Бунт при Бетельгейзе Евгений Гаркушев
        Андрей Егоров
        Коски #2
        Профессиональный аферист и игрока Эдик Цитрус обвинен в убийстве, и его ожидает многолетнее заключение в поясе астероидов у звезды Бетельгейзе. Бунт в колонии для особо опасных преступников неожиданно делает Эдика обладателем огромного состояния. Но космические пираты не дремлют. Да и могущественная тайная организация не прочь использовать таланты Цитруса в своих целях. Благодаря чудесам современной науки он из беглого преступника превращается в настоящего супермена. Вот только репутация тайной организации, с которой ему пришлось иметь дело, говорит о том, что добром эта сделка не закончится…
        Евгений Гаркушев, Андрей Егоров
        Бунт при Бетельгейзе
        Благодаря тому противоречию, которое мы так часто встречаем в характере этого типа преступников, у них рядом с упорнейшим отрицанием ими своей вины наблюдается подчас неожиданное добровольное стремление обличить себя. Явление это объясняется различными причинами. В большинстве случаев дело сводится к простой потребности поболтать и поделиться с другими своей тайной. Они находят особенное удовольствие в том, чтобы много говорить о совершенном преступлении, потому что они при этом мысленно переживают его вновь и продолжают испытывать то наслаждение, которое оно доставляет им… Чезаре Ломброзо. «Криминальный человек» (1895)
        Глава 1
        ДЕДУШКИНО НАСЛЕДСТВО
        Если тебя всё время пытаются прикончить и каждый твой день наполнен беготней с одной только целью - выжить, поневоле начнешь задумываться о том, что в этой жизни что-то нужно менять.
        Не то чтобы Эдик Цитрус отличался мерзким характером и немедленно располагал против себя всех, кто встречался ему на жизненном пути, или лицо у него было такое неприятное, что всякий встречный так и горел желанием немедленно его поколотить. Нет, всё было гораздо прозаичнее - просто Эдвард любил сорить деньгами, а поскольку доходы у него отсутствовали, деньги он добывал одним и тем же способом - занимал под большие проценты. И никогда не отдавал. Не с чего было отдавать.
        Из-за этой вредной привычки ему даже пришлось стать межпланетным путешественником и всё время переезжать с места на место. Поначалу на каждой захудалой планетенке, куда заносила его нелегкая, деньги Эдварду давали охотно - ибо физиономия его прямо-таки располагала к доверию и обхождение было в высшей степени приятным. Тем большим было разочарование кредиторов потом, когда выяснялось, что они имеют дело с типчиком, абсолютно нечистоплотным в финансовых вопросах.
        Ко всему прочему Эдик еще в совсем юном возрасте увлекся азартными играми, поэтому всякий раз, когда у него появлялись наличные, он немедленно оказывался за игорным столом. Больше всего его привлекала старая добрая рулетка. Шарик прыгал по делениям игрового колеса, а сердце Эдварда замирало в предвкушении крупного выигрыша. Но опять выпадало зеро! Ох уж это зеро! Простой поляризационно-магнитный механизм, внедренный по инициативе владельца казино, - и очередная партия игроков разорена до нитки.
        Так было и на этот раз. Зеро! Эдик поежился от накатившего на него дурного предчувствия, поднялся из-за стола, глянул недобро на крупье - тот ответил ему безразличным взглядом - и побрел между столиками на выход, справедливо полагая, что там его уже ждут. В казино кредиторы к игрокам не приставали - мешала хорошая охрана, но снаружи он и сам не поставил бы на свою безопасность ломаного гроша, хотя всегда любил рисковые ставки.
        На улице, между тем, разгорелась настоящая драка за обладание его скромной персоной. Представители клана Ивановых наехали на клан Швеллеров. Потасовка шла нешуточная и грозила в ближайшее время перерасти в перестрелку. Сам Швеллер - маленький и лысый главарь выходцев с Собачьего рая, захудалой планетенки в окрестностях Дзеты Змееносца, прыгал вокруг массивного Иванова с бейсбольной битой. И кричал, что немедленно пустит ее в ход, если ивановские подонки не оставят Эдика в покое. Не то чтобы он так сильно волновался за судьбу Цитруса - просто в его планы входило выпотрошить азартного игрока первым.
        Кредиторы этой холодной осенью натурально выстраивались в очередь, решая между собой, кто первым будет крутить Эдварду руки и выворачивать его карманы. Просто потому, что на этой планете он провел довольно много времени и успел заслужить репутацию злостного неплательщика долгов.
        Эдик выглянул сквозь стеклянные двери на улицу, увидел, что там творится настоящий бардак, и ему стало совсем тоскливо. Он покосился на грозную охрану и понял, что выходить всё равно придется. Позади маячил вышибала по кличке Твердое Колено, который очень не любил, когда проигравшиеся клиенты топтались на пороге казино.
        Осторожно приоткрыв дверь, Эдик спустился по ступеням и попытался незамеченным проскользнуть мимо дерущихся. К несчастью, его увидел один из братков Швеллера. И захлебнулся криком:
        - Во… вот он, паскуда! Апельсин козявистый!
        - Цитрус, - поправил его Швеллер. - Здравствуй, Эдик! Куда это ты так спешишь?
        Свара немедленно прекратилась. Несколько десятков рук сгребли должника в охапку и принялись перетягивать из стороны в сторону, пока он не закричал:
        - Стойте, стойте!
        - Гони бабки! - потребовал Иванов, шевеля массивными челюстями с таким видом, словно разминал их, прежде чем прожевать Эдварда.
        - Мне гони бабки! - глянув на конкурента исподлобья, потребовал Швеллер и махнул бейсбольной битой для придания веса своим словам. - Про эту козлиную морду можешь пока забыть!
        - Ребята, определитесь, а? - затараторил Эдик. Мысли он всегда излагал торопливой скороговоркой, за что получил кличку Болтун. Она была менее популярной, чем основная - Цитрус. Старым друзьям позволено было звать Эдика Болтливым Цитрусом. - Тому гони, этому гони. На всех у меня бабулек точно не хватит. Я, между прочим, деньги не печатаю. Хотя мог бы… - Он задумался на мгновение, затем продолжил спасительную тираду: - Я бы, признаться, даже одному из вас не смог ничего отдать, но, по счастью… что я говорю… к великому моему расстройству, пару дней назад у меня умер дедушка на Амальгаме-12. Вы бывали на Амальгаме-12?
        - Нет! - дружно отозвалась братва.
        - Напрасно, - заметил Эдик, - замечательные места. Стабильная экономика, всеобщее процветание. Вот и дедушка мой был очень богат. И всё свое состояние он, конечно, оставил мне, любимому внуку. Кому же еще? Больше наследников у дедушки не было. А если бы и были - он бы предпочел меня. Потому что я - лучший внук на свете. Самый расчудесный внук в нашей Галактике. Таких внучат, как я, поискать, скажу я вам. Кто приносил дедушке тапочки по первому требованию?! Кто накладывал горячий компресс на его больную поясницу? Кто делал ему растирания? И даже… - он понизил голос, - словно заботливый медбрат, вставлял катетер… Куда вставлял, спросите вы? Куда надо, не будем уточнять, куда именно! Да что там, я даже клизмы ему ставил!
        - Брешешь, пес шелудивый! - надвинулся на разговорчивого должника Иванов.
        - Нисколько. Я большой специалист по клизмам. Если кому нужно, могу запросто поставить. И возьму, кстати, совсем недорого…
        - Какие клизмы?! Я не о клизмах, я о наследстве!
        - Вам никто не говорил, что вам бы не помешал дезодорант для полости рта?
        - Да я тебя! - взревел главарь клана.
        - Отвянь! - чтобы успокоить разбушевавшегося Иванова, Швеллеру пришлось стукнуть его бейсбольной битой по спине - удар получился сильный, но здоровяк его почти не заметил. - Парень дело говорит - если не врет, конечно. А это проверить недолго. Так что там с твоим дедушкой-миллионером, Цитрус?
        - Мой дедушка не был миллионером, - скорбно сообщил Эдик.
        - Так я и знал! - прорычал Иванов, его счетчик накрутил такую сумму, что не всякий миллионер смог бы погасить этот долг.
        - Да погоди ты! - осадил его Швеллер, ему Эдик задолжал немногим меньше, и он надеялся на возвращение энной суммы.
        - Но, - произнес Эдвард, подняв вверх указательный палец, - у моего дедушки была фабрика по производству бубликов.
        - Ты что, издеваешься над нами?! - Лицо Иванова сделалось пунцовым; он протянул руку, собираясь ухватить наглеца за воротник и как следует встряхнуть.
        - Вовсе нет! - широко улыбнулся Эдик, демонстрируя расположение к собеседникам и готовность немедленно погасить долги. - Бублики очень популярны на Амальгаме-12. Как и слоеные пироги.
        - Он и пирогами торговал? - заинтересовался один из бандитов и шумно сглотнул.
        - Конечно, его пироги продавались повсюду на Амальгаме-12. И не только на 12-й, но и на 13-й, и на 14-й, и на…
        - У Амальгамы 13 планет, - сообщил Швеллер.
        - Извините, увлекся…
        - Короче, крендель ты беспонтовый, - Иванов всё-таки ухватил должника за воротник, - чую я, ты нас за нос водишь. Я тебе сейчас лицо обглодаю!
        - Не надо, - сморщил нос Эдик, - я просто хотел сказать, что получил наследство. Осталось только вступить в права, и я отдам вам всё, что задолжал. Продам бубличную фабрику - и отдам. А если вы убьете меня сейчас… Не спорю, это несколько компенсирует ваши моральные страдания, конечно, - но вы ведь получите тогда не бублик, а только дырку от бублика.
        - Дырку? - заинтересовался один из громил Иванова. - Это как?
        - Ты купи бублик в любой булочной, отдай его друзьям, а дырку оставь себе - вот и узнаешь, - охотно пояснил Эдвард. - В данной ситуации, друзья, - это государство, которому достанется наследство дедушки в случае моей преждевременной гибели. А на что потратит деньги государство? На усиление полицейского аппарата, повышение жалованья и премий копам. То есть вы, ребята, своими руками сейчас хотите отдать деньги копам. Понимаете? Ведь это просто западло! Простите меня, пожалуйста, но всё именно так и выглядит. И что о вас подумают другие? Что они подумают, я вас спрашиваю?
        - Слышь, болтун, не грузи, - поморщился Швеллер. - У тебя доказательства есть? Письма там, нотариально заверенные, другие интересные документы? Может, доверенность на управление бубличным заводом? Фотография дедушки, на худой конец?
        Эдвард возвел глаза к небу.
        - Честное слово. Мое честное слово! Вот скажите мне только - когда я вас обманывал?
        - Всегда! - ответили кредиторы хором.
        - Я твоими честными словами сыт по горло… - начал Иванов. Но тут вмешался Швеллер:
        - Погоди-ка. Пусть докажет, что дедушка оставил ему наследство. Пусть покажет мне его фото - должно оно у него быть, раз он так деда любил, что клизмы ему ставил!
        Цитрус принялся лихорадочно рыться в карманах. На землю полетели две карточные колоды, грязный носовой платок, пачка презервативов.
        - Это я возьму, - заметил Швеллер, подобрал презервативы и убрал в карман брюк.
        - В счет долга? - поинтересовался Цитрус.
        - Я тебе покажу в счет долга, подонок. Ройся в карманах поактивнее.
        - Хорошо, хорошо! - откликнулся Эдвард и заторопился. - Да вот же оно! - заорал он, протягивая Иванову цветной кусочек пластика. - Это и есть фото моего любимого дедушки.
        - Хм… Солидный старикан, - протянул бандит. - Гляди-ка, Швеллер!
        Но второй бандит даже не взглянул на изображенного на фото мужчину, а перевернул карточку обратной стороной.
        - Это же календарь! - прорычал он. - Сувенирный календарь!
        - Календарь, - ничуть не смутился Эдик. - Что ж тут странного? Дедушке вполне по карману выпускать календари со своим фото. Он же не нищий какой-нибудь! Ну да, дед раздавал их клиентам - любителям бубликов с Амальгамы-12! А теперь я буду раздавать. И с изображением дедушки, и со своим собственным!
        - Сдается мне, старик смахивает на какую-то звезду стереовидения! Жаль, я почти не смотрю стерео!
        Эдвард потупился. Календарь достался ему в качестве выигрыша в беспроигрышной лотерее, до которой он был большой охотник. Он тоже полагал, что старикан на фотографии - актер или, на худой конец, известный по всей Галактике благотворитель. Но надеялся, что образования и эрудиции его кредиторов не хватит, чтобы установить этот факт.
        - Календарь - не доказательство, - насупился Иванов, которому стало обидно, что он не заметил цифр на обратной стороне «фотографии». - Что у тебя еще есть?
        - Даже не знаю, - замялся должник. - Может быть…
        Иванов занес кулак, намереваясь в случае неверного ответа опустить его на голову Эдика. Удар у него был страшной, убойной силы. Об этом Эдик знал не понаслышке. Несколько раз видел бандита в деле. Челюсти Иванов крушил самозабвенно. Удар - противник в отключке. Удар - еще один лежит, отдыхая от неправедных трудов.
        - Дедушка прислал мне письмо перед смертью, - Эдик пошел ва-банк.
        - Оно у тебя с собой? - заинтересовался Швеллер.
        - Оставил в гостинице. Это очень ценное письмо. К тому же, последнее! Я сильно им дорожу. А на улице его могли украсть. Как не раз крали дедушкины фотографии. Одно ворье вокруг! Поэтому в последний визит на Амальгаму я и взял у дедушки пачку календарей. Пусть крадут, на здоровье!
        - Ладно, гостиница твоя недалеко. Мы пойдем и посмотрим на письмо… Надеюсь, оно заверено нотариусом?
        - Нет, - «честно» признался Эдик. - Зато там есть марки с Амальгамы, дедушкина подпись, и всё такое…
        Он поднял взгляд к небесам. В зеленоватой вышине плыли клочковатые багровые облака. Над ними летел серебристый почтовый снаряд - вот бы его сбить да раскурочить… Много интересного можно заполучить. Но всё это - несбыточные мечты.
        Опустив взгляд, Цитрус увидел всё ту же безрадостную картину. Его окружала толпа бандитов. Да и вообще, порядочных людей, или хотя бы гуманоидов, на улице было крайне мало. Вот, скажем, по противоположной стороне улицы спешит рептилия, ведущая на поводке карликового звероящера с огромными зубами - куда там бультерьеру… Но не вступится эта рептилия за наследника дедушки с Амальгамы-12, даже если его сейчас начнут избивать ногами и дубинками. Даже полицию не вызовет. Лишние проблемы никому не нужны.
        Эдик загрустил и замолчал, что случалось с ним не так часто.
        - Может, я его сначала тресну, - прорычал Иванов, - вруна распроклятого?!
        - Не надо меня трескать, - попросил Эдик. - А то я и сам тресну! То есть по швам разойдусь!
        - Я те разойдусь! - пригрозил Иванов.
        - Не надо, пожалуйста, меня трескать! Я вам еще пригожусь.
        - Действительно, - поддержал Швеллер, - подумай сам, если ты его треснешь, то он не сможет показать нам письмо. Я же тебя знаю.
        - Это еще почему? Письмо он может показывать и без зубов.
        - Верно, но как бы ты не перестарался.
        - Да?! Ну, ладно, хорошо, - Иванов нехотя выпустил должника, - пошли, подлец. Знай, что если, на твою беду, у тебя не было дедушки…
        - Дедушки есть у всех, - заверил Эдик.
        - У меня не было дедушки, - один из бандитов смахнул скупую мужскую слезу.
        - Одни придурки кругом, - выдавил Швеллер и отвесил парню подзатыльник, - соберись, дебил. У меня даже мамы с папой не было, в пробирке меня вырастили, а мне от этого ни горячо, ни холодно. Так, обидно только временами, что первые три года жизни только киберняню с железным лицом, похожим на утюг, и видел. Мне потом в каждом утюге что-то знакомое и родное мерещилось…
        - То-то ты так утюги любишь, - хохотнул один из громил и поправился, осознав, что сморозил бестактность: - На живот кому-нибудь поставить, я имею в виду.
        - А чего же… Хорошая штука утюг, - согласился Швеллер. - Правда, Цитрус?
        - Не знаю, - скорбно ответил тот.
        - Скоро узнаешь, - обнадежил его бандит.
        - Пошли, - Иванов ткнул Эдика массивным кулаком в область печени, тот охнул и заспешил к гостинице, потирая ушибленный бок. За ним двинулась мрачная толпа.
        Шли, сохраняя молчание. Выглядело шествие, как похоронная процессия. Не хватало только гроба, венков и покойника. Что касается скорбных лиц - они присутствовали в избытке. Самым скорбным было лицо потенциального покойника, шествующего впереди. Глазки его бегали, а мозги мучительно искали выход из этой казавшейся безвыходной ситуации. Ведь письма в номере не было.
        Одинокие прохожие испуганно шарахались от живописной группы бандитов. Кто-то вжимался в пластиковые стены домов, кто-то спешил заскочить в магазин, даже если это была лавка по продаже снеди для бородавочников.
        «Вот бы мой номер сегодня обчистили! - думал Эдик. - Со взломом! Тогда можно было бы списать потерю письма на грабителей. Конкурентов-наследников!»
        Метров через двести они поравнялись с гостиницей «Астория», где Эдик квартировал в каморке размером два на два метра, с общей уборной на восемь комнат. Однажды он застал на унитазе похожего на громадного червяка немерианца. Тот пришел в гости к кому-то из постояльцев и решил опорожнить кишечный тракт. Эдик потом обходил туалет стороной, предпочитая пользоваться уборной в закусочной Джека Полпечени.
        Уверенным шагом Цитрус прошагал мимо парадного подъезда. Даже не оглянулся на швейцара, который смерил «похоронную процессию» удивленным взглядом. На лице его отчетливо отразилось желание окликнуть постояльца - тот задолжал ему пару монет. Суровый вид сопровождающих Эдика заставил швейцара промолчать и насупиться.
        - Эй, Цитрус, ты куда?! - окликнул должника Иванов. - Ты разве не здесь снимаешь собачий угол?
        - Нет, нет! Я на днях переехал.
        - Хм… У меня другие сведения. И куда же ты переехал?
        - Перебрался в квартал к бородавочникам. Там жизнь дешевле. Продукты в магазинах свежие. И в ресторанчиках цены - просто загляденье.
        - Фу-у-у-ты ну-ты, - Швеллер скривился, - я всегда знал, что ты омерзительный тип, но чтобы настолько… Как ты можешь обитать в квартале бородавочников? Там же такая вонь. И грязь. И эти мерзкие сопливые твари. В их рестораны и зайти противно - не то что там питаться!
        - Привык, - откликнулся Эдик, - к тому же я не одобряю шовинизм. Бородавочники - такие же разумные существа, как мы с вами, и имеют право на то, чтобы к ним относились с уважением. Ясно вам, господин Швеллер?
        - Не сказал бы, что они такие же, - смерив должника удивленным взглядом, откликнулся Швеллер. - А ну-ка, стой!
        Эдик остановился:
        - В чем дело? Мы не пойдем смотреть на письмо дедушки?
        - Сдается мне, ты нам врешь. Бубличная фабрика - еще половина беды. Но жить в квартале с бородавочниками и жрать в их убогих закусочных…
        - А я о чем говорю! - прорычал Иванов. - Может, прикончим его, и вся недолга? Только прежде помучаем, чтобы другим неповадно было.
        - Неплохая идея, - отозвался Швеллер, - для таких дел у меня есть специальный человек, пыточных дел мастер, но этим гадом я, пожалуй, займусь лично. К бородавочникам он требует уважительного отношения! Надо же, какая скотина! Мало того, что спустил мои деньги, так еще и издевается!
        Глаза его полыхнули таким хищным блеском, что Эдик вздрогнул.
        - А в чем, собственно, проблема? - спросил он как можно невозмутимее. - Ну да, письмо дедушки в квартале бородавочников - потому что я там живу. Неужели вы не хотите забрать свои деньги? Убив меня, вы их точно не получите. Вам не всё равно, где я квартирую и с кем вожу дружбу?
        - Ты еще и дружишь с кем-то из этих тварей?! - изумился Швеллер.
        - Ну да… Я должен одному крутому бородавочнику пару сотен. Если вы убьете меня просто так, не спросив его, у вас могут быть крупные неприятности. Вас всюду начнут доставать бородавочники. Они, кстати, весьма изобретательны в способах убийства! Представляете, заходите вы с утра в свою ванну, а там бородавочник! Они мастера проникать в закрытые помещения.
        - Это так, - кивнул Швеллер. - Знавал я одного бородавочника на Дзете Змееносца. Там на астероиде есть колония, где я чалился по второму разу… Так для этого бородавочника пролезть в квартиру было не сложнее, чем для меня - проникнуть без приглашения в дошкольное заведение.
        - А зачем тебе проникать в дошкольные заведения? - с подозрением покосился на него Иванов.
        - Это я неудачно выразился, - пробормотал Швеллер и поспешил перевести разговор на другую тему: - Ну, так что ты там бормотал о бородавочниках?
        - Я говорю, что, убив меня, вы обретете массу проблем и не получите никакого удовольствия! - затараторил Эдик.
        - Вовсе нет! Мы получим огромное моральное удовлетворение! - прорычал Швеллер. - Да, Иванов?
        - О да-а-а! Сдается мне, он просто хочет нас развести, Швеллер. Перо ему в бок надо сунуть. А лучше сухожилия на ногах перерезать. Чтобы не сбежал. И про утюг ты там что-то заикался…
        - Разве может маленькое моральное удовлетворение сравниться с большим количеством наличных?! - взвизгнул Эдик. - Только подумайте, господа, какой куш вам предстоит урвать! Я с радостью отдам вам наследство дедушки. Часть наследства, по размеру моего долга, конечно. И даже с процентами! А сам уеду отсюда и буду себе жарить бублики.
        - Что ты будешь делать с бубликами? - насторожился Швеллер.
        - Буду их жарить.
        - А ты бывал когда-нибудь у дедушки на фабрике?
        - Нет, у меня аллергия на сырую муку! Я видел производство только издали - из окна автомобиля. Поэтому я поразмыслил и решил, что фабрику лучше продать. Тогда денег у меня будет вообще завались. И я с радостью отдам их вам!
        - Так уж и с радостью?
        - Конечно, с радостью и превеликим удовольствием! Мне своя жизнь дороже. К тому же от денег я не видел в жизни ничего хорошего и пришел к выводу, что от них одни только проблемы. Если бы я относился к деньгам иначе, разве я был бы здесь сейчас с вами? Нет. Я жил бы спокойной, праведной жизнью, заслужил уважение окружающих и любовь близких - как мой дедушка, славный бубличник. А где я сейчас? Близких у меня нет. К тому же я должен отдать наследство любимого дедушки вам. Вы теребите его фотографию своими грязными лапами, пытаетесь оспорить его статус в обществе на Амальгаме-12. Мне стыдно… Нет, нет и нет. Деньги развращают людей и портят жизнь, что видно хотя бы на вашем примере, господа. Как только я расстанусь с деньгами, немедленно заживу другой, праведной жизнью. Не буду больше подонком. Таким, как вы…
        - Песни будешь петь копам! - буркнул слегка обалдевший от излияний Цитруса Швеллер и задумчиво помахал бейсбольной битой. - До квартала бородавочников далеко. Предлагаю полететь на катерах.
        - Идет, - кивнул Иванов. - А с кем полетит придурок?
        - Какой придурок? - заинтересовался Эдик. - Вы еще и придурка какого-то хотите прихватить с собой? Зачем?
        - Придурок - это ты, - пояснил Швеллер, наливаясь краской. - Я удивляюсь, с чего это тебя зовут Болтуном и Цитрусом. Правильное погоняло для тебя - Придурок. Это же надо - иметь такого дедушку с бубликами и ошиваться на этой вшивой планетенке… Может, объяснишь, зачем ты здесь появился?
        - Мир посмотреть захотелось, - тяжело вздохнул Эдвард. - Вы, наверное, не знаете, но я тут совсем недавно. Каких-то полгода.
        «Каких-то полгода, - мелькнуло у него в голове, - а меня уже хочет прикончить полгорода. Положительно, что-то не так с этой планетой. На Кумпукту в Южном секторе прошел целый год, пока на меня объявили форменную охоту».
        - И как тебе мир?
        - Местами хорош, но в основном - мрачен. По мне, жизнь с такими людьми, как вы, - дерьмо. А хороших людей в своих странствиях я еще не встречал. Каждый только и думает о том, как выбить из тебя долги! Не хочет вникнуть в сложную финансовую ситуацию, немного подождать…
        На мостовую опустился пятнадцатиместный черный катер. Иванов кивнул водителю и махнул своим ребятам. В тот же миг из-под облаков спикировали две ярко-красные спортивные машины на шесть мест каждая - прибыло подкрепление Швеллера.
        - Болтун полетит со мной, - заявил Иванов. - Хочешь, посади с нами пару своих ребят.
        - Чтобы вы их выкинули по дороге? - усмехнулся Швеллер. - Нет уж, пусть он садится в мою машину. Туда же можешь сесть и ты. Один.
        - Ага. Сейчас я сделаю тебе такой подарок! - хмыкнул Иванов. - Может, мне сразу застрелиться?!
        - Нет, что ты, не стоит. Ведь тогда твоей кодлой будет командовать еще более тупой бугор.
        - Это ты меня похвалить хотел или обидеть? - насупился Иванов.
        - Просто констатировал факт, - усмехнулся Швеллер. - Давай так, летим на твоем катере. Людей поровну. И в мои машины твоих людей возьмем.
        - Ладно, - кивнул Иванов.
        - Я, может быть, пешком пойду, пока вы полетите? - предложил Эдик. - Или на такси? Не хочется, знаете ли, вас стеснять. К тому же мое присутствие внесет дисбаланс в равновесие сил. Вы ведь не знаете, кого я решу поддержать в драке, если она вдруг начнется.
        - Кого ты, слизняк, можешь поддержать в драке? - хмыкнул Швеллер. - Я тебя никуда от себя больше не отпущу, богатый наследничек. А чтобы ты не рыпался, у меня есть отличная штука.
        С этими словами, мерзко ухмыляясь, бандит вынул из кармана роскошного бархатного пиджака никелированные наручники и одним движением защелкнул их на запястьях Эдварда.
        - Пошли, Цитрус! Скоро мы тебя выжмем, словно канарейку в чай!
        - Или как апельсин в стакан! - решил блеснуть красноречием Иванов. - Видел, есть такие специальные машинки для отжимания цитрусов? Они их даже не отжимают, а выскребают! Острыми такими ножичками… Ну а мы по-простому придавим тебе голову дверью, нажмем как следовает…
        - Для начала можно ограничиться пальцами, - возразил Швеллер.
        - Ты всегда был хлюпиком, - покосился на него Иванов. - Пальцами! Ты еще скажи, иголки под ногти ему загонять! И утюг этот… Бабские развлечения! Тебе бы только банки по Сети грабить, Швеллер! А настоящий король рэкета - я! - Он скривился, довольный собой. - Недолго тебе осталось коптить воздух, если говорить начистоту.
        - Это мы еще посмотрим, - Швеллер смерил главаря конкурирующей банды красноречивым взглядом и метко плюнул ему на ботинок.
        - Ну, ты! - взвился Иванов. - Жить надоело?! Хочешь отправиться в дальнее плавание прямо сейчас?!
        - Ладно, поговорим потом, - примирительно сказал Швеллер, постукивая бейсбольной битой по ладошке левой руки. - Давай сначала с этим разберемся.
        Эдварда втолкнули в полутемный салон воздушного катера, вонявший потом, грязными носками и дешевым табаком. Ребята Иванова жили просто. Следом вломились бандитские главари и дюжина братков из обеих банд.
        - Адрес? - проворчал Швеллер.
        - Улица Пликли Находчивой, дом двадцать пять. Комната на втором этаже, - ответил Эдик. Ситуация выглядела всё хуже. Еще и эти браслеты на руках… Так просто не убежишь.
        Черный катер Иванова с ревом взмыл в голубое небо. Следом почти бесшумно сорвались с земли полуспортивные красные катера Швеллера.
        - Плохо знаю кварталы бородавочников, - пожаловался пилот. - Там есть что-нибудь приметное поблизости?
        - Статуя Пликли, - отозвался Эдик. Запираться было глупо. - Она стоит на постаменте с паяльной лампой в руках.
        - А что он паял? - спросил Иванов.
        - Не он, а она. Насколько я знаю, она ничего не паяла, а была коском. Но бородавочники ее за что-то уважают.
        - Во, видишь, Иванов, к чему тебе нужно стремиться, - усмехнулся Швеллер. - Чтобы тебя водрузили на постамент в родном городе с плоскогубцами в руках… Или чем ты там особенно любишь пользоваться?
        - Да уж не бейсбольной битой, - откликнулся Иванов. - А ты что, не хочешь, чтобы тебя увековечили с твоим орудием посреди города?
        - Зачем? Я к славе равнодушен… Мне бы только деньжат срубить, - откликнулся Швеллер. - И ребята у меня скромные, как на подбор.
        Преодолев за пару минут расстояние в несколько километров, катера опустились ниже и пошли на бреющем полете над улицей, по которой разгуливали бородавочники.
        - И эту мразь ты предлагаешь уважать? - спросил Швеллер, тыкая Эдварда в бок. - Да ты только посмотри на них! Сопли висят до земли, бородавки мерзкие по всей харе. И короста с рыла прямо на мостовую сыплется. Ты разве не боишься заразиться?
        - Не боюсь, - соврал Эдик. Бородавочники и впрямь выглядели омерзительно.
        Зеленые сопли под носом, наличие которых считалось у них признаком хорошего здоровья, бугрящаяся, словно в нарывах, кожа, слезящиеся жабьи глаза. Фигуры как таковые у представителей этой инопланетной расы отсутствовали напрочь. При взгляде на бородавочников со спины казалось, что по улице, переваливаясь, бредут мешки, набитые отбросами.
        - Это та улица? Пликли Умного? - спросил Швеллер. - Я не читаю по-бородавчански. А тут на табличках сплошь их каракули.
        - Пликли Находчивой, - поправил Эдвард. - Да, улица та самая. Вон, двухэтажный дом. Я живу на втором. Окна во двор.
        - Сажай машину, - приказал Швеллер пилоту, вглядываясь в странную приземистую постройку, над крышей которой поднимались клубы белого дыма.
        - Ты мне приказывать не можешь, - объявил громила.
        - Ах, ну да, я и забыл - ты же ивановская шестерка. Иванов, а ты как считаешь, нам нужно приземлиться? Или полетим дальше? А может, будем летать вокруг дома этого придурка, пока не закончится горючее и катер не упадет?! А?! - Последние слова Швеллер прокричал.
        Иванов задумался.
        - Наверное, нужно сесть, - проговорил он спустя некоторое время. - Но ты моими людьми всё равно не командуй. А то еще понравится…
        - Им или мне? - осклабился Швеллер. - Они у тебя, наверное, без зуботычин совсем на приказы не реагируют?
        - Реагируем, - проворчал пилот и повел машину к земле.
        Приземлились на бесплатной парковке, среди множества ржавых «примусов» - бородавочники отдавали предпочтения старым катерам.
        Дверь катера открылась. Ступив в кучу мусора, на асфальт выбрался Швеллер.
        - Не район, а большая помойка! - брезгливо поморщился он.
        - Мне нравится, - откликнулся Эдик. - Воздух неплох, без промышленных выхлопов. Совсем как на Амальгаме-12. Там даже в столице воздух почти как в Деревне.
        - Ну да, деревней здесь пахнет. Точнее, навозом…
        - И соседи милые, - добавил Цитрус.
        - Пошевеливайся! - Иванов вытолкнул его из катера. - Ишь, встал, любуется пейзажем.
        Рядом приземлились полуспортивные катера. Бандиты высыпали на асфальт, оглядываясь с таким видом, словно их привезли на заклание.
        - Ничего, ничего, - подбодрил своих Швеллер, - это еще не переделка. Так - маленькое упражнение для чувствительных носов. А ты… - обратился он к Эдварду, - веди нас к письму, а то, неровен час, мы потеряем терпение и сделаем из тебя немного мясного фарша, который скормим этим уродам.
        Бородавочники медлительно передвигались вдоль улиц, пошлепывали по асфальту гусиными лапищами, на пришельцев косились неприветливо.
        - Ишь, вылупились! - проворчал Иванов. - Людей, что ли, никогда не видели…
        - Так, нам сюда, - Эдвард снова ткнул пальцем в сторону двухэтажного строения, - там я и обитаю. - Он судорожно шарил взглядом по улице, надеясь на неожиданное спасение. Сейчас сопровождающие подойдут, посмотрят, поймут, что там не гостиница, и всё - пиши пропало. Начнут закатывать его в асфальт прямо здесь.
        Приблизились к подъезду.
        - Это еще что?! - зловещим баритоном проговорил Иванов, пялясь на железную табличку, прикрепленную рядом со входом.
        - Где? - Эдвард обернулся и с содроганием прочел вслух: «Бородавчанские сауны». - Ну да, - кивнул он с умным видом. - Здесь я поселился. В саунах.
        - Может, в свободное время ты банщиком подрабатываешь? - поинтересовался Швеллер ядовитым шепотом. - Трешь их коростявые спинки, бородавчатые конечности?..
        - Может быть, - ответил Цитрус. - А вообще, я не обязан отвечать на провокационные вопросы. У всех, знаете ли, свои увлечения. Это… это мое личное дело. К тому же платят здесь неплохо. Я ведь не знал, что дедушка так скоро отойдет в лучший мир! И не хотел тянуть из него деньги, надеялся заработать на жизнь сам.
        - Мда-а-а, - скривился Иванов, скептически разглядывая Эдварда, - а и не скажешь, что извращенец. - Он погрозил Цитрусу кулаком, но хватать за воротник на этот раз не стал - побрезговал. - Письмо давай, банщик-любитель. Точнее, веди в свою нору-дыру. Вдруг там еще что-нибудь ценное сыщется?
        - Может быть, вы подождете меня снаружи? - предложил Эдик. - Не хочется, знаете ли, пугать мирных бородавчанских обывателей.
        - Обыватели для того и созданы, чтобы их пугать. Внутрь пойдем только мы с Ивановым, - сообщил Швеллер, - ну и парочка наших парней. Так… Шмыга… иди сюда.
        - И ты, Шкаф, тоже, - буркнул Иванов.
        От толпы отделились самые громадные бандиты и присоединились к боссам и одиноко стоящему у таблички «Бородавчанские сауны» бледному, что твоя наволочка, Эдварду. Табличка была единственной на русском языке во всём квартале. Может быть, имелись любители попариться в местной сауне и среди людей? Или табличка служила своего рода предупреждением, что чужакам сюда лучше не соваться?
        - Идемте, - Цитрус вздохнул и толкнул дверь.
        Из помещения на гостей пахнуло зловонием с таким сложным ароматическим букетом, что все зажали носы, а Шмыга от неожиданности едва не бухнулся на асфальт. Шкаф придержал его за плечо и слегка подтолкнул в спину. Драки не случилось только потому, что Швеллер сердито зыркнул на здоровяков и выдавил, проговаривая слова через плотно сжатые зубы:
        - Вперед, грязные свиньи!
        - Может, свиньям здесь было бы и ничего, - позволил себе дерзость Шкаф. - А нам как-то неуютно…
        Когда дверь за незваными гостями закрылась, они очутились в валившем отовсюду едком пару. Таком густом, что на расстоянии вытянутой руки было ничего не разглядеть. Счастливый наследник бубличной фабрики разом испарился - словно растворился в вонючем облаке. Мелькнула напоследок его худая спина, и только его и видели. Зато из туманного небытия вынырнул огромный бородавочник и уставился на гостей.
        - Мы к банщику, - сообщил Иванов и почувствовал себя очень глупо. Ему показалось, что голова его украшена парой длинных ослиных ушей.
        - Эдвард! Мальчик мой! Куда же ты пропал?! - заорал Швеллер. В его взгляде читалось отчетливое желание задвинуть бородавочника с настырным взглядом маленьких черных глазок куда-нибудь подальше, но не хотелось пачкать руки. - Да сделайте же что-нибудь?! - Он обернулся к громилам. - Уберите этого с дороги!
        - Я - банщик! - пробулькал бородавочник. - Чего хотите? Мы здесь людей не обслуживаем. Не выдерживают они нашего пара. Млеют сразу.
        - Что-о-о?! - взвился Иванов. - Вы только послушайте, какая наглость! Ну, ты, жаба скользкая, ты кем себя возомнил?! Людей они не обслуживают. Да если я захочу, ты меня будешь парить каждый день, с утра до вечера! Парить и парить, ты меня понял?.. - Он осекся, заметив, что остальные как-то странно на него смотрят. - То есть… Я, конечно, никогда не захочу, чтобы такая образина меня парила! Никогда! Но что я пара здешнего не выдержу - это ты врешь, скотина! Даже несмотря на то что он такой вонючий - сдюжу!
        С этими словами Иванов, пребывая в расстроенных чувствах от собственной оплошности, размахнулся и влепил банщику смачную оплеуху. Что стало еще более серьезной ошибкой. Физиономия бородавочника буквально взорвалась россыпями буроватой слизи, забрызгав обоих боссов и их людей. А зеленые сопли из-под толстого носа пролетели по неровной траектории и шмякнулись на лицо низенького Швеллера. Тот закричал, замахал руками, угодив бейсбольной битой в нос Шмыги. Банщик воспользовался всеобщей суматохой, чтобы отвесить Иванову ответную плюху. Силы у него оказалось столько, что босс вышиб двери и рухнул на крыльцо, отплевываясь от облепивший его губы и нос слизи.
        - Достаньте мне этого подонка! - прорычал он, силясь подняться, и толпа его людей ринулась в бородавчанские бани, круша всё на своем пути. В густом пару парни не разглядели, кого бьют - вломили Швеллеру, банщику, посетителям бани - простым бородавочникам, Шмыге и напоследок Шкафу, который, охнув, сел на каменку. Прижег зад и заорал так, что подивиться на происходящее сбежался весь квартал.
        Выяснилось, что бородавчанские бани - любимое место отдыха множества местных жителей. Толпа завсегдатаев ринулась защищать сауну от вандалов.
        Побоище приобрело массовый размах. В ход пошли не только ножи и кастеты, но и оторванные от стен впопыхах доски, камни мостовой, стулья…
        Вскоре над местом драки уже кружили полицейские вертолеты. А через час признанных виновниками скандала парней Иванова и Швеллера, а также самих изрядно помятых боссов грузили в полицейские катера.
        Иванов щупал языком сломанный зуб и строил планы кровавой мести, размышляя, как хорошим ударом сломает коварному Цитрусу нос. Швеллер крутил головой, недоумевая, куда мог подеваться наглый обманщик. Из бани он не выходил… Или всё же выходил? Еще он никак не мог понять, как получилось, что в сауне началось форменное побоище. Вроде бы всё было по закону, но потом что-то произошло… Он пришел к выводу, что во всём виноват Болтливый Эдик Цитрус, и что перед смертью ему стоило бы сломать руки, ноги и выщипать все волосы из ноздрей.
        Эдвард в это время спешил по одной из улиц бородавчанского района, посмеиваясь, потирая руки, и даже не подозревал, какую чудовищную судьбу уготовили ему боссы преступных кланов. Он и думать не думал, что всё столь удачно сложится, когда вылезал через окно прачечной при бане. Ему представлялось, как бандиты будут гнать его через весь район, а потом заставят примерить пеньковый галстук или бетонные ботинки. Основательно перед этим поколотив.
        Вместо этого они зачем-то ввязались в драку с бородавочниками и где-то потерялись. А когда над домами завыли сирены вертолетов, Цитрус понял, что смог уйти, да еще избавился от кредиторов на пару-тройку дней. Сейчас им явно будет не до него.
        Нет, всё же славно, что в свое время он не побрезговал и пошатался как следует по бородавчанскому кварталу. Пытался провернуть здесь аферу с организацией мгновенной лотереи. И заприметил здание бани, как особенно бойкую точку для торговли. Узнать, что внутри, не удосужился, но вокруг покрутился изрядно. Даже выслушал рассказ старого противного бородавочника о Пликли Находчивой. Кто бы мог подумать, что такая идиотская информация пригодится?! Нет, определенно, никакие сведения не бывают лишними. Человеку с большим сообразительным мозгом, такому, как он, любая ерундовая история пригодится и будет использована с толком.
        Однако из Баранбау следовало валить. Продажная полиция скоро получит бакшиш - и отправит всех бандитов гулять на свободе. И потом, Иванов и Швеллер - не единственные опасные мерзавцы, занятые его поисками. Так что когти надо рвать срочно! Вот только куда ему податься?! Не к дедушке же покойнику на Амальгаму-12?!
        Эдик захохотал. Но как славно придумано?! Какой он молодец. Голова! Не то что эти безмозглые придурки. Еще боссами зовутся! Таким боссам бубличными заводами рулить, а не бандами вооруженных головорезов!
        Размышления Эдварда прервал девичий голосок с легкой хрипотцой, выдававшей пристрастие его обладательницы к крепким спиртным напиткам, пьянящим колоскам и табаку.
        - Неужели ты принес мне деньги, котик?
        Цитрус вздрогнул и поднял глаза. Перед ним стояла Амалия - пухленькая брюнетка, особа, приятная во всех отношениях, к тому же напрочь лишенная комплексов и предрассудков. Кое-кто называл ее проституткой. Что касается Эдика, то он считал Амалию исключительно порядочной девушкой, потому что лично с него она до сих пор не взяла ни копейки - обещания заплатить не в счет! Да и сама Амалия сильно расстраивалась, когда ее обвиняли в страсти к стяжательству и продажной любви.
        Квартал бородавочников закончился, Цитрус снова оказался в районах города, где основную массу жителей составляли представители вида хомо сапиенс.
        - А разве я тебе задолжал, киска? - безнадежно спросил Эдвард. В голове мелькнуло: сотней больше, сотней меньше - какая теперь разница.
        - Ну как же, - протянула Амалия, надувая губки. - В прошлую пятницу приходил? Приходил… А две недели назад вообще остался на всю ночь. Про любовь шептал. Говорил, что ты мой вечный должник.
        «Правда, говорил», - чуть было не брякнул Эдик, но вовремя сообразил, что лучше промолчать.
        - Так я… - забормотал он. - Я ведь…
        - И до этого еще три раза, - продолжала Амалия. - А я всё жду, жду, когда ты свои обещания выполнять начнешь…
        Эдик внимательно посмотрел в большие, удивительно глупые глаза и вздохнул. Не в его обычаях было обижать женщин. Конечно, он мог бы послать Амалию куда подальше, заявить, что платить ей даже не собирается - что бы она ему сделала? Девушка - не громилы Швеллера и Иванова. Только начнет кричать и биться в истерике. Побежит за ним, проклиная на всю улицу. В принципе, это он переживет. К девичьему крику ему не привыкать, но скандалов Эдик не любил и старался извлечь пользу из любой ситуации. Амалия болтлива и общается с большим количеством людей. Клиенты, подруги… Стало быть, рассказать ей об усопшем дедушке и его бубличном бизнесе - значит, упрочить легенду, которую он недавно скормил бандитам.
        - А ведь я теперь богат, детка, - напряженно хохотнул Эдик - были опасения, что легенда не прокатит. - Мне досталась булочная… то есть бубличная фабрика на Амальгаме-12. В наследство от дедушки. Так что скоро заживу, как король. Продам эту фабрику, и стану тратить деньги, не считая! Знаешь, я тут сидел, размышлял на досуге. Как ты насчет того, чтобы полететь со мной на Амальгаму?
        Амалия недоверчиво сощурилась.
        - Вот так сразу - и полетели?
        - Ну, не совсем сразу. Купим билеты на корабль, в первый класс, продадим всё, что тут есть, долги соберем - и двинем.
        - Ты меня замуж, что ли, зовешь? - кокетливо поинтересовалась девушка. - Или на работу хочешь взять? - Цитрус замялся.
        - Замуж - это слишком серьезный шаг. Я к нему пока не готов. Молодой слишком. А вот на работу… Почему бы и нет? Секретаршей хочешь быть? Мне теперь понадобится личная секретарша.
        - Хм, секретарша… А что надо делать?
        - Ты что, не знаешь?! Работы у секретарши полно, но не очень обременительной. Отвечать на звонки. Письма разбирать. Личную корреспонденцию. Кофе приносить, бутерброды готовить. Следить, чтобы настроение у босса было всегда приподнятое…
        - Только никаких домогательств на рабочем месте, - насупилась Амалия. - Ишь, приподнятое… Всё, что не входит в служебные обязанности, - за отдельную плату.
        - Но, разумеется, со скидкой, - не растерялся Эдик, который уже начал ощущать себя бубличным магнатом и даже вошел во вкус, размышляя о том, как будет экономить эфемерные финансы и разумно вести дела.
        - Для тебя - за полцены, - деловито объявила девица.
        - Вот и славно. Я тебя найду, как только всё определится. Это была, так сказать, предварительная беседа. Телефон у тебя тот же?
        Амалия насупилась.
        - Сдается мне, ты хочешь меня кинуть, Эдик!
        - Это еще почему? - насторожился Цитрус.
        - Потому что богатые наследники не зажимают плату девушкам. А иногда даже дарят им что-нибудь приятное сверх обещанного. Разве тебе было со мной плохо?
        - Нет, ты что, - протянул авантюрист, соображая, как выпутаться из сложной ситуации с наименьшими потерями. - Слушай, Амалия, я тут поразмыслил… Мне для тебя, и правда, ничего не жалко. Поэтому я принес тебе в качестве залога наших добрых отношений кое-что ценное… Я ведь здесь, в этом районе, не просто так, я искал тебя. И, надо же, какая удача - нашел-таки!
        Глаза девушки блеснули заинтересованно.
        - Ну-у-у и? - протянула она, надув густо напомаженные губки.
        - Вот, - сказал Эдик, выдернул из кармана и протянул Амалии вычурную подвеску с прозрачным камнем. - Настоящий бриллиант, три с половиной карата. Мне передал его поверенный вместе с письмом дедушки. Фамильная драгоценность. Стоит столько же, сколько составляет твое полугодовое жалованье.
        - Какое жалованье? - насторожилась девушка.
        - Ну да, - спохватился Эдик. - Какое у тебя здесь жалованье. Живешь себе на гонорары. Словно писатель какой-нибудь. - В голове Эдварда мгновенно всплыл четкий образ - важный бородатый графоман с трубкой в руке - литератор Афанасьев, наивно ссудивший Цитрусу последние две тысячи рублей на строительство плотины в Нангуру, на планете-пустыне, где последние пару миллиардов лет даже следов воды не было. - Я имею в виду то жалованье, которое намереваюсь платить тебе. Тысячу рублей в месяц. А, может, и полторы.
        - Ты душка, Эдик! - воскликнула Амалия, вешаясь молодому человеку на шею.
        - Ты в этом когда-то сомневалась? - проговорил он, торопливо ощупывая соблазнительные девичьи формы.
        Стеклянной подвески было немного жаль. Ее Цитрус выменял у мальчишек на полностью разряженный одноразовый газовый пистолет «глюк». Но, с другой стороны, из-за этой подвески его три раза едва не побили.
        Собственно, неприятности начинались каждый раз, когда Эдик хотел поставить подвеску на кон или заложить за тысячу рублей - десятую часть от ее «реальной» стоимости. Вещица была сделана неплохо. Не всякий отличит стекло от алмаза. Да только Цитрусу попадались сплошные специалисты. Один ювелир с кроваво-красными злыми глазками бежал за ним несколько кварталов, пока не споткнулся и не протаранил головой телефонную будку. Так что пусть Амалия порадуется, а он избавится от соблазна - попробовать сбыть поддельную ценность так и подмывало. Но засыпаться на такой ерунде Эдику не хотелось.
        Он уже собирался покинуть счастливую Амалию, поцеловал ее напоследок в шейку, когда, покачивая тяжелыми бедрами, в переулок выплыла Роза Кухарка, «мамаша» большинства местных девиц, и, увидев Цитруса, огласила окрестности громоподобным рыком:
        - Эдуа-а-а-ард?! Ну, наконец-то!
        - Принес же черт, - пробормотал Цитрус, отстраняясь от Амалии.
        Роза стремительно приближалась, выкрикивая:
        - Ты что же, не помнишь, что пользовался моими девочками, да еще взял у меня триста рубликов под верный прожект и обещал через неделю отдать четыреста! Прошло уже три недели, а денег я так и не вижу! Хорошо хоть увидела твою гнусную рожу!
        Эдик огляделся. Бежать?! Но куда?! С Розой Кухаркой лучше не связываться. Кулаком она молодого бычка с ног свалит. Только с голыми руками «мадам» на людей никогда не бросалась - имелась у нее милая привычка носить с собой деревянную колотушку, какой хорошие хозяйки мнут пюре из твердоклонированного картофеля. А еще чеснокодавилку, ее Роза использовала вместо кастета. Имелись в арсенале мадам и прочие твердые и тяжелые предметы кухонного обихода. Готовить Роза очень любила и посвящала этому всё свободное время. Считала, что девочек с улицы надо подкармливать - на кости только собаки бросаются, а никак не богатые мужчины. Поэтому на разборки и на обход района она выходила прямо из кухни. Забредшим сюда по досадной случайности чужакам можно было только посочувствовать. Полиция регулярно вывозила из района трупы с отпечатком молотка для отбивания мяса на лбу и следами скалки на изрядно помятых лицах.
        К сожалению, что прихватила с собой Роза сейчас, определить было нельзя - руки она держала за необъятной спиной. А ведь кухонную утварь можно очень даже неплохо метать - и в этом деле мадам Свенсон также достигла большого мастерства. Поэтому поворачиваться к ней спиной и давать деру Цитрус счел неразумным. Вдруг у нее там разделочные ножи. Хрясь, хрясь - и она украсит его спину парой аккуратных стрекозиных крылышек. Только полет его будет коротким - в ближайшую лужу.
        - Пожалуй, пойду, - проворковала Амалия и упорхнула, сделав «бубличному магнату» ручкой. - Позвони мне, Эдик, когда купишь билеты.
        - Я всё верну… Бубличная фабрика, - безнадежно проблеял Эдик и осекся - сообразил, что Кухарка Роза разоблачит его в момент - о готовке и кулинарных обычаях разных планет она знает больше всех в Баранбау!
        - Что, бубличная фабрика? Тебя взяли туда пробивать дырки, сладенький? Больше-то ты ни на что не способен. Только вот чем ты будешь их пробивать, когда я оторву тебе некоторые части тела? - Кухарка надвигалась. Руку она по-прежнему держала за спиной.
        - Нет. Бубличная фабрика досталась мне в наследство…
        - Идиот! - выкрикнула Роза так, что Эдик подпрыгнул. - Бубличная фабрика - это обычная пекарня! Бублики пекут так же, как хлеб. Батоны, булки, сайки, плетенки… Ты хочешь сказать, что тебе досталась в наследство пекарня? Да еще и в какой-то дикой глуши, наверное?! Отвечай немедленно, не пытайся запудрить мне мозги!
        - На… на… - от волнения Цитрус начал заикаться. - Амальгаме-12…
        - Действительно, страшная глушь. Планета рудокопов, где царит вечная ночь. Большинство тамошних жителей предпочитают питательные пайки А-7. И знаешь почему?! Потому, что они андроиды! А у людей на этой планете кухня крайне неразвита! Ни ресторанов, ни общей продуктовой сети…
        Цитрус шмыгнул носом.
        - Какая ты развитая, Ро… Розочка! Всё-то ты знаешь… - Он улыбнулся с жалким видом. - Скажи честно, откуда?! То есть я хочу спросить, ты, наверное, училась в кулинарном техникуме?..
        - Да, о кулинарии я знаю всё, - с угрожающим видом проговорила Роза. - Я состою в ста двадцати семи интернет-сообществах, посвященных кулинарии, и в трех являюсь модератором! Не знаю я только одного, когда ты собираешься отдать мне четыреста рублей? Но я, кажется, знаю, как их получить!
        - Только не бей, - выдохнул Эдик. Роза наконец-то перестала прятать руки за спиной, и Цитрус увидел, что в правом кулаке мадам Свенсон зажата колотушка - орудие, которым она владела в совершенстве и метала очень точно. Однажды на глазах у Эдика Роза зашибла этой или точно такой же колотушкой сумчатую крысу-мутанта размером с крупного кота. Одним броском. Шмяк. И нет крысы!
        - Зачем же? - усмехнулась мадам Свенсон. - Не буду портить товарный вид. Ты будешь на меня работать.
        - Работать? - поразился Эдик, который за свои двадцать пять лет не провел ни одного дня в созидательном труде, зарабатывая себе на жизнь исключительно аферами. - Картошку тебе чистить, что ли?! Или починить чего надо? А, может, ты хочешь устроить меня охранником в свое заведение?
        Перед мысленным взором Цитруса пронеслись соблазнительнейшие картинки. Он охраняет девушек и, конечно, пользуется их благосклонностью. Вот только посетители… С ними, наверное, придется иногда драться. А если придет какой-нибудь громила Иванова, с пудовыми кулаками и тяжелой челюстью? Станет угрожающе шевелить ею! Нет, всё-таки, охранник - не слишком хорошая работа. Во всяком случае, ему, с его телосложением и душевной организацией, она явно не подходит.
        - Охранять заведение?! Нет, нет… - Роза нехорошо улыбнулась, обнажив золотую фиксу. - Твоя работа будет интереснее и приятнее. Я хочу предложить тебе очень легкий труд…
        Выражение лица мадам сделалось настолько многообещающе пугающим, что Эдик едва не кинулся в позорное бегство. Сдержался только потому, что понимал - любое резкое движение, и колотушка будет пущена в ход.
        - Ты хочешь сделать меня проститутом?! - прошептал догадливый Цитрус.
        - Чем плоха подобная работа для такого негодяя и обманщика, как ты? К тому же, я не дам тебя в обиду злым дядям, мой сладенький! Годика за три-четыре расплатишься со всеми долгами… Черт возьми, да у меня просто очередь из бородавчатских дамочек стоит - никто не хочет их обслуживать! Вот ты ими и займешься.
        - Я?!
        - Да, ты, именно ты!
        - Никогда! - выкрикнул Эдик.
        Лицо Розы вытянулось. Губы сошлись в узкую складку над массивным подбородком.
        - Ах, вот как, - проговорила она, - ну, что ж. В таком случае… - И картинно занесла колотушку над головой.
        - Не надо! - Цитрус попятился. - Я всё отдам. Полиция… Полиция! - взвизгнул он, осознав, что привлечь внимание общественности - его единственная возможность уцелеть в передряге. - Помогите-е-е!
        Крик его одиноко разнесся по пустынному кварталу. Роза совершила прыжок, достойный лучших участников Больших межгалактических игр, и ударила. Эдик закрылся левой рукой, и колотушка врезалась в кисть. Рука взорвалась болью. А Кухарка уже совершила новый выпад - стремительный и сильный. Эдик каким-то чудом успел убрать из-под удара голову, иначе колотушка попала бы точно в висок, развернулся и кинулся бежать зигзагами - опасался меткого броска. Роза ревела сзади, как неисправная пожарная сирена. Интуиция, которая не раз выручала Цитруса из беды, подсказала ему, что он сейчас погибнет, если срочно не предпримет что-нибудь.
        Эдик рухнул на асфальт, отбив колени. Как раз вовремя. Колотушка просвистела над его головой и врезалась в витрину магазина «Межпланетный охотник». Стекло со звоном раскололось и осыпалось. Почти свихнувшийся от боли в сломанной левой конечности, Цитрус схватил первое, что попалось под руку, - большой черный бумеранг для охоты на птиц планеты Австралион. Эдик развернулся всем телом. Топоча, с грохотом, достойным сталелитейного пресса, Кухарка Роза неслась вдоль улицы, выдернув из секретного кармана и выставив перед собой громадный кухонный тесак. Цитрус изо всех сил метнул свое оружие. Бумеранг, вращаясь, понесся к мамаше. Фа-фа-фа-фа-фа. Пролетел мимо ее массивной фигуры, поднялся выше и, описав дугу, полетел обратно к Эдику.
        - Ой, - вскрикнул тот. Отпрыгнул назад, споткнулся о разбитую витрину и ввалился внутрь, рухнув спиной на осколки стекла. Не поранился только чудом. Перевернулся на живот и на четвереньках пополз внутрь темного магазина.
        По случаю выходного дня хозяева отсутствовали. Кухарка вломилась в магазин следом за Цитрусом. Тот сдернул со стойки и метнул в даму пару тонких копий. Одно вонзилось в покрытие пола, не долетев пары метров. Другое она отбила ножом, разрубив пополам. И снова понеслась вперед, несокрушимая, грозная, как буйство стихии.
        Эдик успел схватить массивный электрошокер для охоты на слоноподобных существ с Целесты-4. Батареи, понятное дело, отсутствовали. Кухарка попыталась ударить его ножом в живот. Он встретил лезвие основанием электрошокера. Дзынь. Бамс. Дзынь. Удары посыпались на Эдика, словно из машины, стреляющей теннисными мячиками. Он едва успевал отражать выпады, не отводя взгляда от белеющего во мраке лица Розы. В темноте на нем пылали только глаза - злые и невыразительные, словно две красные пуговицы. Продолжая отбиваться, он отступал, предчувствуя скорый конец. Стоит ему упереться в стену, и она его достанет ножом.
        Вдалеке вдруг взвыли полицейские сирены. Для Цитруса забрезжил смутный свет надежды на спасение.
        «Молодец владелец, - подумал он, - поставил сигнализацию!» И тут же лишился последнего оплота обороны. Электрошокер после особенно сильного удара мясницкого тесака раскололся надвое. В отчаянии Эдик прикрыл живот сломанной рукой, согнулся пополам. И Кухарка всадила острие ножа прямо в больную кисть. Цитрус заорал благим матом, подхватил лежащий под прилавком капкан - не иначе, медвежий, - и запустил им в свою мучительницу. Капкан ударился о свирепое лицо, пластиковые челюсти клацнули, чавкнули. Послышался тошнотворный хруст. Массивное тело покачнулось… Еще раз. Ноги Розы подкосились, и она без звука завалилась назад.
        - Я… я… я… - заговорил Эдвард. - Я что, убил ее… да?!
        Он поднял к глазам искалеченную ладонь. Нож сидел в ней по самую рукоятку, пробив кисть насквозь. Рассмотрев, что произошло с его рукой, Цитрус почувствовал себя очень нехорошо и сполз на пол в глубоком обмороке…
        В себя Цитрус пришел не в разгромленном магазине, а в каком-то светлом помещении. Открыл глаза и увидел двух полицейских и человека в белом халате.
        - Вы нас слышите, обвиняемый? - строго осведомился человек в белом халате. - Можете говорить?
        - Говорить… Говорить - да, это я всегда могу… Вы доктор? - с надеждой спросил Эдик. Рука сильно болела, но была забинтована - первую помощь ему всё же оказали.
        - Нет, я прокурор, - покачал головой человек в белом халате. - Врачей мы попросили на некоторое время удалиться. Нам нужно снять с вас показания. Потому что речь идет о преступлении против человечности.
        Эдвард откинулся на подушку и завращал глазами, делая вид, что ему совсем плохо. Так оно, в общем-то, и было. К тому же не мешало осмотреться.
        - Действительно, Роза совершила страшное преступление против человечности и человечества, напав на меня, - вздохнул он. - Но, мне кажется, вы назвали меня обвиняемым?
        - Так и есть, - кивнул прокурор. - Пока что в преступлении обвиняетесь только вы.
        Комната была небольшой. Стены выкрашены в небесно-голубой цвет, потолок белый, светодиоды хитро спрятаны - и не заметишь. Мебели почти нет - кровать, на которой он лежал, шкаф и несколько стульев. Копы и прокурор в белом халате стояли над ним. Как медицинский консилиум над важным пациентом. Интересно, а зачем прокурору понадобился белый халат? Если для соблюдения больничного режима, то почему полицейские в форме? Что она у них, стерильная, что ли?
        - А у вас форма чистая? - не удержался Эдик. Повисла пауза.
        - Отвечать на вопросы четко! - заорал неожиданно один из полицейских. - Не пытаться уклониться от ответа!
        Цитрус вжался в койку. Ну и звери! Того и гляди избивать начнут!
        - Явсё расскажу! - выкрикнул он и пожаловался: - Только рука очень сильно болит. Дайте обезболивающего, а?
        Прокурор и полицейские переглянулись.
        - Оно и к лучшему, - заметил прокурор. - Вот расскажешь всё, как надо, и сразу получишь обезболивающее. Скажи-ка, негодяй, где ты взял запрещенный к использованию в цивилизованном космосе капкан-присоску, врастающий в тело? Мадам Роза очень страдает сейчас. Капкан не причиняет ей боли - он рассчитан на то, чтобы ловить дичь незаметно… Но с внешностью у госпожи Свенсон теперь большие проблемы… Не может же она ходить постоянно с капканом на лице? А удалить его можно только хирургическим путем. К тому же успех операции сомнителен.
        Цитрус облегченно вздохнул и пробормотал:
        - Ох, ну и напугали же вы меня, господин прокурор! Подумаешь, капкан! Эка невидаль, операция… Да с капканом Кухарке даже лучше будет. Страхолюдную ее физиономию не так заметно! Я бы, на ее месте, всё так и оставил. Рот у нее открывается? Глаза видят? Ну и ладно.
        - Капкан прирос к ушам, - сообщил один из полицейских. - Так что она почти ничего не слышит. Ты, подонок, хорошо целился. Не так ли?
        - Подумаешь, уши, - беззаботно улыбнулся Эдик. - Пусть радуется, что жива осталась. Зараза. Она меня убить хотела!
        - Вы не ответили на вопрос: где взяли капкан? - продолжил допрос прокурор. - Мало того, что вам вменяется хранение запрещенных предметов, мы можем обвинить вас в браконьерской охоте. Более того - в охоте на человека. Вы представляете себе статьи, по которым будет предъявлено обвинение? Браконьерская охота на человека! На женщину! С помощью запрещенного международной конвенцией охотничьего снаряжения! Пожизненная каторга - лучшее, чего сможет добиться защита! А наиболее реальным наказанием мне представляется полная стерилизация и повешение на суку мамбусианской пальмы.
        Цитрус вытаращился на обвинителя. Несколько раз он пытался сглотнуть, но во рту совсем пересохло. Наконец ему удалось выдавить:
        - Сте… стерилизация через повешение?
        - Полная стерилизация и повешение, - любезно уточнил один из полицейских.
        - По… полная?
        - Именно. Через кастрацию.
        - Зачем же меня стерилизовать, если всё равно собираетесь повесить?!
        - Веревка может оборваться, - вздохнул прокурор. - По гуманным законам Баранбау в этом случае повешение заменяется пожизненным заключением. А где заключение - там и возможность сбежать… Дурные же гены, согласно нашим законам, не должны распространяться.
        Эдик зажмурился, распахнул глаза и почти закричал:
        - Пишите! Никакого капкана у меня не было! Охотиться я не собирался… Тем более, на госпожу… Не помню, как там ее фамилия. На Кухарку Розу, одним словом. Она гналась за мной, хотела изувечить. И изувечила. Вот, руку видели? А я схватил первый попавшийся под руку предмет. В магазине охотничьих принадлежностей.
        - Быть этого не может! - заорал прокурор.
        - Вот именно! - в один голос гаркнули полицейские.
        - Почему? - удивился Эдик. После отключки он пока неважно соображал.
        - Потому что магазин имеет все необходимые сертификаты. Он не мог торговать запрещенным охотничьим снаряжением, - объяснил один из полицейских. - Вот и владелец магазина заявил, что такого капкана в его заведении никогда не было и быть не могло.
        - Как это?! - опешил Цитрус. - А вы смотрели все эти сертификаты?
        - Уж будьте уверены, подозреваемый, - хмыкнул второй. - Ведь магазин принадлежит сыну уважаемого господина прокурора. За кем, как не за сыном, следит он больше всего? У кого, как не у него, образцовый магазин охотничьих принадлежностей? Найдутся сотни свидетелей, которые подтвердят, что никаких запрещенных капканов в магазине не имелось. Так что лучше вам рассказать всё, как было.
        - Ну я и вляпался! - загрустил Эдик.
        - Точно, вляпался, - почти сочувственно кивнул прокурор. - Поэтому думай, чмо болотное, где ты взял этот капкан. Сообразишь быстро - срок небольшой получишь. А будешь глупости всякие болтать, насчет того, что нашел этот капкан в магазине моего сына, запираться, скрывать от правосудия истинное положение вещей - стерилизация и веревка.
        Цитрус едва не заплакал.
        - Простите, а как вы меня назвали, господин прокурор?
        - Чмо болотное, - равнодушно повторил человек в белом халате. - Есть такая раса слаборазумных существ на Дельте Секстанта. Так вот ты на этих чмов очень похож. Но это лирика. Тобой тут интересовались весьма уважаемые люди. Швеллер и Иванов. Слышал про таких? Умоляли посадить тебя в одну камеру с их доверенными лицами. Я так думаю, до суда ты всё равно не доживешь…
        - Как же быть? - пробормотал Цитрус.
        - Ты ведь никогда не был на астероидах, Эдвард? Знаешь, там можно существовать вполне сносно, если на воле есть кому о тебе позаботиться. Смекаешь?
        Мозг Эдварда лихорадочно работал. Да уж, угораздило его залезть в этот треклятый магазин! Да еще схватить из-под прилавка запрещенный капкан! И надеть его на голову Розочке! Но доказывать, что ты не мамбусианский хорек - себе дороже. Полиция и прокуратура заодно. Сунут в камеру с косками Иванова и никакого суда, никакого следствия. Придавят по-тихому. А если взять вину на себя - может быть, удастся отделаться небольшим сроком. Хотя прокурор ведь сам сказал: кастрация и повешение! Зачем же ему оставлять свидетеля? Почему они вообще не пристукнули его сразу? Видно, боятся всё-таки кого-то. Знать бы, кого!
        - У меня есть сильные друзья! Авторитетные! - наугад выпалил Эдик.
        - Он тупой, - покачал головой один из полицейских. - Пойдемте, господин прокурор. Пара дней в лазарете, а потом мы переведем его в общую камеру. К тому времени мы как раз подберем там нужный контингент. Этот хорек много кому задолжал на нашей планете…
        - Я не тупой! Я всё расскажу! - взвизгнул Цитрус.
        - Никому ты ничего не расскажешь, - покачал головой прокурор. - Вот если бы ты сейчас дал показания…
        - Я дам! Расскажу, откуда у меня этот капкан! Он достался мне в наследство от дедушки! - выпалил Эдик.
        - Это интересно, - заметил прокурор, поднимая полу белого халата и доставая из кармана пиджака стереокамеру. - Ну-ка, пригласите понятых. И пусть господин Цитрус расскажет нам, как он планировал покушение на Розу Свенсон… Откуда тянутся корни, так сказать, их неприязненных отношений… Пожалуй, несколько лет на астероидах искупят его вину, в случае чистосердечного признания. В конце концов, мадам тоже искалечила подозреваемого…
        В комнату вошли две хорошенькие девицы в белых халатах. Одна - пышноволосая, другая - бритая наголо. Но тоже очень ничего. И не поймешь - то ли медсестры, то ли помощницы прокурора. Может быть, тут все прокурорские работники ходят в белых халатах?
        Все посетители расселись на стульях и с большим интересом уставились на Цитруса. Стереокамера в руках прокурора тихо жужжала, сканируя пространство помещения.
        - Мой дедушка владел бубличной фабрикой на Амальгаме-12, - вздохнув, начал рассказ Эдвард. - Не так давно он умер и оставил мне неплохое наследство. Саму фабрику, счет в банке, фамильные драгоценности. И коллекцию охотничьего снаряжения. Дедушка был страстным любителем охоты.
        - Интересно, - равнодушно кивнул прокурор. - На кого же он охотился, используя браконьерский капкан?
        - На лис, - ответил Цитрус. Лицо прокурора помрачнело, и Эдик поспешил уточнить:
        - На снежных лис с планеты Тартар. У них очень ценная шкура. Ее нельзя портить. А пробить их шкуру можно только лучевым оружием. Сразу в двух местах. Поэтому такой капкан - просто находка для охоты на снежных лис. Дедушка послал один из таких капканов мне. Надеялся, что я добуду ему лису - сам он уже был не в том возрасте, чтобы охотиться. Я всё время носил капкан с собой. Потому что никогда не знаешь, как обернется дело… Ну, то есть такой капкан - это ведь редкая штука. Да и в гостинице оставлять его глупо. А сегодня на меня напала Кухарка Роза. Весь район красных фонарей слышал, многие могут подтвердить. И я отбивался от нее, чем под руку попало. И бумеранг в нее бросал. А потом вытащил из кармана капкан и ударил ее. А он возьми и защелкнись. Вот.
        - Вы находите этот рассказ правдоподобным, господа? - обратился прокурор к полицейским.
        - Лучше бы было, если бы он сказал, что готовил покушение давно, - мрачно буркнул один из них. - Тогда у нас было бы раскрытие покушения на убийство. Ему-то всё равно уже…
        - Ну, как же? - умоляюще скривился Цитрус. - Я ведь всё рассказал…
        - Конечно, - зевнул прокурор. - Кстати, господа… Что за безобразие - подозреваемый без наручников!
        - Да у меня ведь рука сломана! - закричал Эдик. - На нее нельзя наручник!
        - На нее - нельзя, - вздохнул один из полицейских. - А на другую руку и на спинку кровати - очень даже можно.
        Тут Цитрус понял - или пан, или пропал. С диким криком он вскочил с кровати, схватил здоровой рукой единственный свободный стул и швырнул его в окно. Огромное стекло раскололось с оглушительным звоном. Завизжали девушки, закрыл голову руками и отбежал подальше прокурор. Один из полицейских рванулся к Эдварду, другой лихорадочно расстегивал кобуру. А Цитрус уже выпрыгнул в окно и летел, летел на какой-то зеркальный свод.
        «Ох, мама! Что же они тут понастроили, сволочи?»
        Удар, еще более оглушительный звон - Эдвард пробил стекло. Еще несколько секунд падения - и он с громким плюхом ушел с головой в огромный бассейн.
        «Живой! Слава тебе, покойный дедушка… Но где я? Да ведь это санаторий, - сообразил он, силясь поскорее выплыть на поверхность. - Я здешнему главврачу должен пятьсот рублей. Обещал доставить бильярдный стол из настоящего дуба для его кабинета. Задаток взял, а шикарного стола доктор так и не увидел… А в санаторий меня привезли потому, что он совсем рядом с кварталом красных фонарей. Ближе, чем больница, раза в три. А вид у нас с Розой, наверное, был неважнецкий. Особенно у нее, хе-хе… Рука-то заживет».
        В бассейне, по счастью, народа не оказалось. Дело шло к вечеру, пациенты все ужинали. Только и без свидетелей легавые сразу поймут, куда делся задержанный. А бегают они быстро…
        Эдвард подгреб к лесенке, с трудом выбрался из бассейна. Плавать с одной рукой, а тем более лазить по лестницам - удовольствие ниже среднего.
        - Подонки! Вкололи бы хоть что-то обезболивающее! - заорал Эдвард. - Попадетесь вы мне еще, грязные скоты!
        Оставляя на чистом кафельном полу мокрые следы, он помчался по пустым коридорам, мимо запертых дверей и удобных кожаных диванчиков. Так и хотелось опуститься на один из этих диванчиков и отдохнуть хотя бы чуть-чуть… Но расслабляться никак нельзя. Если он попадет в лапы к прокурору или местным копам - это смерть. Если его поймают громилы Швеллера или Иванова - тоже смерть. Если он попадется доверенным людям Кухарки - смерть будет особенно мучительной.
        - Валить, - сквозь зубы стонал Цитрус, - валить с этой проклятой планеты. Грязная планетенка! Вонючие бородавочники!
        Он резко остановился. У выхода из здания маячил охранник в черной форме. Рацию держал возле уха, хотя выплевываемые ею слова слышно было даже отсюда: «Задержать… опасный преступник… бдительность… оружие применять в случае крайней необходимости…» Эдик закрутился на месте, метнулся в один из коридоров и побежал по нему. Стал толкать подряд все двери - какая-нибудь наверняка окажется незапертой, через нее он попадет в комнату и вылезет в окно.
        В санатории, между тем, начинался форменный переполох. Слышались крики и топот множества ног.
        Заперто! Заперто! Заперто! Проклятие! Цитрус бился в дверь за дверью. Толкал плечом, скрипел зубами от накатывающей волнами боли - рука пульсировала. Вот, открыто! Ввалился в комнату и угодил в объятия массивной толстухи.
        - Ты пришел, мой сладкий, - пробасила она, подхватила Эдварда на руки и понесла его куда-то.
        - Ты что, выдра-а-а?! - завизжал он и забился в ее массивных лапах, как пойманная в сеть мелкая рыбешка.
        «Выдра» швырнула Эдика на двухспальную кровать, сама бухнулась сверху, придавив его массивным бюстом так, что он не мог даже вздохнуть. Только захрипел придушенно и распахнул рот, чтобы глотнуть хоть немного воздуха.
        - Пришел всё-таки, - жарко зашептала толстуха. - Шалунишка! Гадкий маленький пупсик! А я догадалась… да, догадалась сразу. Даже дверь не стала запирать… так и знала, что ты придешь.
        - Пусти… и… и, - прошипел Цитрус, голос его звучал, словно воздух, выходящий из пробитой шины. Он задергался всем телом, почувствовал, что дама шарит под своими необъятными телесами, нащупывая мужское достоинство Эдварда. В жизни ему приходилось бывать в разных передрягах, но никогда еще он не жаждал так вырваться на свободу, как сейчас.
        Он сфокусировал свой взгляд на лице ведьмы, разглядел крупную, поросшую волосами родинку на кривом носу, подбородок, с которого она недавно, похоже, соскоблила щетину. Бородатую женщину он видел второй раз в жизни. И первый - так близко.
        Чудом извернувшись, Эдик ткнул пальцем в обезумевший от страсти глаз водянисто-зеленого цвета.
        Толстуха заверещала, отпрыгнула назад. Цитрус выпущенным из пращи снарядом ринулся к окну, распахнул его и, не глядя, сиганул на улицу. Угодил в полные доверху помойные ящики, повалил их, больная конечность погрузилась в зловонную жижу. Содержимое ящиков расплескалось по асфальту. Эдвард прокатился по нему, скользя, как по льду. Некоторое время он лежал, не двигаясь - не мог прийти в себя от охватившего всё его существо чувства глубокого омерзения. Затем что-то взорвалось неподалеку, обдав его дождем осколков. В десяти сантиметрах от своего носа Эдик разглядел горлышко пивной бутылки. Повернул голову и увидел, что обиженная толстуха метит в него очередной стеклопосудой. Бросок. Цитрус вскочил на ноги, оскальзываясь на банановой кожуре и арбузных корках, поспешил прочь.
        Из внутреннего двора санатория, миновав железные ворота, он выбежал стремительно, стряхивая с себя текущую с рукавов мерзость, и наткнулся на одного из копов. С такой силой, что тот даже охнул, когда Эдик врезался в него на полном ходу и обхватил здоровой рукой. Пару мгновений мужчины стояли, обнявшись, потом Цитрус попятился. Коп уставился на свою безнадежно испорченную форму - всю в потеках зловонной жижи. Тяжелые, мутные капли стекали и падали на форменные ботинки. Придя в себя от шока, он поднял красное от гнева лицо на преступника. Но того уже и след простыл.
        Эдик бежал что было сил. Звук полицейской сирены лился со всех сторон оглушающей симфонией большой охоты. Еще недавно браконьерствующий охотник на людей, вооруженный запрещенным капканом, он сам в считаные секунды превратился в дичь. Мозг лихорадочно искал выход. Куда податься? Где скрыться в городе? Космодром?! Там, наверное, уже толпы полицейских патрулей. Оцепление. Когда власти объявляют план-перехват, в первую очередь перекрывают космодромы, вокзалы и станции катеров. Основная задача - не дать преступнику смыться из города.
        Впереди замаячил знакомый силуэт. Огромный и лохматый, похожий на обезьяну коск по кличке Лапша, один из немногих на Баранбау представителей опасной и непредсказуемой расы рангунов - второй по распространенности в галактике после людей. Лапша работал вышибалой у ростовщика Зюзина. Этого персонажа Эдик желал видеть меньше всех на свете.
        - Эй, Цитрус, - закричал Лапша, - ты-то мне и нужен!
        - Да что вы все, сговорились, что ли?! - вскричал Эдвард и попытался обежать рангуна по дуге. Но тот ринулся ему наперерез. Силы и скорости Лапше было не занимать. Он взвился в воздух, как лучший форвард команды по Мертвецкому рэгби на Больших межгалактических играх. Сбил Эдика с ног и потащил за шиворот в ближайшую подворотню. Цитрус попытался подняться, но рангун прижал его коленом к земле.
        - Так, Цитрус, - заявил Лапша, - ты у Зюзина деньги под проценты брал?
        - Брал, - обреченно пискнул Эдвард.
        - Я ж тебя предупреждал, что Зюзин - это тот же я, только не такой страшный с виду. А на самом деле - еще страшнее. Так?
        - Ну, так, - буркнул Эдик и взмолился: - Честное слово, Лапша, мне сейчас не до вас с Зюзиным.
        Ему казалось, что копы вот-вот появятся из-за поворота и защелкнут наручники у него на руках. Хотя наручники - это далекая перспектива, а бешеный рангун - вот он, рядом.
        - На меня сегодня весь город ополчился, - пожаловался Эдик и продемонстрировал искалеченную левую руку, - гляди, что со мной сделали.
        - Пальцы за долги режут? - с пониманием хмыкнул Лапша. - Это правильно. Таких, как ты, учить надо. Жестоко, но справедливо. Вот скажи мне, Цитрус, ты дурак или жить совсем не хочешь?
        - Я дурак, - с готовностью согласился Эдик, - только отпусти меня.
        - Нет, Цитрус, - скорбно ответил рангун, - не могу я тебя отпустить. Потому что достал ты Зюзина вконец. И сейчас я тебя буду учить уму-разуму, чтобы ты понял, что долги надо отдавать. Давай-ка сюда свою руку.
        - Какую?
        - Да вот эту самую. В бинтах.
        - Ты что? Не надо…
        - Надо, Цитрус, надо.
        Лапша ударил Эдика в лицо - не очень сильно, чтобы тот ненароком не вырубился. Потом поднялся и наступил лежащему Цитрусу на больную руку тяжелым ботинком.
        Эдвард закричал от боли, засучил ногами по асфальту.
        - Нравится? - поинтересовался Лапша. - А ты как хочешь?! Думал, долги отдавать не будешь - и всё у тебя в жизни сложится хорошо? Нет, кончилось твое хорошо. Навсегда кончилось. Будешь, падла, знать, как обижать честных людей.
        Эдик извивался и едва не плакал, потом взревел, как свихнувшийся мамбусианский хорек, и пнул рангуна между ног. Получилось удачно. Тот охнул от неожиданности, схватился за промежность, но с несчастной руки Эдварда не сошел, пока не услышал, как совсем рядом взвыла сирена.
        - Копы! - выдавил он и заторопился прочь, не отнимая лохматых ладоней от ушибленного места. - Ну, я тебя еще достану, гнида!
        Цитрус вскочил и, придерживая больную руку, побежал следом. Поравнявшись с ковыляющим Лапшой, он от души пнул его под зад. Зад оказался таким твердым, что Эдик ушиб ногу. Прихрамывая, прибавил шагу. Рангун взревел, но броситься вслед за наглецом не смог - бессильно погрозил ему кулаком и заковылял дальше.
        На бегу Эдвард обернулся и увидел, что пара копов заломили рангуну лапы, другие, вынимая на бегу парализаторы, бегут за ним.
        Эдик свернул за очередной поворот. И здесь удача наконец-то улыбнулась ему. На площади Согласия проходила шумная демонстрация, собралось не меньше двухсот человек. Очередной мусонский митинг. Мусоны по всей Галактике боролись за права трудящихся, и не только трудящихся, но и всяких меньшинств, требовали отставки сената Межпланетного братства и назначения на роль главы сената их лидера - Адольфа Шимлера. Шумные выступления мусоны устраивали регулярно. Но демократическое правление Межпланетного братства со свойственным всем демократическим правлениям демократизмом не обращало на митинги никакого внимания. В свободных мирах цивилизованного космоса всякий занимался тем, чем хотел. Пока мусоны не призывали к беспорядкам и не проливали кровь, к ним относились терпимо. А если где-то на краю Галактики они и проливали чью-то кровь - властям Баранбау не было до этого никакого дела.
        Щуплому невзрачному Эдику легко удалось затеряться в толпе. Своей ординарной внешностью он по праву гордился - с таким лицом и фигурой можно в любом многолюдном сборище сойти за своего. Главное - правильно себя вести и не привлекать к себе лишнего внимания. Он подхватил край красочного транспаранта «Долой сенат!» и принялся хором с остальными выкрикивать: «Свобода, равенство, братство для разумных и цивилизованных существ!», «Бородавочников - в резервации!», «Долой продажных сенаторов и главу сената!», «Адольфа Шимлера в сенат!».
        Несколько полицейских, позевывая, стояли по краям площади - наблюдали за тем, чтобы митинг проходил спокойно. Хотя мусоны на Баранбау не позволяли себе ничего, что выходило за рамки закона, ходили слухи, что Адольф Шимлер, страдающий легкой формой шизофрении, время от времени приказывает своим сторонникам провоцировать массовые беспорядки. А на некоторых планетах мусоны создали боевые отряды и вели настоящую партизанскую войну. Правда, в этом случае они прикрывались активистами местных организаций - попробуй, докажи, что за всем стоят именно мусоны!
        Выступая по стереовидению, Шимлер набрасывался на своих оппонентов с желчной и яростной критикой, пользуясь для того, чтобы доказать свою правоту, зачастую не только вербальной аргументацией, но и кулаками. Безобразная драка Шимлера с представительницей партии феминисток Марией Тверской вошла в историю. Тверская оттаскала лидера мусона за уши, он, в свою очередь, укусил ее за левую грудь, использовав невысокий рост в качестве преимущества. Впрочем, много он на этом не выиграл - только сломал зуб о прекрасный силиконовый наполнитель с углеродистыми волокнами.
        Несмотря на явную неадекватность лидера, обществу мусонов каким-то образом удавалось поддерживать видимость нахождения в правовом поле. Оно постепенно разрасталось, находя всё новых сторонников по всей Галактике.
        Вскоре на площади объявились запыхавшиеся преследователи Эдика. Копы с красными лицами забегали по периметру митинга, выглядывая беглеца в толпе. Парочка полицейских попробовала пробраться в центр площади, но митингующие обругали их нехорошими словами и вытолкали взашей. До Цитруса донеслись сердитые голоса: «Нарушение гражданских свобод», «Попрание прав трудящихся». Кто-то, менее подкованный в политических лозунгах, гаркнул на всю площадь: «Совсем легавые оборзели!» Едва не завязалась драка. Но полицейские быстро сообразили, что не стоит реагировать на агрессивные выпады. Новых попыток проникнуть внутрь толпы мусонов они предпринимать не стали, продолжая кружить вокруг, словно стая стервятников.
        Эдвард постарался стать меньше ростом, сгорбился, спрятал лицо за портретом Адольфа Шимлера, размышляя о том, как хорошо, что у лидера мусонов такая широкая физиономия - за ней не то что его, целый отряд космокаторжников спрятать можно.
        И тут его кто-то тронул за локоть - здоровой руки, по счастью. Цитрус затравленно оглянулся. На него большими зелеными глазами глядела симпатичная круглолицая девушка. Темные прямые волосы расчесаны на пробор. На вид девушке было не больше двадцати. «Да что там двадцати, - подумал Эдвард, - ей, наверное, и восемнадцати нет! Пластическая хирургия достигла, конечно, значительных высот, только выражение глаз ведь всё равно не подделаешь. Глаза всегда выдают старух с гладкой кожей и высоким бюстом».
        «Еще одна кредиторша?» - промелькнула мысль в мятущемся сознании Эдварда. Нет, девушка выглядела слишком наивно, чтобы быть проституткой. Так что же ей от него надо?
        - Ты ранен, друг? - поинтересовалась девушка, указывая глазами на истерзанную руку Цитруса.
        - Да, - не стал запираться Эдик. - Упал неудачно.
        - О! - воскликнула девушка. - Скромность! Нечасто встретишь такое в наше время. Зачем же ты пришел на митинг? Я сразу поняла, что ты - из боевого отряда. А мне так нравятся парни из боевых отрядов! Тебе, наверное, досталось на Цирцении?
        Аферист оглядел девицу с головы до ног. Туфельки на высоком каблуке, джинсы, нарочито порванные в нескольких местах, блузка с глубоким вырезом. Кожа белая, нежная… И эти огромные глаза! Нет, девочка явно работает за идею! С такими людьми просто общаться, если иметь соответствующий подход.
        - Да, - Эдик посчитал, что спорить бессмысленно. Если уж он решил выдавать себя за мусона, то нужно делать это с максимальной пользой. - С космодрома сразу на митинг. Только что подошел. Хотел найти верных людей.
        - Отлично! - воскликнула девушка. - Ты их уже нашел! Я сейчас отведу тебя к секретарю…
        - Нет! - воскликнул Цитрус. - Только не это!
        - Почему?
        - В рядах организации скрывается предатель. Мне нельзя общаться ни с кем из руководства. Нельзя знакомиться со всеми. Сдадут копам - и крышка. Кастрируют и расстреляют. Хорошо, что я встретил тебя. Поможешь мне найти убежище?
        - Конечно! - Глаза девушки восторженно загорелись. Как же, настоящее дело…
        - Ты не можешь быть предателем, - зачастил Цитрус. - Я тебе верю. И во всём положусь на тебя! Ведь ты мне поможешь, милая? Как тебя, кстати, зовут, красавица?
        - Марина.
        - Какое приятное имя! Была у меня одна Марина… То есть я не это, конечно, хотел сказать. А я - Эдвард. И мне нужно что-то сделать с рукой. Страшная боль.
        Он продемонстрировал девушке замотанную бинтами конечность. Что и говорить, выглядела она неважно. Изогнута под неестественным углом, бинты пропитались кровью, а сверху - приличный слой грязи… Поэтому бинт не видно издалека. Будь он белым, заметным, копы давно вытащили бы Эдварда из толпы.
        - Тебе повезло - я учусь в медучилище. На первом курсе, - объявила Марина. - Умею делать перевязки…
        - А больше ты ничего не умеешь делать? Массаж, например? - не сдержался Эдвард. Недаром же его звали Болтуном!
        - Нет, массаж мы еще не проходили…
        - Искусственное дыхание рот в рот?
        - Это да. Если ты упадешь - я не оплошаю. Но крепись! Мы постоим еще часик-другой - и сможем уйти вместе со всеми. Нас никто не заметит. Я помогу тебе.
        Цитрус посмотрел на небо. Стоять вместе с сумасшедшими мусонами еще два часа… Хорошо хоть солнце перестало палить. Вечер, да и тучи сгущаются. А девчонка так и прыгала вокруг, прижималась к здоровому боку. Хоть что-то приятное в этой мерзкой ситуации.
        - Эдвард, а расскажи, как было на Цирцении? Тебя ранили? Из лучевой винтовки? Как ты выбрался?
        - Угнал катер военных, - отозвался Цитрус. - Отстреливался. Положил много легавых. Только я не хочу сейчас об этом вспоминать. Рука очень болит. У тебя нет какого-нибудь обезболивающего? Хотя бы цитрамона? Или но-шпы?
        - Есть отличное обезболивающее! - радостно отозвалась девушка. - Я всегда с собой ношу. Дать?
        - Да! - заорал Эдвард. - Что же ты раньше молчала, подруга, черт побери? Я так страдаю! А ты только жмешься ко мне!
        Девушка обиженно захлопала глазками, но вслух сказать ничего не посмела. Достала из сумочки лекарство.
        Схватив пластиковый контейнер с оранжевыми капсулами, Цитрус проглотил сразу четыре штуки. Через пять минут боль отступила. Правда, соображать стало тяжелее.
        - Спасибо тебе! Ты спасла меня, - выдавил Эдвард.
        - Я понимаю, как тебе тяжело, - опустила уголки губ Марина. - Ты суровый мужчина…
        - Да. Жизнь заставляет, - вздохнул Эдик. - Привык к партизанской войне. Бываю груб. Прости меня.
        - Что ты! Это мой долг! - целуя Эдварда в грязную щеку, заявила Марина. - Будем делать вид, что мы влюбленные. К парам полицейские цепляются не так сильно, как к отдельным людям.
        - Хорошо, - вздохнул Эдвард, обхватывая девушку здоровой рукой немного ниже талии. От четырех таблеток сознание плыло, словно в наркотическом дурмане. Интересно, что это было за обезболивающее? Надо бы запомнить название и прикупить при случае…
        С неба начали падать крупные тяжелые капли. Пара минут - и дождь полил как из ведра. Мусоны стояли твердо, держа над головой плакаты с портретом своего лидера. Полицейские попрятались под тентами летних кафе, зашли в подъезды и в магазины. Марина достала из сумочки зонт - правда, двоим под ним явно было мало места, даже если стоять обнявшись.
        - Дождь организовали специально, - сообщила девушка. - Чтобы не дать нам провести митинг.
        - Как - специально? - удивился Эдвард.
        - Послали самолет с реагентами, который заставил тучи разразиться дождем именно на площади. На праздники тучи разгоняют, а во время наших митингов, наоборот, сгоняют. Продажные синоптики! Продажная мэрия! Все вокруг продажные!
        - Точно, - кивнул Цитрус. - И копы продажные, и прокуратура, и даже женщины! То есть некоторые, хотел я сказать… Может, свалим отсюда? Ты меня приютишь?
        - Конечно. А идти… Да, идти лучше сейчас. Побежали!
        Сняв туфли на высоком каблуке, девушка зашлепала по лужам, обняв Эдварда за плечи. Тот трусил, стараясь не высовываться из-под зонта. Со стороны они представляли собой идиллическую картину. Молодые влюбленные голубки, которым надоел митинг.
        - Ты живешь одна? - поинтересовался Эдик.
        - Нет, что ты… Мне не по карману снимать квартиру одной. Я живу с подругой. И с ее другом.
        - Опа! - хмыкнул Цитрус. - Прямо вот так втроем и живете?
        - Ну да. Что же в этом такого?
        - Да нет, ничего… Они тоже мусоны?
        - Нет, они - анархисты.
        - И как настоящий мусон, то есть мусонка, может делить постель с анархистами?
        Девушка открыла глаза так широко, как, казалось, уже нельзя.
        - Что ты, Эдвард, какая постель? У нас даже комнаты разные. Только кухня общая. И ванная.
        - Ах, вот как. Это лучше. Нужно соблюдать конспирацию. И дистанцию. С представителями других партий, естественно. Своим-то всё можно. Мусонке переночевать у мусона - всё равно что выпить стакан воды…
        Жила Марина в небольшом восемнадцатиэтажном доме с десятью подъездами, на седьмом этаже. Дверь в квартиру - стальная, с маленьким «глазком». Девушка открыла ее своим ключом-карточкой, поманила Эдварда за собой. Откуда-то из дальней комнаты доносились громкие страстные стоны.
        - Что это? - насторожился Цитрус.
        - Соседи. Не думали, что я приду так рано, - покраснела девушка. - Обычно митинги длятся до самой ночи.
        - Смущать такое невинное создание! - хмыкнул Эдвард. - Ничего, мы им отомстим сегодня ночью. Правда, детка?
        - Что ты имеешь в виду? - захлопала глазами Марина.
        - Я имею в виду, что рука у меня будет болеть… И ябуду страшно скрипеть зубами. Может быть, даже выть. Не боишься?
        - Нет! - смело заявила девушка.
        - Вот и умница. А сейчас пойдем к тебе. Займемся раной!
        В комнатке Марины царила по-настоящему спартанская обстановка. Узенькая кровать, маленькая тумбочка, маленький шкафчик, совсем маленький столик - и большая плазменная панель монитора над ним.
        - Включить «новости»?
        - Как хочешь, - вздохнул Эдвард. - Ты говорила, что сможешь перебинтовать руку? Давай займемся этим быстрее. И вообще, препарат у тебя отличный - но не можешь ли ты вколоть мне еще какое-нибудь обезболивающее?
        - Сейчас посмотрим.
        Девушка сняла грязные бинты, наложила на руку обезболивающий и дезинфицирующий гель, невесть откуда взявшиеся ровные палки - не иначе, юная медсестра только и мечтала о том, чтобы оказать помощь первому попавшемуся больному с переломом - и замотала руку быстрозатвердевающим бинтом.
        - Клево, - выдохнул Эдик. - Совсем не болит. Дай-ка я поблагодарю тебя, солнышко!
        Он перегнулся через столик и поцеловал Марину в губы. Девушка не сопротивлялась, но и на поцелуй не ответила. Поди, разбери, что этим мусонам нужно! Стоны за стеной послышались с новой силой.
        - И как ты здесь живешь? - хмыкнул Эдвард.
        - Они думают, что меня нет, - вновь потупилась хозяйка.
        - Вообще? Что ты здесь не живешь? Настолько не видят ничего вокруг?
        - Да нет же, что меня нет дома сейчас. Я должна была прийти позже.
        - Понятно. А оружие у тебя имеется?
        - Два брикета пластиковой взрывчатки. По два килограмма тротилового эквивалента каждый. Мне доверили хранить часть арсенала.
        - Эх, я бы предпочел лучемет или хотя бы парализатор.
        - Еще есть электрошокер. Но он совсем маленький и не очень мощный.
        - Ладно, потом продемонстрируешь…
        Эдвард подумал немного и плюхнулся на кровать, поманил девушку:
        - Иди сюда, отдохнем немного. Нам предстоит тяжелая ночь.
        - Ты разве не будешь отдыхать?
        - Нет, конечно! Отдышусь и двину на космодром. Баранбау - всего лишь перевалочная станция. Я заметаю следы… А вообще, мой путь лежит на Амальгаму-12. Там дедушка оставил мне в наследство бубличную фабрику…
        Эдвард осекся, поняв, что болтает лишнее. Еще немного - и он сам поверит в эту бубличную фабрику и в дедушку-бубличника. С другой стороны, и девчонке не летает запудрить мозги. Пусть все будут уверены, что он летит на Амальгаму. В том числе и мусоны. Интересно, а что сказали бы мусоны, узнав, что сын прокурора Баранбау торгует запрещенными капканами? Вот уж скандал бы поднялся так скандал! На всю Галактику! Да только раздувать его сейчас не слишком разумно. Если бы не Иванов и Швеллер, и не Роза Кухарка - дело другое…
        - Может, ты хочешь искупаться? - спросила Марина.
        - От меня разит, да? - поинтересовался Цитрус. - Сильно?
        - Ну, не так, чтобы очень… Но кое-какой запах имеется. Видно, тебе тяжко пришлось в пути.
        - Пришлось ехать в мусоровозе, - кивнул Эдик. - С толпой грязных, как черти, борцов сопротивления. Пойдем, покажешь мне ванную. И заодно потрешь спинку. Да и всё остальное тоже. Я же не смогу мыться одной рукой? А ты медсестра, надо привыкать.
        - Пойдем, - решительно кивнула девушка. Ванна в дешевой квартире Марины оказалось сидячей, квадратной.
        - Не разгуляешься, - вздохнул Эдик. И деловито принялся раздеваться. Скинул рубашку, расстегнул ремень брюк и вдруг застеснялся. Скомандовал деловито: - А ну-ка, отвернись. Ты, хоть и медик, но пока без диплома! Медикам без диплома глядеть на голое мужское тело не полагается.
        - Почему?
        - Смущаются сильно. Краснеют так, что становятся похожи на помидоры. Так что давай, отворачивайся.
        Девушка пожала плечами и послушно повернулась к стене, где тощая тень бойца сопротивления нагнулась, вытаскивая из штанин сначала одну, а потом другую ногу, и шагнула в ванну, растягиваясь к потолку.
        Эдвард устроился поудобнее, здоровой рукой прикрыл до поры до времени мужское свое достоинство, а забинтованную положил на край ванны.
        - Можешь смотреть, - милостиво разрешил он. Девушка повернулась.
        На лице ее промелькнуло разочарование. Вместо мускулистого тела бойца невидимого фронта, покрытого шрамами, она увидела худое тельце человечка, который всё свободное время проводил за игорным столом.
        От Эдварда не укрылось недовольное выражение лица Марины. Он нахмурился и сделался груб:
        - Чего встала?! С одеждой надо что-то сделать, наверное?! Не видишь, она вся грязная. На передовой меня это, конечно, не волновало. Но здесь я в грязном ходить не согласен.
        - Да, конечно, - ответила девушка, взяла брюки и рубашку и сунула в допотопную стиральную машину «Эврика-2100», встроенную в стену.
        Основным достоинством древнего агрегата был мощный магнитно-гидродинамический двигатель. Раньше такими снабжались вездеходы венерианских колонистов. А потом игрушечные танкетки для детишек богатеев со всей Галактики. Малютки устраивали понарошку масштабные танковые баталии, разнося в щепки домики жителей беднейших кварталов, пока танкетки не запретили специальным указом сената.
        Марина нажала кнопку. Машина загудела, наполняясь водой. Барабан завращался. В нем крутились черные брюки Эдика и рубашка из лемурийского шелка.
        - Долго я тут буду сидеть?! - проворчал он. - Холодно, между прочим. У меня мурашки по коже. Врубай воду, бездельница.
        Девушка нажала кнопку, и сверху на Цитруса хлынули потоки теплой ароматной влаги.
        - Хорошо-то как! - сказал он и расслабился, вытянул ноги. - Так, ты давай, начинай меня намыливать, что ли…
        - Да, конечно, - ответила Марина, но вместо того, чтобы заняться делом, почему-то попятилась к двери. - Подожди одну минуту, я сейчас вернусь.
        - Ну, ты чего?! - нахмурился Эдик. - Ты - боевая подруга или как?! Я уже сижу, готов ко всему, понимаешь, а она куда-то там собралась… Несерьезно это! Не по-товарищески!
        Девушка выскользнула за дверь.
        Стесняется при мне раздеваться, - понял по-своему ее стремительное бегство Цитрус, - молодая еще. Ничего. Все они поначалу молодые и неопытные. Пообщаемся с ней. Научу ее всяким штукам. Будет то, что нужно. Станет настоящей боевой подругой для такого классного парня, как я.
        Эдик потянулся к теплым струям воды, разомлел, повернулся на бок. В шуме воды он даже не заметил, как скользнула в дверь Марина, вооруженная электрошокером. Его привел в себя заряд тока в левую ягодицу. Эдик взвился и заорал: «Ой-ой-йо-о-о!»
        - Ты что?! - он всем телом повернулся к девушке, покрутил пальцем у виска: - Совсем сдурела? Это массаж такой?
        - Кто ты? На кого работаешь?! - поинтересовалась Марина и показала на область ниже пупка, так что Цитрус сразу вспомнил, что он абсолютно голый, и закрылся руками.
        - Как кто?.. - спросил он, мучительно продираясь сквозь туман в голове, вызванный принятием обезболивающих таблеток, и соображая, что он сделал или сказал не так. - Я этот… я борец сопротивления. Мусон из театра боевых действий… Работаю на сопротивление. И на себя, конечно. Вот, Роза Кухарка хотела меня припрячь, но я не дался! Как самый настоящий мусон… А что такое?
        - Нет, - покачала головой девушка. - Ты не мусон.
        - Самый настоящий мусон, - Эдвард затряс головой. - Мусонистее и не придумать.
        - Где же твоя татуировка? - она окинула его взглядом ниже пояса.
        - Та… татуировка? Ну-у-у… Так я ее свел. Да. Чтобы враги случайно не узнали, что я мусон, взяв меня в плен.
        - Мусоны из боевых подразделений не сдаются в плен. Ты - лжец, - констатировала Марина и ткнула обманщика электрошокером, так что он затанцевал в квадратной ванне, а затем взмолился:
        - Мариночка, не надо, пожалуйста… Я всё расскажу.
        - Расскажешь всё нашему секретарю! - отрезала девушка. - Как выдавал себя за мусона и какие цели преследовал. Ты сексот, так ведь?
        - Секс…от, - пробормотал Эдик, - и до… Ну да, это на меня похоже.
        - Так я и знала, - констатировала Марина, - вылезай из ванны, мерзавец.
        - А может, не надо?
        - Надо…
        - Хорошо, - Эдик перешагнул через край, стал на кафельный пол и пожаловался: - Холодно.
        - Мне на это наплевать! - отрезала девушка.
        - Где твое милосердие? Где хваленое девичье добросердечие?!
        - Там же, где твоя совесть, - она сделала угрожающий жест электрошокером, и Эдик отпрыгнул. - Пошли!
        - Ты что, голым меня поведешь? - ужаснулся Цитрус.
        Марина кивнула. По решительному выражению ее лица было понятно, что она не шутит и действительно собирается провести его через весь город голым.
        - Да ты что?! - вскрикнул Эдик. - Фашистка проклятая! Совесть у тебя есть?
        - Пошли! - повторила девушка. На сей раз электрошокер впечатался в больную руку «сексота». Издав сдавленный крик, он поспешно выбежал из ванной. Девушка последовала за ним.
        Дверь комнаты напротив приоткрылась. Из нее выглянул лохматый парень.
        «Анархист», - вспомнил некстати Эдик.
        - Что там такое, Вова? - послышался недовольный девичий голосок. - Куда ты? Я хочу еще!
        Анархист насмешливо оглядел голого Эдика, трясущегося от холода, и соседку с электрошокером в руке и крикнул:
        - Ничего, милая, это Маринка развлекается. - Подмигнув ошалевшему Эдику, парень скрылся.
        - Пошел, - мусонка толкнула Цитруса к входной двери.
        - Ботинки хотя бы дай, - сдавленным шепотом попросил он.
        - Нет! - ответила девушка.
        На лестничной площадке, возле воздушного лифта в этот час было оживленно. Пара бородатых мужчин в очках вели научный диспут. Рядом с ними стояла, потягивая пьянящий колосок, одетая с изяществом пожилая дама. В лице ее читалось безразличие и усталость. Было заметно, что диспут ее не увлекает, и ей отчаянно скучно.
        Увидев голого Эдварда и его подругу с электрошокером, дама заметно оживилась. Колосок выпал из ее руки и покатился, дымясь, по полу. Мужчины прервали диалог и уставились на странную парочку, что называется, во все глаза.
        - Чего смотрите?! - пробормотал Эдик, обращаясь к бородачам. - Нравится, когда вашего брата унижают? Помогли бы лучше. Эта, - он кивнул на девушку, - маньячка сексуальная. Поймала меня, накачала наркотиками, а теперь вот пытает… - Поскольку его слова не возымели никакого действия, он выкрикнул: - Да помогите же мне!
        За что немедленно получил удар электрошокером под лопатку. Заряд едва не свалил его. Марина втолкнула нетвердо держащегося на ногах бледного Эдика в шахту и сама шагнула следом.
        Они мягко приземлились на первом этаже. Вышли из подъезда и побрели по освещенному яркими фонарями городу. Цитрус шел, низко опустив голову, прикрыв руками причинное место, и размышлял о том, что, в принципе, если подумать, ничего такого страшного нет в том, что половина Баранбау увидит его голую задницу. Загорают ведь на пляжах по всей Галактике нудисты. А некоторые галактические расы совсем не стесняются своей наготы. Взять хотя бы ландиков - у них органы размножения находятся на лице. Ходят себе, трясут ими под носом, и ничего. Даже считают, что рот на лице - это мерзко. А что-то другое - очень даже к месту.
        Эдик огляделся вокруг и пришел к неутешительному выводу, что они привлекают всеобщее внимание. Вскоре за серьезной девушкой с электрошокером и тощим голым мужиком следовала целая толпа зевак. Одни горели желанием, чтобы она его ткнула побольнее, другим было жалко Эдика, и они кричали, чтобы девица немедленно отпустила парня. Ни те, ни другие, впрочем, активных действий не предпринимали. Только строили предположения, за что она его сцапала и куда ведет.
        Цитрус смекнул, что, если так дальше пойдет, до секретаря мусонов они не дотянут. Скоро их попросту сцапает полиция, как нарушителей общественного порядка. Попасть в полицию для него равносильно смерти.
        Стараясь не наступить на стекло, Эдик уныло шлепал босыми ногами по тротуарам Баранбау, осознавая, что жизнь его кончена. И даже классная идея с дедушкиным наследством ему больше не поможет. Угораздил же его черт столкнуться с этой фанатичкой. А он-то радовался - идеалистка, будущая боевая подруга. Раскатал губы, дурак.
        В тот самый момент, когда он размышлял о том, что не сделал даже никаких распоряжений насчет собственных похорон, наперерез Эдварду, перекрыв дорогу, вырулил, упав сверху, черный пятнадцатиместный катер. Дверь распахнулась, и на асфальт попрыгали ребята Иванова.
        «Быстро разобрались с полицией», - подумал Цитрус.
        Сам босс вышел последним, по организованному для него живому коридору. Приблизился к Цитрусу, который стоял ни жив ни мертв в позе футбольного игрока перед пенальти. Марина посверкивала глазами, но пока ничего не говорила. Только толпа зевак за их спинами шумела, предчувствуя новое занятное зрелище.
        - Вот и попался, гад, - улыбнулся с довольным видом Иванов, поигрывая крепкими мускулами.
        - Он сексот, да? - предположила Марина, оценив габариты Иванова и приняв его за настоящего борца сопротивления.
        - Да вроде того, - задумчиво пробормотал Иванов. - А ты кто такая, крошка?
        - Я - сочувствующая!
        - О! Хороша сочувствующая… Поймала, значит, гада-сексота! Я тебе премию выпишу, милая, как только мы его отведем, куда следует, и сделаем с ним такое, что ему самому можно будет посочувствовать. Ага.
        - А вы… - начала Марина.
        - Ох ты, мать моя! - крякнул Иванов, увидев, что поодаль сели красные спортивные катера, из них попрыгали на землю бандиты и сам Швеллер.
        - На тебя жалко смотреть! - констатировал бандитский главарь из конкурирующей группировки, разглядывая худое тело Эдика с внимательным отвращением.
        - А вы кто? - спросила Марина. Низкорослый Швеллер вызвал у нее куда меньшее доверие.
        - Конь в пальто, - хохотнул Иванов.
        - За коня ответишь, - нахмурился Швеллер. - А ты - цыц, козявка! - главарь смерил девушку сердитым взглядом. - Я тебе слова не давал.
        Цитрус вздохнул - удача снова его оставила. Оглядел толпу. Вдруг там сыщется какой-нибудь герой, который захочет ему помочь. На переднем плане вместо отважного героя он увидел Лапшу. Приблизиться рангун не решался - не ладил с громилами Иванова, но издалека погрозил Эдику кулаком и красноречиво провел ладонью по горлу - мол, всё, не жить тебе больше, Цитрус.
        «Все собрались, собаки, посмотреть, как меня разделывать будут, - пробормотал Эдик, - только прокурора не хватает, и продажных копов вместе с ним».
        - Скажи-ка мне, дружок, - проговорил Швеллер торопливо, - насчет дедушкиного наследства, ты ведь меня обманул, не так ли? Не было наследства? Да?
        - Было, - неожиданно вмешалась Марина. - Он собирался сбежать на какую-то Амальгаму. Воспользовавшись моим доверием. Подлец! Скажите, а вы из полиции?
        - Мы-то? Ясное дело. Слуги закона, вестимо, - улыбнулся по-отечески Швеллер. - Разве ж по нам не видно?
        - Ну да, - подтвердил сиплым голосом Иванов, - в законе мы.
        Марина растерянно оглядела представителей бандитских шаек. Сомнительно, что эти здоровенные морды за спиной маленького лысого типа - из полиции. Ивановские крепыши тоже вызвали у нее подозрения. Некоторые из них были в коротких майках, модных в этом сезоне. Татуировки под пупками отсутствовали! Стало быть, никакие они не бойцы-мусоны, прибывшие покарать отступника или сексота! А обычные бандиты.
        - Что же ты наделала? Погубила боевого товарища, - грустно заметил Эдик, усугубляя девичье раскаяние. - Выставила меня на позор. Но я тебе прощаю это, киска… Жаль, нам не удалось познакомиться поближе! Помни верного мусона Эдварда, подруга! На этом свете не встретимся, так хоть на том.
        Тут Марина выкинула такой финт, что у ребят Иванова прямо дух захватило. Она стащила через голову свободную блузку, оставшись в одних брюках, и натянула предмет девичьего гардероба на Цитруса. Толпа взревела, приветствуя дружественный акт со стороны вооруженной электрошокером девушки.
        - Неудобно, что он без одежды, - она робко улыбнулась бандитам. А Эдику шепнула на ухо:
        - Мощная взрывчатка вшита слева под мышкой! Умри достойно, боец!
        - О как, - только и вымолвил новоиспеченный мусон. Интересно, часовой механизм в бомбе не предусмотрен? И что же, все мусонские девушки ходят в таких вот рубашечках? Да, определенно, Марина только что отдала ему самое дорогое, что у нее было! Возможность отправиться на тот свет вместе с толпой врагов! - Спасибо, милая, - пробормотал Эдвард и почувствовал, что глаза его наполняются слезами.
        - Это всё сантименты, - буркнул Швеллер. - Колись давай, чмо болотное, наследство имеется?
        Эдик поднял на главаря ясный взгляд, в котором забрезжил свет надежды на спасение.
        - Имеется, чистая правда, имеется, - затараторил Цитрус. - Чем угодно поклянусь. Да чтоб мне никогда в жизни бубликов не видеть, если дедушка мне ничего не оставил. Просто дело как было… Я очень не хотел делиться. Впервые в жизни я получил наследство. Да еще не просто наследство. А целое состояние. Разум помутился от такого богатства. Вот я и драпанул от вас. Думал, смогу убежать. Но не смог… Всё равно нашли.
        - Так я и думал, - улыбнулся Швеллер. - Ребята, грузите его в катер. Так, ты, крошка, отойди-ка от него подальше. А то мои парни тебя ненароком заденут. Видишь, какие они неповоротливые.
        - Прощайте, - грустно улыбнулась Марина, отошла на несколько шагов и помахала Цитрусу рукой. Из глаз ее катились слезы. Видимо, она уже в красках представляла, как Эдвард взрывает катер вместе с собой и врагами.
        - Да ты чего, а? - бандитский босс мягко обнял ее за плечо, вынул из ослабевшей руки электрошокер и показал на всё еще не опомнившихся ивановцев. - Видишь этих ребят, малышка? Если мы не поторопимся, скоро тут начнется сущее побоище. Ты не волнуйся, мы позаботимся о твоем тощем друге.
        - Как это - позаботитесь? - прорычал Иванов, медленно выходя из ступора. - Я что-то не пойму - ты кинуть меня собрался?!
        - Девушка отдала его мне, - проникновенно произнес Швеллер. - Значит, я его и забираю. Ну, чего встали. Грузите цитрусы, ребята.
        Эдика схватили, затолкали в салон одного из спортивных катеров.
        - Да я тебя… - начал Иванов.
        - Надо же, какие мы настырные, - проворчал Швеллер. - Слушай, король рэкета, мы же с тобой цивилизованные люди. Я обещаю тебе половину с продажи его фабрики. Ну между собой-то мы разберемся? А тебе я просто боюсь его сейчас отдавать - ты же ему кости переломаешь и ничего не добьешься.
        - Мы полетим следом, - объявил Иванов, - и будем присутствовать, когда ты его трясти начнешь.
        - Только присутствовать? Без рукоприкладства?! - Иванов нехотя кивнул.
        - Ладно, - согласился Швеллер. - В конце концов, нам с тобой в одном городе жить. Не кину, не переживай. Как там говорится - ворон ворону глаз не выклюет.
        - Это ты ворон, - проворчал Иванов, - а я орел.
        Швеллер в ответ только рукой махнул. Уселся в тот же спортивный катер, куда затолкали Эдика, и скомандовал:
        - Полетели!
        Воздушная машина взмыла в небо и понеслась прочь. Эдик посмотрел в иллюминатор, провожая взглядом девичью фигурку топлесс, такую одинокую и трогательную посреди беснующейся под фонарями дикой толпы. «Жалко, что всё так получилось, - подумал он, - но откуда я мог знать, что мусоны делают всем своим татуировки под пупком».
        - Что ж, дружок! - обратился к нему Швеллер, поигрывая электрошокером. - Как насчет того, чтобы поделиться с нами дедушкиным состоянием? Ты же не будешь против того, чтобы переоформить все бумаги на подставное лицо?
        - Конечно, не буду, - ответил Эдик и неожиданно засмеялся - сказывалось нервное напряжение последних суток, - разве я могу возражать? Ха-ха-ха. Нет, возражать я не буду.
        - Конечно, не будешь, - засмеялся в ответ Швеллер. Его парни поддержали босса дружным хохотом. Так уж было заведено в клане Швеллера - если бугор начинает смеяться, то и все вокруг должны веселиться. Если же он злится, все обязаны сохранять самый мрачный вид. - Мы и законника с собой прихватили!
        Юрист оказался самым мерзким субъектом в и без того пренеприятной компании. Толстый тип с редкой козлиной бородкой и длинными сальными космами, в заношенном клетчатом пиджаке, одетом на оранжевую футболку. На коленях он держал потертый ноутбук.
        - Сделку оформим прямо здесь, - объявил юрист срывающимся на визг истерическим тенорком - должно быть, соседство с бандитами его нервировало. - Свяжемся по сети с нотариусом, подпишешь документы - и это, собственно, все. Адье.
        - Что значит адье?! - всполошился Цитрус. - За борт меня кинете?!
        - Зачем за борт, дурилка ты картонная? - хмыкнул Швеллер. - Может, еще и сгодишься на что. Расстанемся по-тихому, без мокрухи. Если, конечно, фабрика твоя хоть что-то стоит. Ну а если не стоит ничего, ты уж не обессудь. Смерть твоя будет долгой и мучительной.
        - Фамилия дедушки, местоположение завода, - осведомился юрист, открывая ноутбук.
        - Цитрусы мы, - с достоинством объявил Эдвард. - Я - Эдвард Цитрус, а дед мой - Иван Пафнутьевич Цитрус.
        - Что ты мелешь, болтливая твоя морда? Цитрус - это ж погоняло! - возмутился Швеллер.
        - А вот и нет. Фамилия. Я и удостоверение личности могу показать, - торжествующе улыбнулся Эдик. - Если мы, конечно, вернемся в мою каморку, где спрятана фотография дедушки!
        - Хочешь, чтобы Мотя Швеллер дважды в одну мышеловку сунулся?! Совсем ты, видно, сдурел, парень.
        - Нет, нет, что ты, - замотал головой Эдик.
        - Ладно, врать тебе один хрен резону нет. Если сейчас законник наш не найдет нужной фабрики в своем компьютере - тут тебе и кирдык придет. Смекаешь?!
        Цитрус прикусил язык. Действительно, в век победивших информационных технологий и удостоверения ни к чему. В памяти компьютера содержится информация по всем предприятиям Галактики. Включая бубличные фабрики, если таковые имеются. А если информации вдруг не окажется на жестком диске - соединился с глобальной сетью по беспроводному каналу и моментально получил ответ на любой запрос. Так что на раздумья оставалось всего несколько секунд. Сейчас его выведут на чистую воду!
        - Цитрус Иван Пафнутьевич, - повторил юрист. - Местонахождение фабрики?
        - Амальгама-12.
        - Точнее? Амальгама - планета. Название страны, города? Возможно, ты знаешь код.
        - Да какая там страна? Планетка-то маленькая… - Эдик замялся, потом выдал: - Город Бубличск. Кода не знаю.
        - Как-как?
        - Бубличск. От слова «бублик». Это небольшой такой городок, там, кроме дедушкиной фабрики, ничего и нет… А вокруг горы, горы, ов… овраги разные. Да. Хорошо там. В Бубличске. Я там вырос, - добавил для достоверности.
        - Меня смущает окончание, - прищурился противный юрист. - Никак не могу его расслышать. И написать, соответственно.
        - Чэ Эс Ка, - терпеливо выговорил Эдик. - Нормальное окончание. Мне нравится, во всяком случае.
        Юрист щелкнул по клавишам и заявил:
        - Нет такого города на Амальгаме. И фабрики нет. И дедушки, Цитруса Ивана Пафнутьевича, тоже нет.
        - Ты, наверное, неправильно окончание набрал, - вздохнул младший Цитрус. - А дедушки, понятное дело, нет.
        - Как?! - ахнул Швеллер. - Так ты всё это время меня парил?!
        - Да нет же. Я имею в виду, что он умер! Фабрика сейчас записана на доверительного управляющего. А его фамилии я, к сожалению, не помню. Сложная у него фамилия. То ли Шверценбахенхер. То ли Бульбенберхер.
        Катер пошел на посадку. Судя по открывающейся в иллюминаторах картине, они прилетели куда-то на самую окраину мегаполиса, в промышленную зону. Вокруг высились ангары с красочными надписями: «Вторсырье», «Цветметсклад», «Подержанные МГД-генераторы», «Не влезай, убьет», и расстилались живописнейшие свалки. Над ними кружили черные птицы, похожие на ворон, только на головах пернатых топорщились морщинистые гребни. Всё это благолепие освещалось мощными прожекторами.
        «С ангарами всё ясно, - подумал Эдик. - Но зачем освещать свалки? Городу явно некуда девать энергию от мощного термоядерного реактора. Лучше бы продали энергию куда-нибудь налево. А деньги пустили в дело - построили новое казино, например».
        Вообще же, место, куда они прибыли, Цитрусу очень не понравилось. Полиция в этот район не забредала месяцами… Впрочем, от полиции ему тоже никакой радости. И там, и там - каюк.
        - Бульбенберхер?! - проговорил Швеллер после недолгих раздумий. - Сдается мне, Эдик, что ты нам мозги паришь! Ладно, сейчас приземлимся - и всё расскажешь по существу. Есть дедушка - хорошо. Нет - тоже неплохо. Давно я уже хочу выпотрошить кого-то в показательных целях! Да и нервишки успокою. Расшалились они, знаешь ли, в последнее время.
        Здоровой рукой Цитрус полез под блузку. Нащупал пришитую к ней изнутри коробочку с колечком взрывателя. Колечко было такое маленькое, что в него влез только мизинец. Интересно, заряда хватит, чтобы разнести катер вдребезги? Или ему просто оторвет руки и голову, а все вокруг останутся целы и невредимы?!
        Пропахав брюхом по камням с металлическим скрежетом, катер приземлился. Швеллер ухватил Цитруса за воротник и потащил наружу.
        - Пошли, хватит себя щупать!
        На площадке перед большим ангаром сразу стало многолюдно. Катера, бандиты, еще катера, еще бандиты… Гомон, хохот, мелькают огни… С удивлением Эдик заметил в толпе Лапшу - не иначе, рангун прилетел своим транспортом следом за катером Швеллера.
        Хотел, наверное, посмотреть, как его грохнут. Чтобы потом донести Зюзину.
        - Не хочет колоться, чмо болотное, - объявил Швеллер. - Поэтому, полагаю, целесообразно его мочкануть.
        Иванов, к которому были обращены слова конкурента, хмыкнул:
        - А, может, ты его в катере обработал? Законника не зря ведь с собой брал?! Болтун документы на тебя переписал, а сейчас ты мочкануть его хочешь, чтобы долю мою захапать!
        - Да, да, это так! - прокричал Эдик. - Я всё отдал Швеллеру! Он обещал, что я буду жить!
        - Врешь, паскуда! - вскричал тот.
        - Чтоб мне провалиться!
        - Да я тебя сейчас в асфальт закатаю!
        - Господин Иванов вам не позволит!
        - Не позволю! - рыкнул Иванов, - Ну-ка, колись, как твоя фабрика называется, как деда звали? У меня тоже законник имеется. И даже нотариус свой! Сейчас всё оформим на меня!
        Эдик понял, что это - конец. Убьют его, может, и быстро, оттого, что он всех разозлил, но больно будет наверняка.
        - Вторая бубличная фабрика имени Льва Букина, - сообщил он.
        - Как же ты меня достал! - Швеллер побагровел от злости. - Нет бы помолчать перед смертью, так он всё так же несет не пойми что. Ну, скажи мне, кто такой этот Лев Букин?
        - Знаменитый вратарь, - обреченно сообщил Эдик, - я о нем в газете прочитал. И в честь его дед назвал фабрику.
        - Дайте-ка мне мою Любимицу, - попросил Швеллер и вытянул руку, в которую заботливые громилы немедленно вложили бейсбольную биту. - Ну-с, приступим, - сказал он и уже замахнулся для удара… А Эдик весь сжался, ожидая что сейчас ему влепят прямо по умной голове.
        Но тут их самым беспардонным образом прервали. В небе появились два полицейских катера красивой обтекаемой формы, светящиеся красными и синими габаритными огнями. Супермашины, которые могли подниматься в стратосферу, а то и выходить на орбиту, перебрасывая полицейские силы с одного конца планеты на другой. Бортовому вооружению полицейских катеров мог бы позавидовать даже военный корабль с захудалой планетенки отдаленного сектора Галактики.
        - Всем лечь на землю! Бросить оружие! - раздался громоподобный голос, усиленный динамиками.
        Бандиты повалились, как кегли, сметенные метким ударом шара. Знали, что с копами в Баранбау шутки плохи. При желании они могли запросто расстрелять всех внизу. Эдик решил, что ему тоже будет неплохо прилечь.
        - Проводится операция по задержанию особо опасного преступника, повинного в преступлениях против человечности! - продолжал вещать голос. - Эдвард Цитрус, встать! Именем закона, вы арестованы!
        Эдик поднялся, с тоской глядя на медленно снижающиеся катера.
        Они приземлились. Из одного высыпали полицейские. Сквозь бронированные стекла другого Эдик заметил прокурора с очень кислым лицом. Да уж, нехорошо всё складывается! Интересно, почему прокурор просто не дождался, пока его порешат бандиты? Наверное, не сообразил. Или решил не пускать дело на самотек.
        - Пошли, мерзавец!
        Один из полицейских хотел застегнуть на руке Эдварда наручники, но тот вдруг дико заорал и вытащил из-под рубашки брусок пластиковой взрывчатки. Устроен он был почти так же, как граната. Предохранительное кольцо, скоба, и, собственно, сама взрывчатка. Зубами сорвав кольцо, Цитрус поднял взрывчатку мусонов над головой.
        - Только прикоснитесь ко мне! Только выстрелите! Все взлетим на воздух!
        Большинство присутствующих бросились на землю. С бомбами шутки плохи…
        - Это димлетид, - побелевшими от страха губами прошептал полицейский офицер. - Разнесет всё вокруг. И катера. И нас - в капусту. Страшная штука.
        - Лежите, ребята, лежите, - подал голос Швеллер. - Нас проблемы легавых вообще не касаются.
        - Не двигаться, придурки! - прорычал Иванов своим.
        - Я сажусь в полицейский катер. И улетаю, - объявил Цитрус. - Мне уже всё равно! Если кто дернется - бабахну тут всё незамедлительно. И не вздумайте гнаться за мной!
        Широкими шагами он направился к ближайшему полицейскому катеру. Люди испуганно шарахались в сторону - хотя заряда гранаты наверняка хватило бы, чтобы достать их и за пятьдесят, и за сто метров…
        Пилота не пришлось просить покинуть кабину. Полицейский выскочил оттуда сам, лег на землю и закрыл голову руками.
        - Молодец, сообразительный парень, - одобрил Эдик, - вот, берите пример с него! - Заглянул внутрь, убеждаясь, что в машине больше никого нет. Забрался в салон. Нажал на сенсор закрытия дверей.
        Как только створка опустилась, толпа зашумела, все вскочили с земли и кинулись к своим катерам, будто те могли защитить их от взрыва.
        Цитрус уселся в кресло, больной рукой потянул на себя штурвал, другой продолжая придерживать взрыватель гранаты. Катер начал подниматься в воздух.
        - Неудобно-то как! - проскрипел зубами Цитрус. Действие обезболивающего заканчивалось, рука ныла и плохо его слушалась.
        Эдвард потянул рычаг на себя, развернул катер, круто забирая вверх, потом завис в десятке метров над замершей в ужасе толпой. Боль в руке стала нестерпимой.
        - Да гори оно всё огнем! - прокричал Эдвард, швырнул бомбу в открытое окно и перехватил штурвал освободившейся здоровой рукой.
        Чудовищной силы взрыв спустя несколько секунд тряхнул катер так, что, казалось, он рассыплется в воздухе. Но надежная машина выдержала. В иллюминатор на полном ходу впечатались чьи-то ноги в ошметках полицейской формы и оторванная голова Швеллера. Голубой глаз, не мигая, смотрел на должника сквозь противоударное стекло.
        - А-а-а-а! - заорал перепуганный Эдвард и рванул штурвал на себя. Послышался глухой щелчок, и штурвал заклинило. Скорее всего, взрывом смяло связанные с ним напрямую рулевые стабилизаторы.
        Следуя с максимальным ускорением, полицейский катер устремился в небо. Как ни дергал Эдвард штурвал, как ни пинал его ногами, получить контроль над управлением не удавалось. Машина неслась отвесно вверх с бешеной скоростью - прочь от планеты, пробиваясь в густую черноту космоса.
        Цитрус задраил иллюминаторы, переключил энергосистемы катера на межпланетный режим и приготовился к смерти: бортовой компьютер начертил четкую траекторию полета - следуя тем же курсом, через семнадцать часов катер сгорит, влетев в ближайшую звезду.
        Эдик прикинул, как можно замедлиться. Возникла пара интересных идей. Включение тормозных двигателей закончилось катастрофой. Основной движок, переведенный на полный ход, выдавал столько мощности, что тормозные попросту прогорели. Тогда Эдик открыл топливные баки и принялся сливать горючее в открытый космос. «Вот кому-то радости будет, когда обнаружит расплескавшееся в межзведной пустоте топливо! Его же можно при желании собрать и использовать».
        Двигатель вскоре зачихал, а затем и вовсе заглох. Катер прекратил набирать скорость. Эдик выдохнул с облегчением, откинулся в кресле.
        Счастье его было недолгим. Через пару часов к дрейфовавшему в черных просторах космоса катеру пристыковался линейный крейсер межгалактической полиции. Эдика заковали в наручники, препроводили на борт полицейского корабля и швырнули в клетку.
        - Убийца! - глядя на него с ненавистью, сказал один из копов. - Теперь-то ты не скоро на свободе окажешься. Можешь быть в этом уверен, подонок. Если бы ты попал к нашим коллегам из Баранбау - тебя бы на месте шлепнули. Как просили они, чтобы тебя им отдали! Но наш капитан - кремень. Повезло тебе, отконвоируем тебя в пересыльную тюрьму на Эпсиолне Эридана. Только не радуйся сильно, тебя и там достанут. Да… Это уж точно.
        - Слушай, - Эдик припал к решетке «обезьянника» и жарко зашептал: - Я, между нами говоря, очень богат. Дедушка оставил мне в наследство бубличную фабрику на Амальгаме-12… Большую такую фабрику. Больше, чем ты можешь себе представить!
        Глава 2
        ЗАМОЧИТЬ ЦИТРУСА
        - Определить наказание в виде ста тридцати двух лет пребывания в колонии общего режима астероидного типа по выбору министерства юстиции, - закончил чтение длинного приговора судья, вытер пот со лба и стукнул деревянным молотком по полированному столу. Ручка молотка обломилась, и набалдашник, отскочив от гладкой поверхности, красиво вращаясь, полетел в зал. Однако угрозы для людей он не представлял - публики было мало, несколько репортеров да пара темных личностей, работающих то ли на правительство, то ли на мусонов. Набалдашник шлепнулся в задних рядах, попрыгал под креслами и затих.
        За время судебных заседаний, длившихся без малого год, Эдик Цитрус не раз доводил судью до белого каления. Он бессовестно врал, рассказывал неправдоподобные байки, требовал очных ставок, давал показания и тут же отказывался от них. К большому сожалению судьи, до «шлюза», как называли высшую меру в органах юрисдикции межпланетного пространства, проделки Эдварда не дотягивали. Законы межпланетных территорий отличались мягкостью и терпимостью даже к закоренелым коскам, сомнения истолковывались, в пользу подсудимого, выдачу пойманных в космосе преступников на планеты правила не предусматривали. За все преступления судили здесь - на орбитальной станции у Эпсилона Эридана, в самом большом астероидном поселении Галактики. Именно отсюда коски направлялись в колонии разных миров.
        - Спасибо, ваша честь! - во весь голос заорал Цитрус. - Было так приятно с вами познакомиться! Общение с такой высокоинтеллектуальной и гуманной личностью доставило мне подлинное удовольствие. Несказанное удовольствие! Сказочное удовольствие! Я словно бы…
        - Уведите его, - попросил судья, наливаясь краской. - Приговор обжалованию не подлежит. Так что надеюсь, в ближайшие сто тридцать два года я вас не увижу, Цитрус!
        Судья, наконец, осознал, что сегодня - последний день процесса, и улыбнулся искренне, совсем по-детски. Можно было подумать, будто он выиграл в лотерею крупную сумму денег.
        - Не забуду вашу доброту, - крикнул Эдвард вслед удаляющемуся прыгающими шагами судье - не так-то легко сохранять степенную походку при силе тяжести в десять раз ниже земной. - Хотя шестнадцать лет вы мне зря накинули. Не вступал я ни в какие сговоры, действовал сугубо сам, по собственной инициативе! Я вообще всегда работаю один - никому в этом мире нельзя доверять!
        - Как частное лицо скажу тебе: заглохни, погань! - обернулся от дверей снявший парик с потной лысины судья. - Голоса твоего уже слышать не могу.
        Конвоиры подхватили Эдварда под руки и потащили по темному коридору к грузовому кораблю, предназначенному для перевозки заключенных внутри планетных систем.
        - Куда, куда меня везут, граждане начальники? - обратился Цитрус к конвоирам, как только судья скрылся из вида. - Я не хочу на Лямбду Большого Пса! Там, говорят, открытым способом добывают плутоний, а скафандры защиты дают рваные. Сто тридцать два года я там точно не протяну - пусть на плутонии парятся те, у кого срока короткие! И на Дзету Змееносца не хочу. Там «красная» зона, всё по звонку, слова лишнего не скажи…
        - Да уж, слова не сказать, без этого ты точно помрешь, - хохотнул низенький толстый конвоир, похожий на большой воздушный шарик. - А насчет колонии не переживай, отправят тебя на Бетельгейзе, как инвалида. У нас система гуманная, на тачку не поставят. Колония номер шесть на Бетельгейзе - место, что надо. Работа легкая, условия хорошие…
        При этом толстый конвоир почему-то гадко ухмыльнулся.
        - Что еще за номер шесть? Почему номер шесть? - всполошился Эдвард, поглаживая культю левой руки. - Там много колоний, что ли?
        - Нумерация сквозная по всей Галактике, - сквозь зубы бросил другой конвоир. - Если бы не твое увечье, давно бы ты резиновой палкой по рогам схлопотал. Помалкивай да шагай вперед!
        Цитрус счел за лучшее замолчать на некоторое время. Обидно, конечно, потерять руку. Все копы, которым он твердил, что у него началось заражение, в ответ только смеялись, называли грязным убийцей и отъявленным мерзавцем. Рука рукой, но сколько уже бонусов он получил благодаря ее потере! Палкой вот сейчас не ударили. Да и срок ему определили не триста сорок лет, как планировалось изначально, а всего сто тридцать два. Можно даже выйти на свободу, если очень повезет. Продолжительность жизни всё увеличивается…
        Потом, режим содержания. Эдварду полагался дополнительный паек, и теперь его отправят на Бетельгейзе, а не на плутониевые рудники. Неплохо! Руку, если разбогатеешь, можно пришить. Донорскую. Главное, проследить, чтобы была не очень волосата - а то с браслетом неудобно носить, волосы вырываются. Ну и негритянскую руку, наверное, всё же не надо. Хотя и стильно, но как-то больно вызывающе - одна белая, другая черная… А пока достаточно и простого протеза - куска пластика с крючком на конце. А лучше всего руку клонировать, правда, это стоит в пять раз дороже…
        - Грузись! - прервал размышления Эдварда конвойный. - Сейчас на распределительный пункт тебя повезут.
        Грузовик выглядел не слишком презентабельно. Ржавые пятна на боках, треснувшее и залитое герметиком стекло в одном из иллюминаторов, половина габаритных огней не горит.
        - А я думал, сразу на Бетельгейзе, - вздохнул Эдвард. - Хочется, знаете ли, домой!
        - То есть как домой? - удивился худой конвойный. - Ты с Бетельгейзе, что ли?
        - Нет. Но, если учесть, что мне приведется провести в той колонии сто тридцать два года, полагаю, она станет моим домом. До сих пор я не задерживался на одном месте так долго.
        - Ты серьезно собираешься дожить до конца срока? - спросил толстяк-конвоир. - Протянуть на астероидах сто тридцать два года?
        - Почему нет? Если уж меня не смогли достать здесь люди Швеллера и Иванова… Полагаю, и там им это будет затруднительно сделать. Да и зачем? Денег я уже точно им не отдам. Как, кстати, на Бетельгейзе можно что-то заработать? Я слышал, в колониях работают. А кто работает, тот получает зарплату. Так ведь?
        - Если будешь вкалывать весь день, копеек тридцать тебе заплатят, - хмыкнул толстяк. - Потому что варежки, которые вяжут коски в этой колонии, покупают крайне неохотно. Разве что всякие государственные ведомства, вроде полицейского департамента, за бесценок. Вот и приходится вашему брату париться практически даром. Были у меня варежки с Бетельгейзе прошлой зимой… Чуть руки не отморозил! И это на орбитальной станции, где температура не опускается ниже пятнадцати градусов! А еще, там вроде добывают золото. Но платят за это такие же гроши. Так что, по мне лучше уж варежки вязать.
        Цитрус устроился на жесткой лавке позади относительно комфортабельных кресел, которые заняли охранники. Грузовик стартовал без рывков - экономичный ионный двигатель разгонял корабль очень плавно.
        - Часто заключенных переводят из одной колонии в другую? - поинтересовался Эдик спустя минуту. Долго молчать он никак не мог.
        - Редко, - покачал головой худой, - лишние расходы. Зачем возить вашего брата туда-сюда? Вкалывайте на одном месте. А ты что, хотел посмотреть мир за казенный счет?
        - Да нет, я уже напутешествовался по собственной инициативе. А вот вы мне скажите - новичков там избивают или встречают по-доброму? Есть там всякие «прописки» или коск коску - друг, товарищ и брат?
        - Заткнись, - попросил худой конвоир. - Откуда нам знать? По мне, если бы все вы поубивали друг друга, честным людям легче бы жилось. Но мы бы тогда остались без работы… А это ведь тоже не сахар.
        - Да, не сахар, - кивнул Эдик. Конвоир между тем отстегнул от пояса дубинку. - И даже не мед! Всё, я уже умолкаю! Не бейте меня, я инвалид!
        Через пару часов ржавый грузовик пристыковался к черному, помятому метеоритными ударами модулю, служившему распределителем для косков. Перевалочной станцией. Эдика вытолкнули в коридор.
        - Будем прощаться… - успел крикнуть он, но грубияны прощаться не пожелали, развернулись и потопали прочь.
        Новые конвоиры грубо схватили его и потащили в камеру.
        - Надеюсь, мне дадут лучшие апартаменты? - попытался выяснить Цитрус. Но его не удостоили ответом. Эти охранники оказались еще неразговорчивее прежних. Невыразительными лицами они смахивали на синтетических кукол. Да и в коридорах им встречались всё больше разные унылые личности. Только один усатый охранник выглядел более-менее живым. Но его физиономия не понравилась Эдварду еще больше.
        Стальная дверь захлопнулась, и Цитрус оказался в крохотной, два на два метра, комнатушке с двухъярусными нарами. Сверху лежала огромная куча тряпья, нижняя лежанка оставалась свободной.
        «Надо же, привели в складской номер, - поразился Эдвард. - Неужели станция под завязку набита косками, и меня нужно было обязательно сунуть в каптерку? Не везет, как всегда. И не поговоришь ни с кем. А неплохо было бы узнать, что за дела творятся в колонии на Бетельгейзе, да и вообще, расспросить о тамошних нравах. Ладно, надо поспать. Судья совсем меня утомил…»
        Цитрус ловко подхватил крючком протеза одеяло из кучи тряпья на верхней лежанке нар, намереваясь здоровой рукой расправить его внизу. Послышался обиженный рык:
        - Беспредельничать не надо! Оставь одеяло!
        Эдик замер. Сверху на него смотрели огромные синие глаза с длинными пушистыми ресницами. Пожалуй, это была единственная нежная и трогательная деталь во внешности незнакомца, который, как оказалось, спал под одеялом наверху. Черты лица у него были грубые, а сам незнакомец был просто огромен: не меньше двух метров ростом, с мощными мускулами, волосатыми конечностями…
        - А? - только и сказал Цитрус. Одеяло он из рук не выпустил.
        - Дылда, - грозно проговорил незнакомец, сделав ударение на последнем слоге. Звучало это грозно.
        - Не надо дылду, - пробормотал Эдик, со страху решив, что это какая-то страшная пытка. - Я верну одеяло!
        - Как - не надо? Нас уже посадили вместе. Так что придется терпеть.
        - И спасения нет? - загрустил Цитрус, представляя, как великан сейчас достанет из-под матраса заточку или эту самую дылду и начнет строгать его в мелкий винегрет. Не иначе, этот тип из ивановских косков. По габаритам им подходит. И такой же беспредельщик. Наверное, получил задание от своего босса, который до сих пор лежит в больнице после взрыва димлетидовой бомбы.
        Эдику представился забинтованный с головы до ног Иванов. Как он приподнимает белую голову, тянет к здоровяку негнущуюся руку и шепчет сипло, заикаясь: «Достань его. Ты меня слышишь?! Непременно достань! Или я тебе кишки выну».
        - Отсидим, выйдем, - вздохнул великан. - Я уже три раза выходил. Да. Так вот мне везло.
        - О, так ты коск со стажем? - осторожно поинтересовался Эдвард.
        - Не знаю. Наверное: А что такое этот самый стаж? - подозрительно поинтересовался коск. - Я так полагаю, ты не хотел меня обидеть? Стаж - это то, о чем я думаю? Тогда да, стаж у меня ого-го какой…
        - Верю. Верю, - согласился Цитрус.
        - То-то, - довольно кивнул великан. - А, может, мне его показать?
        - Что?
        - Стаж. Чтобы не сомневался.
        - Лучше не надо, - сказал Цитрус. По выражению лица нового знакомого он понял, что рубить его на винегрет прямо сейчас никто не собирается. Наверное этот закоренелый коск просто пошутил.
        - Давай знакомиться! - предложил Цитрус.
        - Дылда, - снова повторил великан. Эдвард занервничал.
        - Нет, ну что ты! Не хочешь, не надо… Зачем сразу угрожать? Япрекрасно понимаю с первого раза. Подозреваю, что мое имя тебе неинтересно. Но всё же скажу: я Цитрус. Эдвард Цитрус. Мой дедушка владел бубличной фабрикой на Амальгаме-12 и был очень уважаемым человеком. Ты любишь бублики?
        - Я винегрет люблю!
        Эдварда стала трясти мелкая дрожь.
        - Но только из меня не надо делать винегрет! Хорошо?!
        - Хорошо, - кивнул великан. - Как же из тебя винегрет сделаешь? Его ж из овощей делают!
        - А что ты заладил: дылда, дылда. Это что такое?
        - Как что?! Я это.
        - Так это погоняло у тебя такое? - выдохнул Цитрус. - Уф, ну и напугал ты меня, дружище! Сначала я решил, что тебя тут вообще нет! А потом заладил: дылда, дылда… Я думал, ты намекаешь на что-то. Так как насчет бубликов?
        - Я их никогда не пробовал.
        - Если мы посидим с тобой подольше, непременно попробуем! Дедушка мне пришлет! Точнее, не дедушка, конечно, а его управляющий, Бульбенбарбехер. Трудная фамилия, правда?
        Дылда разглядывал нового соседа во все глаза.
        - Что-то не так? - осведомился Эдвард.
        - Да… Ты выглядишь странно. Не могу понять, почему, - ответил Дылда.
        - Может, меня постригли слишком коротко? - забеспокоился Эдик, щупая лысую голову.
        - Нет, к бритым я привык…
        - Что же тогда тебя смущает?
        Дылда задумался, оглядел Цитруса еще раз и, наконец, изрек:
        - Понял! У тебя руки нет.
        - Да? - удивленным тоном осведомился Цитрус. - Надо же, а я как-то и не замечал. Точно?
        - Точно! А ты что, не знал?
        Эдик взглянул на Дылду внимательнее. Понял, что тот не шутит. Пришел к выводу, что парень страдает легкой формой дебилизма и что его можно будет, пожалуй, использовать в своих целях.
        - Наверное, легавые оторвали, когда тащили в камеру, - вздохнул Эдик. - Мелочи, не обращай внимания! По сравнению со всем, что со мной случилось, это сущая ерунда!
        - Да? А что с тобой случилось?
        - Длинная история, - начал Эдик, садясь на своего любимого конька, - всё началось с того, что мой дедушка, а мой дедушка - богатейший бубличный магнат в Галактике - приказал долго жить. То есть скопытился мой дедуля. А я, его любимый внук, сразу же почувствовал себя сиротой. Ты, наверное, знаешь, как это бывает?
        Дылда с самым скорбным видом закивал.
        - Немного скрасило мое горе оставленное дедулей наследство, - продолжил Цитрус, - без малого сорок миллионов рублей, бубличная фабрика и пара-тройка обширнейших складов, набитых бубликами, имение, конечно, кое-какая домашняя утварь, но это уже несущественно. Я как раз собирался вступить в права на наследство, когда злые люди прознали о том, что вот есть, дескать, такой светлый юноша, у которого не так давно страшное семейное несчастье случилось. И задумали они у этого юноши, у меня то есть, отнять это самое несчастье… то есть, тьфу ты, счастье… то есть денежки мои решили прикарманить. Понял?
        - Ну, дела! - выдавил Дылда, он даже рот открыл, так его заинтересовала история.
        - С этого, собственно, и начались мои злоключения, - вздохнул Цитрус и поведал столь душещипательную историю о том, как бандиты пытались прикарманить его наследство, что даже сам прослезился. Стирая обильные слезы, так и льющиеся из глаз, он всё говорил и говорил, рассказывал о том, как самоотверженная девушка Марина (между прочим, в любовных играх она очень хороша, видел бы, какие штуки творит с обычным электроразрядником), рискуя жизнью, передала ему мощную взрывчатку, чтобы он мог прикончить врагов и вернуться к ней.
        - Но не сложилось! - выкрикнул Эдик. - Всему виной продажные копы…
        Далее он еще около часа рассказывал о завязавшейся между ним и полицией перестрелке, в которой он ранил пятнадцать человек, а шестерых застрелил насмерть. Копам якобы даже пришлось вызывать специально обученного снайпера из отдела оперативного реагирования. Только он смог бы побороться с Эдвардом в меткости стрельбы.
        - Несмотря на то, что это был высококлассный специалист, по очкам я его делал на раз, - сообщил Цитрус, - ты не думай, я отнюдь не хвастаюсь. Это действительно так. Вообще, лучшего стрелка, чем я, не сыскать во всей Галактике… Да… - Он задумался.
        - И что было дальше? - поторопил его Дылда.
        - Дальше? - встрепенулся Эдвард. - А дальше взяли меня. Повязали. И всё.
        - Всё?
        - Ну да, всё… Срок впаяли. Сижу вот теперь, с тобой. - Повисла пауза.
        - Да-а-а! - выдавил великан. - Вот как бывает. Выходит, ты ни в чем не виноват?
        - Конечно, не виноват, - с жаром подтвердил Цитрус. - Легавые меня сюда ни за что ни про что упрятали. Но они еще поплатятся за это!.. Это точно. Эдик Цитрус еще никому не позволял творить над собой несправедливость. Будь моя воля, я бы… Это еще что? - Он замолчал и настороженно прислушался к странному звуку.
        - Что? - переспросил Дылда.
        - Ты ничего не слышишь?
        - Нет вроде бы.
        - Какое-то поскребывание.
        - Может, мышь, - Дылда пожал огромными плечами.
        - Откуда здесь мыши?
        - Мыши везде есть. Ятак думаю. А если не мыши, то крысы. У нас в интернате их было множество.
        - Нет, нет… Когда мыши грызут провода коммуникаций, это звучит совсем по-другому. Тут что-то иное. Слышишь? - Цитрус поднялся и, прислушиваясь, пошел по камере. У дальней стены он остановился, припал к пузырьковой углеродистой панели ухом. - Здесь, - возвестил он, - кто-то или что-то скребется в нашу стену с этой стороны.
        - Да ну! - удивился великан, подбежал и уткнулся в переборку. Спустя пару мгновений лицо его расплылось в широкой улыбке. - Точно, мышь прямо за этой стеной! Грызет пластик. Вот ведь упорный зверек!
        - Какая еще мышь? - рассердился Эдвард. - Зачем ей грызть переборку?
        - Большая! Толстая мышь. Вот с такими зубищами, - Дылда обнажил верхнюю губу, демонстрируя желтые крупные резцы. - А одной ей, наверное, скучно. Вот она и решила пробраться сюда.
        - Если это мышь, то я желтый карлик.
        - Ты - желтый карлик? - поразился Дылда. - Ну да, ростом ты, конечно, не вышел, но кожа у тебя белая. То есть светлая. Или у тебя в родне были китайцы?
        - Сам ты китаец. Ой… - Цитрус отпрянул от стены. Материал переборки ощутимо прогнулся и даже треснул в нескольких местах.
        - Ничего себе мышь! - воскликнул Эдвард.
        - Большая мышь! - пробормотал Дылда. - Страшная. Ишь, силищи сколько!
        На пол посыпались крошки пластика, а в переборке образовалась небольшая дырка. Цитрус с Дылдой испуганно отступили - а ну как мышь окажется бешеной и бросится на них? Или начнет плеваться ядовитой слюной? Если уж она грызет пластиковые стены, от этой заразы можно любой пакости ждать. В образовавшуюся в переборке дыру заглянул чей-то черный глаз. Пошарил взглядом по камере и исчез. Затем объявился рот и жадно зашептал:
        - Помогите мне, они держат меня взаперти. Тяжело… Душно! Я так хочу на свободу! Буквально мечтаю!
        - Это не мышь, - проявил поразительную догадливость Дылда.
        - Эй, парень, - забеспокоился Эдик, - мы все о свободе мечтаем. Здесь ты ее точно не найдешь. Поверь мне. Даже если бы тебе удалось прогрызть внешнюю обшивку - вряд ли из этого вышло бы что-то путное. Мы на космической станции. Так что не тратил бы ты свои скудные силы.
        - Не отказывайте мне в последнем, в помощи! - выкрикнул голос. - Я так в ней нуждаюсь! Я сейчас, я уже скоро…
        Снова послышался такой звук, словно невидимая мышь собирается прогрызть стену.
        - Чего это он? - поразился Дылда.
        - Кто ж его знает. Рехнулся, наверное. Чувствую, подведет он нас под дисциплинарное взыскание, - возмутился Цитрус. - Испортит нам стену, а легавые скажут, будто мы собирались смыться. Еще и срок накинут - всем гамузом. Разбираться-то не будут, кто прав, кто виноват. Не в их это правилах - разбираться… Эй, ты! Кончай ерундой заниматься! Нечего портить нашу камеру.
        - Во-во. Не надо портить нашу камеру! - поддакнул Дылда. - Отвали, мышь!
        - Сейчас, я уже сейчас, я скоро, - шептал голос за стеной. Поскребывание то становилось громче, то затихало.
        - Вот урод! - возмутился Эдик. - Слушай, придурок! Ты думаешь, на свободу лезешь? Да здесь сидят такие же коски, как ты. Это вообще космическая тюрьма! Ты соображаешь хоть что-нибудь?
        Но узник, «лезущий на свободу», ничего не хотел слышать, продолжая разрушать прочный пластик неведомым орудием. Только приговаривал время от времени, что вот, дескать, сейчас, сейчас, он уже скоро, осталось совсем чуть-чуть. Слушая его бесконечные нашептывания, Эдик пришел к грустному выводу, что скоро им предстоит оказаться в одном помещении с буйнопомешанным. Тот между тем очень торопился. Через проделанное им отверстие в стене слышно было, как он сопит от усердия. Время от времени поскребывание стихало, в дыре появлялся черный глаз, который пристально смотрел на Эдварда. «Ты», - восклицал хозяин глаза, и работа возобновлялась.
        Это громкое восклицание, да еще неподдельный интерес, который псих питал к его персоне, совсем не понравились Цитрусу. «Может, ткнуть ему в глаз указательным пальцем? - подумалось ему. - Впрочем, нет никакой гарантии, что это его остановит. Скорее напротив - распалит до невозможности, и он ввалится к нам еще быстрее. К тому же, если я ткну его в глаз, то настроен он будет ко мне сугубо отрицательно. Силы ему не занимать. Это видно. Энтузиазма - тоже. Ну как захочет стукнуть меня по голове? Нет, пожалуй, надо попытаться наладить с ним хорошие отношения, пока не поздно».
        - Эй, - заговорил Эдвард, - ты парень, что надо, как я погляжу. Вон как ловко стенку ломаешь…
        - Сейчас, я уже скоро, - медовым голоском возвестил сумасшедший и заскреб еще громче.
        Вскоре дыра расширилась настолько, что в нее уже можно было пролезть. Весь засыпанный крошками пластика, с белым перекошенным лицом субъект из соседней камеры ввинтился в дыру, упал на пол, но сразу вскочил на ноги, тупо разглядывая Эдварда и Дылду. Был он невысоким, черноволосым и крайне несимпатичным. Маленькие злобные глазки выдавали в нем человека недоброго, вызывая желание оказаться как можно дальше от их обладателя.
        Выражение лица узника из соседней камеры было пустоватое. К тому же он пробормотал под нос:
        - Ну вот, я на свободе…
        У Цитруса сложилось впечатление, что их гость совсем ничего не понимает - ни кто он, ни где находится. Но неожиданно лицо чернявого приобрело осмысленное выражение и он, вскричав: «Привет от Швеллера! Скоро ты с ним свидишься, паскуда!», ринулся к Эдику. В кулаке блеснула длинная заточка, которой он до этого ковырял пластик.
        Цитрус вскрикнул от неожиданности - столь внезапное превращение психопата в наемного убийцу кого хочешь выведет из равновесия - и попытался уклониться он нацеленного ему в левую половину груди острия. Не вышло. Холодный металл полоснул по ребрам, прошелся по телу, разрезая одежду, царапая кожу. Коск собирался довершить начатое, но не успел. В его голову врезался массивный кулак Дылды. После чего тело убийцы взвилось в воздух и впечаталось в стену. Послышался хруст, и чернявый распластался на полу, глядя в пустоту быстро стеклянеющим взглядом.
        Всё произошло столь стремительно, что Эдик не успел даже сообразить, что всё уже кончено. Так и застыл, выставив перед собой правую руку - защищался от удара.
        - Помер, - констатировал Дылда, присел над трупом и вынул из пальцев убитого заточку. Взвесил ее на ладони. - Хорошая штучка. Ручная работа, да.
        - Как ты его! Одним ударом! - восхитился Цитрус и засуетился - подбежал к металлической двери, прислушался - не идет ли охрана, заглянул в помещение, откуда появился наемный убийца - точно такая же камера, только поменьше - одноместная. Подсадить того типа случайно сюда не могли, слишком неправдоподобно выглядит такое предположение. Значит, кого-то из охранников купили дружки Швеллера. Может, даже нескольких.
        Эдик вспомнил лицо одного из них - холеная физиономия с тонкими, подкрученными усиками. Надменное выражение, казалось, навсегда приросло к ней. Следуя по коридору навстречу сопровождаемому охраной арестанту, этот тип чему-то улыбнулся, а когда прошел мимо, засвистел веселый мотив, словно несчастливая судьба новоиспеченного коска его порядком забавляла. Этот и есть продажный коп, решил Эдик. И понял, что добраться до астероида, куда его определили по приговору суда, будет непросто. По опыту знал, что если коски кого-то вознамерились шлепнуть, то шлепнут непременно. А его, похоже, заказали дружки убитого Швеллера.
        «Надо срочно обзавестись каким-нибудь оружием, - пронеслось в сознании Эдварда, - найти могущественных друзей, перекупить тюремную охрану. Только за какие шиши? Разве что у Дылды занять?»
        Недаром Эдик слыл одним из самых изобретательных малых, занимающихся заемом под проценты. Денег у него не было, на руках имелся свежий труп, но Цитрус уже сообразил, как ему можно извлечь выгоду даже из этой ситуации.
        - Слушай, Дылда, у тебя срок какой был?
        - Так восемь лет. Немало, - вздохнул детина. - Я даже статью выучил… Очень сложная статья… Повышение нужной защиты… Поднятие необходимой безопасности… Злоупотребление… Нет, злоупотребление это было у толстого коска, которого я чуть не удавил две недели назад. Храпел он громко и меня дебилом называл…
        - Ты не дебил, Дылда! Ты классный парень! Я сразу тебя очень полюбил. А теперь ты нас просто спас от этого сумасшедшего!
        - Повышение жизненной необходимости, - продолжал хмуро бормотать Дылда. Лоб его прорезали глубокие морщины - мыслительный процесс давался ему с трудом.
        - Наверное, превышение необходимой обороны? - предположил Эдик.
        - Ну да. Пришиб я двоих, которые у меня пьянящий колосок попросили. Будто я не знаю, что после этого бывает! У них еще и бейсбольные биты с собой были. Судья, правда, сказал, что они спортсмены-бейсболисты. Но мне не верится. Кто в эту дурацкую игру играть будет? То ли дело - футбол или там бокс… Так что биты им нужны были не для чего хорошего… Битой меня били не раз - не люблю я эти штуки…
        Цитрус с интересом посмотрел на разговорившегося сокамерника. Видно, воспоминание о давнем происшествии пробудило тонкие струнки его ленивой души. Но сейчас не было времени предаваться воспоминаниям, хотя трудно было не вспомнить Швеллера, который везде разгуливал с бейсбольной битой. Именно к нему, на тот свет, и хотел отправить Эдика убийца…
        - Сейчас у тебя рецидив превышения самообороны. Еще минимум восемь лет накинут, - вздохнул Цитрус. - Лучше бы ты кого-нибудь просто так убил.
        - Да ты что? - часто заморгал Дылда. - Шестнадцать лет? Да я ж никогда не выйду! А я так надеялся на условно-досрочное освобождение за хорошее поведение…
        - Постараемся выпутаться, - деловито кивнул Цитрус. - Знаешь что? Давай с тобой вместе держаться. Станем командой. Ты будешь олицетворять грубую физическую силу, а я стану мозгом нашего предприятия. То есть буду думать, как нам лучше проворачивать разные делишки. Внакладе не останешься, не сомневайся!
        Дылда расцвел широкой улыбкой.
        - Слушай, ты клевый парень! Давай, конечно… Только что делать с этим? Может, засунем обратно в его камеру?
        - Ага… И получится, что мы к нему влезли, убили его, а потом вернулись к себе. Дырку-то в стене не заделаешь.
        - Верно, - огорчился Дылда. - Как-то я об этом не подумал. Но тогда ведь это будет не самооборона?
        - Я о чем и толкую.
        - Значит, не рецидив? Может, меньше дадут? - Цитрус тяжело вздохнул.
        - Слушай, Дылда, я для тебя готов на всё. Знаешь, возьму я этого парня на себя. Сто тридцать два года… Подумаешь, десятью годами больше, десятью меньше… Это, по сути, такие мелочи!
        - Правда? - буквально залучился счастьем Дылда.
        - А то, - вздохнул Эдик. - Но ты помни, кому и чем обязан. А, вообще, у меня есть и другой план. Еще более хитроумный. Я тебе говорил, что я главный специалист по хитроумным планам во всём южном секторе Галактики и на Амальгаме-12?
        - Нет.
        - Так знай. Побудь пока с нашим несостоявшимся другом, а я обследую его камеру. Если услышишь что подозрительное - ломись следом.
        Цитрус забрал у Дылды заточку, с которой бросался на него наемник банды Швеллера, и проскользнул в дыру. Порез на груди заболел, когда он зацепился им о неровные края пластика, но в целом рана его почти не беспокоила. Похоже, заточка не была отравлена. Такая удача не могла не радовать.
        - Придурок! - процедил Цитрус. - На меня, да с неотравленной заточкой. Не на того напал.
        Вот только рубашка вконец испорчена. Дыра, да еще и кровь. Придется выбрасывать. А раздобыть новую рубашку в тюрьме раньше положенного срока - та еще проблема!
        В соседней камере никого не оказалось. Одноместные нары с синтетическим одеялом, пластиковая тумбочка… Эдвард открыл ее и присвистнул: на полке лежала зубная щетка, расческа, электромассажер и пачка денег. Не меньше двух тысяч рублей. Коск даже не потрудился их спрятать!
        «Парень был в авторитете, - подумал Эдвард. - Непростой, наверное, коск. Ловко Дылда его пришил! Только как бы чего не вышло теперь. За Швеллера меня могут грохнуть. А теперь еще и за этого чернявого. Ладно, прорвемся…»
        Деньги он сунул в карман брюк - глупо оставлять тюремщикам. Кто нашел, тот и хозяин! Надо бы обследовать матрас, подушку… Может, там шустрый коск припрятал еще больше?
        Но тут в коридоре послышались шаги. Цитрус замер. Если его догадки верны, всё пройдет «на ура». Если нет, могут возникнуть серьезные осложнения. Впрочем, стоит ли с его сроком чего-то бояться? Лишь бы не разлучили с Дылдой. Такого охранника только поискать.
        И дверь камеры осторожно стукнули.
        Точно! У коска-наемника и кого-то из охраны был договор. И сейчас продажный тюремщик пришел поинтересоваться, как прошла операция, пора ли посылать кого-то за трупом. Или за трупами… Наверное, Дылду хотели сделать «крайним». Или пришить для правдоподобности - чтобы никто не заподозрил, что охота шла именно на Эдика. А потом списать всё на разборки в одной камере.
        - Кто там? - постаравшись исказить голос, поинтересовался Цитрус.
        - Сто грамм, - хохотнули за дверью. - Всё готово? Или пока разминаешься?
        - Заходи, увидишь. Я хочу накинуть тебе кое-что сверху. Возникли проблемы…
        - Какие проблемы? - Голос стал обеспокоенным. - Это обойдется тебе в лишних пару тысяч…
        - Не ломай голову. Хозяева башляют, - проскрипел Цитрус.
        Лязгнул простой механический засов, дверь приоткрылась, и в камеру проскользнул тюремщик - тот самый, с подкрученными усиками. Увидеть Цитруса для него было большой неожиданностью.
        - Здравствуй, сволочь, - воскликнул Эдвард, хватая шею тюремщика крюком протеза. - Убить меня захотел?
        Охранник оказался неробкого десятка. Занятия по рукопашному бою он явно никогда не пропускал. Вывернулся, ухватил Эдика под локоть и за воротник и красиво швырнул через бедро. Цитрус хлопнулся об пол с глухим шлепком и выкрикнул:
        - Дылда, убивают!
        - Чего? - продажный коп поставил ногу на грудь Эдика и обернулся к стене.
        Под могучим ударом плеча пластик разлетелся с треском. В камеру ворвался Дылда. И ринулся на охранника. Тот шагнул в сторону и подставил здоровяку подножку. Вместо того чтобы упасть в одиночестве, Дылда успел сграбастать копа левой лапищей - и рухнул на пол вместе с ним. Цитрус шустро откатился в сторону.
        Вскочили на ноги дерущиеся одновременно. Охранник провел серию блестящих ударов по массивной груди коска и плотной широкой физиономии. Шлепки возвещали о соприкосновении костяшек с телом и лицом Дылды. Свалить парня, однако, не удалось. Ослепший от боли и ярости, великан взревел, как раненый медведь, и нанес охраннику сокрушительный удар в подбородок. Голова того мотнулась с сухим хрустом, колени подогнулись, и он упал на пластик лицом вниз.
        - И этот, кажется, готов, - констатировал Цитрус, держась за край раковины. - Будет знать, как натравливать на внуков знаменитых бубличников всякую каторжную сволочь!
        - Как же теперь быть? - пробормотал Дылда, в смущении разглядывая свои огромные лапищи, словно никак не мог поверить, что за такое короткое время пришил двоих. Он побледнел как полотно и обхватил курчавую голову руками.
        - Не повезло, - пожал плечами Цитрус.
        - Он мертв! Мертв! - стонал великан. - Нас посадят на пятьдесят лет. А до этого будут бить ногами до потери сознания! Грохнуть тюремщика! Это уже настоящий беспредел!
        - Ничего страшного, мой большой друг, эта неприятность поможет нам выпутаться из неприятностей. Ты его вовсе не убивал.
        - Как это?
        - А так. Его убил тот, чернявый. Это же очевидно.
        - Но я же…
        - Тебе самому будет лучше, если ты в это поверишь, - перебил Цитрус. - Но представим мы дело немного по-другому. Тащи сюда второй трупешник.
        - Зачем это?
        - Давай договоримся - ты будешь делать то, что я скажу, и неизменно оказываться в выигрыше. В частности, в качестве премии ты прямо сейчас получишь сто рублей.
        С этими словами Цитрус вынул из кармана сотню и вручил ее ошарашенному здоровяку. Жаться не стоит. Всегда найдутся тысячи способов получить сотню обратно, если понадобится.
        Дылда захлопал глазами.
        - Дорогой мой Эдик, да у меня отродясь таких денег не водилось! - прочувствованно воскликнул он.
        - Теперь ты будешь купаться в роскоши. И, кстати, никогда не говори мне «дорогой мой». Ты понял - никогда!
        Дылда поспешно закивал.
        - Так, пришел в себя от нечаянной радости? Пришел?! Прекрасно. Тащи теперь сюда этого, чернявого!
        - Ты и правда мой большой друг!
        - Я-то? Тут ты преувеличиваешь. Я, пожалуй, не очень большой… А вот ты действительно мой самый большой друг. Посмотри на себя - такой рубила! Тебя в цирке можно показывать. Пошевеливайся, в общем!
        Дылда протиснулся в дыру и очень скоро вернулся с телом. Подобострастно глядя в глаза Цитрусу, он поинтересовался:
        - Куда класть? На койку? Как будто он во сне умер?
        - Нет. На пол, - раздраженно бросил Эдвард. Он вложил заточку в мертвую руку коска. Затем расчехлил дубинку усатого и вложил ее в руку ему.
        - А я думал, мы возьмем заточку и дубинку с собой, - промямлил Дылда. - Оружие всегда может пригодиться. Мне-то оно ни к чему, но его можно продать…
        - За лишнюю порцию баланды, - усмехнулся Цитрус. - Забудь о мелких спекулятивных сделках, кореш! Скоро мы с тобой станем богачами! Если нас раньше не пришьют… - Он немного помрачнел. - Что ж, теперь картина произошедшего ясна: тюремщик вошел в камеру к этому, беспокойному, тот кинулся на него с заточкой, завязалась драка, коск уронил его об этот вот край раковины, но последним усилием отважный страж обрушил ему на череп дубинку… Что и привело к летальному исходу их обоих.
        - Здорово! - восхитился Дылда. - И мы ни в чем не виноваты…
        - Да, здорово, - процедил Эдвард. - Есть только одна нестыковочка… Точнее, проблема… Дыра в стене. Как мы объясним ее появление?
        - Скажем, мыши прогрызли, - предложил Дылда.
        - Здорово придумано, - Цитрус бросил на великана сочувственный взгляд. - Главное, достоверно! Ладно, я еще подумаю над этим. Как бы там ни было, пора возвращаться в нашу камеру. Пока нас не застукали здесь. И звать на помощь. Обязательно звать на помощь! Потому что у соседей творится что-то ужасное…
        - Ага, - кивнул Дылда.
        - Будем надеяться, этого усатого здесь не очень любили. В противном случае события будут разворачиваться по твоему сценарию.
        - Как это? - не понял великан.
        - Избиение ногами до потери сознания, а потом - лишних пятьдесят лет накинут, а то и шлюз. Но ты, главное, не колись. Доказательств-то у них нет. Подумаешь, дыра в стене! Что это за стены такие, которые можно проковырять заточкой? Может, тут эта дыра много лет отсвечивает! Или, например… - Эдик просиял: - Этот чернявый полез к нам в камеру, а герой-охранник как раз в этот момент прогуливался неподалеку. Услышал подозрительный шум и решил пресечь творящийся тут беспредел. Ворвался в камеру, завязалась драка… Ну и порешили они друг друга. Легенду понял?
        - Чего?! - откликнулся Дылда, протискиваясь в дыру, которая расширилась до размеров двери. Цитрус без труда пролез следом. И заорал что было сил:
        - На помощь! Все на помощь!
        Так он орал по меньшей мере двадцать минут, бился в металлическую дверь, стучал в стены. На яростные призывы никто не откликнулся. Когда Эдвард бессильно осел на нары, Дылда указал на красный сенсор над дверью:
        - Тут кнопка есть, для вызова охранника.
        - Что?! - вскричал Цитрус. - А что ж ты раньше молчал?
        - Не хотел тебе мешать, - пожал плечами великан. - Я думал, это часть нашего плана.
        - Кнопка… кнопка… - Эдик заметался по камере. - А камер слежения здесь нет? - обеспокоился он.
        - Нет. Камер нет, - покачал головой Дылда. - Заключенные возмущались, залепливали их жвачкой били почем зря, вот их и перестали ставить… Зачем тратить деньги, если всё равно сломают? Я сам лично три камеры открутил, гы…
        - А охранников вызывать зачем?
        - Ну, может, тебя соседи обижать начнут… Или доктор кому нужен будет…
        - Гуманисты, - скривился Цитрус. - Не люблю… Ладно, жми на кнопку, - распорядился он.
        - Доктора вызывать будем? - оживился Дылда.
        - Нет. Сами будем копов лечить. Точнее, я буду лечить, а ты на ус мотать, как надо такие дела делать.
        Охранники явились спустя десять минут. Отомкнули замок камеры и вошли внутрь - тучный старший надзиратель в чине капитана и с ним несколько тюремщиков рангом пониже.
        - В чем дело? - поинтересовался надзиратель, заметил дыру в стене и протянул: - Та-а-ак. Ну и дела. Сидоренко?
        Тощенький сержант шагнул вперед.
        - А ну-ка, проверь, что там?
        - Есть. - Охранник заглянул в дыру и присвистнул: - Тут… это… два трупа.
        - Два трупа?! - выкрикнул надзиратель и ринулся к дыре. - Боже мой, да это же Васильев! - Он резко обернулся и уставился на Цитруса.
        Тот всё это время сохранял спокойное молчание, разглядывая стены камеры и пол. Поднял взгляд на старшего надзирателя. И напомнил спокойным голосом:
        - Это мы вас вызвали, гражданин начальник.
        - И что?! - проревел тот.
        - А то, что чернявый какой-то в нашу камеру полез. Потом слышу, ключи вроде как звенят. Затем возня какая-то началась и крики. Я сразу понял, что кто-то из охраны вмешался, и очень испугался, как бы с этем героическим стражем чего ни случилось. Как выясняется, поздно спохватился. Вот… Убил он его, оказывается, как мы только что услышали.
        Эдик замолчал. Надзиратель некоторое время сверлил его внимательным взглядом, повернулся к Дылде.
        - Ты, - скомандовал он. - Подъем! На допрос ко мне, живо. Отконвоировать! - отдал команду подчиненным. - А с тобой, - он с подозрением сощурился, глядя на Эдика, - мы еще пообщаемся. Потом.
        Дылда вернулся через несколько часов. Расстроенный.
        - Ты только не обижайся, Эдик, но я всё ему рассказал.
        - Что-о?! - вскричал Цитрус.
        - Мне пришлось. Иначе мне бы срок накинули. А я никак не могу так долго сидеть. А тебе всё равно. Сам сказал, всё возьмешь на себя. Сто тридцать два года - это много. Так что…
        - Так что ты ему рассказал?
        - Ну-у-у, - протянул Дылда, - сначала-то я запирался, как мы и договорились. Стоял на том, что эти двое друг дружку грохнули. Но потом он меня своими вопросами вконец запутал. И я испугался, что сейчас чего-нибудь не то ляпну. Вот я и сказал честно, что ты сначала одного грохнул, который тебя убить хотел, а потом другого.
        - Я?! - закричал Цитрус. - А я здесь при чем?! Ведь это всё ты!
        Великан поглядел на него с осуждением.
        - Вот как ты заговорил. А еще друг! Не ожидал от тебя…
        - Да они ни за что не поверят. Я же дохлый. Да еще инвалид, ко всему прочему. Не может такого быть, чтобы они в такое поверили!
        - Он так и сказал: «Поверить не могу, что он на такое способен…»
        - Вот именно…
        - А потом добавил: «Ну да я и не такое видел. В жизни чего только не бывает».
        - Проклятие! - прорычал Цитрус. - Кто тебя за язык тянул…
        - Меня заставили, - выкрикнул Дылда и вдруг согнулся пополам, зашелся в беззвучных рыданиях, закрыв лицо руками.
        - Эй, ты чего?! - опешил Эдвард. Присел рядом с Дылдой. - Да не переживай так. Ну, накинут мне лишних пятьдесят лет вдобавок к моим ста тридцати двум. Так что с того? Ничего страшного.
        - Правда, ничего страшного?
        - Конечно, - покривил душой Цитрус. Ему уже виделись страшные картинки - избиение и шлюз. Как бы выкрутиться из этой нехорошей ситуации?
        - Они сказали, - поделился Дылда, - что если я не скажу правду, то они будут меня пытать. Бить ногами, прижигать паяльником. Голову дверью стискивать. А я пыток с самого детства, знаешь, как боюсь… Особенно паяльника.
        - Да, да, - согласился Эдвард, - пытки - это страшно. Да и вообще - дикость.
        - Я раз кино смотрел, про подвиг космического разведчика. Его злые рангуны схватили и стали пытать, чтобы он им всю правду рассказал. И он тоже не выдержал, всё выдал, - стирая слезы с пухлых щек, Дылда затряс головой: - Скажи, дорогой мой Эдвард, ты сможешь простить меня?
        - Я же тебе говорил, не называй меня «дорогой мой»! - вскричал Цитрус, чем вызвал у великана новый приступ громкого плача. - Ладно, - Эдик похлопал его по спине. - Всё будет в порядке, Дылда. Мы с тобой команда. Так?
        - Так, - отозвался несчастным голосом великан.
        - А раз мы с тобой команда, то справимся со всеми сложностями. Подумаешь, наговорил кое-чего под угрозой пыток.
        Вскоре вызвали и Эдварда: «Руки за спину! Идти вперед без остановки!» Провели по светлым пустым коридорам мимо многочисленных дверей камер, заставили остановиться возле кабинета главного надзирателя пересыльной станции, впустили внутрь. Капитан сидел за широким столом, заваленным всякой всячиной. Цитрус заметил парочку правовых журналов, исчерканный древнейшей шариковой ручкой лист бумаги - («на что он ему?»), наручники, игральные кости, такие притягательные и неожиданные на столе начальника пересыльной станции, и… пассатижи. Последний предмет Эдварда насторожил и заставил вглядеться в лицо руководителя надзорной службы внимательнее. В чертах его читалось какое-то странное оцепенение, какое встречается у людей малочувствительных и, как правило, очень жестоких. Заметив интерес Цитруса, капитан взял пассатижи и принялся ими поигрывать - покрутит в пальцах, разожмет, щелкнет и снова - покрутит, разожмет… После очередного щелчка Эдик потерял самообладание и порядком побледнел.
        - Будем запираться? - поинтересовался капитан, глядя на него исподлобья.
        - Нет, - с готовностью ответил Цитрус, - расскажу всё как на духу.
        - Да, - обрадовался главный надзиратель, щелкнул пассатижами и включил записывающее устройство: - Значит, так, гражданин Цитрус, я жду вашего рассказа о том, как вы расправились с этими людьми?
        - Сначала я услышал какой-то шум…
        - Так-так.
        - Шум всё нарастал.
        - Интересно…
        - Потом ко мне в камеру стал рваться какой-то тип. Ковырял, собака, пластиковую стену заточкой.
        - Ковырял, как собака?
        - Нет, он сам - собака.
        - Так не пойдет! - капитан нажал на сенсор отключения записи и уставился на Эдварда сердито: - Мне казалось, мы поняли друг друга.
        - Ну да, - закивал Цитрус, - разумеется, поняли.
        - Так в чем же дело?
        - Ни в чем. Расскажу всю правду.
        - Правду, Цитрус, ты понял - правду! Причем ту правду, которую я хочу от тебя услышать, подлец!
        - Хорошо.
        - Ладно, - капитан погрозил заключенному пальцем, нажал сенсор. - Итак, как именно получилось, что ты убил этих несчастных и самое главное, - надзиратель возвысил голос: - сержанта Васильева?!
        - Расскажу… - начал Эдвард. - Ладно…
        Капитан нахмурился - неужели передразнивает?
        - Расскажу вам всю правду, - повторил Цитрус и вдруг выкрикнул: - Я невиновен! Проклятый полицейский произвол! Вы не заставите меня сознаться в том, что я не совершал!
        Надзиратель смерил его унылым взглядом и ткнул кнопку сенсора:
        - Мне казалось, ты умнее. Видимо, я ошибался. Сидоренко! - заорал он.
        Дверь распахнулась. Сержант вбежал в кабинет и вытянулся во фрунт. Подчиненные у главного надзирателя были вышколены до состояния дрессированных цирковых собачек.
        - Уведи его! Пойдет на возврат.
        - В суд? - обрадовался Эдик. - Мы с господином судьей очень подружились. Ох, и рад он будет меня увидеть!
        Проговорив это, он ринулся к столу, сгреб игральные кубики и сунул их в рот.
        - Ты что творишь, гад паршивый?! - вскричал надзиратель.
        - Ты что, спятил, однорукий?! - поддержал его Сидоренко.
        Цитрус поспешно глотнул, закашлялся для виду. И уставился на надзирателя с таким торжествующим видом, словно только что узнал о крупном лотерейном выигрыше.
        - Сожрал?! - ахнул Сидоренко. - Да на кой они тебе?!
        - Хочет в лазарет попасть, пакостник, - процедил надзиратель. - Ну, я тебе устрою лазарет, убийца! Ты у меня в такой лазарет отправишься, где тебя разберут на органы и распродадут в элитные клиники.
        Эдвард замотал головой, демонстрируя нежелание, чтобы его органы распродали.
        - Оформим тебя, как добровольного донора, - пообещал надзиратель, - будешь героем тюремной хроники. Заключенный Цитрус Эдвард в один прекрасный день услышал голос ангела, который сказал ему, что он должен отдать свои органы людям. Потому что сам он их недостоин. И людей, и органов своих - тоже. Ну, скажи мне, зачем подонку здоровое сердце? Или почки?
        В ответ Цитрус снова мотнул головой, на этот раз неопределенно, мол, может быть, и нужны, откуда вам знать?
        - Уведи его, Сидоренко, с глаз моих долой, - попросил надзиратель и отвернулся к иллюминатору, - пока он еще что-нибудь не сожрал. Вот ведь подонок какой!
        Эдвард тем временем незаметно извлек изо рта кости и опустил их в карман.
        - Я здесь всё съем! - пообещал он. - Вы даже представить не можете, господин главный надзиратель, как будет рад судья, увидев меня! Ведь я попаду к тому же судье? Юрию Цуккермейстнеру? Это мой большой друг.
        - Цуккермейстнер - твой друг? - обернулся начальник. - Хм… То-то я смотрю, вместо трехсот лет он впаял тебе каких-то сто тридцать два года… С твоими статьями такое только по очень большому блату возможно. Знаю я этого Цуккермейстнера. Пакостный человечишко. Въедливый, как клоп. Если я тебя обратно отправлю, он того и гляди раздует дело о том, что мы негуманно относимся к заключенным…
        - Да я ведь всё расскажу! - с довольной улыбкой заявил Цитрус. - Что стены у вас гнилые, их даже заточкой можно проковырять. Что плоскогубцами вы заключенным грозите. А Цуккермейстнер - неподкупный человек. Светоч справедливости. Его даже за бублики не купишь.
        - Как ты сказал? За какие еще бублики?
        - Ну, это я образно выразился…
        Главный надзиратель с хрустом почесал начинающую лысеть голову, вздохнул:
        - Да, до суда дело доводить нельзя. Проще удавить тебя здесь, на месте. Уведи его, Сидоренко!
        Цитрус понял, что перегнул палку, хотел пойти на попятный, но широкая лапища охранника зажала ему рот.
        - А будешь выступать, мы тебе пасть скотчем заклеим, - пригрозил Сидоренко, таща Эдика по коридору. - Или зашьем. Грамотные все, как я погляжу…
        К большому удивлению Цитруса, его втолкнули в прежнюю камеру. Дылда лежал на верхних нарах и тихонько посапывал. В стене зияла дыра.
        «Они, наверное, надеются, что я поссорюсь с Дылдой, и он меня пришибет, - решил Эдик. - Не дождетесь, шакалы легавые! Дылда будет моим лучшим другом! Уж к этому увальню я подход найду, хоть он и туповат, и несколько раздражителен. Нужно только приучить его к себе. Заинтересовать, так сказать».
        - Эй, братец, вставай! - заорал Эдик.
        Дылда рывком сел на нарах и ударился головой о потолок. Глаза его стали дикими.
        - А! Что?! Куда?! - прохрипел он.
        - Я принес тебе радостную весть. Взял всю мокруху на себя, - заявил Цитрус. - Решил, что встретиться с судьей Цуккермейстнером будет в высшей степени полезно и интересно. Скоро я тебя покину, мой большой друг! Да и ты, возможно, прогуляешься. Свидетелем.
        - Я не хочу свидетелем, - испугался Дылда. - Говорят, свидетели долго не живут.
        - Ты нас всех переживешь, это точно, - Цитрус извлек из кармана кости и принялся ими поигрывать.
        - Что это? - заинтересовался Дылда.
        - Стащил у начальника этой паршивой пересыльной станции игральные кости. Теперь мы с тобой сможем провести время за приятным и полезным занятием, если найдем стакан.
        - Для чего? Ты хочешь выпить?
        - Нет, логическое мышление у тебя развито так себе… Если есть стакан и есть кости, что можно сделать?
        Дылда пожал плечами. Лицо его стало трогательно беспомощным. Он мучительно пытался сообразить, что же можно сделать со стаканом и костями, но никак не мог догадаться.
        - Да ну тебя, - пробурчал великан, - сам скажи!
        - Мы будем играть в кости, мой большой друг! Очень увлекательная, полезная и интересная игра!
        - На шалабаны?
        - На деньги, друг мой, на деньги! Ты что, забыл, у тебя есть сто рублей? И забыл, кто их тебе дал?
        - Точно, - расплылся в улыбке Дылда. - Если бы мы были в обычной колонии, можно было бы пригласить девочек. Но на пересыльной станции и резиновые женщины дорогущие… Хотя ста рублей должно хватить… Наверное.
        - Да-а? - протянул Цитрус.
        В голове его роились разные мысли - веселые и не очень. К примеру, то, что в колонии можно приглашать к себе девочек, имея кое-какую наличность - приятно. Уж Дылда-то, как коск со стажем, знает, что почем. Только удастся ли добраться до этой самой колонии? Главный надзиратель пообещал придушить его. И вполне может это сделать. Трупом больше, трупом меньше… Нужно быть настороже! А главное, чтобы Дылда всё время был настороже. Его костедробильный удар остановит любого убийцу!
        Нет, не посмеют тюремщики меня придушить, понял Цитрус. Побоятся неприятностей и судьи Цуккермейнстера. Скорее отправят запрос на возвращение заключенного в суд и осуждение по новой статье.
        - Девочки, говоришь? - переспросил Эдвард.
        - Ну да! - лицо Дылды сделалось мечтательным. - У меня никогда не было ста рублей. Но я точно знаю, богатые коски хорошо проводили время. Пятьдесят рублей охране, пятьдесят - девочке…
        - Цены ломовые, - расстроился Цитрус. - Ладно бы еще девочке, если она того стоит. Но охране-то за что?
        - Тут не свобода, - вздохнул Дылда. - Ну а мне, вообще говоря, больше по душе резиновые женщины. Резиновая девочка говорит только то, что записано в программе, не пытается от тебя ничего добиться. Ей не нужно платить каждый раз, особенно если она твоя собственность. И охране ничего отстегивать не надо. Словом, я хочу купить себе маленькую лапочку, такую, как мне одалживал когда-то Мишка Жаба. Его помещали в карцер на три дня, и он отдал свою любимую мне - на сохранение. Чтобы другие коски ее не порезали - не все любили Мишку и отомстить ему могли самыми жестокими способами. Это были лучшие три дня в моей жизни!
        Цитрус поморщился. Такие откровения вызвали у него неприятные чувства.
        - А потом он бил ее по лицу за то, что она ему со мной изменяла, - продолжил Дылда. - Хоть я и говорил, что взял ее насильно. Так ведь оно и было? Она, в конце концов, меня ни о чем не просила… Ну и пришлось мне хорошенько врезать Мишке по печени. Чтобы не обижал слабых женщин. Он, кстати, даже не умер - я же вполсилы его приложил. Его перевели в другую камеру - специальную, где инвалиды содержались, а меня, после карцера, тоже перевели. В другую колонию. Так что мы больше никогда и не увиделись с ним. И с его девочкой.
        Эдик потряс головой.
        - Вы дрались из-за резиновой бабы? - переспросил он. - Потому, что тебе не понравилось, как этот Мишка Жаба, будь он неладен, с ней обращается? Я всё правильно понял?
        - Разве ж это драка? - хмыкнул Дылда. - Я просто дал ему в печень один раз. Потому что он был неправ. А он меня бить не посмел. Упал возле стены. И ничего больше не сказал. Только тихо так попросил доктора позвать. Я его спрашиваю: «Ты уверен, что доктора, а не священника?» Пошутил. А он заплакал чегой-то… Ну и мне стало его очень жалко. Я тоже заплакал…
        - Понятно… - протянул Эдвард. Он сделал для себя некоторые выводы и решил, что с Дылдой следует себя вести осторожнее - неизвестно, что в тот или иной момент придет этому слабоумному в голову.
        В коридоре послышались шаркающие шаги, скрип, какие-то подозрительные стуки. Цитрус изменился в лице. Любая активность на пересыльной станции казалась ему подозрительной. А вдруг его решили повесить на специальной переносной виселице? Чтобы потом представить его гибель как самоубийство. И послали осуществить приговор какого-нибудь хромого палача…
        Воображение у Цитруса всегда было очень богатым, он даже вспотел от дурного предчувствия. Бросился к Дылде и запричитал:
        - Мой большой друг! Не дай меня в обиду! Это меня вешать идут! Хромые палачи!
        - Да ну? - удивился Дылда. - Быть этого не может! Вешать?! Прямо здесь?!
        - О, ты не представляешь, кому и сколько я задолжал! Убить меня хотят все! Не дай пропасть, друг! Мочи всех, кто будет входить в камеру.
        - Нет уж, - вздохнул Дылда. - Я не могу.
        С этими словами он подошел к стене, уперся в нее лбом и положил руки на затылок.
        - Ты позволишь, чтобы нас убили просто так? - Цитрус даже всхлипнул.
        Из динамика над дверью раздалась команда:
        - Лицом к стене, руки на затылок!
        - Сделай так, как просят! - обернулся Дылда.
        - Вот ведь, - вздохнул Цитрус. - Но зря ты думаешь, что они пощадят тебя, раз ты такой трусливый!
        Впрочем, трепыхайся не трепыхайся, что им стоит справиться с Эдвардом Цитрусом, одноруким инвалидом? Пусть всё пройдет быстро…
        Он подошел к стене, так же, как Дылда, уперся в нее лбом и положил руки на затылок. Стало грустно - в который раз за этот день…
        - Если бы ты не послушался, они прошли бы мимо, - объявил Дылда. - И пришлось бы ждать еще неделю. А то и больше.
        Эдик начал понимать, что за дверью, скорее всего, не палачи. Дылда ждал этих людей. Они приходили сюда не в первый раз. Но кто же они?
        Раздался лязг засова, дверь распахнулась, и дребезжащий голосок прокаркал:
        - Хорошие ребята, умные ребята! У вас есть денежки?
        - Можно повернуться? - поинтересовался Эдвард.
        - Поворачивайся, дружок! Ты же не станешь накатывать на доброго дядюшку Эндрю?
        Цитрус обернулся. На пороге камеры стоял пожилой негр с огромной тележкой, набитой всякой всячиной. За его спиной маячили два охранника, вооруженные дубинками и парализаторами.
        - Что это? - обалдел Эдик.
        - Передвижная лавка, - объяснил Дылда. - У дядюшки Эндрю можно купить много хороших вещей. Если есть бабки.
        Цитрус встрепенулся, обрадовался, что прямо сейчас вешать его не станут. Хромые палачи растворились в его воображении, как страшный сон растворяется с рассветом. И, поскольку у него не было уверенности в том, что завтра он останется в живых, он решил гульнуть на полную катушку, царственным жестом протянул левую руку к тележке и заявил:
        - Мы покупаем всё, старик!
        - Молодой, да ранний, - хмыкнул негр. - Хватит ли у тебя денежек на всё? У нас тут цены не такие, как в супермаркете. А я что-то не вижу при тебе чемодана с деньгами… Ладно, что вы хотите?
        Дылда бесцеремонно отодвинул Цитруса плечом и заявил:
        - Резиновую женщину! Я хочу резиновую женщину! Настоящую! - Он поглядел на Эндрю и объявил: - Белую! И чтобы без дырок!
        - Совсем без дырок? - уточнил негр.
        - Как это?! Ты это… Нет… Чтобы целая была, я хотел сказать… Не порезанная.
        - Сто двадцать рублей, - объявил торговец. Дылда затосковал.
        - А за сто? У меня нет ста двадцати! Это же несправедливо! Всегда были по сто… Даже по девяносто, если подержанные…
        - Заткнись, - Цитрус почувствовал, что он снова на коне, и можно взять ситуацию в свои руки. - Если ты не будешь мне мешать, я, так и быть, добавлю двадцать рублей.
        Дылда зажал рот ладонями, чтобы не сболтнуть лишнего, и отступил в угол камеры, не сводя вожделенного взгляда с тележки.
        - Так, так, посмотрим, что у тебя хорошего… Самоохлаждающееся пиво - о, это отличная вещь! Почем же?
        - Двадцать рублей за бутылку.
        - Двадцать?! - завопил Эдвард. - Да оно стоит пятьдесят копеек в самых дорогущих супермаркетах! Что за гнилая ценовая политика?!
        - Не нравится - не бери, - пожал плечами негр. - Я с торчками не торгуюсь!
        - Я не торчок!
        - А ведешь себя, как торчок, - откликнулся чернокожий. - Иначе не орал бы так…
        - Но почему так дорого?
        - Знаешь, сколько стоит доставка одной бутылки пива на орбиту? Перевозка ее на эту станцию? А сколько уходит на взятки чиновникам и охране, так называемые таможенные сборы? Я работаю почти себе в убыток!
        Эдвард не стал возражать, углубившись в изучение содержимого тележки.
        - Так, виски… Этого пойла нам не надо… А вот и водочка. Но ты ведь, наверное, ломишь втридорога?
        - Тридцать рублей за бутылку.
        - Лучше уж пиво… Слушай, а что еще у тебя есть, кроме выпивки?
        - Резиновые женщины! - заорал из своего угла Дылда.
        Цитрус смерил его суровым взглядом, и великан снова зажал рот ладонями.
        - Эротические журналы, - сообщил негр. - И даже стереофильмы. Одноразовые, в комплекте с одноразовым проигрывателем. Пьянящие колоски. Сигары, шоколад.
        Рассказывая, торговец демонстрировал образчики товара. Выглядели они не так уж плохо, но были какими-то захватанными, словно множество косков мяли их в руках, да так и не купили. Даже на бутылках красовались десятки отпечатков жирных пальцев.
        - Жрать-то хочется, - заметил Эдвард. - Тут вообще кормят или нет? Нам баланду еще не носили…
        Дылда зажимал рот руками, чтобы ненароком не нарушить запрет говорить. Торговец не обратил на вопрос Эдика никакого внимания. А охранники вообще были выше того, чтобы беседовать с заключенным. Они здесь вроде бы и не присутствовали - где это видано, чтобы в тюрьме продавали водку и пьянящие колоски? Но наверняка начальник тюремной станции, надзиратели и эти ребята получают от торговца солидную мзду - вот и закрывают глаза на его операции. Точнее, способствуют, чем могут - не сам же он просочился на специализированную станцию?
        - Говори, Дылда! - приказал Эдвард. - Как здесь кормят?
        - Плохо. Часто вместо супа и второго дают сухие пайки. А7, а то и А5. Бывает даже В12. Это вообще дрянь, которую невозможно есть. Специально для вегетарианцев и отсталых рас, питающихся сплошной химией и гомогенными продуктами, делали. А компота вообще не дают. Никогда. А я так его люблю. И сладкое люблю. Я сладкое уже полгода не видел, с тех пор, как сюда попал.
        - Тогда мы купим шоколада… - объявил Цитрус.
        - Ух ты, спасибо, - обрадовался Дылда.
        - И я его съем!
        Испытав массу приятных чувств от созерцания вытянувшейся физиономии сладкоежки, Эдвард рассмеялся:
        - Ладно, не волнуйся. Я сладкое терпеть не могу с детства. Так что шоколад для тебя.
        - Пять рублей за плитку, - сообщил дядюшка Эндрю.
        - Грабеж, - проворчал Цитрус.
        - Платная забота о заключенных, - парировал торговец.
        - Ладно… две шоколадки, четыре бутылки пива, пьянящий колосок и резиновую бабу. Дылда, выбирай!
        - Вот эту, - великан ткнул в один из плотно свернутых комков, в котором угадать синтетическую женщину не представлялось возможным.
        - Хорошо, - ответил негр, подхватил сверток, жестом фокусника развернул его, после чего нажал на пару сенсоров на спине, и плоская фигура стала на глазах наливаться жизнью - обозначилась грудь, широкие бедра, висящие унылыми прядками волосы завились в кудри, приподнялись.
        - Какая красавица, - проворковал Дылда, сведя колени.
        - Да уж, повезло тебе, парень, - сказал негр, - последняя модель. Я бы сам от такой не отказался. Работает от автономного мини-реактора. Во включенном состоянии постоянно поддерживается температура тридцать семь градусов. Ее вполне можно использовать и качестве грелки. - Он хмыкнул. - Температура регулируется в зависимости от индивидуальных предпочтений! Если они у тебя специфические, можно и понизить температуру градусов до двадцати. Для любителей Снегурок локальная заморозка ниже нуля. Развлечение так себе, но экстремалы встречаются. Кроме того, интеллектуальная аудиосистема. Это понятно, она почти во всех моделях есть. Словом, класснейший товар!
        Вскоре процесс формирования куклы завершился, негр подтолкнул поражающую шикарными формами резиновую девицу великану. Тот сграбастал ее обеими руками, прижал к себе и затрясся в сладостном предвкушении.
        - Эй, парень, погоди хотя бы, пока мы уйдем, - торговец осклабился. - Вот за что люблю свою работу, так это за то, что приношу людям радость!
        - Наверное, не только людям? - поинтересовался Цитрус.
        - Предпочитаю работать с людьми, - поделился с заключенными дядюшка Эндрю. - А то у иных косков такие вкусы… - он понизил голос. - Страшно сказать… и на меня зарятся.
        - Не может быть, - вытаращился на него Дылда, - я бы на тебя даже не взглянул.
        - Зря ты так, - неожиданно обиделся торговец и протянул ладонь: - Хотелось бы получить наличные.
        Деньги перекочевали к нему.
        - Спасибо, приятно было иметь с вами дело…
        - Заходи почаще, - предложил Эдвард. - Кстати, в долг ты даешь?
        - Я что, похож на идиота?!
        - Ясно. Не обижайся - я просто так спросил. На всякий случай. Мало ли…
        - Странные вы ребята, - сказал напоследок дядюшка Эндрю. - Подумаю, заходить ли к вам еще раз. Хоть и платите - наезды какие-то непонятные…
        - Да мы же пошутили, дядь…
        - Ничего себе шуточки! В долг!
        Когда дверь за ним захлопнулась, Дылда накинулся на Цитруса едва ли не с кулаками:
        - Ну вот, это все ты. Слышал, что сказал дядюшка? Он больше к нам не придет!
        - Цыц, - одернул его Цитрус, - забыл, кто твой благодетель. Кто сделает тебя богатым и счастливым…
        - Кто?
        - Как это кто?! Я, конечно. А пока наслаждайся обществом подружки и не отсвечивай. А дядюшка просто пошутил. За лишний рубль он и к бородавочникам каждый день шастать будет.
        Следующие дни прошли в тоскливом ожидании серьезных неприятностей. Пиво кончилось очень быстро - всего за один вечер. Пиво всегда кончается быстро. Но привыкнуть к неизбежности его завершения невозможно. Пьянящий колосок Цитрус растянул на несколько раз. Почувствовав наступление кайфа, тушил колосок. Затем, когда отпускало, разжигал снова.
        У колоска от дядюшки Эндрю была та же анатомия, что и у пьянящих колосков, дурманящих разум торчков по всей Галактике - гладкая пластиковая трубочка, к которой привешивались гроздья курительных семян. Семена тлели медленно, дымок давали зеленоватый, едкий. Проникая в легкие, он наполнял их острой кислородной недостаточностью, а мозг ощущением эйфории, бесконечного торжества справедливости и победы добра над злом. Разумеется, понятие о справедливости всегда сугубо индивидуально, поэтому жестокий убийца в соседней камере видел своих судей порубленными на куски, а насильник в камере напротив - лживого адвоката в виде пухлогубой девицы, умоляющего о прощении.
        Дылда сразу сжевал шоколад и принялся налаживать отношения с резиновой женщиной. Синтетическая любовница издавала громкие стоны, а временами вопила не своим голосом, от чего у Эдварда порядком испортилось настроение. Приступив уже к самому настоящему разнузданному разврату, его сокамерник, полный молодого задора и нерастраченной сексуальной энергии, не расставался с женщиной ни на минуту. И даже после подъема, когда в камере загорался яркий свет, продолжал забавляться ее пышным телом нашептывая ласковые слова в ее отлитые на заводе резиновых изделий уши и пыхтя, как древний воздушный катер на паровой тяге.
        В первые два дня Эдвард прятался в соседней камере, но стоны доносились и туда. А потом рабочие с грехом пополам заделали проделанную буйным коском дыру, и Цитрусу пришлось терпеть развлечения Дылды с утра до вечера и даже ночью. Наконец он не выдержал:
        - Слушай, ты, кролик, когда-нибудь прекратится это безобразие?!
        - Что, я тебе мешаю, да? - немного виновато поинтересовался Дылда.
        - Да, ты мне очень мешаешь. Я, между прочим, думаю…
        - О чем? Разве можно всё время думать?
        - Еще как! Да и вообще, что значит «о чем»?! Мне что же, по-твоему, и подумать не о чем? В общем, определи для себя часы свиданий. Переносить вопли этой дуры круглые сутки я не намерен.
        - Не называй ее так, - насупился Дылда.
        - Это еще почему?
        - Потому что она хорошая, - он засопел, обхватил свою подругу громадной лапищей и прижал к себе. Резиновая женщина издала громкий стон. Это стало последней каплей. Эдвард вскочил на ноги, затряс кулаками:
        - Проклятый извращенец! Когда я покупал ее тебе, не думал, что ты будешь проводить с ней всё время! И вообще, - он обернулся к двери и заорал во весь голос: - Когда нас будут кормить?! За три дня я видел паек А7 два раза! И один раз давали несъедобную протеиновую баланду с сухарями! Вы что, хотите, чтобы мы здесь подохли с голодухи?
        - Да, кушать очень хочется, - грустно подтвердил Дылда. - Но знаешь, как на астероидах говорят… Лучше грызть паек А7, чем подохнуть насовсем.
        - А ты вообще заткнись! - накинулся на него Эдвард. - Тебе бы только жрать и трахаться! С утра до ночи! И вообще, у тебя масса вон какая. Ты можешь вообще ничего не есть, свой жир поглощать! А мне надо подпитывать мозг!
        - Мне тоже надо мозг подпитывать, - обиделся великан. - Если меня не кормить, я буду плохо себя чувствовать!
        - Мы хотим жрать, мерзавцы! - закричал Эдик. Он разбушевался не на шутку, подбежал к раковине и попытался оторвать ее от стены - вцепился в нее крюком и ладонью правой руки, потом принялся пинать ни в чем не повинный унитаз. Тот в конце концов завалился набок, и из подведенной к нему трубы забил фонтан. - Жрать! Жрать! Жрать! - орал Цитрус, бился о дверь в припадке голодной ярости и стучал по сенсору вызова охраны.
        Буйство его не осталось без внимания. Вскоре в коридоре загремели шаги. Ключ повернулся в замке. На пороге камеры нарисовался начальник пересыльной колонии. Багровея, он наблюдал безобразие - валяющийся в углу камеры унитаз, залитый водой пол и мокрые стены.
        - Ладно, подонок, - проворчал он, смерив Цитруса свирепым взглядом, - повезло тебе сегодня. Нам позвонил судья Цуккермейстнер. Узнал, что мы собираемся вернуть твое дело на доследование. Кричал, что если ты снова окажешься в его ведении, нас ждут огромные неприятности. Не знаю, как тебе удалось с ним подружиться, но, похоже, вы и вправду с ним кореша по жизни!
        - Это точно, - ответил Эдик, - главное, что у нас с господином Цуккермейстнером имеется уважение друг к другу. А без этого, как известно, никакой дружбы не бывает.
        - Ты подонок из подонков, Цитрус, - констатировал тюремщик. - Самый изворотливый негодяй из всех, что я знаю. Но проблемы мне не нужны. Поэтому я отправляю тебя дальше по маршруту, на Бетельгейзе. Но хочу, чтобы ты знал. Я тоже человек общительный. И друзей у меня много. Некоторые из моих друзей тебя еще встретят. Смекаешь?
        - Сдается мне, гражданин начальник, что вы мне угрожаете. Запугиваете заключенных. Нехорошо. Ай, как нехорошо. Думаю, судье Цуккермейстнеру будет интересно узнать о том, что здесь творится.
        - Да уж, - поддакнул Дылда.
        Начальник зыркнул на него свирепо. Великан сидел на верхнем ярусе нар в обнимку со своей резиновой подружкой и щурил маленькие глазки, всем своим видом выражая недовольство.
        - Вы вылетаете сегодня же, - объявил тюремщик, - собирайте вещи. Корабль отправляется через час.
        - Отличная новость, - обрадовался Цитрус.
        - Ты еще пожалеешь, что на свет родился, - пообещал начальник напоследок.
        - Да, да, мне многие об этом говорили, - улыбнулся Эдвард. - К несчастью, все они уже покинули этот лучший из миров…
        За ними пришли через полчаса. Эдик вышел из камеры с мешком за плечами, поигрывая в кармане игральными костями. Дылда, кроме мешка, нес за спиной резиновую подружку - руки завязаны узлом на шее, ноги на талии. Головой она поминутно тыкалась великану в затылок. Складывалось впечатление, что девушка целует дружка в шею. При виде этого зрелища коски, которых построили в коридоре, порядком развеселились.
        Дылда глядел на них угрюмо. Эдвард уже научился улавливать настроения своего друга, поэтому ткнул здоровяка кулаком под ребра:
        - Только не сейчас…
        - А когда? - пробормотал Дылда.
        - Я скажу когда. Договорились?
        - Ладно.
        Он опустил глаза в пол, стараясь не обращать внимания на хохочущих преступников. Коски между тем продолжали отпускать в адрес великана «и его девки» сальные шуточки.
        Осужденных загнали в трюм транспортного корабля - обширный круглый зал с гладкими стенами. Никаких кресел, смягчающих перегрузки, и, уж конечно, никаких спецприспособлений для облегчения участи астронавтов, вроде барокамер и воздушных одеял.
        - Как баранов повезут! - процедил один из косков.
        - Как бы не так, - откликнулся другой, - животных в лучших условиях возят.
        - Лягте на пол, - посоветовал кто-то. - Легче будет.
        Цитрус лег на спину, подложив ладонь правой руки под голову. Дылда снял со спины резиновую подружку, положил ее на пол и бухнулся сверху. Что снова стало поводом для всеобщего веселья и шуток.
        - А хорошо, что я ее не сдул, - заметил великан.
        - Я-то думал, ты просто хочешь развлечься в дороге, - мрачно буркнул Цитрус. - И не желаешь тратить время, надувая и сдувая свою куклу.
        Относительно Дылды и его подружки коски прекратили упражняться в остроумии только в тот момент когда корабль отстыковался от станции и, быстро набирая ход, помчался к системе Бетельгейзе. Тяжелая перегрузка вжала заключенных в пол. И все сразу почувствовали, какой он жесткий. Только Дылде, блаженно лежащему на своей подружке, всё было нипочем. Он поглядел на Цитруса, тот кряхтел от боли в мышцах, и поинтересовался:
        - Что-то не так?
        - Заткнись, придурок! - выдавил Эдвард сквозь зубы - челюсти не двигались. Ему захотелось придушить добродушного великана. - Не видишь, хреново мне.
        Перегрузки прекратились, когда корабль завершил разгон и лег на курс. Ахая и охая, коски поднимались с пола. Сразу возникли свары на почве того, что кто-то как-то не так на кого-то посмотрел. Несколько заключенных подрались. Парочка рангунов так отделала одного бедолагу, что он остался валяться без сознания посреди трюма. Никто не посмел вмешиваться - рангуны среди заключенных составляли солидный процент. К тому же они стояли друг за дружку горой. Поэтому их опасались и не любили.
        Цитрус, постанывая, растирал поясницу, по которой, казалось, проехала колонна тяжелых танков. Неподалеку он заметил сидящего в гордом одиночестве лемурийца. Способность представителей этой расы впадать в боевой раж и ничего потом не помнить о происходящем пугала. От лемурийцев старались держаться подальше даже самые лютые коски.
        «Хорошо бы заполучить его в свою команду, - подумал Эдвард, - тогда бы ко мне точно никто не сунулся… Хорошо-то хорошо, но вдруг я скажу что-нибудь не то, и он разорвет меня на куски. Попытаться заручиться поддержкой лемурийца может только отчаянный псих».
        Большинство представителей галактических рас держались вместе, сбились в кучки. Лохмоухих таргарийцев, рассудительных и хитрых, здесь было не очень много. Представители расы чешуйчатых, зеленоватые рептилии, переговаривались полушепотом - такие у них были голоса. Из безгубых ртов то и дело появлялись раздвоенные язычки. Несколько бородавочников булькали поодаль. Вокруг них, как и рядом с лемурийцем, было полно свободного пространства. Даже в отдалении чувствовалась распространяющаяся от них нестерпимая вонь. Цитрус представил, как будут ругаться уборщики, которым предстоит драить это помещение. Если, конечно, на транспортнике принят ручной труд заключенных вместо механических уборщиков. Насколько Эдик знал, обслуживание их обходилось в кругленькую сумму, и многие предпочитали использовать дешевую рабочую силу.
        Довольно много среди заключенных было представителей расы скатов - существ с плоскими лицами и способностью накапливать в организме электричество. Они обладали дурным характером и часто шли против закона. Их маленькие желтые глазки вращались неестественно быстро, разглядывая остальных. Несколько скатов уже вступили в перепалку с рептилиями - их извечными противниками. Еще до того, как земляне включили их системы в область цивилизованного космоса, скаты и рептилии воевали между собой за право обладания несколькими богатыми полезными ресурсами планетами.
        «Вот так и выглядит подлинный интернационализм, - подумал Цитрус. В разношерстную толпу он вглядывался со страхом и некоторой долей отвращения. - Перед законом все равны. Будь ты зеленая рептилия или лохматая обезьяна - всё равно тебя отправят отбывать наказание на Бетельгейзе. Если повезет. А если нет - прямая дорога на плутониевые рудники. А еще власти постоянно вопят о правах человека и прочих разумных тварей…»
        Тут Цитрус заметил, что один из косков, Рангун, смотрит на него слишком внимательно. Увидев, что Эдвард отметил его интерес, рангун поспешно отвернулся.
        «Так, это нехорошо, - занервничал Цитрус, - как бы мохнатый не оказался еще одним убийцей».
        Он потянул Дылду за руку.
        - Будь настороже!
        - А в чем дело? - насупился великан. Похоже, его не на шутку рассердили насмешки косков, и он пребывал в дурном настроении.
        - Видишь того типа? - Эдвард указал на лохматого рангуна, габаритами не уступающего Дылде.
        - Вижу. Ну и что?
        - Тебе не кажется, что он смотрит на нас странно? - Дылда прищурил и без того маленькие глазки, вглядываясь в рангунью физиономию.
        - Пожалуй, так, - согласился он. - Чего этой обезьяне от нас надо?
        - Беспредельщик, - авторитетно заявил Эдвард. - Не иначе, хочет отнять твою резиновую подружку.
        - Быть не может! - выдохнул Дылда. - Рангуны ведь не любят наших женщин. Разве только некоторых. Для них в подружках главное - волосатость. А моя девочка такая гладенькая…
        Цитрус покачал головой.
        - Рангуны бывают всякие. Нутром чую, этот - извращенец. Так что поглядывай за ним внимательно. А я пока вздремну.
        Дылда прижал к себе надувную куклу покрепче и вперился недоброжелательным взглядом в рангуна. Тот даже отвел глаза. За безопасность во время сна теперь можно было не беспокоиться.
        Цитрус совсем уже было собрался заснуть, как вдруг послышался низкий гул, и в стенах раздвинулись створки, обнажая огромные иллюминаторы во всю стену.
        - Пошла пропаганда, - прошипела одна из рептилии.
        - Запугивают, - коск со шрамом через все лицо, сидящий неподалеку, сплюнул в сердцах.
        - А что, красиво, - улыбнулся Цитрус.
        - Это сейчас тебе красиво, - одернул его коск, - скоро будут поджилки трястись. Они ж это специально делают, чтобы запугать нас. Гляди туда…
        - Куда? - Эдвард в недоумении уставился на яркую звезду на горизонте и вращающиеся вокруг нее многочисленные точки, похожие на мушиный рой.
        - Туда, - проворчал коск, глянув на него недобро, - в скопление астероидов. Ту звезду видишь? Бетельгейзе, будь она неладна. Я там лучшие годы оставил. Самая сучья колония из всех.
        - А мне говорили… - начал Цитрус.
        - Напарили тебя, однорукий, - коск скривился. Крикнул: - Эй, парни, у нас тут, похоже, новичок.
        Дылда на всякий случай приподнялся, резиновую подружку отодвинул за спину.
        - Ты по первой ходке, так?
        - Ну, так, - ответил Эдвард настороженно. Всеобщее внимание, проявленное к его скромной персоне, ему сильно не понравилось.
        - Раз так, - ответил коск, - надо тебе погоняло грамотное изобрести.
        Толпа каторжников одобрительно загудела.
        - У меня уже есть погоняло, - ответил Эдик, - Цитрус я.
        - Нет, паря, так не годится, - коск положил тяжелую ладонь ему на плечо, - погоняло тебе может дать только тот, кто в авторитете. Вот меня, к примеру, Меченый зовут. Смекаешь почему?
        Эдвард уставился на шрам, уродующий и без того лютую физиономию. Спохватился, отвел взгляд.
        - Да ладно, не тушуйся, - сказал Меченый, - правильно подхватил. Все так и есть. Меченый я и есть Меченый. А тебе, - он хмыкнул: - Погоняло будет - Рука. Потому как есть ты однорукий, с крючишком жалким вместо пальчиков.
        - Здорово, Рука! - заорал кто-то. Коски ответили дружным гоготанием. Даже лемуриец улыбнулся одной стороной рта, а уж как радовались рангуны, издавая рев в несколько десятков глоток.
        - Ты теперь, коск, навечно Рука, - сообщил Меченый, - если уж попал на астероиды, это клеймо на всю жизнь. Будет у тебя во всех анкетах значиться, что ты не простой гражданин, а гражданин с изъяном.
        Цитрус огляделся кругом с робостью. Смеялись почти все, но он отметил для себя, что коски смеются беззлобно. Просто еще один бедолага среди них - таких же невезучих от рождения. Поэтому Эдвард присоединился ко всеобщему веселью, хлопнул Меченого по спине и гаркнул:
        - Лады, Рука так Рука. Принимается.
        Тот, однако, радости не выказал. Вскрикнул, как подстреленный, согнулся пополам и рухнул на пол с протяжным криком.
        - Эй, ты чего? - опешил Эдик.
        - Не обращай внимания, паря, - обратился к нему один из косков. - Невралгия у него позвоночная. Чуть не так двинется - сразу адская боль и в обморок брыкается. Злой потом дюже. Придет в себя - шлепнет тебя, не иначе.
        - Что же делать? - засуетился Цитрус.
        - Как что? - удивился коск. - Да придуши его, пока он в бессознанке, и вся недолга…
        - Я… я не могу, - испугался Эдик.
        - Тут я тебе ничего посоветовать не сумею, тут уж как знаешь. Либо ты его - либо он тебя, - коск пожал плечами.
        - Дылда, - крикнул Цитрус, - а ну-ка, задуши его, пока он в себя не пришел!
        Великан пожал плечами, подошел, приподнял Меченого за воротник, взялся за горло…
        - Да ты чего?! - заорал коск. - Пусти авторитета. Пошутил я.
        - Дылда, отпусти его, - попросил Эдик.
        - Ну, ты вообще, - коск покрутил пальцем у виска. - Беспредельщики вы беспонтовые, как я погляжу. Тяжело вам у нас будет.
        - Просто мы шуток не понимаем, - сообщил Эдик. Он показал на Дылду. - Друг мой, бывший космодесантник. На боевом задании контуженный. Я… - он скорбно потупился, - с самого детства такой. Вырос на безлюдной планете. С металлическими роботами, вечными, как проституция. Откуда мне было научиться думать как люди и понимать их юмор? А-а-а, - изобразил он смех, которым конструкторы наделили роботов старой модификации, чтобы хоть немного очеловечить угловатые консервные банки.
        - Так бы сразу и сказал, - пробормотал коск, отвернулся и сделал большие глаза - мол, у этих двоих точно не все дома.
        Коски теперь смотрели на Эдварда и Дылду с опаской. Попытка убить Меченого порядком подпортила репутацию новенького и его громадного друга.
        «Никогда не знаешь, как поступить правильно, - размышлял Цитрус, трогая бритую голову, - малейшая оплошность - и все псу под хвост. Даже моя великолепная импровизация не спасла дела. Есть подозрение, что теперь нас все ненавидят».
        Он уставился в иллюминатор - Бетельгейзе была еще очень далеко, но даже отсюда можно было различить, как колотятся друг о дружку громадные астероиды, распадаясь на куски. На одном из них им придется мотать срок! Эдварду сразу так поплохело, что он предпочел улечься спать.
        - Следи за ним, - сказал он Дылде, едва заметно кивнув на рангуна. - Сукин сын не дремлет. Наверняка только и думает о том, как бы заполучить твою подружку в личное пользование! Он ни перед чем не остановится!
        Эдвард повернулся на бок и через секунду заснул. Его редко мучили угрызения совести, поэтому засыпал он всегда стремительно. Правда, во сне к нему часто являлись кредиторы и требовали возвращения долгов. Но на этот раз всё было по-другому. Он увидел Швеллера. Босс преступного клана бежал за Цитрусом по улице в районе бородавочников и умолял его забрать в долг оторванную голову.
        Проснулся Цитрус от дикого рыка и гулкого топота. Поначалу он подумал, что это Меченый очнулся и задумал его порешить. Но тут волосатая лапа с грохотом впечаталась в пол в каких-то пяти сантиметрах от его носа. С другой стороны, прищемив кожу на его ягодице, опустилась нога Дылды. Эдик взвизгнул, вскакивая, и успел увидеть, как рангун отправляется в свободный разбег к дальней стене зала. Коски испуганно шарахались в сторону, стараясь оказаться подальше от схватки. Они отскакивали от стен, взмывали к самому потолку - в корабле поддерживалась сила тяжести в одну пятую нормальной, и далеко не все успели к ней привыкнуть.
        Должно быть, именно по причине слабого тяготения Дылда и не зашиб рангуна сразу. И тот снова кинулся на него. После чего началось форменное побоище. Каждый удар отшвыривал противника далеко в сторону, не причиняя особого вреда.
        - Не тронь мою лапочку! - грозно вращая налитыми кровью глазами, хрипел Дылда.
        - Ты не только дебил, но еще и извращенец! - шипел рангун. - На астероидах тебя не поймут, парень! Отвали и не мешай мне!
        Коски, оправившиеся от первого испуга, начали подбадривать «своих». Несколько рангунов орали что-то на своем языке, возбужденно булькали бородавочники, люди кричали Дылде: «Врежь мохнатому!» Словом, становилось шумно.
        Цитрус решил подлить масла в огонь. Он-то прекрасно знал, что вовсе не резиновая кукла Дылды стала предметом вожделения рангуна. Мохнатый хотел свернуть шею ему. И непременно свернул бы, если бы Эдик прозорливо не обзавелся могучим и доверчивым другом.
        - Бей мохнатых! - во всю глотку заорал Эдвард. - Покажем им, кто на палубе хозяин!
        - Мочи гадов лысых! - в свою очередь заорал рангун. Почему-то прокричал он это по-русски, а не на родном рангуньем. Может быть, чтобы представители других рас, и чешуйчатые, и таргарийцы, и бородавочники, его поняли. Люди доминировали в Галактике, и большинство «галактических меньшинств» их не жаловали.
        - А! Это мы лысые гады! - вскричали несколько татуированных типов, по которым сразу было видно что они - каторжники со стажем.
        - За базар ответишь, мохнатая морда! - один из косков рванул майку, обнажая синюю от наколок грудь.
        Блеснули в свете ярких искусственных ламп острые заточки, невесть откуда появились легкие углепластиковые пруты, по крепости не уступающие стальной арматуре, только не такие тяжелые.
        Рангуна кинулись бить всем скопом. Но представители негуманоидных рас не остались в стороне. Мелькали пруты и заточки, слышались звонкие плюхи, кряканье и звуки ударов. На палубу полилась кровь.
        Кто-то в общей свалке закричал:
        - Штопора грохнули, волки позорные! - Под потолком оглушающе взвыла сирена.
        - Прекратить безобразие! - пролязгал суровый голос.
        Команда надзирателей осталась без внимания. Напротив, драка разгорелась еще жарче - ненависть к обидчикам соединилась с неприязнью к тюремщикам, которые не вовремя напомнили о себе.
        - На, на, на, это тебе за Штопора! Получите, гады! Убью! Убью! Убью! - раздавались дикие вопли посреди дикого побоища.
        Эдика вовлекли в безумный водоворот, он отмахивался крюком, потом завладел прутом и стал охаживать им рангунов. Бил от души, в полную силу, метил по головам. Успел положить четверых, когда раздался тот же голос:
        - Сейчас будут применены парализаторы! Всем лечь на пол, лицом вниз!
        Таких, кто поспешил выполнить команду, не нашлось. Лучше уж получить заряд парализатора, чем подставить беззащитный затылок под удар углепластикового прута или бок под чью-то заточку.
        Генераторы поля, парализующего нервную систему, включились внезапно. Кто-то из косков рухнул на пол без сознания. Некоторые обмочились. Бородавочники начали нести всякую чушь - на них парализующее поле действовало, как наркотик. Лемуриец задергался в судорогах. Существа с тонкой душевной организацией, сыны Лемурии, плохо переносили потерю контроля над телом.
        После удара парализатора в зал ворвались злые охранники. Судя по их виду, драка оторвала их от какого-то особенно важного дела - обеда, азартной игры или, быть может, коллективного просмотра порнофильмов.
        Не церемонясь, они хватали полупарализованных косков, тащили их к специальным поручням у стен и приковывали наручниками. Рангуны помещались вместе с рангунами, таргарийцы - рядом с таргарийцами, рептилии с рептилиями, а люди - вместе с людьми. Остальные галактические расы, ввиду их немногочисленности, тасовали беспорядочно. Никого не волнует, если скат окажется рядом с ненавидимым им ретлианцем и слегка ударит по нему электрическим током. Всё это - просто забавные мелочи по сравнению с великой миссией - доставкой преступников к месту назначения. Рядом с Дылдой охранники пристегнули резиновую женщину. Они даже не заметили, что она неживая - тем более что охала и стонала девушка даже больше обычного.
        Один из копов смерил ее сердитым взглядом:
        - Совсем стыд потеряла, проститутка проклятая. Мало того, что в мужскую камеру пробралась, так еще голая! Дать бы тебе по наглой роже! Но я женщин не бью с детского сада.
        Дылда промычал что-то нечленораздельное, заступаясь за подружку, и ему двинули дубинкой по ребрам чтобы не вякал.
        Цитруса приковали к тому же поручню, что и Дылду. Между ними оказался высокий коск с резкими чертами лица. Несмотря на молодость, виски у него были седые. В отличие от многих других, одетых в тюремные робы, коск носил линялую борцовку и широкие спортивные штаны. На мускулистом плече каждый мог видеть татуировку - черного паука на паутине и под ним буквы - ПАУК. Сразу было видно - коск авторитетный, мотавший не один срок.
        - Паук, - прочитал Дылда и улыбнулся добродушно. - И так ясно, что это паук.
        Коск окинул его свирепым взглядом и проворчал:
        - Повесить Автора Уголовного Кодекса.
        - А-а-а, - протянул великан, - тогда понятно. А тебя как зовут? Паук, да?
        - Седой меня кличут.
        - Ага, Седой, - обрадовался Дылда.
        - Улыбку спрячь! - проворчал коск. - Не то я тебе ее в глотку заколочу.
        - Что?! - великан заморгал часто.
        - Что слышал, придурок.
        Седой обернулся к Цитрусу и процедил:
        - Ведь из-за тебя, падла, весь этот шухер начался.
        Эдвард вздрогнул, оглянулся - не слышат ли остальные. Он и так уже наделал дел. Если и другие коски решат, что он виноват в их проблемах, не сносить ему головы.
        - Что ж, мне надо было самому горло под рангунью заточку подставить? - поинтересовался он. - Мне, вообще-то, жить хочется. Я еще молодой.
        - Кипеш не надо было поднимать, - проворчал коск, продолжая сверлить Цитруса злым взглядом. - «Наших бьют, наших бьют»… Завел себе врага, мочи его по-тихому. А то спать улегся, на полудурка понадеялся…
        Дылда обиженно засопел.
        - Это кто тут полудурок?
        - Все вы полудурки. Как погоняло твое? Рука, Меченый сказал? По первой, значит. Ты тоже, полудурок?
        - Я уже два раза сидел, - обиделся великан. - Меня, кстати, Дылда называют, а совсем не полудурок.
        - Такому, как ты, никакая наука впрок не идет, полудурок, - отрезал Седой. - Иначе вежливее бы с бугром базарил.
        - А ты бугор? - заинтересовался Цитрус. - В первым раз так близко живого бугра рядом вижу…
        - Дохлого видел, что ли? - нехорошо сощурился Седой.
        Цитрусу очень некстати вспомнилась голова Швеллера за лобовым стеклом полицейского катера.
        - Нет. Я к тому, что совсем бугров не знал раньше. Кроме тех, с кем работал, конечно. Тебе фамилии Швеллер или Иванов ничего не говорят?
        - Кореша твои в авторитете, что ли?
        - Самые близкие кореша, - сообщил Эдик. - Так ты их знаешь или нет?
        - Швеллера знаю, слышал о нем недавно скорбные новости. Его какой-то фраер вроде как в прошлом году шлепнул, - буркнул Седой. - Со Швеллером я в Баранбау познакомился. В эту дыру я, вообще-то, совсем случайно попал. В другом месте я работал… А здесь залетел из-за своего горячего характера. Подрался на улице. С парочкой полицейских. Ну и взяли меня. Думал, малым сроком отделаюсь. Но после много чего раскрутили… Ну и накрутили мне, конечно.
        - Не Цуккермейстнер ли, случаем, накрутил? - тут же спросил Цитрус.
        - А ты подсадной, что ли, - нахмурился Седой, - что всех легавых по именам знаешь?
        - Цуккермейстнер - судья. Он мне сто тридцать два года впаял, - почти с гордостью поделился подробностями своей судимости Эдвард.
        - Сто тридцать два года? Тебе, фраерок? Ну и дела… Ты что ж такого натворил? Покушался на какого-нибудь шишкаря из сената?!
        - Да у меня статей, как у собаки блох, - расправил плечи Цитрус. - Проще сказать, чего на меня не навесили. Точнее, я и сам не знаю. Потому как никак вспомнить не могу хотя бы одной статьи, по которым не проходил.
        - По некоторым лучше не проходить, - Седой поглядел на Цитруса с подозрением, - извращенцев у нас не жалуют.
        - Вот по этой статье я как раз и не проходил, - сообщил Эдик.
        - Это какой «вот этой»?
        - Развращение извращенцев. Сто пятьдесят шестая.
        - Что?
        - Да ничего. Это я пошутил. Нет, правда, извращенцем меня не назовешь. Я, признаться, к сексу вообще отношусь предосудительно. Это всё потому, что у меня был строгий отец. Если я только говорил что-то о сексе, меня немедленно пороли. Так что вырос я человеком чистым и непорочным.
        - Сто тридцать два года - не фунт изюму, - проворчал Седой после недолгой паузы, откровения Цитруса вызвали у него некоторое замешательство.
        - Такой срок дает какие-то преимущества? - осведомился Эдик с присущим ему практицизмом.
        - А как же. Лет через десять можешь даже выбиться в авторитеты. Если заслужишь всеобщее уважение. А то и в смотрящие… Бежать-то тебе некуда, да и вообще, знакомства сведешь. Если доживешь, конечно. Тот рангун тебя за что замочить хотел?
        - За бублики, - вздохнул Цитрус:
        - Ты не хами авторитетным людям, - нахмурился Седой. - Парень ты болтливый, Рука, как я погляжу. У нас тут этого не любят. Настоящий коск должен быть суров и немногословен. Примерно, как я. Втыкаешь?
        - Что втыкаю? - не понял Эдвард.
        - И феню учи, - наставительно заметил Седой, - а то люди тебя понимать не будут. И сам не будешь понимать, кто и о чем базлает. Воткнул?
        - Ага, воткнул, воткнул, - догадался Цитрус, - вести себя, значит, спокойно, уверенно… А-а-а! - завопил он вдруг благим матом.
        Седой резко обернулся. В иллюминаторе разворачивалась поистине грандиозная картина. Громадный астероид, размером с пятиэтажный дом, вращаясь, несся на транспортник.
        - Всё, мы в поясе, - сказал Седой.
        Астероид врезался одним из острых углов в иллюминатор, так что корабль содрогнулся и, так же вращаясь, полетел прочь. На стекле от соприкосновения с космической громадиной осталась явная отметина.
        - Мы все погибнем! - в ужасе выкрикнул Цитрус. За что удостоился множества презрительных взглядов.
        - Да не ори ты! - поморщился Седой. - Что я тебе только что говорил? Веди себя спокойно. Это они специально иллюминаторы открыли. Чтобы показать нам, что с астероидов так просто не смыться. У транспортника броня в человеческий рост толщиной, обшивка из металла такой прочности, что тебе и не снилось.
        - Но ил… иллюминатор…
        - Бронированное стекло. Выдержит. Так что не дрейфь. Лучше скажи, ты где руку-то потерял?
        - Меня копы ранили и в грязный подвал бросили. Началось заражение, гангрена. Вот и отпилили.
        - Копы?! Так ты из-за них руку потерял?! - Седой вдруг заметно оживился.
        - Ну да.
        - Что ж ты молчал? Это меняет дело. Был ты просто новичок на астероидах. А теперь будешь мучеником режима. Слыхал про профсоюз косков?
        Цитрус оживленно замотал головой.
        - Это организация такая. На свободе они мусоны, а здесь - заключенные, которые вроде как права наши защищают.
        - Про мусонов я слышал. У меня даже девушка была мусонка. Любила меня, как кошка. Ну и я ее, конечно, тоже…
        - Да погоди ты, - перебил его Седой. - Слушай, базлать с тобой совсем без мазы. Только начну что-то важное задвигать, как ты тут же отсвечиваешь…
        - Что? - переспросил Эдик.
        - То. Феню учи! - строго повторил Седой. - Ну, так по поводу профсоюза косков. Им такие, как ты, очень нужны. Те, что из-за произвола легавых пострадали. Они тебя как яркий пример плохого обращения будут демонстрировать. Помогут срок скостить. Так что на свободу раньше выйдешь.
        - Ну да?! - обрадовался Цитрус. - Вот это здорово.
        - Ты только не тушуйся. Пусть о твоем случае все узнают. Где это видано, в самом деле, чтобы живому человеку руку отпиливали и никому ничего за это не было…
        - Ну да, я им еще покажу, - пообещал Эдик. - Они еще узнают Цитруса.
        - Как прилетим да разместимся по камерам, я тебя с нужными людьми сведу. Да и мне за то, что я такого ценного клиента подогнал, перепадет что наверняка. Ты только слушай меня. Знаешь, как на астероидах говорят. Кто бугра не слушал, мало спал и кушал. Подлетаем, - сказал Седой, глядя в иллюминатор. - Вот она, колония при Бетельгейзе.
        - Говорят, тут самая лютая охрана, - вмешался один из косков, пристегнутый наручниками позади Эдварда. - Не люди, а настоящие цепные псы. Если бы не профсоюз, давно бы всех заключенных до смерти затравили.
        Эдвард уставился в иллюминатор. Среди громадин астероидов болталась окруженная зеленым силовым полем величественная и словно изъеденная жуками картофелина. То есть, конечно, это была вовсе не картофелина, а самый крупный астероид, весь изъязвленный просверленными в его недрах подземными ходами. Колония при Бетельгейзе размещалась именно здесь. Внутри астероида. Попасть внутрь или вырваться наружу могли только специализированные транспортники. Попробовал бы кто-то из бандитов выручить своих товарищей - даже если он преодолел бы чудом пояс астероидов, используя секретные навигационные карты - сквозь силовое поле просочиться невозможно.
        - Однако, не слишком-то мне здесь нравится, - заметил Эдвард. - Ни тебе лесов, ни полей… Воздуха, наверное, и то не хватает!
        - Здесь всего не хватает, - хмыкнул Седой. - И воды, и воздуха, и площади. В избытке тут только золото.
        - Как это? - заинтересовался Эдвард. - Ты хочешь сказать, что здесь много золотишка?
        - Астероид просто напичкан золотой рудой. Потому и охрана такая лютая. А коски золото добывают.
        - И мы будем? - спросил Эдик.
        - Я - не буду, - мрачно ответил Седой. - Воры работать не идут. Воровка никогда не станет прачкой, а вора не заставишь спину гнуть… Слышал такую песенку? Работать против наших принципов. И ты вполне откосить можешь, потому как инвалид. А дружка твоего, полудурка, наверняка на тачку поставят. Эдакий бугай! И пожрать любит…
        - Да, я люблю покушать, - согласился Дылда.
        - Ну вот, будет пайку лишнюю зарабатывать… - игнорируя его, сообщил Цитрусу Седой. - Купят тебя тюремщики за лишнюю тарелку вонючей баланды.
        Великан насупился. В словах авторитетного коска скрывалась какая-то поддевка, но он никак не мог взять в толк - какая именно. К тому же его немного пугал этот резкий в движениях коск. Что-то подсказывало Дылде, что связываться с ним не стоит. Если драться, то лучше бить сразу наповал. Иначе тот поднимется, и крышка. Дылда по опыту знал - такие даже грубого слова не прощают. Были неприятности в прошлую отсидку. Правда, все их удалось решить, задавив парочку авторитетных воров по-тихому, так что никто об этом не узнал.
        «Может, и в этот раз так же поступить, - размышлял Дылда, поскребывая пятерней бритую голову, - пока чего-нибудь дурного не случилось».
        А Эдвард думал о золоте, вперив взгляд в неровную картофелину крупного астероида. Теперь ему казалось, что некоторые бока отливают желтизной. Любопытно всё-таки… Попасть бы на этот астероид без охраны, с автономным экскаватором, или хотя бы на модифицированном грузовичке с хорошим оборудованием. И поработать на себя, а не на дядю. За неделю можно нажить состояние. И прикупить бубличный завод на Амальгаме-12. Или построить. Чтобы жить безбедно до глубокой старости. И каждый день ходить в казино.
        - На пол!
        Скрежещущий металлом бесцветный голос прервал мечты Эдварда.
        - Всем лечь!
        Коски возмущенно заголосили. Цитрус сначала не понял, почему они так возмущаются. До тех пор, пока ему на плечи не уселся средних размеров гиппопотам. На самом деле никакого гиппопотама, конечно, не было, но перегрузки вдавливали в пол безжалостно, выворачивали прикрученную к поручню руку, сжимали мышцы стальными тисками. Лечь не было никакой возможности - поручни словно специально прикрутили где-то на уровне груди человека среднего роста.
        - Собаки легавые, - прохрипел Седой. - Смерти нашей хотят.
        Особенно тяжело пришлось низкорослым таргарийцам. Их растягивало между полом и поручнем, перенести вес на колени лохмоухие гуманоиды не могли - им и прежде приходилось стоять возле поручня едва ли не на цыпочках.
        - Вы прибываете в систему Бетельгейзе, колония номер шесть. Рады приветствовать вас на территории нашей юрисдикции, - продолжал скрипеть металлический голос. - Точнее, мы, конечно, совсем не рады - кто обрадуется таким подонкам? Отбросам общества? Преступникам и извращенцам? Но надо ведь вас куда-то девать.
        - Начальник колонии. Козлов, - тихо сказал коск позади Эдварда.
        - Погоняло? - поинтересовался Седой.
        - Фамилия. Но очень ему подходит. Меду не надо - лишь бы нашего брата помучить.
        - А ты здесь чалился? Или слухи всё?
        - Мотал я тут срок два года назад. Трешку.
        - И как?
        - Да ничего. Живой, как видишь. Хотя приморили порядком. Когда попал сюда, весил девяносто килограммов. Вышел доходягой - пятьдесят два кило. Вес, точно у жены сенатора.
        Цитрус прислушивался к разговору бывалых косков, стараясь не упустить что-нибудь важное. Даже не вставил ни одной реплики, хотя это и было против его правил. Но, когда перегрузки немного отпустили, обратился к соседу, который выглядел не таким страшным, как Седой, да и сидел прежде по несерьезной статье:
        - Вы и правда добывали там золотишко?
        Цитрус ловко извернулся, чтобы видеть своего собеседника. Зеленые глаза светловолосого, совсем еще молодого парня, весело сверкнули.
        - А то!
        - А хозяева рудника не боялись, что коски его растащат? Глупая затея, по-моему, ставить заключенных на золотой рудник. Там же одни воры и налетчики.
        - Кого же, по-твоему, еще заставлять горбатиться на золотых рудниках? Копов?
        - А что, очень даже интересная мысль! - воскликнул Эдик. - Копам там - самое место. Честные копы ловили бы продажных копов, польстившихся на золотишко. А продажных становилось бы всё больше, потому что рядом с таким количеством золота, прямо скажем, трудно сохранить приверженность букве закона. И производительность тюремных рудников возрастала бы год от года. Надо будет внести такое предложение в Галактический сенат. Как ты считаешь, от коска такое предложение примут? Мы ведь не поражены в правах? Только свободу у нас отняли, но не право голоса?
        - Силен базарить. Во избежание соблазнов, копов посылают сюда стеречь нас, а не добывать золото, - хмыкнул Седой. - Только золотишко они воруют всё равно. Так я думаю.
        - Нет, - отозвался молодой коск. - Система тут очень жесткая. Попался с золотом - сразу в колонию, по решению «тройки» - у них тут специальный полицейский трибунал. На кирку, на тачку - показывать своим примером, как нужно искупать вину.
        - И бывшие копы работают вместе с косками? - заинтересованно осведомился Седой. Еще бы, если уж вывел на плече девиз «Повесить автора уголовного кодекса», мимо легавого, попавшего за решетку, не пройдет. Вдруг и этот, собака злая, какую-никакую букву в проклятый кодекс вписал?
        - Нет, конечно, - отозвался молодой коск. - Их придушили бы в первую же ночь. У них отдельные барак…
        - Так мы будем жить в бараках? - встрял в беседу Эдуард.
        - Ну да, в таких алюминиевых ангарах. Они стоят в бывших выработках. Там даже воздух есть. А сверху - стеклянные колпаки.
        Седой нахмурился, смерил Цитруса сердитым взглядом и обратился к молодому:
        - Так ты что-то говорил о копах?
        - Ну да. Столуются они тоже в другом месте. Но иногда кто-то из косков всё же до них дорывается… Обычно - в шахте. Страшное зрелище…
        - Хорошо, - прищурился от удовольствия Седой и сразу стал похож на бывалого, потрепанного в уличных драках котяру. - Я-то обязательно до кого-нибудь доберусь. И перо ему в бок, перышко…
        - Еще в шахту его можно скинуть… Только лететь он будет долго - гравитация низкая. И насмерть может не разбиться. Так что лучше сначала пером, а потом уже в шахту.
        - А как тут с заразой? - помрачнел Седой. - Всякие там злые клопы, глюмзии и харты водятся?
        - Всего понемногу, - протянул коск. - Есть, конечно. Как без них?
        Эдвард опасливо отодвинулся от соседа. Он ведь мотал здесь срок! А глюмзии, как известно, не выведешь ничем, пока человек жив. А если и умер - его нужно кипятить два часа, а лучше просто сжечь в крематории. Иначе глюмзии не победить.
        Хотя предосторожности могли показаться лишними - они ведь летели в самое скопище паразитического рассадника - Эдвард пристально разглядывал одежду молодого коска. Когда взгляд его опустился до живота, Цитрус пронзительно заорал.
        - Ты чего опять кипешишься?! - возмутился Седой, встряхивая Эдварда. - Такие нервные долго не живут! Запомни это, Рука! Ты меня всё больше волнуешь!
        - Там… Там… - повторял Эдик, вглядываясь в область живота соседа.
        - Да что там такое?! - испугался и сам коск. Эдик взвизгнул еще пронзительнее.
        - Опять! Опять!
        - Да что случилось? - поинтересовался Седой голосом человека, собирающегося кого-то немедленно задушить.
        - Внутри этого парня живет крыса, - дрожащим голосом сообщил Цитрус, тыкая в зеленоглазого. - Я боюсь, что это заразно. Вдруг она захочет отложить в меня яйца?
        Молодой коск не испугался, но слегка смутился.
        - Да не будет он в тебя яйца откладывать…
        - Кто? - свистящим шепотом поинтересовался Седой. - Вы что - все здесь подсадные? Легавые задумали свести меня с ума с помощью компании полудурков?
        Крыса между тем выглянула из прорехи в рубашке коска и уставилась на Цитруса кроваво-красным глазом - левый у нее отсутствовал.
        Эдик отшатнулся:
        - Держи ее! Сейчас она на меня бросится! Затолкай ее обратно к себе в живот!
        Лязг и грохот прервали причитания Цитруса. Корабль пристыковался к астероиду. Вектор силы тяжести сразу изменился, некоторых косков швырнуло на стены, других, наоборот, потащило к центру зала, выкручивая руки. Почти у всех закружилась голова.
        - Крыса! Крыса! - продолжал орать Цитрус.
        - Да это тушканчик с Луны Малена, - потупился молодой коск. - И погоняло мое, между прочим, Тушканчик. Потому что я везде его с собой ношу.
        - Тушканчик-паразит! - продолжал надрываться Цитрус. - А вдруг он захочет залезть в меня?
        - Да ты что? Он просто сидит у меня под рубашкой. Это мой друг. Он очень смирный…
        Седой сплюнул на пол.
        - У каждого свои причуды… О тебе, Тушканчик, я слышал. Говорят, ты правильный пацан, хоть и молодой. Держись меня. Не пропадешь.
        - А я? Можно и я буду тебя держаться? - оживился Эдвард.
        - А ты лучше отвали, - буркнул Седой. - Ты, считай, паря, уже покойник.
        - По-почему? - испугался Цитрус.
        - Пришьют тебя здесь из-за длинного языка. Так я думаю. И отсутствие руки не поможет. Не любят наши таких.
        - Ладно. Буду стараться говорить поменьше, - Эдик вздохнул.
        - Вот именно.
        Тут снова включили парализаторы. На этот раз - без предупреждения. Измученные коски повисли на своих наручниках. В трюм ворвались охранники и принялись отстегивать заключенных и партиями выводить их наружу.
        До Цитруса, Дылды, Седого и Тушканчика очередь дошла не скоро. Людей оставили напоследок. Конвойный с мутными глазками, от которого несло перегаром, хмыкнул, разглядывая «подружку» Дылды.
        - А ты времени даром не терял! Скажи только - какой дурак приковал ее рядом с тобой? И зачем? Чтобы не улетела от твоих стараний?
        - Это моя собственность, - буркнул обиженный Дылда.
        - Это его собственность! - подтвердил Седой. - Попробуй только отнять куклу или порезать! Будешь иметь дело с профсоюзом косков!
        - Вот именно, - откликнулся Цитрус и продемонстрировал протез. - Вы нам еще за мою руку ответите.
        Охранник покосился на косков с сомнением, но, видно, решил не связываться.
        - Ладно, держись крепче за свою бабу,. - сказал он, отстегнул наручник и сунул куклу Дылде. - Пойдешь в третий барак. Извращенцев там не жалуют…
        - Это хорошо. Я тоже не люблю извращенцев, - кивнул Дылда.
        - Так, и ты тоже в третий барак - уродов там тоже не любят!
        - Я инвалид, пострадавший от произвола полиции, а не урод! - обиделся Эдик.
        - Одно другому не мешает, - рассудительно заметил охранник. - И инвалид может быть уродом. Да еще каким! - Он хохотнул и уставился на Тушканчика и Седого. - Так, а куда же направить вас, парни?
        - Туда, где любят уродов и извращенцев, пожалуйста. - пошутил Тушканчик.
        - Может, зубы тебе выбить? - задумался охранник.
        - Профсоюз, - напомнил Седой.
        - Ах, профсоюз, - помрачнел коп, - в таком случае и ты, и ты в третий барак.
        - Не надо в третий, - взмолился Тушканчик. - Знаю я, какие в третьем порядки. Ну, пожалуйста.
        - В третий, в третий, - ухмыльнулся охранник, освобождая новоприбывших от наручников, затем внес их имена в электронный блокнот с пометкой «три» и заорал: - А ну пошли рысью, подонки! Делать мне больше нечего, возиться тут со всякой мразью.
        Их вытолкали в коридор. В лицо Эдварду пахнуло таким жаром, что он едва не задохнулся.
        - Что, жарко, Рука? - поинтересовался Седой. - Привыкай, климат тут генерируют такой, как в Сахаре на нашей прародине-Земле, чтобы подходило большинству галактических рас. Многие мохнатые и перепончатые уродцы любят жару.
        - Люди - существа живучие, - подтвердил Тушканчик, - всё могут вынести. Даже Сахару. Вот только не третий барак…
        - А что третий? - переспросил Цитрус.
        - Там собирается самое мерзкое отребье, убийцы и беспредельщики. Даже авторитеты для них не авторитеты.
        - Ну, это мы еще посмотрим, - проворчал Седой, - я в законе. Меня парочкой беспонтовых беспредельщиков не напугаешь. Быстро всех к порядку приведу.
        Коридор заполнился народом. Заключенные напирали сзади, но продвигаться было некуда. Впереди толпился сброд со всех концов Галактики - представители почти всех разумных и полуразумных галактических рас. Дышалось так тяжело, что Эдвард ощутил головокружение и оперся протезом о неровную каменистую стену. Тоннель вырубили в твердой породе астероида, привесив под потолком вереницу тусклых фонарей. На стене он заметил едва различимое посверкивание. Придвинулся и обомлел. Вся порода была буквально нашпигована желтоватыми вкраплениями золота. Он уже собирался расковырять стену крюком, когда прозвучала зычная команда охраны, зашелестели голоса в переносных рациях и косков погнали по коридору вниз - в самые недра тюремного астероида.
        Тоннель казался бесконечным. Со стороны можно было подумать, будто астероид не так уж и велик, но теперь Эдвард понял, что ошибался. Внутри астероида можно было разместить не только колонию преступников, но и приличных размеров город.
        Наконец процессия остановилась. На развилке косков пересчитывали и разделяли на группы в зависимости от бараков, куда их определили ранее. Тушканчик попробовал протестовать, так ему не хотелось в третий, но охрана его и слушать не стала, только пообещали, если он еще будет выступать, то ему все зубы пересчитают.
        - Цитрус, третий, - Эдварда толкнули в плечо к левому коридору…
        - Быстрее, быстрее, - подгоняли охранники косков, бредущих по скудно освещенному тоннелю к страшному третьему бараку.
        Дылда пыхтел, как электрический чайник. Пот с него лился ручьями. Но резиновую женщину он держал крепко, двумя руками, и от Цитруса не отставал, словно только от Эдварда зависело, насколько хорошо он устроится в третьем бараке. Между тем его «благодетеля» одолевали самые мрачные мысли. Седой с Тушканчиком теперь держались от них особняком. Коски поглядывали на однорукого и его массивного сопровождающего недобро. От этих колючих взглядов, да еще оттого, что в тоннеле царил тусклый свет, Эдварду стало казаться, что где-то неподалеку - убийца, подосланный Швеллером. Он всегда доверял своему врожденному чутью, поэтому держался настороженно.
        И вдруг заметил, как коски впереди передают что-то по цепочке. Их руки действовали почти механически. Всё произошло мгновенно. Заключенный, идущий перед ним, резко развернулся, в руке его блеснула заточка. Перекошенное злобой лицо отражало решительность. Он уже собирался пустить оружие в дело, но Цитрус оказался проворнее - ткнул его крюком в горло и едва не свалился вместе с ним, когда тот захрипел и стал заваливаться в сторону. Эдвард придержал его, глядя в стекленеющие, расширенные от ужаса глаза.
        Незадачливый коск осел у стены, и толпа заключенных протопала мимо, как ни в чем не бывало. Большинство даже ничего не заметило, остальные сочли, что лучше не вмешиваться. Извечный закон тех, кто находится за гранью закона и хочет остаться в живых, - не вмешивайся в чужие разборки, если хочешь жить долго.
        Трясясь от ужаса, Цитрус брел вперед. Ему казалось, что все вокруг показывают на него пальцами и шепчут: «Убийца, убийца!» Но никто не сказал ни слова по поводу этого случая, и даже охрана не стала поднимать тревогу.
        Их привели в обширный зал, изрытый норами ходов. По правую и левую сторону здесь располагались закрытые решетками пещеры. Из-за решеток скалились бывалые коски, обозревая новоприбывших. Вид у них был порядком приморенный. Во всяком случае, ни одного из них нельзя было назвать упитанным.
        - Эй, ты, с протезом, - крикнул один из заключенных, - где лапку потерял?! - И хрипло захохотал, довольный шуткой.
        Цитрус обернулся к Дылде и громко, так чтобы слышали все, кто шел рядом, сказал:
        - Запомни вот этого. Его убьем первым!
        Глава 3
        АСТЕРОИД 1313
        - Делаем ставки, господа, делаем ставочки, - небольшого роста тощий коск суетился, бегаюшими глазками шарил вокруг, наблюдая, как быстро заполняется расчерченная на квадраты площадка. Вместо фишек в поля с цифрами ложились шарики из хлебного мякиша, камешки, пробки от бутылок.
        - Всё, ставки сделаны. - Он отнял руку от кубиков. И расплылся в улыбке. Две единицы. То же зеро, только в местном казино для заключенных ставки достаются крупье.
        - Парево, - выдавил один из косков сквозь сжатые зубы, - напарил ты нас, гнида! - Он занес руку, собираясь ударить крупье в лицо, но его кулак поймал на лету кажущийся добродушным громила - Дылда, который всё время находился рядом - следил за тем, чтобы игра проходила спокойно.
        - Ты что это, на Руку баллоны катишь? - он покачал головой, улыбнулся с видом умственно отсталого. - Нехорошо. - Погрозил коску пальцем. - А ну как Рука заругается?
        - Ладно, ладно, - пошел на попятную коск. - Я это, я так… просто…
        - Просто нервы не выдержали? - с пониманием поддержал его Эдик, он возник около «игорного стола» словно из-под земли. Метание костей он доверил помощнику по кличке Тушканчик, но процесс постоянно контролировал. Забрав у крупье «особые» кости, он опустил их в карман. - Это ничего. Мы всё понимаем. Чай, не звери. Ты, главное, не забудь, Пряник, что долг у тебя до четверга. В четверг надо бы погасить… А если не погасишь, тебя погасят, - добавил он. - сам знаешь, придут поздно ночью нехорошие дяди и погасят…
        - Лучше бы тети.
        - А ты пошути еще, Пряник, пошути… А потом нечем шутить будет. Потому что шутилку мы у тебя заберем.
        - Да отдам я всё! - буркнул коск. - Кровопийца ты, Рука.
        - У всех своя планида, - улыбнулся Эдик, - кому-то надо быть кровопийцей, кому-то терпеливо сносить удары судьбы.
        - Сказал бы я тебе! - проворчал Пряник. Нрав у коска был свирепый, несмотря на «сладкую» кличку. Но с Дылдой и Рукой он связываться опасался. В этом мире даже на тюремных астероидах деньги решают всё. А деньги у Эдварда с недавних пор водились в изобилии.
        - Цыц, легавые! - шепнул кто-то.
        Эдик вытянулся в струну, увидел, что со стороны вышки быстрым шагом к ним приближается комендант тюремного астероида Козлов и с ним несколько вертухаев. Их тени в ярком свете прожекторов метались по бугристым сводам пещеры.
        Все тюремщики были крепкими парнями, с уверенными сытыми лицами. Вечно голодные тощие коски отличались от них разительно. Все, за исключением Эдика и его подопечного Дылды. У них в отдельной камере, прежде служившей изолятором, еды всегда было в избытке. Водились и пьянящие колоски, и спиртное - вертухаи продавали по «высоким», по их мнению, ценам из своих запасов. С другими заключенными охранники боялись иметь дело. А Эдвард считался парнем «в законе» - и у своих, и у тюремного начальства.
        Еще бы - он регулярно отстегивал и начальнику тюрьмы, и кое-кому из надзирателей. Всё время передавал посылки Седому - коску, с которым они познакомились в транспортнике. Седого перевели в четвертый барак, с усиленным режимом - но и оттуда он умудрялся внушать страх всему астероиду. Ведь ему, как оказалось, доверил честь навести воровской порядок в колонии сам Саша Белый - главный бугор всех косков в Южном секторе Галактики. Так что Седого уважали. Особенно после того, как он и его ребята завалили десяток особо шустрых косков, не желающих принять на веру, что астероид 1313 почтил своим присутствием один из королей преступного мира. Цитрус, по счастью, в этот список смертников не попал - наоборот, сумел подстроиться под нового бугра, договориться с ним, получить «крышу» - и развить свой бизнес. Седому Эдик приплачивал гораздо больше, чем начальнику колонии - вот только передавать посылки в изолированный четвертый барак было ох как непросто.
        Впрочем, когда Седого упрятали в режимный блок, у Эдварда от сердца отлегло. Очень уж тяжело было с ним ладить. А так - и подписка вроде бы имеется, и опасности особой нет.
        Одно портило настроение Цитрусу - постоянное присутствие надувной женщины, которую он сам купил Дылде еще на распределительной станции. Но расстаться с объектом своей страсти Дылда отказывался наотрез, а жить вдали от Дылды и его мощных кулаков, способных сокрушить любого врага, не хотел уже сам Эдик. Вот и приходилось слушать, как громила день и ночь напролет скрипит наверху пружинами дорогого матраса и разговаривает с куклой, называя ее «любимой» и «лапочкой». Добро бы, хоть она молчала. Но нет, приобретенный уже самим Дылдой голосовой синтезатор так и нес всякую пошлую дребедень. «Мой тигр, возьми меня!», повторяемое двести раз в сутки даже самым нежным голоском, кого угодно может свести с ума…
        - Что здесь происходит? - поинтересовался Козлов, подойдя ближе к группе играющих.
        - Ничего, многоуважаемый господин комендант, - быстро ответил Эдик, размышляя о том, что если начнут обыскивать, деньги обнаружат непременно. Это не запрещено, заключенные - такие же люди, и отобрать у них кровно или даже неправедно заработанные рубли можно только по решению суда. Но вопрос о том, откуда у организатора подпольных игр Цитруса в кармане восемь тысяч наличными, может взбудоражить хрупкий рассудок Козлова. И он в который раз потребует увеличить мзду! Что совсем нежелательно…
        Очередную проверку решили устроить! Не иначе, кто-то стукнул, что дань, которую платит Рука, не составляет даже пяти процентов от прибыли, приносимой ему азартными играми. Кости на свежем воздухе - это еще цветочки. Вот подпольный тотализатор, в котором участвовал почти весь астероид, да еще мгновенные лотереи, которые он устраивал время от времени, приносили настоящие барыши. Жадный Козлов наверняка хотел иметь не меньше девяноста процентов дохода! Каково ему будет узнать, что ушлые коски его обманывают?
        С другой стороны, страсть к порядку и жадность сыграли с начальником тюрьмы плохую шутку. Почти не пуская на астероид торговцев с товаром, таких, как дядюшка Эндрю с пересыльной станции, он надеялся сэкономить деньги заключенных для взяток тюремщикам. Но платить было особенно не за что, и Козлов, поставив крест на полулегальной торговле, утратил контроль над финансовыми потоками. Попросту говоря, он даже представить не мог, сколько денег крутится среди косков. Но всё время подозревал, что где-то его обманывают. И, в общем-то, был недалек от истины.
        - Ты! - Козлов ткнул пальцем в Пряника, зная его вспыльчивый нрав, и объявил: - Почему смотришь так непочтительно?!
        - Ах ты, собака легавая! - взвился коск. - Не нравится ему, как я на него смотрю!
        И тут же получил удар резиновой дубинкой. Охранники свалили его на землю и немного попинали ногами для острастки.
        - Всё ясно? - спросил Козлов, обращаясь к остальным. - Кого еще поучить уважению?
        Отвечали в общепринятой манере. Нестройным хором.
        - Не надо учить. Всё ясно, гражданин начальник.
        - Мы коски с понятием…
        - Прекрасно, - комендант смерил Эдика лукавым взглядом. - Заключенный Цитрус.
        - Я!
        - Зайди-ка ко мне в кабинет. Есть о чем побеседовать.
        - Сейчас?
        - Зачем же сейчас? После обеда. Я распоряжусь. Тебя пропустят.
        Эдвард кивнул, предчувствуя, о чем пойдет разговор. Акуле опять мало корма. Придется повысить мзду. Процентов до восьми-десяти. И твердить, что на этот раз он отдает вообще всё. Опять хитрить и изворачиваться… Вот так всегда и везде. Стоит немного накопить жиру, как тут же обязательно находится кто-то, кто желает отхватить кусочек от твоего состояния.
        - А ты, Жбанюк, чего на меня волком смотришь? - дежурно поинтересовался комендант, вглядываясь в добродушное лицо Дылды, и пошел вдоль строя косков: - Не стоит забывать, ребята, что все вы - грязные подонки, отбросы общества, направленные сюда с одной только целью - исправиться, стать полноценными, полезными для социума гражданами. Вам всё ясно? Тебя, Жбанюк, я не спрашиваю. Что бы я ни сказал, ты всё равно не поймешь.
        - А че не пойму?! - обиженно промычал Дылда. - Всё я понял. Вы думаете, мы отбросы, да? А мы - классные ребята. Так мне кажется. Особенно Рука. Он мой друг…
        - Ишь, разговорился, - усмехнулся Козлов. - Поговорим о тебе. Ты вот полезный член общества, Жбанюк?
        - Ну…
        - Что ну? Ты за что на срок попал в первый раз?
        - Ну, это…
        - Что «ну это»?! Сопли подотри, Жбанюк, на астероиды просто так не попадают! И ты сюда попал, как и остальные подонки, либо потому что ты вор-рецидивист, либо потому, что ты - насильник и убийца. Твою историю я отлично знаю, Жбанюк. Всё в деле записано. Убийство, еще убийство - якобы по неосторожности… А первый раз ты попал сюда потому, что плеер у тебя, видите ли, подростки отняли. А ты их зверски замучил. Так?
        - Не так, - помрачнел Дылда. - Я их только поучить немного хотел. Потому что они злые были.
        - Ты, надо думать, добрый… Добрый я, а не ты! Лежи, мразь! - Комендант от души пнул начавшего приподниматься Пряника, отчего тот опрокинулся и ткнулся лицом в землю. - Вот так! - Удовлетворенно заметил он. - Запомните все, - продолжая ходить из стороны в сторону, выкрикнул Козлов. - Пока я комендант на этом астероиде, воры-рецидивисты, убийцы, насильники и прочая шваль здесь будут исправляться и превращаться в примерных граждан! Никаких пьянящих колосков, шоколада, никакого пива! Не говоря уже о прочих горячительных напитках. Только сухие пайки и баланда! Работать, работать и еще раз работать! За талоны!
        При упоминании талонов заключенные третьего барака, выведенные на прогулку под своды огромной пещеры, заскрипели зубами от ярости. У непривычного человека, наверное, мороз по коже пошел бы от их исполненного ненависти вида, но охрану коски не пугали - видели всякое. Талонная система возмущала заключенных донельзя. На всю колонию имелась всего одна лавчонка, где продавалось съестное. Но получить его можно было только за талоны - они выписывались на конкретное лицо, купить талон нельзя было ни за какие деньги. Все, кто работал, могли раз в месяц приобрести банку сгущенки или какой-нибудь замороженный бифштекс и сожрать его прямо в лавке - выносить продукты наружу запрещалось. А коскам, игнорирующим рудные работы, в лавке делать было нечего - за деньги там ничего не продавалось…
        Козлов присел, приподнял голову Пряника за уши и заглянул ему в глаза.
        - Будешь исправляться, подлец?
        - Не буду! - промычал тот.
        - Тьфу ты, - комендант выпустил уши и отряхнул руки. Коск снова ткнулся лицом в землю. - Придется перевести в четвертый барак. Вот пока среди нас есть такие, как этот мерзавец, всё насмарку. Хорошо, что встречаются и другие. Те, что встали на путь исправления. И всё делают для того, чтобы исправиться. Я, конечно, имею в виду нашего Эдварда. Да, Цитрус, ведь мы встали на путь исправления?
        - Безусловно, - ответил тот.
        - Вот… Берите пример с него. Ну, ладно, - Козлов постоял некоторое время в задумчивости, качаясь с пятки на носок, потом извлек из кармана старинные часы, отщелкнул картинным жестом крышку и сообщил сопровождающим: - Время обедать. Пойдемте, господа. Похлебаем щей.
        Он пошел по прогулочному плацу, следом за ним двинулись вертухаи.
        Пряник пошевелился в пыли, тронул разбитую губу и проворчал:
        - Ты мне за всё ответишь!
        Эдвард отсчитывал купюры, действуя левой механической рукой. Протез он заказал с самой Земли, задействовав все связи профсоюза косков, который буквально через пару месяцев после начала развития игорного бизнеса, с благословения Седого, был скуплен на корню.
        Хотя мастера обещали, что он получит совершенный аналог утерянной конечности, рука на поверку оказалась малочувствительной и крайне прихотливой. Не она ухаживала за ним, а Эдварду приходилось обхаживать механическую руку - протирать тряпочкой, смазывать суставы. Иначе они начинали самым противным образом скрипеть. К тому же цвет протеза - поначалу нежно-розовый - со временем сменился зеленоватым. Конечно, функциональность у механической конечности была выше, чем у обычной руки, но радости при всех остальных минусах это доставляло мало. Под гибкими искусственными пальцами купюры шелестели, как листва на деревьях в ветреный день.
        - Девятьсот шестьдесят семь, девятьсот шестьдесят восемь, - проговорил он нараспев. Не густо. Посмотрим, кто еще нам задолжал. Так, Змей отдал. Ошпаренный отдал. Пряник. Не отдал. А я ведь его предупреждал, что четверг уже близко. Значит, не понял. Обидно. Ох уж этот Пряник, вечно с ним проблемы. Хоть к игорному столу его не подпускай. - Эй, Дылда! - позвал Эдвард.
        - Я здесь, - улыбающаяся широкая физиономия свесилась с верхнего яруса нар.
        - Тут кое-кто не отдал долги, - сказал Рука, - надо бы пугнуть его. Но не сильно.
        В прошлый раз, когда он попросил Дылду припугнуть одного жадного парня, здоровяк перестарался - перевернул того вверх тормашками и скинул в лестничный пролет. Парень летел десять метров. Спасло его только то, что гравитация на астероиде низкая и сильно разогнаться он не успел. Но всё равно он еще лежал в тюремном лазарете.
        Дылда спрыгнул со второго этажа нар.
        - Кого?
        - Пряника.
        - Пряника, хорошо, - здоровяк пошел к двери.
        - Куда?! - окликнул его Рука. - Не сейчас. После отбоя.
        - А… Ага, - Дылда немного потоптался на месте.
        - Лезь обратно, - скомандовал Эдик.
        - Ладно.
        И полез вверх на нары. Сорвался. Едва не зашиб Цитруса, который выругался и отошел подальше. Помощника он нашел, конечно, отличного. Если кому-нибудь нужно морду начистить или, к примеру, сломать ноги и руки - лучше и придумать нельзя. Надо только убедить его, что он поступает правильно. Вся беда была в том, что порой Дылда становился непредсказуемым.
        Эдик иногда всерьез побаивался того, что Дылда по неосторожности или от дурной головы придавит его, как слепого котенка. Был же однажды ночью эпизод, который он никак не мог забыть. Когда он проснулся оттого, что кто-то ухватил его за горло. Цитрус открыл глаза и увидел над собой громоздкую тушу помощника. Глаза его были закрыты, а лицо перекошено дикой злобой.
        - Попался, Вальдемар! - хрипло шептал Дылда.
        - Эй, я не Вальдемар, - что было сил закричал Эдик и треснул громилу по ушам.
        Тот немедленно проснулся и отскочил в сторону, в страхе, что сделал что-то дурное своему благодетелю.
        В тот раз обошлось, но ощущение крепких пальцев на горле больше не покидало Цитруса. И во сне он, бывало, просыпался, ожидая, что огромная ладонь вот-вот сожмется, вдавит его кадык и злой голос проговорит: «Попался, Вальдемар!». Стра-а-ашно!
        Уже потом Цитрус выяснил, что по ночам Дылда расхаживал только с наступлением полнолуния. Падал с постели на пол и начинал нарезать круги, приговаривая: «Где ты, Вальдемар? Где ты?!» Наутро он ничего не помнил из ночных бдений.
        Чтобы спать спокойно, Эдик прикупил у охранников наручники и пристегивал в полнолуние своего помощника к кровати. Правда, у него не было уверенности, что если великан захочет освободиться, наручники его удержат. Слишком тоненькими выглядели браслеты на толстых, могучих руках.
        Были в поведении Дылды и другие странности. Время от времени он испытывал приступы паники и тогда начинал причитать, как маленький, забивался в угол и орал: «Уйдите все от меня, уйдите!» В такие моменты его лучше было оставить в одиночестве. Однажды один из охранников - новичок на астероиде - как-то раз попытался помочь громиле, подбежал, начал говорить какие-то добрые слова, но получил пудовым кулаком в лоб и рухнул без сознания. Так его без сознания и выслали с астероида 1313 по личному указанию коменданта Козлова. «У нас тут слюнтяям делать нечего! - разорялся он, положив в карман полторы тысячи рублей. - У нас тут контингент какой?! Воры-рецидивисты! Насильники и убийцы!»
        Зато в те моменты, когда в небе не стояла полная луна и паника не одолевала воспаленный мозг Дылды, он был прямо-таки золотым работником. И жалованья с благодетеля не брал. Довольствовался малым: едой и игрушками из секс-шопов, которые Эдик доставал ему через охранников.
        - А ведь Пряника будут переводить в четвертый! - вспомнил вдруг Рука. - Это плохо… Там его не навестишь. Значит, долг придется ждать и ждать… Но через него можно передать что-нибудь Седому. Так, Дылда?
        Здоровяк пыхтел наверху, забавляясь со своей куклой.
        - Нет, не так, Цитрус, - ответил за него сам себе Эдик. - Что с ним передашь, с этим Пряником?
        Что-нибудь съестное он сожрет по дороге. Деньги ему доверять совсем уж глупо - он и так мне сколько должен. Стало быть, и трясти его без толку. Эх, нигде не обойтись без риска и расходов. Вот ведь беспредельщик этот Пряник! Сам Седой для него не авторитет! Ну ничего, в четвертом бараке поймет что к чему…
        Система распределения косков по баракам отличалась своеобразным изяществом. Третий барак предназначался для сомнительных типов, инвалидов, буйнопомешанных, тех, чей статус не вполне был ясен тюремному начальству. Он по праву считался самым гнусным местом в колонии - здесь могли покалечить, а то и убить, и списать всё на какого-нибудь сумасшедшего. Из третьего барака вполне можно было «выписаться» и другим способом - согласиться работать на руднике. В этом случае «работягу» переводили в первый или второй барак, ему становилась доступна лавка с талонами. Только вот приходилось вкалывать по десять часов в золотой шахте, глотая гранитную пыль. Некоторых косков отправляли в первый и второй барак сразу - смотря по статье и характеристикам. Но и оттуда запросто могли переместить в третий, а то и в четвертый барак.
        Четвертый барак отличался усиленным режимом. Охраны здесь числилось едва ли не больше, чем косков. И то дело - охранникам ведь нужно сменяться три раза в день, а коски сидят в бараке постоянно. Комендант Козлов, конечно, сделал бы все бараки по образцу четвертого, да тюремщиков не хватало, и работать кому-то нужно было, и присматривать за работягами. Колония у Бетельгейзе и так постоянно не выполняла план по добыче золота…
        Наконец, пятый барак был для косков, отказавшихся работать, но соблюдающих режим, не бунтующих против начальства. Порядок они здесь поддерживали сами. Для кого-то пятый барак был хорош, для кого-то - не очень. Отсюда перевестись в первый или второй было затруднительно. Надоест какому-то работяге гнуть спину на тюремного авторитета, захочет он работать в шахте и жить по тюремному уставу, подаст прошение - а утром найдут его с перерезанным горлом. Так что и пятый барак был вовсе не сахарным.
        Ну а в шестой, лазаретный, лучше было не попадать. Потому что именно там водились клопы и всякие глюмзии, а также доживали свой короткий век коски, больные неизлечимыми инфекционными заболеваниями.
        Дылда наверху заорал в экстазе.
        - Чтоб ты сдох, - мягко проговорил Эдик. - Кролик чертов… И почему не я давал тебе погоняло? Я бы непременно назвал тебя Кроликом.
        - Что ты говоришь, Рука? - отдуваясь, спросил Дылда.
        - Говорю - ты не устал?
        - Нет, что ты… Я от моей лапочки не устаю. Только жрать хочется.
        - Это не диво… Жрать тебе всегда хочется. Но не переживай - кажется, баланду несут.
        В коридоре, действительно, слышались шаги.
        - Кушать, кушать! - счастливо залепетал Дылда. - Как вовремя!
        Но за открывшейся дверью оказался вовсе не разносчик баланды. Там стоял офицер с двумя охранниками.
        - Цитрус, на выход, - сквозь зубы процедил он. - Деньги не забудь захватить.
        - Деньги, конечно. Разве можно здесь оставить деньги? - пробормотал Эдик. - Свои не украдут, а вот надзиратели в матрасах пошарить любят… Только и смотри…
        На самом деле, конечно, у Эдика имелись тайники разных местах - и в камере, и в пещере, где коски гуляли. С собой носить двадцать тысяч наличными в не самых крупных купюрах было бы затруднительно.
        - Поторапливайся!
        - Спешу, даже падаю! Не наседайте на инвалида!
        Эдвард поднялся с койки, побрел по коридору. Эх, хоть и спрятал пять тысяч, три - всё равно много. Отберет Козлов. Душа чувствовала, что отберет.
        Начальник тюрьмы встретил Эдика в приподнятом настроении.
        - Принес денежки? - поинтересовался он.
        Эдик тоскливо огляделся. Кабинет начальника колонии отличался такой же бросающейся в глаза мрачностью, как и он сам. Черный пластик на стенах, тусклые светодиоды, мощная, напоминающая прожектор настольная лампа, которую при желании можно было повернуть прямо в лицо собеседника. Никакого тебе аквариума с экзотическими рыбками, телевизионной панели во всю стену, какими любили украшать свои кабинеты полицейские чины. Только несколько монохромных мониторов слежения. Мебель простая, пластиковая, тоже черного цвета. Синтетический палас на полу. Словно и не кабинет начальника колонии, а помещение для общения с дефективной молодежью при полицейском участке.
        «На первый взгляд, Козлов только и делает, что вкалывает, - подумал Эдик. - Тоже мне скромник. Не надо ему, видите ли, никаких особых благ. А сам, вместо того чтобы заниматься своей непосредственной работой - следить за вертухаями и косками - качает денежки. Колония для него - прибыльное предприятие, призванное обеспечить безбедную старость. Кабинет задуман таким специально, чтобы продемонстрировать высшим чинам, наблюдающим его по видеофону и во время ревизий, что Козлов - человек бескорыстный, преданный своему делу. Отдыхает он, разумеется, в каком-нибудь другом месте. Например, в тропическом поясе Баранбау. Там у него, скорее всего и особняк нехилый построен, и яхта не из дешевых имеется. Ну, может, и не особняк, а так - небольшой уютный домик на морском берегу. И реактивный катер.»
        - Двести сорок восемь рублей, как мы и договаривались, - объявил Цитрус, вынимая из кармана купюры.
        - Что это за сумма? - нахмурился Козлов.
        - Восемьдесят процентов от моего дохода…
        - Всего ты, стало быть, заработал за эту неделю триста десять рублей? - со скоростью калькулятора на «вечных» плутониевых батарейках высчитал Козлов.
        - Именно так. Триста девять, если быть точным. Я округлил.
        - Вот и хорошо. Отношения наши тоже нужно округлить, Цитрус.
        - Это как? - испугался Эдик.
        - А так, - нахмурился Козлов, доставая из-под стола резиновую дубинку и помахивая ею в воздухе. - Заплатишь за два месяца вперед. Мне деньги нужны. Сколько это будет? Двести сорок восемь, да на девять недель…
        - Почему на девять?
        - Потому что в двух месяцах и есть почти девять недель! - рявкнул Козлов. - Не перебивай меня! Стало быть, двести сорок восемь умножить на девять - итого две тысячи двести тридцать два рубля. Ты еще и в прибыли останешься, Цитрус! Если заработаешь больше, всё тебе пойдет!
        - Но у меня нет столько денег! - взвыл Эдик.
        Козлов, казалось, даже не давал никакой команды, но из-за ширмы появились два дюжих охранника. Они схватили коска за ноги и перевернули вниз головой.
        - Пытки запрещены! Я буду жаловаться! У вас в кабинете установлена прокурорская камера слежения! - завизжал Эдвард.
        - Делать прокурору больше нечего - наблюдать за мной круглыми сутками. Особенно после того, как в Аслскую колонию у Ригеля назначили начальницей такую цыпочку. Ты капитана второго ранга Полякову не видел, Цитрус… А вот прокурор с нее глаз не сводит. За мной с камеры посмотрят, только если ты подашь жалобу, - усмехнулся Козлов. - А жалобу ты не подашь. Молча отстегнешь мне денежки и пойдешь работать дальше. А за твою щедрость получат награду другие коски - я на день пущу на астероид подпольных торовцев!
        - Нет. Я подам жалобу, если вы станете меня бить!
        - Да ну… Если мы начнем тебя бить по-настоящему, ты проглотишь язык и уже никогда ничего никому не расскажешь. А если не проглотишь - поймешь, что лучше не портить отношения с теми, кто стоит выше тебя на социальной лестнице. Я вот стою выше. И даже хочу немного подтянуть тебя. Позволить подняться на пару замшелых, скользких, политых помоями ступенек на самом низу… Дать тебе заработать денег.
        «С чего такая щедрость? - промелькнула в мозгу Цитруса паническая мысль. - Доброта по отношению к коскам… Вольные торговцы - это совсем нехорошо. Повысятся денежные котировки. Ставки упадут. Да и Тушканчику будет не так просто спекулировать тем, что я вымениваю у охранников…»
        Между тем один из тюремщиков, продолжая одной рукой держать его за ногу, другой обшарил карманы и предъявил Козлову пачку купюр. Начальник тюрьмы схватил находку своего подчиненного, на глаз оценил сумму и прошипел:
        - Стало быть, нет денег?! Хорошо ловчишь, Цитрус! А я-то думал со снисхождением к тебе отнестись!
        - Это всё, что у меня есть, - прохрипел Эдик. - Всё, что я заработал в своей никчемной жизни!
        - Конечно, всё… Тут тысячи три. А ты мне компостируешь мозги уже несколько месяцев. Рассказываешь, как тяжело тебе живется. Вот переведу тебя на порожняк, в общую камеру - посмотрим, как взвоешь на питательных пайках и баланде!
        - Возьмите всё, - скорбно согласился Цитрус. Охранники, наконец, вернули его в нормальное положение - то есть поставили на ноги, - но вряд ли это сулило ему что-то хорошее.
        - Возьму непременно, - кивнул Козлов. - Рассказывай, где еще заныкал денежки? Ведь не всю же наличность ты с собой в карманах таскаешь! Никогда в это не поверю!
        - Всю!
        - Признавайся!
        - Больше денег нет! - объявил Эдик. - Ни копейки! Всё, что нажито непосильным трудом, скоплено на свободе, завещано покойными друзьями, здесь…
        - Ах, нет у тебя ничего… Стукалов, дай-ка ему по почкам. Легонько так, но чувствительно. Как ты умеешь.
        Охранник помял дубинку в кулаках и засветил Цитрусу по спине. Тот только хрюкнул сдавленно и упал на пол.
        - Понравилось? - поинтересовался начальник колонии. - Так как насчет денег?
        - Нет денег! - прохрипел Эдик с пола. - Нету, и всё! А если ты меня убьешь, совсем ничего не получишь.
        - Кто тут говорит об убийстве? - удивился Козлов. - Я просто хочу тебе разумности добавить. И язык чуть укоротить не помешает. Есть у меня подозрение, что ты меня обманываешь, Цитрус. Даже не подозрение, а почти твердая уверенность. Подтвержденная показаниями свидетелей. Вот так-то.
        - Нет, я всё отдал, что обещал. И что вы требовали.
        - Стукалов…
        Сапог охранника врезался Эдику в солнечное сплетение. От резкой боли он не смог даже закричать, только охнул приглушенно. В глазах у него сразу померкло. Показалось, что на мгновение даже потерял сознание. А когда очнулся, увидел перед собой злую физиономию Козлова.
        - Ну что ты, как баран, упираешься?! - сказал он. - Я ж с тобой по-хорошему. Мы тебя и не пытаем почти. Так, прессуем влегкую. А ты уперся, как баран.
        - Как козел, - пробормотал Эдик.
        - Что?! - не расслышал начальник колонии.
        - Уперся, как козел.
        - Ах, ты так, - рассердился Козлов, уловив в заявлении строптивого коска нехороший намек, вырвал у одного из охранников дубинку и врезал Эдику по коленям. - Последний раз спрашиваю - отдашь деньги или нет?
        - Нет у меня денег! - заорал, корчась от боли Цитрус. - Всё отняли!
        - А если подумать?
        - Нет денег! Нет денег! Нет денег!
        - Стойкий, - расстроился Козлов. - Хоть и псих. Чего орешь-то? Ну, нет - так нет. Ладно, иди тогда. Раз у тебя больше ничего нет. Но я за тобой послежу, конечно, режим тебе усилю слегка. А там и до четвертого барака недалеко. Я бы подумал на твоем месте, Цитрус.
        - Конечно, я подумаю! Как же не подумать? Что мне остается, кроме как думать днями и ночами?
        Тяжело дыша, Эдик сидел у стены и не двигался. Никак не мог поверить, что его отпускают. Всё казалось, что это очередная злая шутка Козлова, и пытки сейчас продолжатся.
        - Сам посуди, что с тобой поделаешь, раз у тебя больше ничего нет, - начальник колонии пожал плечами, обращаясь, видимо, прямо к прокурорским камерам слежения, - не убивать же тебя, в самом деле. Правда, парни?
        Он обернулся к охранникам. Те угрюмо молчали. По всему было видно, что против того, чтобы прикончить заключенного, они ничего не имеют.
        - Это не наши методы, - сказал Козлов и погрозил им пальцем. - Проводите его. Да поаккуратнее. Он у нас заключенный ценный. Встал уже на путь исправления. Скоро совсем исправится. Станет бедным и честным. Как мы сами.
        Цитрус попытался подняться, но не смог, болели отбитые колени.
        - Да помогите же ему, - рассердился начальник колонии, - что встали, как бараны… - Он осекся, угрюмо глянул на заключенного. - В общем, в камеру его. Пусть там полежит, подумает, как обещал. Так, Цитрус?
        - Подумать никому не помешает, - покорно откликнулся Эдик.
        - Это ты на что намекаешь, стервец? - Козлов погрозил заключенному дубинкой, которую по-прежнему сжимал в кулаке. - Гляди у меня. Я к тебе добрый-добрый. Но могу и разозлиться. И тогда держись у меня! Перейдешь на порожняк, в общую камеру. Сухие пайки за счастье посчитаешь…
        Вечером возле камеры Цитруса объявился незнакомый коск, явно не из третьего барака. Пришел по коридору в сопровождении охранника и деликатно постучал в решетку.
        - Не хрена тут стучать! - рыкнул охранник. - Входи, раз привели! И будь как дома.
        - С какой это стати? - возмутился Цитрус. - В моей камере, и как дома?
        - Будет теперь у вас жить, - объяснил тюремщик. - Камера-то четырехместная. А вы тут вдвоем. Вот, стало быть, принимайте пополнение.
        - Угу, - буркнул Эдик. - Ладно. Ясно. Разберемся.
        Незнакомый коск присел на пустующие нары, оглядел убранство камеры: гобелен лемурийской работы на стене, покрытый настоящей льняной скатертью столик, нары с шерстяными одеялами. Дылда храпел наверху в обнимку со своей резиновой девушкой.
        Цитрус вперил негодующий взгляд в гостя.
        - Могу я поговорить с Рукой? - осведомился тот.
        - Тебе что, приглашение требуется? - Цитрус смерил его подозрительным взглядом. Подумал, не разбудить ли на всякий случай Дылду.
        - Просто я не знаю, кто из вас Рука.
        - То есть не видишь, что у меня вместо руки протез? Или думаешь, что я - тот громила наверху? А то и вовсе резиновая баба?
        - Так она резиновая? - вздохнул коск. - Надо же, а дышит совсем как настоящая.
        - Дышит? - обалдел Цитрус. - Ну, может, и дышит. А скорее это Дылда за нее дышит. Он без нее уже и дышать не может. Да… Так о чем ты хотел со мной поговорить?
        Коск помялся немного, еще раз обшарил глазами комнату.
        - Я тебя слушаю! - подбодрил его Эдик.
        - Буду с тобой абсолютно честен, - сообщил гость и скорчил такую рожу, что всякому, кто это видел, немедленно должно было стать ясно - честность ему глубоко отвратительна. - Мне за твою голову Рука, предложили немного денежек.
        - Совсем немного, судя по всему? - деловито поинтересовался Цитрус, поняв, к чему тот клонит.
        - Я человек скромный, - сообщил коск, - мне главное, чтобы всё по справедливости было.
        - Я и сам такой, - заверил его Эдик. - Скромность у меня буквально отовсюду прет. И на лбу написана. Кто увидит меня, сразу думает: вот идет скромняга Цитрус! Поэтому я и удивился, что ты не узнал меня сразу.
        - А к справедливости в финансовых вопросах я отношусь особенно щепетильно, - продолжил гость, которого разговорчивость Эдика ничуть не смутила. Не иначе, был о ней наслышан.
        - Похвально, - одобрил Цитрус, прикидывая, сколько денег запросит этот странный коск за то, что не стал его убивать. - Мы с тобой, наверное, имеем несколько схожих черт. Меня многие называют светочем справедливости. Вот, скажем, знаешь Пряника? Каждый день от счастья вопит, что еще жив. А почему он жив? Потому что я строг, но справедлив…
        - Ты не смотри, что сейчас я такой, - продолжал коск, почти не обращая внимания на то, что говорит одновременно с Цитрусом, - я до того, как сюда попал, бухгалтером был.
        - Да, выглядишь ты отвратно, - согласился Эдик. - Наверное, скромность и справедливость - единственные наши общие черты.
        - Но нам придется с тобой решить кое-какие вопросы.
        Цитрус начал нервничать. Да, сам он очень любил почесать языком, но совсем не любил, когда языком чесали другие. Немедленно начинал волноваться, чувствуя какой-то подвох. Как известно, большинство аферистов очень разговорчивые люди. Этот бывший бухгалтер на афериста, конечно, походил мало, зато он походил на опасного психа, которому в голову может прийти всё, что угодно.
        - К делу, мой друг, пожалуйста, к делу, - поторопил бухгалтера Цитрус. Он бы с удовольствием разбудил Дылду, но как это сделать? Здоровяк храпит себе наверху, его иногда по полчаса не добудишься. А тут только привстанешь - и дикий бухгалтер вгонит в сердце заточку. Нет, нужно быть спокойнее и стремиться к конструктивному диалогу! Даже с финансово щепетильными скромными сумасшедшими, стремящимися к справедливости, нужно разговаривать вежливо.
        - Вот я и говорю дело, - проговорил тот, - когда мне денег за тебя предложили, я сразу понял, что это судьба.
        - Что?! - насторожился Эдик еще больше.
        - Я понял, что такой разумный и правильный человек, как Рука, сразу поймет, что Веня Прыщ ему пригодится. Тем более что Веня - не только бухгалтер. Веня много слышал, много знает. Без Вени тяжело будет, с такими-то деньжищами. О многих темных делишках, что тут будут в ближайшее время творяться, тебе бы следовало знать. Да уж. А я бы тебе всё рассказал.
        Бывший бухгалтер почесал шею, и Цитрус сразу смекнул, почему его прозвали Прыщом - вся шея парня была покрыта крупными прыщами с белыми головками. Эдик понял, что такого отвратительного типа ему наблюдать еще не приходилось. Бородавочники и те на личину милее. А у этого - то ли глюмзии, то ли еще какая гадость. И поручают ему мокрые дела, скорее всего, потому, что уверены - этому-то точно терять нечего. А если твое дело труба, пойдешь на любое преступление, чтобы только продлить свое существование.
        «Интересно, кто же подослал его ко мне, - подумал Эдик, - ишь, бухгалтер. Хитро придумано. Но нас таким не возьмешь. Только кто же всё-таки? Коски вряд ли. Скорее всего, Козлов. Решил выведать таким способом, сколько я на самом деле зашибаю. Бухгалтер?! Видали мы таких бухгалтеров. Да у него на лице написано, что он в школе никогда не учился. Но и на мокрушника не тянет. Скорее всего, какой-то аферюга средней руки».
        - Ну, так как? - Прыщ переминался с ноги на ногу. - Берешь меня на работу, денежки считать?
        Слово «денежки» он проговорил ласково, с такими мягкими интонациями, что прозвучало, как «денечки». Глаза его при этом маслено поблескивали, совсем, как у Дылды, когда тот впервые надул свою резиновую подружку. Или даже немного ярче.
        - Дылда, - лениво позвал Эдик, словно бы и не замышлял ничего предосудительного.
        - Да, босс, - великан, как это ни странно, тут же проснулся и свесился с верхней полки. Теперь опасаться было нечего.
        - Стукни, пожалуйста, этому хмырю в табло. Только несильно.
        - Что такое?! - вскричал Прыщ. - Я буду жаловаться!
        - Кому ты будешь жаловаться?
        - Начальству.
        - Так ты подсадной? Таких здесь не любят, мой милый бухгалтер!
        - Не любят! - подтвердил Дылда, меняя позу, и сверзился вниз.
        Впрочем, дело свое он знал. Пока пребывал в полете, кулаком дотянулся до физиономии Прыща. Эффект от соприкосновения костяшек Дылды и мерзкой морды «бухгалтера» получился замечательный. Бедолага опрокинулся, врезался темечком в решетку и сполз по ней, пребывая в бессознательном состоянии.
        - Опять переборщил, - с неудовольствием отметил Цитрус, - но вроде бы живой. И это хорошо. Приведи-ка его в чувство. Сейчас узнаем, что к чему.
        Великан, кряхтя, поднялся с пола, ухватил Прыща за ноги, без видимых усилий поднял и принялся трясти. Через минуту тот уже хрипел и вопил не своим голосом, умоляя его простить за все подлости и гнусности, что он сотворил в своей никчемной жизни.
        - Тяжело, - вздохнул Эдик, - кругом дебилы, стукачи и убийцы. Подонки, прикидывающиеся светочами справедливости и великими скромниками. Как в таких условиях развивать игорный бизнес? Ох, и тяжело… Кто тебя послал?
        - Никто. Я сам пришел, - верещал Прыщ.
        - Ты же только что говорил, что тебе меня заказали!
        - Поднимал свой авторитет! Чтобы вы меня не обижали!
        - Хорошенький способ!
        - Да я вообще дурак! Но только в житейских вопросах! Деньги отлично считаю!
        - Последний раз спрашиваю. Потом мочканем тебя ко всеобщему удовольствию. Кто тебя послал?
        - Не знаю… А! А! Не надо меня трясти, пожалуйста… Хорошо… Хорошо. Козлов. Козлов меня послал. Дал задание выведать, сколько у тебя денег.
        - Так я и думал, - пробормотал Эдик. - Козлов - незамысловатый человечек. Хоть бы подождал пару дней…
        - У него не было времени!
        - Нетерпение, стало быть, одолевает, - резюмировал Рука. - Отпускай, Дылда!
        Великан разжал ладони, и Прыщ с громким стуком ткнулся в каменный пол головой. На этот раз в сознание его приводить не стали. Вызвали охранника, который долго ворчал, но всё же взял безвольное тело под мышки и потащил прочь. В шестой барак, должно быть. То есть сначала в санчасть при шестом бараке, а там уж - как повезет.
        Цитрус сидел, пребывая в тяжких раздумьях. Что-то надо было срочно предпринять для спасения дела. Теперь понятно, что начальник колонии его в покое не оставит. Задумал вывернуть ему карманы полностью. Эдик решил навестить доктора Кондратьева, у которого давно уже не был. Доктор состоял связным между организацией мусонов на воле и профсоюзом косков. Об этом знали почти все, но при этом никто не предпринимал против Кондратьева никаких репрессивных мер. Слишком серьезным было влияние мусонов на воле и профсоюза косков здесь. Если бы кто-нибудь из администрации колонии попробовал подкопаться под доктора, на воле немедленно нажали бы на нужные рычаги, и он бы попросту полетел с работы. Коски тем более относились к доктору с уважением и пониманием.
        С Цитрусом у Кондратьева установились доверительные и взаимовыгодные отношения. Он снабжал доктора деньгами, а тот его полезной информацией, прикрывал по возможности - любой нелегальный бизнес нуждается в солидной крыше. Одним начальником тюрьмы и воровским авторитетом здесь не обойдешься. Своих людей должно быть много.
        «Надо обсудить с ним поведение Козлова, - размышлял Эдик, - что-то ему сильно захотелось моих денег. Всё это неспроста. Не иначе, здесь творится что-то, о чем я не имею представления».
        Но так запросто к доктору с визитом не попадешь - солидный человек. Передав по тюремному телеграфу сообщение, Цитрус стал ждать ответа Кондратьева. Вскоре по трубам застучали - два длинных, один короткий. Можно идти. Осталось дождаться охранников, уже вызванных доктором.
        Парочка недовольных вертухаев появилась спустя пять минут. Эдик сунул каждому через решетку пятирублевую купюру, после чего один из них отпер дверь. Цитрус захватил с собой бутылку дорогого коньяка, припасенного специально для такого случая, и в сопровождении охраны и верного Дылды направился к доктору. Без своего помощника он никуда не ходил - не то чтобы побаивался, скорее проявлял здоровую осмотрительность. Хотя в последнее время ему стало намного спокойнее, но беспредельщиков хватало.
        Словно в подтверждение его мыслей, один из косков - рептилия - припал к решетке и зашептал:
        - Рука, слышь, Рука, дай денежку! Дай, а то зарежу!
        Дылда, не глядя, махнул кулаком, угодив рептилии точно в морду. Коск опрокинулся, растянулся вдоль нар, раздвоенный язык свесился из широкой пасти.
        - Вот ведь беспредельщик беспонтовый, - Эдик с покачал головой. - Спрашивается, и зачем этой чешуйчатой морде деньги? Может, ему на свободу скоро? Подошел бы ко мне, попросил по-хорошему. А еще лучше - сыграл в моем казино… Вдруг бы ему улыбнулась бы удача?
        Мысль об огромном сроке, который, даже если его сократят вдвое, закончится не раньше, чем через шестьдесят пять лет, угнетала Цитруса. Сократить-то его сократят - во всех ведомостях он числился, как образцовый каторжник, вот только на свободу он выйдет уже дряхлым стариком. И кому он там такой, спрашивается, нужен? А жить всю жизнь в неволе - это не для него. Были у Эдика честолюбивые планы - надеялся, что со временем сможет так развернуться, что просто купит себе свободу. Стоило досрочное освобождение, по слухам, целое состояние. Да и сама возможность купить свободу может оказаться слухом.
        Из родного третьего барака, огромного алюминиевого ангара, через шлюзовые ворота вышли в пещеру. Сразу стало холоднее, почувствовался недостаток кислорода. Да уж, а люди в этих шахтах вкалывают! Хорошо, что мощный силовой генератор, установленный в самом центре астероида, создает почти нормальную силу тяжести!
        До лазарета в шестом бараке топать было с полкилометра. Охранники обычно рассекали по туннелям на двухместных электромобилях. Но четверо в электромобиль не влезут, да и не положено - считается, что коски, для повышения тонуса, должны перемещаться везде только пешком. И так много сидят.
        Туннель между пещерами, в которых размещались бараки, плавно петлял, следуя давно выработанной золотой жиле. Эдвард задумчиво брел, вглядываясь в сверкающие под светом фонарей блестки на стенах. Достал из кармана наушники, включил плеер.
        Если будешь воровать,
        станет нарами кровать,
        будешь лысый и больной,
        астероид дом родной.
        Идти под бодрый мотив стало веселее. Хотя слова Цитруса не радовали, напоминая о его злой доле.
        Когда от недостатка воздуха Эдик и Дылда уже начали задыхаться (охранники предусмотрительно достали из заплечных сумок кислородные маски, которыми и не подумали поделиться с конвоируемыми), показались огромные белые ворота лазаретного барака. В них вполне мог пройти орбитальный челнок. Именно с таким расчетом ворота и делались - для эвакуации с максимальным комфортом больных охранников и привилегированных заключенных. Правда, за время отсидки Эдика еще ни одного коска не увозили из колонии на челноке. Зато местное кладбище пополнилось четырьмя могилами. Каждому коску полагалось чалить полный срок, после чего уже его останки могли забирать родственники - если они в этом очень нуждались.
        - Может, док оставит вас на ночь? - с надеждой поинтересовался охранник, которому не улыбалось конвоировать косков обратно в третий барак.
        - Там много свободных камер, - подтвердил втором.
        - Ага, тех, что остались от инфекционных больных, - кивнул Эдик. - Вы уж лучше отдохните там , ребята, перед тем как вести нас обратно. Только не дышите в нашу сторону. И не снимайте своих масок. Впрочем, я не знаю, как пойдут дела с доком. Не от меня это зависит.
        - Ясно, - буркнул один из охранников. Грубить не стал - пять рублей сделали его вежливым и обходительным.
        Кондратьев встретил косков сразу после шлюза, отпустил охранников.
        - Свободны, ребята. Мы поладим с пациентами, они ведь не станут на меня бросаться? - доктор хихикнул - в том, что ему ничего не угрожало, он был уверен.
        - Здравствуйте, Матвей Игнатьевич, - вежливо склонил перед эскулапом голову Цитрус.
        - Привет, док, - буркнул Дылда, что было для него высшим проявлением вежливости.
        - Привет, здоровяк, - улыбнулся доктор. Седина блеснула в ровном проборе прически. - У меня в лаборантской есть большая пачка печенья. Пойдем, ты сможешь пожевать! И запить сладким чайком.
        Дылда даже затрясся.
        - Люблю я вас, док!
        - Люби уж лучше свою резиновую подружку. Что ж ты ее с собой не взял? Не боишься, что в твое отсутствие ее кто-то обидит? Она ведь и защитить себя толком не может.
        Дылда помрачнел.
        - Вы думаете, могут?
        - Надеюсь, всё обойдется, - Кондратьев улыбнулся, радуясь, что ему удалось посеять в душе великана сомнения. Характер доктора отличался патологической пакостливостью. - Чем хороша твоя подруга - никому не откажет. Но ей ведь это в радость, правда?
        Дылда помрачнел еще больше.
        - А ты займись печеньем. Мы с твоим грамотным другом переговорим наедине.
        Кабинет тюремного врача представлял собой любопытное зрелище. В первую очередь любому посетителю в глаза бросались три скелета. Один из них принадлежал человеку. Клыки и вытянутый череп другого указывали на то, что при жизни скелет принадлежал рангуну. А третий, маленький, похоже, подарил науке таргириец. Ребра этого скелета были покрыты множеством мелких дырочек.
        - Глюмзии поработали, - охотно объяснял посетителям Кондратьев. - Очень любопытный экземпляр! Сам кости вываривал, сам скелет собирал… Ручная работа!
        Помимо скелетов, в кабинете имелся огромный стол, диван и два кресла, стеклянный шкаф с инфокристаллами, медицинским оборудованием и даже с бумажными книгами. Между креслами стоял небольшой журнальный столик.
        Доктор указал Руке на одно из кресел, сам уселся в другое. Эдик достал из-под робы бутылку коньяка, водрузил ее на столик.
        - У меня как раз лимончик есть, - обрадовался Кондратьев. - Клонированный, правда. Но по вкусу - будто только с дерева. Только сомневаюсь я, Эдвард, что коньячок твой настоящий. Разве же здесь можно купить настоящий дербентский коньяк? Французский - я бы еще мог поверить… «Метаксу» там греческую… А вот чтобы «Дербент»… Где брал?
        - Охранники от контрабандистов подогнали.
        - Ну, от контрабандистов - может быть. Левая партия, - предположил доктор. - Сейчас попробуем, выясним.
        Эдвард скрутил пробку, разлил коньяк в широкие бокалы. Доктор порезал желтый, слегка отдаюший машинным маслом лимон. Выпили.
        - А что же, похож коньячок на настоящий, - заключил Кондратьев.
        - Да и ваш лимон ничего… Даже лимоном пахнет - если о машинном масле забыть.
        - Что ты хочешь? Привкус клонатора у продуктов отбить трудно.
        - Да, тяжело…
        - Умеешь ты устраиваться, Цитрус! - благодушно сообщил Кондратьев после второй рюмки. - Но ты ведь не просто угостить меня пришел, зная мою искреннюю любовь к хорошему коньячку! Наверняка узнать что-то хочешь?
        - Узнать? - насторожился Цитрус. - А почему вы думаете, Матвей Игнатьевич, что я хочу узнать? Может, у меня просьба какая есть? Или заказ? Письмо на волю?
        Доктор хихикнул.
        - Нет, ты хочешь именно узнать, и я даже в курсе того, что именно тебя интересует. Мне и самому это очень любопытственно.
        - Так рассказывайте! За мной не заржавеет. - Кондратьев вздохнул.
        - Я ведь и сам не знаю, Эдик, кто будет новым начальником колонии.
        Рука едва удержал готовящуюся упасть челюсть на месте. Но недаром он долгие годы практиковался в покерном блефе - на внезапное известие о том, что Козлова убирают с должности начальника колонии, внешне никак не отреагировал. Помолчав немного, спросил:
        - И предположений никаких нет? То есть, я хочу сказать, вам, Матвей Игнатьевич, обычно всё известно. Ваша посвященность поражает даже самых непросвещенных. И я…
        - Стоп, - сказал Кондратьев, осознав, что болтливого Эдика снова понесло. - Предположения у меня есть. Знаю даже две самые вероятные кандидатуры. Генерал Солодухин и полковник Мюллер.
        - Кто же из них лучше?
        - Солодухин - милейший человек. Я работал с ним в секторе Арктура, когда только начинал карьеру. Он и торговлю разрешит, и каторжников притеснять сильно не будет. Одно обидно - его всё же собираются спровадить на пенсию. А Мюллера продвигают из самого министерства юстиции. Связи у него там большие. Он может добиться увеличения контингента охраны - и тогда уж так гайки закрутит, что всем четвертый барак сказкой покажется.
        - Доктор, - в комнату ворвался Дылда с пачкой печенья в руке, - его кушать нельзя. Я чуть зубы себе не поломал!
        - Да?! - искренне развеселился Матвей Игнатьевич. - Забыл предупредить. Оно не совсем свежее. Ладно, душа моя, поройся в шкафчике. Там найдешь пару пряников. Привезли прямиком из Тулы.
        - А они это… Ну, в смысле, нормальные? Вкусные? Мягкие?
        - Конечно, нормальные, - возмутился Кондратьев, - иди-иди, дай нам дела обсудить.
        - С этим Мюллером вы незнакомы? - поинтересовался Рука.
        - Нет, с Мюллером я лично не знаком. Более того, с ним не знакомы и другие значимые люди. Причем не знакомы по принципиальным соображениям. И руки ему при встрече не подают… Кстати, как новое приобретение? - Кондратьев покосился на протез. - Удачная модель?
        - Нет, - помрачнел Цитрус. - Совсем не умеют делать.
        - Ясно, ясно. Я, кажется, уже говорил тебе. И говорю снова. Есть один экспериментальный образец. Лучшие умы нашей организации занимались разработкой.
        «Опять начнет намекать на недоступный мне протез, - подумал Эдик, - ну что за мерзкий характер у человека?»
        - Но, Эдик, условия остаются всё те же…
        - Я помню, - процедил Цитрус сквозь зубы.
        - Ну да, они хотят, чтобы человек, который его получит, обладал отличной физической формой и был на свободе. Так что выбить его для заключенного не в моих силах. Уж извини, - Кондратьев откинулся в кресле, наблюдая за реакцией собеседника.
        - Как-нибудь обойдусь, - пробормотал Эдик. Ссориться с доктором было чистым безумием. Без его поддержки гораздо сложнее станет вести дела. Приходилось мириться с гадким характером Кондратьева. - Вернемся к Мюллеру, - попросил Цитрус.
        - Так вот, этот самый Мюллер, судя по всему, не уважает никого и ничего. К мусонам он относится отвратительно и даже назвал однажды нашу организацию «гнездом экстремизма». В общем, он - мелкая сошка в масштабе организации. Его никто не принимает всерьез. Но для нас с тобой - фигура значимая. И есть у него кое-какие сторонники. К сожалению. Нам придется принимать в расчет его политические взгляды и загадывать наперед, что он может предпринять. Я продумал все в деталях. Если на пост начальника колонии назначают Мюллера, наши действия в этом случае…
        За дверью послышался кашель и громкое фырканье, как будто в лаборатории скрывалась лошадь. Эти звуки доктор Кондратьев встретил радостным смехом.
        - Тульский завод горьких пряников, - пояснил он, стирая слезы радости, - прямиком к бородавчанскому столу. Мне друзья подарили. Думали, я тут же наброшусь на угощения. Да ведь я, в отличие от твоего друга, читать умею! Ха-ха-ха!
        Голова Дылды появилась в дверном проеме.
        - Они… они…
        - Знаю, знаю, мой необразованный приятель! Прянички на любителя, прямо скажем! А разве ты не из таких любителей?
        - Я и перец как-то не очень, - пробормотал Дылда. - А тут, кажется, полынь добавлена.
        - И полынь, и много чего еще. Специальные бородавчанские травки. Извини, но больше у меня для тебя ничего нет. Посиди там тихонько, пока мы говорим. Хорошо? Только ничего не трогай. А то у тебя ручищи вон какие. Сломаешь ненароком. И тогда мне придется тебя убить. Ввести смертельную дозу цианида. Или заразить какой-нибудь не очень хорошей болезнью. - Кондратьев хохотнул. - Понял?
        - Ладно я водички попью, - пробурчал Дылда, и скрылся.
        - Так вот, - продолжил доктор, - на чем я остановился?
        - Наши действия в этом случае, - напомнил Эдик.
        - Ах да, наши действия в этом случае такие. Посмотрим для начала, как именно будут развиваться события. Что предпримет Мюллер. Станет ли он сотрудничать, принимать в расчет мои связи на воле. Ну, это я о себе. Тебе-то, Цитрус, надеяться особенно не на что.
        - Почему?
        - Да потому, что ворье Мюллер не любит всей душой. А люди с фамилией «Цитрус», как мне кажется, вызывают у него стойкую антипатию!
        - Вы шутите? - удивился Эдик.
        - Отнюдь! У него весьма своеобразные взгляды на жизнь и на общество… Впрочем, скоро мы всё увидим. Выясним, как будет действовать этот Мюллер. Начнет ли он наводить собственные порядки, закручивать гайки. Кое-где их и надо закрутить. А кое-где - ослабить. Если мы не найдем взаимопонимания, придется действовать жестче. Сил у меня достанет, уверяю тебя… Можно задать тебе бестактный вопрос?
        - Какой? - насторожился Цитрус.
        - Как ты с таким уродливым протезом себя ощущаешь? То есть я хочу сказать, он же отвратителен.
        - Не так уж он и отвратителен…
        - Да? Ясно. Ну на вкус и цвет, как говорится. Мне просто подумалось - такой продвинутый парень, и такой отвратный протез….
        - Клонированная рука была бы, конечно, лучше.
        - Ну да, ну да… Ладно, что там еще у тебя?
        - Да, в общем-то, ничего. Теперь ничего. - Так и подмывало рассказать Кондратьеву какую-нибудь неправдоподобную историю, но Эдвард сдерживался. Знал, что болтовни тот не любит. Не выдержал всё-таки: - Я не рассказывал вам, как я руку потерял?
        - Слышал, что-то на пересылке приключилось.
        - Это неправда, - крутанул головой Эдвард и поделился: - Я тайный участник боевых отрядов мусонов. Потерял руку во время столкновений с властями.
        - Да ну, - доктор смерил его подозрительным взглядом.
        - Именно. В меня попали из зенитного орудия, стреляющего бубликоподобными снарядами. Секретная разработка архангельского металлургического завода.
        - Бубликоподобными, значит, - Кондратьев нахмурился, - если говорить по-русски, то бублик - это тор. Хотя нет… Как раз-таки «тор» по-русски - бублик. Тороид ведь не русское слово… Запутал ты меня! Знаешь что, катись отсюда, пока я тебя не вышвырнул. Дела с тобой делать приятно и полезно, но долго выносить тебя совершенно невозможно. Иди отсюда! И громилу своего забери…
        Доктор нажал кнопку, встроенную в ручку кресла.
        - Отведите их обратно, - попросил охрану.
        Козлов исчез внезапно. Эдик ожидал, что перед отъездом начальник колонии попытается выбить у него еще денег, но, к его удивлению, тот оставил воротилу игорного бизнеса в покое. Должно быть, дела у него шли не очень хорошо, раз он вылетел первым же транспортником, направляющимся за новой партией каторжников. Поговаривали, что Козлова не просто перевели на другую работу, что ему шьют дело за взяточничество и произвол.
        - Вот бы его к нам, - услышал Цитрус на прогулке от одного из косков. Тот с самым мечтательным видом поглаживал костяшки внушительных кулаков.
        Новый начальник колонии прибыл через два дня после отставки Козлова. Дела ему передавали помощники. По астероиду сразу поползли слухи. Коски обсуждал и между собой, что за человек Мюллер, интересовались его биографией, строили предположения, чего от него можно ожидать. Многие надеялись на смягчение режима. В немецкой фамилии нового начальника им чудился переход к четкому порядку в делах, введение свободной торговли, отмена ненавистных талонов. Других, напротив, пугало немецкое происхождение начальника колонии - будет, дескать, прививать военную дисциплину и замуштрует каторжников до смерти.
        Правы оказались последние. Карл Францевич Мюллер происходил с планеты Дойчлэнд, где немцы обосновались после их массовой эмиграции с Земли, вызванной взрывом Мюнхенского термоядерного реактора. Дойчлэнд же они заселили целиком - галактическое сообщество выделило эту планету специально для беженцев и предоставило немецким поселенцам самые обширные льготы. Но обида на тех, кто остался на Земле у выходцев с Дойчлэнда всё же осталась. И Мюллер прямо-таки ненавидел всех, кто родился в Солнечной системе. Каким-то образом эта нелюбовь распространялась на представителей мусонства. Всем ведь известно, что родина мусонства - Земля, Марс и Венера, а также орбитальные города в поясе астероидов вокруг Солнца!
        Как и большинство мужчин Дойчлэнда, Мюллер с ранних лет носил военную форму, став сначала членом Дойчлэндюгенда, а затем пополнив ряды германской армии. Специализацией Мюллера стала юриспруденция. Через десяток лет доброй службы канцлеру и планете он стал одним из немногих уроженцев Дойчлэнда принятых на работу в министерство юстиции Межгалактического сообщества.
        Здесь он, однако, допустил несколько серьезных ошибок, продемонстрировав крутой нрав диктатора и манеры солдафона, но никак не умелого политика. К примеру, общеизвестный случай - во всеуслышание назвал нескольких высокопоставленных чиновников «мусонскими прихвостнями». Но не это было самым страшным. Резкие высказывания в адрес мусонов, каковыми, несомненно, и являлись вышеуказанные чинуши, ему, может быть, и простили бы, но он постоянно публично оскорблял жителей Солнечной системы, а с сотрудником министерства юстиции Радиком Плейшицем устроил отвратительную драку перед камерами трансгалактического канала «ТГП». Да потом еще поделился с репортерами, что, дескать, развелось носатых - так он и его соратники называли мусонов - шагу ступить некуда.
        Назначение начальником колонии на астероид, проходящий по звездному реестру под номером 1313, стало для Мюллера ударом. Оно приближало его карьеру к полному и неминуемому краху. Мюллера отправляли в ссылку, спроваживали в такую дыру, откуда наверх, на вожделенные посты заместителя министра и министра юстиции никогда уже не вскарабкаться.
        Глядя на окруженный силовым полем астероид 1313, Карл Францевич думал, как, в сущности, несправедлива к нему судьба. Он размышлял о том, что носатые оказались сильнее, раз смогли скинуть его. В этом крылась такая вопиющая неправильность, что Мюллер задыхался от гнева. Но он намеревался взять реванш: работать, работать и работать. Только так можно чего-то достичь! Обратить интриги врагов против них самих. Шагнуть через ступеньку по карьерной лестнице.
        Оказавшись в своем кабинете, первым делом Мюллер потребовал реестр заключенных. Ему переслали файлы, и он занялся составлением списков неблагонадежных. Никуда не выходил. Завтрак, обед и ужин ему доставляли прямо в кабинет. Главное - заставить тунеядцев работать. А каким образом это сделать - будет видно.
        Камеры слежения вели трансляцию круглосуточно. Распущенные Козловым охранники буквально на глазах у начальства брали взятки, спали на постах; крали золото из вагонеток, идущих с обогатительной фабрики. Мюллер бледнел, багровел, а потом начал удовлетворенно потирать руки. Похоже, нового начальника колонии здесь не принимают всерьез! Напрасно… Совсем напрасно!
        Зеленовато-коричневая форма охранников вызвала у Мюллера омерзение. Не ясно, какому убогому портному пришел в голову такой дизайн, но ясно, что сам он это на себя не наденет. Мюллер извлек из чемодана аккуратно упакованный в портплед боевой мундир генерал-майора, привезенный им на планету, где располагалось министерство юстиции, с родного Дойчлэнда, а затем сюда - на проклятый астероид 1313. Так, и только так, должен выглядеть настоящий боевой генерал, каким он себя числил, хотя никогда не участвовал ни в одной военной операции, всю жизнь просидев в кабинетах и проторчав на трибунах торжественных парадов. Да и до генерала он пока не дослужился - только до полковника, но все еще впереди!
        Вызвав по интергалактическому каналу своего покровителя, первого заместителя министра юстиции, он попросил прислать в систему Бетельгейзе два транспортника с людьми - кадровыми офицерами внутренних войск и новобранцами из училищ. Просьба его была немедленно выполнена - еще бы, ведь до него Козлов просил только денег на питание заключенных на оборудование, на строительство. И разворовывал их совместно с подрядчиками.
        На следующий день после прибытия транспортников человек двадцать из прежнего тюремного начальства были уволены, половина из них - арестована.
        - В этой колонии начинается новая эра, - усмехался в редкие усы Мюллер. - Дадим Галактике золота!
        - Подъем, тунеядцы!
        Пронзительный голос забирался под синтепоновые одеяла и холофайферовые подушки, которые некоторые коски предусмотрительно положили на головы - всё же звукоизоляция в бараках была неважной.
        - С какой радости? Опять поверка? - подал голос из соседней камеры Тушканчик.
        - Все на работу!
        Цитрус усмехнулся, спустил ноги с койки. Дурачков гонят на работу. Нет, что и говорить, в положении инвалида всё же есть определенные преимущества. Вот сейчас новый начальник колонии будет напрягать диких косков третьего барака - но к нему ведь это не относится… Только бы не забрали Дылду. Что там взбредет в голову этому Мюллеру?
        Дверь в камеру распахнулась.
        - Вам требуется особое приглашение? - заорал незнакомый Эдику надзиратель. В руке его покачивалась электродубинка. - Быстро в коридор, строиться!
        - Да ты что, друг? - вальяжно, не поднимаясь с кровати, спросил Рука. Он давно привык разговаривать с надзирателями чуть ли не свысока - нужно только совать им время от времени пятерку или десятку. - Я же инвалид. И друг мой, Дылда. Мы тут типа как на больничном.
        С этими словами Эдвард полез механической рукой в карман, но достать оттуда какую-нибудь купюру ему было не суждено. Лицо надзирателя перекосилось, и он саданул по протезу электродубинкой.
        Эффект был неожиданным и для Цитруса, и для тюремщика. В электрическом протезе под действием внешнего импульса произошло короткое замыкание. Рука распрямилась со скоростью пушечного ядра. Стальной кулак пролетел в сантиметре от внутренней стороны бедра Эдика, едва не задев весьма важные для каждого мужчины органы, насквозь пробил синтепоновый тюфяк и застрял в пружинной сетке матраца.
        - Ты что дергаешься? - злобно поинтересовался тюремщик. - По голове дать?
        - Не надо! Я уже иду! - пискнул Эдик, поняв, что с этим злобным типом лучше не спорить.
        Надзиратель тем временем обрушился на Дылду. Поскольку великан продолжал сопеть в обнимку с резиновой девушкой, тюремщик приложил его дубинкой по спине. Потом еще раз.
        Дылда изогнулся во сне, заорал, рухнул на пол, едва не сбив с ног отскочившего надзирателя. Но всё равно не проснулся.
        - Ты убил его, парень, - скорбно проговорил Эдик. Он был уверен, что с Дылдой всё в полном порядке и небольшая встряска пойдет ему только на пользу. - Теперь ты пойдешь в седьмой барак - на «красную зону», - решил он попугать охранника.
        - Собаке - собачья смерть, - равнодушно откликнулся тюремщик. - К тому же он, кажется, еще дышит! Встать, заключенный! На выход!
        Дылда открыл мутные глаза. Коротко замахнулся чтобы ударить обидчика, но тот оказался на диво проворен - дубинка вновь пошла в ход, и Дылда безвольно обмяк на полу.
        - Трое суток карцера, - объявил надзиратель. - После построения и рабочего дня.
        - А если я дам вам пятьдесят рублей? - поинтересовался Эдвард.
        - Засунь их себе… Словом, куда-нибудь засунь. В этой колонии начинается новый порядок!
        - Поэтому вы заставите безрукого инвалида работать?
        - Толкать тачку ты вполне сможешь. Это можно делать даже вообще без рук! На выход! Я и так потерял с вами много времени. Хорошо, камера последняя. А то огребли бы вы по десять суток карцера, подонки!
        Эдик, наконец, вырвал застрявший кулак протеза из матраса и понуро побрел в коридор. Там уже колыхалась серая толпа невыспавшихся, избитых косков. Следом за Цитрусом, едва ли не на четвереньках, из камеры выполз Дылда.
        - В карцере не будут кормить? - пристроившись за спиной Эдика, поинтересовался великан.
        - И с куклой туда не пустят, - буркнул Цитрус. - Я постараюсь что-то придумать, Дылда.
        Коски вяло переругивались и с подозрением поглядывали на новых охранников - не таких разъевшихся, как прежние, щуплых и быстрых. Лица многих из них были украшены шрамами, глаза смотрели зорко и зло.
        Когда заключенные выстроились вдоль глухой стены барака, напротив дверей, ведущих в камеры, перед неровным колышущимся строем появился Мюллер в военной форме, в высокой фуражке.
        - Все подонки сегодня же выходят на работу, - нарочито тихо проговорил он. - За неповиновение буду жестоко наказывать. За два месяца вы должны силами своего барака подготовить новую выработку для добычи золота. Когда первое золото пойдет заказчикам, вы начнете получать зарплату. Не раньше! Всё ясно?
        - Не ясно! - заорал Башмак, только что прибывший с Беты Большого Пса бывалый коск. - Мне сказали, в третьем бараке работать не надо! Я - правильный вор! Работать не стану!
        - Станешь, - мрачно заявил Мюллер.
        - Пес легавый! Коски не сдаются! - начал орать Башмак.
        Начальник колонии даже говорить ничего не стал - двое надзирателей подскочили к Башмаку, дубинками в считанные секунды уложили его на пол и принялись избивать ногами.
        - В четвертый барак, на усиленный режим, - объявил Мюллер. - После десяти суток карцера. Еще вопросы?
        - Администрация колонии не имеет права принуждать заключенных работать, - проблеял из задних рядов Рувим Бреерман, имеющий кличку Фраерман. - Согласно пролонгированным договоренностям Женевской конвенции две тысячи двадцать второго года.
        - Грамотный? - нахмурился Мюллер. - Два шага вперед! Фамилия?
        Рувим представился.
        - Десять суток карцера Бреерману, - объявил начальник колонии. - Проверить его связи в колонии, подозреваю мусонский заговор!
        По рядам заключенных пошел ропот. Но от Бреермана отшатнулись, будто от чумного.
        - Я не нарушал режим! - попытался возразить Бреерман.
        Удар электрошоковой дубинкой прервал его излияния.
        - Все за кирки и лопаты! - объявил Мюллер. - Самые смышленые получат отбойные молотки! Вперед, отребье! Я научу вас свободу любить!
        Увидеть родной изолятор им довелось только поздней ночью, когда завершился каторжный труд. Цитрус ввалился в камеру, придерживаясь за решетку, прошаркал к своей койке и бессильно упал на нее. Целый день он толкал тачку с рудой. Временами ему начинало казаться, что он вот-вот упадет от усталости, но потом откуда-то появлялись силы, и он продолжал толкать по слабо освещенному тоннелю ненавистную тачку. Дылде тоже пришлось несладко. Сначала он махал обычной киркой, но умудрился ее сломать. Тогда ему выдали кирку с железной рукоятью - старого образца, тяжелее обычной в несколько раз. Дылда попытался спорить, но получил несколько ударов дубинками и понял, что лучше молчать. К счастью, охранник забыл о том, что назначил Дылде трое суток карцера - слишком многие заключенные получили в течение рабочего дня сроки побольше…
        И это было только началом. Их подняли ни свет ни заря после четырехчасового перерыва на сон и погнали на работу.
        - А пожрать не дадут?! - поразился Дылда.
        - Не знаю, - пробормотал Цитрус.
        Следующие дни стали для них одним большим кошмаром. Настоящей каторгой.
        Порядки, введенные на астероиде 1313 новым начальником колонии, поразили даже видавших виды косков. За малейший проступок каторжников жестоко били. На ночь сажали в холодный карцер, где ощущался острый недостаток кислорода, а днем гнали на работу наравне со всеми. Мюллер ввел телесные наказания - в частности, публичную порку.
        Профсоюз косков, представители которого попытались возмущаться произволом властей, замолчал, казалось, навсегда. Разговор с активистами у Мюллера получился жесткий и очень короткий.
        - Какой-такой профсоюз? - поинтересовался он. В течение одного дня были выявлены и схвачены все члены тюремного профсоюза. Всех их начальник колонии поставил на самые тяжелые работы. И сообщил им с садистской улыбкой, что если к концу месяца кто-то из них останется в живых и будет открывать рот, он его пристрелит лично.
        - Правда, чудеса случаются редко, - сообщил Мюллер и погладил кобуру на боку. - Так что мой пистоль останется здесь.
        Всюду ему мерещился мусонский заговор. Стало очевидно, что новый начальник имеет зуб на организацию мусонов. Он поручил своим людям немедленно выявить, кто еще из косков имеет какое-либо отношение к мусонам. Требовал немедленных результатов.
        Начальники бараков вызывали к себе стукачей, чтобы те назвали им мусонских прихвостней. Стукачи пожимали плечами. С мусонами был связан только профсоюз косков. Остальные общались с ними постольку-поскольку. Вот доктор Кондратьев - тот да, действительно как-то связан с мусонами. Но доктор - не заключенный, а представитель администрации колонии.
        В тот же день Мюллер навестил доктора Кондратьева. От предложенных печенья и пряников решительно отказался. Они имели длинную дискуссию за закрытыми дверями. Поговаривали, что крик стоял несусветный, потом якобы послышался звук оплеухи. Красный от гнева Мюллер выскочил из кабинета доктора и прорычал:
        - Этот подлец вылетает сегодня же. Передайте стереограмму. Пусть пришлют другого врача. Лучше всего уроженца Дойчлэнда. Они надежнее.
        Узнав, что Кондратьева выслали с астероида, Цитрус всерьез озадачился. Кто же теперь будет крышевать его бизнес? Впрочем, о бизнесе с недавних пор и речи не было. Подпольная лотерея, в которую втянуты были все бараки, как-то сама собой сошла на нет. Да и о какой лотерее может идти речь, если коски трудятся дни напролет, а ночью буквально валятся от усталости? Тут уже не до игр. Лишь бы выжить.
        Свободная торговля также почти прекратилась. Еще можно было прикупить по случаю кусок хлеба и вареной колбасы, но цены взлетели в заоблачные выси. А кормить стали намного хуже. Мюллер словно специально делал всё, чтобы превратить заключенных в живые скелеты, уморить их голодом и непосильным трудом.
        Финансовые запасы Цитруса таяли день ото дня. В основном, деньги прожирал Дылда. Есть он хотел постоянно. А стоило отказать ему, великан становился неуправляемым, начинал плакать и причитать:
        - Ну, пожалуйста, Эдик, давай купим колбаски. Умоляю тебя, Эдичек, родной!
        Ситуация на астероиде всё накалялась, становилась взрывоопасной. Озлобленные от голода каторжники вели себя всё агрессивнее и агрессивнее. Нередко случались драки с охранниками. Все они кончались карцером, но парочку заключенных в назидание другим попросту пристрелили - «при попытке к бегству».
        «Этот Мюллер никогда не управлял колонией, - размышлял Цитрус, толкая тачку, - сидел себе в министерстве юстиции, протирал штаны. Наводит тут свои порядки, не знает, к чему это может привести».
        Оставалось надеяться, что Мюллер опомнится и перейдет к более мягкой политике.
        «Чудо, что он еще не додумался до изъятия средств, - думал Эдик. - А то ведь, если захочет узнать, кто из заключенных на астероиде жил лучше всех остальных, стукачи разом покажут на меня. У кого махровый халат и сигары, кто пил коньяк и шампанское по утрам, закусывая ананасами, и кто даже сейчас, в период всеобщего голода и холода, жует втихомолку консервированную вареную колбасу и краковские сосиски?»
        Кондратьев перед вылетом передал записку. «Будет бунт, помяни мои слова. Если вдруг останешься в живых, прилетай на Луну Венеры». Записку требовалось немедленно уничтожить. Цитрус воровато огляделся - не смотрят ли на него охранники - скомкал записку и поспешно проглотил. Хорошо, что доктор писал ее на мягкой бумаге…
        Короткий блаженный миг отдыха. Тачка уже на месте. Можно прислониться к стене и просто ждать, пока другие насыпают ее доверху.
        - Слышишь, Рука, - обратился к нему небритый незнакомый коск, - меня Стира звать. Завтра будем охрану резать. Ты с нами, или как?
        - Я?! - испугался Эдик.
        - Ты, ты… Кто ж еще? Тебя сам Седой рекомендовал. Сказал, надежный человечек. Ну что встал, как истукан? Седой сказал, что в восточном забое коски нашли оружейный склад. Смекаешь, что к чему? Сможешь со своими тут побалакать… А ночью получите стволы. Понял?
        - Хо-хорошо, - Цитрус снова стал заикаться. - Сегодня ночью?
        - Нет, вчера. Сегодня, конечно.
        - С-сделаю.
        - Ну, давай, паря… Всё, полная! - выкрикнул он громко, так чтобы слышал маячащий неподалеку охранник.
        И Эдик потащил тачку, стремительно соображая как бы получше организовать раздачу оружия среди тех, кто живет в третьем бараке.
        «А вдруг донесут, - испугался он, - меня ж тогда расстреляют. А если ничего не сделать, - одернул он себя, - то сдохнешь от работы. Молодец Седой. Вон как всё организовал. Но склад оружия в восточном забое? Откуда он здесь?»
        Однако, чтобы обеспечить ночную раздачу оружия, придется подкупить охрану. На это требуются деньги. А где их взять? Вдруг охранники окажутся упертыми? Среди них идеалистов, конечно, мало, но кто знает, может, не пойдут на сделку из страха перед новым начальством. Тем более, такое дело, как оружие? Кто захочет с этим связываться?
        Да, задал Седой задачку. Но в других бараках как-то организовали дело? Значит, и здесь организуем. Охранникам надо сказать, что дело решенное, и бунт будет в любом случае. Пообещать, что они останутся в живых. А вдруг они сразу же донесут Мюллеру?
        Цитрус размышлял весь день. От мучительных раздумий ему даже сделалось нехорошо. Во всех вариантах выходило, что он подвергает свою жизнь смертельной опасности. А в ценности своей жизни Эдик не сомневался. В ценности жизней прочих - да, имелись некоторые сомнения.
        В конце дня он подошел к охраннику и сказал, что хочет поговорить с начальником колонии.
        - Ты уверен? - тот окинул его удивленным взглядом.
        - Да, вопрос жизни и смерти.
        - Ладно, - охранник пожал плечами, - как хочешь.
        На его памяти уже три заключенных выражали желание пообщаться с Мюллером. Все они надеялись стать персональными стукачами начальника колонии и облегчить свою участь. Всех их Мюллер выгнал взашей, предпочитая получать сведения от информаторов начальников бараков. Доля всех троих была незавидна. Об их поведении услышали другие коски, и троицу потенциальных стукачей придушили, одного за другим.
        - Я тебе, вообще-то, не советую, - обернулся охранник.
        - У меня есть очень важные сведения, - упрямо сказал Цитрус, - мне надо передать их прямо сейчас.
        Мюллер принял заключенного спустя час - в это время он как раз ужинал. Всё это время Эдик сидел в приемной, напротив секретаря-андроида, и маялся, опасаясь, что сделал неправильный выбор. Наконец загорелся экран интеркома.
        - Пусть войдет, - скомандовал Мюллер. Эдика ввели в кабинет. И оставили в самом центре.
        Начальник колонии сидел за столом, презрительно разглядывая нового «стукача».
        - Фамилия! - громко сказал Мюллер.
        - Цитрус.
        - Странная фамилия… Уроженец Солнечной системы?
        - Да… То есть нет, - поправился Эдик, вспомнив то, о чем они говорили с Кондратьевым, - я родился на Баранбау. Это такая планета в поясе Ориона. Знаете, там совсем как на курорте. Мягкий приятный климат, теплый океан…
        - Ладно, ладно, - прервал его Мюллер, - что у тебя ко мне?
        - Мне стало известно, что готовится бунт.
        - Что?! - повысил голос начальник колонии.
        - Я тоже был шокирован этим известием. Что же будет, если заключенные скинут власти, поставленные над ними? Это же форменное безобразие. Я как только узнал, так сразу и решил - надо известить господина Мюллера. А уж он-то не забудет, кто ему принес эти сведения. Не так ли, господин Мюллер?
        - Я ничего не забываю! - начальник колонии, багровый от гнева, медленно поднялся, опершись кулаками на стол. - Как надеются заключенные выбраться из камер? Они что, подкупили кого-то из охраны? Так, что ли?
        - Насколько мне известно, глубокоуважаемый господин Мюллер, кто-то обнаружил в шахтах целый склад с оружием. Так что они будут вооружены. И, кстати, бунт планируется начать уже сегодня ночью. Вот.
        - Откуда тебе это известно?
        - Коски между собой говорят.
        - Конкретнее!
        - А если конкретнее, меня попросили помочь с организацией раздачи оружия в третьем отсеке. Но я человек маленький… - заюлил Цитрус. - Какой от меня прок? Полагаю, они попросят кого побогаче, посмелее. А я так, сбоку припека. Но я как только узнал, так сразу к вам, сразу же к вам.
        - От кого узнал?! - прорычал Мюллер. Его изрядно разозлила манера этого однорукого заключенного говорить скороговоркой и не умолкать, пока его не остановишь.
        - От Стиры. Я фамилию его не знаю. Только кличку бандитскую. Стирой, говорит, его кличут. А тот от Седого сведения принес. Знаете Седого? Это такой авторитетный вор из четвертого барака. Если желаете бунт задавить на корню, то вам именно Седого надо скинуть. Все ниточки к нему тянутся. Я в этом почти уверен…
        - А с чего ты решил своих сдать? - с подозрением поинтересовался Мюллер.
        - Так я это… Умный я. Мне бунт совсем ни к чему. Всё равно ведь с астероида не вырвемся. А потом прилетит армия - и всех в расход. И вас, кстати, тоже. Думаете, тот крайний беспредел, что вы тут учинили, прокурор галактического сектора вам с рук спустит? Да если даже и простит - вас всё равно или в расход, или в заложники возьмут. А штурмовать астероид никто не будет. Может, бабахнут парой ядерных зарядов, и привет. А я жить хочу. Только не могу так тяжело работать.Устаю сильно. Но теперь-то, надеюсь, мне послабление будет. Правда, господин Мюллер? Я же заслужил послабление!
        - Ничего ты не заслужил! - рявкнул начальник колонии, красный от гнева. - Пулю ты заслужил прямо сейчас за глупую болтовню. Пулю в затылок!
        - Да ладно вам, начальник, - опешил Эдик, - я же сам к вам пришел…
        - Скажи спасибо, что я сегодня добрый, - пробурчал Мюллер. - А то за ложные сведения расстреляли бы тебя. Ты что выдумал?! Какой еще склад оружия? Ты соображаешь, что несешь, Цитрус? Откуда здесь может быть склад оружия? Спятил ты, наверное, тачку толкая! Или на других заключенных у тебя зуб имеется. Унижали небось, пайку отбирали? Так?
        - И такое было. Но я рассказал то, о чем слышал, - испугался Эдик, только сейчас осознав, что попал в ловушку - договориться с таким человеком, как Мюллер, невозможно. Он считает каторжников отребьем, которому нельзя доверять. Теперь за предательство грохнут свои же. - Честное слово, сказали что есть такой склад, - затараторил Цитрус. - В восточном забое. Его нашли совсем недавно.
        - В восточном забое, - повторил Мюллер, - хм, я наведу справки, откуда там мог появиться оружейный склад, - Он нажал кнопку интеркома. - Старков, Полипчук, быстро ко мне. Надо проверить кое-какие данные. Так… - Он поглядел на Эдика. - Ты сейчас отправляешься в свою камеру. И ждешь вестей. Если сведения подтвердятся, для тебя всё останется по-прежнему. Не подтвердятся - расстрел на месте.
        - Как же так, - опешил Цитрус, - я что же, ничего не получу?
        - А ну пшел вон! - закричал Мюллер и затопал ногами. - Пшел с глаз моих долой, мусон проклятый! Цитрус! Как ты еще жив с такой фамилией?
        Пришлось возвращаться в барак несолоно хлебавши. Цитрус сидел в изоляторе и дрожал от страха, осознав, что серьезно влип. Сейчас Мюллер пошлет своих людей проверить восточный забой. Коски - не такие дураки, чтобы оставить там оружие. Наверняка оно уже распределено по баракам или спрятано в выработках - там, где они роют золото. В выработках найти его будет непросто. Когда Мюллер не обнаружит склад, он прикажет расстрелять доносчика…
        А если и не прикажет, всё одно - ему не жить. Надзиратели примутся шарить в поисках склада, коски начнут вычислять, кто их заложил. Седой сразу поймет, что это он. Да охранники сами на него покажут. Седой с ним церемониться, конечно, не станет. Удушит, как пить дать, удушит… И Дылда не поможет. Коски Седого и не таких бугаев, как Дылда, мочили. Дылда, в сущности, глупое животное. Кинь ему булку с иголками - он ее проглотит, а потом склеит ласты в страшных муках. И никто не позаботится об Эдике Цитрусе - таком справедливом и скромном парне, одном из самых классных парней в этом несправедливом, жестоком мире!
        Цитрус даже всплакнул. На его всхлипы сверху свесился Дылда.
        - Эдик! Тебя что, кто-то обидел? - дрожащим голосом спросил он.
        - Тебя мне, дурака, жалко стало, - вздохнул Рука. - Захотят меня пришить - и тебя тоже шлепнут. Отравят, как крысу какую-нибудь. Ты хоть смотри внимательнее, что жрешь. И у кого продукты берешь!
        - Я продукты у повара беру. Он мой друг, - поделился великан.
        - Эх, дурак - ты и есть дурак. Влипли мы с тобой, Дылда! Надо выкручиваться.
        - Куда вкручиваться?
        - Косков на работу поднимать! - осенила Эдварда светлая мысль. - Мы все пойдем в забой! Работать!
        - Так ведь ночь же, - удивился Дылда.
        - На этом проклятом астероиде что ночь, что день - всё равно. Я так подозреваю, тюремное начальство ворует у нас час ночью, добавляет час днем - чтобы мы больше работали. Но не о том сейчас речь, мой прожорливый друг! Надо, чтобы коски сами попросились на работу! В едином порыве! А уж в забоях мы посмотрим, что почем! И обыск сделать не успеют! И оружие мы раздадим.
        Дылда почесал большую голову, тупо покивал и заметил:
        - Бараки работают по очереди. Сейчас забои, наверное заняты.
        - Вот и отлично! Мы потребуем, чтобы нас пустили на помощь нашим братьям из других бараков! Стучи, Дылда! Стучи от моего имени!
        Здоровяк пожал плечами, достал специально припасенный кусок железки и застучал по водопроводной трубе, выбивая общепринятым у косков кодом сообщение:
        «Рука просит всех выйти на работу тчк Прямо сейчас тчк Денег и жратвы не пожалею тчк Рука».
        Тюремный телеграф понес сообщение во все камеры.
        Ответ пришел незамедлительно.
        «Сдурел ты зпт Рука зпт совсем тчк Лучше сдохнуть на койке зпт чем в забое тчк Репа»
        - Телеграфируй, - скомандовал Эдик, - дело очень важное, точка, кто не выйдет сейчас на работу, запятая, будет иметь дело с Седым, точка.
        - А Седой не обидится? - Дылда замер с занесенной над трубой железкой.
        - Нам теперь всё равно, друг мой, - скорбно заметил Эдик, - либо мы сейчас всех из камер достанем, либо следующий день станет для нас последним, так что долби на полную катушку. Лучше повтори три раза, чтобы до всех дошло.
        Старший надзиратель Долбоклюв исподлобья смотрел на Тушканчика, глаза которого горели нездоровым энтузиазмом. Еще бы они не горели - Эдик отвалил своему доверенному лицу целых пятьсот рублей, да еще тысячу - на подкуп охраны, взятки особо строптивым коскам и прочие мелкие расходы.
        - Я представитель трудового профсоюза косков, ничего не имеющего с продажным мусонским профсоюзом, который только болтал о правах, - заявил Тушканчик уже в третий раз. - Мы хотим работать.
        - Никто не хочет работать, - тяжело ворочая языком пробормотал Долбоклюв. - Думаешь, мне нравится в таком состоянии ходить на дежурство, сторожить подонков вроде тебя? Лучше уж регулировать движение реактивных катеров в верхних слоях атмосферы, сидя на воздушном шаре в пяти километрах над землей, когда затылок припекает, а задница подмерзает!
        - Мы будем трудиться! - воскликнул Тушканчик. - Мы хотим работать в три смены! Постоянно! Нам не терпится получить талоны для замечательной лавки, где так много вкусной еды!
        Долбоклюв покачал головой.
        - А от меня ты что хочешь?
        - Мы не устали. Хотим сегодня ночью поработать. Там три дня осталось до пуска забоя. Если, конечно, ударно трудиться. А когда забой пустят, господин Мюллер обещал открыть лавку. То есть разрешить нам ходить туда. И дать талоны.
        Старший надзиратель покачал головой:
        - Всё должно быть в меру. Будете сидеть на шконках, если положено. А когда вкалывать надо будет, вас заставят. Тут тебе режимное учреждение, а не израильский кибуц или бригада коммунистического труда.
        - Но Мюллеру вы можете доложить о нашем почине? - безнадежно спросил Тушканчик.
        - Доложить бы надо, да не велено беспокоить. Господин Мюллер и так спит всего пять часов в сутки. Всё о производстве радеет. Дела ваши подоночные изучает.
        - Он будет очень рад!
        - Может, и будет, - тяжело вздохнул Долбоклюв. - А может, и нет. С этим Мюллером держи ухо востро. Никогда не поймешь, что ему еще надо! То велит делать всё, что угодно в рамках военной дисциплины, то к водке и пьянящим колоскам не притрагивайся, иначе схлопочешь два наряда вне очереди. А я, между прочим, - он бросил тоскливый взгляд в ту сторону, где, по его мнению, располагался кабинет начальника колонии, - сам себе не наливал. Это всё Цурюкин из второго отряда.
        Только тут в разговор встрял Цитрус, который ради такого случая вместе с Дылдой пришел в общую камеру - убедить косков порадеть для общего блага и заодно проконтролировать ситуацию. Внутри своего барака можно было перемещаться относительно свободно - если, конечно, дать взятку охраннику, который будет тебя сопровождать. Без сопровождения любое движение считалось подготовкой к побегу. Раньше на это смотрели сквозь пальцы, если попадешь под горячую руку, - могли посадить в карцер, теперь вполне могли пристрелить.
        - А ведь это саботаж, начальник! - воскликнул Эдик. - Ты знаешь, что велел делать Мюллер с саботажниками?
        - Расстреливать, - отозвался Долбоклюв. - Только какой я саботажник?
        - Самый настоящий! Ты не даешь нам работать. Мы хотим работать, а ты тормозишь производственный процесс!
        - Саботажником может быть только коск!
        - А ты подумай - далеко ли тебе до седьмого барака, если ты совершаешь должностное преступление? Тормозишь работы? Да Мюллер тебя нам с потрохами выдаст! Тем более, - Эдик понизил голос, - я слышал, ты у него на плохом счету.
        - То-то мы позабавимся, - гнусно хихикнул старый коск по кличке Клещ. Его совсем недавно перевели в третий барак из четвертого, где уже не хватало мест.
        Перспектива оказаться в немилости у начальника колонии, да еще и прослыть саботажником, Долбоклюва не обрадовала. К тому же, организация ночных смен для третьего барака - нововведение, за которое и премию могут дать. Только как организовать работы? Да и вообще, не подвох ли это? Надзиратель засомневался.
        - А мы работать будем тихонько, чтобы других не будить, - продолжал увещевать его Цитрус. - Можно даже половиной коллектива.
        - Только половиной, - заявил надзиратель. - У меня охраны не хватит за всеми вами присматривать. Но начнем не этой ночью. Получим разрешение, поставим в известность господина Мюллера - и тогда вперед. А до этого сидите тихо! Поняли, коски корявые?
        Долбоклюв был доволен собой. И в саботажники не попадет - не отказал же он этим сумасшедшим трудоголикам - и на провокацию со стороны заключенных не повелся.
        Цитрус скрипнул зубами. Всё, это конец. Сейчас охранники по заданию Мюллера обыщут восточный сектор рудника - и придут его расстреливать. А если даже заблудятся и не придут, своих людей пришлет Седой…
        Словно в ответ на мысли Эдварда снаружи громыхнуло. Это было не тихое шипение парализаторов или щелчки импульсных винтовок - грохотали самые настоящие выстрелы, как в древнем фильме про войну.
        - Всем на землю! Всем на землю! - дико орали снаружи.
        Раздался оглушающий грохот взрыва. Охранники в коридоре закричали:
        - Внешние ворота снесли! Твою налево, всю стенку разворотило!
        - Это еще что?! - выдохнул Долбоклюв.
        Выстрелы слышались уже в коридоре.
        - Мы от Седого! - орали хриплые голоса. - мочить легавых! Братья, оружие!
        «А они прямо-таки настоящую войсковую операцию провернули, чтобы меня достать, - тоскливо подумал Цитрус. - Нет, чтобы удушить потихоньку».
        - Мы принесли вам оружие! - продолжали орать коски.
        Долбоклюву попала в голову пуля, и он, вскрикнув, упал в проходе. Остальные охранники бросились бежать. В общую камеру ворвались какие-то зверообразные, бородатые личности, похожие на террористов из восточного сектора Галактики.
        - Здорово, Цитрус! - буркнул один из бородачей, и Эдик с ужасом узнал в заросшем коске Пряника.
        «Вот и конец мне», - пронеслось в голове.
        - А ты хорошо всё организовал, - сказал Пряник. - Легавых от дверей сманил, народ не спит - некоторые уже помогают нам кончать охрану. Седой будет доволен…
        - Так я ведь для Седого что хочешь сделаю, - промямлил Цитрус. - Седой мне, как отец родной.
        - Так уж и отец? - скривился Пряник.
        - Ну да. И мне, и Дылде моему. Мы его любим так, что сил наших нет. Увидели бы его сейчас, так бы и подбежали к нему сразу, и обхватили ручонками: «Папка! Папка! Папка приехал!» - Эдик понял, что от волнения его серьезно занесло, и осекся.
        Пряник поглядел на него с сомнением.
        - Рука, ты, часом, мозг не ушиб? И раньше был придурочным, а уж сейчас…
        Цитрус энергично затряс головой.
        - Конечно, всё в полном… так сказать… порядке. Просто рад, что всё так вышло. Не ожидал, что так быстро всё получится. Что мы это сделаем! - последние слова Эдик выкрикнул на подъеме. - Ура, друзья! Мы всё-таки это сделали! Мы победили!
        - Погоди радоваться, - одернул его один из бородатых, - всё только начинается. На вот тебе.
        Эдик протянул протез и поймал в искусственные пальцы рукоять пистолета.
        - Это еще зачем? - шепотом спросил он.
        - Стрелять будешь, - сказал Пряник и подмигнул: - У нас тут вся братва мечтает Мюллера завалить. Тоже тотализатор, своего рода. Кто знает, может, как раз тебе и повезет.
        Тут Дылда взревел и изо всех сил врезал Прянику кулаком в подбородок. Тот лишился сознания сразу и надолго. Винтовка выпала из его безвольных рук, ударилась о каменный пол и грохнула выстрелом. Одному из косков прострелило ногу, и он заорал от боли на одной ноте: «А-а-а-а!», и орал так очень долго - пока ему не вкололи обезболивающего из аптечки охранников.
        - Ты что?! - перепугался Цитрус и схватил своего помощника за грудки. - Ты зачем его?! А?
        - Так ведь он нам долг не отдал, - пробасил Дылда и захныкал: - Я же умный, я всё помню. Ты сам говорил.
        - Какой долг? Какой долг? - заюлил Цитрус, оглядываясь на мрачные лица бородачей. - Сам посуди, какой теперь может быть долг, когда такое дело?
        - Пристрелить кретина! - выкрикнул Клещ и потянулся к автомату, зажатому в руке одного из вооруженных косков.
        - А ну, не тронь! - Эдик шлепнул Клеща по руке. - Ошибся парень, он нам еще пригодится. Ты ведь за нас, за косков?
        - Конечно, - жарко закивал Дылда. - Я за вас. То есть за нас. Не за легавых же мне быть?
        - Вот видишь, а ты сразу - «пристрелить»… Сейчас будем легавых мочить. И он нам очень поможет. Так? Будешь легавых мочить с нами?
        - Ага, - с готовностью отозвался великан, который понял, что сделал что-то не так, и теперь всеми силами старался загладить вину.
        - Братва, вперед! - крикнул бородатый коск с ручным пулеметом в руках. - Айда оружие разбирать. И мочить легашей!
        Толпа ринулась наружу с такой готовностью, что Цитруса едва не сбили с ног. И Дылда впереди остальных. Движимый мощным инстинктом самосохранения, про своего благодетеля и друга он мигом позабыл. К тому же ему не терпелось получить обещанное коском оружие. Все эти чудесные железные штуки, с грохотом пуляющие свинцом, ему очень нравились.
        Коски ринулись к тачке, полной древних пулевых винтовок и боеприпасов к ним. Поскольку у Цитруса уже был в руке пистолет, он рассудил, что одного ствола ему вполне достаточно. Сейчас он больше всего хотел найти какое-нибудь безопасное место, где можно будет укрыться и переждать бучу. Лазарет? Но там наверняка могут постреливать. Да и заразиться можно чем-нибудь очень неприятным. Один из забоев? Как бы кто из косков не заметил, что он там прячется, и не выдал его. Седой сразу отдаст распоряжение кончить дезертира. К дезертирам он наверняка относится не лучше, чем Мюллер - к саботажникам. Все бугры одинаковые. Хрен редьки не слаще…
        Размахивая автоматами, пистолетами и винтовками, толпа косков побежала штурмовать апартаменты начальника колонии. Основные силы охраны окопались там, передав по рации сигнал чрезвычайной ситуации и ожидая подкрепления из внешнего мира.
        Цитрус решил спрятаться в одной из камер самого отдаленного первого барака и отсидеться там, пока всё не закончится. Сначала он бежал по коридору следом за дикой толпой косков. Бунтовщики радовались свободе и палили почем зря. Эдик всерьез опасался, что в него может попасть шальная пуля или брошенный кем-то не в меру веселым нож. Миновали развилку. Бунтовщики в одну сторону. Он - в другую. До первого барака отсюда было рукой подать. Главное, чтобы никто не попался навстречу. Но пара косков всё же встретилась. Эдик отсалютовал им протезом:
        - Резать легавых бежите? Молодцы, парни. - Коски покосились на Цитруса с подозрением, но ничего не сказали. Узнали организатора подпольной лотереи и решили его не трогать. Неизвестно, как дело повернется, а связей у Руки хватает.
        В первом было пустынно. Цитрус добежал почти до самого конца барака, до входа в южный забой, и тут увидел, как по коридору, прямо ему навстречу, направляется Седой, с недавних пор некоронованный король астероида 1313, бугор над всеми буграми. За ним следует свита - не меньше тридцати приближенных, которым король разрешил «держаться рядом». Все - самые закоренелые преступники, не в первый раз топчущие тюремный астероид. Несколько человек толкали по проходу тачку, груженную оружием и боеприпасами до самого верха.
        «Часть содержимого тайника прятали в законопослушном первом бараке, - понял Эдик, - и решили подвезти дополнительное вооружение для косков, штурмующих последний оплот вертухаев».
        - Эй, Рука, - окликнул его Седой. - Ты не меня ищешь?
        Цитрус заметался по бараку. Но прятаться было поздно. Раз заметили, надо попытаться сделать всё, чтобы отмазаться.
        - О, Седой, привет, нет, не тебя. Я смотрю, не прячется ли тут кто-нибудь, в первом. Хорошее, знаешь ли, место, чтобы спрятаться. Да. А сам уже бегу легавых мочить. Вот так вот.
        - Пойдешь с нами, - милостиво разрешил Седой, С тех пор как Эдик развил на астероиде игорный бизнес и стал перечислять в «королевский общак» кругленькие суммы, отношение бугра к болтливому каторжнику заметно улучшилось.
        Цитрус присоединился к вооруженной до зубов толпе.
        Они последовали назад по залитому кровью тоннелю, мимо множества пустых камер. На полу тут и там валялись убитые охранники. Еще больше было застреленных из лучевых винтовок косков. Не все получили оружие, да и стрелять охранники умели куда лучше - едва ли не каждый день тренировались в тире. Чтобы продвинуться вперед с тачкой, приходилось оттаскивать мертвецов. Некоторые трупы были истерзаны. Ясно, что перед смертью их долго били. Других убили выстрелами издалека или в упор, и почти не истязали. Один из охранников, когда они подошли ближе, зашевелился и застонал.
        - Мочи паразита! - скомандовал Седой. Несколько выстрелов слились в один. Охранник дернулся и затих. Цитрус содрогнулся. Никак не мог привыкнуть к сценам хладнокровных убийств, даже проведя среди насильников и душегубов долгие месяцы.
        - Что, Рука, - обратился к нему Седой, когда они двинулись дальше, - небось мечтаешь сам прикончить Мюллера? Тебе он тоже жизнь попортил?
        - Мочкануть его было бы неплохо, - ответил Эдик, - он мне сразу не понравился, как только я его увидел. Лицо у него очень неприятное.
        - Он многим сразу не глянулся, еще при первой встрече. А уж потом каждый работяга из первого и второго барака понял, что он за сволочь. Видишь, все побежали охрану мочить. Я, правда, заградотряд еще для работяг организовал. Вдруг как кто за свободу умирать не захочет? Так что организовано всё четко. А Мюллеру мы, кореш, сдается мне, уже не успеем кровь пустить. Слишком много желающих насадить его на вертел.
        - Ты знаешь, я вот хотел спросить тут одну вещь, - забормотал скороговоркой Цитрус, - а как насчет наших дальнейших планов? Я тебя совсем не хочу обидеть. Не пойми меня превратно, но у тебя ведь есть какой-то план? Хотелось бы узнать, как именно мы будем выбираться с астероида? Ты же не собираешься здесь жить? Оно и неплохо, но рано или поздно сюда подтянут армию.
        - Конечно, у меня есть план, - Седой поглядел на Эдуарда угрюмо, - ты что, сомневаешься в моем интеллекте?
        - Что ты, нет, ни в коем случае, - испугался Цитрус - просто говорили, что отсюда улететь совсем никак нельзя. Да и потом Мюллер, наверное, вызвал подмогу. Сюда прилетит очень скоро спецназ, ну всё. - Он осекся, увидев с какой яростью смотрит на него Седой.
        - Слушай сюда, Рука. Ты знаешь, почему мы именно сегодня решили устроить маскарад?
        - Н-нет. Но могу предположить - Мюллер всех достал! Он заставлял нас работать, крал нашу баланду…
        Седой поднял руку, прерывая поток словоизлияний.
        - Потому что сегодня пришел транспортник с новой партией каторжников. Их готовятся распределять по баракам - отпустили пока только самых послушных, во второй и третий барак. Сам понимаешь, транспортник сейчас под парами. Завтра пополнение должны были списать в остальные бараки, а корабль - загрузить золотом под самую завязку. Вот с этим самым золотом на этом самом транспортнике мы отсюда и сканаем.
        Они вышли из барака под своды пещеры.
        - Но… - Цитрусу в голову ударила ясная мысль, он замолчал, не решаясь ее озвучить, потом всё же нашел в себе силы: - На всех мест не хватит! А если там еще и золото будет, места совсем мало останется.
        Седой с усмешкой оглядел свое окружение. Приближенные поддержали короля радостным смехом.
        - Я всех забирать и не собираюсь. Зачем тащить с собой эту вонючую шоблу? Мне моих корешей вот так вот хватит. - Он посерьезнел. - И тебя, Рука, возьму с собой. Ты мне пригодишься, когда я северный сектор Галактики начну под себя подминать. Да и один солидный человек за тебя просил.
        - Кто? - удивился Цитрус.
        - Доктор Кондратьев. Связался со мной через Щуплого, его с сегодняшней партией привезли, а Щуплый, не будь дурнем, работягой прикинулся. Вот его и сгрузили на астероид первым. Еще до начала бунта. Доставь мне, передает Кондратьев, Руку, во что бы то ни стало. Я, по честному базару, обещать ему ничего не хотел. Думал, вдруг ты уже на том свете? Мало ли чего тут может случиться. Так бы и сказал, мол, не получилось. Но ты тут как тут. Как чувствовал, что и я тут буду. Короче, повезло тебе, инвалид.
        - Спасибо! - выдохнул Эдвард. Когда он услышал, что за него просил сам Кондратьев, у него от сердца отлегло. Доктора Седой ослушаться не посмеет. Если не возьмет его на борт груженного золотом транспортника, а тот потом про это прознает, могут самые серьезные неприятности случиться. Даже авторитет не поможет. С организацией мусонов ссориться никому не хочется.
        - Ты особо не радуйся, Рука, - покосился на него Седой, - в долю на золото я тебя не беру - только проезд обеспечу.
        - Хорошо, хорошо, - откликнулся Цитрус, размышляя о том, что везение всё же его не оставило. Рано он себя похоронил. И про визит к Мюллеру Седой прознать не успел. Еще одна удача. Мало того, что он в живых останется, так, если всё гладко пройдет, через неделю на свободе будет. Только зачем он доктору Кондратьеву? Как бы не втянул его докторишка в какие-нибудь мусонские интриги. От него всего можно ожидать.
        - Значит, понял, Рука, долг на тебе серьезный будет. - продолжил Седой.
        - Это еще с какой радости?
        - А с такой - золото выбрасывать придется. По твоему весу. Чтобы тебя захватить.
        - Но ведь Кондратьев просил…
        - Кондратьев для меня авторитетен, но он не мой пахан, - сморщился бугор. - Золото отработаешь.
        - Сколько же ты хочешь? - тоскливо вздохнул Цитрус.
        - Будешь ты мне должен за свою жизнь и волю триста тысяч рублей, - сообщил Седой ленивым тоном. - И не надо на меня так смотреть, моргалы выколю. А ты думал, сколько такая халява стоит?
        - Халява ничего не стоит, - крикнул Эдик, - а триста тысяч - это очень много! Где я такие деньги возьму?
        - Ты парень шустрый. В тюряге вон как развернулся. Значит, и на воле сумеешь делами заправлять. Главное ты пойми, кореш, я на тебя не давлю. Я ж не зверь. Можешь башлять за мою доброту поэтапно. По тридцать тысяч в год. Но чтобы платил регулярно. И лучше всего, наличными. А то жизнь, которую я тебе сегодня дарю, я у тебя заберу. Сам понимаешь, семьдесят килограммов золота в пыли не валяются… Разве только в таких дерьмовых местах, как здесь…
        Седой пнул золотую чушку, лежащую у дороги. Благородный металл хранили на астероиде только так - отлитым в тяжелые болванки, чтобы нельзя было ни спрятать маленький слиток в карман, ни проглотить, ни заныкать где-то среди вещей. Потом золотые чушки грузили на транспортники и отправляли на перерабатывающие заводы. А на самом астероиде такие болванки использовали для того, чтобы двери подпирать, плющить заточки и для прочих хозяйственных нужд.
        - Четыре рубля за грамм золота… Это же грабеж, - безнадежно попытался спорить Цитрус, быстро проведя в уме подсчеты стоимости своего «билета на свободу».
        - У нас не торгуются, - объявил Седой. - Не нравится - оставайся на астероиде. Почему нет? Мюллера сменят, откроешь опять казино. Будешь в авторитете ходить. Если жив, конечно, после штурма останешься… Тут многие полягут…
        - Нет-нет. Я лучше уеду, - поспешил сказать Цитрус. - Ничего, триста так триста.
        - Уедешь. Но после того, как мы порешим Мюллера и узнаем коды запуска транспортника. Вперед! - скомандовал Седой, и коски устремились в направлении, откуда слышалась самая яростная пальба.
        Эдик и рад был бы отстать - только сейчас это было не в его интересах. Придется подставлять голову под пули, чтобы попасть в транспортник. Ждать его никто не станет. А оставаться на астероиде - затея плохая.Может, косков и не перебьют, заставят работатьдальше. А может, потравят газом, как тараканов… Сколько охраны они уже перебили? Не сосчитать. За такое по головке не погладят. Точно. Снимут за такое головку. И пригонят сюда новую партию заключенных.
        База охраны представляла собой такой же типовой алюминиевый барак, как и жилища косков. Только двери здесь были усилены стальными полосами, как раз на случай таких вот неприятностей с заключенными, да еще были оборудованы пуленепробиваемыми окнами. В бараках для заключенных окон вообще не имелось. Зачем они в норах астероида, где не бывает ни дня, ни ночи? А вставлять прочные окна, способные выдержать постоянную разницу давлений - слишком дорогое удовольствие для того, чтобы коски могли любоваться пыльным двором, небольшим участком пещеры, в которой размещался барак.
        Сейчас вокруг охранного барака за камнями и за золотыми болванками прятались мятежные коски. Внаглую подступать к двери никто не осмеливался - на крыше барака водили стволами радиоуправляемые лучеметы, которые покосили уже множество заключенных. Впрочем, охранники выйти из осажденного барака тоже не могли - коски имели явное численное преимущество и передавили бы их за милую душу одного за другим даже голыми руками.
        Седой на передовую не спешил. Остановился метрах в трехстах от барака, за подсобными постройками, чтобы посоветоваться с корешами, как лучше выкурить из убежища Мюллера и его подчиненных. По всему выходило, отбиваться те будут до последнего патрона - им терять нечего.
        - Нам бы танк, - бормотал Клещ. Он подтянулся к группе, как только Седой со товарищи присоединились к штурмующим. Клещ тоже принадлежал к избранным - тем, кто, хапнув золото, полетит вместе с бугром завоевывать Северный сектор Галактики.
        - Да ладно, танк. Не гони. Пушку хотя бы. На худой конец - гранатомет, излучатели подавить и стену им разнести, - подал голос Пряник. Он тоже был тут как тут. Очухался от удара Дылды. Нападать на великана не стал, но посматривал косо - не иначе, замышлял пустить ему пулю в затылок при случае.
        - Были бы у нас пушки - не было бы проблем, - проговорил Седой. - В том-то и соль, чтобы без них легавых выкурить… И выкурим!
        На крыше административного барака полыхнуло, ногу одного из косков отхватило излучателем, и он дико заорал.
        - Еще один мученик свободы, - Седой скривился. - Что ж, ребята, даром в этом мире ничего не дается… Не лучше ли умереть свободными, порезав нескольких легавых, чем тихо сдохнуть в руднике, набивая золотом карманы богачей?
        - Верно! - воскликнул Цитрус, решив, что не помешает подмазаться к бугру. - Свобода - это рай! Будем мочить легавых! Здорово я организовал на борьбу наш третий барак, да, Седой?
        - Могли бы подключиться и пораньше, - буркнул Пряник. - А то сидели и ждали, когда вам стрелялки принесут.
        - А где вы их, кстати, взяли? - поинтересовался Эдик. - Нет, я понимаю, из тайника с оружием - но какой дурак устроил на тюремном астероиде такой тайник? И почему о нем забыли? И как так вышло, что вы его нашли, а легавые этого не заметили?
        - Ты не слишком ли много вопросов задаешь? - Седой смерил Цитруса мрачным взглядом. Осмотрел вновь поле боя, понял, что осада затянется, скривился, после чего удостоил Эдика вниманием:
        - Темный ты, Рука, совсем, как я погляжу. Историю надо изучать, а не денежки пересчитывать ночи напролет. Этот астероид не всегда был тюремным. Тут вольный рудник был, потом - полицейская база, потом - склад, а уж после - тюрьма. А бюрократия штука какая? Не свое - оно, значит, ничье, и всем всё до фена. Винтовки старые списали, а куда их девать? Замуровали комнатку, да и всё. А охранники в штольни лезут? Да зачем им это надо? Так мы винтовочки и получили. Один человечек умный в стенку врезал кайлом, а в стеночке дырочка возьми, да и образуйся. Он к ней зенкой припал, глядь - а там такое богатство. Ну, он, не будь дураком, мне и стуканул. А теперь, - Седой обнял за плечо одного из косков, - с нами летит, потому что умный. Так, Крест, дело было?
        Коск закивал, щербато улыбаясь:
        - Шпащибо, бухор.
        - Вот, знай, будешь всегда таким умным, тебя бухор не оставит… А в нужный момент, Рука, когда транспортник подошел, начали мы собак легавых валить. Вот тебе и весь сказ про тайник с оружием. Всё гениальное просто. Теперь астероид наш, транспортник - наш, золото - наше. И Мюллер скоро сдохнет. Мюллер сделал свое дело, Мюллер может уйти!
        Эдвард слушал историю с интересом. Выходит, Седой планировал эту акцию заранее? А может, и не сам Седой, а кое-кто повыше? Даже не Саша Белый, а те, кто стоит над ним? Могущественные мусоны? Кондратьев по их поручению всё разнюхал, а потом убрался восвояси. Знал, что будет бунт. А его, хоть он и доктор, коски наверняка бы порешили. Потому что доктор-то он доктор, но и легавый тоже. Да и характер у него пакостный… Сколько клизм просто так коскам назначил, промываний желудка. Любимое лекарство было - касторка. От всех болезней… Если бы и не застрелили доктора, касторкой бы опоили до полной одури. А потом начали бы ему клизмы ставить. Так что вовремя он поругался с Мюллером и смылся.
        И Мюллера назначили сюда не просто так. Нужно было мусонам избавиться от сильного противника - они и бросили его на астероид. Знали, что тут начнется бунт, и их врага убьют.
        Размышляя над могуществом мусонской организации, Эдик даже не заметил, как к Седому подкатился какой-то криворукий, согнутый колесом коск и принялся увлеченно что-то ему рассказывать. Когда он очнулся от дум, коск гнусно хохотал и кричал:
        - А излучатели - по хрену! И пули - по хрену! И стены - по хрену! Он и ворота выбьет! Но лучше - в стену!
        - Как тебе такой расклад, Рука? - обернулся к Эдику Седой.
        - Э… хм… Прослушал.
        Седой посмотрел на него недобро:
        - На войне ворон не ловят, Рука! Если бы не Кондратьев - не взял бы я такого отмороженного инвалида с собой. Но Кондратьев и триста тысяч говорят сами за себя… Так и быть, место для тебя найдется. Тем более, не все из нас вернутся со штурма живыми…
        - Может, мы просто сядем в транспортник и улетим? Дался вам этот Мюллер?
        Седой скривился и проговорил с явным презрением в голосе:
        - Шлюз можно открыть только из административного барака. И коды лежат в главном компьютере. Если мы захватим рубку управления - к черту Мюллера! Его всё равно расстреляют за должностные преступления.
        - Но лучше бы я сам вогнал ему заточку в глаз! - прохрипел Пряник. - Жаль, Козлов давно смылся с астероида! Но я его и на воле найду…
        - Жестокие люди, - забормотал Эдик. - Я бы просто застрелил этого Мюллера. Или выкинул в открытый космос без скафандра.
        Готовую начаться дискуссию о том, что нужно сделать с начальником колонии, прервало появление толпы косков, катящих перед собой странную стальную штуковину. Высотой не больше метра, этот агрегат напоминал большое электрическое зубило, или скорее электробритву на батарейках - спереди к ней крепились острые колесики.
        Излучатели на крыше барака зашипели с удвоенной силой. Несколько косков попадали, подрубленные лучами, остальные только ускорили шаг. Винтовочный залп заставил замолчать несколько излучателей - но остальные продолжали безостановочную пальбу.
        - Пускай! - проорал коск, держась за раненую руку.
        Штуковина поползла вперед сама, бешено вращая колесами. Только сейчас Эдик понял, что это - рудный комбайн, который он видел в забое, правда, только издалека. Комбайн крошил камень, прорубая тоннель. А получившийся щебень и золотую породу, вылезающую из-под алмазных резцов, кидали в тачки коски.
        Со страшным скрежетом тяжеленная туша комбайна врезалась в алюминиевую стену административного корпуса. И прошла сквозь нее, как нож сквозь яблоко - похрустывая, но легко, без напряжения. Толпа косков устремилась следом.
        - Ага, суки легавые! - бешено орал Седой. - Конец вам! Будете знать, как связываться с косками!
        Бунтовщики устремились вперед - кончать Мюллера и его соратников. Эдик благоразумно отстал от толпы. Прикинул, где находится туннель, ведущий в шлюзовой отсек - там швартовался транспортник. Мимо него никак не пройдут. А еще ведь нужно нагрузить корабль золотом! Так что нечего подставлять голову под пули. Он инвалид, к тому же настоящий кладезь мудрости! В бою от него никакого толка.
        Эдик достиг развилки и заспешил по нужному туннелю к транспортнику. По дороге ему попалась целая толпа бегущих в обратном направлении косков. Все незнакомые, из партии привезенных сегодня.
        - Слышь, паря, - окликнул Цитруса один, - где тут волыны раздают?
        Эдик махнул протезом назад. И коски ринулись по туннелю.
        Захваченный корабль весь кишел бунтовщиками. У швартовочного люка валялось несколько расстрелянных в спешке охранников и множество тел в тюремных робах. Коски трудились, не покладая рук. Выволакивали убитых служителей закона из корабля и сваливали в кучу.
        До столкновения корабль охранялся целым отрядом. Должно быть, военные заняли круговую оборону, но не выдержали натиска озверелых заключенных, вооруженных допотопным оружием. Каторжники взяли корабль штурмом, ворвались внутрь и перебили их всех до одного.
        «Это что, все люди Седого? - недоумевал Эдик. - Что-то непохоже. И как, интересно, Седой собирается выкинуть всю эту шваль из транспортника, когда придет нужное время?» Впрочем, в том, что бугор найдет способ, как избавиться от «балласта», сомневаться не приходится. Если понадобится, несговорчивых косков просто прикончат и после вытащат наружу их бездыханные тела.
        Эдик заметил знакомого уголовника. Рептилию по кличке Змей. В подпольную лотерею Цитруса он играл с маниакальным азартом и спускал всё подчистую. Змей был на хорошем счету у Седого. Выполнял для него мелкие поручения, вроде передачи записок из одного забоя в другой, рискуя попасться. Также он служил связным со всеми рептилиями. Ходил у них в авторитетах, как приближенный к смотрящему астероида. Сейчас Змей тащил из люка, придерживая под мышки, тело толстого охранника. Голова мертвеца безвольно моталась.
        - Змей! - окликнул знакомого Цитрус.
        Тот зыркнул на Эдика, смерил его колючим взглядом.
        - Ты чего тут ш-шныряеш-шь?
        В голове Цитруса мгновенно созрел остроумный план. Он порадовался, что не утратил смекалки, и соврал:
        - Меня Седой прислал. Подойди поближе, дело сугубо конфиденциальное… Седой велел кое-что сделать.
        - Ш-што-о? - протянул Змей, но имя Седого возымело действие, рептилия швырнул охранника на пол и подошел ближе.
        - В общем, Седой хочет узнать, как обстоят дела с кораблем?
        - Нормально вс-сё с-с корытом легавых. Наше корыто. Можно хоть с-сейчас на лыжи.
        - А эти? - Цитрус кивнул на суетящихся вокруг косков - несколько людей и таргарийцев тащили трупы, другие вкатывали в люк золотые болванки на огромных тачках.
        - Этих на берег. А не пойдут - вс-сем движки заглуш-шим, - шепотом проговорил Змей. - Только не с-сейчас, а попозже. Когда с-с погрузкой закончим. - И добавил: - Тут наш-ших много. С-седой знает, как дела делать.
        - Ага, это хорошо. Очень хорошо, - Эдик покивал для виду. - Значит, так, Седой просил сказать, чтобы двигатели начинали прогревать прямо сейчас. Он уже скоро подтянется.
        - Да мы ж ещ-ще рыжину не догрузили…
        - Мое дело маленькое. Я слова бугра передал. Догружайте поскорее. И раскочегаривайте машину.
        - Ш-шайс-се, - выругался Змей на языке рептилий, обернулся, разглядывая парочку заключенных, кряхтящих под тяжестью груженной золотом тачки. - Ладно, - сказал он после недолгих раздумий, - можешь передать С-седому, скоро начнем.
        - Э, нет. Так дело не пойдет, - затряс головой Цитрус, - Седой просил меня проконтролировать, чтобы всё было сделано быстро и в лучшем виде.
        - С-с чего тебя-то вдруг? - засомневался Змей.
        - Кого же еще?! Седой сказал, что, кроме меня, никому доверять не может. Одни проходимцы кругом. А тебе, Рука, говорит, я всегда доверял, доверяю и буду доверять. Вот его слова.
        - Что, прямо так и пробазлал?
        - Прямо так и сказал. Ну и посулил мне, конечно, кое-что. С меня, говорит, Рука, причитается, если корабль к тому моменту, как я подтянусь, будет под парами стоять.
        - Это на него похоже, - проворчал Змей. - Вламываеш-шь на него, вламываеш-шь. А он в круг доверия врубает каких-то барыжников бес-спонтовых. Чем же ты зас-служил такое доверие от бугра?
        - Так мы с Седым давно кореша, - соврал Цитрус, - вместе, помнится, бубличный бизнес начинали когда-то на Амальгаме-12. Крышевал он меня. - И, не давая Змею опомниться, продолжил: - Значит, так, я буду в корабле, наблюдать за всем изнутри, так сказать, а вы пока всех выволакивайте наружу и гоните прочь, ну, или как хотите поступайте, в принципе, если Седой сказал - в расход, значит, в расход. Потом двигатели запускаем и будем его ждать на низкой орбите вокруг астероида.
        - На орбите?! - поразился Змей. - Не втыкает меня вс-сё это. А как он туда довинтит?
        - Да прямо от охранного барака. На личном челноке Мюллера. Ты не в курсе, что ли, что у Мюллера челнок есть и вертикальная шахта, по которой он стартует?
        - Я у легавых в кореш-шах не хожу, - нахмурился гуманоид-рептилия.
        - Намекаешь, что я хожу? Может, ты мне не доверяешь? И Седому тоже?
        - С-седой, конеш-шно, на подс-ставы с-скор… Мы тут бойню должны ус-строить, а он, как король, явится на вс-сё готовое и улетит к ядрене фене…
        - Он и есть король, - улыбнулся Цитрус, - так что слушайся, Змей, а то, я смотрю, тебе не нравится, что голова на плечах слишком крепко держится.
        Настроения рептилии Эдику очень понравились. «При желании можно будет уломать его кинуть Седого, - подумал он, - а то одному мне будет очень несподручно управляться с тяжелым транспортником».
        Навыки управления кораблями Цитрус получил в летной школе на Юпитере-9, где обучался почти два года, пока не вылетел за неуспеваемость - большую часть времени проводил не на лекциях и практических занятиях, а в местном казино, где постигал азы игры. Да и другие обстоятельства заставили директора схватиться за голову и выгнать Цитруса - документы, по которым молодой человек поступал в школу, оказались поддельными. На вступительных экзаменах Эдик утверждал, будто он сын знаменитого пилота Спаркса и унаследовал все его рефлексы. Расписал в красках, как переживал отец, оставляя его с мамашей на планете Сокес в созвездии Стрельца, тыкал в лицо преподавателям размагниченной карточкой - свидетельством о рождении, код с которой считать было невозможно, но на которой черным по белому было написано: «Эдвард Спаркс». И обещал привлечь администрацию колледжа к суду за неполиткорректность - якобы его не хотят брать потому, что имя и фамилия нерусские.
        - Папаша ничего не мог с собой поделать, - поведал Эдик обалдевшим от его напора профессорам, потому что очень полюбил одну девицу - пилота сухогруза «Веселый хряк».
        Дальше, как это часто случалось, рассказ пошел сам собой. Приемная комиссия была поражена трогательной историей взросления мальчика Эдика, который рос без отца и все детские годы мечтал летать, грезил о звездном небе, хотел даже стать космическим пиратом и брать на абордаж сухогрузы. Но сейчас он повзрослел и понял отца, поэтому намеревается продолжить его славный путь. И даже пойти дальше - добиться еще большей известности, стать знаменитостью общегалактического масштаба и остаться в вечности навсегда - ярким образчиком высшей ступени летного искусства.
        Цитрус даже вспотел от такого выспренного патетизма. Стирая пот со лба, он поделился с преподавателями:
        - Образ отца стал для меня иконой, - и всхлипнул, глотая слезы: - Хотя я никогда не знал его лично. Только по рассказам, из книг и стереофильмов.
        - Ну-ну, не стоит так убиваться, молодой человек, - добрейший профессор Живцов, преподаватель конструктивной аэронавтики, встал из-за стола и подошел, чтобы похлопать юношу по плечу: - Эх, молодой человек. Мы, конечно, возьмем на обучение сына самого Спаркса… Хоть и недобрали вы двух баллов, и фамилия у вас нерусская, да и имя, прямо скажем, подгуляло… Почему бы маме не назвать вас просто - Евгением? Или Андреем, к примеру.
        - Она сделала это, чтобы доставить удовольствие отцу. А вы правда меня возьмете? - Эдик поднял заплаканное лицо с прозрачными голубыми глазами, упал на колени перед приемной комиссией, простер руки: - Спасибо вам! Огромное спасибо! Я всегда буду помнить вашу доброту! Напишу ваши имена у себя над койкой и буду повторять утром и вечером! Нет, я не напишу - я выбью их на мостовой перед зданием школы отбойным молотком!
        - Ну, что вы, не надо, молодой человек…
        Красный от смущения профессор подхватил абитуриента под локоть и попытался поставить на ноги. Не тут-то было. Эдик сопротивлялся и продолжал сыпать благодарностями. И делал это до тех пор, пока его едва ли не насильно выпроводили из кабинета. После чего все вздохнули с облегчением. Сын знаменитого пилота Спаркса оказался просто невыносимым.
        Впоследствии выяснилось, что никаких рефлексов «отца» он не унаследовал, да и вообще «грезы о небе» развеялись, как дым, после того, как он стал студентом и начал получать приличную стипендию. Интересы его вращались вокруг молоденьких девушек, азартных игр и курения пьянящих колосков. Лекции Цитрус прогуливал, а на те немногие, которые ему удавалось застать, приходил в таком неподобающем виде, что преподаватели диву давались, как сын самого Спаркса может быть таким разгильдяем. Поначалу они еще питали надежду на его исправление - всякое бывает по молодости лет, но любая чаша терпения рано или поздно переполняется, особенно если в нее регулярно плевать.
        Когда Эдвард Цитрус-Спаркс предстал перед полным преподавательским составом во второй раз, он вел себя куда более развязно.
        - Катитесь ко всем чертям с вашей летной школой! - объявил Эдик. Как раз в этот день он срубил крупный куш на рулетке и предвкушал вечерние развлечения. Людочка и Ариша ждали его в студенческом общежитии с нераспечатанным ящиком шампанского и коробкой пьянящих колосков.
        - Полагаю, мне следует оповестить вас, Эдвард, что мы передаем дело в судебные органы, - сказал профессор Живцов. К этому времени он окончательно разочаровался в сыне пилота Спаркса, хотя поначалу горячо защищал парнишку. По его собственным словам, «наконец он понял, что это за субчик».
        - Как это?! - опешил Цитрус. - За что?
        - Вы подали нам фальшивые документы. Кроме того, морочили голову, выдавая себя за сына пилота Спаркса.
        - Папа вам этого не простит! - выкрикнул Эдик. За годы обучения он успел так сжиться с обманом, что ему самому стало казаться, будто он отпрыск знаменитого космопроходчика. Впоследствии это уникальное свойство цитрусовой психики - верить в собственное вранье - не раз выручало Эдика, задавая правдоподобный тон любому, даже самому невероятному вымыслу. - Если я его незаконный сын - это значит, что об меня можно вытирать ноги?
        - Ты продолжаешь утверждать, что являешься сыном Спаркса? - осведомился преподаватель летного дела.
        - Да, - подтвердил Эдик с уверенностью, достойной его знаменитого предка.
        - Проваливай, - сказал Живцов и указал на документы, лежащие на столе. - Только благодаря памяти отца мы тебя отпускаем. И еще… Очень надеюсь, что на Юпитере мы тебя больше не увидим…
        Так Эдик снова оказался на улице. Из общежития его выселили в тот же день. Людочка приютила его на пару дней. Но надо было искать новое прибежище. После приюта он так долго шлялся по ночлежкам для опустившихся людей - бомжей, пьяниц и принципиальных галактических бродяг, что ему стало казаться - еще чуть-чуть и он превратится в одного из них. Пути назад не было. Тогда Цитрус впервые занял крупную сумму денег под большие проценты, выдав себя за перспективного студента летной школы, где уже не учился, и смылся с планеты.
        Денег хватило на пару месяцев безбедного существования на Амальгаме-12, где у Эдика, конечно, не было ни дедушки, ни бубличного завода. Но планета рудокопов ему понравилась. Простые нравы, низкие цены, небольшие уютные города. Здесь же у него появилось несколько томных любовниц - дамочек, поджидающих мужей, работавших вахтовым методом, - которые клюнули на богатый прикид и простенькую легенду о том, что он владелец империи резиновых изделий, продающихся во всём цивилизованном космосе, а главное, на его молодость и яркие голубые глаза.
        И пошло-поехало. Займы, азартные игры, перелеты с планеты на планету. Пока такая жизнь не привела его на проклятый тюремный астероид и не сделала одноруким инвалидом…
        Цитрус сидел в корабельной рубке и слушал, как переругиваются коски. Всех лишних просили временно очистить корабль - «для проведения предстартовой подготовки». «Лишние» уходить не желали, предчувствуя, что если выйдут из транспортника, потом на борт уже не попадут.
        Вскоре началась форменная драка. Зазвучали выстрелы.
        «Скоты. И здесь не могут уладить дело без грызни. Задраю люки, - подумал Цитрус, - и драпану так, что только меня и видели. Триста тысяч хапуге Седому?! Да у меня в лучшие времена таких денег не было. На-ка, выкуси, подонок. Скорее всех косков в Галактике отпустят по амнистии, чем Цитрус тебе отстегнет такой куш».
        Наконец возня внутри корабля утихла. Эдвард насторожился - тишине он никогда не доверял. Драка звучит очевидным тревожным тоном, а от тишины жди любой пакости. Это даже природа знает. Перед грозой всегда тишина. А океан так спокоен в преддверии цунами.
        В коридоре послышались гулкие шаги - кто-то спешил к рубке. Эдвард осмотрелся, соображая, где пилоты могли держать оружие. Может, в двух металлических шкафчиках, дверцы которых вырваны с корнем или болтаются на одной петле? Похоже, пилоты застрелились, когда поняли, что штурмующие рубку коски вот-вот ворвутся внутрь и станут их пытать. А может, это коски шарили по шкафам.
        Цитрус заметался, не зная, что предпринять. Решил, что если его захотят выкинуть из корабля, он будет драться до последнего.
        Люк распахнулся. На пороге возник Змей с длинноствольным доисторическим пистолетом в руке.
        - Здесь с-сидишь? - прошипел он. - Почему не помигал мне лиш-шних выс-саживать?
        - Я же инвалид, - скромно потупился Цитрус. - Мне драться никак нельзя. К тому же моя нервная система очень расшатана… Могу ненароком шлепнуть кого-нибудь не того.
        - И что теперь?! Доктора к тебе прис-ставить?
        - Нет. Как только корабль стартует, мне станет спокойнее. Запускать основные двигатели?
        - С-совсем с-сдурел?! Толпу с-сдерживает дес-сяток наш-ших пацанов.
        - Относительно твоих пацанов распоряжений не было. Седой приказал взять только тебя.
        - Вот как? - Змей, казалось, был польщен. - Вообще-то, эти парни - нас-стоящее отребье. Они мне никогда не нравилис-сь. Ещ-ще там один рубила ломится - хочет тебя увидеть.
        - Рубила? - подозрительно осведомился Эдик, вспоминая всех наемных убийц, с которыми ему довелось сталкиваться в последнее время. - А что ему от меня надо?
        - Говорит, будто он твой друг. Но С-седой ведь не сказал больше никого брать. А этот, с-сразу видно, полным придурок! Дегенерат, по роже видно.
        Цитрус облегченно вздохнул.
        - Так это же Дылда! Кореш мой. Седой обещал прислать его с последними наставлениями.
        - Он имени С-седого даже не упоминал.
        - Так это потому, что он дебил. С дебилами ведь как? К ним особый подход нужен. Наш бугор, наверное, ему даже ничего говорить не стал, сунул в карман записочку. Знаешь, как собакам к ошейнику привязывают письмо? Они прочесть не могут, а доставят наверняка.
        Рептилия прищурил желтые глаза.
        - Но я за ним не пойду, хоть ты и инвалид! А без моей команды его с-сюда не пустят. Так что и не знаю что тебе пос-советовать. Дуйте вы, наверное, вдвоем к С-седому и полетите вмес-сте с ним на челноке!
        Такой расклад Цитрусу совсем не понравился. Но оставлять Дылду никак нельзя. Великан - его главный козырь, когда Змей выяснит, что Седого они банально кинули. А Дылда даст ему разок по чешуйчатой морде - и можно будет сунуть коченеющий труп в холодильник.
        - Совсем необязательно куда-то ходить, когда все достижения науки и техники к нашим услугам! - объявил Эдик после секундного раздумья. - Здесь, на этом мрачном астероиде, вы совсем одичали! Но радуйся, чешуйчатый, рядом с тобой сын знаменитого пилота Спаркса!
        Раздвоенный язык Змея вылетел наружу, кожа позеленела. И Эдик тут же вспомнил, что Спаркс прославился еще и тем, что в молодости воевал против рептилий и уничтожил немало их кораблей - как боевых, так и пассажирских.
        - Но я не разделяю ксенофобии отца! - сообщил Цитрус. - Рептилии - мои лучшие друзья! Мы с ними немало пива выпили в летной школе. Надеюсь, ты тоже станешь мне другом! Лучшим другом!
        - Если не удавлю тебя раньш-ше, - проворчал Змей.
        От расправы над организатором подпольной лотереи, регулярно чистящей его карманы, его сдерживал только авторитет Седого.
        «Без Дылды никак не обойтись, - подумал Эдик. - Вон какой он здоровый. Да еще и с пистолетом. Сам я ни за что не справлюсь».
        От волнения он стал соображать лучше. Знания, полученные на гипнотических занятиях в летной школе, чудесным образом всплыли в мозгу, здоровая рука заметалась по сенсорам управляющей панели. Вспыхнули мониторы. На одном из экранов отражалась безрадостная картина: четыре коска держали Дылду на мушке. Великан жалобно шевелил губами, пытаясь их в чем-то убедить. Парни передергивали затворы, должно быть, увещевания Дылды не произвели на них впечатления, и они собирались пустить его в расход.
        Эдик включил внешний динамик, при помощи которого из рубки руководили погрузкой, врубил звук на полную мощность и заорал:
        - Эй, вы, придурки, немедленно пропустить этого толстяка на корабль! Приказ Седого! Живо, а то я вас…
        Что он сделает, Цитрус придумать не успел, но коски и без того впечатлились громовым голосом, вещающим, казалось, отовсюду. Они послушно опустили винтовки, и Дылда со скоростью, удивительной для такого крупного субъекта, юркнул в корабль.
        Рука Эдика продолжала летать по сенсорам. Как только Дылда оказался внутри транспортника, Цитрус задраил люки и активировал основной двигатель. По массивной громаде корабля пошла низкая вибрация. Столб огня ударил в бетонный пол ангара. Белые искры полетели во все стороны, поджигая одежду на тех, кто стоял рядом с транспортником.
        - Ну, ты, беспредельщик, - выдавил Змей, вглядываясь в монитор. - Хоть бы отойти пацанам скомандовал…
        - Забыл, - простодушно отозвался Цитрус. - Но теперь-то они точно отойдут.
        Коски в пылающих робах с воплями уносились прочь по туннелям.
        - Вот видишь, - заметил Эдик. - Мы сейчас покинем шлюзовую камеру. Люк откроется, и весь воздух отсюда улетит в открытый космос. Так что им еще повезло. А ты как думаешь, Змей, что лучше - сгореть заживо или задохнуться?
        - По мне, и то, и то - подс-става.
        - Экий ты привередливый, - Эдик смерил рептилию недовольным взглядом, - никак тебе не угодишь.
        Снаружи завыла сирена. Металлический голос начал бесстрастно сообщать уцелевшим коскам, что находиться в шлюзе во время старта корабля категорически запрещено. Заключенные бросились прочь из пещеры, оборудованной под шлюз. Поскольку створки шлюзовой камеры еще не были открыты, из-за обилия огня и дыма включилась система аварийного пожаротушения, из-под потолка хлынули струи воды. Попадая в пламя маневрового двигателя, влага моментально испарялась. Пещера заполнялась густыми облаками пара, превращаясь в настоящую русскую парную.
        - Открыть люк! - скомандовал Цитрус, активируя связь с диспетчером. И только после этого понял, что упустил из виду один очень важный момент - никто не собирался выпускать корабль из шлюзовой камеры. Для того чтобы получить контроль над шлюзом, Седой штурмовал барак охранников. И теперь, взяв форпост Мюллера, для Эдика он одолжения делать не станет. Даже, напротив, Седой законопатит люк наглухо, пока не выковырнет из транспортника однорукого коска, чтобы лишить его всех остальных конечностей.
        - Ди-испетчер, - нараспев проговорил Цитрус, всё еще на что-то надеясь, - открыть люк.
        Тишина. Никто не откликнулся.
        - А что, Седой еще не взял барак хозяина? - поинтересовался Змей.
        - Что бы я здесь делал, если бы он его взял? - ответил Цитрус, надеясь не совсем внятным ответом запутать рептилию.
        Змей нахмурился, пытаясь понять, что именно происходит. Представители этой галактической расы отличались весьма странным набором врожденных качеств, казалось бы, несочетаемых - коварством и тупостью, хитростью и скудоумием.
        На пороге рубки появился изрядно помятый Дылда.
        - Ребята! Еле вас нашел! - хриплым голосом проговорил он. - Как же я рад тебя видеть, мой дорогой друг Эдик! И тебя тоже, Ящур!
        - Я Змей! - ощерился гуманоид.
        - Какая, на хрен, разница, - вздохнул Дылда. - Вы меня спасли, ребята. Эти отморозки хотели меня расстрелять. Теперь я ваш должник на всю жизнь.
        - Мой должник, - уточнил Цитрус. - Змей тут вообще ни при чем, он тебя брать не хотел. Теперь смотри, чтобы он не выкинул чего-нибудь нехорошего.
        - Да я… - вздумал было возмутиться чешуйчатый, но Дылда сгреб его за шиворот и как следует встряхнул - о пистолете Змей забыл, и тот звякнул на полу.
        - Он наш заложник? - поинтересовался великан.
        - Согласится сотрудничать, будет компаньоном, - ответил Эдик. - Ты с нами, Змей? Мы собираемся рвать когти с этого астероида прямо сейчас. И золотишко прихватить, естественно.
        - Я с-с вами, - тут же заявил Змей, сообразив, на чьей стороне сила. - А золота на всех хватит.
        - Это как посмотреть, - улыбнулся Эдик, - о том, как будем делить золото, поговорим позже…
        - А как со ш-шлюзом?
        - Таран! - воскликнул Цитрус. - Я видел, как этот транспортник сталкивается с огромными каменными глыбами. И ничего. А уж вышибить небольшой лючок для нас - пара пустяков. Всё равно что Дылде разнести фанерную дверь. Нужно только разогнаться. Живо в кресла! И пристегнитесь получше!
        Дылда и Змей упали в кресла пилотов, нажали сенсоры, активирующие защиту, и гибкие шланги обхватили их со всех сторон. Эдик сделал то же самое, вытянув к сенсорной панели руку. Его спеленало всего - кроме руки, которой можно было управлять кораблем.
        - Была не была! - прокричал Эдик, активируя маршевый двигатель.
        Корабль устремился вперед с чудовищной скоростью, как будто его пнул гигантский слон. Момент прохождения люка пассажиры даже не заметили. Один лишь миг - и транспортник оказался в открытом космосе, среди каменных глыб. Эдик едва успел затормозить, чтобы не врезаться в астероид величиной с гору. Повернул корабль, юркнул в просвет между двумя булыжниками размером с шестнадцатиэтажные дома. Управлять транспортником было на удивление легко. Может быть, потому, что он был загружен только наполовину.
        - А это что? - Змей указал на один из мониторов. - О ш-шайс-се!
        - Два линейных корабля и один десантный бот, - машинально ответил Эдик и едва не подпрыгнул в кресле - удержали гибкие шланги. - Они же нас испепелят!
        - Наверное, они с-собираются ш-штурмовать астероид, - предположил Змей.
        - Попробуем ускользнуть от них в каменном поясе. Может быть, они нас не заметят. Или решат, что это беглецы-охранники. В любом случае, им нужно получить приказ на уничтожение транспортника, прежде чем атаковать. Не станут же они гнаться за нами, оставив позади взбунтовавшийся астероид, на котором еще не всю охрану перебили? Кретины, возможно, думают, что у них есть надежда спасти хоть кого-то из легавых?
        - Хороший легавый - мертвый легавый, - заметил Дылда.
        Эдик покосился на него с неодобрением.
        - Где ты этого набрался?
        - Так Седой сказал.
        - Кому он это сказал?
        - Прянику. Он как раз одного длинного надзирателя ухлопал.
        - Всё, забудь про Седого. Седого больше нет. Если повезет, мы его больше никогда не увидим.
        - А мою женщину?
        - И бабу твою не увидим! - разозлился Цитрус, вглядываясь в иллюминатор. - Я тебе новую куплю! Только заткнись!
        Военные корабли сильно нервировали Эдика. Боевым линкорам ничего не стоит расправиться с транспортником, даже снабженным броней на случай столкновения с астероидами. Для них он - неповоротливая мишень в астрофизическом тире, где разыгрываются учебные баталии.
        Цитрус ускорил транспортник. Глянул в иллюминатор. Военные корабли за ними не последовали. Их капитаны, скорее всего, слали по радио запросы, но Эдик связь не включал. Так спокойнее.
        - Ушли, - сказал он, когда корабли исчезли с радаров.
        - А ты хорошо с-с корытом управляешься, - откликнулся Змей.
        - А я вообще парень, что надо, - Цитрус улыбнулся и вспомнил, как Седой включал всех в свою свиту еще на транспортнике, подлетая к астероиду: - Держись меня, Змей, и не пропадешь!
        Глава 4
        ШЕСТЬДЕСЯТ СЕМЬ БОЛВАНОК ЗОЛОТА
        Транспортник стремительно уходил из системы Бетельгейзе. Погони не наблюдалось, что Эдика порядком настораживало. Но не расстраиваться же по этому поводу? Хуже, если бы на хвосте сидел крейсер или пара миноносцев… Как только корабль вырвался из пояса астероидов и нужда в маневрах отпала, Цитрус направился обследовать трюм.
        Там обнаружилось шестьдесят семь болванок золота. Каждая в сто тридцать два килограмма чистого веса.
        - Ликвидность наших активов очень мала, - поделился Цитрус со спутниками. - Любой банк, в который мы заявимся с таким слитком, разорится. А уж военную полицию клерки вызовут наверняка - ибо не могут честные граждане ходить с такими вот слитками. Выход один - немного видоизменить наше золото.
        - Превратить во что-нибудь? - воодушевился Дылда.
        Цитрус хмыкнул:
        - По-твоему, я волшебник?
        - Ты же можешь доставать деньги прямо из воздуха, вот я и подумал, что золото…
        - А золото я могу превращать в воздух, - ответил Эдик и вспомнил золотые денечки на Амальгаме-12. Спустить десять тысяч рублей за один день для него было раз плюнуть. Дамы просят новые наряды и драгоценности - нет проблем. Желают отужинать в самом дорогом ресторане на другом полушарии планеты - пожалуйста, катер с опытным пилотом и полным баром прохладительно-веселящих напитков у ворот…
        - Рыжина - она и ес-сть рыжина, - сказал Змей. - Мы ее не сможем ни во что превратить. Разве что в с-свинец. Но для этого нужен реактор…
        - Сдурел?! На кой нам столько свинца? Нет. Мы поступим иначе. А именно, будем пилить. Точнее, вы будете пилить. Я инвалид, к тому же, у меня много дел - на мне управление кораблем.
        - Пилить? - Змей уставился на Эдика с недоверием. - Вручную? Шайс-се! Ты не ш-шутишь?
        - Нисколько. За дело, ребята! Полагаю, килограммовые слитки - то, что нам нужно. Их легко сбыть барыгам или сдать в ломбард. Раздобудь на складе ножовку по металлу, Змей, или какое-нибудь зубило. Тут должны быть.
        - Почему я?!
        - Дылда не сможет отличить зубило от гвоздя и садовую пилу от ножовки. У него мало опыта в таких делах. Правда, Дылда?
        Тот оживленно закивал и поделился:
        - Зато я плюнуть могу дальше всех.
        - Этот замечательный талант нам сегодня не пригодится, - огорчил великана Цитрус. - Мы непременно посмотрим, как ты это делаешь, но позже. Ты что стоишь, Змей? - Он хлопнул в ладоши. - А ну-ка, быстренько за пилой…
        - Бугром заделалс-ся? - проворчал рептилия, но за инструментом пошел.
        - Распилим их на мелкие кусочки, - поделился Цитрус своим замыслом с помощником. - И будем сбывать в разные банки. А деньги класть на мой счет под проценты.
        - Почему на твой? - заинтересовался великан.
        - А ты что, имеешь что-то против? - насторожился Эдик.
        - Нет. Я просто так спросил.
        - Сначала думай, а потом спрашивай.
        - Да ладно, Эдик, ты что, обиделся? Я думать вообще как-то не очень…
        - Что не очень?
        - Не люблю я это дело. Ты точно не обиделся?
        - Нет. Потому что я тебя хорошо знаю. Но если бы не знал, обязательно бы обиделся. Короче, следи за базаром.
        - Хорошо, - выдавил Дылда.
        Змей явился спустя десять минут с тремя ножовками.
        - Зачем три? - поинтересовался Цитрус. - Я же сказал, что пилить не стану.
        - Одна про запас-с, - огрызнулся Змей, которого принципиальная позиция однорукого коска сильно раздражала.
        - Запас-с-с, - передразнил его Эдик, - надо же, как зло ты это говоришь. Да что с тобой такое, парень? Я тебя вытащил с этого захудалого астероида, дал надежду на обладание кучей золота, сделал компаньоном, можно сказать, вместо того чтобы просто приказать Дылде тебя прибить. А ты всё недоволен. Куча дерьма ты после этого, а не рептилия.
        - Мог бы повежливее с-со мной, - проворчал Змей, - и не командуй.
        - А кто ты такой, чтобы великий Я, сам Эдвард Цитрус, президент Галактики и король всех косков, которого близкие друзья называют просто - Цитрус Великолепный, говорил с тобой вежливо?
        Морда рептилии вытянулась.
        - Ладно, не дрейфь. Я не сошел с ума. И не заразился манией величия. Остался таким же Скромнягой Цитрусом, каким был всегда. Просто шучу. Ты гляди, чешуйчатоголовый, будешь сильно выступать, мой кореш тебя в труху перемелет. Так, Дылда?
        - Запросто, - великан скривился так, что стало понятно - перемелет.
        - Ладно-ладно, - пошел на попятный Змей.
        - Так кто у нас в корабле главный?
        - Ты.
        - Не слышу тебя.
        - Ты, ш-шайс-се, - прошипел Змей.
        - А вот последнее говорить было совсем необязательно. Это твое ругательство ко мне точно не относится. Что оно, кстати, обозначает?
        - Орган размножения у простейших.
        - Вот я и говорю, никак не относится. Я вовсе не простейший. А очень правильный парень. Интеллектуальный и затейливый. И вообще, что ты встал, как каменный истукан?
        - А ш-ш-што?
        - Как что?! Начинай пилить. И ты тоже. - Цитрус обернулся к Дылде: - Как я уже сказал, к моменту нашего приземления у нас должно быть множество маленьких золотых брусочков, которые мы будем сбывать потихоньку. Один за другим.
        - Да это баклаш-шка бес-спонтовая, - возмутился Змей. - тут кайлом махать без перекуров до Нового года…
        - Ничего, парни, вы справитесь, - Эдик крутанулся в кресле, - я в вас верю… Только знаете что, - он задумался. - Пилите-ка вы лучше прямо здесь, чтобы я вас мог видеть.
        - Это ещ-ще зачем? - проворчал рептилия.
        - Затем! - отрезал Цитрус. - Не хочу, чтобы ты ненароком проворовался. С теми, кто ворует у своих, закон косков суров. Зачем вводить в искушение хороших ребят. Так, Дылда?
        - Ага, - кивнул великан.
        - Тащите-ка сюда одну болванку. И начинайте пилить. Да не забывайте подметать опилки. Которые не опилки вовсе, а золотой песок.
        - Ну, ты и жлобяра, - проворчал Змей.
        - Что?! Что ты там сказал? - рассердился Эдик. - Повтори, если осмелишься!
        Рептилия ничего не ответил, развернулся и пошел грузить золотую болванку на тачку. Дылда улыбнулся неизвестно чему и двинулся следом, слегка подпрыгивая при ходьбе. Генераторы транспортника выдавали половинную силу тяжести, что им было только на руку. Стотридцатидвухкилограммовую болванку вполне мог погрузить на тачку один человек. Особенно такой силач, как Дылда.
        - Эй, - окликнул великана Цитрус. Тот обернулся.
        - Глаз с него не спускай.
        - А? Ага, хорошо.
        - Куда мы, меж-ш-шду прочим, валим? - поинтересовался Змей, спустя час безостановочной работы ножовкой по металлу. За это время он успел отпилить маленький брусок от одной болванки, собирался было сунуть его в карман, но Цитрус не дал - подбежал и отобрал его.
        - Ты что?! У нас всё на счет! Делить будем потом!
        - И какая моя доля?
        - Самая маленькая. Двадцать процентов. А будешь рыпаться, совсем ничего не получишь…
        Змей зыркнул на Эдика недобро, но возражать не стал. Затаил обиду. Представители расы рептилий могли помнить о неосторожно оброненной фразе или нехорошем поступке по отношению к ним годами, и в удобный момент мстили обидчику. Не то чтобы Цитрус не знал об этой особенности рептилий, но не придавал значения неудовольствию Змея. Просто не принимал его в расчет. Для себя он сразу решил, что золота парню не видать, как своих ушей. Кстати, ушей у рептилии и не было. Так, пара небольших отверстий в продолговатом черепе. Убивать они Змея, конечно, не будут, но выгрузят, как ненужный балласт, в ближайшем космопорте. И пусть он дуется хоть неделю, хоть целый год, это ему не поможет. Да половина галактических ростовщиков в цивилизованном космосе имеют на Эдика зуб, и что с того?! Руки коротки, чтобы до него дотянуться. Руки… Опять руки.
        Цитрус покосился на уродливый протез, подумал, что неплохо было бы раздобыть себе действительно высокотехнологичный аналог утраченной конечности, такой, чтобы заменил настоящую руку и действовал легко, уверенно. На малую часть этой кучи золота он сам купит такой протез, что инвалиды всей Галактики от зависти повесятся.
        - Так куда мы всё же валим? - под равномерное вжик-вжик-вжик снова поинтересовался Змей.
        - К ближайшей цивилизованной планете, где действует общегалактическая банковская система, - ответил Эдик. - Тащиться на этом корыте через всю Галактику - чистой воды безумие. Хотя замести следы не помешало бы. Но от корабля надо избавиться. Иначе нас быстро отследят и схватят.
        - И какая у нас-с ближайшая цивилизованная планета?
        - Судя по моим расчетам, Блинк.
        - Блинк?! - вскричал Змей. - Но они харчат таких как я!
        - Поду-умаешь, - протянул Эдик лениво, - во-первых, не едят, а ели раньше. А, во-вторых, не таких как ты. А твоих неразумных собратьев.
        - С-случаи поедания разумных рептилий зафиксированы даж-ше в этом веке, - выдавил Змей, чешуйки на его морде зашевелились. - Там полно дикарей, которые не станут проводить тест на разумность, преж-шде чем нас-садить меня на вертел! Я не могу… Мы не должны…
        - Должны, не должны, умолкни, плесень, - рассердился Цитрус, - здесь я бугор. На Блинке мы сменим транспортник на что-нибудь более удобное и поворотливое…
        «А тебя, мой друг, оставим там, - подумал Эдик. - Возможно, слухи не врут, и блинклиане почитают рептилий за величайший деликатес во Вселенной? Тогда чешуйчатоголовому не повезло. Ох, как не повезло. Но, что поделаешь, судьба. Одних она возвышает и дарит им кучу золота. Другим суждено попасть в суп».
        Цитрус громко захохотал, но осекся, заметив, с каким видом глянул на него Змей. В этом взгляде читалась жгучая ненависть и желание отомстить.
        - Ты это… на меня не обижайся, - попросил Эдик, - я же всем нам добра желаю.
        - То-то мы летим на Блинк, - Змей продолжал смотреть на Цитруса со злобой.
        Эдик хотел добавить пару примирительных слов, но передумал. Его внимание привлекли несколько точек на радаре. Он включил опознание. Небольшие, обычно использующиеся в качестве малогабаритных рейсовых челноков, корабли ВАЗ, модель пятилетней давности, скоростные. Вывел на экран крупным планом. Оказалось, что они оборудованы крупнокалиберными лучеметами. Цитрус насторожился. Не погоня ли это? Власти вполне могли послать за транспортником несколько легких кораблей. Приблизил изображение. Никаких опознавательных знаков на изрядно помятых и посеченных космическим мусором ржавых кузовах. Крякнул. ВАЗ так и не научился делать нормальные кузова. Пару десятков лет - и катер можно сдавать в утиль - не менять же изъеденный ржавчиной кузов. Дешевле купить новый.
        Эдик решил включить радио. И, едва щелкнул тумблером, послышался хриплый голос:
        - Эй, вы, стойте! Последний раз повторяю. Потом с вами заговорят лучеметы.
        Змей отбросил пилу и кинулся к мониторам.
        - Это борзые! Ш-шайс-се! Пираты!
        - Ну да?! - Эдик порядком побледнел и кинул взгляд на золотые болванки. - То-то они обрадуются. Так, - он принял решение мгновенно, - в кресла, быстро! Попробуем от них оторваться.
        И, не дожидаясь, пока остальные члены команды займут места, пробежался по сенсорам, задавая кораблю максимальное ускорение. Транспортник взревел, как завидевший соперника самец ретлианского носорога, и рванул с места. Катера без опознавательных знаков поначалу сильно отстали, но потом их изображения появились на радаре и стали стремительно приближаться. Где бронированному кораблю-перевозчику тягаться с последними моделями корпорации ВАЗ?
        По мере того как преследователи подлетали ближе, Цитруса охватывали противоречивые чувства - с одной стороны, очень не хотелось расставаться с похищенным с астероида золотом, с другой, собственная жизнь представлялась ему ценностью куда большей, чем все драгоценные металлы Галактики. В конце концов, какие его годы. Денег он еще заработает. А вот если лучеметы пиратов проделают в обшивке дыру, придется ему летать в безвоздушном пространстве промороженным куском космического мусора. Осознав, что бегство не удалось, Эдик ткнул в сенсор выключения двигателей и с удовлетворением увидел, как пронеслись мимо на бешеной скорости маленькие кораблики пиратов.
        - Ты что делаеш-шь? - прошипел Змей. - Хо-чеш-шь им наш-ше золото отдать?!
        - Так уж сразу и отдать, - усмехнулся Эдвард. - Не зря же моим папой был сам пилот Спаркс!
        - Да? - удивился Дылда.
        - А ты как думал!
        ВАЗы круто развернулись. Черноту космоса прорезали яркие вспышки лучеметов. Толстая броня транспортника закипела - но пробить ее сразу не получилось.
        - Ш-шайс-се, - снова выругался Змей, - ты нас-с угробиш-шь!
        - За папу! Бей чешуйчатых гадов! - воскликнул Эдвард, представляя себя отважным пилотом, громящим в одиночку караван рептилий. Унылая морда Змея навевала именно такие ассоциации. А уж в зубодробительный экшн «Бой с рептилиями» он играл в детстве долгие часы.
        Сейчас Цитрус решил применить свой излюбленный прием, который в игре срабатывал практически всегда. Дав транспортнику максимальное ускорение, он бросил его против передового катера пиратов. Пилот не ожидал, что жертва окажется настолько безумной, что пойдет на таран, и не успел среагировать адекватно.
        По транспортнику прошел адский скрежет, переборки содрогнулись, генератор силы тяжести дал сбой - на корабле мгновенно установилась невесомость, и незакрепленные предметы, в том числе и золотые болванки, полетели во все стороны. Мелкие обломки ВАЗа огненными искрами понеслись во все стороны.
        - Так вам, мерзкие ящерицы! - вошел в раж Эдик. - Кто следующий? Сейчас я вмажу по вам подпространственными торпедами!
        Цитрус привычно потянулся к сенсорной панели, управляющей тяжелым вооружением, и обнаружил, что ее на транспортнике просто-напросто нет. Отсутствие панели вернуло его к реальности. Он вовсе не в кабине истребителя или штурмовика, а на старом бронированном корыте, чьи ходовые возможности оставляют желать лучшего. И только что вдребезги разбил один из пиратских кораблей - чем, наверное, немало раззадорил остальных.
        Впрочем, пять уцелевших катеров, как цыплята при виде ястреба, кинулись от грузовика врассыпную. Похоже, ужас им внушил не только предполагаемый залп подпространственных торпед, но и дикие маневры корабля. Так с тяжелым транспортником мог управляться только настоящий псих. Пираты рассредоточились по периметру на безопасном расстоянии, оставлять жертву в покое они пока не собирались.
        - Говорит капитан Мучо Чавос, - раздался все тот же хриплый голос. Заметно было, что обладатель его слегка волнуется. - Кто вы такие, отморозки? Знаете, что я теперь с вами сделаю?
        - А что я с тобой сделаю, козел! - не остался в долгу Цитрус. - Ты знаешь, с кем связался, гнусь болотная?! Я - сын пилота Спаркса! Величайший летчик в Галактике! Выполняю особо важное правительственное задание! С дороги!
        - Эдик, ты, что ли? - осведомился пират.
        У Цитруса отвисла челюсть. Конечно, он был о себе хорошего, даже превосходного мнения, не сомневался, что сделал людям много добра и остался светлым пятном в памяти некоторых женщин благодаря своей щедрости, отзывчивости, темпераменту и, конечно, красоте. Но с пиратами он никогда прежде не сталкивался. И чтобы один из них, совершенно случайно встреченный в просторах Галактики, знал его по имени? Просто мистика какая-то.
        - Ну да, я Эдик, - пробормотал Цитрус. - А ты кто такой?
        - Мы не сильно шибанули тебя лучеметами? Я же сказал - Мучо Чавос, капитан вольной флотилии. Ты что, не помнишь меня, друг?
        - Помню, конечно, - не стал препираться с настырным пиратом Эдик. - Как же, сам Мучо Чавос, гроза всего южного сектора Галактики, быстрый и отважный, носящийся на своих легких катерах от звезды к звезде и потрошащий богатеев… Только чего тебе от меня надо, Мучо?
        - Я думал, ты будешь рад меня увидеть.
        - И поэтому лупил по мне из лучеметов?
        - Ну, я же не знал, что это ты, дружище! Куда путь держишь, да еще на такой лоханке? Кто там на борту? Девчонки, как обычно? Шампанское в ведрах, устрицы, черная икра, ананасы? Пригласишь на борт старого друга?
        - О чщ-щем это он? - прошипел Змей.
        - Заткнись, - попросил Цитрус.
        - Что?! - не расслышал пират.
        - Это я не тебе, Мучо. Нет у меня никаких девочек. Мы с корешами рвем когти с колонии у Бетельгейзе. Их тут сто штук, все в скафандрах. Готовы идти на абордаж, если пространственные торпеды дадут осечку.
        - Неужели ты будешь в нас стрелять?
        - Подумаю.
        - Так что, вам не понравилось на Бетельгейзе?
        - Слышал о бунте в тамошней колонии? - Цитрус мучительно соображал, что же это за Мучо Чавос, который не только слышал его имя, но и знает о некоторых его милых привычках, которые он за годы бродяжьей жизни успел подзабыть.
        - Так ты коск? Коск в законе? - обрадовался Мучо.
        - Ну да. Правая рука Седого. Слышал о таком?
        - Слышал. Но коски нам не указ. А Эдвард Спаркс всегда был и останется моим другом. С тех пор, как я в первый раз попробовал пьянящий колосок, который ты не докурил и великодушно отдал младшему товарищу…
        Только теперь Эдик вспомнил маленького болезненного негритенка с синюшным оттенком лица и большими печальными глазами, попавшего в летную школу по распределению с захудалой планетки из созвездия Дзеты Змееносца. Негритенок неважно говорил по-русски, плохо учился, его постоянно шпыняли учителя и школьные товарищи. Эдвард парнишку пожалел и взял на вечеринку с девочками, где допьяна напоил шампанским и накормил красной икрой. Доброта добротой, но было и другое соображение - негров на Юпитере-9 сроду не водилось, так что негритенок сошел за экзотическую диковину. Весь вечер Цитрус и его чернокожий друг были в центре внимания.
        На вечеринке парнишке очень понравилось. Тем более, что там он потерял невинность. Красотка Роза Шпенглер, которая мечтала переспать со всеми галактическими расами и народами, схватила Мучо в охапку и без лишних слов уволокла в смежную комнату, откуда вскоре послышались ее сладострастные стоны и вопли маленького тщедушного негритенка. А колосок… Колоска Эдвард не помнил. Наверное, колосок он давал ему еще раньше. Был в паршивом настроении, не захотелось докуривать самому, - а негритенок крутился под ногами. И тот, поймав немного кайфа, вообразил себя другом Эдика. Да, вот так, с недокуренного колоска или недопитой бутылки пива и начинаются порой хорошие отношения!
        - Ха, малыш Мучо! - Цитрус хлопнул ладонью по сенсорной панели управления грузовиком, отчего тот вздрогнул, и плавающие в невесомости золотые болванки изменили свои траектории. - Что ж, рад, что это ты, а не какие-то дикие головорезы. Приятно было тебя услышать, рад буду встретиться с тобой чуть позже - на моей собственной вилле на Амальгаме-12 - но сейчас, увы, спешу. Выполняю срочное поручение Седого.
        Тяжелый вздох был ему ответом. После некоторого молчания главарь пиратов заявил:
        - Я тебя люблю и уважаю, Эдвард. Помнил всю свою жизнь… Мне больно, что не узнал сразу твой голос. Но я не могу отпустить тебя просто так. Мои парни обязаны досмотреть корабль. Тебе лично, разумеется, ничего не угрожает. И твоим людям, если они будут вести себя смирно, тоже. Но ты, наверное, совсем один, Эдик? Я помню твою страсть к преувеличениям еще по летной школе…
        - Это твой друг, да?! - радостно воскликнул Дылда.
        - Да, - буркнул Эдик.
        - Я вижу, кореш бывший, - уточнил Змей.
        - Верно…
        - Ага, я слышу голоса твоих компаньонов, - проговорил Давос. - Сколько вас там?
        - Вообще-то, нас трое, - сообщил Цитрус. - Но я не понимаю - чего ты хочешь от беглецов с колонии при Бетельгейзе? Покоцанных жизнью, замученных судьбой, голых, как нищие на паперти, косков?
        - Золота, конечно, - Мучо снова вздохнул. - Я ведь знаю, что добывают коски на астероидах при Бетельгейзе. И транспортник этот мне знаком - обычно он путешествует с эскортом из двух тяжелых крейсеров. Когда я его увидел, долго не мог поверить, что мне подвалила такая удача. Ты пустишь мою абордажную команду к себе в корабль? Нам не хотелось бы прожигать борт. Да и погибнете вы тогда. И мне будет очень жаль тебя.
        - Ты изменился, маленький Мучо, - печально вздохнул Цитрус. - Что ж, присылай людей. Да и сам зайди в гости. Между прочим, ты не сильно обиделся на меня за то, что я взорвал один из ваших катеров?
        - Об этом мы поговорим позже. Наедине. Но могу тебя уверить - мстить за Алекса Крыса я не стану. Он мне никогда не нравился.
        - Тогда ладно. Стыкуйтесь к шлюзу, - буркнул Эдик.
        - Ты уверен, что пос-ступаешь правильно? - прошипел Змей.
        - Что нам остается? Хочешь, чтобы они пробили борт? У нас даже скафандров нет. А если и есть, мы не знаем, где они лежат.
        Один из ВАЗов медленно подлетел к грузовику, присосался к шлюзу. Эдвард сидел, барабаня пальцами по подлокотнику кресла. Понятно, что золото Мучо заберет. Может, удастся уговорить его оставить хотя бы половину? Эх, и почему на грузовике нет никакого орудия? Почему на борту нет хотя бы невооруженных косков, которых можно кинуть в абордажный бой? Эдик, конечно, оставил бы маленького Мучо в живых. Но золото ему бы не отдал! Хватит с него и того, что он скурил почти целый колосок и сожрал на халяву столько икры!
        В шлюзе внизу зашипел воздух, и спустя минуту в рубку грузовика влетел огромный толстый негр в титановом бронежилете, с новейшей штурмовой винтовкой в руках. За ним вплыли два типа в скафандрах высшей степени защиты. Пробить такую одежку очень сложно, она и сама по себе является оружием - столько в ней встроено резаков, гарпунов и прочих опасных штуковин. Но пираты не делали ставку исключительно на скафандры. При каждом была винтовка, привешенные к поясу связки гранат, а еще парализаторы и лазерные ножи.
        - Здравствуй, дорогой! - воскликнул негр, раскрывая объятия.
        - Мучо? - не поверил глазам Цитрус. - Ты изменился не только внутренне, но и внешне! Я смотрю, икорка моя на пользу пошла!
        - Да, икру я люблю. И бифштексы. И еще настоящее русское сало.
        - Украинское сало лучше, - вмешался Дылда. - Это я точно знаю. Там свиньи жирнее.
        - Свиньи свиньями, но нужно быть патриотом, - наставительно заметил Эдик. - И вообще, свиньи жирнее там, где нас нет.
        - Представь же меня своим друзьям! - попросил негр. Глаза его шарили в это время по рубке, где так живописно кружились огромные золотые болванки и несколько ножовок по металлу.
        - Стоит ли? - нахмурился Цитрус.
        - Конечно! Твои друзья - мои друзья!
        - Мой друг - только Дылда. Вот этот здоровый. Не обращай внимания на то, что он говорит, он, видишь ли, несколько туповат.. А этот с нами потому, что я добрый. Я здесь главный. Так что переговоры буду вести тоже я.
        - Какие переговоры, друг?! Разве мы с тобой не хлебали вместе суп в курсантской столовой?
        - Я всё больше в ресторанах питался, - уточнил Эдик. - Но скажи мне, как ты подался в пираты?
        Мучо подплыл к креслу, не без труда опустился в него и пристегнул себя ремнем. Его люди так и остались висеть у входа с винтовками наперевес. «Хорошо, на мушку не берут», - подумал Цитрус.
        - Жизнь довела, - поделился Чавос. - Расовая дискриминация. Пришлось повоевать за справедливость вместе с братьями-мусонами… Связался с ними еще на старших курсах летной школы, когда тебя рядом уже не оказалось, и некому было наставить меня на путь истинный.
        - С мусонами? - насторожился Эдик.
        - Ну да, я вступил в один из боевых отрядов. Чего мы только не предпринимали, чтобы свергнуть несправедливое правительство Межгалактического сообщества! А потом в самый неожиданный момент мусоны прислали человека, чтобы меня убить. Дескать, я слишком много знал.
        - Как это?
        - Да вот так. Говорю же, свои же братья мусоны подослали ко мне убийцу. Они вообще людьми запросто швыряются. Пока ты нужен организации, ты в фаворе, но как только необходимость в тебе отпадает, всё, прощай, боевой товарищ. И хорошо еще, если ты мало знаешь. Тогда тебя, может, и оставят в покое. А если, как я… Тогда пиши пропало. В общем, на меня началась форменная охота. По закону я жить уже не мог. Пришлось податься к лихим ребяткам. Вот и гоняю с тех пор по Галактике на этих корытах, граблю богатеев. Но ты тоже, я смотрю, с законом не в ладах.
        - Да уж, - проворчал Эдик, - дедушка оставил мне в наследство бубличный завод. Плохие ребята прознали об этом, хотели отнять у меня мою собственность. Но я всех их порешил. - Он покосился на летающую по рубке золотую болванку. - Знаешь, Мучо, я ведь всегда теперь так поступаю. Если кто-то хочет красть мою собственность, то у меня разговор короткий. Ножом по горлу, и вместе с мусором в межзвездное пространство.
        Чернокожий приятель Цитруса к его удивлению совсем не испугался. Только рассмеялся.
        - Браво, браво, Эдвард Цитрус в своем репертуаре. Кстати, что у тебя с левой рукой?
        - Легавые доктора отпилили, - проворчал Эдик, недовольный тем, что Мучо с интересом разглядывает его зеленоватый уродливый протез.
        - Они что, опыты на тебе ставили?
        - Возможно. Но уверяли, что лечат. Я долго с крюком ходил. Потом вот протезом обзавелся.
        - А что, получше не нашлось?
        - Ты попади на астероиды, посмотрю я, что там для тебя найдется, - огрызнулся Цитрус. - Кайло и тюремная роба - вот будут все твои ценности.
        - Обиделся? - улыбнулся Мучо Чавос. - Напрасно. Я вовсе не хотел тебя задеть. Я смотрю, ты совсем коском заделался. Одичал там, на астероиде. Кайло, легавые. Раньше твоя речь отличалась большим изяществом.
        - Я и сейчас могу изящно излагать, - нахмурился Цитрус, - только ситуация не та. Ты же собираешься меня ограбить.
        - Ты что, Эдик, - Чавос приподнял брови, - кто тебя собирается ограбить?! Я просто хочу, чтобы ты поделился со мной золотом, которого тут целые трюмы.
        - Нет в трюмах никакого золота. Вот, несколько болванок - и всё.
        - Ну, конечно… Я ни за что не поверю, что сын пилота Спаркса смоется с тюремного астероида, не прихватив с собой золотишка на пару бюджетов колонии средних размеров. Виктор, - обратился он к одному из своих людей, - проверь, пожалуйста, трюм. Да поживее!
        Змей дернулся в кресле.
        - Спокойнее, приятель, - Мучо смерил его насмешливым взглядом, - я очень надеюсь, что сегодня больше никто не отдаст концы.
        - Ладно, не надо осматривать трюм, - решился Цитрус, - да, у нас в корабле полно золота. Но это мое золото!
        - Вот где кроется ошибка, - чернокожий улыбнулся. - Гляди, Эдик, ты говоришь «мое золото». Но я могу поспорить, что еще сутки назад оно тебе не принадлежало. А было собственностью правительства. Отсюда следует, что ты похитил это золото. Мы все в душе революционеры, Эдик. Ты сам, помнится, учил меня, что всякий просвещенный молодой человек должен быть революционером, если у него горячее сердце и честолюбивые планы. А какой главный лозунг любого революционера?
        - Свободу трудящимся? - с надеждой поинтересовался Цитрус.
        - Нет, - физиономия главаря пиратов залучилась такой неподдельной радостью, что могла бы послужить отличной рекламой пьянящих колосков. - Грабь награбленное, Эдик. Помнишь, ты сам меня этому учил? Богатеям и ростовщикам, дескать, совсем ни к чему столько денег. Часть можно запросто экспроприировать.
        - Разве я мог говорить такую глупость?
        - Говорил, говорил, - Мучо погрозил Цитрусу пальцем. - И в этих словах, дорогой мой друг, крылась Великая истина. Она ведет меня по жизни. И делает меня счастливым. Теперь-то я подлинный революционер. Граблю награбленное. Распределяю между своими братьями революционерами. Значит, так, Эдик, золото мы перегружаем на наши корабли, а вас оставляем в живых. По-моему, вполне достойная сделка. Как думаешь? Ведь у тебя есть бубличный завод на Амальгаме как ты сам только что мне рассказал, вилла… Что еще нужно, чтобы достойно встретить старость? Как-нибудь я загляну к тебе, попируем, вспомним славные деньки…
        Повисла напряженная пауза. Цитрус мучительно размышлял, барабаня пальцами правой руки по приборной панели. Змей сверлил Мучо Чавоса и его людей сердитым взглядом желтых глаз. А Дылда с интересом изучал содержимое собственного носа.
        - У меня есть другое предложение, - проговорил, наконец, Цитрус.
        - Я весь внимание.
        - Золото мы оставляем на транспортнике…
        - Эдик, Эдик, Эдик, - покачал головой пират, - я думал, речь идет о конструктивном диалоге двух старых приятелей, у которых общее прошлое и которые отлично понимают друг друга…
        - Да дослушай же ты! - выкрикнул Цитрус.
        - Ну, хорошо, - Чавос сложил руки на груди, - говори. Хотя обычно тебя не переслушаешь…
        - Итак, часть золота оставляем на транспортнике. А транспортник оставляем вам. Взамен половины золота вы даете нам один из ваших кораблей. Насколько я успел заметить, кузова у них всё равно ржавые, так что они долго не протянут. А тут целый бронированный транспортник, почти новый…
        - Это сильное преувеличение, - поднял вверх указательный палец Чавос. - Транспортник не нов, и, главное, тихоходен…
        - Хорошо, совсем еще не старый бронированный транспортник, на котором можно пробиться при желании через пояс астероидов. Мы, так и быть, возьмем одну из ваших керосинок. Погрузим туда тридцать золотых болванок и улетим.
        - Нет, - покачал головой Мучо, - как я уже сказал, я с радостью отпущу тебя, Эдик, и даже соглашусь на обмен кораблями, в память о нашей давней дружбе, но золото останется нам. Разве что, - он задумался, - одну болванку я всё же тебе оставлю. На память. У меня слишком много людей, они просто не поймут, если я дам тебе больше. Золото должно делиться по головам… Сколько у тебя болванок, шестьдесят? А у меня девяносто головорезов, включая тех, что на базе. Твоим друзьям золото не положено - пусть радуются, что остались в живых, они ведь не учились со мной в летной школе. А для тебя и одной болванки много… Может, достаточно будет моего честного слова, что я отдам тебе десять кило золота, когда прилечу погостить у тебя на Амальгаму…
        Цитрус внимательно посмотрел на Чавоса и констатировал:
        - Раньше такой алчности я в тебе не замечал, мой маленький чернокожий друг.
        - Что я могу сказать? - Мучо пожал плечами. - Люди меняются со временем. Я вырос, Эдик!
        Он обернулся к своим ребятам. Те подняли винтовки и направили их на спутников Цитруса.
        - Маленькая предосторожность, - сообщил Чавос.
        - Знаешь, что будет, ес-сли ш-шмалнеш-шь в невес-сомости, - рептилия вперился страшным желтым взглядом в одного из стрелков, - тебя так о с-стенку ш-шандарахнет, ш-што маму родную забудеш-шь.
        - Зато в тебе пуля проделает аккуратную дырочку. - Мучо Чавос погрозил Змею пальцем, - так что дергаться не советую. В невесомости, конечно, больше подошли бы лучеметы, но мы же не могли знать, что у вас всё так плохо…
        - Так как насчет обмена? - проговорил Эдик. Он понял, что дело запахло жареным, и лучше как можно скорее уносить ноги, пока его приятель по летной школе не передумал.
        - Сейчас всё организуем, - сообщил Мучо, улыбнулся Цитрусу и потянулся к рации, - радио работает?
        Через час Эдик, Дылда и Змей сидели в тесной кабине маневренного, быстрого, но насквозь проржавевшего ВАЗа. Главарь пиратов выделил для них самый старый, потрепанный жизнью корабль. А в транспортнике вовсю мародерствовали люди и рангуны Мучо Чавоса. Те, что обладали начальными навыками механиков, пытались починить поврежденные системы - восстановить гравитацию и ходовые качества корабля, чтобы отогнать его на рынок катеров в южном секторе.
        - Золота ему мало, - проворчал Эдик. Вспомнил, как широко улыбался Чавос, прощаясь с ним, и зарычал от ярости.
        Мучо крепко обнял Цитруса, затем долго жал ему руку:
        - Спасибо за золото, Эдик, спасибо за золото. Всю жизнь ты только и делаешь, что осчастливливаешь меня. Обещаю, что непременно отплачу тебе, если только представится такая возможность.
        - Непременно представится, - пробурчал Цитрус, - какие наши годы… Мы еще молодые.
        - Мы-то, может, и молодые, но ты, я смотрю, по частям отходишь в вечность, - пошутил Мучо и, посмеиваясь, кивнул на зеленоватый протез.
        У Цитруса возникло с трудом сдерживаемое желание убить старого приятеля, схватить, к примеру, механическими пальцами за горло, и сжимать их, пока негодяй не перестанет дышать. Или попросить Дылду стукнуть мерзавца по голове. Один удар - и Мучо Чавоса больше нет на свете. Впрочем, в условиях невесомости, наверное, не получится прибить его с одного удара. К тому же, люди чернокожего - кровожадные головорезы. В этом Эдик успел убедиться, когда один из них предложил:
        - Может, кончим их, Муч, и дело с концом?
        - Нет, - возразил Чавос твердо, за что Цитрус был ему несказанно благодарен, - пусть улетают.
        - Жа-алко, - протянул головорез, - а я бы им кровь пустил… За Крыса…
        - За этого мерзавца? Я и сам собирался его прикончить на днях. Катер жалко, это да… Хороший был катер.
        Эдик последний раз с тоской посмотрел на захваченный пиратами транспортник и переключился на коробку передач - ВАЗы не были оборудованы автоматической системой переключения скоростей. Вывернув неудобный громоздкий руль вправо, Цитрус нажал на педаль газа. Прыткий корабль рванул так, что их вжало в кресла.
        - Плакали мои двадцать процентов, - с тоской проговорил Змей. - Я филейной частью ощ-щущал, ш-што так и будет.
        - Зато у меня есть для тебя хорошая новость, - откликнулся Эдик.
        Рептилия уставился на него вопросительно.
        - На Блинк мы не полетим. Нам теперь нечего там делать.
        - Дейс-ствительно, хорош-шая новость, - проурчал Змей. Судя по его скорбному виду, от жизни он не ждал больше ничего хорошего.
        - Не стоит унывать, - решил приободрить парня Цитрус, - золота, конечно, жалко. Зато мы остались живы.
        - Ага! - Дылда захохотал. - Мы живы.
        - Чему ты радуеш-шься, кретин бес-спонтовка?! - накинулся на него Змей. - Если С-седой выберетс-ся с ас-стероида, он тебя из-под земли дос-станет. Как интересно, ты с-собираешься залечь на дно, если у нас-с капус-сты нет.
        - Сомневаюсь я, что Седой выберется с астероида, - сказал Цитрус, - скорее всего, его вместе с остальными положат во время захвата космодесантники.
        - А вот я даже не с-сомневаюсь, что С-седой останется в живых. И проживет дольше нас-с вс-сех.
        - Послушай, - обратился к нему Цитрус, - хватит ныть…
        - Да, а может у тебя ес-сть отличный план, и ты с-скажеш-шь, ш-што нам теперь делать?
        - Разумеется, у меня есть план, - улыбнулся Эдик. - Перед вылетом с астероида доктор Кондратьев передал мне записку с предложением прилететь на Луну Венеры, когда я окажусь на воле. Вот туда мы и отправимся.
        - К этому подонку?! - ахнул Змей. - Да я до с-сих пор не могу забыть его лечение. Раз меня угораздило прос-студиться. Нет, чтобы с-сидеть мне с-спокойно в бараке и хлебать баланду. Поперс-ся я в лечебный барак. Так этот с-садист поставил мне ректальный термометр с-слоновьего калибра и лечил, как в далеком прош-шлом ваш-шей отсталой планеты, кровопус-сканием. Я тогда едва не с-сдох.
        - Да, он мне хвастался, что заказывал специальные ректальные термометры для рангунов. Они, говорит, побольше. Человек, или там какой-нибудь мелкий таргариец, должен чувствовать, что его лечат. Называл это «анальной терапией».
        - Вот я и говорю - с-сволочь он!
        - Не волнуйся, в этот раз он тебя лечить не будет. Но освоиться на воле поможет. Возможно, мы даже получим от мусонов подъемные. Насколько я знаю, Кондратьев и на воле весьма влиятельный человек.
        - Да, а почему он тогда торчит на Луне Венеры? Не с-скажеш-шь?! Это же нас-стоящ-щий отс-стойник.
        - Не знаю, - пожал плечами Эдик, - может, доктору там нравится. У всех, знаешь ли, разные вкусы.
        - Вкус-сы, - прошипел Змей, - его вкус-сы давно всем известны. Он с-садист. Дай только замучить кого-нибудь до с-смерти, заразить опас-сным вирус-сом и посмотреть, что из этого получитс-ся. Ис-с-следователь хренов.
        - Но ты-то живой, - покосился на рептилию Цитрус.
        - Это потому, что я вовремя с-смекнул, ш-што к ч-щему, и с-сбежал из лазарета.
        - Ладно, не гони волну. Говорят тебе, не будет тебя больше никто лечить. Мы Кондратьеву нужны для какого-то важного дела. А если ему кто-то нужен, ничего плохого он точно не сделает. Это я по себе знаю. Я с доктором постоянно дело имел. И, как видишь, жив-живёхонек.
        - Тебе прос-сто повезло, - откликнулся Змей.
        - Кондратьев плохой, - сказал Дылда, - он надо мной всё время насмехался и доброго из себя строил. А сам недобрый.
        - Вот видиш-шь, - зашипел Змей, - тебе даже кореш-ш говорит. Не надо с Кондратьевым с-связыватьс-ся. Опас-сный он человек. Очень опас-сный. Никогда не знаешь, ш-што у него на уме.
        - Я думаю, он нам работу предложит, - сказал Эдик.
        - Какую ещ-ще работу?
        - Кондратьев связан с организацией мусонов. Так?
        Рептилия медленно кивнул.
        - Мусоны круто развернулись в последнее время. Вон, даже мой друг по летной школе на них одно время работал. А что мусоны могут предложить бывшим коскам, таким отморозкам, как мы? - И сам себе ответил: - Разумеется, работу по специальности. А какая у косков специальность? Как там говорил бывший комендант Козлов - вы все здесь насильники и убийцы!
        - Хочешь с-сказать, Кондратьев хочет предложить нам убить кого-нибудь?
        - Или изнасиловать! - Дылда захлопал в ладоши и захохотал, но быстро успокоился, заметив, как на него смотрят Цитрус и Змей.
        - Вот именно, - проговорил Эдик. - Убить кого-нибудь и заработать на этом деле чемоданы денег.
        - Думаеш-шь, они хорош-шо заплатят?
        - Мусоны? Безусловно. Но мы тоже не дураки. Так ведь?
        - Да-а, - подтвердил Змей. - Я так очень даж-ш-ше умный.
        - И я, - сообщил Дылда.
        - Ты, безусловно, умнее всех, - Эдик похлопал великана по щеке. - И вот мы, такие умные парни, пойдем на убийство абы кого? Конечно, нет. Кого убирают мусоны? Я думаю, что иногда это правительственные чиновники…
        - Я против, - быстро сказал Змей, - за убийс-ство кого-нибудь из чинуш-ш Меж-ш-шгалактического сообщ-щества - пож-шизненная каторга без вс-сяких апелляций.
        - Так и я на убийство чиновника никогда не пойду, - согласился Цитрус, - как мы уже поняли, мы все здесь - парни исключительно умные. Не всегда мусонам нужны жизни руководителей нашей замечательной Галактики. Думаю, чаще всего они хотят прикончить каких-нибудь уродов, вроде того же Мучо Чавоса, которые слишком много знают и скрываются от мусонских киллеров неизвестно где. Но… мы-то знаем, где скрывается этот самый Мучо Чавос. А его, как известно, хотят убить мусоны. Что из этого следует?
        - Мы с-сдадим им Чавос-са… - Змей даже привстал, так ему понравилась эта идея.
        - Именно, - Цитрус улыбнулся, - рад, что ты следишь за моей мыслью и схватываешь всё буквально на лету. Слушай, а ты, и правда, умный парень. И почему ты был у Седого на побегушках, а не он у тебя? Знаю, знаю, можешь не объяснять. Вас, рептилий, слишком мало, и поэтому вам сложно пробиться. Итак, мы не просто сдадим им нашего чернокожего друга. Мы возьмем это дело на себя, потому что хотим вернуть наше золото. Доктор Кондратьев выделит нам боевой отряд, мы вернемся и перестреляем вольную флотилию. Всё, что нам останется, забрать золотые болванки из мертвых кораблей, поделиться с бойцами отряда мусонов… И всё, мы снова козырные.
        - С-соображаеш-шь, - признал Змей.
        - Он очень умный, - подтвердил Дылда. - Я это сразу понял, когда мы только познакомились.
        - Что ж, это правда, - Эдик широко улыбнулся, - ну что, ты всё еще возражаешь, Змей, против того, чтобы направиться на Луну Венеры?
        - Да, ладно, полетели, чего уж-ш-ш там, - рептилия махнул перепончатой лапой, - всё лучш-ше, чем на Блинк.
        - А жалко, - пробормотал Дылда, - всегда мечтал попробовать жареную ящерицу.
        - Заткнис-сь, ш-шайс-се! - накинулся на него Змей с шипением. Раздвоенный язык вылетел из пасти и коснулся кончика носа великана. Два длинных зуба угрожающе выдвинулись из верхней челюсти.
        - Ты чего? - Дылда испуганно отшатнулся.
        - Прекратить! - выкрикнул Цитрус. - Я больше не потерплю ссор на корабле! Змей, Дылда же не со зла. А по глупости. А ты, - он глянул на великана сурово. - Следи за базаром. Сколько раз говорить?..
        - Ладно, ладно, - Дылда несколько раз хлопнул себя по губам, - всё, я - могила. Лучше буду молчать. А то, что ни скажу, все обижаются. Дураки вы какие-то, честное слово…
        - Дебил, - выдавил Змей, захлопывая пасть, - ещ-ще раз услыш-шу от тебя такое, кус-сну. Так и знай. А зубы у меня ядовитые.
        - Надо же, - вздохнул Цитрус. - Я-то и не знал… Надо будет сводить тебя к стоматологу, когда прибудем на цивилизованную планету…
        - Это ещ-ще зачем? - с подозрением поинтересовался рептилия.
        - Это я шучу, чтобы разрядить обстановку.
        - А… - Змей помолчал, потом хохотнул тихонько и заметил: - Не смеш-шно.
        Катер мчался по Галактике квантовыми прыжками, оставляя позади за день собственного времени десятки световых лет. Эдвард не уставал благодарить провидение за то, что оно привело его в начале жизненного пути в летную школу. Что бы он сейчас делал без знания навигации, без опыта пилотирования межзвездных кораблей? Полагался бы во всём на скудоумный интеллект бортового компьютера ВАЗа?
        Одна беда - топливо подходило к концу. Слишком часто вынужден был Цитрус выводить катер из подпространства, чтобы сориентироваться - прямиком к Луне Венеры проложить курс не получалось. Не хватало опыта.
        - Надо пополнить запас монопольного топлива, - объявил Эдик, когда до Луны Венеры осталось каких-то пятьдесят световых лет. Сбежавшие коски летели на ВАЗе уже три дня и порядком обросли щетиной. От Дылды стало попахивать, чешуйки Змея потускнели, и без того скверный характер испортился вконец.
        - Заправиться не помешает, - обрадовался Дылда. - Там, где мы остановимся, наверняка будет супермаркет? Ну, или хотя бы обычный секс-шоп?
        - Всё о резиновой женщине мечтаешь? - нахмурился Эдвард. - Я за последние три дня хоть немного отдохнул от этой бабы. Точнее, не от нее, а от тебя и твоих скотских воплей. И вот опять!
        - Эдик, я так к ней привык… Она - хорошая.
        - А деньги у, тебя есть? Или опять должен раскошеливаться я?
        - Есть! - обрадованно закивал Дылда. - Я заначил на астероиде двести рублей. Хватит и на женщину, и на голосовой синтезатор, и еще купить что-нибудь покушать!
        - А обслуживать ваши нужды, заботиться о топливе должен, как всегда, я? - возмутился Эдик.
        - Да, Рука, - на удивление быстро на этот раз согласился Змей. - Ведь ты бугор! И долж-ш-шен помогать простым ворам. У тебя общ-щак…
        - Общак?! Не помню я, чтобы вы что-то скидывали в общак. Так что это не общак, а просто золото, которое мы, может быть, поделим. А может, и нет.
        - Дорогое это монопольное топливо? - ушел от скользкой темы Змей. - И поч-щему оно монопольное? Только одна компания его производит? Какая? «С-сибнефть», или «Раш-шен Петролеум»? А может быть, «Нефтеюганс-ск-газ»?
        - Ха! Отсталые рептилии всё еще летают на простом антивеществе. А продвинутые катера ВАЗ - гордость отечественной промышленности, пусть и с тупыми компьютерами и паршивой навигационной системой - но на магнитных монополях! Сколько стоит такое топливо? Ты удавишься, когда узнаешь! Килограмм золота за одну десятую грамма!
        Змей не удавился, но ощутимо позеленел. Зато Дылда среагировал неадекватно. Он дико заорал:
        - Останавливай катер, Рука!
        Эдвард едва не ударил по тормозам, но вовремя сообразил, что буквально выполнять команды своего дефективного друга не всегда разумно, и спросил, убирая ногу с педали газа:
        - В чем дело?
        - Нельзя сжигать столько золота в баках! Подадим сигнал «SOS», пусть нас кто-нибудь подберет! А топливо мы продадим. И у нас будет еще больше золота, чем до того, как нас ограбил твой школьный друг!
        Змей закашлялся, потом захохотал.
        - Что я такого смешного сказал? - обиделся Дылда. - Может, ты в табло хочешь?
        - Я не смеюсь. Радуюсь твоей удачной идее.
        - А, это правильно. Радуйся! - Дылда буквально лучился гордостью. Такую выгодную сделку он придумал первый раз в жизни. Еще раньше у него была идея, как стать миллионером. Он даже всё рассчитал. Нужно просто работать помощником наладчика двигателей на заводе без выходных одну тысячу сто двадцать два года и ничего не есть. И в конце этого срока у тебя появится первый миллион.
        - Дело в том, что топливо на исходе, - вздохнул Цитрус, которому даже жалко стало незадачливого Дылду. При одной только мысли, что обычный водород продается по цене килограмм золота за литр, - а именно так виделась Дылде проблема с монополями - у него самого волосы на голове шевелились.
        - Будем в убытке? - забеспокоился великан. - Ну, хотя бы по тонне золота на брата добудем?
        - Полный бак топлива этого катера - пятьсот миллиграммов монополей, - объяснил Эдвард. - И его хватит, чтобы пролететь Галактику из конца в конец. Нам бы хватило десятой доли грамма. Нет, даже двух сотых хватило бы.
        Дылда недоверчиво уставился на Цитруса.
        - Но топливный бак просто огромный! - Действительно, выглядел бак солидно - матово-черный куб с гранями около метра.
        - Это ловушка для магнитных монополей, - ответил Эдик. - Чудо техники. Когда я был курсантом, никак не удавалось сделать такой бак диаметром меньше десяти метров. И ставили монопольные двигатели только на самые крупные корабли.
        Змей почесал морду, отчего несколько чешуек отделились и, влекомые к полу искусственной силой тяжести, закружились в воздухе.
        - Денег то у нас вс-сё равно нет… Отс-сутс-ствуют.
        - Ну, я сберег кусочек золота, который ты отпилил, - Эдвард вынул из кармана неровный брусок. - Мой друг Мучо не стал меня обыскивать. Хорошо иметь друзей!
        - Когда эти друзья не имеют тебя!
        - Да, всякое случается…
        Змей высунул раздвоенный язык, обмахнул им сухие губы, сглотнул.
        - Хорош-шо, что я имею долю в двадцать проц-с-сентов, - заявил он. - Двес-сти граммов золота - лучш-ше, чем ничего. У меня другое предложение. Не будем заправлятьс-ся, а отключим генератор с-силы тяжести. Он потребляет больше энергии, чем марш-шевый двигатель. Так нам хватит топлива для того, ш-штобы добратьс-ся до Луны Венеры.
        Цитрус разозлился на себя за то, что сам не додумался до такого простого шага.
        - Болтаться в невесомости, как какие-то дикари? Никогда! - заявил он. - Япривык путешествовать с комфортом! Если в рейсовом звездолете - то в спальном отсеке, а не в общаке, где обязательно подцепишь какую-нибудь гнусь, если в межпланетном катере - то только первым классом! Слышали, что говорил Мучо? Он сильно удивлялся, что с нами нет девочек, а на столе отсутствует икра. А ты говоришь - отключить генераторы!
        - Как хочеш-шь.
        - С другой стороны, мы сейчас в исключительных обстоятельствах. Поболтаемся день в невесомости. Даже какое-то разнообразие, - мгновенно пошел на попятный Эдик, выключая генераторы силы тяжести. Да, пожалуй, теперь до Луны Венеры топлива хватит с избытком.
        Двигатель ВАЗа хрюкнул, и корабль понесся вперед. Перегрузки ощущались сильнее, но терпеть было можно - Цитрус старался сильно не газовать.
        Спустя сутки в иллюминаторах катера появилась Венера - звезда с сильно закрученным ярким хвостом.
        - Какая забавная! - радостно воскликнул Дылда. - Первый раз вижу хвостатую звезду! Да еще так близко!
        - Не бывал з-с-сдесь прежде, - заявил Змей. - Дейс-ствительно, хвос-статая звезда - редкий феномен.
        - Ну заладили, - буркнул Цитрус, который после нескольких дней управления катером устал и был не в настроении. - Подумаешь, хвостатая звезда. Уродилась она такой! Есть и некоторые люди с хвостами. Аномалия. А ящерицы так вообще хвостатые поголовно.
        Змей удивленно взглянул на пилота.
        - Тебе, Рука, курс ас-строфизики в летной школе не читали? С-странно довольно-таки - о магнитных монополях ты знаешь, а о черных дырах - нет.
        - Знаю я о черных дырах, - насупился Эдик. - А астрофизику не изучал, да. Она на третьем курсе была, а меня со второго выперли. Так ты хочешь сказать, что эта звезда - черная дыра?
        - Я хочу с-сказать, что рядом с ней - черная дыра, которая «выс-сас-сывает» газ из звезды. Но это видимый обычным глазом феномен. А вообщ-ще, в этой системе столько всего творитс-ся… Выс-сокоэнергетичные частицы и тяжелые элементы прямо из вакуума возникают. Время замедляется и ус-скоряется. Флуктуации всякие пространственные происходят. Поэтому на Луне Венеры и пос-строили научно-ис-следовательскую станцию. Но дыра здесь с-страшная.
        - Черная? - спросил Дылда.
        - Нет, я не в том смысле… Мес-сто здесь глухое. Кроме ученых, почти никого и нет. Ни тебе казино, ни боулинга…
        - А секс-шопы есть?
        - С-секс-с-ш-шопы, наверное, ес-сть. Что ж, ученые, не люди? Больш-шинство холос-стые, к тому же.
        - Сам ты не ученый? - осведомился Цитрус. - Что-то много о здешних порядках знаешь.
        - Мне один кос-ск-ботаник о Луне Венеры рас-сказывал. Он прежде тут работал, пока ж-шену свою не грохнул. А потом, понятное дело, его на астероид при Бетельгейзе отправили. Там он и обретался, пока не выш-шел - срок был небольш-шой, много смягчающ-щих обс-стоятельств обнаружилось.
        - За что же он ее грохнул? - заинтересовался Цитрус. - И какие были смягчающие обстоятельства?
        - Выс-ступала много, - ответил Змей. - Изменяла ему с этнографом. Да и вообщ-щ-ще, вела себя так будто она королева Вселенной.
        - Такую бы и я убил, - задумчиво проговорил Эдик, - хорошо, всё же, что я не женат.
        Компьютер ВАЗа засек радиосигнал причального маяка космопорта Луны Венеры и в который раз предложил услуги автопилота для посадки катера.
        - Хрен с тобой, бери управление, - смилостивился Эдик. - Каждый хочет порулить, я понимаю, конечно. А ты на этом корыте самый умный. После меня. Хотя некоторые и развели бодягу насчет черных дыр. Что это за дыры такие, которых никто никогда не видел?
        Змей скрипнул зубами, но смолчал. Порой Эдик вел себя вполне цивилизованно, но иногда проявлял себя упрямым, амбициозным, невежественным - словом, невыносимым типом.
        Луна Венеры оказалась огромным скалистым шаром, вращающимся вокруг хвостатой звезды на огромном расстоянии. Здесь царили вечные сумерки и стоял страшный холод. Приветливо светились лишь огни научной станции под прозрачными куполами и посадочные дорожки космопорта.
        - Надо бы придумать версию, для чего мы сюда притащились, - сказал Эдик. - Не заявим же мы вот так прямо, что явились к доктору Кондратьеву, мусону.
        - Скажем, что мы - научная экспедиция! - предложил Дылда. Удачные мысли посещали великана одна за другой. Не иначе, эмоциональная встряска благотворно повлияла на его интеллект.
        - Ага, ты будешь профессором, - фыркнул Эдик. - Ты же даже таблицу умножения не знаешь. Синус от косинуса не отличишь!
        - А ты отличишь?
        - Ну, так и я об этом! Один не знает, что такое монопольное топливо, другой только и думает, как до секс-шопа добраться…
        - Третий про ч-щерные дыры ничего не слышит! - мстительно добавил Змей.
        - Представимся лучше туристами, - проигнорировал наглый выпад рептилии Цитрус. - Эти кретины носятся по Галактике без дела, глазеют на всё. И повсюду оставляют идиотские надписи: «Здесь был Вася Курицын. Тут был Стасик Лисицын». А я, будь моя воля, сидел бы на одном месте и не дергался - да кредиторы с насиженного места постоянно сгоняли… Собаки злые. Словом, решено, скажем, что мы - туристы, всю жизнь мечтали побывать на Луне Венеры. А там найдем доктора Кондратьева и поделимся с ним нашими соображениями насчет судьбы Мучо Чавоса и нашего золотишка.
        - Ты ш-што?! - Змей даже подпрыгнул на стуле. - Ты с-собираеш-шьс-ся ему про золото с-сказать?!
        - Конечно, нет. Это я выразился фигурально. Незачем Кондратьеву про золото знать.
        - Золото наш-ше, - прошипел рептилия, - и мы его вернем. Обяз-с-сательно вернем.
        - Постараемся, во всяком случае, - ответил Эдик. - Сделаем всё, что в наших силах. Надо будет обдумать, как избежать дележки с боевым отрядом. Не хочется, знаешь ли, брать их в долю. Мы за это золото жизнью рисковали. Седого кинули. А они придут на всё готовое…
        Корабль вдруг весь затрясся.
        - Эт-то чт-то та…такое? - поинтересовался Дылда, подпрыгивая в кресле.
        - Надеюс-сь, это с-старое корыто не подведет, - вставил Змей, вжав голову в плечи.
        - Автопилот, что ли, неисправен, - Эдик пожал плечами в недоумении и изо всех сил грохнул кулаком по приборной панели. Корабль вздрогнул всем корпусом, как будто собирался развалиться, но ничего не произошло, ВАЗ выровнялся и пошел к месту следования гладко, по четко выверенной траектории.
        - Ну, точно, автопилот барахлит, - сообщил с улыбкой Цитрус, - что меня в ВАЗах радует, так это то, что любую неисправность можно запросто устранить, главное, кулаки иметь крепкие, и знать точно, куда именно стукнуть. Между прочим, у всякого настоящего пилота ВАЗа под приборной панелью лежит гаечный ключ для прокачки тормозной системы. Иногда этим ключом приходится долбать по отдельным модулям и схемам, чтобы всё работало исправно. - Цитрус сунул руку под панель, покопался там и извлек огромный ключ с шарнирной головкой величиной с Дыддин кулак. - О, вещь! - возвестил Эдик. - По идее, тормозная система должна сама включаться, если корабль идет на автопилоте, - пояснил он, - но… это ВАЗ, поэтому при подлете мне придется стоять вон там, - Эдик показал на металлическую стойку с большой крышкой в углу рубки, - там помещаются передние суппорта, которые иногда заедают. И тогда - пиши пропало. Впилимся в красивое здание космопорта, и от нас мокрого места не останется. Да и фасад здания несколько пострадает.
        - Не нравитс-ся мне это, - поделился Змей. - С-скажи, Рука, а кто ВАЗом владеет? Должно быть, какой-то пс-с-сих.
        - ВАЗом никто не владеет, - сообщил Эдик. - Если бы им кто-то владел, разве ж творился бы такой бардак? ВАЗ вот уже несколько веков принадлежит российскому государству. Так что за контролем качества следит специальная служба при Правительстве России.
        - Но почему тогда вс-сё так плохо работает?! - вскричал пораженный Змей.
        - Потому и плохо работает, что госприемка у нас насквозь продажная. Кое-кто, кто деньги на космических кораблях имеет, отстегивает бабло, и завод гонит левую продукцию и детали левые, а потребители потом плюются - качество от такой коррупции страдает. Но всё равно завод процветает.
        - Почему? - удивился еще больше Змей.
        - Так альтернативы ВАЗам нет, - пожал плечами Эдик. - Монополизировали производство легких катеров. Подавили конкурентов. Один только БМВ остался на Дойчлэнде. Да и то, объемы производства у них никакие. Топливо, опять же, на всех заправках только такое, какое подходит русским кораблям. Не будет же маленький катер летать на водороде, или там на антивеществе? Только на монополях.
        - Но это ж-ш-ше неправильно…
        - Это ты кому-нибудь другому расскажи, - рассердился Цитрус, - много вас таких. Правильно - неправильно. Русские сейчас всю Галактику топливом и кораблями снабжают. Где бы еще тунеядцы и бездельники, которым не на что купить нормальный корабль, разжились летающим корытом? А для своего класса катер ВАЗ - отличная вещь! Не нравится - летай на своих змеиных ночных вазах! Которые в три раза больше, в ангар не засунешь, и обходятся в пять раз дороже! Нашим ВАЗам только рангуны и могут конкуренцию составить. Обезьяны тоже молодцы, вообще-то говоря. Но их корабли еще хуже наших. То и дело падают. Если до нужной планеты долетают, конечно. Многие в космосе теряются. У них с системами навигации самая большая проблема. А объемы производства всё растут и растут - кораблей всё больше требуется, и их вечно не хватает из-за поломок и исчезновений. Знатно они всё организовали, что и говорить.
        Послышался протяжный свист и скрежет.
        - Началось, - Эдик вскочил из кресла. Сжимая ключ в механической руке, он направился к стойке, решительно откинул крышку, обнажая нутро ходового механизма. Внутри фыркало и колотило металлом о металл. Цитрус размахнулся и ударил ключом. Раз, другой и третий. Скрежет смолк. Свист некоторое время еще донимал «туристов», направляющихся на Луну Венеры, потом сошел на нет.
        - Вот так, - с удовлетворением заметил Эдик, убирая ключ под приборную панель. - А сломайся что в хваленом БМВ, ничего бы я не сделал, и рухнули бы мы с небес на эту каменистую планетенку, как троица падших ангелов.
        Он заметил, что Змея бьет дрожь, а чешуйки на морде топорщатся.
        - Ты чего это? - удивился он. - Испугался, что ли?! Ну, знаешь, это ты напрасно. Как видишь, ничего страшного не случилось.
        - Вы, рус-с-ские, все психи, - выдавил рептилия. - Опас-сные пс-сихи. Поэтому и завоевали всю Галактику.
        - Завоевали?! - хмыкнул Цитрус. - Это ты врешь, чешуйчатоголовый, никакой войны не было. Так, пара локальных конфликтов. Мы просто пришли и заняли доминирующее положение в нарождающемся межгалактическом сообществе, потому что мы самые умные и продвинутые существа среди всех галактических рас.
        Корабль ухнул вниз камнем, и Змей громко зашипел:
        - Ш-с-с-с-с!
        - Спокойнее, - проговорил Эдик, хотя у него желудок подкатил к горлу. - Это просто предпосадочное включение двигателей. Конструкторы ВАЗа решили, что посадка должна быть стремительной. Некоторым, - ему пришлось зажать рот рукой, чтобы не стошнило, - некоторым, - повторил он, - даже нравится.
        - Все они извращенцы, - поведал Дылда и опорожнил желудок прямо на пульт управления.
        - Ну и кто ты после этого?! - закричал Эдик. - Свинья толстая! Такой корабль испортил. Наш, русский корабль. ВАЗ! И не стыдно тебе?
        Катер опустился на скалистую почву. Лязг металла был слышен так отчетливо, что Змей вскрикнул. Ему показалось, что днище сейчас прорвется и их вместе с креслами перемелет в мелкий винегрет.
        - Звукоизолируют по старинке, - поделился Цитрус, - стекловатой. Разве ж она может погасить все внешние шумы. Эх, мастера, мастера…
        Корабль аккуратно вошел в ангар.
        - Тишина какая-то подозрительная, - сказал Эдик и включил внешние микрофоны. Только после этого стал различим гул сервомеханизмов. Задвигались створки автоматических дверей. Спустя несколько секунд послышалось шипение закачиваемого в ангар воздуха.
        - Хорош-шо тут к приезжим относ-сятся, - прокомментировал Змей. - Даже не знают, кто мы, а такая забота…
        - Сможем ли мы заплатить за эту заботу? - нахмурился Цитрус. - Будем надеяться, в таком захолустье услуги космопорта стоят недорого. В крайнем случае, отдадим за долги корабль.
        - Этот великолепный ВАЗ? - изумился Дылда.
        - Да, это чудо техники, - подтвердил Эдик. - Всё равно он засвечен, к пиратам на нем не подберешься. К тому же, ты изгадил всю приборную панель.
        Цитрус в раздражении попробовал подняться из кресла, но тут же упал обратно. Сила тяжести на Луне Венеры несколько превосходила стандартную. Коскам, которые несколько месяцев провели при тяготении меньше стандартного на тридцать процентов, путешествовали при половинной силе тяготения, а потом и вовсе - в невесомости, она показалась чудовищной.
        - Нас тут сплющит, - заскулил Дылда. - Я не могу встать!
        - Это оттого, что ты сильно разожрался, - объяснил Змей, поднимаясь из кресла почти без труда. - Мыш-шцы у тебя с-сильные, но жир вес-сит очень много.
        - Да я за последний месяц похудел на десять килограммов!
        - Интересно, если они так хорошо относятся к туристам, может, у них имеются специальные тачки, - размышляя вслух, размечтался Эдик, - чтобы сгружать пассажиров из прибывающих кораблей? И везти их прямиком в госпиталь, к доктору Кондратьеву?
        На приборной панели замигал огонек запроса внешней радиосвязи. Цитрус брезгливо, стараясь не вляпаться в остатки непереваренного Дылдой обеда, нажал сенсор. Мужественный голос объявил:
        - Вы совершили посадку на Луне Венеры. Приветствуем вас! Укажите, пожалуйста, цель визита!
        - Туристы мы, - прохрипел Эдик, силясь подняться во второй раз. Теперь ему это удалось, он даже на ногах удержался, но стоял с большим трудом, придерживаясь за спинку кресла. Коленки дрожали, мышцы пребывали в напряжении.
        - Рады приветствовать вас на Луне Венеры! - на этот раз голосок был девичьим, притом весьма соблазнительным. - Вы хотите получить экскурсовода или будете исследовать базу Луны Венеры самостоятельно?
        - Соглядатаи нам ни к чему, - буркнул Цитрус в сторону. - Мы будем путешествовать самостоятельно, но для начала нам надо в госпиталь. Нашему другу, рептилии, срочно понадобилась помощь.
        Щетинки на морде Змея встопорщились. Он замахал руками:
        - Ты же обещал, что Кондратьев не будет меня лечить!
        Эдик поспешно нажал на кнопку отключения радиосвязи.
        - Он и не будет… К тому же не забывай, это раньше ты был коском, а теперь - турист. Выше голову, хвост морковкой! Нам бы только до госпиталя добраться…
        Цитрус вновь активировал передатчик:
        - Простите, временные неполадки.
        - Нет проблем. Желаете заказать такси? - поинтересовалась невидимая девушка.
        - Да, конечно! - согласился Эдвард. - До госпиталя далеко?
        - Сто девяносто пять километров триста метров.
        - Ну вот… Конечно, нам нужно такси. Сто девяносто пять километров мы, может быть, и одолели бы, но триста метров… Вот где загвоздка!
        Автоматизированный диспетчер шутку Эдварда явно не оценил.
        - Такси прибудет через десять минут. Можете смело выходить в шлюзовой отсек. Воздух в нем пригоден для дыхания, температура приемлема для живых организмов.
        Кряхтя и пошатываясь, Цитрус и Змей потащились к открытому люку. Дылда едва ли не на четвереньках полз следом.
        - И долго мы будем муч-щ-щиться, Рука? - поинтересовался Змей.
        - Ты о чем? Размышляешь, как скоро удастся нам вернуть наше золото?
        - Нет. Когда мы привыкнем к такой с-силе тяжести?
        - Почему ты меня об этом спрашиваешь? Я-то почем знаю?
        - Ну, как ж-ше, ты ведь был пилотом. Много летал, побывал в с-самых разных уголках Галактики…
        - Но я никогда не застревал надолго в таких дерьмовых местах, как колония на Бетельгейзе, - фыркнул Цитрус. - Надеюсь, в госпитале нам сделают укол какими-нибудь гормонами или аминокислотами. И мы сразу станем сильнее. И не будем чувствовать себя так паршиво.
        Освещенный яркими прожекторами ангар особого впечатления на «туристов» не произвел. Так выглядят почти все ангары на планетах цивилизованного космоса. Все их производят конвейерным способом в филиалах «Ижевского металлолитейного завода» по всей Галактике. Температура в ангаре поддерживалась на уровне восемнадцати градусов. Но Эдику всё же было зябко и очень не по себе оттого, что совсем рядом, на расстоянии меньше светового года, скрывается черная дыра - один из самых загадочных объектов Вселенной.
        Свежий, обогащенный кислородом воздух ангара проникал в легкие, радовал организм после затхлой атмосферы, царящей в корабле пиратов, - генераторы ВАЗа выдавали ровно такой воздушный состав, чтобы никто из астронавтов не грохнулся в обморок.
        - Чем будем платить таксеру? - поинтересовался Дылда, присаживаясь на стылый бетон рядом с кораблем. Его сильно беспокоила сохранность собственных двухсот рублей.
        - Заедем в ломбард, продадим золото, - ответил Цитрус. - У меня каких-то жалких пятьдесят рублей в кармане. А я не хочу предстать перед Кондратьевым нищим попрошайкой.
        - Как думаеш-шь, сколько дадут за килограмм золота? - спросил Змей.
        - Тысячи три, наверное, дадут… Только есть ли в этом слитке килограмм? Ты как и не для себя отпиливал…
        Не успели они окончательно обговорить финансовые вопросы, как створки боковых ворот ангара плавно отъехали, и на площадку перед кораблем влетел ярко-желтый открытый катер, за штурвалом которого сидел лохмоухий таргариец.
        - Туристы, значит? - поинтересовался он с такой радостью в голосе, что Эдик невольно начал подозревать какой-то подвох.
        - Ну, - мрачно проговорил он, вглядываясь в счастливую физиономию местного жителя.
        - Посмотреть мир, значит, захотели? - продолжал расспросы таргариец.
        - Типа того, - хмуро ответил Эдик. - А что у тебя, парень, машина открытая? Тут ведь прохладно, насколько я знаю. И воздуха почти нет.
        - Так мы по туннелям полетим, - охотно объяснил таксист. - По теплым туннелям! Вам ведь в госпиталь? Домчу с ветерком! И по дороге экскурсию проведу! Всего за один рубль сверх счетчика.
        Эдик плюхнулся на переднее сиденье, подождал, пока в катер влезут Дылда и Змей.
        - Я тебе три рубля сверх счетчика дам. Только завези нас в ломбард. Или к надежному барыге, у которого можно золото сбыть. Знаешь такого?
        Таргариец улыбнулся, показав сорок четыре мелких острых зуба.
        - Я сам у вас золото возьму. По три рубля за грамм.
        - Деловой, - хмыкнул Эдвард, доставая из кармана слиток. - Такой кусочек потянешь?
        Лохмоухий сник. Он, очевидно, предполагал, что туристы хотят толкнуть какое-нибудь заваляшее колечко или цепочку. Ну, может быть, небольшой мешочек золотого песка.
        - Так знаешь барыг?
        - Знаю. Вилли Тополап, профессор этнографии, возьмет у вас золото. Бюджет позволяет. Можете просить даже три с половиной рубля за грамм.
        - Бюдж-шет? - удивился Змей. - Он ч-што же, золотиш-шко для государства скупает?
        - Для нужд колонии. Исторический музей создает. Ему как раз два килограмма золота для шлема Ахилла не хватает.
        - С-стало быть, бабки казенные? Это с-славно…
        - Если дело выгорит, с меня пятерка, - пообещал Цитрус. - Гони к этому Лэптопу. И не забывай рассказывать, что здесь к чему. Мы же туристы. Специально поглазеть приехали.
        Таргариец нажал на педаль акселератора, катер сорвался с места и понесся по узким коридорам с такой скоростью, что у всех закружилась голова.
        - Больше не блевать! - скомандовал Эдик, подавляя рвотные позывы.
        - Мне уже нечем, - ответил зеленый от накатившей на него дурноты великан. Должно быть, ему совсем поплохело, потому что оттенок его кожи почти сравнялся с цветом чешуек рептилии.
        - В баре есть соки и минеральная вода, - подсказал услужливый таргариец.
        - Мы пока воздержимся. Лучше с собой возьмем, - отозвался Цитрус. - Слушай, а что, если лоб в лоб на нас понесется такой же сумасшедший, как ты?
        - У нас дороги с односторонним движением, - гордо ответил таксист. - И сложная система контроллеров. Если в туннеле уже движется катер, мой туда просто не пустят.
        - Тогда врежемс-ся в с-стенку, - подал голос Змей. - В закрытые ворота…
        - Не волнуйтесь, я хорошо вожу такси, хоть и не профессиональный таксист.
        - Непрофессиональный? А кто же ты тогда?
        - Студент-астрофизик. Подрабатываю извозом. На таких условиях меня и взяли. А научная база здесь колоссальная. И вообще, тут интересно. Думаю, вам понравится. Люди тут хорошие. Интеллигенция. Крупные ученые. С ними очень приятно общаться.
        - Ясно, - проворчал Эдик. - С нами тоже профессор летит. Вот этот, толстый, - он кивнул на Дылду.
        - В какой же области знаний вы специализируетесь? - поинтересовался таргариец, глядя на великана в зеркало заднего вида.
        - Он анатом, - ответил Цитрус. - Специализируется по женской физиологии. Настоящий специалист, я бы сказал. Второго такого не сыщешь во всей Галактике.
        Студент покосился на Дылду с удивлением, но ничего не сказал.
        Такси вылетело из туннеля в огромный зал под куполом и пошло над ярко-оранжевой линией, проведенной по полу.
        - Зал главного реактора, - объяснил таргариец. - Отсюда получает энергию вся колония.
        В прозрачном стекле купола была видна хвостатая звезда - Венера.
        - А реактор не взорвется? - спросил Дылда. - Как тот, что в Мюнхене бабахнул?! Полетели отсюда скорее!
        - Если этот реактор взорвется, половину планеты разнесет, - таргариец залился радостным смехом, словно эта перспектива его чрезвычайно обрадовала. - Так что хоть на кожухе спи, хоть в самое глубокое убежище забирайся - результат один. Да и без энергии колония просуществует не больше суток. Если не замерзнем, то пучки жесткого излучения от системы звезда-черная дыра разрушат всю аппаратуру.
        - Хм, - удивился Цитрус. - Тут так серьезно с излучением? А как же мы на своем катере пролетели, не попали под такой вот блуждающий пучок?
        - Повезло, - таргариец снова улыбнулся во все сорок четыре зуба.
        Такси юркнуло в очередной туннель, пролетело по нему каких-то сто метров и оказалось над большим голубым озером.
        - Запасы воды для колонии и водорода для реактора, - объяснил таксист. - Но здесь купаются. Это не запрещено. Так что у нас можно отлично отдохнуть. Позагорать.
        - Я и в тропическом поясе Баранбау не купался, а загорать под черной дырой - это извращение какое-то, - поморщился Эдик. - Еще высосет что-нибудь полезное из организма.
        - А я думал вы туристы-экстремалы. Любители острых ощущений. Иначе разве вы прилетели бы на Луну Венеры? Загорали бы где-нибудь на спокойной планетке, вроде Австралиона.
        - Там тоже не вс-сё так здорово. Я там был однажды, - поделился Змей. - Там акулы. Так и жрут фраеров. Только при мне парочку с-схарчили за милую душу.
        - Да, мы экстремалы, - согласился Цитрус с таксистом. - Непременно искупаемся в этом озере и позагораем под черной дырой. Только вот госпиталь посетим. Кстати, студент, ты знаешь доктора Кондратьева?
        - Не-а, - ответил таргариец, - а кто это?
        - Один лекариш-шка деш-шевый, - вмешался Змей, - он клизмы пациентам с-ставит и кровопусканием лечит.
        - Ну да?! - студент выпучил глаза. - И он у нас в госпитале работает?
        - Не обращай внимания. Это шутка, ха-ха-ха, - Эдик смерил рептилию многозначительным взглядом, - чувство юмора у ящериц, ха-ха-ха, очень своеобразное.
        - А секс-шопы тут у вас есть? - поинтересовался Дылда с заднего сиденья, чем поставил студента в еще больший тупик.
        - Секс-шопы? - переспросил он.
        - Профессор Жбанюк, - вскричал Цитрус, - полагаю, секс-шопы здесь есть, но они совсем не то же самое, что на вашей родной планете!.. - Незаметно погрозил Дылде кулаком и обернулся к студенту: - У профессора Жбанюка на планете чем только не торгуют в секс-шопах. И едой, и сувенирами, и всякими полезными для дома товарами - утюгами там, паяльниками. В общем, всем на свете… У них там секс-шопы вместо крупных супермаркетов. Интерес к проблемам секса, знаете ли…
        - Ну да? - не поверил таргариец. - Где же это такое?
        - Где-где… Да везде в западном секторе! Ты давно здесь торчишь, между прочим?
        - Уже года три.
        - То-то и оно. Никуда не вылетал, наверное?
        - Пока еще не накопил на проезд. Билеты на рейсовые корабли очень дорогие. Да и зачем куда-то уезжать? Тут неплохо.
        - Ну вот, а пока ты тут торчишь, в Галактике повсеместно открылись супермаркеты «Секс-шоп для всей семьи». Там и детям подгузники можно купить, и продукты на неделю, и муж с женой могут себе всё, что угодно прикупить, чтобы жизнь не казалась скучной и однообразной. А детям там, между прочим, очень даже нравится, для них там игрушки разные продаются. Не те, конечно, игрушечки, что для взрослых. Попроще…
        - Как, с детьми ходят в секс-шоп? - не поверил студент.
        - А что тут такого?! - накинулся на него Цитрус. - Ты, может быть, придерживаешься пуританских взглядов, живешь по старинке, в то время, как вся прогрессивная Галактика давно уже чувствует себя раскрепощенно в смысле отношений между полами.
        - Да нет, - смутился таргариец, - я, в общем, нормальный…
        - Что-то незаметно! - выкрикнул Эдик. - Ишь ты. «Секс-шопы для всей семьи» ему чем-то не угодили. Скажи, пожалуйста. У тебя, вообще, девушка есть?
        - Была. Мы с ней переписываемся до сих пор.
        - Не верится что-то, что была. Зато сразу видно, что сейчас нет. А если и переписываетесь, то раз в полгода. Ладно, сегодня тебе повезло. Перед тобой врач-сексолог, известный на всю Галактику. Эдвард Цитронелли. Слыхал про такого?
        - Нет. Но…
        - Попрошу без «но». С сексом так всегда. Никто до последнего не желает признавать свою проблему проблемой. А потом наступает кризис. И такой вот с виду безобидный юноша, как ты, да-да, студент престижного вуза, аспирант, практикант с какой-нибудь луны, кидается на другую практикантку, или даже на практиканта, а то и обоих вместе, и принуждает их к половому акту в извращенной, между прочим, форме.
        Катер заложил крутой вираж. Руки молодого таргарийца заметно дрожали, поэтому удержать штурвал в нормальном положении ему было непросто.
        - А что это мы занервничали, что это мы затрепыхались? Есть, есть, должно быть, что скрывать? Как вы думаете, профессор Жбанюк, перед нами клинический случай, или этого юношу можно вылечить, не укладывая в стационар?
        - Неизлечим! - буркнул насупленный Дылда. Сложное слово было ему хорошо знакомо - так часто говорили о нем самом психиатры.
        - Я не был бы столь категоричен на вашем месте, коллега. Скажите, юноша, вы уже делали это с представителями иных галактических рас?..
        - Я бы никогда!.. - вскричал несчастный студент. - Я…
        - Что именно ты бы никогда? - перебил его Цитрус. - Ты бы никогда не стал заниматься сексом, не так ли? Так вот в чем корень всех твоих проблем. Секс, по-твоему, это грязное отвратительное занятие для животных, недостойное такого высоконравственного и возвышенного существа, как ты? Так, что ли?
        - Я такого не говорил!
        - А что именно ты говорил?
        Катер рухнул вниз, завис на мгновение над посадочной площадкой и плавно опустился на ровный каменистый грунт.
        - Госпиталь! - выкрикнул таргариец. - Давайте бабки и уходите!
        - А как же обещанная экскурсия? - удивился Цитрус. - Где барыга - золотых дел мастер, созидающий шлем для Ахилла?
        - Не будет вам никакой экскурсии, - зло проговорил студент, - наслаждайтесь друг другом.
        - Что ты имеешь в виду? - Цитрус уставился на него сердито.
        - Вы же врач-сексопатолог, вот и разбирайтесь со своими извращенными ассоциациями.
        - Эдик, - предложил с заднего сиденья профессор-анатом Жбанюк. - Может, я ему дам по кумполу?!
        - Правда, Рука, - прошипел Змей, - может, рас-спис-сарим с-студента, чтобы знал, как с-со с-светилами науки разговаривать.
        - Как это - расписарим? - опешил таксист.
        - Уроды! - взбеленился Цитрус. - Ну, как с такими дебилами можно соблюдать маскировку?! Я же сказал, мы - туристы. Простые туристы, члены научного сообщества. Разве интеллигентные люди так говорят?! Рас-спис-сарим, - передразнил он рептилию. - Мозги нужно задействовать иногда. И что теперь прикажете с ним делать?!
        - Так вы не туристы? - таргариец вжал голову в плечи.
        - Гляди, догадался! - Дылда хохотнул.
        - Да, мы не туристы, мой юный друг, - скорбно произнес Цитрус. - Я тебе скажу по большому секрету, кто мы такие, если ты пообещаешь никому не говорить.
        - Конечно, я никому не скажу, - с жаром заверил студент.
        - Конечно, не с-скажеш-шь, потому что мы тебя в рас-сход пус-стим…
        - Нет, - твердо сказал Эдик, - никого мы в расход пускать не будем. Мы сейчас расскажем этому милому юноше правду, и он сам поймет, что надо держать язык за зубами. Значит, так, дружок, мы правительственные агенты из антитеррористического спецподразделения. Выполняем здесь ответственное задание. Точнее, выслеживаем одного особо опасного преступника. Сексуального маньяка. Поэтому и специализация у нас такая… Особого профиля! Агент-физиолог. Агент-сексопатолог, - он ткнул себя в грудь. - И… - Эдик задумчиво посмотрел на Змея. - Специалист по сексуальным извращениям. Никто не должен знать, что мы здесь находимся, иначе будет беда. Если кто-то что-то прознает, сенат Межгалактического сообщества, скорее всего, даст нам задание убрать того, кто слишком много болтал. Ты осознаешь теперь всю ответственность и насколько важно, чтобы ты держал язык за зубами?
        Таргариец закивал с таким энтузиазмом, что Цитрус удивился, как это у него голова не оторвется. Он положил руку на плечо таксиста:
        - Галактика тебя не забудет, сынок… Хоть ты и не помог нам сбыть золото, сволочь лохмоухая!
        - Профессор Вилли Тополап работает вон в том домике! - студент ткнул пальцем в одноэтажное здание напротив стеклянной громады госпиталя. - Но он никогда не приходит на работу так рано!
        - Как рано? - удивился Цитрус. - Ты намекаешь, что сейчас не время для визитов?
        - Конечно! Сейчас только четыре часа утра по местному времени. Все, кроме рабочих бригад, спят…
        - То-то я смотрю, народу на улицах нет, - хмыкнул Эдик. - А темно, я так понимаю, здесь всегда… Ладно, мы зайдем к профессору Лэптопу попозже. В госпитале нас, надеюсь, примут и без денег.
        - Конечно! - заверил таргариец. - У нас медицина совершенно бесплатная!
        Змей взглянул на студента недоверчиво.
        - Теперь, - Эдвард обернулся к своим спутникам, - мы должны идти. Нас ждет работа. Что ты ответишь, если кто-нибудь о нас спросит?
        - О ком «о нас»?
        - Молодец, так и отвечай.
        Эдик ловко перепрыгнул через борт катера. За ним последовали Змей и Дылда.
        - А как же деньги? - пискнул студент.
        - Моя сексологическая консультация, парень, стоит двадцать пять рублей. Доктор Жбанюк меньше чем за десятку рот не откроет. А он, кстати, поставил тебе диагноз! А сколько натикало у тебя на счетчике? Четыре пятьдесят? Ты нам еще тридцать рублей должен остался. Но мы прощаем. Потому что мы щедрые люди.
        «Спецагенты» развернулись и, шагая уверенно, делая отмашку правой рукой, словно привыкшие к строевому шагу служаки закона, направились к подъезду госпиталя. Катер-такси взлетел к самому куполу и унесся прочь за считаные секунды. Студент-таргариец спешил поскорее убраться от странной троицы, которая его едва не «рас-спис-сарила». Что именно означает это странное действие, он не знал, но звучало угрожающе.
        - Надо было с-слегка его припугнуть! - сказал Змей, глядя в ту сторону, куда скрылся катер. - Придуш-шить! Пером поколоть. Чтобы понял, что не ш-шутим!
        - Он и так перепуган донельзя, - ответил Цитрус, - иногда от страха люди совершают опрометчивые поступки. Лучше до этого не доводить. И потом, мне отчего-то стало жалко паренька. Мало того, что он трусливый малый, так у него еще полно сексуальных проблем. Я бы на его месте обратился к специалисту.
        - Ш-што ты гонишь? - возмутился рептилия. - Какие еще с-секс-суальные проблемы? Ты лучше о нас-с подумай. Как нам теперь Кондратьева найти? И как мы предс-ставимс-ся?
        - Будем придерживаться той же легенды, - сообщил Цитрус, - тебе якобы нужна врачебная помощь. А мы тебя сопровождаем.
        - Не нравитс-ся мне эта легенда.
        - Ну, придумай что-нибудь поумнее. Или, может, Дылда придумает. Дылда, у тебя есть какие-нибудь идеи?
        - Идеи?! - удивился великан.
        - Понятно, мог бы не спрашивать. Так что вот, видишь, другого выхода у нас нет.
        - И ты думаешь, они с-сразу вызовут Кондратьева? - поинтересовался Змей.
        - Почему нет? Скажем, что он наш давний знакомый. Даже не так. Скажем, что он твой близкий друг, и что ты доверяешь только ему.
        - Да я его ненавиж-ш-шу! Убил бы его!
        - Это твои личные проблемы. Нас они не касаются. И к нашей великолепной легенде не имеют никакого отношения. Значит, так, притворяйся больным. Уже пора.
        Змей начал приволакивать ногу. Да так старательно, что по ступенькам ко входу в госпиталь ему подняться никак не удавалось. Дылда подхватил рептилию и на руках втащил наверх. Цитрус в это время забарабанил в стеклянные двери, которые должны были автоматически открываться при появлении людей, но по какой-то неведомой причине остались недвижимы.
        - Откройте! Рептилии нужна помощь! Откройте! - заорал Эдик, пиная дверь ногой. - Мы обвиним вас в расовой дискриминации, если вы тотчас же не поможете нашему другу!
        Спустя десять минут, когда Цитрус уже перестал надеяться на успех, в коридоре обозначилось какое-то движение. Пожилая бабулька, подслеповато щурясь, ковыляла к дверям. Она подошла вплотную ко входу в госпиталь, но не спешила открывать, а достала из шкафчика рядом с машиной для чистки обуви механическую швабру и, почувствовав себя во всеоружии, поинтересовалась через стекло:
        - Что, охальники, опять презервативы закончились среди ночи? Или шприцы нужны, наркоманы проклятые?
        - Наш товарищ болен. Рептилия, - стараясь оставаться вежливым, объяснил Эдик. Так и подмывало заорать, что было сил и пнуть дверь, чтобы бабка от ужаса выронила свою поганую швабру. Еще хотелось припасть к стеклу щекой, скосить глаза и скорчить такую рожу, чтобы эту старушенцию кондратий хватил.
        - Сам ты рептилия зеленая! - возмутилась бабка. - До чего уроды распустились!
        - Что? - опешил Эдик.
        - То! Уроды и есть! И ходют среди ночи, и ходют. То им шприцы подавай, то лекарство какое. Идите отсюда…
        - Нам к доктору надо, бабуля! - сквозь зубы выдавил Эдик. - Очень надо. Не видишь, что ли, кореш наш загибается? Доктор Кондратьев здесь работает?
        При упоминании фамилии ставленника мусонов старушка прищурилась совсем недобро.
        - Может, работает. А может, нет. Дрыхнет небось Кондрат ваш. Печенье к чаю мне недавно подарил. Так я два зуба об него сломала. Хорошо хоть стоматолог бесплатно лечит, на этой-то должности…
        «И здесь Кондратьев успел настроить людей против себя! - подумал Эдик. - И как этот человек ухитряется занимать значимое положение в организации мусонов? Не иначе, пакостит исподтишка только тем, кто не может ему ответить, а тем, от кого зависит его карьера, раздает поклоны».
        - Что встали? - крикнула бабуля. - Идите отсюда, сказала. А ну… Нет тут никого…
        - А вы только представьте, бабуля, каково будет доктору Кондратьеву, когда его поднимут среди ночи? - проговорил Цитрус. - Ваша маленькая месть свершится, так сказать. Как вам такая идея?
        - Хм, - задумалась бабка, глаза ее заблестели. - И то дело! Только сами вы кто будете?
        - Мы - секретные агенты, - заговорил Дылда, собираясь произвести на старушку убийственное впечатление.
        Эдик его поспешно перебил:
        - Это дома мы агенты, а здесь - самые обыкновенные туристы!
        - Ах, туристы… Ну, туристам сам мэр велел помогать. Надеется здесь второй Австралион открыть со временем. Чтоб денежки, значит, туристические, в наших карманах оседали. Только как мне понять - настоящие вы туристы или голодранцы какие?
        Цитрус с заговорщицким видом полез в карман, извлек оттуда золотой слиток и продемонстрировал его вахтерше.
        - Мы - люди состоятельные, бабуля!
        Впечатленная блеском золота старушка открыла дверь, и «туристы» мгновенно просочились в коридор.
        - А доктора у вас живут там же, где и работают? - осведомился Цитрус.
        - Ну да… На втором этаже, тут рядом совсем. Два поворота, и дверь налево…
        - Вы бы проводили нас, бабуля! - подмигнул Эдик, похрустывая единственной уцелевшей пятидесятирублевой купюрой в кармане.
        Похоже, вахтерша не только услышала хруст, но и по звуку определила достоинство купюры, потому что рванула вверх по лестнице с нечеловеческой скоростью. Непривычные к большой силе тяжести посетители едва поспевали за ней.
        - Уйдет бабка! - стонал ковыляющий последним Дылда.
        - Нас-стигнем! - шипел Змей.
        К счастью, апартаменты доктора Кондратьева оказались недалеко от главного входа, но не на проходе, а в боковом коридоре - что демонстрировало его повышенный авторитет в госпитале и на планете. На двери - дорогой темно-коричневый пластик «под дерево» - красовалась серебряная табличка: «Доктор медицины, профессор 1-го медицинского университета Австралиона, советник Великой ложи Сириуса Матвей Игнатьевич Кондратьев». Фамилия, имя и отчество доктора были так богато украшены завитушками, что с трудом читались.
        - Туточки! - отрапортовала бабка, преданно глядя в глаза Эдику.
        Тот сунул ей в руку десятикопеечную монету, приобнял за плечи, доверительно прошептал:
        - Спасибо! Мы никогда не забудем вашу доброту. - И добавил про себя: - Выдра старая.
        Дылда попробовал открыть дверь и, поскольку попытка ничего не дала, начал молотить по пластику кулаками.
        - Ироды, - бросила на прощание бабка.
        - И вам всего хорошего, бабуля, - широко улыбнулся Цитрус. - Не последний раз видимся!
        - Тут з-звонок имеется, - объявил Змей, когда Дылда уже выбился из сил, колотя по двери. - Вот, кнопочка.
        Эдвард принялся давить на кнопку, не жалея сил. Неужели Кондратьев спит в четыре часа утра?! Что за безобразие, в самом деле?! Мог бы и догадаться, что к нему прибыли старые друзья!
        Наконец за дверью послышались шаги.
        - Кто там? - спросил хриплый голос. - Зина, ты, что ли? Не дам я денег, и не проси…
        - Открывай, Матвей Игнатьевич! - выкрикнул Эдик. - И вообще, видеокамеру себе заведи. Или «глазок» установи на двери.
        Дверь, скрипнув, распахнулась. Опухший со сна или после обильных возлияний Кондратьев появился на пороге.
        - Ш-шайс-се! - выдохнул Змей. - Не могу сдерж-ш-шаться! Руки так и тянутся эту с-сволочь рас-спис-сарить..
        Доктор испуганно шарахнулся в глубь кабинета, куда следом за ним вломились гости. Дылда предусмотрительно прикрыл за собой дверь и включил свет. Кабинет Кондратьева отличался простотой и изяществом: две широкие кушетки, высокий шкаф, большой стол и два мягких кресла. Всё выдержано в темно-вишневых тонах, пластик на стенах - розовый.
        - Всем спокойно! - заорал Цитрус. - Мы пришли к старому другу с миром! Заглохни, Змей, а то мы тебя самого расписарим!
        Кондратьев близоруко прищурился.
        - Неужели ко мне пожаловал Эдик Цитрус, прозванный в колонии при Бетельгейзе Рукой! Я-то думал, тебя уже шлепнули, парень. Все новостные каналы только и передают новости о бунте. В живых осталось очень мало заключенных. Их сейчас выкуривают из заброшенных штолен, где они организовали последний рубеж обороны.
        - А я жив, как видишь. И друзья мои тоже. Узнаешь?
        - Твоего дебильного приятеля трудно не узнать. А рептилию я не помню. Морда злобная. Его-то вы зачем притащили?
        - Так вышло, - бросил Эдик. - Ты, надеюсь, поможешь нам обжиться на новом месте?
        - Почему ты решил, что я должен вам помогать? - поинтересовался Кондратьев.
        - А разве ты не предлагал мне лететь на Луну Венеры, если удастся выбраться с астероида?
        - Тебе - да. Но не этим двоим.
        - Без них я бы не смог спастись. Да и вообще, мы здесь в качестве туристов. Так что беспокоиться не о чем.
        - Значит, не помниш-шь? - вмешался в разговор Змей.
        - Не-а, - беззаботно ответил Кондратьев.
        - Ты мне ректальные термометры ставил, ш-шайс-се.
        - Эка невидаль, - хмыкнул уверенный в своей безопасности Матвей Игнатьевич. - Кому я их только не ставил? Разве что Эдик избежал этой процедуры. Но он у меня никогда не лечился. Мы с ним просто общались, к обоюдному удовольствию и пользе.
        - По-моему, это даже приятно, - заявил Дылда, решив подольститься к доктору. Горькие пряники и твердое печенье он ему уже простил - несмотря на вспыльчивый нрав, великан быстро отходил.
        - Вот именно! Очень приятная и полезная процедура! Анальная терапия - мое личное изобретение. А как благотворно действует на психику заключенных. На свободу все выходят совсем другими людьми. Но вы ведь пришли ко мне в четыре утра не для того, чтобы я ставил вам ректальные термометры? Наверное, у вас есть ко мне какое-то дело?
        Эдик многозначительно кивнул:
        - Как раз об этом я и хотел поговорить.
        - Тогда присаживайтесь, - предложил Кондратьев. - Вы в кресла, господа, а ты, Дылда, на кушетку. Она замечательная - мягкая, и отлично пружинит. Ничего тебе не напоминает?
        - Не знаю, - буркнул Дылда.
        - Это от недостатка фантазии, мой толстый друг. Кстати, куда ты дел свою даму? Оставил на корабле? Или она досталась злым космодесантникам? - Матвей Игнатьевич хохотнул.
        Дылда от полноты чувств расплакался, и довольный собой Кондратьев повернулся к Эдварду:
        - Слушаю тебя. Прежде всего, расскажи, как вам удалось сбежать? Не иначе, на транспортнике, который потеряли во всеобщей неразберихе?
        - Неужели об этом говорили в новостях? - удивился Цитрус.
        - Нет, конечно. Но у нас - свои каналы. Мы знаем, что транспортник с золотом пропал. Это будет стоить кое-кому карьеры…
        - Кстати, что произошло с Мюллером? Его убили? - поинтересовался Эдик.
        - Увы, нет. Им удалось продержаться до подхода подкрепления, - Кондратьев ударил кулаком в ладонь левой руки. - Жаль, конечно. Но всё равно я ему не завидую - его ждет военно-полевой трибунал. А вам, парни, повезло, что вы смылись. Очень повезло. Проскочили, значит, как вошка по лысине… Итак, что там у вас?
        - Хотим послужить мусонам, - сказал Цитрус.
        - Да? - Кондратьев приподнял бровь.
        - Именно. Хотим быть с мусонами.
        - Видишь ли, Эдик, - Матвей Игнатьевич откинулся на спинку кресла, - нашей организации все без исключения не нужны. Для того чтобы вступить в наши ряды, нужно либо быть незаурядной личностью, как ваш покорный слуга, - он слегка поклонился, - либо оказать неоценимую услугу нашему обществу. Какую пользу можешь принести ты? О твоих спутниках пока говорить не будем.
        - Есть кое-что, - сказал Цитрус. - Я ведь, понимаете ли, тоже личность незаурядная.
        - А нас-с-с в рас-счет не береш-шь, - зашипел разъяренно Змей. - Я тоже хочу быть мус-соном.
        Кондратьев его даже взглядом не удостоил.
        - Кстати, хочу уточнить по поводу открывающихся в организации возможностей. Если ты окажешься в одной из Великих лож, будущее твое обеспечено. Ты получишь такие подъемные, что сможешь развивать собственный бизнес. Например, игорный. Мы заинтересованы, чтобы наши сторонники шли в гору. Организация от этого становится все сильнее.
        - Это хорошо, - кивнул Цитрус.
        - Но главный вопрос, Эдик, - что ты можешь предложить мусонам? Может быть, золото?
        Цитрус помялся, не зная, стоит ли выкладывать основной козырь. Решился.
        - Я знаю, где находится Мучо Чавос.
        - Кто? - переспросил Кондратьев. И Цитрус сразу понял, что попал пальцем в небо. Чавос, скорее всего, мелкая сошка, участник рядовых баталий на самом краю цивилизованного космоса и, уж конечно, малозначительная фигура для такой крупной организации, как мусоны.
        - Мучо Чавос, - пролепетал Цитрус. - За ним охотились наемные убийцы, а он сбежал…
        - Послушай, Эдик, я, конечно, доложу наверх об этом самом, как ты сказал, его зовут…
        - Мучо Чавос.
        - Вот-вот. Про этого самого Чучо. Но ты же понимаешь, что такая информация не принесет тебе ничего. То есть ровным счетом ни-че-го.
        - Его нуж-ш-шно уничтож-ш-шить, - прошипел Змей.
        - Да? Почему? - заинтересовался Кондратьев.
        - Он забрал наше золото, - поделился с доктором Дылда.
        - Ах, вот как!.. Вот это уже интересно, - Матвей Игнатьевич закинул ногу на ногу. - Значит, ты, Эдик, лишился золота, которое вывез на транспортнике?
        - Золото еще не поздно вернуть, - проговорил Цитрус.
        - Как ты это себе представляешь? - Кондратьев смерил собеседника насмешливым взглядом. - По-твоему, руководство организации пошлет корабли гоняться за каким-то похитителем золота, который, возможно, отхватив столь лакомый кусок, уже направляется в самый дальний сектор Галактики, активно заметая следы…
        - Его можно отследить…
        - Никто не будет этим заниматься. У нашей организации достаточно средств, чтобы не думать о таких мелочах.
        - Там много золота.
        - Это неважно! - Кондратьев помолчал, глядя на Цитруса с выражением жалости на холеном лице. - Ты разочаровал меня, Эдвард. Признаться, я был о тебе лучшего мнения.
        - Зачем же вы звали меня на Луну Венеры? - мрачно поинтересовался Цитрус.
        Матвей Игнатьевич вздохнул.
        - Что ж, кое-какое дело, которое позволит тебе оказать услугу нашей организации и затем вступить в ее ряды, у меня действительно есть.
        - И что это за дело? - У Эдика возникли самые дурные предчувствия. Сейчас Кондратьев попросит его прикончить какого-нибудь важного государственного чиновника. И он, разумеется, откажется. Потому что это чистой воды безумие.
        - Ты сделаешь так, что наша организация заработает много денег, - сообщил Матвей Игнатьевич. - Много-много денег. И вполне законным путем.
        - Как именно? - поинтересовался Эдик.
        - Поучаствуешь в Больших Межгалактических Играх.
        - Что? - не поверил своим ушам Цитрус. - В каком смысле?
        - В прямом. Ты будешь спортсменом.
        Эдик начал подозревать, что Кондратьев издевается. Это было, в общем-то, в его характере. Ничего удивительного. Решил посмеяться над беглыми косками. Поизгаляется, а потом выгонит взашей. И записку передал, чтобы получить удовольствие, наблюдая, как перед ним унижаются бесправные беглецы от закона, умоляя поддержать их, включить в могущественную организацию мусонов. Только он просчитался!
        Цитрус медленно поднялся, глядя на Кондратьева налитыми кровью глазами.
        - Дылда, - сказал он, не отводя взгляда от лица доктора, - заломай-ка руки этому любителю тонкого юмора.
        - Ты что это?! - строго осведомился Кондратьев. Никак не мог взять в толк, что эти бесправные преступники могут что-то с ним сотворить.
        - А ты, Змей, - обратился Эдик к рептилии, - тащи сюда ректальный термометр. Сейчас померим доктору температуру. Сдается мне, он здорово перегрелся.
        - Да кем ты себя возомнил?! - вскричал Матвей Игнатьевич. Это было последнее, что он успел сказать. В следующее мгновение Дылда ухватил его за колено, сдернул с кресла и стукнул в живот.
        - Ох-х-х, - Кондратьев согнулся пополам и осел на полу.
        - Я с-сейчас-с, я быс-стро, - засуетился Змей и заметался по кабинету Матвея Игнатьевича в поисках ректального термометра, распахивая шкафы, выдвигая яшики. - Где же эта с-славная ш-штука?!
        - Я говорю абсолютно серьезно! - заорал Кондратьев, осознав, что сейчас к нему применят его излюбленную терапию. - Для участия в Больших Межгалактических Играх нам нужен однорукий инвалид. Научная секция нашей ложи сделала экспериментальный протез. Мы надеемся, что он позволит одержать победу. И тогда эти протезы запустят в производство. И мы получим много-много денег. Это лучший протез из всех, что когда-либо были.
        - Ага! - вскричал торжествующе Змей, вынимая из тумбочки огромный термометр, предназначенный для крупного рогатого скота.
        - Погоди-ка, - одернул его Эдик. - Ну-ка, Дылда, отпусти его.
        Великан отпихнул Кондратьева, и тот растянулся на полу. Поднял на Эдика исполненный возмущения взгляд:
        - Помоги встать. И я, может быть, забуду об этом инциденте.
        Цитрус протянул доктору механическую руку. Тот ухватился за зеленоватые пальцы. Встал, сплюнул на ковер и оглядел всех присутствующих:
        - Вот что мы сделаем. Вы все будете участвовать в Больших Межгалактических Играх. Как вам такая перспектива?
        - С-странное предложение, - ответил Змей. - Что нам в этом радос-сти?
        - Если вы поможете организации, организация поможет вам. Мы друзей не забываем.
        - Ага, не забываете… Вы посылаете к ним человека с пистолетом или бомбой, как к малышу Мучо, - Эдик нахмурился.
        - Не знаю я никакого малыша Мучо. Но подозреваю, что парень слишком много знал и любил потрепать языком… Обычно наши друзья получают за помощь солидное вознаграждение.
        - Да-а, - обрадовался Дылда. - Выходит, что нам заплатят?
        - А как же, ведь вы будете участниками игры. Ну и организация вас не забудет, даст подъемные. Выделит средства на снаряжение. Ну что, по рукам?..
        Змей с сожалением поглядел на термометр, положил его на стол.
        - С-с моей биографией меня никогда не допус-стят.
        - Можешь не волноваться. Твоей биографией я займусь лично. У тебя будет новое имя. И новая жизнь. Идет?
        - Конеш-шно, идет, - обрадовалась рептилия, - я бы много дал, ш-штобы избавитьс-ся от такого пос-служного с-спис-ска, как мой.
        - Мы постараемся всех вас обелить перед Законом. Внесем в официальный соревновательный список.
        - В каком состязании мы будем участвовать? - поинтересовался Эдик. Он всё еще подозревал какой-то подвох.
        - Вы будете играть в «Боях без правил».
        - Так я и знал!
        - Поверь мне, друг мой, - Кондратьев пригладил растрепавшуюся прическу, - с тем протезом, который будет у тебя, победить не составит никакого труда. Ты даже представить не можешь, какие возможности перед тобой откроются. Обычная человеческая рука ничего не стоит по сравнению с этим почти волшебным изобретением. После этого сезона игр живые люди станут заменять свои конечности на механические. Ведь преимущества налицо. Наступит новая эра. Эра киберлюдей. Суперчеловек уже завтра придет в этот мир, чтобы покорить его. И во главе бизнеса по замене живых частей организма искусственными будет стоять организация мусонов. Деньги польются рекой. Теперь тебе понятен наш замысел?!
        - Ну да, - ответил Цитрус.
        он судорожно соображал. План поразил его безумием. Неужели кто-то по доброй воле захочет заменить свою руку на механический аналог? Нужно быть просто маньяком, чтобы решиться на подобное. Другое дело безвыходная ситуация, такая, как у него, когда человек потерял руку и мечтает о высокотехнологической замене.
        - Так что вы ответите? - спросил Кондратьев. - Признаться, я несколько озадачен тем, что вы не спешите согласиться с моим предложением. Эдвард, ты должен радоваться. Это великолепный подарок. Подумай.
        - Хорошо, - решился Цитрус, - я согласен. Дылда, ты как?
        - Я с тобой, - проговорил великан.
        - С-сколько подъемных дадут? - поинтересовался Змей.
        - По пять тысяч вам, и десять - вашему предводителю. Как личности незаурядной.
        - Ладно. Я учас-ствую. Только наличные с-сразу.
        - Сразу - не получится, - покачал головой Кондратьев. - Только в рассрочку. Потому что основные средства пойдут в оплату за протез и за операцию вашему боссу. Без него ваши шансы выиграть в игре призрачны. А на дохлую кобылу мусоны не ставят, если вы понимаете, о чем я.
        - Так что это будет за протез? Не лучше ли клонированную руку? - осторожно спросил Эдик, прикидывая, как получить руку за счет мусонов и свалить куда-нибудь - хоть на ту же Амальгаму-12.
        - Не лучше, - жестко ответил Кондратьев. - Чем ты вообще слушаешь, мой болтливый друг? С нашим протезом ты выиграешь игры, получишь кучу денег, пожертвуешь малую часть этой огромной суммы организации - и свободен, как птица в полете. Можешь хоть третью руку себе пришить. Но, думаю, ты не захочешь расставаться со своим дивным протезом, потому что он лучше настоящей руки.
        - Что ж ты себе такой не заведешь? - нахмурился Эдик. - Оттяпал бы собственную руку и принял участие в играх. Или пришил бы протез куда-нибудь еще. Скажем, на задницу. Представляешь удивление соперника, когда во время боя у тебя из штанов вылезает третья рука и хватает его за горло?
        - Хм, идея неплохая. Насчет третьей руки, - ответил Кондратьев. - Бои-то без правил… Но вой всё равно поднимется. А нам нужна чистая победа. Так что, ты готов к операции?
        Цитрус отвел глаза. Взгляд его остановился на гравюре, украшающей стену: то ли человек, то ли робот, то ли какой-то кибернетический монстр, весь в шипах, с острым рогом на лбу прижимал к груди окровавленного человека. На заднем плане виднелось дерево, на колючки которого были насажены люди. Жутковатое зрелище. Только Кондратьеву могло прийти в голову украсить свой кабинет такими вот произведениями искусства…
        - Операция-то зачем? - вздохнул Цитрус. - Что, эту руку нельзя присоединить просто так? Вместо моего протеза?
        - Нет, конечно! - фыркнул Матвей Игнатьевич. - Твой протез соединяется с рукой в двадцати четырех местах - примитив. А новый будет иметь связь со ста двадцатью четырьмя точками твоего тела - посредством серебряных крючков и силиконовых волокон. Управляемость его повысится даже не в пять раз, как можно было бы предположить по количеству связей, а в двадцать пять, сто двадцать пять раз! Ведь дело в количестве комбинаций команд, в разнообразии вариантов точек приложения мышечных усилий! Впрочем, ты можешь отказаться от предложения и идти на все четыре стороны. В полицию я о вашем визите не сообщу.
        - Да нет, я согласен, - вздохнул Эдик. - Когда операция?
        - Сегодня. Или завтра. Протез готов давно.
        - А кто будет делать операцию?
        - Посмотрим. Мне надо посоветоваться с руководством. Всё будет происходить в строжайшей тайне. Нам светиться нельзя.
        Эдик сидел в тесной каморке с мокрыми стенами и потолком в потеках. В самой середине помещения стояла кушетка с наваленным на нее грязным тряпьем. В углу, возле столика с инструментами, суетился низкорослый таргариец, подозрительно похожий лицом на студента-таксиста. Одна рука у него была кривой - неудачно выращенная клонированная конечность (Цитрусу приходилось видеть такие на астероиде), вторую заменял уродливый стальной протез - явно не образчик передовых технологий. Три пальца на механической кисти двигались со страшным скрипом и вряд ли могли выполнять сложную работу.
        В каморке царил полумрак. Немного света падало из высокого зарешеченного оконца, а лампа выдавала едва ли половину кандел, необходимых для освещения такого помещения.
        - А где Матвей Игнатьевич? - поинтересовался Цитрус.
        - Кто?
        - Доктор Кондратьев.
        - Ах, этот коновал, - таргариец скривился, показав черные сгнившие зубы. - Он присоединится к нам в самом конце операции. Измерит вам температуру своим чудным ректальным термометром. Надеюсь, вы потеряете не слишком много крови и не успеете остыть градусов до тридцати.
        - Что?! - Цитрусу показалось, что он ослышался.
        - Остыть, говорю, не успеете…
        - А кто будет делать операцию? - с дрожью в голосе спросил Эдик. Происходящее всё больше напоминало ночной кошмар.
        - Я, - ответил лохмоухий коротышка.
        - Ты?! - опешил Эдик. - То есть вы?!
        На таргарийце даже белого халата не было. Джинсовая спецовка на голое тело. Грязные, угловатые руки меньше всего напоминали руки виртуоза-хирурга. Да и покашливал он подозрительно. Еще занесет какую-нибудь заразу.
        - Что, я вам не нравлюсь? - насупился таргариец.
        - Не то чтобы не нравитесь… Но где мы будем делать операцию?
        - Не мы, а я. Прямо здесь. Вот на этой кушетке. - Цитрус вздрогнул.
        - Здесь? Сейчас?
        - Да, через пять минут приступим. Как только инструмент докипятится.
        Таргариец бросил взгляд на громадную микроволновую печь последнего поколения, в которой потрескивал в блеске голубых молний металл - острые скальпели и стальные зажимы.
        - А где же анестезиолог? - пробормотал Цитрус.
        - Кто-кто?
        - Человек, который будет давать мне наркоз. И следить, чтобы я не загнулся, пока вы ковыряетесь в моей руке.
        Таргариец хмыкнул.
        - Зачем он нам нужен? Обойдемся без наркоза. Выдержишь. Не настолько уж болезненная операция. Не руки и ноги тупой пилой отпиливать, прямо скажем. К тому же я владею техникой гипноза. Во всяком случае, так говорят. Орут, конечно, всё равно все изрядно. Но это потому, что не все гипнозу поддаются. Как там у вас с гипнозом, между прочим?
        - С гипнозом?! - переспросил Цитрус. - Не знаю…
        - Жаль. Если не поддаетесь, придется терпеть.
        - Неужели нельзя вколоть мне что-нибудь, чтобы я отрубился и ничего не чувствовал? - чуть не плача, проговорил Эдик. Губы его дрожали. Впрочем, у него всё еще оставалась надежда, что таргариец шутит. - А как вас зовут, доктор?
        - Нук Нук, - коротышка вновь обнажил в широкой ухмылке гнилые зубы. - Знаете, с солдатами всегда приятно иметь дело. Мужественные люди. Никаких тебе воплей. Никакой паники. Некоторые даже кричат посреди операции: «Отправьте меня в морг! Не хочу больше жить!» Но я не могу пойти им навстречу, хотя звучит это очень храбро.
        Эдвард судорожно соображал, за кого его принимает Нук Нук. Кондратьев представил его солдатом? Или он сам, по какой-то причине возомнил, что пациент солдат, один из членов боевого отряда?! Кто его знает. Судя по внешнему виду, этот Нук Нук не в себе.
        - Ложитесь на кушетку. Устраивайтесь поудобнее, - предложил таргариец. - Руку поместите вот сюда - в этот захват. Я вам, конечно, доверяю, вы мужественный солдат, но все мы сделаны из плоти и крови. Дрогнет рука, помутится сознание - и вся работа насмарку! Вторую руку тоже привяжем. И ноги тоже…
        Скоро Цитрус не мог пошевелиться. Оказалось, что кушетка снабжена множеством манжетов, зажимов, ремней и прочих приспособлений, для того чтобы удерживать человека в нужном положении.
        - Может, всё-таки наркоз? - безнадежно поинтересовался Эдик.
        - Гипноз поможет, - заверил таргариец. - Значит, так, считаю до десяти. После пяти вы уже не будете чувствовать боли. Один, два, три… - «Доктор» засуетился, бегая с инструментами, продолжая считать. На счет «семь» он буквально «с мясом» вырвал старый протез. Было действительно не больно. Так, пощипывало местами.
        После этого Нук Нук схватил серебристый скальпель и принялся беспорядочно наносить на руку Эдика насечки разной формы и глубины.
        - А крепить? Как вы его будете крепить?
        - Сам прирастет, - равнодушно бросил таргариец. - Нанотехнологии. Грелку приложим на три дня - и прирастет.
        - А Кондратьев говорил, что должно быть сто двадцать четыре крючочка…
        - Да что Кондратьев понимает в нанотехнологиях? Не больше, чем Торквадо Ивашкин в литературе. Вы читали Ивашкина?
        Цитрус смутился. В своей жизни он прочел всего две книги - межгалактический уголовный кодекс и порнографический роман какого-то малоизвестного писателя с украинской фамилией. Роман ему не понравился. Автор явно разбирался в предмете слабее Цитруса. Опыта не хватало.
        - Так вот, скажу я вам, Ивашкин пишет отлично, но теоретические познания его на нуле. Так же и Кондратьев - ему бы только ректальный термометр кому-нибудь поставить. Кстати, что-то он задерживается. Пора бы уже измерить вам температуру.
        Словно по мановению волшебной палочки Матвей Игнатьевич возник на пороге.
        - Нук! Что ты делаешь?! - с порога закричал он.
        - Готовлю его к операции, - испуганно отозвался таргариец.
        - А что у него с рукой?
        - У него нет руки. Вы не заметили?
        - Я заметил. Какого черта ты полез делать что-то без меня?
        - Ну, вас пока дождешься…
        - Ассистент должен знать свое место! - багровея, прокричал Кондратьев. - Особенно когда этот ассистент даже диплом ветеринарного училища не получил! Выгнали за систематические прогулы и тупость!
        Цитрусу стало не по себе.
        - Так это ассистент?
        - Конечно! Он обладает сильными гипнотическими способностями, поэтому я и использую его вместо анестезиолога. Но Нук не слишком-то сообразителен…
        Кондратьев осекся.
        - Что случилось? - с замирающим сердцем спросил Эдик. Он знал, что Матвея Игнатьевича смутить чем-то крайне сложно.
        - Ты оторвал ему не ту руку, болван! - во всю глотку заорал на таргарийца Кондратьев. - И что теперь делать?!
        Только сейчас Эдвард понял, какую злую шутку сыграла с ним судьба. Здоровая правая рука отсутствовала, оторванная негодяем с гнилыми зубами! А протез левой отливал всё той же мерзкой трупной зеленью.
        - Я всё исправлю! - выкрикнул Нук Нук. - Подумаешь, не та рука… Отсоединить протез - плевое дело!
        Нагнувшись над Цитрусом, он рванул протез на себя. Кровь хлынула фонтаном, забрызгав таргарийца, Кондратьева, пол, стены и потолок.
        Эдик заорал во весь голос. И потерял сознание.
        Глава 5
        ЧУДО СОВРЕМЕННОЙ ТЕХНИКИ
        - Тихо, пациент, тихо, - над Эдиком склонилась медсестра, черты которой расплывались в неярком свете больничной палаты. - Сейчас я принесу успокоительное. Сделаю укольчик, и больно больше не будет…
        - Рука! Моя рука! - причитал Эдик. Из глаз его катились слезы. - Этот подонок, вонючий докторишка, оторвал мне последнюю руку! Я безрукий инвалид! А-а-а!
        - Всё будет хорошо. Протез приживется, - женщина поморщилась. - Незачем так нервничать и вопить. Не маленький уже.
        - Вторая рука! Я хочу еще один протез! Два протеза!
        Медсестра укоризненно покачала головой:
        - Ты с одним справься сначала. Сразу и второй тебе. Ишь, какой капризный! Протез, между прочим, дорогой. Не всякому по карману.
        - Я не смогу жить одноруким! То есть с одним протезом… Мне и с одной рукой было тяжело!
        - Нормально будешь жить, - медсестра невольно подивилась, как мастерски Кондратьев готовит пациентов к операции. Горемыки согласны уже и здоровые руки на протезы менять! Вот что значит квалифицированная психологическая адаптация.
        Продолжая причитать, Эдик скосил глаза и увидел, что правая рука на месте. Настроение его резко изменилось. Он едва не завопил еще громче - от счастья. Злокозненный таргариец, грязная комната и чудовищная операция - всё это привиделось ему после наркоза, которым накачивал его рангун-анестезиолог. Хирургом был вовсе не маленький странный таргариец с лохматыми ушами, и даже не любитель ректальных термометров Кондратьев, а высокий благообразный старик. Профессор Долгий. В белом халате, колпаке и стерильных резиновых перчатках… Эдик помнил его лицо очень отчетливо. Хотя перед операцией они встречались всего один раз. Доктор заверил пациента, что всё будет в порядке, поскольку операция проведена на высшем уровне, посетовал на то, что наркоз может вызвать некоторые галлюцинации, зато абсолютно безопасен для здоровья.
        И галлюцинации были. Кошмарные, реалистичные видения. Но как же хорошо, что они так и остались галлюцинациями. Какое счастье! Его правая рука на месте! Ушастый таргариец ее не оторвал!
        Цитрус снова расплакался. На этот раз от счастья. Медсестра поглядела в сторону видеокамеры круглосуточного контроля, погладила на всякий случай беспокойного пациента по голове - пусть думают, что она относится к больным с нежностью и материнской заботой, повторила, что всё будет в порядке, и вышла из палаты.
        На самом деле, орущий не своим голосом пациент ее порядком рассердил. Пару дней назад от нее к молоденькой аспирантке из научного корпуса сбежал муж, и она думала днем и ночью только о человеческой подлости, испытывая острое желание отомстить. Люди, их жалкие эмоции, их ничтожные проблемы раздражали ее донельзя. Всё это было мелким и незначительным на фоне подлинной трагедии - краха ее семейной жизни.
        Хирург навестил Эдика спустя пару часов.
        Цитрус перед этим сытно пообедал - кормили в госпитале отлично. За едой Эдвард снова прослезился. На сей раз от умиления - новая механическая рука вела себя великолепно. Даже сравнить нельзя с прежним зеленоватым протезом. Кисть и пальцы телесного цвета, до самого локтя крепкий полимер и откидная крышка, а под ней титановый сплав - прочная механика, из тех, что не сломается и не износится даже за сто лет. Держать новой рукой вилку оказалось настолько комфортно, словно основным предназначением протеза являлась способность пользоваться столовыми приборами.
        - В чем дело? - поинтересовался благообразный хирург, склоняясь над пациентом. - Почему слезы? Я видел, вы плакали… И не раз. Остались какие-то боли? Или у вас трудности психологического характера?
        - Я так вам благодарен, - выдохнул Цитрус. - Всё просто замечательно. Вы - волшебник, чародей, кудесник! Лучший из людей! А уж из докторов - точно.
        - Мои заслуги самые скромные. Новый протез - уникальная разработка ученых России и Дойчлэнда. Изготовлен на Константинопольском заводе точной механики. Я был там несколько раз. Завод стоит на берегу Мраморного моря. Тишина, знаете ли, покой, чайки реют над волнами. У работников завода свой пляжик. Девушки загорают топлесс…
        Профессор погрузился в приятные воспоминания и долго молчал.
        - Стало быть, мой протез прямо с Земли? Из России?
        - Да. Да… Полагаю, ваше существование станет теперь более сносным. Влачить его с таким протезом не в пример легче, - всё еще пребывая мыслями на Мраморном море, пробормотал хирург.
        - Влачить существование?! - в ужасе вскричал Цитрус.
        - Нет, вы будете жить. Конечно же, жить полной жизнью! - Профессор, наконец, пришел в себя. - Только разве вдали от Земли и от Мраморного моря может быть жизнь? Да и топлесс здесь никто не загорает. - Он вздохнул. - Только мужики. Но это малоинтересно… Впрочем, не стоит унывать, - спохватился он. - Вы молодой, вам везде хорошо. Вы быстро освоитесь с вашей новой рукой. У протеза масса полезных функций. Кроме тех базовых знаний и навыков по пользованию этим чудом техники, что были даны вам в гипнотическом виде, пока вы отходили после анестезии, протез имеет массу любопытных и полезных свойств. Инструкция по пользованию на голографической карте в плеере. Посмотрите, заинтересовавшие вас разделы можно перекачать непосредственно в мозг с помощью гипнотической программы.
        - Что я, робот, чтобы мне в мозг программы загружали? - нахмурился Цитрус. К гипнотическому обучению он относился с недоверием. Видел однажды парня, у которого произошел сбой настроек системы во время загрузки программы непосредственно в мозг. Бедняга даже имя свое вспомнить не мог. Только спрашивал всё время: «Где я? Кто я?» - Нет уж, не надо мне никаких загрузок в мозг, - буркнул Эдик.
        - Разве вы не хотите сэкономить время?! - удивился профессор. - Я всю общую анатомию так изучал, когда студентом был. Плеер, кстати, лежит у вас в тумбочке…
        - Спасибо, - проронил Эдик, выдвигая ящик. Хорошо, что доктор хотя бы хирургию изучал не под гипнозом! А впрочем, кто его знает…
        Старый плеер Цитрус потерял на астероиде во время бунта, а послушать музыку порой так приятно. К тому же в коробочке размером в пол-ладони помещались терабайты информации. Хороший плеер мог и книжки вслух читать, и голографические картинки и фильмы показывать, не говоря уже о всяких полезных прибамбасах, вроде гипнотического обучения.
        К ужину Цитрус успел познакомиться с возможностями новой руки. Кое-какие способности протеза его порадовали, другие поразили до глубины души. Из указательного пальца, к примеру, извлекался по щелчку пальцев язычок пламени, чтобы можно было прикуривать пьянящие колоски и сигареты. В ребро ладони пытливый ум конструкторов встроил самозатачивающееся лезвие - при острой необходимости можно побриться, или что-нибудь порезать.
        «Или даже кого-нибудь расписарить», - подумал Эдик.
        Ко всему прочему, выяснилось, что пальцы могут вытягиваться почти до метра длиной и становятся похожи на тонкие, длинные указки.
        «Полезная функция, - решил Цитрус, - Дылде понравилось бы - удобно в носу ковыряться».
        Немного побаловался Эдик со встроенной в запястье рацией, послушал местную полицейскую волну. Ничего особенного не говорили - в такой-то дыре. Только один сумасшедший студент забаррикадировался в комнате общежития, угрожая прикончить взятую в заложники собачку породы мопс, если ему сейчас же не привезут три литра нефильтрованного жигулевского пива и пачку мороженых креветок. Час спустя он сдался и собачку отпустил - аргументы психологов оказались сильнее любви к пиву.
        Порадовал Цитруса электрошокер. Он вытянул руку, по инструкции сложив пальцы «козой», резко шевельнул мизинцем. Между пальцами появилась, потрескивая, голубая молния. Эдик захохотал, испытав почти детский восторг. Хотел было опробовать электрошокер на заботливой медсестричке, но передумал. Потому, что вдруг заметил, какая волнующая у нее линия бедра.
        - Как вас зовут? - поинтересовался Эдик.
        - Тебе не всё равно?! - грубо ответила женщина и покосилась на камеру наблюдения. Дежурный доктор сейчас должен обедать и за пациентами, наверное, не следит. Значит, можно вести себя естественно. Хотя осторожность не помешает.
        - Я же не просто так спрашиваю, - примирительно улыбнулся Цитрус. Что-что, а располагать к себе женщин он умел. Конечно, больше всего дамы ценят в мужчинах толстый кошелек, но наглость, обаяние и гнусная ложь тоже действуют на многих впечатлительных девушек безотказно. - Ты мне очень понравилась, - сообщил Цитрус, - поэтому я и решил узнать, как тебя зовут.
        - Понравилась?! - удивилась медсестра и пригляделась к пациенту внимательнее. Он показался ей куда симпатичнее, чем прежде, когда отходил от наркоза и орал не своим голосом.
        - Да-да. Таких красивых женщин я давно не встречал. На тебя, наверное, мужчины так и падают… - Эдик понял, что неудачно сформулировал, и поправился: - То есть перед тобой.
        - Случается, - осторожно ответила медсестра и поставила ужин на тумбочку.
        - Так как тебя зовут-то? - напомнил Эдик.
        - Не скажу…
        - Мое любимое имя! - выкрикнул Цитрус заранее заготовленную фразу и осекся. Потом подумал, что и такое высказывание можно расценить как тонкую шутку, и попытался изобразить понимающее выражение лица.
        Женщина задумчиво глянула на пациента и вышла, покачивая бедрами.
        - Хороша-а-а, - протянул Цитрус, принимаясь за еду, и решил во что бы то ни стало соблазнить медсестру. Конечно, это не юная мусонка, а вполне зрелая дама. Но и в женщинах в возрасте имеется своя прелесть.
        Еще во время учебы в летной школе у Эдика был приятель, который интересовался даже не зрелыми дамами, а скорее перезрелыми. С ними проще, делился он с Эдиком. Во-первых, они занимаются сексом так, будто делают это в последний раз в жизни; во-вторых, они заботятся о тебе, потому что боятся потерять. И, в-третьих, общение с такими дамами намного выгоднее с финансовой точки зрения. Приятель Цитруса не любил платить за женщин - пустое, по его мнению, разбазаривание средств.
        Эдик такую жизненную философию не разделял, но к позиции приятеля относился с уважением. К тому же он вспомнил, что у него почти год не было женщины. Так и импотентом недолго стать, потеряв к сексуальной жизни всякий интерес. Или увлечься куклами, как Дылда.
        Цитрус включил плеер и выбрал раздел «Секс». Интересно, какая функциональность у механической руки в интимной сфере? «Самоудовлетворение с помощью протеза…» - прочел Эдик. Картинка продемонстрировала толстого мужика, который возбужденно шевелил пальцами, улыбаясь, как рождественский медвежонок с голографической открытки.
        - Гадость какая, - брезгливо пробормотал Цитрус, нажал на сенсор выхода в меню.
        Функциональность протеза в интимной сфере насчитывала почти сто пятьдесят позиций. Некоторые возможности, которые открывались перед владельцем чуда технологической мысли, просто поражали. Не всякий опытный извращенец до такого додумается. Помимо обычной функциональности в руке была заложена возможность задачи программных команд. Нужно только откинуть крышку, выдвинуть клавиатуру и вбить определенный код, чтобы активировать программу. Получив задачу, рука приступила к работе - например, самостоятельно ласкала женщину, пока владелец чудо-протеза отдыхал в кресле перед стереовизором или даже спал. По достижении объектом удовлетворения, программа автоматически отключалась.
        Полезная способность, решил Эдик, в жизни которого ненасытных женщин было гораздо больше, чем равнодушных к сексу. Рука настраивалась одновременно на один, два и даже на три объекта. Имелось несколько программ - обычная, интенсивная и для садомазохистов. Последняя, если верить создателям, включала пощечины, щипки и несильные удары по ягодицам - всё в пределах дозволенного.
        «Интересно, а та медсестричка любит садо-мазо?! - озадачился Эдик. - Хотя ее я живой правой рукой пошлепал бы с куда большим удовольствием».
        На всякий случай Эдик ввел код садо-мазо программы. Огляделся, обнаружил кнопку вызова сестры. Нажать? Не нажать?! Еще отвлечет ее от какого-нибудь важного дела и разозлит до чертиков. Характер у нее, судя по поджатым губам и холодному взгляду, тот еще. Лучше отыскать ее самостоятельно. Цитрус нашарил под кроватью тапочки, подошел к двери, выглянул в коридор. Никого. Придерживая чудо-протез правой рукой (пока он казался тяжеловатым), Эдик побрел по коридору.
        Покинутая вероломным супругом медсестра как раз в этот момент твердо решила, что плеснет молодой сопернице в лицо серной кислотой, благо ее запасы в госпитале имелись. Она решительно отомкнула лабораторию, где в этот поздний час никого не было, вошла и закрыла за собой дверь. Серная кислота помещалась в стеклянной колбе на верхней полке шкафа. Женщина нацедила ровно половину банки. Этого, по ее мнению, вполне должно было хватить, чтобы смазливое личико практикантки превратилось в жуткое месиво. Тихо-тихо она выбралась в коридор, закрыла лабораторию и направилась к сестринской.
        «Одеться и ехать немедленно. Они и так достаточно потешились над ней. Пусть теперь поплачут».
        За поворотом ей пришлось остановиться. Возле сестринской кто-то стоял. Женщина похолодела. Неужели дежурный врач?! Нет, это тот самый пациент, что поначалу истерично кричал, а потом пришел в себя и назвал ее красивой. Медсестра жеманно улыбнулась. Надо же, кто-то всё-таки считает ее красивой. Даже очень красивой. А этот подонок, ее муж, и понятия не имеет о том, что она может нравиться мужчинам!
        Эдик тоже заметил объект своих поисков и пошел женщине навстречу.
        - Я вас жду, - объявил он, - захотелось пообщаться… Поговорить…
        - О чем?! - настороженно спросила медсестра.
        - Хотел предложить вам выйти за меня замуж и уехать из этого захолустья.
        - Что?! - женщине показалось, что она ослышалась.
        - У тебя со слухом плохо, милашка? - участливо поинтересовался Цитрус. - Это ничего. Зато у меня хорошо. Мы будем друг друга дополнять. А что это ты прячешь за спиной?
        Медсестра вздрогнула, банка вдруг сделалась очень горячей.
        - Анализы. - соврала она и продемонстрировала кислоту.
        - Ясно, - ответил Эдик. - Стало быть, держи эту банку от меня подальше. Ну что, зайдем, посидим у тебя?
        - В сестринской?
        - Где же еще?! Там ведь больше никого нет? Ты дежуришь одна? Дверь изнутри запирается?
        - Да.
        - Вот и отлично! Нам никто не помешает. В палатах слишком много камер наблюдения!
        Эдик схватил медсестру за руку и втащил в сестринскую. Щелкнул замок. Упала на пол и раскололась банка с кислотой. Зашипел пластиковый пол, но беспокоиться о его сохранности никто не стал.
        Пациент накинулся на медсестру, как разъяренный хищник на жертву. Повалил грудью на стол. Задрал халат и юбку и поспешно овладел женщиной. Такого напора ей давно не приходилось испытывать.
        Механическая рука тем временем действовала самостоятельно. Выполняя заданную программу садо-мазо она вцепилась в какое-то мягкое место - Эдик не видел, какое именно, а тактильные ощущения от руки пока были весьма неотчетливы. Медсестра взвизгнула. Рука тут же отвесила ей смачную пощечину. Женщина попыталась вырваться, чтобы сказать пациенту всё, что она думает по поводу физического насилия, и еще, что все мужчины - грязные подонки, но ее вдруг охватила волна такого наслаждения, что она только крепче вцепилась в стол и издала протяжный стон.
        - О, моя сладенькая, - приговаривал Эдик.
        Рука в это время творила нечто совершенно невообразимое и дикое, что с нежным сюсюканьем Цитруса не имело ничего общего.
        - У тебя… бя… раздвоение личности? - задыхаясь, поинтересовалась медсестра.
        - Нет. Программа сбоит, - попытался оправдаться Цитрус. - Кстати, мы ведь так и не познакомились, солнышко. Меня зовут Эдвард.
        - Я зна-а-а-ю…
        - А тебя?
        - Света… Просто Све-е-ета. Можно без отчества.
        - Ну, вот и славно, свет мой, - прошептал Цитрус. - Света… О, Света! Света… А с отчеством было бы забавнее. Тем более, ты так похожа на мою учительницу информатики. Правда, ее звали Валерия. Мои юношеские мечты часто возвращались к ней.
        Медсестра вырвалась из ослабевших рук Эдварда.
        - Подонок! - завизжала она. - Ты ласкаешь меня и тут же вспоминаешь какую-то шлюху!
        - Валерия Александровна вовсе не была шлюхой. Я даже не овладел ею, несмотря на все мои страстные мечты. Улетел с той планеты и больше не возвращался… Так что не знаю - может быть, она до сих пор в девушках ходит. Хотя, маловероятно. Дочка у нее была, хотя мужа и не имелось. Вряд ли она подвергалась процедуре искусственного осеменения. Зачем бы это? Вовсе не дурнушка была моя учительница. Уж сейчас бы она от меня не ушла! Да, точно не ушла бы…
        - Подлец! Ты что же, собрался мне изменять?
        - Изменять?! - опешил Эдик. - Разве я тебе что-то обещал, моя сладкая? Мне казалось, встретились два одиночества, два человека, покалеченных жизнью. Захотели помочь друг другу преодолеть невзгоды, ну и расслабиться, конечно.
        Настроение Цитруса неуловимо изменилось. Он устал, почувствовал себя удовлетворенным. Заметил морщинки вокруг Светиных глаз. Раньше они не были столь отчетливы. А над тонкой верхней губой не слишком соблазнительной формы небольшие, но всё же различимые, вытравленные перекисью водорода усики.
        Рука Эдика, работающая в автономном режиме, тем временем продолжала неистовствовать. Она то ласкала женщину, то щипала ее, то отвешивала медсестре звонкие плюхи. Кое-что Свете явно нравилось, от других действий она была не в восторге.
        «Хватит уже, - подумал Эдвард. - Удовольствие получили, пора завязывать. Особенно с этими садомазохистскими штучками. Только в помутнении сознания от глубокой неудовлетворенности я мог ввести эту идиотскую программу».
        Отключить механическую руку оказалось не так просто, как включить. Цитрусу никак не удавалось получить управление над своей верхней конечностью. Пришлось ловить непрестанно двигающийся протез, открывать панель и вчитываться в мельтешащие перед глазами голографические надписи.
        - Отключение, отключение, - бормотал Эдик. - Хватит самодеятельности, пора взять руку в руки. Нечего ей творить беспредел. За это и к ответу призвать могут.
        В командной строке мелькнула надпись: «Безболезненное отключение».
        - То, что надо! - воскликнул Цитрус. Хватит ее шлепать! Она хорошая, хоть и с усиками, и не слишком молода. Безболезненное отключение!
        Ткнув сенсор активации команды указательным пальцем правой руки, Эдик поразился результату. Рука с нечеловеческой скоростью метнулась к горлу медсестры. Между пальцами проскользнула яркая искра - и Света, как подкошенная, рухнула на стол, где и осталась лежать без сознания.
        - Вот тебе раз, - прошептал Эдик. - Это просто песня какая-то! Безболезненное отключение! Так нельзя, граждане конструкторы!
        «Хорошо хоть, команду «Мгновенная раздевалка» не выбрал, - подумал он. - Разумеется, это не раздевалка, в смысле, никого раздевать рука не будет. А прикончит всякого, на кого ее нацелят, не задумываясь! Разделает, как куриную тушку. Окорочка отдельно, крылышки и хвостики - отдельно. Правда, если призадуматься, эта медсестричка мне совсем не пара, но ведь это отнюдь не повод для того, чтобы ее прикончить».
        Эдик решил переложить медсестру на кушетку и быстро ретироваться, но в дверь постучали.
        - Открывай! - заорали снаружи.
        Цитрус внутренне затрепетал. Полуголая медсестра без сознания - не лучшая компания. Он здесь, конечно, в привилегированном положении, но так резвиться, наверное, всё же не стоит. Как бы не загреметь по новой на астероид, да еще по такой статье, что злые коски будут на тебя косо поглядывать и помышлять о том, чтобы удавить по-тихому и бросить труп где-нибудь в дальнем забое.
        - Открывай! - продолжали орать из-за двери.
        - Дай я стукну, - попросил кто-то. Страшный удар потряс дверь. Слабенькая щеколда отлетела на несколько метров, дверь распахнулась. На пороге вместо представителей властей объявились две личности, физиономии которых Эдика в данной ситуации даже обрадовали. Одна из физиономий была зеленой, покрытой чешуей, другая - большая и добродушная.
        - Эдичек! - воскликнул Дылда. - Где ты раздобыл такую клевую телку? Целлюлит совсем как настоящий! А голосовой синтезатор у нее четырехголосый или программируемый?
        - Ты о чем? - нахмурился Цитрус. - Не понял твоих грязных намеков. И вообще, что вы сюда вломились?!
        - Приш-шли тебя проведать, - объявил Змей. - В палате тебя не было. Услыш-шали крики. Пос-стучали. А ты тут как тут, забавляеш-шься с резиновой бабой.
        - Вовсе она не резиновая…
        - Что же, в отключке? Или вообщ-ще, хм… неживая?! - заинтересовался рептилия. - Ой! Пох-хоже, и правда, неживая. Интерес-сные у тебя наклоннос-сти, Рука! А по виду и не скажешь.
        - То есть как это неживая?! - заорал Эдик, схватил медсестру за плечи и затряс, от чего ее голова стала мотаться из стороны в стороны. Из горла женщины вырвался слабый стон.
        - Может, не будеш-шь при нас-с с ней забавлятьс-ся? - скривился Змей. - Выглядит, прямо с-скажем, отвратительно.
        - Да пошел ты! - проорал Цитрус, отпуская медсестру, которая безвольной куклой осела возле стола. - Я нормальный парень! Вернее - я очень клевый и сексуальный парень! Она вырубилась от удовольствия! Ясно?!
        Эдвард сделал шаг к рептилии. Протез сам собой рванулся к горлу Змея. Молниеносное движение, разряд, и рептилия свалился на пол.
        - Нехило! - заметил Цитрус. - Дылда, отойди-ка от меня подальше…
        - Зачем? - поинтересовался великан. - И почему ты сам ударил Змея, Эдик? Мог бы мне сказать - я бы его так рубанул! Всё ходит, права качает. Говорит, пока тебя нет, он главный. А я так думаю, пока ты лечишься, главный - я.
        - Да, да, ты прав! На будущее запомни, если меня нет, ты за главного. Чуть что, бей любого, кто будет утверждать обратное, прямо в орудийную башню. И кто обо мне плохо отзовется - тоже.
        - Ясен пень!
        Великан уже занес ногу, чтобы пнуть рептилию.
        - Не стоит! - Эдик сделал шаг к Дылде, почувствовал, как шевельнулась механическая конечность в стремлении вырубить очередного противника электрическим разрядом, и поспешно отступил назад. Хорошо хоть, ноги его пока слушались! - Пока не стоит!
        Тыкая в сенсоры программатора, Эдвард наконец-то нашел команду отключения всех подпрограмм. Рука дернулась напоследок, как смертельно раненный, теряющий последние силы, но не сдающийся боец, и затихла. Цитрус осторожно пошевелил механическими пальцами, сделал козу, шевельнул мизинцем. Молния вновь сорвалась с пальцев, но теперь она ему подчинялась.
        - Нравится? - спросил он Дылду.
        - Не хило! - одобрил здоровяк.
        - Отлично! Значит, так, бери чешуйчатоголового, потащим его в палату. У меня одноместная, но там еще одна кушетка. Интересно, скоро он очухается?!
        Дылда не спешил выполнять команду Эдика.
        - Слушай, а подари ее мне… Она так мне нравится… - обратился он к партнеру.
        - Да ты в своем уме? - вскричал Эдик, думая, что речь идет о его протезе. - У тебя ведь обе руки на месте! Кондратьев, что ли, тебя обработал?
        - Ну, я как-то не очень люблю руками…
        - В смысле? Ты о чем?
        - О ней…
        - О ней? О руке?
        - Нет, о твоей мягкой игрушечке.
        Цитрус задумался. Дылда идиот, его иногда сложно понять, и всё же он как-то умудрялся общаться с ним. Но сейчас просто зашел в тупик. Какие еще мягкие игрушечки? Последнюю мягкую игрушку, плюшевого медвежонка, он распотрошил в возрасте шести лет. С тех пор игрушками для него были кредитные карточки и наличные банкноты.
        - Что ты мелешь?
        - Подари мне куклу, - уточнил Дылда.
        Цитрусу представилась толстая пачка резаной бумаги, сверху которой лежит пара купюр большого достоинства. На кой Дылде понадобилась «кукла»? Эдик был настоящим спецом по изготовлению «кукол», но откуда об этом прознал здоровяк? И какую аферу они со Змеем решили провернуть, пока он лежал в госпитале?
        - На кой тебе «кукла»?! И что ты собираешься с ней делать?
        - Любить…
        - Что-о?
        - Я о кукле на полу. С которой ты забавлялся до нашего прихода.
        Цитрус поспешно одернул юбку медсестры.
        - Ты что, дурак?! Она живая! Настоящая! И вообще, она меня любит! Ни о каких подарках и речи не может быть. Но, если она мне надоест, можешь за ней поухаживать. Не раньше.
        Дылда задумался.
        - Я слышал, тут делают кукол на заказ. Даже по фотографии. Я бы хотел именно такую.
        Цитрус опешил еще больше. Интересно, как он должен относиться к такому желанию великана? Он не посягает на его любовницу, но хочет изготовить себе резиновую куклу с ее внешностью. Радоваться, что у них вкусы похожи, или, напротив, дать Дылде механическим кулаком по голове, для профилактики?
        - Ладно, кончай болтать, хватай Змея, пойдем отсюда. Вообще, из больницы пора выписываться. Нечего мне тут торчать. Я хочу поездить по ресторанам, повеселиться… Этот подонок дал вам денег?
        - По триста рублей, - обиженно ответил Дылда. - Сто пять я уже потратил.
        - Я даже догадываюсь, на что.
        - Да. И еще я купил десять шоколадок. Восемь уже съел.
        Дылда подхватил рептилию и зашагал по коридору следом за Цитрусом.
        - А Змей что покупал? - осведомился Эдик. - Он, хоть и прикидывается нашим корешем, скользкий тип. Наверное, запасался оружием?
        - Нет. Он приобрел садовую тачку и три саженца, - ответил Дылда. - Держит всё это в нашей комнате. Я всё время спотыкаюсь о тачку.
        - Странно, - заметил Цитрус. - Он рощу собрался закладывать здесь, что ли? Останется на Луне Венеры на поселении? Хоть бы и так - мне как-то всё равно. Не доверяю я ему.
        В палате Дылда свалил рептилию на кушетку и присел рядом сам.
        - Пусто здесь, - заметил он. - Где доктор? Где больные? Страшно даже…
        - Население колонии небольшое. Докторов мало. Больных еще меньше. Если нет врачей, то и болеть некому. Сам понимаешь.
        - Ага, - глубокомысленно кивнул Дылда.
        На следующий день Цитрус в последний раз встретился с благообразным доктором Долгим. Тот смотрел на него как-то странно, как на тяжело больного. Вошел в палату, присел на стул у дальней стены и долго сверлил пациента взглядом, пока Эдик не прервал затянувшуюся паузу.
        - А где, э-э, Светлана?
        - На вас поступила жалоба! - сообщил эскулап ледяным тоном.
        У Эдика всё внутри оборвалось. Ну вот, сейчас у него отнимут всё. Скажут, что мусоны им недовольны, и в таком омерзительном насильнике и садомазохисте, каким он показал себя накануне, организация не нуждается.
        - Мне-э, - Эдик пожевал губами, но больше ничего из себя не выдавил.
        - Что вы можете сказать в свое оправдание? - поинтересовался Долгий.
        - Она сама пришла…
        Брови доктора поползли вверх.
        - Банка с кислотой пришла сама? Может, она сама и разбилась?!
        Цитрус непонимающе уставился на хирурга.
        - Какая еще банка с кислотой?
        - Которую вы зачем-то похитили в лаборатории и грохнули в сестринской, собираясь ее там спрятать, наверное…
        - Ах, эта банка… - Эдик мучительно соображал. До него вдруг начало доходить, что медсестричка собиралась спереть банку кислоты, а теперь хочет свалить свою вину на него. Нет уж, не выйдет. Любовь любовью, а чужие преступления он повесить на себя не даст. Хватит уже, вешали на суде. К тому же, доверие мусонов ему жизненно необходимо. Но и сдавать подругу нельзя… Не по-мужски это.
        - Я думал, там спирт, - сообщил Эдик. И уточнил: - Он необходим мне для протирки протеза. Сам-то я пью мало. Всё больше по праздникам.
        - Кто вам сказал, что протез надо протирать? - удивился Долгий.
        - Так Светлана и сказала.
        - С чего это вдруг?
        - Почем я знаю? Берет вдруг, и ни с того ни с сего говорит, что, дескать, неплохо бы твой протез спиртиком отлакировать. Ой-ой-ой, - Эдик зажал рот ладонью, - я только сейчас начинаю понимать. Должно быть, она намекала на выпивку. Да? А я ее неправильно понял. Вот ведь, как бывает.
        - Не паясничайте, - попросил доктор и поднялся, - понятия не имею, зачем вам понадобилась кислота, Цитрус. Но, если вы прочли в инструкции, что протез может функционировать в агрессивной среде, и решили провести самостоятельный эксперимент, смею вас уверить, всё именно так. Работать он, конечно, будет, вот только внешний вид сразу испортится. Поверхностные слои выполнены из мягких материалов, имитирующих плоть. Почти так же легко, как плоть, они разрушаются. А ходить с металлической рукой - удовольствие так себе.
        - Ну, как сказать…
        - Да как ни говори. Так все думают, что вы нормальный человек, а с металлической конечностью всякому ясно - убогий инвалид, которому не хватило денег на клонированную руку.
        Тут доктор понял, что говорит не вполне тактичные вещи, и виновато замолчал. А Цитрус смекнул, что у него появилась возможность замять досадный эпизод.
        - Вы так много сделали для меня, доктор! - опять повторил он. - А что касается похищения кислоты… Могу вас заверить, что это больше не повторится. Просто мне захотелось увидеть, как рука поведет себя в экстремальных условиях.
        - Вы крайне неразумны, - заметил хирург, - но забудем о наших разногласиях. Я не буду ничего говорить Кондратьеву. Только потому, что сам обладаю пытливым умом ученого и отлично знаю, как порой трудно бывает отказаться от творческого эксперимента, особенно когда речь идет о чем-то принципиально новом.
        - А я буду беречь эту штуку, - пообещал Цитрус, неосторожно махнул протезом и изо всех сил влепил им по спинке кровати, отчего на экране, отражающем состояние больного, забегали радужные полоски.
        - Изучите инструкцию еще раз, - попросил доктор, - возможно, вам станет понятно, что протез - не игрушка. Это очень полезный инструмент, а иногда его можно использовать и как оружие. Незачем чистить ствол, если там всё еще находится патрон. Вы понимаете, о чем я?
        - Разумеется, понимаю, - оживленно закивал Эдик. - Очень хорошая поговорка. Яее обязательно заучу и буду цитировать по случаю.
        - Можете даже записать, дарю, - Долгий покачал головой и вышел.
        Цитрус некоторое время лежал молча, глядел в потолок, думал о симпатичной усатой медсестричке. Всё-таки не сдала. А ведь могла сообщить, что он накинулся на нее, оглушил электрошокером и воспользовался нежным женским телом. Раз не заложила, значит, она к нему неравнодушна.
        «Что, если предложить ей отправиться вместе со мной на Большие Межгалактические Игры? - подумал он. - В команде сопровождения, так сказать… Сопровождают же именитых спортсменов девочки-болельщицы. А я спортсмен новый, никому не известный. Приеду с усатой теткой. В конце концов, у всех свои увлечения. Вряд ли меня кто-то осудит. Пуританство - удел серых личностей, плебса… - Цитрус углубился в раздумья. - Беда в том, что большинство представителей разумных рас в Галактике и есть самый что ни на есть паршивый сброд, стадо баранов, которые жаждут хлеба, чтобы нажраться от пуза, да тупых зрелищ - поржать от души. А уж на Большие Межгалактические Игры серых граждан стекается в изобилии. Они жрут на трибунах попкорн и мороженое, пьют газировку «Байкал» и «Жигулевское» пиво, обсуждают прибывших на чемпионат звезд кино, стереовидения и большой политики.
        Частенько на играх присутствуют сенаторы и прочие крупные шишки. Они сидят или в первых рядах, у самого игрового поля, или парят над ареной на антигравитационной платформе».
        Цитрус вспомнил, как в детстве, наблюдая носящегося над ареной сенатора по стереовидению, завидовал ему черной завистью. Эдику казалось, что нет ничего лучше, чем вот так летать над площадкой для состязаний, обозревая игроков сверху через прозрачный пол платформы…
        Они со Светой пролетели бы над стадионом и всем вокруг помахали рукой. Она - живой, он - механической. И телевизионщики снимали бы пару влюбленных, преодолевших все преграды, глядящих в глубокие объективы камер, транслируя их торжество на всю Галактику…
        Уже к вечеру мечты Цитруса развеялись, как дым, когда он поднялся, подошел к сестринской и деловито постучал. Стоило ему представиться: «Это Эдик», как ворчливый голос несколькими крепкими выражениями напрочь выбил всякие светлые чувства из его сердца. Самыми мягкими словами были «извращенец проклятый».
        - Сама ты… - заорал Цитрус. - Тоже мне раскрасавица! Корова усатая! Ну и пожалуйста! Я себе получше найду. Двух найду! Нет, трех! Буду встречаться со звездами стереовидения! А ты торчи в своей затрапезной больнице, таская банки с кислотой! Я даже не сказал доктору, что ты ее сперла! На себя вину взял!
        Но Света осталась непреклонна.
        Ночь Эдик провел в холодной постели, почти без сна, ворочаясь с боку на бок и пребывая в тоскливом настроении из-за утраты большого светлого чувства. А утром предстал перед Кондратьевым с опухшим злым лицом и желанием выкурить пару-тройку пьянящих колосков. Здесь же находились Змей и Дылда.
        - Ну-с, Эдвард, - сказал Матвей Игнатьевич, - я слышал, что с тобой всё в порядке. Как рука?
        - Ничего, - буркнул Цитрус.
        - Приживается потихоньку?
        - Необычная штука, - поделился Цитрус, - проявляет самостоятельность.
        - Даже так? Ну, ничего страшного, - поспешил успокоить его Кондратьев, - это только поначалу. Потом не будешь замечать. Станет как своя, и даже лучше. Значит, так, - перешел он на деловой тон, - вылетаете сегодня. Корабль для вас готов. Небольшой пассажирский катер.
        - У нас был ВАЗ, - заметил Эдик. - На монопольном топливе.
        - Знаю, - перебил его Кондратьев. - Рисковать мы не можем. Так что полетите на таргарийском космическом челноке с ионным двигателем. Кораблик маленький, но исключительно надежный. Деньгами вас обеспечим. По этому поводу можете не волноваться. Спортивное снаряжение и средства на мелкие расходы - всё будет передано вам возле трапа.
        - Когда вылетать? - поинтересовался Змей.
        - Лететь надо сегодня же, - ответил Кондратьев, - время не ждет. А ты почему спрашиваешь? - насторожился он. - У тебя что, здесь какие-нибудь дела остались?
        - Да нет, я прос-сто так с-спрос-сил.
        - Значит, так, - нахмурился Матвей Игнатьевич, - я ваши повадки каторжанские отлично знаю. Решил, если с планеты сваливать, значит, надо набить трюмы краденым. Так, что ли?!
        Доктор уставился на Змея свирепо, тот осклабился.
        - Если желаете промышлять воровством, организация с вами никаких дел иметь не будет! А если хотите помочь нам, чтобы мы вам потом помогли, то отныне никакой уголовщины. Это ясно?!
        Змей медленно, с неохотой, кивнул.
        - Да не будем мы ничего тырить! - заверил Кондратьева Цитрус. - Я за этим лично прослежу. - Он обернулся к рептилии и посмотрел на него многозначительно.
        - Ладно, - согласился Змей. - С-скок-пос-скок отменяется. Только ты это… подъемными нас-с хорош-шими обес-спечь. Я на воле в беднос-сти жить не могу. У меня клас-совая ненавис-сть прос-сыпаетс-ся и с-сразу хочетс-ся кого-нибудь рас-спис-сарить.
        - Расписарь свою бабушку, коск, - отозвался Кондратьев, - вот поучаствуете в играх, будут вам и подъемные, и еще сверху много всяких благ. Ясно?
        - Яс-сно, - прошипел Змей. - Только бабуш-шку мою не надо трогать.
        - Да ни за что на свете я не стану трогать твою бабушку, - делано замахал руками Кондратьев, - лучше с резиновой бабой буду дело иметь, как дурачок ваш, - он кивнул на Дылду, - чем с твоей бабушкой.
        Змей задрожал всем телом и рванулся было вперед, намереваясь схватить Матвея Игнатьевича за горло, но Цитрус взмахнул протезом, и механические пальцы впились в плечо рептилии. И сжались так, что Змей вскрикнул от боли.
        - Не надо, - попросил Эдик.
        - Вот, слушай его, коск, - улыбнулся Кондратьев. - Кстати, по поводу твоей биографии. Мы там кое-что подчистили, так что в играх участвовать будешь с полными правами. Я такой богатой биографии еще не видел. Ты на свободе не больше пары недель обычно гулял?
        - Это потому, что меня легавые не любят, - нахмурился Змей.
        - А ты не любишь состоятельных граждан? Так что ли?!
        - Ну да. Ос-собенно, когда в кармане ни гроша. И они меня тоже не любят. Зобом чувс-ствуют уроды, что дело пахнет керос-сином.
        - Керосином… Понятно. Кого еще ты не любишь?
        - Вс-сех, кто меня не любит, тех и я не люблю.
        - Да ты посмотри на себя, ящер бестолковый. Кто такого любить будет?! Тебя, наверное, и бабы тоже не любят. Даже ваши, рептилии. Я, конечно, не специалист по красоте, но, по-моему, с твоей рожей на астероиде самое место. Ну да ладно, радуйся, что со мной встретился и мусонам оказался полезен. Теперь ты один из нас. Пока…
        - Пока что? - насторожился Змей.
        - Пока не выкинешь чего-нибудь скверного. Или не вынесут тебя с игр вперед ногами. Такое тоже случается. Сам, наверное, знаешь?
        - С-слыхал.
        - Ладно. Хорошо если слыхал. Короче, парни, не будем дальше базарить и тянуть время, поскольку его у нас не так много, как хотелось бы. До стартовой площадки отсюда - пять минут хода. Корабль пойдет на автопилоте. Подъемные, как я уже сказал, получите у трапа. В общем, всё. Адьё.
        Кондратьев поднялся, прощаясь. Коски вышли в госпитальный коридор. В то же мгновение послышался тон зуммера, на автомате включился экран видеофона.
        - Удачи! - гаркнул Матвей Игнатьевич, захлопывая дверь.
        Эдик услышал, как чей-то хрипловатый голос поинтересовался: «Наши уродцы отбыли?», и в следующее мгновение Кондратьев приглушил громкость видеофона.
        Троица брела по коридору к госпитальной взлетной площадке - одному из постоянно действующих в режиме космопорта объектов Луны Вернеры.
        - Уродцы, - проговорил Эдик задумчиво. - Это он о нас, как думаете?
        - Конечно, нет, - сказал Дылда. - Мы - крутые ребята. Неофициальная сборная мусонов на больших играх. Они выбрали лучших. Кондратьев так и сказал.
        Змей лишь усмехнулся, показав раздвоенный язык.
        - Нет, они говорили о нас, Дылда, - вздохнул Эдик. - Жизнь несправедлива! Совсем недавно я был блестящим студентом летной школы, успешным бизнесменом, коском в законе. И кто я теперь? Уродец, путешествующий в компании других уродцев. Гладиатор. Ведь ни один уважающий себя человек не станет выступать в этих межгалактических играх, где тебя запросто могут убить или лишить какой-то конечности!
        - Что это ты так рас-счувствовалс-ся? - поинтересовался Змей. - Протез тебе хорош-ший пос-ставили. Мне таких видеть еще никогда не приходилос-сь. Повезло.
        - Не в протезе дело, а в социальном статусе! - воскликнул Эдик. - Со своим интеллектом и положением в обществе я должен жить, как почтенный человек… Мне дедушка оставил в наследство бубличную фабрику на Амальгаме-12! А ее оттяпали проходимцы! И теперь я должен подчиняться всяким подонкам! Общаться с подонками!
        - Ты не о нас-с, надеюс-сь?
        - Нет, вы - классные ребята. Но Кондратьев прав - уродства вам не занимать. Взять Дылду. Он вообще умственно отсталый. Или ты. Я ничего не имею против рептилий, но еще мой папа, пилот Спаркс, давал вам копоти! Люди и рептилии антагонистичны.
        - Чего-о? - удивился Змей.
        - Не могут жить вместе, - пояснил Эдик. - На мой человеческий взгляд, все рептилии просто отвратительны. У вас же вместо кожи чешуя? А мерзкий запах? Вы же пахнете болотом! От вас разит!
        Эдик чувствовал, что его заносит, но остановиться не мог. То, что мусоны назвали их «уродцами», окончательно испортило ему настроение. А до этого он потерял начинающую зарождаться любовь, потерял руку, потерял бубличную фабрику на Амальгаме и место в летной школе на Юпитере… На Эдика накатила глубокая депрессия. Змей зашипел:
        - Ладно, допус-стим, ты главный, но почему ты реш-шил, что можеш-шь так разговаривать с-с-со мной?
        - Дай-ка ему в табло, Дылда! - попросил Цитрус. - Для улучшения понимания между разумными расами. Пусть уразумеет, наконец, кто в Галактике хозяин.
        Но великан возразил, качнув головой:
        - Он прав, Эдик. Я очень тебя люблю. Ты вывел меня в люди, сделал мне много хорошего. Но почему ты считаешь нас уродами?
        - Бунт на корабле? - возмутился Цитрус, поднимая протез. - Сейчас я избавлюсь от жалкого охвостья! Сдается мне, что и вознаграждение, и подъемные вам выплатили из моих денег! Ведь лучший боец на предстоящих играх - я! У меня есть не только грубая сила, но и недюжинный интеллект!
        Но драки не получилось. Шлюзовая дверь в стартовый отсек распахнулась, и на пороге появился доктор Кондратьев. Он деловито прыснул в сторону Эдика ароматной жидкостью из большого зеленого баллончика. Затем по порции аэрозоля досталось Дылде со Змеем.
        Цитрус на мгновение потерял дар речи, что случалось с ним не так уж часто. Кондратьев просто не мог здесь объявиться! Они шли по прямому коридору. Доктор их не обгонял, остался разговаривать по видеофону. И вдруг - тут как тут! Если бы даже он бежал, и то ни за что не успел бы на встречу. Да еще этот странный баллончик…
        - Как это?! - проговорил Дылда, ткнув в Кондратьева пальцем.
        - Так, - коротко ответил Матвей Игнатьевич, - у нас длинные руки… и ноги. - И снова принялся пшикать из баллончика вокруг троицы участников Межгалактических Игр.
        - Ага, правильно. Вот и доктор чует, что от рептилии мерзко воняет. Да и от тебя, Дылда, прямо скажем, тоже… Это освежитель воздуха, да?
        Кондратьев прыснул из баллона прямо в лицо Цитрусу, и на того резко накатила волна абсолютного удовлетворения и счастья. Он даже пожалел, что был груб со Змеем и ругал последними словами непослушного Дылду. В конце концов, что взять с умственно отсталого?
        - По мне, так от всех вас немного разит, - сообщил Кондратьев, заметно радуясь тому, что может сказать очередную гадость. - Но дело не в этом. В баллоне - нейтрализатор недавно разработанной нами психотропной добавки, повышающей агрессивность. Правда, подействовала она как-то не совсем корректно. Змею и Дылде мы ее, наверное, давать не будем. А для того, чтобы поднять твою решимость стать победителем, она подходит как нельзя лучше!
        Эдик резко взмахнул протезом, не зная, врезать подлецу-доктору или просто отключить его электрошокером.
        - Так мне дать ему по мордасам? - поинтересовался Дылда.
        - Конечно, - ответил Эдик. Сам он поднять руку на Кондратьева так и не решился, а с Дылды какой спрос?
        Великан поставил чемоданчик, в котором он перевозил свою новую резиновую женщину, на пол и молниеносно выбросил пудовый кулак в грудь Змея. Рептилия, крякнув, отлетел метра на три.
        - Извини, что я не послушался тебя сразу, - обернулся Дылда к Цитрусу. - Пусть ты и говорил о нас плохо, но ты главный! Змей не должен был на тебя тянуть!
        Цитрус потер подбородок. Да уж, от Дылды ожидать разумных действий вряд ли стоит.
        - Подними Змея! Сделай ему искусственное дыхание! Он нужен в нашей команде. А мы с доктором пока потолкуем, - приказал он.
        Дылда потопал к поверженной рептилии, а Цитрус подступил вплотную к Кондратьеву.
        - Стало быть, запрещенные препараты на нас испытываете?
        - Лучше сейчас, чем перед настоящим боем, - спокойно заявил Матвей Игнатьевич. - Ты ведь хочешь получить на играх преимущество? Срубить кучу денег по-быстрому, а заодно и занять хорошее место в организации? Мусоны не забывают оказанных им услуг!
        - Вспомнить того же Мучо Чавоса!
        - Негра-параноика? Я наводил о нем справки. Он сошел с ума после ответственного задания. Покинул организацию, шныряет сейчас по Галактике с бандой головорезов. Именно для того, чтобы история не повторилась, мы решили использовать психотропные препараты. Так что твоей психике ничего не угрожает.
        Эдик тяжело вздохнул. У хитроумного доктора на каждый вопрос был готов ответ.
        - А как ты попал сюда раньше нас, док? Бегом бежал по вентиляционной системе? На карачках? Наблюдая за тем, как мы грыземся?
        - Всё гораздо проще, - широко улыбнулся Кондратьев. - Я ехал по дорожке транспортера, наблюдая за вами с помощью мобильного монитора. Мне жаль, что Змей пострадал от моей нерасторопности… Но, если разобраться, Дылда выполнял твою команду…
        Поделившись с Эдиком своими соображениями, доктор мерзко хохотнул - было заметно, что инцидент доставил Кондратьеву массу положительных эмоций.
        «Редкий негодяй, - подумал Эдик. - Когда я займу подобающее положение в организации мусонов, разделаюсь с тобой лично. Уж я-то не забуду, как ты меня унижал и третировал. Сколько ни брызгай на меня из всяких баллончиков. Пусть ты после игр будешь меня хоть на руках носить!»
        Таргарийский корабль стоял в центре стартовой площадки. Походил он на что угодно, только не на быстроходное транспортное средство. Три внушительного размера цилиндрические цистерны были приварены друг к другу под разными углами - казалось, их склепали так, как получилось, без всякого расчета. На одной из цистерн был закреплен кубик радара. Из другой торчала противометеоритная пушка. Ничего похожего на иллюминаторы в корабле таргарийцев не было.
        - ВАЗ, конечно, не образец совершенства, - вздохнул Эдик. - Но как летают на этом - я ума не приложу.
        - Сын пилота Спаркса не должен смущаться, если ему предлагают корабль непривычной формы, - широко улыбнулся Кондратьев. - По крайней мере, это космическое судно нигде не засвечено, и организация, точнее, подставная фирма, принадлежащая организации, владеет им с полным правом.
        Дылда и Змей появились в ангаре в обнимку. Великан поддерживал рептилию, хотя Змей вяло пытался высвободиться.
        - Где же корабль? - простодушно поинтересовался Дылда.
        - Вот это дерьмо и есть корабль, - слабо выдохнул Змей. - Радуйся, отморозок! За пару лет мы, может быть, долетим до ближайшей звезды.
        Кондратьев радостно хрюкнул.
        - Зато спокойно, без приключений. Техника надежная. Между прочим, я прилетел на Луну Венеры именно на этом корабле.
        - Да? - недоверчиво спросил Цитрус. - Ну, это другое дело… Своим временем и своими удобствами ты, док, дорожишь.
        - Грузитесь, - приказал Кондратьев. - Там, в корабле, экипаж из четырех андроидов. Они умеют им управлять. Не хотел вам сразу говорить, но корабль усовершенствован. В частности, оборудован гравитационным двигателем.
        - Да ну? - не поверил Эдик. Гравитационный двигатель - чудо техники - использовался крайне редко, потому что стоил очень дорого. - Стало быть, наш кораблик быстрее спортивной яхты?
        - В подпространстве все корабли летают с одной скоростью. И разгоняется он не так быстро. Но очень экономичен. Расход топлива минимальный.
        - И тут экономите, - фыркнул Цитрус. - Что за жлобство?! Это не по-мусонски! А андроиды… Их же нужно чем-то кормить? Обслуживать? Я специалист по кораблям, но совсем не разбираюсь в андроидах!
        Матвей Игнатьевич засмеялся, потирая ладони.
        - Что ты, что ты! Андроиды совсем новые. Их не нужно обслуживать. Напротив, они сами будут тебя обслуживать. Я, к примеру, летел сюда один. Так один из андроидов почесывал мне пятки перед сном, другой подавал кофе в постель по утрам, а третий… Впрочем, неважно.
        - Нет, важно! - воскликнул Цитрус. - Что делал третий?
        - Не будем об этом.
        - Нет, расскажи! Мне, может быть, тоже захочется!
        - Не стоит!
        - Еще как стоит!
        - У них и спросишь, - фыркнул Кондратьев. - Они запрограммированы на безусловное подчинение тебе, как капитану. Вот и порасспросишь их, что к чему.
        - Ладно, ладно, - обиженно процедил Цитрус. - Навязал мне на голову экипаж из какой-то сухопутной сволочи, еще и секреты какие-то… Кстати, андроиды-девушки в команде есть?
        - Нет.
        - Вот и отлично. Терпеть не могу механических кукол, которые, вроде бы, как живые, но сами железяки железяками.
        В борту одной из цистерн распахнулся узкий люк.
        - А деньги? - требовательно поинтересовался Змей.
        - И снаряжение ты какое-то обещал! - добавил Эдик.
        - Чемоданы со снаряжением андроиды уже погрузили в багажный отсек… А деньги… - Кондратьев задумчиво порылся во внутреннем кармане пиджака и вынул толстый конверт. - Здесь пять тысяч рублей. На всех. Как будете делить, ваше дело.
        - На борту поделим, - Эдик выхватил пакет с поспешностью человека, получившего бумаги на вступление в наследные права, и первым вошел в таргарийский корабль. Следом в узкий люк с трудом протиснулся Дылда. Замыкал шествие хмурый Змей.
        Кондратьев махал рукой и пакостливо улыбался:
        - Удачного путешествия! Успехов на Играх! Буду непременно смотреть все прямые трансляции! И болеть за вас. Иногда.
        Эдик захлопнул за Змеем люк и подозрительно втянул носом воздух.
        - Несет какой-то дрянью.
        - Опять грязные намеки? - нахмурился Змей.
        - Да нет. Тут еще до того, как вы появились, мерзко воняло. Гнилой капустой, что ли… Кстати, проклятый Кондратьев так и не сказал, чем кормить андроидов.
        - А в чем проблема? - осведомился Змей. - Они едят что-то ос-собенное?
        - Мне-то откуда знать? Может, и особенное. Когда проголодаются, выберут из нас самого толстого и чешуйчатого, да и сожрут.
        - Толстого или чешуйчатого? - переспросил Дылда, впав в серьезное волнение.
        - Откуда мне знать их кулинарные предпочтения? Я бы на их месте не сильно привередничал. Да и какая разница, по большому счету. Главное, чтобы они не схарчили самого умного.
        - С-самый умный и с-самый чеш-шуйчатый в наш-шем случае одно и то же, - откликнулся Змей.
        Цитрус смерил его презрительным взглядом.
        - Я бы не был так уверен в этом.
        - А я…
        - Ботало захлопни и ухи разуй, когда с авторитетом за дело базлаешь. Совсем рамсы попутал, лягушка зеленая? - перешел Цитрус на более привычный для каторжника со стажем язык. Тот несколько секунд ошарашенно пялился на Эдика, потом на морде Змея нарисовалось понимание:
        - Так бы с-сразу и базлал. А то откуда мне было прос-сечь, кто у нас-с бугор?
        - Должен филейной частью чуять, кто какой масти, - насупился Цитрус. Правила уголовной речи он усвоил на астероиде почти в совершенстве, на всякий случай, но пользовался оборотистыми выражениями крайне редко, считая ниже своего достоинства уподобляться закоренелым коскам. Кто они такие рядом с ним? Обычные преступники, по которым тюрьма плачет. А он попал на астероиды по ошибке. Пострадал от произвола властей.
        - Ладно, канайте внутрь корабля, - приказал Эдик, сохраняя суровое выражение лица, - проверьте, всё там чисто?
        - А ты? - поинтересовался Дылда.
        - Я буду прикрывать тылы.
        - Типа на с-стреме с-стоять? Не для бугра это дело…
        - Разберусь! Вдруг кто сзади выскочит и на нас набросится?!
        - Чего нам тут с-стрематься?! - удивился Змей. - Не понимаю я тебя, бугор.
        - Вот это правильно, - одобрил Эдик, - молодец. Так меня и зовите оба. Я для вас теперь бугор, а вы мои правая и левая пакши.
        - А кто правая? - заинтересовался Дылда.
        - Оба правые, - отозвался Цитрус. - Левых у нас не будет.
        - Правильно, бугор, - одобрил Змей, - за левую твой чудной протез с-сканает.
        - Двинули, пакши, - Эдик пошевелил протезом, и Змей с Дылдой поспешили по узенькому коридору мимо крохотного багажного отсека, каюты с парой металлических коек, туалета и душевой прямо в рубку управления. Больше в маленьком катере ничего не было.
        Андроиды сидели в кабине пилотов, вдоль стен. Между их острых коленей едва можно было протиснуться к лобовому иллюминатору и двум креслам пилотов. В серых безжизненных лицах синтетических людей не отражалось ровным счетом никаких эмоций. Они синхронно повернули головы и посмотрели на астронавтов. Эдика даже мороз продрал. Андроидов он сильно недолюбливал. Хотя их специально делали так, чтобы сразу можно было отличить от людей - серая кожа стеклянные линзы глаз, сходство с человеком и неживые лица внушали ему страх. А теперь придется провести с кошмарными созданиями несколько суток на утлой посудине среди бесконечных космических просторов.
        - Так, мы с тобой сядем в кресла пилотов, - обратился Эдик к Змею.
        - Хорош-шо, - прошипел тот. - Только…
        - На всех не хватит, - закончил за него Дылда, почесал в затылке, схватил одного из андроидов, спихнул на пол и уселся на его место.
        - Проблема решена, - сказал Цитрус, задумчиво глядя на андроида, который остался сидеть на полу в той же позе, в какой сидел в кресле. Как будто был сделан из дерева.
        - Андроиды, - обратился к команде корабля Эдик, - я буду капитаном этого корыта. Вам всё ясно?
        Синтетические люди медленно кивнули.
        - Тормоза корявые, - проворчал Змей, - я таких дубарей ещ-ще не видел ни разу.
        - Наверное, самых древних отгрузили, - пожал плечами Цитрус. - Может, Кондратьев прикупил самые отсталые модели, а оставшиеся от сделки денежки положил к себе в карман? С него станется. Потому и похвалялся, будто андроиды хорошие.
        - Ладно, пошли, - Эдик стал осторожно пробираться между коленями андроидов, ругая про себя непредусмотрительных таргарийских конструкторов. Рубку можно было сделать и попросторнее.
        - Механический экипаж звездолета Т-78! - послышался вдруг громогласный голос Кондратьева, усиленный встроенными в пульт и стены динамиками. Не иначе, доктор воспользовался системой аварийного оповещения. - Код на активацию. Тридцать четыре - пятнадцать. Приветствуйте экипаж!
        Заторможенность синтетических людей прошла в мгновение ока. Они дружно вскочили, выпятив широко грудь и сложив руки по швам, и заорали хором: «Добро пожаловать на судно!».
        - Ох-х-х, - прохрипел зажатый между двумя центральными андроидами Цитрус, почти оглушенный криком шести синтетических глоток.
        - Займите ваши места! - сипло попросил он. Андроиды выполнили команду. Тот из них, что по воле Дылды оказался на полу, подхватил великана на руки и аккуратно опустил мимо кресла, так что тот плюхнулся на задницу и ойкнул. Затем синтетический человек занял свое место, в точности с полученной командой.
        - Кондратьев, ёрник бес-спонтовый, развлекаетс-ся! - с уверенностью проговорил Змей. - Наверное, видит нас-с.
        - И вижу, и слышу, друзья мои, - послышался веселый голос Матвея Игнатьевича. - Ну-с, познакомились с вашими провожатыми, а теперь и вы займите свои места.
        - А где мое место?! - обиженно промычал великан.
        - Увы, корабль тесноват, - ответил Кондратьев, - другой достать не удалось. В рубке только два пассажирских кресла - и места для механического экипажа, то есть андроидов. Они здесь и работают, и спят. Только пообедать на камбуз выйдут - и всё. Очень удобно. А относительно вашего удобства беспокоиться незачем. Мы всё предусмотрели. Дылда, ты вполне можешь сесть или даже лечь на колени к андроидам.
        - Как это?! - опешил великан.
        - Ничего страшного, они против не будут. Очень послушные создания. Выбирай любого. То есть любых.
        - Да я… Ни за что! - Дылда даже затрясся от обиды.
        - Хм, зная твое увлечение синтетическими изделиями, я был уверен, что тебе понравится такая идея…
        - Нет, нет и нет. - Великан уставился на серые лица бесполых андроидов и скривился от отвращения. - Они ведь мужского пола!
        - Да какая разница!
        - Большая…
        - Ладно, если ты так настроен против коленей, можешь провести стартовые перегрузки в пассажирской каюте, - смилостивился Кондратьев. - Там места есть. Кстати, корабль пойдет на автопилоте, поэтому одного человека на вахте на случай непредвиденных событий будет вполне достаточно. Итак, друзья мои, что касается корабля, то здесь есть, как вы уже успели заметить…
        Пока Матвей Игнатьевич говорил, подробно инструктируя астронавтов, Эдик нащупал механическими пальцами какой-то рычаг под креслом. Дернул, послышался звон, и рычаг остался у него в руке. Соразмерять силу руки он пока так и не научился. Опасаясь, что Кондратьев заметит поломку и возмутится - не успели вылететь, а уже испортили корабельное имущество, Эдик от греха подальше отбросил рычаг, положил руку на пульт и, как ни в чем не бывало, принялся барабанить пальцами по твердому металлопластику, не замечая, что на нем остаются глубокие вмятины, а парочку ближайших сенсоров охватили голубоватые искорки.
        Завершив инструктаж, Кондратьев заверил участников Больших Межгалактических Игр, что будет всё время на связи. Эдика такая перспектива совсем не обрадовала - от доктора можно ждать любой пакости, вроде недавнего трюка с андроидами. Однако с камер слежения передается далеко не всё, в этом он уже убедился. Если захочется сделать что-нибудь, о чем не следует знать Кондратьеву, можно просто спрятаться под кресла. Или заклеить «глазки» камер жвачкой.
        Корабль стартовал. Перегрузки оказались вовсе не такими сильными, как на русских ВАЗах, гравикомпенсаторы работали отлично. А когда таргарийская машина ловко заложила вираж, справляясь с чудовищным гравитационным полем черной дыры, Цитрус, как несостоявшийся пилот, почувствовал, что влюбился в технически совершенный аппарат.
        «Получу гонорар за выступление и непременно куплю себе такую машинку, - решил он, - на этом корабле можно и девочек клеить в галактических просторах, и контрабанду возить».
        Полет стабилизировался. Только сейчас Эдик заметил, как сильно его механическая рука покорежила пульт управления. Змей поглядел на перегоревшие сенсоры и помятую обшивку и пробурчал:
        - Хорош-шо, что идем на автопилоте, бугор.
        - Да, неплохо, - согласился Цитрус. - Волноваться не приходится, Змей, как-нибудь дотянем. Ты, между прочим, незнаком с конструкциями таргарийских кораблей? Что это за рычаг у нас под креслами?
        - Не в курсах, - ответил Змей, шаря рукой внизу, - дейс-ствительно, что-то есть. Может, это катапультирование или регулировка крес-сла. Надо у Кондратьева с-спрос-сить. Хотя, с-сдаетс-ся мне, он туфлю загнет?
        - Что загнет? - не понял Цитрус.
        - Обманет, - пояснил Змей.
        - Да, не надо нам никаких пояснений, - махнул протезом Эдик и едва не сломал кресло, опустив искусственную ладонь на подлокотник, который немедленно выгнулся дугой. Цитрус в очередной раз подивился крепости таргарийской продукции и попросил Змея: - Я придумал, ты рычажок дерни сам, вот и посмотрим, что будет.
        Рептилия затряс головой:
        - Не хочу!
        - Странно… Я думал, ты непременно захочешь.
        - А я вот не хочу.
        - Ну и не надо.
        Цитрус даже обиделся слегка, но потом решил, что обижаться на рептилию, которого он намерен пустить в расход при первом же удобном случае, просто глупо.
        - Давайте в «очко» метнем? - предложил вдруг Дылда.
        У Цитруса едва челюсть не упала. Прежде великан играл в азартные игры крайне редко, да и то без всякой охоты. Не имел к этому склонности. А тут, гляди-ка, потянуло.
        - Чего это ты разохотился? - спросил он.
        - Да вспомнился астероид. Здорово мы там жили. Пока немец этот не пришел и всё не испортил.
        - Неслабо жили, прямо скажем. На широкую ногу. Ну, давайте сыграем. Ты как, Змей?
        - На бабки? - поинтересовался рептилия.
        - Ну, не на щелобаны же? - возмутился Эдик. - Мы - правильные коски. Но сначала давайте поделим деньги, что дал нам Кондратьев. Каждому по полторы штуки. И пятьсот рублей - в общак. На топливо там, на жратву, таможенные сборы платить.
        - Идет, - повеселел Змей. Он был рад, что Цитрус без напоминания решил поделиться «подъемными», только не сообразил, что Эдик сделал это с единственной целью - прибрать все денежки к рукам легально, на законных основаниях.
        Игра в «очко» продолжалась полтора часа. Для затравки Цитрус проиграл тысячу рублей, мелкими порциями, со ставками от рубля до пятидесяти - причем Змею досталось четыреста рублей, а Дылде - шестьсот, что рептилию крайне возмутило. А когда ставки в сто рублей стали нормальным явлением, Эдик за пятнадцать минут выиграл у партнеров все деньги, как выданные Кондратьевым, так и имевшиеся прежде.
        - Давай на андроидов играть! - предложил Змей в запале.
        - Они наши, что ли? - удивился Дылда, у которого еще оставалось рублей двести - Эдик не спешил обирать великана до нитки, полагая, что в случае необходимости, если вдруг игра пойдет не по плану; займет денег у него.
        - Поделим и с-сыграем. В тыщ-щу рублей каждый андроид. А четвертого по час-стям. Каждому - на трис-ста рублей.
        - Отчего нет? - усмехнулся Цитрус.
        Через десять минут он был полновластным хозяином всех андроидов, пищевого пайка, запчастей, топлива и любого движимого имущества таргарийского корабля.
        - Бывает, ребята! - вздохнул Эдик, пряча деньги в карман. - Фортуна мимолетно улыбнулась вам, но потом повернулась лицом ко мне. Вы сквитаетесь за это поражение после получения гонорара за игры. По сути, мы сейчас играли на такие копейки… А пищевой паек я зажимать не буду. Ешьте на здоровье. Только не забывайте, кому обязаны сытой жизнью!
        Змей заскрипел зубами от ярости, но в перепалку вступать не стал. Что тут скажешь? Эдик же пребывал в прекрасном настроении.
        - И чего мы торчим в этой тесной рубке, с механическими куклами? Они сами справятся с управлением. Так ведь?
        - Так точно! - дружно ответили андроиды.
        - Пойдемте в жилую секцию. Там тоже тесно, но можно хотя бы прилечь. Еще во что-нибудь сыграть…
        - Может, лучше пос-смотрим наш-ше с-снаряжение?
        - Мое, мое снаряжение, чешуйчатоголовый! - расхохотался Эдвард. - Которое я вам ссужу для участия в играх. За двадцать процентов гонорара и пятьдесят процентов страховки.
        - Грабеж-ш-ш-ш!
        - Ты можешь раздобыть снаряжение где-то в другом месте… На более приемлемых для тебя условиях. Пойдемте отсюда, а то мои андроиды как-то недобро на вас пялятся. Ждут, наверное, когда я прикажу выкинуть вас за борт.
        Подбородок Дылды задрожал.
        - А ты… Ты можешь такое приказать?
        - Может, - весомо подтвердил один из андроидов. - Он капитан. Слово капитана - закон.
        - Я не только капитан, но и ваш хозяин, - добавил Эдик. - Не забывайте об этом. Ладно, не беспокойся, Дылда! Ты же мой друг и мне пригодишься! А чешуйчатоголовым я бы посоветовал держать свой раздвоенный язык за зубами - только и всего. Тогда жизнь их будет легка и спокойна. Пойдемте смотреть барахло!
        В багажном отделении обнаружились несколько увесистых и объемных чемоданов. Эдик открыл первый и присвистнул:
        - Ну, ни фига себе!
        Змей заглянул в чемодан через плечо Цитруса.
        - У нас-с вс-се это в руках не помес-стится!
        Чемодан был полон длинных и коротких ножей, кинжалов и даже мечей. Некоторые ножи явно предназначались для метания, другие - для боя на близкой дистанции. Эдику больше всего понравилась кривая сабля, лезвие которой отливало зеленью - не иначе, на клинок нанесено ядовитое вещество.
        - Ничего себе, почти безопасные игры! - возмутился Дылда. - Мне кажется, они острые! И ведь не только у нас будут такие ножички?
        - Да уж, пожалуй, - помрачнел Эдик, укладывая отравленную саблю обратно в чемодан. - О чем организаторы думают, вообще говоря? Я и фехтовать никогда не учился… Если мне отрубят руку или ногу - еще половина беды. А если голову?
        - Тут вот ошейники имеютс-ся, - кивнул Змей.
        - А, так это, чтобы шею защищать? Я-то думал, для извращенцев. Знаешь, бывают всякие… - пробормотал Цитрус. - Любят всё кожаное и блестящее. С шипами. Но шея - это ведь не всё. А если в сердце ткнут? Или голову разрубят? Нет, только теперь я понимаю, во что ввязался. Проклятые мусоны!
        - Давайте глянем, что в других чемоданах, - предложил Дылда. - Может, все эти ножики - только для красоты?
        - Ладно, - кивнул Эдик.
        В следующем чемодане оказалась черная толстая пластина, что-то среднее между скейтом и доской для серфинга, только без колес и совсем неполированная. Больше в чемодан ничего не положили.
        - Щит, - предположил Дылда.
        - Нет, это не щит… Щиту бы ручка не помешала. Может, это какая-нибудь мишень? - предположил Цитрус.
        Змей взял доску, подкинул ее, вскочил сверху, закачался - казалось, еще мгновение, и он упадет - но ему удалось сохранить равновесие, и он замер на доске в сорока сантиметрах от пола.
        - Это грависерф, - объяснил рептилия.
        - Ты-то откуда знаешь? - удивился Эдик. - Увлекался? В тюрьме в спортзале такие были?
        - Нет, для тюремного спортзала слишком дорогая штуковина. Я как-то три недели подряд ходил на занятия по грависерфу. Потрошил карманы богатеньких мерзавцев, увлекающихся грависерфами. А потом доску украл. А они заметили. В драке расписарил кое-кого. Не сильно. Не до смерти. За это и сел. В пятый раз.
        - Стало быть, доску я сдам в аренду тебе, - кивнул Цитрус. - Нам с Дылдой учиться уже поздно. Да и негде здесь. Тесно.
        В следующем чемодане, самом большом, лежала одежда. Три комбинезона: ярко-синий, огненно-оранжевый и ядовито-зеленый.
        - О, одёжа, - обрадовался Дылда. - Кому какая?
        - Я бы предпочел что-нибудь поскромнее, - сказал Эдик. - Но богатым бездельникам должно быть хорошо видно, где находится игрок. Пожалуй, я возьму оранжевый комбинезон. Буду пугать врагов.
        - А я тогда надену зеленый, - заявил Дылда.
        - Зеленый больше подойдет Змею… - Рептилия зашипел.
        - Что вы с-спорите, как бакланы? У нас-с у вс-сех разные размеры. И мас-сть разная. А комбинезоны облегающие. Так что цвета рас-спределили до нас-с.
        - Как и наши роли в этой игре, - кивнул Эдик. - Да, будем мерить.
        Змею, конечно, подошел зеленый комбинезон, Дылде - оранжевый, а Эдику - синий.
        - Не люблю синий цвет, - прокомментировал он. - Это Кондратьев назло мне подлянку сообразил. Ладно, вспомню ему и это. К тому же, он сидит как-то криво.
        - Потому что люди должны надевать комбинезон без одежды, - заметил Змей.
        - А рептилии? В одежде?
        - Да.
        - Это ты откуда знаешь? Может, ты и на Больших Межгалактических Играх подворовывал?
        - Нет. Я их любил с-смотреть. В детс-стве. У меня даже любимые игроки были. Одного из них, Шушпандоора Пс-си, убили прямо на арене. Он тоже нос-сил зеленый комбинезон.
        - Ладно, будешь похож на своего героя - такой же зеленый и чешуйчатый. Но, хоть ты и знаток, раздеваться и напяливать на себя свой комбинезон я не буду, - хмыкнул Эдик, - подождем до игр…
        В это время в люк жилого отсека постучали. Эдик даже вздрогнул:
        - Кто бы это мог быть? На корабле, кроме нас, и нет никого. Не иначе Кондратьев и сюда пролез - отравлять нам существование.
        - Может, это андроид? - предположил Дылда.
        - Не говори глупостей! Андроиды обязаны находиться в рубке и выполнять свои обязанности. В жилом блоке им делать нечего. Да и стучать они не умеют. Это всё равно, как если бы тебе в дверь постучал стул. Или, скажем, пылесос. «Разреши, я пройду в комнату и пропылесошу, дорогой Дылда!» Это же бред какой-то.
        - А что, бывают и такие, - нахмурился великан. - Мне, правда, они не встречались, но я видел. По стерео. В три-Д мультиках.
        - Меньше бы ты мультиков смотрел и с резиновыми женщинами забавлялся.
        Люк открылся, и на пороге показался один из андроидов.
        - Я же говорил! - счастливо улыбнувшись, пророкотал Дылда.
        Эдик разозлился, покраснел и обратил всё свое негодование на механического человека:
        - Ты чего приперся, железяка? И стучишь, как человек? Ты машина! Должен вкатываться и докладывать, если приспичило! Но вообще, и сами могли бы справиться!
        - Не могли, - бесцветным голосом доложил андроид. - За бортом катер модели ВАЗ. Подает сигнал бедствия. Автопилот предписывает двигаться по прежнему курсу - подлетное время составляет четыре часа десять минут. Первый закон робототехники велит оказать помощь тем, кто находится в терпящем бедствие корабле. Неразрешимое противоречие. Как поступить? Необходима команда.
        - Сейчас разберемся, - буркнул Эдик. - Интересно, а на спасении этих бедолаг можно срубить какие-то бабки? Премию там платят или страховку? Без нас ведь они и загнуться могут. Серьезные расходы для страховых компаний.
        Решительными шагами Цитрус направился в рубку. На большом мониторе можно было увидеть катер системы ВАЗ, из которого хорошо различимым в вакууме сифончиком бил воздух вперемешку с водяным паром.
        - Какой полосатенький! - воскликнул Дылда, обозревая чужой корабль.
        - И кажетс-ся мне знакомым, - без тени радости в голосе проговорил Змей.
        - Точно. Это же один из кораблей наших друзей пиратов, - подтвердил Цитрус. - Вон у него по правому борту черной краской намалевано несколько крестов. Я его сразу узнал. Что бы это значило? Мы сейчас, конечно, неподалеку от района, где они промышляли, но встретить их второй раз всё равно странно. Космос не так уж тесен.
        - Подс-става, - зашипел Змей. - Филейной частью чую, подс-става, бугор.
        - Смысл-то какой? Что у нас сейчас брать?
        - Корабль, например. Они же не знают, кто мы такие.
        - А, может, и не подстава, - глаза Эдварда загорелись. - Может, пираты поделили золото и решили разбежаться. Даже если нам удастся вернуть только несколько болваночек, мы сможем послать и Межгалактические Игры, и доброго доктора Кондратьева, и всех мусонов куда подальше! Отправимся на Блис, покутим там хорошенько.
        - Почему на Блис-с? - возмутился Змей. Перспектива быть съеденным его никак не радовала.
        - Нравится мне эта планета… И недалеко здесь.
        - Я вам пошлю куда подальше! - послышался усиленный динамиками голос доктора Кондратьева. - Я вам так пошлю, мама родная не узнает.
        - Он что, никогда не с-спит? - проворчал Змей. Эдик вжал голову в плечи и забормотал:
        - Да я же пошутил. Какой еще Блис?! На самом деле я только и помышляю о том, как бы помочь мусонам и победить в Межгалактических Играх. Да я с детства мечтал когда-нибудь принять в них участие. А тут еще такое славное обмундирование. Синий цвет мой любимый. Так что я от радости едва с ума не сошел, когда комбинезончик увидел. И оружие - любо-дорого поглядеть. Это ж какая вещь! Отравленная сабелька, в особенности…
        - Не стоит оправдываться! - прервал нескончаемый поток болтовни Кондратьев. - У вас есть задача, и вы обязаны ее выполнить любой ценой. Не забыли, на кого работаете? Мы следим за каждым вашим шагом! Знаете, во сколько обходится аппаратура прямой трансляции?
        - Да уж догадываемся, - вздохнул Цитрус.
        - Вот то-то! Видите, как мы вас ценим?
        - У нас тут непредвиденная ситуация, Матвей Игнатьевич, - поделился с Кондратьевым Цитрус и покашлял: - Кораблик, терпящий бедствие…
        - Да знаю я всё! - отозвался доктор. - Мне с ваших радаров и систем оповещения поступают сигналы, я же объяснил, что мы за вами следим! Думаете, я бы отпустил таких негодяев, как вы, без подстраховки? Вы у меня на крючке, не забывайте!
        - Обижаете, Матвей Игнатьевич! - отозвался Цитрус и снова начал: - Я ведь в играх с самого детства мечтал участвовать. А когда был в колледже, только о спортивной карьере и помышлял. Мне ничего не надо, ничегошеньки, только бы на арену выйти…
        - Молчать! Я тебя слышать не могу, болтун проклятый! Колокольчик! - заорал Кондратьев, выведенный из себя до крайней степени.
        - Почему колокольчик? - обиделся Цитрус.
        - Звону много, а толку нет! - Голос Матвея Игнатьевича дрожал.
        - Не надо так волноваться, - озаботился Эдик, - так и до инфаркта недалеко!
        - Жалко нельзя на него с-сейчас пос-смотреть, - проговорил Змей с мечтательным выражением на морде.
        - Я тебе посмотрю, я тебе так посмотрю, сидеть не сможешь месяц, такую клизму поставлю, - пообещал Кондратьев и вдруг резко замолчал…
        - Эй, док, - позвал Дылда, спустя несколько минут тишины в эфире.
        - Я думаю, - отозвался Матвей Игнатьевич. - Ладно, - решился он, - так и быть, можете отклониться от курса. Но если в корабле, и вправду, окажется золото, вам придется его сдать. В пользу мусонов… И меня лично. Как руководителя операции.
        «Плохо, когда тебя подслушивают, - подумал Эдик. - Хорошо хоть, Кондратьев не может слышать мои мысли… Убил бы его за золото. До чего алчный человек. Почему не оставить нам пару золотых болванок?»
        - Сейчас мы всё организуем, - сообщил Цитрус и направился в рубку управления, отдавать команды андроидам на смену курса и пристыковку к терпящему бедствие катеру ВАЗ.
        Стыковку маневренный таргарийский корабль провел «на отлично», выполнил заданную команду в считаные минуты. Вскоре в люк стыковочной камеры вполз на четвереньках, тяжело дыша, громадный негр. Поднял голову и изменился в лице, увидев, кто перед ним. К его чести, владел он собой неплохо. Мучо Чавосу, а это был именно он, быстро удалось справиться со своими эмоциями. Он поднялся, отряхивая большие черные ладони, и делано улыбнулся, продемонстрировав ослепительно белые зубы. Затем распахнул объятия.
        - Эдик, снова ты! Не верю своему счастью!
        - Ну, здравствуй, сволочь черномазая!
        - Ах, мой дорогой друг! Как же я рад тебя видеть!
        - Обойдемся без сантиментов, Мучо, - проговорил Цитрус, с трудом сдерживая порыв включить на протезе функцию «мгновенная разделка». Останавливала его только перспектива провести целых четыре часа до прилета на планету, где проходила игра, в тесном соседстве с расчлененным трупом.
        - Хорошо, - ответил Чавос, мгновенно уловив решительный настрой недавно ограбленного «друга».
        - Как ты здесь оказался? - поинтересовался Эдик, хмуро разглядывая старого приятеля. - Сколько бандюг с тобой? И, главное, где мое золото?
        - Все люди сволочи, друг мой, - с грустью сообщил Мучо Чавос, - как ты только что верно заметил. А бандиты в особенности. Я всегда знал, что не стоит связываться с этим сбродом. Один из них, Веня Шварк, давно под меня подкапывался. Ждал удобного часа, чтобы ударить в спину, подлая змея! Когда мы взяли ваше золото, он и остальные негодяи решили, что их час настал. Оглушили меня, избили и бросили болтаться здесь, посреди космоса, в поврежденном корабле. Думали, мне каюк настанет. Да и я, признаться, уже собрался ласты склеить. Я и надеяться не мог, что появишься ты и выручишь меня из беды. Как уже не раз бывало.
        - Так а з-золото… 3-золото они вс-сё з-забрали? - поинтересовался Змей.
        - Да, золота у меня нет. И на корабле я один.
        - С чего ты взял, что я собираюсь тебя выручать? - буркнул Эдик.
        - Почему бы и нет? - заискивающе улыбнулся Чавос. - Мы ведь друзья! Ты, я смотрю, на подъеме, в новеньком таргарийском звездолете. Протез вон какой тебе замастырили. Наверное, золотишко-то у вас осталось? Да, ребята?!
        - С-сейчас-с я ему кровь пущу! - прошипел Змей, глядя на чернокожего с ненавистью.
        - Зачем так злиться? - Мучо посмотрел на рептилию с осуждением. - Поверь, мне и так уже досталось. Я за всё расплатился сполна. Знал бы ты, каково это, сидеть в сломанной консервной банке, дожидаясь смерти в безмолвной космической черноте, где даже твой последний крик никто не услышит! А ведь я немного моложе Эдика. То есть совсем еще молод. Не то, что ты, уважаемый рептилия! Тебе-то, наверное, умирать уже не страшно…
        Змей даже не нашелся, что ответить на такое наглое заявление.
        - Какой еще последний крик?! - развеселился Цитрус. - У тебя бы, Мучо, крика никакого не получилось. Ты бы от недостатка кислорода впал в сонливое состояние и задохнулся бы по-тихому… Как рыба. Ловил рыбу когда-нибудь? Видел, как пойманная засыпает?
        - Вот именно, - подхватил Чавос. - Еще как видел! Страшно бьется при этом.
        - Неправда!
        - Ну, иногда бывает. Представляешь, ужас какой? Я бы даже крикнуть не смог. Какое счастье, что в самую тяжелую для нас минуту к нам на помощь всегда приходят друзья!
        Чернокожий заключил Эдика в объятия и сжал с такой силой, что тот побелел. Пришлось Цитрусу легонько стукнуть Чавоса протезом по смоляной лысине. Тот мигом выпустил Эдика и заорал, держась за ушибленное место:
        - Что ты делаешь?!
        - Нечего руки распускать. Значит, так, слушай мою команду.
        - Я весь внимание, - проворчал Чавос, потирая голову.
        - Полетишь с нами. Будешь за нас болеть.
        - Чего? - не понял Мучо. - Я болеть не хочу. Даже за вас. Вы много для меня сделали, парни, но болеть вместо вас - это как-то чересчур! Я лучше в космосе подохну. У одних рептилий почесуха - такая страшная болезнь, что лучше сразу пулю в лоб. Да и ты, Эдик, можешь подхватить какую-нибудь дрянь… При твоем-то образе жизни!
        - На стадионе, болван. Ты будешь болеть на стадионе! Мы летим, чтобы принять участие в Больших Межгалактических Играх.
        - Вы?! В играх?! - Чавос расхохотался во всё горло. - Это меняет дело. Но какие из вас спортсмены? Этот вот, толстый, еще похож на какого-нибудь метателя молота. А ты со своим протезом, и эта уголовная морда… Не говори мне, что он великий шахматист!
        - Урою! - пообещал Змей.
        - Ладно, ладно, это я так… Сам я тоже не праведник. Но говорю только то, что вижу. Я почти всегда говорю правду! Так вы не шутите?
        - Нет, мы не шутим, - ответил Эдик, начиная раздражаться. - Нас наняли для того, чтобы мы участвовали в Играх. И мы будем в них участвовать. А ты болеть. И не только. Найдутся для тебя и другие дела.
        - Ладно, идет. Если не секрет, сколько вам за это отвалили?
        - Неважно.
        - Я в том смысле, что не удалось бы и мне пристроиться на какую-нибудь работенку вместе с вами? Я так понимаю, вы теперь крупные дела проворачиваете. Да? Ведь прямой потомок пилота Спаркса, его родной сын, на паршивое дело не подпишется? - Мучо подмигнул Эдику.
        - Чавос! - послышался громоподобный голос доктора Кондратьева, усиленный динамиками.
        - Это еще кто?! - опешил чернокожий.
        - Один мус-сон, - сообщил Змей с кривой усмешкой. - Приятный голос-с, не правда ли? По твою душ-шеньку. Сейчас за бес-спредел ответ держать будеш-шь без вс-сякого с-сходняка.
        - Какой еще мусон, вы что мне тут вешаете?.. - начал Чавос, но его прервал Кондратьев:
        - Именем Великой ложи мусонов приказываю пленника передать нашим людям во время высадки на Глок-13.
        - Глок-13?! - оживился Змей. - Так игры ш-што, на Глоке-13 проходят?! Что же раньш-ше-то не с-сказали?
        Ему было чему радоваться. Глок-13 являлся одной из немногих планет, где доминировала раса рептилий. Организаторы Больших Галактических Игр всегда прибегали к жеребьевке, чтобы определить, где будет разворачиваться очередное действо, проходящее каждые три года.
        - Я не пленник! - заорал Мучо Чавос. - Я свободный революционер космоса. И вообще, меня пытались убить ваши наемники. Потому я и свинтил. Я протестую… - Он взревел и ринулся в сторону от стыковочного люка, где происходил весь разговор, в боковой коридор.
        За ним никто не последовал. В самом деле, какой смысл гоняться за беглецом, обезумевшим от осознания своей скорбной участи, - в корабле ему попросту некуда деться.
        - Куда он направился? - отозвался на происшествие Кондратьев. - Немедленно поймайте его и свяжите, пока он что-нибудь не натворил.
        - Вам хорошо говорить, - сказал Дылда, - а он вон какой здоровенный. Хоть и не больше меня, но крепкий. Небось мышцы качает, спортом каким-нибудь занимается. Этим, как его, бодибилдингом.
        - Здоровенный, говоришь? - оживился Кондратьев. - Погодите-ка. Сейчас я выведу изображение. Хм… Действительно здоровенный… Это меняет дело… Что же он творит?! - неожиданно заорал Матвей Игнатьевич. - Это уже совсем безобразие. Крушить казенное имущество. Моих андроидов. Сделайте с ним что-нибудь, а я пока поговорю кое с кем из коллег.
        - Они не ваши. Эдик выиграл андроидов! - заявил Дылда и уставился на Цитруса.
        - Сейчас это неважно, - сказал тот, задумчиво глядя на протез, - значит, так, Дылда, иди впереди, а когда Мучо на тебя кинется, я пущу в ход протез. Потом отнесем его в трюм и там запрем до посадки. Пусть мусоны делают с уродом, что захотят. Меня судьба этого друга больше не волнует. От таких друзей надо избавляться сразу. Знал бы я, что вырастет из того негритенка, еще в молодости бы его придушил. Пока он не вырос в такого кабана.
        - Только не перестарайтесь, парни, - послышался голос Кондратьева, - у меня появились кое-какие мысли насчет этого здоровяка. Может быть, он нам пригодится.
        - Послужит делу мусонов? - уточнил Цитрус.
        - Послужит нашему общему делу… Вы ведь тоже мусоны. Не забыли?
        - Да, мы мусоны, - счастливо осклабился Дылда. - Толстые, красивые и немного ленивые мусоны.
        - Прекратить кощунственные речи, - возмутился Кондратьев. Он собирался еще кое-что добавить, но в этот момент послышался зуммер видеофона, и доктор надолго замолчал.
        - Я только ш-што дотумкал, - зашипел Змей, - там ведь трюм, а в трюме наш-ше с-снаряжение. И с-сабли, меж-ш-ду прочим.
        - Вот черт! - Эдик едва не подпрыгнул. - А если ему придет в голову порубать нас ядовитым клинком! Пошли скорее. - И толкнул Дылду механической рукой. Великан бегом помчался по коридору, едва не падая.
        К счастью, Мучо Чавос заглянуть в трюм не догадался. Он промчался мимо и забаррикадировался в рубке управления, свалив у входа бесформенной кучей выломанные кресла и обездвиженных, искалеченных андроидов. Те даже и не подумали сопротивляться без команды капитана. Любого человека на борту они считали членом команды.
        - Где же тут переход на ручное управление?! - рычал Мучо Чавос, шаря под креслом капитана. - Клянусь памятью пилота Спаркса, тут должен быть маленький рычажок, а его нет. Это же таргарийское судно! Должен быть рычажок!
        Тут Чавос услышал шорох и обернулся. Дылда раскидывал кресла и андроидов. За его спиной маячил Цитрус, держа на изготовку механическую руку и предвкушая замечательную расправу над другом юности. На протезе он выбрал функцию «болезненное отключение» - надо же осваивать оборудование в боевых условиях!
        - Не мешайте мне! - выкрикнул Мучо. - Дайте уйти спокойно, и я оставлю вас в живых. Высажу в ближайшем порту. На Блисе, например.
        - Много на себя берешь, муфлон корявый! - заорал в ответ Змей. Упоминание Блиса его взбесило.
        - Мы сейчас сами не уверены, оставим ли в живых тебя, - добавил Цитрус. - К тому же, подонок, ты изломал андроидов, которых я честно выиграл в карты.
        - Не смеши меня, - отозвался Мучо, прячась за спинку кресла, - когда ты честно играл в карты? Сам же учил меня, что честно играют в карты только кретины, лишенные даже зачатков интеллекта. А умные люди должны прежде всего научиться хорошо мухлевать.
        Дылда метнул одно из кресел в сторону капитанского пульта. Чавос отбил его кулаком, развалив на несколько частей, вскочил и кинулся на преследователей. Великан и Мучо столкнулись, охаживая друг дружку кулаками. Звуки ударов заглушили гудение кислородных генераторов. Дылда превосходил чернокожего размерами, зато Чавос имел отличную спортивную форму и мощную рельефную мускулатуру. Из-за узости помещения Цитрусу никак не удавалось подобраться к дерущимся, чтобы пустить в ход протез. Бойцы схватили друг дружку за грудки и принялись колошматить о стены. Эдику показалось, что корабль закачался.
        От страшных ударов таргарийский пластик стал отлетать кусками. Один такой кусок шлепнул Цитруса по лбу. Другой, когда Эдик присел, ткнул Змея в нос - весьма чувствительное для рептилий место. Змей вскрикнул и скрылся в смежном коридоре. Эдик, всерьез разозленный невозможностью вступить в драку, наконец извернулся и выбросил протез в сторону плеча Чавоса. С пальцев сорвалась лиловая молния. Мучо дико взвыл, задергался и получил от Дылды мощный апперкот в челюсть. Удар изменил направление движения Чавоса - чернокожий рухнул на пульт управления и остался лежать на нем, даже не пытаясь подняться. Тело его сотрясали конвульсии, при этом Мучо тихонько подвывал. Эдик снова пустил в ход протез - еще одна лиловая молния ударила в тело Чавоса, он дернулся напоследок и застыл без движения.
        На корабле сразу же наступила тишина, только тяжело дышали Дылда и Цитрус, да еще слышно было, как пытается подняться с пола и постоянно падает с сухим хрустом один из андроидов с поврежденными ногами.
        - Он очень большой и сильный! - разглядывая Чавоса, с самым удивленным видом сообщил Дылда. - Я думал, он меня поколотит. Такое со мной редко бывало!
        - Пива много пил, - заметил Цитрус, - вот и вымахал. - Он погрозил лежащему на пульте Чавосу протезом: - Гляди, придурок, теперь я любого могу завалить.
        Мучо не отозвался - пребывал в бессознательном состоянии.
        Динамик под потолком вновь ожил, и строгий голос Кондратьева поинтересовался:
        - Вы его не угробили?
        - Он, гад, живучий, - сообщил Эдик и ткнул Чавоса кулаком правой руки, - ничего ему не сделается.
        - И всё же! Проверьте пульс, сделайте ему искусственное дыхание…
        - Рот в рот? - испугался Дылда. - Я не буду. Вдруг он чем-нибудь болеет. Заразным.
        Эдик нехотя пощупал мускулистую лапищу Чавоса. Пульса не было. Тогда он схватил его рукой за горло - в летном училище их учили определять пульс так. Сердце негра билось медленно, но четко. Мощные удары гулко отдавались в пальцах.
        - Дышит, - констатировал Цитрус. - Рука свое дело знает.
        - Что это ты о себе в третьем лице? - осведомился Кондратьев - кличку Цитруса, под которой он чалился на астероиде, доктор еще не забыл.
        - Я не о себе, я о вашем чудо-протезе. Он был настроен на «болезненное отключение» - вот вам и болезненное отключение. А если бы я задал программу мелкой шинковки - тут-то мы и получили бы негритянский фарш. Эдакий «Анкл Сэм». Не пробовали такое пюре?
        Чавос распахнул глаза и захрипел:
        - Пощади, мой дорогой дружочек! У меня на астероидах клад припрятан… Алмазы, изумруды, платина, иридий! Всё тебе отдам - только не души!
        - Понял, наконец, кто здесь хозяин! - фыркнул Эдик, с трудом удерживаясь от желания пустить протез в ход, чтобы Мучо еще покатался по полу. - А золото у меня отнял, сволочь! После всего того, что я для тебя сделал!
        Мучо закатил глаза, на черном потном лице сверкали только белки. После демонстрации силы механической руки он испытывал перед Цитрусом настоящий животный ужас.
        - Ладно, хватит его прессовать, - неожиданно вступился за Чавоса Кондратьев. - Согласно решению свыше он будет четвертым членом вашей команды. Примет участие в Межгалактических Играх. Ты ведь всю жизнь об этом мечтал, Мучо?
        - Вообще-то, нет, - пискнул Чавос.
        - Но ты ведь что-то заливал насчет того, что хочешь поработать вместе с ними?
        - Но не в смертоубийственных же играх участвовать? - ответил Мучо. - Я имел в виду спокойные дела. Вооруженные ограбления банков и почтовых экспрессов, перестрелки с легавыми, организация беспорядков, космические бои. Люблю подраться, но за идею, а не на потеху публике!
        - Настоящий мусон должен биться там, куда его пошлют! - строго заметил Матвей Игнатьевич.
        - Ну, если так, - неожиданно легко согласился Чавос, - тогда я согласен.
        - Стоимость сломанных андроидов будет вычтена из твоего гонорара.
        - Еще чего! Да я их починю прямо сейчас. Есть у вас тут портативная циркулярная пила со шлифовальной насадкой и титановый паяльник? Я ведь только конечности им поломал - тут работы на два часа. Перед приземлением все будут как новенькие.
        - Тогда действуй, - бросил Кондратьев. - Хватит прохлаждаться! Это и всех остальных касается.
        - Нам-то что делать? - зашипел Змей. - Мы андроидам руки-ноги не отрывали!
        - Всё равно работайте. Помогите новому члену команды. Для победы вам нужна сплоченность. А вы только и делаете, что грызетесь друг с дружкой.
        Цитрусу совсем не улыбалась идея, что здоровяк негр будет разгуливать по кораблю с циркулярной пилой и титановым паяльником - обе штуки в своем роде смертоносные. Возьмет и припаяет его протез к полу или к стене, когда не ожидаешь. А потом начнет работать циркулярной пилой…
        У Эдика даже мурашки по спине пробежали, но возразить Кондратьеву он не посмел. Подумает еще, что его главный боец - мямля и слабак. Нет! Просто надо быть начеку. И держать протез наготове. Тогда никакой Мучо не страшен. Пока он будет строгать Змея - его надо будет бросить в атаку первым - Цитрус найдет способ с ним справиться!
        - Но смотри, Чавос, - добавил Кондратьев, когда его вмешательства уже никто не ждал. - Нам нужны все бойцы. Если попытаешься завалить кого-то из товарищей или украсть наш корабль, расправа будет скорой и жестокой. Тебе удар Цитруса покажется нежным шлепком.
        - Да понял я, - буркнул негр, извлекая из инструментального ящика, спрятанного прямо в стене рубки, пилу, паяльник и еще несколько инструментов. - Буду паинькой.
        После этого он подтащил к себе ближайшего андроида с переломанными ногами и начал колдовать над его коленями - точнее, теми местами, где ноги сочленялись, как и у человека. Срезав сломанные сочленения, Мучо припаивал новые подшипники, соединял провода и трубки гидросистемы. Видно было, что такая работа ему не в новинку.
        - Где научилс-ся? - с любопытством прошипел Змей.
        - В летной школе. Я ведь не на капитана учился, а на техника, - вздохнул Чавос. - И в мастерской потом работал год.
        - Работал? - раздвоенный язык рептилии вылетел изо рта, губы скривились презрительно. - Воровка никогда не станет прачкой… Мы тут вс-се - правильные коски. А ты - работяга. Мужик.
        - Ну, не баба, и то хорошо.
        Авторитет чернокожего здоровяка в глазах рептилии сразу упал до уровня плинтуса. Но Мучо мало волновало отношение закоренелого зэка. Главное, что он сам был доволен собой.
        Дылда же со своим чемоданом скрылся в багажном отсеке.
        - Куда это он? - не отрываясь от работы, поинтересовался Мучо.
        - Тебе не всё равно? - хмыкнул Эдик.
        - Я хочу быть уверенным, что никто нас не подставит.
        - Дылда нас точно не подставит. Я ему верю, как себе. Точнее, больше, чем себе - сам я иногда такое придумаю - даже самому страшно.
        - А куда он потащил свой чемодан?
        - Соскучился по своей подружке. Я приучил его прятаться, когда он слишком увлекается ею.
        Несмотря на переборки и люки, из багажного отсека послышались стоны великана и женские крики.
        - Так у вас и подружки на корабле есть? - удивился Мучо. - Как же я не заметил! Ты, Цитрус, верен студенческим привычкам! Ладно, на женщин я не претендую, но икрой угости! Жрать хочется - просто брюхо подводит.
        - Жри питательные пайки, - бросил Эдик. - Я на астероиде за счастье почитал их лопать. А икру ты пока не заслужил.
        Таргарийский транспортник начал замедлять скорость. То и дело бортовой компьютер сообщал об обнаруженных в космосе искусственных объектах - следующих на Глок-13 космических кораблях, крупных пассажирских лайнерах и маленьких частных катерах. Игроки, зрители и судьи спешили на Большие Межгалактические Игры.
        Мокрый от пота, но довольный Дылда появился в рубке с чемоданом в руках.
        - Нам хватит мест в гостинице? Я хочу отдельный номер.
        - Вс-се хотят в отдельный номер, - буркнул Змей.
        - Тебе-то зачем? - наивно спросил Дылда.
        - Уж-ж на Глоке-13 я найду, з-зачем.
        - Все будете жить в одном, - вмешался вездесущий Кондратьев. - Номер для вас уже заказан.
        - И аппаратура слежения установлена? - поинтересовался Цитрус.
        - Как же без этого? За вами нужен глаз да глаз. Так и норовите сломать что-нибудь или сбежать… А вы должны послужить делу мусонов.
        Солнце было всё ближе. Огненный шар сиял и, казалось, даже пульсировал. В его свете серебрились тысячи кораблей, устремившихся к планете.
        Глок-13 - двойная планетная система - неуклонно приближался. Два голубых шарика, один побольше, другой поменьше, казалось, вращались в вальсе.
        - На которой из планет живут люди? - поинтересовался Эдик, обращаясь к Змею.
        - На маленькой. В подводных городах.
        - А на большой? Там сила тяжести слишком высока?
        - Нормальная с-сила тяжести. Рептилии живут именно там. И игры, наверное, тоже будут проходить на Зар-а-Сшаасе.
        - Стало быть, ты людей за рептилий не считаешь?! - Эдик нахмурился, но тут же смекнул, что в словах Змея ничего обидного нет, и замолчал.
        - Так Глок-13 на вашем языке называется Зар-а-Сшаас? - спросил Мучо.
        - Да. Большая - Зар-а-Сшаас, маленькая - Кип-о-Сшаас.
        - И что это значит?
        - Не знаю. Древний язык. Некоторые считают, что это значит «мир большой воды» и «луна с малой водой».
        - Что же, на второй планете туго с водой?
        - Вовсе нет. Там огромные приливные волны - тридцать метров высотой. С-смывают всё на своем пути. Но древние рептилии ведь этого не знали. Они жили на большой планете, где волна поменьше - метров дес-сять. Млекопитающие не могли бы выжить на наших планетах. Это прекрас-сный водный мир… А млекопитающ-щие, как известно, с-странная мутация, мало прис-спос-собленная к жизни. Млекопитающ-щие - неполноценные сущес-ства.
        - Где же расположен стадион? - испугался Цитрус, не обращая внимания на нападки рептилии на людей. - Прямо на воде? Я не очень-то люблю качку.
        - С-стадион - на материке. Туда волна не доходит. Как правило.
        - Что значит - как правило?
        - То и значит. Иногда накрывает. И приходится тогда вс-сем тамошним обитателям дышать жабрами. Природа мудро всё ус-строила. У млекопитающих не было шанс-сов выжить на наших планетах. Это тупиковая ветвь развития. Вредная мутация, - опять оседлал своего конька Змей. - Что может быть прекрас-снее, чем размножаться яйцами, жить и рядом с водой, и в воде? Менять температуру тела по с-своему ус-смотрению…
        Цитрус побледнел. С водой отношения у него не заладились с самого раннего детства. В возрасте семи лет он тонул в пруду и запомнил это происшествие на всю жизнь. Из воды его вытащил незнакомый дядька. Прыгнул прямо в одежде. Пока откачивал паренька, Эдик успел вытащить у него из кармана бумажник.
        - Думай, что болтаешь! - возмутился, наконец, Цитрус. - Мы не тупиковая ветвь, а венец творения. Но дело даже не в этом! У нас с Дылдой жабр нет.
        - Значит, потонете к ядрене фене, - Змей с довольным видом рассмеялся. - А ты думал, бугор, что в с-сказку попал?! Пять штук рублей з-за з-здорово живешь тебе никто не отвалит. Это только начало. Потом еще много чего выяс-снится, я уверен.
        - Матвей Игнатьевич! - вскричал Эдик. - Что это значит?! Мне умирать совсем не с руки. Я еще молодой. Да и протез ваш никто не оценит, если я ласты склею на этой долбаной планете.
        - Не стоит беспокоиться, - ответил Кондратьев.
        - Еще как стоит. У меня жабров нет. - Кондратьев вздохнул и заговорил голосом профессионального лектора:
        - На время проведения Больших Межгалактических Игр на Глоке-13 построены специальные укрепления, силовые дамбы, на случай высокой приливной волны. Всё продумано до мелочей. Неужели вы решили, что организаторы оставили без внимания такой важный вопрос, как безопасность игроков и присутствующих на играх высоких гостей? У большинства из них нет жабр. В этот раз, насколько мне известно, будет сам глава сената Анатолий Пупочкин. У него тоже нет жабр. Так что волноваться не стоит. Жабрами вам дышать не придется.
        - С-сам Пупочкин? - вскинулся Змей. - Богатенький с-сенаторский бугор?
        - Сам, - подтвердил Кондратьев.
        Перед Цитрусом вновь возникло сладкое видение.
        Он носится на платформе для высоких гостей над ареной, наблюдая за ходом игры. В видение самым нахальным образом вторгся Анатолий Пупочкин - упитанный, самоуверенный тип, возглавляющий сенат Межгалактического сообщества вот уже десять лет кряду. Поговаривали, что он подворовывает и потихоньку перекачивает бюджетные средства в Сберегательный банк России, чьи филиалы раскиданы по всей Галактике, а недвижимое имущество и многочисленные компании оформляет на свою супругу, мультимиллионершу. Она якобы разбогатела, торгуя археологическими находками с когда-то обитаемых, а нынче вымерших планет, но в действительности ее дела пошли в гору только после того, как Пупочкина выдвинули в сенат. За свое кресло он держался хваткой бульдила - крупной неразумной рептилии с Юсмоса, которую кое-кто всерьез считал помесью бультерьера с крокодилом.
        Оказавшись внутри сладких грез Эдика, Анатолий Пупочкин завладел его местом на платформе и, счастливо скалясь, принялся летать над ареной, помахивая людям на трибунах и игрокам, среди которых, Эдик видел это очень отчетливо, был и он сам, с механическим протезом вместо руки и глубокой тоской в глазах.
        - Что, волнения поумерились?! - поинтересовался Кондратьев. - Жить стало веселее?
        - Полегче стало, - откликнулся Цитрус, чувствуя, что никак не может избавиться от чувства неприязни к Анатолию Пупочкину - вороватому чиновнику, разрушителю его мечты.
        «Дать бы ему в глаз, - вдруг подумал Эдик, - механическим кулаком, чтобы знал, как расхищать народные средства». Мысль эта была настолько для него неожиданной, что он сам ей подивился. Раньше он никогда не испытывал желания избивать сенаторов и прочих высокопоставленных особ, за которых не то что пожизненная каторга предусмотрена, а самая что ни на есть смертная казнь. Распыление. Дадут по тебе залп из фотонной пушки, и полетят электроны и атомы по Вселенной…
        Катер приблизился к Глоку-13 и, сбросив скорость почти до нуля, вошел в плотные слои атмосферы. К этому времени Мучо Чавос успел восстановить всех андроидов, и даже внес некоторые коррективы в их программный код. Теперь по команде Чавоса «Эй, парни!» они дружно кричали: «Славься, славься, Мучо Чавос, наш великий господин!» После каждого такого вопля Мучо начинал хохотать, хлопая себя по мускулистым ляжкам.
        Цитрусу такая доработка очень не понравилась.
        - Ты зачем это сделал? - хмуро поинтересовался он.
        - Ради хохмы, друг, - ответил Чавос. - По-моему, здорово получилось.
        - Почему бы им не кричать: «Славься, славься, Эдик Цитрус?»
        - Брось, друг, не буду я их снова перепрограммировать. Столько возни…
        - Но это мои андроиды! - возмутился Эдик, - и я не хочу, чтобы они тебя восхваляли.
        - Если не хочешь, чтобы они меня восхваляли, просто не давай им команду: «Эй, парни!»
        - Славься, славься, Мучо Чавос, наш великий господин! - грянули хором андроиды.
        - Вес-сельчак, - прошипел рептилия, глядя на чернокожего с ненавистью, - хотел бы я пос-смотреть, какого цвета у тебя кровь.
        - Опять немотивированная агрессия, - откликнулся Мучо, - откуда в тебе столько зла, Змей?! А ведь мы теперь - одна команда. И должны поддерживать друг друга во всех начинаниях.
        - Через несколько минут корабль совершит посадку, - сообщил Цитрус, глядя на приборы, - одному из вас лучше всего отправиться в каюту к Дылде и оставаться там до самого приземления. Не доверяю я этим автопилотам…
        - Я пойду, - буркнул Змей, поглядел исподлобья на Чавоса и пошел по коридору к каютам. А Мучо бухнулся в кресло рядом с Цитрусом. Планета теперь занимала весь монитор переднего обзора, освещая лица астронавтов бледной синевой.
        - Значит, подлетаем, - сказал Чавос, - хорошо. Автопилот поведет нас и к месту посадки?
        - Да, - коротко ответил Цитрус.
        - Не доверяю я этим машинкам. Еще с летной школы не доверяю. Знаешь, сколько аварий случается из-за неисправностей в автопилотах? Они сажают корабли в океан, в ста метрах над землей отрубают двигатели, роняют на скалы. В общем, жуть.
        - Всё равно рычаг переключения на ручное управление я оторвал, - сообщил Эдик.
        - Так это ты его оторвал?! Но зачем? - изумился Чавос.
        - Так было нужно. Я очень прозорлив. Предполагал, что мы встретим тебя, что ты попытаешься забаррикадироваться в рубке и взять управление кораблем на себя. Но ничего-то у тебя не вышло, дорогой Мучо. По сравнению со мной ты навсегда останешься маленьким тщедушным негритенком - во всяком случае, по интеллекту.
        Мучо даже рот открыл от удивления.
        - Даже если ты так всё рассчитал… Это ведь стальная ручка! Сил-то у тебя столько откуда?
        - Видишь ли, - Эдик продемонстрировал протез. - Моя правая рука - чудо современной техники. Она обладает неимоверным количеством возможностей. Мне самому известны не все из них. А силища в ней заключена такая, что я могу при желании пробить борт этого корабля.
        - Насчет борта ты, положим, загибаешь.
        - Пробовать не будем. В любом случае, мой чудо-протез - та самая вещь, которая должна привести нас к победе. Так задумали мусоны.
        - Зачем им это?! - удивился Мучо.
        - Как зачем?! Если я выиграю с этим протезом в Межгалактических Играх, то эта волшебная штуковина станет известна по всей Галактике. Мусоны запустят протез в массовое производство и выручат кучу денег на его продажах. Разбогатеют сразу. Вот так…
        - Мусоны запустят протез в производство?! - переспросил Чавос. - Слушай, Эдик, не вешай лапшу на мои черные уши. Я состоял в организации долгие годы. Никаким производством, пусть даже суперсовременных протезов, мусоны заниматься точно не станут. У них цели совсем другие. И способы добычи денег тоже. Одно из двух. Либо ты мне врешь, либо сам чего-то не догоняешь.
        - Рассказал то, что знал, - обиделся Эдик и схватился за подлокотники кресла. Корабль ощутимо качнуло, автопилот корректировал курс.
        - Нет, тут что-то не так, - Чавос почесал в затылке. - Странно это всё. Рекламные акции с целью продвижения товара - не в духе мусонов. Да и другой способ можно было придумать. Поручить рекламу не таким подонкам, как вы, а солидным ребятам, которые потеряли руки на производстве или в борьбе за Интересы Галактики, а не по пьяной лавочке. Чтобы люди проникались к ним искренним сочувствием. А вы, коски, вряд ли вызовете положительные эмоции у публики.
        - На себя посмотри, - обиделся Эдик. - К тому же нас ведь не будут представлять, как косков.
        - Ваша масть, как вы выражаетесь, за версту видна.
        - Любому видно, что мы - классные ребята. Во всяком случае, я. А Змея и идиота Дылду специально ко мне приставили, чтобы подчеркнуть мои достоинства.
        - Почему именно ты? Тебя тащат через половину Галактики, ставят протез, не дают опомниться и гонят на игры. Нет, что-то здесь не так!
        - Кондратьев меня порекомендовал, - промямлил Цитрус, осознавая, что действительно кое-что упустил, - а мы с ним вроде как друзья. Вот он и дает мне шанс заработать деньги и авторитет.
        - Разве если друзья, - Мучо хрипло засмеялся, - тогда, конечно. Дружба - это святое.
        Эдик поглядел наверх, туда, где под щитами внутренней обшивки, по его мнению, располагались системы слежения. Интересно, Кондратьев слушал весь этот разговор или отлучился на время, поручив наблюдать за ними своему помощнику?! В любом случае, всё, что передается с камер и микрофонов, конечно же, пишется и потом поступает наверх. То, что их пасут днем и ночью, тоже выглядит как-то очень подозрительно. Как будто без этого нельзя было обойтись.
        Мягкий гул возвестил о том, что включились гравикомпенсаторы. Катер стал быстро снижаться. На ВАЗе во время посадки на Эдика обычно накатывала дурнота, здесь же изменение силы тяжести оказалось почти незаметным.
        - В общем, дело странное, - продолжал Чавос, - я бы на твоем месте крепко подумал, прежде чем соглашаться на такое задание. Я-то что, у меня выбора другого не было. Иначе мусоны меня пошинковали бы в мелкий винегрет. Но вот ты… Не пойму, почему ты на это пошел.
        - Из-за денег. Да и в бегах я. А они документы выправят, все дела. Я человеком хочу стать.
        - Дурак, - откликнулся Мучо, - мусоны деньги считать умеют. И доверять им - всё равно, что доверить кошелек профессиональному карманнику. Цели их туманны, а поступки непредсказуемы. Мне ли это не знать. Да. Попал ты, друже. И кореша твои вместе с тобой. В том числе и я.
        - Нас прослушивают, - напомнил Эдик.
        - Да пусть слушают, - откликнулся Чавос. - Тот, кому терять нечего, имеет замечательную привилегию - говорить всё, что вздумается. И плевать с высокой колокольни на всех, кто будет им недоволен.
        Корабль скользнул над серебристо-голубой водной гладью, едва не врезался в высоченную дамбу, отгораживающую океан от плоского поля космодрома, и пошел в ста метрах над землей.
        - Мама моя, старая чернокожая женщина. Да тут яблоку негде упасть, - заметил Мучо.
        Космические челноки, круизные яхты, пассажирские лайнеры, грузовики и транспортники стояли вплотную друг к другу, не давая возможности приземлиться.
        - Не мешало бы связаться с диспетчером, - заметил Эдик. - Вдруг наше место занял какой-нибудь ушлый пройдоха, плюющий с высокой колокольни на парковочные правила? Вмажемся в него, корабль помнем. Да и разборки с полицией космопорта нам ни к чему.
        - Всё в порядке, Эдик, - раздался из динамика голос Кондратьева. - Всё организовано как надо. Вас ждет привилегированное место парковки. И встреча с оркестром.
        - Да ну? - не поверил Цитрус. - Прямо с оркестром? Настоящим?
        - Конечно, настоящим. Мусоны заботятся о своих людях.
        Пролетев километров тридцать над заполненным до отказа космодромом, таргарийский катер завис над относительно свободной площадкой. Здесь толпилось множество людей, а кораблей было куда меньше.
        - Садимся, - сказал Цитрус.
        - Не нравится мне эта толпа, отвык в космосе, - поделился Мучо. - На меня ведь, наверное, ориентировки разосланы по всем планетам. Мучо Чавос, гроза мирных кораблей Галактики, безжалостный пират.
        - Не дрейфь! Столько народу в Галактике - думаешь, о тебе хоть кто-то вспомнит? К тому же ты опять мусон. Они тебя отмажут, в случае чего, - проговорил Эдик и добавил: - Наверное.
        Корабль вздрогнул, заскрежетали по бетону посадочной площадки стальные опоры - и установилась гулкая тишина.
        - На выход, - подбодрил подопечных Кондратьев. - Не беспокойтесь. Документы ваши в порядке. Вас уже встречают.
        Андроиды поднялись с кресел.
        - Куда, болваны железные? - возмутился Цитрус. - Встречают нас, а не вас. Если понадобитесь, я вас позову.
        - Эй, парни, вы в самом деле не правы, - заметил Чавос.
        Услышав знакомое командное словосочетание, андроиды дружно грянули:
        - Славься, славься, Мучо Чавос, наш великий господин!
        Цитрус заскрежетал зубами.
        - Нет, вы на самом деле не рубите фишку! Стоит только этому полудурку сказать: эй, парни…
        - Славься, славься, Мучо Чавос, наш великий господин!
        - Молчать!!! Всем оставаться на местах. Мы с парнями спускаемся вниз. А вы - не парни! Вы простые железяки! Ясно? Железяки!
        - Эй, парни, не обижайтесь, - вступился за андроидов негр.
        - Славься, славься, Мучо Чавос, наш великий господин! - снова прокричали андроиды, вызвав у Цитруса приступ такой ярости, что он побагровел и сжал механическую руку в кулак.
        Не появись в этот самый момент в коридоре Дылда, чернокожему программисту пришлось бы туго.
        - Прилетели, да? Выходим, да? Там нас вроде дожидаются. Хватит уже орать «Славься, славься, Мучо Чавос!..».
        Эдик злобно фыркнул:
        - Видно, что по развитию ты не очень-то их превзошел! Ладно, на выход! Открыть внешний люк!
        На бетоне в ожидании прибывших столпилась довольно живописная группа. Были здесь и люди, и рангуны, и даже один таргариец. Впереди стояли две рептилии, державшие длинный транспарант из флюоресцирующего полиэтилена, на котором по-русски было написано:
        «Приветствуем участников Больших Межгалактических Игр!»
        - Мы тоже очень рады, - проворчал Цитрус. От бесконечных воплей андроидов настроение у него окончательно испортилось.
        - Какие девочки! - восхищенно протянул Змей. - И добавил несколько слов на своем шипящем языке.
        - Где? Где? - заинтересованно начал шарить взглядом по толпе Цитрус. До сих пор он не замечал чтобы рептилия интересовался женщинами. И вот на тебе! А главное, сам Эдик ни одной девочки не видел. Ни юной мусонки, ни зрелой матроны - как назло, одни мужики.
        - Да вот же, держат лоззунг! - ответил Змей. - Какие пупырыш-шки! Какой ц-свет!
        Эдик пригляделся к рептилиям, держащим транспарант. Они мало чем отличались от Змея. Разве что чешуйки у них поменьше и позеленее. Ну и выражения морд менее свирепые. А так, Эдик ни за что не догадался бы, что это самки.
        - Можешь попытаться их склеить, - предложил он.
        - С-склеить? - удивился Змей. - З-зачем?
        - Не хочешь - не клей, - раздраженно ответил Цитрус. - Мне и Дылды с его резиновой куклой хватает. Еще и три ящерицы в компании - это уже чересчур!
        Таргариец с огненно-рыжей шерстью выступил вперед.
        - Рады, очень рады приветствовать вашу команду на Больших Межгалактических Играх! - объявил он. - Три бойца, один запасной. Просто замечательно! И все такие разные…
        - Это точно, - подтвердил Эдик. - Мы все друг на дружку не похожи. Я - светоч интеллектуальной мысли, владелец бубличной фабрики. А эта троица - безмозглые тупицы, неспособные самостоятельно соображать. Что, уважаемый, места в гостинице есть? И сам ты кто - распорядитель?
        - Я младший помощник третьего запасного арбитра, - с достоинством ответил таргариец. - Вам, господа, забронирован номер в гостинице «Голубая креветка».
        - Мерзкое название, - скривился Мучо.
        Остальные промолчали. Таргариец тоже не выразил своего мнения по поводу этого замечания.
        - Эй, парни, а вы, что думаете? - продолжал развивать тему чернокожий. - Подходит нам эта гостиница?
        - Славься, славься, Мучо Чавос, наш великий господин! - раздались приглушенные переборками бодрые голоса андроидов. Механические люди обладали отменным слухом.
        - Плевать на название, - сказал Цитрус, - главное, чтобы условия были комфортные.
        - И пиво разносили, - поддержал Змей. - Я готов жить где угодно, если дадут горло промочить.
        - Ты теперь спортсмен, - подначил рептилию Мучо Чавос, - а спортсменам пить не полагается.
        - Что же им полагается? - опешил Змей.
        - Строгая диета и спортивные упражнения.
        - Мы не простые спортсмены, - вмешался Цитрус.
        - Точно, - Змей усмехнулся, - у нас будет особая диета. Пиво с голубыми креветками на завтрак, обед и ужин. Эй, девочки, - заорал он, - вы любите голубых креветок?!
        - Перестань орать! - одернул его Цитрус. - По ним отлично заметно, что голубых они вообще не любят.
        - Ш-што?! - выдавил Змей. - Кто тут голубой?!
        - Господа игроки, - вмешался таргариец, почувствовав, что еще немного и гости передерутся, - разрешите проводить вас до катера, который доставит вас в гостиницу.
        - Разрешаю, - откликнулся Эдик и первым направился следом за спешащим к стоянке провожатым. За ними двинулись остальные.
        Змей делал недвусмысленные знаки рептилиям-девицам, приглашая их присоединиться к нему. Дылда шел с заветным чемоданчиком под мышкой - со своей резиновой подружкой он решил больше не расставаться. Мучо Чавос напоследок проорал «Эй, парни!», с удовольствием послушал, как его славят андроиды, и только тогда побежал догонять других членов команды.
        Глава 6
        БОЛЬШИЕ МЕЖГАЛАКТИЧЕСКИЕ ИГРЫ
        Как только игроки оказались в номере и дверь за ними закрылась, включился большой голографический проектор. В углу комнаты появился доктор Кондратьев. По его лицу блуждала мерзкая улыбочка.
        - Итак, вы прибыли, - констатировал Матвей Игнатьевич. - Хочу сразу же обрадовать вас, друзья мои, я снова могу вас видеть. И слышать. Более того - теперь вы можете видеть меня. Правда, хорошая новость? Хе-хе-хе.
        - Новость так с-себе, - проворчал Змей.
        - Будь повежливее! - заметил Кондратьев.
        - Иначе ш-што?
        - Иначе я придумаю что-нибудь такое, что ты будешь радоваться моему появлению.
        - Неплохая идея. Придумай, а? Может, у тебя на языке будет прищепка? Или термометр - не буду уточнять, где?
        - Поговори еще у меня! - рявкнул рассерженный донельзя Матвей Игнатьевич. - И вообще, всем настроиться на конструктивный лад. А то, ишь, расслабились. - Он погрозил игрокам пальцем. - Я вас насквозь вижу.
        - Может, он просто блефует? - предположил Мучо Чавос. - Не видит нас вовсе. На понт берет. Вот что, например, я сейчас делаю?!
        - Стоишь посреди номера и скалишь свою гнусную черную морду. А теперь перестал скалиться, крутишь башкой в поисках камеры. И куда бы ты ни пошел - даже в сортир - я буду за тобой наблюдать!
        - Серьезно, что ли? - обалдел Чавос. - Зачем оно тебе надо, в сортире-то, вот в чем вопрос? Неужели интересно?
        - Не просто неинтересно, а даже отвратительно. Но я должен быть уверен, что ты не замыслил чего-нибудь плохого.
        - Сидя на унитазе?
        - Где же еще людям, по-твоему, приходят в голову самые удивительные мысли? Где сделаны самые великие открытия?
        - Пусть так. Пускай я сделаю на унитазе великое открытие. Но я же вслух свои мысли высказывать не буду!
        - Я по выражению глаз всё пойму, дружок! - Кондратьев посуровел: - И вообще, помните - вы под постоянным наблюдением. При нынешнем уровне развития нанотехнологий камеру можно спрятать даже в поры кожи.
        - Не говоря уже о протезе, - продолжил Чавос.
        - Но-но, - Эдик погрозил ему механическим кулаком. - Руку не трожь!
        - Руку трогать не надо, - подтвердил Кондратьев, - рука - это то, что приведет вас к победе на Больших Межгалактических Играх, позволит вам в прямом смысле войти в историю. Вы станете великими героями после этой победы.
        Змей фыркнул:
        - Кончай пафос-с разводить. По с-сущ-щес-ству давай.
        Тем временем Дылда, не обращая внимания на разговор с Кондратьевым, положил чемодан на одну из кроватей, отомкнул замки и извлек резиновую подружку, напоминавшую сейчас коврик причудливой формы. Погладив ее по сдутому бедру, здоровяк включил электронасос. И кукла стала быстро обретать формы. Запахло духами. Дылда при этом стоял рядом и, тяжело дыша, наблюдал, как наливается полнотой резиновая грудь, делаются крутыми бедра.
        - Жбанюк! - заорал Матвей Игнатьевич, заставив великана вздрогнуть. Он обернулся с испуганным видом - от доктора не приходилось ждать ничего хорошего. - Я для кого инструктаж провожу? Обрати на меня хоть немного своего драгоценного внимания. Потом будешь развлекаться с этой проституткой.
        - Она не проститутка! - выкрикнул Дылда обиженно.
        - Ну, конечно, честная девушка, - Кондратьев скривился. - Совсем забыл. Итак, на чем я там остановился?..
        - Вы говорили, что можете за нами следить и здесь, и везде, даже в туалете, - заметил Цитрус. - Как раз хотели, наверное, сказать, что это будет доставлять вам наибольшее удовольствие.
        - Спасибо, не приписывай мне свои пороки. Всё для дела, всё для победы. Так вот, парни…
        - Эй, парни, - грустно проговорил Мучо Чавос, после чего Эдик схватил его за горло правой рукой и стал трясти. Задушить - не задушил, но на сердце сразу полегчало.
        Когда страсти немного поутихли, Матвей Игнатьевич продолжил речь:
        - Друзья мои, - сказал он, - вас, наверное, удивляет выбор гостиницы?
        - Да нет, интерьер нормалек, - ответил Мучо Чавос, - но вот название… «Голубая креветка». Это же черт знает, что такое…
        - Название в точности соответствует духу данного пансионата, - поведал Кондратьев с улыбкой, - дышите глубже, мне пришлось поселить вас в гостиницу для мужчин нетрадиционной ориентации, но исключительно в целях сохранения конспирации.
        - Что?! - вскричал Эдик. - Так это гостиница для гомиков?! То-то мне постояльцы какими-то чудными показались!
        - Чудными? - уточнил Чавос.
        - ЧуднЫми, а не чУдными. Ты разницу между этими словами сечешь?
        - Примерно представляю.
        - Так я и знал, - зашипел Змей, - я ж-ше говорил, что от Кондратьева ничего хорош-шего не дождеш-шься. Мы ж теперь пропали. Если кто из авторитетных воров прознает, нам кранты!
        - Погоди-ка, - остановил его Цитрус и обернулся к голограмме Кондратьева: - Для конспирации, вы сказали. А зачем нам нужна конспирация?
        - Дело в том, друзья мои, - Кондратьев погладил подбородок, - что полиция в целях предотвращения диверсий проверяет всех прибывающих на Большие межгалактические игры. Власти выявляют потенциальных террористов, изучают биографии гостей, допрашивают игроков.
        - Вы же говорили, что выправили нам биографии?! - Эдик насупился.
        - Безусловно. Всё, что я говорил, абсолютная правда, но полиция всё равно может проверить каждого. Что-то заподозрят, и начнется: запросы, бумажная волокита с проверкой паспортов и прежних мест пребывания, а там, того и гляди, перекрестные допросы с применением детекторов лжи… В общем, их можно понять, они делают свою работу. Но нам такое внимание к вашим персонам не с руки. Бумаги у вас, конечно, хороши, но небезупречны. А ваши физиономии и вовсе, совсем не хороши… Единственное место, куда полицейские не любят наведываться, это гостиница «Голубая креветка». Поэтому вас здесь и поселили, милые мои.
        - Хорош-шо тебе рас-с-суждать, - проворчал Змей, - а нам теперь с-среди гумозников чалиться. А ес-сли тут агрес-соры с-сыщ-щутс-ся?! А что, ес-сли братва прознает о наш-шем позоре?! Втравил ты нас-с, Кондратьеф-ф, в гумно, в такую неприятнос-сть втюхал.
        - Что с-скажешь?! - угрюмо поинтересовался Цитрус. Слова Змея ему показались справедливыми. От постоянного шипения рептилии он и сам начал растягивать звук «с».
        - Если вы к прежнему образу жизни собираетесь вернуться, тогда втюхал, - согласился Кондратьев, - но я надеялся, что с воровским прошлым вы завязали. После победы на играх сделаем вам новые паспорта. Дадим денег. И будете почетными членами организации мусонов. А мусоны терпимы ко всем гражданам свободной Галактики. Толерантны. Мы вместе со всем прогрессивным интернациональным галактическим социумом отстаиваем право свободной любви как мужчины к женщине, так и любой другой формы сексуальных отношений. Например, огромного детины к неодушевленному предмету.
        Дылда помрачнел. Намек Кондратьева ему совсем не понравился.
        - Вот радости-то, снова к мусонам, - Мучо Чавос хмыкнул.
        - С тобой разговор особый, - строго проговорил Матвей Игнатьевич, - ты организацию мусонов однажды уже предал. Ты здесь, на Глоке-13, свои ошибки искупаешь, и должен надеяться, что тебя простят. Должен смыть свой позор кровью.
        - Без крови никак нельзя обойтись?
        - Нет, - отрезал Кондратьев, - иначе нам сложно будет поверить в искренность твоих намерений.
        - Я очень, очень искренен, - заверил Матвея Игнатьевича Чавос, - я, вообще, человек прямой и открытый. Что говорю, то и делаю… то есть, тьфу ты, что делаю, то и говорю. То есть… что думаю, то и делаю… Совсем вы меня запутали.
        - Потому тебя и собирались убрать, - вкрадчиво сообшил Кондратьев, - нужно уметь держать язык за зубами. А то мелешь не пойми что. Болтливые, дружок, долго не живут. Это и в кодексе косков записано крупными буквами, и в мусонских уложениях.
        Цитрус поежился. Не в его ли огород камешек?
        - Это всё? - с надеждой поинтересовался Дылда, косясь на свою подружку.
        - Нет, не всё, - отрезал Матвей Игнатьевич.
        - Но вы же за свободную любовь!
        - Подождешь, морда. До начала игр один день. Из гостиницы никуда не выходить! По городу не шляться! Смотрите по стереовидению игры прошлых лет. Они транслируются день и ночь по многим каналам. И готовьтесь к тому, что вам предстоит.
        - До бара-то можно дойти? - поинтересовался Змей с самым угрюмым видом.
        - До бара можно, - разрешил Матвей Игнатьевич, посмеиваясь: - Не думаю, что тебе там понравится. Ты такого бара, наверное, за всю свою жизнь ни разу не видел. Впрочем, кто тебя знает.
        - Вместе пойдем, - обернулся к Змею Мучо Чавос, - будем друг дружке тылы прикрывать. На всякий случай.
        - Ладно, пойдем, - согласился рептилия и обратился к Кондратьеву: - В номера тут спиртное не разносят?
        - Нет. Вообще, на Глоке-13 алкоголь не приветствуется. К тому же во время игр для участников вводится сухой закон. Негласно, но всё же…
        - Да знаю я, что для спортсменов всегда сухой закон! - огрызнулся Змей. - Но мне можно. Я только с астероидов.
        - Значит, так, господа алкоголики, - продолжил Кондратьев, - одежду и оружие с корабля вам доставят через пару часов. Что касается тебя, кучерявый, то ты получишь форму позже. Пока не готова.
        Мучо заскрипел зубами от ярости. Да, отличительная черта его расы - мелко завивающиеся волосы, но он-то брит наголо, Кондратьев не мог этого не заметить.
        - На этом я отключаюсь, но всё время буду с вами рядом, ребятки, - почти ласково проговорил Матвей Игнатьевич и исчез.
        Дылда немедленно стиснул свою резиновую подружку в объятиях.
        - Какая гадость! - пробормотал Мучо Чавос, отворачиваясь.
        - Не нравится, не смотри! - сквозь всё отчетливее слышные стоны резиновой женщины прокричал Дылда.
        - Пожалуй, пойду в бар, - сказал Змей.
        - Я с тобой, - отозвался Чавос.
        - А я душ приму, - решил Цитрус. - Вам, свиньям, лишь бы поскорее накачаться под завязку, а я люблю чистоту.
        - Напиться и забыться, - подтвердил Мучо Чавос, который после заявления Кондратьева об искуплении вины понял, что ничего хорошего ждать от жизни ему не приходится.
        Дверь за Змеем и Чавосом закрылась, щелкнул электронный замок.
        Эдик открыл дверь ванной комнаты и ахнул. На кафеле во всю стену неизвестный художник намалевал картину - двое мужчин, явно неравнодушных друг к другу, занимались грязным развратом. Стараясь не смотреть на чудовищное изображение, Эдик открыл краны и отрегулировал температуру. Затем разделся, кинул одежду грудой в угол, залез в ванну и улегся в теплую воду. Сразу вспомнилась юная мусонка Марина. Как нежно она смотрела на него, считая борцом сопротивления. Эдик весь расцвел, представляя, как Марина целует его и обнимает.
        А как потом она погнала его голого по городу, когда не обнаружила татуировки боевого отряда мусонов… Эдик нахмурился. Собрался тронуть сенсор подачи геля, не нашел на привычном месте, и только сейчас заметил, что он встроен в картину, и для того, чтобы получить гель, ему придется дотронуться до…
        Цитрус не был ханжой, но, представив, как будет радоваться почти наверняка наблюдающий за ним Кондратьев, он, проклиная всё на свете, выскочил из ванны, быстро просушил тело под воздушными струями, натянул грязную одежду и ворвался в номер.
        Дылда был занят своим любимым делом. Резиновая кукла стонала под его массивной тушей. Как ни странно, это зрелище Эдика немного успокоило. По крайней мере, страсть Дылды естественна….
        Тут, как назло, захохотал Кондратьев. Должно быть, всё это время он, как и предполагал Цитрус, наблюдал за ними и веселился от души.
        - Как помылся, Эдик? - послышался знакомый голос.
        - Хо-ро-шо, - отчеканил тот и направился к выходу.
        - Оборудование понравилось?
        - Да!
        - Стоп! Стоп! Стоп! - закричал Кондратьев вслед. - Не нарушь ненароком конспирацию, Эдик. Помни, ты должен слиться с толпой и не бросаться в глаза. Оденься поярче, к примеру…
        Цитрус рванул дверь на себя, но она не поддалась.
        - Я просто хочу убедиться, что ты понял, - вкрадчиво заметил Матвей Игнатьевич. - Пока не ответишь, наружу тебе ход закрыт.
        - Да понял я, понял, - в раздражении отозвался Эдик. - Буду выглядеть, как настоящий голубой. Это тебя устроит?
        - Да. Отлично. Я бы советовал тебе слегка подкрасить глаза - иначе, по местным меркам, ты выглядишь неказисто. Впрочем, до вечера, когда все находят дружков и подружек, еще далеко…
        Щелкнул замок, открывая путь к свободе, и под веселый хохот Кондратьева Цитрус выбежал из гостиничного номера. Где этот проклятый бар? Ему просто необходимо пропустить пару стаканчиков.
        В гостиничном коридоре было пустынно. Должен быть дежурный по этажу, сообразил Эдик и пошел по коридору направо.
        Дежурный по этажу обнаружился в холле неподалеку от лифта. Мирно сидел за стойкой и был чем-то крайне увлечен. Эдик приблизился.
        - Да-да, - коридорный поднял на постояльца густо накрашенные глаза, захлопал ресницами. В руках он сжимал кисточку, которой только что наносил лак на длинные ногти.
        - Мне нужен бар, - сглотнув, проговорил Эдик.
        - Какой бар? Обычный? Или тот, что для особых гостей?
        Цитрус сглотнул. Интересно, кого он понимает под особыми гостями? Может быть, тех, у кого правильная ориентация?
        - Бар для гетеро… - начал Эдик и осекся, вспомнив наставления Кондратьева. Что если доктор не шутит, и они действительно могут засыпаться и попасть в руки полиции. - Бар для гетер, - уточнил Цитрус.
        - Для гетер? - продолжая хлопать глазами, поинтересовался дежурный. - Это кто такие?
        - Проститутки, хромосома ты волосатая! - отозвался Эдик. - Не слышал никогда?! Могли бы держать обслугу покультурнее в таком замечательном отеле! Так где у вас гетеры?
        Он полагал, что грубый тон возымеет действие и отвратительный тип перестанет жеманничать, но тот вдруг расплылся в улыбке, тоненько захихикал:
        - Какой ты смешной. И какие слова интересные… Хромосома волосатая… Ух, шалунишка. Где у нас гетеры? Да везде. Если хочешь, я буду твоей гетерой. Возьму недорого. Ты мне понравился.
        Эдик понял, что его сейчас стошнит, и ринулся прочь. Благо лифт находился неподалеку. Он нажал кнопку, стоял и нервно притопывал ногой, когда услышал позади вкрадчивые шаги. Затем его с силой шлепнули по заднице. Цитрус обернулся, пребывая в дикой яростии увидел рядом напомаженную физиономию дежурного по этажу.
        В следующую секунду он потерял над собой контроль, взмахнул механической рукой. Нетрадиционалист взмыл в воздух, проломил собой дубовую стойку и скрылся под ее обломками. А Эдик заметался вокруг, не зная, что предпринять, чтобы как-то замять досадный инцидент. Вряд ли кто-то поверит, что всё так и было. Или что этот отвратительный тип врезался в стойку сам - оступился или глубоко о чем-то задумался…
        В коридоре послышалось цоканье каблучков.
        «Неужели женщина? - подумал Эдик. - В этом зверинце для гомиков?»
        Лифт никак не приходил, путей к отступлению не было. Сейчас его застукают на месте преступления!
        Цитрус выбрал внастройках протеза команду «безболезненное отключение» и замер в ожидании. Надо валить всех подряд, решил он, пока лифт не придет. Потом завалить всех, кто будет в лифте. И бежать, бежать без оглядки! На родной таргарийский звездолет. Прочь с Глока-13, в просторы космоса! А потом на ближайшую обитаемую планетку, обустроиться там, благо деньги у него пока есть, и проворачивать разные делишки. Теперь он будет умнее и ни за что не попадется.
        На площадке перед лифтом появилось существо, чей пол определить было крайне затруднительно. Хоть оно и вышагивало на высоких каблуках и в короткой юбке, лицо для женщины было слишком грубым. И даже потрепанным. Да и блузочка странная - такие не носят в цивилизованном космосе уже лет пятьдесят.
        «Старушка», - подумал Эдик.
        На старушку у него рука не поднялась.
        «Осталось во мне еще что-то хорошее», - Цитрус едва не прослезился.
        «Старушка» между тем осмотрелась и хрипло прокаркала:
        - А где же этот противный Бобик, что сидел за стойкой? Бобби! Бобби! Ты его не видел, симпатяшка?
        Эдик сглотнул, кивнул на груду досок:
        - Не знаю. Всё так и было. Иду я себе по коридору, хочу спуститься на лифте - смотрю, доски какие-то валяются. Вот, думаю, какое свинство. Наверное, ремонт делали. И свалили грудой. Погодите-ка, ведь здесь стол был, так?
        - Стол… - На лице странной личности отразилось недоумение. - И за ним Боб. Бобик, как я его называю. На редкость неприятная личность.
        - Правда? - обрадовался Эдик нелестной оценке дежурного по этажу. Раз так, может, «старушка» его не выдаст, даже если смекнет, что к чему?
        - Конечно, правда, сладенький! Что за молодежь пошла? Что ни красавчик, так тупой, как валенок.
        Эдик широко улыбнулся и решил выдвинуть предположение:
        - Наверное, дежурного завалило столом! Внезапное обрушение кровли! Или что-нибудь в этом роде. Может быть, локальное землетрясение…
        - Магнитные поля, - подхватила «старушка». - Но, скорее всего… - Существо неопределенного пола подняло вверх указательный палец. - Скорее всего, он убил себя с разбегу, как я неоднократно ему советовал. Кстати, будем знакомы, сладкий - меня зовут Ромуальд. Захочешь - приходи ко мне в сто десятый. Ужином накормлю…
        Цитрус поморщился. «Валить» Ромуальда не было никакого резона, более того, он мог пригодиться в качестве свидетеля: дескать, они вместе обнаружили разбитый стол и тело Боба под ним.
        - Ну и заработаешь рубликов десять, если уж такого хорошего мнения о себе, - заявил старый нетрадиционалист. - Тебя-то как зовут?
        - Эдик.
        - Красивое имя. Знал я одного Эдика давным-давно, но тот был покислее, - Ромуальд захихикал, прикрывая неровный рот ладошкой. - Да и вообще, имя известное.
        - Рад, что тебе понравилось, - выдавил Цитрус сквозь зубы.
        Лифт наконец подошел. Эдик юркнул внутрь, попытался закрыть за собой дверь, вбив кнопку отправки на первый этаж кулаком, но лифт был солидный, с задержкой закрывания дверей. Поэтому Ромуальд с достоинством вошел следом. Только после того, как он встал у задней стенки лифта, двери сомкнулись, и кабина тронулась.
        Поворачиваться к Ромуальду спиной Эдик опасался - хотя знал, что в случае чего справится с новым знакомым одной левой, даже протез использовать не придется. Лицом к нему тоже не хотелось поворачиваться. Поэтому он встал в профиль и приготовился дать отпор, если будут иметь место поползновения. Благо, зеркальная кабина лифта позволяла видеть любое движение.
        - Куда направляешься? - ненавязчиво поинтересовался Ромуальд.
        - В бар, - коротко ответил Цитрус. Хорошо уже то, что этот тип не пытается к нему лезть!
        - Угостить тебя водочкой? Или предпочитаешь бурбон?
        - Пиво, - прорычал Эдик.
        - Фи. Какие низменные вкусы! От пива толстеют. Впрочем, ты сохранил хорошую фигурку. И, признаться, шалунишка, очень мне понравился! Ладно, так и быть, я угощу тебя «Жигулевским». Хоть оно всё дороже год от года. Только условие: поцелуй за каждую кружку. В щечку, - поспешно добавил трансвестит, увидев перекошенное лицо Цитруса. - Разве я прошу о многом?
        Эдик собирался уже вырубить «старушку» ударом механического кулака, но вовремя сообразил, что в компании с «другом» к нему будут приставать гораздо меньше, - а Ромуальда, можно и потерпеть. К тому же почему не выпить на халяву? Если этот хилый представитель племени нетрадиционалистов так уж хочет угостить его пивом, пусть угощает.
        - Пойдем, - кивнул Эдик. - Только обойдемся без поцелуев! Я этого не люблю. И вообще, ко мне не лезть!
        - Даже не подумаю, - заявил Ромуальд. - Напротив, буду ждать, когда ты сам проявишь инициативу, противный. Я люблю таких крепких парней, которые не торопятся лечь в постель с первым встречным…
        Двери лифта открылись, и новые «друзья» оказались в разношерстной, яркой, гомонящей толпе неправильно ориентированных мужчин. Здесь, в холле, знакомились и поджидали партнеров, бранились и скандалили, мирились и лили слезы…
        - Бар направо, - объявил Ромуальд и уверенно двинулся через толпу, цокая каблучками. Цитрус уныло поплелся следом.
        - Ты на игры приехал? - поинтересовался Ромуальд.
        - Да. С друзьями.
        - Ах, вот оно что. Можно будет оргию устроить. Если захотите принять меня в свой тесный кружок.
        - Посмотрим, - буркнул Эдик.
        В баре оказалось неожиданно мало людей. Двое мужиков в ярких тряпках обнимались у входа. Еще двое сидели в темном углу и разговаривали на повышенных тонах - ссорились. Мучо Чавос черной горой возвышался у стойки бара, пребывая в гордом одиночестве. Пахло здесь вполне пристойно: дорогим коньяком, пивом, и совсем чуть-чуть - табачным дымом.
        «Где же Змей?» - подумал Цитрус, пошарил глазами по бару и похолодел. Рептилия вместе с другой рептилией топтался на танцполе. Вот ужас! А строил из себя правильного коска и настоящего мужика.
        «Впрочем, - Эдик вздохнул, - за долгое время пребывания на астероидах его сексуальная ориентация могла сильно сместиться в сторону однополой любви. А он об этом и не подозревал…»
        Смущенный своими мыслями, Цитрус занервничал, обогнал Ромуальда, навалился на стойку бара и прокричал:
        - Водки! Бутылку! Холодной!
        - Какой невоздержанный, - улыбнулся Ромуальд одними уголками сморщенного рта. - А собирался пиво пить.
        - Я заказал водку потому, что хочу нажраться! - сообщил Эдик и заорал снова:
        - Три «Жигулевских»! Да похолоднее!
        - Я не буду, - заметил Ромуальд.
        - Ну и не пей. Я три выпью!
        Затем он обратился к Мучо:
        - Что, Змей оказался не таким крутым парнем, как мы о нем думали? Его сняли, а он и пикнуть не успел.
        Чернокожий здоровяк посмотрел на Цитруса тяжелым взглядом.
        - Да нет, дружище, он сам снял этого чешуйчатого. Увидел его и аж расцвел. Буду развлекаться, говорит, жить полной жизнью. Или половой жизнью? Я не понял, как он сказал. Из-за шипения его не всегда поймешь… Стаканчик только пропустил, сразу обнял эту ящерицу, и топчутся там уже минут двадцать. Оторопь берет, когда такое видишь. Ведь он с нами в команде.
        - А ты?
        - Я?! А что я? Бутылку «Столичной» раздавил и сижу. Хорошо хоть, не пристает никто.
        - К такому страшилищу попробуй пристать, - подал голос Ромуальд, лукаво при этом улыбаясь. - Тебе я тоже пивка налью. Твой приятель скромник - сначала попросил пива, теперь вот водки захотел. Измена друга обеспокоила? Вы молодцы, рептилию в компании держите. Сразу видно, ребята искушенные. И со вкусом.
        Мучо вытаращился на старого извращенца.
        - Это кто? - поинтересовался он.
        - Ромуальд, - тоскливо сообщил Цитрус.
        - И что он…
        - Будет болеть за нас на Играх, - поспешно ответил Эдик. - Я не сказал тебе, Ромуальд, - мы приехали на Игры. Будем в них участвовать. Так-то. Будешь за нас болеть, Ромуальд?
        Старик изменился в лице, потом вдруг подпрыгнул на месте - каблуки цокнули по полу - и захлопал в ладоши.
        - Дождался! - закричал он. - Дождался! Наши - на Играх! Буду ли я болеть? Да я не только болеть - я помогать буду всем, чем смогу! Все будут за вас болеть! Все до единого! Вы же герои, ребята! Вы - наши герои! Коньяка! Дербентского! Всем! Вы это слышали - мой друг будет участвовать в Играх! Мои друзья станут чемпионами!
        Бармен выставил на стойку пузатую бутылку с маслянистой темной жидкостью.
        - За счет заведения! - провозгласил он, хлопнув накрашенными ресницами. - Вот это да! Будущие чемпионы в нашем баре!
        Парочка, бранившаяся в углу, прекратила скандал и уставилась на «будущих чемпионов». Те, что обнимались у входа, сорвались с места и с радостными воплями понеслись по коридору. Послышался всё нарастающий гул. Бар начал заполняться счастливыми людьми неопределенного пола.
        Какой-то длинный худой тип толкал Мучо в бок и кричал:
        - Снаряжение есть?! Я достану лучше! Всё - даром! Только за рекламу торговой марки!
        Появившийся невесть откуда толстячок принялся обрабатывать Эдика:
        - Устроим тотализатор! Заработаем кучу денег. Даже если не станете чемпионами, те из вас, что останутся в живых, будут обеспечены до самой смерти. - Эдик презрительно скривился.
        - По тотализаторам я сам специалист. Мой поверенный здесь - Ромуальд. Но и тебя можем привлечь к делу. Почему бы и нет? Энергичные парни со связями нам нужны!
        - Да уж, связей у него хватает, - насупился Ромуальд, которому толстяк, видно, не единожды перешел дорогу, отбивая молодых любовников.
        - Вот и отлично!
        Идея окучить нетрадиционалистов Эдику понравилась. Тотализатор хорош тем, что выигрывает всегда тот, кто его устраивает. Так почему бы, используя энтузиазм завсегдатаев «Голубой креветки», не сколотить сотню-другую тысяч?
        - Опомнись, приятель! - зашипел Мучо. - Посмотри на свою команду! Змея вот-вот возьмет в оборот какая-то ящерица…
        - Да он и сам ящерица, - равнодушно бросил Эдик.
        - Вокруг нас толпа голубых…
        - Бывал я и в компаниях похуже… На астероидах, например. Голубые, по крайней мере, мирные ребята. Если они и хотят тебе что-то сунуть в бок, то вовсе не острую заточку…
        - Один Дылда в относительной безопасности… - Эдик поднял палец:
        - А вот о Дылде я и забыл! Он, дурак, может запросто нам всю конспирацию поломать. Выйдет погулять с резиновой бабой - тут его и раскусят. Здесь, в этом отеле, нужно ходить в охапку с резиновым мужиком. Или с какой-нибудь частью от него… Ладно, с завсегдатаями мы познакомились, полезные связи завязали - пора домой. Ромуальд, ты пока собери все предложения, что поступят от наших партнеров. Мы попозже зайдем к тебе в сто десятый. Договоримся, как нам лучше организовать все сопутствующие мероприятия, связанные с нашим участием в Играх. А пока мы вернемся в номер. Отдохнем.
        - Я приду через час-другой, - томным голосом объявил Змей, не выпуская ящерицу из объятий.
        - А дисциплина? - нахмурился Эдик. - Да и вообще, не ожидал я от тебя таких закидонов. Что бы сказали на астероидах? Что бы подумал о тебе Седой?
        - Надеюсь, я там больше не появлюсь, - заявил Змей. - И Седого не увижу. А Шри-о-Ссан мне очень нравится. Мы потанцуем, уединимся, и потом я приду к вам.
        - Ну и жаба с тобой, моральный урод, то есть урод аморальный, - Эдик фыркнул. - Идем отсюда, Мучо!
        Через расступившуюся толпу они с негром направились к выходу из бара. Их провожали восхищенные взгляды. В коридоре, на пути к лифту, игроков встречали восторженными криками.
        - Поклонники, - пробормотал Эдик. Он так и не решил, радоваться ему такой известности или всё же не стоит. С одной стороны, столь массовая поддержка приятна. Цитрус всегда стремился к поклонению толпы, справедливо полагая, что популярность - прямой путь к обогащению. С другой стороны, он предпочел бы обзавестись совсем иными поклонниками. Эти выглядели слишком необычно. Говорят, о кумире можно судить по его почитателям. Популярности у этой публики Эдик не добивался никогда. И вот злой выверт судьбы - популярность нашла его сама.
        - Не напирайте! - заорал Цитрус на орущих нетрадиционалистов. - Отвалите, черти полосатые!
        - Чер-ти! Чер-ти! - начала скандировать восторженная толпа, воспринявшая реплику своего кумира, как похвалу.
        - Ничем их не проймешь, - буркнул Эдик. Эдик и Мучо ворвались в номер и с трудом закрыли за собой дверь. Из коридора неслись восхищенные крики, мужеложцы скреблись и требовали общения со своими кумирами. Дылда, к счастью, за это время никуда не ушел, продолжая тискать подружку.
        Не успели они бухнуться в кресла, как в углу комнаты возникло трехмерное изображение разъяренного Кондратьева.
        - Что там такое?! - завопил он, размахивая руками. - Что вы там устроили?!
        - Они сами, - хмуро ответил Эдик, - прознали, что мы игроки, и началось.
        - Это вы называете конспирацией?! - бушевал Матвей Игнатьевич. - Я же просил вас не привлекать лишнего внимания, смешаться с толпой! А где… где рептилия? Где эта уголовная морда, я вас спрашиваю?!
        - Остался в баре с какой-то ящерицей, - сообщил Чавос.
        - С какой ящерицей?! - вскричал Кондратьев. - Здесь всюду агенты переодетые! Он что, под монастырь меня хочет подвести?! Сейчас посмотрим, где он…
        - Вы и это можете? - уточнил Эдик.
        - Кое-где у меня камеры поставлены, - сообщил Матвей Игнатьевич.
        - И возле лифтов? - насторожился Цитрус.
        - А что, возле лифтов что-то случилось? - поинтересовался Кондратьев с подозрением в голосе.
        Эдик понял, что возможности Кондратьева небезграничны, и успокоился.
        - Нет, всё в полном порядке, - с лицемерной радостью ответил он. - Просто возле лифта я познакомился с одним очень приятным человеком. Ромуальдом.
        - Змей… Змей… - бормотал Матвей Игнатьевич. - Да, вот же он… Танцует. Кто бы мог подумать?
        - Да, - поддержал Кондратьева Эдик, - никто не ожидал, что он окажется извращенцем. И будет танцевать с голубыми.
        - Кто с ним? - продолжал ворчать Матвей Игнатьевич. - Сейчас сосканируем мордашку и пробьем по картотеке. На результат, в общем-то, рассчитывать не приходится. Если только он какой-нибудь служащий отеля. Но вряд ли… Ну надо же, - отозвался Кондратьев спустя несколько секунд, - не служащий, а служащая.
        - Так это девушка? - Цитрус выдохнул с явным облегчением.
        - Такую ящерицу ты считаешь девушкой? Тяжко, должно быть, пришлось тебе на астероидах, Эдвард…
        - Я не о том. Она женского пола?
        - Да. Самка.
        - Ну вот, полегчало на душе. Я голубых не очень люблю. Даже если это ящерицы, или там рангуны какие.
        - Но всё же любишь? - уточнил Кондратьев.
        - Нет! - вскричал Цитрус. - Это я выразился неудачно, совсем не люблю.
        - Работает эта самочка уборщицей. В этом самом отеле. Обслуживающий персонал тут разнополый. Рептилии, что с них взять?
        - Вот так номер, - захохотал Мучо Чавос, - а мы уже Змея в извращенцы записали.
        - Вам всем… лишь бы про кого-нибудь гадость сказать, - проговорил Дылда с обидой в голосе.
        - Лучше помалкивай, - скривился Чавос, - любитель неодушевленных предметов. Ты этот, как его, фетишист.
        - От фашиста слышу, - глядя на чернокожего с ненавистью, произнес Дылда. - Эдик, можно я его стукну?
        - Нет, - откликнулся Цитрус. - Мы теперь одна команда, и будем беречь и любить друг друга, как родные.
        - Молодец, - одобрил Матвей Игнатьевич, - соображаешь. Любить друг друга - это, пожалуй, чересчур, хотя и в духе вашего пансионата, а вот поберечь друг дружку следует. Потому как вы друг дружке еще ох как пригодитесь на арене. Вы, ребята, начали бы потихоньку готовиться к чемпионату. Вы ведь даже правил состязаний не знаете. Попадете в неудобное положение, всех нас подставите. А я за вас поручился. Мне никак нельзя, чтобы вы опростоволосились. Я по миру пойду при таком раскладе. Да и вы тоже пойдете. Куда-нибудь. Далеко и надолго.
        - Где эти правила взять? - поинтересовался Чавос.
        - Да в любом киоске купите голографический диск - вот вам и правила. Еще проще - Игры по стереовидению смотрите, там много полезного комментаторы рассказывают, - дал наставление Кондратьев и медленно растворился.
        Цитрус подошел к проектору, взял пульт управления и щелкнул, включая аппарат. В недрах проекционника зажглись радужные огоньки, они перемешались, образуя сложную гамму цветов. Появилось объемное изображение. Эдик немедленно переключил на другой канал. Потом пощелкал, чтобы найти наиболее информативную программу.
        Игры показывали только по десяти каналам, остальные тридцать демонстрировали порнографию и эротические фильмы для любителей однополой любви. Однако никого происходящее на экране уже не шокировало. Даже Дылда, который до сих пор так и не столкнулся с нетрадиционалистами, не выказал и тени удивления. Как будто там, где он жил до астероидов, подобные зрелища были в порядке вещей. Чавос даже покосился на него с подозрением.
        Вскоре Эдику удалось обнаружить канал, где игроки прошлого сезона давали профессиональные советы новичкам.
        - Если видишь, что двое вошли в клинч, не бойся попасть кулаком по своему, - говорил высоченный рангун с маленькими злыми глазками, - бей обоих по ушам и будь спок. Главное в этом деле - думать о себе и действовать, как будто ты не рангун, а машина для убийств. Ясно? Если твой партнер домой не вернется, его семья получит денежки.
        - Непременно получит, - подключился диктор, - ведь каждый из игроков застрахован на крупную сумму. Значит, семья не будет бедствовать…
        - Ну и дела! - крякнул Мучо. - У меня, например, нет семьи.
        - Зато есть мы, - заметил Цитрус. - И организация. Организация мусонов, которой очень нужны деньги!
        Чавос внимательно посмотрел на Эдика и понял, что тот на самом деле не очень радуется.
        - Надо это обсудить, - буркнул он.
        - Ладно, обсудим…
        В дверь номера вдруг заколотили особенно ожесточенно.
        - Как же они мне надоели! - Цитрус рассвирепел не на шутку. - Вот выйду сейчас, - сказал он, - и дам нескольким уродам электрошокером для острастки.
        - Эдик, друг мой, - Мучо Чавос разглядывал его с удивлением, - что это с тобой? Раньше я не замечал в тебе такой агрессивности. Напротив, ты отличался стойкостью характера. Доводил до белого каления других, а сам всегда оставался спокойным.
        «Действительно, - подумал Цитрус, - что это я?»
        Голограмма Кондратьева давно исчезла, но Эдик мог бы поспорить, что «добрый доктор» наблюдает за вспышкой гнева с радостью. А вдруг он всё это спровоцировал сам?! Эдик вспомнил баллончик с жидкостью, усиливающей агрессивность, которым Матвей Игнатьевич опрыскал их перед вылетом. Кто знает, когда и как их могут подвергнуть действию этого состава?! Быть может, сейчас как раз наступил момент, когда концентрация гормонов агрессии в крови достигла максимума.
        - Нужно взять себя в руки, нужно взять себя в руки, - забормотал Цитрус. - Нельзя поддаваться этим настроениям, а то я со своей силищей таких дров наломаю, что потом не скоро выйду на свободу. Лет эдак через триста…
        Пока он рассуждал, стук в дверь превратился в беспорядочную барабанную дробь. Поклонники команды игроков, обитающих в отеле «Голубая креветка», требовали общения со своими кумирами.
        - Не надо так нервничать, - проговорил Мучо Чавос, глядя, какие страшные рожи корчит Цитрус, стараясь побороть гнев.
        - Всё, я больше не могу! - вскричал Цитрус, подбежал к двери, распахнул ее и ткнул козой-электрошоком в первого попавшегося мужеложца. Послышался громкий крик, и полицейский-рептилия, уронив фуражку, повалился в толпу. У Эдика упало сердце.
        «Что я наделал?! - подумал он. - Только не коп…» Но это был именно коп. Голоса поклонников быстро смолкли. Они подались назад, оставив лежащего на полу полицейского. Удар тока напрочь вышиб из него дух, он лежал почти без движения, только длинный хвост легонько постукивал по полу.
        - Дылда, - крикнул Эдик, - скорее помоги мне! Давай втащим его внутрь. Принесли же черти.
        Увидев здоровяка, который легко поднял полицейского на руки, толпа снова взревела. Послышались крики: «Какой красавец!», «Настоящий силач!», «Он просто душка!». Началась даже небольшая драка. «Он мой!», «Нет, мой!». Как только полицейский оказался в номере, Эдик захлопнул дверь и привалился к ней, стараясь соображать как можно быстрее. Интересно, Кондратьев видел, как всё произошло?! Ну, разумеется, видел…
        Словно услышав мысли Цитруса, Матвей Игнатьевич нарисовался в углу комнаты. Вид у него был уже даже не рассерженный, а скорее растерянный. От своих подопечных он явно ожидал всего, всего, но только не того, что они вырубят полицейского.
        - Вы что же делаете?! - прошептал Кондратьев, и, возвысив голос, закричал: - Вы что ж со мной делаете, кретины несчастные?! Хотите меня до инфаркта довести?! Вы ж меня заживо хороните! Кто этот коп? Почему вы его сюда притащили?
        - Он сам пришел, - попытался оправдаться Эдик, - я его даже не видел. Хотел поучить этих уродов, а тут он. Ну и влепил ему электрический заряд.
        - Так, - сказал Кондратьев, - мне надо кое с кем посоветоваться. Я появлюсь минут через десять. Если коп очнется, дайте ему воды. И делайте всё возможное, чтобы он не вызвал подкрепление.
        - Может, у него рацию забрать? - предложил Чавос.
        - Хорошая идея, - одобрил Матвей Игнатьевич.
        - А если очухается, я его по башке, - подал голос Дылда.
        - Вот это очень плохая идея, - посуровел Кондратьев. - Ты вообще сиди и не вякай. От тебя толку в нормальной жизни никакого. Надеюсь, ты себя хотя бы на арене проявишь.
        - Проявлю, - согласился великан. - Не просрамлю звание мусона. Я большой, толстый мусон.
        - Эх ты, просрамитель, - пробурчал Кондратьев, растворяясь.
        - Опять консультироваться с вышестоящим руководством отправился, - Эдик вздохнул. - Беспокойный какой-то у нас куратор. Нет чтобы поехать с нами - тем более, развлекуха здесь будет неслабая… Толку-то сидеть на этой Луне Венеры, рядом с черной дырой? А здесь такое событие - Большие Межгалактические Игры…
        Полицейский слабо застонал.
        - Жаль, Змея нет, - заметил Мучо. - Он разбирается в анатомии своих сородичей. Может, легавый сейчас ласты склеит. Тогда его распиливать надо на мелкие кусочки и выносить из отеля по частям. А если очухается, лучше бы замять этот инцидент.
        Эдик с сомнением посмотрел на механическую руку. Что ж, опцию «мгновенная разделка» он еще не успел опробовать. Но у рептилий, кажется, очень твердый хребет. Можно повредить встроенный в протез клинок. Стоит, пожалуй, подождать с разделкой…
        Рот рептилии приоткрылся, оттуда вывалился раздвоенный язык.
        - Готов, - предположил Дылда.
        - Паршиво дело, - отозвался Мучо. - Главное, все эти типчики видели, как он сюда зашел. Могут заложить.
        - Вряд ли они нас заложат, - задумчиво пробормотал Цитрус. - Мы - их герои, а это обычный коп. Даже хуже того. Легавая ящерица.
        Глаза рептилии вдруг распахнулись, и он заявил:
        - С ш-шас мед-с хрс-суун!
        - Ругается, - с опаской заметил Дылда.
        - Вам стало плохо? - участливо обратился к рептилии Цитрус, включая весь арсенал обаяния проходимца и стараясь выглядеть таким убедительным, словно он берет в долг сто тысяч рублей. - Вы потеряли сознание в коридоре, среди толпы постояльцев этого отеля. Мы решили, что в номере вам будет уютнее.
        - Да-с… Да-с… - просипел полицейский. - Мне очень плохо… Зачем я с-сюда ш-ш-ел?
        - Это уж мы не знаем, - пробасил Мучо. - Мы нашли вас в коридоре…
        - Помочь стражу порядка - обязанность любого порядочного человека, - объявил Цитрус. - Тем более, вокруг столько мужеложцев… Или вы - девушка?
        Полицейский посмотрел на Эдика с большим подозрением.
        - Вам-то какое дело? И с-сами вы ш-што, не из этих?
        - Нет, - горячо возразил Цитрус. - Мы спортсмены… - И уточнил: - Очень бедные спортсмены. Вот и экономим.
        - Точно! С-спортс-смены! Вс-спомнил! - обрадовался полицейский, поднимаясь с дивана. - Я шел, чтобы проверить у вас-с документы. Попрош-шу!
        - Типичный полицейский, - Эдик скривился. - Мы его спасли от толпы мужеложцев, можно сказать, от коллективного изнасилования в извращенной форме, а он требует у нас документы!
        Цитрус говорил самозабвенно, с чувством - как всегда, преподнося очередную ложь, он настолько вживался в образ, что начинал верить в свое вранье, и теперь искренне полагал, что действительно спас этого полицейского, а не ударил его электрошокером, едва не отправив на тот свет.
        - С-служба, - попытался оправдаться рептилия. - Я пос-стараюс-сь не занять много ваш-шего времени.
        Цитрус, Мучо и Дылда предъявили полицейскому чипы, которыми их снабдил Кондратьев. Рептилия считал с них информацию портативным сканером, связался с кем-то по аудиоканалу связи, поговорил на языке рептилий, а потом обратился к «спортсменам»:
        - Вс-сё в порядке. Правда, мне кажетс-ся немного с-странным, ш-што вы выбрали этот отель. Он отнюдь не деш-шев, так ш-што ваш-ши объяс-снения я принять не могу. Вс-сё это нес-спрос-ста, я полагаю. Может, приглас-сить кого-нибудь из вас-с на вечернюю чаш-шечку чая?
        Цитрус охнул:
        - И он из этих! Может, он вообще ненастоящий полицейский?
        - Нас-стоящий! - криво улыбнулся рептилия. - Но кто здесь будет работать, кроме презираемых всеми любителей землян?
        - Ладно, ладно, зато мы не любители рептилий, - Мучо сжал кулаки. - У нас своя есть. То есть свой. Короче, вали отсюда, если претензий к нам нет. Мы спать хотим!
        - С-спать?
        - Да! - выкрикнули «спортсмены» хором.
        - Тогда ладно. Я с-скажу остальным, чтобы не ш-шумели.
        После всех волнений беспокойного дня спать действительно очень хотелось. Дылда повалился на койку рядом со своей подружкой и начал пускать пузыри, изредка вскрикивая во сне. Цитрус погасил свет и улегся на свою кровать, размышляя, скоро ли заявится Змей.
        - Знаешь, Эдик, что не дает мне покоя? - прошептал Мучо Чавос через несколько минут после того, как номер погрузился во тьму.
        Эдик вздохнул. Вечно этому типу что-то не дает покоя.
        - Ну?! - буркнул он.
        - Диктор по стерео говорил о какой-то страховке. Дескать, в случае гибели игрока, семья покойника получает круглую сумму. Так?
        - Да, что-то такое я слышал.
        - И ты говорил, что наша семья - мусоны.
        - Допустим, говорил. Шутил я.
        - В каждой шутке есть доля правды… А вдруг… - Чавос замолчал.
        - Что вдруг?
        - Подумай сам. - Повисла пауза.
        - Ты считаешь, что они… да нет, - Цитрус замялся. - Не может этого быть.
        - Нас всех здесь положат, Эдик, - грустно проговорил Чавос, - я с самого начала знал, что тут что-то не так. Никогда не надо связываться с мусонами. Они всё равно перехитрят тебя и подставят. Как подставили меня, когда я стал им не нужен.
        Цитрус повернулся на другой бок.
        - Слушай, ну какая там страховка? Тысяч сто? Двести? Это для частных лиц большие деньги. А для организации - ерунда, гроши.
        - Курочка по зернышку клюет.
        - Да один только таргарийский звездолет стоит не меньше миллиона.
        - Ну и что? Они же его нам не подарили. Дали на время попользоваться. Нас замочат на арене на потеху публике, звездолет вернется в организацию. Вот если бы мы сбежали по дороге… Но ты отломал рычаг переключения на ручное управление! Подозрительно легко отломал, кстати!
        Эдвард задумался.
        - И всё же я сомневаюсь. Другое дело - может, они хотят на нас сделать деньги, играя на тотализаторе? Но это непросто - мы ведь не числимся в фаворитах турнира… Значит, деньги можно сделать только в том случае, если мы победим. Хотя, ставки бывают разные… Давай-ка посмотрим…
        Эдик поднялся с кровати и прошлепал к сенсору включения ночника. В этом дешевом номере даже светильники возле кроватей отсутствовали, имелся лишь один общий - несколько ламп с панелью регулировки яркости.
        - Так, - активируя голографический проектор при зеленом свете ночника, бормотал Эдик. - Подключаемся к местной букмекерской сети. Скажем, контора «Ослиные уши» - весьма известная по всей Галактике… Ищем самые высокие выплаты… Ага, вот, выплата один к ста, «общий раздел». Вариант: три игрока из одной команды «общего дивизиона» погибают или получают непоправимые повреждения, а один становится победителем. Что-то подсказывает мне, что мы и есть команда «общего дивизиона». Уж никак мы не фавориты - по заслугам еще не вышли.
        Лицо Мучо Чавоса, и так зеленоватое в свете ночника, стало еще зеленее.
        - То есть троих из нас мочканут? - проговорил он. - И если организация вложит в это дело миллион, то получит сто миллионов? Неплохо. Звездолет точно окупится… И не один. Интересно, кто же станет победителем?
        Эдик скромно улыбнулся.
        - Ну, вы-то, во всяком случае, ничем особенным не отличаетесь. А у меня есть протез.
        - Не шути так!
        - Какие там шутки? Я серьезно намерен победить! И у меня и в мыслях нет валить кого-нибудь из вас. Разве что Змея…
        Дверь в номер распахнулась, и рептилия появился ни пороге.
        - Разве что Змея?! - повторил он. - Ты с-спрашиваешь, почему я так долго? Да потому, что я вс-стретил с-свою нас-стоящ-щую любовь! Девуш-шку, которой я готов отдать вс-сё, что у меня ес-сть.
        - А что у тебя есть? - заинтересовался Дылда.
        - Пока ничего, - раздраженно ответил Змей, - но я одержу победу в Играх, и мы уедем на Авс-стралион - таким, как мы, там живется привольно, даже лучше, чем на нашей родной планете. Гонорара хватит, я полагаю. И с-с воровс-ским промыс-слом я завяжу. Буду жить на ренту.
        - Вот и еще один претендент, - заметил Эдик. - Причем такой, что не постесняется нас с тобой завалить. Ради своей большой любви.
        - Вот сволочь! - раздался сонный голос Дылды, разбуженного громкими голосами. - Пожалуй, я дам ему в табло! Смерть предателям!
        - Да я гляжу, вы тут с-спелис-сь, - прошипел Змей. - Ус-строили групповуш-шку с подружкой Дылды? Или между с-собой?
        - Урою! - Глаза Мучо загорелись.
        В углу комнаты вновь материализовался Кондратьев.
        - Что вы за люди? - прорычал он. - Ни на минуту нельзя оставить без присмотра!
        - Да, - присоединился к нему Змей, - ш-што вы за люди?! Люди, и прочие млекопитающ-щие - тупиковая ветвь эволюции!
        - Это и тебя касается! - выкрикнул Матвей Игнатьевич. - Приказываю: всем спать! А что до ваших тупых предположений, они совершенно беспочвенны. Как мы можем рассчитать, что кто-то из вас станет чемпионом? А троих при этом уложат? Такая ерунда… Станет Организация рисковать миллионом! У нас гораздо более надежные способы добывания денег. Отдыхайте - завтра с утра пойдете в спортзал.
        Казалось, и утро еще не началось - во всяком случае, в номере было по-прежнему темно - но в углу появился голографический, светящийся, как лунный диск, Кондратьев, и громогласно прокричал:
        - Подъем, лежебоки! Быстро надеваем форму - и на тренировку! Мы арендовали спортзал отеля всего на три часа - не будем терять времени!
        Эдик поднялся с самым унылым видом.
        - В спортзале можно форму надеть?
        - Конечно, можно. Но помни, что за вами там будут наблюдать сотни влюбленных глаз. А форма, как правильно определил Змей, надевается на голое тело!
        - Тогда где моя форма? - с самым хмурым видом поинтересовался Мучо.
        - Твою принесут прямо в спортзал. Она еще не готова. А пока будешь заниматься в обычной одежде.
        Вяло ругаясь, «спортсмены» умылись и побрели по коридору. Бобик, которого вчера вырубил Цитрус, как ни в чем не бывало, сидел за своим столом. Стол носил признаки быстрого и поверхностного ремонта.
        - Спортсмен, - подмигнул Бобби Эдику. - Так бы сразу и сказал!
        - Ты мазохист, что ли? - догадался Цитрус.
        - Ясное дело. На работу коридорного только таких, как я, и берут.
        Спортзал оказался в холле с левой стороны. Располагался он симметрично с баром. И размером ничуть его не превосходил.
        - Уныло, - заметил Мучо. - На крейсере «Улыбка судьбы», где я практиковался, спортзал был гораздо больше. Так то космический корабль, не отель…
        - Вот и хорошо, бегать меньше, - заметил Цитрус, становясь на беговую дорожку.
        Дылда оседлал велотренажер, Змей начал остервенело колотить по боксерской груше, представляя ее поочередно каждым из своих партнеров - и Эдик, и Дылда, и Мучо уже порядком ему надоели. И если он считал, что от бугра с его практической сметкой есть определенная польза, то два здоровяка раздражали его всё больше.
        «Ничего, - думал Змей, продолжая охаживать грушу сильными ударами чешуйчатых кулаков, - вот окажемся на арене, посмотрим, кто кого».
        Занятия команды «Голубой креветки» прервал маленький лысый человечек. Выбежал из едва заметной дверцы в стене, замахал руками, описывая широкие дуги - так он приветствовал спортсменов, и прокричал высоким тенорком:
        - Привет, я ваш личный тренер.
        - Тоже голубой? - хмуро поинтересовался Чавос.
        - Почему голубой? - опешил человечек. - Нет, я розовый. То есть совершенно нормальный. И по цвету, и по ориентации. У меня жена и трое детей. Очень милые малютки. Два мальчика и девочка.
        - А что тогда делаеш-шь в этом борде… тьфу, отеле?
        - Мне заплатили, чтобы я провел инструктаж и натаскал вас на Игру в этом сезоне. Я тренер-инструктор.
        - Что мы, с-собаки или звероящ-щеры, чтобы нас-с натас-скивать? - возмутился Змей.
        - Мы всё видели по стереовидению, - заверил тренера Цитрус, - так что сами как-нибудь справимся.
        - Что вы, что вы, - и человечек так махнул на него ладошкой, что у Эдика снова возникли сомнения в его правильной ориентированности. - Правила ведь каждый год меняются! Иногда немного, а порой очень существенно. В прошлом году, например, ввели удары электрического тока для всех, кто встанет на красную линию. Причем вольтаж очень серьезный. Некоторые игроки об этом не знали - понадеялись, что сами разберутся. И стали легкой добычей для остальных - лежали в трясучке и ждали, пока им переломят хребет.
        Цитрус почувствовал, как паучок страха медленно ползет по позвоночнику, забирается под лопатку, в сердце, и заставляет его учащенно биться.
        - И много таких новшеств?! - поинтересовался он.
        - Каждый год не меньше десяти-пятнадцати. Но вы не волнуйтесь, игрокам о них сообщают заранее, - заверил он бледного, как всадник Апокалипсиса, Эдика, - а о некоторых, как всегда, не сообщают - сами понимаете, так интереснее. Моя задача - познакомить вас с известными правилами и ловушками. А напоследок - смоделировать с вами игровую ситуацию. В этом году задачей игроков станет завладеть предметом примерно вот такой формы, - тренер извлек из кармана и продемонстрировал теннисный мяч. - И доставить его в определенный сектор поля. При этом помешать другим набирать очки - за каждый удачный отбор тоже начисляются баллы. Словом, нести самим, отбирать у других, не давать никому…
        - Ясно-ясно. Что-то похожее было на Играх три года назад, - заметил Чавос. - Но тогда таскали огромные такие шары. Их, иначе как вдвоем, и не поднять было. А это же мячик для тенниса. Их по карманам можно десяток рассовать.
        - Вы хорошо помните Игры, - одобрил его познания тренер, - у вас на поле будет такой же по размеру предмет, только масса его составит около тридцати килограммов. Он изготовлен из специального сверхтяжелого сплава. Так что быстро бегать с ним будет очень не просто, и в карман его не положишь. Иначе у вас, хе-хе, кармашек попросту оторвется, или штаны упадут… Ну, что приступим, будущие чемпионы? - Цитрус кивнул.
        - Итак, в этом году нас ожидает несколько сюрпризов. Во-первых, на поле будет уже не одна, а несколько красных линий. Зрителям понравилось, как забавно подпрыгивают и кричат игроки. Одна разделяет поле на дне части точно посередине, другая идет зигзагом по левой кромке. Что нам ждать от красных линий, вы уже знаете. Далее, в углах поля, рядом с корзинами для мячей, будем называть этот округлый предмет так, находится несколько ловушек. Это замаскированные ямы с не концентрированным раствором кислоты, провалиться в которые очень и очень неприятно. Но не смертельно - из них можно выбраться, правда, уже не в таком бодром виде. Да и бегать по полю вы будете тогда всё больше беспорядочно. Хех. В отличие от решетки, которая находится сразу за центральной красной линией, по правой и левой стороне поля. Если вы упадете или наступите на один из двух замаскированных рычагов, которые крепятся по двум сторонам решетки, механизм приведет ее в действие, и але-оп, в вас торчит несколько железных штырей. Не слишком приятно, не так ли?
        - Да уж-ш-ш, - прошипел Змей. - С-суки.
        - Не понял?! - удивился тренер.
        - Продолжайте, - торопливо проговорил Эдик, крайне заинтересованный полезной информацией…
        Инструктаж занял около получаса. Удрученные обилием разнообразных ловушек, благодаря которым стадион превращался то ли в полосу препятствий, то ли в минное поле, игроки старались расспросить обо всех ожидающих их на поле неприятностях. Цитрус даже включил вмонтированный в плеер диктофон, надеясь выучить расположение ловушек - хотя бы и с помощью гипнотической программы. Сделать это самостоятельно за такой короткий срок не представлялось возможным. Но были ведь еще и скрытые ловушки…
        - В этот раз участвуют сразу сто команд, - продолжал тренер, - у каждой свой сектор поля и свои корзины. Таким образом, подсчитав, мы приходим к выводу, что всего на поле окажутся триста человек. Если, конечно, решат провести общее соревнование. Но даже если отбор будет происходить в группах - всё равно, и сто человек на поле - это жуткая давка. Но это только поначалу, поверьте моему опыту, будущие чемпионы. Запасные игроки вступают в дело после первого же сета. Потом уже останутся только лучшие. Я бы посоветовал вам немного поотстать, не гнать катера на всех парах. Пусть даже ваши соперники набирают очки. Это не изменит картину. Практика показывает, что тот, кто яростнее сражается вначале, до финала не доживает. Всё ясно?
        - А если они все будут придерживать катера? - спросил Цитрус.
        - Не будут, у всех своя тактика. Рангуны, к примеру, любят вступать в игру сразу. Они набирают очки и устраняют самые сильные команды. По этой причине я хотел бы, чтобы вы казались доходягами. Ты… - Тренер ткнул пальцем в Дылду. - Можешь выпятить живот?
        - Да, - удивился великан и выкатил шар пуза.
        - Отлично, постарайся на поле так и ходить, да косолапь посильнее. Рептилия… хм… Не мог бы ты прихрамывать на обе ноги?
        - Хорош-шо.
        - Так, протез говорит сам за себя. Перед нами несчастный тощий инвалид, не представляющий никакой опасности. - Тренер обернулся к Мучо Чавосу, задумчиво оглядел его широкие плечи и мощную шею. - Кошмар.
        - Почему кошмар?
        - Потому что ты выглядишь здоровенным, как динозавр. И с этим, похоже, ничего не поделаешь. Может быть, только тебе горбиться, держась за поясницу.
        - Так?! - Мучо Чавос изобразил больного ревматизмом, причем настолько реалистично, что тренер даже захлопал в ладоши…
        - Что ж, - сказал он, завершив превращение четверки бодрых спортсменов в сборище болезненных доходяг. - Пожалуй, психологически вы готовы, будущие чемпионы. Любо-дорого посмотреть. Переходим к практическим занятиям. Против вас выступит четверка андроидов. Ваша корзина на левой стороне зала, их на правой.
        - Соревноваться с андроидами?! - скривился Мучо Чавос. - Да я их ломаю на раз.
        - Не торопись, - жестом остановил его тренер, - это специальные, спортивные экземпляры. Стоят, между прочим, больших денег. И ломать их не надо. Вы ведь играете не всерьез. Так, сейчас мы всё организуем. - Бодрым шагом он направился к дверце и появился оттуда, неся в руках четыре бейсбольные биты. За ним шествовали плечистые серолицые андроиды, помахивая точно такими же битами. Росту в каждом из механических людей было не меньше двух метров, а телосложением они напоминали культуристов, переевших стероидов.
        Эдику, чье предубеждение против андроидов после полета на таргарийском корабле только усилилось, лица «спортивных экземпляров» очень не понравились. Было в них что-то угрожающее.
        - Может быть, мы лучше разомнемся прямо на поле? - проговорил он.
        - Это моя работа, - возмутился тренер, - я не могу позволить вам погибнуть! Давайте, парни, я хочу посмотреть вас в деле.
        - Ш-шоу тебе подавай, - проворчал Змей, - может, лучш-ше, ты для нас попляш-шеш-шь? А я тогда не стану бить тебя битой по лысому черепу.
        - Что такое?! - вскричал тренер. - Что это еще за несознательность?! Я, как могу, пытаюсь оградить вас от неприятностей!
        - Ладно, играем, - вздохнул Эдик. - Лучше потренироваться, конечно. Как бы только эти твари нас не покалечили раньше времени.
        Тренер обернулся к андроидам и обиженным голосом отдал команду:
        - Начинаем. Эр двенадцать де шесть.
        Механические люди сорвались с места и ринулись на совершенно неготовых к такому стремительному развитию событий игроков. Мучо Чавос занес бейсбольную биту, получил мощнейший удар по ребрам, с хрипом повалился назад и выронил мячик. Его мгновенно подхватил один из андроидов и ринулся к корзине.
        - Действуем! - проорал Эдик. Но слишком поздно - «спортивные экземпляры» уже заработали очко.
        - Не в счет, - заявил Мучо. - Мячик должен был лежать в корзине. И он должен весить тридцать килограммов.
        - Всё верно, - заявил тренер. - Но неожиданные казусы случаются на каждых Играх. Никогда нельзя расслабляться. Теперь мячи буду в корзинах. Их там по три штуки. Я достал только двадцатикилограммовые, свинцовые. Настоящие стоят очень дорого. Давайте, тащите свои мячи, отбирайте у андроидов - словом, играйте, будто всерьез. И не забывайте - белые пятна на полу - это ловушки. Якобы ловушки…
        В номер «будущие чемпионы» вползли, с трудом держась на ногах. Больше всех не повезло Эдику. Несколько раз его приложили битой по голове, и теперь он туго соображал. Передвигался по коридору, придерживаясь за стену, и думал о том, что протез себя проявил не слишком хорошо. Ни один из его ударов не достиг цели. Эти специализированные андроиды двигались стремительно, как новейший гоночный болид, и обладали грациозностью кошек. А автоматические команды, вроде безболезненного отключения и мгновенной разделки, тренер включать запретил - боялся, что Цитрус может повредить андроидов. «Ничего, ничего, - приговаривал он. - Тяжело в учении, легко в бою».
        Мучо Чавосу досталось по пояснице, так что он действительно стал походить на старика, разбитого радикулитом. Теперь он беспрестанно кряхтел, что это всё происки проклятого лысого тренера - решил, дескать, их доконать. Змея ударили по рукам, когда он тянул их к мячу - он, постанывая, поглаживал локти. Легче всех отделался Дылда. Его вырубили в самом начале инсценировки игры, и он почти всё время пролежал в уголке зала. Оказавшись в номере, великан кинулся к своей кровати и обнаружил там вместо резиновой женщины лишь ее плоское подобие. Несколько минут Дылда жал кнопку генератора воздухонадува, пытаясь придать своей подружки прежние очертания, но бюст приподнимался лишь на мгновение и резко опадал. Затем великан заметил, что в голове у подружке зияет огромная буква V - кто-то прорезал ее насквозь.
        - Убили! - вскричал великан. - Кто?! - Он обвел своих соседей по комнате свирепым взглядом. - Кто из вас это сделал, гады?!
        - Так, Дылда, - заговорил Эдик, - успокойся, подумай, мы этого сделать никак не могли, мы же были вместе с тобой на тренировке.
        - Значит, Кондратьев…
        - Опомнись, он же голограмма!
        - Может, он только прикидывается голограммой?
        - Да! И при этом проходит сквозь стены, растворяется в воздухе… Наверное, это кто-то из обслуги отеля. Или постояльцев. Голубые к женщинам относятся с отвращением. Вот и продырявили ее. Думали, она составит им конкуренцию.
        - Какие голубые?! - искренне удивился Дылда. - Здесь есть голубые?!
        - Ты что, не слышал объяснений Кондратьева?! - Эдик даже восхитился непроходимой тупостью своего протеже. - Мы в отеле для извращенцев. Пока мы были на тренировке, кто-то из них забрался сюда и проткнул твою подружку.
        В глубине души Цитрус был уверен, что злодеяние - дело рук Кондратьева. Доктор, скорее всего, подкупил кого-то из служащих, заплатил ему начислением средств на банковский счет или еще как-нибудь, а сейчас смотрит в одну из камер видеонаблюдения, искренне наслаждаясь горем несчастного Дылды.
        - Я буду мстить! - заявил тот. - И месть моя будет страшна. Передавлю всех голубых! И всех конкурентов на поле! Они ведь тоже могли приложить к этому руку!
        - Пожалуй, - не стал охлаждать праведный гнев великана Цитрус, сам он испытывал некоторое удовлетворение от неожиданной гибели Дылдиной подружки и размышлял, почему идея проколоть резиновую бабу не пришла к нему раньше.
        Кондратьев не заставил себя долго ждать. Возник всё в том же углу, радуясь, как ребенок.
        - Ну-с, как у нас делишки?! Как вам понравилась тренировка?
        - Я таких андроидов в жизни не видел, - потирая отбитые ребра, проворчал Мучо Чавос. - Это не андроиды, а машины для убийства. Как будто законы робототехники отменили.
        - Никто не обещал, что будет легко.
        - У нас ЧП, - сообщил Эдик, - пока нас колошматили андроиды, кто-то забрался в наш номер и проткнул башку подружке Дылды.
        - Ну и… - Кондратьев сделал вид, что не понимает, в чем дело.
        - Это всё голубые! - выкрикнул великан, слезы хлынули из его глаз, он упал возле кровати, подхватил оставшуюся от красотки резиновую шкурку и страстно сжал в объятиях. - Или другие игроки! Хотят меня разозлить!
        - Конечно, это они, - жадно впитывая зрелище чужого страдания, подтвердил Матвей Игнатьевич. - Но, будьте уверены, виновные будут наказаны. На поле ты им покажешь, кто чего стоит. Одно меня утешает - думаю, утешит и тебя. Если это голубые, они точно не воспользовались ею перед тем, как прикончить.
        - Да, - кивнул Дылда. - А если игроки?
        - В этом случае…
        - В этом случае месть моя будет еще страшнее! - заорал Дылда.
        - Вот и прекрасно. Теперь, когда я вижу, что ваш боевой дух необычайно укрепился, поужинайте хорошенько и отдыхайте, - предложил Матвей Игнатьевич почти ласково. - Завтра вам на поле. Первый день Игр. Отборочные соревнования. Я бы не советовал вам показывать всю свою мощь. Ибо вас тогда станут колошматить сильнее в финале. Достаточно занять место где-то посредине турнирной таблицы. И сохранить целыми трех человек из команды. Особенно берегите Эдика, вашего капитана.
        «Какая забота», - фыркнул про себя Цитрус. Но в чем-то внимание Кондратьева ему даже польстило. Может быть, доктор и не такой уж законченный негодяй?
        Как всегда, Эдику не везло. То есть в известной степени не везло - не бывало в его везении такого по-настоящему счастливого фарта, о котором рассказывали некоторые преступники. Собственно, сами рассказчики фартовыми не были, потому что фартовые ребята на астероиды не попадали. А Эдика, если вдуматься, по жизни сопровождал вовсе не фарт, а вечный фуфел. Ну да, бывало такое, что ему давали взаймы по-крупному, и по сто тысяч даже давали - но ведь потом всегда требовали обратно, вместо того чтобы забыть о долге, как о досадном недоразумении.
        Вот и сейчас их команду приговорили к выходу на арену в самых первых рядах. Желающих участвовать в Играх оказалось столько, что все команды разделили на три группы. В финальной игре должны были принять участие лучшие - самые выносливые, ловкие и сильные. Главный судья соревнований предупредил перед началом Игр, что некоторые, наиболее смертоносные ловушки, в предварительных играх активированы не будут, и это вызвало прилив энтузиазма у игроков, но не слишком понравилось зрителям. Они свистели и топали ногами, требуя настоящего зрелища.
        Эдик намеревался еще раз понаблюдать за тем, как мечутся по полю игроки, запомнить ловушки - и вот на тебе, нужно идти на арену и прокладывать путь для других! К тому же, выяснилось, что с этого года цвет костюмов у членов каждой команды должен быть одинаковым и сугубо индивидуальным - чтобы не только судьи и зрители, вооруженные справочниками и специальными компьютерными программами, видели, кто из какой команды, но и сами игроки отличали своих от чужих. В прошлом году очень многие граждане Межгалактического сообщества выразили неудовольствие по поводу того, что во всеобщей свалке сложно было разобрать, за кого болеть, и кто побеждает. По жребию команде Эдика достался черный цвет в желтую полоску.
        - А наша форма, ящ-щеру под филейную час-сть? - прошипел Змей. - И ш-шо нам теперь, нудистами зачуханными по полю шкондыбать?
        - Ерунда, - успокоил его тренер. - Всё предусмотрено. Я сейчас буду.
        Наставник команды, подпрыгивая на бегу, умчался за трибуны и вернулся спустя несколько минут, но не с четырьмя комплектами формы, как этого ожидали игроки, а с двумя баллончиками краски-аэрозоля. Десять минут работы, и прекрасные костюмы покрылись неровными черно-желтыми полосами.
        - Держаться будет хорошо, - напутствовал воспитанников тренер. - Только в кислоту старайтесь падать пореже. А то краска слезет. И дисквалифицируют.
        - Шкура у нас не облезет, если даже нитроэмаль не устоит перед этой кислотой? - мрачно поинтересовался Мучо Чавос.
        - Точно, облезет, - улыбнулся тренер. - Еще раньше, чем краска. Как это я не дотумкал? В общем, будьте осторожны.
        Цитрус с омерзением оглядел соратников по команде: Дылда выглядел огромным объевшимся трутнем, Чавос - шмелем-убийцей, а Змей - тощей, чешуйчато-головой осой. Радовало, что некоторым командам предложили еще более убогие цветовые решения. Соседи по раздевалке, например, покрасили костюмы в розовый цвет с зелеными полосами, а ребята, что переодевались напротив, по замыслу организаторов, должны были щеголять в небесно-голубых цветах. Только краска плохо легла на их прежнюю форму, и голубой цвет получился не небесным, а грязноватым, с разноцветными подпалинами. Только одна из команд, в иссиня-черной форме, выглядела пристойно - но это перечеркивалось уродством игроков - двух бородавочников, таргарийца и громадного одноглазого рангуна.
        - Вы уже решили, кто выходит на поле в стартовом составе? - поинтересовался тренер.
        - Я бы оставил в запасе Дылду, - сказал Эдик. - Может, он посидит и начнет соображать, как нужно играть?
        - А я бы зачислил в запасные этого, - тренер ткнул пальцем в живот Мучо Чавоса. - Он выглядит грозно, лучше приберечь его на потом.
        - Тогда уж лучше приберечь на потом меня, - буркнул Эдик. - Я самый ценный среди всех.
        - Нет-нет, тебе надо быть на арене, освоиться с протезом. К тому же мы должны занять место не ниже двадцатого. Иначе нас не пустят в финал.
        - Ладно, - согласился Эдик. - Я покажу здешнему народу, на что способен один ловкий парень с протезом! Мы займем первое место! Тем более что в командах противников задохлики.
        - Не обольщайтесь чересчур, - нахмурился тренер, - эти самые задохлики, как только пойдет настоящая игра, превратятся в таких здоровяков, что вам и не снилось. К тому же первого места нам не надо. Никогда не показывайте все свои возможности в первых состязаниях - иначе в финале вас просто убьют. Сразу, чтобы не высовывались. Помните, везде нужна хитрая стратегия.
        - С этим я согласен, хитрая стратегия - мой конек, - поведал Эдик.
        - Вот и прекрасно. Я буду следить за вами вон с той трибуны. Помните, я с вами.
        - Думаете, нам это поможет?
        - Нет. Зато мне позволит насладиться игрой. - Тренер улыбнулся напоследок, поманил Мучо Чавоса пальцем и направился к трибунам.
        Чернокожий великан с удобством расположился на скамейке запасных в служебном секторе, а Эдик, Дылда и Змей побрели на край поля, где уже собирались их партнеры по играм. Здесь были и гиганты, и коротышки, представители всех известных в Галактике народностей: люди, рангуны, таргарийцы, бородавочники, рептилии, лемурийцы, чесалы, обники и множество других диковинных рас, даже два бочкообразных струппера с грустными лошадиными глазами на абсолютно плоской голове. Все они были наряжены в разноцветную, размалеванную баллончиками с краской форму. С первого взгляда становилось ясно - в первой битве будет участвовать сброд, непрофессионалы, те, кто приехал на Игры впервые.
        Трибуны были заполнены едва ли наполовину. Народ не спешил на отборочный матч, большинство отсыпалось после вчерашней массовой попойки. То ли дело, когда на арену выйдут любимцы публики, чемпионы прошлых лет. Не говоря уже о завтрашнем дне. Сегодня и билеты шли за полцены, и прямую трансляцию с Игр вели только три межгалактических стереоканала.
        Рефери - именно так официально называли главного судью соревнований, появился перед игроками на антигравитационной платформе - почти такой, о какой Эдик мечтал в госпитале, и на которой парили над стадионом сенаторы - только размерами поменьше.
        - Правила просты, - объявил он. - Две корзины с мячами на одном конце поля. Две корзины для мячей на другом конце. Вы можете брать мячи из любой корзины и бросать в любую. Правила… Правила в том, что никаких правил нет. Забивайте сами, не давайте забивать другим. За особо красивые отборы мячей будут назначаться дополнительные баллы. Можете и не биться между собой, просто забивая мячи. Но учтите, что и за некоторые особенно эффектные удары очки начисляются тоже.
        Рефери басовито хохотнул. Да уж, зрелище еще то - наперегонки таскающие шары из одной корзины в другую игроки. Да таких зрители тухлыми яйцами закидают!
        - За поединком будут следить тридцать моих помощников, - объявил судья. - Хотя каждый из них в бронированном скафандре белого цвета, - чтобы вы могли легко узнать нейтральных людей на поле, - не стоит их бить, сбрасывать в ямы с кислотой, подставлять под удары решеток, колотушек и прочее в этом духе. За это баллы будут сниматься. И напоследок, помните - из шестидесяти присутствующих здесь команд в финальной игре будут участвовать пятнадцать. За дело!
        Антигравитационная платформа взмыла вверх, решетки, отделяющие пятачок, на котором собрались команды, от огромного игрового поля, провалились под землю - и игроки дружно ринулись на поле. Здесь они разделились. Несколько команд в полном составе двинулись к корзинам с мячами. Но большинство побежали к пустым корзинам.
        - Зачем они туда бегут, идиоты? - радостно осклабился Дылда. - У них ведь даже мячей нет. Какие тупые игроки!
        Эдик хмуро кивнул:
        - Мячей у них нет. Они намереваются отбирать мячи у тех, кто протащит их через всё поле. Но и мы не лыком шиты. Постоим, посмотрим, как другие будут попадать в ловушки.
        Метрах в пятидесяти от кромки поля раздался громкий плюх, к небу поднялся фонтанчик мутных брызг - один из рангунов провалился в яму с кислотой. Послышался дикий вой бедолаги. Зрители радостно загомонили, некоторые разразились аплодисментами.
        - Запомнили, где яма? - сказал Эдик. - И она здесь не одна…
        Бегущие к пустым корзинам команды сбавили скорость. Но то и дело кто-то из них попадал в ловушку: трещали электрические разряды, вырывались из земли деревянные колотушки, взрывались маломощные пиротехнические заряды. Брань над игровым полем не смолкала.
        И только гулкий бубнеж комментатора заглушал крики ярости и боли.
        - Я канаю к дальним корзинам, - сообщил Змей. - Буду мячи у лохов отбирать.
        - Лохов здесь мало, - буркнул Эдик. - Один мяч нужно захватить с собой. Дылда его потащит, а мы будем охранять со всех сторон. Забьем гол, а потом уже станем отбирать мячи у тех, кто придет следом.
        - Накинутс-ся вс-сей ш-шоблой, с-сычи болотные, и под молотки нас-с, - прошипел Змей. - Я этим биндюжникам мяч не понес-су.
        - Еще как понесешь! Делаем, как я сказал! Забыл, кто тут бугор? - Цитрус продемонстрировал механический кулак и добавил для острастки: - Сявка поднарная.
        - Ладно, ладно, бугор, - пошел на попятный Змей, - сразу на накаты пош-шел, я ж так, я ж-ше за дело радею.
        Дылда легко подхватил из корзины один мячик, крякнул и заявил:
        - Я и второй могу взять!
        - Оставь одну руку, чтобы отбиваться, - приказал Эдик. - Так, Змей, вперед - будешь обнаруживать и обезвреживать ловушки. Дылда следом. Я прикрываю отступление. То есть наступление! Словом, защищаю тылы!
        Подумав немного, Эдик схватил второй мяч. Механическая рука словно и не почувствовала тяжести, только ногам стало тяжелее, при ходьбе так и заносило на левую сторону.
        У дальних корзин, между тем, завязалась драка. Организаторы предусмотрительно разложили неподалеку от корзин палки, биты, топоры с тупыми лезвиями, острые сабли и хоккейные клюшки. Поспевшие к этому инвентарю первыми команды вооружились и теперь колошматили тех, кто немного припозднился к раздаче бонусов.
        - Да, ребята, здесь не шутят, - помрачнел Эдик еще больше. - Если они за оружие так лупцуют друг дружку, то я представляю, как станут мочить нас. Мы-то несем целых два мяча! Вперед!
        - А, где наш-ша не пропадала, - заорал Змей. - С-сейчас-с дадим фраерам по рогам. - И ринулся вперед.
        - Куда?! - крикнул Эдик. - Держаться вместе! - Слишком поздно. Рептилия уже умчался к дальним корзинам, размахивая кулаками и вереща не своим голосом.
        - Стоп! - скомандовал Цитрус, и Дылда застыл как вкопанный. - Переждем здесь. Всё равно прикрыть его уже не получится.
        Кончилось всё для рептилии, разумеется, плохо. Для начала Змей получил битой по чешуйчатой морде, после чего его, уронив на землю, порядком попинали ногами. Тренер среагировал мгновенно. Пребывающую в глубокой бессознанке рептилию уволокли с арены, а место Змея занял Мучо Чавос.
        Он выбежал на поле из-за разделительной линии, мгновенно завладел одним из мячей и побежал к корзине, не обращая никакого внимания на партнеров. Такой глупости от него никто не ожидал - поэтому его появление у корзины стало неожиданностью для соперников. После недолгой возни с пухлым черверем Чавос завалил противника на панцирь, так что тот ничего не мог поделать, только болтал в воздухе множеством маленьких ножек. А Мучо опустил мяч в корзину, заработав очко для команды. Отвешивая удары направо и налево, чернокожий здоровяк присоединился к Эдику и Дылде.
        - Никуда от нас не убегать, - одернул его Цитрус вместо похвалы, - совсем рехнулся - за мячами бегать. А если бы с тобой поступили так же, как со Змеем?
        - Пусть попробуют, - попрыгивая на месте и потрясая крепкими кулаками, прокричал Чавос, - эх, давно я так не веселился!
        Чтобы немного поумерить его пыл, Эдик вложил в руки чернокожего тридцатикилограммовый шар.
        - На, будешь отвечать за его сохранность. Пробиваемся к дальним корзинам. Все вместе! Надо завладеть оружием.
        Свалка возле оружейной кучи между тем продолжалась. С арены уволакивали всё новых пострадавших. Запасные выбегали на поле и немедленно кидались в бой. Путь к оружейным запасам преграждала толпа жаждущих получить преимущество игроков. С боем команда Эдика пробивалась к дальним корзинам.
        Цитрус вдруг увидел, как взвился над ареной стрекозел с планеты Лемони. В руках стрекозел сжимал мяч и крутил продолговатой башкой - выбирал, в какую корзину опустить добычу. При его летных качествах осуществить точное попадание не составляло труда. Цитрус сообразил, что стрекозел серьезный конкурент, схватил за ногу, одного из игроков, пухленького таргарийца - не то чтобы он недолюбливал представителей этой расы, просто таргариец оказался первым, кто попался под механическую руку. Раскрутив парня, - тот при этом отчаянно визжал, - Цитрус швырнул его вверх. Стрекозел от меткого попадания на время забыл, что надо махать крыльями, камнем полетел вниз и шмякнулся о землю. Да еще попал на красную линию и задергался всем телом, как эпилептик во время приступа.
        - Держу пари, мы заработали дополнительное очко, - заметил Мучо Чавос. - Возможно, даже не одно.
        Команда продолжила движение вперед. Эдик так вошел во вкус, что уже не мог остановиться. В морду одному в синей форме в коричневую клетку, в морду другому в зелено-желтом костюме, в морду третьему в кирпично-красной сверху и лиловой снизу, этому в полосатой - желтой с черным по кумполу! Ой! Цитрус едва успел остановить кулак перед самым лицом Мучо Чавоса. Тот даже заорал от ужаса - ему уже пришлось однажды испытать, на что способна механическая рука «друга юности», и совсем не хотелось снова отправиться в глубокий нокаут.
        - Ты что? С ума сошел?!
        - Не знаю, что со мной делается, - выкрикнул Цитрус, вращая налитыми кровью глазами и стуча зубами, - я, кажется, себя не контролирую.
        - Это всё адреналин, - сообщил вынырнувший откуда-то из общей свалки рангун и попробовал ударить Эдика сведенными в замок лапами по голове, но Цитрус опередил нападающего, влепив железным кулаком в зубы.
        - Никогда не болтай попусту! - И пошел крушить всех подряд, уже совсем не разбирая, кого бьет и почему. Слева и справа мелькали цветастые костюмы, полоски и клетки, а он без устали раздавал удары. Едва кулак протеза достигал цели, врезаясь в челюсть, ухо, грудь, живот врага, Цитрус начинал хохотать от счастья, почти задыхаясь от накатывающего на него безудержного веселья. И снова погружался в пучину злого безумия. Где не было почти ничего. Только разноцветный карнавал дерущихся, лица-маски, мелькающие в калейдоскопе фигуры и тени. Казалось, о мячах никто даже не думает. Тут бы уцелеть да положить побольше соперников.
        Между тем Цитрус превратился в настоящую угрозу для всех остальных игроков. От него разбегались в стороны. С верхних трибун отлично было видно, как, врезаясь в толпу, он проделывает в ней натуральную борозду, потом делит ее надвое, и, обогнув по дуге, снова бросается в бой. В его движениях, которые казались на арене беспорядочными, сверху прослеживался четкий рисунок. Вскоре он привлек всеобщее внимание и даже снискал славу, ему скандировали, кричали слова поддержки. У Эдика появились все шансы стать игроком года, выступить перед миллионами и произнести проникновенную речь, во время которой он непременно должен будет сообщить, кому он обязан своей победой.
        Матч закончился неожиданно. Прозвучала финальная сирена, и бойцы, как по команде, прекратили мутузить друг дружку. Эдик обнаружил себя стоящим в центре груды игроков, из которых он вышиб дух. Все они лежали в раскоряченных позах с застывшим на лицах выражением боли и страдания. Глядя на поверженных противников, Цитрус ощутил, как зашевелилась совесть. Всё же действовал он не совсем честно, используя мощь механического протеза. Впрочем, во время матча он заметил у одного из рангунов шипастый кастет, которым тот с удовольствием орудовал, пока не получил от Эдика мощный заряд электрошокера в поясницу. Да и сабли с клюшками мало уступали ударной мощи механической руки…
        Мучо успел положить свой мяч в корзину, а Дылда свой потерял. Как это случилось, не заметил ни он сам, ни кто-то другой - даже тренер.
        - Может, ты его проглотил? - поинтересовался Цитрус раздраженно. - Нет, ну куда можно деть такую болванку?
        - Не знаю, - уныло переминался с ноги на ногу великан. - Не помню. Может быть, его кто-то у меня забрал? Или я его уронил? Тут столько народу суетилось - каждый так и старался меня пнуть.
        Впрочем, сердился Эдик не сильно. Они забили целых два мяча - мало кому удалось добиться столь впечатляющего результата. Да еще и ловкий бросок таргарийским игроком - этот случай наверняка войдет в подборку лучших эпизодов игры. На определенный гонорар уже можно рассчитывать.
        - То, что ты делал, было совсем неплохо, - одобрил Цитруса тренер, встречающий игроков у кромки поля.
        - Спасибо, - Эдик расплылся в улыбке.
        - В том случае, если бы ты играл в финале. Разве я не просил тебя не выделяться во время первой игры?!
        - М-м-м, да, кажется, что-то такое я слышал.
        - Кажется?! Что-то такое?! Да ты буквально убил меня! Что мне теперь делать?! Руки на себя наложить?!
        - Я не думаю, что всё так серьезно… - ответил Эдик. «А что, если для этого предложить нервному тренеру свою механическую руку?» - мелькнуло у него в голове.
        - А ты подумай! - заорал тот. - Теперь уже во втором туре на вас откроют настоящую охоту. И что мне прикажешь делать?! Как объяснить моим нанимателям, что я тебя этому не учил?!
        - Со мной что-то происходит, - поделился Эдик, ощущая себя немного виноватым, что само по себе было странно, и еще было другое не менее странное чувство, которое он никак не мог выделить из общего потока эмоций, а потому и не мог ясно о нем рассказать, - когда я наношу рукой первый удар, то теряю разум. Меня несет. Я действую словно бы и не сам. Будто это она, - он приподнял протез, сжал руку в кулак, - она управляет мною.
        - Понятно, - тренер помолчал, - волноваться не стоит. Обычный психоз. Я с таким сталкивался. И не раз. Встречается довольно часто. На Больших Межгалактических Играх в том числе. Я бы, конечно, освободил тебя от участия во втором туре, но, боюсь, тогда у нас не будет никаких шансов на победу.
        - Никаких? - уточнил Эдик, разом почувствовав свою значимость.
        - Играешь ты, должен заметить, очень хорошо, - подтвердил тренер. - Ладно, идите отдыхать, бойцы, только заберите вашего раненного в голову товарища, он лежит там, - тренер махнул рукой, - в медицинской комнате. Наверное, уже очухался после травмы.
        - Да какая там травма?! - вмешался Дылда. - Ну, побуцали немного. На астероидах и не такое случается.
        Лицо тренера вытянулось.
        - А вы… вы были на астероидах? - обратился он к великану.
        - Ага, два раза, уби…
        - Шутит! - перебил Дылду Эдик. - Когда будут результаты?
        - Скорее всего, только завтра утром, - продолжая с интересом приглядываться к толстяку, проговорил тренер. - Пока все очки подсчитают, сверятся с видеозаписями, пока всё сведут воедино… Отдыхайте, набирайтесь сил. Завтра после обеда второй тур. Вы прошли, безусловно. И, к сожалению, скорее всего, заняли первое место.
        - Кто бы сомневался, - самодовольно заметил Эдик и погладил протез.
        Вечером Кондратьев долго распинался о том, какая счастливая жизнь их ждет после турнира, рассыпался в комплиментах «великолепным игрокам» и напирал на то, что Эдик должен и дальше также стараться, чтобы выступить перед сенатором и благородной публикой с речью.
        - Пусть тебя узнает вся Галактика. Пусть все видят, какой он - новый кумир миллиардов граждан Межгалактического сообщества. А во время речи ты скажешь, что, дескать, есть такой протез, экспериментальная модель. Его разработкой я обязан обществу мусонов. Которые скоро будут продавать эти механические руки повсюду. На тебя обрушится золотой дождь, ну и мы, конечно, не останемся внакладе.
        Эдик слушал откровения Кондратьева скептически. После слов Мучо Чавоса о том, что мусоны никогда не станут заниматься продажей протезов, у него появились некоторые сомнения в искренности доброго доктора. К тому же на арене он испытывал не самые приятные чувства - то ли действительно адреналиновый удар прямо в мозг, что больше походило на физиологическую реакцию расы лемурийцев, нежели людей, то ли сыворотка агрессивности, которой его опрыскал Кондратьев, начала, наконец, действовать.
        На следующий день объявили результаты первого отборочного матча. К пущему неудовольствию тренера, Эдик со товарищи заняли первую строчку рейтинга, набрав больше всех очков, в основном за счет покалеченных соперников. Сразу за ними следовала команда, состоящая из одних только рангунов. Лохматым удалось первыми оказаться возле выброшенного на поле вооружения, они завладели отравленными саблями и ножами и порубили, и порезали очень многих, заслужив овации и любовь кровожадных зрителей.
        Рефери на этот раз был краток. Сообщил только, что правила те же, за исключением маленького «но» - ловушек на арене существенно больше по сравнению со вчерашним днем. К тому же все игроки при желании могут воспользоваться привезенным с собой оружием. Тренер выбежал к своим подопечным с заветным чемоданчиком, который летел вместе с ними на таргарийском катере. Щелкнул замками.
        - Выбирайте!
        Эдик предпочел взять в левую руку отравленный нервно-паралитическим ядом клинок. Он рассудил, что рука-костолом - это, конечно, прекрасно, но холодное оружие тоже не помешает. Дылда вооружился мясницким ножом и топором. Мучо Чавос взял биту и стальной шипастый нарукавник - прикрывать левую руку до самого локтя. Рептилия ограничился бандитской заточкой. «Для настоящего вора нет ничего надежнее обыкновенной пики». Тренер едва не подпрыгнул, услышав эти слова.
        - Вот, - сказал он, извлекая из дополнительной коробки, принесенной одним из андроидов, четыре шлема с сетчатой защитой для лица, - надевайте. Это предусмотрено правилами. Там встроенный динамик. Так что по ходу матча я смогу давать вам наставления.
        Эдик напялил на голову шлем, задвинул забрало. И сразу почувствовал себя намного лучше. По крайней мере, голова защищена.
        На сей раз на скамейке запасных решили оставить Змея. Хотя он так и рвался в бой, крича, что должен поквитаться с теми «волками позорными», что вчера «пустили его под молотки».
        - Успеешь еще поквитаться, - успокоил рептилию тренер, - время у тебя будет, уж поверь мне. А пока посиди, отдохни. Погляди на свою физиономию. Разукрасили тебя, как художник-авангардист холст.
        Один глаз Змея светился красным из-за лопнувших сосудов, другой был прикрыт набрякшим веком. Ноздри распухли и посинели. Да и при ходьбе рептилия заметно прихрамывал.
        Змей и тренер направились на трибуны, а команды, под всё нарастающий гул оваций, устремились на поле. Отдельные игроки успели стать любимчиками публики. Их встречали громкими приветственными криками. Яростнее всего бесновалась трибуна, на которой в полном составе разместились постояльцы «Голубой креветки».
        - Эдвард! - орал Ромуальд, посылая воздушные поцелуи. - Я с тобой, мой прелестник!
        - Вперед, наши сладенькие! Покажите им, чего стоят ребята с тонкой душевной организацией и мощными, но нежными руками! Эдвард! Эдвард! - вторили трибуны.
        - Мучо Чавос! - послышался глубокий, почти оперный бас, и чернокожий испуганно оглянулся.
        Большинство болельщиков косились на трибуну «Голубой креветки» с отвращением, искали глазами тех, кого поддерживают нетрадиционалисты, но игроков на поле было так много, что понять, кто именно принадлежит к голубому лагерю, не представлялось возможным. Тем более что ответного воздушного поцелуя Ромуальд так и не дождался.
        На сей раз Эдику и его команде действительно подфартило. Им досталось место в углу поля, а не по центру: Значит, всем скопом на них накинуться попросту не успеют - отвлекут другие игроки, несущие мячи к корзинам и попутно дубасящие друг дружку.
        По свистку рефери финальный матч начался. На игроков в желто-черных костюмах сразу кинулось несколько команд противников. Собирались быстро вывести их из схватки, чтобы потом сцепиться с менее опасными соперниками и между собой.
        - Сговор! - бешено заорал Эдик и с отравленной саблей наголо и механической рукой, занесенной для удара, метнулся вперед. Кровь застучала в висках, всё стремительнее побежала по венам. Пульс колотил, как барабан дикаря. И ритм его становился угрожающим.
        Цитрус, как и вчера, внезапно почти утратил здравый рассудок, испытав упоение схваткой, доступное лишь средневековому берсеркеру. Хрясь! Вжик! А-а-а-а-а-а! Крик, исполненный боли, пронесся над ареной, когда, ударив здоровенного рангуна кулаком в грудь, Эдик с лету еще и рубанул его по шее. Зрители, следящие за стремительным перемещением игрока, который столь хорошо зарекомендовал себя вчера, дружно ахнули. А Цитрус уже несся вперед, обратив руку в электрошокер. Его новая тактика увенчалась успехом. Удар током, укол сабли! Удар током, точный выпад! Что может быть проще, чем поразить дергающуюся, неуклюжую цель? Дылда и Мучо Чавос следовали за капитаном команды по пятам и дубасили всех, кто пытался напасть на Эдика со спины, с яростью необыкновенной.
        Тренер и трибуна «Голубой креветки» ликовали. От избытка чувств они не могли усидеть на месте, подпрыгивали и вопили, как хор умалишенных. Впрочем, не они одни. Успехи Эдика на поприще тотального мордобоя оценили тысячи зрителей. Наконец, заметив, кого славит Ромуальд, все они вслед за престарелым трансвеститом принялись скандировать: «Эдвард, Эдвард! Я тебя люблю!» И снова: «Эдвард, Эдвард! Я тебя люблю!»
        Впрочем, бесчинствовать на поле так же, как в отборочном матче, Эдик долго не смог. Всё же здесь собралась элита Межгалактических игр, профессионалы, чемпионы прошлых лет.
        Цитрус слишком увлекся и приблизился к самому центру поля, где его, лишенного поддержки команды, «взяли в клещи». Путь ему преградил огромный рангун с устройством, подозрительно напоминающим механическую взбивалку для крема. Ее лопасти вращались со свистом. Подойти к рангуну не представлялось возможным. Каждый, кто попадал в сферу действия лопастей, падал со сломанным оружием, искромсанными руками, а то и перебитым хребтом.
        Цитрус вознамерился обойти досадную преграду, но обнаружил, что проход ему закрыл лемуриец с перекошенным страшным лицом. На этого вряд ли стоило нападать даже с уникальным протезом. Реакции лемурийцев мог позавидовать любой хищник семейства кошачьих, а в ярости они были способны оторвать врагу голову голыми руками - хотя в обычной жизни были милыми, даже поэтичными существами. Эдик бросился налево и попал прямиком в компанию головорезов человеческого происхождения, но с вымазанными черным лицами. Один из них едва не пронзил Цитруса копьем - увернуться ему удалось только чудом. Другие махали резиновыми дубинками. Одна из них врезалась в протез, едва его не оторвав. Владельца коварного оружия даже током не ударило - резина послужила изолятором.
        - Насади его на вертел, противный! - неистовствовали трибуны, переменчивые в своих симпатиях. Лохматый и мускулистый обладатель копья понравился многим ветреным болельщикам с нетрадиционной трибуны.
        - Извращенцы, что с них взять?! - бурчал себе под нос Эдик, уворачиваясь от выпадов шустрых противников.
        - Отступай! - раздалось пронзительное верещание из шлема. - Отступай, недоумок! Вы не взяли мяча! На одних боевых баллах финал не выиграть! Нужно забивать!
        От неожиданности Цитрус отпрянул назад, поскользнулся и опрокинулся на спину. Это спасло его от встречи с «кремовзбивалкой», которая покрошила в мелкие шепы копье, едва не пронзившее Эдварда насквозь. Только спустя мгновение он сообразил, что в шлеме есть приемник и передатчик, а совет ему дает сидящий на безопасной трибуне тренер.
        «И правда, я увлекся», - решил Эдвард, поспешно отступая.
        У кромки поля, неподалеку от корзины с мячами, он застал безрадостную картину: Дылду повалили на землю и избивали ногами пять проворных таргарийцев. Хоть они и были из разных команд, но объединились, чтобы обезвредить великана. Мучо Чавоса видно не было.
        Поспешив на помощь к Дылде, Эдик не заметил красную линию и получил сильнейший удар током. Электрические цепи протеза замкнуло, и механическая рука с чудовищной силой ударила в землю. Эдика буквально вышвырнуло с красной линии. Рассыпая искры избыточного электрического заряда, он влетел в толпу таргарийцев, двоих из которых ударило током и отбросило далеко в стороны. Остальные бросились врассыпную. Дылда поднялся на колени, свирепо вращая налитыми кровью глазами.
        - Где Мучо? Надо брать мяч и пробиваться к корзине всем вместе! - заорал Эдик.
        - Он провалился сквозь землю, - сплевывая кровь, ответил Дылда.
        Прежде Эдвард не замечал за ним приверженности к высокому слогу, поэтому сразу понял, что Дылда не шутит. Пошарив глазами, Цитрус без труда нашел замаскированную искусственной «травой» яму с кислотой. Из нее раздавались подозрительные всхлипы, сдавленные вопли и проклятия.
        Подцепив пластик протезом, Эдвард сорвал маскирующий тент. В яме с кислотой бултыхались два рангуна, таргариец и Мучо Чавос.
        - Вылазь, придурок, - скомандовал Цитрус.
        - Не могу. Рангуны вниз тащат, - объявил чернокожий здоровяк. - Ой, мама, как мне плохо… Кислота кожу разъедает… Спаси меня, Эдик.
        Чавос, и правда, выглядел неважно - лицо его пошло волдырями и дымилось, что творилось с остальными частями тела, можно было только предполагать.
        - Ну я вас! - прикрикнул на рангунов Эдвард и угрожающе взмахнул отравленной саблей. - А ну-ка, канайте в сторону! А то утоплю, как щенят, обезьяны страшные!
        Рангуны поняли, что капитан черно-желтых не шутит, и шарахнулись прочь. Обезумевший таргариец заорал:
        - Вытащи и меня, дяденька!
        - За тобой пришлют медицинский вертолет, - пообещал Цитрус, выдергивая Мучо из ямы. Выглядел межзвездный пират очень неважно. Даже не мог держаться на ногах. Упал на траву и завыл нечеловеческим голосом: «А-у-у-у!»
        - Стоило тянуть тебя из ямы, когда ты ни на что не годен! - возмутился Эдик. - Только время потеряли! Вставай, собака! - И стукнул себя по шлему - ему успел порядком надоесть бесконечный ор.
        - Вы отстаете! По оперативным данным, вы занимаете тридцать девятое место из пятидесяти! Пятнадцать команд уже забили мячи! Шевелитесь! - безостановочно вещал динамик голосом тренера.
        - Вперед, сброд, уголовники проклятые! - ворвался в трансляцию голос Кондратьева. - Вы должны занять первое место! Вы что, забыли о своей миссии?
        - Замена! - объявил тренер. - Вместо Чавоса на поле выйдет рептилия! Встретитесь у корзин!
        Цитрус сплюнул с досады и побежал к мячам. Дылда последовал за ним. Ситуация на поле складывалась явно не в пользу черно-желтых. У контейнеров с мячами почти не осталось игроков. Битва шла в центре арены и у корзин.
        Медработники на антигравитационной платформе выловили из кислоты рангунов и таргарийца, подобрали Мучо, и только после этого на поле вырвался прихрамывающий Змей и еще несколько разношерстных представителей других команд. Пиная друг дружку, они заспешили к мячам.
        Команда Цитруса получила серьезное преимущество: их было трое, в то время как остальные запасные игроки не получили поддержки своих команд, сражающихся у корзин за право обладание мячами. Короткая стычка, и все запасные были выведены из строя. Рангун получил электрошокером в морду, двух таргарийцев оглушил зубодробительными ударами злопамятный Дылда, а Змей ударил заточкой бежавшего впереди человека. Один раз, но зато точно. Тот рухнул на красную линию и бешено задергался.
        Каждый из команды взял по мячу, но сразу же стало очевидно, что Змею нести тридцатикилограммовый шар тяжело.
        - Дылда, берешь два мяча, - скомандовал Эдик. - Только не вздумай потерять хоть один. А ты, Змей, следи за ним и мочи всех, кто на нас косо посмотрит.
        - Да они вс-се ко-со с-смотрят, - прошипел Змей. - Но мне не привыкать… Буду моч-щ-щить вс-сех.
        Приближение группы черно-желтых с тремя мячами группа игроков в центре ожидала с нескрываемым нетерпением. Зрители ревели:
        - Врежьте им! Отнимите мячи! Убейте полосатиков!
        - Любовь толпы переменчива, - вздохнул Эдик. - Что же это наш Ромуальд замолчал?
        Будто в ответ на его реплику с трибун раздались слабые, едва слышные крики:
        - Мы любим тебя, Эдвард! Эдвард, задай им!
        - Задам! - воодушевился Цитрус. - Я им сейчас так задам - мало не покажется!
        И с разбегу врезался в толпу.
        Держать мяч в живой руке было очень тяжело, но протез сейчас был необходим, чтобы обороняться и нападать. Эдик прокладывал просеку в рядах противника, по которой двигались Дылда и Змей. Великан только пыхтел под тяжестью двух мячей, а Змей временами делал точные выпады заточкой - после чего кто-нибудь падал на землю, держась за горло.
        - Убийцы! Убийцы! - скандировали трибуны. Их рев был восторженным, никакого осуждения содеянному он не содержал - народ собрался посмотреть на кровавое зрелище, пощекотать себе нервы, и команда Цитруса устроила зрителям по-настоящему жестокое представление, выводя игроков из строя одного за другим. Дела у них шли как нельзя лучше, пока на их пути вновь не объявился рангун с «кремовзбивалкой». Эдик скрипнул зубами от злости.
        - Отдайте мячи, ребятки! - пророкотал рангун. Голос его заглушал свист лопастей. - А то пошинкую.
        - Держи, - крикнул Эдик, перекладывая мяч из уцелевшей руки в механическую. Мощный бросок - и рангун улетел. Тридцатикилограммовый шар сломал ему ребра и размозжил органы.
        - Кто еще хочет? - заорал Цитрус, выхватывая из рук Дылды еще один мяч. - Ну?!
        Воспользовавшись замешательством противников, на заплетающихся ногах он пробежал сто метров до корзины и вложил туда мяч. Первый гол, забитый собственноручно!
        - Двенадцатое место! - удовлетворенно прозвучал голос тренера из динамика шлема. - Еще один гол - и вы недосягаемы! За удар рангуна мячом начислили сразу два очка!
        - Ура! Прогибаются гады! - выдохнул Эдик.
        Не успел он это сказать, как ситуация в корне изменилась. Без поддержки Эдика на Змея и Дылду навалились всей толпой. Рептилия только и успел взмахнуть три раза заточкой - ему отрубили саблей руку, а потом принялись топтать окровавленное тело. Дылду тоже проткнули в нескольких местах. Великан изо всех сил прижимал к себе мяч, истекая кровью, стоял, как скала на берегу океана, но десятки жадных рук тянулись к вожделенному предмету, а на голову Дылды обрушивались сильные удары.
        - Я спасу тебя! - прокричал Эдвард, но вовремя опомнился. За тот мяч придется драться. А о мяче, которым он сбил рангуна, все почему-то забыли! То ли игроки не поняли, чем швырнул в противника однорукий, то ли в пылу схватки перестали что-либо соображать…
        Предоставив Дылду своей участи, - хорошо бы, если бы он продержался подольше, чтобы не дать никому возможности заработать очки на красивом отборе, - Эдик рванул к поверженному рангуну, подхватил мяч и бросился к корзине. С воплями устремились наперерез игроки - но было поздно. Взмах механической руки, и победный мяч влетел в корзину! Эдик не заметил внезапно выдвинувшейся из травы скобы-ловушки, и огромная деревянная колотушка, спрятанная прежде под ареной, обрушилась на то место, где он только что находился. Хорошо, что Цитрус двигался быстро, поэтому колотушка дала в лоб сумасшедшему лемурийцу, от чего он отлетел на несколько метров и зарылся затылком в землю.
        Над полем раздался оглушительный рев сирены, понеслись звуки бравурной музыки: финальный тур Больших Галактических Игр завершился! Победившая команда и ее лучший игрок Больших Межгалактических Игр определены! Эдик ни секунды не сомневался, что лучший игрок - он. Правда, победа далась нелегкой ценой: гудели ноги, протез, казалось, сейчас отвалится, саднили мелкие ссадины и порезы… Но, главное, он стал героем этого сезона!
        «Интересно, - подумал Эдик, - Змей истечет кровью или злосчастную рептилию всё же смогут спасти?» Он поискал ящерицу глазами. Но из-за толпы медиков и журналистов на поле ничего невозможно было разглядеть.
        - Пес с ним, - решил Цитрус. - Здесь наши дорожки расходятся. Правда, я тоже не прочь прокатиться на Австралион, а с этой уголовной мордой там покоя не будет. Но планета большая - неужели мы обязательно будем мешать друг другу? К тому же, у меня есть протез. Действительно, что за глупая мысль менять такую замечательную штуку на клонированную руку? Рука не так функциональна, надежна и долговечна…
        Судья соревнования спикировал на своей платформе едва ли не на голову Эдика. Рядом с ним примостился знаменитый спортивный комментатор, длинноухий таргариец Фри Три, известный по всей Галактике - его регулярно показывали по стерео, на всех центральных каналах.
        - Вот он, наш герой! - заорал таргариец, на лету набрасывая на голову Эдика какую-то странную штуковину. Эдик поспешно перехватил предмет, поднес к глазам. Это был лавровый венок, а не собачий ошейник, как ему показалось поначалу! С достоинством Цитрус возложил его себе на голову, поверх шлема.
        - Слава, слава, слава! Слава команде черно-желтых и ее капитану, лучшему игроку Эдварду Цимесу! - продолжал кричать таргариец. - Мы тут навели о вас кое-какие справки, уважаемый Эдвард! Правда ли, что…
        - Нет, я никогда не был на астероидах, это всё гнусные слухи, - перебил его Цитрус, который не стал спорить из-за того, что его фамилию произнесли неправильно. В конце концов, что такое фамилия? Набор букв… - И аферами я не занимался. В долг не брал. Наоборот, это мне должны кучу бабок…
        - Но я вовсе не это хотел спросить! Мы не сомневаемся в вашей кристальной честности, господин Цимес! Правда ли, что, владея бубличной фабрикой на Амальгаме-12, вы регулярно помогаете сиротским приютам и фондам для бедных, а половину гонорара за победу обещали перевести для обустройства питомника осиротевших ящериц на Австралионе?
        - Что за чушь? - возмутился Эдик. - Половину гонорара каким-то ящерицам? Ячто, похож на идиота?!
        Таргариец сделал страшные глаза и прошептал:
        - Говорите, что всё это правда, Цимес! Никто ведь не заставит вас делиться деньгами на самом деле! А на публику нужно произвести хорошее впечатление. Это называется - делать пи-ар.
        - Я обожаю маленьких ящериц, - Эдик, наконец, сообразил, что от него требуется, и начал играть роль чемпиона.
        - Противный! - раздался вопль с трибун. - Мы-то думали, что ты обожаешь нас!
        - Да, я люблю вас, дорогие зрители, - без особого энтузиазма сообщил Эдик. - Но сейчас я очень устал.
        - Тронная речь! Тронная речь! - скандировали трибуны.
        - Сейчас мы полетим к главе Сената Анатолию Пупочкину, и вы, Цимес, обнявшись с ним, произнесете свою речь! - объявил Фри Три. - Пупочкину через месяц снова баллотироваться в Сенат - ему тоже нужен пи-ар. А уж он не забудет, кому обязан. Пупочкин - влиятельный человек.
        - Ладно, двигаем быстрее, - начал раздражаться Эдик. - Пупочкин, Ягодицын - мне всё равно. Лишь бы деньги за победу поскорее отдали. А можно я скажу благодарственное слово мусонам за их чудесный протез?
        - А вот этого не надо, - неожиданно вмешался судья. - Вся реклама - после игр. Вам еще предстоит участие во многих шоу. Там и скажете всё, что хотели.
        Эдик прислушался. Не отзовется ли в динамике шлема Кондратьев, возмущенный тем фактом, что судья против упоминания мусонов и чудесного протеза? Но доктор, как ни странно, молчал. Цитрус решил, что передатчик шлема повредился во время игры.
        «Пожалуй, так даже лучше, - подумал он, - что за радость, слушать с утра до ночи наставления вредного Кондратьева? Чемпион я или не чемпион?! Могу, наконец, отдохнуть?! Да, имею полное право».
        В сопровождении судьи и толпы журналистов Эдик двинулся вокруг поля к западным трибунам. Там уже приземлилась платформа главы сената. Анатолий Пупочкин стоял на возвышении в горделивой позе и ожидал победителя. Изрядно выпачканный кровью, с протезом вместо левой руки, Эдвард Цитрус вызвал у него самые противоречивые чувства. С одной стороны, главе Сената следовало пожать победителю руку, поздравить, сказать множество теплых слов, но почему-то этот невысокого роста человек с безумным взглядом и всклокоченными темными волосами вызвал у него страх. Пупочкин покашлял, стараясь ничем не выдать волнения. На него было направлено множество стереокамер, поминутно щелкали голографические фотоаппараты. Он не мог показать себя трусом перед лицом миллионов жителей цивилизованного космоса.
        Волнение Анатолия Пупочкина оказалось вполне обоснованным. По мере того как Эдик приближался к сенатору, в голове у него всё больше мутилось. Лица на трибунах поплыли, смазались. Шагающий рядом журналист стал напоминать длинноногую цаплю. С заляпанного кровью газона арены на Цитруса смотрело множество немигающих глаз. Стараясь не наступить на них, он стал выбирать дорогу.
        Заметив, что с победителем творится что-то не то, судья попытался поддержать его под локоть, но Эдик вырвал руку и пробормотал нечто нечленораздельное. Он и сам ощущал, что с его рассудком происходит нечто странное, стянул с головы шлем и отшвырнул в окровавленную траву. Корреспонденты центральных изданий отпрянули в стороны, опасаясь, как бы брошенный изо всех сил предмет не угодил в них.
        Увидев выходку победителя, Анатолий Пупочкин весь затрепетал и всерьез начал подумывать, не пустить ли ему платформу в полет - подальше от этого однорукого. Страшным усилием воли он заставил себя оставаться на месте и даже улыбнулся, шагнув навстречу забрызганному кровью игроку, протянул ладонь для рукопожатия.
        Эдик замялся на мгновение, словно размышлял, потом ухватил главу сената за запястье механической рукой и дернул. По трибунам прокатился крик, полный ужаса.
        - Что… что вы… - пробормотал таргарийский журналист и упал в обморок. А Пупочкин дико завыл.
        Следующим движением, выпустив оторванную кисть руки, Цитрус схватил Анатолия Пупочкина и одним движением свернул ему шею. Вой оборвался. А потом Эдик перерубил позвонки несчастного ударом встроенного в протез клинка. Словно этого было мало, Цитрус несколько раз ткнул главу сената выдвинувшимися острыми пальцами в области жизненно важных органов.
        Несколько секунд, в течение которых весь стадион пребывал в глубоком шоке, хватило на то, чтобы, отшвырнув бездыханное тело, убийца метнулся прочь. Журналисты тоже кинулись врассыпную. Самые нерасторопные были атакованы Эдиком. Мощными ударами он расшвырял их по арене и помчался к воротам, ведущим к выходу со стадиона.
        Охранники уже бежали между трибунами, целясь в спешащего скрыться преступника из иглометов и лучевых пистолетов. У ворот завязалась жестокая драка - болельщики избивали друг друга, чтобы не оказаться на пути взбесившегося игрока. Полицейские и бойцы межгалактического охранного управления преградили убийце дорогу.
        Уклоняясь от зарядов парализаторов, Эдик, в свою очередь, бил представителей власти механическим кулаком, жалил зарядами тока. Но охранников было слишком много, чтобы ему удалось с ними справиться или хотя бы сбежать. Схватка длилась недолго - убийцу главы сената усмирили несколькими точными паралитическими ударами и потащили выгибающееся дугой тело к катерам.
        Как всегда, Эдику не повезло. Один из охранников перепутал боекомплект и вместо паралитических ампул стрелял бронебойными пулями. Все три выстрела пришлись в правую ногу Цитруса, которая теперь болталась на лоскутах кожи. Но ему было уже всё равно…
        У Эдварда, наконец, появилось время для размышлений. Тюремный транспортник в сопровождении усиленной команды конвоя увозил его с Глока-13. В узкой камере, где сидел Цитрус, не было ничего, кроме койки и унитаза. Знаменитого преступника кормили два раза в день, а не один, как всех остальных. Держали в одиночке. Однорукий, со стянутой жестким корсетом ногой (врачи утверждали, что спасти ногу может только чудо, и вряд ли оно произойдет), он сидел на шконке и день напролет размышлял, как мог так дешево купиться на мусонские россказни о вольготной жизни. Если подумать, его банально кинули. Сделали из него убийцу главы сената, который чем-то мешал могущественным мусонам.
        На такое преступление по доброй воле пошел бы только фанатик. За убийство простого сенатора полагается пожизненное заключение в стальной клетке на глазах у тысяч посетителей какого-нибудь зверинца, которые будут рады забросить узника камнями. Что его ждет за Анатолия Пупочкина - остается только догадываться.
        Эдик пошевелил культей - власти приняли решение изъять у него опасный протез, который был, к тому же, вещдоком, заменив на обыкновенный. Но замену пока не доставили, приходилось обходиться одной рукой.
        Цитрус припал щекой к стене, почувствовал передающуюся пластику вибрацию двигателя. Корабль спешил туда, где над Цитрусом устроят судилище - если, конечно, он до него доживет. Вряд ли мусоны оставят в живых такого опасного свидетеля.
        Жить ему осталось от силы несколько месяцев, а скорее всего - несколько дней. Только сейчас Эдик понял, что сыворотка агрессии, которой его опрыскал Кондратьев, на деле оказалась системой электронных нанодатчиков, проникающих через кожу в нервные ткани и прямиком в мозг. Такая технология была давно разработана российскими учеными и применялась в военной отрасли. Посылая с помощью специального устройства электронные импульсы, можно было заставлять человека делать всё, что угодно.
        «В первый день турнира они испытывали работу датчиков, - понял Эдик, - а потом задействовали меня, как обыкновенного робота. Я просто ничего не мог с собой поделать. Сейчас они по-прежнему в моем организме… Я выполнил свое предназначение, и больше мусонам не нужен. С помощью этих датчиков они могут заставить меня задушить самого себя или броситься на господина судью, чтобы меня пристрелили, как бешеную собаку… Прав был Мучо Чавос. Надо было мне его послушаться. Никогда не доверяй мусонам. Они пустили всех в расход, а меня подставили. Как бы я хотел вернуться на астероиды! Устроить там лотерею. Зажил бы спокойно. Купил бы себе резиновую женщину… Любил бы ее по ночам. И зачем я только сбежал оттуда?! Проклятые мусоны!»
        Удар потряс корабль внезапно. Эдик приложился головой о пластик обшивки и рухнул с койки. Да так неудачно, что врезался затылком в пол и от боли едва не потерял сознание. Заболела загипсованная, обколотая анестетиками нога. В глазах у Цитруса помутилось. Он с трудом поднялся на ноги - металлический каркас, поддерживающий перебитую ногу, позволял кое-как ковылять - и, тыкаясь в стены, добрел до двери. Припал к ней, слушая, что происходит на корабле. Звуконепроницаемая оболочка камеры хранила горделивое молчание. Цитрус зарычал от досады. Любой межзвездный корабль оборудован защитой от мелких небесных тел - вряд ли случайный астероид влетел в катер межгалактической охранной службы. Значит, его кто-то атаковал. Может, вольные революционеры космоса, коллеги Мучо Чавоса по ремеслу. Вряд ли это кто-нибудь из его команды решил выручить своего бугра. Когда он видел их в последний раз, все они были очень плохи. Дылда и Змей истекали кровью, а чернокожий гигант дымился, как хорошо прожаренный бифштекс.
        «Что же там происходит?» - Эдик затосковал, не зная, что предпринять. Ударился плечом в дверь и едва не зарычал от боли.
        Ситуация разрешилась очень скоро. Дверь с шипением отъехала в сторону, и на пороге предстал доктор Кондратьев, собственной персоной.
        - Ма… Матвей Игнатьевич, - Эдик заморгал, пребывая в недоумении, потом его обуяла жгучая ярость, смешанная со страхом, он сжал кулак, намереваясь кинуться на обманщика, прежде чем тот пустит его в расход. Но Кондратьев огорошил заключенного, объявив:
        - Ты свободен, славный борец за права прогрессивного человечества Эдвард Цитрус! - И гаденько засмеялся, потирая руки.
        - Как это?! - насторожился Эдик и на всякий случай отступил подальше. - Решили сами убрать свидетеля?! Усыпляете бдительность?
        - Нет, Эдвард, - Кондратьев покачал головой, - мусоны верных людей не бросают. Если бы мы хотели убить тебя - взорвали бы корабль, и все дела. Наш боевой отряд отбил тебя у полиции. Ты свободен.
        - Ну да? - не поверил Цитрус. - К чему такие старания?
        Кондратьев шагнул в сторону, и Эдик увидел толпу бородачей с автоматами наперевес, а вместе с ними - красивую девушку с лицом, которое явно было ему знакомо.
        - Марина! - вскричал Цитрус, узнав юную мусонку, которая не так уж давно вела его голым по городу.
        - Эдик! - девушка шагнула вперед. - Я всё про тебя знаю! Матвей Игнатьевич сказал, что ты настоящий герой, боец сопротивления. Что ты с нами с самого начала. Прости меня за то, что я тебе не доверяла!
        От этих слов Цитрус впал в ступор - только сердце его заколотилось сильнее. Неужели это правда? И мусоны вытащили его из беды?
        - Следуй за мной, Эдик, - пригласил Матвей Игнатьевич, - тебе нужно как следует подкрепиться, вымыться, примерить протез, который мы бережно хранили для тебя. В общем, тебе нужно прийти в себя. На нашем корабле для этого есть все условия. Марина, проводи Эдварда. Думаю, тебе следует помочь ему.
        - Есть, - ответила девушка, отсалютовала Кондратьеву и аккуратно взяла заключенного Цитруса под локоть. Не отрывая глаз от красивого лица девушки, он заковылял за нею следом на корабль мусонов. Бородатые бойцы сопротивления за их спинами одобрительно загудели. Потом двое из них подхватили Эдика под мышки и потащили на руках.
        - Заложим взрывчатку! - скомандовал Матвей Игнатьевич. - Взорвем эту посудину к чертовой матери. - Связанные полицейские с кляпами во рту сдавленно замычали. - Вместе со свидетелями, разумеется, - уточнил Кондратьев с самым довольным видом. - Где это видано, чтобы мусоны оставляли свидетелей?! Адью, легавые! - Махнул он на прощание и двинулся следом за Эдиком и Мариной.
        Спустя каких-нибудь десять минут полностью обнаженный Эдик уже нежился под заботливыми руками юной мусонки, лежа в шикарном джакузи. Гипс слегка мешал, но после приема изрядной порции фенобарбитала Цитрусу было уже всё равно. Марина осторожно намыливала спину бойца за права мусонов, приговаривая:
        - Боже, какой ты стал худой, Эдвард! Когда я видела тебя в последний раз, ты таким не был.
        - Это потому, что тогда я был богатым наследником, дедушка оставил мне бубличную фабрику на Амальгаме-12, - нравоучительным тоном сообщил Цитрус. Ему было как никогда хорошо. - А сейчас я беглец от закона. Суд наверняка приговорил бы меня к смертной казни за убийство главы сената Анатолия Пупочкина.
        - Этот Пупочкин был очень плохим человеком, - поделилась с Эдиком девушка, - взяточником и казнокрадом. Но это мелочи - он собирался выпустить закон, запрещающий нашу организацию. А великого магистра мусонов Адольфа Шимлера он грозил посадить в тюрьму.
        - В тюрьме не так уж и плохо, - сообщил Эдик, - вот здесь потри, пожалуйста, - он ткнул пальцем в область пупка. - Полагаю, Шимлеру там бы понравилось… - Тут Марина принялась намыливать его живот, и Цитрус сомлел совершенно. Из небытия его вывел громкий голос Матвея Игнатьевича:
        - Наслаждаешься?!
        - Что за черт?! - Эдик едва не подпрыгнул. Кондратьев незаметно вошел в ванную комнату и теперь стоял позади девушки, с интересом разглядывая тощее тело убийцы сенатора и его ногу в гипсе и стальных спицах.
        - У меня к тебе есть дело, Эдик, - вкрадчиво проговорил Матвей Игнатьевич, - будь так добр, когда закончите, зайди в мою каюту. Ты легко ее узнаешь. Она под номером один. Договорились?
        - Угу, - с неудовольствием пробурчал Цитрус.
        - Ладно, не буду больше вас отвлекать. Общайтесь. - Посмеиваясь и потирая ладони, Кондратьев удалился.
        - Как же он меня достал! - Эдик хлопнул кулаком по кафельной стене.
        - А я думала, вы друзья, - удивилась Марина, - ради тебя он пошел на такой риск. Нападение на полицейский корабль. Не всякий на такое решится.
        - Как же, друзья, - проворчал Цитрус, - скорее партнеры по опасному бизнесу. Вот скажи, что ему сейчас от меня понадобилось?
        - Не знаю…
        - Не знает она, - сварливо проговорил Эдик и вдруг схватил Марину поперек талии. Девушка попыталась вырваться, но Цитрус повалил ее в ванну и впился в губы долгим поцелуем. Жаль, ему еще не успели заново приживить протез. За некоторые выходки Эдик хотел бы поквитаться с Мариной даже сейчас…
        - Будешь сверху? - спросил он.
        - Конечно, - отозвалась юная мусонка. - Тебе же так удобнее, дорогой…
        На выходе из ванной комнаты Эдика ожидала парочка бородачей. Один с автоматом наперевес, другой, вооруженный лазерной винтовкой.
        - Нас Матвей Игнатьевич прислал, - поведал один из них, - чтобы мы проводили.
        Такая опека Цитрусу очень не понравилась. Впрочем, бородачи оказались заботливыми - они раздобыли где-то кресло на колесиках, посадили в него Эдварда и покатили перед собой к каюте номер один. Бородач с винтовкой коротко стукнул в дверь.
        - Войдите! - послышался крик Кондратьева. Эдика вкатили в апартаменты Матвея Игнатьевича.
        Бойцы мусонов остались дежурить у входа.
        - Что это всё значит?! - накинулся на Кондратьева Цитрус. - Вы же говорили, что я свободен! Что это за произвол! Что за бесконечный обман!
        - Спокойнее, мой друг, - Матвей Игнатьевич поудобнее устроился в кресле, закурил сигару, - помолчи и послушай, что я тебе скажу… Дело в том, что тебе очень повезло. Ты нужен мусонам. Послужишь нашему общему делу и непременно окажешься в выигрыше…
        Эдик в раздражении оттолкнулся от стены и подъехал на своем катающемся кресле к столу Кондратьева.
        - Я что, мало сделал для мусонов?!
        - Немало, - согласился Кондратьев, - но можешь сделать еще больше. И обязательно сделаешь.
        - А если я откажусь?
        - Видишь ли, Эдик, - Матвей Игнатьевич с удовольствием затянулся и выпустил к потолку облако сизого дыма, - у тебя нет выбора. Подумай о том, что мусоны могли оставить тебя на этом полицейском корабле, и тогда тебя подвергли бы многодневной пытке, а потом умертвили. Но организация решила дать тебе второй шанс.
        - Как?! - вскричал Цитрус. - Второй шанс?! Да вы же меня и втравили в это дело!
        - Эдик, Эдик, - покачал головой Матвей Игнатьевич и посмотрел на Цитруса с осуждением. - Скажи мне, как ты думаешь, где сейчас остальные члены команды?
        - Где? - Цитрус затаил дыхание, ожидая услышать самое худшее.
        - Все они живы, подлечены. Вы встретитесь на Австралионе.
        - Как это?! - не понял Эдик. - Вы что, хотите отправить меня на курорт?
        - Именно, - улыбнулся Матвей Игнатьевич, - рад, что ты оценил нашу заботу. Мы собираемся отправить тебя на курорт. Правда, у тебя и твоих друзей там будет маленькое задание. Совсем маленькое. Дело в том, что на Австралионе проходят общемировые состязания по серфингу. Знаешь, что такое серфинг?
        - Слышал, - коротко отозвался Цитрус. - На досках придурки ездят. С волны. Никогда не увлекался.
        - Вот и прекрасно. Если в этих соревнованиях победит команда, чей капитан не имеет ноги…
        - Что?! - вскричал Эдик. - Как это не имеет ноги?! Какой он тогда серфингист?
        - Самый настоящий! Самоотверженный! По легенде, - голос Кондратьева сделался необычайно вкрадчивым, - разработанной в нашем центральном управлении… Ногу капитану команды серфингистов откусила акула. Но он, мужественный человек, вернулся, чтобы возобновить занятия спортом, и более того, занять первое место. Разумеется, мы снабдим тебя великолепным протезом, который поможет тебе обойти всех соперников в честной борьбе.
        Эдик тяжело вздохнул.
        - А Дылда? Мучо? Змей, наконец? Что будет с ними? Они тоже станут одноногими серфингистами?
        - Им организация доверяет не так сильно, как тебе. Поэтому они, как всегда, составят группу поддержки. Капитан должен быть один. Вы все вместе едете на Австралион по приглашению Змея - он уже на планете. Вступает в права владения крокодилопитомником.
        - И кто из сенаторов на этот раз будет присутствовать на состязаниях?! - тихим голосом поинтересовался Эдик, размышляя, удастся ли ему добежать до стола Кондратьева и опустить тяжелую пепельницу на голову доктора, прежде чем негодяй закричит и в кабинет ворвутся вооруженные бородачи. Нет. Ему надоело рисковать! Он не хотел снова играть в догонялки со смертью!
        - Глава планеты, - доверительным шепотом поведал Кондратьев, - мерзкий, мелочный человечек. Если он исчезнет, всем станет только лучше.
        - Но вряд ли он пойдет в объятия к чемпиону так же, как Пупочкин, - задумчиво проговорил Цитрус. - Не может быть, чтобы влиятельный чиновник попался в ту же самую ловушку. Ему и телохранители ничего подобного не позволят!
        - Нет, он не придет в твои объятия, Эдик, - Матвей Игнатьевич даже засмеялся, так ему нравился придуманный в недрах организации мусонов план. - Он будет стоять на десятиметровой трибуне, за двухметровым щитом из пуленепробиваемого стекла.
        - И как же я его тогда убью?! Или ваш план не включает в себя убийство?
        - Включает, мой дорогой Эдик. К сожалению, включает. Мусоны должны бороться за свои интересы любыми способами. А приглашение на трибуну тебе не потребуется. Ты просто запрыгнешь туда.
        - Выше, чем на десять метров? - спросил ошарашенный Цитрус. - Но каким образом?!
        - У тебя будет очень хороший протез. Искусственная нога гораздо лучше настоящей, она обладает замечательными толчковыми свойствами. С места, без разбега, метров на пятнадцать вверх! Мы даем своим людям всё самое лучшее и заботимся о них!
        Мария ожидала Эдика в своих апартаментах. Бородачи вкатили коляску в каюту и, посмеиваясь, удалились.
        - Они хотят распиливать меня по частям, - поделился Цитрус с девушкой.
        - Милый! - вскричала Мария и упала к нему на колени, так что Эдик заорал от боли и понял, что обречен. Осыпая его поцелуями, девушка одновременно расстегивала ворот рубашки. - Я так и знала, что ты настоящий герой!
        Цитрус ее не слышал, его мысли занимало сразу несколько вопросов - захотят ли мусоны после искусственной ноги наделить его и другими частями тела, гораздо более совершенными, нежели его нынешние члены? В общении с женщинами ему могли бы пригодиться некоторые механические органы. При условии, конечно, что они, точнее, он, будет чувствовать положенное… А когда все его конечности станут искусственными и вместо сердца у него будет пламенный мотор - дадут ли мусоны ему высокотехнологичную голову, чтобы он, победив в конкурсе эрудитов, прикончил очередного неугодного организации чиновника?!
        - Когда всё закончится, - говорил в это самое время в апартаментах Кондратьева важный гость, - сделайте так, чтобы он спрыгнул с самой высокой скалы в океан. Пусть его съедят акулы.
        - А что делать с остальными? - поинтересовался Матвей Игнатьевич.
        - Следом, - ответил великий магистр ложи мусонов Адольф Шимлер.
        - Всех?
        - Разумеется, всех, Кондратьев. Когда это мусоны оставляли опасных свидетелей?!