Пластуны Его Величества Алексей Алексеевич Волков
        …Основная часть экспедиции под моим руководством следовала следом по заранее обговоренному маршруту. Однако никаких следов авангарда нами обнаружено не было. Убедившись, что никто перед нами не проходил, я отдал приказ начать поиски в самом широком районе, однако никаких результатов они не дали. Местные жители никого из посторонних не видели, и ничего не слышали о них.
        Алексей Волков
        Пластуны его величества
        Вместо пролога
        ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ИМПЕРАТОРСКОГО ГЕОГРАФИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЫСОЧЕСТВУ НИКОЛАЮ МИХАЙЛОВИЧУ…
        …Основная часть экспедиции под моим руководством следовала следом по заранее обговоренному маршруту. Однако никаких следов авангарда нами обнаружено не было. Убедившись, что никто перед нами не проходил, я отдал приказ начать поиски в самом широком районе, однако никаких результатов они не дали. Местные жители никого из посторонних не видели, и ничего не слышали о них.
        После полутора месяцев я был вынужден свернуть поиски.
        С глубоким сожалением вынужден доложить Вашему Императорскому Высочеству, что авангард экспедиции пропал без вести, и судьба его неизвестна.
        В составе авангарда находились:
        Начальник экспедиции Генерального штаба полковник Кречетов;
        Действительный член Императорской Академии наук и многих других обществ Мюллер;
        Войска Донского есаул Буйволов;
        Лейб-гвардии Третьего Императорской Фамилии Стрелкового Батальона поручик Бестужев;
        Священник экспедиции отец Александр;
        Войска Донского:
        Урядник Цыганков;
        Приказный Крюков;
        Казак Миронов;
        Казак Ситников;
        Студент Горного института Воздвиженский…
        В связи с приближающимся сезоном дождей был вынужден свернуть поиски и отправиться в обратный путь…
        Нижайше прошу при подготовке следующей экспедиции в тот район включить меня в ее состав в любом качестве. ЗАМЕСТИТЕЛЬ НАЧАЛЬНИКА ЭКСПЕДИЦИИ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА ПОДПОЛКОВНИК ЛОСКУТОВ.
        Часть первая
        ДНИ ПЕРВЫЕ
        Глава первая
        - Что это, любезнейший Андрей Владимирович, было? - растерянно спросил Мюллер.
        Словно не он был профессором, академиком, автором многих работ в самых разных областях, а именно Кречетов.
        Впрочем, начальник экспедиции не только блистал полковничьими погонами, но и был участником многих дальних путешествий, и являлся действительным членом Императорского Географического общества, человеком известным в научных кругах.
        - Вы меня спрашиваете, Карл Иванович? - вопросом на вопрос ответил полковник.
        - Бесовское наваждение, - убежденно пробасил отец Александр и с чувством перекрестился.
        Широкие ноздри священника хищно раздувались, как будто их обладатель чуял добычу. Черная с изрядной проседью борода батюшки была привычно всклокочена, глаза зорко оглядывали мир из-под густых бровей, отыскивая шутника с рогами и хвостом, устроившего форменное непотребство.
        Только четвертый человек, есаул Буйволов, выглядел абсолютно невозмутимым и флегматичным. Подумаешь, туман! Ну, фиолетовый, густой, как патока, так что с того?
        Здоровый, крепкий и внешне спокойный офицер со столь подходящей ему фамилией в ширине плеч превосходил даже крупного священника. Он и на поясе носил клыч - кавказский клинок, раза в полтора тяжелее положенной сабли, причем вытворял с ним такое, словно это была тростинка.
        - Скажете тоже, батюшка! - Мюллер снял пенсне и старательно протер их свежим носовым платком. - Если бы бесовское! Тут явно некий природный феномен, который мы имели случай наблюдать.
        - И ощущать тоже, - вставил Кречетов.
        Четверо всадников повернули головы назад, туда, где у выхода из ущелья клубился странный туман фиолетового цвета.
        Из сплошной непроглядной пелены пешком один за другим показались казаки, и каждый из них вел в поводу по паре заводных, тяжело груженных лошадей вдобавок к своему скакуну.
        Один, два, третьим шел молоденький студент Воздвиженский, взятый профессором в экспедицию, а теперь, по случаю болезни профессорского слуги, помогавший своему научному руководителю в бытовых мелочах.
        Четыре, пять… Последним, шестым, вышел Бестужев, второй офицер их маленького авангарда. Должен же кто-то быть замыкающим, проследить, все ли в порядке, не отстал ли кто в том киселе, что наполнил ущелье. Да не просто наполнил, а явно не давал передвигаться, словно был не воздухом, а жидкостью.
        Люди и кони выглядели уставшими, будто путь по ущелью продолжался очень долго, только Бестужев продолжал крепиться, старался казаться бодрым, пусть аристократическое лицо было потным, а на щеках чуть пробивалась щетина, и в его взгляде проскальзывало привычное гвардейское высокомерие.
        В памяти всех было свежо невольное отчаяние, когда лошади встали, не в силах сделать дальше ни шагу, или же просто боясь, и пришлось спешиваться, вести четвероногих товарищей за собой. Хотя, вести - не совсем точное слово. Каждый шаг давался путешественникам с огромным трудом, даже дышать было трудно, изменившийся воздух не желал проникать в легкие, будто в самом деле полностью изменил привычные свойства. Отец Александр поднимал массивный крест, бормотал молитвы, Буйволов явно порывался стянуть с плеча винтовку, принимая туман за врага и надеясь одолеть его пулей, а что делали остальные было невидно за сплошной фиолетовой пеленой.
        Но - вышли. Да и странно было бы отступить из-за какой-то мути. Достаточно с них проводника. Местный житель, подрядившийся проводить экспедицию, увидав творящееся в ущелье, побелел, отказался идти дальше наотрез и все испуганно лепетал на своем языке что-то о происках шайтана, и о том, что попавшие в такой туман сгинут без следа. Никакие уговоры, как словесные, так и с обещаниями удвоить денежную сумму, не помогли, и пришлось уточнить дальнейший путь, и двигаться дальше одним.
        Кречетов хотел что-то сказать, но его опередил густым басом отец Александр:
        - Возблагодарим Господа за помощь, оказанную нам во мраке!
        Офицеры и казаки привычно сдернули фуражки. Лишь Воздвиженский скептически улыбнулся, но посмотрел на тоже обнажившего голову профессора, и был вынужден последовать общему примеру.
        Эх, компания не та! Сплошные держиморды, которым ни в жизнь не понять нормального человека! Если даже Карл Иванович вынужден вести себя среди них точно так же, что остается делать простому студенту?
        Воздвиженский, может, и сделал бы что-нибудь наперекор, однако почувствовал - не стоит. Хотя бы в благодарность за то, что включили в состав авангарда, а не оставили вместе с основной экспедицией позади. Но вдруг ушлют? С них станется…
        Молитва была краткой.
        - Аминь! - пробасил отец Александр, и путешественники перекрестились и вернули головные уборы на положенное место.
        Туман в ущелье продолжал клубиться, но, оставшись позади, отныне он казался лишь красочным и диковинным зрелищем. Да и только. Ничего, развеется, как развеиваются любые туманы. Просто какой-то каприз местной погоды. Вон и небо затянуто хмарью. Не тучами, дождя явно не будет, какой-то густой дымкой, напрочь скрывающей солнце.
        За ущельем простор расширялся, узкий туннель превращался в ограниченную скалами ложбину. В полуверсте виднелось озеро, с одной стороны упиравшееся в гору, зато с другой имевшее проход, поросший какой-то травой и кустарником. Водная гладь тянулась куда-то вдаль, и отсюда не было видно противоположного берега.
        - Странно, вы не находите, любезнейший Андрей Владимирович? Проводник ни о каком озере не поминал, - покачал головой Мюллер.
        - Может, не счел заслуживающим внимания, - отозвался Кречетов.
        Взгляд полковника оставался пристальным, однако по губам блуждало подобие улыбки. Как у человека, неожиданно получившего то, что он и не рассчитывал получить.
        - Ладно, поехали. После будем разбираться, - Кречетов первым легко запрыгнул в седло.
        - В самом деле, - часа через два темнеть начнет, - то ли ему, то ли себе напомнил профессор, следуя примеру.
        На коне ученый держался как заправский кавалерист. Опыт.
        Кречетов мельком взглянул на часы, затем перевел взгляд на небо. Где находилось солнце, понять было невозможно, однако по губам полковника вновь скользнула легкая улыбка. И непонятно было, что послужило ее причиной.
        Отряд легко тронулся с места, будто только что люди и кони не были измучены переходом сквозь густой туман. Но все действительно чувствовали себя легче, будто сбросили часть веса и хлопот. Впереди был сравнительно несложный путь, долгожданный отдых, и что стоило одолеть несколько последних на сегодня верст?
        Позади, аккурат в ущелье, раздался грохот. Судя по всему - небольшой камнепад. Люди невольно насторожились, экспедиция шла по горам не первый день, и все понимали, чем чревато подобное, но грохот почти сразу же стих, и наступила привычная в здешних местах тишина.
        Только копыта отбивали такт по камням, но эти звуки не тревожили, а веселили сердца.
        Перешеек то сужался так, что приходилось вытягиваться в колонну, то расширялся, и тогда развернутым строем мог бы ехать не то, что небольшой отряд, хоть полнокровный эскадрон.
        Обычные валуны или просто нагромождение камней то и дело сменялись языками песка, а те - участками высокой травы, незнакомой даже всезнающему Мюллеру. Попадались даже небольшие кусочки болота, хотя, откуда они могли взяться в горах?
        Изредка из-под копыт выскакивала какая-то мелочь в виде ящериц или совсем уже маленьких грызунов, то есть, создания, на которых охотиться не имеет смысла.
        Впечатление было таким, будто природа решила нарушить собственные законы, и сосредоточить в одном месте все, на что способна ее фантазия. Ошарашенный подобным капризом Мюллер лишь успевал вертеть головой, стараясь если не объяснить, то хотя бы запомнить все, попадавшееся на пути.
        Бесконечная и не слишком крутая скала по другую сторону оказалась вся изъедена какими-то норами, да так, что отверстия местами шли плотными группами. Некоторые норы с большим основанием можно было бы назвать пещерами, человек сумел бы войти туда без особых хлопот и сгибания спины, но внутри них царствовала тьма, и лезть, проверять горные убежища никому не хотелось.
        Само озеро с точки зрения Мюллера нареканий не вызывало. Наверняка где-то текла подземная река, вливавшая в него свои воды и не дававшая пересохнуть даже в довольно жарком климате.
        Казаки относились к пейзажам гораздо проще. Если и обменивались порою мнениями, то исключительно о том, возможна ли здесь рыбалка? Все-таки, рыбы не ели давно, а тут она просто обязана была водиться, и тянуло задержаться на вечер у воды, внести некоторое разнообразие в пищу.
        Озеро же тянулось и тянулось. Не столько широкое, сколько длинное, вытянутое вдоль ложбины, и плавно загибающееся вместо со скалами куда-то вправо.
        Как-то само собой решилось, что привал будет устроен у оконечности водоема. Наверно, сказывалась привычка доходить до некоего промежуточного конца участка, а не останавливаться на его середине.
        Впереди озеро круто загибалось вправо в полном соответствии с изгибом ложбины. Судя по ощущениям, где-то там должен быть долгожданный берег, а с ним - место привала.
        Поворот, дорога развернулась едва не под прямым углом к первоначальной, и в самом деле окончание озера, а дальше - вновь сужающееся, но не сильно ущелье.
        Ехавший впереди Кречетов неожиданно остановил коня. Остальные поравнялись с полковником и…
        Не сказать, что казаки были сквернословами. Ругаться - тоже грех, и стоит ли усугублять свою судьбу? Бог ведь и отвернуться может, когда настанет бой. Однако теперь мат вырвался едва ли не у каждого. Кажется, не сдержался даже Мюллер, только никто не обратил на это внимания.
        Было из-за чего!
        Издалека вдоль ущелья словно шевелилась сама земля, но стоило чуть приглядеться - и земля та оказывалась змеями, упорно двигающимися в сторону путников. Породу змей разобрать пока было невозможно, однако их было много, просто невероятно много. Столько гадов сразу не видел, наверное, никто и никогда. Змеи ползли, порою перевивались друг с другом, занимали всю ширину ущелья, и была в их движении целеустремленность, неудержимость, каковая, скажем, бывает у идущего на нерест лосося.
        Люди в экспедиции подобрались неробкого десятка, но причем здесь смелость? Смерть приближалась к людям в своем весьма отвратительном обличии, и никаких шансов на победу просто не было и не могло быть.
        Пройти через прущий навстречу живой ковер было делом невозможным, оставаться на месте - самоубийственным.
        - Исчадия адовы! - провозгласил отец Александр, выставляя перед собой крест.
        Не подействовало. Видно, враг человеческого рода не имел в данный момент к происходящему ни малейшего отношения.
        - Назад! - наконец, скомандовал Кречетов.
        Лошади уже беспокойно пряли ушами, тревожились, чуяли подступавшую опасность и в любой момент могли удариться в панику.
        В принципе, догнать конных змеи не могли, но до головных гадов было уже сотни полторы саженей, и поневоле хотелось увеличить расстояние.
        Отступали намного быстрее, чем двигались вперед, да еще поминутно оглядывались, словно опасаясь настоящей погони. Озеро закончилось, и скоро впереди показалось памятное ущелье. Только на этот раз в нем не клубился туман, и выглядело оно вполне благопристойно.
        - Я вот думаю, может, они тут выводят потомство? - предположил Мюллер.
        - Может быть, Карл Иванович. Но нам-то с того не легче, - вздохнул Кречетов. - Надо искать обходную дорогу, - и он с тоской посмотрел на окружающие горы.
        Вершины стремились ввысь, а люди - не птицы, и летать им не дано. Хотя…
        Вроде вон там, в стороне, есть нечто похожее на узкую тропку. Только, идет ли она куда-нибудь, или заканчивается тут же, на ближайшей площадке?
        И не видать снизу-то.
        Не видать.
        Надо было срочно решать, но Кречетов, возможно, впервые в жизни, медлил. Отступать не хотелось, более того, по ряду причин подобный шаг казался прямым нарушением долга, но если горная тропка выведет в тупик, а спуститься будет некуда, то экспедиция, вернее, ее авангард, просто погибнет.
        - Карл Иванович, куда могут направляться эти гады?
        - Очевидно, на озеро, - пожал плечами профессор. - Меня больше удивляет другое, Андрей Владимирович: я никогда не слышал, чтобы змеи собирались в одном месте тысячами, вернее, десятками тысяч, и совершали массовые миграции. Им же необходимо питаться, опять-таки, откуда их вообще столько в прилегающих районах гор? Мы даже не знаем, одного ли они вида, или разных?
        Впрочем, предлагать проверить хотя бы последний вопрос Мюллер не стал. Он порою вел себя словно ребенок если речь шла о поисках истины, однако всему есть предел.
        - А не дальше? - Кречетов был согласен с оценкой профессора, и спрашивал на всякий случай. Вдруг что-то упущено?
        - По ту сторону ущелья - безжизненный участок, - напомнил профессор. Он понимал опасения начальника. - Вы не волнуйтесь так, любезный Андрей Владимирович. В любом случае ночью змеи передвигаться не могут, а темнота наступит скоро. Да и оторвались мы порядочно.
        - Действительно, - согласился Кречетов. Он больше привык иметь дело с иными опасностями, связанными с людьми, и тут многое не пришло ему в голову.
        В любом случае путь через ложбину на долгое время был закрыт. Еще счастье, или же заступничество Бога, что оказались у озера раньше змей. Опоздай на несколько часов - и вполне вероятно, что экспедиция въехала бы в змеиное царство, и вряд ли подобная оплошность обошлась бы без жертв.
        Ход мыслей породил новое направление в раздумьях. Допустим, авангард переберется на тропку и сумеет уйти по ней прочь - но ведь скоро сюда прибудет основная часть экспедиции, и ничего не знающий Лоскутов наверняка направится к озеру.
        - Есаул!
        Буйволов возник рядом сразу, будто только и ждал команды.
        - Петр Антонович, возьмите одного казака и отправляйтесь на встречу с Лоскутовым. Необходимо предупредить его об этом… - полковник замялся, подыскивая определение, однако приличного не подыскал, и махнул рукой. - Пусть соблюдает осторожность. А мы попробуем подняться по той тропке.
        Офицер посмотрел на указанную командиром тропку и кивнул.
        - Сделаю, Андрей Владимирович.
        Никаких возражений, есаул был опытным офицером и понимал всю ответственность возложенной на него миссии. Он лишь обернулся к стоящим чуть в отдалении казакам, скользнул взглядом по серьге в левом ухе Ситникова и взглядом подозвал единственного сына у родителей к себе.
        - Почему я? - попробовал возмутиться Ситников.
        Самый молодой из четверки, даже светлые усики едва пробивались на красном по случаю очередного загара лице, он больше всего хотел отличиться, а тут вместо дальнейшего пути возвращение к оставшимся позади товарищам.
        Ситников завидовал старшим товарищам, и не делал из того тайны. Еще бы! На недавней Японской войне Крюков заслужил крест, а Цыганков - целых два. Лишь Миронову поучаствовать не удалось, срок службы пришел, когда боевые действия уже закончились, хотя как раз последний о подвигах думал мало, все больше о подарках, которые он привезет молодой жене. Лучше не купленных, денег тратить жалко, а добытых, как и положено настоящему казаку.
        Буйволов лишь взглянул на казака тяжелым взглядом, напоминающим о том, что приказы не обсуждаются.
        - Поедем без заводных, - лишь и вымолвил офицер. - Удачи вам, Андрей Владимирович!
        - И вам, - отозвался Кречетов.
        Прощаться не стали, твердо рассчитывая увидеться в ближайшее время. Как не стали и медлить. Выигрыш во времени, конечно, хорошо, однако его надо использовать насколько возможно.
        Ущелье было узким, стены едва не смыкались, и пара камней с добавлением мелочи едва не перекрыло его совсем. Пришлось спешиваться, помогать лошадям перебраться через завал, зато дальше дело пошло лучше.
        Скалы повернули еще раз, затем - еще и вдруг срослись, превратились в запирающую дальнейший проход отвесную и высокую стену.
        - Что за черт? - невольно выругался Буйволов.
        Свернуть с пути в узком скальном проходе было некуда, и заблудиться казаки просто не могли. Тем не менее…
        Спешившийся Ситников сразу оказался рядом с преградой, принялся ощупывать, будто надеялся, что камень - всего лишь зрительная иллюзия, а на поверку ничего здесь нет.
        - Скала, - растерянно повернулся он к офицеру.
        Но ведь не столь давно они проезжали здесь в другую сторону. Правда, висел туман, но с ним, или без него дорога-то была!
        Буйволов последовал примеру казака, спрыгнул с коня, стал шарить руками по отвесным стенам, перестав доверять собственным глазам.
        Наваждение не исчезло, напротив, стало более осязательным, реальным.
        Пути назад больше не было.
        Глава вторая
        Генерал принимал гостей не в служебном кабинете на базе, а в собственном доме, как бы подчеркивая, что официальным лицом, представляющим Федерацию, он являлся во время утренних съемок, сейчас же он не более чем простой обыватель, волею судьбы коротающий свои дни на никому толком не нужной планете. Мало ли куда порою забрасывает людей судьба и прихотливые дела? Собеседники тоже оказались довольно далеко от мест цивилизованных, и тоже лишь частично по своей воле.
        Надо отдать должное - дом был довольно уютным. Двухэтажным, со спальнями наверху и общими помещениями на нижнем этаже. Мебель отличалась некоторой архаичностью, но даже это придавало определенную пикантность. Для полного уюта не хватало только полной кибернетизации, но тут ничего поделать было невозможно, и отсутствие цивилизованных удобств приходилось заменять живой прислугой. Частично - из числа солдат гарнизона, а частично - из инопланетников. Но гуусы пользовались популярностью именно в этом качестве, да и их присутствие в жилище генерала говорило об отсутствии у начальника базы ксенофобии и его высоком уровне толерантности, что только показывало хозяина с хорошей стороны.
        Никого из подчиненных генерал звать на встречу не стал. Вполне уяснил намек на конфиденциальность беседы, а сверх того - приятно же будет потом похвастать, что запросто принимал у себя звезду галактического масштаба. Генералов много, но к ним известность приходит редко и крайне ненадолго. Сегодня о тебе поговорили, зачастую по не слишком хорошему поводу, а завтра - все напрочь забыли, что служит такой в позабытом гарнизоне, а то и в самой метрополии. Непубличная профессия, как ни верти.
        Пообщаться вот так, в приватной обстановке, с самой Чейли было действительно лестно. И еще приятнее становилось на душе при мысли о завистливых взглядах, которые неизбежно начнут бросать на своего начальника сослуживцы уже завтра, когда он, наконец, придет на базу.
        Когда еще выпадет подобный случай?
        Чейли на данный момент являлась едва ли не самой популярным обозревателем-новоделом. Говорили о ее редком чутье на сногсшибательные новости, и, судя по всему, говорили не зря. На каком бы из людских миров не случилось нечто незаурядное, выходящее за пределы повседневной рутины, Чейли уже вела оттуда репортаж. Если же учесть, что перемещалась она по вполне понятным причинам на собственном корабле, а любой полет требует немало времени, то выходило, что звезда действительно отправлялась к месту происшествия еще до того, как событие не то что не произошло, но и не наметилось. Зато и слава Чейли была велика, и на всех более-менее развитых мирах ее узнавали при первом же появлении в кубе визора.
        Здесь, где подавляющее большинство понятия не имели ни о какой технике, дело обстояло, понятно, иначе. Разве что, жители Порта и еще нескольких поселений, населенных гражданами Федерации, частью - ведущими здесь разнообразные дела, частью - находящимися на какой-либо службе или работе, а то и просто заброшенные в безрадостные края прихотливой судьбой, могли оценить всю незаурядность встречи генерала и звезды первой величины. Хотя, надо признаться, мнением тех, кто о существовании Чейли даже не подозревает и предпочитает прозябать в невежестве, начальник базы не интересовался. Какой прок забивать голову суждениями не признающих цивилизации дикарей?
        Гораздо интереснее было другое. Зачем Чейли пожаловала на планету? Перелет корабля стоит столько, что просто так не покатаешься. Нет, кое-какие товары репортеры привезли. Только не за этим же они перли в такую даль! Да и обратились не к мэру, а на базу, что тоже является загадкой. В лоб не спросишь, да и вообще, следует соблюдать определенную осторожность в словах. Помощник Чейли, представленный как один из лучших операторов, типичный гом, разодетый так, словно отправился на вечеринку снимать себе партнера, наверняка имеет на одежде пару миникамер. Запишет, а потом, чего доброго, будет шантажировать. Хотя вид у помощника был еще тот. Высоченный, сгорбленный под обрушившейся на него тяжестью, вошедший так, словно каждый шаг давался ему с огромным трудом, а затем предпочитавший даже не сидеть - обессилено лежать на гостевом диване. Сразу видно - оператор происходил с одного из центральных миров Федерации, и на планете ноль девятки ему было плоховато.
        Чейли держалась заметно лучше, хотя, как знал генерал из обзоров и новостей, родом она была с Орнахи. Ноль восемьдесят пять от земного притяжения. Мейз же - явно с мира, где коэффициент не превышал ноль семи.
        Генерал порою был благодарен детству, проведенному на «тяжелой» планете. Пусть по уровню комфорта она и близко не приближалась к столичным центрам, зато тут он мог чувствовать себя вполне прилично, а не только делать вид, что все ему ни по чем.
        Разговор же как назло вертелся около каких-то пустяков. На подобие кто и с кем сошелся из звездного мира. Нет, это тоже было интересно, но не сейчас.
        В углу по визору шел очередной концерт, однако на него никто не обращал внимания. Идет, и идет себе.
        - Даже не знаю, что послужило причиной вашего визита, - признался генерал. - У нас на редкость тихая планета. Ничего из ряда вон выходящего.
        Мейз, тот самый оператор-гом, с оттенком жеманности переглянулся со своим патроном, и генерал вдруг звериным нутром ощутил, что случайно оказался в шаге от разгадки интересующей его тайны.
        - Не скажи, любезный генерал, - Чейли не спеша помешала ложечкой великолепный танглаб из запасов хозяина. - Ведь насколько мне известно, в горах живут какие-то дикари?
        Начальнику базы оставалось только утвердительно кивнуть. Оператор воспринял кивок генерала так, словно это было подтверждение некоего дотоле неведомого секрета. Мейз хлопнул себя ладонями по коленям и даже весело загоготал.
        Чейли посмотрела на помощника с неприкрытой снисходительностью, качнула головой и лишь тогда заметила:
        - Видишь ли, генерал, по некоторым косвенным данным племена в том районе давно находятся на грани войны и в самое ближайшее время обязательно переступят эту роковую черту. Дикари всегда воинственны и не могут прожить без проливания крови.
        Сказанное звучало логично. В нем был лишь один изъян, сводящий однако на нет все построение знаменитой звезды. Как совершенно точно знал генерал, никаких особых конфликтов среди аборигенов гор в данный момент не намечалось. Разве что, обычные мелочи, бывшие здесь в порядке вещей. Захват зазевавшегося соседа в качестве раба, угон десятка-другого овец, или чего-нибудь в том же духе.
        Нет, не то чтобы представители нескольких десятков племен вдруг ни с того ни с сего пылко возлюбили друг друга. Строго говоря, жили между собой они отнюдь не мирно. Но мелкие налеты, грабежи, а порою и стычки с несколькими жертвами с той или иной стороны назвать войной возможно было только с очень большой натяжкой. Скорее, неким образом жизни, напрочь чуждым цивилизованным людям, но вполне логичным для дикарей, до сих пор живущим по законам когда-то переселившихся сюда далеких предков. Или, почти по тем же самым законам, если учесть, что за прошедшие века произошла окончательная притирка колонистов к совершенно иному миру. С соответствующими мелкими поправками в мировоззрении, обычаях и прочей ерунде.
        - Кстати, генерал, мы сегодня же собираемся подвесить над предполагаемым районом войны некоторое количество спутников. Да и погонять геликоптеры бы не помешало, - как само собой разумеющееся, произнесла Чейли, отставляя в сторону опустевшую чашку. - Как ты понимаешь, работа у нас такая - показывать людям самые свежие новости из разных миров. А что может быть более притязательным для зрителей, чем идущая где-то очень далеко война? Разве что, происшедшая где-нибудь гигантская катастрофа. Горящие дома и поля, десятки убитых, угроза голода в результате гибели урожая…
        - Война, ты говоришь? - на всякий случай уточнил генерал. Он уже все понял, но все же… - И насколько она будет велика?
        - Ваших людей не заденет. Разве что, самым краешком, - успокоила его Чейли. - В остальном же… Ты ведь не откажешь нам в некоторой помощи? Наверняка вам известны будущие вожди агрессоров, а заодно и племена, первыми, как говорили когда-то на земле, готовящиеся вступить на тропу войны. Мы бы хотели заранее взять у них интервью. А уж компания в долгу не останется. Мы всегда готовы достойно отблагодарить каждого, способствовавшего получению полезной зрителям информации.
        Карие глаза звезды визиния смотрели с ожиданием, и генерал медленно кивнул:
        - Не откажу. Но у меня плохо с транспортом. Ресурс армейских геликоптеров порядком выработан, а новые нам так и не шлют. На ходу только четыре многоцелевые машины, да и те - сколько полетов выдержат?
        - Геликоптеры у нас есть свои. Все равно нам придется учреждать где-нибудь поблизости временную базу. Чтобы меньше терять времени на всевозможные перемещения.
        - Можешь звать меня просто Томом, - предложил начальник базы, а затем добавил. - Только тут есть один нюанс. При всей своей агрессивности, местные племена никогда не причиняют ущерба полям соседей. Для них это - строжайший запрет. Как это? Табу, - щегольнул он умным словом. - Как и нападение на кого-нибудь на Караванной Тропе. Дикари, что с них возьмешь?
        - Запрет, говоришь? Но ведь любые запреты можно нарушить, - в задумчивости изрекла Чейли.
        Они прекрасно поняли друг друга. Вот только генерал невольно подумал, а что, природные катастрофы случаются по такому же сценарию? Но спрашивать, разумеется, ничего не стал.
        Как не стал делиться одним из своих планов, по выполнению которого на базе появится и новая техника, и пополнение в людях.
        Тропа была относительно пологой, но именно, что относительно. Для овец или горных козлов она наверняка являлась удобной дорогой, однако для лошадей была нешуточным препятствием. Приходилось тащить каждую из них за собой, затем оставлять на более-менее ровной площадке и возвращаться за следующими - помимо верховых, в отряде имелись запасные лошади, и в итоге общее их количество превышало число людей. Особенно - после отправки назад Буйволова и Ситникова.
        Время невероятно растянулось, если не остановилось вообще. Но потихоньку ложбина оставалась внизу, а тропка все вилась и вилась, уходя вверх и в сторону, и конца ей не было.
        - Андрей Владимирович, - устало выдохнул Мюллер на очередном пятачке, где можно было оставить четвероногих помощников, - по часам давно должно бы стемнеть.
        Кречетов машинально взглянул на часы и сдвинул фуражку на затылок.
        Если верить хронометру, уже минимум час в мире властвовала ночь. Как-то странно властвовала - солнца не было видно лишь из-за застилавшей небо мглистой дымки, в остальном же было светло. Между тем от гор было далеко даже до столицы Империи с ее белыми ночами, не говоря уже о более северных местах.
        - Значит, природа подарила нам немного удачи, - чуть улыбнулся полковник.
        С края площадки можно было увидеть часть ложбины, и Кречетов воспользовался представившейся возможностью.
        Даже невооруженным взглядом было видно: вода в озере исчеркана какими-то темными вытянутыми силуэтами, и не требовалось гадать, какими именно. Берег вокруг тоже кишел змеями, и какой-нибудь любитель биологии дорого бы отдал за право разрешить подобную загадку, только офицер любителем не был, и его больше интересовала практическая сторона вопроса. А именно - безопасность дальнейшего пути.
        - Наши догоняют, - кивнул Кречетов профессору на двух всадников, которые опасливо приближались к началу тропы.
        - Неужели Лоскутов так близко? - удивился Мюллер, даже позабыв про не наступившую в положенное время ночь.
        - Тогда бы их было намного больше. Но скоро узнаем, Карл Иванович. Нам бы только найти местечко для привала.
        Площадка, где они сейчас находились, не годилась. От нужды разместиться можно было и тут, но очень уж тесно, еще потеряешь часть животных, и лучше действительно подыскать что-то более просторное.
        Начальник ничем не выказал собственного отношения к возвращению посланцев. Это само по себе было знаком, дисциплины Кречетов требовал всегда, да и не тем человеком был Буйволов, чтобы нарушить приказ, и тем не менее…
        Темнеть, судя по всему, по-прежнему не собиралось. Подъем стал еще более пологим, перешел в более-менее нормальную тропу посреди камней, и авангард смог пройти по ней несколько верст. Теперь хоть можно было почувствовать себя в относительной безопасности, а подвернувшееся ровное и плоское местечко сулило сравнительно неплохие условия для отдыха.
        Тут даже с водой повезло - откуда-то из толщи камней выбивался небольшой ручеек, и путники сразу стали наполнять водой все имеющиеся емкости. Рядом с водой имелась какая-то трава, не слишком много, но все-таки…
        Пора. И люди, и их четвероногие помощники полностью вымотались и для дальнейшего похода были уже непригодны.
        - Привал, - хрипло выдохнул Кречетов.
        Уточнять, с ночевкой или нет, он не стал, без того было ясно. Ни у кого уже не оставалось сил даже на приготовление горячей пищи. Даже всухомятку пожевать - и то казалось работой.
        Впрочем, на часах уже перевалило за полночь. Странно - все еще светло.
        Странно выглядят ночевки в горах. Вечный символ походного уюта - костер, - можно разжечь далеко не всегда, и даже дежурный прохаживается в темноте. Но что поделать, если дерево в иных местах - дефицит? На приготовление обеда хватает, и ладно.
        Впрочем, сейчас путешественникам было все равно. Усталые люди спали, что называется, без задних ног. С костром, без костра - разницы для них не было никакой.
        Весть о закрывшемся проходе не произвела впечатления. Все равно требовалось идти вперед, а забивать головы пустыми загадками не хотелось никому. Разве что, Мюллеру, но профессор был просто не в состоянии размышлять, и лишь кивнул, да и уснул одним из первых.
        Один Кречетов проснулся часа через два после отбоя. Судя по часам, должно было наступить утро, но раз темнота пришла позже, значит, позже должен был прийти и рассвет.
        Тело устало, требовало отдыха, однако на душе полковника было неспокойно, и тревожные мысли не давали заснуть. Он отвечал за успех экспедиции и за людей, и теперь, попыхивая папиросой, думал: вправе ли бы он втягивать спутников в авантюру? Если бы хоть предупредить их заранее!
        Полковник догадывался о причине несуразиц, только пока был неуверен в догадках до конца.
        Хоть бы небо, наконец, распогодилось! Но - хмарь…
        С другой стороны, все тут были добровольцами, и никто силком не тянул. Более того, люди просились в авангард сами, едва узнав о разделении экспедиции.
        Перед мысленным взором Кречетова проходили недавние картины.
        Он сразу же наметил себе в спутники Буйволова и Мюллера, и поручил первому взять с собой четверых казаков. И вот тогда-то началось…
        … Первенцем оказался Бестужев. На самоуверенном лице экс-гвардейца сквозь привычную маску человека светского и потому по определению скучающего проглядывало довольно странное выражение. Этакое диковинное сочетание наглости вперемежку с долей смущения.
        - Господин полковник, разрешите обратиться? - на походе офицеры обходились без чинов, и официальность свидетельствовала о чем-то серьезном, из ряда вон выходящем.
        - Слушаю, - Кречетов был отчасти заинтригован.
        - Я слышал, будто вы отправляетесь вперед и там… - Бестужев чуть замялся, все-таки говорить дальнейшее значило демонстрировать знакомство с секретами, словно они могли быть в небольшой экспедиции. - В общем, позвольте мне с вами.
        - А собственно, куда, Василий Дмитриевич? - Кречетов посмотрел на подчиненного с демонстративным интересом.
        Может, и зря. Надо было бы напомнить Бестужеву про устав, и вообще, о том, что хоть экспедиция организована Географическим обществом, воинские чины обязаны подчиняться дисциплине.
        - Куда угодно, Андрей Владимирович! - выдохнул поручик. - Надоело ползти - мочи нет! Хочется настоящего дела. Тем более, я слышал, будто возможна встреча с некими… В общем, я же английский язык знаю!
        Это был весомый аргумент. Французским и немецким худо-бедно владели все офицеры и ученые, а вот редким английским…
        - С одним условием, Василий Дмитриевич. Любое мое слово - для вас закон, - предупредил Кречетов.
        Он помнил, каким образом блестящий гвардеец оказался в позабытых Богом краях, и не был намерен потакать всем его возможным выходкам.
        О том же, что у опального поручика в Петербурге осталась тьма влиятельных родственников, полковник не думал. Сам он привык выполнять порученное дело не за страх, а за совесть, и уж никогда не искал никаких связей наверху. Там, среди канцелярий и дворцовых паркетов, был иной мир, с которым Кречетов, как истинный офицер, не имел ничего общего. Да и не хотел иметь.
        - Слушаюсь! - но прежний самодовольный вид уже вернулся к Бестужеву.
        Ему всегда везло по жизни. Начиная с факта рождения в знатной и богатой семье. Даже ссылка в забытые Богом места на время, пока не забудутся прежние проделки, представлялась забавным эпизодом, из тех, о которых позднее можно будет небрежно рассказывать в свете. «Вот, помню, был я в экспедиции, и там, дамы и господа…»
        Кречетов взглянул на него и отчасти пожалел, что согласился взять гвардейца с собой. Такой вполне может наломать дров, а потом расхлебывай. Но кто еще знает английский? И, опять-таки, офицер, должен иметь понятия о дисциплине и верности слову, не то, что иметь - знать на уровне инстинкта. Это же не салон…
        Визитом Бестужева дело не кончилось. Франтоватый офицер едва успел отойти к лошадям, как с другой стороны объявился Миша Воздвиженский. Вид у него был конфузливый до крайности. Юношеское лицо с несерьезным пушком вместо положенной мужчине щетины алело, словно у девицы на выданье, а глаза никак не могли остановиться на одном предмете. Студенческую фуражку Миша держал в руках, и легкий ветерок перебирал когда-то белесые, а теперь грязноватые до неопределенного цвета, отросшие в скитаниях волосы.
        С этим все было ясно.
        - Слушаю, Миша, - хотя Кречетов заранее знал, что сейчас услышит. В конце концов, в небольшом коллективе любые новости распространяются быстро.
        - Андрей Владимирович, - Воздвиженский мялся, словно обращаться пришлось не к начальнику экспедиции, а к самому царю-батюшке. - Я слышал, будто отряд разделяется.
        Он замолк, не решаясь высказать свою просьбу. Ждать Кречетову не хотелось, и потому он пришел на помощь юноше.
        - И вы, конечно, хотите идти с головной частью?
        Чуть по привычке не сказал - с авангардом.
        - Да, - нескромно признался Воздвиженский.
        - А зачем, Миша? - с улыбкой спросил полковник.
        - Как? - студент не понял вопроса.
        - Просто. Небольшая группа пройдет налегке часть пути и постарается добраться до селения завтра к вечеру. А остальная будет там послезавтра после обеда. Даже суток не пройдет. Какая тогда разница? - терпеливо пояснил Кречетов. - Нет, я понимаю, вы ищете трудностей. Но, поверьте, идти с заводными лошадьми гораздо сложнее, чем совершить короткий бросок.
        Подобная трактовка была для романтического юноши внове.
        Только тащить за собой лошадей с поклажей - в чем тут романтика? Вот обнаружить нечто такое, что сразу обеспечит бессмертие первооткрывателю - это да!
        - Андрей Владимирович! - умоляюще произнес Миша.
        Даже руки сложил, словно собрался молиться, а уж про взгляд не стоит говорить.
        Отказать такому было сложно, согласиться - но действительно зачем нужен недоучившийся студент там, где дело, вполне возможно, станет опасным? Оружием всерьез владеть Миша так и не научился. Вдобавок, в голове у него такая каша из самых разных учений и течений, что как бы еще не стал хватать за руки других из гуманных, однако нежизненных соображений.
        Кречетов собрался произнести приговор юношеским мечтаниям, все-таки, дело гораздо важнее чьих-то стремлений и амбиций, однако на Мишино счастье тут как раз подошел Мюллер.
        Вид у профессора был как всегда растрепанным. По примеру многих людей, живущих большей частью в размышлениях, он мало внимания обращал на собственную внешность. Как, впрочем, и на окружающее, если оно не несло какой-то научно-познавательной информации.
        - Андрей Владимирович! Мы ведь выступаем отдельно, - с места начал Мюллер.
        - Вас что-то не устраивает, Карл Иванович?
        - Напротив. Только мой Яков несколько прихворнул. Может, ему лучше вместе со всеми?
        - Как скажете, - про профессорского ассистента Кречетов как-то забыл. Но он и сам не собирался брать с собой на один день денщика.
        - Так мне тогда кто-нибудь нужен вместо Якова. Ваши казаки хороши, но в некоторых случаях помощники из них никакие.
        Миша взглянул на профессора с такой надеждой, что Кречетову оставалось лишь махнуть рукой.
        - Студент подойдет?
        - Да, конечно, - Воздвиженский столько раз помогал Мюллеру, что другой ответ был немыслим.
        Но даже на Мише поток желающих еще не иссяк. Едва профессор со студентом отошли, как Кречетов узрел отца Александра. Последний только появился со стороны казачьего бивуака, и направление его не вызывало сомнений в конечной точке маршрута.
        Крепкий, наподобие Буйволова, батюшка при ходьбе опирался на посох. Даже не столько опирался, сколько делал вид, будто опирается на него. Посох своей толщиной вполне мог сойти за дубину, однако в могучей длани монаха казался не более чем тросточкой в руке какого-нибудь франта.
        Впрочем, священник экспедиции вообще не признавал мелких вещей. Как и вещей легких. Крест на груди Мишу вполне мог согнуть своей тяжестью, а в вервие, которой была подпоясана ряса, для веса была вплетена свинчатка. Отец Александр считал себя великим грешником, и поэтому постоянно налагал на себя епитимьи.
        Хорошо хоть, вериги не носил! Вот бы вид был с ними у странствующего и путешествующего!
        Крупное красноватое лицо отца Александра было украшено густыми бровями и большой черной с проседью бородой. Сейчас оно дышало таким искренним возмущением, что Кречетов невольно подумал, уж не будет ли батюшка в ближайшем времени каяться за вспышку гнева? Тоже ведь грех…
        - Это что же, Андрей Владимирович? Без меня решили поехать? И не стыдно? - отец Александр не говорил - рокотал. От такого баса в местах опасных вполне мог случиться камнепад, и Кречетов много раз просил отрядного священника говорить потише.
        - Разве место пастыря не там, где находятся люди? Мы пойдем небольшой группой, а все остальные двинутся следом. Зачем же вам быть впереди? - подчеркнуто негромко произнес полковник.
        - Место священника всегда впереди. Там, где возможна встреча с дьяволом, или его прислужниками. Опять-таки, разве не мой долг нести заблудшим душам свет истинной веры? - громогласно и напористо возразил Александр.
        - Какой дьявол? - Кречетов никогда не считал, будто во всем плохом надо непременно видеть козни врага человеческого рода. Гораздо чаще неприятности исходили от людей. Вполне нормальных людей, приличных и респектабельных.
        Отец Александр набрал побольше воздуха. Чувствовалось, что сейчас он разродится долгой речью о происках врага рода человеческого, о заблудших душах и многом в том же роде.
        По печальному опыту полковник давно знал: остановить батюшку в подобных случаях практически невозможно. Гораздо проще согласиться, чем вступать в бесконечные пререкания, где на каждое слово ждет ответ из десяти.
        - Ладно. Если хотите, поезжайте с нами. Только с условием - слушаться меня, как самого господа Бога.
        Монах застыл с раскрытым ртом. Он был поражен быстрым согласием командира, а, возможно, и разочарован. Зря что ли собирался произнести целую речь с доказательствами, зачем в головной группе нужен скромный церковный служитель?
        Речь поневоле пропала втуне. Единственное - можно было поговорить о противном, о том, что действительно паства нуждается в присмотре, и ехать надо с основной группой. Но это было бы явным перебором. Вряд ли Кречетов после таких слов будет настаивать на собственном разрешении. Согласится еще раз - и что потом?
        - Спаси вас Бог, Андрей Владимирович, - Александр картинно перекрестил полковника и зашагал к лошадям…
        И вот теперь все они отдыхают в стороне от полузаброшенной горной тропы, и кто знает, сумеют ли когда-нибудь вернуться?
        Вправе ли он, Генерального Штаба полковник Кречетов, был взять их с собой? И может ли служить оправданием, что нынешнего поворота событий он не предполагал?
        Тяжело-то как!
        Но надо заснуть. Уставшая голова у начальника ничем не поможет подчиненным.
        Надо заснуть. Надо…
        Глава третья
        На свете не настолько много истинно мужских дел. Говорят, когда-то их было намного больше. Едва ли не все работы принадлежали мужчинам, а женщины даже не пытались оспаривать их. Теперь же, сказывают, в иных местах перевелись и работы, и мужчины. Многие в это не верят, но Джавад сам видел гостей издалека. Порою не сразу поймешь, кто из них есть кто? Даже наряды, прически и поведение одни и те же, словно природа создала людей абсолютно одинаковыми.
        Слава Селиму, хоть здесь мужчины еще остаются теми, кем были созданы. Так же как женщины являются женщинами, существами, с которыми приятно общаться, которые растят детей, а не занимаются непонятно чем или, Селим упаси, пытаются взвалить на себя груз мужских забот.
        Сейчас Джавад занимался истинно мужским делом. Он не спеша перебирал новые винтовки, доставленные только вчера вечером. Именно винтовки, а не обычные кремневые ружья. Подлинное сокровище. Считанные единицы обладали таковым, что в горах, что в ближних и дальних предгорьях. Обладание грозным оружием делало Джавада сильнейшим из владык гор.
        Потому, не смотря на свое высокое положение, мужчина самолично поочередно разбирал каждую винтовку, внимательно рассматривая, едва ли не вынюхивая каждую деталь. Потом спокойно и деловито собирал оружие, целился в стену, однако так, словно видел за ней реального врага, щелкал вхолостую курком и тут же брался за следующее.
        Жаль, было винтовок немного. Всего шесть ящиков по шесть штук в каждом. Но все новенькие, в обильной заводской смазке, так что приходилось тратить тряпку за тряпкой. А самое главное - к каждой из смертоносных игрушек придавалось целых сорок патронов. Огромное богатство, с какой стороны не посмотри.
        При взгляде на чуть помятые при перевозке картонные коробочки с боеприпасами, суровое и малоподвижное лицо Джавада становилось мягче. На нем даже появлялось некоторое слабое подобие улыбки. Или, хотя бы, некий намек на нее.
        Дело увлекало. Лишь было чуточку досадно, что ящики с оружием заканчивались один за другим. Оставалось непроверенными всего четыре винтовки, когда в дверь осторожно постучали.
        - Да! - в кажущейся монотонности короткого слова приближенные должны были почувствовать недовольство. На то они и приближенные, чтобы улавливать оттенки настроения своего вожака.
        Дверь осторожно приоткрылась. За ней стоял Абу, один из самых близких людей.
        - Джавад, там прибыл этот, как его, Айрюс.
        - Что-нибудь говорит? - обычным монотонным тоном уточнил Джавад.
        - Да. Доставил, - наверняка, гость был гораздо подробнее, однако Абу убрал из речи ненужное и сообщил основное. Как часто бывает, основное уложилось в одно слово.
        Веки Джавада чуть дрогнули. Это было едва ли не самое сильное выражение эмоций за последние годы. Некоторое время Джавад молчал в задумчивости, что выбрать из двух важных дел. Лишь руки, независимо от обуревавших мыслей, привычно собирали очередную винтовку.
        - Пусть подождет, пока закончу, - принял решение Джавад.
        Абу согласно кивнул и уже собрался закрыть за собой дверь, когда вослед донеслось:
        - Угостите его немного с дороги. Сегодня Айрюс заслужил.
        Один из самых авторитетных людей по эту сторону гор, не кто-нибудь - мейр, практически - правитель единственного здесь большого города, аккуратно вставил затвор на место и приложил к плечу приклад. Левый глаз сузился, правый же словно высматривал неведомую никому цель. Холостой щелчок - и еще одна винтовка легла рядом со своими сестричками.
        Сильно хотелось посмотреть на принесенную вещь. Однако движения Джавада были такими же неторопливыми. Серьезные дела не терпят спешки и суеты.
        Закончив с последней винтовкой, Джавад основательно и неторопливо вытер измазанные руки. Затем прошел в умывальную. Собственный источник вкупе с немалым богатством позволял не экономить воду. Мужчина тщательно умылся, не забыв подвергнуть данной процедуре лицо. Теперь можно было идти.
        Айрюс, молодой светловолосый мужчина с носом, похожим по словам знатоков чужой фауны на утиный, обрадовано вскочил при виде хозяина. Опорожненный на три четверти небольшой кувшин с вином, невиданным напитком в горах, застыл памятником ожиданию среди почти нетронутого фруктового натюрморта.
        - Джавад, я достал! - почти закричал Айрюс.
        Кажется, он собирался в восторге панибратски хлопнуть хозяина по плечу. Наткнулся на холодный невыразительный взгляд Джавада и неловко замер с занесенной рукой.
        - Где? - поинтересовался хозяин, словно не разглядел стоящий в отдалении контейнер средних размеров.
        - Вот! - указал на него гость. - Представляешь, практически новый. Ему двух лет нет. Пришлось раскошелиться. А уж как я провозил его мимо таможенников - целая песня! У Порта еще ничего. Там у меня была заранее разведанная потайная тропка. Но вот в пустыне… Два раза удалось уйти, а в третий догнали на машине, суки, выследили. Но ничего! Я услышал шум мотора, и пока они приблизились, успел закопать контейнер с другой стороны бархана. Обыскали все тюки, перелопатили все, а товар-то, того, разрешенный. И даже бумаги в порядке, что пошлины уплачены. Вертелись, вертелись, а посмотреть в стороне не додумались. Только уехали, я контейнер раскопал, погрузил, да и дальше спокойно. Даже на крокусов не нарвался. Три месяца добирался. Представляешь?
        Гость говорил возбужденно, голосом и видом подчеркивая значимость проделанного.
        - Ты - молодец, - спокойно подытожил Джавад.
        Айрюс явно ожидал больших эмоций, хотя давно бы мог изучить характер своего компаньона. На мгновение гость прервал путанный рассказ. Но выпитое вино не располагало к раздумьям или долгим огорчениям.
        - Я уже думал: заметут! А штрафы за такое - сам знаешь! Хоть в тюрьму садись! - в горле пересохло от рассказа, и Айрюс налил себе из кувшина вина.
        - Покажи в действии, - заявил Джавад.
        Айрюс едва не поперхнулся вином.
        - А деньги?
        - Получишь свои деньги. Абу!
        Вместе с Абу в комнату вошло еще двое приближенных Джавада.
        - Отсчитай ему положенную долю, - бросил Джавад.
        Под пристальным взглядом гостя Абу старательно перебрал солидную пачку денег, выделил обещанную сумму, но не дал ее в руки гостя, а положил на стоящий в отдалении столик.
        Деньги притягивали, заставляли Айрюса тянуться к ним, но Джавад повторно бросил:
        - Покажи в работе. Я тебя обманывал? Нет? Все получишь, как договаривались.
        Пришлось гостю встать и направиться к контейнеру.
        Извлеченный визор оказался сравнительно небольшим. Несколько кнопок и погашенные лампочки индикаторов на поблескивающем корпусе подчеркивали его совершенство. Помощники Джавада невольно подтянулись поближе к аппарату, разглядывая никогда не виданное чудо. Сам хозяин тоже не утерпел, встал рядом. Даже взгляд его вроде бы потеплел. Или, только казалось?
        Айрюс торжественно надавил на одну из кнопок и пояснил:
        - Вот так визор включается.
        В подтверждении его слов, одна из лампочек загорелась красным светом.
        Джавад с помощниками молча ждали продолжения.
        Гость надавил другую кнопку, но на этот раз ничего не последовало. С выражением невольной досады на лице, Айрюс торопливо подкрутил один верньер, другой… Никакого результата.
        - Работал, клянусь, работал, - торопливо проговорил Айрюс в ответ на невысказанный вопрос.
        - Мне сломанные вещи не нужны, - сообщил Джавад.
        - Он не сломанный, - Айрюс сам явно ничего не понимал.
        Он никогда особо не отличался умом, и теперь лихорадочно пытался понять, в чем дело?
        - Тогда, где картинка? - в присутствии главаря остальные молчали, и потому говорил только Джавад.
        - Не знаю, - признался Айрюс. - Но должна быть, должна!
        - Должна, - согласно кивнул хозяин. - Только, нет. Понимаешь, я очень не люблю обманщиков. Очень.
        Гость поневоле вспомнил, что говорил хозяин о судьбе тех, кто пытался его обмануть хотя бы в мелочах. Судьба была жалкой и страшной настолько, что хмель моментально выветрился из головы контрабандиста.
        - Я сейчас, сейчас… - забормотал он, повторно занимаясь нажимом кнопок и кручением верньеров.
        Визор ответил на все человеческие попытки презрительным молчанием. В досаде Айрюс ударил агрегат ладонью, а потом несколько раз встряхнул так, что единственная горевшая лампочка мигнула. Но никакой иной реакции не последовало.
        Так продолжалось достаточно долго, пока, наконец, Айрюс не выдохнул в отчаянии:
        - Может, какая авария в центре?
        - Может, - согласился Джавад и добавил под понимающие ухмылки помощников. - Или, катастрофа.
        - Да, - машинально кивнул гость, но тут до него дошел смысл сказанного.
        - Я же говорил: не люблю обманщиков, - произнес Джавад.
        Отгадка, казалось, вертелась на языке, но под пристальным взглядом Джавада никак не желала облечься в слова.
        - Абу! Займись гостем.
        Тяжелая рука легла Айрюсу на плечо.
        - Нет! - крик вырвался из глотки сам собой. Крик-протест против того, что предстояло.
        Только никому не было дела до протестов гостя.
        Кого интересует мнение покойника?
        - Ты, Егор? - дежуривший Миронов повернулся на слабый звук шагов.
        - Я, - ответил из темноты голос Крюкова.
        - Дык рановато еще. До смены время есть.
        Шел четвертый день, вернее - ночь пути. Места были безлюдными и безжизненными - даже животных почти не попадалось, за исключением каких-то ящерок и насекомых, но все равно в экспедиции принимали все меры предосторожности, и даже на посту стояли ночью по двое. На одном конце лагеря - кто-то из казаков, на другом - из офицеров и разделивший с ними тяготы батюшка.
        - Все едино встал по нужде, так чего тут ложиться? Осталось всего чуть. Спокойно?
        - Конечно, - хмыкнул Миронов. - Да кто тут нападет?
        - Ладно хвастать, Аника-воин! Если понадобится, так местных наверняка найдутся такие тьмы - шапками закидают. Или, что тут у них? - правда, никакого страха Крюков не испытывал. Лишь сообщал факт.
        - Ерунда. До сих пор обходились без потасовок. Вот возвернуться будет сложновато, - довольно равнодушно отозвался Миронов. - Как вспомню, скель там гадов было…
        Но зачем забивать себе голову завтрашними проблемами?
        - А ты хочешь, Козьма? - спросил Крюков.
        - Нет покеда, - казак для убедительности помотал головой. - Вдруг найдем что ценное? Я своей бабе привести подарки обещал, мало ли что сгодится по хозяйству? Да и рановато еще. Задание не выполнено. А ты что, хочешь, Егор?
        - Чего мне хотеть? Здесь хоть служба интересная. Новые места, опять же, случаи разные. Чем на одном месте торчать…
        Позавчера именно Крюкову удалось подстрелить горного барана, и теперь экспедиция на какой-то срок была обеспечена мясом. Да и участки травы, пусть не слишком большие, попадались два раза, и удалось сберечь немного корма для коней. Оставшегося должно было хватить на пару дней, а там неужели не попадется пригодный для растительности кусочек почвы?
        Крюкова и раньше тянуло на всевозможные мероприятия, а уж что может быть более интересного, чем дальняя экспедиция? Всякие поблажки, опять-таки, случаи в пути…
        - Жаль, что остальных мы не встретим, - после паузы рассудительно добавил он. - Вместях веселее.
        - Знамо дело. Токмо, почему не встретим? Лоскутов - офицер правильный. Найдет нас как-нибудь.
        - Да как? Сам подумай - откель ему знать, что мы пошли по этой тропе? - возразил Крюков. Потом подумал и добавил. - Да и вообще, говорили ведь - ущелье словно срослось. Нет по нему прохода.
        - Появится, - беспечно отозвался Миронов.
        Он твердо знал, что должен вернуться, и потому проход просто обязан был появиться в соответствующую минуту. Когда они, груженные ценными вещами, отправятся в обратный путь и подойдут к знакомому ущелью.
        Так что, если Миронов о чем-либо сожалел, так это об отсутствии достоянной добычи. Его нынешний собеседник тоже не переживал. Мало ли что случается в дальней дороге?
        - Тут все иначе, - перевел разговор Крюков в иное русло. - И воздух, и даже звезды.
        В небесной хмари впервые за все дни стали появляться просветы, и в открывающихся участках порою виднелись далекие светила. Их узор ничем не напоминал привычный, но, может, так и должно быть? Кто знает, раз сюда еще никто не забирался?
        В темноте кивнул, соглашаясь, Миронов. Но пейзажи интересовали Козьму исключительно с практической точки зрения.
        - Как думаешь, Егор, тут богатые земли имеются?
        - Понятия не имею, - признался Крюков. - Сам видел - сколько шли, кругом сплошная беднота. Редко кто зажиточен. Да и откуда, ежели здесь даже не растет толком ничего? Но, могет быть, за горами есть и богатые края.
        - Эх, хорошо бы! - мечтательно протянул Миронов.
        Егор прекрасно понял казака, но поддерживать тему не стал. Последнее это дело - делить шкуру неубитого медведя.
        - Иди-ка лучше спать, Козьма! Все едино я тут. Подежурю.
        - Лады, - предложение было не из тех, от которых отказываются в походе. Это профессор со студентом спят без задних ног, и никакие дежурства их не касаются. А ты отдай третью часть ночи, хотя потом ждет трудная дорога.
        Миронов ушел. Оставшийся казак запахнулся в шинель, посмотрел в сторону едва различимой тропы, а затем перевел взгляд на небо.
        Просветы вновь затягивались, в еще имевшихся маячили какие-то ни на что непохожие созвездия. Но Крюков бы охотно поменял все знакомые и незнакомые звезды на одну-единственную луну. Только ночная гостья, похоже, находилась на другом участке неба.
        Жаль. Дело к полнолунию. Хоть видно бы был подальше…
        Глава четвертая
        Казавшийся таким устойчивым камень чуть шелохнулся под ногой. Кангар в то же мгновение перенес вес на другую ступню, на короткое время застыл, прислушиваясь, а затем продолжил восхождение. Даже сердце не стало биться сильнее, хотя, выскользни камень со своего места, вполне можно было сорваться, и лететь предстояло довольно долго. Всю оставшуюся жизнь.
        Особой необходимости карабкаться на скалу не было. Гнездо на ней было взято Селахом давно, еще позапрошлой весной, а рархи никогда не возвращались на разоренные людьми места. Предпочитали искать что-либо еще более труднодоступное, куда добраться без помощи крыльев было вообще невозможно.
        Правда, для ловкого человека любая самая отвесная стена - препятствие хотя и трудное, но при известной сноровке - проходимое. А Кангар всегда считал себя человеком ловким. Да и сколько таких недоступных гор в округе? При желании легко пересчитать по пальцам.
        Вот и сейчас. Вроде, достаточно крутая скала так и не смогла стать преградой на пути к вершине. Кангар подтянулся на руках и перевалил через край.
        Здесь еще были следы прошлогоднего пребывания рархов. Принесенные невесть откуда ветки, вконец засохшая трава, кости, главное же - помет. Последний покрывал почти всю вершину дополнительным слоем, и даже редкие дожди не смогли размыть его, унести вниз.
        Кангар прошелся к былому гнезду и с некоторой досадой пнул ногой ближайшую ветку. Он тоже в позапрошлую весну приглядывался к этой скале, и лишь досадные задержки не позволили мужчине совершить восхождение вовремя.
        Поневоле вспомнились слова стариков, что скоро рархи вообще переберутся на другую территорию. Туда, где вообще нет людей. Исключить подобный вариант Кангар не мог. Очень уж редко стали попадаться гнезда. А это значило, что добыть птенцов крайне желательно сейчас, пока добыча вообще возможна.
        Тут еще вчера в пробившем странную хмарь просвете видели повисшую глаз-звезду. Каждое ее появление, по счастью, весьма редкое, сулило горцам беды и войны. И вдалеке вроде бы пролетел винтокрыл, словно заранее высматривая места грядущих кровопролитий. Или, как говорил один очень старый и мудрый человек, подготавливая их.
        Зачем зря ломать голову над этим? Есть дела поважнее.
        С вершины открывался довольно неплохой вид на окрестности. Это и была главная причина, по которой Кангар карабкался сюда. Требовалось самым тщательным образом наметить вероятные места гнездовья рархов, а если удастся - то и понаблюдать за ними. Как бы ни были осторожны птицы, однако они периодически вынуждены отправляться за кормом для подрастающего поколения. Учитывая же прожорливость птенцов, периоды эти наступали весьма часто. Надо лишь зорко смотреть - и тогда появляется шанс увидеть летящего с добычей рарха. Или не увидеть, если здесь никаких гнезд больше нет. Что тоже вполне может быть.
        К несчастью, похоже к истине было ближе последнее. Сколько Кангар не всматривался в небеса, они были вопиюще пусты. Зато на земле почти у самой долины острый взор горца разглядел приближающихся по караванной тропе всадников. На таком расстоянии подробностей было не разобрать. Но для налетчиков их было явно маловато, да и какие налетчики станут использовать караванную тропу? Однако для торговцев их тоже было немного. Даже не столько их, сколько заводных лошадей. Даже странно. Да и одеты незнакомцы непривычно. Кангар немало прожил на свете, однако таких нарядов видеть ему еще не приходилось.
        Кангар некоторое время наблюдал за едущими, а затем торопливо стал спускаться со скалы.
        Как раз на дороге неведомых путешественников у единственного в той стороне водопоя недавно расположился шенгр, и надо было еще подумать, предупредить их, или предоставить собственной участи.
        Хотя, предупредить Кангар явно не успевал…
        Все, сказанное до сих пор проводником, можно было не принимать в расчет. И отнюдь не потому, что абориген решил повторить деяние Сусанина. Кречетов уже не догадывался - знал о причинах получившегося расхождения. Он и жаждал оказаться правым в расчетах, и в то же время побаивался своего знания. Но жаждал все-таки больше. И теперь в глубине души был даже удовлетворен, понимая, что ему выпал редчайший шанс, на который он не очень-то и рассчитывал. Теперь осталось максимально полно исполнить свой долг. Дело привычное.
        Но грызло чувство вины перед людьми. Кречетов еще в Петербурге знал, на что идет, а они? Просто там в осуществимость подобного, признаться, не верилось. По мнению полковника, даже те, кто его посылал, сами в глубине души считали легенды и гипотезы откровенной чушью, просто по каким-то причинам не могли совсем отмахнуться от них, и решили проверить лишь на всякий случай. Кто ж знал, что сбудутся чаяния?
        Надо было идти всем вместе. Только тогда бы они не успели к сроку. В планах все было хорошо, наяву же - тут задержка, там - задержка. Отведенного запаса дней не хватило, вот и пришлось гнать хоть часть экспедиции то ли надеясь на своевременный подход остальных, то ли не веря в хитроумные выкладки.
        Проход, между тем, закрылся, демонстрируя тщету расчетов, и что теперь? Ждать без малого год?
        Но что значит год? По громадности задания пролетит, и не заметишь. Только как отнесутся к этому казаки?
        Зря он не верил. Мог бы отнестись к делу более основательно, хоть предупредить людей. Даже странно, что никто ничего не понял. Или виновата усталость? Пройти такой путь по горам!
        Львиная доля нагрузки падала на офицеров и казаков. Ночные дежурства, проводка коней днем, тут уж не до отвлеченных мыслей. Да и Мюллер уставал. На коротких привалах он старательно рисовал кроки пройденного пути, вел дневник, иногда отвлекался, выискивая минералы, карабкаясь за ними на скалы пока остальные проходили мимо. Лишь главного пока не приметил. Как и Воздвиженский, явно утративший романтический взгляд на мир до первого большого привала, и старающийся не отстать.
        Кречетов вел отряд наугад, руководствуясь лишь едва различимой тропинкой. Никаких поселений пока не попадалось, а, может, их тут и не было вообще.
        Зато утром несказанно повезло. Тропка неожиданно вывела к настоящей дороге. Пусть последняя была пустой, однако никаких сомнений в ее предназначении быть не могло. Довольно широкий и сравнительно ровный путь, по которому не то что скачи, на повозке можешь ехать.
        А тут еще впервые за все дни хмарь вдруг рассосалась, и с небес радостно засветило солнце. Пусть оно несло жару, то есть, дополнительные трудности, все равно его свет радовал души. Пока радовал, ведь если дальше не попадется вода, плохо придется и коням, и казакам.
        Здесь, в горах, светило выглядело несколько больше, и даже цвет его был вроде несколько иным. Ну, так горы все-таки, не привычная равнина.
        Не слишком отдохнувшие за ночь лошади радостно заржали, своим звериным чутьем осознав окончание не слишком удобного отрезка пути. Их радость не слишком померкла даже когда проявилась обратная сторона медали - отныне не люди будут помогать им при каждом подъеме и спуске, а напротив, им придется вести на себе людей.
        Теперь дело пошло намного быстрее. Кто бы ни проложил дорогу, сделал это он со знанием дела. Конечно, она не была, да и не могла, быть особенно ровной, тут были и изгибы, и движение то вверх, то вниз, и все-таки, чрезмерных перепадов пока не наблюдалось, копыта били о камень, и скалы по сторонам медленно уплывали назад.
        И сразу изменилось поведение Мюллера. На ходу многого не сделаешь, зато сейчас он крутил головой из здорового любопытства ученого человека, оказавшегося в краях, еще не описанных коллегами. Вот профессор и старался вовсю восполнить этот недопустимый пробел, порою умудряясь заносить что-то в записную книжку прямо на ходу.
        Из-за этой манеры Мюллер то и дело отставал от отряда, и Буйволову приходилось в свою очередь задерживаться, а затем подгонять увлекающегося ученого.
        - Карл Иванович! Все уже уехали, - есаул говорил бесстрастно, и лишь хорошо знавший его мог разобрать в голосе едва заметную нотку осуждения.
        - Что? - Мюллер встрепенулся и с некоторым недоумением посмотрел на исчезающий за очередным склоном отряд.
        - Говорю: на привале допишите.
        Профессор взглянул на него с некоторой оторопью.
        - Вы не понимаете. Это же бесценные наблюдения! Здесь ни разу не ступала нога человека, любезный Петр Антонович!
        - Почему не ступала? Местные ходят здесь более-менее постоянно, - невозмутимо отозвался Буйволов.
        Высказанная мысль показалась Мюллеру таким откровением, что в глазах профессора появилось уважение. Обычно он относился к офицерам с некоторым предубеждением, как к людям от науки далеким. Единственным исключением, по мнению Мюллера, был начальник экспедиции. Кречетов хоть и носил золотые погоны, но был ученым и по роду деятельности, и по призванию. Даже имел несколько серьезных капитальных трудов по этнографии, географии, истории, являлся действительным или почетным членом ряда научных обществ, то есть, с точки зрения профессора, был коллегой по нелегкой научной стезе.
        - Ну, то местные. В Европе о здешних краях неведомо почти ничего, - с некоторым смущением пробормотал Мюллер.
        Впрочем, коня он подстегнул. Кречетов еще раньше предупреждал, что ждать никого не будет, а не стоит подводить начальника. Его ведь тоже можно понять: стоило ли разделять отряд на две части, чтобы потом задерживаться без особой на то причины? Тем более что чуть дальше вполне может ждать какое-нибудь открытие.
        И грызли профессора какие-то смутные подозрения, только он никак не мог грамотно сформировать их, свести в систему, отчего испытывал определенный дискомфорт.
        Около полудня ехавший впереди дозором Крюков призывно махнул остальным издалека рукой. Но еще чуть раньше доносившийся шум успел породить определенные надежды.
        Прошло несколько минут, и взорам путешественников открылась давно чаемая, желанная картина.
        Слева о дороги обнаружился большая ложбина. Откуда-то сверху водопадом обрушивалась вода, превращалась в маленькую, по-горному быструю речку, которая пробегала не менее семидесяти саженей, а затем скрывалась в скальной пещере, превращаясь в подземный поток.
        По обеим сторонам довольно густо росла какая-то трава, синели цветы, и даже крохотные деревья сумели прижиться вблизи от живительной влаги.
        Радостно заржали кони. Лица людей расцвели улыбками.
        - Велика милость Божия! - спешившись, провозгласил отец Александр и осенил себя крестным знамением.
        Остальные уже вели лошадей к оазису, а батюшка зачем-то сделал несколько шагов к ближайшей скале.
        Дальнейшее произошло настолько внезапно и быстро, что никто из путешественников не успел ничего понять, предпринять, или хотя бы предостерегающе вскрикнуть.
        От скалы отделился здоровенный нарост, но полетел не прямо вниз, как полагается падающим камням, а под углом. Прямиком в оказавшегося на пути монаха.
        Каким-то неведомым образом батюшка сумел отпрыгнуть, не оказаться под падающей грудой, и она тяжело рухнула совсем рядом с его ногами. Дальше…
        Дальше груда неожиданно выбросила вперед нечто наподобие щупальца, и его конец ухватил отца Александра чуть выше коленки.
        Батюшка отшатнулся и рухнул на спину.
        И только сейчас раздался чей-то запоздалый крик, тут же поперхнувшийся от изумления.
        В первое мгновение показалось, что камень рассыпается от удара, но нет. Здесь было совершенно другое. Словно рухнувшее нечто было не твердым телом, а чем-то достаточно гибким, наподобие дерева. Скорее не дерева, а диковинного животного.
        - Мать!.. - громко выкрикнул батюшка с добавлением соответствующего эпитета.
        Эхо отразило выкрик от скалы и вернуло ему.
        Заржала в панике чья-то лошадь.
        Батюшка схватился могучими руками за обхватившую его ногу щупальце и с видимым усилием принялся отдирать. Не смотря на всю силу священника, сделать это оказалось не так-то легко.
        Первым рядом с упавшим монахом оказался Цыганков. Урядник мгновенно бросился на помощь, принялся помогать отцу Александру отдирать щупальце.
        Даже вдвоем дело шло с трудом.
        Мюллер тоже был неподалеку, однако впал в ступор и лишь молча взирал на происходящее едва ли не под ним. Он даже не подумал, что вот оно, долгожданное большое открытие, принявшее облик диковинного зверя, здорово смахивающего на огромную морскую звезду серо-бурого, как скалы, цвета.
        Звезда уже тянула еще несколько отростков к священнику, и тому приходилось извиваться, уползать прочь.
        Откуда-то подскочил Буйволов с обнаженным клычом в руке. Не каждый умел владеть в должной мере тяжеленным клинком, но в руке есаула он казался всего лишь игрушкой.
        Офицер не стал помогать оттаскивать щупальце. Вместо этого он пару мгновений постоял, примериваясь, а затем со всей силы обрушил острый клинок под основание.
        Если так и не сумевший встать отец Александр лишь вновь помянул нечто определенно непотребное, то тянувший с заметным усилием Цыганков отлетел с отрубленным щупальцем в руках и тяжело грохнулся спиной на камни.
        Рядом с раненным животным уже пританцовывали Кречетов, Крюков, Ситников с шашками наголо. По настоянию есаула казаки взяли с собой пики, но те в данный момент были приторочены к одной из вьючных лошадей, и в дело быть пущены не могли. Да и поможет ли здесь пика?
        Дальнейшее напомнило образцовую рубку. Мюллер еще только собирался открыть рот, предупредить, что надо бы оставить напавшую тварь для исследования, но все уже было кончено.
        Лишь дернулось в последний раз одно из щупалец, да все тревожно ржали напуганные лошади. Хорошо, не рванули во все стороны, а то…
        - И что это было? - запоздало выдохнул Ситников.
        Буйволов отбросил концом клинка отрубленное, сочащееся кровью щупальце и чуть пожал плечами.
        - Спаси и сохрани! - отец Александр, наконец, поднялся на ноги. Вид у него был чуточку бледноват. - Вот уж исчадие ада! Прости меня, Господи, за молвленные в сердцах слова!
        - Вы целы, батюшка? - спросил Кречетов.
        - Вроде, цел. Только ногу сдавил, гадина, - монах приподнял рясу, засучил штанину и мрачно посмотрел на бледное бедро. Оно покрылось пятнами гематом. - Уж думал, оторвет, ирод!
        - Присоски, - Мюллер слез и теперь рассматривал то ногу монаха, то отрубленное щупальце, на котором в самом деле виднелись присоски. - Он ими видно к скале цепляется в ожидании добычи. Бегать подобная тварь не приспособлена, вот и нападает из засады. И расцветка у него специально под камень.
        Он деловито обошел останки, наклонился над туловищем, явно захотел перевернуть, но не решился.
        Буйволов понял жест профессора и поддел чудовище все тем же тяжелым клычом, используя клинок вместо рычага.
        На нижней стороне путешественникам бросилась в глаза приоткрытая здоровенная пасть с несколькими рядами чуть изогнутых зубов. Кто-то из казаков присвистнул в изумлении.
        - Я не понимаю, где у нее глаза? - Кречетов переводил взгляд то на тварь, то на профессора, словно последний должен был немедленно разъяснить все возникающие вопросы.
        - Может это? - Мюллер убедился, что неведомый хищник мертв и теперь сам перевернул тело пастью вниз.
        Сверху были три небольших, прикрытых кожей, щелки.
        - Да… - протянул кто-то из казаков.
        - Если бы только глаза! - Мюллер воспылал благородным азартом ученого. - Кто-нибудь слышал о животном с пятью конечностями? - Профессор обвел путешественников гордым взглядом. - Нет? Я тоже. Разве что в океане, то там дело другое. Это же сенсация, открытие, какого не ведал мир! Пятилучевая симметрия, мозг наверняка небольшой. Прилепляется к скале в удобном месте и обрушивается на тех, кто проходит под ним. Животное, человек - безразлично. Вес не меньше пяти пудов, плюс могучие щупальца, зубы, да еще и удар с высоты. Да вы, батюшка, в сорочке родились! Под счастливой звездой. Звездой… Так и назовем ее звездой Александра. Аструс Александрус. Но какой экземпляр! Даже жаль, что так безжалостно порублен! Но пулей его определенно не взять. Разве что, по случайности.
        Профессор перескакивал с одного на другое, стараясь сразу понять как можно больше, а, поняв - объяснить всем остальным.
        - Эх, если бы найти живой экземпляр!
        Но никто кроме Михаила не разделил профессорского энтузиазма. Напротив, принялись обозревать окрестные скалы с явной тревогой. Мало ли!
        - По идее, при таком способе питания территория у каждого …аструса должна быть большой, - заметил Кречетов. - Далеко не каждый день здесь ходят люди или животные. Заметьте, попавшийся нам экземпляр караулил добычу рядом с оазисом. На пустых тропах ему делать нечего.
        - Вы абсолютно правы, Андрей Владимирович, - поддержал начальника возбужденный Мюллер. - Сейчас Миша его зарисует, и мы сделаем вскрытие. Но как удивится ученый мир, господа!
        Кречетов понимал восторги ученого. Но у экспедиции были и другие задачи, и эти задачи заставляли спешить.
        - Господин профессор, есть его можно? - воспользовавшись паузой в речи, задал практичный вопрос Крюков.
        Мюллер поперхнулся и с возмущением посмотрел на святотатца. Съесть единственный экземпляр уникального животного - да это же самое ужасное преступление из всех, какие только может вообразить человеческий разум!
        - Есть можно практически все, но мясо хищников всегда хуже на вкус, чем травоядных. Не едим же мы собак и кошек, - с едва уловимой улыбкой ответил за профессора Кречетов. - Кстати об обеде… У нас, кажется, баранина оставалась?
        - Сейчас сделаем, ваше благородие! - бодро отозвался Крюков.
        Остальные казаки уже были у коней. Расседлывали, извлекали из вьюков нехитрый скарб, а Ситников, как самый молодой, собирал ветки для костра.
        - Эх, если бы мы сумели доставить аструса в Петербург! - мечтательно произнес Мюллер. - Такая находка окупит три экспедиции вроде нашей.
        У Кречетова на сей счет было несколько иное мнение. Хотя, диковинное животное и впрямь доказывало многое.
        - Увы, Карл Иванович, подобный подвиг нам не под силу, - отозвался полковник. - Дорога еще предстоит дальняя, даже если суметь каким-то образом законсервировать тушу, таскать ее повсюду с собой мы не можем. Придется ограничиться какими-то убедительными частями.
        Профессор сам прекрасно понимал все сказанное. Да и вряд ли вообще слышал ответ. Он увлеченно рассматривал добычу, вертел ее так и этак, измерял, что-то бормотал про себя, да указывал Воздвиженскому, какие именно должны быть рисунки.
        - Андрей Владимирович, можно вас ненадолго? - тихонько произнес подошедший Буйволов.
        - Слушаю вас, Петр Антонович.
        - За нами следят, - буднично поведал есаул. - Только осторожнее. Видите за мной скалу, левый край которой слегка раздвоен?
        Кречетов покосился в указанном направлении. Не поворачиваясь, чтобы наблюдатель раньше времени не понял о том, что обнаружен.
        Там в самом деле маячила одинокая голова укрывшегося за камнями человека.
        - Много их? - уточнил полковник.
        - Видел только одного. Но особо он не прячется. Разве, не высовывается совсем нагло.
        - А ведь это шанс, Петр Антонович, - до наблюдателя было недалеко, и потому Кречетов решил испытать судьбу.
        - Взять в плен? - спросил Буйволов.
        - Зачем? Поговорить. Надо же налаживать нормальные отношения. Или вы хотите продвигаться и дальше с боем? Прикройте меня, если понадобится.
        Возражений полковник слушать не стал. Он просто двинулся к скале, спокойный, вооруженный разве саблей на поясе, да револьвером в кобуре. Он шел открыто, не таясь, словно не боялся выстрела из засады, а на полпути вдобавок помахал в воздухе рукой. Подумал было о платке, но кто знает, в каком качестве аборигены воспринимают белый цвет?
        Как ни странно, наблюдатель долго таиться не стал. Он осторожно приподнялся, затем вообще встал во весь рост, только в отличие от полковника, в правой руке аборигена было зажато длинное кремневое ружье.
        Склон здесь был не слишком крутой, вполне доступный для подъема, но полковнику было не суждено подняться на самый верх.
        Абориген легко двинулся навстречу, и два человека встретились почти посередине.
        - Кречетов, - указал на себя полковник. - Руководитель русской экспедиции.
        Затем он повторил должность на одном из диалектов, вглядываясь при этом в бородатое восточного типа лицо.
        Понял его собеседник, или нет, сразу сказать было трудно. Он некоторое время в свою очередь всматривался Кречетову в глаза, и лишь затем коснулся левой рукой груди.
        - Кангар.
        Глава пятая
        Трудно найти желающих подняться на орбиту лишний раз. Даже профессиональные пилоты предпочитают либо не опускаться на твердую землю, либо задержаться на ней до последнего предела. А уж о прочих людях, вынужденных порою путешествовать, не стоит и говорить.
        Вполне понятно, что Чейли решила руководить работами не с борта корабля, а с любезно предоставленным командованием свободного ангара. Благо, помещений на военной базе хватало, и большинство из них были или построены впрок, или временно заброшены. Если сам Зенграб никак не подходил на роль спокойного мира, то район Порта был тихим оазисом, местом, где ничего грозного не происходило очень давно. Потому народа на базе было меньше, чем предполагалось когда-то.
        Пустым ангар не был. По первоначальному плану он должен был служить одним из командных пунктов инструментальной разведки. В связи с общим сокращением и отсутствием прямой необходимости, оборудование было законсервировано, а сам ангар опечатан.
        В команде Чейли были не одни операторы. Звезда новодела прибыла с большой группой разнообразных специалистов, в которой хватало всех. От визажистов до компьютерщиков и прочего технического персонала. Первые пока, за отсутствием другой работы, обслуживали только саму звезду, да ее ближайших помощников. Зато техники приступили к своим непосредственным обязанностям, и уже спустя несколько часов могли полностью обеспечить основную работу.
        Аппаратура в ангаре была порядком устаревшей. Доставка новой стоила дорого. Да и зачем, когда имеющаяся толком не используется, а достойного противника на планете нет? Тем не менее, гриф секретности со многого был еще не снят. Генерал по существу шел на должностное преступление.
        Но разве наказывают всерьез генералов?
        Делать новости - не менее важная работа, чем охранять порядок. На самый крайний случай в ангаре, помимо новоделов, находился военный секретчик. Толстая и черная, словно антрацит, настолько довольная, что находится в одной компании со знаменитой Чейли, что до остального ей просто не было дела.
        - Погода в районе паршивая, - заметил старший из техников, Джонни. Не по возрасту, ему было чуть больше двадцати стандартных лет. По занимаемой должности. - С орбиты обычной оптикой не взять.
        - Так запустите малышей! - отозвалась Чейли.
        - А я что, по-твоему, делаю? - раздраженно бросил Джонни.
        Он очень не любил, когда его отвлекали от работы. Еще больше - когда пытались что-либо подсказать.
        В соседних креслах не спеша располагались операторы. Дело техников - довести камеры в требуемый район. Дальнейшим займутся представители искусства.
        Издавна новости и зрелища - самые главные из всех существующих видов творчества.
        Порою такого натворят, что держись…
        Договориться порою трудно, даже если есть желание.
        Довольно быстро выяснилось, что известными Кречетову восточными наречиями Кангар не владел. Что-то вроде он понимал, но что?
        Речь аборигена напомнила полковнику смесь какого-то диалекта фарси, тюркских языков и массы искаженных английских слов. Последнее несказанно удивило начальника экспедиции. Даже невиданный хищник был воспринят в порядке вещей, но удивление - удивлением, оставалось принять данный факт, как данность, и поблагодарить судьбу, что Бестужев оказался в авангарде.
        Потихоньку перешли в импровизированный лагерь. Кангар долго стоял над добычей, восторженно цокал языком, говорил явно уважительные слова.
        Совместными усилиями, вернее - бестужевскими с некоторой помощью Мюллера и самого Кречетова, сумели кое-как понять друг друга.
        Тем временем поспел обед, и путешественники предложили Кангару разделить с ними трапезу. Абориген уже вполне освоился, чваниться не стал и с видимым удовольствием присел среди новых знакомых. Совместный обед сближает, когда же в знак доброй воли Кречетов подарил запасную винтовку с тремя десятками патрон, благодарности Кангара не было границ.
        Оказалось, сравнительно неподалеку есть большое селение, и местный житель пригласил путешественников погостить у него несколько дней.
        Когда постранствуешь по горам, поневоле понимаешь всю прелесть домашнего уюта. Приглашение было с благодарностью принято, тем более, кроме отдыха появилась возможность поближе ознакомиться с бытом горцев, узнать побольше о крае, раз сведения сбежавшего проводника, мягко говоря, оказались несоответствующими действительности. В конце концов, задача экспедиции - привести всевозможные сведения, а как их еще узнать, не общаясь с местными? Все окрестности никак не облазишь, и помимо карт обязательно необходимы данные о жителях, племенах, их устройстве, уровне и многое, многое другое.
        В путь двинулись через какой-нибудь час после обеда. Кони еще толком не отдохнули, однако предчувствовали своим необъяснимым чутьем более комфортабельные условия, и шли довольно охотно.
        Кречетов предлагал Кангару сесть на одну из запасных лошадей, однако абориген отказался. Сложилось впечатление, что он вообще очень редко ездил на животных, зато шел таким легким и быстрым шагом, что легко держался вровень с наездниками.
        Убитого хищника, называвшегося, кстати, шенгром, по совету нового знакомого взяли с собой. К вящему удовольствию Мюллера, не желавшего расставаться с диковинной добычей.
        Почти весь путь Бестужев находился рядом с аборигеном, вплоть до того, что даже шел пешком бок о бок. Это было не слишком характерно для опального гвардейца, зато и результаты давали о себе знать.
        С каждой верстой они понимали друг друга все лучше, начав дорожную беседу с самых элементарных тем, и потихоньку переходя к относительно сложным.
        - Они зовут себя аминами, - оповестил жадно прислушивающихся к беседе Кречетова и Мюллера Бестужев. - Говорит, их народ довольно разбросан, перемешан с селениями иных племен, или как их лучше назвать?
        - Почему - перемешан? - немедленно заинтересовался Мюллер.
        - Не понял, - вздохнул поручик. - Не ждите он меня слишком многое, господа. Я понимаю речь с пятое на десятое, как и наш новый знакомый понимает меня.
        Дело было довольно обычным в дальних экспедициях. Еще хорошо, что каким-то образом вообще сумели найти какие-то соприкосновения в речи. Бывало, приходилось объясняться жестами, а ведь они порою тоже могут обозначать разные вещи.
        - Только не пойму, откуда так много английских слов? - потихоньку удивлялся профессор. - Чтобы чужой язык оказал подобное влияние, да еще не на знать, а на простых людей, требуются века владычества. Но не припомню о британской колонии в здешних местах. Вообще, не край, а сплошные загадки.
        - Я тоже не знаю, - признался Кречетов.
        В данном случае он не кривил душой. Он ожидал многого, но не того, что слышал сейчас своими ушами.
        Правда, в отличие от остальных, полковнику было ведомо и иное. Но верно говорится о многих печалях. Кречетов втайне клял себя, что еще перед ущельем не рассказал людям все. Пусть даже он тогда еще был неуверен в осуществимости миссии, однако разные вещи - вести за собой добровольцев, отлично знающих последствия своего выбора, и иное - людей, отправившихся за начальником вслепую.
        И не очень расскажешь все прямо на ходу. Даже милейшему профессору, который хотя бы поймет все правильно. Для подробного рассказа требуется хотя бы состояние относительного покоя, а не заполненные движением и опасностями дни, когда даже ночью не удается толком отдохнуть от дежурств.
        Зато кое-что стало проясняться в организации здешнего общества. Без особых деталей, на самом простейшем уровне, так простейший и есть основной.
        В горах жило минимум десяток народов или племен. Жило давно, как перевел Бестужев, после того, как их всех вместе привел сюда таинственный Селим, с тех пор почитавшийся последним из пророков.
        - Безбожники! Прости меня, Господи! - прокомментировал приблизившийся отец Александр. Разве что, не сплюнул.
        - Почему? Для них Селим и есть воплощение божества, - улыбнулся Бестужев.
        Батюшка обиженно засопел, но в споры о вере вступать не стал. Обещал Кречетову, да и успел убедиться: подобные дела требуют времени и обязательного хорошего знания языка. Без них же можно только рассмешить аборигенов, и создать самое ложное впечатление о религии.
        Причины, по которым представители одного народа проживали не компактно, как было бы естественным, а были разбросаны по горам в произвольном порядке и вперемежку с другими, остались неясны. Пока это отнюдь не казалось главным, требующим первостепенного решения. Хватало иных забот.
        Гораздо важнее было отсутствие здесь единого государства. Каждое поселение жило самостоятельно и лишь значительно дальше имелся город Барат, образовывающий своего рода главный центр горного района, пусть и располагался он в общем-то ближе к окраине. В городе уже имелась власть, но не монархическая, как было бы естественно, а какая-то разновидность республики, хотя каким образом выбирался глава, или напротив, захватывал власть, Бестужев понять не сумел. Ему элементарно не хватило слов для сложных понятий.
        Еще дальше, непонятно и где, за пустыней и степью находился таинственный Порт-Прин, из которого порою в горы привозили товары. Неподалеку от него был еще один Порт, на этот раз - От, куда увозили проданную местными какую-то траву, едва ли не единственное, что покупали у аборигенов жители Порта. Почему покупатели жили в одном месте, а продавцы в другом, было вообще непонятно, и загадку решили списать на не слишком верный перевод. Да и к тому же ни сам Кангар, и его соседи там никогда не бывали, и сказанное относилось больше к области слухов.
        - Наверно, опорные пункты англичан, - высказал предположение Мюллер. - Но как они сумели устроиться здесь в тайне от всего мира? Напротив, они всегда объявляют о принадлежности земель британской короне.
        - Разберемся в свое время, - полковник старательно запоминал любой факт, лишь выстраивать цельную картину пока не спешил. Данных откровенно маловато.
        Наконец, от дороги ответвилась еще одна, меньшая, и Кангар свернул туда.
        Дорога спустилась в небольшую ложбину, вильнула несколько раз, а затем стала подниматься в гору.
        Пастушки вместе с пастушками
        Сейчас предстанут перед нами.
        Смотрю я с мордою умильною
        На эту вечную идиллию.
        Стих продекламировал Бестужев, причем, с видом, вполне соответствующим тексту.
        Миша не выдержал и прыснул смехом. Улыбнулся Кречетов. И только ехавшие рядом Мюллер и Буйволов стиха не оценили. Профессор был погружен в свои мысли, а есаул из всех видов искусства понимал лишь военную музыку, в крайнем случае - песни.
        - Что ж, проедем, познакомимся с …пастушками, - настроение полковника явно улучшилось.
        С вершины открылся вид на большую зеленую долину. Шустрая горная речка пересекала ее на две части. Часть земли была обработана, превращена в поля, другая часть отдана под сады или луга, а на том берегу виднелось селение.
        Вид людского жилища определяют климат и природа. Среди скал или в пустыне никто не станет строить дома из дерева. Просто потому, что материал этот здесь представляет драгоценность. Не удивительно, что увиденное было похоже на виденное. Классические жилища Востока, глина и камень, и все это было обнесено дувалами разной высоты, своего рода крепостной стеной, защищающей селение от возможных врагов.
        Кое-где виднелись работающие люди. Еще дальше паслась большая отара овец, где-то со двора поднимался дымок, словом, шла обычная жизнь.
        - А аборигены довольно беспечны, - Бестужев наконец забрался в седло и теперь тихо сообщил есаулу о своих наблюдениях. - Значит, никаких налетов тут не бывает.
        - Беспечны, - согласился Буйволов. - Но нас заметили и справа в лесочке сидит целый отряд.
        Поручик пригляделся. Там в самом деле собрались мужчины с расчетом, чтобы их не видели, а они могли бы держать под прицелом неспешно двигающуюся экспедицию.
        - Надо предупредить… - начал было Бестужев, однако Буйволов коротко обронил:
        - Не надо.
        В самом деле, нападать никто не стал. Через некоторое время аборигены узнали Кангара, вышли ему навстречу, а затем и окружили прибывших путешественников, что-то говоря, спрашивая, жаль лишь, понять все это было почти невозможно…
        Снаружи был поздний вечер, грозившийся в самое ближайшее время перерасти в ночь. Здесь же, за стенами, ночь уже наступила. Тьма пряталась по углам, хотела захватить все помещения, и лишь колеблющийся свет свечей из собственного запаса служил ей последней преградой.
        Вся экспедиция поместилась в специальном гостевом доме на самой окраине у дувала. Как выяснилось, подобный дом имелся в каждом селении, и служил местом пристанища торговцев и путешественников, если они добирались до этих краев. Большую часть времени дом пустовал. Обстановка в нем была более чем скромной: затертые ковры в качестве постелей, да возвышение в самой большой комнате, призванное играть роль низенького стола. Никаких стульев, табуреток - Восток.
        К счастью, с оплатой проблем не было. У экспедиции средства были в золотых империалах, ассигнации шли далеко не везде, и местные тоже с радостью приняли одну монету в оплату. Ее хватило и на барана, и на какую-то местную разновидность риса, и на лепешки, и даже, правда, пока в виде обещания, на кое-какой запас в дальнейшую дорогу.
        Готовили казаки сами. Так еще и лучше. Себе-то точно приготовишь по вкусу, были бы продукты. Во дворе имелся летний очаг, казан - что еще надо?
        Ели в доме. Посреди стен было уютнее. Здесь же помимо путешественников находились Кангар и самый главный и богатый человек в селении - Селах, уже с изрядно поседевшей бородой, но крепкий и видный из себя мужчина.
        Начальники степенно беседовали с ним, вновь пытались разобраться в местном устройстве, равно как и узнавали дорогу к ближайшему местному городу с незнакомым названием Барат. По плохому знанию языка выходило с большим трудом, и очень многое оставалось неясным.
        Чуть дальше простые казаки беседовали с Кангаром о жизни. Какой родится урожай, много ли надо отдавать в виде налога, водится ли зверь в окрестностях и рыба в реке…
        Самое странное - каким-то образом понимали друг друга.
        - Зачем тебе рарх? - донесся до Кречетова вопрос Цыганкова.
        Полковник машинально прислушался, ловя ответ.
        - В Барате дают за него хорошую цену, - примерно так можно было понять слова Кангара. - Там часто бывают купцы из Порта, они с готовностью берут птиц.
        Но только что это за Порт, явно произносимый с большой буквы? До ближайшего моря отсюда столько…
        Ладно, есть дела важнее какой-то птицы и ее стоимости.
        Зато в беседе с Селахом многое так и оставалось непонятным. Кречетов упорно пытался навести разговор о местной власти. Надо выяснить расстановку сил, прежде чем предпринимать какие-то шаги!
        Но проклятый языковой барьер! Такое впечатление, что Селах элементарно не мог понять Бестужева. Или опальный гвардеец не мог разобрать как следует его ответов.
        Пока получалось, будто никакой единой власти нет. Вернее, есть, но неопределенная, проявляющая себя главным образом в сборе минимального налога. Ясно - далекий правитель не очень утруждает себя управлением горными провинциями, предпочитая лишь взимать с них дань, а то и просто не имеет авторитета и силы для управления. Так, глава города, лишь косвенно считающийся главным - и не более того.
        Титул правителя, мейр, заставил сидящего рядом Мюллера содрогнуться.
        - Похоже на латынь, - пробормотал профессор.
        Вид при этом у него был самый удрученный. Забраться на край света и повстречать дикарей, то и дело небрежно роняющих слова из классических языков - это, знаете ли…
        Мюллер даже не задумывался, что, сумей он понять причины - и его имя навек прославится в ученом мире. Для мечтаний он был просто излишне ошарашен, и теперь впервые в жизни чувствовал себя до крайности ущербным.
        Обед закончился, подобие плова было запито огромным количеством какого-то травяного чая, и разговоры стали умолкать. Путешественники порядком устали, нуждались в отдыхе, что до местных, те явно привыкли ложиться с приходом темноты.
        Провожать хозяев до двора вышли офицеры и Мюллер. Помимо долга вежливости имелась еще одна причина - после позднего обеда хотелось покурить, так почему бы не сделать этого на свежем воздухе?
        Чиркнула спичка, заалели кончики папирос, и легкий дымок облаками поплыл к небу.
        Мюллер машинально проследил за облачком, и едва не выронил папиросу из открывшегося в изумлении рта.
        - Это не наше небо!
        - Вы его еще не видели, Карл Иванович? - спокойно спросил Кречетов.
        Профессор очумело помотал головой.
        Было от чего! Звезд хватало, только организовывали они какие-то совершенно чуждые созвездия, будто некто чрезвычайно могущественный внезапно изменил привычное мироздание.
        - Дело в том, господа, что мы находимся не на Земле, а в каком-то ином мире, - с прежним спокойствием поведал полковник. - Даже сила тяжести здесь на десятую часть меньше привычной. В этом просто убедиться. Достаточно взять безмен с гирей и посмотреть на результат.
        - Вы знали это, любезный Андрей Владимирович? - севшим голосом произнес Мюллер.
        - Определенно - со вчерашней ночи, когда увидел в просветах местные звезды, - сообщил Кречетов. - Но неясные слухи об якобы имеющемся проходе в иной мир в неких кругах ходили давно, а в прошлом году Генштаб сумел добыть документы с конкретными координатами таинственного ущелья. Там в числе прочего упоминались даты, когда сие возможно, равно как и фиолетовый туман. Так что, наша экспедиция, помимо прочего, имела еще одну, тайную цель - проверить информацию. Прошу простить меня, господа, однако делиться ею с кем-либо я не имел никакого права. Потом же события навалились так, что не было времени.
        - Дела, - присвистнул Бестужев.
        Впрочем, никакого возмущения он не высказал. Какая разница, где путешествовать? По чужим мирам даже интереснее.
        Буйволов вообще ничем не выразил своего отношения, словно знал все заранее, успел составить свое мнение, и теперь ждал лишь конкретного приказа.
        - К сожалению, господа, пройти удалось не всем, - вздохнул Кречетов. - Но от этого наша задача не меняется. Мы обязаны как можно больше узнать об этом мире, и затем - вернуться с отчетами о путешествии. Надеюсь, все ясно?
        Ясно пока ничего не было, но все кивнули, соглашаясь.
        Только один Мюллер пребывал в полной растерянности. Он больше всех имел основания для довольства, целый мир, открытый для опытного ученого, огромнейшее поле деятельности, просто не ожидал ничего такого, и теперь не знал, за что взяться.
        - И что теперь, господа? - вопросил профессор.
        - Сейчас мы все выспимся. Надо же отдохнуть хоть немного, - в самом деле, несколько устало сказал Кречетов. - А утром на свежие головы постараемся, насколько возможно, наметить общий план действий. Тогда же сообщим остальным. Пусть хоть одну ночь поспят в покое.
        - Но это же иной мир… - начал профессор.
        - Тем более, Карл Иванович. Не годится приступать к его изучению с усталой головой. Это приказ, господа. Не знаю, как вы, я просто хочу спать.
        Оказалось - хотят все. Даже взбудораженный профессор лишь некоторое время ворочался, думал, прикидывал, а затем мягко скользнул в сон без сновидений.
        Впрочем, выспаться не довелось. Ближе к утру, когда снаружи еще продолжала властвовать тьма, явно далеко грянуло несколько выстрелов. В селении немедленно поднялся переполох, и чей-то голос громко прокричал во дворе:
        - Хитчи!
        Было добавлено еще что-то, но этого уже никто из путешественников не понял. Только вскочили, похватали оружие, и стали ждать, что будет дальше…
        Глава шестая
        - Есть картинка!
        В некогда пустом ангаре теперь было полно народа. Новоделы повсюду расставили свою аппаратуру, гораздо более новую и совершенную, чем та, что была в распоряжении вояк. Да что там - была! По сравнению с нынешней, можно смело сказать: военные не имели ничего.
        Всевозможные преобразователи диапазонов, считыватели, полиэкраны и много чего из невиданного. И всем этим управляли операторы-виртуозы, прибывшие вместе с легендарной Чейли.
        Гриф секретности, так и не отмененный, был просто смешон на фоне привезенного сюда богатства. И в самом центре технического великолепия гордо восседал Мьюз, один из лучших операторов-новоделов Альянса, а следовательно, вообще всех человеческих миров.
        Картинка была нечеткой. Погода в нужном месте установилась, однако там сейчас царствовала ночь, и съемки приходилось вести в инфракрасном диапазоне.
        - Сейчас, - Мьюз поколдовал над сенсорами преобразователей, и внизу словно бы посветлело.
        Теперь уже был виден какой-то примитивный поселок, дикарские дома, долина, горы вокруг. Не достойный настоящего человека мир, и тем более - образ жизни.
        Камера обхватила панораму пошире, остановилась на крохотных точках, стала наплывать на них, и через некоторое время точки превратились в людей, медленно и тяжело двигающихся к поселку. С десяток человек двигались конными, но большинство шли пешком.
        - Пошли реснички!
        Ресничками на жаргоне называли миникамеры. Их в огромном количестве высевали в воздух над интересующим объектом, и они дрейфовали подобно семенам одуванчиков, проникая едва ли не всюду, и позволяли наблюдать события с самых разнообразных точек.
        Некоторые реснички были чуть побольше за счет миниатюрного двигателя. Нельзя во всем полагаться на судьбу. Иногда стоит подвести камеру поближе, чтобы обеспечить эффектный ракурс, успеть заснять какой-нибудь кадр, которому в дальнейшем будет суждено обойти все развитые человеческие миры. По этим кадрам люди будут составлять мнение, судить о событиях, происшедших в неведомой дали. А ведь всеобщее и единое людское мнение - это сила. И горе тем, на кого та сила обрушится…
        - Да где они?
        - Задержка. Ветра почти нет, - сообщил кто-то из техников.
        Дикари всегда были более чувствительными к мелочам, и потому было решено использовать в качестве распылителей небольшие воздушные шары. Преимущества очевидны. Нет звука, следовательно, услышать их невозможно. Заметить… Так ночь, попробуй, разгляди небольшие пятнышки в небе, тем более, естественного спутника у Зенграба не имелось, а свет звезд - не самая лучшая подсветка.
        - Почему раньше не позаботились?
        - Шары выпущены с наступлением тьмы. Ветра оказалось недостаточно, - деловито пояснил тот же техник. - Сейчас чуть подкорректируем, и все будет готово.
        На подобный случай каждый шар снабжался пневмодвигателем. Долго тот действовать не мог, однако долго здесь и не требовалось. Шары висели почти на окраине селения, и им не хватало чуть-чуть, чтобы наполнить воздух облаками ресничек.
        - Как там наши разбойники? - поинтересовался Мьюз, хотя мог прекрасно видеть все сам.
        - Начинают расходиться по отрядам.
        - Пошли реснички! - радостно объявил техник.
        Операторы торопливо нахлобучивали на головы мультимедийные шлемы. Каждому из новоделов надлежало отследить минимум за сотней ресничек, и проделать подобное без соответствующей техники было просто невозможно.
        Весь бой надлежало снять со всех ракурсов. Понятно, что большая часть кадров окажется никуда негодной. Какая-то из миникамер окажется далеко от места действия, какой-то просто не повезет, и она не сумеет заснять ничего, действительно заслуживающего внимания, зато из оставшегося материала в абсолютном большинстве случаев можно отснять такой фильм, что зрители в очередной раз ахнут. И кому какое дело, если убитых в кадре окажется раз в десять больше, чем на самом деле? Попробуй, проверь!
        Да и не придет в голову никому проверять. Люди давно привыкли - новоделы не лгут. Сказали - случилось так, значит, событие действительно произошло именно таковым образом.
        Как же еще? Демократическая федерация стоит на трех китах - полном и всеобщем равенстве, уважении человеческих прав и правдивой своевременной информации.
        Вот и мотаются новоделы по всему космосу, не спят ночами, лишь бы оперативно донести до граждан самого демократического в истории людей союза своевременную информацию о любом самом мелком событии.
        Работа такая. Ничего не поделаешь.
        - Началось!
        На одном из экранов было видно, как кто-то из атакующих приложил к плечу приклад допотопного ружья, и дуло окуталось дымом выстрела.
        Одно слово - дикари…
        Может быть, не стоило вступать в местные разборки, в которых пока было не понять, кто прав, кто виноват. Даже не может - наверняка. Но гость обязан защищать хозяина при нападении. И эта старая истина не нуждается ни в каких доказательствах.
        У самого выхода едва не столкнулись с Селахом. Фактический глава селения был при сабле, с однозарядной винтовкой в руках. Сзади его маячили Кангар и еще пара вооруженных мужчин.
        - Мы с вами, - коротко заявил Кречетов.
        Бывают фразы, которые в определенных обстоятельствах не нуждаются в переводе.
        Показалось ли, нет, в глазах Селаха на мгновение промелькнуло одобрение.
        Все-таки, в подобных обстоятельствах особенно остро чувствуется незнание языка. Помогать - хорошо, только как отличить нападающих от местных жителей? Если и те, и другие не относятся к армии с ее отличительной формой, а есть ли разница в одежде - это еще вопрос.
        Бестужев, надо отдать должное, самостоятельно понял проблему, спросил хозяина и сразу объявил стоявшим наготове путешественникам:
        - Хитчи обычно одеты в более темное, чем местные.
        Еще то пояснение, учитывая время суток!
        Все это - тревога, пробуждение, появление хозяина, вопросы и ответы, - не заняло и трех минут.
        Селах устремился наружу, и Кречетов скомандовал:
        - Батюшка, Мюллер и Миша на месте. Остальные - за мной!
        Луны не было, да и имелась ли она вообще в этом мире, однако небо потихоньку начинало сереть, и прежняя непроглядная тьма стала куда-то отступать в предчувствии рассвета.
        Как раз когда путешественники выскочили во двор, какой-то всадник в темном лихо перескочил через невысокий дувал, сразу оказавшись почти рядом с бежавшим впереди Селахом. Рука наездника взмыла ввысь характерным движением, сам он привстал на стременах и тут же немедленно грянул выстрел.
        Буйволов стрелял навскидку, почти не целясь. Но есаул не зря считался отменным стрелком. Всадник послушно слетел с седла, а конь шарахнулся в сторону, попытался умчаться прочь, однако Миронов ловко успел схватить его под уздцы, почти повис на нем и все-таки остановил скакуна.
        - Миронов! Брось! - резко выкрикнул на бегу Кречетов.
        Понятно, что конь - ценная добыча, однако не в такой же момент о ней думать!
        Выполнен его приказ, или нет, полковник уже не смотрел. Должен быть выполнен - и точка!
        Пробегая к ограде мимо лежащего налетчика, Кречетов машинально отметил зажатую в руке саблю. Селах явно родился в рубашке. Если бы не есаул, лежать бы сейчас знакомцу посеченному надвое.
        Разглядывать убитого времени не было. В любой момент могли налететь его подельники, и лучше встретить их по разные стороны ограды, чем здесь, на ровном месте.
        К ограде успели вовремя. Снаружи к дувалу бежали какие-то люди, а чуть дальше маячило несколько всадников.
        Атакующие толпой стремились как раз туда, где едва успели занять позиции путешественники. Селах выстрелил первым, промахнулся сгоряча и принялся торопливо перезаряжать ружье.
        Кто-то из налетчиков выпалил в ответ на бегу, и пуля выбила крошку из ограды. Но тут вразнобой ударили трехлинейки путешественников и ружья подскочивших сюда местных жителей.
        Сразу двое атакующих рухнули на землю, и остальные торопливо повернули в сторону и попытались скрыться в еще не ушедшей из мира темноте.
        По сторонам тоже раздавались выстрелы.
        Кречетов, воспользовавшись паузой, быстро покосился по сторонам. К его некоторому удивлению, рядом с ним оказался Миша. Студент дергал затвор и никак не мог дослать патрон.
        - В дом! - рявкнул на юношу Кречетов.
        Уж от кого, но никакой пользы от Миши он не ждал.
        Сзади всхрапнул конь, и полковник невольно развернулся, вскидывая винтовку. Через два человека тот же жест, даже проворнее, повторил Буйволов. Только никто не собирался нападать на защитников сзади. Всего лишь Миронов не смог выполнить приказание и сейчас старательно удерживал перепуганного коня.
        - Миронов! Твою мать! Что приказано?! - сердце есаула не выдержало подобного явного нарушения воли начальника.
        Где-то в стороне разгорался пожар, местами продолжалась редкая стрельба, однако у Кречетова сложилось впечатление, что скоротечный налет уже отбит и селяне продолжают палить в белый свет уже просто по инерции.
        Селах, несомненно лучше знавший повадки хитчей, был того же мнения. Он опустил ружье и что-то бросил своим людям. Те потихоньку последовали примеру хозяина и лишь некоторые из них продолжали высматривать умчавшуюся цель.
        Казаки прекратили огонь еще раньше. Они не привыкли тратить патроны зря. Миронов по-прежнему держал коня, да Михаил, наконец, защелкнул затвор и теперь обескуражено озирался, не понимая, неужели это все?
        Снаружи валялись трупы налетчиков, да такой же продолжал лежать во дворе.
        - И часто у вас это бывает? - риторически спросил Кречетов.
        Местные все равно не понимали языка, а свои не могли знать ответа.
        Полковник старался выглядеть бодрым, хотя на душе у него было несладко. Одно дело - исследовать спокойный район, и совсем другое оказаться в зоне бессмысленных набегов одного племени на другое.
        - Да, весело живут азиаты, - с усмешкой прокомментировал Бестужев.
        В отличие от начальника, он чувствовал себя великолепно и ни о каких перспективах не задумывался. Не имел такой привычки - заранее прикидывать возможные ходы и следствия. Разве что, если речь шла о карточной игре.
        И лишь Буйволов оказался единственным офицером, который никак не прокомментировал случившееся. Он молча шагнул в сторону Миронова. Лицо есаула при этом оставалось привычно-бесстрастным, и только в глазах промелькнуло такое, что казак испуганно сжался и торопливо забормотал:
        - Ваше благородие, для вас старался. Раз вы ссадили разбойника, то и конь ваш. Вы только посмотрите, какой красавец! Да ему цены нет! Не пропадать же такому добру!
        Конь и вправду был великолепен. Да и кому, как не казакам разбираться в конских статях?
        Тем не менее Буйволов никак не прореагировал на оправдания подчиненного и продолжал надвигаться неотвратимым возмездием.
        Казака спас Селах. Выстрелы в самом селении почти смолкли, лишь далеко грохотали ружья, очевидно, выпуская свинец вдогонку незадачливым налетчикам, да со стороны пожара раздавались крики людей. Здесь же наступило относительное спокойствие, и Селах впервые мог по достоинству оценить размер угрожавшей лично ему опасности.
        В итоге вместо наказания нерадивого подчиненного Буйволову пришлось выслушивать явно цветистую речь Селаха. Бестужев переводил ее с пятого на десятое, сам не понимая большей части слов, но общий смысл был вполне доступен и даже ожидаем.
        Хвалебных слов в свой адрес Буйволов не любил. Теперь меткий стрелок стоял с несвойственным выражением смущения на малоподвижном лице, вздыхал и, похоже, недоумевал, за что же его так чествовать? Ну, выстрелил, вполне обычное в бою дело, а то, что попал, - офицер он, или кто?
        В довершении речи Селах откуда-то вытащил украшенный насечками кинжал и с поклоном протянул оружие спасителю.
        Пока проходила церемония, Кречетов и вышедший из дома Мюллер наскоро успели осмотреть убитого разбойника.
        Налетчик заметно отличался от местных жителей. Прежде всего совершенно другими чертами лица, вытянутого, в отличие от кругловатых лиц аборигенов, увенчанного похожим на клюв носом.
        Однако одежда была почти такой же. Такой же халат, такие же штаны, такой же тюрбан на голове. А в придачу - переброшенный через плечо ремень с ножнами, да кремневое ружье за спиной.
        Более подробно присмотреться им не дали. Селах вручил Буйволову кинжал и сразу практически без перехода занялся текущими проблемами. Все-таки, он был не то правителем, не то управителем подвергшегося нападению села, и дел у него сейчас было по горло.
        Во двор стали вбегать люди, что-то говорили, практически - выкрикивали, Селах что-то кричал в ответ. Иногда аборигены сразу убегали, иногда - запальчиво спорили. Царили суета, определенная бестолковость, и мало что понимавшие путешественники чувствовали себя в подобной обстановке довольно неуютно.
        - Пока хозяева разбираются со своими проблемами, мы разберемся со своими, - Кречетов собрал вокруг себя весь отряд.
        Он посмотрел на провинившихся, однако ни студент, ни казак не ощущали за собой вины. Вернее, Мише было неловко за то, что не справился с винтовкой - и только, а Миронов успел отвести добычу на конюшню и в отсутствии трофея считал себя кругом правым.
        - Миронов, помнишь, что я говорил о мародерстве?
        - Ваше высокоблагородие! Какое же мародерство? Трофей - он и есть трофей. Что с бою взято…
        - А то, что у нас было на одну винтовку меньше, как назвать?
        - Так ежели бы впрямь припекло, нежто я не помог бы? - но тут казак уже чувствовал собственную неправоту. Бой есть бой, каждый ствол дорог, тем более, когда стволов этих почти и нет. - Вы же с одного залпа отбились, я и подойти не успел.
        - А теперь - Михаил. Может, вы напомните, каков был приказ? - отвернувшись от казака с некоторой долей ехидства спросил Кречетов.
        Студент засопел и через некоторое время обиженно выдал:
        - Я вам помочь хотел. Только затвор чего-то заело.
        - Иногда лучшая помощь - не мешать, - отрезал Кречетов. - Цыганков! Погоняй его по знанию винтовки! Неровен час, еще что произойдет, а у него опять перекос случится.
        Урядник потупился. У него просто не было времени в походе всерьез погонять юношу, но оправдываться Цыганков не любил. Он лишь дождался, когда полковник отвернется, и кивнул юноше, мол, пошли, потренируешься, раз такое дело.
        Тем временем во дворе поднялся шум. Появившийся откуда-то Кангар с ходу прокричал несколько фраз, и остальные аборигены немедленно завопили в ответ.
        - Кажется, нападение было отвлекающим маневром, - в ответ на безмолвный вопрос командира произнес Бестужев. - Пока тут шла забава, хитчи угнали с дальнего пастбища целую отару овец.
        Миронов не выдержал, усмехнулся. Угнать отару с его точки зрения было подлинным молодечеством. Не говоря уже о непосредственной пользе с подобной добычи.
        Остальные восприняли весть гораздо серьезнее. Не хватало еще оказаться втянутыми в местные дрязги! Во что тогда выльется мирная экспедиция?
        Кричал Селах, кричал Кангар, кричали остальные мужчины и женщины, до отказа наполнившие двор. Похоже, они дружно спорили, что же делать в свете новых обстоятельств? То ли немедленно пуститься в погоню, то ли воздействовать на похитителей иным образом?
        Кстати, каким? Путешественники до сих пор не поняли сущность государственного устройства в здешних землях. Сильна ли власть, защищает ли своих подданных, или существует постольку, поскольку? Есть ли какие-нибудь соглашения? Вообще, каков уровень цивилизованности в краю?
        Вчера вечером почти ничего выяснить не удалось, сказалось плохое понимание местной речи, а сейчас аборигенам не до каких-то объяснений. Да и сколько времени на них уйдет!?
        К единому мнению собравшиеся прийти не смогли, однако многие из них отправились прочь, но скоро объявились на улице уже явно готовыми к походу. Если судить по переброшенным небольшим мешкам с самой необходимой поклажей.
        Кто-то подвел Селаху коня.
        Перед тем, как запрыгнуть в седло, хозяин обратился к гостям, причем на этот раз его слова не нуждались в переводе.
        - Не хотите ли присоединиться?
        Взоры путешественников скрестились на Кречетове. Он начальник, ему и решать.
        Полковник невольно вздохнул. Конечно, было бы неплохо поддержать хозяев в их справедливой погоне за имуществом, из гостей превратиться в друзей. Но тогда для хитчей они сразу превратятся во врагов, и исправить подобное положение будет, ох, как трудно! А кто может предугадать интересы политики в здешнем районе, если пока ничего не известно ни о местных народах, ни о государствах?
        - Мы - посланцы Белого царя. Если мы нападем на кого-то, то получится, будто нападает Белый царь. А он не давал нам такого права, - как можно спокойнее сказал Кречетов.
        Бестужев перевел, и Селах почему-то удивился.
        - Разве вы не решаете сами? И как тогда быть с недавним отпором? - бывший гвардеец старательно подбирал слова, однако трудно сказать, насколько перевод соответствовал оригиналу. Возможно, Бестужев не знал этого сам.
        - Защищать людей - наш долг. Если же мы нападем на кого-то, то это равносильно нападению нашей державы.
        Бедный переводчик! Красивое аристократическое лицо Бестужева кривилось от старательности передать, довести до аборигенов фразы начальника, и при этом сделать это максимально понятным языком, дабы затем не было никаких лишних вопросов.
        В том, что аборигены порою не в состоянии понять самого элементарного, успели убедиться все участники экспедиции.
        Собравшиеся мстители торопливо ушли, но довольно много мужчин остались в поселении не то для охраны, не то не пожелав принять участия в преследовании врагов.
        - Мне кажется, в погоню пустились пострадавшие, а те, чьи овцы по-прежнему здесь, решили заняться хозяйством, - тонкие губы Бестужева скривились в иронической улыбке. Даже не скажешь, всерьез ли он выдвинул подобное предположение, или решил слегка пошутить над аборигенами.
        - Помните народную поговорку? Со своим уставом… - без упрека произнес Кречетов. И добавил. - Но коней у местных мало. Почти все пешие, что наши, что хитчи. Или просто не каждая дорога доступна для коня? Горы все-таки…
        Глава седьмая
        - Рад приветствовать вас, сенатор Роуз!
        Высокое положение имеет и плюсы, и минусы. Причем, они порою меняют знаки, и порою не сразу поймешь, хорошо ли происходящее в данный момент, или плохо. К примеру, то, что мэр лично встречает прямо у выхода из камеры перехода, это хорошо?
        - Вам же ясно сообщили: я здесь в частном порядке.
        Словно желая подчеркнуть данный факт, сенатор кивнул на немногочисленную свиту. Меньше взять с собой было уже нельзя. Дюжина охранников, шесть помощников, да секретарь, явно чувствовавший себя ущербным без привычной справочной аппаратуры. Но что поделаешь? Никакая электроника не переносит мгновенных перемещений, а лететь на корабле у сенатора очевидно не было времени.
        - Мы и обошлись без церемоний, - Лингстон, мэр Порта-Прин в свою очередь обвел рукой встречающих.
        С одной стороны, пожелания были как бы выполнены. Ни репортеров, ни торжественного караула. Несколько человек, явно ближайших помощников, да руководящий технический персонал Порта. От Базы, к примеру, никого не было.
        Мэр и его свита выглядели невыспавшимися и сонными. Разница во времени сыграла с ними скверную шутку - в Порт-Прине едва наступало утро.
        По наведенной заранее справке, управление Порта и начальство Базы не очень дружили. Главным образом интриговали друг против друга с переменным успехом. В том смысле, что положение противников пошатнуть порой удавалось, а окончательно свалить их - нет. Каждый раз у падающих находились важные покровители, и дело замирало на месте.
        Сенатор привычно пустился в обычные размышления: может, лучше стоило заручиться поддержкой Базы? С другой стороны, настоящих связей в этой среде и в этом районе нет, а их завязывание требует столько времени!
        - Как добрались? - задал мэр традиционный вопрос.
        Странная традиция! При нуль-Т путешественник вступает в камеру и сразу выходит на другой планете. Следящие техники и то могут рассказать о путешествии больше. Они хоть наблюдают у себя на приборах какие-то параметры.
        Если наблюдают, конечно. Не секрет, что процессом руководят компьютеры, а люди при них только несут дежурство, да решают, принять данного человека, или нет.
        Впрочем, последнее делают, разумеется, не техники.
        - Спасибо, хорошо, - в таких случаях действует правило: «Каков вопрос, таков ответ».
        После неизбежной процедуры знакомств, предъявления всевозможных справок о прививках и прочем, таможенной платы (последняя взималась наличными из-за невозможности сохранить при перемещении кредитки) мэр, разумеется, предложил посетить на выбор - или официальную резиденцию, или его собственный дом.
        - Я тут с частным визитом, - напомнил сенатор, отметая первое предложение.
        Еще не хватало, чтобы пошли разговоры и домыслы, зачем уважаемый человек прибыл на третьестепенную планету!
        Скрыть посещение теперь уже не удастся, количество посвященных превысило все критические точки, но тогда тем более следует держаться как можно более незаметно и не маячить лишний раз около всевозможных представительств Альянса.
        - Тогда прошу. Но предупреждаю: ехать нам придется несколько дальше. У нас принято, чтобы уважаемые люди селились в загородных кварталах.
        Против кварталов, тем более - загородных, возражений у сенатора не нашлось. Не в гостинице же останавливаться? А вот насчет «развитого» мира Роуз мог бы сказать многое. Но стоило ли?
        Неясно, что воображал государственный деятель. Реальность оказалась гораздо более прозаичной. В пассажирском дворе Портала, закрытом по техническим причинам на пару часов (мэр не знал, прибудет ли высокий гость вовремя, или задержится по каким-либо своим соображениям) стояло шесть разномастных машин. Зато каких!
        Подобные раритеты в последний раз в Развитых Мирах сенатор видел разве что в юности. А то и в детстве. Дело даже не в двигателях. Сам дизайн машин давно поменялся несколько раз, а тут до сих пор стоят этакие музейные экспонаты, причем принадлежат не какому-то местному чудаку, а полномочным представителям Альянса на планете. Фактически - руководителям всей здешней системы.
        Мэр сумел понять значение брошенного сенатором взгляда и без смущения пояснил:
        - От предшественников остались. Центр отказался финансировать завоз новой техники, мотивируя тем, что раз мы люди как бы общественные, то должны часть перелета оплачивать из своих карманов. У нашего Портала ограничение по массе - пятьсот фунтов, практически всю технику приходится доставлять кораблями, а это стоит слишком дорого.
        Под собственными карманами мэр наверняка имел в виду общественные средства Порта-Прин.
        - Так оплатили бы, - рассеянно заметил сенатор.
        Глаза мэра округлились от удивления.
        - Да вы что? За эти деньги можно купить треть этой планетки. Тут же бедный мир. Экспорт - почти на нуле. Да и то, всякая ерунда. Доход невелик. Собственное же производство машин признано налаживать нерентабельным.
        Сенатор чуть пожал плечами. Раз мэр делает вид, будто экспорт ограничивается всякой ерундой, то пусть будет так. Хотя при одном взгляде становится ясно, что сам Лингстон явно принадлежит к поклонникам гм… некоторых экспортных растений Зенграба. Но это уже его личное дело. В полном согласии с Конституцией Альянса. Да и машины-то хоть не модные, однако вполне комфортабельные.
        - Даже наши коллеги с Базы новой гражданской техники не получают, - продолжал жаловаться мэр. - И как я слышал, не только гражданской… Мол, вполне достаточно того, что имеете…
        Подобные детали сенатора не интересовали. Есть соответственные комиссии, и раз они решили, то существуют какие-то основания. Люди в тех комиссиях подобрались ушлые, знающие, умеющие рассмотреть проблему с самых разных сторон.
        Не присылают военной техники - следовательно, никакой угрозы интересам Альянса Развитых Планет в ближайшее время не предвидится. Какие вообще могут здесь быть интересы, кроме контроля над подпространственными туннелями, да вполне определенного сырья?
        Город, вопреки ожиданиям сенатора, выглядел достаточно неплохо. Отнюдь не большой, однако довольно уютный, без гигантских зданий, столь характерных для мегаполисов Развитых Миров. Даже с некоторыми индивидуальными особенностями.
        Миновали территорию складов, перемешанную с небольшими заводами, и начались собственно жилые кварталы.
        Дома редко превышали пять этажей. Разноцветные, весело смотрящиеся под лучами яркого солнца, с магазинами на первых этажах. Частенько попадались всевозможные центры развлечения. Пару раз промелькнули крохотные парки. Правда, все казалось несколько заброшенным, давно не ремонтирующимся, но это являлось бедой многих миров, и сенатор практически не обращал на подобные мелочи внимания.
        Изредка проезжали автомобили, еще более древние, чем имеющиеся у мэра, но главным способом передвижения служили лошади и небольшие мотоциклы, причем, первых было намного больше. Что ни говори, планета явно не относилась к числу Развитых Миров.
        Впрочем, загородный квартал мало в чем уступал большим мирам. Особняки в нем отличались друг от друга стилями, этажностью, даже прилегающими садами, однако повсюду чувствовался уют, достаток покой.
        Внутри жилище мэра тоже почти не уступало домам состоятельных людей в мирах Альянса. Даже отсутствие компьютеризации придавало свой шарм, позволяло держать в доме целый штат вышколенных слуг.
        Слуги были поголовно из местных жителей.
        Наконец, гость и хозяин сошлись в кабинете последнего.
        Мэр понимал, что неожиданное появление сенатора, от сообщения о приезде до самого приезда прошло часа три, должно иметь какую-то весомую причину. Частный характер - формулировка слишком размытая, под которой можно скрыть что угодно. В действительности люди власти и отдых, и дела планируют заранее. Экспромт - нечто, выходящее из ряда вон, и уже поэтому являющееся априорно важным.
        Весь вопрос - для кого?
        …Может, ждать действительно самое трудное. Может. Если ничего при этом не делать.
        Кречетов был занят так, что на какие-то чувства не было времени. Он старательно записывал немногое известное, пытался сделать из этого хоть какие-то выводы, однако работа шла трудно, а выводы не давались совсем.
        Обилие в местной речи слов с несомненно английскими корнями вызывало ряд вопросов, на которые не было ответов. Если англичане были здесь, то почему ушли? Британский лев никогда не выпускает из рук однажды захапанное. Если же их здесь не было, тогда откуда взялось чужое влияние в языке? Притом, что страны разделены невообразимыми расстояниями, морями, океанами, сушей, да и вообще относящиеся к разным мирам. Или влияние опосредованное? Местные винтовки, увиденные в селении были незнакомы ни одному из офицеров. Следовательно, они производятся где-то здесь, и в этом мире существуют страны, имеющие собственное производство, и далеко обогнавшие в развитии местные горные племена.
        Вот только где они?
        Местностью занимался Миша. Вернее, не занимался, а копировал набросанные по пути следования кроки, дабы составить хоть какую-то карту окрестностей. Работа показалась настолько срочной, что Кречетов даже снял студента с занятий. Цыганков этим фактом огорчился, а вот радости Михаила не было границ. После привычной свободы оказаться в роли новобранца - это даже не пытка, а что-то намного более страшное. Лучше уж покорпеть над листами бумаги, чем бесконечно разбирать и собирать винтовку, да еще под наблюдением строгого урядника.
        В мечтах Миша видел себя неизменно ловким и умелым, но монотонно трудиться, чтобы стать таковым не умел. Он и на лекции частенько не ходил, подобно многим своим приятелям, хотя и пришел в институт по собственной воле за знаниями. В мечтах все предстает намного ярче, наяву же романтика оборачивается просто тяжелой работой.
        Третьим среди корпящих над бумагами мужчин был, естественно, Мюллер. Профессор то торопливо что-то записывал, то надолго задумывался над чем-то, пока ведомым только ему.
        Крики снаружи заставили пишущих отвлечься, вспомнить, что мир существует не только в наших мыслях, но и наяву.
        Кречетов вздохнул. Судя по крикам, вернулся отряд Селаха, причем возвращение было явно безрадостным.
        Полковник торопливо убрал записи и вышел во двор.
        Он сразу убедился в своей правоте. Мстители входили и въезжали и входили в родное поселение, и ни один оптимист не назвал бы въезд триумфальным. Напротив. Ушедших в погоню было явно больше, чем вернувшихся из нее. На опытный взгляд Кречетова, на добрый десяток. И это не считая тех, кого везли перекинутыми через седла, или кто раненый ковылял сам. У самого Селаха на голове была намотана окровавленная тряпка и еще одна красовалась прямо поверх рукава порванного халата.
        Мы похитителей догнали,
        И трепку нам они задали.
        Свой очередной стишок Бестужев произнес деланно-серьезным тоном, и на лице опального гвардейца было приличествующее случаю скорбное выражение. А вот стоящая рядом миловидная девушка, как знал Кречетов, дочь Селаха, переживала всерьез. Что не мешало ей порою вглядываться с интересом в своего соседа с попыткой понять его складную речь.
        Очень уж они поглядывали друг на друга, местная черноглазая и черноволосая красавица и стройный эффектный офицер с небольшими усиками.
        «Как бы не нарваться на неприятности по такому поводу», - машинально подумал Кречетов. Кто знает, какие здесь нравы в отношениях между мужчинами и женщинами? Пусть представительницы прекрасного пола ведут себя сравнительно вольно, не в пример многим жительницам Востока, но это ничего не доказывает. Когда же доказательства станут конкретными, может быть уже поздно.
        Хорошо хоть, что прочие участники экспедиции держались плотной кучкой, и даже отец Александр стоял рядом со своей паствой, а не пытался нести слово Божье в отсталые массы язычников. Вернее, не умел пока говорить на их языке, а они не понимали русскую речь. Хороший миссионер просто обязан быть превосходным лингвистом. Как хороший путешественник. Или разведчик.
        Селах остановился неподалеку от гостевого дома и заговорил с набежавшей толпой.
        Как стало понятно, отряд преследователей нарвался на тщательно подготовленную засаду. Стрельба сменилась рубкой, причем все преимущества оказались на стороне хитчей. Пришлось спасаться бегством.
        Ничего предосудительного в беспорядочном отступлении аборигены явно не видели. Их даже не смущало, что кто-то из отставших, а так же часть раненых попали в плен. А уж о том, чтобы забрать тела убитых, никто и не думал.
        Или, думали? На некоторых конях явно лежали мертвые, если судить по поднявшемуся местами плачу.
        - Наверное, те, кого кони вынесли, - прокомментировал урядник.
        Само бегство он не осуждал, а вот то, что аборигены при этом бросили своих, в его глазах оправдания не имело. Тут уж старый принцип «Сам погибай, а товарища выручай» срабатывал на уровне инстинкта. В противном случае, кто придет на помощь тебе?
        Недовольно хмыкнул Буйволов. Он вообще не понимал, как на своей земле можно попасть в засаду? Или аборигены были настолько самонадеянны, что двигались без дозоров?
        - Отойдем в сторонку, - Кречетов кивнул обоим офицерам и Мюллеру.
        Можно было говорить не таясь, все равно местные ничего не поймут, но привычка - дурная вещь. Все-то всем кажется, будто серьезный разговор возможен лишь при уединении. Даже если уединение - всего лишь несколько шагов от основной толпы.
        - Не нравится мне этот воинственный бедлам, - произнес Кречетов. - Если здесь идет постоянная война всех со всеми, то далеко мы не уедем.
        - Но двигаться надо! - возразил Мюллер. Он прошел в своих умозаключениях тот же путь, что и полковник и потому с уверенностью добавил. - Где-то должны быть более развитые страны. Мы же с вами находимся на окраине этого мира.
        Разумеется, как всегда молчал Буйволов. Этот привык к чисто военной точности, а для нее не хватало данных.
        - Не так все сложно, господа, - с некоторой легкомысленностью сообщил гвардеец. - Как мне сказали, есть Караванная Тропа, на которой любые нападения невозможны. Местное табу, которое соблюдается всеми племенами. Кстати, именно по ней мы ехали перед встречей с Кангаром.
        - Что ж вы раньше молчали? - спросил Кречетов, но Бестужев лишь слегка пожал плечами, мол, не успел. - Ладно, надо выяснить с тропой поподробнее. Теперь конкретное. Господин поручик, перестаньте любезничать с местными барышнями. Только какого-нибудь глупого конфликта с хозяевами нам не хватало из-за ваших любовных дел!
        Он сделал невольную паузу, и Бестужев немедленно воспользовался этим:
        Нет! Не бурлила в жилах кровь!
        Хоть с девой находился долго,
        Меня влекла к ней не любовь,
        А лишь святое чувство долга!
        Кречетов едва не поперхнулся, однако мгновенно справился с собой и ехидным голосом осведомился:
        - Когда же вы дочери хозяина задолжать успели?
        Смутить завсегдатая петербургских салонов было нелегко. Кречетову, во всяком случае, этого сделать не удалось. Бестужев посмотрел на начальника невинным взглядом.
        - Помилуйте, Андрей Владимирович! Дать она мне может, но не в долг же! Отдать это я ей не смогу! Но пока вы дружно формулировали вопросы на бумаге, я, жертвуя собственным отдыхом, искал на них ответы. А так как наши знакомые мужчины отправились в погоню, пришлось расспрашивать хозяйскую дочь. Руководствуясь исключительно чувством долга перед экспедицией.
        Трое собеседников молча уставились на Бестужева, ожидая продолжения.
        А Бестужев тянул паузу. Он даже сделал попытку картинно опереться на воздух, ибо ничего вещественного рядом, как назло, не было.
        - Вы, например, знаете, что мейр - не титул, а должность? К тому же, выборная? - гвардеец понял: тянуть дальше не стоит. Можно дождаться начальственного рыка. А Бестужев не любил, когда на него повышают голос. Конфликтовать же с Кречетовым он в данный момент не смел. Еще помнил собственное обещание быть образцом дисциплинированности.
        - Типа атамана? - уточнил на свой лад Буйволов.
        - Не совсем. Насколько я понял, реальной власти у него практически нет. Он не руководитель, а скорее… - Бестужев замялся, подыскивая наиболее подходящее слово, - координатор. Вот. Провести собрание жителей, и все такое… В серьезных вещах мейр имеет право действовать исключительно уговорами. Кто захочет - присоединится, нет - значит, нет. Как здесь с погоней было. Одни помчались, сломя голову, другие - остались.
        - Голов переломали много, - чуть переиначил услышанное есаул.
        В селении слышался женский плач по тем, кто не вернулся из незадачливого похода.
        - А над ним? - деловито спросил Кречетов.
        - Не знаю. Местные практически не покидают свою страну. Да и какая страна? Может, наберется с сотню поселений, да один город. По нашим масштабам - уезд. Ну, может, губерния. И город власти над ними не имеет. Разве что, как место торговли. И таинственный мейр - не более, как выборный градоначальник, лишь по совместительству выполняющий роль третейского судьи в спорных вопросах между здешними племенами. Единственное - каждое племя за право пользоваться городской территорией, вернее - рынками, обязано платить некоторый налог. Пусть последний не особо велик, так и город не блещет размерами. Этакая безвластная многоязыкая республика. Никакой наследной власти в помине нет.
        Последнее Бестужев, потомственный аристократ, произнес с оттенком брезгливости. Мол, потому у них и такой бардак.
        - Хорошо, а оружие тогда они берут где? - Кречетов перебил открывшего рот Мюллера. - Промышленности у них быть не может.
        В принципе, подобный вопрос уже задавался, но полковник лелеял надежду, вдруг Бестужев узнал нечто новенькое?
        - Говорят, покупают у людей Порта. А вот что это за люди, точно не скажу. Если верить Зитуле, то чуть не боги. Мол, они могут с легкостью покарать любого по отдельности и всех вместе, только не делают этого по доброте душевной. Лишь следят, чтобы люди могли жить свободными. А какая подлинная свобода без набегов и ссор? Но большие войны пресекают на корню.
        - Опять по доброте? - хмыкнул Кречетов.
        Как-то не очень верилось ему, опытному путешественнику и бывалому офицеру в могущественных бескорыстных дядей.
        С добротой-то гораздо проще. Распускают слухи о своем могуществе, а сами просто не лезут в горы. Если у каждого жителя ружье, то война с аборигенами может длиться десятилетиями. Попробуй, выследи горца на его земле!
        Озвучивать размышления Кречетов не стал. Только усмехнулся, давая невольный комментарий:
        - Выступают против войн, но оружие продают всем желающим. Кстати, что в обмен предлагают аборигены?
        Он посмотрел на Бестужева с явным интересом. Догадался ли выяснить, или нет?
        - Основной ходовой товар - некая трава. Как я понял, наподобие анаши, но с гораздо более сильным эффектом. Вот она уходит нарасхват. Местные в основном живут впроголодь, лишь бы ружьишко прикупить. Все уходит в таинственный Порт. Кстати, очень высоко расценивается птица, которую искал наш знакомый. Но она почти не попадается. Селах, к примеру, богачом стал, когда отловил птенчиков, да сумел их в Барат доставить.
        Богатым хозяина вряд ли назвали даже казаки, но все в таких вещах относительно.
        - Остальные, выходит, не сумели, - понимающе кивнул Кречетов.
        - Выходит, так, - согласился Бестужев. - Хотя, это уже не наши проблемы…
        Глава восьмая
        - И это ваши хваленные горцы? Да они просто трусы! - возмущению Чейли не было предела.
        Она только что просмотрела снятые кадры, и имела все основания для недовольства.
        - Посмотри сам, разве это нападение? Атаковали селение, и при первых же выстрелах дружно пустились наутек! Разве что, баранов прихватить не забыли!
        Генерал тоже посмотрел снятый фильм, и потому прекрасно знал, о чем идет речь.
        - Местные племена не настолько велики. Высокая детская смертность, довольно скудные урожаи. У них сложилась определенная двойственность в восприятии. Каждый мужчина кичится собственной смелостью, и действительно бывает крайне отважен, но в мало что решающих делах, наподобие коротких взаимных набегов, жизнь взрослого мужчины ценится достаточно высоко. Обрати внимание - минимум пять трупов в течение первых же минут. Вот аборигены и сочли миссию выполненной.
        - Ты считаешь - дело маловажное?! - возмутилась Чейли.
        - Для них - да. Они получили плату, отработали ее, и даже странно, что после этого еще устроили преследователям засаду, - спокойно поведал генерал. Помолчал и добавил. - Впрочем, ничего странного. Они прикрывали отход тех, кто угонял отару.
        - Даже так… - новоделу казалось, будто хоть в этом аборигены постарались ради нее.
        Хотя, сама Чейли им не являлась во плоти, да и не знали местные о ее существовании. О, ужас - женщины вдобавок ко всему занимали в горах подчиненное положение, и появись прославленная звезда среди дикарей, ее даже бы слушать не стали.
        Засада выглядела гораздо эффектней нападения, но и тут упорного боя не получилось. Единственная разница - теперь бежали преследователи. Место было выбрано правильно, стрельба велась с такого близкого расстояния - захочешь, не промахнешься, но сам бой опять длился считанные минуты. Напрасно новоделы надеялись, что аборигены бросятся друг на друга с имевшимися у каждого саблями. Бросились, чуть помахали, после чего устремились в противоположные стороны.
        - У аборигенов очень мало патронов, - внес дополнительный штрих в ситуацию генерал.
        - Так продайте им побольше! Или - просто подарите, но с условием: пусть ведут настоящую войну, а не играют в игрушки!
        Конечно, из уже имеющегося материала при умелом монтаже получался достаточно зрелищный документальный фильм, гораздо более кровавый, чем реальные события.
        Сейчас как раз в кубе визора мелькали отдельные отобранные кадры. Падение раненых и убитых, стрельба…
        - Стоп! - генерал голосом остановил показ.
        - Что такое? - поинтересовалась Чейли.
        - Смотри, - ее собеседник пустил сильно замедленный повтор заинтересовавшего его сюжета.
        Какой-то человек в подпоясанной ремнем странной рубашке, отнюдь не похожей на наряды аборигенов, выстрелил, передернул затвор и сразу стал целиться опять.
        - Как-то странно одет, - заметила новодел.
        - Одет - ладно. У него многозарядная винтовка, - генерала больше интересовала военная сторона. - Между тем, мы таких местным не продаем. А взять больше им неоткуда.
        - Ты хочешь сказать…
        - Ничего я не хочу, - оборвал новодела начальник базы. - Только разобраться.
        Оружие Чейли не волновало. Для нее главным было другое.
        - Это все мелочи, Том. Лучше скажи, почему так и не были тронуты посевы?
        - Я же говорил - табу, - напомнил генерал.
        - Овцы, значит, нет?
        - Угнать скот считается в порядке вещей. Как и захватить несколько человек из соседнего племени и использовать их в качестве рабов. Ладно. Все равно надо связаться с хитчами. Тебе ведь хочется, чтобы война продолжалась?
        Солнце на небе старалось вовсю, и день был удушающее-жарок. Больше сказать про погоду нечего. Если же про настроение аборигенов, то в селении господствовала скорбь. Кто-то переживал из-за утраты близкого человека, кто-то - из-за потерянного имущества, а самые невезучие горевали по обеим причинам сразу.
        Те, кого не коснулась беда, вели себя относительно тихо. Лишь в самом начале немного пошумели, покричали о том, что обязательно надо отомстить, а затем выплеснули эмоции, успокоились, и понемногу занялись делами. Разве что, ружья старательно держали под рукой, очевидно в ожидании повторного налета.
        Кречетов на пару с Мюллером опять вернулись к бумажным делам, старательно вычерчивая кроки пройденного пути. Бестужев беседовал с хозяевами, время от времени докладывая узнанное начальнику. Буйволов с Кангаром и двумя казаками взяли коней и отправились на отдаленный луг, где Селах разрешил накосить травы. Двое других казаков занимались снаряжением. Отец Александр бродил среди туземцев, пытаясь понять их веру, но, в конце концов, задержался в доме, где молодая женщина горевала над раненым мужем.
        А вот Миша остался не у дел. Вернее, дела у него были, но какие-то неинтересные. Как еще назвать возню с винтовкой? Собери, разбери… Тьфу!
        О собственной беспомощности во время короткого боя Миша предпочел забыть, а занятый иными заботами урядник не мог в данный момент стоять у него над душой. Следовательно - свобода!
        Остаться во дворе означала рано или поздно вернуться к той же винтовке, поэтому студент потихоньку ускользнул на улицу.
        Очень хотелось совершить какое-нибудь открытие, не столь важно какое, да только как? Языка Миша не знал, а если б и знал, открытия не свершаются путем примитивного опроса. По крайней мере, когда сам не ведаешь, что именно надо спрашивать.
        Приходилось рассчитывать на находки. В таких местах вполне могли сохраниться заброшенные храмы, какие-нибудь могильники или что-нибудь не менее древнее. Не в самой деревне, конечно, где-нибудь в окрестностях. Туземцам при такой жизни не до них, а вот пытливый человек сразу заметит следы минувших веков. И не просто заметит, но и сумеет разгадать их тщательно скрываемую тайну.
        Движимый благородным научным зудом, Михаил выбрался за околицу, некоторое время озирался по сторонам, а потом решительно двинулся туда, где за кронами деревьев виднелась одинокая скала. Сам бы он непременно устроил на ней не жилище, так наблюдательную башню, а лучше, конечно, алтарь неведомому богу. Не потому что был язычником. Просто неведомому - это звучит солидно, гораздо солиднее, чем какому-нибудь там Будде, Аллаху или родному Христу.
        Хотя студент формально считался православным, на деле в Бога он верил мало. Разве что, во время экзаменов, когда поневоле возносишь горячую молитву: «Пронеси!..» Да и не модно было верить в студенческих кругах. Новые учения, словно губка впитываемые молодежью, призывали уповать на разум, а на первое место неизменно ставили знания. От которых, правда, учащиеся бежали, как от чумы. Считали: основное уже известно, а преподают им заведомую чушь.
        Основным в последнее время была новомодная классовая борьба и стремление к всеобщей свободе. Каждому времени - свое.
        Лесок на практике оказался значительно дальше, чем решил Михаил, поглядывая на него от околицы. Зато и значительно меньше. Не лесок даже, а так, кучка деревьев сбоку от довольно густых зарослей каких-то явно садовых кустарников.
        Другая, гораздо большая кучка, уже в полной мере заслуживающая названия леска, оказалась отделенной неширокой, но глубокой трещиной со струящимся по дну ручейком.
        Обойти трещину было невозможно. Во всяком случае, она тянулась в обе стороны, насколько хватало взгляда. Стенки трещины были довольно круты, и Миша невольно пробормотал:
        - Так вот почему аборигены позабыли туда дорогу.
        Может, и не забыли, но очень уж хотелось поверить в это.
        Михаил постоял на краю, выбрал местечко поудобнее и стал спускаться.
        Первая сажень далась довольно легко, и юноша уже уверовал в собственную ловкость, когда очередной камень дрогнул под ногой и выскользнул вниз.
        Руки попытались зацепиться за что-нибудь, да куда там! Хорошо, высота была уже небольшой, и падение принесло больше стыда, чем ушибов.
        Миша чертыхнулся, когда в конце пути рухнул в ручей, а дальше дыхание перехватило.
        Вода оказалась неожиданно-холодной, практически ледяной. Михаил немедленно попытался вскочить, поскользнулся, упал опять и дальше выбирался уже на четвереньках. На тот, чужой, берег.
        Какое-то время студент сидел на камне. Одежда намокла, противно хлюпала в сапогах вода. Пришлось разуться, вылить ее, а потом одевать опять.
        О возвращении не могло быть речи. Засмеют же! И свои, и местные. При мысли о хозяйской дочери, той самой, за которой беззастенчиво ухаживал гвардейский хлыст, Мишу едва не бросило в пот. Да и бросило бы, наверное, но он без того был мокрый.
        Нет! Только вперед!
        Путь наверх обошелся без падений. Было неприятно ощущать мокрую ткань, которая неприятно липла к телу, а то и елозила по нему от каждого движения. Хоть бы обсохла скорее на ходу!
        Миша дополнительно перепачкался, и теперь подозревал, что стал выглядеть еще хуже. И какой бес дернул переть в эту сторону?! Как не окажется тут вожделенного храма или чего-нибудь не менее достойного - что тогда?
        Хорошо хоть, что палящее солнце обещало высушить одежду в короткий срок. Михаил прошел через лес, отнюдь не густой, почти без подлеска, и, наконец, подошел к вожделенной когда-то, а ныне проклинаемой цели. Только здесь до него дошло: как, собственно говоря, он вскарабкается на скалу? Отдельные места преодолеть еще можно, зато другие настолько отвесны, что…
        Дальше не думалось. Скалолазом Миша не был, и подъем вблизи казался ему невероятным.
        Последняя надежда - с какой-нибудь другой стороны склоны окажутся более пологими. Не может же судьба так отвернуться в самый нужный момент!
        Оказалось - может, и гораздо хуже. Едва студент обошел подножие слева, как невесть откуда на его пути встали трое мужчин с винтовками наперевес. Судя по внешнему виду - те самые хитчи, которые сегодня успели натворить немало дел.
        Свою винтовку Миша оставил в селении. Он и сейчас подумал о ней лишь вскользь, так как внезапно понял: ЭТИ выстрелят в любой момент. И ружья в их руках осечки не дадут.
        О том, что руки у него подняты вверх, Михаил осознал лишь через долгую наполненную ужасом минуту…
        .
        - А где Миша? - Кречетов закончил работу и посмотрел по сторонам. По окончании работы он почувствовал, как разболелся зуб, и полковник едва сдержался, дабы не скривиться от боли.
        - Наверное, изучает винтовку. Вы же сами ему велели, любезный Андрей Владимирович, - рассеянно отозвался Мюллер. - А может, бродит где-нибудь неподалеку.
        Профессор тоже посмотрел по сторонам, выглянул в окно и довольно кивнул.
        - Надо будет попробовать определиться по солнцу.
        Обычно Кречетов разделял подобные заботы, но в данный момент его волновало другое.
        В отличие от Мюллера, полковник отвечал за экспедицию в целом. В том числе и за примкнувшего к ним студента.
        К сожалению, из-за наличия гражданских лиц полной дисциплины в экспедиции не было. Но если Мюллер с коллегами хотя бы вполне отвечал за себя, то Миша по молодости вполне мог бы устроить нечто такое, что потом бы пришлось расхлебывать всем.
        Первым побуждением Кречетова было позвать урядника. Потом полковник решил, что не стоит привлекать внимания аборигенов командными окликами, и вместо этого сам вышел во двор.
        Здесь находилась пара казаков. Они сидели у забора в окружении детворы, нещадно дымили самосадом, а Крюков к тому же вырезал из небольшой ветки какую-то подделку, очевидно, игрушку. Детвора восторженно отвечала, на степенные вопросы служивых, спрашивала что-то в свою очередь, и оставалось загадкой лишь одно: как они вообще понимают друг друга?
        - Цыганков!
        Голос прозвучал негромко. Урядник встрепенулся, поднялся и, привычно оправив гимнастерку, шагнул навстречу начальнику.
        - Слушаю, ваше высокоблагородие!
        - Где остальные?
        - Так что, господин поручик вместе с хозяйской барыней и сыном по другую сторону от дома. Отец Александр в селении, господин есаул с двумя казаками отправились купать лошадей, а где Мишка, не ведаю.
        Последнее урядник вымолвил несколько виноватым тоном. Мол, моя вина, не доглядел.
        - Куда он мог уйти? - спросил Кречетов. Похоже, предчувствие его не обманули, но внешне полковник оставался бесстрастным, как и подобает начальнику.
        - Должно быть, неподалеку шастает, - чуть пожал плечами Цыганков. - Лошадь его здесь, винтовка и вещи тоже.
        Сам Цыганков, как и его подчиненные, в походе с оружием не разлучался. Не Россия же, мало ли что может случиться? И если здесь, во дворе, он обходился без громоздкой винтовки, то револьвер и шашка были при нем. А уж отлучку налегке урядник просто не мыслил.
        - Надо бы его найти, - вроде бы, не приказывая произнес Кречетов.
        Одну сложность он уже предвидел. Хорошо, если студент шляется по улицам, или сидит у кого-нибудь во дворе. А если зашел в чей-то дом? Не стучаться же ко всем подряд с вопросом: «А наших здесь нет?»
        Эту же сложность мгновенно оценил и урядник. Прикинул, оглянулся на Крюкова, уже закончившего подделку, и предложил:
        - А мы местных пацанят используем. Они тут все и всех знают.
        Кречетов кивнул, хотя несколько сомневался, как казаки сумеют договориться с детворой без знания языка.
        Сумели. Прямо на глазах у полковника Цыганков на пару с Крюковым что-то объявили малышне, некоторое время поспорили с ними, а затем дети проворно бросились прочь со двора.
        - Найдут, - довольно ухмыльнулся в усы Цыганков.
        Из дома вышел Мюллер с секстаном в руках. Для него, как для истинного ученого, на первом месте всегда стояла наука, а уж об организационных вопросах профессор и слышать не хотел. Разве что, когда речь шла о выделении ему помощников в каком-либо сложном деле.
        - Отца Александра найти? - уточнил Цыганков.
        - Пока не надо, - за монаха Кречетов не переживал. Насколько понимал, тот сейчас утешал кого-нибудь из особо пострадавших, а то и пытался отпеть покойников. Конечно, это тоже может быть чревато, вопросы веры частенько возбуждают простые сердца похлеще прямого нападения, но до сих пор в подобных вещах батюшке удавалось соблюдать определенный такт. В трезвом виде, по крайней мере.
        При некоторых причудах отрядного священника Кречетов признавал в нем чувство ответственности. А вот о Михаиле сказать подобное он не мог.
        Впрочем, в пору юнкерской юности будущий полковник сам бывал достаточно легкомысленным. На то она и юность.
        Да и вообще, может, вся паника напрасна? Надоело юноше сидеть во дворе, вот и направился шляться по селению. Ищет знакомства среди сверстников. Он же самый младший в группе и не каждый понимает его проблемы и заботы. Да и интересно же пообщаться с кем-нибудь со стороны. Вон, Бестужев вовсю пользуется знанием языка и кружит голову хозяйской дочке под предлогом получения знаний…
        Опальный гвардеец оказался легким на помине и появился из-за дома, едва Кречетов вспомнил о нем. Он на ходу продолжал рассказывать нечто явно смешное, и двигающиеся следом дочка и сын Селаха хохотали от души.
        Потом они кивнули друг другу, не столько прощаясь, сколько расставаясь на самое короткое время. Хозяйские дети дружно направились куда-то по своим делам, а Бестужев мельком взглянул на начальника и направился к нему.
        - Случилось что-нибудь, Андрей Владимирович?
        Вряд ли столичный вертопрах всерьез уловил настроение командира. Скорее, решил перестраховаться и продемонстрировать заботу об общем деле. Даже в тоне послышалась привычная развязность человека, которому позволено без малого все.
        - Миша пропал, - буднично поведал полковник.
        Он уже и сам не верил, что это серьезно.
        - Студент? Да куда же он денется? Шляется по улицам в поисках романтических знакомств или сногсшибательных открытий, а то и старательно пытается запудрить мозги аборигенам мечтой о всеобщем счастье, - Бестужев не скрыл ухмылки.
        Михаила гвардеец презирал. И как аристократ разночинца, и как офицер - шпака, и как умудренный балами и салонами гуляка невинного и наивного мальчишку.
        Справедливости ради, студент платил ему той же монетой. Он терпеть не мог Бестужева как свободолюбец представителя затхлого света, как умный и дельный (Миша считал себя таковым) - пустого бездельника, как российский интеллигент - тупого солдафона, как романтик - циника.
        Короче, поводов хватало с обеих сторон.
        - Я тоже так думаю, - выпад в словах Бестужева Кречетов старательно проигнорировал. - Но когда он на глазах, мне спокойнее. Казаки с детьми успели договориться, те поищут нашего студиозуса.
        Гвардеец неопределенно пожал плечами в ответ. Мол, как начальника, я вас понимаю, но взбучку Михаилу надо дать. Дабы получше знал свое место.
        - Селах шествует, Андрей Владимирович, - перевел разговор на другую тему гвардеец, кивнув на спешащего куда-то самого богатого человека в селении.
        Вид у Селаха был озабоченным. Он даже гостям лишь кивнул с виноватым выражением и хотел пройти мимо, но Бестужев остановил его и о чем-то спросил.
        Селах что-то ответил, явно неопределенное. Гвардеец даже переводить не стал, очевидно - за ненадобностью.
        - Спроси, а часто нападают хитчи? - спохватился полковник.
        - Говорит, раз в год. И местные на хитчей столько же. Но лет десять назад между племенами была долгая война. Она тянулась почти месяц.
        - И чем кончилась? Люди Порта вмешались?
        Бестужев внимательно выслушал ответ. Что-то в нем так поразило офицера, что ему пришлось невзначай отвернуться от хозяина, дабы скрыть невольную усмешку.
        - Никто не вмешивался. Патроны у обеих сторон кончились, и пришлось прекращать. Боеприпасы-то тоже покупать приходится. А откуда деньги, когда торговать было некогда? В кредит люди Порта давать патроны отказались.
        Внешне Кречетов никак не прореагировал на новость, но в сероватых глазах мелькнули веселые искорки.
        - Уважительная причина. Но это не переводи, - на всякий случай предупредил Кречетов.
        - Андрей Владимирович!.. - протянул Бестужев.
        Селах собрался уходить, когда гвардеец задал ему еще один вопрос. Переводить же стал, когда за хозяином закрылась калитка.
        - Вы знаете, куда пошел Селах, Андрей Владимирович?
        - Куда? - без особого любопытства спросил Кречетов.
        Он еще переваривал про себя былую местную заварушку.
        - На собрание жителей по поводу нападения хитчей, - изрек Бестужев. - Будут дружно решать, надо ли устроить ответный набег, или подождать до более удобного случая. По местным традициям все важные собрания проводятся накануне обеда. Не позже, чем за час.
        Кречетов неопределенно повел головой, мол, у каждого народа могут быть свои обычаи, и лишь потом до него дошло.
        - Вот именно, - подтвердил молчаливую догадку Бестужев. - Кушать ведь все хотят, и затягивать собрание никому в голову не придет. Обед на столе стынет! Не что-нибудь!
        - Да… - выразительно прокомментировал Кречетов и лишь затем добавил. - А, может, так и надо? Чтобы меньше слов, а больше дела?
        Прислушивающиеся к разговору казаки рассмеялись первыми. Офицеры присоединились к ним лишь несколько мгновений спустя.
        Глава девятая
        Первые мальчишки стали возвращаться вскоре после ухода Селаха. Никаких известий они не принесли. Оно понятно: селение довольно большое и было бы странно, если бы пропавший студент обнаружился сразу.
        - Что-то наши не едут, - Бестужева гораздо больше интересовала задержка казаков с Буйволовым, чем пропажа какого-то разночинца.
        Студент все равно найдется. Буйволов, понятное дело, тоже. Только пора бы им уже объявиться. Стрельбы не было, просто так казаков никому не взять, и тем не менее, расставаться было неприятно.
        К есаулу у Бестужева было двойственное чувство. С одной стороны, потомственный гвардеец привык смотреть свысока на серую армейскую кость. С другой - до аристократической утонченности Буйволову было так же далеко, как Михаилу, зато во всех повадках есаула чувствовался опытный вояка. А прирожденных воинов Бестужев, истинный дворянин, уважал.
        Кречетов тоже не стал выражать беспокойство. Лишь кивнул в ответ, мол, давно пора.
        Андрей Владимирович корил себя за разделение экспедиции. Надо было наплевать на все трудности, и вести сюда всех. А теперь, вдесятером, много ли сумеешь сделать?
        И казакам еще ничего не сказано…
        - Наверно, проводники запугали туманом, - чтобы развеять грустные мысли, пошутил Кречетов.
        Бестужев немедленно встал в позу и принялся декламировать очередной экспромт:
        Преградой сказочной туман
        В ущелье заклубился горном.
        Не каждому понять обман…
        Окончания стиха Кречетову услышать не удалось. Бестужев чуть замялся, подыскивая рифму, и в паузу влез даже не подошедший, а подбежавший Мюллер.
        - Андрей Владимирович, извините! Можно вас на минутку?
        Военных профессор традиционно жаловал не слишком, а уж гвардейских хлыстов терпеть не мог.
        - Говорите, - кивнул Кречетов.
        У него от офицеров тайн не было. Вернее - почти не было.
        Мюллер несколько замялся. Бестужев уловил причину и демонстративно принялся поигрывать зажатым в руке стеком. Стек он таскал на английский манер, дабы резче выделяться на общем фоне.
        - Я тут попытался замерить долготу, - смерился с присутствием Бестужева профессор. - Понимаете, Андрей Владимирович, получается какая-то ахинея. Такого просто не может быть. Вы только посмотрите.
        Он протянул начальнику листок с измерениями.
        - А вы уверены, что замеряли именно это? - влез в разговор Бестужев. - Может, задумались и вместо долготы извлекли квадратный корень из какого-нибудь уравнения?
        Вспыхнувший от возмущения профессор наградил его таким взглядом, что гвардеец едва сдержал довольную улыбку.
        - Я проверил полученные данные. То же самое.
        Вычислениям профессора Кречетов привык доверять.
        - Вы хронометр проверяли? - спросил первое, что пришло в голову полковник.
        - Обижаете, любезный Андрей Владимирович! Приборы в полном порядке.
        - Понимаете, Карл Иванович, я не вполне уверен, что сутки здесь длятся наши двадцать четыре часа.
        - Вы правы, - протянул Мюллер. Ему стало несколько неудобно, что он не подумал о подобной возможности. События накатывались так, что до сих пор не было времени на вдумчивые неторопливые исследования. Затем профессор хлопнул себя ладонью по лбу и торопливо проговорил. - Все время забываю про другой мир, и необходимость узнавать буквально все. Вплоть до самого элементарного. Та же сила тяжести, например.
        - А я-то думаю, отчего так легко себя чувствую! - воскликнул Бестужев.
        Стоять молча он не любил. Раз уж нет другого развлечения…
        - Так займитесь этим, Карл Иванович. Продолжительность суток, вероятные координаты. Если можно - что за звезда светит в небе. Явно же не солнце.
        Самого полковника точные науки интересовали в той степени, в какой помогали справиться с заданием. Или - мешали ему. Но здесь все было крайне важным, и без всевозможных вычислений и определений было просто не обойтись.
        Хватало и других проблем. Пока шел разговор с профессором, сразу шесть или семь мальчишек подбежало к казакам, загомонили что-то на своем языке, и Цыганков, задав пару уточняющих вопросов, направился к командиру.
        «Надо спросить, как он умудряется понимать здешнюю речь,» - машинально подумал Кречетов.
        В следующий миг ему стало не до праздного любопытства.
        - Разрешите доложить, ваше высокоблагородие! Пацаны говорят, будто господин Воздвиженский вышел из селения и направился к скалам.
        - Зачем? - от Михаила Кречетов подсознательно ожидал любой глупости, однако не такой же и не сейчас!
        - Не могу знать. Местные видели, как он шел, а зачем, кто ж его знает? - урядник едва сдержался, дабы не раскрасить речь парой цветастых оборотов. - Может, сдуру, а, может, искал чего.
        Худших причин Цыганков в случившемся не нашел. Дезертирство в чужих горах было равносильно самоубийству, а войти в сговор с врагами аминов студент физически не мог.
        - Так, - теперь, получив информацию, Кречетов не колебался. Только жалел, что людей практически нет. - Цыганков! Отправляемся немедленно. Втроем по следам студента. Вам, Василий Дмитриевич, надлежит остаться здесь. Отвечаете за имущество и за Мюллера с отцом Александром.
        Он специально назвал Бестужева по имени-отчеству, стараясь подсластить пилюлю.
        - Почему я, господин полковник? - вскинулся гвардеец.
        - Больше некому. Казаки по части поисков опытнее. Должен же кто-то, черт возьми, остаться в селении! - не сдержавшись, выругался Кречетов. - Или вы хотите бросить все?
        Уточнять, что не доверяет местным жителям, полковник не стал. Нет, он их и не подозревал ни в чем прямо, но мало ли что может случиться, если ввести их в искушение? В дальних экспедициях бывает всякое.
        - Я офицер, а не охранник!.. - гордо вскинулся Бестужев.
        - Это приказ, господин поручик! - в голосе Кречетова прозвучал металл.
        Ему действительно больше некого было оставить на месте. За Мюллером в подобных делах требовалось присматривать. Батюшка тоже не годился. Казаки же требовались полковнику за околицей селения. Выросший в салонной атмосфере Бестужев в намечающихся делах уступал любому сыну природы.
        - Мы скоро вернемся. Если Буйволов объявится здесь раньше, введете его в курс дела.
        Казаки уже ждали у ворот. С винтовками, сосредоточенные, готовые при необходимости вступить в бой с любым, кто только встанет на дороге.
        Кречетов взял свою трехлинейку и повторил в последний раз.
        - Не забудьте, Василий Дмитриевич, теперь вы отвечаете за все. Я на вас очень надеюсь.
        Он специально сказал это уже как личную просьбу.
        По неписанным армейским традициям просьба начальника значила намного больше прямого приказа.
        Есаул заехал со своим отрядом довольно далеко, на самый край долины. Коням требовалось не только мытье, но и корм на дальнюю дорогу, а Кангар сказал, что место здесь считается ничейным, и потому можно вдоволь накосить травы.
        Впрочем, много все равно не увезешь. Потому собственно косьба не отняла много времени. Выставили Кангара в качестве охраны, а сами втроем сноровисто обработали довольно большой участок, собрали зеленую добычу, и уж затем занялись мытьем лошадей.
        Обратно есаул повел отряд рысью. Здесь, вдоль реки, не было никаких дорог, и не хотелось чтобы какая-нибудь лошадь повредила ногу на многочисленных колдобинах.
        Вдобавок, на галопе невозможно внимательно смотреть по сторонам. Вдруг ночные враги решили устроить засаду? Буйволов, правда, сомневался, будто хитчи затаились на таком расстоянии от селения, есть же у них другие дела, кроме охоты за случайными путешественниками, однако осторожность еще никогда никому не повредила, а вот ее отсутствие…
        - А это что за чудо? - Буйволов спросил у Кангара так, словно тот был просто обязан понимать русский язык.
        Понимал кое-что, но не все же!
        Однако в данном случае абориген посмотрел на небо, в ту точку, куда был направлен взгляд есаула, и с неожиданным благоговением выдохнул:
        - Рарх! - и дальше добавил на своем языке нечто явно восторженное, хотя, вполне вероятно, непереводимое.
        Казаки даже придержали коней. Им вспомнились вчерашние разговоры. В чем ценность птицы никто из них толком не понял, однако было крайне интересно, что же она из себя представляет?
        Разве разглядишь толком на такой высоте? Только и показалось, будто очертания несколько непривычны. Само тело птицы какое-то полноватое, хотя при большом размахе крыльев.
        А, может, так лишь казалось. Если бы рарх опустился чуть ниже! Тогда можно было бы сказать наверняка.
        Кангар же следил за тварью небесной, не отрываясь. Он начисто забыл про дорогу и не сводил с далекой точки прищуренных глаз. Рот аборигена приоткрылся, словно это могло помочь разглядеть творящееся в недоступной вышине. Все его лицо словно молило бога или богов, чтобы птица спустилась, показала, где находится ее гнездо.
        Судя по всему, рарх обманул всех, устроившись неподалеку от селения, пока все искали его в далеких местах.
        - Зачем тебе этот рарх? - не выдержал Буйволов. - За него так много дают?
        Казаки невольно прислушались к ответу.
        - Много. Хватит на всю жизнь.
        Чуть присвистнул Миронов, а затем затих. В голове казака стали зарождаться планы добычи ценного трофея. Какими бы ни были местные деньги, их всегда можно обменять на нечто, более расхожее, пригодное в родных краях.
        - В чем его ценность? - Буйволов корыстолюбием не страдал, однако поневоле заинтересовался столь дорогой птицей.
        Если не себе, то Мюллеру. Профессор должен обрадоваться диковинной птице.
        Подумалось, что рарх - нечто наподобие сокола, помощник в охоте, но тогда аборигены наверняка бы сами пользовались его талантами, а не продавали невесть кому.
        - Разговаривать умеет, - Кангар все не сводил глаз с парящей в небесах точки.
        - Как попугай? - есаулу довелось раз увидеть яркого представителя пернатых и впечатление осталось на всю жизнь.
        Было это давно, в одном очень богатом имении, куда пригласили офицеров из оказавшегося неподалеку полка. Только тогда Буйволов и не подозревал, будто редкая птица имеет такую ценность. Хотя, богатство - вещь относительная. Учитывая здешнюю нищету, за сказочную аборигены вполне могут посчитать небольшую по другим меркам сумму. Все познается в сравнении.
        - Что есть - попугай? - Кангар явно не слышал такого слова.
        Как и многих других. Еще хорошо, что с ним вообще можно было разговаривать без помощи переводчика.
        - Говорящая птица, - пояснил есаул.
        Подробнее объяснить он все равно не мог. Даже не помнил, где такие обитают. Не то в Америке, не то в Африке, короче, где-то далеко от цивилизованных мест.
        Рарх снизился. По крайней мере, по раскраске он не походил на виденную Буйволовым яркую птицу. Сероватый, под цвет камней, вроде, даже невзрачный, только телом больше напоминавший хорошо знакомую сову.
        Отряд почти остановился. Все с жадностью наблюдали, где же сядет дорогая птица, а та все продолжала кружить в небесах, словно дразня наблюдавших за ней людей.
        - Поехали, - на правах командира, первым опомнился Буйволов.
        Как ни заманчиво было добыть редкую добычу, однако намного важнее вовремя вернуться.
        А рарха есть надежда поймать позднее. Когда, наконец, появится свободное время.
        На молящие взгляды спутников Буйволов внимания не обратил. За то приказ выполнил даже Кангар, собственно, ни с какой стороны не обязанный его выполнять.
        Глава десятая
        - Молиться надо. Бог - он милостив, - мягко рокотал отец Александр.
        И такая сила исходила от монаха, что поневоле верилось в каждое его слово.
        Странно, находившаяся рядом женщина неведомым образом понимала батюшку. В ее красноватых от недавних слез глазах промелькнула надежда на чудо. Да и на что еще надеяться, когда раненый дышал так тяжело, что в любой из вздохов мог оказаться последним?
        - Я просила Селима, но… - женщина вздохнула.
        Была она молода, в ином состоянии наверняка хороша собой, однако горе не красит, и сейчас не вызывала ничего, кроме чувства сострадания.
        - Кто такой Селим? Пророк? - с осуждением пробасил монах. - Чем он поможет? Бога надо просить, Бога!
        Он уже успел понять, что местные чтили человека, который вывел их в эти края, хотя и не очень понятно - откуда. Но теперь неведомый Селим считался пророком, и горцы всех племен поклонялись ему, словно Богу.
        - Но… - в таких тонкостях женщина не разбиралась.
        Здесь вообще не имелось священнослужителей в обычном понимании слова. Был некий набор из преданий, каких-то передаваемых из уст в уста отрывков старых изречений, но ни книг, ни людей, которые бы их трактовали. Каждый решал для себя сам в соответствии с впитанными в детстве ритуалами, да наиболее старые и уважаемые люди следили, верно ли понимают остальные необходимые положения, не слишком ли отдаляются от дней былых?
        - Экие нехристи, право слово! - сокрушенно покачал головой отец Александр. - Как же можно жить, не ведая Бога?
        И хоть рядом разметался умирающий, а, может, из-за этого, стал вкратце втолковывать вероятной вдове основные положения веры, и историю Сына Божия, пошедшего на крест ради людей.
        Глаза монаха лучились добротой и верой, словно он сам был свидетелем былых событий, а в голосе сквозила такая убежденность, что несчастная женщина жадно верила каждому звучащему слову, неведомо как понимая его.
        В комнату постоянно старались заглянуть дети, четверо, что называется - мал мала меньше, но матери было не до них.
        - Повторяй за мной… Хотя, что это я? Ты же не крещенная! Не знаю, может ли услышать Бог твои молитвы, - вздохнул батюшка.
        - Как же быть? - женщина была готова ухватиться за любой проблеск надежды.
        - То дело поправимое… Готова ли ты прийти в лоно равноапостольской матери нашей церкви?
        - Да…
        Все необходимое отец Александр взял с собой.
        - Тогда…
        - Смотрите, ваше высокоблагородие! След!
        Цыганков наклонился, разглядывая оттиск повнимательнее.
        Почва вокруг была в основном каменистой. По такой сколько людей не пройди, никогда толком ничего не скажешь. Но в этом месте был клочок земли, частично успевший зарасти травой и лишь с самого края по неведомой причине оставшийся лысым. На лысине и отпечатался след сапога. Точно такого же, в которых ходили путешественники.
        Местные предпочитали мягкие остроносые туфли, заметно отличавшиеся от обуви экспедиции.
        Подошел Кречетов. Сомнений не было. Здесь проходил Михаил. Вот только какой черт понес студента к видневшемуся неподалеку леску? Или, не к леску, а к скале, внушительно расположившей свои кручи чуть дальше?
        Почему-то кричать, звать пропавшего товарища никто не стал. Наоборот, старались идти тихо. Словно есть смысл в тишине, когда из леска все поле просматривается насквозь!
        В том-то и дело - просматривается! Михаил обязан заметить их. Каким бы не был увлекающимся романтиком Воздвиженский, однако ушел из селения он достаточно давно, и уже должен был осознать собственную ошибку.
        Одни и те же мысли посетили всех троих путешественников. И казаки, и офицер, не сговариваясь, тихо передернули затворы винтовок и дальше шли в готовности к немедленному столкновению. Ведь если хитчи налетали на селение, что могло помешать им устроить где-нибудь неподалеку небольшой пост? Если не для засады, то хотя бы для наблюдения. Вид на селение оттуда должен быть неплохой. Почему бы не убедиться, не умышляют ли недавние жертвы ответного набега?
        Сам Кречетов обязательно бы посадил туда несколько наблюдателей. Конечно, в том случае, если у скалы с противоположной стороны есть удобный спуск. Последнего полковнику знать пока было не дано, но считать врага глупее себя он не собирался.
        Андрей Владимирович невольно поймал себя на мысли, что уже стал относиться к хитчам, словно к противнику. Так нельзя, одернул он себя. Факт нападения на приютившее путешественников селение отнюдь не означает правых и виноватых в местном противостоянии, и уж тем более не дает экспедиции основания определять долговременных друзей и врагов. Последних лучше вообще не иметь не только ни в одной точке земного шара, но и за его пределами. По мере возможностей.
        Лесок закончился сравнительно глубокой трещиной.
        - Что? придется идти на ту сторону, - вздохнул Кречетов.
        Признаться, он несколько жалел, что не взял Бестужева. Только надо же оставить в лагере хотя бы одного воина!
        И опять Цыганков первым увидел место, где сорвался на дно Михаил. На противоположном склоне тоже виднелись следы. Но там уже студент отчаянно карабкался наверх.
        В лесу Кречетов предпочел вновь положиться на урядника. Цыганков двигался с такой уверенностью, будто за прошедшим накануне Мишей оставалась яркая линия.
        Движение путешественников здорово напоминало охоту. Не в последнюю очередь винтовками в руках. И офицер, и казаки подсознательно уверились в возможность стычки.
        Вот сейчас тишину нарушит раскатистый выстрел, пойдет гулять эхом по долине, и весь вопрос - будет ли он удачным?
        Вопреки ожиданиям, все было тихо. Путешественники осторожно принялись обходить скалу, и вдруг идущий первым Цыганков вздрогнул.
        - Андрей Владимирович!
        Мог бы не говорить. Кречетов сам увидел причину остановки.
        Рядом с одним из камней на земле валялась фуражка. Самая обыкновенная, форменная, какую положено носить студентам…
        Отец Александр молился убежденно, страстно. Новообращенная молитв, разумеется не знала, да и не могла знать, но старательно и истово повторяла за батюшкой слова на незнакомом языке.
        Понимала ли она смысл? Но что главнее в молитве - слова, или искреннее чувство? Глаза женщины были устремлены на небольшой складень с такой надеждой, что устоять перед ней было просто немыслимо. И подкрепляло это слово Александра.
        Священник преобразился. Он бывал всяким, однако сейчас определенно напоминал первых христиан. Даже взор лучился неведомым на Зенграбе светом. И как иначе, когда Александру была ведома истина, а вера его была тверда и непреклонна?
        Умирающий вдруг застонал, но батюшка продолжал молится, даже не оборачиваясь, и стон вдруг стих, перешел в ровное дыхание, а мучительное забытье - в спокойный сон.
        Совпадение ли, чудо - кто знает?
        - Сцапали студента без боя, - убежденно изрек Цыганков, осмотрев окрестности.
        Это Кречетов прекрасно видел сам. Любая схватка оставляет какие-то следы, будь то слегка взрытая почва, пятнышко крови, еще что-нибудь в таком же роде.
        Здесь не было ничего. Очевидно, невооруженный студент был застигнут врасплох и даже не решился на попытку сопротивления. Разве что, фуражку мог уронить сам, словно невзначай, дабы спутники затем сумели понять перемену в его судьбе.
        - Дела… - протянул Кречетов.
        Он лихорадочно обдумывал наиболее оптимальные действия и не мог остановиться ни на одном.
        - Выручать надо мальчишку, - высказался Цыганков.
        - Понятно, что надо, - Кречетову мучительно захотелось закурить. Казалось, вместе с первой затяжкой придет долгожданное лучшее решение.
        Преследовать похитителей втроем без малейшего знания местности к таковым явно не относилось.
        Урядник смотрел на командира с надеждой. Как бы он до похищения не относился к Михаилу, теперь студент казался ему пусть не сыном, все-таки, разница в возрасте была не такой, но чем-то наподобие младшего брата.
        - Возвращаемся. Надо поговорить с местными. Вдруг кто согласится помочь? Все равно сейчас не догоним, а до вечера похитители ничего с Мишей не сделают. Раз уж не прикончили сразу… - ничего лучшего Кречетов придумать не смог.
        В принципе, Цыганков был согласен с полковником. Бросаться в погоню, очертя голову, втроем - явная авантюра. Но с другой стороны, неспровоцированное нападение поневоле призывало к немедленным ответным действиям.
        Казак слишком хорошо знал, к чему может привести первый порыв. Он лишь вздохнул и двинулся следом за полковником.
        Иногда погоня начинается с нескольких шагов назад.
        - Герр профессор, нас просят к столу.
        - А? - Мюллер рассеянно приподнял голову от листков с расчетами.
        Он упорно пытался объяснить возникшие погрешности, однако каждый раз выходила такая ахинея, что профессор гневно комкал бумагу и швырял ее под ноги.
        Рядом с ним уже лежало с десяток исчерканных листков, и, судя по всему, тот, который в данный момент Мюллер украшал серией цифр, должен был присоединиться к своим ни в чем не повинным собратьям.
        Сегодня Ее Величество Наука смеялась над своим верным адептом, или просто говорила с ним на каком-то другом языке.
        - Карл Иванович, нас зовут обедать, - терпеливо повторил Бестужев.
        Он относился к профессору, как к большому ребенку, с изрядной долей снисхождения, однако признавал несомненный ум и старался не обращать внимания на отсутствие житейской хватки. Да и не столь часто Мюллер ей страдал. В основном он был собран и деловит, и лишь во время решения каких-то задач уходил в себя настолько, что забывал обо всем окружающем.
        - Уже? - Мюллер не сразу сумел понять, сколько же прошло времени. - А где все?
        - Полковник с казаками ищут господина студента, Буйволов еще не вернулся, а отец Александр до сих пор находится где-то в селении. Так что, Карл Иванович, придется нам вдвоем есть за десятерых, - притворно вздохнул Бестужев.
        - Втроем, сын мой, - бас монаха раздался настолько неожиданно, что офицер едва заметно вздрогнул.
        Однако Бестужев мгновенно справился с замешательством и изобразил на лице некое подобие радушия.
        - Батюшка! А мы-то думали, куда вы пропали?
        - Никуда я не пропадал. Утешал вдов и сирот, как и положено пастырю, - пробасил отец Александр. - Равно как и женщин, в печали пребывающих.
        - И многих утешили? - с показным сочувствием осведомился офицер. Однако помимо сочувствия в его голосе звучал и неприличный намек. Мол, знаем, как лучше всего мужчине утешить несчастную вдовушку!
        Сочувствие отец Александр оставил без внимания, а вот намек уловил. Брови сурово сошлись у переносицы, и лишь голос прозвучал вполне обыденно:
        - Грех насмехаться над чужим горем.
        - Разве я насмехаюсь? Наоборот, сочувствую и жажду узнать, многим ли удалось смириться с потерей? - когда не видишь убитых, то и сочувствия к ним не испытываешь. Все равно все рано или поздно окажемся в тех краях, где нет ни радостей, ни воздыхания.
        Придраться к словам монах не мог. Более того, старался быть максимально терпеливым, памятуя о собственном сане. Поэтому он лишь посмотрел на офицера, однако взгляд получился настолько красноречивым, что Бестужев счел за лучшее замолчать.
        Пожалуется Кречетову, и что? Сам полковник к вопросам веры относится сравнительно равнодушно, вернее, не афиширует собственных взглядов до такой степени, что не понять, верит сам, или нет, но с других требует. И с офицеров в том числе.
        Но и отец Александр имел все основания для гордыни, только, как ни странно, не испытывал ее. Лишь удовлетворение от сделанного, да благодарность. Не нам, но Имени Твоему…
        Пока Бестужев беседовал с монахом, Мюллер успел вновь погрузиться в расчеты.
        Профессор! Что с него возьмешь?
        - Карл Иванович! Нас ждут! - напомнил Бестужев.
        - Кто? - тайны мироздания отвлекали настолько, что было не до житейских мелочей.
        - Хозяева, - терпеливо пояснил офицер.
        - Ах, да. Обед, - с некоторым усилием вспомнил Мюллер. - Вы идите, а я закончу расчеты и подойду, любезный Василий Дмитриевич.
        - Профессор… - укоризненно произнес гвардеец.
        - Нехорошо заставлять ждать, - неожиданно поддержал Бестужева отец Александр. - Люди намного важнее бумажки.
        Судя по всему, Мюллер так не считал. Но и идти против двух спутников не решился. Он с видимым сожалением отложил исписанный листок, после краткого раздумья засунул карандаш во внутренний карман пиджака и поднялся с таким видом, словно его ожидал путь на Голгофу.
        - А где остальные? - впервые полюбопытствовал монах.
        Занятый «духовным» врачеванием аборигенов, он понятия не имел о пропаже студента и его поисках.
        Бестужев объяснил ему в нескольких выражениях.
        - Вот до чего доводит вольнодумство! Прости меня, Господи! - отец Александр машинально посмотрел в красный угол и, не найдя там иконы, едва не сплюнул. Но все-таки вовремя спохватился и истово перекрестился.
        - Причем тут вольнодумство? Молодость, - пожал плечами Мюллер. - Юноша просто увлекся чем-то интересным и не заметил, как заблудился.
        Он первым двинулся на выход. Раз уж все равно придется обедать, так лучше сделать это побыстрее, а уж затем вернуться к прерванным расчетам.
        - Куда ж это он забрел, что умудрился заблудиться? - немедленно возразил Бестужев.
        Сам он позволял себе многое, однако кто ж видит плохое в себе? Да и не приходилось его никогда искать. Или, почти никогда. Раза три-четыре не в счет.
        И никто не поинтересовался - откуда обед, если его никто из путешественников не готовил?
        Секрет был прост. Бестужев решил порадовать спутников, и потихоньку договорился с дочерью Селаха, а уж та что-то сказала отцу. И теперь во дворе ароматно дымился большой казан плова, принесенный сюда по приказу Селаха, а в стороне горой возвышались лепешки.
        Как говорится: счастливый под обед, несчастливый - под обух. В воротах появился Кречетов, а за ним маячил кто-то еще из путешественников.
        - Вот и порядок. Нашли же… - начал было Мюллер, но увидел остальных вошедших и осекся на полуслове.
        Миши среди них не было.
        - Буйволов не вернулся? - осведомился Кречетов.
        Взгляд его мгновенно обежал двор, словно полковник надеялся увидеть здесь есаула.
        - Нет, - первым ответил Бестужев.
        Он сразу отметил про себя, что казаки так и не расстались с винтовками, словно готовились спешно идти обратно.
        - А Селах? - Кречетов спрашивал коротко, явно экономя время.
        - Наверно, у себя дома. Вот, прислал нам обед.
        - К черту! Что они решили на сходе?
        - Ничего. Насколько понял, мнения опять разделились, и ни одна группа убедить никого ни в чем не смогла, - презрительно скривился Бестужев.
        Подобные всеобщие говорильни он не принимал и не понимал.
        - Где Миша? - воспользовавшись паузой, влез в разговор профессор.
        - Похищен, - как нечто само собой разумеющееся сообщил полковник.
        - Как? Кем?! - Мюллер выглядел ошарашенным.
        Профессор снова все позабыл. И предутреннюю перестрелку, и, похоже, даже то, что они находятся на неизведанной доселе территории. Поэтому и фраза о похищении произвела на него эффект разорвавшейся бомбы.
        - Очевидно, теми, кто нападал на селение, - отозвался полковник. - Ладно. Придется просить помощи у Селаха.
        Видно было, что Кречетов здорово сомневается, получит ли ее, или аборигены вновь устроят собрание. Да только в данном случае без хотя бы одного проводника не обойтись.
        Еще Буйволов где-то задержался!
        Как бы ни хотелось двигаться на освобождение Миши, но для начала пришлось отобедать. Как профессиональный военный, начальник экспедиции прекрасно знал: без еды нет силы. И кто же может сказать, когда иначе доведется подкрепиться? Да и в любом случае требовалось дождаться Буйволова с лошадьми.
        Разумеется, часть обеда была оставлена для не вернувшихся казаков. Как иначе?
        И в любом случае требовалось увидеться с Селахом.
        Самый богатый человек селения оказался легок на помине, и объявился сразу после обеда. В замкнутых мирках новости разносятся быстро, потому вводить в курс дела хозяина не потребовалось.
        - Большинство жителей против ответного нападения, - сразу объявил Селах. - Против нас действовали хитчи, а у них очень большое селение. Нам с ними не справиться. Их глава, Абдул, один из самых великих воинов гор. Он даже как-то дал публично слово, что признает над собой того, кто сумеет одержать верх в поединке с ним. Люди не хотят рисковать, хотя горят жаждой мести. Надо посылать гонцов в город. Может, мейр сумеет как-то повлиять на соседей.
        Но никакой убежденности в голосе Селаха не чувствовалось. Сам он явно принадлежал к воинственному меньшинству, только был вынужден прислушиваться к мнению жителей селения.
        - Насколько вероятна помощь? - спросил Кречетов.
        Перевода можно было не ждать. Виноватое выражение лица Селаха сказало больше любых слов.
        - Нам нужен хотя бы один человек, который бы знал дорогу к вашем хитчам, а еще лучше - само селение. Мы готовы заплатить ему за помощь, - спокойно объявил Кречетов.
        - Зачем? Это безумие. Хитчи - умелые воины.
        - В их руках - участник нашей экспедиции и подданный Белого царя. Мы не имеем права оставлять его в плену, - как само собой разумеющееся, пояснил полковник.
        - Вас очень мало… - в глазах Селаха мелькнуло невольное уважение. - Вас просто убьют.
        - Воюют не числом, - усмехнулся полковник.
        Он покосился на куривших у забора казаков, затем смерил взглядом Бестужева.
        Последний выглядел чуть возбужденно, но ни малейшего страха в нем не чувствовалось. Да и как бояться представителю древнего рода? Предки такого не простят.
        Бестужев напрочь позабыл о собственном отношении к студенту. В данный момент для гвардейца было важнее, что это был свой. Сам факт похищения подданного Императора понуждал к ответному действию. Врагов надо ставить на место сразу, только тогда они будут уважать и тебя, и твое Отечество.
        Селах разродился достаточно длинной речью, однако Бестужев поморщился в ответ и переводить не стал.
        - Что он сказал? - пришлось вмешаться Кречетову.
        - Вы бы могли вступить с похитителями в переговоры о выкупе, - неохотно перевел гвардеец. - И что-то об обычной цене в здешних краях, но в их деньгах я ничего не понимаю.
        В представлении Кречетова выкуп был вещью в принципе приемлемой. Но только в принципе. Заплати один раз - и аборигены будут нападать при каждом удобном случае, норовя использовать тебя как дойную корову. А вот силу уважают везде.
        Если бы при нем была сила! Казачья полусотня способна справиться с любым количеством местных разбойников. Пусть индивидуальная выучка у аборигенов не хуже (в чем еще надо убедиться), казаки сильны своей спайкой и умением действовать как единое целое. Им бы еще могла противостоять регулярная часть, только нет таковых в здешних краях.
        Как нет рядом и заветной полусотни. И дернул же черт разделить экспедицию! Сейчас бы никаких проблем с вызволением не было. А скорее всего - и не надо было бы никого вызволять. Вряд ли Миша сумел бы незаметно выйти за пределы лагеря, когда в нем было бы чуть больше человек.
        Ладно. Сожалениями делу не поможешь. Непобедимый русский полководец любил повторять, что воюют не числом, а умением.
        Еще бы Буйволов поскорее вернулся!
        Кречетов посмотрел на замершего в ожидании Селаха и спросил:
        - Так как насчет человека? Кто-нибудь согласен довести нас до селения хитчей?
        Глава одиннадцатая
        Мишу везли с завязанными глазами. Зря. Воздвиженский в нормальном состоянии частенько не мог запомнить дороги, а уж тут после случившегося он вообще не разглядел бы, где они проезжают в данный момент. Но похитители этого не знали, и бедному студенту пришлось из-за чужого незнания терпеть дополнительные неудобства.
        Что-то спросить он боялся. Перед мысленным взором продолжали стоять спокойные, без картинных гримас, лица разбойников и их холодные равнодушные глаза. С такими глазами убить человека - все равно, что муравья на дороге раздавить. Спустя мгновение даже не вспомнишь.
        Быть раздавленным муравьем Михаилу не хотелось. Лишь когда неудобства пути: чересчур сильно связанные руки, непривычное седло, с которого он постоянно сползал, отбитый зад, - пересилили душевные терзания, студент понемногу стал отходить от полученного шока. Отходить не в том смысле, что обрел способность спокойно мыслить, а в том, что новые физические страдания напрочь заслонили недавние страхи. Не думалось даже о том, что жизнь находится под угрозой. Вообще ни о чем не думалось, как и ничего не хотелось. Только остановки движения и хоть какого-нибудь покоя и относительной свободы. Возможности шевелить руками, например. А то ведь совсем затекли, да в придачу ноют, словно отмороженные.
        Теперь студенту казалось, что убивать его не придется. Он и сам умрет, стоит поездке продлиться еще немного времени. Уже и тошнить стало, словно не на лошади его везли, а на утлой лодке в штормовую погоду.
        Сколько продолжалась эта пытка, Миша сказать бы не смог. По его понятиям - вечность. Во всяком случае, такой большой срок, что он даже обратился к Богу. Впервые с детских лет, когда повторял слова молитв следом за взрослыми и еще не имел умных товарищей, которые уже позднее, во время учебы сумели объяснить, что никого на небесах нет.
        Сейчас Воздвиженский был в том уже не уверен. Он страстно молился и единственное, на что надеялся в своей жизни - что будет услышан там, наверху.
        Дошли ли молитвы уверовавшего студента по назначению, или просто пришел срок, однако в какой-то момент дорога закончилась.
        Лошадь под Михаилом остановилась, и чьи-то сильные руки сняли студента и поставили на землю, словно пустой мешок.
        Миша и повел себя как мешок. Ноги отказались держать его тело, отчего студент упал, больно ударившись боком о некстати подвернувшийся камень.
        Вокруг захохотали, углядев в чужой слабости повод для веселья. Пришлось сделать попытку встать. Получилось не очень. Михаил вновь завалился набок, однако затем кое-как сумел подняться на колени.
        Кто-то сжалился и принялся развязывать руки. Затем наступила очередь плотной повязки, закрывавшей глаза. Воздвиженский впервые с момента похищения смог взглянуть на мир.
        Мир Воздвиженскому не понравился. Во-первых, он показался слишком ярким, во-вторых, когда глаза понемногу привыкли к свету, в этом мире не оказалось никого, кроме похитивших его разбойников.
        Вернее, были. Их собратья. Сколько помнилось, у скалы его поджидало меньше дюжины головорезов, а тут вокруг столпилось по меньшей мере человек сто. И лишь спустя еще какое-то время Михаил разглядел в толпе не только воинственных мужчин, но и местных женщин. Частью - пожилых и страшных, частью - молодых и симпатичных.
        Во всяком случае, так было с точки зрения Михаила. Студент пребывал в том возрасте, когда большинство сверстниц кажутся прекрасными. Только здешних красавиц сильно портил смех. Смеялись-то над пленником, да так, что Миша поневоле ощутил нарождающуюся злость на окружающих. Жаль лишь, тело не слушалось, и нельзя было броситься в самоубийственную драку.
        Хотя бы один сочувственный взгляд!
        Один из разбойников что-то небрежно сказал пленнику, но понять сказанное Миша конечно не сумел.
        Понимание не потребовалось. Ближайший из бандитов снял с плеча винтовку и ее стволом подтолкнул студента к какой-то яме.
        Собственно только теперь Воздвиженский обратил внимание, что находится в довольно большом дворе. Вокруг виднелся дувал, чуть дальше - дом, по размерам, да и по форме, напоминавший двор Селаха. За ним, похоже, расстилался сад, но с этой стороны была утоптанная за долгие годы площадка. Почти ровная, если не считать поленницы корявых палок, заменявших здесь дрова, чуть подальше, и ямы - чуть поближе.
        Уже послушно спускаясь по корявой грозящей развалиться от старости лестнице, Воздвиженский сумел поймать один взгляд, в котором мелькнуло что-то похожее на жалость. Лица незнакомки Миша толком не разглядел, заметил, что оно прекрасно и как-то сразу забыл, а вот взгляд карих глаз запомнился. Как казалось Михаилу - навсегда. На всю оставшуюся жизнь.
        Только много ли ее осталось?
        - Ваше высокоблагородие! Может, опосля попробуем поймать птичку? - Миронов спросил тихо, чтобы не услышал уехавший чуть вперед Кангар.
        Он понимал - дело в первую очередь. Но и от возможной добычи отказываться не хотелось. Да и делиться с ней тоже. Только в одиночку слоняться по незнакомым горам - удовольствие небольшое. К тому же штурмовать вершины Миронов не умел. Если же взять себе толкового напарника, то готов был попытаться. А кто в экспедиции самый опытный в любом практическом деле?
        Ясно же, кто. Тут у Миронова никаких сомнений не возникало. Пусть есаулу достался добытый конь, однако казак не очень расстраивался по этому поводу и был готов разделить с командиром часть грядущих денег за редкую птицу.
        Часть ведь порою куда реальнее целого. Во всяком случае, намного достижимее. Это и отец много раз объяснял, а тот был опытным казаком. С походов привозил столько, что довольно быстро стал одним из самых богатых в станице. Миронов сполна усвоил отцовскую науку и не хотел отстать от уважаемого родителя. Опять-таки, жена молодая, надо бы прикупить ей что-нибудь этакое, в родных местах неизвестное.
        - Неплохо бы, - кивнул Буйволов. Но не удержался, добавил. - Если все нормально будет.
        Что-то в последнем есаул стал здорово сомневаться. Какое нормально, когда горы преподносят такие сюрпризы! Надо же - иной мир! Куда же девался привычный? Если так дальше пойдет, то и селение исчезнет.
        Не исчезло. Оно открылось в положенный срок. Только отары овец паслись почти у самых околиц, и возле каждой виднелись фигурки вооруженных людей.
        Путники всмотрелись внимательно. Вроде бы все было тихо. Если разбойники и шлялись неподалеку, то на селение они не нападали. Кто ж лезет туда, где его ждут?
        Издалека от гостевого дома заметили возвращающихся посланцев и кто-то из казаков, стал усиленно размахивать фуражкой.
        - Галопом марш-марш! - односложно бросил Буйволов.
        Просто так звать бы не стали. О том, что могут просто приветствовать, есаул даже не думал. В экспедиции излишние нежности были не приняты. Сигналят - значит, что-то стряслось.
        С того момента, когда картинка по ту сторону ущелья оказалась абсолютно незнакомой, Буйволов подсознательно ждал сплошных неприятностей. Таких, по сравнению с которыми нападение горных разбойников казалось мелочью. Неприятности не страшили, просто заставляли постоянно быть настороже, да и не привык Буйволов чего-то бояться. Пустое, в общем-то, дело.
        Интуиция не подвела офицера. Кречетов даже не стал дожидаться доклада. Едва заметно кривясь от вернувшейся зубной боли, он коротко сообщил об исчезновении Михаила, и догадках на этот счет. Ни слова лишнего, лишь самое основное.
        - Понятно, - процедил Буйволов.
        Он деловито наложил себе плова и тут же принялся есть. Отнюдь не от бездушия, просто готовился к очередной экспедиции.
        - На том конце все спокойно? - спросил на всякий случай Кречетов.
        - Тишина, - односложно ответил есаул.
        Казаки деловито освобождали коней от излишней поклажи, а двое наездников, прибывших с Буйволовым, тем временем обедали.
        - Когда выступаем, Андрей Владимирович? - есаул отложил в сторону ложку и повернулся к Кречетову.
        - Хоть сейчас, только… - протянул полковник.
        - Что-то еще?
        - Местные не хотят идти с нами. А нам нужен хоть один проводник, - ответил Бестужев вместо замявшегося полковника.
        - Почему? - без удивления спросил Буйволов. Надо же знать причину подобного поведения!
        - У них сразу два аргумента, противоречащих друг другу, - несколько скучноватым тоном пояснил гвардеец. - Во-первых, они не верят, что мы справимся, а во-вторых, боятся, что после нашего благополучного возвращения вместе со студентом, хитчи снова попробуют напасть на селение.
        - Ну и что? Аборигены сами за ними гнались! - не понял Буйволов. - Хоть без толка.
        Мысль о собственной возможной неудаче ему в голову не пришла. Как никогда не приходила раньше.
        - Черт их разберет. Но селение хитчей очень большое, воинов там больше, а они, похоже, не любят упускать то, что дотащили до своих владений, - но чувствовалось - в ответе Бестужев не уверен. Просто другого объяснения ему не дали. - И еще они считают, будто самый главный хитч - непобедимый воин.
        - Это мы посмотрим, - спокойно произнес Буйволов. - А проводник не проблема.
        И посмотрел туда, куда скрылся Кангар.
        Спрашивать, на чем базируется уверенность есаула, Кречетов не стал. Раз Буйволов говорит, так оно и будет.
        Даже в самом плохом можно найти что-то хорошее. Миша нашел, хотя не старался. Вообще. Напротив, будущее и настоящее ему казалось - мрачнее некуда. Забрезжила тоненьким лучиком надежда, когда его вызвали из ямы. Думалось, отпустят, признают ошибку. Все-таки, не аборигена похитили, а известного (как ему думалось) путешественника, к тому же - будущего ученого. Оказалось - на допрос. Другого слова состоявшейся беседе Михаил подобрать не смог.
        Атаман разбойников по-русски не говорил, а Миша местным языком, разумеется, не владел. Потому допрос был бестолков, и полон непонимания с обеих сторон. С той лишь разницей, что спрашивал все же хитч, а студенту приходилось отвечать. Но хоть Миша был достаточно откровенен, добиться понимания не удалось.
        Мишу даже не удивило, что атаман ничего не знает о России. В подобной глухомани возможно и не такое. Поэтому большую часть времени Воздвиженский пытался рассказать о могуществе пославшей его страны. Как каждый студент, он люто ненавидел самодержавие, и стыдился собственного государства, а вот теперь впервые почувствовал гордость за него, и надежду на защиту.
        Что уяснил из речи атаман, осталось неясным, но теперь все вопросы, насколько их можно было понять, почему-то крутились вокруг того, не собирается ли Россия завоевывать здешние земли? Воздвиженский гордо отвечал - он входит в состав исследовательской экспедиции. Но то ли туземец по невежеству не понимал таких слов, то ли старательно прикидывался, что не понимает, вопрос в разной форме повторялся снова и снова.
        Еще задело - в Мише видели не грядущее светило науки, а слугу кого-то из начальников. Даже обращались соответственно. Атаман собственноручно заехал Михаилу в челюсть так, что студент полетел на землю и некоторое время не мог прийти в себя.
        Потом его хотели самым элементарным образом выпороть. Подручные главаря уже тянулись к Мишиным штанам, а кто-то принес внушающую ужас плеть. К стыду, во дворе была та самая кареглазка, которая сочувствовала пленнику. Предстать перед ней с обнаженными частями тела… Да Михаил сгорел бы со стыда!
        Он приготовился к последней (она же - первая) битве. Безоружный против полудюжины противников, готовый умереть, но не опозориться перед прелестными очами…
        Когда студент был уже готов рвануться изо всех сил и вступить в неравную схватку, к атаману откуда-то с улицы подбежал еще один разбойник. Вид у подбежавшего был словно после долгой скачки с препятствиями, или после жесточайшего боя.
        Разбойник что-то торопливо зашептал на ухо атаману. Атаман немедленно встрепенулся, внимательно посмотрел на пленника и сделал тому жест в сторону ямы.
        - Подумай, - он добавил еще несколько непонятных слов, услышав которые кое-кто из охраны громко заржал.
        Михаил был спасен. Только гораздо больше избавления от неминуемой гибели он был осчастливлен брошенным в его сторону взглядом. Красавица вновь посмотрела на него с откровенным сочувствием. По книгам Миша знал - от жалости недалеко до любви. Может, прелестная туземка уже полюбила несчастного пленника. Может… Тут воображение невольно принялось рисовать такие сцены, что позабылась даже недавняя угроза.
        Нет, воображение Михаила было целомудренным и не шло дальше одного-единственного страстного поцелуя, однако в юношеских мечтах достаточно и этого.
        На какое-то время Михаил перестал воспринимать окружающую действительность. Вонь в яме, соседи-амины, которых он все равно не понимал, перспектива повторного допроса… Все куда-то исчезло в нахлынувших грезах. А уж с чем пожаловал запыхавшийся разбойник, Миша вообще не подумал.
        Между прочим, зря.
        Речь-то шла о повторном визите крылатых людей Порта и, конечно же, опять о нападении…
        - Других дорог туда нет? - офицеры склонились над планом, набросанным со слов Кангара.
        С проводником явно повезло. Он сам побывал в плену у хитчей, и хорошо знал и их селение, и окрестности, и даже место, в котором они обычно держат захваченных людей.
        - Есть. Очень долгий. Придешь сюда, - Кангар ткнул грязным пальцем в противоположную от них часть чужого селения.
        Он потратил немало времени, чтобы понять, зачем вообще нужен план, хотя последний был набросан с его собственных слов. Похоже, местные не утруждали себя черчением. Да и грамоты, как было установлено еще вначале, не знали совсем.
        Кречетов с Буйволовым переглянулись. Подобный вариант их вполне устраивал, а факт, что придется сделать большой крюк по землям хитчей, не особо волновал.
        И радовало поведение аминов. Аборигены мало жалели собственных соплеменников, их не волновала судьба гостя, зато наглость извечных противников, промышлявших в пределах видимости, побудила обыскать все окрестности. Партии аминов рыскали повсюду, поэтому отъезд спасательной экспедиции обещал остаться незамеченным со стороны нежелательных соглядатаев.
        - Так и сделаем, - принял решение Кречетов. - Выступаем все, кроме Мюллера и отца Александра.
        Бестужев незаметно вздохнул. Он опасался, как бы полковник вновь не попытался оставить «небоевой» части отряда опекуна. Благо, догадывался, кому суждена сия малопочтенная роль.
        На счастье, жители весьма активно занялись обороной селения, хотя ни на какой набег они пока не соглашались. Какой-то определенный изъян в психологии аборигенов явно присутствовал. Ангелами они не были, с соседями враждовали испокон веков, только такое впечатление - активность вражды зависела от настроения. Хитчи набегом побудили аминов к ответным мерам, однако стоило нарваться на засаду, как боевой дух угас. Сейчас вспыхнул вновь, но только в варианте защиты собственных владений. Полное господство сиюминутного настроения, не подкрепленного ни разумом, ни единой направляющей волей.
        - До темноты успеем добраться? - спросил Кречетов.
        Кангар отрицательно покачал головой. Потом добавил словами:
        - Немного. Если выступим сейчас. Дорога долгая.
        Кречетов посмотрел на небо. Солнце стояло высоко, и вечер должен был наступить нескоро. Светлое время устраивало больше, можно хотя бы осмотреться перед тем, как начать действовать, но выбирать не приходилось.
        - Выступаем немедленно. Ничего лишнего не брать. Пойдем налегке. Только патроны и продукты на два дня.
        Задерживаться полковник не собирался, и запас приказал взять лишь по старой армейской привычке всегда рассчитывать на худшее.
        Отец Александр молился. Долго, истово, самозабвенно. Он начал свое обращение к Богу, едва небольшой отряд скрылся за ближайшим склоном и продолжал вплоть до того мгновения, когда все та же женщина не позвала его со двора. Повод был радостен. Муж очнулся и, хотя жизни его все еще угрожала опасность, по сравнению с пережитым она казалась преодолимой. Надо лишь вновь воззвать к могущему Богу пришельцев, и тот в милости своей снизойдет, поможет раненому исцелиться.
        Вернулся батюшка часа через два, вновь опустился на колени и забормотал, временами старательно крестясь.
        Монах был неутомим. Даже Мюллер, в конце концов, прервал свои расчеты и записи под влиянием чувства голода, а отец Александр продолжал все в том же темпе то возносить мольбы, то класть поклоны перед поставленным к стене образом.
        Мужская половина аборигенов по-прежнему находилась вне селения. Они то рыскали в ближайших окрестностях, то собирались за околицей и ожесточенно спорили о каких-то делах.
        Впрочем, нетрудно было догадаться, о каких.
        На беду, Кречетов не оставил никого из казаков, и сейчас было некому развести костерок и хотя бы поставить чайник. Сам профессор был далековат от подобных чересчур сложных дел. Как-то привык, что бытом всегда занимаются другие, пока он решает сложнейшие проблемы мироздания, или пишет очередную работу на основе свежего материала.
        А чая хотелось. Все-таки, не одним высоким жив человек. Порою ему нужна вполне материальная пища, или, хотя бы, кружка горячего напитка. Даже думать после нее намного легче. Особенно, когда мысль вертится на месте в поисках ускользающего решения.
        - Как думаете, батюшка, наши сумеют освободить Михаила? - чтобы отвлечься от плотских мыслей, спросил профессор.
        Монах закончил очередную молитву, неторопливо встал с колен и лишь тогда повернул к Мюллеру мясистое лицо.
        - Все в руце Божьей. Но я молюсь, дабы предприятие сие увенчалось успехом, - судя по оборотам, отец Александр еще находился под влиянием собственного обращения к Богу.
        Мюллер вздохнул. В Творца он верил, а вот в Его помощь собственным созданиям - не очень.
        - Ты бы помолился, Карл Иванович, - понял его Александр. - Оно враз и полегчает.
        Тон монаха был сочувствующим, взгляд - добрым. Наверное, поэтому Мюллер признался, хотя давно зарекся вступать со священнослужителями в духовные споры:
        - Не верю я в исполнение просьб. Там, на небесах, давно утонули бы в наших молитвах, если бы стали прислушиваться к ним. Столько народу, и каждому чего-то ежедневно надо. Причем, иной молит о каком-нибудь пустяке с такой силой, что заглушит действительно важное. Да и что считать важным?
        - Молитва не для Бога. Она для самого себя и для других, - не стал ортодоксальничать Александр. Мюллер краем уха слышал, будто из-за взглядов у монаха были какие-то неприятности, закончившиеся этой экспедицией. - Слово имеет немалую силу. Если подкреплено искренним чувством. Глядишь - и почувствуют наши казаки: не одни они во враждебном мире. Есть кто-то, искренне желающий им добра и удачи. А с поддержкой иногда самые дерзновенные дела удаются. В этом высокое назначение молитвы.
        В конце речи отец Александр не удержался, назидательно поднял палец с набившейся под ноготь грязью.
        - Ты не смотри так, Карл Иванович, - Александр оценил некоторую оторопелость собеседника. - Думаешь, все в мире цифрами меряется? Любая человеческая победа - это победа духа. Того самого, который никакой сухой цифрой не измеришь. Душу нам дал Господь. Цифру он тоже дал, но лишь там, где без нее не обойтись. А в данный момент нашим казакам дух любых подсчетов важнее. Дух же молитвой крепок и верой в правоту своего дела. Той верой, что от Господа. И не столь важно, станет ли помогать творец, или сумеешь обойтись своими силами. Бог - не нянька. Ему за каждым следить некогда. Но пока стоит на земле Русской вера, стоит и сама земля. Истончится - и рухнем червивым деревом.
        Мюллер некоторое время ошарашено молчал, и лишь потом смог улыбнуться:
        - Вы даете, батюшка! Так вы скоро или начнете проповедовать про иные миры на звездах и планетах, или займетесь спиритизмом.
        - Вот что за каша в голове, прости, Господи! - Александр перекрестился, сдерживая порыв благородного, но неуместного в данный момент гнева. - Спиритизм - от дьявола. А что до ваших звезд, то нигде не написано, будто они лежат пустыми и безжизненными. Знамо, и на них может быть жизнь во славу Божью! Да и есть. В чужом мире находимся. Однако ж, не зря же Творец раскинул над нами чудную красоту. Смотришь - и диву даешься. Прям, душа преображается, и хочется самому стать лучше, достойнее несказанной картины.
        - Вы прямо, батюшка, поэт, - не сдержался Мюллер. - Так образно говорили, что мне прямо захотелось немедленно взглянуть на небесный свод. Благо, на дворе уже стемнело.
        - А что? Можно и взглянуть. Заодно посмотрим, что в селении происходит? Скоро ли аборигены намереваются вернуться под крыши, или они хотят врагам отворот поворот дать подальше от родных стен? - сразу согласился монах и первым двинулся к выходу.
        Там он застыл, глубоко втянул в себя воздух, слегка попахивающий дымом и ароматами готовящейся еды, посмотрел на зажигающиеся во тьме звезды и в восхищении покачал головой.
        - А небо-то какое красивое! Одно слово: лепота! Пусть даже не походит на наше, - Александр привычно перекрестился.
        Мюллер невольно подумал: ведь знает о переносе в чужой мир, и так спокойно относится к этому, будто подобное случается едва не каждый день.
        Только батюшка был силен не знаниями, а верой. Ему просто не было дело, в каком из сотворенных Господом миров пребывает его грешное тело. Дух-то всегда при нем…
        - Да… - протянул Кречетов, взглянув на небо.
        Он поднял голову не для любования красотами, а лишь чтобы определить направление и теперь потрясенно взирал на изменившийся небесный свод.
        Последовавший его примеру Буйволов коротко и эмоционально помянул нечистого. Молча застыл Бестужев, не находя ни слов, ни ругательств. Вот уж, воистину, все наши скорби от знаний!
        Понимание еще не пришло. Умом офицеры знали, что находятся в чужом мире, а вот сердцем… Уж очень похоже было все вокруг на оставленные по ту сторону ущелья места. Разве что, небо…
        Казаки воспринимали случившееся гораздо спокойнее. Раз уж вокруг чужие земли, то почему бы над ними не поместиться чужому небу? Вполне логично, если употребить неведомое станичникам подходящее к данному случаю слово.
        Кречетов невольно поймал себя на абсурдном желании, спросить Кангара, всегда ли здесь так, или только сегодня, но, конечно же, не спросил.
        Даже объявись на небе две, а то и четыре луны, предстоящих действий это не отменяло. Разве важен мир, когда имеется конкретное дело?
        Селение хитчей напоминало таковое же у аминов. Каменные дома, дувалы, даже отсутствие собак.
        - Там, видите? - Кангар указал на самый большой дом. - Рядом с ним - яма.
        - А в доме - злодей, - пробормотал Бестужев.
        - В доме - Абдул. Очень сильный воин, - юмора проводник определенно не понимал. Зато, чувствовалось, Абдула крепко боялся по старой памяти, хотя и старался не подавать вида.
        - Что, Цыган, пошли? - Буйволов в последний раз проверил, не гремит ли снаряжение, и, пригнувшись, бесшумной тенью двинулся в сторону селения.
        Следом такой же тенью скользнул Цыганков.
        Остальным в полном согласии с заранее распределенными ролями досталось самое трудное - ждать.
        А под каким небом - не имело никакого принципиального значения.
        Глава двенадцатая
        Чейли поднялась по местному времени рано, чтобы не сказать - вообще ночью. Организм еще не перестроился, а по корабельному времени уже должен быть завтрак. Все в мире относительно.
        На базе еще спали. После зарядки (Чейли следила за здоровьем и фигурой) делать было нечего.
        Некоторые бары на территории работали круглосуточно. Но кто сейчас мог быть в них? Какие-нибудь недогулявшие компании солдат. Находиться в подобном обществе Чейли точно не хотелось. Не тот настрой.
        После кратких размышлений, популярная звезда решила пройтись до ангара. Там работа велась круглосуточно. Повторного нападения ждали под самое утро, но вдруг за ночь что-нибудь произошло?
        В глазах Чейли жители Изолированных Миров изначально являлись носителями всевозможных пороков, поэтому она поневоле ждала от них какого-нибудь особо изощренного злодейства.
        Ожидание пока не оправдалось.
        Стив, дежурный смены операторов, посмотрел на своего патрона слегка красноватыми от ночного бдения глазами.
        - Привет! Нападающие еще не выдвинулись в район. Думаю, им требуется еще часа полтора.
        - Но идут? - спросила Чейли.
        Она побаивалась, что трусливые горцы опять ограничатся никчемной перестрелкой на расстоянии, а то и вообще свернут в сторону дома.
        - Идут. Более того, судя по всему, их уже поджидают. Так что, на этот раз картинка наверняка будет более эффектной.
        От новостей Чейли почувствовала привычный подъем. Как всегда, когда планы начинают сбываться.
        Воздвиженский спал. Или, грезил. Короче, пребывал на границе состояний, когда человек не воспринимает окружающий мир. Даже плен и дальнейшая судьба не казались ему чем-то страшным. Непреодолимый ужас перед побоями и унижением забылся со свойственной юности беззаботностью, уступил место мечтам о прекрасной незнакомке, которая непременно явится освобождать своего возлюбленного от тягот плена.
        Может, не сразу освобождать. Сейчас она наверняка убеждает сурового папочку (юноша был свято убежден - неведомая красавица - дочь свирепого Абдула), что попавшийся ему юноша - это Тот, Которого Она Всегда Ждала.
        Миша вздохнул. Как-то не верилось, что страшный разбойный атаман вдруг окажется любящим тестем. Отцом - куда ни шло, только Михаил всерьез подозревал - у любящих отцов порою бывают самые абсурдные представления о счастье дочерей. Особенно когда дело заходит о выборе спутников жизни.
        Иными словами, хоть в чем-то Михаил мыслил здраво. В остальном же - увы!.. Молодость…
        Он лежал и воображал, как после отцовского отказа непослушная дочь втихаря выйдет во двор. Она неслышно подойдет к яме, опустит туда лестницу и тихо шепнет:
        - Миша!
        Голос прозвучал до того реально, что Воздвиженский от неожиданности вздрогнул и проснулся.
        - Миша! Ты здесь? - вопрос повторился.
        Был он задан шепотом, однако спрашивающий отнюдь не был красавицей. Да и вообще девушкой, а судя по голосу, здоровенным мужиком отнюдь не юного возраста.
        - Миша!
        И лишь на третий раз Воздвиженский сообразил, что это - свои.
        - Я здесь! - ответ прозвучал тихо и хрипло, не то от волнения, не то - спросонок, скорее - от всего сразу.
        Чуть в сторонке завозились пленные аборигены.
        Юноша вскочил, торопливо шагнул практически наугад и весьма больно налетел голенью на что-то твердое. Продолжавшее двигаться по инерции тело стало заваливаться вперед, однако почти сразу уперлось в нечто, смахивающее на лестницу.
        - Вылезти сможешь? - над проемом чернел силуэт головы.
        Вместо ответа Миша торопливо, не взирая на боль, принялся карабкаться по ступеням. Он уже узнал окликавший его голос, в котором звучала непривычная забота.
        На последнем метре сильные руки офицера буквально подняли Михаила в воздух, и через мгновение недавний пленник очутился во дворе.
        Ушибленная голень продолжала болеть, однако это мелочи по сравнению с обретенной свободой.
        Но обретенной ли? Все-таки, хоть дом и на окраине, вокруг лежало чужое селение, напичканное разбойниками и головорезами. Если в яме Воздвиженский под влиянием грез почти забыл про это, то сейчас не только вспомнил, но как-то особо остро осознал значение абстрактных слов применительно к людям. Хитчам же в самом деле голову живому человеку отрезать - как кому-нибудь порядочному интеллигенту в затылке почесать.
        По телу пробежали мурашки, противные, злые. Миша быстро посмотрел по сторонам, не несутся ли сюда хозяева?
        Не неслись. Во дворе, если не считать Буйволова и стоявшего чуть в отдалении Цыганкова, никого не было. Разве что, в сторонке темнело нечто, похожее на лежащее человеческое тело. Хотя с чего бы кому-то спать на голой земле рядом с домом?
        Рассматривать и думать было явно не ко времени.
        - Бежим! - едва слышно выдохнул Воздвиженский.
        Сам он куда бежать не знал, поэтому лишь чуть задержался. Пусть спасители покажут дорогу, а уж он-то не отстанет!
        - Подожди. Пленных аминов не видел? - к удивлению Михаила поинтересовался Буйволов.
        - Были со мной какие-то, - Воздвиженский все ждал, когда выскочат недавние похитители. Так ждал, что каждая клеточка тела была напряжена до предела. Он физически чувствовал неумолимый бег времени, и каждое ускользающее мгновение могло унести с собой призрак поманившей свободы.
        Над ямой показалась голова. Единственный полностью здоровый пленник решил не дожидаться приглашения и выбраться на волю самостоятельно.
        - Сколько их всего? - спросил Буйволов.
        - Трое. Но двое раненых, - Миша все озирался, ждал, когда же наступит пора бегства.
        - Придется вытаскивать, - вздохнул есаул и чуть хлопнул студента по плечу. - Не переживай. В селении почти никого нет. Куда-то местные джигиты ускакали. А с немногими оставшимися как-нибудь справимся.
        До Воздвиженского впервые дошло, что валяющееся нечто - действительно человеческое тело. Вернее, труп одного из тех, кто на свою беду остался в селении.
        Юноше стало немного не по себе. Самую малость. Все-таки, он понимал, что в данном случае речь идет о враге, да и не видел убитого вблизи, а на расстоянии к тому же в темноте он не казался страшным.
        Не знал он и того, что во дворе валяется не труп, а всего лишь связанный часовой. Убивать полковник приказал только при отсутствии другого выхода. Кровь есть кровь. Прольешь, потом рискуешь не рассчитаться.
        Гораздо страшнее оказалось оставаться на месте, когда душа изо всех сил рвалась прочь. Но Буйволов хладнокровно спустился в яму и одного за другим вытащил оттуда обоих раненных. Ему активно помогал тот амин, которому повезло выбраться самостоятельно. Лишь Цыганков оставался на некотором отдалении, очевидно, охраняя беглецов.
        Потом был показавшийся очень долгим путь прочь от безлюдного селения. Михаил напряженно ждал, что сейчас кто-нибудь выйдет во двор, заметит медленно продвигающихся, обремененных ношей людей. Но тут повезло. Ночью в сельской местности принято спать. Вот все и спали. Кроме тех, что ушли в повторный набег.
        Наконец, отошли достаточно далеко, и из темноты навстречу вышло несколько фигур. Воздвиженский невольно вздрогнул, однако, успокаивая, прозвучал голос Кречетова:
        - Все в порядке?
        - Да, Андрей Владимирович, - отозвался Буйволов.
        Казаки уже подхватили раненых, провели чуть дальше, туда, где в укрытии дожидались кони. Включая запасных.
        Лишь когда все страхи и опасения остались далеко позади, и уже была проделана изрядная часть пути между горными склонами, Михаил с некоторым раскаянием осознал, что ни разу за все бегство не вспомнил о прелестной атаманской дочери. Перед мысленным взором немедленно появились глубокие загадочные глаза, хотя все остальное лицо почему-то терялось, было размытым, нечетким, словно уже улетучивалось из памяти. Но юноше вполне хватило и одних глаз.
        Сразу вернулись недавние, позабытые за бегством мечты. Даже показалось, что в этот самый миг девушка, ужасно смущаясь и волнуясь, осторожно выходит из дома, оглядывается по сторонам и направляется к пустой - увы! - яме.
        Возникшая картинка оказалась настолько яркой и правдоподобной, что Воздвиженский застонал. Хоть возвращайся обратно!
        - Что случилось? - вздрогнул ехавший рядом Бестужев.
        Как ни странно, в вопросе совсем не было привычного высокомерия. Напротив, в тоне голоса промелькнуло сочувствие.
        - Ничего, - смутился Михаил.
        Однако человеку порою достаточно толики участия, чтобы возникло желание поделиться наболевшим, волнующим. Этому помешало одно - объявленный в самом начале движения категорический запрет на любые разговоры.
        Ехали той же дорогой, что и к селению. Лучше потерять время на объезд, чем наткнуться на возвращающихся хитчей. Еще во время операции Буйволов, захватив часового живым, узнал от него, что большинство соплеменников ушло в набег, после чего хорошенько связал пленника.
        Пусть война не терпит сантиментов, брать лишний раз грех на душу не хотелось. Одно дело - убить кого-то в бою, и совсем другое - хладнокровно зарезать безоружного. Воин и палач - разные категории. В самом крайнем случае надо хорошенько разозлиться. Так, чтобы глаза застлало кровавой пеленой.
        Конечно, по Караванной Тропе было бы еще быстрее и безопаснее. Только есть вещи, которые лучше не делать. Если не хочешь потерять уважение других. И себя.
        То, что война вокруг все-таки кипит подтвердилась перед рассветом. В отдалении послышались редкие выстрелы винтовок.
        Как раз со стороны селения аминов.
        Бой вспыхнул опять под утро. Только на этот раз налетчиков ждали. Отказавшись от активных действий, амины тем не менее довольно неплохо подготовились к обороне, и теперь пальба звучала только на окраинах селения.
        Это были не стройные залпы. Выстрелы гремели беспорядочно, но для кремневых ружей достаточно густо. Так что повадившимся нападать разбойникам наверняка приходилось несладко.
        После некоторого колебания Мюллер поправил пенсне и взялся за винтовку. Он был штатским человеком, и в то же время - не новичком в различных экспедициях. А в пути частенько случается всякое. Причем, плохое - чаще хорошего.
        - Сидите, Карл Иванович, - попробовал остановить его монах.
        Отцу Александру брать в руки оружие не позволял сан.
        - Вы не понимаете, батюшка. По всем законам гостеприимства гость обязан защищать хозяина, подвергшегося нападению, - покачал головой профессор. - Раз уж мы здесь гости…
        Перед этим путешественники не спали всю ночь. Вид открывшегося взорам чужого неба довольно быстро породил у Мюллера привычный научный зуд. Если очень постараться, то по виду созвездий можно вычислить, в какую часть мироздания занесло экспедицию при проходе ущелья. Работы при подобных вычислениях - непочатый край, насколько было известно профессору, никто и никогда из астрономов до сих пор не занимался этим, но при известном труде, вспомнив собственные познания о небесных светилах, кое-что в первом приближении сделать было реально. Главное - делать, а результат рано или поздно приложится.
        - Бог везде един, - спокойно сделал свой вывод отец Александр.
        Научных знаний у него было, разумеется, намного меньше, чем у профессора, зато вера не позволяла видеть в случившемся ни необъяснимого чуда, ни какой-то трагедии.
        Трагедии не видел и Мюллер. Правда, по другой причине. Разве не заманчиво для настоящего ученого побывать там, где еще не ступала нога человека?
        Или, ступала? Вдруг местное население - потомки тех, кто таким же странным образом перенесся через бездны пространства? Тогда становилась понятна языковая проблема. Речь с течением времени могла несколько поменяться, однако сохранилась некая основа, благодаря которой стало возможным хоть как-то понимать друг друга. И пусть будущее сулило немало сложностей, Мюллер в данный момент пребывал в некоторой эйфории.
        С некоторой долей вероятности ему даже удалось прикинуть, что перенесло их относительно недалеко. В противном случае никакого отдаленного подобия знакомых созвездий на небе узреть бы не удалось. А так, пусть искаженные, странные, они присутствовали над головами наравне с какими-то совсем незнакомыми, чужими.
        Вычисления заняли массу времени, да еще и вынужденно прервались из-за стрельбы.
        В данный момент Мюллер поднялся и с винтовкой в руках пошел к двери. Отцу Александру поневоле пришлось пойти за ним, хотя бы для того, чтобы не остаться в полном одиночестве.
        - Карл Иванович! Я уже не говорю о грехе убийства, однако вы подумайте, что почти ничего не знаете о местных условиях. Может, ваша помощь здесь наоборот не нужна. Или вы по незнанию вместо врага убьете кого-то из жителей селения. Вы же вполне можете напутать. Сильно ли они отличаются от своих врагов, особенно во тьме? В темноте и кошки серы… - продолжал увещевать профессора Александр. - Да и местные - не дети малые. Если уж вчера отбились, то сегодня и подавно отобьются.
        Над головами свистнула то ли шальная, то ли наоборот прицельно пущенная пуля. Попасть не попала, напугать тоже не смогла. Путешественники продолжали идти, словно над ними пролетел не кусочек свинца, а какой-нибудь залетный шмель.
        В отличие от затихшего селения, у околицы бурлила жизнь. Бурлила довольно своеобразно, исключительно в пределах, позволяемых перестрелкой. Но все равно, укрываясь за дувалами, ползали люди, время от времени то один, то другой, приподнимался над своим укрытием, посылали во мрак пулю, и проворно прятался от летящего ответного послания.
        Кто-то торопливо перезаряжал оружие, кто-то ругался с соседом, или просто костерил весь несуразный мир, в отдалении кому-то накладывали на голову повязку, схожую с чалмой… Все суета сует и всяческая суета.
        Отец Александр проворно устремился к раненому. Мюллер проводил взглядом крупную фигуру в развевающейся от быстрой ходьбы рясе, вздохнул и занял место рядом с оградой.
        На поле перед селением гарцевало несколько всадников. Приближаться они не рисковали, держались довольно далеко, вдобавок находились в непрерывном движении, поэтому попасть в кого-то из джигитов было очень трудно. А тут еще предрассветная мгла, мешающая точному определению расстояния.
        Мюллер выстрелил почти наугад и чуть подался вперед в надежде, что не зря истратил пулю.
        Оказалось, не зря. Попасть он ни в кого не попал, зато на вспышку прилетело не меньше десятка ответов от затаившихся пеших разбойников, что влекло напрасную трату противником боеприпасов. Попасть они ведь тоже не смогли, а денежки за патроны уже выложили. В итоге понесли определенный урон.
        Однако доводить незваных гостей до финансового краха Мюллеру не очень хотелось. Во всяком случае, такими методами. Если бы хоть всадники подъехали чуть ближе…
        Конные налетчики не умели читать мысли на расстоянии. Или у них были собственные взгляды на подобный маневр. Один из них все-таки схлопотал угощение от гостеприимных хозяев, плюхнулся с седла наземь, а остальные, под восторженный рев защитников, как по команде устремились прочь. При этом никому даже в голову не пришло поинтересоваться, убит ли недавний товарищ, или лишь ранен. Словно подобная проблема была исключительно частным делом, и посторонних не касалась ни с какой стороны.
        Хотя, нет. Посторонними оказались исключительно всадники, а стрелки наоборот близко к сердцу восприняли случившееся и открыли такой огонь, словно им во что бы то ни стало требовалось срочно расстрелять все запасы патронов.
        Ответные пули просвистывали над головами, проносились куда-то вглубь селения. Некоторые выбивали крошку из изгороди. Другие втыкались в землю, не долетая до дувала.
        Защитники попрятались, пережидая свинцовый ливень. Стрельба погрохотала, а потом резко оборвалась. Несколько запоздалых выстрелов словно подчеркнули наступившую тишину.
        Причина подобной щедрости была простой - Абдул удостоился повторного посещения. На этот раз за нападение на соседей ему сразу выдали аж дюжину винтовок, неслыханная дотоле щедрость, как ни крути, да в придачу к каждой - по полсотни патрон, и еще изрядный запас пороха и свинца для кремневых ружей. Но и взамен потребовали более энергичных действий, включая обязательный прорыв в селение аминов.
        Оружие хитчи, разумеется, взяли, нападение осуществили, и лишь сильно рисковать не думали. Действовали по привычке. Напал, схватил, что успел, если же получил отпор, то отходи прочь.
        Войны на полное уничтожение в горах не знали.
        - Даже раненых новых нет, - изумленно покачал головой отец Александр, добравшись до профессора. - Скверно стреляют.
        - Далеко, - словно извиняясь за промахи нападавших, пробормотал Мюллер. - Да и темновато.
        Опровергая его слова, небо на востоке, наконец, окрасилось розовым, а затем из-за горы медленно выполз краешек солнца.
        Салютовать ему никто не спешил.
        Глава тринадцатая
        - Что делать будем? - возбужденно спросил Бестужев.
        Коней оставили в крохотной ложбинке под присмотром Миши и освобожденных из плена аминов, а сами скрытно подобрались налетчикам в тыл. Сделать это было на изумление легко. Служба у хитчей не неслась, и заметить обход противник мог разве что случайно, если кто нечаянно оглянется назад.
        Отдавать приказ Кречетов не спешил. Восемь винтовок, если считать Кангара, могли породить у ничего не подозревавших разбойников панику, а могли лишь спровоцировать ответный удар. Все-таки, нападавших было настолько больше подошедшего отряда, что перестрелять их всех было нереально. Рисковать же судьбой экспедиции полковник не имел права.
        - Если бы главаря достать, - тихонько произнес полковник.
        - Абдул - самый опытный воин, - вставил веское слово Кангар. - Стреляет метко. На саблях его вообще никому не взять. Он слово дал - если кто победит, будет тому служить всю жизнь.
        - Интересно, зачем и кому нужен мертвый слуга? - картинно вскинул бровь Бестужев.
        Его возбуждение улеглось, и теперь бывший гвардеец чувствовал себя, словно в великосветском салоне перед выходом признанной королевы общества. Вдобавок, не смотря на молодость, Бестужев имел Императорский приз за стрельбу из винтовки и револьвера, и теперь хотел испытать на практике свое искусство.
        - Слугой, говоришь? - переспросил Буйволов.
        - И не вздумай! - понял ход его мысли Кречетов.
        Он достаточно хорошо знал своего офицера.
        - По крайней мере, это выход, - твердо посмотрел на командира Буйволов.
        Рука есаула привычно коснулась рукояти клыча.
        - Подстрелят по дороге, - возразил Кречетов.
        Буйволов лишь хмыкнул в ответ. Он уже прикинул вероятную психологию аборигенов и решил, что вызов их предводителя на честный бой вполне может быть принятым. Если он хоть что-то понимал в обычаях подобных воинственных полудиких обществ.
        - Это мы посмотрим, - озвучил свои мысли есаул и повернулся к Кангару. - Говоришь, никто его еще не побеждал?
        Проводник покачал головой. Он явно не мог понять, куда клонится разговор.
        - А вызвать на бой его можно? - уточнил Буйволов.
        - Ты хочешь быть мертвым? - в представлении Кангара Абдул был кем-то неуязвимым, человеком, несущим смерть. Поэтому в голосе скупого на эмоции туземца послышалось нечто, похожее на сочувствие к понравившемуся ему сильному и спокойному офицеру.
        - Я хочу прекратить все это безобразие, - Буйволов кивнул в сторону временно притихшего боя.
        Он задал несколько уточняющих вопросов. Ответы вполне удовлетворили есаула. Какой-то шанс вызвать на поединок главаря был, а что еще надо? Все лучше, чем всем скопом вступать в сомнительный по исходу бой.
        - Андрей Владимирович? - обращение содержало в себе вопрос.
        Кречетову очень не нравился план есаула. Как кадровый офицер, он не любил посылать кого-то на дело с большим риском, однако вдруг да получится? Если бы еще самому…
        Полковник был достаточно объективным и понимал - в таких делах ему с Буйволовым тягаться не стоит.
        - С Богом, Петр Антонович! Ни пуха вам ни пера!
        - К черту! - офицеры обнялись.
        Бестужев смотрел на товарища с завистью. Он бы тоже хотел, но - увы! - как и полковник на данную роль не годился.
        Вот если бы речь шла о стрельбе…
        Служба у налетчиков действительно неслась плохо. Будь в распоряжении Кречетова побольше людей, ничего не стоило бы напасть с тыла и разгромить хитчей в пух и прах. Одинокий всадник проделал больше половины пути, прежде чем был замечен на вражеской стороне.
        Свою роль сыграло и затишье. В накале боя незнакомца наверняка бы прежде пристрелили, и лишь потом постарались бы узнать, кто это такой? А тут даже интересно стало: человек едет не скрываясь, словно ни в чем не бывало, надо бы хоть узнать, что это за безумец? И ведь не похож на уроженца гор! Светлый, одет иначе, да и вместо положенной мужчине бороды одни усы топорщатся в стороны.
        С десяток налетчиков приблизились к есаулу с разных сторон. Винтовки в их руках смотрели в цель, однако Буйволов и не подумал взяться за оружие. Он и винтовку-то оставил у спутников, и из огнестрельных штучек имел при себе лишь маузер. Тоже неплохая вещь, особенно, если соединить его с кобурой.
        Вместо хватания за оружие есаул разродился таким потоком громогласной брани, что даже видавшие виды казаки услышали новые для себя обороты. И это лишь из того немногого, долетевшего до затаившегося отряда!
        Дальнейшие события целиком развивались по сценарию есаула. Абдул, чье имя в основном и поминалось в речи Буйволова, просто не мог снести унижение перед своими людьми. Как и не мог просто застрелить неведомого наглеца.
        Кречетов не мог слышать обмена репликами. Зато довольно неплохо видел, как буквально через пять минут на скрытой от селения площадке встали друг перед другом двое, и стройный горец, очевидно, тот самый Абдул, первым обнажил шашку.
        Судя по отточенным ловким движениям, главарь хитчей был опасным и умелым воином, но грузноватый с виду Буйволов неожиданно для Абдула, тоже оказался не подарком. В подвижности офицер превосходил соперника, и тяжеленный кавказский клыч, которым далеко не каждый смог бы помахать, в его руках казался не более чем невесомой тростинкой.
        Схватка оказалась быстротечной. Лихо напавший Абдул нанес стремительный рубящий удар, однако клинок встретился с клинком, есаул крутанул кистью, и тяжелый клыч разрезал воздух, оказался у шеи противника, и застыл вплотную. Так, чтобы Абдул почувствовал кожей смертоносную сталь.
        Убивать в планы есаула не входило, что он и дал понять отважному горцу.
        Урок пошел не впрок. Абдул с кошачьей грацией отскочил, вновь попытался рубануть врага, однако офицер с прежней легкостью парировал атаку, крутанул своим клинком, и вражеская сабля отлетела в сторону.
        И вновь обрушиваться на противника Буйволов не стал. Лишь кивнул в сторону выбитого оружия, мол, подними.
        Горец действительно был воином. Просто сейчас, впервые в жизни, он вдруг почувствовал перед собой несокрушимую силу. Есаул не корчил воинственные рожи, не становился в картинные позы, напротив, лицо его было по-прежнему спокойным и невыразительным, словно все происходящее было для офицера ничего не значащей ерундой, а тело обходилось самым минимумом движений. Только каждое из них было совершенно и почти неуловимо для постороннего. Лишь глаза офицера внимательно наблюдали за каждым движением Абдула, а, может, и не только за ним.
        И все-таки, горец атаковал в третий раз. И вновь Буйволов неуловимым движением парировал удар, а острие клыча уперлось противнику в беззащитное горло.
        - Поручик! - предостерегающе произнес Кречетов.
        Бестужев припал к винтовке в полной готовности немедленно открыть огонь.
        - Они же сейчас набросятся на Буйволова! - выдохнул гвардеец, и на его лице промелькнуло отчаяние.
        - Кто? - удивленно выдохнул понявший реплику Кангар.
        - Ты проиграл, - меж тем будничным тоном произнес есаул, не убирая оружия. - Признаешь?
        Хитчи уже подтянулись к месту поединка, столпились вокруг, однако свято блюли обычаи, и держались чуть в стороне. Даже во взглядах, обращенных на офицера, не было ни капли вражды, лишь уважение.
        - Признаю.
        Противники говорили на разных языках, прекрасно понимая друг друга. Как воин воина.
        Но нет позора в том, чтобы проиграть сильнейшему. Крепкий офицер теперь казался хитчам воплощением воинственного божества, а разве с божеством спорят?
        - Я хочу, чтобы вы заключили вечный мир с соседями, - так же спокойно поведал есаул. - Горы велики, а вас мало, чтобы еще ссориться друг с другом.
        Предложение, нет - законное требование победителя, - вначале повергло в шок. Ждали чего-нибудь привычного, материального, так сказать.
        - Они тоже не будут нападать, - добавил Буйволов. - Или у вас нет общих врагов?
        Столпившиеся вокруг хитчи молчали, обдумывая.
        Тем временем Кречетов сделал знак Бестужеву.
        - Вот и все. В подобных сообществах очень ценятся сила и ловкость, а личных причин вражды к есаулу у хитчей нет, - и, демонстрируя, насколько доверяет собственному выводу, полковник извлек папиросу. Когда же закурил и с видимым наслаждением выпустил струю дыма, добавил. - Другое дело, что эти причины могут появиться. Например, когда станет известно о нашем небольшом рейде. Впрочем, сейчас гораздо важнее другое…
        Уточнять Кречетов не стал. Решил, что Бестужев достаточно образован, чтобы понять самому.
        Да и зачем дважды обсуждать одно и то же?
        Въезд в селение вышел триумфальным.
        Участники рейда держались в седлах лихо, истинными победителями. Даже освобожденные из плена амины, не имевшие к победе есаула никакого отношения. Раненые крепились, старались выглядеть здоровыми. Если кто выглядел мрачноватым из небольшой кавалькады, то это был Воздвиженский.
        Миша настолько жалел, что не ему было суждено одержать победу над Абдулом, что не испытывал никакой радости от случившегося. В мечтах он видел, как лихо одолевает атамана бандитов, и тот, сраженный умением юноши, приглашает Воздвиженского в свой дом уже не в качестве пленника, а как почетного гостя.
        Нет в мире справедливости! Победа требовалась Михаилу, а досталась есаулу. Последнему-то зачем?
        И никому в целом свете не интересны переживания и горести юного спутника. Спасли, а дальше пусть живет, как знает…
        Юноша был прав. Никто не задумывался о его страданиях. Кто-то был в эйфории по случаю удачи, а кое-кто, как Кречетов, ломал себе голову над совсем другими проблемами.
        В череде восторженных криков вклинился голос Мюллера:
        - Андрей Владимирович, нам надо поговорить.
        Профессор продолжал сжимать винтовку, однако уже сам не замечал этого. Кречетов видел - мысли Карла Ивановича витают где-то далеко. И даже знал - где.
        - Чуть позже, уважаемый профессор. Все знаю, все. Но дайте прежде дух перевести, а уже потом обсудим… - Кречетов помялся, подыскивая подходящее слово, - …ситуацию.
        - Это чрезвычайно… - начал было Мюллер. Посмотрел в глаза Кречетову и умолк на полуслове.
        - Чуть позже, Карл Иванович. В более спокойной обстановке, - с ноткой усталости повторил полковник.
        Вокруг творилось черт знает что. Народ праздновал победу. В том смысле, что кричал, вопил, кое-кто - плясал от избытка чувств. Разговаривать в подобной обстановке в самом деле было немыслимо. Пусть не настолько велика была отраженная угроза, пусть не удалось вернуть похищенную отару, зато враг отошел, с ним был заключен мир, и этого было более чем достаточно.
        И, как всегда и везде, сразу стал планироваться праздничный пир. Его бы начали немедленно, едва успев приготовить хоть какие-то блюда, однако кто-то из наиболее здравомыслящих помнил про бессонную ночь. Нервный подъем снимает усталость на время, потом она накатывается вновь с удесятеренной силой, и что толку тогда в веселье? Лучше чуток отдохнуть, начать попозже, зато праздновать весь день, а то и ночь.
        Тут уж кто как выдержит.
        Казаки, тоже уставшие после переходов и нервотрепок, восприняли известие о пире с некоторым вполне понятным энтузиазмом, и только потом сообразили, что спиртного не будет в виду его полного отсутствия. И какой же тогда пир? Разве что, полковник разрешит выделить малую толику из запасов.
        Где только черти носят остальную экспедицию! Там-то среди многочисленной поклажи вожделенного напитка вполне хватит на три хороших пира, даже если придется угощать не ведающих подобного блаженства поселян.
        Кречетов был вымотан событиями и мыслями. Однако он сумел уловить настрой своих людей и даже сумел изобразить улыбку.
        - Всем чарку водки! - посмотрел на расцветшие лица и присовокупил. - Сейчас. А после пробуждения - посмотрим.
        Его последнее слово казаками было воспринято как «добавим». В полном соответствии с желанием.
        - Господам офицерам - прошу ко мне, - закончил Кречетов.
        Никакого отдельного помещения у него не было, но стоит ли цепляться к стандартным словам?
        - Так где, вы говорите, мы находимся? - уточнил Кречетов.
        Как будто конкретная точка в пространстве играла какую-то роль! Близко ли, далеко - все равно до дома не добраться.
        - По всем расчетам где-то в созвездии Кита, - Мюллер поправил сползающее пенсне. - Точнее сказать не могу. Никаких таблиц с собой нет, а наизусть, извините, не все помню.
        Вид у профессора действительно был виноватым, словно он недоглядел, недомыслил и вот теперь оставил экспедицию без важнейших данных.
        Зато теперь, поставив в расчетах долгожданную точку, Мюллер до конца осознал правоту начальника экспедиции.
        Офицеры и батюшка слушали без тени эмоций. В данном случае точные координаты не входили в круг их интересов, следовательно - не волновали.
        - Ладно, второстепенные вопросы оставим на будущее, - Кречетов говорил, больше отвечая на собственные мысли. - Выбор простейший. Или мы возвращаемся к ущелью, или пытаемся воспользоваться случаем и прежде составляем общую картину этого мира, а уж потом ищем способы перенестись обратно.
        Если это вообще возможно, услужливо подсказало сознание. Озвучивать подсказку Кречетов не стал. Не дети малые, сами все понимать должны.
        - Как - вернуться? - Мюллер едва не задохнулся от возмущения. - Перед нами - целый неисследованный мир! И даже не сделать попытки, выяснить его тайны… Наука нам не простит такого святотатства! Стыдитесь, господа! Это же эпохальное открытие! Плавание Колумба по сравнению с ним - ничто! Жалкий вояж до соседней деревни. Я уже не говорю про способ перемещения между мирами. Разобраться, как это происходит - разве это не подвиг?
        Другого мнения от ученого мужа Кречетов не ожидал. Более того - сам во многом разделял подобную точку зрения, хотя и не только с исследовательских позиций. Мир ведь не исчерпывается одной наукой. Скорее, наоборот. Наука - не более чем одно из средств в гораздо более серьезных делах.
        - Ваша точка зрения ясна, Карл Иванович, - прервал раскрасневшегося профессора Кречетов и посмотрел на Бестужева.
        По нерушимым правилам военных советов первым высказываться надлежало самому младшему. Хотя, назвать совет военным можно было только с очень большой натяжкой.
        Сложившегося мнения Бестужев явно не имел и теперь сильно напоминал школяра, невыучившего урок и внезапно вызванного строгим учителем к доске.
        Размышлял Бестужев недолго. Видно, сказалась молодость со свойственным ей бесшабашным отношением к проблемам.
        - Я за то, чтобы посмотреть. Интересно же, господа! Девственная планета. Действительно, куда до нас Колумбу! - тут в нем сказался присущий скепсис, поэтому продолжение получилось в другом ключе. - Вот только индейцы больно хорошо вооружены. Ненамного хуже нас, новоявленных конкистадоров.
        И он улыбнулся с видом мальчишки, собравшегося поиграть в краснокожих и бледнолицых.
        - Я тоже - за, - без всякого приглашения высказался отец Александр. - Раз уж Господь возложил на нас эту ношу, то отказываться от нее негоже. Не ведаю, с какой целью предложено нам сие испытание, ибо неисповедимы пути Его. Пошто гадать? Пойдем предначертанным свыше путем. Может, - чуть встрепенулся монах, - Он хочет, дабы мы принесли сюда свет истинной веры? Здесь, насколько дано мне судить, какая-то разновидность ислама, точнее - его следы, с добавлением незнамо чего. Прости меня Господи! Так можем ли мы оставить туземцев во тьме невежества? Тем более, кое-какие успехи на данном поприще уже имеются.
        - Вы уверены, батюшка? - встрепенулся Мюллер.
        Остальные взглядами поддержали его интерес.
        Если действительно у аборигенов вариант земной веры, то они вполне могли явиться сюда той же дорогой.
        Похоже, земная наука знает об устройстве мироздания далеко не все. Ох, как далеко…
        - Уверен. Аборигены явно что-то слышали о Коране, но только слышали, и видоизменили до неузнаваемости. Даже после Магомета идет пророк Селим. Точнее пока сказать не могу.
        - Буйволов, - назвал фамилию последнего, кто не высказал мнение, Кречетов.
        В противном случае Мюллер вполне мог превратить совет в очередную научную дискуссию. Бесплодную по недостатку данных.
        - А разве есть другой путь? - вопросом ответил есаул.
        Он был привычно-невозмутим, и лишь полковник уловил за его словами другое. Буйволов явно считал, что нынешняя дорога является дорогой в один конец.
        Интересно, насколько понимают это остальные? Держатся-то пока все неплохо…
        Или все-таки существует какой-то шанс вернуться?
        - Хорошо, - обрывая подобные мысли, подвел итог Кречетов. - Раз все высказались единогласно, то остается наметить план действий. По некоторым данным ущелье наполняется туманом по довольно сложному графику. Ближайшее подобное событие состоится почти через девять месяцев. Зато следующее - через шесть с лишним лет, - он лишь теперь высказал еще одну тайну, делавшую совет ненужным, но надо же знать мнение ближайших помощников! - Следовательно, нам обязательно надо вернуться туда к первому сроку. Я предлагаю, что самым лучшим будет добраться до местной столицы. Возможно, там мы сможем узнать больше. И еще надо обязательно посетить Порт. У туземцев к нему чуть ли не божественное отношение. Да и винтовки поступают оттуда. Логично предположить - цивилизация в тех местах достигла гораздо более высокого уровня. Возражения или замечания?
        Переходить на командный тон полковник не спешил. Как не позволял себе задумываться о судьбе близких. Похоже, свидеться им больше не придется.
        Впрочем, как профессиональный военный, Кречетов давно был готов к подобному обороту судьбы. Другое дело, как к известию отнесутся Цыганков и Миронов? Этих двоих в станицах тоже ждут жены и дети. У Миронова, вроде бы, один, зато у урядника целых трое. Им-то каково будет узнать?..
        Но ведь догадываются! Кречетов был уверен - казаки давно поняли многое, но привыкли выходить не из таких переделок, и уверены, что рано или поздно сумеют пройти обратно.
        - Меня смущает рассказ Абдула, - одним есаул напоминал, другим - впервые сообщал. - О черных людях, если я правильно понял, которые прилетели и заплатили за нападение. Причем - дважды. Если это люди Порта и они знакомы с передвижением по воздуху, уровень их могущества намного выше нашего.
        Моральную сторону он комментировать не стал. У каждого народа свои понятия о пристойном и допустимом.
        - Так и подавно - мы просто обязаны войти с ними в отношения, - вскинулся Мюллер.
        - Вы уверены в их миролюбии? Я - нет.
        Кречетов чуть поднял руку, призывая к тишине.
        - Еще одно замечание, - Буйволов вытащил изо рта короткую трубку и односложно поведал. - Деньги.
        - Что - деньги? - Мюллер пребывал в своих высоконаучных эмпиреях и очевидно готовил целую развернутую программу исследований на ближайший год.
        - Деньги у нас не местные, - Бестужев уяснил мысль есаула и теперь с некоторым превосходством поспешил напомнить профессору о презренном металле. Мол, может, в науках мы не столь сведущи, зато в простых делах десяток ученых за пояс заткнем. - Здесь у нас принимают золотые десятки, однако кто поручится за город?
        - Да и немного их, - Кречетов благодарно кивнул офицерам, сразу обратившихся к чисто практическим проблемам. - Основная казна экспедиции находится у Лоскутова. У нас же с собой в принципе мелочь, которой надолго не хватит. Раз здесь берут золото, его должны брать и дальше, но что мы будем делать, когда деньги иссякнут?
        Сам он еще не представлял, а перед замечанием Буйволова - и не думал. Тоже сказалась привычка мыслить прежде обобщенно, намечать общую стратегическую цель, а уж затем переходить к всевозможным частностям.
        - Какое-то продовольствие можно закупить у местных. Получим экономию, - продовольствовать подчиненных Буйволову было делом привычным. Но прирожденный воин, большего в сложившейся ситуации предложить не мог. Зарабатывать деньги иначе, чем службой, тем более, где-то добывать их, он просто не умел.
        Даже чувствовал себя неловко. Командир спросил совета - а ответить практически нечего.
        Бестужев предпочел промолчать. Сын состоятельных родителей, опальный гвардеец о деньгах всю жизнь практически не думал. Разве что, как-то раз, когда проиграл слишком много в карты и требовалось срочно внести недостающую сумму. Только теперь выписать вексель было явно некому.
        Потупились Мюллер с Александром. В данном случае наука и вера ничего конкретного посоветовать не могли.
        Купца бы сюда потомственного, устало подумал Кречетов. У него совершенно некстати начал вдруг болеть зуб.
        - Ладно. Об этом будем думать позже. Когда получше ознакомимся с местными условиями и ценами. Если что - придется ограничиться местной столицей, а затем вернуться сюда, - вздохнул полковник.
        - Как - вернуться? - возмутился Мюллер. - Целый мир перед нами, господа! И вдруг…
        - Тогда предложите что-нибудь конкретное, Карл Иванович, - поморщился Кречетов.
        Поморщился не от докучливости профессора, а от постепенно возвращающейся боли.
        - В самом крайнем случае можно будет продать часть коней, - вздохнул Буйволов. - Заводных и нового моего.
        Чувствовалось - коней ему жалко. И уже непонятно, экспедиционных, или ставшего личным вороного красавца.
        Бестужев внимательно посмотрел на есаула, а затем покосился на свои руки. На холеных пальцах гвардейца выделялось два фамильных перстня. Каждый ценой в состояние. Но предлагать их в общий котел Бестужев посчитал несколько преждевременным. Лишь решил про себя использовать в качестве последнего средства, когда другого выхода уже не останется.
        Продавать фамильные кольца - действительно самое последнее дело. Хотя, предки может и простят…
        Кречетов вздохнул. Уже стало ясно, что поток предложений окончательно иссяк. Выслушивать же гипотезы Мюллера не позволял ни зуб, ни понимание зыбкости любого построения при отсутствии данных.
        - Все, господа. Отдыхать, - Кречетов поднялся и офицеры немедленно вскочили с мест. - Думать лучше на свежую голову, а тут никто не спал. Не забывайте о предстоящем пире. Сегодня разрешаю немного расслабиться. Завтра - готовимся к выступлению, а послезавтра с рассветом выступаем. Вам, поручик, задача - уточнить предстоящий маршрут. И все, что сможете о местных обычаях и отношении в городе к чужестранцам. Но никаких далеко идущих романов. Потом не расхлебаем. Это вам не высший свет в Петербурге. А пока - спать.
        Все послушно откланялись и отправились в дом. Усталость действительно давала о себе знать, и головы путешественников были тяжелыми.
        Видно, не у всех. Мюллер задержался рядом с начальником и сразу начал говорить о том, что не давало покоя.
        - Андрей Владимирович! Я тут прикинул. В принципе науке неизвестны способы мгновенного переноса на подобные расстояния. Возможны два варианта. Первое - дело в случайном сочетании исключительных факторов. Второе - механизм природы действует более-менее постоянно. Было бы крайне желательно сразу после исследований провести ряд опытов с целью уяснить, который из вариантов более верен. И еще. Мы пока не узнали, действует ли проход в обе стороны, или назад дороги нет.
        - Карл Иванович! Дорогой! Вам же сказано - спать, - вздохнул Кречетов. - Я все прекрасно понимаю, но мы в любом случае задержимся здесь не на один день. Если есть что конкретное - готов выслушать, а гипотезы будем разрабатывать позднее, когда знаний будет побольше. Пока не вижу в них особого смысла. Только не обижайтесь, но всему свое время. Сейчас, например, время сна.
        Лицо профессора вытянулось, словно лицо ребенка, невзначай обиженного взрослым. Однако Кречетов успел проскользнуть мимо разочарованного ученого и твердой походкой направился несколько в сторону от входа в дом. Туда, где сидел оставленный на часах Крюков.
        В свете последних событий целиком полагаться на охрану аборигенов полковник не хотел.
        При приближении начальства приказный привычно вытянулся. Не совсем по-строевому, чуточку вольнее, чем положено, однако строевой устав в экспедиции соблюдался лишь относительно.
        - Как дела, Карпыч? - Кречетов едва сдержался, дабы не схватиться рукой за щеку. - Все на месте?
        Перед подчиненным маяться зубной болью было несколько неудобно. Положение не позволяет. Пусть все знают, однако…
        - Все, Андрей Владимирович, - отнюдь не по-уставному отозвался приказный.
        Показалось, или нет, но перед ответом казак немного замялся.
        - И студент? - за Михаила Кречетов переживал больше, чем за остальных. Другие хоть явных глупостей себе не позволят.
        - За ним особо проследил, - Крюков чуть помялся. - Только Миронов отправился к Кангару. Тот его приглашал что-то обсудить. Предупредил, что может там и поспит.
        Кречетов нахмурился, однако подумал немного и махнул рукой.
        - Ладно. Миронов хоть из села никуда не двинется. Пусть погуляет немного.
        На свое счастье полковник не знал, что на этот раз глубоко ошибался.
        Оно и к лучшему. Знал бы - опять не отдохнул. А тут еще это зуб некстати…
        Глава четырнадцатая
        - А он видный мужчина, - плотоядно заметил Мейз, разглядывая генерала.
        Оператор предпочитал снимать сидя. Все же, планета была явно тяжеловата. Как тут не вспомнить многие развитые миры?
        Реснички продолжали дрейфовать над горным районом, давая картинки на операторский монитор.
        Генерал и в самом деле смотрелся импозантно. Чернокожий, в летней армейской форме (шорты и распахнутая на груди рубашка без рукавов, подчеркивающая рельеф мускулатуры), чуть пританцовывающий на месте от избытка энергии, в надвинутом на глаза воинском кепи с эмблемой Федерации на огромном козырьке. Воинственности добавляла большая кобура, хотя, есть ли там пистолет, сказать по внешнему виду было трудно.
        Чейли согласно кивнула. Она тоже понимала толк в мужской красоте. Тем более, красивые люди вызывают у зрителей гораздо больше доверия.
        - Местные жители - воинственные дикари, - вещал генерал. - Там, где цивилизованные люди подают друг на друга в суд, они немедленно хватаются за оружие. Не проходит дня, чтобы в какой-либо из точек Зенграба не лилась кровь. Только присутствие воинских сил Союза Развитых Планет не позволяет мелким стычкам перерасти в глобальный конфликт. К сожалению, мы не вездесущи. Техника на базе довольно изношенная, да и той не хватает для полного контроля за планетой. Если так будет продолжаться, то мы доживем до дня, когда у нас не останется средств сохранять мир на планете. А если дикари решат распространить свои порядки на благоустроенные миры?
        - Прости, мист генерал, - Чейли прекрасно поняла, что генерал сейчас преследует свои цели. Звезда визиния особо не возражала против подобного рода самодеятельности, но все же считала собственные задачи гораздо более важными. - Насколько подобные стычки опасны для торговли? Многие люди пользуются санториумом, а как известно, он произрастает лишь в одном месте во Вселенной. И это место находится в горных районах Зенграба.
        В павильоне, имитирующем поверхность планеты, кондиционеры поддерживали сносную температуру. И все равно на крупном генеральском лице поблескивали капельки пота. Так сказать, штрихом реалистичности.
        - Всегда восхищался мужеством людей, готовых из-за прибыли рисковать собственной жизнью. Причем многие даже отказываются оплачивать охрану, которую база имеет право им предоставить на время пути. Хотя путь порою бывает весьма опасным, - командующий базой многозначительно развел руками.
        - То есть, - подыграла ему Чейли, - ты хочешь сказать…
        - Да, - прервал ее генерал. - Зенграб - суверенная планета, и потому вооруженные силы Альянса имеют право проводить акции возмездия, но не могут предпринимать превентивных мер. Тем более вмешиваться в частные дела граждан Развитых миров. Лишь на условиях найма, да и то, все оружие обязательно должно быть одноразовым. На случай, если вдруг попадет в руки аборигенам.
        - Понимаю, - с умным видом кивнула Чейли. - Но скажи, нападение на торговцев возможны?
        - Почему бы и нет? Последняя акция возмездия была давно, еще при моем предшественнике. Аборигены вполне могли забыть о нашей силе. Да и нет у них ничего святого. Могут убить в любом месте любого человека без малейших угрызений совести. Точно так же не удивлюсь, если один род в борьбе с другим уничтожит чужие посевы на корню. Чтобы лишить противников денежных средств.
        - Благодарю за содержательную беседу, генерал, - Чейли слишком хорошо знала, что типичный представитель Альянса не в силах долгое время удерживать внимание на одной теме. - Мы обязательно вернемся к нашему разговору. Вы смотрели репортаж с планеты Зенграб, родины знаменитого санториума. До следующей встречи, дорогие зрители!
        К разговору они вернулись достаточно быстро. Но уже не в эфире, а в кулуарах.
        Кулуарами на этот раз служил один из баров базы. Самый дорогой, что хоть в какой-то степени гарантировало относительное безлюдье. Не каждый солдат станет переплачивать за выпивку, когда в прочих местах она стоит гораздо дешевле.
        На всякий случай Чейли прошла в бар с черного хода. Известность имеет оборотные стороны. Наверняка, многие не пожалели бы лишних денег, чтобы посидеть в одном баре со звездой. Если бы знали, где она находится. А так, Чейли для всех как бы продолжала пребывать в ангаре, куда вход посторонним был запрещен. Этакий плюсик армейской несвободы.
        - Ты подал весьма неплохую мысль, - Чейли смотрела на генерала с некоторой долей уважения.
        - Какую мысль, мист? - уточнил собеседник.
        - О попытке аборигенов вторгнуться в развитые миры. Правящая партия совсем забыла о подобной возможности, а ведь до выборов осталось немного времени.
        АМС финансировалась оппозиционерами.
        Впрочем, сегодня - оппозиция, завтра - правящая партия. Хороший пиар, выборы - и роли переменятся. Не в первый и не в последний раз.
        - А, ты об этом… - протянул генерал.
        Сам он не думал ни о выборах, ни о партиях. Только о собственной карьере.
        Невольно подумалось - говорить ли о уже предпринятых шагах? Хотя лицо, с одобрения и по просьбе которого все это сделано, является одним из спонсоров АМС и занимает весьма видный пост, но понравится ли ему разглашение информации? Раз уж Чейли не была поставлена в известность…
        - Мне бы хотелось узнать, насколько реальна упомянутая тобой ситуация? - Чейли вцепилась в идею, как шенгр.
        - В мире реально все, - почему-то вспомнилось сообщение наблюдателей о странном явлении.
        - Я понимаю, но все же… Ты сам говорил, что посевы санториума и путь по Караванной Тропе для аборигенов являются строжайшими табу.
        - Одна из задач базы заключается в том, чтобы не допустить подобных возможностей, - протянул генерал. - Как ты знаете, аборигенам запрещено продавать оружие, а так же прямо или косвенно обучать их работе на любой аппаратуре. Я уже не говорю про охрану порталов. Но, повторяю, в принципе случается всякое.
        Вот так. А теперь - понимай, как хочешь.
        Как хочешь - так и понимай.
        - Я все думаю, любезный Андрей Владимирович, что в Порт нам надо попасть любой ценой.
        Все остальные путешественники уже спали, и лишь один Мюллер сидел на своей импровизированной постели и никак не мог успокоиться. А тут еще у полковника опять ныл зуб, а из дальнего угла раздавался солидный храп отца Александра.
        - Мы уже говорили об этом, Карл Иванович, - Кречетов стянул с ног сапоги. Хорошо усвоил по опыту - ногам желательно дать отдохнуть от обуви. Дальше-то можно и не раздеваться.
        - Я помню. Но меня смущает мысль о деньгах. А в Порту мы, кстати, смогли бы узнать действительный уровень местной цивилизации. Посудите сами. Здесь мы встретили привычное для отсталых народов общество с самыми примитивными начатками государства. В основном все совершается на уровне племен. Причем, небольших. Каждая долина - иное племя. И в то же время аборигены вооружены довольно современным оружием. Вы представляете, что значит изготовить винтовку? Это же не одинокая фабрика! Нужна добыча металла, опять-таки, бездымный порох… - чувствовалось, что профессор сейчас долго будет объяснять неизбежность кооперации, промышленные связи, научный прогресс и прочее, хорошо известное Кречетову еще с Академии.
        - Давайте лучше спать, - прервал словоизлияние полковник. - Нам нужны свежие головы. Не знаю, как вы, я уже соображаю с трудом. Ночь выдалась не из легких.
        Он машинально покосился на свернувшегося в калачик Воздвиженского.
        Что бы ни воображал себе Михаил, но усталость и переживания взяли свое, и юноша заснул безмятежным сном.
        - Да-да. Извините, Андрей Владимирович, - наконец спохватился Мюллер и потянул с себя дорожный сюртук.
        Кречетов облегченно вздохнул. Если бы еще боль ушла, он был бы достаточно счастливым человеком.
        Однако зуб ныл, и пришлось лечь на бок, подперев больную щеку рукой. Лишь храп монаха отдавался в мозгу, да крутилась мысль о Миронове.
        За казака Кречетов особо не волновался. А если и решил наказать, так исключительно в целях укрепления дисциплины.
        С этой мыслью полковник провалился в долгожданный сон. И уже не мешали ему ни храп, и ни боль.
        Хорошая усталость порою способна заменить собой любое лекарство.
        Праздничный пир устроили во дворе Селаха. Все-таки, он был среди аминов номинально главным, да и двор у него был самым вместительным. Учитывая, что столов в европейском понимании аборигены не знали, занимать площадь посреди селения прямо посреди неизбежной пыли было явным абсурдом. А за дувалами была хотя бы относительная чистота.
        К немалому огорчению казаков, спиртного не было. Местные не пили, и тут ничего поделать было нельзя.
        Зато со всем прочим угощением был полный порядок. В котлах кипело подобие плова. В том смысле, что вместо классического риса в нем варились все те же зерна, которые перед этим шли на кашу. Но, как убедились путешественники, вполне неплохие на вкус, и даже чем-то на этот самый рис похожие. Плюс - салаты из всевозможных овощей, зелень, а несколько в стороне, приберегаемые для завершения праздника, - какие-то сладости. По виду - нечто наподобие рассыпчатой халвы, но было и что-то более твердое, порезанное на кусочки.
        И. конечно, масса лепешек, используемых здесь вместо хлеба, да всякие менее существенные мелочи.
        - А где Миронов? - Кречетов вновь выглядел подтянутым и бодрым. Словно спокойно отдыхал всю ночь, и не томили его заботы и тревоги.
        - Да куда он денется, Андрей Владимирович? - отмахнулся такой же подтянутый Буйволов. - Наверно, заболтался с Кангаром, а теперь оба угомонились и заснули.
        Но полковнику показалось, что есаул точно знает, куда отправился казак. Только по каким-то своим причинам покрывает его отлучку. А то и сам тайком услал куда-нибудь с какой-то неведомой целью.
        - Петр Антонович, - очень тихо, чтобы никто больше не услышал, промолвил Кречетов. - Мы ведь не на Земле. Никакие самовольные прогулки отныне недопустимы. Нас слишком мало против целого мира. Так что, следите за людьми получше. Хватит с нас одного Воздвиженского.
        - Сравнили тоже - потомственного казака со студентом. Такие, как Миронов, нигде не пропадут, - так же тихо отозвался Буйволов. - Он один половины местных стоит.
        - Я понимаю, но все равно. В первую очередь - дисциплина, - твердо отрезал полковник.
        - Будет исполнено, - против необходимости дисциплины Буйволов не возражал.
        Кречетов уже собрался отдать приказание поискать пропавшего, однако тут его отвлек хозяин. Пришлось подозвать Бестужева, в итоге же оказалось - ерунда. Ничего существенного, уже привычные восторги и благодарности. Правда, Кречетов сумел воспользоваться и ими. Сообщил о скором уходе экспедиции, о необходимости прикупить немного продуктов на дорогу, а в ответ получил уверение, что получит бесплатно не только съестные припасы, но и запас табака.
        Последнее было еще более ценным. Питаться-то можно и с охоты, а курево по дороге не добудешь. Местные им практически не баловались, но неведомо как, дикий табак произрастал в стороне от селения, и был замечен казаками. И никого не интересовал вопрос, откуда он здесь взялся? Главное - есть, а уж подготовить его к употреблению - невелика проблема.
        Свои запасы невелики…
        - А вот и Кангар.
        - Где? - переспросил Буйволов, но тут же проследил за взглядом полковника и увидел недавнего проводника.
        И гости, и хозяева продолжали толпиться во дворе в ожидании начала пиршества, поэтому Кангар некоторое время оставался незамеченным посреди толпы. Вряд ли долгое: на правах одного из виновников торжества абориген решительно протискивался к своим чужеземным спутникам. Его суровое лицо светилось от улыбки.
        - Что-то я нашего Миронова не вижу, - Кречетов говорил спокойно, хотя на душе его вновь стало тревожно. И даже зуб в очередной раз напомнил о себе слабенькой болью.
        Пока слабенькой. В следующий миг кольнуло так, что Кречетов невольно дернулся, и Буйволов посмотрел на своего начальника с откровенным сочувствием.
        - Да где его черти носят! - гораздо эмоциональнее повторил вопрос полковник.
        - Где-нибудь здесь, - отозвался Буйволов.
        Зуб притих, и Кречетову вновь показалось, будто есаул прекрасно знает о казаке, только почему-то скрывает это.
        Кангар подошел как ни в чем ни бывало. Похоже, его нынешний наряд можно было назвать праздничным. Пусть он мало отличался от повседневного по фасону, халат и штаны, но все одежда была чистой, а если и не совсем новой, то хотя бы не носила следов заплат.
        - Где Миронов? - с ходу спросил Кречетов.
        Абориген пожал плечами. Было видно, что движение это искренно и о казаке он действительно не имеет никакого понятия.
        - Он был не с тобой? - ситуация становилась все интереснее буквально на глазах.
        Только интересы сулили нечто отнюдь нехорошее.
        - Пришли - не видел, - Кангар подтвердил слова энергичным движением рук.
        - Совсем? - внутри у Кречетова похолодело, и лишь на лице не проглядывало ни тени эмоций.
        - Я спать шел, - проводник подумал и добавил. - Сразу.
        Кречетов успел изучить характер Кангара. Врать абориген не умел. Если бы и попытался, то обман обязательно отразился на лице. Хоть и малоподвижное, однако кое-какие сильные эмоции на нем пробивались. Ложь для человека непривычного - тоже достаточное потрясение. В таких делах надо быть профессионалом. Или хотя бы хорошим актером. Судя по увиденному, ремесла лицедейства в данных краях не знали. Умудрялись как-то обходиться. Нецивилизованные еще, почти дикари.
        Свои не лучше, зло подумал Кречетов, только с другой стороны. В бою на них можно положиться полностью, зато в спокойной обстановке так и норовят что-нибудь учудить, причем, обязательно тайком от начальства.
        Или, все же, не тайком? Не зря Буйволов ведет себя спокойно, будто прекрасно осведомлен, куда подевался его подчиненный.
        - Петр Антонович, неужели вы в самом деле ничего не знаете о Миронове? - Кречетову каким-то чудом удавалось сохранять внешнее спокойствие.
        Буйволов с самым невозмутимым видом выдержал его взгляд, провел рукой по рыжеватым усам и неопределенно пожал плечами.
        - Да вернется он, Андрей Владимирович. Куда в нынешней ситуации денется?
        Кречетов внимательно осмотрелся, выделил из толпы попавшегося на глаза Крюкова. Приказный вел себя, как ни в чем ни бывало. Если и знал диковинную правду, то никак не выражал этого. Напротив, с видимым удовольствием помогал аборигенам расставлять прямо на земле миски, да еще что-то с улыбкой говорил вертящимся вокруг него детям.
        Занятый наблюдением, полковник не сразу сообразил: никакого конкретного ответа на его вопрос Буйволов так и не дал.
        А тут наконец все стали рассаживаться на вынесенные разнообразные подстилки, и есаул оказался по другую руку от Селаха.
        Не станешь же спрашивать через хозяина! Ведь на самом деле, Миронов - человек достаточно опытный и должен вернуться.
        Может, загулял с какой-нибудь местной молодкой, а тут за него переживают?
        С точки зрения Кречетова, пир был достаточно скучным. Но так он относился ко всем пирам, будь то хоть парадный обед в Зимнем. Пустая трата времени.
        Нет, не совсем пустая. Все-таки, традиционно именно за общим столом налаживаются отношения. И чужие прежде люди вдруг осознают некую общность, связывающую их в единое целое. Старый и едва ли не универсальный обычай почти в любом районе земного шара, и, как выяснилось, далеко за его пределами.
        Полковник вел себя как должно. Разговаривал, иногда пытался осторожно шутить, хотя с чувством юмора у аборигенов имелись явные проблемы, даже изобразил некое подобие местного танца, когда насыщение уступило место пляскам.
        Сплясал, конечно, так себе. Насколько успел подсмотреть движения аборигенов под мерные удары бубнов и заунывно-веселую роговую музыку. Непривычно без женщин, их вообще не было за столом к немалому огорчению Бестужева, но куда деваться? Надо налаживать контакт.
        На душе было невесело, но полковник привычно не показывал вида. Сила тяжести на планете была меньше, зато сознание как никогда было отягчено ответственностью за людей и тревогой о пропавшем Миронове.
        Мюллер и Бестужев больше занимались расспросами. Буйволов был одним из двух главных героев уходящего дня, и вокруг него постоянно находились самые уважаемые амины, да так и вилась рвущаяся к подвигам молодежь. Вторым являлся отец Александр. Раненый явно пошел на поправку, и кое-кто из горцев стал задумываться: может, именно бородатый здоровый человек в рясе говорит правду о Боге? Пока задумываться. А там…
        И лишь Воздвиженский да простые казаки веселились сразу за весь отряд.
        Михаил, похоже, успел напрочь забыть про плен и с ним связанное, а если что смущало воинов, то разве отсутствие спиртного. А потом оказалось ничего, можно мириться даже с этим, особенно когда никого больше это не задевает.
        - Андрей Владимирович! - улучшив минутку, подошел к полковнику отец Александр.
        Вид у монаха был добродушный. Без спиртного во время «веселья» батюшка обычно хирел на глазах, но сейчас наметился какой-то успех, и священник был воодушевлен им.
        - Слушаю.
        - Надо бы перед походом провести службу. И всем исповедаться тоже не помешает, - твердо молвил монах.
        - Хорошо, - кивнул Кречетов, а оказавшийся поблизости Бестужев не сдержался и пробормотал:
        Детина в рясе и с крестом
        Вам грозно погрозит перстом.
        Потом, доверившись словам,
        Он все грехи отпустит вам.
        Отец Александр услышал, сурово взглянул на пиита из под густых бровей и что-то хотел сказать в ответ, но оживление у ворот заставило поневоле заинтересоваться его причиной.
        Во двор с двумя местными мальчишками по сторонам важно вступил Миронов. В руках он бережно держал нечто, завернутое в одеяло, а лицо казака светилось такой гордостью, словно он как минимум сумел раскопать богатый клад.
        Сопровождавшие его мальчишки торопливо объявили что-то своим соплеменникам, и казак мгновенно оказался внутри толпы. Гомон при этом стоял, пожалуй, больше, чем на любом из виденных Кречетовым базаров. Хоть повидал полковник немало.
        - Что за явление?.. - начал Бестужев, но почувствовал взгляд отца Александра и стих.
        - Ваше высокоблагородие, тут значит, вот… - Миронов кое-как раздвинул толпу и оказался перед полковником.
        Кречетов стоял молча, суровый, словно грядущее возмездие за самовольную отлучку.
        - Ну, в общем, - не находя больше слов, Миронов осторожно положил одеяло на землю и отогнул один край.
        Внутри оказалось большое яйцо с невзрачной серой скорлупой.
        Аборигены принялись отталкивать друг друга, стараясь рассмотреть содержимое, те же, кому это удалось, не сдержали восклицаний.
        - Ну и что это? - Кречетов машинально подумал, что правильнее было бы спросить: «Чье это?»
        Миронов молчал, и за него ответил Кангар. В ответе прозвучало восхищение, сильно перемешанное с завистью.
        - Это яйцо птицы рарх, - помолчал и добавил. - Огромное богатство.
        Часть вторая
        ДНИ ПОСЛЕДУЮЩИЕ
        Глава пятнадцатая
        Виталик ворвался в каморку энергичный, подвижный. От постоянного пританцовывания юноши без того крохотное помещение стало казаться еще меньше. Когда от стены до стены пара шагов, а от двери до крошечного оконца - две пары, то тут никак не разгуляешься. Даже если забыть про две так называемые постели в виде охапок соломы, укрытых грубыми покрывалами и сидящего на полу у окна над грудой железок дядю Жору.
        - Вот. Просили починить, - Виталик держал в руках металлический агрегат, причем сразу было видно, что сам он о назначении предмета не имеет никакого понятия. - Сможешь?
        Дядя Жора поднял загорелое в морщинах лицо и усмехнулся:
        - Конечно. Что я, примус отремонтировать не способен?
        - Так это примус? - Виталик с явным интересом посмотрел на принесенную вещь.
        - А что еще? - удивился Жора.
        Ему было далеко за сорок, и хоть в детстве, но довелось видеть давным-давно канувшие в Лету раритеты. Вплоть до патефона, валявшегося в незапамятные годы на деревенском чердаке родной бабушки.
        Примус, кстати, у нее тоже был, хотя старушка им никогда не пользовалась. Хотя бы потому, что деревня давно перешла на газ, а керосина никто не завозил.
        - А быстро починишь, дядя Жора? - живо поинтересовался Виталик. - Обещали немного, но на обед как-нибудь хватит, а может и на ужин что-нибудь останется.
        Если говорить о времени обеда, то оно весьма относительно для каждого. Для кого-то - полдень, а для кого-то и глубокая ночь. В полном соответствии с привычками, вкусами и образом жизни. Виталик, к примеру, дома обедал поздно, не раньше шести. Здесь же шесть часов считалось уже вечером. Как считается везде, где нет электрического света и разнообразных полуночных развлечений.
        Жора повертел примус в руках.
        - За часик, думается, управлюсь.
        Его личное обеденное время уже наступило, но несколько последних монет были у Виталика. Да и если честно, дядя Жора привык подолгу обходиться без еды. Когда по нехватке денег, а когда - по причине принятия горячительных напитков.
        Наверно, потому и оставался худым, высушенным, как щепка, хоть по возрасту полагалось уже обзавестись не животом, так животиком. У родного брата и по совместительству Виталикова отца живот уже вполне можно было называть чревом, или по-простому брюхом. Но брат и отец - человек авторитетный… Как в смысле внешности, так и в смысле занимаемого положения.
        - Постарайся, дядя Жора, - против обыкновения, Виталик просил, и просил весьма искренне.
        - Угу, - его родственник уже углубился в работу.
        Никакого инструмента у него не было, и приходилось изобретать все на ходу. Хорошо, хоть ремонтировать придется всего лишь примус. Их нынешнему хозяину дядя Жора умудрился исправить какой-то мудреный агрегат, в чьем принципе действия и даже назначении сам разобраться не сумел.
        Зато теперь родственники имели какую-то крышу над головой и надежду, что остальное к этой крыше как-нибудь да приложится. Самое страшное уже позади, и уж теперь-то хуже точно не будет. Будем надеяться, что не будет.
        Какое-то время Виталик наблюдал за работой. Сам он трудиться руками не умел, и никогда не собирался. Чем выше положение человека, тем меньше он делает сам. К примеру, отец…
        Интересно, а что бы сделал отец, оказавшись в таком положении? Сумел бы он найти лучший выход?
        Вряд ли. Сегодня - всего лишь шестой день, а отцу, тут Виталик был уверен, потребовалось бы гораздо больше времени, чем сыну, чтобы врубиться в ситуацию. Папаша книг не читал, фильмы смотрел редко, привык к устоявшемуся миру вокруг и под ногами.
        Устоявшийся мир - это хорошо. Виталик даже невольно вздохнул. Угораздило же вляпаться в такое! Все-таки, подлинные приключения это те, которые происходят не с тобой, а если и с тобой, то в твоем прошлом. В настоящем приключений не бывает. Только проблемы.
        - Вы пока работайте, дядя Жора, а я пойду, поищу что-нибудь еще, - тревога и грусть улетучились так же быстро, как появились. Виталик снова был бодр.
        Цел, здоров, знает, чего хочет достичь в жизни, прочее не имеет столь большого значения.
        Дядя Жора машинально посмотрел на закрывшуюся дверь, прислушался к удалявшимся шагам и вернулся к разбросанным железкам. Вот эта, например, вполне может сыграть роль змеевика. Конечно, не очень, однако за неимением лучшего…
        Руки сами взялись за изогнутую трубку, и пришлось собрать всю силу воли, чтобы положить ее на место.
        Прежде - примус, с максимальной строгостью сказал себе мужчина. Все равно поставленная позавчера брага еще толком не поспела. Да и надо заработать хоть толику денег, пока есть возможность.
        Дядя Жора едва ли не впервые в жизни почувствовал, что ему страшно. Раньше все шло как-то само собой, но сейчас…
        Эх, сейчас бы вмазать стаканчик! Глядишь, работа пошла бы легче, а жизнь стала светлее!
        Да где взять?
        Интересно, что тут имеется в груде хлама?
        Улочка извивалась, петляла в череде подобных и было не понять, она ли это продолжается дальше, или уже другая? А, может, улица в городе вообще одна и просто исчеркала пространство запутанным лабиринтом?
        Виталик весьма скверно знал город, однако ничуть бы не удивился, если бы так оно и было на самом деле.
        Слепые на первых этажах и украшенные окнами на вторых стены домов тянулись по обеим сторонам, то смыкаясь с соседями, то оставляя небольшие промежутки. И ни номеров, ни названий. Как только местные ориентируются? Восток - он и в другом мире Восток. Дело тонкое, европейцу непонятное.
        Прохожие попадались редко. Стоявшая жара не располагала к пустым прогулкам, да и стоит ли гулять по такому городу с его густыми запахами нечистот? О канализации здесь не имели ни малейшего представления, вот и приходилось расплачиваться за это своим носом. Поневоле обрадуешься насморку, как средству, хоть немного перебивающему обоняние.
        Где-то Виталик свернул явно не туда. Улочка упорно не кончалась, напротив, запетляла вдруг сильнее, то ли собираясь окончательно сбить с толку, то ли хотя бы вызвать головокружение бесконечными поворотами. Какое-то время Виталик пытался следовать их прихотливому течению, но потом понял: никуда он так не выйдет, и поневоле стал внимательнее смотреть по сторонам, да гадать, куда лучше повернуть, чтобы добраться до базарной площади. Собственно, единственного места, где недавний студент чувствовал себя вполне в своей тарелке. Если продолжать аналогию с посудой, в остальных он ощущал себя марсианином, по ошибке забравшемся в чужую дисковидную НЛО.
        К счастью, все было не так плохо. Петляющая кругами улица была длинна, а сам город - мал. Поэтому заблудиться было не так страшно. В крайнем случае выйдешь на одну из окраин, а там можно начинать поиски по новой. Просто было жаль терять время на подобную ерунду.
        Виталику показалось, что он наконец определил дальнейший путь, когда в отдалении послышался слабый гул вперемежку с характерным свистом. Взгляд невольно устремился ввысь, словно можно было оглядеться в узком, обрезанном тесно стоящими домами кусочке неба.
        Те же дома не позволяли толком понять, с какой стороны идет знакомый гул. Но главное было не в этом.
        Виталик с некоторым усилием отвлекся от неба и чуть задержал взгляд на оказавшемся поблизости аборигене. Маловыразительное восточное лицо горожанина не выражало ни тени удивления. Следовательно, шум ему был тоже знаком.
        Грешащая самодовольством улыбка против воли скользнула по губам Виталика. Он с самого начала подозревал, что здешний мир не настолько прост, и теперь получил блестящее, вернее, гудящее, подтверждение этому.
        Где-то неподалеку от застывшего в невежестве города проходил вертолет. Яркое свидетельство совсем иного уровня цивилизации.
        Гул удалился. Неведомым летчикам было явно неинтересно шляться среди здешних улиц. Где-то их ждал более привлекательный городок, в крайнем случае - база.
        Чем бы ни являлось место, влекущее летчиков, оно точно так же манило и Виталика.
        В любом случае, хуже чем здесь, там быть не могло.
        На рынке господствовала привычная в этом месте толчея. Улочки были практически безлюдными, зато здесь, на едва ли не единственной площади, жизнь кипела с утра и до вечера. Оно понятно - вся жизнь, в сущности, это один бесконечный торг. Только товары и цены непрерывно меняются. Как и должно быть на рынке.
        Торговали всем и везде. Кто-то под навесами, кто-то - на импровизированных прилавках, а кто - разложив товары прямо на земле. Даже понятия рядов в общем-то не было, и продавцы стояли, как кому будет удобно, без всякого порядка и плана. Лишь в одном месте, где навесы почти перекрывали друг друга, вырисовывалось некое подобие линии. Очевидно, там сосредоточилась элита рынка, люди, которые занимали одни и те же места даже не день за днем, а год за годом.
        И все как один, громко кричали, нахваливая товар и привлекая к нему покупателей. От этого вокруг стоял такой гомон, что разобрать крики было невозможно.
        Во избежание соблазнов, продуктовые места Виталик старался миновать побыстрее. Местных денег было крайне мало, и приходилось старательно экономить их до лучших времен.
        В наступление таких времен Виталик не сомневался. Надо лишь только приложить усилия и ни в коем случае не опускать руки. А другие руки, дяди Саши, надо заставить работать. До тех пор, пока не проклюнется другой, более выгодный способ зарабатывания на жизнь.
        Помимо продуктов, торговали всем. Одеждой, инструментами, какими-то железками, вплоть до оружия. Последнее несколько шокировало поначалу, а потом стало привычным. Раз уж многие мужчины ходят при саблях, а кое-кто и при винтовках, то почему бы не продавать и это? Главное - спрос, а уж за предложением дело не встанет.
        На Земле Виталик с удовольствием бы прикупил какой клинок. Хорошо повесить его на стену, да хвастаться перед приятелями и приятельницами. Здесь же подозревал, что покупкой тогда придется пользоваться по прямому назначению. Лучше уж поднакопить денег и купить револьвер. Стрелять намного легче, чем рубиться насмерть. Но цены на оружие кусались, и даже примитивный ствол был не по карману.
        Зато по карману могли быть какие-нибудь неисправные мелочи. Руки дяди Жоры относились к так называемым золотым. Вот и искал Виталик то, что можно купить за бесценок, отремонтировать, а потом подороже продать. Жаль лишь, в поганом городишке механизмов вообще было немного, соответственно, шансы совершить удачную сделку были невелики.
        Зато за время хождений Виталик успел неплохо ознакомиться с местными ценами и уже не боялся попасть впросак.
        Он побродил между торговцами, однако ничего подходящего найти так и не смог. Может, оно и лежало среди сотен и тысяч предметов, только кто будет громогласно нахваливать дефектную вещь? Скорее, попытаются всучить втихомолку в качестве довеска к какому-нибудь другому товару. Возможно не предупредив о неисправности. А потом еще поднимет хай, мол, купил, тут же сломал, а теперь обвиняет честного продавца.
        Был еще способ, довольно непривычный для культурного человека начала двадцать первого века. Хотя, неприлично и непривычно в жизни только одно - не иметь лишних денег.
        Виталик глубоко вздохнул и, подражая местным жителям заорал:
        - Починка вещей! Небольшие цены! Полная гарантия! Любые неисправности! Была старой - будет новой! Починка вещей!
        Заорал по-английски, как многие горожан. Только последние еще вставляли в речи многочисленные инородные слова, которые недавний студент пока почти не знал.
        Раскладывать было нечего, поэтому Виталик мог спокойно ходить по всему базару. Раз есть механизмы, то они просто обязаны ломаться. Под любым солнцем и при полном отсутствии оного. По причине и без всяких причин. Если учесть, что механизмы эти не свои, то чем чаще, тем лучше.
        - Эй, гомо! Иди сюда!
        - Вы мне? - Виталик снизу вверх посмотрел на зовущего.
        Тот даже не дал себе труда слезть с лошади. В животных Виталик разбирался слабо, хотя скакун смотрелся здорово, даже с точки зрения вечного горожанина. Зато вид хозяина сразу навевал определенные ассоциации.
        С густой черной бородой, в которой кое-где мелькала седина, в тюрбане на голове, с холодным внимательным взором, при винтовке и шашке, он выглядел фирменным абреком, каким их обычно изображают в фильмах. Впечатление усиливало несколько всадников, застывших чуть в отдалении. Вылитый главарь со своей шайкой.
        От таких явно следовало держаться подальше. Ни милиции, ни полиции здесь не существовало. Разве что, небольшой отряд стражи местного правителя, но тот в повседневные дела практически не вмешивался. Все происходило само собой по праву сильного.
        Говорить абрек не стал, лишь приглашающе махнул рукой.
        - Слушаю, - не будут же нападать прямо посреди людной площади, да и деньги нужны позарез.
        - Что чинишь? - сверху вниз взглянул абрек.
        - Все, что можно починить, - уверенно ответил Виталик.
        Хотелось бы верить, что так оно и есть.
        До сих пор дяде Жоре не удалось отремонтировать только одно - электронные часы племянника, сдохшие сразу после переноса. Оставалось надеяться, что других неисправных электронных часов в городе нет.
        - Визор починишь?
        Если бы Виталик хоть знал, что это такое! Вернее, предполагать он мог, но был неуверен, правильно ли понял.
        Самолетом когда-то тоже называли деталь в ткацком станке.
        - Надо посмотреть, - дипломатично произнес Виталик, тут же подумал, что от его осмотра толку не будет никакого и добавил. - У меня есть компаньон. Если скажет - починит, то починит.
        - Где он? - абрек скользнул взглядом по сторонам, словно надеялся узреть неподалеку неведомого компаньона.
        - Работает. Мы живем неподалеку, - Виталик назвал постоялый двор. Отдельная мастерская смотрелась бы солиднее. Только не было никакой мастерской, а после пролета вертушки уже и не намечалась. Смысла оставаться на месте Виталик не видел никакого. Разве что, заработать денег на дорогу.
        - Пошли. Заберем визор, и пусть смотрит, - тратить лишние слова абрек явно не любил.
        В путь тронулись полдюжины конных и один пеший. Виталик шел рядом со стременем абрека и благодарил судьбу, что всадники едут не торопясь. Чувствовал - вполне могли бы перейти в галоп, а там поспевай за ними, как знаешь. Но то ли неведомый визор был в самом деле необходим и потому старались до поры, до времени вести себя прилично с возможным ремонтником, то ли в городе действовали какие-то правила движения…
        В общем, могло быть и хуже.
        На какое-то время остановились у одного из домов. Один из всадников спешился, быстро прошел в ворота и уже через несколько минут вернулся оттуда с чем-то замотанным в материю. Понятно с чем.
        За всю дорогу не было сказано ни одного слова. Словно абреки были немыми. Лишь у жилища Виталика главарь легко спрыгнул с коня и односложно бросил:
        - Веди.
        Еще один амин двинулся с визором в руках. Остальные приняли освободившихся коней и принялись ждать с видом людей, которым абсолютно некуда и незачем спешить.
        Хозяин увидел новых гостей, угодливо склонился у входа, но абрек что-то бросил совсем короткое и следом за Виталиком направился к отведенной «ремесленникам» каморке.
        Глава шестнадцатая
        В каморке Виталика ждал несомненный сюрприз, и тем сюрпризом был дядя Жора.
        Еще в первый день оба гостя из другого мира узнали - спиртного местные жители не признают. Нет его здесь, по крайней мере, в городе и неподалеку. Или же оно продается в глубокой тайне из-под полы. Но в данный момент дядя Жора был откровенно на взводе. Не сказать, в умат, кто другой мог и не заметить, однако запашок от него исходил, да и глаза чуть поблескивали. Насколько Виталик знал непутевого родственничка - принял тот на грудь уже в полмеры. Если за меру считать полную дозу.
        - О, Виталик! А я уже… - с экспрессией начал было дядя Жора, но узрел входящих следом за племянником абреков и умолк.
        - Я вижу, - прокомментировал Виталик. Благо, русского здесь не знали. - Дядя Жора, ты визор починить можешь?
        - Ты что? Шутишь? Визор любой дурак починит. Там ломаться толком нечему, в этом визоре, - пренебрежительно махнул рукой родственник. - Это у вас, молодежи, кругом проблемы. Да ты знаешь, сколько я их на своем веку починил?
        И такая убежденность сквозила в его голосе, что Виталику в самом деле подумалось, а вдруг таинственный агрегат - это нечто такое же старое и позабытое, вроде недавнего примуса?
        Он одним предложением перевел суть речи родственничка.
        Главарь абреков удовлетворенно кивнул и с уже привычной лаконичностью изрек:
        - Сколько?
        Вопрос был достаточно серьезным. Тут главное - не продешевить, но и не заломить такую цену, после которого потенциальные клиенты развернутся и уйдут. Если бы еще знать цену этого визора на местном рынке! Хотя Виталик спрашивал многое и о многом, никаких визоров ему не попадалось. Если же и попадались, то явно остались незамеченными.
        Поневоле напрашивался аналог с телевизором, только откуда здесь подобная техника? На домах ни одной антенны…
        - Сколько дадите? - тем же тоном осведомился Виталик.
        Мол, знаю расценки, знаю, но нынче все договорное.
        - Триста монет, если заработает.
        Сердце Виталика екнуло. Триста монет здесь считалось такой суммой, что в пору было начинать свой бизнес. Не эту мелочевку в виде починок, а нечто более серьезное. Может и на поход в места цивилизованные хватит. Коли до них не очень далеко идти.
        - Да вы что? - деланно задохнулся от возмущения Виталий. - Там может еще такую кучу деталей прикупать придется! И то, если найдутся в здешнем захолустье! Шутка ли сказать, визор! Не какой-нибудь примус! Много ли их на весь город?
        - Ни одного, - неожиданно признал абрек. - Достал по случаю, а он не исправен. Плохой человек продал. Обманщик.
        - Вот с него лишнее возьмите. Хотя бы сотню монет. Четыреста - и не меньше, - объявил Виталий.
        - Взял. Все взял. Трупы добрые. Монеты не хранят, - уголок рта абрека чуть дернулся в нехорошей улыбке.
        Теперь предчувствие удачи сменилось у Виталика страхом. Он сразу понял, что слова о трупе - не шутка. Кто знает, вдруг и с ремонтниками случится тоже самое? Скажем, не починит дядя Жора проклятый агрегат, и что тогда? Бритвой по горлу и в колодец?
        Захотелось отказаться от недавно казавшейся удачной сделки. Черт с деньгами, тут бы шея осталась цела!
        Виталик уже приоткрыл рот, чтобы объявить о смене решения, но абрек опередил его коротким:
        - Хорошо. Четыреста. Вот задаток.
        На постель полетел туго набитый кошелек.
        За весь торг дядя Жора не сказал ни слова. Лишь пытался понять, о чем вообще речь? Но кошелек звякнул настолько выразительно, что дядя Жора довольно крякнул.
        - Где этот? Ну, который я должен починить? - деловито осведомился мастер.
        Его поняли, и второй абрек поставил на свободную от кошелька постель сверток. Виталик сквозь постыдную пелену страха видел, как дядя Жора спокойно развернул одеяло, извлек из него не очень большой цилиндр с многочисленными окошечками, несколькими индикаторами и какими-то кнопками и верньерами.
        Дядя Жора нагнулся над ним, осторожно взял в руки, повертел, а затем поставил на место и принялся чесать затылок. Затем той же рукой несколько раз задумчиво провел по небритой щеке.
        Виталик и абреки следили за ним, пытаясь определить мнение мастера о степени поломки.
        Понять что-либо по лицу дяди Жоры было затруднительно. А уж понимал ли он в визорах, не сумел установить даже Виталик. Лишь слабо надеялся, что да. А разум шептал - откуда? Это же явно другой уровень техники! Дядюшка в простом компе никогда не понимал! Даже не подходил никогда. Держался в отдалении, как от некого незнакомого чуда, да посмеивался, мол, что хотите от немолодого человека?
        - Как вас найти? - Виталик намеренно отвлек абреков от задумавшегося родственника.
        В голове крутилось - скрыться вместе с деньгами из города. Лишь получше узнать, в какой стороне могут обитать владельцы вертолета, да постараться подыскать кого-то из местных, отправляющегося в том же направлении. А, в крайнем случае, можно бежать одним. С деньгами как-нибудь да доберутся.
        - Видел, где живу? Так зачем спрашиваешь?
        Не нравилась Виталику подобная манера разговора. Абрек произносил слова, словно не с человеком беседует, а с кем-то заведомо низшим. Хоть клиент и всегда прав…
        - Кого спросить? - студент сразу отметил «остановился». Значит, не горожанин. Это уже хуже. Напорешься потом случайно за городом, и конец.
        На лице абрека впервые отразилась тень человеческих эмоций. Он явно считал, что известен здесь всем.
        - Джавад, - буркнул заказчик.
        Из другого конца крохотной комнаты аккомпанементом прозвучало характерное бульканье. Пока шли переговоры, дядя Жора решил воспользоваться моментом и утолить жажду. Как физическую, так и душевную.
        Виталик уловил характерный запах браги и порадовался про себя, что аборигены не имеют понятия о подобных напитках. А также тому, что дядя Жора не стал предлагать остальным своего пойла. Может, из жадности.
        - Когда будет? - уже собираясь уходить, осведомился Джавад.
        - Дня через два вечером, - Виталик окончательно решил слинять из города завтра утром.
        Лучше бы сегодня, однако его страшила ночевка на природе. Если бы был хоть какой-нибудь транспорт! На своих двоих далеко не уйдешь, верхом же студенту ездить не приходилось.
        Пока Джавад узнает, пока сообразит, в какую сторону направились беглецы, может, удастся исчезнуть среди гор?
        И тут все испортил дядя Жора.
        - Зачем же два дня? Щас посмотрим!
        Он с решительным по причине возлияния видом поднял визор, крутанул его, разглядывая края, а потом поддел ногтем мизинца, и прибор послушно раскрылся.
        Внутренности оказались плотно набитыми чем-то, похожим на необычные платы. Может, это и были платы, только сделанные по какой-нибудь иной технологии. Но какая разница? Все равно разобраться без схемы в этакой мешанине было абсолютно нереально. Виталик мысленно похвалил себя за намеченный вчерне план. Задаток получен, а остальных денег все равно не узреть.
        Дядя Жора ни о каком плане пока не знал. Он достал приготовленную самодельную сигару, свернутую из листьев местного табака, засунул в рот, прикурил от одноразовой зажигалки и деловито полез разбираться с визором дальше.
        Амины задержались еще после выкрика умельца, и теперь молча смотрели, как дядя Жора, весь в вонючем дыму, ковыряется среди плат заскорузлыми пальцами.
        Вот дядя Жора извлек одну, посмотрел на просвет в тусклом освещении узкого окна, хмыкнул и уверенно взялся за другую.
        Дальше пластины с вкраплениями и черточками стали вылетать из визора одна за другой. Как-либо помечать их дядя Жора даже не думал, и возникал закономерный вопрос: каким образом он собирается собрать агрегат вновь?
        Выпотрошив добрую половину визора, дядя Жора удовлетворенно хмыкнул, словно понял не только принцип действия, но и все устройство непонятного агрегата.
        - Пошли, - на местном, точнее - слегка искаженном английском, произнес Джавад своему спутнику.
        - Да подождите вы десять минут! - в сердцах воскликнул дядя Жора. Английского он никогда не знал даже на уровне одного-единственного слова.
        Но речь понял не только он. Абреки явно уловили общий смысл сказанного и вновь задержались у самых дверей.
        Дядя Жора поднялся, прошел в другой конец комнаты. Идти-то было всего два шага. Там у изголовья лежбища стоял заветный кувшин с брагой. Мужчина припал к нему, немало не стесняясь свидетелей, вытер рот рукавом и вернулся на прежнее место.
        Самокрутка погасла. Дядя Жора заметил это с некоторым удивлением. Пришлось прикуривать вновь. Хорошо, зажигалка была в числе немногих вещей, оказавшихся у родственников после переноса. И газ в ней был до половины.
        На этот раз дядя Жора почесал лоб, и следом пробормотал:
        - Вот, значит, как. Теперь понятно.
        Он принялся вставлять пластины, руководствуясь какими-то явно чересчур премудрыми соображениями. А то и просто наугад, зато с апломбом человека, делающего сложнейшую работу.
        Единственное, что могло утешить Виталика - возможность сказать, что пока идет самый предварительный осмотр повреждений. Аборигены явно ничего не понимали в изделии, и обдурить их было несложно. Лишь вещай с умным видом, да ссылайся на нечто мудрое, наподобие второго закона термодинамики. А еще лучше - на третий.
        Кто его знает, в чем отличие трех законов друг от друга? Раз не Виталик, то явно и не абреки. Они о самой термодинамике не должны иметь ни малейшего понятия.
        - Пожалуй, все, - дядя Жора скептически посмотрел на две валяющиеся на одеяле платы, которым не нашлось места при повторной сборки агрегата. Поднял одну, внимательно посмотрел, даже понюхал мимоходом, и отбросил обратно - Готово!
        Корпус захлопнулся с легким щелчком. Дядя Жора перебросил окурок из одного угла губ в другой, и осторожно принялся касаться выступов на поверхности визора.
        Вдруг прямо над цилиндром возник светящийся столб. Это произошло настолько неожиданно, что присутствующие невольно отшатнулись. Все, включая Виталика, но исключая продолжавшего колдовать над управлением дядю Жору.
        В столбе появились фигуры мужчины и женщины. Почти как в телевизоре, если не считать объема. Хоть заглядывай и смотри, что у конкретного человека происходит за спиной.
        - Ты меня не любишь! - простонал мужчина.
        Звук словно шел из его рта, а не из динамика, как происходило в знакомых Виталику и дяде Жоры передачах.
        - Успокойся, - спокойно и даже с некоторой ленцой возразила женщина. - Перестань болтать глупости. Вечно воображаешь всякую ерунду, а потом начинаются то упреки, то подозрения.
        Дядю Жору передернуло от узнаваемости сюжета. Он торопливо проделал над визором очередную манипуляцию, и на месте выясняющей отношения парочки появились какие-то вертящиеся под музыку разноцветные силуэты. Музыка была настолько странной, что даже продвинутый Виталик поморщился в досаде.
        Сразу после силуэтов возникла моложавая женщина в деловом костюме, по крайней мере, именно так восприняли ее одежду два выходца с Земли, и в комнате с полуслова зазвучала ее речь:
        - …по утверждению компании полностью исправлен. Возможно, дело в какой-либо неучтенной флуктуации пространства, и мы еще услышим благоприятное о судьбе «Коннектикута». Теперь переходим к ситуации на Зенграбе.
        Абреки немедленно напряглись. Дядя Жора попытался переключиться на другую программу, однако Джавад шикнул на него так, что мужчина сразу забыл о своем намерении.
        - Как уже сообщалось, группа жителей, относящаяся к так называемой народности хитчей, напала на селение Зураба, принадлежащее другой народности - аминам. Нападавшие не только угнали часть скота, но и сумели устроить засаду кинувшимся в погоню жителям.
        На месте женщины появилось изображение ущелья, в котором валялось несколько трупов. Снималось явно сверху, но с горы или с летательного аппарата, понять было сложно.
        Затем камера надвинулась, и убитые были показаны крупным планом. Отчетливо виднелась запекшаяся кровь, вытекший у одного из трупов глаз, разрубленное тело другого…
        Хорошо хоть, племянник с дядей насмотрелись подобного по родному телевидению, а их гости, похоже, частенько зрели такие картины наяву. Без подготовки картинка была явно не для слабонервных. Рассчитана только на тех, кто часами мог смотреть подряд все, что ему только показывали. Особенно снабжая изображения соответствующими комментариями, указывая, что хорошо, что плохо, и тут же добавляя - случившееся чертовски далеко, поэтому зрителей коснуться не может.
        И действительно в столбе появился солидный мужчина. Голос за кадром сообщил, что это аналитик из представительства Федерации на Зенграбе, и сейчас он обрисует сложившуюся на планете ситуацию, а также ее ближайшие последствия.
        Ситуация, по словам аналитика, была хреновой. При отсутствии подлинной демократии человеческая жизнь стоила мало. Сам образ жизни приводил к постоянным конфликтам между различными группами населения. Чаще всего - по национальному признаку.
        Не приходилось сомневаться, что нападение вызовет ответную реакцию со стороны аминов, затем хитчи дадут свой ответ на ответ, и таким образом первоначальная стычка превратится в настоящую войну со всеми последствиями.
        Граждан Альянса в зоне конфликта нет, поэтому единственным неприятным следствием для цивилизованной Галактики может стать некоторое подорожание санториума, посевы которого неизбежно пострадают во время боевых действий.
        Дальше доклад был прерван рекламой какого-то вещества, не уступающего санториуму по производимому эффекту.
        На столбе-экране какие-то парень с девушкой, одетые совершенно одинаково и даже с одинаковыми прическами отпивали прямо из бутылок некую жидкость, после чего девушка хрипло выдыхала:
        - Вот это кайф!
        И далее следовал текст о достоинствах нового продукта.
        - Мы еще вернемся к ситуации на Зенграбе, - пообещала вновь появившаяся в столбе ведущая. - А теперь - новости искусства.
        Но дядя Жора почему-то рассудил, что новости искусства в этой комнате никого не волнуют, и выключил визор.
        Ему никто не возразил. Виталик лихорадочно соображал, сводил все факты в одну картину. О чем думал Джавад, неизвестно. По его маловыразительному лицу вообще было сложно что-либо понять.
        - Забирайте, - дядя Жора протянул заказчикам аппарат.
        Как следовало ожидать, принял его второй амин, остававшийся для родственников безымянным.
        Дядя Жора уже утратил интерес к починенному им агрегату. Гораздо больше его интересовало другое. И это другое покоилось в кувшине у изголовья постели.
        Вид визора в чужих, сиречь, хозяйских руках, мгновенно отвлек Виталика от дум. Еще забудут расплатиться! И что тогда?
        О решении сбежать с задатком студент успел забыть.
        - Готово. Даже раньше срока. Мы договаривались на четыреста монет, - Виталик говорил с таким достоинством, словно это он починил фантастический прибор.
        - Получишь, - не стал спорить Джавад. - Пойдем ко мне. С собой нет.
        - Хорошо, - кивнул Виталик.
        В данный момент он ощущал за спиной крылья. Даже пьянство дяди Жоры казалось сущей ерундой.
        - Оба пойдем, - дополнил Джавад.
        Показалось, или в его голосе на самом деле промелькнули недобрые нотки?
        Скорее, показалось. Голос Джавада, под стать лицу не отличался выразительностью. Как не отличался громкостью.
        - Дядя Жора, пошли! - Виталик подобрал кошелек.
        Хорошо, в джинсовке были внутренние карманы. Иначе пришлось бы нести в руках.
        - Мне здесь приятно. Тепло и сыро, - отмахнулся родственник.
        В кувшине еще булькало, а в гостях аборигены все равно не наливают. Так стоит ли идти?
        Джавад что-то тихо шепнул своему помощнику, и тот немедленно вышел из комнаты.
        - Пошли, - повторил Джавад бесцветным голосом.
        - Идите сами. Не пойду, - дядя Жора присел на кровать с заветным кувшином в руках.
        - Вы ведь здесь чужие, да?
        - Что он говорит? - не понял мужчина.
        - Что вам делать здесь? У меня станете жить, - сообщил Джавад, не дожидаясь перевода. - Мне нужны умелые работники.
        - Мы трудимся только на себя, - ответил Виталик.
        - Теперь будете на меня, - Джавад шагнул к студенту, отвел полу джинсовки и извлек из нее кошелек.
        Его глаза оставались такими же невыразительными, однако только теперь Виталик понял главное. С такими глазами хорошо убивать. Без жалости и сострадания. И от такого открытия Виталик едва не лишился сил. Поэтому за кошелек не цеплялся.
        - Пошли, - в третий раз повторил Джавад.
        Придавая словам большую увесистость, в комнату зашли двое из его спутников. Один из них демонстративно поигрывал небольшим револьвером.
        Возражений у Виталика не нашлось. У дяди Жоры - тоже.
        Глава семнадцатая
        Все три боевые наземные машины (или, проще, БНМ) были старыми. Да что там старыми - древними.
        Генерал не лукавил. Техника на Базе действительно давно не обновлялась. Разве что, при некотором желании, можно было бы снять что-нибудь с консервации. Пусть те же модели, но хоть пробег намного поменьше, а, значит, поменьше и накопившихся неисправностей. Но зачем? Лишние хлопоты, и все ради какой-то пробежки по пустыне. Пустяки. Поездки на три ходовых ресурсов хватит. А, может, и на все четыре.
        Стоит ли тогда возиться? Тем более, когда ехать предстоит не начальству. А солдаты - потерпят. Зря что ли за участие в охранении каравана им положены премиальные? Пусть радуются, что выбраны они, а не какой-нибудь другой взвод.
        И действительно, радовались. Особенно, вначале. Потом солнце поднялось повыше, и началось.
        Кондиционеры практически не работали. Пришлось всем вылезти на броню. Встречный ветерок был горяч, но все лучше, чем сидеть в стальной душегубке, словно в микроволновой печи.
        Колеса и гусеницы поднимали песок. Чтобы не двигаться в этом облаке, пришлось развернуть боевые машины строем фронта.
        Охраняемые фуры двигались точно так же. И все происходило на скорости. Здесь порою можно было наткнуться на стаи крокусов, и уж лучше избегать подобного счастья. Даже не смотря на имеющееся оружие. Лучше проскочить как можно быстрее, да гнать с самым минимумом остановок. Лишь бы техника не подвела.
        Ладно, земля с проплешинами цепкой травы хоть и не идеально ровная, но твердая, и машины идут легко без дорог.
        Какие в пустыне дороги? Только направления…
        Да, ладно. Паршиво, но ради денег можно и потерпеть…
        - Ничего, скоро доберемся до местной столицы, - тихонько бурчал Бестужев. - Там хоть развеемся по-человечески. Признаться, я несколько устал от бесконечной дороги.
        Он уже настроился на достойный отдых в приятном экзотическом месте, наверняка, неком аналоге Шахеризады, и теперь предвкушал грядущие удовольствия. Те, которые вполне приличны офицеру, хотя и неприличны в обществе. Дочка Селаха так и осталась нетронутой, и оставалось надеяться, что в столице дела пойдут иначе.
        - Восток, - чуть пожал плечами Буйволов.
        Они ехали сразу за первой парой, в которую входили Кречетов и Кангар. Последний сам предложил себя в качестве проводника вплоть до Барата, хотя заблудиться на Тропе путешественникам было мудрено. Зато иметь в компании местного было весьма полезно при встрече с аборигенами, да и вообще, кто объяснит ту или иную вещь?
        Караванная Тропа представляла относительно приличную дорогу, лишь местами сужалась из-за свалившихся камней, но казаки предпочитали не занимать ее во всю ширину.
        - Мы на другой планете. И посмотрите, сколько места пустует вокруг этой так называемой столицы! Право слово - сплошное захолустье. Скажите господин есаул, стоило ли переноситься в другой мир, чтобы обнаружить в нем то же самое? Нет, чтобы летающие города, диковинные машины, свободных красивых женщин без предрассудков, - Бестужев мечтательно закатил глаза.
        Буйволов посмотрел на него без малейшего осуждения. Что поделаешь, молодость? Но сказал другое:
        - Раз есть винтовки, значит, есть и более развитые страны.
        - Примерно на нашем уровне, а то и чуть пониже, - прикинул Бестужев. - Но только немного развеяться хочется сейчас.
        Он чуть обернулся и посмотрел на едущих следом Мюллера с Воздвиженским. Профессор непрерывно крутил головой, шевелил губами и явно сожалел, что не может прямо сейчас зарисовать в книжке окрестные пейзажи.
        И уж совсем не вписывался в отряд Михаил. Ехал мрачный, что-то постоянно думал про себя, и лишь изредка мрачность сменялась такой же необъяснимой мечтательной улыбкой.
        Его веселье прошло вместе с праздником, на короткое время сменилось возбуждением от известия о новом мире, а затем все вновь заняла пылкая страдательная любовь к дочери похитителя.
        Студент захандрил, а при отъезде вообще учудил. Стал убеждать всех, будто для полного успеха миссии обязательно надо побывать у хитчей. Когда же предложение было дружно проигнорировано, заявил, что может съездить туда один, а уж затем нагонит экспедицию где-нибудь по дороге. Потом еще пытался сбежать на первом вечернем привале, и еще хорошо, дежуривший есаул саморучно остановил в последний момент незадачливого беглеца…
        Нет, ни ученый, ни его незадачливый ассистент в соратники для кутежа явно не годились. Казаки отпадали из соображений субординации. Кречетов - тоже, но уже в качестве начальника. С Буйволовым пить, наверно, хорошо, а вот бесшабашно кутить не получится. Кто ж остается? Разве, поп. Попа - и к девочкам!
        Даже весело стало, словно не лежал позади большой путь. И вообще дело происходило где-то на задворках родины. Могло бы поближе, но больно не подходящий пейзаж.
        Только одна беда - нет здесь никаких кабаков со спиртным, а без них какой кутеж? Курить по примеру местных одурманивающую травку? Ну ее! Как-то не по-русски выглядят подобные забавы. Рюмками можно чокнуться, а тут…
        Хотя, жаловаться было грех. Путешественников никто не обгонял, однако слухи неведомым образом летели впереди них, словно разносимые птицами, и если попадалось где поселение, то там уже знали о непобедимом воине Буйволе и новом пророке Сандре. Чудесные истории о поединке с Абдулом и исцелении всех раненых (хотя дело ограничилось одним) пересказывали из уст в уста, а в итоге каждый желал посмотреть на живую легенду. Только есаул смущался внимания к своей персоне, а монах пользовался им, на каждой остановке стараясь за минимум времени объяснить аборигенам основы веры. Нельзя сказать, что вообще без успеха, просто за вечер много сторонников не приобретешь. Да и что значит - сторонников? Вера тоже требует определенных знаний, а тут еще проклятый языковой барьер!
        А так трудности были чисто путевые, и отряд двигался вперед довольно быстро.
        Дни проходили за днями, похожие, как патроны в обойме, или как окрестные пейзажи.
        Иногда в Караванную Тропу вливались иные тропы, некоторые из которых имели такое же название. Пару раз удалось подстрелить добычу - вполне обычного горного козла и странное травоядное существо примерно такого же размера, с шерстью, однако с шестью снабженными присосками лапами. По словам Кангара, существо называли драмом, и было оно довольно вкусным. Как ни призывал Мюллер сохранить драма для науки, он был вечером того же дня приготовлен и съеден, причем - с огромным удовольствием.
        А так…
        Угораздило оказаться среди сплошных басурман! Уж лучше передохнуть денек, и сразу двигаться дальше. Туда, где можно будет отвести душу всерьез и по-настоящему.
        Бестужев настолько предался предвкушению грядущего, что напрочь забыл про настоящее. А оно само напомнило о себе одиночным близким выстрелом, а следом за ним загромыхала настоящая перестрелка.
        Дорожная идиллия сгинула в один миг. Путешественники ощетинились винтовками и принялись настороженно всматриваться в поисках опасности.
        Стрельба раздавалась спереди, но изгибы горной дороги мешали рассмотреть, что же там происходит?
        Кречетов обернулся. Распоряжение полковника напрашивалось само собой, даже нетрудно было назвать исполнителя, но Бестужев успел обратиться чуть раньше:
        - Разрешите мне, Андрей Владимирович?
        Офицер он, или кто? Неудобно все время оставаться на вторых ролях.
        - Хорошо. Возьмите с собой Кангара и одного казака, - сразу согласился Кречетов.
        У него не было причин затирать гвардейца. Раз тот носит погоны, значит, и спрос с него должен быть соответствующий.
        Бестужев задумался лишь на мгновение. Собственно, неопытных в экспедиции не было, и потому кого взять с собой особой роли не играло.
        - Крюков! Со мной!
        - Слушаюсь, ваше благородие! - с готовностью отозвался приказный и передал поводья вьючных лошадей ближайшему к нему Миронову.
        Все стихло так же неожиданно, как и началось. Запоздало громыхнул последний выстрел, и его эхо было последним из звуков, раздавшихся впереди.
        Воцарившаяся тишина отнюдь не отменяла предыдущего распоряжения. Трое всадников пронеслись галопом мимо застывшего отряда, завернули за поворот, и лишь там перешли на рысь. Оголтело врываться непонятно куда было попросту глупо.
        Угрозу мог нести любой склон, любая из окрестных гор. Приходилось быть начеку, постоянно всматриваться в окружающее, выискивать опасности.
        Страха поручик не ощущал. Лишь вполне понятное напряжение, но оно нисколько не роняет чести. Винтовка привычно лежала на сгибе левой руки, та же самая рука держала поводья, а указательный палец правой был на курке. Малейшая опасность - и на выстрел уйдет от силы пара секунд. Если считать вместе с прицеливанием. Только целиться пока не в кого.
        За очередным поворотом дорога чуть вздыбилась, а затем потекла вниз. С высокой точки открылась стоявшая посреди пути повозка, нет, даже две повозки, просто задняя, ближняя к путешественникам, загораживала переднюю, а рядом с ними виднелись фигурки людей и лошадей. Лишь что там происходит, было пока непонятно.
        - Вперед, - со стороны Бестужева приказ выглядел естественным и единственно возможным.
        Какая-нибудь минута - и всадники оказались почти рядом с затором.
        Не так уж и близко стояли экипажи один от другого. Но последний встал едва не поперек, и какой-то мужчина удерживал под уздцы впряженную пару лошадей. Последние явно беспокоились, норовили рвануть куда глаза глядят, однако глаза их глядели на приблизившуюся в этом месте к дороге скалу, а карабкаться ввысь лошади не умели.
        По другую сторону была куцая, как обычно в здешних местах трава, а почти посредине горной лужайки пробивался небольшой ключ. Довольно неплохое место для остановки и отдыха.
        Головной экипаж завалился на бок, однако не в этом была причина остановки.
        Поверх валявшихся лошадей распростерлась уже знакомая туша шенгра, и столпившиеся на некотором расстоянии четыре человека наставили на него стволы винтовок.
        Впрочем, шенгра путешественники заметили уже несколько попозже, когда достигли застывшие повозки.
        Ехавшие в них люди расслушали стук копыт и невольно повернулись к прибывшим. Винтовки тоже описали полукруг и уставились на троих всадников. Не прицельно, так, просто направили в сторону свои стволы. Интерес в значительной степени был утрачен практически сразу, да и было от чего.
        Услышанная стрельба явно велась по шенгру, но пули не взяли горное чудовище, и оно, как ни в чем не бывало, продолжало свою трапезу. Не только лошадьми: рядом с двумя конскими тушами виднелось человеческое тело, увы, такое же неподвижное, как скакуны.
        Бывают моменты, когда приходится обходиться без церемоний, и сейчас был именно такой случай.
        Бестужев просто соскочил на землю, бросил поводья Кангару и в несколько прыжков оказался рядом. Шашка - не клыч, однако одна из самых совершенных представительниц холодного оружия. А уж в умелых руках…
        Через десяток секунд к поручику присоединился Крюков, и рубка пошла в два клинка. Шенгр пытался сопротивляться, довольно резко выбрасывал щупальца в сторону путешественников, пытаясь дотянуться, схватить, подмять, однако офицер и казак проворно уворачивались и рубили, рубили, лишь стараясь для чего-то невзначай не коснуться сталью безжизненного человеческого тела. Если подумать, трупу-то все равно…
        Под вечер достигли Двора. Именно так, с большой буквы. Двор был великоват для места, с таким названием, но заведомо мал для любого поселения. Набор строений, между пустыней и горами. Дальше техника пройти не могла.
        Одни обвиняли в этом торговцев, так и не удосужившихся проложить в горах нормальную дорогу. Другие говорили, что виновата политика. Мол, аборигенам тоже по дороге ездить будет намного удобнее. А так - выберутся на мулах или лошадях в пустыню, а дальше?
        Но и городком-посредником Двор стать тоже не смог. Очень уж место оказалось неудачным. Никакой воды поблизости не было. Ее доставляли исключительно караванами пусть не от Порта, но от далеких колодцев, не удосуживаясь провести нормальный водопровод. Только для нужд людей, да для лошадей и мулов, тех, на которых полагалось путешествовать дальше.
        Здесь собирались переночевать, а с утра пораньше перегрузить свой товар на тварей бессловесных, и отправляться дальше в горы. Чтобы в тот же день успеть достигнуть первого из населенных аборигенами пунктов. А по горам - это не по равнине. Бывало, не успевали, и ночевали под открытым небом.
        Когда-то, говорят, можно было проехать дальше, но горный обвал завалил дорогу, и от прежнего пути осталась лишь тропа. И хоть случилось это лет двадцать назад, никто не позаботился вновь сделать путь проходимым.
        Что поделать? Жизнь.
        Оставалось мрачно посматривать на возвышающиеся неподалеку кручи, да отходящую в их сторону Караванную тропу. Тут она, собственно, и начиналась.
        Или, заканчивалась.
        Это смотря с какой стороны идти.
        Ведь начало любой дороги для возвращающихся может казаться ее концом…
        Лишь когда шенгр, вернее - его куски, окончательно перестал трепыхаться, Бестужев повернулся к встреченной компании.
        Прямо перед ним застыла молодая женщина. А, может, и девушка. Довольно высокого роста, стройная, одетая в какую-то свободную блузу и синего цвета штаны, с платком поверх черных волос и сама темная, едва ли не мулатка, хотя, под таким солнцем светлая кожа вряд ли возможна даже в принципе.
        Зато какие глаза! Карие, огромные, так и притягивающие взор гвардейца. И пухлые губы, явно созданные природой для поцелуев. Вот только девичьи руки сжимали винтовку, и, кажется, от последней еще тянуло кисловатым запахом пороха.
        - Помощь нужна? - Бестужев обратился на неком аналоге языка аминов, и даже машинально перебросил шашку в левую руку, а собранными в одно и вытянутыми пальцами правой мимолетно коснулся фуражки.
        - Спасибо, - ответ прозвучал на английском языке.
        Это само по себе было странно, хотя, вряд ли больше, чем встретить путешествующую женщину на Востоке.
        - Простите, что опоздали, - Бестужев успел немало повращаться в петербургских салонах, и потому привычно сумел справиться с понятным удивлением. В салонах и на балах не принято было поражаться сюрпризам, какими бы странными они не казались на первый взгляд. Настоящий светский лев должен все воспринимать, как должное, а не застывать с открытым ртом, услышав откровенную небывальщину. - Мы услышали выстрелы, и немедленно отправились узнать, в чем здесь дело.
        Нет, девушка, - или женщина? - была по-своему хороша. Точеные чем-то напоминающие испанские черты лица, пухлые губы, прекрасная фигурка… Вот только глаза… В них был какой-то интерес, но интерес тот был странный, словно она смотрела не на мужчину, а на некую диковину.
        Поручик перевидал немало взглядов, но такого до сих пор видеть не доводилось. Да и наряд… Эмансипе, что ли?
        Лишь чуть позже он оценил спутников девушки. Все они были одеты примерно одинаково, без особых различий между полами. Еще одна женщина, постарше первой, уже за тридцать, да и порядком покрупнее, с повадками отнюдь не женскими, а больше подходящими охотнику, или армейскому унтеру, и трое мужчин. Один был ровесником девушки, несколько рыхловатым, зато с породистым вытянутым лицом, и вполне мог оказаться аристократом, или, во всяком случае, человеком с определенным положением и достатком. Второй являлся самым старшим в компании, хотя еще не дотянул до сорока. Невысокий, с оценивающими взглядами цепких глаз, явный азиат, что-то типа китайца или японца, тут поручик не разбирался. И последний, тот, кто удерживал лошадей, оказался здоровенным, покрупнее Буйволова, однако больше за счет полноты, негром. Не черный, словно антрацит, так, коричневатый, однако сомнений быть не могло.
        Довольно странная компания. Бестужев не удивился бы встретив такую до прохождения ущелья, а здесь… Не напоминала она с точки зрения гвардейца местных жителей. И хитчи, и амины, были типичными уроженцами Азии средней, вроде Туркестана. Как на подбор худощавые, без лишнего жира, а вот эти жирок имели, словно жили в иных условиях, или же выгодно отличались в сторону богатства.
        - Мы проезжали, а тут на нас как обрушилось чудовище! - девушка вдруг осознала, какой опасности подвергалась и ее руки с винтовкой обессилено опустились. Зато в обращенном на поручика взгляде мелькнуло подобие восхищения. Но речь на сей раз была смесью английского с каким-то местным диалектом. - Стали стрелять - а пули его не берут.
        - Шенгра пулей убить почти невозможно, - понимающе с оттенком снисхождения кивнул Бестужев, вспоминая рассказы Кангара и выводы Мюллера. - Осторожнее надо быть.
        Девушку уже заметно начинала бить дрожь, да и остальные ее спутники выглядели не лучше.
        - Крюков, зови наших! - Бестужев подошел к растящей на обочине траве и тщательно вытер измазанный клинок.
        - Слушаюсь, ваше благородие! - казак отдал честь, запрыгнул на коня и погнал его в сторону оставшегося на прежнем месте отряда.
        - Спасибо за помощь, - вымолвил «аристократ», перед тем внимательно вслушивающийся в незнакомую речь.
        - Не за что, - Бестужев действительно не видел в том ничего из ряда вон выходящего.
        - Если бы не вы…
        Возникла некоторая пауза, и офицер не нашел ничего лучше, как представиться столпившимся людям.
        - Лейб-гвардии поручик Бестужев!
        Рука вновь привычно взметнулась к козырьку, а шпоры зазвенели от удара каблуков.
        - Айзек, - «аристократ» назвал почему-то лишь имя, однако и оно говорило о многом. Например, о том, что к азиатам отношения он действительно не имеет. - Путешественник. А это - мои помощники.
        Как-то странно сознавать, что в столь небольшой свите могут оказаться сразу две женщины. Даже наводит на некоторые не вполне приличные мысли.
        - Элизабет, - чуть улыбнулась девушка.
        - Джордж, - без улыбки произнес азиат.
        - Хилари.
        - Том, - закончил негр.
        Почему-то никто из них не представился по фамилии. То ли в здешних краях это было не принято, то ли путешествовали они инкогнито.
        - Кангар, наш проводник, - показал на спутника Бестужев. - Издалека держите путь?
        - С той стороны гор, - ответил Айзек.
        Несколько покоробило откровенное пренебрежение, с которым путники взглянули на проводника. Они и на Бестужева смотрели с некоторым холодком, но, одновременно, и с непонятным интересом, а абориген для них явно вообще являлся пустым местом.
        Бестужев тоже напустил на себя скучающе-высокомерный вид. Как аукнется…
        - Из Фриота, - дополнила Элизабет.
        Бестужев лишь смутно слышал о таком городе от Кангара, но так как ни проводник, ни кто из прочих знакомых аминов толком о нем ничего не знал, то сказать поручику было нечего. Где-то намного южнее здешних краев, вот и вся достоверная информация.
        - Издалека, - кивнул Бестужев. - В Барат направляетесь?
        - Да, - согласилась Элизабет. - А потом - в Порт.
        Путешественники уже не образовывали статичную группу, и Бестужев, оценив движения девушки, подумал: да полноте, нравится ли она? Важна же не только красота, но и мимика, общая грация, а в Маше не чувствовалось женского. Чем-то она напомнила поручику одну начинающую поэтессу, долго и упорно доказывающую полное равенство между мужчиной и женщиной, и старающуюся вести себя вопреки полу.
        Впрочем, любовницей поэтесса оказалась неплохой, только, тсс! Настоящие гусары о подобном не говорят, и имен не называют. Честь дамы, черт побери!
        - Мы тоже, - сообщил Бестужев, не дожидаясь расспросов. - Можем ехать вместе. Дорога всегда веселее, если попадется попутчик.
        Сразу подумалось - по дороге можно многое узнать о мире. Мюллер будет только рад. Попавшая в беду компания, похоже, представляла не только иной народ, но и была несколько выше по развитию, чем уже знакомые амины и хитчи.
        - Мы не против, - улыбнулась Элизабет.
        - Проще простого, мадмуазель. Или - мадам?
        Но разница в обращениях осталась явно не понятой. Вот и разберись, замужняя дама перед тобой, или девушка?
        Французского не знают, что ли? А почему его должны знать? Если порою мелькают английские слова, а автомобилисты говорят на русском, это совсем не означает, будто на Зенграбе представлены остальные языки Земли.
        И как себя с ней вести? Не то, чтобы Бестужев придавал излишнее значение чужому замужеству, только надо же хотя бы соблюсти формальности!
        - Откуда вы? - задал вопрос Айзек.
        Он смотрел на офицера так, что, будь он не мужчиной, а женщиной, Бестужев однозначно воспринял бы это как призыв.
        Странно…
        - Издалека, - не стал лукавить поручик.
        Но и отвечать прямо - тоже. Не говорить же - из другого мира! Скажешь - из России, могут не понять. Стоит ли объяснять необъяснимое?
        Невелики познания горцев в географии, а иных источников пока не было.
        Но, избавляя Бестужева от дальнейших ответов, появился идущий на рысях основной отряд.
        Имеется начальство, пусть оно и отдувается.
        Глава восемнадцатая
        Двигаться по горам было еще хуже, чем по пустыне. Там хоть донимала только жара. Здесь под тем же палящим солнцем приходилось идти самим. Караванная Тропа то взмывала ввысь, то шла вниз, и постоянно петляла в соответствии с местным рельефом. Кое-кто из торговцев оседлали мулов и лошадей, однако солдаты никогда не имели дела с животными, и вынужденно шли пешком. Только большую часть снаряжения навьючили на мулов, оставив себе лишь оружие. Избавились бы и от него, но тогда не походили бы на охрану. Торговцы ведь могли пожаловаться начальству, и плакали премиальные. Если не все, так часть.
        Лейтенант Ди Лаудон, весьма полноватая женщина, лично проследила, чтобы хоть винтовка была у каждого при себе. И лично снизошла до пояснений, что ожидает каждого, кто не выполнит приказа. Судя по ее словам - ничего хорошего.
        Штраф - это всегда удар по карману. И хуже не может быть ничего.
        Ехать дальше действительно решили вместе. Раз уж все равно по дороге, почему бы не разделить ее с новыми попутчиками? Все равно свернуть пока было некуда, и оставалось следовать прихотливым поворотам Караванной Тропы.
        Никто из новых попутчиков особо не горевал по погибшему товарищу. Завалили тело камнями - и все дела. У разных народов разное отношение к смерти.
        Двух вьючных лошадей передали новым знакомым в обмен на место в повозке и обещание небольшой суммы местных денег.
        В путь двинулись почти сразу после взаимных представлений и довольно непродолжительного разговора. Никаких причин задерживаться здесь не имелось, а уж желаний - и подавно.
        Вернее, вопросы так и вертелись на языке, великое множество вопросов, только место для привала было неподходящим. Не очень хотелось оставаться у места недавней трагедии, и потому дружно решили отложить разговор до какой-нибудь пригодной площадки. Теперь путешественники были вынуждены сдерживать вполне объяснимое любопытство, да обдумывали, каким образом в предстоящей беседе узнать побольше, а самим сказать поменьше?
        Дорога была плохо приспособлена для каких-либо повозок. Точнее - не приспособлена вообще. Она изобиловала неровностями, тут и там валялись камни, которые никто не удосужился убрать. Зачем? Сами аборигены перевозили груз на мулах или ослах, а стараться для других - верх глупости.
        Спасали высокие колеса, и все равно местами приходилось ехать с черепашьей скоростью.
        Кречетов, разумеется поинтересовался мнением проводника о встреченной компании.
        - Что думать о тех, кто едет в никуда? - пожал плечами Кангар.
        Философия, иносказание? Кто поймет восточного человека?
        - Как - в никуда?
        - В Порт на таком не проехать. Дорогу завалило давно, когда я маленьким был, - равнодушно поведал проводник. - На лошади как-нибудь переберешься, но тропа узкая.
        Кангар помолчал и добавил:
        - По тропе мы в Барат попадем, они - нет. Есть там места. Объезд - долго. Дня два, три.
        И что же делать с новыми знакомцами? Не бросишь же! Да и узнать от них надо многое. Вот уж действительно - заблудились!
        Время терпело. Потому Кречетов отложил решение хотя бы до всеобщего привала.
        Пока же он чуть приотстал и присоединился к Мюллеру. Профессор ехал в глубокой задумчивости, даже не обращая внимания на однообразные пейзажи.
        - Размышляете о встреченных соотечественниках, Карл Иванович?
        - Отнюдь, Андрей Владимирович, - не сразу отозвался ученый. - фактов для размышлений мало. Я уж лучше прежде с ними побеседую, как следует.
        - Тогда о чем же, если не секрет?
        - Почему же - секрет? - Мюллер привычно поправил пенсне. - Думаю: правы ли мы, прекратив постоянную войну?
        - Как? - Кречетова было трудно удивить, но здесь он действительно был поражен.
        - Очень просто, любезный Андрей Владимирович. Посудите сами. Горы практически безжизненны. Все удобные места уже заняты. Мне представляется, что численность жителей весьма близка к пределу, который может прокормить здешняя негостеприимная земля. Постоянные стычки поневоле являются каким-то регулятором, помогая жителям балансировать на грани. А что теперь? Размножаясь дальше, они просто встанут перед проблемой голода. Количество ртов возрастет, а чем их кормить? Между тем, горцы воинственны, и перед ними возникнет единственный, сулящий выход, путь: спуститься на равнину и уже там отвоевывать себе место под солнцем. Не породит ли ситуация нового Чингисхана или Атиллу, который огнем и мечом обрушится на тот же Порт?
        - Карл Иванович, вы забываете о техническом уровне, - вздохнул полковник. - Горцы не производят оружия сами, а без него завоевательный поход обречен. Если же они просто сумеют поселиться в предгорьях, то что тут плохого? Думаете, для нас представляли бы серьезную угрозу орды Батыя? Винтовочки у наших попутчиков, между прочим, многозарядные.
        - Может, вы и правы, - Мюллер улыбнулся доброй улыбкой. - Во всяком случае, хотелось бы на это надеяться.
        - Вот увидите: все так и будет, любезный Карл Иванович, - успокоил его Кречетов.
        Впрочем, так ли, нет ли, кто может знать?
        На привале ноги гудели невыносимо. Нилофф успел раз сто проклясть свое решение стать солдатом. Только…
        Вот именно. Для жителя Отсталого Мира единственный шанс перебраться в Альянс - напялить на себя ее мундир, отслужить срок в каком-нибудь гарнизоне, и уж тогда получить разрешение на въезд. Уже в качестве гражданина.
        Приходится терпеть, раз родители не смогли обеспечить подъемным капиталом.
        - Ты винтовку далеко не откладывай, - сделал замечание проходивший мимо Саморух. - Слышал же, что сказала Ди. Потом будешь плакаться, мало заплатили.
        - Слушаюсь, мист сержант!
        Сам Саморух прохаживался вдоль расположения налегке без оружия, но с начальства спрос другой.
        - Видал? - устало хмыкнула Кэт, солдат одного срока с Нилоффом.
        - Ладно, - отмахнулся Нилофф, подобрал винтовку и положил рядом с собой. - Не велик труд.
        Винтовки на операцию выдали самозарядные, но одноразовые. В полном соответствии с законом о нераспространении оружия среди аборигенов. После сотого выстрела все движущие части перекашивало намертво, и даже в стационарных мастерских не смогли бы починить отслужившее свой срок оружие.
        Можно было бы поинтересоваться, сколько выстрелов уже сделано? Только зачем?
        Все солдаты прекрасно знали: Караванная Тропа - самое безопасное место на Зенграбе. Так же, как вся их охрана нужна исключительно для солидности. Иначе желающих совершить поход просто бы не было.
        - Почини, - Джавад кивнул на здоровенный пулемет.
        - А что с ним?
        - Не стреляет.
        Смысл слов был ясен даже дяде Жоре, не говоря уже о продвинутом племяннике.
        Что может быть непонятно? Имеется явно сломанный агрегат на треноге, иначе, какой смысл приносить его пленникам, и не надо иметь семь пядей во лбу, размышляя о словах недавнего работодателя, внезапно превратившегося в хозяина.
        - Я что - оружейник? - возмутился дядя ора.
        Армия почти забылась, да и за два года службы мужчина имел дело лишь с автоматом Калашников. А тут - пулемет, да еще абсолютно незнакомый.
        Впрочем, все пулеметы были незнакомыми, в крайнем случае - известны с виду, как, скажем, примелькавшийся в фильмах Максим.
        Дядя Жора был зол сразу по двум причинам. Он не терпел малейших ограничений своей свободы, а здесь попахивало даже не заурядной ночевкой в вытрезвителе, а форменным рабством. Сверх же того - хмель покидал голову, потихоньку наступало похмелье, а все запасы браги, равно как и полуготовый самогонный аппарат остались в прежней «квартире».
        Имел бы возможность - поубивал бы. Только дядя Жора неплохо и объективно оценивал собственный силы, и потому знал, что ничего путного в подобной попытке не выйдет. Не кино же, где герой крушит врагов направо и налево!
        Джавад буравил пытавшегося взбунтоваться пленника внимательным взглядом. Что ему можно сделать? Нет, конечно, сделать можно многое, редко какой человек способен устоять при боли, но тут был особый случай, и Джавад желал договориться по-хорошему.
        Внезапно в голову пришла неожиданная мысль: вдруг пленник не врет, и действительно ничего не понимает в оружии? Визор он починил, но тут ведь совсем другое!
        Если бы Джавад знал, что визор первоначально был исправен! Отсутствие картинки объяснялось элементарно. В сторону гор не было никаких передач, а раз нечего принимать, то ничего показывать и не будет. Сами создатели удивились бы сотворенному дядей Жорой, да и последний поразился бы, узнав о подлинной величине задачи. Он понятия не имел, что именно делал, полагаясь лишь на интуицию, а она не подвела. Думалось - на радость, оказалось - на беду.
        - Я заплачу.
        - Заплатил уже один раз! - возмущенно влез в разговор Виталик.
        Он даже позабыл про собственный страх, парализовавший волю еще в тот миг, когда их уводили из ставшей привычной каморки.
        - Ваши деньги никуда не делись. Понадобятся - получите, - спокойно ответил Джавад.
        - Да? Каким образом? Насколько я понимаю, теперь мы отсюда никогда и никуда не выберемся, - Виталик уже закусил удила.
        - Почему? Выберетесь. Когда я буду уверен в вашем возвращении, - на тон горец внимания не обращал.
        - Так мы тебе еще должны быть верны?! - задохнулся от возмущения студент.
        Как и все, он слышал о похищениях людей, о рабстве со всеми сопутствующими прелестями, однако никогда не думал самому оказаться в таком положении. Бедствия были где-то далеко, на Кавказе, куда Виталик в обозримом будущем не собирался, да человек предполагает, располагает судьба.
        - У вас есть выбор? - спросил в ответ Джавад. - Не бойтесь, не обижу. Мне всего лишь нужна работа. При мне вам будет лучше.
        Интересно, что в таком случае - хуже? Или - не Джавад, так найдется кто-нибудь другой? Но это же не глухой аул, а довольно большой город!
        Где найти аргументы, раз нет силы?
        Впрочем, новый хозяин не желал выслушивать возражения, как и не нуждался в согласии. Он интуитивно понял: этим двоим не найти защиты, следовательно, все решено.
        - Я не согласен! Я свободный человек, предприниматель, и не желаю гнуть спину на кого-то задаром! - попытался настоять на своем Виталик.
        - Я сказал - бедными не останетесь, - Джавад повернулся к двери, давая понять, что разговор закончен, но тут влез дядя Саша.
        - Не останемся? Между прочим, все наши вещи там!
        Никаких вещей собственно не было, родственники перенеслись сюда практически без всего, лишь в том, что было на них надето, да лежало в карманах, только дядя никак не мог забыть про брагу, а мысль о собираемом самогонном аппарате сводила с ума.
        Лишиться всего этого было верхом несправедливости, последним ударом немилостивой судьбы, тем более, здесь вряд ли кто-нибудь снабдит любовно подобранными деталями. Да и поставить брагу - пока она еще перебродит!
        - Вещи сейчас принесут. Я не грабитель, - и Джавад вышел прочь.
        - Мать ее! - Виталик в отчаянии ударил кулаком в стену.
        Зря, между прочим. Пробить стену все равно не удалось, а рука принялась отчаянно болеть. Показалось - пальцы сломаны, и бедный студент в отчаянии повалился на ковер с подушками, призванный служить ложем.
        Больно с непривычки-то!
        - Ты уверен, что это не подстава?
        Вопрос уже возникал перед отправлением сюда, и сейчас был явно запоздалым.
        - Пошел бы я иначе! - хмыкнул Капо.
        Был он правой рукой самого Блистательного Джона, главного авторитета на территории обоих Портов, и находился здесь по приказу шефа. Но по положению ведал многое из того, что обычно не говорится простым смертным.
        Хотя, кое-кому можно. Например, Сержанту, который и задал вопрос.
        Сержант было не только кличкой, но и, некогда, званием спрашивающего.
        Как он попал в армию, за что его оттуда выперли, никто не знал. Такие вопросы задавать непринято. Гораздо важнее был сам факт, что человек не только послужил, но и поучаствовал, следовательно, в данной ситуации был незаменим.
        Это же не привычный город, или его окрестности! Горы есть горы. Попробуй с ходу разберись, каким образом лучше исполнить поручение!
        Место было выбрано гораздо более компетентными людьми на основе тщательного анализа и при помощи стратегических компов, но в любом случае многое требовалось решить на месте, и здесь Сержант оказался незаменим.
        Он внимательно прошелся вокруг и довольно быстро наметил позиции для стрелков, вместе с Фитилем установил мину, предусмотрел пути отхода, словом, взял на себя основную подготовку грядущей операции.
        Теперь по расчетам в запасе оставалась вся ночь и половина дня. Большинство исполнителей расслаблялось, благо, дорогущий в иных местах санториум на Зенграбе стоил гроши, а тут участников вообще снабдили им бесплатно, и лишь Капо с Сержантом лежали на вершине и в очередной раз осматривали окрестности.
        Но вопрос был закономерен. Не прилетит геликоптер, и останется одно: пропадать. Выбраться самостоятельно в предгорье невероятно трудно, а уж одолеть полупустыню…
        - Знаешь, кто попросил Джона об услуге?
        - Кто?
        - Генерал, - Капо внимательно посмотрел на собеседника, наблюдая за его реакцией.
        - Командующий базой? - переспросил Сержант, будто на планете был другой военный подобного ранга.
        Впрочем, особого удивления Капо не дождался. Джо был авторитетен не только в определенной среде. С его размахом, способностями и деньгами он являлся одним из самых уважаемых горожан. К его мнению прислушивались, к нему шли за советом, у него просили помощи в трудных делах.
        Разве генерал не такой же человек?
        - Он самый.
        - Не понимаю - ему в чем резон? Да и геликоптер был новоделов, а не военный.
        - Потому что новоделы в этом заинтересованы больше всех, - не без самодовольства пояснил Капо. - Такие новости - их заработок. Наверняка операцию оплачивают именно они. Прикинь, какие бабки вложены, если их хватило на генерала, Джона и нас.
        Сколько стоил генерал, или сколько перепало Джону являлось тайной, но даже судя по обещанной исполнителям сумме, расходы были немалыми. С такими деньгами можно было чувствовать себя комфортно даже в боле развитых мирах, а уж в дыре, наподобие Зенграба, каждый автоматически становился богачом.
        - Вот и получается - это действительно подстава, но только не нас, - подвел черту Капо. - Нам что? Стрельнуть раз по пять, ладно, по десять, обеспечить кровищ, да и мотать отсюда. А зрители пусть пугаются кровожадности горцев, возмущаются, требуют… Нас это уже не касается. Ляжем на пару дней на дно, а потом пойдем проматывать денюжки.
        Картинка была настолько соблазнительной, что хмурое лицо Сержанта украсилось улыбкой.
        Предвкушать удовольствие зачастую даже слаще, чем испытывать его…
        Глава девятнадцатая
        Поворот в сторону сыграл против путешественников. Двигались бы дальше по Караванной Тропе, спокойно бы переночевали в селении. А так пришлось останавливаться среди скал, и устраиваться по-походному. Хорошо хоть высмотрели относительно удобную площадку, пусть без травы или иной зелени, зато достаточно большую, чтобы свободно разместиться всем.
        Дрова для костра использовали из оставшегося запаса, вода в котле тоже была возимой с собой, ее же дали лошадям, и в итоге на умывание ничего не осталось. Какой-то минимум требовалось сберечь на завтра. Даже Кангар толком не помнил, когда попадется хоть какой-нибудь ручей, да и мало ли может быть случайностей?
        У новых попутчиков в повозке имелся довольно большой бак с водой, набор напитков в странных бутылках из непонятного материала, продукты, а вот о дровах они явно не подумали.
        Ладно. Всю ночь костер все равно жечь никто не собирался, а на приготовление пищи имеющегося запаса должно было хватить минимум раза на четыре, если не шибко жечь драгоценное топливо.
        Пока поспевала каша с мясом, офицеры сидели с новыми знакомыми, да расспрашивали у них о Зенграбе.
        По словам путников, Фриот являлся форпостом более развитого общества, само же государство находилось еще дальше. Тут объяснения были настолько путаны, что понять, где именно, было почти невозможно.
        Все пятеро путешественников заявили, что не сильны в географии, здесь, в горах, никогда не бывали, но как-то решили совершить вояж в собственное удовольствие, и вот теперь едва не заблудились в горах.
        Образ богатых бездельников, возжелавших пощекотать нервы, получил подтверждение.
        Но гораздо интереснее было другое. По словам Айзека, государство их называлось Альянсом, объединяло много земель, и представляло собой республику с равными для всех правами. Причем - абсолютно для всех, включая женщин и какие-то этнические группы.
        Воздвиженский внимал произносимому с восторгом, приоткрыв рот, и уже явно представлял себя гражданином совершенного общества. Остальные отнеслись к новостям с интересом, но без малейшего энтузиазма.
        Президент, сенат, какие-то политические партии, предвыборная борьба - все это было важно для доклада, а вот насколько подобное устройство совершенно - это еще предстояло узнать.
        Технический уровень Альянса был необычайно высок. Если верить компании Айзека, там были освоены полеты на летательных аппаратах тяжелее воздуха, получил развитие автотранспорт, была весьма развита промышленность. Люди могли жить в собственное удовольствие, зарабатывали деньги не слишком понятно как, главным же образом развлекались, как могли.
        Больше всего возмутился отец Александр. Он сразу перекрыл своим басом все голоса и вопросил, какая вера господствует в Альянсе? Когда же путники стали мяться, словно даже такого слова не слышали, а потом попытались доказать батюшке, что небеса пусты и Бога нет, Александр с чувством плюнул.
        Он мог не принять, но понять любую веру, ошибаются люди, всякое бывает, насмотрелись, но безверие…
        - Чем же вы руководствуетесь? - вопросил монах. - Это же Содом с Гоморрою! Техника облегчает жизнь, наука дает знания, но нравственность рождается лишь их религии. Нет Бога - можно убивать, воровать, прелюбодействовать - главное, не попадаться, чтобы избежать наказания. Совести едино нет, ничто по ночам мучить не будет. Не токмо совести - души, ибо ее вдохнул Господь, и без этого дара мы лишь животные, разумом обладающие.
        Но его гневная тирада оказалась непонятой.
        Вместо этого Айзек попытался что-то втолковать о врожденных правах какого-то человека, о полной терпимости к любому мнению, которая идет вразрез с верой.
        Батюшка был непреклонен. Он не выдержал святотатства, отошел в сторону и там принялся исступленно молиться о даровании заблудшим людям возможности понять извечные истины.
        В свою очередь Кречетов старательно уходил от вопроса, откуда взялись он и его спутники. Как-то не хотелось сразу представляться перед первыми встречными и говорить об ином мире. Случается всякое. Кто знает, вдруг неведомый Альянс - агрессивное государство, и воспользуется сведениями для вторжения на Землю? В таких вещах требуется максимальная осторожность. Вначале получше узнать идеологию, иметь конкретные представления об армии, о ее оснащении, силе духа, удостовериться самому в уровне промышленности, и лишь потом…
        Попытавшегося что-то ляпнуть Воздвиженского полковник ожег таким взглядом, что студент поперхнулся на полуслове, стушевался и утих.
        Тут как раз подоспел поздний обед, и разговоры невольно притихли. Участники экспедиции привычно выслушали молитву отца Александра, после чего все вместе, уже с новыми попутчиками, взялись за еду.
        Долгая дорога, свежий воздух, тяготы пути весьма способствуют аппетиту. А там уже стемнело, и пришла пора отправляться спать. В любом случае следующий день обещал быть не слишком легким, богатым на новые впечатления, и требовалось отдохнуть перед очередной дорогой.
        Перед сном Бестужеву еще послышался женский голос, уговаривающий кого-то не взирать на симпатичного офицера, словно на объект сексуальных стремлений. В ответ мужской голос томно возразил, ведь хочется же, и очень, однако ему напомнили: дикари цивилизованной любви совсем не понимают, и могут неправильно среагировать на нормальные предложения.
        «Ну, и померещится же бред какой-то» - еще подумал поручик, перед тем, как провалиться в омут сна.
        По словам Кангара, была надежда поближе к вечеру достигнуть Барата, а там знает, как встретит неведомый город?
        Первый город чужого мира, встреченный на пути…
        - Мист Чейли, я понимаю: сенсации, репортажи и все такое прочее, однако всему есть границы.
        Лицо сенатора украшала привычная улыбка, и только официальное обращение «мист» свидетельствовало - представитель власти едва не взбешен.
        В глазах Чейли на мгновение вспыхнул гнев, но звезда новостей немедленно взяла себя в руки. Она не привыкла, чтобы с ней обращались таким образом, но в определенных кругах действуют свои правила, и демонстрации гнева в них не было места.
        - Я не понимаю, мист Роуз. Мы занимаемся своей работой.
        - Что здесь не понимать? Конфликт устранен, племена замирились, и нет никаких поводов поливать аборигенов желчью и изображать из них кровожадных чудовищ. Скажу больше - сенат и президент очень заинтересован в обратном. Настолько, что у меня есть специальные полномочия в случае необходимости единолично принять власть на Зенграбе до приезда комиссии. Она, кстати, будет на днях. Кое-какие материалы уже посланы.
        На хорошеньком холеном лице Чейли отразилась задумчивость. Она перебирала варианты, стремясь понять, чем вызван подобный интерес со стороны органов власти Федерации?
        Нет, понятно, кто-то сильно наживается на том же санториуме, но это лишь некая группа. Большинство должно занимать нейтральную позицию. И в то же время Роуз вряд ли блефует. В случае разоблачения блефа звезда класса Чейли способна поднять такой шум, что сенатору придется досрочно распрощаться со своим креслом.
        Следовательно, есть иная причина. Помощь несчастным аборигенам отпадает. Новоделы весьма цинично относились к красивым словам просто потому, что зачастую знали их подноготную, равно как и цену. В виде пиара сказать можно все, только какое дело правительству одного из самых могущественных государств людей до жителей дикой, отсталой планеты, на которой даже нет ископаемых в том количестве, которые могли бы принести по-настоящему большую прибыль? В том смысле, что доставка техники, создание соответствующей инфраструктуры, затем - доставка по цепочке миров и прочее - дело отнюдь не дешевое, и требует немало затрат. Да и лоббируется это как правило определенной группой, представляющей какую-нибудь корпорацию. Но основные корпорации до отлета Чейли никакой заинтересованности в Зенграбе не проявляли. Подобную информацию заказчики обязательно предоставили бы новоделам.
        Странно.
        - Я не уверена, что аборигены успокоились окончательно, - продолжая размышлять, возразила Чейли.
        - Успокоились, - отрубил сенатор. - Мы выслали специальную группу аналитиков и сотрудников одного из отделов Сената, которая все проверит на месте. Но что интересно, мист Чейли, они заметили в стороне от Караванной Тропы низко летящий геликоптер. К чему бы? Отправляя меня сюда, президент прямо сказал: Зенграб должен ассоциироваться в сознании граждан с миром и покоем. С минуты на минуту я жду его официального приказа военным на категорический запрет какого-либо вмешательства в дела аборигенов. Да и твои коллеги, думается, прилетят в ближайшем будущем. Исправлять впечатление от мелкой стычки, преподнесенной, будто тут идет большая война.
        Государство в лице властных структур вмешивалось крайне редко. В тех случаях, когда имело виды на ту или иную планету. Причем, всем новоделам рекомендовалось проводить одинаковую политику, освещая события в требуемом свете.
        Следовательно, скоро может прийти послание от шефов с пожеланием совершить поворот на сто восемьдесят градусов.
        Аналитики, высланные сенатором, наверняка разведчики. Случись что в горах, мигом начнут копать и искать виноватых. А ведь в самое ближайшее время должна начаться операция.
        Проклятье! И не уйдешь просто так. Приходится сидеть и выслушивать сенатора.
        А ведь отгадка напрашивается само собой. Зенграб относится к числу «тяжелых» миров, однако не иначе, как Альянс решил слить сюда часть мешающего на Земле или каком ином мире населения. Свободных территорий здесь хватает, дело за малым - убедить потенциальных колонистов в привлекательности планеты.
        Надо пока не поздно отменять операцию. Когда же сенатор, наконец, заткнется? Когда?
        После обеда идти стало еще тяжелее. Странно - сидишь, отдыхаешь, а в итоге не можешь встать. Ноги гудят, ремень винтовки натирает плечо, еще хорошо, что все прочие вещи нагружены на мулов. Лейтенанту легче - идет вообще налегке. Но как бы ни ругали офицера, толстая Ди разрешила снять бронежилеты. Все равно каждому известно - на Караванной Тропе нападений не случается. А перед Баратом можно будет облачиться по форме. Вот там случаются порою неприятности. Аборигены - форменные дикари. Им что-нибудь скажешь, или попытаешься снять местную красотку, и вполне рискуешь быть втянутым в драку. Несколько раз было даже со смертельным исходом.
        Охранников было полтора десятка. Плюс - сами торговцы с помощниками и погонщиками мулов. Итого - с полсотни человек, растянувшихся вдоль дороги. Единственное, что радовало - до города осталось не так много миль. Имелась даже надежда подойти туда ближе к вечеру.
        Город из себя не представлял ничего хорошего, с точки зрения цивилизованного человека - вообще мрак, ни стадионов, ни баров, ни развлекательных центров, но гостиницы имелись, а по всякому лучше ночевать под крышей, чем под открытым небом.
        Потому, как ни тяжело было, но старательно вышагивали ярд за ярдом. В глазах периодически темнело. Жара, пыль. Солдатские деньги легкими не бывают.
        Сволочи торговцы. Могли бы из прибыли выделить малую толику, да починить дорогу. Там в одном месте-то и надо завал разобрать, пусть большой, но те же аборигены сделают это за гроши. На машине тут ехать было бы всего ничего. А про комфорт говорить не приходится.
        Единственным, кто ехал в седле, являлся примкнувший к торговцам оператор. Мейз происходил с легкой планеты, и в мире с силой тяжести близкой к единице просто не мог переставлять ставшие чугунными ноги. Сидел он тоже с усилием, и то и дело проклинал все и вся, а потом перестал делать даже это. Устал…
        - Не могу больше, - выдохнул Нилофф. Язык казался сухим и шершавым, а уж по величине занимал весь рот. Даже слюны и той уже не было.
        - Ты примости винтовку на ближайшего мула, - посоветовала ему бредущая рядом Кэт.
        Сама она втихаря уже избавилась от оружия, и сейчас шла без груза. Легкая куртка расстегнута так, что аборигены наверняка приняли бы женщину за шлюху, виднеется голое, покрытое пылью загорелое тело.
        Нилофф посмотрел, далеко ли начальство? Толстая Ди пыхтела в голове колонны. Саморук неутомимо вышагивал в хвосте, замыкая караван. Этому быку никакие трудности не были помехой.
        Родится же такой здоровяк от природы!
        Но сержант был далеко. Нилофф шагнул к ближайшему мулу, положил винтовку поверх поклажи, почти сразу был вынужден ловить ее, и водружать вновь. Со второй попытки получилось.
        - Вот видишь, а ты боялся, - слабо улыбнулась Кэт.
        Она еще как-то крепилась, но было заметно, что прогулка дается женщине с трудом.
        И тут впереди громыхнуло. Часть скалы рухнула прямо на голову растянувшейся колонны, погребая под собой лейтенанта и кого-то из торговцев.
        Кэт инстинктивно отшатнулась, а в следующий миг ткань на ее плече лопнула и окрасилась кровью. Кэт дернулась, со стоном уселась прямо на дорогу, и только тогда Нилофф разобрал скороговорку выстрелов.
        Он обернулся. Торговцы, погонщики, солдаты валились на землю один за другим, к ним присоединялись ишаки и мулы, а вокруг что-то свистело, ударялось в противоположный склон, выбивая из него камни и пыль.
        Мул под Мейзом рванул незнамо куда, оказалось - прямо под пули, и тяжело рухнул, придавив бьющейся тушей оператора.
        Никто ничего не понимал. Лишь в хвосте колонны Саморук сноровисто залег за какой-то камень и вскинул винтовку. Он что-то кричал своим людям, и сквозь какофонию до сознания Нилоффа донеслось:
        - Огонь, мать вашу, задницы!
        Приказ сержанта заставил Нилоффа встрепенуться. Он мог ослушаться лейтенанта, даже генерала, но Саморука…
        Какие-то мгновения солдат лихорадочно вспоминал, куда дел винтовку, затем - принялся высматривать нагруженного ей мула. Животное как раз оседало на землю, и Нилофф, изловчившись, успел сдернуть с него свое оружие.
        Что-то противно просвистело рядом с ухом, заставило пригнуться, а затем и вовсе залечь под прикрытием еще трепыхающегося мула. Благо, свисающие по обоим бокам убитого животного мешки давали неплохое укрытие.
        - Кэт, ложись! - рявкнул Нилофф.
        Он хорошо относился к сослуживице, и даже сейчас желал ей блага.
        Женщина уже сама со стоном завалилась на бок. Это получилось не о понимания - от боли. Плечо жгло изнутри, и Кэт хотелось скукожиться, сжаться в калачик в надежде на уход огня.
        Нилоффу уже было не до нее. Он привычно передернул затвор, и принялся высматривать врагов.
        Последние не особо прятались. Их головы виднелись на вершине склона, благо, оттуда весь участок дороги был словно на ладони.
        Винтовка больно ударила в плечо. Потянуло кислым запахом пороха. Но, вопреки ожиданию, никто на горе не покатился вниз, не закричал, не дернулся, получив ответную пулю.
        Чем хороша самозарядка - нет необходимости каждый раз самому досылать в патронник очередной патрон. Нилофф удивился отсутствию результата, и в зарождающемся азарте выстрелил еще раз.
        Судя по исчезновению одной из голов, вторая пуля достигла цели. Следующие солдат выпускал почти непрерывно, насколько палец успевал нажимать на туговатый курок.
        Первый успех оказался единственным. Нилофф просто позабыл о таких мелочах, как тщательное прицеливание, и с упоением выпускал пулю за пулей. До того момента, когда боек щелкнул вхолостую, извещая о вопиющей пустоте магазина.
        Мул все продолжал дергаться не то от новых попаданий, не то борясь за ускользающую из туши жизнь. Кто-то вдруг ткнулся в ноги Нилоффа, заставил обернутся от неожиданно-реального прикосновения. Оказалось - Кэт.
        Женщина сумела сообразить, что лежать посреди дороги опасно, и теперь раненым зверем ползла к ближайшему укрытию.
        Кто-то из уцелевших стрелял с дороги, но большинство уже лежали, затихая, а другие - бестолково носились, пытаясь удрать со ставшего опасным места. Словно можно убежать от пули!
        Пустота винтовки требовала ее заполнения. На счастье, Нилофф так и не избавился от ремня, а там наряду с полупустой флягой по-прежнему висел подсумок с парой запасных магазинов. Каким-то образом солдату удалось извернуться, не вставая, извлечь один и вставить его на положенное место.
        - Помоги, - простонала Кэт.
        Она все пыталась зажать рану рукой, и кровь просачивалась между пальцев.
        Отвечать Нилофф не стал. Все равно аптечки с собой не было, и некогда было вспоминать, куда он ее дел?
        Винтовка опять задергалась, выплевывая кусочки свинца.
        На этот раз нападавшие засекли, кто там еще столь активно подает признаки жизни, и ответные пули просвистели рядом с солдатом.
        Диким животным взвыла Кэт. Ей вторично досталось, на это раз в ногу. Издохший наконец-то мул не являлся идеальным укрытием, и люди не могли спрятаться за ним целиком. Особенно - под взглядом с вершины.
        Женщина инстинктивно попыталась исчезнуть с чужих глаз, толкнула Нилоффа, и тот, чтобы не вылететь на открытое место, отпихнулся в ответ.
        Второй магазин опустел следом за первым, пришлось заменить его последним, а тут еще мешают заниматься делом!
        Где же патроны? Куда он их положил, чтобы не тащить весь штатный боекомплект? И угораздило же возжелать премии!
        Повезло…
        Нет, в самом деле. Пуля попала Нилоффу прямо в голову, и солдат даже не успел ничего понять или ощутить. Просто брызнула в стороны кровь, а уж с мозгами, нет ли, никакой разницы…
        Глава двадцатая
        - Говоришь, безопасное место? - повернулся к Кангару полковник.
        Отсюда отдаленные выстрелы казались хлопками, но никаких сомнений в их происхождении быть не могло.
        Участники экспедиции сгрудились рядом с начальником, ожидая его решения.
        - Надо идти, - вымолвил Кангар. - Кто нарушил запрет, должен поплатиться жизнью.
        Проводник успел позабыть, что путешественники отнюдь не являлись жителями гор, и не обязаны были соблюдать все местные законы. Во всяком случае - эти законы.
        Кречетов мельком взглянул на соратников. Казаки смотрели решительно, без слов было ясно - для них приемлемым было лишь одно. Да и в офицерах сомневаться не приходилось.
        - Места знаешь? - коротко осведомился полковник.
        Проводник сразу понял, о чем идет речь, осмотрелся, чуть улыбнулся, кивнул.
        - Знаю. Есть одна тропка. Сократим путь. Но - пешие.
        - Мюллер, Воздвиженский, батюшка - остаетесь с лошадьми. Остальные - вперед!
        Новым знакомым он не сказал ничего, пусть сами решают, на чьей они стороне.
        - С яйцом осторожнее! - успел предупредить остающихся Миронов. Драгоценную добычу он вез с собой, закутав ее в гору тряпок, включая собственную шинель.
        Двинулись с таким воодушевлением, словно спешили на гулянку. Да бой и есть разновидность пира, разве что, возвращаются с него не все.
        Тропка действительно обнаружилась рядом, круто повела вверх, затем пару раз вильнула между камней и уверенно повела вперед.
        Казаки шли быстро, едва не бежали. Они прекрасно знали, насколько быстротечны засадные бои, и боялись не успеть со своей помощью. Только по горам даже быстрая прогулка проходит довольно медленно…
        Выстрелы впереди стали значительно реже. Дело там явно шло к концу, и гадать, кто одолевает, не имело смысла. Хотя бы потому, что о сошедшихся противниках вообще было ничего не известно. Лишь с долей вероятности - какие-то торговцы и - кто-то еще.
        Стихло. Тишина была оглушающей. Но ведь даже когда поздно помочь, можно хоть отомстить.
        Кангар сделал знак остановиться, а сам, пригибаясь, пробежался вперед, залег за камнями, и через какое-то время призывно позвал взмахом руки.
        Он действительно знал здешние места. Вид с занятой позиции был превосходен. Впереди и чуть ниже виднелось десятка полтора мужчин с винтовками в руках. Судя по тому, что они стояли, не пытаясь спрятаться, все на самом деле было уже кончено. Но несколько тел лежало свидетельством того, что жертвы тоже успели огрызнуться огнем.
        - Это не наши, - тихо шепнул Кангар залегшим рядышком Кречетову и Буйволову.
        - Почему? - не понял полковник.
        Участники засады были точно в таких же халатах, которые носили жители гор. Или проводник имеет в виду жителей своего племени? Но сколько до него!
        - Безбородые, - одним словом пояснил Кангар.
        Все горцы, до сих пор встреченные путешественниками, действительно носили бороды. Мужская часть их, разумеется. Последователи неведомого пророка Селима считали недостойным сбривать или хотя бы подравнивать мужскую красу.
        В противоположность им, как понял и рассказал спутникам Бестужев, люди Порта применяли кучу каких-то средств, чтобы на лице не росло ни волосинки. Как, кстати, ни волосинки не было на лицах мужской половины новых знакомых. Женской, разумеется, тоже, но там так и должно быть.
        Впрочем, не факт. Помимо этих двух групп на планете жили и другие, а их «бородатость» никто из путешественников не выяснял. В конце концов, наличие или отсутствие бороды у аборигенов - отнюдь не главное, что интересовало экспедицию в чужом мире.
        Здесь же бородатыми являлись трое или четверо, да и то один, на глазах у залегших путешественников, запустил руку куда-то к подбородку и легко снял наклеенный муляж.
        Маскировались…
        Позади раздался едва слышный шум. Оказалось - новые попутчики решили присоединиться к экспедиции, причем - в полном составе, включая обеих женщин, но исключая негра, очевидно, оставшегося с лошадьми и повозками.
        Ситников метнулся к ним, замахал руками, после чего неожиданное подкрепление стало стараться перемещаться потише.
        От силы минута - и объединенные путники заняли позицию за камнями. Никто никого не убеждал отойти. Раз подошли, то сами выбрали судьбу. В присутствие врага уговоры и споры неуместны.
        - Надо хоть пару захватить живыми, - тихо шепнул Кречетов Буйволову.
        Раз решившись вмешаться, полковник дальше действовал без оглядок и переживаний, старательно просчитывая варианты и выискивая наиболее оптимальные решения.
        Медведев кивнул, мол, понял, и поманил за собой Крюкова.
        Двое казаков скользнули в сторону и осторожно двинулись по широкой дуге туда, куда скорее всего бросятся убегать налетчики.
        Бестужев ощутил легкую зависть к есаулу. В присутствии двух женщин, пусть и не слишком впечатливших гвардейца, хотелось продемонстрировать удаль, сделать нечто такое, что привлечет сердца и внимание.
        Вот ведь незадача - стрелял гвардеец лучше всех в экспедиции, однако Селаха спас есаул. Или дело в том, что стрельба по мишеням и по живым людям отличается, пока не приобрел соответствующей привычки? Буйволов не зря прошел Японскую и закончил ее с пятью боевыми орденами вплоть до Владимира. Но и Бестужеву стрелять в людей теперь уже было не впервой.
        Винтовки уставились на ничего не замечавшего противника. Ждали только команды, или же момента, когда отправившиеся в обход будут замечены.
        Задержка оказалась на руку. Снизу, где скала обрывалась к дороге, вылез еще один налетчик, затем - второй. Оба тот час сняли накладные бороды, и, посмеиваясь, стали что-то рассказывать приятелям. Судя по жестам - что-то кровавое, явно связанное с добиванием бедолаг, попавших в засаду.
        Однако удача не может длится долго. Кто-то из столпившихся налетчиков вдруг посмотрел в сторону путешественников и что-то вскрикнул.
        Медлить дальше было нельзя.
        - Огонь!
        Залп получился довольно четким. Несколько человек немедленно упали, остальные пытались сообразить, в чем дело, а руки казаков уже привычно передергивали затворы.
        Благородство лучше всего применять после боя…
        Как часто бывает в ответственные моменты, дозвониться оказалось чрезвычайно трудно. Создавалось впечатление, что спутники связи сошли с орбит, волны больше не проходят, абоненты, видя, кто вызывает, срочно отбрасывают телефон и выскакивают куда подальше, а скорее - нужные люди несколько минут назад просто умерли, и врачи как раз сейчас наговаривают официальные свидетельства о смерти.
        Главное - вызываемые сейчас сами недавно пытались дозвониться до Чейли, но на время беседы она отключила звонки. Не тот человек сенатор, чтобы в его присутствии говорить с кем-то о важных вещах. Поймет - беды не оберешься. Он без того во многом подозревает новоделов, только прямых доказательств пока не имеет. Вот и предложил компромисс заодно с предупреждением. Скорее же всего занят осуществлением собственных планов так, что не захотел отвлекаться на борьбу с представителями соперников. Козыри-то у сенатора все в кармане. Его сейчас не подсидишь и не обвинишь.
        Зато если что вдруг всплывет - беды не оберешься. Раз на стороне сенатора сам президент, да и не только он, могут всей сворой налететь на помешавшего им человека с обвинениями, после которых на несколько лет стать отлученной от формирования новостей будет казаться легким взысканием. Хозяева в таком случае защищать не будут, сразу объявят: ничего не знали, не ведали, и, тем более - никого не посылали.
        Ну, Роуз! Ну, интриган! И как ловко все провернуто! Никакой утечки!
        Да где они все?
        Первым отозвались коллеги, в данный момент следившие за происходящим в горах из ангара.
        - Немедленно отбой операции! - Чейли не стала тратить время на объяснения.
        - Поздно, - отозвались на том конце. - Только что все закончилось. Картинка была очень четкой, кадры просто великолепные.
        Во всей зоне засады дрейфовали десятки так называемых ресничек - миниатюрных камер, передающих картинку с самых разных ракурсов.
        - Что?! - новодел почувствовала, как почва уплывает из-под ног, но способности соображать не утратила. - Все записи - в кодированный архив. Никому не показывать.
        - Хорошо, - некоторое сомнение в ответе прозвучало, но о причинах спрашивать не стали. - Но они убили Мьюза. Его подранили, а затем какой-то бородатый горец перерезал оператору горло. Кровь так и брызнула во все стороны.
        - Мьюза?! - изумилась Райли.
        По договору, оператор должен был остаться живым. Ну, деятели!..
        - Да. Но кадры получились эффектными, - какой бы ни была трагедия, привычка оценивать с профессиональной точки зрения тут же взяла вверх.
        - Все, - оборвала разговор Чейли.
        Да где же генерал?!
        Наконец, отозвался командующий базой.
        - Том, срочно геликоптер в воздух! - Чейли распоряжалась так, словно была прямой начальницей всех военнослужащих.
        - Уже. Многоцелевик с Базы.
        Умеют же военный действовать, когда захотят, и когда их хорошо подмажут!
        - Пусть ТАМ ликвидируют все следы. Трупы торговцев должны исчезнуть вместе с грузом.
        - Что-то случилось? - в тоне генерала промелькнуло беспокойство.
        Раз планы меняются на ходу на прямо противоположные, хорошего означать подобный поворот не может.
        - Сейчас встретимся - объясню, - вряд ли служащие Порта-Прин могли перехватить разговоры, не было у них подобной техники, однако существуют вещи, которые стоит говорить лишь лично, предварительно убедившись в отсутствии любых записывающих устройств.
        - Понял.
        - Да. Лучше чтобы свидетелей тоже не стало, - после некоторой паузы добавила Чейли. - Только где-нибудь подальше. В пустыне, что ли. Высадите и…
        - Зачем? Можно устроить катастрофу, - немедленно отозвался генерал. - Мало ли…
        Как человек военный, он мыслил глобально.
        - Еще лучше, - один камень свалился с души звезды визиния. - Я немедленно выезжаю. В крайнем случае положите их всех там же.
        - Жду, - односложно отозвался генерал.
        Приятно иметь дело с понимающим человеком!
        Палач никогда не представляет себя в роли жертвы, напавший из засады редко ждет, что ловушка захлопнется и для него.
        Вид падающих мертвыми товарищей вызвал у живых растерянность, та - панику. Лишь двое попытались ответь огнем на огонь, и сразу повалились продырявленные свинцом. Прочие напрочь забыли о своем оружии, и принялись метаться, словно где-то рядом могло скрываться спасение.
        Кому-то повезло избежать пуль на несколько долгих мгновений. Затем…
        Довольно быстро живые разделились. Не в силу заранее спланированных действий, или в результате хитроумных планов. Просто позади был крутой склон, впереди - неведомые враги, и часть людей бросилось бежать вправо, а часть - влево. Слева как раз должен был объявиться есаул, потому весь огонь путешественники сосредоточили на тех, кто со всех ног несся направо.
        Попасть в бегущего сложнее, но и только. Во всяком случае, вторую обойму вставлять никому из казаков не потребовалось. Лишь какой-то заведомый счастливчик довольно долго летел прочь, да и то, Бестужев получше приложился к трехлинейке, и счастье изменило беглецу.
        Условия для левой группы были более благоприятные. Трое мужчин не слышали рядом свиста пуль, зато перед ними вдруг вырос казавшийся монументальным Буйволов, а чуть в стороне - Крюков.
        Стволы их винтовок красноречиво смотрели навстречу приближающимся налетчикам. Двое их них послушно застыли, заранее смирившись с любой участью, и лишь последний метнулся туда-сюда и рванул прямиком к обрыву.
        Гнаться за ним офицер не стал. Полковник сказал - хоть пару, и третьего можно было считать лишним.
        Резкий поворот, винтовка взметнулась к плечу, и сразу же грянул выстрел.
        Пуля подтолкнула беглеца в спину, заставила его ускорить ход, но ноги уже не успевали за устремившимся вперед туловищем, а обрыв был рядом.
        Мелькнули подошвы башмаков, и их владелец полетел куда-то туда, куда за полчаса до полета стрелял.
        Буйволов сноровисто передернул затвор и вновь наставил оружие на двоих застывших налетчиков.
        Те стояли неподвижно, и лишь затем один из них сообразил вытащить из-за пояса саблю и бросить ее под ноги.
        - Вот так-то лучше.
        Остальные путешественники уже покинули позицию. Они шли осторожно, вдруг кто-то лишь притворился мертвым, однако мгновенный осмотр показал: выживших налетчиков не было.
        Если считать с улетевшим вниз и с убитыми ранее - шестнадцать трупов.
        Картина внизу не радовала. Вдоль всей Караванной Тропы валялись мертвые люди и мулы, причем, некоторые из людей были облачены в светлую одежду, весьма напоминавшую форму.
        - Торговцы и солдаты из Порта, - пояснил Кангар, бросив лишь взгляд, и лишь потом добавил. - На них никто никогда не нападает.
        Мгновенно всплыли пояснения об отношении аборигенов и жителей Порта. Сразу явились мысли о чьей-то провокации, призванной вызвать ответные репрессии со стороны более развитой страны.
        - Поручик Бестужев! Возьмите Миронова, кого из путников, если согласятся, и осмотрите тех, на тропе, - распорядился полковник.
        Судя по всему, налетчики поработали на совесть, даже явно добивали уцелевших, но удостовериться было необходимо.
        - Слушаюсь! - гвардеец вскинул ладонь к козырьку фуражки.
        Впрочем, перед последующим действом он еще вогнал в винтовку новую пачку патронов. Первая аксиома военного дела - оружие всегда должно быть заряженным.
        Путники от спуска на дорогу не отказались. Не все. Элизабет к огорчению и облегчению Бестужева осталась в помощь полковнику в качестве переводчицы. Да и не дело женщине разглядывать окровавленные тела. Зато вторая женщина деловито подошла к поручику поближе. Вместе с Айзеком, который сейчас даже несколько лишился обычного высокомерия.
        Обрыв здесь был не настолько непреодолимым. При некоторой сноровке слезть оказалось вполне возможным, только приходилось постоянно быть настороже, чтобы не сорваться и не покатиться вдоль довольно крутого склона.
        Но уж лучше еще десяток таких спусков, чем один дорожный пейзаж.
        Большинство людей было убито пулями, однако налетчики не удовольствовались этим, и затем еще поработали, добивая людей кинжалами.
        Бестужев невольно застыл над какой-то парочкой, лежавшей рядом с убитым мулом. Если мужчина в форме всего лишь получил свинец в лоб, и все продолжал сжимать винтовку незнакомой конструкции, то молодая женщина явно была лишь ранена в плечо и в ногу, зато затем…
        Кинжал почти отделил голову от тела, все вокруг было в крови, и поручик почувствовал, что его мутит. Он еле сдержал позывы желудка, и предпочел отойти прочь.
        А вот Хилари смотрела без малейшего трепета, будто ей было привычным зрелище обезображенных женских тел. Да и Айзек держался молодцом. В отличие, например, от Миронова, который явно разделял чувства офицера.
        Чуть впереди дорога была перегорожена обвалом, судя по его своевременности - явно рукотворным. Дополнительным подтверждением тому служил кончик ботинка, торчащий из-под камней, но раскапывать бедолагу особого смысла не было. Выжить под таким ударом на ровной местности заведомо невозможно, а хоронить… Лучше уж сообщить о случившемся в город, и пусть там решают, что и как? Звери тоже добраться до тела не сумеют, да и много ли тех зверей в горах?
        - Миронов, дуй к нашим. Пусть направляются сюда, - Бестужев не сомневался, что Кречетов примет такое же решение, и лишь несколько упреждал командира.
        Айзек подумал о том же, что и гвардеец. Повозки остались вместе с лошадьми, и их требовалось доставить сюда, но что делать с ним дальше, превратилось в вопрос. Через завал проехать было невозможно, а разбирать здоровые камни - это сколько времени и сил надо потратить!
        Повинуясь приказу Айзека, сверху спустился азиат с английским именем Джордж и вместе с казаком отправился за подмогой.
        - Это же Мьюз! - воскликнула вдруг Хилари, медленно идущая вдоль трупов.
        - Да? - Айзек заинтересовано подошел, всмотрелся и кивнул. - Похоже. Надо же!
        - Знакомый? - Бестужев уже несколько отошел от неприятного зрелища. Человек привыкает ко всему, в том числе - и к крови, своей ли, чужой. Но на всякий случай поручик закурил папиросу. Способствует борьбе с желудком, между прочим.
        Он буквально недавно убил минимум троих, ничуть не заморачивался по этому поводу, просто пока не привык к виду трупов, да еще в таком количестве.
        - Вы что? - даже удивился Айзек. - Это же знаменитый оператор из команды самой Чейли!
        Судя по тону, оба имени должен был знать каждый. Но гвардеец не знал, и потому повторил вопрос в несколько иной форме.
        - Не может быть! Но кто такая Чейли?
        - Знаменитый новодел, - снизошла до объяснения Хилари. - Та, кто делает новости для людей.
        - Репортер… Простите, разве новости делаются? Они пересказываются, - поправил Бестужев. - После того, как случаются. Делается политика, или что-то иное.
        - Можно и так. Но мы считаем - опытный человек в состоянии предугадать, где и что произойдет интересного. Мир велик, и повсюду просто не успеть. Потому новости еще и делаются, - пояснил Айзек.
        Довольно туманно и не слишком понятно. Или виноваты некоторые расхождения в языке? Слова тоже могут иметь разные значения, не говоря уже о смыслах, которые вкладывают в них конкретные люди.
        Зато вполне понятно оружие. Гвардеец приподнял одну из винтовок, и с интересом принялся возиться с ней.
        Что хорошо - любое оружие в чем-то схоже. Если долгое время имел дело с ним, при необходимости разберешься с любой маркой. Было бы немного времени, а большего не надо.
        Глава двадцать первая
        - Кто такие?
        Кречетов чуть покачивался на носках перед пленными. Левая рука привычно лежала на эфесе шашки, правая опущена вдоль бедра. Полковник не столько говорил, сколько цедил слова, подчеркивая тем самым даже не разницу положений, а то, что не считает пленных за людей. Так, нечто гадкое, недостойное простой беседы или нормального допроса.
        Элизабет перевела сначала на один язык, затем - на другой.
        Лицо женщины было ледяным, как и ее тон.
        Один мужчина не выдержал, понурил голову и старательно прятал взгляд, зато второй неожиданно разразился речью с явными угрозами.
        - Что он говорит?
        - Говорит, что мы обязательно ответим за нападение на них, - недобро хмыкнула Элизабет. Трусихой называть ее явно не стоило.
        - Кому ответим?
        - За ними якобы стоят такие люди, которые не привыкли прощать ничего и никому.
        - Люди? - процедил полковник. - Людьми здесь не пахнет. Какие-то звери, на которых даже жаль тратить пули. Так и переведите.
        Но пленный не унимался, едва не кричал в ответ, лишь ничего ценного в его речах не было.
        - Цыганков, - Кречетов окликнул стоявшего рядом урядника. - Научи эту мразь вежливости.
        Уточнять способ обучения казак не стал. Как и переспрашивать, или - предупреждать. Нагайка взметнулась, описала дугу и со свистом обрушилась прямо на лицо наглеца. Последний даже не успел заслониться, настолько неожиданным было случившееся. Возможно - он просто не был знаком с казачьей неразлучницей.
        Зато крик сменился вскриком. Рука запоздало устремилась к лицу, на котором набухала широкая красная полоса. Чуть в сторону - и пленный лишился бы глаза.
        Урядник лениво отступил назад и очень медленно стал вновь заносить руку с зажатой нагайкой.
        На лице недавно возмущавшегося пленника вместе с кровью появился ужас.
        - Конкретно - имена, где живут? - бросил полковник.
        И такое равнодушие скользило в его голосе, что поневоле веяло грядущим небытием.
        - Он говорит: если что-то будет сказано, ему конец, - перевела Элизабет.
        - Если я ничего не услышу, то… - продолжать Кречетов не стал. - Спросите, знают ли они, что такое баклановский удар?
        Этого, разумеется, не знала и Элизабет. Откуда в чужом мире могут знать одного из славнейших казачьих командиров, в свое время наводившего ужас на диких горцев Кавказа?
        - Все очень просто. Сабля опускается на плечо, - полковник снизошел до того, что указал на названную часть тела. Показывал он, разумеется, на пленном. - Дальше она движется вниз и наискось, и заканчивает свое движение, выходя у противоположного бедра. Таким образом человек делится на две неравные части. Впрочем, лучше один раз показать, чем десять - рассказать. Петр Антонович!
        Собиравший оружие Буйволов неспешной походкой подошел на зов командира.
        Подобно полковнику или уряднику, офицер не корчил зверских рож, вел себя абсолютно спокойно, а в его глазах стояло глубокое равнодушие. Словно не люди стояли перед ним, а так, всего лишь манекены, а то и мишени. Кто же обращает на мишени особое внимание, тем более - жалеет их?
        Сюда же подтянулся и заинтересованный Кангар.
        - Петр Антонович, будьте так любезны, продемонстрируйте, пожалуйста, баклановский удар, - попросил Кречетов.
        - Хорошо, Андрей Владимирович, - кивнул Буйволов и деловито извлек из ножен клыч.
        Солнце весело скользнуло по слегка изогнутому клинку, солнечным зайчиком отразилось на лицах пленных.
        - Кого из них? - уточнил есаул.
        - В самом деле, кого? - Кречетов равнодушно скользнул по пленникам. Так смотрят, когда решение играет малую роль. Вроде, сапога - начни с правого, или с левого, ничего это не меняет. Так, дело привычки, удобства или вкуса.
        - Нет!! - заорал тот, который перед тем стоял с опущенной головой. Очевидно, он имел развитое воображение, и сейчас заранее чувствовал, как стремительно разрезает тело острая сталь.
        Другой, со свежим шрамом, заранее закрылся руками, будто они могли защитить от клинка.
        Буйволов слегка поморщился, мол, портят криками весь эффект, шагнул к одному, к другому, и тут обоих пленных будто прорвало.
        Они заговорили быстро, перебивая друг друга, стремясь отвести от себя неотвратимое возмездие.
        Конечно, пахан тоже по головке не погладит, и обязательно накажет, но ведь это будет потом! Да и будет ли? Не настолько обжит Зенграб, чтобы на нем нельзя было удрать подальше от людских глаз и длинных рук. В крайнем случае есть Порт-От, хотя, нет, там база, через которую пройти трудно. Но вот Порт-Фри-От по отдаленности и непопулярной точке выхода…
        Элизабет едва успевала переводить.
        - Их послал Блистательный Джо. Насколько можно понять - местный криминальный авторитет из Порта.
        - Авторитет? Вы имеете в виду - один из главных бандитов? - уточнил Кречетов.
        - Да. Он контролирует торговлю, всякие не слишком легальные операции, и все в таком роде.
        - А военные тут причем? - женщина не стала переводить несколько предложений, но Кречетов услыхал знакомые корни слов.
        - Возможно, здесь причастны и военные с базы, - нехотя вымолвила Элизабет. - Но они толком сами не знают. Тот, кто непосредственно получал задание, убит, а это - мелкая сошка, исполнители. Им обещали деньги, но не посвящали во все подробности. Их надо обязательно доставить в Порт, чтобы там снять все показания, а затем произвести показательный суд.
        Последнее девушка добавила уже от себя.
        В ее глазах не было ни капли жалости. Кречетову несколько странно было наблюдать подобную реакцию у женщины, но ведь это самая представительница прекрасного пола буквально недавно стреляла в бандитов, и вполне возможно, один-два трупа на ее совести. Или что там вместо нее у атеистов?
        - Доставим. Но прежде - в Барат. Местные жители обязаны знать, кто нарушил их законы.
        - Местные не должны знать ни о чем таком, полковник, - возразила женщина. - Наши свары их не касаются. Для них мы - непогрешимы.
        - Не касаются, говорите? - губы Кречетова дрогнули в подобии улыбки. - Тогда взгляните на Караванную Тропу. Или вас это не волнует, Кангар? - добавил он специально для проводника.
        Последний разразился неожиданно темпераментной речью, в которой последними словами ругал налетчиков и призывал на их нечестивые головы все мыслимые и немыслимые кары. Присутствие женщины горца отнюдь не смущало. Для него вторая половина человечества была существами второго сорта. Если, конечно, Кангар вообще знал такое слово.
        - В общем, прежде показываем их местным, а потом везем для наказания в Порт, - тоном, не терпящим возражений, завершил полковник. И чуть мягче докончил. - Если вы хотите жить в мире, то, напротив, должны продемонстрировать горцам свою добрую волю. Как я понимаю, вы ведь еще собираетесь путешествовать в здешних местах?
        Внизу как раз послышалось фырканье лошадей.
        - Вот и наши подъехали, - сообщил очевидное полковник, но тут же застыл, явно прислушиваясь.
        И не он один. Слушал Буйволов, слушал Кангар, слушали казаки. Даже пленные и те напряженно ловили отдаленный гул. Просто некоторым он был уже знаком, а другие внимали ему впервые.
        - Что это? - спросил Цыганков, будто командир был всеведущ, и мог с ходу пояснить, что за странное гудение с присвистом доносится сверху.
        Гул все приближался. Его источник пока был невидим за скалами, и сомнений не было в одном - что бы это ни было, но оно явно летело, причем прямо туда, где недавно располагалась засада, а теперь стояли победители.
        Пленные перепугались, зато на лице Элизабет возникло понимание. Наряду с тревогой. Она знала, что это такое, но это что-то могло нести как помощь, так и прямую опасность. Остался сущий пустяк узнать - что именно?
        Тем более - времени укрыться уже не было.
        - Геликоптер, - громко заявила женщина.
        - Что? - переспросил Цыганков.
        Шум нарастал, и женщине пришлось напрячься, чтобы быть услышанной на его фоне.
        - Летательный аппарат.
        Разговоры о свободе - бред, которым хорошо заводить толпу. На самом деле все в мире относительно, и чаяния никогда не соответствуют действительности. Под разудалые речи и обещания людей подвигают на самые различные преступления вплоть до предательства интересов собственной страны. А в итоге еще больше закабаляют личность, заставляя делать нужное говоруну, но отнюдь не делателю.
        Истина же лежит в другом. Свобода человека мало зависит от внешних причин, и лежит не столько вне человека, сколько внутри него. Можно быть закрепощенным посреди леса, где вокруг никого, и по идее властвует полнейшая свобода, а можно чувствовать себя независимым даже в тюрьме. Не телом, так духом.
        В настоящее время дядя Жора ощущал себя не только полностью свободным, но и счастливым. Перспектива голода ушла, о еде думать больше было не надо, Джавад кормил превосходно, так, что потом становилось трудно встать из-за стола. Главное же - заветный агрегат не только был создан, но и выдал очередную порцию конечного напитка. Прозрачного как слеза, крепкого, горючего синем пламенем.
        Пусть у Виталика болит голова об их нынешнем статусе. Дядя Жора привык довольствоваться малым, и давно не интересовался собственным положением в обществе. Ему было интересно возиться с механизмами и изделиями, а что и кто думает о нем, его совсем не волновало. Стремление вылезти наверх тоже можно рассматривать как некие скрытые комплексы, а дядя Жора никакими комплексами не страдал.
        Сейчас, приняв на грудь, мужчина не спеша закурил, благо, тот же табак где-то достал Джавад, и тут тоже не приходилось экономить, подумал, а затем покосился в сторону пулемета.
        Что там, в конце концов, может быть такого сложного?
        Виталик как раз вновь куда-то ушел, по дому и даже по двору можно было перемещаться свободно, кроме, разумеется, женской половины, и юноша после первого транса вечно чего-то искал. Если конкретнее - возможности освобождения, или же способа занять какое-нибудь другое положение.
        Пусть гуляет. Молод еще, вот и лезет вон из кожи.
        Глиняная чашка, игравшая роль стакана, вновь была наполнена. Не с горочкой, даже не доверху, так, может, на треть. Спешить все равно некуда, и лучше посмаковать, растянуть удовольствие.
        Дядя Жора выпил, чуть поморщился, все же в напитке было верных шестьдесят градусов, затянулся скрученной сигаретой, эх, жаль, бумаги нет, и она больше напоминала тоненькую уродливую сигару, а затем подошел к пулемету и стал его осматривать с разных сторон.
        Так, и что здесь у нас? Снаружи - оружие, как оружие. Довольно толстый ствол, массивный кожух, две рукоятки, весьма удобные для рук, а между ними - гашетка. Приемник ленты, затвор, а тут, похоже, предохранитель. Грозная штучка, во всяком случае, с виду.
        И почему все это не работает?
        Надо залезть внутрь, посмотреть. Нет, сначала закурить. Пальцы скрутили из табачных листьев очередную неказистую папиросу, чиркнула зажигалка, и дым благодатью влился в легкие.
        Те же пальцы ласково прошлись по пулеметному телу, выискивая разъем, защелку, что-нибудь, открывающее крышку.
        Ага, вот так. Теперь пулемет демонстрировал свое нутро, на первый взгляд - не такое сложное. Толстая упругая пружина, а вот это - вроде, боек, тут лента идет…
        Так, это явно вынимается. И это - тоже.
        Пружина резко распрямилась, едва не ударила дядю Жору в лоб, но мужчина каким-то образом удержал ее, лишь выругался от боли в отшибленных пальцах.
        Ты еще дерешься, зараза?!
        Пришлось нацедить пойла на донышко чашки, выпить, и, вроде, несколько полегчало, пальцы зашевелились, пусть через силу, но ничего страшного. Посмотрим, чья возьмет!
        Хотя… Не это ли?..
        - Что тут у вас?
        Ворвавшаяся в ангар Чейли привычно скользнула взглядом по многочисленным экранам.
        Подавляющее большинство, как всегда, показывало нечто бесполезное - какие-то камни, скалы, небо, вообще непонятно чего, а то и было мертво, как были мертвы отказавшие камеры. Картинка на тех, что исправно работали, и демонстрировали нужные кадры, новоделу абсолютно не понравилась.
        - Вот… - протянул кто-то из операторов без попытки продолжения.
        Все было ясно без слов. Дорога внизу устлана трупами караванщиков и их незадачливой охраны, однако и на вершине лежали мертвые наемники, а рядом стояли их победители.
        - Опять! - выдохнула Чейли, узнавая знакомые костюмы.
        Чуть позади ее запыхтел встреченный у входа и вошедший вслед генерал. Он мог руководить с любой точки базы, и, понятно, выбрал ту, где находятся новоделы. Раз уж именно их задания сейчас приходилось выполнять.
        - Они захватили двоих, - как военный, генерал немедленно вычислил в общей картине самое главное.
        Пленные - это почти всегда утечка информации.
        - Подожди, - отмахнулась Чейли.
        Помимо злых гениев, одетых непонятно как, можно было различить иных людей, внешне напоминавших жителей Федерации. И одно из лиц показалось звезде новостей знакомым. Благо, цепкая профессиональная память удерживала многое. Вот только кто именно?
        Как это часто бывает, отгадка маячила совсем рядом, но никак не давалась в руки. Не хватало какого-то толчка, мелкой детали, чтобы все встало на свои места, и знакомое лицо, наконец, получило имя.
        Кто же это?
        - Геликоптер будет там минут через двадцать, - напомнил начальник базы. - Могу приказать чуть обождать.
        - Наш? - машинально уточнила Чейли, думая о другом.
        - Нет, с базы. Я решил, так будет лучше. Если что - он вооружен и вполне может расправиться со всеми, не опускаясь на плато. С воздуха.
        - Да ты что? - возмутилась Чейли и вкратце пересказала разговор с сенатором. - Знаешь, что после этого будет?
        - А если проболтаются? - возразил генерал. - Сенаторское расследование - не шутка.
        Своя рубашка ближе к телу. Новоделы по любому выйдут сухими из воды, разве что, отделаются символическим штрафом, а вот с него вполне могут полететь погоны. Громкого дела не будет, отправят втихаря на пенсию - и плакала вся выслуга, надо сказать, немалая.
        Даже если все утаить, придется каким-то образом оправдываться за потерю людей. Полтора десятка человек - не шутка. Не штатские же, все проходят по разнообразным отчетам и ведомостям.
        - Думаете, на нападение с воздуха нас погладят по головке? - поинтересовалась Чейли.
        - Можно будет представить дело, как запоздалую попытку защиты солдат и караванщиков, - предложил выход генерал. - Свидетелей не будет, проверить никто не сможет.
        - Вообще-то - да, - задумчиво произнесла Чейли. - Если правильно смонтировать кадры, то никакая комиссия не подкопается.
        Ей очень хотелось хоть в мелочах досадить сенатору, сорвавшему такую игру. Только смутно знакомое лицо продолжало не давать покоя.
        И вдруг молнией вспыхнуло понимание.
        Ай да Роуз! Думаешь, переиграл?
        Посмотрим, каковой будет твоя плата за выигрыш. Тем более, новоделы тут будут как бы ни при чем.
        - Так и сделаем, генерал, - губы Чейли скривились в нехорошей улыбке.
        Ее собеседник не стал что-либо уточнять, или ждать отмены решения. Он немедленно забормотал в сдвинутый первоначально в сторону ото рта микрофон, выходя на связь с геликоптером, выслушал ответ и тоже улыбнулся.
        - Сейчас долетят. Думаю, картинка получится эффектной. Воздушные бойцы Альянса на охоте.
        - Эй! Кто там есть?
        У дяди Жоры были все основания для гордости. Его руки не подвели и на этот раз, совершив очередное маленькое чудо. Пусть глаза боятся, руки-то делают. Главное, что усвоил для себя дядя Жора за достаточно долгую жизнь - нет такого поломанного механизма, который нельзя было бы починить. Надо лишь подойти к нему с пониманием и душой, а остальное приложится.
        В комнату вступил один из абреков, как прозвал местных племянник.
        Лицо горца несколько скривилось. Ароматы сивухи и табачного дыма стояли плотно, грозя свалить непривычного человека с ног. Каким образом абориген вообще еще не упал, оставалось загадкой. Крепкий мужик, хотя и непьющий. Такого поневоле начнешь уважать.
        - Выпьешь? - от всего сердца предложил дядя Жора.
        Разве жалко для хорошего человека стаканчик-другой? Хороший человек ведь как: помолчит, помолчит, да и выпьет.
        Абрек пить не стал. Он отрицательно помотал головой, прекрасно поняв предложение, затем подумал, и благодарно прижал ладонь к сердцу. Мол, и рад бы, да на службе.
        Джавад отдал приказание к пленникам обращаться с уважением, и приказание все воспринимали всерьез.
        - Ну, как знаешь, - с некоторым пониманием протянул дядя Жора и распорядился. - Хозяина своего позови.
        После чего многозначительно похлопал по стволу пулемета.
        Джавад явился быстро. Словно хозяином в его доме был гость, и горец спешил выполнить любое его пожелание. Дядя Жора только и успел принять еще граммульку, и теперь был занят раскуриванием в очередной раз угасшей самокрутки.
        - А, Джавадушка! - на душе мужчины было светло и радостно до такой степени, что хотелось поделиться с другими своим хорошим настроением.
        Языковой барьер не играл в настоящее время сколь-нибудь значительной роли. Напротив - дядя Жора прекрасно понимал все сказанное, и совсем не обращал внимания, как это звучит в реале.
        От объятий Джавад сумел уклониться, однако это отнюдь не обескуражило его гостя.
        - Выпьешь со мной, Джавадушка? - дядя Жора плеснул самогона уже в две чашки и протянул одну из них хозяину.
        - Спасибо, не пью, - отказался Джавад.
        Теперь дядя Жора едва не обиделся по-настоящему.
        Да что такое - никто не желает с ним выпить? Или - совсем не уважают?
        - Выпьешь со мной - пулемет заработает, - пошел на провокацию гость.
        Взгляд хозяина с жадностью задержался на оружии. Очень уж соблазнительно было иметь действующий пулемет на фоне однозарядных винтовок, а чаще всего - кремневых ружей. Особенно - в свете надвигающихся событий. Тут поневоле за ценой не постоишь.
        Потому Джавад подумал и протянул руку.
        Уважение порою намного важнее отплаты.
        - Ну, твое здоровье! - торжественно произнес дядя Жора и лихо опрокинул содержимое своей чашки внутрь.
        Хозяин последовал его примеру. Лишь лихости у него не получилось. Отдающее сивушными маслами крепкая жидкость огнем прокатилась по пищеводу, достигла желудка и зачем-то попыталась последовать обратно. Пришлось судорожно удерживать ее в отведенных пределах, а тут еще дыхание перехватило, и в глазах выступили давно позабытые слезы.
        - Ну, ты это… Закуси, - дядя Жора с сочувствием протянул хозяину кусок какого-то местного фрукта.
        Какого - он толком до сих пор не понял, в прошлой жизни ему такие явно не попадались, чем-то напоминающий размерами и формой обычное яблоко. Зато был сочным, с некоторой кислинкой, и вполне мог заменить неведомые здесь соленые огурцы и прочие деликатесы из родных мест.
        Зубы с жадной готовностью впились в сочный плод, и желудок потихоньку усмирил свое буйство.
        - Показывай, - Джавад ощутил, как внутри тела растекается незнакомое тепло, а голова становится легкой и светлой.
        - Ну, смотри, - с готовностью отозвался дядя Жора, шагнул к пулемету, взвел затвор и вхолостую щелкнул бойком. - Тут еще лента с патронами требуется. Представляешь, какая-то сволочь изготовила боек из такого хренового сплава, что он стерся едва не под основание. Ну, ничего, теперь отказа точно не будет. Слушай, патроны-то хоть есть? Без них пулемет - кусок железа, - заботливо дополнил дядя Жора.
        Вопрос, в кого собрался стрелять хозяин, его в данный момент не волновал. Надо - значит, надо. Мало ли войн в мире?
        И такая уверенность звучала в его словах об устранении всех неполадок, что Джавад немедленно поверил мастеру.
        - Сколько я тебе должен?
        - Пустяки, - отмахнулся дядя Жора.
        Вопросы оплаты интересовали его лишь тогда, когда он действительно нуждался в деньгах. В данный момент все действительно необходимое для жизни имелось, не слишком необходимое - тоже, и неважные дела могли подождать.
        - Держи, - мастер протянул Джаваду еще чашку, на треть наполненную вполне определенным напитком, и последний невольно отшатнулся.
        - Не уважаешь? - задал сакраментальный вопрос дядя Жора. - А я ведь к тебе со всей душой. Надо что - пожалуйста. Ну, а ты - брезгуешь. И кто ты после этого?
        На лице мужчины были написаны обида и вселенская скорбь, и Джавад не удержался. Он был справедливым человеком. Наказывал без жалости, зато и награждал щедро. Тут же всего лишь выпить с человеком, который помог.
        На сей раз горец подготовился получше. Он заранее взял в левую руку фрукт, подсмотрел, как дядя Жора занимается дыхательными упражнениями перед приемом, и тщательно повторил все за своим учителем.
        После священнодействия дядя Жора показался Джаваду приличным человеком, практически - единомышленником, пусть и не ведающим планов хозяина. Или - начальника? Как-то не хотелось считать умелого мастера обычным рабом. Опыт давно показал - лучшие из лучших всегда свободны. В том же, что судьба свела его с редким умельцем, Джавад не сомневался. Следовательно, требовалось сделать так, чтобы дядя Жора сам не хотел никуда уходить из этого дома.
        Женить его, что ли? Подумаешь - не местный, без роду и племени! Сразу станет своим. С его-то талантами!
        - Слушай, - вдруг вспомнил Джавад. - У меня две гранаты есть, а стрелять не из чего.
        - Какие гранаты? Лимонки, что ли? - не сразу понял дядя Жора. - Ну, которые кидают?
        - Нет, такие, - Джавад руками изобразил нечто вытянутое.
        - А… Так тебе гранатомет нужен, только и всего. Фигня это, - дядя Жора присел рядышком и чуть приобнял хозяина. - Это же всего лишь труба. Не перебивай. Будет материал - и за мной дело не встанет. Сделаю я тебе гранатомет. Делов-то там…
        Чашки как-то наполнились в третий раз, будто сами собой, но теперь предстоящая процедура не вызвала у Джавада отвращения.
        - Ты вот лучше скажи: зачем тебе столько оружия? - дядя Жора потряс перед собой пальцем в воздухе.
        - Понимаешь… - задумчиво начал Джавад.
        В самом деле, почему бы не рассказать человеку о грядущих планах? Да не человеку - помощнику!
        Заглянувший спустя час Виталик нашел хозяина и бывшего пленника сидящих в обнимку на ковре. Перед ними стояла глиняная бутыль, и трудно было понять, насколько она полна? Судя по выражению лиц, оставалось в бутыли немного.
        Впрочем, она могла быть не первой…
        Глава двадцать вторая
        - Упокой, Господи, их души! - отец Александр с чувством перекрестился, пробормотал какую-то довольно длинную молитву, а затем сердито повернулся к путешественникам. - Что стоите? Помогайте! Негоже оставлять павших без погребения!
        Из столпившихся внизу надеяться на Мишу Воздвиженского никак не получалось. Потрясенный открывшимся зрелищем студент только и успел немного отбежать в сторону, а там его согнуло, и содержимое желудка стало извергаться наружу.
        - Они же нехристи, батюшка, - напомнил Бестужев, волоча чье-то ставшее по смерти тяжелым изуродованное тело.
        - Прежде всего они - люди! - отрезал монах. - Не вина, но беда их, что при жизни не дано было постигнуть свет истины и Божественной благодати.
        Возразить было нечего, тем более, действительно не годилось оставлять трупы прямо посреди дороги.
        Лишь одно показалось Бестужеву странным: какой-то странный свист, будто где-то работает неведомый мотор. Природа явно не способна создать источник такого звука. Вон, и кони начали беспокойно прясть ушами, решая, не несет ли нечто таинственное угрозу?
        Остальные путники тоже услышали приближающийся свист, только если участники экспедиции недоуменно вертели головами, в горах с многократным эхом никак не поймешь направления шума, то их новым спутникам звук был явно знаком. Только, похоже, они не ожидали его в здешних краях.
        Что-то тихо пискнуло у Айзека. Гвардеец внимания не обратил бы, просто случайно оказался рядом. Главный среди спутников посмотрел на офицера, сделал несколько быстрых шагов в сторону, а затем извлек откуда-то странный пенал, и уже из него вытянул тонкий и длинный штырь.
        Наблюдать в открытую за отнюдь не желающим этого человеком было невежливо, и Бестужев лишь краем глаза следил, как Айзек прижал пенал к уху, будто желал услышать что-то от непонятного предмета, а в довершении еще тихо заговорил.
        Это было похоже на тайную связь, только разбираться не было времени. Айзек явно напрягся после разговора и не повышая голоса что-то приказал своим помощникам на непонятном языке.
        - Что-то случилось? - громко спросил Бестужев.
        Раз старшие офицеры в данный момент находились на вершине, то здесь роль главного должна была перейти к гвардейцу.
        - Как сказать… - Айзек мгновение колебался. Только скрывать показалось глупым. Раз источник звука неумолимо приближался, то все по любому его увидят в самое ближайшее время. - Это один из тех летательных аппаратов, о которых мы вам говорили.
        - Прелестно, - снисходительно опустил кончики губ в усмешке офицер.
        Интересно же, черт побери, посмотреть, на чем могут летать люди! Но демонстрировать собственное невежество тоже не хочется, и поневоле приходится напускать вид, мол, понимаем, не прочь взглянуть, хотя ничего особенного в том не имеется.
        - Очень, - Айзек был явно не согласен с поручиком, и лицо его отражало тревогу. - Если учесть - в эту сторону на прогулки не летают. Только по делу, а какое может быть дело у места недавнего боя?
        Бестужев переваривал информацию какое-то мгновение, а затем что-то понял. Мимо как раз пробежали к склону азиат с Хилари и негром. Негр помимо винтовки нес какое-то странного вида ружье с коротким, но крупным (калибр - линий восемь, не меньше, определил гвардеец) стволом и широким магазином, а женщина тащила массивный патронташ с запасными обоймами.
        - Крюков! Коней привяжи! Неровен час… Остальные - помогите приказному! - рявкнул не хуже Кречетова поручик, подхватил одну из трофейных самозарядных винтовок, пару подсумков и вслед за спутниками Айзека рванул верх по склону.
        Невысоко здесь было, и не круто, но по камням и в гору все равно тяжело, и четверо людей запыхались, пока оказались на плоской вершине.
        Они появились там вовремя, едва ли не в последнюю минуту. Откуда-то из-за дальней скалы резко вынырнул толстый и вытянутый аппарат с бешено работающими винтами - одним над фюзеляжем и вторым малым, вертикальным, - на хвостовой балке.
        На корпусе мелькнула эмблема - пальмовая ветвь и череда белых звезд над ней полукругом.
        - Вместе не стойте! - крикнула Элизабет.
        Хоть и женщина, ее послушались, и быстро рассредоточились вдоль гребня.
        Укрыться здесь от нападения с воздуха было негде. Участники экспедиции и не ждали нападения, но поведение их спутников говорило об ином, и поневоле приходилось принимать какие-то меры. Только что можно сделать против летающего чудовища? Что оно могло сделать собравшимся людям? Что-нибудь сбросить? Придавить?
        Один ответ пришел достаточно быстро. Геликоптер развернулся бортом с открытым проемом. В проеме была видна какая-то установка и человек, сидящий за ней.
        На фоне темнеющего отверстия отчетливо заплясал огонек, и целый ливень пуль обрушился на гребень, радостно выбивая крошку из застывших там и сям камней.
        Никаких команд в грохоте и свисте было бы не слышно, да и зачем они в подобной обстановке?
        Краем глаза Бестужев увидел, как припал на колено есаул, дернулась, выплевывая пулю в его руках трехлинейка. Кто-то из казаков, кажется, Ситников, предпочел залечь и открыл огонь из положения «лежа». Негр приложил к плечу своего монстра, а Хилари чуть позади его уже приготовила запасной магазин. Рядом азиат с английским именем вскинул винтовку.
        Только что могли сделать пули летающему чудовищу? Даже не понять, где у него уязвимые места? Куда целиться?
        Плясавшие вдоль камней куски свинца скользнули чуть в сторону и прочерком прошлись по всем трем спутникам Айзека. Людей крутануло ударом, бросило на землю, а пулеметчик продолжал чертить прихотливый узор в сторону Элизабет.
        Этого вынести гвардеец не мог. Ох, не зря он получил не столь давно Императорский приз за стрельбу! Винтовка сама прыгнула в руки, мгновение было затрачено на прицеливание, и тут же грянул выстрел.
        Человек в проеме немедленно сник, и ствол его оружия резко наклонился вниз.
        Закрепляя успех, Бестужев в несколько секунд выпустил остальные патроны, с бешенной скоростью передергивая затвор и каждый раз чувствуя, как пули попадают в цель, только геликоптер оказался гораздо прочнее одинокого человека. Перезаряжать не было времени, и офицер подхватил трофейную винтовку. В том, что она не нуждается в ручном перезаряжании затвора, он убедился еще внизу, и теперь азартно принялся стрелять туда, где за лобовым остеклением должны были сидеть люди, управляющие воздушным аппаратом.
        Стекло бы просто разлетелось, однако геликоптер был явно сделан из каких-то иных неведомых материалов. Пробивали ли его пули, или нет, на расстоянии понять было невозможно. Просто дружная стрельба всех путешественников не давала никакого зрительного результата.
        Самозарядка дернулась в очередной раз, а дальше отказала. Затвор застыл в промежуточном положении, и Бестужев отбросил бесполезное оружие. Провозиться с ним можно долго, хорошо еще, если перекосило патрон, а если причина более серьезна? Смысл, если калибр явно маловат для летающего чудовища? Все равно что стрелять мелкой дробью по слону, видел поручик такое животное.
        Геликоптер медленно тронулся с места, и стал разворачиваться передней частью к путешественникам. У воздушной машины явно был в запасе еще кое-какие сюрпризы, и медлить гвардеец не стал. Он просто рванул туда, где лежал негр с его ружьем, благо, расстояние - десяток саженей.
        Туда же неслась Элизабет. За оружием ли, ли посмотреть, что стало со спутниками, но девушка не потеряла присутствия духа, только думать об этом, восхищаться не было времени.
        Бестужев успел чуть раньше, схватил крупнокалиберную винтовку и немедленно вскинул к плечу.
        - В двигатель! Стреляй в двигатель! - крикнула Элизабет.
        Если бы еще знать, где тот двигатель находится! Может, там, где наверху под винтом образуется своеобразный горб?
        Ожидаемой отдачи фактически не было. Так, чуть ткнуло в плечо - и все. Словно не винтовка в руках была, причем на редкость крупнокалиберная, а непонятно что.
        Целившийся чуть ниже «горба» Бестужев видел, как от корпуса геликоптера отлетел какой-то кусок. Патроны явно были разрывными, наподобие пресловутых «дум-дум», а за счет калибра - намного мощнее, едва не снаряды.
        Урок пошел впрок. Никаких поправок гвардеец делать не стал. Выстрелил точно, и сразу - еще раз.
        Неожиданно «горб» вспучился клубком пламени, а спустя мгновение охваченный огнем геликоптер рухнул вниз, не завершив разворота.
        Рвануло, и в стороны полетели обломки вкупе с волной горячего воздуха. На месте падения все пылало, туда даже приближаться не хотелось, и не ожидавший подобного эффекта Бестужев невольно пробормотал, совсем позабыв про стоящую рядом женщину:
        - Ни хрена себе! Извините, мада… мадмуазель.
        Зато Элизабет неожиданно стало трясти. Она ничем не уступала мужчинам в коротком бою, но вот сейчас накатила разрядка, и поручику, наплевав на правила приличия, пришлось обнять девушку за плечи.
        - Все хорошо. Отбились же!
        Девушка подняла на офицера взгляд, и в ее карих глазах отчетливо выделялась тревога:
        - Они могут прилететь опять. Теперь самое лучшее - уничтожить нас, как опасных свидетелей. Мы же можем выступить в суде против них.
        - Да кто они такие?! - чуть не вскричал Бестужев.
        Слова про суд и прочие заморочки он пропустил мимо ушей, но вот все прочее…
        Ответ прозвучал коротко и весомо:
        - Военные силы Альянса.
        Армия - всегда весомо, однако, успокаивая девушку, гвардеец самодовольно усмехнулся:
        - И что? Еще посмотрим - кто кого! Кому как карта ляжет…
        - Что теперь делать?
        Генерал пребывал в панике, и даже не пытался этого скрыть. Нападение на граждан Альянса, которых он обязан был защищать, в лучшем случае могло пахнуть отставкой, в худшем - тюрьмой.
        Если бы удалось уничтожить всех, кто на земле - дело иное. Тогда можно было бы списать налет на попытку спасти погибающих охранников каравана. Но теперь уцелевшие с легкостью докажут, что геликоптер прилетел, когда бой был давно закончен, и летчики были просто обязаны разобраться в происходящем, а уж потом действовать.
        - Стыдно, Том, - бросила Чейли.
        Звезде тоже было не по себе, просто она много раз бывала в неприятных ситуациях, и теперь лихорадочно искала выход из положения.
        - Какое - стыдно?! - возмутился генерал. - Задницы надо спасать! Задницы!
        Указанная часть тела у него была довольно крупной, и понятно, почему вызывала повышенную заботу.
        - Заткнись со своей задницей! - огрызнулась Чейли.
        Знать бы точно, успело ли отродье Райза передать о нападении геликоптера? Вообще, зачем сенатор послал своих людей в эти позабытые места?
        Заброшенный отсталый мир, славный лишь своей травкой, да тем, что в него можно попасть со второй от Земли планеты, всех забот у военных - обеспечить безопасность дорог от Порта-Прин в Порт-От, и, уже весьма отчасти - в Порт-Фри-От, да сами Порталы. Контроль за всеми подпространственными путями - один из факторов, обеспечивающих Альянсу силу и могущество. Когда без ведома никто и ничто не может перебраться из мира в мир, поневоле будешь следовать советам тех, кто вправе все устроить. Тем более, в ряде случаев нет особого смысла в контроле непосредственно за дикарскими обществами потомков различных народов. Пусть размножаются или вымирают, коли не сумели в свое время войти в русло основной цивилизации и тем обеспечить себе лучшей доли.
        В силу профессии Чейли была цинична и прекрасно знала подоплеку многих красивых фраз. Как и те причины, по которым предоставленным самим себе аборигенам вдруг в срочном порядке требуется приобщение к цивилизации. Не по их, разумеется, желанию, а в силу заинтересованности Альянсу в том или ином мире, чаще - каких-то его богатств. Санториум так, мелочь, из-за подобной ерунды большие политические игрища устраиваются редко. Обычный удел - подковерная борьба разных корпораций, не выходящая на государственный уровень.
        - Сейчас мои люди попытаются смонтировать все так, что геликоптер первым подвергся обстрелу с земли, и был вынужден обороняться, - в принципе, этот шаг напрашивался сам собой.
        Умело подобранные кадры значат многое даже когда противниками выступает кто-то из обладающих властью.
        Слова против документальных подтверждений - еще посмотрим чья возьмет, даже не смотря на поддержку президента и всей правящей партии!
        В конце концов, лучший способ обороны - это наступление, и главное - не дать противнику опомнится, нести удар первым, и непрерывно бить его до полной и безоговорочной победы.
        Генерал потихоньку стал приходить в себя. Первый приступ паники прошел, и он начал что-то соображать более-менее здраво. Тем более что ощутил за спиной поддержку Чейли.
        - Поднимай в воздух геликоптеры, Том. Думаю, через полчасика необходимые материалы будут у нас. Немедленно вышлем их по эстафете во все миры Альянса. Пусть видят, что на вооруженные силы было совершено неспровоцированное нападение. Я сразу же после этого свяжусь с сенатором, и сообщу версию в нашей трактовке, как действительно имевший место факт. Вряд ли мист Роуз успеет что-либо предпринять. Пусть летчики отомстят за погибших товарищей и сровняют виновников гибели с землей. Или - с камнями, - позволила себе в конце небольшую шутку Чейли.
        - А если…
        - Никаких «если». За переходы отвечаешь ты. Сколько помнится, в твоей власти остановить любую отправку с Зенграба до установления нормальной ситуации. Сенатор ничего не сможет передать. Кто в итоге окажется в плюсе? Считай, мы на самой настоящей войне. Не дрейфь. Еще посмотрим, кто кому надерет задницы!
        - За сколько времени другие геликоптеры могут оказаться здесь? - Кречетов был сух и деловит.
        - Часа за два-три, если с подготовкой, - ответил Айзек. - Но не думаю, чтобы они решились на повторное нападение.
        - Почему?
        - Это противоречит всем законам. Армия должна защищать каждого гражданина Альянса, а мы - граждане. За нашу гибель кому-то придется ответить.
        - Вижу, - полковник кивнул в сторону пылающего геликоптера.
        Слова о гражданах он немедленно выделил, но разбираться подробнее с попутчиками не было времени.
        - Скорее всего, это какая-то чудовищная ошибка, - попытался протестовать Айзек, но фраза прозвучала неубедительно. Мужчина сам явно не верил в то, что говорил.
        Они вчетвером, полковник, Бестужев в качестве переводчика и оба уцелевших путешественника из Фриота, стояли чуть в стороне. Все участники экспедиции тем временем по приказу своего начальника собирали оружие убитых и, разумеется, боеприпасы. Как выяснилось сразу же, никаких документов у нападающих не было, а деньги полковник трогать не велел. Хотя, что-то казаки наверняка втихаря прихватили.
        - И потому вы сразу же решили, что появление геликоптера не сулит ничего хорошего? - заметил Кречетов.
        Собеседники невольно потупились. Однако отрицать очевидный факт было невозможно, и Элизабет тихо произнесла:
        - Раз пленные утверждали, что в деле была замешана армия, тут наверняка какая-то провокация, или игра с далеко идущими последствиями. Потому логично, что свидетелей постараются убрать. Или же - самих нападавших. Кто станет разбираться, свои внизу или чужие?
        - Вот значит как, - процедил полковник.
        Какие игры может самостоятельно вести армия, да еще подставляя при этом своих же солдат, он совершенно не представлял, и сомневался, что получит сейчас же внятные объяснения по данному поводу. Важнее был сам факт, и в первую очередь требовалось решить вытекающие из него проблемы.
        - Связывайтесь со своими, - коротко распорядился Кречетов.
        - Что?
        На лицах собеседников появилось удивление.
        - Я непонятно сказал? - переспросил Кречетов и слегка усмехнулся. - Думаете, я не видел, как вы переговаривались при помощи каких-то штучек? Думаете, я радио не видел?
        Рации, которые довелось лицезреть полковнику, представляли собой большие ящики, и переговоры велись исключительно морзянкой, однако раз тут люди уже свободно летают по воздуху, почему бы не предположить, что средства связи тоже далеко ушли вперед по сравнению с привычным миром как по размерам, так и по удобству беседы? Прогресс, мать его!..
        Примитивный блеф удался. Айзек и Элизабет нерешительно переглянулись, уже внутренне сдаваясь, и Кречетову оставалось только небрежно бросить:
        - Если хотите, я отойду. Но это и в ваших интересах. Что-то мне не нравится бороться с воздушным противником.
        Он, в самом деле, шагнул прочь, на ходу окликнув Кангара.
        - Где-нибудь поблизости пещера есть?
        - Пещера? - переспросил проводник, но тут же понял замысел начальника.
        Сверху должно быть видно все, потому самый лучший способ избежать еще одного боя - спрятаться там, где над головой нависают какие-нибудь своды.
        - Плохо помню, - признался Кангар. - Кажется, где-то были, но где?
        - Ладно. Надо побыстрее грузить оружие и выступать. Если не пещера, то хоть узкое ущелье. Здесь мы как на ладони.
        В принципе, до Барата было не столь далеко, но по горам - это не по равнине, тут вполне можно не успеть, да и имеют ли путешественники моральное право мчаться в город и тем самым подвергать его жителей возможному риску? Кто знает здешние нравы? Вдруг в жажде уничтожить свидетелей так называемые военные нанесут удар по ни в чем не повинным жителям?
        Откровенно говоря, после случившегося полковник не удивился бы ни чему.
        Глава двадцать третья
        Самое плохое в любой игре то, что даже самые выверенные планы могут полететь к черту по одной единственной причине: противник отнюдь не всегда ведет себя так, как бы хотелось, предпринимает свои ходы, и они иногда никак не вписываются в заранее подготовленные расчеты.
        В данном случае элементарно не хватило времени. По прикидкам Чейли, на монтаж убийственного материала, который мог бы послужить толчком к громкому процессу, требовалось минимум полчаса. Да еще после этого вступление в силу военного положения с перекрытием портала, полет с предшествующей подготовкой…
        Звонок прозвучал от силы через десять минут, когда монтажеры еще выбирали соответствующие кадры. Что до геликоптеров, они даже не раскручивали винты, а тихо почивали в ангарах. Приказ генерала заставил искать рассеявшихся по многочисленным злачным местам техников, которые должны были проверить машины, заправить их горючим и боеприпасами, и летунов, без которых полет просто не мог состояться.
        Роуз нанес упреждающий удар. Сенатор не стал ходить вокруг да около, просто продемонстрировал свои особые полномочия, тут же подтвержденные главным федеральным судьей на Зенграбе, мэром Порта-Прин и главой федеральной службы контроля.
        Сразу после этого последовал приказ - за нападение на представителей особой группы при президенте Альянса начальник базы объявлялся арестованным в соответствии с выписанным тут же ордером прокурора, а всем военным было предписано оставаться в местах дислокации, или немедленно вернуться в них под страхом обвинения в вооруженном бунте.
        Это было круто. Подобная статья действительно имелась в своде законов, однако когда она реально применялась в последний раз, сказать не мог никто. Зато каждый знал - наказание по ней было самым суровым из всех реально возможных.
        Ну, не успел генерал объявить на планете чрезвычайное положение, после чего никакой сенатор уже просто не мог бы ничего предпринять! Не успел!
        Зато такого богатого выбора начальник не имел за всю свою не столь короткую жизнь. Он мог законопослушно выполнить распоряжения представителя сената, и уже потом оправдываться, благо, многое легко списывалось на незнание, кое-что - на коварство аборигенов, а остальное - на защиту посланных в охранение каравана людей. При хорошем адвокате, начальник базы знал прецеденты, наказание могло ограничиться переводом, а то и обычным выговором. Главное - чтобы никто не сумел доказать связь между нападавшими и руководством базы, но тут уж приходилось всецело полагаться на Блистательного Джо. Судя по информации новоделов, в плену оказалось двое из его людей. Плохо, разумеется, только даже тюремные стены далеко не всегда являются защитой, а мертвые свидетелями быть не могут.
        Можно было попытаться довести до конца начатое, выслав звено геликоптеров, и затем оправдываться отсутствием с ними связи. Тогда вина за исполнение приказа целиком окажется на летчиках. В первом случае генерал уже заявил - он не отдавал приказа на уничтожение, повелев сперва разобраться, тем более, после гибели геликоптера наказать пилотов было невозможно. Единственное - время вылета тщательно фиксировалось, и это теперь могли вставить ему в строку.
        Наконец, оставался крайний случай - пуститься в бега. Или на корабле Чейли, вряд ли новодел решит остаться на Зенграбе, и очевидно в самое ближайшее время объявит старт, или через какой-нибудь из порталов. Один из них буквально рядом, а там - несколько переходов, и кто найдет бывшего военного в многочисленных мирах второй линии, не говоря уже о совсем диких?
        Беда лишь в том, что начальник базы давно привык к комфортному существованию и ни на какое другое был не согласен. Он-то уже менял несколько раз место службы, и прекрасно знал об уровне жизни за пределами цивилизованного мира.
        Нет, тогда уж лучше сдаться на милость победителям. Кое-какие связи имеются, да и Чейли поможет в ответ на молчание. Пусть попробуют, докажут вину, а не цепочку нелепых и фатальных случайностей!
        Пусть!
        Еще далеко не предзакатное солнце пыталось заглянуть в узкое ущелье, подсмотреть, что там делают люди и животные, но горы круто и угрюмо вздымались ввысь, не давали уже жаждущему уйти на покой светилу удовлетворить свое любопытство.
        Костер догорел, обед был закончен, и лишь лошади были недовольны, что их загнали в какую-то длинную щель, где нет ни травинки. Ладно хоть, шенгров нет. Да и какое-никакое, а укрытие.
        - Они не прилетят, - подошел к офицерам Айзек. Элизабет была с ним. Они вообще после гибели товарищей и оставления повозок старались держаться вместе.
        - Хорошо, - Кречетов, вместе с остальными сослуживцами вставший при приближении женщины, концом мундштука указал на попону. - Садитесь, господа. Поговорим.
        От начальника экспедиции веяло такой силой, что оба путника покорно последовали его предложению.
        - Я думаю, пора оставить байки, и пояснить многое. Например, что такое порталы?
        - Проходы между мирами, - торопливо ответила Элизабет.
        - Понятно, - протянул полковник. Перспективы открывались неплохие, но уточнять, можно ли по этим проходам попасть на Землю, Кречетов пока не стал. - А Альянс?
        - Союз развитых демократических миров. Во главу его принципов поставлена свобода прав любого человека, - Элизабет отвечала заучено, даже не задумываясь о смысле сказанного.
        - И этот союз контролирует все порталы. Равно как при случае с готовностью вмешивается в дела аборигенов тех мест, до которых демократия и свобода человека еще не докатились. Этакий межмировой жандарм, старательно навязывающий остальным свою волю и собственные правила игры. Не брезгуя при этом никакими методами и средствами. Только к сожалению или к счастью, свобода обоюдоостра, и внутри Альянса тоже кипят свои страсти и своя борьба, в которой то одни, то другие пожирают друг друга. В данный момент победили вы. В смысле, та сторона, к которой вы принадлежите.
        - Почему - мы? Мы обычные путники, - не согласилась женщина.
        - Конечно, обычные. Например, ничего не знали о шенгре. И после этого хотите сказать, что долго путешествовали по горам? Да и чистенькими вы были для долгой дороги. А ведь в горах баньки нет. Там еще много чего такого, важен факт - вас туда доставили, очевидно - геликоптером, а вот зачем…
        Элизабет с Айзеком поневоле покосились по сторонам. Деваться было некуда. Рядышком, словно невзначай, сидел Буйволов, в чьей сноровке уже успели убедиться, а с другой стороны расположились сразу двое казаков. При оружии, начни стрелять - и немедленно рискуешь получить пулю в ответ. А то и рубанут шашкой, страшно, с оттягом, от одной мысли почувствовать, как острая сталь режет тело, двум гражданам Альянса стало нехорошо.
        - Чтобы узнать обстановку в горах и предоставить об этом отчет сенатору Роузу, - тихо ответила Элизабет.
        Ее спутник молчал. То ли был крепче, то ли еще по какой-то причине. Какая разница?
        - Кто такой этот сенатор?
        - Видный политический деятель Альянса. Он нас попросил, обещал хорошо заплатить, мы и рискнули. А вот кто вы?
        - Мы - научная экспедиция Географического общества Российской Империи. Немного сбились с пути, и оказались здесь, - не стал скрывать полковник. К чему выдумывать несуществующие страны?
        - Странная экспедиция, состоящая не из ученых, а из военных, - вскользь заметила Элизабет.
        - Почему же? А Мюллер? Я, кстати, тоже имею ряд научных работ. Просто в силу некоторых причин произошло разделение, и мы лишь часть гораздо большего. Что до воинов, трудно обойтись без них среди дикарей.
        Но посмотрел полковник почему-то не на вышагивающего в стороне Кангара, а на представителей могучего Альянса.
        - Ладно. Надеюсь, у нас еще будет время для беседы. Насколько понимаю, верхом вы не ездите, но тогда, извините, придется пешком. Раз никто не прилетит, то глупо скрываться в горах в паре часов от города. Не ведаю, как вам, мне хочется переночевать под крышей. Да и о случившемся необходимо как можно быстрее уведомить аборигенов.
        - Не делайте этого, полковник! - неожиданно твердо предостерегла Элизабет.
        Обычай называть людей по имени-отчеству был ей незнаком, однако для чего-то существуют ведь звания?
        - Почему? Напротив. Предупредить горожан - наш первейший долг.
        - Мы же с вами представители развитых государств, - выдавила из себя женщина. - Дикари обязаны принимать нас, как высших существ, объекты для подражания.
        - Знаете, даже в политике должны существовать определенные правила. Если решили кого-то завоевать, так хоть имейте мужество в том признаться. Как понимаю, мы были свидетелями провокации с целью обвинить горцев в нарушении некоторых законов. Вот и необходимо донести до людей всю правду.
        - Кого вы считаете людьми?
        - Всех, пока они не доказали обратного. Имейте в виду - случившееся все равно станет известным. Но только в иных интерпретациях. Например, в них не будет того, что некоторые граждане Альянса пусть и запоздало пытались помочь караванщикам. Об этом вы не думали?
        Подобный поворот действительно не приходил уцелевшим посланникам сенатора в головы. Может, из-за их молодости.
        - Все. Выступаем. Смею заметить - я в экспедиции царь, Бог, и воинский начальник. Если идете с нами, обязаны меня слушаться. Не согласны - имеете право перемещаться самостоятельно в любом направлении.
        После случившегося оставаться вдвоем не хотелось даже под страхом наказания.
        Но и идти пешком все-таки не пришлось. Бестужев галантно оказался рядом с дамой и с высоты седла протянул ей руку:
        - Прошу вас.
        Без уточнения - мадам перед ним, или все-таки, мадемуазель?
        Крюков взял с собой в седло Айзека. Раз уж воевали вместе, то как не помочь человеку?
        Впрочем, далеко отъехать не удалось.
        Встречных всадников было шестеро. Как всегда в здешних краях, все при ружьях и саблях, но у Караванной Тропы свои законы, и ни один не попытался хотя бы дотронуться до оружия.
        Группа настороженно остановилась. Путешественники тоже последовали их примеру, и лишь спустя долгую минуту Кангар не спеша проследовал к своим не соплеменникам, так к землякам.
        Переговоры вышли сравнительно долгими. Проводника внимательно выслушали, задали массу вопросов, на что-то ответили сами, а затем встречные аборигены наконец-то тронулись навстречу путешественникам.
        - Их послал Джавад, - сообщил Кангар своим спутникам так, будто это имя могло что-то сказать далеким от местных реалий людям.
        - Сам Джавад? - картинно изогнул бровь Бестужев.
        - Поручик! - предостерегающе произнес Кречетов.
        Не хватало еще, дабы аборигены восприняли вопрос как утонченное издевательство!
        - Кто он такой?
        - Джавад - один из самых уважаемых и богатых людей в горах. Мейр Барата, - пояснил проводник. - В городе услышали далекие выстрелы, и Джавад послал своих людей узнать, в чем дело?
        Полковник не стал уточнять, сказал ли Кангар аборигенам о случившемся? Это было ясно без особых пояснений.
        Лица аборигенов, как обычно, были довольно бесстрастны, маловыразительны, но враждебности не чувствовалось. Напротив, показалось, или нет, они смотрели на путников с одобрением, и даже вроде бы с определенным восхищением.
        Оказалось, новости в горах разносятся поразительно быстро, будто их разносят орлы, или уж скорее - говорящие рархи. Вроде, никто не посылал гонца в город, однако там уже было известно о предотвращенной войне, замирении двух соседних поселков и о роли в том могучего офицера. Равно как и о пророке иной веры, чудесным образом исцелившем несколько человек. В последнем случае молва сильно преувеличила результаты отца Александра, так на то и молва.
        Теперь к подвигам путешественников добавилось обнаружение и наказание преступников, и уж абсолютно немыслимым казалось уничтожение летающей машины, которая казалась аборигенам неуязвимой.
        Разумеется, аборигены не любили жителей Порта, да и за что их любить, когда памятны некоторые их, пусть уже старые, вмешательства в своеобразную местную жизнь? Если нашелся кто-то, сумевший хоть немного отплатить за былые обиды, на него поневоле станешь смотреть, как на друга.
        Вот зависть читалась отчетливо. Очень уж хотелось встречным получить нагруженные на заводных лошадей винтовки. Такое богатство - с ума сойти можно!
        Только - желай, не желай…
        Разговор был коротким. Пятеро посланцев Джавада устремились к месту недавнего боя, шестой - галопом помчался по горной дороге докладывать новости своему господину. Приближающая ночь заставляла всех торопиться, да и приказ необходимо выполнить возможно точнее и в срок.
        - Вас тут знают, поручик, - сидевшая позади Бестужева Элизабет освоилась называть гвардейца по званию, против чего последний отнюдь не возражал. - Вы довольно быстро завоевали популярность среди аборигенов.
        - Нас знают везде, - самодовольно усмехнулся офицер и не удержался. - Но что значит слава, по сравнению с нежными ручками, обнимающими сейчас мой стан?
        Гвардеец был частым гостем в будуарах светских дам, разумеется, водил знакомство с женщинами полусвета, всегда готов был на равных пообщаться с хорошенькими служанками, а вот такую женщину, как его спутница. Видел впервые. Понятно, присутствие Элизабет будоражило кровь, вызывало различные несвоевременные желания.
        Если в женщине должна быть загадка, то в Элизабет не было ничего известного. Даже смотрела на мир она не по-женски, а уж кое-какими манерами вообще не походила на слабое существо, и даже на мужчин взирала без привычной поручику оценки. Будто противоположный пол вообще не интересовал спутницу, причем, не только участники экспедиции, но и собственные соратники, включая Айзека. А вот тот как-то странно взирал то на одного, то на другого путешественника, будто напротив имел женскую сущность.
        Может, она действительно не подруга главного посланца сенатора, а его сестра, настолько высоко стоящая на местной социальной лестнице, что привыкла взирать на окружающих свысока? Только почему тогда у нее вызывает явное удивление обычная мужская предупредительность в виде протянутой в положенных случаях руки, или в неизбежной по отношению к дамам вежливости?
        - Вы же не хотите, чтобы я упала? - спросила Элизабет.
        - Да как вы могли такое подумать? - возмутился поручик. - Уронить - вас? Да я вас на руках по жердочке через пропасть перенесу - и буду счастлив!
        - Что за бредовые желания? Зачем носить кого-то на руках? Или я сама ходить не в состоянии?
        Бестужев едва не поперхнулся. Он с искренностью гусара говорил комплименты и был готов подтвердить их делом - для Элизабет, а то и отстоять их у барьера для остальных, и тут такой результат!
        - Женщины существуют для того, чтобы мужчины лежали у их ног, носили на руках, поклонялись им, дарили цветы, - перечислил Бестужев.
        Увы, ни цветов, ни даже травинки по сторонам не было, сплошные камни, отнюдь не относящиеся к разряду драгоценных.
        Руки девушки едва не разжались, а сама она постаралась отодвинуться от сидящего перед ней мужчины, перестала прижиматься к нему, даря восхитительные мгновения прикосновения женского тела.
        - Не понимаю вас, поручик, - призналась Элизабет.
        Нет, но подобную реакцию Бестужев точно ощущал впервые. Бывало всякое - ответная страсть, притворство, игра, возмущение, пару раз - пощечины, когда комплименты воспринимались утонченным оскорблением, или казались переходящими грань приличий, но такое…
        - Вас ни разу не носили на руках? - спросил обескураженный гвардеец.
        - Зачем?
        - Мне жаль вас. И жаль весь ваш мир, - признался поручик.
        Он не столько увидел, сколько почувствовал, как на лице спутницы отразилось недоумение. Причины жалости офицера Элизабет понять не могла.
        Но после очередного поворота пейзаж впереди резко сменился. Вместо голых скал пошла сплошная масса зелени, сады, поля. Теперь поневоле стало не до разговоров. Лишь успевай крутить головой по сторонам, да удивляться местным контрастам. Кони и те пошли веселее. Им, разумеется, хотелось попастись, но впереди несомненно ждал отдых, и что для этого пробежать версту-две?
        Затем впереди замаячил высокий дувал, за которым на некотором подъеме виднелись глинобитные дома и образованные ими узкие улочки.
        Город Барат.
        Глава двадцать четвертая
        Постоялый двор, указанный Кангаром, был похож на десятки других таких же домов, встречающихся на Востоке. И какая разница, что известный путешественникам Восток располагался в ином мире? Принцип общий. Конюшни для животных, простые глинобитные дома для людей, очаг прямо во дворе для приготовления обедов, общий зал, где путники могли спокойно вкушать пищу, а заодно - обмениваться различными новостями…
        Судя по стойбищу, где мулы с ишаками соседствовали рядышком с редкими лошадьми, от особого наплыва посетителей в данное время постоялый двор не страдал. По словам проводника, в ближайшее время должны будут нагрянуть торговцы из Порта, и тогда же сюда подтянутся жители из разных горных районов, зачастую настолько отдаленных, что добираться от них требуется десятки дней…
        В относительном безлюдье была своя хорошая сторона. Комнаты нашлись без проблем, да и цена была сравнительно божеская, не бьющая смертельно по карману. Некоторая загвоздка возникла лишь с Элизабет. Здесь не принято было путешествовать женщинам в одиночку, как не принято в одиночку селиться. Без отца, мужа ли, иных близких родственников… Бестужев поневоле заинтересовался, лучший способ узнать отношения между попутчиками - посмотреть, в одной ли комнате они остановятся, но Айзек никаких желаний разделить жилье с землячкой не выразил, следовательно…
        Все же, договорились. Сняли для девушки крохотную комнатенку аккурат между гораздо более просторными офицерской и ученой. Еще одну заняли казаки, и пятую, опять-таки, крохотную, Айзек, не захотевший делить жилище с кем-то из спутников.
        Пока во дворе готовился заказанный обед, и топилась имевшаяся здесь баня, увы, только мужская, Кречетов собрал своих ближайших помощников, включая батюшку.
        Все они уже знали о сообщенных попутчиками сведениях, и теперь осталось поставить конкретные задачи, и выслушать ответные предложения.
        - Нам необходим контакт с руководством Альянса, как наиболее могущественного государства. Раз он контролирует дорогу между мирами, то и должен являться главным приоритетом. Я не говорю о техническом уровне, однако наша страна, раз подвернулась возможность, тоже обязана присоединиться к межмировому сотрудничеству в качестве полноправного участника. Лучше нам встретиться на чужой территории, чем на своей. А ведь они рано или поздно найдут проход на Землю, и тогда условия могут оказаться иными. Учитывая творимое Альянсом на Зенграбе, не слишком хорошее не только для нас, но и для всех остальных держав.
        - Однако, Зенграб - не колония Альянса, - напомнил Мюллер. - Почему отношения между странами видятся вам, Андрей Владимирович, исключительно в одной плоскости - кто кого, извините, подомнет под себя?
        - Потому что оснований для иных вариантов у меня в данный момент не имеется, Карл Иванович. Сами вспомните, чему мы буквально сегодня были свидетелями? Как хотите, наша первейшая задача - уберечь страну от возможных нападений отсюда. Тем более, техника у них явно выше нашей, и мы пока не знаем, насколько выше.
        - Бога они не ведают, - неожиданно поддержал начальника отец Александр. - Разговаривают, а в сердцах - пустота. Без веры же не может быть настоящей порядочности, и ждать об безбожников можем мы что угодно.
        Оба офицера молчали, не вступая в разговор, но было ясно - они-то заранее готовы одобрить любое решение командира.
        - Короче, это приказ - узнать возможно больше, если получится - наладить нормальные отношения, о Земле говорить как можно меньше, проход никому не показывать, - не терпящим возражения командным тоном подвел итог Кречетов.
        Планы у полковника были наполеоновскими. Взять в союзники целый ряд миров - это какого же могущества может достигнуть Отечество! Тут главное теперь - осторожность, дабы не спугнуть удачу.
        Всякое представлял полковник Генерального штаба, отправившийся со специальной миссией по линии разведки, но такое…
        - Наладить - здорово! После того, как мы немного пошалили, - вдруг вставил Бестужев. - Машину летающую сбили, коварные планы порушили… Прекрасное начало для дружеских отношений!
        Сделать замечание полковник не успел. Слуга сообщил, что баня готова, и все даже самые важные дела превратились в ничто перед стремлением смыть с себя накопившиеся грязь, пот и пыль.
        Даже Элизабет выглянула в коридор с каким-то свертком в руке, но к ней сразу подошел Айзек и что-то старательно принялся втолковывать своей спутнице. Только говорил он тихо, и в общем гомоне слов было не понять.
        Слава Богу! Вряд ли мнение о девушке улучшилось бы после того, как та собралась помыться вместе со всеми. Везде свои нравы, и кое-где стыдливость - понятие неизвестное, да привыкшим к иному объяснить подобное трудно. Обратное, пожалуй, намного легче.
        Миронов проснулся перед рассветом. После бани Кречетов расщедрился, выделил из запасов по две чарки на брата, и потому полуночный запоздалый ужин прошел весело. Позади был еще один участок пути, бой, и полковник решил дать людям хотя бы немного отдыха. Кто знает, что ждет их всех дальше?
        Элизабет за общим столом не было, зато Айзек разделил трапезу с казаками, и даже с огромным удовольствием и ободрением принял положенные чарки. Но привычки к питию такими дозами представитель Альянса явно не имел, и довольно скоро был вынужден покинуть застолье.
        Слабак!
        Остальные участники застолья едва успели войти во вкус, и были готовы продолжать до утра, однако Кречетов берег запасы, а ничего спиртного в городе не продавали.
        Нет худа без добра. Проснувшийся казак не испытывал никаких симптомов похмелья, разве, чуть хотелось пить. Он даже не сразу понял, что его разбудило? Легли поздно, можно еще спать и спать. Благо, не на камнях, а все на неком подобие ложа.
        В слегка нарушаемой храпом тишине раздался слабенький стук.
        Странно. Было бы понятно шебуршание какой-нибудь мыши, пение сверчка (Миронов в первое мгновение позабыл, что он не дома), а вот стук…
        Вставать не хотелось. Долгие переходы и постоянное движение не даются даром, тело требовало отдыха в горизонтальном положении. Но только, что может в комнате стучать?
        Миронов прикинул направление, вспомнил, и как был, в одном исподнем устремился в угол.
        Проснувшийся вторым, уже от банального крика ишака, Цыганков в слабом свете наступившего рассвета узрел сидящего в углу казака, баюкающего на руках что-то довольно крупное и взъерошенное.
        - Хороший птенчик, хороший, - бормотал Миронов, свободной рукой скармливая новорожденному рарху какую-то еду.
        А совсем скоро в комнате уже было не протолкнуться от людей. Сюда началось настоящее паломничество, причем, путешественники совершенно терялись посреди восторженно взирающих на птенца аборигенов.
        Сразу после раннего завтрака Кречетов отправился в город. С собой он взял проводника, обоих офицеров, Мюллера и Крюкова с Ситниковым. Требовалось узнать, чем дышат местные жители, как живут, а по возможности - встретиться с мейром, и наладить связи с прочим руководством Барата. Надо же рассказать о случившемся на дороге, да и не только…
        Пойманных разбойников сдали еще вчера при въезде каким-то представителям закона, во всяком случае, людям, представившимся именно так. А куда их еще деть? Не таскать же вслед за собой, а уж отдавать в Порт, где дело вполне могут замять какие-нибудь высокие покровители…
        И не получилось бы в Порт. Новость о нарушении статуса Караванной Тропы мгновенно облетела Барат, и возмущению жителей не было предела. Не отдашь - еще в сообщники запишут, мгновенно позабыв про заслуги. Ладно, сами виноваты, пусть держат ответ.
        Улочки прихотливо петляли, перетекали одна в другую, раздваивались, сходились вновь, образуя такой лабиринт, что жилище легендарного Минотавра по сравнению с ним показалось бы простым и ясным.
        Несмотря на ранний час, народа хватало. Люди куда-то шли по неведомым делам, некоторые тащили за собой ишаков, а то и ехали на них, пару раз мелькнули всадники. На путешественников смотрели, некоторые перемещавшиеся группами что-то негромко говорили при этом своим спутникам, но с расспросами не лезли, вели себя достаточно чинно. Поездка стала напоминать прогулку, пока из другой узкой улочки, больше походившей на переулок, наперерез отряду тоже верхом выехали местные горожане. И сразу все перемешалось. Не по чьей-то злой воле, а лишь из-за недостатка места.
        Аборигенам, конечно же, надо было свернуть туда, откуда приехала экспедиция. Кречетов и Кангар успели проскочить нежданно объявившуюся кавалькаду, зато остальные встретились с нею лоб в лоб. Точнее - конской мордой в конскую морду. До лбов дело не дошло. Только до ругани.
        - Куда прешь?! - непроизвольно рявкнул Бестужев, и примерно то же самое с поправкой на местный полуанглийский язык возмущенно выдохнул ехавший первым немолодой абориген, похожий на типичного абрека.
        В нынешней ситуации разъехаться было проблематично. Дувал справа, дувал слева, и все заполнено конями, которых не развернуть в толчее и не подать назад. Хоть прокладывай дорогу с боем. Уж не на такой ли вариант рассчитывали неизвестные планировщики и строители города?
        Энергично и красочно выругался кто-то из казаков. Хоть они были подальше от основного столпотворения, однако прекрасно видели: вперед не проехать. И уж как тут чисто по-русски не высказать в сердцах все, что думается по такому поводу?
        Главный «абрек» дальше вел себя относительно спокойно, зато сопровождавшие его люди темпераментно и цветисто прокомментировали образовавшийся затор и его виновников. Хотя последними можно было с тем же основанием считать их самих.
        Признаться, от простонародного, хотя и иноземного, хамства, Бестужев несколько потерялся. Не красна девица, умел при случае эмоционально высказать свою мысль, но как-то не привык, чтобы ругань шла снизу вверх.
        Зато честь мундира поддержал Буйволов. Абреки возмущались шумно, но есаул громоподобным голосом с легкостью перекрыл из всех, а уж загнул такое, что видавшие виды казаки невольно покачали головами в восторженном до немоты изумлении. Жаль, встречные не могли оценить всей красочности обрушившихся на них оборотов.
        Хотя, может и хорошо? Иначе вряд ли дело обошлось без крови. Уж очень красочно есаул описал все интимные подробности жизни как самих абреков, так и их предков. В особенности - женской половины. Но и мужской досталось немало. И все каким-то образом вместилось в несколько длинных и несколько вычурных фраз.
        - Русские? - между лошадей абреков к офицерам вывернулся черноволосый юноша. На его довольно красивом лице отражалась радость напополам с отчаянием.
        - Да, - с некоторым удивлением отозвался Бестужев.
        Все-таки, явного соотечественника встретить здесь никто не ожидал. А что это был соотечественник, не смотря на его странноватый наряд, сомневаться не приходилось.
        - Помогите! - выдохнул юноша. Только показалось, что сам он здорово сомневается в помощи.
        - Что случилось? - вмешался Буйволов.
        - Нас в рабство забрали, - выдохнул юноша.
        - Эти? - собранно уточнил есаул, и едва заметно кивнул на абрека со свитой.
        - Они, - одновременно с ответом юноши один из аборигенов явно нарочно попытался прижать беглеца конем.
        Буйволов нахрапом тронулся вперед, вынуждая аборигена отступить.
        - Не бойся. Все будет в порядке.
        - Нас двое, - поведал юноша. - Еще мой дядя.
        - Тетя была бы лучше, - пробормотал Бестужев.
        Он уже успел прикрыть юношу с другой стороны, и теперь высматривал в давке затерявшегося родственника.
        Сзади чуть напирали казаки и Мюллер, спереди - местные наездники, но все-таки потихоньку давка уменьшалась.
        - Эй, куда? - главный абориген поздно заметил маневр юноши.
        И наткнулся на ледяной взгляд Буйволова.
        - Что к нашим людям пристал? - осведомился есаул. - Мы твоих не трогаем.
        Показалось - действительно может тронуть так, что горы станут равниной.
        - Кто это? - спросил Кречетов у Кангара.
        Они вдвоем оказались с другой стороны столпотворения.
        В том, что проводник знает, с кем столкнулись на улочке, полковник не сомневался. При всей маловыразительности, в лице Кангара в самом начале промелькнула едва заметная смесь испуга с почтительностью.
        - Сам Джавад. Самый сильный, самый удачливый, самый беспощадный, самый грозный. Мейр.
        - Это ваши люди? - тем временем уточнил самый могучий.
        Они разговаривали с Буйволоввым на разных языках, однако каким-то образом понимали друг друга.
        - Конечно, наши. На минуту оставить нельзя.
        Джавад явно признал офицера ровней своей персоны. И умудрился показать свое отношение без вежливых оборотов, которых, похоже не то что не признавал, - даже не ведал об их существовании. Этакое полудикое дите гор.
        - Продай, слушай. Сколько хочешь? - недавние пленники в глазах Джавада ровней ни в коей мере не являлись.
        - Вот наш начальник, у него и спрашивай, - Буйволов кивнул на Кречетова.
        Юноша невольно сжался. Пришлось есаулу добавить специально для него:
        - Мы своими людьми не торгуем.
        - В чем дело? - полковник, наконец, смог пробиться ближе к эпицентру происходящего.
        За шумом и чужими спинами он не мог уяснить все до конца.
        - Хорошую цену даю, понимаешь? Пацан не нужен. Мужчина нужен. Назначай любую, - немедленно переключился на полковника Джавад.
        И, как перед тем Буйволов, Кречетов прекрасно понял сказанное. Словно речь шла на привычном русском языке.
        Он посмотрел на двоих казавшихся лишними среди конных пешеходов, оценил их лица, затем перевел взгляд на людей Джавада и ответил так же, как перед тем Буйволов:
        - Мы своими людьми не торгуем.
        Затем обратился к двум обретенным землякам:
        - Что встали? Особое приглашение надо? Шляетесь непонятно, где! Ищи вас потом! А ну, за нами!
        - Это же наши! - наконец, дошло до дяди Жоры. - Только одеты как-то чудно. Будто на маскараде.
        - Сам ты на маскераде! - огрызнулся оказавшийся рядом Ситников. - Даже шляпу забыл!
        Без головного убора ему казалось не менее неприличным, чем без штанов. Как можно на улице-то? Срамота!
        Но люди были своими, а своих бросать в беде нельзя.
        - Не передумаешь? - последний раз просил Джавад, но полковник лишь качнул головой. Затем что-то подумал, вгляделся в путешественников внимательнее и дополнил. - Я к тебе загляну. К обеду.
        - Буду ждать, - с подобием улыбки ответил Кречетов.
        Еще бы знать - с чем? С враждой ли, с дружбой ли…
        Обычно правитель принимает путешественников у себя, но коль здесь принято иначе…
        В том, что Джавад кое-что знает о путешественниках, сомнений не было. Раз уж вчера виделись с его людьми, то, разумеется, все было доложено, а уж признать во всадниках тех самых людей, которые сбили геликоптер, и сверх того совершили кое-какие дела в горах, проблемы не было.
        Ладно. Обед здесь ранний. Скоро все станет ясным.
        Глава двадцать пятая
        - Вот значит как, - Кречетов не спеша прогуливался вдоль комнаты. Вернее, по небольшому свободном пространству, не занятому членами экспедиции.
        Все они уже выслушали обе истории. В том смысле, что поведали свою и узнали эпопею сыночка обеспеченных родителей, которого отец послал к непутевому дяде.
        Дядя определенно позорил семью. Ни состояния, ни положения. Одни золотые руки, да вечная тяга к питию. Руки могли бы обеспечить достойное существование, но тяга лишала заработанного едва ли не в тот же миг. Он и сейчас изредка поминал оставшиеся у Джавада вещички, среди которых, как мигом просекли чуткие к подобным вещам казаки, имелся самогонный аппарат.
        Папа обещал Виталику крупную сумму, если он сумеет избавить дядю Жору, родного брата, от недуга. Настолько крупную, что племянник охотно подписался на новое для себя дело. Сам он был студентом одного престижного вуза, и учился на менеджера.
        На кого он учился, никто из путешественников не понял. Зато поняли другое - дядя от недуга так и не избавился, а вот племянник компанию ему составил.
        Один-единственный раз. Судя по всему, гульнули знатно. А очнулись уже здесь.
        Но эта сугубо личная история вызвала лишь небольшое сочувствие. Всякое бывает, ежели по этому делу. Да и сами сочувствующие были в положении ничуть не лучшем. Еще вопрос, кто больше нуждался в утешении.
        Однако помимо личной истории была еще общая. Та самая, протяженностью в век, которая отделяла участников экспедиции от их новых собратьев.
        Эта история не понравилась никому. До стискивания зубов и сжатых в бессильном гневе кулаков.
        Лишь Миша с юношеским максимализмом, жаждой свободы и кашей в голове, встрепенулся, обрадовался поначалу, и почти сразу сник, когда узнал, к чему привела извечная голубая мечта российской интеллигенции.
        Знатоком рассказываемого Виталик не был, наверняка многое напутал, но общую картину передать сумел. И дядя Жора помог. В качестве человека старшего поколения он знал больше, только несколько с других, марксистских, так сказать, позиций. За что едва не был тут же избит казаками. И лишь вмешательство Кречетова, в душе хотевшего присоединиться к подчиненным, спасло болтливого мастера от неминуемой расправы.
        Урок пошел впрок. Хоть дядя Жора был слегка на мази, от комментариев в дальнейшем он уже воздерживался.
        Умолк Виталик. Сидели в тишине остальные. Один полковник прогуливался, стараясь сохранить спокойствие. Искать выход в любом случае предстояло ему.
        Только может ли быть выход? Или достойная цель?
        О чем это он, когда цель ясна? И пошел этот неисследованный мир ко всем чертям!
        - Будущее у вас, скажу! - выдохнул перед объявлением решения Кречетов. - Но еще, слава Богу, есть время!
        На него смотрели с ожиданием все, кроме двоих родственников. Дядя Жора протрезвел окончательно, и стал мрачноватым, а Виталик ни от кого никогда ничего не ждал. Разве что, денег от отца.
        - Возвращаемся. Будем разбираться с ущельем. Надо скорее оказаться в своем мире, - сформулировал Кречетов.
        - А эта планета, Андрей Владимирович? Галерее миров… Здесь же непочатый край… - попытался возразить Мюллер.
        - Потом. Если получится, то потом, - прервал его полковник. - Главное, предупредить о том, что нас всех может ждать. Ведь еще что-то можно сделать! Не знаю пока, как и что, но можно!
        - Господь не оставит… - согласно пробормотал отец Александр, и даже Мюллер тронул пенсне и произнес:
        - Если в таком аспекте, то, конечно…
        И итогом деловито осведомился Буйволов:
        - Когда выступаем?
        Пока полковник взвешивал, насколько целесообразна спешка, напряженно думающий Виталик задал вопрос:
        - А разве можно вернуться в прошлое?
        - В какое прошлое? - не понял Кречетов.
        Вопросы пространства-времени лежали вне сферы его деятельности, и уже поэтому не приходили в голову.
        Философия хороша для людей, далеких от практики.
        - Хотя бы в ваше, - пожал плечом Виталик.
        - Причем тут прошлое? Речь идет о том, чтобы вернуться на Землю! - как маленькому попытался объяснить Кречетов.
        Типичный человек начала двадцать первого века, Виталик не имел особых познаний в науках, не то, что глубоких, почти никаких, но ему доводилось читать фантастические книги, смотреть фильмы, и уже потому воображение было развито значительно больше, чем у широко образованного, но несклонного к мечтательности полковника.
        - Земля - Землей, а мы сейчас с вами где? Точнее - когда? - поправился Виталик.
        Уточнение изумило Кречетова, хоть он не привык чему-то удивляться. Но местоимение времени в таком значении… Даже прозвучала фраза определенно не по-русски.
        - Когда мы что? - переспросил за начальника Мюллер, чем еще больше запутал менее образованных слушателей.
        Даже тишина повисла на какое-то время. Хотя и в тишине понять подобный вопрос трудновато.
        - К чему, чего, как и когда, нам разобраться бы пора, - едва слышно пробормотал Бестужев.
        На этот раз он сам не знал, над чем иронизирует, и не пытался скрыть этого.
        Остальным было не до его стишков.
        - Мы находимся в когда? - в очередной раз попытался задать вопрос Виталик. Наконец, осознал его звучание, и ответил, не дожидаясь повторной реакции. - Мы сейчас находимся в будущем. Не только в вашем, но и в моем. Понимаете, в будущем!
        Сказал, и на самого впервые накатило черное отчаяние.
        Пусть понято было раньше, однако до произнесения вслух знание было абстрактным. Словно происходило это с кем-то другим. Сейчас же оказалось, что перенос случился не с другим, а с ним, Виталиком, молодым студентом с очень хорошими перспективами в дальнейшей жизни. Причем, случился окончательно и бесповоротно. И о перспективах пока лучше забыть.
        Нет, не забыть! Виталик яростно помотал головой. Подыскать вместо них другие. Если уж вдвоем не пропали, то такой толпой… И пусть Виталик предпочитал ощущать себя в образе волка-одиночки, сейчас даже он был вынужден признать, что коллективом выжить легче. По крайней мере, на первых порах. А там будет видно…
        - Но мы же перешли сюда… - вместо полковника с непривычной неуверенностью произнес Бестужев.
        Виталик потратил с полчаса времени, доказывая, что с точки зрения современной ему науки путешествия в прошлое невозможны. Сам он, правда, тоже слышал про это лишь краем уха, на уровне парадокса с дедушкой, но слышал. Остальные ни о каких путешествиях во времени не ведали вообще.
        - Все в руце Божьей, - упрямо возразил отец Александр в ответ на все аргументы. - Явив одно чудо, неужели откажется Вседержитель от другого? Надо, помолясь, возвращаться к ущелью.
        - А, по-моему, надо идти вперед. Не может быть, чтобы цивилизация, одолевшая такие пространства, не смогла решить нашу проблему. До сих пор мы находимся на задворках. Есть же таинственный Порт! Как сейчас понимаю, это место, откуда уходят звездные корабли, - возразил ему Мюллер.
        Как и священнослужитель, он не был скован субординацией.
        Остальные молчали. Казаки вообще вряд ли поняли до конца суть случившегося, офицеры старались найти выход в положении, о котором до сих пор не помышляли даже в глубочайшем подпитии.
        Хорошо хоть, здесь не было ни Айзека, ни Элизабет. Оба невольных спутника ушли куда-то в город, посмотреть сувениры, узнать цены, и вообще, послушать, о чем говорит здесь народ.
        Кречетов тоже молчал. Никак не мог решить, сулит ли хоть один из вариантов хоть какие-то шансы на успех? Вдруг проход вопреки словам Виталика действует в обе стороны?
        О прежних наполеоновских планах начальник экспедиции уже не помышлял. Забыл, будто и не рождались они совсем недавно в его голове. Нынешняя проблема была гораздо важнее.
        Как предупредить своих?
        Или все же помощь потомков вероятнее?
        О том, что план последовательного изменения грядущего ставит само существование потомков под вопрос, Кречетов не подумал. Не привык к временным парадоксам, точнее - по понятным причинам не задумывался об их существовании.
        - Не понимаю, зачем сенатору понадобилась эта шайка дикарей?
        Элизабет и Айзек не спеша шли по узким улочкам Барата не столько с какой-то конкретной целью, прогулка была лишь предлогом, сколько просто из желания на некоторое время избавиться от спутников.
        - Не такие уж дикари, - не согласился с женщиной Айзек. - Геликоптер они завалили лихо. Нашим же оружием, между прочим, в котором им еще разобраться надо было.
        - Я не спорю: воины они неплохие. И не дураки, многое ловят на лету. Но повадки… - Элизабет брезгливо поморщилась. - Смотрят, словно не люди, а голодные самцы, а я - не человек, а всего лишь женщина.
        Мужчина лишь весело рассмеялся в ответ.
        - Что ты хотела? Они же который день в пути! Тут поневоле начнешь подумывать о чем-то таком!
        - Да ну тебя! - возмутилась женщина.
        - Я просто справедлив, - заметил Айзек. - Вдобавок, кроме взглядов они себе ничего не позволяют. Но что дикари - точно, - он вздохнул. - На меня вообще не смотрят в этом смысле, а ведь такие мужчины!
        Разочарование было неподдельным, но предупреждение сенатора о некоторых заморочках отсталых народов помнилось, и совсем уж откровенных намеков путешественник себе не позволял.
        Возражений не последовало, и Айзек продолжил уже несколько иным тоном:
        - Но зачем они нужны я, признаться, тоже не понимаю. Ну, выходцы из прошлого, и что с того? Да еще с самого ретроградного государства. Куда их девать? У меня такое впечатление, что Роуз тоже не имеет об этом понятия, и просто на всякий случай принимает какие-то меры. По принципу, все может пригодиться. К тому же, мне надоело торчать в таких условиях.
        Загадку экспедиции аналитикам сенатора удалось разгадать по костюмам. Хорошо, что в базе данных Порта случайно нашелся какой-то атлас по истории. Иначе что-либо понять стало бы невозможным. Потому посланцы политика многое знали заранее. Лишь не ожидали, что казаки так удачно и быстро впишутся в местные нравы.
        - А мне нет? Что нам теперь так и добираться до Порта с ними? Могли бы геликоптер прислать, и все дела.
        - И я о том же. Тем более, главное мы, кажется, сделали. Сенатор что-то намекал о возможных кознях со стороны военных, а нам удалось их расстроить.
        Никаких чувств по отношению к погибшим компаньонам уцелевшие не испытывали. Погибли - значит, такова их судьба. Главное, самому уцелеть, участь остальных не играет роли. Человек существует лишь сам по себе и для себя - главный постулат развитой цивилизации был молодыми людьми усвоен накрепко.
        Улочка неожиданно вывела путников к базару, и слух их был мгновенно оглушен самыми разнообразными воплями. Кто-то пылко рекомендовал свой товар, кто-то торговался, но, насколько могли судить помощники сенатора, в процессе подготовки усвоившие пару языков аборигенов, помимо чисто торговых воплей здесь звучали и иные.
        В Барате уже знали кое-какие подробности о нападении, более того, погибшие были похоронены, и теперь горожане вместе с многочисленными приезжими возмущались коварством тех, кто нарушил все законы и начал войну на Караванной Тропе. Вплоть до того, что кое-кто требовал крови виновных, задумавших это дело, и был готов выступить против более развитых жителей Федерации.
        - Этого я и боялась, - призналась Элизабет, чуть послушав пробивавшиеся сквозь общий гам крики. - Наши подопечные сослужили Альянсу скверную службу, рассказав местным о случившемся.
        - Другого выхода все равно не было, - вздохнул Айзек. - Иначе все навесили бы и на них, и на нас. Вот пленников надо было убить по дороге - это да. Теперь-то они рассказали все, и последствия… Кстати, не хочешь посмотреть казнь? Говорят, ближе к вечеру…
        - Спасибо, не хочу, - отказалась Элизабет.
        - Как знаешь. Я, наверное, схожу.
        В Альянсе смертной казни давно не было, так почему бы не взглянуть на действо, раз подворачивается случай?
        - Пошли отсюда, - дернула спутника Элизабет.
        На них уже начали коситься, и хоть женщина специально нацепила на голову платок, чтобы не слишком выделяться в толпе, все-таки чувствовала себя она неуютно.
        - Знаешь, я тут подумал - кое-что сенатор явно предугадал, - вдруг заявил Айзек. - Ты обратила внимание, насколько быстро наши выходцы из прошлого завоевали среди местных авторитет? Если их теперь направить в нужное русло, подтолкнуть, могут представиться самые разные варианты. Вплоть до того, чтобы сделать кого-нибудь из казаков местным правителем. А что? С одной стороны даже неплохо. Будет кому успокоить край, и даже особая помощь с нашей стороны не потребуется. Чем не выход? Раз им никогда не вернуться к себе, то разве плохо сделаться местными диктаторами? Лучшего им все равно не достичь.
        - Простите, там спрашивают вас, - хозяин постоялого двора склонился в поклоне перед Кречетовым.
        - Меня? - ничуть удивился полковник, и лишь на всякий случай уточнил. - Кто?
        Знакомых в городе кроме Джавада у них пока не было.
        Его спутники тоже воззрились на хозяина, понимая, кто это мог быть? И первым, разумеется, понял Виталик. Причем, вспыхнувшая догадка ему очень не понравилась.
        - Уважаемый человек. Сам мейр, люди из Порта беседуют с почтением, - угодливо улыбнулся хозяин.
        Догадка Виталика переросла в уверенность.
        - Джавад? - не стал ходить вокруг да около Кречетов.
        - Он самый. Лично почтил своим прибытием мое скромное заведение, - насчет скромного, хозяин несколько приукрасил. По местным меркам постоялый двор считался одним из лучших. Даже кое-какие удобства имелись в наличии.
        - Где он?
        - Ждет в отдельном зале, господин.
        В заведении было два обеденных зала, общий для всех, и отдельный для избранной публики. Большинство предпочитало обедать прямо на свежем воздухе, но мало ли что? Та же непогода вполне может загнать людей под крышу.
        Отдельный в данное время был пуст. Там находились лишь двое. Сам Джавад и с ним мрачноватый абориген преклонных лет. Во всяком случае, борода спутника Джавада была уже полностью седой. Зато глаза смотрели пристально. Так, словно пытались высмотреть ответы на пока не заданные вопросы.
        Халат старика был изрядно поношен, зато на рукояти сабли посверкивали драгоценные камни, мало чем уступающие таковым же на оружии Джавада.
        Кречетов и сопровождавший его Бестужев молча опустились напротив аборигенов. Фуражки офицеры не сняли в знак уважения к местным обычаям.
        И разговор в соответствии с этими же обычаями начался издалека. О том, что лето будет жарким. О здоровье собеседников и их родителей. О тяготах пути по горам.
        - В Барате соблюдается право мира. Но вокруг… Дошли слухи, будто хитчи опять повздорили с аминами. И что дело не ограничится этими племенами, - Джавад внимательно взглянул на собеседников. Словно они были виноваты в случившемся.
        - Они уже замирились. Худой мир лучше доброй ссоры. Особенно, между соседями, - ответил полковник.
        - Хорошо сказано, - кивнул Джавад. - Но вы точно знаете?..
        - Мы проезжали в тех краях, - рассказывать о роли путешественников в кратковременном конфликте Кречетов не стал.
        Даже не считал вмешательство настолько важным.
        Джавад переглянулся со стариком, а затем последний как бы между делом спросил:
        - Как живется в Порту? Давно там не был.
        - Мы - ни разу. Только собираемся побывать там.
        - Странно, - глаза Джавада вдруг стали жестокими. - Люди Порта, которые заявляют, что в Порту ни разу не были.
        В зале ощутимо повеяло угрозой.
        Угроз Кречетов не боялся. В данном случае было лишь интересно - почему? Должна быть причина.
        - Мы - подданные великого Белого царя. Поэтому быть чьими-то людьми не можем, - отчеканил Кречетов, и Бестужев столь же чеканно повторил перевод.
        - Поэтому ваш человек за полчаса сумел починить визор. Хотя всем известно, что отремонтировать прибор почти невозможно, - Джавад не скрывал своего неверия.
        Офицеры даже название такое узнали из рассказа Виталика. А уж как может действовать подобное чудо, и представить себе не могли. Хотя, как люди переломной эпохи, не удивлялись ничему.
        - Наша страна богата талантливыми людьми, - весомо заметил полковник. - В том числе теми, кто умеет чинить технику.
        - Вы со Вторых миров? - спросил старик.
        Кречетов лишь хмыкнул. Сам он узнал о подобном разделении лишь от новых спутников. Ни о каких Вторых и Третьих мирах амины не рассказывали. Возможно и не знали о их существовании.
        Вообще, если экспедиция неведомыми путями попала в будущее, то больше всего Кречетова поражали его контрасты. Таинственные визоры, перемещения между планетами, летательные аппараты и в то же время - существование племен, живущих, словно ничего не изменилось. Словно не на другой планете в далеких веках, а на задворках Земли в родном двадцатом. Было непонятно, как это могло укладываться с возросшим уровнем цивилизации. Или история продолжала идти прежним чередом и технические веяния коснулись не всех? Скажем, нынешние владетели переселили избыток населения отсталых народов в малоприспособленные места, как поступили североамериканцы с индейцами, а сами лишь слегка контролируют их из таинственного Порта.
        Звучало вполне логично. Кречетов был достаточно искушенным человеком и не питал иллюзий насчет непременной связи технического прогресса с грядущим братством народов. Скорее, напротив. До сих пор развитые страны любыми путями старались подчинить себе отставшие народы, и, вероятно, эта тенденция сохранилась в той или иной форме.
        Вывод был достаточно важен, и Кречетов решил руководствоваться им. По крайней мере до тех пор, пока не будет доказательств обратного. То есть, никогда. Само существование разрозненных племен и их уровень говорило, что в общей оценке ситуации полковник был прав.
        Если бы еще знать, существует ли сейчас Россия! Вернее, ее наследница, коль при расселении на иные планеты старые государства неизбежно изменились. Судя по обилию английских слов во всех встречающихся языках, одно из ведущих мест в нынешнем мироздании занимают потомки одного островного народа. Или, вспоминая рассказ Виталика, отделившихся когда-то от метрополии колонистов.
        Джавад со спутником ждали ответа, но на этот раз Кречетов смог лишь произнести неопределенное:
        - Мы издалека.
        Глава двадцать шестая
        По уходе начальника казаки занялись обычными и привычными делами. Так, словно ничего не случилось, и не перенеслись они в отдаленное будущее, а продолжают поход по своим землям и своему времени. Пусть начальство думает да решает, как выпутаться из новой ситуации, да при этом предотвратить ужасы, о которых рассказали новые товарищи. Пока суд да дело, еще столько вещей переделать предстоит!
        Кто-то чистил винтовку, свою или трофейную, кто-то латал амуницию. Лишь Миронов почти все время проводил рядом с вылупившимся птенцом. Последний был необычайно прожорлив, как все птенцы, постоянно разевал клюв, требуя пищи, если же учесть его размеры, дело не ограничивалось крохами.
        Но и остальные то и дело принимали в кормлении посильное участие. Ради птенца в комнату к казакам то и дело заходил Мюллер, а Миша так и вообще не покидал ее пределов.
        И, конечно, рядом постоянно находился Виталик. Надо связи завязывать, а для этого разговоры нужны на интересующую казаков тему, да и юный рарх, то и дело надувавшийся и превращавшийся в подобие шара, был весьма забавен даже с точки зрения довольно равнодушного к живым существам юноши.
        Виталик умел обращаться с такой техникой, о которой ни один участник экспедиции понятия не имел. Включая профессора с его ассистентом и любого из офицеров. За сто лет люди понапридумывали столько, что многое успело безнадежно устареть, а то и вообще забыться. Как забылись обычные проигрыватели с виниловыми пластинками, или немой кинематограф.
        Правда, в том же визоре Виталик не разбирался, но, может, сумел бы им воспользоваться со временем. В том случае, если бы разновидность не то компьютера, не то телевизора оказалась бы исправной. Вряд ли управление становится сложнее век от века. Скорее, наоборот. Так ведь и разбирался он не на уровне починить, внутреннее устройство хитроумных агрегатов оставалось для Виталика тайной за семью замками, но использовать на практике он мог едва ли не любой исправный прибор.
        Исключением являлось лишь оружие, однако Виталик был дитем своего времени с его пренебрежением к армии, и. понятно, видел всевозможные стволы исключительно на экране.
        - Как он хоть называется? - тихо спросил студент у Миронова, в очередной раз подойдя к пищащему птенцу.
        Дядя Жора тихонько дремал в углу, никому не мешая и не помогая, словно его в мире ничего не касалось.
        Миронов посмотрел по сторонам и так же тихо промолвил:
        - Рарх. Водится в местных горах такая птичка.
        У Виталика перехватило дыхание. Он не зря постоянно шлялся по базару. Сломанные вещи - это хорошо, но помимо них студент живо интересовался ценами вообще, осторожно выспрашивал, какой товар является ходовым, а какой - вообще дефицитным. Поэтому теперь он мигом понял о чем идет речь. Минимум десяток человек искали таинственного птенца или его яйцо, сулили за него очень хорошие деньги. Настолько, что Виталик обязательно расшибся бы в доску, если бы знал, где достать просимое и что это вообще такое.
        И вдруг оно само идет прямо в руки…
        Конечно, заграбастать такую вещь в свое исключительное пользование - потом долго горя не знать. Однако по нынешним обстоятельствам лучше получить поменьше, однако остаться в коллективе, чем мыкаться совсем уж одному.
        Позднее, когда положение станет более ясным, и дело будет происходить в более культурных краях, можно будет подумать о «сольной» карьере. Пока же…
        - Спрашивали его на базаре. Хочешь, схожу? - казаки, были молоды, и Виталик тыкал им без угрызения совести.
        Раньше, чем Миронов ответил, вспомнился холодный взгляд Джавада и его расчеты по заключенным сделкам.
        - А еще лучше - сходим вместе, - поправился студент.
        - Вместе - это можно, - изменил готовящийся ответ Миронов.
        Приблудным землякам он пока не доверял. Да и рассказ о грядущем казаку здорово не понравился. Но если будут под надзором - почему бы не попробовать? Деньги нужны всем.
        Остальные казаки с интересом прислушивались к разговору. Право Миронова на добытого им птенца никем не оспаривалось, но если они все задержатся здесь, то можно будет пустить средства в общий котел, а уж по возвращении рассчитаться с удачливым добытчиком. Лучше - за счет казны.
        - Люди Альянса захватили пути из Зенграба. Вся торговля идет только через них. Покупают дешево, продают дорого. Но куда деваться, когда сами продать товар далеко мы не можем, и кроме Порта его нигде не покупают? - повествовал Джавад.
        Голова Кречетова настолько опухла от новых сведений, что совершенно отказывалась работать. Повествование Виталика о прошлом, которое для полковника было будущим, теперь - разговор с Джавадом. Есть же некий предел, который может воспринять человек! Тем более, если это новое в корне ломает многие казавшиеся незыблемыми представления о мире.
        А тут еще языковые трудности. Многое оставалось непонятным из-за отсутствия перевода, и приходилось постоянно домысливать то, что не сумел перевести Бестужев.
        Но даже так Кречетов осознал главное - Джавад знает о большом мире весьма немного. Крохотную часть из того, что происходит на небольшом участке планеты, а уж о том, что творится за ее пределами, не имеет ни малейшего представления. Лишь сообщил, что существует некий Альянс, чей уровень развития позволяет путешествовать между мирами. Причем, - посредством неких туннелей, странным образом соединяющем миры напрямую. И для их работы нужны некие приборы и подвод энергии. То есть то, что уже было известно из рассказов невольных спутников по путешествию.
        И ясно было, что Джавад, а может и другие обитатели Зенграба, хотят сами владеть торговыми путями.
        - Говорите, там используются какие-то приборы? - не смотря на тяжелую голову, привычно выделил главное полковник.
        - Да.
        - Ваши люди умеют с ними обращаться?
        - Нет.
        - Тогда зачем вам эти проходы? Или, как там их? Порталы, - ровным голосом поинтересовался Кречетов.
        В его памяти сильной болью отзывался рассказ о судьбе Отечества. Там тоже люди, не умея управлять государством, упорно стремились делать это. С вполне ожидаемым результатом, который мог бы предсказать им любой сколько-нибудь умный человек.
        Впрочем, умным людям никакая революция не нужна.
        - Ваш человек. Он разбирается, - Джавад говорил так, словно одно умение неизбежно влечет за собой другое.
        - Мой человек умеет только ремонтировать, - тщательно подбирая слова произнес Кречетов. - Управлять проходами между мирами он не умеет.
        Хотя самому хотелось бы верить в другое. Но по роду занятий полковник был реалистом. Раз ничего подобного во времена Виталика и его дяди не было, значит, разбираться с этим всерьез они уметь не должны.
        Некоторое время собеседники смотрели друг на друга, словно пытаясь понять, нет ли в речах обмана, но потом Джавад буркнул:
        - Жаль. Но вы все равно подумайте. Мы в долгу не останемся.
        Кречетов кивнул. Помимо технических трудностей, он не знал, вправе ли вмешиваться в чужие дела? Не лучше ли для начала выяснить, реально ли будет вернуться, и уж тогда исходить из общего положения.
        Жила в сердце полковника крохотная абстрактная надежда - и историю своей страны изменить, и одновременно - наладить хорошие отношения с нынешними развитыми цивилизациями. Хотя, умом он постепенно начинал понимать ее невозможность.
        - Люди Порта хотели развязать войну между хитчами и аминами, - подал голос напарник Джавада. - Мы сами слышали все по визору. Хорошо, вы сумели унять кровопролитие и даже подружить оба племени. Им хотелось найти предлог, чтобы уничтожить посевы. Нападение на Караванной Тропе имеет ту же причину.
        - Зачем? Некоторые из людей Порта в тот момент были с нами. И они же смогли связаться со своими и предотвратить дальнейшее.
        - У них всегда взаимные интриги, - спокойно пояснил Джавад. - Одни хотят одного, другие добиваются другого, а страдаем мы. Нынешние победители тоже задумали что-то плохое, но пока не могу сказать, что? Это меня и заботит.
        - Вы тоже не можете объединиться, - справедливости ради, напомнил Кречетов.
        - Да, - согласился Джавад. - Я уже несколько лет пытаюсь, но пока не получалось. Может, теперь? Окрестные племена, узнав о нападении на Караванной Тропе, уже готовы признать мою власть хотя бы на время возможной войны. Помоги мне, полковник, а мы не останемся в долгу. Вы уже известны в горах, многие готовы встать рядом с вами. Если не можешь, то хоть оружие продай. Я знаю, вы подобрали на месте боя все.
        - Оружие я продам без вопросов. Остальное - извини, но мне надо подумать. Такие дела за минуту не решаются.
        - Подумай, конечно, полковник! - Джавад впервые за всю беседу улыбнулся. Как улыбается человек, вообще-то этого делать не умеющий. Но как иначе, если услышал радостную весть?
        - Андрей Владимирович, - тихо спросил Бестужев, когда офицеры вышли из зала, - вы действительно рассматриваете союз с горцами в качестве одной из возможностей?
        - Вас что-то смущает?
        - Но с нами же Элизабет и Айзек.
        - Эх, поручик, с нами ли? - вздохнул полковник. - Я, признаться, в этом далеко не уверен. Потому пока не говорите им ничего. Нам действительно необходимо определиться: на чьей стороне правда? Вот тогда и решим, как поступать…
        Похоже, это был день сплошных разговоров. Такие дни случаются даже у людей дела. Как иначе, когда надо накопить информацию, чтобы не натворить затем нечто такое, что трудно будет исправить? Да и не за делами посылалась экспедиция - за знаниями.
        Мюллеру удалось перехватить Элизабет с Айзеком, едва последние вернулись на постоялый двор. Отвязаться от профессора было невозможно. Если перед тем события неслись вскачь, да и сам поход не очень располагал к неспешным вопросам, то теперь по мнению ученого наступило время получения знаний. Настоящий человек, каких бы степеней не достиг, всегда должен учиться, словно губка впитывая неведомое прежде.
        На беду профессора, собеседники попались явно бестолковые. Сведений по точным наукам у них было явно меньше, чем у Мюллера, хотя Карл Иванович прошел соответствующие курсы за несколько веков до них, а наука не должна была стоять на месте.
        Кстати, конкретную дату тоже вычислить не удалось. Летоисчисление сменилось, а ни Айзек, ни его спутница понятия не имели, как оно соотносится с прежним, от Рождества Христова, да и вообще, как оказалось, ничего не слышали ни о Рождестве, ни о сошедшем на Землю Сыне Божьем. Тысячелетия Веры сменились веками атеизма, только подразумевало ли это господство Знания?
        Собеседники тоже пытались что-то спрашивать в ответ, однако Мюллер живо превратил разговор в экзамен, благо, за долгие годы освоил подобную манеру беседы, а уж бестолковых студентов на пути попадалось столько, что они бы образовали длинную шеренгу незнаек, уходящую куда-то в бесконечность.
        Нынешние вполне годились, дабы возглавить сей строй. Во всяком случае, истории они не знали совершенно, и Мюллеру пришлось переключиться на физику. Вернее - на принцип действия порталов, как самое диковинное из бытия нового мира.
        Принципа путники не знали тоже. Лишь в который раз повторили об односторонней проходимости каждого портала, и добавили - любая электроника не выдерживает перемещения, и становится полностью негодной к использованию. Правда, при этом что такое электроника, объяснить опять толком не сумели. Зато удалось вытянуть из нерадивых собеседников: помимо порталов используются межзвездные корабли, как раз в тех случаях, когда надо доставить из пункта А в пункт Б нечто сложное. Просто полеты в космос дело настолько дорогое, что большинство миров вынуждены обходиться простейшими приборами и инструментами.
        - Да вы что, вообще ничему не учились? - после очередного невнятного ответа воскликнул профессор.
        Оказалось - учились, имеют высшее образование, и даже, как с гордостью поведал Айзек, умеют читать и писать. На неком варианте английского, который является основным языком Альянса и многих иных примыкающих к нему Развитых Миров.
        Зато спустя час профессор уяснил себе такое, что такие мелочи, как уровень местного образования просто отступил куда-то на второй или третий план…
        Через две двери от служившей экзаменационной комнаты настроение было иным. Совершенно неожиданно проклинаемый Виталиком Джавад прислал людей, которые принесли вещи недавних пленников, включая самое главное - аппарат, запасы браги и даже уцелевший готовый продукт. Последнего было немного, литра два, компания же велика, однако даже по чарочке - и то весьма «пользительно» для улучшения самочувствия.
        И куда только подевалась усталость после долгого похода? Глаза мужчин блестели, лица стали похожи на физиономии котов, дорвавшихся до вожделенной сметаны, и все трудности, былые и предстоявшие, казались сущей ерундой.
        - Ох, грехи наши! - вздохнул отец Александр.
        Он заглянул к своей пастве как раз, когда начинали разливать по первой чарке, и немедленно присоединился к скромному застолью. Да и как не налить хорошему человеку?
        - Начнем, помолясь!
        Молиться не стали, однако каждый про себя вознес благодарность за нежданный дар, словно ниспосланный свыше.
        Жидкость дяди Жоры прочертила огненный путь по пищеводам, и в душах воцарилось умиротворение, а в головах - кажущееся просветление.
        - Хорошо…
        Не столь важно, кто именно произнес знаковое слово, раз оно могло прозвучать из уст любого собравшегося здесь.
        - А если начальство проведает? - спросил Цыганков.
        Все-таки, он был урядником, и отвечал за казаков.
        - Полковник с поручиком беседуют с местными, - напомнил Ситников.
        - А Буйвол?
        - Буйвол со студентом и Кангаром в город отправились, - подал голос отец Александр. - Сказали - посмотрят, что здесь и как.
        При упоминании города встрепенулся Виталик. Он счел необходимым разделить компанию с новыми товарищами, только пойло оказалось крепковатым для не слишком привычного к подобным напиткам юноши, и сейчас его немного развезло.
        Вот если бы пить пиво, тогда и эффект был бы иным!
        - Нам тоже надо будет потом проветрится, - Виталик подмигнул Миронову и покосился на птенца.
        Юный рарх будто понял, что речь пошла о его дальнейшей судьбе, нахохлился и превратился в покрытый перьями забавный шар. Зрелище было столь умилительно, что сердце Миронова не выдержало. Отдать воспитанника показалось преступлением, и казак процедил сквозь зубы нечто неопределенное, что можно было трактовать: «Как-нибудь в другой раз».
        Виталик понял причину, хотя и не признавал в делах никакой лирики. Он бы поднасел на владельца потенциального сокровища, только взор студента упал на сложенную в углу груду оружия, и мысли переключились на иной товар.
        - Можно загнать винтовки. Знаете, почем идет тут оружие?
        - Загонит тебе полковник в одно место! - хмыкнул Ситников, а Цыганков степенно добавил:
        - Посмотрел я на самозарядки солдат. Такое впечатление, будто через десяток-другой выстрелов затворы перекосит так, что превратятся они в простые дубинки.
        - Дубинки, говоришь? - встрепенулся разливавший вторую порцию зелья дядя Жора. - А это мы сейчас посмотрим. Вот только выпьем чуток.
        В итоге заглянувший в комнату Кречетов застал вполне приемлемую картину. Нет, запах сивухи чувствовался, зато люди все занимались делом. Под руководством дяди Жоры казаки старательно возились с трофейным оружием, и даже Виталик усиленно помогал им в меру своих сил, что-то поднося, заглядывая через плечи, и поминутно шевеля губами.
        Надо же проследить, чтобы товар был доброкачественным, соответственно, более дорогим, а заодно и прикинуть возможную выручку!
        Бизнес - дело ответственное…
        Глава двадцать седьмая
        - Вы уверены, Карл Иванович?
        - Да, Андрей Владимирович. Признаться, каких-либо глубоких знаний у наших попутчиков мне не удалось найти при всем старании, хотя я вроде бы всегда умел добиться что-либо от студентов. Увы, уровень образования здесь настолько низок, что даже в средних классах наших гимназий учащимся известно намного больше. Они даже не знают толком существующих ныне стран, о прочем уже умолчу. Тем не менее, ответ на наш вопрос, к сожалению, ясен и двойного толкования не допускает. Никакие путешествия в прошлое невозможны. Мы вытянули билет в одну сторону, господа.
        В чем-то собравшиеся у профессора офицеры уже были подготовлены к подобному обороту судьбы. Хотя бы словами Виталика. Однако какая-то надежда на возвращение еще продолжала жить в их душах, и лишь теперь тихо скончалась.
        - Значит, нам надо искать наследницу нашей страны в данном времени, - произнес Кречетов.
        Ему было тяжелее всех. Он отвечал за исход экспедиции и за участвовавших в ней людей, но если последних ему пока удалось сберечь, то сама экспедиция провалилась. Раз нет возможности доставить полученные сведения, какой смысл в дальней дороге? Вот только командир обязан служить остальным примером и элементарно не имеет права на выражение не то что отчаяния, но и обычной грусти.
        - Не знаю, - профессор привычным движением поправил пенсне. - Дело в том, что Айзек и Элизабет на самом деле с Земли, а вся наша родная планета представляет собой единое государство, в свою очередь являющееся частью того самого Альянса, о которой мы уже наслышаны. И государственный язык в ней - вариант английского. Да и общественный строй - демократическая республика с выборным президентом и парламентом. Мечта нашего юного студента, только согласитесь, ничем русским во всем этом даже не пахнет. Если что существует, то лишь за пределами Альянса уж не знаю, в мирах, как тут говорят, недоразвитых, а то и вообще диких, наподобие Зенграба. Открытие порталов повело исход населения на иные планеты, возможно, наши потомки тоже ушли, создав где-то новое государство. Я же говорю - конкретных знаний у попутчиков найти не удалось. Хотя, по сравнению с тем самым Альянсом, я бы еще поспорил, кто является развитым, а кто скатился на уровень каменного века, не смотря на всю достигнутую техническую мощь.
        - Что из себя представляют порталы? - задал чисто практический вопрос Кречетов. - Слышим о них много, а конкретной информации почти нет.
        - Сеть тоннелей, позволяющая мгновенно перемещаться из мира в мир. Были ли они кем-то созданы, или представляют природное образование - никому не известно. Они есть - и все. Некоторые работают на вход, другие - на выход. Никаких закономерностей до сих пор не обнаружено. На планете может быть лишь один портал, зачастую - входной, и тогда мир является тупиковым. Гораздо чаще - два или три, тогда, так сказать, можно продолжать путь, а некоторые счастливые места представляют своеобразные развилки, и на них попадают из нескольких мест, а затем имеют возможность отправиться в довольно большое количество миров. Зенграб с этой стороны - нечто заурядное. Входной, или как здесь говорят, принимающий портал один, зато из мира, куда можно попасть прямиком с Земли. На этом месте построен Порт, город, через который попадают сюда. Выходных, так называемых отправляющих туннелей два. На месте одного, ведущего на планету Крылатка, стоит военная база. Другой - тот самый Фриот, ведет в мир настолько примитивный, к тому же, едва не тупиковый, что им реально почти никто не пользуется. Из Крылатки и той до развитых
планет приходится совершить не менее четырех переходов, до Земли - девять. В целом же сеть туннелей настолько запутана и длинна, что точного числа обжитых и полуобжитых миров почти никто не знает. Да оно простого обывателя и не волнует. Альянс - лишь часть айсберга, наиболее развитый союз миров, если верить нашим знакомым, - и профессор махнул рукой, подчеркивая отношение к прогрессивному миру.
        Ответом ему было понимающее молчание. Что-то не нравилось всемогущее общество ни немолодому есаулу, ни молодому опальному гвардейцу, ни самому полковнику. Далеко не все определяется техникой, есть же мораль, уровень культуры, да мало ли что?!
        - Мы получили предложение от Джавада помочь горцам в захвате порталов и изгнании с Зенграба вооруженных сил Альянса, - Кречетов постарался отбросить собственные переживания прочь. Раз отныне экспедиция не является представительницей русского Императора, то отныне можно позволить себе действия, не оглядываясь на высокую политику.
        Даже высокая политика Императорской России во главу угла ставила справедливость, и не простым офицерам было выбирать нечто иное.
        Вариант распустить участников и всем заняться частной жизнью пока не рассматривался. Вместе легче, кто же согласится в одиночку противостоять не то что чужому миру - чужим мирам?
        - Чувствую, скоро получим встречное предложение - помочь Альянсу успокоить горцев, - неожиданно усмехнулся Бестужев.
        Ему по молодости стало даже забавно. Вот уж сослали, так сослали, без малейшего права на возвращение!
        Только сославшие много веков мертвы, а поручик не только живой, но полон сил, энергии и желания натворить что-то такое, что способно перевернуть нынешнее мироздание.
        - Заодно и от дьявола - души к нему прямиком направлять, - резко отозвался есаул.
        Он вдруг почувствовал собственную связь с живущими здесь народами, благо опытного воина уважали даже в Барате, куда едва докатилась молва о его мимолетном подвиге. Да и не в завоеванном уважении дело. Многие ценности горцев Буйволов уважал, а вот здешних цивилизаторов - нет.
        - Что мы, собственно, можем? - спросил Бестужев. - Не брать же десятком человек целый город с воинским гарнизоном в придачу!
        - Это - уже другой вопрос. Пока надо определиться, на чьей мы стороне в разыгравшемся конфликте? И не забывать - правда, она всегда одна.
        - Так конфликт исчерпан, - напомнил Бестужев. - Стороны примирились, или примирятся в ближайшем будущем. Жителям Порта требуется травка для заработка, горцам - все остальное. Из-за чего воевать?
        - Речь пока идет не о войне. О нашей позиции, - твердо заявил Кречетов. - Войны приходят и уходят. А нам думать надо на годы вперед. Но в любом случае посещения Порта нам не миновать.
        Глаза Мюллера блеснули. Хотя, может, это просто луч света отразился от стекол пенсне. Однако, как ни ругал профессор здешнюю систему образования и уровень знаний местных жителей, ему очень хотелось в места, опередившие известные земли на сотни лет. Хотя бы с технической стороны.
        Город был взбудоражен, и взбудоражен крепко. Мейр лишь отдал соответствующие распоряжения - а дальше все закрутилось само. Можно сказать многое об относительности власти в горах, однако кое-какие карательные органы имелись, а уж они привыкли выполнять свои обязанности даже без напоминания. И даже при некоторой, скажем так, подкупленности во многих делах, в таких, как нынешнее, работали безукоризненно.
        После обеда на площади состоялась казнь святотатцев. Трудно иначе назвать людей, нарушивших главные законы гор. Глашатай, как положено, во всеуслышание огласил вину преступников, а дальше… Что ж, у каждого - своя судьба, и за поступки необходимо держать ответ. Ответ держать людям Блистательного Джона не хотелось, только спрашивать их никто не стал. Толпа, напротив, лишь приветствовала разыгравшееся действо, а если кто жалел, то не перепуганных насмерть людей, а лишь то, что их мало. И, конечно, что нет здесь главным виновников. Но до главных всегда добраться труднее.
        Отношение к людям Порта быстро стало таким, что помощники сенатора предпочли замкнуться в постоялом дворе, и без нужды даже не высовываться. Пусть они оказались в числе тех, кто восстановил справедливость, более того - пострадал в бою, потеряв своих товарищей, попробуй, объясни это взбудораженной толпе, где далеко не каждый знает подробности, но каждый, как ему думается, знает виновных. Право слово, лучше подождать, пока все уляжется. Да и что хорошего может быть в городе дикарей?
        - Зря вы хотите им продать оружие, - заметил Айзек, пригласив к себе полковника.
        Со своей спутницей они предпочли на время разъединиться, чтобы каждый действовал в одном направлении, но разными методами. Кто знает, какой способ лучше, раз имеешь дело с абсолютно непредсказуемыми людьми? Логика, или чувства?
        - Почему - зря? - спокойно спросил Кречетов.
        - Я понимаю, деньги нужны, но вы не подумали, против кого будут направлены винтовки? И сколько крови может пролиться благодаря вашей сделке?
        - Само по себе оружие не стреляет. Зато порою бывает необходимо для предотвращения кровопролития. На вооруженного так просто не нападешь. Да и сколько его? Капля в море.
        Заявление о море здесь, посреди суши, невольно резануло слух Айзека, напомнив, что собеседник не имеет к горцам никакого отношения.
        - Оружие можно использовать иначе, - полковник посмотрел на собеседника с явным вопросом, и Айзек продолжил свою мысль. - Вы не подумали, как будете жить дальше? Нет, Альянс охотно примет вас, но мало поселиться где-то, гораздо труднее найти собственное место в жизни. Надо же зарабатывать деньги, обеспечивать достойное существование, а думаете, это так легко? Я не умаляю ваших способностей, только бизнес - работа трудная, намного труднее, чем, скажем, у ученых или военных. Сможете ли вы им заниматься?
        - Почему обязательно бизнес? Разве мало иных дел?
        Разговор шел с глазу на глаз. Есаул решил присоединиться к казакам, приводя в порядок трофейные винтовки. Если же порою бравый офицер опрокидывал с подчиненными чарочку, так ведь даже цари не гнушались выпить со служивыми. Тут главное - соблюдать некоторую дистанцию, чтобы отношения не переросли в панибратские. И кому какое дело, что казаки сумели неведомым способом достать у местных добавку? Тем более - официально аборигены не пили, и откуда взялся перегнанный невесть из чего отвратительный самогон, осталось тайной за семью печатями.
        А где пропадал Бестужев, было неведомо. Так офицер, вне службы - свободный человек, сам давно понимает, когда надо остановиться. Придет, никуда не денется.
        - Как ученые вы отстали от нынешнего уровня, а больше… Только не поймите меня превратно. Я вам желаю лишь добра, вот и хочу помочь определиться.
        - Вы, или те, кто стоит за вами? - прямо спросил Кречетов.
        - Ну… Скажем так, не только я, - признался Айзек. - Очень влиятельные люди, причем, даже не из Порта, а с самой Земли решили сделать вам взаимовыгодное предложение.
        - Даже так… Кто же эти «влиятельные люди»?
        - Члены парламента. Выше их лишь президент, однако можно не сомневаться, он тоже поддержит ваши кандидатуры.
        - Наши? То есть, вы нашли работу, или же службу, для меня и всех моих спутников?
        - Разумеется. Вы же и сами не согласитесь разделиться, да и без помощников большие дела не делаются.
        - И что вы предлагаете?
        - Место правителя горных районов Зенграба, - с некоторой долей торжественности сообщил Айзек.
        - В общем-то, довольно лестно, - без малейшего удивления прокомментировал полковник. - За исключением некоторых мелочей. Например, насколько я знаю, таковой должности в природе не существует. И далее по пунктам - мы здесь чужаки, соответственно, известны мало, потом - с чего ваши члены парламента решили, будто кто-то из нас хочет власти? Зачем она нам нужна? Мы - путешественники, исследователи, но не авантюристы. Какой нам в том смысл?
        - Как? - искренне удивился Айзек. - Это же власть! И потом, знаете, какой доход можно извлечь из санториума? Да вы озолотитесь! Да так, что потом можно будет смело перебираться в места более цивилизованные, если вам придет такое в головы.
        Ни возражать, ни соглашаться Кречетов не стал. Вместо этого он устремил на собеседника пристальный взгляд и спокойно спросил:
        - В чем ваш интерес? Только не говорите мне о трогательной заботе к затерявшимся в веках людям, заботе настолько большой, что она заставляет предпочесть их любому аборигену. Даже пользующемуся определенным доверием части населения Джаваду. Равно как проснувшейся тяге к просвещению жителей Зенграба и стремлению приобщить их ко всем достижениям вашей цивилизации.
        Хотелось полковнику добавить - каким именно достижениям, ибо кое-что из нынешних социальных реалий понять он успел, однако побоялся продемонстрировать собственное, далеко не лестное, отношение к слишком многому в жизни Альянса.
        - По-моему, вполне закономерно, что мы заинтересованы в сохранении мира там, где присутствуют наши люди, - может, чуточку наигранно улыбнулся Айзек. - Что может быть лучше единого государства? Не нынешнее же состояние, когда в горах нет ни мира, ни войны.
        - Что ж вы раньше о нем не позаботились?
        - Всему свое время. Вы же умный человек, понимаете - заниматься всем сразу невозможно.
        - И какие ему будут отведены границы?
        - Горы, разве не ясно? - даже удивился Айзек.
        Кречетов не спеша извлек из портсигара самодельную папиросу, настоящие успели закончиться, прикурил, и только тогда изрек:
        - Разве не проще - весь этот мир? Проблем у вас сразу станет меньше. Даже военных не потребуется держать.
        Айзек поперхнулся и невольно закашлялся.
        - Вы что? Каким образом управлять целой планетой, не имея ни толковой связи, ни развитой демократии?
        Последнее явно сорвалось с языка по привычке.
        - Связью можете поделиться. Зато приобретете союзника. Разве столь велика плата? Да и маршруты между Портами будут охранять сами аборигены. Уж намного выгоднее, чем оплачивать присутствие здесь войск, непонятно на каких правах. Раз Зенграб не включен в Альянс, тогда он тоже имеет определенные права в качестве суверенного образования. Я уже молчу, почему первопоселенцы данного мира должны ютиться в далеко не самых лучших для жизни местах, когда вокруг простор, и наверняка есть гораздо более пригодные участки. Не по милости ли прежних президентов?
        - Неужели вам будет мало такой огромной территории? - попытался контратаковать Айзек. - Вдобавок, может, иные участки и получше, но самое ценное на планете растет здесь.
        Кречетов сделал себе в памяти еще одну зарубку, и если невзначай уточнил, то лишь для полной уверенности в собственном построении:
        - Прекрасно. Но если здесь появится еще кто-то, вполне вероятен конфликт между старыми жителями Зенграба и новыми колонистами.
        Собеседник небрежно пожал плечами.
        - По-моему, настоящий правитель всегда сумеет сдержать своих людей, даже если это - дикие горцы.
        Папироса неожиданно быстро закончилась. Полковник положил ее останки в импровизированную пепельницу, достал ее непочатую родственницу и спросил:
        - Скажите, Айзек, кто вы по положению?
        - Я? Третий референт сенатора Роуза. Но не сомневайтесь. Все предложения исходят не от меня.
        - Я не сомневаюсь. Просто предпочитаю беседовать непосредственно с лицом, которое все затевает. Можете устроить встречу? Проблем столько, что за пару часов все не решишь. Да и письменный договор составить не помешает с четкими определениями прав и обязанностей сторон.
        - Так вы согласны? - Айзек позабыл про всю свою важность и восторженно подпрыгнул на месте.
        - Нет, конечно, - полковник словно вылил на него ушат ледяной воды. - Но после разговора с вашим сенатором - кто знает? Во всяком случае, постараемся найти некий компромисс. Например, выдвижение на пост правителя кого-нибудь из уроженцев гор при активной помощи участников экспедиции. Или - какой иной вариант. Во всяком случае, силой власть завоевать мне не удастся. Людей маловато. Да и нужна ли здесь война?
        - Разрешите? - стук в дверь прервал разговор.
        Есаул тоже жил в той же комнате, что и Кречетов, но чувство субординации у Буйволова было в крови.
        - Конечно. Так вы подумайте, - последнее относилось к Айзеку. - Я имею в виду встречу с вашим патроном.
        - Хорошо, - но уходил референт довольный собой.
        Встреча - уде больше половины дела. Сенатор с его опытом и подвешенным языком не таких убеждал в своей правоте.
        Подумаешь, полковник! Не партийный же деятель! Тут не людьми командовать - высокую политику определять. На это особый талант нужен.
        Бестужев объявился в комнате перед самым рассветом, когда уже чуть начинало светлеть, и можно было пройтись, не налетая на углы и сваленное имущество. Словно сигнализируя о появлении блудного офицера, где-то неподалеку противно и громко закричал ишак. От крика проснулись Кречетов с Буйволовым, и хоть не принято было отчитывать человека с золотыми погонами, полковник довольно бодрым голосом поинтересовался:
        - Позвольте полюбопытствовать, где вас черти носили?
        Поручик проследовал в свой угол, тяжело плюхнулся на постель и принялся стягивать с себя щегольские сапоги.
        - Андрей Владимирович, здесь замешана честь дамы.
        Голос у него был несколько усталый, но довольный.
        Сказанного было достаточно, большего после прозвучавшего никто не ждал, однако Бестужев справился с обувью и продолжил:
        - Я, разумеется, не в праве называть имен, господа. Сами понимаете. Но между делом кое-что удалось узнать существенное. Черт, эти люди будущего даже не ведают про табак! Кажется, я не курил целую вечность! Разрешите, Андрей Владимирович?
        Порядок остается порядком, и привставший Кречетов кивнул:
        - Курите, Василий Дмитриевич, - и, подавая пример, первым чиркнул спичкой.
        - Знаете, господа, клянусь честью, я так и не понял, кто кого соблазнил, - признался поручик, из деликатности по-прежнему не называя имени. - Но дело даже не в этом.
        Бестужев вздохнул в сладостном изнеможении. Папироса у него закончилась быстро, и пришлось сразу прикуривать новую.
        - Мне кажется, меня пытались использовать. Очень уж перед всем старались перевести разговор о наших дальнейших планах, и постоянно делались намеки, будто мы обязаны прибрать в горах всю власть.
        - Мне тоже делали подобное предложение. Только без всего последующего. Сухо и деловито. Так что, вам повезло, - отозвался Кречетов.
        - А меня лишь просили воздействовать на вас, Андрей Владимирович. И сулили притом золотые горы. Зато потом, разомлевшая, будто никогда не имела настоящего мужчины, - не без самодовольства вставил поручик, - ненароком призналась: Альянс собирается переправить на Зенграб новую партию колонистов, и потому на некоторое время им нужен мир и покладистые люди во главе горцев. Чтобы, значит, помогли на первых порах, даже продовольствием по мере сил снабжали. А так же - увеличение посевов травы. Зато через несколько лет не только меня, но и всех нас обещали переправить куда-нибудь подальше. Вам это ни о чем не говорит?
        - Спасибо, поручик, - недостающие куски мозаики встали на свои места. - Надеюсь, вы в ответ не сказали ничего конкретного?
        - Что вы, Андрей Владимирович? Я даже жениться не обещал! - возмутился Бестужев и добавил с улыбкой. - Хотя, никакого института брака у здешнего развитого общества нет в помине. Представляете, полная свобода нравов! Вот бы нашего батюшку на них напустить!
        Его по молодости подобная картина вполне устраивала.
        Снаружи вновь противно завопил ишак, словно намекая о подъеме. Кречетов аккуратно затушил окурок папиросы и стал подниматься.
        - Ладно, господа. Формы брака - это еще не самое основное. А вот все прочее… Раз уж вы в такой чести, поручик, то ваша задача…
        Глава двадцать восьмая
        Отец Александр встал рано. Он вообще не привык нежиться в постели. В отличие от того же Воздвиженского, сейчас свернувшегося, словно котенок, клубком, и продолжающего спать с самым невинным видом.
        Студент, что с него возьмешь?
        За ночь монах все для себя решил, и осталось лишь выполнить задуманное. Утренние молитвы, как всегда, искренние и самозабвенные, лишь укрепили Александра в принятом решении.
        - Вы куда, батюшка? - в отличие от молодого помощника, Мюллер, хоть и не спавший большую часть ночи, открыл глаза и теперь следил за сборами монаха.
        - Пройдусь, - односложно пробасил Александр.
        - Кангара возьмите, - посоветовал профессор, поднимаясь. - Тут заблудиться легко.
        - Бог выведет, - отец Александр взял тяжелый посох.
        Вообще-то, здоровый монах в нем абсолютно не нуждался, в пути обходился без него, да и зачем он, когда едешь на лошади, но иногда пользовался для солидности.
        - Вы же языка не знаете, - напомнил Мюллер.
        Батюшка поневоле задумался. Иногда ему удавалось обрести понимание, словно не существовало языковых барьеров, как, например, в случае с исцелением раненного, но там обстоятельства были чрезвычайными. Порою же приходилось ломать голову, пытаясь понять ответы, как не было уверенности, что поняли его самого.
        Конечно, кое-какие слова и обороты отец Александр уже усвоил, он вообще оказался на редкость способным к другим языкам, но по здравом размышлении имеющегося словарного запаса показалось маловато. Есть вещи, которые порою трудно растолковать даже своим соплеменникам, тут же, как ни крути, у людей был не только иной язык, но и иной жизненный опыт, иные взгляды, воспитание, словом, работа предстояла крайне сложная, с самого начала, и помощь отнюдь не являлась лишней.
        Благо, Кангар тоже вошел в число неофитов. Знаний ему пока не хватало, пусть батюшка и наставлял его в свободное время, но веру проводник уже обрел, принял таинство Крещения, и теперь мог считаться помощником в нелегкой службе отца Александра.
        - Вы правы, Карл Иванович, - признал правоту Мюллера монах.
        Вообще-то он редко слушал кого-нибудь, но тут подсказка пришла очень кстати. Осталось по хозяйски заглянуть в соседнюю комнату, где вместе с казаками ночевал проводник, тем более, там уже тоже проснулись, и осталось лишь позвать Кангара с собой.
        Так они и вышли с постоялого двора - единственный священник на Зенграбе и один из обращенных им местных жителей.
        - Вставайте, поручик, - Буйволов потряс гвардейца за плечо.
        Тот что-то недовольно пробурчал, однако глаза открыл и, обнаружив рядом начальство, немедленно сел.
        - Который час?
        - Скоро полдень, - отозвался из другого угла комнаты Кречетов. - Мы вам дали отоспаться после трудной ночи, однако дела. Мы приглашены к мейру Джаваду. Так что, форма одежды - парадная.
        Может, полковник и обошелся бы без гвардейца, но переговоры обещали быть долгими, а в таких случаях важно точнее понимать друг друга. Иногда даже разговаривая на одном языке, люди умудряются в одни и те же слова вкладывать абсолютно разные понятия. Что же говорить о совершенно разных диалектах?
        Сам Кречетов был уже облачен в мундир при орденах и золотых погонах, конечно, не так, как положено, скажем, при визите к Государю, однако большинство вещей осталось при основной экспедиции, и еще счастье, что с собой было взято хоть что-то.
        - Умыться дайте, - попросил Бестужев.
        Поручик чувствовал, что лицо у него откровенно заспанное, явно не соответствующее визиту к местному правителю.
        Мимоходом пришлось пожалеть об отсутствии денщика, но тут уж ничего не поделать, да и плох офицер, который не в состоянии сам привести себя в порядок. Вон, вошедший Мюллер и тот выглядел, будто собрался на прогулку по Невскому или на лекции к своим студентам. Только до Невского было далеко, а единственный студент вместо теоретического курса сейчас проходил практические занятия. Сразу по многим предметам, включая те, которые не заявлены ни в одном академическом курсе.
        - Кстати, Карл Иванович, батюшка не пришел? - поинтересовался между делом Кречетов. - Было бы неплохо включить в делегацию и его, как представителя церкви.
        - Не появлялся, любезный Андрей Владимирович, - привычно поправил пенсне профессор. - Должно быть, склоняет на свой страх и риск аборигенов к вере.
        - Случайно, не побьют? Вопросы религии очень тонкие, тут легко случайно перейти грань, за которой сочтут богохульником со всеми последствиями.
        - Вроде, пока обходилось, - заметил Мюллер.
        - Пока - не значит всегда. Только великомученика нам не хватало, - вздохнул полковник. - Впрочем, горцы довольно терпимы к чужим взглядам.
        - Не только терпимы, - улыбнулся вернувшийся в комнату умытый Бестужев. - Помяните мое слово, господа - скоро нам придется закладывать здесь храм. И станет тогда отец Александр сперва архиереем, а там, глядишь, и патриархом прежде этого мира, а затем и всех прилегающих.
        - Интересно, а наш батюшка имеет на это право? - заинтересовался Мюллер. Подобно абсолютному большинству людей, он слабо разбирался в церковной иерархии и в возможностях того или иного лица. - Мне кажется, это прерогатива более вышестоящих деятелей.
        - Но Карл Иванович, все вышестоящие остались в прошлом, - напомнил Кречетов. - Сейчас мы одни, и вправе самостоятельно решать любые задачи.
        Напоминание было грустным. Одно дело - чувствовать за собой поддержку великой страны, и совсем другое - оказаться в одиночестве перед лицом незнакомого и не совсем понятного мира, а перед тем, как решать, надо прежде поставить конкретные задачи. Что вообще предстоит делать в нынешней ситуации? И вообще, может ли Кречетов что-то приказывать, или каждый вправе действовать сам по себе?
        На последний вопрос ответ у полковника был. До последней возможности удерживать людей вместе, тем более, они сами не возражали против этого.
        - Ладно, поехали, - отрезал не желающие уходить мысли полковник. - Посмотрим, до чего мы сумеем договориться?
        В коридоре шедший последним Бестужев наткнулся на Элизабет. Женщина как раз выглянула из комнаты, будто поджидала соответствующего момента, и теперь без малейшего стеснения прильнула к поручику.
        - Не здесь же… - прошептал чуточку смущенный офицер.
        Как-то непривычно было для гвардейца выставлять напоказ свои отношения с женщинами.
        - Почему? - улыбнулась Элизабет.
        Вид у нее был довольный, а голос звучал настолько нежно, что поручику захотелось позабыть про службу и остаться с ней. Но, увы, долг всегда важнее.
        - Неудобно, Лиза. Люди смотрят и все такое…
        - Ну и что? - не поняла женщина.
        В каждом обществе - свои нравы, и то, что в одном считается недопустимым, в другом естественно и не вызывает ни замечаний, ни, даже, внимания окружающих. Подумаешь, не такое видали!
        Хорошо, что свои деликатно проследовали дальше, а аборигены как раз не показывались. У них нравы совсем иные, подобных вольностей они определенно не понимали.
        - Отправляемся к мейру, - тихо поведал Бестужев. - Как раз посмотрим, что можно сделать.
        - А я думала, ты останешься, - в тоне Элизабет прозвучали нотки разочарования.
        - Очень хотел бы, но не могу, - женщина продемонстрировала в постели такое, что поручик был не прочь повторить все еще - и много раз. - Без меня там не обойтись, а дело прежде всего. Надеюсь, управимся быстро.
        Ему вдруг захотелось пригласить Лизу куда-нибудь в приличное место, только где найти последнее в Барате? Восток. Тут изначально не принято водить женщин по злачным местам, да и злачных мест в привычном гвардейскому офицеру смысле отнюдь не имелось.
        - Но… - с придыханием начала Элизабет.
        - Ничего страшного. Пока пообедаешь, пока немного отдохнешь, а там и я вернусь, - попытался успокоить ее Бестужев. - Я же мужчина, а у мужчины обязательно должны быть дела.
        - Ты этот… - женщина не сразу вспомнила слово. - Шовинист. В законченном виде. Все люди равны вне зависимости от пола. И дела в равной степени могут быть как у мужчин, так и у женщин.
        - Слово-то какое, - хмыкнул поручик.
        - Василий, если хочешь стать своим в цивилизованном обществе, то запомни: в обычной жизни даже разделять людей по какому-либо признаку недопустимо, - наставительно произнесла Элизабет. - Даже обращаться к каждому надо одинаково - мист во избежание дискриминации.
        - Не понял, - поручик замотал головой, и на его лице уже не было ни тени улыбки. - Это что - притворяться? Женщины ведь, пардон, не станут мужчинами от формы обращения.
        Чуть было не ляпнул более наглядно и проще на тему, что именно и у кого должно отрасти, но привычно сдержался в обществе дамы. Разговаривал бы с мужчиной - не церемонился бы.
        В ответ глаза Лизы полыхнули таким огнем, что поручик едва не рассмеялся.
        - Ты что, считаешь нас людьми второго сорта?
        - Я считаю вас другими, - подчеркнул последнее слово офицер. - Вопрос лучше, или хуже лишен смысла. Как лишен смысла вопрос, что лучше - дуб или сосна? Это просто разные деревья.
        - Господин поручик! - в коридор от входа заглянул Буйволов.
        На звук голоса приоткрылась одна из дверей, и выглянувший Айзек окинул застывшую парочку ревнивым взглядом.
        Сцена продолжалась несколько мгновений, после чего спутник Лизы скрылся в комнате.
        - Он что ревнует тебя ко мне? - осведомился Бестужев. - Может, разобраться с ним?
        - Не меня, а тебя, - поправила его женщина.
        - Как это? - челюсть привыкшего ко всему поручика отвисла.
        - Что тут такого? Ты - красивый, заметный. Поневоле вызываешь желание, - подтверждая сказанное, Элизабет вновь прильнула к офицеру.
        - Но он мужчина… - растерянно вымолвил поручик.
        - А есть разница? - искренне поинтересовалась женщина.
        - Василий Дмитриевич! Вас ждем! - вновь выглянул Буйволов.
        - Извини. Надеюсь, скоро вернусь, - Бестужев сумел оторваться от женщины, привычно щелкнул каблуками и проследовал на выход.
        Волю эмоциям он дал уже в седле, замысловато выругавшись, и затем добавив в конце тирады:
        - Педераст хренов!
        - Кто, поручик? - покосился на подчиненного Кречетов.
        Он не привык видеть гвардейца таким.
        - Айзек, кто ж еще? - выдохнул Бестужев.
        - Разве можно ругать так нашего спутника? - осуждающе произнес с другой стороны Мюллер.
        - Если бы ругать! Он и есть самый натуральный педераст! Мне Лиза сказала.
        - Тьфу! - не сдержавшись, сплюнул Буйволов. - А мы к нему, как к человеку!
        Остальные тоже скривились.
        Неприятно, что рядом с тобой находился настоящий извращенец.
        - Это еще не все, господа, - добил их Бестужев. - Насколько я понял, подобное в здешнем развитом обществе не то, что не осуждается, но считается нормой. Вы как хотите, но отныне на сей Альянс плевать я хотел. С самого высокого минарета.
        И в подтверждении своих слов плюнул. Правда, лишь с высоты седла.
        - Не получится у вас перекрыть для посторонних горы, - Кречетов нещадно дымил папиросой.
        Мимоходом мелькнула мысль - запас папиросных гильз подходит к концу, бумаги здесь тоже не найти, и скоро окончательно придется перейти на трубку, или же крутить пахитоски из табачных листьев.
        - Почему не получится? У нас пулемет есть! - с некоторой гордостью сообщил Джавад.
        Похоже, он сам понимал, что хорохориться в данном случае глупо. Но так хотелось хорошего развития событий!
        - Потому, что люди Порта в состоянии летать! - отрезал Кречетов. - Пулемет перекроет Караванную Тропу, а другие тропинки? Не один же у вас проход! Да и перебросят людей по воздуху - и что тогда? Да просто ударят с воздуха. Геликоптер - оружие грозное, а ведь у них обязательно есть и другие сюрпризы. А у вас? Твоя сотня воинов? Не маловато ли?
        - В горах каждый мужчина является воином, - гордо ответил Джавад.
        - Не спорю. Но у них армия. Какой бы она не была, в любом случае организованная сила всегда сильнее одиночек.
        - Предлагаешь создать? - вычленил главное Джавад. - А деньги на содержание?
        - Армию за день не создашь, - подал голос молчавший до сих пор Буйволов. - Командиры подготовленные нужны, солдат требуется воспитать. Организация, оружие, подготовка…
        - Чему я удивляюсь, - вновь вступил Кречетов, - вы живете здесь уже сотни лет, а государства нет. Я понимаю, отрезанные друг от друга поселения, натуральное хозяйство, отсутствие угрозы извне - никаких особых причин не было. Но все-таки, самая плохая и слабая власть лучше полного безвластия.
        - Я стараюсь, - напомнил Джавад.
        - Значит, мало. Хотя, - задумчиво добавил Кречетов, - может. Нынешние события на Караванной Тропе заставят вас быть едиными? Нужна общая власть, пусть небольшая, но армия, какие-то законы… В любом случае, объявлять войну Порту, а самим закрыться в горах не годится. Раздавят.
        - Я предлагал напасть первыми.
        - Пока будете двигаться через пустыню и степь, вас легко обнаружат и разобьют с воздуха. Тут шансов вообще нет, - Кречетов подтянулся. Перед ним, полковником Генерального штаба, стояла конкретная задача, и кому решать ее, как не ему?
        Просто военные задачи редко существуют сами по себе, и тесно связаны с целым комплексом иных проблем, экономических, общегосударственных, дипломатических, человеческих, и все их надо увязать так, чтобы было решено главное.
        Воевать просто только на бумаге.
        Стоило ли принимать чью-то сторону?
        - Определенные шансы у вас есть, - после некоторого раздумья объявил Кречетов. - Только имеется еще один аспект - что даст победа?
        - Как - что? - удивился Джавад. - Мы станем хозяевами на своей земле! И никто не сможет указывать нам, как жить, и устраивать непонятно что ради своих целей.
        - Я не о том. Допустим, удастся захватить порталы. Дальше-то что? Заблокируете вы их, торговля прервется, насколько я понял, проделать это с той стороны тоже не особо трудно, и тогда? Промышленности у вас нет, вы зависите от поставок оружия. Прервется поток, пусть жиденький и слабый, и останетесь вы с одними шашками.
        Мысль заставила Джавада задуматься. В горах действительно ремесленники имелись, а рабочих не было. Как-то не складывалось. Не хотели люди идти в какие-нибудь мастерские, считали это занятие не вполне мужским. Если на себя работать - дело иное, а горбиться неведомо на кого - недостойно истинного последователя пророка Селима.
        И вот теперь оказалось - для нормальной жизни требуется очень многое.
        - Нет смысла вам тут жить одним, - не стал дожидаться закономерного вопроса полковник. - Есть же Порт с его заводами, так почему бы не позволить людям там жить так, как они хотят в обмен на признание вас, как законной власти? Им Зенграб тоже родной. Не думаю, чтобы все сразу захотели его покинуть. Желательно было бы прощупать их настроения заранее.
        - Но тогда все придется отложить на полгода. Пока пошлем людей, пока они наладят отношения, да и ведь кто-нибудь обязательно донесет, - возразил Джавад.
        - Тоже не исключено. Пока что у нас один козырь: желание сенатора навести у вас порядок. Надо пользоваться случаем. Еще и поддержку удастся выбить. Оружием, к примеру.
        Глава двадцать девятая
        - Батюшка, вы не боитесь, что вас побьют? - поинтересовался Бестужев.
        Вопреки прикидкам, на постоялый двор они возвращались вечером, отвергнув предложение мейра поселиться у него. Народ расходился с улиц, здесь, как во всех подобных обществах, спать ложились рано с заходом солнца, как, впрочем, и вставали с первыми его лучами, и даже несколько опережая восход светила.
        Офицеры несколько устали от долгих переговоров, однако усталость во многом была перекрыта возбуждением. Джавад счел нужным продемонстрировать гостям починенный дядей Жорой визор, и техническое чудо поневоле взбудоражила умы и чувства.
        Зато сильно разочаровало качество передач. Не техническое, тут оно было таким, будто все происходящее в кубе видишь наяву, в том же зале. Но ведь качество - это еще о тема увиденного. Увы! Небольшая часть времени была посвящена каким-то обзорам, причем, зрителям явно пытались навязать вполне определенное и нужное властям мнение, а все остальное заняли какие-то развлекательные передачи, где то пытались воспроизвести весьма слабое подобие музыки, то плоско шутили над непонятно чем, а то показывали какие-то бесконечные истории неясно из чьей жизни. И стоило ли техническое чудо тех усилий, что были затрачены на его создание, если результат столь плачевен?
        И хакономерно, что определенное впечатление над изобретением потомков вполне уживалось с общим разочарованием их нравственным уровнем. Тем более, многие сцены заставили офицеров смущенно хмыкать, а многие - брезгливо отворачиваться.
        Сказанное Элизабет получило наглядное подтверждение. Нравы Альянса живо напомнили и профессору, и офицерам нравы Рима периода упадка. Повсюду господствовала тяга к греховным наслаждениям, которые тут и не считали грехом, напротив - считались вершиной и единственной целью человеческого прогресса. Правда, порою это перекрывалось патриотическими заявлениями, обличением всех других, не входящих в Альянс, миров, зачастую без уточнения, каких именно, и вся риторика была явно рассчитана на людей, обладающих лишь зачатками разума.
        Счастье, не было отца Александра. Тот бы наверняка вскипел бы так, что немедленно двинулся в Порт обличать сторонников порока. Но и у присутствовавших без того не слишком хорошее отношение к нынешней цивилизации сменилось едва ли не ее полным неприятием. Не одной же техникой мерить развитие человечества. Вернее было бы - духовным развитием. Тут же последним явно и не пахло.
        Ехали молча, даже Мюллер не находил должных слов, о прочих не стоило говорить. Но вот за очередным поворотом очередной узкой улочки наткнулись на устало бредущих в сторону постоялого дома отца Александра с Кангаром, и Бестужев не удержался от замечания.
        Чересчур разительным был контраст между увиденным в визоре и усилиями монаха на почве веры.
        - Кто? - не понял отец Александр.
        - Местные за ваши проповеди.
        - Местные слушают внимательно. Коли побьют - такова воля Божья в испытании веры моей, - смиренно ответил монах.
        - Батюшка, давайте договоримся сразу, - вступил в разговор Кречетов. - Лишь великомучеников нам не хватало.
        - Ежели муки мои способствуют становлению истинной веры, то приму их с превеликой благодарностью. Принял же их Христос, прости Господи за невольную гордыню! - перекрестился отец Александр.
        - Лучше все же без этого, - строго отозвался полковник. - Вообще, подумайте, отче, допустим, кто-то уверится, допустим, вера Христова даже распространится в горах. Но ведь тогда надо учреждать здесь церковь. И все - без ведома церковных иерархов, которые остались в прошлом иного мира. Да к тому же - силами одного-единственного священника, ведь других среди нас нет и не будет. Я даже не знаю, можете ли вы посвящать в сан? Ведь тогда все усилия пропадают втуне. Вера сильна не только людьми, она еще должна скрепляться церковью.
        - Мне тоже многое неведомо. Однако ж, первые христиане тоже начинали ощупью, не имея иной поддержки, кроме примера Божьего, да неколебимой веры, горевшей в их сердцах. И вера их покорила половину мира.
        - И лишь потом ушла из него, - грустно докончил Мюллер.
        Он постоянно размышлял над увиденным, и теперь потихоньку приходил к каким-то новым для себя выводам.
        - Почему ушла? - не понял батюшка. - Горцы продолжают верить, пусть вера их - какая-то секта от былого ислама. И наш долг - показать им путь во мраке. И не одни они. Наши новые знакомые из Порта не ведают истины, однако ж есть другие миры, где люди обязаны помнить Слово Божье.
        - Боюсь, таковых миров среди Альянса и иных развитых сейчас не имеется, - вздохнул полковник. - Из остальных - наверно, есть.
        - Не может быть! - воскликнул монах.
        - Может. Мы просмотрели некоторые передачи по визору. Там такое творится, сплошной Содом с Гоморрою, - встрял Бестужев.
        - Бесовское изобретение, - без промедления отозвался отец Александр.
        О визоре ему уже рассказывали, но тогда он еще сомневался, насколько подобное средство необходимо в жизни. Теперь же сомнения исчезли после нескольких сказанных Бестужевым слов. И даже не столько от них, сколько от того, что осуждение высказал гвардеец, человек более легкомысленный, чем остальные офицеры.
        - Батюшка, - мягко произнес Мюллер. - Само изобретение не может быть хорошим или плохим. Как его применить, зависит от людей. Например, с его помощью можно было бы создать ряд познавательных и образовательных передач, организовать нормальные новости, вести публичные беседы на злободневные темы науки, культуры, самой жизни. Топором можно работать, а можно подобно Раскольникову старушку убить.
        - Так то топор. От него пользы больше, - хоть и трудно было возразить на это, однако отец Александр привык, чтобы последнее слово всегда оставалось за ним.
        - Прогнило что-то в здешнем обществе, - вздохнул Мюллер.
        Ему всегда казалось, что с дальнейшим развитием науки люди просто обязаны будут стать лучше. Канут в Лету забвения беды, тяжелый монотонный труд, голод, вражда, войны, и большинство займется раскрытием тайн природы или же самораскрытием личности посредством творчества.
        - Слушайте, - вновь прервал возникшее молчание профессор. - Может, все не столь плохо? Вдруг под увиденным нами скрывается нечто более достойное? Экскременты всегда плавают на поверхности, а золото находится в глубине. Мы же пока видели одни фрагменты, а надо суметь понять всю картину мира. Мы же всего лишь на окраине! Попробуйте по Африке судить о современной нам цивилизации!
        - Наверно, - не слишком убедительно кивнул Кречетов. - Но все же я, господа, хочу одного - найти законную наследницу России. Чтобы не говорили потомки, а так же - граждане Альянса, не могла же совсем бесследно исчезнуть целая страна!
        Но уже показался постоялый двор, и разговор окончательно оборвался.
        Да и что тут особо возразишь?
        - Что-то случилось?
        На дворе можно было еще читать, однако в комнате уже господствовали легкие сумерки. Только поручик был опытным человеком, и сразу же почувствовал настроение женщины.
        - Он еще спрашивает! - голос был холоден, словно лед на далекой отсюда Неве.
        Чтобы ни говорили женщины о полном равенстве во всем с противоположным полом, поведение любой из них всегда будет отличаться от поведения мужчины. Гораздо больше эмоций, обид, вызванных любой внешней ерундой, или же внутренним нарушением гормонального баланса.
        - Конечно. Я сразу сюда.
        Поручик действительно едва успел смыть неизбежную пыль, и даже не стал заходить в офицерскую комнату. У Джавада съедено было столько, что ужинать вообще не хотелось, казалось - можно словно верблюду обойтись теперь без пищи минимум неделю, однако появляться с пустыми руками неудобно, и Бестужев держал в руках поднос с целой горой разнообразных фруктов.
        Ответом было молчание. Элизабет вдруг решила, будто находится в жилище одна, а если что-то движется, так это лишь тень. Мало ли их бывает?
        - Лиза, - мягко произнес Бестужев, опуская поднос рядом с женщиной. - Я же говорил, что обязан присутствовать при переговорах с местным мэйром.
        Как-то неожиданно промелькнуло - профессор ошибся, и мейр - не искаженное «майор», а изменившееся в языке «мэр».
        Разницы-то…
        - Вот и отправляйся туда же! - бросила тени Элизабет.
        - С тобой намного приятней, - примиряющее сказал поручик.
        Правда, приятного в нынешней ситуации он видел мало, но женщины по природе своей не любят правды.
        - Приятней! Как же, знаем! Если хочется, а в остальное время - лучше с вонючими горцами!
        - Не все в жизни определятся физической чистотой, - возразил Бестужев. Ему по службе частенько доводилось быть и пыльным, и потным. - Гораздо важнее душа, а она у местных не столь омрачена пороками, как у некоторых, мнящих себя цивилизованными и образованными людьми.
        - Ты на кого намекаешь? - женщина едва не сорвалась на крик, и удержалась неким чудом. Или же - пониманием, что крик может быть услышан всеми, кому даны органы слуха.
        - Хотя бы, на твоего компаньона.
        - Чем тебе Айзек не нравится?
        - Почему мне вообще должен нравиться мужик? - намеренно грубовато возразил поручик.
        - Да ты гомофоб!
        - А это еще что такое? - Бестужев картинно изогнул бровь. Только вряд ли в сумерках реально было разглядеть выражение его лица.
        Элизабет поперхнулась. Но хоть и во власти гнева, ей все же удалось сообразить, что выходец из далекого прошлого действительно может не знать значения многих слов.
        Только до чего же трудно объяснять значение ясных с детства понятий!
        - Это неприятие нормальных половых отношений между мужчинами, - наконец, сформулировала женщина.
        - Милая, между нормальными мужчинами не может быть половых отношений. Для подобных целей Бог создал мужчину и женщину. Двух мужчин он не создавал. А жителей Содома и Гоморы, где процветал сей грех, просто уничтожил в назидание другим.
        Тут уж оказалось, что Лизе неведомо многое, уясненное Бестужевым с детства. Пусть поручик не отличался особой религиозностью, более того, частенько нарушал некоторые из заповедей, само существование Бога под вопрос он не ставил никогда.
        Имелась в объяснениях еще одна практическая сторона. При конфликтах главное - отвлечь женщину, перенацелить ее энергию в мирное русло. Потом, благодаря гораздо лучшей памяти к обидам, она не раз и не два припомнит недоигранный до конца скандал, да стоит ли бояться будущего? Для двоих оно может не наступить. Если бы гвардейский поручик оставался с каждой из встреченных на пути дам, давно бы уже стал обладателем гарема, которому позавидовал бы любой султан, разве что, кроме легендарного Соломона.
        Только к лицу ли русскому офицеру иметь гарем?
        А потом постепенно был совершен переход к тому, что должно происходить между мужчиной и женщиной, и только между ними.
        Как часто бывает, после скандала Элизабет стала более страстной, и при всем искусстве и молодости поручика последнему пришлось, в конце концов, не слишком сладко. Проще говоря - устал, и уже не хотелось любых самых изощренных ласк. Занятия любовью отличаются тем, что количество никогда не перейдет по ощущениям в новое качество, и повторы уже не столь ярки, чем первые объятья.
        - Что же случилось? - Бестужев воспользовался очередной передышкой, и жадно отхлебнул из стоявшего в изголовье кувшина чистой воды.
        Аборигены не только не делали вина, они так и не додумались до простейшего кваса, и приходилось утолять жажду простейшим из всех напитков.
        - Сюда приходили дикари. Требовали выдать нас для расправы. Кричали, будто все мы вероломны от природы, и причастны к нападению на Караванной Тропе, - женщина невольно припала к крепкому телу поручика в извечной женской надежде на защиту.
        - Много их было? - тем же извечным мужским движением Бестужев прижал Лизу к себе.
        - Полный двор. Шумные, наглые… - женщину передернуло от страшного воспоминания. - Мы уже хотели стрелять, только их было очень много, и у многих тоже имелось оружие. Пусть не такое, как у нас, только и этого могло хватить.
        - Надо было объяснить, что вы, напротив, встали на защиту порушенных местных законов, покарав святотатцев.
        - Что им можно объяснить? Что?! - женщина вновь стала повышать голос, и поручику пришлось прижать ее покрепче и хоть немного приласкать.
        Элизабет вздохнула раз, другой. Ее настрой стал стремительно меняться в сторону продолжения отнюдь не разговоров, и Бестужев едва успел поинтересоваться, чем же закончился приход гостей? Вернее, не чем закончился, раз уж Лиза рядом, плохого не случилось, но кто сумел обуздать толпу, вразумить, отправить ее прочь?
        Ответ напрашивался сам собой, и Бестужев ничуть не удивился, услышав:
        - Хорошо, ваши казаки вмешались. Покричали, поговорили, и дикари немедленно убрались прочь. Слушай, что это за люди такие? Впечатление, что где бы ни появились, везде их сразу боятся и уважают.
        - Народ такой, - довольно улыбнулся Бестужев. - И труженики, и воины. С ними не пропадешь. Да и мы не лыком шиты. Ты лучше объясни мне такую вещь. Я человек простой, от политики далекий, наверно, потому и понять ее не могу. Почему вы так долго мешали созданию на Зенграбе нормального государства? Ведь мешали же, признайся! А теперь вам вдруг приспичило срочно объединить все местные племена под одной властью. Понятно, под вашим ненавязчивым контролем. Зачем?
        - Вася, - вздохнула женщина. - Я-то откуда знаю? Миров этих столько… Я ведь и о существовании Зенграба узнала меньше месяца назад. Не удивлюсь, если и сенатор тоже. Полузабытый никому особо не нужный мир…
        - Я понимаю - до сего дня Зенграб представляет собой полузабытый и особо никому не нужный мир, - спокойно говорил сенатор. Так говорят вещи, очевидные каждому. - Не уверен, что многие знают, где именно растет сравнительно популярная травка, а если знают, то что конкретно представляет собой планета. Зенграб для простого гражданина - всего лишь ничего не значащее слово в ряду многих других слов. И не для простых тоже. До сих пор интересы политики были сосредоточены вокруг иных миров, которые, скажем, так, более привлекательны в каком-нибудь плане, или же расположены в осях принимающих и передающих порталов. Да и сейчас никому не стоит знать о задумываемой долгосрочной операции. Ну, отправится некоторая партия колонистов в еще один позабытый и не входящий в Альянс мир - подумаешь! Что тут удивительного! Селить их будете в районе Фриота под предлогом, что там климат получше. Под этим же предлогом для переправки прибывших поселенцев придется проложить в горах нормальную дорогу. Воздушный транспорт признано доставлять сюда нецелесообразным. Тем более, насчет строительства дороги можно будет договориться
с горцами. Как сообщил мой отпрыск, создание государства - вещь реальная. И помогли в том наши выходцы из прошлого.
        - Зачем все это, сенатор?
        Лингстона понять было легко. Он только свыкся с мыслью о новом плане, как оказывается, что это всего лишь часть иного, более сложного и, наверняка, более важного.
        Губы сенатора расплылись в привычной улыбке.
        - Все это абсолютно секретно, но раз ты прошел утверждение, то должен знать. Дело в Гендавае.
        - А он тут причем? - мэр и без пяти минут губернатор удивился еще больше.
        - Куда идет путь от Фриота?
        - На Дикрею. Абсолютно никому не нужный мир. А с него… - тут до Лингстона стало доходить.
        - Все верно, - подтвердил его догадку Роуз. - Следующий мир - Гендавай. Весьма богатый полезными ископаемыми, но не слишком желающий слушать рекомендации Альянса, и даже пытающийся играть на противоречиях между нами и некоторыми другими государствами. Гендавай не развит не только в техническом отношении, как раз технику они сейчас стали пытаться развивать. В культурном плане он стоит ненамного выше здешних горцев, и потому влияния мы там не имеем. Даже визиние Альянса у них негласно запрещено. Признано целесообразным в самом ближайшем будущем исправить сложившееся положение. Одним из мер станет контрабанда травки с Зенграба. Дурь эта легкая, приятная, на первый взгляд не вызывает ни привыкания, ни особых последствий, но только на первый.
        Лингстон чуть вздрогнул. Сам он давно не мог обойтись без местного наркотика, хотя зависимым и ущербным себя не считал.
        - Отдельные племена в нужных масштабах осуществить подобную масштабную конрабанду не смогут, - Роуз старательно сделал вид, будто о слабости мэра ему ничего не известно. - Поэтому и требуется общее государство. Проход со стороны Дикреи практически не охраняется, это известно абсолютно точно, а уж ради прибыли аборигены обязаны будут пойти на все. Главное же - Альянс будет здесь как бы ни при чем. И еще - номинальный правитель Зенграба должен быть полностью послушным человеком. И, конечно же, обязан платить некую сумму нам за содействие. И за то, что мы закроем глаза на образовавшийся канал транзита. Потом договоримся, какая сумма пойдет на неофициальные счета некоторых структур Альянса, а какая…
        Сенатор сделал паузу, чтобы собеседник полнее осознал грядущую личную выгоду.
        - Но по ту сторону гор в степи частенько случается нападение крокусов. Это здесь мы почти с ними справились, - напомнил Лингстон.
        - Что за крокусы? - разумеется, сенатор не захламлял себе голову подобными мелочами.
        - Мелкие хищники, - а вот мэр поневоле вынужден был подобное знать. - Чрезвычайно опасны тем, что движутся стаями в сотни особей. Отбиться от них крайне сложно. Чаще всего после их прохода остаются лишь голые кости, да металл.
        - Ерунда. Как-нибудь справимся с вашими крокусами, раз вы не сделали это раньше, - отмахнулся Роуз.
        - Необходимости не было.
        - Ладно. Это все мелочи. Необходимо переправить горцам винтовки. Сотен шесть, согласно переданной просьбе. Надо же Джаваду установить власть в горах, а в этом, тут его советник из прошлого прав, без войска не обойтись. И - побольше серебряной монеты. Надеюсь, у вас все это имеется?
        - Есть, разумеется. Но по какой статье провести эти расходы?
        - В счет помощи. Но не забудьте записать все в долг. Как только власть хоть немного окрепнет, немедленно напомним ему о кредите. Пусть отрабатывает.
        Лингстон не смог сдержать улыбки. Кредит - самое надежное средство привязать человека, сделать его послушным.
        - Может, проще заселить горы выходцами с планет Альянса? - все же счел нужным предложить иной выход мэр.
        - Кто же согласится жить в подобных условиях? Да еще гнуть спину с утра до вечера, - хмыкнул сенатор, и сам себе ответил. - Никто.
        Его собеседнику оставалось лишь согласно кивнуть.
        - В общем, первая часть плана развивается успешно, - вернулся к главной теме Роуз. - Еще немного - и горцы получат своего вождя. Думаю, мы можем забирать моего отпрыска из Барата. Эти, как их, казаки все прекрасно доделают сами. Договоритесь, когда лучше прислать за Элизабет и Айзеком геликоптер.
        О погибших не было сказано ни слова.
        Переживать достойно только за себя.
        Небольшой отряд шел мелкой рысью. Бестужев вновь ощущал уместившуюся сзади него Лизу, только, казалось, ее руки обнимали офицера совсем иначе, чем пару недель назад, когда они лишь въезжали в Барат.
        Многое изменилось с тех пор. Власть Джавада из фикции стремительно превращалась в реальность. Лишь причина подобного успеха была совсем иной, чем думали посланцы сенатора.
        Весть о коварстве людей Порта мгновенно облетела горы. Нападение на Караванной Тропе аборигены восприняли как нарушение всех мыслимых и немыслимых законов, настоящее святотатство, за которое необходимо отомстить обидчикам. Из самых разных поселений приходили отряды, готовые преодолеть пустыню и степь, и обрушиться на врагов.
        Ничто так не объединяет людей, как наличие общего противника. И, конечно, играл роль авторитет вставших на сторону Джавада казаков. Про них уже ходили легенды, в которых пришельцы из прошлого выступали едва ли не богами, а раз боги за нас, то кто против?
        Некоторые из пришедших даже записывались в создаваемые Джавадом регулярные сотни, и сразу попадали под власть казаков. Последние охотно выступили в качестве инструкторов, и гоняли новобранцев до седьмого пота. Материал оказался плоховатым для солдат, горцы с огромным трудом воспринимали дисциплину, но их поддерживало два желания - отомстить и …нажиться. Не только в боях. Джавад объявил, что войска будут затем следить за порядком, а какая слежка без мзды со стороны охраняемых?
        Восток и в ином мире Восток.
        А недавно прибыли амины и хитчи. Отдельно друг от друга, вражда так быстро не проходит, но и те, и другие горели желанием воевать под командой Буйволова, чем есаул немедленно воспользовался, перековывая вольных воинов в послушных солдат.
        По требованию Кречетова, выполняющего роль советника при новоявленном шахе, такой титул присвоили Джаваду вместо непонятного мейра, люди Порта переправили в Барат радиостанцию, и теперь появилась возможность для прямой связи с сенатором и мэром. Переговоры шли трудно, но постепенно сенатор, вернее, выступавший от его имени мэр, сам Роуз ни разу не подошел к аппарату, соглашался то на одну, то на другую уступку, только бы выиграть в главном.
        Впрочем, о своих целях не говорила ни одна сторона. Пока не говорила. Требование выдать виновников нападения сенатор отверг категорически. Сразу было объявлено - преступников будут судить на территории Альянса. Попробуй, узнай, наказали их, или наоборот, похвалили? Альянс никогда и не перед кем не отчитывался, лишь сам требовал отчета у окружающих.
        В отличие от занятых делами участников экспедиции, Элизабет и Айзек практически все время провели на постоялом дворе. Нет, нападения больше не повторялись. Напротив, их даже лично поблагодарил Джавад, только от помощи людей сенатора он категорически отказался, советов их слушать не пожелал, и они оказались не у дел. Тот же Кречетов больше требовал от Айзека то одного, то другого, и ни разу не пообещал, что хотя бы примет к сведению мнение представителя более развитой цивилизации.
        Когда же помощники сенатора объявили о своем отлете, удерживать их пусть на словах никто не стал.
        Бестужеву приходилось едва ли не хуже всех. Дни полностью были заняты делами, а ночью его ждала скучающая и жаждущая ласк женщина. Это было приятно. Первые дни. Потом же поручик втайне стал мечтать о расставании, и не потому, что ему так уж надоела Лиза. Нет, но должен же мужчина пусть изредка поспать! Потому и провожал он возлюбленную со смешанным чувством. Было немного жаль расставаться, и в тоже время офицер испытывал некоторое облегчение, что ситуация разрешилась сама собой. И не понять, чего тут было больше.
        - Ты к нам приедешь? - неожиданно спросила Элизабет.
        Перед разлукой поручик прозрачно намекнул, что не прочь прокатиться до Порта, взглянуть, как живут там, и хоть по злачным местам прогуляться, разумеется, не в одиночестве, но Лиза неожиданно сделала вид, будто не поняла намека, и лишь потом сказала, что в данный момент этого делать не следует. Но вот потом, когда главные дела будут позади, она очень будет ждать встречи.
        - Конечно. Мы же договорились с вашим сенатором, что заявимся в Порт самой представительной делегацией. А кто здесь представительнее меня? Правильный ответ - таковых не имеется, - не без самодовольства объявил поручик.
        Вообще-то, сенатор предполагал встретиться где-нибудь на нейтральной территории в степи, и даже обещал построить там временный поселок за-ради такого случая, однако Бестужев столько говорил Лизе о том, что без товарищей приехать в город не сможет, и самый лучший способ - принять там Джавада… Короче, женщина в итоге не устояла. Какие аргументы она выдвинула сенатору, осталось тайной, только неведомый Роуз в конце концов пошел навстречу и согласился на визит горцев в Порт.
        - Ты и нахал! - со смешком выразила свое отношение женщина.
        - Что, есть возражения?
        - Нет, - Элизабет извернулась и чуть куснула поручика за ухо.
        - Тигра, - усмехнулся Бестужев.
        - Кто?
        - Такая большая полосатая кошка.
        - Интересно. Надо будет где-нибудь посмотреть. Но мы уже приехали.
        - Да? - Бестужеву вдруг стало невыносимо грустно, словно это не он, а другой подсознательно не торопил разлуку.
        Здесь, на некотором расстоянии от Барата, лежала небольшая каменистая пустошь, которую даже трудолюбивые местные жители не сумели превратить в цветущий участок.
        - Слышишь?
        Вдалеке в самом деле нарастал знакомый гул. Лошади беспокойно запряли ушами, и Бестужев немедленно распорядился:
        - Крюков, отведи коней!
        - Слушаюсь, ваше благородие! - приказный вскочил в седло и двинулся прочь, ведя в поводу коня поручика.
        Теперь их осталось лишь трое, Элизабет, Айзек и провожающий их Бестужев. Айзек порою посматривал на статного гвардейца так, что у последнего возникало желание хорошенько набить ему морду, и приходилось отвлекаться, удерживать себя от необдуманного шага.
        - Знаешь, никогда не видел землю с высоты птичьего полета, - признался Бестужев.
        - Обещаю - при встрече обязательно организую воздушную прогулку, - улыбнулась Лиза.
        В небе уже показалась точка, стала стремительно приближаться, превратилась в машину знакомой формы, а затем геликоптер завис и стал плавно опускаться на площадку.
        - Ловлю на слове, - успел сказать Бестужев перед тем, как гул сделал любые разговоры затруднительными.
        Геликоптер сел, винты остановились, и компания направилась к нему. Почти все вещи помощники сенатора оставляли здесь, с ними было лишь по паре вместительных сумок, причем Бестужев сразу забрал ношу Лизы себе и теперь нес ее за женщиной.
        Справедливости ради, долго возражавшая против подобных проявлений вежливости Элизабет, успела проникнуться новыми для себя ощущениями, и отнюдь не возражала против казавшихся прежде дикими знаков мужского внимания.
        Дверца на борту геликоптера ушла в сторону, откуда-то изнутри выполз трап, опустился удобной лесенкой, и Бестужев еще помог женщине подняться.
        Он старался не демонстрировать свою дикость и скрыть невольное любопытство, однако все же заглянул внутрь, важно кивнул двум каким-то людям, встречавшим в салоне.
        - Мист Элизабет, мист Айзек, - приглашающее откинул руку один из встречающих.
        Внутри было как-то обыденно. Ну, сиденья, иллюминаторы, словно на корабле, прочее оказалось отделено перегородкой с приоткрытой дверью, однако от входа было не разглядеть, что скрывается там.
        - Я буду торопить нашу встречу, - поручик чувственно приложился к руке Элизабет.
        В ответ женщина, не стесняясь свидетелей, наградила офицера долгим пылким поцелуем, и Бестужеву невольно захотелось, чтобы она никуда не улетала.
        Но дверь закрылась, начали бесконечный бег по кругу винты, и геликоптер плавно взмыл в воздух. Поневоле пришлось вцепиться в фуражку, чтобы удержать форменный головной убор на положенном месте, не дать ему уподобиться перекати-полю.
        - Ну, вот и все, - Бестужев вздохнул.
        Грустно, черт побери, господа! Еще как грустно! Хоть женись!
        Мысль о женитьбе несколько успокоила, заставила прийти в норму. До сих пор поручику удавалось сравнительно легко расставаться женщинами, и в ближайшее время он отнюдь не собирался соединять с кем-либо из них свою судьбу. Это - там, на недоступной теперь Родине. И уж тем более не следовало делать этого здесь.
        Зато на ставшем почти родным постоялом дворе возвращавшихся мужчин встретил восторженный Миронов.
        - Заговорил, ваше благородие, заговорил!
        - Кто? - еще не отошедший от расставания поручик не сразу понял, о чем идет речь.
        - Рарх заговорил! - и Миронов устремился вглубь коридора с таким видом, что не последовать вслед за ним было решительно невозможно.
        Заметно подросший, достигший размеров взрослого петуха, птенец весело прыгал по всей комнате, расправлял крылья и то и дело делал вид, будто собирается клюнуть каждый раз отскакивающего Виталика. Виталик старательно изображал испуг, будто птица умела понимать особенности людской мимики, но не выдерживал, то и дело весело смеялся, всецело отдаваясь незатейливой игре.
        - Тошка! - с порога счастливо выдохнул Миронов, и рарх с ходу запрыгнул ему на плечо, и уже оттуда неожиданно прокричал:
        - Казаки - ура! Казаки - ура! Казаки - ура!
        Глава тридцатая
        - Ну вот, последний акт - и я вас покину, - в голосе сенатора звучало понятное облегчение человека, проделавшего большую и сложную работу. - Дня три, думаю, самое большее - четыре, и все необходимые бумаги будут подписаны, и моя миссия здесь завершится. Судьба очень вовремя послана нам этих выходцев из прошлого. Без них процесс занял бы намного больше времени, и не исключаю, мне пришлось бы находиться здесь еще добрых полгода, а то и больше.
        У Роуза имелись все основания для довольства. Обещавшее огромные сложности дело завершилось неожиданно легко. Каким образом неожиданные союзники прельстили горцев, сенатора не интересовало.
        Какая разница? Главное - Джавад стал правителем всех горных племен, участники экспедиции состоят при нем, и направляют действия повелителя в желаемую сторону, а все уступки являются такими мелочами!
        Подумаешь - горцы отныне сами доставят санториум в Порт-От! Пока дорога в другую сторону не проложена, пусть порадуются, детишки! Да и пойдет ли у них торговля, когда назад купцам придется возвращаться через семь миров! Оплести их кредитами, и поневоле будут вынуждены двигаться в другом направлении, чтобы возвратить занятое. Не будет у них иного выбора. Все определяют те, кто владеет порталами и дорогами между мирами.
        Точно так же не играло особой роли прибытие в Порт-Прин торжественного посольства во главе с Джавадом для окончательного заключения договора между горцами и Альянсом. Если аборигенам так хочется потешить свое самолюбие, один раз в жизни заявившись шумной и бестолковой толпой в местную обитель цивилизации - пусть, ни от кого не убудет! Лишний раз убедятся в могуществе тех, кто контролирует межмировые пути, а там, кто знает, решат перенести к себе что-то из нормальных человеческих отношений. Оно даже лучше. В дальнейшем их станет легче победить. Хуже всего иметь дело с дикарями, твердо держащимися дурацких обычаев предков.
        - У кого все заканчивается, а у кого - только начинается, - философски изрек Лингстон.
        Впрочем, нынешний мэр и грядущий губернатор тоже был доволен. Шутка ли - вырасти до фактического властителя целой планеты! Да это же золотое дно для умного человека! Дураком же себя Лингстон, понятное дело, не считал.
        Хватит прозябания на вторых ролях! Скоро он сможет заказать себе новую машину последней модели, и не только ее, совсем не считаясь с бешеными ценами за доставку!
        И с Блистательным Джоном надо будет, в конце концов, разобраться. Пока был мэром - приходилось терпеть присутствие некоронованного короля всякого отребья, но теперь… На планете должен быть один хозяин, а все остальные пусть дышат по приказу. Благо, теперь в распоряжении будет собственная четвертая власть, и перенацелить жителям мозги в желательном направлении перестанет быть какой-либо проблемой.
        Альянс не выдает своих. Даже тех двух отморозков следовало спасти, но все были заинтересованы в их смерти, да и нельзя было портить отношения с аборигенами до того, как они стали складываться. Но Джона все равно необходимо будет убрать.
        - Я могу забрать тебя с собой, - не без лукавства заявил Роуз. - Только скажи…
        - Ну, уж нет. Я останусь на посту, - твердо заявил Лингстон. - Кто лучше меня знает Зенграб? Пока возможный приемник вникнет в местные отношения, пока познакомится с планетой…
        Правда, сам он планеты не знал, был лишь в трех местах - здесь, у себя, и в обоих Портах отправки, ну, так зачем мэру всякие пустыни, степи да горы? Его дело - следить за порядком в единственном цивилизованном городе, а дальше - хоть трава не расти. Кроме санториума, разумеется.
        Роуз сопроводил ответ веселым смехом. Кому как не опытному политику знать, какие желания движут его коллегами? Тем более, их набор настолько невелик, что даже гадать нет необходимости. Каждый ищет, где ему лучше, а иначе какой толк заниматься партийной возней? И уж лучше быть первым на тупиковой планете, чем одним из многих в каком-либо из Развитых миров.
        Вот генералу явно не повезло. По незнанию он поставил не на ту сторону, и проиграл. Но все же выдать представителя Альянса дикарям нельзя, дурной прецедент может в дальнейшем сыграть со всеми злую шутку, да и что бы ни творили военные, главное в том, что они свои.
        Официально, для жителей Зенграба, причем - для всех, дабы информация не просочилась к горцам хотя бы ненароком, генерал был отдан под суд. В реальности - за отсутствием состава преступления и превышение полномочий переведен на ту же должность в мире под странным названием Скорпион. Откровенно говоря, по сравнению с новым местом службы даже Зенграб казался центром цивилизации, так не на всю же жизнь! Годик, другой, и можно перебираться куда-то в миры метрополии.
        - Даже жаль, что новоделы убрались с Зенграба, - уже нормальным тоном пожалел Роуз. - Все-таки, мог бы быть чудесный репортаж - дикари посреди очага цивилизации. Не забудь только закрыть магазины с бытовой техникой. Нечего снабжать ею дикарей!
        - Я уже распорядился. Но что Чейли улетела - действительно жаль. Могла бы подождать еще несколько дней. У меня для полноценного освещения событий просто средств не имеется.
        - Будут, - обнадежил его сенатор. - Теперь все будет. И своя пресса, и техника, включая навозоуборочные машины. Гости же наверняка нагадят на все улицы. Вот завтра увидишь, какого быть властителем целой планеты.
        И Роуз вновь весело рассмеялся, довольный шуткой.
        Переходы подгадали так, чтобы въехать в город еще до полудня. Пришлось специально сделать последнюю остановку чуть пораньше, зато хоть нашлось время для приведения себя в порядок. Даже горцы постарались выглядеть по-праздничному, сменив обычные халаты на парадные, самых разных расцветок, и теперь свита повелителя гор поражала своей пестротой. И уж, конечно, участники экспедиции почистили форму, чтобы хоть как-то соответствовать величию момента.
        За весь долгий путь по полупустыне и по степи никаких особых происшествий не было. Гроза торговых караванов и одиноких путников - таинственные крокусы - не попались ни разу. Вернее, пару раз по ночам издалека раздавались какие-то подозрительные звуки, однако под предлогом защиты от опасностей людей с Джавадом шло столько, что даже самые голодные хищники не решились бы атаковать движущийся отряд.
        Отряд - это так, для красного словца. На деле по здешним меркам он вполне мог называться небольшой армией. Едва ли не каждое племя выставило своих лучших воинов, и в итоге в поход отправилось больше тысячи человек. Никаких кремневых ружей - ради такого случая были собраны все имевшиеся в распоряжении горцев винтовки, включая полученные первым правителем гор от людей Порта. Винтовок даже оказалось неожиданно много, и вторая часть вооруженных воинов как раз в этот момент сопровождала караван в Порт-От, первый самостоятельный караван за едва ли не столетие.
        Охрана каравана была не меньше, чем у Джавада. Предлог был тот же - защита от крокусов, и потому никаких особых нареканий у сенатора подобное вызвать не могло. Так, были выдвинуты кое-какие аргументы, но они были разбиты в пыль, и больше к этому вопросу решили пока не возвращаться.
        Основная часть армии шла в поход пешком. Лишь своего рода отборная гвардия Джавада, да некоторые из присоединившихся племен имели собственных лошадей. Остальные передвигались на своих двоих, а припасы вслед везли на все тех же неприхотливых ишаках. Верблюдов, как уже давно выяснили казаки, на планете не было.
        Восход солнца был встречен молитвами. Большинство горцев привычно возносили хвалы пророку Селиму, равно как и просьбы ему помочь в святом деле, а несколько в сторонке перед походным аналоем застыл отец Александр.
        Казаки во главе с Буйволовым находились в охранении торгового каравана, однако место каждого из них было занято новообращенными местными жителями. Главным образом - аминами и хитчами, однако рядом с ними стояли и представители иных племен. И пусть положенные песнопения звучали пока не очень дружно, и многие путались в словах, главное ведь не жесткий канон, а та искренность, с которыми молящиеся обращаются к Богу.
        Даже Миша Вознесенский крестился на сей раз вполне искренне, и рядом с ним молились еще двое прирожденных атеиста - дядя Жора с племянником.
        Иногда самый неверующий человек нуждается в поддержке свыше. Тем более - накануне решающегося часа.
        - Миром Господу помолимся, - перекатывался над степью могучий бас Александра и нестройный хор вторил ему:
        - Господи помилуй!
        Местные никаких священнослужителей не знали. Каждый из них клал поклоны и что-то шептал сам по себе, в соответствии с какими-то усвоенными обрядами. Они начали раньше, и закончили в массе своей тоже раньше, и теперь освободившиеся от общения с пророком люди с интересом смотрели на адептов иной религии. Не знающим церкви всегда странно, что есть специальные люди, занятые исключительно службой и всеми связанными с душами делами, а общность и красивая сложность воззваний к божеству производила впечатление и поневоле заставляла задуматься: не правы ли пришельцы, учителя и помощники? Может, легендарный Селим, выведший поверившие ему народы в здешние горы всего лишь выполнял волю иного Бога, и вот теперь настала пора вернуться к прежней вере?
        Может, дело бы обстояло иначе, однако священные книги, как верно когда-то отметил отец Александр, отнюдь не христианские, были утеряны, и религия на Зеграбе базировалась не на каких-либо хрестоматийных текстах, а исключительно на преданиях и человеческой памяти. Как ни крути, довольно капризной штуке, многое способной забыть, а оставшееся - исказить. И аборигены это прекрасно понимали. По крайней мере, те из них, кто вообще способен был понимать. Люди-то бывают разные, и некоторые из них вообще не способны на мыслительные усилия.
        Наконец, молебен закончился. Все, начиная с полковника, приложились к кресту, и Кречетов вернул фуражку на голову:
        - С Богом!
        По всем расчетам торговый караван уже должен был со вчерашнего дня находиться в Порте-От, однако судьба порою умудряется впутаться в самые выверенные расчеты. Оставалось молиться, чтобы они оказались верными, и Буйволов выполнил возложенное на него точно и в срок. В противном случае игра грозила обернуться таким проигрышем, что о нем не хотелось и думать.
        Ритуал встречи был согласован заранее. Сенатор с компанией считали, будто дикари обязаны быть падкими к внешним проявлениям уважения, и решили выторговать себе дополнительные очки в грядущих переговорах.
        Еще за пару километров до города, там, где эскорт Джавада въехал на дорогу с каким-то твердым покрытием, в качестве первых встречающих застыл автомобиль. Солидный, вытянутый, с открытым верхом, блестящий, как монета на припекающем солнышке. Чуть в сторонке застыла четверка мотоциклов с наряженными в парадную форму полицейскими.
        Официальных встречающих оказалось трое - шоферов и охрану в расчет можно было не брать. Зато из троих - двое оказались знакомыми, да еще как!
        - Первый референт сенатора Элизабет Роуз, - выступил вперед переводчик, указывая на девушку.
        Элизабет на сей раз выглядела чинно. В брючном костюме, собранная, деловитая, недоступная и неприступная, ничем не напоминающая встреченную на дороге путешественницу. Не сразу и узнаешь при встрече.
        - Третий референт сенатора Айзек Селтаун.
        Челюсть гвардейца невольно отвисла от удивления, хотя удивляться он не привык.
        Та, которую он называл Лизой и Лизонькой, лишь смерила его высокомерным взором, словно не узнала, и не было между ними никогда и ничего.
        Дипломатический протокол, етить его!
        Да, ошибся немного Бестужев, не сумел понять, кто в компании главный. Не привык, чтобы в опасных ситуациях верховодство принадлежало женщине, да и старались все вести себя одинаково. Да что уж теперь!
        - Мэр города Порт-Прин Пол Лингстон.
        Названный третьим мужчина был полным, чтобы не сказать - жирным. Особенно, по меркам горцев, где нормой была худоба. Зато и смотрели на него аборигены с невольным уважением. Раз такой крупный, то наверняка богатый. Настолько, что сам может вообще ничего не делать, и даже в мелочах полагаться исключительно на слуг.
        Совсем уж торжественного въезда не получилось. Хоть и муштровали Кречетов с Бестужевым горцев всю дорогу, воинами те были, а вот солдатами, увы, нет. Не очень им давалась армейская премудрость, хотя, простодушные аборигены старались вовсю.
        Если пара сотен конных во главе с Джавадом ехали строем по три, а следом в ногу еще как-то вышагивал сводный отряд, даже равнение порою держал, то все равно общее впечатление портила разномастная одежда и обувь, различное оружие, да и далеко им было до четкости и слаженности настоящей пехоты, ох, как далеко! И совсем портило впечатление бесконечная вереница людей, ведущих за собой ишаков с поклажей.
        Вдобавок ко всему, идущие и едущие непрерывно смотрели по сторонам, порою указывали соседям то на одно, то на другое. Им были в новинку стекла в окнах домов, отсутствие в центре заборов, твердое покрытие улиц и тротуаров, даже ширина проезжей части, особенно, по сравнению с теснотой Барата, который практически для всех являлся мерилом города. А уж высота некоторых домов вообще казалась сказкой. На окраинах-то были одно- и двуэтажные коттеджи, но дальше наступил черед трех, четырех и даже пяти этажей, некоторые же здания, явно скрывавшие в недрах деловые конторы, еще были сделаны почти целиком из стекла, или же казались таковыми.
        А уж как одеты горожане! Ни тебе халатов, ни головных уборов. Все в штанах, некоторые в длинных, а многие - до колен, а то и вообще значительно выше, мужчины, как на подбор, без бород… Срамота одна, хоть плюй!
        Машин на улице фактически не было, тут власти позаботились, зато гораздо большей диковинкой в толпе иногда мелькали совсем уж чудные существа. Поросшие шерстью, с вытянутыми вперед звериными мордами, хотя и незлыми на первый взгляд, даже с толстыми хвостами, а уж ноги здоровые - хоть прыгай в длину или высоту…
        - Гуусы, - проговорил какой-то знаток, и слово было подхвачено, осмысленно, понято.
        Некоторые любопытные в горах давно знали: в обоих Портах помимо людей живет еще некоторое количество иных разумных из иного мира. Когда-то Альянс вел с ними, по слухам, небольшую войну, но потом разобрались, помирились, стали позволять недавним противникам выполнять в городах кое-какие работы. Раз сами горожане от многого отвыкли, а свято место пусто не бывает.
        Горцам делить с гуусами было нечего, потому отношение к последним сразу определялось лишь легким любопытством, а затем - и дружелюбием. Подумаешь, хвост! Не хищники все-таки, нападать не будут. А посмотреть - даже забавно.
        Для Кречетова с товарищами первые увиденные иномиряне были самым интересным из всего увиденного в городе. Тем более, Порт-Прин их вообще не удивил. В нем не было красоты и величественности столичных городов Империи, уюта Российской провинции и даже бестолковой суеты Востока. Так, довольно безликие дома, никаких достопримечательностей, ничего впечатляющего, врезающегося в память. Сравнительно чисто - но именно - сравнительно. И не с Петербургом, а с азиатскими поселениями, через которые проходил путь.
        Порт-Прин оказался небольшим. Как привычно прикинул полковник, тысяч на двести жителей. Только всяких кабаков и прочих злачных мест, судя по всему, тут имелось с избытком, так разве мало на прежней Земле подобных мест?
        Голова растянувшейся на добрую версту кавалькады вышла на площадь. Судя по виду, - центральную.
        Там их уже ждали. Толпа по сторонам имела упорядоченный вид, а впереди, преграждая дальнейший путь, особняком стояла небольшая группа людей явно официальной наружности.
        - Приехали, - сказал Кречетов Джаваду и первым спешился.
        Последний участок из уважения к хозяевам прошли пешком.
        Мэр и оба референта с переводчиком опередили гостей, присоединились к свите полноватой женщины, от которой веяло привычной властностью, и вновь прозвучало представление.
        - Сенатор Синди Роуз, полномочный представитель президента Альянса.
        - Андрей Владимирович, мне не почудилось? - тихо и жалостливо спросил Бестужев.
        Впрочем, замешательство поручика длилось секунды. Он быстро овладел собой и теперь уже посматривал на сенаторшу с ее дочкой с некоторым высокомерием породистого дворянина.
        Что такое сенатор для человека, привыкшего ежедневно сталкиваться с графами и князьями, а несколько раз говорившего даже с самим Императором?
        Подумаешь, выборный деятель, профессиональный говорун, партийный выскочка! Ни рода, ни заслуг, а за спиной поручика стояли бесчисленные поколения предков, уходящие в начало далекого пятнадцатого века к легендарному Гавриилу Бестужу. Многие из них выступали послами, воеводами, были стольниками царей, а позже - государственными деятелями, генералами… Так кто же выше, гвардейский офицер, или его мимолетная пассия?
        Церемония взаимного представления продолжалась не столь долго. А потом высокие договаривающиеся стороны отправились в находившуюся за спиной сенатора официальную резиденцию мэра, а большинство прибывших - в один из городских парков. На постой и отдых. Благо, парки в Порт-Прине были давно заброшены, и суточной пребывание там большого отряда уже ничем повредить не могло. Некуда уже было хуже…
        - Вообще-то, вход посторонним сюда категорически запрещен, - предупредил сенатор гостей.
        Нет правил без исключений. Переговоры пока не завершились ничем, горцы больше слушали, да неопределенно кивали, но конкретного ответа не давали, заявив, что подобные дела нуждаются в тщательном осмыслении, и вообще, в спешке не делаются. Вот ближе к вечеру можно будет окончательно все решить и подписать, как положено. Иначе - свои не поймут, объявят торопыгами, а грош цена руководству, которое не уважают собственные подданные.
        Сенатору было все равно, чуть раньше будет заключено соглашение, или чуть позже. До утра гостей из города не выпроводишь, все равно придется их терпеть, так почему не принять во внимание очередной маленький каприз?
        От обеда молчаливые гости вежливо отказались, мол, не годится садиться за пиршественный стол, не завершив дел, и попросили лучше провести их посмотреть что-нибудь интересное.
        Всего-то! Роуз клятвенно пообещала показать все, что возжелают горцы. И откуда было знать, что те больше всего хотят взглянуть на мифический портал, связывающий миры!
        Ладно. Не убудет. Посмотрят - и воочию убедятся в могуществе Альянса, шагающей по планетам, будто по Бродвею!
        Как обычно, портал был заключен в массивное напоминающее старинные крепости здание. По площади оно свободно могло бы соперничать с небольшим поселком, да и как иначе, если внутри находились склады, залы приемки пассажиров и грузов, всевозможная аппаратура, электростанция, помещения для дежурной смены и охраны и еще многое другое? Это было сердце города, то, ради чего он возник и чем жил. Пусть электроника не выдерживала подпространственных переходов, зато через портал доставлялась масса иных вещей и предметов, включая кое-какое продовольствие, одежду, бытовую химию, оружие на продажу и даже примитивные станки для имеющихся в Порт-Прине небольших промышленных предприятий. Даже казалось бы гораздо более значимые и необходимые для нормальной жизни банки на практике играли несколько меньшую роль в жизни небольшого федерального центра, чем эти ворота между мирами.
        Одно слово: провинция.
        Снаружи здание портала охранялось больше символически. Тупик - он и есть тупик. Кто в здравом рассудке сюда полезет? Разве что, мелкие воришки, так на них достаточно и полиции. Иное дело - Порт-От, через который можно выбраться в иные миры. Недаром военная база помещалась именно там, в городке, так и не ставшем городом по скудости вывозимого с Зенграба.
        Зато толщина стен поражала. Тут уж точно снарядом не возьмешь. Военные и те вряд ли так просто сумели бы пробиться сквозь них, возникни подобная гипотетическая нужда.
        Конечно, внутрь были приглашены не все. Добрая сотня почетной охраны Джавада осталась снаружи, а с шахом проследовали лишь пара десятков человек - ближайшие приближенные, включая Кречетова, Бестужева, монаха, Мюллера, Воздвиженского и обоих выходцев из более позднего времени. И, разумеется, шестерых охранников из числа самых преданных.
        - Что ж ты мне ничего не рассказала? - Бестужев улучшил момент и оказался рядом с дочерью сенатора.
        - Зачем? Надо же было дать выговориться тебе, - улыбнулась Элизабет и в ее улыбке присутствовал оттенок злорадства. - Потомственный аристократ, поручик гвардии! Между прочим, я лейтенант-стажер отдела специальных операций при Верховном Сенате Альянса. Только это уже между нами.
        - А я-то, дурак, думал - откуда ты довольно неплохо оружием владеешь, - качнул головой Бестужев.
        - Положим, до твоего мастерства мне далеко. Если хочешь - замолвлю словечко. Офицером тебе не бывать, но сержантом с твоим-то умением тебя, я думаю, примут. Вместе будем, - женщина на несколько долгих секунд многозначительно прильнула к поручику.
        - Спасибо. Мне мой чин Государь Император присвоил. А я ему присягу дал, - отказался гвардеец.
        - Вот здесь находится приемный зал, - сенатор на правах хозяина гостеприимно указала рукой на открытые настежь широченные двери.
        Зал был огромен. В нем с легкостью могло затеряться гораздо больше народа, чем сейчас заявилось с экскурсией.
        - Здесь у нас расположена таможня. Как вы понимаете, некоторые запреты на ввоз существуют в любом из миров. А вон там - сама входная камера портала, - Роуз указала на ничем не примечательный прикрытый дверью прямоугольник.
        Рядом с ним поместились какие-то пульты с мерно горящими лампочками разных цветов и несколькими экранами. Двое дежурных, сидевших за ними, вежливо привстали при приближении представителя президента.
        - Простите, любезнейшая, - Мюллер привычно поправил пенсне. - А что вы делаете, если сюда переправится э… нежелательное лицо? Насколько я сумел понять, здесь только вход на Зенграб, а выход находится далеко, и вдобавок, выходит на другую планету, не имеющую отношения к точке отправления.
        - Так это же просто, - улыбнулась Роуз. - Перед прибытием переправляется распечатка - кто, зачем, и уже тогда решается, будет принят этот человек, или группа лиц, или нет. На самый же худой конец существует блокировка. Одно прикосновение - и портал перекрывается намертво.
        - Интересно, - покачал головой профессор.
        Виталик и дядя Жора уже подошли к дежурным операторам, принялись рассматривать пульт.
        Больше всего Кречетов сейчас жалел, что с ним нет казаков и Буйволова. Да только, они были гораздо нужнее в другом месте.
        В том, где располагался отправляющий портал и лежала военная база.
        Глава тридцать первая
        База представляла собой целый небольшой городок, вольготно раскинувшийся в уютной долинке чуть в стороне от широкого и массивного здания выходного портала. Довольно уютные домики, в которых проживали не только офицеры, но и простые солдаты, масса ангаров, а вперемежку с ними - не менее многочисленные бары, чтобы служивым было где отдохнуть. Все это для приличия было ограждено от мира забором из колючей проволоки, но в нем тут и там зияли дыры - верный признак того, что всерьез никаких нападений никто не ждет и к ним не готовится.
        Лишь на одинокой вышке у ворот маячила фигурка часового, напоминая о службе и неизбежных охранных мерах.
        Больше всего военный городок напоминал сонное царство. Прибытие каравана несколько оживило жизнь военных, и довольно много людей в форме покинуло отведенную территорию, чтобы хоть раз вблизи посмотреть на дикарей. Однако горцев явно побаивались, и слишком близко подойти боялись. Так и глазели на некотором отдалении.
        - Плоховато у вас несется служба, господин полковник, - заметил Буйволов.
        Его в числе небольшой группы горцев допустили внутрь базы, дабы наглядно продемонстрировать величие Альянса. Вступивший в должность полковник Гендоза не смог сдержать возмущения.
        - Хочешь сказать, у вас лучше?
        - Думаю, да. Уж извините, но захватить подобную базу - никакой проблемы. Вот взгляните на тот пригорок. Видите? Пулемет оттуда простреливает половину вашей территории и подходы к арсеналу. А вот там чуть дальше мой казак готов снять вашего часового на вышке. Все прочее легко доделают собравшиеся здесь горцы. Поверьте, стрелять они умеют неплохо, да и саблями своими владеют - любо-дорого посмотреть. А ваши солдатики ни к чему не готовы.
        Полковник машинально посмотрел туда, куда указал есаул, и вздрогнул. Его собеседник шутил весьма своеобразно и наглядно. Настолько наглядно, что брала невольная оторопь.
        - Что это значит, мист?
        - Только то, что правительство суверенного Зенграба не хочет в данный момент иметь на своей территории чужую военную базу, - равнодушно пожал плечами Буйволов. - Как показали недавние события, от ее присутствия случаются различные, скажем так, неприятности. Словно правая рука у вас не ведает, что делает левая. Такие мелочи, как охрана караванов, или портала, мы без проблем возьмем на себя.
        - Ты представляешь, что говоришь? - просипел Гендоза.
        Он привык, что в любом из миров войска Альянса вызывают трепет, и чтобы кто-нибудь осмелился бросить им открытый вызов…
        - Я понимаю, относиться с уважением к кому-либо вы не привыкли, но потрудитесь говорить вежливо. Заодно отдайте приказ вашим людям не сопротивляться. Кстати, и казак, ответственный за снятие часового, и пулеметчики - превосходные стрелки. Я дружески не советую проверять их мастерство.
        Полковник уже отметил, что все позиции были выбраны со знанием дела. Даже горцы словно бы случайно собрались в небольшие отряды так, чтобы им было удобно рвануть вдоль улиц городка к ключевым пунктам базы. А солдаты, действительно, как назло были без оружия, да и не заставишь их без особой необходимости цеплять на себя тяжеленную амуницию. Когда же Гендоза, до всех событий бывший первым заместителем начальника, вспомнил о реальном уровне боевой подготовки, ему едва не стало плохо.
        - Вы не посмеете, - все-таки выдохнул он.
        - Разве теперь у нас остается иной выход? - по-прежнему спокойно поинтересовался Буйволов. Он был с неизменным клычем да еще при маузере в деревянной кобуре, однако не пытался хвататься за оружие, или строить воинственные позы. - Теперь разойтись по мирному уже не получится. Попытаемся пойти на попятный - и вы нас просто разгромите. Зато в указанном мной варианте шансы на победу у нас весьма высоки. Короче, я предлагаю всем жизнь и возможность воспользоваться порталом для ухода с Зенграба. Конечно, денек придется посидеть под арестом, но ничего страшного. Отсутствие жертв - прежде всего в наших интересах. А все желающие могут остаться здесь на правах граждан Зенграба. Мы никого не держим, но и никого не гоним. Только решайте побыстрее. Нервы у кого-нибудь могут не выдержать, а остановить схватку гораздо сложнее, чем предотвратить.
        Полковник бросил еще один взгляд на горцев. Те заметно приблизились, но по бесстрастным лицам было не понять, бросятся они в атаку прямо сейчас, или еще немного подождут приказа своего начальника?
        - Ваша взяла. Но когда-нибудь вы за это ответите перед судом Альянса. Лейтенант! - позвал адъютанта полковник. - Срочный приказ!
        - Так-то лучше, - кивнул есаул.
        Он не стал спрашивать, на каких основаниях Альянс собирается судить граждан иных государств. Пусть попробуют, если так хочется. А вот что получится - интереснейший вопрос…
        - Я не понимаю, чего вы хотите добиться подобным образом? - сенатор упорно старался сохранить хорошую мину при плохой игре.
        Горцы застыли с винтовками в руках, и не было сомнения, что при малейшей попытке сопротивления они немедленно откроют огонь.
        Конечно, в зале имелась трое охранников, плюс при сенаторе находилась пара телохранителей, но жить-то хочется каждому, а любая перестрелка несет в себе столько случайностей, что рисковать никому не хотелось. А теперь, после сдачи оружия, и не моглось.
        Виталик давно прогнал от пультов операторов, и в настоящий момент спокойно сидел, положив руку на блокирующую портал кнопку.
        - Нормального разговора. Я приношу извинения, что вынужден воспользоваться силой, однако в противном случае ничего просто не получится, - спокойно ответил Кречетов.
        - Вы просто не отдаете себе отчета! Через некоторое время случившееся станет известно на базе в Порте-От, и военные не оставят от вас мокрого места.
        Кречетов взглянул на часы. Сутки здесь равнялись двадцати пяти часам с минутами, и потому постоянно приходилось подводить стрелки, но время было согласовано с есаулом, и оставалось надеяться, что Буйволов, как всегда, выполнит свою часть плана.
        - База уже захвачена. Надеюсь, обошлось без жертв. Не хотелось бы, чтобы такой день был омрачен кровью.
        - Как - захвачена? - привычная улыбка сползла с лица сенатора и уступила место растерянности.
        - Как захватываются базы? - пожал плечами полковник. - Вы не волнуйтесь, все военнослужащие Альянса получат выбор: оставаться здесь в качестве постоянного жителя Зенграба, или отправляться через портал до ближайшего из принадлежащих вам миров. Зато мы с вами получим возможность начать отношения с чистого листа.
        - Разве вас что-то не устраивало?
        - Только две вещи - чужая военная база на нашей территории и контроль за порталами. Как показали события, база всегда готова вмешаться в дела, ее ни коим боком не касающиеся. А оно, прямо скажем, нам надо? Раз этот мир наш, то чужого военного присутствия здесь быть однозначно не должно. Все жители имеют полное право решить, хотят ли они оставаться на Зенграбе, или желают переселиться куда-то еще? Жизнь и сохранение имущества гарантируется. На планете нужны специалисты разных профилей. В обиде оставшиеся не будут. Даже законы в городе и окрестностях могут иметь свои. Мы понимаем, что каждый народ имеет полное право на своеобразность.
        - Кто послан взять базу? - по-военному четко спросила Элизабет.
        - Есаул Буйволов с казаками, - ответил ей Кречетов.
        Женщина помотала головой и повернулась к матери:
        - Эти возьмут. Считай, помощи нам не дождаться.
        Вслед за тем она полоснула по Бестужеву взглядом, полным ненависти.
        - Альянс то и дело вмешивался во внутренние дела Зенграба, вплоть до того, что долго не позволял создать здесь государство, а затем в силу каких-то причин, напротив, стал помогать этому, - на правах старшего по званию сказал полковник. - Теперь подумайте, что лучше - начать отношения с чистого листа, или продолжать противопоставлять себя здешнему народу? Имейте в виду, мы довольно многое знаем, но готовы простить при условии, что больше этого не повторится.
        - Вам-то от этого какая польза? - не выдержав, ляпнула Роуз. - Я понимаю - горцам, но вы…
        - Мы просто за правду. Разве можно пройти мимо, когда рядом творится несправедливость? - спокойно ответил полковник, и отец Александр согласно кивнул.
        - Торговля отныне будет вестись иначе, - субординации Виталик не признавал, комплексами не страдал и охотно подключился к разговору. - На переговорах шла речь о кредитах. Так вот, кредиты нам не нужны. Мы доставляем товар в Порт-От, получаем здесь, в Порту-Прин, полную сумму предоплатой, и тогда переправляем травку на ту сторону. Без людей. А о расценках договоримся дополнительно. Никаких долгов. Знаем мы, чем они заканчиваются.
        - Она сказала, я ей лгал, словно сама говорила мне правду. Где справедливость, батюшка? - не смотря на выпитое, держался Бестужев молодцом, только переживания так и рвались наружу.
        Но кому, как не священнику, врачевать душевные муки?
        - Вы оба не правы, сын мой, - вздохнул отец Александр.
        При комплекции монаха количество выпитого было ему как слону дробинка. Разве, лицо покраснело, в отличие от побледневшего гвардейского офицера.
        - И я говорю: оба. Каждый вел свою игру, но в остальном я был искренен!
        - Я не говорю о грехе внебрачного блуда, но готов ли ты взять в жены дочь сенатора?
        - Нет, - быстро и твердо ответил Бестужев. Помолчал и признался. - Но как тяжело на сердце!
        - Вот так всегда с вами, молодыми. Сами не знаете, что хотите, - отец Александр помотал головой и предложил. - Пойдем лучше выпьем.
        В отличие от гор, в Порту спиртного было полно на самый разный вкус. Горожане какое-то время не знали, как себя вести, побаивались горцев, но жизнь очень быстро вернулась в прежнюю колею. Единственное - во всех многочисленных барах люди гадали, что ждет их в будущем, и каждый решал, уезжать отсюда, или нет? Большинство хотело остаться. Привычка. Не каждому хочется менять свою жизнь.
        - По-моему, вон там, - Бестужев указал на дверь, над которой висела какая-то вывеска.
        - А здесь было бы неплохо построить храм, - отец Александр указал на небольшой сквер.
        В Барате уже строилась церковь, однако священник не собирался ограничиваться ею. Непорядок, когда на целую планету один Дом Божий.
        - Вас одного не хватит, - заметил Бестужев.
        - Почему - одного? Раз паства растет, появятся и служители Божьи, - пробасил отец Александр. - Всему нужно время. Мы можем двинуться дальше, но Вера останется с людьми. Чую, нам еще придется попутешествовать между мирами.
        Внутри бара господствовал полумрак. Часть столиков была занята, однако оставались и свободные, и монах с офицером сразу сели за один из них.
        - Но почему она так? - с тоской спросил Бестужев.
        Он машинально извлек папиросы, а затем призывно щелкнул пальцами в сторону барной стойки.
        - Эй, человек!
        Отец Александр лишь вздохнул и положил на стол могучие длани.
        Рядом с ними вырос официант. С острыми ушами и вытянутой вперед заросшей шерстью мордой.
        Поручик смерил гууса взглядом, а затем махнул рукой:
        - Да ты и не человек вовсе. Но все равно, принеси-ка нам выпить по чарочке, - прикурил и добавил, пока официант не ушел. - Для начала.
        2009, г. Клайпеда