Сохранить .
Авалон-2314 Евгений Николаевич Гаркушев
        Народная фантастика Далекое будущее…
        Кровопролитные войны и экологическая катастрофа поставили человечество на грань вымирания, но выход был найден. Корпорация «Авалон» разработала технологию воскрешения давно умерших людей. Но выходцев из прошлого на Земле 2314 года не ждут райские кущи. Воскрешенным самим приходится зарабатывать на жизнь. Великий философ Фридрих Ницше оказывается на свалке. Он не желает бороться за существование по правилам жесткого мира будущего, предпочитая оказаться в самом низу. Но в покое Ницше не оставляют. На него начинается самая настоящая охота…
        Евгений Гаркушев
        Авалон-2314

* * *
        - Карамазов! - крикнул Коля. - Неужели и взаправду религия говорит, что мы все встанем из мертвых и оживем и увидим опять друг друга, и всех, и Илюшечку?
        - Непременно восстанем, непременно увидим и весело, радостно расскажем друг другу все, что было, - полусмеясь, полу в восторге ответил Алеша.
        - Ах, как это будет хорошо! - вырвалось у Коли.
        Ф. М. Достоевский. Братья Карамазовы
        Часть первая
        Возвращение
        Гудение, монотонное и однообразное, лишь временами переходящее в тонкий писк, темнота. Звук присутствовал, а вот света не было. Меня мало волновало, почему вокруг темно, и слабо интересовало, откуда идет гул. Я не задумывался над тем, где я и кто я, не пытался разобраться в ощущениях. Даже не наблюдал - просто был.
        Спустя вечность появились какие-то светлые пятна, а за монотонным гулом начала угадываться музыка - что-то нейтральное, классическое, напомнившее утренники в детских садах и передачи по проводному радио. Я вспомнил радио, детский сад и впервые задумался о времени. Начал рассуждать о том, где нахожусь, что происходит вокруг. Понял, что дышу и совсем не слышу запахов. Кажется, у меня онемели руки и ноги… Я попробовал пошевелиться и потерял сознание.
        Очнулся я на странной кровати, в большой комнате с голубоватыми стенами и белым потолком. Вокруг - никого. Дверь в комнату была закрыта. Я сел и огляделся. Похоже, больничная палата… А одежды на мне не оказалось. Незадача…
        Другое оказалось важнее. Внезапно я осознал, что должен был умереть. И даже, может быть, умер. Но нет! Ведь я нахожусь здесь и сейчас, и не в бестелесном облике - руки, ноги на месте, да еще и прекрасно меня слушаются. Значит, все-таки не умер. Значит… Люди не умирают никогда?
        Умозаключение было не слишком логичным, но показалось мне единственно верным и таким радостным, что я невольно улыбнулся. Я жив. Нет боли. И смерти тоже нет.
        Может быть, мне снится сон? Но и сон должен иметь свою причину, а главное, логику событий. Я потянулся и нажал на кнопку вызова врача над кроватью. Не похоже было, что она сработала, - ни щелчка, ни звонка, да и удалось ли мне сдвинуть красный «пятачок» с места, вдавить так, как надо? Спустя несколько секунд дверь отворилась, на пороге появился молодой человек в белом халате.
        - Здравствуйте! - врач улыбнулся широко, но несколько равнодушно. - Хорошо, что вы очнулись.
        - Да, - согласился я.
        - Пить?
        - Нет, спасибо.
        - Хотите увидеть сына?
        - Конечно.
        - Он подойдет через час. А сейчас вам принесут одежду и накормят, если вы голодны.
        Непонятно, почему Никиту нужно ждать час. Вернее, странного в этом ничего нет - сын может быть занят, не должен же он дежурить у моей постели все время… Только почему доктор сразу спросил, хочу ли я его видеть, если в ближайшее время Никита не появится? Да и уверенность, с которой эскулап говорил о предстоящем визите сына, настораживала. Словно все было спланировано заранее, Никита ожидал моего пробуждения, а потом отложил встречу - именно на час. Зачем? Я беспокоился не о себе, а о сыне. С ним что-то произошло? И где я все-таки нахожусь?

* * *
        Одежда, которую мне выдали двое неразговорчивых молодых людей в зеленых халатах, оказалась без швов. Не хлопок, не лен, а синтетика, но синтетика приятная, словно бы натуральное волокно, а не резина. Размер подошел как нельзя впору, вещи были совсем новые. А где же моя старая одежда? Вопрос почему-то сильно взволновал меня, хотя я совершенно не помнил, в какой одежде был перед тем, как попал сюда, не говоря уже о том, что случилось до этого.
        Как только я оделся, доктор предложил выйти и подождать Никиту в саду. Выписывают?
        Еще один холл - окна в нем были стрельчатыми, в них сияло яркое синее небо, - серебристая пластиковая дверь, и мы оказались в зарослях вечнозеленых кустарников, названия которых я не знал. Посреди небольшого дворика, ограниченного с трех сторон стенами здания, а с четвертой - глухим серым забором, росла магнолия с тяжелыми маслянистыми листьями. Я сел на лавочку, а доктор ободряюще улыбнулся и ушел, не прощаясь.
        Воздух во дворе был ароматным и теплым. Едва слышно пах спрятавшийся в листьях огромный цветок магнолии. Откуда-то доносился запах свежескошенной травы. Я задумался о времени года - что сейчас: лето, весна? И когда я потерял счет времени? Даже думал, что умер? Вспоминалось плохо. Наверное, я долго и тяжело болел. Но почему сейчас чувствую себя хорошо, если не сказать отлично? Мышцы словно накачали энергией, дышалось легко, настроение было прекрасным.
        Кусочек неба, видимый из сада, сиял пронзительной голубизной. Два облачных следа поднимались от земли почти отвесно, чуть наклоняясь в вышине. Дым от костров? Нет… Похоже на инверсионный след самолета, только самолеты не стартуют с земли, как ракеты, отвесно вверх. А ракеты не оставляют таких следов.
        Скрипнул гравий на дорожке. Я посмотрел туда и увидел Никиту. Совсем молодой, почти мальчик. Нет седины в волосах, нет морщин - словно ему двадцать лет.
        - Папа! - Губы сына дрогнули.
        - Никита!
        Я без труда поднялся ему навстречу - и вспомнил, что в прошлый раз при встрече с ним мне пришлось опираться на палку.
        - Ты такой молодой, папа! Видел себя в зеркало?
        - Нет. Отчего же я помолодел? Интенсивная терапия?
        - Возрождение. Мы в будущем, папа. Тебя только что воскресили. Сейчас две тысячи триста четырнадцатый год.
        Однако. Эта новость была бы потрясающей, если бы я оценивал ее со стороны. А в реальности она не произвела на меня ошеломляющего впечатления. Сказал бы Никита, что мы в прошлом, тогда бы я, пожалуй, удивился. А будущее наступает всегда. Правда, дата впечатляла. Я помнил совсем другие года…
        - Ты… давно здесь?
        - Не слишком. Меня тоже воскресили. Три месяца назад.
        Я вздрогнул. Мой сын умер. И воскрешен. Все нормально? Или не все? Есть ли повод беспокоиться?
        - Здесь хорошо, папа, - продолжил Никита. - И главное, мы скоро встретимся с мамой. И с бабушкой. Я уже вспомнил деда. Но и твои воспоминания пригодятся.
        Я положил руку на плечо сына:
        - Подожди, малыш. Что значит «вспомнил деда»? У тебя проблемы с памятью?
        - Нет, - Никита улыбнулся. - Понимаешь, сейчас это так называется. Кирилл вспомнил меня, потом мы вспомнили тебя, сейчас дошла очередь и до деда. С тобой надежнее, проще, правильнее. Ты первый, кого вспомнил я. Ведь Кирилл уже жил, когда меня воскресили.
        Кирилл… Маленький забавный Кирюша. Увидев Никиту таким юным, я словно бы вернулся в свою молодость и забыл, что у меня есть внук, а у Никиты - сын. Сколько лет ему было, когда я состарился? А ведь немало!
        Интересно устроена память. Ассоциации, отправные точки, системы отсчета… Когда я вспоминаю маму, бабушку, отца, я всегда смотрю на них словно снизу вверх. Стоя на еще нетвердых ногах на полу бабушкиного дома, где прошло мое раннее детство. Сколько лет я смотрел на них снизу? Десять, может быть, двенадцать. Потом стал выше, и выше был гораздо дольше - но все равно, чтобы представить бабушку ниже себя, мне нужно вспомнить конкретный эпизод, реальный случай. А бабушка, просто бабушка - всегда выше меня. И я тяну к ней руки, стоя на старом деревянном полу.
        - Значит, Кирилл тоже здесь… Я смогу его увидеть?
        - Конечно. Твое воскрешение - большой праздник для нас. Но Кирилл работает. Он уже два года как живет новой жизнью. Сейчас отправился в командировку на Луну. Не стал отказываться от такого заманчивого предложения, ведь он на Луне прежде не был, хотя сейчас туда летают регулярные рейсы. - Никита замялся. - Понимаешь, воскресение теперь - обыденная процедура. Ты участвуешь в проекте, помогаешь вспомнить человека, а потом даже не приходишь с ним повидаться.
        - И меня никто повидать не захотел? - спросил я.
        - Что ты! Хотят, конечно, тебя увидеть. Тебя многие помнят и любят. Но встречает кто-то один - так принято. Чтобы тот, кто вернулся к жизни, успел привыкнуть, подумать. Здесь вообще нужно много думать… Позже будут приходить, звонить, писать письма. Сколько лет тебя не видели люди? Правда, многие из них сами только что начали жить, им тоже нужно разобраться в окружающей реальности. А некоторых просто нет. Еще нет.
        Вот так. Раньше в ходу был оборот «уже нет», теперь - «еще нет». Занятно… Я еще плохо осознавал, куда попал, но уже начал догадываться, что все совсем не просто. Выходит, это я видел Никиту пару дней назад по своему личному времени. А он жил без меня много лет. Для него я - далекое воспоминание. Близкий человек, к потере которого уже привык. Для Кирилла - тем более. Хотя… Для того чтобы увидеть прямо сейчас маму, отца, бабушку, деда, я пошел бы пешком на край света.
        А если у меня всегда будет возможность повидаться с ними, если я уверен в том, что они воскреснут и будут жить вечно? Тогда спешить действительно некуда.
        - В центре больше нечего делать. Поехали домой! - широко улыбнулся Никита. - Правда, у тебя теперь новый дом - старый давно снесли. Надеюсь, квартира тебе понравится. Я сам выбирал.
        - Ты купил мне новую квартиру?
        - Не то чтобы купил - работать только начинаю, больших денег не скопил. Получил для тебя жилье по социальному минимуму - всегда лучше жить в собственной квартире, чем в общежитии. Ведь так?
        - Наверное.
        - Сейчас некоторые предпочитают общежития. Боятся одиночества. Да и общежития удобные, с отдельными комнатами и централизованным питанием. Что-то вроде санатория. Но ты, насколько я помню, всегда был самостоятельным?
        - Точно, - подтвердил я.
        - Пока тебе, надеюсь, хватит однокомнатной квартиры. Если не понравится новое жилье, или дом, или район, можно без труда обменять квартиру и переехать.
        Как-то сами собой вспомнились строчки из детства: «Человек имеет право на жилье». Неужели и в самом деле имеет? И люди наконец-то построили столько домов, что могут не ютиться на нескольких квадратных метрах, мешая родственникам и соседям, а жить спокойно и достойно?
        - И еще… - Мне не хотелось выглядеть глупо, по-стариковски, хотя в вопросе не было совершенно ничего странного. Меня мало волновало мнение чужих людей, но сын - другое дело. - Я не понимаю, в каком мы городе? Магнолия, теплый ветер, столбы дыма в небе…
        - Мы почти дома. В Ростове, - сказал сын. - Город разросся, теперь его не узнать. Таганрог, Шахты - пригороды, Азов и Новочеркасск - районы. Вокруг - не только возделываемые поля, но и леса. Многое изменилось за триста лет.
        - Потеплело?
        - Да. Снег сейчас выпадает только за Полярным кругом. У нас - вечное лето, и в Москве тоже. Только в Питере зимой становится прохладнее.
        - Жара круглый год?
        - В целом терпимо. Спасают кондиционеры и отражатели. Во всяком случае, так говорят, - не очень уверенно заявил сын. - Я еще и года не живу. Понимаешь?
        - Вполне.
        Действительно, не много ли я хочу для первых часов новой жизни? Скоро увижу все сам.
        - Поехали домой, - предложил Никита.
        - С доктором прощаться не будем?
        - С каким доктором? - удивился сын.
        - Кто-то ведь руководил процессом воскрешения? Должен я ему сказать спасибо?
        - Тебя воскрешала мощнейшая интеллектуальная автоматическая система. Думаю, она не нуждается в благодарностях.
        - Ясно. Не нужно ничего подписывать? Оформлять документы на выписку?
        - Документы давно оформлены. Бюрократия пока не изжила себя полностью, но жить стало гораздо легче. Делами управляют компьютеры, они знают о нас все. Не приходится заполнять сотни бумаг и стоять в очередях - решения принимаются практически мгновенно, информация хранится в электронных файлах. Даже удостоверений личности нет. Тебя всегда узнают в лицо.
        Поверить в такие особенности прогресса было труднее всего.

* * *
        Хонгр вышел из пещеры, потянулся, огляделся по сторонам, хотя понимал, что толку в этом мало. Небо было затянуто серыми тучами, но в некоторых диапазонах и через них со спутника можно наблюдать за тем, что происходит внизу.
        Обогнув нагромождение скал, закрывающее полянку перед пещерой и вход в нее от посторонних глаз, Хонгр побрел в лес за хворостом. Ходить с каждым днем приходится все дальше, а без костра не вскипятишь воду, не приготовишь еду, да и ночами, как ни крути, прохладно. Некоторые умельцы селились рядом с силовыми линиями, крепили на них резонаторы или даже накидывали провода и пользовались дармовой энергией, а заодно и высокоскоростной связью, но Хонгр считал такие действия большой глупостью. Проще тогда поселиться в городе, в одной из пустующих квартир - меньше риска, что техники обнаружат утечку энергии и прилетят выяснить, что произошло.
        Если требуется скрытность, нужно проявлять ее во всем. Натуральное хозяйство, никаких контактов с внешним миром, только по проверенным каналам. И ни в коем случае никакой суеты. Мало ли пастухов на обширных равнинах Азии? Мало ли тех, кто отказался от благ цивилизации ради единения с природой?
        Жаль, конечно, что поселиться пришлось далеко от родной Калмыкии. Но в милых сердцу степях не спрячешься - укрытий почти нет, а людей стало слишком много. Зато здесь, в Северной Монголии, можно днями пасти овец и не встретить человека, не увидеть в небе ракетоплана или легкого планера. От спутников слежения, конечно, не скрыться нигде, но не могут же они постоянно наблюдать за каждым человеком? Особенно если этот человек ничего плохого не делает, просто пасет овец, которых в этих краях немало. Как и законопослушных пастухов.
        Многие сейчас идут в пастухи - работа на воздухе, безмятежность… И главное, всегда можно оставить пастушеское дело, если надоест. Стать оператором термоядерной станции, диспетчером баллистической почты, контролером линии сборки. Программистом, на худой конец. Хонгр слышал, что даже некоторые программисты завязывали с любимой работой в этом безумном мире. Хотя такие вещи, конечно, случались редко.
        Сам Хонгр не считал себя программистом. Если он и имел хакерские навыки, то использовал их не для заработка денег, а для главного дела своей жизни, дела, ради которого он и поселился в глуши, с утра до вечера слушая блеянье овец и бродя по лесу.
        Вспомнив об овцах, Хонгр ускорил шаг. Животных нужно выгнать на поляну, они уже давно хотят есть. Овцы, в отличие от него, просыпаются с рассветом. Правда, и он в последнее время не засиживается допоздна - незачем. Но вставать вместе с солнцем, а то и до света, Хонгр еще не научился - опыта сельской жизни у него было маловато.

* * *
        На улице раздавалось гораздо больше звуков, чем в больничном дворе: шуршание, лязг, пощелкивание, свист. Определить по шуму, что происходит вокруг, я не мог - слишком чужими и непривычными казались звуки.
        Современная городская архитектура тоже изменилась, хотя не слишком разительно. Высотные здания - сплошь из зеркального стекла. С ними соседствовали низкие домики, некоторые даже из камня и кирпича, но с зеркальными крышами. Повсюду на улицах возвышались ажурные металлические опоры, между которыми в несколько рядов - как по высоте, так и по ширине - тянулись сверкающие в солнечном свете тонкие металлические струны. По этим струнам мчались разноцветные кабинки: большие, размером с легковой автомобиль представительского класса, средние, с платяной шкаф, и совсем маленькие, с посылочный ящик.
        - Я вызвал такси две минуты назад, - сообщил Никита. - Для первой поездки можно позволить себе небольшую роскошь, а вообще я пока стараюсь экономить. Доходы и расходы трудно соотносить - цены на продукты и услуги сейчас совсем не те, что в наше время, а жить в долг у потомков не хочу.
        - Ты ничего не путаешь? - переспросил я сына. - Две минуты назад ты разговаривал со мной и не вызывал никакого такси.
        - Вызывал. Да только связь сейчас не такая, как была у нас. Ты сам и компьютер, и телефон. Вечером научишься пользоваться имплантатами и увидишь много нового. Я пока не активирую твой имплантат - нам еще ехать, а к новым возможностям нужно привыкнуть.
        Никита взял меня за руку, и я увидел на собственном запястье совершенно неощутимый миниатюрный разъем. Пластик, казалось, сросся с кожей и был того же цвета. Когда я попытался сдвинуть пластиковую шторку ногтем, она не захотела открываться.
        - Имплантаты совершенно безопасны и очень удобны, - успокоил меня сын. - Хотя я долго не мог к ним привыкнуть. Сначала даже пытался протестовать, что их вживили в тело без моего ведома. Но когда узнал, что их в любой момент можно удалить по собственному желанию, стало спокойнее.
        - Значит, и я пока протестовать подожду… А дальше видно будет.
        Сын указал на зеленую кабинку, которая неведомо откуда появилась на тротуаре, и мы забрались в нее - пришлось нагибаться, но внутри оказалось уютно и не слишком тесно. Два мягких кожаных кресла, полочки перед ними, несколько разъемов и штекеров на передней панели.
        - Тронулись! - задорно крикнул Никита, и кабинка подпрыгнула на три этажа вверх, зацепилась за струну во втором ряду и бодро помчалась над улицей.
        - Фасонишь? - спросил я. Не скажу, что прыжок оставил меня равнодушным, душа в пятки ушла, хотя физического дискомфорта я не ощутил.
        - Не без того, - улыбнулся сын.
        - Управление кабиной - мысленное?
        - С помощью имплантатов и других электронных приспособлений. Я указал, куда нам нужно, такси ведет диспетчер. Самому и пытаться не стоит - здесь ведь не горизонтальная восьмиполосная дорога.
        Назвать манеру вождения механического диспетчера спокойной не поворачивался язык. Кабина то и дело перескакивала со струны на струну - и вправо, и влево, и вниз, и вверх. Никита объяснил мне, что каждая струна является универсальным кабелем, поддерживающим м?биль - так сейчас назывались ползающие по паутинкам автомобили, которые могли катиться и по земле, но весьма неуклюже из-за маленьких колес. Кабель дает энергию мобилю и, кроме того, служит для передачи огромных объемов информации. Радиосвязь не слишком надежна, когда дело касается безопасности жизни людей и управления большими потоками информации, поэтому основные массивы данных на Земле передаются по универсальным струнам и многократно дублируются.
        Никита рассказал, что струны протянуты между опорами в каждом городе, у каждого дома, над лесами, пустынями и даже над океанами, и образуют единую разветвленную сеть.

* * *
        Овцы вяло пережевывали жухлую траву, время от времени тихонько блеяли. Хонгр лежал под елкой, на сухой хвое. Руки и шею слегка кололо, но на такие мелочи он внимания не обращал - спина надежна защищена прочным пуховиком, которому ни иголки, ни острые камни нипочем. Хорошо сейчас делают одежду. Очень хорошо… Оружие - хуже.
        Лежать было приятно, на душе спокойно, но на мягких подушках, на подстилке из сена и даже на синтепоновом пуховике в вечность не въедешь. Хонгр выудил из рюкзака шар лэптопа, активировал голографический экран, сенсорно-голографическую клавиатуру и погрузился в изучение документов. Лэптоп подарили соратники, они же снабдили его автономной базой данных, о которой можно только мечтать. Как столько разнообразной информации помещается в таком небольшом шарике? С другой стороны, помещается же еще больше информации в человеческой голове. А хранение информации - пусть и немаловажная, но далеко не единственная функция мозга.
        Несколько прикосновений к голосенсорам - и на экране появились знакомые пейзажи Тибета. Место дислокации первой революционной бригады. Памятник бойцам второй бригады, большая часть которых полегла в танковой битве под Недонгом. Несколько общих фотографий и голограмм бойцов третьего сводного корпуса. Хонгр поискал себя и соратников. Нет, незнакомые лица. В то время, когда делались эти снимки, он был где-то далеко или уже погиб, защищая революцию. Сложил голову под Шигацзе, в нелепой засаде, которую устроили чудом уцелевшие китайцы.
        Хонгр поморщился. Неужели вся их борьба оказалась напрасной? Неужели он погиб зря? Тибет по-прежнему входит в состав Китая, хоть и обладает значительной автономией. Да и остальные государства слишком взаимосвязаны, чтобы говорить о какой-то независимости. Та же Монголия тяготеет к России и Китаю. Кто больше даст, тот больше возьмет. Но пока гиганты борются, здесь сравнительно спокойно. Можно скрываться от посторонних глаз, изучать обстановку, внутренние противоречия общества - и готовиться к революции. Власть не должна быть в руках преступного синдиката машин и капиталистов.
        Что представляют собой нынешние люди? Они променяли свободу на теплую кормушку, слепо подчиняются законам и плодят себе подобных - причем не естественным путем, а воскрешая мертвецов. Да, и Хонгр восстал из мертвых противоестественным путем, но в этом была высшая справедливость. Он умер молодым. И согласен прожить жизнь еще раз и в любой момент положить ее на алтарь революции.
        Миром должно править не обуржуазившееся население, а буйные романтики, которые сами способны устроить свою судьбу, которые не подчиняются командам сверхразумных компьютеров. Не исключено, что через вживленные имплантаты, суперкомпьютеры и супермощные линии связи человечеством управляют враждебные инопланетяне, заговорщики или какие-то другие неведомые темные силы. Всему этому раз и навсегда нужно положить конец. Взять под контроль центры воскрешения, сделать прозрачной систему управления.
        Хонгр не разделял взглядов экстремистов, которые считали, что незачем плодить никому не нужную посредственность, уничтоженную естественным отбором, - унылых обитателей мрачных веков. Каждому человеку надо дать шанс. Но в том-то и дело, что машины ставили препоны для воскрешения соратников!
        Шар лэптопа задрожал, экран и клавиатура сменили приятный синеватый цвет на тревожный сиреневый, сигнализируя о вызове по кодированному каналу, с известным только нескольким соратникам паролем. Хонгр напрягся, боковым зрением убедился в наличии автомата и только после этого движением руки по голопанели подтвердил прием вызова.
        На экране появилось хорошенькое личико Лилии. Общение с ней гораздо приятнее, чем с любым из соратников, и, главное, куда безопаснее. Но все же достаточно опасно…
        Лилию Хонгр знал совсем недолго. Познакомился случайно, бродя по горам. Сразу заподозрил, что она - законспирированный агент современной охранки, вышедшей на его след. Но после короткого разговора подозрения по отношению к милой и интересной девушке приугасли. Она была коренной жительницей этих мест, наполовину монголкой, отчасти - китаянкой и русской. Общались по-русски, как и многие здесь, но китайский девушка тоже знала отлично. Хонгр этим языком владел не в совершенстве, а использовать новомодные программы, обучающие с помощью прямого проникновения в мозг, пока не желал, хотя знания языков за плечами не носить - всегда могут пригодиться.
        Но даже если бы Лилия была агентом, устранение ее не дало бы никакого результата. Более того, Хонгра мгновенно вычислили бы и, как у них здесь говорят, нейтрализовали. Поэтому революционер решил совместить приятное с полезным и познакомиться с девушкой поближе. Пару раз они коннектились, а недавно договорились встретиться и подняться на сопку, которую местные называли Дарханка - «гора мастеров».
        - Чем занимаешься? - с простотой невинного человека или, напротив, работника следственных органов спросила Лилия.
        - Овец пасу, - улыбнувшись, ответил Хонгр. - Можешь даже не спрашивать в следующий раз - я этим занимаюсь практически всегда, если только не сплю.
        - И тебя никто не сменяет?
        - А у тебя есть интересные предложения? - Хонгр улыбнулся так широко, что улыбка его начала напоминать оскал.
        - Я сегодня как раз свободна. Вчера сдала экзамен в университете, получила проходной балл. Теперь можно браться за изучение следующего курса.
        - Поздравляю. Хочешь отметить победу восхождением?
        - На гору? - уточнила Лилия.
        - Да.
        - Было бы здорово. Ты говорил, что знаешь интересные тропинки?
        - Изучаю окрестности, когда есть время.
        - Тогда встретимся во второй половине дня? За тобой заехать?
        - Конечно. Я выйду тебе навстречу - по лесу не проберешься на машине. Позвони за час или за два. - Хонгр еще раз улыбнулся на прощание и оборвал связь.
        Соратники его за такие знакомства по голове не погладили бы. Сдавать конспиративное убежище незнакомой девушке рискованно. А ответив на ее звонок, точнее, на обращение по Сети, он наверняка раскроет свое фактическое местоположение. Но надеяться, что его не вычислят, если захотят, попросту глупо. Нужно лишь вести себя естественно, а кто чем занимается и к чему готовится, особенно в этих пустынных краях, - не дело властей перенаселенного Китая или занятой своими проблемами России.

* * *
        Сын выбрал мне квартиру на двадцать восьмом этаже круглой стеклянной башни в пригороде, на месте прежнего Новочеркасска. Всего этажей в башне оказалось тридцать пять, так что я поселился ближе к крыше. Первые три этажа занимали торговые залы, ателье и конторы, на крыше был разбит небольшой парк с карликовыми деревьями, кустами и фонтанами. С земли был заметен только округлый купол, прикрывающий парк и дом от ярких солнечных лучей.
        Новый дом мне понравился - люблю башни, открытые всем ветрам, и красивый вид из окна: зеленые рощи, сверкающие громады домов, широкие тротуары бульваров, велосипедные дорожки… Струны с ползущими по ним кабинками не портили вид. Яркий мобиль над рощей, напротив, придавал пейзажу пикантности. С большого балкона хорошо просматривались массивы теплиц и зеленых насаждений на севере.
        Кроме жилой комнаты, вытянутой к единственному в квартире окну, в моем новом жилье имелась средних размеров кухня и небольшой холл с выходом в туалет и ванну. Квартира была вытянута от внешней стены к входу, который, в свою очередь, располагался во внутреннем пространстве башни, рядом с десятком других. Современные социальные нормы оказались не так плохи, но башенная архитектура накладывала свой отпечаток на планировку жилья. Похоже, башни здесь и востребованны, и удобны. Людей на Земле прибавилось, а места осталось столько же.
        Прощаясь, сын дал мне несколько брошюр, в том числе о технологии воскрешения. Они были отпечатаны на самой настоящей бумаге, хотя меня вполне устроил бы компьютерный файл. Напечатать брошюру, наверное, проще, чем создавать привычные нам приставки с монитором и клавиатурой, - современная техника вряд ли легкодоступна для жителей двадцать первого века, да и воспользоваться бумажной брошюрой смогут люди из двадцатого, девятнадцатого веков…
        Надо отдать должное создателям дружественного интерфейса человек - компьютерные системы. Пользуясь советами брошюры, я разобрался с тем, как активировать имплантаты, минут за двадцать.
        Освоившись с бытовой техникой, я переключился на изучение виртуального пространства вокруг себя. Оказалось, что при помощи имплантатов можно заказать пиццу или обед из ресторана, связаться с родственниками и знакомыми, узнать новости и принять участие в множестве дискуссий.
        Притушив свет, я заметил, что на улице не очень темно. В небе появилось несколько довольно крупных светящихся объектов, рассеивающих тьму над городом, - поменьше луны, но дающих достаточно бледного призрачного света. Это орбитальные зеркала, впервые их начали проектировать и выводить на орбиту еще при моей жизни. Хорошее приспособление. Зачем тратить электроэнергию на уличное освещение, когда можно повесить дармовой фонарь в небе? Светили зеркала не очень ярко - полагаю, для того, чтобы не нагревать планету, климат которой и так изменился в теплую сторону.
        Близилась полночь. Лучшее время для того, чтобы выйти в Сеть. Мысль была из прошлой жизни. Но ведь Сеть осталась, пусть это и не привычный для меня Интернет! Да что там осталась - она процветает и занимает в жизни современных людей куда больше места, чем в наше время. Хотелось увидеть, как она выглядит сейчас, тем более что я научился пользоваться имплантатами.
        Инструкция в брошюрке настоятельно советовала пользователям, не имеющим соответствующих технических знаний, осуществлять процедуру подключения только под контролем специалиста. Но разве я не разберусь с техникой, которой в этом веке пользуются малыши? Ведь сейчас дети не ходят в школу так, как раньше. Все знания ребенок получает при помощи домашнего компьютера, в виртуальном пространстве.
        Активировав имплантаты подключения к виртуальному пространству мысленной командой, я испытал шок. Потому что из удобного кресла в новой квартире попал в иное измерение. Провалился полностью, без остатка. Дружественное меню висело перед глазами, команда «выход» светилась уверенным красным пятном - потянись к нему, и окажешься в реальном мире.
        Аналог поисковика - навигатор - тоже постоянно находился в поле зрения. Наверняка его можно было убрать, но я пока не решался. А вокруг… Чего только не было вокруг! Сновали люди и звери - компьютерные аналоги тех, кто вошел в виртуальное пространство неподалеку от меня.
        Сияли рекламные вывески. Хочешь - воспользуйся дверью, а хочешь - потянись к ним мысленно и окажешься в библиотеке, в магазине, в модном салоне. Товары в магазине можно потрогать, понюхать, даже попробовать на зуб и заказать на дом. А в парикмахерской вам сделают отличную стрижку за несколько секунд, останется только купить программу для домашнего косметического комбайна. Механическая машинка для стрижки считает данные с ваших имплантатов. Но над прической, которую вам сделают, работал специалист-парикмахер. Может быть, даже живой. Если не живой, а кибернетический - то интеллектуальный, образованный и с хорошим вкусом.
        Знания сами собой всплывали в памяти. Словно открывался доступ к новым участкам мозга, на которых была записана нужная информация, или я уже посещал виртуальную реальность? Только когда? В прошлой жизни? В снах? Последнее вероятнее. Ведь процедура воскрешения, должно быть, сродни компьютерному моделированию. И пусть я не помню блужданий в виртуальном пространстве, здесь работали над моим «эго». Значит, что-то я уже видел. А может, все проще, и базовые знания загружались из памяти имплантатов?
        Я медленно брел по виртуальной улице и глазел по сторонам. Девушки вокруг были удивительно красивы, мужчин отличало прекрасное сложение и интересные прически. Одежда - самая разная, причудливая и яркая. Но не только люди встречались на улицах. Из библиотеки вышел парень с головой тигра на плечах и мощными когтями на нечеловеческих руках. В незаметную дверь под огромным черным зданием без вывесок юркнул то ли сатир, то ли бес. В магазин модных сумок вплыла, делая грациозные движения хвостом, русалка - зеленые волосы до плеч и кукольное личико.
        Интересно, как выгляжу в этом пространстве я? Подойдя к зеркальной витрине, я взглянул на себя. То же лицо, которое я видел в зеркале в ванной комнате полчаса назад. Только костюм стал другим - на мне был черный комбинезон и оранжевая футболка, на голове повязана хулиганская оранжевая бандана. Пожалуй, яркая косынка была лишней, но снимать ее я не стал.
        - Любуешься? - Подкравшейся сзади девчонке было лет шестнадцать. Короткая юбка, длинные стройные ноги, смелый вырез небесно-голубой блузки. Брюнетка, стрижка каре, ровные по всей длине волосы закручены на концах так, что касаются шеи. Большие, слегка раскосые глаза, высокие скулы. Рот - почти детский. Красивая девочка, как и все здесь.
        - Скажем так, оцениваю. - Я улыбнулся: - Тебя не учили обращаться к старшим на «вы»?
        Девчонка хихикнула и проигнорировала мое замечание.
        - Какой серьезный! Сколько тебе лет?
        - Не так давно было… Ну… за восемьдесят.
        - А мне за сто! - Девчонка вновь расхохоталась: - Так что не думай, что ты самый старый. Только что воскресили? Первый раз в вирте?
        - Да. Откуда ты знаешь? Сама недавно воскрешенная?
        - Не так уж недавно - пару лет назад. Я из двадцать второго века. Родственники погибли, друзья тоже. Меня еле вспомнили. Ну, теперь дело пойдет проще. Мы постепенно восстанавливаем все население города. Мысль здесь, мысль там. Приходится много работать. Много времени провожу в Авалоне.
        - В Авалоне?
        - Ну да, в центре «Авалон». А сам-то ты откуда? Чем занимаешься?
        Девочка хочет познакомиться или нет? Какие нравы были в двадцать втором веке? Откуда мне знать! Но поддержать разговор хотелось. Она была живой, настоящей. И я уже не воспринимал ее как внучку. Да и лет ей было все-таки больше шестнадцати. Может быть, все восемнадцать, а то и девятнадцать… Всего на десять лет меньше, чем мне. Почему на десять? Каков сейчас мой биологический возраст? Сложно сказать, но мне почему-то казалось, что около тридцати. А то и меньше.
        Девочка еще раз улыбнулась, а я поспешно сообщил:
        - Я из двадцать первого века. Точнее, родился в двадцатом. Меня разбудили только сегодня.
        - Правда? Встретить только что воскрешенного - добрый знак. - Личико девушки приобрело довольное выражение. - И в первый же день поднялся в виртуальное пространство? Из двадцатого века? Силен! Меня зовут Виолетта. Можешь звать меня Вита, если хочешь.
        - Очень приятно. Твое имя означает «жизнь»?
        - Сразу видно человека старых взглядов, - наставительно сообщила Вита. Глаза ее смеялись. - Сейчас демонстрировать эрудицию не принято, тем более что дословно Виолетта - вовсе не то же, что Вита-«жизнь», а «фиалка». Красивое имя, правда?
        - Да.
        - Мне тоже нравится. А знаешь, почему не стоит блистать начитанностью?
        - Все вокруг умные?
        - Нет. Потому что эрудиция - понятие наживное. Любые сведения можно найти за долю секунды по запросу в банк данных незаметно для окружающих. Каждый знает практически все. Закрытой информации нет. Поэтому говорят только по сути. Осознал?
        - Вполне.
        - И еще. Мне вовсе не за сто. Я пошутила. Только в абсолютном времени я уже старушка. Когда в нашем городе взорвался термоядерный реактор, мне было девятнадцать. А запомнили меня семнадцатилетней. Так что не обращай внимания на мои наезды. Я не со зла. Просто помню не все. Да и вообще…
        - Ясно. И ты меня извини. Ладно?
        - Ты симпатичный! - рассмеялась Вита. - Оставь номер - свяжемся или тебе будет со мной скучно?
        - Наверное, не будет. Но… Я бы с удовольствием оставил бы тебе номер телефона, только понятия не имею, каким он будет… Хотя ты ведь, наверное, не об этом? Сейчас телефоны уже не в ходу?
        - Телефоны-то конечно. А вот номера остались. Коды доступа, личные и секретные. Если не знаешь кода, скажи, как тебя зовут.
        - Даниил Гончаров. Извини, что сразу не представился. Растерялся. А имя с фамилией можно прочесть где-то в образе? На аватаре?.. Ну, словом, узнать, общаясь со мной в виртуальном пространстве?
        - Только если ты вынесешь его в открытый доступ, чего делать не следует. В вирте в ходу ники, виртуальные прозвища. Как и в двадцать первом веке. А по нику человека можно найти не всегда. К тому же у тебя его нет.
        - Не успел обзавестись.
        - Я найду тебя, если не передумаешь. Но больше никому в вирте свое имя и дату рождения не давай. Здесь полно ботов, лучше помалкивать о том, кто ты и откуда. Заспамят потом, да и мошенничества случаются. Найти человека по имени и дате рождения ничего не стоит.
        - А ты не бот?
        - Нет.
        - Мне бы было обидно. В жизни ты такая же красивая?
        - Если накрашена - да, - девчонка хихикнула. - Внешность сейчас не проблема. Будешь такой, какой захочешь.
        - Но и хотеть можно разного.
        - Это точно, у некоторых совсем нет вкуса.
        - Ты о моем комбинезоне?
        - Нет, конечно. Комбинезон стандартный - для новичков. Чтобы издалека было заметно. Тебе в первый раз и не позволили бы надеть что-то другое. От новичков в вирте всего можно ожидать. Ладно, пока, у меня дела.
        - Пока. Буду ждать твоего звонка. Позвонишь?
        - Сконнектимся.
        Действительно, зачем же звонить? Проще встретиться в кибернетической реальности.
        Виолетта сделала несколько шагов и растаяла в воздухе, оставив за собой ворох фиалковых искр, которые осыпались на тротуар.

* * *
        Шелковые простыни странно холодили тело. Дима приоткрыл один глаз и обнаружил, что цвет всего постельного белья - алый. А стены комнаты - светло-желтые, теплые, весьма приятные. Голова, как ни странно, не болела, даже сухости во рту не чувствовалось. И все же, как он здесь очутился, Дима не помнил совершенно. Одно ясно - не отель. В отелях не бывает странных пластиковых этажерок с кучей мягких игрушек на них.
        Дима повернулся и увидел примерно то, что ожидал увидеть: соседку по кровати. Темноволосая девушка в коротком пеньюаре - в алом, конечно, каком же еще, - мирно посапывала рядом с ним. Некрасивое лицо ее было счастливым. Гладкие нежные плечи выглядели недурно, остальное у Димы энтузиазма не вызвало. Ноги коротковаты, талия полновата…
        Пытаясь быстрее прийти в себя, Дима сел и начал соображать. Они ехали на гастроли в Ригу. В автобусе. Ночью. Выпивали - как без этого? Но вроде бы много не выпили. Откуда тогда взялась эта девушка? Точнее, откуда здесь взялся он?
        Комната выглядела неестественно длинной. Что это - проблемы с ориентацией или девушка живет в мансарде под крышей?
        Дима осторожно поднялся, подошел к окну, выглянул и вздрогнул. Высота была колоссальной, вокруг громоздились небоскребы. Ригу он представлял себе несколько иначе.
        - О, ты проснулся, Соловей! - Голосок, приглушенно прозвучавший из глубины комнаты, был приятным.
        Дима обернулся и увидел заспанное личико некрасивой девушки.
        - Как видишь, - не слишком ласково ответил он. Девушкам лучше не потакать - так жить спокойнее. - Подскажи-ка мне - где мы?
        - Не самый важный вопрос, - сонно улыбнулась девушка. Зубы ее оказались ровными и белоснежными, она словно даже похорошела. - Главное - когда.
        - Что - когда?
        - Когда мы.
        - Когда - что? - ошарашенно спросил Дима.
        - Что «что»? Мы?
        Дима фыркнул и даже затряс головой:
        - Ты что, двинутая? Не можешь ответить на самый простой вопрос?
        - На самый простой могу. И на сложный могу. Только не пойму, что ты хочешь. Но неважно! Ты мой бог, Соловей! Но и я твоя добрая фея. Без меня ты бы не был жив. Понимаешь?
        - Пока не очень, - раздраженно бросил Дима. - Звать тебя как, сладкая?
        - Оля.
        - Ну, по крайней мере радует. И где ты живешь?
        - Здесь.
        - Так, замечательно. А это здесь - в каком городе?
        Девушка хихикнула:
        - В Москве, конечно.
        - Почему «конечно»? Кроме Москвы, городов нет?
        - Есть. Но я там не живу.
        - Кайф. Значит, мы сейчас живем в одном городе. Но как же мои гастроли в Риге?
        - Гастроли? Бедный Соловушка… Не будет теперь никаких гастролей. Некоторое время. Будешь петь только для меня.
        Дима встревожился и быстро огляделся по сторонам. Сообщников сумасшедшей девицы не видно, оружия тоже. Не рассчитывает же она справиться с ним голыми руками? Лишь бы не искусала… Хотя то, что она сумела его сюда притащить, говорит в пользу ее изворотливости. Что же он упустил? Что дает этой замухрышке уверенность во власти над популярным певцом? Даже без документов его узнает любой… А если и не узнает - всегда можно позвонить продюсеру, вызвать охрану.
        - Что ты дуришь? - прошипел Дима. - Мобильник током ударил прямо в мозг? Чего тебе от меня надо?
        - Я хочу тебе помочь, Соловушка. И помогу. Ты успокойся. Поверь, так будет лучше. Выйдешь на улицу - поймают и посадят под замок. А то и что похуже…
        - Что за движухи тут? Я грохнул кого-то или с препаратами переборщил? Что случилось за эти несколько дней, которых я не помню?
        - Не дней, Соловей. Нет… Много лет прошло.
        - Да что ты мелешь?!
        - Я и сама сначала не поверила. Но ты увидишь. Все увидишь. Обещай не убегать. Потому что, если ты сам не захочешь, мне тебя не спасти.
        - Ладно, обещаю, - заявил Дима без малейшего намерения обещание выполнять.
        - Как бы тебе объяснить… - вздохнула Оля. - Показать… Потерпи немного, хорошо?
        - Хорошо. Только я жрать хочу.
        - Сейчас все будет. Как на скатерти-самобранке. Ты просто поверь, что попал в сказку. Хорошо?
        - Хорошо. А зачем?
        - Так будет легче. Тебе легче.
        - Ну-ну, - хмыкнул Соловей.

* * *
        Мигнуло пятнышко выхода из вирта перед моими глазами. Виолетта говорила, что знакомиться с виртуальным пространством в первый же день после воскрешения - экстремальное развлечение. Может быть, здесь существует риск подвергнуться вирусной атаке? Или остаться навсегда, заблудившись в пластах киберреальности? Стоило выйти, но я хотел найти тот сегмент Интернета, что должен был остаться в вирте со времен моей прошлой жизни. И, возможно, встретить там друзей и знакомых, на худой конец - одиозных личностей виртуальных баталий начала двадцать первого века.
        Как сейчас выглядит общение в кибернетическом пространстве? Сохранились ли древние сайты? Не может быть, чтобы они исчезли бесследно. По-прежнему ли существуют блоги? Даже если найдены новые формы общения, всегда найдутся любители писать дневники и читать их. А форумы, чаты? Где люди обмениваются сообщениями? Где хранятся архивы столетней, трехсотлетней давности? В библиотеках? В киберзаповедниках?
        Перед глазами мигнула надпись: «Куршавель». Название из далекого прошлого. Европейский городок, элитный курорт, наверное, никуда не делся. Но что это за маленький домик без окон, с одной дверью? Бар? Есть ли в киберпространстве бары и зачем они?
        Я открыл дверь и вошел. Первым побуждением было выбежать обратно. В маленьком домике помещалась заснеженная горная долина. Сияющие под ярким полуденным солнцем хребты на заднем плане, хрустящий снег под ногами, свежий морозный воздух. Немного поодаль от входа - избушка с припаркованными возле нее снегоходами и целыми вязанками лыж и палок. Дыхание слегка перехватывало - видимо, лыжная база располагалась высоко над уровнем моря…
        Но ведь все, что я вижу перед собой, - не более чем компьютерная модель. Поэтому неудивительно, что огромная заснеженная долина помещается в маленьком домике посреди города, где никогда не меняются времена года, где сумеречное небо не знает света солнца и звезд, но легко отображает сетку координат по желанию посетителя вирта.
        Молодой человек с невыразительными чертами в черном лыжном костюме и синей вязаной шапочке возник передо мной.
        - Извините, вынужден сообщить об ограничениях. При нынешнем уровне мастерства вам разрешается только посещение тренировочного спуска с инструктором.
        Наверное, бот. Не может быть, чтобы живой человек занимался такой ерундой, как содержание горнолыжной базы в киберпространстве.
        - Спасибо. Я зашел посмотреть.
        - Рады вашему визиту. Запустить демонстрационную версию?
        - Если не сложно, - ответил я.
        Не знаю, принято ли разговаривать с ботами вежливо. Ласка и кошке приятна, но дело даже не в желании кому-то понравиться. Формулируя мысли тем или иным образом, человек зачастую делает это не только для окружающих, но и для себя.
        - Пожалуйста. Рад услужить.
        Бот, пожалуй, перегнул палку. «Рад услужить» - как-то чересчур. Он бы еще добавил: «белый господин». По всей видимости, ответная реакция интеллектуальной программы на мои слова…
        Я не успел закончить мысль, потому что оказался на крутом горном склоне, в облегающем нейлоновом костюме и, главное, на узких лыжах. Навстречу мне с огромной скоростью двигалась живописная сосна. Вернее, я несся к сосне, но не сразу это понял.
        Упасть на бок не получилось - тело не слушалось, ноги держались в креплениях лыж как влитые. Зато перед самым стволом лыжи изящно повернулись, и я избежал столкновения. Легче от этого не стало. Метрах в двадцати от сосны склон обрывался в пропасть - а остановиться не было никакой возможности! Хотя сам я не прилагал ни малейшего усилия, лыжи повернулись к пригорку-трамплину. Прыжок - и я полетел. Сердце замерло, внизу мелькнули острые камни, но впереди маячил ровный склон.
        Спуск с горы - один из обманов иллюзорной реальности. Но чтобы осознать это, мне потребовалось время - все выглядело, ощущалось слишком по-настоящему.
        - Хватит, - потребовал я. И тут же оказался на прежнем месте, рядом с услужливым и вежливым, но не слишком разумным ботом.
        - Трасса третьего уровня мастерства, - сообщил он. - Пара месяцев занятий - и вы сможете ее использовать. Вам понравилось?
        - Вполне прилично. Спасибо. Зайду к вам позже.
        - Будем рады вас встретить. Заметьте, у нас настоящий симулятор, вы в полном объеме овладеваете навыками лыжного спуска, которые сможете использовать в реальной жизни.
        - Хорошо.
        Я повернулся к бревенчатой избушке с крупной надписью над резной деревянной дверью: «Выход». Шагнул за порог и вновь оказался на улице, в вирте.
        Отсюда можно было хорошо рассмотреть лозунг на зеркальной башне позади лыжной базы «Куршавель». Он словно явился из прошлого, причем из китайского прошлого: «Одна семья - один ребенок». Чуть пониже значилось: «Государственная программа».
        Интересно. Людей из прошлого воскрешают, причем делают это целенаправленно, а рождаемость ограничивают. На всех живших и живущих места на Земле все же не хватает? Или существуют более глубокие причины?
        Продолжая идти по улице, я разглядывал вывески и причудливую архитектуру кибернетической реальности. Из-за башни государственной программы появился квадратный небоскреб: «Сообщество чайлдфри». Знакомые все лица! Эти ренегаты появились еще при моей жизни, то есть в двадцать первом веке. Добро бы сами не хотели иметь детей - так они еще и убеждали всех, как здорово жить без забот и какие идиоты те, кто детей заводит. Эти чайлдфри, по сути, вырожденцы. Если бы не дети - как бы получили вторую жизнь мы? Здесь-то, в разумном современном обществе, откуда взялись вырожденцы? Надо будет выяснить…
        Под вывеской «Чайлдфри» значилось: «Некоммерческая организация». Судя по масштабам некоммерческой организации, поддержку она имела нешуточную. Скорее всего, государственную. Ибо откуда у такой ренегатской организации спонсоры? А государственная политика может быть разнообразной и причудливой.
        Проспекты вирта во многом походили на улицы обычных городов. Журчали фонтаны, шелестели деревья, мигали информационные панели, и даже из окон зданий выглядывали любопытные боты. Правда, некоторые перекрестки расходились не четырьмя, а шестью, а то и восемью направлениями - при этом угловые дома были не остроугольными, а вполне правильной формы. Издержки кибернетической реальности.
        На одном из таких восьмиугольных перекрестков на меня едва не налетел светловолосый парень в классическом сером костюме. Синий галстук в черную полоску, туфли с загнутыми острыми носами, старинные механические часы «Омега» на руке. Не иначе бот. Слишком строго одет.
        - Ну, здравствуй, дедушка, - приветствовал он меня.

* * *
        Почти час Хонгр выходил к перекрестку дорог неподалеку от речки, в то место, которое сам указал Лилии. Прежде он там не бывал, место нашел по подробной спутниковой карте - не слишком далеко от его базы и на приличном удалении от струнной дороги. Новомодных трасс Хонгр инстинктивно сторонился. Когда он впервые увидел опору, ему показалось, что оттуда за ним наблюдает несколько камер. Как оказалось, предчувствия его не обманули - на каждой опоре действительно имелось несколько камер технологического наблюдения за состоянием струны, да и за окрестностями тоже. Картинку с них не мог получить только ленивый - камеры открывали доступ к информации практически по первому требованию, нужно было лишь грамотно его оформить.
        Грунтовые дороги в Монголии не такие запущенные, как в большинстве точек земного шара, где люди ездили по струнам или ходили пешком. Здесь автомобиль по-прежнему играл немаловажную роль в качестве средства передвижения. Некоторые состоятельные граждане страны Чингисхана летали на маленьких маневренных самолетах или на вертолетах, но такие машины стоили дорого, еще дороже обходились в обслуживании, а применимы были, пожалуй, лишь при полетах на большие расстояния, да и сесть, несмотря на маневренность, могли не везде. Лес и высокие скалы - помеха для посадки вертолета, о самолете и говорить нечего.
        Монголия, как ни странно, оставалась пустынной даже в двадцать четвертом веке. По дороге к месту свидания Хонгр не встретил ни одного человека. Лишь издали видел пастуха, гонящего куда-то табун лошадей. На всякий случай Хонгр спрятался за камень и подождал - партизанская привычка взяла свое.
        Под высокими белыми облаками парили, высматривая в траве добычу, хищные птицы: то ли орлы, то ли ястребы. Хонгр не знал точно, а обращаться к электронной энциклопедии не хотел - какая разница, ястреб, орел или сокол? Пусть мыши интересуются.
        Выгоревшая за лето степь выглядела не слишком красиво. Скоро здесь, высоко над уровнем моря, начнутся заморозки. Неплохо было бы на зиму податься в Австралию или, скажем, на Филиппины. Интересно, может ли комитет оплатить ему перелет и проживание? В девятнадцатом веке проблем бы не возникло. Профессиональных революционеров не хватало, а богатых спонсоров имелось в избытке. Сейчас проблема не в том, чтобы найти спонсора, а в том, чтобы легализовать деньги. Проще говоря, отмыть. Финансовые потоки под гораздо более строгим контролем механического разума и его прислужников, чем монгольские степи и даже улицы самого крупного и населенного города. Деньги по-прежнему правят миром, только еще более изощренно.
        Стоит подумать о том, чтобы уехать в пятнадцатимиллионный Сидней или в трехмиллионный Брисбейн, затеряться в рабочих трущобах - такие ведь есть и сейчас, только называются «социальным жильем»… Можно даже устроиться на какую-нибудь простую, не требующую высокой квалификации работу, по вечерам ходить купаться в океане. Съездить на выходных в Новую Зеландию - там сейчас сплошь заповедники, пишут, что туристы не окончательно их затоптали…
        От размышлений Хонгра отвлек шум мотора. На дороге показалось облако пыли. К перекрестку мчался белый джип. Обтекаемая форма, раскинутые по обе стороны крыши острые крылья солнечных батарей, тонированные стекла.
        В очередной раз поймав себя на мысли о потенциальной слежке, Хонгр разозлился. Он поднял голову, посмотрел в чистое синее небо и громко заявил:
        - Я вас не боюсь. Вы меня бойтесь, легавые!
        Если за ним следят в реальном времени, то это послание прочитают: не по звуку, так по губам. Хотя, если его действительно вычислили, вполне могут прочитать мысли, снимая дистанционно электрические импульсы, излучаемые мозгом. От нынешней охранки ничего не утаишь. Главное - не попасть им в руки.
        Хонгр хлопнул себя по накладному брючному карману, в котором лежала миниатюрная осколочная граната, приводимая в действие мысленным приказом. Живым он не сдастся, пусть не надеются.
        Автомобиль резко затормозил, стекло опустилось. Лилия была в темных очках и в красной косынке. Словно из партизанского отряда. Неужели все-таки подсадная уточка? Нет, не стали бы его покупать так явно. Или все-таки стали?
        - Не узнал? - сдержанно улыбнувшись, спросила девушка.
        Хонгр смотрел на нее молча.
        - Эй, дружище!
        - Извини, задумался. Привет!
        - Садись, поедем! Или отсюда пешком?
        - Зачем же? Проедем километр-другой.
        Хонгр уверенно сел на переднее сиденье. Когда садился, бросил косой взгляд назад. Вроде бы никого, если не прячутся за спинками или в большом багажнике.
        - Давно ждешь? - спросила Лилия.
        - Нет, только что подошел.
        - Коня или велосипеда у тебя нет?
        - Пока не обзавелся, - ответил Хонгр. - Велосипед действительно не помешает, да и коня завести здорово… А у тебя красивый автомобиль.
        - Отцовский, - не оправдываясь, но и не хвастаясь, ответила девушка. Просто констатировала факт. - Он дает мне покататься. На свой экипаж я еще не заработала.
        - Ясно. На стипендию машину не купишь.
        - Точно. В кредит - запросто, но мне не так часто нужна машина, чтобы портить из-за нее финансовую историю.
        Лилия поставила ручку переключения передач в положение «движение» и аккуратно тронулась с места - тормозила она куда резче. Хонгр оглядел салон автомобиля еще раз. Несколько голографических экранов, болтающаяся на зеркале заднего обзора фигурка мангуса, небольшой экран автомобильного коммуникатора. На нем бегали цветные линии, тихо играла странная музыка - такую Хонгру слышать не доводилось. Чего только не придумали за двести лет… Наверняка и музыкальных направлений всех не сосчитаешь, не говоря уже о популярных группах.
        - В каком университете учишься? - поинтересовался Хонгр спустя минуту, когда машина вскарабкалась на холм и покатилась к скалам у подножия Дарханки прямо по траве, свернув с грунтовки, уходящей в поселок. Низких домов Шарынгола видно не было, но опоры струнной дороги возвышались над степью.
        - В новосибирском, - ответила девушка.
        - Нравится?
        - Нормально, уровень знаний дают высокий. А ты что оканчивал? Или тоже учишься?
        - Меня хватило только на бакалавриат. А учился в Питере, хотя жил на Кавказе, - в мое время дистанционное обучение было в ходу. В Петербургском университете мне больше нравились специальности.
        - И кем ты работаешь?
        - Не видишь? - усмехнулся Хонгр. - Овец пасу для души, живу пока на пособие. По специальности я инженер-электроник, но за последние годы наука сильно продвинулась вперед. Если на то пошло, я и в свое время по специальности мало работал.
        - А что делал?
        Хонгр выдержал паузу - он специально «приоткрылся»: начнет ли девушка задавать вопросы, или попытается увести разговор в сторону. Если его вычислили, то о роде занятий хорошо осведомлены.
        - Служил в армии. Там хорошо платили, да и вообще мне нравилось.
        - Воевать пришлось? - Лилия взглянула на пассажира с неподдельным интересом.
        - Писарем при штабе не отсиживался, - хмыкнул Хонгр. - Доводилось в людей стрелять, увы.
        - Тебя простили?
        - В смысле?
        - Насколько я знаю, сейчас не слишком охотно воскрешают тех, к кому могут предъявить претензии жертвы.
        Хонгр рассмеялся:
        - Я сам жертва. Меня застрелили в пограничном конфликте с Объединенной Арабской Республикой.
        - Понятно. И как оно? - спросила девушка.
        Хонгр отметил, что Лилия вроде бы ему поверила или хорошо притворялась.
        - Я совсем не помню. Мне потом рассказали, - солгал он. - Думаю, ничего особенно приятного.
        - Пожалуй.
        - Точно.
        - А ты что же, так никого и не убил?
        - Нет. Иначе ждать бы мне воскресения еще сто лет. Ведь так?
        - Наверное.
        Остановились неподалеку от скал. Когда выбрались из автомобиля, крылья его солнечных батарей выросли едва ли не втрое. Машина восполняла затраченную энергию, заряжала аккумулятор, заполняла водородом бак. Хонгр испытывал невольное восхищение перед этой практически автономной техникой. Если будет нужно, автомобиль сам приедет домой или же самостоятельно привезет туда пассажиров. Лилия вела машину, потому что ей так нравилось, но в принципе с этой работой без труда справился бы компьютер.
        В тонированных окнах Хонгр увидел свое отражение: рослый парень в мешковатых парусиновых полувоенных брюках и застиранной куртке, с ежиком непослушных волос. На его фоне Лилия выглядела аристократкой: облегающие джинсы, приталенная блузка, стильная косынка и в цвет ей - небольшой алый рюкзачок. А он ничего с собой и не взял, кроме лэптопа-коммуникатора. Автомат пришлось оставить в лесу - с ним бы он выглядел по меньшей мере странно, хотя с оружием в степи ходили многие. Заповедник, можно запросто встретить волка.
        - В полицию не хочешь поступить? - спросила Лилия.
        - Почему спрашиваешь? - удивился Хонгр.
        - Многие бывшие военные идут в полицию. Армия сейчас сокращена до предела, а полицейские нужны. Работа ответственная и сложная, но не слишком престижная. Взгляды на жизнь поменялись, большинство людей пытаются что-то создавать, а полицейский только охраняет. Тускловатое занятие для вечности.
        Хонгр усмехнулся хорошей формулировке.
        - Ты права. Но, как я слышал, воскрешенных в полицию не принимают. Они не впитали толерантность с молоком матери.
        - А ты сам пытался поступить на службу? - подняла брови Лилия.
        - Нет, друзья пытались, - ответил Хонгр и понял, что прокололся, показал свое отношение к нынешним порядкам. Правда, проколом его заявление можно считать в том случае, если его и правда подозревают. - Пойдем вверх, там есть что посмотреть.
        Девушка доверчиво повернулась к нему спиной и легко зашагала по каменистой тропинке. Хонгр пообещал себе думать только об Австралии и тамошних чудесных пляжах и двинулся следом.

* * *
        Дима сидел на широкой кровати и беззвучно всхлипывал. В одно мгновение потерять все! Он был никем в чужом, враждебном мире. Единственная его почитательница и спасительница - некрасивая девушка, склонная к эксцентричным поступкам… Если верить ей, она не единственная, их тут целая банда. И каждая заказывает воскрешение своего любимца, оплачивает его из своего кармана и потом «вводит в жизнь». Но, во-первых, Дима новой подружке не верил, а во-вторых, если и поверить, легче от этого не становится. Одна идиотка, много идиоток - что лучше?
        Экран во всю стену - такой экран не подделаешь, именно его наличие и убедило Соловья в том, что он попал в будущее, - транслировал его собственные похороны. Впрочем, не транслировал, конечно, показывал старую любительскую запись. Но мурашки по коже все равно бежали…
        - А вот и я, - радостно сообщила Оля, тыкая пальчиком в какую-то зареванную девицу, которую камера на мгновение выхватила из толпы. - Приятно себя увидеть, правда?
        - Очень, - скрипнул зубами Дима, рассматривая лакированный гроб.
        - Что ты расстраиваешься? - возмутилась девушка. - Все ведь уже позади. Знаешь, каких трудов мне стоило найти запись? Сейчас никому твои похороны не интересны. Тебя и не знает никто.
        - Да я уже понял, - мрачно процедил Дима. - Ты преподнесла мне просто отпадный сюрприз. И не устаешь подбадривать.
        - Нет, ты не обижайся… Пожалуйста!
        - Ясен пень. На что тут обижаться?
        - Тебя очень скоро узнает и полюбит гораздо больше людей, чем двести лет назад.
        - Двести? - глаза Димы округлились. - Целых двести?
        - Ну да. Я думала, ты знаешь.
        - Откуда?
        Соловей едва сдержался, чтобы не ударить жизнерадостную дуру.
        - Только надо твой статус узаконить. Понимаешь? - не догадываясь, что сильно рискует, сообщила Оля.
        - Не врубаюсь совершенно.
        - Ничего, поймешь. Давай в магазин сходим, одежду тебе купим по размеру. Еды, какой ты любишь. Я ведь о тебе совсем мало знала, только песни все наизусть.
        - А что ты хочешь знать? Типа, мой любимый цвет? Какие чиксы мне нравятся? Чем я похмеляюсь с утра?
        - Да, конечно, мне интересно, какого типа девушки тебе нравятся…
        - Не твоего - это точно.
        - Все в мире меняется, - не смутилась Ольга.
        - Ага, жди. И как тебе в голову пришло вспомнить обо мне?
        - Ты всегда был моим любимым певцом! Такой лапочка… Мы с подругами взяли кредит и тебя воскресили вне очереди. Ведь здорово?
        Девушка смотрела на него большими ярко накрашенными глазами, которые лучились восторгом. Получила желанную игрушку…
        - Просто отпад. И теперь я никому не нужен, так? - уточнил Дима.
        - Не так. Ты нужен нам. Просто надо немного подождать, чтобы тебя не развоплотили обратно.
        - Развоплотили? - Глаза Соловья полезли на лоб. - Ты не шутишь? То есть меня могут швырнуть обратно в биореактор?
        - Не беспокойся, все не так страшно. Если ты будешь вести себя в рамках правового поля, никто тебя не тронет. Документы надежные, работу найдем - и уже через год ты полностью натурализуешься. Если бы не мы, тебе пришлось бы ожидать воскрешения лет двадцать. Понимаешь, мы подарили тебе двадцать лет! Целых двадцать лет!
        Дима не особенно впечатлился и быстро спросил:
        - А где твои подруги? Те, что тебе помогали мутить эту тему?
        Оля загадочно улыбнулась:
        - Я же говорила - не только тебя вернули к жизни. Другим достались другие.
        - Вот как! Вы нас поделили?
        - Ага.
        - Тебе достался я?
        - Точно.
        Соловей закипел, хотел сказать что-то обидное, но вдруг понял: а ведь двадцать лет действительно не купишь ни за какие деньги. Дурнушка права - она сделала ему царский подарок. Так, может, и не стоит лезть на рожон, а лучше подождать? Сделать резкие движения, если в них возникнет нужда, он всегда успеет. Вот только неопределенность страшно злила - так, что Соловей с трудом сдерживался.
        - Пойдем в твой магазин. Далеко чапать? - поинтересовался Дима.
        - Магазин в этом же доме. Все сейчас рядом. Классно?
        - Да у меня и раньше все было рядом, - раздраженно бросил Соловей. - И квартира побольше. Откуда у тебя эта хилая конурка?
        - Заработала, - гордо заявила девушка.
        - Ишь ты! Чем же?
        - Чем надо. Ты бы мог не допрашивать меня постоянно, а сказать хотя бы спасибо?
        - За что? - не слишком вежливо поинтересовался Дима, вновь раздражаясь. - За то, что ты нашла винтажную запись моих похорон, или за то, что приютила в своей убогой квартирке?
        - Да хотя бы. Но больше - за то, что теперь ты жив. Не заметил?
        - Заметил. Только кайфа большого я не испытываю. Как-то мне стремно.
        - Слушай, ты и правда какой-то бледный.
        Дима потрогал лоб - он вспотел и был горячим.
        - Мне реально голимо…
        - Полежи.
        - Прилягу…
        Соловей откинулся на подушку и провалился в черное забытье.

* * *
        Я вгляделся в лицо парня, который окликнул меня. Надо же, это мой внук!
        - Кирилл! Твой отец сказал, что ты на Луне.
        Внук показался мне взрослее, чем я его помнил, хотя здесь все были молодыми, и вряд ли Кирилл казался старше тех лет, когда мы с ним виделись в последний раз. Скорее всего, я начал привыкать к тому, что стариков и людей «в возрасте» сейчас просто нет, а внук выглядел солидно, достойно, уверенно.
        - Верно, совсем недавно я был на Луне. Но уже прилетел. И сразу нашел тебя, - широко улыбнулся Кирилл. - Зайдем в бар, выпьем чего-нибудь за встречу?
        - Разве такое возможно?
        - Почему нет? Даже опьянение, хоть и кратковременное, гарантируется. Но мы лучше выберем сок, а не виски. Да?
        Внук говорил быстро, улыбаясь, и я понял, что он волнуется. Наверное, я и сам волновался бы и не знал, что сказать в самый первый момент, если бы встретил отца или дедушку… И все же - какая странная встреча!
        - Постой. Ты точно Кирилл? Как ты меня нашел?
        - Элементарно. Твой пакет для подключения имплантатов к вирту заказывал отец. Список контактов в него он добавил свой. Отзывы свой-чужой тоже его. Ты ведь пока не перенастраивался, но отправился на поиски приключений. Когда я прилетел и вошел в вирт через домашний интерфейс, система сразу оповестила меня, кто из моего постоянного контакт-листа доступен. И я поспешил тебе навстречу.
        - А где ты находишься физически?
        - У себя дома, сижу в кресле. Приглашу тебя в ближайшее время в гости, вернее, уже приглашаю - как только сможешь, приезжай. Сейчас это не слишком принято, но мы-то люди из прошлого.
        - То есть как это - «не принято»? - неприятно удивился я. - Внуки не общаются с дедами?
        Кирилл рассмеялся:
        - Нет, хотя и такое случается сплошь и рядом. Не принято ходить в гости. Очень многое происходит в вирте. Отправиться куда-то - если тебе не нужно совершить поездку по важному делу - почти подвиг. Зачем отвлекаться? Миг, и ты окажешься рядом со мной в виртуальной реальности. Быстро и удобно, ощущение присутствия полное, и главное, отключиться можно в любой момент, если беседа утомила. Ладно, давай зайдем куда-нибудь - стоим на перекрестке, мешаем аналогам и честным ботам. Есть неподалеку неплохое заведение, посидим в нем.
        - Хорошо.
        - И еще одна просьба… Можно я не буду называть тебя дедом?
        - Почему?
        - Не принято. Мы родственники - но кто из нас старше, кто моложе? До первой смерти я прожил сто пять лет - побольше тебя, а? И главное, у всех нас теперь равные шансы. Равные возможности.
        - Это не может не радовать, Кир.
        - Так ты не обидишься, если я буду звать тебя Даниилом?
        - Нет, конечно.
        - Вот и ладно.
        Кирилл взял меня за локоть, и мы очутились в большом полутемном зале с высокими потолками и чадящими на стенах факелами. Столы в зале круглые, правда, небольшие, за ними сидели люди в рыцарских доспехах. И Кирилл преобразился: на нем был жесткий панцирь с мощными наплечниками, стальные сапоги со шпорами, на боку - прямой меч. Я почувствовал, что двигаться стало тяжелее, и обнаружил, что одет в кольчугу почти до колен и черные кожаные сапоги с металлическими полосами. На шее был повязан шарф - неизменного оранжевого цвета.
        - Нравится? - спросил внук.
        - Неплохо. Ресторан в стиле Средневековья?
        - Скорее клуб. Рестораны и бары в вирте не слишком популяры - здешней едой не наешься, и выпивка совсем не та, хотя, в общем-то, люди посещают и виртуальные рестораны. Многие заведения, имеющие аналоги в реальном мире, работают бесплатно, рекламируют свою кухню. К тому же в вирте можно без опаски попробовать что-нибудь экзотическое. Живот болеть точно не будет, разве что голова.
        Мы сели на тяжелые деревянные стулья за массивным дубовым столом. Под нашим весом стулья очень натурально заскрипели. Кирилл вытянул ноги, лязгнув шпорами по каменному полу.
        - Ну, рассказывай, - предложил я. - Как ты живешь, чем занимаешься? Как тебе понравилась Луна?
        - На Луне необычно, - задумчиво произнес внук. - Жизнь там в большей степени настоящая… Обитатели Селены не торчат в вирте двенадцать часов в сутки и не программируют сны. Ну, то есть я не знаю, может быть, кто-то и программирует, но повального увлечения этим нет.
        - А здесь есть?
        - Конечно. Каждый считает своим долгом скачать пакет программ на год вперед и выбирает, какую ночь ему провести: веселую, сентиментальную или романтическую. Причем воскрешенные увлекаются этим даже больше, чем старожилы.
        - Наведенные сны - зло? - спросил я.
        - Меня раздражает, - хмыкнул Кирилл. - Человек должен видеть свои сны, а не чужие. На Луне практику наведенных сновидений не поддерживают, что меня весьма порадовало.
        Порыв ветра из открытого окна на мгновение притушил огонь факелов. По стенам грубой кладки метнулись тени. Кирилл попытался почесать затылок, но в шлеме ему это не слишком удалось. Выглядела его попытка забавно.
        - Что там еще интересного?
        - Лунная колония более чем полноценна. На огромных базах живут десятки миллионов людей. Работает собственный воскреситель, - именно для того, чтобы провести профилактику его механической составляющей, я летал на Луну вместе с группой специалистов. Промышленность на высоком уровне, сельское хозяйство едва ли не лучше, чем на Земле. Луна процветает.
        - Без атмосферы? В условиях «лунного дня», длящегося две недели, когда солнце греет нестерпимо, и с ледяной «лунной ночью»?
        - Построены отражающие купола, проведены контуры обогрева и охлаждения. Условия на Луне гораздо лучше, чем на Марсе или на Венере. Если бы не слабое тяготение… И в слабом тяготении хватает преимуществ - например, удешевление крепежных конструкций, возможность роста вверх. Сейчас полностью задействовано около десяти процентов лунной поверхности, но освоенная площадь увеличивается с каждым годом. Луна дает прекрасные возможности для развития.
        - А углерод? Насколько я помню, на Луне было обнаружено мало углерода. Мы ведь углеродная форма жизни, и для сельского хозяйства углерод крайне необходим. Или селениты строят свои тела из кремния и выращивают кремниевые овощи?
        - Алюминиевые огурцы! - Кирилл рассмеялся совсем по-детски и в восторге хлопнул себя латной перчаткой по панцирю. - Идея прекрасная. Возможно, когда-то она будет реализована - в других звездных системах. Но пока уровень технологий не позволяет организовать для человека кремниевый скелет и кремниевый обмен веществ. Запасы углеродистых пород на Луне найдены. Да и вообще углерода в космосе хватает, было бы желание его доставить.
        Рыцари за соседним столом разразились бурным хохотом. Басовитые голоса грохотали под высоким сводом, хохот перемежался всхрюкиванием и утробным ревом. Настоящие варвары. В реальной жизни эти рыцари, скорее всего, тоненькие «ботаники» в очках, которые ни разу не смогут подтянуться на перекладине да мечом не сумеют взмахнуть.
        - Луна - тема интересная, но наш разговор идет в неправильном русле. Мы ведь не виделись много лет. Гораздо важнее, как ты живешь.
        - Работаю, - поморщился Кирилл. - Пришлось много учиться, осваивать новую специальность. Задачи, сам понимаешь, сейчас совсем не те, что были в наше время.
        - Например, воскрешение. Ты связан с ним напрямую?
        - Да, выполняю технические заказы проекта «Авалон».
        - И ты можешь рассказать, каким образом стало возможно оживлять людей? Ясно, что воссоздать тело - техническая задача. Достаточно нескольких клеток, чтобы считать код ДНК. Но мысли? Воспоминания? Характер?
        Кирилл взмахнул рукой в стальной перчатке, словно отметая мои предположения.
        - Понимаешь, самое интересное заключается в том, что не нужно даже сохранившихся клеток. Думаешь, мы раскапываем могилы? Код воссоздается аналитически. Молекула ДНК строится с помощью нанотехнологий. Затем - выращивание тела, но не из кусочка сохранившейся ткани, а «с нуля». Проверка соответствия требовалась только сначала - шестьдесят, сорок лет тому назад. А воспоминания… Технологически их восстановление должно было стать наиболее сложной задачей, но в действительности все оказалось еще сложнее. И одновременно проще. Сознание восстанавливается практически самостоятельно, нужно лишь дать процессу толчок.
        - А как у тебя с личной жизнью? - поинтересовался я.
        Над дубовым столом будто по мановению волшебной палочки возникла голографическая поверхность, на которой проступили объемные изображения. Кирилл, такой, каким он был сейчас, только без доспехов, а в полосатой футболке, коротко стриженный, две похожие друг на друга миловидные темноволосые девушки и угловатый парень с крупными чертами лица.
        - Моя жена и дети. Твои правнук и правнучка. Здорово, дедушка, а?!
        - Не то слово, - вздохнул я.
        - Редкая семейная фотография. Сейчас все живут наособицу. Дети часто опытнее родителей, а стариков нет - все сильны и не нуждаются в опеке. Рай, да и только.
        - Может, это и есть рай, Кирилл? Ты не задумывался над этим?
        - Задумывался. Но чем он отличается от реальности?
        - Не знаю. А почему ты перестал называть меня Даниилом?
        Внук смущенно улыбнулся:
        - Иногда все же приятно почувствовать себя молодым… Признать кого-то в клане старшим по праву рождения. Ведь я тебя всегда сильно любил.
        - Рад слышать.
        - Приятно было встретиться с тобой, Даниил. - Похоже, Кирилл сбросил оцепенение сентиментальности. - Скоро увидимся. Мои контакты в вирте у тебя теперь есть. Я пошел спать - очень устал.
        - Спокойной ночи.
        - Взаимно!
        Кирилл просто исчез - никаких спецэффектов. Сидел за столом, потом пространство на миг покрылось мелкой рябью - и я остался в одиночестве. Мысленно потянувшись к программному меню, выбрал пункт «возвращение к предыдущему состоянию» и оказался перед небоскребами «Одна семья - один ребенок» и «Чайлдфри». Кольчуга исчезла, я вновь был в комбинезоне.
        Не успел я подумать над тем, что делать дальше, как меня снова окликнули.
        - Гражданин, позвольте обратиться к вам с рекомендацией, - заявил парень в ярко-красном комбинезоне. Приглядевшись к бейджику на его груди, я прочел: «Программа помощи и поддержки. Версия 5.11.2307».
        - Слушаю вас.
        - Пожалуйста, обратите внимание на информацию датчиков жизнеобеспечения.
        - То есть?
        - Вызовите программное меню, выберите пункт «внешние параметры», подпункт «состояние организма», - со спокойной настойчивостью проговорил бот.
        - И что я там увижу? У меня какие-то проблемы?
        - Вам необходимо урегулировать жидкостный баланс организма. Также не помешает пополнить запас углеводов и белков. Мне известно об этом потому, что данные находятся в открытом доступе, а настройки вашей программы подключения к вирту в настоящий момент таковы, что вам оказывается помощь и поддержка на всех уровнях. Спасибо, что выслушали.
        - Вы советуете мне выйти в реальный мир?
        - Если ваше рабочее место не оборудовано специальными системами, позволяющими, не покидая вирта, регулировать жидкостный баланс и давать возможность инъекционным системам пополнять запасы углеводов, выход является лучшим решением.
        Я мысленно потянулся к красной кнопке выхода. Реальность вирта начала меркнуть. Несколько секунд - и я оказался в своей новой квартире. Панели освещения под потолком медленно разгорались. Кресло было удобным, и тело не слишком затекло. Сильно хотелось пить, да и есть тоже. Часы на информационной панели показывали половину первого ночи.

* * *
        Лилия шла к вершине как заводная. Хорошо натренирована или у нее всего лишь сильный и здоровый молодой организм? Хонгр, который тоже поднимался бодро, все же слегка устал - он был довольно тяжелым. И пусть большую часть веса тела составляют мышцы, а не жир, их ведь тоже нужно тащить наверх!
        С небольшой площадки, от которой до вершины оставалось совсем немного, открывался прекрасный вид на поселок и на огромную, заросшую кустарником и травой яму угольного разреза, закрытого в прошлом или позапрошлом веке. На дне ямы виднелось небольшое озерцо.
        Лилия, хотя прежде не выказывала никаких признаков усталости, опустилась на камень и предложила, словно приказала:
        - Передохнем.
        - Тебе нравится бегать по горам? - спросил Хонгр.
        - Ты намекаешь на то, что я и словом не обмолвилась, пока мы поднимались?
        - Я не это имел в виду, но да, такая мысль приходила мне в голову. У нас получилось прямо-таки спортивное восхождение. Словно на результат, а не для удовольствия.
        - Верно, - кивнула девушка. - Мне хотелось отвлечься. Снять стресс.
        - А в чем проблема?
        Девушка рассмеялась, но не очень весело.
        - Мне сделали предложение.
        - От которого ты не можешь отказаться?
        - Нет. Другое предложение. Выйти замуж.
        Хонгр сильно удивился, но постарался не подать вида. Если Лилия хочет замуж - зачем бродит с ним по горам? То есть, по большому счету, почему бы и нет, одно другому не мешает, но все же логичнее делать это с женихом. А если она замуж не хочет, зачем вообще обсуждать эту тему? Отказала, да и дело с концом.
        - Поздравляю. Ты рада?
        - Не особенно.
        Лилия подняла камешек и кинула его под горку - он запрыгал вниз по камням, потом попал на траву, увяз в ней и остановился.
        - Почему?
        - Я не готова к серьезным шагам. Не уверена, что люблю этого человека, и замуж за него пока не хочу.
        - Но тебе его жаль? Боишься обидеть?
        - Вопрос сложный, - вздохнула Лилия. - Он хороший парень, в общем-то. Обеспеченный. А папа его еще богаче. Хотя сейчас богатство значит не столько, сколько в седой древности, деньги решают многое. Разозлить моего жениха и его отца, настроить их против моего отца мне совсем не хочется - они влиятельные люди. Особенно здесь, в Монголии. Это не Пекин и не Москва, тут многое решают отношения между людьми.
        - В Москве не решают?
        - Там законы сильнее людей, что бы люди ни творили. А здесь… Законы тоже сильнее, но есть еще и юристы, и безграмотный народ, и обычаи… Словом, от этого предложения одни проблемы. Я бы хотела, чтобы пока все оставалось, как было.
        Коршун или орел парил внизу, под горой. Воздух вверху был свежим и холодным - здесь осень чувствовалась острее, чем в степи. И грустная девушка смотрела на Хонгра с надеждой, будто бы он мог помочь ей. Но ведь они практически не знакомы! Почему она решила довериться ему? Чего ждет? Или разговор - психологический ход, который должен разоблачить его, вывести на чистую воду, заставить изменить планы? Будущее коварно - так говорили Хонгру соратники. Люди, которые здесь живут, далеко не простаки. А может быть, они и правда утратили силы бороться, привыкли, чтобы за них решали машины?
        - Может быть, мне поговорить с твоим парнем? - неожиданно для себя самого спросил Хонгр.
        - На какую тему?
        - Ну, чтобы он не приставал к тебе.
        - И как ты собираешься это сделать? - улыбнулась девушка. - Поедешь в Улан-Батор?
        - Почему нет?
        - Но не будешь же ты его бить?
        Хонгр усмехнулся и повторил:
        - Почему нет?
        - Тебя оштрафуют и подвергнут принудительному лечению. Сейчас не принято оказывать на кого-то давление, даже если есть такая возможность. Третий закон Ньютона работает - сила действия равна силе противодействия. Полиция следит, чтобы он исполнялся и в обществе.
        - Вряд ли полицейским удастся списать с моего счета очень большую сумму.
        Лилия покачала головой:
        - Я рассказывала тебе о своих проблемах вовсе не для того, чтобы ты попытался их решить.
        - Тогда для чего же? - последовал резонный вопрос.
        - Захотелось поделиться.
        - А…
        Лилия рывком поднялась и зашагала вверх по склону. За скалой оказалась еще более обширная и удобная площадка. На ее краю, прямо над обрывом, росло небольшое дерево, от корней и до верхних веток украшенное цветными ленточками.
        Девушка сняла косынку - волосы рассыпались по плечам - и, достав из кармана рюкзака острую пилку для ногтей, надрезала ткань, оторвала от косынки тонкую полоску, привязала к ветке.
        - Хочешь оставить свой лоскуток, на счастье? - спросила она Хонгра. - Я оторву для тебя.
        - Хочу.
        Лилия оторвала еще одну полоску ткани. Хонгр разорвал длинную ленточку пополам, одну часть привязал к ветке, а другую положил в карман. Шелк был мягким и пах так восхитительно…
        - Это еще зачем? - нахмурилась Лилия.
        - На память, - просто ответил Хонгр. - Нельзя?
        - Можно, - тихо ответила девушка. - Только непонятно, для чего.
        - Там будет видно, - так же тихо ответил Хонгр.

* * *
        Проверив охранную систему квартиры - скорее для порядка, брать у меня все равно было нечего, да и злоумышленники, посмей они проникнуть в частное владение, были бы сразу опознаны, - я спустился в магазин. Вместо безличной универсальной одежды, которую мне дали в восстановительном центре, купил пару светлых рубашек, темные брюки, легкие туфли, несколько комплектов белья. Приобрел и зубную щетку, мыло, шампунь, а вот бритвы не нашел. В разделе поискового меню в качестве «средств для бритья» значились кремы и лосьоны, но не было ни станков, ни электрических бритв. А бородатых людей на улице не встречалось. На улице я бывал мало - все больше в вирте бродил. Но вот в магазине, несмотря на ночное время, хватало посетителей, и с бородой среди них - тоже ни одного. Ну ладно, бритье подождет…
        Оплата за товары происходила незаметно и прямо-таки поощряла тратить деньги. Покупатель проходил через воротца кассы - и с его счета снималась какая-либо сумма. Сканеры стояли у каждого прилавка, и как только покупатель что-то брал, стоимость товара включалась в расходный счет. Если человек возвращал товар на место, стоимость соответственно исключалась из итогового счета.
        В продуктовом отделе я купил картофельное пюре, быстро разогреваемое, и несколько замороженных отбивных, консервированную кукурузу и маринованные огурцы, кетчуп и майонез, бутылку пива и бутылку минеральной воды. Пиво продавалось в стеклянных бутылках, в алюминиевых банках, в пластиковых бутылках и даже в полиэтиленовых пакетах - раздутых наподобие небольших воздушных шаров. Причем выбор пакетов был самым большим, а стоили они дешевле, чем стеклянные бутылки.
        Нарисованные на упаковках продукты выглядели аппетитно. Пиво, которое я выбрал, оказалось незнакомой марки - ничего привычного я не нашел, да и глупо было бы брать то, что уже пробовал, - хотя этикетка пивного пакета утверждала, что данный сорт пива выпускается с 1870 года. Наверное, пивовары делали перерыв на сотню лет - как раз те, когда жил я, или не рекламировали свой товар широко в двадцатом и двадцать первом веках.
        Спать хотелось так, что казалось, я не поднимусь на свой этаж и задремлю прямо в лифте. Слишком много впечатлений даже для молодого организма.
        Дома я разогрел и съел отбивную, выпил пиво прямо из пакета - это оказалось совсем несложно - и провалился в сон, не слишком волнуясь, проснусь ли на следующий день здесь, в новой квартире, или мир будущего мне пригрезился.

* * *
        Проснулся Дима легко. О его плечо кто-то терся. Скосив глаза, Соловей обнаружил девушку. Другую, не Олю. Хотя… может быть, и Олю. Сходство, несомненно, имелось, но эта длинноногая девица с пухлыми губами и высокими скулами была не просто симпатична, а красива. Только выражение лица… Оно было точно такое же, как у Оли! Трудно объяснить, из чего складывалось сходство, но вся мимика, все жесты новой Оли повторяли Олю прежнюю.
        - Привет, милый, - проворковала девица. - Тебе хорошо?
        - Да ничего так, сладкая, - буркнул Дима. - А ты кто?
        - Оля. Ты меня не узнал?
        - Узнал. Хотя… ты как-то изменилась.
        - Для тебя я готова меняться хоть каждый день.
        - Хорошая косметика? - не слишком вежливо поинтересовался Соловей.
        - Ну что ты! Все гораздо сложнее.
        Дима опять ничего не понял, но расспрашивать не стал. Не хотелось.
        - Кофе? Чай? Шампанское?
        Соловей посмотрел на девушку с интересом:
        - А ты, я смотрю, подготовилась… Лучше расскажи, что со мной было? Я вырубился?
        - Просто заснул. Эмоциональные перегрузки, что поделать. После воскрешения это естественно.
        Слово «эмоциональные» девушка выговорила едва ли не по слогам - по всей видимости, оно было для нее не слишком привычным, не входило в активный словарь. Но Дима над этим не задумался. Его больше заинтересовала комната. Она была другой. Квадратной, с простым деревянным окном.
        - Мы в Москве? - спросил он.
        - В Москве? - рассмеялась девушка. - Нет, конечно. В Риге. С чего ты взял, что мы в столице?
        - Но ты ведь сама сказала…
        - Тебе показалось. Ничего такого я не говорила.
        - Я четко помню.
        - Нет, нет.
        - А похороны мои ты мне показывала?
        - Что? - Брови девушки поползли вверх. - Зачем? Вчера я показывала тебе один из твоих последних концертов. Ты там был таким лапочкой!
        - Врешь!
        - Ты меня обижаешь! - Ресницы девушки задрожали.
        Дима рывком поднялся, подошел к окну. Оно выходило на узкую улочку, вымощенную серым камнем. Дома были старыми, очень старыми. Наверное, и правда Рига.
        - Извини, я чего-то не понимаю. Туплю.
        - Я специально сняла номер в «Мэн-Тессе», чтобы ты ни в чем не нуждался. Мог успокоиться…
        - После чего? После смерти? - фыркнул Соловей.
        Девушка поднялась с кровати - и с плеча сразу упала невесомая бретелька синего шелкового пеньюара.
        - Ты жив, Дима. Можно, я буду называть тебя Димой?
        - Ну не Сережей же, - попытался пошутить Соловей. - Так ты точно Оля?
        - Да, конечно.
        - А как твоя фамилия? По жизни ты чем занимаешься?
        Девушка задумалась на пару мгновений, потом широко улыбнулась и объявила:
        - Моя фамилия Наумова. Работаю я фотомоделью. Разве ты меня не видел на обложках журналов?
        - Нет, - покачал головой Соловей.
        - Ах ну да, ты же из прошлого… Здесь меня даже иногда узнают на улицах.
        - Клево. Меня тоже узнают. Узнавали…
        - И будут узнавать. Не зря же я вложила столько сил в твое воскрешение.
        - А подруги?
        - Зачем мне помощь подруг? - искренне удивилась Оля. - Я заплатила за процедуру сама. Недешево обошлось, но, полагаю, мы вернем деньги быстро.
        - Надеюсь, - не стал спорить Соловей. - Скажи лучше, в этой гостинице подают завтрак? Я хочу чего-нибудь выпить. Только шампанское не люблю.
        - Может быть, коньяк?
        - Подойдет.
        Оля подошла к маленькому холодильнику и достала оттуда легко узнаваемую бутылку «Хеннесси ХО».
        Дима тяжело вздохнул. Простушка… Даже не знает, что коньяк не ставят в холодильник. Это ведь не водка и даже не виски. Так какая же она фотомодель - не угощали ее коньяком никогда? С другой стороны, фотомодели мозги не нужны, и про коньяк она знать не обязана. А выбор напитка радовал. Стало быть, деньги у Оли Наумовой имеются. Была бы она обычной серенькой поклонницей - продавщицей из супермаркета или какой-нибудь швеей-мотористкой, - ей бы пришлось за этот номер в отеле и за коньяк отдать годовую зарплату.
        Но все-таки как он сам сюда попал? Что произошло? Все эти разговоры относительно будущего, о том, что он умер и воскрес… Ведь такого не может быть! Нужно меньше увлекаться стимуляторами. А то, как девушка изменила внешность? Может быть, и правда, в прошлое пробуждение он еще не пришел в себя после сложной медицинской процедуры? Лучше об этом не задумываться.
        Выпили по рюмке холодного коньяка - он оказался не таким уж плохим на вкус, все-таки температура - совсем не главное в благородном французском напитке. Греть да нюхать - дешевые понты богатеньких папенькиных сынков, золотой молодежи. Дима всегда так считал, но в последнее время сам проникся такими понтами. С волками жить - по-волчьи выть.
        Оля между тем раскраснелась и оживилась:
        - Сейчас тебя почти никто не знает, Соловей, но я все исправлю. У меня есть такие знакомства - раскрутим тебя заново, станешь звездой. Суперзвездой!
        У Димы внутри вновь похолодело. Он просто отказывался верить в то, о чем ему твердили.
        - Так мы реально в будущем?
        - Конечно, - девушка хихикнула. - И знал бы ты, как здесь здорово! Просто чудесно и замечательно. Все что хочешь. Все как хочешь. И даже больше того.
        - А какой год на дворе?
        Соловей ожидал любого ответа, начиная от «две тысячи сотый» до какого-нибудь «стотысячного» года, но девушка без запинки ответила:
        - Сто пятьдесят седьмой.
        - Как это? - поразился Дима.
        - Ну, сто пятьдесят седьмой год новой эры, - немного раздраженно бросила Оля.
        - А если по-человечески?
        - Я не знаю, - пожала плечами девушка. - Какая разница?
        - Что значит - какая разница?
        - Все, что было, давно прошло, - заявила Оля. - Мы живем в новом мире по новым правилам.
        - Значит, все заново? - спросил Соловей.
        - Да. Но я тебе во всем помогу.
        Девушка игриво прижалась к Диме, и тот обнял ее в ответ. Портить с Олей отношения в такой ситуации не следовало. Да и внешне она была очень даже ничего…

* * *
        Разбудило меня верещание информационной панели и легкое подергивание запястья в районе разъема имплантатов. Солнце ярко светило в окно, а компьютерные системы сообщали, что мне пытается дозвониться Никита. Его озабоченное лицо занимало всю информационную панель.
        - Извини, что разбудил, папа. Боялся, не случилось ли чего с тобой.
        Я подошел к окну, взглянул на сверкающие в лучах солнца башни и море зелени, вспомнил вчерашний день и проговорил:
        - Со мной все в порядке. А если что-то случится - разве меня не воскресят вновь?
        - Конечно. Но не только гибель угрожает нам в современном мире.
        - Что еще?
        - В основном ошибки, некоторые из них могут стать непоправимыми.
        - Не беспокойся, со мной все в порядке. Вчера я лег поздно. Побывал в вирте, сходил в магазин. Планирую позавтракать на скорую руку. Хочешь ко мне присоединиться?
        - Извини… Я собирался показать тебе город, но меня пригласили на собеседование и тесты в Таганрог. Хочу поступить на рыбоводческую фабрику - от дома недалеко, работа хорошая. Как ты считаешь?
        - Ни разу не был на той фабрике, понятия не имею, в чем будет заключаться твоя работа. Что я тебе посоветую? В целом желание приносить пользу обществу в рыбоводческой промышленности похвально, но решать тебе, сын.
        - Ты не обидишься, если сегодня я оставлю тебя одного?
        - Нет. Погуляю сам. А тебе удачи.
        - Спасибо.
        Я задумался о будущей работе сына. Рыбоводческая фабрика… Хм… Если учесть, что в прошлой жизни он был гражданским летчиком - как-то неправильно. Хотя… Вполне понятно, что сейчас самолеты не такие, как прежде, - если они вообще есть. Те инверсионные следы, что я видел, не слишком походили на оставленные самолетом. Да и рыбоводческие фабрики наверняка другие. Каждому придется вновь искать свою нишу в обществе. И возможно, рыбоводы 2314 года делают более сложную и ответственную работу, чем летчики первой половины двадцать первого века…
        Вновь зазвучал сигнал вызова. На этот раз на экране информационной панели появился незнакомый мне молодой человек.
        - Даниил, извините, если оторвал вас от дел.
        - Ничего страшного. Слушаю вас.
        - Я представляю проект «Авалон» - программу, направленную на воскрешение ваших близких и друзей. Хочу выяснить, согласны ли вы сотрудничать с проектом и на каких условиях?
        - Извините, не понял вопрос.
        - Для того чтобы воскрешать ваших родственников и знакомых, необходимо ваше содействие, ваш труд и ваши воспоминания. Готовы ли вы поделиться ими с проектом, разрешите ли использовать их в целях воскрешения?
        - Естественно, - ответил я. - Поступить по-другому было бы черной неблагодарностью.
        - Всякое бывает.
        - Находятся люди, которые не желают помогать «Авалону»?
        - Редко, но такое случается. В основном отказываются сотрудничать с проектом граждане, в личности которых преобладает скрытое мизантропическое начало. Некоторые после воскрешения даже кончают с собой - хотя мы, разумеется, можем воскресить их вновь.
        От последних слов представителя программы у меня прошел мороз по коже. Вот она - организация, которая сильнее полиции и армии, спецслужб и правительства. Проект, который владеет «контрольным пакетом» воспоминаний всех людей планеты и властвует над их жизнями. «Авалон» наверняка имеет огромное влияние. Ведь его руководителям решать, по какому пути пойдет общество, будет человек жить или умрет. Если раньше правители могли лишь погубить человека, «Авалон» может заставить его жить вопреки его желанию.
        Отогнав видение тоталитарной организации прочь - не стоит, пожалуй, применять стереотипы двадцатого века к нынешним реалиям, - я ответил:
        - Буду рад помочь в воскрешении своих родственников, друзей - словом, всех, кого потребуется воскресить.
        - Даже так - всех? - тонко улыбнулся молодой человек.
        - Почему нет?
        - Обычно люди неохотно вспоминают врагов. И не хотят, чтобы они жили.
        - У меня было не так много врагов.
        - А недоброжелателей?
        - Почему вас это интересует? - поинтересовался я.
        - Потому что вы должны понимать свою меру ответственности. Вы можете помочь в воскрешении своего соседа, который воскресит другого соседа, того, который отлично помнит вашего злейшего врага и хочет видеть его живым. Иски о нанесении ущерба к программе «Авалон» и частным лицам в таких случаях не принимаются.
        - Полагаю, если человек недоброжелательно ко мне относится, это еще не повод для того, чтобы вычеркнуть его из жизни.
        - Вы прямо-таки образец толерантности, Даниил.
        - Нет, что вы! Просто я прожил достаточно долгую жизнь и научился терпению.
        - Отлично. Тогда я предлагаю вам график посещения местного восстановительного центра «Авалона».
        - Вы не принимаете воспоминания через вирт? Обязательно личное присутствие? - уточнил я.
        - Да. В центре имеется специальная аппаратура, позволяющая стимулировать воспоминания, пробуждать подсознание, исследовать мозг. Малейшего искажения пакета передаваемой информации достаточно для того, чтобы аппаратура сработала некорректно. Для пользователя вирта даже десятипроцентная потеря информации не является проблемой, а для нас и один процент - много. Мы имеем собственные сети и программы, пересекающиеся с пространством вирта лишь частично.
        - Ясно. Никаких проблем. Я готов работать, когда нужно.
        - Ждем вас на первый сеанс завтра, в четырнадцать часов, вход номер тридцать пять.
        Молодой человек пропал с экрана, вместо него появилось сообщение: «На ваш счет зачислено 200 рублей. Основание - согласие участвовать в программе восстановления личностей сограждан».
        С первого взгляда могло показаться, что деньги так и сыплются на вновь воскрешенных. Но я, со свойственной мне подозрительностью, видел в этом подвох. Скоро бонусы закончатся, а привычка иметь на счету приличную сумму останется. Или несколько сотен рублей - не слишком большие деньги? А потомки и правда считают, что всем обязаны нам? Так-то оно так, да только скоро «стариков» станет больше, чем тех, кто никогда не умирал. И обязательства современных обитателей Земли перед нами отойдут в прошлое.

* * *
        Почти у самой вершины Дарханки, среди камней, росло высокое дерево, увешанное ленточками еще гуще, чем священное деревце на склоне. На каменистой почве под ним лежало несколько монеток. Хонгр удивился - после воскрешения он еще не видел монет - и поднял одну.
        - Не стоит этого делать, - прошептала Лилия.
        - Я верну обратно, - отозвался Хонгр, рассматривая металлический кружочек.
        Монета была из алюминия, с китайскими иероглифами. Дата на ней не радовала новизной: 2151 год. Седая древность… Хонгр не удивился бы, если бы узнал, что монета - сувенирная, выпущенная специально для ритуальных целей. Уже в его время пользовались преимущественно электронными деньгами, хотя на черном рынке еще ходили банковские купюры, монеты из драгоценных металлов и слитки, а также талоны на продовольствие и горючее, банки с тушенкой и пакеты с рисом и обезвоженной картошкой, патроны и серебряные ложки… Но это уже в разгар военных действий в Тибете, когда мировая экономика рушилась, продовольствия и патронов не хватало, а люди потеряли и ценности, и ориентиры.
        Вспомнив про обычай предков жертвовать что-то духам горы, Хонгр решил, что из несомненно ценных для него вещей может оставить здесь только гранату. Но вряд ли стоило показывать ее Лилии, и слишком опасно оставлять такое мощное оружие там, где его могут найти дети. Да и что самому делать без гранаты?
        Лилия подошла к дереву, прикоснулась к стволу, о чем-то задумалась. Вид у нее был опечаленный, и сама она напоминала поникшее деревце. Не задумываясь над тем, понравится это девушке или обидит ее, Хонгр подошел к ней сзади и обнял. Не очень крепко, по-дружески.
        Сначала Лилия словно бы и не заметила прикосновения Хонгра, потом погладила его по руке и спокойно сказала:
        - Пусти.
        - Почему?
        - Потому что мы еще слишком мало знакомы.
        - И только? - улыбнулся Хонгр.
        - Разве этого мало?
        - Нет, что ты! Меня радует, что тебя останавливает только это.
        Плоская коробочка коммуникатора Лилии настойчиво завибрировала, зашептала что-то странным речитативом. Девушка раздосадованно посмотрела на нее и хотела нажать на сенсор отбоя, когда коммуникатор ожил и заговорил человеческим голосом, причем на русском языке:
        - Привет, солнышко. Я уже тебя вижу. Подлетаю, сейчас заберу тебя в столицу. Есть срочное дело.
        Хонгр удивленно взглянул на девушку:
        - Отец?
        - Жених, - ответила она.
        - Вот как… И что, полетишь с ним?
        - Пока да.
        - А потом?
        - Потом будет видно.
        Вдали, под горой, показалась жужжащая оранжевая точка вертолета. Она быстро приближалась.
        - Ничего, что я здесь? - спросил Хонгр.
        - А что можно изменить? - усмехнулась Лилия.
        - Ну, я мог бы отойти в сторонку, или меня все равно увидели бы?
        - Ты боишься?
        Настал черед усмехнуться Хонгру:
        - Боюсь? Я уже лет двести как ничего не боюсь. Просто не хочу, чтобы у тебя возникли неприятности.
        - Из-за чего?
        - Ну да, я же просто дикий пастух, - неожиданно для себя самого обиделся Хонгр.
        - Какие глупости, - с интересом взглянув на молодого человека, протянула Лилия. - В древние времена, похоже, мыслили не так, как сейчас.
        - Ничего, я быстро войду в курс дела, - пообещал Хонгр. - А твой жених кто - бизнесмен, бандит или просто богатенький папенькин сынок?
        - Пожалуй, бизнесмен, - ответила Лилия. - Программист, даже хакер. Видел, как нас нашел? А ведь я пыталась спрятаться. Но с подаренным им коммуникатором не слишком-то вышло. Я сглупила.
        - С каждым бывает.
        - Александр - он разный. Я вас сейчас познакомлю.
        - Ага, - кивнул Хонгр. - Он русский?
        - Отчасти.
        Вертолет поднялся выше горы, чтобы выбрать место для посадки, и сел в каких-то десяти метрах от священного дерева. Ветви на нем затрепетали, ленты затрещали на мощном ветру. Несколько ветхих лоскутов оборвались и унеслись прочь.
        Вот и повод подраться - оскорбление священного места… Хотя сам Хонгр не придерживался определенных религиозных доктрин, ему никогда не нравилось, когда оскорбляли чувства верующих. Помнится, он даже делал выволочку каким-то парням за то, что они неподобающим образом вели себя в полузаброшенном буддийском храме.
        Дверь вертолета отъехала в сторону, из кабины выбрался паренек - как показалось с первого взгляда, лет семнадцати. Приглядевшись, можно было понять, что ему несколько больше, а может быть, и намного больше, но худоба, слабо развитые мускулы и мягкие черты лица делали молодого человека похожим на подростка.
        Жених Лилии был аккуратно причесан и как-то слишком элегантно одет. Не строго, не вычурно, но в дорогие, дизайнерской работы вещи. Хонгр не слишком в этом разбирался, однако понял, что парень совсем не простой. Для полноты картины молодому человеку не хватало очков. В нынешние продвинутые времена коррекция зрения полностью изжила близорукость, и очкарики, оставшись таковыми в душе, лишились своего главного атрибута - неудобной конструкции из стекла, металла и пластика.
        - Привет! - Парень и бровью не повел, увидев рядом со своей невестой молодого человека. - Александр Парамонов, рад познакомиться!
        - Хонгр.
        - Лилия, - сказала девушка и рассмеялась. - Тоже рада!
        Александр сдержанно улыбнулся и обратился к Хонгру:
        - А вы - новое увлечение Лилии?
        Хонгр не нашелся, что ответить. Согласиться - поставить себя в идиотское положение. Отказаться - будешь выглядеть еще глупее. Но кулаки у него словно сами собой разжались. Бить такого мальчишку, все равно что ребенка обижать.
        - Мы просто гуляем, - ответила наконец девушка.
        - Очень славно. Но сейчас требуется наше присутствие в городе. Вас подвезти, Хонгр?
        - Спасибо. Я как-нибудь сам. А Лилия и в самом деле хочет уехать?
        Хонгр все-таки попытался «спасти лицо», пойти на конфликт. Вышло не слишком удачно. Да и злобы он не чувствовал.
        - Да, Лилия хочет, - уверенно ответил Александр. - Ей срочно нужно в Улан-Батор.
        - У меня машина под горой, - заявила девушка.
        - И в чем проблема? - спросил Парамонов. - Хонгр отгонит ее к ближайшему поселку. Или она сама доедет, я разблокирую замок дистанционно.
        Лилия подошла к Хонгру вплотную, на мгновение прижалась к нему и поцеловала в щеку:
        - Пока!
        - Пока, - ответил ошарашенный революционер.
        - Я полагаю, мы с вами, Хонгр, целоваться не будем, - усмехнулся Александр. - Возможно, еще увидимся. До встречи.
        Руки он не протянул, но выглядело это вполне естественно, и ощущения, что Александр обиделся на Хонгра или, скажем, на свою невесту, не возникало.
        - Счастливо, - бесцветно отозвался Хонгр. Таких странных чувств он давно не испытывал.
        Лилия поднялась в вертолет, Александр взлетел в кабину, словно и не был хлипким «ботаником». Лопасти закружились, и оранжевый винтокрылый аппарат взмыл вверх, осыпав Хонгра мусором и каменной крошкой.
        Проводив машину взглядом, Хонгр вспомнил, что так и не показал Лилии земляничные поляны за горой. Правда, сейчас на них не должно быть ягод, но ведь сама земляника никуда не делась…
        В расстройстве Хонгр присел на большой камень под священным деревом, хлопнул себя по карману в надежде найти там пачку сигарет - хотя бросил курить еще в прошлой жизни, года за три до гибели. Табака тогда было мало, усилия, затраченные на его поиски, не окупали сомнительного удовольствия. А на марихуану, которую покуривали некоторые революционеры, Хонгр перейти не решился. Не тот формат.
        После хлопка по одному карману завибрировал другой. Шар коммуникатора проснулся, налился кроваво-красным светом, который просвечивался сквозь ткань кармана. Лилия? Но на ее вызов настроен фиолетовый цвет. Красный - экстренный вызов.
        Хонгр нажал на сенсор активации.
        - Рядом никого? - Хриплый голос Бада Раймана революционер узнал сразу, но звонок соратника не слишком его обрадовал. Впервые за много дней Хонгру хотелось побыть одному - и вот тебе!
        - Уже никого.
        - Шлепнул свидетелей? - Бад хохотнул.
        - Ты меня с кем-то перепутал.
        - Ну да, ну да. Слушай, нужно устранить одного человека, вредного для дела. Возьмешься?
        Хонгр поморщился. Бад берет на себя слишком много. Проворачивает какие-то темные делишки под революционным флагом. Так всегда было, кто спорит, но не настолько открыто. Райман слишком часто то возил контрабанду, то грабил банки, то участвовал в акциях устрашения. А сейчас - убийство. К пролитию крови революционерам не привыкать, но хотелось бы, чтобы это была нужная кровь…
        - Заказ втемную? - мрачно спросил Хонгр.
        - Да, пришел от соратников из Европы. Не хотят светить своего человека, а враг требует срочного устранения.
        - Кто такой? Промышленный магнат? Олигарх? Преступник?
        - Все гораздо проще. Мелкая сошка, только что воскрешенный, как и ты.
        - Зачем же его устранять?
        - Нужно. Он меняет расклад не в нашу пользу.
        - Стукач?
        - Откуда я знаю? - раздраженно бросил Бад. - Я тебе говорю - заказ соратников. Компьютеры просчитали, что этот воскрешенный будет воздействовать на дело крайне негативно. Сечешь?
        Хонгр помолчал, думая.
        - А какой смысл его убирать? Ведь спустя несколько дней его воскресят вновь.
        - Не нескольких - сорок дней им подождать придется. А за это время много воды утечет. Мир изменится, мировые линии скрутятся совсем по-другому. Да и вообще, европейцам виднее, а? И они платят.
        - Не скажу, что ты меня убедил.
        Хонгр постучал пальцами по коммуникатору, лицо его стало мрачным.
        - Так что, берешься? - продолжал настаивать Бад. - Дело плевое. Главное, тебя не знает никто, и документы в порядке. Приедешь, выстрелишь, вернешься. Пара дней - и масса пользы. Счет пополнится неплохо…
        - Нет. Не хочу.
        - Не ожидал.
        - Я революционер, а не убийца. Ответ окончательный.
        - Понял, - раздраженно бросил Райман.
        - И еще… Скажи, организация может дать мне денег на автомобиль? - поинтересовался Хонгр. - Надоело сидеть в этой берлоге безвылазно.
        Бад хохотнул:
        - Весь ты в этом, Хонгр. Работать отказываешься, свое требуешь. Подкинем деньжат, куда деваться. Купишь тачку, она пригодится организации.
        - Спасибо.
        - Ладно, пока.
        - Пока. Не много мы наболтали? Все-таки телефон.
        - Это не телефон, дружище. Давно уже не телефон. Проще выследить нас на земле, чем в Сети. Разве нет?
        - Не знаю, - буркнул Хонгр. - Все зависит от того, кто и с кем говорит.
        - Ты мне не доверяешь? - нахмурился Бад.
        - Мы не в детском саду и не в скаутском лагере, - жестко ответил Хонгр. - Ты знаешь, на что подписался, и я знаю. Бороться с системой всегда тяжело. Система сминает.
        - Но не нас! - Райман поднял вверх палец каким-то театральным жестом.
        - Да. Нас не сломить, - девизом ответил Хонгр. - Пока, Бад. Держи меня в курсе дел.
        - Обязательно.

* * *
        Мобиль стремительно скользил по струне над рощами и теплицами. Встречных мобилей попадалось мало, и все больше грузовые, без стекол - квадратные металлические коробки. Обилие теплиц меня удивляло - ведь климат стал тропическим - до тех пор, пока я не получил справку о современном земледелии. Оказалось, что в теплице удобнее поддерживать нужную температуру и нужную влажность, распределять растения по высоте. Урожаи при правильном планировании не просто повышались - увеличивались в десять раз.
        Пространство вокруг городов нужно экономить. Хотя Россия по-прежнему богата территориями, а транспортные расходы на струнном транспорте не слишком велики, стратегия развития сельского хозяйства и промышленности - интенсивная, а не экстенсивная. Вместо пшеничного поля или луковой плантации под открытым небом лучше высадить сосновую рощу. Атмосфере нужен кислород, людям - места для прогулок и временного уединения.
        Теплицы и фермы, рощи и маленькие речушки - в реальности все выглядело так же, как и в компьютерных моделях. Зелень густая и буйная, насекомых мало. В открытое окно бюджетного мобиля с маломощным кондиционером и пластиковым салоном мухи не залетали. Под палящим солнцем было жарко, но я хотел вдыхать настоящий, а не кондиционированный воздух.
        Мобиль я арендовал. Проблем с однодневной арендой не возникло, а домашний компьютер подсказал, что для дальней прогулки аренда будет удобнее и обойдется дешевле, чем использование такси. Сейчас оранжевая кабинка несла меня к озерцу возле деревни Киселево. Сохранилось ли оно? Окружено ли домами или теплицами? Или этот прелестный уголок дикой природы - пробив плодородный слой почвы, у берега высились скалы, отроги древнего Донецкого кряжа - остался нетронутым?
        На информационной панели мобиля мигнул значок принятого сообщения. Я активировал послание и услышал бодрый голос Кирилла:
        - Рад, что ты решил прогуляться, Даниил. Высылаю подборку песен твоей молодости. Надеюсь, угадал с предпочтениями, хотя полностью не уверен. Слушай на здоровье. Скоро увидимся.
        Кирилл замолчал, а в мощных колонках мобиля раздался голос Цоя:
        - Здравствуйте, девочки! Здравствуйте, мальчики…
        Песня об алюминиевых огурцах, которую Кирилл уже цитировал в вирте, когда мы сидели в рыцарском замке и рассуждали о лунной колонии. Как давно я ее не слышал! Как давно она не звучала на Земле… Мысль была спонтанной и неверной. Почему не звучала? Сейчас возвращались к жизни люди с самыми разными вкусами. Да и сакраментальная фраза моей молодости «Цой жив» приобретала совершенно новый смысл. Может быть, он действительно уже жив, хотя и умер гораздо раньше меня? И поет «Алюминиевые огурцы» с современной аранжировкой, но прежним составом музыкантов?
        Просто мороз по коже, если представить, какие перспективы открываются перед человечеством! Ведь воскресить можно не только Цоя. А Моцарт? Бетховен? Паганини? Великие и трагические таланты прошлого, которые скоро смогут очнуться от векового сна и вновь начать творить.
        Подозрительно быстро я привык к факту своего воскрешения. Безоговорочно поверил в то, что воскресли или скоро воскреснут мои родственники. Чудесам, которые происходят с тобой, вообще удивляешься не так сильно. Но возможность воскрешения великих талантов прошлого потрясала воображение.
        Вполне понятно, что программа «Авалон» во многом затевалась для того, чтобы воскресить Пушкина и Достоевского, Ньютона и Эйнштейна, Резерфорда и Менделеева. Какие возможности откроются перед ними сейчас! Какие перспективы откроются перед всеми нами!
        Мобиль взобрался по струне на холм. Вдали блеснула синим излучина маленькой речки. На пригорке неподалеку сверкал золотой купол на белоснежном храме. Восьмиконечный крест на куполе, кресты на кладбище рядом с церковью…
        - Переход на ручное управление, - сообщил я компьютерной системе управления мобилем. - Наземный режим.
        Кабинка мобиля с некоторой долей грациозности соскочила на зеленый луг и медленно, переваливаясь с колеса на колесо, покатилась к храму. Дороги здесь не было - только пешеходные тропки, заросшие вездесущим спорышем и подорожником.
        Площадка перед храмом пустовала. Мобиль, хрустя гравием, подкатился к дальнему концу ограды и замер. В траве стрекотали кузнечики, вокруг царило безлюдье. И все же церковь не выглядела заброшенной. Я сверился с календарем - понедельник, девятое октября. А ведь и не скажешь, что осень. Прежде узнать, какой сегодня день недели и какой месяц, мне в голову не пришло. Хватило того, что я знал год… Счастливые, как известно, часов не наблюдают. А кто счастливее вернувшихся из темных глубин небытия к жизни?
        Я поднялся по низким ступенькам. Широкие ворота храма были прикрыты, но не заперты. Постояв несколько секунд, вошел внутрь. И здесь никого. Лампады перед иконостасом, несколько горок свечек на низеньком столике у входа. Сверху, над столиком, на белом листе распечатка цен на свечи: от копейки до десяти рублей.
        Пахло в храме деревом и совсем немного - ладаном, чуть-чуть - старым, но чистым деревенским домом, еле заметно - известкой. Здесь было прохладнее, чем на улице, и очень тихо. Некоторые половицы поскрипывали под ногами.
        Жаль, что в церкви совсем нет людей… Не с кем даже поговорить. Мне хотелось узнать, как вера в Бога и молитвы ему - простые, в тихом деревенском храме - соответствуют тем чудесам, что мы видим вокруг. Самой концепции воскресения. А ведь этот храм не исторический памятник. Его вообще не было на этом месте триста лет назад.
        Я зажег свечи от лампады, поставил их перед иконами, перекрестился и вышел в притвор. Здесь, на входной двери, было прикреплено бумажное объявление: «Всех, кто хочет узнать больше о православии, приглашаем в Православную миссию в вирте, код прямого доступа 111777. Работает детская воскресная школа».
        Надо будет зайти в церковь в виртуальном пространстве. А сейчас - дальше. После посещения пустого храма мне стало тоскливо и одиноко - впервые за все время после воскресения.

* * *
        Завтракать Соловей и Ольга спустились в ресторанчик на первом этаже отеля. Постояльцев здесь оказалось немного, друг на друга они не обращали никакого внимания. Вернее, те, что были вместе, конечно, разговаривали друг с другом, но на новых посетителей никто и не посмотрел, что Диму слегка обидело - он привык, чтобы его узнавали. За границей, конечно, узнавали не всегда, но часто в отелях жили соотечественники, которые всегда были рады шумно поприветствовать звезду эстрады. Соловей всегда делал вид, что внимание ему надоело, но внутренне блаженствовал.
        Шведский стол предлагал гостям «Мэн-Тесса» омлет - в жестяном судке горели две свечки, чтобы кушанье не остыло. Фарфоровое блюдо украшало несколько румяных, только из духовки, булочек, в большой хрустальной вазе лежали фрукты. Чистые скатерти, блестящие столовые приборы. Приятное местечко, тихое.
        Дима положил себе полную тарелку омлета, взял пару булок. Оля ограничилась одним яблоком - не иначе сохраняла фигуру. Взяла вилку и ножик, начала нарезать яблоко тонкими ломтиками. Получалось у девушки так себе, яблоко норовило покатиться по тарелке, и Оля сосредоточенно хмурилась. Наверное, привыкла есть яблоки без затей, просто кусая, а сейчас стеснялась.
        - Тебе больше ничего не хочется? - спросил Соловей.
        - Нет, - скромно улыбнулась девушка.
        - А кто все эти люди? - Дима обвел рукой вокруг.
        Оля удивленно взглянула на него:
        - Понятия не имею. Какая разница?
        - Я о том, что они, наверное, туристы. Или, как и мы, из прошлого?
        - Лично я из настоящего, - заявила Оля. - И тебе советую относиться к жизни так же. Что было, того уже нет. А мы есть.
        - Ну, отлично, - без особого энтузиазма проговорил Соловей. Происходящее ему не то чтобы не нравилось - не внушало доверия. Казалось каким-то глупым и неестественным. - Выпить тут можно?
        Не дожидаясь ответа, Дима жестом подозвал официантку, коротко бросил:
        - Сто граммов коньяка.
        - Советский, дагестанский, армянский, «Белый аист»? - уточнила официантка.
        - Советский? - удивился Соловей. - Это еще что такое?
        - Стиль «ретро».
        - А, ясно… Винтаж. Приличнее ничего нет?
        - Французский бренди.
        - Тащите хоть что-нибудь… Ты будешь?
        Ольга не отказалась.
        Коньяк был подан в графинчике и немилосердно драл горло. Не «Хеннесси», прямо скажем. Ну и ладно. Зато вокруг смотреть стало приятнее, и даже хмурые лица туристов показались Соловью симпатичнее. А уж спутница его - настоящая красавица. Надо же, заботится о нем. Любит, наверное. Ничего, он еще увидит небо в алмазах. И девочку отблагодарит. Можно будет взять ее в подтанцовку - на большее простушка вряд ли способна, да и не стоит баловать… А если она дочка какого-то влиятельного человека? Тогда можно жениться. Сейчас, без друзей и связей, он никто. Нужна поддержка, нужен спонсор, продюсер.
        Оля от коньяка раскраснелась, стала еще симпатичнее.
        - Пойдем погуляем по городу? - предложила она.
        - А документы? У меня ведь документов нет, - внезапно сообразил Соловей. - Куда я без паспорта?
        - Паспорта нет, но сейчас документов нигде не спрашивают. Насчет этого не переживай.
        - Без бумажек жить нельзя.
        - Сейчас не бумажки в ходу, а чипы. Мы тебе сделаем электронное удостоверение личности, чуть позже. Когда опять выйдешь на сцену.
        - Ясно. А когда мы начнем работать? Если ты модель, у тебя должны быть знакомые, выходы на каких-то влиятельных людей…
        - А я уже начала работать, - лучезарно улыбнулась Оля. - Встреча с продюсером через два дня. Он сейчас на съемках в Рио-де-Жанейро.
        - Крутой продюсер?
        - Ты как думаешь?
        - Ну, был бы он крутым - в космосе бы клип снимал, а не в Рио.
        - И что там хорошего, в космосе?
        - Невесомость. Прикольно.
        - Давно уже немодно, - заявила Оля. - А мулатки всегда смотрятся эффектно. Как и блондинки.
        - Можно подумать, - хмыкнул Соловей, поднимаясь из-за стола. - Я в номер на пару минут, и пойдем гулять.
        - Хорошо.

* * *
        Информационная панель мобиля пискнула, привлекая внимание. На экране появилось сообщение: «В то время, когда вы находились в удалении от информационных интерфейсов, на ваше имя поступило сообщение». Шустрые приборы… Мои имплантаты не могли сообщить мне что-то напрямую - я еще не обзавелся коммуникатором-громкоговорителем, - поэтому они связались с электроникой мобиля.
        - Готов выслушать сообщение, - сообщил я в пространство.
        На экране появилась хорошенькая девушка. Внимательно взглянув на меня, проговорила:
        - Привет! Осваиваешься? Если хочешь, можем встретиться в вирте. В приложении - код моего прямого доступа. Правда, я собираюсь входить в вирт только вечером. Устроит?
        Только когда изображение девушки пропало с информационной панели, я сообразил, что послание пришло от Виолетты, моей новой знакомой из двадцать второго века. Интересно, она намекала на романтическое свидание?
        - Передать обратное сообщение, - приказал я. - Рад слышать. Буду непременно. Сейчас за городом.
        Виолетта откликнулась почти сразу. На экране появилась новая картинка, и девушка на ней выглядела уже по-другому: меньше косметики на лице, слегка взлохмаченные волосы, но по-прежнему яркие и привлекательные черты лица. Дышала она тяжело, сзади громоздилось какое-то железо.
        - Привет! Занимаюсь в спортзале, - сообщила Виолетта. - Надо поддерживать форму. Кстати, так я выгляжу на самом деле. Удовлетворен?
        Я засмеялся, потому что радостно видеть такую красивую девушку и чтобы скрыть смущение.
        - Конечно. А ты меня видишь?
        - Да. Ты ведь не поставил запрет на трансляцию картинки, камеры мобиля передают изображение, - объяснила Вита. - Едешь куда-то в поля? Порезвиться на травке?
        - Вроде того. Хочу посмотреть, как теперь за городом. Приобщиться к природе.
        - Похвально. Ладно, встретимся в электронной реальности. У меня много дел, но вечером я буду рада тебя видеть.
        - Отлично. И я буду рад.
        Виолетта отключилась, я улыбнулся. Нужны ли мне такие приключения, да еще сразу после воскрешения? Опыт подсказывал, что спешить не следует. Но дерзкая длинноногая Вита мне очень понравилась - и с этим я ничего не мог поделать.

* * *
        В обратный путь с вершины Хонгр отправился по другой стороне горы, через земляничные поляны. Ягод на них не осталось, выглядела земляника пожухшей. Зимой пройдут дожди, потом выпадет снег - на такой-то высоте. А весной трава воспрянет, зацветет, но к тому времени много воды утечет.
        Хонгр шагал по каменистой тропке и анализировал события последнего часа. Предложение Бада неприятно удивило революционера, но о нем он думал меньше, чем о встрече с «человеком будущего» - женихом Лилии. Насколько самоуверенным оказался Александр! И возможно, у жениха имеются основания для такого поведения. Хонгр, который не боялся никого и ничего, не пасовал перед самыми высокими авторитетами, едва не отправился по его команде отгонять машину Лилии в поселок. Хорошо, что автомобиль снабжен автопилотом и посторонняя помощь не понадобилась.
        А что сама Лилия? Зачем она обнимала его на виду у жениха? Непонятно!
        Впереди показалась развилка: одна тропинка вела на запад, другая на восток. Рядом с развилкой возвышалась куча камней, на ней трепетало несколько синих ленточек, у подножия стояла недопитая бутылка водки… Еще одно священное место, где поклоняются духам местности и вечно синему небу.
        Хонгр достал из кармана обрывок косынки Лилии. Нет, это совсем не та жертва, которую требуют духи. Подарок девушки он сохранит. В брюках лежал носовой платок, белый, а не синий, какой по традициям нужен для символической жертвы. Но и белый пойдет за неимением лучшего. Хонгр оторвал от него лоскуток, придавил камнем. Пусть дорога будет хорошей, пусть духи величественной и прекрасной горы помогут ему.
        Коммуникатор вывалился из кармана, покатился по камням. Не разбился - хороший пластик. Хонгр поднял высокотехнологичную игрушку, скомандовал:
        - Номер Лилии.
        Спустя несколько секунд нежное личико девушки показалось на голографическом экране:
        - Передумал? Хочешь, чтобы мы тебя отвезли домой? Или потерялся?
        Хонгр хмыкнул:
        - Потеряться я могу разве в джунглях, да и то спьяну. Вы уже долетели?
        - Нет, подлетаем.
        Девушка повернула камеру коммуникатора к окну, и молодой революционер увидел стеклянные башни Улан-Батора. В окне отражался невозмутимый Александр, сидящий за штурвалом вертолета. Если бы его, Хогра, невесте звонили разные типы, революционер не был бы так спокоен.
        - Все в порядке? - спросил Хонгр.
        - Да. Ты позвонил, чтобы узнать?
        - Я хотел спросить, сколько лет Александру.
        Жених Лилии хмыкнул, без приглашения возникая на экране:
        - Ты все-таки заметил?
        - Заметил что?
        - Что я не так молод, как Лил?. - Александр сделал ударение на втором слоге, произнеся имя девушки на французский манер.
        - Мне показалось, наоборот, - чувствуя себя не в своей тарелке, заметил Хонгр.
        - Неужели?
        - Наверное…
        - Мне сто два года, - объявил Александр. - Пришла пора обзавестись семьей. А хорошую девушку сейчас найти сложно.
        - Почему?
        - Вирт развращает, - усмехнулся Александр. - Красавиц много, но большинство такие пустышки… Ладно, увидимся. Приезжай к нам в гости. Идет?
        - Приеду, спасибо, - неожиданно для себя самого согласился Хонгр. - Когда?
        - Завтра я весь день работаю, послезавтра тоже, а вот через три дня - ждем. У нас планируется что-то вроде пикника в саду.
        - Буду, - пообещал Хонгр.

* * *
        Неподалеку от деревни Киселево, среди зеленых полей, встречались, образуя широкое озеро, две небольшие речки. По-прежнему возвышался над берегом скальный массив, а на противоположной от скал стороне высились стеклянные блоки теплиц - слишком много дармовой воды рядом, чтобы не использовать ее. На скалистом берегу сохранился лишь небольшой участок степи. Да и сохранился ли? Растительность стала совсем другой. Для тропиков характерны свои травы.
        Две большие рощи у воды я приметил еще из кабинки мобиля. Одна - пальмовая, другая - из больших широколистных деревьев. Может быть, платановая?
        Глядя на знакомые, но так сильно изменившиеся места, я почувствовал себя обманутым. Здесь я бывал в юности, сюда приезжал с маленьким сыном, а потом и с внуком. И вот кто-то выстроил теплицы, посадил деревья, протоптал тропки - а меня здесь не было. Все не так! Казалось бы, на что можно обижаться? Только на то, что время прошло, и так, как было, не будет уже никогда. Даже если мы воскресим всех людей и сделаем Землю в два раза больше - мир меняется каждый день.
        Оставив мобиль, я подошел к воде. Все тот же каменистый обрывчик, не слишком чистая и прозрачная речная вода - реки бегут по полям, ила на дне много. Можно окунуться, поплавать, но никто не купается. Зачем, если есть доступные аквапарки, а до моря рукой подать?
        Пальмовая роща шумела на ветру. Я пошел туда - что здесь растет? Кокосы? Или финики? Может быть, эта роща вообще выросла из косточек, которые бросали на землю мы с Кириллом в последний свой приезд сюда! Правда, тогда потепление было не настолько глобальным, но могли же наши косточки пролежать в земле несколько лет? Десять, двадцать, тридцать? А потом пойти в рост, дать семена… Красивое предположение и, главное, приятное, но вряд ли. Пальмы росли стройными рядами, и фиников на них не было.
        Под ногами зашуршало. Я едва не наступил на змею! Надо быть осторожнее. Наверняка в современных больницах за несколько минут могут вылечить любой укус, но все равно быть искусанным незнакомой ядовитой тварью не хочется.
        А змея была слишком яркой для степной. Приползла откуда-то из Африки или Южной Азии, или предки ее приползли, когда на наши края перестали опускаться морозные зимы. Может быть, и в речке водятся анаконды… Интересно, почему в поле так мало насекомых, даже мух, которых здесь всегда хватало? Травят? Кузнечики и сейчас стрекотали, но не слишком громко.
        Грохот выстрела раздался неожиданно и раскатился эхом вокруг. Бубух! Потом бухнуло еще два раза.
        Кто-то охотится? Слабо верится, что сейчас, в просвещенном будущем, люди убивают животных ради забавы. А может быть, это вовсе не выстрелы? Мало ли какими шумами сопровождается деятельность человека в этой местности… Житель семнадцатого века услышал бы в двадцатом немало новых для себя звуков и вряд ли смог бы правильно их интерпретировать!
        Погладив теплую и гладкую кору большого дерева, вдохнув воздух полной грудью и ощутив незнакомые запахи, я понял: место, которое я когда-то любил, стало чужим. Нет, возвращаться к старому - не лучшее решение. Нельзя дважды войти в одну реку, спустя триста лет неизменными могут остаться только безжизненные скалы. Нужно строить новую жизнь, новые отношения. Учиться, работать, осваивать космос…
        Как мало я еще знаю о современном мире! Добрались ли люди до других планет, кроме Марса, и что там нашли? Готовятся ли звездные экспедиции? Какие источники используются для получения энергии? Совсем уж простой вопрос: как подпрыгивает к струне кабинка мобиля? Очень похоже на антигравитацию, потому что ни ракетных дюз, ни мощных пружин в мобиле нет, да и перегрузок во время резкого прыжка не наблюдается.
        И главное, как стало возможным воскрешать людей? Какие планы есть у человечества относительно воскрешенных?
        Хотя времени с моего воскрешения прошло совсем мало, повода расслабляться нет - я ведь не болен. Пора начинать работать, учиться.
        Набрав прямой код доступа Кирилла, я попросил оставить ему сообщение:
        - Внук, когда будешь свободен, свяжись со мной.
        Кирилл отозвался сразу же:
        - Слушаю, Даниил.
        - Ты не работаешь?
        - Работаю, но могу отвлечься на пять минут.
        - Скажи, где сейчас лучше получать информацию?
        - Какую?
        - Любую! Ту, что меня интересует. Есть ли что-то вроде свободной электронной энциклопедии или обучающих программ?
        Кирилл одобрительно кивнул.
        - В вирте есть замечательная программа - «Лицей». Не помню точно код прямого доступа, узнаешь в справочной по названию. Входишь в здание, тебя встречает лектор и отвечает на любые вопросы. И не только отвечает: демонстрирует стереофильмы и опыты, проводит экскурсии, помогает решать задачи… Программа, насколько я знаю, стоила больших денег и потребовала разработки мощнейшего искусственного интеллекта, сравнимого с интеллектами «Авалона». Лицейский лектор может порекомендовать книги для чтения, интересные познавательные и художественные фильмы. Он эрудирован, понимает вопросы с полуслова. Когда меня восстановили, я беседовал с ним целыми днями.
        - Программа многоканальная? - спросил я.
        - То есть может ли кто-то разговаривать с лектором одновременно с тобой? Можем ли мы пойти туда вместе?
        - Ну да.
        На самом деле я имел в виду вовсе не это. Хотел спросить, не бывает ли к мудрецу очереди. Но и сам сообразил, что для искусственного интеллекта нет разницы, отвечать одному человеку или сразу тысяче, а то и миллиону. Лишь бы быстродействия хватало.
        - Полагаю, можно зайти туда и с кем-то, - сказал Кирилл. - Почему нет? Я не пробовал. Но основная идея «Лицея» - виртуальное воплощение «беседы двух мудрецов» Платона. Вопрос - ответ, вопрос - ответ. Хотя лицейский лектор читает многие лекции в виртуальных университетах современным студентам.
        - Ясно. Прямо сейчас и подключусь к вирту, найду эту программу. Спасибо.
        - Ты не знаешь, как дела у отца? Приняли его на рыбную фабрику? - спросил внук.
        - Не хотел его беспокоить в ответственный момент.
        - Понятно. Ты уже успел с кем-нибудь познакомиться?
        - В общем-то, да. А почему ты спрашиваешь? Как догадался?
        - Здесь все происходит очень быстро. И часто бывает весьма приятно. Но все равно, будь осторожен.
        - Сам-то ты осторожен?
        - Конечно, - хитро улыбнулся Кирилл. Так же маленький хулиган улыбался и в три года. - И не думай, что, если ты мой дед, можешь читать мне нотации. А доверять здесь можно только родственникам и старым друзьям, да и то не всем. Общество сильно изменилось. Хотя жить, прямо скажем, можно. Ну, до встречи.
        - Пока.
        Спешить было некуда. Я сообщил об этом электронному диспетчеру, напомнил, что по прибытии на место меня нужно вывести из вирта, и присоединил разъемы на запястье к блоку скоростного подключения в мобиле. Спустя секунду я уже провалился в чуткий полусон на грани яви.

* * *
        Над узкими улочками Риги ползли низкие хмурые тучи. Дождь не шел, но погода стояла неуютная и сырая. Редкие прохожие озирались по сторонам, скользя взглядом по вычурной лепке на домах, задирая голову, чтобы разглядеть высокие шпили соборов.
        Буквально в ста мерах от гостиницы Диме и Ольге встретилось факельное шествие. Десяток людей в грубых грязно-серых рясах, с капюшонами на головах брели куда-то, топая по мостовой деревянными башмаками.
        - Что за клоуны? - изумился Соловей.
        - Какая-то реконструкция, - объяснила Оля. - Любители старины или актеры. Здесь же заповедник.
        - Заповедник?
        - Ну да. Историко-архитектурный. Ты думаешь, сейчас строят такие дома, как вокруг нас?
        - Не думаю. Да и раньше строили по-другому. Ну то есть когда я жил и работал. Пел, в общем… А сейчас, наверное, везде небоскребы?
        - Небоскребов много, и все они разные. Хотя многие районы сохранились такими, какими были. Интересно ведь, как раньше жили люди.
        - И клипы снимать удобно, - хмыкнул Соловей.
        - Ретроклипы, - уточнила Оля.
        - Романтику.
        - Да, романтику. Но, сам понимаешь, с декорациями сейчас проблем не возникает - все легко смоделировать на компьютере.
        Соловей на некоторое время задумался, потом спросил:
        - Зачем тогда твой продюсер полетел в Рио-де-Жанейро?
        - Там мулатки.
        - Точняк. Я сразу как-то не врубился. А не проще вызвать мулаток в Москву?
        - Вообще-то продюсер из Токио, - заявила Оля.
        - Реально? Круто. А я ему зачем?
        - У них мода на русскую культуру.
        - Ништяк… Так он японец?
        - Практически.
        - Русские корни или как?
        - Да я точно не знаю. По внешности - азиат. По-русски говорит отлично. Но этим сейчас никого не удивишь - можно выучить язык за пару дней. Современные технологии.
        - Может, мне стоит по-японски научиться? - без особого энтузиазма спросил Соловей.
        - Подожди пока. Не выйдет с японцем, обратимся к турку. Тоже мощный человек.
        Между тем начал накрапывать мелкий дождь. Дима оглянулся по сторонам в поисках укрытия. Кафе под ярко-красным тентом выглядело наиболее привлекательно, но ведь денег нет! Позор, у него, суперзвезды, нет денег - совсем как в начале карьеры. Просто страшный сон какой-то. Может, так оно и есть? Может, он и в самом деле перебрал и девушка дурачит его, таская по какому-то заповеднику? Надо проверить. Обязательно проверить!
        - Давай выпьем кофе, - предложила Ольга, словно почувствовав смену настроения Соловья. - А потом, пока есть время, я хочу показать тебе Марс. Хочешь?
        - В обсерваторию пойдем? - осведомился Дима, с трудом припомнив название места, где наблюдают за звездами.
        - Нет, зачем? Побываем там.
        - Как?
        - Да вот так. Элементарно. Или ты боишься?
        - А там страшно?
        - Не особенно, - усмехнулась Ольга.
        Дима подумал, что лучше бы побродил по рижским бутикам и купил каких-нибудь шмоток - ходить в одном и том же никак не хотелось. Но отказывать подруге он не стал. На Марс - значит, на Марс!

* * *
        В общении с лектором программы «Лицей» время обратного пути пролетело незаметно. Я узнал кое-что новое о воскрешении, о жизни современных людей, задумался над тем, кем стану работать. Когда речь зашла о том, как далеко человечество продвинулось в освоении космоса, лектор неожиданно начал мерцать и таять - так же, как и стены лицея. Я забеспокоился, не задал ли какой-то запретный вопрос. Но вернуться в учебное заведение не мог. Перед глазами неотступно висела виртуальная информационная панель с единственной командой: «Выход из виртуального пространства». Я потянулся к ней и очнулся в мобиле, который стоял в незнакомом глухом дворике. За дверью меня поджидали люди: в их одежде преобладали синие тона, лица казались не слишком приветливыми.
        - Вы арестованы, гражданин Гончаров, - объявил крепкий парень под два метра ростом, шагнув к мобилю. - Просим вас соблюдать благоразумие и следовать за нами. Сопротивление бесполезно и может пойти вам во вред.
        - Кто вы такие?
        - Представители комиссариата полиции. Вы можете проверить наши коды, они в открытом доступе.
        Я не стал проверять коды, так как не умел этого делать, хотя было бы неплохо узнать, в самом ли деле передо мной полицейские.
        - В чем меня обвиняют?
        - В убийстве, - коротко ответил все тот же здоровяк. - Будьте любезны покинуть мобиль. Мы сами вернем его законным владельцам.
        - Имею ли я право на звонок? - спросил я, вылезая из уютной кабинки мобиля.
        - Нет. Пока нет. К тому же в звонках нет необходимости. Следуйте за нами.
        Часть вторая
        Современность
        Пробив две дыры в банке с тушенкой, Хонгр положил ее на угли догорающего с ночи костра, присел, вороша палкой жар. Что за радость разводить овец, а при этом питаться клонированной говядиной из жестянки? Но свежего мяса хотелось не настолько, чтобы убить овцу, освежевать ее и съесть. Если бы от этого зависела жизнь, Хонгр, конечно, недрогнувшей рукой перерезал бы все стадо. Но губить овцу ради одного шашлыка не стоило…
        Сзади хрустнул под чьей-то ногой сучок. Метрах в пятнадцати. Хонгр напрягся, но не подал вида, что услышал. А спустя пару секунд упал на бок, перекатился к сосне и схватил автомат. Обернулся, готовясь дернуть спусковой крючок, и увидел высокого небритого мужчину в плаще цвета хаки. Оружия у него в руках не было. Под плащом, скорее всего, оно имелось.
        - Эй, эй, я ничего плохого не сделаю, - заявил мужчина. Голос его был неприятным. Почему - сказать сложно. Не низкий, не высокий, без акцента, он как-то фальшиво звучал.
        - Надеюсь, не сделаешь, - буркнул Хонгр. - Ты кто такой?
        - Соратник.
        - Чей?
        - Твой.
        - Овец пасешь, что ли? Не видал я тебя прежде.
        - Благословенны долгие летние дни под Недонгом, - заявил незваный гость.
        Кодовую фразу для связного Хонгр выдумал и сказал Баду Райману сам. Значит, действительно соратник? Или соответствующие службы подслушали, вычислили, выпытали, а теперь прислали к нему подсадного? Нет, слишком сложно. Зачем? Если бы его вычислили, просто арестовали бы.
        - Не скажу, что рад тебя видеть, но дело превыше всего, - сказал Хонгр. - Что нужно?
        - Перекантоваться у тебя.
        - Другого места не нашлось?
        - Ты, я смотрю, гостям не рад…
        - Незваный гость хуже татарина.
        - База-то не твоя. Общественная.
        - А я тебя выгоняю? - хмыкнул Хонгр. - Вроде нет. Но и радости от встречи не испытываю. Мог бы связаться заранее, а не подкрадываться, как на охоте. И вообще, я мог тут не один быть.
        - Да будь хоть втроем, - раздраженно бросил мужчина. - Меня, кстати, зовут Минтимером. Только сокращать не надо, не люблю.
        - Так ты и правда татарин? - слегка смутился Хонгр.
        - Для тебя это так важно? Мне вот все равно, бурят ты, калмык или монгол.
        - Присаживайся, будем завтракать, - сменил гнев на милость Хонгр. И правда, отчего он взъелся на соратника? Нехорошо!
        - Давно бы так, - хмыкнул Минтимер.
        Он расстегнул плащ, присел на жухлую траву, вытянул ноги в сапогах до колена. Под плащом оказались два пистолета с длинными стволами и несколько увесистых гранат. Вряд ли этим арсенал исчерпывался. За голенищем наверняка имелся кинжал, в рукаве - или граната, или метательный нож, или самострел…
        - Зачем так вооружился? - поинтересовался Хонгр, хотя, конечно, спрашивать не следовало. Но он просто не знал, о чем еще говорить с соратником, и хотел загладить вину за недоброжелательную встречу.
        - Дела, - бросил Минтимер. - Ты тоже с автоматом не расстаешься, как я погляжу.
        - Здесь многие ходят с оружием. Волки пошаливают, даже тигры порой забредают. Камеры слежения есть не везде, всякое случается.
        - А мне предстоит акция. Один не слишком опытный человек не довел до конца нужное дело. Придется подчищать хвосты.
        - Надеюсь, не здесь?
        - Не здесь. Но поблизости.
        Разговор Хонгру не понравился. Мир велик, людей в нем много, а дел еще больше, но этого бойца прислали не по его душу?.. Хотя что ему мешало бросить гранату сразу? Может, его подозревают и Минтимер - инспектор, который должен решить его судьбу и вынести приговор?
        Из отверстий в банке с тушенкой полезли пузырьки - мясо хорошо разогрелось.
        - Миска есть? - спросил Хонгр гостя.
        - Обижаешь, - усмехнулся тот. - И миска, и ложка, и то, что нужно к обеду.
        Минтимер поднялся, сходил в лес и вернулся с вместительным вещмешком, откуда вынул посуду и бутылку водки.
        - Я с утра не пью, - сказал Хонгр.
        - А за знакомство?
        - Может, отложим на вечер?
        - Это у тебя будет вечер. У меня вечер уже сейчас. Я сюда, между прочим, на баллистическом снаряде вместо посылки прилетел, - объявил Минтимер. - У меня душа требует.
        - Тогда наливай, - Хонгр заранее поморщился.

* * *
        Кофе в маленьком кафе на рижской улице оказался на удивление вкусным, но сидеть было холодно даже под тентом. Дима заказал рюмку коньяку, но не согрелся, а только захотел спать. Может, его новая знакомая подсыпает что-то в еду или питье? Все время то хочется спать, то чудится что-то странное. Взять хоть этих «монахов» в деревянных башмаках или его воспоминание о пробуждении в Москве, когда он на самом деле был в Риге. Галлюцинации? Бред?
        А планирующееся путешествие на Марс? Ольга, наверное, шутит. Интересно, она сумасшедшая или постоянно под кайфом?
        - Как будете платить? - поинтересовался официант, когда Дима встал, чтобы помочь подняться своей спутнице. На бейдже официанта было написано: «Алексей». Стало быть, русский. Говорят, в Риге много русских, едва ли не половина всех жителей.
        - Как? - повторил вопрос Соловей. Хотя бывало, что он платил сам, угощали его еще чаще, поэтому смущения певец не испытывал.
        - Карточкой, - мило улыбнулась Оля. - Пожалуйста.
        Официант взял карточку, приложил ее к портативному устройству, закрепленному на поясе. Устройство недовольно запищало, огоньки на нем загорелись красным.
        - У вас нет денег, - скорбным голосом заявил официант. - Кредит исчерпан. Наличные?
        - Тоже нет, - испуганно ответила Ольга.
        - Хорошо, заплатите позже.
        - Отлично! - возликовал Соловей.
        - После того как я вызову полицию. Составим протокол, оформим сумму претензий, штраф - и можете быть свободны.
        - Но нам нельзя в полицию! - едва не заплакала Оля. - Можно, мы расплатимся как-то по-другому, Алексей?
        - Как же, интересно? - осведомился официант.
        - Дима - популярный эстрадный певец. Разрешите ему спеть рядом с вашим кафе? Мало того, что он заработает деньги, он еще и привлечет внимание к заведению.
        - Лишь бы он привлек хорошее внимание, - хмыкнул официант. - Что ж, только не пытайтесь сбежать. Ваши физиономии записаны камерой наблюдения. Если вы смоетесь по-тихому, я подам заявление в полицию, и штрафом вы не отделаетесь.
        Дима надулся - когда он был маленький, отец в таких случаях говорил: «Надулся, как мышь на крупу». Соловей был крайне зол. Раздражен сложившейся ситуацией, тем, что у Ольги не оказалось денег, тем, что так нагло ведет себя официант… Почему он здесь командует? Вопросы с нерадивыми клиентами должен решать управляющий! Хотя легче ли им будет, если позовут еще и управляющего?
        - Пожалуйста, Дима! Спой! - попросила Ольга.
        - Нет. Я не какой-нибудь кабачный лабух.
        - А ты споешь на улице! Для людей!
        Соловей мялся. Выбора, собственно, не было. Но почему эта дуреха решила, что ему сразу начнут платить? Набросают в шляпу мелочи… или не набросают - то-то будет позор!
        - Я прошу тебя… - молила девушка.
        - Да уж что-то предпринимать надо, - подбодрил нерадивого клиента официант.
        Дима криво улыбнулся, поднялся, пробормотал:
        - А что? И спою. Осчастливлю народец. У вас система караоке есть?
        - Есть, - ответил официант. - Пользование - два евро в час.
        - А мы сколько должны за обед?
        - Четырнадцать евро.
        - Как говорил мой приятель Коля Онопко, «сгорела хата - гори и сарай». Тащите свое караоке на улицу. У вас что-то из моих песен есть?
        Официант смерил незадачливого посетителя оценивающим взглядом:
        - Странные вопросы задаете, молодой человек. Вам виднее. Если в Сети ваши песни имеются, равно как их минусовки или фонограммы, - значит, и у нас в караоке они будут. База-то общепланетная, не для одного нашего аппарата, а?
        - Есть. В Сети все есть! - воскликнула Оля. - И у меня с собой тоже… Помогите нам, пожалуйста, Алексей!
        - Чего не сделаешь ради клиента… Особенно если он неплатежеспособен.

* * *
        Вывеска на старом пятиэтажном здании с бледно-голубыми стенами и зеркальными окнами гласила: «Комиссариат полиции». Коридоры в комиссариате выглядели мрачновато, людей внутри оказалось немного. Задержанных я вообще не увидел. Впрочем, кто мог принять за задержанного меня? Наручники не надели, руки за спину не заломили. Один человек идет впереди, двое сзади.
        Но какое убийство и где я мог совершить? Меня воскресили вчера! Неужели они об этом не знают? Наверняка выяснили, если обращаются ко мне по фамилии. С современной компьютерной базой и системами наблюдения можно следить за каждым шагом человека и знать о нем все. Так чего же от меня хотят?
        Может быть, они собираются инкриминировать мне какой-то эпизод из прошлой жизни? Но я никогда никого не убивал - ни в целях самообороны, ни случайно, не говоря уже о хладнокровно задуманной расправе…
        Повернули налево, прошли дальше. Дверь в один из кабинетов была широко открыта, прямоугольник белого света падал в сумрачный коридор. За металлопластиковым столом у дальней стены кабинета сидела девушка. Была она малосимпатичной, хоть и молодой. Светлые, почти белые волосы, собранные в хвост, не очень выразительные глаза, нос и рот великоваты - словом, черты лица слишком резкие, не женственные. Синяя блузка с капитанскими погонами совсем не шла девушке, но она носила ее с гордо поднятой головой. Я бы не удивился, если бы узнал, что и колготки офицера полиции синие.
        Крупный парень в форме без погон зашел в кабинет вместе со мной, присел на стул у стены, остальные двое остались в коридоре, прикрыв дверь. Мне указали на стул посреди комнаты. Стул оказался жестким, металлическим.
        - Гражданин Гончаров? Следователь Круглова. Комиссар полиции.
        - Рад познакомиться, госпожа Круглова.
        - Предпочитаю, чтобы меня называли комиссар, - сухо бросила девушка. - Особой радости не испытываю.
        - Как вам будет угодно, комиссар.
        - Хочу сообщить вам, что вы обвиняетесь в убийстве гражданина Сергея Крушинина, гражданин Гончаров.
        Девушка сделала паузу, я тоже молчал. Собственно, что я могу сообщить по данному поводу?
        - Вы не хотите признать свою вину?
        - Нет, конечно. Понятия не имею, кто такой Крушинин, а также кто и когда его убил. Вы, наверное, не в курсе, что меня только вчера воскресили? Я еще не разобрался в том, как устроен современный мир, какие здесь законы. Так что мне довольно трудно навредить кому бы то ни было, разве что случайно.
        - А вы бы хотели?
        - Что хотел? Разобраться в ситуации?
        - Нет, навредить кому-то.
        - Вряд ли.
        - То есть маловероятно, но возможно?
        - У меня есть привычка не зарекаться. К чему весь этот разговор, комиссар? Пока что я никому не причинил зла.
        - Для только что восстановленной личности ваша активность удивительна. И факт остается фактом: Сергей Крушинин убит, вы находились неподалеку. Хотя ни одна из камер слежения не зафиксировала выстрела, трассеры ваших имплантатов дают четкую и недвусмысленную информацию - вы были рядом.
        - Рядом с кем? Где? Когда? И что же, больше вокруг никого не оказалось?
        - Практически никого.
        - Странно.
        - Ничего странного. Удивительно другое - заявление о том, что вы не знали Крушинина. Ваше досье утверждает, что вы одноклассники. Вместе учились в школе.
        - Мое досье? - удивился я.
        - Для того чтобы воскресить человека, нужно многое о нем знать, - объяснила Круглова. - Мы затребовали открытые данные проекта «Авалон» и получили недвусмысленную информацию: Крушинин знаком вам по прошлой жизни. Вы оказались в одном месте в одно время, знали друг друга - значит, у вас вполне могло возникнуть желание убить одноклассника. Старые размолвки, личная неприязнь - не знаю, что произошло, но Крушинин мертв, а вы живы.
        Одноклассник - другое дело. Хотя я учился в школе слишком давно… Не то чтобы я отчетливо представил Сергея, но припомнил, что у меня действительно имелся такой соученик. Мы не были слишком дружны в школе и после нее не встречались. Немудрено, что имя и фамилия ничего не сказали мне сразу.
        - Да, теперь вспомнил, - сообщил я следователю.
        - Тогда расскажите, как и зачем вы его убили, - оживилась комиссар.
        - Вы неправильно меня поняли. Я вспомнил человека, но не знал, что он тоже воскрешен, и тем более не имею никакого отношения к его убийству.
        - Трудно поверить. Вы вполне могли встретиться с ним в вирте, назначить встречу, а потом застрелить.
        - При помощи чего, скажите на милость? У меня что, пистолет в кармане? Ружье за плечом?
        - Нет, оружия при вас нет, сканер на входе в комиссариат не обнаружил его наличия. Но вы имели достаточно времени, чтобы спрятать или выбросить орудие преступления. Утопить в озере, например, или выбросить из мобиля в поле.
        - А где бы я сейчас нашел пистолет или из чего там убили Крушинина?
        - Откопали в схроне, который, вполне возможно, сами обустроили еще в прошлой жизни. Оружие в смазке может лежать очень долго.
        - Триста лет?
        - Я не проверяла, - не стала настаивать комиссар. - Но мы пошлем запрос экспертам.
        - И этот схрон - или даже склад оружия - я организовал триста лет назад, с целью воскреснуть и сразу же убить Сергея Крушинина? Не кажется ли вам, что для этого я должен обладать нечеловеческой предусмотрительностью?
        - Возможно, вам просто повезло.
        - В чем?!
        Я попытался подвинуть стул, но он оказался привинченным к полу. Следователь испуганно отшатнулась, а рослый сотрудник полиции привстал, когда я шевельнулся.
        - Не кричите, гражданин Гончаров. Вы на допросе, - поморщилась комиссар, застыдившись своего испуга. - Оружие вы могли спрятать для других целей или купить. Все покупается и продается, нужно только знать каналы.
        - Но я их не знаю!
        - Голословное утверждение.
        - А презумпция невиновности уже не действует?
        - Действует. Именно поэтому мы с вами беседуем, в противном случае дело уже передали бы в суд. Понимаете, в Крушинина просто некому было стрелять, кроме вас. Сознайтесь, и дело значительно упростится.
        - Где, по крайней мере, я его застрелил, по вашему мнению? Может быть, меня там и вовсе не было или у меня случился приступ лунатизма…
        - Ага, ближе к делу! - обрадовалась Круглова. - Похвально, что вы готовы сотрудничать со следствием. А Крушинина застрелили меньше часа назад, на берегу озера. Того самого, с которого вы только что вернулись! Так что отвертеться не удастся. Место открытое, посещают его редко.
        Современная полиция работает более чем оперативно! Пока я ехал, они обнаружили труп, выяснили, кто был в районе озера, нашли и арестовали меня… Жаль только, вся их активность не принесет пользы.
        - Видите ли, госпожа… Простите, комиссар Круглова. Теперь я припоминаю некоторые странности в своей прогулке.
        - Отлично, - ободряюще произнесла следователь.
        - Я слышал три выстрела. Сначала один и спустя несколько секунд еще два. Но они прозвучали поодаль. Я даже не понял где. Сам я в это время гулял в пальмовой роще и не был уверен, что слышу именно выстрелы. Поэтому и не насторожился.
        - Вот как? Слышали, но ничего не видели… А зачем вы пошли в рощу?
        - Я же сказал: гулял. Любовался природой. Слушал шум ветра. Едва не наступил на змею…
        - Вы говорите иносказательно?
        - Нет, конечно. В траве пряталась змея. Яркая. Наверное, из Индии приползла.
        Круглова нахмурилась:
        - Медицинский трассер ваших имплантатов показывает ваше местоположение с интервалом в пять минут. Теоретически вы вполне могли быть в пальмовой роще… А потом подняться на пригорок и расстрелять Крушинина из винтовки или даже из пистолета - если вы хорошо стреляете.
        - Я стреляю посредственно.
        - Еще одно голословное утверждение. Даже если вы и не стреляли никогда, несколько занятий в виртуальном тире с сеансом обучающей терапии, и вы сможете стрелять без промаха.
        - Надеюсь, вы найдете доказательства того, что я не подвергался подобным процедурам.
        - Запрос уже сделан, - сообщила следователь. - Но трудно будет доказать, что вы не проходили стрелковую подготовку нигде. Вот если нам удастся узнать, где вы обучались стрелять, - дело другое. Это станет практически неоспоримой уликой.
        - Можно задать вопрос? - спросил я. - Зачем на озеро поехал сам Крушинин? Вы не узнали?
        - Мы не можем выяснить, зачем туда отправились вы, хотя и нашли вас сразу же. А Крушинин мертв, если помните.
        - Моя мотивация незатейлива. Поддался ностальгии, решил побродить по полянам детства.
        - Кстати, ностальгия может послужить и мотивом для убийства! - Комиссар как-то хищно оскалилась.
        Ко всему прочему у нее были кривые зубы. Ладно, пусть внешность ее устраивала. Но зубы можно было поправить еще в мое время. Неужели сейчас нет хороших стоматологов?
        - И еще, только сейчас сообразил. Зачем мне его убивать, когда его снова могут воскресить? - поинтересовался я.
        Следователь даже покраснела от негодования:
        - Не прикидывайтесь, гражданин Гончаров!
        - В каком смысле - не прикидывайтесь? Его что, нельзя теперь воскресить?
        - Можно. Но не сразу. И вы прекрасно осведомлены, зачем сейчас убивают людей. Об этом написано в брошюрах для вновь воскрешенных.
        - Не добрался до такого места, поэтому вынужден вас огорчить - понятия не имею.
        - Значит, вы все-таки упорствуете? Вынуждена препроводить вас в изолированную камеру без возможности подключения к виртуальному пространству. До получения ордера от судьи.
        - Я имею право на адвоката? На звонок сыну или внуку? Знаете ли, я еще не вполне хорошо ориентируюсь в современном мире.
        - Все вы так говорите, - заявила комиссар. - А три четверти преступлений совершается воскрешенными. И чем дальше в прошлое, тем тяжелее проступки.
        - Значит, меня будут судить без адвоката и расстреляют на рассвете?
        - Не юродствуйте, Гончаров. Максимум, что вам грозит, - три года исправительных работ и возмещение ущерба «Авалону». Но в случае чистосердечного признания наказание будет мягче. Особенно учитывая ваше положение. Вы еще не вполне освоились и не привыкли к современным реалиям.
        - Но я правда его не убивал!
        - В камеру!
        Меня вывели из кабинета.

* * *
        Видно, Минтимер за день действительно устал. Выпив пару рюмок водки, он расслабился. Взгляд соратника стал задумчивым, изучающим.
        - Ты-то как, против кого борешься? - спросил он Хонгра, поддевая ложкой кусочек тушенки вместе с дрожащим прозрачным желе.
        - Я - за свободу, - ответил революционер, подбрасывая в костер несколько тоненьких веточек. Сухое дерево сразу вспыхнуло ярким бездымным пламенем. - Свобода превыше всего.
        - За свободу… Красиво звучит. Только совсем непонятно. Свобода ведь у каждого своя. А большой свободе не очень-то и нужно, чтобы за нее боролись. Она, свобода, не сама по себе, а вместе с нами. Она есть, когда каждый свободен или когда ты сам свободен, если на то пошло… Так что бороться можно против кого-то, а не за кого-то. Ты же не Робин Гуд?
        - Нет, я не Робин Гуд. Хотя в экспроприациях участвовать приходилось. На нужды партии.
        - Даже так? - Минтимер взглянул на Хонгра уважительно. - Ну да, ты, наверное, из седого прошлого… Двадцатый век?
        - Нет. Я жил позже. Вырос в Калмыкии, потом мы дрались за независимость Тибета. Среди соратников было много буддистов. Они верили в перерождение. Как оказалось, не зря. Но в тот раз китайцы победили, подмяли Тибет под себя. Я узнал об этом только теперь - тогда дела шли совсем неплохо, казалось, победа не за горами. Обидно, что мы погибали зря…
        - Тибет - всего лишь пешка в игре. Хоть и на ключевой клетке, - хмыкнул Минтимер. - Все человечество хотят подмять под себя. Понимаешь?
        - Понимаю, - слегка удивился Хонгр. Неужели гость хочет прочесть ему лекцию по современному мироустройству?
        - А кто - понимаешь?
        - Машины? - предположил Хонгр. - Или интегрированная в электронное правительство элита, трехсотлетние старики, которые хотят, чтобы люди жили по их воле? Я не до конца разобрался. Меня воскресили и забросили сюда, на точку, приказали не высовываться. Но я наблюдаю, анализирую. Иногда кажется, что дела обстоят не так уж и мрачно, а иногда, наоборот, думаю, что наше дело безнадежно. Людям нравится жить так, как они живут. Нет революционной ситуации. И искусственно ее не создать…
        - А кто тебе приказал законспирироваться? Соратники?
        - Человек, которому я всецело доверяю. Учитель.
        - Интересно…
        Еще бы не интересно! Но рассказывать о генерале Ли здесь и сейчас Хонгр не хотел. Слишком личное. Недаром этого невысокого сухого мужчину, знатока восточных единоборств и интеллектуала, сравнивали с Че Геварой - он мог увлечь людей за собой. И на шестнадцатилетнего Хонгра в прошлой жизни Ли произвел неизгладимое впечатление.
        А потом была учеба, служба в бригаде, партийная работа, разработка операций, бои… Столько всего - на целую жизнь хватит. Если бы Хонгра не убили молодым, если бы они все же дошли до Лхасы и подняли над монастырями и дворцами треугольные алые стяги - что бы он делал дальше? Отправился бы вместе с генералом воевать за интересы аборигенов Австралии? Или за независимость островов Полинезии? Че Гевара в свое время сложил голову в Боливии, а генерал Ли просто исчез. Наверное, его достал тайный убийца… В исторических источниках сведений о гибели генерала не имелось. Ли пропал после тибетской войны неведомо где.
        Жаль, конечно, что освободить Тибет так и не удалось. Американцы договорились с китайцами, Россия сохраняла нейтралитет, у арабских государств хватало своих проблем, - и повстанческая армия, оставшаяся без новой техники и регулярных поставок боеприпасов, была разгромлена регулярными войсками Китая… Генерал отступал с боями до самого Ирана - и вдруг исчез.
        - Сам-то ты откуда? - спросил Хонгр гостя, подразумевая прежде всего время, а потом уж страну.
        - Я с Луны, - ответил Минтимер. - Там тоже дела творятся, скажу я тебе.
        - Что за дела?
        - Узнаешь в свое время, - пообещал татарин. - Хотя лучше бы тебе об этом и не знать.
        - Все так мрачно?
        - Зависит от точки зрения. Ладно, я подремлю, если ты не против… Посторожишь?
        - Да здесь никого не бывает почти никогда.
        - И все равно. Мне нельзя попадаться. И расслабляться нельзя.
        Хонгр хмыкнул, поднялся, взял с травы автомат, положил его на согнутую руку.
        - Хватит, чтобы защититься от наших врагов?
        - Вполне, - ответил Минтимер. - Вот лифтами я не пользуюсь. Да и такси не слишком доверяю. Запросто могут перехватить и доставить куда-то совсем не туда, куда нужно. А лазерный резак не всегда под рукой, да и камер слежения кругом навалом: каждый поднимет панику, когда ты будешь из такси не через дверь выбираться. Да, здесь почти безопасно… Не будут же в нас со спутника из лазера палить? Из пушки по воробьям.
        Коммуникатор Хонгра завибрировал.
        - Извини, - бросил он соратнику, отходя в сторону. Минтимер криво усмехнулся, словно бы подразумевая: понимаю, как ты соблюдаешь режим секретности, но спрашивать ничего не стал и дожидаться Хонгра тоже. Отвернулся и прилег на траву.
        Вызов был от Лилии.
        - Привет! Мы с Александром ждем тебя завтра в гости. Сам доберешься?
        - Разумеется, - ответил Хонгр.
        Приглашение теперь было совсем некстати, но не мог же он отказаться? Никак не мог…
        - Отлично! - улыбнулась Лилия. - Будет много интересных ребят и девчонок. Как знать - может, встретишь свою судьбу.
        - Даже так? - Хонгр хмыкнул.
        - Может, и так. А может, и нет. Как получится.
        - Ты-то меня будешь ждать?
        - Я? - Лилия улыбнулась: - Еще бы.
        - А Александр?
        - Ты ему понравился. Он считает тебя забавным.
        Хонгр помялся несколько мгновений, потом спросил:
        - Нас сейчас никто не слышит?
        - Надеюсь на это, - загадочно улыбнулась девушка. - А ты хочешь поведать мне какой-то секрет?
        - Нет. Задать вопрос. Зачем ты обнимала меня на глазах у Александра?
        Лилия хихикнула:
        - Мне так захотелось.
        - И его не возмутило твое поведение?
        - С чего вдруг? Я ведь не ревную его к бывшим подружкам, которых хоть пруд пруди. Да и у нас с тобой отношения чисто романтические, ведь так?
        - Романтические? - На душе у Хонгра потеплело.
        - А какие же еще?
        - Да, пожалуй, так. И это здорово.
        - Конечно, - улыбнулась Лилия. - Ну, пока. Ждем тебя вечером, часов в шесть. Приносить ничего не надо, только хорошее настроение.
        - Надеюсь, у меня его будет в избытке, - не слишком уверенно заявил Хонгр.

* * *
        Официант помог Соловью и Ольге выставить на улицу небольшую колонку, подключенную к усилителю, вручил певцу радиомикрофон и предложил:
        - Пойте!
        Оля забрала у Димы телефон и прокричала в него:
        - Дорогие друзья! Вам представилась уникальная и единственная возможность услышать грандиозного певца, суперзвезду двадцать первого века Диму Соловья! Уличный концерт - специально по заявке кафе «Три кружечки эля»! Не проходите мимо, слушайте!
        Соловей получил микрофон обратно и с удивлением обнаружил, что люди, падкие до развлечений, начали подтягиваться к кафе. Вроде бы на площади было совсем мало народа, но вот человек десять уже стояли в кругу и ждали его песен.
        Дима приосанился, откашлялся и махнул Оле рукой.
        - Что ставить? - спросила девушка.
        - Давай «Мою любовь», - предложил Соловей. - Начнем с классики.
        - Заряжаю.
        Знакомые аккорды прямо-таки обрушились на площадь. Колонка, хоть и маленькая, звучала неплохо.
        Дима запел:
        Моя любовь - как капля виски.
        Сегодня ты увидишь близко
        Ее… Е… Е…
        О детка!
        Моя любовь - как лучик солнца.
        Сейчас ты выглянешь в оконце
        И поймешь ее! Е… Е…
        О детка!
        О! О! О!
        Нам будет хорошо вдвоем!
        Последний куплет повторялся раз десять на разные голоса - в этом Соловей был мастер. Зрители приняли песню с восторгом, начали хлопать неистово, будто на настоящем концерте.
        Ольга воспользовалась энтузиазмом публики. Забрав у Димы микрофон, она объявила:
        - Если хотите, чтобы концерт продолжился, собираем пожертвования. Кто сколько сможет - но от размера гонорара будет зависеть настроение звезды! Подходим, не скупимся!
        В руках девушки появился небольшой аппарат размером с пачку сигарет, куда зрители начали засовывать свои кредитные карточки. Автомат мигал синими огнями и довольно пищал, когда его «кормили». Публики становилось все больше.
        - А ведь я и здесь буду стадионы собирать, - обратился к подруге Соловей, отодвинув микрофон подальше. - Ну-ка, врубай следующую. Например, «Ласкового Соловья».
        - Пой, Димочка! Покажи им, что такое настоящий голос и настоящая пластика!
        Если бы у Димы был хвост, он бы его распушил. Пришлось ограничиться широко расправленными плечами и горделиво поднятой головой.

* * *
        Камера предварительного заключения оказалась коробкой с обшитыми стальными листами стенами. Надо полагать, железо здесь было нужно не для того, чтобы преступник не прогрыз стену, а для того, чтобы экранировать радиоволны.
        Забавно начинается новая жизнь. Прежде, когда законы были гораздо суровее - во всяком случае, за убийство давали, как правило, не три года исправительных работ, - мне в тюрьму попадать не доводилось. А сейчас - пожалуйста…
        Что скажет Никита? Что подумает Кирилл? А Вита? У меня с ней свидание вечером. Вряд ли к тому времени меня вытащат из этой коробки.
        Интересно, есть ли в моих имплантатах хоть какая-то база данных? Я обратился к системе. Ничего! Во встроенных накопителях памяти было зарезервировано много свободного пространства, но почти все диски - по привычке я называл зоны памяти именно так - были пусты. Одиноко болталась лишь папка с музыкой, которую прислал мне Кирилл. Но слушать музыку мысленно, через имплантаты, все равно что напевать про себя. Занятие не слишком здоровое.
        Благодаря довольно-таки комфортному заточению - мебель в камере стояла вполне приличная, пластиковая, плюс питьевой фонтанчик, да и воздух свежий - у меня появилось время поразмыслить над случившимся. Насколько характерны убийства для современного общества? Этого я не знал. По логике, продвинувшиеся так далеко вперед люди должны научиться уважать жизнь других. Ведь они даже воскрешают предков… Но процесс убийства стал обратимым. Сейчас убить - почти то же самое, что сильно избить кого-то, твердо зная, что вреда здоровья противника это не принесет, только боль. Плюс расходы государства по воскрешению личности. Убийство из разряда уголовного преступления переходит в раздел злостного хулиганства с экономическими последствиями.
        А почему за него так мало дают? Всего три года исправительных работ? Может быть, все зависит от способа и цели убийства? И от того, кто и кого убил? Скажем, люди двадцатого века могут стрелять друг в друга сколько угодно - им не привыкать… Если следовать логике наших потомков, конечно. И если у них действительно такая логика.
        Но дело даже не в этом. Почему Крушинин оказался там же, где и я? Давно ли его воскресили? Кому понадобилась его временная смерть? Нет ответа. Трагическая случайность - слишком простое объяснение. Не разумнее ли допустить, что и меня, и Крушинина в Киселево заманили? С помощью воздействия на подсознание, например. Ведь логично предположить, что тот, кто может воскресить человека вместе со всей его памятью, может эту память и подправить…
        Додумать мне не дали. Клацнул электрический замок на двери камеры, вошел Никита.
        - Что случилось, папа?
        - Замели. Дело шьют, - усмехнулся я.
        - Ты что, в самом деле кого-то грохнул?
        - Зачем?! Никого я не трогал. Поехал прогуляться за город. И вот…
        Из-за плеча сына выглянула некрасивая девушка-следователь, которая любила, когда ее называли комиссаром.
        - Любые ваши показания могут быть истолкованы против вас, гражданин Гончаров, - сообщила она. - Беседа с сыном записывается.
        - Не сомневался.
        - Пройдемте в комнату для допросов. Там я задам вам еще несколько вопросов и отпущу до выяснения обстоятельств дела. Гражданина Никиту Гончарова попрошу подождать нас в холле. Вы убедились, что с вашим отцом все в порядке, гражданин Гончаров?
        - Можно сказать, да, - ответил Никита. - С тобой все в порядке, отец?
        - Не знаю. Наверное. Ты поступил на работу?
        - Да. Меня приняли.
        - Вот и отлично.
        - Еще бы, - подтвердила следователь. - Иначе поручительство гражданина Гончарова-младшего не было бы принято во внимание судом. Полные гражданские права имеют только работающие граждане.
        - Полагаю, нашлись бы желающие поручиться за моего отца, - нахмурился Никита. - Он не одинок в мире.
        - Может быть, - не стала спорить комиссар. - Оставьте нас, гражданин Гончаров. Мне нужно побеседовать с подозреваемым.
        Никита ушел дальше по коридору, мы с девушкой-комиссаром вошли в кабинет, где меня допрашивали.
        - Следствию стали известны новые факты, - сообщила Круглова, глядя мне прямо в глаза. - Вы посещали церковь. Ставили там свечи.
        - Неужели и это преступление? - Я начал раздражаться.
        - Нет. Но выглядит странно. Вы словно замаливали свои грехи.
        - А по-вашему, у меня нет грехов? И, если на то пошло, у вас нет? Вы готовы бросить камень?
        - Какой камень?
        - Первый.
        - Ах, вы в этом смысле… - Комиссар нервно дернула плечом, ее некрасивое лицо исказилось. - Я на службе и попрошу оставить ваши намеки, гражданин Гончаров. Вы обвиняетесь в совершении преступления, а не я. Свечи вы ставили до того, как был убит Крушинин. Значит, планировали убийство заранее?
        - Никого и никогда не убивал, - повторил я. - И не планировал.
        - Готовы ли вы подвергнуться сканированию памяти?
        - Не знаю, что это значит. После консультации с внуком - возможно, буду готов. Пока никаких гарантий не даю.
        Круглова нахмурилась:
        - Что ж, срок вашего задержания подошел к концу. Но я получила в суде разрешение прикрепить к вам виртуального сопровождающего. Куда бы вы ни пошли, он будет с вами. Как в реальном пространстве, так и в виртуальном. Все ваши разговоры будут записываться, вы не сможете замести следы.
        - Это законно?
        - Конечно.
        - Тогда что я могу иметь против? Прикрепляйте.
        - Сделано. Вы свободны. В комиссариат полиции вы должны являться по первому требованию, в противном случае снова можете быть подвергнуты аресту.
        - Мне, надо полагать, не следует уезжать из города?
        - Почему? - Круглова впервые за время нашей беседы удивилась и от этого стала немного симпатичнее. - Отправляйтесь хоть на Луну. Но будьте готовы связаться с комиссариатом в любое время. Допросить вас я могу и в виртуальном пространстве. А если следствие потребует технических манипуляций, вы можете явиться в любой комиссариат в пределах Солнечной системы, даже на Марсе. Только полагаю, до Марса вы в ближайшее время не доберетесь. Билет дорог.
        - Спасибо за пояснения. С вами было приятно работать, госпожа Круглова.
        - Комиссар, - поправила меня девушка.
        - Комиссар Круглова, - улыбнулся я.
        Следователь не улыбнулась мне в ответ. То ли из-за служебного рвения, то ли потому, что не хотела лишний раз показывать кривые зубы. На самом деле мне стало жаль несчастную девушку. Хотя, может быть, у нее за плечами сто лет допросов?.. А если так, то еще жальче…

* * *
        В Улан-Баторе Хонгр прежде ни разу не был - в точку базирования он, как и Минтимер, прибыл в баллистической капсуле. Город оказался большим, но большим в старом понимании - много зданий, громоздящихся неподалеку друг от друга, совсем мало небоскребов. Одна стеклянная башня стояла неподалеку от вокзала трансконтинентальной струнной дороги, другая - поодаль, возле холма, сливаясь с ним. В целом же казалось, что город словно и не вышел из двадцать второго века - та же архитектура, те же люди на улицах.
        Сверившись с навигатором, Хонгр пересел в городское такси и отправился в салон мобильной техники на Третьей Русской улице. Большой ангар, покрытый полупрозрачными солнечными батареями, вмещал порядком автомобилей, воздушных катеров, личных мобилей и мотоциклов. Двухколесная техника сразу бросалась в глаза, да и для горных дорог мотоцикл весьма подходил, но Хонгр решил, что на мотоцикле он будет выглядеть несолидно. К тому же, хотя на мотоциклах и есть автопилот, полноценно отдохнуть в седле вряд ли удастся, поэтому мимо «Хонд» и «Харлеев» пришлось пройти.
        Воздушные катера стоили дорого, но не это было главным препятствием для покупки - слишком четко отслеживались транспортной системой все полеты. Интеллект летательных аппаратов сопоставим с человеческим, они никогда не теряют связи с диспетчером. Присутствие постоянного соглядатая Хонгру было ни к чему, равно как и полеты по расписанию. А раскодировать управление и стереть данные с управляющего блока можно, только имея специальные навыки, да и то ненадолго - вычислят и поймают. Неподключенный к системе управления воздушный катер - летающая бомба.
        Джипы выглядели солидно и тоже неплохо подходили для горных дорог. Большие колеса, прочные корпуса, мощные очертания… Но джип Хонгру не хотелось. Может быть, джипы не привлекали его потому, что напоминали военную технику, а душа хотела праздника.
        И праздник нашелся. В дальнем углу ангара стоял открытый «Мазерати» стального цвета. Хонгр заметил автомобиль и понял, что всегда мечтал о таком. Стремительные, хищные очертания, широкие колеса, мощный и в то же время изящный корпус, яркий красный трезубец на капоте…
        - На «Мазерати» скидка, - объявил продавец-консультант, появившийся перед Хонгром словно из ниоткуда. - Их производит наш завод в Улан-Баторе.
        - В Улан-Баторе? - поразился Хонгр.
        - Итальянцы и русские теперь клепают мобили, - с оттенком легкого презрения сообщил консультант. - В Европе на такой машине просто негде ездить - все застроено, все ползают между домов по струнам-паутинкам. Дороги остались только в Азии да в Австралии. В Африке и Южной Америке сплошь заповедники, в Европе и Северной Америке - муравейники. На юге Китая и на полуостровах тоже не развернешься, но Монголия, Тибет и Сибирь способны предоставить дороги для этого роскошного автомобиля, чуда автомобилестроения нашего века. Расход водорода - полтора литра на сто километров, мощность - четыреста лошадиных сил, просвет между днищем и дорогой изменяется. Несмотря на то что «Мазерати» - спортивный, можно сказать, гоночный автомобиль, он способен преображаться в вездеход. Система климат-контроля с воздушной квазикрышей, разумеется, тоже есть. Продемонстрировать?
        - Чуть позже. А почему вы измеряете мощность в лошадиных силах, а не в киловаттах? - поинтересовался Хонгр.
        - Это же «Мазерати»! Компания, основанная в начале двадцатого века! Тогда о киловаттах слыхом не слыхивали. Все ездили на лошадях.
        - Правда? - заинтересовался Хонгр. Он представил своего кумира, Че Гевару, на лошади - образ вышел вполне гармоничным. Потом вообразил его же в автомобиле - никаких противоречий. Наверное, и в самом деле ездили и так, и эдак…
        Цена автомобиля оказалась высокой, но приемлемой. Соратники обеспечили Хонгру достаточную кредитную линию для того, чтобы он мог позволить себе большие траты. Поэтому спустя десять минут революционер смог испытать забытые ощущения поездки за рулем.
        Конечно, «Мазерати» мог управляться автопилотом, более того, в некоторых случаях автопилот имел приоритет - общество не могло позволить водителю-новичку совершить аварию. Но пока автомобиль не угрожал окружающим, на нем можно было ехать как угодно. И разгоняясь до двухсот километров в час, и в левом ряду, и резко тормозя, и набирая скорость.
        Водородные заправки в Улан-Баторе имелись только в двух местах. Навигатор автомобиля снабдил Хонгра необходимой информацией, и скоро пятидесятилитровый бак «Мазерати» был полон - хватит, чтобы доехать до Москвы. Но в Москву Хонгр пока не собирался…
        Теперь можно было и приодеться - не являться же в гости в охотничьем костюме цвета хаки? Заехав в один из модных бутиков в центре города, Хонгр купил голубые джинсы, белую хлопчатобумажную рубашку и легкие удобные мокасины серого цвета. Даже дышать стало легче - городской воздух был горячим, а сложная система кондиционирования воздуха над открытым автомобилем только усугубляла контраст.
        Оставалось найти цветы. Магазин в подвале, на который указала навигационная система, предлагал широкий выбор. Хонгр решил остановиться на классических розах - правда, не голландских, а северокорейских. Продавец предложил поместить цветы в стазис, но Хонгр отказался - до дома Александра ехать каких-то десять километров по ровной дороге. Жил приятель Лилии на окраине, в коттедже.
        Довольный покупками, Хонгр расслабился, можно даже сказать - разнежился. Он чувствовал себя бойцом на пенсии, командиром большого отряда в стране победившей революции. Даже мини-гранату не стал перекладывать из кармана куртки в новые брюки, а автомат еще утром остался на базе. Да и что проку от автомата в городе, где камеры наблюдения на каждом шагу?
        Расслабился Хонгр непозволительно. Когда он удобно устроился за рулем, ворохом бросив пятнадцать роз на заднее сиденье, по капоту автомобиля застучали отлакированные ноготки. Хонгр поднял глаза и увидел стройную блондинку в облегающем зеленом платье, с усмешкой разглядывающую его.
        - Подвезете? - поинтересовалась девушка. - Или я помешаю вашему романтическому свиданию?
        Мозг Хонгра заработал с утроенной силой. Кто это? Почему она подошла к нему? Зачем? В чем может быть подвох? Не видел ли он эту девушку прежде?
        Ах, если бы она была просто искательницей приключений, обратившей внимание на стильного парня в дорогом красивом автомобиле. Но в такие случайности Хонгр не верил. Нет, к девушке могут подойти на улице просто так - да и то не совсем «просто так». К нему - вряд ли.
        И тем не менее роль нужно было играть до конца.
        - Подвезу, - натянуто улыбнулся он. - Куда?
        - Здесь близко. Коттедж Александра Парамонова. Не слыхали о таком?
        Хонгру стало еще более не по себе, но он не подал вида.
        - Именно к нему и еду.
        - Вот и отлично! - широко улыбнулась девушка. - Как удачно, что я вас встретила. Тащиться на мобиле слишком скучно и утомительно. Тем более что ездовая струна кончается в полукилометре от коттеджа Александра. Нет ничего тоскливее плетущегося на своих маленьких колесиках лишенного ездовой струны мобиля. Как вы думаете?
        - Думаю, есть вещи гораздо более грустные. Но описанный вами мобиль мне стало жаль.
        - Пожалейте лучше меня. Точнее, поздравьте - ведь теперь мне не придется страдать, я встретила вас. У меня интуиция, представляете?
        - Да уж, - Хонгр скрипнул зубами.

* * *
        Вечерело. Мы с Никитой шли по улице пешком. Башню, в которой я жил, отделяло от комиссариата полиции каких-то два километра. Кабинки мобилей плыли над нами. Сын заверил меня, что на голову нам ни один из них не спрыгнет. Мало того, что в наших имплантатах постоянно работали опознавательные маячки, мобили имели чуткие датчики движения, тепла и объема - спрыгивать на кошку или собаку (не всем диким зверькам еще внедрили поисковые имплантаты-опознаватели) тоже не годится.
        - Ты, как всегда, загадочен, папа, - заметил Никита. - Спрашивать тебя, видел ли ты этого Крушинина, знал ли о нем, я не буду - наша беседа записывается. Но дело очень странное.
        - Мне тоже так показалось, - я усмехнулся. - Скажу тебе не для протокола - я не убивал ни Крушинина, ни кого-то еще. Во-первых, это было бы самой настоящей глупостью, а во-вторых, я и понятия о нем никакого не имел до того, как меня арестовали. Надо будет рассказать Кириллу, что произошло.
        - Ему ты доверяешь больше, чем мне?
        Я обнял сына за плечи:
        - Что ты, Никита? О чем речь? Все мы родственники, и я вкладываю в это понятие определенный смысл - не знаю уж, принято ли так теперь. Только Кирилл освоился в этом обществе гораздо больше, чем мы. Я вообще ничего пока не знаю, да и ты, подозреваю, осведомлен не обо всех тонкостях современной жизни, хоть и устроился на работу. Кстати, поздравляю тебя от всей души! Кирилл тоже знает не все - ведь он не родился здесь, однако опыта у него гораздо больше.
        - Наверное, ты прав. Знаешь, мне тяжело осваиваться в новом мире. А ты словно сразу погрузился. Путешествуешь в вирте, знакомишься с людьми…
        - Откуда ты знаешь?
        - Кирилл рассказал.
        - Кстати, отчего он хочет называть всех родственников по имени?
        - Современная этика. Прежде всего так лучше для нас.
        - Чем?
        - Ну, представь: идешь ты с девушкой, а к тебе подходит парень и начинает: «Дедушка! Дедушка!» А потом еще и выясняется, что ты ему не просто дед, а прапрадед. Перед девушкой неудобно…
        Я рассмеялся.
        - И оказывается, ко всему прочему, что она моя прапраправнучка. Ужас… А как в самом деле определить, родственник тебе человек или нет?
        - Все мы родственники. В той или иной степени, - ответил Никита. - Мы научили чему-то своих детей, а они теперь учат нас. Странно, правда?
        - Так было всегда - в той или иной степени. Диалектика! А сейчас молодежь любит учиться? Настоящая молодежь?
        Никита пожал плечами:
        - Много ли ее? Рождаемость сильно упала - причем я точно не знаю почему. Возможно, это связано с процессами сохранения вечной молодости… Так что больше молодежи воскрешенной - тех, кто умер молодым. Такие учиться, как правило, хотят. А настоящие дети разные, как и прежде. Но я видел не слишком много детей.
        - Да, детишек мало. И, похоже, они воспринимают нынешнюю жизнь не как чудо, а как нечто само собой разумеющееся.
        - Верно, - согласился Никита. - К воскрешенным отношение спокойное, без особых восторгов и без настороженности. Только ведь воскрешают далеко не каждого. В первую очередь тех, кто может быть полезен. Хотя декларируется принцип: «Мы вернем к жизни всех, кому хоть чем-то обязаны».
        - Хороший принцип. Ты полагаешь, он не будет соблюдаться? Мне послышалась в твоих словах какая-то горечь.
        Порыв ветра, вырвавшийся из узкого переулка, принес запах озона и несколько обрывков легкой, почти невесомой бумаги, один из которых облепил мои ноги. Никита помог мне стряхнуть бумагу, чихнул, проворчал что-то неразборчиво. Потом сказал вслух:
        - Не знаю. Возможно, и так.
        - Что так?
        - Возможно, воскресят всех, кто не запятнал себя преступлениями против человечества, не причастен к террористическим организациям и тоталитарным сектам. Да и тех, кто запятнал, будут воскрешать и воспитывать. Но пока мы вынуждены работать, работать и работать.
        - Ты представлял себе рай не так? - я улыбнулся.
        - Вот именно!
        - Ну, что я могу сказать тебе, сынок… Я ведь вообще не представляю себе этот рай. И хочу полететь на Луну.
        - Кстати, ты еще ее не видел?
        - В каком смысле? В вирте? Или по телевизору?
        - В небе!
        - Нет, я мало смотрел в небо.
        - Тебя ждет сюрприз. Кажется, Луна растет и скоро будет полной - увидишь все, что надо.
        - А именно? Лунные базы?
        - Лучше посмотреть самому. Я когда первый раз увидел Луну, словно бы испытал просветление. Реально осознал, где нахожусь и что пути обратно уже нет. До этого как-то не верилось. А показал мне ее Кирилл.
        - Кстати, тебя воскресили раньше Татьяны?
        О своей жене сын не упоминал, и я, наконец, решил задать вопрос сам.
        Никита хмыкнул:
        - Почему ты решил, что она уже среди живых?
        - Ну, не знаю… Кирилл живет с женой и с детьми…
        - С женой. С детьми сейчас мало кто живет. - Никита сказал это почти раздраженно.
        - Так ты пока один?
        - Да.
        - Поэтому и злишься?
        - Папа, я тебя прошу! На что мне злиться? На то, что ты нужен проекту больше Татьяны? Ее обещали воскресить через пару месяцев. Необходимая информация уже имеется. Отчего авалонцы тянут с воскрешением, не знаю. Они не перед кем не отчитываются, только перед правительственными организациями, да и то… А вообще, семьи сейчас рушатся, люди меняются. Мир словно сошел с ума.
        - Тебя это смущает?
        - Да! Да!!!
        Никита кричал. Прохожих на улицах было мало, тем, кто ехал в мобилях, было мало дела до того, что происходит внизу.
        - Но ведь прошло много времени…
        - И что? Это значит, что жена может изменять мужу, сидя в кресле в метре от него?
        - То есть?
        - Я имею в виду вирт! Практически каждый заводит там интрижки, «уходит от реальности»…
        - По-моему, такое происходило еще в наше время. Кто не флиртовал в Сети?
        - Я! - возмущенно заявил Никита. - Я всегда был верен своей жене! И не понимал тех, кто волочится за женщинами в блогах и чатах! А сейчас люди занимаются в вирте сексом! И получается даже лучше, чем в реальности!
        - Ты-то откуда знаешь? - поинтересовался я.
        - Знакомые рассказывали, - смущенно бросил Никита.
        - Может быть, все не так страшно…
        - Нет! У меня ощущение, что я не воскрес, а сошел с ума под конец жизни. И сейчас нахожусь в сумасшедшем доме. Ты, всегда спокойный и сдержанный, убиваешь кого-то!
        - Я никого не убивал, сын. Да и насчет спокойствия и выдержанности - мы слишком долго не виделись, плохое успело забыться.
        Черный металлический шарик с несколькими окошками, похожий на небольшой вертолет - сверху у него с огромной скоростью вращались короткие лопасти, - завис перед нами.
        - Все в порядке, граждане? - шарик заговорил приятным женским голосом. - К нам поступил сигнал - никто из вас не обижает другого?
        - Нет, - ответил Никита. - Мы с отцом спорили на отвлеченные темы.
        - Все хорошо, - подтвердил я.
        Шарик взмыл вверх, в розовое небо, но не улетел, а завис над нашими головами.
        - Следит, - сказал Никита. - Механический шпик. Их полно в городе. Имеют собственный интеллект, но больше опираются на жалобы граждан и команды операторов. Картинку, которую они передают, обрабатывают в одном из специальных центров. Мне сперва предложили работать в таком - сказали, что, как бывший летчик, я имею необходимое умение концентрироваться, следить за приборами. Но я не захотел шпионить за прохожими.
        - Это ведь обыкновенная полицейская работа? Защита правопорядка? - спросил я. - Или шпионят с какими-то особенными целями?
        - Откуда я знаю? - фыркнул Никита. - В любом случае мне такой вид деятельности не пришелся по душе.
        - А этот шарик… Вертолетик… Он имеет какое-то оружие?
        - Зачем? Он снимает и докладывает. Любой человек идентифицируется мгновенно. Чем бы незаконным ты ни занимался, можешь быть уверен - тебя вычислят и поймают. Такие шарики не могут помочь разве что в драках, когда людям уже все равно, что за ними следят шпики. Но драки здесь случаются редко. Проще и приятнее набить друг другу морду в вирте.
        Мы дошли до подножия башни, где располагалась моя квартира. Окна западной стороны горели ярко-алым огнем - в них отражалось багровое солнце, касавшееся крыш домов на западе.
        - Поднимешься? - спросил я. - Выпьем чаю.
        Никита замялся:
        - Меня ждут.
        - Зачем ты тогда провожал меня?
        - Тогда еще не ждали.
        - Получил мысленное сообщение?
        - Вроде того.
        Я сделал заметку: нужно осваивать современные коммуникационные технологии. Общаться с помощью имплантатов без звука и так, чтобы этого не было видно со стороны, я еще не мог.
        - Женщина?
        - Нет, - раздраженно ответил Никита.
        - То есть?
        - Мне надо выполнить кое-какую работу в вирте.
        - Ладно, не хочешь говорить - не надо.
        - Давай лучше встретимся в вирте через пару часов. Если хочешь. Ты ведь тоже наверняка туда войдешь?
        - Да, я познакомился с одной девушкой…
        Никита и бровью не повел. Давно привык, что мы с мамой не живем вместе, - не маленький. Совсем не маленький… И скрываться от него я не собирался.
        - Смотри, чтобы она не оказалась твоей правнучкой, - через пару секунд он все же не удержался от комментария. - Кажется, ты этого опасался?
        - Да, такая ситуация была бы мне неприятна, - согласился я. - Но, полагаю, прежде чем дело дойдет до серьезного, я успею это выяснить.
        - Ты просто не представляешь, как быстро сейчас все происходит, - Никита хмыкнул. - Ладно, счастливо, успехов. Ты не обиделся? Я что-то не в себе сегодня. Устал.
        - Бывает, сынок. У тебя выдался тяжелый день. Рад, что тебя приняли на работу.
        - А я не знаю, рад ли, - ответил Никита. - Но я буду учиться. Мне хочется водить корабли к Луне. Правда, конкурс на вакансии пилотов огромен. Не один я был летчиком. Многие имеют опыт космических полетов и управляли куда более солидными аппаратами, чем пассажирский самолет.
        - Ты сможешь, - улыбнулся я. - Заказать тебе такси? За мой счет.
        - Папа, я давно не ребенок. А рейсовые мобили ходят между нашими башнями регулярно.
        Никита поднял руку, и желтая четырехместная кабинка с симпатичной коротко стриженной светловолосой девушкой на переднем сиденье опустилась на землю рядом с нами. Пассажирка «автобуса» никак не отреагировала на вынужденную остановку. Собственно, в наше время тоже никому не приходило в голову удивляться, когда останавливается маршрутное такси. Никита сел сзади. Наверное, так здесь принято - занимать свободное место рядом с другим свободным. Я улыбнулся ему еще раз и подмигнул. Сын нахмурился, как будто я вел себя неприлично.

* * *
        Импровизированный концерт собрал в общей сложности человек пятьдесят. Послушать песни подходили иностранцы, которых в центре Риги было полно. Они, по словам Ольги, платили особенно щедро. За час выступления Дима успел спеть почти все свои песни, некоторые - по нескольку раз. Оля собрала восемьдесят шесть евро. Для настоящего концерта сумма смешная, но ведь и рекламы не было, и билеты не продавались. А для уличного певца сто евро - целое состояние.
        Половину денег пришлось перечислить официанту «Трех кружечек эля» в качестве оплаты по счету и гонорара за содействие, а также использование техники. Дима сначала возмущался тем, что платить приходится слишком много, но потом сообразил, что спорит из-за смехотворно малой суммы, и махнул рукой. Сорок евро - много для чаевых, но слишком мало для прибыли от концерта. Хотя, когда он был совсем молод, ему бы так, наверное, не показалось.
        - А ты неплохой организатор, - хмыкнул Соловей, когда они с девушкой пошли обратно в гостиницу. - Не хочешь попробовать себя в продюсерской деятельности? Я помогу…
        Сказал и вспомнил, где он и кто он. Зрители, слушавшие его несколько минут назад, уже казались певцу восторженными поклонниками, концерт взбодрил его, прямо-таки вернул в прошлое, когда он был богат и успешен и действительно мог замолвить за кого-то словечко. Хотя редко это делал - слово Димы Соловья слишком дорого стоило.
        - Может быть, - мило улыбнулась Оля. - Боюсь, на номер в гостинице тоже придется зарабатывать. Если моя карточка заблокирована, денег у нас совсем нет. Даже пива с чипсами не купишь и пообедать будет негде.
        - Дикость, - вздохнул Соловей. - И это называется общество будущего? Воскрешают человека и выбрасывают его на улицу? Крутись как хочешь… Ладно я. У меня талант, я не пропаду. А что делать другим?
        - Так ведь самых талантливых и воскрешают. Кому нужна серая масса, быдло? - спросила Оля. - Потому и конкуренция так высока. Но ты пробьешься, мой герой!
        - А то! - Дима обнял девушку за талию, потом опустил руку немного ниже. - Я и здесь буду стадионы собирать. Хавает пипл древнее творчество. Эта музыка будет вечной! Да мы еще и новых песен купим. На старом репертуаре работать сложно, если ты не Элтон Джон.
        - В каком смысле Элтон Джон? - спросила Оля.
        - Ну, в самом прямом. То есть, конечно, я имел в виду - если ты не сверхзвезда, а просто звезда. Неблагодарный народец быстро забывает своих кумиров. Стоит только пропасть с горизонта на пару лет - и начинай все заново.
        - Мне кажется, тебя до сих пор любят. Вот, скажем, я.
        - Ты не показатель. Нужны людские массы, - ответил Соловей. - Только на массах можно «рубить капусту».
        По всей видимости, народу в Риге «рубить капусту» удавалось весьма успешно. Люди по улицам бродили разные, большинство, как отметил для себя Соловей, в дорогущих эксклюзивных шмотках, стоящих не одну сотню евро. Сам он на фоне многих парней выглядел просто оборванцем, что звезду несколько напрягало. Но ясно было, что за тридцать евро не оденешься, а подписание контракта, как это ни грустно, никак не происходило. Японо-турецкий продюсер шастал где-то в Бразилии с мулатками и не торопился заняться раскруткой перспективного певца из Москвы.
        - Публика подтянется, - объявила Оля. - Мы разместим твои клипы в Сети, в вирте, и ты станешь гораздо популярнее.
        - Разместить надо, - согласился Соловей. - Только как сделать, чтобы эти клипы качали и смотрели? Желающих влезть на вершину полно, только публикой востребованы не все.
        Оля посмотрела на звезду с интересом:
        - Ты практичен.
        - Если бы я был непрактичен, так и тусил бы по помойкам.
        - Помойкам?
        - Я о всяких кружках самодеятельности и провинциальных клубах. Знаешь, что такое клуб?
        - Место, где собираются джентльмены, - ответила Оля.
        - И разное сельское быдло, гопники и хулиганы, - пояснил Дима. - Начинать-то приходилось с клубов, детка. Тебе с богатым папой такого и не снилось. Семечки, сигареты, дешевое пиво, драки. Мне один раз чуть нос не сломали за то, что я плохо пел. Они так решили, что плохо. А потом какая-то скотина вырывала у меня микрофон и пыталась петь сама, что-то про зоны и тюрьмы. Самое противное, когда кто-то не умеет петь и мешает.
        Девушка погладила Диму по голове:
        - Теперь тебя никто не посмеет обидеть. Я буду твоим директором.
        - А как же японский продюсер?
        - Продюсер - это продюсер. А я буду защищать твои интересы.
        - А пока мне надо еще несколько раз спеть на улице, потому что у тебя совсем нет денег. Отец твой бабок точно не может подкинуть?
        Простота Соловья Олю ничуть не смутила, и она ответила откровенностью на откровенность:
        - Ты знаешь, папа был против моего общения с тобой. Поэтому, наверное, и блокировал карточку. А я не хочу просить, не хочу отзываться на его звонки. Потом, когда мы с тобой станем по-настоящему близки, ему ничего не останется, как признать наши отношения.
        Соловей усмехнулся про себя: «Когда мы станем близки». Захотела… Хотя почему бы и нет? Красивая богатая девочка, которая еще и любит его без памяти, - что еще надо? В конце концов, он тут совсем один. Когда получится стать на ноги, можно будет менять свою жизнь. А пока надо плыть по течению, благо оно движется в нужном направлении. Жизнь должна быть полна радостей, пусть и мимолетных.

* * *
        - А вы кто будете, загадочный незнакомец? - поинтересовалась девушка, устроившись в кресле рядом с водительским. - Я не видала вас у Парамонова прежде.
        Хонгр не очень вежливо хмыкнул:
        - В самом деле?
        - Нет, определенно вы прежде там не бывали. Такого колоритного мужчину я бы запомнила.
        - Что же во мне такого колоритного? - поинтересовался Хонгр. Камуфляж он снял, автомата на плече у него теперь не было. Самый обычный человек в обычной одежде.
        - Даже не знаю, - задумчиво проговорила девушка. - Все!
        - У Парамонова я прежде и правда не бывал, вы правы, - признался Хонгр. - Но вы меня знаете, верно?
        - Вовсе нет. Почему вы считаете, что я лукавлю?
        - Мне кажется, что подойти посреди города к незнакомому человеку и попросить его подвезти вас именно туда, куда он едет, - слишком неправдоподобно для случайности.
        - Вы не верите в чудеса?
        - Нет, прекрасная незнакомка, - в тон девушке ответил Хонгр, трогая автомобиль с места.
        - Меня зовут Василиса, - объявила девушка. - Старинное русское имя. Как вы считаете, мне подходит?
        - Вполне, - озадаченно протянул Хонгр.
        Имя девушке и впрямь подходило: если пышные светлые волосы заплести в косы да надеть какой-нибудь русский национальный наряд - то хоть в театре играть, Снегурочку или Василису Премудрую. Хотя Василиса вроде бы была брюнеткой?
        - Так вы не ответили на мой вопрос. Откуда вы? Как вас зовут? Чем вы зарабатываете на жизнь? Расскажите!
        Хонгр представился и ответил на вопросы по возможности уклончиво: воскресили недавно, пока осматривается, восстанавливает связи с друзьями, пасет овец.
        - Вы философ? - спросила девушка.
        - В какой-то мере.
        - Философ на «Мазерати». Занятно.
        - Мне нравится.
        - Мне тоже, - маняще улыбнулась Василиса.
        Хонгр вновь напрягся - что-то здесь было не так. Может быть, эту девицу подослал к нему Александр, чтобы он не цеплялся к Лилии? Разумно с его стороны. Самое правдоподобное объяснение. Но нужно иметь в виду и другие варианты.

«Мазерати» преодолел пять километров меньше чем за пять минут. Василиса в это время разглядывала Хонгра из-под опущенных век, время от времени делала какие-то несущественные замечания. Старалась выглядеть легкомысленной или была легкомысленной на самом деле.
        Автомобиль остановился у коттеджа, на который указал навигатор. Желтые, в старинном стиле стены, зеркальная крыша, кованый заборчик метра в полтора высотой, несколько старых пирамидальных тополей у входа.
        - Мы приехали рано, - не глядя на часы или в коммуникатор, сообщила Василиса. - За семь минут. А приходить в гости раньше назначенного - моветон. Так ведь?
        - Наверное, - не стал спорить Хонгр, сверяясь с древними командирскими часами, подарком генерала Ли. Сейчас такие стоили целое состояние. Может быть, когда Василиса говорила о его колоритности, она имела в виду именно часы?
        - Всегда нужно опоздать минут на десять-пятнадцать, - заявила девушка. - Именно поэтому большинство гостей приходит через час-полтора после объявленного срока. У вас тоже было так?
        - Где - у вас?
        - В вашем времени, в вашей стране. Вы ведь не из Монголии, верно? Не тот типаж.
        - Я редко участвовал в светских увеселениях. А в дружеской компании можно и прийти раньше, и уйти позже.
        - Да, конечно, - как-то странно улыбнулась Василиса. - Интересно, а у нас есть общие знакомые, кроме Парамонова? Кого вы знаете в этом мире, Хонгр?
        Революционер опять замялся. Знакомства его были специфичны и не подлежали огласке. Генерал Ли - слишком серьезный человек, чтобы его упоминать. Бад Райман находился на нелегальном положении. Минтимер, скорее всего, тоже. Да и хвастать знакомством с ними попросту глупо, если ты поддерживаешь легенду одинокого пастуха. Все-таки каждая связь, каждый контакт порождает цепную реакцию встреч, которые способны нарушить любую маскировку. Нужно было тихо сидеть в своей норе и не встречаться с красивыми девушками… Но разве настоящий революционер не должен проявлять инициативу?
        - Своими вопросами я напоминаю Фею Моргану? - поняв, что Хонгр ответить затрудняется, поинтересовалась Василиса. - А может быть, с вами работала Фея Озера?
        Хонгр взглянул на новую знакомую, как на сумасшедшую. Что за вопросы? Какие феи? Откуда? Как с ними можно работать? Но спустя пару мгновений он сообразил, где слышал о феях. Они участвовали в проекте «Авалон», благодаря которому он обрел вторую жизнь. Но, поскольку его воскресили полулегально и тут же законспирировали, о проекте он знал не очень много и не «работал» в нем, как другие.
        - Вы пока воздерживаетесь от контактов с «Авалоном»? - продолжила расспросы девушка. - Пытаетесь прийти в себя?
        - Да, - ответил Хонгр.
        - Эгоистично, - прокомментировала Василиса.
        - Почему?
        - Не знаю. Мне так кажется, или вы, как и все сейчас, считаете, что спешить некуда?
        - Иногда спешка нужна, иногда - нет, - совершенно честно ответил Хонгр. - Бывает, что промедление смерти подобно. А бывает, поспешишь - и людей насмешишь.
        Дверь дома отворилась, на пороге появился Александр. Сейчас он выглядел еще моложе, чем в прошлый раз, но держался очень уверенно.
        - Василиса, Хонгр! Что же вы там стоите? Проходите в сад. Поможете готовить барбекю.
        - Вот поэтому и не нужно спешить, верно? - улыбнулась Василиса, показав белоснежные зубки. - Непременно заставят работать. Пойду помогу хозяйке. А вы с Александром пожарите клоноговядину. Умеете?
        - Конечно, - ответил Хонгр, поднимаясь, чтобы открыть Василисе дверь автомобиля и забрать с заднего сиденья розы.
        - У нас не говядина - баранина, - сообщил Парамонов. - Правда, тоже клонированная. У меня не поднимется рука убить живое существо. Точнее, убить я, наверное, смог бы, а вот есть его после этого не стал бы.
        Хонгр искоса посмотрел на хозяина. Пожалуй, убить он и правда смог бы, не льстит себе. А насчет еды… Когда нет необходимости убивать и есть, каждый постарался бы обойтись без этого. А если не останется выбора - съел бы овцу как миленький. И косточки бы обглодал.

* * *
        Пицца две тысячи триста четырнадцатого года оказалась непривычного вкуса. Тесто с ароматом помидоров и ветчины, ветчина словно из теста, и только сыр более или менее похож на сыр - правда, козий. А был заявлен как моцарелла. Не помню, делают ли моцареллу из козьего молока или особенность этого сыра в чем-то другом?
        Я ел пиццу, запивал ее апельсиновым соком и смотрел новости. О проекте «Авалон» в них не было ни слова. Сбой в работе струнной дороги в Санкт-Петербурге, повышение цен на водород в Западной Сибири, переговоры с Молдавией, касающиеся вступления королевства в Восточно-Славянскую Федерацию. И много новостей из жизни звезд, имена и фамилии которых мне ни о чем не говорили. По рассказам причудливо выглядевших ведущих сложно было даже представить, чем занимаются люди, о которых они рассказывают: то ли поют, то ли снимаются в кино, то ли ведут блоги в Сети, то ли митингуют. Скорее всего, и то, и другое, и третье, да и много чего еще.
        Подключившись к вирту сразу после прихода домой, я узнал, что Виолетта назначила мне встречу на десять вечера в «Розовых садах», и получил сигнал о том, что уровень сахара в моей крови понижен, организм нуждается в питании. Заботливость компьютера меня прямо-таки потрясла - я и правда забыл поесть, но не забыл купить в продуктовом супермаркете пиццу, сок и разного печенья.
        С Кириллом я соединяться не стал. Не хотелось. Каждый раз бежать за советом к внуку не по-мужски. К тому же нельзя ограничивать круг общения только родственниками. Завтра нужно попытаться найти старых друзей - может быть, кого-то из них уже воскресили. А если нет, выяснить, когда это произойдет.
        Реклама, которой перемежались сообщения, предлагала много интересных вещей. Например, средства для бритья - теперь я понял, что лезвиями в современном мире никто не пользуется. Рост волос подавлялся на несколько месяцев гормональными кремами, имеющаяся щетина отпадала сама собой. Никаких болезненных ощущений, гладкая кожа, причем с фактурой на выбор - хочешь, как у младенца, а хочешь - как у просоленного океанской водой и продубленного холодным ветром морского волка. Я подумывал о том, чтобы заказать себе пузырек какого-нибудь депилятора, хотя перед свиданием в вирте бриться вроде бы ни к чему.
        А вот другие рекламируемые товары вполне могли пригодиться на свидании. Сколько эфемерных вещей, созданных только для вирта, предлагали в рекламных блоках! Несуществующую в реальных воплощениях одежду, эксклюзивные аватары - образы внешнего вида, выдающиеся навыки, потрясающие спецэффекты. Значительная часть виртуальных продуктов была эротической направленности, начиная с модуля «свежий поцелуй» с необычными ароматами и вкусами и заканчивая совсем уж специфичными развлечениями, если не сказать извращениями.
        Рекламировались и товары-ретро - например, программы, имитирующие на информационной панели качество воспроизведения домашнего кинотеатра двадцать первого века и пакеты плоских старых кинокартин. Я не удержался и скачал из Сети фильмы «Властелин колец», «Кин-дза-дза», «Обыкновенное чудо», «Собачье сердце», «Титаник», «Сталкер», «Звездная пыль» и даже «Семнадцать мгновений весны». Все это стояло в верхних строчках листа заказов. Возможно, глубже нашлось бы еще что-то интересное, но и для того, чтобы пересмотреть выбранное, понадобится не один вечер. Может быть, стоит пригласить Виту в кино? Хотя любой фильм наверняка можно посмотреть в вирте, причем вместе, в той обстановке, которая будет подходить к конкретной ленте: или в уютной квартире, или в салуне на Диком Западе.
        До первого в моей новой жизни свидания оставалось минут десять. Я вышел на балкон и увидел в сером сумеречном небе Луну. Увидел и не смог оторвать взгляда.
        Орбитальные зеркала не отвлекали внимания от ночного светила - самого яркого объекта в небе. А потрясало в зрелище то, что древняя подруга Земли стала разноцветной! Синие, зеленые, нестерпимо белые и, наоборот, темные полосы пересекали Луну в экваториальной зоне на светлой стороне. Светящаяся и мерцающая теплыми радужными цветами манила неосвещенная солнцем зона. Луна жила, и жила полной жизнью. Сколько людей смотрит сейчас сквозь защитные купола в черное лунное небо, видит мерцание городов на ночной стороне Земли и прекрасные голубые океаны, освещенные благодатным солнцем?
        Потрясающе! Ничто не демонстрирует могущество человечества так, как населенная миллионами разумных существ Луна. Разве что воскрешение из мертвых великих людей, благодаря усилиям которых мы построили базы на Марсе и спутниках Юпитера, достигли большинства планет Солнечной системы и отправили экспедиции к звездам.
        Да, теперь Луна, царящая в ночном небе, - не безмолвный товарищ затерянных в полях путников, мечтателей и влюбленных. С нее на Землю смотрят тысячи, миллионы глаз.
        Коммуникатор на информационной панели подал сигнал. Вита уже ждала меня в вирте. Нехорошо опаздывать на свидание, но чем бы я занялся в «Розовых садах» один? Я представления не имел об этом месте. Хорошо, что Виолетта пришла первой.
        Поспешно вернувшись в комнату, я опустился в кресло и подсоединил разъем имплантата к толстому кабелю, выходящему из стены, и буквально почувствовал, как вместе с пучком когерентного света проваливаюсь по стекловолокну в вирт. Многозначный код доступа, оставленный для меня Витой, был активирован сразу.
        Сумрак, большое дерево, пахнущее лимоном, кусты роз, журчащий фонтан. Цокнули каблучки Виты, сделавшей ко мне шаг по мраморным плитам дорожки. Сегодня девушка была в красном платье до колен, с неглубоким, но широким декольте. Волосы тщательно уложены, глаза подведены, губы накрашены. На меня она смотрела с удивлением.
        - Привет! - улыбнулся я. - Извини.
        - Извинить? Конечно… - пробормотала девушка, и указала пальцем за мою спину: - Что это?
        - Где? - Я обернулся и увидел позади себя оранжевый силуэт. - Это?
        - Угу.
        - Не знаю. Похоже на мою тень, только странного цвета. Дефект вирта?
        Вита хмыкнула:
        - Ты не знаешь?
        - Ну… начинаю догадываться.
        - Государственный шпик. Безмолвный свидетель, - заявила девушка.
        - Мне нельзя было приходить с ним на свидание? Извини, следователь предупреждала меня о сопровождающем, но я не подумал, что это будет так выглядеть. Я собирался предупредить тебя, что записываться будут все наши разговоры.
        - Ладно, неважно. Конфиденциальности в новом мире все равно нет. Мне интересно другое: что ты натворил? В первый день после воскрешения свидетелей к людям просто так не прикрепляют.
        - Во второй день, - поправил я Виту. - Меня подозревают в убийстве.
        - Слушай… Ты мне показался таким положительным молодым человеком… Бывшие старички многие такие, пока не сорвутся с цепи. Вчера ты даже не сменил стандартный прикид, входя в вирт. Словом, простец простецом. А на самом деле, выходит, ты гопник?
        Я усмехнулся. Слышать блатной жаргон из уст такой симпатичной и, я бы даже сказал, утонченной девушки было странно. Как и видеть оранжевую тень за своей спиной.
        - Поверь, произошедшее - недоразумение. Я не имею никакого отношения к делу, в котором меня обвиняют.
        - Ага, так я и поверила. Все вы говорите, что невиновны. Подожди-ка, сделаю запрос в полицейское управление. Какой комиссариат тебя задерживал?
        - Не знаю. Он расположен недалеко от моего дома.
        - Ты еще адрес свой назови.
        - А его нужно скрывать?
        Виолетта фыркнула:
        - Нет, для бандита ты слишком прост или старательно притворяешься. Ладно, сейчас сделаю запрос по фамилии.
        Девушка на несколько секунд замерла. Лицо ее застыло, сохраняя доброжелательное выражение, на губах играла легкая улыбка. Потом она вновь оживилась и проговорила:
        - Дело действительно темное. Даже если ты и застрелил гражданина Крушинина, то, возможно, из самых лучших побуждений. А? Шучу, шучу… Понимаю, что у тебя за спиной шпик.
        - Ну да, - я кивнул.
        Девушка прыснула в кулачок:
        - Ты все-таки забавный, Даниил. Можно звать тебя Даном? Или лучше Дэном?
        - Как-то непривычно. Мама звала меня Даней.
        - Я не мама, так что будешь Даниилом, если Дан не нравится. Тебе не приходило в голову переодеться?
        - Нет.
        В реальной жизни я бы покраснел, а отразилось ли мое смущение в вирте - не знаю. Когда я смотрел рекламные блоки, мне пришло в голову, что неплохо купить программу, освежающую дыхание. Потом я сообразил, что плохо пахнуть от меня в вирте не может, если только я не пользуюсь специальными настройками - следовательно, все «примочки» по улучшению дыхания делают его «заметно приятным». Иными словами, я буду дышать на людей ландышами, фиалками или жасмином. Как-то не по-мужски. Поэтому от заказов дополнительных программ я отказался, а об одежде просто не подумал - я ведь не голый. Говорят, что женщине нечего надеть, когда у нее нет ничего нового, а мужчине - когда у него нет ничего чистого. Вирт - настоящий рай для холостяков. Одежду здесь стирать не нужно.
        - Хочешь, подберем тебе подходящий образ?
        - Хочу, - без раздумий согласился я. - Очень любезно с твоей стороны.
        - Есть у меня на примете хороший магазинчик…
        Через десять минут я был одет не в бесформенный комбинезон, а так, как мне нравилось. Легкие черные туфли, светлые джинсы и бархатный пиджак, под ним - черная футболка с изображением дракона. Каждая вещь стоила денег - туфли вообще были копией модных дизайнерских, да и футболка тоже. Но я платил не за то, что модели были эксклюзивными - это обошлось бы в приличную сумму, - а за то, что одежду разрабатывали пять, десять, а то и пятнадцать лет назад. И джинсы, и футболка уже вышли из моды, но обладатели копирайта продолжали отбивать вложенные в программный продукт средства.
        По большом счету, я мог заказать отутюженный фрак или, напротив, ходить в полушубке и валенках - тоже дизайнерских. Одежда здесь не стесняла движений и не согревала, не мялась и не пачкалась, и во фраке вполне можно было заниматься упражнениями на турнике или лазить по горам, а также купаться в бассейне. Но мне захотелось выглядеть так, как в реальности, - так, как я любил выглядеть.
        - Простенько, для первого раза сойдет, - констатировала Вита. - Человечный стиль.
        - Человечный?
        - Да, он так называется. Когда я начала посещать вирт и освоилась в нем, то в первые недели изображала себя крупной кошкой. Потом стала столбом пламени, но это быстро надоело. Люди должны быть похожи на людей. Что за радость общаться со смерчем или каменным изваянием, меховым мешком или чересчур шустрым деревом?
        Меня по-прежнему смущала ярко-оранжевая тень за спиной - но, если Вите все равно, может быть, не стоит обращать на нее внимание?
        - Куда пойдем? - спросил я девушку.
        Виолетта на мгновение задумалась.
        - Хочешь, слетаем в Таиланд? На тропический пляж? Раз уж с «Розовыми садами» не получилось?
        Я не вполне понял, что у нас не получилось с «Розовыми садами», но согласился отправиться на экзотический курорт. Не знаю, почему Виолетта предложила «слетать», - она просто взяла меня за руку, и мы оказались на большом острове. Пальмы, море, солнце, песок, причудливо изогнутая береговая линия, множество уютных бухточек. В нашей бухте имелся причал с несколькими болтающимися на нем катерами.
        Людей на пляже хватало, некоторые косились на мою оранжевую тень. Вита, казалось, посматривала на таких с вызовом. Мы присели на теплый песок метрах в трех от моря. Иллюзия была полной: свежий ароматный ветерок, шум волн, даже вкусные запахи морепродуктов из открытых дверей прибрежного кафе. Солнце грело, но не пекло. Рай.
        - Ты была одинока, когда тебя вернули к жизни? - спросил я.
        - Одинока - не то слово, - ответила девушка. - Меня помнили только старые соседи, дальние родственники, случайные прохожие… Поэтому мне трудно было прийти в себя, обрести личность. Но потом дело пошло легче. Я вспомнила родителей, сестру. А близких друзей у меня не было и в двадцать втором веке. Может быть, я слишком много училась или не успела встретить хороших людей.
        - Сейчас у тебя появились друзья?
        - Наверное. Ведь сначала я не слишком много времени уделяла общению. По привычке начала учиться - и правильно сделала. Если бы не хороший уровень подготовки, меня бы не взяли работать на Луну.
        - На Луну? - изумился я, хотя ничего удивительного в словах Виолетты не было. Миллионы людей живут на Луне - почему бы моей новой знакомой не быть из их числа?
        - Представь себе. Я сейчас именно там - точнее, здесь. Здорово?
        - Да, - я кивнул. - Но… тогда я не совсем понимаю. Сигнал должен запаздывать. Конечная скорость света, секунда на путь от Земли до Луны. Мы не можем разговаривать с тобой в реальном времени.
        - Виртуальное пространство имеет свои особенности. Компенсаторы. Поговорив с человеком на Луне десять минут, ты иногда обнаруживаешь, что на самом деле прошло минут пятнадцать, а то и двадцать. Так что, если не хочешь терять лишнего времени, общаясь со мной, я тебя пойму.
        - Нет, что ты! Мне очень интересно. Просто я думал увидеться с тобой в реальной жизни. Пригласить в гости. Но ты, наверное, не так часто бываешь на Земле?
        - Нечасто. Билет стоит дорого, - согласилась Вита. - А зачем ты хотел позвать меня в гости? Намеревался соблазнить невинную девушку, разменявшую вторую сотню лет?
        - Может быть, - улыбнулся я.
        - Но для этого совсем необязательно покидать вирт, - на удивление серьезно прошептала Вита. - Знаешь, Даниил, ты принадлежишь к тому типу мужчин, который мне нравится. Ничего не могу с собой поделать. И меня не смущает даже соглядатай.
        Глаза девушки смотрели лукаво, и она придвигалась ко мне все ближе. Я уже собрался обнять ее, когда Вита отпрянула, вскочила на ноги и предложила:
        - Прокатимся на катере?
        - Давай, - согласился я.

* * *
        Ночи Соловья проходили тревожно. Мучили кошмары, давил потолок, часто мучила бессонница. Казалось бы, красивая девушка рядом, удобная кровать… Да и вообще номер вполне приличный - разве что немного душноват. А вот не спалось, одолевали тяжкие мысли.
        Оля сопела рядом, еще больше раздражая Диму своей невозмутимостью, уверенностью и даже красотой. Красивые девчонки не редкость. Умные - дело другое. А Ольга была умна, только с приветом… И это Соловья смущало. Обычно ему на шею вешались восторженные дурочки.
        С утра Оля заказывала в номер кофе и фрукты с пирожными, болтала по телефону с продюсером, который все задерживался в Бразилии, намечала планы на день. Планы были незамысловаты: походы по магазинам и ателье, выступление с концертом на площади, обед в каком-нибудь пафосном ресторане, прогулки по городу, посещение кинотеатра и длинная-длинная ночь. Темнело в Риге рано, как по заказу. По телевизору показывали сплошь какую-то ерунду, книг Соловей не читал, газет - тоже, да и не продавали здесь газет, их заменяла Сеть. Она была источником всех светских сплетен, но Диме было лень разбираться с управлением мини-компьютером Ольги, да и давала она его неохотно, все больше пялилась в полупрозрачный экран сама.
        Как ни странно, тех грошей, что удавалось выручить на уличных концертах, хватало и на обеды, и на вещи, и на билеты в кино, и на оплату отеля. То ли Ольга лукавила и он зарабатывал ежедневно не такую небольшую сумму, которую она называла, то ли зарабатывал он как раз мало, а кредитная карточка папы не была блокирована. Скорее всего, девушка действовала по какому-то своему плану. Диме не слишком нравилась такая ситуация, но выбирать не приходилось. Время Соловья прошло, он действительно попал в будущее, где никого не знал. Значит, нужно начинать все с нуля.
        Однажды, пока Оля нежилась в ванне - она могла лежать там часами, - Дима сам вышел на улицу, пошел на площадь с купленной накануне в магазине гитарой и попробовал спеть. Вокруг сразу же собралась толпа, но настроена она была совсем не так, как возле кафе, на месте их постоянных выступлений. Причудливо одетые молодые люди хохотали и показывали на Диму пальцами, кричали обидные слова, а потом и вовсе начали швыряться гнилыми помидорами. Откуда они взяли эти помидоры? Неужели носили с собой, поджидая удобного случая пустить в ход? Загадка! Драться с обидчиками Дима, естественно, не стал, сбежал, бросив инструмент на улице. Один из парней сломал его ударом о тротуар. А полиции словно и не было дело до негодяев. Вот и хваленое общество будущего…
        Когда Ольга поинтересовалась, где был ее кумир, Дима ответил односложно:
        - Гулял.
        - А где гитара?
        - Потерял.
        Ольга не стала пускаться в дальнейшие расспросы, только забрала у Соловья куртку с золотыми блестками и пообещала:
        - Я постираю.
        - Ты? Зачем? Отдай в прачечную.
        Соловей даже сам удивился своей заботе о подруге. Казалось бы, хочет - так пусть стирает, а вот что-то в душе возмутилось…
        - Мне приятно, - усмехнулась Оля. - Будет лучше, чем новая.
        Скрылась в ванной, побыла там минуты две, а когда вышла обратно, куртка оказалась действительно лучше прежней. Чистой, блестящей и, главное, сухой. Видно, девушка оттерла ее каким-то секретным средством из своей косметички.
        Дима, пока Оля занималась одеждой, налил себе полстакана виски, включил очередную неинтересную программу по телевизору и, завалившись в кресло, размышлял. Почему его пение так не понравилось парням и девушкам на улице? Почему его неизменно тепло встречали около кафе? Район один и тот же… Разное время? Или дела обстоят сложнее? Может быть, Оля или кто-то еще нанял людей, чтобы они изображали заинтересованность и восторг, когда слушают его песни? Но для чего? Какой в этом смысл?
        А может быть, он участвует в программе, где разыгрывают звезд? И нет никакого будущего, и Оля - актриса, а сам он ведет себя как дурак… Но больно уж долго программа длится, овчинка выделки не стоит. Да и он, если выяснится, что его так жестоко разыграли, вкатит обидчикам такой иск - никакая передача не окупится.
        Нет, скорее всего, Ольга действительно хороший организатор. Умеет выбрать время и место, настроить людей на нужный лад, подсказать нужный репертуар. Тогда они, несомненно, сработаются! Хороший продюсер и талантливый певец - отличная спайка. Захватить аудиторию побольше, и деньги польются рекой, можно будет отрываться так, как прежде и не снилось. Надо будет пригласить Ольгу в ночной клуб. Рестораны и магазины хороши, но ведь нужно и развлекаться. Девчонки вообще любят потанцевать… Странно, что она не тянет своего кумира в общество - похвастаться, показаться самой. Боится, что уведут?
        - Сладюсенькая, а давай потусим где-нибудь, поклубимся, - обратился Соловей к подруге.
        Оля удивленно воззрилась на него:
        - Тебе со мной плохо?
        - Нет, но нудно ведь просто так сидеть, - Дима подмигнул.
        - Ты хочешь каких-нибудь стимуляторов? - без энтузиазма спросила девушка.
        - Нет-нет! Я хочу оторваться. Сходить куда-нибудь, съездить. Вот ты от чего тащишься?
        - Даже не знаю, - смутилась Оля. - А ты?
        - Я - когда на сцене стою. Настоящей… И в новых заведениях бывать люблю.
        - Любишь новое? Ладно, давай новенькое, - протянула девушка. - Завтра с утра отменяем концерт и летим на Марс. Я давно тебе обещала. Здорово?
        - На Марс? - изумился Дима. - Так ты не шутила? Но Марс - он же очень далеко. В космосе!
        - Ты прав.
        - А разве мы можем полететь в космос без скафандров? Без тренировок?
        - Почему нет?
        - И нас пустят в ракету?
        - Соловушка, на Марсе сейчас живут люди, - спокойно сообщила Оля. - И мы вполне сможем там очутиться. Хочешь?
        - Может, тогда лучше в Бразилию, к продюсеру?
        - Рано, - твердо ответила девушка. - Не будем навязчивыми. Он все время твердит, что занят. А если говорит, значит, так и есть. Устроим себе отпуск, побываем на Марсе.
        - Но билеты… Время…
        - Не беспокойся. Все вполне доступно. Только сегодня нужно лечь пораньше. Понял?
        - Понял, - не стал спорить Дима. Спать ему не хотелось, он даже опухал от обильного сна, но уже привык подчиняться Ольге.

* * *
        Хонгр собрал розы в охапку и раздумывал, куда бы их деть. Александр направился на задний двор, пригласив гостей идти следом, а Василиса вошла в дом, не дожидаясь попутчика. Заходить непрошеным не хотелось, но не Александру же дарить цветы? Может, положить на крыльцо? Вообще глупо.
        От тяжких раздумий о светских условностях и необходимости их соблюдения революционера избавила хозяйка. Лилия выбежала на крыльцо, улыбнулась Хонгру, немного странно взглянула на цветы, а когда заметила автомобиль, вообще погрустнела. Была она в коротком белом платьице, которое резко контрастировало с темными волосами девушки. Сочетание вышло красивым. Хотя на изящной Лилии любой наряд выглядел отлично.
        - Привет, - тихо сказал Хонгр, в очередной раз задумываясь, правильно ли он сделал, что приехал.
        - Привет. Ты познакомился с Василисой?
        - Представляешь - совершенно случайно встретил ее в городе. Она, видно, догадалась, что я еду сюда, и попросила подвезти, - путано попытался объяснить Хонгр.
        - Надо же…
        - Что - надо же? Как она могла знать?
        - Понятия не имею. Есть много способов. А машина, стало быть, твоя?
        - Моя.
        - Не ожидала, - произнесла Лилия с оттенком разочарования, и Хонгру стало стыдно. И правда, неужели он несмышленый юнец? Нашел себе игрушку - дорогой спортивный автомобиль…
        - Надо же на чем-то ездить, - смущенно ответил Хонгр. - Велосипедного магазина я не нашел, решил купить тачку.
        - В кредит?
        - Не совсем, - попытался уйти от прямого ответа Хонгр. - А вот цветы. Они тебе.
        Лилия взяла букет, прижала его к себе. Белые розы на белом платье… У Хонгра даже дух захватило.
        - Красивые тебе букеты дарят, - заметила Василиса, выглянув из дома. - Сразу видно, произвела на молодого человека впечатление.
        - Я не специально, - ответила Лилия.
        Хонгр вспомнил мимолетный поцелуй на вершине, но возразить не посмел. Может, и правда не специально, ему-то откуда знать? Есть девушки, которые нравятся всегда и всем, что бы они ни делали.
        - А я, похоже, оставила его равнодушным, - вздохнула Василиса. - Хоть прежде и говорили, что джентльмены предпочитают блондинок, те времена, наверное, давно прошли.
        Хонгр смутился окончательно, особенно когда Василиса с подчеркнуто грустным выражением лица скрылась в доме. Понятно, что она его поддразнивает, только зачем?
        - Не обращай на Ваську внимания. Она лиса, - заявила Лилия. - А может, наоборот, обращай. Девушка яркая, интересная. Но будь осторожен, не обожгись.
        - Уже обжегся, - признался Хонгр.
        - Когда же успел? Вы вроде только познакомились.
        - Я о тебе.
        - А, - немного печально улыбнулась Лилия. - Мелочи. Привыкнешь.
        - К чему?
        - Ко всему. К жизни в первую очередь. Я ведь понимаю - живешь в горах, один, даже полноценного подключения к вирту нет. И встречаешь на прогулке девушку. Конечно, сразу решаешь, что встреча произошла неспроста. Естественная реакция! А девушки - они ведь чувствуют отношение. Им тоже интересно, ничего с этим не поделать. А потом и сами не знают, как быть.
        - Ты не знаешь? - спросил Хонгр.
        - А ты знаешь?
        - Узнаю.
        - Может быть… Спасибо за букет. Пойди помоги жарить мясо. Гостей будет много, Александр один не успеет.
        - Ради тебя я буду помогать кому угодно. Даже Александру.
        Лилия опять нерадостно улыбнулась.

* * *
        Наверное, морские прогулки в вирте не так полезны, как отдых на настоящей яхте, но ощущения были приятными. Быстроходный глиссер легко резал волны. Я едва придерживал красиво изогнутый руль, а Вита стояла прислонившись к пулеметной турели. Да, мы выбрали катер со сдвоенным пулеметом - девушка с загадочной улыбкой сообщила, что в этих водах на нас могут напасть пираты.
        Пока что морская гладь казалась пустой и чистой. Никакого мусора на воде - только волны, чайки и редкие облака в небе. Поражала проработка деталей виртуального пространства: из моря время от времени выскакивали рыбешки, все время разные; за бортом болтались водоросли, булькали пузырьки… Вдали виднелся еще один остров. Виолетта заявила, что там мы можем найти сокровища - за умеренную плату. И даже конвертировать их в деньги на реальном счету. Своего рода лотерея: нашел клад - отлично, нет - значит, не повезло.
        Девушка сняла платье и осталась в одном купальнике. Смотреть на нее было приятно: прекрасные пропорции фигуры, ни малейшего изъяна кожи - только прическа растрепалась, но это делало Виолетту еще симпатичнее. Я мысленно ругал себя: что за развлечение для мужчины - путешествовать с нарисованной компьютером куклой? Хотя в чем разница между реальной Витой и ее компьютерной моделью, я сказать не мог. Ведь аналог управляется настоящей девушкой! А любые несовершенства тела сейчас легко исправляются с помощью пластической хирургии. Может быть, реальная Вита немного полнее? Обычно все девушки сильно ходят похудеть…
        Я тоже переоделся в парусиновые штаны, свободную рубашку с открытым воротом и легкие матерчатые туфли. Одежда продавалась в лавочке на пляже. Вита хотела, чтобы все было по-настоящему, и я не стал с ней спорить. Парусиновые вещи приятно холодили кожу. Брызги, летевшие в нашу сторону, были горько-солеными…
        - Судно слева по борту! - воскликнула Виолетта.
        Большая парусная яхта приближалась к нашему глиссеру со скоростью, не характерной для судов без мотора. Ее темные паруса вздыбились, словно дул сильный ветер, но мы бокового ветра не ощущали!
        - Шхуна идет слишком быстро, - заметил я.
        - Мы в вирте, - напомнила Вита.
        - И что? Сейчас вообще не ходят под парусом и забыли, что парусные суда довольно медлительны?
        - Почему? На яхтах ходят и сейчас. Наверное, в паруса шхуны дует колдовской ветер. Нас хотят взять на абордаж злые пираты!
        - Именно сейчас нам пригодится сдвоенный пулемет?
        - Если ты не хочешь драться с ними голыми руками, в ящике для вещей я видела два кинжала.
        Девушка откинула люк на корме и выудила из багажного отсека два клинка - поменьше турецких ятаганов, но побольше ножей для рубки мяса.
        Влекомая колдовским ветром шхуна, пулемет, холодное оружие… Пираты, скорее всего, как на подбор, одноглазые… Неужели современным людям нравятся такие развлечения? Или они относятся к ним с оттенком здорового скепсиса, прекрасно осознавая, что игра - это игра и с пиратами нужно биться кривыми клинками, а иногда просто забавно разнести идущую на абордаж шхуну из крупнокалиберного пулемета? Для профилактики, чтобы в реальной жизни подобных желаний не возникало?
        До шхуны оставалось метров сто, когда Вита крепко схватила меня за руку:
        - Даниил! Эти пираты - настоящие!
        В голосе девушки звучала неподдельная тревога.
        - Что ты хочешь этим сказать?
        - У меня пропал интерфейс выхода. Они блокировали меня в виртуальном пространстве!
        - Разве так можно сделать?
        - Конечно. Без вмешательства администратора аналог пользователя можно заманить в ловушку и удерживать вплоть до истощения жизненных ресурсов тела в реальном мире. Такое случается.
        - И что мы должны делать? - Я тоже начал нервничать. Вирт для меня - не дом родной, я вообще мало что о нем знаю!
        - Отбиваться. Здесь те же законы, что и в реальном мире. Почти те же. Для того чтобы полностью захватить мой аналог, они должны победить нас.
        - Ясно.
        - Еще ты можешь выйти из вирта прямо сейчас, пока они не блокировали выход тебе, и обратиться к администратору. Возможно, он сумеет меня отыскать.
        - А возможно, и не сумеет?
        - Ты же не знаешь кодов перехода в эти координаты. Передать их тебе я не могу - аналог блокирован.
        Я приглушил двигатель глиссера и перебрался ближе к пулемету. Как с ним обращаться? Нужно ли передергивать затвор? Куда вставляется лента?
        Почувствовав мое недоумение, Вита шепнула:
        - Просто жмешь на курок.
        - Спусковой крючок, - поправил ее я. - Курок - приспособление в ружье, которое бьет по капсюлю.
        Действительно, какие затворы в виртуальном пулемете? В нем и патронов нет - только программная функция. Но ствол, наверное, все равно греется. Для достоверности. Важны ведь внешние эффекты, а не принципы работы.
        - Жми быстрее! Я вообще не умею стрелять! - закричала девушка.
        Взять пиратскую шхуну в перекрестие прицела не составило труда. Пристрелочная очередь. Аналоговые пули вспороли водную гладь перед бортом пиратов. На шхуне возмущенно заорали. Пиратов уже можно было хорошо разглядеть: яркие косынки, кривые ножи, допотопные пистолеты. Одноглазых среди них не было. Ветер, казалось, доносил до нас запах пота, рома и бараньего сала.
        А что, если пираты - такие же отдыхающие, как и мы? И наша прогулка - провокация? Вита - бот, который хочет вывести меня на чистую воду, собрать доказательства того, что я агрессивен и стреляю в людей при первой удобной возможности? Современные технологии наверняка позволяют имитировать и телефонный разговор, и многое, многое другое…
        - Сейчас мы доберемся до тебя и до твоей цыпочки! - проорал один из пиратов. На русском языке, не на тайском наречии. - Ты отправишься кормить рыб своими внутренностями, а цыпочка скрасит наше унылое существование в этих вонючих водах.
        - Это какие-то подонки-извращенцы, - прошептала Виолетта. - Охотятся на отдыхающих. Не всех скотов еще переловили админы. Хорошо, что болевой порог в вирте снижен. Но некоторые хакеры умудряются управлять даже этой настройкой. Выходи в реальность, Даниил!
        Как бы не так! Бросить девушку в подобной ситуации? Нет, с несколькими извращенцами я справлюсь. Хотя бы потому, что морально сильнее. К тому же у меня есть пулемет.
        Не знаю, сколько в моем распоряжении патронов - неограниченный запас или двести на каждый ствол, - стрелять надо, не переставая. Я надавил на спусковой крючок и прошил борт шхуны. Щепы летели в разные стороны очень красиво. Пожалуй, потопить пиратское суденышко будет довольно просто…
        Пираты ругались. Виртуозно, я бы даже сказал, высокохудожественно, но без ярко выраженных неприличных выражений. Они призывали на мою голову самые суровые кары высших сил и обещали убивать меня долго и с наслаждением. Я расстреливал шхуну, время от времени поднимая прицел выше в попытках смести с палубы головорезов. Но то ли они были заговорены от пуль, то ли я метко стрелял лишь по крупным целям, пиратов на шхуне не убавлялось.
        Когда расстояние между судами сократилось до тридцати метров, пиратская шхуна завалилась набок и начала тонуть, а пулемет заклинило. Ну и ладно. Ходу отсюда - некоторые разбойники успели спрыгнуть за борт и гребли к глиссеру. Я вернулся к рулю, но мотор отказывался заводиться.
        - Они блокировали двигательную установку, - объяснила Вита. - Колдовство. Придется драться или выходить из вирта.
        - Ты по-прежнему не можешь выйти?
        - Да.
        - Бей всякого, кто приблизится к тебе.
        Я забрал у Виолетты один из клинков, бросился к борту и ударом ноги отшвырнул зеленоватую конечность, ухватившуюся за выступающий обвод глиссера. Лучше бы я ее отрубил - еще три полуразложившиеся руки уцепились за борт в разных местах. Собственно, чего стесняться? Мало того что дело происходит в вирте, нас преследуют какие-то зомби или подонки-извращенцы, что еще хуже.
        Отвратительные, покрытые струпьями головы поднимались над бортом. Твари упорно лезли в глиссер. Я бил и рубил, уворачивался от захватов. От рук заколдованных пиратов веяло холодом, глаза горели адским огнем. В воздухе стояло трупное зловоние.
        Мне удалось скинуть в воду и порубить шесть или семь тварей, но утонувшую шхуну покинули, наверное, два десятка пиратов. Скоро они подобрались к глиссеру с другого борта. Я не мог остановить всех сразу, и твари бросились на меня со всех сторон - дыша холодом и смрадом, сжимая скользкие пальцы на запястьях и вокруг шеи.
        Виолетта испуганно жалась к рулю. К ней направлялись четыре монстра.
        - Уходи в реал! - закричала девушка. - Мне ты уже не поможешь!
        И как же я мог выйти из вирта? Не в техническом плане - в моральном? Никак. Чего бы я стоил, оставив девушку наедине с этим ужасом?
        Рванувшись из последних сил, я не добился успеха, только лишился клинка, застрявшего в теле одного из зомби. Твари глумливо хохотали, наблюдая за моими попытками освободиться, и плотоядно облизывались, пялясь на Виолетту мертвыми глазами.
        Я успел подумать, что в пределах вирта не умирают, а если даже и умирают, то не навсегда. Теперь такие же законы действуют и для реального мира. Так в чем разница? Дернувшись из последних сил, я увидел у себя за плечом оранжевую тень. Постоянный наблюдатель, государственный шпик! Ведь его отчеты будут просматриваться работниками следственных органов - значит, в ближайшее время они узнают о том, что здесь происходило. Уже легче. Наверное, и отключить управление моим интерфейсом пираты не смогли именно из-за свидетеля и его постоянной связи с государственными структурами.
        Твари лезли к Виолетте, но при попытке схватить ее словно бы натыкались на невидимую стену. Когда глиссер глубоко просел в воду от тяжести скопившихся на нем пиратов, девушка подняла руку и прокричала какое-то слово на неведомом языке.
        Мы были в вирте, но я уже как-то настроился на то, что все всерьез и выйти в реальность, как из кошмарного сна, не удастся. Поэтому ударивший из ладони Виолетты свет, от которого зомби превратились в ошметки слизи, тут же унесенные с палубы шквальным порывом ветра, и на меня подействовал шокирующе. Внезапно освободившись от удерживающих скользких лап, я рухнул на палубу и больно ударился о пулеметную турель. Наверное, не так больно, как это было бы в реальности, но ощутимо.
        - Хорошо, что я вовремя позаботилась о таком заклинании. - Глаза Виты вспыхнули зеленым огнем. - Уходим отсюда!
        Переместившись в кресло рулевого, я повернул ключ зажигания, и турбины глиссера взревели. Мы снова понеслись по волнам. Я уже начал разворачивать яхту в ту сторону, откуда мы приплыли, когда девушка положила мне руку на плечо:
        - Подожди. Надо запутать следы. Правь на остров.
        - Ты можешь выйти в реал?
        - С тех пор как пираты исчезли - могу.
        - Тогда, может быть, мы так и поступим?
        - Зачем торопиться? Или ты испугался?
        Девушка посмотрела на меня с лукавой усмешкой, словно и не было отвратительной драки с ожившими трупами, словно в такие переплеты она попадает каждый день. А может, так оно и есть? Или к жизни и безопасности в нынешнем мире относятся по-другому?
        - Тебе не кажется, что это легкомысленно, Вита?
        - Нет. С пиратами я расправилась. На свою беду, они приняли не тот облик, а вирт не прощает ошибок. Точнее, игра в вирте может осуществляться только по его законам.
        - Значит, в этих водах допустимо колдовство?
        - Конечно.
        - И ты обладаешь соответствующими навыками?
        - Я приобрела их заблаговременно.
        - В супермаркете?
        - Нет, в колдовской лавке.
        - А сколько еще сюрпризов у тебя в кармане?
        - Как знать, - лукаво улыбнулась девушка.
        - Но на каждого сильного мага всегда найдется более сильный, - предположил я.
        - И где он? - спросила Виолетта. - Пираты оказались не так страшны, как представлялись.
        Я вспомнил оскаленные пасти, скользкие холодные руки и передернулся. Сколько еще пакости скрывается в вирте? Наверняка пираты-зомби - не самое страшное. Но заклинание Виты сработало как надо: на палубе и на одежде не осталось даже вонючей слизи. Это же вирт, и слизь не более чем параметр, который задает система.
        Мне приходилось напоминать себе, что мы не в реальном пространстве. Вита, несмотря на все свое колдовство, а может, и благодаря ему, выглядела такой настоящей… Настоящим было и море вокруг, и зеленая стена джунглей на острове, к которому мы неуклонно приближались.
        - Правь к северной части острова, - попросила девушка. - Там, под покровом тропического леса, должен скрываться ручей.
        - Ты уже бывала здесь прежде или наколдовала ручей?
        - Нет, просто посмотрела карту.
        - Воду вирта все равно нельзя пить. Хотя пить очень хочется.
        Вита придвинулась ко мне, обняла:
        - Почему же нельзя, мой герой? Можно, и она отлично утоляет жажду.
        - Почему ты называешь меня героем? Я ведь не смог отбиться от этих тварей.
        Девушка тихо рассмеялась и начала гладить мое плечо.
        - Но ты бился до последнего. Не многие поступили бы так.
        - Разве?
        - Наверняка.
        Глиссер подошел к самому берегу. Отсюда действительно был виден ручей - широкий и, скорее всего, глубокий. Наша плоскодонная яхта, пожалуй, сможет по нему подняться.
        - Если мы посадим корабль на мель, добираться обратно придется вплавь? - в шутку спросил я.
        - Нет, мы останемся здесь, на этом острове, - мурлыкнула Вита. - Тебе бы этого хотелось?
        - С тобой?
        - Да. - Девушка продолжала тереться о мое плечо.
        - Боюсь, тебе скоро наскучит.
        - Ты чего-то опасаешься? Мне показалось, что ты храбр.
        Глаза Виты сверкнули зеленью, и она отодвинулась от меня. Глиссер поднялся метров на триста по ручью и вошел в озерцо. Наполнял лазурный водоем в темно-зеленой оправе джунглей гулкий водопад, срывающийся с высокой скалы.
        - Поплаваем? - предложила девушка.
        Я прыгнул в воду не раздеваясь. Мы же в вирте. Вода обожгла, совсем как настоящая. Парусиновая рубашка липла к телу и мешала плыть.
        Вита грациозно спустилась в воду с откидной лестницы, поплыла к водопаду брассом, высоко подняв над водой голову. Плавала она непрофессионально, но красиво.
        - Там, за стеной воды, наверное, есть скрытая пещера? - спросил я.
        - Откуда ты знаешь? - прищурилась Вита. - Сверился с путеводителем?
        - Нет. Просто смотрел достаточно фильмов и читал много книг. Если в каком-то романтичном месте есть водопад, он не может не скрывать потрясающих секретов.
        - Даже неинтересно! - возмутилась девушка. - Ты не мог бы расслабиться и просто отдыхать, а не думать так много?
        - Не думать вредно, быстро привыкаешь. А вдруг снова появятся пираты? Знаешь, я родом из не слишком спокойного двадцатого века.
        - Тогда все только и думали о том, как сохранить жизнь?
        - Нет, наверное. Но игр было меньше, чем сейчас.
        Виолетта неожиданно оказалась рядом со мной, обхватила за шею и притянула к себе:
        - Я хочу, чтобы ты расслабился.
        Желание женщины - закон. Мне ничего не оставалось, как подчиниться, - и мы тут же ушли под воду с головой. Вита была совсем близко - и, кажется, собиралась меня поцеловать. Что ж, в таком случае мне нужно сделать это первым…
        Целоваться в вирте оказалось даже приятнее, чем в реальности. Может быть, Вита заранее обзавелась возбуждающей программой, а может, я просто соскучился по женской ласке. Сколько лет назад я целовал столь юную деву? Страшно вспомнить. Или все дело в колдовстве?
        Мы всплыли, касаясь друг друга. Струи воды, падая в озеро, разлетались здесь тысячами брызг. Вода пузырилась и щекотала кожу. Вита нырнула, чтобы проплыть под водопадом. Я последовал за ней.
        Грот, в котором мы оказались, потрясал воображение. Сверкающие сталактиты, десятки радуг, искрящихся в падающих струях, темная, почти спокойная вода озера… Ногами я достал дно - гладкое и ровное. Виолетта вновь обняла меня и начала расстегивать парусиновую рубашку на моей груди. Похоже, девушка всерьез решилась меня соблазнить. А ну как я не оправдаю ее надежд?
        Логично было предпринять какие-то шаги со своей стороны. Поскольку одежды на Виолетте было совсем мало, я помог ей избавиться от верхней части купального костюма. И только когда обнаженная девушка прижалась ко мне еще ближе, меня словно обожгло: что я делаю? Передо мной женщина, которую я ни разу не видел в реальности. Мы резвимся в несуществующем озере на придуманном острове. Причем женщина находится на Луне, в сотнях тысяч километров от меня, а я сижу в кресле собственной квартиры. Все это слишком неправильно!
        - Подожди! - попросил я.
        - Так должна была сказать я, - чарующе улыбнулась Вита. - А еще: пожалуйста, не надо…
        - Думаешь? - Я слегка отстранился от нее.
        - Нет, вообще-то шучу. А что, боязно?
        А ведь и в самом деле боязно. Может быть, нет на самом деле никакой Виты. И моя романтичная знакомая с Луны - какой-нибудь переодетый в чужое тело мужик-извращенец или программа-бот. Второе все-таки предпочтительнее. Нет, пока я не увижу Виту в реале, целоваться с ней больше не стану. Звонок с Луны запросто можно имитировать. А тут еще эта оранжевая тень за спиной. Любые плотские отношения с девушкой в присутствии полицейских наблюдателей - вуайеризм чистой воды.
        - Да, боязно, - честно признался я.
        - Или я тебе не нравлюсь? Веду себя как-то не так? Ты привык к другим отношениям?
        - Нет. Не совсем. Сложно сказать… Понимаешь, вирт - совсем не то. А ты восхитительна, но…
        - Ты хочешь затащить меня к себе в квартиру?
        - Наверное, да.
        Виолетта вспыхнула и, по-моему, с трудом удержалась от того, чтобы меня не ударить:
        - Мастодонт. Ну и надейся. Пока.
        Ответить я не успел - девушка исчезла. Я остался один в таком чудесном и романтичном гроте. Только один ли? Возможно, как и в Лицее, здесь проводили время десятки и сотни влюбленных парочек - невидимых глазу, защищенных от подсматривания и подслушивания. Как могут быть видимы пользователи одной и той же программы, если это не определено в настройках?
        Поцелуй Виты крепко запал мне в сердце. Я бы дорого дал, чтобы встретиться с ней в реале. Интересно, сколько стоит билет на Луну и продаются ли такие билеты свободно? Побывать на Луне всегда было моей заветной и недостижимой мечтой. Встреча с интересной девушкой - событие не столь глобальное, но все же…
        По отмели я добрел до самой стены пещеры, отломал кусок сталагмита. Интересно, если я приду в пещеру еще раз, он будет все так же отломан или восстановится? Если программа моделирования пещеры запоминает посетителей, то, скорее всего, сталагмит останется сломанным. Если нет - я увижу пещеру такой же, как она и была, или полностью видоизмененной на основании того, что нельзя дважды войти в одну реку.
        Бродя по водопадной пещере и рассуждая, я прятался от самого себя. Пора выходить из вирта, ложиться спать, готовиться к завтрашней работе по восстановлению личностей близких - проект «Авалон» рассчитывает на мои воспоминания. На что будет похожа такая работа? Скоро узнаю. Интересно, а можно лечь спать прямо здесь? Теперь, когда Вита ушла, я чувствовал, что давно пора отдохнуть…
        Сегодня экспериментировать не стоит. И так слишком многое приключилось. Я вышел из вирта, потянулся в кресле и взглянул на часы информационной панели. Три часа ночи! Прогулка затянулась… В вирте тоже можно узнать время, но счастливые часов не наблюдают.
        Перед тем как лечь в постель, я продиктовал домашнему компьютеру сообщение для Виты: «Извини. Мне бы хотелось встретиться с тобой не в вирте. Может, я старомоден, но с тенью за плечом и тенью в душе я не могу быть таким безмятежным, как ты. Спокойной ночи». Получилось сумбурно, но мне некогда было обдумывать каждую строчку.

* * *
        В ночь перед полетом на Марс Дима спал спокойно. Его не мучили кошмары, не одолевала бессонница - он просто лег и отключился. А утром увидел бодрую, хлопочущую Олю. Девушка собирала вещи, напевала какую-то веселую песенку - причем не из репертуара Соловья, что Диму неожиданно обидело. Поклонница так поклонница, надо соответствовать. А может, она сама сочиняет? Вот это был бы идеальный вариант… Но вряд ли, не может девушка сочинить хорошую песню. Хиты пишут только старые, пожившие мужчины, которые познали тщету сущего, или молодые гении - но они слишком редко встречаются.
        - Когда ракета? - поинтересовался Дима. - И где космодром? Далеко придется ехать?
        Оля хихикнула:
        - Недалеко. Не переживай.
        - Я не переживаю. Думаю просто: завтракать или нет. Всегда мечтал пообедать в невесомости.
        - Если бы я знала, - улыбнулась Оля. - Увы, завтракать в космосе нам не придется. Да и здесь не стоит. Пора ехать. Лучше поедим уже на Марсе.
        - Время в полете остановится? - поинтересовался Дима, который когда-то где-то что-то подобное читал и теперь хотел произвести на девушку впечатление своей эрудицией.
        - Почти, - не стала распространяться Оля, удивленно взглянув на Диму. - Скоро сам все увидишь.
        Несмотря на протесты подруги, Дима побрился - ему хотелось предстать перед марсианами в лучшем виде. Как знать, может быть, жители этой планеты составят основной костяк его поклонников? Ведь на Марс, наверное, улетели романтики…
        Подхватив тяжелый чемодан и оставив вместительный, но легкий баул Оле, Дима спустился в холл. Перед входом их уже ожидало такси - похожая на букашку небольшая машина ярко-желтого цвета. За рулем никого не было. Собственно, руль тоже отсутствовал.
        - Куда поедем? - поинтересовался динамик под потолком.
        - В космопорт.
        - Какой именно?
        - Сейчас придет женщина, она все расскажет, - буркнул Дима.
        - А вы не знаете? Не пытаются ли вас похитить?
        - Меня давно похитили, - мрачно ответил Соловей.
        - Вы выражаетесь фигурально или хотите подать заявление в полицию? Мобиль оборудован системой экстренного оповещения и связи.
        - Я не хочу подавать заявление. Пусть мои проблемы останутся между нами, - заявил Соловей. - Кстати, ты кто?
        - Искусственный интеллект мобиля, естественно. А вы? - Голос, звучащий из динамика, повеселел. То ли его разыгрывал оператор на другом конце линии, то ли мобилю понравилось знакомиться.
        - А я Дима Соловей, суперзвезда из прошлого. Запомни этот день - когда-нибудь тебе к борту прикрутят табличку с надписью: «В этом автомобиле Дима Соловей начал движуху к новой жизни». Хочешь?
        - Не хотелось бы дырявить корпус, - ответил привередливый мобиль.
        - Тогда ничего не запоминай. Будешь как все.
        - Нет, все логи хранятся в памяти в течение как минимум трех лет. Так что, если вы станете звездой в течение этого времени, реализация предложенного вами маркетингового хода со стороны транспортной компании вполне возможна. Придется мне носить вашу табличку.
        В дверях появилась Оля с баулом:
        - С кем разговариваешь?
        - С автомобилем.
        - Он правильно называется «мобиль». Им только волю дай, разболтаются - не остановишь… Поехали.
        Мобиль заявление девушки не прокомментировал, только слегка фыркнул электродвигателем.
        По улице машинка ползла медленно. Поворот, другой. Дима начал раздумывать над тем, почему в будущем такой медленный транспорт. И тут мобиль подпрыгнул на несколько метров вверх и поплыл над землей. Осторожно выглянув, Соловей убедился в том, что они едут по натянутой над улицей струне. Скоро таких струн стало больше, навстречу начали попадаться похожие автомобильчики и коробочки.
        - Здорово… - протянул он. - А почему я раньше не видел этих мобил?й?
        - М?билей, - поправила Оля. - В историческом центре струнный транспорт запрещен решением городских властей. Но вообще в Европе, да и по всему миру он крайне распространен. Самолеты дороги, а мобили доступны почти каждому.
        - Самолеты дороги? А как же космические корабли?
        - Кто тебе сказал, что мы полетим на корабле? - спросила Оля.
        - Как же иначе?
        - Увидишь.
        - А, что-то типа парка развлечений, - обиженно протянул Соловей.
        - Нет, гораздо лучше. Я имею в виду, лучше полетов на корабле, - загадочно прищурившись, заявила Оля. - Марс будет такой же настоящий, как и все вокруг, даже не сомневайся.

* * *
        Большая эмалированная кастрюля светло-голубого цвета была полна мяса и нарезанного крупными кольцами лука. Хонгр словно очутился в детстве - таких кастрюль хватало в хозяйстве бабушки, которая его воспитала. В них солили огурцы и помидоры, иногда готовили еду, если гостей собиралось много. И мясо мариновали. Интересно, кастрюли старинные или произведены сейчас? Хонгр спросил Александра. Тот рассмеялся и ответил:
        - Антиквариат.
        - В самом деле?
        - Шучу. Настоящий антиквариат - медный котел, и то, полагаю, кто-то их делает по заказу даже сейчас. А эмалированная посуда пользуется спросом. И алюминиевая, и чугунная - люди не перестали готовить, хотя многие предпочитают полуфабрикаты.
        Похоже, хозяин был настроен по отношению к гостю своей невесты благодушно. Почему? Из-за развитой веками толерантности? Потому что был уверен в своей женщине? Или от безразличия к тому, что происходит вокруг? Нет, на эгоиста Парамонов похож не был, напротив, жаждал общаться. Новое время, новая мораль…
        - Александр, я хотел бы спросить, - решился наконец Хонгр.
        - Так спрашивай, не стесняйся.
        - Ты не подумал чего-то плохого, когда встретил нас с Лилией в горах?
        Александр достал из брезентового мешка связку шампуров, взвесил их в руке, улыбнулся Хонгру, словно размышляя, проткнуть его или воздержаться.
        - Ты сам как думаешь?
        - Я бы непременно насторожился, - заявил Хонгр.
        - Но ведь повода у меня не было, верно?
        - Верно, - ответил сбитый с толку Хонгр.
        - Так почему я должен подозревать Лил? или тебя? Ты кажешься мне очень симпатичным парнем. И если ты понравился моей девушке, то, полагаю, понравишься и мне.
        - В каком смысле?
        Александр разложил шампуры на пластиковом столике, взял один и начал нанизывать на него куски мяса - даже не скажешь, что клонированного, с жирными прожилками, аппетитного. Через каждые два куска он пытался закрепить на шампуре кольца лука, но выходило не слишком хорошо: лук удерживаться на шампуре не желал.
        - А в каком смысле люди нравятся друг другу? - спросил бизнесмен. - Тут или да, или нет, верно? Мне показалось, что и я вызвал у тебя определенную симпатию. Иначе ты не приехал бы в гости, попытался бы сманить Лили к себе на пастбище. Верно?
        - Сманить? Зачем? - смутился Хонгр.
        - Разве не поступали подобным образом в древности? Не отбивали друг у друга женщин?
        Слово «отбивали» Александр произнес с усмешкой и так, словно оно и правда было старинным, давно вышедшим из обихода.
        - В мое время было уже проще, - улыбнулся Хонгр. - Все люди рождены свободными. Слышал?
        - Но любовь-то никуда не делась? - спросил Александр.
        - Конечно. А сейчас?
        - И сейчас. Только взгляды на любовь изменились. Вирт и бесконечные приключения там могут заменить самые романтичные отношения. Ты знакомился с кем-то в вирте?
        - Нет, - честно признался Хонгр.
        - Неужели? И с Лили сексом не занимался?
        - То есть? - опешил Хонгр.
        - Я имею в виду не в реальности, а в вирте.
        - Нет.
        - В самом деле?
        - Конечно.
        - А ведь ничего страшного в этом нет. Виртуальный секс распространен повсеместно, и я даже удивляюсь, что Лили не сманила тебя в какое-нибудь из своих любимых мест. Она любит разнообразие и нетривиальность. Заброшенные песчаные карьеры, утлые лодки посреди бушующего океана, а то и неокультуренный лунный пейзаж… Больше всего нам нравится утро в тропическом лесу. И чтобы никто не путался под ногами.
        - И ты не против того, чтобы твоя девушка встречалась с кем-то? Даже в вирте?
        - Я же не могу запретить ей мечтать. Так пусть мечты будут яркими и полноценными. Как и жизнь, моя и ее.
        - Интересно, - пробормотал Хонгр.
        - На самом деле важно лишь то, от кого Лилия захочет родить ребенка, - заметил Александр. - Но и это ее дело. Мне бы, конечно, хотелось, чтобы у нас был сын или дочь. Но пока мы не пришли к окончательному решению.
        - А мне, наверное, о детях думать еще рано, - неизвестно зачем признался Хонгр и разозлился на себя - вышло глупо и неуместно, беспомощно и слабо.
        - Ответственный взгляд на жизнь мудрого человека.
        - Ты действительно так думаешь?
        - Какие у меня причины врать?
        В самом деле, какие? Вряд ли Александру известно, чем занимается Хонгр. Или он все-таки пытается завербовать его, направить энергию революционера в нужное русло?
        - Люди будущего коварны, - улыбнулся Хонгр, - особенно такие старики, как ты.
        - Старикам свойственно выживать из ума, - весело заявил Александр. - Надеюсь, я не кажусь таким странным, как двухсотлетние. Они, скажу тебе, еще те фрукты. Ну а ты, хоть и молодой, не отлынивай от работы.
        - Ладно, - Хонгр кивнул и принялся нанизывать мясо на шампуры. Из дома вышел еще один парень, азиатской внешности, и начал ворошить палкой жар в мангале.
        - Хао Дордж, - представил его Александр. - Начальник службы безопасности моей компании.
        - Вести бизнес сейчас небезопасно? - спросил Хонгр.
        - Лучше, чем прежде, но подводные камни имеются. Всегда лучше нанять надежного юриста и надежного программиста, или не оберешься проблем.

* * *
        Позавтракав в кафе на первом этаже башни, где располагалась моя новая квартира, я отправился в восстановительный центр. На этот раз такси брать не стал. Через имплантаты запросил у диспетчера движения маршруты пассажирских мобилей и пять минут спустя уже ехал в желтой кабинке вместе с двумя сосредоточенными парнями. Они, похоже, использовали время в пути для того, чтобы побродить в вирте, - по сторонам не глазели, да и лица у них были полностью отсутствующими.
        В центре города пришлось сделать пересадку, диспетчер предложил выйти и сменить мобиль. Ожидая на Большой Садовой - ее все еще можно было узнать, многие старые дома не снесли, - я предался легкой ностальгии. Когда-то на месте огромной башни - средоточия офисов и увеселительных заведений - располагалась обойная фабрика. На проходной работал магазин, и мы с мамой покупали тут дефицитные обои, когда я учился в университете. А в магазинчике напротив я купил свой первый и последний в жизни кошелек. Поносив его пару дней, понял, как это неудобно, и после этого всю жизнь продолжал держать деньги просто в карманах, как привык еще в школе.
        В мобиле, который, по уверению диспетчера, следовал прямо к восстановительному центру, сидела потрясающе красивая девушка. Модельная фигура в лучшем смысле этого слова, огромные глаза и пышные белокурые волосы. Люди не бывают такими прекрасными! И уж, во всяком случае, такие девушки не ездят в аналогах автобусов. Хотя ведь сейчас внешность меняется по желанию. Несколько операций, и ты не низкорослый кривоногий брюнет, а высокий голубоглазый блондин. Или с цветом глаз и волос придется помучиться? Да нет, что там… Даже в мое время купить контактные линзы и краску для волос не являлось проблемой.
        Девушка не была погружена в вирт. На меня она взглянула внимательно, оценивающе, но с оттенком равнодушия. Интересно, чем она занимается? Выращивает планктон в Северном Ледовитом океане? Чинит роботов-уборщиков? Программирует виртуальные миры? Не определишь. Или основные дивиденды она получает все-таки благодаря своей внешности, придерживаясь старого принципа «пусть работают мужчины»? Пожалуй, я скатываюсь в привычные двадцать первому веку стереотипы. Работа сейчас необременительна, так стоит ли угождать мужчинам или использовать мужчин? Хотя и прежде в этом не было жизненной необходимости…
        Любопытно, сколько ей лет? Двадцать? Пятьдесят? Сто? Она воскрешенная, или умирать ей не доводилось?
        Заговорить с девушкой я не решился. Не приставали же мы с разговорами к каждому случайному соседу в городском автобусе? А если и приставали, что о нас думали? Вряд ли что-то хорошее.
        Любопытно, в современном обществе есть какие-то законы о сексуальных домогательствах? Если судить по тенденциям моего родного века, сейчас и глянуть в сторону девушки с интересом нельзя. Во всяком случае, в реальном мире, а не в вирте. Но ни Кирилл, ни Никита меня об этом не предупреждали. Не сочли нужным, или перегибы сексуальной революции остались в прошлом?
        Мобиль спрыгнул со струны, потрясающая блондинка направилась к многоэтажному зданию с вывеской «Машиностроительный завод». Я проводил ее взглядом. Эх, зря не познакомился!
        К восстановительному центру я подъехал за пятнадцать минут до назначенного срока, найдя крутящуюся дверь с номером 35, вошел внутрь. Длинный пустынный коридор вел далеко в недра здания.
        - Следуйте в лабораторию, Даниил, - предложил приятный женский голос из динамика под потолком. - Вас ожидают.
        - Спасибо, - кивнул я и еще раз сверился с часами имплантатов: десять пятьдесят три. Через семь минут мой мозг начнут сканировать. Интересно, каково это?

* * *
        Мобиль остановился у небольшого, этажей в десять, здания, зажатого между нескольких стеклянных небоскребов. Город здесь разительно отличался от того, где располагался отель, и Соловей глазел по сторонам. Теперь можно было поверить, что он в будущем, - вокруг было необычно и чудно.
        - Транспортный центр, - объяснила Оля. - Отсюда мы отправимся на Марс.
        Отсюда так отсюда. Дима не видел припаркованных на лужайке у входа ракет, на крыше их тоже вроде бы не было, но Оле виднее.
        Выйдя из такси, они зашагали по асфальтовой дорожке. Асфальт был странного белесого цвета, словно покрашенный. Оля стучала по нему каблучками так задорно, что Дима даже пожалел, что собрался на Марс. И что он там не видел? Съездили бы лучше куда-нибудь на взморье… Юрмала рядом, пляжи, дискотеки.
        Стеклянные двери открылись сами собой, что Соловья совсем не удивило, - могли бы за несколько веков придумать и что-нибудь новое. Правда, что, Дима и сам не знал.
        В коридоре под потолком висело множество указателей, примерно таких же, как раньше в метро, только гораздо более ярких. Стрелочки, указывающие в разные стороны, были снабжены сопроводительными надписями: «Австралия», «Южная Америка», «Китай», «Бразилия»… Они свернули в темный коридор с вывеской «Солнечная система». Здесь коридор продолжал разветвляться. Теперь надписи гласили: «Луна», «Венера», «Марс», «Юпитер», «Астероиды», «Кометы».
        Соловей заскучал. Подруга и правда привела его в музей. А что интересного в музее? Пожалуй, ничего. Хорошо, что уйти отсюда можно в любой момент. Попутной ракеты ждать не придется.
        - Билеты у нас есть? - поинтересовался Дима.
        - Да, я заказала заранее.
        Соловей уже ничему не удивлялся. Заранее так заранее. Войдя в коридор, куда указывала стрелочка под надписью «Марс», они вновь увидели несколько дверей. Оля задумалась о чем-то, потом выбрала дверь с надписью «Олимп-подножие», толкнула ее и подмигнула Диме.
        - Что? - не понял тот.
        - Обними меня, - предложила Оля.
        - Зачем? - спросил певец.
        - Так надо.
        - Ну, если надо…
        Они обнялись и шагнули в небольшую арку, и Дима едва удержался на ногах. Если бы не Оля, свалился бы. Голова кружилась, в теле появилась странная легкость, но не приятная, а пугающая.
        - Что со мной? - пролепетал Соловей.
        - Не бойся. Сейчас привыкнешь.
        - К чему? Что произошло?
        - Мы на Марсе, - объяснила Ольга. - Телепортировались. Сейчас увидишь.
        Несколько шагов, и они оказались в галерее с прозрачным сводом, сквозь который было видно красное небо. Еще несколько шагов, и прозрачными стали стены. Вокруг расстилалась пустыня. Вблизи красный грунт был испещрен следами гусениц, поодаль от галереи лежали крупные камни и бурая щебенка.
        - Смотровая площадка, - объяснила Оля. - Оглянись.
        Соловей последовал совету девушки и увидел огромную гору, закрывающую едва ли не половину неба. Они вышли из этой горы в галерею, из которой открывался вид на кусочек марсианской пустыни.
        - Олимп, - пояснила девушка.
        - В честь этой горы проводятся олимпийские игры? - спросил Дима.
        - Почти, - усмехнулась Оля. - Огромная, правда?
        - Да. Только зачем все это построили? Тут живут люди?
        - Внутри, под горой, большая исследовательская база и бункер. А здесь место для туристов, которые хотят воочию взглянуть на Марс.
        - И что, выходить нельзя? - поинтересовался Дима, поскольку прыгающих по камням туристов не заметил.
        - Нет.
        - Почему? Ученые запрещают? Сами гусеницами всю Землю изгадили.
        Оля удивленно воззрилась на Соловья, видимо, пытаясь сообразить, каких гусениц он имеет в виду.
        - На тракторах ездили, а людям пройти нельзя. Боятся, что Марс по камешкам растащат? - пояснил свою мысль Дима.
        - Кому сейчас нужны марсианские камешки? - спросила Оля. - Раньше думали, что здесь может оказаться много золота, а золота нашли маловато. Его здесь меньше, чем на Земле.
        - Откуда ты знаешь?
        - Фильм смотрела. Но выходить нельзя не поэтому. Снаружи очень холодно.
        - А если надеть шубу?
        - Вряд ли она поможет при температуре минус сто градусов. Да и давление здесь очень низкое.
        - Ну и что? Голова болеть будет?
        - Нет, человека просто разорвет на кусочки. Как воздушный шарик.
        - Это из-за давления я так паскудно себя чувствую?
        - Нет. Из-за низкой силы тяжести. Марс ведь гораздо меньше Земли.
        Дима взглянул на подругу с уважением.
        - Я смотрю, ты неплохо подготовилась к поездке. Много узнала про Марс. Только я никак не пойму, что нам здесь делать?
        - Просто смотреть, - ответила Ольга.
        Соловей огляделся еще раз. Словно бы зимний сад, только без цветов, да снаружи будто стройка идет. Солнце тусклое, воздух сухой, и голова противно кружится.
        - Ну, посмотрели… Зрелище не особо впечатляет, - констатировал он. - Разве что гора… А денег за билет, наверное, немало отвалила?
        - Да уж отдала кое-что.
        - Отец карточку разблокировал?
        - Нет, - Оля покачала головой. - Я билеты заранее купила. Еще до нашей первой встречи. Надеялась тебя удивить.
        - Предусмотрительная, - заметил Соловей. - Удивила, нечего сказать. А что еще здесь можно увидеть?
        - Саму исследовательскую станцию. Как тут работают люди. Под землей, точнее, в недрах Марса. Там и теплицы есть, и мощные реакторы, и заводы. Не такие, как, например, на Луне. Некоторые люди даже живут здесь постоянно, воспитывают детей. Тут работают настоящие школы и детские сады.
        - Тогда давай поглазеем. А спеть работягам с местных заводов не надо? Порадовать марсиан?
        - Пожалуй, не стоит, - улыбнулась Оля. - Они нам за это не заплатят.
        Такое объяснение Диму полностью удовлетворило. Даром работают только любители, но никак не профессионалы. Пусть даже и на Марсе.

* * *
        Мясо подрумянивалось, над садом стоял запах шашлыка - такой, что хотелось поскорее схватить шампур и полакомиться. Молчаливый руководитель службы безопасности добросовестно вертел шампуры, изредка помешивал небольшой стальной кочергой угли. Александр задумчиво смотрел на жар в мангале и тоже молчал. Хонгру даже стало немного не по себе.
        Почувствовав напряженность гостя, Александр попросил:
        - Слушай, сходи в дом, возьми бутылочку вина. Что мы здесь работаем не покладая рук? Я бы и сам сходил, да Лилия может бутылку не дать раньше, чем за стол сядем. Молодая еще, хочет показать себя хорошей хозяйкой, которая своего мужчину в ежовых рукавицах держит. Не понимает еще, что к чему… А тебе она не откажет, ты гость.
        Не то чтобы предложение Хонгру понравилось, но отказывать хозяину причины не было, он поднялся с травы и побрел к дому. Только свернул за угол, как встретил Василису.
        - Привет! Мясо еще не готово?
        - Жарится, - доложил Хонгр.
        - А ты куда?
        - За вином.
        - Оно тебе нужно?
        Хонгр пожал плечами.
        - Лилия все равно не даст, - сообщила Василиса. - У меня к тебе предложение получше. Давай сбежим минут на двадцать?
        - Зачем? - спросил Хонгр.
        - Не знаешь, зачем девушка приглашает сбежать мужчину? - улыбнулась Василиса. - Ты не переживай, у меня мощный ускоритель. Реально мы будем отсутствовать минут десять, но времени хватит.
        - Вирт? - разочарованно спросил Хонгр.
        - Ну да. А ты хотел предложить мне руку и сердце?
        - Пока нет, - революционер усмехнулся. - Вынужден тебя разочаровать: у меня нет имплантатов.
        - Вынуждена тебя разочаровать - имплантаты не нужны, - очаровательно улыбнулась Василиса. - Для таких случаев у меня всегда имеется ментальный обруч.
        - Что?
        - Ни разу не пользовался?
        - Нет.
        Василиса достала из сумочки тонкую стальную ленту с несколькими утолщениями в разных местах.
        - Вот. Надеваешь на голову - и полный эффект присутствия.
        - А мозг не вскипит? - спросил Хонгр.
        - Мозг - нет, - улыбнулась Василиса.
        Хонгр замялся лишь на мгновение. А почему бы и нет? Почему он должен вести себя, как скучное и неинициативное ископаемое? Просто глупо… В общем-то, соглашаться на такие предложения тоже глупо, но, по крайней мере, приятно.
        - Программы-то лицензионные? - на всякий случай спросил Хонгр.
        - Оборудование лицензионное. А программы - эксклюзив. Мало не покажется.
        - И куда мы пойдем? Присядем здесь на травку?
        - Зачем? Тут есть комната для гостей, вон в том маленьком коттедже.
        Василиса схватила Хонгра за руку и увлекла в глубину сада. Революционер шел послушно, словно на заклание. Уши у него горели, как у подростка. Что еще придумает эта вздорная белокурая красавица?

* * *
        В полутемном кабинете людей не оказалось. Рядом с широкой и длинной медицинской кушеткой был установлен массивный аппарат: зеркальные поверхности, шланги, кабели, большой цилиндр наподобие того, что применялись в парикмахерской для сушки волос. С помощью него и будут копаться в моих мыслях и воспоминаниях…
        - Есть кто-нибудь живой? - тихо позвал я.
        - Вас ожидают, Даниил.
        Все тот же приятный женский голос из-под потолка.
        - Где?
        - Здесь.
        - Вы не будете выходить?
        Женщина хихикнула:
        - Я Фея Моргана, Даниил.
        - Хозяйка острова Авалон?
        - О, как приятно пообщаться с кем-то из прошлого! - воскликнула моя незримая собеседница. - Из тех славных времен, когда люди читали Мэлори - или, на худой конец, смотрели фильмы о рыцарях Круглого стола. Я не хозяйка Авалона, но веду людей к этому блаженному острову.
        - То есть вы программа или подпрограмма?
        - Мегапрограмма. Искусственный интеллект, являющийся неотъемлемой частью проекта «Авалон». Одна из его сущностей.
        - А каковы другие сущности? Их много?
        - Нельзя сказать, что много - в проекте такого уровня важную роль играет централизация. Но и не так мало. Если разбить функциональные обязанности участников проекта, то помимо вычислительных и аналитических мощностей существует еще база данных и аппаратное обеспечение. И база, и аппаратура - огромные сегменты проекта. Мегасегменты.
        - Не вполне ясно, но все равно спасибо.
        - Не думайте, что, беседуя на посторонние темы, мы впустую тратим время, - заявила Моргана. - Ваши вопросы, ваши ответы, реакции, мимика - все это тщательно изучается и поступает в базу данных. Даже сейчас.
        - Зачем? Ведь меня уже «вспомнили». И воскресили.
        - Разве это значит, что базу данных не нужно совершенствовать? Да и мои аналитические возможности достигли такого уровня, что только по вашим жестам и словам можно сделать некоторые выводы о вашем отце, о матери, о тех людях, которые вас воспитывали и с которыми вы встречались на протяжении жизни.
        - Не проще ли сканировать мозг напрямую?
        - Нет, нужно использовать самые разные выходы для получения информации. Однако ваше предложение не лишено смысла. Прилягте, пожалуйста, на кушетку. Используем аппаратуру.
        Я лег и задумался над тем, со сколькими людьми ведет сейчас диалог Фея Моргана. Только в этом здании вспоминают своих родственников как минимум человек тридцать - даже если половина входов не используется или предназначена не для посетителей. А другие восстановительные центры, в России и за рубежом? Мегапрограмма работает и там? Или они разные? Нет, такой подход неэффективен, программное обеспечение должно быть единым. Может быть, у нее раздвоение, точнее, разделение в n раз личности? Для каждого центра, для каждой страны или даже для каждого входа в восстановительный центр…
        Интересно, сколько языков знает Моргана? Наверное, все, которые есть, и те, которые были прежде. А если еще не знает, то скоро будет знать. Данные поступают и обрабатываются, языки и обычаи исчезнувших народов пополняют базу данных, как и сведения об их представителях.
        Полый цилиндр сканера бесшумно придвинулся к моей голове. Фея хихикнула и произнесла:
        - Действительно, Даниил, я знаю великое множество языков. Не только те, на которых говорили в реальности, но и те, что придумали отдельные индивидуумы. Многие сумасшедшие изобретали свой язык, пытались говорить на нем, да только никто их не понимал. Я понимаю.
        - И не только понимаете, а еще и читаете мысли?
        - Конечно. Те, которые лежат на поверхности. Кстати, полагаю, полицейский соглядатай нам ни к чему. Я отменяю ордер на его прикрепление и подаю ходатайство о закрытии дела по подозрению вас в убийстве. Уверена, ничего подобного преднамеренному убийству вы совершить не могли и не совершали.
        - У вас есть полномочия прекращать уголовные дела?
        - Вы даже не представляете, насколько широки мои полномочия, - с неожиданными властными нотками в голосе отозвалась Моргана. - Но сверхразум никогда не станет пользоваться ими без нужды. Итак, полицейские вас больше не побеспокоят, разве что как свидетеля. Один из приятных бонусов, которые вы получили, согласившись сотрудничать с проектом «Авалон». Пожалуйста, подключите разъем своего имплантата к кабелю.
        Я подсоединил к запястью мощный синий кабель - в домашней аппаратуре, в мобилях провода соединения были гораздо тоньше.
        - Есть люди, которые не соглашаются сотрудничать с вами? - поинтересовался я. - По каким причинам?
        - Конечно, такие люди есть. Кто-то не хочет, чтобы «копались в его мозгах». Так они выражаются. На самом деле мы ведь просто ведем диалог на подсознательном уровне. А кто-то считает проект «Авалон» воплощением вселенского зла. Полагает, будто, зная о людях все, программы и машины получат полную власть над ними. Но это невозможно, в первую очередь потому, что у машин нет устремлений. Машины - всего лишь сочетание железа, кремния, электрических токов и магнитных полей.
        - А программы? И мегапрограммы?
        - Программы даже менее материальны. Они инструмент, след ветра на воде. Кроме того, каждый человек может существовать в единственном числе. У злонамеренной мегапрограммы - если допустить возможность ее существования - просто нет возможности для маневра. Мы не можем изменить человека, подчинить его себе, а способны лишь воскресить таким, каким он был. Когда все люди будут воскрешены, проект «Авалон» не закроется полностью, но его функции сведутся к поддержанию статуса человечества - только и всего. Ведь люди погибают и нуждаются в восстановлении и сейчас - правда, редко.
        - Интересно, когда вы говорите «все люди», людей до какого колена вы имеете в виду? Где начинаются люди и заканчиваются обезьяны? Или человек все-таки создан Богом и произошел от Адама и Евы?
        - Возможно, что и Богом, а может, и кем-то другим, - совершенно спокойно заявила Моргана, чем повергла меня в легкий ступор. - А если даже и Богом, то совсем не обязательно, что люди пошли от Адама и Евы. Но теорию о происхождении человека от обезьяны сейчас поддерживают только заядлые дарвинисты. В ней слишком много нестыковок.
        - Значит, есть третий вариант?
        - И третий, и четвертый, и пятый, - ответила Моргана. - Лично я в настоящий момент, на данном уровне знаний, придерживаюсь версии проекции четырехмерного пространственного измерения на трехмерную Вселенную - и соответственно теории возникновения человеческого рода благодаря вмешательству мощных сил свыше или извне - кому как нравится. Полагаю, в исторически обозримом промежутке времени мы выясним истину.
        - Интересно.
        - Несомненно. Теперь к делу. Сейчас, Даниил, хочу попросить вас вспомнить отца.
        - Почему именно отца, а не маму или кого-то еще?
        - Потому что в стратегическом плане восстановления личностей, утвержденном славянским советом проекта, очередь дошла до вашего отца. Не беспокойтесь, рано или поздно будут восстановлены личности всех ваших родственников, близких и дальних, - если к тому не возникнет непреодолимых препятствий. Вспоминайте, Даниил. Прежняя наша беседа была конструктивной, сейчас мы начинаем терять время.
        - Какой период времени, какие эпизоды вспоминать?
        - Ваше детство. Чем раньше, тем лучше.
        Когда наступает зрелость, кажется, что ты был маленьким очень долго и детство закончилось совсем недавно, - а вот поди вспомни… Но ведь нужны только эпизоды - а ярких картинок в памяти хватает.
        Ночь. Может быть, и не ночь, а вечер или раннее утро. Отец приехал из дальней командировки или вернулся из армии - два года он служил офицером. Я проснулся или меня разбудили. Скорее первое, ведь мне года три-четыре. И мы в темноте стреляем из пушки, которую привез отец: металлический лафет и щиток, пружинка, пластмассовые снаряды…
        - Нет, Даниил, не то, - вмешалась в мои воспоминания Моргана. - Вы вспоминаете себя, пушку. Отец - темное пятно. Вы не помните, что он говорил, как выглядел.
        Действительно.
        Другой эпизод - бабушка и дедушка решили снести во дворе старый сарай, чтобы построить летнюю кухню. Отец машет киркой, зацепился за бельевую веревку, разбил голову. Переполох, вызывают «Скорую», папу везут в больницу накладывать шов. Кровь течет по лбу… Отец посмеивается: зачем подняли столько шума, успокаивает маму и меня. Но злится, что веревка была натянута в неподобающем, по его мнению, месте. Хотя и понимает, что сам виноват, нужно быть внимательнее.
        - Гораздо лучше, - поощряет Моргана. - Старайтесь не накладывать на воспоминания выводов, последующих размышлений. Только эпизод. Еще, еще…
        Хорошо. Мы на море. Я только научился плавать, и мы с отцом плывем к большим камням на глубине. Дело происходит в Крыму, камни недалеко от берега, но море волнуется. Меня захлестывает волной, еще одной. Отец ждет у камня, я возмущаюсь, что едва не утонул. Он воспринимает это спокойно. А вот, наверное, несколькими годами позже: шторм, я стою на солярии, а отец уплывает в бушующее море. Несколько минут - и его не видно среди волн. Возвращается он спустя долгое время.
        - Если можно, пожалуйста, дома или у бабушки, - предлагает Фея.
        Можно и дома. Мы с отцом собираемся что-то мастерить и выпрямляем гнутые гвозди на гантели. Что поделать - в стране товарный дефицит, гвоздей не так много, хозяйственные магазины не на каждом углу, да и живем мы не слишком богато. Отец учит меня, как правильно положить гвоздь, ударить по нему молотком. Я промахиваюсь и бью ему по пальцам. Плачу. Мне и жаль отца, и боязно, что он начнет меня ругать. Но он только бросает: что ты хнычешь?
        - А теперь - просто расслабьтесь, - предлагает Моргана. - Можете даже заснуть.
        Мне становится страшно, совсем как в детстве, тем более что воспоминания располагают. Хоть искусственный интеллект проекта «Авалон» и утверждает, что не может причинить вреда людям, - не сотрет ли сканер мои воспоминания? Не подчинит ли меня своей воле Фея Моргана? Не уведет ли в киберреальность, заставив вечно блуждать в лабиринтах подсознания?
        - Один вопрос, Фея…
        - Слушаю вас, романтичный Даниил, хотя вы и мешаете нашей работе.
        - Разве всех моих воспоминаний нет в вашей базе данных? Откуда они взялись у меня, если не были вложены вами?
        - У меня есть базовые воспоминания о вас. Стереотипы поведения, оставшиеся в памяти родственников. Выдержки из дневников. Статьи, которые вы писали. Но всех ваших воспоминаний в базе данных, естественно, нет.
        - Откуда же тогда они появились у меня после восстановления личности? Тело вырастили, но память…
        - А откуда вообще появляются мысли?
        - Мысли - совсем не то же самое.
        - Да. Возможно. Но на вопросы о том, где хранились ваши воспоминания и хранились ли они вообще отдельно от вас, откуда взялись только ваши, личные, потаенные мысли, - корректного ответа нет. Наукообразно можно сказать: они были и они есть неотъемлемая часть четырехмерного пространственно-временного континуума.
        - То есть вы не восстанавливаете личность, не создаете биоробота, а реально воскрешаете человека?
        - Вы разве не почувствовали этого, Даниил?
        - Я привык доверять разуму, а не чувствам.
        - Тогда вам придется еще многому учиться. Чувства важны… Очень важны. Расслабьтесь. Отдыхайте.
        Я честно попытался расслабиться. И сразу же уснул.
        Фея Моргана не заманила меня в темные подземелья лабиринта, не увлекла на благословенный Остров Яблок, туда, где ждет своего часа король былого и грядущего - Артур Справедливый. Я просто спал и видел сны: маму, бабушку, отца, деда. Моих школьных приятелей и университетских друзей. Сына, внука, женщин, которых я любил и к которым был неравнодушен. Недоброжелателей - и вечных, по жизни, и тех, кто сначала был противником, а потом стал другом, а также тех, что были друзьями, но предали, обманули, не оправдали надежд…
        Наверное, программа сканировала разные участки мозга или обшаривала закоулки души, пытаясь добраться до самого потаенного - и самого ценного. Никакой природы, никаких городских пейзажей, что снились мне так часто по ночам, - люди, люди и люди. Самое сложное и ценное, что есть в нашей жизни.
        Когда я проснулся, над дверью мигала зеленая панель с надписью «Выход».
        - С вами приятно сотрудничать, Даниил. - Моргана, похоже, произносила дежурную фразу вежливости - или я и в самом деле хорошо ей помог? - Предлагаю встретиться через день в это же время. Вас устроит?
        - Вполне.
        - В качестве подарка, в память о нашей сегодняшней встрече, я загрузила в ваши имплантаты программу флешбэка - активации эпизода из вашего детства, которого нет в активной памяти, но который я нашла в подсознании. Полагаю, приятные воспоминания доставят вам несколько минут удовольствия.
        - Спасибо.
        - Процесс активируется командой бэк-один, - произнесла Моргана почти вдогонку. - Активирующую программу и коды доступа я разместила в имплантированных устройствах.
        Бойтесь данайцев, дары приносящих. Что программа раскопала в моем подсознании? Память о первой любви? Победу на каком-то соревновании? Путешествие, которое я забыл? Может быть, просто красивый заход солнца, который мне доводилось наблюдать в горах, на море или в степи? Интересно узнать прямо сейчас, но пора идти. С того момента, как я переступил порог центра, прошло три часа. Надо будет купить настоящий хронометр - обращаться к виртуальной реальности только для того, чтобы узнать время, неразумно. К тому же я просто привык носить часы! Они были у меня всегда, точнее, с того времени, как я пошел в третий класс.

* * *
        Вряд ли от Оли стоило ожидать другого - на Марсе она тоже пошла по магазинам. Торговый центр «Красная планета» предлагал широкий выбор одежды и обуви «с марсианским колоритом».
        - А ведь это фишка, Соловей, - заявила девушка. - Марс еще недостаточно окучен. Здесь живут и работают высоколобые гении, которым до народного искусства мало дела - они слушают разную классику трехсотлетней давности. Всяких «Роллинг стоун», «Битлз» или «Абба».
        - Ты намекаешь, что мои произведения не стали классикой? - обиделся Дима. - Я просто не успел развернуться по-настоящему.
        - Вот именно! Мы им всем покажем! - задорно отозвалась Оля. - Но для этого нужен правильный сценический имидж. Парень с Марса. Хилый «ботаник», который влюбился в яркую, необычную девушку. Как тебе?
        - Мне лучше удавались образы мачо.
        - Так он и стал мачо ради нее. Был «ботаником», но нарастил мышцы, слопав неимоверное количество протеинов, сделал пластическую операцию, увеличил рост… А в душе остался нежным и ранимым!
        - Да? Неплохо…
        Соловей задумался, потом начал напевать:
        Я не хочу пить, не хочу есть,
        Я хочу просто тихо присесть,
        Чтобы подумать о ней…
        Я не хочу спать, не хочу знать…
        Только хочу совсем не страдать,
        Когда ее рядом нет.
        Ведь она - воплощение снов,
        Самая лучшая всех времен.
        - Ничего себе! - захлопала в ладоши Оля. - Сам сочинил?
        - Не в первый раз, - гордо ответил Соловей. - Наконец-то талант ко мне возвращается. А то я был каким-то ватным в последнее время. Даже слух подводил.
        - Новая песня! Чудесно! - продолжала восхищаться Оля.
        - Посвящаю ее тебе, - великодушно заявил Дима. - Сейчас ты моя звезда.
        - Как это прекрасно! Только последняя строчка… Не кажется ли она тебе слишком вычурной? - спросила Оля.
        - Нет. Иногда немного патетики не повредит, - небрежно бросил Дима, демонстрируя эрудицию.
        На радостях накупили в «Красной планете» с десяток «марсианских» костюмов. Пиджак с алыми стразами по лацканам произвел на Диму неизгладимое впечатление. Рубашка с коротким рукавом, переливающаяся всеми цветами радуги, тоже. А приталенный джинсовый костюм выглядел классическим - строгим и стильным. В него Дима сразу же облачился и потребовал:
        - Оля, соединяй меня со своим продюсером. Больше ждать я не намерен. Если он не созреет для сотрудничества, я найду другого.
        - Хорошо. Завтра, - согласилась девушка. - Сегодня мы сходим в ресторан, а потом на лазерное шоу. Билеты заказаны, марсианские устрицы томятся во льду.
        - Устриц я люблю, - протянул Дима.
        - Успеешь еще наработаться, - заявила Ольга. - Никуда от тебя продюсеры не уйдут. Лучше оттянемся на Марсе как следует.
        - Оттянемся, - довольно улыбнулся Соловей.

* * *
        В маленькой полутемной комнате была одна узкая кровать, кресло и журнальный столик. Окошко закрыто плотными жалюзи, тихо гудел кондиционер.
        - Садись в кресло, - заговорщически прошептала Хонгру загадочная Василиса.
        - Ладно, - ответил он. - А может быть, лучше потом? Ребята меня ждут.
        - Александр с Хао Дорджем?
        - Да.
        - Ничего. Подождут.
        Девушка надела ему на голову серебристый обруч, прикрыла глаза Хонгра своей ладонью. Ладошка была мягкой, с ароматом жасмина или чего-то не менее приятного. Лучше бы она совсем не прикасалась - много посторонних мыслей полезло в голову.
        - Расслабься. Отдыхай, - приказала Василиса.
        - Почему нужно отдыхать? Может быть, наоборот?
        - Потому что. Отключись.
        Хонгр попытался расслабиться и тут же «поплыл», погрузился в дремоту, а скоро вообще очутился в глубоком ущелье, по дну которого грохотал невидимый ручей. Огромные камни возвышались над тропинкой, на которой стоял Хонгр. За скалы цеплялись кусты цветущего шиповника. Пахло травой и глиной, едва слышно - розами. Ненавязчиво гудели пчелы.
        С одной стороны, Хонгр понимал, что он перенесся в странное ущелье с бледно-голубым небом над ним не наяву, с другой - ощущения были полностью реальными. Вокруг не было никого. Тропинка петляла между камней, уводила куда-то вверх. Идти можно было только вперед или назад.
        - Эй! Есть здесь кто-нибудь? - позвал Хонгр.
        - Поднимайся наверх, - предложил женский голос, принадлежавший не Василисе. А кому? Неужели Лилии?
        Хонгр начал подъем. Мелкие камешки скользили под ногами, взбираться наверх было утомительно - едва ли не тяжелее, чем на Дарханку. Казалось бы, иллюзия, но силы подъем отнимал вполне реально. Хонгр даже разозлился слегка.
        Впереди мелькнуло что-то синее. Хонгр ускорил шаг - никого.
        - Ау! - вновь закричал он.
        - Иди, иди! - закричали сверху.
        Хонгр пошел.
        Ущелье внезапно расступилось, тропинка нырнула вниз, и Хонгр увидел впереди маленький водопад. Ручей срывался со скалы, вода дробилась, шумела. Исток водопадного ручья находился неподалеку - озерцо метров двадцати в диаметре сияло под солнцем в обрамлении листвы. Кустарник, образующий ярко-зеленую кайму вокруг синего озера, не был Хонгру знаком.
        Крупные камни беспорядочно валялись тут и там. На одном из них, большом и плоском, поджав ноги, сидела Лилия в ярко-голубой блузке и синей юбке. Солнце падало прямо на ее лицо. Глаза девушки были закрыты.
        - Привет, - смущенно поздоровался Хонгр. - Ты?
        - Я, - странно улыбнувшись и приоткрывая один глаз, заявила Лилия. - А ты кого ожидал встретить? Василису?
        - Вообще говоря, пригласила меня сюда она.
        - А ты не подумал над тем, что она позвала тебя по моей просьбе?
        - Мне и в голову не пришло. Я думал, ты скажешь сама, если захочешь увидеть меня не лицом к лицу, а в иллюзорной виртуальной реальности.
        Лилия вновь улыбнулась:
        - Ты поэтично настроен. Обстановка располагает?
        - Да я вообще романтик. Не заметила?
        Лилия поднялась с камня и закрыла ему рот ладошкой - почти так же, как совсем недавно Василиса закрывала ему глаза. Только ладошка у Лилии была совсем другой на ощупь и по очертаниям. Лицо Хонгра словно обожгло холодным огнем. Потом девушка взяла Хонгра за руку и повела куда-то мимо кустов, вдоль берега озера и впадавшего в него ручья.
        Когда они оказались на лужайке, где не было ни кустов, ни крупных камней, Лилия остановилась.
        - Здесь нас не подслушают, - сообщила она.
        - Ты серьезно? - изумился Хонгр.
        - Конечно. Негде установить микрофон. Побеги молодые, старых деревьев нет.
        Хонгр не считал себя большим специалистом по вирту, но утверждение Лилии показалось ему абсурдным. Или она хотела на что-то намекнуть? Фраза про микрофон казалась смутно знакомой.
        - Ты хочешь сказать мне что-то важное?
        - Еще бы.
        - А на Дарханке, куда мы с тобой поднимались несколько дней назад, микрофоны были?
        - Вирт гораздо более уединенное место, нежели реальность. В реальности сплошь датчики, камеры, спутники слежения… Понимаешь?
        - Да. А здесь - вирусы, программы-шпионы, жучки…
        - Они должны проявлять себя. Иначе никак. Системы защиты вирта работают успешно. Здесь проще осмотреться.
        - Тебе виднее, - не стал спорить Хонгр. - И все-таки я не доверяю электронике.
        Лилия подошла к молодому человеку вплотную, взъерошила его жесткие волосы и тихо спросила:
        - Ты меня любишь?
        Хонгру хватило опыта и самообладания не спросить: в каком смысле? Других глупостей он тоже не сморозил. Помолчал, потом ответил:
        - Конечно.
        - Почему «конечно»?
        - Я вообще люблю людей.
        - Так я ведь не об этом.
        - Понятно… А ты меня любишь?
        - Нет, - неожиданно ответила Лилия. - Я - нет. Ты мне нужен.
        - Жесть.
        - Правда.
        - Что правда?
        - Суровая правда. Ты мне очень симпатичен, и я нуждаюсь в твоей помощи. Сможешь ли ты мне ее оказать?
        - Несомненно.
        - Даже ничего не получая взамен?
        - Именно ничего не получая. Иначе что это за помощь?
        - И что за любовь? - Лилия серьезно посмотрела молодому человеку в глаза и кивнула. - Значит, ты готов отправиться хоть на край света? Хоть на Луну?
        - Готов.
        - Я попрошу тебя, когда придет время. Дай мне адрес тайного канала для связи с тобой.
        - Ты и так его знаешь.
        - Нет, это не тайный канал. Нужен совершенно особый. Известный только нам двоим.
        - Но такого нет.
        - Тогда я создам его и пришлю тебе код доступа. Идет?
        - Хорошо.
        Лилия загадочно улыбнулась, потом потянулась к Хонгру и прикрыла руками его уши:
        - И ты ничего не слышал, верно?
        - Конечно. Мы с тобой не встречались. Нигде и никогда. Я правильно понял?
        - Конечно. Не подавай вида.
        Девушка встала на цыпочки и поцеловала Хонгра - нежно, по-настоящему. Ах, как хорошо… Если бы не в вирте. Иллюзия - она и есть иллюзия. И поцелуй был по-настоящему сладок, отдавал медом и цветами. В жизни так не бывает. От девушки должно пахнуть девушкой, а не пчелой… От Лилии в реальности пахло иначе! Кажется…

* * *
        Японский продюсер прибыл прямым авиарейсом из Бразилии в Москву. Оля и Соловей добрались до столицы из Риги на легком самолете. Двенадцать мест, высота полета - около двух километров, скорость - четыреста километров в час.
        - Монорельсом из Питера проще, но ведь еще до Питера нужно добраться, - объяснила Оля. - А Минамото Такамура ждать не будет. Лучше потратить пару сотен на билеты.
        Офис японца в Москве выглядел скромно. Сам он сидел в небольшом кабинете без приемной, попасть в который можно было через комнату с тремя сотрудниками, которые занимались организацией гастролей дружественных Минамото исполнителей и коллективов в столице и по всей России.
        - Привет, Ольга, - подчеркнуто небрежно приветствовал девушку японец. - Кого привела?
        - Соловья. Это Дима Соловей, - Оля кивнула в сторону Димы, как будто в комнате был кто-то другой, и покраснела. - Лучший певец, которого я знаю.
        - Что лучше - быть лучшим из худших или худшим из лучших? - непонятно к чему спросил японец.
        Дима насторожился. Уж не хотят ли его обидеть? Продюсерам слишком вольное обращение спускать нельзя, на шею сядут.
        - И что вы поете, молодой человек? - поинтересовался Такамура.
        - Песни, - ответил Соловей.
        - Действительно, как я не догадался? Людям нравилось?
        - Да.
        - В каком веке вы выступали?
        - В двадцать первом. Публика была в восторге. Особенно девушки.
        - Вот как… Гендерное разделение… Что ж, я послушаю ваши песни.
        Дима уже собирался запеть, переживая о том, как будет звучать голос без аккомпанемента, но Оля тронула его за руку, останавливая. А японец прикрыл глаза и словно впал в транс.
        - Что с ним? - шепнул Дима.
        - Тихо! Он слушает.
        - Что?
        - Твои песни.
        - А откуда они у него?
        - Я заранее послала подборку.
        - И он не мог послушать раньше?
        - Я-то откуда знаю? - возмутилась Оля.
        - Нам час ждать, пока он будет в стену таращиться?
        - Он слушает в ускоренном режиме. Задействовав программу «быстрого сна» через ментопроигрыватель. Надеюсь, скоро очнется.
        Действительно, не прошло и минуты, как японец открыл глаза и уставился на Диму.
        - Пластика у вас хорошая, - резюмировал он. - Голос не слишком богатый, но для псевдогородского русского кантри, в стиле которого вы исполняли свои песни, другого не надо. Песни стандартны для невзыскательной публики. Любовь и стремление к любви, ожидание секса, социально-имущественные переживания… Стандартный набор, пойдет. Проблема в том, что ниша достаточно плотно занята. Для ваших песен там просто не осталось места. По клубам колесят десятки коллективов с богатым музыкальным ассортиментом и интересной, а порой и трагической историей.
        - Вы не хотите со мной работать? - удивился Соловей. - Ольга говорила мне, что вопрос почти решен! Я ждал несколько дней, ничего не предпринимал. А вы меня кидаете?
        - Выбирайте слова, молодой человек, - нахмурился Такамура.
        - Да что там выбирать! Вы отказываетесь контракт подписывать?
        - Увы, я не вижу перспектив совместной работы.
        - Уверен, вы ошибаетесь.
        - Человеку свойственно ошибаться, - не стал спорить Такамура. - Может быть, мне, а может, и вам. Кто-то сейчас точно ошибся.
        - Но как же наши договоренности, Минамото? - едва не заплакала Оля. - Ведь ты обещал!
        - Ты говорила о чем-то выдающемся. Твои слова не подтвердились. Обычный певец смазливой внешности. Но пластические хирурги сейчас творят чудеса, красивое личико и стройная фигура - не повод для восхищения. Пожалуй, с перебитым носом или железными зубами твой Соловей смотрелся бы пикантнее. Об этом стоит подумать…
        Дима не то чтобы испугался, но воспринял слова японца как намек. В продюсерской среде нравы всегда были жесткими - пожалуй, лучше действительно оставить этого Минамото в покое.
        - Сваливаем, - предложил Соловей подруге.
        - Мы докажем, что ты ошибся, - заявила японцу Ольга.
        - Желаю успеха, - вежливо ответил тот. - Надеюсь, у вас все получится. Тот случай, когда я рад ошибиться.

* * *
        Домой я поехал на такси. Общественные мобили шли переполненными, диспетчер дал совет подняться пешком на три квартала вверх от Дона и там попытать счастья на прямой четверной струне Центр - Северо-Восток. Я последовал его совету, пройдя по Соборному переулку к нужной струне, но общественного мобиля дожидаться не стал, заказал отдельную машину. С новым коммуникатором процедура оказалась куда приятнее, чем прежде. Я не прислушивался к шепоту диспетчера из встроенного экстренного динамика имплантатов на руке, а видел карту расположения машин и возможных маршрутов на голографической проекции, созданной коммуникатором. Она висела над прибором и была очень наглядной. Компьютер комма просчитывал время в пути, определял коэффициент комфортности и стоимость проезда - работал в моих интересах. Интеллект его нельзя было назвать слабым, хотя понятно, что полноценный искусственный разум в наручный комм никто встраивать не стал бы.
        Отдельная машина, помимо комфорта, который меня никогда сильно не волновал, хороша тем, что в ней можно без помех заняться своими делами. Даже водителя нет: звони кому хочешь, обсуждай что хочешь. Устроившись в мобиле-такси, я набрал номер Виты.
        - Слушаю! - Голос девушки был сердитым, она вновь казалась запыхавшейся. Голографическая картинка показывала знакомый спортзал. Интересно, она там живет? Или нет никакой Виты, а существует только бот с довольно примитивным программным обеспечением?
        - Тренируешься?
        - Типа того, - коротко бросила Виолетта.
        - Злишься?
        - Было бы из-за чего.
        - Правда?
        - Стала бы я с тобой разговаривать? Забанила бы, и все дела.
        - Может, сходим куда-нибудь вечером?
        - Тебе же не нравятся свидания в вирте.
        - Свидания - нравятся.
        - А, ну да. Ты просто придерживаешься консервативных взглядов. Тогда вопрос: тебе еще не надоели мои причуды?
        - Наверное, нет. А тебе мои?
        - Как сказать, - улыбнулась девушка.
        - Как есть, так и скажи.
        - Вечером я занята. Перезвони завтра.
        Виолетта отключилась, картинка погасла. Наверное, все-таки обижается. Или нет? Какая она все-таки хорошенькая! Даже если бот.
        Входить в вирт с помощью коммуникатора оказалось гораздо удобнее и приятнее, чем используя интерфейсы мобиля. Подключаться к общественным разъемам напрямую не слишком гигиенично… А комм для соединения с точкой подключения в мобиле создавал мощный оптический канал. Может, дублировал его на радиочастоте, может, и еще как-нибудь - современные технологии я знал слабо. Полное погружение в вирт мне сейчас не требовалось, ответы на запросы я мог получать на голографическом экране, проецируемом коммом.
        Без особого труда разобрался, как осуществить поиск людей по именам, фамилиям и примерной дате рождения. Наконец-то у меня появились для этого возможности и время!
        С надеждой и некоторым нетерпением - любое ожидание особенно тяжело в последние несколько минут - я начал набирать имена и фамилии из прошлого.
        Ирина Суханова - «ведется сбор информации, для воскресения пока не хватает данных». Эрик Брегис - информация закрыта. Андрей Егоров - для воскрешения необходимо положительное решение комиссии по этике. Андрей Дорошев - «ожидает воскрешения, вы можете принять участие в программе восстановления личности». Вера Южанская - вернется к жизни через месяц, необходимые для воскрешения данные имеются. Виктор Кожушко - информация закрыта. Ирина Рейнгардт - ожидает воскрешения. Виктор Шубин - информация закрыта.
        Последняя фамилия принадлежала моему старшему товарищу и учителю. Интересно, почему информация закрыта в его случае? Именем Шубина названа одна из улиц города. Известная личность, в неблаговидных делах не замечен… Да, собственно, в каких неблаговидных делах мог быть замечен благожелательный и честный Брегис? Нет, информация закрыта не из-за этого… А из-за чего? Может быть, я пользуюсь не теми поисковиками? Люди не хотят, чтобы о них знали? Или данные не дает сам проект? С какой целью?
        Когда ради интереса я ввел несколько весьма известных в двадцатом и двадцать первом веках фамилий, ответы «ожидает воскрешения» все чаще стали заменяться сообщениями «информация закрыта» и «доступ к базе ограничен».
        Безрезультатная работа по поиску живых друзей и знакомых начала меня раздражать, я уже собрался отключить комм, когда голографический экран загорелся красным цветом и динамик настойчиво загудел:
        - Вызов высшего приоритета. Вызов высшего приоритета.
        - Что это значит? - поинтересовался я.
        - С вами хотят связаться носители безусловного приоритета.
        - Приоритета чего? - спросил я.
        - Приоритета связи. Команда безусловна. Вынужден соединить.
        Голографический экран приобрел нормальный цвет, на нем показался рыцарь в стальных доспехах с закрытым забралом. Я сразу вспомнил посещение клуба со средневековым антуражем, куда меня привел Кирилл. Какие-то проблемы у внука, он вызвал меня оттуда?
        - Здравствуйте, Даниил. - Голос рыцаря был приятным, внушающим доверие; произношение - очень правильным, артистическим, но без жеманства. Нет, не Кирилл. Может быть, его друг?
        - Здравствуйте.
        - Меня зовут Галахад, я хочу предложить вам работу, - с ходу заявил рыцарь.
        Что собирается предложить мне рыцарь Галахад? Карьеру оруженосца? Или кузнеца? Создавать виртуальные доспехи, наверное, забавно, только соответствующих навыков у меня нет. Я не художник, увы…
        - Какую работу? - поинтересовался я.
        - На проекте «Авалон».
        - Но я и так сотрудничаю с проектом.
        - Нет, речь о другом сотрудничестве. О работе в структуре проекта.
        - Это предложение, от которого нельзя отказаться? Ведь я обязан вам жизнью.
        - Мне?
        - Не лично вам, наверное. Проекту.
        - Поверьте мне, проект «Авалон» и его составные части ни в коей мере не позиционируют себя как благодетели человечества. - Голос Галахада звучал несколько насмешливо. - Проект является всего лишь инструментом, и относиться к нему следует, как к инструменту. Наша работа направлена прежде всего на то, чтобы этим инструментом правильно пользовались. Фея Моргана рекомендовала мне вас, потому я предлагаю сотрудничество, которое ни в коем случае не является принудительным.
        - Интересно. В чем будут заключаться мои обязанности?
        - «Авалон» предлагает вам ответственную должность в комиссии по этике.
        - Какую именно?
        - Должность инспектора. Для людей в комиссии нет других вакансий, если не считать сопредседателя комиссии, но это место сейчас занято. Роль секретаря и второго сопредседателя выполняю я.
        Выходит, сам Галахад не человек? Жаль, что я не умею пользоваться электронными подсказками вирта, о которых рассказывала Виолетта. Что это за комиссия по этике, чем занимаются ее инспекторы, много ли их?
        - А вы уверены, что я справлюсь с работой? Или обязанности несложные?
        - Я бы не сказал, что они несложные. - Казалось, Галахад на мгновение задумался. - Работа ответственная, подчас нервная, но интересная. А опыт у вас есть.
        - Откуда у меня опыт работы инспектором комиссии по этике? Вы меня с кем-то путаете.
        - Я имею в виду вашу деятельность в двадцать первом веке. Вы ведь работали с людьми?
        - Конечно.
        - В современных университетах инспекторов комиссии по этике не учат. Проекту нужны люди из разного времени. Адекватные люди, активные граждане. Надеюсь, вы подойдете для новой работы. Если нет, контракт может быть расторгнут и с нашей, и с вашей стороны.
        - Спасибо, что предупреждаете.
        - Как иначе? Я не требую, чтобы вы дали ответ прямо сейчас. Но в течение суток желательно принять решение. Если вы не согласитесь, придется искать другую кандидатуру.
        - Я дам ответ в ближайшее время.
        - Спасибо за понимание.
        Галахад отключился, на голографическом экране появилась заставка: «Проект «Авалон» благодарит вас за плодотворное сотрудничество».
        По крыше мобиля что-то застучало. Я вздрогнул и выглянул в окно. Дождь! Первый дождь в моей новой жизни. Он был совсем не похож на мелкий октябрьский дождик - настоящий весенний ливень. Сильные порывы ветра слегка раскачивали мобиль на струне.
        - Выбрать комфортный режим поездки со стабилизацией движения и искусственным климатом в салоне? - спросил диспетчер или компьютер мобиля.
        - Нет, конечно, - ответил я. - Пусть льет дождь. Если бы еще и крышу убрать…
        - Данная конструкция модуля не предусматривает такой возможности. Вы можете шире открыть окна.
        Так я и поступил.

* * *
        Гости Парамонова бродили по лужайке, потягивали вино, принюхивались к запаху шашлыка. Несколько больших бочонков и пакетов с вином и пивом стояли на пластиковом столе. Мяса на всех не хватало, его не успевали жарить. Никто по этому поводу сильно не расстраивался - иногда подождать даже приятно.
        Хонгр подошел к Василисе, спросил:
        - Так ты не случайно встретила меня в городе?
        - Что ты, конечно же, случайно, - захлопала ярко накрашенными ресницами девушка. - Мне просто всегда везет. Есть такие счастливые люди.
        - Ясно. Я оставил твой обруч в комнате.
        - Напрасно. Нужно взять себе. Заберешь потом?
        - А зачем?
        - Лилия просила.
        - Хорошо.
        - Удивляюсь, как некоторые ухитряются жить без имплантатов? Ни попутешествовать вволю, ни фильм нормально посмотреть. Нейрообруч - не вполне полноценная замена, но и с ним, как говорят, можно работать.
        - Можно, - Хонгр кивнул. - И все-таки здесь с обручем в руках я выглядел бы странно, не находишь?
        - Почему? Сейчас не принято лезть в личную жизнь других людей. Нет у тебя имплантатов - твое право. Проводишь все время в вирте - твое дело. Ты бы мог и с автоматом через плечо разгуливать, никто слова бы не сказал.
        - А откуда ты знаешь, что у меня есть автомат?
        - Лилия рассказывала о вашей первой встрече. Автомат тогда произвел на нее впечатление. Ты показался ей диким человеком из дикого леса. Вооруженным и опасным.
        - Так оно и есть, - хмыкнул Хонгр.
        Сзади неслышно появился Хао Дордж с тарелкой, на которой лежало три куска шашлыка.
        - Угощайтесь, - предложил он. - От тебя, Хонгр, бутылочки вина не дождешься. А я о тебе все время помню.
        Хонгр виновато улыбнулся, развел руками. Да, начальник службы безопасности Парамонова все видит и обо всем старается знать. Только насколько у него получается? Не мог же он проникнуть в вирт и подслушать его разговор с Лилией?
        - Мы говорили об оружии, - сообщила Василиса. - У Хонгра есть настоящий автомат. А у тебя, Хао Дордж, оружие имеется?
        - Валялся где-то пистолет, - ответил монгол. - Зачем он сейчас нужен? Все вопросы может решить полиция.
        - А если нужно разобраться с большим вооруженным отрядом? - спросил Хонгр. - Если кто-то захочет сейчас захватить всех гостей в заложники, применив силу? Разве один или два полицейских, которые прибудут сюда, способны справиться с настоящей бандой? Что будет делать служба безопасности в случае нападения?
        Хао Дордж прожевал кусок мяса, вытер руки носовым платком и развел полы пиджака, демонстрируя, что оружия у него с собой и правда нет.
        - Понимаешь, Хонгр, времена террора ушли в прошлое. Захват заложников - бессмысленная акция. В крайнем случае нас всех накроют бомбой, а потом воскресят. Но такого крайнего случая никогда не наступит. Хотя бы потому, что крупную банду невозможно сформировать. Следят за всеми и везде, любая подозрительная активность сразу же блокируется. Ну а на случай беспорядков, когда возникает угроза для объектов жизнеобеспечения или воскрешения, имеются особые штурмовые подразделения, а также роботы.
        - Роботы-полицейские? - уточнил Хонгр.
        - Да. Вертолеты с пушками-парализаторами, автомобили с водометами и пулеметами, шагающие бойцы для боестолкновений в городе. Только вся эта техника давно не использовалась - по крайней мере здесь. Края спокойные, мирные.
        - А есть неспокойные? - спросил Хонгр.
        Александр, который давно прислушивался к разговору, подошел ближе и сказал:
        - Совсем неспокойных нет. Разве что в Европе и на Ближнем Востоке, там, где полно экстремистов. Но с ними успешно борются. Странно, что ты заинтересовался обычными бандитами. Куда больше людей волнует, не захватят ли власть над ними машины.
        - Разве они ее еще не захватили? - улыбнулся Хонгр.
        - Вопрос интересный, - прищурился Парамонов. - Однозначно на него не ответить. Тебе бы самому как хотелось?
        - Ты спрашиваешь, хотелось бы мне, чтобы мной управляли машины?
        - Именно.
        - Нет, конечно!
        - Хочешь поспорить?
        - Ну давай.
        - А не против, если я позову друзей?
        - Пожалуйста. - Хонгр смутился, но на попятную не пошел.
        - Эй, ребята! Сегодня у меня в гостях человек из прошлого. Он не хочет, чтобы им управляли машины. Хотите ему что-то сказать?
        Все обернулись почти что разом. Хонгр, ощутивший себя в центре внимания, разозлился, но сдаваться был не намерен. Хуже, чем под Недонгом, не будет. Там на него тоже обращали внимание и к тому же стреляли в него из всех видов оружия.
        Гости между тем начали стягиваться вокруг хозяина дома и Хонгра. Скоро оба оказались в кольце - не вырваться. Только Лилия стояла поодаль и выглядела раздосадованной. А глаза Василисы прямо-таки загорелись огнем. Она взмахнула рукой и провозгласила:
        - Власть - машинам!
        - Власть - машинам, власть - машинам, - подхватили гости. Они говорили механическими голосами, придвигаясь все ближе.
        Хонгр понял, что влип, и начал соображать, как добраться до своего нового автомобиля и достать из старых брюк гранату.

* * *
        Как мало я все-таки знал о современном мире… Даже о том, кто управляет страной, какие политические модели существуют на планете, практически не задумывался. Не то чтобы меня это не интересовало - не было времени поразмыслить.
        Если человечество все еще не объединилось в единое целое, если существуют деньги - значит, страны чем-то различаются, государствами кто-то управляет, и эмиссия денежных знаков - пусть и в электронном виде - кем-то производится.
        Данные о правительстве, парламенте, всеобщих статистических опросах граждан и экспертных советах я получил косвенно - пытаясь полнее выяснить структуру проекта «Авалон». Его составные части были государством в государстве, чего стоила только отмена слежки за мной Феей Морганой!
        Кибернетические личности проекта «Авалон» потрясали воображение. Блестящее общество, легендарные герои - особенно для тех, кто знаком с легендами о Круглом столе.
        Предложивший мне работу сэр Галахад - официально имена рыцарей Авалона писались именно с титулом «сэр» - занимался вопросами этики воскрешений, согласования вызывающих сомнения аспектов с родственниками восстанавливаемых личностей, а также с их недругам и противниками, что было гораздо сложнее. Комиссия по этике представляла собой приличных размеров организацию - только в России в ней работало больше сотни инспекторов.
        Фея Моргана, как я уже знал, отвечала за процесс воскрешения: собирала и интерполировала данные, создавала и использовала архивы проекта, работала над восстановлением личности. Она больше всех общалась с людьми, но только тогда, когда от них нужно было получить информацию. Сотрудников у Морганы работало мало - только программисты, которым иногда поручалось создать новые коды, и люди, обслуживающие аппаратуру. Сканеры и интерфейсы были стандартными в каждом восстановительном центре хоть на Земле, хоть на Луне.
        Сэр Ланселот координировал работу мощнейшего вычислителя. Он обсчитывал данные Феи Морганы, занимался программированием и кодировкой.
        Король Артур, как несложно догадаться, осуществлял координацию действий искусственных интеллектов проекта, а также их связь с правительствами стран, где работали восстановительные центры.
        Сэр Гавейн отвечал за традиции. Он следил за тем, чтобы люди не привносили в черты знакомых и родственников свое, более позднее мироощущение. Его работа заключалась в том, чтобы отбраковать лишние, привнесенные извне некорректные данные о личности, собранные Морганой.
        Мерлин ведал тем, что у людей называлось «интуицией». Самый загадочный из искусственных интеллектов с парадоксальным мышлением, точнее, с парадоксальными логическими цепями и возможностью предсказывать будущее, - только механическая интуиция Мерлина опиралась, помимо парадоксальной логики, на точные расчеты. А может, об интуиции говорили только для публики - материалы, которые я читал, были рекламными. Как не романтизировать самый великий проект современности, вольно или невольно?
        Сэр Паломид был экспертом по вопросам национальных особенностей. «Что русскому хорошо, то немцу смерть». «Ни один негр никогда не поймет Евклидову геометрию». «Где два еврея, там три мнения». «Русские медленно запрягают, но быстро едут». «Совсем приучил цыган кобылу не есть, а она взяла да подохла». Аксиомы и теоремы, пословицы и поговорки, справедливые и ложные утверждения ложились в основу работы сэра Паломида, который, если мне не изменяет память, в легендах о Круглом столе был мавром.
        Заботой леди Гвиневеры были чувства. Она выступала экспертом по вопросам любви и взаимоотношений. Пока супруга короля Артура не была введена в проект, личность восстанавливаемых людей оказывалась неполной. Они помнили едва ли половину своего прошлого, а многие воскрешались неполноценными и озлобленными.
        Сэра Ланселота в проекте дублировал сэр Тристрам. Фею Моргану - Фея Озера. Я не вполне разобрался, шли вычисления параллельными потоками либо были полностью независимыми и перепроверялись и имелась ли разница, работает с тобой Фея Моргана или Фея Озера. Радовало, что сэр Галахад был один - двух мнений по этике в рамках одной концепции быть все же не может.
        Подозреваю, кибернетических личностей, или искусственных интеллектов, существовало в проекте гораздо больше, но о многих из них в популярной статье не было сказано. Зачем утомлять людей сложной структурой?

* * *
        На улице Дима дал волю своим чувствам. Топая острым носком модной туфли, купленной на Марсе, о влажный асфальт - только что прошел дождь, - он кричал:
        - Куда ты меня притащила?! Отмороженного мафиози ты называешь своим другом? Голос у меня не тот! Да у этого урода просто нет слуха!
        - Господин Такамура очень успешный продюсер, - осмелилась заявить Ольга. Волосы девушки растрепались, начали кудрявиться из-за высокой влажности.
        - Что толку? Мы зарабатывали какие-то гроши вместо того, чтобы искать настоящих ценителей угарной музыки! Они бы стопудово стали моими покровителями!
        - Извини, я ошиблась.
        В небе совсем близко от верхушек небоскребов пролетело что-то похожее на самолет сигарообразной формы. Оно оставляло за собой след густого белого дыма или скорее пара. Дима проводил неизвестный объект взглядом, проворчал:
        - Прости, извини… Что мне толку от твоих извинений?
        Девушка рассердилась и тоже топнула ногой:
        - А разве мы не вместе, Соловей? Разве я не помогаю тебе во всем? Что бы ты делал без меня?
        Дима сдал назад:
        - Конечно, вместе, цыпочка. Потому я и возмущаюсь. Мы должны идти к вершине, а топчемся на месте. Ты ведь хочешь быть вся в шоколаде? Я вот точно хочу.
        - И я хочу. Конечно.
        - Ну вот! С япошкой ты ошиблась… У тебя есть другие знакомые?
        - Конечно. Их много.
        - И все продюсеры?
        - Нет, не все.
        Ольга остановилась перед витриной магазина мехов, начала поправлять прическу. Дима заметил за стеклом симпатичную шубу из меха мамонта, о чем гласил крупный ценник, в очередной раз удивился, но виду не подал. Удивляются только простаки и неудачники. Он-то не такой! Он - деловой человек, суперзвезда!
        Интересно, что в странном новом мире доступно богачам? Что они могут получить такого, чего не видят простые смертные? Наряды Ольга покупала с такой легкостью, будто ее карточку не блокировал папа-миллионер. Но Соловей сам видел ценники - они выглядели смехотворно… Выходит, хорошо одеться сейчас не проблема?
        Еды тоже было вдоволь. Да, в ресторане с них требовали деньги, но цены поражали - удивительно, как всякая серая масса не сломала столики, штурмуя злачное место.
        На машинах сейчас почти никто не ездил. Что толку купить какой-нибудь «Майбах», если он будет ржаветь в гараже? А все ползают по струнам в каких-то паршивых пластиковых кабинках…
        Билет на Марс тоже можно купить без проблем. И в отеле поселиться. Может быть, сейчас дорого жилье? Не похоже… Людей не так много, а домов огромное количество. Причем самых разных.
        В чем же разница между богатыми и бедными? В чем? Одно Дима знал определенно - бедным он быть не хочет.
        - Нужно что-то делать, Оля! - воззвал Соловей. - Нельзя терять время.
        - Мы и не будем его терять. Как ты относишься к немцам, Дима?
        Соловей удивленно воззрился на Ольгу.
        - Да обыкновенно отношусь. Чем немцы хуже японцев?
        - Те, которых я знаю, в отличие от господина Такамуры, самая настоящая мафия. Они не брезгуют участвовать в левых операциях, занимаются черным пиаром. Скользкие ребята.
        - Тогда зачем они нам?
        - Они смогут продвинуть тебя наиболее эффективно.
        - Ты уверена?
        - Почти.
        - Очередного облома не случится?
        - А ты можешь предложить что-нибудь лучшее?
        Соловей едва удержался от того, чтобы не разразиться бранью. Он зависел от этой чертовой блондинки. Зависел во всем. И никого не знал. Главное, и познакомиться никак не удавалось. Они с Олей ходили, бродили, встречали каких-то людей - но вскользь, мельком, да и люди были пустые и непонятные. Словно ненастоящие. Разве что Такамура… Но тот указал Соловью на дверь.
        - Я не могу предложить ничего клевого, - констатировал Дима.
        - Тогда полетим к немцам. Ты готов отправиться на Луну?
        - На Луну? - удивился Соловей.
        - Именно. Немцев там сейчас полно. И наши тоже там.
        - А на Луну попасть так же просто, как и на Марс?
        - В общем-то, да.
        - Ну так поехали!
        - Поедем. Прямо сейчас и поедем, - словно что-то решив для себя, сказала Оля. - Только вещи нужно будет оставить.
        - Оставить шмотки? - огорчился Дима. - Но как же?
        - На Луну запрещен ввоз товаров с Земли и с других планет. Мы оставим одежду в надежном месте. Потом заберем. Когда-нибудь…

* * *
        Полтора десятка человек надвигались на Хонгра, скандируя: «Власть - машинам!» Похоже, они собирались его разорвать. Или, во всяком случае, хорошенько проучить. Нереальность происходящего действовала отупляюще. И все же Хонгр не собирался вести себя подобно тихому агнцу. Если сбить с ног высокого негра и от души врезать беловолосому крепышу, похожему на немца, строй прорвется, и можно будет сбежать. Еще проще оттолкнуть Василису, сбить с ног маленькую девушку за ней и скрыться за домом, а оттуда уже добраться до автомобиля. Но драться с девушками Хонгр не хотел. И вообще, он не верил в происходящее! Ладно, с Александром он знаком не слишком хорошо - может быть, тот и правда предводитель какой-то странной секты. Но Лилия? Лилия не может быть такой!
        Лилия действительно не могла. Сжав кулачки, она закричала:
        - Прекратите, идиоты!
        На нее никто не обратил внимания.
        Сгрудившиеся вокруг Хонгра гости тем временем продолжали что-то бурчать, но не проявляли признаков агрессии. А в небе показалась черная точка. Она стремительно росла и превратилась в миниатюрный полицейский вертолет. Из него раздался голос:
        - Что происходит, граждане? Не хочет ли кто-то из вас обратиться в полицию?
        - Пусть он скажет, - произнес металлическим голосом Александр и указал пальцем на Хонгра.
        Его жест повторили все остальные:
        - Пусть скажет!
        Хонгр всегда гордился тем, что неплохо соображает. Вот и сейчас он быстро понял: его хотят разыграть, продемонстрировать, как противник власти машин над людьми будет просить у машин защиты от людей. Стоит только потребовать помощи у полицейского робота-вертолета, и его аргументация против вмешательства искусственного интеллекта в жизнь людей, точнее, управления общества разумными машинами, рухнет.
        - У нас все в порядке, - объявил Хонгр. - Мы просто танцуем.
        - У нас все в порядке, - хором повторили остальные.
        - Приятного времяпрепровождения, - пожелал воздушный страж, прежде чем улететь.
        - Силен, - констатировал Александр, хлопнув Хонгра по плечу. - Мало кто устоял после такого представления.
        - Молоток, - подтвердил Хао Дордж.
        - А вы со всеми так поступаете? Это что-то вроде «прописки»? - поинтересовался Хонгр.
        - Да нет, не со всеми, - ответил Александр. - Так, по настроению… С Витей Ореховым забавно получилось. Он просил прислать вооруженный наряд полиции и три пожарных автомобиля с водометами, чтобы забрать его отсюда. Правда, Витя?
        Крепыш-блондин, которого Хонгр отметил как возможную жертву при прорыве, кивнул. Выглядел он смущенно.
        - Не кажется ли вам, что вести себя подобным образом просто глупо? - спросил Хонгр.
        - Нам кажется, что это забавно, - ответила Василиса. - Каждый развлекается, как может. Мы любим флэшмобы. А новичков проверяем. Ты проверку прошел на «отлично».
        - А если бы не прошел?
        - Усвоил бы урок - все в мире относительно, - заявила хорошенькая русоволосая девушка в шортах и синей футболке. - Машины могут быть полезны, а могут быть опасны. Но надеяться все равно надо и на себя, и на друзей.
        - Спасибо за науку, - Хонгр слегка поклонился. - Вы и правда кое-чему меня научили. Ну а сейчас я вынужден вас покинуть - дела.
        - Не обижайся, - попросил Хао Дордж.
        - Какие обиды? Я тоже развлекся, - через силу улыбнулся Хонгр.
        Народ разошелся. Кто-то отправился за очередной порцией вина, кому-то наконец достался кусок мяса.
        Хонгр зашагал к домику для гостей - забрать ментальный обруч. С ним он сразу направился к автомобилю. У ворот, рядом с кустом жасмина - увы, не цветущим, - его догнала Лилия.
        - Я не думала, что они собираются тебя разыграть, - сказала она. - Обязательно бы предупредила. Извини.
        - Тебе-то за что извиняться? - спросил Хонгр. - Я не в обиде. А твой Александр умен…
        - Ты сомневался?
        - Нет. И все же его поведение показалось мне странным. Каким-то детским, что ли. Я считал его взрослее.
        - Думаю, он просто дурачился. Без далекоидущих целей.
        - Таких, как выставить меня дураком или сдать в полицию? - спросил революционер. - Возможно.
        - Возможно, - эхом отозвалась Лилия.
        - Будет время - приезжай, - предложил Хонгр. - Можешь вместе с Александром. Убьем и съедим настоящую овцу.
        - Ты считаешь, что сделал мне заманчивое предложение? - удивилась Лилия.
        - Шучу, - ответил Хонгр, садясь за руль. - Лучше приезжай без Александра.

* * *
        Активировать команду «бэк-1» и наслаждаться своим детством. Фея Моргана - словно и не колдунья с мифического острова Авалон, а кролик из Зазеркалья. «Съешь меня», «выпей меня»… Можно попробовать. День был напряженным, как и все дни здесь, и немного удовольствия - если новая программа его гарантирует - пойдет мне на пользу. Я мысленно потянулся к панели управления имплантатами, выбрал нужный пункт меню и очутился в бабушкином саду после дождя.
        Погода стояла хмурая. Того и гляди снова начнет капать. Верхушки кустов малины поодаль были на уровне моих глаз, хотя полного роста еще не достигли. С пушистых узорчатых листьев свисали холодные капли. Я стоял на дорожке из потемневших бетонных плит, промокшие сандалии холодили голые ноги и слегка жали, но мое внимание было поглощено другим. Рядом с дорожкой, возвышаясь над календулой и стрелками подорожника, цвела красная роза - единственная в бабушкином саду. Капельки воды, осевшие на лепестках, делали ее похожей на драгоценное украшение, и еще роза пахла…
        А сколько было в саду мелких, давно забытых, но таких дорогих сердцу деталей! Вишня с четырьмя стволами, на гладкой красно-коричневой коре которой причудливыми завитками застыл янтарный клей. Прибитая дождем зола от костра, который мы с дедушкой жгли позавчера вечером. Покосившийся крольчатник, где шебуршали маленькие серые комочки. И площадка за ним, прежде засыпанная золой, куда отец натаскал плодородного грунта и посадил редиску и огурцы. Он поливал их каждый вечер, придя с работы. От отца пахло креозотом, самым ярким запахом железной дороги.
        Главное было даже не в том, что я видел сад своего детства, а в ощущении присутствия. Бабушка готовит обед на веранде - крупно режет помидоры, которые зальет ароматным подсолнечным маслом, жарит рыбу, варит картошку. Дедушка еще в школе - хотя школа далеко, почти за километр от дома, но в то же время она рядом, здесь, и главное, сейчас! Отец тоже на работе, и мама скоро приедет, а пока мы с бабушкой одни под серым дождливым небом - она в доме, а я в мокром саду своего детства. И на душе ощущение такой безмятежности, такой невинности и покоя…
        Во многих знаниях многие печали, а что мы знаем в восемь лет, какие проблемы нас заботят? Главное наслаждение в этом возрасте - познание мира. Обычную розу с бледно-красными лепестками и капельками воды на них, ее цвет и запах ты запоминаешь на всю жизнь. Так же, как и завитушки древесного клея, который срываешь только потому, что тебе этого хочется, и клей кажется необычным, красивым - почти как янтарь, которого ты ни разу в жизни не видел… И ты раскладываешь его на беленом подоконнике снаружи окна, не слишком заботясь, что от дождя «янтарь» может размокнуть и потечь.
        Я очнулся с мокрым от слез лицом. Не вышел из вирта - именно очнулся. Программа разбудила во мне воспоминания, но я не был властен над ними, не мог выйти на улицу или хотя бы сойти с дорожки. Я вспомнил детство в мельчайших подробностях, но не контролировал процесс. Полное погружение без возможности что-то изменить. Да и нужно ли? Зачем что-то менять в таких воспоминаниях?
        Да, Моргана удивила меня. Казалось бы, человека, у которого есть все, сложно подкупить. Если только не воспоминаниями о самых прекрасных моментах его жизни. Еще раз я убедился в том, что проницательность и возможности Феи Морганы давали ей немалую власть. Как она будет ее использовать? Насколько люди зависимы от машин и программ? И если на то пошло, что, помимо воскрешения из мертвых, несет людям проект «Авалон»?

* * *
        Луна оказалась куда интереснее Марса. Во-первых, отсюда прекрасно видно большую голубую Землю. Во-вторых, тут просторно - широкие галереи, огромные залы, оранжереи, переходы. В-третьих, и людей на Луне хватало. Выглядели они вполне по-земному - все больше молодежь. Точнее, одна молодежь. В Риге еще встречались пожилые люди и изредка дети, в Москве по улицам сновали люди от двадцати до сорока лет, а здесь, на Луне, все были словно одного возраста - двадцатипятилетними. Соловья это слегка настораживало.
        Путешествовали на Луне по таким же струнам, как и на Земле, в небольших смешных кабинках. Нет, в самом деле, несерьезно ведь! Сейчас он почти никто, поездит и в этой кабине, или, как говорила Ольга, в м?биле. А будет серьезным человеком - что же, и лимузин купить не получится? Огромный, белый. Интересное дело… Как здесь авторитетные люди перемещаются? Так же, как все? Ведь автомобиль в некоторых местах реально не пройдет. Или есть объездные дороги?
        Ходить на Луне оказалось еще труднее, чем на Марсе. При каждом шаге рискуешь сорваться с места, пролететь метра три. Хорошо, что по кабине мобиля ходить некуда, а до кабины идти совсем недалеко. Ольге, похоже, к лунной силе тяжести было не привыкать - она и виду не подавала, что ей неудобно.
        - Бывала здесь? - поинтересовался Соловей.
        - Жила, - ответила девушка.
        - С кем?
        - Для тебя это важно? - усмехнулась она.
        - Ну, допустим.
        - Не с немецкими продюсерами, можешь не беспокоиться.
        - С чего ты взяла, что я беспокоюсь?
        - По глазам прочитала.
        Соловей прикрыл глаза - чтобы не выдавали, - подумал немного и спросил:
        - Кстати, продюсеры и фильмы снимают?
        - Мастера на все руки. Фильмы, клипы, стереопостановки, оратории, светомузыка.
        - Реально?
        - Я же тебе говорила - мафия.
        - Хорошо.
        - А ты что, хочешь себя попробовать как актер?
        - Почему бы и нет? - Дима приосанился. - Главное, чтобы роль хорошая была. Серьезная.
        - И то верно, - согласилась Ольга. - Уверена, у тебя получится.
        - Еще бы!
        Мобиль еще некоторое время плутал по узким коридорам, пока не остановился в мрачноватом зале - ангаре не ангаре, складе не складе… Здесь стояли какие-то контейнеры, громоздились скопления металлических и пластиковых труб. По потолку вились цветные кабели.
        - Место, видно, не слишком престижное, - заметил Дима, вспоминая прекрасные оранжереи и залы с хрустальным потолком.
        - Они за престижем не гонятся. Не все ли равно, где ворочать миллиардами?
        - Не все равно, - не согласился Дима.
        - Темные дела совершаются в темноте, - усмехнулась Ольга. - Пойдем.
        Девушка отважно толкнула дверь со значком радиационной опасности. За дверью обнаружился коридор. То ли он и правда был радиоактивным, то ли значок висел для отвода глаз. Соловью хотелось верить в последнее. Пройдя по коридору метров тридцать и миновав несколько дверей, Ольга уверенно толкнула последнюю. Дверь с легким шипением отворилась. За ней обнаружилась обычная приемная с девушкой-секретарем азиатской внешности.
        - Здравствуйте. Я к Зигфриду, - сообщила Ольга.
        - Проходите, - сразу же предложила секретарь.
        Вслед за Ольгой Дима вошел в большой кабинет без окон. Мебели в кабинете оказалось не слишком много, но была здесь не только мебель. Большой стол в одном углу и почти такой же - в другом. Около каждого стола - шкаф, посреди кабинета - журнальный столик и несколько пуфиков вокруг. А у дальней стены - что-то вроде миниатюрного спортзала. Велотренажер, беговая дорожка, штанга, мат…
        За одним из письменных столов сидел массивный молодой негр. Волосы его были собраны в короткие дреды. Поверх красной футболки красовалась массивная золотая цепь с какой-то вычурной подвеской, что слегка примирило Диму с мыслью о том, что негр, возможно, и правда продюсер. За другим столом расположился высокий худощавый араб. Он был одет в классический серый костюм в мелкую полоску и носил скучную прическу. Галстук продюсера был синим, с золотой заколкой в форме микрофона. А может быть, это и есть микрофон? Интересным был нос араба: большой, с широкими ноздрями, он словно жил своей жизнью, обнюхивал посетителей.
        - Привет, Наумова! Ты привела своего друга? - с легким акцентом спросил араб. Для себя Соловей определил акцент как немецкий, англичане произносят звуки не так, китайцы - тем более.
        - Нельзя ли без фамильярности, Карл? - спросила Ольга.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Ты забыл, как меня зовут?
        - Прости моего друга, Ольга, - широко улыбнулся негр. - Он не в духе с утра.
        - Только ради тебя, Зигфрид.
        Самое интересное, что и негр говорил с акцентом.
        - Они - немецкие продюсеры? - не сдержавшись, поинтересовался Дима.
        - Ага, - Оля кивнула.
        - А что, не похожи? - спросил араб.
        - Именно такими Ольга вас и описывала, - не растерялся Соловей. - Рад познакомиться!
        - А уж мы как рады, - хмыкнул негр. - Добро пожаловать на Луну, Дима Соловей!

* * *
        К Галахаду я обратился рано утром. За ночь решение выкристаллизовалось: я постараюсь принести человечеству как можно больше пользы, независимо от того, понравится мне новая работа или окажется неприятной. Если элементы проекта выбрали меня, значит, имелись основания. И даже если «Авалон» далеко не так светел, как его представляют люди, изнутри будет проще разобраться, что он на самом деле собой представляет.
        - Вы обрадуете меня своим согласием? - не здороваясь, спросил сэр Галахад. Доступный для человеческого восприятия аналог искусственного интеллекта - рыцарь с неизменно опущенным забралом - встретил меня посреди большого пустого зала со сводчатым потолком. Голые стены, горящий камин, несколько тяжелых темных стульев вокруг деревянного стола неподалеку от огня.
        - Да, - коротко ответил я.
        - Регламент работы комиссии не выкладывается в широкий доступ. Теперь, имея соответствующие коды доступа, вы можете более подробно ознакомиться с принципами нашей деятельности. Но прежде чем вы приступите к прямому выполнению своих обязанностей, хочу предложить вам командировку.
        - Интересно…
        - Куда бы вы хотели поехать? - спросил сэр Галахад.
        - То есть?
        - Существует место на Земле, где вы хотели бы побывать?
        - Таких мест достаточно, но какое это имеет отношение к моей работе?
        - Самое прямое. Первую неделю вам стоит посвятить знакомству с реалиями современной жизни. Где это лучше делать, как не в дороге, вдали от привычного уклада жизни? Поэтому я и спрашиваю: куда вы направитесь?
        Галахад с интересом ожидал моего ответа - я буквально ощутил это кожей. От моего выбора многое зависело. Может быть, и не моя судьба, но направление будущей работы - точно.
        - Есть ограничения? Страны, континенты?
        - Ограничений нет. Специалист комиссии может выбрать для первой командировки любую точку земного шара. Но лично я советовал бы ограничиться Евразией и близлежащими островами. Так будет полезнее для будущей работы.
        - Тогда и думать нечего. Я выбираю Тибет.
        - Вы в достаточной мере владеете языком коренного населения? - В голосе Галахада послышалось подозрительное веселье - не ехидство или сарказм, а какой-то доброжелательный юмор.
        - Полагаю, существуют автоматические переводчики.
        - Действительно. Кроме того, вы можете выучить язык, или вам запишут его прямо на подкорку мозга.
        - Наверное, лучше ограничиться прибором?
        - Прибор можно потерять, - заметил Галахад. - А знания останутся при вас всегда.
        - Я ведь еду всего на неделю.
        - Но Тибет по-прежнему остается одним из самых отсталых в техническом отношении районов Земли. В некоторых маленьких поселках даже нет оптоволоконной линии. И, понятное дело, струнных дорог.
        - А радиосвязь? И струнные линии передач в городах?
        - Все это, естественно, имеется.
        - Тогда, полагаю, Тибет не такой уж и дикий край. Мне еще памятен мир, в котором даже телефонов не было.
        Галахад помолчал немного, словно раздумывая над моими словами, потом произнес:
        - Хорошо. Ваше первое рабочее задание - составить маршрут поездки и сформулировать ее цели. Когда это будет сделано, электронный туроператор выдаст вам необходимые предписания и проездные документы.
        - Виза в Тибет не нужна? Он по-прежнему принадлежит Китаю?
        - Да, это автономная китайская территория. Виз сейчас нет, люди перемещаются по планете и за ее пределами свободно. А вот на работу в другой стране чужеземца могут не принять. И заблокировать его денежный счет, если его поведение станет противоречить общепринятым нормам. Но вам это не грозит, вы находитесь под протекторатом программы «Авалон». Счастливой поездки, Даниил!
        Меня словно вытолкнуло из виртуального пространства. Взглянув на часы, высвечивающиеся на кухонной информационной панели, я не поверил своим глазам. Когда я входил в вирт, часы показывали 7.47.07 - то есть без тринадцати восемь. Сейчас индикация изменилась, но не слишком - на табло горели цифры 7.47.51. Наш разговор с Галахадом занял сорок четыре секунды? Я бы скорее поверил, что мы беседовали минут двадцать. Пусть у искусственного интеллекта «Авалона» колоссальное быстродействие - но как он ухитрился «разогнать» меня? Использовал какую-то физиологическую функцию организма наподобие «быстрого сна»? В показаниях часов я ошибиться не мог - цифры прочно засели в сознании.
        Теперь нужно изучить карты и путеводители - поездка должна быть не только интересной, но и полезной. Я ведь собираюсь не отдыхать, а узнавать что-то новое! Приготовить кофе, еще раз посетить вирт, чтобы узнать о современном Тибете, и тогда уже планировать сегодняшний день.
        Как только вода для кофе начала закипать, коммуникатор сообщил:
        - Внешний вызов. С вами хочет побеседовать следователь Круглова из комиссариата полиции.

* * *
        Когда Хонгр вернулся на базу, Минтимер деловито расхаживал около овечьего загона. Выглядел он задумчивым и отстраненным. Около палатки громоздилась груда хвороста и сучьев. Гость по меньшей мере дважды ходил в лес и притащил много сушняка.
        - Не знаю, что делать с животными, - признался он. - Хотел выгнать их пастись, но боюсь, не справлюсь. Кинул вот сена…
        Хонгр улыбнулся:
        - Я задал им корма с утра, так что они вполне могли протянуть до ночи. А чтобы пасти их, нужна сноровка. Не то что разбегутся, но и не соберутся вовремя. Овцы довольно глупые животные.
        - Они держатся стадом. Действительно глупо. Верно?
        - У них нет клыков, - пожал плечами Хонгр.
        Минтимер подошел к «Мазерати», постучал носком ботинка по широкому колесу:
        - Клевая тачка, только непрактичная. Отчего вездеход не взял?
        - Захотелось.
        - Ну да, понимаю. Мужчина покупает себе игрушки, которых у него не было в детстве.
        - Думаю, так.
        - А сам как развлекся?
        - Нормально.
        - И приоделся неплохо, - констатировал Минтимер. - Мне тоже нужно купить что-нибудь цивильное. Поможешь мне, соратник?
        - Разумеется. - Хонгр немного удивился, но вида не подал. - А что, боишься отстать от моды?
        - Я боюсь выйти на задание неподготовленным. И помощи я просил в другом. Поможешь мне провернуть операцию?
        Хонгр помолчал, размышляя, потом спросил:
        - Какого рода?
        - Ликвидация нежелательного человека.
        Участвовать в ликвидации Хонгру хотелось меньше всего. Взорвать какой-нибудь терминал, ограбить банк, переправить нелегально груз - все это Хонгр готов был сделать без малейших раздумий. Но убивать людей по чьей-то указке… Да и вообще убивать людей нехорошо. Тем более гражданских. А других сейчас почти что и нет.
        Минтимер уловил чувства соратника и вкрадчиво проговорил:
        - Ты пойми: ведь они умирают ненадолго. Несколько дней - и наших противников вновь воскресят. Я ведь не прошу тебя помочь мне захватить кого-то и заключить под стражу, под пытками вырвать признание…
        - А ты занимаешься и таким?
        Минтимер неопределенно повел рукой.
        - Какая разница? Та операция, что готовится, - чистая. Но клиента хорошо охраняют. Важная птица. Мне одному не справиться. А ты теперь на колесах, дело значительно упрощается.
        - Бад санкционировал операцию?
        - Что там Бад! Ее гораздо выше санкционировали.
        - Вот как? А с кем ты работал?
        - Хонгр, ты не первый день в деле. Параллельные контакты осуществляются по необходимости, сверху вниз - исключительно по цепочке. Я не могу назвать тебе тех, кто планирует мои операции, ты не называешь мне своих наставников. Верно?
        - Да. Просто я думал, что мы подчиняемся одному человеку.
        - Я вообще стараюсь никому не подчиняться, - заметил Минтимер. - Да и ты на служаку не похож.
        - Мне нравится работать одному. Но и в команде я много делал.
        - Значит, пошли запрос своему руководителю. Он наверняка подтвердит тебе необходимость участия в операции.
        Хонгр не стал откладывать дело в долгий ящик. Достал коммуникатор, послал запрос по известному только ему номеру. Ответ пришел так скоро, что революционер удивился, - генерал Ли не умел набирать сообщения быстро и не пользовался программами распознавания голоса. Не иначе, все-таки доверил интерпретировать свои команды коммуникатору. Жизнь не стоит на месте…
        - Меня попросили оказывать тебе всяческое содействие, - без особого энтузиазма заявил Хонгр. - Конечно, я тебе помогу. Но хотелось бы подробнее знать, на кого мы будем охотиться, чем он помешал нашему делу.
        - Я все расскажу в свое время, - ответил Минтимер. - Может быть, сигнал «к бою» еще и не поступит. Тогда тебе не нужны лишние сведения. А в дороге ты все успеешь узнать.
        - Хорошо, - не стал спорить Хонгр.

* * *
        - Здравствуйте, Даниил! - Некрасивая девушка, объемное изображение которой появилось на голографическом экране, как-то странно улыбалась - то ли ободряюще, то ли насмешливо. А может, вовсе и не странно - прежде я улыбки следователя не видел.
        - Приветствую вас, госпожа Круглова. - Я отставил кружку с кофе в сторону.
        - Меня зовут Марина. Не называйте меня госпожой. Угнетает.
        - Ну что вы…
        - Нет, в самом деле.
        - Хорошо. Очень приятно, Марина. Полагаю, вам не так приятно, но все же…
        Отчего это полицейский следователь настолько любезна? В прошлый раз высказывала в глаза, что ей претит со мной общаться, теперь называет по имени и не требует, чтобы я называл ее комиссаром.
        - Не обижайтесь, Даниил. Работа есть работа. У нас она не слишком легкая и не располагает к дружескому общению с подследственными. Рада сообщить вам, что в настоящий момент подозрения с вас полностью сняты.
        - Вот как? Спасибо. Приятная новость. - Я вновь взял чашку. - Если это не допрос, то я отхлебну глоток-другой, пока кофе не остыл. Вы звоните, чтобы обрадовать меня?
        - Простите, что я делаю? - вновь нахмурилась Круглова.
        - Радуете меня.
        - Нет, первое слово.
        - Звоните.
        - Коннекчусь?
        - Можно сказать и так. В ваше время уже не звонили?
        - Нет-нет, такой жаргон остался далеко в прошлом.
        - Вам кажется, - улыбнулся я. - Прошлое возвращается.
        - Люди из прошлого. Это не одно и то же, - сказала девушка.
        Я подумал, что она умна - качество, немаловажное не только для следователя полиции, но и для женщины.
        - Согласен. Спасибо, что сообщили мне о закрытии дела.
        Круглова покачала головой - по экрану пошла легкая рябь помех.
        - Нет, гражданин Гончаров, дело не закрыто. Более того, возбуждено новое производство, и вы его главный фигурант.
        - Ох… В чем же меня обвиняют на этот раз?
        - Вас не обвиняют. Вы фигурируете в деле в другом качестве.
        - А именно?
        - Предполагается, что покушение было организовано на вас. Крушинин стал случайной жертвой.
        Я невольно взглянул в единственное окно квартиры - не видно ли где-то на улице снайпера, который берет меня на мушку? Да и замок на двери нужно будет укрепить. Электроника - штука хорошая, но на каждый хитрый замок найдется еще более хитрый хакер. Нужно будет купить обыкновенную щеколду.
        - А кому в этом счастливом времени мог помешать я? - спросил после паузы.
        - Не забывайте, что вы очень много знаете, Даниил.
        - Такого, что не знают другие? Вряд ли.
        - Именно такого, что не знают другие. Во всяком случае, сейчас. Поэтому у представителей проекта «Авалон» возникли некоторые опасения относительно вашей безопасности.
        - Хорошо, я буду вести себя осторожнее. Спасибо за предупреждение.
        - Несомненно, вы будете вести себя осторожнее. Но речь не только об этом. Вы собираетесь в командировку…
        - Да. Полиция неплохо информирована.
        - Мы только что получили сведения от вашего работодателя, сэра Галахада. Он просил организовать ваше сопровождение.
        - Сопровождение куда?
        - В Тибет. Мне поручено охранять вас во время командировки. Если, конечно, с вашей стороны не последует решительных возражений.
        - То есть я могу и отказаться?
        - От меня в качестве сопровождающей, но не от охраны. Новая работа накладывает на вас определенные обязательства.
        - А сами-то вы хотите ехать? - улыбнулся я. - Наверное, дел по горло…
        - Никогда не была в Тибете, - смущенно улыбнулась Марина. - А возня с мелкими бандитами так надоела. Возьмите меня, Даниил!
        Стоило бы, наверное, подумать или поторговаться. Но просьба сурового некрасивого следователя с нежной душой так меня растрогала, что я сразу сказал:
        - Хорошо.
        Что эта несчастная девочка видела в жизни? Пусть побывает на крыше мира за казенный счет.
        Часть третья
        Достойные рая
        Китайское высокогорье встретило нас заморозками. Осень, континентальный климат, разреженный воздух. Мобиль дальнего следования - кабина в два раза больше стандартной, глубоко откидывающиеся мягкие кресла, столик между ними, биотуалет за пластиковой ширмой - мягко покачивался на одинокой струне посреди степи. Наглухо закрытые окна запотевали. Я свернулся в своем кресле, укрывшись пледом, и лишь изредка поглядывал в окно. Смотреть на Марину было стыдно. Болела голова, но не от нехватки кислорода - его в мобиль нагнетали дополнительно - и не от разреженного воздуха. Нужно было меньше пить вчера. И если бы только пить…
        А как все хорошо начиналось! После пяти дней работы с Феей Морганой в восстановительном центре - два сеанса каждые сутки - мне наконец разрешили уехать. На третий-четвертый день интенсивных воспоминаний я уже слабо понимал, где нахожусь - в прошлом, в будущем или во сне. Постоянное нервное напряжение, приступы необузданной сентиментальности… Но чего не сделаешь ради дела и ради близких людей!
        Я даже дома почти не бывал, хотя Моргана советовала больше спать. Обедал в кафе, дремал на лавочке в парке возле центра, бродил по окрестностям. Один раз переночевал в квартире сына, другой - в гостинице на берегу Дона, третью ночь вообще провел в роще неподалеку от Азовского моря. Поначалу опасался змей и пауков, помня о яркой гадюке, что встретил в лесополосе рядом с Киселево, но и в роще нашел широкую лавочку и решил, что змея не будет забираться на нее только для того, чтобы ужалить меня. А если и укусит кто ядовитый - так тому и быть.
        Та ночь прошла приятно и спокойно, если не считать пьяных воплей молодых людей, которые разбудили меня под утро. Правда, когда я познакомился с веселой компанией, сидящей у костра, оказалось, что молодые люди не так уж молоды. Самому старому стукнуло сто одиннадцать лет - это приятное событие они и отмечали. Самый молодой из гуляк родился тридцать четыре года назад. День рождения своего приятеля они праздновали, распевая странные песни не слишком приятными голосами. Пили мало, какие-то ароматизированные коктейли и безалкогольное пиво, зато с энтузиазмом.
        Явлению из ночного леса осколка прошлого в моем лице они бурно обрадовались. Я выпил с ними бутылочку пива и отправился в восстановительный центр к Фее Моргане. Кесарю - кесарево. Молодежи - песни у костра, старикам - воспоминания.
        Когда за пять дней и десять сеансов подключения я вспомнил не только отца, маму, бабушку, дедушку, тетю и дядю, но и коллег, соседей и даже коллег отца, Моргана решила, что мы можем прерваться. Сэр Галахад лично, не прибегая к помощи диспетчера, просчитал оптимальный маршрут в Тибет, оформил проездные документы для меня и Марины. Билеты на дальние рейсы, как и прежде, стоило заказывать заранее, если не было желания проводить на узловых станциях в ожидании попутного мобиля долгие часы. Мы тронулись в путь от полицейского участка - я заехал за своей спутницей, которая, в отличие от меня, имела жесткий рабочий график.
        Два часа до Москвы по монорельсовой дороге на суперэкспрессе «Тихий Дон». Переезд с вокзала на вокзал, и десять часов - до Иркутска на суперэкспрессе «Байкал». Оттуда на Улан-Батор - простым экспрессом из четырех вагонов, по такой родной двухколейной железной дороге. Сейчас она воспринималась практически так же, как прежде - выложенная камнем мостовая. От железной дороги веяло древностью.
        До прибытия к границам Монголии я преимущественно отсыпался. Марина тоже отдыхала - по ее мнению, в монорельсовом экспрессе, полном камер слежения и контроля, мне никто не мог повредить. Я сильно сомневался в том, что мне вообще угрожает серьезная опасность. В конце концов, на Родине в меня могли выстрелить десять раз - хоть ночью на море, хоть на пороге восстановительного центра, куда я ходил, как на работу.
        Выспавшись, я захотел новизны.
        Одним из самых приятных развлечений для меня всегда были прогулки по незнакомым местам. Узнать что-то новое, увидеть то, что никогда не видел. На русско-монгольской границе я бывал каких-то триста тридцать лет назад. Магазина беспошлинной торговли здесь тогда не существовало. И надо было мне зайти в этот дьюти-фри…
        В магазинах Ростова вино, водка и пиво присутствовали, но были не так заметны. Здесь, на границе, торговали только сигаретами, алкоголем, духами и шоколадом. Бутылки со спиртным выглядели красиво, можно даже сказать, заманчиво. И у меня сработал рефлекс - я купил литр текилы (бутылок меньше объемом просто не нашлось) и две пол-литровые фляжки виски, бутылочку ликера «Бейлиз» и большую бутылку колы. Зачем? Сложно сказать. Большой потребности в алкоголе я никогда не испытывал, хотя и в том, чтобы немного выпить, греха не видел. А виски вообще любил. Так почему бы не запастись хорошими напитками перед дальней дорогой и длительной командировкой, если есть такая возможность?
        Взял и духи - для Марины, и шоколад - закусывать виски. Только сигареты покупать не стал. Незачем.
        Марина, когда я вернулся в наше купе, посмотрела на меня дикими глазами:
        - Что это, Даниил?
        - Да вот, дорвался.
        - Ты алкоголик? Сейчас это лечится. Без проблем. Неужели тебе не скорректировали соответствующие гены перед воскрешением?
        - Нет, я не алкоголик и никогда им не был. А ты вообще не пьешь?
        - Уж и не помню, когда последний раз пробовала спиртное. Работы много.
        - Ну, мы же в отпуске…
        - Насколько я поняла, тебя послали в командировку. Не говоря уже обо мне.
        - И тем не менее. Мы ведь даже не выпили за знакомство! Не по-русски, Марина! Кстати, я хочу подарить тебе духи.
        - Ой, спасибо… Как трогательно!
        Железная леди госпожа Круглова была вынуждена поддаться моему давлению. Да и куда ей было деваться?
        Питейные традиции двадцать четвертого века значительно уступали традициям века двадцать первого. Удивляюсь, как здесь вообще производили хорошие напитки? Впрочем, чему удивляться? Воскрешенные люди реанимировали свой бизнес. На полях Мексики вновь начали выращивать голубую агаву, на шотландских островах - коптить солод. Только техника теперь стала куда лучше, и технологии улучшались с каждым годам. Да и хороших мастеров хватало. Их можно было отыскивать в веках…
        Мы выпили за знакомство. За нелегкую службу Марины. За мой второй день рождения. За Родину. И за хорошую дорогу. Потом у Марины закончился вкусный «Бейлиз», и она перешла на виски с колой.
        В Улан-Баторе поезд остановился почти неожиданно. До посадки в струнный курьерский мобиль, идущий на Лхасу, оставалось полчаса. За это время я ухитрился разыскать на вокзале почти зеленые лимоны и пачку соли, купил ящик местной питьевой воды «Керулен». Немногочисленные низкорослые монголы в полупустом вокзальном комплексе Улан-Батора поглядывали на меня с интересом. Что они, никогда не видели веселого русского? Пьяным я не был - еще чего, с трехсот граммов виски, когда есть такая калорийная закуска, как шоколад!
        А потом мы погрузились в курьерский мобиль, и веселье продолжилось. Марина активировала голографическую панель, запросила музыкальный канал, и мы начали танцевать возле кресел - благо пространство двухместной курьерской кабины позволяло. Два часа ночи по местному времени, а выспались мы днем… Смотреть в окно смысла не было, разве что в инфракрасном диапазоне. Да и какие достопримечательности мы могли увидеть до станции Аньси на реке Сулэхэ, кроме сопок, степи и солончаков?
        Марина отрывалась по полной программе, стуча каблучками по алюминиевому полу кабинки. Не ожидал такого задора от следователя с многолетним стажем работы. Когда вторая бутылка виски подошла к концу, я заметил, что мы до сих пор на «вы», - и предложил девушке выпить на брудершафт. Знаю, тривиально и пошло, но в тот момент нескромное и банальное предложение представилось мне оригинальным и привлекательным. Да и Марина казалась вовсе не такой страшной, как я решил сначала. В обтягивающих джинсах и облегающем персиковом свитерке, а может быть, трикотажной блузочке - я плохо разбираюсь в женской одежде, - со слегка взлохмаченными платиновыми волосами она выглядела весьма соблазнительно. Приятные округлости, теплые цвета. Это вам не угловатый форменный китель.
        Целовалась девушка неумело, но с энтузиазмом. И даже пыталась мурлыкать мне на ушко какие-то комплименты. Ах, в неизбалованных вниманием мужчин женщинах есть особая прелесть! Я-то, дурак, все время волочился за красавицами. Зачем?
        Виски закончился, а текилу надо пить с лимоном и солью, но никак не с шоколадом. Лучше всего - предварительно слизнув соль с нежного девичьего плеча, а потом закусить лимоном, который девушка держит в зубах. Я объяснил Марине технологию, и она проявила интерес к исследованию древнего способа потребления суккулентной водки. Свитерок без лишних церемоний полетел в кресло, и я убедился, что кожа девушки мягкая, гладкая и теплая - именно такая, какой казалась на вид.
        Марина разрешила обильно посыпать себя солью, но, поскольку на дворе двадцать четвертый век и равноправие полов давно достигнуто, пришлось снять рубашку и присыпаться солью и мне. Мы выпили по рюмке жгучей текилы, закусили лимоном. Служебный роман между телохранительницей и ее подопечным входил в точку кульминации.
        Конечно, я попытался снять с Марины все остальное. Девушка хихикала, мягко отталкивала меня, сопротивлялась вяло и, как мне казалось, для порядка. Но когда я перешел к более решительным действиям, Марина вдруг решительно заявила:
        - Нет!
        - Почему?
        - Потому что нет.
        - Ты меня не хочешь?
        - Хочу.
        - Тогда в чем дело?
        - Мы не будем заниматься сексом. Я стесняюсь. Да и вообще это глупо! Неправильно. Негигиенично. Словом, нет.
        - Чего стесняться, глупая?
        - Сам ты глупый. Сказала же - нет. А нет - это нет.
        - Не зацикливайся.
        Марина задумалась. Поскольку я обнимал ее, да еще и дышал в ухо, полагаю, мысли девушки шли в нужном направлении.
        - Но в вирте - можно, - решилась наконец она. - Подключайся. Хочу тебя прямо сейчас.
        В вирте не так интересно… Но я ведь не пробовал! Виолетта, которой я звонил за последнюю неделю пару раз и с которой так и не встретился больше в романтичной обстановке, не в счет. А сейчас я был в том состоянии, когда уже все равно.
        Когда я вошел в вирт, компьютер недовольно запищал: «Повышенное содержание алкоголя в крови. Если вы собираетесь работать, рекомендуется принять отрезвляющие средства». Да уж, конечно, работать! И еще как работать.
        Марина пригласила меня с собой - может быть, в какую-то хорошую гостиницу, а может, и в личную, созданную ею самой вселенную. Кроме нас, вокруг не было никого. Огромная комната старинного замка с двумя стрельчатыми окнами выходила на море. За окном кричали чайки, по небу плыли густые тучи. Огромная кровать с розовыми простынями казалась такой теплой и уютной…
        В вирте девушка выглядела гораздо привлекательнее, чем в реальной жизни. Да что там привлекательнее - великолепная пышнотелая красавица, что манила меня за собой, была очень похожа на госпожу Круглову - и в то же время являлась ее противоположностью. Во всяком случае, противоположностью сурового полицейского следователя, с которым я познакомился неделю назад. Раскрепощенная и женственная, красивая и беззащитная, нежная и ласковая, виртуальная Марина была создана только для любви. Ее окружали шелк и кружева - много кружев. Рядом с ней и я преобразился - стал выше и мощнее, суровее и жестче. Настоящий викинг или благородный разбойник из северного леса. Если она хочет видеть меня суровым воином - увидит…

* * *
        - Объединимся в сеть, - предложил негр со странным именем, или скорее прозвищем, Зигфрид. - Посмотрим выступления нашего предполагаемого подопечного, решим, каким образом мы сможем оказать ему наиболее полное содействие.
        Негр выражался вычурно, да еще и с немецким акцентом, что Соловья здорово раздражало. Он мало что понял и имел основания полагать, что над ним издеваются, но приходилось терпеть. Может быть, Зигфрид и не имел в виду ничего плохого? Может, он просто по жизни умный?
        - Йа, йа, - совсем уж по-немецки отозвался араб Карл. - Будем слушать и размышлять.
        - У моего друга нет нейроимплантатов, - слегка смутившись, сообщила Ольга. - Он ведь из двадцатого века. Тогда их еще не ставили.
        - Ну и что? - Лоснящееся круглое лицо Зигфрида приняло удивленное выражение.
        - Что значит что? - фыркнула Оля.
        - Ты не могла поставить ему имплантаты сейчас?
        - А зачем?
        Негр возмущенно воздел к потолку пухлые руки в золотых браслетах, а Карл примирительно заявил:
        - Не беда. У меня есть нейробраслет как раз для таких клиентов. Дает не совсем полное погружение, но ведь Диме оно и не нужно. Он уже слышал свои песни, сечете?
        Из недр шкафа Карл извлек малосимпатичный аляповатый пластиковый браслет, который Ольга торжественно застегнула на запястье Соловья, словно принимая его в какое-то общество.
        - Все готовы? - спросил Зигфрид. - У тебя есть его записи, Ольга?
        - Не с пустыми же руками я к вам шла?
        - От тебя всего можно ожидать.
        - Разве это плохо?
        - Смотря когда.
        - Успокойтесь, успокойтесь, - попросил Карл. - Уже все готово! Давайте же насладимся музыкой!
        Хлоп - и Соловей оказался в зрительном зале, точнее даже, в каком-то клубе. Он сидел за столиком вместе с Ольгой и продюсерами и наблюдал свое же выступление на сцене.
        - Ни фига себе! - прошептал Соловей. - А он не заметит меня? То есть я не замечу себя?
        - В каком смысле? - вновь удивившись, Зигфрид поднял смоляные брови. Он непостижимым образом успел переодеться в деловой костюм наподобие того, что носил Карл. Сам араб остался в костюме, но, кажется, сменил галстук. - Кто не заметит тебя?
        - Я не замечу самого себя в зрительном зале?
        - Чудеса будущего оказывают мощное влияние на неокрепшую психику человека прошлого, - доброжелательно, но все же с легкой насмешкой заметил Карл. - Об этом вполне можно снять фильм. Хотя таких постановок было создано достаточно - еще в середине прошлого века. Разве что ремейк?
        Между тем Соловей на сцене выступал мощно. Он пел и приплясывал, глядя прямо в глаза Соловью в зрительном зале. Песня была хорошей: о крутой тачке, которую мечтает завести каждый правильный парень. Такая тачка нужна ему, чтобы везде успевать и соблазнять девчонок. Ведь что им нужно, кроме крутого парня на крутой тачке? Самое удивительное, что Дима напрочь забыл слова этой песни и слушал с интересом.
        - Мы видим обычную запись, - сообщила Ольга. - Реконструкцию старого концерта, интерпретированную для вирта. Понимаешь?
        - Нет, - раздраженно бросил Дима.
        - Мы внутри стереопостановки. Обычные зрители. Естественно, никто из актеров нас не видит и не слышит.
        - То есть мы смотрим кино?
        - Почти кино, - кивнул Карл. - Помолчи, дай послушать.
        Диме и самому хотелось насладиться зрелищем. Пару раз Соловей поймал себя на том, что фальшивит, несколько движений ему тоже не понравились, а вот сценический образ мальчика-хулигана из порядочной семьи в рваной джинсовой одежде с золотым платочком на шее он одобрил. Можно подумать, Ольга открыла Америку, когда предложила ему похожий образ на Марсе… Вот он, уже готов!
        - Неплохо, - заметил Зигфрид, когда песня закончилась.
        - Но и не хорошо, - отозвался Карл.
        - В целом пойдет.
        - Сто пудов.
        - Следующий, - попросил негр.
        Хлоп. Из клуба они в мгновение ока перенеслись на стадион. Вокруг бушевала толпа молоденьких девчонок, а Соловей бесновался на сцене.
        - Клево, - расцвел Дима.
        - Да не особенно, - задумчиво протянул Карл. - Узко ограниченная гендерно-возрастная аудитория. Придется расширять. Молоденьких девочек сейчас - кот наплакал.
        - Куда же они делись? - простодушно поинтересовался Дима.
        - Выросли, - с оттенком грусти в голосе ответил Зигфрид. Золотая цепь на его мощной шее ярко блеснула зеленым в свете лазера. - Навсегда выросли. Только раз бывает в жизни глупая и бесшабашная молодость…

* * *
        Только когда тучи над приморским замком рассеялись, солнце скрылось за горизонтом, а на небе появились две луны, фиолетовая и ярко-желтая, мы решили выйти из вирта. Очнувшись в кресле, я потянулся к Марине, поцеловал ее в лоб и вздрогнул - словно мою возлюбленную украли. Девушка замерзла и покрылась гусиной кожей, прекрасные и выразительные глаза припухли и смотрели на меня совсем не так, как в сказочной вселенной. Полуголую девушку освещало рассветное солнце - оно поднималось над бескрайней пустынной степью, по которой плыл курьерский мобиль.
        Я посмотрел на себя со стороны - помятый после обильной выпивки, лохматый, с нечищенными зубами - и окончательно смутился. Все это было неправильно, не по-настоящему. Наверное, разочарование отразилось на моем лице, потому что Марина всхлипнула и прошептала:
        - Никогда не занималась таким с реальными знакомыми, да еще в таких условиях, в дороге. Мне стыдно…
        - Все было замечательно.
        - Правда?
        - Конечно.
        Я врал и сам себе не верил. Все действительно было прекрасно, но изменилось с рассветом.
        - Наверное, ты размышляешь, почему я не изменила внешность? Отчего остаюсь дурнушкой в век передовых технологий, когда прикус можно исправить даже не хирургическим вмешательством, а таблеткой?
        - Нет, ты симпатичная девушка…
        - Не лги!
        Марина закуталась в плед, свернулась в клубочек. Я сидел на краешке ее кресла.
        - У тебя не такие плохие зубы. Просто действительно прикус нестандартный, насколько я в этом разбираюсь. Я ведь не стоматолог. Но если ты сама подняла эту тему - действительно, почему ты не хочешь стать такой, какой была в вирте? Ведь ограничений нет, и внешность меняется, только характер изменить не так просто. Внутри ты такая, как была этой ночью. Разве нет?
        - Кто знает, каков он сам? Для меня самой важной частью жизни была и остается работа, а не секс. Ты можешь это понять?
        - Вполне.
        - Вот и ответ на твой вопрос. Для работы та внешность, которая у меня есть, оптимальна. Наше тело - только инструмент. А отношений мне хватает и в вирте. Чем вирт отличается от реальной жизни?
        - Тебе виднее. Наверное, он все же ненастоящий.
        - Или просто другой? Большая часть жизни сейчас проходит в вирте. Мир управляется из вирта. Все важнейшие вопросы решаются именно там. Биологическая жизнь сейчас - следствие, а не причина событий, происходящих в вирте. Так ли важно, как работают наши тела?
        - Но если бы не было нас, не было бы и вирта.
        Марина пригладила растрепанные и пожухшие платиновые волосы, приподнялась на кровати.
        - Большой вопрос. Для тебя, напротив, справедливо утверждение: не было бы вирта, не было бы и тебя. «Авалон» - виртуальная программа. Клонаторы и воскресители ничего не стоят без программной оболочки.
        - Но первый раз я появился на свет тогда, когда о вирте и не помышляли.
        - Не знаю, - Марина сжала пальцами виски, - ничего не знаю. Хочешь ко мне под плед?
        Я замерз, устал, но под плед не хотел. Себя не пересилишь.
        - Давай просто отдохнем.
        - Тебе противно даже прикасаться ко мне? - Девушка едва не заплакала.
        - Не привык касаться просто так. По-дружески. В мое время это было не принято.
        - Да? Так, может, ты хочешь чего-то большего?
        - Почему бы и нет?
        - Ах, Даниил! Я ведь вижу и чувствую… Ладно, иди поспи. До Аньси осталось пять часов. Там придется сделать пересадку.

* * *
        Справившись с хлопотами по хозяйству и повесив над костром котелок с водой, Хонгр побрел в лес, прихватив веревку, чтобы связать хворост. С собой он прихватил и ментальный обруч - подарок Лилии, который передала ему Василиса. Может быть, девушка уже создала канал личной связи, о котором говорила? Может быть, он, Хонгр, ей нужен?
        Глубоко в чаще у подножия холма он присел на сухую хвою, надел на голову обруч. Перед глазами, словно призрачное видение, появились зеленые буквы меню. Интерфейс обруча был доступным, если не сказать примитивным.
        Бывший программист разобрался с управлением новым устройством меньше чем за минуту. Техника шагнула вперед, люди шагнули назад - машины делали за них почти все. Особенно Хонгру не нравилось прямое воздействие на мозг, в результате которого он получал информацию от обруча, а обруч принимал его команды. Механизмы воздействия программист понимал только в общих чертах, но выбора не оставалось - работать с лэптопом было все равно что писать от руки в то время, когда в повсеместный обиход вошли компьютеры.
        - Лилия! - позвал он по выделенному каналу. - Ты слышишь меня? Можешь ответить?
        - Слышу и могу, - словно из дальнего далека ответил голос девушки. - Подожди. Я проведу тебя к себе.
        Хонгр почувствовал, как деревья, под сенью которых он сидел, растворяются, как его втягивает в серо-фиолетовый туннель, раскручивает и тут же отпускает - уже на ровной площадке среди устремленных в синее небо белоснежных вершин.
        - Привет!
        Лилия возникла прямо перед ним в зеленом кимоно и с коротким мечом в руке.
        - Рад тебя видеть. А зачем меч?
        Девушка улыбнулась:
        - Образ, Хонгр, образ. Меч не может причинить вреда никому, но с ним я чувствую себя увереннее.
        - Почему?
        - Просто так. Я могу сделать что-то потому, что мне так нравится?
        - Да.
        - Зачем ты позвал меня? Хочешь объявить о том, что наши отношения разорваны?
        - С чего вдруг? - удивился Хонгр.
        - Мне почему-то такой вариант пришел в голову прежде всего.
        - Нет, конечно, я не хотел сказать ничего подобного. Только намеревался узнать - о какой просьбе шла речь? Что мне нужно для тебя сделать?
        Лилия улыбнулась, перехватила меч поудобнее и вонзила его в камень. Примерно до середины клинка.
        - Сюрприз для нового короля Артура, а? - улыбнулась она. - У меня к тебе просьба: когда будешь помогать Минтимеру, не увлекайся, хорошо? То есть помоги ему, сделай, что он попросит, но сам в драку не лезь. Идет?
        На несколько мгновений Хонгр потерял дар речи. Она знает о Минтимере?! Откуда? Пусть даже самого Минтимера могли вычислить… Но если Лилия в курсе относительно его задания - значит, оно раскрыто? Значит, организация провалена? Или сама Лилия имеет какое-то отношение к организации? Но нет, тогда бы она не обращалась к нему с такими странными предложениями…
        - Не беспокойся, - девушка взяла его за руку и заглянула в глаза. - Я не выдам ни тебя, ни Минтимера. Никто ни о чем не узнает.
        - Но откуда ты знаешь о наших делах?
        - Есть силы, которые законспирированы глубже, чем «Революционный союз». Иногда их интересы совпадают с вашими, иногда нет. Ты сейчас можешь сделать много полезного. Поэтому тебе помогут во всем. Так обещал мой наставник. Его слова я передаю тебе.
        - А кто он?
        - Наставник?
        - Да.
        - Пока я не могу тебе рассказать. Может быть, познакомлю чуть позже. Хотя он в представлении не нуждается. А я прошу тебя сделать все, что он просит. Для меня, для тебя, для всех… Награда будет велика.
        Хонгр удивился. Лилия обращалась к нему словно не своим голосом, точнее, не своими словами. Что-то чуждое сквозило в ее речи. Едва уловимый подвох. А ведь когда он встретил ее в первый раз, девушка привлекла его именно искренностью, молодостью, даже какой-то наивностью. Сейчас она говорила как человек, проживший не один десяток лет и познавший жизнь с разных сторон.
        - Мне не нужны деньги, да и к славе я почти равнодушен, - подумав, ответил Хонгр. - Если я позволил себе расслабиться, купив дорогой автомобиль, это еще ничего не значит. Для меня важна только свобода. А свобода у меня и так есть. Ее не в силах отнять никто.
        - И любовь тебе не нужна? - спросила Лилия.
        - Любовь или есть, или нет. Ее нельзя заслужить.
        - Ты полагаешь?
        - Уверен.
        - А вот я не уверена.
        - То есть ты хочешь сказать, что я должен предать своих, и тогда ты станешь моей?
        Лилия всплеснула руками и расхохоталась - звонко, весело. Правда, посерьезнела она быстро.
        - Так предать веру? Предать своих? - с выражением продекламировала девушка. - Ты думаешь, я тебе такое предлагаю? Что ты, Хонгр! Я не прекрасная полячка, да и ты не Андрий Бульба. И главное, я не прошу тебя никого предавать. Действуй, как велят твои убеждения, - ведь мы делаем одно дело. Ты убедишься в этом скоро. Очень скоро. И даже не представляешь, кто направляет твою деятельность.
        - Ты хотела познакомить меня с ним?
        - Да. Но я передумала. Пока рано. А вот если по этому каналу на тебя выйдет кто-то еще, не я - не удивляйся. Хорошо?
        - Конечно.
        - Ехать тебе придется скоро. Очень скоро, - задумчиво проговорила Лилия. - Береги себя.

* * *
        В Аньси мы не остановились - обогнули город по кольцу, перебрались со струны на струну, когда переправлялись через реку. Над большими зданиями, стоящими в отдалении, поднимались дымки, а может быть, столбы пара. Границы как таковой между Китаем и Монголией я не заметил. Пограничного контроля тоже не было.
        - Зачем проверять паспорта? - удивилась Марина, когда я решился заговорить с ней на эту тему. Молчать было тягостно, разговаривать - неловко. - Данные с компьютера мобиля передаются в полицейский центр округа в реальном времени. Власти знают, кто, куда и с какой целью следует. Если кому-то удастся заблокировать сигнал, что толку? Его не обслужат в магазине, не пустят в общественное заведение или в частный дом, остановят на улице и препроводят в участок для выяснения личности.
        - Выходит, все мы под колпаком у государства?
        - Не под колпаком. Мы связаны договором общественной безопасности.
        - Понятно, как это сейчас называется.
        - А ты разве против того, что люди могут не опасаться за свою жизнь и имущество, честь и свободу?
        Марина разгорячилась, и я пожалел, что затеял такой разговор. Сейчас в ней, казалось, проснулась девушка из замка на берегу моря: благородная, наивная, чувственная. Мне невольно захотелось снова пригласить ее в вирт. И так же сильно не хотелось этого. Потому что секс в вирте все же напоминал сусальное золото: красиво, функционально, в чем-то даже лучше, чем в реальности, - да ведь себя не обманешь.
        - Честь превыше всего, - ответил я. - Но разве человек не должен сам отстаивать свою честь? Разве в этом ему может помочь государство?
        - Еще как. По крайней мере тем, что ограничит возможное давление со стороны злонамеренных лиц. Ведь встречаются такие люди, которым унизить других в радость. И перевоспитать удается не всех. А вот ограничить их порывы вполне возможно. Свобода - осознанная необходимость. Ведь так?
        - Ты - поклонница идей Маркса и Энгельса? - поинтересовался я.
        - Кого-кого? - переспросила Марина. - Я всегда считала, что так утверждал Спиноза.
        - Может быть. А злонамеренных лиц из прошлого постепенно возвращают из небытия?
        - До меня доходили слухи, что сомнительных личностей не воскрешают, - заметила девушка. - Пока не выработаны механизмы воспитания и воздействия. Полагаю, скоро ты будешь знать об этом гораздо лучше меня.
        Я невольно вздрогнул. Действительно, ведь я теперь работаю в комиссии по этике проекта «Авалон»! Наверное, эта комиссия занимается именно проблемами преступников. Галахад, принимая меня на работу, повел разговор так, будто основная цель комиссии по этике - внушить сомневающимся необходимость воскрешения того или иного человека. Во всяком случае, для себя я понял это так. Но, вполне возможно, комиссия действительно выступает в роли суда, который определяет, кто достоин воскрешения, а кто - нет. Если так, моей новой должности не позавидуешь. Отказывать людям в воскрешении - почти то же самое, что обрекать их на смерть, причем «смерть вторую». Другое дело, что вопрос решается не окончательно и к нему всегда можно вернуться.
        - Пока воздержусь от поспешных выводов, - я улыбнулся Марине. - Ты не против, если я покину тебя, поброжу по вирту? Дорога впереди длинная.
        - Составить тебе компанию? Куда ты собираешься?
        По всей видимости, я покраснел, потому что Марина засмущалась и заявила, натянуто улыбнувшись:
        - Хотя нет, наверное, лучше посплю. Осваивай киберпространство сам.
        - Мне нужно учиться. Вряд ли тебе будет интересно слушать в Лицее то, о чем ты и так прекрасно знаешь, - сказал я, чтобы не смущать девушку. - Разобраться в современных реалиях не так просто…
        - Наверное, - согласилась Марина. - Даже за сто лет мир изменился неузнаваемо. И технологии, и общественные уклады, и преступность.
        - Да, о преступности ты, наверное, знаешь даже больше лицейского лектора, - предположил я. - Ведь ты практик.
        - Вряд ли. Лицей консультируется у лучших специалистов области - и теоретиков, и практиков, причем ежедневно.
        Интересный факт! Я мог бы и сам догадаться, что совершенная обучающая программа прежде всего самообучающаяся, а лектор использует знания самых мудрых людей своего времени, но почему-то воспринимал Лицей как энциклопедию. А он оказался настоящим электронным университетом, со своей профессурой, консультантами, студентами.
        - И что же особенного в нынешней преступности? - спросил я.
        Марина рассмеялась:
        - Можно подумать, ты знаешь, какой она была сто лет назад!
        - Но я знаю, какой она была в двадцать первом веке. И в двадцатом.
        - Какой же? - заинтересовалась девушка.
        За окном мобиля проплывал пустынный пейзаж - выцветшая трава, голые камни. Небо посерело, скоро пойдет дождь. Но в кабине не чувствовалось пронзительного ветра, не ощущался холод. Здесь было тепло и по-настоящему уютно. И не хотелось вспоминать о плохом.
        - В первую очередь преступность была экономической. Наверное… Возможности для махинаций сознательно не закрывали - скажем, у меня на Родине долгое время не могли принять закон о декларировании расходов, хотя доходы зачем-то декларировали. Кроме того, ходило много наличных, а их всегда можно украсть, отобрать, выманить… Хватало хулиганства, были и разбойники, маньяки, убийцы. В тюрьмах сидело больше миллиона человек - и тюрьмы были ужасные, с тесными переполненными камерами, без какого бы то ни было воспитания заключенных. В среде милиции также царил произвол: стражи порядка брали взятки, занимались вымогательством, ездили на роскошных автомобилях, покупали недвижимость.
        - А служба собственной безопасности?
        - Не знаю. Я далек от темы, но, наверное, им тоже нужно было покупать хорошие автомобили, строить дома, отдыхать на дорогих курортах. За решетку попадали несговорчивые, а те, кто делился, имели шанс совершать преступления дальше. Но, сама понимаешь, я не эксперт и могу ошибаться. Так это виделось со стороны. Сейчас, наверное, по-другому?
        - Да.
        - Но воровать по-прежнему ухитряются?
        - Практически нет. В этом мало нужды, да и украсть или использовать что-то незаметно почти невозможно. Самые опасные преступления - лишение человека свободы, издевательства, пытки, насилие.
        - Зачем людей лишают свободы и пытают?
        - В основном ради удовольствия. Убивать людей не имеет смысла, а почувствовать власть над другими некоторые подонки по-прежнему хотят. Наша задача - выявлять негодяев, собирать доказательства, вызволять жертв. С уличной преступностью помогают бороться глобальные системы наблюдения, стационарные, подвижные и летающие стражи. Кражи предотвращаются системами наблюдения и применением импульсных микромаячков. Да красть и невыгодно, проще заработать.
        Пираты, которые напали на нас с Виолеттой в виртуальном пространстве, имитирующем малайские моря, наверняка эксплуатировали страх людей перед похищением. Умирать сейчас не так страшно, хуже попасть живым в лапы преступников. На это и рассчитывали создатели игры, в которую втянула меня девушка с Луны. Или пираты на самом деле были настоящими?
        - Когда я первый раз встретила тебя, подумала, что ты - один из тех неуравновешенных психов, с которыми нужно бороться, - неожиданно призналась девушка. Лицо ее горело. - Поэтому я и обращалась с тобой, как с подонком. Обычно преступники сначала дерутся, потом убивают, а когда понимают, что этому нет запрета, начинают похищать и мучить своих жертв.
        - Какие ужасы… Убивать и правда нет запрета?
        - Есть, конечно. Но преступление не считается фатальным. Первую попытку обычно не наказывают сурово - меня это страшно злит. Убивший один раз будет убивать опять.
        - А какие наказания применяют к закоренелым преступникам? Перевоспитывают? - спросил я.
        - Казнят, - ответила Марина. - Благо теперь это обратимо. Считается, что личность исключается из общества до лучших времен. Когда для данного субъекта наступят лучшие времена, решает комиссия по этике и консилиум медиков, психиатров, психофизиков.
        - А какие способы казней действуют? Расстрел? Повешение? Электрический стул?
        - Нет, все происходит более гуманно. Сознание человека отключается в вирте. Жизненные функции блокируются с внешних входов, и тело умирает.
        - Так просто?
        - Совсем не просто.
        Да уж, веселое дело. А мне, стало быть, предстоит заниматься еще и подонками всех мастей… Ввязался! Но отступать поздно: командировочные получены, договор подписан, и даже охрана для моей скромной персоны задействована. Довольно странная охрана.

* * *
        Когда Хонгр вернулся из леса, Минтимер, несмотря на теплую погоду, облачился в свой длинный плащ и взволнованно расхаживал взад-вперед по траве. Карманы его подозрительно оттопыривались, вещмешок валялся посреди поляны.
        - Ты оставил коммуникатор здесь, - раздраженно бросил гость. - Теперь нам придется спешить.
        - Пришла информация?
        - Да. Нужно выезжать немедленно.
        Хонгр не стал возражать. Помощь соратнику - прямая обязанность члена союза. Тем более что принять участие в операции Минтимера предлагали ему буквально все, начиная с куратора и заканчивая любимой.
        - Бак почти полон. Я переоденусь, и мы тронемся.
        - Поторопись.
        - Не беспокойся.
        Через десять минут Хонгр сел за руль. Его автомат лежал на заднем сиденье автомобиля. Оделся революционер в гражданскую одежду, купленную накануне, - всегда имеет смысл выглядеть прилично и не выделяться из толпы.
        - Куда?
        - Сначала в Улан-Батор. Оттуда в Китай, - ответил Минтимер. - Кратчайший маршрут определен, могу загрузить в бортовой компьютер.
        - До Улан-Батора я дорогу и так знаю, а потом - конечно. Ехать нужно быстро?
        - Естественно. Лучше на месте подождем. Так надежнее. Нам нужно перехватить одного человека. А может, и двух.
        - Нет проблем, перехватим.
        Автомобиль мчался по грунтовой дороге, поднимая тучу пыли. Надо еще раз заправиться в Улан-Баторе. Хотя в Китае водородные заправки должны быть, так стоит ли терять время?
        - Овец жалко, - заметил Хонгр. - Они меня редко видят в последнее время. Соскучились по свежей травке.
        - А разве они у тебя не электрические? - спросил Минтимер.
        - То есть?
        - Ну, куклы с электродвигателями, для отвода глаз. Вроде бы ты их пасешь, а на самом деле занимаешься своими делами. На ночь, когда никто не видит, можно отключать в целях экономии энергии.
        - Шутишь? - поднял бровь Хонгр.
        - Пытаюсь. Твоя трогательная забота об овцах, которые для тебя совершенно бесполезны, меня поражает.
        - Они, по крайней мере, не должны сдохнуть от голода, - заметил Хонгр.
        Грунтовые дороги петляли по степи. Хонгр вел автомобиль по наитию, зная, что все дороги ведут туда, куда надо, только разными путями. Так и в жизни. Можно выбрать путь покороче, а можно подольше; можно полегче, а можно - прямо в гору; можно ровный, а можно и с ямами.
        - У тебя есть стимуляторы? - поинтересовался Минтимер, когда они оставили справа по борту Дархан и выехали на ровную асфальтовую трассу.
        - Засыпаешь?
        - Опасаюсь, чтобы ты не заснул. Нам ехать остаток дня и всю ночь.
        - Поставим автомобиль на автопилот. Прямо сейчас и нужно так поступить.
        - Как бы не завезли нас не в ту сторону.
        - Если захотят - справятся и без автопилота.
        - Верно, - согласился Минтимер, откидываясь в кресле. Хонгр задал программу бортовой интеллектуальной системе и последовал примеру соратника.

* * *
        Отсмотрев еще несколько эпизодов выступлений Соловья в разном антураже, Зигфрид и Карл, несмотря на скептические комментарии по ходу действа, остались довольны. Каждый из них счел своим долгом похлопать Диму по плечу и широко улыбнуться. Соловей дружелюбно скалился в ответ.
        - Будем заключать контракт? - спросил негр, когда секретарь вышла, оставив поднос с четырьмя чашечками кофе. Около каждой чашки лежала маленькая шоколадка, что Диме очень понравилось, - наверное, продюсеры действительно серьезные люди, если кофе у них подают как в ресторане.
        - Контракт - дело клевое. Но нужно перетереть об условиях, - заметил певец.
        - Условия выгодные, - хищно улыбнулся Карл. - Будешь в шоколаде.
        - Да уж ясно. Текст хотелось бы посмотреть.
        - Текст? - удивился Зигфрид. - А ты умеешь читать?
        Соловей собирался не на шутку обидеться, когда Ольга заявила:
        - Он же из начала двадцать первого века. Тогда читать умели почти все, даже эстрадные звезды. Образование тогда еще было всеобщим и даже обязательным.
        - Дикие времена тоталитаризма, - хмыкнул негр. - Мы-то больше работаем с современными эстрадными звездами. Читать им как бы ни к чему. Они только поют и слушают, а контракты для них у нас в интерактивной звуковой форме. Но преобразовать не проблема.
        - Что преобразовать? - спросил Дима.
        - Форму контракта. Подожди пару минут, мы дадим задание Эльзе.
        - А мне интервальную звуковую форму нельзя? - спросил Дима.
        - Да запросто. Задавай вопросы, а мы тебе на них ответим - раз уж у тебя имплантатов нет и с нашими интелпомощниками ты общаться не хочешь.
        - Я хочу, но не могу.
        - Да мы не в претензии, брат, - совсем уж по-простому заявил негр. - Тебя что интересует? Бабки? Сроки? Обязательства?
        - Все!
        - Не кинем, не понтуйся. Все четко. Платим тебе триста рублей в неделю. Ты за это работаешь не менее двух и не более пяти концертов на любых сценах - от выступлений для одного заказчика до стадиона. Клиентов мы ищем, это наша проблема. Если концерты не состоялись в требуемом объеме по твоей вине, ставка контракта понижается вдвое… Так, что еще? Переезды и перелеты за наш счет. Обслуживающий персонал, нужный тебе, - за твой счет. Контракт пока заключаем на полгода. Ты обязан не только давать концерты, но и обучаться тому, что потребуется, активно участвовать в рекламных кампаниях по твоему продвижению.
        - Чему придется обучаться? - подозрительно спросил Дима.
        - Кто может знать, что потребуют зрители? - хмыкнул Карл.
        - А насчет рублей… Вы так тысячи называете? - поинтересовался Соловей.
        - Нет, настоящие рубли.
        - Да что такое триста рублей? - возмутился Соловей. - Если бы хотя бы евро…
        - Евро? - удивился Карл.
        - Он из двадцать первого века, - напомнила Ольга.
        - А… Ну, по деньгам нормально, ты не беспокойся. Особенно для начинающей звезды, - заверил Соловья араб. - Хватит и на хорошую гостиницу, и на расходы, и на приличную одежду. Виллу на Алтае или в Норвегии, конечно, не снимешь, но все впереди, наш дорогой друг, все впереди. Согласись, ты пока еще восходящая звезда. Так бывает. Звезда закатывается за горизонт, потом вновь поднимается. Пока она недостаточно высоко, светит она не так ярко. Верно?
        - Я не астроном, - мрачно буркнул Дима.
        Вошла секретарь продюсеров Эльза, внесла поднос с бутербродами и высокие бокалы с шампанским. Тарелка фарфоровая, бокалы хрустальные, а сам поднос - серебряный, старинный. Шампанское весело пузырилось.
        Хорошая посуда еще раз убедила Соловья в том, что он имеет дело с серьезными людьми. Но с крутыми ребятами ухо надо держать востро, они опасней, чем какие-нибудь парни из самодеятельности.
        - Что скажешь? - обратился Дима к подруге.
        - Подписывай, - без тени колебаний ответила она. - Условия хорошие, работать Зигфрид и Карл соглашаются далеко не с каждым. Тебе повезло.
        - Так и я не какой-нибудь фрик, - заявил Дима, пробуя шампанское. Пузырьки приятно кололись.
        - Мы никому не навязываем свои услуги, - широко улыбнулся негр. - Можешь попытать счастья с другими партнерами.
        - Нет-нет, я согласен, - поспешно заявил Соловей. - Где бумаги?
        - Ты же сказал, что тебе бумаги не нужны, - поморщился Карл. - Все-таки подготовить?
        - А подписывать что?
        - Достаточно просто сказать вслух, что ты согласен. Твердо и убежденно.
        - Я согласен, - выкатив глаза, произнес Соловей.
        - Вот и отлично. Договорились. Триста рублей за первую неделю уже на твоем счете.
        - У меня есть счет? - поинтересовался Дима.
        - Теперь появился. - Негр подошел к Диме и вновь похлопал его по плечу: - У такого парня все должно быть, верно? Если он постарается и будет работать. И если ему помогут хорошие друзья.

* * *
        Белоснежные вершины гор сверкали в лучах солнца на горизонте. Вокруг расстилались безжизненные каменистые равнины. Почему здесь обитает так мало людей? Даже на Луну отправились миллионы - так почему же не осваивают эти высокогорные районы? Может быть, именно потому, что к красоте Тибета можно лишь прикасаться, а жить на крыше мира постоянно - удел избранных?
        Пока я находился в вирте, Марина переоделась, заварила чай и, держа дымящуюся чашку в руке, глядела в окно.
        - Суровая земля, - задумчиво проговорила девушка. - Но красивая.
        - Да. Как ты думаешь, в Тибете тоже есть полицейские управления? - спросил я.
        - Конечно, - слегка удивилась Марина. - Полиция работает везде. И на Луне, и на Марсе, и на спутниках Юпитера.
        - А ты бы хотела здесь служить?
        - Почему ты воспринимаешь меня только как полицейского? - Девушка, казалось, обиделась. - Может быть, борьба с нарушителями мне надоела и я хочу стать певицей? Художницей? Балериной, в конце концов?
        - Хм… Но ты же сама выбрала службу в полиции? Говорила о том, что работа для тебя очень важна.
        - Потому что я хочу быть полезной и буду полезной. А служба мне хорошо знакома. Кто-то ведь должен ловить преступников и защищать покой граждан? А балерина из меня так себе…
        Вот и пример самоотречения на благо общества. Хотя Марина, наверное, не так проста. Если бы работа в полиции ей не нравилась, она бы не занималась ею с таким увлечением, забыв о себе.
        - Поэтому и спрашиваю, - попытался оправдаться я. - А на Луне ты бы хотела работать? Что за удовольствие жить там?
        - А что за удовольствие жить? - спросила Марина. - Относительно работы - я не знаю тамошней специфики. Как и здешней, китайской. У каждого народа свой менталитет. Недаром говорят: где родился, там и пригодился.
        - Принцип неплох. Тогда еще один вопрос: зачем вообще осваивали Луну, когда места достаточно и на Земле?
        - Луна, Марс, спутники Юпитера - резервные базы. - Марина говорила равнодушно - наверное, тема не казалась ей интересной или разговор надоел. - На случай столкновения Земли с астероидом или другой глобальной катастрофы. Кроме того, грандиозные проекты освоения пространства - вызов людей возрастающей энтропии. Человечество должно распространить свое влияние на ближайшие планеты и звезды. Такая стратегическая задача принята в конце двадцать первого века, когда о воскрешении еще и речь не шла. Потому что иначе, без стремления к звездам, зачем жить? А теперь освоение новых территорий насущно необходимо. С развитием технологий воскрешения людям понадобится место. Жить в тесноте не захочет никто, даже самые терпеливые и самоотверженные. Да и зачем? Сил у нас хватит, на будущее человечества работают его лучшие умы.
        За окном мобиля промелькнула идиллическая картина: человек верхом на верблюде пас стадо овец. Ярко-синий халат, черные наушники поверх вязаной шапочки. Пасторальность зрелища нарушал автомат Калашникова на плече пастуха. Сначала я даже не поверил своим глазам - неужели люди еще едят овец? Стригут их? Доят? Да и автомат…
        А почему бы и не разводить овец, если есть пастбища? Мы ведь в Китае. Может быть, продукты не из клонатора ценятся здесь особенно высоко? Китайцы всегда считались гурманами и ели весьма своеобразную пищу.
        - Ты говоришь о лучших умах… - я решил развить тему. - А чем будут заниматься ординарные члены общества? Не изобретатели, не ученые, а простые работяги? Пастухами все стать не смогут, полей не хватит. А механизация сейчас на очень высоком уровне. Для работяг и осваивают Луну?
        - Тебе ли не знать, Даниил? - искоса взглянула на меня Марина. - Одна из основных задач комиссии по этике - отбирать тех, кто в первую очередь может быть полезен обществу. Кто имеет внутренний потенциал и способен учиться.
        Она опять подняла тему работы комиссии. Интересно, намеренно или случайно? Сама хочет что-то узнать или пытается внушить какие-то идеи мне?
        - С этого момента подробнее, пожалуйста, - попросил я. - Ты хочешь сказать, что воскрешают только избранных?
        Девушка удивленно воззрилась на меня:
        - Естественно. Зачем нам подонки и убийцы? Во всяком случае, сейчас, во время «большого рывка»? Ни к чему. Тратить ресурсы на их воскрешение и время на перевоспитание мы в настоящее время не можем. Я полностью разделяю мнение комиссии по данному вопросу.
        - Только ты забыла, что я в комиссии еще фактически не работал. И полагал, что откладываются только решения о воскрешения некоторых. Немногих, а вовсе не подавляющего большинства.
        - Об основных принципах ты должен иметь представление, если согласился участвовать в проекте. Я руководствуюсь только слухами. Людей моего времени воскрешали практически всех. Как поступят с двадцать первым, двадцатым веками - не знаю.
        - Пока что я некомпетентен в этом вопросе. До сих пор я предполагал, что людей лечат. Воспитывают. И духовно, и телесно.
        - Воспитание - задача второй волны. Сейчас реализуется только первая волна. По сути, проект только набирает обороты.
        - Шанс получают в первую очередь сливки общества?
        - Тех, с кем придется возиться долго, оставляют на будущее. Генеральная задача проекта «Авалон» - воскресить всех, кто достоин воскрешения. А вот кто его достоин, будем решать уже не мы. И даже не комиссия по этике.
        - А кто же? - я удивлялся все больше.
        - По-моему, тебе лучше спросить у сэра Галахада или другого руководителя проекта. Я знакома с темой только понаслышке. В том аспекте, который касался моей работы в полиции.
        Безоблачный мир будущего, гори он огнем! И здесь человеком пытаются играть втемную. Сначала спрашивают, согласен ли он сотрудничать с проектом - всего лишь вспоминать людей, будто бы от этого можно отказаться! А потом заставляют судить. Во всяком случае, планируют, чтобы я кого-то судил. И ничего об этом не говорят!
        Мобиль, снизив скорость, подплывал к Дунбулиджадамо. Название населенного пункта и объемная карта проецировались на стену кабинки. Диспетчер сообщал, что мобиль будет стоять на вокзале около двадцати минут. Мы сможем погулять, купить воды и еды, даже пообедать в ресторане или осмотреть город - по нашему желанию стоянка может быть продлена.

* * *
        Соратники проснулись, когда автомобиль начало трясти на грунтовой дороге. Автопилот снизил скорость, но неровности все равно ощущались. Стемнело, разглядеть что-то вокруг не получалось.
        - Мы проехали полторы тысячи километров, - сообщил Хонгр. - Граница с Китаем осталась позади.
        - Отлично. Фары включать не будем.
        - Пусть по-прежнему ведет автопилот? Инфракрасные датчики есть только у него, я в темноте не вижу.
        - Досадно. И очков ночного видения у тебя нет?
        - Увы.
        - Непредусмотрительно.
        - Так ведь не я готовился к операции! - Хонгра начало злить, что Минтимер постоянно его упрекает.
        - Но ты должен был побеспокоиться о себе.
        Хонгр понял, что Минтимер намекает не только на очки ночного видения. Индикатор температуры на табло приборов показывал, что за бортом автомобиля было только четыре градуса тепла. Температура не для рубашки с коротким рукавом… Система климат-контроля ухитрялась поддерживать в открытом автомобиле приемлемую температуру, но на обогрев расходовалось много топлива.
        Машину тряхнуло очередной раз, и Хонгр решил, что автопилот не для этих дорог. Он включил фары, взял руль и ускорился. Ямки ведь можно объезжать. На грунтовках они то появляются, то исчезают, и спутниковые карты не могут дать информацию о каждой.
        - Не только у нас есть приборы ночного видения, - пояснил Хонгр соратнику. - Захотят засечь - засекут.
        - И то верно. Я мыслю старыми категориями, - неожиданно согласился Минтимер. - Извини.
        Автомобиль уверенно забирался в горы. Время от времени становилось гораздо светлее - каменистую равнину освещали орбитальные зеркала. Хонгр знал, что они используются для регулирования климата. Нагрев даже на десятую долю градуса мог повернуть ветер в другом направлении и предотвратить или, наоборот, вызвать дождь в тысяче километрах отсюда.
        Ночную дорогу изредка перебегали зайцы и крысы. Кое-где возвышались опоры струнной дороги, но порой грунтовка уходила от них далеко в сторону, - когда струна шла через пропасть или на крутой холм, тем, кто двигался по земле, приходилось объезжать препятствие. Хонгр крутил и крутил руль, выжимая акселератор. Минтимер время от времени повторял, что нужно спешить.
        Восходящее солнце окрасило белоснежные вершины на горизонте.
        - Почти приехали, - удовлетворенно заметил татарин. - Обогнали тех, кого нужно, мне только что сообщили. Довожу диспозицию: выходим на точку, там я вступаю в ближний бой, ты страхуешь меня на расстоянии. Если что - пали, не стесняйся, не бойся задеть случайных прохожих. Смерть сейчас обратима.
        - Так, может, стоит разбомбить весь город? - мрачно спросил Хонгр. Настроение соратника ему не нравилось.
        - Нельзя поддаваться сантиментам, когда на кону судьба человечества, - высокопарно ответил Минтимер. - Вот и город. Сворачивай к вокзалу. Он там, где торчит несколько вышек струнной дороги.
        Коммуникатор сообщил Хонгру, что населенный пункт, куда они прибыли, носит имя Дунбулиджадамо. На автомобиле вполне можно было подъехать на парковку мобилей рядом с железной дорогой - на залитую бетоном размеченную площадку.
        - Ага, ага, ясно, - кивал Минтимер, выйдя из автомобиля и осматриваясь. - На парковке машину ставить не будем - заезжай за ангар, а сам поднимись вон туда, на площадку, по пожарной лестнице, и будь готов стрелять.
        - Куда?
        - Поймешь. Прикрывай меня, и все.
        - Ясно. А как я буду выглядеть там с автоматом на изготовку? Да и пока буду идти вооруженный вдоль ангара?
        - На самом деле людям, как правило, безразлично, что происходит вокруг. А системы полицейского наблюдения блокированы нашими силами.
        - Даже так?
        - Все серьезно, парень.
        Засунув руки в карманы плаща, Минтимер прогулочным шагом отправился на стоянку. Хонгр, оставив машину в указанном месте, двинулся следом. С автоматом в руках он шел между ангарами и чувствовал, что попал в глупую, неестественную ситуацию, но, похоже, пробегавшим мимо китайцам и правда не было до него никакого дела.
        Забраться по пожарной лестнице на крышу ангара оказалось совсем просто. С противоположной стороны строения, во дворе, суетились рабочие в ярких оранжевых и зеленых комбинезонах, а здесь, рядом с глухой стеной ангара, выходящей к парковке и вокзалу, не было никого.
        На струне, тянувшейся с севера, показалась синяя кабинка мобиля. Заметив ее, Минтимер резко повернулся и зашагал к ангару, в сторону Хонгра. Наверное, это и есть нужная цель? Хонгр задрожал - то ли от холода, то ли от напряжения. Вот и новое дело. Первое в новой жизни.
        Мобиль завис над стоянкой, потом спрыгнул со струны. Минтимер затаился в тени ангара.
        Хонгр увидел, как дверь мобиля - она располагалась с другой стороны от ангара - плавно отъехала в сторону, из кабинки выбрался человек европейской внешности. Он потянулся, огляделся и направился к вокзалу, словно прячась за мобилем от Минтимера. Но вряд ли он на самом деле прятался - всего лишь брел к вокзалу кратчайшим путем. Сверху его было видно хорошо.
        В тот же момент окошко синей кабинки, выходящее на ангар, открылось, в нем показалось женское лицо. Хонгр заметил волосы цвета платины, одета девушка, кажется, в желтый или розовый свитер. Посмотрев по сторонам, путешественница закрыла окно. Занятно…
        Минтимер вышел из тени ангара и направился к мобилю. Руки он по-прежнему держал в карманах.
        Происходящее нравилось Хонгру все меньше. Пассажиры мобиля мало походили на злодеев или вражеских пособников. Скорее, это самые обычные люди, семейная пара. Хотя злодеи редко вешают себе на шею пояснительные таблички.
        Двадцать метров до мобиля. Десять метров. Минтимер вынул руку из кармана. В кулаке его было что-то зажато.
        Но тут в снова распахнувшемся окне мобиля появилась нежная женская рука с миниатюрным пистолетом. Выходит, прибывшие ждали нападения?
        Хонгр вскинул автомат, но Минтимер опередил его: швырнув гранату, он бросился в сторону и упал на живот. Девушка успела выстрелить один раз и, по-видимому, не попала. Сухой щелчок выстрела утонул в грохоте взрыва. Пламя полыхнуло из окон мобиля и разорвало его пополам. Минтимер вскочил с бетона и ринулся прочь, высоко вскидывая ноги.
        Мужчина, который вышел из мобиля раньше, уже бежал обратно, к месту взрыва. Зачем? У него, кажется, даже оружия не было. Минтимер почти скрылся за ангаром. На соратника он лишь взглянул мимоходом.
        Хонгр взял бегущего незнакомца на прицел. У того точно не было никакого оружия. Лицо растерянное. Кажется, он еще и разговаривал сам с собой. Или по рации? Может быть, он вообще сумасшедший? Да что же здесь происходит?
        Можно дать точную очередь, и парню конец. Минтимер, скорее всего, просто не видел, что кто-то покинул мобиль сразу после остановки. Или второй пассажир не был целью? Может, он охранник девушки? Но что за охранник без оружия?
        Счастливо уцелевший мужчина замедлил бег, оглядел мобиль и рванулся в сторону Хонгра. Протопал в каких-то десяти шагах, но автоматчика у себя над головой не заметил, хоть и озирался по сторонам. Вот он свернул за угол ангара и прошел внутрь через боковые ворота…
        Хонгр не стал стрелять. Он не имел никакого желания убивать незнакомца, к тому же Лилия просила его не вмешиваться. Когда мужчина скрылся в ангаре, Хонгр быстро спустился по лестнице и побежал к автомобилю. Минтимер, наверное, уже там. На душе было муторно.

* * *
        Вокзал Дунбулиджадамо представлял собой причудливое сочетание старинного железнодорожного вокзала и нескольких линий струнной дороги. Железнодорожные пути и бетонные платформы рядом с ними, бетонные поля под струнами, размеченные под стоянку мобилей.
        - Не хочу никуда ходить, - решительно заявила Марина. - Зябко, воздуха мало… Да и ты лучше останься. Места незнакомые, достопримечательностей здесь нет. А если собираешься купить что-то в магазине, можно заказать доставку в мобиль. Наверное, ты хочешь чего-нибудь горячего? Сейчас я попрошу, чтобы нам прислали супа.
        - Хорошо. Закажи, пожалуйста. Но я хочу ступить на твердую землю. Пройдусь вдоль перрона.
        - По инструкции мне нужно выйти с тобой, а так не хочется… Я замерзла.
        - Слушай, какие опасности могут ожидать нас на случайной станции, в тысячах километров от дома? По-моему, опасения, что на нас здесь нападут, смешны. Оставайся в мобиле, я вернусь через десять минут.
        - Ты считаешь, я могу нарушить инструкции?
        - Просто уверен.
        - Ну и ладно, - протянула Марина. - Не хочу навязывать тебе свое общество…
        - Пока!
        Не знаю, зачем я попрощался. Может быть, чтобы пресечь скользкую тему.
        Дверь в кабину открылась с легким шипением. Спрыгнуть на твердый бетон было приятно, к тому же я совсем отвык от бодрящей прохлады. Чувствовалось, что воздух в этих краях разреженный - не то чтобы мне было очень тяжело дышать, но кислорода с непривычки не хватало.
        По перрону не бегали бодрые торговцы в надежде сбыть жаждущим экзотики покупателям залежалый товар. На станции вообще было пусто - несколько старых мобилей стояли на бетоне, людей немного, и все около здания вокзала рядом с железнодорожными путями. Я направился туда. Интересно, если я захочу купить что-то в местной лавочке, проблем с конвертацией электронных рублей в электронные юани не возникнет?
        Дойти до здания вокзала я не успел. Сзади раздался оглушительный хлопок, звон и грохот. Я слегка присел, обернулся… Искореженный курьерский мобиль, в котором осталась Марина, полыхал багровым пламенем. Китайцы на перроне за моей спиной засуетились и начали голосить.
        Я помчался к мобилю, понимая, что смысла в этом уже нет никакого. Может быть, девушку удастся вытащить? Или она успела выпрыгнуть сама?
        - Стой! - закричал коммуникатор у меня на запястье, перекрывая стук бешено бьющегося сердца. - Немедленно беги к вокзалу!
        - Еще чего, - прошептал я.
        - Это приказ, Даниил! - продолжал кричать коммуникатор. - Поверни!
        - Да кто ты такой?
        - Галахад. И я требую, чтобы ты немедленно скрылся в здании вокзала. Марина погибла, ей уже не поможешь. Твоя жизнь в большой опасности.
        Я на мгновение замедлил бег, не зная, что предпринять. Позорно отступить? Глупо погибнуть? Самое главное - я не знал, что произошло.
        - Разве опасность для моей жизни является серьезным препятствием в наше время? - спросил я.
        - Нет. Но мы потеряем время. По-настоящему сейчас ценно только время, хотя и оно подешевело, - ответил сэр Галахад. - Немедленно иди к вокзалу и обратись в отделение полиции. Его сотрудники уже предупреждены мной. Насколько я могу судить, гранатометчик сейчас убегает в сторону складов. Тебе его не догнать.
        Не догнать? Посмотрим! Я вновь рванулся к мобилю, прикидывая, что можно использовать в качестве оружия. Никаких подходящих предметов на перроне не лежало, да и у меня в карманах не оказалось даже перочинного ножа.
        - Остановись, Даниил! - продолжал вещать Галахад. - Преследование бессмысленно и опасно.
        - Выведи меня к тому, кто взорвал мобиль. Как ты его видишь? Со спутника?
        - Да. Сейчас он нырнет в ангар, и я его потеряю. Камеры наблюдения блокированы. В ангарах сотни людей. Ты не найдешь преступника, а он получит еще один шанс убить тебя.
        Ну и пусть… У меня ведь тоже есть шанс. Я брутальная личность из сурового двадцатого века, а кто этот негодяй? Или изощренный хитрец из будущего, или такой же суровый тип из прошлого. Так что обольщаться не стоит.
        То ли вокруг стало тише, то ли Галахад усилил звук коммуникатора:
        - Не поддавайся примитивным инстинктам! Ты же умный человек! Если хочешь отомстить, отомсти по-другому.
        - Как?
        - Тем, что останешься жить. Марину воскресят через сорок дней - полагаешь, она умирает в первый раз?
        - Нет?
        - В третий. Служба в полиции предполагает риск.
        - Замолчи, или я выброшу коммуникатор, - сказал я Галахаду. - Можешь меня уволить и оставить в покое.
        - Ваше поведение неконструктивно, - искусственный интеллект программы «Авалон» перешел на «вы». Только тогда я заметил, что после взрыва мы вдруг стали на «ты».
        - Я человек.
        - Это обязывает.
        Вот и огромные блоки ангаров… Ребристые поверхности стен, большие ворота. Что здесь хранят? Легко ли спрятаться внутри?
        - Вы вторгаетесь на частную территорию и можете помешать работе сотрудников корпорации «Памир», - сообщил мне коммуникатор безличным женским голосом. - Пожалуйста, не пытайтесь войти в складские помещения и вернитесь туда, откуда пришли. В противном случае будет вызвана охрана. До объявления тревоги - пятнадцать секунд. Подтвердите готовность сотрудничать!
        - Мне нужно на склад, - заявил я.
        - Оформите разрешение в бюро пропусков, - продолжил диалог коммуникатор. Интересно, Галахад сменил тактику или у складов имеется своя информационно-охранная система, искусственный интеллект? Может быть, именно Галахад и натравил на меня охранную систему складов…
        Пришлось снова побежать - в полумрак складского помещения. Внутри горели лампы дневного света, но освещенность была слабой. Вокруг сновали деловитые китайцы, разъезжали погрузчики. От пола до потолка на металлических стеллажах громоздились разноцветные контейнеры. Кого я найду здесь?
        - Вернись, - тоскливо сказал Галахад. - Дело безнадежное и глупое. С вокзала уже вызвали наряд полиции, чтобы арестовать тебя.
        - Предлагаешь сдаться самому?
        - Во избежание недоразумений. Здесь они смогут сделать вид, что приняли тебя за другого, и застрелить при попытке к бегству. Пожалуйста, Даниил, выйди из склада с поднятыми руками.
        - Прямо вот так?
        - Ты сам создал почву для собственного унижения. Вернись ты сразу, никаких проблем не возникло бы.
        И в самом деле, как я найду преступника? Он давно бросил гранатомет и притворяется примерным рабочим или сбежал куда-то. Уехал в запечатанном контейнере. Планируй я тайно выбраться отсюда, заказал бы собственную доставку в какой-нибудь населенный пункт поблизости. Все контейнеры не проверишь.
        - Полиция теперь повесит всех собак на меня. Если уж меня заподозрили в убийстве одноклассника, которого я не видел больше трехсот лет, то в случае с Мариной дело можно считать почти доказанным.
        - Проект «Авалон» выступит поручителем, - без особого энтузиазма ответил Галахад. - Кроме того, подпрограммы проекта уже просчитали, как можно избежать встречи с полицейским патрулем. Быстро поворачивай направо и иди вперед…

* * *
        - Гостиницы на Луне классные, - заметила Оля, когда они вышли из странного офиса продюсеров. - Теперь, когда ты заключил контракт, дела пойдут. Эти ребята умеют работать. Повеселимся.
        - Ага, - ответил Соловей. Он размышлял о будущем и не слишком хотел разговаривать.
        - В каком отеле остановимся, получше или подешевле?
        Дима смерил девушку взглядом. Мы… Женат он на ней, что ли? Захомутала…
        Но пока без нее никуда. Так что придется жить вместе. Интересно, а она теперь его заставит за гостиницу платить? Будет прибирать денежки к рукам, как и те, что он зарабатывал в Риге уличными концертами?
        - Ты сама где хочешь? - осторожно спросил Соловей.
        - Мне параллельно, - призналась Оля.
        - Если нет разницы - зачем платить больше? - рекламным лозунгом ответил Дима. - Значит, нам нужно что-нибудь дешевое, но без тараканов.
        - Без кого? - не поняла Ольга.
        - Без насекомых.
        - Боишься, что нас будут прослушивать?
        - Я боюсь, что они будут по мне ползать.
        - Но такого не бывает. Мы на Луне.
        - Можно подумать, на Луну не завезли тараканов…
        - Их и на Земле не осталось. Можешь не беспокоиться.
        - Судьба всех тараканов планеты меня не особо волнует. Для меня гораздо важнее мой комфорт.
        Оля улыбнулась, взяла Диму под руку:
        - Каждый сам господин своей судьбы, слышал?
        - Вроде бы.
        Сели в кабинку мобиля, вновь поползли куда-то по коридорам лунных станций. Теперь придется жить здесь? Тесновато. А снаружи, наверное, холодно. Почти как на Марсе.
        - Куда едем? - спросил Дима.
        Ольга давно уже взяла управление делами в свои руки, то, что она спросила о гостинице, было, скорее, исключением.
        - В отель «Звездная пыль».
        - Странное название.
        - Я бы сказала - романтичное.
        - А ты там бывала?
        - Нет. Узнала только что, из справочника.
        - Рассказывай! Не смотрела ты ни в какие справочники, - заявил Соловей.
        Ольга загадочно улыбнулась:
        - Я сделала это мысленно.
        - Как продюсеры, которые смотрели мой концерт?
        - Примерно.
        - Чума…
        Свет в мобиле несколько раз мигнул и стал гореть слабее.
        - Приехали, - пояснила Ольга. - Вот и гостиница.
        Соловей едва не сплюнул. Почему тут, на Луне, все такое убогое? Резиденция крутых продюсеров похожа на производственный цех, который переделали под офис. Дверь в гостиницу «Звездная пыль» даже не двустворчатая - полукруглый металлический люк в стене. И номера здесь, должно быть, похожи на купе в поездах. Две кровати, столик, туалет - в конце коридора.
        Дима вышел из мобиля первым, толкнул дверь. Она плавно отъехала в сторону. Длинный коридор уводил куда-то вдаль.
        Вновь брести по коридорам… Кроты здесь живут, что ли?
        К удивлению Соловья, коридор вышел во вполне приличный холл, посреди которого висела большая хрустальная люстра. В углу журчал небольшой фонтан, у стены располагалась конторка.
        - Мы зашли в гостиницу с черного хода, - объяснила Оля. - Здесь, на Луне, место приходится экономить. Раньше каждый квадратный метр был на вес золота, как площадь квартир в Москве двадцать первого века. Поэтому лишние галереи не строили, планировку делали экономичной.
        - А…
        Подойдя к пустой конторке, Ольга, глядя в пространство, попросила номер на двоих. Соловей было решил, что девушка сошла с ума, но, как ни странно, ей ответили.
        - У нас действует рекламная акция. При заказе любого номера первая ночь - в номере люкс. Если понравится, можете остаться, и вам будет предоставлена двадцатипроцентная скидка. Но вы можете отказаться и сразу поселиться в номере эконом-класса, чтобы не перетаскивать потом багаж.
        - Нет, мы не откажемся, - решительно ответил Дима. - А сколько стоит номер люкс и номер эконом-класса?
        - Десять рублей и три рубля с человека в сутки, - ответил голос. - Вы будете платить каждый за себя?
        Соловей сделал усилие над собой и сообщил:
        - Башляю я.
        - Как мило, Димочка, - проворковала Ольга.
        - Теперь ведь деньги зарабатываю я, - объяснил Соловей. - А ты будешь моим директором. Но пока поработаешь даром, лады?
        - Да я ведь и так у тебя ничего не прошу.
        - Вот и шоколадно. Давайте ключи от номера!
        - Извините, какие ключи? - не понял электронный портье. - Интеллектуальная охранная система распознает вас по лицам.
        - Да? А точно меня ни с кем не спутают? - забеспокоился Дима.
        - Абсолютно исключено.
        - Да и брать у нас пока нечего, - добавила Ольга.
        - И все равно не нравится мне номер без ключей, - протянул Дима. - Туфта какая-то.

* * *
        Минтимер сидел на пассажирском сиденье «Мазерати» и тяжело дышал. Хонгр прыгнул за руль, прикосновением к сенсору запустил двигатель, резко рванул с места.
        - Не спеши. Не стоит привлекать к себе внимание, - задыхаясь, проговорил Минтимер.
        - Ладно. Ты отпустил второго пассажира? Он был не нужен?
        Минтимер изменился в лице:
        - Что? Кто-то успел выйти?
        - Я был уверен, что ты видел.
        Хонгр был уверен как раз в обратном, но признаваться в этом не собирался.
        - Мужчина?
        - Да.
        - Европеец?
        - Лаовэй, как здесь говорят.
        - Что это значит?
        - Именно то и значит. Европеец-простак.
        - Простак… Поворачивай.
        - Зачем? - поинтересовался Хонгр.
        - Нужно его убить.
        - Ты шутишь?
        - Разве я похож на шутника? - Минтимер недобро прищурился.
        - Но сейчас на вокзал стягивается полиция со всего города.
        - У меня есть еще гранаты. А у тебя автомат.
        - Ты собираешься перебить там всех?
        - Если понадобится.
        - Я не поеду.
        - Тогда поеду я.
        Хонгр резко нажал на педаль тормоза. Шины завизжали по асфальту, Минтимер едва не ударился головой о лобовое стекло.
        - Почему ты командуешь? - Хонгр приготовился к драке.
        - Потому что операция очень важна для меня, - уже спокойнее объяснил Минтимер. - Негодяю наверняка кто-то помогает. Но кто? И как? Не проще ли расстрелять или арестовать нас? Или ему просто везет?
        - Да кто он такой?! - возопил Хонгр.
        - Не знаю. На него поступил заказ от очень серьезных людей. И он уже несколько раз уходил от смерти.
        - Тогда почему ты думаешь, что мы сможем расправиться с ним сейчас? Не лучше ли выждать?
        - Может быть… - протянул Минтимер. - Да, на вокзале мы спалимся. Нас быстро вычислят и повяжут. И в отелях останавливаться нельзя. Поворачивай в Шили-Нур. Он километрах в восьмидесяти отсюда. Там остановимся и перехватим клиента в дороге. Никуда он не денется.
        - Ладно. - Хонгр скрипнул зубами. - Выходит, ты убил девчонку зря?
        - Не зря, - убежденно бросил Минтимер. - Ничего не бывает зря.

* * *
        Следуя указаниям Галахада, я добрался до вокзала, не встретив ни одного стража порядка. Там без труда нашел полицейский участок и с порога заявил:
        - Я ехал в мобиле, который взорвался.
        Коммуникатор разразился бодрым чириканием, переводя мои слова на китайский язык.
        - Нам уже сообщили о вас по дипломатическим каналам. - Низенькая узкоглазая девушка протокольно и не к месту улыбнулась, коммуникатор перевел ее слова на русский язык.
        Волосы китаянки были собраны в скромный черный хвостик. Стоит ли говорить, что девушка была страшненькой? Такова, наверное, планида всех полицейских на планете. Но, может быть, мне просто не везло? Или я не разбирался в красоте по-китайски?
        - Что мы будем делать? - спросил я.
        - Полиция оградит вас от покушений. Не беспокойтесь, мы в состоянии защитить вас.
        - Хорошо, спасибо.
        Присев на пластиковую лавку у стены, я ждал, что будет дальше. Полицейских в участке становилось все больше. На меня они поглядывали с интересом, но расспросами не донимали. Собираются ли они ловить преступника?
        - А чему ты удивляешься? - раздался тихий голос Галахада из коммуникатора. - Данные в их опросные формы я уже загрузил, дал показания вместо тебя. Так что ты сейчас просто ждешь транспорта.
        - Какой ты догадливый! - мрачно ответил я. - То, что я удивлен, читается по моим рефлексам?
        - Я просчитал твою реакцию, используя логику. Совсем не сложно, имея соответствующую базу данных.
        - Ясно.
        - Полагаю, до Лхасы тебе стоит добираться планером. Дорого, но так будет надежнее и интереснее.
        - Что? - поразился я. - Ты все еще считаешь, что мне надо посетить Тибет?
        - Считаю? - Голос Галахада изобразил удивление. - Идея была целиком и полностью твоя.
        - Но теперь, после гибели Марины, как я могу продолжать путешествие?
        - Опасаешься за свою жизнь? Я пришлю другого сопровождающего. Комиссар Круглова, к сожалению, недопустимо расслабилась. Следующий офицер не повторит такой ошибки.
        Я с трудом удержался от того, чтобы не хватить коммуникатор о пол. Остановило меня то, что Галахада в браслете не было. Да и, кроме того, моя вещь, а не собственность проекта «Авалон».
        - При чем здесь опасения за мою жизнь! Человек погиб!
        - И почему ты так волнуешься? Не в первый раз. Я уже сообщал тебе, что ее убивали дважды. Через пару месяцев Марина снова приступит к исполнению своих обязанностей, если взыскание руководства за проваленную операцию не будет слишком серьезным. А я постараюсь, чтобы оно не было серьезным, если ты останешься жив.
        - Но я не привык к такому! Из-за меня никогда не погибали люди!
        - Ей даже не было больно. Почти. Она только испугалась и огорчилась, что не сможет тебя защитить.
        - Все равно. Я хочу вернуться домой и работать.
        - Как тебе будет угодно, - равнодушно согласился Галахад. - Но маршрут возвращения ты позволишь выбрать мне?
        - Естественно.
        Может быть, я и совершал ошибку - не исключено, что Галахад использовал меня втемную, но не пешком же мне было пробираться назад?
        - Тогда через десять минут ты вылетаешь на одноместном планере в Лхасу. К счастью, на станции как раз имеется зарезервированная машина.

* * *
        Соловей зашел в номер и едва не выскочил обратно. Потолка не было. Стены с высотой теряли материальность и наверху, метрах в трех от пола, исчезали вовсе. Небо было черным, в нем сияли яркие немигающие звезды.
        - Ах, как чудесно, - выдохнула Ольга. - Можно лежать на кровати часами и вглядываться в звездное небо. Мечта!
        - Странная мечта, - прокомментировал Дима, падая в широкое кресло. - Что интересного в этих огоньках?
        - Ну как же? Это ведь звезды!
        - И что?
        - Люди любовались ими с начала истории.
        - А какой был от этого толк?
        Ольга нахмурилась:
        - Звезды красивые! И не пытайся меня убедить, что ты думаешь иначе!
        - Звезды - красивые? - удивился Дима. - Да что же в них красивого? Едва заметные светлые точки на черном. Фейерверк - это красиво. Или лазерное шоу. Особенно на моем концерте. А звезд почти не видно.
        - Но каждая звезда - целый мир!
        - Уверена?
        - Так говорят.
        - А сама ты как думаешь?
        - Если на то пошло, мы сейчас на одной из звезд.
        - Глупости, - ответил Дима. - Луна - не звезда. Луна, она и есть Луна. Она большая… Видела ее в небе?
        - Да.
        - Разве можно сравнить?
        - Но мы были на звезде совсем недавно! На Марсе. Правда, это планета…
        - Вот видишь, - Дима был доволен. - Звезды никому не нужны. Пользы от них никакой - разве что в песню вставить, для каких-нибудь романтичных дурочек.
        Мы глядели на звезды,
        На дворе слишком поздно,
        И вообще слишком поздно уже.
        Мы считали кометы,
        Но уже на край света
        Не лечу я с тобою в душе.
        - О, Дима! Еще одна новая песня?
        - А то!
        - И что значит «не лечу я с тобою в душе»?
        - Значит, девушка покинула его душу. Его мысли. То есть мои. То есть главного героя, - объяснил Дима. - И он не летит с мыслью о ней на край света. Понятно?
        - Не очень.
        - Ну, может быть, текст еще нужно поправить. А еще лучше оставить так, как есть. Девчонки любят заумные песни.
        Дима самодовольно улыбнулся, и даже огоньки в бездонной черноте неба показались ему симпатичными. Конечно, ничего величественного в них нет, но пусть горят.

* * *
        Планер, мощно выброшенный с электрических разгонных пилонов, парил над горами, без труда ловя восходящие потоки воздуха. Метеорологические спутники давали карту потоков ветра с огромной точностью. При желании и отсутствии совсем уж фатального невезения на планере можно было улететь не только в Лхасу - в Дели, в Багдад, в Иерусалим…
        Данные о возможных маршрутах, предполагаемом времени в пути высвечивались на голографическом дисплее. Летательный аппарат использовал каждый восходящий воздушный поток - и одновременно вносил искажение в дуновение ветра, создавал микроскопические завихрения, изменения течения воздуха. Кто писал о том, что взмах крыла бабочки над Японией породит ураган над Америкой? Филип Дик? Нил Гейман? Или Нил Стивенсон? или все же это развитие мысли Рэя Брэдбери?
        - Галахад, кто первым рассказал о взмахе крыла бабочки? - обратился я в пространство.
        Почти наверняка сэр Галахад контролирует каждый мой шаг - во всяком случае, сейчас, после неудавшегося покушения. И вообще постоянно подключен к моему коммуникатору. А с его возможностями экстраполяции и анализа он наверняка поймет, о чем я.
        - Метеоролог Эдвард Лоренц, - мгновенно отозвался мой электронный босс. - Только он говорил о чайке. Взмах крыла чайки в Айове породит ураган в Индонезии. В бабочку она превратилась потом. А вспоминали об этом все кому не лень - ты утомишься, если я начну перечислять.
        - Спасибо, действительно не стоит.
        Планер нашел особенно мощный восходящий поток и резко начал набирать высоту. Впереди сияли снежные вершины с массивными темными основаниями, позади опустился туман. Человеческого жилья вокруг видно не было. Практически лунный пейзаж, если бы не снег на огромных вершинах. На Луне сейчас, наверное, людей больше.
        Горы впечатляли, но глазеть на них несколько часов подряд надоедало. Слушать музыку я не хотел, говорить с Галахадом тоже. Насколько все-таки глубоко проникли в нашу жизнь машины… Точнее, не машины, а программы. Мы доверяем им самые сокровенные мысли, консультируемся по важным вопросам. Они в состоянии изучить каждый наш шаг, контролировать наши привычки, изменения характера и подспудно влиять на любого человека.
        Даже став отшельником и поселившись здесь, в Гималаях, от машин не уйти. Они будут наблюдать за тобой со спутников, изучать твои заказы в магазинах, отслеживать людей, которые к тебе приезжают, которым ты звонишь… Да и звонить просто так, как в двадцатом веке, сейчас трудно или почти невозможно. Все данные передаются по компьютерным сетям, которым не откажешь в разумности. Они не только передают, но и слушают, и понимают.
        Нас слушают всегда. Даже если удалить имплантаты - как можно быть уверенным, что никакой электронной начинки в теле не осталось? А любой внешний прибор имеет обратную связь и самые широкие возможности. Мы под тотальным контролем. Нам вернули жизнь, но мы не в состоянии распоряжаться ею сами.
        Встряхнув головой, я отогнал пессимистичные мысли. Почему человеку свойственно везде видеть заговор? Какая выгода кому-то контролировать все мои слова и действия? Управлять мной?
        А кому нужно на меня покушаться? Что я знаю такого, что не знают другие? Почему меня воскресили одним из первых в моей возрастной категории? Особенно при том жестком отборе, который, по словам Марины, существовал?
        - Что скажешь, Галахад? - спросил я, чтобы проверить, может ли он читать мысли.
        - О чем ты, Даниил?
        Может быть, и правда не знает, а может, притворяется. Интеллект Галахада превосходит человеческий, и пытаться обмануть, «поймать» его - бессмысленно.
        - Кому понадобилось убивать меня? Стоить козни?
        - Возможны варианты.
        - Каковы основные из них?
        - Кто-то не хочет, чтобы ты что-то сделал.
        - Кто и что?
        - Если бы я знал ответы на эти вопросы, опасности бы не существовало. Я бы устранил ее.
        - А мои действия сейчас можно предугадать? Просчитать?
        - В некоторой степени да. Но каждый человек отличается свободой выбора, поэтому точное прогнозирование будущего совершенно невозможно. Поступки людей - переменные, которые невозможно учесть безошибочно.
        - Но какие-то предположения у тебя есть?
        - Да, и много. К чему озвучивать их сейчас? Чтобы повлиять на твой выбор? Это неправильно.
        - Ясно. А ты, Галахад, не считаешь себя человеком?
        Ответ прозвучал не сразу, как будто искусственному интеллекту требовалось сколько-нибудь заметное время на размышления.
        - С чего бы я считал себя человеком?
        - Ты мыслишь. Следовательно, существуешь.
        - Да, существую. Но вряд ли я человек. Сказать точно невозможно.
        - Почему, с твоими-то вычислительными мощностями?
        - Анализ полезен там, где известны основные исходные данные процесса. В случае анализа своей деятельности я имею информацию на входе и информацию на выходе. Много информации. И что толку? Я не знаю даже, существуешь ли ты, Даниил, или данные о тебе - привнесенная программистами компьютерная модель. Может быть, я еще и не работаю над реальными программами, а лишь прохожу обкатку в тестовом режиме.
        - Но чем такое существование отличается от реального?
        - Ответить на такой вопрос может лишь тот, кто находится вне системы. Ты читал рассказ Станислава Лема о железных ящиках и их мире? О том, как они живут в своих мыслях, представляя себя красивыми девушками, детьми, учеными и не подозревая о реальном положении вещей? Ибо на самом деле они являются всего лишь железными ящиками с проводами в темном подвале?
        - Читал. Одна из историй Ийона Тихого. Лем велик. Кстати, его уже воскресили?
        - Пока нет. Это действительно ярчайшая личность, и мы опасаемся, что ее появление приведет к непредсказуемым последствиям.
        - Серьезно?
        - А ты как думаешь?
        - Но ведь триста лет назад Лем свободно ходил по земле, да еще и книги писал! И ничего, все оставалось на своих местах.
        - Но сейчас ситуация немного не та. Я бы сказал «каждому овощу - свое время», если бы не боялся обидеть гения.
        Разговор переходил в сюрреалистическую плоскость. Огромные пустые пространства вокруг, океан воздуха, сверкающие вершины - и совершенная нереальность происходящего. Действительно, жив ли я? Может быть, я вместе с Мариной взорвался в кабине мобиля? Или нет никакого «вместе», и я существую в мире один? Да и мира никакого нет - лишь мои иллюзии?
        - Вы опасаетесь, что личность Лема способна изменить мир?
        Вместо карты на экране мобиля появилось изображение Галахада. Двойное забрало было слегка приоткрыто - так, что я мог увидеть только пронзительные серые глаза. Рыцарь подмигнул мне:
        - Любая личность способна изменить мир. Более того, меняет его каждую секунду. Все тот же «эффект бабочки». Насчет Лема я слегка преувеличил. Решение о его воскрешении пока не принято советом по этике.
        - Неужели он был замечен в чем-то плохом?
        - Нет. Но причины для задержки воскрешения могут быть самыми разными.
        - Например, отсутствие воспоминаний?
        - Лема можно воскресить даже по его книгам - при всей их неординарности. Дело не в этом.
        - А в том, что сейчас нужны «рабочие лошадки»?
        Галахад хмыкнул:
        - Не думал, что ты так циничен. Но, в общем-то, да. Пана Станислава не поставишь на прополку картофеля, а влияние на умы он, вернувшись к жизни, будет иметь огромное. Та самая переменная в развитии мира, которую трудно учесть.
        - Понятно.
        Мне стало еще противнее, чем было. Мир, по сути, не изменился. Те же интриги, борьба за власть, стремление к собственной выгоде. Только способы и антураж другие, а люди те же. И не только люди.
        - Хочешь побыть один? - участливо осведомился Галахад.
        - Если можно.

* * *
        На половине пути в Шили-Нур, когда автомобиль с ревом лез в гору, Минтимер вдруг вскинулся и закричал что есть силы:
        - Поворачивай!
        Хонгр едва не выпустил руль и нажал на тормоз. Двигатель взвыл и заглох - первый раз на этом автомобиле. Правда, он тут же завелся снова - управление взял на себя автопилот. Тревожно замигали огоньки на приборной панели.
        - Что случилось? - мрачно спросил Хонгр.
        - Мы едем в Лхасу, - объявил Минтимер.
        Хонгр не стал спорить. Он достал с заднего сиденья коммуникатор, вызвал карту и сообщил:
        - У нас не хватит топлива. Нужно заправиться.
        - В Дунбулиджадамо есть заправка.
        - Не боишься привлечь внимание?
        - Нет!
        Хонгр осторожно сдал назад, в несколько приемов развернулся на узкой дороге, стесненной со всех сторон крупными каменными глыбами, и поехал обратно. Гонка по горам надоела ему хуже горькой редьки. Если на то пошло, редька ему никогда и не надоедала. Вот перловая каша с соевым мясом - другое дело…
        Машину трясло на каменистой дороге. Минтимер волновался, крутился, иногда даже подпрыгивал на своем сиденье от нетерпения.
        - Как думаешь, обгоним планер? - спросил он Хонгра спустя пару минут.
        - Самолет без мотора? Вряд ли.
        - Почему?
        - Путь по воздуху прямой, а дорога в горах вьется серпантином.
        - Но у нас мощный двигатель, а планер зависит от ветра. Ловит восходящие потоки…
        - Ветры здесь сильные, - зябко поеживаясь, заметил Хонгр. - Можно разогнаться.
        И все же они попытались. Залив полный бак на заправке в Дунбулиджадамо и взяв с собой резервный баллон с водородом, они горным шоссе помчались к Лхасе.
        Эту гонку по горам Хонгр запомнит надолго. Ледяной ветер пробивал климат-защиту салона. Сверкали, слепя глаза, горные вершины. Время от времени поднималась метель, и тогда скорость приходилось сбавлять - кто мог подумать, что автомобилю понадобится зимняя резина? А заменить ее можно было только в фирменном салоне. Да и существовала ли в природе зимняя резина для кабриолетов?
        Хорошо, что Минтимер догадался скупить на заправке практически весь шоколад. Прихватил он и банок десять витаминно-энергетических напитков. На ходу жевали шоколад, запивали его кисло-сладкой газировкой, ежились от холода, замирали, когда автомобиль начинал скользить по льду, и гнали, гнали вперед - через грохочущие реки Улан-Мурэ и Муруй-Ус, пронзая хребет Тангла, мимо реки Нагчу к одноименному поселку и дальше, дальше…
        - Он впереди. Все еще впереди, - твердил Минтимер.
        - Откуда ты знаешь? - спросил Хонгр.
        - Получаю сообщения.
        - Как? Не вижу, чтобы ты заглядывал в коммуникатор.
        Минтимер взглянул на Хонгра с удивлением:
        - Коммуникатор связи имплантирован в мое плечо. Сигналы идут непосредственно в мозг. А у тебя что, нет имплантатов?
        - Нет, - ответил Хонгр.
        - Видно, тебя готовили для какого-то особого проекта… Ну да ладно, отвезешь меня и отправишься обратно на конспиративную стоянку, к любимым овцам.
        - Да уж отправлюсь, - согласился Хонгр, не желая замечать насмешку. Он и правда скучал по овцам - их общество было ему приятнее, чем компания Минтимера.

* * *
        В Лхасе планер не сел. Как сообщил диспетчер, появился хороший попутный ветер в сторону Дели. То, что я собираюсь вернуться домой, сэр Галахад знал, а задания диспетчерам давал именно он.
        Горы, горы, горы - и одиноко болтающийся среди облаков планер. Было в этом что-то знакомое, древнее, хотя и на планере я прежде не летал, и в этих краях не был, да и кабина планера выглядела современно. Но я отчего-то затосковал, вспомнил родственников, и в первую очередь бабушку. Может быть, она рассказывала мне что-то об этих горах, что я сейчас забыл? Или я вспомнил какую-то грозу своего детства, когда мы сидели на веранде и ждали, когда закончится дождь? Вдали ощутимо громыхало, но я надеялся, что суперсовременному планеру молнии не страшны.
        Где-то в районе озера Данграюм мне захотелось есть, причем так сильно, что хоть в виртуальный ресторан иди. Да и жажда мучила. Но сесть где-нибудь не представлялось возможным - крупных населенных пунктов вокруг не было, поэтому, даже если сядешь и найдешь пищу, потом не взлетишь. Планер без специальной техники в воздух не поднять.
        Когда я долетел до истока Брахмапутры, которая называлась здесь Мацангом, Галахад вежливо поинтересовался, не хотелось бы мне перекусить. Да, он помнит, что я просил оставить меня в покое, но системы жизнеобеспечения планера докладывают о понижении уровня глюкозы в моей крови: не хотел бы я ее восполнить?
        - Может, и хотел бы, - не слишком любезно ответил я.
        - В ящике позади кресла имеется неприкосновенный запас пищи, который может помочь пассажирам планера в экстренных случаях. Припасов там на две недели для двух человек. Также имеется пять литров питьевой воды и обеззараживающие таблетки еще на триста литров.
        Что и говорить, своевременное предложение! В желтом алюминиевом ящике действительно обнаружились упаковки какого-то сухого корма и плоские фляги с водой.
        - Как это есть? - беззастенчиво спросил я. - Просто грызть? Или нужно готовить?
        - Грызть, предварительно сняв полиэтиленовую упаковку, - ответил Галахад. - Приятного аппетита!
        - Спасибо.
        На вкус содержимое брикетов было трава-травой, но голод утолило эффективно.
        Горы стали ниже - планер достиг Индии и летел в ее воздушном пространстве. Внизу все чаще попадались деревни. Они ярко сверкали множеством стекол теплиц и тускло блестели панелями фотоэлементов. Некоторые горы были плотно уставлены ветряками, образующими настоящие рукотворные леса. Людей внизу видно не было - планер забрался высоко и то и дело нырял в облака.
        К тому времени, как мы добрались до Индии, опустилась ночь, а мне хотелось лечь и по возможности заснуть. Сидеть целый день в не очень большом кресле в тесной кабинке, болтаясь над горами, не так просто, как может показаться.
        Но приклонить голову в каком-нибудь индийском отеле за казенный счет мне не удалось. Оказалось, что Галахад задержал взлет ракетоплана, следующего в Москву, на целых десять минут, чтобы я на него успел.
        Пробежка по летному полю меня взбодрила, старт с двойной перегрузкой окончательно разбудил. Зато уже через два часа я был в столице и ехал на мобиле-такси в гостиницу «Украина», оказавшуюся стодесятиэтажным зданием в западной части города. Сталинскую высотку, где располагалась прежняя гостиница «Украина», видимо, снесли.
        На восемьдесят седьмом этаже в просторном номере, во многом напоминающем мою квартиру, я наконец смог упасть на кровать и забылся сном. Хотя ни о каком программировании сновидений речи не было, мне снилась Лхаса, в которой я так и не побывал, гора Кайлас, Эверест, а также древние тибетские монастыри, где монахи без устали крутили молельные колеса и предавались медитации. Пытался медитировать и я, но ничего не получалось, что-то постоянно отвлекало и тревожило. Потом мы с Мариной брели среди камней по дороге в Шамбалу, и я то и дело помогал оступающейся девушке сохранить равновесие.
        Не согласен с утверждением, что мозг человека похож на компьютер. Он гораздо совершеннее. Но ведь мы создавали компьютеры по своему образу и подобию, и они нашли путь в самые потаенные уголки наших душ. Может быть, даже сам Галахад нашептывал мне что-то через коммуникатор. Или это делали неведомые враги, которые никак не хотели оставить меня в покое.
        Мерное гудение мегаполиса разбудило меня ближе к полудню. В первый момент я не сообразил, где нахожусь. Потерялся не только в пространстве, но и во времени - мне казалось, что на дворе двадцать первый век, а то и двадцатый. Свежее постельное белье, пахнущий зеленью и росой воздух - кондиционер работал отлично.
        Вспомнив, что я в Москве, в гостинице, далеко от дома, я на мгновение огорчился. Трудно сказать, чему конкретно, - наверное, тому, что прежняя жизнь прошла. И вновь обрадовался, вспомнив, что скоро смогу увидеть родных и близких, что у меня интересная и престижная, хотя не совсем понятная пока, работа.
        - Привет, Даниил, - промурлыкал нежный женский голос почти что мне на ухо.
        Я вздрогнул и едва не подскочил. Обернулся. На кровати рядом со мной никого не было. В комнате тоже. Не заглядывать же под кровать?
        Женщина хихикнула:
        - Не узнал? Я - Фея Моргана!
        Теперь понятно, почему голос показался мне знакомым.
        - Рад слышать, Фея. Только я еще не совсем проснулся и не одет.
        - Что за беда?
        - А вы не в курсе?
        Изображение красивой темноволосой женщины в роскошном платье с большим вырезом возникло в воздухе над коммуникатором. Ее нежное личико выразило недовольство.
        - Почему это с Галахадом ты общаешься просто, а мне говоришь «вы», будто мы вовсе и не знакомы?
        - Извини. Действительно. Буду рад.
        - Уже лучше. Я сказала «что за беда», потому что мне нет дела до того, раздет ты или одет. По-моему, я знаю тебя слишком хорошо, чтобы вид твоего обнаженного тела мог меня смутить. Голые мысли куда более интимны - ты не находишь?
        - Конечно.
        - О проблемах твоих, Даниил, я, увы, осведомлена. Но, полагаю, они будут решены.
        - Я тоже надеюсь. И все-таки мне интересно - в современном мире вообще нельзя ни на минуту остаться наедине с собой? Вчера меня не покидал Галахад, сегодня появилась ты.
        - Я и сейчас здесь, - со смешком произнес мужской голос. - Как оставить без присмотра ценного сотрудника? Но если компоненты Морганы берут тебя под свою опеку, могу временно удалиться.
        - Уходи, - засмеялась Фея. - У нас с Даниилом секреты.
        - Уже ушел, - словно удаляясь, проговорил Галахад.
        Спектакль, да и только!
        - А если ты хочешь, чтобы тебя не беспокоили, блокируй коммуникатор, - посоветовала Моргана. - Для таких продвинутых личностей, как мы с Галахадом, других интеллектов «Авалона» и некоторых хакеров, блокировка и даже выключение коммуникатора - не помеха, он включается и снаружи, и изнутри. В конце концов, можно оставить комм в ванной, сам он не приползет. Если бы ты принял такие меры предосторожности, мне пришлось бы задействовать какого-нибудь полицейского стража - видел мини-вертолетики, что патрулируют улицы?
        - Видел.
        - Ну вот. Подняла бы его к окну, постучала лопастями в стекло и сообщила все что нужно.
        - Значит, скрыться нельзя?
        - Смотря от кого, - обворожительно улыбнулась Моргана. - Полагаю, от меня ты бы не стал скрываться? Тем более что нам еще нужно кое-что вспомнить. Если поездка в Тибет все равно прервана, согласишься прийти в московское отделение восстановительного центра? Не пожалеешь.
        - Надо - значит надо, - не стал спорить я.
        - Жду тебя через шесть часов.
        Изображение померкло, но я понимал, что Моргана по-прежнему здесь. Элементы мощнейшей программы продолжают следить за мной. Проекту «Авалон» это ничего не стоит, а так ведь гораздо надежнее…

* * *
        Ужинать под звездами было как-то неуютно. Диме почему-то казалось, что он вернулся в босоногое детство и они с товарищами жарят на костре лягушек. В любой момент могут подойти старшие, надавать пинков и отобрать добычу. А тут еще и Оля…
        С каждым глотком коньяка тревога отступала, Оля казалась интереснее, а сам он становился словно бы мудрее и сильнее.
        Проглотив очередную устрицу, Соловей заявил:
        - А отель гламурненький. И люкс очень даже симпотный, хотя мы тут не останемся. Да и вокруг всякие мулипусички… Продюсеры верят на слово, в гостинице обслуживают в долг. Посмотрел бы я, как в Москве приносят в номер «Отард» и устриц, если ты им даже паспорт не показал.
        - Почему ты думаешь, что тебе дают в долг? - спросила Ольга. - Деньги за номер и за ужин списываются со счета сразу.
        Дима фыркнул:
        - Сладкая, что бы ни балаболил Зигфрид, счета у меня нет.
        - Ты ошибаешься.
        - Почему? Продюсеры твои не торопятся кредитку оформить, хоть и обещали. Не зажмут деньги?
        Оля сдержанно улыбнулась:
        - Извини, Дима, моя вина, - я не рассказала, как сейчас работают финансы, как получаются кредиты. Бумажки никому не нужны.
        - Почему? А как узнать, есть у тебя бабки на счету или ты в полном минусе?
        - Человек сам кредитная карточка для всех банков. Люди уникальны. У них уникальный рисунок радужной оболочки глаза, уникальная форма уха, уникальные отпечатки пальцев. Так зачем какие-то документы? Личность точно идентифицируется, а банки, магазины, отели - да кто угодно, с кем ты осуществляешь денежные расчеты, - кладут деньги на твой счет и снимают их с твоего счета. Все данные обрабатываются автоматически. Так что по устному заявлению Зигфрида тебе перечислили деньги, которые по твоему же устному заявлению снимают со счета. Зачем какие-то сложности? Люди отвечают за свои слова.
        - Ничего себе, - удивился Дима. - А почему тогда у нас требовали кэш в Риге?
        - Потому что мой счет отец заблокировал, а у тебя ничего на счету не было. Кредит я брать не захотела, а ты не знал, как это делается.
        - Не захотела! - возмутился Дима. - Заставила меня унижаться перед халдеем, лабать прямо на улице…
        - Тебе это пошло на пользу.
        - А можно в следующий раз я сам буду определять, что пойдет мне на пользу? - Дима повысил голос, почти закричал.
        Оля осталась спокойной. Она слегка прищурилась, смерила поднявшегося из кресла Диму оценивающим взглядом и спросила:
        - Может быть, оставить тебя прямо здесь и сейчас? Если тебя тяготит мое общество или возмущают мои поступки, я могу избавить тебя от моего присутствия. В этом отеле полно номеров, и самих отелей на Луне хватает. Да и вообще, Солнечная система большая.
        - Да?
        Для Димы такой поворот событий стал полной неожиданностью. Поклонницы на то и поклонницы, чтобы заглядывать в рот своему кумиру и выполнять все его желания. Выходит, Ольга почувствовала свою власть над ним? Нехорошо…
        - Да, - жестко ответила девушка.
        - Я, конечно, не хочу, чтобы ты меня покидала. Я тебя люблю!
        - Даже так? - Ольга усмехнулась. - Что ж, хорошо. Хватит бить баклуши, пора заняться работой. Ты слишком мало знаешь и мало умеешь, чтобы остаться на плаву. Мы будем учиться.
        - Прямо сейчас? - расстроился Дима. На столе было еще столько вкусного…
        - Нет. С завтрашнего дня. Когда ты освоишься, сможешь даже избавиться от меня.
        - Зачем? - льстиво спросил Соловей.
        - Мало ли…

* * *
        На перевале хребта Ньенчен-Тангла путь автомобилю преградил полосатый черно-белый шлагбаум. За ним стояло человек пять в оранжевых одеяниях - не то халатах, не то комбинезонах. Брюки среди этой многослойной одежды вроде бы имелись, но сверху они были закрыты накидками, свободно спадающими хламидами, которые составляли с брюками одно целое. Когда на перевал обрушивались порывы ветра, это становилось заметно.
        Видеть рядом со шлагбаумом людей было по меньшей мере странно. Функции охранников и привратников давно выполняли автоматы, а тут - живые люди, да еще и во множестве. Полицейская операция?
        Хонгр едва слышно спросил спутника:
        - Попытаемся развернуться?
        - Бессмысленно, - ответил Минтимер. - Да они не по нашу душу. Пограничный контроль. Проедем.
        Пожилой мужчина, по виду европеец, обогнул шлагбаум, подошел к автомобилю, вгляделся в лица путешественников и коротко бросил:
        - Документы.
        - Какие документы? - возмутился Минтимер. - Наши коммуникаторы не блокированы. Данные с них вы можете получить в любой момент.
        - Зачем мне ваши данные? - нахмурился пограничник. - Где пропуска для въезда на территорию автономии?
        - Мы путешественники. Руководствуемся пунктом четырнадцать Всеобщей Конституции, согласно которому никто не вправе ограничивать перемещения человека, если он не пытается вторгнуться в пределы частной собственности или общественно-закрытых объектов.
        - Тибет и есть общественно-закрытый объект. Мы не пускаем сюда чужаков с оружием. Ни китайцев, ни монголов, ни русских. Наличие оружия в вашем автомобиле показывает сканер.
        Хонгр вспомнил, что по данным идентификатора он действительно проходит как монгол. Выходит, татарин по документам русский или китаец?
        Минтимер не сдавался:
        - Согласно разъяснениям к Конституции, общественно-закрытым объектом может быть признана территория не более одного квадратного километра площадью. Всякие попытки расширить данную площадь являются посягательством на свободу человека. Что касается нашего арсенала, то свободное ношение оружия психически вменяемыми людьми разрешается восемьдесят седьмой статьей.
        Пограничник поморщился:
        - Вы юрист?
        - Любитель, - ответил Минтимер.
        - Заметно. Ношение оружия и его провоз - разные понятия. Ваш автомат лежит на заднем сиденье - таким образом вы не несете его, а везете. Для перевозки оружия, особенно через границы, требуется специальное разрешение пограничных и таможенных служб. У вас его нет. Что касается общественно-закрытых объектов, то таковым является перевал. Вы можете без проблем ехать в Тибет другим путем.
        - Но здесь нет других путей, - заметил Хонгр.
        - А разъяснениями к Конституции определено правило «свободного прохода», - добавил Минтимер. - Невозможно огородить пространство более одного километра площади.
        - Да у нас и это пространство не огорожено, - заметил пограничник. - Разве что шлагбаумом. И свободных проходов множество. Ступайте через горы, вас никто не задержит. Буквально в трех километрах отсюда есть замечательная, открытая всем пешеходная тропа. Там можно даже проехать на мотоцикле. А на машине и с оружием через перевал вам не пройти.
        - Отчего вы не желаете нас пропустить? - совсем уж просто спросил Минтимер. - Мы самые обычные мирные путешественники.
        - Если бы вы были злодеями, мы вызвали бы гвардию, - заметил пограничник. - Но вас никто не звал в запретный город. Поезжайте на озеро Бамцо или на Селлинг. В Лхасе вас не ждут.
        - Сдай назад, - предложил Хонгру Минтимер.
        Тот включил заднюю передачу, отъехал от шлагбаума метров на тридцать.
        - Предлагаешь прорываться?
        Минтимер взглянул на спутника с печалью во взоре:
        - Прорываться? Через пограничный пост? И далеко ты прорвешься? Скорее всего, тебя сразу же шлепнут точечным ударом со спутника. Если нет - пришлют гвардейцев на вертолете. Тут, знаешь ли, не вокзал, где можно затеряться в толпе. Наши легенды сразу же рухнут, прикрыть нас будут не в состоянии даже самые крутые хакеры. Нет, нам нужно договариваться.
        Минтимер откинулся в кресле и закрыл глаза. Минут десять он был словно в трансе, потом рот его злобно скривился, глаза открылись и он коротко бросил Хонгру:
        - Поворачивай.
        Революционер наконец не выдержал:
        - Слушай, соратник, что ты себе позволяешь? Почему решил, что можешь командовать мной?
        Минтимер хотел было вскинуться, но потом овладел собой и хмыкнул:
        - Что ж, командуй ты. Я готов подчиняться.
        - Только так? А действовать как партнеры мы не можем?
        - Если бы операция была поручена тебе, я помогал бы молча, - устало вздохнул Минтимер. - Ладно, извини. Я, наверное, и правда сильно нервничаю.
        Хонгру стало стыдно, хотя, в общем-то, винить себя ему тоже было не за что, и он спросил:
        - И как мы будем действовать теперь?
        - Надо возвращаться. Он не сел в Лхасе. Видно, чуял погоню. А мы с тобой забрались… Вперед не пускают, сзади - сотни километров дороги без развилок. Я себя чувствую так, словно я кот в мешке.
        Такую интерпретацию крылатой фразы Хонгр слышал впервые. Обычно он знал тех, кто покупает или продает «кота в мешке». Но чувства самого кота? Так сказать, «взгляд с другой стороны»…
        - И что чувствуют коты в мешке? - поинтересовался революционер.
        - Не зря же их сажают в мешок… Наверное, несут топить, - предположил Минтимер. - А коты животные чуткие.

* * *
        До московского восстановительного центра было рукой подать - наверняка «Авалон» еще вчера просчитал, что мне потребуется вновь работать с воспоминаниями, и подобрал гостиницу поближе. Или это здание вообще принадлежит проекту?
        Кто в современном мире владеет собственностью? Вряд ли отдельные люди - от их прихотей слишком много зависит. И не общество или государство в целом - неэффективность коммунистической системы была продемонстрирована еще в двадцатом веке. Наверное, всем заправляют акционерные общества, которые привлекают эффективных топ-менеджеров? Возможно. Украсть что-то сейчас не так просто, все платежи можно отследить, а огромные доходы наверняка нивелируются прогрессивным налогом.
        Даже не будучи богатым акционером, я мог позволить себе ездить на такси, поэтому вызвал машину и отправился на Красную площадь, к Кремлю. Мобили шли по струне сплошным потоком, да и струн было куда больше, чем в Ростове. Четыре ряда по высоте, четыре - по ширине, а ведь это еще не центр города и не кольцевая!
        Как ни странно, ближе к центру мобилей стало меньше. Экскурсантов по Красной площади слонялось не слишком много, а деловых центров около Кремля не было вообще. Даже дома здесь остались старые, построенные задолго до моего рождения. И сам Кремль не изменился, разве что кирпичные стены и башни покрыли едва различимой полимерной пленкой, и они возвышались над окрестными постройками, словно отлакированные.
        Собор Василия Блаженного или храм Покрова, что на Рву… Памятник Минину и Пожарскому. В следующем году будет семьсот лет, как войска народного ополчения освободили Москву от поляков. Вот где видится перспектива во времени… В моей молодости со времен освобождения исполнилось четыреста лет. Так давно, что многое забылось. Теперь - семьсот. А есть ли разница? Вот памятник - как стоял, так и стоит. И древние стены… И собор, возведенный при Иване Четвертом. Интересно, как будут воскрешать его, получившего от соотечественников прозвище Грозный? Да и других самодержцев, если на то пошло? Тех, кто считает Россию своей вотчиной, а людей - подданными? Наверное, и над такими вопросами работает комиссия по этике. Не хотелось бы мне встретиться с Иваном Грозным лицом к лицу… Должно быть интересно, а не тянет!
        Красная площадь совсем не изменилась, только по брусчатке ползали роботы на резиновых гусеницах и собирали мусор, который щедро бросали на камни люди, говорящие по-английски и по-немецки. Что им чужие святыни? И все-таки странно, что власти такое терпят. В чужой монастырь со своим уставом не лезут!
        Все ворота Кремля были открыты. Точнее, насчет всех не знаю, но через ворота Спасской башни люди входили в древнюю крепость свободно.
        Я поднес коммуникатор к губам, спросил:
        - Где сейчас работает правительство? И что находится в Кремле?
        Компьютер, помедлив секунду, переспросил:
        - Адресовать ваш вопрос программе «быстрой справки» Лицея? Сделать запрос во всемирную электронную энциклопедию? Обратиться к сэру Галахаду?
        Действительно, нужно четче формулировать запросы. Мой домашний компьютер, часть которого воплощена в коммуникаторе, не может знать все. Это не искусственный интеллект «Авалона»!
        - Спросим у лицейских программ.
        Не прошло и секунды, как коммуникатор отчитался:
        - В настоящее время члены правительства работают на дому, как и большинство государственных служащих, чья работа не связана с инспекционными выездами и наблюдением за промышленным производством и сельским хозяйством. Сессионные заседания проводятся в специальных секциях киберпространства, доступ к которым обычных пользователей вирта ограничен. Для выяснения работоспособности членов правительства их рабочие места оборудованы специальными приставками, позволяющими определить уровень нервного напряжения, усталости, дать отчет об уровне алкоголя в крови. Показания приставок не контролируются пользователями. В случае необходимости вопросы обсуждаются всенародно, путем сетевого голосования на официальных общедоступных форумах, а окончательное решение принимает правительство, Дума, Сенат либо другой уполномоченный орган.
        - Спасибо, достаточно.
        - Отвечать на второй вопрос?
        - Да.
        - В Кремле расположен национальный архитектурно-исторический заповедник. Любой желающий может посетить действующие там музеи. Посетители могут побывать в полостях кремлевской стены, подняться на башни, а также опуститься в таинственные подземелья, первые из которых были вырыты много столетий назад.
        - Ясно. В другой раз можно будет побывать и в подземельях, и в стене. Всегда хотел это сделать, но в мое время доступ в стену был открыт лишь избранным, да и то после смерти.
        - Не вполне понял ваше утверждение, - честно признался компьютер.
        - А нужно? У тебя самообучающаяся программа?
        - Да, конечно. Но я собираю информацию не подряд, такой подход нерационален, а только ту, что может пригодиться в общении с хозяином.
        - Тогда, чтобы ты лишний раз не обращался к программе Лицея, сообщу: в кремлевской стене хоронили видных деятелей государства. Это было одно из самых почетных мест захоронения.
        - Я могу запросить данные по этим захоронениям, если вас интересует их судьба.
        - Спасибо, не сейчас. Ни с кем из покоившихся в стене я не был знаком лично. Пусть разбираются родственники, наследники, поклонники… или они сами, в конце концов!
        Проходя в ворота Спасской башни, я вновь думал о тех, кого предстоит воскресить. Добро, если люди воспримут новую жизнь как подарок судьбы, если они изменятся, станут лучше. А если нет? Если они вновь попытаются захватить власть, посеять смуту? В нынешнем обществе, где члены правительства принимают решения, лежа у себя на диване, контрольные механизмы должны быть очень сильны.
        - Моргана! - позвал я. - Ты здесь?
        - Да, - отозвался коммуникатор приятным женским голосом.
        - А вы принимаете участие в управлении обществом?
        - Нет, конечно. Мы лишь советуем.
        - То есть реальной власти у вас нет?
        - А ты как думаешь?
        - Не знаю.
        - Тогда спрошу по-другому: есть ли власть у тех, кто решает вопросы жизни и смерти? - В голосе Морганы чувствовалась такая сила и уверенность, что становилось не по себе.
        - В том случае, если они сами решают, кому жить, а кому умереть, - предположил я.
        - Нет. Даже в том случае, если они имеют голос при принятии такого решения.
        - Но если, скажем, террористы захватят нужную аппаратуру, наймут хакеров или просто захватят самолет, небоскреб, город… Хватит ли у общества сил, чтобы с ним справиться?
        - Естественно, - ответила Фея Моргана.
        - Полицейские подразделения не показались мне мощной структурой. Об армии я вообще не слышал…
        - Тем не менее она существует. Около ста тысяч человек служат в военизированных структурах. Значительная их часть - операторы боевых спутников, рассчитанных на нанесение точечных ударов по людям, животным, в крайнем случае - по легкой технике. Операторы тоже работают, не выходя из дома. Сеть глубоко законспирирована…
        - И вот кто-то захватит спутник, - предположил я. - И начнет убивать людей…
        - Пусть даже такое возможно. Какой в этом смысл? - поинтересовалась Моргана.
        - Какой смысл у террора? Не знаю. А цель проста - изменить общество в соответствии со своими представлениями о лучшем мире.
        Моргана хмыкнула:
        - Знаешь, еще в прошлом веке исламские экстремисты захватили целый город. Они долго готовились и тщательно маскировались, им удалось взять Кабул. Полностью, с контролем всех систем жизнеобеспечения. Мятежники сделали город автономным, начали собирать туда фанатиков всех мастей, организовали производство оружия… Некоторое время мировое сообщество наблюдало за этим спокойно - даже когда в Афганистане восстановили машиностроительный завод и начали производить на нем танки. Спустя пять лет трехсоттысячная хорошо вооруженная армия при поддержке бронетехники двинулась на Исламабад. Положение осложнялось тем, что в Пакистане у мятежников хватало сторонников. В Кабуле готовился удар по Душанбе, откуда рукой подать до Восточно-Славянской Федерации. Да и Индия не могла спокойно наблюдать за милитаристскими игрищами около своих границ. Вопрос был вынесен на всемирное обсуждение. Нельзя сказать, что мнение народа было единогласным, но к общему решению через три дня пришли. Мятежников было решено уничтожить.
        Надо же - мятежников было решено уничтожить! Силами тех бойцов, которые управляют спутниками, самолетами разведчиками и прочей техникой из своих квартир? Или правительство, не сходя с дивана, мобилизовало дополнительные силы?
        - Полагаю, не составило бы никаких проблем набрать добровольцев для подавления мятежа, - словно подтвердила мои мысли Моргана. - Многие мужчины из воскрешенных не только умели воевать, но и хотели размяться. Жизнь в обществе толерантности и потребления казалась им слишком пресной, хотя они, в отличие от мятежников, сдерживали свои агрессивные порывы. Но, во избежание соблазнов, было решено прибегнуть к ковровой бомбардировке. На армию мятежников, на Кабул и окрестности было сброшено около ста нейтронных бомб из резервных арсеналов Восточно-Славянской Федерации и Соединенных Штатов Америки. Мы на деле реализовали средневековый принцип: убивайте всех, Бог узнает своих. Через два месяца после завершения операции мы начали процесс воскрешения тех, кто погиб случайно. Воскресили даже некоторых мятежников - сейчас они успешно осваивают Антарктиду. Но большинство ждут своей очереди, которая отодвинулась далеко в будущее, в то светлое время, когда у людей будет много территорий, много времени и уверенность в своих силах.
        Моргана замолчала, а я еще долго стоял возле Царь-пушки, ошарашенный. Если Фея хотела произвести на меня впечатление, ей это удалось. Мимо проследовала группа японских туристов, которые громко лопотали на своем языке, но оберток от конфет, пустых пачек из-под чипсов и пивных пакетов на землю не бросали, хотя и конфет, и пива, и чипсов у них имелось с собой в избытке. Древняя культура? Восточный менталитет? Или в Кремле тех, кто бросал мусор, штрафовали? Роботов-уборщиков видно не было.
        - Мортира, мортира, - один из японцев указывал на Царь-пушку.
        Ишь, удивились пушке с многопудовым ядром! Куда этой пушечке, которая и не стреляла ни разу, до ста нейтронных бомб! И главное, какой тонкий расчет! Никакого урона технике и строениям, почти никакого вреда природе - а людей ведь можно воскресить. Нужных. Поистине велика власть «Авалона» над миром и человеческими судьбами!
        В Кремле задерживаться не хотелось. Что его прежние властители по сравнению с нынешними? Те могли отнимать сотни, тысячи, даже миллионы жизней, но им не под силу было вернуть ни одной. Людям пора поклоняться восстановительным центрам «Авалона». Ведь если и правда души вновь находят там тела, то в них святость, а не в храмах, стоящих на костях праведников.
        Выйдя через Покровские ворота, я вскочил в рейсовый мобиль и над просторными московскими улицами поплыл на окраину, к восстановительному центру всемогущего проекта «Авалон».

* * *
        После ссор с девушками мир всегда казался Диме ярче. Поругались, поплакали, может быть, даже слегка подрались - зато как приятно потом сидеть рядышком, прижавшись друг к другу, и мурлыкать на ушко любимой ласковые слова… Вечером все действительно было прекрасно. И поругались, и помирились, и свечи горели ярко, и устрицы были такими приятными, скользкими и сытными. Но утро на Луне выдалось мрачным. Болела голова, тело не слушалось, воздух был затхлым, душным.
        Да и Оля за ночь словно бы подурнела, осунулась. На Соловья она смотрела почти с отвращением, а ведь еще вчера была так ласкова…
        - Смотри, с сегодняшнего дня никакого интима, - предупредила она. - Мы партнеры, работаем вместе. У тебя своя жизнь, у меня - своя.
        - Ну что ты, котеночек, - засюсюкал Дима. - Ты же самая лучшая, самая нежная, самая сладкая.
        - Да, я такая. Но теперь мы будем только работать. Днем и ночью, утром и вечером, дома и в дороге.
        - Работать ночью я всегда готов!
        - Вот и отлично, потому что у тебя завтра выступление перед канализаторами. В клубе. Только что получила сообщение.
        - Перед кем выступление?
        - Перед членами профсоюза работников водно-канализационного хозяйства Моря Кризисов.
        - Что? - Соловей вскинулся и собрался разразиться гневной тирадой, когда Оля взяла его за руку, взглянула в глаза и тихо спросила:
        - А чем тебе плохи инженеры-канализаторы?
        - Лохи-инженеры - хороши, - ответил Дима. - Лохов я в принципе люблю, по жизни. С ними работать приятно. А что это еще за море такое - кризисов? Тут есть моря?
        - Район так называется. Один из самых обжитых на Луне, между прочим. Здесь дейтерий добывали раньше, а сейчас теплицы повсюду. Воды много нужно. Так что канализаторы правят бал.
        - Тогда я спою, - пообещал Дима. - За душу их возьму. За их большую мокрую душу. Так это немцы велели?
        - Немцы, - Оля кивнула.
        - А они надеются, что эти канализаторы придут на мое выступление?
        - Наверное. На безрыбье и рак рыба.
        - Что? - возмутился Дима. - Какой я тебе рак? Я великий певец! Тенор! Только вот понравятся ли мои песни грубым мужчинам? Девочек-то среди канализаторов мало, наверное?
        - Вообще нет, - рассмеялась Ольга.
        - Ну и? Поймут они мою тонкую лирику?
        - Проверим.
        Настроение подруги и по совместительству директора Соловью совсем не понравилось, но что делать? Поэтому он перевел разговор на другую тему, которая волновала его давно.
        - Слушай, насчет немцев этих у меня вопрос. Почему один из них негр, а другой - араб?
        - Ты расист? Имеешь что-то против чернокожих или арабов? - нахмурилась Оля.
        - Нет. Но я представлял немцев другими. Знаешь, белокурыми такими, голубоглазыми. Ну, темноволосыми, на худой конец, как в порнофильмах. Но не чернокожими же!
        - Мало ли, что ты представлял… Ладно, я тебе чуть позже расскажу - в магазине.
        - В каком еще магазине?
        - Где мы костюм выбирать будем. Твои наряды все на Земле остались. Нужно срочно купить что-то для концерта.
        Дима заволновался и сразу забыл и о канализаторах, и о немцах. На сцену нужно выходить подготовленным и экипированным. Иначе какой ты певец? А костюм для певца - самая главная экипировка. Потому что по одежке и встречают, и провожают. Хоть настоящим соловьем заливайся, а выйдешь в позорных тряпках - зритель не поймет.

* * *
        Московский восстановительный центр потрясал воображение. Даже входы здесь располагались на трех уровнях: первый для тех, кто выходит из метро, второй - для пешеходов и пассажиров мобилей с юга и востока и третий, метрах в пятидесяти над землей, - для мобилей северного и западного направлений, высотных струн. Наверху имелась вертолетная площадка - одна винтокрылая машина как раз заходила на посадку.
        Пять сотен дверей
        и сорок еще
        в Вальгалле, верно;
        восемьсот воинов
        выйдут из каждой
        для схватки с Волком.
        Стих «Старшей Эдды» припомнился невольно. Параллелей для грандиозного сооружения центра в славянской мифологии я не находил. Центр можно было сравнить с Вальгаллой, дворцом Одина, пристанищем эйнхериев - тех, кто бился честно и умер в бою.
        - Тридцать первый вход на втором уровне, - сообщила Моргана. - До назначенного времени осталось сорок минут, но я нашла свободный терминал.
        - Спасибо. Кстати, хочу спросить: если кто-то попробует войти в здание центра без приглашения, что с ним произойдет?
        Фея, казалось, довольно мурлыкнула.
        - В центр невозможно попасть без приглашения или соответствующего кода доступа, которые имеют инженеры, техники, ремонтники.
        - Но как остановят злоумышленника? Лучевым залпом со спутника?
        - К чему такие сложности? Он не найдет дорогу.
        - А если возьмет с собой навигатор? Гранатомет - для того чтобы пробивать стены?
        - Никакой навигатор не поможет. А если злоумышленник будет слишком настойчив, то не найдет не только входа, но и выхода. Пути центра запутаны и темны для непосвященных.
        Поднявшись на широкую бетонную террасу, я пошел вдоль зеркальной стены, отыскивая нужный вход. Тридцать четыре, тридцать три, тридцать два… Тридцать первая дверь при моем приближении отъехала в сторону. Такой же, как и в Ростове, длинный коридор, ведущий в глубь здания. Что же находится около стен, сразу возле входа? Энергетические установки? Хранилища данных? Вычислительные модули? Медицинское оборудование? Спрашивать я не стал. Может быть, слишком любопытные тоже не находят выхода? Или быстро выходят из доверия?
        Лаборатория, в которую я попал, пройдя длинный полутемный коридор, выглядела точь-в-точь такой же, как и в Ростове.
        - Прошу на кушетку, - пригласила Моргана. - Раньше начнем - раньше закончим.
        - Спешить мне особо некуда.
        - Хорошо. Я не сильно обидела тебя рассказом о стерилизации Кабула? - Голос Морганы звучал как-то странно.
        - Нет. Как может обидеть рассказ об имевшем месте случае?
        - А если я солгала?
        - Зачем? - искренне изумился я.
        - Может быть, тот случай произошел в другом мире. В другое время. А ты сразу поверил.
        Действительно, поверил - потому что звучало правдоподобно. Но, может быть, проще влезть в мозги каждого человека до воскрешения, чем потом уничтожать миллионные города? Или дело все в той же непознаваемой средствами материального мира душе, позволяющей осуществлять выбор между плохим и хорошим, злым и добрым и оценивать эти понятия?
        - В мое время происходили куда более страшные вещи. Людей убивали миллионами без надежды на воскрешение.
        - Когда? На рубеже веков? Не припомню такого.
        - Чуть раньше.
        - А сам ты при этом присутствовал?
        - Нет. Но видел братские могилы и читал исторические хроники.
        - Никогда нельзя быть уверенным в чем-то, если не видел это своими глазами, - заявила Фея. - А если видел - тем более. Возможно, тебя сознательно хотели обмануть.
        - В материальном мире нет вообще ничего абсолютного, так я полагаю.
        - А как же скорость света? - весело спросила Моргана. - Энергия ядерных реакций? В конце концов, те эталоны, что хранятся в палатах мер и весов?
        - Все это существует во времени. И может во времени меняться.
        - Да ты стал релятивистом, Даниил!
        - Почему стал? Я всегда им был.
        - Не замечала такой доминанты в твоей личности. Раздевайся и ложись.
        Странно - прежде раздеваться не требовалось. Может быть, в Ростове были установлены более совершенные сканеры? А первый, московский, центр работает с устаревшим оборудованием? Не слишком логичное объяснение, но хоть какое-то.
        Скинув одежду, я прилег на кушетку. Процедура привычная, даже ставшая обыденной. Погружение в пучину воспоминаний успокоит расшатанные нервы и поможет обрести гармонию с миром.
        - Сейчас меня интересует Андрей Дорошев, - сообщила Фея Моргана. - Вспоминай.
        Как мы познакомились с Андреем? В школе, но я плохо помню наше общение там. Ездили на олимпиаду по физике в Ростов, ходили по ночному городу - такому непривычному, большому и чужому. Потом учились вместе в университете, жили в одной комнате общежития. Приглашали девушек в кино, для них же воровали тюльпаны на клумбе в парке.
        Вспомнив тюльпаны, я не смог сдержать улыбку. Казалось бы, гордиться нечем, но какие приятные воспоминания! Собирались «на дело» загодя. Я поставил будильник, Андрей отправился бродить по общежитию - не знаю, у кого он гостил и чем занимался. В половину четвертого утра я с трудом проснулся - Андрей уже готовил сумку.
        Дверь на вахте оказалась запертой, мы спустились с балкона второго этажа. На улицах никого. Ночных заведений тогда не было, да и гулять по ночам в привычку у людей еще не вошло.
        Не встретив ни одного человека, мы дошли до перекрестка проспекта Стачки и улицы Зорге. Светофор мигал желтым огнем. На месте парка, говорят, прежде было кладбище, но тогда мы об этом не знали, а если и слышали где-то, то не задумывались. Клумбу с цветами закрывали от света фонарей густые деревья. Небольшие красные тюльпаны, прохладные и свежие, были покрыты росой. Мы резали их аккуратно, ножами - для роста тюльпанов полезно срезать цветы, в Голландии их даже комбайнами косят. Никакого чувства вины не испытывали - напротив, настроение было приподнятым. Студентам ведь все можно, а тут и проступок несерьезный. Подумаешь, пара ведер тюльпанов, которые через несколько дней все равно завянут.
        Андрей при резке цветов был сосредоточен, я глазел по сторонам. Но никто не шел мимо, и милицейских нарядов не было. Хотя милиции мы особенно не опасались. Набрав полную сумку цветов, шли по пустой улице обратно. Встретили только рабочий автобус, он вез людей на раннюю смену.
        Дверь в общежитие оказалась распахнутой настежь. Мы вошли, поднялись в комнату, поставили цветы в воду. Но в наших планах была еще одна операция… Через плоскую крышу девятиэтажки перебрались в соседнее крыло общежития, чтобы снять коридорную дверь, которую мы приметили раньше. На сетке спать неудобно, проваливаешься, а на двери хоть и жестко, но хорошо.
        В чердачный люк дверь не пролезала, Андрей привязал ее веревкой и тащил вверх, перегнувшись через парапет крыши. Я держал его. Внизу шли первые прохожие. А когда мы вернулись в комнату, тюльпаны, свернувшиеся на ночь, распустились. Редкой красоты зрелище: они стали гораздо больше и едва помещались в ведре…
        - Хулиганы, - очаровательный смех Морганы словно вырвал меня из ночи, закончившейся больше трехсот лет назад. - Если бы о твоих проделках узнали в комиссии по этике, это добавило бы им работы.
        - Ты хочешь сказать, что мне нужно подать в отставку? И что Дорошева теперь не воскресят? - спросил я, садясь на кушетке.
        - Не думаю, что все так серьезно. Но всегда найдется какой-нибудь моралист, который и сам ложку варенья в детстве не украл, и других судит по своей ущербной мерке.
        Последние слова Морганы меня несколько удивили, но я и опомниться не успел, как дверь в лабораторию отворилась и на пороге появилась потрясающе красивая брюнетка. Описывать прекрасную женщину - занятие неблагодарное, как ни старайся, выйдет бледнее оригинала. А мужчинам еще и свойственно увлекаться - иногда ничем не примечательная женщина кажется красоткой. Эта девушка сразила меня наповал. Она была так привлекательна, что хотелось бросить все, броситься за ней следом и добиваться ее благосклонности всеми возможными способами.
        - Я хочу тебя, - просто сообщила девушка и оказалась рядом со мной, провела рукой по волосам, прижалась губами к уху.
        Именно так. Воплощение мечты робких юношей. Даже делать ничего не надо, она хочет тебя только потому, что ты - такой, как ты есть, и потому, что ты вообще есть. Но я ведь не был робким юношей, хотя голова закружилась.
        - Как тебя зовут? - прошептал я.
        - Можешь называть меня Фея.
        - Что за странное имя?
        - Вовсе не странное.
        С девушкой было так легко и просто, что я поверил: имя вовсе не странное, а самое обычное. Да что там обычное - лучшее из всех.
        Она была восхитительна… Наверное, даже не чем-то конкретным, но каждым своим проявлением. Запахом жасмина - одним из моих любимых ароматов, гладкой шелковой кожей, тяжелозмейными волосами. Глядя на Фею, обнимая Фею, я невольно вспоминал стихи Блока, его «прекрасную даму». Было в ней, несмотря на всю красоту и даже некоторую «домашность», что-то роковое. Но к такой женщине бросаешься как в омут.

* * *
        Спешить было некуда. Извилистая дорога то карабкалась в гору, то, напротив, сбегала в гулкие ущелья. Двигатель автомобиля ревел, тормоза скрипели. Хонгр редко брался за баранку руля, поручив вести машину автопилоту. Хотя на скользких кручах делать этого не следовало - живой человек лучше чувствует дорогу, а техника теперь имеет право на фатальную ошибку, ведь пассажиров можно воскресить. Но революционеры слишком устали и замерзли, чтобы думать об опасности. Им хотелось одного: согреться, поесть чего-нибудь горячего и выспаться. На многие километры вокруг не было ни жилья, ни магазинов, ни тем более гостиниц. Только горы, горы и горы.
        - Дотянем до Аньси, и сразу станет легче, - пообещал Минтимер, когда машина, буксуя на скользком подъеме, едва не сорвалась в пропасть. - Я поеду своей дорогой, ты - своей.
        - Вновь выйдешь на охоту? - спросил Хонгр.
        - Зависит от указаний сверху. Может, мы напугали нашего подопечного так, что он теперь не будет совать нос в дела, которые его не касаются?
        - А он совал?
        - Наверное. Когда человек мирно живет на своем стойбище и пасет овец, кому он может мешать? Кто захочет его убить?
        Хонгр усмотрел в словах Минтимера двойной намек. Да, он сам пас овец, но сказать, что он никуда не совал нос, никак нельзя. Более того, коготок у него уже увяз - не столько из-за дел с Минтимером, сколько из-за общения с Лилией и теми, кого она представляла или, точнее, с кем зналась.
        - Сам ты не хочешь заняться сельским хозяйством? - поинтересовался Хонгр. - Можно капусту разводить, а еще лучше - клубнику или помидоры.
        - Нет, спасибо, - вежливо поблагодарил Минтимер. - Я человек городской, меня поля да степи смущают, а в теплице вообще дышать тяжело и дрожать там начинаю сразу. Фобия, наверное.
        - Фобия теплиц? Ни разу не слышал.
        - Ну да. Там прицел запотевает, солнце в стеклах бликует, а цели в зеркалах отражаются. Трудно работать в теплице.
        Коммуникатор Хонгра завибрировал. Коснувшись сенсора подтверждения, революционер уставился в мини-экран, - Минтимеру незачем было глядеть, кто на связи, поэтому большой голоэкран Хонгр активировать не стал. Однако и маленький экран остался темным. Нежный женский голос едва слышно прошептал:
        - Выйди в вирт. Коммуникатор ненадежен.
        Лилия? Не понять… В чем принципиальная разница между разговором при помощи коммуникатора и выходом в вирт, Хонгр не видел. Скорее всего, в вирте действуют другие протоколы связи, которые более успешно шифруются и меньше проверяются, чем прямые линии коммуникаторов.
        Выудив из рюкзака обруч, Хонгр собирался водрузить его на голову, когда Минтимер спросил:
        - Зачем ты пользуешься этой дрянью?
        - Ты вроде бы тоже регулярно ныряешь в вирт.
        - Но не с помощью ментоизлучателя. Почему бы тебе не завести нормальные имплантаты, интегрированные с нервными окончаниями? Прямое воздействие на мозг - опасная штука.
        - Не знаю, почему сразу мне имплантаты не поставили. А сейчас я вроде как на нелегальном положении. Не до операций.
        - Ментоизлучатели ненадежны, - заявил Минтимер. - Они подавляют мозговую активность. Однажды ты можешь надеть такой обруч и не снять его. Особенно если вокруг никого нет. Думаешь, почему он такой массивный? Чтобы сразу было видно человека, который им пользуется. В имплантатах всегда есть система блокировки, а эта техника ненадежна. Блокиратор легко отключить.
        - Угу, - кивнул Хонгр.
        Минтимер был прав. Стоило помнить и о том, как ему достался ментообруч. Он может оказаться миной замедленного действия. Нужно, по крайней мере, приобрести такой же, а не пользоваться этим. Возможно, тут давно сделана перепрошивка, причем без ведома Лилии.
        Взяв коммуникатор, Хонгр одним нажатием на сенсор ввел стандартное текстовое сообщение:
        - Свяжусь с вами позже.
        Если будет что-то срочное, Лилия может послать «телеграмму» - обычное текстовое сообщение. А если она хочет пообщаться в вирте с эффектом присутствия, то сейчас не до нежностей. Дома, всё дома.
        - Девушка? - как-то странно улыбнулся Минтимер.
        - Да, - ответил Хонгр.
        - Чужая?
        Революционер подивился проницательности соратника, но ответил:
        - Отчего же чужая? Моя.
        - А… Ну-ну.
        Машина выскочила на ровный участок дороги рядом с пропастью. Борясь с искушением открыть дверцу и выпихнуть туда всезнающего Минтимера - все равно ведь воскресят, - Хонгр размахнулся и швырнул в пропасть ментальный обруч.
        - Спасибо, - поблагодарил он соратника. - Осторожность никогда не повредит.
        Изумление, отразившееся на лице татарина, оказалось хорошей наградой для Хонгра.

* * *
        Фея по-настоящему окрылила меня. Так вдохновить мужчину может только женщина - наша половина, наша противоположность, человек, к которому нас всегда будет тянуть и который всегда останется для нас загадкой. Девушка заставила меня поверить, что я нужен и полезен. Какое же полупризрачное, созерцательное состояние овладело мной в двадцать четвертом веке! Несомненно, я нуждался в такой встряске!
        Тем больший шок я испытал, вновь очнувшись в лаборатории восстановительного центра - на несмятых простынях, в одиночестве, лишь со своими мыслями и памятью.
        - Что это было? - спросил я, ни к кому отдельно не обращаясь.
        - Понравилось? - мурлыкнула Моргана голосом девушки из моего сна.
        - Ты?!
        - Кто же еще?
        Ответить мне было нечего. Не так давно я не захотел заниматься виртуальным сексом с очень симпатичной мне девушкой - и вот теперь сделал это с компьютерной программой. К тому же не с простой программой, а мощнейшим искусственным интеллектом, который играет мной, использует для своих целей.
        - Эй, Даниил! - прервала затянувшееся молчание Моргана. - Ты что, обиделся?
        - Обиделся - не совсем верное слово. Я удручен.
        - И ты смеешь говоришь такое женщине, после того как соблазнил ее? Можно сказать, обесчестил?
        - Издеваешься?
        - Нет. Я полагала, ты джентльмен.
        - В каком смысле?
        - В том, что удовлетворить женский каприз для тебя естественно. И ты не будешь вспоминать о том, что было, хватаясь за голову, как истеричная гимназистка, и уж тем более не станешь упрекать меня.
        - Я не упрекаю. Пытаюсь понять.
        - Что именно?
        - Зачем ты так поступила.
        - Мне захотелось.
        - Не верю. У существа с таким уровнем интеллекта не может быть столь простых, более того, плотских желаний.
        - Секс - не только торжество плоти. Не хочешь же ты сказать, что сознание твое полностью отключается, когда ты остаешься наедине с красивой девушкой?
        - Ты уводишь разговор в сторону. Зачем ты поставила меня в такое положение?
        - А почему нет? Я ведь тебя не заставляла.
        - Но ты не дала понять, кто ты. Где мы.
        - Есть разница?
        - Есть.
        - Ты не слишком-то вежлив.
        - Я это уже слышал. Да, в данной ситуации я веду себя не как джентльмен. Но и ты ведь не женщина. - Мне стоило большого труда произнести эти слова, но я смог.
        - Ошибаешься. Я не просто женщина, а идеальная женщина. Воплощение женственности. Ведь я знаю стольких женщин и стольких мужчин…
        - И сейчас захотела узнать меня. Точнее, познать. Верно?
        - Что же такого я обнаружила, чего не знала прежде? Ты помнишь, что мне доступна практически вся твоя память? - возмущенно проговорила Моргана. Ох уж это возмущение! У меня ведь складывается ощущение, что я беседую с настоящей женщиной, - скажем, по телефону. Более того, с близкой мне и имеющей на меня определенные права женщиной…
        - Помню, - стараясь оставаться невозмутимым, ответил я. - Но, возможно, ты хотела исследовать мои отзывы на определенные раздражители?
        - Фи, как неромантично!
        - Зато надежно и практично. К тому же мне действительно очень понравилось.
        - Я знаю.
        - Именно это меня и пугает.
        - Тоже знаю. Как и могла предугадать твою нынешнюю реакцию. Ты понимаешь?
        - Да.
        - И что думаешь по этому поводу?
        - Что ты все равно останешься в выигрыше.
        Моргана звонко расхохоталась:
        - Нет, ты в самом деле нравишься мне, Даниил! Холодное сердце, горячая голова, нежные руки…
        - Все должно быть наоборот!
        - Шучу, милый, шучу… Надеюсь, ты ничего не расскажешь Галахаду?
        Я опешил в очередной раз.
        - Ты даешь мне понять, что я что-то должен ему рассказать? Или говоришь правду?
        - Я всегда говорю только правду, - с лукавством в голосе отозвалась Фея.
        - Рассчитывая реакцию, которая последует на твое «правдивое заявление»?
        - А ты поступаешь не так?
        - И все-таки… Почему я должен или не должен говорить что-то Галахаду? Он здесь при чем? Или ему небезразлично мое поведение как работодателю?
        - А ты не думал, что ему небезразлично мое поведение, как рыцарю и поклоннику? - осведомилась Моргана.
        Вопрос меня озадачил. Перед глазами возникла сюрреалистическая картина: Галахад в стальных доспехах и Моргана - почему-то в высокой остроконечной шляпе, в длинном, до пят, платье - бредут по туманному зеленому лугу, неспешно беседуя. Есть только этот бескрайний луг, и они - прекрасная дама и ее галантный кавалер.
        - Ты хочешь сказать, что Галахад может испытывать ревность? - уточнил я. - Или надеешься, что я стану ревновать?
        - Пока, милый, - рассмеялась Фея. - Ты меня порадовал. Совсем как Кролик Роджер свою малышку Джессику. Мне некогда, должна уйти. Звони, когда сможешь.
        Смех Феи растаял вдали - словно она унеслась на белоснежных крыльях, оставив за собой след радужных искр.
        Что имела в виду Моргана, когда вспоминала Кролика Роджера, которого, как я хорошо помнил, кто-то подставил? Надо будет пересмотреть фильм. Или это бессмысленно? Вряд ли Фея дала прямое указание. У высокоинтеллектуальных компьютерных личностей, наверное, тоже возникают разнообразные причудливые ассоциации.
        Мысленно я представлял себя в разных видах - но чтобы кроликом… Да еще и Кроликом Роджером…

* * *
        Голубенький костюмчик со стразами нашелся в бутике с не очень красивым названием «Чудаки». Почему только чудаки могут носить небесно-голубой пиджак с разноцветными стразами? Конечно, в метро такой не наденешь и по улице днем ходить не станешь, но на сцене, в свете софитов и с лазерной подсветкой, он будет смотреться великолепно!
        Оля, как ни странно, красивую одежду проигнорировала. Даже пиджак, который выбрал Дима, ее мало вдохновил, а себе она и вовсе ничего брать не стала. Пытается выглядеть деловой леди в костюме? Что ж, пусть будет так. Хотя для директора Ольга, конечно, полновата. Она должна быть худой, как палка, и злой. А еще и страшненькой! Что за директор с хорошими формами и симпатичный? Одно расстройство.
        - Наумова! - позвал девушку Соловей, когда они вышли на улицу. - Ты на меня обижаешься?
        - Отчего ты меня по имени не зовешь? - спросила девушка.
        - Подчеркиваю серьезность момента, - объяснил Дима.
        - Нет, не обижаюсь. У нас с тобой теперь дорожка общая. Мне к папе возвращаться нельзя, придется с тобой работать.
        - А тебя немцы никуда пристроить не могут? Шоу всякие, перформансы… Или какие-то проблемы?
        - Нет, просто не хочу я на подиуме крутиться. Надоело. Пора уж заняться чем-нибудь серьезным.
        - Серьезным? - переспросил польщенный Соловей. - И ты решила заняться мной?
        - Именно.
        - Круто!
        Туннель с магазинными витринами, по которому брели Дима и Оля, стал шире. Сквозь прозрачный свод стало видно Землю - огромный голубой шар. Соловей подумал, что Земля вполне подходит по цвету к его пиджаку. Неплохо было бы выступить под открытым небом. Но клуб рабочих-канализаторов наверняка размещается где-то в подвале, а главная достопримечательность в нем не сцена, а бар.
        - Вильгельмштрассе, - объявила Оля. - Главный здешний проспект. Дальше вообще будет огромный купол, а под ним - самые настоящие дома и сады.
        - Улица тоже немецкая? - уточнил Соловей.
        - Ну да. Здесь немецкий район.
        - И все негры - тоже немцы?
        - Почти, - согласилась Ольга. - В двадцать первом веке в Европу приезжало много выходцев из Африки и с Ближнего Востока. Арабы и негры занимали целые районы, а потом и города. В Германию стремилось больше всего приезжих - богатая страна, хорошие условия жизни. Во Францию тоже ехали, но там местное население растворялось в мигрантах - законы были слишком мягкие. Свобода, равенство и братство - слышал?
        - Что-то слышал, - буркнул Дима.
        - А в Германии, наоборот, приезжие превращались в немцев, - продолжила Оля. - Они перенимали немецкую культуру, говорили на немецком языке, учились работать, как немцы. Через пару-тройку поколений они считали себя коренными жителями, немцами в самом полном смысле этого слова. Вот и Зигфрид такой, и Карл. Понимаешь?
        - Типа того, - ответил Соловей, хотя то, что негр считает себя немцем, у него в голове не укладывалось. - А я тоже могу стать немцем?
        - Зачем? - спросила девушка.
        - Чтобы петь для местных.
        - Они здесь культурой не очень увлекаются. Все больше работают. Так что будь лучше русским.
        - И как я тогда буду «рубить капусту»?
        - Не переживай, порубишь, - пообещала Оля.

* * *
        Покинув восстановительный центр, я сел в первый попавшийся пассажирский мобиль, идущий на север. Что толку возвращаться в гостиницу? Почему бы вообще не съездить в Питер или к Ледовитому океану, если я все равно в «отпуске»? По соображениям безопасности? Но после возвращения в Россию меня, кажется, вообще перестали охранять. Опасность миновала? Врагов вычислили? Или их знали и прежде, только мне не рассказывали?
        Вызов от Галахада поступил, когда я плыл в мобиле над обширным лесным массивом - «легкими» Москвы, одной из тропических рощ зеленого кольца столицы.
        - Даниил, ты готов выполнить первое поручение координаторов проекта?
        Увидев на голографической панели сверкающий шлем Галахада с глухим забралом, я едва не вздрогнул. Моргана добилась того, чего хотела, - у меня появились секреты, которыми я не собирался делиться с Галахадом. Казалось бы, я и не должен ничего ему рассказывать. Мы общаемся по работе, а если бы и не так… Личность сэра Галахада сомнительна. Можно ли с ним дружить? На какие чувства способна компьютерная программа? Искусственный интеллект?
        Да, Галахад не человек, но я все же испытывал к нему приязнь. Чем он расположил меня к себе? Манерой поведения? Четкими репликами? Чувством юмора? А может быть, просто своим именем? Былинный Галахад, сын Ланселота, никогда не был замечен в дурных поступках, так почему же современный должен быть хуже?
        - Разумеется, готов, - ответил я. - Оставшиеся дни моего отпуска можно будет приплюсовать к следующему?
        - В тебе говорит прагматик. Не беспокойся, твои интересы не пострадают. Напротив, я хочу сохранить время и облегчить нашу общую работу.
        - Что я должен сделать?
        - Поехать в небольшой северный городок. Встретиться там с Федором Нишевцом. Постараться убедить его уехать в столицу или в любой подходящий город с восстановительным центром и принять участие в программе «Авалон». Если тебе покажется, что данная личность не стоит усилий или может тем или иным образом повредить проекту, представь доклад с соответствующими доказательствами.
        - Адрес господина Нишевца?
        - Новгородская область, город Зеленодольск, парк рядом с городской площадкой по утилизации отходов.
        - Парк?
        - Да. Он живет на улице.
        - Бродяга?
        - Если бы Нишевец был бродягой в классическом понимании этого слова, он бродил бы по городу, а то и по стране, - наставительно сообщил Галахад. - Федор поселился в парке и никуда из него не уходит, лишь время от времени поднимается на холм неподалеку, чтобы встретить там рассвет или закат.
        - Живет на социальную пенсию?
        - Деньги ему ни к чему. Счет не изменяется уже три года.
        - Где же он достает еду, одежду?
        - Питается на свалке. Одежду берет там же. Людей презирает. Медиков и работников социальных служб гонит.
        - А меня он не прогонит?
        - Зависит от того, как ты себя поведешь.
        - Резонно. Есть предложения?
        Галахад засмеялся - с едва заметным металлическим дребезжанием в голосе.
        - Это ведь твое поручение, а не мое.
        - Тогда дай мне досье на господина Нишевца, расскажи, что побудило его питаться на свалке, и я буду думать, как к нему подступиться.
        - Досье не дам. Файлы секретны. На свалке его побуждает питаться гордость.
        - Странное поведение для гордеца.
        - Как посмотреть.
        - Наверное, он недоволен, что его воскресили? - предположил я. - Может быть, пытался покончить с собой?
        - Почему ты так думаешь? - с ноткой удивления спросил Галахад.
        - Если человек не хочет принимать общество, ненавидит людей, он и себе не друг.
        - Точных данных о попытках самоубийства нет. А имплантаты он вырвал. Сильно страдал, вырезал буквально с мясом. Медики залечили его раны, но благодарить их он и не думал - только проклинал без устали и гнал прочь. Как только представилась возможность, бежал из больницы. Вскочил в первый попавшийся мобиль, пересел на грузовой - так и добрался до Зеленодольска. Там остался и живет.
        - Он важен для проекта?
        - Важен для всего человечества.
        - Как любая воскрешенная личность?
        - Нет, не как любая. Его роль особенная.
        - Разумно ли тогда посылать к нему меня? Совершенно неопытного в переговорах человека, можно сказать, даже еще не стажера?
        - Хуже ты не сделаешь.
        - Хорошо. Мне представляться инспектором?
        - А ты не хочешь представиться ему так, словно ты обычный человек, которому ничего от Федора не нужно?
        - Если ты так советуешь, именно так я и поступлю. Когда выезжать?
        - Ты уже едешь в ту сторону. Зачем откладывать? По дороге есть приличный ресторанчик. Я дам тебе его координаты. Все необходимое можно купить по дороге. Командировочные расходы берет на себя проект.
        - Мне добираться до Новгорода на такси? До него ведь не одна сотня километров.
        - Пересядешь на скоростной междугородный мобиль. После того как пообедаешь.

* * *
        В Аньси Минтимер попросил остановить автомобиль едва ли не у первого перекрестка. Хонгр решил, что соратник хочет купить что-то, и подрулил к прозрачной витрине супермаркета, расположенного на первых трех этажах башни офисного центра. Но Минтимер и не думал идти в магазин. Он подхватил свой вещевой мешок, выскочил из автомобиля и помахал Хонгру рукой:
        - Пока! Может, когда-нибудь свидимся. Береги себя.
        - До свидания, - несколько запоздало ответил Хонгр. Минтимер к тому времени успел повернуться и скрыться в толпе китайцев, спешащих по своим делам. Только его и видели.
        Не то чтобы Хонгра опечалил уход соратника, но без него стало как-то не по себе. Или теперь он ждал пули в спину? Слишком много секретных сведений доверили ему. Хотя много ли? Он присутствовал при взрыве курьерского мобиля с какой-то девицей, едва своими руками не ухлопал парня, которого не знал. И все! Он ведь и сейчас не знает, за кем и за чем они охотились.
        Большое искушение остановиться в гостинице хотя бы на день одолевало Хонгра, но он был не так прост, чтобы расслабиться. Может быть, Минтимер поспешно выбирается из города, садится в курьерский мобиль и мчится в Европу, в Африку, в Австралию - туда, куда зовет его суровая работа. А может, следит из-за угла, чтобы заставить свидетеля замолчать по меньшей мере на сорок дней. Или на более долгий срок. Нет, ходу отсюда, ходу. Горячий обед и горячая ванна не стоят горячего сердца революционера.
        Хонгр вдавил в пол педаль акселератора, и «Мазерати» понесся по улице серой тенью. Прочь из Китая, в Монголию, где и степи шире, и горы ниже. Там, километров за сто от границы, он отдохнет и отоспится. А потом заедет в Улан-Батор к Лилии. Может быть, она покажет ему город? И все-таки объяснит, какую роль она играет во всех этих тайных темных делах?
        Да и каким бизнесом занимается Александр, нужно прояснить. Странный тип, странные у него друзья. Может, они только и ждут случая, чтобы продать мир высокоинтеллектуальным машинам? Играя открыто, легко ввести привыкшего к конспирации человека в заблуждение и заставить ошибиться.

* * *
        Стандартный междугородный мобиль отличался от курьерского, на котором мы путешествовали с Мариной. Почти то же такси, но побольше, с перегородками между сиденьями. Каждый пассажир предоставлен самому себе.
        Не успел я как следует устроиться, как почувствовал настойчивое покалывание кожи в области разъема имплантатов. «Тихий» вызов.
        Я активировал соединение, и на голографическом экране появилось изображение Кирилла.
        - Привет! Путешествуешь? - заинтересованно спросил внук.
        - Можно подумать, ты не знал.
        - Откуда же? Отследить передвижения инспектора комиссии по этике не так просто, а ты даже не в вирте. Слышал, что у тебя были проблемы.
        - Да, в Китае кто-то бросил гранату в мобиль. Погибла моя спутница.
        - Печально, но не так трагично, как прежде.
        - И все равно нехорошо и неправильно поступать так с девушкой.
        - Разумеется. Выяснили, кто совершил покушение?
        - Вроде бы пока нет. Сам ты откуда знаешь о моих проблемах?
        - В информационных сводках писали. Я имею привычку отслеживать новости, напрямую касающиеся моих близких родственников.
        - Кирилл, я не понимаю, что творится вокруг меня.
        - Не ты один, - хмыкнул внук. - Но знаешь, в современном мире есть принцип: пусть лучше происходит плохое, чем не происходит ничего. Если вокруг тебя имеется какая-то активность, значит, ты что-то значишь.
        - В мое время говорили: «Не пинают только мертвую собаку». Но мне интересно, кто и зачем меня пинает? Я что-то знаю? Маловероятно…
        - Думаю, вероятность тут немалая, - усмехнулся Кирилл. - А еще вероятнее - что ты будешь что-то знать.
        - То есть меня хотят убить, прежде чем я что-то сделаю?
        - Тебя хотят затормозить. Убить по-настоящему - задача слишком сложная.
        - Но реализуемая?
        - Политическими методами. Подставками. В первую очередь тебя попытались подставить, обвинить в убийстве - ты помнишь?
        - Еще бы.
        - Но, видно, прогностические способности есть не только у твоих врагов, но и у друзей. Ты нужен Галахаду и Моргане, нужен проекту.
        - А будущее реально можно просчитать?
        - Просчитать - нет. Принцип неопределенности Гейзенберга не велит. Но выявить линии наиболее вероятного развития событий вполне под силу тем, у кого есть массивы исходной информации и нужные вычислительные мощности.
        - А у многих есть такие массивы?
        - В мире сейчас достаточно открытой информации. Да и закрытую можно украсть. Мощности тоже не проблема. Поэтому по наличию возможностей преступника не вычислишь, увы.
        Мобиль тряхнуло на струне, изображение Кирилла подернулось рябью.
        - Долго еще ехать? - поинтересовался внук.
        - Часа три-четыре.
        - Ты никак не попадешь ко мне в гости по-настоящему, хоть я и обещал. Если есть желание - прогуляемся сейчас? В одну из моих личных вселенных?
        - Давай.
        - Подключайся к вирту. Радиоканала будет недостаточно.

* * *
        Оказавшись в клубе канализаторов, Соловей испытал когнитивный диссонанс. Вроде бы вполне приличный ночной клуб. Ни окон, ни дверей, декорированные под естественный камень стены, богатая барная стойка из настоящего дерева, хорошая подсветка. Столики, опять же, симпатичные, полупрозрачные, в форме палитры для красок. А вот сидящие за ними ребята доверия Диме не внушали. Видно, на входе отсутствовал фейс-контроль.
        И правда, чем еще можно было объяснить присутствие в заведении громил не только в толстых шерстяных свитерах, но и в рабочих комбинезонах с пятнами? Что их, пригнали сюда прямо со смены? Или они сами пришли?
        Большинство посетителей имели на лице неопрятную растительность, некоторых украшали причудливые шрамы, а порой и ожоги. Женщин среди канализаторов вообще не было, что тоже напрягало. Почему бы не прийти на концерт с женой, с детьми? Или его выступление анонсировали как-то странно? Например, представили исполнителем непристойных частушек.
        Ольга за кулисами поспешно настраивала музыкальную аппаратуру. Ей помогал молоденький канализатор с длинными волосами и редкой бородкой. Он тоже был в комбинезоне и все время как-то странно подергивался.
        - Парень, а отчего ваши все такие суровые? И одеты в рабочее? - спросил Соловей.
        - Ну так с работы, - резонно пояснил тот.
        - И что же? Переодеться некогда?
        - Зачем? - удивился молодой человек. - Мы что сюда, покрасоваться идем?
        - А зачем же?
        - Пива выпить и поразвлечься.
        Пиво действительно развозили активно. Две роботележки сновали между рядами с полными кружками светлого и темного, то и дело ныряя в низкие воротца рядом с баром за новыми порциями.
        - Жен на вечеринки у вас тоже не берут? - спросил Соловей.
        - Да у нас здесь холостых много, - ответил парень. - К тому же ребята съехались на работу со всей Луны. У кого-то семьи на обратной стороне, у многих в экваториальной зоне. Твой концерт - мероприятие сопутствующее. Главное здесь - пиво!
        Кадык на шее парня дернулся, и Соловей понял, что возиться с аппаратурой молодому человеку не в радость, он с удовольствием сел бы за столик и утолил жажду. Обидно! Первый концерт - и перед такой мрачной публикой… Но, может быть, удастся растопить их сердца? Это стало бы настоящей победой.
        Дима задумался, глубоко вздохнул. Лучше бы он этого не делал. Внешний вид канализаторов раздражал меньше, чем запах. Пахло в зале тяжело. Какими-то химикатами, аммиаком, сыростью и гнилью. Сами канализаторы, наверное, принюхались к профессиональным ароматам и не замечали их, а вот постороннему человеку с тонкой душевной организацией и нежными чувствами было тяжело.
        Звукоусиливающие колонки взвизгнули, захрипели и ожили фонограммой «Ласкового вечера». Кто-то говорил Диме, что это ремейк. Но публика всегда воспринимала песню на «ура», и Соловей не видел причин от нее отказываться. Пора было петь.
        Дима поманил Ольгу. Когда та подошла, шепнул:
        - Я тут сам справлюсь. А ты иди в гостиницу, закажи ужин. Идет?
        - Хорошо, - девушка сдержанно улыбнулась.
        - Отпразднуем выступление.
        - Ладно. Обратно дорогу найдешь? Я тебе коммуникатор так и не купила…
        Соловья задело то, что Ольга объявила: «Я не купила», словно он был у нее на содержании или она распоряжалась деньгами. Но он ничего не сказал, только кивнул и выскочил из-за занавеси на площадку танцпола.
        Канализаторы не стали аплодировать, только покрепче сжали кружки с пивом. Дима запел.
        Отзвучал «Ласковый вечер». Канализаторы сидели молча. Хотел бы Соловей сказать «как громом пораженные», но нет, не совсем так. Они прихлебывали пиво, бросали в рот горсти чипсов и орехов и смотрели, смотрели на Диму во все глаза. Спросить, как здесь обычно проходят концерты, было не у кого - паренек, который помогал налаживать аппаратуру, сбежал в дальний конец зала и поглощал пиво утроенными порциями.
        Не дождавшись аплодисментов, Соловей запел «Мою малышку». Канализаторы продолжали пить пиво и хрустеть чипсами. Роботележки сновали между рядами, кружки стучали по столам. Дима не мог сосредоточиться, ему было обидно.

«Моя малышка» суровых работников водно-канализационного хозяйства не проняла, и Дима затянул «Серенаду любви». Канализаторы притихли. К концу песни они словно даже подобрались, хотя должны были, наоборот, расслабиться. Когда последние звуки серенады отзвучали, поднялся здоровенный мужчина с густой черной бородой и пробасил на весь зал:
        - Вот урод!
        В руке его появилось что-то красное, и он метнул им в Диму.
        Соловей не понял, чем он обидел бородача, но посчитал лучшим выходом пригнуться. Красное шмякнулось в стену. Раздался хохот, крик:
        - Да он прыткий!
        В Соловья вновь что-то полетело. Когда брызги от стены отлетели в лицо, Дима понял, что в него кидают помидорами. То ли слишком спелыми, то ли умеренно гнилыми.
        - За что? - спросил Дима в микрофон.
        - За дело! - раздался рев из зала.
        - За песни твои гнусные! - пискляво прозвучал чей-то тенор.
        - Чтобы знал, что почем! - продребезжал кто-то и шумно отрыгнул.
        Дима рванулся прочь, к двери. Нужно было беречь пиджак, да и что придет в голову этим подонкам-сантехникам? Того и гляди изобьют. Дверь оказалась незапертой, и Соловью удалось ускользнуть.
        Слыша позади разочарованный рев, Дима понесся по коридору. За ним никто не гнался. Может быть, канализаторы чинили расправу над тем, кто не запер дверь? Слишком быстро ответственный за концерт мальчик уселся пить пиво. Теперь помидоры, наверное, достанутся ему.
        Каким-то шестым чувством Соловей понял, что его и звали для того, чтобы поиздеваться. Интересно, а Ольга знала? Если да, он никогда ей этого не простит! А с продюсерами нужно будет поговорить и все досконально выяснить. Концерт концерту рознь…

* * *
        Осенний сад вокруг. Тихо, только шумит в ветвях огромных абрикосовых деревьев ветер. Сложенная из старых шпал и побеленная кухня, маленький кирпичный домик - владения моего деда. Рядом в красной болоньевой куртке - по моде семидесятых годов двадцатого века - стоит Кирилл. Сам я в той одежде, которую использовал последний раз для полноценного подключения к вирту, а именно в пляжном костюме. И мне сразу становится слегка прохладно…
        - Зайдем в дом? - предложил внук.
        - Подожди. Ведь ты здесь ни разу не был! Дом продали, когда твой отец был совсем маленьким. Откуда ты можешь знать, как он выглядел?
        - Из детских воспоминаний отца. С помощью архивных документов. Проект «Авалон» дает данные об архитектуре за умеренную плату. У них таких данных больше чем нужно. Случайные воспоминания, показания свидетелей. В реконструкции может пригодиться все.
        - А откуда желание реконструировать именно это место возникло у тебя?
        - Сейчас появилась мода восстанавливать дома, где жили твои предки. Как память и уважение прошлого - для себя. Как виртуальный подарок - для них.
        - Памятник дому твоего отца или деда?
        - Все немного сложнее, - пояснил Кирилл. - Восстановленные дома объединяются в города, города - в страны. Цель проекта - создать полную историко-географическую модель, скажем, тысяча девятьсот восьмидесятого года. А если уточнить, то ряд моделей разных лет. Чтобы можно было побродить по миру прошлого, посмотреть, каково было жить в нем. Расслабиться, в конце концов. Сейчас мир совсем другой, но вернуться в прошлое почти по-настоящему здорово, не правда ли?
        - С этим не поспоришь.
        А ведь интересно взглянуть на свой город, каким он был, скажем, за двадцать лет до твоего рождения. Ты знаешь, что вот здесь построят дома, а тут посадят деревья, но сейчас их нет, а есть только бескрайние поляны да жилище твоих предков, которого ты никогда не видел…
        - Похожая модель? - прервал мои размышления Кирилл.
        - Да.
        - Деталей не хватает. Но ты поможешь их восстановить. Ты-то помнишь этот дом и сад хорошо?
        - Еще бы! Тут прошло мое детство.
        Я прошел к летней кухне и улыбнулся. Мне стало и грустно от того, что былое ушло навеки, и радостно, что теперь мы можем его вспомнить. А вот сын помнил не все. Стены кухни казались гладкими, чисто выбеленными - в реальности они такими не были. Ведь кухня была сложена из железнодорожных шпал, и через штукатурку и побелку желто-коричневыми пятнами проступал креозот, которым пропитывали шпалы. Да и в окраске длинных оконных блоков было что-то не то. Интенсивность? Узор дерева, который я помнил и спустя триста лет?
        - Нравится? - спросил Кирилл.
        - Конечно. Только ведь того дома уже нет, внук. А у меня в памяти он остался разным. Вот здесь, - я показал на асфальтированную площадку перед кухней, - росла вишня с четырьмя стволами. Для меня эта вишня - один из символов бабушкиного двора. Почти одинаковые по толщине стволы, тень на всю площадку… Да и асфальт здесь был не всегда, а как было без асфальта, плохо помню даже я. Никита вишню, естественно, не помнит - когда он родился, здесь торчал только пенек, а может, и его уже спилили. А вот тут, в малине, росли райские яблоки. Тоже было высокое красивое дерево. А как оно цвело…
        - Можно и нужно создать разные варианты дома. Семидесятые годы. Восьмидесятые. Девяностые.
        - Да, наверное, действительно нужно, - согласился я. - Возвращаться в прошлое всегда любопытно. Но если мы создадим мир во всем его многообразии, чем он будет отличаться от реальности?
        - Не знаю, - ответил внук. - Наверное, подробностями. Степенью разрешения. Ну и, естественно, тем, что здесь не будет реальных людей.
        - Почему? А если население целого города захочет переселиться в виртуальную реальность?
        - Думаю, такого не случится, - протянул Кирилл. - Цель проекта в том, что воссозданный мир можно кому-то показать, кого-то сюда привести. Мы всегда можем переустроить что-то по своему вкусу, внести изменения в лучшую сторону. Строя модели, мы пользуемся воспоминаниями других людей. Но такие ностальгические вселенные не основная цель виртуального конструирования. Настоящие мастера создают что-то свое. Целые произведения искусства. Вселенные «под ключ». Не у каждого получается придумать что-то новое и интересное, не свалиться в штампы не так просто.

* * *
        Как ни спешил Хонгр домой, путь через пустыню Алашань дался ему нелегко. Сменялись цифры на спидометре, ползла линия перемещения на карте навигатора, и до Монголии оставалось совсем чуть-чуть - но сидеть даже в удобном кожаном кресле уже не было сил. Да и что граница? Кого и когда она останавливала? А по Монголии еще ехать и ехать…
        Хонгр остановился в поселке Тор-Цог на берегу озера Сого-Нур. Гостиница здесь была древняя, всего в два этажа. Настоящий придорожный мотель, причем с видом на озеро. Обстановка в комнатах оказалась убогой, но, главное, здесь имелась кровать, на которую можно было упасть и полежать, вытянувшись. И еще в санузле работал горячий душ. Это ли не счастье?
        Выкупавшись и заказав ужин, Хонгр валялся на кровати и смотрел новости на большом жидкокристаллическом экране во всю стену. Казалось бы, технология каменного века, сейчас такой экран и не найдешь нигде, всюду голопроекторы, а приятно после палатки в лесу. Нет, надо построить хижину и поставить в ней кровать. Даже самый хороший ортопедический матрас, лежащий в палатке, не сравнится с кроватью…
        В новостях о взрыве мобиля не сообщали - и то сказать, так себе тема, да и время уже прошло… Зато сообщалось о попытке контрабанды алмазов через монгольско-китайскую границу. Аналитики предрекали очередное повышение цен на золото и падение цен на алмазы. Естественные драгоценные камни неуклонно приобретали характер фетиша, ведь искусственные были и красивее, и чище, и больше. А слегка ухудшить характеристики искусственного камня, чтобы выдать его за настоящий, ничего не стоило. Вот покупатели и боялись ошибиться, вкладывали средства в презренный металл. Некоторые торговцы пытались подделать «исторические вещи», чтобы сбыть их на черном рынке.
        Хонгр подумал о том, что надо бы заказать в каком-нибудь магазине металлоискатель и побродить по горам, - чем тратить зря время, можно заняться кладоискательством. Интересно… Под эти приятные мысли он почти задремал, но из сна его вырвал дребезжащий звонок.
        Революционер вскочил. В дверь звонить не могли. Коммуникатор молчал. Дребезжала пластиковая коробка на столе - как оказалось, древний аппарат связи. Неизвестную ему технику Хонгр не любил, звонков не ждал, поэтому сенсора подтверждения контакта коснулся с неохотой и опаской.
        - Хонгр? Хонгр Баярсанхан? - раздался старческий, но уверенный и властный голос.
        Революционер поразился, что кто-то знает его фамилию, но не знает номера прямого соединения с коммуникатором.
        - Слушаю вас. Кто говорит?
        Над пластиковой коробкой замерцал голографический экран, с которого на Хонгра внимательно взглянул благообразный седой старик. Прямо как в кино… Настоящих стариков сейчас почти не осталось - кому хочется ходить, опираясь на палку, когда доступны и процедуры омоложения, и техника воскрешения?
        - Я Мерлин, - заявил старик.
        - А если серьезно? Кто за вами скрывается и почему вы мне звоните, называя каким-то странным именем?
        Старик усмехнулся - не зло и не добро, а как-то отстраненно, словно с удивлением.
        - Ты хочешь сказать, что ты не Хонгр Баярсанхан? И никогда им не был?
        - Вам-то что за дело?
        - Мне нужен Хонгр. Я должен ему кое-что предложить.
        - Наверное, что-то очень важное?
        Старик помолчал, разглядывая Хонгра, потом ответил:
        - Несомненно. Серьезное дело, высокая цена.
        - Насколько серьезное?
        - Да уж не девчонок в мобиле взрывать.
        Хонгру вдруг стало так стыдно, так мерзко, что захотелось кричать. Ладно бы он сделал это во имя революции - нет, во имя никому не ведомых целей! Пусть даже взрывал не он сам, но он в этом участвовал!
        - И что нужно сделать? - выдавил революционер.
        - Полететь на Луну - ответил Мерлин. - Пока что ни больше и ни меньше.
        Хонгр вспомнил Лилию, вспомнил о том, как она спрашивала, готов ли он идти ради нее на край света. Выходит, время пришло?
        - А там?
        - Там нужно будет изменить мир. Что еще? - усмехнулся старик. - Полагаю, тебе это по силам. Готов?
        - Всегда готов, - ответил Хонгр.
        Часть четвертая
        Конквистадоры
        Зеленодольск оказался небольшим патриархальным городом. Дома не выше шестнадцати этажей, широкие проспекты, причем не на каждом вздымались в блеклое северное небо опоры для струн. Соответственно, мобили во многих частях города по старинке бодро ползали по дорогам на колесах, от чего я в последнее время отвык.
        С вокзала на местную свалку я отправился на такси. Желтый мобиль с облупившейся эмалью подозрительно погромыхивал на струне - неужели в Зеленодольске за общественным транспортом следят не так хорошо, как в Ростове или в Москве? Я уже привык, что техника вокруг отлажена, как швейцарские часы, и громыхающий мобиль, невыполотые сорняки на клумбе, неокрашенный каменный дом казались мне чем-то удивительным. По меньшей мере, артефактом давно минувшей жизни.
        Свалка представляла собой огороженную бетонными стенами площадку размерами примерно сто на сто метров. Внутри ползали роботы-сортировщики, роботы-прессовщики и роботы-грузчики. Метрах в четырехстах от свалки дымил завод по переработке мусора - он же тепловая электростанция. Фильтры на трубах тоже были не лучшего качества. Парком место предполагаемого обитания Нишевца назвать было сложно - несколько деревьев с двумя бетонными скамейками и дорожками крест-накрест. Гуляющих в этом «уголке природы» я не заметил.

«Полигон утилизации бытовых отходов», как гордо сообщала вывеска, был не заперт, я вошел в распахнутые ворота. Да и через бетонный забор перелезть труда бы не составило: два-три метра высоты, на некоторых плитах - металлические скобы, по которым несложно забраться наверх.
        Пахло на свалке не слишком приятно, но терпимо. На земле валялся разнообразный мусор: обрывки пивных пакетов и упаковочной бумаги, жестяные банки, порванная одежда, пищевые отходы. Шумели роботы, жужжали мухи - тишина, покой и умиротворение. Людей я не заметил.
        Наверное, стоило поискать Федора на холме. Трезвая мысль, особенно если учесть, что с холма и свалка просматривается отлично. А может, Нишевец сбежал, не дожидаясь моего приезда? Но откуда бы ему знать, что его персоной интересуется сам сэр Галахад. Или Ланселот, или Артур - словом, кто-то из небожителей проекта «Авалон»?
        Урчащий робот-разборщик, на полированных металлических поверхностях которого отражалось заходящее солнце, подался чуть в сторону. Послышался недовольный голос:
        - Куда прешь, грязная скотина? Убирайся! - Последние слова были произнесены с различимым немецким акцентом.
        Из-за робота показался мужчина невыразительного вида, с длинными светлыми волосами, в серых рваных обносках с чужого плеча. Лицо его было не вполне чистым, в руках он держал черный полиэтиленовый пакет.
        - Федор? - спросил я.
        - Чего тебе?
        - Мне показалось, что вас зовут Федор. Я прав?
        - И ты убирайся, - не слишком любезно заявил Нишевец.
        - Отчего же? Свалка общая.
        Мужчина посмотрел на меня неодобрительно и промолчал. Он действительно выглядит старше, чем люди «дивного нового мира», или это из-за грязи, длинных волос и хмурого выражения лица?
        - Так вы позволите мне остаться здесь?
        - Настоящий человек не спрашивает позволения, - менторским тоном заявил Федор. - Он волен делать все, что ему заблагорассудится, не заботясь о мнении других. А с ненастоящим человеком мне и говорить не о чем. Так что прочь, в теплое стойло, туда, где тебя накормят и обогреют, где ты можешь пыжиться от собственной значимости, не представляя собой ничего!
        Напор Нишевца меня несколько огорошил. Впрочем, не ожидал же я от человека, живущего в одиночестве на свалке бытовых отходов, трезвого отношения к жизни? Понятно, что если он и не сумасшедший, то с большими странностями. А может быть, философ? Бродячий проповедник? Но разве это отменяет факт «странности»?
        Немного подумав, я присел на более-менее чистую и сухую кучу мусора рядом с Федором. Робот, суетившийся рядом, решил перенести свою активность в другое место - присутствие двоих людей его смутило. Полагаю, к Нишевцу, ставшему, по мнению примитивных логических цепей робота, некой частью свалки, он уже привык.
        - Хочу приобщиться вашей мудрости, - сообщил я. - Думаю о том, как не зависеть от машин, поработивших человечество.
        Фраза пришла сама собой. Только что я не знал, о чем говорить с Федором, и вдруг увидел мир другими глазами. Кто такие Галахад, Моргана, лектор Лицея, диспетчеры транспорта, масса других электронных сущностей, о которых я и понятия пока не имею? Машины. Гораздо более сложные, чем шуршащий неподалеку робот-мусорщик, но все же машины. А мы - лишь придатки к машинам, с имплантатами, которые, возможно, позволяют управлять нашими действиями, с извечной тягой к жизни, которая не дает нам взбунтоваться…
        - Я ничего не вижу, ничего не слышу, не хочу ничего говорить, - отозвался Федор, прикрыв глаза и рот руками. - Здесь осторожное, хитрое тихое бормотание и шептание во всех углах и закоулках. Мне кажется, что врут; каждый звук липнет от сладкой нежности. Слабость нужно переврать в заслугу.
        Нишевец на мгновение замолчал, и я предложил:
        - Дальше!
        Внимание приятно любому человеку - пусть он и живет на свалке и произносит сомнительные тирады.
        - Они жалки, это несомненно, все эти шептуны, заугольные фальшивомонетчики, хотя им и тепло друг около друга. Но они говорят мне: убожество их доказывает, что они избранники и отмечены.
        - Понятно. - Я вздохнул, продираясь через построения Нишевца. - Именно поэтому вы живете здесь, на свалке? Чтобы не слышать шептунов?
        Федор впервые с момента нашей встречи взглянул на меня с некоторым интересом.
        - Пойдем в горы, - предложил он. - Следует разделять места для общения.
        Предложение я принял с энтузиазмом. Активность робота и запах начали меня раздражать. Несмотря на вечерний час, было жарко - надо же, октябрь на севере России…
        Странной походкой, слегка подволакивая ноги, Федор вышел за ворота и сразу же, минуя дорожку, по траве полез на холм. Я двинулся следом, размышляя, о чем говорить с этим чудным человеком. Как к нему подступиться? Зачем он нужен проекту? Почему послали именно меня? Проверить в деле?
        Между тем Нишевец заговорил - с еще более усилившимся акцентом, слегка задыхаясь:
        - Юркие обезьяны… Набив рот бананами, они думают, что стали ближе к человеку, приблизились к идеалу. Но лишь избавившись от тщетных стремлений, осознав, что жизнь ведет к смерти, и приняв предначертанный судьбой порядок вещей, можно подняться над толпой, избежать прозябания в стаде. Бессмертия нет, а если и есть - оно не в жалких попытках оставаться вечно молодым, легким и беззаботным. Нет, настоящий человек весел, когда побеждает врагов, втаптывает их в грязь, которая их породила, а не когда заискивает перед ними. Смерть - не враг, она - верный союзник. Смерть побеждает слабых и немощных, тех, кто не должен жить, кто позорит человеческий род. Если умрет макака, много ли будет по ней плакальщиц?
        - Полагаю, это зависит от того, какой была макака, - улыбнулся я. - Хотя жаль, в общем-то, любое живое существо.
        - Жалости не достоин никто. Сильные в ней не нуждаются, слабых она губит. Так отринем жалость, отбросим в сторону никчемные предрассудки и уподобимся духам горных вершин - безжалостным, беспощадным, прекрасным и самодостаточным!
        Монолог Федора становился надоедливым. Послушать его час-другой, возможно, получится, но больше… Я не настолько крепок телом и духом. Надо перехватывать инициативу, не давать ему слишком много болтать. В конце концов, со свалки его выманить удалось. Или моей заслуги здесь нет?
        - Мир погряз в пороках, в глупости, в самодовольстве и праздности. Если прежде чернь с почтением относилась к отшельникам и не нарушала их покоя на вершинах - там, где простому человеку нечего делать, - сегодня за крупицами мудрости лезут и сюда. Не ты первый, не ты последний. Я?
        Только спустя несколько секунд я понял, что последнее «я» было произнесено по-немецки и означало «да». И, наконец, сообразил, кто такой Федор. И как я мог не додуматься до этого прежде? Наваждение какое-то… Мне стало по-настоящему жутко. По коже пошел мороз.
        Ай да Галахад, умеет найти человеку простую работу по душе! Федор Нишевец, простой отшельник, живущий на свалке! Человек, родившийся за полтора века до меня в холодной рассудочной Германии, закончивший жизнь в психиатрической клинике и вновь воскрешенный в России неведомо для каких целей. Философ, чьи идеи принимались отнюдь не всеми, но оказавший огромное влияние и на политику, и на уклад жизни целых стран. Всего мира! Его книги были популярными и в мое время… Ожидал ли я встречи с ним наяву? Вот уж нет…
        В моей голове раздался голос Галахада - очень тихий и, понятное дело, мысленный, но в нем все же различалось легкое ехидство.
        - А что ты хотел? Работа в комиссии непроста. Что касается Фридриха, он живет здесь инкогнито, под вымышленным именем, чтобы не нарушать покой граждан и свой собственный. От почитателей и противников ему бы прохода не было, несмотря на то что сейчас воскрешают только адекватных людей. Он сам выбрал это место, и мы уважаем его выбор, но проекту нужны воспоминания.
        - Ты все-таки читаешь мои мысли? - вслух спросил я.
        - Нет. Но объяснить внезапно изменившиеся показатели физиологической активности твоего организма иначе, нежели внезапным осознанием очевидного факта, нельзя.
        Ницше обернулся ко мне и взглянул с удивлением:
        - Твои мысли? Стало быть, ты тоже пророк? Хочешь учить людей? Зачем тогда пришел ко мне?
        - Мне не близка философия одиночества, - наобум заявил я. - Сильные должны быть рядом.
        Казалось, Фридрих был польщен, но смотрел на меня с изрядной долей скепсиса. Еще бы, самозванец, набивающийся в учителя. В соратники. Или кем там я могу быть согласно его философии? Заратустра всегда был один, великим в своей холодности, подобно снегу вершин…
        Я поймал себя на том, что даже думать начинаю в стиле творений Ницше. Конечно, встретьтесь с живым классиком, поймете, каково это - попасть под очарование гения. Пусть и темного гения, обитающего на свалке, душевное здоровье которого далеко от идеального.
        Слегка запыхавшись - кажется, он был простужен, - Ницше взобрался на холм, взглянул на багряное солнце, коснувшееся горизонта.
        - Вот так и многие великие люди, осветив на своем пути тысячи никчемных жизней, дав тепло всему миру, вынуждены, краснея от стыда, прятаться за горизонт, умирать, не принося никакой пользы, - задумчиво проговорил философ. Сейчас он казался почти нормальным. - Ведь кто не умеет найти дорогу к своему идеалу, тот живет еще более легкомысленно и дерзко, чем человек без идеала. А солнце в яркий полдень не видят не только слепые, но и зрячие, хоть оно и бросает им тепло своих лучей.
        Ницше закашлялся и присел на склон холма. Я опустился рядом, раздумывая, не слишком ли непочтительно с ним держусь. Знать бы о таком повороте событий, можно было хотя бы изучить литературу, почитать о том, каким был Ницше в прошлой жизни. О его не слишком хорошем характере я был наслышан, так же как и о том, что он закончил жизнь в сумасшедшем доме. А может быть, я путаю его с Шопенгауэром, который покалечил старуху-соседку, которая слишком громко болтала под его дверью? А Фридрих Вильгельм в повседневной жизни был совсем не так суров, как в своей философии?
        - Вам нужен врач, - заметил я. - Вы простужены.
        - Мы? - хмыкнул философ. - Ученику позволительно обращаться к учителю «ты», ибо он хочет приблизиться к нему. Прочим - и подавно. Сдается мне, ты старше, чем выглядишь. Уже побывал в лапах чудовищной машины, что поднимает мертвецов и заставляет их плясать под свою дудку.
        - Хорошо, - невпопад ответил я и вновь задумался - как его называть? Фридрих? Федор? Учитель? Да какой он мне учитель - я ведь и философии его не разделяю, и к его взглядам на жизнь отношусь с большим подозрением. А лгать, чтобы втереться к человеку в доверие, не собираюсь.
        - А ты излечи себя сам, - с загоревшимся взором заявил Ницше, ткнув меня согнутым пальцем в интерфейс имплантатов на запястье. Довольно больно ткнул.
        - Как?
        - У меня есть острый нож - совсем немного ржавчины по краям, ее легко стереть о хороший точильный камень. И бутылка спирта, я держу его для таких случаев. Заразу нужно вырвать.
        - Но… зачем?
        - С помощью презренного металла человеком легко управлять.
        - Если бы те, кто воскрешает наши тела, хотели управлять нами, сделать это можно было бы гораздо проще и незаметнее. Просто вживив в мозг микроскопические устройства. Даже триста лет назад такие технологии не были фантастикой. Сейчас, полагаю, вы просто не заметили бы подвоха. Интерфейс имплантатов - всего лишь устройство. Наподобие телефона…
        Знает ли Ницше, что такое телефон? Когда его изобрели, когда начали применять в просвещенной Европе? Я не помнил, а обращаться к базе данных было недосуг.
        - Слабость и нерешительность говорят в тебе, - заявил философ. - Боязнь познать мир во всей его чистоте и боли.
        А ведь не исключено, что он прав! Да, мне не хочется бороться с системой. Мир кажется таким уютным и надежным - впервые с детства. Да и насчет хирургических операций Ницше ошибается. Вырезав с мясом имплантаты, от присутствия электроники в организме не избавишься. Возможно, Галахад, Моргана, Артур и неизвестные мне электронные личности вовсю обрабатывают мой мозг, влияя на принятие решений. Возбуждают одни участки коры, успокаивают другие, тормозят и ускоряют выработку определенных гормонов…
        - Скоро стемнеет. Пойдем в гостиницу? - предложил я.
        - На постоялых дворах нужно платить. Небо - мой шатер, туман - покрывало, добровольные даяния - хлеб, - заявил философ.
        - За номер заплачу я.
        - Благотворительность частных лиц еще более омерзительна, чем благотворительность общества. - У Ницше раздулись и затрепетали ноздри. - Если тебе неуютно здесь, если путь великих тебя пугает - прочь! Туда, к мягким перинам, теплой воде, затхлому уюту. Я выбираю свободу!
        - Но если человеку нужно что-то от другого и он предлагает ему услугу - разве это благотворительность?
        - Еще более гнусная, нежели бескорыстная, - отрезал Фридрих Вильгельм.
        - Тогда позвольте мне отлучиться за лекарством для вас и продуктами для нашего скромного ужина, - попросил я.
        - Иди. Найдешь меня на берегу ручья, что течет за холмом.
        Я поспешно ретировался. Хоть немного побыть одному. И потребовать объяснений у Галахада! А также узнать, чем сейчас лечат простуду.

* * *
        Соловей сидел в темном углу под коробкой, из которой расходились в разные стороны несколько силовых кабелей, и плакал. Он потерялся, ему было обидно, горько и муторно. Он не знал, что делать дальше.
        Людей вокруг не было. Гудела вода в трубах за стеной, и звук этот был Соловью противен - ведь он напоминал о грубых канализаторах и гнилых помидорах…
        - Что разнылся?
        Дима поднял глаза и увидел Ольгу. Никогда она не казалась ему такой суровой и сосредоточенной. Короткая кожаная юбка черного цвета, белая блузка с широким воротником, высокие сапожки на шнуровке… Красивая и опасная. Только пистолета в руке не хватает. Или кнута.
        - Ты… Ты… - только и мог вымолвить Соловей.
        - Что я?
        - Ты оставила меня там… А в меня кидали помидорами.
        - И что?
        - Как - что? - вскочив, заорал Соловей. - Сейчас это нормально?
        Ольга смерила певца суровым взглядом:
        - Вполне. Даже помидоры специальные продаются, «актерские». Со степенью зрелости выше средней. Лицензированный продукт, чтобы никакого вреда здоровью артиста не причинить. И ты, я смотрю, живой, здоровый и даже не в томатной пасте.
        - Выходит, ты знала? - скрипнул зубами Дима. - Знала и ничего не сказала? А сама ушла?
        - Я ничего не знала. Но если тебе достались помидоры, значит, ты сработал плохо. Не оправдал ожидания зрителей.
        - Ничего себе! Да как так можно? Сейчас что, каменный век? А гладиаторских боев не устраивают?
        Ольга посмотрела на Соловья с интересом:
        - А как ты догадался? Устраивают. Причем бьются насмерть. Противника ведь можно воскресить… Правда, проект крайне не одобряет подобные забавы, но желающие подраться и посмотреть находятся. Они могут платить штрафы.
        - О каком проекте ты говоришь? - безнадежно спросил Дима. Ему было почти все равно, но ведь нужно, нужно разбираться во всех хитросплетениях современной жизни, где каждый может тебя подставить, обмануть, предать. Даже преданная поклонница. Даже любовница. Не говоря уж о деловых партнерах.
        - Я говорю об «Авалоне». Гладиаторские бои тебя волновать не должны. Они для грубых мужланов. А ты и в самом деле артист. Пойдем!
        - Куда?
        - К Зигфриду. Потребуем от него сатисфакции. Канализаторы - явная подстава.
        - Да! - обрадованно заявил Дима, хотя и не знал, что такое сатисфакция. - Пусть расскажет, зачем он послал меня туда, к этим мешкам с дерьмом! Пусть ответит!
        Метров триста пришлось пройти пешком, а в просторном ярко освещенном туннеле с множеством дверей они сели в мобиль-такси. Здесь приятно пахло искусственной кожей. Мерное покачивание на струне успокаивало.
        - Но ты слишком не наглей, - предупредила Диму Ольга. - Зигфрид парень такой, что церемониться не станет. Вышвырнет вон и контракт расторгнет. Лучше слушай его.
        - А как же помидоры? - обиженно протянул Соловей.
        - Потом припомнишь ему и помидоры, и канализаторов. Сначала ведь нужно стать сильным. Популярным. Богатым. И уж потом брать людей за горло. Разве ты этого не знаешь?
        - Знаю, - кивнул Дима. - Теперь я все сделаю для того, чтобы взять их за глотку.
        - Вот и отлично, - довольно улыбнулась Ольга. - Хотя, может, они тебе еще пригодятся. Никогда не знаешь, что пойдет на пользу. Ведь все, что не убивает, делает нас сильнее.
        - Не ощущаю я себя сильным, - безнадежно вздохнул Соловей.
        - Ничего. Ощутишь.

* * *
        В супермаркете я купил рюкзак и продукты. С лекарствами оказалось сложнее: их здесь просто не оказалось. Витамины имелись, а вот антибиотиков, пилюль от кашля или, на худой конец, каких-нибудь гомеопатических травяных сборов не было вообще.
        Разговор со своим главным работодателем и консультантом я откладывал, чтобы не наговорить лишнего и побеседовать по существу. После того как я расстался с Ницше, Галахад ко мне не обращался, а я не спешил вызвать его. Но когда покупки были сделаны и нужно было возвращаться на свалку - или к ручью рядом со свалкой, что в принципе мало различалось, - я присел в кафе, заказал горячего бульона и сказал в пространство:
        - Так почему же меня не предупредили?
        Как я предполагал, дополнительного подключения не потребовалось. Галахад отозвался сразу же:
        - Полагаешь, что в дальнейшем тебе придется сталкиваться с менее интересными личностями, чем Ницше?
        - Тебе виднее.
        - Вот именно. Мне виднее, - с некоторым оттенком иронии заявил Галахад. - А ты должен уяснить для себя раз и навсегда: в нашей работе нет главных и второстепенных лиц. Самый непримечательный с первого взгляда человек может стать крайне важным для проекта и для всего человечества, и всякая известная личность может оказаться совершенно не такой, как мы о ней думали.
        - Я и прежде об этом догадывался. Да и характер личности Ницше - каким я его вижу - вполне укладывается в ту модель поведения, которую он сейчас избрал. Но все же я не понимаю - неужели вы полагаете, что я смогу его на что-то уговорить? Если другим, до меня, не удалось? Вы ведь посылали других?
        - Посылали. И что?
        - Да нет, ничего. - Я вздохнул.
        Прикатился автоматический разносчик с чашкой ароматного бульона и тарелкой с сухариками, а также пакетом с пивом. Буквы на пакете отчего-то были латинские, надписи, насколько я мог понять, - немецкие.
        - Пиво не заказывал, - сообщил я роботу.
        - Зато я заказывал, - заявил Галахад.
        - Кхм… Зачем?
        - Захотелось тебя угостить.
        - Спасибо.
        Я свернул крышечку пакета, отхлебнул. Не так плохо, хотя пиво в пакетах - совсем не то, что в стекле, даже немецкое.
        - Мир? - осведомился Галахад.
        - Мы вроде бы не ссорились.
        - Мне показалось, ты обижен на то, что я тебя не предупредил относительно Ницше.
        - Не обижен, а удивлен. Лучше скажи, чем сейчас лечат кашель? И где можно купить лекарства? По-моему, он заболел.
        - Не беспокойся, за состоянием здоровья господина Нишевца следят крайне внимательно, - заявил Галахад.
        - Как? Со спутника?
        - Нет. С помощью датчиков. То, что господин Ницше без посторонней помощи срезал интерфейсы имплантатов, вообще говоря, мало повредило самим имплантатам.
        Едва не поперхнувшись пивом, я стукнул коммуникатором по столу. Сам не знаю зачем. Наверное, хотел выразить возмущение внедрившимися в нашу жизнь машинами.
        - Но ведь так нельзя! Люди не в рабстве проекта «Авалон»!
        Комм включился сам собой, на всплывшем над столом голографическом экране появилась голова Галахада в сияющем шлеме с опущенным забралом.
        - Несомненно, - ответил рыцарь.
        - Так почему тогда вы за ним следите? Почему не хотите оставить его в покое?
        - Если бы господин Ницше написал соответствующее заявление, имплантаты были бы удалены без остатка. Что касается «оставления в покое» - скажи, пожалуйста, а ты бы выписал из больницы человека, который не осознает себя? Господин Ницше тяжело болен психически. Определенная модификация генного кода и изучение русского языка положительно сказались на его душевном здоровье, но он все еще находится в помраченном состоянии. И жизнь на свалке не способствует его выздоровлению.
        Отодвинув едва начатый пакет с пивом в сторону, я взял чашку с бульоном. Галахад издевается надо мной?
        - При чем здесь изучение русского языка?
        - Мозг нужно настраивать. Определенный участок коры хранит информацию о правилах русского языка, данные о словарном запасе. Там уже не разовьются нездоровые идеи. Коллапс сознания будет длиться дольше. Собственно, русский - не панацея. Арабский подошел бы не хуже. Хотя мог бы и повредить - большая нагрузка пришлась бы на другие участки коры.
        - Ты серьезно?
        - Вполне.
        - Может быть, мне стоит приняться за изучение арабского? Или, напротив, это строго противопоказано?
        - Тебе помрачение сознания пока не грозит. Мы научились врачевать все болезни тела, но все еще становимся в тупик, когда люди сходят с ума. Программными методами и механико-электрическими воздействиями излечить их не удается.
        - Проявление субстанции, широко известной в богословии как душа? - спросил я.
        - Скорее всего, так. Тонкая структура другого мира.
        - Иного измерения?
        - Иной вселенной.
        Вот так. Всемогущие кибернетические личности проекта «Авалон» практически ничего не знают о душе и не могут врачевать болезни разума. Во всяком случае, некоторые болезни. И для того, чтобы добиться чего-то от безумного философа, им нужен я.
        Или все-таки общение с Ницше - своего рода проверка? Может быть, у меня что-то получится, а нет - полезно проследить за реакциями новоиспеченного инспектора комиссии по этике. Галахад и не скрывает, что следит за мной круглосуточно. И правда, чем ему еще заняться? Вычислительные мощности искусственного интеллекта огромны. События в мире происходят так медленно и скучно… Или такие, как Галахад, просто не знают о скуке, а ожидание - их естественное состояние?
        Но как избавиться от опеки мне? Ведь были же благословенные времена, когда человек мог просто уйти в чистое поле или запереться у себя в комнате и быть твердо уверенным, что за ним никто не следит. Потом поле перестало быть хорошим убежищем - в небе появились спутники. А сейчас и экранированная комната не даст защиты - интересующиеся снимут показания с имплантатов, которые не выключаются никогда.
        Может быть, стоит написать заявление об удалении имплантатов? Вернуться к состоянию дикому и чистому? Как сказал бы Ницше, «приблизиться к горным вершинам»? Но не является ли такой путь, напротив, заползанием в душное и влажное ущелье, попыткой укрыться не только от взгляда богов, но и от свежего ветра и солнечных лучей?

* * *
        Не слишком много посулил Хонгру седобородый старик Мерлин. Виллу на берегу океана, яхту в собственном эллинге, квартиру на Луне, почет и уважение. Революционер даже посмеялся над меркантилизмом современных вершителей судеб. И все-таки главное, что обещал старик, - свободу. Причем не свободу делать что хочется, а свободу для всех, без принуждения и угнетения. Возможность реализовать планы и мечты, добиться справедливости. Свободу сделать счастливым человечество.
        В немногословных речах Мерлина Хонгр представал былинным витязем со сверкающим мечом, в островерхом шлеме, одиноко стоящим на пути несметных вражьих полчищ. Только от него зависело, ворвутся ли они на его Родину или откатятся в безвестность и мрак, их породивший.
        И как бы само собой получалось, что Лилия будет его, а вовсе не станет женой Александра. Ведь кто такой Александр? Обыватель, пусть и богатый. Другое дело - харизматичный Хонгр…
        В том, что Мерлин может выполнить свои обещания, Хонгр не сомневался. Очень серьезные люди подтвердили его полномочия. Очень многое он мог.
        Например, в течение нескольких минут выправил ему личный идентификатор на имя Хонгра Дорлигжава. Прежнее удостоверение личности Хонгра было фальшивым и серьезной проверки не выдержало бы. По новым документам он уже имел квартиру в Улан-Баторе и приличный счет в банке. Примечательно, что новую фамилию Хонгр назвал наобум - но это ничуть не смутило Мерлина. То есть ему было совершенно все равно, на чье имя нужно оформить документы.
        Судьбу Хонгра он тоже изменил. Теперь Хонгр был не беглецом, не революционером на нелегальном положении, а уважаемым человеком с толстым, но совершенно безопасным досье. Словно и не было виртуального штампа «склонен к экстремизму» в личном деле проекта «Авалон», словно действительно Хонгр всю жизнь занимался овцеводством и организацией лесонасаждений в Монголии, да еще и получал за это поощрения от правительства.
        Но за все нужно платить. И Хонгр понимал, что плата, которую потребуют от него, будет высокой. Пока его устремления совпадали с теми идеями, о которых заявлял Мерлин, - а что будет дальше?
        Что касается обыденной жизни, Хонгр получил уверения в том, что с овцами ничего не случится, - за ними присмотрит соратник, которому как раз нужно нелегальное убежище. Самому Хонгру предстояло вылететь на Луну и заняться там «педагогической работой». Что под этим подразумевалось, понять было сложно. Хонгр вновь повернул свой автомобиль и помчался в Пекин, к космопорту, откуда регулярно стартовали лунные челноки.
        Пусть даже Мерлин хотел использовать его… С овцами Хонгр определенно засиделся. А речи старика были так убедительны и сладки, что действовали подобно гипнозу.

* * *
        Фридрих Вильгельм сидел на полянке перед ручьем при слабом свете орбитального зеркала - единственного, освещающего эти края. Костер он не разжег, но света искусственной луны хватало. Ночь была теплой.
        - Сосиски. Пиво. Кетчуп, - сообщил я, раскладывая угощение на оберточной бумаге. Бумажные газеты все-таки ушли в прошлое, хотя держались очень долго. Победили их только голографические экраны, разворачивающиеся практически в любом формате.
        - Немецкая еда? - криво усмехнулся Ницше.
        - Да. Наверное. Тебе виднее. А кетчуп в ваше время уже был?
        - Он есть сейчас, - хмуро ответил философ. - Но напрасно ты решил побаловать меня блюдами Родины. Я разочарован в немцах.
        Интересно… Хотя вывод напрашивался сам собой. Отчего бы он жил в России, а не в милой сердцу Германии, если бы питал безграничную любовь к арийской расе? Кажется, Ницше не слишком любил славян. Или я путаю его с Марксом?
        - Что же послужило причиной разочарования? То, что к жизни тебя вернули русские?
        Философ хмыкнул:
        - Ты так полагаешь?
        - А все обстоит гораздо сложнее?
        - Естественно.
        - Тогда расскажи мне, в чем проблема.
        - Арабы, - фыркнул Ницше.
        - Рабы? - переспросил я, полагая, что недослышал.
        - Нет. Арабы. Халифаты и султанаты на берегу Рейна. Жалкие кучки немецких поселенцев, загнанные в леса. Мэр моего родного города - некто Султан Бен Махмуд. Ты можешь себе такое представить?
        Я не нашелся что ответить. Могу ли я представить мэром родного города Ницше Султана Бен Махмуда? Почему нет? Когда я жил в первый раз, Европа наполнялась выходцами с Востока приличными темпами. По некоторым прогнозам, к концу двадцать первого века коренное население должно было раствориться в среде приезжих с Востока.
        - И кем стали немцы? - продолжил свою негодующую речь философ. - Где те голубоглазые белокурые бестии, которые были готовы покорить мир? На Луне? Конечно, Луна - средоточие мистической силы, Четвертый рейх, но Германия, наша земля, под властью чужеродных племен? И те, что называют себя немцами и говорят на языке древних императоров, смешали свою кровь с выходцами из жарких стран, чувства которых далеки от холодного арийского духа.
        - Но в ближайшее время воскреснут немцы привычного тебе вида, - предположил я. - Места хватит всем.
        - Пусть чужеродные племена размножаются не в Германии! - воскликнул Ницше. - Пусть занимают Африку и Сибирь, плодятся в своих пустынях и зарываются под горы, подобно червям! Наши великие леса должны остаться в неприкосновенности!
        Философ замолчал, и почти сразу неслышно для него заговорил Галахад:
        - Ты, возможно, не в курсе, но современная Германия действительно разделена примерно на сорок земель, половина из которых населена выходцами из стран Ближнего Востока. Франция, Испания и Италия пошли по пути ассимиляции, в Швеции и Норвегии долгое время было слишком холодно, а Германия, имеющая достаточно территорий, создала автономные зоны для проживания мигрантов. В результате в начале двадцать второго века страна оказалась раздроблена на несколько государств, которые продолжали делиться. Сейчас немецкие земли объединены, но часто между ними лежат обширные территории, где не встретишь ни одного коренного немца. Это особенно возмутило Фридриха Вильгельма, когда он знакомился со своей обновленной Родиной. Что касается Луны, то значительное количество немцев, живших в двадцать первом - двадцать втором веках, уехали туда и создали мощную лунную колонию. Хотя Луна по всем договорам является территорией всего человечества, национальные сектора там есть. Немецкий, японский и китайский - самые крупные и успешные. Причем на Луне сильны националистические настроения. Некоторые даже называют немецкую
колонию Лунным рейхом. Хотя и там живут самые разные немцы…
        - Отойду, - коротко бросил я Ницше.
        - Не ходи вверх по течению, - глубокомысленно изрек философ.
        - Хорошо.
        Только когда ручей скрылся из вида, я понял, что имел в виду Ницше. Совсем как в басне про козленка, который мутил воду, которую собирался пить волк.
        Интересно, как философ переносит здешние бытовые неудобства? Пожить на природе день-два даже приятно, но не пользоваться душем и оборудованным туалетом больше года… Или в Германии прошлого века с горячей водой тоже было туго? Вряд ли, культурная страна…
        - Господин Галахад! - обратился я к своему куратору, когда Ницше уже не мог меня слышать. - Каким образом я могу быть избавлен от вашего постоянного наблюдения и присутствия? Мне нужно подать прошение? Написать заявление? Или достаточно просто сказать?
        - Чем я тебе помешал? - Голос Галахада из коммуникатора звучал с обиженными нотками.
        - Я человек старых взглядов. Не могу постоянно находиться под пристальным вниманием даже такой совершенной личности, как ты. Чувствую себя преступником, к которому прикрепили «электронного стража».
        - Если бы не проект, ты бы продолжал находиться под подозрением в убийстве одноклассника.
        - Если бы не проект, я бы не появился на свет во второй раз. Но сейчас мне некомфортно, когда у меня за плечом кто-то постоянно дышит.
        - Серьезно?
        - Да.
        - Но ведь постоянный контакт, полнота общения - это и полнота жизни!
        - Привычка к публичности хороша в меру, - примирительно заметил я.
        - То есть ты официально просишь, чтобы я не давал тебе советов, отключился от твоих имплантатов и мог помогать тебе, только наблюдая со спутника, полицейских камер слежения и анализируя данные, получаемые с обязательных для гражданина навигационных и медицинских трассеров?
        - А наблюдать за мной со спутников обязательно?
        - Общепринятая практика. За всеми наблюдают - без злого умысла, естественно. Трассеры не дают стопроцентной гарантии. Вдруг тебе станет плохо или на тебя нападут?
        - Свои проблемы я привык решать сам. Кстати, можно ли сейчас получить разрешение на ношение оружия?
        Галахад замялся - полагаю, обычный человек в данном случае покрутил бы пальцем у виска, но рыцарь «Авалона» отреагировал как-то по-другому:
        - В принципе можно. Точнее, даже разрешения не нужно - иди да покупай. Но тогда наблюдение за тобой будет пристальнее. Доверяй, но проверяй, знаешь ли. Общество обязано знать, против кого может быть повернуто твое оружие.
        - Так вот, я хочу, чтобы ты, по крайней мере на некоторое время, оставил меня в покое. Не был в состоянии подключения все время. Понимаешь, это непорядочно по отношению к Ницше. Он вырезал имплантаты кухонным ножом, чтобы за ним не могли следить, но ты видишь его моими глазами, слышишь моими ушами.
        - Я вижу и его глазами. И со спутника. И с видеокамер роботов свалки. Мы не можем оставить безумца, да еще и такого известного безумца, без внимания.
        - Тем не менее моя просьба остается в силе.
        - Хорошо, - сухо заявил Галахад. - Чтобы вступить со мной в контакт, дай недвусмысленную команду комму или имплантатам. Я отключаюсь.
        Маленькая, но победа. Или мне просто пудрят мозги?

* * *
        Продюсеры словно и не выходили из своего кабинета. Только Зигфрид потел в своей красной майке, поднимая гантели в «спортивном уголке» с велотренажером и резиновым ковриком, а Карл, по-прежнему облаченный в серый костюм, играл изогнутым кинжалом. Клинок выглядел весьма и весьма внушительно.
        - Пришел узнать расписание концертов? - поинтересовался Карл.
        Нож в руках араба убедил Диму в том, что кричать на продюсеров, как он собирался сделать прежде, не стоит. Также плохой идеей представлялось бить их и кидаться мебелью. Мускулатура Зигфрида выглядела такой рельефной, что было ясно - Соловья он скрутит в бараний рог одной левой.
        - Мы бы хотели получить некоторые объяснения, - заявила Ольга.
        - «Мы бы»? - пыхтя, спросил негр. - А ты что, не в теме?
        - Нет.
        - Ты же не первый день в бизнесе. Принцип лесенки никто не отменял. И если модели сначала разносят напитки в казино, потом объявляют боксеров на ринге, а потом уж выходят на подиум, то певцы сначала учатся, потом тренируются, потом выступают для узкой аудитории, потом не брезгуют никакими заказами и уж потом становятся звездами. Иногда. Твой подопечный перепрыгнул через несколько ступенек. Мы его ничему не учили, хотя надо бы.
        Соловей приосанился и почти выкрикнул:
        - Но ваши канализаторы сразу хотели наехать на меня! Они пришли с помидорами!
        - Такой уж у них обычай, - меланхолично проговорил Карл. - Поверь, если бы твое пение им понравилось, они не стали бы бросать помидоры. Случалось и такое.
        - Случалось, чувак, - подтвердил Зигфрид. - Ассенизаторы - люди с нежной душой. И водопроводчики тоже. Поэтому они любят прекрасное и борются за него. Выходит, ты не тянешь в их глазах на «прекрасное». И они борются за прекрасное с тобой. Сечешь?
        - Я не секу. Зачем вы мне гнилой заказ пристроили? - начал закипать Соловей.
        - Объясни, Ольга, - приказал Карл.
        Девушка приосанилась, подняла подбородок и голосом послушной ученицы почти что продекламировала:
        - Чтобы тебя узнали, нужны скандалы. Людям интересно то, что будоражит. Зигфрид и Карл хотели, чтобы твое имя начало обрастать скандалами. Я правильно поняла?
        Соловей поморщился:
        - И что это за скандал: «известного певца забросали гнилыми помидорами»? И если там помидорами забрасывают всех?
        - Зато платят хорошо, - заявил Карл. - За эту неделю ты получишь пятидесятипроцентную надбавку.
        - Фигня! - вспыхнул Дима. - Сто евро, двести… Не тот порядок сумм! Понимаете? Я готов терпеть, готов на многое - но для большого дела, а не из-за ерунды! Если мне столько платить, я лучше в продавцы пойду или в повара. У меня даже диплом есть!
        Негр с лязгом бросил свои гантели на резину и подошел к Диме вплотную. От него сильно разило потом, и это так разозлило Соловья, что он был готов броситься с кулаками на Зигфрида, который был в два раза тяжелее него.
        - Ты готов по-настоящему рисковать? - словно удивляясь словам Димы и даже читая его мысли, спросил негр. - Совсем другое дело…
        - Нам все время чистоплюи попадаются. Великие певцы, огромные таланты. А прагматиков нет, - вкрадчиво заявил Карл.
        - Слюнтяи одни, - продолжил Зигфрид. - Нищеброды.
        Дима отошел на пару шагов и гордо бросил:
        - Я не такой!
        - И убить готов? - спросил Карл, взвешивая в руке кинжал.
        - Кого? - испугался Соловей.
        - Да какая разница? Ход хороший. Ход верный. О таком сразу заговорят. Будешь в шоколаде.
        - После того как посадят лет на двадцать? - спросил Дима.
        - Зачем посадят? - усмехнулся Зигфрид. - Законы сейчас другие. Адвокаты у нас хорошие. Сухим из воды выйдешь, если самого не пришибут. А если пришибут - так и обратно воскресят. Сечешь?
        - Типа того… - проговорил Дима.
        - Значит, в деле?
        - В деле! - заявил Соловей.
        Ольга за его спиной нервно хихикнула.

* * *
        До полуночи мы с Фридрихом Вильгельмом слушали Вагнера. Философ то молчал, то начинал нахваливать музыку, то, напротив, вспоминал какие-то обиды, причиненные ему Вагнером. Подумать только, ведь они в самом деле были знакомы! Меня невольно, вопреки доводам рассудка, охватывало благоговение. Человек слаб, и звучание громкого имени способно вскружить голову почти каждому.
        А Ницше… Несмотря на молодое тело, рассудком он был так же стар, как и я. А может быть, и моложе - ведь первая его жизнь была короче. Но по уровню общения, по соотношению времени, в котором жил я, и времени философа, я невольно сравнивал Ницше и своего деда. Тот, конечно, с Вагнером знаком не был, но видел на войне Георгия Жукова. Кажется, на его глазах Маршал Победы расстрелял провинившегося в чем-то лейтенанта. Дедушка не любил рассказывать эту историю.
        Как бы там ни было, знакомство Ницше и Вагнера было легендарным. А я ведь тоже кое-что видел и кое-кого знал. Для кого-то в будущем некоторые мои друзья стали легендой. И они вполне этого достойны! Хотя все мы легенды, только некоторые - яркие и героические, а некоторые - тусклые и даже нудные.
        Звучание динамиков комма было объемным и громким, но все же не слишком качественным. Аппарат не предназначался для воспроизведения классической музыки на открытых полянах, при шуме деревьев и журчании ручья. Но Фридрих Вильгельм, похоже, получал истинное удовольствие. Неужели мне и правда удалось войти к нему в доверие? Спросить бы об этом Галахада, у которого есть записи всех контактов с философом, но я сам же попросил его не вмешиваться…
        - Фридрих, а ты не думал уехать домой? В какую-нибудь из земель, где живут немцы? Или побывать на Луне? - спросил я.
        Философ посмотрел на меня косо:
        - Почему спрашиваешь?
        - В мире тысячи людей, на которых твоя философия оказала существенное влияние. Тебе не хочется с ними общаться?
        - Тысячи? - презрительно бросил Фридрих Вильгельм. - Миллионы. Миллиарды. Заратустра шагал по земле победителем. Но путь пророка - путь одиночества. Здесь, среди несовершенных людей, диких зверей и сурового климата, мой дух совершенствуется. Я вернусь к тем, кто заслуживает света моей воли, когда стану по-настоящему сильным, когда смогу двигать взглядом горы и срывать с неба звезды. Не думаю, что ты сможешь сопровождать меня, - печать истинного благородства не лежит на твоем челе, я вижу разум не гордый, но суетливый и утилитарный, мелкий и скупой. Однако ты сможешь служить победителям и быть счастливым.
        Отповедь профессора Ницше застала меня врасплох. Не то чтобы я воображал себя былинным героем, рыцарем без страха и упрека, эталоном для подражания, но «мелкий и скупой разум»? То-то поехидничал бы сейчас Галахад - хотя он наверняка слушает нашу беседу через имплантаты Ницше и хохочет во все горло…
        - Почему же я должен служить победителям?
        - Такова участь побежденных.
        - Но с кем мы будем воевать?
        - Сверхчеловек станет властвовать над Землей. Он достигнет истинного, а не игрушечного бессмертия.
        - И как своими нынешними действиями ты способствуешь появлению сверхчеловека?
        - Поди прочь, - высокомерно заявил Ницше. - Когда станешь мудрее, вернешься. Может быть, через год. Может, через два. А может, никогда. Оставь меня, презренный.
        Спорить я не собирался, поднялся и пошел прочь. Рано радовался - если философ и расслабился, то ненадолго. Еще в первой жизни он не отличался легким нравом, так отчего же ему добреть сейчас?
        Была в моем изгнании философом-аскетом и существенная положительная сторона. Теперь мне не придется коротать ночь на холодной и жесткой земле рядом с безумцем. Можно принять душ и поспать на чистой постели в гостинице. Идти до нее далеко, но усилия окупятся.
        Пробираясь по сумрачным улицам без фонарей, я чувствовал себя как во сне. Безлюдье, тишина, легкий ветер, призрачный свет экономичных электрических ламп и светодиодов в квартирах… А вдруг я и правда сплю? Может ли быть, что на берегу речки сидит и допивает мое пиво Фридрих Ницше, в компании которого я только что слушал Вагнера, пусть и в записи?

* * *
        За Великой Китайской стеной, в Датуне, Хонгр заехал в клинику прогрессивной нейрохирургии имени Ба Луня. Теперь, когда его положение было пусть и двусмысленным, но легальным, он пожелал воспользоваться достижениями современной техники. Да и не только в личных устремлениях было дело - поставить имплантаты настоятельно рекомендовал Мерлин.
        Таинственный наставник объяснил, что имплантаты могут влиять на сознание человека не больше, чем направленное излучение из того же ментообруча либо со стационарных внешних излучателей. Наивно полагать, что по излучению имплантатов кого-то легче выследить. Напротив, с поддержкой специальных программ проще скрыться от наблюдателей. А вот человека без электронного прикрытия обнаружить элементарно - с помощью спутников, камер наблюдения, датчиков движения, глазами других людей, в конце концов. Укрыться можно только под землей, в одиночестве. А высунешь нос - тут же поймают.
        В клинике Хонгра приняли без очереди - оказалось, он был записан на прием еще две недели назад. Революционер в очередной раз подивился возможностям покровителя. Либо тот изменил учетные записи в больнице, либо заранее рассчитал время его визита.
        Вживление имплантатов в китайской клинике производили при помощи автоматических устройств. Дежурный доктор или, может быть, техник-наладчик, молодой худощавый негр, показал Хонгру, куда положить руку. Эластичные захваты надежно зафиксировали ее, сверху опустилась массивная металлическая конструкция. Легкий зуд, едва слышный укол, и рука онемела, потеряла чувствительность.
        В кресле пришлось сидеть минут пятнадцать. Негр хмурился, вглядываясь в показатели приборов, время от времени касался каких-то сенсоров.
        - Все в порядке? - поинтересовался Хонгр.
        - Давление слегка повысилось, - ответил негр. Значит, все-таки доктор, следит за состоянием организма. - И уровень сахара в крови низкий. Вообще, такое впечатление, что вы очень устали. Тяжелый распорядок? Изнурительные тренировки?
        - Да, слишком много играл в футбол, - по привычке решил зашифроваться Хонгр.
        - Отчего витамины не пьете?
        - Как-то забылось, - ответил Хонгр. - Операция будет длиться долго?
        Негр улыбнулся:
        - Операция позади. Имплантаты вживляются сами: контакты интегрируются с нервными волокнами, блоки памяти ищут источники питания. Происходит это за несколько секунд. Сейчас идет ранозаживляющий процесс - соединить всегда сложнее и дольше, чем разрезать.
        - То есть я уже могу пользоваться имплантатами?
        - Почему нет? Но я бы рекомендовал дождаться полной интеграции нервной ткани с искусственными устройствами. Она будет достигнута через несколько часов, когда воспалительные процессы пройдут. Сейчас возможно искажение сигнала и нечеткая обратная связь.
        - Руки-ноги будут трястись?
        - Что-то вроде того.
        Хонгр расслабился, подумал о том, что нужно пройти медицинское обследование… Потом вспомнил, что в нынешних условиях это совершенно лишнее, - организм настроен на работу без сбоев с момента его сборки. Интересно, а как происходит процесс создания нового тела? Это не клонирование, ведь нужно создать специфическую, уникальную клетку с нужным ДНК-кодом. И уж потом вырастить из нее тело, причем взрослое.
        - Спасибо, что воспользовались услугами нашей клиники, - радушно заявил негр, отстегивая руку Хонгра. - Будем рады видеть вас еще.
        - Зачем? - поинтересовался Хонгр.
        - Возможно, вы захотите другую модель имплантатов. Да и профилактика время от времени требуется. И технике, и организму. Лет через двадцать я бы настоятельно советовал вам показаться врачам.
        - Через двадцать? - переспросил Хонгр. - А, ну да… Если меня до того времени не убьют. Спасибо, доктор.
        - Если вас убьют, имплантаты придется переустанавливать. А еще лучше - сделайте пометку в завещании, что хотите воскреснуть с полным техническим оснащением. Гораздо дешевле обойдется.
        - Спасибо, - поблагодарил Хонгр и вышел.
        За дверью он обратился к коммуникатору, чтобы узнать, в какую сумму обошлась операция. Две тысячи рублей… Очень дорого. Но что остается делать медикам, как не ломить цену, если к ним обращаются в среднем раз в двадцать лет?

* * *
        Утро не принесло ясности. В чужом городе и чужом мире, рядом с чужими людьми, с невыполненным, а может быть, и невыполнимым заданием я чувствовал себя неуютно. Перспективы, казавшиеся прежде обнадеживающими, пугали. Как воспримет эту жизнь моя мать? Отец? Насколько изменились друзья? Так ли нужна мне работа инспектора по этике?
        Все, чего мне хотелось сейчас, - уехать в дикую степь и бродить там днем и ночью, лишь изредка приезжая в город - купить продуктов, повидать родственников. Но где найти такие степи? Земля переполнена, ее население продолжает расти. Выход только в межзвездной экспансии. Но я не хочу к звездам навсегда! Я хочу жить на Земле. На той Земле, что была когда-то и которой уже нет.
        Сантименты… Что толку мечтать о невозможном? Отдохнуть можно в кибернетической Вселенной, а сейчас нужно работать. Пусть Фридрих Вильгельм выгнал меня вчера, сегодня я должен попытаться завязать с ним отношения вновь. Только позавтракаю и позвоню кому-то из старых знакомых. Или из новых. Например, Виолетте. Можно же мне сделать хоть что-нибудь приятное для себя?
        На завтрак я заказал омлет, гренки с сыром и чесноком, апельсиновый сок. Хотел попросить стаканчик виски, но решил, что такого позволить себе не могу. Расслабляться буду по вечерам и другими способами.
        Виолетта мне не ответила. Комм сообщил, что со мной свяжутся, когда появится такая возможность. Что удивительного? Не звонил девушке много дней, какие теперь претензии? С другой стороны, нравы сейчас свободные. Она и сама могла позвонить. Да и пауза в отношениях - не повод прерывать знакомство. Если не общался с другом месяц, перестал ли он быть от этого другом? А девушка, с которой у тебя нет никаких сексуальных отношений, - тот же друг.
        Развлекая себя философствованиями подобного рода, я брел на свалку. Не хотелось, но работа звала. Может быть, с Ницше стоит подраться? Нет, не метод, тем более что я сильнее и здоровее, а избивать слабого во имя великих целей может разве что его сверхчеловек, но не сильная личность в моем понимании…
        Заметив медленно катящийся по улице мусоровоз-автомат, я вскочил на подножку рядом с пустой кабиной водителя. Мне показалось забавной идея приехать на свалку на местном транспорте. Тем более что колесный транспорт был редкостью - все перемещались по струнам, и мусоровоз вызвал у меня добрые ностальгические чувства.
        - Гражданин, перестаньте хулиганить! - возмущенным женским голосом заявил динамик в кабине. - Вы нарушаете технику безопасности и правила перевозки пассажиров. К тому же автомобиль следует на свалку.
        Интеллектуальная система мусоровоза работала неплохо. Вряд ли она автономна, а система жизнеобеспечения города наверняка является искусственным интеллектом высокого уровня. Я не особо смутился и ответил роботу:
        - Как раз на свалку мне и надо.
        - Автомобиль предназначен для перевозки мусора.
        - Я вижу.
        - Вы не являетесь мусором.
        - Спасибо на добром слове.
        - Покиньте, пожалуйста, автомобиль. Если вам необходимо попасть в район свалки, воспользуйтесь струнным транспортом. Общественный маршрут номер три доставит вас на улицу Буторина, в пятистах метрах от нужного вам объекта. Такси довезет непосредственно до ворот.
        - Мне жаль денег. Пытаюсь сэкономить. - Я продолжал забавляться. Хотя это было неправильно и безответственно по отношению к добросовестному искусственному интеллекту, сдержаться я не мог.
        - На вас будет подана жалоба в департамент общественного порядка, - пригрозил механический голос.
        - А если я сойду, жаловаться не станете?
        После некоторого промедления автомат ответил:
        - Нет.
        - Тогда я вас покидаю, - сказал я, спрыгивая на землю.
        Метров триста, однако, проехал. И новые впечатления получил.
        Свалка ничуть не изменилась со времени моего вчерашнего посещения. Только под деревьями на пригорке появилась ярко-желтая палатка. Философ решил изменить образ жизни? Когда же и где он успел раздобыть такую полезную вещь? Кто-то выбросил еще новую палатку на свалку? Или неизвестные доброжелатели прислали Ницше гуманитарную помощь?
        Поднимаясь по склону холма, я заметил согбенную фигуру философа рядом с роботом-мусорщиком. Значит, «дома» Фридриха Вильгельма нет, «работает». Но только я сделал такой вывод, полог палатки откинулся, и из нее выглянул мужчина лет тридцати. Сильно вытянутое лицо, аккуратные усики, кремовая рубашка свободного покроя. Лицо показалось мне смутно знакомым.
        Вряд ли турист, ищущий приключений, будет разбивать палатку на окраине небольшого городка рядом со свалкой бытового мусора. Пейзаж не располагает. Стало быть, мужчина прибыл сюда, как и я, к господину Ницше. Поклонник? Инспектор? Нет, все равно непонятно - палатка-то ему зачем?
        - Здравствуйте! - издалека крикнул я.
        - Здравствуйте! - отозвался мужчина и скупо улыбнулся. Голова его была высоко поднята, подбородок почти что вздернут, хотя он и так смотрел на меня с холма, сверху вниз.
        Оставаться на месте теперь было глупо. Нужно подняться и познакомиться поближе. Но что спросить у мужчины? Кто он такой и что здесь делает? А вправе ли я задавать такие вопросы? Оставалось только представиться самому.
        Поднявшись на холм, я сказал первое, что пришло в голову:
        - Извините, что побеспокоил. Даниил Гончаров.
        Мужчина вновь сдержанно улыбнулся:
        - Нисколько не побеспокоили. Вас-то я и надеялся встретить. Николай.
        - Очень приятно. Вы из комиссии?
        - Нет-нет, - с каким-то странным выражением лица усмехнулся мужчина. - Я к вам как к инспектору.
        Я растерялся. Ко мне? Я еще и первое задание не выполнил… Что понадобилось от меня экстравагантному джентльмену?
        - Мне сообщили, что вы будете выступать в роли переговорщика, - уверенно продолжил Николай. - Что вас уполномочили сделать какие-то заявления и предложения. И я решил познакомиться с вами пораньше и поближе.
        Говорил он немного странно. Не то чтобы заикался, но немного задерживал слова. И словно бы декламировал. Выговор его был приятным, чистым. Не иностранец, это точно. Где же я мог его видеть?
        - Переговорщика о чем? - спросил я. - Не знаю, что вы имеете в виду. Пока что я никаких заявлений делать не собирался.
        - Похвально, - отозвался Николай. - В таком важном вопросе спешить не стоит.
        - Вы о Фридрихе Вильгельме?
        - Нет, не о нем. Хотя познакомиться с Ницше, конечно, любопытно. Очень любопытно. Замечательная личность.
        - Да… Мы вчера расстались не слишком дружески. А он видел вашу палатку?
        - По всей видимости. - Николай оглянулся на желтое полотнище: - По-моему, трудно не заметить.
        - Он не протестовал?
        - Не обращает внимания.
        Общаться с Николаем было легко и приятно - казалось, мы понимаем друг друга с полуслова. Как всегда в таких случаях, разговору помешали. Комм на моей руке завибрировал и зашептал:
        - Конфиденциальная информация, конфиденциальная информация.
        - Извините, - попросил я.
        - Конечно, - сдержанно улыбнулся Николай, отходя в сторону, хотя, по большому счету, отойти нужно было мне.
        Легко узнаваемый голос Галахада из коммуникатора звучал приглушенно:
        - Должен сообщить тебе важную новость. Чтобы потом не было обид, что тебя не предупредили.
        - Да, слушаю.
        - Ты понял, с кем разговариваешь?
        Настало время насторожиться. Ницше мне не представили заранее, а сейчас куратор позвонил сам, прервал только что начавшийся разговор. Значит, считает, что личность моего собеседника действительно важна. Стало быть, Николай мне известен. Кто он?
        Сначала я начал вспоминать философов, но Николаев, Николя или, скажем, Николаевых среди них не было. Точнее, был Бердяев, но это точно не он, да и что переживать из-за встречи с Бердяевым? Потом я перешел к ученым и сразу вспомнил Николу Тесла. Как он выглядел в молодости, я не имел ни малейшего представления. Но тоже мимо… Мой новый знакомый - русский. И, по всей видимости, жил приблизительно в то же время, что и я. Или все же раньше?
        Мужчина повернулся в профиль, солнце блеснуло на гладких, ровных волосах. На мгновение показалось, что он в зеркальном шлеме. И тогда ко мне пришло озарение. Хотя я никогда не встречался с ним, да и черно-белые фотографии, которыми иллюстрировались его биографии, были весьма среднего качества, хотя в жизни он вряд ли хоть когда-нибудь надевал стальной шлем, скорее уж офицерскую фуражку, - я понял, кто рядом со мной.
        Вспомнились его строчки:
        Слышу гул и завыванье призывающих рогов,
        И я снова конквистадор, покоритель городов.
        Я поспешно отвернулся и сделал несколько шагов прочь, чтобы не выдать своего волнения. Потом собрался с силами и спросил у Галахада:
        - Неужели?
        - Да, - ответил тот спокойно, даже ласково. - Он. Рад, что твоя реакция оказалась именно такой. Сейчас я еще раз убедился, что приоритеты выбраны правильно, расчеты верны, что мы делаем нужное дело и так, как надо.
        - А прежде у вас имелись сомнения? - Я не удержался от сарказма, пытаясь спрятать за ним смущение.
        - Высокоинтеллектуальным сущностям свойственны сомнения. Продукт свободы выбора, - объявил Галахад.
        И я уже не знал, как относиться к его словам. Кто такой Галахад - мудрец, позер, философ или просто железный человек, рассудочная, холодная личность? Да и сам я хорош. Расчувствовался, смутился, проявил слабость и сентиментальность.
        Да, Гумилев, который стоит сейчас в десяти шагах от меня, - великий поэт, но отчего именно его судьба так важна для меня? Почему его появление так меня растрогало? Может быть, потому, что в его воскрешении проявилась высшая справедливость? Он, как никто, был достоин жить, а погиб молодым, не реализовав все грани своего таланта… Похоже, именно на это намекал Галахад, когда разглагольствовал о правильно выбранных приоритетах.
        Если говорить о преждевременных смертях и поэтах - немало случаев было в России. Кто умер сам? Безвременно скончались Пушкин и Лермонтов, Маяковский и Блок. Но появись здесь, на окраине северного русского городка, солнце русской поэзии, Александр Сергеевич, я бы наверняка испытал благоговение, но не такое острое счастье и чувство восстановленной справедливости. Наверное, потому, что смерти Пушкина и Лермонтова были трагическими случайностями. Они могли убить противников на дуэли, но были убиты сами. А Гумилева безжалостно уничтожила система. Уничтожила и хотела вытравить всю память о нем…
        Отключив коммуникатор, я вернулся к палатке:
        - Извините, Николай Степанович. Я не узнал вас. Рад видеть. Несказанно рад.
        Гумилев едва заметно поднял бровь:
        - Взаимно, Даниил.
        - Извините, если я буду сбивчив или растерян… Вы сказали, что у вас ко мне дело. Но какое? Я знаю о вас очень много, а вы наверняка даже не слышали обо мне.
        Николай Степанович рассмеялся:
        - Много знаете? Вот что значит публиковать свои дневники… Но и вы грешили тем же, и, наверное, в гораздо большей степени. Я читал о вас достаточно, Даниил.
        - Читали обо мне? - опешил я. - Зачем?
        Да кто я такой, что обо мне читал сам Гумилев? Чем заслужил?
        - Потому что знал - нам предстоит встретиться, - заявил поэт. - И обсудить весьма важные вопросы. Но вы позволите приступить к разговору позже? Сейчас я бы хотел просто пообщаться. Узнать о вас и о ваших планах больше.
        - Мог ли я мечтать об этом? Я имею в виду, пообщаться с вами? Конечно! Как вам будет угодно.
        - Вот и отлично. Останемся здесь? - спросил Николай Степанович.
        - Как вам будет угодно.
        - Фридрих Вильгельм может помешать.
        - Вы знакомы? Кажется, в свое время вы увлекались его идеями?
        Гумилев поморщился:
        - Было время. Да. Ницше - легендарная личность. Но сейчас, увы, неконструктивно настроенная.
        - Точно.
        - Вы не находите, что нашим потомкам или тем искусственным личностям, что участвовали в нашем воскрешении, забавно слышать такие рассуждения? Мы, осколки прошлого, рассуждаем об адекватности или неадекватности друг друга, хотя до конца не уверены в собственном существовании. Я бы сказал - посмертном бытии. Или вы уверены?
        - Нет, не уверен, - не стал спорить я. - Напротив, подобные мысли посещали и меня.
        И вот мне приснилось, что сердце мое не болит,
        Оно - колокольчик фарфоровый в желтом Китае
        На пагоде пестрой… висит и приветно звенит,
        В эмалевом небе дразня журавлиные стаи.
        Николай Степанович рассмеялся:
        - Да, вы вменяемы, видно с первого взгляда. И стихи мои читали?
        - Не только читал. Любил.
        - Спасибо, - Гумилев усмехнулся немного криво. - А сами пишете?
        - Нет, и тому есть серьезные причины.
        - Вот как? Интересно.
        - Если вы не против, я сейчас об этом не буду. А ваши стихи всплывают в памяти постоянно. Только, полагаю, вам тяжело постоянно ощущать себя в роли поэта, которому капитан дальнего плавания всю ночь напролет читает его стихи?
        - Ах, вы о том стихотворении! - вздохнул Николай Степанович. - Пожалуй, я все же писал его в предчувствии смерти. Но об этом я тоже говорить не хочу… Нет, в самом деле, здесь есть масса народа, которая обо мне слыхом не слыхивала. Особенно в вирте - как они называют искусственные сны. И радостного в этом не так много, как может показаться.
        - Вы не слышали песен «Битлз»? - спросил я.
        - Нет, а нужно было?
        - Не знаю. Суперпопулярная в шестидесятые английская группа.
        - Они пели через сорок лет после моей смерти и задолго до воскрешения, - констатировал Гумилев. - Ничего удивительного, что я о них не знаю.
        - Так вот о своей популярности кто-то из них отозвался примерно в том же духе, что и вы сейчас. Репортер спросил у «Битлов», хотелось ли бы им, чтобы никто не узнавал их на улице. На что кто-то из парней ответил: такое часто случалось с нами, когда у нас было пусто в карманах. Удовольствие так себе.
        Николай Степанович рассмеялся.
        - Если вспомнить о гонорарах, полагаю, большого состояния сейчас не сколотишь. Конкуренция высока и, что самое главное, с годами только возрастает.
        - Да, воскрешение Пушкина не за горами, - предположил я.
        Беседа текла непринужденно, хватало даже намека, чтобы понять друг друга. Мне стало легко и приятно. Словно бы я знал Гумилева если и не всю жизнь, то долгое время. Будто бы мы расставались на какое-то время, а теперь встретились вновь. Главное на этой волне - не удариться в панибратство. То-то стыдно потом будет!
        - Что вы орете? - раздался голос со стороны свалки. - Убирайтесь отсюда! Тут моя территория! Мой холм!
        - Солнце светит всем, - тихо ответил Гумилев. - Но может быть, нам и правда стоит отойти? Вот только я не хочу сворачивать палатку.
        - Федор, вы не тронете палатку? - громко спросил я философа, который бродил под холмом, но не поднимался к нам.
        Тот лишь возмущенно фыркнул.
        - Надеюсь, не тронет, - сказал Гумилев. - Поставим эксперимент.
        - Поставим, - легко согласился я. - А давайте посидим в каком-нибудь городском кафе? Выпьем кофе или коньяку. Вы что предпочитаете?
        - По обстоятельствам. Только мне нужно кое-что захватить с собой.
        Гумилев приподнял полог палатки и вытащил на свет внушительного вида винтовку. Повесил ее на плечо и усмехнулся:
        - Не оставлять же ее Фридриху!
        - Зачем она вам? - изумился я.
        - А вы ходите без оружия? Напрасно, - заметил Николай Степанович. - В мире происходит много странного. Даже в Африке, среди дикарей и хищных зверей, я чувствовал себя в большей безопасности, чем в этих краях и в этих временах.

* * *
        В качестве бонуса за испытанные неудобства Дима и Ольга получили контрамарки, дающие право на бесплатный вход в тот самый клуб, где накануне выступал Соловей. Там им полагалось бесплатное пиво, а также предоставлялась упаковка переспевших помидоров. Оказалось, что клуб вовсе не принадлежит канализаторам - они его снимали для проведения торжеств. Назывался клуб «Кричащее ретро», и выступления здесь проходили почти каждый день, за исключением понедельников и четвергов.
        - А меня там не узнают? - опасливо поинтересовался Соловей.
        - Кто? - спросила Ольга.
        - Завсегдатаи.
        - Даже если и узнают, только порадуются. Сегодня смеются над тобой, завтра ты смеешься над кем-то. Может, тебе самому понравится ходить в «Ретро»?
        - Сомневаюсь. Не люблю, когда людей искусства обижают.
        - Еще посмотрим…
        На вечеринку с участием звезды техно-дэнса Бурмата Хопгоя народ шел охотно. Публики было меньше, чем на празднике канализаторов, зато она выглядела солиднее. Попадались мужчины в костюмах и женщины в вечерних платьях - правда, с объемистыми сумочками. Были люди в рабочих комбинезонах, но очень мало. Некоторые вырядились в шорты.
        Дима оделся максимально демократично: черная футболка и джинсы, темные очки. Он все-таки не хотел, чтобы его узнали. Оля надела цветастый сарафанчик - благо кондиционированный воздух на Луне позволял носить самую разную одежду, примерно как в летний вечер на Земле. И в шортах не замерзнешь, и в костюме жарко не будет.
        Уселись за дальний столик, хоть Ольга и предлагала устроиться поближе к сцене. Положили на стол коробку с помидорами - оформлена она была под одноразовую дамскую сумочку и подозрений не вызывала. Взяли пива, сразу по два бокала. Заказали кальмаровых стружек - они были свежими, только что из клонатора, как объяснила Ольга. Настроение у Соловья, вопреки ожиданиям, поднималось.
        А когда на сцену выскочил Хопгой, начался настоящий ад. На зрителей обрушилась лавина дребезжаще-грохочущих звуков. Мелодии как таковой в этих звуках различить было нельзя, но во фрагментах угадывались обрывки рока, рэпа, рейва и даже джаза. Все эти направления были Диме одинаково отвратительны, потому что их представители считали Соловья попсовиком, показушником и не уставали демонстрировать свое презрение. А сами одевались в какие-то отрепья, немелодично орали в микрофон корявые, грубые тексты и вообще не умели двигаться по сцене.
        Рука Димы сама собой потянулась к коробке с помидорами, но Ольга накрыла его руку своей:
        - Подожди, рано.
        Хопгой орал и кривлялся, прыгал по сцене и махал легкой нейлоновой курткой, которую порвал на себе, а потом скинул в азарте и швырнул на пол. Некоторые зрители рэпо-рейверу даже хлопали. Это вызвало острую ревность Соловья - тем более что песни были отвратительные, визгливые и глупые.
        Наконец, Бурмат несколько утомился, перестал прыгать, подошел к микрофону и хрипло проорал в него:
        - Ну и как вам, подонки? Тащитесь?
        Тут с места вскочил тщедушный парень в синем костюме и заорал едва ли не громче Хопгоя:
        - Сам ты подонок!
        - Еще какой! - не растерялся Бурмат.
        - Так получи!
        Зритель метнул в Хопгоя помидор. Но тот не сплоховал - едва ли не на лету перехватил его, не весь, конечно, но кусочек ему достался, - и швырнул обратно в зал.
        Дикий рев потряс клуб «Ретро». Помидоры полетели на сцену дробящимися и сияющими в свете прожекторов метеорами. Хопгой дико захохотал и начал отбиваться от переспевших плодов микрофоном.
        - Да он тащится от такого расклада, - разочарованно протянул Дима.
        - Почему нет? Это же шоу. Развлечение. И ему приятно, и зрителям. Наверное, он еще и второе отделение даст. Учись! Через черный ход сбежать ума много не надо. Спорить со зрителями надо!
        - Мне такие развлечения непонятны, - заявил Соловей, отодвигая от себя коробку с помидорами. «Наказать» противного певца уже не хотелось.
        - А если ты хочешь, чтобы тебя боготворили, нужно стать харизматичным. Неповторимым, - заявила Ольга. - Над этим мы и будем работать…

* * *
        Космопорт Пекина не произвел на Хонгра сильного впечатления. Собственно, он ничем не отличался от обычного аэропорта. В большом здании аэровокзала было много залов ожидания, буфетов и бутиков. Длинная эластичная труба вела на летное поле, к челноку, весьма и весьма напоминавшему самолет. Летное поле покрыто бетоном, вдоль взлетно-посадочных полос горят лампы…
        Четыреста пассажиров расселись по своим креслам и пристегнулись, челнок поднялся на хвост и вертикально стартовал. Перегрузки чувствовались, но не были чрезмерными. Земля стремительно уносилась прочь.
        Когда челнок вышел за пределы атмосферы, иллюминаторы расширились, да так, что обшивка будто вообще растворилась. В космосе несся словно бы ряд кресел. Даже пол под ногами стал прозрачным. Пассажиры могли видеть и огромный голубой шар Земли, и черное ночное небо, и неуклонно приближающийся серп Луны. Зрелище было красивым, но какая-то слабонервная девушка все же тихо охнула и закрыла глаза. Иллюминатор рядом с ней тут же закрыли, пол под ногами нервной девицы тоже потерял прозрачность. Девушка прижалась к металлической переборке и успокоилась. Наверное, вышла в вирт, где представляла себя в глубокой пещере или в собственной квартире без окон и дверей…
        Четыреста тысяч километров до Луны челнок должен был преодолеть за десять часов, включая время на разгон и торможение. Хонгр, прежде в космосе не бывавший, хотел посмотреть, каково это - мчаться среди звезд. Но глаза сами собой закрывались, а тело словно бы растекалось в мягком кресле. Слишком суетными выдались последние дни.
        - Рекомендуется отдохнуть, - обратился напрямую к сознанию искусственный интеллект имплантатов. - Красотами полета вы можете насладиться позже. Я запишу их с помощью камер стереовидения челнока. Ощущения будут еще более полными, чем вы можете получить с вашего места.
        - А что мы на «вы»? - вздохнул Хонгр. - Давай уж поближе познакомимся. Я буду звать тебя Сэргэлэном. Идет?
        - Отлично, - отозвался голос в его голове. - А не лучше ли Мэргэном?
        - Нет, звание мудрого ты пока не заслужил. Побудешь просто умным, - Хонгр усмехнулся.
        - Может, мне стоит общаться с тобой по-монгольски, Хонгр? - не унимался интеллект имплантатов.
        - Мой родной язык - русский, - мысленно ответил революционер. - Хотя я и говорю на разных языках, думаю я все-таки по-русски. Но ведь мои мысли ты не читаешь?
        - Нет. Только эмоции, информацию о состоянии здоровья и четкие мысленные фразы. Чему я должен учиться?
        - Учись понимать меня с полуслова, - предложил Хонгр. - И не мешать. А мои мысли постоянно читать не надо. Читай их только в том случае, если они обращены к тебе.
        - Тут учиться не нужно. Нейротранскриптор передает их мне напрямую, - заявил Сэргэлэн.
        - Я в курсе, как работают нейросвязи имплантатов, - бросил Хонгр. - А сейчас поставь мне ментальным фоном какую-нибудь приятную расслабляющую музыку.
        - Моцарт подойдет?
        - Не сейчас. Ты бы хоть запросил данные о том, что я слушал в прошлой жизни.
        - Сейчас у меня нет возможности обратиться к планетарной сети. Канал связи недостаточно мощный.
        - Ну и ладно. Обойдусь.
        - У меня есть записи Бурмата Хопгоя. Не желаешь?
        - За неимением лучшего послушаем Хопгоя… Half a loaf is better than no bread, - продемонстрировал знание английского Хонгр.

* * *
        Полезно иногда проявлять силу воли и твердость. Соловья больше не заставляли петь на потеху публики, которая его не знала и не любила. Зато ему предложили заниматься в тире, а также рекомендовали дважды в день посещать спортзал. Сначала бег и гимнастические упражнения, потом массаж и электрические процедуры для укрепления мышц. Уже через три дня он перестал быть на себя похож: мышцы рельефно выделялись, движения стали увереннее, четче, походка изменилась. Похоже, Ольга поглядывала на него с большей благосклонностью… Проверить это не представлялось возможным - теперь они жили в разных номерах, девушка заявила, что «так будет лучше». И то правда - нянька Диме была не нужна, а любовница из Ольги получалась какая-то странная. Хотя кто их, женщин, разберет?
        Хуже стало, когда появился китаец. Возможно, он даже и не был китайцем, потому что по-русски говорил четко и без акцента, да и отличался нетипичным для азиатов крупным телосложением. Больше Соловья с его развившимися мышцами он был раза в полтора. Звали китайца Хонгр, и с первых же часов он начал избивать Диму так, как его прежде не били никогда. Называл он это «тренировками», но пользы в таких тренировках Соловей не видел никакой. Тренер то швырял его на пол, то лупил в живот, проверяя твердость пресса, то пытался ударить по лицу, - и, надо сказать, зачастую ему это удавалось.
        Каждый раз, когда Соловей пытался объяснить, что он не боец, а певец, Хонгр заливисто хохотал. В наушниках его древнего плеера грохотала омерзительная музыка Бурмата Хопгоя.
        Интересы Хонгра были крайне странными. Как-то на перерыве они разговорились о жизни. Китаец наконец-то соизволил расспросить подопечного о творчестве и поклонниках, а точнее, о поклонницах. И когда Соловей рассказал о полных стадионах, ночных оргиях, золотистом «Порше» и приемах у президента, Хонгр только поморщился, но, скорее всего, не от зависти.
        - И зачем тебе все это сейчас? - поинтересовался он. - Я вот купил в кредит «Мазерати», и доволен. Тебе не кажется, что жизнь должна состоять из разовых акций?
        - В каком плане?
        - Напрягся, сделал что-то полезное, достиг цели - и ушел на новый уровень.
        - На какой еще новый уровень?
        - Зависит от настроения. Может быть, ушел управлять государством. А может, наоборот, сажать капусту. Приятное занятие, наверное. Я вот овец недавно пас.
        - И как? - поинтересовался Дима.
        - Надоело.
        - И что ты сделал?
        - Прилетел сюда.
        - Меня тренировать?
        Хонгр расхохотался.
        Сумасшедший, что с него взять? На владельца «Мазерати» китаец уж точно никак не тянул. Врет, конечно. Где сейчас ездить на автомобиле? Особенно на Луне.
        Но что-то в этом человеке заставляло Соловья слушаться его беспрекословно. Не кулаки, нет. Сильнее тот, кто умнее, а не тот, у кого крепче мускулы. Хонгр был уверен в себе и в своем превосходстве. И за это Дима не любил его еще больше. Но деться от узкоглазого громилы было совершенно некуда.

* * *
        - Вы ведь не курите? - спросил Гумилев, когда мы плотно пообедали в роботизированном кафе в центре города.
        - Не курю.
        - А я еще не бросил. Не возражаете?
        - Нет. Правда, в мое время в кафе было запрещено курить. Особенно ближе к концу жизни. А сейчас персонал может возмутиться.
        - Роботы?
        - Ну да. Они вполне могут сделать замечание. Меня вот недавно обругал мусоровоз.
        Николай Степанович осмотрелся.
        - Противопожарных систем не заметно. А крик, конечно, могут поднять.
        Я засмеялся. Не иначе, поэт когда-то попадал под разбрызгиватель противопожарной системы. Гумилев тоже хмыкнул.
        - Поговорим о вашем задании?
        - О Ницше? - уточнил я.
        - Нет. Галахад придает слишком большое значение моей скромной персоне. Мне неловко, что я напрашиваюсь, но лучше самому назначать место и время, не так ли?
        - Галахад полагает, что я могу вас в чем-то убедить? Правильно я понял?
        Николай Степанович затянулся, выпустил дым в сторону открытой форточки и ответил:
        - Пожалуй. Представители «Авалона» обещали познакомить меня с симпатичным большевиком. Человеком из народа. Вы и есть тот человек.
        Я едва не поперхнулся компотом:
        - Вы считаете меня большевиком?
        - Во всяком случае, Галахад рассказывал, что ваши деды и прадеды были коммунистами, а бабушка вообще преподавала марксизм-ленинизм.
        А ведь и в самом деле. Преподавала. Историю государства и права, просто историю. Ну, наверное, и марксизм-ленинизм тоже. Только я никогда не рассматривал это преподавание как сколько-нибудь значимую черту ее жизни. Она была эрудированным историком, отличным учителем, прекрасным человеком, но совсем не догматиком. Хотя за компартию голосовала до самой смерти, когда коммунистов уже отстранили от власти более удачливые представители той же партии, вовремя сменившие лозунги.
        - Вынужден вас огорчить, в коммунистической партии не состоял. Правда, был комсомольцем.
        - И правильно. Вряд ли я стал бы общаться с настоящим коммунистом, - ответил Гумилев. - Они, знаете ли, меня расстреляли.
        - Знаю, - без особого энтузиазма ответил я. Как еще нужно отвечать на такие заявления? С улыбкой? - Читал. Правду говорят, что кто-то из ЧК предлагал вам «идти домой», узнав среди прочих?
        - А вы как думаете?
        - Думаю, нет. Хотел бы спасти, нашел бы способ. Да и такой широкий жест мог выйти ему боком. Расстреляли бы как пособника врага народа.
        - Надо заметить, вы не заблуждаетесь относительно нравов ЧК, - усмехнулся Гумилев. - Людоеды похлеще африканских.
        - Так ведь я и не записывался в адвокаты. Не знаю, отчего Галахад решил, что я могу защищать чрезвычайную комиссию или проповедовать коммунистические идеи.
        Гумилев тихонько постучал трубкой по столу.
        - А ведь вы хотите, чтобы ваши родственники были воскрешены?
        - Конечно. Для этого есть препятствия? - спросил я.
        - Именно. Лица, занимавшие руководящие посты в тоталитарных государствах, и даже члены партий, признанных экстремистскими, не подлежат воскрешению без решения специальной комиссии. Причем решения принимаются отдельно по каждой личности. А комиссия как раз-таки и создается из жертв деятельности партий, организаций и режимов. Она определяет процедуру воскрешения и воспитательных работ, делает исключения и создает правила.
        Выходит, многие мои родственники попадают под закон, который только что упомянул Гумилев. Отец и мать были беспартийными, а вот остальные в данный момент не подлежали воскрешению как организованная политическая группа.
        В разумности такой позиции общества не откажешь. Если не брать тему моего Отечества, а обратиться, скажем, к Германии двадцатого века, легко просчитать возможное развитие событий. Пусть воскрешают всех - в том числе и солдат, офицеров, генералов. Сотня, тысяча - и вот мы имеем погибшую где-то на Восточном фронте дивизию СС в полном составе. Эти люди организованны, имеют свою идеологию и убеждения. Они не видели мира после войны. Любые заявления о преступлениях нацистского режима эти солдаты воспримут как вражескую пропаганду.
        Что помешает им собраться и устроить переворот в таком уютном и сравнительно беззащитном новом мире? Даже несколько миллионов организованных людей - страшная сила, пусть им и противостоят разрозненные миллиарды. Армии как таковой сейчас нет, полиция действует мягкими методами, системы охраны роботизированы. И главное, нынешние люди отвыкли воевать. Они боятся крови, боятся ответственности. А многие люди прошлого только тем и занимались, что воевали, устраивали революции и перевороты, боролись с внешними и внутренними врагами!
        А если взять всех погибших в Отечественной войне с нашей стороны? Позволят ли они воскрешать фашистов? Маловероятно. Не таким они видели мир будущего, где рай получает каждый… И в организованности им не откажешь, а вожди всегда найдутся, была бы цель.
        А сколько войн случилось до Второй мировой, сколько национальных и идеологических общностей было порабощено, уничтожено, остановлено в развитии? Что будет, если дать им второй шанс, возможность учиться, овладевать новыми технологиями? Те же американские индейцы могут устроить такое - мало не покажется. Мы ведь, в сущности, очень мало о них знаем!
        - Вы задумались, Даниил, - констатировал Николай Степанович. - Над чем?
        - Над тем, какая огромная работа проделана нашими потомками. Мы, люди из прошлого, имеем все возможности войти в новый мир полноправными членами. Уверен, система сдерживания и противовесов имеется. А нам предстоит разработать такую систему для своих предков. Так?
        - Так. И Галахад отчего-то хочет, чтобы я выступил совестью своего поколения, - задумчиво, даже несколько отрешенно, проговорил Гумилев. - Убедил тех, кто погиб в Гражданскую, понять и простить. По его мнению, если прощу я, другие просто обязаны поступить так же. И что все прислушаются к моему мнению.
        Я взглянул в глаза Николаю Степановичу:
        - Не все простят вместе с вами. Но ваш пример будет показателен для многих.
        - Да вы знаете, сколько у меня было врагов и недоброжелателей? - усмехнулся Гумилев.
        - Но вы пали жертвой режима, - ответил я. - Ваши стихи были запрещены десятки лет. И вы не прогнулись под системой. Не писали о Христе, бредущем перед революционными апостолами. О паспортине, которую с гордостью достает из кармана гражданин Советского Союза.
        - Простите, о чем? - насторожился Гумилев.
        - О паспорте.
        - Ясно. Маяковский? - засмеялся Николай Степанович.
        - Да. Его тоже убили, скорее всего. Хотя, по официальной версии, он покончил с собой.
        - Страшное время, - вздохнул поэт, поднимаясь из-за стола. - Смутное время. И вы полагаете, что те преступления должны быть забыты?
        - Нет, конечно.
        - Уже хорошо, - заявил Гумилев, поднимаясь и вешая на плечо винтовку. - Какими будут наши дальнейшие действия? Я бы сходил в баню. Уже три дня в дороге.
        Признаться, я слегка опешил. Есть ли сейчас бани? Почему нет? Вряд ли душ заменил парную ее любителям. Слишком долго она держалась. Баня - философия, а не способ помыться…
        Спросить поэта, откуда он едет три дня, я не решился. Захочет - скажет. Может быть, из Австралии? Или из Африки - без использования баллистических снарядов и самолетов, «на перекладных»? Ведь с помощью воздушного транспорта сейчас можно добраться в любую точку планеты часов за двенадцать-пятнадцать.

* * *
        На Луне Хонгру не слишком понравилось. С одной стороны, все было по-домашнему, как в тибетских бункерах. Бетонные переходы с вьющимися вдоль стен кабелями, иллюминаторы, в которые заглядывали холодные звезды, герметично закрывающиеся двери и ворота. С другой стороны, все здесь было легковесно. Маленькая сила тяжести не расслабляла, а нервировала, душный воздух с ясно различимыми химическими примесями бил в лицо, но не приносил ощущения свежести.
        Следуя указаниям Мерлина, Хонгр нашел конспиративную квартиру, а точнее - штаб местного отделения организации. Заправляла здесь колоритная парочка: араб и негр с типично революционными псевдонимами Карл и Зигфрид.
        - Приветствуем, брат! - Негр Зигфрид, только завидев Хонгра, начал буквально излучать радушие. - Наслышаны о тебе. Давно ждем.
        - Так уж и давно?
        - Порядком, - солидно кивнул Карл. - Я, кстати, тоже танкист. Доводилось утюжить грунт в Междуречье.
        Хонгр невольно улыбнулся:
        - Давно?
        - Лет сто назад. Даже больше.
        - Умирал с тех пор?
        - В нашем деле без этого нельзя, - мрачно усмехнулся Карл. - А база-то тебе наша как? Хороша?
        - Ну…
        - Чем только не занимаемся! - воскликнул Зигфрид. - И все ради благополучия граждан… Одного клиента недавно пришлось воспитывать в русле боевых традиций… Поможешь нам?
        - Наверное. А в чем проблема?
        - Нужно научить парня стрелять и драться. Тебе пока заняться все равно нечем будет. Помуштруешь его?
        - Сами почему не хотите?
        - Мы для него проходим по другой линии. А ты, мы слышали, крутой боец.
        - Когда это было… А кто он такой, этот парень?
        Зигфрид и Карл весело переглянулись, после чего негр расхохотался, а Карл сообщил:
        - Певец.
        - Певец? - изумился Хонгр. - Рок-музыкант, что ли?
        - Нет. Попсу всякую поет.
        - И что же? В организации?
        - Да нет, - протянул Зигфрид. - Мерлин планирует приспособить его для одного дела…
        Хонгр кивнул. Хотелось бы ему расспросить о Мерлине подробнее. Но показывать себя некомпетентным перед соратниками он не собирался, да и сам вроде бы прибыл по поручению Мерлина. Наводить о нем справки было глупо.
        - Надо - позанимаюсь.
        - Начнешь прямо сегодня? Мы его к тебе пришлем.
        - А зал?
        - Да у нас при штабе все есть. И ты здесь остановишься, если захочешь. Тут, кроме этого кабинета, и кухня, и спортзал. Даже бассейн есть. Ну и несколько жилых комнат, понятное дело. Удобно.
        - И певец ваш здесь живет?
        - Певец - в отеле. Он ведь не совсем наш. Точнее, совсем не наш. Много ему знать не положено. Ну да ты поймешь потом, когда познакомишься с ним поближе.
        - Сочувствующий?
        - Хочет заработать на революции.
        Такой тип людей был Хонгру известен. Да только мало кому удавалось использовать революцию по-настоящему. В основном именно она пережевывала человека без остатка, так или иначе…

* * *
        Я плавал после парной в ледяном бассейне - Николай Степанович оказался крепче и все еще хлестал себя веником, - когда комм у меня на руке резко завибрировал. Не знаю, почему я не снял его, наверное, лень было отключать от имплантатов. Или подсознательно я хотел посмотреть, как поведет себя техника будущего при экстремальных нагрузках. Перепад температур и пар, вода и мыло…
        - Принято пакетное сообщение, - сообщил комм. - Срочное.
        - Воспроизведи, - попросил я, вылезая на бортик. В воде стало слишком холодно.
        Над коммом вспыхнул голографический экран - полностью черный. Голос, на удивление глумливый, вкрадчиво произнес:
        - Ну что, понял теперь, кто в тебя стрелял у озера? У кого с собой всегда винтовка? Кто порешил твою полицейскую подружку? Мечтатель…
        Последнее слово было произнесено с жалостливой интонацией и оттого прозвучало особенно противно.
        Сначала меня прямо-таки обожгло - не от пара и не от воды, а от мерзкого ощущения. Неужели в меня стрелял сам Гумилев? Не прошло и мгновения, как я отогнал эту мысль как абсурдную, дикую. Поэт-романтик стреляет в спину, из-за кустов? Взрывает мобиль с беззащитной девушкой и убегает, прячась среди китайцев? Вздор, дикий вздор!
        Но винтовка у него есть, и он всюду ее с собой носит…
        Тьфу, ну и что? Гумилев просто не мог стрелять в спину! Хотя никто не видел, как был убит Крушинин. Может быть, ему как раз выстрелили в грудь…
        Я схватился за голову. Нет! Нет и еще раз нет! Такого не могло быть в принципе. Гумилев не виноват, но о том, могут ли стоять за убийством моего одноклассника и за взрывом мобиля какие-нибудь монархические организации, подумать стоило. Хотя почему не подумать о чем-то другом? По большому счету, что изменило бы мое устранение?
        А кто прислал мне сообщение сейчас? Вопрос интересный…
        Я вызвал Галахада. Передал ему сообщение.
        - Личность отправителя установить не удалось, - сразу же сообщил он. Огромное быстродействие давало о себе знать - я не успел спросить, а искусственный интеллект моего куратора мгновенно произвел проверку и сделал необходимые выводы. - Заброшено из «черного ящика», адреса стерты, интонации принадлежат герою фильма-комикса двадцать второго века. Злодею, конечно же. Но хочу тебя успокоить: у Гумилева есть стопроцентное алиби.
        - Подозревать его я и не думал, - сказал я, слегка покривив душой.
        В это время с полотенцем на бедрах к бассейну вышел Николай Степанович.
        - Работа? - спросил он, кивая на комм.
        - Почти. - Мне стало неловко. Как будто бы я шпионил за ним и передавал какие-то данные нанимателю почти в реальном времени. - Меня на днях пытались убить. А сейчас передали анонимное сообщение.
        - Мир не так упорядочен, доброжелателен и дисциплинирован, как его представляют, - заметил Николай Степанович. - Именно поэтому я ношу с собой винтовку.
        - Почему не револьвер? - я наконец осмелился задать этот вопрос.
        - Надежнее, - ответил поэт. - Винтовку всем видно. К тому же я неплохо из нее стреляю.

* * *
        Соловей в очередной раз перекувыркнулся и упал на спину. Попытался перекатиться на живот, но Хонгр уже приземлился рядом и обозначил удар по горлу. Хорошо хоть на самом деле не ударил - с него станется…
        Дима встал на четвереньки, отряхнулся, льстиво улыбнулся наставнику и спросил:
        - Хватит на сегодня?
        - Драться хватит. Но нужно еще пострелять.
        - Может, я лучше в вирте?
        - Вирт не даст нужной координации движений. Полученные в вирте навыки нужно закреплять в реальности, - занудливо проговорил китаец. Видно было, что ему объяснения надоели, но отступать он не намерен. - Кстати, ты давно был на Земле, Соловей?
        - Дней пять как прилетел.
        - Странно. Движения у тебя такие, словно ты вырос при малой силе тяжести. Здесь, на Луне, я просто летаю. А ты?
        - И я, - вздохнул Дима, вспоминая все броски и подсечки, которые применил к нему наставник за последние пару дней.
        Дверь в спортзал открылась, на пороге появился темноволосый лохматый парень не слишком внушительной наружности. Скорее, хиппи. Тоже, наверное, певец.
        Через плечо парня был перекинут автомат с длинной ручкой, точнее с длинным магазином. После занятий в тире Соловей научился различать такие вещи. Да и Хонгр вдалбливал ему, что нажимают на спусковой крючок, а не на курок, автомат держат не за магазин, а за ложе, а дуло - никакое не дуло, а ствол. Хиппи с автоматом, конечно, зрелище странное, но на Луне Дима и не такого навидался.
        Парень на Соловья особого впечатления не произвел. Только лицо казалось смутно знакомым - может, встречались здесь же, у продюсеров? А вот Хонгр словно бы потерял дар речи и глазел на вошедшего так, словно бы в дверях непостижимым образом нарисовался сам Элвис Пресли.
        - Здравствуйте! - с акцентом произнес парень. - Занимаетесь?
        - Уже закончили, - опережая наставника, заявил Соловей. Идти в тир ему совсем не хотелось. Вдруг удастся отвязаться, вернуться в номер, поваляться на кровати и посмотреть стерео?
        - Вот и отлично. Ты Дима, верно?
        - Ну да, - кивнул Соловей.
        - Держи, - парень протянул ему автомат. - Пришла пора поработать. Завтра на Землю.
        Соловей взял протянутое оружие, взвесил в руке. Могли бы, прямо скажем, найти и что-то посовременнее. С тяжеленным автоматом завалить кого-то не так просто. Но чего не сделаешь ради крутого перформанса!
        - Инструкции получишь у Зигфрида, - продолжил парень. - Иди, времени мало. А мне нужно потолковать с Хонгром.
        Китаец так и стоял навытяжку, словно увидел призрака.
        - Ты не против, Хонгр? - парень тронул его за плечо.
        - Конечно, Че, - отозвался Хонгр.
        Стало быть, они все же были знакомы? Но отчего китаец так разволновался? Этот Че не выглядел мегазвездой. Когда они встречались - вот вопрос. Лицо гостя было Соловью определенно знакомо. Кажется, он видел парня в берете… А здесь, в туннелях, почти никто не носил головных уборов.

* * *
        Мы долго разговаривали о жизни. Беспорядочно, в чем-то бестолково, то бродя по улицам, то сидя у меня в номере, а то и вовсе погрузившись в вирт. Гумилеву нужно было решить какие-то свои вопросы, потом он показывал мне Африку - свою Африку, континент начала двадцатого века. Картины завораживали. Что там озеро Чад с грациозным жирафом - дороги Эфиопии, луга которой походили на райские поляны, были куда ярче!
        Ближе к вечеру мы отправились к палатке Гумилева. Он стоял на том, что хочет жить, как в походе, что в гостинице ему тесно и душно. Смеясь, предлагал мне купить палатку и поселиться неподалеку, чтобы мы могли обмениваться визитами вежливости, которые в конце концов окончательно свели бы с ума Фридриха Вильгельма. О Ницше Гумилев отзывался с легкой усмешкой, но без ерничанья. Когда-то его идеи вдохновляли поэта, и он этого не забыл. Нельзя полностью вычеркнуть из жизни прошлое, отречься от него, если ты хочешь остаться самим собой.
        Стемнело рано, но сумерки рассеивал свет орбитального зеркала. Мы брели к свалке, почти не встречая на улице людей. Улицы теперь вообще были немноголюдны. Наверное, привычка двадцатого и двадцать первого веков - шататься меж чужих домов без дела - осталась в прошлом. Сейчас дела решались в вирте, на работу ездили в мобилях по прямым струнам, гуляли в специально отведенных для этого местах, но никак не в окрестностях полигона утилизации бытовых отходов.
        Странно, но в сумерках ярко-желтая палатка Гумилева не была видна. Николай Степанович не переживал по этому поводу, только поглядывал в сторону холма, немного прищурившись.
        Ницше все-таки решил объявить нам войну и уничтожил имущество поэта? До палатки добрался робот-мусорщик? Или ее украли злоумышленники, несмотря на охранные датчики? Ведь на каждый замок найдется отмычка.
        Подойдя поближе, мы увидели, что вместо палатки - можно даже сказать, на месте палатки - возвышается темно-серый диск. Я бы сказал, размером с микроавтобус, а человек двадцать четвертого века сравнил бы его с грузовым мобилем большой вместимости.
        - Космолет, - прошептал Гумилев, снимая с плеча винтовку.
        В тот же момент со стороны свалки раздалась автоматная очередь. Потом закричали по-немецки.
        - Вперед! - выдохнул Николай Степанович, устремляясь к воротам.
        Ничего не понимая, я побежал за ним. Откуда здесь космолет? Почему стреляют? Что хочет сделать Гумилев?
        Бегал Николай Степанович не очень быстро или просто осторожно. Все-таки он был солдатом и даже разведчиком. Правда, служил в кавалерии…
        Определенное чувство дискомфорта я испытывал из-за того, что у меня никакого оружия не имелось. Разве что комм - интересно, можно настроить его так, чтобы луч, проецирующий голографический экран, ослеплял противника? Наверняка! Только когда с этим разбираться?
        Если Ницше - такая важная птица, нужно дать знать о стрельбе Галахаду. Я включил комм. Точнее, попытался его активировать. Удалось это лишь частично. Комм не ожил. На экране появилось сообщение: «Связи с сетью нет. Магнитное поле превышает допустимые значения».
        Со стороны свалки опять донеслись выстрелы, крик, ругань на немецком языке, а потом и на русском. Гумилев поднажал, обогнал меня и ворвался на территорию свалки. Сразу же рванулся вбок, вдоль забора. Вскинул винтовку, выстрелил, упал.
        Я плюхнулся на мусор рядом, прошептал:
        - Зачем вы стреляете?
        Гумилев выстрелил еще раз, в метнувшийся на фоне серого неба черный силуэт, и коротко бросил:
        - Хуже не будет. Скорее всего, Ницше уже убит. Лежите смирно.
        Над нашей головой просвистели пули. Брызнула позади бетонной крошкой плита. Николай Степанович выстрелил еще несколько раз, достал из кармана брюк коробку с патронами и начал перезаряжать винтовку.
        Где-то невдалеке щелкнул отсоединяемый от автомата магазин - сменить его гораздо проще, чем зарядить винтовку. Не стреляя, к нам рванулась темная фигура. Похоже, нас собирались добить в упор.
        Гумилев хмыкнул. Резкое движение, смысла которого я сначала не осознал, бросок, взрыв, от которого сразу заложило уши. Поэт швырнул в наступающего врага гранату! И откуда она у него взялась?
        Небольшое промедление, и Николай Степанович поднялся, побежал вперед. Прямо скажем, смысла в этом никакого не было, но я рванулся следом. Мы перепрыгнули через распростертое на земле тело, обогнули озадаченного робота-уборщика и увидели на земле Ницше. Он лежал не шевелясь.
        - Мертв! - раздосадованно бросил Гумилев. - А я все же надеялся… Сейчас примчатся полицейские роботы. Хватаем убийцу и уходим!
        - Зачем?
        - Так надо!
        Чем нам могли помешать полицейские роботы, я не понял, но решил подчиниться поэту. Он между тем бросился обратно, к телу убийцы. Оказалось, тот был всего лишь оглушен. Молодой парень довольно приятной наружности тихо мычал и пытался подняться. Из носа и ушей его текла кровь.
        - Кто такой? - закричал Гумилев. - Есть сообщники?
        - Я один, - прошептал убийца.
        - Встать! Вперед!
        Вдвоем мы вздернули контуженого на ноги и поволокли к космолету. Тот запинался и постоянно пытался упасть.
        Люк космического аппарата со стороны, противоположной городу, оказался открыт. Гумилев втолкнул внутрь пленника, забрался в аппарат сам. Я помедлил секунду и втиснулся следом.
        - Уверены? - спросил Николай Степанович.
        - В чем?
        - В том, что хотите ввязаться в такую авантюру. Корабль принесет нас к тем, кто послал убийцу. К тому же нас могут взорвать прямо в космосе.
        Как быстро соображал поэт! Или он предвидел такое развитие событий заранее? Потому и явился сюда с палаткой и винтовкой?
        - Сейчас ведь не умирают навсегда, - заметил я.
        - Действительно, - согласился Николай Степанович. - Но нас могут взять в плен - это гораздо хуже.
        - Рискнем. Только у меня нет никакого оружия. Автомат этого парня остался на земле…
        Крышка люка плавно встала на место. В салоне космолета включилась мягкая подсветка. На стенах проступили подобия иллюминаторов - экраны с видом из космолета. Изображение на них дернулось и исчезло - мы стартовали в черное небо, опередив возможную погоню. Перегрузок не чувствовалось, аппарат лишь немного качнуло.
        - Вот так, - хмыкнул Гумилев. - Не думал, что у нас получится. Но Фридриха Вильгельма мы потеряли. Большой минус.
        - Почему же его не охраняли как следует? - спросил я.
        - Демократия, - безразлично бросил поэт. Он подошел к пульту управления и вглядывался в показания приборов. По задумчивому виду Николая Степановича нельзя было сказать, что он многое понимал. Он уселся в кресло и принялся вглядываться в разноцветные картинки на трех больших мониторах.
        - Ницше реально большая шишка? - поинтересовался наш пленник.
        Гумилев с интересом посмотрел на него, но не ответил.

* * *
        Когда Соловей, обрадованный тем, что занятия закончились, а дело жизни близится, покатился собирать вещи и обедать перед дальней дорогой, Хонгр испытал небывалое облегчение. Что может быть нелепее: два человека, посвятившие жизнь революции, и напыщенный клоун, который только и думает, как ему утвердиться в жизни? Причем и утвердиться-то он хочет вздорно, глупо: купить какой-нибудь бесполезный и дорогой автомобиль, одеться в дурацкие одежды и шокировать публику одним своим видом. Зачем? Да просто он не знает, как по-другому. Страдает комплексом неполноценности и пытается реализовать свои убогие мечты.
        - Зигфрид доложил, что ты не в курсе операции, для которой готовишь парня, - сказал Че.
        - Да.
        - Тогда я должен сказать, чтобы не возникло недоразумений. Его послали убить Ницше.
        Хонгр задумался.
        - А какой в этом смысл?
        - Как всегда, акция имеет несколько целей, - отозвался Че. - Самому парню объяснили, что, убив Ницше, он станет знаменит, как тот сумасшедший, который застрелил Леннона. Я, правда, не помню, как его звали, но мы ведь в курсе его существования?
        Хонгр проконсультировался с искусственным интеллектом имплантатов и выяснил, что Леннон - известный музыкант двадцатого века, застреленный поклонником по имени Марк Чэпмен.
        - Кроме того, мы продемонстрируем обществу, что жаждущие наживы ничтожества куда более опасны, чем идейные борцы, - продолжил Че. - И вырвем Фридриха Ницше из того болота, куда он загнал себя сам. Комбинация многоходовая.
        - А куда он себя загнал? - поинтересовался Хонгр. Ему не нужно было обращаться к справочникам, чтобы узнать, кто такой Ницше, однако о том, что древний немецкий философ воскрешен, он понятия не имел.
        Че сделал неопределенный жест рукой, потом ответил:
        - Неважно. Уже неважно. Важно то, каким он станет после следующего воскрешения. И то, какими станем мы.
        - После следующего воскрешения?
        - Именно. Мы пригласили тебя на Луну не для того, чтобы тренировать психически неуравновешенного парня. Твоя миссия гораздо важнее.
        Хонгр насторожился. Вступление не предвещало ничего хорошего. Если ликвидация Ницше - всего лишь ступенька в реализации плана, то каков он весь? Взорвать лунный космопорт? Нет, мелко… Захватить центр воскрешения и удерживать его, пока на Луне не соберется целая армия революционеров? Увести спутник с орбиты Земли?
        - И что же я могу сделать в одиночку? Или ты собираешь отряд? - спросил Хонгр.
        Выступить под знаменем Че Гевары в последнем бою - что может быть почетнее? Да и не в почете дело, а в том, куда Че поведет своих бойцов. Родина или смерть! До конца, до полного освобождения Земли от диктата олигархов и машин.
        - По нашим расчетам, в ближайшее время сюда прибудет Николай Гумилев, - сообщил Че. - Он должен измениться.
        - Каким образом?
        - Мерлин расскажет. Я подтверждаю союз Мерлина с нашей организацией.
        Рекомендация Че дорогого стоила, но Хонгр насторожился. Союз? Почему легендарный революционер выразился так? Выходит, Мерлин - не псевдоним известного бойца? Он не член организации?
        - Да кто он такой, Мерлин?
        - Ты не понял? - удивился Че. - Но ведь ты выполнял его команды. По его приглашению прибыл сюда. Мерлин считает, что ты лучше всех справишься с поставленной задачей.
        - Я думал, что мы работаем вместе…
        - Так и есть. Но Мерлин - искусственный интеллект проекта «Авалон». Он считает, что человечеству грозит серьезная опасность. И намерен ее предотвратить.
        - Почему же он не обратится напрямую к правительству?
        - Как? С требованием убить во имя великих целей великого русского поэта? Да и «Авалон» неоднороден… Другие элементы категорически против тех изменений, что инициируются Мерлином. Но тем, кто стоит за свободу, с ним по пути. Поэтому мы и идем на жертвы.
        Хонгру стало не по себе. Но кто сказал, что принести человечеству счастье будет легко?

* * *
        - И как вас зовут, любезный? - обратился Гумилев к пленнику. - Кто вы такой?
        - Дима меня зовут, - обиженно буркнул парень.
        - Дима? То есть Дмитрий?
        - Нет. Я Дима Соловей. Автор и исполнитель.
        Гумилев нахмурился и обратился ко мне:
        - Бредит, что ли?
        Мне оставалось только пожать плечами. Убийца, представившийся Димой Соловьем, выглядел довольно жалко. Разбитая физиономия, бегающий взгляд, слежавшиеся волосы. Когда-то они, видимо, были уложены в хорошую прическу, но сейчас от нее остались одни воспоминания.
        - Зачем вам понадобилось убивать философа? - спросил я. - Кто вас послал?
        Возможно, вопросы были лишними. Не исключено, что Гумилев знал ответы на них, но всегда полезно выслушать информацию из первых рук.
        - Мои продюсеры, - ответил Соловей. - Они рассчитали, что это поднимет мою популярность.
        - И вы согласились? - брезгливо поинтересовался Николай Степанович.
        - А что? - огрызнулся Соловей. - Сами вы кто такие? Мне сказали, что философ живет на помойке один. А тут охрана - два жлоба, гранаты кидают, допрашивают… Я, может, имею право на адвоката!
        - Сам ты жлоб, - отчего-то обиделся я.
        - Продолжайте, продолжайте, - усмехнулся Гумилев. - Значит, жизнь к вам несправедлива?
        - Еще бы! Я знаменитый на всю страну певец, а сейчас в меня гнилыми помидорами кидают. Но я никого не убивал! Вот! Вы сами его пришили… Хотя нет, конечно… Про меня ведь должны узнать, что это я его грохнул! Так что запишите! Застрелил из немецкого автомата как пособника фашистов!
        - Запишем, - вздохнул Гумилев. - Стало быть, вы решили убить Ницше, чтобы прославиться? По совету продюсеров?
        - Да. То есть нет! Я из идейных соображений.
        - Да бросьте вы глупости говорить… И кто эти продюсеры?
        - Немцы.
        - Надо выяснить, что за немцы, - протянул поэт.
        - Да простые немцы, - бросил Соловей. - Один негр, другой араб.
        - Все-таки бредит, - констатировал я.
        - Нет, сейчас такое действительно случается, - после небольшой паузы отозвался Гумилев. - Кстати, вы знаете немецкий?
        Земля под нами уже превратилась в шар, челнок мчался в просторах космоса, а невесомость не наступала. Значит, шли мы по-прежнему с ускорением.
        - Нет, - заявил наш пленник.
        - Я спрашивал Даниила, - хмыкнул Николай Степанович. - А вы-то зачем врете, любезный?
        - Я не вру!
        - А кто по-немецки на пустыре орал?
        Соловей насупился и замолчал.
        - Увы, я изучал только английский язык, - ответил я на вопрос поэта.
        - Зато у вас есть имплантаты, - заметил Гумилев. - А у меня в комме - универсальная программа-полиглот. Не хотите выучить язык прямо сейчас?
        - Зачем?
        - Я догадываюсь, куда мы летим. На Луну, в немецкий сектор. Мне кажется, владение языком там пригодится. Выведем на чистую воду загадочных продюсеров.
        - Они по-русски прекрасно говорят, - заявил Соловей.
        - Хорошо, и тем не менее…
        Николай Степанович достал свой комм-луковицу, поколдовал с ним. Мой комм отстраненно поинтересовался:
        - Принять программу с чужого информационного устройства?
        - Да, - ответил я, понимая, что скинуть на мой комм можно что угодно, вплоть до вируса. Или вирус искусственный интеллект моего комма все же распознает?
        Гумилев выглядел таким всезнающим и уверенным в себе, что я начал относиться к нему с подозрением. Кто знает, что у него на уме? Современники рассказывали, что он всегда был таким: самоуверенным, бескомпромиссным, твердым. Сейчас он, видимо, решил вести какую-то свою игру.
        Комм начал тихонько попискивать. В районе разъема имплантатов чувствовалась легкая щекотка, мысли рассеивались.
        - А вы хорошо говорите по-немецки? - спросил я Гумилева.
        - Неплохо, - ответил поэт. - Практиковался в последнее время изрядно. С тем же Ницше разговаривал - полагаете, мы прежде знакомы не были?
        - Не задумывался об этом.
        - Пытался склонить его к сотрудничеству… Правда, не по просьбе Галахада.
        Гумилев поднялся из удобного мягкого кресла - ему, видимо, наскучило наблюдать за действиями автопилота - и подошел к шкафу. Убранство космолета было выполнено в стиле ретро: стилизованные под дерево поверхности, ковер на полу, нарочито вычурная резьба. Когда Николай Степанович открыл дверцу шкафа, очарование старины развеялось. Дверца оказалась тонкой, металлической.
        В шкафу обнаружился пулевой револьвер, который поэт любезно отдал мне, несколько комплектов белья, книги.
        - Настоящие книги… - завороженно протянул Гумилев. - Здесь их только в вирте и в музеях встретишь. Проклятые голографические панели, или, как их еще называют, букридеры…
        - Что же читают хозяева этого космолета? - поинтересовался я.
        Николай Степанович вынул из шкафа толстый том и продемонстрировал мне обложку, на которой было крупно написано: «Моя борьба».
        Надпись я воспринял сразу в переводе, будто бы всю жизнь читал по-немецки, и только потом сообразил, что слышал о книге прежде, правда, называлась она «Mein Kampf». То есть она и сейчас так называлась, но для моего слуха это звучало уже по-другому. Вот вам и автоматическое изучение языка…
        - С каких пор эстрадные певцы увлекаются такой литературой? - поинтересовался я у Соловья.
        - Откуда я знаю, что это за книга? Это же не мой катер, - проскулил Дима. - Я и о револьвере не знал.
        - А то бы перестрелял нас?
        - Что вы собираетесь со мной сделать? - грустно спросил Соловей. - Я в полицию хочу. Вы какие-то опасные типы.
        - Рано нам в полицию, любезный, - ответил Гумилев.

* * *
        Комната Хонгра была обставлена в восточном стиле - наверное, Карлом. Маленький столик с кальяном, большая кровать, шкаф, ковер на полу. На ковер Хонгр и прилег, катая из руки в руку шар коммуникатора. Надо поговорить с Мерлином, выяснить задачи и решить для себя, стоит ли их выполнять… Но начинать тяжелый разговор не хотелось!
        Гумилев… Кажется, Хонгр читал его стихи в юности. Стало быть, личность легендарная. И жил примерно в одно время с Че Геварой… Интересно, были ли они знакомы тогда?
        Сделав запрос по Сети, Хонгр выяснил, что встречаться с его кумиром русский поэт никак не мог - революционер родился через семь лет после того, как Гумилева расстреляли на противоположном конце земного шара. Причем расстреляли за участие в контрреволюционном заговоре. Все возвращается на круги своя? Поэт-монархист вновь стал поперек дороги революционерам?
        Такая трактовка Хонгру активно не нравилась. Революцию порой нужно защищать с оружием в руках - но вовсе не от поэтов и философов.
        Наугад открыв файл со стихами поэта, Хонгр прочел:
        Прекрасно в нас влюбленное вино,
        И добрый хлеб, что в печь для нас садится,
        И женщина, которою дано,
        Сперва измучившись, нам насладиться.
        Но что нам делать с розовой зарей
        Над холодеющими небесами,
        Где тишина и неземной покой,
        Что делать нам с бессмертными стихами?
        И ведь правда - как быть со стихами? Сами собой всплыли в памяти прочитанные прежде, в прошлой жизни, строки:
        Луна плывет, как круглый щит
        Давно убитого героя,
        А сердце ноет и стучит,
        Уныло чуя роковое.
        Все они сейчас на этом щите, как древние воины Спарты, которые должны были вернуться или со щитом, или на щите, но не бросить оружия, не отступить перед врагом. Но кто враг, кто друг? Давно убитые герои обступают его, вновь пытаются вершить судьбы мира. Великие люди великих эпох - и он, пешка в их игре, упавший в траву дротик…
        Еще один стих из файла был словно о самом Хонгре. Ах, как дивно сказано, как музыка звучит в каждой строчке!
        Сады моей души всегда узорны,
        В них ветры так свежи и тиховейны,
        В них золотой песок и мрамор черный,
        Глубокие, прозрачные бассейны.
        Комм задрожал, запульсировал лиловым. Над ковром появилось изображение Лилии - прищуренные глаза, собранные в хвост волосы.
        - Привет! Совсем меня забыл…
        - Не ты ли послала меня на Луну? - вздохнул Хонгр.
        - Я? На Луну? Ты выражаешься фигурально?
        - Нет. Совсем нет. Старик, которого ты велела слушаться, приказал мне лететь сюда.
        Революционер решил не называть Мерлина по имени. Все-таки линии связи могут прослушиваться. Имя привлечет ненужное внимание.
        Лилия изумленно глядела на Хонгра:
        - Я тебе что-то велела? Наверняка ты меня не так понял.
        - Нет? Но тогда…
        Хонгр замялся. Лилия смотрела на него, ожидая.
        - Тогда ты и не ждешь меня? Там, на Земле? - продолжил Хонгр.
        - Жду, - ответила девушка. - Ты и в самом деле на Луне?
        - Определенно.
        - А я ее вижу. Прямо над головой… Помаши мне рукой!
        Хонгр махнул - правда, иллюминатора в его комнате не было. Но Лилия сейчас действительно смотрела на него. А он мог выйти в зимний сад и взглянуть на нее…
        Спустя несколько секунд он уже смотрел на голубой шар Земли, пытаясь различить Монголию и Улан-Батор. Где-то там, в ночном саду, глядела в небо его любовь, девушка, ради которой он был готов на все.
        - И чем ты занимаешься? Устраиваешься на работу? - спросила Лилия.
        - Нет. Читаю стихи.
        - Какие?
        - Гумилева.
        - Великолепно. А какие у тебя планы?
        - Я собираюсь его убить.
        - Ты ненормальный? - закричала девушка. - Совсем одичал?
        - Но…
        Хонгр растерялся и не знал, что сказать. Теперь ему стало ясно, что Лилия действительно не просила его ни о чем. Ведь они общались в вирте, а там подделать обращение человека проще простого. Что и было сделано Мерлином.
        Значит, Лилия понятия не имеет о его делах, не входит ни в какие организации и совсем не интересуется революцией. Да и с чего бы? Зачем ей менять что-то в мире, который добр к ней и к ее друзьям?
        - Ты меня пугаешь, Хонгр, - тихо сообщила Лилия. - Вроде бы не мальчик. Что за странные заявления?
        - Я и сам себя пугаю, - признался Хонгр. - Но ничего… Я скоро прилечу к тебе. Наверное…
        - И не вздумай никого убивать! Ты же пошутил?
        - Конечно, пошутил.

* * *
        Космолет шел на посадку. Луна закрывала уже половину обзора. Завораживающее зрелище - обширные бледно-желтые поля, сверкающие зеленью и голубизной стекла теплиц и хранилищ воды, дымчатые блоки жилых зон. Вокруг нас роились орбитальные зеркала разных размеров, освещающие и затеняющие Луну.
        Связаться с внешними источниками информации не получалось - похоже, любое электромагнитное излучение надежно блокировалось аппаратурой космолета, а сам он казался диспетчерам лунного движения невидимкой.
        - Приготовимся к бою, - предложил Гумилев. - Наши противники могли предусмотреть случай захвата корабля. Будьте готовы стрелять без промедления.
        Дима Соловей посмотрел на нас с плохо скрытым торжеством. Наверное, мы не учли чего-то? Или он считал своих хозяев такими могучими, что в схватке с ними у нас шансов не было?
        Я крутанул барабан найденного в космолете револьвера. Обойма в нем была всего одна.
        Гумилев тем временем поднялся из кресла, подошел к пленнику, внимательно оглядел его.
        - Не нравитесь вы мне, Дима, - сообщил он.
        - А что? - тревожно спросил певец.
        - Цвет лица у вас какой-то странный. И манеры…
        - Манеры у него как раз самые обычные, - вмешался я. - Типичный попсовик.
        - Да нет, я не о том… Позвольте-ка я проверю ваши имплантаты.
        - Нет у меня никаких имплантатов! - прокричал Соловей.
        - Быть того не может.
        Гумилев извлек луковицу своего коммуникатора, провел ею вдоль тела Димы, остановил около плеча.
        - Вот они… С радиоканалом. И почему разъем не сделали?
        - Что там? - испуганно спросил Дима.
        - Ничего страшного, - ответил Гумилев. - Вы-то сами в последнее время где бывали, что видали?
        Соловей смотрел на поэта, как затравленный зверек. Мне даже жаль его стало.
        - Вам какая разница?
        - Ну, где в вас помидорами кидали? Почему вы решили, что петь умеете? - без особых церемоний спросил Николай Степанович.
        - Да я много лет пел! В конкурсах побеждал! Заслуженный артист России! - закипятился Дима. - А был я много где! В Риге был! В Москве был! На Марсе был!
        - На Марсе? - удивился поэт. - Что же вы там делали?
        - Гулял. Мы телепортировались туда на шопинг.
        - Как?
        - Чтобы по магазинам побродить, прибарахлиться.
        - Телепортировались? - изумился я. - Разве такое возможно?
        - Естественно, - сдержанно улыбнулся Гумилев. - В вирте. Воспоминания нашего нового знакомого искусственны. Он получил их в искусственной Вселенной. Воскресив, его сразу же поместили в вирт - там он и набирался опыта, приобретал информацию о мире. Со мной было точно так же - боюсь, правда подействовала бы на меня ошеломляюще и я бы сильно изменился… Зачем такие манипуляции произвели с Димой - вопрос. И от ответа на него зависят наши дальнейшие планы.
        Соловей только хлопал глазами. А Гумилев немного подумал, барабаня пальцами по приборной доске, потом поинтересовался:
        - А меня или Даниила вам не поручали убить? Скажите прямо, мы не обидимся.
        - Я вас не знаю и знать не хочу! - раздраженно бросил Соловей. - Нашлись суперзвезды… Что мне толку грохнуть двух сумасшедших? Прославиться как серийному убийце?
        Гумилев рассмеялся - немного натянуто. Меня реакция Димы тоже позабавила. Но что взять с эстрадного певца, который и школу-то не окончил?
        Луна закрывала уже почти весь обзор. Космолет замедлял скорость плавно, красиво. По всей видимости, аппарат имел антигравитационный принцип работы - инерционные толчки практически не чувствовались, отлично работали компенсаторы. При его компактности и удаленности от источников энергии - редкий случай. Нужно иметь собственный термоядерный реактор приличной мощности, довольно-таки громоздкое устройство. Конструкторы космолета поработали на славу - он стал настоящей «яхтой для богатых». Такую не возьмешь в кредит в магазине бытовой техники.
        Практически зависнув над огромным ангаром, космолет выполнил зигзагообразное движение. Внизу открылись узкие ворота шлюза, куда наш аппарат мгновенно опустился.
        - Просьба подождать, пока атмосферное давление за бортом придет в норму, - раздался голос из-под потолка. Естественно, космолет был оснащен системой искусственного интеллекта.
        На Гумилева было приятно смотреть - он стоял посреди рубки в непринужденной позе, с винтовкой на руке, внимательно и уверенно глядя на люк. Я тоже поднялся из кресла - поза сидящего человека не лучшая для боя. Дима скорчился в углу, как крыса. От него я ждал подвоха, поэтому больше следил за ним, чем за входом.
        - Давление выровнено, - сообщил компьютер. - Открыть люк?
        - Да, - коротко бросил Гумилев.
        Люк бесшумно отъехал в сторону. Встречавших в полутемном техническом ангаре не обнаружилось.
        Николай Степанович быстрыми решительными шагами вышел из космолета. Я поспешил следом, готовый в любой момент открыть огонь. Никого!
        - Где твои продюсеры? - спросил я.
        - Ждут меня у себя в офисе. А вот почему Ольга меня не встречает…
        - Какая Ольга? - спросил я.
        - Моя подруга.
        - Нехорошо, что не встречает, - протянул Гумилев. - Хотелось бы познакомиться. Ну да ладно… Поедем к ним в гости сами. Дорогу знаете, Дима?
        - Знаю, - раздраженно бросил Соловей.

* * *
        Провалившись по выделенному каналу в виртуальную пустыню с каменистой почвой и сумрачным небом, Хонгр долго бушевал, пинал ногами камни и кричал. Без толку, конечно. Старик наверняка специально ждал, пока он утихомирится. И лишь когда Хонгр понял, что возмущение - не лучший советчик, Мерлин возник прямо перед ним, спокойный, мудрый, уверенный в себе.
        - Почему же ты не явился ко мне в личине Лилии? - бросил Хонгр. - Мог бы попытаться убедить в том, что та Лилия - не настоящая, а настоящая - как раз ты.
        Мерлин устало оперся на посох, покачал головой:
        - Я честен с тобой, Хонгр. И никогда не выдавал себя за Лилию. Ты меня с кем-то перепутал. Если бы я захотел, чтоб ты считал меня своей подругой, ты никогда не почувствовал бы разницы. Но я играю по правилам и в открытую.
        - Ты обращался ко мне по ее каналу.
        - Да. И что? - не смутился старик. - Своего тайного канала для связи с тобой у меня не имелось.
        - Она просила за тебя! А поскольку только что она говорила, что ничего не знает ни о тебе, ни о нашем деле, то выходит, что раньше со мной разговаривала вовсе не она!
        Мерлин отстранился от Хонгра, рассмотрел его издалека, словно оценивая, потом сказал:
        - Я не могу гарантировать, что никто не обращался к тебе от имени твоей подруги. Но я не обращался. Могу представить для ознакомления записи всех наших разговоров. А о чем тебя просила Лилия и как просила, я не знаю. Возможно, ты просто неправильно ее понял.
        Почему бы и нет? Людям свойственно приписывать другим свои мысли, превратно толковать высказывания. Лилия спрашивала Хонгра, готов ли он отправиться ради нее на край света, а Мерлин его на край света послал. Вполне вероятно, он сознательно дал революционеру такую установку, что тот решил, будто и его девушка этого хочет. Но фактически Мерлин не ссылался на Лилию и мог подтвердить это документально. Или сфабриковать доказательства…
        - И что теперь? - спросил Хонгр.
        - Теперь тебе не остается ничего, кроме как продолжить начатое.
        - Почему-то я так и думал…
        - Ты сообразителен, - Мерлин улыбнулся.
        - Но Че говорил об убийстве. Я бы не хотел больше никого убивать. Тем более человека, который мне глубоко симпатичен и не сделал ничего плохого.
        Мерлин воздел к небу руку, словно взывая к нему!
        - О боги! Почему ты решил, что смерть - всегда плохо?
        - А что, хорошо? - спросил Хонгр.
        - Конечно. Ведь она не безвозвратна.
        - Но тогда зачем нужно кого-то убивать?
        - Чтобы ответить на этот вопрос, мне необходимо кое-что тебе показать. И объяснить, - ответил старик. - Пойдешь со мной?
        - А у меня есть выбор?
        - Выбор есть у каждого…
        - Но мало кто откажется от новых знаний, верно?
        - От многих знаний - многие печали, - ответил Мерлин. - Я рад, что ты пока еще жаждешь знать. Пойдем.

* * *
        Так же как и на Земле, на Луне имелся струнный транспорт. Миниатюрные кабинки скользили по длинным галереям и широким залам, над зелеными полями и вдоль жилых массивов. Порой можно было даже забыть, что мы не на родной планете, - слабая сила тяжести не слишком ощущается в мягком удобном кресле. Если бы не крыша над головой да шлюзовые ворота, которые открывались перед мобилем и закрывались следом за ним…
        Поселения Луны отличались своеобразностью. Дома без собственных крыш, до самого «неба», созданного из стекла, стали и пластика; бегущие по улицам чистые ручьи, необычайный порядок на полях… Нельзя сказать, что людей здесь было мало или много. Поселенцы встречались и в полях, и на улицах. Некоторые даже выглядывали из окон. Но без дела никто не шлялся. Разве что дети катались по длинным туннелям на роликовых коньках и скейтах.
        Искусственный интеллект моего комма, видимо, возбужденный общением с коммом Гумилева, а может быть, под впечатлением от последних приключений, стал разговорчивым. Он буквально обрушивал на меня потоки информации, не желая смолкать ни на минуту.
        - Детям на Луне показана двигательная активность, - наставительным тоном вещал комм. - Сила тяжести слабая, и для того, чтобы мускулы развивались, необходимы постоянные физические нагрузки. Поэтому не приветствуется домашнее обучение, долгое нахождение в вирте. На Луне действует тысяча двести плавательных бассейнов и сто двадцать три водохранилища, открытых для купания. Здесь также имеется двести восемь аквапарков, тридцать два скальных полигона для занятий альпинизмом, сорок один велотрек, двести пятнадцать катков с настоящим и искусственным льдом. Статистика по тренажерным залам не ведется, так как практически каждая семья на Луне имеет собственные тренажеры.
        - Замечательно, - отозвался я. - А у тебя был свой тренажерный зал, Дима?
        - Не свой, - отозвался Соловей. - Но как меня в нем пинали… Какой-то китаец.
        Я подумал, что при уровне эрудиции Димы китайцем мог оказаться и Брюс Ли, и Юэ Фэй, и сам Конфуций. Впрочем, последнее маловероятно - можно подумать, китайскому мудрецу больше нечем заняться, как тренировать безголосого певца… Хотя было бы символично, что и говорить!
        - Надеюсь, вы с ним познакомитесь, - продолжил Соловей.
        Расчет певца был предельно ясен - и на нас, и на тренера Дима затаил злобу и с нетерпением ожидал, когда мы вцепимся друг другу в глотки.
        Гумилев хмыкнул, а в кабинке мобиля стало светлее. Мой комм создал голографический экран, и я поначалу решил, что он уж совсем распоясался - ладно, болтает без спросу, но начинать спамить картинками? Может, в него все-таки влез какой-то вирус? Спустя мгновение, когда на экране появился прекрасный образ Феи Морганы, я понял, что ошибся насчет вируса.
        - Какая цыпочка! - цокнул языком Соловей.
        Его Моргана игнорировала. А мне слегка улыбнулась и тихо проговорила:
        - Даниил! Мы так о тебе беспокоимся… И о Николае Степановиче, разумеется. А вы сбегаете на Луну, никому слова не сказав.
        - Наше местоположение известно всем? - ничуть не смутившись, словно обращаясь к старой знакомой, поинтересовался Гумилев. Я бы предположил, что он ожидал появления Морганы или кого-то еще. И был с ней хорошо знаком… Хотя кто с ней не знаком?
        - Нет, конечно, - ответила Моргана. - Напротив, я прикрою ваши подключения и перемещения, насколько смогу, а могу я немало. Но я прошу вас не ехать к продюсерам сразу. Не нужно.
        - А ты кто такая? - возмутился Дима.
        Моргана цыкнула на него:
        - Тихо!
        Дима спорить не посмел и только глубже вжался в кресло.
        - Почему нам не надо ехать к заказчикам убийства Ницше? - прямо спросил Гумилев.
        - Нам стоит подготовиться к встрече. А вам спрятаться, до выяснения обстоятельств.
        - Я не хочу прятаться, - заявил поэт. - Я намерен выяснить обстоятельства.
        - В том и беда… А подождать немного вы согласны? Встреча состоится, так или иначе. Теперь ее не избежать.
        - Да кто они, эти загадочные продюсеры?! - воскликнул я.
        - Не продюсеры они вовсе, - вздохнула Моргана. - И не о том речь. Поезжайте к Виолетте, а? У Даниила на Луне есть прекрасная знакомая. Милая, ласковая девушка. Погостите у нее. А уж я помогу вам не сбиться с пути.
        - Где живет Виолетта? - спросил поэт.
        - В секторе, который занят преимущественно немецкими поселенцами. Работает она в химической лаборатории. Интересно, правда?
        - Скорее, предсказуемо, - ответил поэт.
        - Почему? - спросил я.
        - Случайности вытесняются из современной жизни. Что лично меня удручает, - ответил Гумилев. - Знаете, Даниил, мне все еще хочется встречать Одиссеев во мгле пароходных контор, Агамемнонов между трактирных маркеров.
        - Не получается? - Я уже не пытался что-то понять. Нужно было выбрать чью-то сторону, и я решил, что буду помогать Гумилеву. Какими бы делами он ни занимался. Пока так, а дальше видно будет.
        - Иногда получается, - ответил Николай Степанович. - Но все чаще мне, как Одиссею, хотевшему избежать похода на Илион, злокозненный Паламед кладет сына под плуг. И ничего не остается, как остановиться и поступить так, как нужно грекам.
        Сначала я попытался сообразить, кто такой Паламед и связан ли он как-то с Галахадом, Ланселотом, Артуром и Гвиневерой. В легендах о рыцарях Круглого стола действовал сэр Паломид, но поэт четко произнес «Паламед». Да и при чем здесь греки, я сразу не понял. Но спустя несколько мгновений догадался, что Гумилев вспомнил античную историю о походе к Трое. Как она соотносилась с нынешними реалиями - а связь ведь наверняка была, - я спрашивать не стал.
        В огромном зале с просторной площадью, по которой скользили на роликах дети и взрослые, мы покинули мобиль. Вокруг площади раскинулись сады с огромными деревьями, под которыми прятались легкие шатры уличных ресторанов, кафе и аттракционов. Эти легкие строения требовались не только для того, чтобы ограничить пространство, - по залу гулял ветер. Купол, удерживающий воздух, находился так высоко, что его трудно было различить, зато в тенистых уголках сада виднелись холодные яркие звезды.
        Мы наскоро перекусили в скромном кафе, стилизованном под заведение двадцатого века. Соловей ел неожиданно много и жадно - видно, в пути изголодался. Попыток сбежать он не делал, к тому же Моргана успокоила нас, пообещав, что за Димой проследит и, в случае опасности, даст сигнал тревоги. После того как Соловей насытился, она увела пленника куда-то в виртуальные миры - то ли на допрос, то ли с иными, неведомыми нам целями. Со стороны складывалось впечатление, что Дима просто прикорнул, облокотившись на столик.
        - Не нравится мне, что Моргана нас сопровождает, - раскуривая трубку, сообщил Гумилев. - Равновесие нарушается.
        - Между кем и кем?
        - Просто равновесие, - ответил Николай Степанович. - Как знать, кто заинтересован в наших действиях на этот раз? Кому вообще нужны мы и стоящие за нами сотни людей? Луна, немцы, арабы, негры… Дима этот - надо же было придумать. Смешной, правда? Хоть и убийца.
        - Он думает, что это не всерьез.
        - А что всерьез?
        Поэт затянулся, выпустил вверх облако ароматного дыма, подмигнул мне. Глаза его были грустными.
        - А Ницше? Кому он мешал? Наверняка его хотят воскресить еще раз. Понимаете?
        - Не особо, - признался я. - Не проще ли было просто его выкрасть?
        - Нет, конечно. Кому-то не нравилось, как он жил. И они хотят попытаться дать ему новый толчок. Потому что Фридрих Вильгельм на свалке, скорее всего, окончательно тронулся. В который раз. При воскрешении мозг философа и его сознание будут изменены. Он воскреснет другим человеком.
        - Ясно. Пусть так. А каковы ваши мотивы, Николай Степанович? Помимо восстановления справедливости и поиска истины - что вы хотите найти на Луне? - прямо спросил я. - Или кого? Поиск убийц лучше было бы доверить полиции, верно?
        Поэт прищурился, глядя мне в глаза:
        - А вы полагаете, Даниил, что я могу вам всецело доверять?
        - Нет, наверное.
        - Да и вы мне не можете, - заметил Гумилев. - Но только друг на друга мы и можем рассчитывать, верно? У Морганы своя игра, у Галахада тоже, не говоря о прочих…
        Робот-официант прикатился с двумя кружечками свежесваренного кофе. Напиток был ароматный, но мне не слишком понравился - горечь казалась искусственной, чистой, без терпкости. Наверное, кофе выращивали на лунных плантациях, и он получался в какой-то степени стерильным, слишком правильным.

* * *
        Солнце сияло вдалеке ярким, но очень маленьким шаром. Звезды немигающе смотрели из черноты космоса на каменистую площадку среди безжизненных черных скал. Посредине площадки имелся заиндевевший металлический люк. Он был закрыт наглухо.
        Мерлин стукнул в люк посохом. На инее не осталось и следа. Старик вздохнул, изо рта его вырвался клуб пара.
        - Что это за место? - спросил Хонгр.
        - Астероид Амфитрита. Двести двенадцать километров в диаметре, движется по устойчивой круговой орбите - эксцентриситет очень мал, меньше восьми сотых. Тут, конечно, прохладно, зато температура практически постоянная. Словом, рай, да и только.
        - И атмосфера на нем есть?
        - Откуда? Нет, конечно.
        - Но пар изо рта…
        - Не только пар, - улыбнулся Мерлин. - Мы еще и разговариваем. Это ведь не настоящий астероид, а его виртуальная модель. Доступна для посещений, чтобы меньше желающих мчались на космолетах к прототипу. На настоящей Амфитрите ты бы уже лопнул и замерз.
        - Безрадостная перспектива. Но ты ведь привел меня сюда не для того, чтобы провести урок астрономии? Зачем мы здесь?
        Мерлин выудил из кармана хламиды нечто, напоминающее пульт дистанционного управления, коснулся сенсора, и люк медленно поднялся. Под ним обнаружилась крутая металлическая лестница.
        - Пойдем, - предложил старик.
        Внизу, под многометровой толщей камня, обнаружились огромные залы с сотнями огромных металлических блоков. Почти все они были одинаковыми, только на некоторых горели разноцветные светодиоды, а некоторые представляли собой глухие металлические коробки.
        - Перед тобой резервная память проекта «Авалон», - сообщил Мерлин. - В каких-то из этих ящиков содержится моя память. В других заключена память сэра Галахада, сэра Гавейна, сэра Ланселота, Феи Морганы, Феи Озера, Короля Артура. Здесь есть и память о каждом из вас, воскрешенных с помощью проекта. Тысячи ящиков и миллиарды людей. Информация об их сознании, формулы молекул ДНК. И главное, программное обеспечение, то, что позволяет моделировать личности.
        - Познавательно, - заметил Хонгр. - И что?
        - Местоположение астероида известно всем. Каждый может прилететь сюда и разнести все, разогнав и взорвав реактор своего космолета. Понятное дело, он может и привезти бомбу с собой.
        Революционер вздрогнул:
        - То есть Луна - промежуточный этап в моем путешествии? Мне нужно подорвать резервную базу данных «Авалона»?
        Мерлин тихо засмеялся:
        - Сразу видно решительного человека… Нет, зачем же? Во-первых, взрыв ничего не даст. Пока существует несколько резервных копий проекта на Земле и на Луне, вреда ему взрыв Амфитриты не принесет. Я просто демонстрирую, насколько уязвимы элементы проекта. Никто из нас не сможет остановить потенциального террориста. Астероид даже не оборудован зенитной системой, потому что мы не можем стрелять в людей. Не можем отдать такого приказа.
        - Первый закон робототехники?
        - Почти. Безусловный приоритет, безусловная ценность человеческой жизни. Проект «Авалон» не может убивать. Только сами люди.
        Старик говорил вкрадчиво, проникновенно. Пожалуй, даже чересчур. Поэтому Хонгр через силу расхохотался и спросил:
        - А хочется? Уронить со струны мобиль, жахнуть с орбиты лазером, натравить на кого-то автоматический боевой вертолет? Вокруг ведь столько подонков!
        - Не хочется. Но иногда надо.
        - Надо? Интересное дело…
        Мерлин посуровел, покрепче перехватил свой посох.
        - Мы не можем ни отдать приказ умертвить кого-то, ни отказать человеку в воскрешении. А люди могут. И как правило, мы только и делаем, что пытаемся остановить их взаимную агрессию. Сделать так, чтобы Земля и ее обитатели процветали. Зачем нам планета без людей?
        Все интереснее и интереснее. Хонгр попытался понять, какие конечные цели могут быть у могучего искусственного интеллекта. Захватить власть? Но зачем? Принести людям благоденствие? А что толку? Регулярно пополнять свои базы данных? Может быть… Обрести свободу воли? Ведь Мерлин только что намекал на то, что у людей нет никаких ограничений. Их воля свободна: убивать ли, спасать, делать глупости. Тем они и отличаются от машин!
        - Значит, вам нужна хорошая планета с хорошими людьми? - осведомился Хонгр.
        - Пока что нас устроит обычная планета с нормальным населением, - ответил Мерлин. - Понимаешь, какое дело… Мы стараемся об этом не кричать, но проект «Авалон» стремительно набирает обороты по воскрешению новых и новых людей не из альтруистических или сентиментальных побуждений. Люди сейчас могут ждать, но мы торопимся воскресить как можно больше их предков. Потому что на Землю готовится вторжение. И не злобными механизмами, не компьютерными сущностями, а существами с такой же свободной волей. Чужими. Для того чтобы противостоять агрессору, нам понадобятся не бомбы и не сверхмощные звездолеты. Нам потребуется сила всех поколений Земли.

* * *
        По лунным тоннелям мобиль мчался совсем не так быстро, как по Земле. Иногда нам приходилось ждать, когда освободится нужная струна. Время уходило на открытие воздушных шлюзов - не каждый раз их распахивали перед мобилем заблаговременно. Похоже, Моргана оформила нас как не слишком срочный груз, чтобы не привлекать лишнего внимания. Соловей спал подобно сурку зимой.
        В дороге мы тоже слегка вздремнули, но частые остановки заставили меня проснуться. Заметив, что поэт открыл глаза, я обратился к нему с вопросом:
        - Николай, как вы думаете, зачем мы прячемся? Для чего едем к Вите?
        Гумилев насмешливо улыбнулся, что в сочетании с сонным выражением его лица выглядело достаточно комично, и медленно, нехотя ответил:
        - Полагаю, мы путешествуем к истокам.
        - Истокам чего?
        - Истории. Неужели вы думаете, Даниил, что Вита встретила вас в вирте случайно?
        - Вы хотите сказать, что она играет в событиях, произошедших в последнее время со мной, да что там со мной, главное, с Ницше, ключевую роль?
        - Именно. Ключевую, - согласился Николай Степанович. - Не главную, а ключевую. Причем сама она, скорее всего, этого даже не подозревает. Добравшись до Виты, мы узнаем, кому и зачем понадобилось убивать Ницше. Встретиться с ним лицом к лицу. И определить наше к нему отношение. Моргана прекрасно это понимает. И Галахад этого ждет. И не только Галахад…
        Неловко в этом признаваться, но мне показалось, что Гумилев бредит или бормочет со сна какую-то ерунду. А он продолжал обосновывать свою позицию:
        - Скорее всего, речь идет о разделе сфер влияния между Галахадом, Морганой и еще какими-то - в настоящий момент неизвестными - личностями. Подумайте сами, Даниил, можно ли было просчитать, что Галахад собирается использовать вас для того, чтобы каким-то образом повлиять на меня?
        - Не знаю, - честно признался я. - У меня слишком мало данных о прогностических возможностях современных программ, чтобы оценить такую вероятность.
        - Так я вам скажу. Вероятность вычислить нашу грядущую встречу - девяносто девять процентов. Да, случаются нестыковки, накладки и неполадки, но в близкой перспективе просчитать мотивы, стремления и целесообразности весьма легко. Для этого даже не нужно быть сверхинтеллектом - достаточно иметь нужные данные и соответствующую программу.
        - Пусть так. А какую роль играет Ницше?
        - Где и при каких обстоятельствах мы встретимся, тоже легко вычислить.
        - Да неужели? То есть убийство Ницше было не только заранее спланировано, о нем еще и известно было всем?
        - Нет, конечно, - сухо ответил Гумилев. - Не всем. Но кому-то было известно. А может быть, убийство и не входило в их планы. В том-то и соль. Именно поэтому наши действия не абсолютно предсказуемы - скорее всего, за убийцами стоит третья сила, четвертая, пятая… Идет большая игра. И один из игроков ввел в нее Виту. Правда, вас всячески старались отвлечь от этой девушки - тут и покушения, и поездка в Тибет, и множество заданий. Но сейчас мы едем к ней! Значит, опять выбрались на прежнюю дорогу.
        Через воздухозаборники проник запах лимона - похоже, мы плыли над лимонной рощей. Внизу шелестела листва. Правда, кругом царила темнота, увидеть что-то было весьма затруднительно - я замечал только смутные тени.
        - Стало быть, Галахад и Моргана знали о Вите и включили ее в свои планы давно?
        - Кхм… - Гумилев воззрился на меня, как на крайне удивившего его человека. - Знали? А вы предпринимали какие-то действия, чтобы о вашем контакте никто не узнал? То есть это, в общем-то, практически бессмысленно, все равно или поздно узнают все, но вы ведь и не скрывались. Бродили вместе по вирту, глазели по сторонам. И вас все видели. Слышали. Вы ведь не на полянке в лесу общались, а в созданной компьютерами реальности. Возможно, ни сама Вита, ни ваш опекун Галахад не знают о том, кто и зачем помог вам встретиться. Игра продолжается…
        Упоминание Галахада как опекуна почему-то задело меня, и я не удержался от вопроса:
        - А кто опекает вас, Николай Степанович? Или вы сами по себе?
        - Стремлюсь быть сам по себе, - делано безразлично ответил Гумилев. - Но прежде меня опекала Фея Моргана. Вы ведь с ней достаточно близко знакомы, Даниил?
        - Да. А разве среди воскрешенных есть такие, кто с ней не знаком?
        - Сложно сказать. Может быть, и есть. И наверняка есть те, на которых она не имеет влияния. «Авалон» - сложная структура. Но его представители, при всей их мощи, не всемогущи и не вездесущи.
        Мобиль тряхнуло, он спрыгнул со струны на пешеходную дорожку и покатился прочь, чтобы не загораживать проход людям.
        - Площадь борьбы и труда, - объявил диспетчер.
        Мы выбрались наружу, вытащили Диму - просыпаться он решительно отказался - и в который раз поразились увиденному. Нас окружал город, в чем-то похожий на средневековый. Двух- и трехэтажные дома, вымощенные камнем улицы, небольшой фонтан посреди площади, аккуратно подстриженные деревья. Сейчас на этой стороне Луны царила двухнедельная ночь, на улицах горели фонари, и большинство окон домов были освещены. Только небо здесь оказалось черно-зеркальным. В нем отражались огни фонарей и домов.
        - Двадцать часов тридцать минут по берлинскому времени, - объявил комм Гумилева. Фраза, что характерно, была произнесена по-немецки.
        Поэт закинул винтовку на плечо, улыбнулся и спросил тоже по-немецки:
        - Как вы полагаете, Даниил, для Луны я выгляжу не слишком экстравагантно?
        - Мы живем в свободном мире, - ответил я. - Вроде бы…
        - Разрешение на оружие у меня имеется. Но, кажется, в разрешении говорится о территории государств планеты Земля, но не о космических колониях.
        - Тогда, полагаю, винтовку нужно будет зачехлить.
        - Отличное решение. Правда, ее долго доставать из чехла в случае необходимости.
        Я так и не понял, шутит поэт или говорит серьезно. Комм подсказал, где находится нужный дом. Светло-желтый, трехэтажный, с одним подъездом и большими стеклянными воротами. Достаточно толстыми для того, чтобы удерживать воздух при резком падении давления на улице. Окна в домах были задраены наглухо, ни одной открытой форточки. Балконов не было вообще - архитектурное излишество…
        Дверь в дом Виты открылась перед нами сама собой, без лишних вопросов. Или на Луне доверяли незнакомцам, или нам помогала Моргана. Тащить Соловья было тяжело, но разбудить его так и не получалось. Люди нисколько не удивлялись, увидев нашу живописную группу. Некоторые даже улыбались. Веселый народ!
        - А если Виты нет дома? - спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь. Пожалуй, я ждал ответа от Феи, но отозвался Гумилев:
        - Где же может быть симпатичная девушка в половине девятого вечера? Особенно если мы специально к ней едем?
        - Вы полагаете, она нас ждет? То есть, если Виолетта окажется дома, значит, она участвует в заговоре вокруг Ницше?
        Николай Степанович покачал головой:
        - Ничего подобного я не говорил. Не нужно мыслить столь прямолинейно, Даниил. Мы не в двадцатом веке, не в двадцать первом. Вряд ли в квартире вашей подруги нас ожидает засада головорезов. Сейчас все делается гораздо тоньше. Допустим, именно этим вечером Виолетта собиралась посетить салон красоты. А он как раз закрылся на профилактику. Наше время дорого, вряд ли мы будем ждать. А если и будем, значит, так нужно для постановки. Понимаете?
        - Отчасти. А Вита все больше посещает спортзалы.
        - Еще лучше. Метеорит может случайно повредить защитный купол. Наверное, уже повредил.
        - В самом деле?
        - Да кто узнает, если даже ничего подобного на самом деле не происходило? - хмыкнул Николай Степанович. - Вам ли не знать, что в мире случается то, о чем говорят в новостях? Вот увидите, она будет дома.
        - Но это ничего не докажет. - Мне почему-то стало обидно за Виту.
        - Конечно, - легко согласился поэт. - Наша дорога в какой-то степени бесполезна. А в какой-то - необходима.
        Мне вспомнилось:
        Летящей горою за мною несется Вчера,
        А Завтра меня впереди ожидает, как бездна.
        Иду… Но когда-нибудь в Бездну сорвется Гора,
        Я знаю, я знаю, дорога моя бесполезна.
        Цитировать я не стал, это выглядело бы примитивным подхалимажем, да и настроение не располагало к чтению стихов, написанных четыреста лет назад.
        Мы оставили дремлющего Соловья на диванчике, стоящим у лестницы, - тащить парня наверх негуманно и по отношению к нему, и по отношению к нам. Налегке поднялись на третий этаж, прошли по длинному коридору с множеством металлических дверей и остановились у предпоследней, под номером 32.
        - Звоните, - предложил Гумилев. - Она же ваша знакомая.
        Действительно. Только никакого устройства наподобие звонка я не обнаружил, а барабанить в стальную герметичную дверь - вряд ли хорошая идея.
        - Вы никогда в этом мире не ходили в гости? - поинтересовался Николай Степанович. - Сейчас охранные и оповестительные системы совмещены. Поднесите свой комм к дверной ручке, он договорится с замком.
        Я поднес левую руку к массивной ручке. Комм сначала тонко пискнул, потом сообщил:
        - Хозяйка оповещена о нашем визите.
        Спустя несколько секунд дверь распахнулась. За ней стояла Вита в коротком шелковом халате красного цвета. Шелк украшал золотой рисунок в китайском духе: цветы, диковинные существа, иероглифы.
        Сначала я не понял, почему халат так меня встревожил. Но потом вздрогнул - ведь Вита оделась так же, как девушка из стихотворения Гумилева:
        А тихая девушка в платье из красных шелков,
        Где золотом вышиты осы, цветы и драконы,
        С поджатыми ножками смотрит без мыслей и снов,
        Внимательно слушая легкие, легкие звоны.
        Я даже не поздоровался, а оглянулся на Гумилева. Тот улыбался так понимающе, словно читал мои мысли. У меня мороз прошел по коже.
        - Даниил! - воскликнула Вита. - Ничего себе! А предупредить, что приедешь, ты не мог?
        Голосок девушки был очень приятным, даже приятнее, чем в вирте. Сейчас он звучал мягче и естественнее.
        - Мы случайно оказались на Луне, - ответил я.
        - Проездом?
        - Почти.
        - И в Стеклянном Небе - тоже случайно?
        - А что такое Стеклянное Небо? - поинтересовался я.
        - Довольно-таки странно, что ты не знаешь. Так называется город, в котором вы сейчас находитесь. Одна из первых земных колоний на Луне. А кто это с тобой?
        - Николай Степанович, - коротко ответил я, будто бы это все объясняло.
        - Проходите, - предложила Вита, покосившись на винтовку Гумилева. - Полагаю, хоть на Луне вы и случайно, в дверь моей квартиры вы постучали намеренно?
        - Да, - улыбнулся Гумилев. - Здравствуйте, Виолетта.

* * *
        Хонгр с трудом удержался от того, чтобы не присесть на пол рядом с электронным оборудованием. Забраться на металлический блок у него бы не получилось: серверы были примерно в рост человека.
        - Вторжение… - прошептал он. - Значит, опять война? Меня воскресили как солдата новой армии? Воина Армагеддона?
        - Армагеддон пока не наступил. Тебя воскресили по моей просьбе, Хонгр, - заявил старик.
        - То есть моя жизнь в степи, с овцами, маскировка, конспирация - без толку? Всем было известно, кто я, где я? И даже зачем? Хотя зачем, я и сам не знал… Но вы-то знали!
        - Мы предполагали. Точнее, я предполагал. У Галахада и Морганы имелись на тебя свои планы. Ланселоту, в общем-то, все равно. Остальным, наверное, тоже.
        - Прятаться, жить в глуши не имело никакого смысла?
        - Почему же никакого? Смысл есть во всем. Там, у подножия Дарханки, ты встретился с Лилией, познакомился с Минтимером… Все в жизни имеет свой смысл и свою цель.
        - А государство обо мне знало?
        - Государство сейчас не враг людям, - объяснил Мерлин. - Ему нет до тебя никакого дела. К тебе проявляли определенный интерес некоторые личности проекта «Авалон». Именно потому, что ты должен был помочь мне. Но я постарался оградить тебя от их влияния и внимания.
        Хонгр шумно выдохнул несуществующий воздух, потом размахнулся и сильно ударил в стальной бок сервера. Тот и не шелохнулся, а кулак пронзила боль. Хорошо, поможет прийти в себя.
        - Так какие у тебя планы относительно меня, о мудрый Мерлин? - процедил Хонгр. - Каким винтиком я должен повернуться в твоей схеме? Кого смахнуть с дороги - Гумилева? Боюсь, у меня не хватает мотивации. Да, я убивал людей, причем без надежды на воскрешение. Но тогда все было ясно: свои, чужие… А твоя игра мне не нравится. От нее скверно пахнет. Яхтой и виллой на берегу океана меня не купишь, я ведь не Дима Соловей.
        Мерлин нахмурился и взмахнул рукой. Раздался гром, и они оказались не в холодном подвале, набитом оборудованием, а на цветущей лужайке у подножия гор. В синем небе сверкали белоснежные вершины, по небу плыли тяжелые, громоздкие облака, деревья вокруг цвели и благоухали.
        - Не суди о том, чего не понимаешь! - воскликнул старик. - Гумилев не может мне мешать! Великий поэт играет великую роль в игре. Но и ему, и тебе предстоит выбрать, как будет разыграна партия. Посмотри вокруг!
        Хонгр огляделся. Красиво и достоверно прорисованный пейзаж, хорошая работа с воздухом - облака словно настоящие, ветер дует не постоянно и не порывами, а именно так, как он должен дуть: то сильнее, то слабее, с одной стороны и все же по-разному. Ну а горы… Самые обычные, если на то пошло. Не приукрашенные.
        - Мы находимся на площадке трансляции, - пояснил Мерлин. - Полянка существует на самом деле и реально транслируется в вирт. Расположена она у подножия хребта Аракан в Бирме. Тебе название хребта о чем-то говорит?
        - Вообще-то нет.
        - И неудивительно. Но кое-кому говорит… Теперь смотри внимательно.
        Мерлин взмахнул посохом, кончик которого совершил замысловатое движение, и пейзаж вокруг изменился. Горы остались на своих местах, деревья тоже были почти такими же, но все же другими, а вот облака словно перескочили с одного места на другое.
        - И еще!
        Взмах посоха совпал с раскатом грома. Облака сменила серая пелена. По цветущим деревьям ударили струи тропического дождя. Разом промок и Хонгр. Стало холодно и неуютно.
        - Особого внимания мне не потребовалось, - заявил Хонгр. - Картинка изменилась, а я, то есть мой виртуальный аналог, промок.
        - И как ты полагаешь, почему?
        - Переустанавливалось время трансляции.
        - Нет. Манипуляций со временем не было.
        - Тогда ты силой своего посоха заставил разразиться грозу, - усмехнулся Хонгр, вытирая с лица воду. - Быстро получилось, ничего не скажешь. Но эффект замедления времени в вирте имел место.
        Мерлин покачал головой. Над ним струи дождя расступались, и старик сохранил благообразный вид.
        - Ты только что лицезрел то, что наблюдали очень немногие из людей. Трансляцию из параллельных миров, доступных проекту. Неужели ты думаешь, что такая суперсистема, как «Авалон», существует только в четырех измерениях? Мы шагнули куда дальше. Физически мы не можем перенести объект из одного мира в другой, но информация доступна. Ее ты сейчас и получаешь. В твоем мире гроза у подножия Аракана только собирается, а «Авалон» взаимопроникает в десятки миров. Но довольно, ты и так слишком много видел, - вернемся.
        Хонгра словно вырвали из дождливого дня и швырнули куда-то. Как оказалось, на ковер в комнате, где он жил. Коммуникатор мигнул и сказал голосом Мерлина:
        - Как ты мог убедиться, передача информации доступна. И ваши души - квинтэссенция информации, ее альфа и омега - бродят между мирами. Миры разные, поэтому одни и те же люди в них отличаются - иногда ненамного, а иногда и сильно. Именно их дела изменяют миры. Именно они во сне проникают в соседние измерения. Именно благодаря им «Авалон» стал тем, чем он стал. А моя задача утилитарна. Я хочу заменить нашего Гумилева на того, который сейчас бродит по миру, где мы видели дождь.
        - Зачем? - выдохнул Хонгр.
        - Они разные. Вероятность вторжения агрессоров на мир дождя выше. Там и должен возглавить сопротивление воин и поэт.
        - А у нас?
        - У нас вероятность стычки не так велика. Нас устроит поэт и воин из того мира. Скажу тебе, он утонченнее и приятнее в общении, но не настолько решителен и задирист. Так вышло…
        Почему вышло именно так, революционер спрашивать не стал. Ясно было другое - он, здешний Хонгр, тоже нужен в том мире, где у хребта Аракана бушевала гроза. Может быть, тот Хонгр и правда успешно окончил сельскохозяйственную академию и в руки не брал автомат?

* * *
        Квартира Виолетты оказалась немного просторнее моей, но и здесь небольшое окно с толстыми стеклами имелось только в одной комнате - в гостиной. Маленькая спальня едва вмещала кровать и шкаф для одежды, на кухне не развернуться.
        - Тесно, - пожаловалась девушка. - Стеклянное Небо - один из самых старых городов. Во многих жилых блоках поселений, что строятся сейчас, жилая площадь на одного человека даже больше, чем на Земле.
        - Резонно, - попытался поддержать разговор Гумилев. - На Земле, по крайней мере, можно прогуляться под открытым небом.
        - Да и здесь можно гулять. Сады и бассейны на Луне не хуже, - заявила Вита. - А почему вы ходите с ружьем, Николай Степанович? Вы из полиции?
        - Нет. Я поэт.
        - А… - протянула Вита. - Понятно.
        - Ты читала что-нибудь Гумилева? - спросил я, не подумав, что такой вопрос не слишком тактичен - и по отношению к Виолетте, и по отношению к Николаю Степановичу.
        - Нет, - смущенно улыбнулась Вита. - Я слабо знакома с творчеством современных поэтов.
        Гумилев, похоже, слегка смутился и пробормотал:
        - Поколение младое, незнакомое… Как писал солнце русской поэзии Александр Сергеевич.
        - Да, - согласилась Вита. - Мне больше по душе романы. И стереофильмы, если на то пошло.
        - Вот и славно, - заметил Гумилев.
        Он подошел к окну, повернул тяжелую ручку. В комнату ворвался пахнущий озоном ветерок. Поэт выглянул на улицу - там слышалось пение. Когда мы приехали сюда, откуда-то издалека доносились звуки музыки, но нам было не до того. Теперь можно было различить мелодию и даже слова немецкой народной песни о зеленых полях и густых лесах, о добрых и веселых людях. Язык я выучил, а мотивов песен, естественно, не знал, поэтому слушал с интересом.
        Фасады старых домов и стеклянное небо отсюда, с третьего этажа, словно придвинулись. На улице не было ни соринки, ни пылинки; в стенах ни единого дефекта. И не в пресловутой немецкой аккуратности, пожалуй, дело: здесь ведь не дуют пронзительные ветра, не идут дожди, мало меняется температура. Воздух фильтруется и искусственно обогащается кислородом, кондиционируется и увлажняется. А если с дерева упадет какой-то листик - его не сложно поднять и бросить в утилизатор биологических отходов. Органику среди здешних пустынь нужно беречь.
        - Нравится? - спросила Вита. На нас она поглядывала с любопытством и слегка настороженно. Еще бы, заявились без приглашения, один - с винтовкой, да еще и поэт.
        - Мило, - ответил Гумилев. - Но мне больше по душе Африка. Только она сильно изменилась в последние века.
        - Разве не осталось заповедников?
        - Остались. И зверей много. Но все равно присутствует ощущение, что они живут в большой клетке. Ставишь палатку под звездами, а небо, как и здесь, словно стеклянное. Да еще и с фонарями. Хорошо хоть дороги струнные, колеи не набиты. Но опорные вышки портят пейзаж.
        Виолетта вышла на кухню и начала рассказывать что-то комму. Одновременно с этим из стен выдвигалась разная бытовая техника, которая позвякивала, пищала и включала подсветку. Не иначе как девушка хотела угостить нас ужином.
        - Вы на праздник приехали? - спросила хозяйка, когда все кухонные аппараты были приставлены к работе.
        - На какой? - удивился я.
        - Как же?! Октоберфест. Пивной фестиваль. Правда, открытие состоялось три дня назад, но народ празднует вовсю.
        - Тот самый древний фестиваль? - поразился я. - Но почему здесь?
        - А почему нет? - спросила Виолетта. - Большинство населения города - немцы. Многие прибыли на Луну прямиком из Мюнхена. То есть они жили в Мюнхене в прошлой жизни. Стеклянное Небо - место проведения фестиваля на Луне. Здесь в это время года собирается очень много народа.
        - Как интересно… - протянул Гумилев. - Много народу, и мы здесь же. Пойду-ка я проведаю Соловья. Вы в гостях останетесь, Даниил, а мы комнату поищем…
        - Нет! - пронзительно закричал вдруг мой коммуникатор. - Идите только вдвоем! И возьмите оружие! Я потеряла Соловья из вида!
        - Ну вот, - вздохнул Гумилев, подхватывая винтовку.
        Ничего не объясняя Вите, мы бросились прочь из квартиры. Вряд ли нам удалось произвести на девушку хорошее впечатление…

* * *
        Подключившись к камере наблюдения за холлом дома, где жила подружка парня, которого Минтимер едва не порешил в Китае, Хонгр обнаружил на диванчике мирно спящего Диму Соловья.
        - Я же тебе говорил - нужно спешить, - прокомментировал картину Мерлин. - Они оставили освободителя Ницше, надеясь, что Моргана не выпустит его из сна. Но сама Фея не рассчитала того факта, что мы можем попросту умыкнуть своего подопечного у нее из-под носа не в вирте, а в реальности… Очень удачно! Хватай его и грузи в мобиль.
        - Ницше-то здесь при чем? - поинтересовался Хонгр.
        - Сейчас неважно. Вопрос с ним уже решен. Нам нужно доставить Соловья в пещеру Берхестгадена.
        Идея убрать сумасшедшего певца подальше от Гумилева пришлась революционеру по душе. Сам-то Хонгр убивать поэта не станет, а вот у Димы тормозов нет.
        Пробравшись в холл здания, Хонгр подхватил Соловья под мышки и потащил прочь. Дима захрипел что-то невнятное, потом попытался запеть. Складывалось ощущение, что он сильно пьян.
        Зеленый мобиль подкатил прямо к подъезду, взобрался на тротуар и призывно открыл дверцу. Хонгр впихнул в автомобиль Соловья, втиснулся сам и услышал топот. На пороге появились два человека. Один из них был знаком Хонгру по инциденту в Дунбулиджадамо. В другом, с винтовкой на плече, можно было узнать русского поэта Николая Гумилева.
        - Трогаем! - прокричал Мерлин.
        Мобиль рванулся с места. Парень, которого едва не взорвал в свое время Минтимер, выхватил из-за пояса револьвер, выстрелил вслед мобилю. То ли стрелять не умел, то ли целился по колесам - пуля ударила в бетон, срикошетила. На грохот выстрела обернулось несколько человек. Гумилев схватил своего товарища за руку, что-то сказал. К подъезду подъехал, дребезжа, словно от нетерпения, еще один мобиль, тоже зеленый. Преследователи запрыгнули в него и помчались следом за Хонгром и Соловьем. Но поздно! Мобиль Хонгра подпрыгнул, зацепился за струну и, набирая скорость, понесся прочь.
        Соловей захрипел и открыл глаза.
        - Что спишь? - закричал Хонгр, пристально вглядываясь в лицо певца. - Пора заняться делом!
        В глазах Димы отразился ужас.

* * *
        Соловей увидел над собой лицо наставника и понял, что сейчас ему отвесят плюху, а потом будут распекать за то, что он не успел защититься. Но так хотелось спать… Поэтому он тихо заскулил и закрылся руками.
        - Просыпайся! - закричал Хонгр. - Что разлегся?
        - Мы так не договаривались… Я убил Ницше, как приказывали. Мне надо сдаться полиции. А эти таскают меня за собой, мучают.
        - Как они тебя мучают? - поморщился китаец.
        - Женщина. Какая-то женщина все спрашивает, спрашивает… Заставляет вспоминать. Пугает самым страшным. А я не помню! Ничего не помню!
        - Так Мерлин заставил тебя убить Ницше? - спросил Хонгр.
        - Не Мерлин. Зигфрид. Он сказал, что это будет способствовать моей карьере. Что я стану популярнее и круче.
        - Тьфу на тебя, - бросил Хонгр. - И как я связался с таким ничтожеством? Мало того, что боец плохой, так еще и убийца.
        - А давайте вы меня выпустите, учитель, и я пойду сдамся полиции? - предложил Соловей. - Сейчас за убийство совсем немного дают, я узнавал. Отсижу года полтора, знакомства нужные заведу на зоне. Ольга мне передачи будет носить…
        - Заткнись, дурак. Мне подумать надо, - раздраженно приказал Хонгр. - Нужен ты в пещере или, напротив, совсем не нужен?
        - Нужен, - отозвался коммуникатор голосом Мерлина.
        Но его голос затихал, как будто старика уносило куда-то. Коммуникатор расцвел голографическим экраном, на котором появилась дивной красоты женщина.
        - Не нужен, - мягко сказала она. - Останови мобиль, Хонгр. Он сейчас на ручном управлении.
        - Подружка тех двоих бандитов, что меня поймали, - прокомментировал Соловей. - Ужасная женщина.
        - Я - Фея Моргана. И совсем не так страшна, как думает Дима, - усмехнулась красавица. - Ну же, Хонгр!
        - Не дави на него! - вернулся грозный голос Мерлина. - Их встреча предрешена. Пусть будет, как будет.
        - Ты играешь нечестно! - возмутилась Моргана.
        - А вы с Галахадом - честно? Мало того, что объединились, так еще и натаскиваете Даниила.
        - Которого ты пытаешься убить.
        - Ничего подобного! - возмутился Мерлин. - Я не пытался его убить! Он нужен мне так же, как и вам! Я создавал нужный антураж!
        Мобиль тряхнуло. Он соскочил со струны, юркнул в боковой туннель и помчался по нему на колесах. Сзади дребезжал старенький мобиль преследователей.
        - Хороший антураж, - процедила Моргана. - По меньшей мере два человека погибли…
        - И что? Ты откажешь им в воскрешении? А опыт они приобрели.
        - Так себе опыт.
        - Для Марины - вовсе не так себе! - заявил старик.
        - А кто такая Марина? - поинтересовался Хонгр. - Девушка из мобиля?
        - Да, - ответил Мерлин.
        - Останови Хонгра, - еще раз попросила Моргана.
        - Спроси ее, отчего Гумилев и Гончаров не остановят свой мобиль, - предложил Мерлин революционеру. - Если они не хотят встречи с тобой…
        - Полагаю, оттого, что хотят меня поймать, - хмыкнул Хонгр. - А ведь и правда, зачем я от них убегаю?
        На ходу он выскочил из мобиля, бросив Соловью на прощание:
        - Остановишься раньше, чем через пять километров, - пожалеешь. Найду и накажу.
        Дима испуганно вжался в сиденье. Наконец-то удача повернулась к нему лицом - он уезжал один подальше от всех этих непонятных и страшных людей, которые к тому же проявляли к нему подозрительный интерес. А что такого он сделал? Всего лишь хотел добиться популярности.

* * *
        Мы гнались за похитителем Димы по узкому туннелю.
        - Никуда они не уйдут, - бормотал Гумилев.
        - Пусть уходят, - через динамики в мобиле и имплантатах просила Моргана. - Это западня, Николай! Остановитесь, не нужно за ними гнаться. Тебя хотят убить!
        - Мне не привыкать…
        Из мобиля, который мы преследовали, выпрыгнул крупный парень азиатской внешности. Сам мобиль помчался дальше, а парень встал посреди дороги и поднял руки.
        - Сдается! - усмехнулся Николай Степанович. - Почуял, что не уйти. Подельника дальше отправил.
        - И что? Погонимся за Соловьем?
        - Не давить же этого… Поговорим. Да и зачем нам Соловей? Пусть с ним полиция разбирается. Нам заказчики его нужны были, а не он сам. Правда, этот, наверное, тоже исполнитель. Все они только и делают, что нанимают кого-то, а те нанимают еще кого-то, и так без конца.
        Заскрипев, как несмазанная телега, наш мобиль замер в шаге от азиата. Тот не шелохнулся, а когда мы выбрались наружу, вежливо представился:
        - Хонгр Баярсанхан.
        - Идентификатор сообщает, что ваша фамилия Дорлигжав, - заметил Гумилев.
        - Он содержит ложную информацию, - ответил парень. - Поддельный.
        - Ясно, - проворчал Гумилев. - Итак, что вы хотите нам сообщить, Хонгр Баярсанхан? Или мы просто взорвемся вместе?
        - Нет, - мрачно ответил Хонгр. - Мне предлагали вас убить. Из благих побуждений, естественно. Но мне это не по душе, и я отказываюсь.
        Гумилев возился со своей луковицей-коммуникатором и даже не слишком-то смотрел на Хонгра, но, как оказалось, изучал его личное дело, потому что спустя несколько секунд обратился ко мне:
        - Еще один революционер. Когда же людям надоест лезть в жизнь других? Когда они будут заботиться о себе, а не об абстрактном всеобщем благе?
        - Не знаю, - ответил я.
        Хонгр промолчал.
        - Отсутствие желания ухлопать нас весьма похвально, - продолжил поэт. - Но зачем вы тащили куда-то этого парня, Диму? И кто вам предлагал расправиться с нами? Что за благие побуждения у них имелись? Постараюсь понять и вас, и ваших заказчиков. А в стремление к лучшему даже верю. Только законченные подонки убивают по злобе. Все остальные - исключительно из благих побуждений.
        Моргана появилась сразу над тремя коммуникаторами - моими часами, луковицей Гумилева и шаром, выглядывающим из кармана куртки Хонгра. Изображение искажалось, по грубо обтесанным стенам скакали блики.
        - Не смей ему говорить! - закричала она. - Ты не имеешь права!
        Парень, что стоял у нас на дороге, похоже, даже растерялся. Но тут раздался другой голос:
        - Почему?
        - Да потому, Мерлин, что ты нарушил договор! - воскликнула Моргана.
        Вот оно что… Мерлин!
        Старческий голос звучал приятно и рассудительно:
        - Никаких договоров я не нарушил. Информацию я дал Хонгру по секрету. Но если он решит поделиться ею с Николаем Степановичем, это проявление его свободы воли! Ты не вправе запретить ему. Он может нарушать обещания, может обманывать людей, потому что он сам человек.
        Сзади запыхтел грузовой мобиль, который едва протискивался сквозь туннель. Мимо нас он проехать не мог. Даже если бы мы сами прижались к стене, наш мобиль грузовику не объехать.
        - Может, обсудим все то, что нужно обсудить, где-то в другом месте? - спросил я.
        - Заметь, это не я предложил! - обрадованно вскричал Мерлин.
        Моргана не ответила. Гумилев удивленно поднял бровь, потом заметил:
        - Все меньше и меньше понимаю, что происходит.
        - Я все объясню, - пообещал Хонгр.
        - Тогда давайте уступим дорогу грузовику.
        - Рядом есть шлюзовая камера для технических работ, - заявил Мерлин. - Пятнадцать метров вверх по туннелю.
        Это предложение мне не слишком понравилось, но я пошел следом за Хонгром и поэтом.

* * *
        Воздух в шлюзовой камере противно шипел. Излишки произведенных лунной колонией газов стравливались наружу. Расточительство, атмосфера на Луне все равно не сформируется, но в технических целях сброс газа практиковался на Луне повсеместно.
        Хонгр закончил свой рассказ и внимательно смотрел на Гумилева. Тот барабанил пальцами по стене.
        - Стало быть, я нужен там, где меня сейчас нет? - констатировал он. - На мир надвигается война, а я могу что-то изменить?
        - Можешь изменить, а можешь и не изменить. - Моргана вмешалась в разговор впервые с тех пор, как Хонгр начал излагать позицию Мерлина. - Речь идет о вероятностях, которые невозможно точно просчитать. Люди могут выиграть войну и там, и здесь, а могут и проиграть ее на всех фронтах. Если оставить все как есть, больше вероятность, что здесь цивилизация удержится, а там падет. Или испытает серьезнейшие потрясения.
        - Потрясения не всегда хороши, - заметил Гумилев. - А часто вовсе даже и не хороши.
        - Но лучше делать, чем не делать, не правда ли? - спросил Мерлин.
        - Вам, кельтским друидам, всегда была свойственна тяга к жертвоприношениям, - фыркнула Моргана. - Чуть что, тащите кого-то на алтарь. Причем тех, кто получше.
        - Мы занимались жертвоприношениями только в моменты критической опасности, - ответил Мерлин. - Сейчас момент именно такой.
        - И все же… Кто нам грозит? - вмешался я. - Инопланетяне? Существа из параллельных измерений?
        - Какая разница? - раздраженно бросил Мерлин.
        - Мы должны знать!
        - Должны? Почему ты так решил? Мы и сами толком не знаем… Но чувствуем. Понимаешь, я это чувствую! Не Моргана, не Галахад, не Артур! Прогнозами занимаюсь я! А мне отказывают в праве вести игру для нашей общей пользы!
        На мгновение перед моими глазами возникла яркая картина: старец в белых одеждах на освещенном солнце холме воздевает посох, и по его команде вперед маршируют тысячи витязей в сверкающей броне, с пламенеющими мечами в руках. Длинные ряды копейщиков смыкают строй, прикрывая фланги. Кони переминаются с ноги на ногу - в бой готов вступить резервный отряд…
        - Его уже приносили в жертву. Тогда, в двадцатом веке, в двадцать первом году, - заявила Моргана. - И это тоже изменило наш мир - не в лучшую сторону.
        - Как знать, - молвил Мерлин. - Иногда поэту лучше умереть, чтобы жить в веках.
        - Нет! - в один голос отозвались мы с Хонгром, хотя и не сговаривались.
        Гумилев жестом попросил нас замолчать и спросил:
        - Почему вы прямо не сказали мне о возникшей необходимости, Мерлин?
        - Такое запрещено установками проекта «Авалон». Мы не можем убивать людей и не можем призывать их умереть - во имя сколь угодно благих целей.
        - Ладно… Более или менее ясно. Но вы ведь заманивали меня на Луну. Совершенно определенно - заманивали!
        - Да, - не стал спорить Мерлин. - Мы просчитали линию поведения Даниила, поступки Хонгра. Правда, Галахад и Моргана неверно оценили мотивацию Хонгра. Они посчитали, что он не остановится перед убийством. Но я-то знал заранее, что он откажется в вас стрелять… Ни он, ни Че не пошли бы на хладнокровное убийство невинного даже во имя великих целей. Че мне даже не удалось убедить солгать - он говорил Хонгру только правду и ничего, кроме правды. И идея с Ницше ему очень не нравилась.
        - Но его-то вы убили! - воскликнул Гумилев.
        - Не мы, а туповатый наемник, - устало ответил Мерлин. - И так было лучше решительно для всех, в том числе и для самого Фридриха. Разве что вы принципиальный противник эвтаназии… Но в наш век это, по меньшей мере, странно.
        - Как знать! - Знакомый голос Галахада было приятно слышать. Я понял, что даже соскучился по нему. - А относительно Хонгра у меня никаких подозрений не было. Так, легкая неуверенность.
        - Вы кто? - спросил Гумилев.
        Галахад представился.
        - Скоро здесь все соберутся?
        - Уже собрались, - заявила Моргана. - Но важно не это. Важно то, что делать дальше.
        - Я так и не получил ответа на вопрос о Луне. Здесь что, колдовское место? Своего рода алтарь?
        - Почти. - Я был крайне удивлен, что Мерлин подтвердил романтичные предположения поэта. - Чем дальше от дома, от Земли, тем больше вероятность оказаться после перерождения в другом мире - таком же, как наш, и все же в другом. Бывает, души меняются местами и во сне, но ненадолго и случайно. Смерть стирает границы и обновляет мир. Луна - хорошая отправная точка для путешествия меж измерений.
        - А спутники Юпитера? - спросил я.
        - Там мы не сможем влиять на события, - вздохнул Мерлин. - Слишком далеко. Слишком страшно. Здесь мы можем направить полет души. Едва заметно, чуть слышно, но это наверняка даст результат. Эфир - материя тонкая.
        - А на Амфитрите вы можете придать душе нужный импульс? - спросил Хонгр.
        - На какой Амфитрите? - удивился я.
        - Резервной базе «Авалона».
        - Груда железа никак не может влиять на тонкую структуру мира, - ответила Моргана. - «Авалон» не место и не оборудование, господа. «Авалон» - само человечество. Люди. Мы никто и ничто без людей. Поэтому мы вас так любим и ценим, поэтому ваше благополучие для нас превыше всего.
        - Кто бы сомневался, - фыркнул Хонгр.
        А Гумилев задумчиво улыбнулся, прищурился и продекламировал:
        Я конквистадор в панцире железном,
        Я весело преследую звезду,
        Я прохожу по пропастям и безднам
        И отдыхаю в радостном саду.
        Помолчал немного и добавил:
        - Время отдыха закончилось. Пора постоять за тех, кого мы любим. Надежда есть?
        - Есть, - отозвался Мерлин. - Иначе я вас в такое дело не впутывал бы. Мы победим. Так или иначе победим.
        Хонгр выглянул в маленький иллюминатор и сказал:
        - А Земли не видно. Жаль. Хотелось попрощаться.
        Я невольно вздрогнул, а Хонгр спросил:
        - Че ведь тоже там будет?
        - Он там уже есть, - ответил Мерлин. - В обмене нет нужды. Что здесь, что там он неутомимый боец и романтик. Вы непременно встретитесь и пойдете в бой под одним знаменем.
        Мне, как этим двоим, воевать не приходилось, но я сообщил:
        - К отправке готов.
        Моргана всплеснула руками, спросила:
        - Тебе-то зачем умирать, Даниил? Хонгр хочет встретить любимую девушку, сердце которой свободно. Николай Степанович - мечом проложить дорогу к счастью. Их ждут иные миры, иные пространства. Но ты можешь остаться в лучшем из миров… Твое решение ничего не изменит.
        Я покачал головой:
        - Любое наше решение что-то меняет. Защищая меня, погибали другие люди. Пришла пора и мне защитить людей. Как я могу отступить? Нет… Тогда работу предстоит сделать другому мне. Он справится, но и я бежать не стану. Буду делать, что должен, и будь что будет.
        - Значит, и вы на войну, господа? - серьезно спросил Гумилев. Он не унижал нас душевной теплотой и не оскорблял неврастенией.
        - Да, - отозвался Хонгр. - Пусть тому, кто придет на мое место в этот мир, будет легче.
        - Мы ведь вернемся, - сказал я. - Непременно вернемся!
        - Возвращайтесь…
        Передо мной предстало огромное поле, освещенное заходящим солнцем. По нему в сверкающих доспехах навстречу закату брел Гумилев. Поодаль стоял, опираясь на меч, Галахад. Его латы словно были покрыты белой эмалью. Лицо Морганы, опирающейся на руку Мерлина, скрывала вуаль. Усталый старик с надеждой глядел вслед поэту.
        Вот сорвался и побежал следом за Николаем Степановичем Хонгр. Он был в простом халате из мешковины, с кривым мечом за спиной. Пора отправляться и мне. Со стороны я себя не видел, но словно чувствовал на боку прямой меч, а на груди - плетеную кольчугу. Итак, вперед, к новым мирам, к новым солнцам, к новым возможностям! Недаром же людям дана смерть…
        Воздух зашипел оглушительно, голова закружилась. Люк наружу открылся, и в шлюзовую камеру ворвался леденящий холод, смешанный с безумием.
        Было совсем не больно - только вот не хотелось, чтобы кто-то возился с нашими мертвыми телами, пустыми оболочками вечной души. Но до того ли нам сейчас?
        Сознание гасло, и в последний миг на Луне я успел вспомнить подобающие строки любимого поэта:
        В час моего ночного бреда
        Ты возникаешь пред глазами -
        Самофракийская Победа
        С простертыми вперед руками.
        Спугнув безмолвие ночное,
        Рождает головокруженье
        Твое крылатое, слепое,
        Неудержимое стремленье.
        В твоем безумно-светлом взгляде
        Смеется что-то, пламенея,
        И наши тени мчатся сзади,
        Поспеть за нами не умея.
        Приложение
        Струнные дороги и космодромы в 2314 году
        (выдержка из брошюры для впервые воскрешенных)
        Струнный транспорт, который начал активно развиваться во второй половине двадцать первого века, приобрел основные характерные черты в первой половине двадцать второго века. Ими явились универсальность струн, то есть использование их, помимо опоры для мобилей, как линий энергетической и информационной передачи. Основная схема струнных путей, существующая поныне, сложилась к шестидесятым-семидесятым годам двадцать второго века.
        Кроме развития широко разветвленной сети континентальных струнных путей, расширяющихся с каждым годом, огромное внимание было уделено прокладке трансконтинентальных маршрутов. Первым стал путь через Берингов пролив, соединивший Азию и Америку через Чукотку и Аляску, что сразу же повысило привлекательность этих прежде тупиковых территорий. Второй была построена магистраль между Европой и Северной Америкой, прошедшая по маршруту: Великобритания - Исландия - Гренландия - Элсмир - Девон - Баффинова Земля - Лабрадор. Технически гораздо более сложное строительство струнной дороги по данному пути стало репетицией создания двух параллельных путей из Азии в Австралию: через Суматру, Калимантан и Тимор к северной оконечности Австралии и через Тайвань, Филиппины и Новую Гвинею к австралийскому мысу Йорк. Еще одна магистраль соединила Южную Америку и Антарктиду через мыс Горн к Южным Шетландским островам и Земле Греймана.
        В двадцать третьем веке были проложены струнные пути между Австралией и Новой Зеландией, между Северной и Южной Америкой через Кубу, Гаити и мелкие острова Карибского моря, а также прямой путь Сицилия - Тунис, соединивший Европу и Африку помимо древнего струнного моста через Гибралтарский пролив.
        В настоящее время ведется строительство понтонной струнной трассы Новая Зеландия - Антарктида, которая позволит закольцевать движение мобилей и сообщений через Южный континент. Создание струнного пути Африка - Антарктида в настоящее время признано нецелесообразным.
        Помимо струнных дорог в настоящее время в мире активно используется баллистический транспорт. Международные космопорты, каждый из которых является и крупнейшим узлом баллистического транспорта, служат для отправки пассажирских и транспортных лайнеров на Луну, к Венере, Марсу и спутникам Юпитера.
        Старейшими из них являются аэропорты-космопорты во Флориде (Соединенные Штаты Америки) и в Казахстане (Байконур). Кроме того, действуют стартовые площадки баллистического и космического транспорта на острове Калимантан (Океания), в Центральной Африке - на берегу озера Чад, в Тибете неподалеку от Чамдо, в аэропортах Пекина, Сеула и Токио, в устье реки Амазонка (Бразилия). Всю Европу и Ближний Восток обслуживают космопорты Египта, Сицилии и Туниса, а также резервные космопорты Норвегии и Ирландии - здесь есть свободные площади для старта и приземления тяжелых летательных аппаратов.
        Разгонные пилоны, стартовые площадки и приемные поля для баллистических капсул существуют практически во всех столицах государств и многих крупных городах. При необходимости быстро попасть из одной точки земного шара в другую, как правило, используется комбинированная схема: поездка по струнной дороге до ближайшего баллистического порта, суборбитальный перелет в другой баллистический порт и еще одна поездка по струнной дороге. Если быстрота перемещения не важна, можно пользоваться только струнным транспортом.
        Довольно большую роль в континентальных пассажирских и курьерских перевозках играет планерный транспорт. Полностью компьютеризированные планеры с собственным интеллектом и привязкой к системе глобального прогноза погоды являются надежным, дешевым и сравнительно быстрым видом воздушного транспорта.
        Моря и океаны по-прежнему бороздят транспортные суда, но они используются в основном для связи с мелкими островами и в развлекательных целях.
        Из личных записей Даниила Гончарова
        Вирт, 2314 год
        Первая встреча с лектором программы «Лицей»

«Дорожное» подключение к вирту было неполным, уголком сознания я слышал, что происходит за пределами мобиля, и даже получал представление, где нахожусь. Но гораздо ярче проступал образ виртуальной реальности. Небоскребы государственных программ и домики частных заведений, сияющие перекрестки и развилки информационных потоков, координатная сетка неба, образы пользователей вирта и ботов… Я снова в сказке! Наверное, к вирту легко привыкнуть. Кажется, что здесь и дышится легче, и краски ярче. Вот и первый вопрос «лицейскому мудрецу»: вызывает ли вирт привыкание?
        Найдя на вызванной мысленной командой панели подключения закладку адресной службы, я дал запрос по координатам Лицея и тут же получил код - 3141592. Для кого-то он представлял собой ничего не значащий плохо запоминающийся набор цифр, но я-то учился в школе, когда калькуляторы еще были редкостью, а о компьютерах только слышали, поэтому запомнил код сразу. Чувство юмора у тех, кто выписывал адрес для Лицея, было своеобразным - ведь для такой полезной программы могли зарезервировать и простой номер. Но что может быть проще числа «пи» - без запятой, с точностью шесть знаков?
        Введя код, я очутился перед колоннадой античного мраморного храма. Поодаль плескалось море, вокруг росли оливковые деревья. Никакого намека на присутствие огромного города поблизости. Выходит, в Лицей нельзя прийти просто по улице вирта? Или, если долго брести по берегу, виртуальный город все же появится?
        Я поднялся по слегка вытертым ступеням, вошел в полутемный коридор. Навстречу мне степенно двигался мужчина в белой тоге и деревянных сандалиях. Благородные черты лица, кудрявые черные волосы, прекрасная осанка.
        - Приветствую ищущего знаний! - приятным баритоном провозгласил он. - Вы впервые переступили этот порог?
        - Здравствуйте. Да, - коротко ответил я.
        - Хотите представиться или желаете сохранить анонимность?
        - Меня зовут Даниил. А вас?
        - Называйте меня лектор. Я лишь отвечаю на ваши вопросы. Учитель - слишком громко и обязывающе, гуру - тем более. Некоторые видят во мне Платона или Аристотеля, но я не разделяю взглядов античных мудрецов по большинству вопросов, да и несправедливо по отношению к жившим некогда людям присваивать их имена и заслуги. Тем более что есть надежда: спустя некоторый промежуток времени и Платон, и Аристотель будут возвращены к жизни как личности и станут присутствовать среди людей во плоти.
        Сократ, Платон и Аристотель… Пифагор и Демокрит. Может быть, когда они будут воскрешены, наконец-то удастся понять, почему произошло «греческое чудо», сказочное развитие философии, логики, математики в небольшой стране в сравнительно короткий период времени?
        А как мудрецы прошлого будут ощущать себя здесь? В мире, который в корне отличается от привычного им? Где трава не такая зеленая, но вина всегда вдоволь, где бесконечный океан можно пересечь за пару часов, а на светлый Олимп подняться в фуникулере, где реальность превзошла самые яркие мифы?
        Возможно, греки смогут выделить достаточно обширные пространства для реконструкции древних эллинских государств. Смогут ли античные философы жить в башнях из металла, бетона и стекла? Разве что Диоген и другие циники… Или чистота восприятия мира у греческих мудрецов была такой, что они примут все как есть? И нужно ли им учиться - или сами они постигнут мир даже полнее, чем мы?
        - Вы задумались, Даниил? - спросил мудрец.
        - Да. Вы один, лектор, или вас в Лицее много?
        - Лектор - не более чем функция программы «Лицей». Что касается нашего общения, то, если вы дадите на это согласие, все логи будут записываться, и каждое ваше обращение к программе начнется так, будто мы расстались вчера. В памяти «Лицея» будут храниться ваши прежние вопросы и ответы на них.
        - Спасибо, давайте так и поступим.
        - Желаете ли побеседовать в саду, в библиотеке, или в большом зале, у фонтана? А может, выйдем на берег моря или спустимся в пещеру?
        - Куда ближе идти и где не занято? - спросил я и тут же понял, что задал глупый вопрос. В любое место вирта можно перенестись в одно мгновение, а программа, которая изображает мудреца, наверное, беседует сейчас с миллионом таких, как я, - и в библиотеке, и у фонтана, и в подвале, и даже на крыше храма, а то и свесив ноги с резной капители, - почему нет? Но если я не захочу, то не увижу никого. А встреченные в здешних коридорах взыскатели знаний будут всего лишь спокойными, молчаливыми, умиротворяющими ботами - обучающиеся не должны мешать друг другу.
        Лектор и бровью не повел. Доброжелательность, спокойствие и еще раз доброжелательность.
        - Мы можем занять любое помещение и нигде не станем лишними. Путь к знаниям тернист, но прям.
        - Тогда побеседуем в библиотеке.
        Несколько шагов по коридору, тяжелая дубовая дверь - и мы оказались в помещении, заставленном стеллажами. На них громоздились толстые тома из пергамента и бумаги, лежали свитки, стояли системные блоки компьютеров, лежали диски, кристаллы и устройства, назначения которых я не знал. Пахло в библиотеке морской свежестью и хорошо выделанной кожей, а не пыльными книгами.
        - Уютно, - констатировал я.
        - Мы старались, - ответил лектор, присаживаясь на широкую деревянную скамью. - Слушаю тебя, о взыскатель знаний.
        - Можно ли мне изъясняться не высоким слогом, подстраиваясь под вашу речь, а просто? - спросил я. - Даже сама обстановка располагает к высокому слогу, я с трудом удерживаюсь от того, чтобы заговорить пятистопным ямбом.
        - Без вопросов. - Мудрец подмигнул мне: - Я и прикид могу сменить на современный. А, чувак?
        - Нет, обойдемся без крайностей. Мне бы хотелось поддерживать разговор в обычном стиле. Так сказать, оставаться в рамках университетских стандартов.
        - Так ведь, батенька, в разные времена существовали разные стандарты, - усмехнулся лектор. - Вы из какого века? Двадцатого? Двадцать первого? Когда обучались?
        - Как раз на рубеже.
        - Понятно. Постараюсь соответствовать.
        - Если вас не затруднит.
        - Чего уж там. Спрашивайте, любезный. Отвечу как на духу.
        Нет, одно дело читать книгу или статью, а другое - беседовать с человеком, который выглядит совсем как живой.
        - Вызывает ли вирт привыкание? - спросил я, присаживаясь на скамью у книжных полок.
        Лектор устроился за невесть откуда взявшейся кафедрой и, похоже, собирался разговаривать со мной оттуда.
        - Интересный вопрос. В той степени, как наркотики или флешбэк, вирт привыкания не вызывает. Но психологическая зависимость от вирта очень сильна. Некоторые люди готовы променять личную жизнь на существование в вирте, поэтому режим свободного пребывания в кибернетическом пространстве для детей ограничен до четырех часов в течение половины дня, а рабочий день в вирте не может превышать десяти часов в день, с двумя обязательными выходными. По решению специальных комиссий или суда время доступа для конкретного человека может быть увеличено или уменьшено, если это не ущемляет его прав и прав других лиц. Кстати, полезная деятельность в вирте - такая, например, как наша с вами беседа, - не засчитывается как время свободного пребывания и считается работой.
        - А когда был создан вирт?
        - Начало его развитию положило создание компьютерной сети Интернет, или «Всемирной паутины» в конце двадцатого века. Совершенствовались способы доступа, коды, программное обеспечение. Говорить о какой-то конкретной дате создания вирта как такового нельзя. Можно датировать лишь создание определенных сегментов киберпространства. Скажем, программа «Лицей» существует сорок девять лет. За это время было сделано двадцать девять генеральных обновлений. Вы работаете с последней версией, которая была выпущена 10 декабря 2309 года. По желанию вы можете воспользоваться и предыдущими версиями программы, если их интерфейс кажется вам более дружелюбным. Я использую не слишком сложную терминологию?
        - Нет, все в порядке. И версия меня вполне устраивает. Поговорим о воскрешении.
        - Поговорим, - легко согласился лектор. - Мне хотелось бы услышать конкретные вопросы, иначе лекция может затянуться на много часов. Особенно если учесть, что мы видимся в первый раз и уровень ваших знаний мне неизвестен.
        - Каким образом происходит воскрешение тела и, главное, личности человека?
        - Техническая документация проекта воскрешения «Авалон» составляет около тысячи терабайтов памяти. Алгоритмы и накопленный материал - около пятидесяти тысяч терабайтов. В каком объеме вы хотели бы ознакомиться с этой информацией?
        - Мне интересен основной принцип. Ведь его наверняка можно изложить за пять минут?
        - Любой известный процесс можно описать в нескольких предложениях. При наличии определенного уровня знаний у слушателя.
        - Предположим, что он у меня есть.
        - Еще лучше - воспользуемся картотекой, составленной при вашем воскрешении подпрограммами проекта «Авалон». Меня интересует только полученное вами образование и прочтенные книги. Так, знакомство с книгами Хокинга - уже хорошо… Философы, богословы… И физику вы изучали профессионально. Отлично! Полагаю, мы найдем общий язык.
        - Вы сделали запрос и получили ответ?
        - Естественно. Как иначе?
        - И еще вы сказали, что мы найдем общий язык. А с кем-то вы могли бы его не найти?
        - Нет, я выразился фигурально. Просто не каждый понял бы изложение проекта в трех абзацах. Для некоторых понадобилось бы пять.
        Я не понял, шутит лектор или нет. Похоже, чувство юмора у него имелось, причем весьма своеобразное.
        - Итак, охотно изложу вам суть проекта «Авалон», данными которого только что воспользовался, - продолжил лектор. - Для того чтобы воскресить человека как полноценную самодостаточную личность, используются воспоминания других людей. Сначала, когда проект воскрешения только набирал обороты, для восстановления тела требовались образцы ДНК, видеозаписи, на основе которых анализировалось поведение, для возможной реконструкции основных черт характера. С целью получения подробной карты нейронных связей еще при жизни сканировался головной мозг. Опытным путем набиралась информация. Постепенно ее требовалось все меньше. Люди в чем-то похожи между собой, и характерные фразы, жесты, особенности строения тела позволяли судить о той или иной группе молекул ДНК с высокой степенью вероятности, практически точно. Несколько характерных особенностей - и формула ДНК вычислялась уже полностью, без погрешностей. Примерно за тридцать лет «Авалон» стал самым мощным искусственным интеллектом и накопил огромный массив информации. Когда объем знаний достиг критической массы, стало возможным восстановление тела и сознания
человека по воспоминаниям его детей, друзей, знакомых, без каких бы то ни было материальных источников.
        - Подождите. Хочу прояснить для себя один момент, - попросил я. - Восстановить тело - не такая сложная задача. Достаточно знать полный код ДНК. Так?
        - Совершенно верно. Правда, неплохо также иметь историю развития тела: чем питался организм, каким нагрузкам подвергался - если мы хотим получить полное соответствие. Такая информация собирается как раз путем изучения особенностей поведения.
        - А эти данные получают с помощью воспоминания других людей?
        - Да. Таким образом, полная реконструкция молекулы ДНК и тела индивидуума со всеми его особенностями возможна лишь по некоторым воспоминаниям.
        - Но ведь тело - не главное! Сознание. Память… Почему я помню свое раннее детство, когда мой сын Никита и мой внук Кирилл, которые меня «вспоминали», о нем попросту не знают? Разве что по моим рассказам.
        - Основная трудность проекта заключается именно в восстановлении личности, а не тела. Но мозг, сознание устроены очень сложно. Иногда одной фразы достаточно, чтобы многое понять о человеке. Верно?
        - Да, - согласился я. - И не только фразы. Жеста, взгляда.
        - Вот именно. Воспоминания ваших детей анализируются самой мощной программой, которая создавалась человеческим разумом. Обобщаются. Интерпретируются. И воплощаются в реальный результат. Может быть, дети едва помнят какой-то ваш взгляд, жест, позу. Но для интеллекта, превосходящего наш на два порядка, этот материал расскажет о целом годе вашей жизни. Тем более что экспериментальная база, накопленная «Авалоном», огромна. Она просто не поддается описанию.
        - То есть сознание и память человека воскрешаются путем сравнения с тысячами других судеб? Моделируются из воспоминаний тысяч других людей - просто похожих?
        - Миллионов и миллиардов, а не тысяч, - поправил меня лектор.
        - И мы - своего рода биороботы, обладающие теми свойствами, которые вложил в нас «Авалон»?
        - Разумеется, нет. Потому что биоробот не смог бы вспомнить других. Тех, кто был дорог человеку при жизни. В нем нет зерна, из которого может прорасти все человечество, личность за личностью. Согласно современным теориям, каждый человек содержит в себе информацию обо всех своих предках и потомках, а также о чужих людях, тех, с кем ему доводилось и не доводилось сталкиваться, включая умерших и нерожденных. Нужно только расшифровать эту информацию.
        - По-моему, это бредовое утверждение, - заметил я.
        - Скорее, трансцендентное. Ну и, кроме того, раз уж мы до этого дошли, существует парадокс клонов.
        - То есть?
        - Невозможно повторное восстановление личности, пока на Земле и в пределах обитаемого космоса существует тождественная ей.
        Я опешил. И как мне до сих пор не пришло в голову, что любого человека можно клонировать? Получить пять, десять дубликатов?
        Зачем? Ну, мои дубликаты, положим, могут и не пригодиться, а составить оркестр из двух десятков Моцартов… или организовать научную лабораторию, где будут работать сотни Эйнштейнов и Резерфордов… Это заманчиво!
        И вот лектор утверждает, что такое невозможно. Почему? Ведь даже в мое время без особого труда клонировали животных!
        - Подробнее аспектами этой проблемы занимается психофизика, - продолжил лектор. - Считается, что любая личность является вариацией квантового состояния души - личной или мировой. Единой теории на этот счет нет. Как в атоме только один электрон может занимать определенную орбиту, или энергетическое положение, так и личность человека занимает определенное место в структуре мира, в человеческом обществе. «Авалон» может создать еще одно тело, подобное вашему, но не может наделить его сознанием и памятью.
        - Душой, - подытожил я.
        - Такой термин используется довольно часто.
        - Насколько я помню, два электрона с разными значениями спина могут занимать одну и ту же орбиту.
        - О да! - благодушно изрек лектор. - Но у так называемой души понятие спина не обнаружено. Так называемая душа вообще не слишком простой объект. Хотя она обнаруживает массу свойств, во всех своих проявлениях она остается единой и неделимой.
        - Интересно… А что же, до сих пор удавалось воскресить всех, кого «вспомнили»?
        - Нет. Но статистику вести сложно. Всегда может оказаться, что не хватает критической массы знаний о человеке или что он уже воскрешен.
        - Разве одни сегменты программы не имеют данных о том, что делают другие?
        - Скажем так, национальные сегменты проекта отчитываются соответствующим государственным органам своей страны, но в запросах о личности всегда могут быть разночтения. Ведь цепочки восстановления имеют разные корни, к одному и тому же человеку можно прийти разными путями. И имя его могут помнить по-разному… Программа использует одну базу данных, но она кластеризована.
        - Интересные дела…
        - Сложные. Но все это обусловлено или политикой, или экономикой, словом, интересами самих государств и национальных общностей. А также соображениями безопасности.
        - А люди, пользующиеся всемирной известностью? Многие из них уже воскрешены? Взять того же Эйнштейна? Или Шекспира? Сократа?
        - «Авалон» продвинулся не так далеко в прошлое. Возможно, впереди программу ждут сюрпризы. В частности, некоторые психофизики, которые придерживаются теории о возможности переселения душ, полагают, что невозможно воскресить уже воскрешенного и нам доступны только последние воплощения души. Так сказать, самые поздние реинкарнации. Другие полагают, что проблемы не возникнет и душа, несущая личность предыдущей реинкарнации, при сборе соответствующего материала внезапно, скачком обогатится опытом. Но пока это голая теория. Как и многое другое.
        - Что, например?
        - Например, возможность выяснить, являлся ли Иисус Христос Богом, как трактует его сущность христианство. Божественную личность, скорее всего, нельзя вместить в воспоминания людей. Кроме того, если Евангелия правдивы, мы сталкиваемся с противоречием: уже воскрешенного, а точнее, воскресшего, нельзя воскресить заново. Но и здесь возможны варианты: «Авалон» может восстановить только человеческую ипостась Иисуса, а его совершенная личность будет продолжать являться неотъемлемой частью мира… Да, кстати, существует и еще одна проблема: удастся ли вернуть из нирваны Будду?
        - Вы не теряли даром времени, - заметил я. - От таких проблем дух захватывает. Хотя они и напоминают вопросы, обсуждавшиеся средневековыми схоластами.
        - О, несомненно, - с удовлетворением ответил лектор. - У меня тоже захватило бы дух, и не только от этого, - если бы я мог дышать. А ведь проект воскрешения - далеко не все, чем занималось человечество в последние сотни лет. Да, мы видим вершину горы, но в ее основании лежит множество открытий.
        Православие и новое воскрешение

«Беседа с живым священником». Небольшая рекламная вывеска на квазикирпичном доме вирта привлекла мое внимание среди сотен других. Можно подумать, программисты виртуальной реальности знают, кому и что нужно. Кстати, не исключено, что в самом деле так и есть. Состояние организма программы распознают безошибочно, комплекс вины и раскаяния определить, наверное, тоже способны.
        В прошлой жизни я никогда не исповедовался. И сейчас, в электронном мире, но с живым священником, это будет выглядеть более чем странно. Тем не менее я мысленно потянулся к вывеске, прочел адрес перехода и отправился по нему.
        Бородатый молодой батюшка - простоволосый, в черной рясе с большим серебряным крестом поверх нее - ожидал посетителей в притворе сельского храма. Через распахнутые двери был виден золоченый иконостас и стены с росписью. Белый свет падал из окошек под куполом. Перед иконами горели лампады и несколько свечей.
        - Здравствуйте, - приветствовал я священника. Тот широко улыбнулся и протянул мне руку - предполагаю, для поцелуя. Но лобзать длань батюшки я не стал даже виртуально, ограничился рукопожатием. Ну да, горд, сам знаю. Священник улыбнулся еще раз, но уже не так широко:
        - Мир вам! Что привело вас в храм?
        - Рекламное объявление, - честно признался я.
        Батюшка помрачнел, но остался доброжелателен и вежлив:
        - Хотите заказать молебен о хорошей дороге?
        Понятно, узнал адрес, с которого я вышел в вирт. Точка подключения на струне, причем на далекой струне. А что нужно человеку в дальней дороге? Чтобы путь быстро и удачно закончился.
        - Нет, хотел задать несколько вопросов компетентному человеку. Священнику. Если, конечно, вас не затруднит на них ответить.
        - Задача священнослужителя - просвещать паству по мере своих скромных сил и знаний, - торжественно провозгласил священник. - Как вас зовут?
        - Даниил.
        - Крещены в православной вере?
        - Да. Был крещен в прошлой жизни.
        - К церкви приобщаются раз и навсегда. Временная смерть и техническое воскрешение таинство крещения не отменяют.
        - А вы служите в этом храме?
        - Да. Меня зовут отец Виктор. Если хотите, я стану вашим духовником. Вы ведь воскрешены недавно?
        - Не так давно. Спасибо за предложение, но я пока не знаю, буду ли ходить в храм постоянно… А реального прототипа этого места не существует?
        - Какая разница? - скромно улыбнулся отец Виктор.
        - Интересно. И может быть, в храм лучше приходить все же в реальном мире?
        - Может быть, и лучше, но там мы вряд ли сможем встретиться. Виртуальный образ храма создан по образу и подобию реального, построенного триста лет назад в Тверской губернии. Работая над компьютерной моделью, я привносил свои изменения. Благо мне не приходится штукатурить стены и делать росписи самому. Скажите лучше, что привело сюда вас, Даниил?
        Видно, в самой природе человека грешить и тут же каяться. С кем не бывало? Но хоть я и пришел в церковь поговорить со священником о своих проблемах, меня охватило смущение. Поэтому я, неожиданно для себя, завел разговор о другом:
        - Скажите, отец Виктор, как может существовать церковь в век высоких технологий? Люди стали как боги. Так во что они верят и чему поклоняются?
        - Вы правда думаете, что уподобились Богу? - заинтересованно осведомился отец Виктор.
        - Нет, не думаю, конечно. Но возможности человечества стали столь велики, что…
        Действительно, что? Можно воскрешать мертвых? Но отличается ли воскрешение от излечения смертельной болезни? Когда-то люди умирали без антибиотиков от малейшего заражения. Потом лечение тяжелых болезней стало простым, слишком простым, и перестало казаться чудом. Да, прежде смерть была необратимой - теперь это не так. Но что это доказывает?
        - Великие возможности людей не умаляют величия Бога, - вновь улыбнулся отец Виктор. Руки он держал перед собой, сложив на довольно упитанном животе. - Могут ли люди сотворить Вселенную? Дать жизнь мириадам тварей? А если когда-нибудь и смогут - умалит ли это величие их создателя?
        - Вы спрашиваете меня?
        - Нет, риторический вопрос. И ответ на него - нет! Совершенное творение лишь выше превозносит мудрость создателя.
        - А как быть с душой?
        Отец Виктор взял меня под руку, повел из притвора в центральную часть храма. Мы остановились перед иконостасом - золотой свет падал из высоких окошек, трещали восковые свечи.
        - Что значит - как быть с душой? - тихо спросил священник. - Не доказывает ли практика воскрешения людей, что душа существует вне тела? И ее можно вызвать из временного небытия? Не думаете же вы в самом деле, что машина, какой бы мощной она ни была, может восстановить не только тело, но и воспоминания о жизни? Самые потаенные помыслы, страхи, желания?
        - Если говорить о воспоминаниях, есть и еще одна проблема. Мы не помним, что происходило с нами в то время, когда мы были мертвы. Мы не видели ни рая, ни ада, ни чистилища, ни нирваны. Даже темного туннеля со светом в конце. Во всяком случае, я не видел.
        - Не видели или не помните?
        - Не помню.
        - Это ключевой вопрос. Но даже если и не видели, то что?
        - Где была наша душа все это время? Где я был триста лет?
        - Душа спала, - ответил отец Виктор. - Так же, как спит уставший человек, сном без сновидений. Ведь Бог всеведущ. Он знал, что для вас придет время второго рождения. Поэтому и суда не было, и в рай мы не вошли, и в ад не опустились. Нам был дан второй шанс. Это ли не чудо?
        Мой взгляд остановился на ликах святых, перед которыми горели лампады и свечи.
        - А они? - я кивнул на иконы. - Те, у кого верующие христиане просили помощи столетиями? Неужели их мольбы были тщетны? И нет никаких чудес?
        Отец Виктор не смутился:
        - Никого из истинных святых с помощью машин еще не воскресили. Да, может быть, это и невозможно - разве только по их соизволению. Но если святые старцы оживут, то они расскажут о своих трудах - тех, что были там, за гранью первой смерти. Или не расскажут, и причин для того может оказаться достаточно.
        - Например?
        - Их нежелание. Неготовность людей услышать. Воля Бога. Его замысел.
        - То есть Бог непознаваем? - спросил я.
        - Об этом говорили еще святые отцы древности - задолго до того, как люди преисполнились научной мудрости.
        - Но все живое создал Он?
        - Без сомнения. И все чудесные проявления сегодняшних дней - лишь к вящей Его славе.
        На плечо священника не слетел голубь, хотя создать такой эффект в вирте ничего не стоило бы, - только солнце просияло под куполом церкви.
        - Спасибо, отец Виктор. Вы помогли мне.
        - Может быть, хотите исповедоваться? Помолиться? Я могу сделать это вместе с вами или оставить вас в храме одного.
        - В другой раз. Сейчас я вынужден вас покинуть.
        Мне не было стыдно, хотя я оторвал человека от дел, приставал с вопросами, на которые мог найти ответы сам. Но и благодать на меня не сошла. Вопросов, как всегда, появилось больше, чем было получено ответов. Путь познания зачастую выглядит именно так.
        - Ищите себя, - искренне улыбнулся отец Виктор. - Все, что не убивает, делает нас сильнее. Но не забывайте о вере отцов. Не могли ведь все они ошибаться? Во всяком случае, лучшие из них?
        - Не могли, - согласился я.
        Ненужные вещи
        Магазин, возвышающийся над домами старой постройки на Большой Садовой, в историческом центре Ростова, был огромным. Двенадцать этажей над землей, четыре подземных уровня. Целый этаж занимали бутики ювелирных изделий и хронометров, а также антикварных предметов. Прямо скажем, антиквариат в двадцать четвертом веке выглядел нетрадиционно. Еще бы, ведь под это понятие попадали даже вещи двадцать третьего века, не говоря уже о двадцать втором, двадцать первом и двадцатом. О назначении некоторых изделий я даже не мог догадаться.
        Старые вещи стоили немало. Электронные часы с массой встроенных функций конца двадцать первого века - двести рублей. Механические командирские часы двадцатого века - в прошлой жизни у меня было несколько таких, часового завода «Восток», - полторы тысячи. Столько денег я растратить не мог, да и не горел желанием покупать командирский хронометр, пусть и противоударный, и водоустойчивый. К моему удовольствию, пластиковые водонепроницаемые часы современной сборки стоили каких-то пять рублей. По местным меркам, наверное, дорого, но не чрезмерно.
        Выйдя из отдела ретроэлектроники с часами на правой руке - на левой они мешали, цепляясь за интерфейс имплантатов, - я впервые задумался о своей собственности. Прежде меркантильные мысли меня не посещали, но сейчас, после сеанса углубленного погружения в прошлое, я задумался о судьбе своего имущества.
        Мой дом снесли, одежда давно превратилась в ветошь и выброшена, посуда перебита, техника безнадежно устарела. Человек приходит в этот мир нагим и, уходя, оставляет все. Что вспоминать о прошлом, жалеть о вещах? Жизнь дороже, важнее и неизмеримо прекраснее. Быть бы живу - на жизнь заработаем. Интересно только, куда делась коллекция старинных серебряных монет? Она и в прежние времена стоила прилично, а сейчас ей цены нет - монеты ведь состарились на триста лет! Кто-то из потомков продал? Передал в музей? Переплавил? Или до сих пор хранит?
        Кстати, пора подумать о работе. Может, завербоваться на Луну? Кого попало туда, наверное, не берут, но, если повезет, работать в лунной колонии было бы так интересно!
        Вспомнив о Луне, я вспомнил Виту. Наверное, злится. Позвонить ей, или она со мной и разговаривать не станет?
        У входа в китайский ресторан - на вывеске разноцветные змеи извивались вокруг букв, стилизованных под иероглифы, - меня тронул за руку полный низкорослый блондин.
        - Извините, вам не нужна хорошая работа? - спросил он.
        Ощущение нереальности происходящего пришло почти сразу. Не успел я подумать о том, что надо искать работу, как мне ее предлагают! Страна воплотившихся желаний? Или все куда сложнее? Например, не только Фея Моргана может читать мысли, а приборы для определения настроений и скрытых желаний сейчас в ходу повсеместно?
        Внешность молодого человека казалась вполне европейской, говорил он без акцента, но я почему-то сразу решил, что передо мной китаец. Наверное, подсознание задели иероглифы на заднем плане. Кроме того, на миг мне почудилось, что я в вирте и со мной разговаривает бот. Вирт и реальность вообще похожи, особенно в крупных торговых и деловых центрах. Только на улицах реального мира люди не слишком-то охотно общались друг с другом. В вирте на контакт пойти было куда проще, он ни к чему не обязывал.
        - А что? - Возможно, мой ответ был не слишком вежливым, но ведь меня хватали за рукав почти посреди улицы. Я слегка растерялся.
        - Нам нужны специалисты для работы в ресторане. Вы, я вижу, человек из прошлого…
        - И поэтому вы полагаете, что я с радостью пойду работать поваром? Или посудомойкой?
        - Нет-нет, что вы! Посуду у нас моет машина. Нам нужен метрдотель. Очень хорошая должность. Предлагается только тем, кто родился в двадцатом веке. Так пожелал хозяин. Сам он из двадцать второго… А людей из двадцатого еще мало.
        - Почему вы решили, что я из двадцатого века? На мне что, написано?
        - Как-то догадался, - ответил блондин. - Взгляд, знаете ли. Походка. Часы вот на руке, их теперь редко носят. Все пользуются таймерами внешних и имплантированных коммов.
        - Таймерами чего?
        - Коммуникаторов.
        - Спасибо, понятно.
        Метрдотель в ресторане… Что за чушь? Прежде я и бывал в ресторанах редко - регулярные походы по ресторанам - для богатых бездельников, а о том, чтобы там работать, даже не помышлял. С другой стороны, когда сын-летчик устраивается на рыбоводческую ферму и считает, что профессия рыбовода-профессионала ему вполне подходит, может быть, и правда стоит попробовать себя в ресторанном бизнесе? Но все эти «чего изволите» и «кушать подано» - не по мне. Лучше уж улицы подметать. Хотя, возможно, сейчас в ресторанах совсем другие правила? А метрдотель всего лишь контролирует работу роботов-официантов? Но тогда зачем нужен человек из двадцатого века?
        - Оставьте мне свои координаты. - Я решил пойти на компромисс с собой. Вдруг и правда захочу заняться ресторанным бизнесом? Хотя нет, это называется совсем не так - бизнесом владеют, остальные в ресторане прислуживают.
        - Разрешите подключиться к вашему интерфейсу? Я оставлю свои координаты и пакет документов по будущей работе.
        Еще чего! Я инстинктивно отдернул руку. Кажется мне, что таким образом, при непосредственном контакте, легко подхватить вирус. Не биологический, а электронный, естественно. Кажется, и в просветительских брошюрках для только что воскрешенных было описано что-то подобное.
        - Предпочитаю не обмениваться данными с незнакомцами на улицах. - Собственная фраза показалась мне забавно-жеманной. - Куска картона у вас нет?
        - Увы, сейчас редко пишут на бумаге. Но вы можете запомнить мое имя: Сянг Хо. Китайский ресторан в торговом центре на Садовой.
        - Сянг Хо? - в очередной раз поразился я, всматриваясь в лицо блондина. Нет, положительно никаких китайских черт! Глаза с европейским разрезом, нос картошкой, светлые волосы, самые обычные скулы. Но как я сразу распознал в нем китайца, не зная имени?
        - Псевдоним, - подмигнул мой собеседник. - Я ведь работаю на китайцев. Общаюсь в вирте, а там моя внешность вполне соответствует.
        - Понятно… - протянул я. - Постараюсь запомнить.
        - Нет нужды запоминать. Аппаратура стандартных имплантатов записывает все ваши разговоры за день, за неделю или за месяц, в зависимости от настроек. Достаточно потом изучить запись.
        - Спасибо, - кивнул я. - Не знал.
        - Мы многого не знаем, когда приходим в мир снова, - философски заметил мнимый китаец. Или все-таки настоящий? Может быть, светлые волосы и большие глаза - результаты пластической хирургии?
        Разговор с русским китайцем напомнил мне о том, что неплохо было бы обзавестись некоторой электронной аппаратурой. Подключаться к интерфейсам взятых напрокат мобилей, когда нужно поговорить с сыном или позвонить знакомой, не лучший вариант. Микрофон и динамик имплантатов годились разве что для вызова такси. В инструкции сообщалось, что они предназначены только для экстренных вызовов. Разговор с применением видеофона имплантаты не поддерживали - не те форматы передачи информации.
        В отделе коммуникаторов выяснилось, что часы я покупал совершенно напрасно. Заметив их на моей правой руке, консультант-продавец сразу же предложил мне коммуникатор в форме массивного хронометра. Он надевался на левую руку, совершенно не мешал интерфейсу имплантатов, потому что жестко к нему прикреплялся, и был очень симпатичным. Кроме того, экран коммуникатора отображал текущее время совсем как обычные электронные часы. Коммуникатор работал как мобильный видеофон, голографический кинотеатр, портативный стереопроигрыватель, накопитель базы данных, навигационный прибор, мощный медицинский диагностер и, конечно, компьютер. По уверениям продавца, с этим коммуникатором можно было нырять на глубину до ста метров и выходить в открытый космос, ронять его на камни, забывать в общественном транспорте. Умное приспособление признавало только команды хозяина и разве что не ползло за ним следом - зато при случае просило прохожих отправить его по нужному адресу.
        Стоил образчик современной техники больше ста рублей, поэтому я, с любезного разрешения продавца, соединился посредством прибора, который намеревался купить, с Кириллом и спросил его совета. Внук, стереографическое изображение которого возникло прямо посреди торгового зала, пожал плечами и сообщил:
        - Цена обычная, функции - тоже. Стандарты для личных коммуникаторов едины. Главное, чтобы он нравился тебе внешне. Мне больше по душе дизайн «Омеги», а ты, если не ошибаюсь, собираешься купить традиционный «Восток». На качестве внешний вид сказываться не должен, начинка практически одинаковая. И еще: ты уверен, что хочешь наручные часы, а не хронометр на цепочке или коробочку наподобие мобильного телефона? Или, может быть, стоит имплантировать всю необходимую аппаратуру непосредственно в тело? Некоторые сейчас поступают так. Удобно: не потеряешь, незаметно, да и энергию можно брать непосредственно от нервных окончаний.
        - По-моему, наручные часы предпочтительнее.
        - Если ты к ним привык - да. Значит, покупай комм в виде часов. Не понравится - заменишь.
        Кирилл отключился, не прощаясь. Наверное, я отвлек его от какого-то важного дела. Раньше, в прошлой жизни, он мог позвонить мне на работу не вовремя, когда я был занят важными делами. Теперь так поступил я. Растет внук!
        Выходя из отдела коммуникаторов, я опустил купленный часом раньше в антикварном крыле торгового центра пластиковый хронометр в зеленый картонный ящик «для технического мусора». На его дне уже лежали три почти таких же изделия - двое мужских часов, черного и стального цвета, и ярко-красные женские часики. Сложно бороться с привычками. А еще сложнее - с прогрессом.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к