Три исхода одного знакомства. Повесть и рассказы Александр Иванович Вовк
        Эта повесть, давшая название сборнику, и несколько приложенных к ней рассказов не связаны между собой единым замыслом. Их объединяет лишь год написания, 2020-й, и то, что всё написанное касается многих из нас. Потому что оно вообще о нас, о нашей многообразной современной жизни. То напряженной, то расслабленной, то весёлой, то грустной и даже страшной, пустой или наполненной до предела. О жизни, которая многими соотечественниками проживается будто с закрытыми глазами, будто в полной темноте, в мифах, в мечтах, надеждах, в ожидании любви, счастья, удачи. О жизни, которая совсем не случайно оказывается счастливой или несчастной. О том, как кто-то узнаёт или угадывает правильный путь к счастливой судьбе, а кто-то мечется до конца.
        ТРИ ИСХОДА ОДНОГО ЗНАКОМСТВА. ПОВЕСТЬ
        1
        - Неужели это он? - вздрогнула Дина, резко подавшись к экрану большого телевизионного ящика. - Неужели он?
        И куда сразу делись её невесёлые подведения итогов, тяжело навалившиеся в последний день года? Восемьдесят четвёртого, между прочим, года. В этот праздничный день все женщины обычно на взводе! У них на повестке кухня, причёски, наряды, дети…
        «А у меня что? - ещё минуту назад думала Дина. - Ни-че-го и ничегошеньки! Совсем ничего! Разве что сын семи лет и дочери уже двенадцать. Но неделю назад бабушка, мать мужа, уговорила их приехать к ней на каникулы. И ведь уехали! И даже не звонят. А муж накануне рассказал, будто ему выпало суточное дежурство. Второй раз подряд под Новый год. Кто-то там у них и что-то, якобы… В общем, что уж тут говорить, в новогоднюю ночь и его дома не будет! Может, он и правду мне сказал. Скорее всего, именно так, но я теперь многое воспринимаю спокойно. Жизнь без праздников, слава богу, без потрясений. День похож на день. Всю неделю хозяйство, обязанности, работа, хороший муж и дети, а с понедельника всё это же начинается сначала. Надоело! Сплошная рутина! И просветов не видно! О том ли я мечтала? Всё на любовь надеялась…»
        Дина с интересом уставилась в телевизор. Ждала, чтобы камера опять выбрала его. Его! Но показывали скучный, как обычно, новогодний «Огонёк». А в нем, разумеется, за столами с шампанским и фруктами великое множество известных стране гостей - артисты, космонавты, знатные шахтёры, сталевары, механизаторы, доярки… «Все - только не мы! Будто мы всего этого и не достойны!» - подумалось Дине.
        Симпатичная телеведущая, которую Дина помнила еще как Грушину, а теперь она Судец, переходила от столика к столику и, завязывая разговоры, пыталась своими лучезарными улыбками создать у гостей и телезрителей праздничное настроение. И в какой-то момент камера снова выхватила его, если то действительно он!
        «Боже мой, похож-то как! - загорелась непонятной радостью Дина. - И своим лицом, и тем самым достоинством, которое невозможно было спрятать и тогда, и тем, что тоже военный. Кажется, по погонам целый подполковник. Вот только звезда… Звезда Героя Советского Союза - это уже какой-то перебор! Фантастика! Тогда вряд ли он! Это уже слишком! - она посидела еще секундочку, буквально задыхаясь от волнения, резко спустила ноги с дивана и ближе придвинулась к экрану, чтобы теперь уж совсем ничего не пропустить. - Герой Советского Союза - это явный перебор! - и она неожиданно заплакала, осознав, что теперь вполне могла жить другой жизнью и даже быть женой настоящего Героя Советского Союза. - Боже мой! Боже мой! Кто же знал тогда, что из этого выйдет! А теперь всё настолько заурядно и обыденно! И так всё надоело!»
        Грушина остановилась рядом с улыбчивым космонавтом Гречко, увешанным многими высокими наградами, и он, лучезарно улыбаясь, много и долго желал чего-то всем телезрителям. Дина его видела, но не слышала. Она ждала другого.
        Когда Грушина поднесла микрофон к Нему, он, что было для него столь свойственно и раньше, сказал что-то совсем непривычное для стандартных случаев. Он сказал, будто в эту новогоднюю ночь никому ничего желать не намерен. И оттого Грушина мысленно уже полетела в тартарары, испугавшись за себя, за сорванную телепередачу, видя, что заранее отрепетированный план «Огонька» рушится этим обаятельным, но недисциплинированным, как она считала, подполковником. Однако он с открытой настежь улыбкой сразу добавил, что в чудесную новогоднюю ночь все-все люди планеты ждут своего счастья, все чего-то желают, что-то загадывают, на что-то надеются… Это правильно и очень хорошо, если они уже знают, что счастье - не подарок! Оно создаётся собственными руками, горячим сердцем и холодной головой! Так что, дорогие друзья! Не забывайте этого до следующего Нового года! И тогда всё в вашей жизни устроится, как вы мечтаете!
        Грушина красиво засмеялась, довольная тем, что, в общем-то, не произошло ничего, за что она получила бы выговор, и пообещала сейчас же исполнить любую музыкальную заявку подполковника Героя Советского Союза Сергея Геннадьевича Кондрусева…
        Дина охнула:
        - Он! Конечно, он! Конечно, Сергей! А его фамилию я даже тогда не знала! Как-то не спросила за наше короткое время.
        И через минуту она в голос ревела из-за приступа запоздалой печали и внезапной радости и колотила руками подушку, словно это она во всём была виновата. Виновата в том, что Дина не пошла тогда дорогой, на которую ее звал Сергей. А теперь та неизведанная до сих пор дорога казалась Дине самой правильной. И, судя по золотой Звезде, она действительно оказалась самой правильной для Сергея, а значит, была бы таковой и для нее, для Дины! А ведь Сергей и не скрывал, будто знает, куда и как следует идти. Не скрывал, чего намерен добиться в жизни. И обещал провести с собой прямиком к счастью и ее! Может, не говорил настолько прямо, но это подразумевалось.
        Не поверила! Не пошла! Что теперь жалеть? Поздно! Интересно, у самого-то есть своё счастье? Неужели со Светкой? Или и у него как у всех, одни слова? Звезда Героя - это же еще не счастье! Это лишь удача и сопутствующая её вручению короткая радость, к которой всё равно привыкаешь и с каких-то пор даже не замечаешь! Правда, другие люди его Звезду замечают всегда! Другие поглядывают на неё, кто с восхищением, кто с завистью, кто с раздражением. Мол, много тут вас таких развелось, сынков генеральских! И все герои!
        2
        Тогда шёл всего-то июль семидесятого. Знойная Одесса, как обычно в купальный сезон, от гостей многократно увеличила своё население. Это всегда с легкостью определяли по количеству проданного за день хлеба. Немноголюдный ранним утром пляж «Отрада» почти отдыхал.
        Дина с подружкой Светой здесь бывали часто, на другие пляжи ходили редко, и хорошо знали часы, когда не наседают приезжие. Но такое случалось редко.
        Привычно и весело сбежав от города с длинной и крутой горы, ведущей к самому пляжу, девушки проследовали к своему обычному месту, почти у воды, и стали располагаться на толстом слое сухого грязного песка, в котором всегда противно вязнут ноги. Смеясь, они расстелили потрепанную скатерку, чтобы не лежать на песке, скинули сарафанчики, накрыли ими босоножки и сумку с провизией, пристроили всё это в изголовье.
        Вот и всё! Полная свобода действий! Обоим не терпелось немедленно искупаться, но для начала они всё же огляделись. Купающихся оказалось немного. Неужели вода холодная? В море ее температура зависит от течения, которое даже в ходе дня может значительно меняться. А с ним меняется и вода. Это вам не река, где течение стабильное! Но раз уж дети увлеченно строят свои замки у самой воды, а их мамаши не особенно беспокоятся возможностью простуды, то вода, пожалуй, в самый раз.
        Совсем рядом, сразу и не заметили, на песок без подстилки брошены чьи-то немногочисленные вещички. Всего-то аккуратно перегнутые три раза летние светлые брюки, прикрытые лёгкой рубашкой в мелкую клеточку. Зато из кармана беспечно выглядывает нечто кожаное, и совсем уж неосторожно блестят часы с металлическим браслетом. «Кто же вещи в Одессе без присмотра оставляет?» - мимоходом удивилась Дина.
        Светлана со смехом потянула ее к воде, но Дина вдруг шлёпнулась обратно на скатерку:
        - Я ещё посижу, а ты иди! Иди, иди! - поощрила она подругу. - Я за вещами теми погляжу! Видишь, какой-то марсианин всё побросал! Ещё нас и укорять станет, если что-то у него стянут!
        - Оно тебе надо? Если у дятла голова не болит! Смотри! Будешь караулить, сама виноватой и окажешься! - засмеялась Света и с разбега плюхнулась в воду.
        Скоро солнце припекло основательно, и Дине расхотелось сторожить чужие вещи. Ей тоже захотелось поскорее нырнуть в воду, ещё не совсем взмученную. Захотелось вслед за Светкой доплыть до волнореза, посидеть там, глядя на берег или в сторону полукруглого морского горизонта. Можно так, а можно и иначе! Там хорошо! Вода чистая до дна, людей мало, никто не шумит, и глубоко. Лёгкая волна, разбиваясь о преграды, слегка пузырит зеленую воду. И смотреть интересно, что на берег, что в сторону моря. Всегда что-нибудь занимает: пароход, прогулочный катер, дерущиеся из-за корки хлеба чайки или случайное вихрастое облако в голубом небе.
        Внезапно на песок плашмя очень уверенно приземлился молодой мужчина. Весь в капельках воды, он вытянул вперёд руки, как бы охватывая на песке свои вещички, и приветливо произнёс в сторону Дины:
        - Здравствуй! Моё тебе спасибо за охрану имущества!
        Дина оправилась от легкого испуга и, повернув к нему голову, мельком разглядела соседа. Безусловно, сильный и рослый, без лишнего веса, который у ребят заслуживал, по ее мнению, лишь презрения. Лицо, как будто, самое обычное, без особенностей, но с первого взгляда располагающее к себе чем-то непонятым. И что особенно интересно, даже по коротким волосам его причёски Дина с удивлением разглядела, что волосы оказались русыми. Не выгоревшими на солнце, как часто случается, а именно русыми! «Боже мой, как же редко это бывает среди современных соотечественников!» А ей-то всегда казалось, будто светлые волосы и голубые глаза - это непременные признаки россов! Так куда же они подевались, эти самые россы? Уже не найти, казалось, и вот - свалился рядом прямо на песочек их редкий представитель!
        Сосед тоже осторожно рассматривал Дину. Видимо, около двадцати. Можно сказать, вполне приятной внешности. По крайней мере, не крокодил! Хотя девушки, красивые внешне, обычно эгоистичны и глупы! Их с детства все только балуют и тем формируют. И, главное, эта попалась совсем без признаков косметики (может, только для пляжа?).
        Косметику, как символ неестественности, парень признавал лишь на лицах женщин, которым за пятьдесят. Но и тогда всякий грим считал умышленным обманом «покупателей», своеобразной маской или даже личиной. Вот так познакомишься с девушкой, потому что она тебе понравилась, а позже выяснится, что понравилась лишь ее маска, а под ней - о, ужас! Совсем другая особа! Но у этой, которая теперь рядом, хотя бы вполне стройная фигурка. Без особой худобы, но и без… В общем, не рожала и, скорее всего, не замужем. Подтверждает догадку присутствие где-то рядом подруги (мужских вещей-то он не обнаружил, а для одной навалено многовато).
        - А мы разве знакомы? И даже на «ты»? С каких это пор, интересно? - удивилась, наконец, девушка, почему-то сразу не осадив грубияна.
        - Прямо с этой минуты! - очень располагающе к себе засмеялся сосед. - Ты и сама знаешь, если люди доверяют друг другу, то вся их жизнь сразу упрощается! Если же они не знают, какой гадости ждать от собеседника, то на всякий случай соблюдают дистанцию. Тогда, разумеется, лучше на «вы». Ведь так? Но я-то тебе доверяю от и до!
        - Ах, вот оно как?! - удивилась безобидной напористости Дина. - Охотно верю вам! Вы мне даже свои ценнейшие штаны доверили! Более веских доказательств и не сыскать!
        - Ну, что ты! Я просто оставил брюки здесь полежать… Надеялся, что мой размер вряд ли кого-то заинтересует!
        - О! Вы, видимо, не только мне, но и всей Одессе доверяете? Не слишком ли наивно для взрослого человека? - подколола Дина. - А если бы ваше имущество стащили?
        - Ни приведи господь! Тогда мне было бы не до шуток! Женщина без одежды привлекает хотя бы красотой своего тела, а мужчина, лишенный брюк, всегда беззащитен! - сосед опять располагающе засмеялся. - Но настоящий вор не посмел бы меня обидеть, а всякая мелочь только и ждёт, когда от людской толчеи здесь негде будет встать! Рановато промышлять для мелочи!
        - Занятно рассуждаете! - иронично похвалила Дина. - Но почему же вор не посмел бы? Может, вы, то есть, ты, для них вполне свой?
        - Ни в коем случае! Я тому сословию по своим убеждениям не подхожу! Просто вор, как мне кажется, решил бы, что мои штаны - чересчур дешёвая приманка! Потому никто и не охраняет, и всё содержимое как блесна на виду! Настоящий вор на такой мелочёвке погореть бы не рискнул!
        - Вон оно как! - удивилась Дина. - Вы… Ты, случайно не из милиции?
        - Нет! Я армейский офицер, - не стал скрытничать сосед.
        - Ах, вон оно как? - засмеялась Дина. - Теперь понятно, откуда молниеносный натиск! Это у тебя профессиональные навыки! Развитие наметившегося успеха, да? Того и гляди, предложение сделаешь! Красиво, прямо как в старинных романах когда-то писали! Любовь с первого взгляда - раз и навсегда! - она засмеялась, рассчитывая, что и он поддержит шутку.
        - Нет! Предложения пока не сделаю! - серьёзно возразил сосед.
        - А ты не думаешь, что так и обидеть можно? Неужели в меня нельзя влюбиться?
        - В определенных обстоятельствах влюбиться можно даже в Квазимодо! - парень выдержал длинную паузу и добавил. - Но влюбиться, это еще не сделать предложение! Впрочем, меняем тему! Меня родители назвали Сергеем, а тебя как?
        - А меня Диной! - представилась девушка.
        - Дина, - повторил, будто пропел Сергей. - Это не имя! Это же единица измерения силы света! То есть, света, от тебя исходящего! И скольким солнцам ты эквивалентна?
        Дина с улыбкой пожала плечами.
        - Выходит, пока и сама не знаешь? Может, мне стоит заняться измерением?
        - Занятно формулируешь нагловатое предложение! - благосклонно оценила девушка. - Так что же насчёт того самого предложения? Мне вот известно, что некоторые молодые офицеры, чтобы их за границу пустили, женятся на первой встречной за пять минут! Решительный народ! И всякие дипломатические работники, бывает…
        - У кого-то, пожалуй, бывает и так! - подтвердил Сергей. - Но у меня всё будет иначе!
        - Ой, ли? Тогда зачем такой напор и стремительность? Зачем решительные действия без определенной цели? - усомнилась Дина. - Я действительно подумала, что ты именно такой! Ну, прямо-таки пятиминутошный!
        - Если бы я через пять минут сделал тебе предложение, то это было бы не честно по отношению к нам обоим!
        - Вот как! Всё-таки пытаешься обидеть? - прикинулась уязвленной Дина.
        - Ни за что! Я объясню! Во-первых, ты бы сама не согласилась! А я такое несогласие понимаю и даже приветствую! Потому не стал бы нарываться на отказ! Не стал бы даже пытаться!
        - О! Сразу видна разумная тактика! Анализ обстановки! А потом уже принятие решения! Так? Ну, а во-вторых?
        - А во-вторых, если бы ты сразу согласилась, то тогда уже мне предстояло бы крепко подумать, на что я нарываюсь. Почему ты согласилась, совсем не зная меня? Вариантов-то много! Скорее всего, решила по случаю порвать с прежней жизнью! Так? А интересно, почему та жизнь тебя не устраивала? Что в ней было неприемлемого? Изматывающие семейные скандалы? Непонимание родителей? Может, ты приёмная? Или внебрачная беременность? Может, другая житейская трясина? Бесконечные унижения? Но вернее всего, если учесть твой возраст, несчастная любовь… Вот и согласилась выйти за меня кому-то назло! Такое может быть?
        В тот момент рядом с Диной шумно улеглась ее подруга, мокрая, радостно взбудораженная:
        - Водичка, что надо! Но тебе, подруга, в теплой компании и здесь уже хорошо, как я вижу! - засмеялась она. - Брюки-то у товарища так и не стащили? Что ж! Случается и такое! Но коль уж он настолько везучий, что до сих пор не лишился штанов, то, может, познакомишь нас, подруга?
        - Я Сергей! - сам представился парень. - Имя своей подруги ты знаешь, а своё - сейчас мне назовёшь! - засмеялся Сергей.
        Девушка была не совсем в его вкусе. Не то чтобы внешне подкачала, совсем не так! Но угадывалось в ней что-то излишне деловитое и напористое, что ли? Разве с первого взгляда всё разглядишь и поймёшь? Но какое-то сомнение от ее активности всё же закралось. Впрочем, Сергей вполне мог понапридумывать всякой напраслины, а в действительности девушка окажется чистейшим ангелом! К тому же кое-что в ней сразу понравилось. Какой-то особенный голос, запоминающийся и притягательный. Хотя и низковат, но очень приятного тембра. Его хотелось слушать и слушать. Разумеется, своё мнение, пока неокончательное, Сергей вслух не выразил.
        - Ого! Чувствуется, что вы, Сергей, человек напористый и практичный! - вроде бы похвалила его подруга Дины. - Уже всё по-свойски! У такого штаны ни за что не уведут! Такой сам уведёт, что ему угодно! Впрочем, это лишь мои предположения! Перехожу к церемониалу! Меня зовите Светланой или, если нравится, просто Светой.
        - По ходу сориентируюсь! - пообещал Сергей.
        - Познакомились? Вот и хорошо! Теперь мы с Сергеем пойдём купаться, а ты посторожи здесь! - Дина за руку потянула Сергея к воде. И он охотно за ней поднялся.
        Когда отплыли подальше от берега, где не столь громко галдела ребятня, Дина возобновила разговор:
        - Насчёт побега от несчастной любви ты интересно выстроил! Вполне жизненно получилось! Но своими догадками в меня ни разу не попал! Всё мимо!
        - А я и не думал попадать! Я ведь делал предположения, а не предложение, а ты на него пока и не соглашалась! В общем, не наш случай!
        - Это точно! Не наш! Но одно вероятное обстоятельство ты всё-таки проглядел! А вдруг это любовь с первого взгляда? Потому девушка и устремилась за тобой, особо не размышляя о последствиях! - лукаво заметила Дина.
        - Такой любви не бывает! С первого взгляда возможна симпатия, возможна страсть, неприязнь, а любви не бывает! Это - выдумки плохих поэтов!
        - О! Ты, наверное, большой специалист по части любви и поэтов! Может, уже женат! Или успел развестись? - съехидничала Дина.
        - Это звучит как-то не очень уважительно, что ли? - отгородился от подобных подозрений Сергей. - Я не ходок, в том самом смысле, о котором ты хочешь знать! Мне нужна одна и на всю жизнь! Чтобы ни в каких ситуациях не подвела! А за меня ей переживать не придётся! Я не подведу!
        - Учту! А на мои вопросы ты не обижайся, мы ведь почти не знаем друг друга! - будто извинилась Дина.
        Вместо ответа Сергей сильным рывком всего тела ушёл под воду и настолько долго не выныривал, что девушка, даже понимая правила игры, заволновалась всерьёз. Наконец голова Сергея показалась метрах в тридцати, у самого волнореза, который он сразу и оседлал, обеими руками подзывая к себе Дину.
        - Ты настоящий Ихтиандр! - восхитилась она. - Тогда и твоей Гуттиэре придётся жить под водой?
        - Что ты! - отклонил эту версию Сергей. - В Сухопутных Войсках с морем встречаются лишь в отпуске! Я ведь простой советский артиллерист! Ещё ракетчик - самую малость!
        - Наверное, майор?
        - Обижаешь! Я ещё совсем молодой! - засмеялся Сергей. - «Старшой я! Старшой литинант!» - смешно передал он интонацию известного киношного персонажа.
        Дина в ответ засмеялась. И опять вернулась к незаконченному разговору:
        - А всё-таки, почему ты считаешь, будто любви с первого взгляда не бывает? Неудачный собственный опыт? А в романах о ней чаще всего… И поэты…
        - Да ведь это детская тема! Неужели тебе интересно?
        - О! Ещё как интересно! - хохотнула Дина.
        - Знаешь, если всерьёз за нее взяться, то до вечера проговорим! Тебе скучно станет! - с усмешкой предупредил Сергей.
        - Нисколечко! - возразила Дина. - Просто удивительно всё это слышать от молодого человека. Вот если бы ты был стареньким хромым майором! Или хотя бы очень мудрым дядечкой с большой белой бородой, который съел все свои зубы! Такое ещё можно вообразить!
        - Знаешь? Именно эти пииты, которые придумали любовь с первого взгляда, ничего в ней сами не понимают! Но без неё им писать-то не о чем станет! А так, накручивай себе, чего хочешь! Печатайся, гонорары получай! - вдруг весьма эмоционально выплеснул Сергей. - Не уважаю пиитов! Не уважаю их лирику! Слово ведь обязано нести некий смысл, идею, образ, давать совет, а у пиитов оно только для рифмы! То есть, для формы, а не для содержания! И у большинства читателей к тому же всегда проглядывается странная приверженность к рифмам! Они прямо-таки млеют, когда им поздравления в стишки облекают! Вот пииты для них и вяжут гирлянды из пустых слов, и мало, кто годен на что-то большее!
        - Сергей! Тебе просто не попадались хорошие поэты!
        - Обещаю своё мнение изменить, как только хорошие поэты мне попадутся! А вообще-то я уважаю Асадова, Симонова, Твардовского. Они своим словом самую чёрствую душу насквозь процарапают. У остальных же, считаю, всё слишком мелковато!
        Дина расхохоталась:
        - А Вознесенский? А Евтушенко? А Рождественский? А Есенин, наконец?
        - Пока не впечатлили!
        - Нет, Сергей! С тобой не соскучишься! Всё у тебя не как у людей! Это моя мама меня обычно так отчитывает! Но у меня-то, как раз, всё как у людей! Ничего оригинального! А вот у тебя… Поэтов почему не любишь! Ха, ха! Ну, почему, старшой? Объяснись для начала?
        - Так я и объясняю! Не люблю за то, что жизнь искажают, за то, что приукрашивают! Всё преувеличивают, всё раздувают! За удачное словцо или рифму они мать родную, как говорится… Это они, видите ли, так самовыражаются! Свои чувства и ощущения на рифмы наматывают и молодежь дурачат! А потом молодые да наивные свою возвышенную любовь везде ищут, ждут, и обнаружить не могут! Причем девчонки после таких стишков обязательно выбирают себе тех, кто им лучше об этой горячей их любви напоёт! Не понимают, глупенькие, что не о любви нужно думать, а как свою крепкую семью создать! А для этого искать себе друга нужно не из плеяды рифмоплётов, а парня где-то в другом месте. Парня честного, работящего, уважительного и совестливого! Ну и такого-сякого, чтобы оказался по душе, по наклонностям, по интеллекту, по настроению… Потому поэзия, на мой взгляд, большей частью, удел бездельников и чокнутых фанатиков, упорно не желающих признавать истину такой, какая она есть в действительности! Затуманивают они любую истину! И уж особенно стараются все поэты-песенники.
        - Это ещё как понять? В чём их-то особые заслуги? - опять сквозь смех удивилась Дина.
        - Поэтов не все читают, не все уважают! А песни слушают все! Потому влияние песен оказывается сильнее любых стишков! А важнее всего, так уж люди устроены, особенно, молодежь, что песни легко проникают в их душу. И мировоззрение формируют, то есть, взгляд на мир. И что же? Тут пииты на голову молодых и вываливают такое, что лишь нашим врагам на руку!
        - Сергей! Ты всех поэтов обвинил в том, что они всё преувеличивают, а сам-то! Пытаешься выставить бедненьких, которые тебе почему-то неприятны, в самом дурном свете! Хоть один пример приведи их вредительства, прежде чем судить всех подряд!
        - Пример? Сразу трудно вспомнить! Не было, знаешь, как-то желания всю их дурь в своей голове держать! Впрочем, хотя бы это! «Всё на свете я смогу! Я из дома убегу, если ты словечко скажешь мне!» Ну, каково? Соображаешь?
        - И что здесь вражеского? Ничего такого не вижу, ничего не слышу! - ещё больше удивилась Дина.
        - Ну, как же не слышишь? Этот ее безрассудный поступок подаётся поэтом, прямо как подвиг настоящий! Как символ высочайшего человеческого достоинства! Ах, ах, ах! Представляете, какая у нее красивая любовь! Ох, ох, ох! Она даже из дома убежит! Но если трезво оценить к чему призывают подростков эти песенки? Что выходит? Только к ненормальному поведению, к заскокам! Она даже не усвоила, как вести себя среди людей! Это что - норма? Будто не понимает, на что обрекает родителей! У неё, видите ли, такая сумасбродная любовь, что родителей уже не жалко! Ей вообще никого не жалко, а лишь себя и эту свою надуманную любовь! Ту самую, которую всякий нормальный человек, уже горбом своим познавший реальную жизнь, однозначно осудит как вредную блажь! Вот тебе, Дина, и первый мой пример! Теперь понятно, как вражеские пииты внедряют в сознание молодых любовную дурь? И недооценивать ее вред нельзя! Она действительно опасна! Ведь подростки не способны отличить вражескую атаку пиитов на свою психику от чистой монеты! Конечно, думают подростки, раз уж всё это передаётся в эфире, раз уж всё официально, значит, всё
правильно! И думают, что это идеал отношений, высшая проба любви, если девчонка от любви сойдёт с ума и убежит из дома! Теперь понимаешь? Налицо вбивание в мозги молодым перевернутых критериев оценки собственного поведения! Заметь, эта песенка ни к чему хорошему молодёжь не призывает, а лишь к сумасбродству! «Я из дома убегу!»
        - Ну, хорошо, Сергей! Ты неожиданно меня почти убедил! По крайней мере, что-то в этом действительно неразумное просматривается. Но это всего лишь один примерчик! И всё, что ты раскопал против всех наших поэтов?
        - Хорошо! Вот тебе ещё! «Не надо печалиться! Вся жизнь впереди!»
        - Ну и что? А здесь-то что вредительского? - не поддержала Дина.
        - Слушай внимательно! Не надо печалиться - вся жизнь впереди! Не надо печалиться - ложись, друг, и спи!
        - Это ты сам прибавил!
        - Точно так же любой прибавит! Пиит к этому прямо-таки подталкивает! И незрелый молодой человек непременно последует его совету! Ведь действительно! Зачем что-то делать? Ложись, друг, и спи, ведь вся жизнь впереди! Разлагающая сознание песенка! Явно вражеский продукт!
        - Хорошо! - согласилась Дина, всё же смеясь. - А еще знаешь?
        - Надо лишь вспомнить! Эти пииты почти всякую песню чем-то гаденьким заминировали! Вот тебе, любимая народом и, особенно, космонавтами! «Надежда… а удача - награда за смелость!» Разве не чушь? В огороде бузина, а в Киеве дядька! Слово удача всегда ассоциируется с пассивным ожиданием! Сама знаешь, мол, повезло! Какая радость, какая удача выпала! А смелость-то здесь причём? Для рифмочки притянута? Или же старались вбить в мозги перевёртыш, будто удача всегда обусловлена смелостью и бесшабашностью? Читай так, за глупой удалью, за бессмысленной дурью, за пьяными выходками всегда идёт удача! А ведь молодых надо призывать к труду, за которым следует не удача, а успех! Успех - вот к чему надо стремиться! А надежда-удача - это всё западня! Она в молодых мозгах обязательно свой грязный след оставит и на дурные подвиги позовёт!
        Дина опять засмеялась с прежним недоверием, как показалось Сергею.
        - Ладно! А как тебе наш милый «Михаил Светлов ту-ту»?
        - Не поняла!
        - Так ведь гимн его! Гимн грабителей, флибустьеров и пиратов, который наши знаменитые идиоты сделали гимном юных комсомольских романтиков! Вспомни сама! «Вьётся по ветру веселый Роджер! Бригантина поднимает паруса! Красота! Люди Флинта песенку поют и пьют за непокорных!» В данном случае непокорные у них, это те, которые против законов идут, выступают против честных людей, грабят их и убивают! Прекрасная программа действия для молодых, для комсомольцев! Не правда ли?
        - Вот уж не обращала внимания! Просто красивая песня, и всё! Но с этим ты попал в точку! Действительно попахивает насаждением вражеской идеологии и преступной романтики! Согласна! А еще я вижу, Сергей, что тебе самому трудно это популярное месиво терпеть! Так, может, лучше иностранные песни слушать? Зарубежную эстраду? В ней ничего не понять, потому не за что будет цепляться! Чтобы не нервировать себя местными антипедагогическими опусами? Что скажешь, бдительный ты наш педагог?
        - Так ведь дело не во мне! Молодёжь-то нашу эти чужеродные советские пииты всё равно продолжат отравлять! К тому же я не поклонник иностранного.
        - Неужели не нравятся, например, французские спокойные или итальянские заводные песенки? Джо Дассен, например? Или Челентано? Дин Рид? Далида? - поинтересовалась Дина.
        - Отчего же! Кое-что… У них тоже есть талантливые композиторы! И исполнители есть отличные! А французы и итальянцы к тому же нам близки по духу, по миропониманию… Почему-то! Это же не янки! Но в данном случае важно другое! - постарался объяснить трудно понимаемое Сергей.
        - И что же важно, если не сама по себе удачная мелодия, если не чудесное исполнение?
        - Дина! Вот ты помнишь, какой национальности великий русский поэт Пушкин?
        - Араб, наверное? Не помню! Причём это?
        - Он самый настоящий эфиоп! Вот только вырос в русской среде! И потому стал русским по духу, по языку, по манерам. Эфиоп стал патриотом не Эфиопии, а России. Именно потому, что вырос в русской среде! Понимаешь?
        - Ну, да! Кажется! - согласилась Дина. - Конечно, так!
        - А кем станут советские мальчишки и девчонки, если они целыми днями будут восхищаться англосакским «дыц-дыц-дыц»? Им же это усиленно загоняют под корку! Я тебя уверяю, что многие из них через год-другой возненавидят свою родину, поскольку их душа будет уже там, в США или в Англии! Ведь там, будут они считать, такая классная музыка! Там всё им покажется милее и роднее! Они, как и Пушкин, обязательно впитают в себя то, что долго являлось средой их существования! То есть, американскую, а не родную культуру! И после этого ты будешь утверждать, что те песенки никак не связаны с подрывной деятельностью наших врагов? Скажешь, будто всё это совершенно безвредно для нашей страны, для этих глупых подростков? Будто ничего плохого в этом нет? Будто это у них пройдёт, перерастут? А у Пушкина-то прошло? Он перерос? Или, может, его потом в свою Эфиопию потянуло? Увы! Не потянуло! Потому что вдавленное в детстве в сознание уже никогда не проходит! Африканычи, слышавшие в племени один лишь барабан, навсегда усвоят, будто только он и является источником самой прекрасной музыки! Это и есть частный результат умелой
идеологической войны. Она очень эффективно и широким фронтом ведётся против нашей молодёжи! И это совсем не ерунда! Особенно потому, что такую войну за нашу молодежь мы с треском проигрываем! Ты же сама слышишь вокруг? «Советское всё плохо, вот там, вот у них…» Оно и понятно! Люди, в детстве заразившиеся синими американскими штанами с прострочками или неумытыми английскими битлами, дело своих отцов продолжать не станут! Они будут считать, оправдывая своё предательство, будто отцы во всём ошибались! И страну они по той же причине защищать не станут! Они туда, за бугор, станут с нетерпением поглядывать, пока не появится возможность предать, перебежать, удрать! Разве это ново?
        - Да! Вижу, основательно вас, военных, накачивают! А тебя, Сергей, пожалуй, совсем перекачали! Неужели всё так остро обстоит, как ты мне нарисовал? Неужели без тебя некому об этом подумать и, если надо, что-то подрегулировать? Неужели ты считаешь, будто ты один за всё в ответе? Ты, прямо под танки уже готов лечь за нашу оскверненную якобы молодёжь! И оттого мне кажется, что ты, куда больший оригинал, нежели мне поначалу показалось! - с иронией в голосе засмеялась Дина.
        - Не мне судить, какой величины я оригинал! - уверенно заявил Сергей, не обижаясь, хотя понял, что всерьёз Дина его откровения не воспринимает; по крайней мере, в этом вопросе. - Я свои взгляды не маскирую, а ты уж делай свои выводы сама!
        - Ну, ладно! Не любишь ты поэзию! И считаешь иностранную эстраду вражеской подрывной деятельностью! Но ты хотя бы признаешь Пушкина или Цветаеву?
        - Насчёт Пушкина разговор особый. Оставим его на потом! А Цветаеву я не признаю! У нее же болезненные миражи! Не на почве поэтического познания мира, а на почве одной специфической женской патологии… Отсюда и весь ее бред! Но если ты склонна к серьёзному разговору, то скажу тебе почти по секрету, - Сергей сделал таинственное лицо и придал голосу соответствующую интонацию. - Я признаю не только научный метод исследования реальности, но, в какой-то степени, и поэтический. Бывает и такой. Но он утонул в массе паршивеньких рифмовок, которыми забили головы девочкам на выданье! Но поэтический, то есть, образный метод исследования мира всё же существует!
        - Интересно! - созналась Дина. - Но непонятно!
        - Да что там! - разгорячился Сергей. - Вот скажи мне, какие награды - военные или трудовые - имеют больший вес? В смысле почёта!
        - Ну, знаешь ли? Тебя не занесло, случайно? Мы же о поэзии… - слегка растерялась Дина.
        - Так я в качестве примера! Чтобы понятнее стало! Понимаешь, если это выяснять научным методом, то нужно столько доводов привести, столько слов сказать, столько времени убить, столько копий сломать! В общем, долго и неубедительно! А если использовать поэтический образ, то… Вот, оцени Ольгу Бергольц: «Из одного металла льют медаль за бой, медаль за труд!» И всё яснее ясного! Ведь так? Это образ работает!
        - Здорово! - согласилась Дина. - А говорил, будто всех поэтов не уважаешь…
        - Метод образов иногда действительно хорош, но редко! Владея им, не создать ни ракету, ни даже простейший пылесос. Так, одни охи и ахи! А людям в жизни нужны не стишки, которые они почему-то безмерно обожают, а инженерные методы, то есть, нужна опора на науку, на результаты изучения реальной действительности, на открытые учеными законы любых земных процессов, а не на охи, не на описание ощущений и чувств лирически настроенных бездельников!
        - Так что же, все поэты… - не закончила фразу Дина.
        В этот миг будто неоткуда набежала высокая волна и смыла обоих со скользкого от тины волнореза. Сергей и Дина весело рассмеялись и снова ухватились, как смогли, за утопленную сантиметров на десять мощную бетонную конструкцию. Прохладная вода вокруг забурлила и запенилась. Обоим было хорошо. Потом набежала новая волна, но значительно слабее, всё же, легко смывая их с волнореза.
        - Ну что? Плывём обратно? - спросил Сергей.
        Они поплыли к берегу неспешно, чтобы не задыхаться. Вдруг Дина вскрикнула:
        - Ой, очки! Уронила, ворона… А здесь так глубоко! Плакали теперь мои очки!
        Сергей шумно вдохнул полной грудью и, ловко изогнувшись, вертикально ушёл под воду. Вынырнув через минуту, поинтересовался:
        - Твои какие? Выбирай! - в его руках оказались две пары.
        Дина счастливо рассмеялась:
        - Как просто всё у тебя! Я выбираю эти, свои, а другие, пожалуйста, положи на место! Чужого нам не надо!
        - Так их на дне скопилось, будто на складе! И вряд ли кто-то с накладной придёт!
        - А почему же никто не ныряет?
        - Тебе же самой прическа дороже очков? Вот и другим также! А эти я отдам твоей подруге, - пояснил Сергей. - Пусть человек порадуется!
        - А что, все артиллеристы умеют нырять как подводники? Раз, и готово! - поинтересовалась Дина, надев свои очки.
        - Нет! Это от калибра артиллеристов зависит! - пошутил Сергей. - Твоя подруга, как мне кажется, в поиске друга находится, ко всем очень уж требовательно присматривается? Или мне показалось?
        - Не солдафонь, пожалуйста, Серёжа! Тебе это не идёт! Разве не понимаешь, насколько неделикатно у девушки спрашивать о ее подруге? Да ещё, как мне показалось, в какой-то развязано-вульгарной форме! С намеками!
        - Из твоего замечания я делаю вывод, что ваши отношения не столь уж безоблачны! - констатировал Сергей. - Что же вас связывает? И вообще, о себе ты до сих пор ничего не рассказала. Учишься? Работаешь? Одесситка или приезжая?
        - В моей жизни вообще мало интересного! Так себе! Среднестатистическое детство, потом школа. Всё это прошло в Одессе. Теперь вот перешла на второй курс ленинградского университета.
        - А факультет? Уж не исторический ли?
        - Не угадал! А почему про исторический подумал?
        - С опаской подумал, - сознался Сергей. - Очень уж не уважаю историков! Вернее, они сами не дают оснований, чтобы их уважали! Но бог с ними! Так какой факультет?
        - Надеюсь, к биологам у тебя личных счётов нет?
        - У меня личных счётов вообще ни к кому нет! А к будущим биологам, и подавно! Зато к биологам давно прошедших, да и нынешних лет, претензий очень много!
        - И чем они тебе не угодили? - засмеялась Дина сквозь усиливающийся интерес к Сергею.
        - Халтурщики они! Ведь только от них нам и известно, как они старались всякие сорта и породы улучшать, вот только выходило у них всё наоборот! Брали лучшее природное, а получалось уже своё, рожденное биологической наукой, всякими Вавиловыми, но хуже некуда! Разве не так?
        - Например!
        - Хорошо! - легко согласился Сергей. - Давай рассмотрим, как это у них происходит. Сначала те ваши ученые отбирают в природе лучшие семена. Так?
        - Допустим! И что с того?
        - Потом хранят их в почти нереальных условиях. Температура, влажность! Чтобы мыши не слопали, чтобы сорняками или жучком не заразить… Ну, ты знаешь, наверно!
        - Ну, ну! - сгорала от нетерпения, подавляя смех, Дина.
        - А через полгода эти семена они, наконец, высевают. Это тоже большая работа! Вспашка, боронование, точная глубина заделки, достаточная температура и влажность почвы. Так?
        - Да не тяни! - не выдержала Дина. - Когда уже до сути дойдешь?
        - А ты не торопись! Дело это небыстрое и спешки не терпит! Ждут они! Сомневаются, прорастут ли семена? Долго ждут! Но вот удача! Проросли. Уже приятно! Поливают, окучивают, борются с болезнями, борются с вредителями, снова окучивают, опять поливают, опять долго ждут созревания! Так?
        - Издеваешься?
        - Ладно! И вот однажды начинается побоище!
        - Какое еще побоище? - уже не сдержала звонкий смех Дина, едва не захлебнувшись волной.
        - Побоище или битва за урожай! Понимаешь, у них не работа, а настоящая битва! И все они раненные! Разве не смешно? Такие особенные словечки подобраны, чтобы все понимали, какая труднейшая и опаснейшая у них работка, у этих биологов! Битва за урожай! А с кем они борются, никогда не говорят! Видимо, сами с собой! Не дай-то господь, ещё враг узнает! Колорадский жук или саранча, например!
        - Да ладно тебе издеваться! Эту пресловутую битву журналисты придумали! Для образности! Не сами же биологи! И вообще, не убедительно как-то! - всё еще смеялась Дина.
        - Так я и не дорассказал! Когда битва закончилась, оказалось, что всё, как всегда! Потери урожая очень велики! Недобор, недовес, недокорм, недовоз! И что особенно обидно, погода опять подкачала! Весна пришла слишком рано! Или слишком поздно! И дождей не было! Или было их чересчур много. Или не тогда, когда их наши мудрые биологи ждали! Или заморозки случились ранние. Или солнце палило сверх меры! Или суховей налетел! Или туманы одолели! Потому урожай, конечно, собран, но небольшой! И не весь! Остальной урожай помешали убрать дожди! И в валках зерно почему-то проросло! И на токах сушилки не справляются! И на элеваторах очереди с полдня! Автомобили, которых жутко не хватает для стремительной перевозки урожая, безнадёжно простаивают в тупых очередях. Никакой организации! Только голуби и довольны!
        - А им-то чем угодили? - спросила Дина.
        - Так как же? Вдоль дорог столько зерна рассыпано ветерком из кузовов и щелей, столько зерна на территории элеватора просыпано, что голуби ходят всюду размером с кур! Они и взлететь до зимы не могут! Как страусы! И воробьи от них не сильно отстают! Тоже разъедаются! Скачут, круглые как килограммовые колобки, взлететь уже не могут!
        - Повеселил! Но погода действительно урожаю часто вредит! Природа непредсказуема! Причем же здесь биологи?
        - Вот мы и подошли к их роли! Это же они сорта создают, отбирают, улучшают, культивируют, приспосабливают, акклиматизируют, районируют… Генетики наши ненаглядные! Так? А теперь обрати внимание на дикую природу. На самые обычные сорняки. Никто их не собирает, никто не отбирает, не отбраковывает, не облучает, не хранит всю зиму, пылинки сдувая, а они весной сами все дружно прорастают. И плевать они хотели, если бы смогли, на заморозки, глубину заделки, перепашку и боронование, на окучивание и обработку! На всё, что делают биологи! Сама знаешь, с сорняками все борются всевозможными методами, их перепахивают, пропалывают, травят, а они - тут как тут! Причем, глядишь и восхищаешься, мелкий такой соснячок, неказистый совсем едва выбрался из земли и сразу над ним цветочек появился, а потом и колосок, и семена. Пшеница еще подняться не смогла, а тот сорнячок уже третье потомство всюду разбросал. И оно весьма жизнеспособное! Закрепился! И никто и ничто сорнякам на земле не страшно! Кроме биологов, разумеется! Вот если они за те сорняки возьмутся, если решатся их улучшать, то тогда сорнякам точно кирдык
придёт! Против благих намерений наших великих биологов даже сорняки не устоят!
        - Ну, знаешь! - не выдержала Дина. - Это уже явный перебор! И даже оговор! Сколько выдающихся биологов пыталось своими достижениями мир накормить… Тот же Николай Вавилов, которого ты упоминал. Он такую коллекцию собрал, а самого за неё расстреляли! Столько людей над проблемой еды работали, а ты всех одним чохом!
        - Дина! Вавилова, между прочим, никто не расстреливал! Он своей смертью умер в саратовской тюрьме. От истощения.
        - Вот! Ты и сам мои слова подтверждаешь! Он весь мир хотел накормить, а ему это сделать не дали, раз сам умер от голода! И по-прежнему биологи у тебя во всём виноваты?
        - А ты считаешь, будто во время войны бойцы на передовой должны были голодать; в тылу люди должны были ещё более жестоко голодать, а заключенные в тюрьме преступники должны были питаться как в санатории? Да и осужден Вавилов, думаю, вполне справедливо! Ему ведь государственную задачу ставили накормить народ, создать для Сибири, куда немцы во время войны не дотянутся, морозоустойчивые сорта, а он дефицитную валюту на экспедиции по заграницам истратил да бесполезные НИИ создавал. И пристраивал в них купеческих детишек, поскольку и сам был сыном купца! Вот ему такая классовая солидарность боком, думаю, и вышла! Его НИИ действительно оказались пустышками. Ни одного сорта, одни лаборатории с пышными названиями! Кому они нужны? Щеки от чванства надувать? Деньжищи за липовые ученые степени хапать?
        - А ты что-то слышал о гомологических рядах Николая Ивановича Вавилова?
        - Это такая таблица видов? Её якобы приравнивают к Периодической таблице Дмитрия Ивановича Менделеева, да?
        - Вижу, слышал! - подтвердила Дина. - А то, что ею восхищаются лучшие ученые мира, ты знаешь?
        - Я знаю! Знаю и то, что большинство этих ученых так же являются напыщенными индюками, проку от которых для людей маловато. Они оберегают лишь свой псевдонаучный авторитет!
        - Ну, знаешь! Это уже выходит за рамки! - не сдержалась Дина. - Для тебя даже ученые мирового уровня не указ? Будто ты сам… Такой уж весь!
        - Это не те ли ученые, которые от зависти обгадили даже Ивана Владимировича Мичурина? Они-то сами ни одного сорта стране не дали, кишка тонка, а он вывел десятки или даже сотни. Да ещё, какие чудные сорта! Урожайные, ко всему устойчивые, вкусные! Вот те ученые над ним и измывались от зависти! Мол, научных степеней не имеет! Не профессор! Самоучка! Мол, не стоит обращать на него наше драгоценное внимание! Представляешь, что этим ученым важнее всего? Чтобы были степени кандидата, доктора, звания академика! А сорта, которые на благо народа стали подарком Мичурина всему человечеству, их никак не заинтересовали! Они, как результат труда, всяким ученым оказались не нужны! Вот и проговорились, голубчики! Все, как один! Настоящий клановый заговор! И ты удивляешься, почему я их считаю шарлатанами и паразитами?
        - Положим, Мичурина не так уж и обгадили, как ты говоришь. Он и доктор биологии, и Заслуженный деятель науки и техники РСФСР, и почётный член Академии наук СССР, и академик ВАСХНИЛ. Вот Лысенко действительно вредил, а тень на всех биологов до сих пор падает! - сделала попытку защитить свою будущую специальность Дина.
        - Насчёт Мичурина разговор особый! Награды и звания были, но суть от того не меняется! Обгаживали! А насчёт Лысенко, и подавно - ерунда! - сразу возразил Сергей. - Я со стариками в колхозах-совхозах говорил, они до сих пор очень уважают Трофима Лысенко. Особенно за его нестандартную кормежку во время войны. Возьми хотя бы картофельные очистки. Это же идея Лысенко очистки из всех столовых страны собирать и определенным образом проращивать. Трудно сосчитать, сколько людей спасла та его картошка из очисток. А ведь то, далеко не все его дела! И настоящие дела, между прочим, а не фиктивные, как у вавиловых! У Лысенко ведь были и сорта зерновых, созданные именно им! Лысенко был настоящим мамонтом в своём деле! Пусть где-то случайно и натоптал!
        - Так почему же и Сталин его с должности снял, и Хрущев потом тоже снял?
        - За Сталина не скажу. Не знаю тех обстоятельств. А Хрущев сначала на него молился, а снял, когда Лысенко выступил против освоения целины. Он был сначала за небольшой эксперимент! Убеждал, что без проверки возможности распашки целины на небольших участках нельзя браться за всю огромную целину. Надо получить опыт, а уж потом… В общем, он, по сути, выступил против Хрущёва! А тому всё сразу подавай! Зачем проверять, зачем думать, он итак самый умный! Но уже на второй год оказалось, что прав оказался Лысенко! Бездумно распаханная почва в первый год дала неплохой урожай, а потом почти везде подверглась сильной эрозии. Ветры полностью сдували плодородный слой. Собирать зерна стали меньше, чем посеяли! Зато украинские, ставропольские, ростовские, воронежские и прочие главные наши земли остались без средств, без денег, без удобрений, без техники… Урожаи и там значительно снизились! Всё ведь пошло на целину и сгинуло вместе с эрозией!
        - Боже мой! Ну откуда ты всё это знаешь? Так уверенно говоришь! Прямо-таки профессор!
        - Так я с агрономом одним беседовал, с бригадирами, с председателем колхоза, когда со своими орлами картофель для части на зиму заготавливал. Они мне на многое глаза тогда раскрыли! На то, что в газетах никогда не прочитаешь!
        Дина промолчала, задумалась.
        - Так ты ленинградка? - спросил Сергей, чтобы сменить направление разговора. - И проживаешь, конечно, по адресу: набережная Фонтанки, дом двенадцать?
        - О! Ты и это знаешь? Только там теперь музей-квартира Пушкина! А я… Родители всегда жили далеко от центра, на Замшина. Я там родилась, но жила, большей частью, в Одессе, у бабушки. Теперь ее не стало, вот Светка меня к себе и пригласила. Когда-то мы в одном дворике жили и в одном классе учились. А ты, значит, из Ленинграда?
        Сергей засмеялся и отрицательно завертел головой:
        - Совсем не значит! Не люблю места, где летом белые ночи, а зимой черные дни! Я, скорее, с ашхабадской Текинки! Или с ташкентского Чиланзара! А можно сказать, что с берега Енисея! Из Кременчуга или из белорусских Белокоровичей. Отец был военнослужащим, потому мы успели везде и всюду! Я только школ сменил около десятка!
        - Вот это интересно! И сколько, видимо, друзей после этих путешествий всюду оставил? - восхитилась Дина.
        - Признаться, не так уж много! Все по стране растерялись, как и я.
        Они вплыли во взмученную многими купальщиками воду. Сделалось мелковато, чтобы плыть, и парочка, с трудом перебирая ногами, медленно выбралась на пологий песчаный берег, а потом наперегонки кинулась к загорающей Светлане. В этот момент Сергей без предупреждения и всякого разбега сделал в воздухе сальто, уверенно приземлившись на ноги. Даже не зевавшие рядом соседи присвистнули от удивления и восхищения, а Светлана, следившая за подругой и новым знакомым, захлопала в ладоши:
        - Вот это да! Удивил! Стало быть, ты из цирка? Контрамарками, случайно, не богат?
        - Билетами в цирк могу обеспечить вас и без контрамарок! Но дальше - без меня! Я в цирке засыпаю от скуки!
        - Оригинально! Ничего не скажешь! - засмеялась Светлана. - Вы же, Сергей, как оказалось, очень разносторонний и интересный человек!
        - Рад, что ты сразу так высоко меня оценила! - парировал Сергей. - Прямо, насквозь всех видишь!
        - Если бы ты, подруга, только слышала! - заметила Дина. - Наш новый знакомый всех ученых разнес в пух и прах! Они у него все оказались прохвостами и завистниками! А уж от биологов вообще мокрого места не оставил! И поэзию раскатал заодно!
        - Ничего! Это пройдёт! - успокоила Светлана. - Это у него юношеский нигелизм, максимализм и прочий дурализм в крови ещё играет!
        Сергей хмыкнул, оценив силу удара, но возражать и защищаться не стал, потому Светлана решила атаку продолжить:
        - Биологов всякий ущипнуть может! Ведь у них множество болевых точек! А как насчёт физиков, уважаемый Серёжа? К ним тоже есть претензии? Они тоже все шарлатаны?
        - Об этом мне агроном не рассказал! - отшутился Сергей. - Но вопросы и к ним имеются!
        - Вот как! - обрадовалась Светлана и стала ехидничать. - Чувствуете в себе огромный потенциал? Готовы всё и вся ниспровергать? Всё до вас делалось неправильно? Ведь так?
        - Возможно, и не всё! - со смехом уклонился Сергей.
        - А нельзя ли поговорить о претензиях к физикам более конкретно? - не унималась Светлана. - Что-нибудь разгромное или так себе?
        - Сами судите! - начал Сергей. - Ни один физик не может объяснить природу и существо даже привычного всем электричества!
        - Ах, ах, ах! - пропела Светлана. - Бедные наши глупенькие физики! Розеток всюду понавтыкали, трамваев понапускали, а что такое электричество без товарища Сергея до сих пор не поймут!
        - Так и есть! Но попробуем без сарказма! Хорошо? - постарался овладеть инициативой Сергей.
        - Это - можно! Это - пожалуйста! Это - хоть куда! - засмеялась Светлана.
        - Вы сами-то, девчата, помните, что такое электрический ток? Не забыли после школы?
        - Что вы! Что вы! Мы ничего не забываем и ничего не прощаем! - захохотала Светлана. - Мы такие! Злопамятные и мстительные!
        - Да что сложного-то? - вступила в разговор Дина. - Это направленное движение электронов! Правильно?
        - В учебниках так и написано! - подтвердил Сергей. - Но давайте вместе подумаем! Если электроны начинают дружно выползать из своих атомов и куда-то направленно перемещаться, то почему не происходит атомный взрыв? Атомы ведь разрушаются, если электроны куда-то из них выходят и уходят! И значит, по теории, выделяется атомная энергия! А в реальности ничего этого не происходит! Потому и вывод приходится делать, что физики чего-то не понимают! Одна теория с другой у них не вяжется! Открылись, как говорят, антагонистические противоречия! И потому физики пасуют! Да, согласен! В чём-то они молодцы! Разработали множество всевозможных инженерных методик для расчета электрических цепей! И эти методики прекрасно работают, но что такое ток, никто объяснить всё-таки не может! А если вести речь о переменном токе, то там вообще - темный лес! Электроны якобы шатаются туда-сюда, значит, вообще энергию никуда не переносят! Сами-то на месте остаются, только шатаются! А всё электрическое почему-то на переменном токе всё же работает! Такого у физиков по их теории и быть не может, но оно же есть! Разве это не чудеса,
физиками необъясненные? Выходит, что они, как и биологи, тоже не понимают даже азов своей науки!
        - Сергей, а почему бы тебе с Эйнштейном этот проблемный вопрос не обсудить?
        Сергей не растерялся, будто был готов к такому повороту:
        - Это ни к чему не приведёт!
        - Интересно, почему же? - не успокоилась Светлана. - Слабоват, что ли гений оказался?
        - Ты права! Я как-то читал, что он был настолько слаб в науках, что не смог сдать даже вступительные экзамены в университет. Но его очень активная мама подсуетилась. Она была, бог знает, кем? Как будто секретаршей у самого Рокфеллера или Моргана! Так мама договорилась с ректором, чтобы тот порепетиторствовал ее сыночку! Каково? Но и это еще не всё! У нее хватка была как у бульдога или осьминога. Потому ректор не только стал готовить ее Альбертика к поступлению к себе в университет, но за умеренную плату, как я понимаю, еще у себя в доме его разместил! То есть, сдал ему жилплощадь! После такого реверанса уже никто не мог ректора упрекнуть, будто он взятки за поступление берет! Мудро ведь? Но Альбертик всё равно не осилил экзамены! Завалил!
        - И что же? Он так и не получил высшего образования? - удивилась Дина.
        - Получил! Но учился как недостойный, за деньги! Так могли учиться даже самые бестолковые! Причем, только заочно, чтобы над ними не смеялись! А когда с грехом пополам дотянул до окончания университета, его никто еще гением не считал. Никто не обнаружил его гениальности! Но опять же мама устроила его в Женеве не преподавать в университет, а, кажется, клерком. И не куда-то, а в патентный фонд. Понятно же, что туда мощным потоком стекались все передовые научные идеи, все изобретения! И там Альбертик не растерялся! Через какое-то время он до того обнаглел, что не регистрировал интереснейшие идеи до тех пор, пока сам, всё слизав, не публиковал их от своего имени, обеспечивая себе фальшивый приоритет! Это доказано! А потом вообще стал присваивать себе даже то, что уже давно кем-то официально запатентовано! Чистейший плагиат! Абсолютная уголовщина! Но странно! Никаких судов, никаких протестов не поступало. А если кто-то и возмущался, то сам куда-то чудеснейшим образом исчезал. Или экстренно ложился в больницу, из которой его выносили через морг! Странных совпадений набралось чересчур много! Но и это не
всё! Есть интереснейшая информация для тяжких размышлений! - Сергей засмеялся, как-то облегчив понимание этого неожиданного монолога. - Интересно, что свою Нобелевскую премию Альбертик до копейки отдал бывшей жене, тоже физику.
        - Ну и что с того? Это лишь характеризует его, как вполне порядочного человека. Хоть и разошлись, но великодушно обеспечил бывшую жену материально! Молодец! - выразила своё мнение Дина.
        - Если бы всё было именно так! Было бы замечательно! Но! - опять заговорил Сергей. - Вот только ту премию он перечислил бывшей жене по нотариально заверенному обязательству. А это обязательство они с женой составили за много-много лет до присуждения самой премии! Каково? Оказалось так, что Альбертик, этот жалкий двоечник, уже тогда знал, что премию ему дадут! Дадут обязательно! Непременно! Откуда такая удивительная самоуверенность? Это почти как я бы сейчас перед вами похвалился, а через десять лет такую премию тоже получил! Кстати, когда Альбертику, наконец, решили дать Нобелевку (почему-то их поджимало), то не знали за что же ее присудить! Не за что было! Дело в том, что известную теорию относительности Альбертика, и общую, и специальную, тогда большинство ученых считали и считают до сих пор навязчивой чепухой. Они ее принимали в штыки, и с премией ничего бы не вышло! За ту теорию никак нельзя давать! Потому премию Эйнштейну дали опять же не за его работу, а за исследования, проделанные даже не им самим, а неким французским физиком. Его работа была в области фотоэлектрического эффекта! Извините,
фамилию сейчас не вспомнил. Кажется, Ленард или Леонард. Интересно, что он был непримиримым противником теории Эйнштейна! Но в итоге в Комитете по присуждению премий всё подстроили так, что того Ленарда еще и унизили публично, наградив за его труд не его, а непричастного к его работе злейшего врага - Эйнштейна! Это уже совсем трудно усвоить тем, кто свято верит в чистоту науки и всяких премий! Но Эйнштейн оказался не только липовым гением, навязанным нам, но и непотопляемым прохиндеем! Кто-то за него, предположим для начала так, очень настойчиво и убедительно в этом мире хлопотал! Настолько настойчиво и убедительно, что все ученые планеты раз и навсегда захлопнули свои рты и прекратили критику липовой теории Эйнштейна. А кто не прекратил, тот был уничтожен как ученый! А то и вообще… Получилось странно! «Один камень», как дословно переводится фамилия Альбертика, надёжно и надолго придавил собой всю мировую науку! А ведь он громадным никому и не казался! Так, мелочь на фоне действительных гениев того времени! Каково?
        - Очень интересно! Это он тебе сам рассказал? - ехидно заметила Светлана.
        - От него разве дождёшься!? Да и опоздал я с этим! Ведь даже на похоронах не присутствовал! - усмехнулся Сергей. - Но читал я как-то об этом! То, да сё! А кое-что нам в училище один настоящий профессор как-то рассказал! Интересный дядька! Мы тоже были весьма поражены! Потому в последующем я и стал к этой теме присматриваться! Всё ищу что-нибудь! Вот узнал как-то, что Альбертик призывал к созданию мирового правительства! А для нашей страны это стало бы потерей самостоятельности, а потом и полным уничтожением ненавистного этими Альбертиками коммунизма! Хорошо, хоть Сталин суть этих происков понимал и не допустил! Вот вам и Альбертик! Настоящие его делишки почему-то редко всплывают, потому население мира о них и не знает!
        - Может, и теорию относительности, скажешь, он у кого-то украл?
        - Конечно! Это общеизвестно, хотя распространяться не принято! У Пуанкаре и украл! Жил такой французский физик в то время. Он еще раньше опубликовал основные положения теории относительности, но сам же себя и раскритиковал. А потом и другие физики подтвердили, что он ошибался. Но Эйнштейн бессовестно все приписал себе, не обращая внимания, что красивая теория не соответствует реальности, а спорить с ним, это уже все поняли, было опасно для жизни! А Пуанкаре и те физики, которые сразу теорию Эйнштейна раздраконили и в хвост и в гриву, поочерёдно слегли в больницу! А дальше вы уже знаете! Каково?
        - Да! Физикам теперь будет, о чём подумать! Они же на совсем бестолковых рассчитывали, когда нам мозги втирали, а тут им, на беду, сам Сергей попался! - ехидно поддела Светлана. Она театрально вознесла руки к небу и произнесла наигранным роковым тоном. - Подруга моя, рядом по жизни смиренно идущая, я предлагаю воздать должное нашим славным артиллеристам, как павшим, там и ныне здравствующим! Пред нами мается лишь один славный сын из их числа, но и он продемонстрировал незаурядные энциклопедические познания! Да что там - какие-то энциклопедические! Их всякий отрок способен из фолианта извлечь! Наш же славный сын поведал такое, что не всякому ученому специалисту ведомо! Будто разведчик какой, без меры эрудированный, принялся нам под присягой показания свои особо ценные выдавать! Так слава же советским артиллеристам! Во веки веков - слава!
        - Ладно вам пикироваться! - вмешалась Дина. - Мне, как всегда после воды, есть захотелось до невозможности! Так, может, сменим направление главного удара, говоря военным языком? Я всё правильно сказала, Серёжа?
        - Я двумя руками за твоё предложение, подруга, - опять принялась наступать на Сергея Светлана, - но всё же хочу напомнить нашему уважаемому молодому профессору, что мы девушки тонкие, изнеженные, легкоранимые! С нами нельзя вести столь умные разговоры, в которых мы ничего не смыслим! А то мы почувствуем себя несведущими дурочками, обидимся на профессора за своё невежество и больше не захотим с ним встречаться! Правильно я сказала, подруга?
        Дина ничего на это не ответила, сделала вид, будто поглощена подготовкой перекуса. И тогда Сергею показалось, будто Дине не понравилось заигрывание подруги с ее парнем, как она его, пожалуй, должна воспринимать. Но Сергей ещё не считал, что малая искра может оказаться огнеопасной. Здесь многое зависит от его дипломатического нейтралитета, который, уверен Сергей, не подкачает.
        Через минуту на девичьей подстилке и заранее припасенной газетке «Комсомольская правда», всегда хоть чем-то интересной, появилась пара вареных яиц, пара огурцов и помидорчиков, плавленый сырок и два больших бублика по пять копеек.
        Понимая, что сможет съесть всё это за один присест, Сергей попросил подождать его несколько минут и помчался наверх, туда, где вдоль асфальтового променада располагалось множество торговых точек.
        Задача была сложной. Не только купить нечто, что понравилось бы девушкам, но, главное, сделать это очень быстро, чтобы не заждались. Потому Сергей поискал глазами место, где не оказалось длинной очереди, и, разумеется, такого не обнаружил. Везде стояли голые и голодные пляжники.
        Тогда он купил три порции самого вкусного на свете мороженого, того, которое одновременно и самое дорогое, по двадцать восемь копеек, и на палочке.
        Затем без очереди отхватил заманчивый продуктовый набор с копченой колбасой, вареным яйцом и еще чем-то вкусным. Очень дорогой набор, потому покупали его редко. По той же причине продавщица, изнемогавшая на солнце в плотных белых одеждах, едва услышав, что нужно Сергею, без очереди продала ему тот дорогой набор. А очередь послушно промолчала, претендуя лишь на проваренные в сомнительном масле пирожки с повидлом. Но и они, надо отдать им должное, всегда чертовски вкусны, хотя всего-то по пять копеек. Но пирожки - в следующий раз! А теперь - вперед к девчатам!
        Спустя минуту Сергей вывалил свою добычу перед щебечущими о чём-то своём девушками. Они его всё-таки дождались!
        - Ого! Да теперь у нас пир горой! - шумно обрадовалась Светлана. - И даже с мороженым! Так мы, подруга, и свои ватерлинии потом не обнаружим!
        - Не волнуйся! Сергей мастерски плавает! Видишь, он не только мои очки-утопленники спас, но еще и тебе какие-то на дне раздобыл! - сообщила Дина.
        - Правда, Сергей? Так они мне? Спасибочки вам! Какие милые! А кто-то огорчился… Неужели их русалка в спешке обронила? - предположила Светлана.
        - Ошибаешься, подруга! Русалки в соленой воде не водятся! Они в ней в селедок превращаются! - попыталась остановить подругу Дина.
        - Ой! Не могу! Селёдки под водой да ещё в солнечных очках! С ума сойти! Какая милая экзотика кругом!
        Все вдруг замолчали, с мощным аппетитом, который случается только вблизи моря, набросившись на еду.
        Скоро Сергей догадался, что девушки, соперничая между собой, всё равно не успокоятся, пока он здесь. Потому заметил вслух, что его плавки достаточно высохли, чтобы можно было надеть брюки без компрометирующих последствий. Значит, ему пора уходить! Очень приятно было познакомиться! Возможно, как-нибудь здесь же встретимся опять.
        - Конечно! - поспешно подтвердила Светлана. - Но зачем же ждать очередного лета? Можно встретиться и в этом сезоне!
        - Да, да! - вставила своё слово Дина. - Я сегодня в полвосьмого буду на бульваре возле Пушкина и турецкой пушки. Вполне возможно, что и ты, Сергей, там окажешься! Ведь это любимое место всех гостей Одессы! А мы с тобой гости!
        - Не я буду в это время на бульваре, а мы! - поправила Светлана, перечеркнув замысел Дины.
        - Ну, конечно же, мы! Я просто не уточнила, в каком составе!
        - Вот и отлично! - подытожил Сергей, ничего не обещая, затем надел брюки, попрощался с девушками малозначащими словами и направился наверх, к канатной дороге, держа в руках до асфальта свои штиблеты, чтобы не набрать в них песок.
        3
        В действительности спешить Сергею было некуда. В Одессе его никто не ждал. И уж тем более не ждала его старушка-хозяйка, небескорыстно, разумеется, приютившая парня у себя в просторной квартире по линии Большого фонтана. Отдыхать при ней лежа днём ему было как-то неудобно. Зато оттуда было удобно добираться, главным образом, до пляжа. Но и до центра города, и куда угодно, не столь уж сложно.
        Впрочем, он давно заметил, что в Одессе городские расстояния воспринимаются как-то иначе, чем везде, без нервов, без усталости. Наверно, потому что сейчас он в отпуске. Да и сам город, невероятно зеленый и разукрашенный цветниками, своеобразно приветливый, с неоправданно широкими тротуарами, конечно же, за счёт проезжей части, где всегда трудно продавиться автомобилям, не настраивал теперь Сергея на спешку. Опять же, скорее всего, лишь потому, что спешить ему действительно некуда. Всюду, где только мог появиться Сергей, то ли на пляже, то ли в ресторане, на бульваре или на любой улице, он имел полное право оказаться, когда ему вздумается.
        А в театры, куда следовало приходить строго ко времени, Сергея не тянуло. Первоклассные одесские труппы были на выезде, а в знакомых зданиях гастролировали малоизвестные ему и малообещающие труппы из других областей. В кино тоже не тянуло. Если день оказывался не пляжным, то Сергей просто гулял в парке Шевченко, или по давно знакомым улицам и переулочкам наугад. Это его радовало.
        Большие города вроде Москвы, Ленинграда и даже буйно зеленого Киева он категорически не любил. Не любил за высокую шумность, за дурные размеры, за ненормальные расстояния, за трудности поиска того, что неожиданно понадобилось, за взаимное безразличие, всюду обнаруживаемое в отношениях между людьми.
        Но на Одессу такое его отношение почему-то не распространялось. Видимо, настоящая любовь к городу, как и любовь к людям, настраивает на значительные снисхождения.
        Вечером, спустившись по улице Ласточкина на бульвар, Сергей повернул направо и, улучшив момент, втиснулся на плотно оккупированную отдыхающими скамейку. Рядом с памятником Александру Сергеевичу. Тут Сергей становился менее заметным, в то время как сам мог легко обнаружить Дину ещё на подходе. Остальные скамейки по всему бульвару тоже были заняты, хотя под тенистыми каштанами и платанами их стояло столько, что они едва не стыковались своими боковинами.
        Всюду прогуливались влюбленные парочки, одинокие пенсионеры, те, которым не досталось места на лавочке, мамаши с детьми… Влажный приморский воздух нёс в себе самые неожиданные запахи. И они не были постоянными, напротив, чередовались по мере того, как кто-то проходил мимо. Кроме постоянной свежести деревьев сквозь аромат петуний периодически пробивался то табачный дым, то женские духи, а то и аромат свежей ванильной булки.
        Крупная листва из-за безветрия застыла в абсолютном покое, но бульвар всё равно дышал перемещающимися по его аллеям людьми, он пульсировал, шуршал платьями, гудел голосами и звенел каблучками. И всё происходило как-то не очень громко, не раздражающе.
        Сергей, появившись здесь задолго до назначенного срока, давно поджидал Дину, стараясь придумать, как ему с ней быть. Он даже не предполагал, как дальше могут развиваться их отношения в сложившихся обстоятельствах. Очень уж мало он с ней знаком и ничего о ней не знает. Ещё не успела возникнуть та простейшая дружеская ситуация, в которой человек способен раскрыться за три часа знакомства. Конечно, в другое время можно было бы и не торопиться, да только завтра в полдень поезд умчит его к месту службы. И потому с Диной у него вряд ли что-то продолжится. Получится ещё один холостой выстрел. Выстрел холостой, и он, Сергей, еще на год, по крайней мере, тоже останется холостым! Там, где он служит, всех невест давно разобрали, а новых пока не завезли! И избытка даже не предвидится!
        Место нынешней службы Сергей своим домом не считал, поскольку дома как такового, где его ждёт любимая жена, где шумно возятся детишки, у него не было. Пока не обзавёлся, хотя давно этого хотел. И перед приездом сюда, в Одессу, имел твёрдое намерение после отпуска вернуться с женой. Если уж не привезти ее домой, так хоть здесь кого-то назвать невестой. Потом переписываться до следующего отпуска, а, встретившись, наконец, жениться. Проделать всё это скорее, по-военному, не выходило.
        Но за прошедшие двадцать дней поставленная задача сама собой не решилась. Не кидаться же под ноги каждой с предложением познакомиться? Привлекательных девчат в Одессе навалом, да не попалась ему такая, за которой бы ноги сами понесли. А он искал именно такую.
        Вот и Дина, пусть и нравится ему, как будто, но это лишь первое впечатление, часто ошибочное. Надо испытать человека, прежде чем соглашаться идти с ним на край света и, как говорится, до конца. А то хвостом вильнёт, как у многих товарищей получилось по приезду в нашу глухомань! Разнообразные жизненные обстоятельства нужны. В них человек непременно себя покажет. Тогда только гляди на него да выводы делай! Но для этого нужно время! А оно упущено. Да и курортное прозябание в безделье никак не способствует узнаванию. Здесь жизнь проходит так, что ее обычной человеческой никак не назовешь! Там трудностей - невпроворот! Там рутина давит изматывающей ежедневностью! Там хозяйственных забот полон рот! А здесь что? Не знаешь, чем заняться!
        А если они действительно обе придут, вдруг подумал Сергей. Ведь он сразу заметил желание Дины отшить подругу, но и та не соглашалась, так сказать, добровольно отойти в сторону. Соперничество. Отношения между девушками заметно напряглись. Из-за него. Впрочем, Сергею это не льстило. Это лишь затрудняло его задачу, и без того непростую. Втроём, прогуливаясь по бульвару, начистоту не поговоришь. Да и сами девчата опять начнут неприятно соперничать. Не получится доверительности. Каждая постарается завладеть его вниманием, чтобы привязать к себе. А ему придётся выбирать, хотя и остановился он первоначально на Дине. Однако же, как быть, если придут обе?
        Сергей поглядел на часы, удивился и решил, что обе не придут! Теперь вообще никто не придёт. Видимо, девчата не договорились, в каком составе им выдвигаться на свидание. Потому ни одна не явилась. Неплохое решение! Хотя бы не рассорятся между собой. А, может, он неинтересен, а других у них здесь хватает? Скорее всего, ведь девчонки симпатичные!
        4
        И действительно! Незадолго до того между девушками пробежала чёрная кошка. Надо сказать, что пару месяцев назад Светлана не безболезненно отшила своего прежнего ухажёра.
        Знакомы они были давно, и уже полгода без малого тот Андрей активно ухаживал за ней. Более того, он, пока не объявляя Светлане, думал осенью сделать ей предложение. Но в конце мая она совершенно беспричинно взбрыкнула. И огорошила парня, сообщив ему, что встречаться им больше не следует. Попытки Андрея выяснить, с чего это вдруг ее отношение к нему резко изменилось, закончилось тем, что серьёзных отношений, со слов Светланы, у них никогда и не было. А причин для разрыва, с ее же слов, никаких нет и сейчас! Так что нечего затевать болезненные для обоих выяснения. Никто не виноват, что так получилось. Просто она решила, и всё!
        Парень был уязвлён, но предпринял ещё одну попытку. Он явился к Светлане домой с букетов роз, ею любимых, как ни в чём не бывало. Не прошло! Букет, правда, следом за ним не полетел, но и всех разговоров хватило на тридцать секунд. «Я же тебе сказала! Или тебе нужно повторить медленно и два раза?! Повторяю, если с первого раза не понимаешь! Всё, Андрей! Понимаешь, всё! И букетами ты нашу пустоту не заполнишь!»
        После того поступка, причин которого Светлана и сама не могла себе объяснить, она долго была взвинчена. А причина-то была простой! Ей внезапно открылась истина. Оказалось, что их время уходит впустую, пока они вместе. Андрей ей такой, какой он есть, не нужен. Он ей надоел! Надоела его предсказуемость. Надоели его речи, пристрастия, шутки, давно известные анекдоты. Надоела его обычная занятость на работе, где он инженерил, почти как раб, получая положенные несчастные гроши. На такие не очень-то разгуляешься! А когда появится ребёнок, то и вообще можно будет затосковать! Надоело даже то, что в рот заглядывал, поддерживая во всём и даже отгадывая желания. Он и не возразил-то ей ни разу, если по большому счёту! Надоело всё!
        Правда, потом Светлана долго терзалась и была, как говорят, не в себе. Буквально, кидалась в раздражении на каждого, не понимающего, что с ней происходит. И, в конце концов, решила позвать к себе в гости из Ленинграда давнюю хорошую подругу, у которой как раз в университете начались каникулы.
        Всё получилось очень быстро и вполне удачно. Дина легко приняла приглашение (и чего ей летом в душном Ленинграде делать?) и тут же прикатила. С нею Светлана скоро забылась и совсем перестала себя казнить. Всё складывалось замечательно и, пожалуй, так бы и продолжалось. Но…
        Ох уж это но! Как назло, сегодня между ними появился этот, как теперь кажется, очень неплохой парень. Вполне возможный ухажёр и даже, может стать, более того. В нем не только Светлана, но обе девушки угадали так ценимую всеми человеческую надёжность. Такой не подведёт! За таким девчонки бывают как за каменной стеной. Чего же ещё желать, если к концу подходит девятнадцатилетие?
        Ещё на пляже оценив обстановку, Светлана решила, что подруга, в случае чего, от неё никуда не денется. Или пусть даже катит обратно в свой Ленинград, но этого хлопца надо непременно приворожить. Редкий подарок судьбы нельзя проворонить! Так что, извини, подруга, но в стороне от ваших отношений я не останусь. Хотя я несколько запоздала, допустив ваше знакомство прежде своего! Из-за этого у Дины вполне могло сложиться ошибочное мнение, будто она на Сергея имеет большие права, нежели Светлана! А почему так, собственно говоря? Пусть Сергей сам разбирается! Пусть сам и выбирает. И выберет он, конечно же, ее, Светлану! А уж она для этого изо всех сил постарается! Уж она умеет это делать!
        Но, поговорив с подругой по дороге домой достаточно бурно, Светлана смирилась. Очень уж ее об этом просила подруга. И дело было даже не в том, что Дина стала шантажировать ее немедленным возвращением в Ленинград и тем, что больше никогда… В общем, можно обо всём догадаться. Но Дина привела весьма важный аргумент, который и стал решающим:
        - Только представь себе, что он подумает, если обе подруги, то есть, мы, ринемся на свидание, сломя голову. Какое мнение возникнет у Сергея? «Вон, как они из-за меня сражаются! Видимо, очень каждой хочется выйти за меня! Но ведь ни одна меня не знает! Почему же такое настойчивое стремление? Что-то в этом опасное проглядывается!» А если мы с тобой ещё и в открытую станем соперничать… Ну, скажет он, настоящий змеиный клубок! А мужики этого очень не любят. Даже боятся!
        Подруги мирно договорились, что сегодня их рассудит жребий, а дальше будет видно! Решат по обстоятельствам!
        Идти на свидание выпало Дине.
        5
        Почти обреченно, обходя на прощание Пушкина, Сергей неожиданно заметил в сторонке Дину, делавшую вид, будто рассматривает пушку с потопленного в одесской бухте турецкого фрегата. Дина, пожалуй, Сергея ещё не заметила, а он, увидев ее, сразу обрадовался. По крайней мере, вечер не пропадёт напрасно. И пожалел одновременно, что не запасся цветами, которые тут, в общем-то, продаются всюду. Так что, не беда, если оказался без букета.
        Дина тоже обрадовалась. Сергею это было очевидно! Вот и чудесно, подумал он, значит погуляем. Значит, не всё пропало!
        - Только я ненадолго, - предупредила Дина. - Мне до десяти нужно быть дома. Иначе неудобно получится! Всё-таки я в гостях!
        - Ничего нарушать не будем! - согласился Сергей. - А дом-то далеко?
        - Рядом с Привозом.
        - Так туда минут сорок обычным шагом! Так ведь? Ноги не болят?
        - Не болят! - засмеялась Дина.
        - Тогда, как вариант, предлагаю сразу выдвинуться в нужную сторону! Через бульвар по Ласточкина, потом по Дерибасовской, по улице Советской армии в сторону Привоза… Красивый маршрут! Возражения есть? Тогда медленным шагом, робким зигзагом прямо вперёд, рабочий народ! Если устанешь, от меня это не скрывай! Здесь такси поймать, без проблем. Любой частник с радостью довезёт, куда угодно. И всего-то за рублик! Так здесь принято! Независимо от маршрута! Удобно ехать, и удобно расплачиваться! Потом никаких переживаний и сомнений, не обманули ли вас, не ободрали ли!
        - Ты Одессу, как я вижу, лучше меня знаешь, хотя я в ней выросла! - счастливо засмеялась Дина, видя как просто все с Сергеем решается. - Ты про всё откуда-то знаешь! А помнишь, ты мне ещё обещал про Пушкина что-то рассказать? Я поглядела сейчас на памятник и вспомнила. Расскажешь? Время теперь есть!
        «Его-то, как раз, и нет» - с сожалением опроверг Сергей, но ничего не сказал. Ему предстояло утолить интерес дамы. Да и будет с чего начать разговор.
        - Про Пушкина, говоришь? То, о чём никто не заикается? Это можно! Но это всё мои наблюдения и мои же сомнения. Возможно, мои выдумки! Нигде в официальных источниках подтверждения им ты не найдешь! Официально меня, если громко проговорюсь, за чудака примут, как минимум! Хотя, думаю, я для многих весьма вредным элементом покажусь! Могут что-нибудь пришить, а потом и прищучить!
        - Это за Пушкина-то? - смеясь, не поверила Дина.
        - А ты как думаешь? У нас же всё засекречено! На всякий случай! Народу многое знать не положено, чтобы не стал особо умным, наверно! Вот перед самой войной, в 1937 году, вдруг кто-то, скорее всего сам Сталин, вспомнил, что у великого русского народа просто обязан быть хотя бы один великий русский поэт! А где он? Оказалось, что нет такого! Никто на эту роль не тянет! Это теперь все знают Пушкина, Лермонтова и еще кого-то, а тогда страна их не знала и не помнила. То есть, сразу после гибели, ещё в царские времена, забыла. Они не издавались, не переиздавались! А если и было что-то напечатано, то в мизерных тиражах, которые в библиотеках оседали. Вот никто и не знал ни писателей особо, ни поэтов! Горький, Шолохов, Маршак, Михалков, Чуковский, а более всех перед войной уважали, не поверишь, Михаила Зощенко. Он был невероятно популярен. Никто с ним и сравниться не мог, так народ его читать любил, и встречаться с ним на всяких писательских мероприятиях! И было ведь за что! А потом взяли и растоптали! Не пойму никогда!
        - Прямо-таки не верится! - не до конца поверила и Дина. - Пушкина и никто не знал? Чудеса невозможные!
        - Кто-то из специалистов, положим, знал! А Сталин о русском народе всегда особо заботился, как о фундаменте всего советского народа. Нашёл он Пушкина сам (а столько, сколько Сталин всего читал, никому, наверное, не по силам было ни тогда, ни теперь!) и предложил к столетию его гибели провозгласить великим достоянием великого народа. Так и сделали! Пушкина растиражировали для взрослых и детей! В Москве ему шикарный памятник на улице Горького к дате гибели открыли. И все Пушкина сразу полюбили! Всем он стал дорог! Все им восхищались и до сих пор восхищаются!
        - Разумеется, кроме тебя! - засмеялась Дина. - Ты же у нас большой оригинал, не так ли?
        - Обижаешь! Конечно же, не так! Меня тоже многое восхищает. Хотя не пойму, зачем многочисленные стишки, вписанные лично Пушкиным в альбомы разных дам, поместили в его тома… Это же личное! Оно принадлежало только тем дамам, которым он писал! К тому же оно остается непонятным нашим современникам! Непонятным, а значит и неинтересным! Так, для объема, что ли? Ведь нельзя же те стишки расценивать как великое наследие? Перебор!
        - Наверное, с этим я соглашусь! - подтвердила Дина.
        - Так вот, после того сталинского возвеличивания Пушкина кому-то влиятельному очень захотелось, чтобы А.С. стал, как говорят, вообще до мозга костей народным. Стал бы своим в доску! Вот Арина Родионовна - это, конечно, наш человек! Она же от того самого народа, который родовых имений не имел! Она народному образу самого народного поэта России полностью соответствует! Потому о ней говорить не стыдно. Хотя и пила старушка, но кто же не пьёт? О ней советским людям говорить можно! А остальное? А остальное надо так отфильтровать, так отретушировать, чтобы Пушкин, не дай-то бог, от задуманной кем-то роли отойти не посмел! Он должен стать глубоко народным и более русским, нежели они сами! Настолько, чтобы никто не сомневался! Как было сказано - так было и сделано!
        - Да о чём ты? Никак не пойму, какие несоответствия ты накопал? - удивилась Дина.
        - Ну, хорошо! - согласился Сергей. - Время у нас ещё есть! Не увяло бы твоё желание меня слушать!
        - Не беспокойся! Ты меня прямо-таки заинтриговал!
        - Будь, по-твоему! Тогда вспомни, какое образование получил Саша Пушкин?
        - Понятное дело, окончил Старосельский Лицей! Неужели что-то ещё? - усомнилась в своих познаниях Дина.
        - А больше ничего и не требовалось! - подтвердил Сергей. - Это же было новое и самое престижное учебное заведение! Да еще под крылом монарха! Предполагалось, что оттуда станут выпускаться самые образованные люди России. Так и получилось. И им, конечно же, достанутся самые ответственные государственные посты! Потому что они - лучшие мозги и надежда России, оплот престола! Я ничего не перепутал?
        - Ну и? - подтвердила непреходящий интерес Дина. - Ну и что же?
        - И вот один из лучших выпускников лицея, понимаешь, о ком я, после выпуска занял какое-то странное место, соответствующее самому низкому государственному чину! Всего-то стал чиновником десятого класса в звании коллежского секретаря в Коллегии иностранных дел. По сути своих обязанностей он сделался толмачом, по-современному, переводчиком. И это унизительное назначение не есть государственное преступление? Это ли не глупость? Это ли не расточительство по отношению к казне? Но именно так нам все годы и втюхивали про Пушкина! И добавляли, будто даже столь незначительную должность Пушкин, выпускник самого лучшего Лицея, получил лишь затем, чтобы его красавица жена, так понравившаяся самодержцу, имела право присутствовать на балах его величества! Мол, Пушкин именно с этим мизерным чином получил такое право, стало быть, и его очаровательная жена!
        - Знаю, знаю! Так и говорили всегда!
        - Да хоть и так всё было! Но с чего бы это лучший выпускник лучшего образовательного учреждения вдруг получил самый низкий чин? В этом-то и заключается первый парадокс, который я заметил! С его-то образованием, с его общественной активностью, с его талантами!
        - А я думаю, что вполне могли наказать! Он же не всегда писал то, что угодно царю! Вот и осадили его за вольнодумство! - возразила Дина.
        - Во-первых, никакого вольнодумства ещё не было… Во-вторых, в документах по случаю его гибели, хотя это случилось позже, была указана другая должность - камергер. А это уже генерал! Но ведь и о таком карьерном росте Пушкина нам ничегошеньки никогда даже не намекнули! Будто не было ничего! Будто он посмертно стал генералом! Правда, через архивные документы генеральский чин прошёл всего единожды и многими более поздними документами яростно опровергался… Оно и понятно! Мы же сами догадались, что генерала Пушкина уже трудновато представить истинно народным выходцем! Отсюда и ярость!
        - Ну, это, положим, лишь твои предположения! - опять усомнилась Дина. - А еще аргументы у тебя есть?
        - В том-то и дело, что сколько угодно! И все они, сейчас перечислю, подтверждают мою догадку, что наш Шура был человеком весьма непростым! Даже среди тех, кто имел генеральские чины! Я так понимаю, если мерить по-современному, то он был на уровне генерала КГБ, то есть, генерала тогдашних тайных государственных служб!
        - Ну, ну! И где же обещанные аргументы? одни предположения! Так ты его и в маршалы произведешь! - засмеялась Дина. - Где аргументы, старшой!
        - Ладно! Тогда ты помнишь, Дина, по какому поводу жители Одессы собрали деньги на тот памятник Пушкину, от которого мы танцуем?
        - Ну, конечно! Пушкин когда-то был в Одессе в ссылке.
        - А ты посещала его маленькую квартирку на улице, названной в его честь Пушкинской?
        - Разумеется! Я и не сосчитала все его комнаты, когда переходила из одной в другую! - заметила Дина.
        - Вот, вот! - обрадовался Сергей. - Там можно поселить десяток современных семей, а занимал ее ссыльный титулярный советник, что приравнивается в пехоте к званию капитан! Почти как я! Но ссыльный! И я не занимаю целый этаж огромного дома! Впрочем, я пока не ссыльный!
        - Тебе просто не повезло! - засмеялась Дина.
        - Допустим! Но на Мойке в Ленинграде ему опять повезло? Там тоже весь этаж был его! Ничего себе, какой-то там капитан! Так в то время разве все капитаны жили?
        - А гонорары?
        - Я как-то знакомился с его гонорарами! На них, как он сам писал, ни жить, ни умереть было невозможно! Гонорары отпадают, а сколь-нибудь значимого наследства у него не было! Но целые этажи снимал! И в долговую яму его никто так и не посадил, хотя именно это и должно было случиться! Любого бы посадили, а его - нет! Видно, не таким уж простым капитаном был тот Саша Пушкин! Как-то не вяжется столь роскошная жизнь с его простотой! Видно, высокий чин всё же имелся!
        - Да! Это действительно странно! - согласилась Дина. - Странно для меня и то, что я, когда была в квартирах Пушкина и в Ленинграде, и в Одессе, сама до этого не додумалась. Ведь размеры квартир и впрямь огромны, а меня это не удивило! Думала, будто тогда все так жили!
        - Понимаешь? Пушкин в Одессе был политическим ссыльным, как нас уверяют! То есть, на нем была черная политическая метка! Основательная метка! Чуть ли не арестант! Чуть ли не в кандалах! Но в таком случае от него в высшем свете все бы шарахались как от государственного преступника или от кандидата в оного! Зачем кому-то на себя столь плотную тень бросать! А ведь его нисколько не чурались! Напротив! Как нам утверждают, к Пушкину тянулись! Пушкина приглашали на все балы и званые обеды. Он даже волочился за женой губернатора Воронцова. Хотя, скорее всего, это светские сплетни. Но то, что Пушкин этого губернатора публично оскорбил, выставив «полудураком и полуневеждой», это же зафиксировано в стихах на веки! Странно, но даже после такого пассажа не последовало серьёзных последствий! Ни дуэли, ни ужесточения ссылки! Заслали бы в Сибирь на каторгу, и всё! Конец великому Пушкину! Почему ему всё сходило с рук? Разве это не парадокс? Разве не загадка, которая имеет одну отгадку! На самом деле, он был не тем, за кого нам его выдают! Он был не только высокопоставленным генералом спецслужб, но и весьма
влиятельным человеком, ссорится с которым опасались даже люди, занимавшие более высокие государственные посты!
        - Преувеличиваешь! - не согласилась Дина. - Всего один-то одесский губернатор граф Воронцов! Может, он был беспросветным трусом, вот и не пошёл на открытый конфликт, на скандал!
        - Совсем нет! Давай вспомним первую якобы ссылку Пушкина. Она была южная, в Молдавию. Ещё до Одессы! И, видимо, воспитательных целей в отношении опального поэта так и не достигла! Потому его повторно сослали отдохнуть уже на побережье Чёрного моря! - засмеялся своей догадке Сергей. - Но в Молдавии он такое учудил… Это всё не байки какие-то! Это зафиксировано документально! У него в гостях (Пушкин квартировал у своего начальника генерала, кажется, Инзова. Ничего себе, ссылка! Да в той ссылке он ещё и на службе находился! Чудеса, если не ложь! И был близок к самому большому местному начальнику! Более того, еще и масонскую ложу в Кишиневе заодно организовал! А на это самые высокие полномочия требовались! Ничего себе, ссыльный - особо доверенное лицо мировых масонских лож!) перебывали самые высокопоставленные тамошние люди. То есть, опального поэта совсем никто не сторонился! В его доме ежедневно устраивались попойки! За счет гостеприимства Пушкина, разумеется. За счёт того Пушкина, который, как нам официально известно, одновременно пребывал в тяжёлой ссылке! Это тоже известно. Но и этого мало -
Пушкин и в свет выезжал регулярно. Однажды, что тоже знают все пушкинисты, он явился в тамошний элитарный клуб. Как раз играли в бильярд. Пушкин был весел, развязан и пьян, но не настолько, чтобы не контролировать себя. Тем не менее, он умышленно раскидал на столе все шары, поломав игру и испортив влиятельным людям настроение! Такой наглости тогда невозможно было даже представить, тем не менее, все ее стерпели. Всё как-то обошлось! Представляешь? Ему сходила с рук любая самая наглая выходка. Вот и возникает вопрос, с какой это стати? Почему же за делишки, которые должны были кончаться, по крайней мере, дуэлью, Пушкина всегда прощали? Не потому ли, что из-за его чина с ним боялись связываться? Вот сегодня, допустим, пришел бы Андропов в некую теплую компанию и так же разрушил игру. Разве кто-то решился с ним конфликтовать? Всё свели бы к шутке! Даже подхалимы нашлись бы, которые еще и аплодировать стали! И слащаво подпевать: «Смотрите, какая прелесть, Юрий Владимирович!» Разве не так? Вот и тогда было не иначе!
        - Ай, да Пушкин! Ай, да молодец! - засмеялась Дина.
        - Между прочим, сам себя он называл несколько иначе! Может, не без оснований? Да ты и без меня знаешь! Но пушкинские странности на этом не закончились. Ты знаешь, где он похоронен?
        - Ну, как же? - смутилась Дина. - Где-то в Ленинграде-Петербурге!
        - Да! Так многие думают! - усмехнулся Сергей. - Так что не особо огорчайся! Но похоронен Александр Сергеевич якобы в имении своих родителей. Раньше оно называлось Михайловским. Это Псковская губерния. Там он пребывал и в своей северной ссылке! Там же похоронены его дед и бабушка. Но в 1953 году зачем-то санкционировали вскрытие могилы, и - о, ужас! - признаков захоронения Пушкина в ней не нашли. Только два старческих черепа и пара костей от другого скелета. И всё! Разве не загадка? Но ее широко не раздувают! Пусть народ считает, что всё по-прежнему! И не задаёт вопросы: «А Пушкин-то наш где? Что за ерунда, в конце концов? Никто никогда не копал, и нате вам! Опять, больно шустрый, куда-то делся!» Получается так: либо никто из так называемых ученых этого не знает, либо кто-то знает всё, но считает, будто нашему народу знать это чересчур вредно! Потому правду от нас скрывают! Так, где же Александр Сергеевич? Когда и куда сгинул?
        - Боже мой! Я ничего и не знала! - почти с отчаянием созналась Дина. - А ты, Сергей, откуда всё это знаешь? Может, ты в литературный готовился поступать? Нет?
        - Ну что ты! Я сразу в военное училище… Но в моём окружении как-то неловко было что-то не знать… Вот я и почитывал то одно, то другое… Самообразовывался, так сказать! На свою голову!
        - Интересно с тобой! Только почему же - на свою голову?
        - Да потому что вопросов у меня возникает слишком много, в отличие от ответов! Приходится молчать в тряпочку! - Сергей грустно засмеялся. - Как кто-то услышит от меня что-нибудь ему неизвестное, так и начинает меня считать, бог знает кем! В то, что я им сообщаю, не верят! Подозревают неизвестно в чём! Обижаются почему-то!
        - Это как раз понятно! Люди не хотят признать твоё превосходство! Они всегда обижаются, если им самим становится ясно, что они не совсем компетентны в некоторых, как кажется, совсем простых вопросах. Вот и обидно им за себя! - усмехнулась Дина. - Знаешь, мне ведь тоже сейчас обидно! Ну, почему ты всё это знаешь, а я нет?
        Они уже шли по Дерибасовской, и Сергей, чтобы скрыть смущение от похвалы и неожиданной откровенности Дины, предложил ей:
        - Может, в кафе заглянем? Мороженое или шампанское?
        - Лучше опять купи то, которое мы на пляже ели. Я его и не пробовала никогда. Вкусное какое! В Ленинграде такое почему-то не продают.
        - Здесь много того, что нигде не встретишь! Своё - фирменное, одесское! - пояснил Сергей.
        - Ну, например!
        - Например, рачки вареные! Их на Привозе рыбаки продают, возле вокзала и на пляжах. Иногда попадаются очень крупные! Мне нравятся подсоленные! А еще, раз уж мы на Дерибасовской, в Одессе две больших кондитерских фабрики, и у каждой на главной улице города есть свой фирменный магазин - «Лакомка» и «Золотой Ключик». Они между собой ведут настоящую конкурентную войну, потому в любой заходи и будто в сказку попадёшь! Убедимся?
        - Интересно! - согласилась Дина.
        - Тогда предлагаю посетить оба магазина, чтобы сравнить! Опытным путём узнаем, в каком лучше!
        Воздух «Лакомки» был насыщен устойчивым ароматом кофе, шоколада и ванили. Тысячи великолепных разноцветных конфет красовались сказочными рукотворными горками. Фантастически красиво! Люди это ценили, потому во все кассы стояли небольшие очереди. Но они быстро утекали.
        Сергей, наученный прежним опытом, сразу пристроил Дину в одну из очередей в кассу, а сам, уже у прилавка, попросил обходительную улыбчивую продавщицу взвесить бело-розовый зефир, грильяж в шоколаде и «Мишки косолапые». Всего через несколько минут сменил Дину в ее очереди, уже зная, сколько следует заплатить в кассу, и только тогда забрал их сладкие приобретения. А Дине предложил в это время самой полюбоваться горками рассыпных конфет, коробок и печений.
        Через пару минут они опять пошли по Дерибасовской, энергично поглощая тающий во рту зефир и вкуснейшие конфеты, и потому почти молчали, чего Сергею нравилось больше, нежели пребывать в роли рассказчика, о чём придётся.
        По ходу зашли и в «Золотой ключик». Запах кофе и шоколада был и в нём. Но все витрины имели другое художественное оформление, а на стене красовалось огромное панно с длинноносым Буратино и его разношёрстной компанией. Это - для детей! Чтобы не донимали родителей: «Купи, купи!»
        В «Золотом ключике», повертев носами, мол, чего ещё нам не хватает, Сергей с Диной не устояли перед трёхслойным мармеладом с вкуснейшим запахом, выпили по чашке настоящего кофе и закусили бисквитными пирожными, покрытыми ломкой коричневой глазурью.
        Они всем остались довольны, и неспешно двинулись дальше. Прошли мимо Центрального гастронома, который имеет выходы на две перпендикулярные улицы, и свернули налево, на улицу Советской Армии. Сергей хорошо знал, что метров через сто тут есть славное местечко, занятно организованное на одной стороне улицы, где продается море всяких цветов. Потому он заранее перевёл Дину на ту сторону и уточнил, вроде, как ни к чему, какие цветы ей больше нравятся.
        Но вот и цветы. Огромное множество частников с пышными букетами в вёдрах вдоль специальных прилавков, а рядом с ними ещё больше тех, кому места за прилавками не досталось! Любые цветы! В любом количестве! На любой вкус. И торговля идет по-одесски весело, дружелюбно, с местными неповторимыми шутками и прибаутками. Завлекают, предлагают, обнадёживают, желают! И всё это - настолько искренне, настолько от души, как бывает, пожалуй, только в неповторимой Одессе.
        - Дина, здесь мы сделаем малый привал! - остановился Сергей. - Вот любые розы, выбирай на свой вкус. И имей в виду, что за минуту тут кого угодно могут обработать и убедить, будто самые лучшие цветы, которые ты ищешь, сможешь купить только у них и нигде больше! Ни за какие деньги! И что б ты был здоров!
        - Вот это да! - опешила Дина. - Настоящий цветочный океан или даже рай! Только дельфинов и павлинов не хватает! И я так давно здесь не ходила. Больше года или даже два. В Ленинграде цветов тоже, конечно, много, но чтобы на улицах, если не на газонах, такого не припомню! Столь шикарного места нигде в мире, пожалуй, не найти!
        - Походи сама туда-сюда! Полюбуйся, поговори! Здесь это любят! Ты только остановись, где вздумается, а уж о чём с тобой поговорить, они и сами знают! - посоветовал Сергей.
        - Так я и сделаю! И хорошо бы здесь найти розы «Софи Лорен». Они мне больше остальных нравятся, - призналась Дина.
        - Вот это уже конкретно! Стало быть, сделаем! - обрадовался Сергей, хотя и не знал, как выглядят эти розы. Но цветочники в рядах уже услышали знакомое им название, и Сергея сразу взяли в оборот.
        Прежде других им завладела полная разбитная хохлушка, чрезвычайно подвижная и разговорчивая. Она сходу приковала Сергея напористым обаянием:
        - Ой, мой хороший! Ищешь «Софи Лорен»? Так я тебе скажу по секрету, что вкус у тебя, то, что надо! И дама твоя от таких цветов будет вся без ума! Фирма с удовольствием это гарантирует!
        - Так у вас есть такие цветы?
        - Ну, мужчина, вы меня в краску вгоняете! Прямо сразу хотите знать, что у меня есть, а чего давно не хватает! Вы сразу так напрасно беспокоитесь, что я даже вся разволновалась? Но я буду не я, если сейчас не сделаю вам ваши любимые розы! - она наклонилась к десятку ведер, припрятанных под прилавком. - Да вот они самые, что вы хотели! Во всём великолепии! А всего час назад они мирно благоухали на кусте! Так я у вас интересуюсь, это для той вашей шикарной барышни? - она показала глазами на прогуливающуюся в стороне Дину. - О! Я вам теперь честно скажу! Дюже гарна дивчина! И хозяйка будет - хоть куда! Выходит вы, мужчина, не только в цветах хороший знаток! И кто бы только знал, как я вам теперь завидую - ведь у вас всё хорошее ещё настолько впереди! И цветы, и красивая любовь, и хорошие дети, и даже настоящая слава! И все такие радости я отдам вам практически задаром!
        - Так вы цветочница или цыганка? - засмеялся Сергей.
        - А как вы догадались? - засмеялась и она, и без паузы пригласила всех соседей полюбоваться Диной и Сергеем. - Ой, вы только поглядите сюда, какая чудная пара у меня теперь здесь! - и опять без паузы. - И сколько вам цветочков завернуть, мои хорошие? - заливалась она без умолку.
        Сергей взглядом спросил об этом Дину - сколько? - но она неопределенно пожала плечами. Мол, это подарок, не мне решать!
        - Хорошо! - обернулся Сергей к цветочнице. - Забрали бы все, но с таким букетом неудобно будет гулять. Дайте нам пять роз! Надеюсь, они без шипов?
        - Нет, вы только посмотрите на него! Я вас, мужчина, прямо-таки умоляю! Как можно с этим рисковать? С вас всего два пятьдесят! - не умолкала хохлушка. И, пока Сергей отсчитывал деньги, она тихонько обратилась к Дине. - Не упускай его, красавица, ни за что и ни на шаг! Таких хлопцев теперь - днём с огнём! Такие хлопцы больно долго взвешивают, зато потом тебе всю жизнь больно не будет! Ты уж поверь мне, повидавшей виды одесситке! Всех моих мужиков, скажу тебе одной по секрету, и с калькулятором не сосчитать! И кто их знает теперь, где они, те кобели поганые? А этот твой - он надёжный хлопец, по всему видать! Даже я забываю, глядя на него, сколько мне осталось лет! Держись за него, милая, как за спасательный круг!
        Вместо ответа Дина опустила лицо в цветы, глубоко вдохнула:
        - Пахнут-то как тонко! - восхитилась она. - Какое всё-таки чудо! Спасибо тебе, Серёжа! Мне они очень нравятся!
        - Значит, этот вопрос мы благополучно закрыли! - обрадовался Сергей, прижимая к себе всё ещё непустые кондитерские пакеты. - Только имей в виду, что полпути мы с тобой уже протопали. И, как будто, не опаздываем, но без точного адреса точнее и не скажу.
        - Это в самом начале улицы Богдана Хмельницкого. Ты знаешь, конечно! Около кинотеатра «Родина». Дом такой там, очень длинный. А вход через огромный хорошо обжитый двор, - сориентировала Дина. - Большой-пребольшой, с двумя рядами высоченных украинских тополей и палисадниками. А в них смешной львиный зев и петуньи. Запахи! Прелесть! И каждое утро дворник цветы и асфальт поливает. Утром лужицы, испарения! За столиками, наверное, и сейчас еще пенсионеры, домино, шахматы…
        - Тогда спешить не будем, еще о чём-нибудь поговорим! Ты ведь о себе так и не рассказала…
        - А нечего рассказывать! Правда, правда - совсем нечего! Ты лучше спрашивай, а я буду отвечать! - засмеялась Дина.
        - Так нельзя! Это уже допрос получится, а ты ведь не арестована! Беззакония мы не допустим!
        - Ну, правда! - хохотнула Дина. - Не знаю, что тебе и рассказать?
        - Жаль! - сознался Сергей и сразу добавил. - Завтра мой поезд.
        Дина от неожиданности даже остановилась. На ее лице отразилась растерянность.
        - Как поезд? - переспросила она, понимая всё правильно. - Завтра?
        - Да! Почти в полдень! В одиннадцать пятьдесят две. Московский.
        Было заметно, что Дина расстроилась. Сергей тоже сожалел. Сожалел заранее в течение всего времени, пока скрывал данную новость, но оттянуть дату отъезда он уже не мог. Служба!
        - А тебе не кажется, что это… Что это не совсем честно? - неожиданно спросила Дина со странным вызовом.
        Сергея такая постановка вопроса удивила и даже затормозила. Он не понял, чем заслужил столь жесткую оценку своих действий?
        - Разве я кого-то обманул? Или не сдержал слова? Так почему же - не честно?
        - Нужно было сразу сказать! Ещё там! На пляже! - горячилась Дина.
        - Да? - опять удивился Сергей. - И что бы тогда? Что-нибудь получилось бы иначе? Может, ты не стала бы со мной разговаривать? Или не пришла бы к Пушкину? Мне очень хочется понять тебя, Дина, но пока я действительно не понимаю, чем виноват перед тобой? Выходит, если сразу не сказал, то замышлял что-то нехорошее? Но у меня этого и на уме-то не было!
        - Не знаю! Мне так кажется! - отрубила Дина. - И на вокзал провожать тебя я не приду! Ты уж извини!
        - Признаться, я на это и не рассчитывал. Я обдумал другое предложение, но теперь оно, пожалуй, уже неуместно.
        - И всё-таки интересно! Скажи!
        - Не секрет! Хотя в сложившихся обстоятельствах прошу тебя хотя бы не смеяться! В общем, так! Если откровенно, то ты мне понравилась! Но за короткое время узнать тебя и принять решение я не смог. Но мне не нравится, что всё у нас закончилось, даже не начавшись! И всё-таки продолжение возможно!
        - Действительно? Интересно! Хотя, чего уж теперь жалеть! - усмехнулась Дина.
        - Поехали со мной, Дина!
        Она повернулась к нему и посмотрела с очевидным удивлением, в котором Сергей уже не заметил интереса к себе, а почувствовал лишь очевидное непонимание. Но вместо того, чтобы далее промолчать, не усугубляя свой позор, он вдруг стал горячо убеждать Дину в разумности его предложения:
        - У тебя же каникулы… Поживешь у меня, пока сможешь! На правах хорошего товарища! Ни о чём таком, что тебе не понравится, даже не беспокойся! Я не ловелас! Билеты туда и обратно я сам куплю! О деньгах тоже можешь не беспокоиться! И если не по душе станет что-то или я, то сразу уедешь! Представляешь, собственными руками дотронешься до северного полярного круга! Красоту нашу северную вкусишь…
        - Это куда же? - заинтересовалась Дина.
        Сергей вдруг решил, будто начальный интерес Дины может укрепиться. А вдруг она и впрямь заинтересуется севером, поедет с ним, приживётся, да потом сама уезжать не захочет! Ведь ничего плохого он не предлагает. Посмотреть для начала на чудные северные красоты, присмотреться к претенденту в мужья. И всё! Почему и нет? А потом спокойно вернётся оканчивать свой университет. Впереди зимние каникулы! И в перспективе всё прекрасно может решиться!
        - Как куда? Со мной! В Кандалакшу!
        - Это где же такая? - усмехнулась Дина.
        И уже потому, как она произнесла эти слова, какой интонацией их сопроводила, Сергей догадался, что из его затеи ничего не получится. Оно и понятно! Просто Дина не успела прикипеть к нему душой! Не потянулась к нему! Она, видимо, сразу понадеялась на что-то другое, во что теперь уже не верит. Но что же ей требовалось, интересно? Генерал? Или московская прописка? Или угодливый ухажёр с деньгами до конца каникул?
        - Кандалакша - это городок на самом Полярном круге, то есть почти на условной географической линии, означающей широту примерно в шестьдесят шесть с половиной градусов. Кандалакша, как лирики и романтики утверждают, наш Полярный круг сторожит! И я ей немножко помогаю!
        - А один ты там не справляешься?
        - Кандалакша со своей ролью, конечно, справится! Но мне в помощь хотелось бы иметь хорошего и верного друга. Хотя для тебя это уже не предложение, а так - устаревшая и ненужная информация!
        Дина поняла, что отношение Сергея к ней переменилось. Оно явно ухудшилось. Она перестала его интересовать, поскольку поломала планы. Ей не следовало иронизировать! И вообще, какое право она имела предъявлять ему свои претензии? Кто она ему? «Надо было сразу сказать!» А в чём действительно Сергей перед ней виноват? Или перед Светланой? Как будто в том, что он сказал о своём отъезде спустя несколько часов после пляжа, у него был тайный и коварный замысел. Ерунда, конечно! Полная чушь! Тогда почему ты испортила ему настроение? Фактически оскорбила. Он же офицер! У них с честью всегда свои странные заморочки, которых не бывает у штатских. У них это свято! А ты… Может, я не туда ему наступила? И как быть теперь? Извиниться? Уже не прокатит! Своё отношение ко мне у него сложилось. И всему виной мои последние слова. Какая же я всё-таки дурочка! Могла бы промолчать со своей тупой искренностью! Не рассыпалась бы!
        Действительно дурочка! Она же никогда не собиралась становиться женой офицера. Не то чтобы не собиралась, а не стремилась к этому, как другие девчонки. И почти не представляла, что это значит. Разве, только с чужих слов знала, что роль жены офицера не каждой по плечу. Дальние гарнизоны, даже дикие подчас! Муж почти всегда на службе. То у него суточные наряды, то одни учения, то другие. То проверка, то инспекция. Утром убежал в часть чуть свет, вернулся под ночь. Разве так можно жить? У него-то есть служба! Ему положено преодолевать все трудности и терпеть, терпеть, терпеть! А мне всё это зачем? Зачем всё то, что всю жизнь придётся терпеть, обнимаясь, не дай бог, с какими-то медведями, то ли белыми, то ли бурыми! Или в Средней Азии с кобрами целоваться! Мне это зачем? Или я этого хочу? Ведь вполне можно найти себе приличного мужа, который без медведей и кобр!
        Дина никогда не думала о замужестве конкретно. Никогда не намечала и не планировала свою семейную жизнь. Она не думала о том, каким должен быть ее муж. Она лишь знала, что этот вопрос должен решиться сам собой. Со временем! Может, в университете, может, позже. Главное ведь, чтобы была любовь! Так все говорят! Все её ждут! И друг другу желают! И все потом плачутся, будто не угадали, будто любовь от них ушла. Или вообще прошла мимо. Дина не задумывалась о том, как это бывает у других, и как может сложиться у неё. Вот когда придёт любовь, тогда Дина и станет разбираться! Станет решать, стоит ли этой любовью дорожить и куда ее положить! А не прийти она, судя по всему, не может. Ведь мужчины всегда тянутся к девушкам. Иначе и быть не может, а она не уродлива. Скорее, наоборот! А для любви привлекательность - дело первой важности! Так что - всё образуется без тоскливых размышлений, без мечтаний, без натуги, без медведей! Всё придёт само собой!
        Правда, в глубине души Дина признавалась себе, что ничего в любви не понимает. Что это такое, если не впадать в туманную романтику? Почему ее не избежать? Куда она девается со временем и почему? Как быть, чтобы ее удержать? И, главное, как эта любовь связана с личным счастьем, если все говорят, будто любовь - это сплошные муки! Муки от любви! Что же важнее - счастье или любовь? Непонятно, но все в этом как-то же разбираются! Значит, разберется и она!
        Кроме того, Дина никогда не забывала, как когда-то, почти десять лет уже прошло, она спросила маму про незнакомое слово секс. Услышала его случайно, ничего не представляя, потому и спросила легко, не стесняясь. Зато мама вдруг смутилась, поскольку сразу догадалась, что в воспитании дочери что-то прозевала. И не мудрено! Дочь почти всё время живет в Одессе. Живет с бабушкой. Уж бабушка точно не станет распространяться с внучкой на эту тему.
        Но ей-то самой, матери, пора дочери кое-что объяснить. Причем объяснить само существо явления не так уж сложно. Сложно объяснить так, чтобы не испортить девочке жизнь. А сделать это не умеючи можно в два счёта! И даже трудно будет понять, в какую сторону материнское воспитание повернёт ее дочь? То ли убережёт от ранней половой активности, которая, того гляди, особенно если она ранняя, на панель девочку приведёт. То ли всё качнётся в противоположную сторону, тогда и с собственным мужем взаимопонимания у дочери не будет. Как же быть, думала мать. А Дина хорошо помнила, как ждала от матери любого, пусть даже самого поверхностного ответа. Она и не понимала, отчего ее мама мучается? Почему ей так сложно объяснить это слово?
        Мама тогда сказала просто:
        - Так, доченька, называют некоторые отношения между мужем и женой. Когда ты выйдешь замуж, когда у тебя появится своя семья, пойдут детки, ты во всём сама разберешься. А тех девочек, которые начинают интересоваться этим сексом до замужества, надо пожалеть - их ждут очень большие несчастья. У них вся жизнь может пойти кувырком. Понятно?
        - Теперь всё понятно, мамочка.
        Тот разговор запомнился не просто как событие. Нет! Тот разговор в значительной степени повлиял на отношение Дины к тому, что кое-кто считает главным в отношениях между женщиной и мужчиной.
        И спустя годы Дина всё же поняла, как мать уберегла ее от бед, которых не избежали многие ее подруги. Тогда и слово-то это гаденькое ещё не было в ходу. И яд, исходящий от него, пока широко не распространился. Разве что среди той молодёжи, которая уже неистово молилась на Запад, полагая, будто там-то всё замечательно и правильно устроено! Но постепенно и отечественные деятели от Мельпомены подтянулись. Стали под видом борьбы за настоящее искусство всё чаще перескакивать через нравственные ограничители. И тогда принялись советские фильмы, спектакли и романчики активно формировать у молодежи мнение, будто разврат вовсе и не есть разврат, а лишь великий смысл жизни, скрытый только от недалёких и отсталых людей!
        Это сработало! Кто же из подростков сам себя посчитает недалёким и отсталым? И вообще! Давно замечено, что гаденькое всегда легче проникает в юную душу, нежели правильное и высокое.
        А народ редко интересуется сутью этого вопроса, потому и не представляет, как легко можно отравить сознание молодых. Потому особо и не беспокоится! А когда спохватится, будет поздно! Всякая зараза тем и живуча, что сама расползается! Вот чтобы нечто полезное привить, надо семь потов пролить!
        Всякий, пожалуй, слышал что-то об эпохе Возрождения. Кое-кто даже с упоением рассказывает о ее выдающихся достижениях! Подумать только! Рафаэль! Леонардо! Тициан! Микеланджело!
        И ради бога, пусть себе рассказывают! Но ведь рассказчики не задаются главным вопросом. После каких ужасных и смерть несущих событий пришло то спасительное Возрождение? То есть, возвращение к жизни после уже состоявшейся смерти!
        Оказалось-то весьма интересно! Было-таки в истории Европы столь страшное время, когда она почти вся вымерла! Трудно теперь представить, но причиной той беды оказались последствия широко распространившегося разврата и чудовищная нечистоплотность всего европейского населения. Даже самые богатые, купавшиеся в роскоши, не говоря уже о нищих, не считали необходимым регулярно мыться! А для подавления неприятных запахов все пользовались разными отдушками.
        Как результат, скоро всё население подверглось воздействию множества опаснейших инфекций - сифилис, тиф, холера, чума. Тот же Тициан погиб от чумы, Рафаэль умер от сифилиса. В какое-то время эпидемии стали буквально косить людей, особенно в плотно заселенных городах.
        Медицинских средств борьбы с такими болезнями тогда не знали. Стало быть, остановить бедствие не могли, а вот угроза распространения заразы по всей планете стала вполне реальной. Потому на Руси для спасения населения планеты избрали страшный, но единственный реальный способ. Решили захоронить вместе всех умерших, больных, инфицированных, и всё их имущество! И таким образом прекратить распространение заразы!
        Кому-то это покажется чудовищным? Но так и было! Кому-то это покажется жестоким и невозможным? Но так и было!
        Специальные войска, посланные в Европу из славившейся чистотой Руси, с пониманием своей роли выполнили эту жестокую работу!
        Значительная часть населения Европы погибла еще до того. Другая часть оказалась обреченной. Но врачеватели из Руси поступили, как оказалось, правильно. Потому эпидемии скоро прекратились. Постепенно началось то самое, трижды воспетое возрождение. А события, предшествующие ему, будто преднамеренно забыты!
        Но, видно, кое-кто задумал опять использовать зловещие свойства такого оружия как разврат. И применить его на территории Советского Союза, благо прошедшие века стёрли былой иммунитет к этой заразе. А тут еще и возможности внешней и внутренней пропаганды безмерно возросли в сравнении со средними веками, потому она легко сделала своё чёрное дело. Слово разврат незаметно заменили словом секс и тем самым существо опасного яда неплохо замаскировали! И очень скоро все уверились, будто разврат - это плохо! А секс - это же просто замечательно! Это же самая настоящая любовь! Другое мнение обязательно высмеивалось.
        Многих тот секс сделал жалкими и несчастными, навсегда лишенными семьи, лишенными самого высокого, человеческого, о чём девчонки трепетно мечтали в школе, мечтали в своих светлых чистых снах, писали в сочинениях и личных дневниках! Секс всё это безнадёжно разрушил! Он исковеркал юные души! Лишил последующую жизнь достойного смысла и нравственной чистоты.
        Можно бесконечно иронизировать, думала Дина, но он действительно оказался оружием в руках наших врагов. А у всякого оружия есть свои жертвы. У секса таких жертв оказались миллионы!
        Вот теперь и все подруги, как одна, подвела итоги Дина, считают, будто именно секс - это нечто важнейшее в их жизни. Будто это нечто - неотъемлемое от нее и обязательное. Будто это нечто, в конце концов, ее украшение. Это нечто, позволяющее женщине играть свои роли в жизни мужчин и получать от них то, что женщинам требуется. Это - инструмент, в конце концов! Без этого и жизнь не жизнь!
        И в какой-то степени так действительно бывает! Но лишь в самой малой степени, потому в сути явления легко запутаться! И горе тем, кто поверит в роль секса в полной мере! Ведь смысл жизни и счастье людей определяется совсем не этим!
        Обычно любители секса в своё оправдание вспоминают какого-то Фрейда, которого ни одна подруга Дины, да и она тоже, не только не читала, но и сказать о нем ничего вразумительного не в состоянии! Но все вспоминают! Словно рассчитывают, будто непонятный и мудрый Фрейд простит их развратность! Или сможет очистить нравственно, поднять в собственных глазах, устранить глубокие разочарования и угрызения совести!
        Мама примерно так и сказала. И Дина поверила ей. Потому ее объяснения стали для девочки фундаментом мировоззрения. Потому к девятнадцати годам она сумела избежать той нравственной грязи, в которой давно бултыхались ее сверстники и сверстницы.
        Она многое от них слышала, знала всякие подробности, но внутренне всё осуждала, хотя не делала этого открыто. Ведь по тону рассказов своих подруг об их приключениях такого рода Дина хорошо понимала, что возражать им, удерживать, убеждать, воспитывать и перевоспитывать бесполезно. Они будто психически больные, зацикленные на одном, не видящие и не желающие видеть другую человеческую жизнь. Жизнь во всю ее широту. Жизнь, приносящую многим людям, между прочим, подлинное счастье. В том числе, и в собственной семье! Но для этого главным в жизни человека не должен быть низменный секс.
        «Но стоит ли мне теперь думать об этом?» - остановила себя Дина.
        По обе стороны кинотеатра стали плотной толпой выдавливаться люди. Закончился предпоследний сеанс. Зрителей были сотни. Они разбегались в разные стороны, обсуждали фильм и, закуривая, замещали приятный запах петуний от огромной площади палисадника удушливым табачным дымом. «Глупые людишки - дорвались до своих сосок! И себя травят, и других!» - подумала Дина.
        По мере приближения с Сергеем к дому она с сожалением отмечала, что в свои двадцать без малого лет, так и не может связать воедино любовь, счастье и тот гаденький секс или разврат. Что от чего зависит? Что является аргументом, как их учили анализировать в математике, а что функцией? Что здесь главное? И что и за чем следует? Чем можно пренебречь? На что в своей жизни делать ставку? Какую главную цель ставить в своей жизни? Сколько этих целей может быть? Как найти свою любовь и сделать её красивой, чистой и вечной?
        Ничего-то я не понимаю! Ничего-то я не знаю! Всё жду чего-то! Жду, что всё решится само собой! А когда? А если никогда не решится? Вот ведь, отшила Сергея, а цветочница так уж его хвалила! Может, она и права! Может, я действительно выплёскиваю с ним что-то чрезвычайно важное для меня? Вот он, Сергей, пожалуй, всё это не только понимает, но может толково объяснить. Но не разговаривать же сейчас о любви! Он и не поймет, к чему это я? Действительно, что за странные намёки после того, что уже состоялось? Да и помрачнел он после того, как я сдуру ляпнула… Теперь и разговаривать, видимо, не захочет, не то, чтобы объяснять. Ох, и дурочка же я!
        Но вдруг Дина, словно против своей воли, произнесла вслух нечто, что могло заставить Сергея заговорить:
        - Ты сам-то подумай, как же я могла согласиться, если между нами нет настоящего чувства! Пусть, только пока его нет! Но ведь - нет! Что подумают обо мне твои же знакомые в этой Кабрилакше?
        - В Кандалакше! - поправил Сергей.
        - Пусть так! Но разве дело в названии? Как я буду чувствовать себя, понимая, кем меня там считают? Разве девушке можно с бухты-барахты поступать, как ты предложил? Ты, пожалуй, и сам через некоторое время перестал бы меня уважать, если бы я легко согласилась! Разве не так? Разве можно жить без любви? Жить, как ты предложил?
        - Дина! О чём ты? Неужели ты меня не слушала? Я ведь, казалось, всё-всё тебе объяснил! Всё предусмотрел! Причём, с позиции твоих же интересов! - Сергей почувствовал себя виноватым. Вполне возможно, из-за волнения он что-то сказал обидное. Может потому столь странной оказалась и реакция Дины. Вполне возможно! Надо как-то загладить свою медвежью неуклюжесть. Дефекты казарменного воспитания! Куда легче было гусарам мазурку танцевать!
        - Ну, извини! - просящим тоном заговорила и Дина. - Может, я что-то неправильно поняла или что-то прослушала! Прости меня, пожалуйста! Я была очень невнимательна, да? Потому что ты сам меня расстроил своим отъездом. Прямо, мешком об голову, как моя бабушка говорила!
        - Скорее всего, это я плохо сформулировал своё предложение! Может, начать всё сначала? Может, нам обоим начать всё сначала?
        - Нет! Только в том случае, если увижу, что ты на меня больше не обижаешься! Ведь обижался же? Обижался?
        - Просто не понимал! И признавал твоё право отказаться! А теперь, давай забудем этот момент навсегда и полностью! Просто у нас вышло недоразумение! Вышло и сразу куда-то ушло!
        Дина примирительно засмеялась:
        - Мне с тобой легко! Хорошо и интересно! Но нам некогда привыкать друг к другу по-настоящему. Но и поехать вот так, сразу, я тоже не могу! Это против моей сути! Без любви нельзя! Нельзя! А что такое любовь никто, в общем-то, не знает! Я давно удивляюсь - все о ней говорят, но никто не знает! Вот ты, скажи мне, как ты ее понимаешь? Мне интересно, именно как ты? - схитрила Дина.
        - А я тоже ничего не понимаю! Я в любви теоретик!
        - Вот и хорошо! Ведь это правильно, всё начинать с изучения теории, а уже потом переходить к практике!
        Сергей широко и открыто рассмеялся:
        - Решила применить университетские методы к реальной жизни? Не думаю, что такое усложнение приблизит нас к истине! - отговорился Сергей.
        - А всё-таки! Что же такое любовь? Если, конечно, это любовь не к вареникам с вишней! - она опять засмеялась. - Мне они очень нравятся!
        - Хорошо, но только моя точка зрения. Может, я ошибаюсь. Ведь в этом вопросе многие ошибаются, а многие, к тому же, пытаются ещё и остальных запутать! Мы уже обсуждали всяческих поэтов. И писателей, кстати, надо отослать за тот же угол! Они очень любят всякие страсти расписывать в цветах и красках!
        - Ну, понятно, понятно! - не сдержалась Дина. - Давай по существу!
        - Тогда я и сам не знаю! Знаю лишь, что пииты всё самое важное свалили в одну кучу, а там перемесили! Потому трудно отделить зерна от плевел! Одним словом, запутали народ!
        - А ты попробуй! - подтолкнула Дина. - Раз уж ты видишь, что всё не так, то, может, догадаешься, как оно должно быть на самом деле!
        - Для начала я бы всё разделил! Отдельно рассмотрел бы страсть, отдельно родительскую любовь, отдельно семью! И уж на самом последнем месте поставил бы ту сказочную любовь, так обожаемую нашими пиитами! То есть, любовь между женщиной и мужчиной! И не страсть, которую боготворят поэты и которая быстро испаряется, а именно, любовь! Ту любовь, которая преодолевает все преграды и время! Которая никогда не предаёт! Никогда не изменяет! Никогда не увядает! Такая ведь тоже встречается! И всё это, все эти виды любви, - это же отдельные песни! Часто независимые. Хотя в чём-то они и перекликаются! Например, родительская любовь (в большей степени нужно говорить о святой материнской любви) может быть в семье, где есть и другая любовь, и страсть… Впрочем, в этой запутанной мешанине есть еще кое-что, что я вовремя не назвал! Это - пропаганда любви! Она играет очень значительную роль в жизни людей. Её никак нельзя сбрасывать со счетов! Это ведь могучая всемирная индустрия по одурачиванию людей! Она имеет многовековой опыт затуманивания истины и придания ей какой-то неопределенной расплывчатой
лирико-романтической глупости, якобы являющейся чем-то самым-самым важным в жизни. Пропаганда любви искажает суть любви и переключает внимание на страсть, любовное умопомрачение и прочую дребедень! Но копаться во всём многообразье любвей надо по отдельности, иначе запутаемся!
        - Вот и покопайся, пожалуйста! - согласилась на такую постановку задачи Дина.
        - Попробовать-то можно, но запутаюсь, не потяну без подготовки! Разделить-то всё надо! Это - без всяких условий! Но сделать практически? В моих мозгах те пииты тоже капитально поковырялись, значит, многое извратили и испоганили! Придётся фильтровать, фильтровать и фильтровать!
        - Так не тяни, Серёжа! Фильтруй же!
        - Ладно! - согласился Сергей. - Начну с самого легкого, со страсти. Прежде всего, по сути своей, она является банальным половым влечением. И дана она абсолютно всем живым существам на Земле. И только для того, чтобы они не забывали продолжать свой род. Потому страсть скоротечна, возникает периодами, только в нужное время! Но она же - сильнейшее средство природы и задумана ею как нечто, преодолевающее любые другие желания. Например, голод, жажду, сон, усталость. Чтобы не увильнули! Ну, ты как будущий биолог, знаешь это лучше меня. Важно понимать, что страсть - это безусловный природный инстинкт! То есть, самый низкий уровень поведения, который не контролируется, а лишь исполняется! Но для человека надо сделать важную поправку! Человек обязан контролировать свою страсть разумом, а также общественной нравственностью и долгом! На то он и человек! Однако людишки стали природу обманывать, стали использовать страсть не как задумала природа, а для собственных услад. Но люди перед собой обычно ставят более высокие цели, иначе людьми их считать трудно. Люди непременно созидают! Люди живут для того, чтобы
мир преобразовывать и улучшать, а не тупо размножаться и, тем более, наслаждаться запретными яблоками, которые природа придумала на другой случай! Окунувшись с головой в страсть, человек по животному тупеет! Но самое главное, он уже не способен чем-то продуктивно заниматься, кроме как этим… Он думает лишь об одном! Впрочем, пииты мне будут возражать. Они ещё какое-нибудь вдохновение, пожалуй, припомнят! Только это будет подменой понятий! Любовь действительно может вызвать вдохновение, но лишь у творческого человека, стремящегося что-то сотворить, а не у животного-бездельника! Да и сотворить что-то стоящее он сможет лишь тогда, когда в нём зуд творчества станет сильнее жажды той самой страсти! Я понятно говорю?
        - Несколько туманно! - засмеялась Дина. - Как с трибуны! Но я вижу, что ты стараешься избегать смущающих нас слов и понятий, потому за туман я тебя прощаю! В основном, всё понятно! Смешивать страсть и любовь нельзя, хотя это происходит всюду! Так?
        - Ну, да! Тогда я продолжаю, с вашего разрешения?
        - Валяйте, товарищ Сергей! Вы наш великий отечественный знаток любви и о любви! - засмеялась Дина.
        - Пусть так! Тогда я думаю следующее! Если страсть дана природой, то высокая любовь рождается совсем иначе! Она рождается только душой человека! И, значит, полностью ею определяется. Какая душа, такая у неё и любовь! Заметь, она не связана с чьей-то красотой, внешним обликом или поведением. Потому и не возможна любовь с первого взгляда! С первого взгляда чужую душу не разглядеть! Нет! Любовь рождается не сразу, а как ответ на понимание другой души. Потому любовь возможна даже к внешне уродливому человеку, если у него красивая душа!
        - А наука существование души, между прочим, отрицает! А ты всё на неё валишь! А ее и в природе-то нет! - словно обрадовалась нестыковке в рассуждениях Сергея Дина.
        - Пусть наука всё и всегда отрицает! Это её дело! И её большая беда! Как говорил известный всем персонаж: «Наука в этом вопросе пока не в курсе!» А душа всё-таки есть! Правда, как часть нашего сознания, как результат работы мозга! Я опять непонятно говорю? Тогда, может, о любви лучше так? Любовь - это обожание, это уважение, это забота, это жалость, наконец!
        - Ах, любовь, любовь! Какая это жалкая жалость! - пропела Дина. - В твоём, Сергей, изложении любовь стала совсем непривлекательной работой мозга! А где же лирика? Где романтика? Описанная тобой любовь ни в одной душе не сможет родиться! А ведь она правит людьми! Она судьбы и историю ломает! Она чудеса невиданные творит! А ты - жалость!
        - Не всё так плохо! Есть в любви и лирика, есть и романтика, и терзания, и бессонные ночи, и счастье! Всё в ней случается! Человека любовь окрыляет, возвышает, очищает, вдохновляет, делает великодушнее! Любящий человек чувствует, как он наполняется лёгким божественным счастьем, даже если одновременно он чудовищно несчастен из-за отсутствия взаимности. Любящий человек - всегда добрый человек! Он ориентирован только на хорошие и светлые поступки! С любовью он становится настолько сильнее, что готов горы свернуть, и часто это ему удаётся! И всё же, - Сергей усмехнулся, - он всегда наивен как ребёнок, даже глуп. Он обидчив и раним. Он неправильно оценивает людей и обстановку, потому беззащитен, и часто выглядит полусумасшедшим чудаком. Он всегда излишне, но искренне идеализирует объект своей любви! Возвышает его даже без каких-то оснований! Он удивляется, если кто-то с ним не согласен в неповторимой красоте этого объекта! Он уверен, что сам любить теперь будет вечно и, - Сергей опять усмехнулся, - и, конечно, поперечно!
        - Вот! - поддержала Дина. - Теперь с романтикой стало немного лучше!
        - Но как бы мы с тобой не прославляли любовь, она - всего лишь чувство! А чувства рождаются всегда только в той самой душе, которую наука упорно не замечает! Чувства же - это уже не инстинкты! Они не от природы, а от души, от сознания! И они совсем не обязательны! Они могут и не возникать у кого-то!
        - А как же чувство голода? А чувство мести? - радостно возразила Дина.
        - Действительно! Так говорят! Но говорят неправильно! Это не чувства! Это всего-то ощущение голода, осознание необходимости мести и так далее. Не чувства! Чувства возникают только в душе, а не в желудке, и не в голове.
        - А месть разве не в душе? - не сдалась Дина.
        - Конечно же, не в душе! Месть рождается сознанием человека, то есть, его умом! Рождается как ответный удар! Как необходимость дать ответ на причиненное зло другим злом! А чувства при этом лишь присутствуют, но не они источник мести. Они месть могут лишь подтолкнуть из-за острых переживаний, но месть надо организовать. А для этого нужна не душа, а хороший план, хорошие мозги, хорошая материальная и физическая подготовка. Иначе ничего не получится. Мне так кажется!
        - Всё понятно! - подтвердила Дина. - Может, ты и прав! Ну, а жить без любви люди могут?
        - Конечно! Причем, долго и счастливо! Более того, я так думаю, что в жизни любовь не только не занимает важного места, как нам внушают везде и всюду, но и не должна его занимать! Не должна! Меньше надо слушать восторженных болванчиков, ничего иного не знающих и сбивающих людей с толку! Любовь - это более всего подростковая забава! Если же взрослый человек живёт одной пресловутой любовью, ничего в жизни больше не замечая или не признавая, то он просто несчастный, неумный, убогий, ненужный никому человек! Любовь как привязанность и верность я признаю, а ту любовь, которая мозги набекрень сшибает - ни за что! По крайней мере, совсем не любовь человека красит!
        - Тогда что же его красит? - совсем уж удивилась Дина.
        - Хм! Честь! Чувство долга! Верность своим идеалам! Дела, решительность, свершения, достижения… А любовь - это всего-то декорация настоящей жизни, но не главное в ней! А любовь в руках пропагандистской индустрии - это всего лишь некие фантики, беспроигрышные капканы, завлекалочки! И все они только для того, чтобы люди во всем путались и ничего в жизни не понимали!
        - Выходит, ты знаешь, что в жизни главное? Очень любопытно! Очень неожиданно! А я-то думала, будто этот вопрос навсегда останется актуальным для дискуссий! И что же главное, на твой взгляд, всё знающий молодой человек?
        - Иронизируй, сколько хочешь, но главное для любого человека никак уж не любовь! Главное для человека - семья! Только семья! Родные люди! Среди них человек рождается несмышленышем, нуждающимся в защите, среди них набирается ума, знаний, жизненного опыта, формируется как личность. Только в семье его счастье, покой, безопасность! В семье ребёнок становится человеком, а вне ее, как несчастный Маугли, вырастает озлобленным зверёнышем!
        - Ну, ты и выдаешь! Прямо все жизненные устои переворачиваешь!
        - Скорее, не переворачиваю, а возвращаю на своё место! - не согласился Сергей. - Люди об этом то ли редко думают, то ли не могут додуматься!
        - Но так не может быть! Мне кажется, ты один так о любви думаешь, а остальные - наоборот! Ты в меньшинстве, Серёжа! Ты любовь приговорил, а в мире всё вертится вокруг нее! Посмотри кино, книги, театр! На саму жизнь посмотри. Везде влюбленные! Они и семьи будут создавать… Одно из другого вытекает!
        - Опять хочешь всё перемешать! Есть реальная жизнь, в которой есть всё, в том числе, и любовь, а есть индустрия, пропагандирующая любовь, как самое удачное средство для оболванивания людей!
        - Какое оболванивание? - стала почти возмущаться Дина. - Ну, какое оболванивание! Что? Вокруг нас все оболваненные? Серёжа? Оглянись! С тобой всё в порядке? Ты не из королевства кривых зеркал? Люди любят, люди живут и счастливы, а ты их болванами называешь! Ты запутался в своих теориях, поскольку всё хочешь подогнать под странный вывод - будто о любви все говорят только потому, что им не о чём больше говорить! Я совершенно с тобой не согласна!
        - Твоё право! Ты захотела узнать моё мнение, а я не стал его скрывать! Вот и всё! Если ты всё понимаешь иначе, то - ради бога! Я уверен, что нельзя давить на несогласных, иначе когда-нибудь раздавим истину! Не всегда, но такое возможно!
        - Ты опять красиво выкрутился, но не убедил меня! - не успокоилась Дина.
        - Совсем не выкручиваюсь я, Дина! Но кто бы меня ни критиковал, переубедить себя в том, что я сам усвоил, смогу лишь я сам! А теперь я вижу, что люди живут иначе! И нормальный человек вообще должен жить не любовью, не охами и ахами! В жизни много есть того, что более важно незрелой подростковой любви! Она пройдёт и когда-то обернётся мудростью! Впрочем, кое в чём я с тобой согласен! Некоторая жажда любви у людей всё-таки существует изначально. Это я признаю! Это - от природы! Но и от мощной пропаганды в кино, в книгах, в поэзии, от подсмотренного где-то примера. Не знаю, однако, как у стариков? А у остальных, сама ведь знаешь, как весной поднимается душевный настрой! Это природа всех вдохновляет! Призывает всё живое, и людей, разумеется, позаботиться о продолжении рода. Почему именно весной? Да потому что надо торопиться! Птенцам к холодной зиме, которую всегда трудно пережить, ещё предстоит окрепнуть! Природа - она ведь мудрая. И мудрость ее эволюционная! Она миллионами лет практикой проверялась! И живым существам передавалась!
        - Ты прямо-таки философ! - похвалила Дина с неприкрытой иронией.
        - Нет! Как видишь, уже сбился и запутался! Говорю не о том, бессистемно получилось. Извини! Кажется, мог бы значительно лучше, но слишком многое нужно сказать, вот и захлёбываюсь информацией…
        - Не прибедняйся! Всё как раз нормально! Если для диспута, то всё весьма занятно и необычно! - оценила старания Сергея Дина. - Вот только почему же любовь, та, которая самая настоящая, вдруг тоже от людей уходит, как и та, которая придуманная? Почему так происходит, если она действительно от души, а не от весны, не от природы? Почему она не вечная?
        - Мы опять с тобой всё о любви и о любви? И притом, о чужой любви, что совсем уж странно! Где еще, таких как мы чудаков найдёшь? И вообще! Думаешь, будто я всё знаю? Если бы всё знал, так и в голову бы не брал! А так, я лишь пытаюсь самостоятельно что-то понять! А твой вопрос… Может, потому она уходит, что сила любви, ее надёжность, ее постоянство зависит только от свойств любящей души. Понимаешь? Не от того, кого любят, а только от того, кто любит! Человек с высокой душой будет всегда верно любить даже полное ничтожество, если уж полюбил… То есть, постоянство в любви зависит не от красоты, не от привлекательности, душевности и, не знаю, от чего еще, то есть, не от того, кого любят, а только от качества, что ли, самой любящей души! Человек с убогой душонкой любить кого-то не способен. Он всегда лишь сам себе на уме! Ему никого любить, кроме себя, и не хочется! Даже если он сам себе поверит, что полюбил, то другим верить ему всё равно нельзя! Он или заблуждается, или лицемерит, задумав что-то нехорошее.
        - Да что же можно задумать? - воскликнула Дина в удивлении.
        - Сама ведь знаешь! Что угодно, коль появился корыстный интерес? Вокруг нас всюду люди-людишки! А из них многие - весьма корыстные и подлые существа! Они - всё под себя! Показалось выгодно пристроиться к кому-то, вот и демонстрируют пламенную любовь, обещают верность, привязанность на всю жизнь! А внутри-то у них пустота! Внутри-то - обман! Потому проходит время, как-то меняются обстоятельства, меняются и потребности мелкой души. И тогда она начинает стонать, будто любовь ушла и всё в жизни пора менять! А любви-то и не было! Её в пустой душонке и быть не могло! Была лишь имитация, был спектакль! Были красивые слова! А привязанности душевной, такой, что жить без любимого человека было невозможно, чтобы было выше всяких сил, такого нет! А люди-то всё, что было, весь спектакль, тоже за настоящую любовь принимают. Нет! Настоящая любовь не проходит! Но современные людишки очень испортились, потому что-то настоящее встретить редко удаётся!
        - Ну, да! В общем-то, понятен ваш взгляд, товарищ Сергей, на мир! - подытожила Дина.
        - Это хорошо, если понятен! - засмеялся Сергей. - Тогда добавлю ещё одно, что, мне кажется, нужно всем усвоить!
        - О! Ты уже всех стал учить? Думаю, быть тебе настоящим профессором, товарищ Сергей, если не сможешь сделаться настоящей мессией! - продолжала иронизировать Дина, хотя охотно впитывала всё, что говорил Сергей.
        - Ладно тебе! Было бы не интересно, давно бы ушла! Разве не так? - не выдержал подтрунивания Сергей.
        - Вот ты и дрогнул! - обрадовалась Дина. - Значит, не столь уверен в своих рассуждениях, как со стороны кажется! Ладно! Извини, что прервала! Слушаю!
        - О чём я? Ах, да! Нужно всем понимать, если душа любит, то она любит не себя! Потому она и стремится сделать лучше не себе, а любимому! Оградить его или ее, защитить, уберечь от любых невзгод, пусть даже ценой собственной жизни. Любящая душа о себе не заботится. Она без колебаний отдаст за любимого жизнь! Такова сила настоящей любви! И именно в жертвенности ее великая красота, в этом ее сила! Я бы сказал, даже святость! А пииты этого не понимают! Они похоть принимают за любовь! Да, бог с ними! Им же надо чем-то кормиться, вот они и долбят, вот они и клюют свою стихотворную ниву про нереальную любовь!
        Дина расхохоталась от простоты, с которой всё это было сказано. А Сергей, наконец, подумал, вот и хорошо! Верит она ему? Смеется она над ним? Всё равно! Но теперь он загладил свою вину. Это очевидно. Дина успокоилась, повеселела. Может, завтра еще придет на вокзал? А то и с ним соберется ехать, но спрашивать об этом повторно уже не стал. Как бы снова не угодить в ту же канаву!
        - Ладно! А как же люди ошибаются в любви? Душа у них слепая, что ли? Почему люди сами не угадывают, что их не любят, а лишь притворяются? Представляешь, сколько бы трагедий не случилось, если бы душа сама в этом разбиралась? - вдохновенно произнесла Дина.
        - Ты права! Ясное дело, многие люди стали бы более счастливыми, не испытывая мук измен и разочарований! - подтвердил Сергей. - Но душа, понукаемая самой природой к любви, особенно ранней весной, может полюбить по ошибке, не разобравшись, в кого она влюбляется! Может полюбить человека, не достойного любви. Полюбить и не заметить свою ошибку! Вот тогда и начинается трагедия! Любовь для настоящей души, это капкан, из которого ей не суждено вырваться! Настоящая любовь, даже обнаружив ошибку, даже предчувствуя собственную погибель, сделать с собой уже ничего не может. Она обречена любить даже ничтожество! Этим люди с мелкой душонкой и пользуются. Они могут бесконечно тянуть из любящей души её живительные соки… Пока она совсем не зачахнет вместе с человеком, которому принадлежит!
        - Ладно! Пожалуй, так оно и есть! Ну а семья? Любовь, предложение, ЗАГС, супружеские отношения… Семьи ведь держатся на любви! Или ты и это станешь опровергать?
        - Понимай, как хочешь, но это излишне романтическое представление! Оно далеко от истины.
        - Странно! На чём же ещё может держаться семья? - удивилась Дина.
        - По-разному! Некоторые держатся на материальной выгоде! Другие - на давлении семейных или национальных кланов. Какие-то - на привычке. Знаешь, как бывает? Жили по соседству, учились вместе, притёрлись, показалось, что хорошо бы так и дальше! Есть семьи, образовавшиеся силой особых обстоятельств…
        - Получается, - перехватила инициативу Дина, - что любви в семьях нет?
        - Совсем не получается! Иногда есть, иногда нет! - ответил Сергей. - Мы ведь с тобой уже обсуждали, что любовь - это чувство сильной привязанности. А опыт многих семей показал, к сожалению, что эта привязанность в большинстве случаев не столь уж долговечна. А вот настоящие, то есть, прочные семьи скреплены совсем-то не любовью, а взаимным уважением. Но если один из супругов своим поведением утрачивает его или сам перестаёт уважать другого, то следом появляется неуважительное или пренебрежительное отношение друг к другу. А неуважение вызывает обиды, возмущения, противодействие, ссоры, драки… Потом обратного хода быть не может! Хотя не обязательно всё кончается разводом! Ведь в силу могут вступать какие-то обязательства между супругами, или обычная человеческая порядочность, мешающая сделать плохо бывшему супругу. Или давление со стороны кого-то извне, экономическая невыгодность, в конце концов…
        - И почему же исчезает уважение, если уж оно было?
        - А ты не слишком многого от меня ждёшь? Нужно смотреть на конкретные обстоятельства! У всех свои беды! Кто-то сподличал, кто-то изменил, кто-то спиртным злоупотребляет или просто опустился, перестал, например, ноги мыть или кроме телевизора ничего в жизни знать не хочет… Оно и понятно! Как такого человека уважать?! Вот и получается, у каждого свой червяк в голове! Но всем надо помнить, что создать семью очень просто - подождал месяц после подачи заявления, и дело в шляпе! А вот сохранить её на всю жизнь - это дело сложнейшее! Можно сказать, в этом заключается самая главная наука для каждого современного нормального человека! Но эти легкомысленные человеки о ней не думают! Они полагают, будто всё им от природы дано, всё само собой и наладится. И ошибаются! Потому жизнь их больно бьёт, но даже такой опыт мало, кто способен усвоить!
        - Бывает!
        - Но встречаются гурманы, которых вообще моралью не прошибить! Они ещё и бахвалятся тем, что у них по два, три, четыре и более браков. Чаще всего этим грешит наша бесподобная Мельпомена! Она спектакли нам и фильмы ставит, книги пишет на темы морали, а сама-то глубоко аморальна! Хотя и среди артистов нормальные люди встречаются! Не по тем ролям, которые они играют, а в своей собственной жизни! Но это - большая редкость.
        Дина восторженно рассмеялась:
        - Ты, Сергей, прямо-таки знаток в области семейных отношений! Готовишься, что ли? И тебе, пожалуй, промах не грозит! Старый артиллерист не промахнётся! И всё-таки, расскажи, откуда ты этих идей набрался? Неужели больше не о чём было думать? Или чересчур много лишнего времени?
        Настала пора усмехнуться Сергею:
        - Да так уж! Иногда думал, иногда читал на досуге, знаете ли, Фёдора Энгельса!
        - Кого, кого? Фёдора? Откуда такая фамильярность? В одном полку служили?
        - Нет! В тот полк я опоздал, к сожалению! Но Энгельс по профессии, как и я, артиллерист! И на баррикадах Парижской коммуны был командиром батареи, как и я теперь!
        - Эх, Сергей, Сергей! Всё равно не надо так сливаться с классиками… - захохотала Дина. - Он же - памятник!
        - Ничего! На меня он не обидится! Я же с ним по-хорошему, как с человеком! Он должен обижаться на тех, кто его в монумент превратил! А он ведь был живым человеком, со многими достоинствами и недостатками, желаниями, мечтами, несчастьями. Запомнили же его только как мыслителя, справедливо считая верным другом Карла и Маркса и прекрасным их дополнением!
        - Чьим другом? Карла и Маркса? Их два было? - продолжала удивляться и веселиться Дина. - Ты слишком вольно с ними обращаешься, Сергей! Будто и сам такой же великий!
        - Каждому овощу свой фрукт! И мне когда-нибудь воздастся! - подвёл итоги Сергей.
        Дине вдруг вернулась к началу разговора, и ей показалось, а не намекал ли перед этим Сергей на то, что это она не умеет любить? Что именно у нее душонка мелковата? Сразу такая мысль к ней не пришла, а вот теперь… Может, он настолько обиделся, что решил меня упрекнуть? Впрочем, не такой Сергей мелочный. У нас-то ничего не было, хотя он по-прежнему играет роль человека, ищущего сближения, а я - напротив, увиливаю. Конечно, увиливаю! Ну, и что с того? Обычная житейская история! Просто он не дорог мне еще настолько, чтобы броситься в объятия, забыв обо всём на свете. Сам ведь говорит, что можно ошибиться! И неправильно делать вид, будто любишь, если это не так! Потому я пред ним не виновата! И провожать завтра не пойду, пусть думает, что ему угодно. Как-то не чувствую необходимости…
        Чтобы хоть как-то отомстить Сергею за возникшее у нее подозрение относительно себя, пусть и ошибочное, Дина его поддела:
        - Всё же Светлана не зря тебя профессором прозвала! Ты просто давишь нас своим интеллектуальным превосходством. Как танк! От этого мне неуютно становится, между прочим…
        - Ну, вот! Не заметил никакого превосходства! Я лишь на твои вопросы отвечал. Отвечал, как мог! Унижать ни тебя, ни Светлану, не собирался. И вы не обижайтесь! Это же от профессии! Такое из себя не вытравишь! Правду говорю, не стоит обижаться!
        - Я и не обижаюсь! Но чувствую себя маленькой и ничего не понимающей девочкой.
        - Это потому, что все темы мне более знакомы, чем тебе! Но в чём-то будет и наоборот. Тогда уже я стану хлопать ушами! - пошутил Сергей.
        - Ну, вот и приехали! Оказалось, что всё это время ты видел меня хлопающей ушами? Занятно!
        - Н-да! - подосадовал Сергей. - Лучше бы я о цветочках…
        Дина засмеялась:
        - Это точно! За незнание цветочков стало бы стыдно уже тебе! Мы, хотя и биологи бестолковые, но в этом деле кое-что понимаем!
        - Тогда объясни в трёх словах кое-что, - спросил Сергей просто так. - Вот скажи, какие механизмы в растениях поворачивают каждый листочек, каждый цветочек к солнцу? Я понимаю, что природа снабдила их системами наблюдения за движением солнца. Такое и я могу повторить в металле, только более громоздко, но где механизмы поворота каждого листочка? Где запрятана сама механика поворота? Это же запредельно! Столь миниатюрные, столь энергосберегающие механизмы! Не только я, это никто не может объяснить и, тем более, повторить в изделиях!
        - Ничего-то ты не понял, Серёжа! Разве меня научно-технический прогресс волнует?
        - Прошу простить, Дина! Я просто заболтался! Старался тебя развлечь, а сделал это чересчур коряво. Да! Только и надежда на то, что ты поймешь мои мотивы и всё простишь!
        Он, конечно, мужик, что надо, во всём лучше остальных, - думала теперь Дина, - таким муж и должен быть, но ведь душа к нему не рвётся! Уж не знаю, почему? Может, я действительно не способна полюбить? Так ведь бывает. А хорошо это или плохо, если я не способна? Хорошо ли для меня оказаться обделенной? Или это потеря, которую ничем не возместить? Я и не знаю. Может, будет достаточно, если по-настоящему станут любить только меня? А я как-то приспособлюсь. Буду подыгрывать! А если надоест? Если возникнет внутренний протест? Если он опостылеет, станет раздражать в любой миг? Тогда уж и не знаю, на что я способна! Буду всё сносить или взорвусь как Везувий! По крайней мере, теперь я поступаю честно, голову ему не морочу! Так что, претензий не приму! Живу, как хочу! И поступаю, как хочу! Хотя, конечно, запросто и наворочу! Не дай-то бог!
        Перед «Привозом» они повернули на Чижикова и неспешно прошли еще один квартал.
        - Мы у цели! - объявила Дина. - Вот наш панорамный кинотеатр «Родина». Вот огромная цветочная клумба, моя любимая с детства! Бабушка говорила, что перед войной здесь всё так и было. Но немцы разрушили. Она говорила, камня на камне не оставили, душегубы проклятые. Но десять лет назад всё заново отстроили. И снаружи кинотеатр сделали точно таким, как он был до войны. Интересно, да? Правда, ведь, здорово?
        - Конечно! Всякие Колизеи берегут, восстанавливают, сказки невозможные о них выдумывают! Вот и нам нужно! На уважении к отечественной истории наши дети свои русские души будут укреплять! Я по себе помню…
        - Так я пошла? - утвердительным тоном спросила Дина. - Спасибо тебе за твои познавательные лекции! Спасибо за дружескую компанию! Спасибо за прекрасные розы! И вообще, будь счастлив, Серёжа! У тебя всё впереди! И у меня до двенадцати часов еще есть время, чтобы обо всём заново подумать. Так ведь, Серёжа?
        - Поезд не в двенадцать! В одиннадцать пятьдесят две, - на всякий случай предупредил Сергей. - Но это так, к сведению! А вообще-то, с тобой мне было интересно. А теперь ты убегай домой, а я - следом за тобой!
        - Э! Нет! - смеясь, возразила Дина. - Следом, как раз, не надо! Тебе в другую сторону! - и, удалившись шагов на двадцать, обернулась и приветливо помахала Сергею букетом бордовых роз.
        «В другую сторону! Это действительно так! Мне в другую!» - подумал Сергей и, отметив на часах начало одиннадцатого, направился к ближайшей остановке трамвая.
        В потемневшем небе уже перестали носиться стремительные стрижи, мирно соседствующие с такими же быстрыми, но чуть меньшими ласточками. Странно! Ведь те и другие охотятся на одних и тех же мошек и комаров в тесном пространстве между высоких зданий. И всем этого добра хватает!
        Быстро темнело, и в воздухе стали тучами носиться и пищать высоким тоном юркие летучие мыши. Казалось, хоть одна из них не рассчитает, в конце концов, и заденет голову Сергея, потому он инстинктивно отшатывался и отмахивался. «Это - юг! Это вам не Кандалакша. Хотя было бы неплохо отдать на съедение этим птичкам тучи наших комаров и мошек!»
        6
        Уже в начале шестого следующего дня Сергей был в «Отраде». На том же месте, где вчера познакомился с Диной. Он специально явился сюда задолго до оживления городского транспорта, чтобы попрощаться с морем без многочисленных свидетелей. Он всегда так делал перед отъездом.
        Пляж был свободен от людей. Лишь несколько одиноких спортсменов там и здесь энергично занимались собой, не чувствуя ограничений. Вдоль воды, покачиваясь на длинных когтистых лапках, озабоченно прохаживались крупные белые чайки. Их сородичи разрезали небо остроконечными хитро изогнутыми крыльями.
        Сергей по-военному разделся, опять бросил вещи на песке и вошёл в слегка холодную воду. Полный штиль обеспечил ее исключительную прозрачность. Потому подводные камушки резко меняли свои очертания под действием подводной бури, рожденной ногами Сергея.
        На душе было торжественно и печально. Тело приятно напрягалось, словно понимая, что этот заплыв станет последним в сезоне.
        Далеко, почти у горизонта, равномерно и уверенно устремился вправо к горизонту, то есть, всё дальше от одесского порта, известный Сергею своим черным силуэтом красавец-теплоход «Иван Франко». Построенный на верфи в братской Польше, он давно занял место флагмана Черноморского пароходства. «Но почему так рано? - пожалел туристов Сергей. - Не выспались, не попрощались с Одессой, как просит душа! Завтракать будут уже в открытом море!»
        А навстречу «Ивану Франко» красиво устремился в одесский порт «Адмирал Нахимов», видимо, и впрямь, чтобы успеть к завтраку. Сергей легко отличал среди других теплоходов его длинный белый силуэт. У «Нахимова» две трубы. Столько же в Черноморском пароходстве только у маленького «Крыма». «Нахимов» достался нам в счёт репараций от немцев. Тогда он назывался «Берлином», а родился в 1925 году.
        «Намного старше меня! - подумал Сергей. - И многое повидал на своём веку!»
        В то время, когда Сергей любовался стройным профилем «Адмирала Нахимова», никто в мире не мог предвидеть, сколь страшная участь ждёт этот теплоход, его пассажиров и команду в последний августовский день через год.
        7
        Провозившись со сборами и понадеявшись на трамвай, который так и не появился на остановке за все пятнадцать минут нервного ожидания, хотя в другую сторону трамваи шли бесперебойно, Сергей почти бегом пролетел сквозь здание вокзала и, проклиная свой небольшой, но тяжелый чемоданчик, по широкому перрону устремился к вагону.
        Состав подали вовремя, потому дисциплинированные пассажиры давно выглядывали из окон, заняв свои места. Они вынужденно болтали через открытые наполовину окна, прощались, смеялись или плакали.
        А провожавшие уже томились всё не отходящим поездом, вынужденно поддерживая пустые разговоры. Всё было сказано и теперь задавалось лишь дружным началом вращения сотен чугунных колёс. Потом пассажиров и провожающих начнётся другая жизнь. У каждого - своя! А это прощание займёт в ней место короткого эпизода.
        Сергею достался счастливый вагон, тринадцатый, а отсчет начинался от вокзала. Стало быть, бежать и бежать. Минут пять осталось. Максимум, десять. Как назло именно теперь из множества суетящихся людей Сергей разглядел знакомую девушку. Странно! То была не Дина, на приход которой Сергей всё же надеялся, а Светлана.
        Вот те раз! Она-то как узнала? Ведь Сергей не метался между девчатами, запутывая свои следы, их надежды и планы. Но Светлана, понятно и без слов, теперь ищет его, даже не зная номера вагона.
        Надо думать, в поиске ей еще повезло, потому что вокзал в Одессе расположен весьма удачно. Поезда в него упираются, будто въехать хотят. Но хода дальше нет! Зато всем пассажирам, и провожающим, и встречающим остается идти вдоль поезда лишь вперед. Или назад, вдоль него же!
        Потому пропустить мимо себя человека, которого ищешь, невозможно. Надо лишь идти вдоль состава и внимательно смотреть по сторонам. Люди идут попутно, люди идут навстречу, но выйти из поля зрения, если только не в вагон, не получится! Потому и разминуться невозможно! И всё потому, что это же Одесса! Город особый, понимающий, дружественный, юморной.
        - Света! - Сергей окликнул девушку, уже отмеченную печатью неудачи на лице.
        8
        Если бы она знала номер вагона… Но Света не знала. Ведь вчера, когда Дина вернулась с букетом со свидания, Светлана решила, будто ее собственная песенка спета. Даже поздравила подругу сквозь защемившую грудь обиду:
        - Поздравляю! Вижу, всё у вас наладилось!
        - Меня не с чем поздравлять! Впрочем, и ты не радуйся, подруга! Он завтра уезжает. Вот как у нас получилось! Поезд в одиннадцать пятьдесят две! И провожать его я не пойду. Какой смысл, если нам уже не встретиться! Разве что, каким-то чудом!
        - Как? - не поверила в ситуацию Света. - И вы не договорились, где можно встретиться? И ничего не обещали? И Сергей с этим согласился? И ничего не предложил? Странно! - не поверила в такой финал Света, опять зажигая в себе надежду.
        - А зачем мне заочная любовь? Вечные страдания-ожидания! Ха, ха! - это не для меня, подруга! Это для стойких солдаток! А я девушка слабая! Но в одном ты права! И как только догадалась? Он предлагал завтра поехать с ним или же приехать потом, чтобы пожить, осмотреться, полюбоваться природой за северным Полярным кругом! Ты себе это представляешь? Я - и за Полярным кругом! Прямо-таки, «увезу тебя я в тундру! Увезу тебя одну!» Видимо, первоначально Бельды всё же рассчитывал увезти с собой не одну, а сразу несколько романтических дурочек! Хитёр, однако, этот эскимос!
        - И ты отказалась? - уточнила Светлана уже с проснувшейся собственной надеждой.
        - Разумеется! Зачем мне становиться посмешищем в глазах голодных медведей? Кем он представит меня местным жителям, своим друзьям? Нет уж! Я на такое пока не готова! Может, лет через пятьдесят!
        - И вы не целовались? - продолжала удивляться Света.
        - Ты ничего не путаешь, подруга хорошая моя? - уже с раздражением остановила ее фантазии Дина. - Предлагаешь целоваться через несколько часов после знакомства? Это явно не для меня! Наш вечер вместил многое, но не то, что тебе приходит на ум в первую очередь! Были дорогие конфеты из «Лакомки» и «Золотого ключика», и тебе, видишь, принесла! Были эти шикарные цветы! Были долгие разговоры о странностях биографии Пушкина и, сугубо теоритические! Ха, ха! О смысле любви всего живого на Земле! Он же философ, прямо-таки! Обхохочешься от скуки! Вот и всё!
        - Проклятая монета! - отчаянно ругнулась Светлана. - Если бы мне достался твой орёл! Я бы Сергея всю свою жизнь не отпускала!
        - Совсем глупышка ты, Светка, как я погляжу! - вполне искренне пожалела ее Дина. - У него таких, как мы с тобой, не сосчитать на калькуляторе! Так мне вчера одна местная мадам сказала! Разумеется, не о нем сказала, а о себе! Его же она настоятельно мне рекомендовала! Говорила, будто таких мужиков в наши дни с огнем не найти! Смешно ведь, да?
        - Смешно лишь то, как ты совсем не разбираешься в людях! Уж Сергей-то размениваться на калькуляторы не станет! Иначе бы давно женился! И на пляже один к концу отпуска не остался бы…
        - Так он и не остался! - захохотала Дина. - Он же нас с тобой подцепил! И, кажется, кого-то не на шутку!
        - Тише ты! Родители спать легли! - приструнила ее Светлана. - В общем, я так тебе скажу, подруга моя хорошая! Если ты завтра на вокзал не пойдешь, то пойду я! Обязательно! Ты так и знай!
        - На здоровье! Не моего ума дело теперь! - весело прошипела, чтобы не шуметь, Дина. - Я тебя и не отговариваю! Может, тебе счастье улыбнётся!
        9
        Различив среди перронного шума-гама голос Сергея, призывающий ее, Светлана встрепенулась, развернулась на звук и просияла чудесной улыбкой:
        - А я уж думала, что ты где-то в вагоне окопался! Думала, что и не увижу больше…
        Сергей, слава богу, в последний миг удержался от восклицания, мол, а где же Дина? Но тут же сообразил, что приход Светланы сюда, к нему, не мог оказаться случайным. Только Дина ей и рассказала о вчерашнем вечере.
        Пусть Светлана на пляже была столь активна, что он ее как-то не воспринял. Пусть ему почти всегда не нравились чересчур предприимчивые девицы. Им место, пожалуй, в торговле. А в устах Сергея это звучало, словно приговор. Разумеется, приговор - не быть его женой!
        Пусть! Но в этот миг Сергей подумал о Светлане иначе. Она уже не напоминала ему уверенную в себе и разбитную одесскую девчонку, которой палец в рот не клади, всё равно откусит. Светлана была явно сконфужена и закончившимся успешно поиском, и неопределённостью дальнейшего, и реакцией на ее приход Сергея, и его теперешним молчанием. И, только поняв это, он всё сразу оценил, даже переоценил и как-то легко, от души, предложил ей:
        - Светка! Я рад тебе! Но… Бежим скорее к тринадцатому вагону! Это всего лишь пятый! Нам бы успеть, тогда на прощанье будем целоваться с тобой от души! Бежим!
        Светлана оценила его шутку и поняла, что прибежала на вокзал, волнуясь, и искала здесь Сергея почти без надежды на успех, совсем не напрасно.
        И они дружно рванули к нужному вагону. И всё-таки успели, и Сергей, став последним претендентом на тринадцатый вагон, сразу отдал билет пожилому проводнику в форменной железнодорожной рубашке, и оказался лицом к лицу перед Светланой.
        - Я тебя понимаю! - затараторила она. - Ты удивлён, что пришла не Дина, а я! Я тоже сама себе удивляюсь! - произнесла она, понимая, что сказать главное до отхода поезда не успеет, но сказать-то нужно обязательно, иначе уже никогда. - Если бы ты вчера предложил ехать к медведям не Дине, а мне, то я бы поехала без колебаний. Ведь ты мне сразу не просто понравился, но и дал понять серьёзность своих намерений. Я это почувствовала. И подумала, что мы сумели бы всегда понимать друг друга. Понимать не себя, а другого! Я - тебя! Ты - меня! Всю жизнь! Вот, что я хотела тебе сказать! - произнесла, наконец, Светлана и смутилась, считая, что получилось всё не так, как она хотела.
        - Знаешь, Света! Меня, как ни смешно, никогда еще не провожали женщины. Разве что, мама. В общем, я буду рад, если ты приедешь к моим медведям в гости! Я их заранее предупрежу, и они будут тебя с нетерпением ждать!
        - Чтобы растерзать? - засмеялась от нахлынувшего счастья Светлана.
        - Тогда мы с ними и поглядим, что с тобой делать! - ответил шуткой Сергей.
        Он поспешно извлек из кармана удостоверение личности офицера в кожаной обложке, из него достал сложенный многократно запасной листок бумаги и написал на нем свой адрес.
        - Вот! Это тебе ориентир! Когда сможешь… Знаешь? Мне кажется, что ты первой сделала сейчас тот самый важный для нас шаг, который должен был сделать я. Видно, ты очень решительная и сможешь стать мне идеальным помощником во всём! Значит, мы с тобой уже немножко заодно!
        - Пассажир! Поезд уже тронулся! Или вам так дорога Одесса, что вы прямо-таки срочно передумали ехать?
        Сергей оглянулся на поплывший вагон, на проводника, со смехом грозящегося закрыть дверь перед его носом, медленно взял в свои руки ладони девушки и прижал их к своим губам.
        - Пожалуйста, приезжай поскорее! Я буду ждать каждый день! - и побежал к вагону.
        - Чемодан! Чемодан с перрона захватите, пассажир! - зычно прокричал проводник, а потом по-доброму засмеялся. - Совсем голову потерял, парень! Ох, уж эта любовь! Но поезда даже она не останавливает!
        Сергею пришлось вернуться. Он будто и не торопился. Спокойно и с улыбкой положил свою руку Светлане на плечо, что напоминало ритуал клятвы, повторил, что будет ждать, поднял чемодан и только тогда ринулся догонять свой вагон.
        Проводник повернулся бочком, пропуская незадачливого пассажира и его чемодан, и потом закрыл дверь с горизонтально зарешеченным окном.
        Света еще некоторое время постояла на перроне. В ней яростно бурлили противоречивые чувства. Она впервые ощущала себя настолько счастливой, как говорят, окрыленной, сильной, способной, пожалуй, на всё сразу и по отдельности, но одновременно ей чудилось, будто сейчас она утратила нечто бесконечно ей дорогое. Чуть погодя она всё-таки догадалась, что эта потеря - вовсе не потеря! Это временно! Это ее первое расставание с Сергеем. Сколько еще их может быть? И уж она-то постарается, чтобы Сергей оценил ее как свою самую настоящую, самую верную жену! Как подлинную жену офицера, готовую ради их семьи на любые подвиги.
        Она уже знала, что готова. Знала, что сочтет за самое большое счастье всегда быть рядом с Сергеем, но была уверена и в том, что и он ее обязательно оценит и полюбит по-настоящему. А если любви пока нет, то это - дело наживное! Главное, чтобы люди были честны перед собой и друг другом! И не жили в тумане иллюзий и смешных детских надежд. Чтобы не было в их семье эгоизма, всегда разрушающего любые отношения. Во взрослой жизни, в семье, всё немножко иначе, чем в мечтах, - в чем-то проще, в чём-то сложнее. Тянулась бы душа друг к другу, - а это и есть любовь! Это и есть счастье!
        А теперь придётся вернуться домой и так объяснить всё происшедшее подруге, чтобы между ними не возникло никаких недомолвок и, тем более, затаённых обид. Ведь подруг терять нельзя!
        10
        Когда писались строки этой повести, автора так и подмывало рассказать Читателю то, что по теме Пушкина он узнал значительно позже описанных событий, уже пятнадцать лет спустя, уже в восемьдесят пятом году.
        Подмывало - и потому, прошу простить, он не удержался! Но надо признать, что в поле зрения эта тема повторно оказалась лишь потому, что когда-то автора заинтересовал ею тот самый Сергей. Собственно, как и Дину. Именно Сергей породил первые сомнения в правильности и полноте официальной биографии Пушкина.
        И автору до сих пор неизвестно, узнал ли когда-то о том, что здесь рассказано, сам Сергей? И осталась ли для него эта тема по-прежнему интересной? Всё ведь меняется!
        Так вот, однажды автору попался чей-то автореферат к диссертации о Пушкине. Нашёл он его случайно, копаясь в каталоге и занимаясь совсем другими исследованиями в ленинградской Публичной библиотеке имени Салтыкова-Щедрина. Ленинградцы хорошо знают эту библиотеку. Она расположена в центре города. Её огромное на вид многоэтажное здание с зашторенными всегда окнами одной стороной выходит на Невский проспект, а другой - примыкает к скверику перед драматическим театром имени, как раз, Александра Сергеевича Пушкина.
        А в скверике мощной чугунной глыбой давным-давно красуется памятник Екатерине Второй. Той самой, которую Пушкин шутливо называл тёткой. Но был у Александра Сергеевича еще один сравнительно небольшой бронзовый бюстик тетки, доставшийся в наследство по линии жены. Тот бюстик, не столь и маленький, монументом стоял во дворе имения деда, большого почитателя тётки, и Александр Сергеевич безуспешно пытался его продать, дабы покрыть долги, образовавшиеся после пышной и разорительной его свадьбы с Натальей Гончаровой.
        Увы, коммерсантом Пушкин оказался никудышним. Но после долгих мытарств он всё же продал ту «тётку» какому-то скупщику-еврею за две тысячи рублей. Зато сам скупщик перепродал ее где-то в Европе за двадцать пять тысяч.
        Но автор намерен поведать о другом.
        Тот обнаруженный случайно автореферат оказался удивительно интересным. Выяснилось, что диссертант усомнился в святая святых трагической пушкинской биографии! Это был смелый поступок! Он усомнился в том, что дуэль Пушкина с Дантесом состоялась именно на Чёрной речке, где и стоит в настоящее время знакомый любому памятник. Хотя и стоит он, как следует из автореферата, не там, где положено.
        Опираясь на время дуэли и время, когда тяжело раненного Пушкина привезли в его квартиру на Мойке (эти времена зафиксированы свидетелями ещё при жизни Пушкина), а также, измерив нужные расстояния, диссертант пришёл к выводу, что проделать такой путь на санях за указанное время категорически невозможно, даже мчась во весь опор! То есть, если все сведения истинны, то дуэль состояться на Черной речке никак не могла. Но где же была та роковая дуэль?
        Диссертант предположил, и расчеты подтвердили такую возможность, что дуэль состоялась ближе к дому Пушкина, скорее всего, на его даче, которая на Аптекарских островах. Всем ленинградцам эти острова прекрасно известны, хотя мало кто знает о даче Пушкина на них!
        Таким образом, всех нас, то есть, очень многие поколения советских людей, зачем-то вводили в заблуждение. Вводят и теперь!
        Честно говоря, автор и сам не знает, сумел ли тот диссертант успешно защитить свою работу? Стал ли он кандидатом каких-то наук или искусствоведения? Но уже то, что прежняя официальная версия дуэли Пушкина осталась непоколебимой, а возникшие сомнения в ее верности публично не опровергнуты, говорит именно об этом. Видимо, не стал он кандидатом. Ответственные люди не позволили сомнениям овладеть массами! Оно и понятно! Ведь сомнения часто наводят на размышления, а массам думать не положено! Им положено пережевывать, что дают!
        Потому следом рождается другой вопрос. Наверное, Сергей в далекие семидесятые годы всё же попал в яблочко, заподозрив неладное в биографии великого русского поэта?
        Но с тех пор, кажется, всерьёз это никого не интересует. Или же такой интерес был когда-то специально придушен. Но всё равно, Сергею, хоть и запоздало, нам следует поклониться. Благодаря ему та спорная истина ещё не убита до конца. Ещё теплится она, хоть в ком-то.
        А заодно появилась еще одна догадка! Если Пушкина в могиле под его персональным памятником не оказалось, если на Чёрной речке дуэли быть не могло, если умирающего Пушкина практически никто не видел, ведь к нему не пускали даже жену (всегда казалось это правильным при его-то тяжелейшем состоянии), то, может, дуэли вообще не было, и не погиб наш Пушкин?
        В то историческое время для России, как известно, очень важно было внедрить своего человека в самые высокие круги Франции, чтобы выведать ее секретные намерения на наш счёт. Именно тогда и исчез генерал спецслужб А.С. Пушкин, якобы убитый.
        Прекрасная легенда для спецслужб о его исчезновении. Зато во Франции именно тогда ниоткуда возник весьма плодовитый писатель (Пушкин знал французский язык не хуже русского), очень уж внешне похожий на Пушкина, того же возраста, тоже Александр, но Дюма.
        Скажете, будто это бред? Согласен! Похоже на то! Но если бы казалось иначе, то деятельность спецслужб России вызывала бы лишь презрение. Операция внедрения своего агента всегда запутывает следы даже самых опытных контрразведчиков. По крайней мере, должна их запутывать! Что уж говорить о наивных читателях?
        Так что же, может, Пушкина и впрямь следует поискать в могиле Дюма? Конечно, если он и из нее куда-нибудь не ушёл!
        11
        Дина утерла глаза и нос передником, который не сняла, поскольку всё равно никого не будет, никто сегодня уже не придёт, но за телеведущей внимательно следила. И всё ждала, когда опять покажут Сергея. Только всё время показывали других. Как будто Сергей остался нужен одной лишь ей.
        Странно, но именно теперь, а не тогда, он стал ей действительно нужен. Почему же раньше она решала всё наоборот? Почему тогда ее сердце ничего не подсказало? Да только потому, что он не был нужен ее сердцу!
        Ах, да! Сергей утверждал, будто любовь возникает не в сердце, а в душе. Но какая всё-таки разница, где она возникает? И не любовь теперь у нее. Теперь у нее разочарование. Даже не в том, что не поехала тогда с Сергеем. Даже не в том, что столь сильно ошиблась в своём будущем. Даже не в том, что теперь с ним наверняка ее подруга Светка. Это она его жена. Жена Героя Советского Союза. Внушительно звучит! Жена Героя!
        Да! Дело даже не в том. Просто Дина сама по себе давным-давно не чувствовала себя счастливой. И вообще, теперь она не могла даже вспомнить, была ли когда-то счастливой? Видно, не была, раз не может этого припомнить. Счастье бы ей обязательно запомнилось. А так… Что так? Разве она была несчастной? Тоже ведь нет! Всё не то! Всё не так!
        Всё было как у всех! Никто не завидовал мне, но и я никому не завидовала. До этого вот проклятого «Новогоднего огонька» по телику. А теперь вместо праздника полный душевный разлад. Сначала хотелось плакать, теперь хочется выть. Гоню все воспоминания, а они опять наплывают и душат меня. Уж лучше бы снова показали Сергея. Подумать только, Герой! Но ведь не генерал! Вон, Леонов рядом с Гречко сидит, тоже улыбается, лопоухий до невозможности, так он вообще дважды Герой! И генерал вдобавок. И что? Интересно, он-то счастлив?
        Леонов, разумеется, свои награды заслужил честно. А стал ли он от этого счастливым? Кто же знает? Он многого в жизни добился. У него были не только победы всего нашего славного космического братства, но и его личные, значит, хотя бы после них он бывал счастлив.
        Конечно, был! Это уже потом всё забывалось день за днём, а счастье постепенно скатывалось до нуля. А впереди появлялись новые трудности, новые их преодоления, новые победы и тогда он снова, конечно, становился счастливым.
        Ещё бы! Первым человеком выйти в открытый космос! В ту жуткую неизведанную холодную безвоздушную торричеллиеву пустоту! Из неё уже никто не спасёт, если что-то! Например, оборвалась его верёвочка, единственная связь с кораблём, который и сам всего лишь большой кусок железа! Боже мой! Полный кошмар! Я бы ни за какие звезды не рискнула! Помню его рассказы, как не мог втиснуться обратно в корабль, как не сработали тормозные двигатели, потом система ориентации, как с товарищем оказались в пермской тайге в дикий мороз. А из скафандров, на Земле только мешающих, вылили по два литра собственного пота, оставшись мокрыми в простенькой одежонке! А пот пролили как раз от ужаса той чудовищно неблагополучной посадки. Помню, много чего у них не сработало, потому Леонов раз двадцать за полет лишь чудом оставался в живых. Но повезло! Я всё это помню. Он рассказывал как-то по телику. Но всё преодолел, всё победил, всё осталось в прошлом, значит, опять был счастлив!
        Так неужели потом всю жизнь был счастлив? Неужели такое счастье ему не надоело? Ведь всегда одно и то же, одно и то же! Вот и теперь. То приглашение на праздничный «Огонёк», потом куда-нибудь в Гонолулу или в Будапешт. Там выступление, здесь интервью, там открытие чего-то, здесь торжественный пуск чего-то… Неужели не надоело? Неужели всё это географически-производственно-политическое шоу ему до сих пор интересно? Или он лишь терпит всё это с улыбкой? Наверно, терпит, словно когда-то многократную перегрузку! Понятное дело, куда ему теперь от этого деваться?
        Потому ни за что не поверю, что всегда он был счастлив! Такого быть не может! Отсюда и буду танцевать! Стало быть, и он даже, весь в наградах и восторгах, в преодолениях и достижениях, не всякий день и час был счастлив. Стало быть, так!
        Тогда почему же я должна быть счастлива всякий божий день? Почему именно я должна, хотя у остальных, даже самых-самых, такого не было, и нет? Значит, нечего и мне слюни распускать! Всё нормально, Дина! Так у людей и должно быть! Не каждый день же праздник! Конечно, не каждый! Но сегодня-то как раз праздник. И у всех, за исключением меня!
        Раздались требовательные телефонные звонки. Так настойчиво трезвонит лишь межгород.
        «И кто бы это мог быть? - пыталась угадать Дина. - Неужели дети? Поздновато для них! Впрочем, Новый год! Все запреты игнорируются! Особенно, если у любящих бабушки и дедушки в гостях. Предатели мои хорошие! Знают, что бабушка там подарками их завалит с ног до головы, вот и купились, уехали от матери, а мать здесь одна должна слёзы проливать! Паршивцы мои любимые!»
        - Говорите с Улан-Уде… - специфически бесстрастным голосом предупредила телефонистка.
        «Улан-Уде? - никак не могла уяснить Дина, быстро проворачивая что-то в памяти. - Кто меня разыскал из той неизвестной для меня глуши? Кто у меня там есть?»
        - Алло! Алло! - со странной надеждой закричала она в трубку. - Я слушаю! Кто это?
        - Динка! Ты, что ли? Привет, любимая подруга! Поздравляю тебя с Новым годом, но желаю тебе, чтобы счастье было прежним. Не старым, конечно, а прежним! Целую тебя! Я так рада тебя слышать… Давай, рассказывай скорее о себе!
        - Неужели Светланка? Боже ты мой! Как ты меня разыскала? Как вообще пришло тебе в голову объявиться через сто пятьдесят лет!?
        - Да об этом потом как-нибудь! Хорошо, что ты дома оказалась, не в гостях. Ведь у нас уже пять утра, а вы только разминаетесь! Мы-то уже и шуметь устали, вот-вот уснём, но раньше просто не соединяли! Ну, ты как живешь вообще, подружка?
        - Как, как? Не знаю даже что сказать! Хорошо, наверное? Как все! Муж, двое детей, хорошая квартира, машина, мороз… Что ещё? На работе ценят…
        - А кем работаешь-то?
        - Да по специальности своей… В НИИ биологии. Что-то полувоенное! Сама не пойму! Я у них там начальник небольшого отдела! Когда-нибудь, наверно, стану кандидатом. Вот и всё! А сейчас сижу одна! Дети - предатели! К родителям мужа уехали на каникулы. Муж - сволочь! Говорит, что на дежурстве. Он начальник смены в аэропорту. А больше и рассказать-то нечего! А какая у тебя фамилия теперь?
        - Динка! Ты, может, ещё мои документы проверишь? Ну, ты и даешь, подруга! Кондратьевы мы! Конд-рать-евы! А что?
        - Да по телику твоего мужа сейчас показывают… Он ведь Сергей у тебя? Тот самый Сергей? Да?
        - Ну, да! Тот самый! Только по какому ещё телику? У нас же тоже общесоюзный первый канал! - с удивлением засмеялась Светлана.
        - Нет! Именно его показывают! Герой Советского Союза, подполковник! Я же его лицо хорошо помню! - настаивала Дина.
        - Нет, подруга! Ты точно спятила! Больше шампанского не пей! Я тебе так отвечу! Мы тут в Забайкалье, конечно, все герои! Без исключения! Начиная с декабристов и их жен! Но в кремле-то, в тех самых кабинетах, где хранятся нужные бланки и печати для наших наград, считают почему-то наоборот! Они считают, будто мы наград не достойны, а вот они в своей Москве, как раз, очень и очень! Им ведь, бедняжкам, там невыносимо трудно служится! Потому, моя дорогая подруга, я не знаю, когда мой благоверный стал Героем Советского Союза? Может, когда с сегодняшнего дежурства вернётся, так ещё обрадует? Но по мне лучше муж без звезды, чем звезда без мужа! Знаем мы эти Даманские и прочие афганские радости!
        - Неужели я ошиблась? - всё сокрушалась Дина. - Я же сейчас видела его в Новогоднем «Огоньке»! Он и поздравлял телезрителей… Сергей! Сергей Геннадьевич Кондратьев! Не могла я так ошибиться!
        - Да, ну тебя! В военной форме многие мужики как близнецы! И к тому же мой не Геннадьевич! Мой - Трофимович!
        В разговор опять вмешалась та же самая телефонистка. Она требовательным голосом пропела:
        - Заканчиваем разговор! Осталась одна минута!
        Обе женщины в беспорядке загалдели, поспешно задавая незаданные вопросы, уже и не стараясь рассказывать о себе. Потом как-то сообразили, что такое минута, успокоились, тепло попрощались. Светлана всё же что-то тараторила. Видимо обещала написать обо всём подробнее, ведь адрес она теперь знает, а потом будет ждать подробного письма от подруги. Только и осталось обеим произнести взаимное «Целую!», как связь прервалась.
        Дина долго сидела под впечатлением в коридорчике, не выпуская трубку.
        - Надо же! Выходит, Сергей ее совсем и не герой! А я уже позавидовала сдуру! Ведь позавидовала же! Подруга называется! А чему завидовать, вот и Сергей Светкин где-то дежурит, несмотря на Новый год. У всех одно и то же! У военных вообще, как говорят, просветов в жизни нет! Только на погонах! Загнанные они, словно кони. Оттого, наверно, и пьют через одного. Правда, мне алкаши из офицеров не попадались. Напиваются, но знают когда можно… Да, как все, в общем! Или почти все. Вон, мой пьёт или нет? Кажется, нет! По крайней мере, рассудок никогда еще не терял. Только дома да по праздникам. Проспится, и все забыто! Нет, мне с этим повезло. И вообще повезло с мужем… Пусть и не Герой Советского… О, боже! Прицепилось! Может, еще покажут?
        Дина положила трубку на место, и телефон снова зазвенел, испугав ее. «Кто это ещё? И не отойти!»
        - Динок! - так ее называл только муж. - Я тебя поздравляю! Извини, что не поздравил под бой курантов! У нас тут запарка как раз случилась! Знаешь ведь, как бедному жениться, так ночь коротка! Да, бог с ними! Я тебя поздравляю и напоминаю, что сильно люблю!
        - Ну, да! - ехидно отозвалась Дина. - Ты как куда-то исчезнешь в выходные, так сразу в любви мне объясняешься! И всегда только по телефону или спьяну! Как же тебе верить? Дети вон, уехали! Муж, бог знает, где? Никому я не нужна даже в такую ночь!
        - Ты мне нужна! Мне! Очень! Разве тебе мало? Динок? Что за меланхолия? Я вечером детям по служебному дозвонился. Всё у них там нормально. Соскучились по тебе, хнычут оба! Домой хотят!
        - Ну, конечно! Поверю я тебе! Это они из дома с радостью… Наверно, подарки получили и счастливы там без матери!
        - Всё не так! Все мы тебя очень любим, а я сильнее всех! Вот и родители мои, когда звонил, просили тебя от их имени поздравить! Они тоже тебя любят.
        - Рассказывай мне! - не сдержалась Дина. - Сами-то не позвонили! Брезгуют! У них внуки скоро свои семьи заведут, а твои никак не угомонятся, будто их сын сглупил, не на той женился, которую они тебе пророчили! Меня никак не признают!
        - Ты опять о том же! Они уже забыли давно ту историю! Все забыли, одна ты и помнишь её! Одна ты и терзаешься! Пора стереть всё из памяти! Я целую тебя, и мне надо бежать! Пассажиров почти нет, только самые несчастные в такую ночь в дороге, а нам мороки в три раза больше обычного! Снег валит, начальство проверяет, не доверяет, всё им не так! Не дай бог, если что-то в праздники случится! Уж лучше, в сто раз хуже, но только в будни! Праздновали бы тихо сами и людей не нервировали!
        - Светка звонила перед тобой!
        - Да ты что? И чего это она о тебе вдруг вспомнила? За сколько-то лет? Видно, совсем невмоготу стало твоей подруге. Они вообще где?
        - В Улан-Уде!
        - О! Занесло же! Не дай бог, нам такого счастья! Но всё-таки столица, какая-никакая, хотя и Забайкалье! А так - масштабы, безлюдье, нетронутая природа, дикость, одним словом! Взвоешь! И давно она там?
        - Не успела расспросить… Разговор прервали. Обещала написать.
        - Может, и напишет… Кто же вас, женщин, разберёт в таких вопросах? Особенно в новогоднюю ночь! Жаловалась на что-нибудь?
        - Ты знаешь, нет! Вроде, всё у неё в порядке. Просто меня вспомнила! И муж у нее Герой Советского Союза! - прибавила Дина, не зная зачем.
        - Что-что? Что ты сказала? Вот это мужик! Повезло, значит, Светке от души! Как же его угораздило в мирное время? Ограниченный контингент? Афган, наверно! Не шуточное дело, однако, в пекло за звёздами ездить! Ладно, бегу-бегу! Целую, Динок! Утром ещё позвоню!
        Дине захотелось самой позвонить на работу мужу - проверить, ответит ли сам? Но что-то ее удержало. Хорошо бы, конечно. Тогда и дурные сомнения развеялись бы, но вместо них что-то другое придёт? А если еще хуже?
        Да и знала она точно, что зря накручивает себя, что не доверяет мужу напрасно. Это у нее сейчас от настроения, от тоски, от ожидания чего-то смутного в будущем. Что принесёт очередной год?
        Каждый год теперь что-то в стране да случается, хотя официальная трескотня, если ей довериться, только и успокаивает, только и внушает, мол, какими мы стали сильными, умными, работящими! Сплошь успехи, куда ни глянь! А что в действительности?
        Не сомневаться во всём, трезво глядя по сторонам, теперь могут разве что совсем уж далекие от жизни люди. Те, которые прозябают в какой-нибудь неимоверной глуши. Те, которые перебиваются где-то сами собой, сами по себе, и оттого им безразлично в какой стране живут, какой теперь год, какие у народа грандиозные задачи? А таких людей в стране всё же очень много. Поскольку много мест, забытых богом. И не только богом!
        Ну почему такое плохое снабжение населения тем, что нужно каждому? И чем дальше от Москвы, тем свою жизнь поддерживать труднее, хотя именно там и есть наша большая страна! Не в Москве же! Именно там и создаются, добываются, производятся все ее богатства. А отопления центрального нет! О природном газе и горячей воде и говорить не приходится. Холодной-то нет, куда ни глянь! Не во всех городах, если ты не в областном центре или в столице, хотя бы республиканской. Оправданий мы много с высоких трибун слышим, да скоро восприниматься они будут в штыки. Жизнь-то наша коротка, а сдвигов в нужную сторону и дети наши, пожалуй, не дождутся! Зато враги давно о той войне забыли, давно поднялись, давно у них лучше нашего жизнь налажена. И почему так?
        В это время в дверь позвонили длиннющим требовательным звонком. Дина взглянула на часы. «Кого еще несёт, скоро час ночи?»
        Оказалось, с поздравлениями ломятся соседи. Они уже навеселе, потому без приглашения вторглись со своими бокалами в комнату, уже хотели поздравлять Дину, да удивились:
        - Дина! А где же твой Николай от нас прячется? И стол у тебя не накрыт! Не порядок! Почему одна? Нет, так, соседушка наша хорошая, не годится, мы тебя забираем к себе!
        Дина поначалу заупрямилась, но подчинилась дружескому напору, не стала отговариваться, будто ждёт звонка и лишь попросила минутку, чтобы переодеться.
        Вот и окончилось моё одиночество! - подумала она. - Среди людей хоть мрачные мысли развеются! А почему бы и нет? Буду веселиться, буду танцевать, буду пить шампанское! Я же среди людей! Среди таких же, как и я. Иногда счастливых, иногда не очень, иногда убитых горем. Без людей никак нельзя! Одной не выжить!
        А по стране без остановки всё катился и катился в сторону Западной Европы общий для жителей нашей небольшой планеты Новый год, очередной, восемьдесят пятый! Что-то он нам всем принесёт? Ведь в воздухе явственно витают те самые тревожные перемены, которые наступают от излишней болтовни, от излишнего доверия высоким словам и высоким должностям, от нежелания думать самостоятельно. А это всегда - к большим испытаниям.
        Когда же будем жить, наконец, а не преодолевать тупо нагроможденные в нашей жизни трудности? Или когда, наконец, эти трудности на равных станут делить с нами и те, кто сегодня призывает нас всё преодолевать и терпеть, терпеть и терпеть? Призывает, а сам-то живёт, хотя и среди нас, но совсем в другом мире.
        Они уже давно - люди чёрные! Они едят черную икру, ездят на черных «Волгах», заходят с черного хода… А мы? А мы люди красные! По красным дням календаря ходим с красными знаменами и красными носами, а пьём красную бормотуху! Откуда это у меня появилось? Кажется, так муж вчера пошутил! Он умеет! Умеет подметить кое-что, после чего посмеёшься, а руки-то от горечи опускаются. Ну, сколько ещё так можно жить?
        Июль 2020 г.
        ВЕДЬ ТАК ЖЕ НЕЛЬЗЯ!
        На днях встретил давнего друга. Сколько каши вместе съели, прежде чем разъехались, столько лет не встречались! Казалось бы, что в том удивительного? Обычное дело! Зато само собой родилось обнадёживающее утешение. Получилось, будто иногда сюрпризы случаются даже в нашей устоявшейся до печального однообразия жизни! А они, эти сюрпризы, конечно, нас радуют! Они любую жизнь хотя и мимолётно, но ярко освещают.
        Так вот, когда ехал в метро, как обычно езжу, то споткнулся взглядом об одного из пассажиров. Знаете, бывает так, если узнаёшь кого-то не сразу, а постепенно, еще не вспомнив однозначно, кто же это такой! Но уже понятно, что черты лица слишком знакомы, чтобы просто отмахнуться, чтобы объяснить задержку внимания случайностью.
        И ведь узнал я его, но и ошибиться опасаюсь! По всему видать, это он - Виктор (я всегда произносил его имя с ударением на последнем слоге)! А если всё-таки не он? Возраст-то столь рельефный отпечаток на нас наложил, что впору археологам до сути докапываться! Вся жизнь непростой оказалась. Даже в те, советские годы, служили мы в большинстве своём тяжело. Вот и пообтесала служба наши физиономии подчас до неузнаваемости.
        А раньше-то Виктор был красавцем! Не тем писанным, о ком ни в сказке сказать, ни пером описать, а, безусловно, мужественным, волевым, решительным. И не только лицом, но и характером, всей своей сутью. Можно сказать, демонстрировал абсолютную гармонию героической внешности и героического внутреннего содержания. Вот и шли мы за ним без всяких сомнений.
        Теперь же я колебался - стоит ли подойти, разумно ли окликнуть? Неудобство может выйти. Человек в себя погружён. Навязываться не хочется. Вот она - проклятая московская разобщенность! Давно въелась даже в меня, ранее привыкшего к гуще человеческой! А тут кругом ЧЧВ - человек человеку волк! Наушники свои воткнут, темные очки напялят и прут без разбору, куда задумали! Чужое в себя не впускают! Лишнее их не тревожит! Обычное дело! И я таким, видимо, стал здесь, как пообтёрся…
        В какой-то миг наши взгляды пересеклись, глаза уперлись друг в друга и напряглись. Вижу, чиркнула по его лицу молния удивления. Мгновение он тоже сомневался, а потом через полвагона выдал без неуместного стеснения:
        - Пашка! Ты, что ли? Топай сюда! Заметил ведь меня, а не подходишь! Забронзовел окончательно, что ли?
        И принялся протискиваться ко мне, благо народу в вагоне оказалось немного. И все расступились, заулыбались, когда мы обнялись, заражая присутствующих своей бурной радостью.
        - Ты как здесь? - спросил я стандартно, не зная, с чего начать.
        - Проездом, конечно! Проездом! До 23.20 считаюсь жителем Киевского вокзала! - ошарашил меня Виктор. - Тридцать четвертый скорый, вагон шестой! Час назад покинул ваш Белорусский. Вещи сдал! Время свободное до ночи имеется! Вот и решил пробежаться по местам нашей славной революционной молодости!
        - Вот и хорошо, что так решил! Тогда, может, сразу ко мне? Посидим, поокаем… Ты здесь один? Я-то в это время совсем…
        Виктор утвердительно качнул головой, но предложение никак не поддержал.
        - Ну и замечательно! - не обращая внимания на это, обрадовался я. - Зачем нам время попусту прожигать! Оно у нас, чем дальше, тем в большем дефиците! Будто ты Москвы никогда не видел, пропади она пропадом! - не скрыл я своего отношения к огромному и бестолковому городу, который лишь усилиями пропаганды стал в головах соотечественников чем-то выдающимся, а не абсолютно нерациональным людским скоплением. Не люблю я большие и шумные города. Не люблю их удалённость, разбросанность, эгоистичное безразличие ко всем, обидную потерю времени на долгих перемещениях. Впрочем, раньше я, кажется, по-другому всё воспринимал.
        - А ты, смотрю, по-прежнему всё и всех костеришь, почём зря! - открыто, с красивой усмешкой, как бывало раньше, покритиковал меня Виктор.
        И сразу стало заметно отсутствие у него некоторых зубов. И одет не очень… И не такой пружинистый как прежде. Но всё ещё решительный, шумный. Наверное, и деловой настолько, что готов всех замучить, лишь бы свои горы свернуть. Таким он и был всегда.
        - Забыл, что ли, где наши однокашники всегда встречались? - уже на весь вагон хохотал Виктор. - Служба раскидала нас не только по всей стране, но и по всем заграницам. Мы уже не успевали отслеживать, кто да где? И не до разбирательства нам было! Не до переписок, не до соплей! Одна служба невпродых! Но Москва всех нас иногда сводила! Правда, нам тогда казалось, будто те встречи случайны! Но всё происходило закономерно! Да и встречались всегда либо на нашем ракетном полигоне в Капьяре, либо в Москве. А уж в ней - непременно в ГУМе! Там ещё шампанское на разлив продавали… Милое дело, если за встречу! За чьи-то ордена! За чьи-то стремительные повышения и завидные успехи! А жен своих всегда отпускали по этажам пошататься, назначив встречу у фонтана… Охотно записывали чужие адреса, будто писать кому-то собирались…
        - Ты прав! - весело подтвердил я, не углубляясь душой в воспоминания. - Москва всегда была главным пересадочным узлом. Потому в ней и встречались! Разве что Дальневосточники у нас реже бывали… Полигон-то у них свой… Да и самолётами они всегда, самолётами! Поскорее бы домой! Ведь потерянное время ни за какие деньги не вернёшь!
        - Ну, да! - затрубил на весь вагон Виктор. - Только Москва для тех, кто лично пощупал размах всей страны, кто на пузе поползал по ее лесам, пустыням да непролазным чернозёмам, представляется деревней с ГУМом посредине! Уж в ней никак не спрячешься! В ней мы своих за версту обнаруживали…
        Вот так, шатаясь туда-сюда, и в вагоне, и в разговорах своих, мы опять восторженно сливались с Виктором в одно целое, изливая радость незапланированной встречи. Я продолжал его тянуть к себе, а Виктор и не отказывался, но и не соглашался. Я поначалу думал, будто он с женой приехал или ещё с кем, но нет, - отрицает. Да жена помехой и не стала бы… Но если действительно один, то ещё проще.
        - Так что, Виктор, поехали ко мне? Зачем тебе слоняться где-то до ночи? Из наших-то теперь никого не встретишь! Если кто и надумает через Москву, то чаще самолётами… Все аэропорты далеко от центра, потому вряд ли встретимся. Да по мне и хорошо, что не встретимся! Знаешь, теперь даже из наших ребят, идеей когда-то закаленных, прошедших через огонь и воду, кое-кто скурвился… Да и спешат они теперь - кто в Турцию, кто в Египет, в Лондон, Париж… И я уже не разберусь, то ли они и в наше время пламенными патриотами лишь прикидывались, то ли позже так дешево разменялись… В общем, честь свою офицерскую, на мой взгляд, окончательно утратили. Сапожников, помнишь такого, вообще, сука, в Канаду перебрался. Петров, не поверишь, евреем заделался! Подался свою новую историческую родину, Израиль, то есть, от нас с тобой защищать! Раньше бы его разглядел, так сразу бы и удавил! Видимо, давно они предать нас собирались, но только теперь это выгодным стало! Только теперь, когда всё рухнуло! А присяга своему народу для них оказалась пустой формальностью, но не делом мужской чести. Уроды они моральные!        - Ну, ты и распоясался! - захохотал Виктор. - Ты, кажись, у Богородских бань в своё время обосновался? А то, может, перебрался поближе к кремлю?
        - Ничего общего с ним не имею… У тех самых бань так и обитаю! У Богородских! Как получил квартиру после окончания академии, когда направили в наш третий НИИ, так и закрепился…
        - Знаешь, неудобно к тебе, пожалуй… - выразил сомнения Виктор. - Что Светлана твоя скажет? Женщинам такие гости, как я, что в горло кости!
        - Этого как раз не бойся! Со Светкой я давно развёлся! - и, увидев удивление Виктора, стал оправдываться. - Понимаешь… В общем, всё это давно история поглотила… Кому-то бес в ребро… Или, как говорится, не долго мучилась старушка…
        - Ты что несёшь, дружище? Это Светка-то твоя - старуха? - не выдержал Виктор объяснения того, что мне казалось просто невозможно объяснить словами. - Жива хоть Светлана?
        - Да жива, конечно! Ещё как жива! Только не в моей, слава богу, жизни… А вторая моя тоже хороша оказалась… Представь только, кинула меня, стерва! Не покинула, а именно, кинула! Как и положено кидать в этой сучьей Москве. Здесь такие действия давно относятся к правилам хорошего тона! Мол, не зевай, если не лох! Недаром в Москву всякая дрянь сползается! Но теперь она, моя вторая половинка, вполне состоялась. Ведь от рождения красивая, стерва, настолько, что у меня мозги от неё сразу сварились! Да разве только у меня? Умеет она мужиков окручивать! Потому и взобралась, наконец, на заветную для неё вершину! Можно сказать, на объемный чей-то денежный мешок… Знаешь, я ее как-то за рулём хорошенького Бентли видел! Вот такие дела! Повезло ещё, что квартира за мной осталась! А то встречал бы тебя сейчас жалким бомжом на Белорусском вокзале. Или на другом, где разрешили бы пресмыкаться!
        - Ну, ты и орел, однако! Свою законную жену по миру пустил, а каких-то жучек за те же действия распекаешь! Чем кумушек считать… - слишком резко подвёл итоги моим оправданиям Виктор.
        - Ничего ты не знаешь, а меня сразу во всех грехах… Ты бы столько лет, как я, попробовал!
        - Врешь ты всё! - перешёл в наступление Виктор. - Я одно знаю! Настоящие мужики раньше так не поступали! Какая, к чёрту, любовь? Какая несхожесть характеров, если ты добровольно поклялся с женщиной жить и детей растить? Я бы тех, кто нам про этот секс и прочий разврат напел, всех бы давно на кол посадил! После такого промывания мозгов смотришь на дурканутых сограждан и диву даёшься! Они ведь, особливо, молодёжь наша, всё за чистую монету приняли! Они верят, будто какая-то любовь, да еще развратная, да без какой-либо ответственности, это и есть самая достойная жизнь! Будто любовь должна мужиком управлять, а не он ею! Будто он на волнах качается, словно дерьмо в проруби! Прямо-таки эпидемия идиотизма! Парни дружно скурвились - жениться больше не хотят. Семья, видите ли, - обуза! Им бы трахаться непрерывно, как они теперь говорят, тогда и жизнь, считай, состоялась! Моральные уроды, губящие не только себя! Впрочем, черт с ними, с законченными идиотами! Их уже в люди не вернуть… Жалко только, народ они губят! Вырождается он стремительно! И на что будет способен, если из уродов состоит?
        - Лихо у тебя получается! - не выдержал и я. - Парни во всём, как оказалось, виноваты! А ты на девок-то погляди! Погляди… Они же сами себя товаром считают! И вполне с этим согласны! Главная задача, кому выгоднее продаться! Разве не так? Вот ребята и пользуются! А девичья честь… Гордость… Поздно об этом говорить!
        - Ага! Ты еще, как оказалось, член союза обиженных самцов! А я так думаю! Если бы водились ответственные мужики, так и бабы спрос на женственность унюхали бы, а не становились дешёвками, со всем смирившимися! Вот чем, Паша, кормится тот бес, который тебе в ребро! - Виктор ткнул меня в бок и весело спросил. - Болит хоть ребро или всё забылось?
        - Болит иногда! - сознался я. - Но не ребро! Душа болит, когда вспоминаю своё умопомрачение… Но ты чересчур уж красиво всё про жизнь нынешнюю рассудил… Прямо-таки, любо-дорого тебя слушать! Будто в нашей молодости было что-то иначе?
        - Паша! Ты мне голову не морочь! Не прикидывайся ягнёнком! Наши девки нам не за деньги отдавались! У них чувства были! А ходоки выдающиеся, как ты говоришь, среди нас действительно были! Что же теперь скрывать? Трижды с тобой согласен! Вспомни того же Серёгу Вилонькова… Только сразу вспомни, что из него в итоге вышло! Ведь загубил свою жизнь, шляясь от одной к другой! Ни службы, ни карьеры, ни семьи… А всё потому что цель его жизни изначально была неверной, и никто ему этого вовремя не объяснил! Я же, исходя из своего опыта, так этот вопрос понимаю, если у мужика одни похождения на уме, то мужик он пропащий! Ни одно стоящее дело я бы ему не доверил! Впрочем, ему мужские дела, за которые нас собственная гордость тогда прошибала, и не нужны были. У него же мозги неправильно отрегулированы! Ни стране своей пользы, ни семье, ни армии… Пустоцвет!
        - Виктор! Я тебя прямо не узнаю! Будто не ты на нашем курсе самым отчаянным ходоком считался?
        - Прошу не перегибать! От преувеличений обычно суть теряется! А она в том, что ходоком я никогда не был! Ведь баб в качестве своих побед я никогда не коллекционировал! И счет им не вел, как некоторые! И не распространялся о них нигде! Значит, и не позорил я их! Оно и понятно! У меня уже тогда некоторые принципы имелись! Мужские принципы! Нечего девкам мозги пудрить! В том числе, и разведенкам. У них итак судьбы исковерканы…
        - Согласен… - признался я. - Помню такую позицию… Но и меня зря не суди! Меня обстоятельства развестись вынудили!
        - Я и не сужу! - вдруг совершенно спокойно согласился Виктор. - И в жизнь твою своими грязными сапогами не лезу! Я поверх голов гляжу… Обобщаю, размышляю, предсказываю! И очень мне страшно за мою страну становится! Дети ничьи, куда ни глянь, с душами искалеченными… Население тает… Да и то, что от него осталось, от населения нашего, ни в чем не разбирается… Это уже не великий народ, как мне сдаётся, способный горы сворачивать… А ведь падение его начиналось с пустяков! С пренебрежения теми самыми мужскими принципами… С особой любви ко всему лёгонькому да сладенькому! К заграничным шмоткам… С того, что личные машины, дачи или моторные лодки для многих становились главной целью жизни!
        Помолчали, продолжая приближаться к моему дому. Всё же потом Виктор, стараясь сгладить неуместное между нами препирание, опять возобновил разговор:
        - Так ты, Пашка, одиноким соколом теперь считаешься, что ли?
        - Не совсем одиноким! С пауками живу! - усмехнулся я.
        - Пауков стал разводить, что ли? - расхохотался Виктор. - И на фига они тебе сдались?
        - Сами завелись! А вымести их недосуг!
        Виктор всё хохотал. Даже прохожие поглядывали удивленно:
        - Значит, нет на тебя хорошего старшины, Пашка! - и дополнительно поинтересовался. - Ты всё ещё работаешь где-то или от безделья на военной пенсии разлагаешься?
        - Как тебе сказать? По четным - я вроде бы пенсионер, а по нечетным - сторож. Пристроился, знаешь, в одной фешенебельной высотке консьержем… Сам понимаешь, деньги даже пенсионерам иногда нужны!
        - Допускаю! А что если попутно мы с тобой заглянем в какой-нибудь шинок? Я хоть коньячок за встречу прикуплю, то да сё! У тебя ведь без старшины и женской руки дома наверняка одни макароны, да и те не продутые! Скажешь, не так?
        - Макароны у меня в порядке! А зайти можно! Это совсем рядом. Мне и самому кое-что там требуется! - пообещал я.
        Пока шли да ехали, успели-таки многое рассказать о себе и что-то выслушать о жизни товарища, потому кое в чем уже ориентировались и не очень опасались случайно угодить в болевую или запрещенную точку. Ведь для бывших друзей после стольких лет - это одна из главных проблем. А вторая проблема всегда связана с долгой взаимной притиркой. Но нас она не волновала, поскольку Виктор в тот же день уезжал.
        Оказалось, что в сорок пять после выхода на пенсию, Виктор так и остался в Осиповичах, где в ракетной бригаде и завершал свою военную службу. Полковника он так и не получил, в отличие от меня. И это мне понятно! В войсках с продвижением всегда значительно сложнее, нежели в НИИ, в академии или военном училище. Жалко, конечно. При всех его достоинствах, Виктору просто не повезло. У военных так часто бывает. По правде говоря, он достоин высокого воинского звания более меня, но реально вышло наоборот!
        В Осиповичах Виктор живет с Ириной, своей первой женой, которую я с курсантских лет ещё помню. И, говорит, будто всё у них замечательно. Было бы ещё лучше, если бы нынешняя жизнь детей не раскидала. Теперь они не просто далеко, но даже в разных странах, за государственными границами, черт бы их побрал, все нынешние границы! С каждым разом повидаться всё трудней. Всё они, очередные «великие», что-нибудь новенькое для нас вворачивают, чтобы как-то разъединить! «Чтобы за это у них большие рога в заднице выросли!» - ругнулся Виктор.
        - Ко всем моим проблемам в этот раз, - пояснил мне Виктор, - я, направляясь к дочери, впервые не смог поехать вместе с любимой супругой. Давление у нее держится опасное! Решили не рисковать. Дорога всё-таки неблизкая! Но вот и дома ее оставил, как будто в безопасности, а душа всё равно ноет, словно зуб больной. Что у нее там, да как? И она за меня, разумеется, переживает… Уж этого ни ей самой, ни сердцу ее не запретишь! Потому всё равно волнуется, хотя и осталась дома! Потому и давление повышается! Разве только физически меньше устаёт, нежели в дороге…
        А дочь их давно, ещё, когда Виктор служил в Кировограде, который хохлы позже умудрились переименовать в некий Кропивницкий, прикипела сердцем к тамошнему парню. Ещё школьницей была. Так потом любовь в нужном направлении их и повела. И хорошо всё вышло! Парень настоящим оказался. Деловым и верным. Когда отслужил, вместе они создали семью. Теперь у Виктора и Ирины от них двое внучат. Дружная заботливая и образцовая, можно сказать, семья. Им бы денег побольше… Хотя отец семейства и не лодырь, да где теперь за честную работу достаточно платят? Только там, где страну втихую распродают! Это - со слов Виктора, разумеется. Будто я сам того не знаю!
        Наверное, всё у моего друга так и есть, как он рассказал. Не верить ему у меня оснований никогда не было. Он не из тех, кто имеет интерес приукрашивать. Не та порода! Всё у него настоящее! Всё на высшем уровне! Всё своим горбом и мозгами! Потому от людей скрывать нечего! Всегда чист и прозрачен! Мы еще в курсантские годы хорошо это понимали, потому и признавали его авторитет и власть над собой.
        Мне Виктора с тех давних пор наблюдать всегда нравилось. Особенно, на боевой работе. Прочно врезалось в память, как последний раз встретил его на очередных учениях в Капьяре. Я тогда в контрольной группе полигона был, а Виктор приехал со своим дивизионом на ракетные стрельбы. Помню, задача была в самом разгаре, все на взводе, разгоряченные, а он, начальник стартового отделения, как истинный дирижер своей многочисленной «гвардии», командует, никого из виду не упускает. Кому команда от него, кому помощь или контроль! А сам - в танковом шлемофоне, сдвинутом на затылок. Из под шлемофона русая челка выбилась. Резкий, пружинистый, с русским мужественным лицом, напоминающим актёра Стриженова в молодости. Но Виктор всё же более решительный. Я бы сказал, более обстоятельный! Смотришь на него и не сомневаешься, что он для героических ролей только и создан. Девки, если бы в такие минуты его видели, штабелями бы падали, настолько он по-мужски был чертовски красив…
        И вот пронеслись над нами многие лихие годы! И что от нас осталось? Такие героические люди, как Виктор, отслужив положенный срок за совесть, а не за награды, многие дела, неподъемные для большинства, вперед продвинули за счёт своего здоровья. И вполне заслужили от родины самых высоких орденов и почестей. Однако теперь стали не угодны. И чем выше следовало оценить заслуги того или иного офицера, тем меньше те заслуги оценены! Советских офицеров, пенсионеров, теперь, кажется, будто и не обижают, но давно подразумевают, что они классово чуждые… Они ведь со своими идеалами до сих пор не расстались! И не смирились с предательским разрушением страны! Значит, опасны!
        Вот только без них, офицеров советского замеса, никакая армия боеспособной оставаться не может, ибо сила армии и непобедимость держится на высочайшем духе, мастерстве и, главное, на беззаветной преданности Родине. А теперь, скажите мне, на чём эта боеспособность держится? На материальной заинтересованности?
        Так это - наивный вздор! В него могут поверить лишь абсолютно уж несведущие! Построенная на таком фундаменте армия годится лишь для помпезных парадов, но после первого вражеского выстрела неминуемо разбежится… Причем, в первую очередь исчезнут высшие офицеры, а без положенного с их стороны управления всё произойдёт как в войне США с Ираком. Там тоже иракские офицеры и генералы, заранее подкупленные американцами, предали страну и разбежались, забыв о долге перед народом.
        Вот и получилась парадоксальная война! Хоть США свою победу над Ираком и отпраздновали, только Ирак они победить не смогли! Его победили собственные генералы и старшие офицеры Ирака! А ведь без предательства всё могло получиться иначе! Всем же известно, что американцы трусливы, уповают всегда на технику и вооружение и воюют лишь при отсутствии противодействия!
        Да, можно сказать, что во многом Виктору в службе не повезло. Время было такое! Я-то хоть полковник. Ушел в положенные пятьдесят. Помню еще, как жена накануне моей пенсии напрягалась что ни день, боялась самых зловещих последствий. Потому что хорошо знала, что такое военно-пенсионный синдром. Он сродни стеклянному стакану, в который резко вливают крутой кипяток. Ни стекло такого удара не выдерживает, ни настоящие офицеры! Они-то привыкли вечно жить в бешеном ритме и напряжении, работать всегда на износ, под непомерным грузом той ответственности, которая на гражданке и не снилась никому. Потому внезапно обрушившееся спокойствие, вынужденное бездействие и штатская расслабленность для них, как нож в сердце! В самом прямом смысле, ибо быстро до инфарктов доводит.
        Только зря волновалась моя жена - я тому синдрому всё же не поддался. Потому что удалось без раскачки окунуться с головой в совершенно новую для меня, но тоже весьма напряженную жизнь. Сумел-таки переключиться на новые непосильные для безмятежных обывателей задачи. И некогда мне стало терзаться от того, что неожиданно оказался никому, кроме своей семьи, не нужен. Нужен! Ещё как, оказалось, нужен!
        О чём это я? Ах, да! Виктор был красавцем особым! Одухотворённым! Целеустремленным! Именно на таких мужиках земля наша во все времена и держалась. И не их вина, что однажды она рухнула. Они, если бы вовремя разобрались, что происходит, наверняка бы ее удержали! Вот только их самих к тому времени повязали либо нищетой, либо удалением от любых рычагов управления. А они-то опять, как отцы в сорок первом, были готовы свои жизни положить, чтобы страну отстоять. Да только враги сей раз значительно хитрее оказались. И подготовились лучше прежнего. Они с нашего тыла зашли… Можно сказать, от самого Кремля, в котором давно обосновались. Мы ведь, то есть, советский народ, как ни странно, многих непримиримых и злобных своих врагов, всю пресловутую пятую колонну, жившую рядом с нами многие десятилетия, наивно принимали за своих… Зато они отлично вжились и приспособились. А мы им, по простодушию своему, во всём доверяли! Всё разрешали! Всюду допускали! Вот и получили нож в спину!
        Опять я что-то не о том… Опять меня занесло!
        Наконец я улучшил момент и спросил Виктора о его сыне. Очень уж мальчишка у него интересный, помню, рос. Весь в отца! Я того Мишку и сейчас хорошо помню. Ох, и бедовый был парень! Даже взрослому мужику не всегда удавалось понять некоторые его почины!
        Как-то раз, когда мы с Виктором учились в ленинградской артиллерийской академии, а поступал он туда из Забайкалья, его Мишка задумал на выходные слетать к оставленным в Улан-Уде друзьям. Такое путешествие надо себе ещё представить! А вернее, его и представить невозможно! Как это слетать? Восьмиклассник! Без денег! Без документов! Без билетов! Через все рубежи, контроли и запреты…
        Казалось мне и тогда, и теперь, - ну кто его при всех перечисленных обстоятельствах мог пропустить в самолет? Кого и как он уговаривал или обманывал? Где прятался? Что объяснял для того, чтобы наземные службы, экипажи, всякие контроли, словно, под гипнозом распахнули пред ним непреодолимые для обычных людей препятствия? Невероятно! Просто невозможно в это, зная все трудности перелёта, поверить!
        Но Мишка слетал! Слетал, как и задумал! За выходные! Туда и обратно! Правда, вернулся с небольшим опозданием, уже в понедельник. Туман, оказалось, подвёл, нелетная погода. Однако и это Мишка предусмотрел, потому родители не спохватились, не взволновались. Они же на все сто были уверены, будто их сын все выходные дни и ночи провёл в гостях у хорошего товарища на другом конце Ленинграда. Сотовых телефонов тогда не было - попробуй, проверь!
        Теперь же, как сообщил мне Виктор, Мишка давно окончил политехнический. И уже даже начальником участка на одном из московских оборонных заводов вот-вот обещали поставить. Должность, в общем-то, немалая… Хорошо всё складывалось! А он вдруг переметнулся в сварщики. Да ещё не на своём заводе, поскольку там главный инженер посчитал Мишкин пассаж за предательство. «Что же с предприятием станет, если все руководящие кадры в рабочие подадутся? - искренне возмущался он. - Ответственности побоялся! За длинным рублём погнался! Учила тебя страна, учила… Деньжищи большие на тебя тратила, а ты - в рабочие! И ведь не стыдно?» А Мишке стыдно и не было, потому он напористо отбивался:
        - А почему стыдно быть рабочим? Я своей стране в таком качестве еще больше пользы принесу, чем начальником участка! А, может, даже больше, нежели вы!
        Это Мишка, разумеется, зря сказал, завёлся, но в остальном он хорошо знал, что делал. Ведь поначалу даже жене своей не открылся - не стал лишний раз её напрягать. Только ведь Галина, жена его, всё равно обо всём проведала. Сердцем своим бабьим почуяла перемены в Мишке. Правда, по собственной ошибке все стрелки на баб перевела. Как так? Почему ее суженный стал чаще дома бывать по выходным? Почему больше времени с детьми проводит? Почему не убегает на завод чуть свет, и не возвращается позже всех? Что-то здесь не так! И учинила Мишке допрос с пристрастием. Он понял, что не удалось любимую жену уберечь от лишнего напряжения, стало быть, скрывать содеянное дальше, смысла нет. Но семейное напряжение всё равно повысилось! Хотя Галина, как узнала, что ее супруг теперь простой сварщик, так и расхохоталась.
        Смотрел на нее Мишка удивленно, никак не ожидая подобной реакции, смотрел, да и поддержал. То есть, тоже расхохотался.
        Потом обнял свою любимую и уточнил:
        - Ты чего это, Галка, целым фонтаном заливаешься? Я как будто ничего весёлого не сообщил!
        Только рукой махнула на него Галина, да опять принялась хохотать. Уже не от радости, а над собой. Она-то поначалу решила, будто Мишка ее где-то вторую семью себе завёл, а дома своим образцовым поведением туману напускает и следы запутывает. Теперь же убедилась, что напрасно в своём Мишке сомневалась, вот и растаяла от вернувшейся в дом уверенности и счастья. Сбросила с тем смехом всё нервное напряжение последнего времени.
        А то, что Мишка сварщик, так это же - не беда! Ей даже лучше. Быть первоклассным рабочим ещё престижнее, нежели вечно затюканным начальником участка. Начальник всегда на нервах, всегда в ответе за всех и вся. А радужная перспектива у такого начальника, как ни поверни, всего одна. Да и она на всю последующую жизнь давит тяжелым грузом ожидания - лишь бы стать главным инженером, а потом, если большому начальству сумеешь угодить, можно даже директором. Это уже, как-никак, номенклатура! Президиумы! Инфаркты! В общем, прекрасная мечта! Но лишь с видимой внешней стороны! И лучше бы такой мечтой вовсе не болеть!
        - Так простым сварщиком и остался? - соскочило с моего языка обидное словцо.
        - Вот уж нет! Кто тебе сказал, будто Мишка сварщик простой? Он сварщик выдающийся! Даже с титаном работает! А это, я тебе скажу, высший пилотаж! Мастерство! Титан, он ведь даже без сварки легко воспламеняется, потому что химически активен, но если подогреть… В общем, за такую работу без высочайшей подготовки и браться-то страшно… И допустят к ней не каждого! Тут простой сварщик весь завод спалит и сам сгорит! Недаром у Мишки зарплата как у министра! И ордена уже есть… Подводные лодки, сверхлегкие самолёты, элементы космических кораблей - везде его руки приложились…
        - Ордена - это хорошо! А дети-то у них появились? - спросил я Виктора, искренне интересуясь судьбой приятного мне во всех отношениях Михаила.
        - А как же! - откликнулся Виктор. - И в этом вопросе у него полный порядок! Даже более того!
        - Как это - более того? Что ты имеешь в виду? - не совсем понял я.
        Вижу, Виктор и смеется, и мнётся одновременно. Сомневается, значит, стоит ли меня посвящать в семейные тайны. Но всё же ответил:
        - Трое у них детей! Старший - мальчик, младшая - девочка. И еще в наличии есть японочка! Тоже любимая дочурка! А для полного комплекта у моего Мишки (надо же, всех обскакал!) - две жены!
        - Как? Ничего не понимаю! - сознался я. - Это уже запредельщина! Две жены! Японочка-дочка! Ты, Виктор, разыгрываешь меня, что ли? Ведь так нельзя! Мы пока не в Мозамбике и не в Пакистане!
        - Это точно! Там, говорят, значительно лучше! - вместо ответа захохотал Виктор. Потом скомандовал мне. - Ты наливай, наливай, Пашка! Без коньяка едва ли разберёшься в том, что мой Мишка когда-то наворочал! А японочка, я тебе признаюсь, просто прелесть! Чудо неземное, а не ребёнок. Ей скоро четыре годика исполнится. Умница не по годам! Но когда она по своему, по-японски, начинает лопотать, тут я сразу - пас! Прошу её на русский перейти, так она так радостно хохочет, что прямо-таки заливается от смеха! Думает, будто дед с ней так играет, а сам-то всё знает, всё понимает! Только, куда уж нам! Я по-ихнему ни бельмеса не разумею! А она - и так, и сяк легко болтает!
        - Боже ты мой! О чём это ты? Вроде я пока не перепил, чтобы весь этот бред за истинную монету принимать!
        - А ты не сомневайся, Пашка! Пей, если что! Впрочем, я и сам до сих пор ко всему не привыкну, хотя давно уже признаю, что никакой это не мираж! Это, я бы сказал, вполне абсолютная действительность! Незнакомая тебе и мне, но реальность! Мишка ведь - он большой мастер на всякие необычные кульбиты!
        Виктор продолжал смотреть на меня смеющимся взглядом, к которому, казалось мне, примешивалась большая, но скрываемая ото всех тоска. Вот он между делом опрокинул в себя рюмку. Долго доставал из болгарской баночки микроскопический помидорчик, долго смаковал его, потом не выдержал и продолжил:
        - Ладно, слушай, как ловко мой Мишка свои семейные дела наладил! Только не требуй от меня подробностей! Учти, что я и сам не всё знаю. И понимаю до сих пор не всё. Да и принимаю, в общем-то, не всё! Но как песню без слов оставишь? Да к тому же песня эта не моя! Кое-что я от своей супруги всё-таки узнал, кое-что у Мишки выведал, тем до сих пор и богат. А в целом в моём восприятии этой невозможной реальности до сей поры не расходится некоторый туманчик!
        Я замер в ожидании чего-то невероятного. Может, даже космического. Тут уж вполне возможны пришельцы какие-никакие, космонавты японские или иноземные… Только они и могут стать достойным объяснением всяких японочек в образцовой русской семье и двоеженцев в наше время. В то самое время, когда русские мужики даже одной женой ленятся себя обременять. Это только испанских детей, помню я, Советский Союз еще до своей большой войны от их гражданской войны спасал. К себе перевез много тысяч, по детским домам и семьям те детки разошлись… Прижились! Настоящими советскими людьми выросли! Многие из них даже взрослыми в свою Испанию не вернулись. Они уже Советский Союз своей родиной по праву считали. Но тогда другие времена были! И совсем другое отношение у прогрессивных людей друг к другу было.
        - Ты же помнишь, наверное, - продолжил рассказ Виктор, - страсть моего Мишки ко всему живому? Он еще карапузом был, когда за жизнь червяков всерьез сражался. Знаешь, они ведь после дождя все по асфальту расползаются. Ну и давят их, разумеется, кто ни попадя! А Мишка трех-четырёхлетний был готов с кем угодно за них бороться! На кого угодно со слезами бросался: «А если вас так! Они же тоже живые, как и вы!» Все смеялись, а ведь уже тогда, как ни крути, в Мишке проявлялись ростки зарождающегося мировоззрения и собственной жизненной позиции. Позиции защитника всех несчастных. Он же брошенных котят и собачат со всей округи домой тащил… Мы с женой были в ужасе от той педагогической проблемы. Сознаюсь, не знали, что нам делать? Вроде прививаем доброту, а когда она у сына отчётливо проявилась, оказалось, что нам такая доброта самим не по силам. Парень-то, понятное дело, добрый, отзывчивый, но нам-то куда всю эту живность в нашей крохотной общежитской комнатке девать? Задумаешься тут! Схватишься за голову! А Мишка ведь всех своих спасенных и пригретых существ отлично помнит! За всеми ухаживает! Все у него
на учете и под защитой! Как нам-то быть? Язык не поворачивался, чтобы сына переубеждать. Чтобы объяснять ему, будто есть доброта хорошая, выгодная нам, а есть доброта иная. Которая напрягает. И требует жертв, на которые мы сами пока не способны, воспитатели хреновы! Ой, хорошо я помню те педагогические тупики, в которые загонял своих родителей Мишка.
        Помолчали. Виктор вдруг предложил налить еще. Видимо, чтобы я не глядел на него. Чтобы не заметил, как увлажнились его глаза от простых житейских воспоминаний. От тех давних и пустых, как нам тогда казалось, непритязательных событий, но которые теперь кажутся столь дорогими, прямо-таки бесценными.
        Я налил коньяк. Виктор поднял рюмашку, манерно качнул ею в мою сторону, приглашая следовать за ним, и залпом опрокинул в себя. Потом сделал вид, будто поперхнулся. А уж под это вполне допустимо утереть выступившие некстати слёзы. Я ведь даже в тяжелейших ситуациях не помню его слёз, а тут такие пустяки, и столь неожиданная реакция… Расчувствовался друг! Стареем, что ли? Или понимаем больше? А, может, просто знаем теперь, что выше всего ценится? Понимаем, чем следует особо дорожить!
        - Так вот! - продолжил через некоторое время Виктор. - Как-то в метро, это мне сын сам всё рассказал, обратил он внимание на миниатюрную куколку-японочку. Потом оказалось, что родом она совсем даже не из Японии, хотя и узкоглазенькая. Она из Северной Кореи. Да нам-то, какая разница, откуда та студентка какого-то московского вуза? Сидит одна-одинёшенька на длинной вагонной лавке, качается в такт разгонам и торможениям. А сидит одна, поскольку все от нее шарахаются. Ещё бы! Она слёзы льет двумя полноводными ручьями. Ты же понимаешь, отчего вокруг нас москвичи все чересчур интеллигентные! Ты же москвичей лучше меня знаешь, так почему они отворачиваются? Тем более, почему не пристают с расспросами и своим участием? Вот так спросишь, думают они, на свою голову, так потом не отвяжется! Кого в Москве чужие беды задевают? Чай Москва - не глупая провинция, чтобы каждому свою душу открывать! И кто вообще сегодня способен червяков спасать? Конечно, один мой Мишка!
        В общем, думаю я, ты и сам понимаешь, что Мишка ту японскую студенточку без внимания не оставил. А она, понятное дело, мгновенно его искренность и заботу почувствовала и Мишке доверилась. Слёзы слезами, но рассказала ему, как получила письмо, из которого стало ясно, что вся ее семья, - родители, сестры и братья, - недавно погибли. Они утонули, когда куда-то и что-то там… Сам не знаю! В общем, тамошний кораблик на реке перевернулся и никто не выплыл… У них такое часто случается! И мало того, что на нее навалился ужас огромной семейной трагедии, так еще и самой непонятно, как дальше жить. Как учиться, если всё-таки учиться, куда потом ехать или в Москве оставаться? Кто она теперь вообще, если на родине у нее никого не осталось, и денег нет? И в чужой стране она не нужна никому, где столько реальных опасностей. Где незаметно сгинуть куда проще, нежели утонуть в своей стране вместе с родителями. И как быть с тем ужасным фактом, что теперь она круглая сирота? Без перспективы и родины.
        Мишка мой, разумеется, вник во всё по полной программе. Повезло ещё ему, что она по-русски сносно изъяснялась. И, кто бы сомневался, что Мишка бросится ее спасать!
        Я его уже потом, когда он мне кое-что рассказал, спрашиваю с отцовским участием:
        - Сынок! Ты же взрослый ответственный человек! Как же ты мог вот так… С бухты-барахты! У тебя же самого двое маленьких детей! У тебя жена, наконец! Она-то как ко всем твоим спасательным мероприятиям отнеслась? Бедная твоя Галина, прямо тебе скажу! О ней ты подумал? Подумал, что ты и ее жизнь через колено? Подумал, что ее после твоих гуманитарных акций тоже спасать придётся? Или ты к ней уже настолько привык, что ее можно и не спасать? Можно не обращать внимания на ее страдания? Есть у тебя тормоза, в конце концов, или ты так и будешь без разбору за каждого котёнка и червяка душой болеть, забывая о главном? О том, что определяет жизнь твою и жизнь многих дорогих тебе людей.
        Думал я тогда, крепко обидится на меня Мишка. Думал, не получится дальше наш разговор. Ан, нет! Не обиделся. Стерпел. Отвечает:
        - Сам не знаю, батя, что со мной тогда стало… Ну, не выношу я неподдельных женских страданий! Тех, которые от истинного горя, которые от полной безысходности! Жуткий ведь случай, согласись! И при этом она такая маленькая, куколка беззащитная, а жизнь ее наотмашь своей дубиной… За что ей такое? Не мог я это безучастно наблюдать! Не мог настолько в себя уйти, чтобы не замечать, чтобы не протянуть ей руку!
        - Слова всё это, сын! Лирика смазливая! - не выдержал я. - Разве это объяснение того, что ты из-за каких-то посторонних обстоятельств собственную семью разрушаешь?
        - А кто тебе такое сказал, батя, про мою семью? Кто ее разрушает? Я просто отвёл японочку в то общежитие, где она жила. Правда, оставить ее наедине с таким горем, признаюсь, сразу не смог. Как только представлял себя в ее положении, так кровь в жилах стыла! Не смог я просто так уйти! А она с откровенным ужасом в глазах ждала, когда я уйду, и ей придётся остаться один на один со своим горем… И тогда я предложил, не слишком раздумывая о последствиях… Ни о чём, кроме облегчения участи несчастной япошки, я тогда и не думал:
        - Вот что! Собирай поскорее те вещички, которые тебе более всего нужны… И пойдём пока к нам! У меня жена очень хорошая, она тебя поймёт. Она поможет тебе всё пережить! А когда оживёшь, видно станет, как нам быть! Собирайся! Я и имени ее тогда не знал! Лин она, как потом оказалось! То есть, весна по-русски.
        Вот и опять, как в Мишкином детстве, тяжело размышлял Виктор, встала пред нами с женой недорешённая давным-давно задачка. И как же нам с нею быть? Как будто всё сын сделал вполне правильно. Не то чтобы правильно, а даже более того, - он поступил благородно и красиво. Вот только не вяжется это с привычной для нас действительностью. Не вписывается никоим образом в наши нормы морали.
        Да! Вроде бы всё правильно Мишка сделал, да только последствия от такого «правильно», предвижу, могут образоваться самые нехорошие. Потому и выходит, будто и не то, чтобы правильно, а совсем даже неправильно! И поступать, если по уму, следовало как-то иначе. Только решений-то иных не видно!
        Ну, и как во всех этих парадоксах разобраться? А Мишка мой лишь чутьём своим и добротой решил сию невероятно сложную задачу. Правильно всё-таки решил! Хотя я сам до сих пор не пойму, почему именно такое решение оказалось самым верным. Ведь оно никак в наши старые головы не помещается!
        - Привел я японку домой! - продолжил свой рассказ Мишка. - К тому времени, конечно, я и сам догадался, что явился в семью с ядерной бомбой. Трясусь, понятное дело! Сказал Галине, будто так, мол, и так, подобрал в метро японку совсем несчастную. Горе у нее огромное. Может, мы с тобой ее хотя бы от суицида убережем, а там будет видно! Пусть у нас пару дней в себя придёт… Сама-то она не маленькая, должна всё переварить… И надо же, моя Галинка, умница распрекрасная, сразу всё поняла, как и следовало. И меня не стала подозревать! Не стала упрекать в том, чего, разумеется, не было, о чём я даже не помышлял. Просто по-женски взяла японку в свой мудрый оборот. И они друг дружку, мне на радость, сразу поняли. Можно сказать, взаимно притянулись. Хорошо ещё получилось, что в тот день Галка уже с работы пришла, а я как раз выходной себе брал. Искал материалы для полки в кладовку. Потому, как только жене японку передал, сходил за нашей детворой в детский садик. И, надо же, сработал психологический эффект! Когда бедная Лин наших малышей увидела, то будто оттаяла с ними. Даже улыбаться сквозь слёзы стала, как
мне показалось. Вообще-то, поначалу с ее улыбками нам трудно было разобраться… У корейцев мимика иная. Будто всегда улыбаются, а на самом деле, обижаются. Да, ладно уж! К слову пришлось!
        - Это я как-то понимаю! - согласился тогда Виктор в разговоре с сыном. - Но ведь у тебя, Мишка, намного дальше всё зашло! Разве не так? Куда эта японская жалость вас всех завела? Она же дочь от твоей жалости родила! Ты хоть знаешь, уважаемый Михаил Викторович, что подобная «жалость», если оперировать статьями уголовного кодекса, многожёнством называется? И на сколько-то там она обязательно тянет… Или я ошибаюсь?
        - На том наш разговор с сыном тогда и закончился! - с сожалением вспомнил Виктор. - Не захотел Мишка прочие события своей личной жизни со мной обсуждать. Но кое-что я всё-таки у супруги потом выведал. А она от Галины всё узнала. А Галина с японкой с тех пор, можно сказать, не разлей вода! Душа в душу рядом живут, и никаких конфликтов у них не бывает. Как такое между женщинами получается, я и сам не знаю! Но если собственными глазами нечто наблюдаешь, приходится признавать, что оно существует в действительности! Вот так-то, Паша!
        - Да уж… - только и вымолвил я. - Силён мужик, однако! Но, скажи мне, это как же надо пахать, чтобы в Москве при таком семейном колхозе концы с концами сводить?
        - Так я тебе пока не всё рассказал! Они же давно не в Москве. Когда обнаружилось, что японка беременная, у Михаила с Галиной разговор, конечно, трудный состоялся. Это я так подозреваю! Но ничего конкретно об этом не знаю, поскольку сейсмические волны наружу так и не вышли! Да и вообще, ты не думай, будто всё это совсем недавно происходило… Я же говорил тебе! Скоро внученьке моей узкоглазенькой четыре годочка стукнет! Значит, сам теперь считай, лет пять прошло! Все шторма давно затихли, если они когда-то и случались, и всё травой поросло!
        - Чудеса, прямо-таки рассказываешь! - вставил я, так и не зная, как на это реагировать. - Ну, ладно! Отношения молодых я как-то усвоил, но как же твоя супруга на такие фортеля среагировала? Какими глазами Ирина на всё это взглянула?
        - Моя супруга - она же верная подруга! - усмехнулся Виктор. - Она, конечно же, сразу принялась меня инструктировать, опасаясь, как бы я, сдуру, дров не наломал! Этого она всегда более остального опасается! А сама-то разволновалась, дальше некуда! Что предпринять, не знает, но мне указания постоянно выдаёт, как себя вести! Ты, говорит, только со своими советами да разборами к ним не суйся! Потерпи, Виктор! Они и без нас с тобой как-нибудь разберутся! Не маленькие детки!
        - Женщины - они в таких вопросах всегда мудрее нас! - согласился я. - Не умом так сердцем всё разрулят!
        А откровения Виктора, между тем, уже было не сдержать:
        - В какое-то время мой Мишка твою любимую Москву со всеми ее проблемными достоинствами окончательно оставил, квартиру продал и перевёз свою гвардию в более благодатный край. На окраине Краснодара купил большой дом, главное, с солидным участком рядом. Сад, огород. Всё свежее - себе, и ещё на продажу остаётся! Все неплохо устроились, прижились. Внуки мои уже в школу бегают, а маленькая японочка пока детский садик посещает. Галя в детской поликлинике снова педиатром работает. То есть, по своей специальности. А Мишка сначала пахал за четверых, где придётся, чтобы большая семья ни в чём не нуждалась! Да еще сад-огород по мужской части на нем держался. А потом стал какой-то ерундой заниматься, как мне показалось… Устроился в некую фирмочку, размером в несколько человек. Они там обивочный материал для мягкой мебели делали. Ерунда ерундой, на мой взгляд! Пустое дело! Ан, нет! Ни с того, ни с чего на их фирму вышли те самые турки, которые прямо из Турции. То есть, настоящие, работящие!
        - Странности какие-то… - не сдержался я. - Турки работящие?
        - Так и есть! Стали они закупать тот обивочный материал в огромных количествах. Скупали не только всё, что наши выпускали, но и всячески поощряли расширение производства. Не как русские обычно делают… Сам знаешь - заманить, обмануть в чём угодно, святое дело! Лишь бы самому поскорее нажиться! А турки хозяина фирмы буквально на руках носили, длительный договор с ним подписали, к себе в Турцию за их же счет приглашали, богатые подарки делали… Чудеса турецкие! В общем, обивочное дело процветало и расширялось. А вместе с ним и Мишка укреплял свои позиции. Тот хозяин фирмы, между прочим, оказался для моего сына давно знакомым. Когда-то они в Москве пересекались. Мишка инженером на заводе у него был, когда тот слесарил. Потому друг другу доверяли.
        - Бывает же так! - удивился я.
        - Ну, да! Для нас всё это кажется странным! - согласился Виктор. - Но на Мишке у них, кстати, многое там завязано. Он ведь не только работящий, но и думающий! Капитально дело поставил! И семьями они дружат. В общем, всё вышло по-человечески! И подскажи мне, что еще в жизни следует добавить для полного счастья?
        - Действительно! Прекраснейший расклад! - подтвердил и я. - Но интересно мне, какова же судьба той миленькой японочки, которая от Мишки мамой стала? - не удержался я от щекотливого вопроса.
        - Ничего плохого с ней не произошло! Она у Мишки теперь вторая жена! Живут все вместе!
        Тут я от изумления и сказать ничего не смог. Потом, когда в себя слегка пришел, всё-таки спросил:
        - Видимо, я не совсем тебя понимаю… А закон-то как обошли! Разве в таком деле всё чисто? - засомневался я, не зная ни одного подобного случая.
        - Не понадобилось им, Паша, закон обходить! Ведь его никто не нарушал! - засмеялся Виктор. - Официально-то в паспорте Михаила числится одна жена! Стало быть, никаких нарушений! Никаких ущемлений! Потому и никаких заявлений! Участковый, правда, приходил поначалу, ковырял что-то. Какие-то намёки глубокомысленные делал, какой-то свой замысел, видимо, имел, но ведь всё его творчество вилами по воде писано. Что он мог доказать, если формально нарушений нет! Ну, живет какая-то японка в их доме, где и прописана. И что с того? Работает в торговле, документы на получение российского гражданства в связи с тяжелой трагедией на родине и фактической утратой связи с ней, давно, куда надо поданы… Не за что зацепиться!
        - Допустим, всё именно так! - никак не соглашался я. - И, разумеется, у них это не какой-то пресловутый однополый брак, в котором по вечерам договариваются, кому сегодня быть женой, а кому мужем, но всё-таки… Всё-таки и Мишкин вариант очень уж странно выглядит… Непривычно это… Да и сами женщины как к этому относятся? Как они между собой уживаются?
        - Тебя интересует, как они Мишку между собой делят? - догадался Виктор. - Как я понял, ни у кого и ни к кому в его семье претензий нет! Всё по-честному! Ты сам погляди на некоторых современных мужичков или бабёнок… У них же обязательно любовницы, любовники… Одна семья здесь, а где-то сбоку другая… Половые гиганты, чёрт их побери! И всё держится на лжи, всё на недомолвках! Всё на пороках и подлости… Там не семья всему голова, а поганый секс ими правит, отшибающий последние мозги! Вот где подлинный разврат и безнравственность! Вот где мораль не ночевала! Потому и распадаются такие браки один за другим! И столь неправедная личная жизнь в нашем обществе, между прочим, давно стала нормой и чуть ли не образцом! По крайней мере, в больших городах.
        - Ну, ты разошелся! Всех бы осудил и всех бы посадил! - усмехнулся я.
        - Кое-кого очень бы хотелось… Никто ведь животность в человеке теперь не осуждает, не противодействует ей! Даже не возмущается по этому поводу никто, кроме меня! Напротив, в любом кинофильме похоть воспевается, как самое светлое чувство! Мозги молодым активно переворачивают, на мерзости их ориентируют! Они и рады бултыхаться в грязном потоке! Ведь для молодых главное - благозвучное названьице приклеить к любой гадости, а уж тогда они не только всё оправдают, но еще и копировать станут! Выдумали же, например, безнравственные гражданские браки! И сразу убогая безответственность стала смотреться вполне целесообразной и допустимой нормой жизни! А у Мишки, в отличие от них, всё честно! Скажешь, непривычно для нас? Скажешь, чересчур по-восточному? Так я и спорить не буду! Скажешь, против народных обычаев и традиций? Я и с этим согласен! Но разве лучше, когда сексуально свихнутые самцы, по которым дурдом давно плачет, некую семью образуют, да еще чужих детей в неё затягивают с помощью какой-то противозаконной ювенальной полиции? На мой взгляд, соответствующие органы таких уродов пропускать мимо себя не
должны! Давно искоренили бы их на корню, если бы вся эта гадость не властью насаждалась! А у моего Мишки настоящая крепкая семья! И в ней трое чудесных детишек подрастают… Можно сказать, госзаказ на увеличение численности населения успешно выполняется! Ну и что с того, что две жены? Замечательные девчата, я тебе скажу! Глаза друг дружке за Мишку не выцарапывают, как можно было бы подумать! И он им во всем настоящая и прочная опора!
        - Ну, знаешь! - не выдержал я. - Твоим подходцем можно что угодно оправдать! Это же настоящий гарем! Ты меня недавно укорял за мой развод, а сам защищаешь такое, что ни в какие ворота…
        - Всё я знаю, Паша! Всё прекрасно знаю! Потому и не спорю, что гарем! Впрочем, что ты знаешь о гаремах? А?
        - Ну, как же… - только и промычал я.
        - То-то же! - воскликнул Виктор. - А знаешь ли ты, дорогой мой, для чего гаремы когда-то устраивались? Вижу! Вижу уже, что ничего ты не знаешь! Одни слова-ярлыки в своём уме и держишь, а смысла тех ярлыков не сознаёшь!
        - Ну и зачем, скажешь? - сдался я.
        - Только для одного! Не для плотских утех, чему нынешние жеребцы завидуют. Наложницы в гаремах правильных детей рожали! То есть, наследников по крови! Чтобы в нужный момент хоть один наследник на престол имелся. А ещё лучше, если выбор есть! Понимаешь? Это ведь уже пресловутый Пётр стал Россию передоверять, кому вздумается. Даже закон соответствующий издал! Потому что вздумал власть царскую передать своей Екатерине! А кто она такая? Она ведь ещё до Меньшикова солдат российской армии ублажала! Нашел себе жену! Самодержец, называется! Он же, сам понимаешь, с точки зрения нормального мужика, полным идиотом был, если самую подержанную женщину себе в жёны выбрал! Разве не так? Но до Петра, вообще-то, с этим строго было! Корона передавалась только по сыновьему праву и праву русской царской крови в жилах! Впрочем, и Петр Первый скоро сообразил, что сделал непоправимую глупость. Он ведь застукал свою Екатерину после ее коронации с очередным послом, шведским, кажется. Голову посла того он на кол перед окнами своей суженной, разумеется, водрузил, а ее с тех пор даже за один стол с собой не пускал! Но дурнем
так и остался! Потому очень скоро он внезапно заболел, проявляя все признаки пищевого отравления, и умер… Не надо было, хоть и царь, загонять своих врагов в угол и оставлять там без разумных мер!
        - Причем здесь Пётр? Причём Россия? - обрадовался я ошибке товарища. - Гаремы ведь в Турции были.
        - Положим, не в Турции, а в Османской империи! Но суть дела кроется в другом. А чем же, по-твоему, были терема на Руси? Созвучие улавливаешь? Терем - гарем! Одно и то же! Помнишь, как в сказках красавицы тоскливо выглядывали из резных окошек терема? А что им оставалось делать? Это же для них пожизненное заключение! За порог и шагу нельзя было сделать! Затоскуешь тут! Более того, когда султан умирал и его место занимал очередной наследник из гарема, то остальных братьев немедленно убивали! Чтобы под ногами правителя лишние родственнички не мешались! Чтобы исключить дальнейшую борьбу за власть обиженных наследников! А у Мишки жены без всякого гарема счастливы и свободны. Работают, гуляют, поступают, как захотят! Никакого сходства с гаремом! И борьбы за трон у них не предвидится!
        Мне осталось лишь удивиться и промолчать, но я, чтобы совсем не потерять лицо, вставил-таки свою колкость:
        - Ты так хорошо всё знаешь, будто сам в гареме вырос!
        Виктор звонко расхохотался. Минуту он смеялся до слёз, а потом выдал.
        - Опять ты сути не понял! Покинуть гарем удавалось либо султану, либо мертвецу! А я - ни то, и ни другое, слава богу!
        - Тебе по-прежнему палец в рот не клади! - почти обиделся я, понимая своё поражение по всем пунктам.
        - Зла на меня не держи! Это я - так! Для красного словца! К тому же Мишку я тоже как-то надумал повоспитывать: «Ну, пожалел ты японку! Помог ей в трудную минуту! Но зачем же ты ее беременной сделал? Да еще и второй женой…». Так он мне на удивление вполне откровенно ответил: «Не знаю, батя! Увлекся, пожалуй, чересчур! Поначалу, клянусь тебе, у меня ничего и в мыслях не было! Она ведь меня до сих пор чтит не меньше своего Ким Ир Сена! Смотрит как на святого! Вот и случилось как-то - сам не пойму. А после того разве я мог ее одну оставить? Это стало бы абсолютной подлостью! Вот и пришлось. Только со временем, чувствую, я и ее полюбил, несмотря на свою Галку! И дальше жить без нее совершенно не могу! И без Галки своей тоже не могу! Режьте меня или поджигайте, а так вышло! И с тех пор мы все тут спаялись так, что нас тягачом не разодрать! Сам спроси моих баб, если хочешь! Я ведь поначалу, не совсем же дурак, очень за Галку волновался, но она-то, как раз, сама всё очень спокойно восприняла! Понимаешь, всё само собой у нас уладилось! Само собой! И рушить мы ничего не собираемся! Да я и не позволю, если
кто-то попытается! Это моя семья! Я всех люблю, и все в моей семье счастливы! И нечего злые носы в наш дом совать!»
        - Чудеса! - только и осталось признать мне, глядя на Виктора. - Мишка твой начал с защиты червяков, а закончил собственным гаремом! Ну и мужик! Хотя, что к этому добавишь? По всему видать, толковый он парень! Но всё-таки, хоть режь меня, хоть жги, но что-то ненашенское в его делах присутствует! Что-то меня в его славном семейном союзе смущает…
        - Ты только, Паша, поспешно ничего не обобщай! Я ведь повторить, как сделал мой Мишка, не смог бы ни за что! Но и его осуждать давно перестал. Почему? Ну, сам посуди! Когда я общаюсь с Весной (я так нашу милую Лин называю), то не могу не признать, что она всякий миг буквально светится от счастья! Более того! Как-то я позволил себе о том же заговорить и с Галиной. Так она лишь расхохоталась. Говорит мне, я, Виктор Александрович, сама бы в это не поверила, если бы мне раньше такое нагадали… А в жизни всё легко устроилось! Сама удивляюсь! Но уверена, что огромная заслуга в том, что у нас мир да любовь в семье, принадлежит нашему «красноармейцу Сухову». Мы его между собой так зовём. У Мишки прямо-таки талант к семейной жизни. Другие мужики с одной женой справиться не могут, а он с нами обеими живет любо-дорого! И никаких конфликтов за место «любимой жены»! Мы даже не знаем, что такое ревность, зависть, обиды… Даже ссор у нас не припомню!
        - Чудеса! - только и оставалось мне согласиться с Виктором. - И всё-таки, я не перестану настаивать, что это весьма странно! Всё-таки, это не по-нашему!
        - Конечно! - согласился Виктор. - Я и не спорю! Но что я должен думать о столь неправильной семье, если в ней всем живётся правильнее, нежели в любой самой правильной? Мишкины жены, как я погляжу, своей жизнью вполне довольны! Дети и муж у них ухожены! Дом содержится в порядке! Приусадебное хозяйство процветает! Даже на выборы они ходят, хотя большинство соседей - ни-ни! Вот и попробуй сформулировать свои претензии к столь неправильной семье! Сможешь? Лично у меня это никак не выходит! - усмехнулся Виктор. - Да и люблю я их всех, чертенят!
        - И всё же… - не выдержал я давления аргументов Виктора. - Ты понимаешь, что начнётся в нашей стране, если такие отношения разрешить? Это ведь только у Мишки в семье - тишь да благодать! А в других гаремах бабы, того гляди, кровавую резню между собой устроят! Да и мужики вполне могут рехнуться! Начнут себе гаремы комплектовать, как в полудиком Туркменистане… У кого больше денег, у того больше и жён! Да еще станут выкобениваться друг перед другом! Разве не так?
        - Может, и так, Паша! За всех не поручусь! Но я ведь тебя не агитирую и не вдохновляю поступать, как мой Мишка… Ты меня про него спросил? Спросил! А я тебе честно рассказал всё, как есть! Только и всего! Ни я, ни мой Мишка, ничего не делаем для закрепления, как ты его именуешь, многоженства. Мы лишь хотим, чтобы никто не вмешивался в семейные дела прекрасной ячейки нашего горячо больного общества.
        - Чего ты его, это общество, горячо больным обозвал? - почему-то задело меня.
        - А то сам не знаешь? Ты-то свою семью разорил? Разорил! И другие за тобой, куда ни глянь, в ту же степь! А разве это по-нашему? Разве это по-мужски? Семья у нынешних мужиков на последнем месте оказалась! Кобелям её совсем не жалко! А ведь любой народ именно с семьи начинается! Стало быть, и страна, и государство - всё начинается с семьи! Значит, если бы всё по уму, это государство и должно было такой порядок установить, чтобы разводов не допускать.
        - По-итальянски хочешь всё устроить, что ли? - вставил я с ехидной ухмылкой.
        - А мне по фигу, как это назовут! Хоть по-африкански! - резко взмахнул рукой Виктор. - Следует продумать все варианты, все последствия и принять взвешенный закон, чтобы семья опять настоящей ячейкой общества стала, а не мелкой монетой в руках безнравственных людишек, не несущих ответственности за судьбу своих детей! Между прочим, если всем пойти по Мишкиному пути, то роль женщины в обществе резко изменится - женщин-то всем мужикам не хватит! Стало быть, наши женщины опять свою цену почувствуют! К ним гордость вернётся! А потому и мужики меж собой конкурировать начнут, меняться станут качественно! Захотят удальцами выглядеть, а не подлецами, кочующими туда-сюда!
        - Так ведь сейчас примерно так и есть! Не идеально, конечно! Но всё-таки… - попробовал я перехватить инициативу.
        - Ну, конечно! Скажешь мне! Молодежь, она же многого в жизни ещё не знает, учится, запоминает, потому штампами и живёт! Примеры ищет! И таким образом себе мировоззрение формирует! А ей в качестве идеала что всюду подсовывают? Вот, пока в поезде ехал, всё песенку крутили по радио, приятную на слух… А в ней одни и те же слова повторялись… Сейчас вспомню, если получится… Ах, вот: «Дай еще ночь одну, а потом, хоть ко дну! А потом - хоть трава не расти…» Как тебе это?
        - Ерунда какая-то! Обычная попса, ни к чему не обязывающая… - попробовал я остановить мысль Виктора, но не тут-то было.
        - А я уверен, что этакая «ерунда» ловко подменяет приоритеты некогда целеустремленной молодёжи! Разоружает ее! Послушают наши внуки, да и решат, будто и впрямь нет в жизни ничего важнее ночных кувырканий… И станут сами жить по этому же правилу! Тогда, прощай нормальный мужик! Он больше не творец! Он больше не созидатель! Он - бешенный кобель, а она - кобелица безмозглая на длинных ногах!
        - Положим, не кобелица, а ещё более жёстко! На букву «С»… - усмехнулся я.
        - Пусть на «С»! Но ты всё равно не понял всю глубину проблемы! Здесь же просматривается не случайная глупость каких-нибудь убогих еврейских пиитов, а безжалостная идеологическая война! Война - сначала на развращение, а затем и на полное уничтожение нашего народа! - Виктор секунду помолчал. Я уже надеялся, что он переключится на что-то другое, но нет! Опять завёлся. - Это же не единичный случай! Погляди на ту же Пугачеву… Это же - образцовый питомник безнравственности! Конвейер по доращиванию недозрелых червяков в интересах низкопробной эстрады. А уж она своё разрушительное дело ревностно выполняет! Представляешь, Пугачёва даже религию свою сменила! Я неверующий! Потому мне ее религия по фигу! Но верующие люди говорят, будто это есть самая настоящая измена и огромный позор на всю жизнь! Но она на всё идет, лишь бы вокруг нее, столетней старухи, постоянно молоденькие червячки извивались!
        - Ну, ты и даешь! Тебе бы шашку, да коня!
        - Ты знаешь, - вдруг захохотал Виктор, сбросив с себя непримиримость и серьёзность, - от хорошего коня я бы не отказался! Конь - это не блудливый кобель! Конь в нормальной семье - всегда надёжная опора!
        Поздно вечером я проводил своего товарища на поезд. Впереди его ждала встреча с дочкой и ее дружной, по словам Виктора, семьей. Охотно этому верю!
        Потом мой однокашник собирался ещё и в Краснодар заехать. То есть, к Мишке и, главное, к своей внучке-любимице, маленькой кореяночке русского происхождения по имени Джунг, что в переводе с корейского означает Любовь! Совсем как наша Люба-Любаша-Любонька. Он особенно ждёт встречи именно с ней, с такой занятной маленькой кореяночкой. Она его прямо-таки окрыляет! И пусть счастливая звезда светит им вечно!
        Счастливый всё-таки Виктор! Это же, несмотря ни на что, невозможно не признать! Теперь он вполне может забыть о своём недооцененном когда-то военном прошлом, ибо на другой чаше весов его плодотворной беспокойной жизни появилось столько прекрасных наследников! Столько любимых внуков! И столько мест на Земле, где его в любое время всегда будут ждать и любить!
        А вот я наворочал в свое время… Только теперь понимаю, что сдуру наворочал… Точнее сказать, разворочал! Начисто разворочал собственную семью! Разорил многие жизни некогда любимых мною людей! И ведь был совершенно убеждён, будто всё лишь улучшаю. Будто всё наладится, перемелется, утрясётся… А вышло-то так, что теперь лишь расхлёбываю последствия своих прежних «достижений». Но даже это давно делаю в душераздирающем одиночестве. Никому к старости я оказался не нужен! Тоска…
        Апрель 2020 года
        ГРЕМУЧАЯ СМЕСЬ
        Университетский городок, по которому я бреду вдоль главной аллеи, пребывает в тишине. Перерыв между занятиями, когда толпы активных студентов взбудоражат всё вокруг, наступит только через час.
        Странная, в общем-то, картина, поскольку тишины здесь не бывает. Обычно хоть кто-то, но пройдёт. Кто-то, но попадётся. Хоть навстречу, хоть попутно. И на лавочках сидят в любое время… Всегда увлеченно спорят, шумят, чем-то торопливо перекусывают…
        Почему же теперь безлюдье? Оно даже беспокоит. Будто сам не успел куда-то! Будто все умные уже там, где и надо быть, а ты, хоть и профессор, беспечно топаешь по пустынной аллее. И совсем не туда, куда умчались остальные!
        Разумеется, это наблюдение - лишь моя шутка. Я-то знаю, куда иду! И где следует быть, я тоже знаю! Но красивая фраза пришлась к слову. Бог с ней! Ибо важнее остального сейчас чудесное состояние природы. К нам неожиданно вернулось то самое лето, желаннее которого после ушедшего тепла, пожалуй, не бывает.
        И как можно оставаться равнодушным к берёзкам в золотых одеждах? Или к затейливо вырезанным листьям пожелтевших клёнов? И чьё настроение, скажите мне, не взлетит до небес при виде солнечных бликов, блуждающих в прореженных листопадом кронах деревьев?
        Только представьте себе столь сказочную идиллию во всех ее цветах и красках, и сразу поймете, отчего моя душа поёт под аккомпанемент прекрасного осеннего денька.
        Лишь одно обстоятельство портит настроение. Периодически по округе разносятся неприятнейшие металлические стуки, и я всякий раз инстинктивно дёргаюсь, пытаясь обнаружить их источник.
        Ремонтируют крышу? Или сантехники колдуют в своих подземельях? Но никого не замечаю.
        - Тук, тук, тук! - донеслось откуда-то опять, и эхо сразу замело все звуковые следы.
        Короткая пауза, и опять то же самое:
        - Тук, тук, тук!
        Некоторое затишье, и снова:
        - Тук, тук, тук!
        «Это становится интересным! - отвлёкся я от красот осени и даже важных дел, которыми был поглощён, появившись сегодня на кафедре. - Кто же и где стучит? То, что эти звуки весьма противны, ещё полбеды! Понять бы, откуда и зачем? Тогда они, возможно, хоть перестанут раздражать».
        Вот и новая серия ударов! Громко и отчетливо! Однако эхо опять спутало все следы. Всё больше удивляясь, я продолжаю озираться по сторонам, стараясь взглядом пронзить пространство меж стволов. На аллее уж точно никого нет!
        Будто разыгрывает меня кто-то, а я не в состоянии разобраться в простой шутке! Вроде бы звуки рождаются совсем рядом… Вон - где-то там… Или нет! Пожалуй, всё-таки справа… Или чуть левее того клёна? Или… Впрочем - всё бесполезно!
        Снова забарабанили… Но уже где-то вверху:
        - Тук, тук, тук!
        Я продолжаю вглядываться вдаль. Переношу взгляд в кроны деревьев. Опять ищу вдоль аллеи и боковых дорожек…
        И вдруг замечаю!
        Боже ты мой! Да это же настоящее чудо природы! И как на такое обижаться?
        На высоченной опоре освещения ловко устроился большой пестрый дятел. Вцепился в кромку огромного защитного колпака лампы и настойчиво его долбит.
        - Тук, тук, тук! - заработал дятел на моих глазах, подтвердив, что я правильно нашёл источник шума. - Тук, тук, тук!
        Округлый металлический колпак стократно усиливает звук каждого удара, превращая его в полноценный грохот. Но сам дятел кажется на редкость красивым и интересным. Собственно говоря, для жителя среднерусской полосы, не избалованного разнообразием фауны, да ещё в городской черте, иначе показаться и не может. Крупный, с яркими черно-белыми и красными перышками, с длинным прямым клювом… Самый настоящий известный нам с детства дятел! Здесь он - не частый гость, потому особенно дорог…
        После каждой серии ударов по колпаку, усиливающему звуки до кастрюльного грохота, дятел склоняет головку на бок и замирает. Как я понимаю, он убеждается, что в целом мире никто не может стучать громче его. И, не дождавшись заявок от соперников, остаётся довольным собой.
        Мне даже кажется, будто дятел ликует:
        - Я самый-самый! Никто со мной не сравнится! - убеждает он себя.
        «Разумеется, этот глупый дятел себе очень нравится! - решаю я. - Ещё бы! Ведь он абсолютно уверен, что в его пернатом роду никто не может колотить по стволам громче, нежели он. Но чем мощнее стук, тем крупнее попадается добыча! Кроме того, теперь самые гнилые и, значит, самые продуктивные стволы в его полном распоряжении! Значит, и максимальный авторитет среди самок и сородичей! Стало быть, неслыханным доселе грохотом он действительно совершает переворот в мире дятлов! И отныне будет считаться самым сильным, сумеет прогнать прежних конкурентов и стать полновластным хозяином округи!
        Фантастика! Как всего за несколько минут этот странный дятел сумел возвыситься в собственных глазах! Он, конечно же, именно так и думал! Он всего этого хотел!»
        Боже мой! Как же он себе нравится! Будучи самым глупым дятлом на свете, не отличая даже металл от гнилого дерева, он возомнил, будто ухватил бога за бороду! И вполне уверился, будто заслужил право встать над всеми, ибо он - самый-самый!
        - Тук, тук, тук! - размеренной дробью сыпанул дятел, замирая на несколько секунд, дабы гордо оценить производимый им эффект.
        Да! Он и впрямь зауважал себя сверх всякой меры! Это особенно заметно, когда величественно отстраняется от колпака и на время замирает, переполненный почтением к самому себе.
        В ореоле заслуженной славы его не интересуют даже вкуснейшие жучки и червячки, коих в колпаке, разумеется, и быть не может. Но у него так и не созрел естественный вопрос, почему столь отчаянный грохот ни к чему полезному не привёл? Ведь, сколько ни долбил, никакой добычи не обнаружил!
        «Но всё это придёт потом! - наверное, утешал себя глупый дятел. - Ведь пища - дело наживное! А сейчас надо заявить свою мощь! Продемонстрировать всем выдающийся грохот, на который не способны даже самые уважаемые дятлы».
        - Да уж! - решил я с усмешкой. - Вот ведь на что способна природная глупость в сочетании с тщеславием! Настоящая гремучая смесь!
        А бестолковый дятел, меж тем, продолжал стучать и наслаждаться своим могуществом.
        - То же самое подчас случается и с некоторыми людьми… - подметил я, но не закончил свою мысль, а лишь засмеялся выявленному сходству. - Жаль, конечно, что не могу снять это представление на плёнку. А со слов мне не то чтобы потом не поверят, но кто же сможет представить во всей красе столь невероятную картину?
        И ведь действительно! Тихая на удивление осенняя аллея, насквозь пропитанная солнцем; никому неинтересный колпак фонаря… А на нём - великолепный пёстрый дятел, сдуру возомнивший себя невесть кем! Конечно же, все посчитают, будто я им очередную басню вворачиваю! Посмеются, да и только! А ведь напрасно!
        - Тук, тук, тук! - опять заработал неугомонный дятел, завершивший короткую передышку…
        Май 2020 года
        А ЕСЛИ ОН ПРАВ?
        Вчера Глеб, наконец, решился. Уже в самом конце прогулки, когда они с Алинкой подошли к ее подъезду и в нерешительности топтались на месте. По всему было понятно, что Алинка домой не торопится, и Глеб рискнул-таки сказать, что она лучше всех! Самая для него лучшая! Только и всего!
        Со стороны любому сверстнику покажется, будто не столь уж высокие то слова, чтобы так долго готовиться! И не столь уж важное дело, чтобы так переживать.
        Всё именно так! Но трудности Глеба связаны с тем, что он-то, как раз, всё воспринимает иначе. Потому-то, хотя давно порывался признаться Алинке, что не мыслит без нее своего будущего, каждый раз терял заготовленные слова, как только наступало время их произнести. Алинка чувствовала это и смеялась над ним, хотя смеялась не обидно, скорее, поощряюще. Но Глеб всё равно чувствовал себя полным болваном. Странно, ни в каком другом деле он такой слабины не давал… А тут непонятным образом превращался в повидло.
        Впрочем, и среди сверстников Глеб всегда считался не от мира сего. Друзья даже шутили, правда, беззлобно, будто он в своих отношениях с девчонками задержался лет на пятьдесят в прошлом. И Глеб сознавал, что они правы. Правы в том, что он задержался, хотя не правы в том, как сами ведут себя с девчонками. Ребята рассказывали такое, что… В общем, Глеб старался не слушать ни их рассказы, ни, тем более, их советы.
        Он принципиально не желал жить как они во многом. За свои восемнадцать лет Глеб каким-то чудом не запачкался грязью современного телевидения, рекламы, американских никчемных фильмов, аморальных компьютерных игр и всего того, в чём давно знатоками стали его товарищи-сокурсники.
        Может, случилось это потому, что с давних пор в мозгу сидела странная отцовская фраза, будто почти все гадости, которые обрушиваются на хороших людей, возникают не сами по себе, а являются продолжением чьих-то корыстных интересов. И потому в этих гадостях нужно уметь разбираться!
        - Ну, да? - не согласился тогда Глеб. - А болезни… А стихия?
        - Я же не сказал, что все гадости! - засмеялся отец. - Но почти все!
        - Ну и что с того? - не сразу понял Глеб.
        - В этом-то, сын, и сокрыта соль жизни! Вдумайся! Эти попутчики, которые со шкурными интересами, везде, всюду и всегда за свои интересы борются! Нас они в лучшем случае отталкивают! В худшем - уничтожают, чтобы не мешали нечистые дела вершить! Они-то всегда и на всё готовы, а вот порядочные люди этого никогда не понимают! Они-то, как раз, себе на беду, ни к чему не готовы! Они в борьбе за нечто, важное для себя, никогда зубы в ход не пускают! Они желают, чтобы всё решалось гладенько и мирненько! По справедливости! И наивно полагают, будто все станут поступать, как и они. В общем, ничего в реальной жизни они не понимают! Слышал, пожалуй, присказку, будто жизнь - это борьба? Так оно в действительности и есть! Но большинство людей живёт, с головой окунувшись в бытовуху, по сторонам не смотрит и за свои права не борется! Потому плывёт по течению за большинством. Ну, а его, любое большинство, можно легко увести куда угодно! В след за неким аксакалом, бараном или президентом! Ведь свои мозги это послушное большинство никогда не включает! Оно на одних призывах существует, на энтузиазме, на пропаганде, на
слухах, на чьих-то положительных образах!
        Усвоил ли Глеб отцовскую мудрость? Кто об этом уверенно скажет до поры? Но многим стало заметно, что этот парень с самого начала задумал жить основательно и осмысленно, не по-студенчески. И принялся без раскачки готовить себя к самостоятельной деятельности. Для начала занялся под руководством понравившегося преподавателя теоретической физикой. Понравилось.
        В общем, Глеб вошёл в эту жизнь не единственным, но правильным путём. И многого бы добился, но внезапно вся жизнь перевернулась вверх дном! И главное место в ней заняла Алинка.
        С первого взгляда становилось заметно, что если кто-то и сопротивлялся такому развороту, то точно уж не Глеб. Алинка понравилась ему с первого взгляда. Причём настолько, что потом Глеб следил за ней постоянно, когда только мог. Смешно сказать, специально подгадывал, чтобы где-то встретить, чтобы хоть пройти мимо, будто случайно. И едва не сходил с ума, если долго не видел свою избранницу. Даже десять минут стали растягиваться для него в невыносимую вечность. Алинка же о зародившемся чувстве, как думалось тогда Глебу, совершенно не догадывалась.
        И как же он ошибался! Разве может девушка не заметить влюбленных взглядов понравившегося ей парня? Это просто невозможно!
        Кстати, и Алинка, по мнению Глеба, была не как все. Каким-то образом в однородной среде подруг её минуло увлечение модными забавами молодых питекантропов (пусть они обижаются, но разве это не так?!). Например, она не считала возможным появляться на людях в обтягивающей до бесстыдства одежде, не курила как все девчонки, будто бы украдкой, но специально напоказ, не красила ногти под многоцветный светофор, не делала постыдных наколок… А всё это, думал Глеб, даёт Алинке внушительную фору на фоне остальных заурядных, но чересчур моднячих подруг, интеллектом не дотягивающих до милой человекообразной обезьянки.
        Наконец, Глеб высказал Алинке, что давно собирался! Фактически во всём признался! И сразу затрясся от страха, опасаясь, как бы все их нормальные отношения после столь откровенных признаний не разлетелись в пух и прах. Вот ответит Алинка, не дай бог, будто он ей тоже нравится, и больше уже ничего не надо! Это и окажется самым ужасным! Ведь так можно ответить лишь постороннему и безразличному человеку, ничего особенного к нему не испытывая!
        В общем-то, конечно, это обычное дело среди влюбленных! Называется оно - неразделенная любовь. Но не опускаться же даже в предвидении отказа до того, чтобы морочить девушке голову чьими-то лирическими стишками и, тем более, своими! Стихи - это всего лишь словесный туман обольщения! Умный человек сразу догадается, куда дело клонится! Посмеется! А другие варианты Глеб и не рассматривал.
        Алинка же на признание среагировала, как показалось парню, весьма неожиданно. Она потупилась, ничего не отвечая, и в таком положении выдержала долгую-долгую паузу, самую мучительную в жизни Глеба. В это время кровь гулко стучала в его висках, и он уже понимал, что трагически ошибся в отношении к себе Алинки.
        «Я ошибся! Она - всего лишь отличный товарищ! Только и всего! Но как мне после этого жить? Ведь дальше всё будет продолжаться без неё, без Алинки! Даже надежду нельзя себе оставить!»
        Но через пяток долгих секунд, когда Глеб почти захлебнулся в самых грустных размышлениях о будущем, Алинка прервала затянувшееся молчание:
        - Глеб! Я же всё знаю! - она была очень серьёзна. - Я давно знаю, что я для тебя лучше всех! Я даже знаю, что ты меня ни за что не предашь! Даже в самых страшных обстоятельствах!
        «Вот! - в отчаянии заключил Глеб. - Начинается обычная в таких случаях канитель… Она меня успокаивает, чтобы не обидеть бедненького и отвергнутого…»
        И после осознания столь тяжёлой для себя истины, он как можно спокойнее произнёс, старясь не выдать свою беду:
        - Не надо, Алинка! Уж про себя я итак всё знаю! Я не знаю всё лишь про тебя! Но с данной минуты и это меня не касается!
        - Дурачок ты, Фомин! Причем безнадёжный! Наклонись, я тебе что-то на ушко нашепчу…
        Глеб повиновался и сразу ощутил на щеке ее поцелуй. Алинка же волчком крутанулась на месте и забежала в подъезд своего дома. А Глеб, ошалевший от неожиданности, уже понимая, что не так всё в его жизни плохо, будто в тумане метнулся к своему дому, стараясь припомнить каждую секундочку последних радостных событий.
        Ни вчера до самого позднего вечера, ни сегодня с утра Глеб Алинке не звонил - это казалось ему не совсем удобным, хотя и подмывало так, что сил не оставалось, чтобы тут же не набрать нужный номер. Около полудня Алинка позвонила сама:
        - Приветик, дружок! Ты чем-то занят?
        - Ничем! - простодушно заявил Глеб.
        - Тогда, может, опять погуляем после обеда? Ты телевизор случайно не смотрел?
        - Даже не включал. А что?
        - Да так! Опасаюсь, как бы ты не насмотрелся чего-то свеженького про макаронный вирус. Ещё испугаешься и не придёшь! Знаешь ведь, облавы нешуточные то тут, то там… Макаронный концлагерь в стадии настройки! Уже министр обороны настолько напуган, что перед телекамерой тоже намордник напялил! Он его спасёт! Обхохочешься!
        - А мы с тобой будем на автобусе круги наматывать… Оцени идею! Я в автобусах полицию пока не встречал! В них ещё тлеют остатки свободы!
        - Ты договоришься, болтунишка, на свою голову! Знаешь ведь… В общем, сразу звони, как только у моего дома окажешься…
        Они ехали в первом попавшемся автобусе, куда попало. Автобус едва катился, стараясь хоть таким образом втянуть в себя побольше редких пешеходов. Но человек пять случайных попутчиков, конечно, не смогли заполнить собой весь салон, и Глеб с Алинкой плюхнулись, где пришлось - почему-то почти у двери, да ещё и задом наперёд. Из-за нелепого карантина, по сути своей, из-за домашнего ареста, люди теперь попадались редко. Да и те напуганы так, что мозги отшибло, в масках, молчаливы и озабочены… Шарахаются от таких же как они.
        Как тут не подумать, что разобщение людей и есть одна из тайных целей насаждаемого всюду ужаса. Но только одна, поскольку таких целей, наверное, очень много. Например, добивание и без того весьма чахлой экономики, раздробление территорий большой страны на будущие «суверенные» государства, доведение до полной нищеты и голода тех, кто не ворует, внедрение тупого послушания преступным замыслам властей, уничтожение системы образования…
        И только наша парочка, стараясь не шуметь, мило дурачилась и веселилась, наслаждаясь, желанным обществом друг друга. Она бурно реагировала на всё, замечая нечто совсем уж незначительное на полупустом проспекте, на его тротуарах, фасадах домов или газонах. Казалось, ей было всё равно над чем смеяться, и только опытные наблюдатели могли догадаться, что таким образом наружу выходило распирающее молодых счастье. На фоне происходящей в мире фантастической макаронной неразберихи, оно пришло настолько не вовремя, что его заранее следовало бы пожалеть.
        На очередной остановке в автобус вошёл немолодой человек профессорской внешности. Окинув взглядом салон, он, видимо, удивился непривычной пустоте и потому не сразу решил, где сможет удобнее сесть. Наконец, аккуратно приземлился на одноместном сиденье у окна, но сразу, видимо, убегая от навязчивых солнечных зайчиков, переметнулся на другую сторону и оказался перед Глебом и Алинкой. Правда, между ними ещё оставалось большое пространство, поскольку одно двойное сиденье отсутствовало, но кому столь плотное соседство понравится?
        Этим утром Алексей Петрович, тот самый профессор, подсевший к влюбленной парочке, с радостью отказавшись от сна, продолжал считать что-то своё, чем был полностью поглощён, и одновременно записывать, да еще торопливо выполнять какие-то эскизы. Они появлялись на измятых листах писчей бумаги, завалившей не только стол, но и разбросанной на специально сдвинутых стульях.
        Алексей Петрович работал. Работал с какого-то часа поздней ночи. С тех самых пор, как в его светлую голову явилась очередная идея. Идеи обычно приходили ночью. Странно, почему так? Тишина, что ли способствовала?
        Вообще-то прекрасные инженерные идеи к Алексею Петровичу приходили довольно-таки часто. И о том, что они имели немалый вес, говорят его свидетельства о шестидесяти семи изобретениях, неаккуратно собранные в какой-то папке под столом.
        В техническом университете он давным-давно занимал скромную должность доцента кафедры «Гидравлические системы». Там же, пристроившись по принципу «хоть где, лишь бы заниматься любимым делом», он читал студентам курс лекций «Основания устройства, проектирования и эксплуатации сложных гидравлических систем». И считал это побочное для себя занятие вполне достойным делом.
        Тем не менее, авторитет Алексея Петровича был огромным. Завидуя ему, его уважали, пожалуй, все коллеги университета. Уважали и любили очень многие студенты. Он обладал удивительной способностью на полном серьёзе говорить о бездушных машинах так, что завораживал и воодушевлял буквально всех. После его лекций у каждого студента «чесались» руки. Так и хотелось самому придумать, построить, изобрести что-то выдающееся. И поначалу многим казалось, будто те чувства, которые возникали в ходе лекции, немедленно и обязательно породят нечто значительное. Но проходило время, и большинству студентов становилось ясно, что они сами, в общем-то, творчески бесплодны. Возможно, лишь пока! На это и надеялись, успокаивая самолюбие, ведь Алексей Петрович всех отечески предупреждал - вы себя, ребятки, еще не знаете, а чтобы узнать, вам нужно найти своё дело, такое дело по душе, чтобы душа от желания работать наизнанку вывернулась!
        Но попадались Алексею Петровичу и такие студенты, которые вцеплялись в него и в работу с настойчивостью озверевшего бульдога и ни за что не покидали, несмотря даже на горькие неудачи. С такими ему было интереснее. Они не только учились. Они подчас выдавали нечто своё, после чего Алексей Петрович начинал относиться к ним, как к полноценным исследователям, хотя и не совсем зрелым. Им он обязательно сам искал и находил такое применение, чтобы ребята непременно поднимались в своих глазах! И оттого они горели! Они росли! И составляли костяк творческой команды Алексея Петровича, которая, как известно всем в университете и за его пределами, периодически на всяческих выставках демонстрировала невозможные технические чудеса.
        Он всегда считался человеком невероятно увлекающимся. И всякое новое увлечение некой технической идеей мысленно возносило профессора до небес. Потому подчас ему было трудно вписаться в строгие должностные рамки, в которых он обязан был сдерживать свои разносторонние интересы. И случалось, он срывался, что-то забывал исполнить, не выполнял вовремя, допускал обидные просчёты… То во время лекции вдруг остановится как вкопанный, потрёт характерно лоб тыльной стороной ладони и, застыв на мгновения, очевидно, что-то для себя решая, махнёт рукой и всех ошарашит:
        - Ладно! С этой темой мы как-нибудь потом… Да! - укреплялся он в своём решении. - Как-нибудь потом! А теперь взгляните, ребятки, в перспективу… У меня тут мыслишка родилась…
        И начиналось то, что некоторых студентов увлекало своим существом - интересно-то как! А кому-то нравилось лишь то, что очередное занятие сорвано. Значит потом, в сессию, Алексей Петрович за эту тему двойку ни за что не поставит, чувствуя свою вину, как преподаватель. Сам же виноват. Он никогда этого не забывал. Увлёкся вдруг не тем, сам и виноват!
        Многим же, особенно студенткам, хоть и было их на потоке маловато, нравилось наблюдать за Алексеем Петровичем как за весьма увлеченным человеком, который может быть преданным своим идеям настолько, что забывает обо всём на свете. Для него в такие времена совершенно переставали существовать студенты, часы, учебные программы…
        «Наверное, он так же и любит!» - мечтали для себя студентки и завидовали его жене.
        Он «возвращался» лишь, когда староста какой-то группы осторожно замечал:
        - Алексей Петрович… У нас следующая пара в четвёртом корпусе, а перерыв заканчивается… Можно мы пойдем?
        Тогда Алексей Петрович, словно в каком-то месиве застревал на полном скаку, смотрел невидящими глазами на свои часы и разрешал:
        - Да, да! Вы идите, идите! - и опять, отворачиваясь к доске, уходил в себя, повторяя. - Конечно! Конечно! Идите, ребята!
        А сам оставался у доски и что-то творил до тех пор, пока очередной преподаватель не напоминал ему, что пора освободить аудиторию для следующего занятия. Тогда Алексей Петрович извинялся:
        - Да, да! Ухожу! Извините, заигрался! - а сам ещё долго витал в облаках, забыв, что где-то и сам уже должен начинать другое занятие.
        Потому его считали хотя и весьма чудаковатым, но гениальным. За несомненный талант кто-то его боготворил, всё прощая, кто-то уважал, а кто-то вежливо, из зависти, посмеивался и даже ненавидел.
        Алексей Петрович давно, уже третий год, полулегально творил то, что, как он сам надеялся, наконец, зарегистрируют как открытие. А на его основе он мощным залпом выдаст еще два десятка сопутствующих своему открытию изобретений. А всё вместе это, надеялся он, сможет составить костяк настоящего технического переворота в давно, казалось бы, полностью освоенной гидравлике!
        Дело было верным, если смотреть на него глазами Алексея Петровича, но оно же было весьма рискованным, если учесть многие посторонние факторы. Алексей Петрович от трудностей не унывал. Они еще сильнее подстегивали его рвение к уже представленному заранее триумфальному результату.
        И всё же иногда приходилось считаться с реальностью. Будучи вдовцом, иногда надлежало заниматься совсем не тем, чем бы хотелось. Всякой хозяйственной деятельностью, стиркой, уборкой, ремонтом, оплатой. Иногда это дело заходило так далеко, что он сгоряча варил себе даже какое-то месиво, называя его то борщом, то супом. Отвратительные вкусовые особенности получившихся блюд Алексея Петровича нисколько не смущали - главное, сытно и, как он считал, полезно для здоровья.
        Вот и сегодня, заметив, что пора ехать в университет, он съел что-то из попавшейся под руку кастрюли, и стал собираться на кафедру. Но вспомнил, что идти никуда не надо. Вспомнил, что мир заигрался с новой разрушительной глупостью под прикрытием какого-то коронованного вируса. Глупость эта для многих стран может иметь весьма опасные последствия. Именно, последствия. Хотя сам вирус, разумеется, полная ерунда! Не повод для всемирной паники, но кому-то она понадобилась как прикрытие основного замысла. Именно поэтому последствия могут оказаться самыми печальными. Для всего мира.
        Можно только удивляться тому, как Алексей Петрович, способный иногда заблудиться в трех соснах и утонуть в предметно-бытовом мире обыденных вещей, тем не менее, прекрасно разбирался в глобальных политических событиях, которые время от времени сотрясают мир. А ему всё это было просто интересно, поскольку часто составляло клубок невидимых запутанных намерений и махинаций. В них-то Алексею Петровичу и нравилось докапываться до скрытого смысла. Иной раз, если спрашивали его мнение, даже понимая, что человек совсем уж зашился в своих бредовых технических идеях. Где ему понять, что происходит в реальном напряженно-путанном мире! Но позже оказывалось, что предсказания Алексея Петровича, выглядевшие тогда, как полный бред, сбывались на все сто! Чудеса! Бывают же совпадения, удивлялись сослуживцы, не веря, судя по себе, что кто-то может глядеть настолько глубоко и далеко!
        И хотя теперь Алексей Петрович своевременно вспомнил, что занятия в университете отменены, всё же собрался и поехал на кафедру просто так, на всякий случай, чтобы чем-то занять своё тело. Ну, а голова его итак работала постоянно. Потому после длительной поездки, убедившись на месте, что университет по-прежнему придушен маразмом несуществующей опасности, Алексей Петрович, ничуть не раздражаясь, думая о своём, развернулся и направился домой. Там предстояло просчитать до конца незавершенный до утра вариант проекта.
        Можно было подумать, будто неумеренно веселящиеся молодые люди профессору ничуть не мешали. Но так и было. Он действительно их не замечал. Алинку же погруженное в себя поведение профессора развеселило, и она принялась печатать свои свежие наблюдения в планшете, сразу показывая их Глебу. Он читал и, чтобы сделать Алинке приятное, одобрительно реагировал.
        Алинка написала:
        - Какой милый дедушка! Он, наверное, очень-очень мудрый… И потому постоянно забывает обо всём на свете!
        - Почему так считаешь? - сразу дописал Глеб.
        - Ха-ха! Так у него же носки разные! Не заметил? Но мне он всё равно нравится! Давай ему маску подарим? Или неудобно, да?
        - Подарить-то можно! - мгновенно среагировал Глеб. - Но после этого ты не увидишь его мудрого лица! А старик действительно не прост! Можно сказать - вещь в себе!
        - Ну, какая еще вещь? То же мне, придумал! Ты уже этого невыносимого Канта, как я вижу, обчитался… Вот он и есть настоящая дряхлая вещь в самом себе! Древнепустофилософская наипремудрейшая глупость! - рассмеялась Алинка. - Разве не так, Глеб?
        - Мне тоже одно время так же казалось, но я не решился кому-то в этом признаться! - подыграл Алинке Глеб.
        Алинка круто повернула голову к Глебу, заглянула в его глаза и вслух подвела итоги своего молниеносного психологического расследования:
        - Ты это так произнёс, будто я совсем дурочка… Ты именно так и считаешь? - засмеялась Алинка, демонстрируя тем самым, что суть якобы пустого их разговора очень быстро схватывает и вполне догадывается, когда ей подыгрывают, словно маленькой.
        - Ну, вот еще! - отбился с помощью клавиатуры Глеб. - Было бы мне интересно с дурочкой? Ты умница! И мысли твои свежи и интересны! Но мыслишь ты чересчур рассеянно! И говоришь первое, что в голову взбредёт… Не фильтруешь нисколько!
        - Ага! Так это у всех, как раз, так и называется! Дурочка! Да? Так? Ну, и ладно! Я на тебя не обижаюсь! Ты у нас Канта начитался! Но лишнего о себе не придумывай! А я буду стараться казаться очень умной! Буду всё фильтровать и концентрировать! И постепенно стану такой же умной на вид, как этот смешной дядечка в разных носках! И о чём можно так долго думать? Ведь вполне можно с ума сойти! А ты мне не ответил, мы ему маску всё-таки подарим или нет? Если да, то ты начинай, а я за ним в это время понаблюдаю! Лады?
        Глеб согласно качнул головой, но через какое-то время напечатал Алинке:
        - Неудобно мне приставать к нему почему-то…
        Алинка поднялась со своего места, приблизилась к Алексию Петровичу и, протягивая свежую маску в заводской упаковке, очень естественно и доброжелательно предложила:
        - Возьмите, пожалуйста! Вам ведь она пригодится, а у нас ещё есть…
        Профессор поднял невидящие глаза на девушку. Какое-то время ему понадобилось, чтобы вернуться в действительность, и только тогда отверг предложение:
        - Спасибо за участие, молодые люди, но мне намордник не нужен! Я, верите ли, не кусаюсь!
        - Как же так? - удивилась Алинка. - Ведь всех обязали…
        Профессор ухмыльнулся и слегка развёл руками. Любой другой на его месте закончил бы случайный разговор, но десятилетия преподавательской работы сделали своё дело. В профессоре давным-давно укоренилась неугомонная обязанность всё подробно и терпеливо разъяснять кому угодно, если уж спрашивают. Потому и теперь он ответил, впрочем, совсем не намереваясь ввязываться в дискуссию:
        - Знаете ли? Бесполезно, молодые люди, становится на колени перед палачами, всё равно ведь расстреляют…
        - Вы о чём это? Я хотела, как лучше… - отшатнулась от него Алинка, словно от сумасшедшего и, попятившись, поскорее вернулась на своё место, то есть, спрятаться хотя бы под защиту Глеба. - Маска же от вируса! Какой расстрел? Вы чем вообще занимаетесь?
        Профессор обезоруживающе улыбнулся:
        - Я вас, милая девушка, кажется, напугал спросонья! Извините, не собирался… Ассоциации, знаете ли, всякие мучают… Ассоциации болезненные возникают… А иногда, как сейчас, даже наружу прорываются!
        - Интересно! - вступил в разговор Глеб. - Но причём эти несчастные маски?
        - Да, да! Вы этого не можете понять! Это совершенно справедливо! - согласился Алексей Петрович. - И хотелось бы, чтобы не было причин вам когда-то понимать…
        - Пусть будет по-вашему, и мы ничего не понимаем! - признал Глеб. - Но и ваша реакция на абсолютно пустячный повод нам показалась необычной! Разве не так? Потому и интересно…
        - Разве, что сами хотите… - согласился профессор. - После тридцать третьего года, милые молодые люди, в Германии всех евреев, если вам известно, обязали пришить к одежде шестиконечные белые звезды… - задумчиво пояснил профессор. - Впереди и сзади! Знаки национальной идентификации! И обязали ходить, прижимаясь к стенам… Всего-то для начала! Чтобы не загромождали тротуары, по которым должны свободно ходить другие люди, разумеется, высшей расы… А потом такое послушание обернулось для евреев холокостом! И, разумеется, при абсолютном их непротивлении! При полном послушании! И, я бы подчеркнул, при полном отсутствии хоть какого-то понимания, прогнозирования, истолкования своего будущего… Одно лишь тупое повиновение! И всё! А молва навязчиво всем народам вдалбливает, будто евреи весьма умны… Странный ум, ничего не понимающий, не правда ли?
        - Вы хотите сказать, что маски… - неуверенно начал своё предположение Глеб.
        - Я не только хочу, но и говорю, что никакого вируса нет вообще! А если он и есть где-то, то степень опасности ничтожна, и объявлять всюду карантины медики сами не стали бы! Политическое руководство категорически приказало… Итак, весь мир участвует в грандиозной спецоперации США! На всех натянули маски, а зачем это сделано, большинству не интересно! Надо выполнять, иначе - себе дороже! Ведь так? Разве это холокостом не попахивает? А некто уполномоченный ездит по городам и подсчитывает процент тех, кто встречается без масок, кто не готов по первой команде смириться и встать на колени… И получает статистику думающих, а также несогласных плясать под дудку очевидного маразма! А потом решает, сколько понадобится тех, кто этих непокорных силой оружия заставит подчиняться. Или силой штрафов, для начала!
        - И зачем это понадобилось? - вопросом возразил Глеб.
        - Целей у такой спецоперации, видимо, много! Вполне очевидно, что экономика из-за неё сильно накренилась. Если эта ерунда продлится долго, то и возрождать будет нечего! Но главная цель - запугать людей. Тогда упростится задача последующего вакцинирования… То есть, добровольного шага к могиле! Кроме того, налицо прямо-таки изящное решение сложнейшей социальной задачи! Ведь успешно произведена селекция населения по степени лояльности! Одних для начала посылают налево! Других - направо! Третьих, прямиком на небеса! Найден способ отделения, так сказать, зерен от плевел! А принять нужные меры к тем и другим - не проблема!
        - Конечно, умеючи, можно на кого угодно нагнать ужас и безысходность! - не сдался Глеб. - А когда от страха у человека поплывут все жизненные ориентиры, его можно брать тёпленьким, то есть, без шума и пыли! С этим я согласен, но ведь ваша страшилка никак не связана с реальностью! По крайней мере, мы нигде холокоста на себе не чувствуем! Всего-то жуткое предположение! Ведь так?
        Профессор глядел на Глеба оценивающе. Видимо, он соображал, стоит ли продолжать разговор, суть которого для большинства людей легко уйдет в песок, не оставив видимого следа в мозгу и, тем более, в последующих действиях. Чтобы ухватить суть разговора, надо быть привычным к размышлениям на весьма непрозаические темы. И всё же он решил попробовать:
        - Ваш вывод о невозможности нарисованных мной последствий, молодой человек, опирается лишь на отсутствие у вас того опыта, на который вы смогли бы уверенно опереться. Стало быть, вы расписались в том, что не можете понять нечто необычное, нечто новое, если ещё не получили соответствующего опыта! Так?
        Глеб довольно рассмеялся:
        - Логика вашей мысли настолько безупречна, что я не могу с нею спорить, даже проигрывая наш спор!
        - Такое признание делает вам честь! И оставляет надежду на продолжение разговора. Ведь вы, стараясь мыслить самостоятельно, наверняка уже задавались многими вопросами! Например, зачем псевдо вирусная ерунда поднята на щит? Кому и чему она служит? Что нам ждать от нее в будущем? Ведь не ради потехи парализован почти весь мир! - улыбнулся профессор.
        - Глеб, о чём вы говорите? - не выдержала Алинка. - Я до сих пор ничего не понимаю! Что за ерунда, которой весь мир парализован? Может, хватит людей дурачить?
        - Пожалуй, ваша спутница права! - согласился профессор. - Не всем интересно копаться в страшных прогнозах, какими бы достоверными они в итоге не оказались! Часто даже разговоры о неких жутких последствиях приводят людей в расстройство! Зачем им это нужно?
        Но Глеб уже не мог сдержаться, настолько интересным ему вдруг показался этот разговор, на который никто из его окружения никогда бы не решился:
        - Вы хотите сказать, будто знаете, кто и зачем устроил макаронную эпопею?
        - Я всего лишь догадываюсь, молодой человек! А догадки не всегда совпадают с истиной! - ответил профессор.
        - Я всё равно не могу поверить, будто в происходящем участвует настоящее человеконенавистничество! Думаю, лишь чья-то глупость и самоуправство! - откровенно усомнился Глеб. - Но мне было бы крайне интересно послушать вас, поскольку и у меня есть некие соображения на этот счёт. Но я и сам понимаю, что не всё могу объяснить…
        Глеб вспомнил свои первые сомнения в официальной версии появления буквально везде какого-то странного вируса, еще одного из многих сотен, но будто бы невероятно опасного. И он якобы вот-вот станет причиной гибели многих миллионов людей на планете. Правда, пока никто его и нигде не встречал! И никто не в состоянии его инструментально обнаружить и тем более распознать! И никто не болеет! И никто не умирает! Но представителям власти почему-то не показалось важным обстоятельство, что опасность от вируса более чем иллюзорна. И они сделались генераторами усиленных, хотя и совершенно необоснованных слухов и страхов, придумывая, что угодно. Например, в Риме десятки военных грузовиков целыми днями демонстративно возили напоказ полные кузова гробов! Зачем? Конечно, лишь для того, чтобы запугать людей! Чтобы давить им на психику! И это получилось! Люди испугались! Значит, поверили! Значит, подчинились!
        Это какой же властью нужно обладать, чтобы во всех странах остановить тысячи и тысячи больших и малых предприятий - основу современной экономики и, следовательно, основу самой жизни. Это кому же по силам? А кто-то взял, да и остановил!
        Самые крохотные структурки вообще закрылись в первую очередь, хотя именно у них вероятность эпидемий бесконечно мала! Работников-то и контактов совсем мало! Но только в нашей стране, не то, что во всём мире, несчастных безработных набрались миллионы. Миллионы тех, кто жил от одной зарплаты до другой, отказывая себе и своим детям даже в самом необходимом.
        Именно такие люди с каждым днём миллионами теряли работу, стало быть, и заработки и средства существования. Но органы власти это почему-то теперь не волновало. Ведь где-то, как всем внушали, «бушевал» никому неведомый опаснейший вирус, с которым следовало бороться не на жизнь, а насмерть! А то, что демонстративно принимаемые меры наносили значительно больший ущерб населению, нежели этот мифический вирус, власти, будто чем-то ослеплённые, самым удивительным образом во внимание не принимали! И тупо продолжали свою вредоносную борьбу, как оказалось, вовсе не с вирусом, а с наиболее обездоленным населением, с большинством.
        Но и с поразительной лёгкостью вдруг отменялись, изумляя всех, даже столь баснословно прибыльные коммерческие мероприятия, как летние олимпийские игры, самые известные и дорогие автомобильные ралли, фешенебельные сборища рок ансамблей. Тем самым, населению как бы показывали, насколько велика угроза! Ещё бы! Ведь даже интересы самых богатых людей мира по сравнению с этой угрозой ни во что не ставятся! Якобы перед этой угрозой все равны! Новое лицемерие!
        В прежние годы, если возникала эпидемическая угроза со стороны какой угодно биологической напасти, органы власти больше всего опасались паники среди населения. Ведь паника - это потеря управления обществом! Паника - это дополнительные расходы из бюджета на всё и вся! Паника - это серьезная угроза экономической стабильности любого государства. Потому власти все силы всегда бросали, прежде всего, на подавление эпидемической болезни, на минимизацию потерь среди населения, за счет проведения разумных карантинных и медицинских мероприятий. Только бы не возникла паника!
        Теперь всё происходит как раз наоборот! Никакой опасности никто лично не видел и не ощущал, тем не менее, именно чиновники, опираясь на послушные себе СМИ, вдавливали и вдавливали в население ужас, провоцируя опаснейшую всеобщую панику.
        Чиновники усиленно запугивали население весьма странной информацией, которая, скорее всего, умышленно искажалась ими до неузнаваемости. И опять же - только для возбуждения наибольшего страха.
        Именно органы власти призывали всех дрожать и прятаться, защищаться нелепыми масками, шарахаться друг от друга, чаще мыть руки какой-то липкой химической гадостью, будто вирусы, имеющие совсем иную природу, и в самом деле превратились в дизентерийные палочки! Именно чиновники придумали, будто новая болезнь безмерно коварна! Даже если человек не чувствует себя больным, если это ничем не подтверждается, всё равно он может оказаться уже безнадёжным!
        Это с чего же такие выводы? Почему вы твердите, будто все обречены? На каком основании всех запугиваете?
        Или вдруг обесценился и отменен весь научный опыт, накопленный человечеством за сотни лет борьбы с инфекциями? Почему вдруг возникла столь бессмысленная и нелогичная паника даже среди медиков? Зачем эти нелепые противоэпидемические костюмы, будто вокруг не удивленные странной суетой здоровые люди, а зараженные диверсанты-смертники? Почему людей заставляют беспрекословно подчиняться комплексу совершенно маразматических указаний? Такого не бывало даже во время настоящих эпидемий, когда свирепствовала чума, холера или оспа! Почему пытаются внушить населению, будто теперь ещё хуже, ещё опаснее, ещё страшнее?
        Запуганные граждане переварить весь этот антимедицинский бред были, конечно, не в состоянии, потому, отчаявшись самостоятельно разобраться, верили бреду безоговорочно. И легко доводили себя до инсультов, инфарктов и даже до сумасшествия.
        Подлинной вершиной презрения чиновников к конституции и законам страны стала даже не изоляция заболевших людей, коих, кстати, никто и не видел (говорят, будто кто-то заболел в Китае и в Италии), а незаконное и необоснованное домашнее заключение практически всех здоровых людей! Это лишение свободы лукаво обозвали самоизоляцией… Но где уж та само якобы изоляция, если ее проводили принудительно? Агитировали напористым обманом, заставляли силой, загоняли полицией, добивали штрафами, угрожали длительным тюремным заключением…
        И все эти нелепые меры были рекомендованы странной коммерческой организацией, зарегистрированной под вызывающе амбициозным названием Всемирная организация здравоохранения! Налицо же получилось нечто принципиальное иное - всемирная организация заражения! Прямо-таки активно диверсионная организация какая-то! Не так давно она же оповестила мир, будто антибиотики перестают работать. Тряситесь от страха, люди мира! Ведь медицина может якобы оказаться бессильной против элементарной открытой травмы, любой хирургической операции, ранения, пустячной ранки на коже.
        Что это за посыл? Неужели задумано выпускать вместо антибиотиков некие пустышки? И это лишь подготовка - «мы вас предупреждали!»
        А что? Прекрасный способ увеличить смертность населения и опять замести все следы по принципу - сами во всём виноваты!
        Ох, неспроста такие предупреждения! ВОЗ просто так ни пошевелится! Все ее действия, безусловно, имеют хорошо просчитанные цели! И, как правило, нам на беду, они в значительной степени достигаются!
        Еще более странным оказалось, что нелепым с позиции медицины рекомендациям ВОЗ стали безропотно следовать руководства почти всех государств мира! И повсюду стали внедряться преступные, равно как и бессмысленные меры лишения населения свободы. Даже в тех странах, в которых официально не было ни одного заболевшего! Это вообще очевидный спектакль! Но всех принуждают в нём участвовать!
        Тогда вопрос! Это что же за организация такая - ВОЗ? Прямо-таки баснословно всесильная! И это притом, что она не имеет реальных рычагов управления для того, чтобы все государства танцевали под её дудку! Это небольшая коммерческая структура! Но ведь все послушно танцуют! Танцуют, как приказано! Стало быть, рычаги управления всё-таки имеются! Только невидимые! Только замаскированные! Когда все концы в воду!
        Кто же стоит за этой всесильной ВОЗ? Кого столь сильно опасаются руководители всех стран мира? Даже те, на вооружении которых имеется сокрушительное ядерное оружие?
        Это, в общем-то, не такой уж секрет. ВОЗ изначально подпирается могущественным, так сказать, коллективным Рокфеллером. Невероятно могучим кланом. А значит, за ними стоит и Мировой банк, и ФРС, и ВТО. Это всё - любимые детища Рокфеллеров.
        Попробуй им возразить, и попросту исчезнешь в самом понятном смысле слова. Если же ты не глуп, и начнешь изображать, будто в твоем «хозяйстве» (страна это или рядовая больница или даже районная поликлиника) появились умершие не от преклонного возраста, а от макаронного вируса, то на тебя прольется дождь денежных знаков, пропорциональный количеству служебных подлогов. И такой возможностью немедленно воспользовались многие столпы отечественного здравохоронения.
        А самому любознательному населению планеты опять и снова внушают те же самые бредовые идеи, будто не существует надгосударственного управления миром? Будто это какая-то конспирология! Иначе говоря, чей-то вымысел и бред, который не следует принимать во внимание!
        Смешно! Ибо само это слово, конспирология, так сильно завораживающее многих, означает в переводе с английского всего-то секретность. А любому человеку, не потерявшему способность наблюдать, известно, что всё самое гадкое на белом свете делается именно в полной темноте, непрозрачности и секретности! Так что, нет ничего удивительного, что нынешние тёмные делишки ВОЗ, потрясшие экономические, политические и социальные основы всех государств мира своим коронавирусом, тоже готовятся не на свету! Они, конечно же, готовятся в абсолютной секретности.
        Так что, говоря о ВОЗ, как о странной, но невероятно влиятельной конторе, действующей строго секретно, мы ничуть не противоречим тому, что все ее операции и есть самая настоящая конспирология! И это утверждение не содержит поводов ни для восторгов, ни для презрительных насмешек со стороны вездесущих противников конспирологии. Это - обычная практика заговоров, без которой ничего в мире не обходилось, не обходится и обходиться никогда не будет!
        Так что, ухмыляйтесь господа высокомерно, делая вид, будто всё очень глубоко понимаете именно тогда, когда в действительности совсем ничего не понимаете! Просто вы служите тем, кто тайно вершит все свои грязные делишки!
        - Пожалуйста! - с улыбкой ответил профессор. - Я полагаю, что всё происходящее сегодня и то, что случится потом, можно описать совсем простенькой формулой, объединяющей ряд этапов реализации секретной программы мирового правительства.
        - Это что же за мировое правительство? Ведь такой структуры в действительности нет! - не сдержал свой скепсис Глеб.
        - Уж не знаю, как оно само себя теперь называет, но когда-то очень влиятельный американский политик Бжезинский его назвал именно так! Более того, еще пятьдесят лет назад он предрекал, будто мир без того самого мирового правительства попросту погибнет под тяжестью множества глобальных угроз. Но для нашего разговора это пока и не важно! Важно, что именно это условное или вполне реальное правительство всем и рулит, а не какие-то там президенты, канцлеры или премьеры и прочие артисты, играющие свои роли по указке того самого мирового правительства! Вот только оно, сдаётся мне, создано отнюдь не для нашего спасения, как заранее уговаривал нас Бжезинский, а как раз наоборот!
        - Кажется, вы отклонились от каких-то секретных этапов! Хотя, бог с ними, с правительствами и артистами! Более интересно, какие роли, по-вашему, придётся играть нам! - Глеб уже почти не скрывал своего неверия в то, что предрекал профессор, но был заинтригован его изложением и эрудицией.
        - Ах, да! Этапы! - сменил направление разговора профессор. - Всё просто: самоизоляция, чипизация, вакцинация, ликвидация. Полагаю, намечены и другие этапы, но большинству населения планеты они уже не нужны!
        - Почему? - Глеб сам не понял, зачем он интуитивно уточнил именно это утверждение.
        - Да потому, что так называемого большинства к тому времени просто не останется! Его существование мировым правительством будет исключено.
        Глеб не поверил. Он и сам давно понимал, что с планетой Земля творят что-то странное и противозаконное. Какие-то оголтелые политики и не скрывали необходимости уменьшить население планеты. И коронапсихоз только подтвердил это. Как понять, почему беспрецедентно нарушаются все права людей? До такого не доходило даже во время самой страшной войны! Почему перестали соблюдаться основные законы, экономика принудительно загнана в тупик, конституция отброшена как ненужный тормоз на пути невиданного произвола, прокуратура в ответ на произвол чиновников не проронила ни слова, депутаты трусливо ушли в подполье…
        И всё же Глеб, как и многие люди, пытающиеся понять, что же происходит со страной, продолжали сдержанно надеяться, будто всё это массовое помешательство когда-то прекратится. В конце концов, выяснится, что наверху кто-то очень важный неожиданно сошёл с ума, или кто-то преступно превысил полномочия, кто-то опять вздумал, будто так будет лучше… В общем, разберутся как-нибудь с ещё одним помешательством в органах высшей власти, с очередной перестройкой, ускорением, модернизацией, импортозамещением и тогда уже примутся ликвидировать последствия сего чудовищного эксперимента, возьмутся восстанавливать права людей, перенастраивать экономику, здравоохранение, систему образования, социальное обеспечение… Очень уж тяжело допустить, будто весь нынешний произвол происходит по вполне конкретному и заранее разработанному где-то не у нас плану. И этот план не есть плод чьего-то нездорового разума, но служит досконально продуманным проектом уничтожения нашей страны. И за выполнение этого плана теперь взялись вплотную и уже не намерены что-то откладывать, переносить сроки или смягчать нашу прискорбную участь!
        Глеб решил спросить о главном напрямик:
        - Пусть всё так! Но для чего всё это? Для чего это мракобесие?
        - Это нам с вами кажется мракобесием, поскольку мы являемся пострадавшей стороной! - усмехнулся профессор. - Но те, кто затевал это, рассчитывают немало выиграть! Они рассчитывают добиться…
        - Вот, вот! - подтвердил свой интерес Глеб. - Чего они рассчитывают добиться?
        - Как я понимаю и как неоднократно слышал в откровениях влиятельных мира сего, цель у них комплексная. Сложная цель! В двух словах ее не описать! Но главная ее часть состоит в построении на всей Земле для них, то есть, для себя, для элиты, нового мирового порядка! А вот что должен собой представлять тот порядок, я в какой-то степени догадываюсь, но вчерне. Одно очевидно, поскольку они это не скрывают - девяносто процентов населения планеты в течение какого-то времени подлежат утилизации. Гейтс, надеюсь вам известный, говорит об этом даже с некой гордостью! Он уже не боится!
        - Но как же так? - не сдержался Глеб. - Так он навредит своим планам, раскрывая перед человечеством их убийственное содержание! Он же не столь глуп!
        - Думаю, не столь! Но усвоил выводы психологов толпы. Чем чаще открывать населению даже самую ужасную истину, тем меньше оно в нее будет верить! И в нашем случае сработал этот фактор. Гейтс многократно повторяет, что готов уничтожить девять человек из каждых десяти, а население лишь посмеивается. Мол, «знаем, знаем! Слышали не раз!» Но сути уже не понимает и, разумеется, ничего не предпринимает для своего спасения. Что Гейтсу вполне на руку!
        - Ну и ну! С нами, как с баранами! Заранее всё просчитано! - подивился Глеб. - И кто же останется после той самой утилизации?
        - Вы так спрашиваете, будто рассчитываете на точный ответ! Но со мной никто не советовался и не делился! Правда, я точно знаю, что к нашему народу у мировой элиты отношение особое! Оно возникло с тех пор, когда мы были великим народом! И он вызывал обоснованную зависть, раздражение, заискивание, опаску, желание присвоить его природные богатства и территорию, стремление разрушить высокую нравственность… Только теперь напрасно господа из элиты беспокоятся по этому поводу - нет больше того народа! Нет, и всё! Поскольку нет того человека, который поднял наше население на уровень великого народа! А оставшееся население само подняться уже не может. Так же как не может выдвинуть из своей среды кого-то равновеликого тому человеку! Конечно, люди весьма достойные редко, но появляются, однако их, можно сказать, ещё на взлёте отстреливают! Так что никто впредь не сможет подняться на уровень Сталина, чтобы поднять за собой весь народ! Но вам это вряд ли понятно…
        - Почему же? - не поддержал подобного мнения Глеб. - Всё понятно! Только я так не думаю!
        - Ты, парень, запомни! - неожиданно сменил тон профессор. - Ты пока вообще ни о чём не способен думать! Обижайся, не обижайся, как хочешь, но чтобы думать, то есть, делать самостоятельные и правильные выводы, нужно суть вопроса досконально знать! И мозги к тому же иметь, определенным образом заточенные! Так вот, в течение последних лет из числа студентов технического факультета мне не встретился ни один такой, чтобы в нём совмещались оба указанных условия! То есть, одновременно и знание сути, и наличие мозга, способного работать над сложной задачей самостоятельно. Может, ты счастливое исключение? Пока не знаю!
        - А я на вас и не обижаюсь! - как-то даже весело согласился Глеб. - Я действительно слишком молод! Я понимаю это и сам. Потому лишь впитываю из окружающей среды любую информацию. И вполне сознаю, что чаще всего она не достоверна. Домыслы, бред, ложь, понты, тщеславие, безделье… Что ещё попадается в ее основе? Понимаю - что угодно! Вот и стараюсь выработать методики проверки информации и ее систематизации впрок.
        - Ну, что же! Сформулировано совсем неплохо. Тогда и по существу вы делаете всё правильно! Значит, молодец! И всё же оценивать роль Сталина в истории вам, молодой человек, пока преждевременно! Повторять же чужие оценки, значит, с ними соглашаться! С другой стороны, как можно с ними соглашаться без проверки? Потому, как говорится, смотрите пункт первый!
        - «Лучше молчите!» Вы так хотите мне посоветовать? - со смешком уточнил Глеб.
        - Угадали! - засмеялся и профессор. - Итак, молодой человек, удовлетворил я ваш интерес? Тогда, может, на том и закончим наш разговор?
        После этих слов Алинка оживилась и прильнула к Глебу:
        - Наговорился, мой перспективный политик? Тогда провожай меня домой!
        - Алинка! - написал ей Глеб в планшете, чтобы профессор не понял его настроя. - Когда еще и где мы встретим такого мужичка? Он же тебе тоже понравился! Разреши мне еще пару вопросиков! Ну, пожалуйста! Нам ведь всё равно, куда ехать! Доедем до конечной, там и повернём домой, ладно?
        Алинка театрально скривила носик, но махнула рукой, вроде как: «А! Где наша не пропадала!»
        Глеб обрадовался:
        - Ты даже теперь, когда на меня сердишься, остаёшься справедливой умницей! Спасибо тебе!
        - А ты, как я понимаю, больше всего на свете любишь болтать на разные глупые темы! Если это так, то мне надо подумать о целесообразности наших дальнейших прогулок! Я ведь могу умереть с тобой от скуки! - смеясь, выдала Алинка.
        А Глеб, получив ее разрешение, опять обратился к профессору:
        - Прошу простить меня, что не сразу ответил. Мы тут посоветовались и хотим пресс-конференцию продолжить! Разумеется, если вы не выходите…
        Профессор, как показалось Глебу, поглядел на него более благожелательно:
        - Мне импонирует, что тема разговора вам интересна. И еду я до самого конца маршрута, однако не вижу смысла продолжать этот разговор - тема эта неисчерпаема, и нам всё равно скоро придётся остановиться. Может, не стоит себя расстраивать, ведь положительных эмоций она вам не добавит?
        - Разве дело в эмоциях? - возразил Глеб. - Мне бы разобраться! Разговор-то о нашей судьбе, хоть и звучит это высокопарно.
        - И что же больше всего вас в этой теме интересует? Обо всём ведь не успеем… - ответил профессор.
        - Чего нам ждать? - сразу спросил Глеб.
        - Хм! Долго рассказывать!
        - А если совсем коротко?
        - Если совсем… - задумался профессор. - Если заменить язык конкретики языком образов, то можно и коротко! Но советую покрепче за что-нибудь держаться, чтобы не упасть!
        - Не пугайте! - засмеялся Глеб. - Разговоры разговорами, а жизнь жизнью!
        - Ладно! Если коротко, то нам готовят такое, отчего живые позавидуют мёртвым! - чётко произнёс профессор.
        - Да! Такая формулировка, пожалуй, сильно бьёт по нервам! - поделился впечатлением Глеб. - Даже внутренняя дрожь возникает… Тогда, если можно, лучше обойтись без ужасов! Желательно узнать конкретику!
        - Попробую! - согласился профессор. - Прежде всего, надо ждать дальнейшего попрания всех наших прав. Совсем как в концлагере! Запрет передвижения, выбора типа деятельности, свертывание образования и медицины. Скоро всё это станет более жестким и абсолютно циничным! Усилится власть банков над людьми. Банки в союзе с айтишниками станут всесильными. А все нынешние органы власти фактически будут упразднены. Не останется и госграниц! К банковским карточкам будет привязана вся жизнь всех людей. Шаг влево или вправо - и человека блокируют вместе с его карточкой. Греф уже давно хвалится такими проектами, и они кем-то щедро финансируются…
        - Это я как-то слышал! - подтвердил Глеб. - Только не очень верится!
        - Это как посмотреть! Далее. Безработица достигнет немыслимого уровня! Денежный дефицит для большей части населения станет равносилен голоду. Участятся самоубийства мужчин, отцов семейств. В городах не избежать массового голода даже в случаях, когда умышленно его организовывать не будут. Он придет сам. Ведь РФ давно обеспечивается продовольствием своими врагами. Да и то, лишь пока требовалась иллюзия благополучия. Теперь всё изменится. Разумеется, начнется мор населения. Инфаркты, инсульты, язвы желудка, новообразования, невиданная детская смертность… Этому, пожалуй, будет способствовать пропагандируемая вакцинация. Принудительная вакцинация. Якобы единственное спасение, но ложь, как всегда!
        - Звучит очень страшно! - вставил своё мнение Глеб. - Но вполне возможно!
        - Продолжаю. Все процессы жизни и смерти населения будут автоматически отслеживаться на основе принудительной чипизации. Образование как будто перейдёт на дистанционные формы, а в действительности утухнет. Образованные рабы режиму не нужны и даже опасны. Не напрасно от специалистов всюду избавляются в первую очередь. И действительно! Они же - созидатели! А от них теперь требуют только разрушения! Промышленность и сельское хозяйство добьют окончательно. Уже сегодня почти все сельхозземли Эрэфии перешли в собственность Бельгии, Голландии, Германии. Наши поля давно для них обрабатываются нашими рабами! Впрочем, от той территории, которая некогда считалась нашей, никто и не ждёт никакой продукции! А нефти и газа в мире и без РФ достаточно. Потому ничего страшного, в общем-то, не произойдёт, если РФ перестанет функционировать даже как сырьевой придаток. А придет назначенное время и нашу территорию освоят новые переселенцы. Их и сегодня здесь миллионов двадцать пять, но пока из окраин Союза - из Киргизии, Таджикистана, Украины, Молдавии… А скоро переселенцами станут нынешние мировые элиты. Они пока
теснятся где-нибудь в Англии, Штатах или Израиле…
        - Неужели там действительно тесно?
        - Кому как! В общем-то, причин для переселения много. Они с окончательно прогнившим капитализмом давно сидят у разбитого корыта. Капитал не может существовать без непрерывного роста, без прибылей. Но потребление достигло вершины! Утрачен смысл роста! А с вершины путь только вниз! Потому и кризисы, и постоянная рецессия. Элина вынуждена решать сложную, но давно назревшую проблему смены формаций! Капитализм следует чем-то заменить! Не социализмом же! Вот небожители и решили задурить людям мозги неким коронавирусом, а под шумок восстановить рабовладельческий строй.
        - Это насколько же шагов откатиться назад? - не поверил в целесообразность такого решения Глеб.
        - Они надеются всё решить на новейшей технологической основе. На всей планете будет единое государство рабов! Ими станет население Индии. Оно подходит идеально. Даже самые угнетенные и вечно голодные индусы во всем винят только себя, а не своих жирующих господ! Индусы убеждены, будто все муки им ниспосланы с неба! Следовательно, бунтов не предвидится.
        - А как же их Ганди? И Джавахарл?л Неру? - не поверил Глеб.
        - Была такая страница в их истории. Но ее закрыли! Тем более компьютерные технологии скоро достигнут очень высокого уровня. Каждому невольнику в мозжечок вживят крохотное техническое устройство. Оно станет регулировать его поведение. За всякое нарушение раб будет наказан острой болью, ощущаемой его мозгом. А за правильные действия будет испытывать наркотическое удовольствие. Ради него раб будет послушно работать где-то в рисовом поле или закапывать себе подобных, даже живьём. Ведь люди, предназначенные для обслуживания элиты, будут доведены электроникой до состояния роботизированных животных.
        - Всё! Всё! Нам достаточно! - резко восстала Алинка. - Неужели ты, Глеб, не понимаешь, что он обрушил на нас психологическую бомбу?! Он нас самих вот-вот взорвёт! Его ничто не остановит! - почти в истерике кричала Алинка. - Бежим отсюда!
        - Я должен был предвидеть… - извиняющимся тоном пробормотал профессор. - Я старый дурак! Нашёл, кому такое излагать! Извините, молодые люди, увлёкся…
        - Алинка, дорогой мой человечек! - Глеб обнял ее одной рукой. - Успокойся! Ты всё неправильно поняла! Беды не тот творит, кто о них открыто говорит! А нам, чтобы спасаться, надо хотя бы понимать существо грозящих опасностей… Ты и сама это знаешь… Ты ведь умница! А мы пока ничего толком не знаем! - ласково уговаривал подружку Глеб.
        - Фашизм какой-то! - возмущалась Алинка. - Мне очень страшно стало! - плаксивым тоном закончила она. - Я действительно незаслуженно вас обругала. Я всё так чётко представила, так испугалась…
        Профессор, видимо, опасался что-то еще рассказывать, а вот Глеб Алинке смело подтвердил:
        - Ты права! Это и есть настоящий фашизм! Они за всё в ответе! Только нынешние гитлеры и трумены собираются пойти дальше тех фашистов! И я не представляю, как нам бороться с ними голыми руками? Мы даже в своём городе разрознены! Не то, что в стране или в целом мире! К тому же большинство людей понимает лишь то, что им плохо. Но они ничего не понимают в причинах происходящего! А те, кто понимает, боится репрессий! Боится вооруженных негодяев, которым, как показывает наш недалёкий опыт, всё равно, кого дубасить! Вон, в США во время народных бунтов страдают почему-то одни полицейские! А у нас хотя и устроено всё на американский манер, все эти департаменты и мэры, а на поверку оказалось, даже здесь всё вывернуто наизнанку! Наши полицаи за свою царапину готовы нас всех передушить!
        Профессор слушал молча. Он нешуточно винил себя в том, что разболтался, как мальчишка. Какая в том польза?
        Мальчик не понимает, почему гвардия в США не свирепствует? Так они же все из того же штата родом, где и служат. С детства между собой связаны! А из другого штата для репрессий даже президент никого прислать не может. И губернатор штата кровь своих избирателей проливать не станет!
        Не объяснять же ему это? Вон у них, у молодых, сразу какая реакция! Сам-то я, старый дурак, до последних дней буду в любом дерьме ковыряться, лишь бы суть всего познать, а молодёжь ведь не станет. Она по-другому теперь обучена и воспитана. Ей безразлично, что происходит с миром, который вдали от них! Интересно лишь то, что им сулит выгоду. Абсолютная меркантильность сознания! Зато всех давно убедили, будто это и есть распрекрасная практичность, рационализм, практицизм. Словечек понапридумывали… А молодёжь на них весьма падка! Им бы наклейку во всю грудь! Или ядовито жёлтыми кроссовками испортить торжественный костюм! Им бы что-то яркое, броское ухватить, а разбираться в сути непростых явлений, в тонкостях этикета или хотя бы отличить безвкусицу от чего-то действительно стоящего, совсем ни к чему!
        Мельчает народец! Вырождается! Но, не понимая достижений своих предков, они идут куда угодно, в любом направлении, но не вперёд, не к прогрессу, не к цивилизационным вершинам! А жаль! Жаль мне нынешнее человечество, безнадёжно заблудившееся усилиями многочисленных и всегда нечистоплотных политиков! Жаль, конечно, что мир людей устремлён в самоуничтожение.
        Хотя и сам я не до конца в это верю! Ну как может получиться пресловутый «мировой порядок»? Как может, если справедливость как некая объективная категория всё же существует в природе! Не смогут негодяи осилить глобальную задачу такой сложности… Не по зубам она им! Мир они, конечно, погубят, это точно! Но и сами долго не протянут. Даже совершив свою антисоциальную революцию, не смогут они ужиться между собой, как ядовитые пауки в тесной банке. Им всем власть нужна, верховенство, почитание, подчинение! Потому перегрызутся! Мировой ядерной войной закончится их новый мировой порядок. Хотя и нам легче оттого не станет. Нас-то к тому времени вообще не будет! И придется планете Земля ждать очередного пришествия человекообразных!
        Впрочем, наблюдая за нашей историей, я всё больше склоняюсь к той революционной идее, до меня не высказанной, что не человек произошёл от обезьяны, а как раз наоборот! Да и теперь еще некоторые люди превращаются в обезьян! И успешно живут среди нас. В одежде их трудно сразу распознать… К тому же у них паспорт…
        - И как быть, если народ ничего не понимает? Если для себя же ничего делать не желает? Если опасностей боится, и только! - продолжил вслух Глеб.
        Алексей Петрович сразу согласился, что в последнее время это действительно так. «Этот парнишка точно подметил сложившееся положение вещей. Но мне, старику, не к лицу ругать свой народ, даже если он того заслуживает».
        И Алексей Петрович промолчал, хотя сразу вспомнил все детали недавнего вояжа по больницам. Не повезло ему тогда. Многие годы не знал, что есть у него сердце, которое насыщает жизнь всякими гипертониями и инфарктами. И вдруг началось…
        За полтора месяца четыре раза «скорая» отвозила его в кардиологические отделения разных больниц города. Хорошо хоть до инфаркта не дошло. Говорят, выздоравливание должно проходить быстрее. Не заметил. Аптека стала родным домом, но по-прежнему часто жмёт, давит, колет, режет. Впрочем, я не о том.
        Казалось бы, все четыре больницы подобрались случайно. А в них случайно подобрались люди случайного возраста, от студентов до глубоких стариков, со случайным образованием, в том числе и высшим. Люди разного вероисповедания (православные и мусульмане) и атеисты, люди разных профессий, интеллекта, темперамента, вечно хмурые или балагуры… Разные лечились рядом со мной, но все они удивительным образом сходились в одном. Они одинаково ничего не понимали из того, что и зачем происходит вокруг них, в стране, в мире. В общем, как я сразу заметил, вокруг меня собрался пресловутый контингент. Весьма ограниченный контингент! Ограниченный своими интеллектуальными возможностями.
        Но ведь контингент подбирался случайным образом. Потому достаточно точно отражает общую картину если не по всей стране, то по многим ее периферийным регионам.
        Слушать представителей контингента поначалу мне было интересно. Когда приходилось к слову или от нечего делать, мои соседи на любые темы уверенно несли околотелевизионную чушь, всякий раз допуская самое нелепое извращение действительности. Правда, во всех разговорах ни разу не опустились до возражений кому-то из «своих». Между ними всегда наблюдалось полное согласие.
        О чем говорили? Тем было немного. Часто они повторялись в какой-то новой интерпретации. Периодически упоминалась то Екатерина, обязательно великая, которую все весьма уважают за ее прогрессивные деяния для России, то Хрущёв-дурак со «своей» кукурузой, то Сталин-душегуб с его кровавыми репрессиями, то Брежнев, давший, наконец, людям глоток чистого воздуха, то гениальный полководец Тухачевский, которому, жаль, не пришлось развернуться во всю ширь, а то бы он показал немцам… Между делом с благодарностью вспоминали и «настоящего чекиста» Путина, который матерится от души, как и они! Который поднял Россию с колен, указал Штатам их поганое место в сортире, но его самого (не сумел вовремя разобраться) подвело ворующее окружение…
        На пьедестале героев-перевёртышей нашлось место и Евгению Примакову. Он, на чём все единодушно сходились, быстро навел порядок в стране, лишь был назначен председателем правительства. При нём стали вовремя выплачивать пенсии, прекратились задержки зарплат. Это он лихо развернул свой самолет над океаном, отменив визит в США, когда ему не понравились их действия… В общем, сильная личность! Наш человек! Но опять не дали развернуться… А вот Трамп в Штатах - дурак дураком! Творит, сам не зная, что! Но ему башку скоро свернут! И так далее.
        Все эти важные персоны и важные события упоминались с той лишь очевидной целью, чтобы окружение понимало глубину и обширность познаний очередного рассказчика и истории страны, и всевозможных наук! И все абсолютно верили тому, что сами говорили. И никогда не сомневались в том, что сами почему-то считали собственным мнением. Они даже не прислушивались к иным мнениям, если таковые появлялись в поле из зрения или слуха. «Зачем голову загружать всякой ерундой! Я итак всё знаю! Я итак всё понимаю!» Одним словом, контингент!
        В остальное время соседи делились опытом, как они ездили в Турцию, чем их там кормили за шведским столом («Что за прелесть! Жри до отвала!»), как они лихо вносят квартплату, не сходя с места, какой телефонный оператор теперь выгоднее остальных, какой приходилось пить капучино и из какого автомата…
        Алексея Петровича поразило это коллективное недомыслие, недоумие, недознание, нежелание разбираться в чем-то действительно жизненно важном… Судя по одежде, современные люди! Но по разговорам - даже не средневековье!
        До этих больниц Алексей Петрович думал, будто он хорошо знает свой народ. Знает его сильные стороны и слабые. И он прекрасно сознавал, что люди вокруг разные. Они могут отличаться как небо и земля. Они могут быть любыми… Но не столь же одинаково бестолковыми! Иначе, о них и сказать-то трудно! Давно он не встречал в той среде, в которой сам существовал многие годы, столь полного и выдающегося невежества. Это было неприятно сознавать, этим не хотелось с кем-то делиться, но истина-то дороже! От ее понимания уже не избавиться!
        Алексею Петровичу даже вспомнился непритязательный анекдот. В нём новый русский хвалится по телефону покупкой дорогого авто. А какого цвета твоя тачка, спрашивает его кореш. Вот новый русский ему с восторгом и отвечает: «Я тебе сейчас расскажу! Ты видел когда-нибудь восход солнца? Так вот, именно такого! Только зелёного!»
        Алексей Петрович вполне допускал, что немало людей понимают сложившуюся в стране ситуацию лучше его самого. Но не о них теперь речь. Именно восход зеленого солнца, как ни обидно это всякому русскому патриоту, идеально отражает мировоззрение современного жителя Эрэфии! Именно зеленый восход демонстрирует его абсолютно перевернутое сознание и полную упёртость в совершенно искаженном восприятии действительности. Именно этот зеленый восход в итоге гарантирует и несменяемость власти в стране, и нашу погибель. Именно такой народ не имеет ничего общего, кроме территории, с прежним русским народом начала двадцатого века. Его невозможно убедить даже в необходимости защиты будущего собственных детей, поскольку в его перевернутом сознании Сталин - изверг, а Путин поднял страну с колен! Эти люди удивительно слепы и глупы! Ими легко манипулируют именно потому, что ими легко манипулировать. И не столь уж важно, почему они такими оказались. Важно лишь то, что такими они всё-таки оказались!
        - Насколько я понимаю, - услышал Алексей Петрович сквозь собственные мысли, - Массовая чипизация населения, дело неблизкого будущего. Ведь на этом пути множество технических проблем…
        - Увы! Хотелось бы! Но всё как раз наоборот! - возразил профессор.
        - И вам известны примеры? - усомнился Глеб.
        - Нам всем на беду, таких примеров сколько угодно! Например, для силовых структур США чипы давно обязательны! То же самое в скандинавских странах и в Австралии. Но в ней пошли ещё дальше. Уже чипируют новорожденных. Правда, пока добровольно, по согласию родителей. Якобы для того, чтобы их не перепутали. Но лиха беда - начало! Скоро все привыкнут, и процесс пойдет сам собой! Так вот, насколько мне известно, чипы пока многообразны по задачам, конструкции и информации, в них заключенной. Интереснее всего, на мой непросвещенный взгляд, они в Австралии. Там на плечо одним мазком наносится прозрачная и бесцветная паста, в которой содержатся мельчайшие лепестки серебра. Паста безвредна и быстро застывает. Её и заметить потом невозможно, но гарантия работоспособности - двадцать лет! И никаких забот!
        - И какая в них зашита информация? - уточнил Глеб.
        - Будто бы один-единственный номер самого чипа. Но это же пока! У нас Греф давно занят привязкой людей к телефонам. То есть, в телефоне скоро будет вся информация о личности - биография, послужной список, образование, состояние здоровья, благонадёжность, отношения с соседями, водительское удостоверение, разумеется, паспорт, ИНН, прописка, родственники, страховое свидетельство, отпечатки пальцев и радужной оболочки… И, главное, вся информация о банковском счёте! В общем, сам черт не знает, что ещё они туда загонят! Но человек окажется под колпаком! Дернулся не так, и всех денег лишился! Это можно сравнить с медленным расстрелом или, еще точнее, с мучительным повешеньем!
        - Ну, от этого ещё можно защититься! Достаточно телефон потерять, выбросить или опустить в воду… Правда, тогда и денежный счёт гавкнет! Но самому спастись как-то можно… - возразил Глеб.
        - Согласен! Но эта технология, надо понимать, пробная… Они обкатают всё, чтобы дальше было без проколов, а потом всех разом и чипируют. И уже никуда не денетесь, потеряв свой телефон!
        - Говорят, всё будет по желанию!
        - Разумеется! А если желание не возникло, то отключат газ и воду! Знакомо, не правда ли? Ведь никто сегодня не противится обработке личных данных, поскольку без согласия всюду от ворот поворот! Ни в поликлинику, ни детей в школу… Нас повязали и мы привыкли! Так и далее будет… Но это же, понятно, делается в интересах противозаконной социальной фильтрации населения и управления им! Разве что современную номенклатуру они оставят в покое… Хотя, вряд ли! Уж слишком много ее развелось! Вопреки всякой логике!
        - А ликвидация… Это как осуществить? Представляете? Даже не миллионы людей придётся… - ужаснулся своего же вопроса Глеб.
        - Не знаю! - сознался профессор. - Не моя забота, слава богу! Но, думаю, возможны различные варианты. Более того. Предполагаю, что столь жуткая работа везде будет выполняться, так сказать, в соответствии с местной спецификой! Хотя от моих слов веет цинизмом, но я знаю, что некоторая землеройная техника сегодня обладает высочайшей производительностью. Потому продолжать эту тему мне не хочется. Добавлю лишь, что раньше я тоже не верил, будто такие масштабы реальны. Ведь захоронение всего-то, прости меня господи, пятидесяти миллионов погибших во второй мировой войне потребовало шести лет, а тут такое предстоит… Сколько же сил, средств и времени понадобится? Думал - нереально! Но теперь сознаю, что наших извергов никакие масштабы не остановят!
        - Совсем недавно я и не поверил бы хоть кому, что когда-то стану обсуждать столь кощунственные темы! - сознался Глеб. - А теперь, сам удивляюсь, обстоятельства заставили… И всё же! Кто нас станет прививать, чипировать, утилизировать? Кто возьмёт на себя эту садистскую миссию?
        - Совсем простой вопрос! И ответ простой! - с сожалением признал профессор. - Кому поручат, те и станут! Причем, как правило, безропотно! Возможно, даже с рвением! Как те пособники фашистов, проклятые советским народом! То ведь давным-давно русские люди воспитывались в духе, что сам погибай, а товарища выручай! Сегодня, мне кажется, многие соотечественники все вопросы станут решать иначе… Ведь вездесущие СМИ, враждебные народу по своей сути, людям мозги основательно перекроили. Всюду их «продакшн» сумел человеческую мораль заменить хищнической. Героические приоритеты подменили презренным ранее шкурничеством. Нынешняя мораль оказалась уже не коллективистской, когда один за всех, а все за одного, а животной, частнособственнической, моралью хапуг и игроков! Люди теперь, на кого ни глянь, живут по гаденькому принципу, что изволите? Они на всё готовы, лишь бы их самих не увольняли, не наказывали, не штрафовали… А то, что они помогают уничтожать других людей, «так им же просто не повезло!» Разве не так в народе стали рассуждать? Поглядите, чем наши прославленные медики заняты! Неужели спасением больных
макароновирусом? Как бы ни так! Им приказали заниматься вредительством в виде массовой показухи, они этим послушно и занимаются!
        - Ну, не совсем так! - возразил Глеб. - Будут и у нас ещё герои, если страна потребует!
        - По себе судите? - усмехнулся профессор. - Похвально, если ещё сохранился героический настрой! Только судить нужно не по отдельным личностям, а несколько шире, так сказать, в среднем! Мы ведь будем рассчитывать на массовый народный героизм, по привычке, а люди-то давно живут по принципу «что изволите?» И если послушать многих из них в минуту откровений, то… В общем, мне от их откровений тошно! Фронтовиками они, видите ли, восхищаются, ленточки на себя цепляют и на свои иномарки… Для себя-то они о другую судьбу выбирают. Не зря ведь по заграницам расползаются…
        - Как вы плохо о народе думаете! - не выдержала Алинка.
        Профессор молча покачал головой, обозначая своё сожаление:
        - Это правда! А вы, милая девушка, полагаете, будто народ станет лучше, если я о нём буду думать и говорить лучше, чем он того заслуживает? Тогда впереди вас ждёт глубокое разочарование! Вы сколько угодно можете уповать на то, будто вас до сих пор окружают советские люди. Будто по-прежнему один за всех и все за одного. Но это давно не так! Нынешним своя рубашка ближе к телу! И этим всё сказано! Не народ это - жалкое население! Ему вообще многое безразлично. Кроме денег, разумеется. Ему бы поскорее масочный режим отменили, чтобы в Турцию, да к шведскому столу!
        - Фу! А вам, наверно, тоже ничего кроме денег не нужно? Или вы себя другим считаете? Знаете, я вас больше даже слушать не хочу! Пойдем отсюда, Глеб! Нам давно нужно было это понять…
        - Алинка! Ну, давай до конечной доедем… Совсем ведь близко уже… - взмолился Глеб. - У меня еще один вопросик! Лады?
        Глеб повернулся в сторону профессора:
        - По-вашему, так мы всей страной приехали? Или, точнее сказать, докатились? И уже не дождёмся, когда вся эта коронобесия закончится?
        - Никто этого и не скрывает! Прекращать домашнее заключение населения, лукаво называя его самоизоляцией, ее организаторы и не намерены! Разве на короткое время, чтобы потом ещё сильнее… Просто люди, ничего не понимающие в ситуации, сами выдумывают для себя более приятные перспективы! - подтвердил профессор. - Разве вы не слышите постоянно: «Мир уже никогда не будет прежним… Надо приспосабливаться! Сидим дома! Берегите себя! Надо учиться есть, не снимая маску!» В Европе на улицах разметка появилась, сделанная капитально, чтобы навсегда, чтобы люди на тротуарах не пересекались, чтобы держались дальше друг от друга… Чтобы не объединялись! Этот маразм теперь продержится до самой победы!
        - До чьей победы? - мгновенно среагировал Глеб, надеясь на поддержание его последней надежды.
        - Не надо себя обманывать! Противодействующие силы, а самое главное, активность сторон весьма различны! - обрубил надежду профессор. - И никакого противодействия цифровому мракобесию пока не наблюдается. Если не считать Трампа и тех небожителей, которые сделали на него ставку. Но и они (кажется, это некий коллективный монстр под названием Ротшильды) пока не очень-то справляются с глобалистами… У Трампа руки связаны законами, а глобалисты действуют по-бандитски, без ограничений, потому они эффективнее. Пока, по крайней мере! Трампа они обложили со всех сторон. И озлобленное усилением нищеты население основательно подогрето против Трампа…Но и для Рокфеллеров это последний бой, поражение в котором означает их гибель. Они на всё пойдут!
        - Так ведь всё равно Трамп у них - сумасброд никчемный! Что от него нам ждать?
        - Вы, молодой человек, чересчур телевизору доверяете… Трампу мы, разумеется, безразличны! Ему его родные США дороже всех нас, вместе взятых! И уже потому нам не следует рассчитывать на его любовь или помощь! Но он является единственной надеждой тех людей во всём мире, которые хотят жить прежней жизнью! Которые хотят где-то честно работать и получать за свой труд деньги, достаточные для нормальной жизни. Которые не хотят внедрения финансово-цифрового концлагеря. Трамп своей властью президента пытается открыто сражаться с глобалистами и цифровиками, ломая силой государства их людоедские планы. А то, что сейчас в мире уже наворочано, исходит именно от них, от так называемых глобалистов-либералов Рокфеллеров! Их весьма много! И тех, кто управляет миром, и тех, кто послушно исполняет их распоряжения! И в РФ таких прислужников - видимо-невидимо! Даже трудно представить, сколько!
        Глеб просительно поглядел на Алинку - «Ещё чуть-чуть! Ну, не торопись, и на меня не сердись!» И опять обратился к профессору:
        - А если мы свои ядерные силы…
        - Будто они у вас есть? - грустно усмехнулся профессор.
        - Ну, как же?! «Тополя», «Ярсы», «Миги», подводные лодки… Как же они?
        - А никак! Я думаю, именно никак! Ядерной дубиной помахать, конечно, можно было бы! Даже в самый раз! Если уж не помахать, так хотя бы погрозить, чтобы отстали, пока сами целы! Да только та дубина, кажется мне, давно не в наших руках!
        - Ну, знаете ли?! Ни за что не поверю! Чересчур вы мрачно на жизнь смотрите! Весь мусор сгребаете в одну кучу! И всё - на нашу голову! Такого и быть-то не может, чтобы наши РВСН… Ведь полная готовность! Как же ядерный чемоданчик? Шахтные пусковые установки…
        - Всё это убедительно звучит лишь для тех, кому неведома конкретика! Ракеты ведь сами собой не летают! Для обеспечения старта каждой ракеты должны согласованно взаимодействовать очень многие люди. Но даже если они все разом надумают запустить ракету в цель, ничего из этого не выйдет! Во-первых, им понадобятся координаты цели и помимо того, ещё очень много чего… Во-вторых, все их действия производятся только по определенной команде, которая поступает от верхнего руководства. Без этого - никак! А к тем, кто подаст им такую команду, она должна поступить с более высокого уровня руководства. И на каждом уровне всё оживает лишь при совпадении специальных паролей, без которых техника работать не станет! И вверх придётся шагать по всем уровням, чтобы в итоге достичь самого верхнего, того самого чемоданчика! С него и начнет движение вниз та важнейшая команда, которая должна обеспечить подготовку и пуск наших ракет!
        - Пусть так! Что с того? Там ведь всё, надеюсь, заранее отработано, отрепетировано! Всё исправно и ждёт нужного сигнала! - обрадовал сам себя Глеб.
        - Конечно! - подтвердил профессор. - Вот только в критический момент очень многие люди, от которых зависит последний удар наших РВСН, подумают не о защите нас с вами! И не о родине, которой они всем обязаны, а о собственных детях и своих долларовых счетах, которые попадут под этот ядерный удар где-то в Нью-Йорке, Лондоне или Берлине! И эти многочисленные «патриоты» сделают всё от них зависящее, чтобы удар возмездия не состоялся! Улавливаете, молодой человек, мои сомнения по поводу нашего ответного ядерного удара? Тогда не надейтесь, будто подобные сомнения заранее не просчитаны всякого рода разведками, политиками и военными аналитиками НАТО и прочих наших, как называет их один общий знакомый, партнёрами! Эти партнёры, надо полагать, давно всё просчитали, давно всех подкупили! Кому надо, давно пригрозили, кого надо, давно сменили, но порядок, их устраивающий, давно навели! Я в этом не сомневаюсь! А вы?
        - Руки опускаются… - сознался Глеб.
        - К сожалению, есть от чего! - подтвердил профессор. - И ваши, и мои руки очень далеки от нужных рычагов! На то и сделан расчёт, что мы своими руками сможем лишь беспомощно махать, а не спасаться от глупых масок, цифрового концлагеря, чипизации, убийственных прививок и прочего! А те, кто действительно может что-то сделать, являются марионетками того самого Рокфеллера, хотя в глаза его никогда не видели! Потому ничего в наших интересах они всё равно не сделают! Более того, если в США начнется-таки реальная гражданская война с разрушением государственной власти, что вполне вероятно, то глобалисты смогут заполучить наши РВСН в качестве своего ударного кулака для разрешения мировых конфликтов в свою пользу. После Второй мировой войны таким кулаком, как известно, являлись вооруженные силы США. Но теперь в мире есть еще одна важная сила - Китай. Китай заинтересован в свержении Трампа. Нам же не нужна гражданская война в США, ведь тогда главным бандитом в мире станет Китай. А он начнет свои завоевания, что вполне логично, с нашей территории…
        - Нет! Больше я терпеть это не могу! - взорвалась возмущением Алинка. - Если хочешь, можешь оставаться! А я выйду на ближайшей остановке. С меня и такого кошмара вполне достаточно! Тоже мне, погуляли! Развеялись! И чем только твоя голова, Глеб, забита?!
        Алинка поднялась со своего места, развернулась и оказалась у двери. Глебу пришлось последовать за ней. Он неловко пожал плечами, адресуя этот жест оставшемуся на месте случайному попутчику, который ошарашил их обоих целым возом ужасов и поколебал надежду на будущее, и качнул головой в виде прощания.
        А профессор больше не следил за молодыми людьми, а зачем-то принялся копошиться в своем портфеле, откуда сразу извлёк забытые на время расчёты.
        Когда раздосадованная парочка перебралась на другую сторону пустынного проспекта и устроилась под крышей остановочного павильончика, Алинка вдруг спросила:
        - Глеб! А что, если этот чокнутый профессор во всём окажется прав? Может, мы действительно зря эти намордники напялили? Может, надо их сбросить и изменить своё отношение ко всему? Ты хоть что-нибудь после этого жуткого разговора понимаешь?
        - Кое-что новое я, конечно, узнал… Для начала многое нужно разложить по полочкам. Но и сейчас мне понятно, что в мире начинается нечто совсем непонятное! Начинается борьба всех и вся на самых верхах. Когда паны дерутся, у холопов лбы трещат! Но общая неразбериха пока оставляет, как мне кажется, крохотное местечко для надежды. Может, всё окажется совсем не таким, к чему стремится каждая из противоборствующих сил. Помнишь, как в одной сказке, волки от испуга скушали друг друга! В любом случае, ни один сценарий не сработает идеально, потому что какие-то силы вмешаются! Может, инопланетяне возмутятся? Может, черт кого-то попутает!
        - Ура! - воскликнула Алинка. - Хоть одно светлое пятно появилось, к которому потянется моя тонкая натура! Ура!
        - Ну, да! - подтвердил Глеб, правда, без той радости, которую сейчас испытала Алинка. - Человеку вообще свойственно пассивно надеяться, будто всё само собой образуется. А образуется ли оно, если само собой?
        Июнь 2020 года.
        КАТЯ И ВОРОНЫ
        Моей внучке Катюше около четырёх лет. В преддверии своего дня рождения она, коренная горожанка, глядя в окно, как-то мне заявила:
        - На прошлые именины ко мне с поздравлениями приходили все дикие звери! А теперь их в город не пускают! А они хорошие!
        - Катюша! - удивился я очередной фантазии. - Какие ещё дикие звери?
        - Ты, дед, всё равно ничего не помнишь! У тебя же склероз проклятый! Это было, когда я ещё жила в дремучем-дремучем лесу. Мне в берлоге было тепло. Топтыгин на меня никогда не сердился, даже если на полу оставались крошки. Там я дружила с зайчишкой, с Волком-злюкой и с Лисой-хитрюгой. И с трёхглавым змеем. Однажды они меня выручили из беды!
        - А почему ты уехала из такого хорошего леса? - решил я озадачить внучку.
        - Как ты не понимаешь, дед?! Потому что я теперь здесь живу! А тут водятся только собаки на поводках. Они своих хозяинов выгуливают. А мои звери сюда не приходят, потому что им в городе нечего кушать! Теперь тебе понятно, дед? - уверенно объяснила внучка, глядя через окно в наш огромный, но безлюдный в это время двор.
        Я решил ей помочь, переключив на творческое начало.
        - А давай, Катюша, мы будем дружить с той вороной, которая уселась под нашим окном на дереве и теперь по-своему что-то скандально выкрикивает!
        Мы, кстати, живём в многоэтажке на седьмом этаже. А напротив наших окон рядком растянулись могучие вязы. Их верхушки пока не поднялись на наш уровень, потому сверху заметно как на одной из веток городская серая ворона затевает, кажется, строительство гнезда. Отличный повод, чтобы вовлечь внучку в творческий процесс.
        - Давай! Давай! - поддержала внучка, запрыгав от радости. - Будем с той вороной дружить! - потом вдруг остановилась и задумчиво уточнила. - А как ворона узнает, что мы с ней дружим? Она к нам разве будет в гости прилетать? А мы, дед, никогда летать не сможем? Потому что крылья не выросли, да? А если ещё вырастут? Вот проснусь я на именины, а у меня крылья вырастут! Я точно знаю! И полечу я прямо к вороне! И стану с ней дружить!
        - Возможно, Катюша, у тебя ещё и вырастут! А пока я предлагаю за вороной только наблюдать, чтобы сочинить о ней книжку.
        - Ура-а-а! - снова запрыгала внучка. - Я очень люблю книжки сочинять! Ты не подумай - я это умею! Только ты мне поможешь, ведь честно? И чтобы с картинками!
        - Разумеется, с картинками! Как же без них?
        - Тогда ты, дед, первый начинай, а я проверю, как ты можешь! - предложила мне Катюша.
        Ничего мне не осталось, кроме как самому начать нашу книжку с картинками:
        - Жила-была Ворона! Она давно была совсем одинокой. Потому однажды задумала…
        - Я знаю, знаю! - перебила меня внучка. - Она решила жениться! Чтобы ей было не скучно? Ты тоже так хотел сочинить?
        - Именно так! Только не жениться, а выйти замуж! Выбрала она себе в мужья мудрого Ворона…
        - Нет! Нет! - не согласилась Катюша. - Ворон совсем древний! Ему сто лет! А она молодая красавица!
        - Совсем не так! - постарался я убедить внучку. - Этот ворон, как раз, оказался молодым и красивым, хотя и очень мудрым!
        - Тогда нашей Вороне очень повезло! - согласилась Катюша. - Пусть ей очень повезло! А дальше что было?
        - А дальше… А ты выгляни в окно и сама погляди на нашу Ворону. И понаблюдай за ее действиями каждый-каждый день. И тогда мы с тобой сможем сочинить о ней книжку. Для этого же надо знать, чем она всякий день занималась. Об этом и будем писать. Вот теперь, к примеру, что наша Ворона замыслила?
        - А ты, дед, как думаешь, что она замыслила?
        - Я думаю, что она выбирает место, чтобы вить гнёздышко для своей семьи…
        - Да, да! - опять перебила меня внучка. - Я знаю, знаю! Она будет там вылупливать своих птенчат!
        Скоро Ворона действительно свила гнездо в ветвях, очень похожее на взъерошенную и перевернутую шапку, и отложила в него три едва заметных сереньких яичка. То-то радости было у внучки, когда она по случаю разглядела их в подзорную трубу!
        Ворона, принявшись высиживать яички, изредка отлучалась, видимо, чтобы поесть и размять затёкшие крылья. В это время в гнездо усаживался ее мудрый и верный «муж». Или же сидел на ветке по соседству, или где-то разыскивал еду. Но всякий раз, как и сама Ворона, раскрытыми крыльями заботливо закрывал от дождя и холодного ветра своё желанное потомство. По всему видать, у серых городских ворон получилась очень дружная и надёжная семья, с которой и многим людям-то следовало брать пример!
        А мы с внучкой пристрастились ежедневно подолгу наблюдать за гнездом, обсуждая все изменения в семействе наших подопечных, чтобы подробно оформлять большой альбом, щедро выделенный внучкой для совместной книги. Правда, большую часть листов в ней уже заняли всякие рисунки Катюши, в которых Вороны играли главные роли.
        Вытерпеть все двадцать пять дней до первого проклюнувшегося воронёнка Катюше оказалось не просто, но я всякий раз напоминал ей о необходимости помогать Вороне нашей крепкой дружбой. Ведь потом Ворона обязательно захочет прочитать нашу книжку. Тем и подпитывал угасающее терпение внучки.
        Зато сколько было восторгов, когда она впервые разглядела в подзорную трубу голеньких розовых птенчиков, одновременно раскрывающих свои ненасытные клювы в ответ на приближение кормящей матери! Картина всякий раз была недолгой - покормив птенцов, ворона поспешно накрывала их своим телом, чтобы не замерзли.
        Птенцы росли стремительно. Скоро они покрылись перышками вороньей расцветки. Становились всё крупней и активней. Из-за усиливающейся тесноты дерзко выталкивали один другого из гнезда, обижая наиболее слабого, и мы тревожились за него, удивляясь, почему на это не реагируют родители. Но они в гнезде уже не помещались, занимаясь где-то важными делами.
        Спустя месяц после появления на свет первый птенец, ставший внешне уже совсем большим, долго размахивая крыльями на краю гнезда, неумело перелетел на другое дерево. На следующий день так же поступил его средний брат. А следующим утром пустился в первый полёт и младший, случайно задевая крыльями ветви.
        Все воронята, нам на радость, пережили лихие дожди со снегом, внезапные заморозки и ветры, рьяно раскачивающие дерево с гнездом! Родители ещё долго кормили воронят, громко каркающих на весь двор, а вымощенное пухом гнездышко, совершив великое природное дело, опустело. Может, навсегда!
        Зато у нас с внучкой получилась книжка со многими картинками, которую Катюша теперь с гордостью показывает всем гостям, взахлёб рассказывая им, как она и дед давно и крепко дружат с самым настоящим вороньим семейством.
        Май 2020 года
        ЧЕЙ ПАКЕТ
        Прелюбопытнейшие ситуации случаются иногда в связи с несознательностью современников. Что уж скрывать, некоторые из них, как ни стараются их убедить умные люди, всё равно не понимают сложности текущего момента. Прямо-таки совершенно не верят они в тот самый терроризм, который якобы давно прёт изо всех щелей. А неверие их заело потому, что за свою долгую жизнь, как они сами это объясняют, никогда не видели, как именно и где он прёт. Потому-то они, ясное дело, - несознательные, - и не доверяют, когда умные люди им заботливо всякие истины проповедуют.
        Зато другие граждане (их теперь, может быть, ещё больше, нежели предыдущих) во всём действуют совсем даже наоборот. Потому их несознательными уже никак не назовешь! Они не только полностью доверяют телевизору, но и сами будто проявляют инициативу в борьбе с таким вездесущим злом. И этим они всем соотечественникам заранее очень помогают! Они пассивно защищают нас от неминуемого кошмара.
        Правда, для полноты картины следует дополнить, что всем известна еще одна категория граждан. Они где-то очень хорошо устроились. И потому нам не понять, что эти граждане думают по такому насущному поводу, как терроризм, поскольку они никому отвечать не обязаны. Но точно известно, что они добросовестно исполняют свои служебные обязанности. Значит, ревностно и без лишних размышлений делают всё, что требуется по инструкциям и что говорят им умные люди. Они, можно сказать, совсем ни о чём не думают, потому что на должности это совсем даже не обязательно. Потому они не обязаны весь день напряжённо думать, потому что они должны только напряжённо работать!
        По всем трём перечисленным причинам в одной замечательной поликлинике случился такой вот необычный угрожающий терроризму инцидент. Там в поликлинике, знаете ли, на каждом этаже коридор очень длинный имеется. А в каждом коридоре слева и справа от узкого прохода идут подряд белые двери. Прямо-таки, одна за другой. И каждая дверь имеет свою аккуратненькую табличку с названием врача. А рядом с кабинетами в том узком коридоре впритык втиснуты стулья. На них в ожидании сидят очень грустные больные. Они сидят и ждут, когда станут здоровыми.
        А коридор действительно очень узкий. Не только из-за кабинетов, но и из-за стульев. Особенно из-за ног. Их больные непременно вытягивают в коридор. Потому как иначе на таких странных стульях сидеть не получается. Спина мешает, и ещё затылок в стену упирается.
        Но и это ещё не вся история!
        Потому что в самом конце коридора замечательно до потолка помещается пластиковая перегородка. А в неё вмонтирована прозрачная дверь. За той перегородкой слева и справа идут подряд всякие нужные больным лаборатории. Они от больных всякие анализы всегда принимают. А больные их всегда сдают. Потому два кабинета принимают кровь из вены. Два кабинета - из пальца. А один кабинет, который первый за перегородкой, едва войдешь, принимает только биологические материалы. Это по-научному так моча у них называется, значит.
        Рядом с тем кабинетом к перегородке приделан крохотный столик, весь пластиковый, чтобы больным удобнее было с биологическими материалами расправляться. Замечательный, надо сказать столик, если вы сами понимаете! Очень он больным в их тяжёлой жизни всегда помогает.
        Но на двери того важного кабинета, где должен происходить прием биологических материалов, как назло, висит замечательная и очень даже большая табличка, чтобы все больные без исключения ее сразу замечали. А на табличке всего одно научное слово очень крупно написано: «Кварцевание». И дверь, понятное дело, потому закрыта.
        Потому напрасно всё новые больные за перегородку постоянно прибывать хотят. А заодно они стесняются своих баночек с биологическим материалом, но не знают, куда эти баночки можно ещё приспособить. И кому, и когда их материал вздумает вдруг понадобиться? Потому что дверь закрыта. И так далее.
        В общем, растерянные больные всё прибывают. А дверь всё закрыта. Потому готовые биологические материалы девать совсем некуда, и они никому, значит, пока как бы и не нужны. Но все больные на что-то сильно надеются. Потому никто никуда со своими материалами не расходится, а рассчитывает на месте дождаться, когда дверь однажды всё-таки откроется. А дополнительные больные, между тем, всё прибывают. И уже, как будто, не все они очень довольны происходящим. И некоторые, которым стоять в тесноте уже кажется невозможно, потому что пола на всех не хватает, даже своё собственное мнение имеют.
        Как раз в тот решительный момент из заветной двери, которая подписана «Кварцевание», в коридор к больным вдавилась некая дама в белом халате. Это значит, она здесь работает. Это, скажем так, пусть себе! Это всем здесь, значит, так надо, чтобы в белом халате. Но эта дама всех очень сдавила.
        А дело в том, уж не знаю, как это сказать наиболее деликатно, только ее середина оказалась настолько негабаритной, что нескольким больным от тесноты, сразу усилившейся, стало плохо. Но мы же с вами понимаем, что сама женщина в белом халате в том никак не виновата, если она вся такая! Однако и больных надо пожалеть. Им-то как быть с биологическими материалами, если они совсем не помещаются?
        Но женщина в белом халате намётанным глазом обнаружила какой-то непорядок в доверенном ей хозяйстве. Она сразу заметила его и потому, конечно, строго спросила всех, глядя на тот замечательный столик, который под напором больных пока ещё держался в углу изо всех сил:
        - Чей это пакет, я вас спрашиваю? - выпалила она в массы таким сверхкоротким залпом, будто это было единственное слово.
        Ответа от масс, разумеется, не последовало, потому, как в них всякий считал себя к этому пакету ни при чём. Тогда она опять тем же манером повторила свою нервную фразу:
        - Чей это пакет, я вас спрашиваю? - и только тогда, не дождавшись откровения от скрывающегося где-то хозяина пакета, решительно заявила. - Всё! Раз пакет ничейный, я действую по инструкции. Сейчас же вызываю ссыкурите!
        Сдавленный теснотой народ безропотно молчал, не понимая, какие последствия ему грозят. А, может, кто-то и понимал, что такое «ссыкурите», потому робко предположил:
        - Наверное, оставил тот, кто сейчас в кабинете…
        Женщине в белом халате это показалось вполне возможным. Потому она, поскольку двери в остальные кабинеты были распахнуты настежь, чтобы поток больных не сдерживался открыванием и закрыванием дверей, закричала во весь голос, обращаясь к тем, кто в кабинетах:
        - Чей это пакет, я вас спрашиваю?
        - Да к чему вы так волнуетесь, женщина? - удивился кто-то, кто по собственной неопытности ещё слабо верил в терроризм в этой поликлинике. - Кто-нибудь, да заберёт его!
        - Много вы знаете! - похвалила его женщина в белом халате, но тут же заглянула в кабинет, из которого сама недавно вышла, и громко спросила кого-то там. - Тамара Петровна! Тут бесхозный пакет! Что мне с ним делать?
        - А что в пакете? - поинтересовалась Тамара Петровна, не выглядывая за пределы кабинета.
        - А я знаю? - странно ответила женщина в белом халате, но в тот же миг не столько сама заметила, сколько почувствовала на себе острое желание некоторых больных тоже попасть за перегородку, хотя это было невозможно по причине абсолютного переполнения. Потому она заохала и требовательно спросила:
        - Больные! Ну, куда вы все подряд сюда ломитесь, в самом деле? Разве не видно, что здесь некуда?
        - Так вы откройте дверь для анализов… - посоветовал кто-то. - Всё и рассосётся!
        - Больные! Не лезьте через раз со своими всякими предложениями, пожалуйста! У меня же есть инструкция! И вообще! Чей это пакет, я вас опять спрашиваю?
        Кто-то, придавленный другими больными к столику, робко заглянул в тот чужой пакет и сразу поведал в стесненное больными пространство:
        - Тут только баночка с анализами, паспорт и вязанная шапочка… И больше ничего! Напрасно вы так всполошились!
        - Нет! Вы поглядите на него! - констатировала женщина в белом халате. - Больной, а всё знает! У меня же инструкция! Как вы этого не понимаете! А ещё - больной, называется! Тамара Петровна! - опять закричала она в дверь с табличкой «Кварцевание». - Так что мне с бесхозным пакетом делать?
        - Да оставьте его в покое, раз уж в нём, как я слышала, ничего опасного нет! - здраво рассудила Тамара Петровна, не показавшись из-за двери.
        - Э, нет! - возразила женщина в белом халате. - А баночка? А кто скажет, что в ней? Может, там динамит в жидком виде? Ведь в Турцию такие баночки проносить в самолёт не положено! Нет, Тамара Петровна, вы как хотите, а вся ответственность за больных на мне лежит! Потому я вызываю ссыкурите! - и она действительно нажала какую-то кнопку, запрятанную за дверью с табличкой «Кварцевание».
        Мучительно тянулись минуты нервного ожидания. Потому заволновались даже те больные, которые ещё не сумели втиснуться за перегородку, чтобы сдать свои биологические материалы. И их, таких больных, в коридоре накопилось ещё больше, чем счастливчиков за перегородкой. И они тоже не знали, как быть с их материалами и потому сильным волнением выражали своё отчаяние.
        Наконец перед перегородкой появился долгожданный пенсионер в черной форме с нашивкой «Охрана» на нагрудном кармане. Это и был тот самый ссыкурите, которого все ждали. И он сразу официально спросил тех больных, которые не смогли пройти за перегородку, а только настойчиво заглядывали в прозрачную дверь:
        - Что здесь случилось?
        - Не знаем! - ответил кто-то недовольно. - Нас туда не пускают! А сами битком набились!
        Тогда пенсионер в черной форме потребовал:
        - Разойдитесь, товарищи больные! Сейчас разберёмся!
        Но расходиться никто не хотел. Особенно сопротивлялись те больные, которые уже обосновались совсем рядом с дверью. Они очень боялись утратить на нее своё влияние.
        Всё же пенсионер в черной форме сумел протиснуться к прозрачной двери и узнать, что случилось за перегородкой.
        Ему из-за перегородки так и сказали:
        - Ничего не случилось! Просто здесь ничейный пакет кто-то оставил! Вот она и испугалась…
        Тогда он тоже очень разволновался, потому что напрасно поднимался на последний этаж, и с горя уже хотел уйти, но женщина в белом халате сразу возмутилась:
        - Как это - ничего не случилось? Как это ничего? И зачем только вы, если на должности, всяких больных слушаете? Я вас вызвала строго по инструкции, раз пакет бесхозный! Как это в нём ничего нет, если там очень даже конкретная баночка запрятана! Вполне возможно, она даже с жидким динамитом там!
        Пенсионер в черной форме протиснулся к столику, заглянул в пакет и сказал:
        - Эта банка с анализами! Это никакое не самодельное взрывное устройство! И напрасно я к вам поднимался на последний этаж. Сами тут со своими анализами разбирайтесь, а я пошёл! У меня что, других дел без вас нет, что ли?
        Но не тут-то было! Женщина в белом халате очень сильно распереживалась по той простой причине, что бесхозный пакет и банку никто не собирался срочно обезвреживать. Она так и сказала:
        - По какому такому полному праву вы станете здесь инструкцию нарушать? Тут бесхозные пакеты никак нельзя оставлять! А я из-за них не буду всякие биологические материалы в банках принимать, поскольку больные могут банку подменить, а взамен ее динамит окажется!
        - Ну, это уже слишком! - ответил пенсионер в черной форме. - Мне еще только с вашей мочой осталось разбираться!
        Уж неизвестно, как бы дальше развивались столь драматичные события, если бы из того кабинета, в котором всегда берут кровь из вены, пошатываясь, не вышел очень бледный больной, как-то неприлично согнув руку в локте, зажимая ватку. Только тут и выяснилось, что бесхозный пакет всегда принадлежал ему.
        - И почему вы всюду прячетесь, в самом деле? - сразу возмутилась женщина в белом халате. - Что у вас теперь там в банке?
        Этим вопросом бледный больной сконфузился и сказал, что только сейчас он сдал кровь на анализ, и потому ему стало плохо, а теперь он совсем уже готов сдать анализ из пакета и всё остальное, что потребуют.
        На это кто-то в толпе рассмеялся. Смех поддержали остальные больные. И только тогда женщина в белом халате успокоилась и строго, но уже миролюбиво сказала:
        - Своими руками сейчас заберите свой бесхозный пакет, и давно бы так! Теперь я по инструкции имею полное право у больных, которые по очереди, принимать биологические материалы! - она сняла табличку с научной надписью «Кварцевание» и распахнула дверь лаборатории.
        И скоро толпа больных, а вслед за ними и угроза терроризма, окончательно рассосалась.
        Март 2020 года
        БОЛЬ СЕРДЕЧНАЯ
        По пути на дачу прицепился гаишник. Фёдор Иванович уж и так с ним, и сяк, ведь ничего не нарушил, но тот как клещ. В открытую вымогал. Дело привычное, но денег-то в кармане нет. Всего-то одна бумажка в двести рублей и осталась.
        И что? А ничего! Он как увидел наживу, так и… В общем, пришлось отдать, чтобы отвязался. Зато всю дорогу было омерзительное ощущение, будто в дерьме с головой искупался.
        С такими чувствами и подъехал к шлагбауму дачного кооператива. Вышел, чтобы открыть ворота, но зачем-то прошёл дальше по проезду, словно забыв, зачем приехал. Очень уж настроение тяжелое. Гадко на душе, руки опускаются. И черт с ним гаишником! Причины в самом себе! Противно, что дал! Противно, что не отвадил! Противно, что оказался слабаком…
        Из-за такого пустяка, как многим покажется, зашаталось самоуважение Фёдора Ивановича. И ведь не отбросишь просто так те самобичевания, потому что они вполне обоснованы.
        Расстроившийся Фёдор Иванович, пройдя метров тридцать от машины, внезапно развернулся, вспомнив, что бредёт на автомате. Махнул рукой, ругая свою бестолковость. И в тот миг заметил, что задняя дверь его «Калины» ожила. Странно! Совсем ведь никого там не было, удивился он. И вдруг испугался: «Да ведь там документы на машину и сумка с продуктами на пару дачных дней! Кто там шарит? Что за напасть?»
        Фёдор Иванович заспешил к машине, насколько позволяло сердце, и сразу заметил как от нее, пригибаясь, метнулась в сторону железнодорожной лесополосы женщина в цветастом платье.
        «Ну, вот! Есть захват цели!», - привычно решил бывший офицер-зенитчик. А результат определится упорством и здоровьем.
        Задыхаясь, женщину он всё же настиг довольно скоро, ломясь напрямик сквозь кусты. Осталось тормознуть ее, но не хватало воздуха, чтобы приказать остановиться. Всё же дотянулся до женщины рукой, хотя и не смог ее ухватить. Но от несильного его толчка, видимо, она вскрикнула и чересчур неловко завалилась на бок. Только теперь Фёдор Иванович заметил девочку лет двух, прижимаемую женщиной к себе, но это для него, охотника, уже не имело значения. Он вцепился в ее руку, рассчитывая сдавить посильнее. Тогда сразу отдаст, что украла.
        Но у самого сил не осталось, потому Фёдор Иванович дернул к себе женскую руку и стал ее выкручивать. Воздуха не хватало мучительно. Он едва не бросил добычу, заботясь лишь о своём дыхании - очень уж тяжело - но выдержал паузу и руку не отпустил.
        Малышка смотрела на него глазами полными ужаса и чего-то еще, тогда Фёдором Ивановичем не понятого. Но этот взгляд беззащитного ребёнка, считавшего, что его мать убивают, был невыносим для Фёдора Ивановича. Он тут же сел бы рядом, и всё бы закончилось, но нет! Он по-прежнему держал руку женщины, умышленно делая ей больно.
        Но эти глаза малышки… Он сам уже не понимал, что делал, только не отступал.
        - Что вы украли? - спросил Фёдор Иванович, задыхаясь.
        Женщина, не вырывалась и даже не стонала от боли, словно ее не чувствовала. Но боль была! Её не могло не быть, знал Фёдор Иванович. Видимо, терпела, чтобы еще сильнее не испугать малышку.
        Неожиданно женщина ответила:
        - Ножницы… Вы только жене не говорите, что это я…
        - Вы знаете мою жену? - потрясенно уточнил Фёдор Иванович.
        - Не говорите ей! Мне очень стыдно! - опять попросила женщина.
        В это время Фёдор Иванович в шагах тридцати заметил ещё одну испуганную девочку. Скорее всего, лет шести-семи. Она стояла лицом к ним и смотрела на происходящее с ужасом и молча. По ее щекам струились беспомощные слёзы. Она не знала, как вызволить мать из беды, и боялась приблизиться к разъяренному мужчине.
        Фёдор Иванович обмяк и обреченно, понимая, кем он стал, спросил:
        - Какие ещё ножницы?
        Женщина опасливо разжала ладонь. В ней заблестели самые обыкновенные ножницы, которые Фёдор Иванович сразу узнал. Он держал их в машине на всякий случай.
        Фёдор Иванович так и не уяснил, с какой целью женщина похитила эти никчемные ножницы, но ему стало невыносимо больно оттого, кем он ощутил себя в тот миг.
        «Сначала гаишник, теперь эти ножницы! Боже мой! Что со мной происходит? Будто кто-то подталкивает меня этими странными событиями. А куда? А зачем? Я же старался никогда не подличать! Старался жить по совести… Откуда эти муки? Зачем всё это на меня?»
        В тот день ничего существенного он уже не делал. Даже не поливал, хотя жара иссушила землю. Ему постоянно виделась насмерть перепуганная девочка, которая постарше, и малышка с неописуемым ужасом в глазах. И стойкость женщины, своим терпением оберегавшая психику перепуганных детей. А напротив он видел себя, ставшего для них воплощением зла на свете!
        «Боже мой, зачем ей эти чертовы ножницы? И почему больше всего она опасалась, чтобы обо всём не узнала моя жена, которой полгода нет на свете? Почему именно это было столь важно для неё? Я ведь и сам каждый день вспоминаю жену, как чистейшее создание. Как недостижимый идеал! Как справедливейший божий суд!»
        Только на следующий день соседи заметили странность - со вчерашнего дня Фёдор Иванович не вставал с дачной скамейки, пристроенной под роскошно цветущей яблоней.
        Июнь 2020 года