Каста толерантных Василий Дмитриевич Гавриленко
Преследовать человека за его сокровенное желание, лишать его возможности удовлетворить свою страсть, ограничивать его свободу, - бессмысленно и жестоко. Это дискриминация, варварство. Невозможно поверить, что все это происходило относительно недавно.
Уже в крематории, глядя на сгорающий в печи труп, - плавились пластиковые волосы, пузырилась резиновая кожа, кое-где уже обнажился титановый каркас, - Костанжогло вдруг произнес:
- Неужели, раньше они делали это с настоящими детьми?
Василий Гавриленко
КАСТА ТОЛЕРАНТНЫХ
Кажется, в прошлом таких граждан, как мистер Мышкин, преследовали… Их сажали в тюрьмы, где с ними творилось непонятное и страшное; в некоторых странах их даже казнили. Чудовищно и непонятно. Совершенно непонятно. Куда был направлен взор общества? Ведь тогда уже было общество, в конце концов! Не в пещерах жили эти люди! Они стояли на высокой ступени развития, у них был Интернет, они летали - хоть и примитивно - в космос, они ели генномодифицированные, - пусть и очень примитивные, продукты. Странно. Странно и нелепо. Абсолютно не похоже на правду. Преследовать человека за его сокровенное желание, лишать его возможности удовлетворить свою страсть, ограничивать его свободу, - бессмысленно и жестоко. Это дискриминация, варварство. Невозможно поверить, что все это происходило относительно недавно. Не верю. Не хочу верить.
- Мистер Скуратов, к вам мистер Мышкин.
- Пригласите.
Странный человек… Стоп! Странный не человек, а мои мысли. Человек не может быть странным, он может быть только человеком. Гм… Странный. Что это со мной? Теряю квалификацию?
- Мистер Мышкин, рад вас видеть. Присаживайтесь.
И все-таки что-то в нем есть… странное. Какое странное слово! От какого корня? Неужели «страна»? А что: каждый человек суть страна, с собственными странностями. Глаза шмыг-шмыг, точно мышата напуганные. Пальцы неспокойные. Почему он комкает перчатку?
- Позвольте вашу лицензию, мистер Мышкин.
- Пожалуйста.
Почему так дрожит его рука? Стандартная лицензия, - белый листок, - я каждый день вижу такие.
«ЛИЦЕНЗИЯ.
ИМЕНЕМ МЕЖЗЕМНОГО СОЮЗА
МИСТЕРУ МЫШКИНУ 2042 ГОДА РОЖДЕНИЯ, МЕСТО РОЖДЕНИЯ Г. МОСКВА - 1 (ЗЕМЛЯ)
ПОЗВОЛЕНО УБИТЬ
НИКОЛЕВА АНДРЕЯ, 2070 ГОДА РОЖДЕНИЯ, МЕСТО РОЖДЕНИЯ - МОСКВА -2 (ЛУНА)».
Стандартная процедура. Он законно воспользуется своим правом. Как миллионы людей. Почему же он нервничает? Словно с его лицензией что-то не так… Но я-то знаю, с ней все в порядке. Его очередь, все законно.
- Все верно, мистер Мышкин. Разрешите вас поздравить.
- Благодарю.
- Вы уже встречались со своим комиссаром?
- Нет еще.
- У вас есть возможность сделать это прямо сейчас. Мистер Безухов, войдите!
- Добрый день, мистер Мышкин. Я - ваш комиссар.
- Здравствуйте. Приятно.
- Мистер Скуратов, могу я забрать у вас лицензию мистера Мышкина?
- Разумеется.
- Вы готовы, мистер Мышкин?
- Да, комиссар.
«Да, комиссар»! Какая готовность! И что только эти ублюдки находят в этом? Мразь, выблядки! И какого хрена меня постоянно назначают в первый отдел? А впрочем, какая разница. В других отделах такая же круговерть, как здесь… Прочитал бы начальник мои мысли, тут же пропер с работы. А я не хочу полететь с работы. Мне нужна работа.
- Мистер Мышкин. Как вы знаете, вам предписан Андрей Николев, двенадцати лет, проживает с родителями по линии 2Ц. Место для реализации вашей потребности, - сквер у Октябрьского поля. Вы доедете туда с мальчиком на тролете. Да…
- Замечательно, комиссар.
Гнида дрожащая. С каким наслаждением врезал бы по этой гнилозубой роже! Почему такие все друг на друга похожи? Ртутные глазки за толстыми линзами очков, длинные белые пальцы, тонкие и подрагивающие. Недоноски поганые.
- Я поднимусь, заберу мальчика и с ним спущусь к вам. Вы ждите на остановке тролета.
- Замечательно, комиссар.
Мразь.
- Здравстуйте, мистер Глебов. Здравствуйте, мистер Николев. Я за Андреем.
- Да, разумеется. Он собран.
Мистер Глебов, мистер Николев… Пидары вонючие. Почему у детей, подлежащих лицензированию, родители - гомосеки? Хрен его знает.
- Андрей, пойдешь с этим дяденькой.
- Хорошо, папа.
- Будь умницей.
- Хорошо, папа.
Пустой тролет подплыл к остановке. Двери бесшумно раскрылись. Мальчик лет двенадцати, белокурый и жизнерадостный, взбежал по ступенькам. Следом вошел сутулый мужчина в толстых очках. Двери затворились, тролет поплыл в сторону Октябрьского поля.
Работники Отдела Лицензий Сергей Годунов и Николай Костанжогло прибыли в сквер рано утром. Труп мальчика лежал под кустом сирени. Разрезанная чем-то острым заляпанная кровью одежда валялась неподалеку. Живот ребенка был косо вспорот, на шее - кривой глубокий надрез, на лице - улыбка Глазго.
Упаковав труп в целлофан, Годунов и Костанжогло понесли его к грузолету.
Уже в крематории, глядя на сгорающий в печи труп, - плавились пластиковые волосы, пузырилась резиновая кожа, кое-где уже обнажился титановый каркас, - Костанжогло вдруг произнес:
- Неужели, раньше они делали это с настоящими детьми?
И тут же умолк под удивленным взглядом напарника.