпоручиком будешь, квартирмейстеры на тебя даже не посмотрят.
        Он налил себе полный бокал, неспешно отхлебнул и продолжил:
        - Давай, Костик, вот как сделаем. Дам тебе капитан-поручика, коня механического. Мундир за казённый счёт справишь.
        У меня возникло чувство, что Шувалов хочет меня этим купить. И я не ошибся!
        - А ты на пару недель в Петербурге задержишься и десяток-другой пушек для войск подготовишь. Есть у меня только что отлитые, а мастеров не хватает. Войска всё равно пока на зимних квартирах и выступать не торопятся.
        Ссориться с Шуваловым, внезапно сделавшимся моим начальником, резону не было. Да и в войска, скажем честно, я не торопился. Летом ещё ладно, но на улице зима, и ничего хорошего от армии я не ждал. С другой стороны, надо поторговаться - нельзя показывать, что я сразу на всё соглашаюсь.
        - Можно подумать, Пётр Иванович. Я бы ещё добавил несколько пунктов. Во-первых, я выберу из ваших артиллеристов себе денщика. Во-вторых, для него понадобится вторая механическая лошадь, чтобы не задерживаться в пути. И в-третьих, пяток ружей из хорошей стали и три пистолета.
        Шувалов с насмешкой прищурился.
        - А тебе, наглец, не жирно будет?
        - Ни в коем случае, Пётр Иванович. Я ведь не за красивые глаза прошу. Вы пошлите какого-нибудь ушлого унтера в войска, куда я прибыть должен. Пусть выбьет на меня довольствие, жильё и прочее. И делает вид, что я вот-вот приеду или уже приехал, но ушёл в загул. В общем, изображает моё присутствие. А я, между тем, спокойно разберусь с вашими пушками.
        Насмешка сменилась у Шувалова одобрением.
        - А ты гусь, однако, - он погрозил мне пальцем, - какую пакость придумал! Это ты так распоряжение Елизаветы Петровны исполняешь? Да не дуйся, хороший план, даже лучше моего. Согласен, так и сделаем. И коня второго дам, и денщика возьми. Денег, - он пожевал губами, - пятьсот рублей тебе ещё дам, если быстро справишься.
        Он снова выпил, а затем наклонился ко мне и тихо спросил:
        - А мертвеца поднять сумеешь, ежели попрошу?
        Я чуть не поперхнулся. Так вот какой у него интерес ко мне! А я то думаю, чего он со мной возится, обедать возит, у императрицы выпрашивал. Возможно, пушки его и интересуют, но главное - это мой Талант некроманта. Вон, даже во взгляде алчные огоньки появились. Кого ты хочешь поднять, дядя? Врага, чтобы выудить сведения? Рано умершего друга? Женщину? Неважно.
        - Простите, Пётр Иванович, но здесь я вам не помощник.
        - Не хочешь? - в голосе вельможи прозвучала угроза.
        - Не могу. Вы работали с моим дядей?
        Шувалов закашлялся.
        - Встречался пару раз.
        - Он бы вам сказал то же самое: поднять мертвеца по собственному желанию невозможно.
        - Так ведь было же! Ушаков мне сам рассказывал.
        - Из могилы встает только заложный мертвец, Пётр Иванович. Если душа держится за какую-нибудь обиду в этом мире и к богу идти не хочет, он сам и поднимется. А чистую душу, что в рай ушла, или грешную из ада, только бог способен возвратить.
        - Вот оно что, - разочарованно протянул Шувалов. - А некромант, стало быть…
        - Обязан заложных мертвецов упокаивать.
        - Жаль, очень жаль. А мне говорили, дядя твой мог мертвецов поднимать и допрашивать.
        Так-так, допросы его интересуют, значит. Только мне кажется, лукавит Шувалов - прекрасно он знает возможности некромантов и пределы их сил. Не может не знать: в ведомстве его брата наверняка остались документы, ещё живы люди, работавшие с дядей. Это он специально меня прощупывает, чтобы привлечь к работе Тайной канцелярии. Пожалуй, врать сейчас не стоит, а вот осторожность соблюсти требуется.
        - Для допроса мертвец не поднимается, это другой… ммм.. ритуал. До сорокового дня покойника допускается призвать и задать вопросы. Но только с разрешения архиерея, присутствующего лично.
        - Как лично? Твой дядя только бумагу за его подписью требовал.
        Ну, что я говорил! Знает он все тонкости, только скрытничает.
        - Простите, Пётр Иванович, но только лично. Без понятия, что там делал дядя, а я это правило Талантом чувствую.
        - Предположим, - Шувалов впился в меня взглядом, - даст тебе архиерей разрешение. Сможешь допросить?
        - Пётр Иванович, побойтесь бога! Всего несколько месяцев прошло, как я Талант получил. Другие дворяне пользоваться даром с детства учатся. Нет, даже если Елизавета Петровна прикажет, и то не смогу. У меня даже учителей нет! До всего самому приходится доходить.
        - Учителя, говоришь, - Шувалов откинулся на спинку стула, - подумаем над этим.
        - Пётр Иванович, а сколько, по-вашему, продлится война?
        Вельможа скривился, будто я его уксусом угостил.
        - Война…. Война, Костик, ещё года три-четыре идти будет. Не те у нас генералы, только о своём кармане и думают. Союзники, чтоб их, только нашими руками и хотят воевать. Ух, зла на них не хватает!
        - Пётр Иванович, а если война в этом году закончится, отпустите меня в отставку?
        - В этом? - он рассмеялся. - Ты, что ли, её закончишь?
        Я пожал плечами.
        - Неважно. Может, я, может, кто другой. Отпустите?
        Шувалов махнул на меня рукой.
        - Ежели ты войну закончишь, вдруг да случится чудо, дам тебе полковника и езжай в своё имение. Ладно, дело к ночи уже, доедай и поедем посмотрим, сколько тебе пушек надобно сделать.
        

* * *
        
        Шувалов отвёз меня куда-то под Петербург, где у него имелась эдакая “база”. Что-то среднее между артиллерийской бригадой, пушечным складом и мастерской деланных магов. Последних, впрочем, видно не было: как пояснил сам Пётр Иванович, одних послали на заводы, других в войска. Именно здесь и застряла у него почти сотня орудий без нанесённых Печатей.
        Я осмотрел пушки и обещал все их подготовить должным образом. Шувалов представил меня сухонькому старику, полковнику от артиллерии Аристарху Семёновичу. Велел поставить меня на довольствие, найти жильё и не мешать работать.
        - Всё, - махнул он рукой, - занимайся, а я поехал. И так с тобой весь день провозился.
        - Пётр Иванович, мне бы вещи забрать с Садовой.
        Шувалов недовольно хмыкнул:
        - Распоряжусь, чтобы привезли.
        Больше не желая ничего слушать, он прыгнул в карету и был таков. А я остался с полковником, проходившим на старого доброго сказочника.
        - Вы, Константин Платонович, как кушать любите? - спросил он. - За разносолами в город посылать или вместе со мной столоваться будете?
        - Господь с вами, Аристарх Семёнович, какие разносолы? Чай на военной службе теперь, дело надо делать, а не застолья закатывать.
        Старичок-полковник наградил меня одобряющей улыбкой.
        - Вот и чудненько! Тогда сейчас вам комнату велю приготовить. Мундир у вас есть?
        - Увы, - я развёл руками, - только сегодня зачислен в армию. Пётр Иванович обещал посодействовать в этом вопросе.
        - Негоже вам в штатском платье ходить, Константин Платонович. Пока пошьёте себе мундир, я вам из своего запаса выдам.
        Через час я стал обладателем комнаты на втором этаже дома, где жил сам полковник, и красного мундира с чёрными лацканами. Также Аристарх Семёнович расщедрился и выдал мне простую шпагу в потёртых ножнах.
        - Ни-ни! Даже не думайте отказываться, - заявил он, - не дело офицеру безоружным ходить. В тридцать пятом, ещё в бытность мою капитаном, мы с ней турок знатно гоняли!
        Я согласился, чтобы не обижать старика, хоть и не люблю холодное оружие. Магу лишнее железо таскать без толку, только мешать будет. Хотя, взяв в руки шпагу, я поймал забавную мысль - раз уж мне всё равно её носить, не попробовать ли сделать из клинка что-то вроде middle wand’а? Вот как будет свободное время, так и займусь опытами.
        Не успел я поужинать с полковником, как прибежал солдат и доложил - приехала карета из Тайной канцелярии.
        - Не беспокойтесь, Аристарх Семёнович, - я поднялся из-за стола, - это мои вещи привезли. Нет-нет, кушайте, я сам разберусь.
        К удивлению, возле кареты меня ждал Шешковский с Мурзилкой на руках.
        - Добрый вечер, Константин Платонович, - он изобразил поклон, не переставая чесать кота за ухом. - Вот, решил лично навестить вас. Заодно проверить, упаковала ли Марфа все ваши вещи.
        - Благодарю, не ожидал, если честно.
        - Ерунда, мне не сложно, - Шешковский улыбнулся. - Рад, что ваше дело закончилось благополучно. В России и так слишком мало дельных людей, и уж тем более магов, чтобы ими разбрасываться.
        Мурзилка открыл зелёные глаза, увидел меня и коротко мяукнул. Спрыгнул с рук на снег и занялся осмотром новой территории. Местные собаки оказались сообразительными, попрятались и знакомиться с котом не собирались.
        Я забрал у Шешковского багаж, проверил, что дневники Бернулли на месте, и стал прощаться.
        - Надеюсь, - он крепко пожал мне руку, - мы с вами ещё встретимся. Впрочем, вы личность неординарная, так что даже не сомневаюсь. Быть может, и в нашем ведомстве послужите.
        - Боюсь, розыск и допрос преступников не моя стихия.
        - Константин Платонович, вы же умный человек, - Шешковский улыбнулся, - и догадываетесь, что кнутобойничать не главная задача Тайной канцелярии. Так получилось, что в Касимове вы делали нашу работу. Без дыбы и допросов, хочу заметить. Что преступники и заговорщики? Пшик! В России есть враги и пострашнее, чем воры.
        Я простился с ним, не горя желанием продолжать этот разговор. Мне, знаете ли, и без того тревог хватает. А слушать про всякую жуть - увольте, не хочу.
        

* * *
        
        Топили в доме хорошо, постель оказалась мягкой и удобной, под боком уютно свернулся калачиком Мурзилка. В общем, я неплохо устроился. Конечно, службу мне навязали, придётся заниматься чужими пушками, а не своими механическими лошадьми, начальство всякое появилось. Но с этим я справлюсь, опыт какой-никакой есть, хоть и нездешний. А вот войну и вправду придётся заканчивать своими руками. Ещё не знаю как, но неохота мне несколько лет мотаться с войсками.
        Некие идеи на этот счёт у меня были. Во-первых, надо подумать над боевыми машинами. Даже одной штуки, неожиданно появившейся на поле боя, может хватить для перелома сражения. Во-вторых, тактика Александра Македонского сейчас работает так же хорошо, как и пару тысяч лет назад, - бей по командованию. И здесь тоже есть где развернуться: пушку специальную подготовить или огнебой усилить до предела…
        От воинственных мыслей меня оторвал шорох. Я не слышал, чтобы дверь открывалась, но от неё к моей кровати кто-то шёл. Тихо поскрипывали половицы под ногами незваного гостя, чуть слышно шуршала одежда. Не дожидаясь, когда он приблизится, я выбросил руку из-под одеяла и зажёг на кончиках пальцев огненный шар.
        Глава 25 - Предписание, пушки, две записки
        - Константин Платонович, помилуйте! - Киж, возникший из темноты, поднял руки. - Если вы в меня огнём кинете, я про Злобино ничего не смогу рассказать.
        - Тьфу ты, Дмитрий Иванович! Сколько раз тебе говорить, чтобы не подкрадывался?
        - Простите, - он улыбнулся, - думал, вы спите.
        Погасив огненный шар, я зажёг свечу на столике рядом с кроватью.
        - Садись, - я указал ему на стул, - и рассказывай.
        Он кивнул, с достоинством сел и закинул ногу на ногу.
        - В имении полный порядок. Опричники несут службу, школа работает. Женщины… - Киж кашлянул. - Скучают по вам и полным составом очень переживают.
        - Ты их успокоил, рассказал, что всё в порядке?
        - Так точно, Константин Платонович. Объяснил, что ждёте аудиенции у императрицы.
        - Документы из архива?
        - Спрятал, как вы и велели.
        - Бобров вернулся?
        Киж помотал головой.
        - Увы, я его не застал.
        Мурзилка проснулся от наших голосов, потянулся и в один миг перепрыгнул с кровати на колени мёртвому поручику. Требовательно мяукнул, и Киж принялся гладить кота. Вот ведь сибарит хвостатый!
        - Константин Платонович, вы были у императрицы? Почему вас сюда отправили?
        - Через месяц, может чуть позже, мы отправляемся в войска на запад.
        Глаза Кижа загорелись боевым задором.
        - Будем воевать? С пруссаками?
        Я кивнул, и поручик заёрзал на стуле, словно собирался броситься в атаку немедленно.
        - Вам дали полк?
        - Не смеши меня, Дмитрий Иванович. Кто мне его просто так даст? Пока капитан-поручиком артиллерии ходить буду - налаживать пушки и всё такое. В бой меня не кинут.
        - Да? - он посмотрел на меня с сомнением и некоторым разочарованием. - Жаль, очень жаль. И всё же, разрешите, я обзаведусь личным оружием? Пистолеты, палаш, штуцер.
        - Вооружайся, вояка, - я усмехнулся, - на войне всякое бывает, а подраться нам придётся, есть у меня такое предчувствие.
        Он снова взбодрился и одобрительно кивнул.
        - Благодарю, Константин Платонович.
        - Лошадь у тебя есть?
        - Так точно, авалонский рысак.
        - Тогда держи его наготове и поселись поближе ко мне.
        - Простите, но можно я всё-таки в Петербурге? Приехать к вам я смогу за полчаса, а комфорту там гораздо больше.
        Ты смотри, второй сибарит! Ладно кот, я понимаю, но мертвецу зачем комфорт?
        - Если полчаса, то сойдёт. Иди развлекайся, пока время есть.
        Киж встал и поклонился.
        - Ах да, чуть не забыл. Вам записочки, Константин Платонович.
        Он вынул из кармана сложенные листки и положил рядом со мной на кровать. Прежде чем я успел хоть что-то спросить, Киж растворился в темноте. Впрочем, “записочки” сейчас меня интересовали больше, и я развернул бумаги.
        Ровный, как по линейке, почерк Александры узнавался сразу.
        “Возвращайтесь, Константин Платонович! Мы вас ждём и любим. Без вас в усадьбе стало грустно и одиноко. Прошу, только вернитесь! Я буду вас ждать, даже если потребуется сто лет. Ваша Саша.”
        Вторая записка была написана криво, буквы дрожали и шатались из стороны в сторону, как пьяные. Без подписи, но мне и не нужна была она - это точно писала Таня.
        “Берегите себя, Константин Платонович! За нас не беспокойтесь, мы всё делаем, как вы приказали. Марья Алексевна и Настасья Филипповна передают вам привет.”
        Но в Танином коротком письме было кое-что ещё. Под пальцами чувствовалось лёгкое покалывание, и я поднял листок на уровень глаз. Ох, Танька! По бумаге тянулись тонкие ниточки эфира, складываясь в рисунок сердечка. Это надо умудриться такое сделать! Вплести эфир в бумагу - кропотливая работа, требующая усердия и самоконтроля. У девочки настоящие способности к деланной магии.
        Перечитав записки второй раз, я сунул их под подушку, задул свечу, лёг и закрыл глаза. День сегодня получился сложный, опасный, но закончился самым приятным образом. Так что, засыпая, я непроизвольно улыбался. А вот кто мне снился, говорить не буду - слишком личные были эти сны.
        

* * *
        
        Рассчитывая разобраться с пушками за неделю, я страшно заблуждался. Стоило мне отправиться на склад, как появился старичок-полковник.
        - А, Константин Платонович! Желаете приступить к работе? Похвальное трудолюбие. Сейчас поедем на стрельбище.
        Как по команде прибежал десяток солдат-инвалидов - старых, но ещё крепких орков. Они принялись грузить одну из пушек на сани, запряжённые парой мощных битюгов.
        - Идёмте, Константин Платонович, сейчас нам возок подадут.
        Через двадцать минут мы выехали небольшим поездом: сани с пушкой, сани с солдатами и наш возок. Уже за воротами полковник, будто извиняясь, похлопал меня по руке:
        - Вы уж простите старика, но я должен проверить вашу квалификацию. А то, знаете ли, разных мастеров мне привозят, а за орудия я лично отвечаю. Бывает, такое наделают, что приходится за молодыми умниками переделывать.
        - Конечно, Аристарх Семёнович, всё понятно.
        - Будьте добры, покажите ваш kleiner Zauberstab.
        Я моргнул, пытаясь сообразить, что полковник имеет в виду. Ёшки-матрёшки, он про small wand! Только называет его на немецкий манер.
        - Аристарх Семёнович, вы учились в Кёльнском университете?
        - Точно, - полковник заулыбался. - Самые весёлые три года в моей жизни. Увы, способностей сдать на диплом бакалавра не хватило, но для пушкарской науки этого и не требуется. У нас свои тонкости и секреты, не всегда очевидные дипломированным деланным.
        Вытащив из кобуры small wand, я продемонстрировал его полковнику. Он, как и положено правильному магу, не стал хватать его руками. Рассмотрел не прикасаясь, уважительно цокнул языком и покачал головой.
        - Замечательный инструмент. У меня попроще, но для работы подходит идеально.
        Он вынул из кармана kleiner Zauberstab - тот же small wand, только немного толще и короче моего. На мой вкус, грубоватый инструмент, не годящийся для мелких Знаков и тонких связок. Хотя для пушек его должно было хватать за глаза.
        Пока сани тащились по дороге через лес, мы обсудили с полковником разницу в преподавании между Сорбонной и Кёльном. И сошлись во мнении, что русских не любят ни там ни там, вставляют палки в колёса при сдаче экзаменов.
        Дорога пропетляла через лес и вывела нас к тому же стрельбищу, что я посещал с Шуваловым. Солдаты потащили пушку на позицию, а полковник, выбравшись из саней, остановил меня.
        - Константин Платонович, покажите, пожалуйста, что вы собираетесь делать.
        Пришлось мне нарисовать в воздухе Печать, запальный Знак и пояснить, куда что ставится. Обижаться смысла не было - я здесь человек почти случайный, а полковник отвечает за мою работу. Мне, собственно, несложно и времени отняло всего ничего.
        - Хорошая техника, - одобрил старичок, - только, Константин Платонович, вы сделали рисунок чуть меньше, а эфирные нити толще. Понимаю, так Печать прослужит дольше, но…
        Он вздохнул, будто разочарованно.
        - Для армии так нельзя делать.
        - Почему?
        - Заряжать Печать будете не вы, а кто-то из офицеров. Подготовка там дрянная. Частенько из всей деланной магии только эту Печать они и знают. Понимаете? Ваши изыски, как бы ни были они хороши, повторить не смогут. Дай бог, чтобы по уставу сделали. Умоляю, не делайте экспериментов!
        Мда, называется, хотел как лучше. Прав Аристарх Семёнович, армейские деланные не тянут даже на второкурсников Сорбонны. Придётся работать чётко по инструкции.
        - И ещё, - полковник взял меня под локоть и повёл к орудию, - когда будете размещать Печать в казённой каморе, чуть-чуть утопите её в донышко. Да-да, я знаю, что так неправильно, мощность будет теряться. Но тогда на металле останется след.
        - Зачем?
        - Увы, деланные маги не желают приезжать на позицию во время боя и подзаряжать Печати. Бывает, что орудия стреляют до полного их распадения. А как восстанавливать? Для неопытного офицера задача непосильная. А если на дне каморы будет след, задача сильно упростится.
        Видя моё разочарование, полковник развёл руками.
        - Да, Константин Платонович, я тоже был бы рад построить армию по-другому. Но что есть, то есть - разгильдяйство, бардак и дураки. Но в армии противника то же самое, даже не сомневайтесь. Приходится изгаляться, чтобы с нашей стороны беспорядка оказалось меньше.
        Пока я возился с пушкой, полковник стоял рядом и наблюдал за всеми моими действиями. Ни разу не сказал ни слова, просто заглядывал из-за плеча и дышал чуть ли не в ухо. Но когда я закончил, он пожал мне руку и улыбнулся.
        - Замечательная работа, всё как по линеечке. Вы, Константин Платонович, могли бы сделать в армии блестящую карьеру, если бы пожелали.
        Спорить с ним я не стал: зачем расстраивать хорошего человека тем, что я не собираюсь служить. У меня свои планы, совершенно несовместимые с армией.
        - А теперь давайте пристреляем орудие.
        Полковник потёр руки и сам взял в руки пальник.
        

* * *
        
        Больше он на стрельбище не ездил, доверяя моей работе. А я каждый день мотался туда, успевая за день настроить и обстрелять по пять пушек. Не слишком торопился, но и затягивать не старался. Всё равно рано или поздно придётся ехать в войска.
        Кстати, денщика мне присоветовал именно Аристарх Семёнович - молодого солдата-орка Ваську Сидорова. Тот и пары лет не успел отслужить, как получил увечье: нога попала под колесо пушки, отчего Васька захромал и оказался негодным к строевой службе. Рожа у него была самая невинная, будто у ребёнка, но глаза выдавали плута и хитреца.
        Время за работой летело незаметно. Месяца через полтора приехал Шувалов, проверил сделанную работу, выслушал доклад полковника и позвал для разговора меня.
        - Значит, так, Костик. - Вид у него был уставший и слегка осунувшийся. - Даю тебе пару дней всё закончить. Потом езжай в Петербург, шей мундир, скажу где, и быстренько направляйся в войска. Двигайся в Кёнигсберг, там получишь предписание в полк.
        Шувалов посмотрел на меня тяжёлым взглядом.
        - Завтра всё, что требуется, тебе доставят. Хвалить за службу не буду, сам знаешь, что молодец, - он наклонился и продолжил вполголоса: - Разговор за год войну кончить помнишь? Ежели не хвалился просто так, а сделаешь, двадцать тысяч рублей дам. Понял? Всё равно как, хоть собственными руками Фридриха задуши.
        - Так всё плохо? - тоже шёпотом спросил я.
        Дёрнув плечом, Шувалов отмахнулся от вопроса.
        - Не твоего ума дела. Если умный, сам догадаешься.
        А тут и думать нечего - казна не бездонная, а с Фридрихом уже сколько лет то воюют, то перемирие заключают. По кредитам английским платить надо, войска деньги пожирают как не в себя, двор Елизаветы Петровны тоже кушать хочет, причём на золоте, фавориты присосались клещами.
        Но на меня у Шувалова деньги нашлись. На следующий день посыльный доставил двух механических коней, пару пистолетов, четыре штуцера, записку с адресом портного, предписание явиться к полковнику Реаду в Кёнигсберге и запечатанное письмо этому полковнику.
        Обещанные графом пятьсот рублей посыльный отдал мне под расписку, как подъёмные средства при поступлении на службу. Эк Шувалов всё обставил - обещал лично за мою “услугу”, а заплатил казёнными деньгами, будто так и надо. То ли жульничество, то ли пример, как надо выкручиваться.
        Увы, кони хоть и были на вид вполне сносными, на поверку оказались полными развалинами. Печати и Знаки дрянные, суставы болтаются и скрипят на всю округу. Поминая недобрым словом Шувалова, я потратил день на приведение их в порядок. Восстановил магическую часть, смазал механическую и махнул рукой - до лета хватит, а там придумаю что-нибудь. В тылах я отсиживаться не собирался, а на войне всегда трофейную лошадь можно взять.
        Простившись с милейшим Аристархом Семёновичем, я отправился в Петербург. Пока мундир будет шиться, я решил потеснить Кижа в его апартаментах. Мертвец, как я проверил через нашу связь, жил всё там же, кутил и вовсю развлекался. Увы, но весёлая жизнь у него закончилась - началась наша военная служба.
        Глава 26 - Метель
        С делами в Петербурге я управился быстро. Не прошло и трёх дней, как мы выехали на юг в сторону Пскова.
        Пока я решал мелкие проблемы, шил мундир и собирался, Киж взялся узнать, что происходит в войсках. И уже в дороге вводил меня в курс дела и докладывал обстановку на фронте.
        - В Кёнигсберге квартируется командование, тыловые службы и офицеры побогаче. А войска стоят на зимних квартирах у Вислы, в Эльбинге и Мариенвердере.
        - Что там с нарушенным перемирием?
        - Фридрих ещё летом начал бузить: то там городок захватит, то тут крепость. А осенью уже официально мир разорвали. В зиму, естественно, никто воевать не стал. Генералы ждут конца весны, чтобы дороги подсохли и можно было войска двинуть.
        - Я чего-то не понимаю. Если только летом планируют начать атаку, зачем меня срочно гнать в армию? Ещё три месяца там валандаться просто так.
        Киж снисходительно ухмыльнулся, глядя на меня:
        - Сразу видно, Константин Платонович, не знаете вы нашу армию. Пока в войска попадёте, пока в полк назначат, хоть как-то дела примете да порядок наведёте, лето и наступит.
        - Ещё что-то есть важное?
        - А как же. Полковник Реад, к которому вы должны явиться, при штабе Обсервационного корпуса состоит.
        - Что за корпус такой?
        - Это, Константин Платонович, личные войска Шувалова, - Киж состроил кислую гримасу. - Он им платит, приказы раздаёт, офицеров назначает. Говорят, ничем от родовых опричников не отличаются, только форму государеву носят. Воюют, по отзывам, плохо: на приказы генералов императрицы наплевать могут, своевольничают и под огнём отступают часто.
        Плохо, очень плохо. Становиться шуваловским опричником, даже формально, я не собирался ни при каких обстоятельствах. Значит, надо с этим Реадом или договориться, или поругаться, чтобы в обычные войска попасть.
        

* * *
        
        Путешествовать зимой - не слишком приятное занятие. Отвратительные дороги, снег, постоялые дворы с жуткими сквозняками. Мы ползли с черепашьей скоростью, и я раздражался с каждым днём всё больше. Киж, хоть и мёртвый, тоже страдал от мороза - у него замерзали суставы, и вечером, спрыгивая с лошади, он чуть слышно скрипел. Только Мурзилка, разъезжавший у Васьки за пазухой, был доволен: хочет - спит, хочет - высунет голову и смотрит на дорогу. А ночами кот гонял мышей в гостиницах ради удовольствия.
        За Псковом погода сделалась совсем мерзкой: за два шага уже ничего не было видно. Целый день мы просидели на постоялом дворе, изнывая от скуки.
        Киж маялся от безделья, не зная, к чему себя приложить. Местные горничные не соответствовали его “высоким” стандартам красоты, а сыграть в карты оказалось не с кем. Среди постояльцев были только какие-то купцы, с которыми сидеть за карточным столом поручику не по чину.
        - Приедем в армию, найдёшь, кому деньги проигрывать, - я сдерживался, чтобы не рассмеяться.
        - Обижаете, Константин Платонович. Лошадь мою видели? В Петербурге выиграл, у меня тридцать лет практики как-никак.
        К счастью Кижа, в обед появился ещё один путешественник: гусарский майор Бурмин. Молодой, лет двадцати пяти, склонный к дурацким шуткам и совершенно неумеюищий проигрывать. Его Киж и соблазнил сыграть “по маленькой”. Но стоило мёртвому поручику в очередной раз забрать кон, Бурмин начинал кипятиться, громко ругался и швырял карты на стол.
        Уже стемнело, когда Киж выиграл у майора все наличные деньги. Для продолжения забавы он предложил играть на кивер Бурмина.
        - Хватит! - гусар зло припечатал карты к столу. - Метель стихает, мне пора ехать.
        Он встал, накинул тулуп и, не прощаясь, выскочил с постоялого двора, напоследок хлопнув дверью.
        - Чудак-человек, - вздохнул Киж, - не корову же проиграл, в конце концов.
        - Угу, - я подтвердил, - там на десяток бурёнок хватит, что ты у него забрал.
        - Ну, извините, Константин Платонович! Я его насильно играть не заставлял, голову на плечах надо иметь.
        Киж обвёл взглядом общий зал постоялого двора, не найдется ли часом другой партнер. Но в зале сидели всё те же мещане и купцы.
        - Константин Платонович, может, тоже поедем? Что мы, хуже этого майора?
        - В ночь? По незнакомой дороге?
        - Я направление нутром чую, - уговаривал меня поручик, - да и дорога здесь одна, на Ригу. Не сомневайтесь, проведу лучше любого местного.
        Ночевать на этом постоялом дворе не было никакого желания - кормят плохо, кровать скрипит и грозит развалиться. Так что я дал себя уговорить, и Киж велел Ваське привести лошадей из конюшни.
        

* * *
        
        - Простите, Константин Платонович, - Киж состроил виноватое лицо, - кажется, мы заблудились. Ни черта не знаю, куда ехать.
        - Замечательно! Ты, Дмитрий Иванович, прямо Сусанин. Признайся честно, врал, что направление чувствуешь?
        Он замотал головой.
        - Что вы, Константин Платонович, был бы жив, так перекрестился бы. Метель эта дурацкая, видите? Будто вместе со снегом эфир гонит.
        Я покосился на него с насмешкой. Эфир ему гонит, выдумщик! Хвастал, как всегда, вот и вся правда.
        - Ладно, поехали дальше, будем искать нормальную дорогу. Вон там, впереди, огонёк горит, может деревня какая.
        Это и правда оказалось село, а свет горел в церкви, несмотря на поздний час. Двери её были отворены, за оградой стояло несколько саней, а у входа толпились люди.
        Едва мы остановились, из церкви выскочил знакомый нам Бурмин. Он бросился к своим саням, запрыгнул в них и закричал:
        - Пошёл! Гони, шельма!
        Лошади, вполне себе живые, а не механические, громко заржали. Сани рванули с места и унеслись в снежную даль.
        Из церкви выбежало несколько человек. Они принялись кричать, требовали вернуть беглеца, остановить, призвать к суду. Но в погоню никто из них не бросился, а некоторые тихой сапой садились в сани и разъезжались.
        - Ничего не понимаю, - Киж посмотрел на меня, - но очень хочу узнать. Разрешите, Константин Платонович, я схожу всё выясню.
        - Вместе расспросим.
        Я спрыгнул с лошади и направился к церкви, не дожидаясь поручика.
        Увы, входить в храм мне не дозволяется высшими силами. Особенность некромантского Таланта, проклятый дар, как сказал отец Андрей. Но есть небольшой нюанс - зайти в среднюю часть церкви я действительно не могу, будто стена передо мной вырастает, а вот заглянуть в притвор храма вполне себе получается.
        Там, в притворе, на лавке сидела бледная девушка и рыдала в три ручья. То скатываясь в истерику, то чуть не падая в обморок, она то и дело выкрикивала:
        - Не он! Не он!
        От служанки, хлопочущей над девицей, добиться ничего не удалось. Тогда я попытался растормошить растерянного юношу, топтавшегося рядом и хлопавшего глазами. Тот попытался сбежать, но Киж взял его за локоть с другой стороны, и мы вытрясли подробности ночного происшествия.
        История оказалась одновременно курьёзной и трагической. Плачущая девушка - Марья Гавриловна, дочь одного из местных помещиков. По уши влюбилась в какого-то бедного прапорщика, но родители противились браку. Тогда парочка решилась тайно пожениться, сговорилась со знакомыми и стареньким батюшкой этой церкви. Невеста тайно сбежала из дома, свидетели прибыли, а жених всё не ехал и не ехал. От переживаний девушка пребывала в предобморочном состоянии, когда у церкви остановились сани с офицером. В темноте военного приняли за того самого прапорщика и, не спрашивая, потащили в церковь. Едва батюшка их повенчал, как девушка разглядела в тусклом свете лицо мужа. Не тот! - закричала она и упала в обморок. Все кинулись к ней, а офицер выскочил из церкви и был таков.
        Увы, здесь мы с Кижом ничем не могли помочь. Я собрал вместе ещё не разбежавшихся свидетелей и настоятельно им рекомендовал отвезти беглянку домой. Нечего ей ночью сидеть в церкви. В таком состоянии она может выкинуть какие-нибудь глупости, а дома за ней присмотрят родители. Впрочем, грузить несчастную в сани пришлось мне - остальные были как сонные мухи, ничего не соображали и только разводили руками. Напоследок я припугнул служанку, чтобы следила за барышней и постаралась не напоминать о произошедшем лишний раз.
        - Подлец! - зло бросил Киж, когда мы отъехали от церкви. - Бесчестно так поступать.
        Я согласно кивнул - “шуточка” Бурмина оказалась слишком жестокой, на мой вкус.
        - Если в Риге к тебе вернётся “чутьё”, Дмитрий Иванович, найди этого картёжника.
        Глаза Кижа вспыхнули злой радостью.
        - Сразу убить или пусть помучается?
        - Отставить! Найдёшь и доложишь мне, сам с ним разберусь.
        Киж ощерился, показав зубы.
        - Посмотреть хоть дадите, а? Очень интересно, что вы с ним…
        - Дмитрий Иванович, ищи уже дорогу наконец. Или мы здесь и замёрзнем по твоей милости.
        Мертвец поджал губы и стал осматриваться по сторонам. Лично я в ночи не видел ничего, кроме падающего снега. Эх, надо было остаться в том селе и попроситься к священнику на ночлег.
        - Туда! - Киж указал рукой и первым ударил пятками коня. - Нам туда!
        

* * *
        
        В Риге мы застряли на две недели. Метели и снегопады сменились внезапной оттепелью, дороги развезло, и ехать дальше не представлялось возможным. Нет, при большом желании всё выполнимо, но как раз охоты месить грязь у меня не возникало. Я сидел в уютной маленькой гостинице, разбирался с главой дневника Бернулли по теоретической магии и был вполне доволен задержкой.
        А вот Киж днями пропадал в городе. Мертвец твёрдо вознамерился найти Бурмина и свершить над ним справедливую месть. Но, увы, майора видно не было, и чутьё никак поручику не помогало.
        - Заморозки будут, - хмуро заявил он мне вечером пятнадцатого дня, - точно говорю.
        - Чутьё подсказывает?
        - Константин Платонович, ну, право слово, вы меня этим “чутьём” уже неделю третируете! Да, ошибся, признаю. Больше такого не повторится, обещаю.
        Я примирительно хлопнул его по плечу.
        - Всё, больше не буду. Дмитрий Иванович, раз похолодает и земля замёрзнет, надо ехать. Будь добр, проверь лошадей.
        Киж кивнул, взял с собой Ваську и пошёл на конюшню. За последние дни и я, и поручик оценили полезность моего денщика - парнишка мог пролезть в любую щёлочку без мыла. Мне нужны чернила для письма? Он бесплатно выпросил у хозяина гостиницы, да ещё и бумаги принёс. Новые рубашки? Отыскал портного и сторговался за полцены. Ушлый малый! Если и дальше покажет себя так же, заберу с собой в Злобино, когда выйду в отставку.
        - Он здесь! - бегом вернулся в комнату Киж. - Он здесь, Константин Платонович!
        - Кто?
        - Гусаришка этот, майор. Только что в нашу гостиницу приехал, у хозяйки комнату взял!
        - Узнал, какую?
        Киж кивнул.
        - Тогда проверим, удобно ли наш друг устроился.
        Нам пришлось подняться на этаж выше, где находились самые дешёвые комнаты. После карточного проигрыша Кижу майор явно был стеснён в деньгах и экономил.
        - Этот, - указал мертвец на третью дверь и громко постучал.
        Несколько секунд стояла тишина, а затем раздражённый голос воскликнул:
        - Ну что ещё?!
        Дверь распахнулась. На пороге стоял наш знакомый майор, не в самом презентабельном виде. Рубашка несвежая, трёхдневная щетина, лицо осунувшееся.
        - Добрый день, майор.
        Он зыркнул на меня исподлобья и попытался закрыть дверь.
        - Не имею желания играть с вами в карты.
        Киж упёрся в дверь с нашей стороны, не давая её закрыть.
        - А мы не за этим.
        Бурмин рассердился не на шутку:
        - И разговаривать с вами тоже не желаю. Подите прочь, судари!
        - А придётся, - я широко улыбнулся. - Дмитрий Иванович, обеспечь нам условия для беседы.
        - С радостью, Константин Платонович.
        Мертвец осклабился и без замаха ударил в дверь кулаком. Майор не успел среагировать, встретился с ней лицом и отлетел в глубину комнаты.
        - А вот теперь можно и поговорить.
        Мы вошли в комнату, и Киж запер дверь изнутри, чтобы нам никто не мешал.
        Глава 27 - Кёнигсберг
        - Да я!.. Вас!
        Бурмин вскочил и попытался выхватить из ножен саблю. Но не успел - клинок не вышел из ножен и наполовину, а Киж уже приставил к горлу майора остриё палаша.
        - Успокойтесь и сядьте, сударь. Для начала вам придётся меня выслушать.
        Гусар, бешено вращая глазами, плюхнулся в кресло у окна. Его рука не отпускала рукоять сабли, готовая в любой момент выхватить оружие.
        - Я убью вас. Убью! Я…
        - Замолчите и слушайте.
        Я встал перед ним, заложил руки за спину и посмотрел майору прямо в глаза.
        - Сударь Бурмин, как офицер, дворянин и крещёный человек, я трижды обвиняю вас в недостойном поведении.
        - Что?!
        - Вы опорочили мундир офицера, женившись обманным путём. Вы надругались над церковным таинством брака, осмеяв и превратив в злую шутку. И наконец, вы опорочили честь молодой девушки, бросив её и даже не назвав своё имя.
        Во взгляде Бурмина появился ужас. Кажется, он только сейчас понял, что именно натворил.
        - За любой из этих поступков я имею право вызвать вас на дуэль и убить без зазрения совести. Будете ли вы возражать против этих обвинений?
        Майор отпустил саблю, приложил руки к лицу и прошептал:
        - Господи…
        Несколько минут он молчал, тяжело дыша и замерев, будто парализованный.
        Наконец очнувшись, он убрал ладони от лица и встал. Непослушными пальцами застегнул мундир на все пуговицы и выпрямился, вздёрнув подбородок.
        - Судари, я готов дать вам сатисфакцию. Вы в своём праве, признаю, - Бурмин посмотрел прямо на меня, без страха или сожаления. - Но прошу прежде назвать имя… кхм… моей жены, мне необходимо составить документ.
        - Марья Гавриловна Ненарадова.
        - Благодарю.
        Сев за стол, Бурмин принялся что-то писать. Неспешно он выводил строчку за строчкой, совершенно не отвлекаясь и не нервничая. Однако, есть у него характер, не поспоришь. Если бы не дурацкие шуточки - просто идеал военного.
        - Судари, - Бурмин закончил писать, посыпал песком бумагу, чтобы подсушить чернила, и встал. - Возьмите, Урусов.
        Он протянул мне два листа.
        - Это письмо с извинениями Марье Гавриловне, - он криво улыбнулся, - на случай моей смерти. И завещание.
        Я удивлённо посмотрел на него.
        - Поскольку она моя жена, значит, имение должно перейти к ней. Всё равно у меня нет других наследников.
        Свернув бумаги, я протянул их Кижу.
        - Но если я останусь жив, - уточнил Бурмин, - прошу вернуть их мне. Я лично решу этот вопрос, как полагается дворянину.
        Киж переглянулся со мной и пожал плечами. Мертвеца такой вариант вполне устраивал, и он даже готов был сам съездить до Пскова. А что касается меня, то я переменил мнение о майоре. Действительно, настоящий гусар - не слишком умён, но достаточно смел, чтобы признавать ошибки. Если выживет и наберётся опыта, может стать отличным генералом.
        - Что же, - я улыбнулся, - сударь, на этом мы с вами простимся.
        - А… - У Бурмина дёрнулся глаз.
        - Идёт война, сударь. Лишать жизни офицера в такой момент - предательство против Родины. Если вы погибнете в бою, Дмитрий Иванович исполнит волю по вашему завещанию. В ином случае вы уж сами попросите прощения у Марьи Гавриловны.
        Я кивнул ему и вышел из комнаты.
        

* * *
        
        - Не хотели сами убивать, позволили бы мне.
        Киж недовольно ворчал, трясясь в седле и хмуро глядя на дорогу.
        - Зачем, Дмитрий Иванович?
        - За плохое поведение. Вы сами, между прочим, сформулировали.
        Я покосился на мертвеца и усмехнулся:
        - Если мы будем убивать всех офицеров за неидеальное поведение, к осени Фридрих сможет одной ротой взять Москву. Остынь, Дмитрий Иванович. Бурмин показал, что может вести себя достойно, и хватит с него. Тем более воевать будем рядом, и он может пригодиться.
        - Не верю, - продолжал гнуть свою линию Киж, - что он сдержит слово и после войны поедет к девушке…
        - Если ты так беспокоишься, мой друг, то тебе и карты в руки. Как выйду в отставку, можешь съездить и проверить, как там бедная Марья Гавриловна.
        Киж возмущённо на меня посмотрел, но спорить не стал. Встряхнул поводьями, прибавил скорости и уехал вперёд. Ты смотри, какой обидчивый мертвец пошёл! Убить ему хочется, понимаешь ли. А как работать и что-то полезное сделать, так сразу в кусты. Да, сразу видно, чем он у дяди в Тайном приказе занимался. Ничего, переучим и сделаем из него человека, если так можно выразиться.
        

* * *
        
        В Кёнигсберг мы приехали уже в начале марта. Оттепели и раскисшие дороги скорости не прибавляли, а я и не торопился. Будто чувствовал, какой ужасный бардак нас ждёт.
        Город был полон русских офицеров, измученных шампанским и долгим бездельем. Трактиры, бильярды, винные погреба и другие увеселительные заведения открывались в полдень и работали до самого утра. За тот час, что мы добирались через предместья, нам попался не один десяток колясок с офицерами и барышнями - смех, визги, гогот. Некоторые, особо изобретательные, нанимали музыкантов, ехавших во втором экипаже и игравших на ходу. По первому впечатлению Кёнигсберг был похож на нескончаемый карнавал, а не на зимние квартиры армии.
        Несколько раз к нам подбегали какие-то тётки, видимо сводницы, и предлагали составить компанию “благородным сударыням для сообразных развлечений”. Ох, знаю я, какие они благородные и какие там развлечения! Впрочем, Киж на этих сводниц так рявкал, что они сразу исчезали.
        - Константин Платонович, - Киж состроил озабоченную гримасу, - если не возражаете, я бы занялся поиском жилья. Сами видите, найти что-то подходящее при таком обилии военных будет непросто.
        - Займись, твоя правда. А я пока отыщу своё начальство.
        Киж свернул на какую-то узенькую улочку и пропал. А я в сопровождении денщика поехал искать коменданта города. Если и спрашивать, где найти полковника Реада, то только у него.
        Узнавать дорогу у военных оказалось бессмысленно: одни разводили руками, другие уверенно указывали направление, но каждый в свою сторону. Следуй я их указаниям, бродил бы по городу до вечера.
        - Вашбродь, - обратился ко мне Васька, - разрешите, я узнаю.
        - Валяй.
        Он спрыгнул с коня и вразвалочку отправился к ближайшей лавке. Через десять минут с кругом колбасы в руке он вышел оттуда и доложил:
        - Вашбродь, комендант тама живёт, прямо и налево. Большой такой домина, в синий выкрашенный.
        - Молодец! Прячь свою колбасу и поехали. Почём купил, кстати?
        Васька посмотрел на меня наивными глазами.
        - Почему купил? Хозяйка угостила, приглашала ещё заходить.
        Я рассмеялся. Вот ведь хитрая оркская морда! Пожалуй, не зря его взял, очень полезный солдатик.
        Васька оказался прав: дом с синими стенами оказался там, где он и описывал. А стоило войти внутрь, как стало понятно - коменданта я здесь буду искать долго. В приёмной толпилась куча народу. Кто-то кричал, чтобы ему выдали овса для лошадей, кто-то орал, что его вчера избили нижние чины и требовал поймать обидчиков. Одни возмущались, другие ругались, третьи старались их перекричать и призвать к порядку. В общем, шум, гам и кавардак.
        Я поймал какого-то поручика, нёсшего кипу бумаг, оттащил в сторону и спросил, а где, собственно, комендант.
        - Бригадир фон Гельвиг болен. Раны после Егерсдорфской баталии покоя не дают.
        - Тогда вы мне помогите, любезный. Где мне найти полковника Реада?
        Поручик посмотрел на меня, как на несмышлёного ребёнка.
        - Сударь, у нас здесь генералов на целую роту хватит. А полковниками можно батальон сложить, за каждым не уследишь.
        - Он должен быть при Обсервационном корпусе.
        - А-а-а... - На лице поручика появилось неприязненное выражение. - Шуваловец. Эта вам надо на другой конец города ехать, где штаб у них.
        - Дадите провожатого?
        - Не..
        Он хотел мне отказать, но тут рядом возник сухощавый офицер. Немного ниже меня, лет тридцати на вид. Высокий лоб, живые голубые глаза, рано начавшие седеть виски.
        - Голубчик! - Он зашёл с другой стороны и взял поручика за рукав. - Я верно слышал про Обсервационный корпус? Мне как раз нужно туда же. Извольте дать провожатого двум достойным офицерам.
        Поручик закатил глаза и попытался выкрутиться. Но мы вдвоём его зажали и принудили капитулировать. Через пять минут мы уже выходили из особняка коменданта в компании с усатым солдатом, знавшим дорогу.
        - Простите, я не представился. Капитан-поручик Урусов Константин Платонович.
        - Подполковник Суворов Александр Васильевич. Вы верхом? Замечательно, тогда не будем терять времени.
        Ваське пришлось потесниться на лошади и посадить солдата-провожающего к себе за спину. Таким порядком мы и двинулись на поиски штаба Обсервационного корпуса.
        По дороге мы с подполковником завели неспешный разговор.
        - Вы, Константин Платонович, судя по мундиру, артиллерист?
        - В некотором роде. Я деланный маг…
        - А! Фейерверхмейстер.
        - Что, простите?
        - Вы же занимаетесь магической зарядкой орудий?
        - Да, именно.
        - Значит вы фейерверхмейстер. А поскольку не знаете этого названия, то на военную службу поступили совсем недавно. Так?
        Я кивнул. Фейерверхмейстер, значит? Ничего себе название, язык сломать можно, пока выговоришь.
        - Должен вас предупредить, Константин Платонович, офицерское общество не любит людей вашей специальности.
        - Из-за деланной магии?
        - Нет, - Суворов улыбнулся, - из-за вашей работы. Фейерверхмейстеры не появляются на поле боя, занимаясь пушками только в тылу, но считаются боевыми офицерами. К тому же ваши собратья по ремеслу сами держатся отстранённо и собираются только своим кругом.
        - Не слишком воодушевляюще.
        - Впрочем, - Суворов наклонился ко мне и доверительно сбавил тон: - провиантмейстеров они любят ещё меньше. А мне, знаете ли, последние несколько лет пришлось быть именно им. К счастью, я смог вырваться в действующую армию и теперь могу принять участие в баталиях, а не заниматься обозами с фуражом.
        Разговор перешёл на штаб корпуса графа Фермора, где служил мой собеседник. Затем Суворов попытался разузнать у меня свежие столичные новости, но я только развёл руками. Откуда они у меня? Кроме Тайной канцелярии и пушек я ничего толком и не видел.
        - Константин Платонович, а ведь вы за назначением едете?
        - Верно.
        - Не хотите со мной, в корпус к Фермору? Я, собственно, в Обсервационный корпус за этим и еду - просить дать нам фейерверхмейстера. Уже третий месяц пушки стоят разряженные, и никто не торопится его прислать.
        - Я бы с радостью, Александр Васильевич, но от меня мало что зависит. У меня предписание к полковнику Реаду, а дальше куда направят. Протекции у меня нет, вряд ли я смогу выбирать назначение.
        - К Реаду? Тогда мне достаточно только вашего согласия. Полковник неплохой человек, мы с ним служили одно время. Если вы не против, сделаем так: сначала я с ним поговорю, а после уж вы представитесь. Хорошо?
        Я не возражал. В корпус графа Фермора? Пусть будет так. Главное, не остаться в Обсервационном. Мне совершенно не нравилась идея оказаться в опричниках Шувалова. Императорские войска - это одно, а ходить под командованием конкретного вельможи - это другое. Кто знает, как завтра повернётся ситуация? Тем более у меня были некоторые “подозрения”, что станет со всеми Шуваловыми через несколько лет.
        

* * *
        
        Штаб Обсервационного корпуса располагался в большом поместье с парком, оранжереей и прудом. Вероятно, они заняли его, выгнав бывшего владельца-пруссака. К моему удивлению, порядка здесь было больше, чем в городе: офицеры не выглядели все поголовно навеселе, часовые расставлены на каждом углу, а главный вход охраняли две заряженные картечью пушки. От кого они собрались обороняться? От внезапно появившихся пруссаков? Или от своих же русских, но императорских?
        Мы с Суворовым вошли в особняк и доложились дежурному офицеру. Мне предложили подождать, а Александра Васильевича пригласили пройти куда-то на второй этаж особняка.
        - Капитан-поручик, - ко мне обратился дежурный офицер, - вы только прибыли?
        - Да, майор.
        - Будьте аккуратнее. Последнее время армейские чины пытаются задирать наших офицеров. За эту неделю уже семь дуэлей, и три со смертельным исходом. Генерал-майор Олиц приказал наказывать лишением месячного жалования тех, кто будет в них участвовать.
        - Благодарю, буду иметь в виду.
        Мне пришлось просидеть в приёмной почти час, прежде чем дежурный офицер вышел и объявил:
        - Капитан-поручик Урусов! Следуйте за мной.
        Глава 28 - Задиры
        Полковник Реад оказался хмурым офицером с рыжими усами и орлиным носом.
        - Бумаги, - буркнул он недовольно и протянул руку.
        Я отдал ему предписание и письмо от Шувалова.
        - Так-так, посмотрим.
        Он распечатал конверт и пробежал взглядом по строчкам. При этом так кривил губы, будто я принёс ему весть о кончине любимой тётушки.
        - Урусов, значит, - Реад покачал головой.
        - Так точно, господин полковник.
        - Пётр Иванович велит принять вас на службу в Обсервационный корпус, ежели найдётся вакансия.
        Он состроил лицо, словно я денег в долг просил.
        - Однако штаты уже сформированы. Корпус - это не просто шесть полков! У нас сосредоточены две трети артиллерии армии. Вы понимаете, как важна подготовка орудий? А у вас, капитан-поручик, военного опыта нет-с. Боюсь, назначить вас в корпус никак не возможно.
        Полковник окинул меня оценивающим взглядом.
        - К тому же, Урусов, корпус получил жалованье за полгода вперёд. Если я назначу вас в полк, деньги увидите в лучшем случае летом. А ведь вам придётся достойно представиться своим сослуживцам, пошить мундир по нашему образцу и квартироваться в городе до выступления в поход.
        Несколько секунд я с удивлением смотрел на Реада. Служить за свой счёт? Хорошенькие, однако, порядки. Может, прикажут ещё пушки самому купить? Но тут до меня дошло - полковник хочет от меня взятку за назначение в корпус. Тем самым жалованием за полгода.
        Он что, считает, что я прямо мечтаю поступить в опричники к Шувалову? Так он глубоко заблуждается. Но прямо отказываться нельзя, как и показывать, что в гробу я видал Обсервационный корпус - пусть он меня сам отправит служить в другое место. Что ж, придётся изображать скупость и безденежье.
        - Прошу прощения, господин полковник, как же без жалования? В дороге поиздержался, пока из Петербурга ехал, - я демонстративно вздохнул. - Хоть бы в казарме квартироваться тогда, комнаты в городе дорого снимать будет.
        Реад покачал головой.
        - Офицеры нашего корпуса не живут в казармах, как младшие чины. Мы элитное войско, а не линейная часть.
        Я вздохнул ещё раз, всем видом выражая расстройство.
        - Нет-с, никак не могу назначить вас в корпус. Тем паче фейерверхмейстеров в других частях не хватает.
        Очень хорошо! Вот я и получил, что хотел. Добавим последний штрих для реалистичности - полковник должен видеть, что я расстроен.
        - Неужели никак в корпус нельзя? Пётр Иванович говорил, что рекомендует меня лучшим образом. Господин полковник, можно ведь что-то придумать? Ну хоть не сразу, а позже.
        - Не знаю, не знаю, Урусов, - он покачал головой, - приходите после летней кампании, там и поговорим. Покажете себя хорошо в войсках, подумаем над вашим переводом в корпус.
        Сделав печальный вид, я кивнул.
        - Так точно, господин полковник. Куда прикажете направиться?
        - Подождите в приёмной, вам вынесут предписание.
        Я щёлкнул каблуками, как делал Киж, и вышел из кабинета.
        

* * *
        
        Ненавижу бюрократию и чиновников, заставляющих ждать. Я просидел в приёмной два часа, пока не появился молоденький подпоручик.
        - Капитан-поручик Урусов!
        Высокомерно задрав подбородок, он вручил мне бумагу.
        - Вам предписывается отбыть в расположение Первого корпуса русской армии генерал-аншефа Фермора.
        И, не дожидаясь ответа, подпоручик ушёл обратно. Да уж, ребятки из Обсервационного корпуса считают себя выше остальной армии. Как бы они не получили больно по носу с таким зазнайством.
        Я спрятал бумагу и вышел из особняка. Но не успел отойти и двух шагов, как меня догнал Суворов.
        - Константин Платонович, получили? В Первый корпус?
        - Так точно, Александр Васильевич. Ваша работа?
        Подполковник весело усмехнулся.
        - Сто рублей за вас отдал. Гордитесь, не всякого полковника за такие деньги перекупают.
        - Простите, Александр Васильевич, я правильно понял - вы заплатили за моё назначение в ваш корпус сто рублей?
        - Ну да. Обычное дело, когда толкового человека нужно заполучить. Успей кто из Второго корпуса, так вас бы туда направили.
        Мне пришлось сделать усилие, чтобы не поморщиться. Вот уж, казалось бы, воюющая армия, одно дело делают. Но нет, и здесь конкуренция и взяточничество. Наверняка ещё интриги какие-нибудь, подсиживание и всё такое.
        - Вы уж меня не подведите, - шутливо подмигнул Суворов, - разберитесь с нашей артиллерией.
        - Сделаю всё, что смогу, Александр Васильевич.
        - Я собираюсь ехать в штаб корпуса через два дня. Составите мне компанию? И мне веселее, и вам плутать не придётся.
        - Александр Васильевич, я и сам хотел вас об этом просить. Буду премного благодарен!
        - Вот и замечательно.
        Он вытащил из кармана листок бумаги, карандаш и записал мне адрес на немецком.
        - Здесь я остановился. Пошлите вашего денщика, я сообщу, где мы встретимся. А сейчас, прошу прощения, мне надо задержаться, утрясти кое-какие дела.
        Мы попрощались. Суворов пошёл обратно в штаб Обсервационного корпуса, а я к лошадям, где меня ждал Васька с Мурзилкой за пазухой.
        

* * *
        
        Не успел я отъехать от поместья, где стоял штаб Обсервационного корпуса, и двести саженей, как наперерез вывалились из переулка четверо молодых офицеров. Парочка пехотных прапорщиков, подпоручик-драгун и гусарский поручик. Последний выделялся дорогим на вид мундиром и горделивой осанкой. Вся компания была изрядно пьяна, вид имела удалой и явно нарывалась на неприятности.
        - Тпру!
        Один из прапорщиков попытался поймать под уздцы моего коня, но чуть не упал ему по копыта.
        - Стой!
        Гусар заступил мне дорогу.
        - Стоять, говорю!
        - Что вам угодно, сударь?
        Анубис в груди проснулся и с интересом выглядывал наружу. Офицеры, и особенно Талант гусара, его крайне заинтересовали.
        - Вы, ик! - один из прапорщиков пошатнулся и чуть не упал. - С-с-сударь, Обсрвц…, ик! Обсервц… Ик!
        - Вы из Обсервационного корпуса! - пришёл на помощь подпоручик.
        - Это не так.
        - Вы оттуда выехали. - Гусар прищурился, словно задумывая пакость. - Мы все это видели.
        - И что с этого, судари?
        - В-в-вы того. Ик! Вы этот. Опрчнк. Вот!
        - Да-с. Вы шуваловский опричник. Ваше пребывание здесь оскорбляет нас.
        - Судари, мне кажется, вас оскорбляет ваше состояние. Идите проспитесь, чтобы не выглядеть как пьяные свиньи.
        Офицеры переглянулись, пытаясь уловить смысл в моих словах. Секунды три им понадобилось, чтобы сложить мысли в кучку.
        - Да вы!
        - Опрчнк! - прапорщик снова попытался упасть, сделал несколько неловких шагов в сторону, налетел на забор, да так и застыл, держась за него обеими руками.
        - Вы нас оскорбили!
        - Это вызов!
        - Да, вызов!
        - Дуэль!
        Слово прозвучало. Они искали её, провоцировали и получили отличный повод меня вызывать.
        - Господа офицеры, я старше вас по званию. Вы нарушаете субординацию и позорите дворянскую честь, пытаясь найти предлог для дуэли.
        - Я князь! - взвился гусар. - Может, вы член императорского дома, чтобы указывать мне, кого вызывать? Нет? Тогда я вас вызываю. Вы трус и подлец. Я требую сатисфакции!
        Анубис радостно зарычал, желая драться прямо сейчас.
        - Немедленно! - гусара-князька несло. Лицо его покраснело, глаза выпучились, а Талант был на взводе для первого удара.
        - Дуэли запрещены на территории города.
        Князёк зло ощерился:
        - Мы будем драться за городскими стенами. Знаете Росгартенские ворота? Сразу за ними, на берегу Обертайха.
        Они не собирались отступать, а во мне проснулось накопившееся за последнее время раздражение. Все эти Тайные канцелярии, императрицы, вельможи, их интриги и дурацкие пушки копили во мне ярость и требовали выхода. Дуэль? Отлично! Пристрелю этого напыщенного болвана и поеду с Суворовым в войска.
        - Значит, желаете дуэли, сударь?
        - Да-с. Желаю!
        - Отлично. Не в моих правилах отказывать на такие вызовы. Значит, мы встретимся завтра на рассвете там, где вы сказали. За Росгартенскими воротами, верно?
        Офицеры, уже обрадовавшиеся моему согласию, растерялись.
        - Завтра?
        - Утром?!
        - Сегодня! - гусар топнул ногой. - Сейчас. Немедленно!
        - Сударь, - я наклонился в седле, - вы настаиваете, чтобы я дрался без секунданта? Я не ослышался? Мне начинает казаться, что вы желаете не честного поединка, а какой-то подлости.
        Гусар осёкся, дёрнул головой и несколько раз моргнул, собираясь с мыслями.
        - Вы можете взять вашего секунданта сейчас, мы подождём час.
        - Сударь, - я холодно улыбнулся ему, - вам, верно, нечем заняться, а я на императорской службе. И закончить её дела я обязан прежде, чем выходить к барьеру. А потому потрудитесь следовать дуэльному кодексу. Мы дерёмся на рассвете, и точка.
        Подпоручик, до этого стоявший прямо, начал пошатываться, а затем и вовсе вознамерился прилечь прямо на дорогу. Остальные подхватили его и отвели к забору, где уже стоял пехотный прапорщик. Путь был свободен, и я послал коня шагом - нечего мне больше здесь делать. Разговаривать с этими хамами совершенно неинтересно, пусть завтра с ними “болтает” Анубис.
        - Мы будем завтра, майор! Обязательно! И попробуйте только не явиться! - прокричал мне в спину гусар.
        Он принял меня за майора? Да и ладно, пусть думает, что хочет. Уж точно я не собираюсь возвращаться и уточнять. Может, ему приятнее будет, если его убьёт чин повыше.
        

* * *
        
        В переполненном военными городе Киж умудрился каким-то чудом найти приличное жильё. Три комнаты на втором этаже небольшого дома, да ещё и не на самой окраине. Утром оттуда выехал какой-то полковник, и тут же появился Киж, опередив других конкурентов.
        Впрочем, мертвец попросил разрешение уйти на всю ночь. Развлечься, как он выразился.
        - Экскурсия по злачным местам? - я спросил его, едва не расхохотавшись.
        - Что вы, Константин Платонович. Исключительно карты и бильярд. Совершу небольшой вояж, сниму сливки с местного общества.
        - Дмитрий Иванович, объясни мне, пожалуйста. Ты же мёртвый, откуда такая любовь к деньгам? И главное, зачем они тебе?
        Киж состроил хитрую рожу.
        - То что я мёртвый, ещё не значит, что я не люблю комфорт. Хорошая лошадь, модный наряд, достойное оружие. Уверяю вас, у меня есть куда потратить деньги. К тому же хочу вложиться в ваше предприятие, Константин Платонович. И не только в него.
        - Страшный ты человек, Дмитрий Иванович. Не дай бог ещё на бирже играть научишься, так совсем от тебя спасу живым не будет.
        - Биржа? - В глазах мертвеца появился интерес.
        - Потом расскажу. Про дуэль помнишь? Ты мне нужен как секундант.
        - Не извольте беспокоиться, буду раньше вас.
        - Иди уже, - я махнул рукой, - развлекайся.
        Он поклонился и пошёл к выходу. Уже у двери обернулся:
        - Кстати, со всех выигрышей я откладываю десятину для вас, Константин Платонович, имейте в виду. Такой порядок ещё ваш дядя завёл, и я неукоснительно его придерживаюсь. Будет необходимость, тотчас же передам на ваши расходы.
        Ещё раз поклонившись, Киж исчез. А я всё-таки расхохотался. Вот так казус! Дядя, значит, завёл? Хорошая традиция, прибыльная. В случае нужды я всегда могу заслать Кижа в столицу на заработки.
        Отсмеявшись, я пошёл купаться. В ванной комнате стояла большая бочка, куда я приказал натаскать горячей воды. Настоящее блаженство после долгого путешествия залезть туда и хорошенько отмокнуть. Не баня в Злобино, конечно, но тоже очень неплохо.
        Минут через десять, расслабившись в горячей воде, я задремал. И тут же в лицо ударил запах жухлой травы и навалилась мёртвая тишина.
        

* * *
        
        - Здравствуй, Константин.
        Мне на плечо легла узкая ладонь. От её касания по спине побежали мурашки.
        - Не оборачивайся, я всего лишь на минутку.
        Я почувствовал, как шеи коснулось её дыхание, и моя начальница шепнула на ухо:
        - Приближается жатва, Константин. Большая жатва с обильным урожаем.
        Горло пересохло, и я не смог даже сглотнуть.
        - Большое сражение? - Мой голос прозвучал хриплым карканьем.
        - Да, Константин. И ты должен показать себя во всей красе.
        - Я?
        - Конечно, - мурлыкнула она, - ты ведь мой, а значит, должен особенно стараться в такие моменты. Не волнуйся, тебе понравится награда.
        - Хорошо. Я постараюсь.
        - И ещё, мой милый некромант. Где-то рядом с тобой ходит еретик. Ты помнишь? Тот, кто покусился на бессмертие. - Голос смерти стал жёстким. - Найди его. Найди и приведи ко мне. Не пытайся допрашивать, я это сделаю сама. Ты понял?
        - Да, госпожа.
        - Очень хорошо. - Она снова стала ласковой. - А теперь иди и потрудись завтра на дуэли сделать мне маленький подарок.
        Рука толкнула меня со всей силы, и я закашлялся, хлопая ладонями по краям бочки. Вода была всё ещё горячей, но купаться мне расхотелось. Ненавижу, когда работодатель “звонит” в нерабочее время. Ненавижу!
        Глава 29 - Молоты и награда
        Из Росгартенских ворот мы выехали ещё затемно. Сонный часовой скользнул по нам мутным взглядом и снова задремал. Так и хотелось гаркнуть на него: “Служба войск несётся архискверно!” Расслабились, понимаешь ли, в глубоком тылу. Будь я Фридрихом, мог взять город ночью голыми руками - переловить пьяных офицеров и все дела, даже стрелять не надо. Но в Европе сейчас воюют по-другому: генеральное сражение, марширующие колонны солдат, офицеров вежливо берут в плен под честное слово. До диверсионной деятельности, налётов на тылы и операций под чужим флагом додумаются ещё не скоро.
        Снег на берегу пруда Обертайха утоптали, превратив его в ровную площадку. Судя по перегару эфира, дуэли здесь проводились регулярно. Действующая армия, да? Бездельники это, а не офицеры, лучше бы с противником воевали вместо междусобойчика.
        - Я отведу коней, Константин Платонович. - Киж взял у меня поводья. - Вам нужно подготовиться.
        Не то чтобы подготовиться, но пройтись по месту будущей дуэли я собирался. Прикинуть сектора атаки, почувствовать потоки эфира и просто “обнюхать” площадку.
        - Едут, Константин Платонович.
        Я обернулся. Из-за кустов появились четыре всадника - те же лица, что вчера нарывались на драку. Они спешились, о чём-то посовещались, и к нам направился подпоручик, видимо, выбранный в секунданты.
        - Доброго утра, судари, - он коротко поклонился, - предлагаю начать не мешкая.
        Судя по красным глазам и слегка припухшему лицу, компания гуляла всю ночь без остановки. Ох, не берегут они своё здоровье, во всех смыслах этого слова.
        - Доброго утра, - Киж шагнул навстречу подпоручику, - не вижу повода отступать от дуэльного кодекса, сударь. Для начала представьтесь, уж будьте любезны.
        - Подпоручик Таранькин.
        - Поручик в отставке Киж. - Они кивнули друг другу. - И моя сторона - Урусов Константин Платонович. А ваша…
        - Князь Тюфякин Сергей Фёдорович.
        - Очень хорошо. Полагаю, в соответствии с кодексом, мы должны предложить сторонам приме…
        - Не может быть и речи. Князь желает драться, причём немедленно! Он должен успеть к завтраку с одной важной персоной.
        Я посмотрел на Таранькина с некоторой брезгливостью. Очень самоуверенные судари! Ясное дело, они рассчитывали на лёгкую победу. На мне ведь был артиллерийский мундир, а к пушкарям никогда не шли люди с сильным Талантом. Нечего им делать в хозяйстве деланных магов. Хотя, как я выяснил, охотно брали со слабым: прикрыть орудие от атаки магией может - значит, будет расти в чинах.
        Киж обернулся, и я незаметно показал сжатый кулак - пусть выбирает бой на Талантах. Если бы показал вытянутый указательный палец, мертвец назвал пистолеты, и всё кончилось лёгким ранением. Но раз они желают “к завтраку”, мне придётся преподать жестокий урок. Мы ведь не первые, кого они зазвали сюда. Сколько пушкарей так угробили?
        - Вызванная сторона выбирает дуэль на Талантах. Согласно кодексу бой длится до…
        - Смерти, - осклабился подпоручик, - одного из дуэлянтов. Оскорбления от шуваловца может смыть только смерть.
        Что же, они сами выбрали свою судьбу. Давно хотел проверить науку Диего в деле.
        Киж и подпоручик взялись отсчитывать шаги и втыкать в промёрзлую землю сабли в качестве барьеров. За них заходить запрещалось, использовать щиты считалось позорно, в остальном дуэльный кодекс смертную дуэль не ограничивал ничем.
        Я снял полушубок и повесил на ветку дерева. Туда же пристроил мундир, оставшись в одной рубашке. Одежда, пусть и не мешала магии, меня сковывала.
        А вот мой противник скинул только верхнюю одежду, шикарный, расшитый золотой нитью камзол он оставил. Ты смотри, франт какой! Теперь понятно, к какой персоне он собирается на завтрак. Ничего, сейчас обломаю ему планы, красавцу.
        - Господа! - Подпоручик на краю площадки поднял руку с платком. - По моей команде сходитесь!
        Мой противник щурился, рассматривая меня, и разминал руки, перебирая в воздухе пальцами. А я стоял не шевелясь - Анубис качал эфир в защитную татуировку на груди и просил не мешать ему.
        - К барьеру!
        Двадцать шагов до барьеров, ещё столько же между ними. Я двинулся вперёд, не слишком торопясь и глядя в глаза противнику. Бить первым я не собирался - сначала пусть он покажет, на что способен, а там посмотрим.
        Идею кинуть в него Знаком, как тогда в Салтыкова, я отбросил - военный маг опытнее простого дуэлянта и не пропустит такой удар. Зато разглядит необычное плетение и будет настороже.
        Бух!
        Тюфякин не выдержал первым и бросил в меня “молот” - боевое заклятье, больше подходящее для работы по шеренгам солдат. Такое размажет по земле тонким слоем и не заметит. Единственный недостаток - летит медленно и легко сбивается чем-нибудь горячим.
        С Диего работу против “молота” мы отрабатывали, и я играючи порвал заклятье на эфирные тряпочки. А следом кинул в Тюфякина всполохом. Только не обычным, а состоящим из трёх частей, будто поезд из трёх огненных вагончиков.
        От первого князь отмахнулся, второй разбил взмахом руки, а вот третий до него добрался. Тюфякин успел выставить ладонь, смазал удар, но пламя его достало, пусть и не в полную силу.
        - Дьявол!
        Пока он стряхивал языки пламени, я швырнул парочку “эльмских огней”. Диего была бы довольна - классическая дуэль как по нотам. Теперь додавить задиру и вынудить сдаться: его убийство могло обернуться плохими последствиями.
        Не зря Тюфякин смотрел на меня снисходительно, ох, не зря. У него имелся реальный боевой опыт, и дуэли были для него лёгкой прогулкой. Получив от меня всполохом, а затем “эльмским огнём”, поручик завёлся, отбросил правила и шандарахнул в мою сторону боевым армейским заклятьем.
        Не знаю, что он применил, но штука вышла убойная. Что-то вроде “молота” только больше раз в пять, да ещё и приправленная огненным боем. Таким хорошо работать по площадям против атакующей конницы или крушить вражеские батареи целиком. Использовать подобное волшебство на дуэлях считалось бесчестным, но осудить Тюфякина было некому.
        - Костя!
        Выкрик Кижа потонул в грохоте и дыме от заклятья. Снег вокруг превратился в пар, окутав меня облаком, а огонь подсветил всё это великолепие адским пламенем. Красиво, ёшки-матрёшки, подумалось мне напоследок.
        

* * *
        
        Злая школа Диего не прошла даром. Большую часть заклятья мне удалось увести в землю. Лет десять на этом месте не будет ничего расти, но меня такие мелочи не беспокоили. Остаток эфира, достаточного, чтобы поджарить слона целиком, спалила защитная татуировка. Ух, как жжётся! Ничего, в следующий раз контратакую быстрее и не доведу до таких потрясений.
        Прежде чем дым и пар развеялись, я поднял руки и вздёрнул Анубиса. Знаки! Силы, Тильды и ещё раз Силы. А стык в стык, под углом к ним, три Знака огня, вращающиеся как циркулярные пилы. Эфир, Анубис! Ещё эфир!
        Едва стал виден торжествующий Тюфякин, я запустил связку в него. Ух, как пошло! Сейчас посмотрим, как ты с этим справишься!
        Князь не справился. На автомате стал отбиваться всполохом, кинул “молот” и выставил ладонь с банальным щитом.
        - А-а-а!
        Он закричал, когда рука переломилась в запястье и стала короче на целую ладонь.
        - Уууу!
        Зажимая культю, Тюфякин упал на колени. Кровь марала снег вокруг него алым, не собираясь униматься.
        - Помогите-е-е-е!
        Один из прапорщиков бросился к Тюфякину, на ходу вытаскивая из кармана платок. Нет, здесь нужен ремень, чтобы перетянуть руку и остановить кровь, а не тряпочка.
        - Сволочь!
        Второй прапорщик застыл на месте, вылупился на меня и беззвучно зашептал что-то. Лицо его покраснело от напряжения, и через секунду он бросил в меня “молот”. Почти одновременно секундант-подпоручик обрушил огненный всполох на Кижа.
        Да что за люди-то такие?! Напасть во время дуэли? Убью!
        Эфир забурлил вокруг меня. Тяжким усилием, словно поднял в одиночку карету, я отбил “молот” в сторону.
        В груди лопнули струны, удерживающие Анубиса. Талант рванул наружу, рыча и разбрасывая вокруг тёмные протуберанцы. Одно из магических щупалец добралось до прапорщика и рассекло ему горло.
        Нарушитель дуэльного кодекса захрипел. Булькая, начал заваливаться на спину. А щупальце уже втягивалось в мою грудь, таща за собой призрачное мерцание, вырванное из прапорщика.
        Я повернулся в сторону секунданта, но было поздно. Тот уже оседал на траву, закатив глаза и держась за рассечённую грудь. А над ним стоял Киж - в тлеющей одежде, с лицом, вымазанном чёрной сажей, и белыми от бешенства глазами.
        - Нельзя! Так! Делать! - заорал он и пнул мёртвого секунданта. - Вот тебе, урод!
        - Дима, прекрати.
        Резкий сброс эфира высосал из меня все силы. Я пошатнулся и тяжело опёрся о саблю, отмечавшую барьер.
        

* * *
        
        Они все были мертвы. Секунданта убил Киж, я разделался с прапорщиком, а Тюфякин с помощником стали жертвой случайности. “Молот”, который я отбил, ударил в них рикошетом, не оставив ни единого шанса. Смотреть на их останки было страшно, и я отвернулся.
        - Боевые заклятья на дуэли, вмешательство секундантов в поединок, - Киж пнул труп последний раз, - за такое смерти мало. Константин Платонович, разрешите я их в озеро выкину? Недостойны они похорон на освящённой земле.
        - Хватит, - я с трудом вдохнул, - смерти всегда достаточно. Лучше помоги мне.
        Дуэль высосала все силы. Даже стоять было сложно - колени подгибались, будто из них вынули кости.
        Киж бодрой рысцой подбежал ко мне, поддержал, помог одеться и довёл до коня.
        - Сейчас поедем, Дмитрий Иванович, сейчас.
        Вытащив small wand, я нарисовал Знак безмятежности - лучшее средство смыть эфирные отпечатки. Не думаю, что сюда пришлют специалиста, умеющего их снимать, но бережёного и бог бережёт. Искать участников дуэли всё равно будут, и оставлять лишнюю зацепку я не собирался.
        - Всё, можно ехать.
        - Константин Платонович, вы в порядке? Слишком бледно выглядите.
        - Нормально.
        Анубис уже восстанавливал силы и начал потихоньку подпитывать и меня. Час-другой, и буду как новенький. Но с такой выносливостью надо что-то делать! Диего никаких упражнений для этого не давала, значит, придётся импровизировать. Пробовать делать массированный выброс эфира, тренировать Анубиса отдавать больше сил. И поспрашивать боевых магов, как они развивают устойчивость для долгого сражения.
        

* * *
        
        Вернувшись “домой”, я привёл одежду в порядок и чуть ли не силком заставил себя позавтракать.
        - Сволочи, - ворчал Киж, сменив испорченный модный наряд на одежду попроще, - такой камзол угробили.
        Он повёл носом и поморщился.
        - И палёным теперь воняю. Константин Платонович, вы не умеете выводить запахи?
        - Нет, Дмитрий Иванович, не умею. Ты уже закончил с переодеваниями? Тогда вернись на место дуэли и посмотри осторожно, что там будет происходить. Проследи, если надо, за дознавателями. В общем, проконтролируй ситуацию, не выйдут ли на мой след.
        - Понял, сделаю.
        Киж поклонился и отправился на задание.
        - Васька!
        Денщик появился через секунду, будто стоял под дверью.
        - Я, вашбродь!
        - Вот тебе бумажка с адресом. Пойдёшь туда и отыщешь подполковника Суворова. Скажешь, от кого, и узнаешь, когда он выезжает.
        - Так точно, вашбродь, всё сделаю.
        Только Васька ушёл, в комнату попыталась войти горничная. Но я на неё рявкнул, и девушка, ойкнув, исчезла за дверью.
        Я успел вовремя. Не прошло и минуты, как я остался один, и тело стало будто ватным. Навалилась усталость, глаза сами закрылись, и я провалился в забытьё.
        И в этот раз даже не вздрогнул, когда на моё плечо легла узкая ладонь, веющая холодом. Не зря же я почувствовал приближение “вызова” и разогнал всех, чтобы встретить его в одиночестве.
        - Молодец. - За спиной усмехнулись. - Втягиваешься. Люблю понятливых.
        Тонкие пальцы погладили меня по шее.
        - Спасибо за подарок, мне очень понравилось - сразу четыре чистых Таланта стоят дорого. Пора выдать тебе достойную премию.
        Я ощутил внутри себя песочные часы. Большие, из толстого стекла, с жёлтым песком внутри. Тоненькой струйкой он сыпался в нижнюю чашу, каждое мгновение по песчинке. Если бы я захотел, то точно, до дня, мог сказать, сколько мне осталось. Нет, не хочу знать! Не желаю! Лучше уж встретить конец внезапно, чем, как приговорённый, ждать своего срока.
        Смерть опять усмехнулась. И тут же в верхнюю чашу часов посыпался новый песок. Чёрный, как мрак могилы, и одновременно красный, как та кровь на снегу. Ровно четыре дополнительных года, секунда в секунду.
        Глава 30 - Книжный вор
        После “свидания” с моей милой работодательницей оставаться в одиночестве было невыносимо. Хотелось ощутить жизнь, услышать смех и голоса людей. Честное слово, я готов был отправиться в какой-нибудь кабак и устроить там гулянку с первыми попавшимися офицерами.
        Впрочем, желание воплотить мне бы всё равно не удалось. На улице стояло позднее утро: ночные гуляки уже отправились спать, а проснувшиеся ещё даже не выходили на улицу. Ну и ладно, не очень-то и хотелось, найду другую компанию. Да и было в городе одно место, которое стоило посетить - Альбертина, кёнигсбергский университет.
        Профессора, студенты, учёные диспуты и прочие академические радости меня интересовали мало. А вот жемчужина университета, Серебряная библиотека, манила своими сокровищами. Знаменитый двадцатитомник со сводом всех известных Знаков, сотни трудов по механике и главное - нужные мне книги по теоретической магии.
        Минут через сорок я уже входил в здание Альбертины. Колонны, своды, помпезная лепнина, роспись на стенах, огромные хрустальные люстры в холле. Сразу видно - университет не бедствует, а его покровители не скупятся для любимого детища.
        Альбертину пронизывал знаменитый цвергский “ordnung” - везде царила дисциплина, порядок и тишина. Это вам не Сорбонна с гомонящими и переругивающимися студентами, лютнистами и игрой в карты. Здесь всё было чётко и строго: ходить тихо, не болтать, при движении держаться правой стороны, кланяться профессорам. Все студенты щеголяли в старомодных длинных мантиях и шапочках с квадратным верхом. Наблюдая такие казарменные порядки, я сто раз сказал спасибо, что попал в Париж, а не сюда.
        - Добрый день, - я поймал за локоть какого-то студента, - не подскажете, как пройти в Серебряную библиотеку?
        Студентик чуть не подпрыгнул от неожиданности. Хлопая глазами, он силился что-то сказать.
        - Што?
        - Как пройти в библиотеку? Серебряную.
        - Эм… Мммм… Ну, - студент перешёл на шёпот: - прямо. Потом направо и вверх по лестнице на второй этаж.
        - Благодарю!
        - Тише, сударь, - он приложил палец к губам, - господин ректор требует соблюдать тишину. Разговоры не должны мешать размышлениям профессоров.
        Я кивнул, с трудом сдерживая смех. Хороши местные порядочки! Мешать размышлениям, надо же, какая формулировка. А как же споры, в которых рождается истина? В такой гробовой тишине можно придумать только какую-нибудь завиральную или особо пакостную теорию. Ох уж эти цверги, с их “пещерными” порядками. Но шуметь назло загадочному ректору я не собирался. Моё дело попасть в библиотеку, а не переписывать местный устав.
        Разыскивая лестницу на второй этаж, я наткнулся на самую настоящую толпу. Кучка студентов толклась возле входа в аудиторию, вставая на цыпочки и вытягивая шеи, чтобы разобрать голос, читающий лекцию. Опоздавшие, которых не пустили? Или такой интересный предмет, что все не поместились?
        Подойдя к студентам, я попытался прислушаться, что же там происходит внутри.
        - Бу-бу-бу, бу-бу-бу, der Zauberstab, бу-бу-бу. Бу-бу-бу, Magier, бу-бу-бу…
        Ничего не понятно! Мало того, что лектор бубнит, так ещё и лекция на немецком. А я не настолько понимаю этот язык, чтобы разобраться в специальных терминах и академическом стиле изложения.
        - Что здесь происходит? - шёпотом спросил я ближайшего студента.
        - Чшш! - он обернулся и сделал страшные глаза. - Не мешайте! Сам профессор Иммануил Кант читает свою знаменитую “Критику чистой магии”.
        Этого мне ещё не хватало. Нет уж, упаси меня бог от кабинетных учёных, разбирающих магию на составные части и делящих её на всякую гносеологию, ринотиллектологию и натуромагософию. Магия - это в первую очередь деланье, а не созерцание. Ни один из этих теоретиков не мог нарисовать даже самого простого Знака.
        Я махнул рукой и продолжил поиски библиотеки.
        

* * *
        
        Ух, какой шикарный у них читальный зал! Здоровенный! Отдельный стол для каждого посетителя, стеллажи с книгами вдоль стен до самого потолка, в окнах цветные витражи, будто в соборе. Красотень!
        - Что фам угодно?
        Дорогу мне заступил седой господин, с явной цвергской кровью. Ростом ниже меня, лицо будто из камня вырезано, и большие волосатые уши.
        - Вы кто, простите?
        - Марк Зузак, - он свысока посмотрел на меня, - главный библиотекарь.
        - Добрый день, - я приветливо улыбнулся. Ссориться с этим суровым дядькой в мои планы не входило, - премного наслышан о вашей великолепной Серебряной библиотеке, самой обширной в этом краю.
        - О да, - он задрал нос, - наш каталог больше, чем в Кёльне. И уж точно префосходит фсё, что есть в Петербурге.
        - А уж ваш знаменитый двадцатитомник - редкость, какую не сыщешь во всей Европе.
        Во взгляде библиотекаря появилась королевская спесь.
        - Так и есть. Это полное собрание деланной магии, молодой человек. Любой униферситет был бы счастлиф получить копию. Но мы не разрешаем их делать. Желаете взглянуть? Учтите, прикасаться руками запрещается, только смотреть.
        - Боюсь, моё сердце не выдержит вида великолепной книги, которую нельзя прочитать.
        Библиотекарь снисходительно усмехнулся.
        - Только профессорам фысокой науки разрешается читать этот труд. Исключения делаются с письменного разрешения ректора.
        - Понимаю, - я склонил голову, - а могу я попросить книги попроще? Меня интересует общая теория деланной магии.
        - Общая теория? Хм… - он прищурился, - приходите через неделю, я составлю фам подборку.
        - Прошу меня простить, а нельзя как-нибудь быстрее? Скажем, прямо сейчас?
        Цверг смерил меня презрительным взглядом.
        - Ф библиотеке нельзя торопиться, молодой человек. Книги не любят пустой суеты и бестолковой спешки, - он поджал губы и добавил: - Подборка из десяти книг прямо сейчас обойдётся фам в десять серебряных талеров.
        Вот ведь жук! Нельзя торопиться, понимаешь ли. А за деньги, значит, можно? Ладно, пусть будет так. Недели у меня нет, завтра я должен отбыть в войска. Правда, цены у этого цверга просто безбожные.
        - Русскими рублями возьмёте? Серебряными, естественно.
        Он кивнул.
        - Оплата фперёд, молодой человек.
        Не торгуясь, я отсчитал ему деньги. Грабитель, а не библиотекарь.
        - Очшень хорошо. Дитфрид!
        На зов из-за стеллажей выбежал худой молодой человек. Низенького роста, безбородый, с цвергскими чертами лица.
        - Дитфрид, принеси молодому человеку книги по списку тридцать пять.
        - Слушаюсь, господин Зузак.
        Он поклонился и исчез между книжными шкафами.
        - Присаживайтесь, - библиотекарь указал на столики в центре зала, - выбирайте любой.
        Мошенник, самый настоящий бандит. Список тридцать пять, да? А как же “составлю подборку за неделю”? Нет, не зря я цвергов недолюбливаю. И самое плохое, что ругаться с ними бесполезно - они не понимают, что не так в их поведении. Прижимистость, скупость и жадность считаются национальной добродетелью. А уж развести на деньги инородца - так и вовсе святое дело. Ладно, ерунда, в любом случае, мне нужны эти книги.
        

* * *
        
        Из всех книг, что принёс молодой цверг, по-настоящему полезной оказалась только “Малая теория Знаков и Печатей”. Остальные были написаны путано, авторы изгалялись в выражениях и больше прославляли себя, чем объясняли читателю. А “Малая теория” была написана ясно, чётко и освещала многие тонкие моменты. К моему удивлению, её автором была женщина - Кристина Роккати. Кажется, я даже слышал о ней: итальянка-вундеркинд, лет пять назад ставшая президентом Академии Ровиго. Молодец какая! И добилась многого, и пишет так, что отрываться не хочется.
        Увы, как бы хорошо Роккати не писала, но одолеть книгу за день было невозможно.
        - Уважаемый, - с книгой в руках я подошёл к библиотекарю, - подскажите, где я могу приобрести экземпляр этой книги? Быть может, книжные лавки, букинисты, или ваша библиотека делает копии.
        Зузак посмотрел название и покачал головой.
        - Увы, ничем не могу помочь. Этот научный труд не продаётся в городе. А копии мы не снимаем - читайте здесь, если вам необходимо. Выносить книги из библиотеки строго воспрещается.
        Он забрал у меня томик.
        - Дитфрид! Отнеси книгу на полку, наш посетитель уже закончил.
        Кажется, мой вопрос о копии его раздосадовал. Ну, прости, дядя, не все могут сидеть в твоём хранилище месяцами. Может быть, потом, когда буду возвращаться с войны, я задержусь в Кёнигсберге и почитаю.
        - До свидания, уважаемый.
        Я поклонился и вышел из библиотеки. “Малая теория”, Кристина Роккати - надо обязательно запомнить на будущее.
        Спустившись на первый этаж, я снова прошёл мимо лекционной, где выступал Кант. Народ у дверей исчез, а внутри были заняты только половина мест.
        - Бу-бу-бу. Die deutsche Wissenschaft wei? mehr uber die Feinheiten der Magie als jede andere Wissenschaft. Бу-бу-бу, бу-бу-бу…
        Нет, это я точно слушать не буду. Если уж приспичит, куплю книгу этого профессора и сам посмотрю, о чём он там вещает.
        - Господин, подождите!
        Быстро топоча, меня догнал молодой цверг Дитфрид из библиотеки.
        - Что такое?
        - Господин, вы хотели купить “Малую теорию Знаков и Печатей”?
        - Ты знаешь, где она продаётся?
        Глаза у цверга стали хитрые-хитрые.
        - Не где, а у кого, господин.
        - И у кого же?
        - У меня, - он растянул губы. - Всего триста талеров, сударь, и она ваша.
        В горле у меня запершило от неожиданности.
        - Триста?
        - Да, господин. Дешевле вы нигде не найдёте. Даже в Берлине она будет стоить не меньше сорока.
        Я задумался: нет, в Берлине книга будет дешевле, однозначно. Но вот попаду ли я туда в этом году? Да и в армии у меня будет не слишком много времени для чтения.
        Цверг занервничал, видя мои сомнения, и принялся торговаться:
        - Господин, только для вас я готов уступить. Пусть будут серебряные рубли.
        - Пятьдесят.
        - Вы грабите бедного сироту, господин. Двести пятьдесят.
        - А бедный сирота обворовывает библиотеку. Сто.
        - Ну что вы, господин! Эту книгу до вас не читал ни один человек, она ведь написана женщиной. Двести сорок.
        Сторговались мы на ста семидесяти. Издание редкое, полагаю, и популярностью не пользующееся. Быть может, я даже заключил выгодную сделку.
        Получив деньги, цверг достал книгу из-под камзола, вручил мне и тут же умчался прочь. А я сунул её под мышку и пошёл из университета обратно в наши комнаты.
        

* * *
        
        Утром мы погрузились на лошадей, чтобы ехать к Суворову. Васька ещё вечером привёз записку от него - подполковник просил собраться пораньше. Дорога неблизкая, а он хотел заехать по пути по делам корпуса.
        - Вашбродь, бумажка, что вы мне давали.
        Васька передал мне листок с адресом. Только сейчас я сообразил, что текст написан не по-русски.
        - А ты что же, по-немецки читать умеешь?
        Денщик пожал плечами.
        - Зачем мне, вашбродь. Я энту бумажку немцам по дороге показывал, они и указали, куда идти.
        Я махнул рукой, и мы двинулись по пустым улочкам Кёнигсберга на встречу с подполковником.
        Он уже ждал нас в компании трёх солдат на низеньких немецких лошадках - механика, но дешёвая и неприхотливая. Думаю, трофейные, закупать таких для простых солдат ни за что бы не стали.
        - Константин Платонович! - Суворов мне искренне обрадовался. - Вы, смотрю, ранними подъёмами не тяготитесь. Бодры, свежи, как огурчик.
        - Что есть, то есть, Александр Васильевич. Зато вечером от меня не так много проку, не люблю полуночничать.
        Суворов вздохнул:
        - Не страшно. Мы ночами не воюем, всё больше утром да днём.
        Солдаты погрузили на лошадей последние тюки, и мы двинулись к выезду из города. Впереди я с Суворовым, за нами солдаты, а замыкали Васька с Мурзилкой за пазухой и Киж. На него снова никто не обращал внимания, будто его и не было.
        - Вы слышали, Константин Платонович, какой скандал вчера произошел?
        - Нет, ни краем уха.
        - За городом случилась дуэль. Четыре офицера повздорили с майором из Обсервационного корпуса, так он их и убил разом.
        - Всех?
        - Представляете, именно всех. И секунданта, и двух наблюдателей.
        - Ужас какой.
        - И не говорите. Офицеры на ушах стоят, требуют найти нарушителя. Генералы шуваловские на дыбы встали - никого отдавать не собираются и грозят всякими карами. Не позволим, говорят, допрашивать наших майоров. И вообще, дуэль была за городом, под юрисдикцию коменданта не попадает. Чуть до открытого столкновения не дошло, насилу успокоили. Ничего, - Суворов тряхнул головой, - вот приедет генерал-аншеф Салтыков, все эти безобразия прекратит. Строг новый командующий, не любит беспорядка в войсках.
        Я согласно кивнул. Не ожидал, честно скажу, что дуэль породит такую бурю. Надеюсь, командующий не допустит столкновений между корпусами - лучшего подарка Фридриху и представить нельзя.
        Глава 31 - Батарея
        Мариенвердер, где находилось командование Первого корпуса, оказался небольшим аккуратным городком. Дома теснились вокруг замка из красного кирпича, который местные называли Епископским. Там, за толстыми стенами, и расположил штаб корпуса генерал-аншеф Фермор.
        Мне сразу бросился в глаза порядок: никаких пьяных офицеров, солдаты не выглядят оборванцами, караулы расставлены и несут службу. Вот что называется нормальная армия, а не как в Кёнигсберге!
        В воротах замка нас остановили. Усатый пожилой прапорщик, видимо выслужившийся из унтеров, проверил документы и только после этого пропустил внутрь. Однако, порядок и безопасность, как и положено.
        - Константин Платонович, - Суворов спешился и окинул меня взглядом, - давайте ваше предписание.
        - Зачем?
        - Вас до вечера мурыжить будут с бюрократией. Я сам ваши документы оформлю. Мне сейчас всё равно к командующему докладываться, так сразу и ваше назначение решу лучшим образом.
        Отказываться от такого предложения я не стал. Суворов давно при штабе, ему виднее, как быстрее оформить бумажки. Так что я отдал документы и принялся ждать.
        

* * *
        
        Бюрократия показала себя во всей красе. Время тянулось, Суворов не появлялся, я мучился ожиданием. Даже смотреть здесь было не на что. А Киж последние дни ходил мрачный, как туча, отвечал односложно и поддерживать разговор не желал. Думаю, это оттого, что где-то рядом находится место его смерти.
        Примерно через час у меня появилось хоть какое-то развлечение - во двор замка въехала кавалькада всадников. Высокий генерал, чуть за тридцать, на сером авалонском рысаке и десяток кирасир в начищенных до блеска кирасах.
        Я прищурился, рассматривая их. Кажется, догадываюсь, кто это: генерал-майор Румянцев, командир Третьего корпуса. Там у него сплошная кавалерия: кирасиры, гусары, конные гренадёры и никакой пехоты. Хорош, ничего не скажешь! И свита ему под стать - холёные красавцы, форма с иголочки, вид исключительно богатырский. Надеюсь, воюют они соответствующе, а не только пыль в глаза пускают.
        Румянцев спешился и в сопровождении адъютанта исчез в штабе. Бравые кирасиры отвели коней в сторону и принялись прохаживаться туда-сюда с важными лицами.
        Минут десять я наблюдал за ними, а потом махнул рукой. Гордецы и зазнайки! Всем своим видом кирасиры демонстрировали, что пехоту и артиллеристов ровней себе не считают. Даже полковников они игнорировали, посматривая свысока. А, ну их, этих снобов. Мне уж точно с ними вместе в атаку не ходить..
        - Господа! - К кирасирам подбежал молодой штабной прапорщик. - Кто из вас майор Рокк?
        Опаньки! Да это же мой клиент! Медленно, будто совершенно не интересуясь происходящим, я повернулся, чтобы лучше видеть офицеров.
        - Это я.
        На призыв откликнулся высокий, раза в полтора меня шире, военный. Ох ты ж! Здоров мужик, врукопашную с таким сходиться никак нельзя - порвёт и не заметит. Лицо у него было под стать фигуре - заносчивое донельзя, будто все вокруг крепостные, а он один в белом мундире.
        - У меня для вас письмо, Александр Семёнович.
        Прапорщик вручил Рокку конверт, коротко поклонился и сбежал. Так-так, господин экспериментатор, я вас запомнил. Значит, Третий корпус, кирасирский полк? Отлично, этого достаточно чтобы найти “еретика”, как выражается моя работодательница. А уж спровоцировать на дуэль такого гордеца проблем не будет.
        - Константин Платонович, - шепнул мне на ухо подошедший Киж, - вы заметили?
        - Ммм?
        - Этот кирасир, кажется, Рокк. Вон тот!
        - Что с ним? - я покосился на Кижа. Неужели мой интерес к “еретику” настолько заметен?
        - Что-то с ним не то, Константин Платонович. От него несёт дурными смертями. Даже слишком плохими, на мой вкус.
        - Твоя правда, - я кивнул, - нам придётся с ним разобраться. И не только из-за плохих смертей.
        Киж заметно повеселел, выйдя из полосы мрачного настроения.
        - Я могу проследить за ним. Чик и…
        - Не торопись, Дмитрий Иванович. Это опасный колдун, я не уверен, что ты так просто с ним справишься.
        - В самом деле? - Киж задумчиво прищурился. - Не знаю, не знаю, Константин Платонович. Я бы померился с ним силами.
        - Перестань. У меня к нему почти личное дело, не лезь, пожалуйста.
        - Понял, молчу. - В голосе мертвеца прозвучало веселье. - Но если что, зовите, подсоблю.
        Нам пришлось прервать разговор. Во двор замка вышел Суворов и направился к нам.
        - Фух, кой-как успел поймать Виллима Виллимовича до приезда Румянцева. - Подполковник протянул мне пухлый конверт. - Держите. Здесь документы на довольствие и поселение. Там расписки, отдадите хозяевам жилья, они сами по ним деньги получат.
        - Благодарю, Александр Васильевич.
        - Не за что, - он отмахнулся. - По вашему назначению. Сначала займитесь полевой артиллерией. Езжайте к майору Корсакову, на месте разберётесь, что ему требуется. А как закончите, приметесь за орудия наших пехотных полков. Найдите меня в штабе, дам сопровождающего: сами вы до осени их разыскивать будете. Я вас провожу и сориентирую в городе.
        Пока Суворов ходил за лошадью, во двор замка въехал ещё один генерал, с адъютантом и парой кирасир. Странно, его лицо с орлиным носом и цепкими глазами показалось мне знакомым. Где я его видел? Нет, вспомнить никак не удавалось.
        - Едемте, Константин Платонович, времени у меня совсем мало.
        За воротами мы повернули направо, и подполковник указал на розовое здание.
        - Каждый вечер здесь проходит офицерское собрание. Приходите, если будет скучно: карты, бильярд, шахматы, если угодно. Ужин и аперитивы тоже найдутся.
        - Благодарю, буду иметь в виду.
        - Вон там, за поворотом есть доходные дома. Присмотрите себе жильё, документы я вам выдал. Местные охотно сдают и комнаты и даже целые этажи офицерам. Что ещё? - Суворов показал на следующий поворот. - Там наша полевая батарея стоит. На выезде из города, возле реки. Не промахнётесь, сразу заметите.
        - Понял, найду.
        - Вроде всё сказал. Как у Корсакова закончите, найдите меня. Думаю, за месяц там справитесь, и сразу приезжайте.
        - Да, я помню.
        - Тогда будем прощаться. Рад был вашей компании, Константин Платонович.
        - И я вашей, Александр Васильевич.
        Мы тепло простились, и Суворов умчался обратно в замок.
        - Дмитрий Иванович, - я махнул Кижу, - бери Ваську и езжай искать нам жильё, у тебя хорошо это получается. А я поеду найду батарею.
        Эти двое мне при знакомстве с артиллерийским начальством не нужны. Пусть занимаются бытовыми делами, а я займусь служебными.
        

* * *
        
        Суворов польстил широкому ручью, назвав его рекой. Аршин в ширину, не больше! Но мост через него был каменный, можно сказать, стратегический объект. Хотя там пешком легко было перейти, не слишком намочив ноги.
        Артиллерийскую батарею я нашёл сразу - военные отгрохали земляную флешь в пару аршин высотой, с которой в сторону моста смотрели сразу пять орудий. По сути, надобности в такой фортификации не было никакой и земляное укрепление строили, чтобы занять солдат. Впрочем, пусть копают что хотят, а мне надо заниматься орудиями.
        Я объехал флешь и натолкнулся на высокий частокол. Майор, командующий батареей, огородил задник земляного укрепления, а заодно захватил для собственных нужд ещё и небольшой особнячок. Однако, хозяйственный военный, устроился со всеми удобствами.
        Пришлось проехать вдоль забора, пока не нашёлся вход. Вместо ворот здесь был полосатый шлагбаум и караульный - молоденький солдат с ружьём.
        - Здравия желаю, господин капитан! - гаркнул он во всё горло.
        - И тебе привет, братец. Командир ваш на месте?
        - Так точно, вашбродь! - он обернулся и заорал: - Прохор!
        На голос из караулки выбрался пожилой солдат-орк с заспанным лицом.
        - Ась? - Он тряхнул головой, проморгался и увидел меня. - Пропустить его благородие!
        Молодой тут же кинулся поднимать шлагбаум.
        - Вашбродь, как доложить о вас господину майору?
        - Скажи, приехал капитан-поручик Урусов, фейерверхмейстер.
        Лицо солдата просветлело.
        - Очень ждали вас, господин капитан! Кажный день Иван Герасимович о вас в штабе спрашивал.
        Я спешился, привязал коня и огляделся. Частокол и флешь огораживали большой квадрат, внутри стояли какие-то сараи, казармы и каменный дом с черепичной крышей. Комфортно устроились, одобряю.
        - Вашбродь, - вернулся Прохор, - пройдёмте за мной. Господин майор ждёт вас.
        В доме, до того как его заняли военные, жила семья цвергов. Низкие двери, стены отделаны деревянными рейками, половички, коврики, цветы на подоконниках. Миленько, но безнадёжно провинциально, на мой вкус.
        Прохор провёл меня в гостиную, где за столом сидел майор. Немолодой, волосы побиты сединой, будто солью посыпаны, обветренное суровое лицо. Он встретил меня неприветливым взглядом, словно хотел выгнать с порога.
        - Капитан-поручик Урусов Константин Платонович. Фейерверхмейстер. Прибыл для зарядки и обслуживания ваших орудий.
        Он поднялся мне навстречу.
        - Майор Корсаков Иван Герасимович. Командир батареи полевой артиллерии Первого корпуса. Рад, что вы прибыли так быстро.
        Взгляд Корсакова был полон неприязни. Интересно, чем я ему так не нравлюсь? Вроде бы не встречались раньше, да и мой приезд в его интересах. Неважно - у меня есть работа и надо её сделать вне зависимости от того, кто и как на меня смотрит. А если обращать внимание на все косые взгляды, то ничего толкового не выйдет.
        - Желаете отобедать? Послать в ресторацию за едой?
        В голосе майора прозвучала скрытая насмешка. Нет, он меня точно с кем-то путает.
        - Сначала дело, Иван Герасимович, потом всё остальное, - я холодно ему улыбнулся. - Вы покажете орудия или мне самому их искать?
        Он поджал губы, будто я его оскорбил.
        - Прошу за мной.
        На осмотр пушек ушло почти два часа. В батарее имелось всего восемь двенадцатифунтовых орудий, причём старой модели. Господи, их же ещё при Петре отливали, судя по надписям! Длинные, тяжёлые, неповоротливые. Вместе с лафетом каждая весила больше сотни пудов. А ведь их на поле боя перекатывают солдаты вручную, даже кожаные лямки придумали, чтобы тянуть, как лошади.
        Нет, эти старые пушки не шли ни в какое сравнение с новыми шуваловскими орудиями. К тому же казённые части были загажены множеством старых Знаков, наложенных вкривь и вкось, а стволы пропитались эфирным перегаром. Сразу видно - за свою долгую жизнь эти пушки много стреляли и пережили не один десяток разных деланных магов. Ну, что же, будем работать с чем есть.
        - Итак, Иван Герасимович, - я ещё раз пробежал глазами по листку с заметками по каждому орудию, - диагноз ясен, будем лечить. Орудиям требуется чистка казённика, продувка стволов и установка Печатей. Третьему и седьмому орудию требуется калибровка каморы, впрочем, процедура не сложная.
        Корсаков едва заметно скривился.
        - За два месяца справитесь?
        - Иван Герасимович, вы издеваетесь? Какие месяцы? Здесь работы максимум на полторы недели, если делать без спешки.
        Майор зыркнул на меня из-под бровей, будто собирался со мной драться.
        - Константин Платонович, учтите, я буду принимать каждое орудие лично. Если меня не устроит качество Печатей, вам придётся всё переделывать.
        - Господин майор, - я посмотрел ему прямо в глаза, - качество вы можете оценивать хоть целой комиссией. Завтра утром я начну, если желаете, наблюдайте за ходом работ. А теперь прошу простить, я вас покину - мне требуется найти жильё и приличный ужин. Честь имею!
        Я щёлкнул каблуками, ничуть не хуже Кижа, и двинулся к своему коню. Оценивать он будет! Если такой умный и разбирается в Печатях, пусть сам бы и накладывал. Тьфу!
        Глава 32 - Пушки и офицеры
        В раздражении я уехал из расположения батареи. Если этот майор и дальше будет себя так вести, то неприязнь станет взаимной. Хоть и правда бери да и растягивай работу на два месяца, чтобы каждый день любоваться, как Корсаков бесится.
        Поймав себя на подобных мыслях, я остановился и сделал десяток глубоких вдохов, приводя душевное настроение в порядок. Нет, так не пойдёт! Моя работа, это моя работа. Позориться назло майору? Ну уж нет, обойдётся. К чёрту Корсакова и его неприязнь. В конце концов, я здесь временно, а не военную карьеру строю.
        Успокоившись, я закрыл глаза и потянулся по эфирной струне к Кижу. Ну-с, милостивый государь, что с жильём? Киж почувствовал зов, тут же вышел на улицу и поехал мне навстречу. На этот раз его “чутьё” не ошиблось, и мы встретились на середине пути.
        - Всё в порядке, Константин Платонович, - мёртвый поручик поклонился в седле, - нашли подходящие квартиры. Нам сюда.
        Дом, в котором он снял жильё, был похож на пряничную избушку из французских сказок: цветные кирпичи, черепичная крыша, цветы на окнах. Главное, чтобы там не было ведьмы, как и положено в сказках.
        Стоило нам подъехать, как выбежал Васька, забрал коней и увёл на задний двор. А Киж повёл меня ужинать и знакомить с хозяйкой. Ею оказалась совсем не ведьма, а вполне себе аппетитная вдовушка средних лет с впечатляющим бюстом. Впрочем, подавая на стол жареного карпа и пироги, она смотрела только на Кижа, строила ему глазки и всячески заигрывала. В ответ поручик смотрел на неё, как кот на сметану, и чуть ли не облизывался.
        На мой некромантский взгляд, совершенно возмутительное поведение - если уж умер, то веди себя прилично, а не шашни устраивай. Но читать Кижу нотации я не собирался: с этими пушками вымотался напрочь. Так что, закончив ужинать, поднялся к себе, помылся и рухнул на постель.
        

* * *
        
        Утром, едва рассвело, я отправился на батарею. Дёрнул, знаете ли, профессиональный азарт - а смогу ли я быстро разобраться с убитыми в хлам орудиями? Сделать конфетку из отвратительных пушек? Трудоголическая жилка требовала приступить немедленно, и я поддался порыву.
        Стоило выйти на улицу, как на меня со всей силой обрушилась ранняя весна. Тёплый ветерок, снег почти стаял, кое-где даже вылезла первая зелёная травка. Красота! Настроение резко повысилось - даже на войне есть маленькие житейские радости.
        - Маааууу!
        Из дома пулей вылетел Мурзилка. В три прыжка оказался около меня, сверкнул глазами и заскочил на седло.
        - Мяу!
        - Это что такое, дружок?
        Кот фыркнул, посмотрел будто император и милостиво перебрался на шею коню, разрешая мне сесть верхом.
        - Что, дома не хочешь оставаться? - Я запрыгнул в седло и почесал кота за ухом. - Ну, тогда поехали, покажу тебе одного очень неприятного майора.
        Раз уж этот тип меня невзлюбил, добью его котом. Пусть знает, как на некромантов коситься!
        

* * *
        
        Увы, Корсакова в расположении батареи не было: вызвали в штаб, когда вернётся, неизвестно. Вместо него меня встретил унтер - седой орк с пышными усами, какие через полтора века будут называть будённовскими.
        - Фейерверкер Сидоров, вашбродь! - доложился он мне. - Отряжен господином майором вам в помощь.
        В отличие от Корсакова унтер смотрел на меня добрым взглядом, будто дед на внука.
        - Вольно, Сидоров. Хорошо с пушками знаком?
        - Так точно, вашбродь. Почитай, с самого начала службы приставлен к орудиям. За умение и старательность получил звание фейерверкера.
        - Очень хорошо. - Я обвёл взглядом флешь, домик и казарму. - Давай с тобой, Сидоров, тогда подумаем, где пушки сподручней обслуживать. Нужна ровная площадка аршина три поперёк.
        Унтер задумался, оглядываясь вокруг и беззвучно шевеля губами.
        - Вашбродь, тама за сараями есть, - он указал пальцем, - как раз аршина три и будет.
        - Пойдём, посмотрим, братец.
        Площадка мне понравилась: ровная, мусора практически нет, только возле частокола навалены какие-то мешки.
        - Сидоров, возьми солдат в помощь, и уберите эту кучу.
        Пока они носили лишнее, я снял мундир, повесил на ветку берёзы, росшей у сарая, и размял пальцы.
        - Готово, вашбродь.
        Я кивнул и вытащил small wand. Минут за десять я подсушил землю Знаками, чтобы не месить грязь. Затем начертил большую Печать в центре площадки - она будет создавать ток эфира вверх. Чтобы во время продувки стволов не загаживать всё вокруг перегаром эфира. А то, знаете ли, и самому отравиться недолго.
        Сидоров наблюдал за моими действиями с удивлением, высоко подняв брови. Он даже дышать на какое-то время перестал, когда сырая земля высохла и затвердела.
        Мурзилка тоже смотрел за эфиром, сидя на крыше сарая. Умывался лапой, щурился на солнце, но нет-нет да и косился в мою сторону. Что это там хозяин делает?
        - Давайте первое орудие.
        Мне пришлось повторить, чтобы унтер выпал из ступора и услышал меня.
        - Так точно, вашбродь!
        Он сорвался с места и умчался за помощью. Через десять минут десяток солдат вручную прикатили на площадку пушку.
        Я поставил рядом с лафетом заранее присмотренный чурбачок, сел и занялся казёнником. Тут же рядом объявился Мурзилка, пристроился у моих ног и стал пристально надзирать за моей работой. Манипуляции с эфиром крайне интересовали кота, будто он был настоящим деланным магом.
        

* * *
        
        Следующие три часа я методично выковыривал остатки старых Печатей и чистил металл от эфирных обрывков. Мурзилка ни разу даже не отошёл от меня. Зелёные глаза внимательно следили за каждым движением small wand’а, а когда на землю падал эфирный ошмёток, он бил его лапой. Хех, может, его тоже в ученики взять? Будет у меня первый кот-деланный, смогу развлекать монарших особ изысканными фокусами лучше, чем в любом цирке.
        Когда казённик очистился, я наложил временные Знаки для продувки ствола. Пушка мелко завибрировала, металл потеплел, а на срезе ствола задрожал воздух. Отлично! Первая часть ремонта закончена.
        Мурзилка запрыгнул на лафет, обнюхал пушку и тут же улёгся на неё, вытянувшись вдоль ствола и свесив лапы. Минуты не прошло, как пушистая зараза заснула крепким сном.
        - Экий у вас, ваше благородие, артиллерийский кот. - Старый унтер, увидев, что я опустил руки, подошёл ближе. - Со всем вниманием к пушке, как кавалер за дамой.
        Я рассмеялся, а Мурзилка даже ухом не повёл, продолжая дрыхнуть.
        - Вашбродь, время уж к обеду идёт. Прикажете послать в ресторацию?
        Мне не хотелось отвлекаться, да и голода я особо не чувствовал.
        - А вы сами что едите? - я кивнул в сторону казармы.
        - Так кашу, вашбродь, с салом или убоиной, когда есть.
        Пока мы добирались с Суворовым от Кёнигсберга, он просветил меня, как устроен военный быт. Солдаты объединяются в артели, где в складчину держат деньги, готовят совместно пищу и помогают друг другу.
        - Возьмёте меня временно в вашу солдатскую артель? - я подмигнул унтеру, отчего тот смутился. - На неделю, пока я здесь буду из вашего котла обедать.
        - Ээээ… Да мы-то возьмём, вашбродь, ежели вам не зазорно с солдатами порцион делить.
        - Не зазорно, Сидоров, все под одним богом ходим. На-ка, возьми,
        Я вытащил из кармана десять рублей серебром и отдал унтеру.
        - Докупи что надо в общий котёл.
        - Многовато, вашбродь…
        - В самый раз. Колбасы ещё возьми, овощей каких. С вас каша, с меня приварок к ней.
        - Сделаем! - он вытянулся и сверкнул глазами. - Будете довольны, не хуже, чем в ресторации, накормим.
        - Вот и славно. Катите сюда вторую пушку, пока эта на продувке.
        Через пару часов, когда я поставил на продувку второе орудие, унтер принёс мне тарелку мясной каши, кусок хлеба и кружку обжигающего чая. Я взялся за еду, а Сидоров попросил:
        - Вашбродь, разрешите животину покормить?
        - Корми, если есть чем.
        Унтер заулыбался и поставил на лафет возле кота миску с кусочками мяса. Мурзилка открыл один глаз, посмотрел на это дело и открыл второй. Не спеша, будто оказывая милость, кот начал поедать угощение.
        - Ишь, будто царь звериный, - восхитился унтер.
        Каша, кстати, оказалась вполне съедобной, даже получше той еды, которой я питался в Париже. А хлеб был свежий и душистый, так что я вполне сносно пообедал.
        Запив чаем, я снова занялся орудием, уже в чистовую накладывая Печать. Мурзилка на этот раз смотреть не стал и тихонько сбежал куда-то.
        К вечеру я закончил с первым орудием и сделал половину работ по второй пушке. Эдак я дней за шесть со всем разберусь и поеду за новым назначением. Всё лучше, чем общаться с неприятным майором.
        Оставив пушки, я надел мундир и пошёл за лошадью. И только вывел её к воротам, как из казармы появился унтер с Мурзилкой на руках. Кот сыто дремал и даже ухом не повёл, когда я забрал его в седло.
        - Он, вашбродь, - доложил унтер, - у нас в казарме десяток крыс передавил. Есть не стал, побрезговал, значится, так мы его мясцом накормили за службу.
        Вот ведь хитрый котяра! Пока я работаю, он собственный бизнес с солдатами сообразил.
        - Майор Корсаков не приезжал?
        - Нет, вашбродь, как в штаб утром уехал, так и не возвращался.
        Ну и ладно, мне же лучше - никто не стоял над душой и не портил настроение. Я попрощался с унтером и поехал к себе на квартиру.
        

* * *
        
        Кижа на месте не оказалось. Васька доложил, что бывший поручик ушёл куда-то ещё утром, и больше не появлялся. Я не стал дёргать его через эфирную связь - мне он сейчас не нужен, а с остальным и сам разберётся, не маленький.
        Сгрузив Мурзилку, я переоделся и поехал в офицерское собрание. Не то чтобы мне требовалась компания, но завести полезные знакомства не помешает. Да и Суворов говорил, что там можно поужинать.
        Розовый особняк, где проходили офицерские собрания, раньше принадлежал какой-то дворянской фамилии. На потолке вычурная лепнина, пасторальные картины на стенах, красная дорожка на парадной лестнице - обычный провинциальный интерьер богатых людей.
        На входе меня встретил расфуфыренный лакей с угодливым личиком. Судя по ливрее, он служил здесь ещё при старых хозяевах и остался при новой власти.
        - Добрый фечер, фаше благородие!
        Я кивнул ему и спросил:
        - Милейший, а расскажи-ка мне, какие тут порядки у господ офицеров - что где находится и так далее.
        - Ежели фаше благородие желает отужинать, то фам направо, ф большую столофую. А общестфо офицероф собирается ф Синей гостиной, что налево. Там же бильярд и карточные столы. Если фам угодно стреляться, то лучше фсего это делать ф оранжерее, там сейчас ошень красифо.
        Я усмехнулся - только стреляться мне сейчас и не хватает. Нет уж, надо сделать паузу и не частить. Раз в месяц дуэли более чем достаточно.
        Дав лакею на чай, я отправился налево, знакомиться с обществом.
        

* * *
        
        Не знаю, кто назвал гостиную Синей, но он явно страдал дальтонизмом. Обои на стенах были цвета первой травы, а шторы тёмно-зеленые. Впрочем, зелёных мундиров пехотных офицеров здесь хватило бы любую комнату превратить в лесную лужайку.
        Я вошёл и огляделся по сторонам. Так-так, ни одного знакомого лица. Придётся наводить контакты с самого начала. Интересно, здесь есть традиции, как должен представляться новый офицер? Суворов вроде бы ничего такого не говорил.
        Несмотря на то, что вошёл я тихо и внимания не привлекал, не прошло и минуты, как на меня уставились все присутствующие. Секунда, другая, и ко мне направился сразу десяток офицеров.
        - Сударь, - пехотный капитан со шрамом на щеке приблизился ко мне почти вплотную, - вы ведь.. фейерверхмейстер, верно?
        В глазах у него мелькнул опасный огонёк.
        - Да, вы правы, - я кивнул, - именно фейерверхмейстер.
        Капитан осклабился, показав жёлтые зубы.
        - Вы-то мне и нужны! Не желаете ли выйти со мной в оранжерею, обсудить прусскую кампанию?
        - Боюсь, сударь, это будет невежливо. Тем более что я с вами пока не знаком.
        Остальные офицеры придвинулись ближе, будто брали меня в кольцо.
        - Я настаиваю, сударь, - капитан наклонился вперёд, - или мы заставим вас выйти силой.
        Глава 33 - И бросай его в воду
        - Силой? Да вы смельчак, господин капитан. А заставлялка у вас отросла?
        Я посмотрел ему в глаза и разбудил Анубиса. Если они навалятся всей толпой, эту сине-зелёную гостиную точно придётся ремонтировать, возможно, вместе со всем особняком.
        Капитан вспыхнул, покраснел и тоже призвал Талант. Воздух между нами чуть не заискрил эфиром от напряжения. На кончиках пальцев я начал делать заготовку под силовой Знак, а Анубис экстренно качал эфир в защитную татуировку. Ух, повеселимся сейчас! После такого меня или выгонят из армии, или расстреляют из моей же пушки, если вовремя не сбегу. Куда там Диего предлагала ехать? В Испанию?
        - Константин Платонович?!
        Звонкий юношеский голос разорвал напряжённую паузу. Из толпы офицеров выбрался молодой поручик.
        - Константин Платонович, точно вы! Я вас сразу узнал! Здравствуйте!
        Он подскочил ко мне, схватил руку и крепко пожал, тряся в воздухе.
        - Серафим?!
        - Вы меня помните! Рад вас видеть! - Он повернулся и обратился к офицерам: - Господа! Разрешите представить вам моего друга, муромского помещика и дважды мага Константина Платоновича. Самый что ни на есть Талантливейший колдун и одновременно гениальный деланный маг. Прошу любить и жаловать, господа!
        Капитан закашлялся и одним махом успокоил свой Талант. Остальные офицеры сделали вид, что ни в какую оранжерею никого тащить не собирались, а просто подошли знакомиться.
        - Как? - громко, почти выкрикнув, спросил майор со шрамом на подбородке. - Палестин Георгиевич? Не понял!
        - У Петра Фёдоровича контузия, ничего не слышит, - шепнул мне Серафим и заорал, наклонившись к майору: - Константин Платонович! Урусов! Из Мурома!
        - Урусов? - раздался громогласный бас. - Муромский? Где он?
        Как ледокол сквозь торосы, через толпу офицеров прошёл вчерашний генерал с орлиным носом. Хищный взгляд почти чёрных глаз окинул меня, мгновенно взвесив и оценив.
        - Из Злобино, что под Муромом? - уточнил он ещё раз.
        Я вспомнил, почему его лицо мне знакомо. Княжна Вахвахова была поразительно похожа на своего отца.
        - Так точно, ваше превосходительство!
        Генерал порывисто хлопнул меня по плечам.
        - Спасибо, дорогой! Дочка написала про тебя, говорит, волшебник с золотыми руками. Думал, вернусь с войны - лично приеду благодарить! Ай, молодец! Идём, выпить с тобой хочу.
        Он взял меня за локоть и потащил к столам с бутылками и закусками. Не успел я опомниться, как в руке уже был бокал с шампанским.
        - Каков молодец! Давай, - Вахвахов стукнул своим бокалом по моему, - за тебя, дорогой.
        Он одним глотком выпил до дна и без паузы спросил:
        - Пойдёшь ко мне адъютантом?
        Я чуть не поперхнулся шампанским. Лестное предложение, ничего не скажешь. Должность непыльная и тёплая, отличный трамплин для военной карьеры. Только вот служить дальше я не собирался.
        - Простите, ваше превосходительство, вынужден отказаться.
        - Что же так? - Вахвахов прищурился.
        - Я фейерверхмейстер. Моё дело - артиллерия, а не штабная работа, - я развёл руками. - Пушки сами себя не зарядят.
        Генерал одобрительно кивнул:
        - Тоже верно: чины и награды на поле боя лежат, подбирай, коли смелый. Служи, Урусов, а будет нужда - приходи, всегда помогу.
        Мы ещё обменялись взаимными любезностями, и Вахвахов удалился. Слишком велика была разница между нами, так что общих тем для беседы почти не нашлось. Но скучать в одиночестве не пришлось - стоило генералу уйти, как его место занял поручик Серафим.
        - Константин Платонович, как хорошо, что вы здесь!
        С момента нашего знакомства у Голицыных молодой человек слегка повзрослел, обзавёлся тонкими усиками и поменял отношение ко мне на самое дружеское.
        - Так приятно видеть вас в мундире. Надеюсь, мы с вами этого Фридриха ка-а-ак отшлёпаем!
        Я улыбнулся - ну да, ну да, вот прямо завтра и начнём в четыре руки.
        - Должен сказать вам спасибо за тот урок, Константин Платонович. - Он стал серьёзным и сбавил тон, чтобы было слышно только мне. - После того конфуза у Голицыных я обдумал своё поведение и должен признать - вы были абсолютно правы тогда. Это мальчишество и задиристость недостойны дворянина.
        Он вздохнул:
        - Если бы вы тогда не осадили меня, рано или поздно всё закончилось бы печально: оказалось, что в дуэлях я никуда не гожусь. А ведь я единственный ребёнок в семье, мама бы не пережила такого.
        - Вы просто повзрослели, мой друг, - я похлопал его по плечу. - Вам удалось это сделать раньше других, считайте, что вам очень повезло. Кстати, не подскажете, а с чего это офицеры вначале на меня разъярились?
        - Фейерверхмейстеры, присланные из Обсервационного корпуса, - шёпотом пояснил Серфам, - вели себя крайне вызывающе и дерзко. Знали, что заменить их некому, и требовали к себе особого отношения. А хуже всего то, что всячески затягивали подготовку артиллерии.
        - Экие негодяи.
        - Последний из них даже спровоцировал дуэль с поручиком из моего полка. Таланта у него не было, так что поединок проходил на пистолетах. Поручик выстрелил в воздух, а тот негодяй взял и его ранил. Прострелил ногу так, что бедняга второй месяц не может ходить.
        - Понимаю.
        - Когда дошло до Фермора, тот даже хотел расстрелять фейерверхмейстера за дуэль в военное время. Но шуваловские генералы вступились за него, был большой скандал. Вот офицеры и решили не пускать в собрание никого из Обсервационного корпуса.
        - Боюсь, они ещё и ошиблись - я никогда там не числился. Направлен на постоянное несение службы в Первый корпус.
        - Правда?! Ой как хорошо, Константин Платонович. Вы позволите, я расскажу об этом?
        Я пожал плечами. Вопрос, на мой вкус, уже решился. Но если Серафиму хочется посплетничать, то пусть себе.
        Поручик сбежал, и я остался наедине с закусками. Пожалуй, даже на ужин идти не надо - господа офицеры вовсе не дураки угоститься всякими пикантными разносолами, а мне много и не надо.
        Не успел я съесть и парочку канапе, как подошёл капитан, десять минут назад жаждавший моей крови. Остановился, глядя в сторону и усиленно сопя. Судя по выражению лица, ему было неловко со мной заговорить.
        - Капитан-поручик Урусов, - я протянул ему руку, - Константин Платонович.
        - Капитан Ржевский Степан Матвеевич, Тобольский тридцать восьмой пехотный полк, - он облегчённо выдохнул. - Прошу простить, Константин Платонович, за эдакий конфуз.
        - Ерунда, - махнул я рукой, - всякое бывает. Выпьем?
        Я протянул ему бокал с шампанским. Через пять минут мы уже дружески болтали и капитан жаловался на состояние артиллерии.
        - Пушки с осени разряжены, представляете? Уже сколько жаловались, сколько писали, а никого не присылают. Скоро кампания начнётся, выступать надо, а мы без огневой поддержки.
        - Сколько у вас орудий?
        - Четыре трёхфунтовки и две мортиры.
        - Ерунда!
        Капитан поджал губы.
        - И вовсе не ерунда. Орудий, может, и маловато, но без их поддержки…
        - Я говорю: помочь вам легче лёгкого. Три дня, и ваши орудия будут как новенькие.
        Он недоверчиво посмотрел на меня.
        - Изволите шутить, Константин Платонович.
        - Ни в коем случае. Через неделю я закончу с полевой батареей и объеду все полки, чтобы привести орудия в порядок. Если не верите моему слову, можем заключить пари.
        - Три дня, значит?
        Он хмыкнул, подумал секунду и кивнул:
        - А давайте! Люблю биться об заклад. Если справитесь за три дня, сделаю вам подарок от нашего полка.
        Мы ударили по рукам. Капитан раскланялся и ушёл к своим однополчанам, кинув на меня смешливый взгляд - никак он не верил, что орудия можно зарядить за такой срок. Я не стал его разубеждать, пусть потом мучается с обещанным подарком.
        Ещё с час побыл я в офицерском собрании и поехал к себе на квартиру. Офицеры сторонились меня, не понимая, что я за фрукт. С одной стороны, фейерверхмейстер, с другой стороны, ко мне благоволит князь Вахвахов. Ничего, ещё успею познакомиться и сойтись с ними поближе, когда начнутся боевые действия. А пока надо заниматься пушками.
        

* * *
        
        Всю следующую неделю я впахивал как проклятый. Полторы пушки в день - это вам не фунт изюма скушать! Впрочем, ел я тоже неплохо: утром меня кормила завтраком хозяйка дома, где мы остановились; обед приносил унтер Сидоров; а вот ужинал я исключительно в офицерском собрании.
        По совету Серафима я “проставился” - выставил господам военным шампанского за мой счёт. И сразу как-то проще стало общаться, меня перестали сторониться, здоровались и звали сыграть на бильярде.
        Забавно - лучше всех в армии ко мне относились солдаты с артиллерийской батареи. То ли из-за того, что я “вошёл” к ним в артель, то ли прониклись уважением, видя, как я корячусь над пушками. Но факт есть факт: орудия они прикатывали без лишнего напоминания, носили мне квас и чистили моего коня.
        Мурзилка и вовсе стал героем батареи. Он передушил всех крыс в казарме, а в ответ солдаты кормили его от пуза, вычёсывали и чуть ли не на руках носили. Котяра стал ещё больше, шерсть лоснилась, а с морды не сходило царственное выражение.
        С последней пушкой я закончил к обеду шестого дня. Вытер руки ветошью, проверил отзвук Печати и позвал унтера.
        - Сидоров!
        - Здесь, вашбродь!
        - Откатывайте орудие на место. Последнее?
        - Так точно, вашбродь! Вы все уже сделали.
        - Отлично. Тогда тебе будет два задания.
        Орк вытянулся во фрунт.
        - Во-первых, доложи Ивану Герасимовичу, что я закончил и завтра жду его на приёмку орудий.
        - Сделаю, вашбродь!
        - Во-вторых, дай руку, - я вытащил несколько рублей и высыпал унтеру в ладонь, - поставь солдатикам по чарке, заслужили.
        Сидоров шмыгнул носом, глядя на деньги, и кивнул.
        - Только смотри, не переусердствуйте. Чтобы порядок не нарушали и не шатались по городу.
        - Да как можно, вашбродь. Мы службу знаем, наливать тоже научены. Не извольте сомневаться, никто даже не заметит.
        - Вот и славно. Веди моего коня, на сегодня всё.
        Скакуна мне привёл один из солдат, а вот Мурзилку принёс лично Сидоров, не доверив никому такую честь.
        - Вашбродь, а вы завтра Ивану Герасимовичу пушки сдадите, и всё, уедете от нас?
        - Не знаю, Сидоров, не знаю, как начальство прикажет.
        Унтер вздохнул.
        - Вы знайте, Константин Платонович, ежели что, мы всегда помочь готовы.
        Я похлопал его по плечу.
        - Война долгая, ещё встретимся.
        Из расположения батареи я выезжал с лёгким сожалением. Хорошие солдаты, не спорю. Пожалуй, я бы послужил в этом подразделении, если бы не их начальник.
        

* * *
        
        Утро началось с того, что Васька стал трясти меня за плечо.
        - Вашбродь! Вашбродь! Константин Платонович!
        - Что случилось? - я открыл глаза и недовольно глянул на денщика.
        - Стреляют, вашбродь! Пушки!
        - Ёшки-матрёшки! Воды мне, быстро!
        Я умылся, оделся и рванул к выходу. Пруссаки? Не стали ждать, пока кончится распутица, и пришли воевать русскую армию? Как неудачно-то получилось! Куда смотрела разведка, хотел бы я знать? Раздолбаи, лентяи и бездари!
        Васька, не дожидаясь приказа, привёл из конюшни лошадь, и я помчался на батарею, ставшую практически родной. Выстрелов должно хватить и на целый день боя, а вот прикрыть от магических атак, боюсь, что будет некому. Что-то я сомневаюсь, что майор обладает сильным Талантом, если он у него вообще есть. Сильные маги идут в кавалерию, в крайнем случае в пехоту, но не к деланному волшебству пушек.
        Часовой на воротах увидел меня издалека, узнал и заранее поднял шлагбаум. На всех парах я ворвался в расположение батареи, так что пришлось поднимать коня на дыбы, чтобы затормозить.
        Бух! - на земляной флеше выстрелило орудие. Я соскочил с седла и бросился по пандусу вверх. Ну сейчас вы у меня попляшете, кто бы там ни был!
        Глава 34 - Пушки и разведка
        Возле пушки суетилась орудийная прислуга, а чуть в стороне стоял майор Корсаков, сложив руки на груди.
        - Доброго утра, Константин Платонович, - он кивнул мне и громко выкрикнул: - Следующее орудие! Заряжай! Наводка на цель в пятьсот аршин!
        - И вам доброе, Иван Герасимович.
        Я покрутил головой, оглядывая флешь, посмотрел в сторону моста и выдохнул. Нет, никакого неприятеля и в помине нет. Майор, похоже, решил проверить мою работу практическими стрельбами. А получше времени не нашёл? Обязательно начинать в такую рань?
        В своём мнении я был не одинок. В расположение батареи влетел на коне пехотный полковник с гневным лицом.
        - Герасимович, ты что творишь?! - заорал он. - Что за стрельба, я тебя спрашиваю? Совсем с ума сошёл от безделья!
        Корсаков обернулся и помахал рукой полковнику.
        - Приказ Фермора, Петрович. Учебные стрельбы по требованию штаба корпуса.
        Полковник зло выругался, развернул коня и умчался обратно. Майор только хмыкнул и дал отмашку:
        - Пли!
        Орудие жахнуло. Майор, прищурившись, проследил полёт ядра и удовлетворённо кивнул.
        - Вы не завтракали, Константин Платонович? Тогда составьте мне компанию, раз уж приехали в такую рань.
        Мы спустились с флеши и пошли в каменный дом, где обитал майор. Там уже был накрыт стол, а денщик Корсакова как раз ставил в центре жареного поросёнка. На мой вкус, и остальная снедь была не утренняя - пироги, сало, паштеты и заливное.
        - Присаживайтесь, Константин Платонович. - Майор заметил мой скептический взгляд и улыбнулся. - Старая привычка, знаете ли, плотно завтракать. Никогда не знаешь, как пройдёт день и когда будет следующий привал.
        - Для желудка вредно, Иван Герасимович.
        - Может быть, - он рассмеялся, - вот выйду в отставку, женюсь, поселюсь в своём имении, тогда и буду обедать полезно.
        Майор, впрочем, не торопился набрасываться на еду. Он кинул на меня долгий взгляд и вздохнул:
        - Я должен извиниться перед вами, Константин Платонович. Отстрел показал: орудия в лучшем состоянии, чем когда бы то ни было.
        - Рановато вы проверять начали, могли бы и меня дождаться.
        - Так и собирался, - майор хмыкнул, - но Фермор решил, что утренняя учебная тревога будет не лишней. Немного суеты для поднятия бдительности - как раз то, что нужно перед летней кампанией.
        Он пожевал губами, подбирая слова, и продолжил:
        - Константин Платонович, я действительно был к вам несправедлив. Увы, все фейерверхмейстеры, с кем мне доводилось работать, отличались безалаберностью, ленью и непунктуальностью. Вы оказались их полной противоположностью - сделали за неделю то, на что у них уходило по два месяца. Прошу принять мои искренние извинения!
        Что же, понятно, почему он так отнёсся ко мне поначалу. Будь я на его месте, пожалуй, тоже был бы пристрастен к фейерверхмейстерам.
        С моей стороны вставать в позу и углублять конфликт не имело смысла. Наверняка ещё придётся работать с Корсаковым.
        - Извинения приняты, Иван Герасимович.
        Майор встал и протянул мне руку. Я поднялся навстречу и пожал крепкую мозолистую ладонь.
        - Рад, что мы смогли объясниться, Константин Платонович. И ещё больше рад, что ошибся в вас. Очень, очень хорошая работа.
        Корсаков сел на своё место и принялся за еду. Но уже через пару минут отложил вилку и спросил меня:
        - Константин Платонович, какие у вас планы?
        Я пожал плечами.
        - Привести в порядок полковые орудия.
        - А дальше?
        - Не знаю, честно говоря. Что прикажет штаб корпуса, тем и займусь.
        - Если я хоть что-то понимаю в людях, вы не собираетесь отсиживаться по тылам. Как вы отнесётесь к предложению стать моим заместителем в батарее? У меня давно открыта вакансия, да всё не попадался толковый офицер.
        - Иван Герасимович, зависит не от моего желания. Мной распоряжается штаб корпуса.
        - Если вы согласны, я сам улажу этот момент.
        Неожиданное предложение, честное слово. Пойти под начало майора? Почему бы и нет, собственно говоря. Орудия я знаю, с нижними чинами знаком. Не в пехоту же идти, в самом деле! Тем более повлиять на исход войны проще как раз из артиллерийской батареи, если умеешь стрелять. Кстати, есть у меня одна мысль, подходящая к такому случаю.
        - Иван Герасимович, я видел, что у батареи своя кузница. Вы разрешите мне привлечь кузнецов для моего личного проекта?
        Майор с удивлением посмотрел на меня.
        - Эмм… - он дёрнул щекой, но, видимо, решил, что цена моего назначения вполне подходящая. - Да, пожалуйста, используйте.
        - Тогда я согласен. Готов пойти к вам заместителем.
        Мы с ним ещё раз пожали друг другу руки и вернулись к завтраку. Договорится майор в штабе, значит, такая судьба. А нет значит нет.
        

* * *
        
        После разговора с майором я отправился в штаб корпуса и нашёл Суворова. Доложил об окончании работ на батарее и получил короткую благодарность. А в нагрузку к ней Суворов выдал мне провожатого для поездки по полкам - прапорщика лет восемнадцати. Парнишка пытался изображать из себя бравого вояку, хмурился и делал мужественное лицо, но выглядел смешным и забавным.
        Теперь каждое утро он заезжал ко мне на квартиру, чтобы сопроводить в очередной полк. Я усаживал смешного прапорщика с собой завтракать, отчего тот краснел, отнекивался, но каждый раз соглашался - кормила хозяйка дома вкусно, а поездки у нас были долгие. Теперь я прекрасно понимал Корсакова: в таком режиме завтрак - это главный приём пищи.
        Потянулись разъезды: Псковский пехотный полк, Лифляндский пехотный полк, Тобольский пехотный полк, Ростовский гренадерский полк, Коломенский пехотный полк, Низовский пехотный полк, Вологодский, Апшеронский. И везде одна и та же картина - шесть лёгких орудий, запущенных донельзя.
        Впрочем, лёгкие пушки - это вам не двенадцатифунтовки полевой артиллерии. С ними я разбирался всего за день: почистить, продуть, наложить Печать, и всё. Пока последняя продувается, первая уже готова к стрельбе. Ну а что? Ездить же в одно место несколько раз, никаких коней не хватит.
        Кстати, в Тобольском пехотном полку я так и не увидел спорщика Ржевского. То ли он был где-то с поручением, то ли капитан решил не вспоминать про наше пари. Да и ладно, подарок его мне не нужен, но в следующий раз попеняю ему за забывчивость.
        

* * *
        
        Последним пехотным полком в моём списке был Екатеринославский гренадерский. К моему удивлению, там с пушками оказалось всё в порядке - Печати наложены по всем правилам, орудия вычищены, а запас выстрелов чуть ли не под завязку. Сразу видно: командир полка позаботился об артиллерии сам, не дожидаясь пока пришлют фейерверхмейстера. Нашёл специалиста и договорился в обход начальства? Или попросил знакомого деланного мага? Неважно, главное - результат.
        Я уже собирался уезжать из Екатеринославского полка, когда меня окликнули.
        - Константин! Урусов!
        Обернувшись, я увидел высокого офицера, спешащего ко мне.
        - Григорий? Орлов?
        - Узнал, чертяка!
        Он налетел на меня и стал хлопать по плечам.
        - А я смотрю, ты, не ты. А говорил, что помещик, науки изучал, весь такой учёный. Как ты в армию попал? Да ещё и сразу капитан-поручиком!
        - Так получилось, - я рассмеялся. - Родина приказала: надо служить. Вот и служу в меру сил.
        - Правильно, Константин, правильно. Скажи, ты в офицерском собрании бываешь?
        - Нечасто, раз в три-четыре дня заглядываю.
        - Ага, отлично. Можешь передать кое-что? - Орлов вытащил конверт и сунул мне в руки. - Найди, пожалуйста, полковника Седова и отдай лично в руки. Такой кудрявый, средних лет.
        - Да без проблем.
        - Только без свидетелей, ладно? Буду тебе очень признателен. Если что, можешь всегда рассчитывать на ответную услугу.
        - Брось, Григорий. Сделаю по дружбе, а не за должок.
        - Так и знал, что на тебя можно положиться!
        Мы попрощались, и я в сопровождении прапорщика поехал обратно в Мариенвердер.
        

* * *
        
        Вечером этого же дня я добрался в офицерское собрание. Найти полковника Седова оказалось проще простого. Отвёл его в уголок и вручил конверт Орлова лично в руки, как и просили. Седов ничуть не удивился, с каменным лицом спрятал бумаги, поблагодарил и, не прощаясь, ушёл.
        На этом свою миссию я посчитал выполненной и стал раздумывать: остаться ужинать или отправиться на квартиру и лечь спать?
        - Константин Платонович! Вас-то мне и надо.
        Как чёртик из табакерки, передо мной появился Суворов.
        - Добрый вечер, Александр Васильевич.
        - Вы уже закончили с полковой артиллерией?
        - Завтра с утра собирался вам доложиться. Да, только сегодня закончил.
        - Чудесно, просто чудесно. Я хотел с вами поговорить об одном дельце.
        - К вашим услугам, Александр Васильевич.
        Суворов подхватил меня за локоть и чуть ли не поволок за собой. Через бильярдную, мимо карточных столов, по узкому коридорчику в небольшую комнату для приватных разговоров.
        - Присаживайтесь, Константин Платонович.
        Подполковник прошёлся из угла в угол, будто раздумывая, как вести беседу.
        - Новый командующий генерал-аншеф Салтыков уже прибыл в Кёнигсберг. Перед началом летней кампании он требует прощупать территорию между нами и Фридрихом.
        Я кивнул - вполне логичное желание провести разведку. Только непонятно, зачем Суворов рассказывает это мне.
        - Завтра, - продолжил он, - я выдвигаюсь на рекогносцировку с сотней драгун. Не желаете составить мне компанию, Константин Платонович?
        - Зачем?
        Суворов вздохнул.
        - У меня слабый Талант, как ни прискорбно это сознавать. Я смогу прикрыть драгун щитом, но вот отбиться от магического противника будет крайне сложно. А вы и Талант, и деланный маг, могли бы помочь мне.
        - Я не обучен военным заклятиям, Александр Васильевич. Только дуэльные и защитные приёмы.
        - Не страшно, разница на самом деле невелика. К тому же, - он хитро посмотрел на меня, - подозреваю, что деланную магию сильно недооценивают.
        - Возможно. - Я не спешил принимать предложение, прикидывая все за и против. - Почему именно я?
        - Офицеры корпуса относятся ко мне с некоторым предубеждением, как к бывшему провиантмейстеру, - Суворов развёл руками. - А вы, Константин Платонович, не успели пропитаться армейскими суевериями.
        Я понимающе кивнул - как относятся к фейерверхмейстерам, я выяснил на собственной шкуре. Но мне удалось переломить ситуацию, а вот Суворову это только предстоит. Грех не помочь хорошему человеку проявить себя.
        - Лёгкое орудие у вас есть?
        Суворов задумался на несколько секунд.
        - Могу достать “близнят”. Вот только с орудийной прислугой будут проблемы.
        - Обойдёмся без них, у меня денщик из пушкарей.
        Кижа я планировал тоже припахать к орудию, и пусть только попробует пикнуть что-нибудь против.
        - Так вы согласны?
        - Согласен. Когда выезжаем?
        - Завтра утром, Константин Платонович.
        

* * *
        
        Мы утрясли с Суворовым некоторые детали, и я отправился к себе на квартиру. По дороге я потянулся через эфир к Кижу: мертвец был где-то за городом, играл в карты с военными и чуть ли не светился от довольства. Пришлось его грубо прервать и потребовать - домой, быстро! Попытки возражений я подавил в зачатке, властно дёрнув эфирную связь. Бегом, поручик, бегом!
        К его чести, Киж прискакал всего за полчаса.
        - Опять карты, Дмитрий Иванович? Я же запретил тебе наживаться на офицерах корпуса.
        - А это не наши, - сделав наивные глаза, заявил мертвец, - они из Третьего: гусары всякие, кирасиры. Тем более я по маленькой играл, даже десяти рублей за вечер не выигрывал.
        - Соберись к утру, мы едем на разведку с отрядом Суворова.
        Мертвец прищурил левый глаз, будто прицеливался.
        - Ожидается сражение?
        - Пока только разведка. Возможно, будут мелкие стычки с пруссаками.
        Киж хищно улыбнулся, щёлкнул каблуками и убежал вооружаться для похода.
        Глава 35 - Разведка
        У Васьки приказ собираться вызвал приступ домовитости. Он насел на хозяйку дома и буквально выпотрошил кладовку. Упаковал гору продуктов и рассовал по седельным сумкам.
        - Запас карман не тянет, - тихонько бухтел денщик, колдуя над поклажей. - Хуч их знает, пруссаков, чего у них взять можно. А тут своё, всё с собой: сальце, сухарики, мясцо копчёное. До самого Берлину питаться можно. На драгун надёжи никакой нет - сами будут дрянь есть и делиться не станут, знаю я этих лошадников. Ничё, как-нибудь протянем, не схуднём.
        Киж истолковал сборы по-своему. Надел драгунский офицерский мундир без знаков различий. Уж не знаю, где он его достал, но костюм сидел на нём как влитой. К поясу мертвец прицепил здоровенный палаш, а в седельные сумки засунул пару заряженных “громобоев”. После чего встал у окна, заложил руки за спину и так простоял до самого утра.
        С рассветом мы отправились в расположение Архангелогородского полка. Суворов был на месте, но выезд затягивался. Во-первых, если половина драгун уже стояла наготове, то другая половина отсутствовала. Во-вторых, пушку, обещанную мне, не привезли вовремя. Суворову пришлось посылать ординарца разыскивать и драгун, и орудие. Так что я сидел в седле и слегка раздражался - почему нельзя обойтись без бардака?
        - Константин Платонович, - Суворов подъехал ко мне и примирительно улыбнулся, - не берите близко к сердцу, во время неожиданных выездов и не такое случается. Я специально назначил сбор пораньше, чтобы отправиться вовремя. Кстати, хотел вам представить кое-кого.
        Он махнул рукой, подзывая поручика, молодого, но бледного и снулого, будто выловленная рыба.
        - Семён Григорьевич отправляется в отпуск по болезни. Вы, кажется, соседи - имение родителей Семёна Григорьевича где-то под Муромом.
        Александр Васильевич отъехал, давая нам с поручиком возможность переговорить. Насчёт соседей он слегка ошибся: больше сотни вёрст - это не так уж и рядом. Но Семён Григорьевич уверил меня, что ему будет приятно завезти мои письма в Злобино. Пришлось срочно искать письменные принадлежности и сочинять послания домашним. Пусть ответа я не получу, но хоть успокою их. Ведь переживают, волнуются, как и что со мной.
        Когда я закончил с письмами, как раз привезли обещанное орудие. Вернее сказать, “близнят” - порождение сумрачного шуваловского гения. Двуствольная пушка, ёшки-матрёшки! Как я слышал, замысел был такой: орудие одно, а залп из обоих стволов в два раза мощнее, чем из одиночной пушки. Вот только заряжать “близнят” в два раза дольше, чем два орудия. Никакого выигрыша против раздельных пушек не получилось, и проект задвинули на дальнюю полку. А изготовленные орудия так и стоят в полках, практически не используемые.
        - Константин Платонович, - Суворов с сомнением разглядывал диковинку, - вы уверены, что вам эта пушка нужна? Картечи и бомб к ней почти нет…
        - И не надо, Александр Васильевич. Даже брать не следует, у меня на пушку другие планы.
        Суворов покачал головой и отошёл прочь. А я мысленно потирал руки - “близнят” переделаю под тот же принцип, что и ”огнебои”. Выйдет здоровенная двустволка, так что с ней на мамонта можно будет ходить. Ежели найдётся любитель охотиться с пушкой.
        Наконец все были в сборе, и отряд отправился в путь. Процессия получилась немаленькая: сотня драгун, Суворов, я с Кижом и Васькой, пушка, вьючные лошади с припасами. Эдакая маленькая армия со всеми походными атрибутами, не хватало только полкового священника и маркитанток.
        Уже в дороге я обратил внимание на маленькую странность. Одна из лошадей была нагружена небольшим, но тяжёлым багажом и её, к моему удивлению, охраняли два дюжих драгуна, ни на минуту не оставляя без присмотра. Так-так, интересное кино получается. Что же там в сумках? Разведка плацдарма - только прикрытие для какого-то секретного дела? Может, и меня Суворов привлёк из-за того, что я человек в армии новый и не увижу странность? Надо учесть этот момент на будущее, но сейчас расспрашивать Суворова не стану, разберёмся в процессе.
        

* * *
        
        На третий день мы добрались до города Позен, в котором ещё с прошлого года стоял русский гарнизон. Здесь, как обмолвился Суворов, планируется сосредоточение войск перед кампанией. Но заезжать в город мы не стали, а обошли стороной и двинулись на запад, слегка забирая к югу.
        “Близнятами” я занимался на привалах. За пять или шесть вечеров я стёр все старые Печати, продул стволы и наложил собственные связки. Поставил Печати огня, Знаки-усилители и обернул каналы стволов спиралями Знаков-концентраторов. Скажу честно: работа получилась на загляденье. Двуствольный “огнебой” калибра четыре дюйма. И стреляет не банальными ядрами или картечью, а сгустками раскалённого концентрированного эфира! Практически один в один фантастический плазмомёт, как будут его рисовать через двести лет. Только у меня он настоящий и работает, хоть и выглядит архаично. Осталось только проверить его в деле.
        Кстати, я обратил внимание, что все драгуны вооружены “огнебоями”. Правда примитивными, стреляющими дай бог пару раз в минуту, но надёжными, как молоток. Таким даже подзарядка Печатей не требуется - двадцать лет прослужат, и хоть бы хны. Они отлично подходили для стрельбы верхом, а пешком драгуны сражаются не слишком часто.
        Вопрос, что нагружено на ту самую лошадь, меня не отпускал. В один из привалов, уже ночью, я тихонько раскинул “ловчую сеть” и аккуратненько заглянул в кожаные сумки. Опаньки! Золото. Причём не российские монеты, а нидерландские дукаты, или, как их называют в России, “лобанчики”. Всё интереснее и интереснее, однако. Суворов послан подкупить кого-то из окружения Фридриха? Не знаю, господа, не знаю. И спрашивать напрямую не буду - не хочется мне в такие секреты влазить, потом не отмоешься.
        

* * *
        
        Мы пробирались всё дальше на запад малоезжеными дорогами, по лесам, сохранившимся здесь, избегая людных трактов. Да-да, конечно, разведка, хмыкал я в уме, но держал мнение при себе.
        Сегодня отряд ехал по дороге через густой ельник, отдалённо походивший на леса под Муромом. Я держался рядом с Суворовым: в пути мы обсуждали кампанию прошлого года, сожалели о перемирии, заключённом с Фридрихом, и ругали союзников-австрияков за злокозненность и непоследовательность. В общем, вели светские беседы, приличные офицерам.
        - Авангард возвращается? - Суворов привстал в стременах.
        Где-то впереди, за поворотом, послышалось конское ржание. И тут же смолкло, будто его и не было. Мне вдруг почудился запах крови, будто рядом мясник разделывал коровью тушу.
        Предчувствие не обмануло меня. Отряд свернул за поворот - лес впереди расступился, рассечённый неширокой рекой. Дорога вильнула к старому каменному мосту. Ничего необычного, если не считать чужой отряд всадников, одновременно с нами выехавший из леса на другой стороне реки. Авангард, мать етить его так, где наш авангард?!
        

* * *
        
        Пруссаки. Да и не просто абы кто - усатые кирасиры, в чёрных стальных нагрудниках, треуголках с белым плюмажем, на массивных механических конях, правда не авалонских, а германской работы. Скажем честно: драгунам против тяжёлой кавалерии выстоять крайне тяжело. Один залп, затем начнётся рубка, и всадники в стальных кирасах разрежут строй драгун, как раскалённый нож масло.
        - Halt!
        Командир пруссаков поднял руку, останавливая движение колонны всадников. Сколько их? Пожалуй, полуэскадрон, шестьдесят или около того кирасир. Многовато для нас, ой, многовато! Даже если разделаем их, от нашего отряда останутся рожки да ножки. Я обернулся, нашёл взглядом Кижа и сделал ему знак готовить орудие. Он понятливо кивнул и исчез за спинами драгун.
        Впрочем, Суворов тоже не впал в ступор - скомандовал драгунам развернуться широким фронтом, чтобы можно было дать залп, и вытащил пистолеты. На другой стороне реки обнажались кирасирские палаши и слышались щелчки взводимых пистолетов.
        - Meine Herren, wurden Sie gerne verhandeln? - закричал командир пруссаков и с белым платком в руке поехал к мосту.
        - Переговоры просит, - Суворов повернулся ко мне и криво улыбнулся: - Уважим пруссака, Константин Платонович?
        - Почему нет? Давайте поговорим, вдруг он желает нам сдаться.
        Суворов рассмеялся:
        - Не зря я вас позвал, Константин Платонович. Без ваших шуток было бы гораздо скучнее.
        Мы тронули поводья и вместе поехали к мосту.
        

* * *
        
        - Господа! - пруссак учтиво поклонился в седле. - Рад видеть фас в этот чудесный день.
        Мы с Суворовым тоже поклонились.
        - Да, чудесный день, господин оберст.
        - И такая замечательная фстреча! Как хорошо, что я фас найти здесь.
        - Действительно, отличная встреча, - я широко ему улыбнулся. - Жаль, что она будет скоротечна.
        - Ах, что фы! Я надеюсь, что мы ещё не скоро простимся с фами.
        - Нет-нет, - Суворов тоже включился в игру, - мы очень торопимся, господин оберст. Боюсь, мы не можем вас утруждать нашим обществом.
        - Ничуть, господа! Мне достафит наслаждение общаться с фами. Прошу проехать со мной. Мой полк будет рад фидеть таких гостей.
        - Увы, милейший, но мы никак не можем задерживаться. Спешим! В следующий раз…
        - Я не приму фашего отказа, господа. Фы и фаши люди поедете со мной. - Пруссак осклабился, встопорщив рыжие усы, и стал похож на таракана. - Сегодня фы мой гость.
        - Простите, сударь, но мы вынуждены отклонить ваше предложение. Но если вы настаиваете, мы можем пригласить в гости уже вас.
        - Хах! - он рассмеялся, скрипуче и неприятно. - Фы смешите меня. Мои кирасиры гораздо лучше умеют фстречать таких гостей. Ап! И фы уже приглашены. Ну, или отдыхаете ф дерефянных коробочках под этими замечательными ёлками.
        Анубис у меня в груди заворочался и начал подниматься. Почувствовав движение эфира пробудились Таланты Суворова и пруссака. Воздух между нами потёк будто раскалённый, а плюмаж на треуголке оберста распушился от наэлектризованности. Отчётливо запахло озоном, как перед грозой.
        - Значит, - пруссак обвёл нас тяжёлым взглядом, - фы есть не хотите принять моё фежливое приглашение?
        - Боюсь, вынуждены вас огорчить, любезнейший.
        - Тогда, - он показал зубы, - фы огорчитесь фдфойне. До смерти огорчитесь.
        - Дорогой оберст, как бы вы сами не расстроились до смерти от нашего отказа.
        - Что же, - пруссак кивнул, - посмотрим. Через дфе минуты мы будем иметь честь атакофать фас.
        Мы раскланялись и разъехались к своим войскам.
        

* * *
        
        - Александр Васильевич, мне нужна ваша помощь, - почти шёпотом я попросил Суворова. - Дайте команду драгунам расступиться и пропустить пушку.
        - Надеетесь сдержать их одним залпом?
        Я пожал плечами.
        - Как получится. Может быть, успею дать три выстрела.
        Суворов посмотрел на меня недоверчиво и покачал головой. Ну да, обычное орудие перезарядить точно не получится. Но у меня в рукаве есть козырь, который ещё никому не показывал.
        - Верьте мне, Александр Васильевич, - я улыбнулся, - обещаю, что не подведу.
        За спиной послышался лязг и топот копыт. Даже оборачиваться не требовалось, чтобы понять - пруссаки строятся для атаки. Мы с Суворовым, не сговариваясь, ускорили лошадей.
        - В две шеренги! К залпу по команде!
        Суворов принялся выстраивать драгун. К счастью, он помнил мою просьбу и дал команду освободить проход. Я направил туда коня и через пару секунд спрыгнул возле пушки.
        - Взяли! - я скомандовал Кижу и Ваське. - Выдвигаем!
        Втроём мы выкатили орудие вперёд, за строй драгун. Времени уже не оставалось, кирасиры перешли мост и начали разбег. Блеск поднятых палашей, чёрные кирасы, топот копыт.
        - Огонь! - я скомандовал сам себе и ударил ладонью по запальному Знаку.
        Глава 36 - Эльза
        Выстрел оглушил меня. В полной тишине я наблюдал, как двойной выстрел жахнул навстречу пруссакам.
        Магическую защиту то ли самого оберста, то ли одного из офицеров, прикрывавших строй, раскалённый эфир расколол, как яичную скорлупу. Дзинь, и нет никакого щита, поднятого Талантом. И горящие эфирные сгустки ударили в колонну атакующих кирасир.
        Первые ряды всадников просто испарились. Эфир распылил их на атомы и развеял полупрозрачным дымом. Ёшки-матрёшки! Что за жуткое орудие я собрал?
        Но двойной выстрел не распался, а влетел в следующие ряды пруссаков. Мощности испарить всадников уже не хватало, но механические лошади для заряда оказались будто пластилиновые.
        Магические движители соприкосновения с раскалённым эфиром не выдержали. Бух! Бух! Бух! Накрывая всё вокруг стальными осколками, движители взорвались.
        Из первой волны всадников не осталось никого. Одних разорвало, других посекло взрывами, третьих выбросило из сёдел. Атакуй они развёрнутым строем, огонь “близнят” не нанёс бы такого ущерба. Но на узкой дороге пруссаки сжались в колонну и получили сполна.
        - Заряжай! - рявкнул я.
        И сам же влил в Печати пушки эфир из Анубиса.
        - Целься!
        Стволы повернули, беря под прицел мост.
        - Огонь!
        Стрелы раскалённого эфира перечеркнули мост, снося всё на своём пути. В воздухе разлетелись в разные стороны куски механических лошадей, человеческие тела и стальные полоски оружия пруссаков.
        Не знаю, может быть, они кричали, но я ничего не слышал, оглушённый “близнятами”. Да и не хотел бы знать, как звучат предсмертные крики десятков людей. Враги, они и есть враги - если бы не я их, через минуту они бы растоптали меня.
        - Заряжай! Целься! Огонь!
        Третий выстрел снёс только троих всадников на другом берегу реки. Слишком неудобный угол был для стрельбы, да и я поторопился.
        Ещё раз выстрелить? Нет, пожалуй, стволы “близнят” и так раскалились, грозя разрушить Печати.
        Бум! Слух вернулся рывком, и тут же по ушам ударил слитный залп наших драгун.
        - В атаку!
        Выстрелив из “огнебоев”, драгуны обнажили палаши и рванули добивать кирасир. Всадники преодолели мост и погналась за удиравшими пруссаками. Но уйти никто из них не успел. Двадцать минут, и всё было кончено.
        

* * *
        
        - Здорово вы их, Константин Платонович. Не пушка, а настоящий бич божий.
        Суворов, подъехав к орудию, покачал головой. Мурзилка, разлёгшийся на тёплых “близнятах”, поднял голову и насмешливо мяукнул. Будто он лично руководил атакой и теперь милостиво принимал поздравления.
        - Авангард не появился, Александр Васильевич?
        Подполковник скривился, как от зубной боли.
        - Пруссаки перебили. За мостом их нашли - кирасиры подловили из засады и взяли на палаши.
        Неприятно, однако! Наш отряд, не потеряв в схватке ни одного человека, лишился сразу пятерых драгунов, бывших в авангарде. Как я узнал позже, их похоронили недалеко от моста, сделав кресты на могилах из палашей кирасир.
        - Константин Платонович, вы готовы двигаться дальше?
        - Дайте мне пять минут. Я хочу перезарядить орудие на случай подобных неожиданностей.
        Суворов кивнул и отъехал к драгунам, оттаскивавших трупы с дороги. Уцелевшие палаши, пистолеты и прочее добро солдаты забирали как трофеи, ничуть не стесняясь. Пару десятков лошадей тоже пристроили к делу, перегрузив на них часть поклажи.
        - Константин Платонович, - Киж с недовольным видом ходил вокруг орудия, пока я заряжал Печати, - разрешите в следующий раз участвовать в атаке.
        - А спину мне кто будет прикрывать?
        Мертвец поджал губы, но возражать не стал.
        - Можешь взять мой “огнебой” и стрелять сколько вздумается.
        - Стрелять, - Киж тяжело вздохнул, - каждый может. Вон, хоть Ваську поставьте. А вот палашом…
        - Дмитрий Иванович, уж определись как-нибудь. Ты сюда воевать приехал или моим телохранителем? Сам же обещал меня охранять, нет?
        - Виноват, Константин Платонович, - мертвец встал навытяжку, - забылся.
        Я кивнул и не стал продолжать этот разговор. Периодически Киж проявлял кровожадную тягу к дракам, стрельбе и убийствам. Будто на него накатывала жажда крови и тянула на “подвиги”. Уж не знаю, то ли черта характера, то ли свойство поднятого мертвеца. В любом случае, я сделал себе пометку - при подходящем случае ослабить поводок, чтобы не провоцировать срывы. Тем более впереди боевые действия и возможностей будет много. А вот как вернёмся, с этой чертой придётся поработать.
        

* * *
        
        На другой стороне реки Суворов решил поменять маршрут и увёл отряд резко к югу. Ему крайне не понравилась стычка с кирасирами: было похоже, что пруссаки специально караулили и ждали кого-то из русских. По крайней мере, так он объяснил свой манёвр. Но чувствовалось, что он недоговаривает, сохраняя секрет с золотом.
        Через пару дней, судя по моим ощущениям, мы уже прилично углубились на территорию Пруссии. Разведка, говорите? Ну-ну, так я и поверил. Даже слепой увидел бы, что мы куда-то крадёмся, а не выясняем диспозицию противника.
        Плестись в колонне крайне надоело, и я вызвался в авангард. Суворов даже обрадовался - меня он считал сильной боевой единицей и отдал под моё начало пятерых драгунов.
        Я немного схитрил: во-первых, взял с собой Кижа, а во-вторых, слегка поколдовал над лошадками драгун. Не скажу, что сделал их сильно лучше, но Знаки я усилил, и теперь авангард мог легко уйти от любого преследователя.
        Впрочем, поначалу ничего интересного не встретилось. Выбранные нам дороги были пустынные, а от редких купцов и крестьян мы прятались в лес. И только ближе к вечеру случился казус.
        Наша семёрка выехала на перекрёсток и не успела оглядеться, как справа на нас вылетела карета. Четвёрка живых коней, всхрапывая и разбрасывая пену, мчалась как бешеная. Лошади понесли, и экипаж летел на моих драгун, как шар для боулинга на кегли.
        У меня в арсенале нет магии против взбесившихся животных. Я попытался вздёрнуть Анубиса и ударить чистым эфиром, но критически не успевал - слишком внезапно они на нас выскочили из-за поворота и чересчур быстро приближались.
        - Ы-ы-ы-ы!
        Крик ударил по ушам, больше напоминая завывание страдающего грешника. Это Киж наклонился в седле и орал, скорчив страшную гримасу.
        У меня волосы встали дыбом. Драгуны зажимали уши руками, чуть не падая из сёдел. Но главное, жуткий вопль подействовал на лошадей, запряжённых в карету. Животные перепугались, попытались встать на дыбы и остановились, дрожа и издавая жалобное ржание.
        С козел кареты спрыгнул возница, потерявший шляпу, с растрёпанными волосами и круглыми от страха глазами. Он кинулся к лошадям и повис на упряжи, стараясь успокоить и не дать им снова понести.
        - Brr! Brrr! Ruhig, ihr Suben! Ruhig, Madchen!
        Кони хрипели, бешено вращали красными глазами, но остались на месте. Мои драгуны подоспели на помощь вознице и помогли привести животных в чувство.
        - Здорово я, да? - Киж повернулся ко мне и рассмеялся. - Мёртвый крик всегда помогает в таких случаях.
        Я передёрнул плечами: мёртвый крик, значит? Такой вопль и против людей действует, даже меня проняло.
        - Пойдём, посмотрим, кого это к нам принесло. Если, конечно, он после твоего крика живой остался.
        Киж довольно осклабился: пугать людей ему нравилось не меньше, чем драться.
        

* * *
        
        Вытащив пистолеты, Киж с двух рук взял на прицел экипаж. Я спешился и подошёл к карете. На случай всяких неожиданностей, встал сбоку от дверцы и резко распахнул её.
        - Я так и знать, что это ви!
        Из кареты вылетел настоящий вихрь из кружев, шуршащих юбок и вуали.
        - Ви снова приходить мне на помощь! О, Констан! Как хорошо, что ви встретиться на мой путь!
        - Эльза?!
        - Я, я! Конечно же Эльза, Констан. А ви ожидаль здесь увидеть кого-нибудь другого? - графиня Эльза Теодора фон Брандершвейк рассмеялась и погрозила мне пальцем. - Ах, проказник!
        Киж, поняв, что мне знакома пассажирка кареты, убрал пистолеты, усмехнулся и отъехал чуть в сторону, чтобы не мешать разговору.
        - Констан! - Эльза порывисто обняла меня, с силой притянула к себе и чмокнула в губы. - Это так романтично! Второй раз ви спасаете меня. Боже мой, у меня даже сердце начало стучать! Чувствуете?
        Она схватила мою руку и приложила ладонь к своей груди.
        - Честно говоря, не ожидал вас увидеть здесь, милая Эльза, - я постарался перевести тему разговора, чтобы умерить её напор. - Насколько я помню, ваш замок находился не в Пруссии.
        - Ах, Констан, замок там, замок здесь, рудники в горах. Ви не представляете, сколько забот упало на мои хрупкие плечи!
        Она горестно всплеснула руками. Ну да, как же, помню я её плечи, помню - на них можно целиком Пруссию положить и ещё силы для танцев останутся.
        - Столько владений, - продолжала вздыхать графиня, - а я совсем одна. Приходится лично объезжать, отдавать указания, за всем следить. Граф умер этой весной, и мне, бедной вдове, приходится тянуть на себе сразу тысячу разных дел. Да ещё эта ужасная война дурачка Фридриха и русских. Столько шуму и никакого покою!
        Тут она окинула меня взглядом, наконец заметила мой мундир и покачала головой.
        - Ну да, ви должен знать.
        Взгляд Эльзы стал пронзительным, она с каким-то подозрением стала в меня всматриваться, поджав губы.
        - Констан, ви не говорить, что иметь Талант! Нехорошо обманывать бедный женщин!
        Я развёл руками, дескать, не было случая признаться. Не пускаться же мне в объяснения, что Талант я получил по наследству. Мало кто знает о такой возможности у орков.
        - Ай-я-яй! - графиня погрозила мне пальцем. - Ви есть большой хитрец, Констан. Но это даже к лучшему. Ви должны помочь мне третий раз!
        - Эльза, я на службе и не могу…
        - Где ваш oberst? Я немедленно должна с ним говорить!
        - Эльза, перестаньте. Идёт война…
        - Да! Именно, Констан! Ви не можете оставить бедную женщину без помощи, когда вокруг много стрелять!
        - Погодите минутку, Эльза, сейчас подумаем, что делать.
        Я обернулся к драгунам. Всадники, далеко не мальчики, прятали ухмылки в усы и делали вид, что не смотрят на нас с графиней. Жестом я подозвал одного из них, коротко проинструктировал и отправил к Суворову.
        Можно было отказать и отправить графиню восвояси, но было у меня чувство, что есть вариант лучше. Замок в прусских землях? Быть может, мы сможем использовать его в качестве защищённой оперативной базы. Да и запасы, честно говоря, нам неплохо бы пополнить. Но у меня начальник Суворов - пусть у него и болит голова, что делать с графиней.
        

* * *
        
        Суворов примчался с остальным отрядом через десять минут. За это время Эльза успела рассказать, в чём, собственно, заключается её проблема. Дело оказалось связанным с магией и, по удивительной случайности, по моей специальности.
        Графиню терроризировал призрак. К счастью, не её мужа, а дальнего родственника, причём умершего не то триста, не то четыреста лет назад. Дух вылезал ночами из склепа и безобразничал: душил прислугу, к счастью не до смерти; гремел цепями в спальне графини, когда она приезжала в замок; портил продукты, насылая плесень; и самое главное, не давал ей избавиться от ненужного замка в прусских землях.
        - Налоги, - заламывала руки Эльза, - ви знать, какие налоги требует гадкий Фридрих? Ужасные! А доход замок почти не приносит. Слуги разбегаются, мне приходится ездить сюда и наводить хоть какой-то порядок.
        - Почему вы до сих пор не нашли подходящего мага?
        - Ах, Констан, они просят такие деньги, что у меня волосы седеют! Где я возьму столько серебра? Бедной вдове так тяжело живётся на свете!
        Ага, вижу, как ей тяжело: жемчуг мелкий, шелка немодных расцветок.
        - Констан, - вдруг зашептала мне Эльза, - ви помнить, как я могу быть благодарна? Убивайт этот глюпый призрак, и я так благодарить, что ви не сможешь ходить потом весь день.
        Она так выразительно на меня посмотрела, что я закашлялся. Да уж, что-что, а это она умеет.
        Глава 37 - Призрак
        - Милая графиня, боюсь, мы не сможем принять ваше предложение.
        Суворов демонстративно вздохнул. При всей своей обходительности он будто упёрся в каменную стену: Эльза, как заправский купец, не собиралась упускать из своих ручек ни единого гроша. За мою помощь в устранении призрака она была готова предоставить замок для квартирования нашего отряда. Но вот припасы графиня соглашалась дать только за живые деньги. Причём цены назначила исключительно грабительские. Но и Суворов был не так прост - расплатиться он хотел не серебром, а распиской, по которой можно было получить средства у командования русской армией.
        - Ах, Александр Васильевич, - в ответ вздохнула графиня, - я бедный вдова, а ви хотите дать мне русский военный расписка. Что я с ним делайть? Намазывать утром на хлеб? Найн! Их нельзя кушать!
        - Эльза, тогда мы вынуждены откланяться, - вмешался я, - служба не ждёт. Обещаю, после войны постараюсь найти время и помочь с призраком.
        - Найн! - Эльза возмущённо топнула и посмотрела на меня. - А если вас убьют, Констан? Нъет, сегодня же едем мой замок. Я взять ваш расписка, и пусть вам будет стыдно, что бедный вдова остаться без денег.
        Суворов подмигнул мне и поклонился графине.
        - Сударыня, я немедленно распоряжусь, чтобы мои люди следовали за вашей каретой. Надеюсь, вам будет приятно наше общество.
        Он щёлкнул каблуками и пошёл к драгунам.
        - Констан, проводите меня к карете.
        Графиня опёрлась о мою руку, и я отвёл её к экипажу.
        - Моё обещание в силе, - шепнула она и лукаво посмотрела на меня, - ты не забудешь этот ночь никогда, дорогой Констан.
        - Эльза, - я улыбнулся, - раз мы так близки, могли бы и не требовать платы за припасы.
        Она удивлённо вскинула бровь.
        - Ах, Констан! Что ви такое говорить? Романтические отношения и деньги - это совершенно разные вещи. У меня даже с мужем были раздельные бухгалтерские книги и казна. Золото и поцелуи нельзя смешивать!
        Я помог ей забраться в карету, поклонился и закрыл дверцу. Вот уж точно цвергская натура! Значит, золото отдельно? Ладно, дорогая графиня, я учту на будущее ваш подход. Ещё неизвестно, что там у вас за призрак в склепе и почему ему неймётся.
        

* * *
        
        Пока ехали к замку графини, мы с Суворовым успели переговорить.
        - Умеете вы, Константин Платонович, успевать в нужное время в нужное место. Ваша графиня - настоящий подарок!
        - Она не моя.
        - Да будет вам, - Суворов улыбнулся, - она так на вас смотрела, что никаких сомнений не осталось. Ну-ну, не обижайтесь, я не со зла. Её замок - просто находка для нас. Искренне вам признателен, что помогли договориться с графиней.
        - Ерунда. Мне самому надоело ночевать в палатке, не лето всё-таки.
        - Совершенно с вами согласен. В любом случае, я ваш должник, Константин Платонович.
        - Оставьте, Александр Васильевич.
        - Нет, нет, это дело чести. Я пойду с вами и помогу… ммм… разобраться с призраком.
        - Вы сведущи в духах? - я постарался сдержать улыбку.
        - Нет, - Суворов пожал плечами, - но в одиночестве вас не оставлю. В любом случае, сейчас вы мой подчинённый и от вашего успеха зависит положение всего отряда. Даже не думайте отказаться от моей помощи.
        Я кивнул. Ну, раз он настаивает, придётся взять с собой в склеп. Пусть хоть свечи держит, и то будет польза.
        - Константин Платонович, а вы сами когда-нибудь упокаивали призраков?
        Рассказывать про свой некромантский Талант я не собирался. Не та эта тема, чтобы о ней распространяться всем и каждому. Пусть Суворов и симпатичный мне человек, но для собственного спокойствия лучше обойти эту тему.
        - Разберусь, не беспокойтесь. Если явление магическое, с ним можно работать или Талантом, или Знаками. Что-то да подействует.
        Отряд следом за каретой выехал из леса, и перед нами предстал замок. Суворов даже закашлялся, глядя на него, а я чуть не заржал в голос. Замок? Лет пятьсот назад, возможно, он таким и считался. Низкие стены, высотой всего метров пять; ветхие башни с ними вровень; ворота, судя по всему, не закрывались уже много-много лет. И всё это со следами старости и разрушения. Пожалуй, такой замок даже штурмовать не надо - сам развалится, стоит только плюнуть.
        - Груда камней, а не замок, - Суворов покачал головой. - Если он и внутри такой, то ночевать будем опять в лесу.
        К счастью, он ошибся. За стенами обнаружились чистенькие, почти игрушечные, домики. Прислуге пришлось потесниться, но место нашлось всему отряду. А мы с Суворовым поселились в хозяйском доме. Изначально это было что-то вроде донжона: толстые каменные стены, узкие окна-бойницы, громадный зал с монументальным камином. Было видно, что его много раз достраивали: добавили два этажа, пытались украсить и сделать похожим на дворец. Но денег, видимо, не хватило, и здание походило на разбойника в костюме балерины - под кружевами пряталась харя с кривым носом и мозолистыми руками. Впрочем, нас эта архитектура только посмешила.
        

* * *
        
        Ужин прошёл в несколько нервной обстановке. Графиня сидела с каменным лицом, почти не разговаривала, а её глаза странно блестели. Я долго приглядывался к ней, пытаясь понять перемену в поведении, пока наконец не понял - Эльза боялась.
        Несмотря на деловую хватку, она оставалась просто молодой женщиной. Если бы не толстый слой пудры, властный взгляд и пышный парик, она смотрелась бы почти ровесницей Тани и Александры. И сейчас графиня сидела, подавленная страхом, косясь по сторонам и едва прикасаясь к еде.
        - Эльза, - я отложил приборы и встал, - покажите мне склеп.
        - Найн! - она даже подпрыгнула на своём месте. - Нельзя, Констан! Уже сумерки, он сейчас выходить! Если мы тревожить его…
        Я подошёл к Эльзе, нежно взял её за руку и заглянул в глаза.
        - Доверьтесь мне. Покажите, где обитает призрак, и идите спать. Сегодня вас никто не побеспокоит.
        Эльза не слишком поверила, но отказать была не в силах.
        - Следуйте за мной, Констан. - Она встала и пошла к выходу.
        Выйдя во двор замка, погруженный в сумерки, она двинулась к дальней от ворот крепостной стене. Я следовал за ней, не отставая ни на шаг. Там нашлась небольшая железная дверь, запертая на тяжёлый заржавленный замок. Эльза отперла его таким же старым ключом и, отказавшись от моей помощи, с натугой распахнула дверь.
        - Прямо по тропинке, - глухим голосом произнесла она, - там будет старое кладбище.
        - А склеп?
        - Он там есть один, не ошибётесь.
        Я кивнул.
        - Идите спать, Эльза. Сегодня призраку точно будет не до вас.
        Графиня грустно улыбнулась. Подалась вперёд и быстро поцеловала меня.
        - Берегите себя, Констан. Я буду ждайт, что вы вернётесь.
        Она развернулась и быстро пошла обратно.
        Не успел я даже заглянуть в дверцу, как меня окликнули.
        - Константин Платонович, погодите! Я с вами.
        Рядом со мной из темноты вынырнул Суворов. Застёгнутый на все пуговицы, с палашом на поясе и пистолетом в руке.
        - Оставьте оружие, Александр Васильевич, - я поморщился, - в этих делах оно не поможет.
        Суворов пожал плечами, но оружие не убрал. Ладно, хозяин - барин, если ему спокойнее с пистолетом, пусть таскает.
        

* * *
        
        Ночь была светлая. Над деревьями поднялась полная луна, освещая тропинку бледным светом. Был бы призраком, обязательно вышел в такую ночь пугать припозднившихся путников!
        Минут через десять мы прошли через проход в плотных зарослях кустарника и оказались на кладбище. Да уж, действительно старое: каменная ограда почти вся развалилась, надгробия покосились, а между могил росли деревья в пару охватов.
        - Вон он, склеп, - Суворов указал рукой на тёмное строение.
        Мы подошли ближе, и я удивлённо присвистнул. Ты смотри, какой любитель готики его построил! На углах восседали каменные горгульи с высунутыми языками. Стены украшали крохотные башни, делавшие склеп похожим на рыцарский замок. А дверь, хоть и небольшую, покрывала затейливая резьба. В лунном свете я попытался разобрать, что там изображено: снизу котлы, черти с вилами, мучающиеся грешники; сверху - ангелы и святые с арфами. А между ними завис человек, раскинувший руки крестом. Однако, кто-то подошёл к оформлению семейного склепа с большой выдумкой! И вдобавок сделал пророческую картину - дух одного из покойников действительно застрял между адом и раем, не желая уходить в посмертие. Или сюжет для резьбы выбрали после появления призрака? Неважно, всё равно к утру он должен исчезнуть.
        Дверь в склеп открылась на удивление легко и без скрипа, будто её регулярно смазывали. В лицо пахнуло стылым воздухом, пылью и запахом увядших цветов. Интересно, кто их сюда приносил? Графиня, чтобы умилостивить духа?
        - Александр Васильевич, вашего Таланта хватит зажечь “светлячок”?
        Суворов кивнул, убрал пистолет за пояс и сложил руки лодочкой. Над ладонями вспыхнул маленький тёплый огонёк, только не в форме шара, как обычно выходит у меня, а вытянутый, словно язычок пламени. Свет от него дрожал, заставляя тени колебаться.
        - Идите чуть позади меня слева, хорошо?
        Не дожидаясь ответа, я вошёл в склеп. Сразу за дверью начиналась лестница, ведущая под землю. Я мысленно считал ступени, осторожно спускаясь вниз. Пять, десять, двадцать. Ничего себе подвальчик они выкопали!
        На тридцатой ступени мрак вокруг нас разошёлся, и мы оказались в большом погребальном зале. Похоже, склеп использовали много лет - возле стен стояло несколько десятков мраморных усыпальниц. Крышка каждой была сделана в виде лежащего человека, изображая покойного. Мужчины, женщины, несколько подростков.
        Разглядывать подробно каждого я не стал. Они мне не родственники, в конце концов. Вместо этого я взбодрил Анубиса и приказал: ищи! Давай, дружок, бери след беспокойного мертвеца. Где он прячется? Талант фыркнул и стал “принюхиваться”, втягивая в себя окружающий эфир.
        - Константин Платонович, что дальше? - шёпотом спросил Суворов, оглядываясь. Ему было неуютно в подземелье, впрочем, как и мне.
        - Тс-с-с!
        Я поднёс палец к губам. Анубис почуял мертвеца где-то рядом, но пока не мог указать конкретное место.
        В темноте погребального зала, там, куда не доставал свет огонька, шевелились тени. Даже через сапоги чувствовалось, как по полу стелется ледяной ветер. А в ушах, на грани слышимости, шипели змеи.
        Тряхнув головой, чтобы отогнать видения, я сделал несколько шагов вперёд.
        - Внимание! - нарочито громко произнёс я. - Это некроконтроль! Всем покойникам поднять руки над головой и выйти из сумрака на свет!
        В ответ стих даже ледяной сквозняк. Несколько секунд стояла тишина, а затем послышался оглушительный хохот:
        - Кто пришёл на мою могилу? Кто тревожит мой сон? Опять воры?!
        В десяти шагах, светясь зеленоватым светом, появился мертвец. Самый что ни на есть настоящий, а не призрачный. Белёсые кости вместо пальцев, ржавый доспех прикрывает тело, истлевшая плоть висит на черепе клоками, хищно скалятся чёрные гнилые зубы. В глазницах покойника чернела тьма без единой искры.
        - Вот он! - закричал Суворов.
        В один момент пистолет оказался в его руке и громыхнул выстрел. Это был не банальный пороховой пистолет, а хорошо сделанный и заряженный до упора “громобой”. Сгусток раскалённого эфира ударил мертвеца в грудь, прожёг латы и вгрызся в мёртвую плоть.
        Покойник опустил взгляд, посмотрел на дыру в теле, исходящую дымом, и осклабился. А затем распахнул рот и заорал.
        Пожалуй, Киж у меня слабоват будет по таким штукам. Это был тот же мёртвый крик, только сильнее на порядок. Воздушный кулак врезался мне под дых и отбросил на ступени лестницы.
        А вот Суворову повезло меньше. Он рухнул на спину, там же, где и стоял, уронив пистолет. К нему и кинулся мертвец, вытянув перед собой руки.
        - Свежая кровь! Fressen!
        Глава 38 - Фон Шворц
        Несколько секунд я открывал рот, как рыба, пытаясь вдохнуть. Чёртов мертвец! Надо же так приложить одним только криком. Ну я тебя! Злость придала силы: я втянул в себя воздух и вскочил на ноги.
        В пяти шагах от меня на каменном полу Суворов боролся с покойником, который навалился и душил его, скалясь и утробно ухая. Суворов пытался было разжать мёртвые пальцы, но сил у него не хватило. Тогда он зажёг на ладони колдовской огонь и влепил им в лицо заложного покойника.
        - Р-р-р!
        Мертвец только разозлился и удвоил усилия. Ах ты погань какая!
        Я подскочил к ним и со всей силы ударил ногой в голову покойника. Череп мотнулся на костлявой шее, что-то хрустнуло, и мертвяк кувырком полетел по полу.
        - Убью!
        Мгновенно вскочив на ноги, он рванул ко мне, громко топая и растопырив руки.
        - Задушу!
        - Ага, сейчас прям!
        С моих пальцев сорвался огненный всполох и с шипением обрушился на мертвеца. Язычки пламени побежали по его телу, наполняя воздух удушливым дымом. Покойник остановился, встряхнулся, будто мокрая псина, гася огонь, и снова бросился в атаку.
        Анубис, чтоб тебя! Где ты есть, когда нужен?! Я дёрнул Талант за шкирку, выводя из благодушной дрёмы. Он наконец очнулся, забулькал горячим эфиром и атаковал прямо из моей груди.
        В воздухе появилась огромная голова шакала. Хищно оскалилась и клацнула зубами, а затем вцепилась в руку мертвеца.
        - У-у-у!
        Покойник завыл на высокой ноте, переходящей в ультразвук. Ударил шакалью морду по носу, вывернулся и бросился прочь.
        На ходу плоть мертвеца становилась призрачной и мерцающей. Громко захохотав, покойник попытался нырнуть в стену.
        Анубис не дал ему сбежать. Голова шакала цапнула призрака за ногу и стала тянуть из стены. - Schwein! Отпусти!
        Мертвец визжал как резаный, дрыгал ногой и ругался.
        - Я барон фон Шворц! Ты не сметь меня трогать! Отпусти, собака!
        Шакал вытащил призрачную фигуру из стены полностью, перехватил поудобнее и начал трепать.
        - О! От! Пус! Ус! Ти!
        В ответ Анубис рычал и сильнее мотал пастью, заставляя покойника летать из стороны в сторону.
        - А! Ы! У!
        Пока они так развлекались, я помог Суворову подняться. Он массировал рукой шею и хрипло выдавил из себя:
        - Спасибо, Костя.
        - Не за что. В следующий раз не надо стрелять без команды.
        Суворов кивнул и закашлялся.
        - Постой здесь, пока я закончу.
        Покойник потерял всякую прозрачность и болтался в пасти шакала сломанной куклой. Руки-ноги мотылялись из стороны в сторону, голова стучала по полу баскетбольным мячом, а на лице мертвеца застыло жалостное выражение. Кричать он уже и не пытался, молча принимая экзекуцию.
        - Анубис, фу!
        Шакал покосился на меня тёмным глазом, дёрнул ушами и швырнул покойника в угол склепа.
        Мертвец ударился о стену, сполз на каменный пол и попытался снова стать призрачным.
        - Ррр!
        Стоило Анубису рыкнуть, как покойник вернулся в плотский облик. Пошатываясь, он поднялся на ноги, злобно зыркая по сторонам.
        - Как ты посмел перечить некроманту?
        Под моим взглядом мертвец стушевался и опустил голову.
        - Прости, Владыка!
        - Бог простит, а я могу только наказать. Почему ты не ушёл, как положено?
        Покойник задёргался, будто в судорогах.
        - Меч!
        - Что?
        - Они забрали мой меч! - В голосе мертвеца послышались истерические нотки. - Я барон фон Шворц! Я рыцарь Священной Римской империи! Я бился с турками, приводил к покорности мятежников и побеждал на турнирах. В году… ммм… не помню, я пал в битве. Был похоронен в усыпальнице предков с мечом в руках.
        Он громко клацнул зубами, так что челюсть оторвалась и чуть не упала на пол. Пришлось ему рукой ставить на место эту часть тела.
        - А они…. И двух дней не прошло, могилу открыли! Наследнички. - Зубы скрипнули в бессильной злобе. - И забрали меч. Мой меч! Пушть вернут немедленно!
        - Тихо. - Я дождался, пока мертвец замолчит. - Сколько лет назад это случилось?
        - Не жнаю. - Покойник всё никак не мог поставить челюсть на место. - Двешти, тришта, может быть. Я не считал.
        - Твой меч давно проржавел и развалился.
        - Нет!
        - Да. Так что пошёл, лёг в гроб, и чтобы я тебя больше не видел. Если мне хоть раз пожалуются, что ты вышел из склепа - будешь до Страшного суда не только челюсть подбирать, но и руки-ноги.
        Мертвеца затрясло.
        - Меч! Не могу без меча. Владыка, позвольте мне его поискать. Даю слово чести, что больше не буду никого душить. Прошу!
        - Сколько раз мне повторять? - я повысил голос. - Нет твоего меча.
        - Владыка, - заканючил покойник, - нельзя без оружия. Рыцарь должен…
        Я поморщился. Так просто его не загонишь в могилу одними разговорами. Тут надо или найти подход, чтобы он сам успокоился, как я сделал с Фролом, или попробовать развоплотить с помощью Анубиса. Только насчёт последнего у меня были сильные сомнения: Талант скептически хрюкал, когда я думал об этом варианте. То ли не видел возможности, то ли просто не желал закусывать этим древним мертвецом. Подозреваю, если я надавлю на Анубиса, он, может, и уничтожит заложного, только приятного в этом будет мало.
        Пока я раздумывал, мой взгляд задержался на Суворове. Подполковник пришёл в себя и держался молодцом. С некоторым удивлением он разглядывал мертвеца - без отвращения, больше даже с жалостью. Стоп! А что если попробовать?
        - Саша, - шепнул я ему, - тебе твой палаш сильно дорог?
        Суворов непонимающе посмотрел на меня и несколько секунд соображал, что я от него хочу. Лицо его осветилось пониманием, он улыбнулся и кивнул.
        - Барон! - подполковник шагнул к мертвецу. - Вашего меча уже нет. Может быть, вам подойдёт достойная замена?
        Заложный покойник сбился, перестал ныть и опять уронил челюсть на пол.
        - Ше шнаю, ше шнаю. Шешь эшо не шешезка, - мертвец наконец привёл себя в порядок, - а оружие рыцаря.
        - Я дворянин и офицер, - Суворов обозначил поклон. - Прошу принять мой палаш как дань уважению вашему рыцарскому духу. Клинок побывал в бою несколько дней назад и достойно проявил себя.
        Он вытащил палаш из ножен и протянул на вытянутых руках.
        - Да? - барон фон Шворц подошёл ближе, наклонился, провёл носом над лезвием и расплылся в блаженной улыбке. - Он убивал! Я чувствую, как он пахнет кровью. Да, это достойный клинок.
        Мертвец схватил палаш и прижал к груди, будто ребёнок игрушку.
        - Да… Я снова чувствую себя рыцарем.
        Фон Шворц куртуазно поклонился мне, затем Суворову и отсалютовал нам клинком. Больше не говоря ни слова, он пошёл куда-то в глубину склепа.
        Не сговариваясь, мы двинулись за ним следом. Заложный покойник добрёл до саркофага у дальней стены. Крышка каменного гроба была сдвинута, и он легко забрался внутрь. Завозился там, устраиваясь поудобнее, пошуршал несколько минут и затих. Эфирное поле вздрогнуло, и по склепу промчался порыв холодного воздуха. Голова шакала ухмыльнулась, показав зубы, и растаяла.
        

* * *
        
        Мы с Суворовым подошли к саркофагу и заглянули внутрь. Вместо заложного мертвеца там лежали истлевшие кости, проржавевший до дыр железный нагрудник и рукоять палаша, до неузнаваемости постаревшая.
        - Матерь Божья, - Суворов перекрестился.
        - Барон фон Шворц покинул нас.
        Дело сделано, призрак больше не будет беспокоить графиню.
        - Костя, - Суворов кивнул на саркофаг, - надо закрыть крышку. Не дело оставлять так кости.
        - Да, пожалуй.
        Суворов хотел взяться за край каменной плиты, но я остановил его.
        - Погоди минутку.
        Я перегнулся через край саркофага, вглядываясь в тёмные холмики праха. Ёшки-матрёшки! Вот уж не ожидал найти здесь такое!
        Среди жёлтых, изъеденных будто молью рёбер, лежали два красных шарика. Два? Я внимательно осмотрел всю внутренность саркофага. Нет, точно два. Не больше и не меньше.
        - Что там, Костя?
        Суворов нетерпеливо топтался за моей спиной, не понимая, что я там разглядываю.
        - Иди сюда, Саша, быстрее. Видишь красные горошины?
        - Ммм… Да, вижу. Что это? Драгоценные камни?
        - Нет. Осторожно закати один себе на ладонь.
        Я рассудил по совести - упокаивали мертвеца мы вдвоём, значит, и нежданную награду должны разделить пополам. В конце концов, Суворов пожертвовал своим палашом и без обмана дрался с покойником.
        - Ох!
        Суворов взял шарик красной ртути и ошарашенно замотал головой, когда тот впитался в ладонь. Не дожидаясь, пока он придёт в себя, я потянулся за своей частью находки.
        Анубис почувствовал красную ртуть и принялся тявкать в груди. Дай! Дай! Дай! Но тут я шикнул на него. Кто в последний раз потратил её на некромощь? А как насчёт обычной, боевой? Талант зарычал и тут же получил от меня по наглой морде. Ишь, моду взял перечить. Я потребовал от него обещания - пустить красную ртуть на обычную силу. Он поупирался пару секунд, но согласился, и я накрыл ладонью красный шарик.
        

* * *
        
        Из склепа мы с Суворовым выходили, держась друг за друга. Да, я почувствовал, как мои магические силы скачком возросли, но одновременно навалилась такая усталость, что даже стоять было тяжело.
        - Костя, - Суворов был в таком же состоянии и говорил с трудом, - что это было?
        - Красная ртуть. Чувствуешь, как Талант усилился?
        Он часто закивал.
        - Никому не говори об этом, - строго приказал я ему. - Ни в коем случае никогда не упоминай, что произошло в склепе.
        - Понимаю, не дурак.
        - И ещё, постарайся в ближайшее время не использовать магию. Ты сейчас можешь не соизмерять своих сил.
        - Кажется, я твой вечный должник.
        Я отмахнулся.
        - Забудь. Ничего не было, и ты мне ничего не должен.
        По его взгляду я понял: не забудет. И обязательно постарается вернуть долг.
        - О! - Суворов указал на выход из склепа. - Кто это?
        За порогом стоял Киж. Мёртвый поручик выглядел расстроенным и осуждающе смотрел на меня.
        - Это мой… ммм… помощник. Не обращай внимания, считай, что ты его не видишь.
        Суворов кивнул и больше вопросов не задавал, делая вид, что Кижа нет вовсе.
        - Зря вы так, Константин Платонович, - Киж обиженно поджимал губы и смотрел с укором, - вы должны были позвать меня. Сами же говорили, что я ваш телохранитель. Я здесь битый час сижу и не знаю, живы вы или нет.
        - А чего не спустился к нам?
        Киж надулся ещё больше, убрав руки за спину.
        - Войти не смог, - буркнул он, - дверь открыта, а пройти не даёт.
        Я усмехнулся - как и предупреждал Анубис, мертвецы не ходят друг к другу в гости. Именно поэтому я и не стал дёргать Кижа. Да и внутри он мало чем мог помочь в разборках с бароном - покойники не сражаются между собой.
        - Успокойся, Дмитрий Иванович. Тебе в чужие могилы хода нет, уж извини. Догадаешься почему?
        Киж скривился, вздохнул и, соглашаясь, кивнул.
        - Давайте я хоть сейчас вам помогу.
        Он подхватил под руки меня и Суворова и усадил на ближайшую могильную плиту. Вытащил из кармана фляжку и заставил нас обоих выпить оттуда по паре глотков. Я не почувствовал вкуса, с трудом протолкнув в горло крепкую жидкость. Зараза какая! Не ожидал, что меня так развезёт от усиления Таланта, в прошлый раз всё было гораздо проще.
        - Константин Платонович, вы сказали, красная ртуть, да? - Суворов опять перешёл на вы.
        Я кивнул.
        - В детстве от батюшки слышал, - он вздохнул, - мол, только красная ртуть твоему Таланту поможет. Думал, это сказка такая, не больше.
        Он помолчал, покрутил в руках фляжку Кижа и сделал ещё один глоток.
        - У меня ведь Талант совсем слабый, только на щиты и годится. Меня на военную службу отец не хотел отдавать из-за этого. Сколько сил потратил, пока убедил, я закалялся, чтобы здоровее стать. Если бы не Абрам Петрович, так и вовсе бы в чиновники пришлось идти.
        - Теперь кое-что поменяется, - я подмигнул ему, - привыкайте к новым возможностям. А лучше наймите себе учителя, чтобы научил работать с сильным Талантом.
        Переборов слабость, я встал и подошёл к входу в склеп. Закрыл дверь, вытащил из кобуры small wand. И запечатал могилу связкой из Знаков - мертвец больше не тронет живых, так пусть и живые не беспокоят его вечный сон.
        Глава 39 - Три недели
        - Ты опять уезжать, Констан.
        Эльза грустно вздохнула и прижалась ко мне всем телом, не забыв натянуть простыню почти до подбородка. Несмотря на вольные нравы в отношении со мной, в некоторых моментах она была невыносимой пуританкой. Любовь, видите ли, это любовь, а между ней обязательно надо прикрыться, в голом виде лежать непозволительно. А жаль! Пусть она и цверг, но изгибы тела у неё весьма соблазнительные и приятные для рассматривания.
        - Что делать, моя дорогая, - я тоже вздохнул, - служба.
        В замке я безвылазно сидел уже три недели. На следующий день после наших приключений в склепе Суворов взял десяток драгун и уехал “на разведку”. Что интересно, лошадь с деньгами он оставил в замке под присмотром охраны. А мне, как старшему офицеру, пришлось заниматься организацией дозоров, караулов и прочей рутиной военного быта.
        К счастью, то ли замок стоял в таком глухом углу, что пруссаки наш отряд не обнаружили, то ли посчитали слишком мелкой целью, но вражеские войска нас игнорировали и возле замка не появилось ни одного дозора.
        Суворов вернулся через неделю в отличном настроении, с хитрым блеском в глазах. Отдохнул день и снова умчался, на этот раз с золотом. Я же, чтобы совсем не заскучать, достал в библиотеке замка карту окружных земель и начал рассылать дозоры в настоящую разведку. Для начала не слишком далеко: на полдня пути, не больше.
        Через три дня на карте появились красные кружки ближайших гарнизонов и линии дорог с патрулями. И я послал разведку уже в двухдневные походы, увеличивая охват. Впрочем, выяснили они не слишком много, не контактируя с местными. Даже численность гарнизонов оценивалась “на глазок”. Кстати, на юге активно шастали отряды Габсбургской монархии - союзники России тоже готовились к наступлению.
        Не знаю, пригодятся ли эти сведения кому-нибудь, но я собирал их больше для дисциплины. Драгуны в замке, как и положено нижним чинам, слегка расслабились: искали, что можно выпить, приставали к служанкам, спали и резались в карты. Так что дозоры просто поддерживали отряд в тонусе.
        Пока Суворова не было, графиня приложила все усилия, чтобы я не скучал. Через две ночи, убедившись, что призрак исчез, Эльза явилась ко мне в спальню и набросилась как дикая кошка. До самого утра она требовала ещё и ещё, не давая мне спать и рыча от страсти. И только с рассветом удалилась в свои покои, а я пошёл наводить порядок среди драгун.
        На следующий день графиня показала коготки и попыталась меня слегка прогнуть.
        - Констан, - заявила она за ужином, - сегодня ви зайдёте ко мне в одиннадцать.
        Она заметила мой удивлённый взгляд, но поняла его неправильно.
        - Не волнуйтесь, сегодня я вас задержу ненадолго, всего на два часа.
        Ага, бегу и падаю! Графиня желает сделать из меня послушную игрушку? Что же, сейчас проясним ситуацию. Я хмыкнул, отложил вилку и посмотрел на неё без всякого пиетета.
        - Сударыня, вы, кажется, принимаете меня за кого-то другого. Я офицер, дворянин, Талантливый маг и бакалавр деланной магии. Прихожу когда хочу и ухожу, когда мне требуется. И никто, будь он даже императором, не вправе распоряжаться мной вот так, походя. Тем более приказывать, когда и с кем проводить время. Если вам нужен альфонс, найдите его в другом месте, моя дорогая.
        Я встал и коротко поклонился.
        - Честь имею!
        Не оборачиваясь, я вышел из столовой и отправился проверять караулы.
        Весь следующий день Эльза делала вид, что меня не существует. Ходила с гордо задранным носом, в мою сторону даже не смотрела, а в столовой не сказала и полслова.
        На второй день она бросала на меня страстные взгляды, подмигивала со значением и напускала на себя романтический вид. Я же в ответ был исключительно вежлив, но вёл себя отстранённо, будто между нами ничего и не было.
        Вечером третьего дня Эльза сама пришла ко мне в спальню и, буркнув: “Я быть неправа, Констан”, выскользнула из платья. Больше попыток командовать графиня не делала, а в её взгляде появилось какое-то особенное восторженное выражение.
        Но всё когда-нибудь кончается: вот и в воротах замка появился Суворов с десятком драгун. Уставший, небритый, с красными от недосыпа глазами. Но “денежной” лошади с ним не было, да и выглядел он на редкость довольным. И сразу же приказал завтра выступать - мы возвращались в штаб корпуса.
        Последняя ночь в замке уже почти истекла. Глаза у Эльзы были грустные, но графиня улыбалась и разговаривала не переставая.
        - Продам замок, - она водила пальчиком по моей груди и строила планы, - осенью, если война закончится. Зачем мне эта развалина? Да ещё так далеко от Норготронштайн? Ты знаешь, что у меня там мануфактура? Ещё муж покойный поставил. Ах, как тяжело быть вдова, Констан! Всё приходится делать сама. А разве я понимай, как управлять мануфактур? Нет, совершенно не понимай! Нужен крепкий мужской рука. Сильный, как твой.
        Она прижалась ко мне сильнее и ласковым шёпотом спросила:
        - Дорогой, а ты бы не хотел стать графом Брандершвейк?
        Я закашлялся от неожиданности, а Эльза продолжала изображать змия-искусителя:
        - Женишься на мне и получишь титул по “jure uxoris”. Князь мне обязан и возражать не станет. Наоборот! Ты можешь у него стать большой генерал. Он любить военных и деланных магов. У него даже есть двадцать пушек, самый лучший. А мануфактур? Мы продать этот замок и поставить ещё разные завод. Будем самый богатый семья в княжестве.
        Эльза поцеловала меня в шею и чуть ли не мурлыкнула.
        - Если хочешь, можешь завести себе фавориток. Я иметь такой лёгкий характер, совсем не ревновайт тебя. Можешь свой бастардов признать, я не возражайт.
        - Милая Эльза, - я погладил её по щеке, - во-первых, я на службе. А императрица не даст мне разрешения покинуть Россию. Слишком уж специфичный у меня Талант.
        - А мы сбегайт! Мы дать денег твой друг Сюворов, он сказать, что ты погиб. Ты ему говорить про большой любовь, он понимайт и соглашаться. Через час мы садиться мой карета и уезжайт в Норготронштайн. Там тебя никто не находить!
        От волнения она мешала слова из разных языков, так что мне приходилось напрягать слух.
        - Во-вторых, ты цверг.
        - Ну и что?
        - Твои сородичи очень плохо относятся к межрасовым бракам. Для них я буду всего лишь untermensch. Так у вас говорят?
        На секунду Эльза поджала губы.
        - Наш князь не такой есть. Очень прогрессивный! Читать разный философ, учиться в университете, о человеках говорить только хорошо. Только эльф с Авалона очень не любить, - графиня усмехнулась, - старые обиды, очень старые. Как князь говорит: эльфы ещё за кольцо Хурина Нибелунга ответят.
        Ох уж эта вражда цвергов и гномов с эльфами! Взаимные обиды тянутся чуть ли не пару тысячелетий, а некоторые говорят, что и ещё глубже. Но всерьёз обсуждать дикие теории про распрю цвергов с эльфами за подряд на поставку камней для пирамид могут только пьяные студенты Сорбонны. Да и про Нибелунгов больше легенд, чем реальных сведений.
        А вот уничтожить орден тамплиеров, где заправляли эльфы, короля Филиппа Красивого подговорили именно цверги. Что-то там они не поделили с долгами и ссудными процентами. Авалонские эльфы в отместку устроили Столетнюю войну, где не столько завоёвывали Францию, сколько громили торговые дома и ростовщиков цвергов. И пошло-поехало! Думаю, стороны на этом не остановятся и обязательно развяжут пару мировых войн. Но до этого ещё дожить надо, и мне, откровенно говоря, не до них.
        - Боюсь, всё гораздо серьёзнее, Эльза. Во мне немалая доля орочей крови.
        - Ох!
        Глаза Эльзы округлились, и она отпрянула от меня.
        - Констан, скажи, что ты шутишь! Не может быть!
        - Правда, Эльза.
        Графиня сжала губы, помолчала и снова прижалась ко мне.
        - Очень плохо, Констан. Князь совсем не любить орков. Ругать варварами и запрещать появляться в княжестве. Если только мы ему не говорить. Ты ведь совсем не походить на орка.
        - Боюсь, это слишком рискованно. Если я соберусь на тебе жениться, он может заинтересоваться моей родословной, и всё выплывет наружу. Я не готов рисковать твоей репутацией, дорогая! Как бы мне не хотелось остаться с тобой.
        Эльза тяжело вздохнула и поцеловала меня в плечо.
        - Ты такой благородный, Констан. Как жаль, что мы не можем быть вместе.
        Я постарался сделать удручённое выражение лица. Графиня, конечно, хороша и мила, но брак с ней совершенно не вписывался в мои планы. Бросать своё поместье, Таню, Александру и всё остальное? Ну уж нет! Тем более без мужского внимания Эльза не останется - я видел в её комнате письма от поклонников. Характер у неё далеко не сахар, графиня обязательно попыталась бы поставить меня под каблук. Да не сильно она огорчилась из-за моего отказа, честно скажем.
        - Обещай, - Эльза приподнялась и заглянула мне в глаза, - обещай заехать ко мне в Норготронштайн, если будешь рядом.
        - А если ты выйдешь замуж? Вдруг найдётся достойный…
        Она дёрнула подбородком.
        - Неважно. Заезжай, Констан, остальное я всё решу сама.
        Даже не сомневаюсь - если я приеду, мужа ушлют куда-нибудь подальше, или представят меня дальним родственником, или сама графиня уедет в путешествие, прихватив меня. С её выдумкой и настойчивостью она легко справится.
        - Хорошо, обещаю.
        Она хотела откинуть простыню, но не успела.
        - Мяу!
        На кровать запрыгнул Мурзилка и пристально уставился на нас двоих. Эльза вздрогнула, и я почувствовал, как по её коже бегут мурашки.
        - Твой кот меня пугать, Констан. Такой огромный! И смотреть на меня, будто хотеть съесть.
        Мурзилка выразительно фыркнул: мол, вот ещё, не ем я всяких жёстких цвергов. Кот за эти три недели вымуштровал поваров так, что в любое время суток его кормили как на убой. А единственного слугу, кто попытался его выпихнуть с кухни, часа два гонял по двору замка, оставив на память многочисленные царапины.
        Махнув хвостом из стороны в сторону, Мурзилка нагло подошёл и плюхнулся между мной и Эльзой. Мявкнул и прищурился, глядя на графиню, будто говоря: “Всё, сударыня, ваши шуры-муры закончились, можете быть свободны”.
        Эльза тяжело вздохнула, встала и начала одеваться.
        

* * *
        
        Прощание получилось несколько шумное и суетное. А что делать - почти сотня драгун во дворе замка по умолчанию не может вести себя тихо и спокойно. Впрочем, Эльзе было плевать на них - она немного расплакалась, промакивая глаза шёлковым платочком.
        - Констан, ты помнить? Ты обещал приехать!
        - Я помню, Эльза. Обещаю: если буду рядом, то навещу тебя.
        Графиня тяжело вздохнула, вытерла набежавшую слезу.
        - Не забыла, что я говорил про склеп? Ни в коем случае нельзя его открывать. Будешь продавать замок - предупреди новых владельцев.
        - Не волнуйся, я помнить. Никто туда не ходить, даже к кладбищу.
        Я кивнул, притянул её и поцеловал в лоб.
        - Мне пора, Эльза.
        - Погоди! Чуть не забыть!
        Она подняла руку и махнула ладонью. Тут же подбежала служанка с небольшим свёртком.
        - Возьми. Я знайт, офицерам тяжело служить: маленький жалованье, злой оберст. Это подарок! Открой потом, когда скучать по мне. Прощай, Констан!
        Напустив на себя безразличный вид, графиня Эльза Теодора фон Брандершвейк развернулась и, не оглядываясь, пошла прочь. Я смотрел ей вслед и старался не улыбаться - железный всё-таки у неё характер! Лет через пятьдесят у неё будет куча детей, толпа внуков и она будет держать их в ежовых рукавицах. И если я доживу и заеду в это время, готов поспорить, никто даже не пикнет, что их бабушка привечает какого-то человека. Но я, пожалуй, не буду так испытывать судьбу.
        Вскочив в седло, я спрятал свёрток с подарком в сумку и направил лошадь к воротам. Уже отъехав от замка на сотню аршин, я обернулся. На зубчатой стене замка стояла Эльза и махала платочком мне вслед. Послав ей воздушный поцелуй, я пришпорил коня и оставил графиню и нашу встречу в прошлом.
        Глава 40 - Рыцарь Тау
        Обратный путь оказался легче: дорога известна, запасов в достатке, отвлекаться на разведку не требуется. Драгуны тоже повеселели - задание выполнено, потерь почти нет, да и Суворов пообещал им награду за отличную службу. Сам он, кстати, выглядел довольным и улыбался гораздо чаще, чем раньше. По всем признакам и сделка состоялась.
        Любопытство всё-таки мучило меня: на что пошло золото? Это был подкуп или Суворов что-то получил взамен? На одном из привалов я раскинул “ловчую сеть” и аккуратно осмотрел его багаж. Ага, там появился прямоугольный кожаный саквояжик, в котором обычно возят документы. Заглянув внутрь, я обнаружил толстую пачку каких-то бумаг, причём и старых, уже ветхих от времени, и новых, “пахнущих” недавними чернилами. Жаль, что нельзя заглянуть в их содержимое, очень жаль.
        Компромат, решил я после раздумий. Быть может, на наших союзников - Габсбурги юлили, затягивали с помощью и частенько оставляли русские войска без поддержки. Полагаю, в бумагах есть средство, чтобы заставить их воевать активнее. Интересно, это личная инициатива командующего Первым корпусом Фермора или интрига Петербурга? Даже хорошо, что я не узнаю таких “высоких” политических подробностей - у меня другие цели, и разбираться в этом болоте не требуется.
        Между делом я отдал Суворову карту с нанесёнными данными разведки. Он развернул её, внимательно изучил и удивлённо посмотрел на меня.
        - Так вот чем ты занимался в моё отсутствие! Ты просто кладезь скрытых талантов. Толково, очень толково. У нас в штабе едва ли пара офицеров будет, кто так умеет. Хочешь, я похлопочу перед Фермором, чтобы тебя забрали в штаб?
        Я рассмеялся.
        - Спасибо за предложение, но я откажусь. Нет, даже не уговаривай. Военную карьеру я точно делать не собираюсь, и толку от меня будет больше при пушках. Да и в штабах, полагаю, не обходится без политики и интриг, а я их терпеть не могу.
        Суворов вздохнул.
        - Что есть, то есть. И выслуживаются, и наушничают. Хотя, по совести, хороших офицеров больше, чем карьеристов. Но нет так нет, настаивать не буду.
        

* * *
        
        Возле города Позен нас перехватил русский патруль. Четверо всадников выскочили из засады и приказали остановиться, держа руки на рукоятках пистолетов. На мой вкус, это была бессмысленная бравада - будь мы замаскированными пруссаками, против залпа сотни драгун они бы не устояли.
        Суворов, захватив меня, поехал навстречу смелым воякам. Молодой подпоручик, командовавший патрулём, узнал Суворова и сдёрнул с головы треуголку, вытянувшись в седле.
        - Господин полковник! Подпоручик Зазнобин, Тобольский драгунский полк! Осуществляю дозор на пути движения армии.
        Опаньки! А куда это армия отправилась? Да ещё так внезапно.
        - Вольно, подпоручик. Куда движется армия?
        - Командующий генерал-аншеф Салтыков приказал срочно развернуть войска и наступать на Франкфурт.
        - А где сейчас находится Первый корпус?
        - Не могу знать, господин подполковник! Полки Первого корпуса прошли через Позен пять дней назад и двинулись по дороге на Цюллихау.
        Суворов кивнул и на несколько секунд задумался.
        - Благодарю, подпоручик.
        - Разрешите узнать, господин полковник, куда направляется ваш отряд?
        - В Позен. Мы должны пополнить запасы и после двинуться в штаб Первого корпуса.
        Подпоручик дёрнул щекой.
        - Разрешите отсоветовать, господин подполковник. Склады в Позене пусты, проходящая армия вывезла все потребные запасы.
        - Благодарю, подпоручик. Не буду вас больше задерживать.
        Патруль развернулся и скрылся за кустами, а Суворов буркнул себе под нос:
        - Нехорошо вышло. И с припасами, и с наступлением. Штаб искать теперь.
        Было видно, что он слегка раздосадован.
        - Ерунда, Александр Васильевич, найдём штаб. А провиант по дороге достанем, здесь всего ничего до Цюллихау, если я правильно помню по карте.
        Суворов с сомнением покачал головой. Ясное дело, что после проходящей армии всё “вытоптано” и достать съестное на сотню человек не самая простая задача. Но что-то у нас ещё осталось, что-то сможем купить, в крайнем случае отправлю Кижа с Васькой на “продразвёрстку” в сторону от движущейся армии.
        Увы, но Суворов не угадал: главной нашей проблемой стали не припасы. Дождей давно не было, и полки на марше поднимали столбы пыли так, что их было видно за много вёрст. Стоило оказаться в хвосте колонны солдат, как сразу же становилось невозможно дышать, мундиры покрывались пылью, и она же скрипела на зубах. В общем, то ещё “удовольствие” для настоящих ценителей армейского быта.
        Одно хорошо: вопрос с пайками решился очень легко. Суворов не зря раньше был провиантмейстером, он сумел договориться со своими бывшими коллегами, когда мы встретили обоз одного из полков. Так что мы ехали сытые, но очень-очень грязные. Я мечтал о бане, Киж ругался сквозь зубы, а Мурзилка прятался за пазухой у Васьки, не показывая даже носу.
        

* * *
        
        Через два дня вечером на привале я вспомнил о подарке Эльзы и вытащил свёрток из сумки. Не то чтобы я заскучал по ней, может, самую малость, но меня грызло любопытство: что же такое она подарила?
        Я развернул свёрток и присвистнул. Вот это да! Туго набитый кошелёк, письмо и старый серебряный перстень, почерневший от времени. В кошельке оказались серебряные талеры. Немало, как по мне: если оценить по весу, то рублей на триста, если не больше. Однако, настоящий графский подарок.
        Письмо оказалось длинным, многословным, но суховатым по стилю. Эльза писала, что уже скучает, но всё равно очень рада, что мы провели вместе столько времени. Она желала бы повторить такой замечательный отпуск, но боится, что в ближайшее время нам не выпадет подходящего случая. Сожалея о расставании, она тем не менее вздыхает о моей тяжёлой доле офицера. Именно поэтому и дарит немного денег, чтобы скрасить службу: купить шампанского или сыграть в карты. Мол, знаю, что у военных такие развлечения, не одобряю, но раз так принято, будь Констан не хуже других. Только смотри, не проигрывай в карты всё сразу и не трать на женщин.
        Про перстень она упомянула в самом конце. Побрякушка досталась ей от покойного мужа, имевшего страсть коллекционировать всякие древности. Увы, историю украшения она не знает, но дарит на память о замечательно проведённых ночах.
        Я спрятал деньги и улыбнулся. Эльза была как всегда практична и прямолинейна. Что же, я оценил такой подарок и поставил себе зарубку на память: как вернусь в имение, надо подобрать достойный ответ и отправить ей с оказией. Пусть и у неё останется что-нибудь на память кроме воспоминаний.
        Перстень я долго крутил в руке, разглядывая и пытаясь определить: он действительно древняя ценность или дешёвая подделка. На плоской верхней грани был выдавлен единственный символ: буква “Т”, больше похожая на гвоздь. Причём концы верхней перекладины расщеплялись под большим углом. Меня не покидало ощущение, что я где-то видел такой символ. В книге? Очень может быть. Какой-то фолиант в библиотеке Сорбонны, вот только совершенно вылетело из памяти, какой именно.
        Так и не припомнив никаких подробностей, я очистил перстень от тёмного налёта и патины. Он потерял старинный вид, но меня это даже порадовало. Люблю, когда металл блестит, как ему и положено.
        В последний момент я заметил вокруг перстня колебание эфира. Магия? Сейчас посмотрим. В глубине серебра, точно под буквой “Т”, была спрятана связка крохотных Знаков и Печатей. Ёшки-матрёшки, это какой мастер её рисовал? Для таких размеров нужен small wand толщиной со спичку, не больше. Ювелирная магия? Даже не слышал, чтобы кто-то таким занимался.
        Увы, моего зрения не хватало, чтобы рассмотреть связку в деталях. Но можно было точно сказать - это поисковое колдовство. Быть может, оно указывало на нахождение клада или помогало ориентироваться в лабиринте подземелья. Сейчас же магия стала бесполезной и безопасной. Так что я спокойно надел перстень на палец - пусть будет память об Эльзе, а Знаки мне не помешают.
        

* * *
        
        Штаб Первого корпуса мы нашли на окраине Цюллихау. Большой такой особняк, видимо, принадлежавший каким-то дворянам, с колоннами и башенками. Драгун Суворов отправил в родной полк, а меня попросил подождать.
        - Константин Платонович, я сейчас доложусь о нашей миссии и сделаю вам назначение в батарею Корсакова. Хорошо? Подождёте?
        - Не вижу препятствий, Александр Васильевич, хоть час, хоть два. Всё равно жилья пока нет, и планов на вечер я не строил.
        - С квартирой я помогу, - уже на ходу махнул он, - переночуете у меня, если что.
        Суворов скрылся в особняке, а я подозвал к себе Кижа. Мертвец всё ещё был обижен, что драка с мёртвым бароном прошла без него, и поджимал губы.
        - Дмитрий Иванович, возьми Ваську и найди нам квартиру.
        Киж кивнул, а я с усмешкой добавил:
        - Как приведёшь себя в порядок, - я кивнул на его пыльный мундир, - можешь быть до утра свободен. На время боевых действий запрет на карты снимается, только не раздевай никого до исподнего.
        Мертвец сразу переменился. В глазах появился блеск, а губы расплылись в улыбке.
        - Не извольте сомневаться, Константин Платонович, сделаю всё в лучшем виде, и никто не уйдёт сильно обиженным.
        - Вот и чудно. Только сначала жильё найди.
        Оставшись в одиночестве, я стал прогуливаться перед особняком, ожидая Суворова. Вокруг то и дело пробегали офицеры, посыльные, подъезжали и уезжали всадники. В такой суете хорошо думать на отвлечённые темы, например, что это “ж-ж-ж” неспроста.
        Салтыков только прибыл в войска, но не стал ждать и сразу скомандовал выдвигаться. Подозреваю, что дело тут в политической необходимости. Сколько уже командующих сняли? Апраксин так и вовсе под судом находится. Так что Салтыкову надо показать себя, одержав громкую победу.
        Судя по бардаку в штабах, что я наблюдал, шпионам Фридриха здесь должно быть вольготно. Офицеры те ещё болтуны, а контрразведки по сути нет. Так что подготовленное наступление не стало бы для пруссаков неожиданностью. А вот такое, как сейчас, внезапное наступление могло оказаться неприятным сюрпризом и доставить много неприятностей. Я спинным мозгом чувствую, что нас ждёт большое сражение, причём в самое ближайшее время.
        Я так погрузился в свои мысли, что не заметил какого-то офицера и врезался в него плечом.
        - Сударь, что вы себе позволяете?!
        - Пардон! Прошу простить мою неловкость.
        Дважды моргнув, я не поверил глазам: офицером оказался майор Рокк. В голове с бешеной скоростью закрутилась мысль - прямо сейчас спровоцировать его на дуэль. Вот только народу вокруг слишком много! Дуэли во время боевых действий запрещены, ссору и вызов обязательно услышат. Найдутся доброхоты, желающие выслужиться, которые без сомнения донесут. Или всё же рискнуть?
        Перстень на пальце неожиданно стал горячим и больно врезался в кожу. Я непроизвольно поднял руку, чтобы взглянуть на него…
        - Тау! - прошипел Рокк, увидев перстень. - Рыцарь Тау!
        Глаза его сузились, полные ненависти, злобы и затаённого страха.
        Вспомнил! Рыцарский орден Тау! Вот чей знак на перстне. Орден охранял паломников, едущих в Рим, потом боролся с какими-то культами. Охотился на тёмные тайные общества. И вроде как ещё сто лет назад был уничтожен масонами. Точно никто не знает, там случилась очень тёмная и кровавая история.
        Так вот чего Рокк так возбудился! Узнал символ и принял меня за брата сгинувшего ордена. Значит, орден и масоны и вправду были в контрах. Надо сыграть на этом!
        Я хищно улыбнулся. Сделал шаг, подступая к Рокку, и тихо сказал:
        - Вас-то мне и нужно, сударь. Кажется, у нас с вами есть незакрытый долг крови. Не так ли, вольный каменщик?
        
        Конец третьей книги
        Четвёртая книга по ссылке