Сохранить .
Хмурое стекло Шимун Врочек
        Рассказы # Путь воина по-европейски. Рассказ из авторского сборника «Сержанту никто не звонит», 2006г.
        Шимун Врочек
        Хмурое стекло
        Вперед! руби! коли! Упали… Плеснуло поле мертвецами -
        Кровавой изморозью стали, осколком хмурого стекла.
        Развёрнутые знамёна, барабанный бой, звенящий глас металла - боевые рожки швейцарской пехоты. В бой идут ветераны, гордость армии - её кровь и плоть, облачённая в одинаковые коричневые камзолы, чёрные кожаные башмаки, коричневые чулки до колен, начищенные, полыхающие солнцем гребенчатые шлемы. Тысяча сто пик, триста пятьдесят аркебуз, колесцовых и фитильных, полторы тысячи коротких пехотных палашей… Идеально ровный строй, чёткий шаг - и вдруг всё взрывается воем, грохотом орудий. Летят клочья, падают люди. Полки - идут. Держать строй! Ать-два, левой! Ать-два, левой! Левой, левой, левой!
        Дым стелется над полем…
        Люди - словно диковинная коричневая трава, странно ровная и странно плотная - поле, на котором расцветают огненно-жёлтые тюльпаны. Там, где распускается очередной цветок, трава чернеет и съёживается, чтобы через мгновение плотно сомкнуться, хороня под собой проплешину. Кажется, трава олицетворяет собой вечность…
        Левой, левой, левой!
        Держать строй!
        Левой!
        Стой!
        Первая линия, вторая линия, третья линия! Р-раз!
        Аркебузу с плеча… приклад в землю, руку к бедру…
        Два!
        Шомпол в ствол, вверх-вниз… на четыре счёта: раз-два-три-четыре…
        Три!
        Теперь порох… пыж пошёл… шомполом раз-два… Быстрее, быстрее… мы успеем, должны успеть, мы - лучшие… мы - Коричневые Камзолы…
        Четыре!
        Пулю из-за щеки - в ствол, шомполом раз-два… и не думать, не смотреть, не помнить, что точно такая же линия в пятидесяти шагах от нас… точно также - на счёт - кладёт пулю в ствол… Руки дрожат.
        Пять!
        Ключ - в замок. На пять оборотов… Раз-два-три… пять… насыпать порох на полку… Пороховница в руках выписывает зигзаги… чёрные крупинки летят на землю… падают, падают, падают…
        Все. Наконец-то. Можно стрелять.
        Шесть!
        Первая линия опускается на колено, вторая поднимает ружья, третья готовится…
        Целимся… ах, дьявол…
        Гремит залп.
        В упор.
        По нам.
        Ах, дьявол… падаю. Валюсь лицом в растоптанную зелень. Перед глазами - распрямляется смятая травинка, ах, какая упрямая травинка… чёрные крупинки пороха. Жар в груди. Аркебуза… Где моя аркебуза?
        Мама!
        Падаю, падаю, падаю…
        Третий ряд просачивается сквозь два первых, выстраивается в линию. За ним - четвёртый; выбегает вперёд, опускается на колено. Звучат команды.
        Целься!
        Огонь!
        Ряды солдат окутываются дымом, аркебузы дружно выплёвывают огонь и смерть. Ровный строй жёлтых камзолов ломается, на землю валятся раненые и убитые; врядах противника движение - на смену погибшим спешат солдаты из резерва, подбирают ружья. Миг - и уже жёлтый строй окутывается клубами дыма, и уже коричневые камзолы спешат на смену павшим товарищам.
        Шаг. Всё ближе.
        Держать строй!
        Сплошной ряд камзолов. С тридцати шагов трудно промазать в такую мишень. С пятнадцати - практически невозможно.
        Стрелять. В упор. Глядя в ненавидящие, озверевшие глаза, прямо в чёрное око аркебузы. Стрелять в глаза собственной смерти. Целься! Огонь!
        Падают люди…
        Шаг, выстрел. Шаг, выстрел. Шаг…
        Рукопашная.
        Наконец-то.
…Латники прошибают конскими телами левый фланг желтых камзолов, опрокидывают пехоту. Иглы палашей окрашиваются алым. Вперёд!
        Камзолы бегут. Латники догоняют и рубят; под копытами лошадей трещат дешевые пики и дорогие аркебузы. Валятся тела. Крики. Стоны. Вопли.
        Во главе конного строя мчится на чёрном жеребце юноша в белой рубахе. Ветер рвёт кружева, треплет непослушные русые кудри. В глазах горит бешеный огонь. В руке юноша сжимает лёгкую шпагу с узорчатым эфесом, с длинным прямым клинком, витой шнур - синий с золотом - запачкан кровью.
        На пути конного вала встаёт, ощерившись пиками, желтокамзольный строй…
        Против лошадей, пику - опустить!
        Пики. - Ждать,- голос подобен океану - спокоен и глубок, за спиной - полсотни латников личной охраны герцога, пистолеты заряжены, замки заведены…
        Ждать.
        На гребнях рокантонов полыхает солнце… стекает по металлу, плещет в глаза…

…Глупый мальчишка… Достаточно видеть спину герцога… даже не лицо… лица не видно - спина, она очень старается не дать слабины, стать камнем… Что будет, если герцог внезапно повернётся и взглянет в глаза верному лейтенанту? Потерянно и жалко… конечно, будет гнев… но тоже - потерянный и жалкий. Трогель, скажет герцог… Трогель… И тогда ничего не останется, как взять стоящих за спиной…
        Солнце. Пыльный беззвучный пейзаж перед глазами… кони, люди…
        Говорят, батистовая рубаха совершенно не держит удар - ни палашом, ни пикой…
        Ни пулей.
        Якоб Трогель
        швейцарец, 32 года, лейтенант,
        командир личной охраны герцога Орсини
        Я не люблю опаздывать.
        - Трогель,- сказал герцог, синий камзол потемнел между лопатками,- Трогель…
        Обернись, мысленно попросил я, пожалуйста, Джерардо… чтобы в твоих глазах я увидел гнев, ярость, безумие… что угодно! Кроме надлома, звучащего в голосе.
        Джерардо!
        Пятно пота на синей спине…
        - Марш!- скомандовал я, стервенея. Конь почувствовал мое настроение, рывком выметнулся вперед…
        - Я сам поведу,- внезапно сказал герцог, поднял руку в коричневой охотничьей перчатке. Я натянул повод, останавливая жеребца…
        - Сам.
        Он не обернулся.

…Второй день у меня левый глаз мокрый, а люди думают, что лейтенант Трогель плачет. Контузия, будь она проклята! Левое ухо до сих пор не слышит, в глазах время от времени темнеет - чертов пушкарь!- ядро превратило в кровавые брызги гнедого… Меня же словно великанская рука взяла за шкирку, вынула из седла и от души шмякнула в землю. Щека дергается…
        Голова болит.
        Лейтенант плачет.
… - Ты пришел утешать меня. Не правда ли, Якоб?
        Сильная женщина. Дочь графа ди Попони, стройная черноволосая красавица с карими глазами - Анжелика Орсини, герцогиня… Мать Антонио, глупого и мертвого мальчишки. Как холодно бывает в этих дворцах…
        В штольне - и то теплее.
        - Знаю, ты хочешь мне помочь…
        - Да,- сказал я, чувствуя себя колодой для рубки дров… Громоздкой и упрямой, как только может быть упрям итальянский дуб.
        - Ты хорошо умеешь утешать, Якоб… Только утешения эти - мужские. Понимаешь?
        Скажи: понимаю. Скажи: мне жаль. Антонио был хорошим парнем, мы все его любили… Скажи: нам будет не хватать его… Скажи…
        - Нет.
        Она судорожно вздохнула.
        - Ты честен, лейтенант,- сказала медленно.- Только мужчина может быть так жестоко честен. Молчи! Сейчас ты скажешь, что Тони стал бы хорошим герцогом, настоящим мужчиной, воином, которым гордился бы род. Молчи! Пусть это правда - все равно молчи. Будущее умерло, скажешь ты. Это большая потеря, кивнет капитан Умбарто, его поддержит Джованни Боргези, того - Сколло делла Фьорца… Будущее - умерло. Мужчины! Вы не понимаете, почему мы плачем…
        Матерям плевать на то, кем могут стать их сыновья - полководцами, герцогами, наемниками… не отворачивай глаз, лейтенант! Нам - плевать. Потому что не свое будущее мы в вас любим - мы любим вас. Глупых, тщеславных мальчишек, хвастливых и наивных… Вас самих, какие вы есть. Вы украли наши сердца, жестокие мальчишки… Мальчишки, которые никогда не вырастут. Я помню, Якоб, как Тони плакал над задохнувшимся щенком. Помню тепло, когда он прижимался к моим коленям. Помню, какие у него были глаза, когда он улыбался и когда злился. Я - помню. Этого достаточно. Иди, Якоб, и отдай свои утешения тому, кому они нужнее… Иди к Джиро. А мы с твоей матерью поплачем. Вы украли наши сердца, жестокие мальчишки… Вы украли наши сердца…

…Я поклонился тогда. Поклонился и - вышел прочь.
        Мои утешения… к дьяволу их и меня вместе с ними!
        Дурак.
… - Вот ты где, Якоб.
        Я поднял взгляд, уже узнавая по голосу - бархатному, с характерным выговором - окликнувшего меня. Невысокий, в темной ризе, лицо - роспись шрамов по грубо выделанной коже, голубые глаза… в руках псалтырь.
        Отец Игнатий, испанец.
        - Святой отец,- склонил голову я,- благословите недостойное чадо свое…
        - Заткнись.
        Я утратил дар речи.
        - Что?!- когда обрел.
        - Заткнись,- повторил святой отец ласково.- Ты не любишь меня, Якоб, и не боишься это показать. Понимаю и уважаю. Сам когда-то был солдатом… Но ерничанья - не потерплю. Встать!
        Я не успел сообразить, как оказался на ногах.
        - Прими благословение, сын мой,- голос веял теплотой. Отец Игнатий поднял руку со сложенными перстами… Я посмотрел на него сверху вниз, мысленно примеряя на себя осанку святого отца… Да, он мог быть солдатом - пока ноги были одинаковой длины. Впрочем…
        - Голову ниже, осел!- зло шепнул падре. Я поспешно склонился, пряча улыбку.
        - Паск вобискум, сын мой!
        Дохнуло благостью.

…Так я познакомился с отцом Игнатием. С настоящим отцом Игнатием - не с той личиной, что видел в церкви по воскресеньям… Не скажу, что стал больше любить его - зато начал уважать.
        С того дня падре зовет меня «хорошим человеком». Насмешка? Заблуждение? Просто слова? А может, я действительно хороший человек - о чем сам никогда не догадывался? Знаю, я хороший солдат. Не самый лучший, но - хороший. Но какой я человек? Как оценить себя? Зная за собой и зависть, и ненависть, и гнусные помыслы… Что помыслы?
        Когда я убивал, насиловал и грабил, когда поджаривал Лукко пятки - он так любил свое золото, смешной старый чудак… Разве то были - помыслы?!
        Дела.

…Я так долго шел в ад, что разучился мечтать о рае. - Хороший человек Якоб,- сказал святой отец,- Я искал тебя.
        - Зачем?
        - Чтобы напомнить о долге.
        - Перед Господом?- я криво усмехнулся.- Господь забрал сына у моего дру… моего герцога. Что ж. Я знаю: господь справедлив - и не ропщу, пусть даже Джерардо теряет разум… Я больше не вижу в его глазах воли… Сильные не гнутся - они ломаются.
        - Ты много на себя берешь, швейцарец. Говорить о боге - не твоя забота.
        - Я - не ропщу.
        - Герцог ропщет,- просто сказал Игнатий.- Иди к нему.
        Джерардо!
        - Вытащи его, швейцарец… Не дай сломаться. Ты можешь, я знаю. Меня он не станет даже слушать, я для него - посланец Того, кто отнял сына… Иди, черт тебя подери!- крикнул он мне в лицо. Потом помолчал, закончил тихо и строго: - Это - твой долг. Не заставляй меня разочаровываться в тебе…
        И я пошел. Не потому, что я хороший человек… Потому что я - хороший солдат. А солдату положено выполнять приказы.

… - Оставьте меня в покое.
        Здесь странное эхо: в покое, кое, кое… упокое… Стены из пористого камня, местами - гобелены, свет падает через узкие оконца под потолком. Теплый свет, золотистый… а мрачно - как в могиле.
        Кое, кое… упокое…
        Не хотел бы я здесь ночевать.
        Джерардо!

…Сумерки, холодные альпийские сумерки… Снег. Качается на ветру фонарь, освещая вход в штольню; на свет вытащена бадья, в ней - две кирки и груда камня. На растоптанном до черноты снегу переминаются четверо - рослые, но странно сутулые - словно под открытым небом им уже неуютно…
        - Еле успели, чтоб ее…
        - Еще бы чуть-чуть.
        - Голова тяжелая, братцы… И не пил даже!
        Смеются. Слегка нервно, как смеются избежавшие верной смерти - веселье в долг, сами не верим… Чудо!
        На дне клетки, которую держит младший из них - почти мальчишка, но рослый и широкоплечий - лежит канарейка. Маленькая желтая канарейка…
        Кажется, что птица спит.

… - Оставь меня в покое, Якоб,- устало сказал герцог.- Пожалуйста. Иди куда-нибудь… к дьяволу, к богу… к этому сладкоречивому испанцу… как его?
        - Игнатий Родригес.
        - Дурацкое варварское имя!
        - Он направил меня к вам, мой синьор.
        - Чрево христово, Якоб! Направил тебя? Зачем? Поговорить о боге?!
        - Не думаю, мой синьор,- сказал я.- Я плохо в этом разбираюсь. Много хуже, чем в богохульстве…
        Кинжал оказался у моего горла раньше, чем я успел вдохнуть.
        - Ты много на себя берешь, швейцарец,- проскрипел герцог.- Ты много на себя…
        - Да.
        - Что - да?!- заорал герцог.- Сын шлюхи! Что ты хочешь сказать этим чертовым
«да»?!
        - Да, я много на себя беру,- сказал спокойно.- Твою жизнь, Джерардо… Когда я закрыл тебя своим телом - я много на себя взял. Когда латники Бентивольи смяли наш эскадрон и твой конь упал - я взял на себя еще больше… Ты долго не мог простить мне этого.
        - Но простил!
        - Прости еще раз. Я позволил твоему сыну умереть. Я не понимал, что твой сын и есть твоя жизнь. Я - не понимал.
        - А если бы понимал? Что тогда?!
        - Перекинул бы мальчишку поперек седла и - в галоп.
        - Ты никогда не получил бы прощения,- невесело оскалился герцог.- Он был очень горд, мой Тони… очень горд. И став герцогом, он…
        - Я знаю.
        - Но ты сделал бы это?
        - Да.
        Герцог молчал. Смотрел на меня и молчал.
        - Другому я перерезал бы за такие слова глотку,- сказал он наконец,- Но ты… ведь ты не лжешь мне, Якоб? Нет?
        - Клянусь.
        Кинжал вернулся в ножны.
        - Честью наемника?
        - Честью мужчины,- сказал я.- Джерардо… я знаю, как ты любил Тони…
        - Мой сын…
        - Твой сын мертв!- отрезал я. Герцог отшатнулся. Я сделал шаг вперед, ухватил Джерардо за плечи, встряхнул. Сказал мягко, глядя в глаза: - Мне жаль. Из него получился бы отличный солдат.
        Лицо герцога исказилось.
        - Будь ты проклят, швейцарец… Будь. Ты. Проклят.
…Ты хорошо умеешь утешать, Якоб. Настолько хорошо, что сам себе начинаешь верить. Ты ведь не плачешь, лейтенант? Мокрые глаза - всего лишь чугунное ядро, разбросавшее гнедого по сторонам света… Всего лишь темень в глазах, падение и - раскаленный клин в голове. Обычная контузия. Со всеми бывает. Ведь так, Якоб?!
        Ведь так?
        Щека дергается…
        Голова болит.
        Лейтенант плачет.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к