Сохранить .
Чаша отравы Игорь Александрович Герасимов
        Научно-фантастический и социально-философский роман
        Возрастная категория 18+
        В октябре 1980-го на шоссе под Минском правительственный лимузин врезался в самосвал, неожиданно выехавший на встречную полосу. Это роковое событие отразилось на судьбе всей огромной страны - и каждого человека в отдельности...
        Спустя много лет журналист, историк, философ-марксист Иван Смирнов находит в Подмосковье флешку с секретными аудиозаписями, из которых узнаёт мрачные тайны, связанные с развалом Советского Союза, а также с тем, что представляет собой нынешняя власть и какие она вынашивает планы...
        Игорь Герасимов
        ЧАША ОТРАВЫ
        ОТ АВТОРА: БЛАГОДАРНОСТИ
        Автор считает выдающегося советского ученого, философа, писателя Ивана Антоновича Ефремова - гуманиста, космиста, коммуниста - своим учителем, а его произведения - бесценным источником знаний, ценностей и смысла. К сожалению, он так и не успел написать свой главный роман - про ноосферу как пространство мысли разумной цивилизации и то, что ее засоряет и отравляет. Размышлениям именно над этим, а также над острым социально-историческим конфликтом последних десятилетий и наших дней - противостоянием фашизма и коммунизма - посвящена данная книга. Именно поэтому название, задуманное Иваном Антоновичем Ефремовым, автор дал своему произведению.
        Автор выражает искреннюю благодарность давнему другу, первому читателю романа Игорю Фёдорову за многочисленные советы и предложения при подготовке книги к публикации.
        Автор признателен давней соратнице по российскому коммунистическому движению, писательнице Марии Донченко за оценку и мнение по произведению.
        Автор признателен представительнице коммунистического движения Федеративной Республики Германии, писательнице Яне Завацкой за проявленный к роману интерес и конструктивную товарищескую критику.
        Автор выражает искреннюю благодарность давнему другу и соратнику, журналисту, политологу, кандидату философских наук Андрею Иванову за оценку произведения, за высказанное им глубокое понимание сути и миссии книги.
        ОТ АВТОРА: ДИСКЛЕЙМЕР
        Настоящий роман является исключительно художественным литературным произведением, с сюжетом, ни в коей мере не претендующим на реальность и документальность. Все события и персонажи в нем являются вымышленными. Какое бы то ни было сходство их с действительностью - не более чем непредумышленное совпадение и не является отражением писательского замысла.
        Автор ни с кем из вымышленных персонажей не солидаризируется, никто из них не может рассматриваться как его «альтер-эго». Слова героев произведения, мыслимые либо исходящие из их уст оценки, суждения, умозаключения, призывы ни в коей мере не следует рассматривать как то, что провозглашается от лица писателя. Читателю книги предлагается самому оценивать те или иные высказываемые персонажами точки зрения, зачастую диаметрально противоположные, и размышлять над темами, представленными в беседах, - без каких-либо указаний со стороны автора.
        Приведенные в настоящем произведении действия, в том числе декларированные в тексте как относящиеся к реальным историческим лицам и событиям, являются не более чем частью вымышленного сюжета. Описание принципов, структур, событий, планов, замыслов, в том числе касающихся государственного управления и медико-эпидемиологических аспектов, не следует рассматривать как указание или намек на то, что именно так или сходным образом происходило, происходит или будет происходить в действительности, поскольку это также является частью вымышленного сюжета.
        Заведомо негативное изображение ряда вымышленных персонажей ни в коей мере нельзя расценивать как стремление автора донести до читателя мысль о том, что таковыми являются все или большинство реальных лиц, имеющих отношение к структурам, которым, согласно вымышленному сюжету, принадлежат эти вымышленные персонажи, или их действующим в реальности аналогам. Настоящее произведение никоим образом не преследует цель донести до читателя, будь то в прямом или завуалированном виде, какие бы то ни было суждения о вредности, неполноценности, нежелательности каких бы то ни было людей по признаку их принадлежности к тем или иным группам, структурам, органам и организациям, равно как и этих групп, структур, органов и организаций в целом.
        Поскольку сюжет настоящего произведения исключительно вымышленный, то оно не может являться политическим манифестом и, соответственно, его не следует рассматривать как призыв воспринять те или иные идеи, совершить те или иные действия либо воздержаться от тех или иных действий.
        ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
        Республика Беларусь
        Егор Огарёв - доктор медицинских наук, кандидат биологических наук, кандидат технических наук, профессор, изобретатель
        Григорий Дашкевич - полковник Комитета государственной безопасности, участник войны в Афганистане
        Алла Огарёва - начальник отдела в БелТВ, жена Егора Огарёва
        Надежда Дашкевич - судья районного суда в Минске, жена Григория Дашкевича
        Наталья Дашкевич - старший преподаватель кафедры китайского языка Республиканского института китаеведения имени Конфуция, аспирантка Белорусского государственного университета, дочь Егора и Аллы Огарёвых
        Максим Дашкевич - сержант милиции, боец минского ОМОНа, младший сын Григория и Надежды Дашкевичей, муж Натальи Дашкевич
        Александр Дашкевич - капитан бронетанковых войск, старший сын Григория и Надежды Дашкевичей
        Ирина Дашкевич - старший лейтенант сил специальных операций, жена Александра Дашкевича
        Российская Федерация
        Иван Смирнов - кандидат философских наук, инженер-системотехник, историк, экономист, юрист, политолог, журналист, беспартийный коммунист, политический заключенный
        Денис Дашкевич - журналист, редактор новостей, жертва произвола власть имущих, заключенный, двоюродный брат Григория Дашкевича
        Виктория Дашкевич - тренер-инструктор по страйкболу, жертва произвола власть имущих, вынужденная эмигрантка, жена Дениса Дашкевича
        Геннадий Игнатенко - инженер-испытатель, жертва произвола власть имущих, заключенный
        Рахим Эргашев - рабочий-строитель из Таджикистана, жертва произвола власть имущих, заключенный
        Михаил Омельченко - машинист локомотива, секретарь Центрального комитета Рабочей коммунистической партии, участник войны в Донбассе
        Ольга Омельченко - журналистка, жена и соратница Михаила Омельченко
        Зинаида Гриднева - санитарка городской больницы Балашихи, мать Ольги Омельченко
        Федор Галкин - член президиума Центрального комитета Единой коммунистической партии
        Владислав Волин - генерал армии, ветеран органов государственной безопасности, один из основателей Экселенц-Ордена, Вершитель
        Андрей Беляков - генерал армии, начальник Комитета охраны конституционного строя, один из руководителей Экселенц-Ордена, Вершитель, де-факто приемный сын Владислава Волина
        Владислав Скворцов - генерал-лейтенант, бывший офицер безопасности посольства Российской Федерации в Соединенных Штатах Америки, заместитель начальника Комитета охраны конституционного строя, группенфюрер неонацистской внутриэлитной молодежной группировки «Дети Молний», один из руководителей закрытой эскорт-сети «Лоли-клаб», внебрачный фактический сын Андрея Белякова
        Алексей Савельев (Жаров) - кандидат химических наук, подполковник Комитета охраны конституционного строя, специалист по особым поручениям в сфере оказания влияния на леворадикальную среду, секретарь Центрального комитета Рабочей коммунистической партии (под прикрытием)
        Кондратий Вурст - главный редактор телеканала «Первое российское ТВ»
        Гавриил Вакарчук - депутат Государственной думы, бывший главный эпидемиолог Российской Федерации
        Ефим Мячиков - начальник Департамента информатизации, цифровизации и электронного контроля города Москвы
        Александр Увалов - блогер, «борец с коррупцией», играющий роль оппозиционера, пострадавшего от произвола власть имущих, политического заключенного
        Екатерина Булкина - личная эскортница Андрея Белякова
        Ксения Самойлова - личная эскортница Владислава Скворцова
        Кирилл Рокотов - прапорщик внутренней службы, младший инспектор исправительной колонии строгого режима
        Сергей Ермилов - майор внутренней службы, старший оперуполномоченный исправительной колонии строгого режима
        Китайская Народная Республика
        Чан Шухуа - профессор Пекинского университета
        Чан Чуньлань - выпускница Пекинского университета, старший преподаватель кафедры китайского языка Белорусского Республиканского института китаеведения имени Конфуция, дочь Чана Шухуа
        Чан Лицзянь - инженер-проектировщик производственных систем, командированный в индустриальный парк «Великий Камень», племянник Чана Шухуа
        Соединенные Штаты Америки
        Уильям Бутчер - заместитель руководителя офиса директора Национальной разведки, представитель одного из крупнейших олигархических кланов, поверенный глобальных управляющих структур по связям с фактическим руководством Российской Федерации
        Рональд Бутчер - руководитель специальной группы при директоре Национальной разведки, сын Уильяма Бутчера
        Великобритания
        Ричард Саммерфилд - граф, член Палаты лордов
        Сильвия Саммерфилд - дочь Ричарда Саммерфилда
        ПРОЛОГ
        Минск, 4 октября 1980 года
        Работа над документами сегодня что-то не очень клеилась.
        Петр Миронович старался вчитываться в строки, вникать в то, что за ними стоит...
        Это были текущие проблемы самого различного рода. Обеспечить неуклонный рост промышленности и сельского хозяйства. Поднять производительность труда. Освоить выпуск новой наукоемкой техники. Построить новые жилые дома, школы, институты, детские сады, больницы, санатории, дворцы пионеров. Развить транспорт. То есть сделать жизнь соотечественников лучше и счастливее.
        Первый секретарь ЦК КПБ вносил какие-то правки в бумаги, накладывал резолюции, заверял подписью. На отдельных листах делал черновые наброски.
        Но что-то ему мешало. И чем дальше, тем сильнее ощущалось нечто тревожное, беспокойное, гнетущее.
        Он знал, что в ближайшие недели, а, может, и дни решится вопрос о переводе в Москву - с повышением. Сам Леонид Ильич - надо признаться, довольно неожиданно - «закинул удочку» насчет того, чтобы Петр Миронович возглавил Совмин Союза.
        Нельзя сказать, что Машеров был не рад такому предложению. Это означало, что его работа на высоком посту, служение народу, реальные - без ложной скромности - успехи получили высокую оценку, причем в самом Кремле. Что его опыт, знания, принципиальность оказались востребованы в масштабах уже всей огромной страны.
        Руководитель республики был известен требовательностью к себе и к другим. Он добивался, чтобы работа на благо всего народа стала естественной потребностью каждого коммуниста. Чтобы успех общего дела каждый ответственный работник ставил на самое первое место. Чтобы на всех уровнях сохранялась непримиримость к любому поползновению достичь личного успеха за счет всеобщего достояния. Чтобы нигде не было места очковтирательству, лести, угодничеству, припискам, не говоря уже о более серьезном. Сам придерживаясь этих принципов, Петр Миронович - комсомольский вожак, партизанский командир, народнохозяйственный организатор, партийный руководитель - и на войне, и в мирное время - всегда отбирал таких людей, как он сам.
        «Кадры решают всё» - это правило сформулировал, конечно, не Машеров. Однако именно ему он следовал неизменно. Давать везде и всегда зеленый свет только таким людям - для которых общее благо на первом месте - и страна будет неудержимо, не ведая преград, развиваться и процветать. Пустить в этом отношении дело на самотек, подходить формально, анкетно - быть беде: буквально сразу же начнется гниение, растаскивание, разложение. Существа с психологией и мотивацией гиен незамедлительно примутся сбиваться в стаи и сообща, по принципу «ты мне - я тебе», рвать живую плоть общенародного блага. Достойным людям, конечно, и в этом случае найдется свое место - но лишь до поры до времени. Они окажутся разобщенными, их вес будет падать и падать. До тех пор, пока гиены не окрепнут до такой степени, что объединенными усилиями просто-напросто загрызут всё живое. И не остановятся на этом - начнут исступленно пожирать дальше уже мертвое тело - окровавленное, истерзанное, выпотрошенное.
        Именно такой подход Машерова к людям, к руководящим кадрам принес свои осязаемые плоды. Именно благодаря тому, что никто в принципе не мог здесь наживаться за счет общенародного блага, так расцвела его родная земля.
        Это земля, где еще полвека назад было аграрное захолустье - да и то лишенное того солнечного тепла и плодородия почв, которыми природа щедро одарила вольно раскинувшуюся далеко к югу братскую Украину.
        Это земля, которая первой приняла на себя удар чудовищной гитлеровской машины смерти. Земля, где народ не сдался на милость новоявленных «властителей мира». Земля, которая была полем ожесточенного сражения тогда, когда фронт находился где-то далеко, под Москвой и Сталинградом, и конечный исход войны для многих, особенно для западных «зрителей», был не столь уж очевидным.
        В числе белорусов, массово вставших на защиту родины от фашистских оккупантов, был и Машеров. На всю жизнь его память опалили те огненные вехи военной поры. Уход на фронт добровольцем. Плен. Побег. Возвращение в родные края. Сколачивание под носом у оккупационной администрации подпольной группы. Формирование партизанского отряда. Дерзкие рейды и атаки. Два тяжелых ранения. Вступление в партию. Зверское убийство матери Петра Мироновича карателями. Всенародное восстание на Витебщине. Самостоятельное восстановление Советской власти на территории десяти тысяч квадратных километров. Долгожданное освобождение всей Белоруссии Красной Армией.
        И, наконец, Великая Победа.
        Страшной ценой она досталась. Погибли около трети жителей республики. На сотни километров простирались руины городов и пепелища деревень.
        Таким людям, как Патоличев, Мазуров, Машеров, не щадившим на войне ни себя, ни врагов, народ Советской Белоруссии доверил организацию мирного труда по восстановлению израненной отчизны. И за считанные десятилетия этот многострадальный, политый кровью и опаленный огнем край преобразился и расцвел. Здесь родились уникальные отрасли, здесь разместился сборочный цех Союза. На этой светлой и доброй земле живут свободные и счастливые люди, не знающие нужды и горя, преисполненные уверенности в завтрашнем дне. Победители, творцы, труженики.
        Петр Миронович прекрасно понимал, что таких успехов удалось добиться не только ударным трудом и эффективным руководством. А прежде всего тем, что целенаправленно выкорчевывались всяческие условия для возникновения теневой экономики - в виде подпольных цехов, кумовства, коррупции аппарата, блата и прочей мерзости.
        Здесь это получилось. БССР - причем без всяких дотаций из союзного центра - сумела стать образцом для подражания. Примером того, как надо хозяйствовать, развиваться, заботиться о людях - ведь именно ради них, ради всех без исключения граждан всё это делается при социализме...
        Но всем ли нужен этот пример? Да, подавляющему большинству советских людей - нужен. Нужен независимо от их цвета кожи, родного языка и разреза глаз. Они, эти простые труженики, всего-навсего хотят жить, работать, растить детей, не быть ни господами, ни рабами. Они - полноправные и свободные хозяева своей страны, совладельцы гигантского богатства, которое каждодневно преумножается их же трудом, трудом не на «дядю», а на самих себя. С этого «капитала» все они массово забирают свою «прибыль». То есть, например, получают - а не покупают - квартиры. Бесплатно учатся и лечатся. Без особых материальных забот растят детей, отдают их в кружки и секции. Всей семьей могут хоть каждый год отдыхать на курортах, могут объездить всю необъятную страну вдоль и поперек и чувствовать себя в любой ее точке как у себя дома.
        Но Петр Миронович отлично видел и то, что творится за пределами его республики. То, что можно было назвать социальной раковой опухолью, незаметно вызревающей в здоровом и сильном пока еще организме. Точнее, семейством опухолей. Пока размер их вроде бы не достиг еще критической отметки. Пока всё казалось благополучным. Но их росту сейчас ничто не мешает.
        Совсем недавно на брестской таможне пресекли попытку ввоза в СССР партии бриллиантов. Якобы для дочери Брежнева, Галины. Звонили из Москвы, лично Машерову, настоятельно просили вмешаться, чтобы дело спустили на тормозах. Конечно, он не прогнулся. Что это было? Конкретный эпизод в процессе гниения? Или же хитроумно спланированная провокация? Но кто за ней в этом случае стоит?
        Почему недавно сменили руководство республиканского КГБ? Почему перевели на другое место начальника личной охраны Петра Мироновича - члена его команды, соратника, абсолютно надежного и верного человека?
        Что вообще происходит с первым в мире государством трудящихся? Куда оно идет? И насколько опасна та оборотная сторона советского общества, та другая, теневая жизнь, паразитирующая на общенародном достоянии?
        Или опасения преувеличены и это всё же не смертельно? Как-никак, уже больше шестидесяти лет держится новый советский строй, и самая страшная война в истории планеты его не сломила. Есть же, например, в человеческом организме всякие микробы, живущие собственной жизнью, что-то там подъедающие, но, в общем-то, далеко не всегда приносящие вред - а уж тем более влекущие за собой смерть...
        Смерть... Машеров множество раз смотрел в глаза смерти. Он не боялся погибнуть за Советскую Родину. Главное - чтобы она осталась жива.
        А если?..
        Об этом даже подумать страшно.
        Неизмеримо страшнее собственного конца.
        Что его ждет в Москве?
        Понятно, что Леонид Ильич ему в определенной степени благоволит. Хоть и не слишком горячо, конечно. Машеров не входит ни в какие группировки общесоюзного значения - да и вообще такое построение аппарата для него дико. Не подхалимничал, не лизоблюдничал.
        Брежнев, как известно, любил лесть. Любил комфорт. Любил получать и давать награды по поводу и без повода. Прошедший ад войны, как и Машеров, причем не в штабе, а в самой гуще боев, генсек был убежден, что сейчас, когда социализм окончательно и бесповоротно победил, когда страна полным ходом идет к светлому будущему, настало, наконец, время дать людям «пожить по-человечески». Что нужно заботиться обо всех - и о простых советских гражданах, и об «ответственных товарищах». Что можно порой и закрыть глаза на обыденные человеческие слабости и грешки - если, конечно, «красные линии» не пересекаются, если план выполняется, если коммунизм строится. И уж тем более если поддерживаются хорошие, дружеские отношения с этими «товарищами».
        С Машеровым отношения складывались, конечно, не такие. Но, другой стороны, и гнилья всякого в Белоруссии вообще не просматривалось. Налицо было процветание и уверенное развитие социалистического народного хозяйства. Даже без привычного в последние годы дефицита, служащего основным стимулом вызревания «левого» производства и «левого» сбыта - то есть теневой, по сути, уже частной экономики. И это явно подкупало слабеющего с каждым годом главу сверхдержавы - подкупало не как «дружка», а как человека, который всё же был прежде всего коммунистом и осознавал свою огромную ответственность за страну. Подкупало убедительнее всяких богатых личных подношений. Реальный осязаемый результат, надежность, кристальная честность - это именно то, что в интересах государства, уже тронутого опасной гнилостной заразой, было сейчас нужнее всего. И Брежнев это интуитивно осознавал. Поэтому и завел такой разговор - насчет поста председателя правительства.
        А потом? После этого поста?
        Ведь сам Леонид Ильич уже... Это, в общем, ясно всем, и ему самому...
        Возможно, что да.
        Да. Очень даже возможно.
        Ведь не зря генсек оказал высокое доверие ему, именно ему...
        И предстоит, значит, в остальных четырнадцати республиках делать то же, что и здесь.
        А команда?
        С командой, надо полагать, всё в порядке. Он в ней уверен, как в самом себе. С ней он и пойдет в бой. Как и тогда, в те огненные годы, с его не ведающими страха воинами-партизанами, братьями и сестрами по оружию.
        Резервом ее костяка на общесоюзном уровне станет здешний, республиканский корпус руководящих работников. А что? Был днепропетровский клан, станет белорусский. Хотя, конечно, слово «клан» Петр Миронович терпеть не мог. Но тем не менее... Все - люди проверенные. Их тщательно, с далеко не формальным подходом, отбирали - а потом постоянно оценивали в реальном деле - или лично Машеров, или - вплоть до руководства отдаленными сельсоветами, колхозами и совхозами - его назначенцы.
        А на местах в других республиках - просто найти и выдвинуть на ключевые посты таких же. Они есть, и их много. Гораздо больше, чем некоторым хотелось бы. Настоящих, идейных коммунистов, беззаветно преданных идеалам Великого Октября. Тех, для кого общее благо - самое главное, что может быть в жизни. Тех, кто не отделяет себя от народа.
        Но это значит, что многих, очень многих придется... как бы это выразиться? Подвинуть. Прикрыть их кормушки. Да, кормушки... Будет сопротивление, это несомненно. И весь вопрос - насколько ожесточенное. Насколько далеко пойдут те, кого на руководящей должности более чем устраивает это губительное сползание в частный интерес?
        Ведь ясно, что практически везде идут очень нехорошие процессы. Процессы, отголоском которых стал тот инцидент на таможне. Да, здесь их пока удается купировать. Но... но... но...
        Машеров действительно смерти не боялся - лишь бы спасти родную страну.
        Спасти, похоже, во второй раз. Причем если тогда он был просто одним из миллионов бойцов, то сейчас ему, очевидно, предстоит сыграть решающую роль.
        Но хватит ли на это сил? Ведь здоровье уже не то, что сорок лет назад.
        Должно хватить.
        Это - долг коммуниста.
        Он готов.
        Пока решение окончательно еще не принято, но он - готов идти в бой. Во имя жизни сотен миллионов советских людей. Ради счастья и благополучия простых тружеников, на которых держится огромная держава, ради безоблачного и радостного будущего детей.
        Ну что ж... В бой так в бой...
        Но там, на войне, всё было понятно. Вот ты и твои бойцы. А вот, во вражеских мундирах, враги. Оккупанты. Фашисты. Изверги. Они стреляют в тебя, а ты стреляешь в них.
        А здесь в кого стрелять? И дойдет ли до такого?
        Раздумья, прямо сказать, мучительны.
        Но собираться в Москву нужно. Нужно подбирать и сплачивать команду - уже для иных задач... Обеспечить преемственность здесь - это само собой...
        Или... на тот случай, если те окажутся сильнее...
        А насколько сильнее?
        И кто эти «те»?
        Что они в самом худшем случае могут сделать?
        Удастся ли им дорваться до власти?
        Никто не знает.
        Но Партия сейчас выбирала его.
        И он - не отступит.
        Чего бы это ни стоило.
        Общими усилиями настоящих коммунистов, таких, как он сам и его коллеги и соратники, весь Союз станет, как его родная любимая Беларусь.
        И у мирового капитализма шансов уже не останется.
        Надо работать... Много работать...
        Петр Миронович посмотрел на часы и распорядился подать машину.
        Через несколько минут он поднялся из-за стола, привел в порядок бумаги, отдал распоряжения секретарю-референту и, взяв именной портфель, с которым никогда не расставался, вышел из кабинета.
        КНИГА ПЕРВАЯ. ПРЕСЕЧЕНИЕ
        Жуковка, 22 июня 2018 года
        - Сегодня мы с глубочайшей скорбью в сердце провожаем в последний путь поистине великого человека. Нашего Брата. Нашего соратника и благодетеля. Одного из Отцов. Одного из Вершителей. Одного из тех, кто вручил всем нам абсолютную, необъятную власть над этой страной. Человека, которому все мы, без преувеличения, обязаны нашим счастьем, нашим благоденствием, нашим наивысшим положением. Уходит эпоха. Уходит эпоха борьбы и тревог - и наступает эпоха благоденствия и неги. И то, что мы отвоевали, мы передаем нашим детям, а они передадут нашим внукам, и так уже будет отныне и навсегда. И всё это - благодаря ему. Именно такие, как он, некогда приняли дерзновенное решение остановить и обратить вспять само время. Вновь поставить общество с головы на ноги, как и положено ему стоять во веки веков. Не дать планете провалиться в смердящую красную дыру - а это можно было сделать только изнутри, только здесь, в самом логове. Когда они только начинали, дело это казалось безнадежным. Но они не опускали рук, они десятилетиями работали, передавая эстафету из поколения в поколение, они искали и находили
единомышленников, они наладили плодотворные связи с нашими союзниками и партнерами за рубежом, они незаметно для непосвященных помогали друг другу расти. И вот мы, наше поколение властителей этой земли, поколение тех, кто в изобилии вкушает ароматные и сочные плоды разгрома противоестественного строя, восставшего буквально против самих основ мироздания, низко кланяемся Отцам, совершившим невозможное, и заверяем их в нашей безграничной благодарности...
        Речь оратора, коренастого мужчины, облаченного в мундир генерала армии, которому на вид можно было дать около шестидесяти лет, звучала громко и четко. А на ее фоне - испускаемое всеми присутствующими, без открывания рта, очевидно, ритуальное, пение-мычание, с время от времени меняющейся тональностью, в которой, в зависимости от содержания того, что говорит выступающий в текущий момент, угадывались то скорбь, то ярость, то насмешка-превосходство, то горячая признательность покойному за всё, что он для них сделал. Восковое лицо лежащего в роскошно отделанном гробу ветерана органов государственной безопасности, генерала армии в отставке Владислава Степановича Волина было недвижным и бесстрастным - как, впрочем, у всех умерших...
        - ...На определенном этапе выполнения нашей великой миссии встала задача, чтобы те, кто олицетворял неприемлемое построение общества, подвергались Устранению уже не отдельно, эпизодически, а, если можно так выразиться, серией, причем в нужные, заранее спланированные моменты. Чтобы на их место приходили уже полностью готовые Братья и Сестры, взращенные Орденом. Такое расширение функций оказалось не так-то просто осуществить. Это было, прямо сказать, довольно рискованно. Это был серьезный вызов. Сам Высший Отец особо выделил важность этой задачи, возложив ее исполнение на тех двух, кому Он абсолютно доверял. На Владислава Степановича Волина, с которым мы сейчас прощаемся навеки. И на Евгения Яновича Щазова - по сей день здравствующего, находящегося здесь среди нас - многая Вам лета, дорогой Евгений Янович! Не так много времени - причем в самые критические, решающие, переломные годы - было отведено Экселенцу. Но, превозмогая мучительный и коварный недуг, прикованный к «искусственной почке», Он всё же сумел, всё же успел собрать, сплотить, выпестовать и направить наш Орден так, что мы в конечном итоге
одержали блистательную, чудесную победу. И по Его решению Владислав Степанович сформировал команду, которая стала нашей Карающей Стрелой. Безотказной, надежной, разящей с первого раза. Он был выдающимся мастером, профессионалом Устранения...
        Но за этой бесстрастной маской внимательный взор мог разглядеть, пусть и не сразу, пугающую непоколебимость, жесткость, хищность. Да, именно это выражение читалось в облике древнего старика - удобно, если можно так выразиться, вытянувшегося на своем последнем ложе, ухоженного, превосходно загримированного и забальзамированного, одетого в парадный, словно с иголочки, мундир с орденскими планками. Вокруг изголовья гроба расположились подушечки с многочисленными государственными и ведомственными наградами...
        - ...Тридцать восемь лет назад я стал его помощником, его учеником и последователем. Более того - я стал ему сыном. Его родной, первый и единственный, умер еще подростком. Он ввел меня, тогда еще молодого, полного сил оперативника-чекиста и заядлого автогонщика, в наш Орден. Как сейчас помню тот волнующий осенний день, когда я принял боевое крещение. Он, твердо убежденный, что я не подведу, доверил мне непосредственное исполнение одного из важнейших поручений Высшего Отца. Перед нами тогда стояла труднейшая задача провести Устранение одного из ключевых препятствий к нашей нынешней эдемской жизни, жизни в нашем собственном раю на земле... И нам удалось ее выполнить!
        Ответом начальнику Комитета охраны конституционного строя Андрею Валерьевичу Белякову было воодушевляющее благодарственное пение.
        - Но люди, легендарные люди, люди-титаны, уходят в вечность вместе с эпохой. Жить бы и жить еще Владиславу Степановичу. Девяносто восемь лет - по большому счету, не возраст для тех, кому без ограничений доступны самые передовые достижения медицины. Две этих тягостных недели я был рядом, пока он лежал в реанимации в швейцарской клинике, а лучшие нейрохирурги планеты за него неустанно сражались. Но пока мы в этом отношении всё же бессильны. Это очень, очень печально...
        - Однако жизнь, тем не менее, продолжается, и власть - по-прежнему в наших сильных и крепких руках, - после пятисекундной паузы жестко и хлестко отчеканил генерал армии. - Исходя из его Завета, я принимаю от него миссию Вершителя и вступаю в наш Круг.
        Тональность сразу же поменялась, в ней явно чувствовалась смесь прославления и поздравления от имени всех собравшихся.
        - Примите мою клятву, - торжественно, с расстановкой провозгласил Беляков. Пение резко смолкло.
        После этого генерал армии, подняв согнутую в локте правую руку ладонью вперед, произнес нараспев несколько фраз - на некоем «тарабарском», совершенно непонятном, очевидно, искусственном языке. Когда он закончил, остальные, сделав аналогичный жест, хором пропели на этом же странном наречии короткий ритуальный отклик.
        Беляков медленно, не отводя глаз от лица покойного, нагнулся и поцеловал в лоб своего усопшего покровителя, после чего вынул нож, сделал надрез на пальце и выдавил несколько капель крови на губы мертвеца.
        Возобновив, снова в скорбном тоне, необычное пение, мужчины и женщины - кто в изысканном штатском черном костюме, кто в строгом, но дорогом платье, кто в генеральском мундире - начали вереницей проходить мимо гроба. После поцелуя в лоб они также доставали из карманов или сумочек что-то режущее - армейский нож, или дамский маникюрный прибор, или скальпель, или ланцет, или просто лезвие, надрезали палец и окропляли своей кровью уста покойного генерала госбезопасности. Кто-то из пожилых людей, у кого уже заметно тряслись руки, не мог проделать процедуру с первого раза, и более молодые соседи по этой очереди с готовностью приходили им на помощь.
        Наконец, все участники церемонии - их было около пятидесяти - расступились и выстроились недалеко от выхода, двумя обращенными друг к другу примерно равными группами, оставив посредине, по осевой линии траурного зала, пустое пространство.
        Гроб накрыли крышкой. Четверо, в том числе Беляков, встали у него и, взявшись за ручки, подняли и понесли.
        Распахнулись двери.
        Люди потянулись на улицу. Тех, кто из-за преклонного возраста передвигался с трудом, аккуратно поддерживали под руки. А те, кто не мог ходить совсем, замыкали шествие - их везли на колясках.
        Никого другого, кроме этих явно влиятельных и высокопоставленных лиц, здесь не было - ни ритуальных работников, ни оркестра, ни почетного караула. Вместо траурного марша непрерывно звучало всё то же тональное пение.
        Гроб, как только вынесли из траурного зала, поставили на лафет, прицепленный к армейской машине с беспилотным управлением. После этого она медленно поехала.
        Провожающие, всё так же испуская свой заунывный стон, двинулись вслед за лафетом по короткой аллее, с обеих сторон обсаженной большими деревьями с пышными кронами. Такими же, какие густо росли на всей территории этого закрытого и огороженного высоким глухим забором комплекса. Очевидно, если подглядывать с воздуха, то это место можно принять за затерявшееся в лесном массиве заурядное имение какого-то из «лучших людей», поселившихся в живописных подмосковных краях.
        Печальная процессия неспешно продолжала двигаться за гробом. Перед строгим, но отделанным с явным изыском строением, напоминающим то ли мрачноватый мини-дворец, то ли мавзолей - впрочем, он и был таковым - она встала. Люди немного рассредоточились, стараясь упорядоченно, с некоторой дистанцией, построиться. Затем большинство из них достали пистолеты и подняли стволы вверх. По отмашке Белякова прозвучал залп. Потом, через несколько секунд, еще. И, наконец, грянул третий.
        Автоматически отворились двери мавзолея, после чего гроб сняли с лафета и стали заносить внутрь.
        Процессия проследовала вниз, в подземный склеп.
        Там, в полумраке, стояли саркофаги, по своей форме и отделке напоминающие те, что можно увидеть в царских усыпальницах - но вместо христианских крестов на каждом были изображения длинной стрелы, какого-то круглого сосуда и двух перекрещивающихся стилизованных рогов, напоминающих бычьи. Саркофагов насчитывалось уже явно больше десяти, над каждым возвышались небольшие бюсты. Свободного же места в этом обширном склепе оставалось довольно много - по крайней мере, в несколько раз больше уже занятого под захоронения.
        Крайний саркофаг - самый новый - стоял открытым, к нему и поднесли гроб. Бюст новопреставленного, накрытый черной тканью, был уже водружен у изголовья.
        Скорбное бессловное пение стало заметно громче и надрывнее. Экзальтация нарастала: у многих, особенно у женщин, даже покатились слезы.
        Гроб опустили вовнутрь. Рядом возвышался небольшой электрический манипулятор с автоматизированным управлением. От его стрелы отходили тросы, которые были уже прикреплены к лежащей рядом тяжелой крышке. Беляков подошел к машине, взял пульт, занес его над центром саркофага и дал сигнал. Крышка поднялась и переместилась на заданную позицию, после чего начала опускаться. Еще двое участников похорон направляли плиту, пока она не легла на отведенное место, после чего отсоединили тросы.
        Беляков подал финальный сигнал и положил пульт на базу. Манипулятор сложил стрелу, убрал подпорку и самостоятельно отъехал в дальний угол усыпальницы. Затем генерал армии снял покрывало с бюста.
        Все присутствующие низко поклонились запечатанному саркофагу, после чего хором исполнили, всё на том же непонятном языке, Гимн Скорби и Прощания.
        Наконец, пение смолкло. Погребение закончилось.
        В соседнем особняке, находящемся в пятидесяти метрах от мавзолея, участников похорон ждала поминальная трапеза.
        Там, недалеко от входа, в тени раскидистых вековых дубов, посреди небольшого фонтана, возвышалась скульптура. Это был человек - совсем без одежды, но в очках. И - с двумя рогами, торчащими из головы с залысиной. В правой руке это странное существо держало стрелу, а в левой - большую круглую чашу.
        Углич, 29 июня 2020 года
        Автозак въехал в ворота исправительной колонии строгого режима. Дежурный офицер провел перекличку и распорядился, как всегда, увести новоприбывших в «приемку».
        После шмона заключенных запустили в отведенное им временное помещение.
        - Ну, что, Денис, как тебе тут? - вполголоса обратился один из осужденных к своему товарищу по неволе.
        - Пока рано судить. Это ведь только преддверие. Главное - что там...
        Иван Смирнов и Денис Дашкевич познакомились в ярославской пересыльной тюрьме. Еще тогда у каждого из них вызвала немалое изумление явно «экзотическая» уголовная статья другого. Ни много ни мало - государственная измена и убийство по мотиву кровной мести. Пятнадцать и тринадцать лет соответственно.
        - На самом деле я политзаключенный, коммунист, никаким иностранным разведкам ничего не передавал, да и к секретам допущен не был, а закрыли меня за то, что запалил ценного агента охранки в левой оппозиции, - пояснил тогда Смирнов.
        - Левой оппозиции? Ну, сам-то я политикой не особо интересуюсь. Раньше вообще мне было всё равно, но теперь, по крайней мере, могу точно сказать, что нынешний режим ненавижу. Проклятая диктатура. Но вот за кого быть конкретно - непонятно. По-моему, все уроды и сволочи. Разве что Увалов вроде бы единственный нормальный - дело говорит, смело и правильно. Жуликов и воров точно не должно быть во власти.
        Иван деликатно промолчал и перевел разговор на другое.
        - Кровная месть, надо же... Но ты же вроде не кавказец? Русский?
        - По матери русский, по отцу белорус. Но это неважно. С каждым человеком - не дай, конечно, бог - может нежданно случиться такое, что будешь готов пойти на всё. У кого-то, правда, очко зажмет, а кто-то и реально пойдет. Я вот... пошел.
        - Ладно, понял. Точнее, ничего не понял, но по здешним правилам не принято спраш... э-э-э... интересоваться подробностями... Хотя, конечно, интересно.
        - Тяжело вспоминать. Страшная история, сразу скажу...
        Иван сочувственно посмотрел на Дениса.
        - Отец из Белоруссии сюда перебрался?
        Дашкевич кивнул.
        - Еще в советское время. Сначала на МАЗе инженером работал, потом, как говорится, партия послала его КАМАЗ строить и обустраивать. И еще тысячи таких же специалистов с опытом, со всего Союза. Там он встретил мою маму, родом из Горького, экономистом на завод распределили после вуза. В Набережных Челнах я родился и вырос - одно время город даже назывался Брежнев. Потом в МГУ на журфак поступил - это было в середине двухтысячных. Родители умерли, с разницей в два года, не такие уж и старые были, но медицина у нас, как ты понимаешь, дерьмо, особенно если где-то там... Продал родовое гнездо в Челнах, купил в Москве «однушку», потом ее уже внес как вклад в семейную «трешку». И окончательно стал столичным жителем. Работал в разных СМИ. Увлекался страйкболом - и на этом деле как раз встретил мою Вику, она тренер-инструктор... - Денис замолк. - Ладно, об этом потом.
        - А родственники в Белоруссии есть? - задал вопрос Смирнов.
        - Да, двоюродный брат и двое его сыновей. Все они в силовых структурах.
        - Я был в Минске год назад, - вспомнил Иван. - Понравилось - не то слово. Другой мир. Россия просто помойка какая-то по сравнению с Белоруссией.
        - Сложно сказать. По-моему, разницы нет. Тоже пожизненный президент, тоже с абсолютной властью, тоже никакой сменяемости.
        - Ну, так главное - экономическая основа, кому что принадлежит и кто что с этого имеет.
        - В смысле? - не понял Дашкевич.
        Иван подумал и сказал:
        - Ох, долго объяснять. Если кратко - надо смотреть хотя бы на то, есть ли в том или ином государстве лица, решающие в своих частных интересах судьбы огромных масс других людей. Владеющие собственностью, стоимость которой на много порядков превышает... ну, например, стоимость квартиры. Те, на кого другие вкалывают и кто забирает лично себе ими произведенное. В общем, это называется политэкономия. И социальная философия. И исторический материализм. И... научный коммунизм. Хотя это, конечно, сейчас не в чести.
        Москва, 1 мая 2019 года
        - Нет, я всё же считаю, что СССР не сам по себе погиб. Горбачев и его подручные сознательно уничтожали социализм, - уверенно говорил Смирнов. - Заранее спланировали, это был заговор. Да, именно уничтожали социализм - с целью присвоения общенародной собственности. Это - стержневое. Развал на республики - вторичное. В России этому как раз соответствовала передача власти Ельцину от Горбачева. По сценарию, как итог выполнения плана по ликвидации прежней государственной системы и создания новой.
        - Слушай, Вань, да не было никакого заговора, зачем усложнять? - деланно возразил член президиума Центрального комитета Единой коммунистической партии Федор Галкин. - Горбачев не справился с кризисом, и российская номенклатура во главе с Ельциным этим воспользовалась, как и элиты других республик. Не всё определяется заговорами. Это вульгарное понимание истории. Есть объективные условия и процессы...
        - Какие процессы? - вспылил Иван. - Тот же Яковлев открыто признавался, что действовал целенаправленно, чтобы погубить социализм.
        - Ну да, это был агент влияния.
        - Ну, если он был агентом, то, выходит, и остальные тоже? Вот, например, журнал «Огонек» - как только Горбачев пришел к власти, Софронова, главного редактора, сменили на Коротича, и сразу же полилось дерьмо. Сначала потихоньку, но всё равно заметно - а потом уже оголтелая, махровая антисоветчина. Советская власть, по сути, сама себя убивала, в том числе информационно - поливая грязью, такое возможно только когда это происходит целенаправленно. Вернее, не Советская власть уже это делала, а враги, захватив ее полномочия, подрывали...
        - Минуточку, минуточку! - воскликнул Арсений Федотов, детский гематолог, доктор наук, член Центральной ревизионной комиссии ЕКП. - Я тогда был студентом и прекрасно помню, что этот самый «Огонек» был для всех как глоток свежего воздуха, его популярность возросла в разы!
        - Никакого свежего воздуха там не было, один только смрад, - возразил Смирнов. - У меня самого дома есть подшивки, я просматривал много раз. Бесконечные завывания про «сталинские репрессии», которые происходили хрен знает когда и к тому времени были уже неактуальны. Брежневских-то «репрессий» вообще не было - вот и приходилось ворошить далекое прошлое. Ну и, конечно, ангажированные экономисты в каждом номере безальтернативно убеждали всех, что плановая экономика никуда не годится, что надо дать каждому труженику - почему-то приводился в пример именно крестьянин - возможность самому вести хозяйство. И это в лучшем случае. Проскальзывали - правда, ближе к концу - утверждения, что и безработица желанна, что хозяин всё соизволит организовать с выгодой для себя и работников. Ведь такое просто так не бывает!
        - Ну и что ты хочешь сказать? Конкретно? - спросил Галкин.
        - Что социализм всегда был жизнеспособен, на любой стадии развития. Что его убили целенаправленно, приложив титанические усилия. А этот вывод нужен для правильной стратегии нашего дела. Что говорить людям, какие цели ставить. Мы вообще, кстати, к людям не обращаемся, варимся в собственном соку... ну да ладно, это другая тема... Одно дело - когда кризис вынудил социализм умереть естественным образом, так сказать. И совсем другое - когда его сознательно убили, - уверенно сказал Иван.
        ...Как и по итогам любой дискуссии, каждый здесь остался при своем.
        Банкет по случаю Международного дня солидарности трудящихся в подвальном помещении московского штаба ЕКП был в самом разгаре. На столе стояли водка, коньяк, сок, нехитрая дешевая закуска. За столом сидели, ели, пили и горячо спорили тринадцать левых оппозиционеров - из самых различных мелких и мельчайших организаций, самых различных возрастов и придерживающихся самых различных, порой весьма причудливых, воззрений на то, кто виноват и что делать.
        Все, кто сидел здесь, за этим столом, не представляли для «режима Путина» даже микроскопической угрозы. Те же их соратники, кто этому критерию не отвечал, сидели в совершенно других местах. За них уже выпили, как и полагается. Как и за павших, конечно.
        - Товарищи! - Смирнов встал из-за стола. - Позвольте мне сказать еще несколько слов.
        Все притихли.
        - Товарищи, нам выпала судьба жить, наверное, в один из самых тяжелых периодов истории. Нашим предшественникам, тем же большевикам, боровшимся век и больше назад, было, как мне кажется - я ни в коем случае не навязываю своего мнения, - во многом легче. Да, легче - хотя царские власти их сажали, отправляли на каторгу, всякие черносотенцы убивали без суда. Но они поднимались сами и вели людей на реальную борьбу, у них была реальная организация, боевая, сплоченная, у них была великая цель, они были одержимы непреклонной волей к победе, волей к власти. Да, к власти! Они, рискуя жизнью, к ней стремились, не щадя никого, в том числе себя. Понятно, не для собственного ублажения, а ради счастья трудящихся, ради прогресса человечества. И они достигли всего, чего хотели. Благодаря их жертвенности, их бескорыстию, их целеустремленности удалось впервые в истории совершить социалистическую революцию и вручить власть трудовому народу. Удалось построить общество, где нет господ и быдла, где каждому, из какой бы семьи он ни был, были гарантированы все возможные перспективы в жизни, где все граждане сообща стали
владеть всей экономикой и получать с нее реальные блага помимо зарплаты.
        Иван немного помолчал, собираясь с мыслями.
        - Да, это общество, увы, было построено не навсегда. Хоть и смогло продержаться семь десятилетий. Первая такая зарница нового мира, Парижская коммуна, продержалась семьдесят два дня. Хороший прогресс. Но мы сейчас в глубокой яме. Более того - мы постоянно отступаем. Уже тридцать с лишним лет прошло с тех пор, как начался подрыв социализма, а мы всё падаем и падаем, и конца этому не видно. Что дальше? Официально введут сословное общество? Царя опять посадят? Кого же, интересно? Есть разные версии - от дома Романовых Гога Гогенцоллерн-Мухо...ский. Новую династию Катерина Третья представит. Или, может, преемничка Путина - Увалова, коронуют, как Бокассу, когда он как следует усядется?
        - Какого преемника, ты о чем вообще? - перебил Галкин. - Если и скинут Путина, будет Кудрин хотя бы, но никак не Увалов. Кто вообще такой Увалов? Просто сливной бачок, используемый в грызне «башен». У него нет административного опыта в системе, а, значит, нет перспектив стать первым лицом. Что же касается монархии, то вполне могут поставить Майкла Кентского.
        - Да нет, на самом деле Увалов опасен, это настоящая гнида, - в чем-то поддержал Смирнова один из секретарей ЦК ЕКП Олег Винтер. - Когда я вижу эту тварь, у меня руки чешутся взять стул и шарахнуть ему по башке изо всех сил.
        - Ну, ладно, я не о нем, - продолжал Смирнов. - Я о том, что большевикам удалось поднять Россию на дыбы. Измученную войной, истекающую кровью, тонущую в нищете и терзаемую голодом страну, без нормальной промышленности. И сделать из нее передовую сверхдержаву - и если бы не проклятая реставрация, если бы не измена, то социализм к нашим годам победил бы уже на всей планете. Они - смогли. А мы - не коммунисты даже, а весь трудовой народ - лишь отступаем и отступаем. И даже не знаем, в каком направлении бороться, чтобы хотя бы начать мешать власти, наносить ей ущерб, срывать или хотя бы тормозить ее натиск, не говоря уже о том, чтобы самим продвигаться вперед, хотя бы малыми шагами. Страна катится в пропасть. Нет, она не погибнет. Она просто перейдет в страшное, но при этом очень устойчивое состояние, когда господа наденут на всех ярмо, которое уже не сбросишь никакими усилиями. Где намерения каждого будут просчитываться заранее и пресекаться предельно жестоко. Железная пята, как у Джека Лондона, если угодно. Ничтожная всевластная богатейшая верхушка - и море скованных по рукам и ногам рабов, лишенных
не только имущества, но и человеческих прав, горбатящихся за баланду без продыху. А если не только в России это готовится, но и во всем мире? И старт этому был дан именно в проклятом восемьдесят пятом, когда начался управляемый развал. Сознавать это невыносимо!
        - Да подожди ты, Вань, и раньше ведь были откаты. Ленин предупреждал, что путь революции - не прямая линия, что будут неизбежные повороты и отступления. И они тоже переживали разгром. Перед февралем семнадцатого охранке удалось все революционные организации задушить, всех по тюрьмам и ссылкам распихать. И вдруг неожиданно бабахнуло, - ободряюще возразил Галкин.
        - Можешь не напоминать, я дипломированный историк, помимо всего прочего, - парировал Смирнов. - Тогда всё же они шли по восходящей, несмотря на жертвы. А тут такое ощущение, что всё общество катится только назад. Идет отмена не только завоеваний социализма, но и буржуазной демократии. Ведь посудите - столь аномально долгой реакции не было ни после 1905 года, ни после «ста дней» Наполеона.
        Все молчали.
        - Но у нас есть, хоть и в прошлом, тот маяк, та путеводная звезда, на которую надо ориентироваться, - сказал Иван. - Это реальный, пусть и ничтожный по длительности с исторической точки зрения, опыт создания и построения нового мира. Впервые на Земле такое получилось! И этого уже не вычеркнуть. Не зря нынешняя власть так люто ненавидит этот опыт, не зря фашистские режимы, которые правят в других республиках, кроме Белоруссии, навязывают декоммунизацию, сажают посмевших усомниться в «преступной сущности» СССР. И нам не надо этого стесняться, это единственно верный путь. Единое народное хозяйство, принадлежащее всем сообща и на равных. Это - стержень, суть, это - первично. А держава, мощь, сила - производное. Соответственно, тем, кто ныне претендует на звание коммунистов, нельзя вырождаться в примитивный карго-культ. И нельзя ударяться в холуйствующий перед мировым империализмом еврокоммунизм. И уж тем более нельзя мутировать в тех, кто несет нацистский бред об особой миссии русской цивилизации, о русском пути, с которого гнусные обладатели шнобелей пытаются великий народ-богоносец столкнуть. А ведь
это есть, цветет и пахнет! И ладно бы это было на правом фланге, но оно - и в самом комдвижении!
        - Ну, мы-то к этим клоунам не относимся. Если зюгановцы или кто-то еще предпочитают загнивать так, то и черт с ними! - сказал активист «Трудящейся России» Евгений Бобров.
        - Да тут дело не в конкретной партии, это пласт общественного сознания, вот что печально. Если люди и испытывают ностальгию по советскому прошлому, то как-то стихийно и эклектично. То по молодости своей тоскуют, то... Ладно. Я что хотел сказать - именно тут надо искать причины падения, с этой точки надо подниматься и подымать народ. С реального исторического опыта, понимаемого правильно, по-коммунистически. Найти подход к простым трудящимся, к обездоленным во всех смыслах людям, найти способ их правильно организовать, убедить, мотивировать. И что-то надо уже делать. Иначе завтра будет поздно. Устроят такой лютый тоталитаризм, что передавят нас всех одним пальцем. Нас, кстати, сейчас не уничтожают только потому, что мы пока никакого реального вреда властителям не причиняем. Но придет пора - и нас, как и у соседей, будут давить просто по прихоти, просто потому, что, согласно их вкусам, нас быть уже не должно во веки веков. Поэтому надо работать сейчас, пока есть время. Не знаю, как вы все, а я хочу одного - перестать быть бледной тенью тех большевиков-победителей, которой мы, увы, являемся.
Перестать быть овощами. Перестать жевать сопли. Пройти без страха такие же баррикады и фронты, а если нужно, то пытки и эшафоты - но не за просто так! Не за пост в соцсети, не за пустую уличную акцию! А так, чтоб нанести ублюдочному правящему классу рейдеров конкретный, реальный, как можно более серьезный ущерб! Именно системе, а не конкретным ее людям! Классовый враг нас за людей не считает, он умеет просчитывать всё наперед, у него всё схвачено, и ему дико представить себе даже какой-то диалог с нами. Потому что мы для него просто еда! Но как сделать, чтобы еда, которую пожирает классовый враг, стала расплавленным металлом, сжигающим ему глотку? Как?! Если бы я знал!
        - Ну, всё, хорош рассусоливать! - громко произнес Ираклий Махарадзе. - Давайте за это и выпьем! Как ты это там сказал - чтобы не быть тенями тех, да? Во-во, за это! У всех налито? Погнали!
        Лондон, 27 июля 2012 года
        - Как впечатление, Эндрю?
        Беляков ответил не сразу. Каким-то чутьем генерал армии понял, что его давний американский визави Уильям Бутчер задал этот вопрос не только из простой вежливости, чтобы молчание слишком уж не затянулось. Да и, скорее всего, вообще пригласил сюда, на открытие олимпийских игр, тоже не случайно.
        Из вип-ложи, как на ладони, открывалась феерическая картина. На арене стадиона в виде последовательности исторических зарисовок - с масштабными движущимися инсталляциями, массами людей-муравьев - проходила перед зрителем незаурядная многовековая история Британии. В самом начале этой величественной ретроспективы сельскую идиллию взорвали внезапно взметнувшиеся из-под земли промышленные монстры - символ того, что в свое время неузнаваемо преобразило эту страну и вывело ее в мировые экономические и технологические лидеры. Потом пронеслись еще несколько ярких эпох... А вот, как раз сейчас, когда Бутчер и задал этот, явно с подковыркой, вопрос, арена превратилась в одну большую... больницу. Вот дети лежат на койках. Вот медперсонал... А вот какие-то женщины, очевидно, в образе Мэри Поппинс, спускаются с неба на зонтиках странного дизайна - на краю их куполов какие-то... то ли шипы, то ли выступы, заканчивающиеся светящимися точками...
        - Ну, впечатляет, - неопределенно ответил Беляков. - А почему ты спрашиваешь, Билли?
        Бутчер тоже помолчал немного, глядя на представление.
        - Меняются эпохи. На смену одной приходит другая. Грядут большие перемены, которые нам же и предстоит возглавить... В наших мозговых центрах кипит работа по планированию. В свое время, когда всё будет готово, - не так уж и долго ждать, - вы, как и всегда, получите материалы и общие рекомендации применительно к России... Да, скоро мир преобразится и придет к новому порядку. Его плоды вкусим мы, а им, - американец обвел рукой окружающие трибуны, - придется оплатить счет. Правда, они пока этого не знают и от души веселятся и развлекаются. Пусть. Пока и у нас, и у них есть время. Как там ваши классики писали - «За миллиард лет до конца света»? Ну, не миллиард, конечно, лет, но несколько вполне можно еще прожить в беззаботном неведении. Апокалипсис, мор, глад, конь бледный и ад, следующий за ним, - это будет. Но не сейчас...
        - Вот как? - заинтересованно произнес генерал армии.
        С Бутчером они поддерживали деловые и приятельские отношения давно, еще с конца восьмидесятых - с плодотворной совместной операции по Румынии: свел их тогда сам генерал-полковник КГБ Волин. Американец - по сути, его коллега, крупная внепартийная ЦРУшная шишка, происходил из богатейшей аристократической, имеющей британские и немецкие корни, семьи-клана, одного из главных совладельцев крупнейшего инвестфонда «Авангард» с триллионными активами. Это был один из тех монстров, которым принадлежат транснациональные финансовые и промышленные корпорации, мейнстримные СМИ, - что олицетворяет высшую степень концентрации капитала. Бутчер, очень незаметный и непубличный человек, разменявший уже восьмой десяток, был одним из тех представителей узкого круга истинных хозяев США, а, по сути, и планеты в целом, которые реально определяют курс как их собственного государства, так и глобальной системы, которые одним щелчком пальцев ставят и снимают президентов как у себя дома, так и за рубежом, которые своей волей утверждают и свергают политические режимы в других странах.
        - Дальнейшая консолидация ресурсов, дальнейшая концентрация власти требует применения жестких инструментов преобразования, - отрезал Бутчер. - Очень жестких. У нас, ныне живущих, в руках такие чудесные технологии, о которых наивный австрийский живописец и мечтать не мог. Более того - они неудержимо совершенствуются. То, что сейчас видится фантастикой, завтра воплотится в реальность, находящуюся в нашем полном распоряжении. И из этого нужно исходить. Восходит звезда полынная, возвещающая о наших правах на безраздельное владение миром сим. Грядет новый вечный порядок - где не останется социальных полутонов. Где будет малое число богов в садах эдемских - и безбрежное скопище узников геенны во власти небожителей!
        Американец захохотал.
        - Значит, мир преобразится скоро? И мы доживем до этого? - спросил Беляков, понимая некоторую искусственность вопроса, но всё же считая нужным хоть как-то откликнуться на пафосную сентенцию.
        - Да, должны дожить, - уверенно ответил Бутчер. - Мы выстроим этот мир для себя, и это будет великолепный мир, полный гармонии, радости и наслаждения.
        Собеседники помолчали некоторое время.
        - Но даром ничего не упадет в руки, - жестко произнес американец. - Через полтора года мы пойдем войной на вашу страну. Не бойтесь, война будет не горячая, но и не холодная - теплая. И не против вас, ее хозяев, а против России как государства. Ваша страна понадобится как инструмент геополитического переформатирования - в наших общих интересах, интересах богов этой планеты... Более подробно позже.
        Беляков, хоть и с видимым неудовольствием, промолчал. Субординация есть субординация. Своя собственная иерархия была, как свидетельствовали древние мифы, даже на Олимпе.
        - А где-то к концу этого десятилетия - тот самый мор. Мор, мор, мор... Но, опять же, не бойтесь - по масштабам своим мор будет скорее постановочным, хоть и не без жестокой реальной основы. И тренировочным - как задел на будущее. Главным образом - как нужный повод для инициации перевода глобального общества на новый уровень, перевода согласованного, просчитанного и выверенного. И коснется это уже не только вас, а всех стран. И нас тоже. Но об этом, опять же, позже, у нас самих это в разработке, в общих пока чертах. Конкретные сроки зависят от успеха генных инженеров и вирусологов, от надежности и соответствия расчетным параметрам того, что им сейчас предписано создать. Прорабатываются очень перспективные платформы, которые должны принести поистине фантастические результаты.
        - Ясно, ясно... - неопределенно протянул Беляков.
        Москва, 13 декабря 2016 года
        Пронзительный сигнал смартфона безжалостно вырвал главного редактора «Первого российского ТВ» Кондратия Вурста из объятий морфея в 3:40 утра. Звонок раздался в период действия ночного режима - а это означало, что вызывал тот, кого игнорировать нельзя ни в коем случае.
        Так и оказалось. На линии был его высший, по подведомственности, начальник - Аркадий Воротов.
        - Слушаю... - предчувствуя недоброе, поспешно ответил главный редактор.
        - Слушаешь, твою мать? ... ! Ты что, ...? ... ! Ты вообще кто? ...! Ты, ..., главред или погулять вышел, а, ...? - из трубки полился ядреный отборный мат.
        - Что, что не так, Аркадий Аркадьевич? - холодея, угодливо пролепетал Вурст заплетающимся языком. Случилось, похоже, самое страшное - Старая площадь гневалась, причем не на шутку. И гневалась персонально на него.
        - Что не так?! Ах ты, ... ! Посмотрите на него! ... ! Ты что, ..., кот помойный безъяйцовый, что ли, вообще мышей не ловишь? Тогда какого ... тебя поставили туда? Чтоб ты дрых, пока в эфир идет всякий ...?
        - Что идет, скажите, пожалуйста, Аркадий Аркадьевич? - умоляюще заблеял Вурст.
        - Уже восемь серий показали! Восемь, ...! В эфир пошло! В эфир! И это заметили, ..., только сейчас! Только сейчас, ...! Ах ты, ... ! Давай, мать твою, давай, и оставшиеся восемь прокрути! Всю биомассу, всех недобитых совков и коммуняк Расеи скопом ублажи! У всех у них ... ! ... !
        Вурст, у которого все остатки сна уже давно улетучились, наконец, понял, о чем идет речь. Шестнадцатисерийный телесериал, насколько главред помнил из сопроводиловки на эфирную сетку, которую он просматривал и утверждал, рассказывал о полицейском, в погоне за маньяком провалившемся в альтернативную реальность, где история пошла по другому пути... Правда, сам сериал он лично так и не смотрел - недосуг... К тому же это ведь уже второй сезон, первый-то прошел без проблем, без претензий, даже показал неплохой рейтинг...
        - Давай, ..., закрывай лавочку, прямо сейчас, ..., чтоб больше ни одной серии! Сейчас же, ... твою мать! Ты еще за это ответишь, ...! Сегодня у себя там выясняй, чьих рук дело, а завтра - ... на Старую. Будем решать, стоит ли тебя после этого оставлять, раз ты не справляешься, ...!
        Воротов сбросил вызов.
        После звонка дежурному шеф-редактору с истеричным приказом снять сериал с эфира Вурст, задыхаясь, бросился к компьютеру, зашел в служебную видеотеку и принялся лихорадочно искать нужные файлы. Наконец, нашел и стал последовательно воспроизводить их - сначала одну серию, потом вторую, третью и так далее... Конечно, просмотреть все за ограниченный срок было нереально, но, передвигая ползунок, можно было составить хотя бы приблизительное представление о том, что именно вызвало такое недовольство наверху.
        Последующие часы для Вурста оказались явно не самыми счастливыми в его жизни. По мере того как главред знакомился с содержанием сериала, он цепенел от ужаса, а пот с тела, словно в жаркой сауне, сходил обильными ручьями.
        Как понял Вурст, основной сюжет как таковой был более чем зауряден. Полицейский и маньяк. Избитая схема. Плюс ко всему, в каждой серии свой отдельный детективный сюжет. А дело всё - в бэкграунде. То есть в фоне, на котором действие разворачивается. В данном случае - в социальном фоне. А если точнее, то в Советском Союзе начала 2010-х годов - который не только не развалился, но и стал единственной в мире сверхдержавой. И это был, по выражению Воротова, действительно ...!
        В российских СМИ и культуре сразу же после сворачивания социализма утвердилось и неукоснительно соблюдалось абсолютное табу на позитивное освещение СССР, советского образа жизни, любых преимуществ социалистического строя. Только мрак, грязь, насилие, ГУЛАГ, уголовщина - в крайнем случае, бледный нейтральный фон. Или, совсем уж в крайнем случае, просто фокусировка лишь на батальной линии, если речь шла о войне. Да и то в военных фильмах предписывалось поливать «совок» грязью по схеме «воевали и побеждали вопреки режиму», с обязательным присутствием «репрессированных» среди персонажей. Лишь при съемках «Брестской крепости» белорусы, партнеры по проекту, особо вольничать не давали.
        А тут... Просматривая сериал, Вурст хватался руками за голову и рвал волосы.
        СССР жив. Поскольку партийный функционер из Ставрополья «попал под комбайн». И еще многие его коллеги одновременно сыграли в ящик.
        США распались, а мировой капитализм в глубоком загоне. В Советский Союз пытаются проникнуть толпы беженцев. Американское посольство даже чипирует своих сотрудников - если поддадутся соблазну сбежать, то умрут в двадцать четыре часа. Евреи массово возвращаются из Израиля. Всем доступно социальное благополучие и изобилие. Детские товары - бесплатно и без ограничений. Советские космонавты - на Марсе. Разработан двигатель для межзвездных полетов. Рак излечим - гарантированно и быстро. Применяются технологии омоложения организма.
        Да, и интернет есть. Правда, свой, советский.
        И всё это великолепие под сенью пятиконечных звезд - даже в профиле скамеек - и красных флагов.
        А натурные съемки этого проклятого неосовка - в Минске. Вурст был там и сразу же узнал несколько ракурсов. Ну конечно, а где ж еще снимать такое?
        Многое тут, безусловно, сработано в виде наивного шаржа, или попросту прикола. Взять хотя бы «коммуникаторы» с дисковыми номеронабирателями. Или крематорий «в роли» здания КГБ СССР.
        Но в целом, в совокупности, это действительно недопустимый и преступный образ. Чудовищный, страшный «месседж»! Пусть шутливо, но всё же внедрить именно такое в умы миллионов - что может быть хуже?! С явной симпатией выведен облик страны, куда большинству хлопов захочется сбежать без оглядки, оставив владетелей ни с чем!
        Коммунистическая пропаганда! И где - на одном из ведущих госканалов!
        Идеологическая диверсия - вот что это такое!
        Да, высказанное «наверху» мнение - совершенно правильное!
        Но как вообще допустили эту чертову крамолу?
        А если это умысел? Но чей? И по чьему наущению?
        И именно Вурст оказался крайним! Ведь он как главред в ответе за всё!
        Это ужасно! Какой-то кошмарный сон!
        А до назначенного на Старой площади срока остается всё меньше и меньше...
        После разбирательства Вурст, казалось, потерял несколько лет жизни. Но, по крайней мере, отвертеться удалось, должность у него не отняли. Ради этого пришлось, правда, свалить вину на нескольких подчиненных, допустивших преступный недосмотр, - и принести их в жертву. Попросту говоря, «выгнать на мороз». Одного из его заместителей, фактически выполнявшего функции куратора от администрации президента, за проявленную нерадивость и безалаберность отстранили и отозвали на Старую площадь непосредственно в отдел, с понижением.
        Созданную по факту инцидента неформальную комиссию, к счастью для Вурста, возглавил его давний приятель Илья Катков, помощник Воротова по линии СМИ. Сам же кремлевский бонза ценные указания давал в дистанционном режиме - предпочитая зимовать в своем поместье во Флориде, а в Москву иногда, по мере необходимости, прилетая на личном бизнес-джете. Обострившиеся из-за Украины трения между российскими и американскими властями нисколько не мешали Воротову с семьей спокойно жить на территории США и владеть недвижимостью на первой линии океана. Для удобства пребывания на Западе и путешествий по миру он много лет назад получил паспорт Великобритании - на другую фамилию. С ним и персональные санкции, если вдруг введут, не страшны. Причем власти обеих «цивилизованных» стран прекрасно были осведомлены об этом и нисколько не возражали. Для широкой публики - одно, а по факту - другое. Все свои, как говорится.
        После прогулки на яхте, открыв вечером почту, Воротов нашел во входящих сообщениях сигнал-донос от бдительного подчиненного по поводу «крамолы», быстро проглядел серии на сайте телеканала и сразу же кинулся звонить Вурсту. Этим и объяснялось столь раннее для московского часового пояса время разговора.
        Киев, 30 ноября 2013 года
        Был поздний вечер. Из окна вип-апартаментов в отеле «Украина», как на ладони, просматривалась площадь Независимости.
        «Евромайдан» бурлил. Там постоянно шло какое-то оживленное движение. После произошедшего в предыдущую ночь «зверского избиения» бойцами «Беркута» «мирных протестующих» массовая акция за «евроинтеграцию» вспыхнула с новой силой. Счет собравшимся в центре столицы шел, по меньшей мере, на десятки тысяч. Требования радикализировались: если раньше «сознательная общественность» хотела безусловного подписания соглашения с Евросоюзом, то теперь - отставки правительства и президента.
        В номере сидели двое - Андрей Беляков и Уильям Бутчер. Пожилой американец явно устал после напряженного дня, наполненного многочисленными встречами и совещаниями с участием контролируемых правительственных чиновников и генералов силовых структур, представителей бизнес-олигархата и ведущих оппозиционных политиков, руководителей крупных СМИ и лидеров общественного мнения.
        - Ну что, Эндрю? Видишь? Гляди - так вершится история! - пафосно произнес Бутчер, расслабленно развалившись на роскошном диване и потягивая виски со льдом.
        Беляков промолчал. Было заметно - да никто этого и отрицал - что происходящее здесь ему явно не нравилось.
        - Это - партия, - продолжал американец. - Это настоящая шахматная доска. Мы повелеваем множеством самых разных фигур. От королей и ферзей до пешек. За доской же - гроссмейстер, твой покорный слуга.
        Билл подлил себе в бокал еще виски из бутылки, кинул туда несколько кубиков льда и продолжил:
        - Итак, Эндрю, как я тебе и говорил в Лондоне полтора года назад, начинается война. Теплая война. Мы окончательно забираем себе Украину. Нет, не ради ее богатств - как ты, думаю, прекрасно понимаешь. То, что нам требуется, мы и так добываем здесь на выгодных нам условиях. В наших глобальных интересах закрыты или закрываются все ее оставшиеся от советских времен высокотехнологичные отрасли, а наиболее талантливые специалисты давно обрели вторую родину у нас. Украина нам нужна как средство давления на вас. Точнее, средство воспитания. Ибо наши позиции по поводу того, кто кому чего должен, в последние годы, увы, явно стали расходиться всё сильнее. Если вы более-менее очухались от разболтанности и неразберихи девяностых, если вы процесс элементарного становления молодого национального государства расцениваете как великую победу и, соответственно, основание для того, чтобы заставлять нас ускоряться под ваши... как вы говорите - хотелки? То вы, друг мой, несколько заблуждаетесь.
        - Что значит «заблуждаемся»? - недовольно буркнул генерал армии. - Когда много десятилетий назад заключалась договоренность - вы с одной стороны, и Экселенц, светлая Ему память, с Отцами, с другой, то было принципиально решено - добровольное сворачивание противоестественного строя в обмен на включение высших людей Ордена в глобальную высшую лигу. Да, детали, дорожную карту досконально не прописали - и это, как я понимаю, дает вам повод трактовать нюансы в свою пользу. Но, по-моему, тут всё достаточно однозначно... Так где же это?
        - И поэтому вы решили заартачиться? Увидели, что Китай потихоньку, не слишком афишируя, отбивается от рук. Не сейчас, а потенциально. Ваяет свой проект, отличный от нашего общего глобального. Да, не лезет пока на рожон, но явно готовится у себя внутри. И вы решили дать нам понять, что... как бы это сказать... не станете солидарно с нами доносить до Пекина наше единое глобальное мнение о нежелательности подобных поползновений. Раскусили-таки, что сейчас для нас наиболее критично. Поняли, что у вас именно тут «золотая акция» - благо, смежная территория и военная мощь. Ну и пошло-поехало. Даже заигрывать с китайцами начали. Понятно, что только делаете вид, а адресатом являемся мы - но тем не менее...
        Бутчер помолчал, пристально глядя в глаза Белякову. Тот тоже смотрел и ничего не говорил.
        - Но это неверная стратегия, дорогой мой друг, - сказал американец тоном учителя, отчитывающего школьника за невыученный урок. - На нас таким способом оказывать давление бесполезно. Мы всё равно одержим верх - а ваши позиции по итогам спора скукожатся. Даже не потому, что мы подавляюще сильны. А потому, что источник вашего благосостояния, благоденствия ваших владетелей - это мы! Мы! И дело не в том, что вы кормитесь за счет внутренних богатств России, дарованных ей природой и введенных в хозяйственный оборот трудом нескольких поколений, сотен миллионов людей. А в том, что мы - источник смыслов, легитимизирующих вас. Мы - этот кладезь. И другого не будет. Скажу больше. Мы вас породили. И вы в известном смысле - часть нас самих, плоть от плоти нас. Потому что вы - это уже много десятилетий мы все! Вы сами выбрали этот путь - вы сами отреклись от пылающей альтернативы, которая, не скрою, была для нас чудовищным кошмаром, начиная с проклятого семнадцатого года. Сами, всё сами. Никто не заставлял вас, не вербовал, не шантажировал, никто не приставлял к вашему виску пистолет. Это вы к нам пришли, а не
мы к вам! Да, Эндрю, ты был тогда мальчиком, сидящим за школьной партой. А я студентом в Йеле. «Череп и кости» - знаешь ведь? Эх, молодость, молодость, где ты?.. Ну, так вот. В любом случае, вы всё понимаете, и у вас не хватит духу нам принципиально перечить... Это, - Бутчер повел рукой в сторону Майдана, - даже не столько аргумент, месседж в адрес вас как коллективных владельцев России. Это - великое преображение механизма, задающего должную динамику в отношениях, в которые вовлечена ваша страна в целом. Механизма, определяющего ее место, ее функции, ее обязанности на глобальном поле и отведенные ей рамки.
        - Рамки? - переспросил Беляков.
        - Да, рамки. Наше искусство управления большими динамическими социальными системами сводится к выстраиванию рамок, границ. К проведению красных линий. Об этих рамках - чуть позже, разъясню тебе с привязкой к актуальной практике... А пока вот что замечу. На самом деле всего, что происходит, и того, что будет еще происходить, могло бы и не случиться - если бы вы не переоценивали себя в рамках нашего... диалога. Вы считаете его торгом - а торгом за что? За то, чтобы мы вас каким-то директивным способом, списочно куда-то включили? Но ты же понимаешь, что это глупо. Интеграция в глобальный круг - процесс естественный, рассчитанный на многие десятилетия как минимум. Наращивайте свой капитал, нарабатывайте свое реноме, сближайтесь. Вы и так все живете в цивилизованных странах, извлекая всё необходимое из подвластной вам России. Ваши дети учатся у нас. Они, владеющие английским языком лучше, чем русским, будут проходить следующий этап этой вашей вожделенной интеграции. Мой вам совет - мыслите категориями не лично себя, а всего вашего рода. Наш глобальный круг складывался, как известно, не на протяжении
десятилетий, а гораздо, гораздо дольше. Надеюсь, ты и в средней школе, и в этой вашей «Вышке» уроки истории не прогуливал?
        Беляков, испытывая явную досаду, молчал.
        - А теперь, Эндрю, поиграем в стратегическую игру, которую условно назовем «Рамки». Те самые рамки. Вот ее суть - я открыто и явно озвучиваю наш очередной ход в этой, - американец вытянул палец в направлении окна, - партии. Ты же свой ход пишешь на бумажке, не показывая мне, - Бутчер учтиво подал собеседнику ручку и блокнотик для заметок, с отрывными листами. - Поехали?
        - Ну, поехали...
        - Напомню предыдущий ход, накануне. Мы дали команду через наших людей в администрации Януковича наброситься на этих бедных молодых любителей Европы и немножечко намять им бока. Без излишних увечий и жертв, конечно. И вот результат - затухающий и казавшийся бесперспективным протест налился новой силой. Да, разумеется, с нашей накачкой - через СМИ и социальные сети, через лидеров общественного мнения и политиков. Главное - реальный повод. И - актуализация требований. Януковича - долой. Правительство Азарова - долой... Твой ход!
        Беляков подумал, что-то незаметно от Бутчера написал на бумажке и положил ее на столик фразой вниз.
        Американец натянул на лицо улыбку.
        - Пусть протест проварится подольше. Пусть режим будет давить его время от времени. Пусть тут всё вызреет...
        Перевернул листок. Там было написано «Будем советовать Януковичу гасить протест и помогать по мере необходимости. Рано или поздно он рассосется».
        - Ну что ж... Угадал. И как раз тут - первая рамка. Додавить протест полностью дозволено не будет. Иначе последуют фатальные воздействия - калечащие санкции против олигархов, после чего Януковича мгновенно сожрут все. Абсолютно все. И ему еще повезет, если он не разделит участь того африканского бедняги-президента, которого заставили скушать его же собственное отрезанное достоинство. Нет-нет, я уверен, что до этого не дойдет, ведь Украина - государство европейское и цивилизованное. В этой стране олигархи настоящие, а не опереточные, не встроенные в единую систему, как у вас. Да, при новом режиме, который идет на смену нынешнему, они уже не будут полновластными владетелями - скорее местными приказчиками, представителями интересов истинных хозяев, нас, глобального круга... И они всё прекрасно понимают. Но ведь это же лучше, чем лишиться всего, не так ли? Грядущий здешний политический режим - отнюдь не смена одного лица на другое, как в пятом году. Это - кардинальная перезагрузка фундамента идеологии и принципов управления. От нынешней брезгливой отстраненности от России - к лютой ненависти по
отношению к ней. От рыхлой демократии, да, согласен, реальной демократии, почище, чем у нас в Штатах или Европе, - к жесточайшей диктатуре, с запретом на инакомыслие, с произвольным внесудебным наложением санкций на любого неугодного власти украинского гражданина, с обязанностью каждого здешнего жителя демонстративно ненавидеть вашу страну. Вот какой будет Украина уже в следующем году!
        Американец немного помолчал и долил себе еще виски.
        - А как добиться такого? Это как раз будет выплавляться вот здесь, - Бутчер снова указал в направлении окна. - Если бы Янукович и его правительство добровольно ушли прямо сейчас, если бы состоялись досрочные выборы, то нужный нам режим не утвердился бы. Качественно система не поменялась бы. Пришло бы лишь новое издание этого жалкого прокаженного импотента, и не более того. Были бы опять качели «туда-сюда», плюрализм центров силы, убогое переругивание всех со всеми, мордобой в парламенте на потеху мировой публике. А нам нужна теперь именно смена самых основ! Поэтому протест будет вариться несколько месяцев - и, в конце концов, грянет взрыв насилия, подогретый нами. Присланными нами снайперами - да, старая и известная технология, но зачем отказываться от того, что прекрасно и безотказно работает? И Януковича жестко и показательно свергнут - с подачей вот отсюда, с Майдана. И вектор политики в решающий момент смены власти зададут те, кто тут, в этом ключевом общественно-политическом центре Украины, будет доминировать. А именно - правые радикалы. Настанет их звездный час. Не потому, что они такие
умные, целеустремленные и упорные. А потому, что они потребовались нам, глобальному кругу, в нашем сценарии. Нет, в прямом смысле они к власти не придут, хотя в качестве платы за работу толику себе, безусловно, откусят. В Украине есть и будут люди гораздо серьезнее, чем вся эта поклоняющаяся мертвецу Бандере маргинальная шушера. Но она преподнесет здешнему политическому паноптикуму самое главное в этом процессе перезагрузки - идеологическую прививку. После этой прививки тем, кто захочет остаться в украинской политике и не оказаться выброшенным на обочину, придется безоговорочно воспринять ценности нового сформированного национального консенсуса. Таким образом, крайне жесткими антироссийскими националистами, наподобие нынешней «Свободы», станут и розовые, и социалисты, и демократы, и даже многие из тех, кто еще месяц назад позировал с георгиевскими ленточками, и те, кто выступал за вековечную дружбу с Россией... Итак, Эндрю, внимание. Вот тебе новая вводная - Янукович свергнут. Остатки Рады, пусть и под дулом автоматов, дали легитимизирующий мандат новым властям. Чтобы была хоть какая-то, но формальная
преемственность. При безусловном и необратимом сносе нынешнего фундамента... Теперь ходи!
        Беляков что-то написал.
        - Так... Ну, Януковича забирайте себе, нам не жалко. Отработанный материал. Сделайте из него чучело и поместите в музей. А что касается попыток влияния на местные элиты юго-востока Украины... Эндрю, мальчик мой, ну неужели ты не понял, что и тут будет проведена вторая красная линия, обозначена рамка?.. Смотрим... Угадал? По твоему лицу вижу, что угадал.
        На бумажке было написано «Дадим убежище Януковичу. Он останется легитимным президентом. Будем опираться на Юго-Восток как противовес».
        - Итак. Сразу же после свержения Януковича где-нибудь на этом вашем Юго-Востоке... очевидно, в Харькове... пройдет экстренный конгресс региональных элит. Это уже заложено в сценарий. И каков же будет итог? Правильно - сольют! Так ведь это у вас в русском языке называется? И лягут под новую власть, как миленькие! Потому что эта новая власть получит наш мандат! А значит, любой, кто ей будет противостоять, на самом деле будет противостоять не Киеву, а всему нашему глобальному кругу. Мы сразу дадим понять, что это наша принципиальная позиция, и никаких отступлений и компромиссов пусть никто не ждет. А с кем они ведут бизнес? Где проживают они сами и их семьи? То-то же... Итак, вот тебе следующая вводная, друг мой. Новая власть провозглашена и, разумеется, сразу же признана мировым сообществом. Распределены высшие посты. И она, эта власть, сразу же начинает себя утверждать. Демонстративным насилием. Главная мишень - сочувствующие России жители того самого Юго-Востока. Официальный Киев выдает месседжи ненависти в адрес сторонников сбежавшего Януковича. Отменяет все преференции, которые нынешний режим
успел оформить русскому языку. С молчаливого согласия центральной власти организованные массы мотивированных и убежденных людей едут на юго-восточные земли, чтобы жестко, с применением силы, продемонстрировать победу там. Будут валить памятники Ленину, где еще не успели свалить. Тем мобилизованным добровольцам из пророссийских регионов, которые скоро поедут в Киев поддерживать Януковича, победившие активисты станут жестоко мстить - отлавливать на дорогах, избивать, калечить, глумиться. Вот так!.. Твой ход, Эндрю!
        Беляков на этот раз думал заметно дольше. Наконец, не слишком уверенно что-то написал и медленно, словно нехотя, положил вырванную из блокнота страничку на стол.
        Бутчер тоже выждал дольше обычного, пристально посмотрел собеседнику в глаза и вдруг расхохотался:
        - Да берите этот ваш Крым! Нам не жалко! Напротив, мы так и задумали! Даже если это будет вариант не восьмого года, с признанием сепаратистов, а полная аннексия - за-би-рай-те! На здоровье!
        У Белякова на лице промелькнуло - первый раз за всё время - выражение смятения. Впрочем, он быстро овладел собой.
        Бутчер взял листок и перевернул к себе исписанную сторону.
        - Так... «Придется применить приднестровский и югоосетинский вариант - взять контроль над Крымом. В любом случае, его население не смирится».
        - Ну, насчет того, смирится или нет - не знаю, не знаю... Если накачать крымских татар ресурсами и оружием, при полной и всесторонней их поддержке новой киевской властью - то без вашей внешней помощи населению смириться всё же придется. Наиболее буйных быстро и профессионально вырежут вместе с семьями, чтобы охладить ненужные страсти. Но в то же время мы прекрасно понимаем, что, учитывая ныне исповедуемую вами на публике систему ценностей, всё это станет и вашим коллапсом. Авторитет вашей власти в рамках самой же России обнулится. А нам это не нужно! Поверь мне, старику, на слово - не нужно! Именно поэтому мы и говорим - забирайте этот ваш Крым в родную гавань. Приятного вам аппетита, дорогие россияне!
        Беляков сидел, нахохлившись, глядел исподлобья и ничего не говорил.
        - Итак, партия продолжается. Крым в экстренном порядке, скажем так, переоформлен. Как вы это сделаете - сожрете непосредственно или оставите в статусе Абхазии и Южной Осетии - не столь уж и важно, решайте сами, как вам удобнее. В любом случае, вы осуществите военную оккупацию. Это вызовет предсказуемую и крайне резкую реакцию новых киевских властей, станет отправной точкой ее жесткой мобилизации и оправданием самых решительных действий против тех, кто захочет повторить крымский сценарий в других юго-восточных регионах. В одном из областных центров... нет, не Донбасс - там соотношение сил всё же не то... И не Харьков - он свое слово уже к тому моменту скажет... Причерноморье - Одесса, полагаю... последует жесточайшее, с кровью и огнем, подавление пророссийских выступлений. Причем не силами государства, а силами тех самых, ранее упомянутых, организованных мотивированных и идейных людей. Под молчаливым прикрытием силовых структур. Погибнут сотни человек. Официально, конечно, число жертв занизят на порядок... Ну, давай, ходи!
        Беляков снова что-то написал. На сей раз он практически не задумался.
        - Нет, понятно, что у вас останутся эти два региона, - прокомментировал Бутчер очередную мысль оппонента. - Ну, провозгласите там альтернативную власть... Но на самом деле, Эндрю... На самом деле... Раз в остальных областях местными силами переломить ситуацию, со всей очевидностью, не получится, а форсировать накачку извне вы не будете, ибо прекрасно знаете, какая это адская головная боль и какой чудовищный расход ресурсов в условиях острейшего неравного противостояния... Вы просто не справитесь - да и расколотая Украина вам не нужна в принципе... В общем, вы, друг мой, с Донецком и Луганском окажетесь загнанными в угол. Стратегически партия будет проиграна.
        Бутчер взял листок. Там было написано: «Будем содействовать образованию независимой от Киева местной администрации в Донбассе».
        - Итак. Альтернативные правительства созданы. Законная власть начинает военную операцию против мятежников. Да, первоначально без особого успеха. Но с каждой неделей сила Киева будет нарастать. Две области против регулярной армии остальной неслабой страны, пусть даже и без Крыма - ну, ты понял. Сепаратистов неизбежно задавят - вопрос лишь, когда... Итак, какой следующий ход, Эндрю?
        Беляков подумал и написал.
        - С одной стороны, вам ничего другого и не остается в этих условиях, - произнес американец, когда очередной листок лег на столик чистой стороной вверх. - Ограниченный контингент, как вы еще с афганских времен говорили, - но новизна в том, что неофициально. Даже не под флагом советников, а с чистым отрицанием - их там нет, и всё! А если и найдутся россияне, северным ветром занесенные, то это не штатные, а просто решившие в целебной донецкой степи провести законный отпуск... Но, с другой стороны, мы и это учли, как видишь. И сейчас объясню, в чем тут соль.
        Взял листок. Так было написано «Введем негласно российские регулярные подразделения, снабдим местные силы сопротивления оружием и военной техникой».
        - Ну да, ну да... Как я понимаю, это чтобы точно обозначить - у Киева не выйдет дожать всё подчистую. Дадите понять, что в любом случае введете столько, сколько нужно, чтобы сохранить линию фронта и неподконтрольный плацдарм. Да, думается, эти две многострадальные области, к тому же сильно разрушенные, окажутся ополовинены. Примыкающие к российской границе районы вместе с Донецком и Луганском останутся под сепаратистами, а остальные - под контролем законной новой власти. И вы, апеллируя к тому, что нельзя форсировать войну, а также к молдавскому и грузинскому опыту, навяжете Киеву какие-нибудь мирные соглашения. И он будет вынужден их принять. В последующие месяцы, видимо, последует еще парочка обострений, чтобы сепаратисты смогли в выгодном им ключе оптимизировать конфигурацию, обеспечить связность территории. В общем, еще что-нибудь откусят... А теперь внимание. Третья рамка, третья красная линия. Вам нельзя будет двигаться дальше определенной черты. Иначе мы будем категорически и абсолютно недовольны. И, поверь, рычаги воздействия у нас найдутся. Тот же Мариуполь в любом случае останется под
контролем Киева. Через него осуществляется хозяйственная деятельность значимых сил, а неясный политический статус и неизбежные санкции никому из этих сил не нужны.
        - Та-ак... - протянул Беляков. - Обкладываете красными флажками, как волков?
        - Просто метод управления. Внутри красных линий делайте всё, что вам заблагорассудится. Правда, как ты видишь, мы и это просчитали и включили в схему. А за линии заходить нельзя. Просто нельзя - и всё. Почему нельзя? Да потому, повторяю еще раз, что вы уже часть нашей общей системы. Ну, так вот... Итогом всего этого окажется не победа Украины. Ее как самостоятельного субъектного государства уже не будет никогда. Это «фэйлед стэйт» отныне станет военной колонией нашего глобального круга. Впереди - бесконечное позиционное противостояние. Мы, конечно, новый статус Крыма не признаем никогда. И тем более не признаем сепаратистские формирования в Донецке и Луганске. И введем санкции против вас. Да, не против ваших высших людей персонально, а против России как страны. Ваш статус на мировой арене будет, скажем так, понижен. С местом в «большой восьмерке» предстоит расстаться - это, думаю, и так ясно.
        Беляков то ли хмыкнул, то ли фыркнул неопределенно.
        - Да, вас ждет вечная вражда с Украиной. С небольшим уточнением: вас как государство Российская Федерация. К высшим людям это, конечно же, не относится: конфликтовать, вплоть до кровопролития, станет простонародье с обеих сторон в интересах владетелей. Вы с новыми старыми элитами в Киеве всё так же продолжите плодотворную дружбу и отнюдь не будете заинтересованы в непримиримой борьбе. А на уровне стран в целом - останется зияющая рана. Из-за Крыма и из-за Донбасса. И эта рана именно в силу вышеприведенных вводных никогда не заживет. Что на самом деле и требуется. Это будет средством удержания вас в рамках - да, еще в одних рамках, но уже высшего порядка. Вы вступили в глобальную структуру. Причем, повторяю еще раз, совершенно добровольно, по вашей собственной инициативе. А это значит, что вы принимаете на себя не только все права и блага, но и все тяготы и обязанности. Ну, хорошо, их вы можете спихнуть на простолюдинов, как делалось во все времена. Наши интересы - это теперь и ваши интересы. А вам отмерят ровно столько глобальных благ и статуса, сколько наш круг в целом сочтет необходимым в
конкретный момент. Процесс идет, и, поверь мне, никто обманывать вас не собирается. Просто вы не понимаете, что одним взмахом руки ваши чаяния не удовлетворят - это невозможно. Там, в глобальной вышине, слишком серьезные и в то же время сбалансированные переплетения гигантских ресурсов, колоссальной власти и соответствующих всему этому интересов. Туда не врываются, а врастают. Сколько раз еще повторять? Вы, я вижу, до сих пор не можете избавиться от стереотипа, присущего всем нуворишам, - что надо схватить всё, сразу, как можно быстрей. Не напрягайтесь. Вы и так многое получили. Наберитесь терпения. Идет большая игра. Участвуйте в ней. Вы не ферзи, не короли, но и не пешки. Самые значимые и интересные, самые решающие события еще впереди. То, что сейчас тут творится, это, уверяю тебя, просто мышиная возня. Пройдет время - и рано или поздно вы смените ориентиры, поймете, что лучше играть полностью в нашей команде. И тогда и мы будем к вам максимально, насколько это возможно, благосклонны. И вот то, что сейчас тут разворачивается, для вас никакого значения иметь уже не будет. Вы тогда сами за
ненадобностью и неактуальностью откажетесь и от Донбасса, и от Крыма.
        - Откажемся?
        - Да, дорогой мой Эндрю, откажетесь, ты не ослышался! От Крыма вы, кстати, и так частично откажетесь с самого начала, даже если выберете вариант аннексии. Она будет неполной и принципиально не признаваемой вашими ведущими экономическими структурами. Они там попросту не будут работать. Но это всё частности... В общем, будьте в системе. И донеси, дорогой Эндрю, этот мой искренний и доброжелательный месседж до твоих Братьев и Сестер. Вместе с моими заверениями в совершеннейшем к ним почтении и наилучшими пожеланиями...
        Беляков посмотрел Бутчеру в глаза и ничего не ответил.
        Уильям встал с дивана и, с бокалом в руке, подошел к окну.
        Весь центр Киева был залит светом. Евромайдан внизу неустанно кипел, словно котел, - несмотря на полуночный час.
        - Ну, Эндрю, за нас! За великую шахматную доску! - произнес Бутчер и вытянул руку с бокалом, приглашая своего русского друга тоже встать, размяться и отвлечься от непростой беседы.
        Беляков, подумав, поднялся и, тоже с бокалом в руке, подошел к американцу.
        - Давай, Билли, за нас, - просто, без интонаций, сказал генерал армии.
        Москва, 1 июня 2018 года
        - Разрешите?
        - Да, Леша, заходи.
        Подполковник Комитета охраны конституционного строя Алексей Савельев, известный в несистемной коммунистической оппозиции, куда был внедрен еще в девяностых годах, под «революционным» псевдонимом Жаров, вытянулся напротив стола начальника и произнес:
        - Разрешите доложить, товарищ генерал армии?
        - Да-да, говори, - всё так же, неофициальным тоном, сказал Беляков. Предстоял регулярный отчет-собеседование о деятельности Жарова в его среде.
        - По переговорам об объединении Рабочей и Единой компартий. Продолжаю тормозить, как могу, заматываю вопросы...
        - По содержательным вопросам есть разногласия внутри партии?
        - В основном требования идеологического крена вправо, во всякое мракобесие вроде борьбы с сионизмом.
        - Хорошо... Это полезные идиоты, их надо беречь...
        - Да, конечно, товарищ генерал армии. Сам я - всегда на стороне выступающих за наиболее здравые вещи в программе. Потому что если поддержу тех, кто явно бредит, то моя позиция будет заведомо невыигрышной, глупой, а значит, и уязвимой в итоге. Лучше быть на стороне самых здравомыслящих, даже возглавить их в этом процессе, направлять. Чтобы никто не получил повода ни у нас внутри, ни в ЕКП мне лично что-то предъявить. А что - вот, правильную, незашоренную, революционную позицию занимает, какие могут быть претензии? Правда, это только на словах. На деле именно этот статус дает мне право и возможность саботировать по существу... Хотя, конечно, тут сама по себе задача заведомо выигрышная - ну кто действительно захочет реально на равных объединяться, то есть, получается, умалять свои собственные амбиции, ломать привычный организационный уклад, в котором уже всё давным-давно устаканилось, где заслуженные функционеры добились того, чего добились, и почивают на лаврах? И ради чего? Ради слияния с партией-выскочкой, которой всего-то четыре года? Давайте, товарищи, живее, в индивидуальном порядке вступайте в
наши ряды, в ряды прославленной старейшей компартии России! Как же иначе? И такой настрой превалирует естественным образом и будет превалировать.
        - Да-да, всё правильно, молодец. И побольше, побольше всяких громких революционных изречений делай, причем, как ты выражаешься, максимально здравых, идейно выверенных, без шамкающей замшелости, без догматических трясин, без черносотенного бреда, - наставительно произнес начальник КОКСа. - Везде - на пленумах и митингах, в блогах и роликах, в статьях и интервью. Неважно, что ты говоришь, - важно, какая у тебя позиция, когда надо решать конкретные принципиальные вопросы по идеологии и по организации. А от антисемитов со временем можно и нужно избавиться - пусть откалываются на здоровье, пусть ЕКП их, в конце концов, подберет, если не побрезгует. Главная твоя задача - жестко удержать контроль над тем крылом РКП, которое разделяет правильные идеи.
        - Так точно, товарищ генерал армии!
        - Да, идеологии надо уделять особое внимание. Коммунисты не слишком-то рефлексируют, но мы обязаны разбираться в этих вопросах лучше, чем они сами. И тогда они никогда не поднимутся выше плинтуса. У коммунистического движения в России, как мы знаем, три сугубо внутренних врага, в совокупности надежно гарантирующих его вечную импотенцию. Это русский национализм и имперская державность, выдаваемые за коммунизм. Это мемориальный советизм, заведомо пронафталиненный, подчеркнуто обращенный только и исключительно в прошлое. И это якобы новый антиавторитарный социализм, фактически смыкающийся с еврокоммунизмом и западной трактовкой левой идеи. Каждое из этих трех направлений заслуживает того, чтобы его всемерно холить и лелеять. А всё то, что хотя бы отдаленно походит на нормальные коммунистические идеи, должно организационно держаться под нашим максимально жестким контролем. Чтобы у тех, кто такое исповедует, дальше правильных слов дело не шло, чтобы всё у них работало вхолостую. Понял?
        - Так точно! - подтвердил подполковник. - Так и делаю.
        - Ну, хорошо, будем считать, что на этом направлении всё нормально и стабильно. Еще что-нибудь значимое есть?
        - Проблема, угрожающая мне лично, - теперь уже явно без воодушевления произнес Жаров.
        - Какая?
        - Есть данные, что ряд региональных организаций, прежде всего Урал и Сибирь, на сегодняшний день, если встанет вопрос о первом секретаре, однозначно выступят против меня, причем активно. И не готов поручиться, что другие их не поддержат. Свою коалицию сколачивают вокруг восходящей звезды, свалившейся к нам с Донбасса и осевшей в Тюмени, - Михаила Омельченко...
        - Вот как... Плохо работаешь, Леша, очень плохо! Как ты допустил такое? Ты что, там уже ничего не контролируешь? Ты же должен быть готов в любой момент возглавить партию. Мельдин одной ногой в могиле. Пока ты секретарь, это одно, но если что, придется бросаться в бой с тем, что есть. А с чем, спрашивается? Если тебя прокатят, если кто-то другой, ну хотя бы этот Омельченко, тебя обойдет, то твой авторитет схлопнется необратимо, ты станешь промахнувшимся Акелой, хромой уткой, причем навсегда. Этого нельзя допустить ни в коем случае.
        - Согласен...
        - Ну и? - жестко отрезал Беляков. - Раз согласен, так и держи ситуацию под контролем. Задействуй все рычаги. Как внутри организации, так и ресурсы Комитета извне. Не мне тебя учить. Вынужден напомнить, что ты и только ты отвечаешь за то, чтобы их грамотно, правильно, своевременно привлечь. Если что-то нужно, ты обязан запросить содействие по конкретным проблемам, людям. Если кто-то мешает - откроем дело, смутьян отъедет. Или вообще без дела решим вопрос.
        - Да тут не кто-то отдельно взятый, вот в чем проблема. Тенденция. Новые люди приходят постоянно, а для них я - никто. Особенно в регионах. Был бы бессменным первым - другое дело. А так - просто один из...
        - Просто работай более активно, нарабатывай авторитет каждый день. Надо, чтобы альтернативного вожака, как только скопытится Мельдин, просто не оказалось на тот момент. Чтобы в крайнем случае большинство приняло бы тебя как компромиссную фигуру, как меньшее зло. Чтобы те, кто и не в восторге от перспективы твоего руководства, хотя бы смирились и не вякали. А конкурирующие и угрожающие твоим перспективам поползновения надо давить в зародыше - тихо, но жестко. Ладно, пришлю к тебе аналитиков, обмозгуйте пока там с ними, что и как надо, чтобы устранить угрозу.
        В КОКСе ни на день не ослабляли контроль над ситуацией в несистемном российском коммунистическом движении - каким бы жалким, маргинальным и непопулярным в народе оно ни было. Не ослабляли ради того, чтобы оно оставалось таким и впредь в ближайшие годы - пока, наконец, не будет по отмашке сверху ликвидировано раз и навсегда. Вместе с носителями идеи.
        Москва, 15 июня 2018 года
        В интернет-редакции «Первого российского ТВ» в полдень работа была в самом разгаре. В эти далеко не самые тихие для медиаотрасли недели стержневыми являлись сразу две темы - проходящий в России чемпионат мира по футболу и намерение руководства страны повысить возраст выхода на трудовую пенсию для мужчин с 60 до 65 лет и для женщин с 55 до 63 лет.
        Сидящие перед экранами компьютеров выпускающие редакторы оперативно составляли и правили тексты новостных сообщений для сайта телеканала, туда же прикрепляли нарезки репортажей, интервью, студийных передач с ведущими. Косяком шли восторженные комментарии уважаемых и статусных персон о том, какой великолепный подарок правительство Медведева соизволило, наконец, преподнести людям. В речах этих обласканных властью и явно не самых бедных людей мелькали, словно проштампованные где-то в одном и том же месте, такие пафосные обороты, как «старость отодвигается», «расширяется период активной жизни», «опытные работники будут востребованы в любом возрасте». Комментируя, журналисты - авторы сюжетов бросали скороговоркой, что это необходимо из-за неуклонного роста продолжительности жизни, приводящего к тому, что на одного работающего будет приходиться всё больше и больше пенсионеров, что по этому пути уже идут во всех странах. Мол, это как раз и является показателем высокой развитости общества, производства и экономики в целом.
        Всего несколько дней назад - как раз тогда, когда правительство внезапно вывалило на народ решение повысить пенсионный возраст - руководству телеканала из администрации президента поступил очередной темник. Там досконально прописывалось, как, под каким углом освещать вопрос, какие приводить аргументы в защиту этой инициативы, какие акценты выводить на первый план, а какие прятать за бравурной трескотней - например, обещанием повысить пенсии на пару тысяч. При этом представлять какое-либо альтернативное мнение, подвергающее повышение пенсионного возраста критике или даже робкому сомнению, запрещалось жестко и бескомпромиссно. Более того - предписывалось даже использовать особые термины: не «пенсионная реформа», а «изменения в пенсионном законодательстве» и даже «совершенствование пенсионного законодательства».
        Практически у всех адресатов, кто прочитал эти пункты, невольно возникли ассоциации с Оруэллом и его «1984-м». Но ассоциации ассоциациями, а государевы люди - государевыми людьми. Тем более что они уже успели заполучить лично для себя столько, что о пенсии как таковой можно не беспокоиться. Так что начальство во всех таких редакциях оперативно приняло темник в работу и оформило тезисы Старой площади в виде очередных инструктивных вводных для персонала. Соответствующие распоряжения утвердил и Кондратий Вурст, главред «Первого российского».
        Редактор-стажер Оля Гриднева, молодая выпускница МГУ, работала над одним из новостных сообщений. Ему соответствовал подкаст: какой-то заслуженный учитель горячо благодарил родное российское правительство - наконец-то оно предложило закрепить в законе гарантии того, что люди за 55-60 лет всё так же останутся «полноценными и полноправными» сотрудниками. Оля незаметно оглянулась по сторонам, открыла рабочую почту, скопировала из недавнего письма пару абзацев, поместив их в конец текста новости, и нажала кнопку «сохранить». Сразу после этого девушка зашла на сайт, открыла свой уже вышедший материал, прокрутила его вниз так, чтобы на экране были видны последние абзацы текста, и незаметно сфотографировала смартфоном то, что получилось. Тут же зашла в редактуру, загрузила эту самую новость и удалила из текста предпоследний абзац, после чего быстро сохранила. Никто ничего подозрительного не заметил - все были заняты своим делом.
        Раздался вибросигнал - Миша, ее молодой человек и жених, писал из Рощино, что объявили посадку до Москвы. В ответ девушка пожелала счастливого полета и, конечно, добавила, что любит и ждет. Он регулярно, три-четыре раза в месяц, приезжал в столицу - по общественным, профсоюзно-политическим делам, а с недавних пор еще и по личным.
        Радость Оли от предстоящей встречи омрачали отчаяние и слезы ее мамы, Зинаиды Ивановны - простой санитарки из балашихинской больницы. Вчера пришлось даже вызывать ей скорую помощь - прихватило сердце, подскочило давление.
        Своего единственного ребенка небогатая, измученная ударами судьбы женщина, готовящаяся в этом году отметить полувековой юбилей, растила в одиночку. Отца Зинаиды Ивановны давно унес в могилу инфаркт, мама после рождения внучки прожила лишь два года, сгорев от рака. А ее любимого мужчину, русского уроженца Таджикистана, потерявшего обоих родителей во время гражданской войны, убили бандиты - на международной трассе под Барановичами почти двадцать три года назад, по чудовищному совпадению, прямо на следующий день после появления Оли на свет. Антон Вадимович Гриднев, решивший подзаработать перегоном иномарок в Россию, погиб в первом же рейсе и свою новорожденную дочь так и не увидел. Только лишь успел узнать от тещи радостную весть - когда из Бреста, переехав границу, дозвонился домой в Подмосковье.
        Второй раз замуж Зинаида Ивановна так и не вышла. Превозмогая первые признаки надвигающегося старения, болезни, выходя на дополнительные смены, несла она свою ношу, не ропща и не жалуясь. Вдвоем в скромно обставленной двухкомнатной квартире-«брежневке» мать и дочь все эти годы жили бедно, но дружно - привыкли обходиться малым. Главной целью было, что называется, вывести Олю «в люди». И вот девушке удалось поступить на журфак МГУ, причем на бюджет. Училась она усердно и увлеченно, получала повышенную стипендию - а в последний год даже именную. К тому же, будучи студенткой дневного отделения, дочь сохраняла право на пенсию по потере кормильца - скудные копейки, но и это лучше, чем ничего.
        Сначала бакалавриат, а потом и магистратуру Оля окончила с отличием. И ее сразу же взяли в крупное и престижное государственное СМИ. Зарплата на испытательном сроке не ахти какая, и сама работа пока не слишком высокой квалификации - но резервы для роста всё-таки есть.
        Мама успехами Оли, конечно же, гордится и свою жизненную миссию считает выполненной. Казалось, еще чуть-чуть - и уставшей немолодой женщине можно будет уйти на долгожданный заслуженный отдых. Обузой дочери, готовящейся к созданию собственной семьи, она становиться не хотела...
        И вдруг, как гром среди ясного неба: у российской власти на Зинаиду Ивановну - и десятки миллионов таких, как она, - имеются, как внезапно выяснилось, иные планы.
        Барвиха, 23 июня 2018 года
        Солнечная погода, знойная и сухая, прочно установилась на столичной земле. Лето в средней полосе было в самом разгаре, вокруг простиралась сочная зелень, теплый ветер шевелил пышную листву деревьев, где-то справа голубой лентой извивалась Москва-река.
        Жаров ехал на своем «лендкрузере» по Рублево-Успенскому шоссе, заметно волнуясь и... в глубине души предвкушая перемены в своей жизни.
        Впервые за всё время службы его начальник Андрей Беляков пригласил Жарова на собственную виллу, построенную в одном из самых элитных мест страны.
        Два дня назад, в четверг, подполковник, наконец, решился поговорить с Беляковым откровенно. Накануне, в среду, начальник КОКСа на личном бизнес-джете вернулся в Москву из Женевы после проведенных там в тревоге и скорби двух недель - вместе с телом умершего от инсульта генерала Волина, а назавтра ему предстояло хоронить своего наставника и благодетеля. Пока Беляков отсутствовал, Жаров и приданные ему аналитики времени зря не теряли. План мероприятий по нейтрализации угроз положению «крота» в РКП был готов, просчитан и выверен - исходя из актуальной обстановки и ресурсов, которые целесообразно использовать.
        Беляков выслушал доклад и утвердил документ без особых вопросов. Тут Жаров и решил попытать счастья. Максимально осторожно и вежливо он поинтересовался, доволен ли Беляков его работой и есть ли возможность рассчитывать на очередное повышение по службе.
        Начальник КОКСа пристально посмотрел в глаза подполковнику, подождал немного и бросил неопределенно, спокойным и нейтральным тоном:
        - Работай как работаешь, Леша... - И, спустя несколько секунд, уже более официально: - Можешь идти.
        А поздно вечером в пятницу раздался телефонный звонок от Белякова:
        - Жду тебя завтра у себя на даче к пятнадцати ноль-ноль. Координаты и схему проезда после главных ворот сейчас скину. Автоматика пропустит твою машину по ее номеру и твоему лицу, внесу данные в базу на завтра.
        ...На всякий случай Жаров приехал с получасовым запасом по времени - в любом случае, опаздывать было недопустимо. Ожидая, он припарковал машину в ста метрах от указанного места - там был какой-то не слишком приметный снаружи режимный элитный поселок за высоченным забором. КПП с глухими воротами, бойцы ФСО с автоматами - всё как полагается. К нему практически сразу подошли двое «коллег», но, увидев извлеченное из борсетки служебное удостоверение, сразу же без лишних вопросов ретировались.
        Наконец, время пришло. Жаров двинул машину в направлении КПП - камеры считали номер автомобиля и лицо водителя, и створка ворот автоматически сдвинулась вбок. А спустя две минуты, ровно в пятнадцать, после двух поворотов, как и было указано в схеме, он уже въезжал в личное поместье генерала армии.
        Рядом с воротами размещалась парковочная площадка для гостей - там Жаров и оставил машину.
        Выйдя и осмотревшись, подполковник практически сразу увидел начальника - немного в стороне от основного здания, фактически целого дворца, располагался большой бассейн, а к спуску примыкал пляжный сектор - мягкие изысканные лежаки, навесы, столы, кресла - простые и массажные. Там же - толстая мраморная полуколонна в античном стиле, в которую встроен мини-бар.
        Беляков, в одних плавках, хоть и коренастый, но подтянутый, без капли лишнего жира - и не скажешь, что ему уже исполнился шестьдесят один год - как раз вылезал из бассейна. Руку не подал, только приветственно махнул - то ли потому, что она была мокрая, то ли из-за того, что с подчиненными очень редко обменивался рукопожатием.
        - Как доехал, Леша?
        - Спасибо, отлично, шоссе практически свободно, товарищ генерал армии.
        - Выпей немного с дороги, хоть ты и за рулем - ну, чисто символически. В память о Владиславе Степановиче. По русскому обычаю...
        Генерал достал из мини-бара водки и налил по чуть-чуть в две хрустальные стопки. Потом поставил на столик бокалы, бутылку клюквенного морса и большое блюдо, сплошь занятое тарталетками с белужьей икрой.
        Выпили не чокаясь, запили и закусили:
        - Земля пухом...
        - Вечная память...
        Беляков предложил гостю разместиться в простом кресле напротив, под зонтом. Сам же лег загорать на широкий лежак, накрытый дорогим махровым полотенцем.
        Жаров увидел на коже генерала шрамы - следы ран и ожогов. Кажется, тот когда-то упоминал, что в молодости угодил в серьезное ДТП...
        - Значит, задумываешься о карьерном росте, Леша? - без дальнейших предисловий произнес начальник.
        - Так точно, Андрей Валерьевич, - вежливо, с долей подобострастия и надежды ответил Жаров.
        - Это хорошо. Как говорится, плох тот рядовой, который не мечтает стать генералом. И у пруссаков такая же пословица была, знаешь - «в каждом солдатском ранце лежит маршальский жезл»?
        - Знаю... товарищ генерал армии.
        Они помолчали.
        - Видишь ли, Алексей... Ты... скажем так... на своем месте. На своем, - медленно, с расстановкой, начал говорить Беляков. - Ты выполняешь важную и ответственную, можно сказать, стратегическую работу. Ты один из тех, кто держит... на поводке это гетто, этот несистемный коммуняцкий... паноптикум. Системный, понятно, держат другие люди, из администрации... В том числе и благодаря тебе в этом... безнадежно протухшем красноватом протобульоне уже больше никогда не зародится ничего подобному тому, что зародилось в России в начале двадцатого века. Мы все довольны этой работой, в том числе и твоей работой... И ты должен быть доволен. Да, ты - одна из серьезных удач нашей службы, не скрою. Ты занимаешь ключевое место в этом сегменте, без преувеличения. И, будем рассчитывать, скоро именно ты возглавишь РКП. Но, видишь ли, видишь ли... - стал повторяться Беляков...
        И внезапно смолк: откуда ни возьмись, прибежала и проворно забралась прямо на лежак, прижавшись к генералу и положив блондинистую головку на его мускулистую волосатую грудь, девочка. Лет двенадцати-тринадцати на вид. С очень симпатичным, курносым лицом, пухлыми полуоткрытыми губами, живыми и ясными голубыми глазами. Прекрасно сложенная - не худая и не толстая, ни единого намека на якобы модную астеничность, с очень даже приятными округлостями, с хорошо развитой грудной клеткой, сильными плечами, руками, ногами. Судя по тонусу фигурки и в то же время по гибким, пластичным и уверенным движениям, явно занимающаяся спортом - скорее всего, гимнастикой или плаванием. Уже успевшая неплохо загореть.
        И при этом... нагая - то есть полностью нагая, без купальника. Без верха и даже без хотя бы тонких стрингов. И, судя по равномерности загара, похоже, девочка купальник вообще не носила.
        Жаров меньше всего ожидал увидеть такую картину. То есть он, конечно, понимал, что Беляков здесь полновластный хозяин... впрочем, далеко не только здесь... И что простой подполковник без каких-либо привилегий отнюдь не является тем человеком, перед которым всесильному начальнику КОКСа следует соблюдать элементарный такт. Лихорадочно соображая, как на это реагировать и реагировать ли вообще, он, в первые несколько секунд ошарашенный и нескромно уставившийся прямо в лицо девочке, наконец, инстинктивно отвернулся, принявшись демонстративно глядеть куда-то вдаль, на ухоженный густой газон в английском стиле, охватывающий практически весь обширный придворцовый участок. Будто главный герой перестроечного кинофильма, который наткнулся на работавшую в костюме Евы секретаршу, до необычного и вызывающего вида которой никому из снующих вокруг заводских коллег не было никакого дела.
        - А-а... - Беляков, наконец, счел нужным хоть как-то прокомментировать. - Это Катюша, моя лоли. - И похлопал своей массивной пятерней по плечу улегшейся рядом с ним девочки. - Катюша, это Алексей, мой подчиненный.
        «Как он сказал? - подумал Жаров. - Лоли»?
        Переспрашивать и тем более пытаться узнавать подробности он, разумеется, не стал, будучи уверен, что расслышал и понял правильно слова генерала. Да, именно этим жаргонным термином всё это... вот это всё подобное... и называется. Американская элита к этому, кстати, тоже дышит неровно - в период победных для Трампа выборов его соперники-демократы вляпались в нешуточный, но быстро замятый скандал - какого-то устроителя этой схемы пришлось даже убрать прямо в тюрьме как ненужного свидетеля...
        Лоли подняла головку с груди Белякова, привстала, потянулась к столику и принялась живо уплетать за обе пухленьких щечки тарталетки с икрой.
        - Ну, давай, беги поплавай, нам вдвоем надо поговорить о серьезных вещах, - Беляков отправил девочку в бассейн, по-хозяйски приложив ладонь к ничем не прикрытой упругой девичьей ягодице - то ли слегка шлепнув, то ли грубо погладив.
        Послушно припустив, сверкая пятками, лоли подбежала к бассейну и рыбкой скользнула в воду, после чего с явным удовольствием принялась в ней плескаться, уверенными тренированными движениями нырять, увлеченно туда-сюда плавать самыми разными стилями - на животе, на спине, по искрящейся солнечными бликами синеватой поверхности и в глубине под водой...
        - Так, Леша, на чем мы остановились? - произнес генерал армии. - А... На том, что ты на своем месте. Каждый из нас на своем месте. Это закон нашего общества, общества, в котором мы все живем. Общества, за стабильное и незыблемое существование которого мы с тобою отвечаем, - наставительно подчеркнул Беляков. - А что это значит? - задал он риторический вопрос.
        Жаров внимательно, без лишних слов, слушал. Возникло и усиливалось какое-то гнетущее, безнадежное ощущение. К тому же усугубленное тем, что он здесь видел.
        - Леша, мне очень, поверь мне, очень жаль, если за сорок лет жизни ты так не и понял, не воспринял фундаментального принципа, который лежит в основании любого нормального общества, в том числе и нашего. Что ж, мне не жалко тебе его озвучить и разъяснить. Вот что гласит сей принцип. Есть люди наверху - которые держат в своем ведении, в своем владении все относящиеся к обществу блага, распоряжаются ими - и так же распоряжаются действиями и судьбами остальных людей, тех, кто внизу. Тем же, кто внизу, выпало проводить в жизнь волю и замыслы тех, кто наверху. Благодаря этой концентрации всеобщих ресурсов, прав и полномочий в одних руках, в узких кругах владетелей, общество и крутится, и работает, и развивается как сложная, высокодифференцированная система. Где у каждого своя роль, свой участок ответственности. Повторяю: у высших есть непреложное, монополизированное право на принятие решений, касающихся широких слоев общества, судеб всех людей, а не только самих высших и их семей. Потому что решение в конечном итоге может быть только одно - иначе всем будет непонятно, что вообще делать и кого слушать.
        Генерал армии несколько секунд внимательно смотрел подполковнику в глаза, наставительно подняв вверх указательный палец.
        - Да, высшие действуют прежде всего исходя из личных интересов, - продолжал Беляков, словно в чем-то оправдываясь. - Но, во-первых, именно эта возможность и служит тем стимулом, который побуждает людей постоянно стремиться всё выше и выше, конкурировать за право решать не только за себя, но и за многих других - таким способом вычленяются наиболее цепкие и приспособленные люди и ассоциации, способные эффективно вести за собой. А, во-вторых, это - универсальный критерий успеха и такого человека, и его группы, и выбранной стратегии. Чем большего могущества и личного - да, самого что ни на есть личного, эгоистического, благосостояния удалось достичь, пусть и за счет других, - тем очевиднее окружающим, что именно это действующее и решающее лицо - тот, кого надо слушать. Это и есть авторитет, оцениваемый по единой шкале - простой, одномерной и универсальной. Как раз для этого, а не только ради личного наслаждения и релакса высших людей работает механизм так называемого статусного потребления. Понимаешь, о чем я?
        - В общем, конечно... благодарю вас за то, что так подробно разложили по полочкам, что называется, - тщательно скрывая свои чувства, озадаченно пробормотал Жаров.
        - Очень хорошо. Идем дальше. Нормальное, здоровое построение общества предполагает и настоятельно требует, чтобы одни решали, а другие повиновались. Чтобы у высших было изобилие и избыток всего, что только есть на белом свете, а у низших - постоянная нехватка даже минимально необходимых для жизни благ. Чтобы низшие были жестко зависимы от высших, удерживались на коротком поводке. Чтобы решение возникающих проблем высшие спускали на низших - а когда проблемы решены, то именно высшие, а не низшие потребляли получившиеся плоды. Понимаешь?
        - Так точно. Есть дисциплина и иерархия подчинения. Как положено по Уставу хотя бы нашей службы...
        - Да не то! - раздраженно отмахнулся Беляков. - Я имею в виду не только службу, работу и всё такое прочее. А в более широком смысле - всю жизнь общества. Фундаментальное разделение, описанное только что мною. Разделение на кого? На подлинных владетелей и на всех остальных - и этот статус неотчуждаемый, он распространяется на все без исключения общественные отношения и не зависит от того, находится человек в служебном кабинете в рабочее время или нет. Это - неотъемлемый хозяйский, прямо скажу, господский ранг! Да - господа и простонародье! Именно так!
        - Ясно, товарищ генерал армии...
        - Продолжаю и подвожу к конкретному, как говорится, кейсу... Твоему кейсу. Так вот. Есть хозяева, которые определяют всё. И есть те, кто этим хозяевам так или иначе служит, кто решает их проблемы. Это - две различные неравные категории населения, и одна часть жестко подчинена другой. Грубо говоря, речь идет о кастах. Или, как там постулируется в вашей левацкой среде, об общественных классах. Принадлежность конкретного человека к тому или иному классу, высшему или низшему, - это производное от тех общественных отношений, в которые он вовлечен... - продолжал говорить Беляков, пока его не прервал внезапно раздавшийся со стороны бассейна задорный девичий крик:
        - Владик, Владик! Приве-е-ет!
        К ним, приветственно помахивая рукой, быстрым упругим шагом приближался мужчина лет тридцати, статный, белокурый, с высоко поднятой головой. Лицо властное, породистое, с волевым, что называется, подбородком. Облаченный в явно очень дорогую одежду: светло-бежевые летние брюки, подпоясанные изысканным ремнем с сапфировой пряжкой, и белую шелковую рубашку с короткими рукавами. Глаза его защищали «брендовые» темные очки, запястье левой руки украшали часы «Патек Филипп» из розового золота, а ноги были обуты в ботинки «Прада».
        - А вот и Владик, - удовлетворенно сказал генерал армии и поднялся с лежака. Сразу же встал с кресла и Жаров.
        Когда гость подошел и обнялся с Беляковым, начальник КОКСа представил мужчин друг другу.
        - Владислав Скворцов. Сразу сам скажу во избежание кривотолков за спиной - мой родной сын. Хотя по метрикам - не мой. С прочерком. Его мама в свое время была моей дамой сердца - отношения, однако, не узаконили. Когда парень встал на ноги и я его устроил в нашу Академию, она, немка по матери, уехала в Австрию, где и почила спустя семь лет... Алексей Савельев - подполковник, в моем непосредственном подчинении, специалист по особым поручениям в сфере оказания влияния на леворадикальную среду... Как долетел, Владик?
        - Отлично, спасибо за джет. Рано утром - уже среди родных березок. На Кутузовский не стал заезжать, сразу к себе в Сосны барахло закинул, оклемался малость и сюда... С Владиславом Степановичем ведь вы вчера простились, да?
        - Да, простились. Помянем...
        Выпили, запили и закусили уже втроем.
        - Жаль, что мне так и не удалось вырваться раньше, - виновато сказал молодой человек. - Реально завал был, дела сменщику сдавал.
        - Влад семь лет был офицером безопасности посольства в Вашингтоне, - пояснил Беляков Жарову. - Отныне вам предстоит служить вместе. Был полковником, только что повышен до генерал-майора. Я его беру к себе, в штат комитета... Ладно, позже познакомитесь более основательно... - Беляков еле заметным жестом дал понять, что хотел бы вернуться к разговору с Жаровым один на один.
        Тогда Влад оглянулся на уже вылезшую из бассейна Катю, которая, переминаясь с ноги на ногу, стояла на почтительном отдалении от троих мужчин и с нетерпением ожидала, пока на нее, наконец, обратят внимание.
        - А, Катюша, ну, привет! - Скворцов двинулся на пару шагов вперед навстречу ей, разведя обе руки для объятий.
        Лоли радостно подбежала и повисла у Влада на шее, приподняв еще и ноги и обхватив ими его туловище. Потом он переложил ее, чтобы было удобнее нести, - как обычно мужчина несет свою женщину. Катя снова обхватила его рукой за шею, и их губы сомкнулись в долгом и страстном поцелуе. После этого отпрыск Белякова с девочкой на руках направился ко входу во дворец.
        Генерал армии провожал его взглядом, пока они не скрылись внутри.
        - Итак, ты всё усек? - обратился он к Жарову, глядя тому прямо в глаза. - Понимаю, что ты чувствуешь. Отдаю должное твоему самообладанию, с мимикой всё в порядке, но пошедшее пятнами лицо не скроешь... Нет-нет, это как раз нормально. Так и должно быть. Так и должно быть. Что позволено Юпитеру, то не позволено быку.
        Жаров молчал. Он понял, что все его расчеты пошли прахом. Схема насчет возможной протекции, по аналогии Волин - Беляков, схема, на которую «крот» все эти годы возлагал осторожные тайные надежды, оказывается, существовала только лишь в его воображении и провалилась сейчас с оглушительным треском. Подполковника ткнули носом в дерьмо - ткнули максимально жестоко и унизительно, указав на место безо всяких обиняков и недомолвок. Какая невероятная наивность! Контраст между тем, на что рассчитывал Жаров, и тем, что вышло в итоге, был ужасающ и жег, словно огонь.
        Беляков, нацепив на ноги шлепанцы, жестом предложил пройтись по обсаженной с обеих сторон цветущими кустиками дорожке, ведущей к дворцу, - по той самой дорожке, по которой только что удалились Влад с Катей.
        - Хочу, чтобы ты раз и навсегда уяснил, - аккомпанируя обуревавшим Жарова чувствам, вколачивал Беляков гвозди в крышку гроба с его иллюзиями. - У этой страны после семидесятилетнего перерыва снова есть хозяева. Причем уже довольно давно. Это - первое поколение хозяев, а дети вовсю готовятся стать вторым поколением. У этой страны уже давно есть законные владельцы. Те, кто всё решает. Кто это? Ну, например, я. Мои близкие. И, конечно, многие-многие мои друзья и соратники. И враги и соперники, конечно, куда ж без этого. Но все мы - единая сплоченная в этом отношении, в отношении собственности на Россию, каста. Система сложилась и доказала свою прочность и жизнеспособность. Она грамотно спроектирована и полностью соответствует фундаментальным законам построения общества.
        - У тебя же лично, Леша, - говорил начальник, продолжая неспешный моцион, то и дело останавливаясь, - нет ни власти, ни капитала, ни протекции, ни родственных связей с владетельными людьми. Я лично рассматриваю тебя не как родного, не как протеже, а просто как сослуживца-подчиненного, как весьма ценного специалиста. Причем специалиста, подчеркиваю, очень и очень высоко, можно даже сказать, эксклюзивно оплачиваемого - да, не по меркам хозяйского дохода, но по меркам стандартной шкалы российских зарплат. Как в форме официального денежного довольствия, так и в форме конвертных денег, в том числе номинируемых напрямую в валюте и накапливаемых там, на твоих счетах. - Беляков показал рукой туда, куда уже начало клониться солнце.
        - И насчет ценного специалиста, кстати. Твоя ценность - не в силу твоей уникальности как корифея в какой-то нужной нам науке, скажем так. Тогда еще можно было бы, например, подумать о каком-то более достойном месте для тебя в наших, господских, владетельных рядах. На худой конец, ты мог бы найти себе применение там - Беляков опять показал рукой в том же направлении. - Твоя ценность как специалиста по диплому, в общем, средняя. Ну, химик, ну, там по всяким органическим и неорганическим ядам. Ну, кандидат наук. Хотя мог бы и докторскую написать при желании - я лично был бы только «за», помог бы всячески в организационном плане, замолвил бы словечко. Но в наших, хотя бы только в ведомственных, я не говорю даже обо всей России, лабораториях, таких специалистов - вагон и маленькая тележка, причем на порядок более сильных, опытных и головастых, ибо занимаются они этим с утра до вечера, полный рабочий день.
        - Твоя актуальная ценность - в том, что ты один из авторитетнейших вожаков этих краснозадых амеб и умеешь держать ситуацию под контролем, - указал Беляков пальцем прямо в направлении груди Жарова. - В значительной степени ты - гарант их дальнейшего бесперспективного прозябания и блуждания в трех соснах. Наша общая задача - сделать так, чтобы никогда во веки веков на этой земле не возродились ни партия большевицкого толка, ни общество совкового типа. Это наш священный долг и перед партнерами, - Беляков показал рукой в третий раз. - Ты на своем месте в этом убогом паноптикуме - не что иное как результат грамотного использования нашего общего профессионализма. Этот результат достигнут усилиями тех, кто тебя туда внедрил и все эти годы продвигал и страховал. А также, и я это признаю, благодаря твоей личной харизме, находчивости, креативности, хваткости, блестящему, прямо по Станиславскому, вживлению в роль. Многие подозревают тебя, да - но там все друг друга подозревают, все льют помои на соперников, такими предъявами никого не удивишь. Доказательств-то нет! И в этом - твоя уникальность и
эксклюзивность. В общем, Леша, я уважаю тебя как специалиста и ценю. Ценю, подчеркиваю, и в прямом смысле, денежном.
        - Спасибо, Андрей Валерьевич, - произнес Жаров.
        - Ты, Леша, - очень умный, волевой и целеустремленный человек, но чтобы стать хозяином, властителем, необходимо не ум, волю и цель иметь, а родиться в нужной семье, - спокойно, но непреклонно объяснял начальник. - Или же, как я сам некогда, оказаться со своими способностями в нужное время в нужном месте, став для того, кто решает, незаменимым. К тебе это, сразу скажу, не относится, но это и не страшно. Твое законное место - пусть и не среди господ, но среди нашей непосредственной высококвалифицированной высокооплачиваемой обслуги. Это - весьма престижное и завидное место. Подумай над этим - и не ропщи. На самом деле твоя жизнь удалась. Фактически ты, Леша, - дворянин, по имперским стандартам. Пусть и некрупный, без поместий и придворных титулов. Служивый. Это - тоже почетно. Очень почетно. На таких, как ты, держится наше государство.
        Жаров промолчал.
        - Что же касается повышения... Ну, хорошо, мне не жалко. Все виды денежного довольствия, официального и неофициального, я тебе повышаю на треть. Инфляция всё же, я понимаю. А вот насчет полковника - пока не могу, не по правилам: ты ведь ничем и никем не руководишь, ты в моем непосредственном особом подчинении. При уходе на заслуженный отдых, конечно, получишь полковника, без вопросов. Но это не скоро. У тебя сейчас - важная миссия, сосредоточься на ней. Это и совет, и приказ тебе...
        - Есть... Спасибо вам, товарищ генерал армии, - тихо сказал подполковник.
        Они дошли до дворца. Только сейчас Жаров пригляделся поближе к фигуре, стоящей по центру фонтана. Это была более чем странная скульптура - возрастной мужчина, полностью нагой, в очках и с бычьими рогами на голове. В левой руке - чаша, в правой - стрела.
        Подполковник недоуменно взирал на статую, лицо которой явно напоминало «самого загадочного генсека» эпохи позднего СССР.
        - Наш Высший Отец, - Беляков поклонился изваянию. - Экселенц. Основатель Ордена, который объединяет владельцев этой страны в одно целое. Создатель механизма, гарантирующего устойчивое развитие и абсолютную надежность всей системы. У Него - три главных символа Власти. Это Чаша Неги - олицетворение концентрации всех ресурсов в наших руках, по сути, нашего рая, нашего изобилия, благоденствия и наслаждения. Это Рога Силы - олицетворение нашего жесткого напора, нашей способности бескомпромиссно навязать свою волю тем, кто под нами. И это Стрела Смерти - олицетворение неотвратимости Устранения тех, кто дерзнет поднять голову над уровнем земли и бросить нам вызов.
        По-видимому, это некий синтетический, относительно новый, сектантско-идеократический культ-учение, размышлял Жаров, с интересом рассматривая скульптуру. Масонство - не масонство... Скорее - своё, родное, по аналогии с заокеанскими какими-нибудь «черепом и костями», ньюэйджем, сайентологией, лавэйевщиной или айнрэндовщиной... А, нет, расправивший плечи Атлант - это близко, конечно, но всё же до отдельной «церкви» не дотягивает, хотя потенциал, наверно, имеется... Доморощенный культ могущественных хозяев и вершителей судеб, он же организация орденского типа, объединяющий самую влиятельную прослойку современной российской элиты... Культ, понятное дело, закрытый, богемный, только для своих, вообще нигде не афишируемый... Со своими собственными устоявшимися уже священными писаниями и традициями, символами и терминами, ритуалами и таинствами, этикой и эстетикой... Со своими собственными «святыми» - этими «создателями», «отцами» и прочими как бы «божествами», сиречь благодетелями, даровавшими землю обетованную чадам своим... Россию, то бишь, даровавшими... Вместе с людишками-хлопами, как же без них
пановать-то... Может, даже со своим собственным «церковнослужебным» искусственным языком... Вот интересно, есть ли тут какие-нибудь оргиастические, сексуальные ритуалы... А если приносятся... Жаров испугался даже думать дальше, его всего передернуло... Однако, однако... Впрочем, после всего, что подполковник тут увидел и услышал, он уже ничему не удивился бы.
        - Внутрь в дом не приглашаю, мы на самом деле уже всё обговорили, а у меня дела, - Беляков начал сворачивать эту необычную встречу с подчиненным. - К тому же не стоит мешать юным созданиям предаваться усладе. Пусть Владик снимет напряжение после сдачи дел и возвращения на родину... Это ведь он мне ее подобрал зимой в одном из детдомов, когда последний раз приезжал в отпуск. Сам, конечно, первым разбудил ее плоть и чувства, после чего, перед отлетом в Штаты, подарил мне - по-сыновнему... Эх, молодость, молодость... Но и я лично пока не жалуюсь - правильно говорят, что человеку на самом деле столько лет, сколько лет его партнеру. У меня с этим, с позволения сказать, омоложением всё в полном ажуре. Прилив сил, энергия, второе дыхание - это ощущается очень даже явственно, скажу я тебе...
        Они еще некоторое время помолчали.
        Наконец, Беляков произнес официальным тоном:
        - Генерал-майор Скворцов Владислав Андреевич на днях будет назначен моим заместителем. А когда я через четыре года уйду в отставку, он станет моим преемником на посту начальника Комитета. Так что будешь, Леша, подчиняться ему.
        Балашиха, 16 июня 2018 года
        - Эх, ты... Ну, зачем ты, глупышка моя, это сделала? И даже со мной не посоветовалась... Хотя, нет, конечно, не надо, меня ведь пасут и читают, - Миша ласково обнял сзади за плечи сидевшую перед компьютером Олю. Как хорошо, что рабочая неделя закончилась, и ей не надо наутро вставать на работу - а у него самого окно в графике совпало с общими выходными. Значит, сегодня им можно лечь спать попозже.
        Они старались говорить тихо - Зинаида Ивановна, выпив лекарства, легла и уснула еще до прихода молодого человека. Утром у нее был врач, выписал больничный.
        - Не могу, просто не могу ничего не делать. Зачем? Ты не знаешь, зачем они так решили? Почему обязательно надо повышать возраст? Почему нельзя просто ужать выплаты до минимума, если, как говорят, денег не хватает - зачем заставлять больных и немощных пахать и пахать до гроба?
        - А вот именно затем, чтобы заставлять пахать. Чтоб держать на максимуме предложение на рынке труда - ведь без пенсии люди вынуждены будут оставаться на рабочих местах, если, конечно, их не выкинут. А тогда работникам, причем всех возрастов, зарплату можно спокойно фиксировать на минимуме - раз за воротами есть куча стариков, которым пенсию не платят и которые, соответственно, вынужденно готовы горбатиться за копейки... И вообще это стратегия такая, как мне видится, - жестко и без колебаний продемонстрировать всему народу силу и непреклонность, дать понять, что последних оставшихся от социализма благ впредь не будет ни в каком виде. Провозгласить новые - в смысле еще дальше ужесточить - правила и принципы построения общества: раньше, до перестройки, все граждане были хозяевами, а теперь хозяева - лишь узкая прослойка, а остальные рабы. Сознательно, специально, сверху, волей власти, оглушить, развеять иллюзии, подавить у всех волю и убить надежду. Показать, кто сейчас господа. Вот для чего. И то, что денег не хватит, наглая ложь. Они-то у государства есть - только не про нашу честь.
        - Миш, получается, они нас за людей не считают. Ведь не просто так они хотят сделать пенсионный возраст, как в Германии или Японии при продолжительности жизни, как в недоразвитых странах Африки.
        - Согласен, Олечка, мы для них не люди, а быдло.
        - Ужас. Ну ладно, наши родители пожили, но как же мы, как наши дети-то жить будут?
        - Бороться надо. Не опускать рук, даже если ситуация кажется безнадежной. Но бороться организованно и обдуманно, с пониманием идеи и законов общественного развития, без наивной партизанщины. Вот что ты сегодня... - Миша глянул на часы в углу экрана... - точнее, вчера... учудила? Даже не знаю, что это - протест, акция, перфоманс? Или просто ребяческий выпад? Что и кому ты хочешь доказать?
        - Слив... Наподобие «Викиликс». Хочу показать людям, как всё это организовано. Меня до глубины души возмутило это вопиющее нарушение принципов журналистики, требований всё освещать объективно и непредвзято. Ведь в наших инструкциях подчеркивается, что всегда нужно представлять противоположные точки зрения, а тут...
        - Ну, так СМИ угодничают перед теми, в чьих руках собственность и власть. А не служат истине, - сказал Миша.
        - Да, это так! Когда им надо, они сразу все правила забывают. Какая же это подлая, трусливая, бездушная машина подавления, перемалывания богатыми и властными простых людей. Таких, как я, ты... моя мама.
        - Умница, всё правильно говоришь. И неравнодушна к тому, что творится вокруг. За это и люблю тебя... - он поцеловал Олю. - Ну, а если маме инвалидность оформить?
        - Нет, в лучшем случае третья группа. Да и то не факт. Если только еще хуже не станет, если совсем не свалится...
        - Ну, ладно, ладно... Всё будет хорошо, - сказал Миша и погладил подругу по голове.
        Он молча некоторое время глядел на экран и думал. Наконец, сказал:
        - Эх, будь по-твоему. Но ты точно этого хочешь? Пока это твое озорство не заметил, видимо, никто. Но если тему раскрутить, ты же и под ударом окажешься... Как я понимаю, любое действие по редактированию протоколируется, и можно поднять логи, кто в какой момент что сделал. Так ведь?
        - Конечно.
        - Ну, тогда предупреждаю, это - увольнение, сразу же, в тот же день. В лучшем случае - по собственному...
        - Да мне там не особо-то и нравится, - подумав, сказала Оля. - Знаешь, не лежит душа. Для меня ведь это фактически первое попавшееся место, я и не выбирала, просто туда сунули на практику, вот и осталась после выпуска. С моими дипломами, со свободным английским, немецким и французским я могу найти работу и получше.
        - Да и нам такие люди нужны, пусть и на общественных началах... - Миша, тепло улыбнувшись, снова ее поцеловал. - Ладно, Олечка, как знаешь. Давай подумаем, как это лучше оформить. Прямо сейчас хочешь?
        - Да, а чего тянуть? Надо отрабатывать повод, пока он горячий. Первое правило оперативной журналистики, - уверенно произнесла девушка. - А главное то, что пока еще Гугл, как видишь, помнит именно то, что с указивкой. Обычно он самую первую выпущенную версию и хранит некоторое время, но не всегда. Так что теперь будет ссылка на кэш, а то бы только фоткой довольствовались, я ее как резервный вариант сделала.
        - Ладно... Ты точно этого хочешь? Подумай хорошенько, Оль. Обратного пути уже не будет.
        - Точно, точно!
        - Ну, тогда в бой, моя амазонка...
        - ...А ты плакать умеешь? - вдруг, казалось, не в тему спросил Миша спустя два часа, когда всё было завершено и они просто расслабленно отдыхали перед сном. - Ну, в смысле, произвольно вызывать слезы, когда реально нет повода и не хочется, но всё же надо? Будь ты актрисой, не спрашивал бы, но ты журналистка.
        - Хм... Что ты имеешь в виду?
        - Когда вызовет начальство... очевидно, это будет уже в понедельник, хотя позвонить могут и в выходные... главное - давить на жалость. Убедить, что это не умысел. С одной стороны, если всё очень тщательно проанализировать, провести расследование, сопоставить - любой умный человек однозначно поймет, что это было нарочно. С другой стороны, если сама не признаешься, то это как раз легко представить как ошибку, но не вредительство. Главное - стоять до конца, упирать на неопытность, нерасторопность, невнимательность и всё такое прочее... - наставлял Миша.
        - ...Да, сейчас только пришло в голову, - продолжил он, немного подумав. - То, что мы прикрепили фотку экрана, сделанную со смартфона, а не скрин, косвенно указывает на то, что ее сделала ты и сделала там. Любой другой пользователь компа именно скрин сделал бы и прикрепил - какой смысл экран-то фоткать?
        - Если бы я сделала скрин, то при передаче файла с рабочего компа куда-нибудь вовне или при записи на флешку эту операцию, если бы начали всё поднимать, по любому запалили бы, - пояснила Оля.
        - Да, разумеется, я и не спорю. Но для нашего-то дела скрин мы могли бы и тут легко сделать. Хоть взяв тот же кэш Гугла, хоть сохранив на диск страницу с новостью и подправив код в текстовом редакторе.
        - И ведь верно!.. Что ж мы только задним числом догадались... Досада какая!
        - Ладно, в любом случае, юридически, подчеркиваю, юридически это принципиально недоказуемо. Выяснить что-то, теоретически, сможет лишь айти-экспертиза, хотя бы по всему тому, что мы только что сделали вот тут, с этого компа. Но ее могут назначить только в рамках уголовного дела. На уголовку это не тянет, не станут заморачиваться, слишком скандально и резонансно выйдет, чтобы и тут обострять. Хотя те, кому надо, наверняка это отследят в оперативном порядке, раз за мной следят, - и занесут в свою базу нелояльных не только меня, но уже и тебя, вопрос только, в какую степень оценят, будем надеяться, что некритично для карьеры. Я же и сам, хоть и активист, но по-прежнему тружусь, всё так же вожу составы по уральским и сибирским просторам. Но в любом случае начальниками в крупных конторах, связанных с государством, нам с тобой уже точно не стать. Не при этой власти.
        - В этой системе - нам и не надо, конечно... Так ты думаешь, всё же официально ничего не предъявят?
        - Скорее всего, всё обойдется, и скандал тихо замнут. Мученики за народ по такому поводу им не нужны. В самом крайнем случае подключим наших юристов, коммунисты из Думы могут запросы послать... Но, уверен, до этого не дойдет. Тебе сейчас надо просто без лишнего скандала уйти, забрав чистую и незапятнанную трудовую, и не более того... По собственному, по соглашению сторон, или как там... Так что обязательно выдави там слезу, ну хотя бы представь в этот момент, как маме плохо...
        - Ну хорошо, поплачу, раз так надо...
        - А я утром попрошу нашего партийного смм-щика, расшарим уже по всяким левым и профсоюзным пабликам, пойдет волна.
        - Спасибо, Мишенька... - Оля приподнявшись на локте, вгляделась в лицо лежащего рядом с ней любимого человека, провела пальцами по его левой щеке и задержалась на широком шраме в районе скулы. - Кстати... а это ведь у тебя оттуда, да? С войны?
        - Дебальцево. Февраль пятнадцатого, - лаконично ответил Миша.
        Жуковка, 30 июня 2018 года
        Лужайка перед виллой Всеволода Захарова, директора ведомственного НИИ финансовой и бюджетной политики, была полна высокими гостями. Владелец поместья, человек весьма благородных кровей, приходился сыном отставному генерал-полковнику, отвечавшему за сферу экономической безопасности. Молодой начальник, пошедший по семейной стезе - правда, всё же в гражданском секторе, - расценивал «совершенствование пенсионного законодательства» как свою личную победу, сулящую самые радужные перспективы для карьеры. Ведь именно он лично и его учреждение досконально разработали и просчитали все детали реформы, принимаемой сейчас парламентом. Соответственно, требовалось отметить успех ярким, броским и запоминающимся, каким-нибудь совсем необычным мероприятием, которое помогло бы и установить в неформальной обстановке нужные связи, и освежить, укрепить уже когда-то ранее завязанные. И вот в изобретательном мозгу Захарова, находящегося в состоянии, близком к полной эйфории, родилась идея устроить так называемую «пенс-вечеринку», или «пенс-пати». Сценарий действа продумал он же, вплоть до мелочей.
        На приглашение, посланное явно перспективным, породистым и подающим большие надежды чиновником, охотно откликнулись представители различных слоев российской знати. На виллу Захарова съехались бонзы Старой площади и генералы из силовых структур, депутаты Госдумы и сенаторы, министерские и ведомственные тузы, высокие чины из правительств Москвы и Подмосковья, научный, медийный и культурный бомонд, крупнейшие бизнесмены, руководители госпредприятий и госкорпораций. Гостевые парковочные площадки как на территории поместья, так и за ее пределами были тесно заставлены автомобилями самых элитных моделей, с мигалками и без.
        Дворец, лужайка и парк в этот теплый субботний вечер ярко освещались переливающейся иллюминацией. Официанты в белых перчатках разносили дорогие напитки и деликатесы, проворно лавируя между гостями. Оркестр вдохновенно наяривал бравурные мелодии.
        Гости были облачены, как и требовал дресс-код, в дорогие смокинги и вечерние платья. Женщины вовсю щеголяли золотом и бриллиантами, а их кавалеры - наручными часами ценой, измеряемой миллионами. Практически все присутствующие демонстрировали превосходное настроение - лучились широкими белозубыми улыбками, остроумно шутили, счастливо и беззаботно гоготали по самым различным поводам и без повода.
        Наконец, на искусственном холмике - декоративном ландшафтном элементе, игравшем на сей раз роль импровизированной сцены, появился виновник торжества - пухлогубое кудрявое существо в очках, за стеклами которых виднелись глаза навыкате с нездорово расширенными зрачками, светящиеся каким-то злобно-торжествующим, фанатическим, чуть ли не инфернальным, блеском.
        Оркестр проиграл короткую торжественную отбивку и замолк.
        - Дамы и господа-а-а! - приветствовал Захаров своих гостей широкой улыбкой и раскинутыми в стороны руками. - Приве-е-ет! И спасибо всем, кто зашел ко мне на огонек! Добро пожаловать!
        Ответом ему были аплодисменты и овации:
        - Ура-а-а-а! Привет-приве-е-е-т!
        Захаров немного успокоил публику и, блестя очками, продолжил:
        - Дамы и господа! Это пора навсегда войдет в анналы новой России, нашей с вами России. Законы этой страны, которая всё дальше и дальше отдаляется от царства всеобщей халявы для хамов и скотов, становятся всё более и более гармоничными и совершенными. И сейчас мы празднуем нашу очередную победу над всей этой чернью. Проходим ключевую веху на великом пути необратимого разделения общества - да, именно ключевую, настаиваю как специалист в этом вопросе! Наконец-то началось совершенствование одной из важнейших социальных основ, экономических скреп страны - пенсионной системы! Совершенствование в наших интересах, господа!
        Раздались аплодисменты и крики «гип-гип, ура».
        - Все вы знаете, сколь долго откладывалось это назревшее решение. Хотя, я убежден, его надо было принять еще много лет назад! К этому было всё готово! И чего ломаться, кого стесняться, спрашивается? Серой скотинки, простейших? Не смешите мои часики! - он воздел вверх левую руку, на запястье которой золотом сверкал элитный хронограф. - У нас же вся власть в руках! - воздел вверх и правую руку. - Мы можем произвольно сформировать абсолютно любой госорган - на любом уровне, в любой точке страны, как захотим! - сжал обе руки в кулак и начал ими потрясать. - Мы не должны ориентироваться на мнение какой-то биомассы! Как мы пожелаем, так и будет! Ни один жалобный писк снизу не должен приниматься во внимание! Нам, - он обвел рукой присутствующих, - рай и неземное наслаждение, а им, - он показал куда-то в сторону, - ад и скрежет зубовный! Только наша воля имеет значение, воля элиты, воля хозяев, воля правящей партии!
        - Ура! - снова раздались крики и аплодисменты. Кто-то, уже явно навеселе, начал громогласно скандировать: - Единая Россия - сильная Россия! Единая Россия - сильная Россия! - многие подхватили, и несколько раз слоган был повторен.
        - На самом деле, что бы ни мололи языком, но такова суть власти во всех нормальных государствах, различается только форма! - продолжал Захаров, когда все утихомирились. - Дамы и господа! Во всех цивилизованных странах уже давным-давно принято это непопулярное решение. Да, я убежден: все ключевые, касающиеся распределения благ внутри общества, решения должны быть не-по-пу-ляр-ны-ми! Мы, грубо говоря, должны сосредоточиться на том, чтобы забрать как можно больше у низов и распределить среди нас, верхов. Простейших надо активнее обезжиривать - и консолидировать все блага в наших руках! Только такие законы должны приниматься! И никакие другие!
        - Откровенность этого мальчика подкупает, - усмехнулась, обратившись к своему коллеге по администрации президента Илье Каткову, начальник правового управления Раиса Чебыкина.
        - Да он просто вслух говорит то, что и так само собой разумеется, - ответил Катков. - А мы должны на публике скрывать суть. Недавно я утвердил темники, которые пошли во все СМИ, о том, как всемерно лакировать это «совершенствование».
        - Да уж, горячие были недели, надо было успеть именно сейчас, после президентских выборов и под чемпионат. Все содержательные выкладки по «пенсионке» поступили из его института, а к нему самому - от МВФ, насколько я знаю, - ответила Чебыкина. - А я и мои люди всё это время, пока готовился законопроект, облекали в официальные юридические формулировки.
        - Вот, я и говорю - мы все делаем одно дело. У тебя лично рождаются все требующие принятия законы, которые потом вносятся в Думу от имени правительства и отдельных депутатов. Я инструктирую пропагандистов, чтобы они правильно это освещали для биомассы, - произнес Катков.
        - Да, именно так всё и работает, - согласилась начальница управления. - Помню, еще в вузе меня успели научить тому, что право - это возведенная в закон воля господствующего класса. Так что для меня ничего нового в этой теории нет. Что касается практической работы, то, надо признаться, она довольно-таки скучна и рутинна, в ней нет этого... юного задора и огня. Все подобные пламенные императивы я просто перевожу в предельно сухие формулировки на птичьем языке. И я согласна с тем, что мы, каждый на своем месте, только этим и занимаемся. И занимаемся ради нашего общего блага, ради России...
        - Поднимем же бокалы, дамы и господа! - Захаров стал завершать свое выступление. - Выпьем за всех нас! За тех, кому принадлежит страна! Россия - наша, и только наша, и мы ее используем ради нашего блага! Мы ее никому не отдадим! За новые правила игры!
        - Ура-а-а-а-а! - раздался всеобщий крик.
        - За совершенствование пенсионного законодательства! - торжествующе поправив очки и вскинув голову, провозгласил Захаров.
        - Ура-а-а-а-а!
        - А теперь, господа, - сюрпрайз! Праздничная инсталляция! - объявил виновник торжества.
        Заинтригованные гости затихли и начали прислушиваться и присматриваться.
        Вдруг куда-то в сторону от лужайки, где столпились гости, и немного вниз - дизайн парка предусматривал сложный, с перепадами высот, рельеф - стали светить несколько мощных прожекторов. Гости увидели, что там разместилось нечто, накрытое большим куском ткани. Слуги его незамедлительно сняли, и...
        Первые несколько секунд богемная публика молчала, внимательно приглядываясь, а потом восторженно завопила, загоготала, заулюлюкала и захлопала в ладоши.
        Это действительно было остроумно - и, что называется, «в тему».
        Там, щурясь от направленного прямо в глаза света ярких софитов, на коленях стояли семь человек. Четверо мужчин и три женщины. Как раз в соответствующем тематике «пенс-вечеринки» возрасте - где-то 55-60 лет. У каждого из них на груди красовалась табличка с напечатанным на ней странноватым словом - «предпенсионер».
        И все эти возрастные, скромно одетые люди держали в руках по миске с простой пищей - кажется, макаронами - и неторопливо ели неказистыми ложками.
        Грянул мощный, продолжавшийся несколько минут фейерверк. Проявление бурных эмоций не смолкало. Слуги тут же предложили гостям подносы, наполненные мелкими копеечными монетками, и «хозяева России» стали брать их и со смехом швырять в коленопреклоненных «предпенсионеров», которые и представляли собой эту, по выражению Захарова, живую «праздничную инсталляцию».
        - Пусть же у этой «новой нефти» не будет больше никаких иллюзий насчет того, кто решает всё и кто в приоритетном порядке потребляет все блага! - гремел голос Захарова на фоне разрывов фейерверка. - Это понимание полностью обнуляет любой намек на зарождение у них воли к борьбе. У них должно быть только стремление к послушанию! И так будет во веки веков, дамы и господа! Еще раз поздравляю всех с нашей победой - а теперь всем радости и веселья! Пенс-пати продолжается!
        И сразу после этих слов оркестр возобновил свою мажорную программу.
        По мере того как гости употребляли всё больше и больше, им становилось всё веселее и веселее. Развязывались языки, выбалтывались служебные тайны.
        - ...Нет, ты не понял - я это не шучу, мы готовим целый переворот в инфратру...инфрастук...ин-фра-струк-ту-ре всеохватного цифрового контроля. Серьезно, я отвечаю! Давай поспорим, ну давай! Например, скоро людишки - те, кому предписано это, время от времени должны будут по сигналу тут же делать селфи и отсылать его на сервер. Причем массово, в количестве сотен тысяч человек! Отвечаю! Мы сейчас как раз выпускаем техзадание на это приложение, - распалялся начальник столичного ИТ-департамента Ефим Мячиков.
        - Это как? - не понял собеседник, бывший главный эпидемиолог, а ныне депутат Госдумы Гавриил Вакарчук. - Наподобие электронных браслетов для домашнего ареста, что ли?
        - Нет, речь не о тех, кто под мерой пресечения. Браслеты есть браслеты. А это немного другое. Вот кому предписано, тем, кто под колпаком у государства, у кого к нему какие-то вопросы, к примеру, тот должен будет время от времени, несколько раз в день, доказывать, что он именно там, где ему положено быть, например, дома у себя, и нос свой пусть наружу не кажет, - терпеливо, пусть и немного несвязно, объяснил Мячиков.
        - А зачем?
        - Как зачем? Раз власть приказала что-то простейшему, то он обязан повиноваться и молчать в тряпочку. Мы должны быть готовы ввести такой режим, чтобы горожане могли передвигаться по улицам, пользоваться транспортом, городскими заведениями и вообще выходить из домов только по цифровому пропуску, который власть произвольно выдает - или не выдает - онлайн. Разбить Москву на несколько зон доступа. А также заставлять всех держаться друг от друга на расстоянии не менее полутора метров и не сближаться.
        - А для чего это нужно в принципе? - спросил Вакарчук. - Осадное положение готовят? Будут подавлять мятеж? - уже более тихо, оглянувшись по сторонам, задал он наводящий вопрос.
        - А я знаю? Нам это сверху спустили. Задание особой важности. Мне кажется, просто обкатать и отложить в резерв новые технологии тотального контроля. А для чего вообще это - да для чего угодно, мы отрабатываем всего лишь инструмент. Москва - в принципе идеальный полигон для такого. У нас уже каждый прохожий, каждый пассажир общественного транспорта фактически оцифрован, мы можем определить, когда он прошел через конкретный турникет, например. По камере, у которой функции биомет-трич-ческого распознавания. Точно так же - на каждом подъезде. Отслеживается и пишется каждый шаг каждого человека в публичном поле. У меня вот спецприложение, - Мячиков достал свой смартфон, - там доступ к данным на любого, кто был в Москве за последние годы и на кого есть биометрия. Ну, прежде всего, на тех, кто сдавал данные на загранпаспорт, или на банковское обслуживание, или на пропуск в некоторые структуры. Но не только - эти камеры могут сами снимать биометрию, и система связывает это с позициями смартфонов, с платежами по карточкам, и таким образом, посредством автоматизированной и ручной сверки со сканами всех
паспортных фотографий, постепенно формируются пока еще неофициальные, но вполне полноценные и массовые биометрические базы. Да и сами смартфоны снимают, и камеры банкоматов. В общем, по любым таким людям можно задать выборку по времени, и мне система сразу скажет, где и когда человек был, с точностью до секунды. И любого человека, которого надо поймать, можно будет в режиме реального времени выцепить в толпе в любой точке, скинуть команду на смартфон ближайшего полицейского. Мы несколько лет назад так делали - в ходе испытаний вбрасывали фотки оппозиционеров, и полицейские оперативно ловили их на станциях метро и доставляли в участок. Потом, правда, отпускали, ибо это были всего лишь испытания. Вот что значит распознавалка!
        - Охренеть. И там, где мы живем, тоже такие камеры с распознаванием? - спросил Вакарчук.
        - Нет, в местах проживания солидных людей эта система не установлена - там, конечно, другие службы пишут, федеральные, совсем уж без камер никак нельзя. Те технологии, что мы разрабатываем, предназначены только для простейших, чтобы их можно было с легкостью в режиме реального времени дистанционно контролировать, пасти, проще говоря. Впрочем, те службы тоже, естественно, в теме - и общее руководство осуществляют, курируют.
        - А в чем сверхзадача этого?
        - Дык чем больше контроля над простейшими, тем лучше. Наблюдать-то мы уже можем вовсю, а теперь стоит задача перейти на новую ступень. То есть этот факт признать в открытую, заставить людишек смириться - и, соответственно, этими же технологиями установить канал в другую сторону. Напрямую заставлять каждого простейшего, индивидуально, в режиме реального времени, что-то делать или не делать в наших интересах. Если что-то не то сделал или что-то не сделал, что нам надо, - биометрия распознает, и будет бо-бо. Наша ближайшая задача - заставить как можно больше простейших официально сдать биометрию. Задействуем в том числе банки - пусть они собирают. А еще с помощью тех же турникетных камер подключить мгновенную оплату проезда. Главное, чтобы каждый самолично подтвердил, что его морда - это его морда. Да, для этой цели отпечатки пальцев не подходят, хотя, надо признать, для защиты счетов, к примеру, именно они гораздо надежнее, чем морда. Она нужна именно затем, чтобы круглосуточно пасти каждого с помощью камер и нейросетей. И не просто пасти, а чтобы если простейший совершил что-то не то, то
искусственный интеллект мог бы сам установить личность и оштрафовать - как штрафуют автомобили сейчас. Именно для этого нужно юридически значимое подтверждение соответствия личности и биометрической информации. И неважно, кто возьмет это признание. Неважно, что персональные данные, предоставленные банку, окажутся у государства - нормативными актами всё, что нужно, можно потом подправить постфактум. Сдал хотя бы раз биометрию - значит, рано или поздно камера будет тебя штрафовать автоматически! Ну как, умно придумано?
        - А зачем такое вообще нужно? - спросил депутат.
        - Это дрессировка - проще говоря, приучение к абсолютному послушанию власти. В любой точке и в любой момент. Вообще, мне видится, это часть одной очень-очень большой системы, я так понимаю, общемировой. В этой системе всё взаимосвязано и согласовано, каждая страна привносит что-то своё, что ей удобно, в общую копилку... Загрузил я тебя, вижу... Ну что, спорим, что будет такое приложение, с селфи? - сказал Мячиков.
        - Не верю я, это уж слишком дико. Чтобы все массово стали так прогибаться? А если человек не будет селфи делать? На кой хрен ему это надо?
        - Штраф прилетит, в несколько косарей. Один раз, другой, третий. Автоматически, в онлайн-режиме. С доставкой прямо в личный кабинет, получи и распишись. И так - пока клиент не прогнется. Или пока, как метко сказал здешний хозяин, не будет полностью обезжирен, - забулькал Мячиков.
        - Не верю, что народец окажется столь послушный. Но если так хочешь проиграть, то пожалуйста, мне не жалко. На что спорим?
        - На твой и мой среднемесячный доход. Только, чур, без обмана.
        - По декларации, последней перед выплатой - ведь мы оба публичны в этом отношении.
        - Ладно, пусть по декларации. Всё равно теневые доходы недоказуемы.
        - Контрольная точка по времени?
        - Три года. Дедлайн - 30 июня 2021-го. Если до этого времени в Москве не будет массово применяться эта система, с селфи, хотя бы и в ограниченный период времени, то я проиграл, и первого июля 21-го я тебе плачу. Если будет применяться - проиграл ты, и должен будешь мне заплатить, как только первый десяток тысяч москвичей это приложение для слежки послушно установит себе и будет отчитываться перед нами своими фотками. Вот такие вот условия. Ну что, по рукам?
        - По рукам, по рукам, - скептически усмехнулся Вакарчук, исполненный спокойной уверенности в том, что победа у него, пусть и не сейчас, но через три года, в кармане. Тем более что соперник по пари в этом уже не совсем адекватном эйфорическом состоянии сейчас явно в отрыве от реалий и несет какую-то дикую фантастическую чушь из скверных антиутопий. - ...А чего это там все столпились? Давай поближе подойдем.
        - Давай.
        Празднование продолжалось, приближаясь к кульминации. Гости сгрудились вокруг фонтана, который почему-то пока бездействовал. Но хозяин предупредил, что сейчас здесь будет еще один «сюрпрайз». Оркестр грянул отбивку, и из фонтана полилось...
        - Дамы и господа! Крымское белое вино! - объявил Захаров. - Пейте сколько влезет!
        Гости, как один, испустили торжествующий вопль и начали подставлять бокалы и даже свои ладони под струи:
        - Ура-а-а-а!
        - Крым на-а-аш!
        - Рашка на-а-а-а-шаа-а-а!
        Тут же прямо в фонтан, сбросив легкие туфли, ловко пробралась смазливая фигуристая девушка в белом халате и шапочке медсестры, после чего под исполняемую оркестром томную мелодию начала неспешный танец - чувственный и пластичный. Медленно-медленно расстегивая пуговицы, стриптизерша запрокинула назад голову, приоткрыла рот и поймала струю. Практически сразу же весь ее халат промок насквозь, и под ним стал отчетливо виден темный купальник, предельно скромный в плане пошедшей на него материи.
        - Клевая телка, да? - спросил Мячиков. - Я бы вдул. А ты?
        - Да иди ты! - огрызнулся Вакарчук.
        - А чё так? Годы уже не те? Понимаю, понимаю.
        - Ладно, хватит, надоел со своими пошлостями...
        - Хорошо, хорошо. Я тебя уважаю и обижать не буду. Я тебя уважаю, ты меня уважаешь, значит, мы с тобой кто? У-ва-жа-е-мы-е лю-ди! Вот так! Давай загребай, накатим прямо тут! Уж это-то удовольствие в любом возрасте доступно, даже пред-пен-си-о-не-рам!
        Стриптизерша стянула с себя и метнула в направлении публики сначала халат, потом верх, и, наконец, низ - в толпе «уважаемых людей» за обладание насквозь пропитанными вином предметами женского гардероба развернулось короткое шуточное соперничество. И после этого девушка, оставшаяся в одной лишь медицинской шапочке на голове, под восторженный рев собравшихся принялась страстно обнимать и гладить, целовать и облизывать всё ту же «стандартную» для элитных поместий скульптуру нагого мужчины в очках и с рогами.
        Москва, 2 июля 2018 года
        - Вот ваше рабочее место. Располагайтесь. Я введу в курс дела, - старший редактор Борис Зайцев показал Денису Дашкевичу на его стол. - Если не против, кстати, можно сразу на «ты». У нас тут атмосфера дружеская и доверительная.
        - Да, Борис, без проблем... - улыбнулся Денис.
        На протяжении следующих двух часов Зайцев рассказывал своему новому коллеге, как нужно делать и выпускать на сайт текстовые новости с подкастами, нарезанными с эфира. Потом, объяснив всё, предложил поработать самостоятельно, сам при этом поправляя при необходимости и давая советы. За этим занятием достаточно быстро пролетела половина дневной смены, и наступил обеденный перерыв.
        - Пойдем, покажу столовую, - предложил Борис.
        - Ага, с удовольствием.
        Взяв каждый по подносу с блюдами, они разместились за одним столиком.
        - А чего это ты уволился с прежнего места? Ты ведь в «Ньюслайне» работал? Там вроде новый главред пришел - Стоянов? Не поладили? - спросил Зайцев.
        - Можно и так сказать, - ответил Денис. - Только он не пришел с улицы, а его у нас же и повысили, до этого тематический отдел возглавлял. Прикинь, двадцать с небольшим лет от роду, и вдруг главным назначили. И он сразу стал требовать от новостников, чтобы писали преимущественно про всякую мерзость, различные истории со всего мира про криминал, расчленёнку, извращения, причем выносить это на самое видное место, аж на главную страницу. То есть, по сути, резко меняется жанр издания - какой-то желтушный таблоид получается. Я и не вписался, честно признаюсь, упорно держался старого стиля - меня и попросили по собственному.
        - Даже так? И что сказали?
        - Его заместитель вызвал меня и стал втирать, что на самом деле неважно, что люди предпочитают читать, неважно, какие показатели просмотров - то есть это не мы должны подстраиваться под аудиторию, а, напротив, сами, своей волей, формировать ее вкусы.
        - Ничего себе! Прямо так и заявил? - удивился Борис.
        - Да, именно так!.. Но тут-то хоть прилично в этом плане?
        - Наше СМИ - государственное, поэтому пошлятины, конечно, нет, и шараханий из стороны в сторону тоже. Правда, постоянно идет много инструкций насчет того, как надо и как не надо. Нужна максимальная внимательность. Особенно - про пенсионную реформу сейчас, точнее, «изменения в пенсионном законодательстве». Называть только так, не иначе. И только в позитивном ключе. Ты же знаешь, что тут произошло?
        - Ну да, было в интернете, две недели назад. Так это прямо здесь было, в этой интернет-редакции?
        - В том-то и дело! Ты сейчас работаешь на месте той, которая это и присобачила. За тем самым компом. Ольга Гриднева ее зовут. На следующий рабочий день, в понедельник, ее прямо утром, в начале смены, не позволив даже сесть за стол, вызвали к главному - и тут же уволили. Вышла от него вся в слезах, жалко даже.
        - Надо же!.. Какой эпик фейл получился. Надо, конечно, внимательно всё делать.
        Они пообедали и вернулись в редакцию. Зайцев предложил Дашкевичу начать уже потихоньку работать самостоятельно, осваиваться:
        - Я тут рядом, по любым вопросам обращайся в чате или подходи. Удачи!
        Денис помнил этот скандал, прокатившийся по соцсетям и даже попавший в кое-какие некрупные интернет-СМИ. Якобы в тексте одной из новостей, выпущенных на сайт «Первого российского ТВ», некоторое время висел короткий абзац, представлявший собой указание начальства: «Это пояснение должно быть в каждой новости про пенсии. Следующего, кто его забудет поставить, ждет штраф». Этот абзац в той новости был предпоследним, а последним, соответственно, то самое объяснение - про повышение пенсионного возраста во всём мире, про соотношение между работающими и пенсионерами, и так далее, и тому подобное. Само это начальственное напоминание - с тем самым объяснением - рассылалось всем редакторам централизованно по рабочей электронной почте. По-видимому, эта Гриднева просто в спешке скопировала из письма сразу два абзаца, а не один, и вставила в окно редактирования, слишком поспешно нажав на сохранение.
        Правда, один нужный абзац выделяется мгновенно тремя быстрыми кликами, и соседний абзац при этом не затрагивается. Так что два абзаца сразу, если так уж спешишь, можно выделить, только если... только если сам этого захочешь...
        Дашкевич открыл журнал, то есть протокол изменений в тексте той злосчастной новости. Выяснилось, что Гриднева сначала выпустила ее, а спустя всего лишь две минуты отредактировала - убрала тот «указующий» абзац, где грозились штрафом, оставив только нужное «объяснение».
        Денис задумался. На нескольких популярных форумах, где анонимные авторы впервые одновременно рассказали про это, была одна и та же фотография, явно сделанная с экрана. Выходит, она могла быть запечатлена только в пределах этих двух минут? И почему именно фотография, а не скриншот? Ведь фото не столь удобно для этой цели. Кто же тогда ее сделал? Просмотров за две минуты тут в это время набирается не так много, десять-пятнадцать от силы. Кто же тогда погнал волну? Кто-то из них, тех десяти, кто первым это успел прочесть? Маловероятно.
        И тут Дашкевича, как говорится, «по совокупности» осенила догадка. Ну конечно!.. Это - наиболее правдоподобная версия... Только зачем? Это же явное нарушение трудовой этики и контрактных обязательств, попрание служебного доверия. Одно дело - собственное отношение к происходящему, лично ты как угодно можешь крыть власть... а совсем другое - делать вот так... А, может, она - «хомячок Увалова», может, ей не дают покоя его лавры автора многочисленных расследований, сливов и разоблачений? Теперь-то этого уже не узнать - а сама она, конечно, всё отрицала и будет отрицать. И не подкопаешься, кстати. Спешка и невнимательность - и всё тут. Поди докажи обратное.
        Впрочем, не его это дело. Хотя сама по себе эта подлая и грабительская реформа, конечно, касается и Дениса тоже. И его жены. И дочери, которой всего девять лет. Ей в этом жестоком мире жить дальше. Но что тут поделаешь, прямо скажем? Надо сейчас только самим выкручиваться, только своей семьи сейчас и надо держаться, дабы выживать, сводить концы с концами, растить детей. По-другому никак...
        Денис привычно припарковал свою «октавию» во дворе и поднялся на лифте. Жена Вика и дочка Настя радостно встретили его в прихожей.
        - Ну как прошел первый день? - нетерпеливо спросила супруга после того как они поцеловались.
        - Отлично! Очень нравится. И коллектив замечательный. И добираться на пятнадцать минут меньше.
        - Прекрасно! А мы только что из музыкальной... Настюш, расскажи сама!
        - Пап, я на конкурсе танцев первое место получила!
        - Ах ты моя умница! - Денис радостно приподнял дочь на руки и поцеловал два раза. - Поздравляю, поздравляю! Горжусь тобой, продолжай и дальше так же!
        - Ладно, давай уже, мой руки - и к столу, мы тут всё приготовили уже, отметим... - сказала Вика.
        Мытищи, 25 августа 2018 года
        Жаров запер за собой дверь и начал спускаться по лестнице. Тут, на даче, в отличие от открыто используемой московской квартиры, было его основное «гнездо». Сюда подполковник не приглашал вообще никого и никогда, даже тех женщин, с которыми сходился. Именно сюда он по большей части вкладывал свой немалый доход на протяжении многих лет.
        Здесь, в подвале, размещался довольно богатый арсенал - автоматы, пистолеты, гранатометы, снайперские винтовки, гранаты, мины. С боеприпасами и высокотехнологичными аксессуарами.
        Самым обширным помещением в подвале была профессионально оборудованная химическая лаборатория общей стоимостью, пожалуй, в десятки миллионов рублей. Тут была и дорогая техника для самых различных экспериментов и синтеза веществ, и уникальные измерительные приборы, и вытяжные шкафы высокого класса защиты, и хранилища сырья и реактивов с различным температурным режимом.
        Химия, биохимия, фармацевтика с детства были настоящей страстью Жарова. Он окончил с красным дипломом Институт тонкой химической технологии, потом там же защитил кандидатскую. Еще в вузе с ним установили контакт «рыцари плаща и кинжала», предложив, однако, выполнять миссию, никоим образом не связанную с предметом его учебы и жизненного призвания: его стала курировать структура, задачей которой была борьба с политическими противниками установившегося в России режима. Эти коллеги решили внедрить Жарова в одну из «несистемных» партий коммунистического толка. Конечно, перед этим его на спецкурсах обучили, собственно, марксистской идеологии - а также особым приемам завоевания авторитета, привлечения сторонников и достижения лидерских позиций. Обучили и актерскому мастерству, умению «подавать себя», выступать на публике, отстаивать свою позицию, в том числе манипулятивно-демагогическими приемами, гарантированно нравиться слушателям и читателям.
        Когда это необходимо, Жаров обязан был появляться на месте службы, чтобы лично отчитываться, участвовать в оперативных совещаниях. Его, конечно, никто не должен был видеть входящим в основное здание или выходящим из него. Для таких «кротов» в близлежащих домах были выделены офисы и квартиры-времянки на первом этаже - там можно было в случае чего и переночевать, и оттуда же спуститься в подземные коридоры, ведущие к «конторе».
        Таких, как Жаров, в общем-то, было «взращено» и внедрено довольно много, в самые различные сегменты той оппозиционной среды, которая, в отличие от «думцев», напрямую из администрации президента не контролировалась. Но наибольших успехов достиг именно он. Видимо, благодаря тому, что сам по себе был очень пробивным и смекалистым человеком, с ярко выраженной лидерской внешностью. Скорее всего, именно исходя из этих личных качеств его и «отобрали» - именно «отобрали», ведь, как известно, «инициативников» заворачивают с порога. И не ошиблись с выбором.
        Так постепенно Жаров дорос до должности «первой руки» стареющего Валерия Мельдина, лидера партии. Параллельно - хоть и не сразу, а как только стали видны реальные успехи - «крота» взяли в штат, выплачивали ему высокое довольствие и премии, время от времени присваивали очередные воинские звания - теперь он уже подполковник. Правда, полковника, как ясно дал понять Беляков, ему дадут только при отставке.
        Всего, что добился Жаров, он добился благодаря своему уму, таланту, трудолюбию и... авантюристическому настрою, ярко выраженному честолюбию. О достижениях и победах, о том, чтобы занять высокое положение, стать знаменитым, Алексей мечтал с раннего детства, будучи абсолютно убежденным в том, что его ждет яркая жизненная миссия.
        Но годы шли, а особых успехов, несмотря на хорошие деньги, всё же не было. Конечно, Жаров стал широко известным... в узких кругах - как политик левого толка. Да, яркий и перспективный. Но... Всем понятно, что социалистической революции при его жизни не будет. Во-первых, готовность широких народных масс идти за какими-то новыми большевиками, рисковать жизнью, приносить себя в жертву находится на уровне абсолютного нуля, несмотря на общую «фоновую» ностальгию по СССР. А, во вторых, нынешняя власть, в отличие от царской, уроки истории выучила крепко - и держит оппозицию в ежовых рукавицах, под неусыпным, мелочным, буквально поставленным на научную основу, контролем. Вплоть до того, что все значимые решения по всем «системным» принимаются исключительно на Старой площади. Это относится к кандидатурам глав региональных отделений, к спискам кандидатов в депутаты и, соответственно, к персональному составу представительных и тем более исполнительных органов власти, слегка разбавленных оппозицией. Что же касается несистемных левых, то их среда, дезориентированная, маргинализированная, расколотая, кишмя
кишит агентами влияния спецслужб - такими, как сам Жаров.
        И он прекрасно понимал все перспективы. Так называемого справедливого общества, где все являются хозяевами в равной степени, больше уже не будет никогда - элита железной пятой будет безжалостно попирать трудовой народ во веки веков. То, что недавно Беляков изложил Жарову открытым текстом, окончательно утвердило последнего именно в этом убеждении. И, соответственно, теперь уже ясно, что и по тайной службе его дальше уже двигать не будут, - то, что сейчас, можно считать потолком.
        А недавно он отметил не очень радостный юбилей - сорокалетие. Прощание с молодостью. И при этом он видит, как, словно ракеты, взмывают ввысь те, кто значительно моложе его. Но их всех объединяет одно - они дети тех, кто может решать за других. Владельцев капитала, начальников различного рода. Тех, кто лично выиграл от падения, точнее говоря, уничтожения социализма. Да взять того же Белякова-младшего, по паспорту «Скворцова». Почти на десять лет моложе Жарова - а уже генерал-майор, заместитель своего фактического папаши, будущий начальник комитета. И все эти несметные богатства, которые открылись подполковнику на вилле Белякова, все эти неслыханные привилегии, позволяющие делать всё, что заблагорассудится, невзирая на закон, - достанутся, да и достаются уже вовсю, этому Скворцову. Вся заслуга которого заключается только лишь в том, что он отпрыск правильного отца.
        Справедливо ли такое положение вещей? Вне зависимости от ответа на этот вопрос Жаров не усматривал реальной альтернативы применительно к сегодняшнему и даже завтрашнему дню. Конечно, он бывал в Китае и Вьетнаме, в КНДР и на Кубе - там, где у власти партии, называющие себя коммунистическими. Но если говорить о Китае, то его строй далек от былого советского - будучи встроенным в мировую капиталистическую экономику, он заботится лишь о том, чтобы обеспечить уверенный рост национальных производительных сил. Социальные гарантии, если и есть по сравнению с некоторыми «чистыми» капиталистическими странами вроде США, вовсе не лежат в основании режима, а в ряде западноевропейских стран гарантий даже больше, чем в КНР. И мессианской идеей обновления всего мира, ниспровержения капитализма в масштабах всей планеты, в отличие от Советского Союза, Китай не одержим. Быть может, Поднебесная копит силы и поджидает нужного момента - когда нынешняя система накроется? Но, пожалуй, можно состариться и умереть, прежде чем это станет ясно. Великая восточная цивилизация всегда мыслила вековыми временными категориями.
        Что еще? Вьетнам, пусть и успешно, строит общество по тому же китайскому шаблону, будучи, правда, во много раз слабее. КНДР вроде бы и сохраняет у себя фундаментальные ценности социализма, но только лишь ради себя самой, так сказать, окуклилась, ее к тому же давят убийственные санкции «мирового сообщества». Куба, хоть и пытается что-то делать в Латинской Америке, и вроде даже не совсем уж безуспешно - но у нее тоже сил мало, и та же блокада сильно сдерживает развитие экономики.
        В общем, пламя той великой альтернативы, того невероятного прорыва в будущее, которое то ярче, то слабее пылало на протяжении семи советских десятилетий, которое сумело зажечь еще многие страны мира, - погасло. Видимо, уже навсегда. Очевидно, с точки зрения бесстрастной истории, это была просто флюктуация на многотысячелетнем цивилизационном «мейнстриме».
        По крайней мере, такое суждение сам Жаров выработал лично для себя применительно к тому, за что буквально с пеной у рта выступал на публике. Может показаться парадоксальным, но, несмотря на то, что за многие годы он слепил себе имидж толкового и авторитетного, напористого и страстного коммуниста, сам он в глубине души политических убеждений как таковых не имел вообще. То есть лично ничему привержен не был - не был ни тем же коммунистом, ни либералом, ни консерватором, ни националистом. Ни сторонником тех идей, что излагал ему Беляков... как это, кстати, лучше назвать? Социал-дарвинизм? Элито-фашизм? Да и можно ли такое отнести к идеологии как таковой - ведь это в устах начальника, «хозяина жизни», просто-напросто констатация свершившегося факта, объективной реальности как она есть?
        В общем, лично для Жарова главной целью было просто подняться над «серой массой», продвинуться и стать значимым, влиятельным - безотносительно каких-то там социальных идей. При каком строе это будет достигнуто - совершенно неважно. Все эти годы Алексей был убежден в том, что для этого достаточно проявлять активность, развивать ум и талант - и успех к нему придет сам собой. Но вот что-то не приходил... Связан ли этот прискорбный факт с социальным строем - пока подполковник над этим вопросом всерьез не задумывался. По крайней мере, до этого лета не задумывался точно.
        Жаров сел в кресло и долго думал. Включил компьютер, полазил по интернету. Потом вдруг встал и прошел в смежную комнатку, плотно закрыв за собой и наружную, и внутреннюю двери.
        Помещение было полностью экранировано от электромагнитных излучений. Там стояла еще пара компьютеров, подключенных к электросети через особые защитные переходники и лишенные модулей беспроводной передачи данных. Там же хранились несколько смартфонов различных моделей. Там было еще много различных диковинных электронных устройств. Хотя это не стало основным предметом страсти Жарова, он прекрасно понимал, что такая техника тоже пригодится в хозяйстве и в ней нужно уметь хорошо разбираться.
        В Китае он по проверенным эксклюзивным каналам, не скупясь на вознаграждение, время от времени покупал различные недоступные «простым смертным» устройства, в том числе экспериментальные, даже не принятые еще на вооружение военными и спецслужбами.
        Среди прочего в комнате хранилось несколько так называемых «вечных жучков» - миниатюрных микрофонов-радиопередатчиков. Они питались от изотопных элементов и были способны непрерывно работать несколько лет. Это чудо китайской техники Жарову удалось купить во время последней, июльской поездки. Вскоре после откровенного разговора с Беляковым на его вилле.
        С виду подобные приборы, согласно стандартной методике применения, ничем не должны были отличаться от обычных мелких настольных канцтоваров и безделушек. У Белякова в кабинете была белая доска для фломастеров, чтобы во время докладов и обсуждений, если на то есть необходимость, наглядно отображать на ней всё то, что можно представить в виде простых графических образов и схем. На столе в отдельной подставке хранился запас фломастеров. Во время одного из докладов в начале августа, когда надо было что-то показывать наглядно, Жаров «забыл» положить его обратно - и начальник этого даже не заметил. Все эти фломастеры были разных цветов, но одной и той же марки, кстати, производства Китая. Уже там, в Шэньчжэне, заказывая технику, подполковник дал этот фломастер в качестве образца и попросил сделать сразу пять точно таких же - с уже встроенным туда мини-аппаратом. Обошлось это ему в десять тысяч долларов - по две тысячи за штуку. Бесплатно, в виде бонуса, прилагалась пара приемников. Таковыми служили аппараты, внешне неотличимые от глюкометра одной из известных марок. Даже когда приборчик, казалось, не
работал и не включался, «прикидываясь» разряженным или сломанным, он в случае поступления сигнала от передатчика записывал разговоры на сменную карту памяти, замаскированную под тест-полоску - достаточно было просто оставить ее в разъеме после анализа крови, и сразу же начиналась запись. Считывать содержимое этой нестандартной «флешки» можно было с помощью того же «глюкометра» - у него был обычный разъем под зарядку и USB-кабель, через который в компьютер экспортировались не только результаты анализа крови, но и то, что записалось на «полоску». Мощности передатчика, по предварительным прикидкам, должно было хватить, чтобы сигнал из начальственного кабинета доходил до комнаты, где Жарову, наряду с двумя другими коллегами, Степаном Могильным и Харитоном Лыбой, был отведен персональный стол. Именно в этом столе можно постоянно хранить «под запись» один из двух «глюкометров». А второй такой же - для считывания «карты памяти» - на «базе», то есть в загородном доме.
        Никаких подозрений наличие в столе Жарова этого прибора не должно было вызвать. Сослуживцы прекрасно знали, что он тщательно следит за здоровьем, занимается спортом, ест только здоровую пищу, пьет качественный дорогой алкоголь, да и то редко и понемногу, а также регулярно, гораздо чаще, чем требуется по служебному регламенту, проходит расширенные медицинские обследования за свой счет. К ограниченным к применению устройствам, в отличие от радиопередающих гаджетов, этот прибор не относился - по инструкции при важных обсуждениях все телефоны тех, кто находится в помещении, должны быть убраны в другое помещение. В кабинет Белякова, например, если не оговаривалось особо, нельзя было брать телефон с собой. Однако схеме с «фломастером» и «глюкометром» все эти запреты были нипочем.
        Подполковник активировал приемник и один из передатчиков-«фломастеров», тщательно проверил их работу. Он вставлял карты памяти в «глюкометр», отходил в угол комнаты и наговаривал что-то вроде «один-два-три», вытаскивал флешки, проверял наличие автоматически созданных файлов, прослушивал их содержимое на компьютере - и убеждался, что всё работает безотказно, как и уверял его давний знакомый - коррумпированный менеджер одного из секретных китайских институтов, специализирующихся на подобной технике.
        Завтра у Жарова очередной доклад-инструктаж, к которому Беляков приказал подготовить соответствующие материалы. Надо будет незаметно взять фломастер и поменять его на свой, неотличимый ни по внешнему виду, ни по письменным свойствам, ни по весу от таких же, обычных. По расчетам Жарова, одного фломастера, раз всего их там, на столе, около десятка, должно было хватить на несколько месяцев, потом его выбросят в мусор. Тогда придется подкладывать новый.
        Подполковник толком не мог объяснить даже самому себе, зачем он всё это делает, по сути, рискуя жизнью. Наверное, потому, что если не удается «подняться», стать влиятельным, то можно хотя бы приобщиться к каким-нибудь великим интригующим тайнам. Тайнам нынешней власти. Тайнам недавней истории. А то, что эти тайны будут и, скорее всего, окажутся неожиданными и сногсшибательными, он прекрасно понял из недавнего визита к Белякову и его шокирующих откровений.
        Женева, 1 апреля 2019 года
        - А теперь самое главное. В общих чертах я изложу выверенный нами план, - сказал Бутчер. - Только это вполне серьезно, не смотри на то, какое сегодня число.
        - Весь внимание, - лаконично ответил Беляков.
        Они сидели на веранде виллы в стиле «шале», которая принадлежала начальнику КОКСа. Никто из сторонних наблюдателей не мог и помыслить о том, что здесь, в элитном пригороде, в этом ухоженном месте с видом на Женевское озеро, двое влиятельнейших людей - один в глобальном масштабе, другой в российском - беседовали о предстоящих запланированных переменах в судьбах миллиардов людей.
        - Как я не раз говорил, наступает эпоха качественной консолидации, усиления власти владетельных семей над миром, над всей остальной массой. Эта эпоха растянется на десятилетия. Но сначала - о целях, о миссии подпрограммы на предстоящие несколько лет, - провозгласил Бутчер. - Она в конечном итоге сводится к следующему. Во-первых, простимулировать дальнейшую концентрацию капитала как в глобальном масштабе, так и на национальных уровнях. Во-вторых, перезапустить буксующую мировую экономику, причем, разумеется, сохраняя незыблемость монетаристских подходов, без необходимости скатывания в чертово кейнсианство. В-третьих, обескровить, обезжирить средний класс как независимую экономическую и политическую силу, незаслуженно раскормленную нами ради пропаганды и задабривания низов в период противостояния с СССР, - сейчас же принято стратегическое решение о его полном упразднении. В-четвертых, отработать экономические, правовые, технические и биомедицинские инструменты тонкого регулирования текущего состояния каждой поднадзорной особи.
        - Да, два года назад мы получили от вас рамочные типовые проекты по персонифицированному контролю, - вставил Беляков. - Они уже в работе.
        - Именно так, - подтвердил Бутчер. - Замечательно... Главная задача этого направления - перейти от простого наблюдения за низами к выработке у каждой из персон так называемого рефлекса активного послушания. То есть человек не только обязан знать и мириться с тем, что его «пасут», но и сам избегать запрещенных действий, передвижений и даже мгновенно реагировать по команде, делать то, что от него требуют, отчитываться по вопросам, которые ему зададут.
        - Избегать мыслепреступлений, - хохотнул Беляков.
        - Остроумно! - поддержал Бутчер, тоже смеясь. - «Мыслепреступление не влечет за собой смерть. Мыслепреступление и есть смерть»... И, наконец, последнее, - продолжил американец. - Это обкатка технологий персонального воздействия на организм человека, причем каждого человека, всех жителей планеты. В предстоящем кейсе, как говорится, это, скорее всего, будет что-то простое. Главным образом как инициирование, первичная отработка организационной и правовой модели, принуждение масс к новой нормальности. А более серьезные опции - на будущие периоды, они пока только в разработке. Ты ведь знаешь о CRISPR-Cas9?
        - Что-то связанное с генами?
        - Совершенно верно. Эта технология потенциально является ни много ни мало философским камнем в биологии, она даст возможность менять генетический код организма, причем уже живущего, сформированного. И по мере возможности влиять на состав тканей, фактором формирования которых являются гены. Генная терапия сейчас бурно развивается. Например, уже готово лекарство против спинальной мышечной атрофии - оно полностью устраняет генетическую причину даже не на уровне зародыша, а у родившихся детей. Правда, чтобы ребенок остался полностью здоровым, нужно, чтобы вмешательство произвели до того, как болезнь начала деструктивно влиять на ткани. Это открывает поистине безграничные возможности для того, чтобы модифицировать рабочую силу, ваять человека служебного. Для этого нужно научиться необратимо воздействовать на психику. Лишать, например, всякой воли к сопротивлению иерархическому давлению, сколь бы сильным оно ни было. Углублять профессиональную специализацию - не только за счет навыков, но на «аппаратном», так сказать, уровне организма. Помнится, был у вас такой культовый фильм: «Человек-ткач,
человек-пекарь, человек-шофер...»
        - «Мертвый сезон», - подсказал Беляков.
        - Да-да, «Мертвый сезон». Но не с помощью какого-то химиката, это бред. А с помощью биотехнологического воздействия, в частности, генной инженерии, и инструментального воздействия, в частности, за счет вживления в тело электронных микроустройств. Всё это активно разрабатывается и в тридцатых годах станет реальностью, будет массово доступным и начнет испытываться уже «в поле». Ну, и, конечно, регулирование численности населения через управление продолжительностью жизни каждой конкретной особи, ее возможностью произвести на свет потомство...
        - Хорошо, хорошо, - удовлетворенно произнес генерал армии.
        - А теперь момент не столь лучезарный... Как говорится в одном ставшем крылатым афоризме, нужно очень быстро бежать только лишь для того, чтобы оставаться на месте. То есть наше бескомпромиссное наступление - это не какая-то блажь и даже не естественное развитие в наших интересах. Вернее, не только это. Прежде всего, это жизненная необходимость.
        - В смысле? - не понял Беляков.
        Бутчер немного промолчал.
        - В смысле - этот проклятый Маркс оказался-таки прав. Советский проект мы сообща похоронили. Но сама по себе основа, так называемое противоречие между трудом и капиталом, между пролетариатом и буржуазией, никуда не делось. Скажу больше - расчеты, проведенные на суперкомпьютерах, на современнейших моделях с огромным количеством различных параметров и вводных, показали, что если ничего не делать, и даже если просто ограничиться максимальным наращиванием карательного аппарата, подавляющего в зародыше все потенциальные ростки нового большевизма, всё равно рано нас или поздно накроет тотальный экономический коллапс.
        - Да ты что? Это точно? Ошибки нет?
        - В том-то и дело. Но ничего страшного - я не говорю, что такое наступит обязательно. Но это будет только в рамках существующей системы, где, выражаясь марксистской терминологией, стоимость создается человеческим трудом, где буржуазия эксплуатирует пролетариат, покупает его рабочую силу для изъятия себе прибавочной стоимости и накопления капитала.
        - Пока всё равно не понимаю, - признался генерал. - Хоть в Высшей школе КГБ меня и учили политэкономии по Марксу, но о чем конкретно речь идет здесь?
        - Я как раз и подвожу к этому, терпение, - сказал Бутчер. - Чем в большей степени мир становится безбарьерным для капиталов, то есть чем меньше остается «заповедников», не встроенных в единую систему полностью на ее условиях, тем в большей мере она в этом, обозначенном мною выше, аспекте подходит к пределу своего развития. Это проявляется хотя бы в том, что катастрофически снижается норма прибыли, набухают безнадежные долговые пузыри. И уже отчетливо видится непреодолимый порог, не массам, низам видится, а пока только нам. Причем косметические модификации не помогут фундаментально - они лишь отлакируют общую картину и оттянут ненадолго грядущий конец. Но, с нашей точки зрения, это не конец, для нас это может и должно стать началом. Началом новой эры, новой общественно-экономической формации. Опасность так называемой мировой пролетарской революции приближается, только на сей раз она ожидается не в форме большевистско-советского преждевременного эксцесса, который породил постоянно укрепляющуюся альтернативу, второй мировой полюс, разлагающий капитализм. К счастью, вышло наоборот - объединенными
усилиями Запада и Востока мы разложили и разгромили этот проклятый социализм. Механизм пролетарской революции, опасность которой нависает сейчас, будет более соответствовать изначальной классике, что ли. Это тот самый предел роста системы, основанной на присвоении владельцем капитала прибавочной стоимости от эксплуатации рабочей силы, которая принадлежит лично свободным людям-пролетариям.
        - Но ведь для революции нужен и субъективный фактор, так ведь? А если мы, как у нас в России, всё это время будем во всех странах стерилизовать политическое поле во избежание появления сил ленинского типа - то есть нацеленных на бескомпромиссное взятие власти, уничтожение буржуазии как класса и радикальные социалистические преобразования? - спросил Беляков. - После перезагрузки власти мы, кстати, введем в действие план тотальной жесточайшей декоммунизации. Исповедание коммунистических, просоветских идей, позитивное упоминание о советском прошлом, отрицание преступлений советского режима станет тягчайшим государственным преступлением, и сажать за него будут очень надолго, а наиболее активные деятели бесследно исчезнут.
        Бутчер помолчал некоторое время.
        - Это всё очень хорошо, но только на определенном отрезке, на ординарном диапазоне параметров. Моделирование показало, что когда действительно дойдет до предела на уровне экономического базиса в масштабах планеты, то не поможет ничего. Экономика сколлапсирует, массы вздыбятся, и никакое управляющее воздействие, в том числе карательное, не справится. При таких раскладах никакая декоммунизация, никакое предотвращение появления сил большевистского типа, никакое создание оппозиционных ложных вождей и организаций ни к чему не приведет - всё будет выкристаллизовываться за очень ограниченный срок, буквально в процессе. Впрочем, есть опасность гораздо серьезнее, нежели такие силы внутри. Это иная сверхдержава, которая сейчас встроена в общую структуру, но явно себе на уме и наверняка имеет альтернативные планы. И, соответственно, если всё рванет, то именно она подхватит процесс и станет лидером.
        - Китай?
        - Конечно. Сейчас он в общей системе, хоть и на условиях известной национальной автономии... Но всё может поменяться. Да, не прямо сейчас, а к тридцатым-сороковым, но тем не менее... Мы, конечно, тоже должны заблаговременно и эту угрозу убрать, совместно с вами. Этот вопрос отдельный, и он требует решения, и в ваших интересах тоже. Тут, к сожалению, мы полностью к общему знаменателю прийти уже много лет не можем, хоть и с пониманием относимся к глобальным чаяниям вашей национальной элиты и готовностью ее в связи с этим держать ставки максимально высоко. Впрочем, я сейчас не об этом. Я о том, что если мы ничего не будем делать, то рано или поздно грянет мировая коммунистическая революция, причем неважно, будет ли существовать к этому моменту ее субъект - большевистские силы внутри капиталистической страны либо сверхдержава под красным флагом, решившая, что настал ее шанс.
        - Значит, всё напрасно?
        - Нет, Эндрю, дорогой мой! Я этого не говорил.
        - И как же можно решить проблему?.. - спросил Беляков.
        - Как? Вообще, альтернативы на перспективу имеется только две. Или та самая пролетарская революция, но уже на сей раз вполне «классическая» и «полноценная», самая что ни на есть всемирная. Или же, во избежание этого, смахивание с шахматной доски всех фигур - то есть уничтожение и буржуазии, и пролетариата как классов с учреждением новой формации проектным волевым путем, сверху. В наших интересах и по нашему сценарию. Это единственный шанс, и, к счастью, у нас есть неисчислимые ресурсы и безраздельная власть, чтобы повернуть историю именно на этот путь. Мировой капитализм падет в любом случае - весь вопрос в том, кто именно его опрокинет и навяжет планете свою формацию взамен ушедшей. Наша же миссия - чтобы на место отжившего свое капитализма пришел не бесклассовый коммунизм, как об этом мечтают импотентные комми, а тоже классовый строй, причем более высокоразвитый.
        - Что ты под ним понимаешь?
        - В нашей принципиально новой общественно-экономической формации, прорыв в которую готовится, мы останемся владетелями, хоть и не буржуазией, как сейчас. Проще говоря, грядет воспроизводство рабовладения на новом витке развития общества. Его мы направим в принципиально новое русло, где нынешние противоречия разрешатся так, как угодно нам. Именно для реализации этого сценария и разрабатываются, причем в комплексе, инструменты прямого контроля над каждым подвластным организмом. Контроля прямого, автоматизированного, мгновенно действующего и персонифицированного. Контроля, включающего в себя три базовых функции - тотальный круглосуточный надзор, обеспечение мгновенного послушания любым требованиям сверху, и, наконец, произвольная модификация тела и психики каждой человеческой особи. Именно так сохранится, уже на новом уровне, разделение общества на два класса - высший и низший.
        - Понятно, - коротко сказал Беляков, отхлебнув глоток вина. - Должен согласиться с тобой, что это и есть реальный выход из складывающейся ситуации. Это будет подлинное развитие человечества и переход его на новую ступень.
        - А теперь конкретная практика. Сейчас, наконец, всё уже готово к тому, чтобы начать эту беспрецедентную трансформацию. Волей формирующейся единой глобальной власти. В масштабах человечества. Пока же, на краткосрочном этапе, речь идет лишь об экономической встряске, небольшой перезагрузке, коррекции глобального хозяйства и реальном полевом тестировании ряда принципиально новых элементов тотального персонифицированного контроля, новых технических средств, новых социальных парадигм, новых правовых режимов. В частности, подготовка к уже официальной, открыто провозглашенной ревизии формальных гражданских прав и свобод. Да, всё к этому готово. У вас тоже, кстати: мы исправно передавали вам модельные материалы, по которым надлежало проводить подготовку конкретных инструментов технического и юридического характера. Правда, не говорили, в какой контекст эти материалы впишут. И вот настало время раскрыть карты. Готов, Эндрю?
        - Конечно, Билли.
        - Это на сей раз будет не международный терроризм, а всемирная эпидемия, то есть пандемия. Вирусной природы. Мы успешно модифицировали один из коронавирусов - это подвид вирусов, человечество подвержено порядка десятку таких, в основном они вызывают простуду и для людей с нормальным иммунитетом опасности не представляют. Новый коронавирус передается от человека к человеку воздушно-капельным путем, инкубационный период от недели до двух. Очень высокая вероятность заразиться при контакте, гораздо выше, чем у гриппа, правда, меньше, чем у кори. Именно эти факторы и обеспечат пандемический характер процесса. Пандемия охватит все страны, переболеет в той или иной форме до половины населения планеты или даже больше.
        - А какие поражения организму наносит этот вирус?
        - Острый системный васкулит. Удар по респираторной системе - патологическое изменение клеток дыхательных органов, легочных альвеол.
        - Что такое васкулит? Не силен в медицине.
        - Воспаление сосудов. Опыты показывают, что у зараженных людей в ряде случаев легкие рассыпаются в труху, повсеместно возникают микротромбозы, насыщение крови кислородом падает до фатальных значений, и наступает смерть от удушья.
        - А смертность?
        - Ты имеешь в виду показатель летальности среди тех, у кого проявились симптомы? От долей процента до одного-двух - зависит от оснащения конкретной местности больницами, медикаментами и оборудованием, прежде всего кислородом для компенсации дыхательной недостаточности. Масштабных гекатомб не планируется. Большинство перенесет этот васкулит легко даже без лечения. У части людей будут осложнения, в основном на легкие, в них останутся долговременные структурные поражения тканей. Но, в общем и целом, ничего катастрофического. Главная особенность пандемии - то, что ее используют как предлог для принудительных экономических преобразований на уровне отдельных стран и планеты в целом. А также для введения казавшихся ранее немыслимыми ограничений для низов. Таких, как запрет выходить на улицу, закрытие границ для перемещений с личными целями - то есть для отработки механизма внедрения ошейников для простолюдинов.
        - А вакцина от этого вируса есть?
        - Да, базовая вакцина, как говорится, версии «1.0» уже разработана и, даже более того, сделаны ее достаточные запасы. На арену она, впрочем, выйдет спустя какое-то время, через несколько месяцев. Разумеется, эта самая первая вакцина - далеко не последнее слово. Она может синтезироваться на разных принципах и платформах, как тех, что предпочитаем мы, так и тех, что предпочитаете вы. В общем, имея предварительные наработки и подходы, которыми мы вас также снабдим, сможете и сами что-нибудь свое накропать и внедрить, потенциал у вас есть. Можете даже впаривать миру свой продукт. Туда, куда вас пустят, разумеется, хе-хе! Правда, вакцина - это еще не всё. Против такого вируса она при нынешнем уровне знаний и технологий заведомо малоэффективна, но это нам и нужно - чтобы не было прочного иммунитета. Главное - что препарат будет не столько профилактическим средством, сколько инструментом дрессировки, приведения масс к полному повиновению, к тотальному управлению с нашей стороны. Тут не только вакцина как таковая - но об этом позже, все материалы вы получите...
        - А если кто-то из высших людей заболеет?
        - Ничего страшного. Разработан препарат на основе антител. Дает быстрый и стопроцентный эффект. В вакцинопрофилактике, собственно, нет необходимости.
        - Вот оно что... Отлично! - произнес Беляков. - Значит, пандемия. Ну всё, паззл сложился, всё встало на свои места. Умно придумано! И когда пойдет процесс?
        - Совпадет с началом следующего года, для удобства. Подробную дорожную карту вы получите на днях.
        - Ну, тогда, как говорится, с наступающим, Билл! Хоть до него и девять месяцев.
        - С наступающим, Эндрю!
        Уборы, 20 апреля 2019 года
        - Здесь хочешь?
        - Да, вроде неплохой вид.
        - Ну, хорошо, можно и здесь.
        Старый, видавший виды «солярис» съехал на обочину Ильинского шоссе и встал.
        Из машины вышли двое - мужчина и подросток.
        - Как чувствуешь? Не укачало? - спросил отец.
        - Нормально, - коротко ответил мальчик. - Давай начнем.
        - Давай.
        Мужчина открыл багажник и достал коробку с дроном. После этого, опустив крышку, отец с сыном начали готовить устройство к полету. Чтобы не вызывать подозрений, они поставили, как полагается по правилам, знак аварийной остановки, после чего открыли крышку моторного отсека и разместились спереди автомобиля. Со стороны, если особо не присматриваться, у проезжающих мимо могло создаться впечатление, что водитель и пассажир что-то пытаются отрегулировать.
        ...Всё. Похоже, это последний раз, когда можно будет вырваться с сыном куда-нибудь погулять, с горечью осознавал Геннадий Игнатенко, инженер-испытатель с оборонного предприятия в Тушино. Дальше, как неделю назад сказал один из крупнейших специалистов в детской онкогематологии, профессор Арсений Федотов, болезнь будет только прогрессировать. Не помогло ничего. Ни несколько курсов агрессивной химиотерапии, от которой у Димы вылезли все волосы и он лежал пластом целыми днями. Ни операции, ни лучевая терапия. Ни даже поездка в Германию - собранных благотворителями средств не хватило на «смету», и пришлось поменять трехкомнатную квартиру в районе Аэропорт на простую «однушку» в Митино. Шесть лет назад, когда уже умерли и родители Геннадия, и мать его жены Гали, «высвободившиеся» квартиры на столичных окраинах «слили» в одну - добротную, просторную, недалеко от центра. Чтобы, наконец, пожить, «как все нормальные люди». И целых три года жили счастливо - если здоровье и материальное благополучие можно, конечно, назвать счастьем... А потом - как гром среди ясного неба: Гале внезапно ночью стало плохо, и
скорая помощь увезла ее в больницу. Там диагностировали острый панкреатит, за несколько дней он перешел в некроз поджелудочной железы. Врачам так и не удалось спасти женщину, которой было всего тридцать два года, и Геннадий остался отцом-одиночкой.
        А вслед за скоропостижной смертью Гали, так же нежданно, свалилась новая беда - лимфобластома у Димы. Первоначально казалось, что лечение подействовало и мальчик поправляется - однако проклятая болезнь на самом деле то затухала, то возвращалась с новой силой. Как объяснили Геннадию, это - резистентность к лечению: значительную часть таких случаев сегодня у детей вылечить удается, но, похоже, не здесь. Что ж, кому-то приходится попадать в ту часть, которой не везет, как это ни обидно... В конечном итоге, как немецкие врачи, так и российские, уже после возвращения, дали один и тот же неутешительный прогноз: от трех месяцев до полугода.
        Три дня назад Диме исполнилось двенадцать лет. Последний день рождения в жизни. Сам мальчик этого не знал. Возможно, конечно, и догадывался - но и отец, и сын старались этой темы не касаться.
        Теперь, в этот субботний день, предстояло хотя бы немного развеяться и испытать подарок - дрон с камерой. Вдохновленный опытом «разоблачителя» Увалова мальчик упросил отца самим снять что-нибудь из серии «как живут жулики и воры». Они выбрали примерное место по карте, потом несколько часов неспешно ехали, присматриваясь, откуда лучше снимать.
        Солнце уже клонилось к горизонту, то вылезая из-за облаков, то снова скрываясь.
        Стали изучать карту на смартфоне.
        - Это и есть Уборы? - спросил сын, показывая пальцем на поселок.
        - Угу.
        - А что это за улица такая? «Путь к Храму»? Ничего себе название...
        - Ну, так да... Как в перестройку «путь к Храму» проложили, так и шагаем по ней, не сворачивая. Зачем, как говорили тогда, дорога, если она не ведет к Храму? Ну и вот - минус одна больница, плюс два храма... шаговой доступности. А у здешних обитателей свой резон - неустанно благодарят Его за богатство и власть, за то, что в жизни так дико повезло. Мне б так подфартило, как им, - я б вообще из церкви не вылезал, только и отбивал бы земные поклоны, - сдавленно проговорил отец.
        Следующие несколько минут они молчали, приводя дрон в рабочее положение и настраивая управление.
        Наконец, аппарат поднялся, и не так уж шумно. Геннадий по совету знающих людей выбрал такую марку, чтобы лопасти не издавали слишком уж громких звуков, хоть этот вариант и стоил дороже.
        Дрон взмыл вверх. На фоне неба он был практически незаметен.
        - Ну что, полетели? - спросил отец.
        - Да, давай что-нибудь такое снимем и ролик опубликуем... - сказал мальчик.
        Камера медленно полетела над «путем к Храму»...
        - Вроде ничего интересного. Усадьбы средней руки... - проговорил Геннадий, глядя на трансляцию на смартфоне.
        Аппарат повернул и полетел вправо, над речкой.
        Показалось какое-то другое поселение - явно элитное. Судя по электронной карте, - Сосны.
        И вот в одном из поместий вроде бы показалось нечто заслуживающее внимания.
        На территории виллы и на улочке, прилегающей к ней, теснились дорогие иномарки, в основном «гелендвагены». У дворца - сад и бассейн, как и полагается. А еще - открытая площадка, где построились в шеренги четыре десятка человек.
        Дрон подлетел поближе - и тут стали открываться шокирующие и омерзительные подробности.
        Все присутствующие были облачены в черные эсэсовские мундиры. Они синхронно маршировали на месте, что-то скандируя, а, может, исполняя какую-то песню: там же стояли мощные колонки. Вот они перестали отбивать шаг и, щелкнув каблуками, стали по стойке «смирно». Вот их предводитель вскинул руку, прокричав, очевидно, «хайль Гитлер». Вот сразу же все они, как один, ответили ему тем же выкриком и жестом.
        На «плацу», рядом с трибуной, где стоял главарь, возвышался бронзовый бюст фюрера. Там же, на мачте, развевался флаг нацистского «третьего рейха» со свастикой.
        Вот «чего-то-там-фюрер» произнес речь, оживленно жестикулируя. Вот он снова «кинул зигу», и строй сделал то же самое.
        - Это что? - спросил Дима. - Фашисты?
        - Да, это фашисты, кто же еще, - ответил отец и выругался матом. - Сегодня же день рождения Гитлера. Празднуют, гниды...
        Солнце уже зашло, и начали сгущаться сумерки. Изображение становилось всё менее разборчивым. Хорошо хоть, дрон так никто и не заметил. И даже шум не услышали - видимо, колонки всё время издавали что-то вроде маршей и песен.
        Тем временем в руках у «эсэсовцев» появились горящие факелы. По команде предводителя они построились в колонны и пошли, чеканя шаг, кругом по «плацу», мимо бюста Гитлера и флага, что-то синхронно выкрикивая. Так они прошли уже два круга...
        Высветилось уведомление - дрон сигнализировал, что заряд у него на исходе и он возвращается на точку старта.
        - Эх, на самом интересном месте... - Дима не скрывал досады. Геннадий, впрочем, тоже.
        Аппарат благополучно долетел до них и приземлился. Отец и сын собрали дрон, упаковали и положили в багажник. Сели в машину и двинулись в обратный путь.
        Долго молчали.
        - Пап, это что, реконструкторы какие-нибудь?
        - Вполне возможно. Вряд ли это дожившее до наших дней отделение той нацистской партии. Как вариант, элитный клуб любителей фашизма. А может, просто устроили тематическую костюмированную вечеринку ко дню рождения кумира. Нет, у нас есть, конечно, реконструкторы, воспроизводящие, играющие обе стороны войны - Красную Армию и вермахт. Но там именно реконструкция боя, где не выделяется, не выпячивается эта... обрядовая сторона. А здесь - буквально поклонение, и так, как они это делают, прямо-таки смакуют, могут только убежденные фашисты... Ужас на самом деле... Вот она, наша элита паскудная, во всей своей красе. Вот кто нами правит. Выродки.
        - Выложим сегодня, когда домой приедем?
        - Да ну... Лучше не надо. Найдут и раздавят, как букашку, а может, вообще прикончат. Для них жизнь таких, как мы с тобой, не стоит и гроша, даже не посмотрят, что ребенок после больницы...
        - Всё равно. Наши предки воевали, убивали их. И сами умирали - и в нашем роду, по твоей линии, двое погибли - в Сталинградской битве, в бою с оккупантами на Витебщине. А мы чем хуже?
        - Да не могу я, пойми...
        - Почему?
        - Я не только за себя отвечаю, но и за тебя. Ты и так... слаб еще после лечения.
        - Хорошо, понял... Пап, обещай мне тогда.
        - Что, Дим?
        - Сделай всё же это... ну, когда похоронишь меня.
        Машина дернулась.
        - Ты что? Ты будешь жить, сынок. Не думай об этом, не надо!
        - Не надо меня обманывать. И себя тоже не надо. Всё уже ясно.
        Отец лишь промолчал в ответ.
        - Обещаешь? Это... моя просьба, завещание, можно сказать, - упрямо проговорил сын. - Не должно такого быть. Не должно, и всё. Мы в долгу перед теми, кто погиб за нас. И мы не должны спокойно жить и делать вид, что ничего не происходит, пока тут славят Гитлера... Одно дело - какие-то бомжи-нацики в лесу собираются, и совсем другое - вот эти, богатые. Жулики и воры, а, оказывается, еще и фашисты. Ну, так как? Даешь слово?
        - Хорошо. Даю, - подумав, сказал Геннадий. - Но рассчитываю, что не придется... Ты сам борись, не сдавайся. До последнего, пожалуйста. Ведь кроме тебя, у меня больше нет никого...
        Мытищи, 1 мая 2019 года
        Рахим Эргашев, двадцатисемилетний гастарбайтер из Таджикистана, ехал на велосипеде по отдаленному северному району подмосковных Мытищ - там, где новая городская застройка хаотично перемежалась с частным сектором.
        Сегодня именно ему выпало съездить в магазин и закупить продукты для тех, вместе с кем он жил и трудился, - таких же временных трудовых мигрантов из республик Средней Азии. Буханки хлеба, емкости с молоком, овощи, пакетики с кетчупом, упаковки лапши быстрого приготовления, пряники, чай и сахар Рахим привычно сложил в рюкзак и надел его на себя. То, что туда не поместилось, он распределил по пакетам и поставил их в багажную корзину. Наконец, он сел и вырулил на дорожку.
        Рабочее общежитие, которое представляло собой фактически поставленные в два яруса бытовки, размещалось на территории стройки, в полутора километрах от обжитого сектора, где уже были магазины и вся необходимая инфраструктура. Какие-то дома в новом квартале были заселены, какие-то готовили к приемке, а еще четыре последних «коробки» только достраивались. Тут же, в этой местности, располагались частные дачи.
        С зарплатой было плохо. Ее задерживали, недоплачивали, ссылаясь на непредвиденные расходы и нехватку выручки. А деньги нужны были позарез. Они требовались жене Рахима и четырем детям, они требовались деду Шарифу, в далеком Нуреке тяжело умирающему от диабета и уже лишившемуся ног. Что-то пыталась заработать мать - медсестра-сиделка, ухаживавшая на дому за более-менее обеспеченными москвичами. Хорошо, хоть рядом, иногда даже виделись. Отец его, Рашид, погиб, разбившись на стройке в Петербурге в середине двухтысячных.
        Стемнело. Вечер, уже поздний, под полночь, был ясным, сухим, но прохладным. Здесь пока еще не было централизованного уличного освещения, однако дорогу Рахим знал отлично и ехал уверенно. К тому же у него был на лбу светодиодный фонарик.
        Впереди он увидел одинокого пешехода - высокого плечистого мужчину с борсеткой в правой руке. Шел он не слишком твердо. Явно выпил, подумал Рахим. Сегодня у русских «праздник весны и труда». Впрочем, как и в Таджикистане, под таким же названием. Правда, его дед Шариф, заслуженный строитель республики еще с советских времен, когда-то говорил, что это на самом деле день какой-то «солидарности», но молодой рабочий уже не помнил, кого и с кем.
        Рахим притормозил и поехал на минимальной скорости, синхронно с пешеходом, на расстоянии десяти-пятнадцати метров сзади. Вокруг по-прежнему не было никого.
        Пешеход, слегка пошатываясь, продолжал двигаться дальше. И вдруг наткнулся на какую-то неровность почвы, потерял равновесие и растянулся на земле. Мужчина вяло выругался матом и через несколько секунд попытался встать, но ни с первой, ни даже со второй попытки этого ему сделать не удалось. Борсетка отлетела на метр в сторону.
        И тут Рахим, повинуясь какому-то секундному импульсу, рванул велосипед, ловко, почти не тормозя, подобрал с земли сумку и растворился во тьме.
        Мытищи, 1 мая 2019 года
        Иван очнулся после того, как его сморило на несколько минут, встряхнул головой и, приложив руку к стеклу, попытался узнать, где он сейчас едет. Вокруг было темно, но по некоторым знакомым деталям Смирнов понял, что автобус миновал нужную остановку.
        Пришлось выходить на следующей. Ладно, это не страшно, всего один лишний перегон, подумал он. Хорошо хоть, успел на последний рейс от автостанции, иначе пришлось бы брать такси, а это лишние расходы.
        К месту назначения - новому, еще не достроенному кварталу - Ивану предстояло подойти с другой стороны, не там, где обычно. Путь был раза в полтора длиннее.
        Уже стемнело, освещения тут не было, и, как назло, его верный смартфон, в который встроен фонарик, как раз сегодня вечером наглухо отключился и никак не реагировал на нажатие кнопки включения. Несмотря на то, что явно был заряжен. Гарантийный срок истек - гаджету уже четыре года. Но менять его на новый не хотелось - Смирнов привык именно к этой очень удобной модели. Надо будет на днях отвезти его в ремонт.
        Приходилось пробираться медленно и осторожно. По мере приближения к кварталу становилось светлее. Сейчас Иван шел вдоль забора стройки. Осталось обогнуть угол, и перед ним откроется уже заселенный сектор жилого комплекса.
        Вдруг Смирнов на что-то наступил и чуть не упал. Предметом, валявшимся на пешеходной дорожке, оказалась борсетка.
        Иван заинтересовался, поднял сумку - она была прикрыта, но не защелкнута. Не хватало света, чтобы как следует разглядеть, что там внутри. Иван пошел дальше и, пройдя сто метров, остановился на месте, которое кое-как освещалось прожектором, находившемся на территории стройки.
        В борсетке оказались документы, ключи, пара ручек, фломастер-маркер, внешний аккумулятор для гаджетов, зарядное устройство с кабелем, гарнитура к телефону. Ни самого телефона, ни денег там не было.
        Смирнов решил осмотреть документы, рассчитывая по ним найти владельца и отдать ему утерянные вещи. Он взял паспорт и раскрыл его...
        Хмельное состояние от выпитой в штабе водки как рукой сняло. Владельцем документа оказался один из руководителей незарегистрированной мелкой компартии, РКП - партнера и в то же время конкурента ЕКП.
        Сам Смирнов, впрочем, вообще не входил ни в какие партии, предпочитая статус «вольного коммуниста» - исследователя, творца, публициста, идеолога, открытого к сотрудничеству со всеми, незашоренного, свободного от организационных ограничений и обязательств. Так сложилось, что наиболее плотные деловые и товарищеские связи у него сейчас налажены именно с ЕКП, а также с одной из районных столичных организаций «думских коммунистов», где, по его оценке, на низовом уровне собрались порядочные и идейные люди.
        Для себя лично Иван определил своеобразную «партийную принадлежность», всегда заявляя, что он не признает ельцинское решение о запрете КПСС, причем отказывается ему подчиняться в самом что ни на есть практическом смысле. То есть, несмотря на то, что Смирнову на момент выхода указа было всего тринадцать лет, - он всё же искренне, по принципу личной приверженности и выбора, считал себя, как и его отец, полноправным членом именно той бывшей правящей в великой стране партии. А не той, которая провозгласила себя ее преемницей, взяв другое название. И не той даже, что формально сохранила это имя, - а именно истинной, первородной КПСС. Считал ли Иван себя гражданином СССР? Разумеется. Ленинцем? Сталинцем? Да - хоть основатели партии и Советского государства жили давно, уже практически век назад. А насчет того, что поближе по времени? «Брежневистом»? Ну, пожалуй. А точнее всего, получается, «черненковцем» - если ориентироваться на последнюю по времени наивысшую точку траектории правильного поступательного развития перед началом развала. Хотя всё это, конечно, - чистая условность.
        За человеком, паспорт которого Смирнов сейчас держал в руках, закрепилась неоднозначная репутация. С одной стороны, он считался ветераном коммунистического движения, пламенно ораторствовал на митингах, излагал абсолютно правильные вещи, имел немалый и неоспоримый авторитет. С другой стороны, несмотря на всё это, он, явно очень умный, опытный и высокопрофессиональный активист, отличался каким-то странным, непонятным, на первый взгляд, совершенно абсурдным догматизмом, норовил придраться к новым практическим инициативам, прикрываясь громкими ортодоксальными аргументами, вплоть до буквально и нарочито прямолинейно применяемых цитат классиков. Каких-либо реальных достижений в «борьбе за рабочее дело» в его послужном списке, если так уж разобраться, не значилось - он был, если отбросить шелуху, всего лишь харизматичным «красным реконструктором» и примерным служителем «карго-культа» великого прошлого. Хотя это, конечно, не аргумент, чтобы в чем-то обвинить. Тем более что его микропартия была в основном точно такой же, даже еще больше «пронафталиненной». Пусть и приходили туда иногда новые, очень яркие и
перспективные активисты. На всех коммунистических праздничных мероприятиях он, разумеется, всегда старался добиваться, чтобы РКП проводила шествия и митинги в гордом одиночестве, ни в коем случае не солидарно с другими организациями. Как оргработник он, по отзывам, скорее, вредил, чем приносил делу пользу. Его, к примеру, критиковали за то, что зажимает те самые перспективные молодые кадры, не дает им расти, препятствует, хоть и не в открытую, развитию новых идей и подходов. За то, что маниакально заставляет всех учить теорию, классиков-основоположников - и абсолютно ничего практически не делать. А еще за то, что он с каким-то нездоровым упрямством, буквально намертво, стоит против объединения Рабочей компартии с ЕКП. Но и это, если подумать, ни о чем не говорит. Ну, хочет человек сохранить самобытность и суверенность своей организации - так что же в этом подозрительного?
        Смирнов мало его знал лично, хоть и часто встречал на тех или иных мероприятиях. Поэтому к этому деятелю он всегда относился нейтрально и безразлично, какого-либо собственного мнения у него не сложилось.
        Конечно, кое-кто обвинял этого человека и в том, что он на самом деле работает на «органы». С одной стороны, понятно, что радикальная оппозиция сплошь нашпигована стукачами, а с другой стороны, столь же очевидно, что недоброжелатели и соперники всегда будут обвинять друг друга именно в этом. Разумеется, скорее за глаза, чем в глаза: за такие обвинения, если они не подкреплены вескими доказательствами, можно легко и в морду схлопотать.
        ...Алексей Петрович Савельев, родился 18 апреля 1978 года в Москве, вчитывался Смирнов в паспортные данные. Надо же... Практически ровесники, разница несколько недель... Так... прописка московская... а почему тогда вообще здесь оказалась его сумка? Впрочем, у самого Смирнова тоже столичная прописка - от матери остались две свободные квартиры, он их сдает, на это и живет, а сам почти год назад поселился здесь, в съемной маленькой квартирке-студии. Недалеко от Москвы, в этом тихом приятном месте на берегу водохранилища, где так хорошо отдыхать летом... Так, смотрим дальше... Женат не был. Детей, по крайней мере, официальных, нет. Военнообязанный... впрочем, стандартная запись, ни о чем, у самого Смирнова точно такая же после военной кафедры.
        Иван повертел паспорт в руках и положил обратно в сумку. Посмотрел более внимательно, что там еще имеется.
        Так, вот и партбилет РКП. За три последних месяца взносы не уплачены. Непорядок!
        Смирнов продолжил шарить - и наткнулся на... служебное удостоверение.
        Достал его. Повертел в руках. Раскрыл.
        И не поверил своим глазам. Оно принадлежало тому же Савельеву-Жарову!
        «Конторское»! Ха! И даже звание упоминается - подполковник!
        Значит, совершенно правы были те, кто утверждал, что он - «крот» из «органов»! Причем, как оказалось, кадровый, штатный!
        Вот это поворот!
        Да, это он - ошибки быть не может. Фото на всех этих документах полностью соответствует его реальному облику...
        Ничего себе соседство - партбилет и «ксива»!
        Да-а-а...
        Впрочем, что тут удивительного? Не он первый, не он последний.
        Ладно... Что еще в этой сумке? Ищем дальше...
        В одном из внутренних карманов борсетки Иван обнаружил флеш-накопитель - обычную карту памяти, на шестьдесят четыре гигабайта.
        Пошарил еще. Нащупал и вытащил завалявшуюся в том же кармашке тест-полоску от глюкометра - Смирнов знал, что это такое: его мать заболела диабетом вскоре после того, как отец пошел защищать Дом Советов в октябре 1993-го и бесследно исчез. Умерла от осложнений тринадцать лет назад... Выходит, и Жаров тоже? Болезнь массовая, да... Правда, ни шприца, ни ручки-дозатора с инсулином тут не было.
        Больше ничего интересного в сумке не нашлось.
        Конечно, теперь не было и речи о том, чтобы отдать находку лично Жарову или в его... хм... ведомство. Хотя ему это, наверное, «зачлось» бы - может, вознаграждение какое-нибудь отвалили. По крайней мере, сам владелец обязан был бы раскошелиться на несколько тысяч рублей. Так что кто-нибудь другой, кто не имеет отношения к оппозиции, наверняка вернул бы.
        Но тут - случай особый: это - козырь, и немалый. Правда, когда и как он сыграет, пока неясно, но очевидно, что его нужно пока попридержать.
        И эта карта-флешка. Что же на ней записано? Какие-нибудь страшные тайны? Тогда тем более надо хранить молчание.
        Иван решил: удостоверение и флешку он возьмет с собой, а остальное... утилизирует.
        Да, удостоверение...
        Мало ли чего туда вшито, вдруг подумал Иван. Может, там внутри электронная метка, наподобие тех, которые в магазинах, от воров?
        Паранойя? Но лучше перебдеть, чем недобдеть.
        Смирнов огляделся по сторонам, всматриваясь в темень. Как раз тут, рядом, располагалась свалка строительных отходов.
        Иван пошарил вокруг и спустя несколько минут нашел то, что вроде бы сгодится. Это был тонкий металлический гнущийся лист, уже начавший ржаветь. Смирнов завернул в него «ксиву» и, прилагая некоторые усилия, помогая нажатием ступни, сложил так, чтобы удостоверение оказалось наглухо запечатанным внутри. Получилось, что оно как бы экранировано... на всякий случай.
        Кстати, хорошо, что смартфон сломался - а то он по какому-нибудь «черному ходу», недокументированному протоколу нащупал бы предполагаемую метку и послал сигнал, который помог бы отследить местонахождение документа... И еще хорошо то, что Иван проспал остановку - иначе бы он пошел другой дорогой и ничего не обнаружил.
        Вот так совпадение! Судьба?
        В общем, как говорится, слава КПСС!
        Иван спрятал карту памяти в карман рубашки. Из куртки вынул магазинный пакет, засунул туда борсетку и упакованное в металлический лист удостоверение Жарова. Поискал еще вокруг, взял и положил туда же то ли камень, то ли цементный обломок.
        И двинулся к водохранилищу. Очень медленно и осторожно, почти наощупь.
        Вокруг по-прежнему не было никого.
        Смирнов отлично знал места на берегу, где люди летом предпочитают купаться, загорать, играть в волейбол, рыбачить, готовить шашлыки, и места, где практически никого никогда не бывает. Именно до такого, безлюдного, он, в конце концов, и добрался.
        Подумав, Иван достал паспорт и партбилет Жарова, спрятал их во внутренний карман куртки. Положил камень в сумку, закрыл ее на защелку, размахнулся и изо всех сил швырнул в воду. Борсетка с камнем и всеми нехитрыми причиндалами внутри мгновенно пошла ко дну, упокоившись средь ила и водорослей.
        Постояв некоторое время, Смирнов направился, наконец, к себе домой.
        Кстати, кроссовки, в которые он обут, надо будет выкинуть - на всякий случай, чтобы уж совсем наверняка, подумал Иван. Да и, похоже, потрепались и порезались они на этой пересеченной местности, на этих свалках, по которым он вслепую бродил...
        Мытищи, 2 мая 2019 года
        Час от часу не легче! Рано утром в выходной день этот Савельев-Жаров позвонил и разбудил Белякова с Катей-лоли, «обрадовав» начальника известием об утрате своего служебного удостоверения! Якобы сумку, где оно было вместе с паспортом, партбилетом, ключами и смартфоном, у него отобрали неизвестные на дороге возле дачи, в Мытищах.
        Пришлось названивать прямо из постели, поднимать людей, и прежде всего теребить техслужбу - дорога каждая минута. К счастью, смартфон ей удалось засечь сразу же - и туда выехал спецотряд немедленного реагирования. По прибытии оказалось, что гаджет хранится в общаге-бытовке для рабочего персонала, в тумбочке одного из гастарбайтеров! Выключен, но неэкранирован, а, значит, продолжает посылать служебные сигналы. Потрясающая беспечность! Ну и замечательно!
        Были выходные, стройка стояла. Кто-то из рабочих всё еще дремал на нарах, кто-то завтракал, кто-то уже ушел по своим делам.
        Всех, кто был в помещении, ворвавшиеся туда бойцы в камуфляже и балаклавах, не церемонясь, уложили лицом в пол, после чего прошлись по ребрам берцами и дубинками.
        Тумбочка, где отыскался смартфон, была отведена одному из рабочих, молодому таджику. Взялись за него персонально. Чуть не плача, он уверял, что, мол, ничего не крал, а лишь подобрал на дороге.
        Ладно... Сейчас начальство приедет и разберется...
        Буквально через несколько минут со своей расположенной рядом дачи примчался сам ограбленный. Он уже успел применить свои знания химии и фармакологии, чтобы и скрыть явно излишнюю степень вчерашнего опьянения, и снять похмелье. Помнится, тогда он споткнулся, упал... на какое-то время отключился... и очнулся лежащим на дорожке, которая вела ко входу в дачный поселок и дальше - к строящемуся кварталу. В дни накануне праздника Жаров, готовясь к мероприятию, ночевал в московской квартире и не знал, что, начиная с субботы, чтобы доехать до дачи, в ее окрестностях нужно сделать крюк. Это выяснилось уже тогда, когда такси подъезжало к месту - оказывается, из-за ремонта перекрыли ответвление от шоссе, ведущее к СНТ, и таким образом, нужно было объезжать с другой стороны. Поэтому подполковник отпустил таксиста и решил срезать путь пешком, пройдя метров двести напрямую. Лучше бы Жаров этого не делал: как только он начал идти, то особенно остро почувствовал, что сегодня довольно сильно перебрал. В общем, когда он очнулся, то его сумки нигде не было. Как он ни шарил - ни сразу, ни когда едва рассвело, после
короткого тревожного сна в доме, - там в радиусе нескольких десятков метров он не нашел ничего. Пропали и ключи - хорошо, что на такой случай под забором он предусмотрительно оборудовал тайник с кодовым замком...
        Пришлось в восемь утра звонить начальнику. Разбуженный Беляков, хоть и с трудом, но сдержался и не стал ни упрекать, ни отчитывать подполковника - просто распорядился, чтобы начали поиски.
        И вот смартфон нашелся - не прошло и часа.
        Жаров ворвался в бытовку. Старший группы захвата вернул ему аппарат и указал на лежащего на полу таджика:
        - Вот он, товарищ подполковник. Уже признался, говорит, что подобрал на дороге.
        Секретарь ЦК Рабочей компартии без лишних предисловий принялся исступленно месить гастарбайтера ногами:
        - Говори, гаденыш, где сумка? Куда ты ее дел? Где паспорт? Где удостоверение? Где парт...
        И вдруг похолодел. И внезапно прекратил избиение.
        «Где флешка?» - следующий вопрос мысленно задал Жаров уже самому себе.
        За эти месяцы он такое успел нарыть, узнать... и записать туда... На всякий случай одна копия хранилась на даче, другая в московской квартире, третья всегда была при себе. Все, конечно, были зашифрованы. Но вот эту, носимую копию - зашифровал ли он после очередного обновления? Помнится, шесть дней назад, в пятницу, когда подполковник был тут последний раз, в разгар лихорадочной подготовки к важнейшей ежегодной публичной акции, ему позвонили, отвлекли, срочно вызвали - он в спешке выдернул флеш-карту из ридера и поспешно уехал... Вот теперь и мучайся - зашифрована или нет?
        Там же жуть, кошмар... К этому нельзя спокойно относиться... В том числе и по этой причине, кстати, он стал в последнее время злоупотреблять спиртным. Не алкоголизм, конечно... неуемной тяги всё же не было, но... когда появлялся повод, то он уже особо не сдерживался. И, главное, это подвело его именно вчера - получился вот такой финал.
        И если флешка попадет в чужие руки...
        Только бы они первыми не нашли! Впрочем, даже если и найдут, то, очевидно, сразу же вернут сумку со всем содержимым лично ему. Раз он сам уже здесь.
        А если... а если они найдут когда-нибудь потом или где-нибудь еще, и захотят посмотреть, что там записано? И содержимое флешки окажется незашифрованным?
        Это - конец. Это - изобличение в совершении измены. И даже до суда дело не дойдет. Чудовищные пытки, после чего «Устранение» без излишних формальностей - вот что ждет подполковника. Беляков в любом случае не простит «крысовства» - и спишет его с концами, несмотря на всю «ценность» как тайного агента в левом движении.
        Жарова накрыла очередная липкая волна страха - и он с удвоенной силой продолжил «с пристрастием» допрашивать несчастного рабочего.
        - Где? Где сумка? Говори, падаль! - удары сыпались на Рахима один за другим.
        - Не бейте, начальник, всё скажу! - наконец, взмолился тот, извиваясь на полу.
        - Ну! - Жаров взял его за шиворот.
        - Там... я покажу... выбросил у забора...
        - Встать! - отрезал подполковник.
        Рахим попытался подняться и, кусая губы от боли, свалился обратно.
        Бойцы подхватили задержанного под руки и вытащили наружу.
        Подполковник прошипел:
        - Ну, где? В каком направлении?
        Эргашев показал пальцем.
        Поволокли его туда. Жаров пошел следом.
        - Здесь, - простонал Рахим, когда они преодолели около двухсот метров.
        - Где?
        - Оставил сумку здесь. Взял только деньги и телефон.
        - Где она? Где кошелек?
        - Кошелек бросил в сторону. Туда, - он показал.
        В том направлении разбрелась часть бойцов, а остальные вместе с Жаровым стали искать у забора сумку. Не прошло и минуты, как кошелек нашелся и возвращен владельцу. Правда, без наличных денег, но хотя бы со всеми карточками.
        - А сумка? Где сумка? - заорал подполковник, нависая над Рахимом.
        - Тут выбросил. Клянусь, тут!
        Борсетка так и не нашлась. Обыскали уже всё вокруг, но безрезультатно.
        - Нету ее тут. Так где же она? Где? - Жаров размахнулся и изо всех сил ударил Рахима по лицу.
        - Не знаю, не знаю, не бейте, пожалуйста, ради Аллаха! Простите! Простите! - всхлипывал рабочий, сплевывая кровь.
        Так... Проклятье... Всё ясно... Сумку подобрал кто-то другой. Скорее всего, кто-то из соплеменников этого...
        Впрочем, шмон всех бытовок не дал ничего. У пятерых гастарбайтеров обнаружили гашиш, еще у семерых - радикальную литературу. Но того, что искали, не было нигде.
        На Эргашева и тех, у кого нашли дурман для тела и разума, надели наручники, запихнули их в служебный автобус и повезли в Москву.
        Техслужба доложила, что каких-либо электронных «следов» удостоверение Жарова с момента исчезновения не оставляло. Никто из тех, за кем установлен гласный и негласный надзор, в этой местности не «светил» устройствами связи, платежными картами и лицами перед камерами наблюдения.
        Собака след не взяла. Да и следов тут уже много - утром туда-сюда прошли люди, каждый по своему маршруту.
        Провести обыски на близлежащих дачах и в квартирах заселенных домов нового квартала? Если б знать точно... Ну, хотя бы сузить круг... А везде сразу - нереально. Для такого поголовного шмона оснований нет, так вообще не принято - нельзя совсем без наводок, по произволу. Там жилища «приличных» здешних обывателей, а не бытовки, напичканные всякими пришлыми. Визга будет на всю Россию и зарубежье. А кому оно надо? И ради чего? Конечно, если бы начальство знало, что еще исчезло, помимо личных документов сотрудника, то это совсем другое дело. Но ему-то и не полагается знать... И, следовательно, с его точки зрения это отнюдь не было вопросом жизни и смерти. Овчинка выделки не стоит. Ну, ... - именно такое универсальное понятие употребляют все военнослужащие, для них нет слов «потерял» или «украли» - работничек свои драгоценные «ксивы». Неприятно, конечно, - но не фатально. Новые выдадут.
        Воришку поймали сразу же. И даже еще целую банду из двенадцати матерых экстремистов, наркоторговцев и террористов «приняли». А, возможно, они - еще и саудовские или эрдогановские шпионы, теракты против москвичей готовили. Кстати, а почему двенадцати? Тринадцати же: этот позарившийся на чужое баран из Нурека заодно с ними... В общем, следствие всё выяснит, а суд вынесет приговор. В закрытом режиме.
        Что касается лично Жарова, то можно уже сделать неутешительный для него вывод. Борсетка с паспортом, партбилетом, служебным удостоверением... и картой памяти куда-то испарилась. Отыскать того, кто ей «приделал ноги», по горячим следам не удалось - и уже не представляется возможным. Остается уповать на то, что ничего из утерянного нигде и никогда больше не всплывет.
        Мытищи, 3 мая 2019 года
        Иван открыл дверь и вошел в квартиру-студию на седьмом этаже. Только что в гипермаркете он купил новые кроссовки. Старые же и драные, в которых Смирнов ходил туда-сюда по окрестностям в ту бурную ночь, он выкинул в мусорный контейнер.
        Вчера утром тут было неспокойно - внезапно... хотя для Ивана отнюдь не внезапно... приперлось довольно большое количество народа в камуфляже и штатском. Вернее, не сюда, в жилой квартал, а на стройку, в сектор, где жили гастарбайтеры. Около десятка рабочих, по виду, выходцев из Средней Азии, куда-то увезли закованными в наручники, и до сих пор они, очевидно, не вернулись.
        Из окна тогда было видно не всё, но кое-что разглядеть удалось. Среди штатских, помнится, промелькнул рослый человек, в куртке с высоким стоячим воротником и кепке - складывалось впечатление, что он пытался, насколько возможно, спрятать лицо. Смирнов наверняка не мог поклясться, что это и есть Жаров, но при этом было очевидно, что он будет здесь что-то или кого-то искать вместе с сослуживцами. В любом случае, это происходило на некотором отдалении, и Иван никак себя не проявил, ничего не пытался снимать из окна, да и нечем было - и вообще из жилища не выходил, пока, наконец, после обеда гости не убрались и всё здесь не успокоилось.
        Вечером в некоторых ориентированных на спецслужбы телеграм-каналах, а следом и в СМИ промелькнули новости, что в Мытищах раскрыли очередную террористическую ячейку, члены которой планировали взрывы в Москве.
        Когда стали надвигаться сумерки, Иван сходил в магазин и среди прочего купил фольгу для выпекания. С куском этой фольги, а также с удостоверением Жарова, по-прежнему остававшимся запечатанным в наскоро подобранный на свалке металлический лист, Смирнов отправился в близлежащий лесок - разумеется, оставив телефон дома. Сейчас он использовал обычный кнопочный аппарат, а основной гаджет - сломанный смартфон - предстояло отвезти в Москву в фирменную мастерскую.
        В лесу Иван, оглядевшись по сторонам, вытащил поклажу из пакета, осторожно с усилием развернул металлический лист, достал удостоверение, еще раз внимательно его рассмотрел - и завернул уже в фольгу. Металлический лист он протер влажной салфеткой и оставил там же, как обычный мусор. Уже налегке, с удостоверением, плотно упакованным в фольгу и спрятанным в кармане куртки, он вернулся домой.
        Хотя никто из силовиков больше здесь не появлялся, видно было, как напуганы рабочие, как они стараются уйти от ответа, если их попытаться остановить и расспросить о случившемся...
        Итак, сейчас кроссовки выброшены, «ксива» упакована безопасным способом - можно, наконец, глянуть, что записано на карте памяти.
        Иван достал один из двух своих ноутбуков - древней модели. На всякий случай он открутил винты, снял крышку и вынул из компьютера модули беспроводной связи.
        Наконец, Смирнов включил компьютер. Через несколько минут он загрузился и был готов к работе. Заметно волнуясь, Иван достал карту памяти и вставил ее в разъем.
        Носитель определился нормально. Ненадолго запустилась программа поиска вирусов - таковых в итоге не обнаружилось.
        В проводнике открылось содержимое съемного дисковода - несколько сотен файлов в формате 3GP, обычно применяющемся для записи речи. Как свидетельствовали их автоматически сгенерированные имена и системные свойства, аудиозаписи охватывали период ровно в восемь месяцев - с 26 августа 2018 года по 25 апреля 2019-го.
        Смирнов скопировал все файлы на жесткий диск и загрузил в проигрыватель. Программа несколько минут «думала» и, наконец, сформировала плейлист. Оказалось, что суммарная продолжительность записей - 167 с небольшим часов, или почти семь суток.
        Весь день Иван занимался тем, что наугад выбирал файлы, запускал их воспроизведение и прослушивал через гарнитуру, ставя ползунок на той или иной точке.
        Процесс захватывал. Время летело незаметно. Наверное, редко когда ему было так интересно... и в то же время жутковато, как сейчас.
        Очевидно, систему подслушивания настроили так, что запись шла, когда кто-то говорил, - там не фиксировались длительные паузы, сплошное молчание. Это были беседы один на один с отдельно взятыми людьми по самым различным поводам, доклады, раздача инструкций, рабочие совещания с участием нескольких человек, телефонные переговоры, где слышно, конечно, только одну сторону.
        Практически у всех на этих записях голоса были мужские. Иногда там мелькал вроде бы знакомый голос Жарова - чтобы в этом убедиться окончательно, Смирнов включил компьютер, подключенный к интернету, и просмотрел ролики с его публичными выступлениями и интервью. Судя по контексту, «крот» регулярно отчитывался перед руководителем. Именно голос этого начальника, к которому собеседники обращались чаще всего по уставу - «товарищ генерал армии», но иногда и просто по имени-отчеству - «Андрей Валерьевич», был слышен подавляющую часть времени.
        Как было известно, структуру, борющуюся с радикальной политической оппозицией и инакомыслием в России, возглавляет генерал армии Андрей Валерьевич Беляков. Очевидно, это он в основном и присутствовал на записях.
        Там, впрочем, были не только чисто рабочие моменты. Попадались и особо доверительные разговоры, касающиеся воспоминаний о поворотных исторических моментах, о закулисном устройстве нынешней власти, о планах, которые так называемая элита уготовила народам... А в качестве иллюстраций иногда даже воспроизводились какие-то архивные аудиозаписи - совещаний или конфиденциальных встреч с другими людьми. Такие разговоры Беляков вел с тем, кто называл его «папой». Очевидно, взрослый сын. По имени Владислав. Владик. Сослуживец по комитету, уже в звании генерала, заместитель начальника, «правая рука». Но разве так можно по закону? Хотя какой закон? Смешно даже... Дворянские династии, как они есть...
        По всей видимости, «жучок» установлен в рабочем кабинете Белякова. Невероятно! А кем, кстати? Жаровым - раз записи оказались у него? Скорее всего, так. Значит, он - «засланный казачок», разведчик «красных» в логове врага?.. Да нет, нелогично, не сходится... Быть может, он состоит во внутриведомственной группировке, ведущей аппаратную войну? Тоже маловероятно.
        Надо, конечно, прослушать всё до конца и внимательно впредь наблюдать за данным деятелем, уже с достоверным знанием того, что это - самый настоящий «крот».
        Вероятнее всего, размышлял Смирнов, этот Жаров пустился в дерзкую авантюру в одиночку, исходя из каких-то сугубо личных соображений - например, из любопытства, из уязвленного самолюбия... гадать можно бесконечно. Нет, он однозначно не «наш», не «разведчик». Из совокупности всего, что про этого функционера говорилось в оппозиционных кругах, правда, безо всяких доказательств, вывод можно было сделать точно не в его пользу. Более того - вывод сей полностью подтверждался содержанием рабочих бесед Жарова с Беляковым.
        Как бы то ни было, выходило так, что вот эта крошечная флешка потенциально способна в корне поменять стратегию коммунистов. Даровать им совершенно новое качество. В руках у Смирнова - самое настоящее «чудо-оружие», бомба, способная разом подорвать все устои, разрушить все балансы - в этом он убеждался всё сильнее по мере того как «погружался в тему».
        Но... судя по содержанию записей, железные... «шары» наличествовали только лишь у классовых врагов - у нынешних господ. Но ни в коей мере не у оппозиции - и неважно, системной или несистемной. И, следовательно, нужна ли эта «бомба» нынешним коммунистам? Нужна ли им вообще безраздельная власть в государстве? Нужен ли им справедливый социальный строй - для всего народа, а не кучки «избранных»? Хотя бы как уже было, при СССР... Вопрос, на который Иван не мог найти однозначного ответа.
        Уже давно стемнело, а Смирнов начисто забыл об обеде... обо всем на свете, кроме своего нового занятия... И, без остатка поглощенный им, вслушивался и вслушивался в разговоры, запечатленные на флешке одного из лидеров радикальной коммунистической оппозиции - и по совместительству офицера КОКСа.
        Жодино, 4 октября 1980 года
        В частном доме на окраине, близ шоссе Минск - Москва, находились несколько мужчин. Кто-то расположился на диване, кто-то сидел за столом, допивая чай с сушками.
        Из портативного радиоприемника раздался сигнал - череда тональных звуков.
        Люди встрепенулись.
        - Едет к нам. Боевая тревога, - деловито сказал старший. - Спокойно, без суеты. Мы отрабатывали не раз. Не подведите... Андрюша, - обратился к самому молодому, - Вся надежда на тебя. Сделай это. Будущее всего мира в твоих руках. Давай, счет идет на минуты. Удачи! Сделай это в любом случае - но, конечно, постарайся выжить и уцелеть!
        - Спасибо, Владислав Степанович! Не подведу! - пылко ответил молодой человек.
        Обнялись на прощание.
        Андрей и его напарник сексот Николай - местный водитель, передовик производства, - добежали до самосвала ГАЗ с картошкой. Андрей сел за руль, а Николай - на сиденье справа. Немедля тронулись и, проехав несколько километров в направлении Минска, увидели на обочине МАЗ. Шофер стоял рядом и курил.
        Андрей просигналил. Водитель обернулся, выкинул папиросу, приветственно махнул рукой и вскочил к себе в кабину.
        Через две минуты приемник в кабине ГАЗа издал новый сигнал.
        - Приближается. Поехали, - сказал Андрей и дал три коротких гудка. МАЗа тотчас тронулся, вырулил на проезжую часть и начал движение.
        Вслед за ним поехал и ГАЗ.
        - Коли’, - коротко приказал Андрей.
        Николай достал из аптечки шприц, уже наполненный специальным анальгетиком, способным быстро и эффективно снимать острую боль, но не влияющим на реакцию и ясность ума. Сделал лезвием разрез в брюках Андрея в районе бедра, воткнул иглу в ногу и довел поршень до упора. Потом сам расстегнул куртку и рубашку, взял второй такой же шприц и уколол себя в плечо. Оба шприца выкинул за окно, снова застегнулся.
        Спустя семь минут раздался новый многотональный сигнал.
        Шедший впереди МАЗ снизил скорость.
        - Ну... была ни была, - прошептал старший лейтенант государственной безопасности Андрей Беляков и вывернул руль влево.
        Вена, 28 февраля 1985 года
        - Господа, я рад приветствовать всех вас здесь, на площадке Международного Института прикладного системного анализа, - сказал, открывая заседание, советский ученый Дзермен Гвишианов. - Позвольте мне сразу доложить вам, что подготовка к преобразованиям завершена, и перемены начнутся буквально через несколько дней.
        - Мы рады слышать это, - откликнулся заместитель начальника Центра специальных операций ЦРУ Уильям Бутчер, представитель одной из самых могущественных олигархических семей США. - Наши многолетние совместные усилия приносят плоды. Я так понимаю, совсем скоро власть в России в полном объеме обретут те, для кого естественным является возвращение в лоно мировой цивилизации.
        - Да, мистер Бутчер, - отозвался Евгений Маков, один из наиболее влиятельных функционеров в советской академической, дипломатической и «лубянской» среде. - Именно так. Раз у нас жестко централизованный аппарат управления, а верховные полномочия предельно персонифицированы, то не будет преувеличением сказать, что наш Орден в шаге от получения безраздельной власти в стране. Актуальная повестка сейчас такова - социалистическая система себя изжила. Значит, мы должны приступить к ее планомерной ликвидации. Принудительной и насильственной.
        - Надежны ли ваши позиции? - спросил Бутчер. - Не будет ли сбоя?
        - На этот вопрос ответит наш главный управляющий по вопросам безопасности и специальных операций генерал-полковник Владислав Волин, он же донесет до вас все подробности плана трансформации, за исключением узкоспециальных аспектов вроде экономики и идеологии, передаю ему слово, - сказал Маков.
        - Благодарю, Евгений Македонович... Нет, сбоя не будет, всё просчитано, все рычаги в наших руках, - отчеканил Волин. - Вплоть до того, что мы властны уже над физической жизнью и смертью каждого советского человека, сколь бы высокий пост он ни занимал. Мы создали эффективный механизм Устранения тех, кто мешает нам, - разумеется, если целесообразно именно это, если затруднительно или недостаточно убрать их просто в кадровом смысле. Уже навсегда ушли сотни человек на самых различных уровнях. Те, кто должен был освободить ключевые места для наших, но мог покинуть свою должность лишь вперед ногами. Те, кого хотели назначить, причем с дальнейшей перспективой, на критически важные посты, но это для нас было абсолютно неприемлемо. Те, хоть и немногие, кто слишком близко подобрался, не ставя даже такой цели, случайно, к нашим делам и чье посвящение в Орден было признано нецелесообразным. Мы сейчас с легкостью можем подвергнуть Устранению любого, причем в требуемое время, с точностью до дня, чтобы подгадать с продвижением наших людей на нужные посты. Многие из тех, кто охраняет и лечит высших партийных и
государственных деятелей, - наши люди. Я со своей командой отвечаю за насильственные Устранения, причем ни в коем случае не выглядящие как убийства, а мой Брат Евгений Янович Щазов, также со своей командой, - за медицинские, естественные.
        - Браво! - вставил реплику Роберто Печчеи, полпред Римского клуба и сын его покойного основателя Аурелио Печчеи. - Это просто восхитительно! Прямо как у нас в Италии! - с широкой улыбкой добавил он.
        - Спасибо, - поблагодарил Волин. - Небольшое уточнение: мафия всё же устраняет тех, кто стоит у нее на пути, явно и порой даже излишне демонстративно. А у нас Устранения, пока мы еще не у руля, проходят тихо и естественно, безо всяких подозрений. И лишь с того момента, когда мы окончательно сломаем старую систему и учредим новое государство, начнем совершать Устранения в том числе открыто - показывая всем нашу власть. Но это не столь важно на самом деле... Как видите, мы не сидим сложа руки и преисполнены решимости добиться интеграции элит великих цивилизаций во имя всеобщего гармоничного управления этой планетой. Мы, напомню, идем в большой мир не с пустыми руками. У нас одна из ведущих экономик мира. У нас самая мощная армия с оружием, способным уничтожить человеческую цивилизацию в ее нынешнем виде. И, самое главное, мы закрываем коммунистический проект раз и навсегда. Да, мы, и только мы можем его закрыть - как родоначальники практической тенденции, реализация которой за эти десятилетия фактически подняла всю Землю на дыбы. Если коммунизм умрет от своей же собственной руки, в своем ядре, на
уровне высшего руководства СССР, то он уже никогда не возродится, потому что всем всё будет очевидно, его авторитет обнулится, он станет маргинализирован навсегда. Мы в этом смысле разоружаемся перед вами - в обмен на новое качество жизни нашей элиты, молодой элиты, которой окончательно только еще предстоит сформироваться, и в обмен на интеграцию нашей элиты в глобальную. Это, напоминаю, краеугольный камень фундаментальной договоренности, которую с нашей стороны заключал Сам Экселенц, вечная Ему память. Рассчитываем, что сейчас, когда фаза предварительной подготовки завершается и стартует фаза активных преобразований, вы все от имени элит, которые представляете, подтвердите это. Чтобы не было, в случае чего, недомолвок и недопонимания. Сами понимаете, вопрос предельно серьезен.
        - Да, учитывая эти факторы, мы вас ждем - с вашими ресурсами и вашей мощью, - сказал Бутчер.
        - Безусловно, - подтвердил американский политолог Збигнев Бжезинский.
        - По-другому и быть не может, - вставил реплику сооснователь движения «Врачи мира за предотвращение ядерной войны» Бернард Лаун.
        - Да, все договоренности, безусловно, в силе, - ответил британский ученый лорд Соломон Цукерман.
        - Подтверждаем, - коротко произнес Макджордж Банди, бывший советник президентов Кеннеди и Джонсона по национальной безопасности.
        Ряд участников совещания, представляющие англосаксонские финансовые круги, выразили столь же единодушное мнение.
        - Благодарю вас, - сказал Волин. - Это очень важно для нас, для тех, кто стоит за нами, для тех, кого мы направляем в качестве активно формирующегося сейчас правящего класса. В Москве я расскажу об этом эпохальном заседании, оно, уверен, воодушевит всех накануне предстоящих грандиозных свершений.
        - Вы всё же уверены, что у вас получится сменить режим на фундаментальном уровне? - спросил Печчеи. - Вы извините, конечно, что спрашиваю, но устранять отдельных конкретных лиц, это, конечно, хорошо, а справится ли ваш механизм с Устранением целого социального строя?
        - Вы имеете полное право знать, не извиняйтесь, - ответил Волин. - Мы заверяем вас, что всё под контролем. Вкратце расскажу. На самом деле социальная основа смены строя у нас есть. Как вы знаете, в основе социалистического режима лежит принцип всеобщего интереса. Все значимые активы сообща принадлежат всем, и все с этого что-то имеют. Ну, там, бесплатное жилье, социальное обеспечение, стабильный уровень цен. Но очень многие, к счастью, не приемлют этого подхода. Им нужна - и это совершенно оправданно - реализация сугубо частного, эгоистического интереса. Пусть и за счет других. И мы аккуратно подвели народное хозяйство именно под это. Нам удалось похоронить проект всесоюзной системы управления экономикой, который в свое время пытался продвинуть излишне идейный академик Виктор Глушков. Сорвать его было совсем нетрудно, к тому же и вы очень помогли статьей «Перфокарта управляет Кремлем». Этот крайне опасный проект, как мы проанализировали и своими силами, и подтвердили здесь, в венском институте, скрепил бы единое хозяйство в целостную структуру, управляемую быстро и максимально эффективно, исходя
из всеобщего блага. Мы же, напротив, поспособствовали тому, чтобы расшатать систему управления, внедрить туда как можно больше рыночных и квазирыночных механизмов на всех уровнях - а это как раз и ведет к размыванию всеобщего интереса, каждый начинает тянуть одеяло на себя, причем по нарастающей.
        - Отлично, - сказал лорд Цукерман. - Как ученый я просто восхищен. И, главное, выглядит абсолютно естественным: система постоянно усложняется, и нерыночные механизмы уже как бы не справляются с регулированием.
        - Именно так. И вот на почве всего этого как раз начинают проявляться, расти везде очаги новой скрытой экономики. Помимо неофициальных, в обход плановых органов, каналов снабжения и сбыта легальных предприятий, этот уклад всё больше и больше представлен теневыми производственными и сбытовыми активами. То есть это уже чисто рыночный, но пока еще подпольный хозяйственный оборот. Этот теневой механизм по-своему расшивает накапливающиеся затруднения в официальной экономике. Удовлетворяет «с черного хода» потребительский спрос, на который она в должной мере не реагирует. Задействует имеющиеся основные и оборотные средства и даже рабочую силу для производства товаров, реализуемых по неофициальным каналам. Этот теневой механизм, а, по сути, теневой частный капитал, начинает осознавать себя как самостоятельную разумную силу, претендующую на достойное место. Вступает во взаимовыгодный контакт с чиновничеством, с хозяйственными руководителями. Так реализуется представительство интересов этого сектора во власти, и сама власть, в свою очередь, также становится неотъемлемой частью этого уклада, ее
представители также жаждут обрести свой кусок. Представьте человека, поставленного управлять огромными ресурсами, лично ему не принадлежащими. Какая у него мотивация по отношению к предмету его деятельности - если он, конечно, психически нормален? Вот все эти факторы и дают полное основание говорить, что социализм постепенно разъедается сам по себе, отравляет себя.
        - То есть, вы хотите сказать, что реставрация рыночных отношений и ликвидация красного проекта в любом случае неизбежна? - спросил Лаун.
        - В том-то и проблема, что нет! Очаги теневой экономики, административной коррупции и вообще весь этот уклад, который олицетворяет неофициальную, ориентированную не на всеобщий, а не частный интерес различного рода, в принципе не может консолидироваться явным образом в масштабе всей страны. Сам по себе, по своей инициативе, он на такое не способен. К тому же за десятилетия Советской власти коммунисты сумели взрастить бесчисленное скопище фанатиков, для которых именно это всеобщее благо стоит на первом месте, которые воспринимают себя как часть этого... общинного, муравьиного уклада. Политическая, экономическая, социальная система, господствующий менталитет - несмотря ни на что, всё еще неимоверно крепки. Советский строй сформировался, пережил чудовищные штормы, закостенел и фактически вышел на режим гарантированного стабильного самоподдержания. Он воспроизводит этих фанатиков, как тараканов, ими напичкана вся система власти, все учреждения сверху донизу, и их гораздо больше, чем тех, кто нацелен на частный интерес. И официально пока еще провозглашаемые идеологические и политические нормы - всецело
на их стороне. Поэтому само по себе ничего не сложится - альтернативный уклад в экономике и аппарате будет просто вяло паразитировать на всеобщем благе, а само советское государство в целом будет шагать по направлению к чертовому коммунизму. Пока вы действительно не загнетесь от очередного кризиса, и чернь где-нибудь в ключевых странах не захватит власть. А тогда - лавинообразный процесс, и всё. Прямо по Марксу.
        - Это серьезно тревожит нас еще с семнадцатого года... А после окончания Второй мировой обернулось самым настоящим дамокловым мечом, - сказал Банди. - И долгие десятилетия оставалось для моей страны главной угрозой национальной безопасности. И вот, наконец, нашими общими усилиями тучи рассеиваются!
        - Именно поэтому мы решили, что надо действовать - целенаправленно, насильственно, с кровью взламывать эту закостеневшую систему. Если мы пустим всё на самотёк, если даже высшие посты будут занимать полутрупы и коматозники вроде Черненко, всё равно советская система будет демонстрировать должную устойчивость. И если ей не мешать, то мировой капитализм рано или поздно сколлапсирует, и этот плод упадет в руки кремлевских старцев. Еще несколько лет - и будет поздно. Вы это тоже прекрасно знаете, на предыдущих заседаниях здесь мы взвешивали все риски. Именно поэтому мы решили действовать без промедления - фактически, волевым решением сняв социализм с мировой повестки дня, протянуть вам руку помощи. Чтобы, спася вас, спасти и наше собственное будущее, наши перспективы обретения Эдема.
        - Мы ценим это, мистер Волин! - сказал Банди. - Браво!
        - В свое время мы поняли, что если ничего не делать, то социализм победит. Именно осознав, что сам по себе описанный мною теневой уклад не способен сорганизоваться на уровне всей страны, мы и решили сформировать авангард, который будет, в том числе, выражать объективные устремления теневиков, пусть даже большинство их пока о нас и не подозревает. Наш Орден, который основал Сам Экселенц, вдохновленный идеями Своего финского наставника, стал той разумной силой, которая выражает интересы всех этих действующих лиц и структур, разлагающих социализм своим частным интересом. Системным оператором, который направляет их, организует и координирует. Который уже через несколько лет дарует им новое качество бытия! Конечно, не все они добьются этого, но многие. Эта сила, этот оператор - мы, наш Орден. Союз тех интеллектуалов, управленцев и рыцарей тайных операций, кто выбрал для себя лично, для своей страны и всего мира развитие в верном направлении. Нас тысячи, и мы в основном - на самых ключевых постах: в партии, в госаппарате, в экономике, в науке, в культуре, в средствах массовой информации, в армии,
милиции и КГБ. Свое ведомство я, кстати, полагаю важнейшим - хотя бы по той причине, что только эта структура может предоставить необходимые нам инструменты. Не просто так значительная часть высших кругов Ордена - выходцы именно из Комитета. Конечно же, это не означает, что КГБ идет к власти - напротив, это мы, сплоченный коллектив выходцев из различных организаций, вовсю используем Комитет для наших целей.
        - Приятно осознавать, что эта зловещая спецслужба на самом деле действует в наших общих интересах, - с улыбкой сказал Печчеи.
        - Да, это так, заверяю как генерал-полковник КГБ! - ответил Волин. - То, что таких, как мы, и там меньшинство, ровно ни о чем не говорит. Важно не количественное соотношение, а то, у кого реальное влияние, кто способен осуществить кардинальные преобразования. Большинство наших чекистских служак по-прежнему честно борются со всякими шпионами и диссидентами, вынюхивают что-то в вашем мире. И даже представить себе не могут, что те, кто кровно заинтересован в сворачивании, в закрытии проекта «СССР», уже на ключевых постах - и готовы к решающему броску!
        - Хорошо, если так, - брюзгливо произнес Бжезинский.
        - Заверяю вас, это так! У нас всё под контролем. Мы ткали эту сеть много лет - а зачатки, прототипы ее создавались еще до учреждения Ордена как такового. Я вам говорил про взращенных за эти десятилетия поколения фанатиков, для которых всеобщее важнее личного. Они и олицетворяют Советскую власть, они и олицетворяют тот социалистический строй, который, казалось бы, уже победил окончательно. Но у них есть небольшая проблема. И эта проблема - мы. Орден. Мы хотим, чтобы всё стало по-прежнему, - так, как было до этого безумного октября семнадцатого года, когда каким-то невероятным ухищрением истории, огромным везением Ленина всё встало с ног на голову. И пусть этих фанатиков, этих последышей мумифицированного вождя, сейчас много. Но они - слепы, они не знают, кто из окружающих их влиятельных людей искренен, а кто - под прикрытием. Они не знают и не могут знать, кто на самом деле наш, кто выполняет наши команды. До поры до времени такой человек может кричать «ура», «долой империализм», «слава КПСС» - и кричать гораздо громче, нежели искренний и идейный. Но только до поры до времени. Мы-то как раз не
слепы, и мы прекрасно видим, кто наш, а кто нет. И у нас есть План, у нас есть стремление, у нас есть интерес. Мы обладаем частной субъектностью и разумностью - а значит, мы заведомо превосходим их - существ с муравьиными инстинктами. А значит - мы их сокрушим, мы их раздавим, мы их втопчем в грязь, мы отнимем у них власть и собственность.
        - Честно говоря, даже не верится, что этот исторический рубеж сейчас будет взят, - сказал Печчеи. - Жаль, отец не дожил...
        - Будет взят. То, что не сделали отцы, сделаем мы, а то, что не сделаем мы, сделают наши дети. Мы, разумные люди в Союзе, всегда хотели быть в единой семье глобальных вершителей, и мы в нее войдем, - уверенно сказал Волин.
        Никто ему не ответил, и генерал продолжал:
        - Наши ученые, наши системщики, руководствуясь, конечно, и идеями, рожденными здесь, общими усилиями разработали детальный план комплексного целенаправленного демонтажа советского режима. Это совокупность взаимно обусловленных последовательных действий, рассчитанных на несколько лет. Да, не более чем на несколько лет - надо спешить, надо постоянно наступать и теснить, чтобы не дать даже теоретического шанса гипотетическим противникам опомниться, сорганизоваться и устроить противодействие. В нашем плане много самоподдерживающихся, взаимно усиливающихся процессов, много операций под чужими флагами. В самом начале будет всё по-прежнему, за исключением одного - на всех уровнях будут провозглашать необходимость перемен, преобразований. С использованием всех рычагов власти, обусловленных нашим контролем за высшим постом в стране, начнется тотальное перетряхивание кадров, причем полностью легитимное. Принципиальная динамическая схема процесса такова - по мере развития событий массы будут жить всё хуже и хуже во всех аспектах, но параллельно их всё более настойчиво и открыто станут убеждать в том, что
старая система окончательно сгнила. Что ее нужно как можно скорее заменить на новую. Как на благополучном и богатом Западе. И тогда у всех якобы останутся и базовые социальные гарантии, и появится возможность процветать, как у персонажей глянцевых журналов. Будут всё смелее и смелее поливаться грязью базовые социалистические принципы и ценности - как несостоятельные и преступные. Будет целенаправленно расшатываться социалистическая экономика, с изъятием ресурсов в распоряжение частных центров накопления. Всё это поможет сформировать зачатки нового класса собственников. Пойдет социальное расслоение. И чем сильнее будет проявляться управляемый нами процесс, выдаваемый за всеобщий развал и хаос, тем больше будет подогреваться антипатия масс в отношении консерваторов, которых назначат ответственными за весь негатив прошлого и настоящего. Разумеется, большинство из тех, кто будет играть роль этих мальчиков для битья, полностью нами контролируемы. А остальные, вся эта номенклатурная массовка, которая не в «обойме», будет до поры до времени использоваться вслепую - и тоже служить громоотводом. Если же кто-то
из них захочет сам погреть руки - пусть, так даже лучше. На определенном этапе, где-то в середине пути, в недрах элиты произойдет режиссируемый и пропагандируемый откол ее новой части, которая провозгласит ориентацию на более смелые преобразования. Мы организуем внутриэлитное противостояние на публику, по итогам которого, на фоне управляемого усугубляющегося коллапса и сноса прежней модели, консерваторы послушно уступят этим упомянутым новаторам. В общем, при реализации этого грандиозного плана маски будут сниматься не сразу - но по мере последовательного продвижения они будут отбрасываться бескомпромиссно, лишая противника всякой воли к сопротивлению. Главная наша мишень - коммунистическая идея, социализм как общество всеобщего социального равенства и искренние сторонники этой идеи и этой модели. Для более подробного освещения темы теперь позвольте дать слово моему Брату, который будет отвечать за идеологию процесса, - Александру Николаевичу Яковлеву.
        - Спасибо, Владислав Степанович, - сказал Яковлев. - Если говорить в общих чертах, то стоит задача не только ликвидации социализма как такового, но и вообще упразднения идеи борьбы за свободу для масс, для низов. В самом начале мы пойдем по примерно тому же пути, по которому пошли чехи в 1968-м. То есть будем настаивать на том, что социализм должен быть гуманным, что никакие великие свершения не стоят и слезинки ребенка. И примемся развенчивать авторитетов - последовательно, по очереди. Первой мишенью станет, конечно же, Сталин. Блаженный Черненко в перерывах между обмороками вынашивает идею дезавуирования хрущевского доклада, реабилитации Сталина к маю 85-го. Но у него это не получится, он до сорокалетия Победы не доживет. Наша задача как раз - довести до конца тот процесс, который не довел до конца Хрущев и остановил Брежнев. Подойти к этому вопросу не исходя из сиюминутных конъюнктурных соображений, по-хрущевски, а системно, с посылом, - что преступен не только Сталин, но и вся созданная им система, и что, несмотря на то, что сейчас таких эксцессов уже давно нет, от этого клейма режиму уже не
отмыться никогда. И по авторитету Сталина, по сталинизму мы первоначально ударим авторитетом Ленина... да, Ленина. Чтобы начать взламывать лед, нужно апеллировать поначалу к нему, а потом процесс пойдет и будет самоускоряющимся. Возврат к старым дореволюционным порядкам будет обряжаться первоначально в одежды возврата к истинному, чистому пониманию социализма, к гуманности, к даже большей революционности, если хотите. Иначе никак нельзя - мы же не можем в открытую провозгласить с самого начала, что для нас идеал - Российская Империя времен Николая Второго! Потом настанет черед и Ленина. По его авторитету мы ударим Плехановым и социал-демократией. А потом либерализмом и «нравственным социализмом» будем бить по революционаризму вообще. Конечная цель - будем откровенны, это царистский стиль новой власти и легитимизация нового дворянства, это естественный и объяснимый выбор.
        - Очень хорошо, - вставил лорд Цукерман.
        - У рабочих же масс власть можно отобрать только через гласность - и в то же время, как это ни парадоксально, через тоталитарную партийную дисциплину - вопрос в том, кто устанавливает правила этой дисциплины, кто на самом верху. А там будем мы, и мы сделаем так, что механизмы тоталитаризма будут уничтожать сам тоталитаризм, - продолжал Яковлев. - На первых порах, в первые годы мы, естественно, будем прикрываться интересами совершенствования социализма, обращения его лицом к человеку. Издадим десятки ныне запрещенных книг, убеждающих в преступной сущности системы. Снимем по обновленным обязательным канонам, под видом творческой свободы и воплощения свежих идей, огромное количество новых фильмов. Убеждающих самим своим фоном, что всё вокруг гниет и полным ходом идет к краху. Все творческие продукты и материалы СМИ будут побуждать население нравственно деградировать, вызывать чувство апатии и безнадежной тревоги. Пропагандировать абсолютный эгоизм, вражду всех против всех, растащиловку. Маргинализировать само понятие труда, особенно труда на всеобщее благо. Демонизировать, разумеется, участие СССР в
афганских делах, выставлять армию преступной помойкой. Всё это будет в кино, в литературе, в печати, на телевидении - в комплексе. Мы полномасштабно применим все за десятилетия наработанные нами против вас, но лежащие пока под сукном секретные эффективнейшие приемы и методики информационной и психологической войны. Мы выпустим в эфир целый сонм целителей и шарлатанов, чтобы народ охватил массовый психоз и безоговорочное отрицание рационального мышления. Мы будем вдалбливать мысль о несостоятельности существующей общественной системы, сначала в пользу ее коррекции в сторону истинного социализма, а потом и отбрасывания ее прочь, с заменой на доминирование частной собственности. Ибо только она наиболее эффективна, только она гарантирует свободу личности. Когда собственность якобы у всех, когда блага, по праву положенные хозяину, сваливаются всем сразу без разбора, то это не что иное как паразитизм, это принципиально недопустимо. Люди, у которых нет частной собственности, которые жестко встроены в государственную экономику, по определению несвободны, они все винтики машины, нуждающиеся в социальном
маслице. Да, и при капитализме далеко не всем гарантируется частная собственность, ибо еще Маркс верно говорил, что необходимое условие существования ее - отсутствие таковой у девяти десятых населения. Но это и правильно - тот, кто не способен владеть частной собственностью, не вправе рассчитывать на свободу, он обязан быть винтиком в машине частного владельца и проводить в жизнь его волю. Так и формируется нормальное иерархическое общество. И наша задача - идеологически обосновать этот механизм грядущей депаразитизации. Для лишения всех людей незаслуженно гарантированного статуса коллективных хозяев мы будет апеллировать к индивидуальному интересу Хозяина На Своей Земле, проще говоря, свободного крестьянина. Поднимем наработки наших выдающихся ученых Чаянова и Кондратьева - не мне вам напоминать о них, вы все, конечно, знаете, что такое кондратьевские циклы. На самом деле мы, безусловно, будем иметь в виду лишь интересы частных кланов, которым будут принадлежать в дальнейшем созданные общим трудом богатства, а не интересы каких-то отдельных жалких землепашцев. Тем более что их вообще в перспективе не
будет, их поглотят крупные частные агропредприятия, которыми будут владеть упомянутые кланы. Но как пропагандистский пример, как пропагандистское прикрытие будет вытащен именно этот образ... Спасибо за внимание, господа!
        - Прекрасно! - сказал Бутчер. - У ваших мозговых центров действительно огромный интеллектуальный потенциал. Снимаю шляпу!
        - Спасибо за высокую оценку, - ответил Волин. - А сейчас выступят те, кто будет продвигать переход к рыночной экономике. Это Станислав Шаталов, Егор Соломянский и Анатолий Чубайс. Даю слово вам всем, распределите доклад между собой.
        - Благодарю, Владислав Степанович, - начал Шаталов. - Александр Николаевич только что прекрасно высказался, готов подписаться под каждым его словом. Перед нами стоит грандиозная задача управляемого демонтажа планового левиафана, этой командно-административной системы. Ради великой миссии, заключающейся в возвращении страны на общецивилизационный путь развития, который основывается на рыночной экономике и частной собственности. В эту частную собственность будет главным образом преобразовано всё то, что ныне является так называемой общественной, или социалистической собственностью - созданной за советский период трудом всего населения, с которой оно вовсю получает всякие социальные блага помимо зарплаты. После преобразований блага с этой собственности будут получать, индивидуально или коллективно, лишь немногие допущенные совладельцы, а основная масса экспроприированного населения будет на них трудиться, но уже в статусе не равных совладельцев, как сейчас, а просто наемных работников.
        - Отлично, просто отлично. А какие вы задействуете инструменты для реализации этой сверхзадачи? - спросил Жак Аттали.
        - Инструменты, в самом общем смысле, очевидны, просты и незатейливы, - ответил Шаталов. - Предстоит стимулировать распад системы этой всенародной собственности силами всех тех, кто нацелен исключительно на частное благо, то есть, грубо говоря, гребет под себя. Всячески ослаблять и отменять контроль за соблюдением всеобщего интереса - и даже направлять в обратную сторону. На определенном этапе предприятиям позволят свободно распоряжаться средствами производства, основными и оборотными ресурсами, рабочей силой и зарплатой, закупками и сбытом, финансами. У нас, если кто не знает, финансовая система состоит из двух непересекающихся контуров. В одном контуре - как бы полноценные деньги, правда, конечно, не являющиеся свободно конвертируемой валютой. Это зарплата работников и средство оплаты ими товаров и услуг массового потребления. Во втором же - безналичные рубли, которые пока нельзя просто так бесконтрольно обналичить и потратить на собственные нужды. Безналичные рубли необходимы для бюджетных операций, для движения продукции между предприятиями и отраслями. Так вот, при либерализации деятельности
предприятий именно эти два контура официально закоротят, и пойдет массовое обналичивание - с целью первичного накопления оборотных средств в руках, по сути, частных структур. При предприятиях создадут для этой цели специальные прокладки, под вывеской каких-нибудь кооперативов, молодежных центров научного творчества и тому подобное. Произойдет либерализация внешней торговли, товары станут свободно вывозить из СССР и продавать за валюту, таким образом, внутренний рынок останется ни с чем. На новый виток поднимется и так уже являющийся хроническим потребительский дефицит. Массовое обналичивание средств даст ничем не обеспеченный рост зарплат - который, однако, только ухудшит положение масс и подстегнет дефицит. Более того - мы напрямую его усугубим. Мы одновременно закроем на ремонт все табачные фабрики - так, что курильщики взвоют. Мы отдадим команду массово уничтожать производимую потребительскую продукцию, выкидывать на свалки и сжигать.
        - Не мы первые - вы, - обратился Шаталов к Бутчеру, - делали это во время Великой Депрессии, правда, с другой целью, но тем не менее. Само по себе это вызовет резкое, лавинообразно усиливающееся недовольство населения, а ему в это время будут вдалбливать, что это как раз - следствие несовершенства и порочности именно плановой экономики. Немаловажную роль сыграет антиалкогольная кампания, которая приведет к озверению масс. Все эти акции будем проводить мы, а мишенью станут идейные коммунисты, на самом деле к тому времени уже лишенные власти, и уничтожаемый социализм вообще. Чем больше рыночных элементов мы будем внедрять, тем сильнее на фоне остающейся пока еще социалистической основы будет ощущаться экономическая катастрофа. И тем сильнее будут раздаваться голоса - об этом Александр Николаевич позаботится - в пользу отказа от плана и перехода к рынку. Мы высоко поднимем знамя Закона Стоимости! Мы выпустим на арену экономистов, которые, апеллируя к провоцируемому нами же разложению тоталитарной хозяйственной системы, будут призывать уже к полноценной рыночной экономике. Ближе к концу мы разработаем
и провозгласим детальный план перехода к ней, рассчитанный, условно говоря, на несколько сот дней. Правда, этот план будет не совсем истинным и будет иметь скорее пропагандистское значение... Дальше я попрошу высказаться уважаемого Брата - Егора Тимуровича Соломянского.
        - Благодарю вас, Станислав Сергеевич... Господа, в своей миссии мы должны иметь только один ориентир - это абсолютная, безоговорочная защита прав и интересов крупного частного собственника. Неважно, один это человек или же группа коллективных совладельцев. И, соответственно, это подразумевает лишение обладателей рабочей силы всех прав, - начал вещать Соломянский, постоянно причмокивая. - Вплоть до введения чрезвычайного антизабастовочного и антипрофсоюзного законодательства. Не следует, думаю, гнушаться и внесудебными расправами над активистами. Но в ближайшие годы, пока еще существует Советская власть, рабочие не будут знать, что их в итоге ждет. И ближе к фазовому переходу мы поднимем этих рабочих, а конкретно шахтеров, исключительно с пропагандистскими целями, на политические забастовки, с требованием отнять власть у коммунистов, упразднить их идеологию, устранить плановую экономику и социализм, передать предприятия, в том числе шахты, в частные руки. Внушим им мысль, что они сами в этом случае будут продавать уголь за валюту! Будет всё как в Польше - против социализма восстают сами рабочие,
что может быть убедительнее?
        Соломянский торжествующе, как будто полагая всё описанное им как уже свершившееся, потер руки и продолжал:
        - А вообще, если брать истинную программу, мы должны твердо и непреклонно держать курс - и это уже общемировая тенденция - на снижение доли расходов на зарплату в стоимости продукции и увеличение, соответственно, предпринимательского дохода. В ходе вывода оборотных, фондовых средств мы подготовим всё для накопления капитала в достаточном объеме, в количественном и качественном аспекте, в руках тех, кто способен дальше повести экономику уже частным образом. И начнется новый этап - приватизация отдельных элементов ныне бесхозной экономики. Предприятий, объединений, отраслей. Государство передаст эти активы в частное владение конкретным лицам, исходя из того, что они уже имеют, что успели достичь, исходя из целесообразности и даже - почему нет? - родства и свойственности тем, кто принимает решения. В любом случае, такие люди ни в коем случае не станут абсолютными полновластными хозяевами. Конечно, над рабочей массой они таковыми и будут, но не по отношению к тем, кто решает на уровне всего государства. Они, находясь в жестких рамках, фактически получат полномочия директоров-назначенцев, пусть и
расширенные. Свой сугубо частный интерес они смогут реализовывать в любом случае, но последнее слово - не за ними. Истинным владельцем, конечным выгодополучателем будет не один человек, а целый единый класс коллективных собственников, которому вручат всё то, что ныне принадлежит народу. Сейчас весь этот народ кормится от прибыли, грубо говоря. А когда преобразования осуществятся и эти активы приватизируются, массы будут получать лишь зарплату, причем по сравнению с социалистическими временами сильно урезанную и постоянно в реальном выражении снижающуюся. Зарплату, которой хватит только для расширенного воспроизводства рабочей силы. А излишек, прибыль, хозяйский доход от всех активов будет, в том числе посредством государственного механизма, консолидированно присваивать узкий круг избранных, коллективный владелец национальных богатств, причем каждый причастный будет получать в зависимости от своего ранга в рамках этой новой общности, этого нового класса. Именно этот механизм частного присвоения мы внедрим после уничтожения социализма. Флагманом, стержнем этой новой экономики станет нефтегазовый
комплекс, экспортную инфраструктуру которого мы как раз построили сейчас, накануне преобразований. Именно он обеспечит нам должные доходы и максимальную устойчивость власти.
        Соломянский немного помолчал и продолжил:
        - И здесь как раз хотелось бы обозначить один важный момент, проговорить его заранее. С одной стороны, мы спасем вас от смертельного кризиса, который, по нашим общим расчетам, разразится через несколько лет, экстренно вольем в вашу экономику накопленные нашей страной средства, позволим вам сбросить напряжение и за счет шока нашего населения предотвратить ваш крах. Но, с другой стороны, Орден принял принципиальное решение, что экономика в основе своей - по крайней мере, в России, об остальных республиках не говорю - останется в руках тех, кто является ее уроженцем. Иностранный капитал мы, конечно, пустим и позволим извлекать тут прибыль, но каких-либо прав стратегического управления он не получит. Разумеется, все излишки прибыли, за вычетом потребления хозяев, мы будем выводить на Запад и вкладывать в общемировые центры накопления капитала. Как договорились еще в семидесятых. Эта регулярная весомая подпитка будет гарантировать вам стабильность... Благодарю за внимание, господа. С этого места продолжит уважаемый Анатолий Борисович Чубайс.
        - Спасибо, Брат, - начал следующий докладчик. - Я заострю ваше внимание на том обстоятельстве, что эффективная и беспроблемная приватизация - как концентрация собственности в руках узкого круга - возможна только на фоне резкого снижения экономических возможностей трудящихся масс. Мы дадим каждому бумажку, которая как бы будет удостоверять право гражданина на равную долю в разделяемом общем богатстве, но весь вопрос, куда он эту бумажку вложит. Возникнет множество помоечных фондов, которые соберут эти бумажки, передадут тем частным центрам накопления капитала, которым это нужно, а сами исчезнут навсегда. Попутно банковские вклады населения обнулит гиперинфляция. Кроме того, сберегательные кассы заблокируют выдачу вкладов, пока деньги не обесценятся во много раз. Между тем, нужным лицам будут выдаваться кредиты, которые они потом выплатят по номиналу, то есть за гроши. Это обеспечит изъятие у масс и концентрацию в руках владетелей нужных оборотных средств. Массам средства ни к чему, их предназначение не владеть, а работать. Низы не вправе ничего своего иметь. А их жизнь должна быть жесточайшим
образом регламентирована, чтобы запреты самого различного рода ограничивали и устрашали любого, даже того, кто не выступает против власти, на каждом шагу.
        - А как же священное право собственности? И прочие права и свободы? - насмешливо произнес Дэвид Рокфеллер.
        - В вашем вопросе явственно ощущается сарказм, и это совершенно правильно, - парировал Чубайс. - Да, мы за собственность. Но мы только за ту собственность, которая является частной по характеру и крупной по размеру. За ту собственность, которая дает возможность ее владельцам подчинять волю других людей и организовывать их в единую систему. Мы, разумеется, безоговорочно против так называемой общественной собственности, мы полагаем, что она должна быть вне закона во веки веков! А права и свободы - только, соответственно, для собственников! У кого собственности нет - тот, значит, не вписался, тот в пролете! И обязан склонить голову перед собственником!
        - Молодцы! - похвалил Клаус Шваб. - Вы показали себя способными учениками и уловили самую суть. Чтобы уничтожить ваш социализм, где все являются хозяевами в равной степени, надо, разумеется, соблазнить людишек тем, что они станут хозяевами самим себе, примутся делать собственный бизнес и богатеть. И не знают они и не могут знать, что всего через два-три поколения для них окажется невозможным не только бизнес, но даже бытовая собственность! Им вообще ничего принадлежать не будет! За право пользования элементарными жизненными благами их заставят работать столько, сколько мы скажем! И не только работать, но и выполнять абсолютно любые наши повеления в отношении себя, в том числе иррациональные, унизительные, тягостные и рискованные! Регулярно жертвовать достоинством, здоровьем ради демонстрации безоговорочного послушания! А иначе - отключение от всех жизненных функций! Ха-ха! Только, конечно же, это отсутствие бизнеса и собственности у подавляющего большинства населения не будет социализмом, как у вас, - потому что все блага мира сольются воедино и перейдут к нам, высшим людям. И именно мы будем
решать, кому сколько распределить, в зависимости от ранга и лояльности. Нам уже не нужна будет прибыль, ибо вся собственность станет единой, на вершине пирамиды! Нам нужна будет только власть! Чистая, абсолютная, неограниченная власть над всем населением Земли!
        - Да, конечно! - подтвердил Чубайс. - Именно этот упомянутый вами класс, класс консолидированных крупных собственников, мы у себя форсированно создадим, насадим сверху - причем как можно скорее, чтобы непосредственно их воля и их интерес стали гарантом необратимости запланированных капиталистических преобразований.
        - Спасибо, Анатолий Борисович, - начал подводить итог Шаталов. - Как вы только что убедились, мы все эти годы не сидели сложа руки. Благодаря в том числе и вашей научной, методической поддержке, благодаря наличию этой великолепной международной интеллектуальной площадки мы смогли подготовить конкретную, четкую, выверенную программу экономических преобразований.
        - И политических, и идеологических, - вставил Яковлев.
        - Совершенно правильно, я просто говорю о своем секторе ответственности, не умаляя заслуг других достойных Братьев и Сестер, - ответил Шаталов. - У нас готово всё. Готовы персональные назначения. Кто-то уже и так на своем месте, кто-то числится в резерве, за каждым закреплена конкретная должность. Готовы проекты новых законов и постановлений Совмина. Вовсю работают закрытые спецкурсы по обучению наших наиболее способных мажоров, то есть детей ответственных работников, премудростям рыночной экономики.
        - Да, мы готовы, - подтвердил Волин. - Мы давно поняли, что социализм непобедим извне, что он способен мобилизовать народ на любое, сколь угодно ожесточенное сопротивление. Массы прекрасно понимают, что тот, кто хочет ликвидировать социализм, покушается на их свободу и благосостояние. И единственный путь для тех, кто мечтает покончить с неестественным строем, - скооперировавшись, скрывая до поры до времени свое истинное лицо, пробираться туда, где принимают решения, прежде всего кадровые. Громко клянясь в верности идеалам Октября, по возможности везде вредить, доводить всё до абсурда, тормозить любой позитив, способный улучшить положение социализма и народных масс. Не забывая всегда сваливать всю ответственность за просчеты и неудачи, в том числе за собственный саботаж, на честных и идейных коммуняк, подставлять и вытеснять их отовсюду - при этом протаскивая друг друга, своих, на значимые места. Активно использовать накопленный в ходе оперативной работы компромат. Стимулировать развитие и брать под контроль очаги теневой экономики - центры накопления частного капитала, поощрять коррупцию
госаппарата, пестовать организованную преступность, мафиозные структуры. Под прикрытием агентурно-оперативной работы с этими слоями. А для воздействия на самые широкие массы у нас есть многомиллионная армия секретных сотрудников - они далеко не только простые осведомители, но и люди, способные формировать общественное мнение по принципу «от человека к человеку», централизованно распространять любые заданные слухи, суждения, призывы, выступать законодателями вкусов и мод. Вот такие у нас рычаги воздействия.
        - Очень хорошо, достойно всяческого одобрения! - воскликнул Шваб.
        - Процесс растянулся на много десятилетий - и вот мы у порога новой эпохи, - продолжал Волин. - Мы приходим к власти в самой партии и в стране. Для того, чтобы, пользуясь рычагами, ресурсами и полномочиями партии и госаппарата, намеренно, под ложным флагом истинных коммунистов, обвиняя как раз этих истинных коммунистов в том ущербе, который будем причинять мы, дискредитировать - и в конечном итоге развалить всю эту систему. Она не имеет права на существование, поскольку не обеспечивает тем, кто всё решает, должного уровня осуществления власти и получения с нее личных выгод - прежде всего потому, что массы, солидарно владея всей экономикой, слишком независимы, слишком обеспечены. Но это скоро закончится. Грядет стирание всего этого народа из истории. Грядет уничтожение этой неестественной псевдонации. Мы, лишив этот народ имущества, целенаправленно поставим простолюдинов на грань выживания. А те, кто не выживет, кто не впишется в рынок, просто исчезнут. Миллионы людей погибнут, прольются океаны крови и слез. Но Эдем нашей мечты стоит и этой крови, и этих слез... Тем более что они будут не нашими.
        - То, что вы сказали только что, кстати, полностью подпадает под официальное определение геноцида, утвержденное Генассамблеей ООН, - осторожно произнес Печчеи. - Я понимаю, конечно, мы тут все в кругу своих, но на всякий случай лучше не говорить об этом прямо.
        - А почему, собственно, не говорить? Всё уже решено, вся мировая власть фактически уже принадлежит нам, у нас в руках есть возможность раздавить буквально любого. От отдельно взятого человека до целого народа. Ну и пусть «геноцид». Народ, низы которого не служат почвой для верхов, вообще не имеет права на существование. Такой народ создает опасный прецедент для всего человечества, блокируя концентрацию средств на самом верху, в том числе глобального уровня. Поэтому он должен или погибнуть, или всё же быть принужденным к тому, чтобы выделить своих избранных и питать их рай своими соками. Власть сильна и крепка лишь тогда, когда стоит на большой крови и невыносимой боли, - хищно раздув ноздри и вскинув голову, отрезал Волин.
        - А вы не боитесь сопротивления вашей политике? - спросил Лаун.
        - Вы знаете... Центра осознанного системного противодействия нам - нет, он так и не сформировался за эти годы, - ответил генерал. - Да и мы не позволили бы! Кстати, представьте, даже инициативы такой не выдвигалось, задачи такой не ставилось. Беспечность и доверчивость коммунистов иногда даже поражает. Они полагают своими противниками кого угодно: мировой империализм, ЦРУ, диссидентов, белоэмигрантов, неофашистов... но никак не тех, у кого уже сейчас в руках все рычаги грядущего сворачивания коммунистического проекта, прямо в центре Москвы! А если кто-то вдруг и догадывается, что вокруг происходит что-то не то, то он - один. Такие люди разрознены и будут нами безжалостно высмеиваться и ошельмовываться. А наиболее настырные и опасные - подвергаться Устранению.
        - Уточню свой вопрос, - вставил Лаун. - Сейчас, как вы говорите, противодействия нет. Но вы на этом этапе особо себя и не афишируете. Преобразования же всколыхнут целые пласты несогласных и недовольных!
        - Разумеется! И мы это четко просчитали. И заранее подготовили специальный пул людей в ЦК и Политбюро, которые будут играть роль как бы организаторов этого противодействия. Про тех, кого назначат консерваторами, я уже упомянул. Часть будет имитировать пассивное торможение. Часть же - делать вид, что пытаются явно выступать против преобразований. При этом они, жестко и монопольно замыкая на себя весь потенциал сопротивления истинных - но слепых! - низовых остаточных коммунистов, обреченных на заклание, будут действовать нарочито топорно, отталкивающе, кондово, бессильно, неумело, жалко. На самом деле это будет не что иное как игра в поддавки, это будет целая подсистема, полностью подконтрольная нам. По сути, мы не оставим тем, кого примемся обращать в пепел, никакого реального выбора. Если ты за СССР, то изволь поддерживать действующего нового генсека и его прогрессивные реформы, и именно к этому будут склонять подставные лидеры псевдосопротивления. А он, генсек, как раз наш, он-то и будет всё определять и направлять, пусть и не слишком откровенно, не высказывая свою позицию четко. Будет лить воду,
прикрываясь другими. А коли ты против нового руководителя - значит, ты за радикалов, жаждущих вообще всё разрушить и немедленно реставрировать капитализм. То есть даже мысли не будет о какой-либо «третьей силе». Не останется вообще варианта сохранить, законсервировать состояние общества на нынешнем уровне! Или текущие реформы нового генерального секретаря - или же обвальное падение и последующие радикальные рыночные преобразования! На самом-то деле будет сначала первое, а потом второе. Так вот... Этот пул подставных лидеров станет послушно выставлять на идейное растерзание консервативных мальчиков и девочек для битья, перехватывать и спускать на тормозах все инициативы по противодействию нам. Успокаивая, убаюкивая, убеждая, что генсек всё понимает, что он противостоит радикалам, что надо его слушаться и не проявлять инициативы, не вносить раскол, а то им воспользуются враги и всё рухнет. Тот общественно-политический пласт, которому будет приписано сопротивление преобразованиям, даже если организованного сопротивления как такового не последует, мы заранее обозначим как консерваторов, как правых - более
того, как фашистов, как коричневых. Мы специально для этого взрастим и раскрутим русско-националистических и антисемитских жупелов и свяжем с ними всех, кто будет выступать против ликвидации социализма и перехода к рынку, даже если они предельно далеки от русского национализма. Если же вдруг кто-то неконтролируемый проявит слишком уж большую прыть и обретет излишний авторитет - ну, вы поняли, что с ним случится. Это как раз моя компетенция. Или, если он будет уже достаточно старым и больным, компетенция нашего Брата, Евгения Яновича. Посредством какой-нибудь провокации с зарубежным самолетом... вы, конечно, поможете - эта тема после корейского «боинга» крайне болезненна, и оргвыводы последуют вне зависимости от реакции военных и итога инцидента, - почистим Министерство обороны и поставим на ключевые посты только тех, кто в нашем Ордене. Так же сделаем и с Министерством внутренних дел, и с КГБ.
        - Превосходно, - коротко сказал Бутчер.
        - Таким образом, как только внутри компартии мы ослабим, выдавим с постов, а, может, даже и из партийных рядов, всех истинных коммунистов, мы отменим - но не раньше! - статью в Конституции, провозглашающую руководящую и направляющую роль КПСС, - продолжал генерал. - Далее мы подойдем к необходимости уничтожения СССР как такового и распада его на отдельные республики, откалывающиеся от России и уходящие наряду с ней в свободное плавание, в глобальный мир. Мы совместно с зачатками новых национальных элит - с ними проблем не будет, они только обрадуются таким перспективам - будем всячески стравливать нации между собой, организовывать погромы, провоцировать конфликты за спорные территории, вести националистическую пропаганду, растравлять уже зажившие старые раны. На определенном этапе роста национального сознания и укрепления мощи местных элит олицетворяемые ими силы поднимут вопрос о выходе из СССР, или как минимум о пересмотре степени участия в нем. Формальный союзный центр под своим флагом будет на это огрызаться дозированным насилием, порой даже с кровью, но заведомо неэффективно и неуклюже, чтобы
пострадали те, кто пушечным мясом вывалится на улицу, или вообще случайные людишки. Так, чтобы лишь раззадорить национально сознательных, раскачать ситуацию еще сильнее. Чтобы красный флаг, под которым будет всё это делаться, стал массам на окраинах абсолютно ненавистен. Разумеется, ни в коем случае не будут затронуты организаторы, не будут уничтожены сепаратистские оргструктуры и их экономическая база. Более того - мы им будем негласно помогать непосредственно из союзного центра, мы будем подбирать им первоначальный кадровый состав, прежде всего из секретных сотрудников, мы будем помогать им деньгами, техникой, прессой, даже спецсопровождение силами КГБ организуем. Первоначально они будут инструментами мобилизации и отражения массовой поддержки преобразований, провозглашенных и инициируемых Москвой, а потом, с определенной стадии, планово радикализируются и возьмут на себя уже роль формирующегося политического ядра отделяющихся республик. В конечном итоге мы даже оставим им вооружение, чтобы они стали полноценными национальными государствами сразу, без особых проблем. Разумеется, и все страны
соцлагеря претерпят аналогичные преобразования, в том числе с использованием наших собственных, советских рычагов давления. Мы, кстати сказать, по мере возможности также подвергаем и будем подвергать Устранению нежелательных для нашего проекта, слишком идейных партийных и военных бонз Восточного блока. Ну и вы, конечно, тоже включитесь в работу, посодействуете, чтобы забрать все эти страны под свое крыло.
        - Правильно ли я понимаю, что СССР как единому государству осталось существовать всего несколько лет? - спросил Генри Киссинджер.
        - Да. Мы - то есть Орден - остаемся именно в России как государстве-ядре. Нам достаточно только ее. Остальные республики СССР пусть интегрируются в мировую цивилизацию как хотят, - ответил генерал. - Главное наше требование - чтобы их новые власти не вредили нам, будущим владельцам страны. Но, уверен, мы найдем общий язык. И неважно, как они будут относиться к России. Допускаю, что и крайне враждебно, но, думаю, нам, элитам, делить особо нечего, мы всегда найдем общий язык и договоримся. За счет низов, разумеется.
        - Отлично, - сказал Аттали. - А финальный аккорд советской махины вы спланировали? Очень интересно, как будет проходить крушение.
        - В самом конце существования Советской власти - разумеется, от нее тогда останется лишь оболочка - возникнет необходимость какой-нибудь последней провокационной, но заведомо провальной акции - типа путча, но уже не на окраинах, а непосредственно в Москве. Среди путчистов по меньшей мере большинство будут нашими. Мы позаботимся, чтобы они, сделав первый шаг и заявив о себе, сразу же начали демонстрировать откровенную слабость и спускать всё на тормозах. И в конечном итоге они сдадутся тем силам, тому новому центру власти, который будет олицетворять уже новый строй в полном смысле этого слова, новое государство - собственно, Россию, без всех остальных окраин. Россию, новые органы которой будут уже целиком очищены от идейных коммунистов. И сей путч послужит поводом для окончательного запрета уже ненужной КПСС и прекращения существования Союза. С Кремля спустят красный флаг. Потом, года через два, грядет конституционный кризис с силовым разрешением - чтобы додавить советские реликты в правовой системе и утвердить абсолютную власть одного лица - это будет суперпрезидентское государство. Тут также
ожидается контролируемая нами консолидация сопротивления, но уже насильственного, хотя и с тем же заведомым спуском на тормозах и поражением. Через дозированное, локальное, но крайне жесткое кровопускание мы на поколения вперед отучим народ от всякой мысли о противодействии новой власти и новому господствующему классу.
        - А какова дальнейшая судьба коммунистов? - придирчиво спросил Бжезинский.
        - Прежде всего, люди, которых я упомянул, имею в виду козлов-провокаторов, будут задействованы и дальше. Мы их станем использовать в руководстве жалкой коммунистической оппозиции, полностью нами контролируемой и используемой лишь как ложный маяк и точку сбора для неравнодушных к этой идее представителей низов. Вспоминая годы великой ломки, эти люди потом десятилетиями будут плакаться о том, как не смогли уберечь социализм, несмотря на все старания, как коварные враги их перехитрили. А при очередной перезагрузке политического поля мы введем полный и окончательный запрет коммунистической идеологии вообще, с разгоном всех таких уже ненужных к тому времени партий, с массовыми посадками активистов в тюрьмы и их Устранением разными способами. Для широкой публики они бесследно исчезнут, а объясним мы это их бегством от уголовной ответственности и переходом в подполье.
        - Да будет так! - удовлетворенно воскликнул Бжезинский. - Вряд ли я доживу до тотального запрета коммунизма в России, но я вам верю! Вы мне определенно нравитесь!
        - Я весьма доволен тем, что процесс начинает входить в зримую фазу, - произнес Шваб. - Впереди великая перезагрузка всей планеты в интересах тех, кто ею владеет. Упразднение социализма и советского монстра - необходимое условие для беспроблемного реформирования человечества, которое начнет происходить через три-четыре десятилетия. Мы на верном пути к новой нормальности, коллеги!
        - Ну, а теперь прямо здесь наметим конкретную дату начала преобразований, такая возможность есть, - сказал Волин. - Евгений Янович, как там наш пациент?
        - Скорее мертв, чем жив, - ответил Щазов. - После того как отведал рыбки и отдохнул на свежем горном воздухе - прогноз, как мы, врачи, говорим, осторожный... Так что - как только, так сразу...
        - В ближайшие дни Щербицкий будет в Штатах с рабочим визитом, а Романов на отдыхе в Литве. Крайне удачно складывается. Надо непременно подгадать под это. Когда в соцлагере зазвучит печальная музыка, надо у вас Щербицкого попридержать. На чуть-чуть совсем, пока мы в Москве не решим вопрос, - Волин глянул на Бутчера, тот кивнул. - Удачно всё же удалось вместо Романова пропихнуть Черненко как меньшее зло, как временную прокладку, придумав эту историю про эрмитажный сервиз. Раз тогда, год назад, не получилось ввести в игру последнего генсека... Но Романов всё еще опасен, как и Щербицкий. Их влияния может хватить, чтобы старая слепая гвардия дала еще один последний бой и оттянула нашу победу на несколько лет... В любом случае, время на нас работает. Руководители на местах, значительная часть ЦК, новые выдвиженцы уже достаточно благосклонно относятся к необходимости начала перемен... перестройки, если угодно. Правда, пока всё решает нынешний состав Политбюро. А там каждый голос на счету. Так вот. Судя по планам Щербицкого и Романова, ориентируемся... где-то на десятое марта. - Волин посмотрел на Щазова,
тот прикрыл глаза в знак готовности.
        - Так что недели через две в Москве ждем всех влиятельных мировых персон, дабы проводить в последний путь последнего генсека-коммуниста - и пожелать доброго и плодотворного пути второму и последнему генсеку-орденцу... - резюмировал Маков. - Да, господа, вот, кстати, и он сам, среди нас, прошу любить и жаловать! Привстаньте, пожалуйста, Михаил Сергеевич, - обратился он к человеку, который тихо, не проронив за это время ни слова, сидел в одном из кресел за большим круглым столом.
        Тот смущенно, но в то же время с заметным блеском воодушевления в глазах, прикрытых стеклами очков, приподнялся и угодливо закивал, отсвечивая широкой залысиной с крупным родимым пятном.
        Москва, 25 ноября 1985 года
        - Братья и Сестры! - обратился генерал Волин к присутствующим. - Сегодня, на этом заседании, мы обсудим предложения экспертов по специальным техническим операциям. Мы пришли к выводу, что для большей эффективности демонтажа нынешней системы следует добавить к плану серию знаковых катастроф с масштабными жертвами, с серьезным экономическим ущербом. Как для того, чтобы обескровить по возможности советскую экономику, так и для того, чтобы шокировать массы, внедрить чувство страха, безысходности. А также убедить общественное мнение в несостоятельности нынешних порядков. То, какие порядки нужны им на смену, отдельный вопрос, - главное, чтобы началось массовое отрицание существующих. А печать и телевидение подадут это в нужной упаковке. Как требуют принципы гласности.
        Яковлев, сидящий там же, подтвердил:
        - Да, сделаем всё как надо.
        Генерал благодарственно-удовлетворенно кивнул ему и произнес:
        - Итак, предварительно нам рекомендуют следующее, я говорю сейчас об акциях высшей категории. Первая. Подрыв энергоблока атомной электростанции. Видимая причина - реактор пойдет вразнос при рутинном испытании и проверке ряда режимов использования энергоблока. Истинный механизм срабатывания - целенаправленное, исходя из конструктивного недостатка реактора, о котором как раз разработчик предупреждал, форсирование именно такого режима. Персонал этого не знает и будет использован втемную.
        Волин обвел взглядом участников совещания и продолжал:
        - Вторая акция такого рода - это подрыв горючей смеси на железной дороге, на месте разъезда двух встречных пассажирских поездов. Видимая причина - дефект трубопровода, утечка продуктов, неправильные действия диспетчерского персонала при поступлении сигнала о падении давления, в результате в низине скопится газ и воспламенится от искры электровоза. Истинный механизм срабатывания - непосредственно перед акцией форсированная накачка низинной местности продуктами через брешь в этой же трубе, обильный полив почвы у путей бензином из цистерн впереди идущих грузовых поездов, а при прохождении целевых пассажирских составов - дистанционный подрыв всего этого.
        Все молчали. Генерал перешел к следующему пункту:
        - Теперь акции первой категории. Это примерный набросок, возможны варианты. Подрыв состава со взрывчаткой в черте крупного населенного пункта. Столкновение пассажирского и грузового судна вблизи советских берегов. Наезд речного туристического теплохода на мост. Ну и так далее. Во всех случаях те, от кого зависит непосредственное исполнение, отобраны и готовы работать даже с риском для жизни. На публике всё это, разумеется, должно подаваться как результат расхлябанности и разгильдяйства, с соответствующими выводами для системы в целом. Будут и виновные - и те, кто в теме, и те, кто не в теме. Те, кто идет на это осознанно, разумеется, готовы отсидеть несколько лет, их обязательно осудят, это часть плана, да и невозможно без этого. Но им в любом случае гарантируется физическая безопасность и соответствующее вознаграждение как лично, так и их потомкам. Как в денежном выражении, так и в плане социальных, ранговых перспектив.
        Волин взял еще небольшую паузу и продолжил:
        - Возвращаясь к акциям высшей категории, есть одно смелое предложение, можно сказать, на грани фантастики... во всяком случае, этого никто еще никогда не делал, ни у нас, ни у них. Но перспективы поистине ошеломляющие. Я имею в виду провоцирование разрушительных подземных толчков посредством подземного же ядерного взрыва как можно ближе к потенциальному очагу зреющего землетрясения, там, где уже накопился определенный тектонический потенциал. Тут, понятно, никаких гарантий нет, и вопрос находится в стадии проработки, я просто информирую вас всех заранее на всякий случай. Это может быть какое угодно место, конкретика зависит от предметных исследований сейсмологов - по дуге от Карпат до Дальнего Востока, через южные края. Всё это пока только теория. Не получится - значит, не получится... А теперь - ваши мнения, предложения, дополнения, прошу свободно высказываться...
        Москва, 17 сентября 1986 года
        Как только в конференц-зале на Старой площади стихли аплодисменты и зажегся свет, Александр Яковлев произнес:
        - Итак, уважаемые коллеги, вы только что просмотрели «Покаяние», художественный фильм нового поколения. Я неспроста заострил на нем внимание. Он знаковый и рубежный. Фильм в намеренно шокирующем стиле. Фильм, который откроет ворота для принятия общественным мнением того, что ранее казалось немыслимым. Сценарий Абуладзе написал и представил еще в 82-м, и сам Эдуард Амвросиевич Шеварднадзе взял съемки под свою опеку. Как вы могли видеть, напрямую в действии не показан советский антураж, там вообще нет никакой советской символики, упоминаний советских органов власти, должности несоветские, да и одеяния блюстителей порядка и судей откровенно фантасмагоричны, чуть ли не вымышленное какое-то государство. Но, с другой стороны, судя по именам персонажей, это Грузия, а по техническим деталям это середина - вторая половина двадцатого века. Почему же здесь именно так, в обход, спросите вы? Потому что сразу в открытую бить пока нельзя, и, следовательно, тут применен канон притчи. Должно быть привыкание, должна быть хотя бы одна промежуточная ступенька. Но в любом случае все всё понимают, даже несмотря на эти
иносказания.
        Вызванные на инструктивный семинар в ЦК КПСС главреды ведущих советских средств массовой информации внимательно слушали партийного идеолога, стараясь не пропустить ни одной мелочи.
        - А теперь что касается вашей задачи, - продолжал Яковлев. - После выхода этого фильма на широкий экран, в следующем году, вам надлежит активно внедрять мнение, что «Покаяние» - это новое явление в культуре, заставляющее задуматься о прошлом, и, собственно, как гласит название, покаяться и исправить силами нынешнего поколения то, что натворили отцы. Ведущие кинокритики, обозреватели будут на сей счет проинструктированы. Фильм, разумеется, получит престижные советские и международные награды.
        - Да, Александр Николаевич, он, несомненно, того заслуживает. Образы действительно сильные. Вроде и не советский антураж выведен, как вы обратили внимание, но аллегория на репрессии по доносам, на пытки, на ломку индивидуальных человеческих судеб в угоду всяким «великим свершениям» однозначно указывают именно на сталинщину, - высказался главный редактор «Огонька» Виталий Коротич. - Мне лично фильм очень понравился, он без всяких натяжек гениальный. И этот образ сына, который, как только прозрел, не колеблясь, собственноручно выкопал из могилы и швырнул в пропасть труп отца, бывшего тирана, убийцу и душителя, - это очень сильно! Это символ, это сигнал, что и нам тоже пора выкинуть всё вот это! Шокирующе, зато эффективно! Браво! И, кстати, весьма показательно, что это снято на родине Сталина и Берии!
        - Да, именно так, - сказал Яковлев. - Фильм будет первым камнем, брошенным, уже от имени сил перестройки, в наше постыдное революционное прошлое. Не извне, как Солженицын когда-то, а именно от лица новой власти, это крайне важное обстоятельство. Обращаю внимание на то, что «Покаяние» само по себе не станет собственно причиной масштабной антисталинской кампании в прессе и культуре. Фильм послужит сигнальной ракетой, которая даст отмашку всем - что теперь, наконец, можно и нужно. Он будет знаменовать собой нашу волю к тому, чтобы покончить с наследием тоталитаризма, запустить в нужном ключе общественное обсуждение и осуждение сталинщины - а через нее внедрить неопровергаемое утверждение о порочности нынешней системы вообще...
        На лицах многих присутствующих на семинаре генералов советской журналистики было странное и редкое выражение - выражение, если можно так выразиться, волнения и интереса перед дальней и трудной дорогой, которая должна вывести в совершенно другой край, где действуют иные законы...
        - Уже готовятся специальным образом препарированные исследования по самым болезненным моментам нашего прошлого - по красному террору времен Гражданской войны, по раскулачиванию крестьянства и голоду, по массовым репрессиям тридцать седьмого года, по Катынскому расстрелу, по судьбе попавших в плен советских бойцов, по депортациям народов. Все эти данные упакуют в надлежащую оболочку и передадут вам для широкой публикации... - вещал Яковлев...
        - ...На самом деле всё идет как нельзя лучше, Братья. Тот отстаиваемый Советской властью принцип, что при социализме каждый гражданин наделен равными правами и возможностями, мы обращаем против социализма же, - потирая руки, зачмокал Соломянский, когда семинар завершился и в помещении остались трое - он сам, а также Яковлев и Волин. - Мы здесь фактически ставим вопрос ребром - допустимо ли ломать жизнь кого бы то ни было ради торжества счастливого строя?
        Главред журнала «Коммунист» с ухмылкой обвел взглядом своих собеседников и продолжал, взмахнув рукой:
        - Да, противники нас, конечно, обвинят в демагогии - но нам наплевать на это, главное - эффективность и натиск. Зрителя буквально заставляют смотреть на эту проблему глазами каждого человека, кто пострадал или мог пострадать, и у него не возникнет и тени сомнения, что от имени этого человека может и должен быть задан этот вопрос - и получен нелицеприятный ответ.
        - А всего через несколько лет, когда мы сбросим маски и установим свои подлинные порядки, интересы тех, кто барахтается внизу, не будут иметь вообще никакого значения. Они будут дохнуть как мухи, а с теми, кто всерьез выступит против нашей власти, мы будем безжалостно расправляться, и все будут пребывать в убежденности, что это как раз более чем приемлемо. И это так! - произнес Волин. - То, что при социализме недопустимо, - при нормальном строе, со здоровой социальной иерархией, является неотъемлемой его чертой. И вообще, подобные фильмы, с применением таких приемов, отныне дозволено будет снимать только с целью сворачивания социализма. Если кто-то в дальнейшем рискнет делать кино, пропагандирующее сопротивление низов верхам, а тем более насильственное, то его будут поджидать серьезные проблемы. В лучшем случае - неприятие профессиональной среды, травля, изгнание. А если зашло слишком далеко - то сердечный приступ, падение с балкона и так далее. Деятели культуры должны четко уяснить - или они в общем строю, или их попросту вычеркнут.
        - С этим, думается, всё будет в порядке, поскольку все они привыкли к элитарности, а наш проект даст им гораздо более высокий социальный статус, чем при социализме, - сказал Яковлев. - Прикормленные властью, в массе своей они и так это прекрасно понимают и с энтузиазмом ждут перемен, несущих гибель обществу уравниловки. Так что их даже специально направлять не надо, а надо просто дать свободу. Как и что ваять, они сами прекрасно поймут и с удовольствием примут новые правила игры.
        Москва, 28 мая 1987 года
        - Что бы ни произошло в итоге, в любом случае те вояки, которые не готовы поддержать изменение строя, подлежат увольнению, - сказал Волин. - И прежде всего маршал Соколов.
        - Где сейчас этот Руст? - спросил Яковлев.
        - В Псковской области. Дана команда дозаправить его самолет, после чего он полетит дальше.
        - Не собьют?
        - Маловероятно. После инцидента с «боингом» такое строжайше запрещено. Но это как раз будет использовано в качестве повода для кадровых чисток.
        - Понял. Дам распоряжение освещать инцидент под соответствующим углом.
        - Всё идет, как и запланировано, - удовлетворенно произнес Волин.
        - Да, - согласился Яковлев. - Всё четко исполняется.
        
        Москва

17 ноября 1989 года
        Листая старую тетрадь
        Расстрелянного генерала,
        Я долго силился понять,
        Как ты смогла себя отдать
        На растерзание вандалам...
        Бородатый исполнитель самозабвенно выводил строки песни - то меланхоличным тоном тупой боли наркомана, грезящего об очередной дозе, то, тряся патлами и срываясь на истошный визг, когда речь заходила о «связанной кумачом» России, которой прочел приговор «кровавый царь, великий гений».
        В небольшом концертом зале в центре Москвы из зрителей были только два человека - Волин и Яковлев. Они дослушали песню и формально поблагодарили исполнителя и его ассистентов сухими короткими аплодисментами...
        - Это прозвучит через полтора месяца на «Песне-89», - сказал Яковлев.
        - Хорошо. Сделал-таки карьеру. Достиг вершин, так сказать. Наш человек, - сказал генерал. - Наш. Он на нас уже много лет работает.
        - Как и Цой? - спросил Яковлев.
        - Естественно, - коротко ответил Волин.
        - Песня впечатляет, да, - сказал Яковлев. - Очередной камень, брошенный в социализм, причем увесистый. Хорошо идем, хорошо... По графику. Начинали с формально обезличенного «Покаяния», и через неопределенное, но настойчивое «Перемен» теперь переходим к прямому обвинению режима в исторических преступлениях. Ну и персонально того, кто пока еще по имени не называется, но всем ясно, о ком речь. Темп прекрасный. Ведь еще два года назад славили и его, и юбилей революции. Подаем это как голос снизу, глас народа, перед которым коммунистическая пока еще власть вынуждена покорно отступать. Да, недолго отступать осталось, недолго. Еще чуть-чуть, и произойдет прорыв, маски будут сброшены.
        - Наша творческая лаборатория при «пятке» специально создала эту песню под него, как и ту цоевскую, - пояснил Волин. - Надо теперь малость окучить русско-патриотический фланг - для баланса. А шире - дать сигнал населению, что теперь благо - это цари, церкви. А прошлые семьдесят лет - небеса разверзшиеся.
        - Да, именно так. Окучивать и русских патриотов, и либералов. Две мощные силы, которые, пусть и не обожают друг друга, но всё же с разных сторон сообща эффективно раскачивают общество уравниловки, - произнес Яковлев.
        - Как много всё же значит промывание мозгов средствами культуры. Не зря Экселенц настаивал на важности этого сегмента, - размышлял Волин. - Да, Устранение - это важно, но не менее важна картина ценностей в умах масс. Формально мы должны были следить за творческой средой, особенно фрондирующей, контролировать ее через сексотов, давать рекомендации по административным воздействиям. А фактически мы их, по Его личному указанию, пестовали на будущее, взращивали, опекали, направляли. В то время как излишне идейные, безрассудно пытавшиеся предупредить, самые разные, от Ефремова до Кочетова, подвергались травле. Истинным, пестуемым влиятельными кругами мейнстримом стала фронда либеральная и фронда почвенническая. Вторую Он не особо жаловал, конечно, но если деятель шел в общей колее и готов был сотрудничать, то всё же находили общий язык. И среду эту готовили, и точки сбора для тех, кто на эти посылы ориентируется, держали в целости и сохранности, наподобие «Табакерки», холили и лелеяли... Главное, чтобы интеллигенции и тем, кто решает, постоянно давался сигнал - мол, всё в порядке, есть такое, живет и
процветает, и ничего с ним не случится. Была бы на самом деле четкая команда - все они, пусть и шипя втихую, всё же выдавали бы только то, что нужно власти, и именно в таком виде, как нужно, а кто не согласился - про тех быстро забыли бы. Как при Сталине. Но команда была иная. И это правильно. Как говорится, готовь сани летом. Вот они и пригодились. Как же все эти бутоны распустились сейчас и пахнут!
        - Да, даже не верится порой, что всё это мы проделали... Главное то, что дается последний четкий сигнал тем, кто всё еще наивно надеется на продолжение социализма - ваше время кончилось, никаких иллюзий, - с нескрываемыми нотками торжества и злорадства произнес Яковлев.
        - Никаких иллюзий. Никаких! - удовлетворенно согласился Волин.
        Тырговиште, 25 декабря 1989 года
        - Я буду отвечать только перед Великим Национальным собранием и перед рабочим классом! Я признаю только рабочий класс. Перед теми, кто устроил государственный переворот, я не буду отвечать. Вы позвали наемников. У нас другой орган власти. Никто в этой стране вас не признает, и поэтому народ до сих пор продолжает сражаться. Этот путч устроили спецслужбы США и СССР! Они вмешиваются в наши внутренние дела, они хотят дестабилизировать обстановку в стране, покончить с ее суверенитетом и независимостью! - говорил он, смело, не стесняясь, прямо в лицо «обвинителям».
        Рядом с ним была любимая супруга, надежный товарищ и соратник. А вокруг - одни изменники. И их зарубежные хозяева. Решили лично посмотреть, как будут убивать тех, кто не сдался, не отдал на растерзание свою родину, как в других восточноевропейских странах. Кто, вместо того, чтобы по их примеру покорно выполнить настоятельные рекомендации сильных мира сего, сразу же твердо объявил: «Скорее Дунай потечет вспять, чем состоится перестройка в Румынии!» Кто уже сам готовился в этих условиях сплотить вокруг Бухареста остальные социалистические страны, чтобы общими усилиями противостоять реставрации.
        Генерал-полковник Владислав Волин и его молодой протеже, подполковник госбезопасности Андрей Беляков, были в числе того вип-контингента, который стаей стервятников слетелся сюда, на военную базу, где удерживались плененный президент республики с женой. Здесь же был и Уильям Бутчер со своей ЦРУшной командой мастеров специальных операций.
        Советские и американские «братья по оружию», встретившиеся снова лично в этой очередной горячей точке, пребывали в превосходном настроении, празднуя общую победу над социалистической Румынией, ее трудовым народом и ее руководителем с супругой. Уже успели спрыснуть очередной успех превосходным местным, по сути, трофейным, вином.
        Торжествующие зрители более-менее внимательно, даже в какой-то степени развлекаясь, вслушивались в реплики участников глумливого фарса, хоть и знали прекрасно, чем всё в итоге закончится. Тем, кто не понимал язык, синхронно переводили сидящие рядом с ними специалисты. Бутчеру и его свите - штатные эксперты ЦРУ по Румынии. А Волину и Белякову - работники «румынского» спецотдела в КГБ Молдавии, местному руководству фактически не подчиняющегося и завязанного напрямую на Лубянку...
        Никаких иллюзий плененная чета уже не испытывала, рассчитывая, что в лучшем случае жить им осталось несколько часов. Здесь был не суд, а издевательский спектакль. И все стороны это прекрасно понимали.
        Враг, конечно, умен, силен и коварен. Ведь ему удалось захватить Советский Союз, самую вершину его власти. Это был единственный способ уничтожить мировой социалистический лагерь - и это, увы, удалось блестяще. И теперь СССР стал, словно персонаж-жертва из румынских народных легенд, укушенный вампиром, тем, кому отныне суждено самому кусать и заражать других. Уже, как по нотам, разыграны партитуры ползучего демонтажа социализма в Польше, Венгрии и Болгарии. Пала Берлинская стена. Завершается полной победой «бархатная революция» в Чехословакии.
        Правда, мир не ограничивается одной лишь Европой. В Китае удалось подавить, пусть и с кровью, антиправительственный мятеж на площади Тяньаньмэнь и разрешить кризис власти. Враги, разумеется, представили всему миру этот путч как «выступление мирных студентов», которых жестокие коммунисты «намотали на гусеницы танков».
        Этим же летом на Острове Свободы разоблачили и обезвредили направляемых Москвой шпионов и агентов влияния, которые плели заговор против Фиделя Кастро и готовили военный переворот. Завербованный во время обучения в академии имени Фрунзе несостоявшийся кубинский Пиночет, экс-генерал Арнальдо Очоа был с позором разжалован трибуналом и получил свою заслуженную плату свинцом. Впрочем, видимо, исходя из политико-идеологических тактических соображений, хотя бы из того, что пока еще над Кремлем развевается красный флаг, официально было объявлено, что казнили его за организацию контрабанды наркотиков.
        А теперь вот - удар по Румынии. Ожидаемый, конечно, удар - раз всех остальных схватили за горло...
        Дорога коммуниста не усыпана лепестками роз. Еще подростком, сполна отведав тяготы классового гнета, в условиях диктатуры включился он, не щадя себя, в борьбу за власть рабочих. Познал неволю уже в пятнадцатилетнем возрасте. Сидел в страшных каторжных тюрьмах. Подвергался в заключении жестоким пыткам. Во время войны, пока не скинули прогитлеровское правительство, томился в концлагерях.
        Наконец, пришла победа над фашизмом и установилась народная демократия. Впереди - несколько десятилетий свободы людей труда от вековечного ига богачей, собственников, угнетателей, бояр и господарей всех мастей. Десятилетий преображения изначально нищей аграрной страны в развитое индустриальное государство - самодостаточное и подлинно независимое.
        Да, не всё получалось гладко. На западные займы были построены целые передовые отрасли. В десятки раз вырос объем производства. Однако когда кредиторы стали намекать на необходимость политических уступок миру капитала, то он понял, что на такой крючок лучше не садиться. И республике пришлось, увы, серьезно затягивать пояса и отдавать долги досрочно. И это удалось сделать, что вызвало лютое бешенство: ведь от Румынии было нужно не возвращение денег, а постоянная зависимость и возможность диктовать ей свою волю. Конечно же, ему вынесли смертный приговор.
        И вот, когда страна форсированно избавилась от всех финансовых обязательств, когда стало возможно, наконец, - раз уже имеется современная индустрия, - вздохнуть свободно и обеспечить более-менее нормальный уровень жизни, - они и нанесли удар. Причем с обеих сторон.
        Они - это Соединенные Штаты. И Советский Союз, уже мутировавший к тому моменту в потустороннюю вампирскую сущность.
        Их он обвинил открыто. Но ни в одну из опубликованных стенограмм эти слова не вошли.
        Они и их внутренние агенты - прозападная оппозиция из так называемого «Фронта национального спасения», а также немногочисленные, но влиятельные кроты и оборотни во власти и силовых структурах устроили кровавую провокацию-инсценировку в Тимишоаре, приписав властям гибель аж шестидесяти тысяч человек. Для «картинки» свезли со всех окрестных моргов множество тел людей, умерших своей смертью. Да, стреляли в толпу, но только по приказу тех, кто изменил и специально делал всё, чтобы вызвать ненависть к свергаемым по указке из-за рубежа властям.
        А потом, на митинге в Бухаресте, когда он объявил о повышении зарплат, пенсий и детских пособий, специально подготовленные группы в толпе принялись выкрикивать оскорбительные лозунги и взрывать петарды. С целью запугать руководство, а в конечном итоге для того, чтобы все увидели, что власть рушится, и чтобы больше уже никто не оказывал ей никакой поддержки.
        И посыпалось всё, как карточный домик, повинуясь движениям умелых и натренированных рук. Да, силы были явно неравны. И к тому же это - Европа, тут «отказ от назревших преобразований» никто просто не потерпел бы. В крайнем случае, если бы даже удалось отбить атаку изнутри, то уже переродившаяся, доживающая последние годы Организация Варшавского договора с благословения США пошла бы на открытую военную агрессию извне, чтобы силой задавить республику, не отрекшуюся от социализма. Вашингтон и Париж об этом даже успели объявить, нисколько не стесняясь такого неслыханного цинизма.
        И вот - вынужденное бегство на вертолете, а потом на автомобиле. Предательство военных. Захват. И «суд», где «адвокаты» ничем не лучше «обвинителей».
        «Приговор», разумеется, заранее вынесенный, - смертная казнь. С «конфискацией имущества».
        Десять дней на обжалование, как полагается по закону? Не смешите!
        И вот они - у стены солдатской уборной.
        Те фашисты его так и не сподобились казнить. «Всего лишь» держали в тюрьмах и истязали.
        А эти - довершили их дело.
        Что ж. Они - не первые коммунисты, кто пал жертвой классового врага, жертвой эксплуататоров и кровопийц. И далеко не последние, конечно.
        И, пока еще даже одного столетия не прошло с Великого Октября, можно констатировать, что реставрация, откат революции назад - отнюдь не является каким-то исторически уникальным событием.
        Позади - долгая и яркая жизнь. Такая, которая мало кому выпадает.
        Тяготы и напряжение борьбы. Муки заточения. Освобождение. Победа. Труд во имя процветания и счастья родины.
        И... прерванный, пресеченный взлет - контрреволюционный фашистский мятеж. По сути, общеевропейский, даже всемирный мятеж.
        Это - уже не Венгрия в 1956-м, не Чехословакия в 1968-м, не Польша в 1981-м. Тогда гарантом социалистических завоеваний народов Европы был великий и могучий СССР. Но раз он уже перестал быть бастионом свободы и прогресса, отказался выражать волю тех, кто не желает быть ни рабом, ни господином, - и, более того, выступил здесь на стороне мирового капитала - значит, ночь будет долгой. Очень долгой.
        Однако после любой ночи, сколь бы продолжительной она ни была, всегда встает солнце и своими живительными лучами разгоняет удушливый мрак.
        Самая первая заря нового мира явилась им тогда, десятилетия назад, во всём своем великолепии, яркая и сияющая. Они выстрадали эту победу, они приблизили ее своей борьбой и своими жертвами. Они познали это непередаваемое чувство, это безбрежное счастье сопричастности к долгожданному восхождению общества на новую ступень развития - и пронесли его в самом сердце до конца. Так что им есть что вспомнить в эти минуты.
        Следующий рассвет они уже, конечно, не увидят.
        Возможно, его не увидит и никто из тех, кто живет сейчас на планете, даже малые дети.
        Но он - наступит. Обязательно наступит.
        Они вместе прошли долгий путь - тернистый и славный. Пролетело уже целых полвека с того далекого 1939 года, когда они познакомились - после того как его на некоторое время выпустили из тюрьмы. Такое ощущение, что это было вчера...
        Жили они вместе долго и счастливо.
        И, да, умирают в один день.
        Жизнь, отданная народу...
        Поправшие присягу палачи в военной форме, вооруженные автоматами, выстроились в ряд. Эти жалкие трусы не позволили им даже прикоснуться друг к другу на прощание - связали руки за спиной у обоих...
        Это - конечно, очень нежелательная смерть. Но даже такую смерть, смерть в неравном бою, смерть в плену у предателей, можно встретить достойно, с высоко поднятой головой. Сохранив честь. Демонстрируя презрение к врагам - этим подлецам и ничтожествам, которые сильны лишь мощью иностранных захватчиков.
        Да, пусть никто не думает, что настоящего коммуниста можно запугать, можно заставить пасть на колени и выпрашивать пощаду!
        Неумолимое время начало отсчитывать последние мгновения перед тем, как в бессмертие шагнет глава народного государства, воздвигнутого им и его соратниками на земле, где южное солнце щедро изливает тепло на густую зелень карпатских гор и широкую синь дунайских вод. И стоящий справа от него родной, верный и любимый человек, разделивший с ним судьбу до самого конца... Его Елена...
        И вырвалось из уст поверженного и оболганного, но несдавшегося и несломленного Николае Чаушеску - прямо в лицо изменникам родины:
        - Да здравствует свободная социалистическая Румыния! Долой предателей!
        И - величественные и грозные слова гимна угнетенных и обездоленных всех стран.
        Как напоминание о том, что когда-то уже было.
        И как пророчество о том, что грядет снова.
        Пусть даже и очень нескоро.
        Но грядет неизбежно.
        Sculati, voi oropsiti ai vietii
        Voi, osanditi la foame, sus!
        Sa fiarba-n inimi razvratirea,
        Sa-nceapa al lumii vechi apus!
        Москва, 22 августа 1991 года
        Волин и Беляков наблюдали за толпой, которая бесновалась под окнами.
        - Такое ощущение, что они сейчас ломанутся прямо к нам, - сказал Беляков.
        - Нет, Андрюша, не беспокойся. Толпа полностью под контролем. Там чуть ли не каждый третий - наш...
        Сегодня, как сообщается, был «найден» мертвым один из членов ГКЧП - последний министр внутренних дел СССР Борис Пуго. И рядом с ним жена - также, как и он, с тяжелым, очевидно, смертельным ранением. Во всяком случае, об этом доложила группа захвата - председатель КГБ РСФСР Виктор Иваненко, первый замминистра внутренних дел РСФСР Виктор Ерин, замгенпрокурора РСФСР Евгений Лисов и экс-зампред российского Совмина Григорий Явлинский.
        Волин, когда ознакомился с их докладом, удовлетворенно проговорил вполголоса:
        - Так. Один есть... - и, еще тише, сверяясь с каким-то списком из своего сейфа, - Кручина... Ахромеев...
        Толпа продолжала неистовствовать. Облепила памятник Дзержинскому, кто-то на нем уже малевал что-то оскорбительное...
        - Он здесь уже не нужен никому, - сказал Волин, показывая пальцем за окно. - Маски сброшены. Социализм ушел навсегда, и навсегда должен уйти его первый страж. Хотя простые здешние сотрудники его чтут и будут чтить, похоже, еще долго. Не будем пока запрещать им держать его портреты. А вообще, для всей страны, для всего мира - устанавливаются, конечно, новые правила игры, приходят новые ценности и символы.
        - Но ведь для нас в конечном итоге ничего не изменилось?
        - Да, для нас совершенно ничего не изменилось. Мы какими были все эти годы, такими и остались. Но теперь мы - те, кто задался целью восстановить естественный общественный строй, - у власти уже открыто. И мы будем в дальнейшем утверждать нашу власть жестко и беспощадно, - в голосе генерала армии послышался металл.
        - Да, Владислав Степанович. Будем утверждать.
        - Мы победили, Андрюша, - снова мягко сказал Волин. - Мы победили. Даже не верится. Всё прошло как по маслу. Они, ну, в смысле, идейные совки-коммуняки, практически все эти годы даже не сопротивлялись. Ну, пытались как-то тыкаться, как слепые котята, не понимая, что вообще вокруг происходит и кто виноват в том, что их мир рушится. Даже жалко их в какой-то степени... Вообще, Андрюша, иногда мне кажется, что я сплю и вижу какой-то чудесный сон. Но нет, это - явь. Мы эту явь отвоевали. Мы завоевали этот мир ради благоденствия уже вашего поколения. Мы передаем его вам. Отныне вы будете владетелями по праву. И ты, и мой, так сказать, крестник четырехлетний. Владик... Спасибо еще раз, что так назвал.
        - Спасибо вам, Владислав Степанович! Спасибо за всё!
        - Мы делаем общее дело. Ты заслужил всё это. Ты заслужил этот мир. Помнишь ведь, как тебя вытаскивали с того света в нашем минском госпитале? Октябрь восьмидесятого?
        - Да. Помню... Боевое крещение.
        - Ты прошел его с честью, Андрюша. Своей кровью и болью ты заплатил за собственность на эту страну, за наслаждение властью над ней и над живущими тут людьми. И за то, чтобы потом передать эти права по наследству Владику.
        Они помолчали, допивая чай.
        Наконец, на площадь приехал кран. Звуки, издаваемые толпой, стали заметно громче.
        Волин и Беляков встали со своих мест и подошли к окну, чтобы своими глазами увидеть историческое зрелище.
        Скульптуру «железного Феликса» опутали тросами, сняли с постамента, приподняли, после чего под всеобщее улюлюканье погрузили и увезли.
        - Ну, вот и всё. Ушла эпоха. Ушла навсегда, - сказал Волин. - Слава Экселенцу, Высшему Отцу! Мы выполнили Его Завет! Выполнили!
        - Слава Экселенцу! - незамедлительно откликнулся Беляков.
        - В конце этого года над Кремлем опустится навсегда красный флаг. А через пару лет мы додавим красные ошметки, - произнес генерал. - Дабы коммунизм уже никогда больше не возродился ни здесь, ни где-либо еще.
        Москва, 4 октября 1993 года
        Ну, вот и всё. Так и было запланировано с самого начала. Заведомо обреченный на победу план «сброса» рудиментов советской демократии, которые даже в чисто формальном виде столь сильно мешали хищникам всех мастей, успешно реализован. Представляющее собой ключевую часть этого плана контролируемое «восстание», призванное собрать в одном месте и разгромить всех, кто готов с оружием в руках бороться за интересы простого народа, - столь же предсказуемо подавлено.
        Несмотря на то, что в подвалах Дома Советов хранились огромные арсеналы оружия, его так и не выдали людям, пришедшим на защиту законной власти. Руководители медлили, вели какие-то закулисные переговоры, уклонялись от действий по привлечению на свою сторону силовых подразделений. Потом направили толпу, которую сами же отказались вооружить, на бессмысленные штурмы мэрии и телецентра. А как раз там, в Останкино, верные режиму каратели и устроили кровавую резню безоружных протестующих.
        А наутро, под рукоплескания «мировой общественности», начался показательный расстрел здания парламента из танков - силами хорошо мотивированных деньгами сводных экипажей элитных дивизий.
        Показательно, что «путчистами» демагогически объявили тех, кто протестовал против незаконной отмены действующей конституции - только потому, что она мешала новому классу собственников, присвоивших общенародное достояние. А президент, подписавший нелегитимный указ, соответственно, объявлялся заведомо «законной властью».
        По замыслу новых хозяев России, впереди ее ждал новый основной закон, по которому абсолютная, ничем не ограниченная власть должна принадлежать одному-единственному лицу - Борису Ельцину. И всем его последующим преемникам.
        По стадиону близ Белого дома, где ельцинские каратели собирали пленных и раненых защитников расстрелянной конституции, по-хозяйски прогуливались трое - генерал армии Владислав Волин, полковник Андрей Беляков и их американский партнер Уильям Бутчер, который привез в Москву экспертов по спецоперациям в помощь российским коллегам и для обретения собственного полевого опыта.
        Победа пьянила сама по себе. А здесь еще отчетливо чувствовался запах крови, будивший самые древние инстинкты. Победы, победы. Одни сплошные победы. Зеленая улица. Господа неудержимо наступают, не встречая никакого серьезного сопротивления. А быдло, хлопы постоянно оттесняются назад - туда, где они и прозябали до Октября 1917-го. У низов уже больше никогда не будет власти. Общее имущество и сбережения у них забрали новые хозяева, а сами они отныне и во веки веков на этих новых хозяев обязаны вкалывать за корку хлеба.
        Отовсюду постоянно раздавались стоны, крики боли, иногда разбавляемые одиночными выстрелами или короткими автоматными очередями. Пленных допрашивали, пытали, а потом убивали. Трупы куда-то деловито уносили. И затаскивали на стадион новых пленников. Адский конвейер работал, как безупречно отлаженный механизм. Некоторых, с первого взгляда непонятно, по какому критерию, не расстреливали, а подвергали куда более изощренным казням.
        Трое остановились возле лежащего на земле мужчины, у которого на куртке виднелся небольшой значок с профилем Ленина на красном советском флаге. Пленник был ранен в левое бедро, брючина вся вымокла в крови. На бледном лице выступил пот. Рот был разбит, видимо, при захвате, и заметно кровоточил. Раненый постоянно корчился от боли, сплевывал кровь и сдержанно постанывал.
        - Кто вы такой? - поинтересовался Волин, наклонившись над ним.
        - Виктор Сергеевич Смирнов, - медленно, с расстановкой, стараясь держать по возможности ровное дыхание, ответил мужчина, с ненавистью глядя ему прямо в глаза. - Рабочий ЗИЛа. Слесарь-инструментальщик шестого разряда. Коммунист.
        - Коммунизма больше не будет, многоуважаемый Виктор Сергеевич шестого разряда. Ваша рабочая власть подверглась Устранению нашими слаженными профессиональными усилиями. И уже никогда не вернется. Вашу рабочую собственность мы поделили между собой. И отныне вы будете рабами у нас, у владельцев этой страны, а ваши дети будут рабами наших детей. И вы лично тоже прямо сейчас подвергнетесь Устранению. Так-то вот, - предельно вежливо по форме, демонстрируя деланное сочувствие, сказал генерал армии.
        - Планета будет единой. Россия вернулась в лоно мировой цивилизации. Мы, Америка, поможем ей занять ее место. Вы, жалкие комми, проиграли, проиграли навсегда, - по-русски, с небольшим, но всё же заметным акцентом произнес Бутчер.
        - Усек, ты, красное отродье? На кого свою рабскую ручонку поднять рискнул? Мы тебя раздавим одним мизинцем и дальше пойдем. Моли нас, своих господ, о пощаде, чтобы тебя прикончили тут сейчас одним выстрелом, а не распяли, - наклонившись к раненому, прошипел Беляков.
        - Вы дерьмо, а не господа, - с трудом, задыхаясь и превозмогая боль, искажая звуки из-за разбитого рта, но всё же более-менее понятно, ответил рабочий. - Вы предатели народа, изменники Родины. Вы, советские люди по рождению, нарушили Присягу и продали страну им, - указал взглядом на американца. - Вы лишили будущего всё человечество, всех разумных людей. Будьте вы прокляты. А коммунизм победит. Мы всё равно возьмем реванш и прикончим вас. А если мы не сможем - то наши дети прикончат ваших детей. А если и они не смогут - значит, наши внуки прикончат ваших внуков. - И, собрав последние силы, смачно харкнул кровью прямо в лицо Белякова. И не только кровью - изо рта вылетел выпавший зуб и попал полковнику прямо в глаз. Несильно и неопасно, но всё же чувствительно.
        Беляков резко выпрямился. Несколько секунд стоял, ничего не говоря, словно в ступоре.
        Наконец, оцепенение ушло, и лицо полковника ощерилось гримасой бешенства. Он вытащил носовой платок, вытер им лицо и отбросил в сторону. Потом внимательно всмотрелся в лежащего у его ног врага, широко выкатил глаза - и изо всех сил ударил его ботинком прямо по ране на бедре.
        Пленник изогнулся от адской боли, и, не в силах сдерживаться, хрипло закричал.
        Беляков ударил туда же снова. И еще раз. И еще.
        Рабочий затих.
        - Медик! - заорал полковник.
        Прибежал военфельдшер. Ему приказали привести пленника в чувство. На это ушло минуты две, и тот снова открыл глаза.
        Они смотрели, не моргая, друг на друга - Беляков и Смирнов.
        Так прошло еще полминуты.
        Полковник вытащил свой пистолет, придавил к земле левую ногу Виктора Сергеевича, аккуратно навел ствол на цель и выстрелил прямо в коленную чашечку. Потом так же прострелил второе колено.
        Медик деловито суетился у белого от боли, хрипящего и корчащегося пленника, прикладывал ему к носу нашатырь, вкалывал различные препараты - в общем, всячески старался, чтобы тот не «сбегал» в спасительный обморок, а испытывал мучения в полном объеме.
        Трое «рыцарей плаща и кинжала» окружили пленного коммуниста и внимательно глядели, явно наслаждаясь зрелищем. Бутчер тоже не удержался и, стараясь не запачкаться в крови, поставил подошву на верхнюю часть лица, придавил, грубо подвигал ногой туда-сюда, заставляя голову пленника качаться... Лишь Волин лично никакого физического воздействия не применил, только смотрел спокойно и умиротворенно.
        Полковник вытащил армейский нож, склонился над рабочим, схватил его за волосы и ткнул острием лезвия сначала в один глаз, потом в другой.
        Постояв еще немного и подумав, Беляков решил подвергнуть жертву новой пытке. Он вызвал бойцов, чтобы те держали Смирнова за руки и ноги, после чего расстегнул молнию его куртки. Ножом разрезал свитер сверху донизу и рванул пуговицы рубашки, обнажив грудь пленника. И начал упоенно кромсать кожу, стараясь, чтобы лезвие проникало как можно глубже. Сделал пять перекрещивающихся одинаковых по длине надрезов. Потом начал поддевать кожу ножом и отдирать ее клочьями.
        Наконец, полковник закончил «операцию», вытер нож и густо вымазанные в крови руки о куртку Смирнова. Наткнулся на приколотый к ней значок со знаменем и Лениным. Подумал, отсоединил его и зачем-то сунул себе в карман.
        Все присутствующие внимательно разглядывали распластанного на земле ослепленного и истерзанного пленника. Посреди его груди зияла до самых ребер кроваво-красная пятиконечная звезда.
        - Разрешите доложить... Проблемы с кровью, - вдруг сказал фельдшер. - Я, конечно, вколол что нужно, но всё равно он уже много потерял. Может умереть скоро.
        Беляков огляделся вокруг и увидел, как в одном из секторов живых еще людей после разнообразных истязаний обливают бензином и поджигают.
        - Умрет? Тогда - кремация за счет государства, - провозгласил он.
        Одному из бойцов велели принести канистру. Беляков аккуратно облил истекающие кровью ноги жертвы и нижнюю часть туловища. Медик в последний раз вколол стимулирующее средство и отошел. Также на безопасное расстояние удалились Волин, Бутчер и каратели-«ассистенты».
        Беляков еще немного постоял.
        Чиркнул спичкой и швырнул ее прямо на лежащего человека.
        Сразу же вспыхнуло пламя.
        Виктор Сергеевич из последних сил, хрипя, продолжал биться, извиваться и перекатываться по земле. Но с каждой минутой всё слабее и слабее.
        Пока, наконец, спустя какое-то время не затих и не умер от болевого шока...
        Вечером в посольстве США состоялся банкет. На торжество в узком кругу Бутчер пригласил своих ближайших российских друзей.
        - Господа! - сказал Волин, поднимая стопку. - Выпьем за нашу очередную победу. Мы уже сбились со счета, честно говоря! Мы только побеждаем! Вот что значит гений Высшего Отца! Это Он всё просчитал досконально! Вечная Ему память! Слава Экселенцу!
        - Слава Экселенцу! - откликнулись россияне. Бутчер, не принадлежавший к Ордену, солидаризировался с собутыльниками - из вежливости.
        - Мы осуществляем свои замыслы четко и непреклонно! С гарантированным успехом! Перед нами нет преград! Мы всех рвем в клочья! Ура! - добавил генерал армии. - За нас всех!
        Присутствующие выпили водки и закусили черной икрой.
        - Сегодня - очередной знаковый рубеж, - продолжал говорить Волин. - Этим жалким рабам преподали наглядный урок. Теперь и через полвека у них даже мыслей не возникнет о том, что нашей власти можно сопротивляться! Всё идет так, как мы и запланировали, еще в семидесятых! Как по нотам!
        - Очень важно то, что мы конкретно дискредитировали красных недобитков, - сказал Яковлев. - Согласитесь, хорошую идею я подал - заснять этих зигующих баркашовцев и преподнести их мировой общественности под нужным соусом. Тут даже те розовые в Европе, кто изначально был против переворота, заткнулись.
        - Да, Баркашов наш ценный кадр, еще ни разу не подводил, - подтвердил генерал армии.
        - И я удачно призвал всю демократическую общественность собраться ополчением у Моссовета, - с характерными вздохами и причмокиванием повизгивал Соломянский. - Пусть у них боевого опыта нет - главным было убедить, указывая пальцем на эту массовку и перспективу их вооружения, что армии в этих условиях всё же лучше как можно скорее навести порядок на стороне Бориса Николаевича.
        - А вообще много ли мятежников удалось ликвидировать в эти дни? - спросил Бутчер.
        - Около четырех тысяч. В ближайшие дни утилизируем еще около двух тысяч, - ответил Волин.
        - А раньше?
        - Эти пару лет работал целый спецпроект по форсированному Устранению, на сей раз массовому, потенциальных бунтовщиков. По всей стране мы создали разветвленную сеть, которая отслеживала реакцию на ужесточающуюся социальную ситуацию и выявляла тех, кто мог бы представлять в этой связи опасность. То есть зарождающихся возможных организаторов сопротивления, излишне агрессивных и идейных политических и рабочих активистов, авторитетных для местного населения противников нового строя, невыявленных еще чиновников и силовиков, нелояльных нам. Установки по каждому отсылались в Москву, и тут Орден принимал окончательное решение и визировал. Таким способом Устранению подверглись с августа 91-го по сентябрь этого года двенадцать тысяч человек по всей России. В основном формально это какая-нибудь банальщина вроде ДТП, самоубийства, несчастного случая, нападения бандитов, внезапной болезни, отравления алкоголем, бесследного исчезновения, бытового семейного убийства. И противник, сраженный и обескровленный всем этим, оказался, как кролик перед удавом, парализованным и утратившим способность к организованному
сопротивлению.
        - Отлично! - сказал Бутчер, отправляя в рот очередную тарталетку с икрой.
        - А потом оставшихся буйных мы заманили уже сюда, в Москву. Где и приняли. И даже поучаствовали в Устранении сами, - добавил Волин.
        - Да! - сказал Беляков. - Какое-то немыслимое чувство я испытал. Просто непередаваемое... когда занимался этим коммунякой. Полная власть над человеком, возможность делать с ним абсолютно всё, что захочешь, воплощать любые фантазии! Это сладостнее всего, что я испытывал ранее! Как-то непривычно даже.
        - Это нормально, Эндрю, - уверенно сказал Бутчер. - Это нормальные мужские инстинкты, отражающие торжество, разрядку над поверженным врагом. Я сам испытал такое первый раз в Сонгми, а потом, спустя десять лет, в Гайане, когда вырезали всех этих просоветских общинников-голодранцев. Это действительно сказка! Буйство гормонов, эндорфиновый шторм! Именно сегодня ты стал настоящим, стопроцентным мужчиной, поздравляю! За это надо выпить!
        - Да, давайте выпьем, - согласился Беляков. - И, кстати, обмоем мой трофей.
        Он вытащил из кармана значок с Лениным, немного запачканный в крови, и поместил его в стопку с водкой.
        Все чокнулись.
        - За тебя, Андрюша! - сказал генерал армии. - Сегодня ты проявил себя как подлинный владетель, беспощадный и непреклонный по отношению к низшим! Я доволен тобой!
        - За Устранение! - провозгласил, со своей стороны, Беляков. - Мы принесли Высшему Отцу особенно обильную жертву. Она угодна Ему. Слава Экселенцу!
        - Слава Экселенцу!
        Все выпили и закусили.
        Беляков вертел в пальцах мокрый от водки значок с Лениным и внимательно разглядывал «трофей». Вспоминая жестокую расправу над тем, кто носил его на груди. Над этим Виктором Сергеевичем Смирновым - полковник отлично запомнил, как его звали.
        Мытищи, 8 мая 2019 года
        - Иван Викторович?
        - Да, я.
        - Здравствуйте. Меня зовут Оксана, я представляю Фрод-Банк. У нас есть для вас уникальное предложение. Вам одобрен кредит с пониженной ставкой...
        Смирнов, больше ничего не говоря, нажал на сброс. Как же эти спамеры достали. Он лежит себе тихо на берегу, загорает, никого не трогает, размышляет о судьбах человечества, а тут бесцеремонно врываются в его мир...
        Над водохранилищем носились чайки, издавая пронзительные возгласы. За забором стройки двигался туда-сюда кран. Солнце высоко висело в ясном и безоблачном небе. Первые в этом году дни, когда стало, наконец, практически по-летнему тепло.
        Сейчас, в рабочее время, людей на пляже у квартала, где жил Смирнов, было не так много. Да и вода еще, мягко говоря, не летней температуры. Кое-кто, правда, даже купался, но заходил в воду очень ненадолго. Немного, чисто для того, чтобы просто размяться и взбодриться, поплавал и Иван. Главным образом в эти часы он просто недвижно отдыхал на коврике, принимая витамин D после долгой осточертевшей зимы. Клонило в сон - после того как несколько предыдущих ночей подряд он спал не более чем по четыре часа.
        Телефон починили быстро - в понедельник утром Смирнов его отвез, а накануне вечером уже получил обратно. Там что-то случилось с управлением питанием - то есть, как он понял и специально аккуратно уточнил, когда ему позвонил мастер и пригласил забрать исправленный аппарат, всё это время тот был отключен полностью, стопроцентно «глух и нем». Ну и хорошо, подумал Иван.
        Но Смирнов сюда в этот погожий день пришел, впрочем, не только ради того, чтобы, как говорится, отдохнуть телом, но и развеяться душой, которая, поэтически выражаясь, была сейчас, без всякого преувеличения, в смятении. После всего того, что он прослушал, это было просто необходимо.
        Он успел полностью ознакомиться со всеми этими неожиданно попавшими в его руки откровениями. Только этим он и занимался эти дни, за исключением поездки в Москву в мастерскую. Последний файл он дослушал накануне поздно вечером, уже далеко за полночь. Для ускорения процесса первичного ознакомления с материалом Иван включал в основном двукратную скорость воспроизведения.
        С одной стороны, строго говоря, ничего совсем уж нового он не узнал. По крайней мере, если говорить в самых общих чертах - кардинально картина мира у него не поменялась. Но он получил подтверждение самого главного: если бы не «перестройка», то произошло бы падение капитализма в масштабах всей планеты и мировая социалистическая революция. И именно поэтому, прекрасно это зная, сильные мира сего, не теряя времени, договорились и уничтожили социализм здесь.
        Однако там не просто полное подтверждение всех гипотез, но и подробности, порой даже неожиданные и шокирующие. И, что важнее всего, это готовые, реальные доказательства чудовищных преступлений против человечества, перед которыми однозначно меркнут даже злодеяния гитлеризма.
        В общем, в его скромной квартирке неожиданно появилась крошечная флешка, на которой было всё то, что относится к самой главной тайне второй половины прошлого века. И не только прошлого. Там еще любопытная информация о том, что ждет Россию и мир в самом недалеком будущем...
        Вот эта, например, планируемая пандемия, о которой говорил Беляков со своим американским визави, Биллом - именно так он его называл в разговорах с сыном. Пару раз промелькнула и фамилия - Бутчер. В интернете сведения о нем крайне скупы и формальны - ветеран спецслужб, кавалер нескольких наград, начальствует сейчас в офисе директора Национальной разведки... Значит, готовят миру настоящий геноцид. Впрочем, чего-либо иного от нынешних «владык планеты» ожидать странно. Они сейчас в принципе не могут просто оставить людей в покое, не трогать. Им непременно нужно их, все семь миллиардов человек, как-то... нагнуть... достать... взять за горло...
        А Россией, кто бы мог подумать, фактически правит этот самый «Орден». Без имени... просто «Орден»? Или имени «Экселенца» этого так называемого? Теперь хотя бы ясно, почему до сих пор в столице есть этот странный, мягко говоря, проспект его имени, и никто его и не думает «декоммунизировать». Брежневский-то район Москвы, где у Ивана одна из квартир, сразу переименовали, еще даже до падения социализма... Этот «Орден», получается, главный управляющий контур, «блюстительная» власть. Те, у кого реальные ресурсы, реальные полномочия, пусть и непубличные, но признаваемые остальными, и, соответственно, реальное влияние... Сколько в нем людей, кстати, не совсем понятно - это могут быть и тысячи, и сотни, и десятки. Хотя, скорее всего, тут может быть несколько «этажей», как в масонстве. С немногочисленной верхушкой, за которой самое последнее слово. Во всяком случае, можно точно утверждать, что это - все те, кто по самому высшему разряду, гарантированно, с правом передачи по наследству, допущен к кормушке бывшей общенародной собственности. Кто вырабатывает перспективные планы, согласовывает их заранее и
реализовывает, проводя по всему госаппарату и политическому полю. А что - это вполне эффективно, именно в рамках такой единой, фактически ритуально сплоченной, общности работают специфические механизмы предотвращения столкновения частных интересов, которые могут повлечь всяческие сбои и раздраи... Новое дворянство. Новая аристократия. Это они себя так именуют - на деле являясь, разумеется, просто уголовным классом рейдеров, захвативших государство и имущество.
        И этот выработанный «Орденом» детальный план развала - даже не столько СССР, а именно уничтожения социализма, - озвученный на той самой площадке венского Института системного анализа, или как его там... Кстати, один из самых любимых и «почитаемых» объектов просоветских «конспирологов»... вот тебе и конспирология! Да, это очевидно - развал Союза как государства был всего лишь следствием, неизбежным «довеском». Очень многие искренне сожалеющие об ушедшей в небытие эпохе ставят именно «развал СССР» во главу угла. А стержневым-то было, как он, Иван, и раньше утверждал в дискуссиях, отчуждение у народа принадлежащей ему общей собственности и распределение ее между «своими», частным образом. Чтобы большинство, простые труженики, отныне получали только лишь урезанную зарплату. А огромный, на много порядков увеличенный по сравнению с советскими временами куш, соответствующий доле в этом хозяйском доходе, имели бы только те, кто допущен к кормушке...
        Да, этот план в деталях, представленный, судя по контексту, за несколько дней до смерти Черненко... Запланированной, между прочим, с точностью до дня... Или всё же тогда убийства? Незадолго до этого, как известно, он, более-менее здоровый человек, сильно отравился подаренной ему ставридой - а потом, с эмфиземой легких, его отправили отдыхать в горный Кисловодск - чистое же медицинское вредительство. Ну да ладно, не в одном Черненко дело. Этот план фактически предвосхитил в деталях всё то, что и произошло в последующие годы. Главное тут - это сценарий, запланированность всех действий, которые стали уже историей. И именно с целью уничтожения социализма. С целью «возвращения в лоно мировой цивилизации». Под которым, прежде всего, понимается непременное вхождение новоявленной российской элиты в глобальную «семью» планетарных вершителей. Ну-ну... Что-то не очень-то получается, судя по последним событиям, особенно связанным с Украиной. Об этом как раз шла речь, когда разгорался «Евромайдан». И последующие кровавые события, причем расписанные заранее, как по нотам. Динамят? Кинули? Ну, бывает. Для такой
публики это нормально...
        А Петр Машеров, первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии, по отзывам, исключительно умный и честный руководитель, добившийся выдающихся результатов, один из возможных преемников Брежнева... погиб в ДТП в 1980-м. А теперь видно, что не просто погиб. И даже известно, кто конкретно за этим стоит. Папаша отпрыску во всех подробностях изложил. Тот, кого обвинили и осудили, оказывается, был просто подставным, для закона, местным «зицпредседателем Фунтом». Сидел тот, в итоге, конечно, недолго, в перестройку уже выпустили. А «исполнял» - мастер своего дела. Ас-автогонщик с уникальной реакцией и навыками экстремального вождения. После столкновения сразу же всё зачистили: эвакуировали «лишнее» «тело», привели «картинку» в вид, соответствующий банальному инциденту. Это «тело» две недели в коме провалялось в ведомственном госпитале в Минске, еле откачали...
        Смирнов перевернулся на живот и начал просматривать обновления в соцсетях. Но мысли всё равно не отпускали...
        А что, если это аккуратно, без лишнего шума, «слить» белорусскому КГБ или лукашенковской администрации? Интересно, сами они-то хоть знают? Бурление, видимо, будет изрядным - даже если поделиться одним лишь этим. И даже если наружу не всплывет - то это будет лишний инструмент удержания «шаров» российской элиты в руках Батьки... Да, идея заслуживает внимания... надо будет обмозговать. Понятно, что так называемые «конфиденциальные интересы государства», под которым понимается Российская Федерация, для Ивана никакого значения в данном случае не имеют. Ибо «эти» - никакое не «государство», а мразь и гнусь, многократно хуже Гитлера... Они ведь сами, между прочим, рассматривают при определенных условиях возможность разрушить Россию вслед за СССР, если «глобальные партнеры» в очередной раз поманят заокеанскими джинсами... то бишь перспективой «вхождения в круг принятия решений».
        А вообще, интересно, есть ли такие преступления, перед которыми они не остановятся ради этой заветной цели? Ведь, оказывается, и Чернобыльскую АЭС они взорвали. И катастрофу с сотнями погибших... заживо сожженных на железной дороге в Башкирии устроили. Только лишь для того, чтобы создать ощущение тупика и безысходности, убедить в несостоятельности и всё такое... Невероятно! И «Адмирал Нахимов» утопили они же, и взрыв в Арзамасе устроили... А если и армянское землетрясение - тоже они? Там, по крайней мере, есть намеки на это. Других сведений, правда, на флешке нет... Но и того, что есть, более чем достаточно. Прямое убийство десятков тысяч человек еще с семидесятых... А миллионы погибших и умерших от их геноцидной политики? Вот подонки! И они до сих пор у власти, хоть нынешние и пытаются как-то вяло отбрехиваться от горбачевских и ельцинских времен - мол, не мы, мы уже новое поколение. Нет, «вы и убили-с», как говорится. И деткам своим передаете власть над нами... Уроды...
        И, наконец, самое для Ивана важное... В личном уже плане. В одной из бесед, когда папаша вспоминал дни минувшие, из его уст вырвалось нечто интересное. Хоть, к сожалению, и неконкретное. А вспомнил начальник КОКСа, как буквально растерзал, искромсал, повинуясь какому-то внезапно нахлынувшему хищному чувству, одного из пленных, захваченных при Белом доме. Имени он, правда, не назвал - только упомянул, что это был рабочий с ЗИЛа. Слесарь шестого разряда. Коммунист. И дал сынку поиграться с «трофеем» - простым нагрудным значком. И слышно было, как глумливо Беляков-младший фыркнул, разглядывая его: «Ха-а-а! Ленин! ...!» А ведь именно значок с вождем пролетариата на фоне красного флага отец носил несколько лет. Значок был выпущен, очевидно, к 120-летию основателя Советского государства - как раз под самый его закат, на флаге с серпом и молотом внизу выбиты цифры «1870 - 1990». И носил этот значок - демонстративно, как выражение своей позиции - уже и в те годы, когда СССР рухнул, а Ленина вовсю поливали грязью. И надевал его на коммунистические демонстрации 1992 и 1993 годов, заканчивающиеся
столкновениями с омоновцами. И тогда, когда ушел защищать Дом Советов в конце сентября. Как мама его ни отговаривала - ответил: «Не могу остаться, Анечка. Я давал Присягу, когда служил. Береги Ваню, если что, воспитай его достойным человеком»... И вот - не вернулся. И никаких официальных и неофициальных известий. Кто-то из тех, кто оборонял Белый дом и уцелел, говорили, что в последние дни его мельком вроде бы видели, но тех, рядом с кем он держал оборону непосредственно, отыскать так и не удалось. Вполне возможно, предполагали бывшие защитники, его и всех, кто был в одной группе с ним, скопом схватили каратели и уволокли на стадион - а оттуда не возвращались... Потом уже признали его умершим, исходя из факта безвестного отсутствия, в судебном порядке.
        Папа...
        Виктор Сергеевич Смирнов.
        Слесарь-инструментальщик шестого разряда, передовик производства, ударник коммунистического труда.
        Член КПСС с 1971 года, парторг экспериментального цеха ЗИЛа... Депутат райсовета в доперестроечные времена...
        Растерзан 4 октября 1993 года на задворках Белого дома?..
        Но если всё так и есть - то, получается, это уже семейные счеты. К этому бешеному зверю-людоеду по фамилии Беляков, к этому выродку, которого нельзя назвать человеком даже с очень большой натяжкой. Хотя для коммуниста вендетта, кровная месть, конечно, неприемлема - но тут... личное, как говорится, полностью совпадает с общественным... Ладно, это потом. Пока будем присматриваться и думать...
        Там было еще много интересного. И про обеспечение прихода к власти нынешнего «гаранта». Оказывается, бдительные рязанцы тогда спасли жизни по меньшей мере нескольких десятков самарцев... И про то, что должно, по плану, произойти на политическом поле в ближайшие годы. Пресловутый этот «трансфер»... И про то, как с ними, «остаточными» коммунистами, поступят после сего «трансфера»...
        И, как ни странно, и эти записи, касающиеся настоящего и будущего времени, также не были для Ивана каким-то запредельным откровением. Там были достаточно очевидные вещи. Их ценность - лишь в том, что они подтверждены репликами, исходящими из уст самых что ни на есть влиятельных господ. Тех, кто направляет «поступь истории».
        Сколько, кстати, там часов в общей сложности, вспомнил Иван. Сто шестьдесят семь с лишним? Надо будет, очевидно, перевести всё это в текст... Конечно же, своими руками, без применения облачных сервисов, без подключения к сети. Хорошо хоть, Иван умеет быстро печатать вслепую всеми десятью пальцами. И хорошо, что английский он на слух понимает в достаточной степени, чтобы разобрать, о чем там говорят Беляков с Бутчером - то на одном языке, то на другом.
        Работенка, конечно, адская предстоит. Съест она несколько недель - и то, если заниматься только этим с утра до вечера, с короткими перерывами на еду. Так и свихнуться можно, и нервы совсем ни к черту будут.
        Но - всё же... Партия сказала - надо. Надо сделать такой запасец. На будущее...
        Москва, 28 июля 1999 года
        - Братья и Сестры, - обратился генерал армии Волин к участникам совещания. - Нас ждут очень ответственные дела. Российская публичная власть начинает свою трансформацию. Через несколько месяцев сменится имидж управления, базовые подходы и принципы. Система обретает новое качество. Уже через несколько дней правительство возглавит человек, которому в дальнейшем предстоит занимать пост президента на протяжении ближайших десятилетий. Я правильно излагаю, Афанасий Сальевич?
        - Да, - отозвался Галошин.
        - Это будет очень долгоиграющий гарант, под сенью которого России как национальному государству предстоит серьезно преобразиться и укрепиться. Его именем и его имиджем - имиджем жесткого деятеля, с бульдожьей хваткой, выходца из КГБ, обладателя долгой памяти - и будет всё это осуществляться. Демократизм, рыхлость в управлении, демонстративная разболтанность, необходимые в девяностые годы, годы демонтажа остатков советской системы, исчерпали себя. Следующие два с лишним десятилетия будут периодом выстраивания и работы новой, жесткой и централизованной, автократической вертикали, которая предусматривает установление тотального директивного контроля единого центра не только над всеми ветвями власти, но и над всеми субъектами публичной политики, крупными СМИ, наукой и культурой. Сейчас и так, конечно, у президента есть все полномочия. Но они используются достаточно ограниченно. Новая же администрация будет проникать на качественно более глубокий уровень, стремясь максимально жестко контролировать даже то, что напрямую к сфере госаппарата не относится и государством не финансируется. Контролировать,
разумеется, в интересах всех владетелей... Сквозная, всепроникающая вертикаль власти, исходящая от нашего гаранта, суверена. Суверенная, стало быть, вертикаль... Асланбек Андарбекович, я правильно говорю?
        - Да, Владислав Степанович, - откликнулся Дудаев.
        - В ближайшие годы окончательно будет сформирован конгломерат флагманских углеводородных активов, в основном в собственности государства, частные же будут полностью подконтрольны, - продолжал Волин. - Эти активы будут служить основным источником экспортных валютных поступлений для их дележа между теми, кто имеет долю... Анатолий Борисович, всё верно?
        - Да, всё именно так, - подтвердил Чубайс.
        - Отлично, - сказал генерал армии. - В идеологии начнут доминировать патриотические посылы, но всё же на прежней либерально-прозападной основе, пусть и не столь ярко выпячиваемой. Россия примется на международной арене наращивать свою силу, свой вес, свою национальную субъектность. Не как СССР, конечно, а в рамках единой глобальной системы, ни в коей мере не ставя под сомнение ее основы. Это нужно для того, чтобы те, кому принадлежит Россия, смогли, наконец, занять достойное место в рядах мировых владетелей. Я правильно говорю, Евгений Македонович?
        - Совершенно верно, - отозвался Маков.
        - Итак, - продолжил Волин. - Публичным ядром новой структуры управления, создаваемой под новую фазу встраивания России и нас всех в глобальный мир, будет новый гарант. Ему создадут имидж сильного и властного человека, с которым в принципе нельзя шутить и которого немыслимо ослушаться. Человека, которого крайне опасно проигнорировать, высмеять, воспринять несерьезно, оскорбить. Именно с этим имиджем и созданным под него аппаратом управления он будет разруливать всю текучку публичного властного механизма. Долго и несменяемо.
        - То есть пока не наступит, раньше или позже, в зависимости от развития тех или иных событий международного масштаба, необходимость начинать новую фазу интеграции российских владетелей в глобальное сообщество, - уверенно, кивая каждую секунду и поблескивая очками, сказал Израйтель.
        - Именно так, Сергей Владленович, - подтвердил генерал армии.
        Присутствующие в знак одобрения ритуально похлопали, чередуя размеренные удары ладонями по столешнице. Волин немного помолчал и продолжил:
        - В основе спланированной операции по обретению преемником должного имиджа лежит жесткий и эффективный реванш за Хасавюрт, окончательное замирение Чечни и зачистка ее от всякого мусора, уже никому не нужного в новых реалиях. С глобальными партнерами наш план согласован, они не возражают. В общих чертах дорожная карта такова. На Дагестан нападают террористы из Чечни, под командованием нашего человека - Басаева и человека наших глобальных партнеров - Хаттаба. Публике объявляется, что они хотят захватить Дагестан и отторгнуть, как Чечню. Активизируются ваххабитские анклавы Карамахи и Чабанмахи. Нынешний премьер на камеру как можно более жалобно и слезно мямлит, что «мы Дагестан теряем». Уходящий президент его меняет на своего преемника. И именно после этого наступает чудесный перелом. Террористы разгромлены силами местного ополчения. Силовики приступают к зачистке этих двух упомянутых рассадников джихадизма. А дальше начинаются качели - качели панического ужаса и трепетного упования на защитника-спасителя. Страну потрясает серия мощных невиданных терактов - подрывов многоэтажных домов с применением
высоких взрывных технологий. Начинается с периферии - Буйнакск, это в том же Дагестане. А потом - в самой Москве пара-тройка больших домов полностью, с первого до последнего этажа, сложится, будут сотни трупов. Прогремят аналогичные взрывы в Волгодонске, Рязани и Самаре. Да, кстати, беспокоиться не надо - дома будут взрываться в самых бедняцких и непрестижных районах, ни один из обеспеченных людей не пострадает... И как ответ на эти чудовищные злодеяния - ввод войск в Чечню, несколько месяцев боев и в конечном итоге разгром сепаратистского анклава, триумфальное возвращение республики под власть федерального центра.
        Участники совещания снова одобрительно похлопали.
        - Спасибо, - сказал Волин. - В общем, очевидно, что всё это даст преемнику столь непререкаемый авторитет, что он обретет полный карт-бланш на любые преобразования по сколь угодно мощному укреплению публичного высшего центра власти. То, что и нужно для развития страны в период, начинающийся сейчас.
        Ответом генералу армии было энергичное единодушное похлопывание по столу.
        - Благодарю за высокую оценку, - произнес он. - Теперь перейдем к обсуждению более конкретных деталей по различным направлениям.
        Москва, 7 ноября 2018 года
        - Братья и Сестры! - провозгласил Беляков. - Сегодня мы обсудим предстоящие политические преобразования. Эпоха выстраивания и укрепления нового российского национального государства, государства более-менее сильного, субъектного и самодостаточного, постепенно завершается. Еще несколько лет - и грядет, надеюсь, новая фаза интеграции российских владетелей в глобальную структуру. Напомню, что еще Экселенц, вечная Ему память, заключил принципиальное соглашение с глобальным центром о том, что российские владетели получают не только право на так называемое социалистическое имущество, не только возможность проживать на Западе, вести там бизнес. Но и возможность участвовать в выработке и принятии решений общемирового масштаба наравне с высшими глобальными операторами - непосредственно в их кругу на постоянной основе, институционально, а не как приглашенные. Десятилетия назад мы свернули социализм у себя и в европейских странах, мы разделили и упразднили СССР, заблокировав движение мировой цивилизации к коммунизму. Мы изъяли у населения его экономические активы, с которых абсолютно каждый из людишек
кормился, словно хозяин. Мы изъяли все советские сбережения простейших. Мы обратили эти активы в свою коллективную собственность в узком закрытом кругу, так, что каждый из нас - кто-то больше, кто-то меньше, зависит от положения - гарантированно получает столько, что хватит на достойную жизнь всех его потомков. Российские владетели живут в самых престижных местах планеты, имеют там элитную недвижимость, обладают гражданством ведущих стран мира. У них там бизнес - хотя, конечно, это лишь для статуса, для престижа. Например, какое-нибудь респектабельное британское СМИ купить или спортивный клуб. Ибо в России представителям этой категории получать средства, прибыль на много порядков легче, чем на Западе - то есть тут не нужно прилагать вообще никаких усилий. Мы всего этого добились для себя, мы эту возможность отвоевали. И мы по праву победителей властвуем над этой страной и ее биомассой.
        Присутствующие принялись одобрительно хлопать ладонями по столу.
        - Но есть некоторые проблемы. Есть отступления от плана, которые обусловлены действиями наших партнеров. Они, как вы все знаете, обеспокоены растущей мощью Китая, и это тревожит их само по себе - даже без активных враждебных действий самого Пекина, которые могли бы нанести ущерб всей глобальной системе. Даже притом, что Китай не демонстрирует намерения идти на какую-то конфронтацию. Но сам по себе выход КНР на первое место в рейтинге стран по паритету покупательной способности ставит под сомнение авторитет нынешней системы как таковой - ведь ядро ее это именно западный консолидированный финансовый капитал. Именно он носитель идеологии и смыслов. Именно он задает стратегические цели и определяет волю применительно ко всей планете. Его штаб-квартира - это США, государство, которое мощнее всех остальных западных стран, вместе взятых, и потому выступающее в качестве управляющего, арбитра, властителя мира капитала. В технологическом плане Китай также крайне тревожит партнеров. Он уже выпускает, причем на мировом уровне, критически важные для обеспечения глобального господства продукты - такие, как
микропроцессоры и операционные системы - что характерно, раньше всегда такие вещи делали только США и страны Европы и Азии, которые американцами оккупированы. В космосе Китай уже сравнялся с США и с нами. Есть, конечно, и проблемы. Это производство собственного оборудования для микроэлектронной отрасли. Это авиастроение, особенно производство современных двигателей. Технологии, обеспечивающие непосредственное глобальное господство, Китай только начинает осваивать либо вовсе не начал. Я имею в виду финансовые инструменты мирового уровня. Технологии сборки и разложения социальных субъектов. Технологии управляемой смены власти в других странах. Инструменты формирования массового сознания, образов, символов и смыслов. Мейнстрим-медиа, социальные сети, информационные войны, потребляемые в глобальном масштабе культурные продукты. И, конечно, пока далеко не всё в порядке с современными вооружениями по сравнению с американцами, японцами, европейцами и нами. И вообще с самим военным делом. Исторически они самостоятельно могли побеждать только самих себя, в гражданских войнах. Они в свое время по полной
огребали не только от Японии, но даже от Вьетнама. Я уж и не говорю про опиумные войны. Проще говоря, исторически китайцы воевать не умели в принципе. Как это будет потом - надо смотреть, военные эксперты отслеживают. Но всё равно - даже с учетом всего этого баланса плюсов и минусов Китай представляет собой, если и не угрозу, то потенциальный фактор возмущения глобального баланса. Никому из партнеров не нравится обретение Китаем статуса альтернативного мирового центра разработки ключевых технологий и накопления капитала - даже макрорегионального масштаба, не говоря уже о масштабе глобальном.
        Беляков немного подумал и продолжил:
        - Прошу прощения, что так подробно, может быть, скучно говорю. Но это важно в контексте наших дальнейших шагов. Так вот, глобальные партнеры сами по себе сильно тянут с полной интеграцией наших высших людей в круги, где обсуждаются, вырабатываются и принимаются решения планетарного масштаба. Они, видите ли, требуют все эти годы, чтобы мы внесли свой вклад в ограничение роста китайской мощи, хотя бы тем, чтобы дали ему понять, что в случае чего выступим на стороне мирового сообщества и принудим Китай держаться в отведенных ему рамках. Принудим тем, что будем нависать над его северными границами: ведь, по сути, он окружен не очень дружественными, скажем так, странами - Японией, Южной Кореей, Вьетнамом, Индией. Глобальные партнеры контролируют Афганистан и в значительной мере Среднюю Азию. Китай лишен нормального выхода в мировой океан в направлении Европы, Африки и Ближнего Востока - только через фактически контролируемые американцами проливы. Не разрешены территориальные споры в южных акваториях - вокруг архипелагов Сенкаку и Спратли. Да, есть региональные союзники - КНДР, Пакистан, Мьянма. Но для
партнеров критически важно, чтобы именно Россия как северный сосед Китая четко обозначила свою позицию в пользу глобального центра.
        - Абсолютно правильно всё изложено, Андрей Валерьевич, - сказал Евгений Александров. - Что же это получается? С одной стороны, глобальный центр требует от нас решить сугубо его проблемы. Проблема укрепления мощи Китая для нас сама по себе не столь критична, нам, по большому счету, здесь всё равно. Пока сама эта система сохраняет свою целостность, конечно. А вот для них это всё же важно. И мы, выходит, должны за это отвечать и эту проблему для них решать? А цена?
        - Действительно, Евгений Александрович, тут ключевое слово «цена», - продолжил Беляков. - Где, спрашивается, полноправное вхождение? Они подстегивают нас солидаризироваться с ними по китайской тематике, но при этом всячески тормозят выполнение обязательств со своей стороны, мотивируя тем, что мы сами тормозим с Китаем. А также - и это звучит всё более и более отчетливо - тем, что нам якобы нечем входить, мол, качество и вес активов в нашем владении недостаточны для полноценной интеграции. Намекают даже на то, что у нас происходит - вы подумайте только - «деградация». Такое словечко даже промелькнуло. Но это уловка. Понятно, что не очень-то хочется делиться властью. Но ради чего, спрашивается, мы упразднили неестественный строй и добровольно пошли им навстречу? Да, говорят нам они, вы все лично с этого получили столько, что и помыслить было нельзя, так чего же вы еще хотите? Но материальное - это далеко не всё для нас, высших. Статус, глобальный статус, полноправный равный статус с западными участниками - вот чего мы алчем, Братья и Сестры. Мы ведь не экономическими активами входим, а своим актом
закрытия коммунистического проекта и своей военной мощью. Вот нам и говорят - нависайте этой своей мощью по ту сторону Амура, в тех краях как раз преимущественно китайские пусковые шахты размещены, в их тылу. Так, мол, надо. Ради наших общих интересов, и ваших, между прочим, тоже. Но это еще большой вопрос. Нет, если бы они начали твердо исполнять обещанное, мы бы нависли, не проблема. Но они стоят на своем. И мы стоим на своем. Они начали наступать на нас в 2014-м. Украину превратили в боевого зомби, нависшего над нами. Чтобы мы прогнулись и без всяких условий точно так же нависли над Китаем. Пошли зажимать экономически, взяв как предлог наши же вынужденные ответные действия по Крыму и Донбассу. Зажимаются не личные активы, не личное имущество владетелей - это, конечно, абсолютное табу. А национальные активы России как страны, как субъекта мировой политики и экономики. Снижаются цены на нефть, нас вытесняют с газового рынка. Да, за это, разумеется, расплачивается биомасса, она, обезжириваясь, сполна компенсирует всё выпадающее и упускаемое. И будет и дальше платить. Это нам даже в какой-то степени
выгодно, ибо обезжиренными управлять проще и слаще. Но всё равно это опять же материальный аспект, а в главном - всё так же состояние стратегического тупика в нашей Большой Игре. В Большом Бодании, если можно так выразиться. Не очень приятная ситуация, согласитесь. Вот такой расклад.
        - Я думаю, надо всё же начать движение с нашей стороны, - произнес Чубайс. - Но осторожно.
        - Согласен, Анатолий Борисович, - сказал Беляков. - Именно поэтому мы и форсируем, активизируем процесс «бодания», будем так или иначе вырываться из тупика. Да, российское национальное государство в его нынешней фазе объективно склонно скорее сотрудничать с Китаем, чем нависать над ним в угоду глобальному центру. Но что касается нашего Плана, нашей долгосрочной перспективы - мы, конечно же, должны глобальным партнерам посодействовать. Но при этом, опять же, не прогадать с ценой. Попробуем это сделать, выражаясь образно, иным государственным аватаром. То есть несколько другим режимом, нежели сейчас. Тем более что нынешний уже выдыхается, идет к закату, свою историческую миссию он выполнил с лихвой. Фаза стабилизации и затвердевания национальной системы завершена. Теперь то, что сохранено и создано, пойдет на продажу. Дорого и эксклюзивно. Главный Торг будет актуализирован, но уже не этой властью. Через несколько лет.
        - Всё правильно, - сказал Дудаев.
        - Спасибо, Брат... - сказал Беляков. - А раз так, то мы должны заранее, такие вещи за несколько месяцев не делаются, начать подготовку к инфраструктурному содействию глобальным партнерам, чтобы продемонстрировать нашу готовность. То есть заранее реконструировать БАМ как стратегическую тыловую магистраль, объяснив это экономической необходимостью, расширением сотрудничества с тем же Китаем. Также создать новые военные базы и аэродромы в сибирском, дальневосточном, арктическом регионе, потенциально способные обслуживать натовские контингенты в войне против Китая - объяснив это пока что необходимостью противодействия Японии и США. Если нужно, бросить на новые «стройки века» заключенных, возродить ГУЛАГ в полном объеме, но уже в интересах владетелей. Совместить приятное с полезным - развернуть массовые политические репрессии, посадить сотни тысяч противников нашей власти. И на их костях построить всё, что нужно, в отведенные сроки. Чтобы к моменту истины нам физически было что продать партнерам. Повторяю, продать дорого, по нашей цене.
        Хлопанье усилилось.
        - Вы правы, Брат, - сказал Воротов. - Но мы за то, чтобы продать это по любой цене. Наша ориентация на Запад абсолютно естественна. Она полная и безоговорочная. По той простой причине, что только на Западе у наших владетелей все корни, все активы. Можно даже сказать, все смыслы, все жизненные цели, весь цивилизационный стандарт. Смычка с Китаем для нас просто абсурдна, как бы он ни разбух экономически. Для нас вообще не должен стоять вопрос, кого поддержать в конфликте. Да, мы должны попытаться взять себе что-то полезное, но когда встает вопрос принципиально, то даже задумываться об этом глупо. Вот мое мнение - мы должны вместе с западными партнерами давить Пекин. Давить! И не стесняться этого. И активнее готовиться к тотальной декоммунизации. В цивилизованных странах давно нет коммунистов - ни в Польше, ни в балтийских республиках. Не должно быть этого токсичного атавизма и у нас. Коммунисты наши абсолютные враги - и когда они тихо доживают свой век в нашей стране, и когда находятся пока еще у власти в других странах, вроде Китая. Декоммунизация нам абсолютно необходима - и для идеологического
обоснования грядущей конфронтации с Пекином, и для того, чтобы зачистить тылы от тех, кто примется из последних сил ставить нам палки в колеса, внушая биомассе крамольные мысли о недопустимости участия России в грядущем дальневосточном крестовом походе.
        - Вы верно расставляете акценты, Аркадий Аркадьевич, - произнес Беляков. - Вопрос только в правильной схеме реализации этих принципиальных установок. Это и является предметом нашей политики во взаимодействии с партнерами. Вот так...
        Участники совещания немного помолчали, обдумывая услышанное.
        - И еще одной темы хотелось бы коснуться, это касается последующих периодов. Определенные силы у глобальных партнеров всё настойчивее дают понять, что готовы в случае чего приветствовать центробежные тенденции в России и одобряют рост соответствующих замыслов на уровне элит национальных республик, - продолжил генерал армии. - Есть даже мнение, что нам нужно в той или иной степени дезинтегрироваться - и тем, кто это сделает с нашей стороны, гарантируют-таки место в глобальной элите сразу же. А восточные регионы партнеры приберут к рукам своими силами, не позволив Пекину вмешаться, и сами уже там над ним нависнут. Знаю, среди владетелей есть определенные искушения... скажем так, дать определенный отклик на эти посылы. Но это пока только потенциально, а не актуально. И мы всё же, чтобы не попасть впросак, должны сохранить единую линию в Главном Торге. Мы должны помнить, что у нас, именно у нас - золотая акция в этом актуальном планетарном раскладе, в конфликте Запад - Китай. Мы ни в коем случае не должны спустить ее в унитаз. Да, мы, безусловно, на стороне мировой цивилизации, но в то же время нам
нельзя продешевить. Вот, если коротко, какой подход должен быть у нас.
        - На мой взгляд, всё верно, - сказал Галошин.
        Люди, сидящие за столом, одобрительно похлопали.
        - Что касается нехватки располагаемых средств и сокращения пространства для экономического маневра, - продолжил Беляков. - Понятное дело, это нужно компенсировать еще большей концентрацией капитала - тем более что это есть провозглашенный глобальными силами безальтернативный тренд. А также максимальным обезжириванием простейших, изъятием у них всей собственности, даже личной, помимо капитала. И, как следствие, еще более сильным, учитывающим каждую мелочь, тотальным контролем государства над всеми гражданами, в режиме реального времени. Насколько я могу судить по тому, какие рекомендации по развитию нам приходят, так же мыслят и на Западе. Структурные экономические проблемы и там проявляются, конечно, со своей спецификой, но тем не менее. У нас отголоски глобальных экономических проблем наслаиваются на специфику ухода от советского наследия, утраты технологий, износа инфраструктуры. Мы, по сути, в значительной степени занимаемся утилизацией - понятно, что советский фундамент, фундамент страны - ядра альтернативной цивилизации - нам в принципе не нужен, но вообще отказ от тех или иных ключевых
моментов может, и порой неожиданно, аукнуться и в том, что нам хотелось бы сохранить. Но опять же - средств на всё не хватает. Не можем же, в конце концов, мы, высшие люди, затянуть пояса в плане личного потребления, об этом даже и речи нет!
        - Совершенно правильно, - согласился Алексей Кудрин. - Экономика такая вещь, она требует очень тонкого расчета.
        - Благодарю, Брат, - ответил генерал армии. - Теперь, когда я изложил глобальный и экономический бэкграунд, перейдем к задаче политического трансфера. В ближайшие несколько лет новым гарантом, как решено, станет Александр Увалов. Обретя это новое лицо, наше государство начнет уже с новыми аргументами торговаться с глобальными партнерами. Мы снова, как и в девяностых, отбросим этот квасной патриотизм, эту идеологию осаждённой крепости, так как свою задачу она выполнила, и выступим за «единую Европу от Лиссабона до Владивостока». Будут, конечно, проведены перестановки в кланах владетелей, кто-то утратит флагманское экономическое значение, как то же «Озеро» в начале нулевых сменило «Семью», - а кто-то встанет на их место. Это естественный процесс. В любом случае, накопленного - то есть переведенного в собственные закрома - никто не лишится. Шумиха, которая будет во время трансфера сопровождать этот процесс, по большому счету, так и останется шумихой, на публику.
        Присутствующие размеренно похлопали по столешнице в знак одобрения.
        - Трансфер будет двухслойным, если можно так выразиться, - продолжал Беляков. - Первый слой - это обманный, маскировочный трансфер. Это продавливание задачи заведомо пожизненного правления нынешнего аватара. Мы пойдем даже на замену конституции на новую только лишь ради того, чтобы оставить как бы неизменной личность конкретного гаранта. Последует намеренное ужесточение намордника до предела, будет безжалостно выпалываться любая оппозиционная активность, даже откровенно беззубая. Глобальные партнеры отнесутся к этому с полным пониманием и будут самое большее мягко журить нас. Развернутся массовые политические репрессии в отношении активистов - как левых, так и искренних демократов, ибо их серьезная неконтролируемая самоорганизация в обход Увалова несет в себе определенные риски для нас. И тут - второй слой. Будет происходить, конечно, не сразу, а ближе к концу, режиссируемое противодействие со стороны как бы либеральной оппозиции, в качестве ядра которой выступят Увалов и его антикоррупционные структуры. Именно в пользу этого истинного преемника будет направляться намеренно провоцируемое уходящей
властью общественное недовольство. Заблаговременно мы будем Увалова всячески, на самом высшем уровне, раскручивать, мы обязательно организуем неудачное покушение на его жизнь, мы его даже посадим в тюрьму на определенный срок, пока всё не созреет. Гайки будут закручиваться, причем откровенно маразматично. И потом, когда и населению, и политически активной прослойке всё осточертеет, когда публика озвереет - тогда и произойдет вскрытие нарыва и крах всего того, что ассоциируется в массовом сознании со сгнившим и отжившим. Будет произведен контролируемый обвал ставшей уже ненужной политической надстройки, олицетворяемой увядающим аватаром. С безусловным сохранением режима в широком смысле. Режим возглавит новый гарант - молодой и энергичный Увалов. Это будет очищение от всего второстепенного и непринципиального, от явно неудачного - в общем, обновление, регенерация.
        - Регенерация... с кровью... - вставил реплику Генрих Кнут.
        - Да, Генрих Адольфович, и кровь обязательно прольется, пусть и не слишком много. Противостояние - как на улицах, так и в политическом поле - будет, естественно, режиссируемым и подчиненным только одной цели: убедительного, завоеванного напором и кровью массовки слома. Смена верхушки власти при сохранении незыблемым ее фундамента должна выглядеть достаточно жесткой, поскольку сила, которая публично доминирует в этом процессе, должна навязать свою волю бескомпромиссно, ради качественного изменения идеологии и внешнего облика режима. По украинскому, между прочим, шаблону. Предстоит дальнейшее укрепление власти, усиление ее репрессивных механизмов, пусть уже и под другими провозглашенными ценностями. По сути, предшествующими маразматичными репрессиями мы на самом деле будем создавать почву, отлаживать готовую машину для нового аватара и его команды. Разумеется, ни о какой демократизации не может быть и речи - напротив, новый режим будет еще более авторитарным. И Увалов сам ничего подобного не обещает - лишь выступает за замену персоналий. Искренних блаженных демократов и либералов сам Увалов, став
президентом, как это традиционно происходит, разведет и кинет. Кстати, и лично ему преданные сторонники, раскачиваемые нашим пиаром, изначально ни о какой демократизации и не заикаются - они всё прекрасно понимают и выступают всего лишь за то, чтобы абсолютным диктатором стал их кумир. Их безальтернативный фюрер, успешно замыкающий на себя, монополизирующий весь протест. Всё это даст гарантию того, что фазовый переход пройдет с минимальными издержками и так же, как и предыдущие три - в 82 - 85-м, 91 - 93-м и 98 - 2000-м - четко и профессионально.
        Снова послышалось одобрительное похлопывание.
        - Благодарю. Немаловажно то, что репрессивный аппарат после перехода, после того как Увалов въедет в Кремль, будет уже явно, официально и в максимальной степени перенацелен на левый сегмент. Предстоит, во-первых, объявить экстремистской и полностью поставить вне закона левую идеологию, коммунистическую и социалистическую, марксизм-ленинизм-сталинизм, запретить хорошо отзываться о советском прошлом и о советском государстве. Под страхом длительного лишения свободы. Снести все до единого памятники советским вождям. Переименовать все города, улицы, площади и проспекты, названные в их честь... за исключением, понятное дело... И вообще всю советскую топонимику убрать отовсюду, в том числе слово «красный». Стереть всю коммунистическую символику в публичных местах. Демонтировать Мавзолей и перезахоронить Ленина, ликвидировать некрополь у Кремлевской стены. Запретить гражданам появляться на публике, демонстрируя эту символику на себе. Окончательно убрать красный оттенок из празднования Победы. Запретить все коммунистические и советские культурные произведения, где не только ведется пропаганда, но и
прилизанно отражен образ жизни в СССР - что может вызвать ностальгию. В общем, будет, как на Украине, и даже жестче - ибо красная идея сильнее всего укоренена в России. Уже готовятся и сверяются списки всех левых активистов, кто не только состоит в организациях, но и регулярно проявляет активность в Сети и в разговорах с другими людьми. По каждому эксперты дадут оценку неприемлемости. Кто-то сядет надолго, а кто-то, как в начале девяностых, подвергнется Устранению. Это будет, по предварительным оценкам, до полумиллиона активистов и сочувствующих.
        - Отлично! Под каким идейным соусом это будет подано? - спросил Семен Заходько.
        - Заблаговременно активизируется общественное движение за декоммунизацию. В публикациях, культурных произведениях, высказываниях ряда общественных деятелей начнет навязываться повестка о преступлениях коммунистов в советское время, резко усилятся разоблачения социализма. И, самое главное, режим нынешнего гаранта объявят «прокоммунистическим», «просоветским». Весь репрессивный, гулаговский негатив последних лет власти действующего аватара назовут устами проверенных лидеров общественного мнения «сталинизмом», а тех, кто будет осуществлять эти преследования, - «сталинистами». «Единую Россию» или конкретные спецслужбы никто обвинять не будет - только лишь этих неопределенных «сталинистов». И через это обвинение замажут и ныне живущих носителей красной идеи, и тех, кто принадлежит к коммунистическим организациям. Даже если так называемые «сталинисты» будут порой и этих краснозадых преследовать. Внутри коммунистических организаций даже без нашей подсказки активизируются силы, фактически солидаризирующиеся с нынешним режимом и резко выступающие против союза левых с либералами, поливающие либералов и
лично Увалова грязью. Как раз затем, чтобы у последних, когда они займут властные позиции после событий - был очевидный мотив забивания красных. Как у соседей - свергали Януковича, а запретили не «Партию регионов», а КПУ, поддержавшую антимайдан, и коммунистическую идею как таковую. Кстати, «Единая Россия», нынешний наш «орденский» интерфейс безальтернативного формирования выборных органов власти, будет переучреждена для публики как новая «правящая партия», восприняв лишь верхушечную идеологическую прививку национал-либеральных проуваловских структур при полном сохранении того же самого массового членского чиновничьего состава. Это будет, например, «Достойная Россия», «Новая Россия» или что-то в этом роде.
        - Видимая политическая надстройка сменится на публику при полном сохранении фундаментальных основ строя, причем новая надстройка будет соответствовать новой фазе интеграции владетелей в глобальные структуры. Аналог того же самого, что было, как многие здесь присутствующие Братья и Сестры помнят, перед началом нынешней фазы, в конце девяностых, - закивал, сверкая очками, Израйтель.
        - И это обновление будет отражать в политическом поле отторжение старого и утверждение нового, что даст для новой фазы еще несколько десятилетий стабильности, причем с заведомым запасом, - сказал Чубайс.
        - Да, именно в этом и заключается суть трансфера, - подтвердил Беляков.
        Все воодушевленно похлопали ладонями по столу, выражая одобрение.
        - Итак, подводя итоги. Мы делаем очередное переоформление публичной власти под следующую фазу интеграции российских высших людей в глобальный круг. На пост президента идет Увалов, конкретный срок пока не определяем, скорость будет зависеть от дальнейших раскладов. Трансфер в пользу будущего гаранта - не что иное как сценарий общественного отторжения гниения и закручивания гаек гарантом нынешним. В кульминации отрабатываем более или менее драматичную схему контролируемого сноса нынешней власти. Когда всё стабилизируется, еще сильнее укрепляем авторитарность власти под видом антикоррупционной санации и уничтожения остатков коммунизма. Что касается последнего, то, приписав нынешнему гаранту излишнюю терпимость ко всему советскому, пусть в реальности ее нет и в помине, получаем и реализуем повод окончательно зачистить коммунистическую идеологию и в общественном менталитете обрубить на корню стремление к так называемой социальной справедливости. Безжалостно подвергаем Устранению всех лиц, которые являются активными носителями левых идей и готовы выступать против нынешнего строя - на волне переворота, с
актуализированными под этот процесс аргументами. Резко сокращаем доходы и изымаем имущество масс, не говоря уже о неподконтрольном малом и среднем бизнесе. Делаем каждого предельно зависимым от государства. Вводим постоянный автоматизированный надзор над каждым простейшим, причём с обязанностью повиновения. Сконцентрировав эти рычаги и ресурсы в своих руках, активизируем торг за определенность в вопросе глобальной интеграции в обмен на изменение нашей позиции по Китаю. И со всем этим продолжаем уверенно шагать на глобальной арене.
        Ответом Белякову было особенно энергичное похлопывание.
        Москва, 25 декабря 1991 года
        - Смотри, сынок. Смотри и запомни на всю жизнь. Советского Союза больше нет. Его убили выродки, оборотни, убили сознательно, специально, потому что захотели стать господами над всеми нами, отобрать наше общее достояние, - сказал Виктор Смирнов, положив руку на плечо тринадцатилетнего Вани. - Горбачев с Ельциным и те, кто стоит за ними, всё же сделали то, о чем мечтал Гитлер, но не смог.
        Они втроем - Виктор Сергеевич, его жена Анна Львовна и их сын - стояли на Красной площади этим тягостным зимним вечером и смотрели, как за кремлевской стеной с главного флагштока страны медленно спускается большой красный флаг.
        У родителей выступили слезы на глазах. Ваня же, видно, в тот момент не осознал еще всего трагизма ситуации - хотя, в общем, всегда был целиком и полностью за Советскую власть. Даже снял пионерский галстук самым последним, когда классная руководительница напрямую дала понять маме, что надо бы уже подстраиваться под новые реалии.
        Люди на Красной площади также стояли и неотрывно глядели, как растворяется родное государство в дымке истории. Слышались тихие всхлипывания женщин и крепкие ругательства мужчин по адресу власть предержащих.
        Флагшток опустел.
        - Точно такое же чувство, как тогда, когда умер мой папа, потом мама. Даже еще горче и страшнее, пожалуй... Прощай, Родина, - сняв шапку и склонив голову, сказал Виктор Сергеевич. У него перехватывало дыхание, по лицу неудержимо катились слезы. - Прощай... Ты пала жертвой невиданного в истории предательства власть имущих. Но тебя будут помнить всегда. Всегда... Мы пронесем память... о самом первом взлете... через века... Через тысячелетия... Поколение за поколением... Обещаешь мне, Ваня?
        - Да, пап, - коротко ответил сын.
        Минск, 3 июля 2019 года
        - Пассажиры, просыпаемся, просыпаемся! Скоро Минск! - проводница шла по проходу и будила заспавшихся путников.
        Поезд уже проехал Борисов - последнюю остановку перед белорусской столицей.
        Иван сидел за столиком, пил чай и глядел, как мимо проносятся возделанные поля, ровные автомобильные дороги, ухоженные здания в селах и городках.
        Раньше Смирнов никогда в Белоруссии не был - и уже понимал, что это большое упущение. Довольно часто он ездил на Украину, отдыхал в Крыму, но последний раз он там был в 2013 году, за полгода до фашистского переворота. А больше за границей он нигде и никогда так и не побывал.
        Наконец, поезд пересек кольцевую автодорогу. Показались окраинные кварталы...
        Наскоро позавтракав, Иван вышел из здания вокзала на площадь. Осмотрелся и решил дойти пешком до квартиры, которую забронировал на сутки, с 12 до 12. Постоял немного и двинулся к центру города...
        А тут не так, как в Москве или Киеве, думал Иван, неспешно идя по проспекту Независимости, украшенному праздничной символикой. Совсем-совсем не так. И даже сложно с ходу сказать, сформулировать явно, что тут по-другому... Пожалуй, то, что вообще нет и в помине всей этой... буржуйской суеты, нет этой... грязи, что ли... во всех смыслах. Всё выглядит ухоженным... спокойным и... рациональным. Да, пожалуй, как-то так... А кто-то сказал бы - «скучным»... Но уж точно не Смирнов.
        Дошел до географического центра Минска, до «нулевого километра» на Октябрьской площади. Где-то там справа главные административные здания страны. Слева возвышался Дворец Республики. Иван постоял немного и двинулся дальше, под уклон, по направлению к Свислочи.
        Сбоку показался парк - электронная карта подсказала, что «имени Янки Купалы». Надо посидеть там, немного отдохнуть, решил Смирнов. Спешить некуда, до основных праздничных мероприятий еще долго. На сей раз они пройдут вечером, а не утром, как было раньше.
        Иван прошел неспешно по тенистым парковым дорожкам. Уже успел увидеть здесь по меньшей мере пару белок. Надо же, в самом центре города, подумать только...
        Дошел до фонтана, сел на парапет, подставил руку под струю. Что-то знакомое, подумал он, пристально глядя на скульптуры симпатичных нагих девушек-купальщиц. Где-то он это уже видел... Долго не мог вспомнить, а потом, наконец, дошло. Это же из сериала, показанного года полтора назад по телевидению и экстренно снятого с эфира «за коммунистическую пропаганду». Показали восемь серий из шестнадцати. Нет, Иван, конечно, в интернете посмотрел все - причем как раз благодаря этому скандалу. Эффект Стрейзанд, как говорится. Да, это из той серии, где сюжет основан на разработанной в «альтернативном СССР» технологии омоложения людей. В СССР, где «номенклатурщик из Ставрополя» погиб под комбайном, ну и его приспешники кончили аналогично.
        Смирнов тихо, про себя, выругался. Вспомнил всё, что было на флешке, во что вслушивался, не веря своим ушам... и что за эти недели перевел в текст. До чего же изматывающая работа... Закончил ее только четыре дня назад. И вот сейчас можно отдохнуть. И телом, и душой. Хотя какой уж тут отдых...
        В этой реальности ведь всё по-другому вышло, наоборот. Зло оказалось сильнее. Этот черный «Орден» тайно в своем кругу приговорил к смерти и убил десятки тысяч самых честных, преданных, бескорыстных, светлых советских руководителей, деятелей науки и культуры, и просто обычных тружеников, не побоявшихся встать на пути этой безжалостной машины. И таких, как Петр Машеров, руководитель республики, батька белорусов. И таких, как Виктор Смирнов, рабочий, отец Ивана. И дорвался-таки этот проклятый «Орден», эти нынешние владельцы России, до абсолютной власти - чтобы садистски убивать страну и народ по сей день. И остановил историю. И наглухо закрыл, по сути, сразу для всего человечества дорогу к сияющим звездным высотам...
        «И ... мы ничего не заметили и не поняли. Что не будет уже Будущего, и никогда уже не дадут нам каждому по потребности, и не построят нам висячих дворцов и самодвижущих дорог, не проведут нам в кухню пищепровод, и никого из наших знакомых никогда уже не назовут Дар Ветер. Что и мы, и дети наши, и праправнуки так и будем вечно пять дней в неделю ходить на работу, два дня растить чорную редьку, потом на пенсию, потом сдохнем», - написал когда-то Дмитрий Горчев об уходе коммунистов.
        «...И погасла навсегда Красная Звезда, с которой они прилетели много тысяч лет назад, чтобы сделать нас счастливыми...»
        Нет, думать об этом невыносимо.
        А как хорошо было бы, если хотя бы на одном небольшом участке Земли ответственные люди, осознавшие опасность, создали бы не черный, а белый... в смысле, конечно, светлый, красный... «Анти-Орден». Взяли бы власть, построили нормальное заботящееся обо всём народе государство, обеспечили гарантированную защиту системы от любых врагов и от перерождения...
        Удастся ли когда-нибудь свергнуть этот фашистский «Орден»?.. Свергнуть... Так народ о нем даже и не знает. «Свергнут» Путина слепые массы по утвержденному сценарию, вытащат из тюрьмы и внесут на своих плечах в Кремль его преемника Увалова - а это всё тот же «Орден». Да, филигранно работают, сволочи...
        Надолго Иван в квартире на улице Мельникайте не задержался. Принял ее от хозяев, помылся, переоделся, полежал немного на диване, посмотрел, что в интернете нового, - и вышел на улицу уже совсем налегке.
        ...И, прогуливаясь по светлым и чистым минским улицам, всё думал - и всё о том же. Случайно ли ему, коммунисту, историку по одной из вузовских специальностей... мыслителю, пусть и «широко известному в узких кругах»... попал такой «слив»? Это же огромная ответственность - без лишнего пафоса, перед всей человеческой цивилизацией. Очевидно, он не имеет права проявить полную пассивность. Но и допустить ошибку, совершить опрометчивый шаг он тоже не вправе.
        Почему это досталось ему? Ведь он не стремился на лидерские позиции. Ни в какие партии не вступал - просто общался с товарищами, ходил с ними на акции, помогал, чем мог. И с бойцовскими качествами у него не сказать, что уж очень хорошо. Нет, он, конечно, не трус. И никогда не признает власть какого-то подонка над собой, в отличие от многих. Не прогнется в чем-то принципиальном, даже под страхом смерти. По крайней мере, он был в этом убежден и настраивал себя так. Но, с другой стороны, никогда он не был в таком положении, чтобы это как-то проявилось. Смирнов не подвергался преследованиям, гонениям, репрессиям со стороны власти. Не участвовал в драках. Не претерпевал лишений в материальном плане - даже мог позволить себе не вкалывать за кусок хлеба, благодаря родителям, земля им пухом... И всё же он был сыном своего отца, который не боялся схлестнуться с ОМОНом в те неполные два года после спуска флага СССР. Который ушел защищать Дом Советов и пропал без вести. Как оказалось, плюнул в морду этому Белякову и был им растерзан.
        Каждый может... не обязательно, но может... попасть в такую ситуацию, когда, словно яркой вспышкой, проявляется... или не проявляется - это зависит уже от личного выбора - всё то, что человек накапливал в себе на протяжении всей предшествующей жизни... Делает ли он свой выбор, даже если знает, что неминуемо сгорит в этой вспышке - или трусливо затухает. Вот в чем дело.
        Очевидно, этот выбор у Ивана - впереди.
        А пока - отдых. Праздник. Прогулка под чистым и мирным белорусским небом. Вокруг - радостные, улыбающиеся люди всех возрастов. Даже как-то внешне, в том числе по выражению лиц, минчане отличаются в лучшую сторону от москвичей, от россиян - по крайней мере, такое у гостя создается впечатление. Или просто это оттого, что вокруг такая спокойная и светлая атмосфера, какую на родине не встретишь? Атмосфера сопричастности, когда наглядно видно, что вокруг - не чужое, не кому-то влиятельному принадлежащее, а - всем. И лично тебе. Хоть ты и не гражданин, но всё же. Здесь, на этой земле, ты - среди своих, под их защитой. Вот что чувствуется отчетливо. Пусть и не всем дано ощутить это.
        Да, не всем... Есть те, кому очень не нравится здешний общественный строй. Не социализм в явном и официальном виде, но однозначно светлый, человечный, гуманный, обращенный лицом к обычным людям. Хотят, что ли, жить, как на Украине, превращенной в безумную нищую помойку, черную дыру с засильем фашистских банд, под прямым американским управлением? Или как в России? С олигархами, с маньяками-убийцами из правящего «Ордена», с распилами и откатами, с фальшивым бесполезным глянцем Москвы и хиреющей провинцией, с гигантским имущественным расслоением, со всевластием одних и бесправием других, с падающим уровнем жизни, отсутствием любых перспектив и засасывающей безнадегой? Или каждый из таких «змагаров» верит, что конкретно он станет этим «всевластным»?
        Пресловутая «природа человека»?.. «Они будут на четвереньках ползать, а мы на них плевать... Зачем?.. Удовольствие получать... Какое же в этом удовольствие?.. Э, молодой еще...» Пророческая картина, однако, - эта «Кин-дза-дза!»...
        Смирнов очень любил советскую фантастику - и в литературной, и в кинематографической форме. Он пошел на истфак МГУ получать дополнительную специальность, будучи вдохновлен образом своего любимого книжного героя - Фай Родис из «Часа Быка» Ивана Ефремова. Писателя, ученого и мыслителя, которого очень ценили в его семье, на книжках которого дошкольник Ваня учился читать. И самого его, кстати, назвали в честь Ефремова.
        По сюжету романа, женщина-историк из коммунистического будущего возглавила экспедицию на планету Торманс, населенную потомками бежавших землян. На той «планете мучений» за тысячи лет сформировался чудовищный режим - олигархический государственный капитализм. Там «низшие» обязаны были подвергаться эвтаназии... то бишь «Устранению»... в 25-летнем возрасте. Там сановники-«змееносцы»... «Орден» тормансианский... властвовали над жизнью и смертью всех остальных. И силой разума, силой убеждения и... силой любви Фай Родис с соратниками - земными и «пробужденными» их прилетом местными - направила застрявшее в развитии общество на путь освобождения от тирании, на путь восхождения разума. Там она и осталась навсегда, пожертвовав жизнью ради братского Земле народа. Но посеянные семена дали всходы, и спустя десятилетия планета преобразилась, отбросила выродившийся олигархический строй. И вошла в Великое Кольцо цивилизаций, где высшую ценность имеют все разумные существа, где немыслимо обращение одних в топливо для других.
        Но это - фантастика. Хоть и заставляющая задуматься. А действительность? «Никого из наших знакомых никогда уже не назовут Дар Ветер» - вот оно, реальное настоящее. А будущее? Его нет - оно в дымке времени. Да, будущее, конечно же, строим мы, оно зависит от наших общих усилий. Но это, наверное, только красивые слова...
        Сможет ли он, Иван Смирнов, выполнить миссию, с которой блестяще справилась его коллега и сестра из далекого грядущего - Фай Родис? По силам ли ему эта ноша?
        «Очень трудна работа историка, особенно когда ученые стали заниматься главным - историей духовных ценностей, процессом перестройки сознания и структурой ноосферы - суммы созданных человеком знаний, искусства и мечты», - так написано в том романе...
        Очевидно, под этим нужно понимать, в том числе, очищение разума каждого человека и общественного сознания от всего, что его отравляет, тянет вниз, назад, мешает восхождению. От лжи и садизма. От всего подлого, грязного, гнусного, злого. От пагубных страстей и искушений... например, от искушения стать деспотом... Могущественным повелителем - и в то же время жалким, трусливым рабом «системы»...
        «Стремление владычествовать, возвышаться над другими, повелевать людьми - один из самых примитивных инстинктов, наиболее ярко выраженный у самцов павианов. Эмоционально это самый низкий и темный уровень чувств!» - так сказала Фай Родис.
        Она - принесла себя в жертву ради людей. А он - смог бы? С одной стороны, умирать придется всем без исключения. Даже владыкам, как бы они ни пыжились продлить свои годы. Страшна не жертвенность сама по себе. Страшно то, что твой голос может оказаться гласом вопиющего в пустыне. А еще хуже - оказаться просто посмешищем. И принести себя в жертву придется тогда не как герою, за авторитетом которого пойдут массы людей. А как какому-то блаженному, достойному в лучшем случае брезгливой жалости, а в худшем - ядовитой злобы, ненависти, пожелания, чтобы поскорее исчез отсюда и не мутил тут воду.
        Иван зашел в один из дворов и присел на скамейку отдохнуть.
        Достал смартфон и наушники.
        Выбрал песню, что называется, «в тему», созвучно своим мыслям...
        Ходил он от дома к дому,
        Стучась у чужих дверей,
        Со старым дубовым пандури,
        С нехитрою песней своей.
        А в песне его, а в песне -
        Как солнечный блеск чиста,
        Звучала великая правда,
        Возвышенная мечта.
        Сердца, превращенные в камень,
        Заставить биться сумел,
        У многих будил он разум,
        Дремавший в глубокой тьме.
        Но вместо величия славы
        Люди его земли
        Отверженному отраву
        В чаше преподнесли.
        Сказали ему: «Проклятый,
        Пей, осуши до дна...
        И песня твоя чужда нам,
        И правда твоя не нужна!»
        Автор строк, простой грузинский парень-семинарист, сын бедного сапожника, чашу эту не испил. По крайней мере, при жизни. Пройдя путь лишений и страданий, путь правды и мечты, он познал счастье победы первой в мире социалистической революции, сумевшей себя защитить. Стал вождем коммунистов после смерти Ленина. Воздвиг первую в мире социалистическую державу. Разгромил нацистскую Германию.
        И ушел - оставив после себя стоптанные сапоги, потертую шинель и устремленную в будущее страну. Ушел в величии и славе. Ушел непобежденным.
        Непобежденным... Под горестные рыдания обычных людей... И под злорадное потирание рук так называемых «соратников», с нетерпением ждавших его кончины...
        Да, к нему у многих, как говорится, «есть вопросы». Но к кому из великих деятелей, шедших по непроторенному и тяжелому пути, этих вопросов нет? Пусть те, кто эти вопросы задает, сами сначала испытают то, что выпало на его долю и долю его поколения.
        Вряд ли удастся построить звездный коммунизм, не снимая белые перчатки. Сами коммунисты и рады были бы их не снимать, но враги первыми начинают терять человеческий облик. Тому порукой - даже если не брать общеизвестные исторические события... все эти взлеты, победы, трагедии и падения, так плотно уместившиеся в период, равный средней продолжительности человеческой жизни, - вот эта маленькая флешка. С аудиозаписями, а также уже и с текстовой расшифровкой, сделанной им собственноручно. Флешка, которую он взял сейчас с собой. Это козырь, который побьет всё.
        Ясно, что испить чашу страданий... хорошо, если не отравы... придется сполна...
        Иван шел по проспекту Победителей - туда, где состоится парад, посвященный Дню Независимости. Который, кстати, здесь, в Беларуси, в отличие от остальных бывших союзных республик, является по сути своей не днем отделения от СССР, а днем освобождения столицы от немецко-фашистских захватчиков.
        Народ активно подтягивался в том же направлении, что и Смирнов.
        На проверочном кордоне милиционер - да, именно так, не «полицейский» - проверил вещи, попросил включить экран смартфона, после чего пропустил дальше.
        Минчане и гости столицы плотно собрались на обширном зеленом пространстве, где традиционно проходят такие торжества. Иван занял свое место среди стоящих зрителей.
        Люди всё прибывали. Смирнов осматривался вокруг. Здесь, на пересечении проспектов Победителей и Машерова, возвышается мемориальный комплекс. Стела-обелиск «Минск - город-герой». Новое здание Белорусского Государственного музея истории Великой Отечественной войны. А над его круглым куполом - красный флаг.
        Иван, не отрываясь, смотрел на трепещущее на ветру полотнище. Отсюда нельзя было разглядеть детали, но он уже знал, что это даже не Знамя Победы, которое и в России то и дело вывешивают. А самый настоящий Государственный флаг Союза Советских Социалистических Республик. С пятиконечной звездой, серпом и молотом. Флаг его Родины, целенаправленно убитой «орденскими» упырями-маньяками.
        Точно такой стяг спустили с кремлевского флагштока в тот проклятый вечер. После чего над страной и над миром нависла ночь, не прекращающаяся и поныне.
        Правда, тут эта ночь, как ни удивительно, не ощущается. Советский флаг, который гордо реет над этим городом-героем и над всей этой страной, рассеивает мглу.
        Перефразируя известную поговорку: можно неотрывно смотреть на три вещи - на то, как горит огонь, на то, как течет вода, и на то, как на ветру развевается флаг СССР. По крайней мере, это справедливо для Смирнова. Этот стяг поднят не рукой оппозиционного коммуниста на митинге, а волей государственной власти. К великому счастью, не такой власти, которая в других бывших советских республиках.
        Остается только пожелать, думал Иван, и именно в этот день, третьего июля, когда три четверти века прошло с момента освобождения Минска от фашистской чумы, чтобы Белоруссия и впредь оставалась независимой - только бы ее не поглотила, не присоединила к себе, не сожрала нынешняя Россия. Это будет катастрофа...
        Уже началось торжественное мероприятие, а Смирнов всё смотрел на полотнище - и ощущал, что зрение становится несколько размытым. Вспомнил, как сильно, до слез, переживал отец в те последние дни существования СССР. Как жаль, что он не уцелел в том кровавом октябре. Смирнов-старший наверняка порадовался бы здесь, стоя рядом с сыном в эти минуты, тому, что хотя бы над Минском родной флаг поднялся снова...
        Впрочем, он, его отец, здесь, он рядом. И рядом стоят разгромившие фашистов герои - которые поименованы в Зале Победы под этим флагом. И Петр Миронович Машеров, в честь которого назван проспект.
        Они не мертвы. Они продолжают жить и сражаться - за всех нас. Лишь бы мы сами оружие не опускали.
        Иван сунул руку во внутренний карман куртки и нащупал свою флешку.
        Не опустим, подумал он. Не опустим.
        Чего бы это ни стоило...
        На проспекте показался президентский кортеж. Автомобиль главы государства в сопровождении двух джипов охраны подъехал к центральной части зрительского сектора. Александр Лукашенко вышел, поздоровался с генералами и направился к трибуне.
        Прошло еще несколько минут, на протяжении которых министр обороны в сопровождении заместителя совершали объезд построенных для парада подразделений. В конце отдал рапорт Верховному главнокомандующему о готовности.
        - Товарищи солдаты, сержанты, прапорщики и офицеры! Дорогие ветераны! Уважаемые соотечественники и гости! - начал говорить президент. - Сегодня Беларусь торжественно отмечает главный государственный праздник - День независимости. День, который в далеком сорок четвертом вернул мир на истерзанную фашистской оккупацией землю. Показал несокрушимую силу советского народа, белорусов, стоявших насмерть за свою свободу. Ровно семьдесят пять лет назад здесь отгремели последние бои за столицу нашей Родины - город Минск. Это была победа над самой смертью. Это было торжество единства и силы духа великого поколения воинов-освободителей...
        Вот так, отметил Смирнов. Здесь не стесняются слова «советский». Путина-то аж корежит всего, как только вынужден его произносить, а так в основном избегает...
        После того, как Лукашенко закончил речь, над центром Минска пролетели самолеты и вертолеты. Белорусские и российские...
        Начался, собственно, парад. За строем суворовцев, которые шли в самом начале пешей колонны, несли флаг Белоруссии, Знамя Победы и флаг Советского Союза...
        А в Москве Мавзолей всегда на праздники драпируют ширмами. Временно. Пока при Увалове, как запланировал преступный «Орден», его не снесут с концами, а Ленина не закопают... А тут - флаг СССР. Всё же какой контраст...
        Во главе механизированной колонны - Т-34 со знаменем гвардейской танковой армии. С серпом и молотом и надписью «За Советскую Родину». А потом - Т-72, другие современные боевые машины...
        Смирнов поймал себя на мысли: как хорошо бы смотрелись они... на Можайском шоссе - входящие в Москву. С этими же знаменами... Как радостно встречали бы их простые жители российской столицы, выстроившиеся по обе стороны трассы. Какое ликование было бы... Как забрасывали бы их цветами... Будет ли когда-нибудь это?..
        Постепенно темнело. Зрителей ждало зрелищное театрализованное представление, изображающее борьбу белорусов - партизан и солдат - с фашистскими захватчиками.
        - Беларусь партизанская. Это имя наша страна получила неспроста. Сотни тысяч народных мстителей сделали так, чтобы земля горела под ногами ненавистных оккупантов...
        Проносятся мимо всадники - воины-вестники свободы, все в красном, их предводитель - с огромным алым знаменем...
        Наконец, отзвучал Государственный гимн - и праздничный салют ярко расцвел в вечернем небе над столицей...
        Всё же как здесь хорошо и уютно, думал Иван, ужиная на открытой летней веранде кафе в районе Немиги и глядя на народные гуляния вокруг. Тут совсем другая атмосфера, другой настрой. По сравнению с Белоруссией в России какая-то помойка - даже если что-то и выглядит прилизанным, то это фальшь, подделка. А здесь - реальная жизнь.
        Российская власть пытается, конечно, примазаться к Великой Победе, но неуклюже и неубедительно. Только лишь Белоруссия, не отрекшаяся от стержневой сути того, за что сражались и умирали сыны и дочери той огненной поры, вправе считать себя ее наследницей, ее хранительницей. Только здесь помнят, что это - Победа советского народа над фашистской Германией в Великой Отечественной войне. А российский режим имеет такое же к ней отношение, как патина к монете. Для Ивана эта истина не требовала лишних доказательств.
        И еще Смирнов пришел к заключению, что современная Белоруссия - в общем-то, небольшая по площади и населению страна, без выхода к морю и плодородных почв, с обычным климатом средней полосы, почти лишенная полезных ископаемых, - фактически является тенью того, во что мог бы преобразиться весь огромный СССР. Если бы ему не помешали. Если бы его после Брежнева возглавил тот же Машеров. И, в любом случае, эта тень впечатляла - и выигрывала даже по сравнению с богатой Россией. Богатой, да вот только не для всех.
        А не сменить ли место обитания, думал Иван. Жить он в состоянии где угодно - съехать со съемной студии в Мытищах и поселиться здесь. Деньги от двух московских квартир капают ежемесячно на карту, постоянной работы у него нет, да и нужды в ней не ощущается, заниматься фрилансерской подработкой и быть вовлеченным в мировые информационные дела можно где угодно. Ведь интернет тут такой же, как и там.
        Или даже не снимать жилье. Найти кого-нибудь... Тут нормальных, не ушибленных на голову женщин наверняка чаще можно встретить, чем в России. Только бы на змагарку не нарваться, но это сразу при знакомстве надо выяснять. Вот, например, эта... блондинка... через столик сидит. Тоже одна. На вид лет тридцать пять. Уже несколько раз взглядом пересекались, и смотрит вроде так, что, скорее всего, не отказалась бы познакомиться и поболтать. В принципе, вполне нормальное время и место, если мужчина и женщина оба одни... Откровенным бабником Иван, конечно, не был, но и особых проблем с женщинами не испытывал - когда действительно хотел, то сходился. Как правило, ненадолго, но это и неважно. За одним исключением - одиннадцать лет назад... Сейчас бывшая жена, оказавшаяся человеком крайне приземленным, насквозь пораженным мещанством, живет в городе на Неве, со своим новым мужем. Соответственно, у десятилетней дочери Ивана - новый отец. Фамилия, правда, первоначальная осталась - Смирнова. Папа ни о чем, кроме как о семье, знать не желает... как, собственно, бывшая жена и хотела - и безуспешно от него, Ивана,
добивалась... Эх... Нет, прямо сейчас - не до этого...
        И вообще - в Москве, друзья, товарищи... Там вся жизнь прошла. Там и бороться надо, насколько возможно. Теперь вот и эту эксклюзивную информацию на флешке надо пристроить. Причем максимально грамотно и эффективно.
        Хотя в любом случае и Белоруссия - тоже Родина, в точно такой же степени, как и Россия. Просто - другой край огромной единой отчизны. А что касается общественного строя и ценностей - то, конечно, гораздо более родная и близкая.
        Минск, 4 июля 2019 года
        Сегодня так же прохладно, как и вчера, понял Иван, выйдя утром на балкон. А жаль, хотелось бы съездить отдохнуть на Заславское водохранилище - оно же «Минское море»... Иван усмехнулся... То самое, где креветок ловят, специально для России, вместо запрещенных там европейских.
        Но, видимо, за креветками в другой раз...
        Посетив музей истории Великой Отечественной войны, Смирнов направился пешком на северо-запад - по проспекту Победителей. Мимо Дворца Независимости, где располагается резиденция главы государства, через площадь Государственного Флага - и дальше, в район Дрозды, считающийся «элитным».
        Впрочем, не такая уж тут небожительская «элита», судя по коттеджам - хорошим, добротным, но совершенно без всех этих безумных изысков, свойственных как российским, так и украинским «лучшим людям». Видимо, это и есть тот уровень, на который следует ориентироваться всем - когда наступит когда-нибудь коммунизм, материальное изобилие. Вот именно такой стандарт проживания должен быть у всех - а то, что сверх, уже заведомое статусное потребление, стремление к которому надо рассматривать как девиантное социальное поведение... Да, с одной стороны, у этих стандарт не тот, что у советских руководителей, довольствовавшихся скромными госдачами с пронумерованной мебелью. Но, с другой стороны, этот здешний уровень, наверное, уже достаточен для того, чтобы не жаждать свержения строя, не рисковать, не искать добра от добра. Не работать на эту гнилую цель массово изнутри аппарата, как это было в СССР... Вообще, конечно же, руководителями должны становиться люди бескорыстные, ориентированные на всеобщее благополучие. Но и аскетами быть, наверное, уже не столь обязательно, когда уровень производительных сил
позволяет...
        Побродив по этому поселку и по прилегающему живописному лесопарку, Иван сел на автобус, вышел в районе Октябрьской площади и повернул на проспект Независимости. У здания КГБ он снова, как и вчера, когда направлялся в центр от вокзала, замедлил ход. Снова нащупал флешку в кармане... А, может, зайти прямо сейчас в приемную, попросить кого-нибудь потолковее и поответственнее из начальства - и выложить всё начистоту?
        То, что по российским законам это будет квалифицироваться как государственная измена, Ивана вообще не волновало, он даже над этим не задумывался. Российской Федерации, которая в лице ее нынешних верховных правителей зверски убила его отца, для него как государства не существовало, хотя у Ивана и был паспорт. Так что тут ничего, кроме классовой целесообразности, не было.
        Но... он не знает тут вообще никого. Надо было, конечно, заблаговременно запастись контактами - через думских коммунистов хотя бы. Или через других левых. Хотя несистемные - скорее в оппозиции.
        Так что неизвестно, будет ли такой шаг эффективным. И вообще, какие тут порядки в этом смысле? Не слишком ли сильно они в этом плане сотрудничают с «коллегами» из Москвы? Российскую технику и военных он же на параде вчера видел.
        А что, если в китайское посольство здесь же, в Минске, отнести?
        Тоже вариант.
        Но опять же - насколько это им интересно? Наверняка они и так прекрасно знают о том, какие у «глобального центра» на них расклады. И на Россию применительно к ним. Просто новые доказательства? В любом случае, на публике это не всплывет. А надо ли это? Всё же нужно именно общественное мнение привлечь.
        В любом случае, принимать решение еще рано. Время пока терпит...
        После обеда Смирнов съездил на другую окраину города - на Восточное кладбище, где покоятся выдающиеся деятели республики. Положил четыре красных гвоздики на могилу Машерова. Долго стоял, склонив голову, перед надгробным памятником.
        Скульптор передал в бюсте всё величие этого человека-глыбы, человека-легенды. Петр Миронович здесь словно вырастает из камня. Спокойно и без страха противостоит злому ветру, который задувает столь сильно, что отгибает воротник его пальто... Ветру губительных перемен?..
        Солнце клонилось к закату. Иван поужинал и побрел дальше по улицам восточной части столицы. До поезда оставалось полтора часа, и надо было уже двигаться в направлении вокзала. Сверяясь с навигатором, Смирнов решил перебраться на другую сторону. Переход со светофором был не особо близко, но автомобилей практически нет. Тут вообще, в отличие от Москвы, машин мало...
        Огляделся и перебежал. И тут, как из-под земли, перед ним очутилась машина с бело-синей расцветкой. Остановилась. Вышел милиционер, лет двадцати. Козырнул.
        - Сержант патрульно-постовой службы Дашкевич, - скороговоркой представился страж правопорядка. - Вы почему здесь перебегаете? Вы видите, что переход вон там?
        - Вижу... Простите, пожалуйста. На поезд спешу. Я из Москвы, приехал сюда первый раз в жизни на праздник. У вас замечательно...
        - Да, россиянам тут нравится. Но ведь замечательно, наверное, оттого, что тут порядок у нас, и все его соблюдают. А у вас разве не так?
        - Нет, у нас не так. Поэтому у вас и лучше, чем у нас.
        - Ну, осторожнее надо, - видно, несколько смягчаясь, сказал сержант. - Так можно получить травму или погибнуть.
        - Всё понимаю, признаю, что был неправ. Прошу прощения еще раз.
        - Ладно, я вас предупреждаю. Будьте внимательны на дороге... Счастливого пути.
        - Спасибо. С прошедшим вас! - с облегчением произнес Смирнов.
        - Благодарю, и вас. Всего доброго.
        Максим Дашкевич некоторое время смотрел вслед поспешно удаляющемуся россиянину - и сел обратно. Дал знак напарнику ехать дальше.
        Раздался вибросигнал. В семейном чате писал отец, полковник КГБ:
        «Прикиньте, на Дениса в Москве наехали вымогатели» - и ссылка на видео.
        Москва, 4 июля 2019 года
        Вечером Денис Дашкевич возвращался с работы, из редакции «Первого российского ТВ». Дорога занимала около часа. По пути нужно было заехать за продуктами. Он припарковался и пошел в магазин. Выбрал то, что нужно, расплатился, забросил пакеты в багажник, открыл дверь, сел, накинул ремень.
        Неожиданно отворилась правая передняя дверь, и в машину проскользнула девочка лет десяти-одиннадцати, вся в слезах. Одета в джинсы и курточку: несмотря на то, что была середина лета, погода стояла прохладная.
        Дашкевич растерялся от неожиданности.
        - Ты кто? Чего тебе тут нужно? - спросил он через несколько секунд.
        - Помогите, пожалуйста. Я убежала из дома. Отец пьяный, бил меня, по ноге стукнул, больно ходить. Довезите до бабушки, я покажу, это в соседнем районе.
        Денис колебался. Потом, видимо, повинуясь какой-то глубинной, неосознаваемой журналистской интуиции, взял в руки смартфон, сделал вид, что отвечает на звонок:
        - Да... Да, дорогая, купил, скоро буду. Пока... Целую.
        Незаметно для незваной гостьи включил видеозапись и опустил смартфон в карман рубашки - так, чтобы камера выступала сверху и могла фиксировать то, что происходит.
        Что-то Денису не нравилось. Чувствовалось - что-то тут не то...
        - Надо вызвать полицию... и скорую, наверное.
        - Нет, пожалуйста. Полиция приедет и уедет, у отца связи в опеке. Ему ничего не будет. Можно я хотя бы у бабушки побуду, пока он не приедет за мной? Пожалуйста, поскорее. Папка может и спать завалиться, и в любую минуту выскочить из подъезда, чтобы догнать меня, не угадаешь, как обернется... - заскулила девочка, испуганно оглядываясь и стараясь пригнуться, чтобы снаружи ее не видели.
        - Ладно... Как тебя зовут? - спросил Денис, заводя машину.
        - Люба.
        - Сколько тебе лет?
        - Одиннадцать.
        - У меня тоже дочка, почти твоя ровесница, на год моложе. Жаль, что ее сейчас в машине нет, пообщались бы... Я как раз домой к своим еду.
        - Пожалуйста, довезите до бабушки. Я покажу, куда.
        - Хорошо, хорошо, едем...
        - Пока прямо...
        - А почему ты так прыгаешь в машину к незнакомым людям? Не боишься?
        - Вы на вид приличный человек. Точно не такой, как мой папка.
        - Он тебя часто бьет?
        - Каждый день...
        Промелькнул у Дениса в голове еще один уточняющий вопрос - но он его, конечно, вслух задавать девочке не стал... Дерьмо какое-то, честное слово... Хотя... так в России многие живут... Даже в Москве, не говоря уж о какой-нибудь провинциальной дыре...
        - Он тебя по ноге двинул, что ли? Так, что идти не можешь?
        - Да, взял стул и ножкой ударил сверху прямо по ступне и пальцам... Болит очень, еле хожу... Может, даже перелом.
        - Давай в травмпункт.
        - Нет, сначала к бабушке, пожалуйста. Она отвезет, если нужно.
        - Телефон есть?
        - У меня? Нет.
        - Давай я наберу ее, чтобы встретила. Какой номер?
        - Не помню точно... Она недавно поменяла. Доедем, позвоню в домофон.
        Что-то тут совсем не то, пришел к выводу Дашкевич. Он начал внимательно оглядываться по сторонам. Может, ловушка? Грабители? Вот и помогай кому ни попадя. Даже если это ребенок...
        - А мама где?
        - Умерла.
        Денис не стал уточнять причину - в подобной ситуации она может быть какой угодно. Если вообще всё это правда...
        - Подъезжаем. Направо, - показала девочка. - По той дороге можно срезать.
        Там находился съезд с улицы - в какой-то тенистый извилистый проулок. Денис повернул, проехал несколько десятков метров.
        Впереди был припаркован черный «лендкрузер». Он загораживал путь, и пришлось остановиться. Денис подал сигнал, прося дать проехать.
        Из внедорожника деловито вышли двое крепко сложенных коротко стриженых мужчин и направились к нему.
        Девочка вдруг начала суетиться. Дашкевич инстинктивно к ней обернулся. Нагло, явно не по-детски, смотря ему в глаза, она проворно скинула с себя курточку и осталась в разодранной футболке. Потом начала стаскивать с себя джинсы...
        Как же хорошо, что это действо попало в кадр... Могло ведь и не попасть.
        Вообще, надо, конечно, регистратор покупать. Наверняка, если он в машине висит, такие, с подобными целями, в нее вообще не суются.
        Денис еле успел заблокировать двери.
        Ударили кулаком по стеклу: разбить не пытались, но показывали, кто тут хозяин.
        - Давай, открывай, козел. Малолетки интересуют, да? - звук был приглушенный, но подошедший бандит говорил достаточно громко.
        Наклонились и стали внимательно разглядывать, что внутри салона. Один из них снимал смартфоном. Дергали за ручки.
        - Открыл, живо, ну. Надо перетереть. Давай, а не то хуже будет.
        Сзади припарковался еще один «крузак». Видно, следил всё это время.
        Отсюда уже так просто не выехать - путь и вперед, и назад заперт.
        Из второй машины вышел еще один «мужчина спортивного телосложения» и быстро подошел к подельникам.
        Черт... Неужели девяностые еще продолжаются, промелькнуло в голове у Дениса. Вроде никто из знакомых не сталкивался с подобным.
        - Ну, открывай, - властным тоном повторил главарь, демонстрируя всем своим видом, что каких-либо возражений быть не может, что жертва обязательно прогнется.
        - Что вам надо? Пока не буду открывать, боюсь, что будете бить. Если нужно что-то сказать, то пока так, через стекло.
        - Тебя на зоне будут бить, урод. Каждый день. И не только бить. В петушином углу гнить будешь. Сам в петлю полезешь.
        - За что? Я к ней и пальцем не прикоснулся.
        - Ты это следаку и суду скажешь, не нам. Все улики есть. Показания потерпевшей будут. Трое свидетелей. Съемки есть - он указал на подельника со смартфоном в руке.
        - И что теперь делать? - как-то невпопад спросил Дашкевич.
        - Надо решать вопрос. Это называется аудит. Давай налик доставай. Карточки банковские все. Открывать будем интернет-банки, счета смотреть. Платежи и переводы, как говорится... Кредитки дашь, пин-коды назовешь, - достал и показал мобильный эквайринг-терминал. - Мало будет - у друзей и родных попросишь. Будешь себя хорошо вести, разъедемся скоро, и пары часов не пройдет. Мусорам всё равно ничего не скажешь - видео у нас есть. И они тоже в доле. Так что хуже будет.
        - Давайте лучше разъедемся. Не надо проблем. Вы меня не видели, я вас не видел. Нулевой вариант.
        - Не проканает. Твое бабло нам нужнее, чем тебе. Так просто не отвертишься. Сейчас звоним тогда 112. По любому больше потратишь. На адвокатов. И на вазелин. Оправдательных приговоров в России, как ты знаешь, не выносят. Лучше по-хорошему давай, не борзей. Умный какой нашелся. И не такие последние заначки отдавали, как миленькие. Давай, раскошеливайся, лошара!
        - Сейчас... Денис вытащил смартфон, незаметно опустил его вниз, под руль, нажал на остановку записи и получившееся начал заливать на облако.
        - Ну чего?
        - Думаю...
        - О чем?
        - Сколько откуда брать и у кого просить, - с ненавистью глядя в глаза главарю «бригады», ответил Денис.
        - Ну, думай, думай.
        Прошло несколько минут. Файл залился. Денис отметил общий доступ, скопировал ссылку, разлогинился из облака. И скинул ссылку двоюродному брату Грише, живущему в Минске. С сопроводительным текстом:
        «Привет. Срочно! У меня проблемы. Заблокирован бандитами в машине. Требуют много денег. Удалось записать».
        Сообщение ушло. Доставлено. И, через пару минут, - прочитано.
        Прошло еще несколько минут. Видимо, скачивает себе и смотрит.
        Раздался мессенджер-звонок. Да, это он.
        - Привет. Что там у тебя?
        - Еду с работы, заезжаю в магазин, покупаю, загружаю, готовлюсь отправляться, вижу, девчонка какая-то садится... - Денис коротко рассказал, что случилось.
        - Ясно. Педоподставщики.
        - Кто?
        - Ну, есть автоподставщики, а есть педоподставщики. У нас таких не водится, а у вас в последнее время их достаточно расплодилось. Давай, прокрути пока им, что получилось. Телефон в руки не давай. Через щель в окне. Разговор со мной не обрывай.
        Денис подозвал главаря, чтобы он наклонился к окну. Приоткрыл, чтобы осталась небольшая щель. Запустил воспроизведение.
        Главарь, а за его спиной двое сообщников внимательно смотрели.
        - И что? - с вызовом, мрачно спросил он, играя желваками.
        - Прокрутил? - послышался голос из Минска. - Давай громкую связь... Ребят, я представлюсь. Полковник Комитета государственной безопасности Республики Беларусь Дашкевич Григорий Валентинович. Файл этот уже у меня, то есть у вас руки коротки его стереть. Таких, как вы, я лично отстреливал на брестской трассе, пока не убрались от нас или в сырой земле не упокоились. Если будете быковать и требовать от моего брата еще что-то, всё это окажется на нашем БелТВ и - в порядке межгосударственного сотрудничества правоохранительных органов - на уровне руководства ведомств ЭрЭф. Растекаться больше не буду - или сливаетесь без шума, или... Деньги вы не получите в любом случае, как бы ни обернулось. Ибо убежден, что израильский подход к террористам наиболее правильный. Ксиву показать, кстати?
        - Не надо, бульбаш, - с неохотой прошипел главарь. - Ее только гони сюда.
        - Кого? - не сразу понял Денис.
        - Ее! - указал на девочку, не проронившую за всё это время ни слова и только озабоченно зыркавшую глазками по сторонам.
        - Откройте выезд на улицу. Выеду, выпущу.
        Бандиты немного постояли, и главарь кивнул водителю второго внедорожника.
        Тот пошел, завел машину и выехал с проулка.
        - Ну, слушай сюда. Как ты и хотел, нулевой вариант. Но помни, у нас свой бизнес. Если помешаешь, стуканешь, сольешь - достанем из-под земли. За ущерб заплатишь уже не баблом. У нас везде люди, мы часть системы, и твои эти межгосударственные не помогут, раздавим одним мизинцем. Мы, да, лишнего шума не хотим, но если что - ну, ты понял, - жестко сказал главарь. - Ее сразу же выпустишь, как только вырулишь.
        И отошел.
        Денис на всякий случай снова включил видеозапись, поехал задним ходом и выехал на основную проезжую часть. Остановился. Проехал не спеша вперед около пятидесяти метров. Преследования не было.
        Разблокировал двери.
        - Давай, убирайся... живо...
        Девочка не заставила себя ждать, натянула обратно джинсы, схватила курточку, выскочила, шарахнула дверью и со всех ног помчалась к своим «опекунам».
        Денис выругался матом, остановил съемку, заблокировал двери и дал по газам.
        Доехал до дома без дальнейших приключений, рассказал всё Вике. Вместе позвонили в Минск и поблагодарили Гришу.
        - Не за что, это мой профессиональный долг. Будьте осторожны, берегите себя, - коротко сказал тот.
        Брест, 16 июля 1995 года
        - ...Последнее убийство. Труп найден 13 июля грибниками в восемнадцати километрах от Барановичей в нашу сторону, - рассказывал представитель областного следственного отдела. - По данным экспертизы, смерть наступила за двое суток до обнаружения. Пулевое ранение в голову. Документов при потерпевшем не было. 14-го в российские органы поступило сообщение об исчезновении перегонщика, следовавшего транзитом в Москву. Последний раз выходил на связь с семьей из Бреста 11-го утром. Приметы уточнили по телефону, предварительно совпадают. Материалы российским коллегам направлены. Гриднев Антон Вадимович, родился 4 октября 1970 года в Нуреке, Таджикская ССР. Прописка - Балашиха, Московская область.
        - Родные в курсе? - спросил капитан Григорий Дашкевич.
        - Да. С тещей говорили. Жена в роддоме. Дочь родилась десятого...
        - Вот ... - тихо сказал Дашкевич. - Какую машину перегонял?
        - «Ауди».
        - Часто вообще такое?
        - Трудно сказать, латентность высокая. Обычно просто останавливают под видом милиции и отбирают. Тех, кто возражает, сопротивляется, - убивают. Тела находят не всегда. Тут, можно сказать, повезло. Обычно, если до этого доходит, с концами - и водитель, и машина.
        - Ограбленные подают заявления?
        - Как правило, нет, в том-то и дело. Милиция же...
        - Ясно, спасибо...
        Дашкевич вышел и сел в минивэн с тонированными стеклами.
        - Полный ... тут, скажу я вам, - поделился он впечатлениями с бойцами спецназа и вкратце рассказал им оперативную обстановку. - В общем, работаем. Вполне вероятно, что и сегодня уже исполним... Паша, давай, в путь. На Барановичи.
        Один из бойцов, в спортивном костюме, взял ключи, вышел из минивэна и направился к стоявшему в ста метрах «мерседесу». Сел за руль и поехал к выезду из города. Следом, соблюдая дистанцию три километра, направился и минивэн...
        Проехали уже несколько десятков километров. Позади остались Кобрин, Береза, Ивацевичи. Всё было спокойно, тревожных сигналов от Павла Акимчика не было. Место, где предположительно было совершено последнее убийство, расправа над россиянином Гридневым, приближалось. Дашкевич и его сослуживцы волновались, как охотники, выслеживающие крупную дичь...
        За три дня до этого полковник Борис Карпенко вызвал Дашкевича к себе, коротко обрисовал ситуацию и проинструктировал:
        - В общем, Гриша, есть указание сверху, с самого верха, кончать со всем этим. В самом прямом смысле. Я отобрал тебя и еще нескольких офицеров. Каждый из вас возглавит опергруппу. Придадим спецназовцев. Каждой группе - по спецавтомобилю и по крутой иномарке с транзитными номерами. Иномарка с одним бойцом будет идти впереди, группа прикрытия сзади. При поступлении сигнала тревоги - действовать по ситуации. При любом посягательстве - на поражение. Не просто разрешаю, а приказываю. При любом посягательстве, понял? Вопросы есть?
        - Нет, товарищ полковник. Приказ понял.
        - За тобой участок Брест - Барановичи. Удачи!
        Работать было решено исключительно силами центрального аппарата в Минске, не делясь пока информацией с областными центрами и другими ведомствами - во избежание возможных утечек. Разве только у местных специалистов можно было, не раскрывая карт, интересоваться актуальными данными, под видом межведомственного анализа криминальной обстановки - чтобы быть в курсе и уяснять себе, как лучше действовать в конкретном регионе...
        Когда машина подъезжала к Лесной, раздался радиосигнал: значит, впереди идущую иномарку кто-то останавливает.
        - Тормозим, - приказал Дашкевич. - К бою.
        Впереди, у поворота на поселок, стоял автомобиль, по виду милицейский. Возле него - приданная спецгруппе «транзитная» иномарка. Остановили Пашу, как видно, трое человек - в милицейской форме, один - с жезлом. У всех - автоматы.
        Минивэн сбавил скорость. Бойцы внимательно всматривались сквозь тонированное стекло в то, что происходит.
        Павел стоял, понурив голову, трое «милиционеров» его обступили и что-то ему «втирали». Вид у него был сама покорность - бойца проинструктировали, что до последнего момента, пока не прибудет подкрепление, ни в коем случае нельзя нарываться.
        Увидев проехавший мимо служебный минивэн, Павел, как бы в смятении, приложил левую ладонь к волосам.
        Значит, понял Дашкевич и его сослуживцы, это и есть те, кто им нужен. Это - не настоящие «смежники», а «оборотни».
        Минивэн проехал на малой скорости несколько десятков метров вперед и встал. Четверо бойцов и Дашкевич схватили автоматы и одновременно высыпали наружу.
        Бандиты в форме, упиваясь превосходством, не обратили внимания на то, что происходило у них за спиной.
        - Берите, только не убивайте! - Павел неожиданно бросился в ноги главарю. На самом деле - чтобы невзначай не угодить под «дружественный огонь».
        ...Через несколько секунд всё было кончено.
        - Вот ... ! - произнес, поднявшись, Акимчик и от души пнул ногой одного из лежащих «оборотней».
        - Гляньте, - командир указал на цветосхему. - Пленка наклеенная. Подделка. Может оперативно устанавливаться и сниматься. А мигалка настоящая.
        - Да, товарищ капитан, я заметил это сразу, - ответил Павел.
        - Ну что ж, с почином! - сказал Григорий. - Отличная работа! Благодарю вас!
        Москва, 7 июля 2019 года
        Денис сидел за компьютером и монтировал видеофайл про педоподставщиков на основе своей собственной записи. Оставил там наиболее значимые реплики участников, указывающие на суть происходящего и на то, каким именно образом преступники вводят в заблуждение таких ничего не подозревающих одиноких водителей-мужчин. Цена вопроса, как он понимал, может доходить до нескольких сотен тысяч рублей.
        Дашкевичем двигало как желание отплатить за испытанный страх и унижение, так и азарт журналиста и правдолюба. Он считал своим долгом разоблачить злодеев. Просматривая после недавнего инцидента интернет, он с удивлением обнаружил, что СМИ уделяют теме педоподставщиков подозрительно мало внимания. Да, это кое-где можно встретить в социальных сетях, но не в серьезных изданиях. Почему? Потому что тема довольно скользкая, связанная с детьми? Или потому что российская карательная система по какой-то причине задалась целью безжалостно, по максимуму, давить как реальных, так и предполагаемых «педофилов» - то есть даже тех, кто просто о чем-то заговорит с незнакомым малолетним ребенком, - и такая тема для реализации этой установки нежелательна?
        Так или иначе, Денис решил предать то, что с ним случилось, максимальной огласке. Несмотря на явную угрозу, журналист был убежден, что ему и его семье за это ничего не будет, что это, грубо говоря, не «мокрушники», а те, кто берет на испуг. В дальнейшем он рассчитывал представить эту тему в СМИ в виде масштабного расследовательского материала, накопив, если получится, свидетельства тех, кто попал в такую же ситуацию. Хотя бы и там, где сейчас работает, на «Первом российском». Дашкевич был искренне убежден, что привлечение общественного мнения, открытая дискуссия по проблеме будет способствовать ее демократическому решению «всем миром».
        Как и требовало российское законодательство, лицо девочки и части ее тела, когда она стащила с себя джинсы, Денис размыл. Лица бандитов, очень неплохо получившиеся, он выделил специально и по ходу сюжета разбавил увеличенными стоп-кадрами. Добавил информацию о госномерах обеих машин, которые удалось тогда запомнить.
        Получившийся видеофайл он залил на облако. Потом посмотрел очередной «разоблачительный» ролик Увалова, поставил лайк.
        Скоро должны вернуться Вика с Настей из музыкальной школы. А потом Денису надо на работу, к 21:00. С сегодняшнего дня он на две недели уходит дежурить по ночам. В чем-то этот график удобнее: приезжать нужно каждую третью ночь, работы не так много, в интернет-редакции нет никого, он сам себе хозяин...
        Приняв смену, Денис ознакомился с картиной дня, проглядел ленты информагентств, уяснил очередные указания начальства и «заветы» на ночной период. Вечерний персонал постепенно рассасывался, и, наконец, Дашкевич остался один. Оформил несколько рутинных новостей - и приступил к составлению «домашней заготовки».
        По инструкции, редактор интернет-новостей имел право и даже был обязан ставить на сайт не только продукцию телевизионной редакции, не только новости на основе сообщений информагентств, но и искать что-то интересное сам - по другим российским и иностранным СМИ, по социальным сетям. Какие-нибудь смешные или нелепые случаи, интересные ролики, «котики» те же пресловутые... В общем, то, что приносит как можно больше просмотров, или, как говорят, «трафика». Криминал в этом смысле также был достаточно желанной темой. Поэтому, как представлялось Денису, его собственная новость будет достаточно популярной. К тому же - эксклюзив.
        Хорошо бы, конечно, непосредственно на телевидение протолкнуть, но не слишком ли деликатная тема? На сайте есть ограничение «18+», а на ТВ - нет.
        Наконец, сопроводительный текст был готов. Денис загрузил его в редактуру, прикрепил туда же взятое из личного облака видео и назначил автоматическую публикацию материала на 3:30.
        Сосны, 8 июля 2019 года
        Владислав Скворцов, он же Беляков-младший, спал на втором этаже своего особняка в элитном коттеджном поселке. Рядом лежала его лоли - двенадцатилетняя Ксюша. Или просто Ксю. Приоткрыла ротик, раскидала по подушке рыжеватые кудряшки.
        На стрелочных часах, циферблат которых был оформлен в «обратном» порядке, было без пятнадцати семь.
        Раздался вызов смартфона. Звонил тот, кто имел право и возможность прорываться в любое время, несмотря на ночной режим. Значит, произошло что-то экстраординарное.
        Скворцов, взглянув на часы, выматерился. Значит, Сладкого Пробуждения уже не будет. Ему сегодня нужно вставать рано, в семь - отец просил приехать к самому началу рабочего дня, какое-то важное дело обсудить. Как раз в это время Ксю должна была проснуться с помощью специального браслетика-будильника и аккуратно приступить к своим обязанностям - доставляя удовольствие хозяину еще до того, как он начнет отходить ото сна. И вот сорвалось... Досадно... Ксю, кстати, тоже проснулась, потянулась, зевнула, приподняла на локте соблазнительный загорелый торсик и уставилась на Владика, хлопая густыми ресничками и облизывая пухлые губки.
        Это был не отец. Звонил Роман Заварзин, один из «менеджеров» элитного закрытого «многофункционального» клуба, созданного по «штатовскому» образцу лично им, Скворцовым - как раз в бытность офицером безопасности посольства в Вашингтоне, а также его здешними друзьями. Клуба, поставлявшего «живой товар» обоих полов для утех «лучших людей». Имеющего, помимо этой «прямой» статьи дохода, еще одну, «побочную»: в этой второй подсистеме задействовали малолеток, не столь симпатичных, чтобы их можно было предложить «высшим», но тоже на что-то годящихся. Сама же структура называлась просто и незатейливо - «Лоли-клаб».
        - Владислав Андреевич, извините, что так рано, тут такое дело... - начал Заварзин. - Трое моих бойцов, одна из московских бригад, оказались засвечены в СМИ.
        - Еще раз? - не понял Скворцов спросонья. - Как в СМИ? В каком смысле?
        - Опубликовано на «Первом российском ТВ». Как их собственный эксклюзив. Не в эфире, а на сайте.
        - Да они что, ...?! - ощерился Скворцов. - От кого слив? От твоих?
        - Нет, конечно! Старший бригады говорит, что неудачная операция, которая на ролике, была несколько дней назад. Всё шло отлично, клиента взяли в оборот, но он, оказывается, втихую снимал на смартфон. Предъявил это, причем за него вписался какой-то полковник белорусского КГБ, родственник. Сочли за благо не форсировать и разъехаться. Лоха о последствиях предупредили. Но, видимо, не понял. В тексте к ролику говорится, что это произошло с журналистом телеканала... Ссылку я скинул.
        - Где еще это есть? - прошипел Беляков-младший, выкатив глаза.
        - Насколько я пробежался поиском, некоторые СМИ, правда, немного, дали со ссылкой на первоисточник, еще в соцсетях пошла волна, в основном Дальний Восток. Мне сообщил сейчас старший хабаровской бригады, там уже разгар дня...
        - Вот ... ! - заорал Скворцов. - Ясно, приму сейчас меры.
        Вскочил и, нагой, взъерошенный, с перекошенным лицом, бросился из постели прямо к компьютеру. Загрузил по ссылке новость, пробежал глазами текст, сохранил страницу на жесткий диск. Запустил скачивание ролика, параллельно его просматривая. И сразу же без промедления набирал номер Вурста: по «долгу службы» у него в смартфоне уже был загружен полный постоянно актуализируемый список контактов всех значимых людей в элите, аналог «вертушки» советских времен.
        Лоли, храня испуганное молчание, внимательно наблюдала за ним.
        - У вас на сайте новость про тех, кто якобы заманивает водителей и выставляет их педофилами. Сию же минуту убрать, а того, кто это сделал, сегодня же уволить.
        Нажал отбой и дал сигнал на открытие гардин. На полу и стене обозначились светлые полосы, на потолке засверкали переливающиеся блики от расположенного под окнами большого открытого бассейна.
        Скворцов вскочил с кресла и приблизился к окну, привычно охватив хозяйским взором утопающий в летней зелени сад, бассейн, спортплощадку с тренажерами, теннисный корт, танцпол - он же плац для военизированных собраний.
        Отошел в глубь спальни. Остановился у бронзового бюста Гитлера рядом с камином, несколько секунд глядел ему прямо в глаза.
        Потом снова бросился к компьютеру - смотреть, где еще это опубликовано. В российских СМИ и соцсетях убрать не проблема, а в зарубежных надо через западные контакты договариваться, чтобы надавили. Если же не удастся убрать всё, то придется задействовать механизмы блокировки, чтобы российские пользователи не могли это посмотреть без VPN. Когда же, наконец, разродятся с чертовым законом, чтобы этих простейших, нищебродов, лиц без допуска, начали пачками сажать за использование обходных путей для просмотра запрещенного контента?!
        Позвонил еще раз Заварзину.
        - Слушай сюда. За это надо наказать примерно. Раз его пощадили и предупредили, чтоб молчал, а он всё же вякнул, то в случае, если ничего не случится, наша власть гроша ломаного не будет стоить. А наша власть - должна быть страшной! Накосячили ваши конкретно. Так что тот, кто поймал этого журналюгу, но ушел ни с чем, пусть сам и исполнит, раз виноват. Ничтожество это лично не трогать, но при этом так сделать, чтоб он до конца своих дней уразумел, с кем посмел связаться. Как конкретно поступить, решайте сами, но чтоб было больно на всю жизнь. И лучше не накручивать тут, сейчас не девяностые всё же - то есть обойдитесь без явного криминала, без открытых убийств и похищений, чтобы юридически, формально было всё чисто. Я знаю, вы это умеете. Действуйте. Любое прикрытие будет, как всегда.
        Москва, 8 июля 2019 года
        - Что же теперь будет с нами? - спросила Вика, когда Денис, приехав с работы домой со своей последней смены, всё ей рассказал...
        В 6:50 он поставил на сайт очередную «обычную» новость. А через несколько минут обновил страницу и увидел, что его собственного материала нет. Просто куда-то исчез. Денис зашел в редактуру, в журнал протоколирования - и увидел, что эту новость, очевидно, в удаленном режиме, из дома, деактивировал, то есть снял с публикации, лично Вурст Кондратий Эдуардович, главный редактор.
        Дашкевич похолодел. Появились запоздалые мысли из разряда «как бы чего не вышло» - тревожные и мучительные мысли гоголевского «маленького человека», абсолютно беззащитного перед ничем не ограниченным произволом сильных мира сего...
        А потом компьютер заблокировался - появилось окно входа операционной системы. Хотя никакого периода бездействия, по истечении которого включается такой режим, не было - Денис в этот момент вовсю работал и использовал компьютер.
        Дашкевич лихорадочно пытался ввести логин и пароль, но система его не пускала. После четвертой попытки раздался звонок служебного телефона на столе.
        Звонил Вурст:
        - Денис Петрович, вы почему такое ставите? С кем согласовали?
        - Я... я думал, что это будет интересно, что это принесет трафик. Тема актуальная, я же сам на это попал, - неуверенно начал оправдываться Дашкевич.
        - Это неважно. Нужно было посоветоваться. Неужели вы не понимаете, что тема крайне скользкая и щекотливая? Замешаны дети.
        - Я замазал лицо и всё остальное, всё по закону...
        - Всё равно, - перебил Вурст. - Это слишком проблемно само по себе. И то, что вы сделали, извините, дает основания полагать, что мы в ваших услугах больше не нуждаемся и задерживать вас не смеем. Смену уже подхватил Зайцев из дома, вы пока можете отдыхать. В девять откроется отдел кадров, я тоже к этому времени приеду. Подпишете заявление по собственному, расчет сегодня же перечислят вам на карту...
        - Что будет? - медленно переспросил Денис. - Устроюсь на другую работу.
        - И ты так спокойно об этом говоришь? - повысила голос Вика. - Зачем ты это вообще сделал? Кто тебя просил? Зачем лезешь на рожон?
        - Да не то чтобы на рожон. Просто как журналист я убежден, что тема заслуживает общественного внимания, я был уверен, что это станет популярным сюжетом...
        - Да это же бандиты! А если с нами что-то случится? У тебя же семья! У тебя же жена! И дочь маленькая! Ты о нас подумал?
        - Да что они сделают? Сейчас не девяностые... - неуверенно сказал Денис.
        - Не девяностые? А то, что они вообще на тебе наехали? Не девяностые, говоришь? А то, что тебя мгновенно выкинули с работы? А если за ними стоят влиятельные люди?
        Денис не нашелся что сказать. Если бы знать заранее... Но он был убежден, что живет в обществе, где «четвертая власть» всё же имеет какую-то силу, что «независимое общественное мнение» хоть что-то значит. Конечно, на практике он еще с таким не сталкивался, а это суждение сформировал исходя из картинки «по интернету», скорее выдавая желаемое за действительное. И тем ошеломительнее был удар реальности - разящий стремительно и беспощадно.
        - Надо теперь ходить и оглядываться. Настю будем провожать пока в школу и забирать, - обеспокоенно сказала Вика. - Что ж ты наделал? Кто тебя просил? - повторилась она, снова повысив голос. - Тебе что, больше всех надо?
        - Ладно, хватит. Что сделано, то сделано. Буду искать новую работу.
        - Будет он искать... Ладно, мне тоже на работу скоро. Заберешь тогда Настю, покормишь и отведешь в кружок. Будем надеяться, что они ограничатся только увольнением, - вздохнула Вика. - А что еще остается... Только надеяться. Мы перед ними беззащитны... Хорошо, если мы столь мелкие для них, что про нас уже забыли и занимаются своими делами... Если бы так...
        Через два часа Вика уехала - проводить тренировку с дневной группой в страйкбольном клубе. Там, где они, кстати, и познакомились когда-то... Денис смотрел в окно. Жена шла осторожно, поминутно оглядываясь. На всякий случай он дал Вике несколько раз посмотреть ролик - она запомнила лица преступников, то, как выглядели те две машины, их госномера... Вроде ничего подозрительного во дворе нет...
        Через час Денис забрал Настю. Похвасталась двумя пятерками, умница...
        Пообедали. Сходили в танцевальный кружок.
        Вечером вернулась мама.
        Ничего не произошло. Всё, как и раньше.
        За исключением того, что Денис стал безработным...
        Москва, 9 августа 2019 года
        Ничего не произошло и за прошедший месяц.
        Всё так же Вика работала в страйкбольном клубе.
        Всё так же Настя ходила в школу, а три дня в неделю, по вечерам, на танцы.
        И только Денис не мог найти нормальную работу.
        На сколько бы вакансий в серьезные СМИ он ни откликался, обратной связи не было, а в малоизвестные и мелкие, где зарплата явно меньше, он пока не обращался. Бывшие коллеги по паре других изданий ничем помочь не могли - говорили, что вакансий нет. Очевидно, сезон такой - многие в отпусках, работы меньше, чем в другие месяцы. Надо, наверное, подождать осени.
        Но, по крайней мере, хоть Вика получала стабильную зарплату, да и подушка безопасности, которую так и не смогли, к счастью, заполучить педоподставщики, оставалась. Хотя и приходилось туда залезать время от времени. На повседневную жизнь хватало, а на долговременные покупки, на обслуживание двух машин, - уже с трудом.
        Сегодня у Дениса было собеседование - в середине дня. Когда Настя возвращается из школы, а мама на работе, на сей раз также с дневной группой.
        С того инцидента прошел месяц, и супруги решили, что опасность миновала, и преступники о них забыли. Поэтому было решено, что Настя вернется из школы одна.
        После вчерашней жары было прохладно и дождливо. Дашкевич возвращался с собеседования. Результаты были неопределенными. Обещали подумать и перезвонить. Хотя вроде нельзя сказать, что он им не подходил.
        Дворники ритмично ходили по лобовому стеклу. Каково там, интересно, Вике и ее подопечным в такой дождь, думал Денис. Хотя настоящим страйкбольщикам погода не помеха, конечно... Настя надела дождевик, сам он на машине, не проблема.
        С минуты на минуту она должна была ему позвонить и сообщить, что дошла домой. Пять минут назад она сказала, что выходит из школы.
        Денис продолжал ехать. До дома осталось минут двадцать. Если бы он раньше освободился, то, конечно, Настю бы встретил. Может, надо было сказать ей, чтобы ждала в школе? А, с другой стороны, она раньше сама и под дождем, и под снегом без проблем доходила - от дома до школы всего пять минут. Только в музыкалку, которая находится на другом конце района, приходилось возить девочку на машине.
        Дашкевич ехал, а звонка от дочери всё не было. Он припарковался у тротуара и позвонил сам. Телефон Насти был выключен - «абонент временно недоступен».
        Денис нажал на газ и на повышенной скорости двинулся вперед. Наконец, доехал до своей улицы, отходящей от магистрали, повернул. Школа и их дом находились по разные стороны улицы, приходилось каждый раз переходить проезжую часть - впрочем, это не было проблемой, машин здесь было не особо много.
        Подъезжая к этому «обычному» для них, пусть и «незаконному», переходу, Дашкевич увидел, что там вокруг стоят люди и смотрят. И - машина скорой помощи.
        Денис остановил автомобиль, выскочил и со всех ног бросился туда. Когда он увидел то, что было в центре этой картины, то у него подкосились ноги и перехватило дыхание. Всё тело на секунду оказалось во власти какого-то мучительного ужаса.
        Случилось непоправимое. В луже крови, как-то неестественно вывернутая, лежала девочка, одетая в дождевик. Туфель на ногах не было, школьной сумки тоже. Движения медиков, склонившихся над ней, отнюдь не суетливые, а скорее уже оценивающие.
        Денис рванулся ближе - и увидел, что это его Настя. С разбитой окровавленной головой, без признаков жизни.
        Склонился над ней.
        - Настя, Настенька... Нет, нет, только не это!
        - Вы кто? - спросил врач.
        - Кто? Это моя дочь.
        - Мне очень жаль. Ее не стало еще до нашего приезда. Мы ничего не могли сделать. Ничего. Сейчас сюда приедет санитарная служба и полиция. Вам помочь чем-нибудь? Если что... сразу скажите.
        Убитый горем, Денис осторожно приподнял лежащую на мокром асфальте дочь одной рукой за спину, другой за голову. Руки его уже были испачканы в крови. Он окаменел от горя, слезы обильно текли по щекам.
        Рядом журчала, сливаясь в решетку, дождевая вода. Казалось, хмурое низкое небо тоже скорбит - по-своему...
        - Кто? Кто сбил? - прошептал Дашкевич. - Кто?! - уже громко выкрикнул он.
        Осторожно положил тело девочки обратно, прикрыл изуродованное личико, как мог, капюшоном дождевика.
        Поднялся на ноги.
        Медик сказал:
        - Водитель, мужчина. Сказал, что сам сразу же вызвал скорую, попытался оказать помощь... но травмы с жизнью всё равно несовместимы. Даже если бы на месте был врач с первых же секунд, - и указал кивком головы.
        Денис взглянул в том направлении. И оцепенел.
        Это был один «лендкрузеров», принадлежавших педоподставщикам.
        Бросился к нему.
        На водительском месте сидел «бригадир» бандитов.
        Дашкевич рванул дверь. Она, конечно, заблокирована. Окно полностью закрыто.
        Бандит уставился на него спокойно и бесстрастно, ничего не говоря.
        Денис начал изо всех сил молотить руками по стеклам, пинать ногами по двери.
        Его схватили за обе руки сзади. Оказалось - полицейские.
        - Тихо, тихо, осторожнее, не надо так. Не надо, мы вас понимаем, но не надо... - повторял сержант. - Сейчас специалисты еще приедут, будут оформлять, как положено. Мы пока отвечаем за порядок. Если вам нужна помощь, обратитесь к врачу... Не надо... Во всем разберутся. Если он виноват, то ответит по закону.
        Дашкевич обмяк, и его отпустили.
        - Это убийство, вы не понимаете, это он нарочно. Он и его подельники пытались у меня вымогать деньги, я записал их на видео и рассказал в СМИ. Они вот и отомстили. Почему же ее убили, а не меня? Суки! - и он снова рванулся к машине.
        - Прекратите, последний раз повторяю, - уже более строго сказал полицейский. - То, что вы сказали, сообщите дознавателю, следователю. Такой порядок. Разберутся.
        Денис вытащил телефон. Несколько раз начинал набирать жене - и сбрасывал. Не мог решиться. Пусть Вика как можно позже узнает страшную весть.
        Наконец, пошел вызов. И - долгие гудки. Очевидно, звук выключен, тренировка продолжается. Ладно, пусть сама тогда перезвонит, он сам уже не будет...
        Гагра, 12 сентября 2019 года
        - А потом началась волокита. Установили, что это он, оказывается, не нарочно. Что девочка, не сняв капюшон, перебегала дорогу вне пешеходного перехода. Да, это так, но мы все там переходим, и никогда никого еще не сбивали, - рассказывал Денис. - Еще установили, что там было скользко из-за дождя, и он не успел затормозить. Я им показываю ролик, а они говорят: это еще не улика. События не связаны, мотивом быть не могут и всё такое. Сами бандиты объяснили так - искали место для шашлыка, видят, я с малолеткой в машине, которая уже раздеваться начала. Решили исполнить гражданский долг и проучить, попугать, а про деньги пошутили, урок преподали. Ведь я же им ничего не дал в итоге, а они сами добровольно отказались от совершения противоправного действия. То, как мы распрощались, как он угрожал мне, я, увы, не записал. Записал, как я выгонял эту девку из машины, но это ни о чем не говорит. Ко мне благодаря этой записи претензий по педофилии у органов нет, они признали, что она пыталась развести меня, но конкретно их отказались связать с ней. Спрашиваю: как этот, убийца, оказался в моем квартале? Ну,
во-первых, не убийца, а, во-вторых, просто к любовнице ехал. Да, она живет там, не врет. Две недели назад познакомились. Вроде не сообщница, обычная баба. Но ведь мог и подобрать ее заранее, по приложению, специально, с привязкой к месту. А она и не в курсе, что послужила прикрытием, обнуляющим косвенную улику. Что касается прямых улик. Записи, как произошел наезд, достать невозможно. Все видеокамеры, как по команде, перестали работать, якобы какой-то сбой... Всё продумано до мелочей... Почему именно его послали расправляться, а не какого-то другого, совсем мне неизвестного? Двоюродный брат мой, в белорусских органах служит, предположил, когда приехал на похороны и заодно дать показания, что таким образом специально решили урок преподать. С одной стороны, формальной, для закона так обставили, чтобы прямых улик не оказалось, а косвенные крайне зыбкие. С другой, неформальной, сделали всё явно и прозрачно, чтобы продемонстрировать власть над всеми нами...
        - И вы знаете... на что они еще пошли... - плача, сказала Вика. - Самая первая экспертиза установила, что наша Настенька выпила целый стакан водки перед гибелью, представляете? И была в состоянии сильного опьянения. Мы подали жалобу прокурору, была повторная экспертиза, на сей раз уже ничего не нашли. Результаты первой объявили технической ошибкой и аннулировали. Но показательно. Как пощечина... Пьяная девочка... Подумать только, какой ужас...
        Таксист сидел и слушал - молча, но внимательно.
        - Вот она. Из нашего семейного альбома. Здесь ей год, два, три... пять... вот первая школьная линейка... Вот она в кружке танцев. Вот, кстати, ролик, как она... - давясь от слез, говорила Вика, просунув смартфон между передними сидениями и показывая водителю страницы своего недавнего относительно счастливого, но безвозвратно ушедшего прошлого. - А вот она... фото из дела... не могу, поверну к вам экран, посмотрите сами... лежит... вся в крови, с множеством переломов... Удар был такой силы, что туфельки отлетели в сторону, не сразу нашли. И сумка тоже...
        - В общем, давайте начистоту, - сказал Денис. - Простите, что так вас загрузили. Вы ведь поначалу думали, что мы просто туристы, хотим на экскурсию, а вышло вот так. Но нам больше не к кому обратиться. Поэтому мы просто наугад, к вам. Вы наверняка знаете, кто это может продать. И прекрасно понимаете, для чего нам это надо.
        - Я сам отец трех детей, - с легким акцентом сказал водитель. - С таким, признаюсь, первый раз сталкиваюсь. В смысле, с желанием так решить вопрос. Не имею права ни одобрять, ни осуждать. Ни уговаривать, ни отговаривать. Только тот, кто пережил такое, может судить, да. Сам я потерял родителей и двух младших сестер в девяносто втором: их, безоружных, убили грузинские военные. Когда захватили Гагру. Отца и мать поставили к стене нашего дома и расстреляли. На моих глазах. Потом взялись за сестер. Их убили не сразу, понимаете, да? Я чудом уцелел, спрятался. И видел всё это. И слышал. Мне было тогда шестнадцать. Я, конечно, взял в руки автомат и пошел воевать. Убивал врагов. Да, скорее всего, не тех, которые убили отца, мать и сестер, но тех, кто был с ними заодно. Это была война. Мы отстояли независимость. Мы никогда уже под ними не будем. А у вас войны вроде нет...
        - Это не война, а одностороннее истребление, - с горечью сказал Денис. - Мы только сейчас начали это понимать.
        - Такого у нас, конечно, нет. У нас понимают, что в ответ на подобное будет то, что вы хотите сделать... - сказал таксист. - А вы убивали когда-нибудь людей? Извините за вопрос. Если он кажется вам бестактным, можете не отвечать.
        - Нет, ни я, ни она, - сказал Денис.
        - Часто бывает, что если нормальный человек, например, на войне должен в кого-то стрелять, то в первый раз это у него, скорее всего, не получится. Не решится. Что-то остановит его, и это будет непреодолимо. Опытные командиры это знают и дают новобранцам привыкнуть к обстановке - конечно, если их до того не убьют. Со мной такого не было, я сразу стрелял, потому что я помнил, я видел, как убивали моих родных. Просто предупреждаю на всякий случай...
        - Понятно. Мы твердо решили. Мы многое пережили. Многое переоценили. И решили так. Мы не быдло. Даже если у них вся власть, мы это сделаем. Мы не признаем их господства над собой никогда. Мои предки сражались у Машерова на Витебщине. Против таких же. Тех, кто тогда захотел так же властвовать над нами, - сказал Денис.
        - Ну, хорошо, - подумав, сказал таксист. - Поедем.
        Сочи, 16 сентября 2019 года
        - Пограничный контроль. Готовьте документы, - послышалось в вагоне.
        Денис и Вика, лежащие на рядом расположенных верхних полках, переглянулись, подбадривая друг друга.
        За окном в режимной погранзоне ярко светили фонари, а вокруг простиралась темень. Только что наступила полночь.
        Пограничники двигались по сплошь заполненному плацкартному вагону, дотошно проверяя паспорта и вбивая данные в смартфон. Кого-то спрашивали о цели поездки.
        Напряжение нарастало. Дашкевичи старались совладать с собой. К счастью, люди в основном легли спать, и можно было, если что, выдать себя за уставшего, раздраженного и сонного человека, вынужденного проснуться для надоедливой процедуры.
        - Здравствуйте. Ваши документы.
        Проверили у нижних попутчиков, пожилой пары из Бологого.
        - Здравствуйте, документы, пожалуйста.
        - Здравствуйте, вот, - Денис спокойно отдал паспорт. Не отводя глаз, смотрел в глаза пограничника, пока тот сверял фотографию..
        - С какой целью выезжали? - спросил он, как только закончил вбивать данные.
        - Отдохнуть на море с супругой, - указал кивком головы на Вику.
        - Счастливого пути, - пограничник вернул Денису паспорт.
        Аналогично прошла проверку и Вика.
        Пограничник перешел в соседний отсек.
        Денис и Вика делали вид, что дремлют. И, действительно, клонило в сон. Правда, всё равно уснуть не получится, пока поезд не поедет дальше.
        Медленно прошел еще и кинолог-пограничник. Собака старательно принюхивалась к багажу пассажиров. Дашкевичи, волнение которых достигло высшей точки, старались лишний раз не шевелиться.
        Ничего особенного не унюхав, собака с кинологом прошла мимо.
        Наконец, пограничники покинули вагон.
        Прошло еще минут двадцать, и поезд тронулся, набирая ход.
        Денис и Вика улыбнулись и на несколько секунд взялись за руки.
        - Спокойной ночи.
        - Спокойной ночи.
        До Москвы оставалось почти двое суток.
        Дорохово, 18 сентября 2019 года
        Денис ехал по Минскому шоссе на своей «октавии». Рядом сидела Вика. В багажнике - две спортивные сумки. Пока их так и не распаковали.
        Было пасмурно, холодно и дождливо. Невеселый, несмотря на теплое ласковое море, отпуск остался позади. Накануне вечером они приехали на Курский вокзал, сразу же перешли на платформу для пригородных электричек. Сойдя с Гражданской, вызвали такси, погрузили сумки в багажник и без приключений доехали до дома.
        Вошли в пустую трехкомнатную квартиру, где уже больше никогда не раздастся веселый детский смех...
        Пять лет назад Вику благодаря ранней диагностике удалось спасти от рака без особых последствий для здоровья. Кроме одного. Уже тогда стало ясно, что Настя останется ее единственным ребенком. И вот дочери нет... Никого нет и никогда не будет...
        Как раз сорок дней прошло...
        Долго стояли, обнявшись. Вика плакала, уткнувшись в плечо мужа. И у Дениса тоже выступили слезы.
        - Они заплатят за это. Кем бы они ни были, они заплатят, - сказал он, гладя жену по голове...
        Уже стемнело. Машина свернула с шоссе направо, в направлении Рузы. Потом еще - на проселочную дорогу с убитым асфальтом. Наконец, доползла, прыгая по колдобинам, до одного из дачных поселков.
        Остановились у участка сокурсника Дениса по журфаку, с которым он был в приятельских отношениях. Год назад тот с женой и сыном уехал в Болгарию, - и оттуда работал удаленно. А на дачу - доставшийся по наследству старенький летний домик еще советской постройки - съездил лишь пару раз порыбачить и попить пива вместе с Денисом. После чего забросил. Продажей участка он так и не озадачился и в обозримой перспективе, как признался, не собирается. Так или иначе, не предполагалось, что кто-то тут в ближайшее время объявится. Самое главное - он попросил Дениса по возможности присматривать время от времени за домиком, дал ключи...
        И вот, наконец, они приехали на место. Припарковались. Взяли обе сумки, занесли.
        Денис включил щиток и щелкнул выключателем. Загорелась тусклая грязноватая лампочка под невысоким потолком.
        - В подполе спрячем.
        Открыли люк.
        - Надо один, остальные туда. И зачем нам столько было брать? - спросила Вика.
        - Бери, пока дают, как говорится. А если он был прав? Мол, запаситесь перед войной, она приходит неожиданно...
        Денис раскрыл одну из сумок, достал перочинный ножик и начал разрезать многослойную упаковку - вложенные один в другой и перемотанные скотчем плотные полиэтиленовые пакеты. Между каждым слоем было обильно намазано вещество, который сбивает собачий нюх, натренированный на оружие и наркотики.
        - Вот этот возьму, - сказал Денис, взяв в руки ПМ и прицелившись. - Надо будет на обратном пути остановиться, съехать с трассы и сделать пару выстрелов.
        Проверил магазин. Взял в руки коробку с патронами. Подумал.
        - Да нет, зачем? Пары-тройки пуль точно хватит. Око за око. Только его, этого ублюдка. Я же не маньяк какой-то.
        Раскрыли вторую сумку, разрезали упаковку. Начали перебирать арсенал - гранатомет, пистолеты, гранаты, тротиловые шашки, даже пара небольших автоматов УЗИ. Как объяснил таксист, трофейные, оказавшиеся во время войны у грузин.
        И взял с них он, в общем-то, недорого. Оптом, как говорится. И с искренним, похоже, сочувствием к их горю... Вином домашним угостил, помянули вместе...
        Выбранный пистолет завернули в ткань и положили в два обычных магазинных пакета. Остальное убрали обратно в сумки, закрыли их на молнии и осторожно снесли в погреб. Подсвечивая фонариком, поставили там, в дальнем углу, среди древнего хлама.
        - Ну что, обратно? В Москве будем еще до полуночи, - сказал Денис.
        - Ага, - ответила жена...
        - ...Квартиру выставляем завтра же, - сказал Денис, сидя за рулем.
        Машина мчалась по шоссе. Супруги молчали.
        - Как же я без тебя? - наконец, грустно сказала Вика.
        - Это мой долг. Мы же это уже решили. Они у нас отняли самое дорогое. Да, я недооценил. Да, и моя вина в этом есть. Если б знал, чем обернется, не сделал бы того, что сделал. Не могу и себе этого простить. Но они тоже должны ответить, и они ответят... Вообще, к чему жить, как мы сейчас живем? Я больше так не хочу. Это уже не жизнь. Наш мир умер вместе с Настюшей... Впрочем, может, меня и не убьют, а только посадят...
        Вика ничего не говорила. Только слезы текли по ее щекам...
        Москва, 6 декабря 2019 года
        В четыре утра Денис проснулся.
        Принял душ, позавтракал.
        Надел чистую белую рубашку, джинсы, свитер, куртку, шапку.
        Взял пистолет, задвинул магазин, передернул затвор, поставил на предохранитель, сунул в карман куртки.
        Натянул полусапоги, застегнул на молнии.
        Захватил пакет с бутербродами, соком, сменным бельем, резиновыми тапочками, гигиеническими принадлежностями, сигаретами.
        И вышел из квартиры, которую сразу после выезда из проданной «трешки» снял в том же квартале, где жил убийца. Номер машины Дашкевичу был известен с самого начала. И через «серые» телеграм-сервисы он без проблем узнал адрес местожительства врага: распознанные изображения лиц с камер наблюдения, а также информация из многочисленных баз данных регулярно утекали и были доступны в даркнете.
        Погода была ясная, температура - немногим ниже нуля.
        Денис взглянул вверх. Над головой раскинулось звездное небо, полностью ощутить величие и красоту которого мешала засветка от фонарей и горящих окон домов, где в эти минуты просыпались собирающиеся на работу люди.
        Пару дней назад он вернулся из Минска, где помогал с обустройством двух купленных на имя Вики квартир. В одной из них ей предстояло проживать, а другую - сдавать. Денег, вырученных от московской «трешки» и «октавии» Дениса, хватало с приличным запасом - как раз на адвокатов. Если дело дойдет до суда.
        Все нужные доверенности оформлены. Ключи от домика, где спрятано оружие, хранились теперь у Вики.
        Григорий Валентинович с супругой, двое сыновей и их жены в эти последние недели всячески помогали Денису и Вике адаптироваться к жизни в Белоруссии. Сопереживавшие родственники единодушно одобряли их решение переехать в Минск. Правда, они еще не знали, что супруги задумали сделать...
        Последняя ночь вместе...
        - Ты точно этого хочешь? Пока еще можно остановиться. Может, всё же начнем новую жизнь? - сказала Вика. - Россия убила нашу дочку. Но, может, Белоруссия исцелит наши души со временем? Здесь прекрасно. Ну почему мы тут все эти годы не жили? Тут всё - для нормальных людей, а не для бандитов. Может, лучше нам быть вместе? Получим гражданство, возьмем кого-нибудь из детдома...
        - Нет, - возразил Денис. - Мы вот в Хатынь ездили... Это ведь такие же враги... Такие же... Я всё время был простым мирным обывателем, но после этого во мне всё перевернулось. Словно проснулась генетическая память предков... Не могу, Викуся, прости. Неужели это можно так оставить? Он убил ребенка. Нашего ребенка. Просто так, ради куража - чтобы показать свою власть. Это же бешеный зверь. Я закрываю глаза и вижу его взгляд - взгляд наглого властелина, хозяина судеб. Прямо как главный герой «Заводного апельсина». И рожа похожая. Нет, он должен умереть. И он умрет. Я готов принести себя в жертву. Хотя бы ради того, чтобы еще кто-нибудь невинный не погиб.
        Вика ничего не ответила.
        А вечером, на вокзале, - прощание.
        Возможно, навсегда.
        Вагон поезда. Отходящий назад перрон, где стоит жена - плачет и машет рукой.
        И чужая, жестокая Москва впереди...
        Дашкевич занял позицию у подъезда, усевшись на лавочку. Проклятый черный «лендкрузер» стоял там же, невдалеке.
        Мучительно тянулись минуты и часы.
        Денис сидел и, глядя на дверь, сжимал пистолет, скрытый в просторном кармане.
        То и дело входили и выходили жильцы, рекламщики, доставщики.
        Врага всё еще не было.
        Но даже если он сегодня не выйдет, то выйдет завтра. Или послезавтра.
        Денис, проголодавшись, съел один бутерброд и запил соком.
        Наконец, в 11:20 дверь отворилась, и из подъезда вышел он. В роскошной дубленке, в пышной меховой шапке. Хотя уже потеплело, замерзшая за ночь вода стала таять.
        Прошел мимо лавочки - холеный, уверенный в себе, с высоко поднятой головой, не обратив никакого внимания на Дениса, который надвинул шапку как можно ниже и уткнулся в стоячий воротник.
        Подходя к машине, достал брелок и дал команду на разблокировку. «Лендкрузер» коротко откликнулся.
        - Эй, ты! - крикнул Дашкевич, быстро поднявшись и зайдя ему сзади.
        Бандит обернулся.
        - Это ты мне? - грубо огрызнулся.
        И осекся - узнал.
        - Чего надо? - властно произнес он, ощерившись и глядя прямо в глаза Денису.
        - Чтобы тебя больше не было, - просто ответил Дашкевич.
        Достал пистолет. Снял с предохранителя. Прицелился.
        Глаза убийцы округлились. Денис отчетливо увидел, что на лице того, кому прямо сейчас предстояло умереть, было даже не выражение страха. Да, страха не было вообще, ни капли. А было выражение удивления. Даже изумления. Невыразимого, искреннего, ошеломляющего изумления. Наверное, в представлении «хозяина жизни» то, что сейчас происходило, было аналогом того, как если бы ягненок вдруг бросился на пастуха с явным намерением перегрызть ему горло.
        Но это длилось недолго - меньше секунды. Увидев направленный на него пистолет, бандит рванул куда-то правую руку.
        Но не успел.
        Сухо и резко прогремел выстрел.
        Пуля пронзила грудь. Бандита качнуло назад, на машину. Однако на ногах он пока удержался. Приложил ладонь к дырке, пробитой в крутой дубленке.
        И снова посмотрел на Дениса. С точно таким же выражением изумления, проявляемого на сей раз в самой крайней степени.
        Потом отвел руку от дырки и взглянул на ладонь, запачканную в крови.
        Ноги у него начали подкашиваться, кровь выступила еще и изо рта.
        Где-то сбоку раздался женский крик, топот убегающих ног.
        Дашкевич даже не обернулся.
        Навел еще раз пистолет на оседающего наземь врага.
        И снова выстрелил - прямо в голову.
        Бандит грохнулся навзничь. Шапка отлетела в сторону.
        Последовал последний выстрел - тоже в голову. Чтобы совсем уж наверняка.
        Лужица крови дотекла до переднего колеса.
        Денис отбросил пистолет. Еле отошел обратно к скамейке, рухнул на сиденье.
        Согнулся пополам - его начало мутить...
        Через несколько минут приехали полицейские.
        Москва, 9 декабря 2019 года
        Андрей Беляков, в строгом черном костюме, вошел в полутемный зал без окон. Сразу же мертвенно-бледный свет неярко выхватил из непроглядной темени стол президиума, где сидели четыре человека, облаченных в черные мантии с капюшонами. Лица были полностью скрыты черными масками, на которых серым выделялись элементы, характерные для стилизованного изображения черепов.
        Генерал армии встал напротив стола, на отведенное место строго посредине. Вынул из кармана флеш-накопитель и вставил в гнездо на конторке перед собой.
        Сбоку - справа от Белякова и слева от стола - зажегся экран, где отобразилась паспортная фотография молодого человека и таймер с обратным пятнадцатиминутным отсчетом, дополненный наглядной диаграммой в виде песочных часов.
        Начальник КОКСа стоял неподвижно, смотря поверх президиума на статую «Высшего Отца». Никто за всё это время не проронил ни единого слова. Соблюдалась практически полная тишина. Если четверым, внимательно изучающим материалы на сенсорных экранах, нужно было просмотреть и прослушать какой-нибудь мультимедийный фрагмент, то они пользовались гарнитурами.
        Наконец, время истекло. Персональные дисплеи погасли. Каждый из сидящих за столом, так же молча, наощупь нажал на кнопку, по своему выбору, из двух расположенных рядом на краю подлокотника кресла.
        После этого все встали и обернули свой взор на боковой экран. Туда же, повернув голову, начал глядеть и Беляков.
        Прошло около десяти секунд.
        Фотография лица молодого человека с заметным шрамом на левой щеке приобрела кроваво-красный фон. Засветились, откуда-то изнутри, таким же цветом глаза и губы скульптуры.
        Прошло еще десять секунд, и большой монитор выключился. Погрузились в полный мрак стол, недвижно стоявшие за ним четыре человека и статуя позади.
        Беляков молча повернулся и вышел из зала.
        Палата Мертвых вынесла свой вердикт.
        Ялуторовск, 14 декабря 2019 года
        Грузовой состав, который вели машинист Михаил Омельченко и помощник Марат Хафизов, больше часа назад выехал из Тюмени и подъезжал к Ялуторовску.
        Всё было спокойно и привычно - как и много раз до этого.
        Вдруг Марат услышал сбоку сдавленный хрип. Одновременно раздался сигнал системы контроля бдительности. Повернув голову, помощник увидел, как машинист, неестественно обмякнув, оседает вниз.
        - Миш, Миш, что с тобой? - испуганно засуетился Хафизов, подхватив товарища и пытаясь поудобнее его разместить. - Ответь!
        Михаил был без сознания. Автоматика приступила к аварийной остановке.
        Марат поспешно, но стараясь делать это как можно осторожнее, положил Омельченко на полу кабины, подсунул ему под голову сложенную куртку и расстегнул воротник. Сразу же связался с диспетчером, доложил ситуацию.
        Состав уже доехал до окраины города, и туда направили скорую помощь.
        Медики поспешно забрались в кабину электровоза и занялись Омельченко, который не подавал признаков жизни.
        Попытки реанимировать Михаила так и не увенчались успехом.
        Москва, 16 декабря 2019 года
        - Мне очень жаль, - сказал Игнатенко врач. - Мы сделали всё, что могли. В этом случае мы оказались бессильны. Последние дни он был в медицинской коме, страданий не испытывал. Соболезную.
        Чувство опустошенности овладело Геннадием. За что такая несправедливость, подумал он. Всего двенадцать лет. Еще толком и жить не начал...
        Это, конечно, было ожидаемо. Его не раз предупреждали.
        И сам Дима это тоже прекрасно понимал. Хотя лично ему об этом и не говорили.
        Да, такое тоже бывает. Хотя и реже, чем лет двадцать-тридцать назад.
        И - тем более несправедливо. Почему он?
        Игнатенко остался один. Несколько лет назад скоропостижно умерла жена. А теперь вот и единственный сын.
        И просторная квартира в престижном районе превратилась в скромную «однушку» за МКАДом - средства оказались выброшены впустую. Впрочем, по сравнению с жизнью ребенка материальные потери, конечно, не в счет.
        Коллеги по работе и друзья, безусловно, помогут с похоронами.
        Посидят, помянут.
        А потом что?
        Попытаться создать новую семью?
        Полная неизвестность. Полный мрак впереди.
        И самому жить особо уже не хочется.
        Тюмень, 18 декабря 2019 года
        - Мы сегодня прощаемся с нашим замечательным товарищем, безвременно от нас ушедшим, - гремел голос Жарова. - Он был настоящим борцом за рабочее дело, он был настоящим коммунистом. Смерть вырвала его из наших рядов неожиданно для всех - для родных, для сослуживцев, для соратников. Это страшный удар по нашей партии, одним из руководителей которой он был. Всего несколько лет назад он приехал с охваченной гражданской войной Украины, где лично участвовал в боях. И с головой включился в борьбу за социализм здесь, в России. Он был сыном своего класса, рабочим-транспортником. Он был одним из вожаков независимого профсоюза локомотивных бригад. Все, кто работал с ним, все, кому он помогал, отмечали его бескорыстие, его энергию, его преданность делу. Это невосполнимая потеря...
        Смирнов глядел на Жарова, вдохновлено жестикулирующего, пускающего в буквальном смысле слова пар... распинающегося... да-да, после того, что он, неожиданно для себя самого, узнал в мае, тут можно применить только этот глагол... над гробом товарища. Каков актер, однако...
        Нечасто Иван ездил по регионам по общественным делам. Но здесь всё же решил вырваться и специально посетить похороны видного деятеля коммунистического движения. Молодого и перспективного товарища. У которого была репутация очень толкового, понимающего, честного борца. Омельченко неустанно выступал за союз всех непарламентских коммунистических организаций, вплоть до слияния в одну мощную партию большевистского типа. Поэтому он был своим и для РКП, и для ЕКП.
        На похороны Михаила приехало много людей из самых разных регионов и республик. Москва и Питер, его родной Донбасс, Поволжье, Урал и Сибирь, Казахстан...
        Рыдала на руках у матери, не помня себя от горя, его жена Оля, теперь уже вдова, журналистка одной из тюменских негосударственных газет. Видно было, хоть и разгар зимы сейчас, что уже в положении, а ведь в такой ситуации есть риск, что ребенка она может потерять, и тогда род Миши Омельченко оборвется. Сам он был у своих родителей единственным. Вот и они тоже здесь, приехали из Донецка.
        Все собравшиеся были шокированы внезапной кончиной молодого политика. Его коллега Марат Хафизов рассказывал, что Миша неожиданно потерял сознание после того, как состав выехал из Тюмени. Предрейсовый осмотр он прошел нормально. Накануне никаких продуктов сомнительного качества не ел, об алкоголе и речи не было. Лекарств, добавок, каких-то препаратов, корректирующих вес, гормональный фон или что-то в этом роде, он в принципе не употреблял.
        Вскрытие не нашло у Омельченко никаких патологий. Похоже, просто внезапно, по какой-то неизвестной причине, остановилось сердце. Впрочем, коронарные сосуды и анатомическая структура миокарда были в полном порядке, да и сам Михаил никогда на «мотор» не жаловался - был физически тренированным человеком, вел спортивный образ жизни. Так что осталось лишь предположить, что у машиниста произошло какое-то нарушение внутрисердечной проводимости, его настила жизнеугрожающая аритмия, которая привела к фибрилляции желудочков. И из-за того, что мозг не получал свежую кровь, наступили необратимые изменения тканей. Соответственно, все усилия по реанимации оказались бессмысленными.
        Но отчего такой исход в тридцатилетнем-то возрасте? У абсолютно здорового мужчины, допущенного всеми медкомиссиями к управлению локомотивом, воевавшего...
        Ответа не было ни у кого. Кроме, возможно, Ивана... И Жарова...
        Иудин поцелуй, думал Смирнов, пристально глядя на «крота» и внимательно вслушиваясь в его речь... Как запечатлено на секретных записях из кабинета начальника КОКСа, его сотрудники, в том числе и этот Жаров, не раз уделяли внимание Омельченко и обсуждали меры, направленные на то, чтобы тот «не мешал». Об убийстве, правда, не говорили - но после 25 апреля записей не было... Видимо, всё же в конце концов решили провести так называемое «Устранение» и чем-то травануть... И всё это на самом деле от лица «Ордена», карающей стрелой которого этот самый КОКС, часть государственной системы, фактически является... Иван в общих чертах, из бесед отца и сына Беляковых, уже знал, как это происходит. В так называемую «Палату Мертвых», заседающую где-то в секретных покоях под землей в центре Москвы, между Лубянкой и Старой площадью, вносят «представление», и синклит этот «большинством голосов» окончательно решает, нужно ли совершать «Устранение». Всё происходит в абсолютном безмолвии, рассматриваются только поступившие документы, без уточняющих вопросов. В заочном процессе «подсудимому» лично не предъявляется
никаких обвинений, да он и вообще не знает, что его кто-то «судит». Может быть лишь два исхода: «устранить» или «повременить». Как пояснял Беляков-старший, «процедура» уходит корнями аж в «советский» период становления «Ордена», это сделано для «разделения властей», чтобы упорядочить процесс, не концентрировать его в одних руках, чтобы была отдельная уполномоченная структура. Хотя «визирование», конечно, - чистая формальность. Отказов в утверждении «представлений», пожалуй, за всё это время было меньше в процентном отношении, чем в России сейчас выносится оправдательных вердиктов в обычных судах... «Приговор», разумеется, окончательный и обжалованию не подлежит...
        А забавно слушать его речевки, достоверно зная, что он из себя представляет...
        А интересно, что ему нужно? Какие у него мотивы? Что им движет по жизни? Что заставило его установить «жучок» в кабинете начальника? Простое любопытство? Деньги от каких-то структур? Или что-то посерьезнее и посложнее? Нет ответа...
        Кстати, он после внезапной кончины... «Устранения» то бишь... Михаила Омельченко стал единственным претендентом на пост первого секретаря ЦК РКП - в перспективе... Видимо, не такой уж и далекой...
        После Жарова высказалось еще много людей. Гражданская панихида продолжалась довольно долго...
        И вот гроб закрыли крышкой и начали заколачивать.
        Жаров вдохновенно, широко раскрывая рот, затянул громовым голосом:
        Вы жертвою пали в борьбе роковой
        Любви беззаветной к народу.
        Вы отдали всё, что могли, за него,
        За жизнь его, честь и свободу...
        Люди подхватили. Те, кто не помнил слов, стали доставать смартфоны и смотреть...
        Порой изнывали вы в тюрьмах сырых,
        Свой суд беспощадный над вами
        Враги-палачи уж давно изрекли -
        И шли вы, гремя кандалами...
        Гроб начали опускать в могилу...
        А деспот пирует в роскошном дворце,
        Тревогу вином заливая.
        Но грозные буквы давно на стене
        Чертит уж рука роковая...
        Пение становилось всё громче...
        Падет произвол, и восстанет народ,
        Великий, могучий, свободный.
        Прощайте же, братья, вы честно прошли
        Свой доблестный путь, благородный.
        - Прощай, товарищ! Мы будем помнить тебя всегда! Ты будешь жить вечно в наших сердцах! Мы высоко поднимем и понесем дальше выпавшее из твоих рук знамя! - пафосно провозгласил Жаров.
        В наступившей после этих слов тишине слышалось рыдание Оли, всхлипывание матери Миши, горестные вздохи Зинаиды Ивановны, обнявшей дочь за плечи.
        Заглушая стук мерзлых комьев земли, люди запели «Интернационал».
        Дебальцево, 13 февраля 2015 года
        Колонны «призраков» продвигались шаг за шагом под огнем врага.
        Украинские минометы начали работать за несколько сот метров до поселка 8 марта. Полетела шрапнель.
        - ... ! - воскликнул Миша Омельченко, молодой ополченец из Донецка, помощник машиниста, прибившийся месяц назад к легендарной бригаде.
        Что-то летящее чиркнуло по щеке, по касательной. Из глубокой раны в районе левой скулы стала обильно сочиться кровь - и литься на куртку и на снег.
        Миша присел.
        - Берегись, берегись, ... ! - закричали более опытные однополчане.
        Кое-кому повезло меньше, чем Омельченко, - несколько бойцов лежали, сраженные неприятельским огнем. Пришлось вытаскивать раненых.
        Всё вокруг было в дыму. Это минометчики «Призрака» предусмотрительно подожгли дома на окраине поселка. Завеса затрудняла работу украинским артиллеристам.
        Не обращая особого внимания на кровоточащую рану, Миша, с автоматом в руках, вместе со всеми продолжал, увязая в снегу, рваться вперед, через частный сектор.
        Враг был выбит из поселка спустя несколько часов...
        Рана болела сильно, пульсировала, жгла огнем - так, что не хотелось лишний раз ни говорить, ни жевать. В бою практически не чувствовалось, а сейчас, спустя несколько часов, накатило по полной. Впрочем, это он еще легко отделался.
        Теперь на лице - толстый тампон под пластырем, во всю щеку. И так на много дней. А потом, когда заживет, - шрам на всю жизнь. Впрочем, шрамы красят мужчину. Девушкам будет нравиться...
        Зашел Добрый. Приветственно махнул отдыхавшим бойцам.
        - Ну что? Так себе городишко, скажу я вам. Ни света тут нет, ни воды. А вместо фонарей дома горят...
        До полного освобождения Дебальцева оставалось пять дней.
        Москва, 12 января 2020 года
        - А, Вань, привет... Чаю будешь? - спросил Галкин.
        - Ага.
        - Нажми тогда на чайнике...
        Иван в очередной раз зашел в гостеприимный подвальный офис ЕКП. Его давний товарищ, ветеран российского коммунистического движения, там зачастую, погрузившись в смартфон или планшет, коротал часы - обычно с вечера и до глубокой ночи. Смирнов иногда составлял ему компанию - говорили о том, о сем.
        - Ну, что нового? Как там в Китае? Какая-то инфекция?
        Иван, знавший больше, чем другие, но предпочитавший пока скрывать это свое знание, сказал для начала неопределенно:
        - Ну да. Похоже, начинается эпидемия.
        Несколько дней назад китайские власти уведомили международные организации, что в городе Ухань обнаружен ранее не встречавшийся вид пневмонии: новый вирус вызывает тяжелое поражение легких и часто приводит к смерти.
        Когда Иван впервые прочитал эту новость, на сердце навалилась тяжесть. Да, всё сходится - начало нового года, поражение легких. Значит, всё в этих аудиозаписях истинно, они не фейковые, не инсценировка какая-нибудь, не провокация. Хотя какая тут может быть инсценировка... Вот это - преступление, в масштабах всей планеты, куда там Гитлеру... Биологическая война. Даже не война, а просто осуществление власти, часть грандиозного плана глобального капитала по дальнейшей его концентрации и эволюции, инструмент еще большего закабаления народа... И вирус этот, ими специально разработанный, решили выпустить на свободу именно в Китае - впрочем, где же еще, не в Штатах же... Предыдущие «экзотические» эпидемии, впрочем, оказавшиеся не столь серьезными, опять же из Китая пошли.
        - Федь, вот что, - осторожно взвешивая слова, стараясь не сболтнуть лишнего, продолжил Иван. - Из того, что я читал про этот вирус, прежде всего предварительные выводы китайских ученых, следует, что он очень заразен, что его инкубационный период достаточно большой, и что он распространяется по воздуху, от человека к человеку. Это значит, что зараза охватит весь мир. Будет точно так же, как сто лет назад, при «испанке». Правда, это не грипп, а что-то другое. Но точно не грипп.
        - А что?
        - Типа SARS или MERS, из того же ряда. Коронавирус, подвид вирусов. Грипп к ним не относится.
        - Мда... - протянул Галкин.
        - Хочу вот что подсказать практически, - медленно сказал Смирнов. - Раз этот вирус распространяется воздушно-капельным путем и очень заразен, есть смысл заранее закупить средства защиты - то есть медицинские противоинфекционные маски, самые простые и дешевые. Через некоторое время они могут нехило взлететь в цене.
        - Ты что, бизнесменом заделался? - недоверчиво хмыкнул Федор.
        - Просто прогнозирую, исходя из имеющихся данных. Я, между прочим, в это вложил все свои свободные сбережения, двести с лишним тысяч. Договорился с коммунисткой из СВАО, которая ИП, через нее закупил. На пару работаем, она еще столько же вложила, я ее убедил-таки. Сегодня как раз товар отгрузили, пока храним в тамошнем партийном офисе, ее квартире и доме, уже не протолкнуться, всё завалено. Но это ненадолго, скоро всё на фоне дефицита и ажиотажного спроса уйдет влет по совсем другим ценам. Советую и тебе озадачиться, будет хорошее подспорье партии. И нужно делать это быстро, пока цена им копейки. Еще неделя-две - и люди начнут просекать.
        - А если зараза заглохнет? Будет как со свиным гриппом?
        - Всё указывает на то, что на сей раз нет. Шарахнет по полной. Мало не покажется. Мое дело предупредить. Сделаешь - век будешь мне благодарен. Пожалеешь - будешь локти кусать.
        - Блин... Ну, ладно, подумаю... - неуверенно ответил Галкин. - Маски... Ха... Они что, спасут?
        - Нет, конечно, но какой-то фильтр. Да и вообще ощущение защищенности. И сейчас, например, если в каком-то регионе сплошь заражения тем же гриппом, власти там вводят так называемый «масочный режим». В Москве такого нет, но кое-где было, правда, ненадолго. Вот и тут могут всех обязать. Когда волна до нас дойдет. При «испанке», кстати, так же было, я специально читал, смотрел фотографии, все в масках там...
        Галкин встал и начал ходить туда-сюда.
        - Ладно, подумаю, посоветуюсь со знакомыми врачами... Спасибо за совет... Значит, ты сам вложился?
        - Да. Будет многократная маржа.
        - Ты так уверенно говоришь, как будто у тебя инсайд какой-то, - пристально глядя на Смирнова, сказал Федор.
        - Да какой инсайд? - неискренне пожал плечами Иван. - Просто имеющиеся уже сейчас данные.
        Они помолчали.
        - Да-а-а... Мир катится в пропасть. Остается надеяться, что на его обломках будет новый, - сказал Галкин.
        - Угу, - ответил Иван. - Катаклизмы будут только нарастать. Но готовы ли мы к ним? Вот большевики были готовы. А мы не большевики.
        - Да опять ты за свое? Вырулим как-нибудь, не боись...
        - Да что вырулим? У нас нет своей стратегии.
        - Что ты под этим понимаешь?
        - Мы должны исходить из того, что сейчас времена не те, что больше века назад. Тогда промышленные рабочие находились в авангарде, они представляли собой ударную силу, они были нацелены... ну, в смысле, конечно, их объективные классовые интересы были представлены большевистской партией, которая единственная из всех стремилась ликвидировать классовое устройство общества вообще, деление на господ и быдло.
        - Ну да, да... А сейчас что, мы должны быть не за рабочих?
        - Нет, ну понятно, сейчас если коммунист скажет, что он не за рабочих, то распишется в открытом оппортунизме. Но не всё так просто. Российские рабочие век назад были классическими пролетариями, они не имели своих средств производства, их эксплуатировала буржуазия. Россия стала самым слабым звеном мировой капиталистической системы, именно у нас рабочие, ведомые партией Ленина, завоевали власть. И впереди было целых семь советских десятилетий. В чем классовая суть этого перехода? В том, что наши рабочие перестали быть пролетариями и стали равноправными собственниками всей экономики. Как тех активов, которые были национализированы сразу, так и создававшихся на протяжении всех этих десятилетий сразу как общенародные. Была единая система, принадлежащая всем. Я не беру колхозников, это был дружественный класс, к тому же на тех, кто к нему принадлежал, распространялись еще и общие для всех отношения социалистической собственности. Фактически из всех граждан сформировался единый класс, если угодно. Класс, аналогов которому не было еще в истории. Класс равноправных владельцев единой собственности, с
которой каждый гражданин имел много чего помимо зарплаты. Сейчас у него это отобрали. Искусственно, политической волей. Объективных предпосылок к сворачиванию социализма не имелось. Были трудности в управлении единым хозяйством, в правильной мотивации, в подборе кадров. Речь о том, чтобы на первый план выдвигать людей с соответствующей социализму мотивацией, настроенных не грести под себя и свой клан, а искренне исходящих из всеобщего интереса. Таких было полно, но если где-то возникнет очаг частного интереса, паразитирующего на всеобщем достоянии, особенно если при этом используются административные рычаги и принимаются кадровые решения, то этот очаг начнет разрастаться, как раковая опухоль, а то, что олицетворяет всеобщее благо, будет скукоживаться. Там, где есть частное влияние и частное присвоение за счет других людей и за счет всеобщего блага, - даже если такие частные отношения формально и не обозначены и даже официально отрицаются - в любом случае зреют зерна эксплуататорского общества.
        - Ну, в общем-то, да... - сказал Федор.
        - Ну вот... Но даже в этом случае само по себе это даст всего лишь почву, субстрат, потенциал для будущей реставрации. Для гарантированного уничтожения социализма требуется наличие сплоченной группы контрреволюционеров, которые, до поры до времени маскируя истинные замыслы, прокрадывались бы наверх. И, наконец, захватили бы высшую власть и стали бы волевым путем ломать всю систему. А она сопротивлялась, она не хотела ломаться, пришлось прилагать чудовищные искусственные усилия.
        - Ты о перестройке, что ли? - спросил Галкин. - Горбачев пытался спасти социализм, но очень неумело, так, что всё пошло вразнос.
        - Вразнос, говоришь? Эх... - сказал Иван. - Сразу видно, что ты не изучал ни теорию систем, ни кибернетику, ни автоматическое управление. Ни теорию хаоса и катастроф, ни синергетику, ни самоорганизацию систем...
        - Ну сколько раз тебе повторять? Человеческое общество - не машина, ты как по самой первой специальности инженером стал, так и закостенел в этом, и сколько бы специальностей, даже гуманитарных, потом ни коллекционировал, стереотипы над тобой довлеют, всё скопом через одну призму рассматриваешь, - возразил Федор.
        - Социализм и СССР уничтожили намеренно, сознательными субъективными усилиями. Да, используя трудности роста, расчесывая их по максимуму... Влиятельная прослойка, которая прямо поставила перед собой эту цель. Представители которой тянули друг друга наверх. Убивали стоявших у них на пути. Устраивали провокации вроде прилета Руста. Играли в поддавки и с Западом, и с теми, кому отвели роль утилизаторов советских порядков, - с ельцинскими структурами. Всё шло по плану. Эта перестройка...
        - Да, да, как Летов пел... Слушай, ты несешь какой-то конспирологический бред, извини, конечно, Вань. У тебя всегда было какое-то вульгарное понимание марксизма.
        - А если будут доказательства моей правоты?
        - Тогда посмотрим... Нет, никто не спорит, что огромное количество прослоек в советской элите работало на разрушение СССР и социализма.
        - Да-да, хорошо, что хоть это не отрицаешь. Камень преткновения, как я понимаю, в том, насколько сознательно и насколько заранее, с какой степенью детализации плана соответствующая прослойка поставила перед собой цель демонтажа.
        - Все пытались урвать себе максимум власти и собственности, вот и весь план... - уверенно сказал Галкин.
        - Ладно, мы куда-то не туда ушли. Хотя это очень важно. Если не уяснить этого, если не принять этого посыла, этой отправной точки, то нельзя идти по пути, который мне представляется весьма перспективным... - сказал Иван.
        - Изложи, - ответил Федор.
        - Я упоминал, что за годы Советской власти у нас в стране, не только в России, а во всех пятнадцати республиках, сложилась единая общность - советский народ. Впрочем, это избитая формула, еще тех времен. Эта общность была объединена собственностью на средства производства, служившей источником ее благосостояния, жизненного потенциала, благополучия будущих поколений. Ты с этим-то хоть согласен?
        - Разумеется, - сказал Галкин.
        - Ну, слава КПСС, - облегченно вздохнул Иван. - Я утверждаю, что за семь десятилетий советскому обществу удалось преодолеть, в основе своей, классовое деление. Если принять, чисто условно, что владельцы социалистической собственности, весь народ, представлял собой единый класс, то, помимо него, были еще в первые десятилетия остаточные классы прежней эпохи. А в последние десятилетия - токсичный, враждебный класс теневой буржуазии. Можно долго спорить, он ли захватил власть - или же некий политический теневой авангард выразил его объективный классовый интерес. Думаю, сам по себе без организующего начала он ограничивался бы только паразитированием на советской экономике, и не больше. Важен результат - этот единый класс совладельцев всеобщей социалистической собственности, сложившийся за годы Советской власти, в результате перестройки, в результате реставрации капитализма оказался обобранным, ограбленным. Или, по марксистской терминологии, экспроприированным.
        - Ну, и?
        - Я к тому, что фокус классового подхода нужно смещать именно на этот статус. Ограбленного класса бывших хозяев. В России, познавшей десятилетия социализма, борьба буржуазии и пролетариата уже не является первичным фактором. Хотя и пролетарии, и буржуазия у нас снова есть. Но буржуазия - это как раз те, кто присвоил себе бывшую всеобщую собственность. В основном, конечно. Удельный вес рейдерской части буржуазии на порядки превосходит вес той буржуазии, которая как-то сама, без этих грабительских вливаний, взрастила что-то с нуля.
        - Но всё равно же - есть пролетариат? Есть! Есть буржуазия? Есть! К чему плодить лишние сущности? - возразил Галкин.
        Иван вздохнул.
        - Это обстоятельство мне представляется ключевым. На Украине, в Белоруссии, в Молдавии, в Прибалтике в сорок втором - сорок третьем тоже ведь были и буржуазия, и пролетариат, по твоей логике? Или всё же ограбление единого класса собственников социалистического хозяйства захватчиками? Для того, чтобы восстановить социализм, тоже надо было использовать подход, соответствующий дореволюционной эпохе?
        - Ну, ты передергиваешь, Вань! Это же была война!
        - А классовая, экономическая ее подоплека? Да, тогда этим просто не заморачивались, проблему решила Красная Армия. Но всё же интересно провести параллели. То - ближе к нам, чем состояние до семнадцатого года. И не только по времени. Вообще, неужели тот факт, что у нас уже был социализм продолжительностью целых семь десятилетий, никак не вносит коррективы в идеологию?
        - Ну, допустим, только допустим. Что из этого практически следует?
        - Ну, прежде всего то, что после сорок пятого года всё, что натворили фашисты, оказалось раз и навсегда криминализировано, то есть объявлено в масштабах всей планеты преступлением против человечности. И это уже навсегда, это уже, к счастью, неотменяемо. Да, будут желающие трактовать в нужную сторону, как на Украине, но в основе своей, официально - уже нет, руки коротки.
        - Хорошо, что ты предлагаешь?
        - Открой у себя Конвенцию о предупреждении преступления геноцида и наказании за него.
        Галкин загрузил документ с сайта ООН.
        - Читай вторую статью, - предложил Иван.
        - «В настоящей Конвенции под геноцидом понимаются следующие действия, совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую: а - убийство членов такой группы; бэ - причинение серьезных телесных повреждений или умственного расстройства членам такой группы; цэ - предумышленное создание для какой-либо группы таких жизненных условий, которые рассчитаны на полное или частичное физическое уничтожение ее; дэ - меры, рассчитанные на предотвращение деторождения в среде такой группы...»
        - Достаточно. Там еще про изъятия детей, ну да ладно... Кстати, слово «национальную» надо понимать в значении «объединенную определенным гражданством», так в английском варианте. Что мы имеем? Была группа, объединенная единым гражданством? Была. И не только гражданством, а единой собственностью. Собственностью, которая была залогом и гарантом ее благополучия, жизни, продолжения рода. Что получилось? Депопуляция. Массовое и безнадежное обнищание подавляющего большинства. Деградация умственного и физического потенциала, остановка развития. Массовые убийства в ходе конфликтов, в том числе по этническому признаку. И сама эта единая общность как таковая была начисто уничтожена, насильственно разделена, сотни миллионов оказались лишены собственности, гражданства, сбережений, многие - своих домов, своей жизни, наконец.
        - Ты хочешь сказать, что надо обвинить правящий класс в геноциде, подогнав под эту юридическую норму?
        Смирнов шумно вздохнул.
        - Ну, наконец-то. Да, конечно. Именно это - чувствительное место! А бесплодный пинг-понг «буржуазия - пролетариат» в России, именно в России, может продолжаться бесконечно. У нас он уже отошел в историю. Да, сказать такое публично - навлечь на себя гнев ортодоксов, буквально воспринимающих догмы. Это значит быть снисходительно высмеянными всякими красными гуру, видеоблогерами, призывающими сидеть на диване и конспектировать Маркса. Не Ленина... слишком революционный, сверг правительство... а именно Маркса. Но, но, но...
        - Ох, не знаю... - с сомнением сказал Федор. - Этноцид можно, наверно, притянуть, но геноцид? А умысел?.. Спрошу прямо - у тебя есть реальные доказательства того, что те, кто, как ты говоришь, заранее спланировали уничтожение социализма, готовили именно геноцид, именно истребление народа? Планировали сознательно, заведомо зная, что делают?
        - Есть! - в запале ответил Иван, вспомнив реплику генерала Волина на совещании в венском институте системного анализа, за несколько дней до гибели Черненко. И осекся.
        - А именно? - с интересом спросил Галкин.
        - Ну... - замялся Смирнов. - Вообще, надо смотреть конкретный результат. Все доказательства налицо. Есть выгодополучатели, бенефициары экспроприации всенародного достояния. Они, как никто не оспаривает, отняли у народа законно принадлежащую ему собственность, созданную его коллективным трудом, поделили ее между собой, узким кругом, и присваивают с нее астрономические бонусы. Даже если собственность формально государственная, Алекс Фэк, который соответствующее исследование проводил и был вышвырнут, не даст соврать. А большинство народа - в нищете, у него отняты все жизненные перспективы. Хотя средств более чем хватает на всех, если нормально делить. Так что - геноцид. Без натяжек. Длящееся по сей день преступление. Против человечности. Особо тяжкое. Не имеющее срока давности. Подлежащее в том числе и универсальной юрисдикции. То есть любые национальные инстанции или международные органы правомочны привлечь к ответственности. Любые, не только связанные со страной деяния или гражданством потерпевших.
        - Юридическая казуистика вещь очень специфическая...
        - Разумеется. И раз у нас обоих есть диплом юриста, то надо сообща подумать, как лучше. Я вижу здесь перспективу. Надо поднять волну. На международном уровне. Подать заявления о преступлениях, организовать народ, как можно больше, чтобы он официально обличал совладельцев отнятой у него собственности в геноциде, чтобы в одном месте собирались все свидетельства по событиям перестройки - ну, кто какие преступные указания давал, ну, там, продукты выбрасывать специально, перепрограммировать общественное сознание... и современные конкретные преступления власть имущих против рядовых людей, тоже надо бы под геноцид подгонять, создавать публичные реестры преступников... ну, в смысле, тех, на кого заявления потерпевших поданы. Да, это не рабочая борьба, но это организованная борьба обобранного единого класса собственников за восстановление попранного права. С привлечением, если нужно, международной юрисдикции.
        - Да не заявлениями, не юридическими жалобами решается вопрос власти. Ты же еще и историк, помимо всего прочего, - Федор усмехнулся.
        - Разумеется, я не такой наивный, - парировал Иван. - Это нужно, во-первых, для мобилизации, для организации этого класса, о котором я сказал. Специфического для постсоциалистических стран, исторически нового класса. Класса пострадавшего, эксплуатируемого, истребляемого. Чтобы он перестал быть классом в себе и стал классом для себя, осознал свои истинные классовые интересы. И, во-вторых, максимально замазать классового врага в такой жуткой черноте, чтобы вовек не отмылся. Преступления против человечности, да еще если они квалифицированы в официальных юридических бумагах, поданных в международные органы, от имени огромного количества участников, - это не просто пропагандистское сотрясание воздуха. Этим можно и нужно делегитимизировать их власть по полной, идеологически и психологически расшатать. Причем подавая жалобы персонально на определенных лиц. Вообще, любое действие этой власти по подавлению рядовых граждан, по изъятию у них имущества, по снижению уровня жизни, по повышению пенсионного возраста трудящихся, по репрессиям в отношении недовольных, по фальсификации выборов, по оболванивающей
пропаганде можно представить в официальных жалобах как составную часть преступления геноцида, как соучастие в нем. Это асимметричный ответ с той стороны, откуда они не ждали. Завалить, заспамить жалобами-обвинениями. И уже, имея эту программу, подняв это знамя, наступать и наступать на этом фоне. Отжимая пядь за пядью. Только так...
        Галкин ничего не ответил, переваривая то, что сказал Иван.
        - Ну... не знаю... Это же кардинальная перенастройка...
        Внезапно у Федора зазвонил смартфон.
        - Алло... Привет! Что?! Когда?.. Отчего?.. Бли-и-ин... Ясненько... Ясненько... Когда похороны?.. Мои соболезнования... Ладно, давай. На связи...
        - Что такое? Кто умер? - спросил Иван.
        - Мельдин.
        - Ого...
        - Очередной инсульт... Ну, рано или поздно это случилось бы. Старенький уже был, больной, последние месяцы из ЦКБ не вылезал - ну, как бывший депутат Госдумы. Да и то продержали его на этом свете долго, простой смертный сыграл бы в ящик раньше... От руководства партией практически отошел, рулили Жаров и Омельченко на пару, пытаясь перетянуть одеяло каждый на себя. Но Омельченко сам умер только что. Или убили... Слишком многим он мешал, прежде всего Жарову тому же...
        - И съезд на 25-е назначен, - добавил Иван. - Прямо как по заказу. Это что же получается, Жаров будет персеком? Партия под ним будет?
        - Получается, так, - с досадой произнес Галкин. - После смерти Омельченко и Мельдина конкурентов ему нет. Всё оказалось выполото за последние годы. Сибирь и Урал против Жарова, благодаря усилиям Омельченко, но своего сильного лидера у них нет. Это будет ...! И нельзя сказать, что Жаров загубит партию, расколет. Да, расколет - выкинув токсичный балласт в лице безумных антисемитов. Но он харизматик, он красиво и умно говорит, он умеет охмурять, на него молодняк ведется, хоть и не весь. В последнее время он в интернет зашел хорошо, его раскручивают в левом сегменте, именно его и союзных ему красных топ-блогеров специально преподносят обществу как лицо этой прослойки. Жаров будет замыкать на себя всё, до чего дотянется, и в результате он и партия будут только громко свистеть и красиво, смело болтать - и абсолютно никаких реальных дел. Многие люди, идейные, талантливые, решительные, окажутся запертыми в его структуре и станут вариться в собственном соку. Он там устроит диктатуру, подберет марионеток и подхалимов, да и просто стукачей, которым, скорее всего, сам и является. Об объединении РКП и ЕКП
придется забыть, его не будет, пока Жаров правит партией.
        - А если его убрать?
        - Как?!
        - Если на него компромат какой-то вдруг всплывет убойный?
        - Ну, разве что предъявить документы, что он на охранку работает. Тогда он политический труп, без вопросов. Тогда команда Омельченко, уральцы, сибиряки воспрянут и возьмут реванш. Такие расклады. Но это, увы, невозможно. Одни мечты... В общем, уже ничто не помешает Жарову возглавить РКП. А это - страшный удар по всему левому движению России... - Галкин выругался.
        - Ладно, посмотрим, как события будут развиваться... Будем отслеживать, - задумчиво сказал Иван. - ...Ну, всё, я поползу. На последний автобус. Давай, пока...
        - Пока...
        Пожали друг другу руки.
        - Не забудь насчет масок. Серьезно, - на прощание сказал Иван.
        - Не забуду. Давай, пока! - сказал Федор и привычно уткнулся в смартфон.
        Москва, 25 января 2020 года
        Игнатенко остался один в пугающе пустой квартире.
        Недавно, вечером, разошлись немногочисленные гости - друзья и коллеги.
        Отметили сорок дней.
        С фотографии в черной рамке на него смотрел сын.
        Дима был молодцом, не сдавался до последнего. Ведь врачи тогда, весной, давали ему максимум полгода, а ему удалось протянуть на два месяца дольше.
        Геннадий помнил завет мальчика - опубликовать видеозапись, которую им удалось снять в элитном поселке Сосны. Про сборище сильных мира сего в эсэсовском обличии, под флагом со свастикой и бюстом Гитлера.
        Последняя воля сына - это святое.
        Несколько часов после поминок Игнатенко лежал на диване, ничего не делая, почти не шевелясь, закрыв глаза.
        Было уже за полночь, наступила суббота.
        Геннадий встал и включил компьютер. Около часа обрабатывал видео, дополняя титрами-пояснениями. Добавил изображение карты, где отметил ту самую усадьбу, на территории которой всё это происходило.
        Выложил во все возможные социальные сети.
        И лег спать...
        Рано утром он внезапно проснулся от того, что в его металлическую входную дверь кто-то ломился. Резал, вспарывал пилой. Стоял жуткий скрежет, летели искры.
        Электричества не было.
        Игнатенко попытался вызвать полицию с помощью смартфона, но сотовая сеть была недоступна. Городской телефон также не работал.
        В квартиру ворвались спецназовцы в камуфляже и балаклавах.
        Бросились к Геннадию, повалили его на пол и принялись избивать ногами.
        Вошли еще несколько людей - в штатском. Начали деловито осматривать вещи. Первым делом подошли к компьютеру. Один из сотрудников забрал смартфон.
        Следом в квартире оказался их начальник.
        Владислав Скворцов приблизился к Геннадию, лежащему на полу посреди комнаты. Сделал жест бойцам, чтобы перестали его бить. Склонился над ним, присел на корточки. Схватил за волосы и поднял. Около полуминуты всматривался в лицо испуганного, оглушенного, ничего не понимающего инженера, находящегося во власти страха и боли.
        И вдруг со всей силы треснул его головой об пол.
        От страшного удара Игнатенко потерял сознание.
        Москва, 26 января 2020 года
        Иван ехал на электричке Ярославского направления из дома в сторону Москвы...
        Сегодня был второй день съезда РКП.
        Сегодня должны были избрать Центральный комитет партии.
        И его первого секретаря.
        Алексея Петровича Савельева, известного больше под партийным псевдонимом... или позывным, как сейчас модно - Жаров.
        Подполковника Комитета охраны конституционного строя.
        Всё было решено. Как сказал накануне Галкин, активно на правах гостя общавшийся в кулуарах с членами партнерской партии, в том числе из регионов, альтернатив не было.
        Сам Жаров в последние недели перед съездом, после гибели Омельченко, развил поистине бурную деятельность. Он всячески, правда, стараясь оставаться в тени, действуя чужими руками, провоцировал разногласия, конфликты, безумные споры по отвлеченным теоретическим вопросам. Выносил их на публику. Пытался всем доказать, что партия разлагается, находится в глубоком кризисе и вообще на грани раскола. Хотя сам в расколе заинтересован был меньше всего. Как догадывались многие здравомыслящие люди в РКП и союзных ей несистемных партиях, всё это делалось для того, чтобы выставить оставшееся от Мельдина ядро «старой гвардии» потерявшим контроль над ситуацией. Чтобы навязать свою повестку, высказать самыми правильными и громкими словами свой анализ ситуации и предложить себя в качестве того, кто замкнет на себя функцию «спасителя», «модератора» и «антикризисного менеджера». Которому, конечно, для преодоления «раскола» и «разброда» нужен карт-бланш на «оздоровление» партии и наделение расширенными полномочиями. Партия в этом случае должна была окончательно выродиться в секту-уродец, ничего не делающую, кроме
неустанного провозглашения бесполезных, хоть и правильных, лозунгов.
        Именно в этом, вместе с очисткой внутрипартийного поля от конкурентов «крота», и состоял хитроумный план КОКСа по окончательному «окукливанию» РКП как отдельной несистемной партии, по превращению ее в относительно яркий, но ложный маяк для тех, кто хотел бы бороться за социализм внепарламентскими методами...
        Иван сошел на Ростокино и пересел на Московское центральное кольцо...
        Жаров, холеный, уверенный в себе, лучился удовлетворенностью. Как вчера, так и сегодня. Вокруг него образовалась свита холуев, не отходящих от «босса» ни на шаг. И не скажешь, что тоже «кадровые», как сам подполковник, или же «сявки на подписке» - вполне ведь могут быть и просто как бы идейные, ни о чем и не подозревающие. Просто-напросто чувствующие силу и власть, «подпитывающиеся» от «сакральных» энергий, алчущие, чтобы и им волей «повелителя» перепало с барского стола...
        Иван дождался прибытия «ласточки» и вошел внутрь. Сел. Поезд тронулся...
        В первый день работы съезда, в самом начале, после того как почтили память Омельченко и Мельдина, Жаров на правах врио персека зачитал доклад ЦК. В конце произнес зажигательный спич о рабочей борьбе, об укреплении рядов, о недопущении расколов - и так далее, и тому подобное. Сорвал бурные аплодисменты. Как раз тогда со съезда демонстративно ушла небольшая сектантская группка «борцов с сионистским заговором», провозгласив учреждение собственной «партии». Этих жалких неадекватных раскольников, разумеется, никто всерьез не воспринимал, и никому они не были нужны...
        Поезд прибыл на станцию. Иван вышел и направился к одному из корпусов гостиничного комплекса...
        В кулуарах царило достаточно единодушное мнение. Хотя Жарова многие не любили, но итог был предрешен. Сторонники Омельченко, то есть живые силы, настроенные на реальную борьбу и развитие, ходили подавленные и дезориентированные. Точно так же, после смерти Мельдина, было подавлено и старшее поколение, заставшее уличные бои в Москве 1992-1993 годов. Никто из этих групп не выказывал стремления вступать в аппаратную борьбу и не собирался выставлять альтернативных кандидатов...
        Смирнов вошел в холл. На первом этаже заметил двух наиболее известных агентов КОКСа - Степана Могильного и Харитона Лыбу. Они не «шифровались» - нагло стояли и внимательно всматривались в тех, кто заходил на лестницу, ведущую вверх - на второй этаж, где располагались конференц-залы. Иван, делая вид, что не замечает «топтунов», прошел мимо, поднялся, поздоровался с товарищами из несистемных партий - делегатами и гостями.
        Скоро завершится перерыв, и начнется процедура выдвижения кандидатов в ЦК. Потом - тайное голосование. Потом - заседание вновь избранного комитета. И - подполковник КОКСа во главе компартии. Всё уже решено...
        Жаров, громким, уверенным голосом, четко и резко жестикулируя, с высоко поднятой головой, выступал перед репортерами...
        В углу холла кучковались понурые сибиряки и уральцы. Там же находился и Галкин, с хмурым и озабоченным лицом.
        Иван огляделся.
        Постоял минуты три, подумал.
        Еще раз бросил взгляд на продолжающего давать интервью Жарова. Потом на простых коммунистов из восточных регионов.
        Прозвенел звонок. Люди начали подтягиваться ко входу в зал. Гостей не пускали - заседание было закрытым.
        Смирнов достал из кармана паспорт, партбилет. И предмет, завернутый в бумагу.
        Снял бумагу. Под ней оказалась фольга. Развернул и ее.
        И направился к делегатам.
        Жаров стоял, продолжая общение с журналистами. Вдруг у него зазвонил телефон.
        Без пяти минут полноправный лидер РКП извинился, принял вызов. Выслушав несколько фраз и, с округлившимися глазами, резко обернулся.
        И увидел, что в толпе стоял Иван, демонстрируя всем присутствующим его, Жарова, паспорт. А также его партбилет. И его служебное удостоверение.
        Все три документа пошли по рукам. Люди, чуть ли не вырывая их друг у друга из рук, лихорадочно снимали развороты на смартфоны, постили в социальные сети, отсылали товарищам посредством мессенджеров и электронной почты.
        У Жарова перехватило дыхание и подкосились ноги. Не обрывая вызов, он сказал тихо - никто не расслышал - несколько слов в трубку. И нажал отбой.
        И бросился к людям.
        Товарищи встретили его настороженно.
        Если не враждебно.
        Слышались тихие ругательства.
        Все смотрели на него в упор и молчали.
        Коммунисты продолжали снимать удостоверение на фото и видео и отправлять куда-то. Передавали документы из рук в руки.
        Жаров рванулся вперед, чтобы забрать их себе. Но его не пустили.
        - Минуточку... Товарищ секретарь Жаров... Или господин подполковник Савельев? - ехидно сказал молодой лидер омской региональной парторганизации Никита Кузнецов, закадычный друг покойного Омельченко. - Есть мнение, что надо разобраться.
        Разоблаченный «крот» в бешенстве сжал кулаки.
        Сибиряки и уральцы многозначительно встали перед ним стеной.
        Жаров ощерился, повернулся и быстро направился куда-то вниз.
        - Сука! - коротко и емко выкрикнул кто-то ему вслед.
        Сняли три внезапно «всплывших» документа и журналисты, которым подполковник КОКСа только что давал интервью, - так что всё это, к изумлению многотысячной аудитории, сразу же появилось в прямом эфире...
        Галкин, с выражением восхищения и нежданного торжества на лице, направился к Ивану - видимо, намереваясь то ли поздравить его, то ли узнать подробности...
        И вдруг по лестнице стремительно ворвались бойцы в камуфляже и балаклавах. С криком «Всем лежать!» они стали набрасываться на коммунистов - как делегатов, так и гостей - и, «обрабатывая» их берцами, дубинками и электрошокерами, валить на пол. К избиениям подключились Могильный с Лыбой. Досталось и журналистам - камеры оказались разбитыми, а их самих наравне с активистами уложили лицом вниз.
        Съезд был сорван.
        Рабочая коммунистическая партия неожиданно для всех осталась без руководства.
        КНИГА ВТОРАЯ. ПЕРЕОСМЫСЛЕНИЕ
        Сосны, 1 февраля 2020 года
        У противоположной от камина стены гостевого зала возвышался застеленный персидским ковром помост с высоким шестом. На этой сцене под негромкую томную музыку, время от времени взбираясь вверх, неспешно танцевали, исполняли чувственные гимнастические и акробатические элементы, поодиночке и сплетаясь в пару, две лоли, Катюша и Ксюша. Их тренированные, прекрасно сложенные полностью нагие юные тела, гибкие, пластичные, густо, несмотря на зиму, загорелые, служили спокойной вечерней усладой двум отдыхающим представителям российской элиты.
        В помещении царил приятный полумрак. Отец и сын Беляковы сидели в мягких креслах возле камина на первом этаже принадлежащего Владиславу особняка, потягивали разлитое по хрустальным фужерам столетнее французское вино, слушали музыку и смотрели на своих лоли. Время от времени хозяин кидал в пламя дровообразные брикеты.
        Генерал армии только что вернулся из двухдневной поездки в Женеву, где на своей вилле в очередной раз встречался с Бутчером.
        - Билл уверяет, что всё идет по графику, - рассказывал Беляков. - Скоро население по всему миру примутся закрывать по домам, можно будет выходить только в магазин или к врачу по острой необходимости. Остановят промышленность и вообще экономику на несколько месяцев. Особенно сферу услуг, потребительский рынок для низших слоев. Объяснят чрезвычайные меры как раз этой эпидемией коронавируса. Само по себе такое обоснование заткнет рты тем, кто осмелится возражать и протестовать, выставит их убийцами, ратующими за массовый мор и геноцид.
        - Ха-ха-ха... Геноцид! Остроумно! Неплохо придумано. Так решили бороться с кризисом? По принципу «если не можешь предотвратить - возглавь»?
        - И да, и нет, Владик. Дело вот в чем. С течением времени становится очевиднее, что мировой рынок приближается к некоему пределу, к исчерпанию потенциала, заложенного еще на закате средневековья. А с другой стороны, на эти вызовы для нас, высших, может быть только один ответ, и тут ты абсолютно прав - самим возглавить процесс преодоления этого фундаментального кризиса путем выхода всего человечества на новый уровень. Чтобы нынешняя система, буксующая всё заметнее, послужила куколкой, из которой вылезет нужная нам бабочка. И мы все начинаем процесс трансформации, рассчитанный на десятилетия.
        - Отлично, - произнес сын.
        - Под предлогом борьбы с вирусом будет внедряться механизм сквозного осуществления власти единого планетарного центра над всеми странами и народами - жестко централизованный, трансграничный и внеправовой. В масштабах всей Земли начнут вводиться качественно новые ограничения и требования для низов. Концентрация капитала, тотальная и окончательная зачистка малого и среднего бизнеса с консолидацией оставшегося крупного бизнеса в единый конгломерат. Обеднение потребительского сектора для масс, к тому же их платежеспособный спрос резко упадет и уже никогда не поднимется. Ограничение перемещения людей через границы, многократное сжатие массового международного туризма. Ограничение на передвижения вообще, даже на внутренние. Рост безработицы, снижение стоимости рабочей силы. Неуклонное изъятие у масс даже личной собственности. Внедрение инструментов тотального электронного контроля над каждым простейшим. Постоянная дрессировка биомассы! Только государство будет решать, давать или нет конкретному простейшему средства для жизни, - исходя из его лояльности. Любую общественную, политическую, протестную
активность низов подавят. Запретят им любые сборища. И, наконец, будет внедрён прямой контроль над биологическим телом каждого простейшего. Организм уже не будет неприкосновенным для государства. Таким образом, станет возможным в любой момент считывать параметры тела, принудить каждого пройти обследование, а также претерпеть модификацию - принять препарат, вакцину, фактор изменения генома, вживить имплантат... Даже пойти на обязательную эвтаназию, если на то будет воля власти.
        - Правильно. А то слишком много людишек на Земле расплодилось, - сказал Влад.
        - Согласен. В общем, оператором такого системного тотального контроля и принуждения будет реформированное государство, принадлежащее слоям высших владетелей, контролируемое ими и действующее в их интересах. Так что для начала фазового перехода всё готово. И он уже начинается.
        - У нас это тоже будет?
        - Да, разумеется, как и в других странах. Ну, плюс-минус, конечно, с поправкой на специфику и на способность экономики выдержать эту насильственную ломку. Но в любом случае это обязательно для всех. Начинается процесс изменения Конституции, текущий наш аватар пока что оформляется пожизненным президентом, сроки его обнуляются. На подходе - пакет законов, в очередной раз урезающий права населения, в том числе на высказывания, и радикально расширяющий полномочия власти и карательных структур.
        - Отлично! - воскликнул Влад. - А другие страны?
        - То же самое, - уверенно ответил отец. - Эпидемия всего лишь повод. Для нас главное именно насильственные меры, предписанные нашей властью. Абсолютно везде по одним и тем же лекалам права у биомассы будут отнимать жестко и беспощадно. Будет задействован один из основных методов приучения к покорности глобальным владетелям. Это принуждение к выполнению ранее немыслимых действий. В целях подавления внутреннего стержня человека, его воли и разума. И у этого человека отныне не должно быть никаких прав. Право в привычном понимании подлежит полной ликвидации. В том числе право на добровольность медицинских процедур. Наша ключевая задача на этот период - отмена Нюрнбергского кодекса о недопущении принудительного экспериментального медицинского вмешательства.
        - Наконец-то. Значит, всё это единый мировой механизм... И он пришел в движение с этой как бы эпидемией...
        - Да, шестеренки завертелись... Впрочем, кстати, Китай, с которого всё это официально началось, ведет какую-то сугубо свою игру, даже если формально находится в общем потоке и принимает те же или похожие решения по усилению средств контроля. Но от него в любом случае будет бессмысленно ожидать полного и стопроцентного следования глобальным установкам. До Пекина руки дойдут на следующих стадиях.
        - И тут наша роль, роль России, станет важной, так? - спросил Владислав.
        - Да, - подтвердил Беляков-старший. - Мы, когда придет срок, нависнем над Китаем. Пустим НАТО и Японию на нашу территорию. Но не бесплатно. Должна произойти дальнейшая консолидация элит на глобальном уровне. В обмен на то, что активы, которыми сейчас на национальном уровне владеем мы, будут интегрированы в общемировую структуру коллективной частной собственности высших людей. Да, сами по себе активы по сравнению с глобальными небогатые... хотя как сказать... нетронутые природные кладовые. Это скорее у них рыночная стоимость всего чрезмерно раздутая... Но в любом случае они прилагаются к эксклюзивному и критическому активу - территории и вооруженным силам, которые позволят глобальному центру, когда настанет срок, полностью сломить, подчинить и переварить Китай. Желательно вообще без войны. Или второе издание опиумных войн. В любом случае, всё будет именно в порядке обмена, просто так мы не позволим себя обдурить. Жаль, конечно, что сейчас, на этой стадии, процесс стопорится, хотя они могли бы на самом деле, если бы захотели. Давят, той же Украиной. Пытаясь тем самым как можно больше сбить ценник с
нашей стороны. Так что у России целых два глобальных плана. Правильное встраивание самим в глобальную систему. И участие в переходе глобального человечества в новую формацию, тоже владетельную, с коллективным конгломератом-неорабовладельцем и массой неорабов, принадлежащих этому единому конгломерату. А потом как раз подоспеют совсем новые технологии производства, и всё, наконец, устаканится на тысячелетия.
        - Грядет тысячелетний рейх! - пафосно провозгласил Владислав.
        - Можно и так сказать, - усмехнувшись, ответил отец, посмотрев на бюст Гитлера справа от камина. - В чем-то их даже одобряю. Но, как говорит Билл, о том, что делаем мы, наивный австрийский художник даже мечтать не смел, даже представить не мог такие возможности и такую мощь.
        - Мо-о-ощь... - смакуя, повторил за отцом Влад.
        - Да, мощь, - подтвердил Беляков. - Наша мощь, в том, что касается подавления низов, решения их судеб в наших интересах, велика как никогда в истории. И глобальная структура, и наше российское государство невероятно сильны и укрепляются даже не по дням, а по часам. И это делаем мы. Своей волей. Неистовой и непреклонной волей сверхчеловеков. Под влиянием которой послушные массы, словно пластилин, приобретают нужную нам форму. Отдают нам всё, что у них есть, - свое имущество, свои силы, своих детей. Идут на смерть без малейшего ропота, даже с радостью. Не об этом ли мечтал он? - спросил начальник КОКСа, указав на фюрера.
        - Да, пап! Давай за это! - Влад поднял фужер.
        Отец и сын чокнулись.
        - Кстати, как там этот? Ну, инженеришка, который слил эти ваши мистерии, ваши молодые оргии в сеть?
        - Всё так же, в Лефортово. Дело держу на контроле. В его личный компьютер внедрены улики об участии в сети финансирования терроризма в особо крупном размере под видом сбора средств на больных детей. Подобраны секретные свидетели. Осталось за малым - царица доказательств. И можно по-быстрому передавать в суд.
        - И что же с этой царицей?
        - Вплотную начали работать с ним на днях. Поначалу отказывался сотрудничать, пришлось тогда показать, кто тут хозяин. Был допрос с пристрастием, прямо в кабинете, не в спецблоке, достаточно щадяще. Мы особо и не форсируем. При этом приходится сдерживать многих работников, которые засветились на его видео, - рвутся в камеру или на допрос его лично проучить.
        - Да, пока не надо калечить, он всё же потом по этапу пойдет, а не в крематорий. Тут Устранение явно не требуется, мы ж не звери какие-то, в конце концов.
        - Согласен. Это просто обычный дурак-обыватель, крыша у него поехала после смерти единственного сына. Который, с его слов, завещал слить видео в сеть после похорон. Ну, не понял, на кого тявкнул, бывает и такое. Будет, значится, время усвоить урок. Впереди много лет плодотворных размышлений.
        - А само видео?
        - Из мейнстрима поудаляли, сейчас болтается где-то на задворках. Как обычно. Стопроцентно ничего удалить нельзя, но из трендов выкинуть получается.
        - Ну и ладно. А этот... по кровной мести, что «Лоли-клаб» слил? - спросил отец.
        - Тоже крыша поехавшая, - ответил Скворцов. - Опять же, влез куда не надо, слил, на что не имел права, хотя никто его об этом не просил, и мотива-то никакого не было. Был наказан отобранием ребенка навсегда. Ни его самого, ни жену не тронули, пожалели. И вот решил действовать по принципу «око за око» - завалил бойца, который наказывал. Нет, тут вопрос стоит четко, и как раз хотел с тобой посоветоваться - Устранение, чтобы кореша убитого его запытали без ограничений... или всё же суд, официально? Статья тяжкая, мало не будет, мотив кровной мести.
        - Палата Мертвых в такие дела не вмешивается, это не политика. Разбирайтесь сами, вне этого механизма.
        - Да, понятно, я и не это имел в виду. Просто слово «Устранение» по привычке вырвалось. Ну, прикончить под пытками? Или всё же осудить?
        - Черт с ним, осудите. Врагов государства мы устраняем по процедуре, без проволочек. А простых обывателей надо учить, чтобы они, в свою очередь, на своем примере годами учили массы, чтобы низы были покорными вовек. Так что - судить, в данном случае есть все основания, чтобы строго по закону.
        - И будем давить, что лучше не ерепениться, пусть со всем соглашается и признает вину - быстрее в зону поедет.
        - Крепили его?
        - Для следствия этого не требуется. И так всё ясно, он и не отрицает, всё подписал, что надо. Только недавно с ним следаки начали работать. Первым делом запустили к нему корешей убитого. Пришлось даже сдерживать, а то бы кончили прямо там, без особых процедур даже, без техники. Отметелили так, что полтора месяца с переломами и отбитой требухой провалялся в больничке. Оформили как конфликт с сокамерниками.
        - Где он?
        - В Матроске.
        - Где пистолет взял?
        - Говорит, друг из Горловки прихватил в одну из поездок в Россию, перебирался через границу нелегально с парой стволов, один ему продал по дешевке на всякий случай, мол, глянь, война в любое время в любое место может прийти. Ну, и повелся, заныкал. Проверить невозможно, грохнули его там на передовой при обстреле год назад.
        - Как белорусы? Вписываются наши коллеги?
        - Вообще, нет оснований, совсем нет. Если только что-то его супружнице будут подсказывать в частном порядке. Свалила она в Минск, похоже, с концами. Устроилась там на средства от проданной тут квартиры.
        - Бросила его, что ли?
        - Пока не поймешь. Если и так, то на ее месте любая бы воспользовалась ситуацией. Парой писем, правда, обменялись, довольно теплые, формально они по-прежнему в браке. Адвокат вступил в дело, летал на три дня в Минск. Там кое-кто из телеканалов в числе прочих упомянули инцидент, даже у нее самой комментарии брали. Да, конечно, без одобрения, лишь в стиле «их нравы», с посылом, вот до чего простых людей доводит подобный бардак, а у нас такого нет и в помине, мол. Кто за этим стоит - полковник ихний, двоюродный брат его, или просто тема жареная попалась, хрен знает. А больше особо ничего не всплывает там, живут вроде своей жизнью.
        - Ну, и хорошо... - произнес начальник КОКСа. - А вообще, что-то косяком пошли одни сливщики... вот и этого неудачника Жарова фанатик-коммуняка запалил... Да, фанатик, у меня есть все основания так утверждать. Представь - это сынок того самого рабочего, которого я лично 4 октября 93-го прикончил!
        - Серьезно? - привстал Влад.
        - Да! Ну так яблоко от яблони недалеко падает. Я как прочитал установочные данные на задержанного, так прямо как током дернуло! Помнишь тот значок с Лениным?
        Владислав кивнул.
        - Надо же, тихоней-рантье прикидывался, вольным ученым, исследователем, мыслителем, от любых радикальных акций дистанцировался, даже ни в какие организации не вступал... мы его лишь периферийно отмечали... вот змея... ну, с ним будет особый разговор, я лично займусь... - сказал начальник КОКСа. - Не-е-т, надо всё-таки закон об ужесточении интернета принимать. Как раз в общем пакете мер по коронавирусу. Чтобы простейшие лишнего не смели вякать. Пора кончать официально с этими химерами, с этими чертовыми правами человека. Наступают новые реалии. У одних, сверхчеловеков, - неограниченные права, у других, недочеловеков, - неограниченные обязанности. Так было все прошлые тысячелетия, и так будет все грядущие тысячелетия.
        - Да! Мировой тысячелетний рейх! - вскочил Беляков-младший. - Хайль Гитлер!
        Отец посмотрел на сына и вдруг рассмеялся:
        - Ну ладно, хайль, хайль! Зиг хайль!
        И оба вскинули руки.
        - Ну что, пап? Попаримся теперь?
        - Да, сынок! Забираем вино и идем!
        - Эй, девчонки! - хлопнул в ладоши Влад. - Айда в баньку с нами!
        Обе лоли мгновенно, одна за другой, сползли с шеста и, шустро шлепая босыми ножками по паркету, подбежали к Беляковым - после чего все четверо направились на подземный этаж, где располагался спа-комплекс. Шест, на котором Катя с Ксюшей давали свое «представление», начал опускаться вниз.
        Москва, 2 февраля 2020 года
        Представительская легковая машина с пронзительно воющей синей мигалкой пересекла МКАД и помчалась прямо в центр.
        На заднем сиденье из мягкой натуральной кожи вальяжно развалились оба Белякова. Настроение у них было превосходное. Испытав каждый в своей отдельной спальне Сладкое Пробуждение благодаря умелым манипуляциям своих лоли - на сей раз отец и сын ими поменялись, - начальник КОКСа и его заместитель взбодрились в джакузи, вкусно и изысканно позавтракали, с наслаждением еще раз посмаковали старое вино.
        И решили побеседовать с одним из узников.
        Перед выездом Беляков-старший коротко приказал по телефону:
        - Арестованного Смирнова Ивана - ко мне в кабинет, в центральное здание.
        И заодно вызвали Жарова, уже бесполезного на своей работе. Но пусть тоже побудет, послушает, раз его касается.
        Зашли в кабинет Белякова-старшего, сели. Смирнова доставили из Лефортово минут за десять до их приезда - он под конвоем ждал в специально отведенном помещении. В то же самое время примчался на машине и Жаров. Тот сегодня ночевал на московской квартире - из Мытищ пришлось бы добираться дольше. Хорошо, что воскресенье, пробок нет. Но почему его вызвали?
        ...Последние дни, после того как «крота» так неожиданно запалили, так резко, по сути, обрубили всю карьеру, он пребывал в крайне мрачном и подавленном настроении. Личное будущее подполковника заволокло сплошной темной пеленой. Он, по сути, стал ненужным, его место - на помойке.
        И как молниеносно это произошло! Еще с утра Жаров был уже фактически руководителем одной из компартий, членом высшей лиги политиков федерального уровня, пусть и оппозиционных. Срывал аплодисменты, раздавал интервью. Буквально светился, как начищенный самовар. Ходил везде гоголем, с особенно высоко поднятой головой и с особенно расправленными плечами, если можно так выразиться.
        И вдруг - за одну минуту такой оглушительный и необратимый провал!
        Чувства, которые овладели Жаровым, можно было охарактеризовать как смесь ярости и горечи. Он готов был разорвать на части этого невесть откуда взявшегося Смирнова, который стал ангелом смерти для его социальной роли. Когда того подняли с пола и отдельно ото всех приволокли в заранее приготовленный на задворках гостиницы - на всякий случай, всё же коммунистическая сходка, как-никак - автозак, подполковник дал волю своим чувствам. Начал остервенело бить его, лежащего, ногами. Как того гастарбайтера-таджика, который у него украл это самое удостоверение. Вот кто, получается, его подобрал! Совпадение? Или что?
        А самое ужасное, что это - двойная катастрофа! За те несколько месяцев, что прошли с момента кражи документов и флешки, всё как-то, если не забылось, то, по крайней мере, стерлось. Жаров надеялся, что та майская пропажа никогда не всплывет. Но вот - документы возникли на публике самым неожиданным и страшным образом. А флешка? Получается, она у того же Смирнова? Но это же ужасно! Правда, он ее не предъявил. Почему, кстати? Жарову оставалось лишь надеяться, что носитель всё-таки зашифрован, поэтому содержимое и не всплыло. А где же сама флешка, в конце концов?
        Жаров обладал недостаточно высоким рангом, чтобы ему позволили плотно заниматься задержанным. Он не был ни следователем, ни штатным оперативником, хоть и числился в составе КОКСа, но, так сказать, «по особым поручениям». Доложить начальству о возможном наличии у Смирнова флешки было, конечно, немыслимо. Ведь для самого Жарова это означает неминуемый арест, пытки и «Устранение». Что же делать? И задать вопрос самому Смирнову, конечно же, нельзя!
        Поэтому избиение, хоть и достаточно сильное, продолжалось меньше минуты. Запал вдруг как-то утих. А вскоре поступила команда везти Смирнова в Лефортово. Жарову же приказали покинуть автозак и удалиться, пока не позовут. Дело отныне будет держать на постоянном контроле непосредственно руководство Комитета...
        Ивана ввели в кабинет. После побоев двигаться было нелегко, но он старался не подавать виду...
        Здесь находились трое. На главном месте, за большим столом в большом кресле, величественно восседал начальник КОКСа Андрей Валерьевич Беляков собственной персоной. Молодой человек, чем-то на него явно похожий, - очевидно, тот самый Владик, сын и заместитель, - в кресле поменьше, за боковым столом. И Жаров - на приставном стуле, где-то рядом со столом, но не полноценно, не за столешницей. Как и полагается по рангу, подумал Смирнов... Павианы, стая павианов...
        Ему, Ивану, сидячего места, конечно, не нашлось. Он должен был стоять почтительно посреди кабинета, внимать Начальству и отвечать смиренно.
        Ну, уж нет. Смирнов знал, как в таких случаях поступали герои «Часа Быка» Ивана Ефремова и «Вторжения в Персей» Сергея Снегова. Люди коммунистической эры, сильные и свободные, обладающие разумом и неотчуждаемым достоинством - они несли слово правды и справедливости в логово противника, смело глядя в глаза владыкам.
        Иван еще раз оценивающе, взглядом ученого, пробежался по трем сотрудникам «охранки». Обернулся, осматривая кабинет. Тот самый кабинет, где, судя по всему, и были сделаны все эти записи. Забавные часы, кстати, висят над головой главаря - с обратным циферблатом... А начальство, конечно, не знает, что тут где-то спрятан жучок. Интересно, он по-прежнему здесь, или после того как Жаров посеял документы и флешку, операция прекратилась? Ответа на этот вопрос нет и быть не может. В любом случае, это следует пока держать в тайне. Ни одного экземпляра флешек у Смирнова, к счастью, дома уже не было, несколько копий он тайком спрятал в разных местах: вблизи могил близких родственников на двух кладбищах, а также на двух дачных участках - у товарищей, которые приглашали этим летом погостить на выходные. А старый ноутбук, с помощью которого он слушал записи и переводил в текст, выбросил тогда же на помойку, предварительно пройдясь молотком по жесткому диску и микросхемам памяти. Так что при обыске ничего подозрительного не нашли. Ни в мытищинской квартире-студии, ни в обеих московских квартирах. Но изъяли всю
электронику, в том числе и не имеющую никакого отношения к Ивану. Спугнули квартирантов.
        С одной стороны, Смирнов, конечно, понимал, что от этих субъектов можно ожидать всего. Он сам, слушая записи, убедился, что они собой представляют. В сетевой прессе постоянно появлялись пугающие публикации. О жестоких расправах с неугодными политиками. И хорошо, если расправы эти - только посредством юстиции. О беспощадном разгроме мешающих власти оппозиционных организаций, даже заведомо безобидных. О незаконных методах следствия, вплоть до пыток. Но, с другой стороны, Иван всё же не ожидал, что демаскировка «крота» вызовет столь бешеную, жестокую реакцию. Он не давал обязательств по сохранению тайны, ему не платили надбавки за допуск, он причислял себя к левому движению - а значит, считал себя вправе публично объявить о своей находке. Предупредить товарищей, что Жаров - «крот», агент КОКСа. Что его ни в коем случае нельзя выбирать лидером партии, это уже перебор, «красная черта». Ладно бы еще просто секретарем, но не первым же!
        Нет, оказалось, что ответные меры на это слово правды обрушились на Смирнова со всей жестокостью и беспощадностью. И, похоже, это лишь цветочки. Скидок никто делать не будет, закатают по полной. Что ж, надо надеяться хотя бы на то, что товарищи поднимут шум, подключат мировую левую общественность. Но поддадутся ли этому давлению, такому, прямо скажем, чрезвычайно слабому, вот эти? Сильные, властные, абсолютно уверенные в своем превосходстве?
        Значит, надо вести себя как солдат, попавший в плен... Нет, не так - как передовой отряд сил прогресса в штабе врага. Да, отряд из одного человека - но и один в поле воин.
        Не отводя взгляда, спокойно смотря прямо в глаза начальнику КОКСа, врагу номер один, убийце его отца, Иван опустился на ковер и сел - с достоинством, распрямившись. Изо всех сил стараясь ничем не выдать физической боли после избиения.
        Наступила немая сцена. Глаза Белякова-старшего, Белякова-младшего... да и Жарова расширились. Оба подчиненных стали коситься на начальника - что он решит, как отреагирует на дерзость?
        Беляков же счел нужным не обращать внимания на этот демарш. Начальник КОКСа ожидал чего-то похожего. Ему просто было интересно поговорить с сыном рабочего, которого много лет назад собственноручно замучил до смерти. Поэтому содержание должно превалировать над формой. Пусть сидит на полу, раз ему так нравится.
        - Вы понимаете, в чем вас обвиняют? - наконец, спросил генерал армии.
        - В том, что я сказал товарищам правду, - спокойно, без вызова, но и без страха, ответил Иван.
        - Вы юрист по... хм... одному из ваших высших образований. Вас что, не учили, что есть такая статья - государственная измена?
        - Кому я изменил? И в чем это выразилось?
        - Вы изменили государству.
        - Вашему государству? Но я ему не присягал. Значит, и не изменял.
        - У вас гражданство Российской Федерации. Вот ваш паспорт! - Беляков достал из папки документ и помахал им.
        - Это государство проживания, мне было оформлено гражданство автоматически и так же автоматом выдан паспорт. Свой настоящий паспорт, паспорт гражданина СССР, который мне дали в шестнадцать лет, хоть и после развала, я сохранил. Спрятал. Пока наши не вернутся.
        - Какие ваши?
        - Красная Армия.
        - Не юродствуйте.
        - Я серьезно. Никаких обязательств перед ЭрЭф я не давал. Я гражданин Союза Советских Социалистических Республик. Первого в мире государства рабочих и крестьян. Первого в мире государства для всех без исключения граждан, а не для одной лишь элиты.
        - Этого государства больше нет. И никогда не будет.
        - Потому что вы его убили?
        Беляков замялся. Так... один-ноль в мою пользу, подумал Иван. Только бы не сболтнуть лишнего. Не время говорить об этом, а то прикончат. Только бы вырваться... Надо было эту флешку отдать. Хоть кому - белорусам, китайцам. Или просто в Сеть слить. Зачем было тянуть, если дело так обернулось? Ладно, еще будет бой...
        - Потому что он сам развалился. Люди не хотели жить, как в муравейнике, им нужна была свобода - и, значит, режим был обречен, приговор ему вынесла история. Вы ведь еще и историк, не так ли?..
        - Свобода, говорите? Какая именно? Сверхсвобода для немногих за счет фактического лишения свободы огромного количества всех остальных?
        - Это вульгарное понимание. Перед теми, кто хочет чего-то достичь, открыты все пути, - фальшиво произнес генерал армии.
        Иван помолчал немного, внимательно посмотрел на Белякова-младшего, потом на Жарова. Ни тот, ни другой за это время не произнесли ни слова. Говорили только начальник КОКСа и его пленник.
        - Это только слова. Причем произносимые на публику. На деле вы всё прекрасно понимаете. И, уверен, в своем кругу приводите совсем иные аргументы. Которые, однако, вытекают из вашего понимания так называемой свободы, - возразил Иван. - Ведь если всем дать в исходной точке полную, хаотичную, идеальную свободу пожирать или порабощать себе подобных, то с течением времени система всё равно неизбежно перейдет в стабильное состояние, состояние иерархии. Более сильные, умелые, нахрапистые сущности будут пожирать и подчинять своей воле других, укрепляя собственные способности, бросаемые на борьбу за то, чтобы пожрать и подчинить своей воле еще кого-то. Концентрация могущества одних таких условных узлов за счет пожирания ресурсов других, их порабощения будет всё возрастать и возрастать. И в конечном итоге наверху останутся абсолютные небожители, властители, пользующиеся свободой, ограниченной разве что достигнутым уровнем технологий. А внизу будут те, кто обеспечивает свободу «высших» своей кровью, своим трудом, не имея вообще никаких свобод. Не получая взамен ничего сверх того, что дает возможность
физически выживать и воспроизводиться. И никто уже не будет иметь возможности подняться наверх, потому что все пути будут закрыты. Успех человека будет зависеть не от вложенных усилий, а только от того, что этот человек уже имеет. То есть от стартовых условий, от происхождения. Отцы будут передавать детям капитал, посты, связи, место в системе. И однажды те, кто принимает решения, захотят увековечить свое преимущество и преимущество своего потомства законодательно, запретив остальным даже пытаться соревноваться с ними и их детьми. Намертво закрепив положение вещей. Это элементарная схема самоорганизации из хаоса. Я и такое изучал, между прочим, вы это, думаю, тоже знаете... А за полтора века до нас, пусть и используя другой аппарат обоснования, то же самое сказали Маркс и Энгельс.
        Все промолчали.
        - А вы умны, вам действительно не скормишь эту похлебку. Хотите начистоту? Давайте. Снимем маски - и заодно уж белые перчатки. Да, у нас вся власть. Да, мы считаем, что это хорошо. И у нас есть все силы для того, чтобы защитить такое положение вещей. И мы его защитим. Вот вы, лично вы, кстати, почему пошли против нас? Почему поломали критически важные для нас расклады, незаконно разгласив совершенно секретные сведения? У вас было всё пусть и не для барской, но для такой жизни, при которой не нужно за еду работать. Вы сдавали две квартиры, никто у вас их не отбирал.
        - Мои главные претензии к вам я еще озвучу, сейчас же - только насчет квартир. Насчет того, что не отбирали. Сейчас, может, и не отбирали, а потом могли бы. Вы так и норовите отнять у людей оставшуюся у них от Советской власти собственность. Вся эта реновация, потом еще хотите узаконить принудительное изъятие жилья ради застройки.
        - С компенсацией в форме обмена...
        - Заведомо неравноценного, и принудительно в определенном месте, заведомо менее привлекательном. Вы вообще превращаете собственность масс в ничто, в профанацию. Ради абсолютного укрепления собственности владельцев капитала в его высшей фазе концентрации. Что вы предлагаете людям? Кроме гарантированного ухудшения уровня жизни подавляющего большинства - тех, кто не относится к господам, имеющим право и возможность повелевать другими и отнимать у них ресурсы?
        - А нам и не нужно что-либо предлагать. Мы не предлагаем, а навязываем. Мы сконцентрировали у себя достаточное количество ресурсов, чтобы наступать всё дальше и дальше. И мы всё концентрируем и концентрируем блага в своей собственности, а низы всё больше и больше их теряют. Это закон жизни. Пусть успех решается не усилиями, а происхождением, ну и что с того? Кому-то повезло, а кому-то нет. Но те, кому повезло, уже изначально имеют силу и власть - чтобы те, кому не повезло, не могли ничего с этим поделать. Да, силу и власть за счет них, низших. И так будет всегда. Так будет вечно. Не стройте иллюзий. Мы вас раздавим...
        - «Своею железной пятой»... Да-да... Проходили. Да, понимаю, что вы, уничтожив социализм, мечтаете, чтобы исчезла память о нем, память об СССР, об Октябрьской революции, о советских вождях-бессребрениках, об обществе подлинной свободы для честных трудящихся. Но она не исчезнет. Даже через две тысячи лет мы будем помнить о Советском Союзе и будем сражаться. Вы захватили власть над свободными людьми, обратили их в рабов, обобрали их - и рассчитываете, что мы это проглотим, будем вам служить? Нет, мы будем наносить вам удары, порой неожиданные, порой с пониманием того, что они будут стоить жизни, но подавая друг другу пример. Пока не вернем того, что вы отняли у нас в 1985 году, - власть и собственность. Не исчезнет память об этом, как бы вы ни старались. Этот опыт останется навсегда в истории. И навсегда в истории останутся революционеры и герои сражений, которые отдали самое дорогое, что у них было, свою жизнь, за то, чтобы общество взошло на следующую ступень развития. Да, когда это новое общество, еще совсем небогатое, истерзанное войнами, попыталось хоть как-то отдышаться и наладить нормальную
жизнь всех людей, вы собрались, поднатужились, воткнули ему нож в спину и спихнули вниз. Думаете теперь, что вы победили? Нет, вы не победили. Вы заведомо проиграли. Потому что то, что вы хотите построить, эта иерархия абсолютного господства, в любом случае несет в себе залог неизбежного разрушения. На этом пути рано или поздно вас ждет крах. Вы надорветесь. Да, этот процесс может затянуться на десятилетия и даже на столетия. Да, вашей власти на ваш век, наверное, хватит. И на век ваших детей и ваших внуков тоже ее может хватить. Но всё равно - рано или поздно повторится Октябрь 1917 года, и история человечества вновь пойдет вперед по своему магистральному пути.
        - Октябрь не повторится. Мы об этом позаботимся, уж будьте уверены.
        - От ваших забот истории ни жарко, ни холодно. Тут действуют тектонические силы, по сравнению с которыми вся мощь ваших вооружений - ничто. Вы не понимаете элементарных вещей. Вас будут пожирать изнутри. Хотя бы те, кто оказался обделен, кто понял, что ему в иерархической тюрьме, выстроенной вами, ничего не светит. Кто увидел, что своим - зеленая улица, а чужим - стеклянный потолок. Вас будут уничтожать разными способами - стрелять, резать, травить, хотя бы исподтишка, свои же. Свои же!
        - Вы выдаете желаемое за действительное, мы крепко держим всё в кулаке.
        - В кулаке, говорите? В пределах России - возможно. Но Россией мир не ограничивается. Вот известно, например, что вы, несмотря на этот идиотский спектакль с якобы противостоянием Западу, жаждете стать частью мировой элиты. Вы что, действительно считаете, что вас туда пустят? Вот вы развалили СССР - и что, открылись перед вами двери планетарного Олимпа? Вас точно так же будут водить за нос и впредь - давайте, развалите свою страну, пойдите войной на Китай, и ужо тогда-а-а мы вас возьмем... Вам самим-то не смешно? Как же вы наивны, владыки России!
        Беляков вздрогнул.
        - Что это вы такое несете? Отк... С чего вы это взяли?
        - Да это очевидно любому думающему человеку, умеющему анализировать и делать выводы. Ваша убогая ура-патриотическая пропаганда - не для таких, как я. Я и те, кто мыслит так же, назло вам видим всё воедино, во взаимосвязи. Вы вяло и обиженно потявкиваете и поскуливаете на Запад, тужась изобразить праведное негодование, но слюнки-то - текут и текут... Всё вокруг залито вашими слюнями, плавать скоро будем.
        Начальник КОКСа злобно скривился, но не нашел, что сказать.
        - В общем, ваши стремления не имеют под собой основы, - показал Иван пальцем на Белякова. - Они бесперспективны. Весь ваш грандиозный проект по сливу СССР и вхождению узким кругом в мировую элиту - фантом. Мираж. Дым. Вы убили социализм, а взамен получили только то, что можно тут пожрать - куски мертвого тела, дабы ублажить вашу приземленную плоть. И ничего, кроме этого. Вы уничтожили былую государственную мощь, которая, как-никак, служила неоспоримым аргументом в глобальном противостоянии, убили критические технологии, слили союзников. Теперь ничего этого нет, и баланс сместился необратимо - а, значит, оказанная услуга ничего не стоит. Так что, как бы вы ни мечтали, долю в глобальном пироге не получите уже никогда. Запомните - ни-ко-гда. Если только очень и очень отдельные лица. Но не весь ваш рейдерский класс. И даже не его верхушка. Конкретные персоны, в виде исключения. Как сказал ваш умнейший украинский коллега - «не только лишь все». Даже не мечтайте! Вы, правящая каста России, - в тупике, из которого нет выхода. Нет его для вас. Для истории вы - отработанный материал! На мировом уровне вы -
никто. Пока сюда не придут истинные хозяева и не спустят вас непосредственно в унитаз. Или до этого народ не призовет вас к ответу и наша страна не возродится на новых, заложенных еще в советскую эпоху, принципах. Вы же конкретно, ваш господствующий над Россией искусственный класс-голем - всего лишь выкидыш истории. Отрекшийся под влиянием своей безбрежной алчности - и еще более безбрежного идиотизма - от прошлого и будущего. Лишенный смысла существования, охолощенный, гнилой и жалкий уродец.
        - И что же? - играя желваками и сжимая кулачищи, спросил Беляков.
        - А то, что раз тупик очевиден, тупик именно для вас, то история всё равно пойдет своим путем. Пойдет уже не ради вас, а ради других. Рано или поздно эффект от этого страшного оглушения и пресечения, от этого временного поражения социализма, минует, и возникнет запрос на жизнеспособный проект, проект развития и восхождения. Заря нового мира больше века назад уже воссияла над планетой - воссияет и опять. Придут новые большевики и разгонят эту тьму.
        - Так мы и есть, если вам угодно, в известном смысле новые большевики, - парировал Беляков. - Мы, именно мы, - прямые продолжатели их дела. Мы - наследники всего, что они совершили. В наших руках всё, что они оставили. Мы обеспечили себе всю полноту преемственности от них. Мы применяем наработанные ими методы управления, пусть и в наших интересах. И именно потому у нас всё получается - мы, не зная неудач, по праву наследования властвуем над этой страной и ее народом.
        - Да, действительно, большевики, коммунисты непобедимы в принципе. Но и у них есть ахиллесова пята - это они сами, вернее, их же лжесоратники-оборотни и их недооценка такой опасности. Да, настоящих большевиков могут победить лишь те, кто до поры до времени таковыми прикидывается. Сначала такие действуют под маской, под ложным флагом коммунистов, отодвинув в сторону коммунистов истинных, активно подрывают народную власть, не забывая приписывать свои подлости именно настоящим большевикам. А потом, когда всё готово, демонстративно от коммунизма отрекаются и присваивают общенародное достояние. А тех коммунистов, которые не изменили идее, лишают даже формального статуса, до поры до времени нужного как прикрытие, - или вообще уничтожают. Но именно поэтому вы не смеете называть себя большевиками. Вы никогда ими не были. Вы вероломные оборотни, изначально отрекшиеся от большевизма, от служения народу, напялившие на себя лживые маски. А такие, как мы, - истинные большевики, пусть даже у нас сейчас нет силы и авторитета.
        - Во-от, - удовлетворенно протянул Беляков. - Нет силы, сами же и признались, никто за язык не тянул. Вы - бессильны и жалки, какие бы прекрасные идеи ни изрекали, как бы ни желали честно и бескорыстно служить, как вы выражаетесь, народу. А власть-то - у нас! И только у нас, пусть даже мы убийцы, грабители, насильники и вообще людоеды. И это - определяющий критерий. Власть! И этим всё сказано!
        - Ваша власть - падёт, а вы - умрёте, - спокойно, не повышая голоса и глядя в глаза Белякову, сказал Смирнов и улыбнулся.
        - И это говорите вы? Мне? Я всесилен, я могу любого человека лишить жизни, и мне ничего за это не будет. В моих руках такие богатства, какие вам и не снились никогда. А ты? - начальник КОКСа, распаляясь, перешел на фамильярный тон. - Ты жалкий бесправный узник, избитый, запертый в клетке, жрущий баланду! Я в любой момент могу приказать подвергнуть тебя пыткам, искалечить, убить! За мной - сила! Сила! И власть! Понятно?! Власть! Власть!
        - Заключенные, узники, рабы - это вы. Вы - рабы своего грязного скотства, своей необратимой деградации, своего беспрецедентного предательства. А я - свободен от рождения. Потому что я родился в свободной стране, и ее никому у меня не отнять, она со мной будет всегда, до самой смерти. Вы можете сделать с моим телом всё, что угодно, но свободными навсегда останется мой ум, мои мысли и моя воля. За вами, как вы утверждаете, сила и власть, но это - сила и власть заведомых преступников, злодеев, маньяков. За мной же - правда и справедливость, добро и человечность, любовь к людям и вера в разумное будущее цивилизации, - произнес Иван.
        - Нет, вы видели? - захохотал Беляков. - Честно говоря, я первый раз с таким сталкиваюсь. Словно персонаж из «Молодой гвардии» какой-то, даже забавно...
        - Первый? Правда? - спросил пленник.
        Беляков как-то странно на него посмотрел и промолчал. Начальник КОКСа вспомнил отца Смирнова - как тот плюнул ему прямо в глаза. Конечно, признаться в той расправе сейчас было нецелесообразно. Иван, со своей стороны, тоже не стал выдавать себя.
        - Вы будете на нас работать? - вдруг без какого-либо перехода спросил Беляков.
        - В каком смысле?
        - Осведомлять, что происходит в левом движении, в радикальных, протестных организациях. Влиять, насколько это возможно, на их позицию, на их решения.
        - Нет.
        - Что?
        - Вы не расслышали? Нет.
        - Если вы откажетесь, мы вас упрячем за решетку на полную катушку. На много лет. Вы состаритесь, когда выйдете. Если выйдете, конечно. Подумайте хорошо.
        - Вы действительно всех по себе меряете? Вы лишили меня - да что меня, вы весь народ лишили будущего, всё человечество - и вы хотите, чтобы я стал вашим холуем? Вы серьезно?
        Беляков вздрогнул. Похожие слова сказал перед казнью отец этого фанатика...
        - Вы очень пожалеете о своем отказе. Очень.
        - Я и не жду пощады. Умирать рано или поздно придется всем. Вопрос только, когда и как. И какая память останется потомкам. Вы говорите, что намереваетесь меня судить за «государственную измену»? А не вы ли сами изменили Родине? Нет, это я буду вас судить. Я вас обвиняю в том, что вы, убив нашу страну и социальный строй, отняли у людей сам смысл жизни. В том, что вы вновь, спустя семь свободных десятилетий, сделали девяносто девять процентов субстратом, обеспечением для шкурных прихотей одного процента. В том, что вы мыслящих, от природы наделенных даром разума людей превращаете в скот. Практически это выразилось в том, что вы лишили собственности целый народ. Собственности, которая обеспечивала каждому безбедное существование, позволяла нормально жить и растить детей. Вы эту собственность разделили узким кругом между собой, поставили себе на службу и тупо прожираете. Вы большинство людей превратили в нищих, в рабов, обязанных вас обслуживать, удовлетворять ваши низменные вырожденческие похоти. Это всё привело к вымиранию народа. Народа, по закону наделенного правом собственности на то, что создано
его руками. Вы знаете, что это такое? Как юрист я заявляю, что это - геноцид.
        - Можете не распинаться, уважаемый. Я внимательно прослушал ваши сентенции за несколько недель перед арестом в офисе ЕКП. Даже если и есть какие-то юридические признаки, то сила - за нами. Право сильного - знаете о таком?
        - Найдется и другая сила на вас. Сила правды. И сила справедливости. Ваша выродившаяся античеловеческая система несет людям лишь прозябание, бесправие и смерть. Поэтому с вами можно говорить только языком войны. Я объявляю её вам от лица всех свободных советских людей, всех тех, кто жил раньше, и всех тех, кто будет жить после нас. В этой праведной войне вы все умрете. Смерть ждет всех вас. Позорная, грязная и страшная. После ночи засияет рассвет, подавит исходящую от вас тьму и спалит вас всех в очищающем пламени. А то, что вы построили, это ваше так называемое государство, государство-предатель и государство-концлагерь, в какой-то измене которому вы меня обвиняете, рухнет. И на его обломках возродится и воссияет новый СССР, моя Родина. И над ней вновь взовьется красный флаг, и все ее граждане вновь обретут власть, собственность и свободу. И вновь все они станут полноправными хозяевами своей земли и всего того, что на ней находится, станут открывателями тайн мироздания и покорителями звездных просторов. А не топливом для вас, мнящих себя небожителями и благоухающей элитой, а в действительности
являющихся подонками, вонючей и склизкой помойной грязью.
        Иван поднялся с ковра и встал прямо, высоко подняв голову.
        - От имени бесчисленных миллионов людей, которых вы загубили и замучили, которым сломали жизнь и не позволили реализовать свой потенциал на благо всего народа, я выношу вам приговор. Я признаю вас виновными в измене Родине, в заговоре с целью захвата государственной власти и ликвидации социалистических завоеваний, в незаконном присвоении, то есть хищении, общественной собственности в особо крупном размере, в совершении массовых убийств, в терроризме и в геноциде. Именем Российской Советской Федеративной Социалистической Республики я приговариваю вас к смертной казни. Этот приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
        Около минуты трое сотрудников КОКСа молчали, застыв в изумлении.
        - Ну что ж... Я предупреждал, - совсем тихо, со зловещей интонацией, произнес генерал армии.
        Балашиха, 2 февраля 2020 года
        - Да, проходите... - грустно сказала Зинаида Ивановна, впуская в свою скромную квартиру соратников Миши и Оли. - Обувь здесь поставьте... Олечка сейчас выйдет. Соберетесь в большой комнате.
        - Да, спасибо вам... Можно попросить чай поставить? Что поесть, мы принесли, - сказал Никита Кузнецов.
        - Хорошо, ребята. Сейчас... Располагайтесь.
        Вышла Оля, с заплаканными глазами.
        - Привет всем, - тихо сказала она.
        - Привет... привет... - послышались слова соратников. - Как ты?..
        - ...Вот, что, Оля, - сказал от имени всех собравшихся Кузнецов, когда они сели за стол и стали пить чай. - У нас к тебе необычное предложение. Ты же знаешь, что произошло неделю назад? Да, тебя там не было, но ты ведь в курсе?
        - Да, мне сказали. Скандал с этим Жаровым.
        - Да. Ужас. А что потом было... - сказала лидер иркутской организации Вероника Лисицына. - Всех, как скот, загнали в автозаки, отобрали телефоны, стали заставлять разблокировать и удалять посты... никто из наших не согласился... некоторых избили, даже пакеты на голову надевали и душили... но потом поняли, что это не имеет смысла, так как информация быстро распространилась, в том числе за границей, - и отстали...
        - Мне никогда Жаров, к слову, не нравился, скользкий тип. И Миша тоже его терпеть не мог. Говорил про него - агитирует, излагает всё абсолютно правильно, чтобы правильных людей вокруг себя собрать, а как только до реальных дел дойдет, то сливает всё, всячески сдерживает активистов, разваливает проекты, душит инициативы. Давит авторитетом, чтобы ни в коем случае не сотрудничали с другими организациями, не проводили совместных акций, а лучше всего чтобы просто сидели по своим домам. Ну, теперь понятно, почему так он себя вел, - заключила Оля.
        - Да, благодаря подвигу Ивана Смирнова. Его одного держат всё еще в заключении, в Лефортово, возбудили дело по 275-й, госизмена. Он пожертвовал собой ради дела. Мы все должны за него бороться, - уверенно произнесла Вероника. - И мы, и ЕКП сейчас делаем всё, чтобы об этом узнало как можно больше. Думские коммунисты держат на контроле. Но сегодня речь пойдет не об этом, а о судьбе партии. Ты же тоже ее член?
        - Да. С 18-го года. Вступила перед тем, как расписались... - всхлипнула Оля.
        - Да, мы понимаем, что тебе сейчас тяжело, что у тебя будет маленький. Но мы все должны сделать так, чтобы дело, за которое боролся Миша, продолжало жить, - сказала Лисицына. - Мы очень на тебя рассчитываем.
        - Чем я могу помочь? Раз это ради его дела, то, в принципе, готова... если в состоянии справиться, конечно. Ради его памяти...
        - Оля, это очень хорошо, - сказал Кузнецов. - В общем, расклад такой. Жаров до разоблачения должен был стать персеком. Уже всё было решено. Сформировался, максимально высветился круг его сторонников... проще говоря, холуев. На тот момент весомый круг, который с «болотом» давал ему гарантированное большинство в ЦК. Старшее поколение с уходом Мельдина на власть в партии уже не претендует и фактически готово плыть по течению. И по сей день готово, но вот расклады неожиданно поменялись. Мы, наиболее активное ядро, те, кого успел собрать и привести в партию Миша, пусть пока и не столь сильны, но должны дать бой. Нам предоставили шанс. Сторонники Жарова разгромлены, зашуганы, они боятся, лишь бы их тоже не обвинили в работе на КОКС. Надо воспользоваться ситуацией. Нам нужен первый секретарь, который даст зеленый свет нашим инициативам, нашему плану очищения и развития партии.
        - У вас что, нет такого человека? - спросила Оля.
        - Не всё так просто. Конечно, есть - хотя бы вот Никита, - сказала Вероника. - Но нужно еще получить поддержку большинства, «болота». К сожалению, того же Никиту мало кто пока знает, хотя он замечательный активист... Мало времени прошло, мы пока недостаточно сильны и авторитетны. Если еще хотя бы год, и наша команда окрепла бы...
        - И что конкретно вы предлагаете?
        - Будет съезд. Он ведь официально не закрыт. Делегаты соберутся снова, тем же составом. Изберут ЦК. И первого секретаря. За Мишу проголосовали бы без вопросов, он обошел бы Жарова легко. Но Миши уже нет. Жарова, к счастью, тоже уже нет. В этих условиях первым может снова стать кто-нибудь из старичков, по принципу «на безрыбье и рак рыба». Миша был приемлемой фигурой и для них тоже, если бы был жив. В общем, мы посчитали - из видных деятелей, кто мог бы войти в ЦК, никого из нас не поддержат в той же мере, в какой поддержат Омельченко.
        - Но его ведь нет, - сказала Оля.
        - Есть. Это ты, - сказала Вероника.
        - Я?
        - Да. Ты ни у кого не вызываешь отторжения, ты ничем не запятнана. Тебе многие сопереживают. Тебя всерьез рассматривают как продолжение Миши. Как его ближайшую соратницу. Ты сама по себе очень боевой человек, честный и неравнодушный, а что касается профессионализма, ты знаешь несколько языков, ты журналистка. Ты вполне сможешь стать тем человеком, который объединит всех. Огромный авторитет Миши Омельченко фактически переходит и на тебя. Ты, наконец, носишь ту же фамилию.
        - Но я никогда не задумывалась о лидерстве в партии. Справлюсь ли я? В моем-то положении?
        - Главное - ты будешь на соответствующем посту. Мы всецело подстрахуем и возьмем на себя всё, что необходимо, - сказал Кузнецов. - Нужно только, чтобы по озвученной тобою рекомендации на организационном пленуме ЦК наши люди заняли ключевые должности в президиуме, в секретариате. И мы будем вести работу по усилению рядов уже в рамках нашей стратегии, имея соответствующие полномочия.
        - Оля, так надо, - сказал свердловский лидер Георгий Стасов. - Ради дела Миши.
        - Ну, хорошо... Предварительно, я готова, хотя, конечно, не обещаю большой реальной вовлеченности. Хотя со временем, кто знает, может, и втянусь.
        Все заметно оживились, послышались вздохи облегчения.
        - Да, Оль, такой вопрос, - сказал Кузнецов. - Как ты относишься к объединению с ЕКП? Миша был всецело за это.
        - Я тоже за, - ответила Оля. - Считаю, что нужно собирать все силы в кулак. Там в основном очень порядочные коммунисты, мы должны быть вместе. В регионах и так мы фактически в одном строю, как правило.
        - Отлично! Ну, давайте тогда еще детали обговорим... - сказал Никита. - А, Оля, кстати, как у тебя с достатком? С работой? Не нуждаешься?
        - Денег всегда мало, особенно когда ждешь ребенка, - ответила вдова. - Но благодаря Мишеньке крайняя нищета мне уже не грозит, даже если я вообще не буду работать. Он, оказывается, в последний год застраховал свою жизнь на шесть миллионов. Словно знал, предчувствовал, от зарплаты отрывал... Недавно выплатили, сейчас квартиру в Москве покупаю, буду сдавать. И маме больше не придется надрываться, разве что необременительно будем подрабатывать. Я, например, дома за компьютером что-то могу делать. Конечно, пособие по потере кормильца, детское пособие... Ничего, и она меня в таких же условиях растила, даже худших. И я тоже буду. Нам ведь много не надо.
        - Ну, и партия тоже поможет... Будем работать! - весело сказал Никита. - Объединению настоящих коммунистов - быть!
        Минск, 3 февраля 2020 года
        Рано утром, когда за окном было еще темно, Максим и Наташа проснулись, почти одновременно.
        - Доброе утро.
        - Доброе...
        Не включая свет, приобнялись, поцеловались.
        Надо было уже вставать. Максиму - на дежурство, а Наташу пригласил к себе в институт папа. Сказал, что довел, наконец, до ума свой аппарат и хотел бы его показать - и заодно попробовать на ней...
        - Какой сегодня день? - спросила она мужа за завтраком.
        - Понедельник, - машинально ответил тот.
        - А если еще подумать? - улыбаясь и глядя на него, сказала Наташа.
        - А... точно... Ну конечно! Год как мы познакомились.
        - Надо будет отметить вечером.
        - Обязательно. Как? Ресторан или у нас романтический ужин при свечах?
        - Одно другому не мешает. Сначала первое, потом второе.
        - Ну, хорошо, давай.
        Проснулись и стали, мяукая, крутиться у ног сидящих за столом Дашкевичей два пушистых питомца - Алиса и Марсик.
        Наташа подняла кота на руки - черного с белым, крупного, мохнатого.
        - Вот он, Марсик... Познакомил нас...
        Отслужив срочную службу во внутренних войсках, Максим демобилизовался в звании сержанта. Сразу устроился в милицию, прошел обучение и аттестацию, после чего работал, патрулируя столичные улицы. Подумывал о том, чтобы устроиться в минский ОМОН. Чтобы точно подойти под их требования, да и просто для собственного здоровья, держал себя в надлежащей физической форме - помимо обязательных по нынешней службе нормативов, тренировался по единоборствам, посещал «качалку» и бассейн.
        Воскресным вечером Максим с напарником неспешно ехали в патрульной машине. Вдруг дорогу им перегородила девушка. В руке у нее какая-то коробка, явно наспех подобранная. Рядом еще человека три.
        - Что тут случилось? - Максим поспешно вышел из машины и направился к девушке.
        - Помогите, пожалуйста! Довезите до ветклиники! Тут недалеко. Его машина сбила.
        Милиционер заглянул в коробку - там неподвижно лежал большой пушистый кот. Из него шла кровь.
        Потом Максим посмотрел девушке в лицо. Широкие голубые глаза. Лицо очень симпатичное, красивое даже... Она, впрочем, тоже смотрела на него пристально, с нетерпением...
        - Да, давайте, садитесь, - сказал Максим.
        И напарнику:
        - Поможем ведь? Надо быстро.
        - Ой, спасибо вам! - сказала девушка, сев на заднее сиденье и осторожно поместив коробку с котом себе не колени. Максим закрыл за ней дверь и сел спереди.
        Машина рванула и через несколько минут была на месте.
        - Спасибо вам, ребята, огромное! Надеюсь, еще не поздно! - девушка, держа в обеих руках коробку, выскочила из машины и помчалась к двери ветклиники. Максим, увидев, что она прикрыта, побежал следом, чтобы помочь.
        Быстро зашли внутрь. На ресепшене вызвали хирурга, она с ассистентом сразу же пришла и забрала кота в операционную.
        Девушка обернулась к Максиму и сказала:
        - Спасибо вам еще раз. Не знаю, что бы без вас делала. Только бы спасли его...
        - Не стоит. Рад, что помогли. Надеюсь, не напрасно. Это ваш кот?
        - Нет. Но явно не уличный. Крупный такой, упитанный, шерсть хорошая. Или погулять выпускали, или жил у какой-нибудь бабули, а потом она умерла, и наследнички его опять же «выпустили», насовсем. У меня самой кошечка. Алиса. Бабушка оставила - ее не стало три года назад. Переехала в ее квартиру, и теперь мы с Алиской там вдвоем.
        - А далеко отсюда живете?
        - Нет, на Карбышева. Ну, там же, где это и случилось.
        - Так мы соседи? Я - на Седых.
        - Ой, отлично! Вас как, кстати, зовут?
        - Максим.
        - Я Наташа.
        - Очень приятно... Ладно, мне пора... Дальше поедем патрулировать.
        - Да, конечно... Вот... Возьмите визитку. Тут телефон мой, почта и всё остальное... Звоните, пишите, если что... До свидания. - И тепло улыбнулась на прощание.
        Дашкевич, сев в машину, внимательно осмотрел визитку. На ней было написано «Наталья Егоровна Огарёва. Республиканский институт китаеведения имени Конфуция Белорусского государственного университета. Старший преподаватель кафедры китайского языка».
        С девушками Максим сходился... и расходился довольно легко. Та, с которой он встречался до срочной службы, его, конечно, не дождалась, да таких обязательств и не озвучивалось, и вообще не особо серьезно всё складывалось... а после армии то он «впишется» у очередной девушки, то она - у него. Родители ничего не говорили, но, конечно, в полном восторге не были. Последнее расставание произошло почти месяц назад - та девчонка, актриса театра Янки Купалы, ударилась в явное змагарство, и с этим помешательством справиться не удалось... Так что сейчас он один... Хотя нет, уже, похоже, не один... Надо обязательно позвонить, раз эта симпатичная большеглазая девушка сама дала координаты и сказала «до свидания».
        Так они и познакомились - и очень успешно, очень прочно сошлись. Нашли друг в друге родственные души, несмотря на кажущееся различие в образе жизни, образовании, профессиональной принадлежности, семейном происхождении. Она - профессорская дочка, преподаватель, аспирантка, а он сам милиционер, сын полковника КГБ. И старший брат служит в армии после училища, и жена его там же, по контракту...
        - ...Здравствуйте, на меня пропуск заказан.
        - Доброе утро... Паспорт... Так... Дашкевич Наталья Егоровна... Да, есть. Возьмите.
        - Спасибо.
        Наташа поднялась на четвертый этаж, дошла до знакомой двери в лабораторию и постучалась. Отец почти сразу открыл.
        - А, дочка, привет... Заходи... Садись... Как дела? Как жизнь семейная?
        - Отлично.
        - Максим как? На дежурстве?
        - Ага.
        - Чай будешь?
        - Да.
        - Как каникулы-отпуск? Как впечатления? Хотел как раз подробно расспросить.
        - Отлично, новых впечатлений - масса. С одной стороны, нам обоим очень понравилось. Рим, Венеция, Пиза, Флоренция, Генуя... Древняя цивилизация, самые разные эпохи. Но, с другой стороны, разве можно вот это всё за десять дней?..
        - Машину брали?
        - Да, напрокат. Как только в Рим прилетели. По очереди водили. Очень удобно. А то бы еще меньше удалось охватить.
        - С языком, как я понимаю, без проблем? Последний раз был там четыре года назад, на конгрессе нейрофизиологов. Английский у них ведь как второй разговорный - не только у ученых, но и среди молодежи.
        - Ну да, всё так. И Максу это полезно. Я его постоянно натаскиваю, как только познакомились. Раньше ведь только базовый школьный уровень... Надо бы ему вообще в вуз уже поступать, хотя бы и в ведомственный. И дядя Гриша такого же мнения. А он всё - потом, потом, успею еще...
        - Китайцев много? - спросил отец.
        - Да, толпы буквально... С некоторыми удалось пообщаться. Самые обычные люди - рабочие, служащие, инженеры, учителя, даже пенсионеры. И все могут себе такое позволить.
        - Да, кстати, что там у них? Ну, вирус этот?
        - Какая-то непонятная вспышка, - подумав, ответила Наташа. - С одной стороны - вроде бы повторение того, что уже было несколько лет назад. Этих атипичных пневмоний. А с другой... Хозяева мира зашли в такое болото, что в любом случае нуждаются в какой-то чрезвычайщине. Уверена, они что-то очень страшное и подлое намечают - для всего человечества.
        - Будем надеяться, что наша Беларусь в любом случае не прогнется.
        - Не прогнется, - уверенно произнесла Наташа. - Мы никогда не станем на колени перед ними. Другие падут ниц, распластаются, а мы будем стоять!
        - А как вообще? Если сравнивать Беларусь и Италию, твои впечатления?
        Наташа подумала.
        - Ну, как? Знаешь, пап, у нас лучше. По всем параметрам лучше. Либо не хуже. Правда! У них там постоянно проходят какие-то демонстрации и забастовки, но что толку? К каким-то заметным результатам всё это не приводит. Что касается сферы обслуживания. В Беларуси больше внимания к клиентам, покупателям... чем в этих самых «европах». У нас всё быстро и четко. А в Италии тот же бариста будет болтать с коллегой вместо того, чтобы готовить кофе. А продавец сначала обсудит последние новости, прежде чем обслужит покупателя. Это раздражает. Нет, у нас лучше, однозначно...
        Отец и дочь некоторое время помолчали. Наконец, профессор сказал:
        - Да, я уверен, что могу перед тобой похвастаться. Мне удалось отладить устройство и подобрать оптимальные режимы.
        - Поздравляю... Правда, до сих пор не понимаю, в чем суть. Да, я ученый, как и ты, но не технарь, а гуманитарий.
        - Объясню, конечно. Но наиболее полное представление даст практический опыт... Если в общих чертах, то это своего рода стимулятор взаимодействия сознания человека с неким... я даже не могу подобрать понятие... это нужно самому прочувствовать на себе. С этим мало кто сталкивался, но это есть. Да, вижу, объясняю сумбурно, извини, но ты поймешь, что по-другому очень сложно. В общем, когда происходит стимуляция, то срабатывает нечто, что переводит восприятие мира в какое-то иное измерение. У тебя открывается как бы совсем новое чувство, внепространственное. Стираются все границы, в обе стороны идет плотный поток мыслей, образов, как правило, неструктурированно и хаотично... Возникают картины реального мира - где угодно, хоть здесь, хоть на другом континенте. Да, очень нестабильно, размыто, то и дело обрывается... И причем во многих измерениях, как бы в развертке... Ну, например, как если бы кто-то живущий на двумерной плоскости вдруг над ней поднялся и обозрел бы всё, что до этого скрывалось от него, сразу, одновременно... Возникают и исчезают какие-то иные образы, аналогов которым в нашем мире нет.
        Наташа смотрела на отца со всё возрастающим по мере того, как он говорил, недоумением. Хотя всегда знала его как серьезного, увлеченного своим делом ученого.
        - Прости, конечно... Я твоя дочь и ничего такого, конечно, не скажу. Но у любого другого возникнет ассоциация с этим... психонавтика, Кастанеда, ЛСД... Еще раз прости, если это сравнение тебя задело... Но до меня действительно не доходит пока, в чем соль...
        - Нет, я всё понимаю. Я досконально проштудировал, исследовал всё по этой теме. Скажу сразу - не то. Никакими химическими веществами этого состояния не достичь. Идти таким путем - пустая кустарщина, и если что-то и проявляется в сознании, то лишь кажущееся, галлюцинации. Мозг берет только то, что и так в нем уже к этому моменту есть, не извне, не вовне... А тут, у меня, - именно внешний поток, хотя, конечно, и не без образов сугубо внутренней генерации.
        - И твой прибор это всё транслирует?
        - Да нет же, не транслирует он ничего. Сам по себе он ни к чему не подключается, он лишь помогает человеческому мозгу войти в нужный режим. А вот в чем именно помогает - пока сказать сложно. Что это собой представляет, точно неизвестно. Даже понятия не подобрано. Тут нужны дополнительные исследования, я приоткрыл только маленькую щелочку в двери, за которой - терра инкогнита. Этот эффект может восходить и к реликтовым чувствам, которые у многих животных явно есть - у рыб, у птиц, у насекомых, у млекопитающих. То, что позволяет им точно ориентироваться в пространстве, применять непонятные нам до конца навыки навигации, избегать хищников, находить пищу, взаимодействовать в коллективе... да-да, коллеги пытаются это впихивать в прокрустово ложе, я читал работы зоологов, общался лично... но что-то не то. Тут какие-то совсем иные принципы, и известными сейчас физическими законами это не объяснишь... Или, напротив, это проявление чувства, которое находится у человека только в зачаточном состоянии и которое ему только предстоит развить - уже не на животной, биологической базе, конечно, а на
высокотехнологической, с применением сетевых компьютерных технологий, искусственного интеллекта, интегрированных постоянно пополняемых баз знаний, цифровых нейроинтерфейсов. Я специально освоил и эту область знаний несколько лет назад, как ты помнишь, защитил диссертацию по новым подходам к нейросетям, исходя, конечно, из моих предшествующих знаний в биологии. На самом деле я уже тогда подбирался вот к этому самому...
        Когда отец говорил про животных, Наташе вспомнилось труднообъяснимое поведение Марсика и Алисы. Муж приходил домой в самое разное время - специфика службы такая. Но очень часто или кот, или кошка, или они оба сразу словно чувствовали заранее, что он... нет, не за дверью, это было бы совсем просто... а, как оказывается, только где-то на первом этаже и сейчас будет подниматься. Подходят к двери и многозначительно усаживаются, мяукают. И именно в этот момент. Аналогично и когда Максим дома, а она возвращается. Да, далеко не всегда, обычно просто спят, но - тем не менее... Эти смешные пушистики - вообще загадочные создания. И кто мы для них? Кто-то говорит, что домашние кошки воспринимают человека просто как существо, обслуживающее их комфортную жизнь, кормящее, убирающее за ними, развлекающее их, почесывающее. А кто-то говорит, что люди для них словно боги. Пойди разбери...
        - Хотя бы этот Илон Маск пресловутый со своим нейронным кружевом... - продолжал профессор. Если уж перейти на личности, такое ощущение, что не он, а им кто-то говорит. Не ученый и даже не бизнесмен, а просто популяризатор, пиарщик, ну, и инструмент для «освоения» денег кем надо, разумеется.
        - Да, полностью согласна... Говорящая кукла господствующего класса по этой конкретной специфике...
        - Вообще, что такое сознание? - рассуждал профессор. - Ленин, как мне и тебе известно, писал, что это то, что присуще именно высокоорганизованной материи. Высшее, раз речь о человеке, проявление отражения - свойственного всей материи взаимодействия... Если принять гипотезу, что сознание имеет, условно говоря, квантовую природу, то логично предположить, что могут существовать и некие квантовые эффекты дальнодействующей трансляции... куда-то, на какую-то платформу, возможно, не далеко находящуюся, а разлитую прямо среди нас. И эти все «файлы мыслей», если можно так выразиться, теоретически могут «там» копироваться, дублироваться, собираться вместе от всех источников, а также компоноваться, структурироваться. Возможно, даже эволюционировать и самоорганизовываться в сложные структуры, обретающие собственные субъектность и самосознание. Я сейчас ничего не утверждаю насчет фундаментальной природы всего этого, я всего-навсего отладил чисто технический способ. И не считывания этого напрямую, а лишь инициирования управляемого и осознанного подсоединения уже имеющегося у каждого индивидуального
человеческого сознания... головного мозга, если угодно... ко всему этому, на ограниченное время. В общем, пока это только чистый опыт, эмпирика. Предстоят годы наработки экспериментально-наблюдательной базы, ее интерпретации, построения адекватных моделей, гипотез, теорий... нет, до этого еще далеко. Это только первый шаг. Но, как там твои коллеги говорят - дорога в тысячу ли начинается с первого шага. Вообще, жаль, что ты специалист только по Китаю. Индийские йоги, если отбросить всю рассчитанную на публику шелуху, если отсечь заведомых мошенников, явно, как говорится, «в теме», хотя бы в какой-то степени. Хотя нет, и в Китае тоже много интересного. Тибет, например. Непознанного много, Наташ, очень много. Жаль только, что это непознанное, страх перед ним... страх перед той же смертью, прекращением существования сознания по крайней мере в привычной ипостаси... является предметом спекуляций в лучшем случае невежд, дилетантов, желтушников. А в худшем - монетизируется, становится инструментом построения паразитических социальных иерархий, где внизу - намеренно содержащиеся во тьме и суеверии обычные
люди, эксплуатируемые материально и духовно...
        - Разве ученые этим не занимаются?
        - Работающие открыто и публично - нет. Я и сам над этим экспериментирую в частном порядке, как видишь. Чуть ли не подпольно. Это ведь расценивается как лженаука. Так провозглашено априори. Хотя вот в России ту же теологию провозгласили полноценной наукой, но это уход в сторону. Тут нужен материалистический подход, с привлечением экспериментальной базы, а не пережевывание средневековых умозрительных выкладок, иначе эту нишу будут занимать все, кому не лень, кроме настоящих ученых.
        Они помолчали.
        - Проблема в том, что у меня формально пока еще нет главного критерия научности исследования - объективной регистрируемости, повторяемости. Нет никаких гарантий, что это, если можно так сказать, стимулированное расширенное сознание воспримет именно то, что оно своей волей хочет воспринять. Там и воля как таковая, индивидуальная воля как бы... нет, не ущемляется, не ограничивается, скорее, наоборот... но она вовлечена в какой-то на порядки более мощный поток, вихрь. Ну, не могу я это адекватными словами рассказать, хотя, как видишь, и пытаюсь честно. Если это только словами объяснять, то и впечатления никакого нет, и вообще у собеседника в лучшем случае вряд ли возникнет интерес, а в худшем, разумеется, придет на ум ассоциация с тем самым... Но это - научно, я в этом уверен. Это всего лишь первые робкие шаги. Надо научиться управлять этим потоком образов, находить нужное. Но даже если и удастся - как я объясню это теоретически, какие законы выведу, какие физические эффекты открою? Поэтому подобное как наука, даже если и есть еще где-то, не развивается. Есть только образы, под воздействием
специальной стимуляции возникающие в мозгу «подопытного», и только в нем. Новых физических эффектов это не выявляет. Вот если понять, что такое сознание, и научиться делать нечто вроде искусственного мозга, наделенного сознанием, - тогда да, тогда произойдет прорыв. Но до этого еще очень далеко, технологии не достигли таких рубежей. Только конкретный человек своим мозгом что-то там обозревает.
        - А в других странах это есть? В России хотя бы?
        - Есть сведения, что в рамках закрытых проектов под эгидой спецслужб искали и отбирали людей, у которых так или иначе подобные способности проявлялись от природы. Известно, что можно, в принципе, приобрести определенные возможности после особых тренировок, включающих в себя настройку мозга на нужный режим с применением специальных мыслительных и дыхательных приемов. Разумеется, это не для широкой публики, этому нельзя научиться ни за какие деньги. Но это, насколько знаю, точно есть. В России. И, вполне вероятно, в других развитых странах.
        - И что, это можно применять вот так произвольно, массово?
        - Не массово, существует предел. Сколько людей можно отобрать или подготовить - такова и «пропускная способность». Это же не камеры видеонаблюдения понатыкать, тут ничего не автоматизируешь, не оцифруешь.
        - И твое достижение...
        - В том, что мне, похоже, впервые удалось этот процесс, если можно так выразиться, механизировать. Применил своё ноу-хау на стыке разных наук - физиологии головного мозга, кибернетики и искусственных нейросетей. В итоге получилось, что с помощью технического устройства можно теперь вызывать так называемое экстра-сознание... мой рабочий термин... у самого обычного, неподготовленного человека. Сразу.
        - Так что же это такое - экстра-сознание? - спросила Наташа. - Если немногими словами.
        Профессор подумал и начал говорить тезисно, на ходу облекая свой опыт в максимально понятные собеседнице слова, время от времени делая паузы.
        - На какой-то неизученной еще нами, но объективно существующей и, возможно, даже осознающей себя в какой-то мере материальной платформе происходит отражение отражения... то есть уже переотражение... окружающей нас высокоорганизованной материи, в частности и главным образом, людей. И это соединяется, сливается, компонуется, самоорганизуется... и всё это можно... принципиально можно, как я практически убедился... как-то считать себе, скачать в свое сознание, осознанно, целенаправленно... хотя порой и неточно, неконкретно, размыто. И не только скачать, но и сознательно загрузить туда что-то свое. Скорее всего, тут действует принцип - что загрузишь, то и скачаешь... то есть зависит от человека, насколько у него светлая или темная личная мотивация... В общем, первоисточником того, что можно там воспринять, выступает именно высокоорганизованная материя, то, что люди видели и слышали, то, к чему они пришли, то, о чем они догадались, то, что они выстрадали.
        - И это активизируется именно твоим прибором?
        - Это не просто прибор. Это комплекс, который позволяет запустить на некоторое время «внешнее» состояние индивидуального сознания, то есть, если проводить аналогию с интернетом, подключиться к глобальной сети. Подобное, как я уже упомянул, может активизироваться и у специально тренированного человека - допускаю, что у йогов есть такие продвинутые методики. Такое же состояние может временно и непроизвольно проявиться даже у самого обычного человека в какой-либо экстремальный момент. Например, если он попал в беду, при сильнейшем физическом или душевном страдании, волнении. В общем, разные пути есть.
        - И как технически это реализуется у тебя? Каков принцип?
        - В каждый момент идет считывание параметров работы мозга. И одновременно нейропроцессор, мною лично разработанный, вырабатывает на их основе, придерживаясь определенного алгоритма, управляющие воздействия. Электроды не вживляются, хотя, скорее всего, эффект был бы заметнее, возможно, во много раз... но пока не буду этого делать. Задействуется метод транскраниальной, то есть сквозь черепную коробку, электростимуляции. С подстройкой под соответствующие колебания мозговой активности - с помощью нейропроцессора идет вычленение, интеллектуальное распознавание нужных составляющих, ритмов - достигается более или менее продолжительный режим резонанса... Эх... Непонятно, вижу... Ну и не обязательно. Потом более подробно объясню на пальцах, а пока - хотя бы чтобы отложилось у тебя в памяти.
        - Хорошо, хорошо, в любом случае, это интересно... Честно говоря, ты меня заинтриговал, самой не терпится попробовать.
        - Сейчас как раз и попробуем. Всё это дополняется введением в кровь определенного ненаркотического вещества... совершенно безвредного, не беспокойся... а также импульсными, колебательными воздействиями на зрение и слух, тоже подстраиваемыми исходя из текущих параметров активности. Знаешь, наверное, как однажды в Японии множество детей пострадало от мультика, где нечто похожее было, ну, эти быстрые вспышки? Что со стробоскопами, которые порой на дискотеках применяют, надо обращаться очень и очень осторожно? Тот же принцип... Но ты не бойся, еще раз говорю, тут другой режим, всё просчитано и отлажено, испытал на себе самом, техника безопасности для меня не пустой звук.
        - Эх... Ну ладно... - сказала Наташа.
        - Готова?
        - Да, готова. Доверяю тебе свою душу, - сказала она, улыбнувшись.
        - Ну, тогда давай, минут через пятнадцать-двадцать. Сейчас я кое-что сделаю для подготовки. Ты можешь посидеть пока тут или погулять...
        - У меня последний вопрос, - подумав, сказала Наташа. - Это то, что Вернадский назвал ноосферой?
        - Почему бы и нет? - многозначительно ответил Егор Иванович. - Вообще, вопрос сложный. Ведь каждый под ноосферой понимает именно то, что сам хочет понимать... Это понятие до сих пор не строго научное, а философское. Пока просто считается, что это некая условность, социологически характеризующая цивилизацию, уровень ее развития и возможность влияния на процессы планетарного масштаба. Вопрос, существует ли нечто похожее на строго объективной, материальной основе, вне зависимости от того, что подразумевается под этим разными учеными, - остается пока открытым. Пока тут очень много субъективизма и просто мусора, высосанного из пальца. А я подошел к этому предельно научно, технологично, экспериментально, по принципу бритвы Оккама. Только так и надо.
        Егор Иванович подошел к шкафу, достал книгу Натальи Бехтеревой, раскрыл ее, нашел нужную страницу и процитировал:
        - «Я не хочу делать вид, что этого нет. Потому что я надеюсь, придет время - и "странные" явления будут более понятными, что, кстати, отсечет дорогу и шарлатанам всех мастей. Потому что лишь приняв их в расчет - и, конечно, не только то, о чем я пишу, а и многое, о чем я не пишу, - можно будет себе представить более полную картину того, как же мыслит человек. И, может быть, более полно, - что такое человек».
        - Да, помню, конечно, - сказала Наташа.
        - Вот. И я утверждаю, что это есть объективно, в чем ты скоро убедишься сама. После этого у нас обоих будут основания размышлять вместе уже более предметно... Ладно, я пока буду готовиться, жду тебя через двадцать минут.
        Москва, 3 февраля 2020 года
        В камеру Ивана вошел конвоир:
        - Смирнов, на выход, без вещей.
        Его вывели в коридор, предварительно надев на глаза черную повязку.
        И повели. Куда-то направо повернули. Потом еще направо.
        Потом спустились вниз.
        Наконец, зашли в какое-то помещение. Сняли с глаз повязку.
        Это было похоже на кабинет врача. И сам врач - или тот, кто его изображал, - сидел там же. И еще стояли два ассистента. Все трое в белых халатах, в обширных хирургических масках, из-под которых на лицах виднелись только глаза.
        - Это специальное карантинное отделение. Вы тут побудете некоторое время, - сказал он. - Вашу одежду обработают. Складывайте ее сюда, всю. Я вас осмотрю.
        С некоторым недоумением Смирнов выполнил это приказание.
        Последовал стандартный медосмотр, а также обыск. Уложили на кушетку и сняли электрокардиограмму. Взяли из пальца кровь.
        Потом «врач» приказал Ивану снова открыть рот и аккуратно вставил туда нечто эластичное, сложной трубчатой формы. Предмет, похожий на кляп, плотно охватывал ряды зубов и, видимо, еще страховал язык от прикусывания. Дыханию он не мешал.
        После этого Смирнова схватили под руки и подняли с кушетки.
        - Противопоказаний нет, допускаю, - сказал человек в какой-то переговорный аппарат, предварительно нажав кнопку.
        - Введите, - послышался ответ.
        Ассистенты, всё так же держа Ивана под руки, провели его по направлению к двери в смежное помещение. Следом за ними вошел и тот, который его осматривал.
        Там на стульях уже сидели Беляков-младший и еще трое сотрудников КОКСа: Жаров, Могильный и Лыба.
        Это было нечто вроде операционной.
        Посреди нее возвышалось покрытое одноразовой пленкой хитроумное кресло-кушетка. Этот плод высокой инженерной мысли был способен произвольно трансформироваться. Сочленения могли менять свое положение друг относительно друга - в зависимости от того, в какой позе требовалось зафиксировать «пациента» и какую часть тела открыть для «работы».
        Сверху нависала стандартная лампа, вроде тех, под которыми хирурги или стоматологи проводят свои манипуляции.
        А сбоку, по другую сторону от «гостевых» стульев, было размещено «оборудование». Какие-то аппараты с проводами. Хирургические инструменты. Гибкие зонды для проникновения в полости тела. Шокеры. Укладки со шприцами, пузырьками и ампулами. Дефибриллятор. Дыхательные маски с длинными шлангами, которые можно подсоединять на выбор к стоящим там же баллонам и емкостям с жидкостями...
        - Иван Викторович Смирнов, - начал Скворцов. - Начальник Комитета охраны конституционного строя остался вами крайне недоволен. Перед тем, как с вами начнут следственные действия, вы должны по его указанию усвоить урок того, как следует вести себя в дальнейшем. У нас, как вы видите, имеется много средств, но сейчас мы не будем проявлять разнообразия. Сейчас вы узнаете, что ощущает организм, когда сквозь него проходит электрический ток. Для этого служит вот этот аппарат, - показал на коробку с регуляторами и кнопками, от которой отходили провода, заканчивающиеся электродами.
        Смирнов резко дернулся, но дюжие ассистенты держали его крепко.
        - Не надо, берегите силы. Они вам понадобятся, - сказал Скворцов. - Сеанс будет продолжаться несколько часов. Но если вы всё же решите, что готовы на нас работать, или у вас есть полезные и важные для нас сведения, то дайте нам знать - и процедура немедленно прекратится. Калечить вас не будут, не бойтесь. Андрей Валерьевич, проявляя бесконечное терпение, доброту и великодушие, распорядился вас сейчас пощадить - то есть провести процедуру в такой форме и на таких режимах, которые исключают необратимые повреждения тканей... и даже не будем воздействовать... на это самое. Это мы тоже делаем, мы не стеснительны, но на следующих стадиях. Мы не желаем вам зла, мы просто хотим донести необходимость нам повиноваться. Вы, похоже, витали и продолжаете витать в облаках, а сейчас спуститесь на землю.
        Ивана поместили на установку, отрегулировали держатели для конечностей, после чего туго примотали к ним руки и ноги - в нескольких местах, вплоть до ладоней и ступней. Так, что он оказался фактически распятым, с раскинутыми руками, в полулежащем положении. Надели на глаза нечто вроде подушечек, закрепленных на ремешке, - опоясали, заклеив на липучку. Наконец, прочно зафиксировали голову.
        - Мы здесь, даже если вы нас не видите, - послышался голос Скворцова. - Еще раз повторяю - если захотите дать понять, что отказываетесь от своего упрямства, просто начните что-то говорить.
        Влад помолчал, видимо, ожидая, что Иван с перепугу начнет «что-то говорить» уже прямо сейчас. Однако не дождался.
        - Мощность будет меняться с каждым разом, - продолжил он секунд через десять. - Поначалу несильно, так сказать, для предварительного ознакомления, а потом, если вы будете упорствовать, начнется форсирование. Затем решения об интенсивности, о продолжительности активной фазы и паузы будут приниматься в зависимости от переносимости вами этой процедуры. Потерять сознание вам в любом случае не дадут.
        Еще пауза.
        И - молчание.
        - Хорошо, - сказал замначальника КОКСа. - Приготовьтесь - сейчас вы испытаете то, что и представить за всю свою жизнь не могли... Ну, са-а-авок, добро пожаловать в ад, - фамильярно добавил он и весело, заливисто засмеялся.
        Смирнов почувствовал, как к его коже в разных местах начали прикладывать электроды.
        Минск, 3 февраля 2020 года
        Сначала Наташа не почувствовала ничего. Но вскоре появилось и начало стремительно нарастать какое-то непонятное, необъяснимое чувство. Которое можно отдаленно сравнить с провалом из бодрствования в сон - только если это и был сон, то такой, где человек полностью осознает себя и прекрасно понимает, что находится в необычной реальности. Так называемое осознанное сновидение.
        Девушка вдруг поняла, что индивидуальное сознание уже не является полностью ей подвластным, что разум начинает быстро и мощно «дополняться» чем-то внешним по отношению к ее личности. Почувствовала, что в ее мозг напрямую, минуя традиционные органы чувств, начинает мощным потоком откуда-то стекаться информация самого различного рода, порой весьма причудливо структурированная.
        И это явно не было галлюцинацией. И не было опьянением. Это было что-то похожее на мир, который распахнулся перед ней во всю свою ширь и во всех измерениях сразу.
        Она подумала о муже. И вдруг перед ней возник образ. Максим с напарником, старшим сержантом Петровым, на служебной машине едут по улице Славинского - это практически их же район, всё там родное и знакомое. Остановились на автостанции. Максим зашел туда, вышел спустя какое-то время, с чебуреками и двумя упаковками с соком. Сели в машину, поехали дальше. Да, вроде обеденное время уже.
        Каким-то усилием воли Наташа заставила себя «подняться» вверх - и перед ней внизу распахнулся весь Минск, с высоты даже не птичьего полета, а с многокилометровой высоты. Еще какая-то мысль промелькнула - скорее даже связанная не с текущими картинами, а с аспирантским рефератом по философии. В последние дни она работала над поистине необъятной и универсальной темой - представлением двух начал, условно говоря, светлого и темного, в различных учениях Запада и Востока. Начал разных, противоположных, но в то же время сосуществующих вместе, сплетающихся, проникающих друг в друга. Она как раз собирала и упорядочивала информацию о том, как они обозначаются, какие свойства им приписываются, что под ними в тех или иных философских системах понимается.
        И вдруг, словно как отклик на это, внизу, в обозреваемом пространстве, возник наложенный на город какой-то иной «слой» - светящийся, сотканный из хаотичных переплетений областей самых различных тонов, от ярко-белого до абсолютно черного.
        Впрочем, какая-то упорядоченность тут всё же была. Над ее городом преобладал, лучился белый свет. Где-то он усиливался, в большинстве мест был обычной средней интенсивности. Как исключение, были на «карте» и небольшие темные пятна, темные точки. Особенно сильное и красивое сияние шло от места в центре города, где проводятся парады в честь дней Независимости и Победы, где находится мемориал и музей войны.
        Картина не была статичной, она колыхалась, пульсировала, переливалась.
        Потом Наташа «решила» узнать... или ей «решили» показать... непонятно, кто кого «ведет»... что находится за пределами столицы. Высота «полета» увеличилась, и сверху стала видна вся республика. Тоже в таких же световых оттенках.
        А то, что было за пределами Белоруссии, с этим резко контрастировало.
        Там была сплошная серость и чернота.
        И то, что давало эту черноту, не было тьмой в привычном смысле этого слова. Это был тоже своего рода свет. Черный свет, который как бы нападал на белый, давил, теснил, гасил его. Такого в реальной жизни не встретишь... Хотя, конечно, встретишь, причем чаще, чем хотелось бы, - только, конечно, не так буквально и наглядно.
        Воронками, кратерами этого черного света была испещрена вдоль и поперек вся Украина. Только отдельные очаги и точки белого света пытались как-то сопротивляться, но, похоже, безнадежно. И другие страны, окружающие ее родину, были в крайне мрачных темных тонах. Государственная граница была выражена более чем отчетливо.
        На востоке было всё противоречиво. В среднем там была серость, но хватало и белого, и черного. К западу от Москвы, в ближнем пригороде, было какое-то дикое скопище этих черных дыр, источников мертвящего излучения, выжигающего и травящего всё вокруг. То же самое было и в самой российской столице. Особенно в ее центре. Кремль, Лубянка и область между ними представляли собой нечто инфернальное - черный свет какой-то запредельной, безумной интенсивности исходил от них, заливая всё вокруг. Ядовитый антисвет от центра Москвы был настолько «ярким», что у Наташи даже появилось ощущение, напоминающее боль.
        Нет, над столицей россиян были, конечно, и светлые источники, да и вообще пространство это было не агрессивно-черным, а скорее просто мрачно-серым, безнадежно, по-кладбищенски унылым.
        Внимание девушки привлекла картина немного к востоку от центра Москвы. Там, в одном и том же месте, словно сражались ярчайший свет с запредельным антисветом. Воронка инферно яростно пыталась подчинить, пожрать, задавить точку, которая трепетала, билась в ее центре - и не сдавалась.
        Что же там происходит? Там тюрьма, подсказало ей что-то. Тюрьма... Преступники, что ли? Но почему именно это там наблюдается?
        Наташа очутилась в подземном помещении. Похоже на медкабинет. Трое человек в белых халатах стояли и делали свое дело. У стены на стульях сидели четверо в штатском. Посреди было ложе со спинкой, где находился мужчина - нагой, с запечатанными глазами. К человеку были подведены несколько проводов. Он не мог двигать ни руками, ни ногами, ни головой - только судорожно напрягались мускулы по всему телу.
        Люди в белом время от времени включали и выключали ток, чередуя периоды «активного воздействия» и короткого «отдыха». Устанавливали переключателем нужные диапазоны. Крутили туда-сюда ручку плавной настройки - усиливая мощность то постепенно, то стремительным безжалостным рывком. Иногда снимали заглушки с глаз, проверяли состояние жертвы, при необходимости приводили в чувство, давая что-то подышать под нос или ставя укол. А потом снова закрывали глаза и, не теряя времени, возобновляли свое дело.
        Наташа была в смятении.
        Что тут происходит? Кого здесь распяли и жгут током?
        И в ее сознание извне вторглась как бы новая догадка: это Иван, коммунист, он принимает муку за правду, за народ, за будущее человечества.
        Конечно, кому-то эти слова показались бы пафосными и старомодными, даже наивными и смешными, но они «прозвучали» именно в такой форме. И к тому же для Наташи это было серьезным само по себе, потому что она и ее отец - коммунисты. В Белоруссии в свое время компартия, ставшая правопреемницей советской КПБ, раскололась. Одни встали в жесткую оппозицию, ударившись в европоклонство. Другие же поддерживают действующую власть, полагая, что в нынешних реальных условиях то, что есть здесь и сейчас, хоть и не является социализмом в чистом виде, всё же наиболее правильно и приемлемо. У власти и этих коммунистов один и тот же враг - предатели с бело-красно-белыми фашистскими тряпками. Которые - пока, к счастью, тщетно - мечтают все эти десятилетия захватить власть и превратить страну в точно такую же черную дыру, как, например, Украина.
        А Россия... По оценке Наташи, в ней тоже, как и у южных соседей, господствует беспощадная по отношению к простым людям диктатура тех, кто присвоил всё народное достояние, а сам народ выжимает досуха, целенаправленно вгоняя в нищету, остервенело закручивая гайки в отношении рядовых граждан.
        Вот и наглядное подтверждение.
        Наташино сердце переполнилось жалостью, ей хотелось хоть чем-то помочь далекому российскому товарищу, терзаемому палачами, но она не знала, как.
        И вновь откуда-то молнией проявилось у нее «сверхзнание»: в руках у борца важная тайна. Но пока он не может открыться, не может сейчас признаться в том, что ею владеет. Если признается, то мучения прекратятся. Но тогда события не пойдут по тому пути, по которому должны пойти. Сейчас всё зависит от его мужества. Продержится - всё будет так, как и должно быть. Как он сам и предполагает, и предполагает правильно. А сломается, сдастся, уступит - будет провал.
        Наташа не понимала, что это означает и с чем связано. Мысли набегали сумбурно.
        И лишь одно она могла - собрав все силы, до боли сопереживая этому незнакомому отважному соратнику по имени Иван, она как бы крикнула ему: держись, товарищ! Продержишься - победишь, ты прав в своих догадках, не сдавайся!
        И вдруг всё разом исчезло. Наташа очнулась в отцовской лаборатории.
        - Я выключил, для первого раза хватит, - сказал профессор, помогая дочери освободиться от накладок на голове. - Ну, как? Увидела что-нибудь интересное?
        - Да... такое ощущение, которого никогда не было... странный сон, или нечто, похожее на сон. В чем-то даже наивный, как многие сны. - И кошмарный к тому же. И, не теряя времени, опасаясь, что забудет, как это обычно бывает после пробуждения, Наташа вкратце рассказала о том, что видела и ощущала.
        Отец задумался.
        - Интересно, очень интересно... Сон, значит?.. Хм... Ладно, с почином! Будем нарабатывать массив, так сказать, наблюдений и опыта.
        Поговорив еще о том, о сем и допив чай, попрощались. Наташа поехала к себе в институт. Сегодня не было ни занятий и в аспирантуре, ни преподавательской работы. Но предстояло уточнить кое-какие вопросы по научному исследованию.
        Вечером созвонилась с мужем, уже завершавшим дежурство. Решили, где отметить годовщину знакомства.
        Припарковав у ресторана машину, недавно, в конце года, купленную, Наташа вошла вовнутрь. Нашла сидящего за столиком Максима. Поцеловались. Стали изучать меню.
        - Проголодался, как не знаю кто, - сказал Максим. - После обеда ничего не ел. Да и на обед только чебуреки и сок.
        Наташа вздрогнула.
        - А где вообще обедаешь?
        - Когда как. Сегодня на Славинского, в буфете автостанции паек купили... Что с тобой? Всё в порядке? - испугался Максим, глядя на резко изменившуюся в лице жену.
        - Ничего особенного... В туалет только отойду. Ты пока заказ сделай...
        Она достала смартфон и быстро набрала номер отца...
        - ...Ты уверена? - спросил профессор.
        - Только факты.
        - Может, ты знала эти подробности?
        - В том-то и дело, что нет. Никогда не интересовалась. Может, это мне как жене и в минус. Готовлю ему, конечно, когда дома, но где он обедает на службе - не спрашивала. Кроме того, он же сам говорит, что каждый день по-разному, где придется...
        Отец некоторое время молчал в трубку.
        - Ладно, пробью сейчас по интернету, кого и когда там... Наверняка есть информация... Если подтвердится, придумаю, как максимально аккуратно предупредить. Не беспокойся, время не потеряем... Ну надо же... Ладно, давай...
        Наташа спрятала телефон в карман пиджака и подошла к раковине. Умылась, посмотрела зачем-то на себя в зеркало, не мигая, широко раскрыв и без того большие красивые глаза - словно не веря, что всё это происходит на самом деле.
        Пора к Максику, а то он уже там наверняка разволновался, подумала она.
        Москва, 4 февраля 2020 года
        Сознание всё время куда-то «уплывало», рациональные мысли смешивались с явно бредовыми, сон и явь причудливо переплетались.
        К вечеру того проклятого вчерашнего дня, когда Иван, вконец вымотанный после истязаний, лежал на кровати в какой-то отдельной небольшой палате, его стремительно настигли симптомы сильного гриппа.
        Страшно болела голова и горло, пропал голос, ломило и выворачивало всё тело. Впрочем, это и само по себе неудивительно после перенесенного кошмара, но тут со всей очевидностью добавлялась и инфекционная составляющая. Поднялась температура, явно уже под сорок. Безумно хотелось пить.
        «Ковид» этот пресловутый? Вроде нет, в Россию он еще не пришел, по крайней мере, массово. На протяжении этих показавшихся ему вечностью часов, помнится, несколько раз делали уколы - когда он куда-то «отходил», - возвращая его назад, в их лапы. В самом конце сделали последний, оказавшийся усыпляющим, укол - и он упал в блаженное небытие. Проснулся на этой койке, уже терзаемый болезнью.
        Странно... Обычно Иван не болел инфекционными недугами настолько сильно, чтобы так свалиться. На иммунитет он не жаловался - если какая зараза и нападала, то всё проходило малосимптомно, смазанно, продолжалось недолго. Разве только сбой в его работе именно от этой пытки. Но вот чтобы так сразу?
        Наверняка что-то ввели, сознательно и целенаправленно - какой-то вирусный агент. Например, это нужно, чтобы изолировать Смирнова на некоторое время, неделю-две-три, от непрошеных гостей - адвокатов или членов ОНК. Кроме того, чтобы выставить как бред при сильной лихорадке всё то, что будет рассказано про пытки. Наверняка болезнь зафиксируют должным образом, в документации, в анализах.
        Увечий и повреждений не было. Осталась только память о страдании, от которого невозможно никуда скрыться. Об отчаянном желании провалиться в небытие, прекратить чувствовать что-либо, вообще осознавать себя, мыслить, понимать. Такого он действительно еще не ощущал никогда в своей жизни, и даже вообразить себе не мог, что вообще возможны такие физические мучения, такая чудовищная терзающая боль, к которой в принципе невозможно привыкнуть.
        Каждую секунду на протяжении этих часов Смирнов, распятый и недвижный, яростно боролся с кем-то другим - то есть на самом деле с самим собой, отчаянно желающим крикнуть палачам то, что они так хотят услышать. Чтобы, наконец, прекратить этот ад... Пообещать прислуживать им, но как? Или выдать Жарова с его флешкой, но тогда бы его, хоть и перестали мучить, но уже точно не оставили бы в живых. Такого простым смертным знать просто не положено. Прикончили бы вместе с «предателем». Жарова пытали бы максимально жестоко, а Смирнову из милости и благодарности «даровали» бы «нежную смерть».
        Нет, всё же он так и не сдался, не пошел к ним на поклон. Пафосно, конечно, звучит, но он может собой гордиться. Не каждый так сумел бы.
        И еще у него возникло и усиливалось смутное предположение, весьма интересное и перспективное. Хоть и маловероятное, но всё же. Связанное с несостоявшимся партийным вожаком и его секретами. Иван выделил несколько опорных моментов. Очевидно, что Жаров жаждал карьерного роста, но ему, скорее всего, хода не давали даже тогда, когда он был «на коне». Подполковник в сорок лет, а сынок Белякова, намного моложе выглядящий, уже замначальника, генерал. То, как с Жаровым обращались, как посадили на приставной стульчик... Нет, неспроста он устроил прослушку. Хотел что-то важное получить. Вот и получил... А теперь его вообще задвинут за шкаф, с его-то амбициями. Теперь всё для него абсолютно безнадежно. То, для чего подполковника все эти десятилетия «растили», обратилось в прах. А сынок главаря КОКСа бойко и неудержимо идет в гору, на глазах у Жарова. «Принцу» доступны все богатства и вся власть...
        В ходе разговора в беляковском кабинете Смирнов, уже выстроивший в общих чертах эту схему, постарался дать как можно больше установок-напоминаний, в том числе рассчитанных и на разоблаченного «крота»... То, например, что карьерный рост в России светит только «своим». Да и Белякова не забыл - его больное место, как видно, то, что когда-то «отцы-основатели» договорились с западными партнерами о «сливе» социализма в обмен на приобщение к глобальной элите. А по прошествии времени выясняется, что не выходит каменный цветок, как ни тужься. Получается, всё пропало. У разбитого корыта оказались. Нет, конечно, не у разбитого, они все в шоколаде за счет народа, но не то, не то... Хотелось изначально качественно большего...
        Ах, да, Жаров же - химик, высококлассный специалист по ядам... Это известная информация в левой среде. Чем черт не шутит... Если он однажды, рискуя жизнью, подкинул начальнику жучок, то... Нет, вероятность этого, конечно, мала... Но - явно ненулевая. Всё логично и непротиворечиво.
        В общем, остается только, закинув нужные семена в обе вспаханные борозды, ждать всходов. Во всяком случае, в его положении больше ничего сделать нельзя.
        Можно, конечно, объявить голодовку в знак протеста. Можно и нужно - растрезвонить всем о том, как тут пытают! Впрочем, это, увы, для России не новость...
        И еще что-то смутно помнил Иван, изнывая от лихорадки. То, как в разгар истязаний он вдруг внутренним взором ощутил какой-то непонятный белый свет, завораживающее лучистое сияние. И в этом сиянии смутно, как сон или бред, виделся образ красивой девушки с большими широкими глазами. И она его ободрила, и даже дала понять, что он прав... Не сказала, конечно, но он это почувствовал. Бред, конечно... под пыткой, когда сознание то и дело норовит «потонуть», и не такое можно ощутить. Но, тем не менее...
        Москва, 4 февраля 2020 года
        - С этим надо что-то делать, - сказал Винтер. - Не теряя ни дня. Если это правда?
        - А если провокация? - спросил Галкин. - Хотя они на такое вполне способны...
        - Факт остается фактом - сегодня никого к нему не пустили. Ни адвоката, ни из ОНК. Говорят, в инфекционном изоляторе, но мы же всё понимаем... - сказал Кузнецов.
        Несколько человек из ЕКП и РКП, ядро вероятной будущей объединенной организации, сидели вечером в подвальном офисе и обсуждали ситуацию со Смирновым.
        Накануне вечером четырем известным активистам на их адреса пришло очень странное письмо одинакового содержания. С явно одноразового аккаунта, без подписи:
        «Хочу довести до вашего сведения, что подследственный Иван Смирнов, задержанный 26 января сего года и содержащийся в СИЗО в Лефортово, днем 3 февраля был подвергнут пытке электрическим током в секретном помещении, которое специально оборудовано для подобных целей. Я являюсь одним из тех, кто причастен к этим тяжким должностным преступлениям, и по этой причине назвать себя не могу. В то же время я решил, что больше не имею права быть молчаливым соучастником происходящего. Доказательств сообщенного у меня нет, я только сигнализирую. С уважением».
        В конечном счете, коммунисты решили через депутатов Госдумы от имени редакции газеты «Красный рубеж», где Иван публиковался, направить запросы руководству КОКСа и ФСИНа с просьбой прояснить ситуацию с недопуском к заключенному, а также в Генпрокуратуру и ОНК с просьбой взять дело под контроль. Анонимное послание аргументом быть не могло, и поэтому заявители выражали обеспокоенность тем, что к Смирнову никого, ссылаясь на карантин, не пускают, и просили дать согласие направить к нему независимых гражданских врачей. Также было решено усилить шум в Сети и направить информацию на Запад, в том числе левой общественности...
        За несколько часов до этого разъяренный Скворцов собрал прямо в «операционной» персонал «специзолятора» - тех самых трех человек, непосредственно участвовавших в пытке, а также сменных санитаров, которые присматривали за лежащим сейчас в боксе-палате Смирновым. Чтобы пока «приглушить» и «изолировать» заключенного, ему после «процедуры» ввели специальный гриппоподобный штамм - передающийся только через кровь и в повседневности не заразный.
        - Произошла утечка. Утечка! Источник мы ищем. Я вынужден повторить, что любое разглашение того, что тут происходит, строжайше запрещено, - шипел замначальника КОКСа. - Даже сослуживцам нельзя говорить, кого... тут... когда и как. Вам надбавки платят не только за работу, но и за сохранение государственной тайны.
        Все молчали.
        - Того, кто слил, будем иметь по полной, он будет молить о смерти, но она к нему придет очень нескоро! - зловещим тоном сказал Скворцов.
        Он взял со столика гибкий зонд диаметром около полусантиметра и длиной несколько десятков сантиметров. По всей своей поверхности он был утыкан маленькими пупырышками. Генерал-майор нажал кнопку, и между всеми парами пупырышков заискрились разряды, как у шокера. Медленно, потряхивая, пронес адскую гирлянду перед лицами каждого из младших подчиненных, с удовольствием наблюдая, как они бледнеют.
        - Предупреждаю... Пощады не будет... - шипел Беляков-младший.
        Помолчал, пристально глядя каждому в глаза. Кинул зонд-шокер на стол.
        - Всё! Свободны! - гаркнул он и добавил уже тише: - Пока свободны...
        И, повернувшись, стремительно вышел из «операционной».
        Под подозрение попал и Жаров. Но непосредственно ему ничего не «предъявили», по крайней мере, не в такой форме, как «медперсоналу». Скворцов лишь в разговоре с ним небрежно уточнил, не проболтался ли он кому-нибудь о произошедшем. Искренним удивлением подполковника он был, казалось, удовлетворен.
        Исходную точку отправки письма установить не удалось. Формально оно пришло из-за границы. Очевидно, тут использовались прокси, VPNы, TORы и тому подобное...
        Москва, 9 февраля 2020 года
        Шел третий и последний день съезда Рабочей коммунистической партии. Делегаты избрали новый состав ЦК, а также приняли резолюции о курсе на объединение с ЕКП и об осуждении преследования Ивана Смирнова - с требованием немедленно освободить политзаключенного и предать суду всех тех, кто его пытал.
        После закрытия съезда начался организационный пленум Центрального комитета.
        - Товарищи, какие будут предложения по кандидатуре первого секретаря? - спросил старейший по возрасту член новоизбранного ЦК Матвей Грабаров, единственный, кто, согласно процедуре, в этот момент сидел за столом президиума.
        Встал Никита Кузнецов:
        - Ольга Омельченко.
        - Еще будут предложения? - спросил Грабаров.
        Никто не ответил.
        - Кто за то, чтобы избрать первым секретарем Центрального комитета Рабочей коммунистической партии Омельченко Ольгу Антоновну?.. Счетная комиссия, прошу работать... Восемнадцать... Спасибо, прошу опустить... Кто против? Ни одного. Кто воздержался?.. Шесть... Спасибо... Решение принято. Ольга Антоновна, я вас поздравляю, это высокое доверие и высокая ответственность. Уступаю вам место как представитель старшего поколения представителю нового поколения.
        Под аплодисменты членов ЦК Оля, немного неуклюжей из-за своего положения походкой, но при этом демонстрируя уверенность, с высоко поднятой головой, зашла за стол президиума и встала по центру.
        - Спасибо, товарищи, за доверие. Клянусь вам, что я продолжу дело Михаила, - грустно взглянула на один из двух траурных портретов, висящих на стене за столом. - Мы все вместе продолжим его дело. Это будет ему лучшей памятью... Есть предложение сформировать президиум ЦК...
        В президиум, как и планировалось, вошли наиболее активные члены команды покойного Омельченко.
        Пленум продолжался недолго. В фойе членов ЦК ждали остальные делегаты съезда, активисты РКП, гости, в том числе из ЕКП, отныне союзной во всех смыслах, можно даже сказать, братской партии. Последовали рукопожатия и радостные поздравления...
        Минск, 1 марта 2020 года
        В просторной трехкомнатной квартире полковника КГБ Григория Дашкевича и его жены Надежды Кирилловны собралась вся большая семья - сыновья Саня и Максим, со своими женами, Ирой и Наташей. Еще жена Дениса - Вика, переехавшая недавно из Москвы, после той страшной трагедии. И, наконец, отец Наташи, профессор Егор Огарёв, и мама Алла Михайловна, начальник отдела в БелТВ. У Иры родителей не было - погибли в автокатастрофе в конце двухтысячных, и она выросла в детдоме.
        Сели обедать за стол.
        - Как Денис? - первым делом спросил у Вики Григорий Валентинович.
        - Утвердили обвинительное заключение, передали в суд.
        - Будете ходатайствовать о суде присяжных и вообще по максимуму бороться? - спросила Надежда Кирилловна, судья одного из минских райсудов.
        - Нам дали понять, что его осудят так или иначе, состав преступления в любом случае налицо. На присяжных решили не настаивать, вину признаёт частично. По УК особого порядка тут не положено, но всё равно это должно смягчить участь. Задача защиты, конечно, - переквалифицировать, чтобы кровную месть хотя бы убрали.
        - Ясно... - протянул полковник. - Жуткая история. У нас такое давно вообразить невозможно. Как вы там жили, просто не представляю.
        - Я тоже, если честно. Как переехала сюда, такое ощущение, словно из ада сбежала. Чувствую, конечно, вину перед Денисом. Что он там в тюрьме, а я тут. Однажды спустили на него этих бандитов, чуть не убили. Сволочи. Переживаю, скучаю страшно, реву по ночам... Но он сам сказал, чтобы я пока тут пожила и в Россию не совалась. Пока он будет искупать... Это его выбор. Наверное, я говорю страшное, но в чем-то он прав. Если закон на стороне преступников, если преступники силой закона отказывают невинным в защите, а то и репрессируют, что еще остается?
        - А давайте еще сюжет сделаем? - спросила Алла Михайловна.
        - Ох, спасибо вам большое, - сказала Вика. - Надо бы... Не поможет, конечно, но хотя бы людей предупредить...
        Все помолчали. Для белорусов всё это было чем-то совсем далеким и незнакомым.
        - Нравится у нас? - спросила Надежда Кирилловна.
        - Не то слово. Тут вообще как-то по-другому, тут... тут светло, вот. Просто светло и спокойно. Если бы мы с самого начала здесь поселились...
        - Некоторым очень не нравится спокойствие. В этом году может быть очень жарко, - немного помолчав, сказал полковник.
        - В смысле? - спросила Вика.
        - Змагары. БЧБ. Будут на волне президентских выборов в очередной раз пытаться Батьку сковырнуть. Есть опасения, что серьезно и с размахом - хотя некоторые коллеги и смежники уверены... или надеются... что обойдется, как и раньше. Но в любом случае хрен у них что получится. Правда, ребята?
        - Не выйдет! - сказал Саня, офицер-танкист.
        - Защитим! - подтвердила его жена Ира, офицер сил специальных операций.
        - Ну а на тебя, Макс, очевидно, придется первый удар при любых сценариях, - сказал отец. - Не подведешь?
        - Ты что, пап? Нет, конечно, - сказал он. Посмотрел на Наташу, она ему ободряюще улыбнулась. - Будет, как на Майдане?
        - Да, могут попытаться по схожему варианту, хотя бы для пиара, - подтвердил полковник. - Только никто им не позволит встать лагерем и гадить, сразу прогонят. Поэтому, думается, скорее карусель летучих уличных протестов, с той или иной степенью ожесточенности... Да, главное отличие от Украины в том, что наш - не сольется.
        - Значит, и мы будем стоять, - уверенно сказал Максим.
        На днях его, наконец, приняли в минский ОМОН. Сейчас шли рутинные хлопоты по переводу и адаптации на новом месте. Собственно, по этому значимому для биографии случаю все и собрались за столом в воскресный день.
        - И тебе, Надюш, видимо, поработать придется. Применить закон в отношении тех, кто попрет... А их будет много... - добавил Григорий Валентинович.
        Жена вздохнула.
        - А чего хотят эти... как их... змагары? - спросила Вика.
        Полковник немного подумал и ответил:
        - Чтобы у нас в Беларуси появились «хозяева жизни», и они могли бы вот точно так с обычными, простыми людьми расправляться, как с вами... те... Вот этого и хотят. Если коротко. Я их в свое время собственноручно отстреливал, как бешеных собак, и не жалею об этом, и не скрываю... Так-то они незаметны у нас, но есть в любом, даже самом благополучном обществе. В нашей республике у них руки коротки, поотрывали давно. Но - мечтают, мечтают... Как людей давить будут, гнобить, грабить, насиловать.
        - Согласен, Гриш, - сказал профессор. - Редкостные мрази. Фашисты.
        - Угу, - подтвердил полковник. - Но они не пройдут. Как говорится, но пасаран.
        Москва, 20 марта 2020 года
        - Значит, глухо? - спросил Иван адвоката.
        - Да. Тут прямая директива, это очевидно, - подтвердила Кристина Владимировна. - Я, конечно, буду доказывать суду всю абсурдность обвинений, но ничего не гарантирую. Процесс, разумеется, закрытый, засекреченный.
        - Да, знаю. Я сам с недавних пор юрист, правда, только по диплому, непрактикующий. Я в шоке, коллега. Не знал, что так обернется, если честно.
        Следствие близилось к концу. Смирнова обвинили в государственной измене в форме выдачи гостайны иностранцам. Государственная тайна - это тот факт, что Жаров - законспирированный агент КОКСа. А иностранцы - это гости съезда РКП из-за рубежа, которые тоже смотрели удостоверение «крота» наравне с остальными.
        Да, Иван не был допущен к секретам. Но, по утверждению следствия, он был обязан понимать, что на раскрытие личности сотрудника спецслужб у него нет права. Это, мол, и так должно быть ясно. Найденное удостоверение он, очевидно, должен был послушно сдать в «контору», да еще и подписку о неразглашении дать?
        Как всё же обернулось... Ведь эти злодеи уничтожали СССР под лозунгом борьбы против какого-то там «тоталитарного наследия», обличали репрессии. А как их власть утвердилась, так везде и всюду... эти самые прослушки, обыски, запреты, доносы, заведомо абсурдные обвинения, выбивание признаний из подследственных, нулевой процент оправдательных приговоров. Но нынешние массовые политические репрессии - уже в интересах антисоветчиков. Как говорится, эти репрессии - тех, кого надо, репрессии. Карательная система - инструмент в руках господствующего класса. Инструмент подавления. А господствующий класс - это те, кто отнял у народа его имущество и присвоил себе, кто делит между собой доходы от него.
        Нынешняя Россия в правовом аспекте - это мир, придуманный Кафкой, думал Иван. Ему вспомнилось весьма характерное дело. Когда простую обывательницу осудили за отправку одной СМС грузинскому абоненту об открытом прохождении где-то рядом военной техники, причем осудили спустя много лет после завершения осетинского конфликта... Поистине, приписывают социализму то, что присуще им самим!
        И пытки, конечно. Как там Светоч-то, Солженицын, совесть нации, писал? «Если бы чеховским интеллигентам, всё гадавшим, что будет через двадцать-тридцать-сорок лет, ответили бы, что через сорок лет на Руси будет пыточное следствие... ни одна бы чеховская пьеса не дошла до конца, все герои пошли бы в сумасшедший дом». Ну, так вот, тот жуткий день... Когда эти выродки его беспощадно жгли током на протяжении многих часов... И ничего им не было. На все его жалобы, на ходатайства о возбуждении уголовного дела, на все запросы товарищей и депутатов один ответ - «подтверждений не нашло». Ну, приходили к нему из различных ведомств в камеру, брали объяснения, во всех подробностях, а что толку? Его слово против слова здешних хозяев. Медэкспертиза, когда его выписали из изолятора, ничего не нашла. И врачи в составе ОНК тоже ничего уже не могли увидеть. Умеют работать, не то, что фашисты когда-то. Следов вообще не оставляют. То, что седых волос на висках стало заметно больше именно после этого, конечно, не след... Ну, и полились, как рассказала адвокат, глумливые комментарии в привластных телеграм-каналах -
мол, горячечный бред, что взять-то с больного...
        А тут еще на днях вот этот новый искусственный вирус настиг Россию. Говорят, грядут совершенно дикие, беспрецедентные карантинные меры. Впрочем, для Ивана это не новость. Пришел не вирус сам по себе. Не отрицая его существования как такового и его реальной опасности для многих людей, можно со всей уверенностью сказать, что «пандемия» послужит поводом для начала реализации глобального проекта наступления капитала на народы планеты. Крупнейшего капитала в его максимально консолидированной форме. То есть, согласно определению, - фашизма. Глобального фашизма. И его доморощенного ответвления. Жаль только, думал Смирнов, многие левые, марксисты, приверженцы строгого классового подхода, в упор не замечают этих новых социальных раскладов. Или не хотят замечать, предпочитая прятать голову в песок?
        Барвиха, 22 марта 2020 года
        Беляков-старший не желал признаваться себе в глубинном страхе, гнал от себя мрачные мысли - но хлесткие слова Смирнова о том, что западные партнеры их кинули, запали генералу армии в душу.
        Еще и еще раз начальник КОКСа анализировал имеющиеся у него сведения, вспоминал и прослушивал разговоры с «куратором по России» Биллом Бутчером, но однозначного вывода сделать было невозможно.
        Поэтому он решил посоветоваться с одним из Глашатаев, то есть представителем той когорты, которую придали ему и его «Братьям и Сестрам» по рангу, для того, чтобы быть их своего рода «советниками», «глазами и ушами». Дело в том, что Вершители - те несколько десятков человек, кто облечен высшим правом принимать любые принципиальные решения по России, могли изначально придерживаться на те или иные возникающие проблемы самых различных взглядов. И именно для выработки консолидированной позиции они прибегали к услугам Глашатаев. Исходя из актуальных вызовов и разногласий, заранее составлялся список вопросов. Глашатаи, используя специальные методики и препараты, вводили себя в транс, и во время «сеанса» эти вопросы им задавали, а они отвечали. В официальной «орденской» мифологии считалось, что информацию в ходе таких процедур они якобы получают напрямую от «Духа Внутренней Земли» Аримана, пророком и воплощением которого в здешнем мире считался «Высший Отец». Так это было или не так, но, как правило, различные Глашатаи независимо друг от друга «получали» схожую информацию. Это позволяло решать вопросы
беспроблемно, эффективно и оперативно, избегая пробуксовок и расколов. Глашатаи имели право совещательного голоса, но к их вердиктам прислушивались все Вершители. Система за эти десятилетия отлично себя зарекомендовала и не давала сбоев.
        Глашатай Яков Царев, дальний родственник Белякова, приехал на виллу начальника КОКСа на целый день. Они изысканно пообедали, поговорили о текущих делах. Расслабились в спа-комплексе. Оба, на пару, воспользовались «услугами» Кати-лоли. И потом Царев наедине начал обучать Белякова правильно входить в особое состояние...
        - ...Не знаю, что у тебя получится, это не всем дается, и надо много тренироваться, - сказал Яков, когда они шли от дворца к площадке, где был припаркован автомобиль гостя. - Странно, что ты решил попробовать. Но, с другой стороны, не ты первый, кто меня просит. И раньше, кстати, высшие люди косяком шли в эти сферы. У нас в России, накануне революции. Смотрел ведь фильм «Агония»? Бадмаев там и прочие?
        - Типун тебе на язык, - мрачно сказал Беляков. - У нас всё под контролем. У меня, у тебя, у наших Братьев и Сестер.
        Царев ничего не ответил.
        - Ладно, в общем, пробуй... Если что, зови для следующего раза, будем продолжать. Спасибо за гостеприимство, очень понравилось. Лоли твоя просто супер!..
        - Давай, пока.
        - Пока.
        Попрощались, пожали руки.
        Беляков повернулся и направился обратно во дворец.
        После ужина прошел в спальню. Девочка уже ждала там.
        - Катюш, я небольшой психоэксперимент проведу. Пригляди пока... - начальник КОКСа разделся донага, уселся на широкую двуспальную кровать. Достал одну из ампул, которые оставил Яков, наполнил шприц. Перетянул руку под локтем, поработал кулаком.
        - Ширнуться, что ли, захотелось? - спросила лоли.
        - Не-е-т, - брезгливо ответил Беляков. - Это другое совсем. Вход в астрал.
        Юное создание не поняло, похлопало густыми ресницами и спросило:
        - И... что мне делать?
        - Просто смотри. По ситуации. Если вдруг перестану подавать признаки жизни... ну мало ли... возраст всё же... нажимай тревожную кнопку с красным крестом.
        - Ага, - кивнула Катя.
        Сделав укол, Беляков приглушил свет, лег навзничь, сосредоточился и начал дышать так, как его научили. Параллельно упорядочивая мысли, настраиваясь на нужную «волну». Царев уверял, что передал ему базовые навыки, остается только их развивать, время от времени прибегая к персональным тренингам.
        Через некоторое время «накатило». Нет, совсем не как от «веществ». Да и не дурман это был, а просто вспомогательное средство.
        Пошло необычное мельтешение. Хаос. Какой-то бурный бессвязный поток мыслей и образов, порой явно бредовых.
        И - то ли сон, то ли еще что-то - Беляков увидел себя в каком-то помещении.
        Это, как он понял, была подвальная подсобка крематория.
        Но причем тут крематорий?
        На стене висел телевизор. Шла воскресная итоговая передача.
        - ...В России на этой неделе вступил в силу закон о декоммунизации. В суды уже направлены представления о внесении в список экстремистских организаций всех структур левого толка. Напомню, закон подразумевает запрет всех объединений, выступающих за возврат преступного социализма и за пересмотр итогов приватизации. Вводится уголовная ответственность за приверженность социалистической, коммунистической и вообще марксистской идеологии, за восхваление исторических режимов преступных коммунистических партий в различных государствах, в том числе в преступном СССР. Большевистская партия, КПСС, а также все относящиеся к истории и современные партии такого же толка в иных странах признаются преступными организациями. В средствах массовой информации и в публичных выступлениях отныне предписывается упоминать слово «советский» применительно к соответствующему историческому режиму или государству, слово «коммунистическая» применительно к организации только с указанием того, что они преступны или запрещены на территории России. Запрещаются все коммунистические и советские символы, их публичная демонстрация, в
том числе и на одежде. При публикации исторических фото- и видеоматериалов, если они, конечно, сами не запрещены, обязательна ретушь на месте соответствующих символов. В суды направлены подкрепленные экспертными заключениями прокурорские представления на сотни тысяч книг, фильмов, песен и иных художественных произведений, подлежащих запрету. Их, если суд удовлетворит запрос прокуратуры, нельзя будет даже хранить дома для собственных нужд. Караться будут и попытки обойти блокировки, чтобы просмотреть запрещенные материалы онлайн. Запрещается частное хранение всех периодических изданий преступной большевистской партии, всех официальных периодических изданий за преступный советский период, за исключением отдельно отобранных и разрешенных фрагментов, имеющих значение для истории. Все эти материалы изымаются из библиотек и архивов, они будут храниться в специальных закрытых фондах. Не дожидаясь вступления закона в силу, местные власти по всей стране уже убрали с карт все названия, связанные с преступным советским прошлым, снесли все памятники, откорректировали или уничтожили все монументальные изображения,
напоминающие о преступном СССР. Закон, напомню, был в этом году принят Государственной думой и одобрен Советом Федерации. Ровно месяц назад его подписал президент Александр Увалов...
        Ведущая программы Марина Бояринова, новый главред гостелеканала и давняя соратница главы государства, сказала:
        - А сейчас на связи со студией эксперт по вопросам декоммунизации кандидат теологических наук Дмитрий Эндевил. Дмитрий Сергеевич, здравствуйте, скажите, пожалуйста, как вы оцениваете происходящее, довольны ли вы?
        - Здравствуйте. Спаси вас Бог. Да, благодарение Господу, Россия, наконец, окончательно и навсегда отвергла, выкинула на помойку преступную идеологию коммунизма. То, за что я, мои братья и сестры во Христе молились и ратовали долгие годы, стало явью. Уже больше никто не будет поклоняться убийцам прямо в сердце нашего священного стольного града. Больше никто не будет кощунственно заваливать гвоздиками то место, где до недавнего времени лежал труп чудовища, тирана и душителя Сталина. Те, кто попирал естественный для человека институт частной собственности, кто по прихоти своей лишал людей жизни, уже больше никогда не вернутся. У меня на душе поют ангелы, когда я вижу, как там, где на протяжении целого века кинжалом в сердце Москвы было воткнуто сатанинское капище - мавзолей Ленина, главаря-основателя преступного режима, и захоронений его преступных сподручных, - возводится прекрасный и величественный Храм Всех Новомучеников и Исповедников Российских. Мы все вымолили это. Преступному коммунизму - конец! Конец - и Богу слава!..
        Послышались отчаянные крики. Люди в камуфляже и балаклавах волокли в помещение людей. Мужчин и женщин разных возрастов.
        Первый из них, увидев Белякова, закричал:
        - Пощадите, пощадите!
        Начальник КОКСа сделал знак бойцам, чтобы подтащили его поближе. Это был молодой парень, лет двадцати пяти. С побелевшим, искаженным от ужаса лицом.
        - Я ничего не делал! Я не виноват! За что меня? За что? Я же нигде не состою! Я не член организаций! Я не участвовал ни в одной акции! Я сидел дома! Я даже ничего особо и не писал в интернете! Я только был подписан на видеоблог Стёпина, пока он не удалился. Я всего лишь изучал марксизм... ой... то есть преступный марксизм... Вот мои конспекты... - трясущимися руками стал вытаскивать из-за пазухи исписанные листочки и показывать Белякову. Многие, впрочем, сразу упали на пол. - Я не виноват! Не виноват! Пощадите! Простите!
        Хотел рухнуть на колени, но двое бойцов, держащих его под руки, не позволили.
        - Не сметь хранить и разбрасывать тут эту писанину! Она преступна и запрещена на территории России! Значит, в печь ее! - отчеканил генерал армии, вскинув голову.
        И добавил, указывая пальцем на оппонента и вперив в него хищный взгляд:
        - Ты - тоже преступен и запрещен на территории России! Значит, и тебя - в печь!
        Махнул рукой. Бойцы потащили его дальше. Сотрудники крематория открыли заслонку, и отчаянно визжащего парня запихнули вовнутрь...
        - ...На западе Смоленской и Брянской областей, на юго-западе Тверской области совместно с белорусскими силами, в отдельных случаях и при участии украинских спецподразделений, продолжаются операции по выявлению и ликвидации остатков орудующих в приграничной зоне и прячущихся в лесах бандформирований сторонников свергнутого режима Лукашенко. Бандитам иногда удается захватывать отдельные населенные пункты, они склоняют на свою сторону местное население, в их ряды вливаются экстремисты и террористы, которым удается прорваться через заслоны из других российских регионов, а также из Крымско-Татарской Автономной Республики и бывших отдельных районов Донецкой и Луганской областей Украины. Вместе с тем, руководство всех силовых структур заверяет, что ситуация находится под контролем, и после массового поступления на вооружение беспилотников из стран НАТО полное восстановление законности в этих районах займет не больше месяца...
        Людей приволакивали еще и еще...
        - ...Семь дней остается до фактической передачи Украине Крымского полуострова. Вывод российских военных идет четко по графику, прописанному в договоре о деоккупации. Освобождаемую территорию торжественно, с развернутыми знаменами, парадным строем, под звуки марша, покидают последние подразделения. Благодаря тому, что при эвакуации Черноморского флота из Севастополя остается вся инфраструктура, благодаря тому, что не нужно тратиться на ее демонтаж, вывоз и размещение на новом месте, российскому бюджету удалось сохранить значительные суммы. Высвободившиеся и сэкономленные средства перенаправят на выполнение федеральной целевой программы «Декоммунизация». Процесс проходит под контролем ПАСЕ, ОБСЕ и НАТО. Официальный Киев, а также меджлис крымско-татарского народа как временный местный административный орган дали твердые гарантии, что при возвращении контроля над Крымом все права населения будут соблюдаться в полном объеме, а какие-либо уголовные преследования будут проводиться строго в индивидуальном порядке - как и в ходе ранее отработанной схемы реинтеграции в Донбассе...
        Кто-то пребывал в ступоре. Кто-то, как этот первый, слезно молил о пощаде. А кто-то, напротив, разражался проклятиями.
        - Сволочи! Фашисты!
        - Пощадите! Смилуйтесь!
        - Коммунизм победит!
        - Не надо! Умоляю!
        - Слава Ленину и Сталину! Да здравствует СССР!
        - Простите, простите! Не надо, у меня маленькие дети! Пожалуйста!
        - Смерть капитализму! Да здравствует Советская власть!
        - Не надо, ради всего святого!
        - Вставай, проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов!..
        Ненасытная печь крематория жадно, не разбирая, пожирала левых активистов всех оттенков. «Авторитарных» и «неавторитарных». Коммунистов и анархистов. Антифашистов и социалистов. И просто «сочувствующих».
        Пожирала живьем.
        Хороший крематорий. Производительный. Не такой, как при подземной тюрьме в барвихинском поместье Белякова.
        Генерал армии торжествующе захохотал.
        Телевизор на стене тем временем вещал устами сенатора Пуцкого:
        - ...И вот мы все видим, как напряженность на российско-китайской границе только нарастает. И отнюдь не мы виноваты в ее эскалации. Все утверждения китайской стороны о том, что источником провокаций является Россия, - наглая ложь и неуклюжая попытка спихнуть с больной головы на здоровую. В Пекине, похоже, не могут или не хотят понять, что с нашей страной на таком языке разговаривать бесполезно. Москва уже обратилась в Совет НАТО с просьбой дать оценку складывающейся ситуации и направить экспертов. На следующую неделю назначены консультации министров обороны России и стран альянса. Всё это демонстрирует важность срочного укрепления оборонной инфраструктуры на Алтае, в Забайкалье и Приамурье, в Хабаровском и Приморском краях, а также распространения сферы сотрудничества России с НАТО на дальневосточные рубежи. Именно такие задачи поставил президент Увалов...
        Беляков продолжал хохотать. Он пребывал в состоянии радостного возбуждения. Похоже, всё складывается по плану...
        Заглушая вопли обреченных, генерал армии на «орденском» ритуальном языке запел Гимн Радости и Благодарения. И направился к выходу. Уже пора. Было поздно, во дворце его ждала Катя-лоли.
        Как только начальник КОКСа вспомнил про нее, тело охватила сладкая истома.
        Продолжая пение, он вышел на улицу и направился к «Аурусу» с синей мигалкой.
        Вокруг было темно. Да, такие дела делаются ночью...
        Темень была, правда, какая-то странная. Позади мрачной громадой возвышалось здание крематория. Вроде бы освещенное, но непонятно, чем. Рядом с генералом армии - его машина. А вокруг не было видно ничего, ни единого огонька - ни фонарей, ни окон зданий. Сплошная, густая, непроглядная чернота.
        Из трубы валил жирный дым. Дым, в который превращались коммунисты. Волей новой власти, нового «аватара» - Увалова. А, вернее, конечно же, волей Ордена.
        Под крики сжигаемых заживо сторонников социального равенства переворачивалась новая страница в истории страны. В пылающей печи крематория выплавлялась декоммунизированная «прекрасная Россия будущего».
        А дым из трубы всё валил и валил. Прямо в небо. В черное-черное небо.
        Странное небо. Ни единой звезды на нем. Но и облаков тоже нет. Полная, абсолютная темнота.
        И только сейчас, приглядевшись, Беляков увидел, что ненавистные ему коммунисты, став дымом, уходят в какой-то странный свет, который лучится на небольшом участке неба, прямо над головой, над трубой. Неяркий, не сразу заметный. Нездешний, неземной.
        Его пугал этот свет. Генерал армии чувствовал, что необычное сияние олицетворяет чуждую ему силу, которая не входит в его планы, в планы тех, кто владеет Россией.
        Начальник КОКСа, раздраженный тем, что перед ним внезапно возникло нечто неподвластное ему, понизил тональность пения, а через несколько секунд вообще прекратил его. Превосходное настроение вмиг куда-то улетучилось.
        С другой стороны, как бы в диссонанс с этим упавшим настроением, по телу всё еще растекалась сладкая плотская нега. И даже усиливалась. И вдруг достигла высшей точки.
        И Беляков очнулся. Вышел из этого странного состояния.
        Наступило пробуждение. Сладкое Пробуждение...
        Генерал армии открыл глаза и увидел склонившуюся над ним лоли.
        - Умница моя. Девочка... - благодарно шепнул он ей, привлек к себе и поцеловал.
        Москва, 17 апреля 2020 года
        Начальник столичного ИТ-департамента Ефим Мячиков торжествовал. Всё то, что поручили ему и его структурам отработать и внедрить в Москве, сейчас успешно разворачивалось и применялось на практике. Применялось массово и неотвратимо.
        Уже везде были понатыканы сотни тысяч камер с функцией распознавания лиц. Внедрялось приложение «Цифровой антивирусный контроль», или сокращенно ЦАК, которое обязаны были ставить у себя все заболевшие ковидом и даже обычным ОРВИ, чтобы по сигналу сразу же отсылать селфи на фоне домашней обстановки.
        Проиграл его оппонент по тогдашнему пари депутат Гавриил Вакарчук. Скоро день расплаты. Надо будет явиться к нему не сразу, а перед отпуском, в конце июля. На выигранные деньги всей семьей слетают на бизнес-джете на Кипр. Все эти ограничения - для биомассы, а не для уважаемых людей. Везде сейчас свободно и благодатно, а то в последние годы не протолкнуться в цивилизованных странах от шумных и наглых туристов. В том числе соотечественников, до неприличия обросших жирком...
        То, что еще год назад представлялось абсолютно немыслимым, становилось повседневной реальностью.
        А сколько удалось на этой цифре освоить и распилить - разумеется, поделившись с кем надо! Обильным потоком шли откатные от партнерской эстонской фирмы, которая обрабатывала нейросетями образы лиц, получаемые через ЦАК и камеры наблюдения. Мячиков с супругой и детьми зависали на сайтах по продаже элитной недвижимости в США, выбирая виллу во Флориде, где уже обосновались многие его знакомые - «серьезные люди» из самых разных российских структур, со своими семьями.
        Сейчас чиновник находился в ситуационном центре электронного контроля, где осуществлялся оперативный мониторинг ситуации с коронавирусом применительно к управлению населением. Там были уполномоченные представители МВД, МЧС, Минздрава, Роспотребнадзора и других ведомств.
        - Вот так работает система отслеживания текущего местоположения. С ее помощью, например, можно контролировать соблюдение социальной дистанции, - рассказывал Мячикову Артем Ткачев, шеф-разработчик бигдата-инструментов.
        Он вывел на большой экран карту Москвы с окрестностями. Начал поворотом колесика мышки приближать её.
        По достижении определенного масштаба на изображении показались мириады точек.
        - Это смартфоны людей, - пояснил Ткачев.
        Было достигнуто максимально возможное масштабирование.
        Судя по карте, по дворовой дорожке на окраине квартала неспешно прогуливались два человека, рядом друг с другом.
        - Сейчас посмотрим, - сказал Ткачев, кликнул мышкой на один из маркеров смартфона. - Подгружаются в том числе данные, взятые из МВДшного ЦАБа.
        Высветился оператор сотовой связи, телефонный номер, фамилия, имя и отчество абонента, номер паспорта, дата рождения, адрес регистрации по месту жительства, адрес преимущественного пребывания телефона и еще много различных сведений. Еще нажатие - и возникло отдельное окно с наложенной на карту траекторией перемещений владельца за сегодняшний день. Можно, конечно, вызывать данные и за любой из предыдущих дней. Кое-где на этой линии, словно редкие бусинки на нитке, выделялись другим цветом жирные точки. Ткачев кликнул сначала на одну, потом на вторую - возникли цифровые фотографии с камер наблюдения, лицо одной и той же женщины в разных местах, с указанием, где именно и когда произведена автоматическая съемка.
        То же самое Ткачев следом проделал и с другим маркером смартфона, «прогуливающимся» рядом с первым.
        Исходя из всех высветившихся данных, это были женщины, примерно одного возраста. Живут там же, в этом квартале, но в разных домах.
        - Тут явное нарушение дистанцирования. Да еще и без масок. Отреагируем.
        Скинул информацию представителям МВД, сидящим здесь же.
        Сотрудница в погонах набрала номер одной из тех, чьи телефоны оказались рядом:
        - Здравствуйте. Вас из полиции беспокоят. Вы знаете, что действует распоряжение об обязательном соблюдении социальной дистанции?.. Вы его нарушаете. Пожалуйста, отойдите от человека, рядом с которым находитесь, на полтора метра... Спасибо...
        Москва, 20 апреля 2020 года
        - Уважаемый суд, в рамках последнего слова я хочу сказать многое. К сожалению, широкая публика этого не услышит, так как процесс закрытый и засекреченный. Но я всё равно скажу то, что считаю нужным, по поводу всего этого, - начал говорить Смирнов.
        Зал был практически пуст. На возвышении сидели судьи Мосгорсуда. Сбоку - государственный обвинитель. Рядом с «аквариумом» - адвокат. На креслах для публики - Скворцов с немногочисленной свитой, из трех человек. Включая Жарова. Который, кстати, не проходил по делу даже свидетелем. Суд отказался его вызвать в таком качестве, отклонив ходатайство стороны защиты.
        Еще секретарь суда.
        И конвойные.
        А больше никого.
        Все были в масках. Выдали маску и подсудимому. По всей России, в том числе в Москве, власть вводила какие-то совершенно дикие меры, объясняя их необходимостью противодействия новой коронавирусной инфекции. Ивану, да и многим людям, они казались попросту абсурдными. Ведь если зараза везде, если ее прошляпили, если уже нет границы между зоной, где она присутствует, и зоной, где ее заведомо нет, то какой смысл в подобном безумии? Не проще ли бросить все средства на медицину, мобилизовать все ресурсы? Но он знал, что стоит за такими беспрецедентными решениями. Всё это - самоизоляция, принудительная остановка экономики, закрытие границ, пропускной режим... да даже и маски - со всей очевидностью, не ради борьбы с вирусом. Именно эти меры, в комплексе, в совокупности, и нужны сильным мира сего сами по себе, а вирус служит только предлогом. Это - не что иное, как инструменты дальнейшего наступления консолидированного капитала на простой народ, причем согласованно, по всему миру. Чтобы перезагрузить в выгодном для высшей буржуазии ключе экономику, ввергнуть людей в нищету и надеть на них узду, сделать их
полностью зависимыми от буржуазного государства. Государства, находящегося в руках консолидированного капитала. То есть фашистского государства. Для Ивана всё это было очевидным.
        Кощунственно назначенный на 150-летний юбилей Ленина плебисцит, на котором население должно было послушно проголосовать за пожизненное правление Путина, был по причине распространения коронавируса всё же отменен. Как отметил Смирнов, в России даже конституция по одному щелчку меняется только ради того, чтобы одно-единственное оставить неизменным - личность конкретного, на сегодняшний день правящего президента. Поглотить Белоруссию ради пресловутого «обнуления», к величайшему счастью, не удалось. Пришлось мухлевать с основным законом.
        И вот на фоне торжества внеправовых норм и шел процесс над Смирновым - по обвинению в «госизмене». Суд прошел как-то очень уж быстро. Обычно такие процессы растягиваются на месяцы и даже годы, а тут - всего несколько недель. Осталось лишь скопировать в приговор текст обвинительного заключения и завершить его требованием прокурора, запросившего для подсудимого шестнадцать лет колонии.
        - Всё следствие надо мной, все доводы обвинения, прозвучавшие тут, в судебном заседании, я характеризую как извращенное издевательство над юстицией, и не только над юстицией, но и вообще над здравым смыслом. Меня обвинили в государственной измене, как будто я шпион. Что я сделал? Я нашел удостоверение сотрудника КОКСа - вот его, - Иван показал на Жарова. - И, выждав несколько месяцев, показал этот документ его как бы соратникам по партии. Я не отрицаю этого, я этого никогда не отрицал, я сделал это открыто и публично. Да и то не сразу, а только тогда, когда, на мой взгляд, он и те, кто за ним стоит, кому он служит, решили перейти все границы приличия и сделать так, чтобы агент охранки возглавил бы целую партию, стал её первым секретарём. Только тогда я решился на это.
        Смирнов немного помолчал.
        - Но я никогда, подчеркиваю, никогда не соглашался с квалификацией этого деяния. Я снова повторяю, что не признаю себя виновным. Мои действия нельзя квалифицировать как государственную измену. Я не был допущен к секретам, которые, как обвинение утверждает, я разгласил перед иностранцами. Да, я понимаю, что российская карательная система вовсю обвиняет в подобных преступлениях именно тех простых жителей, кто и не помышлял об измене, не имел умысла, не получал от каких-либо иностранных спецслужб ни копейки. Например, дело об отправленной грузинам СМСке - это позор в высшей степени, это глумление над правом. Это пробитое днище...
        - Подсудимый, вы нарушаете порядок, суд делает вам замечание. В случае, если это будет повторяться, вы будете лишены слова, - сказал председательствующий. - Вы вправе говорить о своем деле, а не о других, и к тому же обязаны воздерживаться от экспрессивных выражений. Вы в суде.
        - Я утверждаю, что в фабуле моего дела есть признаки объективного вменения. Сейчас объясню. Если бы я давал подписку о неразглашении, работал на спецслужбы, то, конечно, я был бы официально ознакомлен с тем, что конкретно есть гостайна, а что нет. И если бы я ее разгласил, выдал иностранцам, то, безусловно, имелись бы все основания судить меня. С другой стороны, допустим такой вариант, что этот Савельев-Жаров не был бы на самом деле агентом КОКСа, а удостоверение этот самый КОКС просто сфабриковал бы и подкинул мне, чтобы я клюнул на удочку и скомпрометировал бы его перед товарищами. Он в этом случае не был бы агентом - значит, гостайны тут нет, и в моих действиях состава преступления нет. Или всё же есть и в этом случае - раз я, как утверждается, обязан был бы воздержаться от раскрытия этого факта? Но тогда это было бы еще более абсурдным - меня бы тогда судили за обнародование фальшивого удостоверения, так, получается? Без какой-либо объективной стороны? Всё это указывает на абсурдность и заведомую беззаконность распространившейся в последние годы чудовищной практики обвинения обычных рядовых
людей в разглашении гостайн, к которым они не были допущены, сведений, о секретности которых их официально, достоверно не проинформировали. Это что касается содержания дела...
        Смирнов подумал и продолжил:
        - А что касается всего того, что является фоном для этого дела, классовой подоплекой для него, а также того, что считать или не считать государством, перед которым есть обязательства и которому кто-то изменил или нет... Я всё рассказал вот этим субъектам, - указал на сидящих Скворцова и Жарова, - и их руководству в лице Андрея Валерьевича Белякова, начальника КОКСа. Добавить мне к тем словам нечего, я от них не отказываюсь. Хотя мне они дорого обошлись. По личному приказу Белякова третьего февраля в лефортовском СИЗО его сотрудники подвергли меня многочасовой пытке электрическим током в присутствии и под руководством вот этих двоих...
        - Подсудимый! Вы опять нарушаете порядок! Вы не имеете права говорить об этом в рамках последнего слова! По вашим утверждениям, что вас якобы пытали, проведена проверка, подтверждений ваши заявления не нашли, в возбуждении уголовного дела отказано. Прокуратура также не нашла никаких оснований для реагирования. Суд делает вам второе замечание, после третьего вы прекратите последнее слово.
        - Касаясь мотивов совершенного, я заявляю, что сделал это из любви к своей Родине - СССР. Которой я никогда не изменял. Которой останусь верным до последнего вздоха. Я сделал это, потому что считал своим долгом, даже пожертвовав собой, помочь товарищам избавиться от субъекта, который ставил им палки в колеса, выполняя приказы КОКСа. К счастью, это уже в прошлом. Я знаю, что в нужный момент внес решающий вклад в очищение Рабочей коммунистической партии от предателей и вредителей, и горжусь этим... Я говорю по делу, это именно мои мотивы... Да, я горжусь этим, я внес свой скромный вклад в общее дело. Свой жертвенный вклад. И я не жалею об этом, и если бы я заранее знал, чем всё это обернется, я бы с радостью повторил то же самое и прошел тот же путь без страха. На одной стороне - тюремное заключение, перспектива длительного срока, физические и моральные муки. Но на другой стороне - усиление коммунистического движения, именно благодаря моему разоблачению. Да, это стоит того. Это нормальная цена. Пусть я пленник, пусть даже я никогда не выйду из-за решетки живым и стану павшим бойцом. Но я - именно
боец, а не жалкий раб. Я сражаюсь под Красным флагом моей Советской Родины. За то, чтобы на мою землю вернулся социализм, вернулась власть трудящихся, вернулось их право собственности на все богатства. Нет миссии выше и почетней, чем эта. Ради нее можно вынести всё. И я всё это вынесу, я не сломаюсь, не сдамся, не буду молить о пощаде, как бы они, - Иван указал снова на Скворцова и Жарова, - ни давили и ни пытали. Не бывать этому! Я - свободный советский человек, и я - на своей земле! И, умирая, я всё равно буду гордиться тем, что приблизил, как смог, неизбежное возрождение Советского Союза!
        Смирнов подумал еще и добавил:
        - Я не прошу о снисхождении. Я подтверждаю факт своего деяния, но не признаю себя виновным. Я утверждаю, что в моих действиях нет и не может быть состава преступления, - согласно аргументам, как приведенным в этой моей речи, так и ранее представленным в ходе процесса. Я считаю, что сторона защиты в лице адвоката Кристины Владимировны Лебедевой, которой я выражаю искреннюю благодарность, четко и профессионально показала всю абсурдность и несостоятельность доводов обвинения. Я утверждаю, что любой другой приговор, кроме оправдательного, был бы надругательством над правосудием. Хотя, конечно, иллюзий не испытываю.
        Иван подождал еще немного и произнес торжественно, с расстановкой:
        - Я знаю, что тюрьма будет для меня тяжким испытанием. Она полна для меня угроз, низменной и трусливой жестокости. Но я не боюсь тюрьмы, так же как не боюсь ярости правящих Россией изменников, грабителей и убийц!
        - Подсудимый, суд лишает вас слова! - провозгласил судья.
        - Приговорите меня! - выкрикнул Смирнов и рывком поднял над собой сжатую в кулаке руку. - Это не имеет значения! История меня оправдает!..
        - ...Именем Российской Федерации...
        Иван, стоя в «аквариуме», вслушивался в судейскую скороговорку.
        - ...признать виновным Смирнова Ивана Викторовича, 1978 года рождения, уроженца города Москвы, обозревателя периодического издания «Красный рубеж», в совершении преступления, предусмотренного статьей 275 Уголовного кодекса Российской Федерации...
        Так... Всё же признали виновным... Несмотря на явный абсурд, ничего иного от них нельзя ожидать. Даже когда всё очевидно, они прикрываются законом, как им выгодно. Право - возведенная в закон воля господствующего класса. Тут именно вот эта классовая целесообразность, как она есть, ничего больше...
        - ...назначить наказание в виде лишения свободы сроком на шестнадцать лет с отбыванием в исправительной колонии строгого режима с последующим ограничением свободы сроком на два года, а также взыскать штраф в размере ста тысяч рублей...
        Ну, вот и всё. Шестнадцать лет... Шестнадцать лет... Как раз столько, сколько просило государственное обвинение, ни годом меньше... Нет... Всё равно жалеть нельзя. Главное - задуманное удалось блестяще... Теперь надо решать, что делать с записями, с флешками. Плевать, какова будет дальнейшая личная судьба, главное, чтобы тайна не умерла вместе с бренным телом... Идет война, а война - пора подвигов. И жертв...
        - Подсудимый, вам понятен приговор? - спросил в конце судья.
        - Да, понятен, - спокойно ответил Иван.
        Сосны, 20 апреля 2020 года
        - Мы, Дети Молний, с радостью видим, как по всему миру, в том числе и у нас в России, претворяются в жизнь заветы фюрера! Фюрер жив! - орал Скворцов, стоя за трибуной на плацу перед своим дворцом.
        Ему внимали застывшие в стойке «смирно» молодые мужчины и женщины в эсэсовской форме. Такой же, как и у оратора.
        - Недочеловеки загоняются туда, где и должны находиться! В стойло! Они будут выходить на улицу только по пропуску! Все будут обезжирены! Среднего класса больше не будет! Только господа и рабы! Все будут зависеть от воли государства! Кто посмеет противопоставить свою волю нашей воле, умрет! Наступает глобальный тысячелетний рейх! И его главой будет бессмертный фюрер! Хайль Гитлер!
        - Хайль Гитлер! - синхронно ответили главарю десятки глоток. Взметнулись в нацистском приветствии десятки рук.
        - Дети Молний! Сегодня вместо факельного шествия на плацу будет факельный автопробег! По Москве и области! По машинам!
        Нацистские «реконструкторы» разбежались по десяти «гелендвагенам». Десять человек сели за руль, остальные разместились на других сиденьях. Зажгли факелы, предварительно выставив их в окна.
        Колонна тронулась. Впереди ехала машина, в которой сидел Скворцов.
        Москва, 20 апреля 2020 года
        Смирнов лежал неподвижно на нарах в одиночной камере. Уже объявили отбой.
        Сон не шел. Вновь и вновь Иван возвращался к тому, что произошло в его жизни. Скоро уже год, как он нашел то удостоверение «крота», за которое беспощадное российское «правосудие» сегодня отмеряло ему шестнадцать лет «зоны».
        Предстоит, разумеется, апелляция. Потом - надзорная жалоба. А потом - Европейский суд по правам человека. Кристина Владимировна обещает, что сделает всё, как полагается. В ее профессионализме и опыте он не сомневается. Но что может сделать адвокат в том случае, когда решают истинные хозяева страны персонально? Разве что от ЕСПЧ что-то перепадет.
        Нет, побед без жертв не бывает. Много революционеров - народовольцев, эсеров, социал-демократов - сгинули в тюрьмах и на каторгах, были повешены и расстреляны, прежде чем удалось свергнуть царя. А потом - Великий Октябрь.
        А потом - Гражданская война, то есть отражение атаки со стороны империалистов и борьба с белогвардейцами, ставшими, по сути, марионетками внешних противников. А потом - коллективизация и подавление сопротивления кулачества. Разгром басмаческого движения на южных рубежах, за которым стояли британцы.
        А потом - Великая Отечественная война. А следом за ней, без передышки, - холодная война, то и дело проявляющаяся уже полноценным вооруженным противостоянием двух лагерей на территориях иных стран.
        Каждый день жизни СССР шла пусть и не всегда видимая, но, тем не менее, страшная, жестокая битва между теми, кто хотел просто нормально жить, работать, растить детей, не быть ни холопом, ни господином, и, наконец, обрел свое родное государство, - и теми, кто жаждал возвыситься над другими, решать их судьбы, отнимать у них всё, давить и душить. Новый мир, олицетворяемый Советским Союзом и странами, которые выбрали тот же путь, вынужден был постоянно преодолевать сопротивление реальных и потенциальных рабовладельцев, отражать их звериные атаки.
        Предупреждали же советских людей: «По мере нашего продвижения вперед сопротивление капиталистических элементов будет возрастать, классовая борьба будет обостряться». Вот и дообострялась.
        Да, в этих условиях удивительным представляется даже не то, что СССР, разгромив казавшихся непобедимыми внешних врагов, пал жертвой тех, кто вонзил ему нож в спину, - тщательно замаскировавшихся червей, которые возомнили себя орденом новых дворян. На самом деле удивительно то, что страна, где впервые в истории полноправными хозяевами стали все ее граждане, продержалась столь долго. Да, долго - семьдесят с лишним лет, средняя продолжительность жизни человека.
        Парижскую Коммуну, продержавшуюся 72 дня, нельзя назвать полноценным государством. Она себя защитить не смогла. Но всё же - какой прогресс...
        Третья попытка - это уже, очевидно, навсегда. Будет всемирная цивилизация. Даже больше - космическая. Сверхцивилизация.
        Смирнов, конечно, до этого не доживет. Он принес себя в жертву ради звездного будущего человечества. Он спокоен. Он свою жизненную миссию выполнил. Своим примером он показал всем, как надо бороться. Осудив его, подвергнув пыткам, враги совершили ошибку. Они показали, что только такой пример действенен и зажигателен.
        Побед без осознанных жертв не бывает. По обозначенному им пути пойдут другие. Или те, которые уже состоят в левом движении. Или те, которые еще в него не вступили и станут революционерами позже. Те, которым предстоит всё это переосмыслить. Переоткрыть истины столетней давности: великое освобождение народа достигается лишь в такой борьбе, где обыденной нормой является потеря свободы, здоровья и жизни. Иван как историк и юрист, как марксист был убежден, что борьба, ограниченная буржуазным законом, этот закон никогда не сможет изменить, не сможет поменять один строй на другой. Более того - как только правящий класс почувствует угрозу своему положению, он эти законы ужесточит в свою пользу, в ущерб массам трудящихся.
        Исключения лишь подтверждают правила - Латинская Америка, конечно, достойный пример, но до конца там, где левые пришли к власти относительно мирно и законно, социальный строй всё же не поменялся. Есть там и «качели» - череда смен правительств с левых на правые и обратно, и попытки путчей, и социальное неравенство, и постоянный экономический саботаж со стороны недодавленных имущих классов.
        Молдавия, где на несколько лет после контрреволюции к власти вернулись коммунисты? Но это - то же самое, как если бы в какой-нибудь волости на оккупированной фашистами территории коммунисты стали бургомистрами и старостами. На время, разумеется. Не меняя фундаментального основания.
        Лишь в Белоруссии силы реакции были обезврежены относительно быстро. Она стала первой республикой, которая спустя считанные годы, уже в девяносто четвертом, не косметически, а в основе своей освободилась от нового фашизма, и, насколько позволяют внешние и внутренние условия, в общем-то, и поныне продолжает советскую традицию.
        Иван лежал на нарах и вспоминал Государственный флаг СССР, развевающийся над свободным Минском. И от этого было ему немного легче...
        Снаружи вдруг послышались дикие вопли, и сразу же - лязг открываемого засова.
        В какой-то камере на этом же этаже раздался приглушенный крик. И сразу же затих.
        Так прошло еще несколько минут.
        Наконец, шум в коридоре возобновился и приблизился к двери камеры Ивана.
        Послышался лязг - уже у него.
        Дверь распахнулась.
        За ней был не «вертухай».
        Смирнов отказывался верить своим глазам.
        Да, он понимал уже, что здесь возможно всё... Но это...
        А, хотя да... Сегодня же двадцатое апреля. День рождения Гитлера.
        На пороге камеры стоял Скворцов. В полном облачении группенфюрера СС.
        - Встать! - заорал заместитель начальника КОКСа. - Коммунистическая свинья!
        Уже явно навеселе, шатается из стороны в сторону. И язык заплетается.
        Ивану пришлось выполнить это приказание.
        - Вот! Он! - говорил Скворцов своим «геноссе», в таком же эсэсовском облачении, столпившимся за дверью. - Он посмел утверждать, что все мы умрем! Он нас приговорил к смерти! Прямо так и сказал!
        Послышался хохот.
        - Ты сам сдохнешь! У тебя будет сердечный приступ, и ты сдохнешь! Держите его!
        В камеру протиснулись четыре «реконструктора», повалили Смирнова на пол и крепко схватили за руки и ноги. Скворцов взял пакет и накинул пленнику на голову...
        ...Иван, уже потерявший сознание, не слышал, как у Скворцова зазвонил телефон. Тот, осоловелый, с неохотой взял аппарат, увидел, что звонит отец, принял соединение.
        Несколько секунд стоял молча, выслушивая то, что Беляков-старший, которому уже успели доложить по иерархической цепочке служащие СИЗО, считает нужным сказать.
        Сделал отбой. Подошел к лежащему на полу Ивану, пнул его по лицу и дал команду помощникам уйти из камеры.
        Группа из примерно десяти шатающихся «эсэсовцев» удалилась прочь.
        В камеру вошел фельдшер, снял пакет с головы Смирнова, похлопал его по щекам. Вколол что-то. Попытался сделать искусственное дыхание. Прощупал пульс. Отдал распоряжение санитарам нести заключенного в лазарет.
        Там же, в медсанчасти, в соседнем боксе, лежал жестоко избитый Игнатенко.
        Сегодня приговор ему без изменений утвердили в апелляции. В ходе процесса Геннадий отказался от выбитых на следствии признаний, однако суд не стал это заявление принимать во внимание. Раз есть улики, заключения экспертов, показания свидетелей и письменное признание подследственного - значит, виновен.
        Впереди - тринадцать лет колонии строгого режима. По «205.1, часть четыре» - «организация финансирования терроризма».
        И сегодня же «Дети Молний» жестоко отомстили заключенному инженеру за то, что он вместе с уже покойным сыном снял на видео их сборище ровно год назад.
        Минск, 8 мая 2020 года
        Сегодня был десятый «сеанс». Круглая цифра.
        Наташа уже практически освоилась в этом необычном, неизученном еще состоянии «дополненного сознания». Не везде, конечно, удавалось «побывать», несмотря на явные старания и усилия, не везде «подглядеть» то, что хотелось бы, - но многое. И многое подтверждалось практически. Это казалось невероятным, но это было так.
        Однако строгой закономерности в функционировании всего этого всё же пока нельзя было уловить. Предстояло очень много работы, масса наблюдений - прежде чем факты начнут укладываться в какую-либо приемлемую канву.
        С самого начала профессор Огарёв поставил задачу подойти к этому не чисто утилитарно, не приземлено-практически, как это, по слухам, делали и продолжают с теми или иными перерывами делать зарубежные «коллеги», а строго научно. Тем более что у него в распоряжении уже есть то, чего еще нет, по-видимому, ни у кого, - аппарата, позволявшего любого неподготовленного человека гарантированно вводить в «пространство всеобщей мысли», если можно так выразиться. До того, чтобы узнать, что это за пространство, какова его природа, как оно сформировалось и каким законам подчиняется, пока было еще очень далеко. Но такая цель была обозначена сразу.
        Наташа сейчас, как и в предыдущие разы, обозревала столичный регион братской России. Страны, которую она любила и которую искренне, до слез, жалела.
        Посмотрела, каково состояние ее далекого товарища - Ивана Смирнова, томящегося в застенках диктатуры. Из открытых публикаций было уже известно, что 20 апреля ему дали шестнадцать лет колонии строгого режима.
        Она сама «видела», как его пытали током. И вечером того же дня с ужасом поняла, что это вполне могло быть страшной правдой, а не чем-то вроде сна. Отец по интернету выяснил - в Москве действительно был на днях арестован и содержался в лефортовском СИЗО коммунист Иван Смирнов. На всякий случай профессор тогда же послал соратникам Ивана предупреждающее письмо, якобы от «кающегося» анонимного сотрудника. Остроумный и правильный ход. И это всё, увы, оказалось истиной. Официально, конечно, «ничего не подтвердилось». Но хотя бы шум поднялся.
        А сейчас новый скандал - замначальника КОКСа Владислав Скворцов, тот, который пытал Смирнова, заявился к нему в камеру в мундире группенфюрера СС в сопровождении десятка таких же «реконструкторов», отмечавших день рождения Гитлера, и чуть не задушил до смерти пакетом. В тот момент Наташа не проводила «сеанс», лишь через четыре дня - как раз тогда Ивана, отлежавшегося в изоляторе после попытки убийства, выписали и водворили обратно в «одиночку». Именно тогда впервые удалось увидеть - или ей «показали» - не поймешь... «ретроспективу». То, что было раньше. Предысторию того, что связано с состоянием, которое она видит перед собой.
        Про это тоже профессор оперативно «слил» россиянам, всё так же «от имени» сотрудника, «желающего остаться неизвестным». И тоже это вскоре подтвердилось, согласно последующим жалобам Смирнова. И тоже было отвергнуто на «официальном» уровне. Камеры наблюдения и видеозаписи в коридорах СИЗО в тот поздний вечер, накануне полуночи, оказались, разумеется, «отключены» из-за «программного сбоя».
        При этом неонацистские молодчики зверски избили еще одного заключенного. Сломали ему два ребра и руку. Тот сейчас по-прежнему находился в лазарете, в гипсе. Жалоб не подавал, видимо, сильно напуган. Это тот, кто записал год назад их фашистскую оргию и слил в сеть. С ним за это и расправились. Подтасовав улики, что он якобы организует финансирование терроризма, и выбив признание.
        «Посетила» Наташа и логово этого гитлеровца, Скворцова-Белякова, в подмосковных Соснах. Узнала, что «живет» тот с тринадцатилетней Ксенией Самойловой. В том самом смысле «живет». А для «повышения качества продукта» к Ксюше регулярно приходят тренерши, и она под их руководством прямо там же, в спортзале и бассейне, часами занимается спортивной и художественной гимнастикой, акробатикой, плаванием, танцами на полу и на шесте... Развивают ей гибкость, делают массаж. Визажисты, конечно, красоту наводят... по всему телу. И еще кое-какие «тренировки» она проходит... очевидно, чтобы доставлять максимальное удовольствие... Жуткая мерзость - особенно если учесть, в каком она возрасте... Какой ужас... И это - Россия. И это - её властители, держащие страну мёртвой хваткой и высасывающие из неё всю кровь...
        А отец этого Скворцова, начальник КОКСа Андрей Беляков, живет там же, к западу от Москвы, в Барвихе. И тоже с «лоли». Екатериной Булкиной, четырнадцати лет. И ее так же «готовят», «тренируют». Существует, как Наташа поняла, единый стандарт.
        И промелькнула тогда же перед взором девушки та роковая для всей Беларуси, и, похоже, для всего Союза, автокатастрофа под Жодино 4 октября 1980 года... И этот субъект за рулем грузовика - совсем молодой еще... И ей стало страшно...
        Что интересно, этот Беляков с недавних пор тоже начал пытаться «выходить»... туда же. Под присмотром одного из «астральных советников» этой когорты небожителей, правящей Россией. Наследственной касты «Вершителей», верхушки «Ордена». Кустарно, конечно, «выходить», просто настраиваясь на определенный биологический ритм, в частности, дыхательный и мыслительный, без всяких приборов. Тут папа, конечно, совершил фундаментальный прорыв, этого у него не отнять... Жаль, пока об этом нельзя говорить - не поверит и не признает никто.
        Вообще, достаточно много любопытных и страшных тайн за это время всплыло... Но как доказать, что это - истина, а не бредовые фантазии коммуняк-ненавистников из другой страны? На этот вопрос она пока не получила ответа. Далеко не все «двери» открывались. Если бы всё было так просто...
        Впрочем, сейчас Беляков никуда не «выходил». По крайней мере, столь явно. Сейчас, поздно вечером, он просто спал... или дремал при неярком свете ночника. Вместе со своей лоли в одной постели. Та тоже лежала спокойно, на боку, с закрытыми глазами. Птичка-красавица в золотой клетке...
        Наташа «глядела» на них, и в сознании у нее рождались образы, мысли о том, что собой представляют вот эти все... О том, что они наделали со страной и со всем миром...
        - ...Ну, как? - спросил профессор, когда режим стимуляции мозга отключился и дочь «вернулась» в привычный мир.
        Девушка вздохнула.
        - Многие знания - многие печали...
        Рассказала всё.
        Отец закрыл глаза.
        - Нет слов... Чудо, что мы еще стоим. Со всех сторон окруженные вот этим. Как Брестская крепость...
        - А, может, так надо? Может, предназначение? Для определенного момента, который решит всё на века наперед?
        - Хорошо, если так... Значит, надо готовиться...
        Электронные часы показали 00:00.
        - С праздником!
        - С Днем Победы!
        Рано утром у Максима, как и у всех его сослуживцев-омоновцев, режим усиления, и с вечера он был в ведомственном общежитии. Сегодня можно тут задержаться допоздна...
        Включили телевизор. Там шел репортаж о подготовке к параду, который должен состояться утром. Единственный парад - в Беларуси, среди многих стран.
        - Такое ощущение, что весь мир, кроме нас, спятил с этой самоизоляцией и закрытием границ, - сказала Наташа. - Фуфлодемия барановируса.
        - Ну, мы-то с тобой должны понимать классовую подоплеку, - усмехнувшись, ответил профессор.
        - Да, конечно... «Передача активов» малого и среднего бизнеса корпорациям, удушение производства, цифровизация и тоталитаризация контроля над населением, радикальное понижение уровня жизни низов, ограничение свободы передвижения, ликвидация личной собственности... Всё, что заблаговременно прописано в докладах их «мозговых танков». И кое-что из этого изречено устами святой блаженной Греты Стокгольмской, надо только между строк уметь читать...
        Отец поставил на стол два стакана, налил яблочного сока:
        - Ну, за Победу!
        Они чокнулись и выпили.
        - За Беларусь! И за Батьку! Чтобы мы все выстояли перед лицом этого кошмара, - сказала девушка.
        - Завтра... уже сегодня... покажем всему человечеству этим Парадом всю абсурдность аргументов за неадекватные псевдокарантинные меры. Которые на самом деле не ради здоровья людей... плевать им на людей... а ради перекройки общества, - сказал профессор.
        - Покажем, пап. Это будет наш Парад... А вот их парад, змагарский, видел, кстати? - усмехнулась Наташа.
        Достала смартфон, нашла что-то на «ютубе».
        Двое юношей и две девушки несли черную коробку, обозначающую гроб. Несли куда-то по улице, пританцовывая и кривляясь. Глумливо при этом размахивая государственными, красно-зелеными, флажками. Все четверо - в масках и темных очках.
        - Какие воины - таков и «парад». Какие же все они жалкие и ущербные, - вздохнул профессор. - И еще гавкают, что в Беларуси нет свободы и демократии. Да в той же России они бы и десяти шагов не сделали... И у других наших соседей тоже.
        Барвиха, 9 мая 2020 года
        Сон был тревожным. Беляков словно провалился в какую-то абсолютно черную мглу, в бездну, где нет ни верха, ни низа, нет ничего, никакого источника света. И он не мог пошевелиться, как будто бы у него не было уже ни рук, ни ног. Это и есть смерть? Но тогда почему он ощущает это странное пространство, почему мыслит?
        Всесильному начальнику КОКСа стало страшно. Он попытался, отринув гордость, позвать на помощь - но оказалось, что звать нечем. Осталось только бесполезное зрение... если только это не слепота... но он знал, что это не слепота, а абсолютная чернота пространства. И мыслящий разум, заключенный непонятно в чём и непонятно где.
        Так продолжалось некоторое время. Леденящий душу ужас не покидал Белякова, мучительно пульсировал, терзал, выворачивал всё его существо.
        И вдруг он увидел свет. Слабый, но всё же на фоне абсолютной черноты заметный.
        Беляков вспомнил его. Это был тот самый свет, что лучился тогда, в его первом видении, над крематорием, где заживо сжигали коммунистов и прочих левых. Обратившись дымом, они уходили в небо, туда, в это странное сияние. Неземное, завораживающее. Такое явно родное для них, принимающее в свои объятия мучеников за народ, словно их небесная коммунистическая отчизна. Тот СССР, который никакими законами, даже самыми жесткими, нельзя «запретить на территории России». Ибо над той территорией Орден не властен.
        И этот неземной, непонятный свет с самого начала сильно озадачил, смутил и напугал Белякова. Он и тогда понял, и сейчас повторно почувствовал, что не ему светит это сияние. Оно ему - чуждо, оно - никогда не примет генерала армии.
        Свет постепенно разгорался, как утренняя заря. Но это была не заря.
        Беляков со страхом ждал.
        Вдруг в лучах этого сияния возник образ совсем молодой красивой женщины. С широкими синими глазами. Она смотрела прямо на него. Смотрела, не мигая. Смотрела строго. Но было в этом взгляде еще и недоумение, и интерес исследователя, и даже какая-то уничижающая жалость. И это последнее было, пожалуй, страшнее всего.
        - Ты кто? - наконец, «спросил» Беляков.
        - Я Отражение.
        - Отражение чего?
        - Многого. Надежд и волнений. Мечтаний и дерзаний. Стремлений и озарений. Переосмыслений и преодолений. Всего того, с чем связано Восхождение человечества.
        - А я тогда кто? - непроизвольно вырвался у Белякова мысленный, в чем-то явно глупый, вопрос.
        И он был услышан.
        - Ты раб.
        - Раб кого?
        - Раб низменных страстей и падений. Служитель Черного Света, пытающегося погасить и поглотить всё живое, разумное и любящее.
        - Почему? Я служу Порядку и Власти.
        - Ты служишь Тьме.
        Беляков ничего не ответил. На некоторое время затянулось молчание.
        - Зачем, зачем убил ты товарища своего? - вдруг «послышался» новый вопрос, исходящий от этой девушки в обрамлении неземного сияния.
        Генерала армии пронзила новая волна ужаса.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Твой самый первый раз. Когда ты начал служить Тьме.
        И вновь, как и тогда, Беляков пережил тот удар. То страшное столкновение его самосвала с летящей по шоссе «чайкой».
        За месяц до этого, в начале сентября восьмидесятого, его приняли в КПСС. Одним из рекомендующих был его благодетель, генерал-полковник КГБ Владислав Волин.
        «Товарища своего»... В этом смысле, получается...
        - Зачем ты это сделал? Зачем вы все это сделали? Зачем вы отреклись от Первородства? Зачем вы погасили Пламя Очищения и Освобождения? Зачем вы ввергли Восходящих обратно в Пропасть Инферно?
        - Так было нужно, - машинально ответил Беляков.
        - Кому нужно?
        - Нам.
        - Зачем?
        - Чтобы Силой навязать всем людям нашу Власть. Чтобы совершать Устранения, предавать Смерти тех, кто дерзнет нам перечить. Чтобы самим наслаждаться Жизнью, пребывать в Неге. Всегда. Без конца. Во веки веков.
        Мысли нельзя было скрыть. Нельзя было обмануть. Нельзя было что-то утаить от этого света.
        - Ваша Нега - это Отрава для всех остальных. Этот яд обильно исторгается из вас. Вы разрушаете само мироздание своей ложью и ненавистью. Своим смертоносным Черным Светом вы отравляете Свет жизни, разума и любви. Вы отвергли Сияние Восхождения. То, что вы совершили, не имеет даже названия, потому что такого еще никогда не было в человеческой истории. Вам нет прощения - и никогда не будет. Ту Отраву, которую вы приготовили, вы отведаете сами. Та Тьма, которой вы служите, поглотит вас самих. И вы будете пребывать в ней недвижимые, объятые ужасом, не видя ни малейшего проблеска. Всегда. Без конца. Во веки веков.
        - Нет! За что? За что? Не надо! - «закричал» Беляков.
        И вдруг промелькнула в этот «судный час» отчаянная мысль-воспоминание... о песне из тех самых годов. О песне-мольбе, песне-обращении - очевидно, к тому, что олицетворяет вот это самое сияние. Тем более что лицом эта странная девушка очень напоминала ту, в которую были влюблены мальчишки второй половины восьмидесятых...
        - «Прекрасное Далёко, не будь ко мне жестоко, не будь ко мне жестоко, жестоко не будь...»
        Жалость во взоре собеседницы стала уже явной и преобладающей.
        - Жестокость исходит от вас же. Она же вас и сразит.
        Девушка взглянула на генерала армии в последний раз и исчезла.
        Сияние погасло.
        И начальник КОКСа остался во тьме.
        Неистовый, нечеловеческий ужас начал прожигать его насквозь.
        Но не было возможности даже закричать. Только мысленно взывать. И никто его, конечно, не слышал. Полное, абсолютное, безнадежное одиночество. Одиночество отвергнутого и падшего.
        И так продолжалось, как казалось Белякову, невыразимо долго. Уже должны были выгореть все звезды во Вселенной - а его всё так же терзал мучительный ужас. Ужас без конца. Время словно остановилось...
        - ...Андрей, Андрей! Ответь! - послышался откуда-то голос девочки-подростка.
        Жуткое наваждение как будто стало уходить. Вновь вернулось нормальное ощущение собственного тела, ощущение идущего, как ему и полагается, времени.
        Уже, очевидно, позднее утро. Рядом в постели встревоженная Катя - трясла его за плечо.
        - Я несколько раз пыталась тебя разбудить. Сначала... Но... не получалось, вообще никак не получалось... - смущенно и даже виновато сказала лоли. - И, вот, наконец, удалось растолкать. Тебе плохо? Может, врача вызвать?
        - Нет-нет, спасибо, Катюша, не надо. Просто кошмар приснился. Нервы совсем ни к черту... Сколько времени? - он перевел взгляд на часы. - Что, уже двенадцать?
        - Да.
        - Ох... Дай-ка пульт от телека.
        Переключая каналы, Беляков смотрел, что произошло в мире.
        Сегодня - День Победы.
        Вот Путин на территории Кремля проводит смотр президентского полка. Еще будет воздушный парад. А вечером - салют.
        А всё остальное, что уже вошло в традицию, - отменено. И в России, и в других странах. Как и должно быть. Раз на планету напал ужасный коронавирус - значит, самоизоляция и социальная дистанция. А значит - волей государства принудительное закрытие всего и вся. И запрет даже на улицу выходить лишний раз. В общем, всё то, что служит перекройке экономики и общества в целом - в ущерб низам, в пользу верхам.
        Еще переключение.
        А там - репортаж о полноценном, масштабном параде. Красный советский флаг над городом-героем. Военнослужащие без каких бы то ни было «намордников» стоят по стойке «смирно».
        И обычные люди, совершенно свободно, без куар-кодов, передвигающиеся, куда им заблагорассудится. Хочешь - носи маску, не хочешь - не носи. Подавляющее большинство, как видно, не хочет - и никто никому ничего не навязывает.
        Это - вызов, промелькнуло в голове у Белякова. Этим публичным прецедентом рушится миф. Подрывается вся система. Черт... Будь проклят этот идеалист, этот реликт вытравляемого со всей тщательностью прошлого. Ну, ничего, он еще свое получит, глобальные силы готовы касательно него смириться - да и приходилось мириться все эти десятилетия - со многим... Но только не с этим - тут ставки слишком высоки. Этого уже не простят, вцепятся и не отстанут, пока не добьются своего... Просто из принципа. Выдернут эту занозу, наконец, рано или поздно - и, в общем, и тут по нему плакать никто, конечно, не станет... Хоть и «союзником» числится... Надо, кстати, будет под это дело самим подготовить какие-нибудь комбинации - чтобы не быть потом, когда всё начнется, посторонними наблюдателями...
        Вспомнил сон. Вспомнил то, в чем обвиняла его та странная молодая женщина. В том, что он совершил когда-то на земле, откуда ведется репортаж.
        Беляков внимательно всматривался в лица построившихся военных.
        Они бросили вызов силе, перед которой безропотно и единодушно склонился, распластался, пал ниц весь мир.
        А если... а если этой силе не удастся сломить их? Чего от них ждать в этом случае?
        Ведь это же - наследники того, кто подвергся его самому первому личному Устранению... Устранению, которое генерал Волин и сам Экселенц считали ключевым...
        «Зачем, зачем убил ты товарища своего?»
        «Зачем?..»
        «Зачем?..»
        И в животе у генерала армии вдруг возник и начал расти тот самый страх. Тот мучительный ужас, от которого не было ему спасения.
        Беляков, стремясь заглушить, убить это чувство, протянул руку в поисках чего-нибудь тяжелого. Под ней оказался золотой бюстик Гитлера, когда-то подаренный ему сыном. Совсем небольшой по размеру, а несколько килограммов весит.
        И запустил его изо всех сил - прямо в телеэкран.
        Минск, 9 мая 2020 года
        Из института отец и дочь разъехались по своим квартирам за полночь. Чтобы уже через несколько часов, утром, встретиться на традиционном для праздника Победы месте - у пересечения проспектов Победителей и Машерова.
        Вместе с отцом пришла и мама. Пусть и не сразу, но все трое нашли друг друга, уже за линией проверки.
        Присоединилась к ним и Вика, жена Дениса, томящегося в российской тюрьме.
        Максим, как и всегда по праздникам, в числе сослуживцев, обеспечивал общественный порядок. Сейчас впервые - в рядах столичного ОМОНа.
        И его отец, полковник КГБ, тоже, скорее всего, работает сейчас над обеспечением безопасности. В центральном здании - или же где-нибудь здесь, «в поле». Служба его не столь приметна, но очень важна. Учитывая то, что творится вокруг.
        Последней подошла его супруга, Надежда Кирилловна.
        Они стояли и смотрели на построившиеся пешие колонны, на советский флаг над куполом музея.
        - Девочки, это исторический день, - сказал профессор. - Мы спасли в этом году День Победы для всего СССР. Мы единственная страна, которая не побоялась пойти против всех этих нелепых запретов самозванных властителей мира.
        - Нет, еще Туркмения планирует парад, - уточнила Алла Михайловна. - Там официально ковида нет, но все эти ограничения, конечно же, введены.
        - А, может, попросили оттуда, с Запада, - просто хотя бы для того, чтобы именно мы, белорусы, не были единственными? - предположила Наташа. - Ведь там так же, как и везде, кроме нас, узкий круг присвоил общенародную собственность, значит, они для глобального капитала свои. Там олигархический госкапитализм, причем до крайности, патологически репрессивный. Такое ощущение даже, что в этом самом закрытом в мире государстве - лабораторная диктатура, опытная отработка, эксперимент над целым народом, и всё это тщательно изучается западными учеными, в том числе и на месте. Так что у меня большие сомнения в их искренности.
        - Может быть, может быть... - сказала мама.
        - Как здорово, что мы живем в Беларуси, - сказала Надежда Кирилловна.
        - Согласна, - ответила Алла Михайловна. - Мы тут гарантированно защищены от произвола и издевательств сильных мира сего. И не просто защищены, а и других своим примером в какой-то мере защищаем. Хотя бы морально, идейно.
        - Да, дышится тут совсем по-другому, гораздо свободнее, - согласилась Вика...
        - ...Трагедия белорусского народа, который вынес на своих плечах титанический груз потерь и разрушений самой жестокой войны двадцатого века, несоизмерима ни с какими трудностями нынешнего дня, - говорил Александр Лукашенко, выступая с трибуны. - Даже мысль изменить традициям, которые вот уже семьдесят пять лет прославляют историю великого подвига победителей, для нас недопустима. Но в этом обезумевшем, потерявшем ориентиры мире найдутся люди, осуждающие нас за место и время проведения этого священного действа. Хочу им сказать по-человечески: не торопитесь делать выводы, а тем более осуждать нас, наследников Победы, белорусов. Мы просто не могли иначе...
        - Горжусь своей страной, своим народом, своим президентом. Мы не прогнулись и не продались этой нечисти, - произнес профессор, слушая речь главы государства.
        - ...У нас не было другого выбора. А если и был бы - мы поступили бы так же! Потому что на нас смотрят глаза погибших за нашу свободу советских солдат. Глаза замученных в застенках гестапо партизан и подпольщиков. Глаза стариков, женщин и детей Хатыни. Они очень хотели жить, но умерли, чтобы жили мы. И современная Беларусь - это памятник той страшной войне, погибшим, замученным и сожженным. Живая память и живой памятник. И пусть в этом году военный парад в Минске станет единственным на постсоветском пространстве - он пройдет в честь всех советских воинов, освободивших мир от нацизма!..
        ...Широко и радостно праздновала юбилей Победы свободная страна - бастион отваги и разума в мире страха и безумия. В парадном строю прошли и родственники из семьи Дашкевичей: Александр вел головной Т-34, а Ирина - в пешей колонне.
        Вечером будет концерт, салют, народные гуляния, а после все соберутся у Григория Валентиновича и отметят, как полагается.
        Сосны, 11 июня 2020 года
        К вечеру в резиденцию Владислава Скворцова начали стекаться его друзья по нацистскому «историческому» клубу «Дети Молний». Это были в основном его ровесники - «золотая молодежь», отпрыски генералов из силовых структур, которые в массе своей пошли по стопам отцов. Они учились в элитных ведомственных вузах - или уже окончили их, сразу же получив, пусть для начала и невысокие, но всё же «ответственные» должности.
        Предстояло многодневное мероприятие-слет под названием «Руссланд-пати», посвященное «Дню России». По этому случаю приехали гости из других регионов.
        Погода стояла великолепная - синее небо, яркое солнце, жара. Первым номером «культурной программы» должна была стать аквадискотека. Как только начало темнеть, около шестидесяти гостей, полностью нагих - на них были только форменные эсэсовские фуражки и повязки со свастиками на левом плече - начали размещаться в бассейне.
        Девушки - участницы «клуба» были окружены своими же соратниками мужского пола. Одиноких молодых мужчин сопровождали лоли - девочки двенадцати-пятнадцати лет. Как «персональные», так и специально «мобилизованные» Скворцовым на вечеринку - чтобы соблюдался «гендерный баланс». Все они тоже были полностью наги.
        Провозгласили «свинг-режим» - то есть каждый из мужчин мог быть с каждой приглянувшейся ему соратницей или лоли. Как говорится, «всё общее».
        Загремела музыка - «Полет валькирий» Вагнера. Запустились феерические световые эффекты. Десятки глоток издали дружный удовлетворенный рев.
        У борта бассейна по всему периметру были расставлены столики с коротенькими ножками, наполненные разнообразным изысканным угощением, элитной выпивкой и пакетиками с волшебным порошком. Сам бассейн был обширен - тридцать на двадцать, с «островками», покрытыми газонной травой. Так что на каждого участника или участницу приходилось по несколько квадратных метров поверхности воды.
        Кто-то уже начал «оприходовать» содержимое столиков, кто-то плавал - в гордом одиночестве или в сопровождении друзей, подруг или лоли. А кое-кто из особо нетерпеливых мужчин сидел, раздвинув ноги, на бортике в том секторе бассейна, где было мелко, а перед ним в воде стояла девушка-соратница или лоли и делала свое дело.
        Музыку приглушили, послышалась барабанная дробь.
        - Через десять минут - общее построение! - провозгласил Скворцов.
        Присутствующие начали «закругляться» и готовиться к «торжественной части».
        Наконец, время настало. Соратники и соратницы подплыли и построились на мелководье в четыре шеренги. Все лоли продолжали плавать в воде где-то на заднем плане и употреблять то, что было расставлено по краю.
        - Смир-рно!.. Дети Молний! - провозгласил Скворцов, стоя перед бассейном, в таком же «облачении», как и у всех остальных. - Приветствую вас на «Руссланд-пати»! Хайль Гитлер!
        - Хайль Гитлер! - послышался рев. Взметнулись руки.
        - Мы празднуем годовщину разделения совка на много государств, включенных, как и мечтал фюрер, в глобальную систему. Нам принадлежит страна! Мы ее хозяева! Мы ее молодые наследники! Ее богатства в наших крепких и сильных руках! Хайль Гитлер!
        - Хайль Гитлер!
        - Хочу предоставить слово соратникам - гостям из других краев! Пусть они честно расскажут о своих успехах и провалах! Пусть поделятся опытом!
        Скворцов жестом пригласил одного из мужчин, стоявших в общей шеренге. Тот поспешно вылез, отряхнулся и подошел к группенфюреру, взял микрофон.
        - Дети Молний! Санкт-Петербург приветствует вас!
        Ответом был восторженный рев.
        - Наша команда взяла в оборот одного яйцеголового. Он что-то там придумал, какую-то виртуальную модель для ремонта подводных лодок. Рассчитывал поиметь с этого миллионы долларов. Возомнил себя русским Илоном Маском. Ха-ха-ха!
        Присутствующие, как один, загоготали.
        Оратор поднял руку, показывая, что готов продолжать.
        - Когда клиент созрел, мы сделали ему предложение, от которого невозможно отказаться...
        Гость подождал немного, выдерживая паузу.
        - Но он от-ка-зал-ся! Он думал, что такой крутой, раз такой умный! Ха-ха-ха!
        Соратники и соратницы снова посмеялись.
        - Такой умный, но так и не понял, что в нашей стране важны не ум и не деньги! А сила и власть! А кто сила и власть в нашей стране?
        - Мы-ы-ы! - вырвалось из десятков глоток.
        - Не слышу! - провозгласил оратор.
        - Мы-ы-ы-ы-ы! - еще громче проорали присутствующие.
        - Да-а-а-а! - прокричал гость из города на Неве. - И поэтому мы пригласили его погостить в пятизвездочном отеле «Кресты»!
        - «Кресты-ы-ы»! - начала эхом «подпевать» толпа, уловив требуемый стиль.
        - Там мы его просили!
        - Проси-и-и-ли!
        - Умоляли!
        - Умоля-я-яли!
        - Поделиться!
        - Подели-и-и-ться!
        - Но он сказал «нет»!
        - Не-е-е-ет?! - с недоуменной интонацией произнесла толпа мажоров-нацистов.
        - И тогда мы стали просить его еще сильнее!
        - Еще-е-е сильнее! - эхом отозвались обитатели бассейна.
        - Мы засунули ему кипятильник!
        - Кипяти-и-ильник!
        - В ... !
        - В ... ! - повторила толпа, с особым смаком пропев первый ударный слог.
        - И тогда, осознав, наконец, свою ошибку, он от огорчения и раскаяния умер!
        - У-у-умер, - изображая горестный плач, протянули «Дети Молний».
        - А не надо быть жадным! Не надо!
        - Не на-а-адо!
        - Мы всей стране преподали урок!
        - Уро-о-ок!
        - А какой урок мы преподали? Ну-ка?!
        - Надо делиться!
        - Не слышу!
        - Надо делиться! - проорала толпа.
        - Правильно! А почему? А потому что мы здесь власть! Мы здесь власть!
        - Мы здесь власть! - принялась хором вопить толпа.
        - Хайль Гитлер! - сказал оратор и вскинул руку вверх.
        - Хайль Гитлер! - проорала толпа и ответила тем же жестом.
        Питерец отдал Скворцову микрофон, плюхнулся в бассейн и занял место в строю.
        - Спасибо! - сказал Скворцов. - А теперь слово нашему гостю из Кенигсберга!
        - Дети Молний! Привет всем из Восточной Пруссии! - начал говорить оратор. - Мы наладили сбыт через литовцев всего, что нужно партнерам. Коллега мой был вхож в Вильнюсе к уважаемым людям, инкогнито, с другим паспортом. И тут его запалили!
        - Запалили! - сочувственно ахнула толпа.
        - И кто запалил? Муж и жена. Чинуши местные. Тоже свои гешефтики имели. Но разве мы им мешали? Раз они были в теме, пусть бы и осваивали себе дальше. У них своя свадьба, у нас своя. Так вот, насчет свадьбы. Он у них был приглашенным. Язык развязался, то, сё, сболтнул на камеру, кто он и откуда. А они взяли, да и выкинули, не глядя, всё это в сеть. Литовцы выловили - и подняли ненужный шум. Палево!
        - Па-а-алево! - откликнулась толпа.
        - А значит, надо отвечать! Цап-царап - и в Первопрестольную, в Лефортово!
        - В Лефо-о-ортово!
        - Обвинение!
        - Обвине-е-ение!
        - В госизмене!
        - В госизме-е-ене!
        - Ибо нефиг! Серьезным людям палить канал! Нефиг!
        - Не-е-ефиг!
        - Мы здесь власть! - крикнул гость из эксклава.
        - Мы здесь власть! Мы здесь власть! - подхватили соратники и соратницы.
        - Хайль Гитлер!
        - Хайль Гитлер!
        Гость отдал микрофон Скворцову. После этого он точно так же прыгнул в воду.
        - Дети Молний! Екатеринбург приветствует вас! Хайль Гитлер! - начал говорить новый оратор.
        - Хайль Гитлер! - отозвалась толпа.
        - В нашей скромной уральской кормушке есть сеть фитнес-клубов. Но был у нас недобитый конкурент!
        - Конкуре-е-ент! - с негодованием откликнулись соратники и соратницы.
        - А значит, надо его поглотить!
        - Поглоти-и-ить!
        - Но он не захотел!
        - Не захоте-е-ел?! - удивленно протянула толпа.
        - Хозяин был в определенных раскладах, и его лично трогать не стали. Но взяли в оборот тренера, который был рекламным лицом клуба. Малолетняя дочь одного из наших директоров зашла туда, присела на диванчик, когда тренер заполнял журнал, посидела полчасика и ушла. И потом сразу обвинение!
        - Обвине-е-ение!
        - В педофилии!
        - В педофилии-и-и!
        - Что он к ней приставал!
        - Пристава-а-ал! - возмущенно ахнула толпа.
        - Но, оказалось, камера всё писала - что он до нее даже не дотрагивался! Облом!
        - Обло-о-ом! - разочарованно протянули присутствующие.
        - Но раз надо - значит, надо! И обвинение переделали! Что он при ней под столом ... ! - оратор проиллюстрировал это на самом себе, уделив процессу пару секунд.
        - ... ! - повторила нараспев толпа, налегая на последний слог.
        - Несмотря на то, что и этого не было на записи, но хоть что-то! Не отпускать же! И не признавать, что наши следаки дела на пустом месте шьют! И наш бизнес-интерес неоспорим! Поэтому, несмотря на всероссийский скандал и огласку, обратного хода делу не дали! И, несмотря ни на что, осудили!
        - Осуди-и-или! - просмаковала толпа.
        - Потому что надо стране преподать урок - если нам, ее владельцам, нужно, то мы раздавим любого, на глазах у всех, силой власти, силой закона, нашего закона! Даже если никаких улик нет! И никакая огласка не спасет! Надо будет - сотрем! В порошок!
        - В порошо-о-ок! - повторили «Дети Молний».
        - Мы - сила! - заорал Скворцов, снова завладев микрофоном. - Это наша земля! Мы никому ее не отдадим! Это наша корова, и мы ее доим! Правильно?!
        - Да-а-а-а-а! - протяжно заорала толпа.
        - Хайль Гитлер!
        - Хайль Гитлер!
        - Перетерли - а теперь расслабляемся! А-ква-ди-ско-те-ка! - с расстановкой произнес Скворцов и слегка поприседал, дрыгая обеими руками. - Разойтись!
        Загремела музыка, засверкало светосопровождение. Четкий строй мгновенно распался. Все лоли поспешно подплыли к мужчинам - и начались танцы в воде.
        Углич, 14 июля 2020 года
        На недавно освободившееся место пришел новый «сиделец».
        - Геннадий. Можно просто Гена, - представился новенький.
        - Иван. Можно просто Ваня, - сказал Смирнов, пожимая руку.
        Сразу видно, что человек приличный, интеллигентный. И, скорее всего, как и многих, его просто «подставили».
        - Денис, - сказал Дашкевич.
        - За что осудили?
        - Организация финансирования терроризма. Тринадцать лет.
        Иван с недоумением посмотрел на Игнатенко, но ничего не стал уточнять. Первое правило тут - захочет человек, расскажет сам. Нет - значит, нет.
        - Я за убийство, грохнул бандита, убившего мою дочь, - объяснил Дашкевич. - Тоже тринадцать дали.
        - А я политзаключенный, осудили за госизмену. То есть за то, что запалил агента спецслужб в одной коммунистической организации, - сказал Смирнов. - Пятнадцать лет. Сначала шестнадцать дали, апелляция год скинула. Потом надзор и в ЕСПЧ.
        - В коммунистической? - недоверчиво хмыкнул Геннадий. - Ты коммунист?
        - Да. Хоть и не состоял нигде, только дружил с разными организациями.
        - Коммунизм же - это прошлое, - произнес Игнатенко.
        - Нет, его никогда и не было, - возразил Иван. - Его только предстоит достичь.
        - Ну, не знаю... Это утопия, - сказал Игнатенко. - Я сам за то, чтобы был союз - Россия, Украина, Белоруссия. Русские - триединый искусственно разделенный народ. Мои покойные родители выросли в Одессе. Двоюродного брата укропы убили второго мая в Доме Профсоюзов. Русских гнобят везде. Надо, чтобы империя возродилась, и чтобы все с ней считались. СССР 2.0, если угодно, только без чуждого России марксизма. Сталина я уважаю, передвинул наши рубежи на запад, построил сверхдержаву.
        Ну и каша в голове, подумал Иван. Впрочем, достаточно стандартная. Такое распространено широко. Хорошо, что хотя бы ищущий. Однозначно приличный человек, повезло на сей раз с соседом. Тот, который вчера откинулся, совсем приземленный и малоприятный субъект был - по пьяни зарезал жену еще в двухтысячных. Причем уже вторую по счету. Первую точно так же - в девяностых. Видимо, скоро вернется.
        - Кто ты по профессии? - поинтересовался Дашкевич.
        - Инженер-испытатель. Окончил МАИ, в оборонке работал до ареста.
        - Я тоже инженер, - сказал Иван. - По первой специальности. Системотехник. То есть по системам автоматического управления. Ну и еще - кандидат философских наук, историк, юрист, экономист.
        - Ничего себе... Энциклопедист. Как удалось-то?
        - Не знаю, как отнесешься к этому, но я по жизни постоянно не работал нигде, разве что статьи писал. Две квартиры в Москве сдавал, от покойных родителей остались, сам жил то тут, то там, в пригороде. Средства вкладывал в самосовершенствование. За почти двадцать лет все эти дипломы потихоньку и приобрёл. Как говорил один мой вузовский преподаватель, всё можно отнять у человека, но только не его знания.
        - Не, что, нормально, - оценил Игнатенко. - Если есть возможность, то это правильный выбор. По любому лучше, чем просто прожигать жизнь. Семья есть?
        - Жена была, но мы однажды поняли, что совершенно чужие друг другу. Развелись, посватался к ней инженер-коммунальщик из Питера. Туда они с дочкой и переехали. Иногда удается общаться, созваниваться. Правда, очень редко - бывшая жена всячески препятствует. Она терпеть не могла мое увлечение общественной деятельностью, была зациклена исключительно на семье, а о том, что вокруг происходит, знать не желала... Так что, можно сказать, я один живу.
        - Моя после всего этого... после того, как нашу Настю подло убили... в Минск уехала, сейчас там... Подробности как-нибудь позже, - сказал Денис.
        Москва, 24 июля 2020 года
        Вечером в дверь позвонили. Вакарчук пошел открывать.
        Это заявился Ефим Мячиков, начальник из мэрии, его оппонент по тому злосчастному пари двухлетней давности. Пришел подводить итоги спора.
        И черт же его дернул... Но он был уверен тогда, что чиновник несет пьяный бред.
        Поистине, сбывается то, что раньше казалось абсурдом. Как говорила его жена, настают последние времена. До этого она не дожила...
        - Привет, Гаврик! - Мячиков пожал руку Вакарчуку.
        - Проходи, садись, - депутат махнул в сторону гостиной.
        - Я, конечно, не с пустыми руками. Утешительный приз. Премиум-коньяк из Франции. И закусь. Поможешь расположить?
        - Угу.
        Они сели друг напротив друга. Сбоку беззвучно работал телевизор. В углу перед иконами горела лампада.
        - Хорошо устроился. Тихий район, Мосгордума напротив...
        - Да, мне нравится, - ответил Вакарчук.
        - Сколько комнат?
        - Пять.
        - Норм! Давай - за то, чтобы у нас всё было, и нам за это ничего не было!
        Они чокнулись.
        - Ну, ты понял - ты проиграл, да? Показать все выкладки?
        - Нет, не надо. Признаю. Гораздо больше, чем десяток тысяч.
        - Угу! Скачали, как миленькие, теперь должны фоткаться и отсылать селфи на сервер. Эсто-о-онский, - засмеялся чиновник. - Раньше и ночью тоже, но поднялся шум, скорректировали функцию.
        - У тебя что, два года назад была инсайдерская информация?
        - Причем тут инсайдерская? Задание на разработку. И я тебе всё рассказал тогда честно. Но ты не поверил.
        - Да, такому не поверишь. Поэтому подумал, что ты что-то там напутал.
        - В таких делах я ничего не путаю, даже когда бухой в ...
        - А перспективы... Ну, этого ЦАКа?
        - Его можно будет для чего угодно присобачить. Ну, ФСИН, может, подберет для контроля запрета на совершение определенных действий, проще говоря, ограничений по времени и месту. Или если политически обусловленный режим ЧП. Да мало ли. Кого угодно так можно будет пасти.
        Они помолчали.
        - Ну, в общем, с тебя, судя по твоей же декларации...
        Он назвал сумму.
        Вакарчук вздохнул и пошел к сейфу. Открыл, достал заранее подготовленный конверт, убедился, что названная сумма совпала с подсчитанной. И отдал Мячикову.
        - Благодарствую. Угощайся, не стесняйся.
        За неспешным разговором прошли три часа. Оба уже захмелели.
        Мячиков взял пульт и начал лениво переключать. Наконец, наткнулся на какой-то не очень популярный канал - то ли «желтушный», то ли попросту «для мужчин».
        - О! Это я люблю! - сказал чиновник и добавил звук.
        Там шло обсуждение казуса из соцсетей - о медсестре какой-то больницы в Ярославской области, работающей в ковидном отделении. Один из пациентов снял на телефон, что под полупрозрачным противоинфекционным облачением на ней надето только бикини. Это было видно отчетливо.
        - А фигура классная. Очень симпатично. Я бы вдул, - отпустил Мячиков похабный комментарий. - Помнишь, кстати, ту стриптизершу?
        - Стыд и срам! - вспылил Вакарчук. - Куда мир катится? Нужно в больнице нормальную рабочую одежду носить, а не всякое...
        - Так жара же стоит. А в этом скафандре задохнешься и сопреешь. Работа адова, - сказал Мячиков.
        - Всё равно! Моральные нормы! - Вакарчук назидательно покачал пальцем перед лицом собутыльника.
        - Эх... Ладно, не буду спорить. У каждого свои вкусы, - сказал Мячиков. - Я лично завтра в отпуск. Летим семьей на Кипр. Проматывать твое бабло... Ладно, ладно, не злись... Это честный спор. И у тебя были реальные возможности выиграть. Вдруг отменили бы, перенесли... Но, видно, приперло... Приперло...
        - Так, значит, вся эта пандемия действительно... специально?
        - Я этого прямо не говорил - ты сам... Ты же бывший главный эпидемиолог - ты помнишь, чтобы когда-нибудь было именно так или хотя бы похоже?
        - Разумеется, такого не было. Разве что при пике гриппа в отдельных регионах заставляли маски носить неделю-другую в общественных местах, в транспорте, пока волна эпидемии не схлынет... А вообще, все эти новые меры практически не принесут ничего, раз вирус везде, раз он не отграничен, то и карантин как таковой уже не имеет смысла. Кто-то подцепит заразу - ну, переболеет, вылечат... или нет, если организм уж очень ослаблен. В любом случае, всем, кто предрасположен, придется переболеть в той или иной форме, неважно, есть самоизоляция или нет. Тут всё дело именно в этих средствах, которые служат совершенно для другого, а вирус только предлог, аргумент, против которого не попрешь. На публике я, конечно, этого не скажу никогда, я человек системы. Если нужно, я буду с пеной у рта выступать и за самоизоляцию, и за масочный режим навсегда, и за насильственную вакцинацию низов. Значит, высшим так надо. И мы с тобой тоже не последние по сравнению с теми, кто прижат этими массовыми ограничениями. Мы в любом случае не под ними. Мы и встречаемся в своем кругу, и маски не носим, и вечеринки устраиваем, и за
границу летаем на джетах без ограничений. Вот как ты сейчас. И, стало быть, все эти меры прежде всего в наших интересах.
        - Золотые слова, Гаврик! Накатим за это!
        - Накатим, Фима, накатим!
        Лапоровичи, 29 июля 2020 года
        В загородном доме Григория Валентиновича и Надежды Кирилловны собрались молодые члены большой семьи Дашкевичей. Те, кто служил в силовых структурах, подгадали, чтобы такая возможность представилась в один и тот же день. На сей раз увольнение получилось в эту среду.
        Часть обширной территории дачи отвели под полигон со снарядами для физической и боевой подготовки. Тренировки, как правило, проходили под руководством Иры, офицера сил спецопераций. Сначала общая «разминка», а потом отработка приемов борьбы, рукопашного и ножевого боя, стрельбы на поражение из различных позиций, снятию часовых. Собирали и разбирали охолощенное боевое оружие, изучали тактику выживания в зоне средней полосы, отрабатывали какой-нибудь сценарий боевой задачи, разбиваясь на группы. Из боевого оружия тоже стреляли - отдельно собираясь в тире.
        И непонятно, чего больше было в этих тренировках - просто компанейского развлечения, проявления здорового образа жизни, выплеска молодой энергии. Или же подготовки к чему-то такому, чего никому не хотелось бы, но к чему должен быть готов любой, кто искренне любит свою республику, со всех сторон окруженную не слишком доброжелательными режимами.
        Постоянным ядром «боевого клуба» были представители молодого поколения Дашкевичей, также в нем участвовали друзья и сослуживцы. В прошлом году к компании присоединилась Наташа, а в этом - Вика. Наташа и до того не была чужда здоровому образу жизни - ходила и в тренажерный зал, и в бассейн. А Вика была тренером-инструктором по страйкболу. В чем-то ей это, конечно, помогло - в качестве имитационного оружия тут использовалась лазертаг-система. Но помогло далеко не во всем: Ира как профессионал сразу дала ей понять, что серьезная боевая тактика - это совсем другое, этому можно научиться далеко не везде. Только у своих.
        Сегодня, помимо Дашкевичей, на дачу приехали еще два человека: сослуживец Сани - лейтенант Юра Ковалев и коллега Наташи китаянка Чан Чуньлань, выпускница Пекинского университета.
        На сей раз отработали «штурм» дачи и, соответственно, отражение. Причем дважды - команды нападающих и обороняющихся после первого раунда поменялись ролями.
        После «субботника» по приведению в порядок всего того, что наворотили в горячке «боя», сходили на водохранилище, отдохнули на воде, поплавали.
        Вернувшись, стали готовиться к пикнику. Солнце уже клонилось к западу.
        - А вот и первые ласточки. Точнее, дикие гуси... - сказал Максим.
        - Что там? - спросила Наташа.
        - Гости из братской России. Взяли рано утром в санатории «Белорусочка». Десятки «вагнеровцев».
        - Ого! - сказала Ира. - Чего им тут надо?
        - Папа с сослуживцами, как я понимаю, это сейчас выясняют, - ответил Максим, глядя в смартфон. - Судя по тому, что сообщается официально, задержаны 32 человека, а еще один на юге страны... Есть информация, что боевиков может быть больше двухсот... Вот... Эта группа в ночь на 25-е заселилась в одну из гостиниц Минска, 27-го переехала в санаторий... А теперь зачитываю дословно, это реальный трэш: «Приезжие обратили на себя внимание нехарактерным для российских туристов поведением и однообразной одеждой в стиле милитари. Спиртного не употребляли, увеселительных заведений не посещали, держались обособленно, стараясь не привлекать к себе внимания. Они небольшими группами внимательно изучили территорию и окружение санатория».
        - Упс... - сказал Саня. - Не пили и не развлекались, ходили в милитари... Кто бы мог подумать... А если серьезно, то да, действительно, началось...
        - Президент, кстати, на днях предупреждал нас о подобном, - сказала Ира. - Он сказал, что войны начинаются с уличных протестов, с майданов, и если своих майданутых мало, как в Беларуси, - то подтянут со стороны профессиональных военных, бандитов, которые шастают по всему миру и устраивают кровавые провокации.
        - Нас попытаются взять на излом, - сказал Юра. - Готовятся. Со всех сторон.
        - Россияне? - сказала Вика. - И они, выходит, тоже? Но ведь союзники же...
        И только потом поймала себя на мысли, что по отношению к своим «соотечественникам» по паспорту употребила уже местоимение «они», а не «мы».
        - Будут стараться в мутной воде не упустить рыбку. Это очевидно. Слишком многое на кону, - пояснила Наташа. - А насчет союзников... Похоже, у Беларуси только один настоящий союзник, который в трудную минуту подставит плечо и не кинет.
        Посмотрела на Чан. Коллега смущенно, и в то же время выражая согласие, улыбнулась.
        - Да, моя страна выступает за мир, за благополучие народов. И против того, чтобы одни навязывали другим свою волю и учили, как надо жить. Те, кто поддерживает подобный принцип, наши друзья, - сказала она на практически чистом русском языке.
        - Я так рассчитывала, что хотя бы здесь мир и спокойствие... - вздохнула Вика. - А тут готовятся уличные протесты, майданы...
        - Да, уличные протесты и майданы, - ответила Наташа. - Но мы выстоим. Мы не отдадим им страну. Не отдадим!
        Подошла к Максиму, обняла, уткнулась лицом в его грудь...
        Минск, 30 июля 2020 года
        Издалека легко можно было видеть, что парк Дружбы народов забит людьми. В самую гущу Наташа и ее отец, конечно, лезть не намеревались, предпочитая наблюдать за происходящим со стороны.
        Мимо них проходили - по одному, по двое-трое, небольшими группами - участники митинга в поддержку Тихановской. Как те, кто решил прийти только сейчас, спустя несколько часов после его начала, так и те, кто решил уйти до окончания.
        Постепенно темнело.
        - Я не думала, что их так много, - озабоченно сказала Наташа.
        - На самом деле не так уж и много - пара-тройка десятков тысяч на весь Минск, - ответил профессор.
        - Что же им надо? Все они сытые, ухоженные, прекрасно одетые, уверенные в себе... Нет, понятно, мой вопрос риторический...
        - Угу. Возомнили себя высшим классом. Мечтают о господстве над теми, кто, по их мнению, «ниже». Паны уже есть, все они тут как на ладони. Дело осталось за малым - подогнать им хлопов.
        - Смешно даже. Не могут понять, что их собственное благополучие обеспечивается нынешним же строем. Что если вдруг их БЧБ-мечты сбудутся, то девяносто процентов их же самих станет жить в несколько раз хуже. А кто-то вообще погибнет. Неужели пример Украины их ничему не учит?
        - Они хотят этого. Хотят, Наташ. Это самое страшное. Они все люди умные. Они всё прекрасно понимают. Хотя не все в этом вслух признаются. Они готовы пожертвовать собственным благополучием и даже своей жизнью ради того, чтобы общество было разделено на этажи. На господ и простолюдинов. Даже если лично они проиграют.
        - Это ужасно. А классовое сознание?..
        - Классовое сознание, как показала история, в том числе новейшая, - вещь, отнюдь не жестко определяемая социальным положением человека. Во-первых, представители трудящихся классов далеко не всегда видят вперед на несколько шагов. Каждый из них формально хочет получать как можно больше, в том числе за счет того, что его наниматель будет забирать себе в карман меньше. Это объективная основа для классового противостояния, классовой борьбы. Но рабочие сами не доходят до того, чтобы подняться над экономическими интересами и осознать, что наилучшим выходом для них будет не перетягивание одеяла, а полная экспроприация капиталиста, сколотившего частный капитал за счет систематических недоплат эксплуатируемым, обращение всех таких богатств в общенародную собственность. Для этого нужна подлинно большевистская, марксистско-ленинская партия. Враги легко могут внушить трудящемуся, что он будет жить лучше, если, например, пойти войной на другое государство, ограбить его, поработить народ. Или, если социализм уже построен, внушить мысль, что выгоднее устранить власть компартии или поддержать ее
антисоциалистическое перерождение, после чего приватизировать шахты, и тогда шахтеры смогут продавать уголь за валюту. Или убедить трудящегося в том, что выгоднее поддержать переориентацию его страны на более богатый Запад. Понятно, что первый случай приводит к массовым смертям и увечьям. Второй - к присвоению тех же шахт узким кругом собственников. Третий - к тому, что страна станет пищей для развитых стран, а ее граждане попадут на Запад только как исполнители тяжелых и черных работ. Причем «не только лишь все».
        - Многие думают, что в социальной лотерее именно они обойдут всех. Я достаточно таких людей успела встретить в своей жизни, хоть не очень долгой, - которые, рассматривая какой-нибудь исторический или литературный сюжет, где есть господа и рабы, высшие и низшие, всегда примеривают на себя роль первых, смотрят на мир исключительно их глазами, нисколько не сочувствуют угнетенным. Это явно оттого, что люди зачастую переоценивают собственные способности, и прежде всего способности работать локтями, чтобы пробиться к заветному местечку под солнцем. Каждый думает, что именно у него всё получится, а все, кто вокруг, - недотепы и лохи.
        - Совершенно верно, - сказал Егор Иванович. - Но есть, и огромное количество, тех, кто сознательно или подсознательно понимает, что смена строя грозит им нищетой и гибелью, но всё равно они идут на это. Как я уже сказал, они готовы пожертвовать своим благополучием - вот таким, какое гарантирует наша республика хотя бы всем добросовестным труженикам. Пожертвовать ради того, чтобы общество стало разделенным на тех, кто владеет всем и решает за всех, - и тех, кто, не владея ничем, повинуется «высшим». Потому что такая модель привычна, впиталась в общественное сознание масс за тысячелетия классового общества. Ведь те общества, где такой модели не было, с легкостью побеждались и поглощались. Вот почему у многих людей существует подспудная неприязнь к социальному равенству, к всеобщему социальному благополучию. Утверждаю это даже не как марксист, а как врач, как специалист по функционированию мозга, как доктор наук. Подобное предстоит вытравлять веками. Социализм делает только первые шаги. Только век с небольшим назад свершился Великий Октябрь. Первая попытка не закрепилась. Социализм в Европе пал, лишь
мы пока удерживаем его основные завоевания, хоть формально уже и не под этим названием.
        - Да, так, - сказала Наташа.
        - Но их, - профессор указал на толпу, над которой торчали БЧБ-флаги и белые воздушные шарики, - не обманешь формальным отсутствием слова «социализм». Они всё прекрасно видят и понимают. Если не разумом, то подсознательной чуйкой. Они жаждут полной и всеобщей декоммунизации - приватизации и разгрома рентабельных предприятий, выпускающих востребованную во всём мире продукцию, запрета упоминания обо всем советском, резкого падения уровня жизни подавляющего большинства. Ради того, чтобы пришли те, кто сгребает под себя богатства, созданные трудом всех людей, и при этом решает судьбы тех, кто эти богатства создает. Решает в своих интересах, а не в интересах всех. Полагая, что именно реализация этих интересов и есть залог того, что государство стоит и развивается, а не поглощается другими.
        - Пап, слушай, а нет ли тут противоречия? Ведь они явно выступают против того, чтобы Беларусь была сильной и способной навязать свою волю другим.
        - Наташ, так ведь дело в том, что мир уже фактически сейчас переходит границы национальных государств. Очень многие страны, хоть и считаются суверенными и сохраняют членство в ООН, фактически являются периферией мирового надгосударства - единой империи глобального капитала с ядром в США. Так исторически сложилось, что в США. Возьмем наших соседей. Все три прибалтийские страны, Польша, Украина - полностью и безоговорочно, даже гордясь этим, утратили свою национальную субъектность. И вот эти, - профессор снова показал рукой на толпу, - сторонники укрепления как раз этого глобального мегагосударства. Именно патриотами этой мировой мегаимперии они являются. В этом конгломерате Беларуси будет, разумеется, отведена роль не ядра, а периферии, проще говоря, пищи. И боевого холопа наподобие Украины, который на пару с ней припирает Россию к стене. Чтобы та, в свою очередь, стала более послушной перед этим глобальным центром и принялась активно припирать к стене Китай. Вот за какую государственность они выступают, на словах славя Беларусь. Именно эта государственность, представленная империей с ядром в США,
в максимально эффективной степени реализует механизм изъятия средств у низов и концентрации в распоряжении верхов, максимального ограничения прав и свобод трудящихся в пользу владельцев капитала, уже в масштабах не одной страны, а целой планеты. И именно эту схему, и только эту многие люди, о которых идет речь, которых мы перед собой сейчас видим, считают естественной и единственно верной.
        - Даже вопреки своим объективным классовым интересам?
        - Да! Порой не отдавая себе в этом отчет. Именно такие социальные установки, уходящие корнями в тысячелетнюю историю классового общества, заставляют их с той или иной степенью сознательности жертвовать своим социальным положением, своим материальным благополучием ради благополучия владык. Причем не таких руководителей, которые гарантируют нормальную жизнь всем людям, как Лукашенко, а именно шкурников, гедонистов, обдирающих низы и заковывающих их в цепи. И даже удара по самим себе они не боятся, не боятся, что сами окажутся ободранными и закованными. Когда им кто-то вроде нас об этом напоминает, они шипят, плюются и, не находя рациональных аргументов, обзывают нас «совками», «ватниками», «быдлом», «хамами», «ябатьками», апеллируют к грубой силе. Они сознательно готовы не то что нас угробить, это-то как раз понятно, но и понести личные жертвы. Готовы фактически скормить глобальному капиталу и себя самих, и свои семьи. Лишь бы наше общество, избавившись от «реликтов», стало, по их мнению, «естественным». То есть разделенным на господ и простолюдинов. Потому что любая иная система социальных
координат для них чужда, она им не нужна, она их пугает, они в ней чувствуют себя, как выброшенная на берег рыба. Так-то вот. Если бы люди действовали строго исходя из своих объективных классовых интересов, то социализм победил бы еще в позапрошлом веке.
        - Понятно. В эпоху расцвета классового общества их мировоззрение еще можно как-то понять. Тогда народных государств не было. Только лишь те, где владыки паразитировали на массах. Все попытки восстаний низов подавлялись гарантированно, эффективно и со звериной жестокостью. Советскому Союзу удалось закрепиться уже на целых семь десятилетий - беспрецедентный для истории срок. Это означает, что даже несмотря на падение СССР, Октябрь семнадцатого для старого принципа построения общества стал похоронным колоколом. Залп «Авроры» возвестил, что человечество разорвало цепи классового общества и начало восходить на новую ступень развития.
        - Да, да! Именно так! А вот теперь проведем небольшое исследование...
        Профессор достал напечатанную на цветном принтере поддельную пресс-карту, повесил себе на шею и включил диктофон. Нацепил маску на рот и нос.
        - Здравствуйте. Я корреспондент радио «Свобода». Можно вам задать несколько вопросов? У нас тема сюжета - портрет представителя молодого поколения, занимающего активную гражданскую позицию, - Егор Иванович обратился по-белорусски к двум девушкам, которые шли с митинга мимо них. На каждой - по БЧБ-ленточке, каждая держит по паре флагов соответствующих цветов. Обе - в масках.
        - Да, - радостно, в один голос, откликнулись они.
        - Скажите, что сподвигло вас прийти сюда, поддержать Светлану Тихановскую?
        - Мы хотим перемен, - сказала первая девушка.
        - Да, перемен, - подтвердила вторая.
        - Каких именно перемен вы хотите?
        - Ну... - они переглянулись. - Вообще, неправильно, когда один человек столько находится у власти. Надоел, если честно...
        - Вы студентки?
        - Да, - одновременно ответили обе.
        - Вы платно учитесь или бесплатно?
        - Бесплатно, - с некоторым недоумением ответили девушки.
        - Стипендию получаете?
        - Да.
        - А на кого учитесь, если не секрет?
        - На врача.
        - В БГМУ?
        - Да.
        - Какой курс?
        - На второй перешли.
        - Есть ли у выпускников вашего вуза проблемы с трудоустройством в дальнейшем?
        Девушки еще раз переглянулись и с еще большим недоумением ответили хором:
        - Не-ет.
        - А у вас в семье тоже поддерживают перемены?
        - Ну-у... В принципе, да, за перемены, конечно...
        - А кем работают ваши родители?
        - Мой папа на МЗКТ фрезеровщиком, мама медсестрой.
        - Папа оператор проходческого комбайна, мама воспитательница детсада. Я сама из Солигорска, тут в съемной квартире живу.
        - Бабушки, дедушки есть?
        - Да.
        - Пенсионеры?
        - Да.
        - На жизнь хватает?
        - Ну-у... хватает, конечно.
        - Вы обе такие загорелые. Отдыхали в этом году на море?
        - Да... В Турцию мы вдвоем слетали. Раньше я с родителями в Гоа, в Таиланде, на Хайнане была, - сказала жительница Солигорска.
        - Мы с мамой и папой в Греции, на Кипре последние годы летом отдыхали, - добавила ее подруга. - А сейчас, конечно, тяжело с этим из-за ограничений.
        - Вам на отдых в Турции родители денег дали?
        - Э-э-э... ну-у, да-а...
        - Ясно. Теперь поговорим о том, какой бы вы хотели видеть нашу Беларусь?
        - Ну... э-э... свободной... цивилизованной...
        - А что вы под этим понимаете?
        - Ну-у... чтобы как в Европе... э-э...
        - Хорошо, спасибо... Всего доброго!
        Девушки пошли прочь, с недоумением и даже каким-то раздражением оглядываясь на профессора. Подождав, когда они скрылись, он убрал пресс-карту и снял маску.
        - Всё поняла? Мы еще увидим, как рабочие Минска и Солигорска будут, как в Гданьске в начале восьмидесятых и в Кубзассе в конце восьмидесятых, выступать против власти. Увидим, как пенсионеры будут выходить на кастрюльные шествия под одним-единственным лозунгом - «На-до-ел». Увидим, как врачи будут демонстративно отказывать в медицинской помощи тем, кто не разделяет БЧБ-идеи. Не все, конечно. Меньшинство. Но очень активное и вонючее меньшинство, претендующее на то, чтобы выражать мнение пассивного большинства.
        - Кошмар. Оператор проходческого комбайна... Они получают больше, чем в России на «Уралкалии»... Не считая соцпакета...
        - Угу. Это человеческое сознание. Я не говорю, что все такие. И даже не говорю, что большинство. Просто здесь и сейчас скопились именно эти, как видишь. Мы еще не раз увидим наглядно, что люди с иерархическим мышлением, сторонники социальной пирамиды - не производственной, а именно социальной, с панами и хлопами, - на порядок более активны, напористы и агрессивны, чем сторонники солидарности и равенства, приверженцы принципа единой собственности и гарантий для всех. Те, кто за разделенное общество, прекрасно умеют выстраиваться в стаю. Они легко и быстро самоорганизуются. Они понимают: кто силен, кто нахрапист, кто умеет под себя подгребать, - тот и наверху, того и надо слушаться. Слушаться слепо. Это, конечно, не исключает постоянной грызни между ними, но она нивелируется тем, что система именно как единое целое таким образом стабилизируется и даже развивается. Если ей позволить.
        - Их лозунг - свобода... - сказала девушка.
        - Ага. Самая главная свобода - свобода одним добиваться власти, то есть ограничивать свободу других, в своих шкурных интересах.
        - И за частный бизнес...
        - В Беларуси частный бизнес разрешен и поддерживается, во всяком случае, не уничтожается властью целенаправленно, как сейчас в России и на Западе. Но им не бизнес нужен. Им нужно, чтобы появилась возможность расхищать то, что создано общим трудом, то есть приватизировать, осваивать, распиливать. Они за конкуренцию, но не только среди таких же, как они сами, а чтобы в нее были принудительно вовлечены все без исключения, чтобы наиболее ушлые имели возможность урвать себе за счет тех, кому не повезет. Именно урвать, а не заработать. И чтобы те, кому повезло, могли изгаляться над покорными обитателями «дна». Как это у всех наших соседей. Их хотелки принципиально несовместимы с интересами значительной части народа - тех, кто не хочет быть ни паном, ни хлопом.
        - Это раскол общества? Неужели до гражданской войны дойдет, как на Украине? - спросила Наташа.
        - Нас в любом случае большинство. Мы, к счастью, на нашей земле. Мы организованы в наше государство. Во главе с нашим президентом. Задача каждого из нас - стоять и не отступать ни на шаг. Держаться. Президент будет стоять. И мы - тоже!
        Позади послышались громкие мужские голоса. Мимо шли несколько парней крепкого телосложения в масках, у всех на плечах накинуты БЧБ-флаги.
        - Ну, чё! Усатому кердык! - выкрикнул один из них.
        - Жыве Беларусь!
        - Мы - сила! Скоро батек резать будем!
        Кто-то из сторонников оппозиции радостно зааплодировал.
        И, судя по звукам, - не один человек. И не два. И не три.
        Наташа похолодела. Вспомнила о муже.
        - Сволочи... Максим...
        Профессор сочувственно посмотрел в лицо дочери.
        - Да, Наташенька. На него придется первый удар. Это уже очевидно.
        Она закрыла глаза.
        Москва, 31 июля 2020 года
        - А у этого Поварова совсем башка не варит, - с досадой произнес Беляков. - Кого он подсунул? Ну ладно рядовой контингент. Но ведь могли бы толкового советника с группой послать. А то уже ржут и в Минске, и в Москве. Как в анекдоте: ничто не выдавало «вагнеровца» - ни камуфляж, ни воздержание от алкоголя, баб и развлечений.
        - Подстава? - спросил Кнут. - Кто-то ведет свою игру?
        - Разумеется, ведут. Но при таком подходе они были обречены на задержание. Это была, как помните, моя идея - незаметно подослать туда несколько сот профессионалов и по мере развития ситуации направлять. Чтобы, когда полыхнет, мы не остались бы без рук, не довольствовались бы ролью стороннего наблюдателя, а если нужно, предъявили бы аргумент для торга. Как Минску, так и Европе со Штатами. Прорабатывалась возможность захвата ключевых зданий и объектов под прикрытием толпы по киевскому сценарию, но уже под нашим контролем... А что такого? Западные партнеры там уже вовсю землю роют, мобилизация ресурсов максимальная, реально хотят свергнуть, уже не понарошку... И на этом решении многие, конечно, захотели погреть руки, и у нас, и у них, и в других странах. Когда всплыло, заверещали кто во что горазд, согласно своим интересам. Хорошо, хоть арестованные знают минимум, они должны были просто до дня «икс» ждать и отдыхать, конкретные инструкции поступили бы по ходу дела.
        - Вообще, обстановка там всё более и более тухлая. Бабарико наш выведен из игры, оппозицию представляют какие-то три клоунши, - сказал Израйтель. - Просто позор.
        - ЧВКшникам уже предъявили подготовку массовых беспорядков и терактов, - произнес Беляков. - И причем официально, публично. Они в статусе заложников. Лукашенко взвинчивает ставки до предела. Как бы, болезный, не надорвался.
        - Мы в любом случае не должны допустить превращения Белоруссии во вторую Украину, - сказал Александров. - Это катастрофически, ниже плинтуса, снизит нашу позицию в главном торге с партнерами.
        - Да, Евгений Александрович, это вилка, - согласился Чубайс. - Картофельный, с одной стороны, устроил там такой строй, который для нас, другого слова нет, омерзителен. Он, прямо скажу, до сих пор мешает нам опустить средний уровень жизни российских масс. Его демонстративное игнорирование ограничительных мер привело к тому, что мы закрыли границу на выезд туда и фактически ввели выездные визы. Его защита свободы низов нам претит до глубины души. Но мы понимаем, что если не он, то придут национал-радикалы, которые позволят Западу прижать нас по максимуму. Нет, мы сами - за Запад, и мы сами, по сути, и есть Запад. Но тут всё сложно. Россия как страна со своими богатствами и военной силой - актив и предмет торга. Мы как отдельный субъект не можем вот прямо так... Это наш актив, наш, наш... И, получается, мы объективно не заинтересованы в смене власти там - как это ни мерзко.
        - Да уж... Несмотря на то, что та власть нам абсолютно чужда, - вставил Галошин.
        - Именно так, - подтвердил Беляков. - Она - лишь константа в нашем уравнении торга, причем одна из критических. Было бы, никто не спорит, прекрасно провести там своего, что мы формально и пытались, - но, взглянем правде в глаза, он в долгосрочной перспективе не будет иметь опоры, а станет лишь калифом на час, новым Януковичем. Частный капитал в конечном итоге присягнет Западу - Запад его заставит. И повторится четырнадцатый год. Поэтому - или то, что там сейчас, или новая Украина. Промежуточные варианты окажутся заведомо неустойчивыми и будут означать дрейф к украинскому исходу. Сдать Белоруссию для выигрыша главного приза - мы-то за, только это, конечно же, не та цена, за которую глобальные партнеры нам, наконец, уступят.
        - Всё правильно, рад, что есть понимание, - сказал Александров. - Им нужен Китай, а мы - как таран перед ним. Украина же, а еще лучше вместе с Белоруссией - как нож у нашего горла, чтобы мы этим антикитайским тараном стали безо всяких условий с нашей стороны.
        - А я считаю, что надо в любом случае идти в ногу с глобальными партнерами, - сказал Воротов. - Мы, именно мы должны внести решающий вклад в подавление Китая, и даже не особо важно, какой бонус получим за это. Мы выиграем в любом случае. А если будем тянуть - всё потеряем рано или поздно. И режим Лукашенко нам нужно убрать. Если не могут партнеры, то должны мы. В конце концов, Устранение...
        - Стратегически вы правы, Брат, но тактически нельзя продешевить, - резюмировал Беляков. - Это будет необратимо, фарш обратно в мясорубку не запихнешь. Да, мы прорабатываем и вопрос Устранения применительно к Лукашенко, если до этого дойдет. Но столь серьезные вопросы должны решаться с учетом всех факторов и последствий, в том числе отдаленных. Пока видится, что на данном этапе наше вмешательство лишь ухудшит ситуацию. Провести нашего не получилось и не получится, содействовать свержению, прибегать к Устранению - мы бы и рады, да партнеры не оценят, только нож к горлу приставят, как правильно сказано. А просто так, в угоду им, - мы ведь тогда свою собственную цену сами же в их глазах обнулим. Раскачать, возглавить процесс самим, чтобы довести дело до оккупации, предельно рискованно и несет риск катастрофы. Это рассматривалось изначально на самый крайний случай, и тех же «вагнеровцов» послали для этого, как неосновной вариант, в зависимости от развития протестов, от их массовости и ожесточенности. Поэтому, видимо, придется как-то разруливать ситуацию. По нашим оценкам, с предстоящими акциями они
способны справиться сами. Сливаться, как режим Януковича, не станут. Хотя трепать их и стараться ослаблять после выборов примутся на постоянной основе. Именно на этом можно и нужно будет сыграть, чтобы сделать Лукашенко как можно более зависимым от нас. Формально, думаю, надо его поддержать, но не сразу. Пока на волне ареста «вагнеровцев» решили через администрацию президента спустить темники в СМИ и лидерам общественного мнения - поливать Лукашенко грязью, выставлять предателем русских интересов, формировать максимально негативный фон. Пусть ситуация проварится еще несколько дней, пусть он всё это время будет чувствовать уколы. А перед самыми выборами формально помиримся и морально солидаризируемся.
        Присутствующие в знак одобрения размеренно похлопали ладонями по столешнице.
        - Но понятно, что заложников он отпустит после выборов - и то лишь тогда, когда первая волна протестов схлынет, - прокомментировал Кудрин.
        - Разумеется, на иное никто и не рассчитывает, - подтвердил Беляков. - А, кстати, как представим ситуацию публично?
        - Предлагаю аккуратно скормить всё это киевским, - сказал Дудаев. - Подкинуть идею кому-нибудь из СБУшников, что это на самом деле был их хитрый план выманить «вагнеровцев» в Турцию, а при пролете над Украиной посадить самолет и задержать. Там ведь полно в Донбассе воевало против украинской армии, вот и объяснение. Кто-то в Киеве свое реноме повысит таким замыслом, пусть и нереализованным. А Минск, уверен, согласится с версией - ради публичного замирения и сохранения статус-кво. Как план?
        - Неплохая идея, спасибо, Брат, - ответил генерал армии.
        Углич, 3 августа 2020 года
        Осужденным показали положенные по распорядку дня телепередачи - и теперь у них перед вечерним туалетом и сном был целый час личного времени.
        - Твое мнение по ситуации на родине предков? - поинтересовался Иван у Дениса.
        - Да не поймешь толком. Раньше я Лукашенко поддерживал, как и подавляющее большинство россиян, белорусов - да даже и украинцев. Но уж явно засиделся, надоел. Надо другим дать дорогу. Нужна сменяемость власти.
        - Сменяемость на кого? На жулика Бабарико - марионетку российских элит? Или на безмозглую курицу Тихановскую - марионетку Запада? Ну, первый уже сидит, кстати, вечер ему в хату, как и нам.
        - Я тоже Лукашенко поддерживал, - вставил Игнатенко. - Все эти десятилетия. Но он стал заметно на Запад кренить в последние годы. Постоянно кидает Россию. Не хочет с нами объединяться.
        - С кем «с нами»? - задал вопрос Смирнов. - С тобой? С ним? С вертухаями нашими?
        - С Россией, - сказал Гена.
        Иван вздохнул.
        - Вы оба неправы. Сменяемость или несменяемость власти - лишь инструмент. И объединяться или не объединяться - тут тоже надо внимательно смотреть. Кому от этого будет лучше. Я утверждаю, что для простых, обычных, рядовых людей, для большинства населения, в Белоруссии строй самый гуманный и выгодный, насколько может быть в нынешних сложнейших условиях. Там нет олигархов, как везде в постсоветских странах. Нет нищеты и бомжей. Нет разрухи в глубинке. Там немыслимо даже представить себе такого, с чем столкнулся каждый из нас троих. Я сам это видел, своими глазами. В прошлом году. Всегда смотрите, выгодна ли вам лично, вашему... по сути, нашему общему социальному классу... та или иная политическая, международная инициатива. А пропагандистскую трескотню пропускайте мимо ушей.
        - Не, ну это понятно... - согласился Игнатенко. - У нас общие враги. Я раньше к этой власти нейтрально относился, теперь ненавижу. Как и Денис. Ну ты, Вань, всегда ее ненавидел, это понятно...
        - Да, мы тоже с Викой, когда обустраивались в Минске, обратили внимание на то, как там тихо и спокойно, - вспомнил Дашкевич. - Она даже говорила мне - Россия убила нашу Настю, может, Белоруссия исцелит наши души, оставайся. Но я не мог...
        - Ну вот... Это ведь заслуга власти, не так разве?..
        ...Через несколько дней после того, как Геннадий «заехал» в барак, между соседями сам собой установился режим полного доверия и взаимопонимания. Все рассказали друг другу обстоятельства своих дел. Оказалось, что в Лефортово Смирнов и Игнатенко сидели на одном этаже. И даже оба подверглись нападению неонациста Белякова-младшего в день рождения Гитлера. И лежали в лазарете в одно и то же время. Иван оклемался через пару-тройку дней, а у Гены переломы заживали полтора месяца.
        Такому же избиению подвергся и Денис - еще до нового года, в «Матросской тишине». Первоначально он и не предполагал, что за его бедой, по сути, стоит всё тот же замначальника КОКСа. Но Иван из тех же аудиозаписей, из разговоров отца и сына Беляковых, знал, что Скворцов с соратниками еще несколько лет назад организовал эту педофильскую сеть для ублажения представителей так называемой элиты, а заодно и для выкачивания денег из «лохов» через подставы. Не называя истинного источника, сославшись на анонимные каналы, специализирующиеся на сливах компромата, Смирнов всё же осторожно поделился этим фактом с Дашкевичем и Игнатенко.
        Поистине, словно сама судьба по странному совпадению свела их троих в этой зоне строгого режима в Верхневолжье.
        О флешке Иван продолжал молчать. Ближайший географически экземпляр, кстати, закопан недалеко отсюда - под Калязином, на даче у товарища. Эх, вырваться бы отсюда, да поскорее... Может, шум и скандал приведут к тому, что Верховный суд признает приговор незаконным и отменит... И ЕСПЧ пусть подключится... Хотя нет - очевидно же, что сгноят за решеткой, к чему питать иллюзии...
        Минск, 9 августа 2020 года
        Вечером на город начала наползать тьма.
        Когда закрылись избирательные участки и телевидение огласило неутешительные для оппозиции итоги экзит-полов, на центральных улицах Минска стали скапливаться агрессивно настроенные радикалы.
        С каждой минутой их становилось всё больше. Они собирались в группы, перекрывали движение, старались закрепиться на перекрестках и площадях, в узловых точках дорожной сети.
        В основном это были молодые мужчины. Многие демонстративно носили бело-красно-белую символику. Поднимали вверх руки, делая пальцами знак «V». Держали зажженные фонарики смартфонов. Хлопали в ладоши. Орали «Жыве Беларусь». Кое-где уже начали сооружать нечто вроде баррикад - подтаскивать и устанавливать мобильные секции ограждения, урны, другие подобные предметы. Водители автомобилей оживленно подбадривали их гудками.
        Максиму и его сослуживцам по ОМОНу, равно как и бойцам внутренних войск, поставили задачу - эти сборища разгонять, а их участников задерживать...
        Накануне их на всякий случай предупредили о том, чего можно ожидать. Вспомнили и обсудили события более чем шестилетней давности - Киев, роковая зима тринадцатого-четырнадцатого годов.
        - Нас, «беркутовцев», выставили против майдаунов, - рассказывал, комментируя видео, один из тех украинцев, кто обрел в Белоруссии вторую родину, капитан МВД Василий Дорошенко. - Но по-настоящему противостоять нам запретили, категорически... Вот наши ребята из внутренних войск, стоят плечом к плечу, без щитов, без всего. А их бьют тяжелыми цепями наотмашь. А им запрещено отвечать, понимаете, запрещено... А вот коктейли Молотова кидают в нас... В последующие недели они совсем озверели от безнаказанности, было даже и такое, что захваченных в плен наших бойцов калечили и убивали, проявляя патологическую жестокость - вырезали глаза, например. Устроили в одном из захваченных зданий тюрьму с камерами пыток... А вот 18 февраля - мы к вечеру очистили от них правительственный квартал, начали уже зачищать Майдан. Но в конечном итоге на полномасштабное наступление нам пойти не позволили, всё заглохло, бойцов остановили приказом сверху. Результат вы знаете. Помните - не майдауны победили нас - мы легко разогнали бы эту шушеру, если бы нам хотя бы не мешали.
        - Да, - сказал майор Богдан Черняк. - Это была никакая не победа майданутых, а мутация самой власти. Уходили одни, приходили другие. Как Запад решил и украинская верхушка. А всё, что на улицах, было декорацией, фоном. Обоснованием на публику того, что прежняя власть обязана уйти. Но то были живые декорации. С кровью и жертвами. С этой «небесной сотней»... Нужно понимать - если сверху нам не будут мешать делать свою работу, то всех этих можно разогнать легко и быстро. Даже вот такую массу, уже закрепившуюся в течение многих дней на площади. И даже речи нет о том, что они могут нас опрокинуть и захватить власть. Это не они победили тогда Васиных сослуживцев. Это власть слилась по сценарию. Игра в поддавки. У нас такого не будет! Если это повылазит у нас на улицы, а это непременно повылазит, то надо восстановить порядок в кратчайшие сроки. У нас и близко нет такого гнилья, как было у них в четырнадцатом. Наш президент - не Янукович и никогда им не будет! Так что ни шагу назад!
        ...Микроавтобус с омоновцами прибыл в район метро «Немига». Там стопились сторонники оппозиции, выкрикивающие хором «Уходи!» Им поддакивали некоторые водители. Один из них даже снял туфлю и, выпучив глаза, в раже молотил подошвой по своей же машине.
        Максим и несколько его сослуживцев, открыв дверь, выбежали и направились к одной из групп молодежи. Те пустились наутек. Один споткнулся и упал. Его аккуратно взяли за руки и ноги, подняли и отнесли в автозак.
        Сюда же подъехали еще машины с бойцами. Когда радикалы увидели это, то в основной массе своей сочли за благо ретироваться.
        Но это был не конец. Скрывшись с одного места, сторонники оппозиции быстро появлялись в другом. А значит, бойцам предстояло тоже оперативно перемещаться по улицам и наводить порядок.
        В этой карусели прошло уже больше часа. Максим с сослуживцами колесил в автобусе по центру столицы. Увидев скопления оппозиционеров, омоновцы останавливались, выходили на улицу, после чего разгоняли и задерживали нарушителей...
        На парапете над тротуаром проспекта стояли около тридцати агрессивных молодых мужчин и орали «Уходи».
        Автобус остановился, омоновцы вышли из него и направились к радикалам, держа наготове резиновые дубинки.
        Отряд выстроился у парапета, в нескольких метрах от орущей толпы. Бойцов было явно меньше, чем экстремистов.
        С парапета спрыгнули двое мужчин. Дашкевич и еще пара его сослуживцев выступили им навстречу.
        И тут вслед за этими двумя с возвышения спрыгнула большая часть столпившихся там радикалов. И бросилась в первую очередь на Максима и находившихся рядом с ним бойцов. А потом - и на остальных омоновцев.
        Дашкевич, оказавшись в самом центре озверелой толпы, пытался бороться, отмахиваться. Но силы были неравны. Его повалили и стали остервенело избивать ногами.
        В это время один из оппозиционеров достал из-за пазухи небольшой туристский топорик, размахнулся и ударил Максима по ноге.
        Первый удар пришелся на бедро. Второй удар раскромсал колено.
        Преступник подобрался ближе к голове Дашкевича, с которого уже сорвали шлем, размахнулся для третьего удара - но тут, как оказалось, к омоновцам прибыло подкрепление, и толпа практически мгновенно схлынула.
        Несколько бойцов, которых пыталась растерзать обезумевшие оппозиционеры, остались лежать на тротуаре. Без сознания и в крови.
        Углич, 10 августа 2020 года
        Наступила полночь. Спали не все осужденные. Как обычно бывало в первой половине ночи, кто-то вполголоса, чтобы не разбудить других, разговаривал с соотрядниками. А кто-то говорил по телефону - с друзьями на воле, с семьей...
        Телефонная связь, формально запрещенная в колонии, обеспечивалась за счет «общака». В него зеки вносили деньги - и можно было звонить по мобильному. Конечно, не в открытую, но каких-либо жестких шмонов не было, а если и были, то об этом становилось известно заранее. Деньги шли и инспекторам, и их начальству, поэтому они все не были заинтересованы в лишении «контингента» незаконного канала общения. Так что можно было пользоваться, пусть и с ограничениями по времени, даже интернетом.
        Никто из троих друзей особой нужды не испытывал. Деньги регулярно переводили с воли либо на официальный счет, с которого можно было что-то купить прямо в колонии, либо неофициально - на «общак».
        У Смирнова снова наладилась сдача в аренду его двух московских квартир - об этом позаботились товарищи, на которых он оформил доверенность. Штраф в сто тысяч списали со счета автоматически, но оставалось еще семьдесят. Правда, это еще не всё - благодаря тому, что удалось в нужный момент закупить оптом, а потом сбыть защитные маски, Иван с напарницей заработали каждый по два с лишним миллиона рублей. Формально эти деньги хранились у нее, но и у него был доступ к отдельному счету через интернет-банк. Тогда же, по совету Смирнова, шестьсот тысяч «чистыми» заработал и Галкин. Помогал иногда и он.
        Денису деньги присылала Вика - из пока имеющихся запасов, а также от сдачи одной из минских квартир. Сдавал квартиру, оформив доверенность на двоюродного брата, и Геннадий.
        - ...Привет, ласточка, - сказал Денис.
        - Привет, привет, - ответила Вика.
        Ласковое обращение было своего рода паролем. Оно означало, что, во-первых, это звонит действительно Денис, а не кто-то с похожим голосом, кто выдает себя за него, а, во-вторых, то, что разговор проходит свободно, и все просьбы высказываются не под контролем, не под давлением других людей. На это были другие условные слова. Еще в Минске в последний вечер они составили список из десяти возможных обращений, а также формулу, компонентами которой были дата звонка, месяц, день недели и порядковый номер сеанса связи за текущие сутки. В конце несложного алгоритма получалась цифра от 0 до 9 - ей и соответствовало кодовое слово.
        - Как ты? - спросил Денис.
        - Нормально. Живу потихоньку. Скучаю.
        - И я...
        - Собрались мы все тут ненадолго, кроме Максима, он из-за выборов в усилении, в ОМОНе теперь служит... помянули Настюшу. Год пролетел...
        - Мы тоже помянули... Что у вас вообще творится? Тут телевизор вечером смотрели, видим, какой-то кипиш начинается. Сейчас интернет глянул, продолжается.
        - Угу. Поднялись змагары, пытаются улицы захватить. Протестуют против итогов выборов, утверждают, что сфальсифицированы.
        - А что, нет?
        - По моим наблюдениям, в Белоруссии, грубо говоря, три четверти за Лукашенко, четверть против. В Минске соотношение, конечно, другое, но всё равно и тут за него большинство. Просто эти змагары считают, что именно они носители легитимности, а все остальные, кто с ними не согласен, - это навоз колхозный, и права голоса не имеют...
        - Ты прямо начинаешь говорить, как тамошние ватники...
        - Не надо так. Я раньше была аполитичной, и тем более не интересовалась ситуацией в Белоруссии. Но я тут живу, и я вижу, что и как. И минские родственники мне всё объясняют. Они люди честные, я им верю.
        - Ну, ладно, ладно, это я в шутку. Я тоже пытаюсь разобраться. И тут есть друзья, которые стараются объяснить. Мои соседи люди хорошие, мы сдружились.
        - Ну, отлично... Здоровье как? Ковидом никто не болеет?
        - Вроде нет пока. Весной, говорят, прошла небольшая волна, зеки болели, но тяжелых случаев не было. Сейчас нет. В городе, да, есть заболевшие. У одного из наших вертухаев жена медсестрой в больнице работает.
        - Ну, хорошо... Деньги нужны?
        - Да. Пополни этот номер, с которого звоню, на пятьсот.
        - Ладно... Ой, погоди... Господи...
        - Что такое? - встревожился Денис.
        - Да посмотрела смартфон. В нашем чате Наташа, ну, жена Максима...
        - Да-да, помню... Что с ней?
        - С ней ничего. С Максимом беда. Вот что она пишет: «Макса змагарье покалечило. Едем в госпиталь»... Больше ничего, подробностей нет.
        - Ничего себе... Там столкновения, как я понимаю, еще идут?
        - Да, идут. Сообщалось уже о пострадавших.
        - Черт... Что ж такое... Ладно, пора закругляться, тут время... Завтра наберу, узнай тогда, что и как с ним...
        - Да, конечно.
        - Ну, всё. Целую, обнимаю.
        - И я целую и обнимаю. Пока...
        - Пока...
        Минск, 10 августа 2020 года
        За Наташей заехал на машине отец, и они помчались в направлении центра по проспекту Независимости. То тут, то там попадались группы радикалов, но, похоже, по мере того как утро приближалось, их становилось всё меньше. Милиция успешно очищала от протестующих столичные улицы.
        На КПП Наташа предъявила паспорт и брачное свидетельство. Созвонилась с Григорием Валентиновичем - он приехать пока не мог, и это понятно: слишком горячая пора. Так или иначе, вопрос с пропуском решился относительно быстро.
        В отделении, куда поступил Максим, им сказали ждать - его сейчас оперировали.
        Прошло несколько часов. Наташа, вся вымотанная от переживаний, сидела, уткнувшись отцу в плечо. Слезы капали у нее из глаз.
        Наконец, к ним подошел уставший хирург.
        - Здравствуйте, - сказал он. - Вы родные Максима Дашкевича? Мне сказали, что вы ждете.
        - Да, да... Здравствуйте, - Наташа и Егор Иванович поднялись. - Как он?
        - Состояние тяжелое. Пока больше ничего сказать нельзя. Операция прошла успешно. Сейчас он в реанимации.
        - Что с ним?
        - Сочетанная травма. Сломаны конечности, ребра. Ушибы внутренних органов. Сильное сотрясение мозга. Две рубленых раны на левой ноге. Видимо, кто-то топором... ну, по крайней мере, небольшим, вроде туристического... ударил. Чудо, что бедренная артерия не задета, еще несколько миллиметров - и всё. И позвоночник, к счастью, цел. Ногу удалось сохранить, но восстановится ли в полной мере ее работоспособность, функция коленного сустава, пока говорить рано. Очевидно, нужны будут месяцы реабилитации. А, может, и еще операции.
        У Наташи замерло сердце. Но, по крайней мере, Максим жив... Это самое главное.
        Сволочи змагары. Выродки проклятые. В первый же день... подумала она.
        Доктор вздохнул и сказал:
        - Я ведь знаю Максима Григорьевича, правда, заочно. Мой учитель, Валентин Макарович, говорил, что у него два внука - Александр и Максим... Фото, помню, показывал - Максим на присяге, в начале срочной службы. А потом внезапно ушел, через полгода, супругу всего на год пережил. Светлая память им обоим, работали до последнего. Такая потеря... Прекрасные люди были. Врачи с большой буквы. Множество людей спасли... раненых «афганцев» в свое время...
        - К сожалению, не довелось быть с ними знакомыми, я встретила Максима полтора года назад, когда их уже не было... - грустно произнесла девушка. - Спасибо... спасибо вам... - Когда можно с ним увидеться?
        - Днем, очевидно... Сейчас в любом случае нельзя, он еще не пришел в себя.
        - Спасибо, - еще раз поблагодарила Наташа.
        Повернулась к отцу, обняла его и расплакалась.
        Углич, 11 августа 2020 года
        - Вань, а что вообще в Белоруссии происходит? - поинтересовался Дашкевич у Смирнова. - Ты историк, философ, политолог, экономист, юрист... правильно? Твое мнение? Я уже запутался. Одни одно говорят, другие другое...
        - Отвечу без лакировок: фашистский мятеж, - уверенно произнес Иван.
        - Именно фашистский? - возразил Денис. - Есть и те, кто нынешний режим в Белоруссии называет фашистским. Я это не утверждаю, но такое мнение есть. Там довольно жестко подавляют оппозицию, вообще, говорят, слова лишнего нельзя сказать.
        - Ну, так понятно, что и такие ярлыки будут вешать. В оппозиционных каналах, особенно сейчас, когда всё бурлит, иного и нельзя встретить. Но надо смотреть, кому что выгоднее. Важно, кого подавляют. А подавляют только противников власти, по сути, выступающих за то, чтобы общество разделилось на тех, кто грабит, и тех, кто отдает грабителям последнее. Как говорил Ленин, за каждым политическим действием нужно уметь видеть интересы того или иного класса. Есть только два класса - собственников и трудящихся. Первые распоряжаются личными судьбами, трудом других, созданными ими богатствами, направляют своей волей развитие общества по тому пути, который лично, в шкурном понимании, считают нужным.
        - Но они, со своей стороны, управляют, сплачивают всё общество в одно целое, действующее как единый механизм, - сказал Игнатенко.
        - Да, есть такое, это объективная функция господствующего класса, вытекающая из общественного характера производства и разделения труда. Да и просто с обыденной точки зрения, представители правящего класса на всех уровнях вырабатывают решения по производству и распределению, проводят их в жизнь, не допуская разброда, разруливая конфликты интересов, в основном по принципу «кто победил, кто оказался сильнее или договорился, тот и добивается своего». Проблема заключается в том, что, как я уже сказал, они делают это не в интересах всех совокупно, а исключительно в интересах себя лично, узкой прослойки. То есть общество трудится, а плоды труда пожинают только господа. В марксизме это называется противоречием между общественным характером производства и частным характером присвоения. При классовом обществе одни люди фактически должны становиться почвой, удобрением для удовлетворения прихотей и похотей других. И не лучших объективно, не победителей некоего соревнования, а просто тех, кому отведена такая роль исходя из уже имеющегося капитала, связей, родственного положения. И это происходит несмотря на
то, что те, кому выпало стать топливом, фактически обладают тем же потенциалом творить новое, что и те, кого они вынуждены подпитывать. Это недопустимо. Так было на многие тысячелетия, но пламя Октябрьской революции растопило лед, и весь мир увидел, что можно и нужно жить по-другому.
        - Хм... - произнес Денис. - То есть при советском строе не так было?
        - Да, впервые в истории... Хотя, строго говоря, не впервые, были в разных частях света в разные эпохи прототипы, но полноценный социализм построили только у нас... В нашей стране сделали так, чтобы все люди служили на благо всех и каждого в равной мере. Этого удалось добиться тем, что все богатства страны обратили на пользу всего народа. Фактически все граждане стали равноправными собственниками всех средств производства - как единого целого. Благодаря этому голод и нищета больше никому уже не грозили. Я не беру период экстремальной перенастройки экономики и сельского производства, а также войны, послевоенной разрухи, форсированного создания ядерного и ракетного оружия - а именно обычное, «итоговое» состояние, которое мы получили уже при Брежневе. Последние десятилетия социализма. У людей всё было - и уровень жизни всех только рос, а не падал. У всех было жилье, гарантированная работа, все могли учиться и повышать квалификацию. Медицина - насколько это позволял технологический уровень - была доступна всем, то есть не было такого, чтобы одному было что-то доступно, а другому нет, потому что первый
богат, а второй беден. Росли стандарты потребления, интеллектуальный уровень. Наука вырвалась на самые передовые рубежи. Это и означало, что равное совладение работало на весь народ, а не каких-то немногочисленных «баловней судьбы». Вы вообще как относитесь к такой модели?
        - Положительно, - сказал Денис.
        - Тоже, - добавил Гена. - Вопрос только в практике.
        - На практике получилось очень многое. А с учетом того, из какой дыры пришлось стартовать в 1917-м - удивительно много удалось. Напомню, что в Первую мировую войну не большевики Россию втянули, они ее вытащили оттуда. А Великая Отечественная, погубившая десятки миллионов и полстраны превратившая в руины. А необходимость выделять значительную долю бюджета на оборону. СССР не грабил остальные страны, как Западная Европа и США. И, тем не менее, он всё догонял и догонял американцев. По многим показателям успел догнать или почти догнал. Это что - разве не практическое доказательство правильности того пути? Неправильным он видится только тем, кто имеет реальную возможность возвыситься над другими, стать господами, чтобы у него было в тысячу раз больше, чем у обычного человека. Но ведь мы к ним не относимся, так ведь? Наша классовая принадлежность - трудящиеся, угнетенные? Правильно?
        Денис и Геннадий согласились.
        - Ладно, вернемся к Белоруссии, - сказал Дашкевич. - Почему ты за Лукашенко?
        - Потому что он, его правительство уже несколько десятилетий своей волей делают так, чтобы отступление от социализма было минимальным. Там не было обвальной приватизации, там экономика в целом работает на народ, на его нужды. Там ожидаемая продолжительность жизни выше, чем в той же России или на Украине. Там нет олигархов. Нет замаскированного под государственный консолидированного частного сектора, как у нас, как в среднеазиатских деспотиях типа Туркмении или Узбекистана.
        - Это что значит? - поинтересовался Дашкевич.
        - Это когда ядро экономики формально принадлежит государству, но фактически хозяйские бонусы с него имеют частные лица, кланы, а не весь народ. Через неадекватные зарплаты от сотен тысяч до сотен миллионов в месяц. Через выведение денег лично себе посредством контрактов, заведомо невыгодных для управляемой организации в целом. Распилы, откаты, освоения. Верхушку можно представить себе как коллективного капиталиста, и в рамках этой схемы допуск конкретного лица к кормушке определяется далеко не всегда формальным наличием акций в собственности. А просто постом, местом в системе, в клановой расстановке. А активы - даже если формально частные, переплетены тысячами нитей всевозможных интересов. И уже непонятно, какую роль играют собственники таких частных активов, если они встроены в систему. Скорее, просто заведующие над активами.
        - Слушай, а ведь верно. Насчет переплетения, - вспомнил Денис. - Когда я еще работал в СМИ, мне попалось исследование, кажется, швейцарских ученых. Не знаю, имеет ли это отношение к тому, о чем мы говорим, но они проанализировали, кому что принадлежит в западном бизнесе, ну, все эти крупнейшие ТНК, банки, холдинги. И показали, что фактически это тот же самый клубок взаимных инвестиций и участия.
        - Молодец, что вспомнил, - сказал Иван. - Это имеет как раз прямое отношение. У них капитал консолидируется, то есть становится единым, вот таким способом, как бы естественным. Зачатки этого разглядел еще Ленин. Он указывал, что стадия империализма характеризуется слиянием промышленного и банковского капитала. Таким образом формируется финансовый капитал и выделяется субъект управления - финансовая олигархия. А это было больше века назад. Теперь, особенно после того, как ядро мирового империализма после Второй мировой войны обрело единство, с доминирующей страной-центром в лице США, процесс стал трансграничным. И получился консолидированный транснациональный клубок. Где отдельные ТНК - не суверенные субъекты, а всего лишь активы, пусть и имеющие собственные интересы, конечно, на уровне отдельных пулов акционеров, менеджмента... но их интересы подчинены уже этому клубку в целом, транснациональному конгломерату. Все конкретные корпорации - это в конечном итоге лишь щупальца уже консолидированного капитала. Процесс всё идет и идет, он ни на день не прекращался на протяжении этих десятилетий, и будет
идти еще десятилетия, если какой-нибудь катаклизм его не остановит. Этот клубок глобального консолидированного империализма осваивает, а проще говоря, пожирает другие страны, в том числе постсоветские, а также страны развивающиеся. С той или иной степенью успешности. Коллективно. Через взятие безвозвратных займов, через печатание единой мировой валюты - долларов, через монополию на ряд высоких технологий, через присвоение полезных ископаемых за заведомо малую цену. Согласны?
        - Да, - откликнулись оба.
        - А теперь возвращаемся к термину «фашизм». Вспомним, что сказал Георгий Димитров, лидер болгарских коммунистов, которого нацисты ложно обвинили в поджоге рейхстага. Помните такое определение - фашизм это диктатура финансового капитала?
        - Кажется, да, - произнес Игнатенко. - Помню, в интернете читал.
        - Да, тоже смутно помню, - сказал Дашкевич.
        - Так вот... В общем-то, это правильное определение. Но я бы его уточнил, исходя из исторического опыта последующих десятилетий. Фашизм - это диктатура консолидированного капитала. Капитала, развитого до высшей стадии. Консолидация и монополизация капитала - объективный и естественный процесс. Каким путем это происходит - вторичный вопрос. Или это «мейнстримный» путь, присущий ядру мировой системы капитализма. Через образование финансового капитала и выделение олигархии, через транснациональное переплетение владением активами ТНК и инвестфондов. Или же субъектом фашизма, ведущим звеном, локомотивом в процессе консолидации становится некая идейно-политическая структура - как в муссолиниевской Италии, гитлеровской Германии. В иных странах, причем независимо от их размера... скорее на тот момент не слишком развитых по сравнению с такими, как Британия и США... тоже выделялось консолидирующее капитал ядро. В виде монархии, национал-идеократических диктатур, боярского олигархата, военной аристократии - или сочетания перечисленного. Именно наличием такого ядра и объясняется, что Польша, Финляндия,
Венгрия, Болгария, Румыния, Эстония, Латвия и Литва стали фашистскими. Чехословакия же, где такого ядра не было, где развитая буржуазия полностью взяла власть в свои руки, оставалась формальной демократией до гитлеровского поглощения. Испания после победы мятежа Франко встала, разумеется, в тот же фашистский ряд. Похожую систему мы видим в Латинской Америке. Классический пример - семейство Сомосы. Режим Пиночета. Да, на тот момент, в двадцатом веке, этот процесс имел национальное измерение, если не считать, конечно, прямых поглощений одних стран другими в ходе войн. Ныне, как мы видим, система стала уже транснациональной.
        - Глобальный фашизм? - уточнил Игнатенко.
        - Да, - подтвердил Иван. - И это не пропагандистский ярлык от антиглобалистов всех оттенков. А соответствие строгому базовому определению фашизма.
        - А такие его признаки, как террористические рычаги власти, ксенофобия, антисемитизм, диктатура, зажимание прав и свобод, травля инакомыслящих, разделение населения на полноценных и неполноценных, стравливание отдельных частей общества между собой? - поинтересовался Гена.
        - Это не признаки, а инструменты, которые могут проявляться с той или иной степенью открытости, заметности, - объяснил Смирнов. - Хотя с течением времени система неизбежно тяготеет к всё более открытому их внедрению. Даже в самых развитых, традиционно демократических, странах.
        - Даже в них? - удивился Денис.
        - Да. Диктатура в том смысле, что базовые принципы не подлежат сомнению, и политические силы, представляющие интересы иных классов, никуда не пускают.
        - Ну, не знаю... - сказал Игнатенко. - А как же Трамп?
        - Трампа неизбежно скинут, причем демонстративно пойдя на фальсификации, чтобы показать силу. Его допустили на один срок только с целью концентрации на нем огня, чтобы спровоцировать симпатизирующие ему силы на неосторожные действия и в конечном итоге одним махом подавить всю остаточную субъектность национального капитала США. Сделать его навсегда подчиненным глобальному конгломерату.
        - Вот как? Хм... - сказал Дашкевич. - Значит, все надежды на олицетворяемый Трампом реванш сил, противостоящих глобализму, бессмысленны?
        - Разумеется. Смешно уповать на такое. То, что называют «глобализмом», а, по сути, глобальным фашизмом, - лишь продукт закономерного объективного развития, абсолютно естественного... Идем дальше. Зажимание прав и свобод простых граждан происходит уже на наших глазах везде. Ну, антисемитизм никому уже не нужен, это дело прошлого. А вот деление общества на полноценных и неполноценных, разжигание розни между его частями происходит постоянно. Провозглашается, например, какой-нибудь абсурдный манифест - неважно, какой, в пользу сексуальных меньшинств, в пользу рас. Причем только на словах - о том, чтобы добиться действительного экономического равноправия, и речи нет. А тот, кто не согласен с абсурдными идеологическими установками, тот становится изгоем, того начинают травить. И травят даже не только тех, кто выступает против, а уже и тех, кто недостаточно громко выступает за...
        - То есть любая буржуазная диктатура это фашизм? - уточнил Гена.
        - В эпоху укрепления глобального консолидированного империализма, я считаю, это утверждение справедливо. Такая диктатура - неотъемлемая часть всемирного фашизма и потому сама по себе является фашистской. Хотя многие со мной не согласятся.
        - А террористические методы управления... - сказал Дашкевич.
        - Диктатура к ним тяготеет естественным образом. Пусть такие методы до поры до времени и не слишком афишируемы, слегка скрытые в бархатной перчатке. Но в последнее время перчатки снимаются и маски срываются. Возьмем как знаковый момент преследование Ассанжа. Оно указывает именно на терроризм глобальной власти, на ее склонность демонстративно, фабрикуя на пустом месте улики, преследовать, по сути, за свободу слова. Публично и открыто используются двойные стандарты. Полным ходом идет отказ от демократии и прав человека, узаконено упразднение тайны переписки, разрешены пытки и, как мы видим по делу Ассанжа, максимально свирепое наказание за разглашение информации о нарушении прав. Британия и Швеция фактически преследовали и преследуют его за то, что он якобы нанес вред интересам США. Мы видим, что границы и национальные интересы тут уже не в счет. Имеет значение лишь интерес глобальной фашистской системы как единого целого.
        - Получается, по-твоему, отдельные страны фактически стали этим фашистским единым целым, - сказал Гена. - Правильно я понимаю?
        - В известном смысле да. Есть англосаксонская империя с ядром в США, в нее де-факто входят Канада, Британия, Австралия, Новая Зеландия. И вдобавок к этой империи - практически вся Европа. Это уже единая структура. Политически и экономически. Произошла беспрецедентная транснациональная консолидация. Отдельные механизмы могут различаться применительно к различным странам и их статусу. Кто-то в ядре, кто-то на периферии. Британия то в Евросоюзе, то вышла из него. Это не суть важно. Важно то, что если и остались где-то остатки национальных интересов, национальной субъектности, то она уже заведомо уступает глобальной, транснациональной, является по сравнению с ней вторичной, тенью. Это уже арьергард. А в иных странах и этого нет. Есть только статус пищи. Сейчас стали пожирать бывший СССР. Прибалтику поглотили сразу же. На Украине в 2014-м, когда нужно было сделать из нее антироссийского зомби, взломали остаточную олигархическую семибоярщину и ввели прямое управление глобального центра. И, соответственно, буржуазная демократия, которая сохранялась из-за отсутствия одного доминирующего ядра в течение
долгих десятилетий, уступила место чистому, незамутненному фашизму. Сначала роль приказчика глобального фашизма, подсуетившись, взял на себя один из олигархов - Порошенко. Его сменил чисто наемный менеджер Зеленский. Аналогично взломали и Молдавию, там было проще, там был только один олигарх Плахотнюк. В его неприятии, кстати, вполне предсказуемо, совпали интересы глобального центра и владельцев России. Но совпали, понятное дело, лишь в одной точке. Глобальный центр заведомо оказался сильнее и пожинает плоды.
        - А другие страны бывшего СССР? - поинтересовался Дашкевич.
        - Везде, где есть доминирующее ядро, сформировался, по сути, фашизм. В основе своей, с той или иной степенью полноты и завершенности. Это Азербайджан, Узбекистан, Казахстан, Таджикистан, Туркмения. Это ядро монопольно присвоило социалистическое достояние. Там, где изначально немонопольно, как в Киргизии, Армении, Молдавии, сохранялся режим относительной буржуазной демократии, основанной на конкуренции. Но и эти режимы закономерно тяготеют к фашизму. Про Молдавию я уже сказал. Армению фашизирует Пашинян, подрядчик глобального фашизма. Он скоро сольет Нагорный Карабах азербайджанцам и туркам. В Турции, кстати, роль консолидирующего ядра выполняет партия Эрдогана. Дело там идет к открытому отказу от кемалистского наследия с переносом столицы в Стамбул, а, возможно, даже и восстановлением султаната. По сути, турки стали региональным подрядчиком глобального фашизма, с известной национальной автономией.
        - А Индия? - уточнил Гена.
        - Встала на путь фашизации при Моди. Она уже больше не является «крупнейшей демократией мира». Та же бессменная, нацистская по идеологии правящая партия, и методы госуправления соответствующие. Идет дефрагментация национального капитала с одновременным угодническим встраиванием экономической системы в глобальный капитал. Кстати, как мне представляется... может, я и ошибаюсь, но хотелось бы надеяться... индийский народ имеет большие шансы, когда рванет суперкризис или война, совершить масштабную социалистическую революцию новой эпохи. Есть многообещающая совокупность внешних и внутренних факторов в пользу этого.
        - Нефтяные монархии Персидского Залива тоже, конечно, фашистские, по этой логике? - предположил Игнатенко.
        - Естественно. Из трайбализма сразу же прыгнули в фашизм, минуя все промежуточные стадии классового общества, но, в отличие от Ливии при Каддафи, сохранили элитарные принципы построения государства. Произошло форсированное взращивание местных производительных сил, пусть и узкоспециализированных, силами иностранного капитала. Местная монархическая знать - доминирующее компрадорское ядро, коллективный совладелец богатств, полностью открытых глобальному капиталу. И неважно, в какой мере она делится со своими подданными, даже если они подданными в буквальном смысле уже не являются, скорее наоборот. Просто так им повезло, исходя из соотношения природных запасов и демографии. Всё равно это национал-фашизм, встроенный в мировой фашизм.
        - А как насчет России? - поинтересовался Денис.
        - У нас всё аналогично. Да, до поры до времени слишком уж сильно власть не доставала население излишним закручиванием гаек, в двухтысячные народ даже вполне неплохо жил. В обмен на явное отстранение от участия в управлении государством, даже на косметическом уровне. Но сейчас всё иначе: государство стало остервенело грабить население, превращая его во «вторую нефть». И одновременно запрещать абсолютно всё и сажать за любой косой взгляд. Уровень свобод резко сократился даже по сравнению с еще недавним временем, и это на фоне тотального обнищания большинства.
        - Я встречал такие термины применительно к нынешнему российскому режиму, как бонапартизм, неофеодализм, - сказал Игнатенко. - Это корректно, на твой взгляд?
        - Нет, конечно. Бонапартизм был характерен для доимпериалистической эпохи, когда буржуазная государственная система только переживала становление, и власть лавировала между классами. А неофеодализм вообще не научный, а пропагандистский термин. У нас чисто буржуазный строй, со своими, конечно, национальными особенностями, но живущий строго по канонам буржуазного классового деления, с имущим классом капиталистической формации, с эксплуатируемым пролетариатом, который, в силу исторической специфики, является и экспроприированным классом - бывшим совладельцем единой социалистической собственности. А эту собственность коллективно рейдерским путем присвоил новый господствующий класс и эксплуатирует ее по-буржуазному. Каждый из допущенных к кормушке получает долю в прибавочной стоимости исходя из своего места в системе, по рангу. Пусть это право и не прописано ни в каких реестрах собственников, акционеров, но оно фактически есть и применяется. Пусть время от времени кое-кто даже отлетает от этой кормушки. Но никакого феодализма нет и в помине. Тут коллективное совладение, консолидированный капитал, в
характерных проявлениях функционирования которого порой и усматривают какие-то притянутые за уши аналогии с феодализмом и абсолютизмом. Но это всё не то.
        - Ясно... - протянул Денис. - Значит, так вот фашизм и развивается, и будет развиваться. И в мире, и у нас в России.
        - Разумеется. Ибо фашизм - это естественный путь развития капитализма. По сути, на Западе уже вовсю идет трансформация государственно-монополистического капитализма двадцатого века в олигархический государственный капитализм, когда государство непосредственно становится высшим менеджерским ядром, напрямую, силой закона, угнетающим низы, отбирающим у них блага в пользу единого капитала. Напомню, госкапитализм утверждается не тогда, когда средства производства принадлежат государству, а тогда, когда само государство принадлежит капиталу. В России, где капитал рейдерского происхождения, а также в тех же странах Персидского Залива, олигархический госкапитализм представлен в своей чистоте и завершенности. В общем, именно на таком фоне повсеместно происходит необратимое обескровливание низов в пользу верхов. Именно этими инструментами глобальный капитал будет проламываться через неизбежные кризисные явления, парировать вызовы.
        - Получается, наличие или отсутствие фашизма не зависит от степени развития страны? - уточнил Дашкевич.
        - Это только один из факторов, не вносящий решающий вклад. Относительная демократия может быть и в отсталой и бедной стране, как в современной Киргизии. Возник же фашизм в промышленно развитой Германии. Тут главное - наличие или отсутствие доминирующего ядра, которое всё под себя подминает, олицетворяя в экономическом смысле консолидирующее начало капитала. В прошлые десятилетия в ряде стран, на национальном уровне, на излете перехода от феодальной социальной системы к буржуазной, фашизм возникал тогда, когда, с одной стороны, классическая фрагментированная буржуазия оказывалась достаточно сильна, чтобы противостоять попыткам пролетариата взять власть, а, с другой стороны, оказывалась зависимой от некоего внешнего по отношению к ней консолидирующего ядра. Которое представляло собой либо осколки правящих добуржуазных подсистем, решившие возглавить процесс буржуазной модернизации в эпоху империализма, либо мощно навязывающую свою идеологическую повестку политическую силу. Примеры я уже приводил. И если в каких-то странах фашизация в свое время не прошла на национальном уровне, то в нынешнюю эпоху
она успешно осуществляется в глобальном масштабе. А на национальном уровне, уже и в самых развитых странах, - как вторичный по отношению к этому процесс.
        - Ничего себе... Похоже на правду, кстати... - сказал Ингатенко. - А вот хотелось бы узнать - всякие тайные структуры, масоны, Бильдербергский клуб, Трехстороння комиссия, Совет по международным отношениям - это миф или правда?
        - Ты имеешь в виду - есть ли тайная власть, тайные структуры управления? Истинные владельцы консолидированного капитала, стоящие на самой верхушке этого переплетения активов, безусловно, есть. В какие структуры они объединены - это их дело, в какие им удобно, в те и объединены. Правят не бильдербергские клубы, а лица, использующие подобные объединения в качестве удобных площадок для взаимодействия как друг с другом, так и с высшими экспертами, «яйцеголовыми», политическими менеджерами. Это элитные площадки, узлы управления системой. В этом смысле да, такое есть. Причем это достаточно публичные площадки, тобою перечисленные, ибо взаимодействие идет с широким кругом внешней общественности. Есть и сугубо кулуарные, внутренние объединения, о которых вообще никакой информации может не просачиваться вовне. Подобные структуры - инструмент консолидации капитала в максимальной степени. Это высшая буржуазия, приобретшая уже не индивидуальный, а коллективный профиль. И они олицетворяют фашизм, и не кустарный, в каком-то смысле преждевременный, недоношенный, гитлеровско-муссолиниевского образца, а фашизм
последнего поколения, полный, завершенный. Высшую стадию буржуазного строя.
        - А тогда какая альтернатива этому фашизму может быть? - произнес Дашкевич.
        - Только социализм. Да, именно социализм. Сейчас мелкобуржуазные силы уже ничто. Парадокс, но они лучше всего защищены в таких странах, как Китай и Белоруссия. В последней они же, стреляя себе в ногу, массово выступают против государства, служащего им защитой от пожирания крупной консолидированной буржуазией, которая там попросту отсутствует. Наивно надеются хоть тушкой, хоть чучелком войти в единую трансграничную элиту. Ладно, это так, к слову. Белоруссия просто сейчас на слуху... Так что или крупный консолидированный транснациональный капитал - или социализм. Причем «твердый», подлинный, с полной экспроприацией крупной буржуазии и наделением народа правом собственности на все активы. Без подачек, как в скандинавском псевдосоциализме. Хозяину подачки не нужны, у него и так всё есть. А если по большому счету, то по социалистическому пути шел в двадцатом веке фактически весь мир, и это был достаточно гуманный и развивающийся мир. Даже те страны, где у власти находились капиталисты, вынуждены были действовать в повестке, задаваемой существованием и развитием мировой системы социализма. В так
называемой тени СССР. Не позволявшей никому беспредельно зверствовать - ни внутри своих стран, ни на мировой арене. Именно благодаря существованию реального советского социализма, без буржуазии, и возникали упомянутые скандинавские как бы «социализмы». Другое дело, что когда Союз пошел к закату, когда внутри него активизировались силы измены, то и мировая реакция подняла голову, осмелела.
        - Ты упомянул Китай, - сказал Игнатенко. - А сам он что собой представляет, на твой взгляд?
        - Фактическую сверхдержаву, альтернативную, встроенную в глобальную систему на договорных принципах. Но глобальный центр не влияет на внутренние процессы в Китае. Не жрет, грубо говоря, его потроха, как в той же Европе или странах «третьего мира». В Китае есть свой национальный частный капитал, выходящий на глобальный уровень. Есть свои миллиардеры. Но есть и социалистический императив развития национальных средств производства в интересах всего народа. Показательно, что там даже рядовые трудящиеся с каждым годом живут всё лучше и лучше. Тогда как в странах империалистического ядра - всё хуже и хуже. Капитал вообще стремится давать рабочему ровно столько, чтобы он не подох с голоду и в лучшем случае смог элементарно продолжить род. Но не больше. Пока был жив СССР, уровень жизни западных трудящихся рос, это служило аргументом в пользу того, что капитализм лучше социализма. Естественно, раз Запад всех остальных грабил, мог и поделиться с рабочими. Сейчас в этом нужды уже нет. А вот в Китае есть тенденции к тому, чтобы экономика работала на благо всех. Там, конечно, сейчас гибридная система, но с
явной социалистической стратегической линией. Сейчас их задача номер один - развиться до такой степени количественно и качественно, в плане технологий, чтобы встать вровень с США. А значит, в перспективе, это говорит о том, что потенциально именно Китай послужит точкой кристаллизации альтернативных социально-экономических подходов в глобальном масштабе. Особенно - если и когда нынешний, по сути, фашистский подход неизбежно начнет пробуксовывать, показывать несостоятельность, неоптимальность, деградацию. Запад, со своей стороны, будет стремиться не допустить этого, а еще лучше взломать Китай, выжрать все его богатства, высосать мозги - и установить тем самым безраздельную диктатуру над планетой. Вот такие расклады.
        - А Белоруссия? - уточнил Денис.
        - Там, хотя и экономика в основной своей массе принадлежит государству, как в России и азиатских постсоветских деспотиях, в принципе нет того слоя, того класса - консолидированного частного собственника, которому принадлежало бы это государство. Который присваивал бы всё частным порядком и решал в своих частных интересах, как должны работать экономические активы. Нет там такого. Да, там нет и классического, в советском понимании, социализма. Но нацеленность на общее благо там явно имеется. Именно это отличает Белоруссию от всех остальных союзных республик. Именно поэтому ее пытаются взломать. Российская знать, кстати, если заметили, вынуждена, насколько может, препятствовать этому. Зажав нос. Не пылая любовью к Лукашенко. Потому что его свержение обнулит все ее позиции в попытках что-то выторговать у Запада.
        - Ясно... Буду думать, - сказал Дашкевич. - Я вообще раньше считал, что вот накопим денег, вложим в дело. Теперь-то, конечно, в моем положении мечтать об этом бессмысленно. Как я понял из твоих слов, обычным людям, без начального старта, нечего ловить в капиталистической системе? Если, как ты говоришь, капитал теперь консолидированный... даже фашистский... то самому уже не подняться?
        - Именно так. Не подняться, - подтвердил Иван.
        - И свободное предпринимательство - уже не значимый фактор? - уточнил Гена.
        - Его нет. Если бизнесмен не встроен в крупную систему переплетенных кланов, по сути, фашистскую, не является для нее своим, допущенным к кормушке, - то он неизбежно или разоряется, или просто работает сам на себя, как если бы работал «на дядю», получая доход, сравнимый с зарплатой. Если же ему чудом удается сделать так, чтобы на него пахали другие, и он преуспевает, то представители консолидированного капитала с той или иной степенью гуманности его поглощают. Без иллюзий.
        - Ясно... - протянул Денис.
        - Короче - если человек что-то хочет получать сверх обычной зарплаты, а тем более существенно больше зарплаты, то он должен, во-первых, или иметь в собственности недешевый актив, с которого можно кормиться, получать ренту. Или, во-вторых, так исхитриться, чтобы подчинить других людей своей воле. Сам подчинить - или же в команде, которая будет делиться с ним наваром. И чем больше других людей будет подчинено, тем этот навар больше. Первое второму, конечно, не мешает и, как правило, взаимообусловлено - это и есть частная собственность... Как-то так. А по-другому никак. В конкурентно-иерархическом обществе хорошо живет не тот, кто вкалывает или что-то полезное людям делает, а тот, кто доминирует над другими и концентрирует ресурсы, не его трудом созданные, в своих собственных руках, исходя из своего частного интереса.
        - И, значит, развитие новых технологий тоже не катит? - уточнил Игнатенко.
        - Естественно. На рынке только то, что выгодно корпорациям. Вернее, их консолидированному клубку. Инновации, которые могут серьезно облегчить жизнь людей, просто не выпускают на рынок. И именно по этой причине. На кого рассчитаны все эти байки про изобретателей? Например, мать Билла Гейтса в свое время состояла в топ-менеджменте IBM и пробила соответствующий контракт. И общая деградация научной и образовательной инфраструктуры становится всё более и более очевидной. На такой почве ничего произрастать не будет. Только обсасывание и вылизывание технологических принципов, разработанных еще в эпоху противостояния двух систем. И микроэлектроника, и интернет, и мобильная, цифровая связь идут оттуда.
        - Так, значит, если делать выводы, то есть только две альтернативы, - сказал Дашкевич. - Или постоянно усугубляющийся фашизм, ведущий к деградации, обнищанию, рабскому состоянию подавляющего большинства и в конечном итоге гибели цивилизации. Или ниспровержение формирующегося фашизма и возвращение на социалистический путь, ведущий к коммунизму. Правильно я понял?
        - Абсолютно правильно! Только эти две альтернативы. Или - или. Третьего не дано. Всё, что третье, четвертое, пятое, осталось в прошлом, это уже пройденный этап. Это уже история. Хорошая или плохая, но история.
        - Вроде всё логично, - оценил Денис. - Хорошо, что так разложил. В вузе так не объясняли, там достаточно формально было.
        - ...Ну, вот и отбой. Ладно, арестанты, спокойной ночи! - сказал Игнатенко.
        - Спокойной ночи, - произнесли товарищи.
        Минск, 13 августа 2020 года
        Наташа заезжала в госпиталь к Максиму каждый день. Благо, сейчас отпуск в институте и каникулы в аспирантуре. Навещали раненого и другие родственники - его и ее родители, брат, Ира и Вика.
        Сегодня компанию девушке составили Егор Иванович и Григорий Валентинович.
        Она осторожно поцеловала мужа - лицо было всё в ссадинах и гематомах, переносица сломана, шесть зубов выбито. Оппозиционеры били его с садистским остервенением, пока их не спугнули.
        При Максиме, сплошь закованном в гипс, Наташа старалась держаться бодро, хотя ее душили одновременно и жалость, и гнев. В то же время она, конечно, им гордилась.
        - Привет, Максик, любимый... Как ты?
        - Хорошо, Наташенька. Поправляюсь потихоньку. Как обстановка?
        - Держимся.
        На днях в палату поместили еще нескольких покалеченных бойцов ОМОНа и внутренних войск. Они противостояли озверевшим змагарам на Пушкинской площади.
        - На самом деле первая волна схлынула. Противнику не удалось захватить улицу блицкригом, - начал объяснять полковник. - Сейчас он начинает активизировать заранее подготовленные ячейки на ключевых предприятиях, мутить якобы рабочее движение, устраивать политические стачки. Ну, точно так же, как в Польше в начале восьмидесятых. Вбрасывает мысль, что вы якобы слишком жестоко разогнали мирных протестующих, кучу народа избили и покалечили, по СИЗО всех распихали и пытали. Ага, на дыбу повесили и огнем жгли. И многие начали на это вестись. Сетки, работающие на западные подрывные центры и выдающие себя за защитников прав трудящихся, всё это время потихоньку готовились, находясь в спящем состоянии, и вот сейчас одновременно проснулись. И максимально агрессивно включились в события.
        - Забастовки? - удивленно спросил Максим.
        - Угу, - ответила Наташа. - Представь - в какой еще стране рабочие массово выходят на митинги и стачки, причем не с экономическими требованиями, а чисто с политическими, и власть с ними реально настроена говорить?
        - Такое только у нас возможно, - сказал Егор Иванович. - Простые рабочие в Беларуси защищены экономически лучше, чем у любого из наших соседей, это факт. Ну, разве что в Польше зарплаты выше. Так в них после присоединения к ЕС вбухано 150 миллиардов евро просто так, тем и живут. В любой другой стране с ними даже говорить не стали бы. Это очень показательно, что они не выдвигают никаких экономических требований, как Наташа правильно сказала. Потому что выдвигать в нынешних реалиях абсолютно нечего, да и просто глупо. Поэтому незатейливо - «У-хо-ди», и всё... Я предвидел, кстати, что такое будет.
        - Их устами говорят западные центры, - сказал Григорий Валентинович. - Это не их интересы. Они повторяют мантры местных вышедших из спячки организаторов якобы радетелей за рабочих, а также всяких экстремистских телеграм-каналов, прозападных и просто западных СМИ, которые, понятное дело, развязали дикую информационную войну против республики.
        - Мы выстоим? - спросил Максим.
        - Выстоим, - уверенно сказал его отец. - Президент на посту, организует оборону. - Мы тоже каждый на своем посту. Сейчас только на часок вырвался, а так, понятно, дикая запарка. Но мы справляемся. Хотя и нелегко. И будет нелегко. Впереди много волн, самых разнообразных. Противник очень изобретателен и применит еще массу любопытных заготовок. Хотя всё это уже применялось в разных странах.
        - Хорошо, - улыбнулся Максим. - Жаль, что я надолго выбыл из строя. Прокручиваю в памяти, как это произошло, и понимаю, что тактически неверно поступил. Мы недооценили их готовность прыгнуть на нас и так расправиться. С другой стороны - всё же первый раз.
        - Всё равно ты молодец. Тем, кто пострадал, защищая республику и народ, - особая благодарность нашего президента. А значит, и тебе персонально.
        - Я рад...
        - Эх, найти бы того, кто тебя рубанул... Он же многих еще может. Явный маньяк. Если до сих пор не обезврежен... - сказал полковник. - Сел бы очень надолго.
        - Там практически все в масках были. Или платками лица обмотаны. Так что если только по орудиям преступления...
        - Пока с подобным топориком никого еще не задержали. Ножи, пики, кистени, прочая арматура - это да... Но, думаю, рано или поздно попадется...
        Егор Иванович пристально глянул на дочь и, как только их взгляды пересеклись, многозначительно, ободряюще моргнул ей. Сначала она не поняла, но потом, когда догадалась, то с некоторым удивлением, но всё же дала понять, что, в принципе, не отбрасывает предложенную возможность...
        - Вообще, знаешь, кто в столкновениях с той стороны участвует? - продолжал Григорий Валентинович. - Белорусских граждан только четверть. Три четверти задержанных за активное сопротивление - это иностранцы. Российские, украинские и прибалтийские нацисты примерно в равных долях. Представляешь?
        - Даже так?
        - Да, именно так.
        - Получается, это внешнее вторжение. Попытка госпереворота с подачи Запада, только замаскированная под внутренний гражданский протест, - сказал Максим.
        - Разумеется, - подтвердил полковник. - Но мы отобьемся. Мы на своей земле.
        Мытищи, 14 августа 2020 года
        Жаров грязно выругался и закрыл вкладку с роликом - там был круглый стол, в котором участвовали представители руководства РКП и ЕКП. Омельченко и Кузнецов от первой партии, Галкин и Винтер от второй. Беседа, как говорится, состоялась в дружественном и конструктивном ключе. Дело шло к объединительному съезду.
        Помянули недобрым словом и его, Жарова. Призвали к усилению бдительности в рядах левых. Потребовали в очередной раз освобождения Ивана Смирнова, осужденного за разоблачение «крота».
        Ольга Омельченко после рождения сына, разумеется, названного в честь отца, с головой втянулась в политическую борьбу и делала явные успехи. Даже если первоначально рассматривалась как временный номинальный лидер. Дело подвергшегося «Устранению» Михаила Омельченко продолжалось общими усилиями.
        А он, Жаров, остался никому не нужным и выброшенным на свалку. Ровно через год, раз он стал «комитетчиком» в августе 2001-го, ему начнут выплачивать ведомственную пенсию. В принципе, он и без нее неплохо обеспечен. Зарплату, несмотря на то, что интенсивность работы резко снизилась по сравнению с тем, что было до разоблачения, ему стабильно платят. Вызывают время от времени на «штабную» работу в качестве эксперта. «Полевая» работа для него, естественно, закрыта уже навсегда. Будь проклят этот Смирнов... Хоть бы он сдох там, за решеткой, превратился в лагерную пыль...
        Вот так и бывает в жизни... Сегодня ты, казалось, победил, взошел на очередную ступень, а через минуту летишь в пропасть...
        А кто-то в пропасть не летит. А только ввысь подымается. Беляков-младший, он же Скворцов, получил уже вторую генеральскую звездочку на погоны. Всё у него в шоколаде. Живет во дворце, на джете гоняет по всему миру, на океанской яхте рассекает...
        Этот фанатик Смирнов в чем-то прав. Кому-то изначально дано всё, а кто-то носит клеймо отверженного, и перед ним глухой стеклянный потолок. Каким же он, Жаров, был наивным в свое время, еще два с небольшим года назад! Он всерьез думал, что Беляков рано или поздно обратит на него внимание и как-то продвинет. Как глупо...
        Прослушивание кабинета начальника подполковник прекратил в мае девятнадцатого года, когда у него украли сумку с флешкой и теми злосчастными документами. Решил, что хватит уже рисковать. Глюкометр-приемник в рабочем столе он заменил на такой же, стандартный, купленный в обычной аптеке. В ходе совещаний по несистемному левому движению пытался изъять и фломастер-передатчик. Сразу идентифицировать тот самый маркер среди четырех черных было невозможно, приходилось действовать наугад. Но найти нужный так и не удалось. В общем стаканчике для фломастеров перед доской подполковник в итоге незаметно выбрал все черные - но безуспешно. И его точно не выкинули - Жаров несколько раз приносил глюкометр на рабочее место, не доставая его из кармана пиджака, и потом, дома, снимая с него показания, с тревогой убеждался, что фломастер по-прежнему передает радиосигналы из кабинета Белякова. Это означало, что однажды сам начальник взял его, что-то написал на доске, а потом, возможно, положил не обратно в общий стаканчик, а к себе на стол, в стол или задвинул куда-нибудь еще. Это плохо, очень плохо... Первые два
выкинули точно, а этот - нет.
        Жаров откинулся на спинку кресла и долго думал.
        Его жизнь пошла наперекосяк. Перспектив по службе нет. Ни господских - что было ему напрямую объявлено Беляковым летом восемнадцатого. Ни профессиональных - это обрубил Смирнов в начале этого года.
        Смирнов... Конечно, он действовал исходя из своего понимания права, чести и справедливости. У него - своя правда. Он, по крайней мере, знает, чего хочет от жизни. Даже если это влечет необходимость этой жизнью пожертвовать.
        Жаров склонялся к тому, что Иван всё же завладел флешкой и прослушал то, что там записано. Это было очевидно при том разговоре, когда он в открытую приговорил Беляковых к смерти. Слишком уж явные намёки.
        А то, что он посоветовал Галкину купить защитные маски?.. Он точно знал про планируемые особенности пандемии коронавируса. Сам Жаров, кстати, тоже оперативно купил маски. И наварил шесть миллионов рублей. Причем догадался об этом независимо от Смирнова - владея такой же инсайдерской информацией. С записью разговора Ивана с Федором в офисе ЕКП подполковника ознакомили через несколько дней после того, как он произошел. Помнится, Жаров был немало удивлен, но списал тогда это на особую проницательность красного интеллектуала.
        Нет, Смирнов точно прослушал всё, что ранее прослушал несостоявшийся «вождь».
        И то, что при нем Ивана пытали током, а тот так ничего и не сказал, произвело на подполковника сильное впечатление. Ведь Смирнов знал, что Жаров - «крыса», он мог сразу сказать об этом, и тогда его прекратили бы мучить. Но он не сказал. Да, наверное, его самого тоже убрали бы, но хотя бы пытка прекратилась. Нет, надо отдать ему должное. Это говорит о том, что Иван настоящий коммунист, готовый реально страдать за свою идею и даже сложить за нее голову.
        А у Жарова - никакой идеи нет. Только долгие годы притворства. Он сжился с этой ролью, но это была всего лишь роль. Конечно, он прекрасно знаком с коммунистическим учением, но нельзя сказать, что разделяет его. Подполковник в интересах службы играл на публику, и не более того.
        А оказывается, есть, есть еще люди, которые вот так фанатично преданы этой идее.
        Смирнов, ныне сидящий. За «государственную измену».
        Омельченко, подвергшийся «Устранению»... В памяти Жарова всплыли подробности той операции. Один из оперативников, представившийся учеником - будущим помощником машиниста, вызвонил Михаила и попросился на консультацию по вопросу защиты трудовых прав. Встретились днем, перед тем, как жертве предстояло отправиться в рейс до Омска. Поздоровались и попрощались за руку. А на руке у агента - яд, вызывающий через час-полтора фибрилляцию желудочков сердца. Перед прощанием в кармане куртки он незаметно нажал на клапан емкости с отравой, и нужный объем оказался на ладони - капля бесцветного геля. Сам агент защитился антидотом, сделав себе укол перед встречей. Через пять минут после рукопожатия часть яда поступает в кровь приговоренного, а та часть, что на руке, полностью нейтрализуется от воздуха. Так что если жертва с кем-то еще поздоровается за руку, как с тем же помощником по последнему рейсу, Хафизовым, то ничего страшного для второго человека не произойдет. Хороший яд - «Старичок-Аритмия». Недавняя разработка спецлаборатории. Жаров, как специалист соответствующего профиля по диплому, был в курсе этого,
с интересом ознакомился с секретной документацией, работу биохимиков оценил очень высоко.
        А весной у подполковника родились мысли по поводу того, как модифицировать яд. Чтобы он вызывал другие симптомы. Тотальный микротромбоз альвеолярных капилляров в легких. На фоне повышения температуры - это было легко сделать другим, добавочным, агентом. И чтобы всё подействовало не через час-два, а спустя сутки.
        Жаров дал своему будущему творению рабочее название - «Старичок-Ковид»...
        Подполковник встал из-за стола и направился в лабораторный отсек.
        Минск, 16 августа 2020 года
        На площади Независимости собрались десятки тысяч человек. Люди всё прибывали.
        На митинг сторонников президента пришли и профессор Огарёв с женой и дочерью, и Надежда Кирилловна, и Вика. Григорий Валентинович был, как всегда, на посту.
        - Как нас много! Это здорово! - весело, с каким-то облегчением, сказала Наташа.
        - Это и есть белорусская нация, - прокомментировал Егор Иванович. - Именно здесь собрался народ - честные труженики, не желающие становиться ни панами над другими, ни хлопами под панами. Народ - это население за исключением антинародных элементов, паразитов или мечтающих стать таковыми. А БЧБ - это не народ, а грязь.
        - Да, они хотят разрушить страну, сделать, как на Украине. Но у них ничего не выйдет. На их пути встанет закон, - сказала Надежда Кирилловна.
        - Мы донесем до людей, кто прав, а кто нет. Были некоторые проблемы, но мы их преодолели. Отдельные сотрудники СМИ оказались саботажниками. Но остались талантливые, смелые журналисты, которым все карты в руки теперь, и новые придут, - сказала Алла Михайловна. - Это рождение нового, подлинного гражданского общества.
        - Значит, раскола нет? - спросила Вика.
        - Нет, - ответил профессор. - Те, которые там собираются под БЧБ-тряпками, не представляют общество, поскольку они олицетворяют деструктивную, паразитическую часть. Там не общество, а раковая опухоль его.
        С трибуны выступали люди самых разных возрастов и профессий - жители столицы и сельской провинции, гражданские и в погонах. Все хотели одного - сохранить республику и мирный труд ее граждан.
        Глава государства появился неожиданно. Люди встретили его приветственными криками и аплодисментами...
        - ...Дорогие друзья, я позвал вас сюда не для того, чтобы вы меня защитили, хотя не без этого. Вы приехали сюда, чтобы впервые за четверть века вы смогли защитить свою страну, независимость, свои семьи, своих жен, сестер и детей! Я не хотел вас звать на эту площадь. Во-первых, я знаю, у вас очень много дел дома. Вы убираете хлеб. Я знаю, что завтра в школу. И у вас много забот, чтобы подготовить детишек и внуков к этой работе. А самое главное, я помню те 90-е - здесь стояли люди, рабочие с кастрюлями и чайниками, и просили кушать, просили накормить детей. И я это всё видел вон из того окна. И тогда я поклялся помочь вам...
        - Помню, когда я, студент, потом аспирант, перебивался с хлеба на картошку. И это тут, в Минске, а что было в провинции... - сказал профессор. - Как только он пришел, жизнь стала налаживаться. И мы тогда встретились как раз, потом Наташенька родилась...
        - И я помню... Эти бесчисленные командировки, телерепортажи... как из руин страна поднималась. Всё через себя пропустила... Как такое забудешь...
        - ...За окно посмотрите! Танки и самолеты на взлете в пятнадцати минутах от наших границ! И это не зря. Натовские войска лязгают гусеницами у наших ворот. Идет наращивание военной мощи на западных границах нашей страны. Литва, Латвия, Польша и, к сожалению, наша родная Украина, ее руководство приказывают провести нам новые выборы...
        - Не-е-т! - послышались возмущенные голоса собравшихся.
        - Саню и Иру, их части, перебрасывают к западным границам. Боевая готовность... - с тревогой сказала Надежда Кирилловна.
        - ...Нам предлагают солдат НАТО - чернокожих, желторотых и белобрысых. Нас хотят одеть в лапти и погонять плеткой. Неужели вы этого не видите? Если кто-то это хочет - без меня. Я никогда не пойду на слом нашего государства! Я никогда не пойду... то, что создано нашими с вами руками... на его уничтожение! Этому не бывать!
        - Да, этому не бывать! - сказал Егор Иванович. - Если на Украине им удалось, то тут найдет коса на камень. Только через наши трупы. Я лично возьму, если надо, автомат.
        - Мы все возьмем, - сказала Наташа. - Мы тренировались, мы умеем...
        - Вы тогда просили навести порядок. Я вам его навел. Вы просили - без коррупции и олигархов. Где они - эти олигархи? Вы просили очистить улицы этого Минска и дороги от бандитов. Я вам сделал это!
        - Спа-си-бо, спа-си-бо! - стали кричать люди.
        - Силой, железной волей, пацанами, которых сегодня шельмуют, их родителями, мы брали оружие, нас были единицы, и мы их квасили на дорогах! Тридцать две банды в Минске! Огромное количество на брестской трассе! Ворюг и бандитов, которые убивали наших людей! Мы их за полгода всех убрали!..
        - ...Дядя Гриша вспоминал, как лично, сам, с ребятами... - сказала Наташа.
        - ...Учителя, врачи, творческая интеллигенция, пойдите, возьмите голову в руки и посмотрите на данные: мы пошли своим путем в этой пандемии, мы не остановили страну, ни один завод, ни одно село не закрыли. И люди сегодня благодарят за это нас!..
        - А глобальный капитал ненавидит. Сломали ему всю малину, показали всему миру, что для борьбы с вирусом это совсем необязательно, что вирус - да, реально существующий, не отрицаю, скорее всего, синтетический - всего лишь спланированный повод для принудительной остановки экономики и перекройки общества, - сказал профессор. - Такое не прощается. Но, чтобы наказать нас за эту вольность, им придется заплатить огромную цену.
        - ...Мы построили с вами, при всех сложностях, при всех недостатках, красавицу-страну! Кому вы ее решили отдать? Если кто-то хочет отдать страну, то даже когда буду мертвым, я этого вам не позволю!
        - Да! Правильно. Слезы на глаза наворачиваются, - сказала Алла Михайловна.
        - ...Послушайте меня: спокойной жизни они нам не дадут. Даже если они утихомирятся сейчас, они выползут, как крысы из своих нор, через некоторое время. Ими управляют уже чужие люди - кукловоды. Они видят, они видят западные границы нашей Беларуси здесь, под Минском, как в тридцать девятом, а не под Брестом. Этому не бывать! Мы станем все Брестской крепостью! Страну не отдадим!
        - Не отдадим! - сказала Надежда Кирилловна. - Не станем на колени!
        - ...Дорогие друзья, ценность этого действа еще и в том, что меня вдохновляет, что этим вы показали, кто в доме хозяин! Мы слышим их голоса, мы понимаем, что это меньшинство. Но и они должны считаться с мнением подавляющего большинства, с нашим мнением!
        - Придется считаться, - сказал Егор Иванович. - Потому что мы олицетворяем жизнь и созидание, а они - смерть и ненависть. Они хотят изъять и перераспределить наши блага туда, на Запад, скормить их ненасытному молоху глобального капитала. И установить режим жесточайшего тоталитарного подавления простых людей, обычных рядовых граждан, вогнать их в кромешную нищету...
        - ...Они долго будут помнить, что мы собрались здесь. Большое вам спасибо! Я стою перед вами на коленях впервые в своей жизни! Вы это заслужили!..
        - Они не получат нашу страну, - сказала Наташа. - Никогда.
        Углич, 16 августа 2020 года
        Прапорщик внутренней службы Кирилл Рокотов поступил во ФСИН недавно, меньше года назад. Исправительная колония - одно из немногих мест в городе, где можно как-то заработать. К счастью, его двоюродный брат Сергей Ермилов был «кумом» учреждения, и поэтому через некоторое время после демобилизации Кирилла без особых проблем устроили на «зону». И это оказалось весьма кстати - поскольку как раз тогда создалась новая «ячейка общества».
        С той, которая стала его спутницей жизни, Кирилл познакомился сразу после возвращения, в июне девятнадцатого. Прогуливаясь в воскресенье по берегу Волги, он забрел на городской пляж и увидел загоравшую на покрывале одинокую девушку в стильном бикини, которая ему сразу очень понравилась - симпатичное лицо, отлично сложенная фигура... Слово за слово - и стали встречаться. А потом поженились.
        Работала девушка в местной больнице медсестрой. На двоих получали они, конечно, немного. Маша вообще жалкие гроши, а Кириллу, хоть и регулярно перепадали, так сказать, «коррупционные» от зеков, но он обязан был львиную долю полученного «заносить наверх». Брат сразу же объяснил ему правила игры и дал понять, что любой «вертухай» - часть большой отлаженной системы. В любом случае, жили от зарплаты до зарплаты, без излишеств.
        Позавчера Маша сказала Кириллу, что ждет ребенка. С одной стороны это, безусловно, позитивная новость. Продолжение рода, как-никак. Но, с другой, понятно, что рождение детей в подавляющем большинстве случаев, если речь идет о российской провинции, - не что иное, как билет в нищету в один конец.
        Жили молодые люди вместе с родителями Кирилла, в одной из двух комнат квартиры в старой кирпичной двухэтажке. Сами «предки» вскоре после частичного открытия границы улетели в Турцию - таксист и учительница откладывали целый год, чтобы более-менее отдохнуть десять дней. Вернуться должны в среду.
        А недавно у Маши начались неприятности на работе. Неожиданно для себя она «прославилась» на всю страну. Только известность эта оказалась не очень-то приятной.
        В ковидном отделении всех облачали в непроницаемый противоинфекционный костюм-скафандр. В жару - кондиционеров в этой захолустной больнице, конечно, не было и в помине - работать было просто невыносимо. И Маша решилась на небольшой «лайфхак» - надела под «скафандр» то самое бикини. Правда, не учла, что костюм просвечивает - да и вообще не придавала таким мелочам особого значения. Кто-то из пациентов снял ее, выложил в социальные сети - и пошла волна. Подхватили СМИ.
        А потом стали раздаваться ханжеские голоса «статусных» комментаторов. Особенно активен был депутат Госдумы, бывший главный эпидемиолог Вакарчук. Мол, это недопустимо, надо соблюдать дресс-код. Сам он такие комментарии предпочитал давать по телефону, сидя в комфортабельной пятикомнатной квартире в центре Москвы или нежась у бассейна на своей загородной вилле в подмосковной Николиной Горе.
        Болезненно отреагировало и руководство. Как в лице облминздрава, так и в лице местных властей и больничного начальства. На моральные принципы чиновным фигурам было, конечно, наплевать, но они усмотрели в этом некий искусный с пиаровской точки зрения демарш - публичный намек на то, что сотрудники «на переднем крае», борясь с ковидом, вынуждены трудиться в совершенно невыносимых условиях. А сами чиновники, выходит, не обеспечивают людей должными средствами защиты, не прилагают усилий к тому, чтобы поддерживать в помещениях нормальный температурный режим.
        И началась травля «сверху». Изощренная и ожесточенная. Травля начальства в отношении рядового беззащитного человека. И это в городе, где новую работу найти очень и очень сложно.
        Подробностей мужу Маша, по жизни, в общем-то, небоевой, тихий и скромный человек, не говорила - лишь в общих словах обмолвилась, что ею «недовольны». Кирилл особого значения этому не придал - своих забот по службе хватало...
        Прапорщик вернулся домой после смены, открыл ключом дверь.
        В квартире было тихо. Только полосатый кот Васька как-то испуганно кинулся Кириллу прямо в ноги, странно, возбужденно мяукая.
        Молодой человек скинул ботинки и поспешно прошел в комнату.
        На двуспальной кровати неподвижно лежала его Маша. В том самом бикини, которое было на ней, когда они познакомились уже больше года назад.
        Рука жены прикрывала номер одной из «желтушных» газетенок, повернутый статьей, которая рассказывала про этот «забавный» казус с «нарушением дресс-кода». Статью иллюстрировало, разумеется, то самое изображение. И там же был небольшой портретик депутата Вакарчука с его брюзгливым комментарием.
        А на столике у кровати были разбросаны пустые упаковки из-под таблеток.
        Минск, 17 августа 2020 года
        Аудитория была настроена в целом настороженно, а многие - откровенно враждебно. Не как вчера. Чтобы убедить людей, нужно время.
        Президент говорил не по бумажке, стараясь находить нужные слова.
        - Самое страшное в жизни - это предательство. Я не хочу вас упрекнуть, что вы кого-то предали. Потому что я хорошо знаю, что происходит...
        Он попросил поставить перехваченную запись разговора организаторов «общественного мнения» - собеседники обсуждали, как нужно сразу же «заряжать» толпу, чтобы люди начали кричать «пошел вон». «Главное, чтобы народ поддержал, не морозился, не боялся. Всех не уволят» - говорил один из кукловодов.
        - Никогда вы от меня не дождетесь, чтобы я под давлением что-то сделал...
        Робости перед толпой не было. Глава государства заранее знал, как его встретят, - о чем и свидетельствовала эта припасенная запись.
        Уже можно обобщать наблюдения. Он был в курсе, сколько в сопоставимых ценах получают вот такие же рабочие в соседних странах. Там, где сохранилась промышленность, разумеется. И с учетом всех факторов, в том числе сырьевых и дотационных подпиток - на востоке и западе соответственно - можно было, оглядываясь на пройденный путь, сказать, что правительство сохранило экономику и ее суверенитет, не превратило ее в бессильный придаток глобального капитала, обеспечило достойный уровень жизни всего народа. Без деления на «господ» и «простолюдинов». Насколько это возможно. В любом случае, в Беларуси нет такого, чтобы рабочие вкалывают за гроши, а владелец завода покупает элитные яхты. Основные предприятия не приватизированы и работают на нужды всего общества.
        И, получается, эти рабочие, пусть не все, но многие, хотят пойти по пути Польши сорокалетней давности. На Гданьской судоверфи они тогда выступили - разумеется, под влиянием Запада, с его организационной, информационной, морально-религиозной и методической поддержкой - против коммунистов. В конечном итоге, уже на общей волне отказа от социалистических завоеваний, социализм в Польше к концу восьмидесятых пал. А вместе с ним ушла в небытие и судостроительная отрасль.
        Как политик, как специалист по истории, Лукашенко всё это прекрасно помнил. Он видел ролик, как того же Николае Чаушеску, когда он пытался выступить перед народом, «облаяли» из толпы. И митинг, первоначально организованный в его поддержку, стал элементом спецоперации по шельмованию и свержению президента. Тут тоже, очевидно, применяются элементы и польского, и румынского, и чешского, и югославского, и украинского сценариев. Бархатных и не очень. Комбинация всего того, что вошло в арсенал западных спецслужб за все эти десятилетия. Змагары его уже успели глумливо окрестить «Лукашеску» - со всей очевидностью, намекая на тот самый неизбежный исход. Как известно, румынского лидера и его жену расстреляли сразу же после «суда» с заранее вынесенным приговором.
        Но здесь всё же не Румыния. Опыт противодействия враждебным атакам накоплен - главное, чтобы у самой власти была воля сопротивляться агрессии. И очень многие люди знают уже, к чему привели эти разрушительные «преобразования». И могут сравнивать. Хотя, конечно, наиболее нахрапистые и крикливые всегда будут делать видимую «картинку». Большинство всё же за нынешний курс - и за него персонально. Просто оно молчит. Оно само по себе не организовано - зачем, если есть их государство? Главное, чтобы госструктуры продолжали бесперебойно выполнять функции, не поддались давлению, не оказались заражены предательством...
        - ...Вы говорите о несправедливых выборах и хотите провести справедливые.
        - Да-а-а! - заорала часть толпы.
        - Отвечаю вам на этот вопрос. Мы провели выборы. Пока вы меня не убьете, других выборов не будет...
        В последние дни силовики сумели профессионально защитить правопорядок на улицах белорусских городов. Много бойцов пострадало. Число жертв со стороны протестующих, что поистине чудо в этих обстоятельствах, исчисляется единицами - да и то, если посмотреть внимательно каждый отдельный случай...
        Но законное, легитимное насилие со стороны правоохранителей становится сейчас в глазах непримиримой оппозиции поводом для того, чтобы осудить власть и облить ее грязью, деморализовать тех, кто ее защищает и поддерживает. Так, как предписано западными центрами управления событиями.
        Миф о якобы имевших место бесчинствах в отношении задержанных протестующих прочно вбили в головы людей, в том числе и работающих здесь, на Минском заводе колесных тягачей. Под влиянием тех, кто неустанно прилагал соответствующие усилия, как извне, так и изнутри, у коллектива сформировалось соответствующее представление. Стали возмущаться - как же так, мол, с людьми поступать.
        Они еще не видели и не чувствовали, как поступают во всех соседних странах с их братьями по классу. Их там вообще за людей не считают. И такого в принципе представить себе нельзя, чтобы глава государства выступал перед рабочими, а те его фактически хаяли и оскорбляли. И где, спрашивается, демократия, а где диктатура?
        - ...Третий вопрос. Я понимаю, многие напряжены якобы той ситуацией, которая сложилась на улицах, - что там было насилие, и так далее, и тому подобное. Непопулярный вопрос, но он звучит. Отвечаю вам и на этот вопрос. Первое. По-крупняку. Нужен был повод для того, чтобы вы кричали «уходи». Хороший повод.
        - А зачем было создавать этот повод? - заорали из толпы.
        - Вы знаете, что я поручил разобраться с каждым фактом. Не без того, как говорил министр, что кто-то попал под эту раздачу. Но, что удивительно, из тех двух с половиной или трех тысяч все прогуливались. Нет-нет, там не было ни одного, кто выходил против омоновцев и милиции. Ни одного не было. Все просто прогуливались. Теперь про то, что кто-то кого-то избил. Совершенно верно. Но большинство, после того, как разобрались, их было на Окрестина две с половиной или две тысячи. Чтоб вы знали. И на Окрестина - непопулярно, но скажу - получили те, кто там же, на Окрестина, бросался на ментов.
        Часть толпы возмущенно завыла.
        - Спасибо. Вы знаете...
        Крикливое меньшинство начало выкрикивать «позор».
        Прямо тут невооруженным взглядом видно, как выделяются отлично организованные «ядра», клакеры - они заряжают толпу, а та послушно повторяет.
        - Спасибо, спасибо. Я вижу, вот группа тут эта вот левая, немножко... Я вижу вас, не волнуйтесь.
        - И что?
        - Я услышал и ответил на ваш вопрос, так чего вы его поднимаете снова? Если вы рабочие? Но вы же не запятнаете честь рабочего человека? Я вас услышал. Я ответил на него. Если вы хотите, чтобы я еще раз ответил и вы покричали, я могу это сделать. Поэтому успокойтесь. Если у кого-то есть дети, возьмите голову в руки и поймите, что никогда военный человек вам не простит, когда вы его бьете в спину на автомобиле. Я просил до этих событий: не провоцируйте их. Потому что если они разойдутся, очень жарко будет не только вам, но и мне. Я не смогу удержать обстановку. Не смогу! Они будут защищать свои семьи, на которых сегодня идет давление через социальные сети. Они не смогут удержать. Поэтому успокойтесь...
        Нет, тут нельзя показать слабость, нельзя оправдываться. Да и не в чем. Все эти десятилетия он работал на своем высоком посту, искренне стремясь к благу для всех людей. И вот для этих тоже, для тех, кого никогда тут, в Беларуси, не рассматривали как топливо для «лучших», для «избранных», для вельмож и олигархов. Даже если сами люди этого и не ценят. Ну, свергнут его - и что вскоре останется от этих заводов? Что будет с этими рабочими? Станут в Польшу ездить на подсобные работы? Но там украинцев много, конкуренция. Ведь не думают о последствиях, мечтая стать хлопами у панов западных и доморощенных. Главное сейчас - «уходи».
        Конечно, не обо всех можно сказать так. Но факт налицо - есть профессиональные организаторы и есть те, кто попал под их влияние.
        - ...И последнее. Потом покричите. Первое. Что касается этого завода. Что не хватает? Что не хватает? Вы - субъекты экономической деятельности. Экономики. Вы - или часть вас - в политическую плоскость перешли. Но запомните - там, в политике, куда вы ринулись, не понимая, - другие законы. Другие законы - чтобы потом не было больно. Ни мне, ни вам, ни народу, когда мы потеряем государство... Второе в этой части. Если кто-то не хочет работать и хочет уйти - никто никого не будет гнобить, никто не будет никого давить. Пожалуйста - с завтрашнего дня или с сегодняшнего ворота открыты. Извините за мою непопулярную эту фразу. Но время такое, когда надо говорить честно. Спасибо, я сказал всё, можете кричать «уходи».
        Углич, 18 августа 2020 года
        - Ваня, а что ты думаешь о том, что происходит у нас? Всё это ужесточение - ну, понятно, ты объяснил на днях. Фашизм. Правящий класс по-другому не может. А что ждет Россию? Ну, кто после Путина будет? Ясно же, что он не вечен. Хотя обеспечил себе пожизненное президентство, - поинтересовался Дашкевич. - А кто потом?
        - Как говорится, после Путина будет Путин, - сказал Смирнов. - Будет такой же образ сильного диктатора, олицетворяющего единый центр публичной власти. Не такой, как Медведев, конечно же. Тем более его уже отодвинули. Будет... - Иван немного помедлил. - Будет Увалов.
        - Не понял, - сказал Игнатенко. - Как Увалов? Это же враг Путина и всей системы. Получается, будет революция?
        - То, что он против системы, - это спектакль. И да. Будет революция. Но это тоже будет спектакль. Псевдореволюция. Инсценировка. Пусть и с кровью.
        - Ничего не понятно. Я ему верю, ну, не безоговорочно, конечно, но вижу, что он делает то, на что другие не решаются, - произнес Денис.
        - Что, например? - уточнил Смирнов.
        - Разоблачение коррупции, роскоши высших чиновников... - начал Дашкевич.
        - А ничего, что большую часть того, про что Увалов вещает, за несколько лет до этого озвучивали и коммунисты, и гражданские активисты, но без толку? - сказал Иван.
        - Ну, значит, Увалов может это продвинуть, а они нет, и пусть хотя бы так, это же эффективно, - неуверенно произнес Денис.
        - Так в том-то и дело, что сама власть фактически дала ему режим наибольшего благоприятствования. Он, например, в том же Йельском университете учился по рекомендации администрации президента России. Это известный факт. Он присягнул на верность владельцам страны. Высшим владельцам.
        - Ты так уверенно это заявляешь... - сказал Гена. - Есть доказательства?
        Смирнов немного помолчал. Да, доказательства у него есть. Ближайшее - в нескольких десятках километрах отсюда. Но пока не время делиться этой тайной. Хотя, понятно, рано или поздно это надо будет сделать. И прежде всего с этими двумя друзьями. Но не сейчас. Пока надо подождать...
        - Если смотреть незашоренными глазами, то легко увидеть, что Увалов фактически принадлежит власти с потрохами. В этом спектакле он занимает доминирующую позицию, он всегда на коне. Он эксклюзивно раскручен. А остальные, исповедующие даже сходные идеи, вроде искренних демократов и правозащитников, как были в маргинальном положении, так и продолжают в нем находиться, их влияние ничтожно.
        - Ты хочешь сказать, что то, какой вес должен иметь тот или иной лидер общественного мнения, определяет государство? - уточнил Денис.
        - Да. В России это так. И наиболее умные представители этого слоя, кстати, всегда повинуются государству, - сказал Иван. - Даже если фрондируют, то не переходя красных линий. И, наконец, в главном они абсолютно едины с режимом - в недопущении восстановления трудящихся в правах собственности на то, что сделано их же руками на протяжении жизни нескольких поколений. Иногда государство забирает у таких, с позволения сказать, демократов и либералов мнения и транслирует, когда надо, но не более того. И они это прекрасно понимают и государству руки целуют, как американская гражданка Алексеева к путинской ручке прикладывалась.
        - Да уж... - протянул Дашкевич. - А что вообще сейчас происходит?
        - Трансфер. Рассчитанный на годы. Есть два главных плана транзита, один как бы путинский, публичный, видимый, а другой неочевидный, но истинный. Плюс запасные планы и кандидаты. В любом случае, Путину не так долго осталось, несмотря на «обнуление». Будет не просто его смена на другого, похожего. Сейчас рабочий вариант - Увалов. Это смена фазы врастания владельцев России в высший глобальный круг.
        - В смысле? - уточнил Гена.
        - Эти рейдеры по итогам перестройки отобрали у народа созданную его руками коллективную собственность, с которой все граждане получали доход помимо зарплаты и могли по праву хозяев не беспокоиться о завтрашнем дне. Отобрали и поделили между собой, пользуясь ею коллективно. Разные ранги, конечно, разные уровни дохода. Тоже гарантированного. Но раз делится между немногими, то каждому достается на порядки больше, чем если бы между всеми и поровну. Остальное население стало «новой нефтью». Под это дело и слили социализм, и отказались от мировой пролетарской революции, от уничтожения империализма. Но вышло не очень хорошо... - Иван усмехнулся.
        - Что ты имеешь в виду? - поинтересовался Дашкевич.
        - Те, кто уничтожал социализм в СССР, договорились в свое время с глобальным центром, что получат не только признаваемое им право коллективной собственности на присвоенное социалистическое хозяйство, но и возможность на равных участвовать в выработке и принятии глобальных решений. А также стать вассальным доминирующим центром на постсоветском пространстве, наподобие Турции в своем регионе. И глобальный центр действительно признал за ними право на владение народным достоянием, допускает к гражданству своих стран, позволяет иметь у них недвижимость и капитал. Бизнес там, понятно, лишь для статуса, ибо тут всё достается на халяву. Но нет главного - полного включения на равных в круг принятия высших глобальных решений.
        - Кинули... - сказал Гена. - А почему?
        - Мне представляется, тут такие расклады. Глобальный центр требует, чтобы Россия стала давить на китайцев. Чтобы, в том случае, если их силой придется усмирять и приводить к общему знаменателю, встала бы на его сторону. Кремлевские упираются, требуя предоставления институционального права участия в глобальных делах, делают вид, что заигрывают с Китаем, давая понять, что у них так называемая «золотая акция» в главном торге. Хотелки Москвы насчет регионального центра жестко блокируются, потому что, в отличие от Турции, Россия тогда станет слишком сильной. И ей даже малую часть Европы никогда не отдадут, ибо это не Ближний Восток и не Северная Африка. К тому же, видимо, глобальному центру не нравится, что Россия не так ему открыта, как та же Европа, что сохраняется национальный аспект. Это тоже объективный тормоз для дальнейшей интеграции. Очевидно, при Увалове попытаются как-то доторговаться. Даже ценой распада России и допущения ее переваривания глобальным центром в той или иной степени - лишь бы нынешние владельцы ее в основной массе стали глобальными вершителями в полной мере. Удастся ли это -
другой вопрос, но они постараются. Им ничего другого не остается. Они должны двигаться вперед, чтобы не упасть. Это не что иное как объективное требование дальнейшего развития глобальной системы и России как ее части. То, что эта страна будет превращена в пушечное мясо, брошенное на Китай, что русские будут истекать кровью на Амуре ради окончательной победы глобального фашистского капитала и глобального статуса российской элиты, это вполне приемлемые издержки, с точки зрения и владельцев России, и глобальных небожителей.
        - А сейчас что происходит по этому направлению? - поинтересовался Денис.
        - Китай неудержимо развивается за счет естественных преимуществ в виде трудолюбивой, многочисленной и квалифицированной рабочей силы, а также в виде ряда социалистических элементов. Со своей стороны, мировой капитализм, избавившись от тех же элементов, которые был вынужден в себя интегрировать, вступил в эпоху стагнации и деградации. А значит, время поджимает, и проблема может быть решена только прямым захватом Китая, принудительной остановкой его развития, лишением суверенитета, присвоением материальных ценностей и мозгов - в общем, перевариванием. А значит, торг ожесточился. Глобальному центру не нужны российские богатства - они и так ему в этой схеме предоставляются на выгодных всем, кроме населения, условиях. От нашего народа нужна исключительно кровь в войне с Китаем - только это Россия может дать глобальному фашизму в эксклюзивном порядке. И вот владельцы страны думают, как ответить на окрики хозяев мира, ставшие уже категоричными. Уступить или нет? Может, даже сбросить некоторые регионы? Но чтобы уж на сей раз их в массе своей всё же включили в глобальные правящие институты, даже такой
ценой.
        - Серьезно? Хотя... Хотя... Логично, похоже на правду. Но ты так уверенно об этом говоришь... - произнес Гена.
        - Потому что это очевидно. Ну, так вот. Под каждую эпоху встраивания антисоветского рейдерского режима в глобальный мир формируется свой авторитарный вождь. Горбачев под перестройку. Ельцин под зачистку советских рудиментов и приватизацию, пусть формально она даже и частичная, и многое всё еще в собственности у государства - я уже говорил, что это ничего не значит. Путин под консолидацию и упорядочивание работы получившейся системы, выстраивание максимально жесткой системы управления. Увалов - уже под окончательное выставление на продажу. Каждый раз делается так, чтобы ненависть народа выплескивается на уходящего диктатора, олицетворяющего уходящую фазу, и одновременно надежда народа фокусируется на новом лидере, который олицетворяет следующую фазу рейдерского освоения владельцами страны того, что отнято у населения. В конце концов, управляемо отбрасывается старая кожа с безусловным сохранением тела, на котором нарастает новая, молодая кожа. Фундаментальные основы и главный вектор остаются абсолютно неизменны, обновляется только витрина и лицо. Технология сбоев не дает. Новый вождь выращивается
как отрицание, как критика, как противостояние старому. Как противодействие ему с той или иной степенью жесткости и в то же время как диалектическое развитие, продвижение дальше всего того, что сделано в предыдущей фазе. Основа режима, его коллективный бенефициар остаются неизменными. Всегда делается так, чтобы действующий режим обладал полной, подавляющей гегемонией во всем - неважно, есть у него для этого формальные полномочия или нет. И чтобы, в свою очередь, оппозиция была бессильной и ни на что не влияла.
        - То есть готовится новая Февральская революция? Как отрицание диктатора Путина? - предположил Денис.
        - Грубейшая ошибка! - возразил Смирнов. - С каждым разом режим всё больше и больше ужесточается, гайки в отношении простого народа закручиваются всё сильнее и сильнее. При Увалове будет такая свирепая диктатура, что Путин покажется светочем свободы и демократии. Под другими лозунгами, понятное дело. Сейчас преобладают формально патриотические мотивы, потом будут преобладать формально либеральные. Но на самом деле всё это время, и при Ельцине, и при Путине, нет ни патриотизма, ни либерализма. Это только риторика, не более того. И в риторике никогда не отбрасывалось полностью ни одно из этих двух крыльев. Когда-то на первый план выдвигали одно, когда-то другое. Процесс волнообразный. Пипл схавает.
        - Ну, возможно... - сказал Игнатенко. - И что конкретно будет?
        - Уже сейчас можно легко увидеть, как идет подготовка идеологического крена вправо. Чем беднее делаются массы, тем больше вбрасывается антикоммунизма. А чем больше антикоммунизма, тем больше возможностей грабить массы. Эти процессы взаимообусловлены. Снос путинского режима будет отнюдь не как Февраль, а как еще большее ужесточение режима. Грядет мгновенное обращение репрессий против левых. Даже если внешне и произойдет какая-то буза, то силы государства быстро, как на Украине, присягнут новому фюреру, Увалову, и во главе с ним сделают всё, чтобы как можно быстрее остановить эту как бы революцию. Которой на самом деле не будет, а разыграют лишь ее имитацию. Увалов свернет режиссируемые протесты, которые вознесут его на вершину власти, и когда переход произойдет, объявит «революцию» свершившейся. Силовые структуры сразу же получат приказ поддерживать Увалова и гасить неконтролируемый протест. Так что кукловоды, владельцы страны, спихнут на уходящего Путина всё негативное, что связано со строем как таковым. Однако не только не избавят народ от этого, но еще и усугубят прессинг, просто под другим
соусом. Вместо скрепного - либеральный, как я уже сказал, а по сути еще хуже. Так что Увалов и Путин - это единая система. Увалов - новое молодое лицо вместо Путина. Его новая версия.
        - А это правда, что вместо Путина там двойники? - поинтересовался Денис.
        - Горбачев, Ельцин, Путин, я считаю, - просто куклы, которых поставили именно под определенную какой-либо фазой роль. Они публично отправляют власть, а их реальная власть серьезно ограничена. Ими просто озвучивают консолидированную волю высших владельцев России. И неважно, являются они персонально двойниками или нет.
        - То есть трансфер - это не пожизненное правление Путина, не переход власти к назначенному им преемнику, какому-нибудь Дюмину, или к Госсовету - а именно вот так, с Уваловым? - уточнил Гена.
        - Я в этом убежден. На фоне бодания национал-компрадорской элиты России с Западом путинская фаза идет к естественному завершению. Плюс продолжается подготовка к истинному трансферу. Но он произойдет тогда, когда верховная блюстительная власть решит, что время пришло. Именно тогда Увалова достанут из-за решетки и поставят на нужное место под выход массовки на улицу.
        - В смысле из-за решетки? - не понял Денис. - Из спецприемника? Из-под очередного административного ареста?
        Иван немного помолчал. Да, пока не нужно говорить лишнего. Про сценарий покушения на Увалова ради раскрутки, про посадку его в тюрьму он слышал на записях.
        - Можно спрогнозировать сценарий Манделы. Когда будет нужно, его посадят. Например, обвинят в нарушении режима условного отбывания наказания. А перед этим для усиления эффекта, я опять же не утверждаю, а предполагаю... я бы сам на их месте так поступил, если бы нужно было раскручивать... организуют громкое покушение на его жизнь. Пока не знаю, в какой форме. Обстрел, взрыв, отравление... Но в любом случае он останется жив, это даже не обсуждается. Его охраняют силами государства так же тщательно, как и президента, и патриарха. Только негласно.
        - Ни хрена себе! - воскликнул Игнатенко. - Но, может, ты просто в этом убежден? Ты же коммунист - вот и лезут тебе в голову всякие тревожные сценарии. Да, в общественном мнении тех, кто не любит власть, Увалов отодвинул левых. Да они и сами не очень-то активны. Замшелые какие-то. Хотя я ничего против них фундаментально не имею, отдаю должное, что многое для страны сделали. Но сейчас они никто.
        - Да, это, увы, так, - согласился Иван. - Хотя коммунисты многое, как я уже сказал, озвучивали из той повестки, которую позже транслировал Увалов. Но что толку? Авторитет-то у него, важно ведь, не что озвучивают, а кто озвучивает.
        Друзья помолчали, осмысливая сказанное.
        - Трансфер, значит... - сказал Гена.
        - Да. Он рассчитан так, что при смене высшего лица вся сила, все наработанные к этому моменту технологии власти достаются новому исполнителю роли, а прежний становится никем, пустой оболочкой, возможно, объектом мемориального значения. Как при переходе власти от Горбачева к Ельцину, как от Ельцина к Путину, так и от Путина к Увалову - но при этом прежнее лицо останется в любом случае неприкосновенным.
        - А кто ведет трансфер? Администрация президента? - уточнил Дашкевич.
        - Она лишь организационный властный инструмент. За всем этим стоят верховные выразители интереса касты владельцев страны.
        - Вот как... - сказал Игнатенко - И какова тогда миссия Увалова?
        - Канализировать протест и ненависть исключительно против конкретных персоналий, но не против системы в целом. А когда трансфер состоится, то те же избиркомы, правоохранители и суды, которых он сейчас поливает грязью, станут послушно работать на него. Уже в качестве президента. Левых же спровоцируют на что-нибудь и начнут давить и убивать. Не во время перехода, а после. Сразу. Развернутся свирепые расправы над активистами и даже над сочувствующими. Все антидемократические законы и механизмы, готовящиеся сейчас, будут вручены Увалову в готовом виде. Его мишенью будут не путинисты, не единороссы, даже не коррупционеры и авторы антиуваловских политических репрессий, а исключительно коммунисты. Всех остальных мною упомянутых, кто во власти, объявят «коммунистами-сталинистами», но персонально ни одного из них не тронут. Тронут тех, кто не имеет власти, кто не ворует, не репрессирует и не фальсифицирует, но кто исповедует левые идеи. Вот по этому основанию. Гнилому и абсурдному - но уж какое есть. В точности как на Украине. Начнется дичайшая декоммунизация на государственном уровне. Запретят всё
советское, даже культуру. Левых активистов примутся сажать и убивать, а Запад будет рукоплескать.
        - Да ты что! - сказал Дашкевич. - Ты уверен в этом или просто нагнетаешь?
        - Увы, да. Вы ведь заметили, наверное, что Увалов принципиально отказывается от провозглашения популистской программы, чтобы его никто потом не обвинил в обмане. Только общие слова и личные оценочные суждения.
        - А как же «Голосование умных»? Оно же и за левых, за коммунистов. Почти половина Мосгордумы теперь оппозиционна, - сказал Гена.
        - В том-то и дело, что почти. Если бы Увалов захотел, то и больше половины устроил. В том округе, где я помогал коммунистам, Увалов наотрез отказался помочь авторитетному оппозиционеру, известному, уважаемому, поддержанному гражданским активом. Вместо этого поддержал открытого гебиста, который даже не скрывал, где работает, а в итоге победил единоросс. Настоящий оппозиционер набрал столько же, сколько гебист, даже без поддержки внешних сил - власти или Увалова. Это означает, что даже если бы Увалов ему не то что помог, а просто не сделал бы подлость, не помешал, то на одного оппозиционного депутата в Москве было бы больше.
        - Не знал... - протянул Дашкевич.
        - Он потом сам признал свою ошибку, извинялся, но это белыми нитками шито. Это не ошибка - с учетом того, что в расследованиях Увалова каждая цифра выверена. В общем, это просто один из примеров, кому он на самом деле служит. И свидетельство того, что он не вправе переходить красные линии, например, реально обеспечить оппозиционное большинство в Мосгордуме.
        - Так что же, Увалов - это поп Гапон, что ли? - уточнил Игнатенко.
        - У него задача сложнее и ответственнее. С прицелом на преемственность Путину. Сейчас его миссия - противодействие консолидации оппозиционной деятельности, низового протеста путем замыкания его исключительно на себя. В свое время даже устранили самого Немцова, исключительно для того, чтобы расчистить дорогу Увалову, чтобы не путался под ногами, не создавал конкуренцию, не делил авторитет... А в период активных событий - имитация демократической революции. После этого переворота намордник на массы натянут еще сильнее. Вы посмотрите - ради Увалова, по сути, обескровливается вся оппозиция. Власть достигает абсолютной гегемонии, а всё несистемное недовольство собирает именно он. Чтобы в определенной точке сбросить старое и вручить бразды правления новому - но на самом деле старому в новой маске. Что же касается тактического сотрудничества с коммунистами, посредством того же «Голосования умных», - то оно служит лишь тому, чтобы сами левые до поры до времени не выступали против Увалова единым фронтом. И власть к этим тактическим договоренностям достаточно благосклонно относится. Потому что в противном
случае, если все левые будут против него, это угрожает стратегическому плану, делает роль Увалова слишком уж неестественной для российских реалий - тут всё же есть какие-то отличия от Украины. Хотя его структуры и не скрывают, и не обманывают, что коммунистов будут резать, как и там, и даже еще хлеще.
        - Да Увалов своих же сторонников считает расходным материалом. Он валялся на океанских пляжах, а рядовые хомячки платили штрафы из своего кармана, - сказал Гена.
        - А это на самом деле неважно. Чем больше Увалов и его штаб будут вытирать ноги о сторонников, чем больше «вожди оппозиции» будут использовать свою паству как пушечное мясо и подставлять под репрессии, тем более исступленно эти хомячки будут поддерживать «безальтернативного лидера». Они сознательно на это идут. Им самим не нужно личное благополучие. Им нужна жесткая власть. Ибо это не демократы, а массовка фашистов, пусть и не все субъективно считают себя таковыми. Массовка, выгоняемая на улицу под псевдолиберальными лозунгами, под прикрытием антикоррупционной риторики. Вообще, все те, кто за Увалова, принципиально не за демократизацию, а лишь за то, чтобы он пришел к власти. При этом они допускают, что Увалов может править еще более диктаторски. Истинный же кукловод, бенецифиар всего этого - фашистская верхушка. А фашизм, напоминаю, это консолидированный капитал в высшей стадии своего развития, концентрации капитала и могущества, доминирования над населением. У этой верхушки безусловная власть. Рейдерские кланы в России переплетены, сейчас стоит задача максимальной адаптации их капиталов за
рубежом, в рамках глобальной системы. Вот новая фаза - вероятно, как раз под Увалова.
        - Вот как? - произнес Денис.
        - Угу. Задача его, среди прочего, и такая - выводить антивластных людей на протесты, засвечивать их, подводить под репрессии. Так что всё, что сейчас под его светлейшим ликом происходит, и в дальнейшем будет происходить, - это не за демократию и либерализм. В данном случае речь идет именно о дальнейшем закреплении власти, в принципе не предусматривающей сопротивление со стороны подавляемых.
        - То есть, ты хочешь сказать, что власть - ну, власть в широком смысле - планирует, что Увалов в тот момент, когда система начнет рушиться под давлением низов, возглавит процесс и на самом деле не увеличит свободу, а напротив, закрутит гайки по максимуму? Для этого его и делают единственным оппозиционером? - уточнил Денис.
        - Да, именно так. Увалов никогда не будет против диктаторских, я бы даже сказал, монархических принципов, потому что сам в рамках оппозиции ультрамонархист. Да, планируется еще сильнее ужесточить власть после его вступления на пост президента. И то, что он абсолютно доминирует в оппозиции, тоже часть плана, чтобы в случае перезагрузки никаких проблем с преемственностью не было. Негласная организационная поддержка Увалова и его структур властью и консолидация оппозиции под него объясняется необходимостью усиления контроля над ней посредством контролируемых сегментов противников власти. Хотя доминировать в процессе будет штаб Увалова, и государство будет на это закрывать глаза. Посредством Увалова кукловоды осуществляют увод и блокирование реальной оппозиции - которая и так сама не может ничего контролировать и нашпигована агентами влияния, но речь идет именно о внешней народной ее поддержке. Очевидно же, что его готовят как лицо, обеспечивающее, по крайней мере, в медийном мейнстриме, безусловное единство оппозиции, отвергающей устаревшую надстройку. А тех, кто не в общей струе, сразу же
маргинализируют и отбросят. Со многими, как я сказал, расправятся физически.
        - Но у значительной части людей Увалов вызывает отторжение, - возразил Гена.
        - Неважно, что на самом деле большинство равнодушно к Увалову или даже им раздражено. Важно то, что планируется, в том числе непрямыми методами, маскирующимися под топорные, силами государства, его раскрутить и вообще сформировать нужный для сценария бэкграунд с ним в медиасреде. Чтобы это выступило подходящей декорацией сценария якобы революционного прихода к власти и перезагрузки системы. Повторяю еще раз - именно для этого.
        - А ничего, что основная масса силовиков против него? - сказал Денис.
        - Украинские силовики тоже были против нациков и майдаунов. Но мало ли какие личные предпочтения. Есть система. Есть аппарат. Характерный пример - прошла пара месяцев после фашистского переворота, как даже в Одессе - в Одессе! - те же силовики прикрывали расправу нацистов над антимайданом, сожжение людей заживо.
        - Одного из моих двоюродных братьев, кстати, там, на Куликовом поле, и убили, я упоминал об этом, - сказал Игнатенко. - Он со своей девушкой решил выйти и противостоять захвату власти майданутыми. Те начали наступать. Пришлось укрыться в Доме профсоюзов. В итоге обоих зарубили. Именно зарубили - топором.
        - Ужас... И, конечно, безнаказанно. Ведь они теперь власть там, - прокомментировал Смирнов. - Кое-кто из них наверняка сейчас в Белоруссию полезет, но, будем надеяться, там они навсегда и останутся. Что касается России, то я уверен, что и у нас так будет... В любом случае, Увалова продвигает элитная верхушка, в том числе и силовых структур. И, кстати, новое поколение чиновничьего аппарата к нему весьма благосклонно относится. Это те же дети реформ, которые больше всего на свете хотят, на своем уровне, быть интегрированы в западный мир. Они-то и будут, когда всё начнется, обеспечивать массовый саботаж в пользу Увалова.
        - Интересная версия... - протянул Дашкевич. - Выходит, верить никому нельзя?
        - Адекватных и влиятельных альтернативных сил нет, в этом трагедия момента, - сказал Иван. - Есть множество честных, самоотверженных политиков, тех же коммунистов, пусть и не в верхушке «официальных», а в иных, более мелких компартиях. Но они неизвестны. А те, кто известен и раскручен, никогда не пойдут на то, на что пошел Ленин с соратниками. Поэтому, исходя из тех факторов, которые действуют сейчас, можно сказать одно: Увалов - последний гвоздь в крышку гроба российского коммунистического движения а, значит, надежды простых людей на улучшение жизни.
        - Так что же, будет дальнейшее гниение? Невеселая перспектива, - произнес Гена.
        - Да - пока не грянет гром уваловской псевдореволюции с последующей кровавой декоммунизацией. Наше общество принципиально не желает исцеления, не желает осознавать, что происходит. Оно будет яростно отвергать тех, кто готов его спасти, тех же коммунистов, - и слепо, исступлённо верить Увалову. Его будет корежить, мутить от трупного яда - а Увалов станет тем острием шприца, с помощью которого синклит владельцев России будет эту отраву впрыскивать.
        Томск, 20 августа 2020 года
        - Да, всё правильно, так и делайте, - сказал начальник спецлаборатории КОКСа Глеб Турчин, по специальности биохимик и врач-токсиколог.
        В руке у того, к кому он обращался, была ручка-шприц для диабетиков, которая до этого была наполнена соответствующей дозой физраствора.
        - Ну, что ж, повторим всё еще раз... господин преемник, - усмехнулся Скворцов.
        - В аэропорту выпиваю чай. На борту от напитков и еды отказываюсь. Примерно через сорок минут после взлета иду в туалет. Там жду. Колю себя в любом случае ровно через час после взлета. Использованный шприц помещаю в конверт и выкидываю в мусор. Сразу выхожу. Говорю людям «меня отравили, я умираю», ложусь на пол. Через несколько минут сознание начинает плыть. Кричу как можно громче.
        - Да. Не бойтесь. Очнетесь уже в спецпалате омской клиники. Там с вами будут работать наши врачи и медсестры. Начальство вплоть до областного министра здравоохранения и губернатора проинструктировано.
        - Понял... - с готовностью кивнул «преемник», хотя на лице был небольшой испуг.
        - Еще раз: не волнуйтесь. Президентское кресло требует жертв... Ладно, ладно, жертв не будет... - добродушно оскалился Скворцов.
        - Главное - чтобы руки у вас не тряслись, - наставительно произнес Турчин. - Чтобы укол был точным. Чтобы нужная доза вошла в организм. Коктейль, в целом, повторяю, безвреден. Хотя, конечно, условно безвреден - ибо всё же вводит в кому на несколько часов и провоцирует определенные обратимые нарушения. Но, в любом случае, тест на аллергию вы прошли нормально, почки и печень работают без проблем, все показатели в норме. Дозы тщательно рассчитаны. Это, собственно, усыпляющее, а также препараты, которые на несколько дней вызовут дозированный сбой метаболизма и дадут присутствие в организме ряда косвенных признаков отравления ядом, доступных для выявления и формального документирования. Так что когда при разборках за бугром примутся вопить об отравлении «Новичком», а наше государство будет напрочь это отрицать и указывать на нарушение обмена веществ, то правы будут обе стороны.
        - Да-да, я понял. Всё сделаю, как надо.
        - Отлично. Ваш рейс через... - Скворцов посмотрел на часы, - три с половиной часа. А мы с Глебом Михайловичем с вами пока прощаемся. Полетим до Омска заранее на джете, там в больнице вас встретим. Все эти дни будем держать ситуацию под контролем. В Берлине также разместим, как полагается, и в первые дни будем отслеживать. Удачи! Это самолет вашей судьбы - он вознесет вас на новую высоту!
        Они обменялись рукопожатиями, и Скворцов с Турчиным вышли из гостиничного номера в холл, где дежурили прикрепленные к «преемнику» сотрудники ФСО в штатском. Не удостоив вытянувшихся по стойке «смирно» бойцов даже взгляда, высшие офицеры КОКСа направились к выходу.
        Углич, 20 августа 2020 года
        Поминки по Маше проходили на летней веранде одного из городских кафе на берегу.
        - Серег, и что, ничего нельзя сделать? Ведь есть же статья о доведении до самоубийства! - сказал Рокотов сидевшему рядом с ним двоюродному брату - «куму» колонии, где они оба служили.
        - Даже если речь идет об обычных людях, эта статья работает очень редко, да и наказания по ней, если дело доходит до обвинительного приговора, символические, - возразил Сергей. - А тут... Ну, кого ты обвинишь?
        - Главврач ее травила, старшая сестра постоянно при пациентах и коллегах унижала и стыдила... Это мне уже потом рассказали, ее сослуживицы по работе. А всё это дерьмо пошло сверху, с подачи министра здравоохранения области. И этот, депутат Вакарчук, черт бы его побрал, через СМИ постоянно учил жить.
        - Ты серьезно? Это никак не доказать, поверь моему опыту. Скажут - перенервничала. Изменение сознания из-за беременности. Ее, кстати, перевели от ковидников, когда положительный тест получила?
        - Она сообщила мне об этом за два дня до смерти, в пятницу вечером, больше никому. Самостоятельный тест, и подтвердилось при вскрытии. В субботу и воскресенье не работала. Конечно, перевели бы, но на работу она должна была выйти в начале недели. Настолько не хотела выходить, что решила уйти из этого мира... - «вертухай» выругался многоэтажным матом.
        - Ох, сволочи... Сволочи... - «кум» налил себе еще водки и отхлебнул. - Козлы. Я что, думаешь, их уважаю? Гниды они и есть гниды. Жаль Машку твою, хорошая жена тебе была. И зачем она так?
        - Видно, довели... Я и не думал, что так серьезно всё. Или это она так близко к сердцу приняла?.. Многим толстокожим бабам по барабану было бы тявканье начальства, если, конечно, это не влечет каких-нибудь реальных последствий для работы и зарплаты. А она очень тихая и незлобивая была, ранимая очень...
        - Отпевание было?
        - Нет, ее духовник отказался. Пообещал только просить о милости божьей к ней. Ну, ясно же. Самоубийца. А убийцы, пусть и косвенные, ходят в церковь, молятся, крестятся. Говорят, Вакарчук вот этот очень набожный... А ... толку?
        - Ты прав, брательник, - сказал Сергей. - Чтоб им всем в аду гореть!
        - За это выпью!
        Они помолчали. Уже не совсем ясным взором Кирилл охватил расположившихся за сдвинутыми столами гостей. Рядом сидели родители. Его и ее... Народу было не так много. В основном близкие родственники. А из больницы никто не пришел - мол, коронавирус, нельзя заражать друг друга.
        Прапорщик долго смотрел на свинцовые воды Волги, в которых отражалось серое хмурое небо. Погода под стать моменту... И жена, и будущий ребенок пали жертвой бездушной машины господского гнета.
        - Слушай... Серег... - заплетающимся уже языком пробормотал Кирилл. - Так мы, получается, никто перед ними? Даже мы? Люди в погонах?
        - Угу. Мы просто их верные цепные псы. Кто им неугоден - того к нам. А мы тут неугодных этих... контролируем. И ты, и я. Но решают всё они - не мы. Мы только исполняем. Да, они все гниды конченые, я это открыто говорю, там иных и водится. Но это - система, и мы - ее винтики. Другого мира нет. Приспосабливайся, выгрызай свое место под солнцем - и будет тебе счастье... - «кум» осекся... - Ну, я имею в виду общее правило нашей жизни. Понятно, что от бед и трагедий никто не застрахован, я еще раз тебе искренне соболезную. Но держись, жизнь продолжается. Ты молод, здоров, есть перспективы на офицера пойти. Набирай стаж. Ранняя пенсия. У тебя всё нормально получается. А они получат свое. Многие ихние у нас поселяются, я же смотрю их дела, приговоры... Сегодня ты господин, а завтра пыль лагерная... И такое бывает, хоть и не массово... Ладно, давай еще. Земля пухом...
        - Угу... - Кирилл поднял и осушил очередную стопку.
        Они еще раз помолчали.
        - Отрава, отрава... Кругом отрава. Вот Машка моя отравилась насмерть. Утром Увалова траванули в Сибири. Похоже, тоже ласты склеил.
        - Да нет, вроде не сообщали о смерти... - Сергей вытащил смартфон и стал смотреть новости. - Нет. В твиттере нет ничего. Госпитализировали в Омске.
        - Что вообще происходит со страной?
        - Да ничего особенного. За власть грызутся. Все друг друга травят по мере сил и возможностей. В прямом и переносном смысле. Это жизнь. Не бери в голову. Мы, служивые, люди маленькие. От нас ничего не зависит. Тюрьмы будут стоять всегда, при любой власти мы будем нужны.
        - Ты прав, брат... - Кирилл выпил еще одну стопку.
        Минск, 20 августа 2020 года
        Республика переживала тревожные дни. Но это была не та тревога, которую испытывали украинцы в начале рокового четырнадцатого года, видя, что действующая власть играет в поддавки с теми, кто «по договорняку» олицетворяет перезагрузку этой же власти. И готовит государство к очередной злокачественной мутации, чтобы оно соответствовало тем задачам, которые предписаны глобальными силами.
        Здесь было всё совсем по-другому. Здесь власть ничего общего с теми, кто вышел ее «свергать», не имела. Даже если в предшествующие годы и пыталась наладить некоторое подобие мирного диалога с теми, кто ориентировался на западные ценности. Но, как говорится, не в коня корм оказался.
        Уже было очевидно, что при таком раскладе, когда государство прогибаться не намерено, когда те, кто принимает решения, не саботируют и не переходят на сторону противника, когда президент на своем посту и дал четкие указания восстановить законность и порядок, всё рано или поздно стабилизируется. Так называемые цветные революции эффективны лишь тогда, когда сама власть находится на крючке у глобальных центров и лишена воли им сопротивляться. И, соответственно, меняется на ту, которая уже на порядок более зависима, связана с ними прямым подчинением, а не договорами.
        Бывало и так, что политические режимы оказывались устойчивыми к спецоперациям, сводимым к госпереворотам под видом «освободительных революций» на фоне режиссируемой массовки. Тогда применялись открыто силовые методы, внешняя агрессия, как в Ливии. Но Белоруссии это вроде бы сейчас не грозит. В то же время нужно показать Западу, что в любом случае силовые структуры готовы ко всему.
        Ряд подразделений перебросили ближе к западным границам. Танковое соединение, где служил Саня Дашкевич, разместилось в Брестской области, а подразделение ССО, где служила его жена Ира, - в Гродненской. А сослуживцы Максима успешно держали оборону против «змагаров» на столичных улицах.
        Профессор Огарёв с дочерью сидели в лаборатории поздно вечером и пили чай.
        - Вот эти девять человек... Смешно даже. Кто все эти люди? Возомнили себя представителями белорусского народа, - сказала Наташа.
        - Других оппозиционеров, как говорится, у меня для вас нет. Ешьте что дают, - усмехнулся отец. - Ну, естественно, светоч наш, нобелевская лауреатка, сейчас будет сей аванс отрабатывать перед иностранными хозяевами.
        - Ага... А программу читал? Ту, которую они же и спрятали, удалили сайт.
        - Да уж... Декоммунизация, подача заявки на членство в НАТО, широкомасштабная приватизация, коммерческий оборот земли, установление полноценной границы с Россией с пограничным и таможенным контролем, запрет российских СМИ, запрет пророссийских организаций. В общем, весь стандартный набор, как и полагается.
        - Нет слов...
        - ...Значит, Максим на поправку идет? - спросил Егор Иванович.
        - Да, врач говорит, что состояние лучше. Восстановится ли колено - отдельный вопрос, но сейчас динамика положительная.
        Наташа уже успела сегодня во второй половине дня побывать в госпитале, после чего сразу поехала в институт к отцу.
        - Макс говорит, что на него напала тогда какая-то сплоченная группа крепких парней, на вид однотипных. По крайней мере, он это успел заметить, - сказала она.
        - Ну что ж, давай попробуем, - сказал профессор.
        - Чувствую себя, как читер в стрелялке, подглядывающий через стены или вообще на расстоянии... Каково вообще место этой разработки в общей системе, в нашей жизни? Будешь ли ты о ней открыто объявлять?
        - Пока не готов. Рано еще. Пока это будет наш с тобой маленький секрет. Даже от Гриши, при всем моем к нему и е