Не дай мне упасть Владимир Владимирович
        Социо-пат #3
        Читайте продолжение романа Владимира Владимировича "Социо-пат"
        Владимирович Владимир
        Социо-пат 3 Не дай мне упасть
        "У человека долго смотрящего в пропасть, пропасть начинает жить в глазах"
        Вроде бы Ницше
        
        Пролог
        Память - странная штука. Она может дремать долго, очень долго. Словно огромный спящий зверь, память будет тепло дышать, сгоняя с мохнатых боков налетевший снег забвения, и покоиться в своей норе, не открывая глаз. Пройдут годы, а воспоминания, скрытые рядами острых и страшных зубов в чудовищной пасти, так и останутся лишь легкой дымкой где-то на самом краю жизни. Человеку свойственно забывать. Вернее, думать, что забыл. Так легче. Не нужно каждый день, каждый час существования переживать заново самые острые, сжигающие изнутри, моменты. Не приходится снова смотреть в лицо тем, кого больше нет. Не возвращается обратно причиненное зло, не стыдит совершенное по чистой случайности добро, похвалы за которое не заслужил. Память вообще до ужаса избирательна. Большинство представителей рода человеческого помнят о себе только хорошее. Вот эти ласковые зубки кусают людское самолюбие постоянно, и никто никогда не жалуется. Любому хочется мнить себя безгрешным. Любому хочется думать, что он лучше других.
        Артур Хендрикс был одним из тех немногих, кто предпочитал нарушать мирный сон зверя. Он помнил все и не хотел забывать ни единого момента жизни, в которой многое забыть бы стоило. Но он помнил. И никакой грех, укутанный саваном прошлых лет, не мог заставить Хендрикса отступить в такой момент.
        Коридор, по которому он шел, напоминал тот длинный узкий туннель, в конце которого видят свет умершие. По крайней мере, такой образ часто рисуют любители мистики в книгах, фильмах или просто досужих россказнях. В конце этого туннеля тоже был свет, но исходил он не от пути в лучший мир, а всего лишь от бледной лампы. Отсветы падали на высокие глухие стены, и темная их поверхность казалась мокрой и блестящей. Этот блеск почему-то вызывал у Хендрикса брезгливую тошноту. Пол под ногами, хоть и кристально чистый, казался сплошным потоком угольно-черной грязи. Темнота здесь оказалась неприятной. А ведь Хендрикс очень ценил отсутствие яркого света. Его чувствительные глаза обычно начинали слезиться и болеть, когда приходилось работать в дневное время или под ярким освещением. В рабочем кабинете Артур давно устроил себе уютный полумрак. И там темнота вызывала лишь самые приятные ощущения. Здесь же темнота казалось чужой, грязной и плохо пахнущей.
        На самом деле, конечно, это все подсознание. Подспудное нежелание идти дальше по узкому темному коридору, в конце которого уже виднелись силуэты охранников у нужной двери. Какая-то часть его не хотела снова встречаться с человеком, которого Хендрикс за долгие годы привык считать мертвым. Какая-то часть его никак не желала будить зверя. Но иного выбора не было. Времени оставалось не так много, если верить врачам, и следовало извлечь максимум пользы из нежданного пробуждения.
        Охранники, приставленные к двери отдельной палаты ведомственного медицинского центра европейской организации "Croix Du Monde", невольно подобрались, когда к их посту из темноты вышел Артур Хендрикс. Глава знаменитого Восьмого отдела "CDM", выполнявшего, по сути, функции разведывательного агентства, был не слишком высок и весьма худощав, что только подчеркивал прекрасно пошитый черный костюм с белоснежной рубашкой. Несмотря на возраст, а было Хендриксу уже за шестьдесят, лицо его оставалось твердым, не расплываясь складками и морщинами, ровные четкие линии подбородка и скул создавали впечатление жесткости и суровости. Хендрикс был гладко выбрит, но седые волосы не стриг, и сейчас они ухоженной косичкой свисали между лопаток мужчины. Стремительная ровная походка предводителя Инквизиторов, как называли сотрудников Восьмого отдела некоторые не слишком доброжелательные люди, выдавала прекрасную физическую форму и целеустремленность. О том, что внутренне этого господина сейчас что-то терзало, вряд ли мог подумать хоть один из охранников.
        - Господа, - поприветствовал стражей Артур, остановившись прямо напротив двери, возле которой они расположились. Приятный акцент выдавал в главе Инквизиторов англичанина.
        - Сэр, - оба молодых человека в форменной одежде взяли под козырек.
        Взгляд Хендрикса скользнул по бедру ближайшего к нему охранника. Кобура с пистолетом была расстегнута, и еще издали Артур заметил, как заметивший постороннего молодой человек инстинктивно положил ладонь на торчавшую рукоять. По крайней мере, они всерьез относились к службе. С таким пациентом, каким казался находившийся в палате, немудрено было наплевать на осторожность.
        - Вас предупредили? - спросил англичанин.
        Один из охранников кивнул.
        - Проходите, сэр.
        Хендрикс благодарно кивнул и шагнул вперед. Взявшись за дверную ручку, он понял, что незаметно глубоко вдыхает. Собственная нерешительность, пусть и не мешающая действовать, раздражала все сильнее. Слегка нахмурившись, Артур потянул дверь на себя.
        Палата, к счастью, не встретила глаза ярким светом болезненных больничных огней. Они оба предпочитали мягкое освещение, поэтому в помещении сейчас царил полумрак, разгоняемый только казенного вида ночником. Лампа была слабенькой, и в ее синеватых отсветах пациент, лежавший на койке, составлявшей большую часть обстановки, казался похожим на мертвеца. Еще больше похожим.
        Ничто в этом крохотном, обтянутом бледной кожей скелете не напоминало импозантного мужчину, блиставшего в свете, очаровывавшего женщин и решающего судьбы. Наголо обритый череп, покрытый легкой щетиной отраставших волос, для сведущего человека предстал бы типично кельтским и очень хрупким. Тощие ввалившиеся щеки уже никогда не засверкали бы здоровым мужским румянцем, возникавшим когда-то на этом лице после выпивки или просто удачного отдыха. Только глаза, обрамленные темными кругами, запавшие глубоко в глазницы, все еще сохраняли прежнюю живость. Но былой уверенности, гордого самодовольства силы, в этих черных глазах уже не было. Такая перемена первой обратила на себя внимание Хендрикса, умевшего подмечать детали. Обитатель охраняемой палаты полулежал, закутанный в одеяло, и ворот белого халата-пижамы закрывал тонкую шею. Услышав, как открывается дверь, изможденный мужчина обратил взор на вошедшего. Тогда-то Артур и понял, что будет говорить уже совсем с другим человеком. А скелет произнес бесцветными тонкими губами:
        - Здравствуй, Артур, - и мужчина улыбнулся, показывая зубы и окончательно уподобляясь живому мертвецу.
        Хендрикс без единого слова переступил порог, затворил за собой дверь и шагнул к койке. Опустившись на стоявший у изголовья стул, он, наконец, заговорил.
        - Здравствуй, Себастьян.
        - Хе-хе, - скелет издал гулкий смешок, больше походивший на кашель. - Я почему-то думал, что ты не удержишься и скажешь что-нибудь ехидное. Вроде "с добрым утром".
        Выражение лица Хендрикса не изменилось. Он все так же невозмутимо и холодно смотрел на тощего обитателя палаты.
        - Честно говоря, Себастьян, я как раз хотел протянуть тебе руку, чтобы поздороваться.
        Скелет зашелся слабым кашляющим смехом. Очертания его тела под одеялом, пусть и неясные, отчетливо позволяли разглядеть одну немаловажную деталь. Силуэты ног и рук изможденного мужчины заканчивали оттопыривать ткань примерно на уровне коленей и локтей. Дальше одеяло лежало ровно, плотно примыкая к простыне. У обитателя палаты не было ни рук, ни ног.
        - Молодчина, - отсмеявшись, произнес скелет. - Не теряешь формы.
        - У меня был хороший спарринг-партнер, - ответил Хендрикс.
        - Не сомневаюсь, - Себастьян посерьезнел. Взгляд запавших черных глаз исследовал гостя. - Ты очень мало изменился за столько лет. Все-таки отрастил себе прическу?
        - Да, - Артур кивнул. - Пока ты спал, случилось многое. Многое изменилось.
        - Они не дают мне зеркала, - пожаловался скелет. - Вернее, не хотят подержать его передо мной. Но я-то и без того знаю, что больше всего изменился сам. Я не чувствую одеяла на животе. Значит, пузо пропало. Хоть что-то полезное от полутора десятка лет комы.
        И он снова засмеялся. Хендрикс, чувствовавший взгляд собеседника, в свою очередь разглядывал изможденную фигуру Себастьяна. У того никогда не имелось привычки смеяться по любому поводу. Шутить он любил, но только улыбался.
        - Впрочем, я чувствую, любезности затягиваются, верно? - скелет снова улыбнулся. - Мое пробуждение может означать только одно: мой мальчик зашевелился.
        - Значит, я не ошибался еще тогда, - Хендрикс внутренне подобрался, внешне оставаясь спокойным. - Твой таинственный протеже сделал с тобой это?
        И англичанин кивнул на полупустую койку, в которой оставалось так мало тела его собеседника.
        - Мой таинственный протеже? - переспросил Себастьян, не переставая улыбаться. - Значит, он исчез с радаров? Вы до сих пор его не знаете?
        - Не знаем, - не стал лукавить Хендрикс. - Все, что у нас осталось тогда - твои записи. Те, что не были уничтожены. Кобаяси мы тоже не нашли.
        - О, старина Кобаяси, - Себастьян хмыкнул. - Он всегда любил конспирацию. Но странной любовью. Готов был рискнуть всем ради оригинального хода в проекте. Как он поживал без меня?
        - Очень недолго. Ему оторвало голову одно из ваших творений.
        - Значит, ему повезло, - улыбка скелета исказилась, став кривой и болезненной. - Лучше не жить с оторванной головой, чем жить с оторванными конечностями. Знаешь ли, всего за пару дней я понял, как же важно иногда почесаться в нужном месте.
        - Тебя тоже искалечил твой собственный проект, - Хендрикс повел разговор в нужном направлении. - И все эти годы именно его воздействие блокировало все попытки вывести твой мозг из спячки.
        - Что, никто не сдюжил? - Себастьян хитро прищурился. Веки у него были тонкие и прозрачные, подернутые сеткой вен.
        - Даже психократы. Он запустил в тебя настоящий полноценный нановирус. Чисто физически не удавалось освободить твое сознание, пока эти машины оставались внутри. Никакие альтернативные методы вывести их из организма не срабатывали. Похоже, программа предусматривала самосохранение. Единственным способом оставалось хирургическое вмешательство высокой степени. Но оно убило бы тебя.
        - И поэтому вы решили, что безопаснее продержать меня в растительном состоянии много лет. Вдруг что-то, в конце концов, получится? - в улыбке Себастьяна сквозила ирония.
        - Ты предпочел бы быть умерщвленным?
        - Хе-хе. Если бы я хуже тебя знал, Артур, я предположил бы, что ты настаивал на моем сохранении из чувства мести. Ты ведь не мог не догадываться, насколько приятно мне будет обнаружить себя кочерыжкой.
        - Наше совместное прошлое не играло роли при решении этого вопроса.
        - Да-да, я верю. Ты всегда был человеком дела, - Себастьян шумно вдохнул. Ноздри его тоже истончились и казались потрескавшимися. - А как там поживает наш малыш Жан? Он все так же свиреп?
        - Более чем. Он теперь возглавляет наши вооруженные силы. Синод боится его как огня.
        - Хе-хе-хе... Синод. Как же мы все влюблены в религиозную околесицу. Мне тут никто не рассказывал, но дай догадаюсь. Вы таки сумели собрать европейцев в кулак?
        - Союз Христианских Государств, - кивнул Хендрикс. - Они сидят наверху, мы с Жаном занимаемся делами.
        - Хе-хе, вы превратили мальчика в Христа?
        - Да.
        - А я ведь говорил тебе тогда, в карьере. Зря ты стрелял.
        - Может, и зря. Это все сейчас неважно, Себастьян. Они добились того, чего хотели. Под их контролем новый центр силы.
        - Но конец истории еще не наступил, Артур.
        - Они стремятся его достичь.
        - Представляю. Думают, что можно обмануть Бога точно так же, как обманывают людей. Наследники, наверное, на них теперь трудятся?
        - Да.
        - Так я и думал. Дурачки, дурачки. Эти католики, протестанты, атеисты и мусульмане... Они считают, что Бога можно переделать, отформатировать и обкорнать так, как нужно для дела, а то и стереть. Они сидят своими толстыми, а может, и поджарыми задницами на тронах и полагают, что достаточно сменить вывеску, и возмездие падет на головы других. Пытаться управлять Наследниками... Вздор, вздор.
        Себастьян говорил громко и напористо. Речь явно далась ему нелегко, потому что, закончив, изможденный пациент шумно перевел дыхание.
        - Не нужно в очередной раз декламировать мне убеждения, которыми ты руководствовался, создавая трикстеров, - Хендрикс оставался невозмутим. - Ведь эти самые убеждения привели тебя на эту койку и отняли руки с ногами.
        - О, вовсе нет, Артур, мальчик мой, - внезапно взгляд Себастьяна стал почти прежним, насмешливым, покровительственным и явно дающим понять, что смотрящий знает и понимает куда больше, чем тот, на кого он смотрит. - Я все сделал правильно. Проект завершился грандиозным успехом. Я сумел преодолеть барьер.
        - И после преодоления барьера опытный образец оторвал тебе конечности и ввел в организм нановирус, продержавший тебя в коме полтора десятилетия.
        - Ты не поверишь, но я понимаю эти издержки.
        - Конечно, не поверю. Ради очередного уровня форсирования превращаться в ничто? Это не похоже на тебя, Себастьян.
        - Нового уровня форсирования?! - скелет выглядел до крайности возмущенным. - Нового уровня форсирования?! Да вы вообще читали мои записи?! Нового уровня форсирования... Никакого форсирования у меня и в мыслях не было. Я вообще отменил форсирование.
        - Это я разобрал в документах. Но все равно твои проекты выглядели как горячечный бред.
        - Бред?! Артур, ты меня поражаешь. Как можно быть настолько близоруким? Неужели ты не помнишь, чему я тебя учил? В чем главная, принципиальная разница между Наследниками и трикстерами?
        Хендрикс молчал, и воодушевленный вниманием Себастьян продолжил.
        - Наследники - это существа, схожие с людьми. Они рождаются с периодичностью в сотни или, в лучшем случае, десятки лет. Ты помнишь, что Наследники имеют врожденное строение. Они пригодны к становлению механизмами с момента выхода из утробы. В их телах, в крови, костном мозге, мышцах, во всех их тканях спят микроскопические машины, составляющие плоть, намного превосходящую человеческую. Наследники поразительно умеют адаптироваться и противостоять враждебной среде. По велению мозга Наследник способен увеличить свою физическую силу, заживить рану, которая прикончила бы даже самого выносливого человека. Скорость, ловкость, сила, выносливость, регенерация, срок жизни - все намного превосходит показатели гомо сапиенс. Но главное, как ты помнишь, это то, что Наследники каждой клеточкой своего тела вырабатывают универсальную, чистейшую энергию. Атомный синтез, электричество - выбирай что хочешь.
        - Проект энергостанций был одобрен, - прервал лекцию собеседника Хендрикс.
        - Хе-хе-хе, вы сделали из них батарейки? - усмехнулся Кроули. - Вполне в духе наших алчных друзей. Но они, как всегда, тупы до невозможности. Использовать в качестве энергоресурса самое страшное, самое универсальное средство форматирования планеты - это сильно. А ведь я всегда говорил тебе, Артур, всегда! Наследники - это не случайный феномен, это рабочие устройства! Давай не будем прикрываться официальными словесами ученых. Мы ведь с тобой знаем, что это за энергия. Мы знаем, откуда они взялись.
        - Точно мы ничего знать не можем, Себастьян.
        - Мне достаточно того, что любой Наследник усилием воли может сжечь целый континент. Столь опасное устройство нельзя использовать в коммерческих целях.
        - Меня всегда умиляло то, как ты называешь живых людей устройствами.
        - Они не люди, - сейчас скелет выглядел почти враждебно. - Люди - это другие. Люди - это те, кого выбрал я.
        - Трикстеры.
        - Именно. Как я сказал в начале, строение и свойства организма у Наследников врожденные. Вы всего лишь помогаете им обрести контроль над собой, вводя свои машины. Хе-хе. А ведь наверняка вы им врете, что без смазки они не имеют силы? Неважно, неважно... Ты ведь помнишь, как появились первые трикстеры? Контрольная группа для испытаний совместимости. Машины Наследников отвергали людские тела. Но не все. У некоторых вместо десятка опухолей и разрыва мозга появлялся шанс выжить. Я всего лишь развил этот шанс.
        - Ты экспериментировал на людях, Себастьян.
        - Я должен был изобрести контрмеры. Раз существуют нелюди, должны существовать борцы с ними. Это же простой принцип. Волка может задавить только волкодав, я же объяснял.
        - И для этого ты погубил тысячи людей, чьи тела не приняли DQD.
        - Не называй его так, не будь бюрократом. Да, я вводил людям проклятый сок Наследников. Да, умерло большинство. Но ведь были и выжившие. И эти выжившие становились сильнее, быстрее, обретали возможность читать мысли и пробивать кулаком стену. Мне удалось создать людей, подобных Наследникам.
        - Ты очень любишь все перевирать, Себастьян. Трикстеры ничуть не похожи на Наследников. Они не вырабатывают энергию.
        - И поэтому они слабее. Я помню, чему сам тебя учил, Артур. Вместо созидания мощи трикстеры вынуждены ее потреблять. А потому никак не могут ужиться с натурой энергетических предков.
        - Говори что хочешь, но мы оба знаем, что ты всего лишь продолжил то, что было начато тысячи лет назад.
        - Не сравнивай мои методы с примитивными обрядами дикарей. Да, трикстеры как явление так же стары, как и сами Наследники. Но только я способен был создавать их с помощью современного оборудования, и выживал уже не один из миллиона, а один из десяти тысяч.
        - Прогрессор.
        - Ехидствуй, Артур, ехидствуй. Но вот форсирование все равно придумано под моим началом. Эти славные образцы "альфа". Они все еще бегают у тебя под носом?
        - Редкостная заноза эти твои "альфы".
        - Хе-хе-хе. Они милы. Но все предыдущие разработки были лишь ступенями к главному.
        - Тому самому проекту?
        - Именно. Понимаешь, Артур, я сейчас распинался перед тобой так, словно ты сидишь и пишешь конспект, с одной только целью. Я хотел, чтобы ты точно вспомнил разницу между трикстерами и Наследниками. А она в том, что трикстеры получают силу мучительно и не целиком. Тело человека неспособно принять этот дар. Как бы мы ни форсировали их, трикстеры останутся лишь подделкой. А я хотел настоящего. Я хотел что-то, что могло соперничать с этими потусторонними тварями.
        - Себастьян. Я внимательно читал документы. Клонированные ткани, генная терапия, массовые партии размноженного DQD... Это могло означать только одно. Ты что-то выращивал.
        - Кого-то, Артур, кого-то. Я вырастил своего мальчика.
        - Подожди-ка...
        Впервые невозмутимая маска Хендрикса дала трещину. Он подался вперед, приближая свое лицо к лицу Себастьяна.
        - Ты что, хочешь сказать, что создал клон?
        - Артур, ну ты же помнишь, что клонированные организмы Наследников нежизнеспособны.
        - А ДНК трикстеров не позволяет воспроизвести копию. Но что же ты сделал?
        - Хе-хе-хе, - скелет шевельнулся, и это было первым его движением после поворота головы в начале разговора. - Я знал, что ты заинтересуешься. Нет, я не пытался никого клонировать. Я поступил гораздо тоньше. Я долго и упорно взращивал своего мальчика. По кусочкам, за огромные деньги, но взращивал.
        - Что ты имеешь в виду? Как ты его взращивал?
        - Долго, долго взращивал, Артур.
        Внезапно Себастьян умолк. Тяжело дыша, безногий и безрукий обитатель палаты смотрел куда-то в область воротника рубашки Хендрикса. Это было совсем нехарактерно для того Себастьяна, которого Артур знал много лет назад. Тот никогда не прерывал своих пространных, журчащих и звенящих речей. Сегодня он опять подался старой привычке поучать всех свысока, рассказывая, порой, прописные истины. Но сейчас скелет почему-то молчал.
        - Подумать только, - наконец, заговорил он. - Моей единственной ошибкой стало то, о чем я беспокоился больше всего.
        - Что именно?
        - Человек. Понимаешь, я хотел, чтобы силу обрел именно человек. Но я не учел человеческую натуру. Этот щенок оказался совершенно неблагодарным. Я дал ему такую мощь, а он взамен отнял у меня руки.
        - Человек, говоришь?..
        Хендрикс, до сих пор сидевший, свободно положив руки на колени, свел их и сцепил замком пальцы.
        - Ты никогда не разбирался в людях, Себастьян. Вот почему твои эксперименты рано или поздно возвращались с тыла, чтобы укусить тебя за задницу.
        - Хе-хе-хе, - смех скелета звучал почти грустно. - В твоих словах есть доля правды. Хоть ты и говоришь все это лишь потому, что никак не простишь мне нашего соперничества.
        - Мы же не дети, - Хендрикс оставался непоколебим.
        - Уже очень давно... Скажи, - внезапно Себастьян посмотрел на Артура затуманенным взглядом. В этом взгляде читалась ностальгия. Скелет вспомнил что-то из той части своей жизни, которую можно было назвать счастливой. - Скажи, а... Она все еще выглядит как Бригитта Нильсен в "Рыжей Соне"?
        - Да.
        Ответ был коротким и резким. После него в палате повисло молчание, в котором чувствовалась давняя неослабевающая напряженность, возникшая между мужчинами далеко не впервые. Наконец, Себастьян тихо вздохнул, пытаясь смешком прикрыть прорвавшуюся печаль.
        - В общем, Артур, ты уже все понял. Разговорил меня даже в таком состоянии, хитрая ты скотина. Мой "таинственный протеже" и был моим проектом. У меня получилось создать... не знаю, что это такое. Но он явно не одной лиге с прочими поделками. Штучное производство, Артур. Огромные деньги. И вот эта ходячая дороговизна так со мной поступила.
        Хендрикс поднялся со стула. В слабом свете ночника его фигура показалась Себастьяну обличием Смерти. Почему-то эта мысль подстегнула скелета и заставила заговорить раньше, чем собеседник открыл рот.
        - Подожди. Не зови своих мозгоправов. Они еще успеют выудить из меня всю нужную вам информацию. Я даже не буду сопротивляться. Хотя могу ли я теперь?..
        - Что такое? - спросил Хендрикс.
        - Я уже понял, почему ты пришел. Он снова показался, да? Мой мальчик уже успел цапнуть твоих дружков за больное?
        - Да, - честно ответил Артур. - Мы поняли, что это не Лилит. А значит, это мог быть кто-то с твоими связями. Твоя сеть снова всплыла, и мы работаем по ней. Мы его найдем. Но нам нужно знать, кто он.
        - Да я и не сомневался, что ты не из желания отомстить расспрашивал... Я дам вам все, что хотите. Но с этим мальчиком... Не знаю, поможет ли. Артур, Артур, я совершил страшную ошибку.
        Скелет снова зашевелился. И стало заметно, как двигаются культи под одеялом.
        - Я недооценил его. Он не просто человек. Надо было догадаться, когда он сумел соединить несоединимое. Артур, он... мой мальчик - это даже не зло. Это что-то другое. И я не знал тогда, не знаю и сейчас, чего он хочет. Я знаю только, что ненависти в том, что я создал, хватит на всех. Он ведь из ненависти так меня изуродовал. И вирус... Он не давал мне ни жить, ни умереть. А сейчас я проснулся. Поэтому я и понял, что он начал действовать. Он обещал, что я успею узнать. Он обещал, что не забу... Кх-кх-кх... Кхы!
        Артур Хендрикс лишь каким-то чудом удержался от крика, когда изо рта Себастьяна хлынула темная жижа, казавшаяся в тусклом свете совсем черной. Не теряя самообладания, англичанин подался вперед и, наклонившись, нажал на кнопку, установленную рядом с кроватью. Затем, отступив назад, Артур нащупал на стене выключатель и щелкнул им. Палату заполнил желтовато-бледный свет потолочных ламп.
        Иссушенный скелет, обтянутый бледной кожей, бился на постели. Конвульсии выгибающегося тела заставили одеяло сползти, и Хендрикс увидел многочисленные трубки, опутывавшие Себастьяна. Система жизнеобеспечения как раз начала истошно верещать сигналами тревоги. Изо рта Себастьяна лилась кровь, и кровь же окрасила багровым большинство присоединенных к телу трубок. Даже катетер, стоявший в стороне, наполнился красной жидкостью.
        Хендрикс не стал кричать, звать на помощь, заламывать руки или суетливо метаться из стороны в сторону. Он неподвижно стоял, когда в палату ворвались охранники с оружием в руках. Секунд через тридцать охранников сменили врачи. Люди в халатах замерли у изголовья кровати, когда Себастьян вдруг затих. Артур, посмотрев на их лица, все понял. Он развернулся и покинул палату, на ходу доставая коммуникатор.
        Добывать информацию было не у кого. Себастьян Кроули только что скончался.
        Он лежал, заложив руки за голову, и смотрел в небо, наливавшее серебристым полуночным светом. Спина чувствовала холодок площадного камня, приятно кусавший почки и обещавший нездоровье. К счастью, Вендиго мог не опасаться столь банального недуга, как застуженные потроха. Он продолжал глядеть в небо, изредка отводя взгляд, чтобы рассмотреть торчащий сбоку узкий шпиль тридцати шестиметрового обелиска. Даже сейчас, в сгустившейся тьме. Он видел надписи на древнем языке, восхваляющие деяния фараона.
        - А ты знаешь, что этот обелиск привезли в Рим по прихоти самого Октавиана Августа? - спросил мужчина, не меняя фривольной позы. - Римляне очень любили таскать к себе домой египетские реликвии. Это напоминало им о собственном величии победителей, завоевателей и хозяев. Обелиск, восхваляющий египетского царя, стоял в Большом цирке Рима, на ипподроме. Не очень-то вежливо, правда?
        Темно-синее полотно небосвода осветилось красным. Яркие рыжие волосы девушки, склонившейся над Октавианом, казались пламенем неведомого костра. Зеленые глаза того особенного глубокого оттенка, что делает взгляд женщины соблазнительно манящим, смотрели нежно, но обеспокоено.
        - Ты уверен, что нормально вот так валяться посреди площади? - спросила Анна, несколько по-детски выпятив чувственную нижнюю губу. Лицо ее, отмеченное красотой мастерски вырезанной скульптуры, было напряжено. Анна, как ни старалась, не могла понять эксцентричных, порой до глупости, выходок возлюбленного.
        - А почему нет? - он добродушно приподнял густые брови и улыбнулся. Октавиан имел привычку, улыбаясь, закрывать глаза. Будто опасался, что взгляд будет вовсе не таким веселым и приятным. - В конце концов, на этой площади, прозванной площадью народа, многие столетия совершались публичные казни. Этот обелиск и это небо помнят больше смертей, чем любимый фашист твоей мамы.
        - Не надо про мою маму, - поморщилась Анна и сунула руки в карманы светлого длиннополого плаща, укрывавшего ее фигуру. - И вообще, как краткий курс истории местных достопримечательностей соотносится с безопасностью валяний посреди площади?
        - Разве ты не знаешь? - Вендиго снова улыбнулся с закрытыми глазами и похлопал по камням под боком. - Кровушка греет.
        Анна зябко повела плечами, хотя в этот час на площади было на удивление тепло. Ни малейший ветерок не тревожил двух гостей величественного Рима, забредших на неожиданно тихую и пустынную площадь. Даже несмотря на поздний час и запрет машинам въезжать сюда, мертвенная тишина в округе казалась неестественной. Девушка подумала, что ее вольготно развалившийся на земле спутник мог иметь к неожиданной тиши самое прямое отношение. Октавиан имел власть над людьми. Не через деньги или власть, которых ему, впрочем, хватало. Он просто мог сделать с любым человеком все, чего пожелал бы. Анна не единожды была свидетелем развлечений любимого, включавших самые жестокие шутки над человеческим племенем. Вендиго упрятывал людей в тюрьмы, подставлял под кулаки и пули, доводил до безумия и самоубийства. И все - ради развлечения. Только и всего.
        Нет, все же, она не могла сказать, что единственной целью Октавиана было получить удовольствие от чужих страданий. Так могло показаться на первый взгляд. Но что-то подсказывало девушке, что нечто ускользает от поверхностного взгляда. Порой ей казалось, что все дело в ее страстной влюбленности. Но чаще на ум приходило множество мелочей, складывавшихся в непонятный, но притягательный рисунок. Да, ее влекло к Октавиану Вендиго. Влекло сильнее, чем мотылька влечет огонь.
        - Люблю соприкасаться с местами, впитавшими с кровью человеческую мерзость, - произнес мужчина, глядя на звезды. - Шепот излитого в землю греха напоминает мне о многом.
        - О чем же? - Анна чувствовала себя все более неловко с каждой секундой. Стоять сверху и смотреть, наклонившись, на Вендиго было в высшей степени странно. Ему же, казалось, даже эта небольшая ее неловкость доставляет удовольствие. Развлекает. Или нет?
        - Хотя бы о том, что смерть - это лишь начало.
        Со спины Октавиан повернулся на правый бок, заставив Анну отступить на шаг. Теперь он смотрел на девушку, лукаво прищурившись.
        - Ты ведь тоже всегда задумывалась над тем, что мы умираем каждый день. Когда идем на работу, когда покупаем продукты в магазинах, когда дышим воздухом и чувствуем мягкое сиденье. И неважно, кто ты, что собой представляешь, чем занят. Важно лишь то, что само твое существование на этой планете является оскорблением здравого смысла.
        - Но мы же не ходим в магазины, - Анна знала, что он хочет такого простого и недалекого ответа. Он знал, что она знает. Эта игра забавляла обоих.
        - И это, конечно, делает нас инопланетянами, - Вендиго потянулся с грацией большого ленивого кота. - Наше общество придумало совершеннейшую систему тюнинга и подстройки формы под себя. Мы можем слушать джаз или рэп, мы можем ходить в магазины или не есть ничего, кроме салатиков. И это считается наполнением жизни смыслом. Мы можем одеваться так, что у страусов и попугаев от цветовой ряби померкнет в глазенках, и это считается признаком уникальности личности. Мы ползаем по огромному полю Интернета, впитывая чужие слова и оставляя килобайты букв, а потому считаем, что стремительно несемся в неведомое вместе с потоком информации. Мы жертвуем гроши на благотворительность и верим, что этим спасаем миллионы голодающих. Мы лицемерно говорим о недопустимости убийства и закрываем глаза на войны. Мы говорим о добродетели, совращая дочерей и обманывая друзей. Мы боимся говорить о Высоком, ибо верим, что рождены ползать. Каждый из нас, придя в мир, превращается в симулякр, украшенный модными тряпками, прической и словами, что вкладывают нам в рот те, в ком есть хоть что-то. Мы копим деньги, понимая, что только
они являют собой силу, способную изменить нашу форму, вколоть антидепрессант, успокаивающий наше метущееся сознание. И, припадая с лобызанием к ногам великой Монеты, мы не думаем о том, как непохожа иллюзия формы на пустоту, кровавую и смердящую пустоту содержания.
        Он оказался на ногах внезапно, как всегда. Октавиану не нужно было менять позу, напрягать мышцы, да и вообще совершать хоть какое-то физическое усилие. Тело мужчины просто начало подниматься вертикально, будто подтягиваемое невидимым журавлем. Вот Вендиго уже стоял на ногах, с издевательским пафосом разводя руками.
        - Но рано или поздно существование, основанное на поклонении священной силе формы, заканчивается. И уже невозможно убежать от суровой и свирепой правды, от реальности. Реальности, которая показывает, насколько жалок, убог и обездолен ты, пошедший в розовые дали за красивой оберткой на конфете. И уже не закрыть глаза на мир, в котором ложь о благе неравенства и добродетели угнетения оборачивается болью, смертью и вселенской горечью. В момент истины начинаешь втягивать носом гнилостно-сладкий аромат души, смешавшийся с пудрой и одеколоном. И остается лишь прятаться от вострубивших ангелов за стенкой собственного эго.
        Анна не заметила, как и когда Октавиан успел перебраться ей за спину. Но издевательский в своей фальшивой возвышенности голос звучал сейчас из-за плеча. Руки Вендиго обили талию девушки, заставив ту вздрогнуть от неожиданности и приязни.
        - Хотя, конечно, есть еще выход, - слова тепло щекотали ухо склонившегося возлюбленного. - Можно долго и выспренно рассуждать о порочности мира, в котором люди умирают каждый день. Это лучший способ самообмана. Великий пессимизм мещанина, плюющегося в белый свет.
        - Я вот одного не пойму, - жмурясь на обелиск, Анна не торопилась обернуться. - Ты же сказал как-то, что люди - это одно, а ты - это другое.
        - Я и не отказываюсь от своих слов.
        Октавиан сам развернул девушку к себе. Глубокие синие глаза смотрели лукаво.
        - Единственная разница между мной и людьми заключается в том, что они умирают каждый день, чтобы продолжить умирать завтра, а был рожден. Раз и навсегда.
        - Иногда мне кажется, что ты специально говоришь глупости, чтобы я тебя не поняла, - она легонько тронула мужчину за щеку, скользнув пальцами по аккуратной бородке. - Но к чему вдруг эти разговоры сегодня?
        - Просто мне очень интересно кое-что, - он ласково положил палец ей на губы. - Я жду возможности узнать, за что умирает твой токийский знакомый Сэм Ватанабэ.
        ЧАСТЬ I
        Падающего - подтолкни.
        Фридрих Ницше
        Глава 1: Неприкасаемые
        Город Меркури 9 мая 07: 42 по Гринвичу
        Китами Дзюнко, в отличие от большинства сверстников, любила уединение. Не то фальшивое уединение похотливой молодости, выгрызаемое у переполненного людьми мира с целью выпить, покурить или отдаться наслаждениям плоти, до которых так охоча молодежь. Всех этих сомнительных удовольствий Дзюнко успела испробовать и давно не стремилась вернуться к ним. Нет, она любила побыть одна, чтобы подумать. Успокоить растревоженные шумной толпой человечества нервы. Ощутить восхитительную красоту спокойствия, тишины, великий дар созерцания самой себя.
        Юная девушка лет семнадцати-восемнадцати шла по аккуратной чистой дорожке одного из городских парков столицы единой Европы. Одетая в плиссированную юбку и темный женский пиджак, она больше походила на взрослую студентку, чем на школьницу. Тем не менее, Китами была на пути в заведение, которое по привычке именовала именно школой. Академия "Эклипс", ведомственное учебное заведение организации "Croix Du Monde", являлась самой дорогой и престижной альма-матер, о которой только мог мечтать житель Союза. Однако выходцев из нее вряд ли можно было найти даже в самых престижных частных компаниях или гражданских службах Европы. Питомцы "Эклипса" получали статус граждан высшего класса, гарантию легкого и качественного пути от школы до диплома о высшем образовании, но расплачивались свободой выбора будущего. Каждому ученику академии предстояло стать ценнейшим ресурсом святейшего Синода. Ибо только Синод знал, что же такое представляют собой ученики "Эклипса".
        Когда полтора десятка лет назад череда региональных конфликтов, устроенных тогда еще самыми сильными на планете США, с Ближнего Востока перекинулась в Европу, Россию и Азию, а затем неожиданно ударила по самой Америке, никто не верил, что уставшая, растолстевшая и поглупевшая за двадцатый век Европа способна вернуть себе утраченное высокое положение. С началом череды настоящих войн, что сошли с экранов телевизоров и развернулись за окнами, стало ясно, что не за горами новая большая катастрофа. И эта катастрофа не заставила себя ждать. Началась ядерная война, ознаменовавшая конец человечества. И, как две тысячи лет назад, чужие грехи списал одинокий спаситель. Его так и называли теперь - Спаситель, а день его триумфа стал навеки Явлением. Впервые в истории человек стал свидетелем настоящего божественного вмешательства, пришедшего не из древних книг, а свершившегося на глазах у всех и каждого, только что. В несчастной республике Бангладеш, терзаемой природой и людьми, никому не известный молодой мужчина обернулся мессией. В музеях с гордостью выставляли записи спутника, зафиксировавшего божественный
свет, источаемый этим мужчиной. Десятки экспертиз подтвердили подлинность невозможного: один человек воспарил над землей и усилием собственной воли заставил ядерные ракеты, готовые поразить цели по всему земному шару, упасть бесполезным железом.
        Тот исполинский столп сияющего света видели многие, он подсветил небо во всем полушарии, но не навредил ни единому живому существу. Ядерный апокалипсис был предотвращен воистину неземной волей. Но не так проста жизнь человеческая, как это может показаться. Несмотря на миновавшую их гибель, люди не сложили оружия в почтенном трепете. Многие и вовсе отказывались верить в Спасителя, отвергая его церковь, выросшую необычайно быстро. Войны, начатые Америкой, продолжились. Тогда-то и появился Синод. Группа могущественных промышленников, военных и бизнесменов, заручившись поддержкой церкви Спасителя, усмирила бунтовавшую Европу. Как только оппозиционные силы, обосновавшиеся в Ватикане под покровительством Папы, были окончательно разгромлены, а сам Папа казнен, союз спасителей цивилизованного мира объявил о возвращении Европейского союза. Но в этот раз общность граждан Европы формировалась совсем иначе, нежели раньше. Слегка изменившись в границах, новое образование получило имя Союза Христианских Государств. Церковь Спасителя, считавшаяся наследницей веры христовой, с приходом мира лишь продолжала
набирать вес, и всего за несколько лет весь континент постепенно отказался от католицизма, протестантизма и прочих устаревших конфессий. Несмотря на скептицизм многих, большинство искренне верило в величие Спасителя, сберегшего мир от ядерной войны. И те самые люди, что силой денег, власти и оружия прекратили последствия этой войны, назвали себя "Croix Du Monde", "крестом мира". Они объявили новую власть Евросоюза теократией и во главе его поставили лиц духовных, принадлежащих к новой церкви. Синод стал общим парламентом, общим правительством, получившим, как в прежние века, божественное право на власть. Никто не усомнился в правильности подобного анахронизма в наши дни. Ведь стало очевидным, что Бог существует. Демократия договорилась с Небесами, и те самые бизнесмены, промышленники и военные легко становились кардиналами и епископами, входя в Синод. Их верными помощниками и исполнителями приказов стали сотрудники организации, сохранившей имя союзников-основателей. "CDM" остались верными охранителями порядка. Так и родился Союз Христианских Государств.
        Но испытания Небес имеют свойство выскакивать снова и снова, не заканчиваясь Апокалипсисом. После ядерной войны человечество столкнулось с жесточайшим энергетическим кризисом. Нефть и газ уже не справлялись с нуждами городов и деревень, электричества было слишком мало. Но и здесь мудрецы из "CDM" пришли на помощь. Их ускоренное строительство энергетических станций и исследования в области альтернативных источников энергии спасли положение. И одновременно упрочили экономические позиции Европы - всего за несколько лет Союз стал главным экспортером различных видов топлива и электричества.
        Разумеется, вряд ли можно было ожидать долгого мира в столь неспокойные времена. А потому для обеспечения стабильности и безопасности сложившегося порядка воинские формирования, разрешившие череду конфликтов довоенных и послевоенных лет, были реформированы и подчинены "CDM". Эту ветвь власти Синода назвали в честь рыцарей той же эпохи, в которой было принято подчиняться лишь помазанникам божьим. Крестоносцы считали себя армией нового типа, свободной от звериного оскала безбожных войск прошлого. Никто не решался им возразить.
        Так и существовала современная Европа. Под знаменем нового Бога, под властью новых людей, обретя новые возможности и говоря с соседями с позиции силы. Обстановка в мире способствовала процветанию Старого Света. Соединенные Штаты, пораженные болезнями экономики и гниения общества, распались на несколько государств. Россия, пережившая гражданскую войну и интервенцию, совсем, как в начале двадцатого века, но куда более жестокую, закрыла свои границы и не слишком стремилась в объятия старых заклятых друзей. Китай, умудрившийся пострадать меньше других, с философским спокойствием продолжал ведомый только ему самому путь. Остальная же Азия во многом повторила судьбу Европы, но умудрилась обойтись без столь ужасных изменений. Сильнее всех пострадала Япония. Токио довелось стать ареной жестоких бунтов, когда в войну рухнула экономика, и тысячи безликих клерков превратились в ничто. До сих пор небольшая часть города, названная Старым Токио, оставалась огороженной запретной зоной, подвергнувшись значительным разрушениям и став местом множества преступлений. Но доблестный Союз протянул руку помощи. Теперь, в
обмен на экономическую помощь, выгодную торговлю и военные договоренности, Япония стала главной базой "СDM" в Азии.
        Все это Дзюнко прекрасно помнила. Сегодня как раз предстояло заниматься новейшей историей, которую спрашивали нещадно и въедливо. Потому-то девушка и думала сейчас о прошлом планеты. Но она знала также, что чудесное превращение Европы, спасение от энергетического кризиса, и даже само появление Спасителя - все было ложью. Вернее, не ложью. Отлаженная машина пропаганды и манипуляций создавала для людей удобную иллюзию, сотканную из полуправды, переделок старых мифов и обтекаемых объяснений. Ведь нельзя же было объяснить обывателю, что на самом деле их спасение - дело рук таинственных существ, именуемых Наследниками. Обладавшие силами и способностями, намного превышавшими человеческие, Наследники стали и источником бесконечной энергии, которую и использовал все эти годы Союз. Никто не знал, откуда они взялись. Священники, посвященные в тайну, называли их наследниками ангелов и святых. Отсюда и пошло название. Но, как и принадлежавший к их числу Спаситель, эти существа не были бесплотными духами из религиозных текстов. Они были реальны, и Китами сталкивалась с ними каждый день. Ибо академия "Эклипс",
в которой она училась, являлась прибежищем большинства известных Наследников. Вот почему девушка не могла забыть о связи большого мира с крохотным мирком своей школьной жизни.
        Дзюнко, к счастью, не грозила перспектива в один не слишком прекрасный день отправиться на гигантскую станцию по выработке энергии и стать там живым генератором. В отличие от тех, кто обучался в "Эклипсе" по задумке "CDM", Китами оказалась в элитной школе почти случайно. Ибо была она трикстером, продуктом запрещенных и крайне опасных исследований, убивших множество подопытных и превративших немногих выживших в чудовищ. Трикстеры, как и наследники, были сильнее, быстрее и способнее обычных людей. Они могли читать мысли, выживать после страшных ран и манипулировать физической материей на разных уровнях. Но каждый трикстер был лишь изгоем, в отличие от лакомых кусочков - Наследников. Таких, как Дзюнко, использовали в качестве шпионов, солдат и оружия на войне. А потому "CDM", присвоив исключительное право на Наследников, внимательно следила, чтобы в мире не обреталось лишних трикстеров. И только счастливый случай, помноженный на волю, не позволил Китами погибнуть. Человеком, раскрывшим ей глаза на правду, спасшим ее от других таких же чудовищ и устроившим в самое сердце могущественных "CDM", был Сэм
Ватанабэ. Необычный, эксцентричный, странный Сэм Ватанабэ. Наглый, деспотичный и пошлый Сэм Ватанабэ. Неожиданно заботливый, и оттого еще более непонятный, Сэм Ватанабэ.
        Жизнь то и дело преподносила сюрпризы, и далеко не все из них были приятными. Вот почему Китами любила уединение. Когда вокруг нет никого из чужих, посторонних людей, гораздо легче отрешиться от мира и сосредоточиться. Уже больше полугода прошло с тех пор, как Дзюнко попала в европейскую столицу. Прижилась она здесь неплохо, но вливаться в сообщество Наследников и их хозяев не спешила.
        К счастью, в столь ранний час большинство обитателей городских кварталов либо уже были на работе, либо еще только спешили на трудовые посты, а потому парк, расположенный неподалеку от академии, в глубине своей оставался пустым и безлюдным. Китами давно заприметила себе хорошую боковую аллею. Свернув с центральной дорожки, она пошла под деревьями. Весна вошла в финальную стадию, и молодая зелень так и бросалась в глаза, приятно контрастируя с серыми улицами и кричащими цветами машин, людей и рекламы.
        Посетителей в парке действительно не было. Последний посторонний попался ей еще на входе, воровато вынырнув из зеленого полотна у ворот. Невзрачный мужчина неопределенного возраста мимолетным взглядом окинул приятную стройную фигуру девушки в форме, заметил азиатский разрез глаз и удивился. Китами уже давно носила голубые контактные линзы и осветляла волосы, а потому внешность ее вполне могла показаться экзотичной. Приписываемая всем японцам относительная хрупкость с лихвой компенсировалась превосходной царственной осанкой, уверенностью, сквозившей в каждом движении, и гордой отрешенностью красивого лица. Она казалась старше своих лет и ничуть не расстраивалась по этому поводу. Многие из мужчин, встреченных Дзюнко на улицах, заинтересованно разглядывали красивую незнакомку. Девушка привыкла не обращать внимания на подобные взгляды.
        Легкий весенний ветерок грозил разойтись и разъяриться, слегка беспокоя прическу. Перебравшись в Меркури, Дзюнко решила отрастить волосы длинней, и сейчас они достигали плеч. Красилась она всегда со всей возможной тщательностью, придирчиво выбирая краску, поэтому, не видя сохранившего азиатские черты лица, Китами можно было принять за вполне натуральную блондинку. В Токио она любила носить косички у висков и на новом месте не изменила привычке. Когда очередной порыв шаловливого ветерка потревожил прическу, Дзюнко машинально коснулась волос, все еще казавшихся непривычно длинными. Затем девушка поглядела на крохотные часики на запястье. Времени оставалось более чем достаточно. Занятия в академии начнутся через час с небольшим, а идти из парка до ворот не дольше десяти минут. Вполне хватит времени на утреннее погружение в себя.
        Кроны деревьев приветливо зашелестели, когда Дзюнко нашла "свою" скамейку. Она давно облюбовала укромное местечко вдали от основного пути большинства гуляющих. Здесь было тихо, густая растительность создавала приятный утренний полумрак, свежий воздух ласкал легкие, а шум городских улиц был совершенно неслышен.
        Садясь на скамью, Китами почему-то вдруг ощутила, как закладывает уши. В виске слабо кольнуло, и боль тут же исчезла. Странно... Девушка тронула болевший висок. Неужели она стареет, и даже садиться вскоре станет тяжело? Ага, разумеется. Или это свежий воздух так действует на организм после общежития, пропитанного человеческим духом, запахами еды, пота и подростковой агрессии? В любом случае, все уже прошло.
        Крохотный изящный портфель, который Дзюнко держала в правой руке, с легким стуком опустился на скамью рядом с ней. Отстегнув замок, Китами извлекла из учебных недр небольшую книжку в твердом переплете. Положив ее себе на колени, девушка помедлила. Пока что читать не слишком хотелось. Приятно было просто ощущать, как по щеке бежит пропущенный завесой крон солнечный лучик. Приятно было знать, что рядом никого нет. Приятно было дышать.
        Мысли о причастности к тайной жизни мира, об уроках истории, о Наследниках в академии и собственной чуждости всему этому улетучились из головы с неприличной быстротой. Дзюнко ведь всегда было, по большому счету, наплевать на кривляния и танцы всех этих европейцев, азиатов, американцев, да и ее соотечественников тоже. Ей вообще не было дела до мира. До недавнего времени. Китами привыкла видеть человечество с одной стороны пролива, а себя - с другой. К несчастью, а может быть, к счастью, вездесущий Сэм Ватанабэ пинками гнал ее в совместное с окружающими будущее. Именно благодаря Сэму Дзюнко обзавелась знакомыми и даже теми, кого можно было бы назвать... нет, не друзьями, но приятелями. Однако ничто не могло заставить ее отказаться от уединения.
        Китами поймала себя на том, что сидит с закрытыми глазами, слушая шелест листьев. Почему-то в подобной медитации ей привиделось нечто постыдное. Девушка раскрыла книгу, что по-прежнему лежала на коленях.
        Одинокий колос, колос, а не нива -
        Дружба недостойна сердца моего.
        Я всегда чуждаюсь страстного прилива -
        Чувство к одному я прогоняю прочь.
        . Первые попавшиеся на глаза строчки напомнили Дзюнко о сегодняшнем вечере. Предстояло кое с кем встретиться. И, как всегда за все эти месяцы, что-то внутри противилось встрече. Но в то же время девушка ждала ее. И никак не могла разобраться, нравится ли ей быть с кем-то по-настоящему.
        Китами полюбила Ницше с первых дней обучения в академии. Она всегда испытывала симпатии к такому досугу, как чтение, но в последние годы редко посещала библиотеки. Электронных книг Дзюнко не признавала, а потому старое увлечение нуждалось в мотивации. И этой мотивацией стал неожиданный переезд. Не зная, чем заняться, девушка пошла в библиотеку "Эклипса" и там наткнулась на крохотный сборник стихов и афоризмов немецкого философа. С тех пор они сопровождали ее утреннее уединение. Было в Ницше что-то родственное Китами. Какая-то болезненная нотка презрения к окружающему миру, смешанная с плохо скрытым любованием. Дзюнко он казался главным ненавистником и обожателем человека.
        Резкий хлопок едва не заставил девушку вздрогнуть. Но она слишком привыкла не подавать виду, если испугается или удивится. Однако хлопок звучал очень близко, и Китами обернулась на звук.
        Молодой мужчина, на вид не старше двадцати пяти лет, сидел на краю ее скамьи с книгой в руках. Книга была закрыта, и держал ее незнакомец перед собой, очевидно, только что захлопнув. Мужчина сидел, смотря перед собой.
        Дзюнко внутренне удивилась. Она не услышала и не почувствовала появления этого человека на дорожке, не ощутила, как он присел рядом. Это было очень странно. Девушка всегда остро чувствовала чужое присутствие. А сейчас создалось впечатление, будто он только что возник из воздуха.
        - "Возлюби ближнего своего" -- это значит: "Оставь ближнего своего в покое!", но как раз эта часть добродетели даётся труднее всего.
        Незнакомец заговорил, повернувшись к Китами. Он был европейцем с приятно округлыми чертами лица, которые удачно обрамляла аккуратная безусая бородка, образованная сросшимися под подбородком бакенбардами. Коротко остриженные черные волосы казались тщательно причесанными, но в то же время сохраняли естественное отсутствие прилизанности. Наряд мужчины составлял строгий черный костюм, такая же черная рубашка и не менее черный галстук. Незнакомец стал похожим на огромную кляксу, вольготно откинувшись на спинку скамьи. Он был строен, но не худощав. Длинные пальцы аристократа принялись отстукивать что-то на обложке книги. Другой, свободной рукой мужчина задумчиво провел рукой по бороде. Он продолжал смотреть на Дзюнко.
        - Скажите, красивая девушка, зачем вы сели на мою скамейку?
        Глаза у этого типа были глубокие, с этим Китами спорить не стала бы. И голос тоже приятный. Но вот заданный вопрос всколыхнул в девушке неприязнь.
        - С какой это стати она ваша? - и Дзюнко ответила мужчине взглядом, который заставлял учеников и учителей ее прежней школы заикаться и уходить прочь. Она умела выглядеть холодно.
        Незнакомец, увидев, как посуровела собеседница, не изменился в лице и не шелохнулся. Он ответил тоном, в котором любезность сплеталась с тончайшей издевкой.
        - Я ее, разумеется, не метил. Но вам не кажется, что человек, читающий книгу в безлюдном парке, ищет немного уединения? И что можно проявить немного добродетели, оставив ближнего своего в покое?
        - В таком случае рекомендую вам поискать себе другую скамью, - если бы у взгляда была температура, Китами могла бы замораживать продукты в промышленных масштабах. - Эту первой заняла я, и глупых сценических выходов с хлопаньем книгами можно было избежать.
        Незнакомец прищурился, внезапно став похожим на пригревшегося на солнышке кота.
        - Экая вы суровая, - сказал он, выпрямляясь. - Первой, говорите?
        - Именно, - Дзюнко не сводила глаз с черной фигуры.
        - Вот, значит, как...
        Мужчина принялся медленно вставать со скамьи. Дзюнко ощутила, как в виске снова что-то больно кольнуло. И почти сразу же зашумело в ушах. Незнакомец же небрежным движением отряхнулся и слегка поклонился ей.
        - Что ж, как угодно. Дело свое я закончил, а потому отдаю сей кусок дерева и металла в ваше распоряжение. Засим пафосно и красиво ухожу за горизонт.
        Было в этих словах, поначалу казавшихся рисовкой спесивого мажора, нечто паясничающее. Произнося слова, мужчина поднял свободную руку и по-женски изогнул запястье, словно карикатурно подражая жестикуляции дешевого актера в театре. Брови над прищуренными глазами иронически приподнялись. Последняя фраза прозвучала с почти комическим придыханием.
        - Каким еще делом можно заниматься, сидя на скамейке? - Китами, по непонятной ей самой причине, задело это паясничанье. Несмотря на неприятное покалывание в виске, она сохранила невозмутимое и холодное выражение во взгляде.
        - Я провожал в мир иной старого друга, - незнакомец опустил руку. - Он накануне скончался.
        - И зачем сидеть в парке? - Дзюнко никак не могла понять, почему стоящий над ней мужчина кажется таким странным. Он одновременно был неприятным чужаком и... никем. Китами за прошедшие месяцы развила свою чувствительность к чужакам и при желании могла ощущать собеседника, само его присутствие. Но присутствия этого человека она прочувствовать не могла. Как будто перед ней никого не стояло. Прямо, как минуту назад, когда он появился рядом столь неожиданно. - Странно.
        - Мир вообще странная штука.
        Девушка не сразу поняла, что мужчина ответил по-японски. Произношение его было чистым, как будто говорил урожденный носитель языка. Впервые Дзюнко пришла в голову мысль, что этот тип не просто странный. Он мог быть опасен. Он мог быть...
        - Не стоит раздувать сейчас ваши подозрения, Китами-сан, - прервал разворачивающуюся в ее голове мысль незнакомец. Он назвал Дзюнко по фамилии. И при этом точно уловил ход ее мысли. Или просто залез к ней в голову и прочитал?
        Трикстер. Он был трикстером.
        Руки Китами сами собой захлопнули книжку со стихами Ницше. Первым порывом было встать. Но тут девушка встретилась взглядом с глубокими синими глазами незнакомца. В них не было угрозы или пошлого гипнотизирующего мистериума. И все же Дзюнко не сдвинулась с места. Она просто поняла, что опрометчивых поступков совершать не нужно. Тем более, мужчина явно собрался уходить.
        И все же она не могла остаться немой запуганной девчонкой. Повинуясь, наверное, самому духу противоречия, Китами спросила:
        - Вы кто такой?
        Он уже ступил на дорожку и развернулся к Дзюнко широкой черной спиной. Услышав вопрос, незнакомец обернулся. Взгляд, брошенный на сидевшую японку через плечо, не был насмешлив или злобен. Напротив, почему-то этот взгляд казался полным непонятного интереса.
        - Когда-нибудь все мы узнаем ответ на этот вопрос, - сказал мужчина и шагнул прочь. - Если мы еще встретимся, зовите меня Октавианом. Октавианом Вендиго.
        Нью-Йорк 9 мая 02: 07 местного времени
        Неоновая вывеска, висевшая под крышей соседнего дома на самом углу улицы, мигала со скоростью автоматной очереди. Розово-синие огоньки проникали сквозь неплотно сдвинутые полоски жалюзи и бились об опущенные веки. Сон, казавшийся прежде столь вожделенным, оказался миражом и не приходил уже второй час. Хотелось вертеться с боку на бок, заново натягивая сползающий плед, и изгонять из себя неприятный зуд, что появляется, когда долго лежишь без движения, но не можешь расслабиться.
        Диван, казавшийся расплющенным из-за широкой низкой спинки и необычно просторного сиденья, стоял рядом с единственным в комнате окном. Напротив него в дальнем углу, около двери в ванную, располагался компьютерный стол. На этом столе обосновался тонкий черный ноутбук, клавиатура которого иногда флегматично пощелкивала под пальцами пользователя. Такое пощелкивание раздражало слух обитательницы дивана едва ли не сильнее назойливого света уличной вывески. Из-под коричневого пледа показалась человеческая голова. Обладательница головы раздраженно терла левое веко, приоткрыв второй глаз и глядя на окно.
        - Ты вообще спишь когда-нибудь? - спросила, не оборачиваясь, Мегуми Канзаки. Молодая женщина приподнялась, опершись о локоть, и слегка потянулась. Расслабления в теле не ощущалось, но двигаться все равно было приятно. Канзаки была японкой, о чем красноречиво свидетельствовал азиатский разрез глаз и густые черные волосы, остриженные коротко и едва достающие до шеи. Нисколько не заботясь о простой прическе, Мегуми сладко почесала макушку свободной рукой.
        Откинув плед, она села. Канзаки по праву могла гордиться своей фигурой. Традиционно присущая женщинам Востока утонченность почти не замечалась в прекрасно сложенном теле, отмеченном спортивной крепостью. Мегуми старалась тренироваться регулярно, соблюдать режим, а потому не носила на себе ни грамма лишнего жира и могла похвастаться отменной ловкостью и силой. К счастью, молодой женщине удалось избежать участи мускулистого мужеподобного существа. Канзаки оставалась женственной и красивой. Этому способствовали приятные черты лица, глаза цвета крепко заваренного чая, превосходная талия и главный калибр женской красоты в глазах мужчин - большая грудь. Сама Мегуми всегда заметно стеснялась собственного соблазнительно крупного бюста, не носила декольтированных нарядов и вообще предпочитала в одежде унисекс.
        Сейчас Канзаки была облачена в длинную, почти до колен, футболку и короткие домашние шорты. Первое время она сомневалась, стоило ли переодеваться в домашнее на новом месте. Но вскоре постоянно ходить в брюках наскучило. Юбок же она не взяла из Меркури вовсе. Девушка встала с дивана, одернув смявшуюся футболку. Босые ноги приятно защекотал ковер.
        - Когда-нибудь ты простудишься, разгуливая с голыми пятками, - донеслось со стороны стола с ноутбуком. Вращающийся стул скрипнул, когда второй обитатель квартиры развернулся к дивану.
        - Здесь, к счастью, расстилают ковры, - ехидно прищурилась Мегуми, глядя на собеседника. - Не то, что у тебя дома.
        Сэм Ватанабэ, как всегда, криво усмехнулся. Мужчина внушительных габаритов, он казался даже слишком большим, сидя на крохотном стуле. Сэм был полукровкой, насколько знала Мегуми. Его по-восточному раскосые глаза были почти того же цвета, что у нее, но вот полное лицо выглядело вполне европейским. В отличие от спортивной японки, Ватанабэ обладал внушительных объемов животом и вообще был весьма, как бы это сказали вежливые наблюдатели, пухлым. Лишь только широкие плечи, спина и мощные руки спасали толстяка от участи смотреться сущим шариком. Сэм, очевидно, осознавал недостатки собственной внешности и маскировал их одеждой. Он постоянно ходил в неизменном черном пиджачном костюме свободного покроя, значительно скрадывающем неизящную фигуру. Даже сейчас этот костюм присутствовал на положенном месте за исключением пиджака, небрежно повешенного на вешалку в шкафу. Расслабленный галстук болтался на могучей шее Ватанабэ багровой тряпочкой, расстегнутая на три верхних пуговицы рубашка явно утратила белоснежную свежесть, с которой ее следовало носить.
        - Зато у меня тапочки симпатичнее, - толстяк фыркнул, вытянув ноги, обутые в тапки с картинкой в виде улыбающейся мордочки котенка. Проведя широкой ладонью по коротко остриженным волосам, мужчина принялся привычно оглаживать аккуратную бороду-эспаньолку. Эта манера всегда казалась Канзаки смешной в своей карикатурной многозначительности.
        - У меня зато ноги красивее, - Мегуми не сдавалась. Шагнув к окну, она взялась за ручку жалюзи и повернула ее. Неплотно сдвинутые полоски пластика развернулись, истончаясь, и впустили еще больше неонового света в комнату. Смешанные с ночной чернотой и красновато-желтыми огнями личных фонарей, частящие всполохи карамельных оттенков заиграли на лице молодой женщины. Слегка зажмурившись, Канзаки вновь повернулась к Сэму.
        - С этим невозможно спорить, - толстяк флегматичным жестом уложил на живот сложенные руки. Канзаки внутренне выдохнула. Еще пару месяцев назад Ватанабэ не остался бы в долгу и как следует проехался по женской привлекательности собеседницы. Мегуми довелось очень близко познакомиться с чувством юмора ехидного и злого на язык Сэма. У него был крайне скверный характер, помноженный на острый ум, наблюдательность и всякое отсутствие такта. Однако в один не самый прекрасный день они почти случайно договорились не пикироваться слишком уж остро без нужды. С тех пор отношения мужчины и женщины стали заметно более дружескими, нежели раньше.
        - Вылитый Конфуций, - прокомментировала глубокомысленную позу толстяка Канзаки и обошла диван. Миновав журнальный столик, она остановилась и вновь потерла веки. - Так ты когда-нибудь спишь?
        - Только вниз головой на потолке, - ответил Сэм, вертясь на стуле из стороны в сторону. - Как и полагается уважающему себя упырю и кровопийце.
        - Оно и видно, - подавив зевок, Мегуми повела плечами. - Слушай, упырь, ты человеческой едой питаешься?
        - Какой нелогичный вопрос, - Сэм перестал вертеться. - Ты же сама еще днем ходила в магазин.
        - Мало ли, - она снова повела плечами. - Может, ты не ешь овощи.
        - Я ем все, - потешно суровым голосом объявил Ватанабэ. - Но страдаю крайне редкой разновидностью несчастливой судьбы.
        - Это какой?
        - Мне всегда лень готовить и ходить за покупками.
        - Это я уже заметила, - вздохнула Мегуми, вспомнив бесконечные визиты Ватанабэ, жившего в Меркури в одном доме с ней, в квартире напротив. Толстяк, казалось, вообще не знал о существовании магазинов для людей и для животных. Его толстый и невероятно наглый кот по кличке Соломон регулярно требовал корма, а корма не было. Сэму приходилось занимать пищу для своего зверя у Канзаки, державшей такую же черную кошку, называвшуюся Ти.
        - Собственно, именно для работы на кухне я тебя с собой и таскаю, - по-прежнему невозмутимый Сэм говорил с такой мрачной торжественностью, что воспринимать его всерьез и обижаться - никак не получалось.
        - Угу, ага, - мрачно покивала Мегуми. - Ладно, пойду тогда рабствовать. Тебе чего приготовить?
        - Чего-нибудь, - он пожал плечами. - Только не притрави меня рыбой фугу, коварная азиатка.
        - А ты не подсказывай, - в тон толстяку фыркнула девушка и направилась к двери, ведущей на кухню. Ватанабэ у нее за спиной развернулся обратно к ноутбуку и защелкал присоединенной к нему мышкой.
        Пройдя на кухню, Канзаки щелкнула выключателем на стене, и помещение залил неприятно резанувший по глазам свет. Белые стены обители еды и напитков всегда вызывали у Мегуми нездоровые ассоциации с операционной. Обойдя широкий стол, она приблизилась к холодильнику. Его приветливо подмигнувшее лампами нутро продемонстрировало запас продуктов, сделанный надолго вперед. Канзаки внутренне глубоко вздохнула, доставая с полки овощи.
        Они жили в этой квартире вторую неделю. До этого пришлось ютиться в однокомнатной квартирке в разваливающемся доме на другом конце мегаполиса. Затем Сэм резким кавалерийским маневром перескочил на новое место. С тех пор она редко покидала стены очередного убежища, днями вчитываясь в новости на сайтах в Интернете и сторожа телефон, а вечерами готовя еду и разглядывая улицу в окно. Пару раз, правда, пришлось куда-то ездить. Мегуми понятия не имела, куда и зачем. Сэм просто давал ей адрес и инструктировал. Один раз была обычная "моменталка" - встреча с агентом, передающим материальный объект, представляющий ценность для разведки. Несколько раз пришлось использовать навыки наружного наблюдения. К счастью, Канзаки сумела пройти за нужным человеком до района с магазинами, где всякая женщина затеряется в два счета. Однако подобные вояжи длились недолго и случались нечасто. В основном же приходилось сидеть и превращать глаза в яичницу, разглядывая новости в глобальной сети.
        К счастью, Мегуми вовсе не хотелось роптать. Ибо служба разведчика, или, если говорить экзотичнее, шпиона, представлялась ей куда сложнее и опаснее. А они с Ватанабэ были самыми настоящими шпионами. Толстяк имел огромный, как казалось девушке, опыт подобной работы. Он относился к пребыванию в восточно-американской республике под вымышленным именем с фальшивыми документами с олимпийским спокойствием. Канзаки же, впервые действовавшая за пределами сфер влияния властей Союза, поначалу нервничала. Однако высящаяся нерушимой глыбой фигура Сэма по соседству успокаивала. А неспешный, хоть и немного рваный, ритм жизни даже навевал скуку.
        Мегуми стала шпионкой чуть больше месяца назад. Неподдающаяся постороннему пониманию логика Сэма Ватанабэ и его эксцентричная воля вырвала ее из рядов Крестоносцев в Токио, протащила через курсы переподготовки оперативников и усадила в кресло авиалайнера, уносящего их на новое задание. Канзаки уже привыкла смотреть на происходящее с ней широко раскрытыми от удивления глазами. Жизнь, до прошлого сентября текшая спокойно и размеренно, не нарушаемая даже особенностями службы, в один миг взорвалась таким фонтаном событий, впечатлений и чувств, что впору было седеть. Девушке пришлось участвовать в погонях, перестрелках, драках, терактах и событиях, которые можно было в равной степени отнести к фантастике или мистике. Сэм, вовлекавший Мегуми во все эти переделки, был оперативником Восьмого отдела "CDM", Инквизитором. Как выяснила совсем недавно Канзаки, помимо приличных работников системы Артур Хендрикс содержал и использовал сеть агентов-одиночек, работающих, зачастую, нелегально и обладавших куда большим пространством для маневра, нежели их скованные рабочими условиями коллеги. Такие, как Ватанабэ,
действовали либо сами по себе, либо сбивали вокруг себя команду из людей, которых подбирали самостоятельно. В случае раскрытия и провала на какую-либо существенную помощь Союза и начальства рассчитывать не приходилось, и каждый одиночка работал на собственный страх и риск.
        Создавать группы, ячейки организации, считалось вполне нормальной стратегией. Большинство из тех, кто работал с одиночками, могли лишь догадываться, кому на самом деле служат. Конспирацию оперативники соблюдали отменно и не давали никому лишней информации, равно как и повода для лишних вопросов. Единым центром любой сети, единственным контактом с "CDM", своеобразным резидентом, был оперативник, существующий лишь в самых секретных документах изолированной базы данных. Таким образом, у Восьмого отдела образовывалась своя, независимая от остальных, разведывательная, а подчас и диверсионная сеть во всех уголках земного шара. Это вызывало сильное недовольство Крестоносцев, имевших собственную разведку, и даже тех из подчиненных Хендрикса, кто привык считать только себя "настоящими" разведчиками. Мегуми успела понять, что "чистые" коллеги Сэма не любят.
        Но вот ее присутствие рядом с толстяком было нетипичным. Одиночки крайне редко объединяли усилия, чтобы не демаскировать себя перед контрразведкой страны пребывания и уменьшить риски. Даже в Токио, когда Сэму потребовалась помощь, начальство прислало англичанина Мастера, не входившего в состав "серых агентов". Постоянное же присутствие второго одиночки рядом вовсе случалось всего один или два раза. Тем не менее, Хендрикс и Ватанабэ решили, что место новенькой, почти ничего не соображающей девчонки из бывших Крестоносцев - рядом с толстяком. Вот и приходилось служить "слепым" орудием Ватанабэ, готовить и слабо представлять себе, зачем они в Нью-Йорке.
        Возможно, подобная необычность и общий сумбур происходящего вокруг объяснялся спецификой интересов, которые освещал Сэм. Он знал о существовании Наследников, таинственных существ со сверхчеловеческими способностями, которых пытались выявить и забрать для нужд "CDM" по всему миру. Само существование подобных сверхлюдей было засекречено, и именно из-за того, что прикоснулась к тайне, Мегуми стала шпионкой, почти поневоле. А еще были трикстеры, ужасные люди, измененные технологиями, полученными от Наследников. Террористы и убийцы, они рыскали там же, где орудовал Сэм, выслеживая, воруя и убивая ради чужих интересов. Канзаки знала, что кто-то их трикстеров тоже ведет охоту на Наследников. Она также знала, что сам Ватанабэ - тоже трикстер. По крайней мере, догадывалась. Он неоднократно демонстрировал способности, превосходящие людские. И даже спасал ей жизнь с их помощью. Но толстяк, как выяснилось, отличался до крайности скрытным характером, полезным при его работе, но очень неудобным в личном общении.
        Мясо она разморозила заблаговременно, и теперь оставалось только заняться чем-нибудь не столь тяжелым для организма. Мегуми не была поклонницей плотных ночных трапез, но так сложилось, что ужин и завтрак им с Сэмом заменяло вот такой вот поздний прием пищи. Очень нездоровый режим, но девушке удавалось спасаться тренировками. Сэма же вопрос питания, казалось, не волновал вовсе, пока было что съесть. Он вообще оказался непохожим на того, кем выглядел. Внушительный толстяк Сэм мало беспокоился о наполнении желудка. Встречая посторонних ехидными речами и прищуренным взглядом, в общении с Канзаки чаще всего был молчалив и дружелюбен. С недавнего, разумеется, времени.
        Кровожадно терзая ножом овощи, Мегуми в очередной раз задумалась над странностью их с Ватанабэ отношений. Еще месяц назад она не стала бы называть этого эксцентричного чудаковатого толстяка другом. Однако сейчас все те неприятные моменты, что довелось пережить рядом с ним, смазались в памяти. Сэм ведь никогда не делал ничего, чтобы намеренно ей навредить. Самым крупным его грехом можно было счесть проникновение в ее квартиру без разрешения, за минуты до того, как Канзаки сама впустила бы гостя. Переодевшись, правда. Да, этот мужчина был странным. И загадочным. Но не отвратительным. В моменты, когда толстый слой зловредности и какого-то почти мизантропического ехидства сползал с Сэма, он казался даже милым. Но что-то держало Ватанабэ. Что-то заставляло его даже сейчас оставаться тенью за компьютером.
        А Канзаки была бы совсем не против подружиться с коллегой, с которым пережила очень многое за столь короткое время. У нее самой ведь было не так много друзей. И все же пока прогресса почти не наблюдалось. Шутник и паяц в быту оказался нелюдимым затворником. И до сих пор не выполнил давнего обещания. Канзаки ждала подробного рассказа о том, чем же они занимаются. Этот вопрос вставал особенно остро теперь, когда вместе с Сэмом "на холод" вышла она сама. Мегуми понимала, почему толстяк не посвящает ее в детали своей работы. Но натуре не прикажешь. Она хотела знать. Понимать. Она хотела быть способной что-то делать.
        - Хм... - отложив нож, молодая женщина хмыкнула. Собственные мысли позабавили ее. Хотела что-то делать... Это она-то, привыкшая плыть по течению жизни, расслабившись и получая удовольствие. Единственным поступком, совершенным по собственной воле, в ее жизни было поступление в миссию Крестоносцев много лет назад. Покойные родители тогда очень переживали. Но в остальном... В остальном Мегуми проживала жизнь, не шевеля лишний раз мускулами души. Лейтенантская должность, высокие показатели подготовки - все давалось легко и естественно, без тех страшных нагрузок и неимоверного напряжения, что испытывали молодые военный прошлых веков. И даже назначение испытателем в секретный проект "CDM" не всколыхнуло спокойной глади моря, в котором она плыла.
        И только Сэм сумел что-то переломить в этом сне наяву. Сэм с его несуразными шуточками, мерзкими манерами, опасностями, загадками и трудностями. Он показал Канзаки другой мир, другую жизнь, в которой приходилось чувствовать себя живой. И это чувство выбило почву у Мегуми из-под ног. Она испугалась. И пыталась найти опору, с помощью которой можно было что-то менять и что-то решать.
        Сэм изменил ее.
        Даже их отношения... Канзаки никогда не была человеком толпы, не любила сбиваться с кем-то в группы. У молодой женщины не было ни постоянного мужчины, ни обязательного сонма друзей, имен в телефонной книжке и вежливых знакомых. Она оставалась отстраненной, погруженной в себя. Почти как... как Ватанабэ. Наверное, поэтому он стал первым, с кем Мегуми по-настоящему попыталась сблизиться как с человеком. И достигнуть успехов - толстяк пообещал воздерживаться от шуток, касающихся крупных размеров ее бюста, и не нарушил слова. Они стали мягче друг к другу, чаще разговаривали. Канзаки, в конце концов, лично кормила старшего коллегу.
        Но неопределенность, непонятная туманная дымка между мужчиной и женщиной, никак не желала исчезать. Он по-прежнему не говорил ей всей правды. Она по-прежнему каждый миг ждала какой-нибудь выходки. И Канзаки такой расклад откровенно раздражал.
        - Ватанабэ, - позвала девушка. - Мясо в каком виде готовить?
        - В любом, - откликнулся из комнаты толстяк.
        - Придирчивый, - мрачно хмыкнула она. - Ладно, сейчас сама соображу.
        - Вот-вот, - одобрил голос из-за двери. - Соображать вообще полезно. Тренируйся.
        - Иголок тебе в мясо натыкаю, - пообещала Канзаки.
        - Чур, тогда с кетчупом.
        Мегуми лишь фыркнула и взялась за предмет обсуждения. Мясо она начала покупать регулярно, когда заметила, что обычно равнодушный к меню Сэм употреблял его с большим удовольствием. Всякая женщина с детства учит как Святое писание правило о нахождении пути к сердцу мужчины через желудок. И Канзаки решила провести свою собственную диверсию. Раз толстяку нравится мясо - она накормит его мясом. И пусть потом только попробует быть неблагодарным!
        - Хватит притворяться, что трудишься, - велела молодая женщина. - Ты сидишь там уже часов пять.
        - Да, нянечка, - возмущенно хмыкнул Сэм, плюнув на иронию. - Ладно, ладно.
        Почему-то Мегуми стало весело.
        Она сумеет сделать его дружелюбным. Потому что сама очень хочет быть дружелюбной с ним.
        Город Меркури 9 мая 08: 55 по Гринвичу
        Учики Отоко было всего семнадцать лет, но за последние полгода он умудрился приобрести ореол человека, познавшего жизнь немного больше, чем полагается приличному подростку. Совсем еще юный японец был строен и черноволос, но мягкость его молодого лица несколько стерлась, вытесненная мало кому понятной суровостью. За прошедшие месяцы мягкая линия его подбородка затвердела, приобретя мужественность взрослого, плечи стали шире и не сутулились, как бывало в прежней жизни, в Токио. И только прическа - шалопайские лохмы, составлявшие густую шевелюру, падающую челкой на глаза - оставалась все такой же безобидной, слегка инфантильной и очень милой.
        Вот только никакая суровость не могла тягаться с неистовой энергией, таившейся в худеньком теле девушки, тащившей посуровевшего юношу за шиворот.
        - Быстрее! - голосом идущего в атаку рыцаря кричала Эрика Андерсен, увлекая Учики за собой. Невысокая и даже несколько миниатюрная, она была спортивной и неожиданно сильной физически. По крайней мере, вырваться из цепкой хватки у Отоко не получалось.
        Картина рисовалась крайне забавная. По улице в утренний час со всех ног бежала стройная девица в форменном наряде академии "Эклипс": плиссированная юбка, туфли без каблука, черный пиджачок, из-под которого выглядывал белый ворот и крохотный галстук, вышитые на рукавах кресты. Приятная короткая прическа, главными особенностями которой были косичка-хвостик, почему-то подвязанная не сзади, а у правого виска, и бесстыдно торчащий хохолок на макушке, от которого Эрика никак не могла избавиться. Несчастная девушка изводила восставший локон, как могла, но тот укладывался на место лишь тогда, когда Андерсен оставляла в покое недлинные волосы, возвращая им простую прическу. В остальное же время хохолок победно возвышался на голове, делая Эрику чуть-чуть похожей на Учики. Что ее страшно злило.
        Сам Учики, крепко удерживаемый изящной, но сильной ручкой Андерсен, бежал рядом, стараясь не упасть и не превратить ворот школьной куртки в удавку. Его черное одеяние, казалось, переливалось и поблескивало в лучах молодого утреннего солнца. И только значок на груди сверкал, ловя солнечные зайчики от зеркал проезжающих мимо машин.
        - Если мы опоздаем, я тебя расчленю! - тяжело выдохнув, сообщила Эрика.
        - Я не просил нас дожидаться! - возмутился юноша, прибавляя, впрочем, прыти.
        У них за спинами послышался девичий смех, переливчатый, приятный. Учики мельком оглянулся. Кимико Инори, давняя знакомая Отоко, бежала следом, облаченная в точно такую же форму, как Эрика. Юная японка двигалась легко, будто почти не касалась земли и ничего не весила. Она была изящной от природы. Длинные черные волосы слегка развевались, подхваченные утренним ветром и встречным воздухом. Кимико являла собой тот идеал красоты, что искали многие мужчины в молодых восточных женщинах, и цветение юности лишь прибавляло ей очарования, не нагружая вдобавок большинством неприятных черт позднего подростка. Они с Учики были ровесниками, даже родились в один день, учились в одной школе и всегда жили рядом. И, как выяснилось, это не было простым совпадением. Ибо молодой человек и девушка оказались Наследниками.
        Мистически сильные и могущественные существа, к которым их причисляли ученые, не могли существовать поодиночке. Каждый Наследник оставался в живых, пока рядом была его пара. До сих пор никто не знал, почему наследники погибали от стремительно развивающихся болезней, истощения и отказа целых систем организма, стоило лишь лишить жизни связанного с ним второго. Учики помнил, что дело, вроде бы, было в каких-то особенных энергетических потоках и замкнутости энергетических полей организмов двух Наследников друг на друга, но, не будучи ученым, мало что понимал в подобных объяснениях. Он вообще слабо разбирался в научной базе, подведенной под существование Наследников, хотя в академии им пытались ее растолковать.
        Но юноша точно знал одно: без Инори жить действительно не получится. Ибо Учики был влюблен в старую знакомую со всем пылом молодости и со всей застенчивостью интеллигентного молодого человека, не привыкшего к распущенности и вседозволенности. Отоко всегда считался среди сверстников замкнутым мямлей. Само его имя, переводившееся с японского как "робкий парень", располагало к нелюдимости и застенчивости. Детство, в котором имелся пьяница-отец, колотивший сына и жену за любое непонравившееся слово, лишь усугубляло плохую социализацию. Поэтому Учики общался с окружающими нечасто и скупо. И только Инори смогла проникнуть в самые глубины свернувшейся в комок души.
        В последнее время, правда, дела на личном фронте у Отоко шли все лучше и лучше. С тех пор, как сумел пробраться в группу боевой подготовки для учеников "Эклипса", юноша начал ощущать в себе перемены. Он становился сильнее физически, учился овладевать скрытыми в организме силами наследника. Но главное - вместе с переменами, начавшимися в тот жуткий вечер в Токио в прошлом сентябре, приходила радость и уверенность в будущем, каким бы оно ни было. Старая жизнь, в которой не виделось просвета, ушла безвозвратно, оставив после себя тоску по матери, с которой он не имел права видеться. Вместо нее пришла новая, необычная, насыщенная опасностями и тайнами. И Кимико теперь всегда была рядом. Они вместе прошли через страшные события в Токио и теракт прошедшего ноября, попали в одну школу и одно общежитие, оказались неразрывно связаны. А потому привязанность любви крепла в молодом человеке все сильнее день ото дня. Инори же всегда была похожа на ласково светившее солнышко. Учики оставалось лишь купаться в ее свете. Правда, никаких шагов, переводивших их отношения на какой-нибудь более лично-интимный уровень,
он пока не предпринимал. Пока.
        И, конечно, имелась рядом еще Эрика. Взбалмошная вредная дочка полковника Крестоносцев, тоже принадлежавшая к числу Наследников, но вдрызг разругавшаяся со своей парой. Учики совсем не удивился, когда к колючей, словно ощетинившийся ежик, Андерсен сумела найти подход Инори. Той не потребовалось много времени, чтобы стать для не слишком ладившей с окружающими спортсменки лучшей подругой. Эрика откровенно привязалась к доброй японке, проявлявшей просто обезоруживающее добродушие. Правда, к Учики она относилась вовсе не так положительно. В первый день знакомства свирепая полковничья дочь последовательно свалила юношу с ног ударом ноги, обозвала подлым тунцом, проигнорировала, а потом обругала. Взаимная неприязнь незаметно сошла на нет, когда молодым людям пришлось совместно спасаться из захваченного террористами театрального центра. А несколько месяцев назад, когда Учики и Эрика вдвоем отправились спасать Наследницу по имени Рени от экспериментов спятившего ученого, лед недоброжелательности окончательно растаял. Вот только такта и девичьей вежливости от увлекающейся единоборствами и бегом Эрики все
равно ожидать не стоило.
        - Опа-а-а-аздываем! - раненым зверем взвыла Эрика, глянув на бегу на часы.
        - Сама виновата!
        Учики и Инори жили в одном общежитии после того, как были вывезены из Токио Сэмом Ватанабэ. Обычно они вместе добирались до академии, если занятия начинались рано. С тех пор, как с Кимико подружилась Эрика, дочка полковника Андерсена регулярно присоединялась к японской паре на одной из остановок автобуса. Однако сегодня Отоко и Инори задержались. В итоге они сели на следующий рейс, прибытие которого оставляло очень мало времени на то, чтобы добраться до школы и подготовиться к занятиям. Как выяснилось, Андерсен тоже не села на нужный автобус, дожидаясь друзей. И сейчас все трое бежали во весь дух к воротам "Эклипса", закрывающимся ровно в девять.
        Девичий силуэт на самом краю улицы первым заметил Учики. Золотистые чуть вьющиеся волосы всегда служили молодым людям путевым знаком. Француженка-Наследница Рени Данклод, недавно спасенная Учики и Эрикой из лаборатории безумца, отчаянно замахала приближавшейся компании рукой. Рядом сразу же показался стройный силуэт юного китайца Канга, парного Наследника девушки. Эти двое были неразлучны с Эрикой, которую Данклод обожала, как обожают милого потешного котенка. Нельзя сказать, что Эрике нравилась такая привязанность, но Рени была слишком добра, чтобы ее отшивать. Когда рядом с Андерсен появилась Инори, общительная и добродушная француженка мгновенно прониклась к японке самыми нежными дружескими чувствами. Флегматичный Канг, постоянно слушающий музыку через наушники своего плеера, лишь молча следовал за девушками и разделял бремя Учики, вынужденного соседствовать с целой юбочной бандой.
        - Bof! С'est impossible! - воскликнула Рени, когда спешащая троица поравнялась с ней и ее спутником. - Вы почти опоздали!
        - Автобус!.. - хрипло выдохнула Эрика, дергая Учики за шиворот и сворачивая к воротам, видневшимся в сплошной высокой ограде, отделявшей академию от внешнего мира.
        - Опоздали? - спросил Канг, первым шагнувший следом за взмыленной компанией и вынувший из ушей каплевидные наушники.
        - Ага, - ответила Инори, меньше всех запыхавшаяся.
        - Бывает, - невозмутимо произнес китаец.
        По мере приближения к воротам хватка Андерсен становилась слабее, и вскоре Отоко удалось высвободиться из плена ее цепкой руки. Поправив ворот, юноша глянул по сторонам. Как всегда случалось, Кимико и Эрика шли чуть впереди него, находясь рядом, но не сходясь окончательно. Так Учики вместо плетущегося сзади аутсайдера становился углом треугольника. Подобный расклад не мог не радовать. Позади шагали Рени с Кангом. Златовласка необидно хихикала, что-то пошутив по поводу их взъерошенности.
        - О! - вдруг воскликнула Данклод. - Вон идет la reine de la glace.
        Со стороны близлежащего парка к воротам академии по улочке приближалась Китами Дзюнко. Всегда аккуратная и красивая, старая знакомая Учики и Инори шагала с грацией обворожительной взрослой женщины. Даже кургузый портфель в ее руках казался чем-то куда более возвышенным, чем обычное вместилище книг и графических планшетов. Отоко невольно перехватил в руке собственный портфель, который едва не выронил, когда Эрика тащила его от автобусной остановки.
        - Тс-с! - свирепо обернулась Кимико. Японка насупилась и грозно глянула на Рени. - Рени-тян, я же предупреждала, не издеваться над Дзюнко-тян!
        - Молчу-молчу! - покорно прикинулась кроткой овечкой Данклод. - Но все равно она слишком о себе воображает.
        Действительно, Китами, с самого своего прибытия в Меркури, держалась особняком от сверстников, не стремилась к общению и демонстрировала холодность ко всем окружающим. С этой нелюдимостью болезненно сочетался тот факт, что Дзюнко не была одной из Наследников, а принадлежала к числу трикстеров. Первое время ее даже пытались травить всей молодежной стаей. Только вмешательство Кимико, стремительно ставшей всеобщей любимицей, спасло Китами от вражды со всеми учениками. Вот и сейчас Кимико бросилась на защиту нелюдимой соотечественницы.
        - И ничего она не воображает. Просто Дзюнко-тян - сложный человек. Но она хорошая.
        - У тебя все хорошие, - улыбнулась Рени. - Может, и так, но сильно уж нелюдимая твоя Китами. И как посмотрит - бр-р-р-р!
        И француженка картинно поежилась, демонстрируя, насколько холоден бывал взгляд Китами.
        Они поравнялись у самых ворот. Инори, Учики и Эрика дружно загалдели, приветствуя Дзюнко. Неразлучная троица, в отличие от прочих учеников "Эклипса", пользовалась небольшим, но ценным расположением гордой девушки. Она даже провела вместе с ними Рождество и пару раз обедала месте с девушками. Кимико приветливо вскинула руку со сложенными буквой "V" пальцами.
        - Дзюнко-тян, доброе утро.
        Синие линзы, которые носила Китами, в немалой степени способствовали эффекту холодности, создаваемому ее взглядом. Но сейчас даже искусственный цвет не мог скрыть потепления.
        - А, здравствуй, Инори, - произнесла Дзюнко, неопределенно подняв свободную руку. - Отоко, Андерсен.
        - Привет, - ответила Эрика, больше озабоченная одергиванием школьного пиджака, чем взаимоотношениями с гордыми ледяными королевами.
        - Привет, - в свою очередь изобразил что-то рукой Учики.
        - Здравствуй, Китами, - тряхнула золотистой головой Рени.
        - Здравствуй.
        Ответ оказался совершенно неожиданным. У Данклод даже слегка вытянулось лицо. Нет, Рени вовсе не была злобной любительницей предать остракизму сверстницу. Просто, будучи человеком мягким и ярким, она не любила угрюмых и мрачных одиночек. И привыкла к тому, что Китами молчаливо источает холодок отчуждения. А сейчас его как будто бы не было.
        Они миновали ворота и зашагали по двору ко входным дверям. Китами не стала встраиваться в общую процессию, идя сбоку. Но Учики все равно ощущал ее присутствие. Он чувствовал каждого из тех, кто шел сегодня рядом с ним. Слишком большую часть своей жизни юноша провел в одиночестве, лишенный дружбы и даже простой доброжелательности. А потому сейчас Учики наслаждался каждой секундой.
        - Опаздываем, а? - у входа, сурово поправляя изящные очки без оправы, стояла доктор Шерил Крейн, штатный медик академии, приглядывающий за здоровьем учеников. Миниатюрная длинноволосая блондинка в расстегнутом белом халате, лишь подчеркивающем достоинства изящной невысокой фигуры, прислонилась спиной к стене, пропуская ватагу молодых людей в здание. Каблуки туфель негромко цокнули о бетон крыльца. - Не шалите там, бегуны.
        - Слушаемся! - голосом отличницы пообещала Рени.
        - Идите, идите, - улыбнулась Шерил. Доктор была человеком незлым, хоть и любила напускать на себя важность. - Мистер Ахремов вот-вот начнет занятия.
        - Ждем, прямо не дождемся, - хитро прищурившись, сообщила Данклод, пропуская подруг вперед. - Мсье Ахремов такой милый.
        - Кхм, - выдавая себя, доктор Крейн поперхнулась. Каждый ученик знал, что Шерил неравнодушна к обаятельному русскому преподавателю. - Да, разумеется. Ну, бегите уже.
        Исчезая за дверью, Учики мельком оглянулся на Шерил. Ее сиюминутное смущение, казавшееся девушкам таким забавным, ворохнуло что-то у него в душе. Вот только непонятно было, что. Какая-то мысль зашевелилась на задворках сознания, щекоча разум острыми краями.
        Что-то, связанное с... Инори. Да, точно. Но что все-таки?
        - Эй, Учики, - Эрика дернула юношу за рукав, едва не повалив на пол. Мысль предательски вильнула хвостиком и ускользнула из головы. А девушка спросила свирепо: - Ты чего сделал рожу кирпичом, подлый тунец?
        Балтимор 9 мая 05: 24 по местному времени
        Детское тельце было закутано в одеяло до такой степени, что напоминало непомерно большого грудничка в пеленках. Александр Винтерс, которому в марте сего года исполнилось пять лет, мирно посапывал, высунув наружу крохотный нос. Он всегда любил кутаться и просил, чтобы его как следует уложили. Родня с большой радостью исполняла желание маленького властелина.
        Свет в комнате был выключен, окно занавешено, и в темноте белый кулек можно было найти лишь по тихому сопению. Сидя рядом на кровати, мать Александра, или просто Ксандра или Алекса, как его звали друзья и семейные, очень не хотела оставлять сына. Но выбора не было. С самого рождения мальчика она слишком часто вот так уезжала среди ночи, рано утром или недостаточно поздно вечером. Сынишке особенно не нравились ночные отъезды. Он всегда хотел увидеть маму с утра.
        Кэтрин Винтерс была певицей. Не самой популярной, не самой талантливой, не самой раскрученной, но хорошей. Поклонники ее любили, записи и выступления приносили хорошие деньги, забвение не грозило, и даже личная жизнь не превратилась в дымящийся кратер после долгих лет карьеры. И все-таки женщина чувствовала, что грусть проникает в сердце чаще, чем хотелось бы. Возможно, из-за того, что, как бы она ни старалась, с Алексом видеться удавалось редко. Ребенок, разумеется, всегда радовался и не отлипал от родительницы, пока не заснет. Но все равно не то, все равно неправильно... Или, может, Кэтрин тревожилась из-за того, что мальчик рос без отца? Она поняла, что с Эдрианом хорошей, любящей семьи не получится, но надеялась на что-то до последнего. А потом мужа нашли плавающим в озере. Мертвым. И, немедленно прокляв себя за это, Кэтрин лишь облегченно вздохнула, когда услышала страшную новость.
        Вот оно. Скорее всего, та томящая душу тяжесть, что никак не желала пропадать, была связана не с Алексом и не с проблемами семьи. Кэтрин было плохо потому, что, несмотря на успех и благополучие, в жизни не было кого-то важного. Нет, не мужа, которого она похоронила и старалась не вспоминать. Эдриан так и не стал тем самым человеком. Человеком, которому можно было поплакаться в жилетку так, как она не плакалась даже матери. Человеком, настолько же сильным и добрым, как папа в детстве. Человеком, которому безоговорочно веришь, на которого полагаешься. Человеком, которого любишь. Кэтрин Винтерс хотелось любить мужчину и быть им любимой. Но все те, кто поднимался на пьедестал спутника жизни, временного ли, постоянного ли, рано или поздно сходили с него. Они не заслуживали титула ее любимого. Никто и никогда. Даже последний роман Винтерс с собратом по искусству, знаменитым музыкантом, кончился плачевно. Пока она была на гастролях, они встречались, пару раз переспали. И все. Пусто и холодно. Вот уже второй десяток лет. Пусто и холодно в душе.
        Жизнь всегда обожала подкидывать живущим повод для иронии. Именно одиночество и грусть были центральной темой песен Кэтрин. Можно было сказать, что она достигла успеха именно из-за того, что не была удачливой в любви. Впрочем, такой ли уж неудачливой? Ведь, несмотря на то, что мужа женщина не любила, у них родился сын. Алекса Винтерс любила больше, чем что-либо другое на этом свете. И только любовь к сыну, возвращаемая им стократно, позволяла жить и не чувствовать холода.
        Кэтрин тихо поднялась с постели ребенка и зашагала к дверям. На самом пороге она обернулась. Алекс заворочался, что-то неразборчиво пробормотав во сне. Он стал спать беспокойнее с тех самых пор, как оказался в лапах банды похитителей. К счастью, мальчика быстро спасли. Но страху семья натерпелась на всю жизнь.
        Джейс ртутным колобком завертелся на кресле, когда скрипнула дверь, и Кэтрин вышла из спальни. Коротконогий пухлый живчик с блестящей даже под мягким освещением гостиной лысиной нервно запыхтел.
        - Я уж думал, ты там заснула, - объявил бессменный менеджер Винтерс, ветеран войн шоу-бизнеса и старый друг.
        - Да нет, что ты, - отмахнулась она.
        Хотя Кэтрин было уже за тридцать, здоровье, унаследованное от отца, необходимость всегда хорошо выглядеть и деспотический контроль Джейса сохраняли вдову в прекрасной форме. Талии до сих пор могла позавидовать иная двадцатилетняя девчонка, морщин не обнаружил бы даже самый придирчивый косметолог, за исключением парочки у глаз, конечно. Она до сих пор была так же красива, как тогда, когда Джейс увидел молоденькую начинающую певичку и подумал, что из нее вышел бы толк. Только вместе с годами пришла грация зрелости, истинная женственность и очарование. У Винтерс всегда было много поклонников-мужчин.
        Легко опустив стройное тело в кресло, Кэтрин поднесла к лицу руку и помассировала правое веко. Второй орехового цвета глаз посмотрел на менеджера.
        - Вот ты зачем заказал ночной рейс, подлый делец? - спросила она, притворно надув губы.
        - Это не я заказал, - запротестовал толстячок. - Это нас организаторы торопят.
        - И чего им неймется...
        Убрав руку от виска, она мимолетным жестом поправила прическу "каре", всегда превосходно сочетавшуюся с каштановым цветом волос. Джейс философски хмыкнул.
        - Не наше дело. Такие деньги платят редко.
        - Ага, особенно мне, - съязвила Кэтрин, откидываясь в кресле.
        - Вот всегда ты так, - менеджер заерзал на своем месте. - Конечно, меня радует, что у тебя нет звездной болезни, но зачем менять ее на комплекс неполноценности?
        - Да какой там комплекс...
        - А то его у тебя нет.
        - То, что я не в первом дивизионе, знают все.
        - Угу, угу... - Джейс выглядел сейчас как обиженный ребенок. - И никакого желания прыгать выше головы у тебя нет.
        - А зачем?
        - Э... Деньги, слава, признание, еще деньги, еще слава...
        - Я что, с голоду умираю?
        - Ох... - менеджер страдальчески возвел глаза к потолку. - Не знаю, за что на мою многострадальную голову упала женщина, лишенная амбиций!
        - Уж больно у тебя голова блестящая, - засмеялась Кэтрин. - Вот и упала.
        - Угу, - обиженно насупился Джейс. Он вообще очень сильно походил на ребенка, когда расслаблялся с близкими людьми. А Винтерс за годы работы стала ему другом.
        - Сколько до вылета? - решив сменить тему, спросила женщина.
        - Еще два часа, - глянул на часы менеджер. - Добираться нам минут сорок.
        - Может, тогда заранее?
        - Точно?
        Джейс пристально посмотрел на свою протеже. Кэтрин глубокомысленно вздохнула и пожала плечами.
        - А чего уж теперь... Алекс дрыхнет, мама только в семь приедет.
        - Ну, тогда давай собираться.
        Винтерс легко поднялась из кресла. Менеджер довольно пыхтел. Он и сам хотел предложить ей уехать пораньше, ибо всегда нервничал перед отъездом. К счастью, сработавшаяся парочка понимала друг друга без лишних слов. Кэтрин ушла переодеваться, а Джейс пошел проверить, все ли чемоданы уложены и ждут у дверей.
        
        Глава 2: Долина кукол
        Нью-Йорк 9 мая 16: 24 по местному времени
        Канзаки заворожено глядела на собственную голую коленку, лежа на диване все в той же комнате все той же квартиры. Ей удалось поспать днем, пока Сэм возился со своими тайнами в Интернете и слонялся из комнаты в комнату. Очередные сутки текли столь же сонно и бездеятельно, как и многие предыдущие. Правда, сегодня ее план удался, и задобренный едой Ватанабэ прямо ночью выложил карты на стол.
        Мегуми уже знала, что они работают в Америке, пытаясь обнаружить следы той террористической сети, что была ответственна за похищения Наследников. Девушку не посвящали в подробности до начала активной службы, и даже Сэм поначалу хранил молчание. Однако мало помалу он вводил Канзаки в курс дела.
        - Как во всякой уважающей себя игре, есть игроки, - говорил толстяк, когда они вдвоем шли от очередной станции метро в очередном городе. - Одного игрока ты отлично знаешь. Наши с тобой начальники - самые матерые шулера на свете. Они выиграли себе всю Европу и собирают всех тузов, ходящих парами. А мы с тобой - ну, если польстить нашему самолюбию - дама с валетом.
        - Или с джокером, - сказала тогда Мегуми, едва слышно хмыкнув и втянув ноздрями холодный воздух.
        - Может, и так, - невозмутимо продолжил Сэм. - Так вот, у наших боссов карты самые удачные. Но играют в карты не в одиночку. Есть и другие игроки.
        Сидя рядом с ней в самолете, он развивал тему.
        - Существуют группы, обладающие определенным влиянием, которые очень хотят наложить руки на то, что считает своим по праву наш дорогой Союз. Например, ты слышала, что происходит на севере Африки? Там идет очень долгая война, маленькая, но свирепая. А все из-за того, что когда-то олигархи их американских республик напитали деньгами, оружием и ресурсами кое-каких местечковых властелинов. Раньше так тоже делалось, но из-за нефти. А сейчас - по причине, идущей по нашему профилю.
        - Это по какой? - не поняла тогда Канзаки.
        - А вот это уже не столь важно.
        Как всегда, Ватанабэ оставался верен себе. Выдавая кусочки информации, что-то он всегда оставлял на десерт или вовсе не рассказывал никогда. Мегуми в такие моменты очень хотелось его стукнуть. В конце концов, они же коллеги, а она до сих пор тыкается в разные стороны, словно слепой котенок! Но толстяк оставался неумолим и глух к ворчанию и просьбам.
        И все-таки он что-то рассказывал.
        - Не только сильные мира сего интересуются нашей сферой, - говорил Сэм, проверив их нынешнюю квартиру на предмет наличия прослушивающих устройств. - Ты помнишь, что трикстеры - это универсальные солдаты. Как выяснилось, не только свои. Есть такая дамочка, известная под оперативным псевдонимом Лилит. Красивая такая, да. Она собрала под свое крылышко нескольких самых опытных и могущественных трикстеров, способных не только ишачить на чужого дядю, но и блюсти свои собственные интересы. Отъявленные мерзавцы, клейма ставить негде. Уже довольно долго эти ребятишки суют свои трикстерские носы и в наши, и не в наши дела.
        - То есть, что, трикстеры впервые организовали собственную... банду? - Мегуми задала этот вопрос, впервые осматривая кухню.
        - Я всегда считал эту шайку их профсоюзом, - Сэм сосредоточенно занавешивал все окна. - Потому что организация Лилит - единственная из всех блюдет интересы только трикстеров, и никого более.
        - И что же они делают?
        - Воруют, грабят, убивают. Финансируют свои маленькие армии, пушечное мясо, способное защитить от гнева наших соперников. Или нас, как кажется бедолагам.
        - Хм. Раз ты так уверен, что от Союза их ничто не спасет, почему эта Лилит все еще жива?
        - Ну, для начала, этих ребят очень трудно найти. Они постоянно перемещаются по миру, не оставляя лишних следов, соблюдая конспирацию и держась ниже радаров. Связь они в основном держать через сеть, а за пределами Европы очень трудно уследить за потоком информации. Да и у нас-то... В ноябре вал дезинформации по поводу начавшегося теракта, его освещение кучей народу, даже обращение Ясфира, которого мы прижмурили в канализации - все вылезло, обойдя наши протоколы контроля. Кто-то запер кучу хакеров в подвале и бил электричеством, чтобы создать вирус, способный проникнуть в наши стены.
        - Значит, необычный случай?
        - Очень. И сразу стало ясно, что подобный трюк не под силу одиночкам. Такой уровень может позволить себе разве что держава. Или очень богатая корпорация.
        - Кто-то из "других игроков"?
        - Таковы были первые версии. Однако не все складывалось в правильный пасьянс. Наши доблестные борцы с кибер-терроризмом взяли след как самые свирепые служебные овчарки. Им удалось уцепиться за след, и этот след вел сюда, в Нью-Йорк.
        - Стоп, так мы здесь из-за?..
        - Нет, что ты. За ту лазейку взялись еще в ноябре. Одновременно начали работать по другим ниточкам. Например, по Ясфиру и его людям. А еще занялись Гретой.
        Канзаки, услышав это имя, поежилась и присела за кухонный стол. Ей вспомнился липкий холодный ужас, проникавший внутрь, когда блондинка с изрезанным лицом вонзала в тело противницы длинные острые ногти.
        - И вот тут-то выяснилось самое веселое, - продолжал Ватанабэ. - Люди, работавшие по Ясфиру, вскрыли его связь с несколькими из фракций, ответственных за войну в Африке, конфликты в Боливии, шум в Индии и так далее. А Грета, как ты уже догадалась, работала под опекой Лилит.
        - И что?
        - А то, что не сходилось. Информационную атаку провернула одна группа, другие направили непосредственных террористов, а верховодила всем независимая Грета.
        - И это необычно? - Мегуми честно постаралась задуматься. Нагло блестящая девственной чистотой плита так и манила к себе взгляд любившей повозиться с едой японки.
        - Это невозможно, - с некоторой долей ехидства пояснил Сэм, разложивший на рабочем столе ноутбук. - Фракции, о которых мы говорим, не сотрудничали и не сотрудничают. А уж к Лилит все группы влияния вообще относятся как к главарю банды анархистов.
        - Значит, вы считаете, что все эти три группы никак не могли работать вместе?
        - Именно так. Но вот реальность не очень-то обращает внимание на наше неверие. Поэтому мы начали работать с новыми установками.
        - И что же?
        - А то, что наш шеф - чрезвычайно хитрая и злопамятная сволочь. Он сразу понял, откуда взялась такая вот неожиданность.
        - И откуда же? - Мегуми казалось, что из кухни ее голос доносится в комнату с ненужной вибрацией эха.
        Ответа на заданный вопрос девушке пришлось дожидаться долго. Несколько ленивых дней и не менее ленивых ночей прошло с тех пор. Наконец, окончательно потеряв сон от безделья, Канзаки выпытала у толстяка еще крупицу информации.
        Ноутбук Сэм охранял ревностно, словно изображая шекспировского Шейлока над сундуком с деньгами. Но в этот раз мужчина, видимо, задобренный до невозможности, сам вручил черный пластиковый корпус японке. Мегуми оставалось лишь с жадным интересом вчитываться в строчки на мерцающем мониторе.
        Оказалось, что Хендрикс еще в ночь ноябрьского теракта уловил знакомые нотки в возможной организации этого страшного преступления. Позже, когда заложники были освобождены, начальник Восьмого отдела приказал одному из своих оперативников-одиночек проверить свою догадку параллельно с другими версиями. Этим оперативником оказался Ватанабэ. Толстяк достаточно быстро выяснил, что начальник не ошибся. Между фракциями, отвечавшими за разные аспекты захвата театрального центра, действительно существовала связь, не предусмотренная текущим положением вещей, обрисованным разведкой. Чтобы подготовить акцию подобного уровня и масштаба, требовалась развернутая агентурная сеть, информационные, технические и финансовые ресурсы. Все это должно было быть сосредоточено в руках одной группы, способной соединить части операции в единое целое. И такая группа существовала.
        Много лет назад, еще до Явления, одной из главных теневых фигур большой игры был некий Себастьян Кроули, англичанин по происхождению. Как утверждалось в документах, показанных Сэмом, этот человек проводил множество разнообразных экспериментов с материалами Наследников. В частности, именно группа Кроули первой сумела создать форсированного трикстера класса "альфа". Кроули, обладавший большими деньгами и немалым политическим влиянием, успешно соперничал с нынешней верхушкой "CDM" и преуспел в изучении таинственного наследия. Но в первые годы после Явления, совпавшие со становлением Союза, Кроули пропал без вести. Позже он был обнаружен искалеченным и невменяемым. Лишившийся рук и ног, некогда один из самых могущественных людей на планете пребывал сейчас в состоянии растения. Всех своих ресурсов, связей и влияния он лишился. Но ничто не уходит бесследно. Судя по полученным Сэмом данным, кто-то обрел контроль над тем, что потерял искалеченный англичанин.
        Оставалось непонятным, как и почему организация Кроули пребывала практически невидимой столько лет, но доказательства говорили сами за себя. Старая сеть вновь натянулась, соединив бывших союзников Кроули из нынешних сил мира сего. И как следует ухватиться хотя бы за одну из нитей этой сети не получалось. Последние полгода Ватанабэ отслеживал шевеления обрезанных ниточек, что остались торчать из неудавшегося теракта. Наконец, совсем недавно, ему удалось найти выступ, на который получалось встать. Захватившие театральный центр террористы планировали взорвать "чистую бомбу". Это высокотехнологичное устройство выпускало смертоносную волну энергии, каким-то образом извлеченную из организма Наследника. Канзаки понятия не имела, как такое возможно, но она собственными глазами видела, на что способны эти существа. А потому перспектива того, что на волю вырвется бесконтрольный, дикий поток подобной мощи, ее по-настоящему пугала. Интересным же было то, что лишь немногие из специалистов в области изучения и экспериментов над Наследниками могли соорудить такую бомбу.
        Мегуми помнила, как Сэм то пропадал, то снова появлялся в Меркури. Теперь стало ясно, что он все это время выслеживал нужного человека. Перед тем, как Канзаки прикрепили к оперативнику-одиночке, толстяк нашел кого-то в Аргентине, кто выдал местонахождение Джеймса Элиссона, одного из самых умелых, как выразился Сэм, эскулапов. Когда-то он работал с Кроули и прекрасно разбирался в Наследниках. Контакт утверждал, что Элиссон под именем Джорджа Гарланда владеет небольшим клубом в Нью-Йорке. Люди Восьмого отдела уже давно выяснили, что часть оружия для террористов прибыла отсюда же, в том числе, вероятно, и "чистая бомба". К тому же, перемещения Греты удалось отследить от Меркури до Нью-Йорка. Возглавлявшая операцию женщина-трикстер явно неспроста сделал остановку в американском городе, контролируя отправление главного орудия.
        - Значит, мы следим за этим самым Элиссоном? - бесцеремонно опустив ноутбук на пол, Мегуми удобнее устроилась на диване и принялась разглядывать свою коленку.
        - Ага, - подтвердил Сэм, привычно вращаясь на стуле. - Те, с кем ты встречалась, помогали мне его освещать.
        - Понятно.
        За окном, закрытым мягкой решеткой жалюзи, серело тяжелое свинцовое небо. Накапывал мелкий противный дождик. Вода соединялась с серыми стенами домов, серыми улицами, падала на резко посеревших людей, создавая вокруг на редкость унылую картину всеобщей суетливой бесполезности. В такие дни Мегуми всегда очень хотелось спать. Но сегодня ее мысли занимали дела.
        - Так... - она повернулась на бок и принялась разглядывать опущенную крышку ноутбука. - Чем же мы занимаемся? Чего ждем?
        - Судя по тому, что я узнал, Элиссон в ближайшее время кого-то ждет. Кого-то важного, - Ватанабэ остановил вращение. Почему-то у него никогда не кружилась голова, хотя крутиться толстяк любил быстро и долго. - И почему-то мой седалищный нерв подсказывает, что стоит эту важность оценить. Все равно сам эскулап никуда не собирается.
        - Хм...
        Комната, как бывало и раньше, погрузилась в тишину. Канзаки ленивой кошкой лежала на диване, Ватанабэ медитирующим бегемотом сидел в углу. Молодая женщина, стараясь унять легкий гул в голове, осмысливала все, что узнала. Получалось, что они вдвоем пытались выйти на след кого-то загадочного и могучего, кого-то, кто оказался способен реанимировать чужие связи более чем десятилетней давности. Все это выглядело очень странно. Сэм явно что-то недоговаривал. Догадки Хендрикса, трикстеры Лилит, чужие наемники, все эти пертурбации и прочие шпионские тайны... Голова болела совсем не зря. Мегуми понимала, что не слишком преуспевает в ремесле разведчика, и искренне пыталась разобраться. Десяток вопросов стремился сорваться с языка. Что предполагается делать с Элиссоном? Как Сэм отслеживал то-то и то-то? Кто такой был Кроули? Как он связан с Лилит? Почему он считался главным соперником их нынешних начальников? И еще много чего.
        Но вслух Канзаки произнесла почему-то совсем не то, что собиралась.
        - И почему ты мне ничего не рассказывал столько времени?
        Ватанабэ откинулся на спинку стула, заставив несчастную мебель жалобно заскрипеть.
        - Красивым женщинам не стоит много думать.
        Свирепо приподнявшись над подлокотником, Мегуми разглядела в полутьме комнаты его кривую усмешку и сказала тяжелым голосом:
        - Ватанабэ, я тебя сейчас ударю. Больно.
        - Хмпф! - возмущенно фыркнул мужчина. - Это был комплимент, вообще-то.
        - У тебя редкий талант говорить комплименты так, что хочется за них придушить.
        Канзаки села, опустив босые ноги на пол.
        - А серьезно? Неужели это логично - утаивать от человека, с которым работаешь, подобные детали? - она скрестила руки на груди и поглядела на Ватанабэ исподлобья. - Или ты мне не доверяешь, шпион?
        - Да какое там... - Сэм поднял над головой сцепленный в замок руки и сладко потянулся, расправляя плечи. - Если бы я тебе не доверял, то уже давно утопил в Гудзоне.
        - Какой ты добрый, - ехидно отозвалась Мегуми.
        - Да я вообще просто прелесть, - усмехнулся он. - Нет, я тебе доверяю, Канзаки. Ты слишком хорошая.
        - Хм... - почему-то, у Мегуми потеплели уши. - Спасибо. Но все-таки?
        - Ты точно хочешь знать? - все тем же слегка ядовитым и полным сарказма тоном спросил толстяк. Но, проведя в его компании достаточно времени, Канзаки уловила в голосе Сэма какую-то едва различимую напряженность. Ему явно не понравилась ее настойчивость.
        Словно маленький рогатый бесенок подстегнул девушку.
        - Конечно, хочу, - настойчиво произнесла Мегуми. - В конце концов, должна же я знать, зачем из меня дуру делают.
        - Да никто из тебя не делает дуру, - сурово заскрипел стулом Сэм.
        Толстяк продолжал фривольно восседать на стуле, но в облике его внезапно возникла нервная подобранность. Ватанабэ будто бы в размерах уменьшился, сжимаясь в комок. Как только Канзаки об этом подумала, ей захотелось проверить у себя температуру. Сжимающийся в комок Сэм - то еще лихорадочное видение.
        - Я вводил тебя в курс дела как можно медленнее потому, - говорил Ватанабэ в тиши их скучного убежища. - Что тебе совершенно не идет волноваться о подобных вещах.
        - В смысле? - не поняла она.
        - Ну, чем бы тебе было лучше, если бы я запихал в твою голову всю эту информацию еще в Меркури? Я, вон, сейчас-то слышу, как у тебя в голове шестеренки вертятся. Не нужно тебе все это, Канзаки. Просто не нужно.
        Мегуми не сразу поняла, что он сказал. И только потом во рту появился горький привкус обиды.
        - То есть, я что, - заговорила она, с трудом удерживая злость, готовую прорваться дрожью в голосе. - Я тупая, что ли?
        - Да нет, - на выдохе проворчал Сэм. Голос его звучал обреченно. Канзаки не дала толстяку договорить.
        - Я что, обуза такая?
        Выпрямившись на диване, девушка свела вместе ноги и положила на колени сжавшиеся кулаки. Обида неожиданно резко и больно ударила ее под дых. Так бывало иногда. Чаще всего Мегуми оставалась спокойной в общении, достаточно стойко перенося неприятные чувства и мысли. Но не тогда, когда дело касалось Ватанабэ. Почему-то. И сейчас, мысль о том, что негодяй считал ее глупой и бесполезной, резала как ножом.
        - Я что, настолько тупая и бесполезная, что меня лучше держать в неведении? Использовать вслепую?
        Она говорила все громче, а Сэм все сильнее походил на сжимающегося в комок кота, на которого кричит недовольная хозяйка.
        Зерно обиды упало на благодатную почву. Еще до того, как они начали вместе работать, Канзаки мучилась сомнениями насчет своей профессиональной пригодности на новой службе. Когда Хендрикс на личном собеседовании сказал, что "пристроит" ее куда-нибудь, девушка сначала не обратила на эти слова внимания. Но потом в угаре самоедства Мегуми решила, что от нее действительно немного толку. И вот Сэм это подтверждал.
        Внезапно сжавшийся Сэм резко раздулся до обычных размеров.
        - Так, Канзаки, - сказал он голосом, заставившим женщину подавиться следующей обиженной репликой. - Приведи пульс в норму. Слушай.
        Толстяк поднялся со стула и принялся ходить по комнате. Мегуми недоуменно следила за ним. Если всего минуту назад Сэм напоминал кота, взятого за шкирку, то сейчас мужчина скорее походил на бродившего по вольеру тигра. Все в нем затвердело, заострилось, движения стали плавны, но стремительны.
        - Никакая ты не обуза. Я не это имел в виду, - сказал толстяк, остановившись возле дивана. Канзаки смотрела на собеседника и понимала, что совершенно по-девчоночьи обиженно надувает губы. - Мне просто больше нравилось, когда ты ленилась.
        - А? - вот теперь она точно его не поняла.
        - Мне было приятнее с тобой работать, когда ты просто здесь слонялась. Готовила, убирала, спала, смотрела телевизор и читала.
        Сэм снова заходил по комнате. Ошарашенная и ничего не понимающая Мегуми мелко моргала.
        - Тебе просто... - он остановился и замешкался. - Тебе не идет бегать, прыгать, кого-то там выслеживать или резать. Тебе больше идет просто жить. Вот я и не торопился.
        Шагнув к стулу, Ватанабэ вновь опустился на прежнее место.
        - Обижайся, если хочешь, - сказал он. - Ты нормальный работник. Но мне ты нравишься больше в домашней обстановке.
        Канзаки сидела на диване и чувствовала себя так, будто ей по макушке полчаса стучали кувалдой, забивая сваи и высекая искры.
        Ватанабэ...
        Ватанабэ нравилось видеть ее в домашней обстановке?
        Ему нравилось каждый день видеть ее... в быту?
        Непонятно. Что за бред вообще?! Но ему не хотелось заставлять ее по-настоящему работать вместе с собой потому, что нравилось просто жить с ней под одной крышей?
        Глупость какая. Бред. Странная дикость.
        Только еще страннее другое. Почему сердце вдруг так застучало?
        Мегуми поймала себя на том, что смотрит в пол, а щеки медленно, но верно начинают алеть. По непонятной причине неожиданное признание Сэма в том, что она нравилась ему каким-то странным образом, ужасно смутило девушку. Она ему нра-ви-лась. Как... как домашняя хозяйка, получалось. Ведь с тех пор, как они обосновались в Нью-Йорке, Канзаки только и делала, что готовила и следила за хозяйством. Конечно, она выполняла мелкие поручения, но всего пару раз. А Ватанабэ, значит, нравилось наблюдать за ней, беззаботно живущей монотонной жизнью? Почему?
        Толстяк снова сидел на стуле, уподобившись монолитной статуе. Он не проронил больше ни звука и, казалось, забыл о существовании Мегуми.
        - Э... - удивляясь сдавленности голоса и пересохшему горлу, выдавила японка. - Что-то я не...
        В воздухе сгущалась неловкость. Сгущалась такими темпами, что и мужчина, и женщина уже отказывались смотреть друг на друга. Даже непробиваемый Сэм глядел куда-то в стену. А Канзаки уже откровенно краснела.
        Пиликающий звук, сопровождавшийся угрюмым миганием огонька на корпусе, нарушил неуклюжую тишину. Сэм, несколько стремительнее, чем положено, протянул руку с лежавшему на столе наладоннику. Бросив в сторону мужчины взгляд из-под совершенно неприлично опущенных ресниц, Канзаки увидела, как на круглое бородатое лицо толстяка упал отсвет крохотного дисплея. Ватанабэ увидел что-то такое, из-за чего между густыми черными бровями легла глубокая складка.
        - Так... - произнес мужчина, поднимаясь.
        Японка задержала дыхание, когда могучий широкий шпион оказался рядом с диваном и, нагнувшись, подобрал ноутбук. Затем Сэм сел на диван, до ужаса напугав Канзаки, не знавшую, отодвинуться ли, убежать ли, или сделать еще что-нибудь настолько же глупое. Включив ноутбук, Ватанабэ проворно открыл окно браузера и защелкал мышкой, поставленной на колено.
        Сначала Мегуми стеснительно посмотрела на профиль толстяка, все такой же заострившийся и серьезный. И только потом она перевела взгляд на монитор, удивившись, как стремительно струсила. Что-то девичье, незрелое было в этих неосознанных реакциях. И Канзаки это что-то раздражало. Но, увидев то, что искал Сэм, девушка мгновенно забыла о царившей только что неловкости.
        Ватанабэ открыл присланное кем-то видео. На нем с необычной для Интернет-файлов четкостью виднелись сетчатые железные ворота. Клочок дороги перед воротами угрюмо поливал тот же мелкий дождик, что шел за окном. Значит, видео было совсем свежим. Вот мимо проехал автомобиль, заслонив проглядывающее сквозь сетку нагромождение низких строений. Вот подъехал еще один. В будке, что виднелась с краю изображения, зашевелились. Машина остановилась, высадив кого-то, и поехала дальше.
        - Ага, - сказал Сэм.
        Вышедший из автомобиля оказался молодым высоким мужчиной с различимо смуглым лицом, черты которого Мегуми не удавалось разглядеть из-за расстояния. Но вовсе не лицо делало незнакомца заметным, а длиннополый плащ ярко-красного цвета. Бросающееся в глаза одеяние контрастно выделяло мужчину на фоне серой улицы и бесцветного дождя. Незнакомец пригладил смолянистые черные волосы, одернул полы плаща и перехватил правой рукой длинную деревянную трость с массивным набалдашником. А потом внезапно развернулся и помахал рукой прямо в объектив снимавшей камеры. После чего повернулся к будке и застыл. Ворота медленно поползли в сторону, открывая путь.
        Громко кликнув мышкой, Ватанабэ остановил запись и поднялся с дивана, едва не уронив ноутбук на пол.
        - Вот, значит, как.
        Канзаки даже не успела издать приличествовавшее случаю недоуменное мычание. Расслабленно болтавшийся галстук на шее Сэма уже был затянут, все пуговицы застегнуты. Мужчина уже сдергивал с положенного места пиджак.
        - Где там плащ? - спросил сам себя толстяк, шагая по комнате. - Мокро на улице.
        - Ты чего? - спросила Мегуми, чувствуя себя брошенной на пол плюшевой игрушкой. Всего пару секунд назад она боялась внимания, а сейчас уже огорчалась его отсутствию. Что за черт, в самом деле?
        - Надо спешить, - пояснил Сэм уже из прихожей, где натягивал на ноги ботинки.
        - Куда?
        - В клуб.
        Ватанабэ возник в дверях. Облаченный в длинный черный плащ, служивший ему одеждой и в дождь, и в снег, толстяк уже успел нацепить отложенные дома черные очки. Выглядел Сэм зловеще и говорил точно так же.
        - Видео снято только что, поэтому еще можно успеть.
        - Так! - Канзаки подскочила как ужаленная. - Да что такое?!
        - Элиссона сейчас будут убивать.
        Город Меркури
        С самого утра Учики Отоко вел себя странно.
        Нет, разумеется, Эрика всегда считала этого японца чудаковатым, но сегодня он чудил не так, как обычно. Она первой заметила, каким задумчивым вдруг стал юноша. Еще утром, перед занятиями, он погрузился в раздумья о чем-то. О чем - Эрика не знала. Но сердиться ей незнание не мешало.
        Рени и Канг тоже подметили странный взгляд Учики, устремленный куда-то вдаль. Он словно пытался что-то осмыслить изо всех сил, забывая об окружающем мире. Канг, всегда придерживавшийся правила "не вмешиваться в чужие мысли", уважительно оставил друга в покое. Рени же по привычке шутила и тормошила застенчивого Отоко, но без особых успехов. Учики действительно захватила какая-то мысль.
        Только Инори забеспокоилась по-настоящему. Зная соотечественника и давнего одноклассника, девушка прекрасно понимала, что неразговорчивость и замкнутость вызваны в нем стеснительностью и воспитанием. Но подобная отрешенность в Учики ей встретилась впервые. Во время обеда Кимико даже спросила:
        - Чики-кун, ты какой-то странный. Что-то случилось?
        Он посмотрел на нее, мягко улыбаясь. Эта улыбка появилась у молодого человека недавно. Прежде он только краснел и лепетал что-нибудь невнятное. Чики-кун, как ласково называла Учики Инори, всегда славился своей неловкостью, неуклюжестью в общении с людьми, особенно с женщинами. Но за прошедшие со времени переезда в Меркури месяцы юноша заметно изменился. Он перестал ходить с опущенными плечами, сутулясь, как затравленный зверек. Бьющая через край энергия Рени, вежливая доброжелательность Канга и даже свирепые пререкания Эрики не давали Отоко замкнуться в себе. Он постоянно был среди людей, говорил, совершал поступки. Жил. И жизнь оказывала на организм и психику самое благотворное воздействие.
        - Да нет, Инори-тян, - Учики покачал головой. - Все в порядке. Просто...
        - Что такое? - она даже слегка подалась вперед, наклоняя голову вбок. Кимико часто делала так, когда давала волю любопытству.
        - Да нет, ничего...
        В этот раз в голосе молодого человека чувствовалась прежняя неловкость, старое смущение. Яростно почесав лохматую макушку, Учики торопливо отправился обедать.
        Как ни странно, отрешенность Отоко вызывала прямо-таки обжигающую ярость Эрики. Она всегда была любительницей свирепствовать, но сегодня особенно лютовала. "Чего ты уставился, подлый тунец?!" - шипела девушка, когда невидящий взгляд Учики оказывался направленным в ее сторону. "Ты чего там, дрыхнешь, подлый тунец?!" - ворчала она же, когда Отоко смотрел куда-то еще. Подобные придирки казались почти комичными Инори и Рени, но вот человек непосвященный счел бы такое обращение с юношей крайне невежливым и неприятным. Во время обеда Андерсен и вовсе принялась махать ладошкой у молодого человека перед глазами.
        - Эй, тунец, Земля вызывает Учики!
        Отоко заморгал почти испуганно, оторвавшись от захвативших его мыслей. Отложив недоеденный бутерброд, он посмотрел на Эрику как на сумасшедшую.
        - Ты чего?
        - Это ты чего?! - сверкая глазами, маленькая спортсменка оперлась о стол руками, нависая над обедающим юношей как какой-нибудь двухметровый хулиган. - Ты чего целый день спишь на ходу?
        - Я? - он растерянно моргнул.
        - А кто ж еще?! - девушка прищурилась, как Клинт Иствуд в вестерне. - Такое ощущение, что ты что-то задумал.
        - Чего я задумал?
        - Вот я и спрашиваю, чего ты задумал!
        - Да отстань ты, - он потер правую бровь. - Ничего я не...
        - Я тебе отстану! - оскорблено хлопнула ладонями по столу Эрика. - У него чего-то случилось, а он молчит!
        - Да ничего у меня не случилось, - почти жалобно возразил юноша.
        - Тогда зачем ты с утра ходишь с таким видом, будто у тебя рак обнаружили?
        Свирепо глядя на собеседника, Андерсен машинально схватила с тарелки, стоявшей на обеденном столе, оставленный Учики бутерброд и яростно укусила. Только когда девушка принялась жевать, молодой человек понял, что над его обедом глумятся чужие зубы.
        - Эй! - возопил Отоко, выхватывая несчастный обглоданный бутерброд из рук Эрики.
        - М? - она непонимающе глянула на след зубов на недавно девственной хлебной половинке и судорожно проглотила откушенное. - А, тьфу ты! Ну так?
        - Чего "ну так"? - Учики даже рассердился. - Ты меня... ты меня сейчас голодом уже уморишь!
        Как всегда, по достижении определенного накала страстей между Учики и Эрикой, великим миротворцем явилась Инори. Ласково улыбаясь, она оттащила подругу от вернувшегося к еде молодого человека.
        - Эрика-тян, - укоризненно сказала Кимико, когда они с Андерсен оказались в безлюдном углу столовой-кафетерия. - Ты зачем такая яростная?
        - Ничего я не яростная, - возмущенно насупилась Эрика.
        - Тогда зачем ты опять пристаешь к Чики-куну?
        - Ничего я не пристаю! - Андерсен окончательно надулась. - Просто он меня бесит.
        - Но почему? - Инори смотрелась сущей святой невинностью. - Я тоже заметила, что он задумчивый, но зачем же сердиться?
        - Да ну!
        Брови Эрики вдруг болезненно искривились, хотя юное европейское личико оставалось суровым и разгневанным. Она опустила плечи, словно кто-то резко выдернул удерживающую воздух пробку, и подкачанная фигурка спортсменки обмякла.
        - Тихушник чертов. Может, у него случилось что-то, а он молчит?
        - Хм... - Инори задумчиво оглянулась на стол с обедавшим Отоко, рядом с которым сидел невозмутимый Канг. - Не думаю, что он бы от нас что-нибудь утаил.
        - Да ну, - мрачно фыркнула Андерсен. - Чтобы этот, да еще хоть слово лишнее сказал...
        - Это ты зря, Эрика-тян, - запротестовала Инори. - Может быть, Чики-кун и молчаливый, но он не затворник какой-нибудь. Он же всегда был честен с нами.
        - Не знаю. С тобой он, может, и честный...
        - Ну, это уж слишком! - казалось, даже улыбчивая и мягкая Кимико сейчас рассердится. - Ты перегибаешь палку.
        - Ох, ладно...
        Эрика еще сильнее нахмурилась и поднесла к залегшей между бровями складке руку.
        - Нервничаю я, нервничаю. Срываюсь.
        - Ага, - голосом раскрывшего тайну Шерлока Холмса воскликнула юная японка и шагнула вбок, закрывая собеседницу от посетителей кафетерия. - Так это у тебя что-то случилось.
        - Да ничего у меня не случилось, - Андерсен отняла руку от переносицы и посмотрела взглядом асфальтоукладчика. - Просто нервы.
        - Нервы?
        - Нервы.
        - А какая у них причина?
        Теперь взгляд девушки подошел бы авианосцу, готовому к морскому сражению. Инори почувствовала, что лучше не давить и отступила. В прямом смысле - отошла на шаг подальше.
        - Хорошо, хорошо, - сказала японка, улыбаясь той всепобеждающей солнечной улыбкой, что сражала наповал любого, даже самого агрессивного, оппонента. - Ты только не переживай так.
        - Ладно, ладно, - Эрика, как всегда, не устояла перед напором дружелюбия, выраженного в единственном жесте.
        Оставшуюся часть дня Кимико внимательно приглядывалась уже не только к Учики, продолжавшему о чем-то усердно думать, но и к Эрике, чьей раздражение все росло. Не имея возможности изливать точивший ее гнев на Отоко, Андерсен, казалось, готова была лопнуть. Девушка постоянно ерзала за партой на занятиях, двигалась по коридорам почти бегом и говорила скороговоркой.
        Рени, тоже заметившая необычность поведения двух друзей, подметила на одной из перемен:
        - Такое ощущение, что вся жизнь утекла из задумавшегося Учики прямо в Эрику и теперь распирает бедняжку.
        - На редкость точное наблюдение, - сказал Канг, разминая между пальцев наушник.
        Данклод и на этот раз осталась верна себе. Златовласая француженка просто обожала тискать свою свирепую подругу, как тискает котенка ласковый ребенок. И сегодня пытка симпатией пришлась как нельзя кстати. На очередной перемене Рени подкараулила Андерсен в коридоре и принялась расспрашивать о причинах терзавшего девушку волнения. Разумеется, неистовая блондинка не отказала себе в удовольствии потрепать подругу за волосы и игриво ущипнуть. Канг привычно досчитал до двадцати, прежде чем взять спутницу за ухо и оторвать от бешено отбивавшейся Эрики.
        Как ни странно, после нападения коварной Рени Эрика несколько успокоилась. Учики же, словно додумав, наконец, свою таинственную мысль, стал уделять больше внимания миру вокруг. Конец учебного дня пятерка друзей встретила в достаточно приподнятом настроении. Ни в каких секциях и кружках никто из компании не состоял, поэтому территорию академии школьники покинули в пятом часу вечера и погрузились в полупустой автобус. До массового оттока жителей Меркури из рабочих районов оставалось еще много времени, поэтому беззаботные подростки безо всяких притеснений вольготно устроились в салоне. Инори тут же унесло водоворотом девичьих разговоров, не сдерживаемых дисциплиной школьных занятий. Рени, за недолгое время знакомства привязавшаяся к японке, не замолкала ни на миг. Эрика же сегодня удалилась от болтательной части беседы, изредка вставляя короткие реплики.
        Учики в этот вечер решил отсесть подальше от девушек, хотя не поступал так с прошлого года. Он по-прежнему оставался задумчив и сидел, подперев рукой щеку. Юноша смотрел на проплывавшие мимо машины, тротуары, спешащих по улицам людей. Весеннее солнце, больше не торопившееся садиться, слепило ему правый глаз, и прищурившийся Отоко смотрелся несколько хулигански. Когда чья-то рука похлопала юношу по плечу, он обернулся, не успев открыть зажмуренный глаз.
        - Э?! - одновременно испуганно и сердито воскликнула Эрика, глядя в идиотски-хитрую физиономию, представшую перед ней.
        Канг флегматично обернулся в их сторону с одного из передних сидений. Рени и Кимико продолжали о чем-то разговаривать, только японка на секунду скосила в сторону Андерсен удивленный наблюдательный взгляд.
        - Ты чего? - спросил Отоко, глядя снизу на дернувшуюся девушку. Глаз он незаметно для себя открыл.
        - Я чего? - привычно рассвирепела она. - Это ты чего? Чего рожи корчишь?
        - Ничего я не корчу, - удивленно возмутился молодой человек. - Так, э... Чего?
        Как это часто бывало, Андерсен стремительно перешла от возмущения к смущению. Она громко поперхнулась воздухом и отвела взгляд. Не спрашивая разрешения, девушка присела на сиденье рядом с Учики. Юноша ощутил привычное когда-то, но почти забытое сейчас смущение. У него никогда не получалось чувствовать себя по-настоящему уверенно рядом с представительницами прекрасного пола. Многое изменилось за прошедшие месяцы, но не все.
        - Э... - выдал Отоко свое коронное мычание.
        - Слушай... - заговорила Эрика, глядя в спинку переднего сиденья. - У меня к тебе... это... вроде как просьба.
        - Просьба?
        - Ага, - она сложила руки на коленях и совершенно неожиданно уподобилась скромной отличнице, говорящей преимущественно шепотом и не знающей ни одного грубого слова. Учики всегда удивлялся подобным перевоплощениям Эрики. Она напоминала юноше крохотный ртутный комочек, принимающий самые разные формы, но не замирающий ни на секунду. Вот девушка, словно спохватившись, стряхнула с себя застенчивый морок и решилась посмотреть на собеседника. Взгляд ее был упрям, но полон опаски. - Мне нужно, чтобы ты мне помог... кое в чем.
        - Э... А в чем?
        - Не твое... - она запнулась. - То есть, я пока не могу сказать.
        - Э...
        - Не волнуйся, в этот раз нам не придется прокрадываться ни в какие лаборатории, - поспешно заверила девушка. - Просто... мне нужно, чтобы ты со мной кое-куда сходил.
        - Э... Сходил? - Учики понимал, что выглядит со стороны как умственно отсталый, но ничего не мог с собой поделать. Он непонимающим взглядом смотрел на Эрику, вдруг покрасневшую и заговорившую быстро и сбивчиво.
        - Не подумай только чего! Просто мне нужно сходить в одно место, - девушка затараторила, упираясь кулачками в колени. - И с собой надо обязательно парня привести. Не выдумывай только себе ничего! Просто нужно, чтобы присутствовал кто-нибудь. Я вообще, если что, лучше Канга попрошу...
        Отоко старался не дышать. Он видел Эрику Андерсен разной: злой, суровой и сосредоточенной, отчаявшейся и подавленной. Но никогда эта девчонка не выглядела стесняющейся. А сейчас она точно стеснялась.
        - Э...
        - Я тебе все расскажу, только на месте, - Эрика снова посмотрела Учики в лицо, и на какое-то мгновение сварливое непокорство в девичьем взгляде исчезло, оставив лишь робкую надежду. Она просила. - Мне просто очень нужно.
        - Хм... - юноша обескуражено почесал в затылке. Просьба была странной. И загадочной. Но, проведя в компании Андерсен больше полугода, молодой человек научился оценивать эту сумасбродную дочку полковника Крестоносцев совсем иначе, нежели обычных, "нормальных" людей. Он знал, что никакой глупости Эрика не предложит. И что, раз она сказала, что дело не в опасности, как в случае спасения Рени, то не солгала. Но что за секреты? И зачем? И вообще...
        Неожиданный, чуждый Эрике телячий взгляд так и норовил прокрасться под кожу и заставить судорожно отвернуться. Ощущение было такое, словно рядом сидел инопланетный клон знакомой девушки, а не она сама. И, больше из стремления прекратить этот диссонанс, чем потому, что хотел помочь, Учики сказал.
        - Л-ладно, ладно...
        Инопланетное существо исчезло. Эрика, сверкнув на долю секунды своим собственным, привычным удовлетворением, дружески ткнула юношу кулаком в плечо.
        - Спасибо. Я на днях тебе скажу, ладно?
        - Ага... - неопределенно отозвался Отоко. До бедолаги не сразу дошло, что он дал согласие.
        - Молодцом.
        Андерсен стремительно поднялась с сиденья. Приближалась ее остановка.
        - Эрика, ma petite! - воскликнула Рени, подскакивая с места. - Я с тобой!
        - А?! - Андерсен едва не встала в защитную стойку каратиста. - Это зачем?!
        - В твоем районе самый лучший магазин с тортиками!
        Канг солидно поднялся с кресла и тенью отца Гамлета появился за плечом у Данклод.
        - Ты помнишь, что сидишь на диете?
        - Надо же себя баловать! - ангельски улыбнулась Рени.
        16: 52 по Гринвичу
        До остановки, расположенной возле общежития, добрались только Учики и Инори. Эрика, Канг и Рени сошли в районе, где жила в отцовской квартире Андерсен. Мало кто высаживался в этом районе, и Учики с Инори, сойдя с автобуса, остались на остановке одни. Именно в этот момент Отоко окончательно отпустил мысль, занимавшую его весь день. Когда юноша повернулся к оглянувшейся посмотреть, не помялась ли юбка, девушке, взгляд его был чист и полон целеустремленности.
        - Инори-сан, - сказал он, употребив вежливое "-сан" вместо дружеского "-тян". - У меня к тебе разговор.
        - Разговор? - Кимико посмотрела на юношу с удивлением. Отоко в этот момент показался ей старше своих лет. Плечи, прибавившие в ширине за последнее время, расправились почти до неприличия, замкнутое застенчивое лицо напряженно застыло. Во взгляде читалась какая-то непонятная суровость, направленная не на девушку, но на что-то неосязаемое, что-то внутри самого молодого человека. Даже забавные лохмы будто бы сами собой пригладились.
        - Да, - кивнул Учики. Жест вышел несколько деревянным, выдавая внутреннее напряжение. Юноша замялся, подыскивая слова. - Эм... Э.... Ты не могла бы встретиться со мной через... э, через полчаса?
        - Хм, - девушка задумалась. - Думаю, да. А в чем дело?
        - Я объясню, - Отоко напряженно сглотнул. - Давай... давай за общежитием, там, где скамья стоит?
        - За деревьями? - улыбнулась Кимико. - Хорошо.
        - Вот и отлично, - юноша неловко повернулся. - Тогда пойдем?
        - Конечно.
        Полчаса пролетели как две минуты. Едва переступив порог общежития, Учики бросился к себе в комнату. Его сосед, флегматичный европейский очкарик по прозвищу Маки, всего на миг оторвался от наладонника, по которому смотрел очередное аниме. Маки был большим любителем японской анимации, держал на стенах плакаты с героями любимых сериалов и модерировал форум, на котором обреталась разделявшая его вкусы Рени. Когда Отоко шумно ввалился в помещение, Андрон Макинтайр, как полностью звали соседа, возлежал на кровати в одних трусах. Прикрыться он и не подумал.
        - Рекомендую привести пульс в норму, - Маки, как всегда, говорил несколько странно. Он был неразговорчив, но меток. - Иначе давление совершит с твоим телом что-нибудь нехорошее.
        - Ага, - закидывая на место портфель и расстегивая молнию школьной куртки, отозвался Учики.
        С соседом у юного японца складывались весьма непростые отношения. Поначалу Маки казался простым хорошим парнем, не склонным к панибратству, но всегда готовым оказать дружескую помощь. В их совместном проживании в стенах общежития царила полнейшая гармония. Однако молчаливый и худой очкарик вскоре показал себя с неожиданной стороны. Не выказав никакого удивления по поводу учебы Отоко в элитной школе, он всего лишь проявил вежливость. Но вот помогая вызволить Канга из застенков безумного ученого, а Рени уберечь от медленной мучительной смерти без подпитки от второго Наследника, Маки тоже не задал ни одного вопроса. Он, конечно, ко всему относился со спокойствием и грацией индийского слона, перевозящего ценный груз, но не настолько же, чтобы не интересоваться, зачем устраивать диверсию с пожаром! К тому же, Сэм Ватанабэ явно знал Маки и нисколько не обеспокоился его участием в не совсем законной контрразведывательной операции.
        В общем, не все было ясно насчет Маки. Поэтому сейчас, когда сосед возлежал на своей койке, почесывая то голый худой живот, то до странности аккуратную русую прическу, состоящую из торчащих во все стороны, но выглядевших ухоженными, волос, Учики молчал. Молчал и сам Макинтайр с заткнутыми ушами.
        Отоко стремительным галопом понесся в душ, затем, высушиваясь, выбрал самые чистые и отглаженные штаны. Любимая черная рубашка с длинными рукавами слегка давила на горло воротником. В зеркале он казался себе чересчур торжественным. Надо, наверное, было надеть какую-нибудь футболку. Но почему-то слишком простым выглядеть тоже не хотелось.
        Главная проблема возникла с волосами, никак не желавшими вставать на место. Большой ненавистник расчесок, Учики минут десять приводил мокрые лохмы в порядок. Но, наконец, презентабельный вариант Учики Отоко был завершен.
        Время как раз приближалось к заветной отметке. Почему-то в последний момент накатила слабость. Учики почувствовал, что, если не присядет на кровать, то упадет еще в коридоре.
        Маки невозмутимо смотрел аниме, пока сосед пытался взять себя в руки. Отоко понимал: то, что он собирается сейчас сделать, совершенно нормально. Более того, это абсолютно естественно. Но не для него. Он никогда не совершал подобных поступков, и еще год назад даже мысль о том, чтобы столь смело позвать девушку на встречу, заставила бы юношу покраснеть до кончиков ушей и мысленно свернуться в клубок. А сейчас сам позвал Инори за общежитие. И там собирался совершить немыслимое. Как будто вместо старого Учики действовал другой, новый.
        Возможно, так все и было. Ведь упорные каждодневные тренировки не могли не изменить молодого сознания. Строгий, но добродушный тренер по имени Винсент обучал и натаскивал не только податливое и полное сил тело Наследника. Он учил душу семнадцатилетнего юноши жить с осознанием огромной ответственности. И опасности.
        Но нет же. Нет! Будь это другой Учики, он не сидел бы сейчас, унимая дрожь в коленях и выравнивая дыхание. Что бы ни делал с ним Винсент, как бы ни менялось внутреннее состояние, в глубине души Отоко оставался все тем же застенчивым сыном буйного пьяницы, прятавшим от одноклассников в начальной школе синяки и всегда молчавшим.
        Хотя... Какая, к дьяволу, разница? Старый, новый... Каким бы он сейчас ни был, Учики знал одно: он решился поставить себе цель. Весь сегодняшний день юноша думал, решался, взвешивал. И, оставшись вдвоем с Инори, решился. Отступать было некуда.
        Слабость пропала. Он поднялся с кровати и пошел обуваться.
        Инори ждала в условленном месте. Небольшая рощица за общежитием утопала в зелени, совсем непохожая на то печальное зрелище, что юноша застал по приезде в Меркури осенью. Деревья приветливо шелестели листьями, пока он шагал между ними к лужайке, приспособленной жителями для посиделок. Вскоре показался крохотный пятачок неровно выстриженной густой травы, залитый накренившимся к закату солнцем. Кимико сидела на скамейке, жмурясь и глядя на светило сквозь кроны стройных древесных великанов. Она тоже успела переодеться, невероятно быстро для молодой девушки, как сказал бы человек предвзятый. Первыми Учики заметил легкие теннисные туфли, которые Инори любила носить в свободное от официоза формы время. Выбираясь из-за деревьев, он подошел к поставленной на пятачке скамье сбоку и заметил эти туфли на расслабленно вытянутых девичьих ногах. Завораживающе длинных и стройных ногах. Внутренне сглотнув. Молодой человек окончательно выбрался из зеленого укрытия.
        Кимико сидела, положив руки на живот и прикрыв глаза. Казалось, она блаженствовала. Ощущая на себе слабо пробивающиеся сквозь листву солнечные лучики. Длинные волосы девушка завязала в хвост, спускавшийся сейчас у нее по плечу. Форму академии Инори сменила на белый закрытый топ с высоким воротом. Отоко всегда любил на ней такую одежду. Ворот подчеркивал, какая у девушки была красивая шея. Длинная юбка до колен тоже никак не умаляла прелестей фигуры и стройных ножек. Почувствовав себя извращенцем, юноша заставил себя отвлечься от любования. Он глубоко вдохнул и поздоровался:
        - Инори-тян, я пришел.
        - Привет-привет, - мягко улыбнулась Кимико, подбирая ноги и скромно одергивая юбку.
        - Долго ждала? - во рту стремительно пересыхало, слова шли с трудом, но Учики изо всех сил старался сохранять уверенный вид и не звучать зажато.
        - Да нет, что ты, - она отрицательно помахала рукой. Взгляд молодого человека болезненно уцепился за тонкие пальчики и узкую ладошку. Почему-то в моменты сильнейшего волнения в нем начала просыпаться тяга к мелким деталям тела. Раньше такого не было. - Скажи, Чики-кун, а тебе разве не надо ехать за город на тренировку?
        - Э... Да нет, - Учики помотал головой, скорее стараясь стряхнуть наползающее оцепенение, чем ответить. - Винсент-сан дал мне выходной.
        - Ах, вот оно что... Здорово.
        Разговор грозил провиснуть одной из привычных Учики неловких пауз. Этого юноша допустить не мог, а потому, чувствуя, как холодеет от макушки до пят, ринулся в атаку.
        - Инори-тян, я хотел с тобой поговорить о чем-то очень важном...
        - Я так и поняла, - понимающе покивала Кимико. - А о чем?
        - Кхм... - с трудом шевеля деревенеющим языком, молодой человек понял, что, если не сойдет с места, то упадет. Он принялся прохаживаться напротив скамьи, стараясь не слишком часто уводить взгляд от девушки. - Понимаешь, э, меня сегодня с утра кое-что мучает...
        - Я заметила, - Инори едва не прыснула. - Тебя это так мучает, что Эрика-тян чуть не решила, будто у тебя горе.
        - Н-нет, никакого горя, что ты! - он протестующее замахал руками. - Эта Эрика слишком, э... слишком мнительная.
        - Ага, за ней такое водится, - Кимико смотрела ласково, настолько ласково, что воля утекала сквозь пальцы. Отоко понимал, что медлить нельзя, иначе он вновь начнет тушеваться. Тушеваться сильнее, чем сейчас. И тогда - провал.
        - Но не в этом дело... - юноша остановился. - Инори-тян, мы ведь с тобой давно знакомы, правда?
        - Ага, - кивнула она. - С самого детства.
        - Это, конечно, из-за того, что Наследники всегда обитают рядом, и все такое...
        - Ага, точно.
        - Вот мы и жили с тобой рядом. Все время, - озноб прекратился, сменившись страшной жарой. - И, знаешь, я не помню, чтобы мы толком общались до того, как...
        - До прошлого сентября? - понимающе подхватила Кимико. - Хм...
        Девушка задумалась, смешно поджав губы и морща лоб.
        - А ведь правда. Хотя мы и учились в одном классе...
        - Вот, - закивал Учики. - Вот именно. Но, понимаешь... Дело в том, что я, как бы это сказать...
        - Что?
        Похоже, Инори поняла, что волнуется ее собеседник необычайно сильно. Сильнее, чем обычно. Кимико подалась вперед, глядя с таким участием, что внутри у Отоко что-то хрустнуло.
        Как же глупо все выходило. Он внезапно набрался смелости, которой так не хватало много лет. Но вся эта смелость ушла в гудок. В попытку позвать ее сюда. И вот он стоит, мнется, но не может повести разговор туда, куда хотел.
        А зачем медлить? Почему?
        Потому что она не ответит взаимностью? Потому что засмеется?
        Потому что ни одна женщина и не подумает обратить внимание на столь жалкое существо, как ты?
        Потому что ты должен сидеть в своем уголке и не высовываться? Иначе попадет.
        Потому что не хочется, чтобы было больно?
        А разве ты не учился терпеть боль все это время?
        И разве не об этом ты задумался утром, увидев смущенную медсестру Крейн, над которой тихо хихикает вся академия? Разве не сравнил ты ее с самим собой? Ведь ты молчишь, хотя мог сказать то, что хотел, сотню раз.
        Так зачем?
        Соображай.
        От хруста заложило уши. Учики понимал, что это хрустит его душа. Вернее, что-то в ней, что так долго сдерживало чувства. Чувства, которые так давно распирали бедного юношу. Плотина, наконец, прорвалась. Совершенно неожиданно, ни с того ни с сего. Просто в голову пришла мысль: а почему бы не сказать?..
        - Инори-тян... - он сам не слышал собственный голос. - Понимаешь, дело в том, что...
        Ноги сами шагнули вперед. Руки никак не находили себе места, а потому он отчаянно опустил их по швам и прижал к телу.
        - ... Я тебя люблю.
        С этими словами из легких выскочили остатки воздуха. Стараясь не вдыхать шумно, Учики оторвал взгляд от травы под ногами Кимико. Она по-прежнему сидела на скамье, подавшись вперед. Слова, сказанные юношей, только-только стихли, и понимание, казалось, очень медленно проступало на красивом японском лице.
        - Ой... - только и произнесла Кимико. - Ой...
        - Инори-тян, ты только не подумай чего... - язык. Наконец, сорвался с поводка. - Я не хочу сказать, что тебя к чему-то обязываю, или что-то такое. Просто...
        - Я знала.
        Учики словно хлопнули по макушке пыльным мешком.
        - А? - стало одновременно и жарко, и холодно.
        - Ну, Чики-кун, - едва заметно улыбнулась девушка. - Нет такой женщины, которая не знала бы, что мужчина ее любит, заранее.
        - С-серьезно?
        - Да нет, конечно, - улыбка обозначилась сильнее. - Просто ты же не умеешь скрывать своих чувств.
        Она легко поднялась со скамьи. Инори двигалась так, будто была соткана из воздуха - Учики и моргнуть не успел, как девушка оказалась рядом. У молодого человека перехватило дыхание. Кимико стояла совсем близко, глядя снизу вверх на Отоко, хотя разницы в росте у них почти не было.
        - Я, правда, совсем не ожидала, что ты мне когда-нибудь это скажешь.
        - Я... я и сам не ожидал, - выдавил он, чувствуя, как прыгает под воротником рубашки кадык. - Но почему-то сегодня вдруг решил... Захотел.
        - Вот, значит, что тебя так беспокоило, - протянула Инори.
        Кровь панически отхлынула от лица юноши, когда Кимико протянула руку и погладила его по щеке. Прикосновение оказалось до ужаса приятным, но вместе с тем каким-то невнятным. Неловким.
        - Какой же ты забавный, Чики-кун, - сказала Инори. - Забавный и хороший.
        И вдруг любимая отвернулась от Отоко, так же быстро, как приблизилась. Учики даже немного испугался, когда перед ним возникла прямая изящная спина. Кимико шагнула обратно к скамье. Присаживаясь, он смотрела себе под ноги. Впервые на памяти юноши солнечная девушка отводила взгляд.
        - Да, Чики-кун, ты очень хороший, - сказала она, подняв глаза. И Учики понял, что что-то идет совсем не так, как должно. С Инори случилось нечто страшное. Как тогда, в ноябре. Солнце закрыли тучи. Из облика девочки-солнца исчез весь мягкий радостный свет. Но почему?
        - И... Инори-тян... - попытался что-то сказать юноша, но Кимико остановила его.
        - Подожди, пожалуйста, - сказала девушка, опуская руки на вытертые доски скамьи. - Чики-кун... Выслушай меня, пожалуйста. Ты ведь мне нравишься. Очень.
        Сердце застучало со скоростью автоматной очереди. Но улыбаться не получалось. Инори выглядела печальной. Впервые в жизни.
        - Но, понимаешь, есть кое-что, что стоит прояснить. Сегодня, - Кимико сидела неподвижно и смотрела в одну точку, куда-то мимо него. - Я ведь давно чувствовала, что нам придется поговорить.
        - О... о чем? - спросил Учики. Подавленность любимой, столь неожиданная и столь резко контрастирующая с ее обычным обликом, пугала его.
        - Скажи, что ты обо мне думаешь?
        - Э... Я...
        - Ты ведь думаешь, что я самая добрая? Правда ведь?
        - Э... Да.
        - А знаешь, почему?
        - Э...
        - Потому что мне страшно.
        Солнце, начинавшее понемногу вечерний моцион, закрыли темные, неприятно набухающие облака. Как по заказу. Золотистые лучи перестали окутывать Инори оранжевым ореолом, делающим девушку слегка похожей на пирожное. Сам воздух по-вечернему посерел, и вместе с ним потускнела тонкая фигурка на скамье.
        - Я все время очень боюсь, Чики-кун. Боюсь, что кому-то станет плохо, что я кого-нибудь обижу. Что вообще случится что-нибудь плохое. Ты знаешь, что было тогда, в ноябре, когда в тебя стреляли? Эрика не рассказывала, что со мной сделалось? Я впала в настоящую истерику и чуть не сошла с ума. Это ведь не просто так, Чики-кун. Это уже много лет. Доктора называли это как-то... Редкий случай психоза, кажется, панического. Я испытываю ужас. Постоянный ужас перед тем, что что-то станет хуже, что кто-то расстроится.
        Инори посмотрела на Отоко исподлобья. Она улыбалась, но не как обычно, приветливо, радостно, солнечно, а испуганно и забито. Как собака, смотрящая на человека с палкой.
        - Одна только мысль о... чем угодно плохом, пугает меня. Поэтому я стараюсь их как бы заблокировать. За годы я научилась. Я ведь наблюдалась у врача, хотя никто в школе не знал. И в результате я научилась выстраивать барьер между собой и потенциальной опасностью. Ходя в школу, я смогла бить на опережение. Я была добра со всеми, и все были добры со мной. Все проблемы решались легко и быстро. Или же их вообще избегали. Никаких трудностей. И только когда случалось что-нибудь ужасное, оно снова возвращалось. Большое и черное внутри меня.
        Улыбка пропала с девичьего лица.
        - Вот такие дела, Чики-кун. Я психопатка. Эгоистичная психопатка, обманывающая окружающих. На самом же деле я не добрая. Мне просто нужна чужая доброта.
        И воцарилась тишина. Молодой человек и юная девушка смотрели друг на друга, она - невидящими глазами уставившись на пуговицу его рубашки, он - обескуражено глядя поверх ее головы. Вокруг Отоко будто падали, громко треща, стены самой реальности. Узнать такое о той, кого любишь... Это никогда не просто.
        Девочки-солнца не существовало. Был испуганный больной человек, лицо которого он видел сейчас перед собой.
        Но это все объясняло. Все те маленькие и большие странности, что он замечал много месяцев. Ее доходящий до абсурда оптимизм и спокойствие, отсутствие признаков тревоги и грусти после вынужденного переезда. Ее поразительная доброта и приветливость с каждым встречным, всепроникающее радушие. Она била на упреждение, не давая миру сделать больно, испугать, ввергнуть в безумие.
        И Кимико уставала, чертовски уставала постоянно держать этот щит, закрываясь от вех и каждого образом солнечной девушки. Учики видел, как поникли девичьи плечи, как они дрожали сейчас, будто огромная ноша грозила раздавить Инори.
        - Ты только не подумай, что это я тебя так отшить пытаюсь, - произнесла девушка, и голос больно резанул Отоко бесцветностью интонаций. - Хотя ты, наверное, и сам замечал что-нибудь такое. Поэтому...
        Винсент, тренер Учики, готовивший из юноши боевую единицу, мог по праву гордиться учеником. Силы телесные росли в Учики вместе с силами духовными. Ибо вид Кимико, дрожащей, бессильной и готовой заплакать, пробудил в молодом человеке нечто древнее, почти забытое. Отоко не хотел, чтобы она плакала. Он не хотел, чтобы она печалилась. Чтобы она боялась.
        - Поэтому я хочу, чтобы ты подумал...
        Инори не успела договорить. Одним широким шагом юноша преодолел расстояние между собой и скамейкой. Никакого ступора. Никакого онемения больше не было. Какое, к чертям собачьим, онемение?! Ей плохо! Его любимой плохо! В мозгу под завывания сирен полыхала красная лампа тревоги.
        Стремительно опустившись на скамью рядом с девушкой, Учики положил руки Кимико на плечи - жест, на который он еще вчера не решился бы. Она, видимо, тоже не ожидала ничего подобного и удивленно моргнула. Лица юноши и девушки были сейчас настолько близки друг к другу, что каждый ощущал чужое дыхание на своей щеке.
        - Инори-тян... Ки... - в последний миг Учики запнулся, но каким-то чудом пересилил себя. - Кимико... Мне... мне не надо ни о чем думать.
        - Но... - она проговорила что-то, смущаясь и неожиданно краснея. Прямо как он раньше.
        Но Отоко и сам не мог найти слов.
        А что тут можно было сказать?
        - Не нужно так, - наконец, выдохнул он. - Не нужно.
        - Но ведь это же все правда, - Инори задрожала сильнее. Во всем облике девушки появилось что-то нездоровое. - Это все правда. Это все настолько ужасно...
        - А мне наплевать!
        Юноша сам поразился тому, как громко и решительно прозвучала эта фраза. Но остановиться он не мог, да и не хотел. Смущение окончательно сдало позиции под натиском решимости. Учики даже легонько тряхнул Кимико за плечи.
        - Мне наплевать, что там такого ужасного. Ты что, ты... ты думала, что я испугаюсь? Ты... ты думаешь, это что-то меняет?
        - Но ведь я же...
        - Ты - это ты! - почти закричал Отоко. Инори, глядя на молодого человека с восторженным ужасом, не узнавала это милое замкнутое лицо. Учики действительно изменился. И изменения эти вызвала она сама. Ее слабость родила в нем силу. - И я люблю тебя. Да, я люблю тебя, и мне наплевать на все. Я же не собираюсь делать тебе больно! Ты думаешь... ты боишься меня?
        - Нет! - теперь вдруг почти кричала сама Инори. - Нет, Чики-кун, нет, я никогда...
        - Тогда почему ты рассказывала мне о своем состоянии с таким видом, будто это одного из нас убьет?
        - Я не... не знаю. Но разве тебя это не пугает? Не отталкивает?
        - Да как это может меня оттолкнуть?!
        - Но ведь я же на самом деле не такая, как ты думал. Ты что, не понимаешь, что меня вообще нет?!
        Слезы потекли из глаз Кимико так обильно, будто глаза брали реванш за долгое воздержание. Инори опустила голову и сказала, давясь рыданиями:
        - Ты думаешь, это просто - быть пустой? Думаешь... думаешь, я хоть что-то собой представляю? Да я же просто сумасшедшая! У меня лицо иногда болит, потому что целый день улыбаюсь, даже когда никого вокруг нет! Это же ненормально!
        Слезы. Самое страшное, что он только мог себе представить.
        Учики медленно, тяжело отнял руку од девичьего плеча. Юноша твердо и властно, в совсем не свойственной ему манере, взял Кимико за подбородок. Заставив ее взглянуть на себя, Отоко проговорил, ощущая, как внутри все становится легким, совсем невесомым.
        - Кимико. Кимико, ты не сумасшедшая. Не говори так. Ты не пустая.
        - Но...
        - Я тебя люблю.
        Все, что девушка хотела сказать, обрушилось в никуда после этих слов, уже сказанных сегодня и навсегда перевернувших жизнь обоих молодых людей. Инори замолчала, глядя на Учики заплаканными глазами. Мокрые от слез щеки блестели в прорвавшихся сквозь облака солнечных лучах. Он вдруг провел по одной щеке пальцем, ощутив теплоту и мягкость ее кожи.
        - Ты самая прекрасная девушка в мире. И не из-за того, что ты самая добрая или еще какая-то. Просто... просто так есть. И никак иначе.
        - Но ведь ты же любишь меня за...
        - Любят не за что-то. Любят просто так.
        Он понятия не имел, откуда взялась в голове и на устах эта спорная мудрая фраза. Учики просто чувствовал, что так оно и есть, и говорил искренне. Инори почувствовала эту искренность. Девушка подалась к юноше всем телом, неловко цепляясь пальцами за ткань его рубашки.
        - Чики-кун... - прошептали ее губы. - Я ведь тоже... Я тоже тебя...
        Первый поцелуй может произойти после долгой подготовки, при полном понимании, одобрении и сознании обеих сторон. Такие поцелуи больше походят на очередную шалость, совершенную по уговору спрятавшихся от родителей детей. Но бывают и другие первые поцелуи. Поцелуи, ворвавшиеся в жизнь неожиданно, наполненные настоящим чувством, не признающим трезвости суждения и холодности разума. Они запоминаются навсегда, не стираясь из памяти до последнего дня жизни.
        Именно так поцеловал Инори Учики Отоко. За долю секунды в голове пронесся страшнейший ураган, взорвался миллиард атомных бомб, произошел десяток Больших взрывов, порождающих вселенные. Этого хватило ровно на одно короткое усилие, почти не осознанное самим юношей. Он просто подался вперед и, крепче обняв стан любимой, припал к ее губам.
        Кимико оказалась мягкой, податливой, совсем невесомой, как он и ожидал. А еще - удивительно приятной. Запах, исходящее от стройного тела тепло - каждая частичка ее существа была для юноши волшебной. И, поняв, что Инори не сопротивляется, не пытается отстраниться, юноша возликовал. Когда же ее руки обняли его за шею, и Кимико прижалась сильнее, Учики Отоко впервые в жизни испытал абсолютное счастье.
        Двое юных японцев, парень и девушка, сидели на скамье в крохотной уютной роще, и деревья взбудоражено шелестели листвой, глядя, как окутывает соединившуюся в поцелуе пару белоснежное неземное сияние.
        Китами чувствовала, как выступивший на теле пот начинает медленно шкворчать, как подгорающее масло на сковороде. Грубая спортивная футболка нещадно натерла под мышками, короткие шорты измучили бедра, но девушке некогда было отвлекаться на какой-то там дискомфорт.
        Дзюнко действовала быстро. Добравшись до внутренней стенки бассейна, она, не мешкая, подпрыгнула, коснувшись скользкой поверхности подошвой правой кеды, и подалась вперед всем телом. Ощущение было удивительное - с невероятной легкостью удалось преодолеть власть самой великой физики и сделать шаг вверх. Вторая нога оторвалась от дна и стремительно шагнула о стенке. И еще раз. И еще шаг.
        Она выпрыгнула из пустого отсвечивавшего зеленым бассейна как раз вовремя для того, чтобы краем глаза заметить несущийся к голове темный, явно тупой и тяжелый предмет. Натруженные ноги заныли, когда юная японка резко присела. Импровизированный кулак манекена едва чиркнул по макушке. Отработанным движением Дзюнко выбросила вперед руку с разжатой ладонью, обращенной в сторону условного врага. Покалывание, которое она всегда чувствовала в такой момент, скорее всего, было связано с реакцией кровеносной системы. Сгусток энергии, придающей физическую форму ее воле, перетек из предплечья в кисть и вырвался из ладони.
        Длинный угловатый манекен не успел спрятаться в нишу в стене, из которой выскочил секунду назад. Мощный невидимый удар заставил механизм заскрипеть, железный каркас неживого противника жалобно прогудеть нечто умоляющее, а пластиковый корпус незаметно треснуть.
        - Она попортит нам оборудование, - заметил один из мужчин, наблюдавших за происходившим в бассейне. На изображении, передаваемом камерами наблюдения, Китами развернулась и побежала в сторону от перекосившегося манекена. Почти сразу из стены возник второй такой же болван и выпрыгнул навстречу девушке. Та, не останавливаясь, сшибла и его.
        - Мы все равно на бюджете, - отозвался второй, оторвавшись от компьютерного монитора, на котором виднелись графики и цифры. - А девчонка и вправду способная.
        - Способная - не то слово, - фыркнул первый. - Нейрофизика во сколько там раз выше нормы?
        - В четыре. Нимфетка наша двигается и думает как на ускоренной перемотке видео.
        - Оно и видно. Только перемотка не может сломать тебе шею одним взглядом. Какого черта адаптация проходит так быстро?
        - Не знаю. Судя по тестам, которые проводила Крейн, девчонка не сумасшедшая. Аномальных волн в мозгу нет, но организм перестраивается на операции с полями как хороший конструктор.
        - Даже страшно становится. Кто бы там ее ни сделал трикстером, этот тип дело свое туго знал. Она такими темпами выйдет на уровень "альфа" к концу месяца.
        - Если, конечно, мы будем ее тренировать так же усердно.
        - Угу. Кто вообще придумал засунуть к нам еще одного трикстера?
        - Ватанабэ, кто ж еще?
        - Чего-то я даже не сомневался.
        Китами тем временем почти добралась до последней двери в дальнем конце зала. Ноги нещадно скользили, но равновесие удавалось сохранить. Все благодаря натренированному чувству баланса, которое Дзюнко приобрела за месяцы подобных пробежек в самых несуразных местах. У академии "Эклипс", как выяснилось, для девушки-трикстера имелась особая, индивидуальная программа обучения. Они испытывали ее на прочность физически и психологически, подсовывая с каждым разом все более трудные препятствия и уча их преодолевать. Сначала пользоваться скрытыми ресурсами измененного тела было трудно. Но сейчас контролировать потоки силы внутри и снаружи стало для девушки столь же привычным, как дышать.
        Справа, со стороны бассейна, вдруг вспыхнул синий огонек. Дзюнко уже знала этот фокус. Крохотный лучик голографического света больно жегся, касаясь тела. В первый раз она даже закричала. Но сейчас девушка просто ткнула в сторону высокотехнологичной лазерной указки кулаком, и та погасла.
        Заветная дверь была все ближе. Вот Китами уже почти коснулась пальцами косой железной ручки. И тут над выходом замигал ядовитый зеленый свет. Не успела. На какую-то долю секунды.
        Ну уж нет.
        Чувствуя, как полыхают огнем и взрываются мышцы, Дзюнко бросилась вперед в последнем отчаянном рывке. И в тот же миг, когда пальцы легли на металлическую скобу, загремела сирена, означавшая финал тренировочной сессии.
        - Что, успела? - раздалось сзади.
        Обернувшаяся Китами увидела, как вылезает по лестнице из бассейна инструктор. Широкоплечий мужчина со смазанными европейскими чертами лица улыбнулся, как ему самому казалось, приятно и добродушно. Подумал он при этом о том, что надо бы как следует нахлестать этой наглой козявке по симпатичной попке. Пару минут назад Дзюнко опрокинула его на дно бассейна, прежде чем выскочить наверх.
        - Успела, - произнесла Дзюнко, едва сдержав презрительную усмешку. Она давно, еще до начала индивидуального курса, научилась улавливать чужие незащищенные мысли. Немногие трикстеры, как ей сказали, умели столь качественно считывать мыслеобразы, к тому же, не вступая в непосредственный физический контакт. Это был еще один плюсик в ее анкете, которая, несомненно, хранилась где-нибудь в архивах учителей.
        - Ладно-ладно, считай, сдала ты мне зачет, - все так же глупо хихикнул инструктор, а в голове у него роились похотливые мыслишки о тренировке не в пустом, а в полном бассейне. И чтобы в плавках и купальниках. - Только вот одно замечание.
        - Какое? - Дзюнко нажала на ручку, открывая дверь.
        - Ты чего меня за спиной оставила? Я же мог напасть еще раз.
        - Нет, не могли.
        - Это почему? - упер руки в бока инструктор, сминая промокшую от пота футболку.
        - Я бы живого за спиной не оставила.
        И девушка вышла из зала с бассейном. На тренировочной арене номер четыре остался только обескуражено моргающий инструктор.
        Душ казался совсем ледяным. Так всегда бывало после физических тренировок. Дзюнко старательно намыливалась, стараясь массировать особенно сильно гудящие части тела. Поначалу японка даже пугалась, что начнет бугриться мускулами после таких нагрузок. Но время шло, а бицепсы Арнольда Шварценеггера оставались только ночным кошмаром.
        Вытиралась она тщательно, хотя обычно любила сохнуть естественным путем. Нужно было еще добраться до общежития, не ходить же в налипшей на мокрое тело форме. Высушившись и удостоверившись, что прическу душ не задел, Дзюнко оделась. Педантично застегнувшись на все пуговицы, японка покинула раздевалку. Предъявленная на выходе карточка отворила тяжелые двери, и короткая аллея вывела к воротам на улицу Меркури.
        Тихий район, лишенный мест, в которых могли бы собираться толпы, удобно примыкал к общежитию, поэтому от тренировочного комплекса академии, принадлежавшего на само деле "CDM", Китами обычно добиралась до дома минут за двадцать. Сегодня она никуда не торопилась, а потому позволила себе расслабленно шагать по тротуару. Прохожие почти не встречались, никого не нужно было обходить. Отсутствие оживленного движения на дорогах наполняло окрестности блаженной тишиной. Кое-где даже слышалась перекличка какой-то птичьей банды. Солнце начинало лениво заваливаться набок. Дзюнко чувствовала себя хорошо.
        Как будто назло, здание общежития появилось на горизонте неожиданно скоро. Приятная прогулка подходила к концу, и во всем теле ощущалось приятное томление. Предстоял ленивый сонный отдых.
        - Йо-хо, - тихо сказали над ухом. Дзюнко узнала голос еще до того, как на ее плечи легли сильные руки. Отдых, возможно, откладывался.
        Джонни был на несколько лет старше, но ни его, ни саму Китами, такая разница в возрасте не смущала. Девушка выросла в Японии, где встречаться со старшеклассницей мог человек почти любого возраста. Когда-то Дзюнко встречалась со взрослыми мужчинами за деньги, что тоже было в какой-то степени принято. Джонни не спрашивал о таких подробностях ее биографии, но и сам угрызений совести не испытывал.
        Молодой человек чуть старше двадцати был заметно выше красавицы-японки., которую обнял, настигнув в сквозном дворе у общежития. Затянутый в черный джинсовый костюм, служивший ему верой и правдой почти круглый год, Джонни носил на голове длинную густую гриву волос, за которую так и тянуло подергать. Дзюнко иногда дергала, он не сопротивлялся.
        - Ты чего такая сонная? - спросил Джонни, разворачивая Дзюнко боком. Сегодня он не надел пижонских темных очков, и раскосые корейские глаза смотрели открыто.
        - Физкультура, - ответила девушка, не выказывая никаких признаков радостного возбуждения.
        Их роман, длившийся уже довольно долго, протекал в очень спокойных, лишенных внешних признаков страсти тонах. Юноша и девушка мало разговаривали, не нуждаясь в словах. Все решали жесты, взгляды, паузы. Со стороны пара казалась очень странной. Но Китами с ним было хорошо. А больше ничего и не требовалось.
        - Пойдешь спать?
        - Угу, - кивнула Дзюнко, чувствуя, что глаза коварно начинают слипаться. Джонни, наверное, имел какое-нибудь альтернативно предложение, но кровать и подушка сейчас смотрелись куда привлекательнее любых совместных похождений.
        - Ну, тогда действительно, - заметив сонливость дамы, галантный кавалер не стал давить. - Я потом зайду.
        - Спасибо, хороший мой, - Китами благодарно погладила молодого человека по плечу.
        На крыльце общежития показались люди. Облаченные в форму "Эклипса" молодые люди вышли через проходную и остановились у ступеней, опершись о перила под козырьком. Двоих из них японка узнала - Джером и Амелия, парочка белесых Наследников из Великобритании. Дзюнко их недолюбливала, и неприязнь была взаимной. Амелия обожала задирать нос на всех подряд, а уж на "какого-то там трикстера" реагировала как бык на красную тряпку. Джером, как и большинство представителей подростково-мужского племени, вставал на Китами в половую стойку, однако безрезультатно.
        Англичане с кем-то разговаривали. С юношей и девушкой, тоже одетыми в форму академии. Но ни в "Эклипсе", ни в общежитии Дзюнко этих молодых людей не видела. Девица стояла за плечом своего светлоголового спутника, и разглядеть ее не получалось. А вот парнишка, стройный, высокий, европеец, улыбался. Он что-то рассказывал, стремительно, но не резко, жестикулируя. Курносая физиономия выглядела открытой и светлой. Такие лица бывают у людей общительных и добрых. Якобы добрых. Китами в своей жизни видела слишком много добродушных болтунов, представлявших собой редкостную мразь.
        - Эй, да это же Китами! - обратив взгляд в ее сторону, ядовито-ласковым голосом воскликнула Амелия. - Китами, будь хорошей девочкой, подойди, поздоровайся.
        - О, - произнес незнакомый юноша, повернувшись. - Здравствуйте!
        Он улыбнулся.
        Китами за прошедшие месяцы успела научиться контролировать свои способности трикстера. Без лишней надобности, спонтанно умение читать чужие мысли больше не проявлялось. За редким исключением. Но сейчас внутренний сканер включился почти сам собой. То ли из любопытства, которого девушка до конца не осознавала, то ли по велению интуиции.
        Ни мыслей, ни настроения, ни самого присутствия незнакомца она не увидела. Как сегодня утром в парке. Молодой человек отсвечивал полнейшей внутренней пустотой. Прямо как незнакомец, цитировавший Ницше в парке. Как Октавиан Вендиго.
        Джонни, освободивший Дзюнко от объятий, дабы не эпатировать публику, все же оставил одну руку на плече своей девушки. И сейчас под этой рукой стройное юное тело вдруг напряглось. Китами волновалась. Девушка смотрела на незнакомца и молчала. Тот, очевидно, ощутив неловкость затянувшейся паузы, снова заговорил:
        - Меня зовут Роджер. Я только что перевелся. Я Наследник.
        
        Глава 3: Пламя третьей степени
        Нью-Йорк 9 мая 17:01 по местному времени
        Машина, блестящий электрический циммер новой модели, остывала на соседней улице. Несчастный автомобиль примчал его сюда, выложившись на полную катушку, и заслужил отдых. Дойти до места следовало пешком.
        Вечернее небо было затянуто неприятными грязно-серыми тучами, в которые превратились набухшие после утра облака. Мелкие капли дождя падали густой острой стеной, почти не осязаемые, но превращающие дорогу в блестящее скользкое полотно, а одежду - в тяжелые потемневшие тряпки. Мужчина в длинном черном плаще, отливавшем эбонитом в свете рано включившихся фонарей, шагал по тротуару в сторону доков. Непокрытая голова с коротким ежиком волос влажно блестела, омываемая водой с неба. Несмотря на пасмурные сумерки, глаза закрывали широкие черные очки.
        Сэм шел размеренной походкой человека, который никуда не спешит. Торопливости он не терпел в принципе и всячески порицал суету. Если бы сверху так противно не капало, Ватанабэ с удовольствием закурил бы на ходу.
        Клуб, которым владел Элиссон, носил столь гордое наименование явно незаслуженно. Небольшой бар с бильярдом, стриптизом, номерами и обеденным залом, походил, скорее, на классический бандитский кабак. И собирались здесь вполне подходящие социальные элементы: байкеры, мошенники, хлыщеватые хитрецы из портовой администрации, вороватые рабочие побогаче, бандиты из контролирующей этот район группировки. Простых честных людей вряд ли можно было заманить за бильярдный стол в компанию лиц, сильно смахивавших на вурдалачьи хари. Клуб и примыкавшие к нему территории, преимущественно занятые складами, были очень трудным участком работы для нью-йоркской полиции. Портовый район сам по себе всегда был и будет опасным местом в любой стране. Это темное пятно на всякой карте, и толща грязных вод с каждым годом становится покрывалом для огромного числа грязных дел. Однако Сэма нехорошая репутация места назначения радовала. Он любил подонков. Ведь что с ними ни сделай - совесть не замучает, как говорил один герой комиксов.
        Здание притона располагалось на месте бывшего склада и отгораживалось от окружающего мира забором, отхватившим вдобавок к самому клубу целый заасфальтированный двор. Перед центральным входом оставляли машины, так что на парковку можно было не тратиться. Сэму, однако же, вовсе не хотелось демонстрировать автомобиль, выбивавшийся из ансамбля потрепанных широкомордых железных коней. Да и за ворота, виденные на записях, его никто бы не пустил.
        Очередной поворот вывел Ватанабэ к цели. Огороженный забором в мелкую сетку бетонный прямоугольник в два этажа флегматично серел под дождем. Дальше по улице виднелись ворота, которые меньше часа назад пропустили человека в красном. Но Сэм не пошел к ним. Он чуть ускорил шаг, огибая клуб сбоку. Перейдя через дорогу, толстяк оказался возле забора и двинулся к левому углу, что был ближе.
        Улица в честь дождя была пустынна. Только несколько машин с визгом прокатили мимо, разбрызгивая грязные лужи. От угла толстяк прошел метров тридцать, когда увидел искомую решетчатую калитку. Врезанная в забор посреди улицы, она почти не выделялась, и только внимательный глаз отличил бы более крупные ячейки решетки. Сэм остановился и пригляделся. С той стороны калитку удерживал запертой простой навесной замок, который, однако, был недосягаем снаружи. Вроде бы недосягаем.
        Ватанабэ оглянулся и, убедившись, что в округе нет ненужных свидетелей, положил руку на решетку. Пальцы коснулись узких полосок металла, составлявших мелкую серую сетку. Сэм убедился, что взялся там, где нужно, и напряг кисть. Пальцы принялись давить на ячейки калитки. Болезненно заскрипев, прочный металл начал гнуться. Ни один мускул не дрогнул на лице Ватанабэ, когда стройные металлические ячейки превратились в пучок кривых мятых ниток. В калитке образовалось отверстие, достаточное для того, чтобы Сэм смог просунуть руку на ту сторону и взяться за замок. Все так же спокойно мужчина потянул кургузое стальное тельце на себя, развернул вверх и резко рванул. С неприятным хрустом замок туго порвался.
        Совершив физическое усилие, невозможное для человека, Ватанабэ небрежно вынул руку из дыры и, не глядя, кинул сломанный замок через плечо. Он даже не запыхался. Отворив скрипнувшую калитку, толстяк шагнул на территорию клуба.
        Через главный вход пробираться не стоило. Если его предположения были верны, без внимания хозяева нового гостя и так не оставят. Но лучше, если внимание начнется уже внутри. Ватанабэ осторожно и беззвучно подобрался к зданию клуба и пошел вдоль стены. Оказавшись в глухом переулке, с дальней стороны загороженном какими-то ящиками, Сэм увидел дверь, к которой стремился. Служебный вход отпирался ключом-картой старого образца. И один такой образец он прихватил с собой, чтобы не злоупотреблять вандализмом.
        За дверью оказался полутемный коридор, освещенный редкими голыми лампами, свисавшими с потолка. На задворках служебных помещений не очень-то заботились о технике безопасности. Сэм прикрыл за собой входную дверь и двинулся вперед по коридору. Согласно планам внутренних помещений, кабинет Элиссона располагался на втором этаже, над бильярдной. Лестницы наверх имелись возле центрального входа, за кладовыми и рядом с туалетами. Ближе всего к Сэму сейчас были туалеты. А еще с Ватанабэ капала вода, голова промокла, и вообще хотелось освежиться.
        Нужный коридор вплотную примыкал к бильярдной, широкому и не слишком чистому помещению, сейчас гудевшему музыкой и голосами. Барабаны в песне, по мнению Сэма, звучали простовато. Осторожно вскрыв дверь ключом-картой, он шагнул вперед и оказался в темном дальнем углу зала. Увлеченные вечерним отдыхом посетители не услышали и не увидели появления человека в черном. Ватанабэ беззвучной тенью скользнул в сторону крохотной коридорной кишки, что вела к туалетам. Миновав табличку с женской фигурой, толстяк распахнул дверь мужской уборной.
        Музыка звучала отдаленно и глухо. В кабинках, у писсуаров и возле раковин не наблюдалось ни души. Холодный свет ламп казался сухим и жестким. Напротив умывальников имелись вешалки, на одну из которых Сэм повесил вымокший плащ. Вымыв руки и вытерев их бумажным полотенцем, мужчина поправил сбившийся галстук и шагнул к средней из трех зеленых кабинок для вдумчивых размышлений на унитазе.
        Зайдя внутрь и притворив, не запирая, дверь, Сэм повел себя весьма странно. Опустив стульчак, он даже не подумал расстегивать штаны, вместо этого поставив на ободок ногу в грязном ботинке. Забравшись на унитаз, толстяк опустился на сливной бачок и поерзал, устраиваясь. К счастью, ручка слива здесь располагалась сбоку. Наклонившись вперед, чтобы голова не торчала выше перегородок под потолком, Ватанабэ аккуратно тронул свои неуместные черные очки.
        Двойная карта здания вспыхнула одновременно на стеклах очков и на вставленных в глаза линзах класса "Eye Monitor". План помещений совместился со схемой расположения постов охраны, которых было три, и трехмерной моделью, отображавшей размер, форму и положение всех комнат клуба. Сэм помнил примерное расположение места, куда хотел добраться, но никогда не отказывался от лишнего уточнения. К тому же, нужно было чем-то убить время в ожидании новых знакомых.
        Они не заставили себя ждать. Как только Ватанабэ с точностью до шага просчитал свои перемещения после выхода из туалета, дверь уборной открылась. Движением глаз свернув модели и планы, толстяк снова тронул себя за очки. Следовало побеспокоиться о качестве записи.
        Пришли двое. Сэм услышал шаги двух пар ног. Один остался у двери, второй пошел вдоль кабинок. Замешкался - под дверцами не было ног. Вот он тронул первую дверь, та открылась. С тихим шорохом он шагнул ко второй.
        Вошедшие были сотрудниками охраны клуба Элиссона. Хозяин был человеком боязливым, даже склонным к паранойе, и платил хорошо, не скупясь на содержание службы безопасности. Простые вышибалы получали вполне приличные по нынешним временам деньги и имели право на ношение дубинок, дистанционных и ручных электрошокеров и газовых пистолетов. Остальные сотрудники, занимавшиеся охраной лично господина Элиссона, имели официальное разрешение на ношение огнестрельного оружия старого образца. Правда, насчет приборов бесшумной и беспламенной стрельбы в разрешении ничего не говорилось. Однако мужчина, проверявший сейчас туалетные кабинки, в полусогнутой руке держал классическую итальянскую "Беретту", удлиненную глушителем. Его напарник, оставшийся контролировать вход и прикрывать с тыла, был вооружен точно таким же пистолетом. Сравниться с новейшими моделями вроде европейского "Марка" итальянские старушки не могли ни мощностью, ни скоростью, но все еще оставались отличными орудиями смерти. Именно такое орудие приподнял проверявший кабинки охранник, протягивая руку к средней дверце. В этот самый момент Сэм по ту
сторону напряг ноги и подался вперед.
        Охранник у входа до конца не понял, как ситуация сложилась столь неприятно. Когда дверь туалетной кабинки распахнулась, стукнув его коллегу по руке, тот вскинул пистолет, уже готовый к бою, но выстрелить не успел. Огромная черная тень налетела на мужчину, ударяя сокрушающим ребра тараном и вбивая спиной в умывальник. Цепкая рука ухватилась за одежду вместе с кожей и больно потянула вниз, заставляя согнуться. Воздух из легких бесследно исчез, в глазах потемнело, звуки смазались. Охранник повалился на пол, прямо на страшную черную тень. Оставшийся на ногах напарник нацелил на Сэма, ловким прыжком с унитаза свалившего его коллегу, пистолет и спустил курок. Тонко пискнув заглушенным выстрелом, пуля ударила в вовремя подставленную спину жертвы унитазных прыгунов. Закрывшийся первой жертвой Сэм, не делая попыток подняться с нечистого туалетного пола, прижал к себе дернувшееся тело одной рукой, а второй потянулся к выроненному охранником оружию. Остававшийся на ногах охранник плюнул на товарища и всадил в уже не очень живой щит Ватанабэ вторую пулю. Схватившись за рукоять "Беретты", толстяк выстрелил в
ответ. Одновременно с третьим выстрелом стража, заставившим тонкую струйку крови брызнуть прямиком на очки, толстяк поразил противника. Пуля ударила охранника в бок, ударив тяжелым молотом по ребрам. Сэм не стал останавливаться на достигнутом и выстрелил снова. На этот раз он попал в колено. Судорожно завопив, словно вторя доносившейся из зала музыке, страж упал на пол.
        Убитый напарником бедолага стал тяжелым и мягким. Сэм отбросил труп в сторону и гигантским тараканом поскакал вперед на четвереньках. Упавший охранник успел только почувствовать, как руку с пистолетом пронзает страшная боль. В следующий миг оружие улетело в угол, а огромная ручища черного человека в очках легла на рот. Болезненный крик сменился глухим мычанием. Сжав руку так, что у стража захрустела челюсть, Ватанабэ тоном скучающего светского льва задал вопрос:
        - Тип в красном плаще все еще тут?
        Охранник лишь невнятно замычал, попытавшись ударить толстяка здоровой рукой. Сэм вежливо потянул его голову вперед, а затем резко ударил жертву затылком о пол. Мычание захлебнулось, споткнувшись о неприятный костяной хруст.
        - Тип в красном плаще еще тут? - повторил вопрос Сэм, по-прежнему оставаясь образчиком вежливости.
        В этот раз охранник торопливо закивал и принялся моргать вспотевшими веками.
        - После его прихода меня велели ждать?
        Снова согласные кивки и моргание.
        - Он у вашего хозяина?
        Да.
        - Спасибо.
        Вывернув руку с пистолетом, Ватанабэ уткнул дуло охраннику под подбородок и нажал на спуск. Неприятное месиво из серого и красного брызнуло на стену, немного попало на одежду Сэма. Пуля, пробив череп, застряла в облицованной кафелем стене возле самого пола.
        Гремевшая в зале музыка если и не заглушила развернувшуюся в туалете борьбу полностью, то уж точно помогла ее надежно замаскировать. Выстрелов не услышали благодаря предусмотрительности охраны, стоны же длились не слишком долго. Ватанабэ неторопливо поднялся на ноги, не выпуская из рук пистолета. Подойдя к раковине умывальника, мужчина положил оружие на ее край и повернул кран. Подставив руки под струю холодной воды, Сэм сначала вымыл руки, а затем принялся мокрыми ладонями оттирать с пиджака брызги крови и мозгов.
        - Опять придется в чистку отдавать... - недовольно пробурчал толстяк себе под нос, снимая очки и осторожно счищая капли крови с линз. Закончив приводить себя в порядок, он водрузил очки на прежнее место и шагнул к вешалке, на которой оставил плащ. С того успела натечь целая лужица дождевой воды. Сняв излюбленный предмет гардероба с крючка, толстяк заново облачился в него. Темные мокрые пятна на костюме теперь стали совершенно невидны. Но плащ до сих пор неприятно тяжелел и казался холодным.
        Поежившись, Ватанабэ забрал с умывальника оружие, перешагнул через первый труп и приблизился ко второму. Обойдя практически обезглавленного охранника, толстяк подобрал отброшенный в угол пистолет. Две "Беретты" с глушителями были теперь в его распоряжении.
        - Хм... - мрачно фыркнул Сэм. - Прямо как в молодости. Да ну к черту такую ностальгию, надо было изображать Арнольда с железным черепом.
        Сварливо вздохнув, мужчина сноровисто свинтил оба глушителя, после чего заткнул оба пистолета за пояс. Со всеми делами он прождал целых три минуты, но следом за свежими покойниками никто не пришел. Значит, пора было покинуть негостеприимный туалет.
        Как и в первый раз, в бильярдной его перемещений не заметили. Или просто не обратили внимания. Пройдя вдоль стены, Сэм добрался до никем не охраняемой лестницы на второй этаж. Взойдя по ступеням, он повернул направо и пошел по коридору, освещенному не в пример лучше, чем служебный, да и выглядящему куда пристойнее. Долго идти не пришлось: за первым же углом располагался кабинет хозяина. Напротив должен был располагаться пост начальника охраны. Но сейчас укромный пятачок без дверей, вделанный в стену, пустовал. Лишь одинокий электронный планшет ежедневной онлайн-газеты лежал на столе.
        Все складывалось в точности так, как Сэм и думал. Свет потолочных ламп казался бледным, идеально подходящим какому-нибудь болезненному фильму ужасов. А за дверью хозяйского кабинета должно было скрываться некое страшное чудовище. Оно там и скрывалось.
        Ватанабэ тронул ручку, и та поддалась. Не заперто. Не утруждая себя излишними раздумьями, толстяк широко отворил дверь и шагнул через порог. В кабинете царила тьма. Только мутный серый свет, сплетенный из сумерек и дальних огоньков уличных фонарей, очерчивал широкий стол, пару кресел, широкий пушистый ковер и заштрихованные черным картины на стенах. Хозяин кабинета и клуба, известный когда-то под именем Джеймса Элиссона, лежал между гостевыми креслами, неестественно вывернув руку. Лицо его было обращено к столу, на котором, свесив ноги, лежал Элрой, начальник личной службы безопасности беглого специалиста по Наследникам. Широко раскрытый рот, полная неподвижность и соседство с Элиссоном свидетельствовали о том, что шеф и подчиненный готовы были коченеть.
        Он все-таки опоздал. Совсем чуть-чуть.
        - Кто ведает о смерти, тот поймет лишь, что смерть не может быть приятна с виду нам.
        Красный плащ выдавал другого посетителя кабинета с головой. Мужчина стоял в дальнем углу помещения, прислонившись спиной к стене, и крутил одной рукой уткнутую в пол трость. Он был высок, выше Сэма ростом, и молод. Даже в царивших сумерках можно было разглядеть приятное лицо с тонкими средиземноморскими чертами и смуглой кожей южного итальянца. Гладко выбритый, аккуратно подстриженный и облаченный в строгий костюм, убийца Элиссона выглядел сущим денди. Даже яркий кричащий цвет плаща не портил впечатления, контрастируя с темными волосами и видневшимся угольно-черным пиджаком.
        Сэм медленно прошел к креслам и, стараясь не задеть труп, развернул одно к гостю, продолжавшему стоять неподвижно. Тот чуть пристукнул тростью о пол, будто одобряя поступок толстяка. Усевшись на мягкое сиденье, Ватанабэ сложил на животе руки и произнес:
        - Ты всегда был пижоном и декадентом.
        Голос его звучал не так радушно и спокойно, как в тот момент, когда мужчина на грязном полу пытал раненого охранника. Но все же можно было уловить в словах Ватанабэ непонятную постороннему нотку мягкости. Почти симпатии.
        - Я вижу, рад ты встрече нашей, случившейся впервые за года?
        Мужчина шагнул вперед, выйдя на свет. Стройный и высокий, он был красив. Подобных южных мужчин, отмеченных, к тому же, чувством стиля и богатства, любят многие женщины. Длинную трость человек в красном держал небрежно и уверенно, рукой истинного аристократа, обученного этикету с пеленок. Но Сэм точно знал, что в жилах стоявшего перед ним старого знакомого текла самая что ни на есть красная кровь потомственного бедняка.
        - А чего ж не радоваться? - Ватанабэ пожал плечами, не спуская глаз с собеседника. - В последний раз мы виделись лет десять назад.
        - Восемь, - поправил мужчина. - Моложе были мы тогда, и оба неразумны.
        - Судя по тому, что ты так и не избавился от своей дурацкой манеры говорить, поумнел ты не то, чтобы очень, Вито, - усмехнулся толстяк.
        - А ты все тешишься надеждой, что имя прежнее я буду вспоминать, - парировал итальянец. - Ты помнишь ведь, что я поклялся.
        - Ага, угу, - саркастически замычал Сэм.
        - Так перестань же делать вид, что ты язвителен, мой мрачный старый друг.
        - Когда-нибудь я точно выбью тебе пару зубов, чтобы испортить дикцию, - пообещал Ватанабэ.
        - Не раньше, чем ты сбросишь вес, упрямый пожиратель.
        - Задушу.
        - Неужто ты еще и мавр?
        - Ну ладно, хватит, - толстяк пристукнул пальцами о подлокотник кресла. - Давай, выкладывай, зачем заманивал меня сюда.
        - Так ты подозревал?
        - А ты как думал.
        - Не думал, что способен ты на подозренье. Казался мне всегда простым ты, Сэм.
        - Зато ты у нас очень сложный, - Сэм глянул исподлобья. - Выкладывай, Фауст.
        Сиэтл 9 мая 14:42 по местному времени
        Кэтрин Винтерс чувствовала себя мягкой разваренной сосиской. Она не умела и не любила летать на самолетах. Долгий и нудный перелет в Сиэтл был для женщины отмечен приступами тошноты, головокружением и нервозным ознобом. К счастью, наполнить специальный рвотный мешочек так и не довелось. Но приятного все равно было мало.
        Джейс, стараясь сгладить неприятные впечатления подопечной, позаботился о том, чтобы транспорт встретил их прямо у выхода из аэропорта. Кэтрин, конечно, привыкла к машинам определенного класса, но длинный черный лимузин, на который указал менеджер, показался ей немного излишним. Винтерс вообще не была склонна к помпезности. Но отказываться от столь протяжной машины не очень тянуло. И там были такие мягкие сиденья...
        Клевать носом Кэт, как звали ее друзья, начала еще по дороге. Джейс что-то вполголоса обсуждал с пригласившим ее выступить толстосумом по телефону, а женщина, потерявшая целую ночь в хлопотах, расплывалась по кожаному полю благодати. Когда сопение ее носа стало совсем уж невежливым, Джейс потрепал певицу за коленку.
        - Вставай, спящая красавица. Приехали.
        Выбираясь из лимузина с некоторым сожалением, Винтерс мельком взглянула на здание отеля и почувствовала, что очень хочется простецки уронить челюсть куда-нибудь в район поясницы. Огромный тетраэдр гостиницы "Крит" подпирал хмурое небо верхушкой из темного стекла. Окна, стены и вся атрибутика отеля, построенного в прошлом году и открытого с большой помпой, были черны как ночь и блестели даже под грязно-серыми облаками. Она читала об этом месте. Самое дорогое заведение для отдыха и проживания в западной части Америки, почему-то возведенное не в столице жаркой республики Калифорния, а в центре ее скромного северного сателлита, бывшего штата Вашингтон. Винтерс всегда казалось, что Сиэтл слишком холоден и слишком сильно окружен неприятными горами, чтобы привлекать туристов. Однако проект, стоивший огромных денег, окупался. Иначе не стоял бы сейчас у входа лощеный швейцар. И не причаливал бы к ковровой дорожке, словно в отеле проходила какая-нибудь церемония, огромный лимузин.
        - Ты куда меня привез? - спросила Кэт у Джейса, пока услужливо подскочивший носильщик укладывал на тележку их багаж.
        - В гостиницу, - изобразил невинность толстяк.
        - Ты меня привез в, мать его, дворец магараджи, - певица свирепо изогнула бровь.
        - Все оплачено заказчиком.
        - Да что ж этот богач за псих такой? - заворчала Кэт, кутаясь в плащ. Май в Сиэтле был в этом году прохладным. - Здесь сутки проживания стоят как месяц кокаиновых вечеринок в Сан-Франциско.
        - Тебе-то откуда знать? - фыркнул менеджер, с видом гордого набоба зашагавший вслед за носильщиком. - Ты была всего на двух.
        - На трех, - голосом смерти с косой поправила Кэтрин.
        - Вот-вот, - не унимался Джейс.
        У столика регистрации их встретил прилизанный мужчинка, которого язык не повернулся бы назвать полнокровным, настоящим мужчиной. Худосочный хлыщ с лицом хорька подал Кэт старомодную книгу записей, где она поставила росчерк напротив цифры "двести два". Джейса поселили в двести четвертом номере. Внеся данные в компьютер, хлыщ выделил певице с менеджером услужливого седовласого мужчину в ливрее. Тот и довез их на лифте до обители сна. Ничем другим для Винтерс ее просторный, роскошно обставленный номер не стал. Ибо, едва добравшись до кровати, раскинувшейся на полкомнаты, женщина рухнула на подушки и провалилась в страну сновидений.
        Когда она проснулась, то обнаружила себя свернувшейся клубочком на покрывале, в одежде, разве что, без плаща. Устыдившись собственной неряшливости, Кэтрин тут же разоблачилась и отправилась в душ. Ванная комната оказалась размером с целый футбольный стадион, и Винтерс долго слушала свое эхо в душевой кабинке, больше похожей на автомойку. С удовольствием смыв с себя осадок сна и усталости, певица укуталась в полотенце и вернулась на кровать.
        Телевизор хохотал, кричал и пытался острить лицами и голосами ведущих, актеров и прочих статистов. Лениво щелкая пультом, Кэтрин нежилась в широкой постели и ждала, когда придет Джейс, чтобы с пыхтением и милым ворчанием поведет ее к заказчику выступления. Ее успела заинтриговать эта таинственная личность, способная позволить себе селить не самую высококлассную, если быть честными, певичку в дорогом отеле, заплатить ей немалые деньги и вообще всячески улестить. Неужели у Кэт нашелся фанат с золотыми горами под ковром? Тогда, конечно, открывались весьма радужные перспективы. А если это был всего лишь сумасброд-эксцентрик, разбрасывающий деньги направо и налево? Тоже, конечно, хорошо, но уже не настолько.
        Судя по часам, дома уже давно проснулся Алекс. Стоило позвонить ему, чтобы не грустил. Возле кровати как раз имелся удобный телефон с обтекаемыми линиями эбонитового корпуса. Кэт взяла трубку, услышав тихий писк, и принялась набирать номер центра междугородней связи. Почему-то клавиши не пищали. Закончив набор, певица приложила к уху мембрану. Гудка не было слышно. Она подождала несколько секунд, но в трубке по-прежнему сохранялась мертвая тишина. Винтерс нажала кнопку сброса, затем прислушалась снова. Ничего.
        Телефон не работал. Вот тебе и дорогущий отель. Хмыкнув себе под нос, Кэтрин лениво выползла из-под одеяла. Вынув из чемодана сменное платье, она неторопливо оделась и посмотрелась в зеркало. Отдохнувшая нестарая женщина смотрела иронично.
        - Бабушка какая, - самокритично отметила Кэт, поправляя прическу.
        Обувшись, певица прошла к двери в коридор. Ручка была претенциозно большой, с резьбой и позолоченными прожилками. Взявшись за нее, Кэт толкнула дверь от себя.
        Ничего.
        Она что, заперлась и забыла? Или не туда открывает? Винтерс потянула дверь на себя, но та оставалась неподвижной.
        Где там ключ?
        Выданная седоусым работником гостиницы карта лежала возле телефона. Кляня собственную беспечность, Кэт вернулась и подобрала ее. Совсем она расклеилась: то дрыхнет с незапертыми дверьми, то забывает, что заперлась. Ключ-карта легко вошла в отверстие замка. Щелчок...
        Кэтрин обескуражено толкнула дверь, оставшуюся на месте, потянула к себе ручку. Выход по-прежнему оставался перекрыт. И теперь женщина вспомнила, что не запиралась на замок. Она снова попыталась открыть дверь ключом, но флегматичный щелчок лишь повторился, не приведя ни к какому результату.
        Перестав понимать, что происходит, Кэтрин не придумала ничего лучше, чем робко постучаться в дверь собственного номера.
        - Эй! - позвала она в неизвестность. - Э-эй...
        Никто, разумеется, не ответил. Кэт была заперта в гостиничном номере, без телефона. Стоп! Наладонник! Почти испуганно бросившись к своим вещам, женщина достала плоский коммуникатор последней модели.
        "Ошибка соединения" - мерцала надпись на дисплее.
        - Фигушки, - обреченно выдохнула Винтерс. - Вот так, значит...
        Как у героев "Звездных войн", у Кэтрин сейчас появилось нехорошее предчувствие.
        Нью-Йорк
        - Я ждал, что громче ты войдешь, - Фауст шагнул к окну и положил ладонь на мутноватое стекло. - Твой норов изменился сильно.
        - Наверное, это старение, - ернически произнес Сэм, продолжая сидеть в кресле. Сунув руку под плащ, толстяк достал пачку сигарет и зажигалку. Закурив, он протянул сигареты собеседнику. Тот вежливо помотал головой, отказываясь. В ранних сумерках огонек зажженной сигареты красным отсветом придавал лицу Ватанабэ зловещий оттенок.
        - Страж главный приказал своим подручным тебя проверить, только лишь вошел ты, - мужчина в красном плаще провел рукой по стеклу, словно стараясь стереть висевшие с внешней стороны капли. - Его убил я сразу, как отправились убийцы тебе навстречу. Неужто тихо ты расправился с мерзавцами?
        - В последнее время в меня слишком часто попадали, - Сэм затянулся и выпустил дым густым облаком. - Это вредно для кожи. К тому же, мне было интересно, зачем именно ты сюда пришел.
        - И что же ты познал в сраженьи?
        - Что ты пришел поговорить. Не с зарезанным вон там, - толстяк махнул рукой, указав за спинку кресла, где на полу лежал труп Элиссона. - А со мной.
        - Ты проницателен, в тебе не ошибались, - Фауст отвернулся от окна, положив руки на рукоять трости, прямо упиравшейся в пол. - Ты понял, что тебя сюда вели?
        - Можно было выкладывать красную ковровую дорожку, - хмыкнул Ватанабэ. - Элиссона вы мне чуть ли не на блюдечке поднесли. А когда я увидел тебя, то понял почти все.
        - И что же понял ты?
        - Что тот, кто унаследовал империю Кроули, зачем-то играет с нами в поддавки. Он буквально просит его искать. Вот зачем странная, хоть и эффективная, схема теракта в Меркури, вот зачем практически намеренное засвечивание специалиста по "чистым". Все могло показаться обычным непрофессионализмом, но твое появление раскрыло карты.
        - Да, мы привыкли к яркости моих работ.
        - Нет, я, конечно, люблю, когда человек подходит к профессии творчески, - Сэм зажал сигарету в зубах и сложил руки на животе. - Но, согласись, это немножко так странно, когда убийца и террорист наряжается как на карнавал и ходит, не скрываясь. Я же помню, что этот плащик ты надеваешь только по особым случаям.
        - Питал надежду: знак оценишь ты, - Фауст согласно кивнул. - Убийство рядовое не стал бы совершать я столь заметно.
        - Ага, я же говорил, что ты пижон.
        - А ты наглец. Но хватит комплиментов. Тебя позвал я, будем говорить.
        - Ну, говори, презренный сребролюбец, убийца мерзкий, и пижон притом, - глубоко затянувшись, Сэм вместе с дымом выдохнул в воздух тираду в духе собеседника.
        - Я буду говорить.
        Фауст шагнул вперед, и лицо его скрыла темнота, когда он пересек границу оконного света.
        - Не Лилит нынче мне хозяйка. Ты это понял, вижу я. Так слушай. Хозяин мой для Лилит - враг. Но и тебе не друг нисколько.
        - Знаешь, я заметил, когда в меня стрелял ваш араб.
        - Ясфир на нас работал, это правда. Его заданием был страх. Страх посеять должен был он в вашем городе с языческим названьем.
        - Зачем?
        - Чтоб сообщенье нового владыки передать.
        - Сообщение? Какое именно сообщение? Не требования же самих клоунов в камуфляже?
        - Конечно, нет, их даже не смешно рассматривать как цельные фигуры. Они рабочий скот, как выразился бы Аслан. Его ты должен знать. Так вот, сказать то слово, что хотел, хозяин мой не смог. Из-за тебя. Его ты этим сильно интригуешь.
        - Я польщен, - фыркнул Сэм, выпуская дым ноздрями.
        - Он очень хочет встретиться с тобой.
        - Вот как.
        - И именно с тобой. Ведь он узнал, откуда ты пришел.
        - Не от тебя ли, краснокожий мой?
        - И от меня, в числе других.
        - Так что дальше-то?
        Фауст легонько пристукнул тростью о пол. Он требовал внимания.
        - Он хочет встречи.
        - Со мной? - Сэм вынул изо рта сигару и очертил в воздухе красноватый круг тлеющим кончиком. - Так чего он не прислал записку с сердечками и букет роз? Я не просил стриптизера в костюме Дракулы!
        Итальянец в плаще поперхнулся плавно журчащей речью и посмотрел на Ватанабэ почти злобно. Но выхода эмоциям он не дал и, кашлянув, продолжил.
        - Но встреча предлагается не сразу. Он выбор дать тебе решил.
        - Как это мило с его стороны. А кстати, зовут то таинственного "его" как? - Сэм стряхнул с сигареты пепел, прямо на ковер под ногами.
        - Узнаешь. В свое время. Сейчас мы речь о выборе ведем.
        - Я слушаю.
        - Расследование ты свое закончишь, и успешно, - Фауст вновь пристукнул тростью о пол. - Я информацию тебе отдам. Но прежде предлагает мой хозяин испытанье.
        - У него что, замашки злого гения?
        - Он любит поиграть. Но слушай дальше. Ты можешь отказаться от игры. Всего лишь "нет" скажи мне в этот миг, и мы расстанемся с тобой.
        - Э-э-э... - Сэм задумчиво почесал макушку. - А ты не подумал, что как-то уже не получится?
        - На это был его расчет, - кивнул Фауст. - Согласие твое лишь укрепит возможность все сведения уж точно получить.
        - Какой-то он у тебя нелогичный, - Ватанабэ пожевал губы. - Мне он даже нравится. Забавный такой.
        - Так ты согласен сделку заключить?
        - Согласен, а чего? - Сэм антисанитарно и опасно выплюнул сигарету на ковер и положил руки на подлокотники кресла. - В чем подвох?
        - Он хочет уточнить, на что способен ты. Не зря меня сюда отправил.
        - Ага.
        Толстяк медленно и ненавязчиво подобрал ноги, крепко упершись ими в пол. Фауст неторопливо убрал одну руку с набалдашника своей трости и отодвинул полу плаща. Сэм постучал пальцами по подлокотнику и вдруг спросил, прервав их тягучие движения:
        - Один вопрос.
        - Какой?
        - Я же помню, какой ты был, когда мы разошлись своими дорожками, - Ватанабэ лениво поправил неуместные очки на носу. - В конце концов, мы выползли из соседних пробирок. Я знал, что ты работаешь на Лилит не ради денег.
        - Я в памяти твоей не сомневался, - лица Фауста не было видно, но голос зазвучал тяжелее. Итальянец вспомнил что-то, о чем вспоминать не очень хотел. - Как трикстер, я всего лишь шел к своим. Мотивы долги, ты их уже знаешь. Так в чем вопрос?
        - С каких пор ты служишь к этому новому хозяину? И почему?
        - Ты удивил меня, мой старый друг, - теперь по голосу было понятно, что мужчина улыбается. - Не ты ли объявился мне котом, что сам гуляет по себе? И сам хозяина решает выбрать? Я просто вспомнил о тебе, когда решенье принималось сердцем. Ему служу я лишь потому, что он мне может больше дать, чем Лилит.
        - Но ведь не денег.
        - Ну, конечно, нет. Я не могу сказать, нет слов, чтоб описать причины. Но Лилит... Понимаешь, Сэм, когда я видел их, стоящих рядом, друг против друга... Она сильна, прекрасна и упряма. За это стал ее рабом и я, и многие другие. Но он... в нем нет ни красоты, ни силы, ни упорства. В нем есть кривое отражение всего. Он как чудовищное зеркало порока, в который окунулись мы. Но в форму облачен он человечью и прекрасен ею. Он словно ангел. Или демон, может. Но он - возмездие.
        Возникла короткая пауза, когда слова Фауста стихли, оставив в комнате лишь тиканье часов, едва не снесенных со стола трупом начальника охраны. В эту тишину ворвался недовольный голос Сэма:
        - Так, ладно, снимаю вопрос. Я вообще ни черта не понял из твоей тарабарщины. Говори, твою мать, по-английски, или уже начнем!
        - Как скажешь, - тихо произнес итальянец, и трость его взмыла в воздух.
        Только нечеловеческая реакция Ватанабэ уберегла его от близкого знакомства с узким лезвием длиной в полторы ладони, едва не чиркнувшим по носу. Скрытое в трости Фауста оружие было нацелено в горло. Сэм, предчувствовавший этот удар, в последний миг сумел оттолкнуться ногами и всем весом надавить на кресло. Толстяк опрокинулся на пол вместе с мебелью, предусмотрительно прижав подбородок к груди. Клинок-трость только вжикнул сверху. Но красная тень не теряла времени. Фауст бросился вперед, занося орудие для нового удара. Деловито сунув руку под пиджак, Сэм извлек из-за пояса один из конфискованных у охраны пистолетов. Тщательно целиться не требовалось - он просто развернул "Беретту" к нависшему сверху итальянцу и принялся стрелять. Четыре пули ударили Фауста прямиком в чернеющий провал между бортами плаща. Мужчина даже не замедлил движений. Но и Ватанабэ не перестал стрелять. Он перевел огонь выше, и Фауст неловко дернулся, когда пуля ударила в голову. Лезвие ударило в спинку кресла рядом со щекой толстяка.
        Сэм почувствовал, как кровь противника капает на него сверху. Высокий итальянец навис над ним и сейчас выдирал трость из кресла. Когда Фауст одним рывком высвободил оружие, пробившее мебель почти насквозь, Ватанабэ перешел в контрнаступление. Носком ботинка он коротко, но проворно, ударил противника в колено. Обычному человеку ударом столь необычайной силы безнадежно раздробило бы коленную чашечку, но Фауст лишь болезненно подался вбок, ведомый болью. А Сэм уже выхватывал второй пистолет.
        Когда не сдерживаемые снятыми глушителями выстрелы загремели вновь, Фауст закрыл лицо рукой. И это движение спасло его от быстрого конца. Простые девятимиллиметровые пули били в крепкую плоть трикстера, но не пробивали руку насквозь. Теперь Ватанабэ стрелял в упор, и полутонные удары, разрывающие красный плащ, заставили итальянца отступить. Сэм продолжал опустошать обоймы "Беретт", пока Фауст не оказался отброшенным на начальные позиции. Вспышки выстрелов взрывали темноту красноватым фейерверком, в отблесках которого мужчина с тростью казался резкой тенью, упавшей на стену сквозь оконное стекло. Но Ватанабэ было не до лирики. Когда грохот стрельбы сменился беспомощным клацаньем затворов. Толстяк отбросил ставшие ненужными пистолеты и сорвался с места. С непостижимой для людей его комплекции ловкостью Сэм боком выкарабкался из упавшего кресла и, на секунду превратившись в гигантского колобка, перекатился на ноги. Выпрямляясь, он крикнул:
        - Где тут свет?!
        Вместо ответа скрытый темнотой Фауст ударил тростью по стене. С легким щелчком включилось освещение. Они оказались стоящими в тесной комнате с безвкусной мебелью. Черный плащ Сэма выглядел тяжелым и сырым после дождя. Красный плащ Фауста находился в гораздо более плачевном состоянии. Рукав был страшно разорван, в нескольких местах на груди и животе виднелись неаккуратные дыры. К счастью, цвет скрывал обилие крови, вытекшей из ран итальянца. Ужасные рваные отверстия, проделанные Ватанабэ в чужой плоти, сочились бурой жидкостью, но, как и у всех трикстеров, заживали на глазах. Фауст, глядя на толстяка, утер измазанную кровью щеку, по которой пролегла глубокая красная борозда.
        - Ес-сли честно, - сказал итальянец слегка невнятно. - Я бы предпочел сраж-жаться как джентльмены.
        - Ага, ни фига не поэтично, правда? - хмыкнул Сэм, поправив воротник плаща.
        - Не стоит музам вмешиваться в действо, покуда пушки говорят, - Фауст опустил руку, и стало видно, как рана на щеке затягивается. - Не растерял проворства ты.
        - Я даже вес сбросил за прошедшие годы, - Ватанабэ ехидно усмехнулся. - Ну что, поехали дальше?
        - Всенепременно!
        Итальянец перехватил трость, сверкнувшую лезвием, до сих пор выдвинутым из нижней части трости на манер копейного наконечника.
        - Как говорится, а ну-ка врежем рок в этой дыре!
        Безоружный Сэм первым бросился на противника.
        Когда наверху началась стрельба, оставшиеся сотрудники службы безопасности Элиссона-Гарланда дружно бросились к главной лестнице на второй этаж. Лестница эта располагалась напротив дверей из довольно узкого коридора, служившего своего рода предбанником, в главный зал. Двери в зал распахнулись, когда вышибала выбежал навстречу вооруженным коллегам, чтоб спросить, что случилось. Однако ни слова друг другу стражи сказать не успели. В тот миг, когда они заметили друг друга. На верхнем этаже что-то оглушительно хрястнуло и грохнуло. Будто кто-то проломил стену тараном.
        Отбросив обсуждения, охранники метнулись вверх по ступеням. Этого им делать не следовало. Показавшийся в верхней части лестницы силуэт был стремителен и беспощаден. Нечто красное, крутясь кубарем, помчалось навстречу стражам и свалило двоих из них с ног. Добравшись примерно до середины лестницы, умело запущенный Фауст ухитрился перегруппироваться и остановить путешествие вниз. Мужчина в красном плаще замер, неловко упираясь руками в лестницу. Оставшиеся на ногах охранники недоуменно оглянулись на покатившихся по лестнице коллег. Почти сразу все они, за исключением оставшегося внизу вышибалы, достали пистолеты. Но применить оружие никто не успел, ибо следом за Фаустом по лестнице пронесся Ватанабэ. Плащ его был изуродован несколькими длинными широкими разрезами, проделанными тростью Фауста. Перепрыгивая по три ступени за раз, толстяк накинулся на стражей, принявшихся было стрелять по медвежьей фигуре. Громко выдохнув, толстяк сшиб несчастных как кегли.
        Вышибала, уподобившийся цветом лица альбиносу, обескуражено наблюдал, как дружно свалились вниз одной кучей его коллеги. А два непонятных человека, что утилизировали их с невероятной скоростью, сшиблись друг с другом прямо на ступенях. Как выяснилось, даже будучи сброшенным с лестницы, Фауст сумел удержать в руках трость. Правда, чтобы остановить падение, ему пришлось ее отбросить, и сейчас итальянец на четвереньках метнулся к оружию, лежавшему на ступеньке. Ему наперерез сверху прыгнул Сэм и попытался пнуть юркого противника ногой. Это был не самый удачный ход, ибо легкий Фауст, уклонившись от удара, одной рукой взялся за трость, а другой ухватился за бьющую ногу противника. Дернув Ватанабэ на себя, мужчина до хруста вывернул кисть руки с оружием. Трость, описав на лестнице кривой полукруг, ударила Сэма по ноге. Потеряв равновесие, толстяк перелетел через Фауста и покатился вниз по лестнице.
        Невезучие охранники, поспешно пытавшиеся подняться на ноги после весьма болезненного путешествия вниз, огрызнулись на чужаков редким огнем из пистолетов. К несчастью, большинство пуль ушли в никуда. Только одна попала в поднявшегося с четверенек Фауста. А в следующую секунду на стражей свалилась новая беда в лице покатившегося под ноги Сэма. Те их охранников, что успели отскочить, увидели. как их собратьев валит на пол нечто черное. Это нечто сразу же набросилось на своих жертв, стремительными ударами оглушая их и завладевая оружием. Как только в его руках снова оказались пистолеты, Ватанабэ кровожадно заухмылялся и раскинул руки. Один пистолет оказался направленным в сторону Фауста, тут же кинувшегося в сторону, второй нацелился на стоявших охранников. Сэм стрелял с поразительной точностью. Охранники умерли один за другим, не успев даже придумать, где бы укрыться. Каждого из них пуля поразила в голову с интервалом в ничтожные доли секунды. Итальянец-трикстер, не в пример нерасторопным людям, сумел избежать нового столкновения со свинцовыми пчелами. Он стремительным зигзагом метнулся вниз по
лестнице, метя жалом трости в живот противника. Толстяк перевел весь огонь на ловкого Фауста, но тот был слишком быстр на этот раз.
        Посетители клуба были людьми не самого лучшего сорта. Но грязь на душе и в биографиях не мешала им бояться. Напротив, мошенники и плуты, бездельники и негодяи испытывали куда больший страх перед насилием, ибо знали его куда лучше людей честных. Когда в здании начали стрелять, греметь и страшно шуметь, большая часть нынешних обитателей зала со сценой, на которой демонстрировался стриптиз низкого пошиба, подобрались и собрались поспешно ретироваться. Однако никто не собирался давать толпе времени. Двери, оставленные вышибалой закрытыми лишь наполовину, едва не слетели с петель, когда в помещение ворвались люди в плащах. Сэм и Фауст сцепились друг с другом и суетливо кружили в диком подобии вальса. Из объемистого живота толстяка торчала трость с наконечником-лезвием, по краю которого струилась кровь. Сам Ватанабэ схватился за длинную дубовую палку, силясь вынуть из себя чужеродное тело. Итальянец наступал, пытаясь провернуть трость в теле противника, а затем крайне вульгарно вспороть Сэму брюхо. Крепкая хватка обладателя брюха не позволяла этого сделать.
        - Такая рубашка, между прочим, двести евро стоит! - злобно прошипел Ватанабэ, дергая трость вправо и заставляя Фауста дернуться следом. Проклятая трость никак не желала ломаться. - И это обычная!
        Толпа посетителей, вместе с примкнувшей к ним стриптизершей в одних трусиках, хлынула в стороны, когда неразлучные соперники понеслись по залу, сметая столики и стулья, но не останавливаясь ни на миг. Музыка все продолжала грохотать из динамиков под потолком, а Фауст пошел напролом, заставив Сэма пятиться назад, и вдруг резко подался назад. Он рванул трость на себя, и та с хлюпаньем вышла из живота Ватанабэ. Тот не обратил внимания на кровоточащую рану и кинулся обратно на противника.
        Итальянец полностью осознавал преимущество толстяка над собой. Ватанабэ был мощнее, бил сильнее и казался похожим на танк с его не знающим преград напором. Оставалось лишь маневрировать. Чем Фауст и занялся. Он обошел Сэма сбоку и попытался вновь достать тростью. Тот отбил лезвие локтем, нисколько не заботясь новым порезом на плаще.
        Следующие несколько минут они так и кружили по залу, пока перепуганные гости заведения ломились, давя друг друга, через двери к выходу. Перехвативший трость как дубину Фауст с мастерством шаолиньского монаха то доставал Ватанабэ ударом набалдашника, то колол и резал лезвием. Бросивший пистолеты в момент удара в живот Сэм никак не мог достаточно сократить дистанцию, чтобы контратаковать. Итальянец ускользал от него как змея, не давая ударить и нападая каждый раз с нового направления. Оба мужчины двигались стремительно, каждый реагировал на действия противника с быстротой, недостижимой простому смертному. Но даже в противостоянии трикстеров расклад никак не желал меняться.
        Сэм окончательно озверел, когда на плаще появился седьмой разрез после очередного неудачно отраженного удара. Он никогда не любил танцы, особенно с мужчинами. Пора было заканчивать неловкое свидание с темпераментным южанином.
        Каким-то чудом на физиономии Ватанабэ держались очки, не слетевшие с головы во время кувырканий по лестнице. Эти очки Фауст увидел темным пятном перед собой, когда толстяк, презрев оборону, бросился на противника. Тут же нащупав нужную точку, итальянец нанес удар лезвием трости. Он намеревался полоснуть Сэма по шее, перерезав артерию и сильно повредив, пусть и не убив, противника. Но, уже почти касаясь острого испачканного кровью острия, толстяк вдруг сильно согнулся. Вместо шеи клинок прошелся по щеке и виску, срывая с Сэма очки. И тут же Фауст почувствовал, как движение его орудия прекратилось, наткнувшись на грубую стену сопротивления. Ватанабэ, застыв в полупоклоне, успел схватиться за трость. Глубокий порез на его лице напоминал ухмылку, когда мужчина рванул оружие на себя и послал навстречу итальянцу кулак.
        Удар был такой силы, что Фаусту показалось, будто его только что сбил скорый поезд. Невероятный таран заставил ноги на миг оторваться т земли, и итальянец оказался отброшен на один из упавших столов. Попав спиной на круглое ребро, мужчина болезненно всхлипнул и выплюнул из легких остававшийся воздух. Ватанабэ, держащий в руках отвоеванную трость, был уже рядом.
        - Развлекаемся, как можем, - присвистнул он, молниеносно ткнув острием в бок итальянца. Тот не успел увернуться и только схватился за рану. Ногой он попытался повторить трюк толстяка с пинком в колено, но Ватанабэ предусмотрительно встал так, что оказался недосягаем. Чиркнув по атаковавшей ноге клинком, толстяк продолжил светскую беседу. - Я, конечно, люблю иногда дружеский спарринг, но тебе не кажется, что мы как-то глупо себя ведем?
        Сэм оглядел разгромленный зал. Гремящая музыка куда-то пропала, пустующая сцена моргала разноцветными огнями. Большая часть столов была опрокинута, стулья валялись по углам. Заведение покойного Элиссона выглядело так, будто в нем неделю пировала банда байкеров.
        - Любви я не питаю к разрушенью, - тяжело дыша, ответил Фауст, цепляясь за опрокинутый стол и пытаясь встать. - Но в битве можно многое познать.
        - Спасибо, капитан Очевидность, - хмыкнул Ватанабэ. - Это вот что, и есть ваша проверка?
        - Всего лишь часть ее.
        Фауст тяжело поднялся. Рана на его боку затягивалась, но мужчина неуверенно покачивался. Удар Сэма оказался куда сильнее пуль и клинка.
        - Не растерял ты прыти, я смотрю, - признался итальянец. - Он лично убедиться попросил. Я убедился.
        - И что дальше? - Сэм закинул трость на плечо и смотрелся крайне легкомысленно.
        Они стояли друг против друга. Пошатывающийся стройный молодой человек в красном и могучий толстый тип в изодранном плаще. Фауст смотрел серьезно и холодно, словно оценивая, стоит ли продолжать разговор. Ватанабэ криво ухмылялся, демонстрируя исчезающий с лица шрам.
        - А дальше испытание начнем.
        Итальянец выпрямился и застыл. Рукав его плаща, растерзанный пулями Сэма, шевелился, обхватывая запястье. Красная ткань, похожая на кожу, тянулась рваными краями к другим столь же рваным краям, соединяясь, латаясь сама по себе. В прорехи, оставленные тростью на плаще толстяка, было видно, как следы от лезвия на черном пиджаке точно так же затягиваются, сшиваясь мириадами тонких ниточек.
        - Я жду с нетерпением.
        Очки улетели куда-то в угол, взгляд карих глаз Ватанабэ был лукав. Фауст глубоко вдохнул и, отряхивая с плеча невидимую пылинку, произнес:
        - В отеле "Крит" сегодня Кэтрин Винтерс. Ее найдут. Ее уже нашли.
        Смертельная бледность разлилась по лицу Сэма в один миг. Ухмылка, сопровождаемая довольным прищуром, еще держалась на губах, но взгляд мгновенно изменился. Веселость удалого хулигана и удачливого любителя подраться испарилась. Жизнерадостная физиономия Ватанабэ вдруг превратилась в заострившееся лицо охотника из дикого племени.
        Но все же он замешкался. Не застыл ошеломленно, но помедлил долю секунды. И этого хватило Фаусту на то, чтобы небрежно, но стремительно запустить руку под плащ. Когда Сэм опомнился и занес трость для нового удара, итальянец уже нацелил в него пистолет. Не старенькую "Беретту" клубных охранников, а новенький "Марк", работающий на принципе импульсного электрического разгона снаряда. Со скоростью автоматной пули прежних времен крохотное стальное жало вырвалось из дула и ударило Сэма в лицо. Роняя трость, толстяк начал падать на спину. Фауст не остановился. Он выпустил в упавшего еще несколько пуль, попавших в туловище.
        - Спеши за мной, дружище старый, - произнес итальянец и, не теряя времени, бросился к выходу. Опустевшие помещения клуба отозвались лишь неслышным вздохом облегчения.
        Когда мужчина с грохотом растворил двери в коридор, неестественно подвернутая рука Сэма шевельнулась. Ладонь легла на выроненную трость.
        У Мегуми Канзаки страшно чесались глаза. Она то и дело терла пальцами веки, с непривычки сильно шурша рукавами. Проклятые линзы, вынутые из капсулы и вставленные минут сорок назад, назойливо напоминали о себе. Ей уже приходилось носить "Eye Monitor", но Канзаки не любила технических вставок. Она предпочитала полагаться на собственное зрение, собственное тело. В пору обучения в миссии Крестоносцев иные однокашники дразнили Мегуми луддиткой. Ничем иным, кроме иронии судьбы, нельзя было объяснить распределение японки в технический персонал проекта экзоскелетов "Доспех". В Токио приходилось каждый день возиться с новыми разработками. Одно время Мегуми носила специальные линзы каждый день, пока ученые проверяли их совместимость с интерфейсом "Доспеха". К счастью, с совместимостью оказалось не очень.
        Однако на этот раз отказаться не получилось. Ватанабэ в ультимативной форме заявил, что без линз она может ехать домой. Запыхавшаяся после быстрого бега, Канзаки лишь молча вскрыла капсулу.
        Как она ухитрилась переодеться и догнать Сэма, спешившего к машине, Мегуми до сих пор не понимала. В машине ей пришлось застегиваться и подтягивать все, что было натянуто не до конца. Но девушка все же успела нырнуть на заднее сиденье в тот момент, когда толстяк заводил автомобиль. Ватанабэ, посмотрев в зеркало, только хмыкнул. Канзаки поняла, к чему было это хмыканье, когда циммер рванул с места со стремительностью гоночного болида. На секунду японку вжало в сиденье.
        Пока они, нарушая все мыслимые правила, неслись через город, проскакивали на красный свет и щедро раздавали остальным водителям инфаркты, Мегуми пытала Сэма. Предметом расспросов была спешка, разумеется.
        - В клуб Элиссона несколько минут назад прибыл убийца, - коротко пояснил толстяк, поворачивая на перекрестке с ловкостью хитрого камикадзе.
        - Тип в красном? - Канзаки даже не поверила. - Убийца?
        - Самый что ни на есть, - кивнул Ватанабэ. - Витторио Бенелли, оперативное псевдо "Фауст". Трикстер. "Альфа". Специализация - террористические акты, заказные убийства. Эксцентричен, обладает странной манерой говорить. Короче говоря, выпендривается очень много и очень часто. Я узнал его плащик. Фирменный знак, Фауст любит надевать его по особым случаям.
        - А почему его назвали Фаустом?
        - Потому что он любит изображать из себя персонажа классической литературы. Правда, не очень получается.
        В зеркале стала заметной кривая ухмылка Ватанабэ. Проведя в его компании много месяцев, Мегуми научилась понимать особенности мимики толстяка. Сейчас он думал о чем-то особенно нехорошем.
        - Ты так говоришь, будто знаешь его лично, - сказала девушка.
        - Вообще-то, все сказанное можно найти в его деле, - ухмылка обозначилась в зеркале сильнее. - У тебя, правда, нет пока к делам допуска. Но я действительно знаком с Фаустом лично.
        - Откуда?
        Не отвечая, Ватанабэ вдруг замедлил ход. Они приближались к нужному району, и свинцовое небо, будто нарочно, становилось все темнее. Ход циммера все замедлялся, а Сэм продолжал молчать. Наконец, он окончательно остановил машину и произнес:
        - Мы с ним вылезли из соседних пробирок.
        Канзаки не успела раскрыть рта. Сэм кинул ей капсулу с линзами и велел вставить их в глаза. После короткого спора, закончившегося ее полным поражением, Мегуми подчинилась. Сильно моргая, она выбралась наружу следом за Ватанабэ. Тот прошел к багажнику и позвал спутницу следом.
        - В сам клуб тебе соваться незачем, - сказал мужчина. - С охранниками я могу правиться один, а с Фаустом тебе лучше не связываться на короткой дистанции.
        - Почему-то вот это совсем не задело моей гордости, - мрачно хмыкнула японка.
        - Просто ты становишься мудрее, - елейным голосом старого наставника пошутил толстяк и продолжил. - Тем более, нам с Фаустом потребуется немного приватности.
        - В смысле? - Канзаки непонимающе прищурилась.
        - Он нацепил плащик не просто так. И махал прямо в камеру не просто так, - Сэм отпер багажник и поднял крышку. - Он знал, что я наблюдаю.
        - Но как?
        - Хороший вопрос. Непременно его задам.
        Ватанабэ извлек из багажника небольшой аккуратный кейс и протянул его девушке.
        - Но ты себе лишним голову не забивай. Выбери себе позицию.
        - Какую позицию? - Мегуми взвесила кейс в руке. Тот казался тяжелым.
        - Снайперскую.
        Сейчас Канзаки сидела на втором этаже одного из складских помещений прямо напротив главных ворот клуба. Сигнализацию в здании обойти оказалось до смешного легко, иные тренировочные системы, по которым ее гоняли в Меркури, были сложнее. Двор, заставленный машинами. Просматривался отлично. Мегуми сразу же собрала извлеченную из кейса винтовку с оптическим прицелом. Модель была не новая, но мощная и надежная. Защищенная от дождя оптика позволяла разглядывать даже номера на автомобилях, а линзы отлично играли роль прибора ночного видения. Только вот чесались до сих пор. Она ждала уже довольно долго, но не смотрела на часы. Уходя, Сэм велел ждать.
        - Ждать чего? - спросила тогда девушка.
        - Ждать, пока не начнется шум, - ответил толстяк, разворачиваясь. - Увидишь Фауста - стреляй на поражение.
        И исчез за углом. А Канзаки, пробравшись по темным улочкам, проникла на склад и, удостоверившись, что следом не ворвется полиция, принялась ждать. Как было велено. И, разумеется, размышлять.
        Ватанабэ был знаком с убийцей-трикстером. Они "вылезли из соседних пробирок". Что же это значило? Она, конечно, знала или, по крайней мере, подозревала, что Сэм - трикстер. Это было ясно без лишних слов. Расспрашивать же толстяка открыто Мегуми почему-то стеснялась. Ей казалось, что Ватанабэ только усмехнется нехорошо и не ответит. Он вообще был чрезвычайно скрытным. Если бы не цепь жутковатых событий и обстоятельств, постоянно сводивших их с Канзаки вместе, девушка не узнала бы абсолютно ничего о том, кем и чем является Сэм Ватанабэ.
        Кто бы мог подумать, что циничный любитель шуточек на грани фола много лет влюблен в женщину, живущую на другом конце света и не знающую, что он жив? Не случись в ноябре теракта, Мегуми пребывала бы в твердой уверенности, что Ватанабэ не любит вообще никого.
        Кто бы мог подумать, что до ужаса неприятный язвительный грубиян специально отталкивает от себя людей, которые ему нравятся? Если бы не выходки пьяной помощницы Артура Хендрикса, Канзаки до сих пор пылала в отношении Сэма священной яростью за отсутствие пиетета.
        Кто бы мог подумать, что наглый и самоуверенный одиночка с силой танкового батальона станет переживать за женщину-коллегу?
        Ватанабэ хотелось, чтобы она спокойно жила. Мирной жизнью. Ватанабэ о ней думал. Почему-то эта мысль заставляла краснеть. Вот и сейчас уши предательски потеплели. Сцена их странного объяснения была прервана очень резко и неожиданно, но мысли и ощущения все равно остались где-то на задворках сознания.
        Что же значили эти его слова? Почему он беспокоился за нее? Да еще так странно: оберегая от исполнения прямых служебных обязанностей... Нет, определенно, Ватанабэ был очень странным. Видимо, трикстерам странность выдавали там же, где силу. Толстяк немногим отличался от типа в кричащем красном плаще, совершенно идиотски смотрящемся на том, кто идет убивать. Или от рыжей девицы Анны, прыгающей по машинам с ловкостью китайских акробатов. Все трикстеры казались вырвавшимися не только за пределы человеческих возможностей, но и за границы разумного в человеке.
        Только вот Канзаки упорно отказывалась воспринимать Сэма как обычного трикстера. Их она боялась, точнее, опасалась. О них хотелось знать только одно: как быстро и надежно умертвить. О Ватанабэ, по совершенно непонятным причинам, японке хотелось знать больше. Откуда он такой взялся, зачем и почему ведет себя так, как ведет? Чего толстяк хочет? И как, в конце-то концов, на самом деле относится к самой Мегуми?!
        Вот, опять она соскочила на скользкую тему. Почему, черт возьми, Сэм о ней столь странно беспокоился? И почему, трижды черт возьми, ее так беспокоил этот факт?!
        Но самое главное: отчего так стыдно из-за того, что ей на самом деле было приятно просто обитать с Сэмом в одной квартире, готовить еду и не беспокоиться о трикстерах, Наследниках и прочей страшной чепухе?
        Почему? Почему с ним было... уютно? С ним. Уютно.
        Почему?
        От интригующих разум мыслей отвлек шум через дорогу. Канзаки прильнула к прицелу и принялась разглядывать двор перед клубом.
        Лавина людских тел выплеснулась через главные двери прямиком под неприятно моросивший дождь. Люди разных возрастов, цветов и оттенков выбегали из здания с испуганными воплями и бросались к машинам. Кто-то понесся к воротам и вовсе пешком. Полуголая девица. Не иначе, из стриптиза, юркнула к будке охраны. Ворота тотчас же распахнулись, а из будки выскочил всклокоченный молодчик, рванувшийся наперерез гудящим машинам и галдящим телам. Пока посетители паникующим стадом вываливались на улицу и разбегались словно тараканы, Мегуми отчаянно металась взглядом по двору. Ни Сэма, ни Фауста снаружи не появилось.
        В отдалении гремели выстрелы. Их расслышала даже Канзаки. Молодчик из будки же по-собачьи подобрался, вздыбив волосы на загривке, и принялся крадучись подбираться к распахнутым дверям. Она следила за его передвижениями, направив перекрестье прицела под левую лопатку. Вот охранник добрался до входа и припал спиной к стене. В руках он крепко сжимал пистолет, какой - разглядеть не получалось. Вот страж нырнул в дверной проем...
        Почти сразу же тело незадачливого хранителя врат вынырнуло обратно. Точнее, вывалилось, сопровождаемое сухим треском выстрелов. Кто-то очень метко всадил пулю бедняге в голову, снеся половину черепа. Переступив упавшее тело, на крыльцо выскочил Фауст. Даже под мутным дождевым небом красный плащ казался ярким и свежим. Итальянец пошатнулся, едва не упав. Нет, он не споткнулся. Просто вся фигура трикстера-убийцы излучала слабость. Будто кто-то долго скакал сначала на нем, а потом по нему. Мегуми каким-то уголком сознания догадалась, кто был всадником и скакуном одновременно. Однако сторонние мысли компактно сложились, уступив место главному: надо было стрелять.
        Сэм приказал: "Увидишь Фауста - стреляй на поражение". Она была достаточно умна, чтобы сейчас послушаться. Но куда стрелять? И как? Ведь это же трикстер! Он может попросту увернуться от пули.
        Черт! Фауст сошел с крыльца и побежал к воротам. Прицел метнулся за ним, но сосредоточиться и выстрелить не получалось.
        Черт, черт! Что же делать? И где Сэм?! Неужели... неужели Фауст его одолел? Да нет же, не может быть.
        Итальянец вдруг остановился и посмотрел в сторону. Там стояла брошенная кем-то особенно испуганным машина. Похоже, Фауст не хотел выбираться пешком. Он замедлился, затормозил всего на секунду. И этой секунды должно было хватить Канзаки на решающий выстрел.
        Черт, черт, черт! Она же не снайпер, она всего лишь отлично сдавала нормативы! Вдруг она промахнется? Кто даст гарантии, что этот трикстер не убьет ее, оставшись живым? Раз даже Ватанабэ...
        Твою мать, Ватанабэ, это ты виноват!
        Мегуми сама не поняла, каким образом ее мысли, чувства и рефлексы сложились воедино. Уже не в первый раз вовремя промелькнувшая мысль о Сэме развязывала гордиев узел ее запутанных мыслей. Прицел сам собой скользнул в нужную точку, палец плавно нажал на спусковой крючок. Выстрел произошел столь гладко и аккуратно, что она не сразу поняла: выстрелила.
        Глаза Фауста удивленно расширились, когда прилетевшая ниоткуда пуля ударила прямиком в сердце. Означавшее почти мгновенную смерть для любого нормального человека попадание не убило трикстера. Компенсирующие механизмы, запущенные колониями таинственных машин в его теле, сразу же принялись возводить компенсирующие системы, продолжать нормальное функционирование кровеносной системы, не давать организму умереть. Пробитый пулей орган стремительно регенерировал. Но безболезненно пуля в сердце пройти не могла. Мгновенная атомная вспышка в голове заставила Фауста покачнуться, крутнуться на месте под воздействием силы удара и осесть. Он упал на четвереньки, разбрызгивая коленями мелкую лужицу. Рукой, еще недавно истерзанной пулевыми пробоинами, он уперся в мокрый асфальт. Дышать стало нечем, в груди горел огонь, мышцы превратились в дряблый студень. За долю секунды итальянец пережил самую настоящую гибель.
        Канзаки напряженно следила за упавшим мужчиной. Не водя с него прицела. Она вовсе не собиралась ограничиваться одним выстрелом. Поймав в перекрестье прицела поддерживавшую Фауста руку, девушка вновь спустила курок, в этот раз намного уверенней. Пуля ударила чуть выше локтя, сметя опору страдающего Фауста. Он упал лицом в ту самую лужицу, простреленная рука обвисла плетью. Но ненадолго.
        - Проклятье, - сказал трикстер сам себе и стиснул зубы. Едва появившаяся рана на руке начала стремительно затягиваться. К счастью, калибр был слишком мелким, чтобы разорвать его на части. Фауст уже смог примерно определить направление стрельбы. Нужно было всего лишь...
        Мегуми наблюдала, как человек в красном пытается подняться. Вот он распрямился, не пользуясь руками. Смуглое лицо выглядело отстраненным. Японка прицелилась. В этот раз она всадит пулю точно в лоб.
        Фауст понимал, что положение не лишком удачное. Он был чересчур ослаблен битвой с Сэмом, чтобы не обращать внимания на презренные пули. Следовало уклоняться. Сейчас он уйдет в сторону, нырнет за будку охраны, выстрелит в окно склада напротив из пистолета. Дальность у того в порядке. Нужно только напрячься.
        Трость рассекла воздух, протяжно и басовито свистнув. Запущенная как копье, она ударила Фауста в спину, прямиком в то место, откуда вышла навылет пуля винтовки. Узкий острый клинок полностью вошел в плоть. Неумолимая сила удара выбила планы из головы трикстера и заставила его упасть ничком. Пуля, вылетевшая из ствола винтовки долей секунды позже, обиженно цокнула об асфальт позади итальянца.
        В дверях клуба стоял Сэм Ватанабэ. Мегуми узнала его по фигуре и темному плащу, изорванному и изрезанному. Он опустил руку, метнувшую трость. Канзаки, глянув на лицо толстяка, почувствовала, как во рту разливается неприятная горечь, предвестник тошноты. Половина пухлой физиономии Сэма представляла собой бурое месиво из мяса и крови. Щека держалась на месте только чудом, глаз смотрел на мир, неприкрытый веком. Словно плуг прошелся по лицу Ватанабэ, прочертив на нем огромную борозду.
        Сэм нетвердо шагнул вперед. Он двигался почти так же неловко, как Фауст секундами ранее. Похоже, они здорово друг друга помяли. Едва не споткнувшись, толстяк сошел с крыльца. Но вдруг шаг мужчины стал тверже. Канзаки заметила, как срастается разрушенная щека. Он успешно регенерировал. Толстяк все увереннее приближался к Фаусту.
        Итальянец болезненно пошевелился и завернул одну руку за спину, пытаясь нащупать торчавшую из нее трость. За миг до того, как пальцы мужчины сомкнулись на верном оружии, на рукоять легла мощная длань Ватанабэ. Толстяк резко нажал на трость, вызвав болезненный стон Фауста, а затем резко дернул орудие на себя. Лезвие проворно выскочило из тела, отчего итальянец снова застонал. Сэм обошел противника сбоку и поддел носком ботинка. Фауст перевернулся легко, будто ровным счетом ничего не весил.
        - Однако, неожиданна развязка, - судорожно выдохнул он. - Не думал я, что помощь у тебя...
        Ватанабэ лишь молча поднял трость. Итальянец даже не успел настороженно глянуть на узкий клинок, когда тот с размаху вонзился ему меж ребер. Слова Фауста прервались, смешавшись в нечленораздельный кашель. Сэм тут же выдернул лезвие обратно, держа оружие одной рукой. Другую толстяк поднял в воздух и кому-то помахал.
        - Говори, - произнес он. Лицо, все еще изуродованное недавним попаданием, заживало на глазах. Опустилось, моргнув, отросшее веко. Дернулась сросшаяся щека. Но кроме этих рефлекторных содроганий не было во всем облике Сэма ни единой живой черты. Толстяк застыл, как статуя, с занесенной для нового удара рукой.
        - Не так идти должно бы испытанье, - хрипло выдавил из себя Фауст. - За мной поехать должен был в Сиэтл...
        На этот раз клинок насквозь пронзил правую руку итальянца, когда тот шевельнул ей с намерением достать пистолет. Тотчас же вознесшееся лезвие ударило в плащ, прямиком по оружию. Клинок, способный резать камень и металл, расколол затворный механизм надвое.
        - Говори, - повторил Сэм.
        - Я знаю, что ты зол, я понимаю, - Фауст заговорил почти торопливо. - Но мы же не хотели зла, ведь мы...
        Трость в руке Сэма плавно описала полукруг и развернулась набалдашником вниз. Взявшись за палку двумя руками, толстяк ударил по телу противника так, будто отбивал мяч в гольфе. Итальянца развернуло набок, потом на живот, снова набок. Судорожно согнув в локте руку, Фауст попытался приподняться. Набалдашник прилетел сверху и ударил в лицо. Позвоночник болезненно затрещал, шея изогнулась так, будто была в секунде от того, чтобы сломаться.
        - Говори, - голос Ватанабэ звучал как жужжание гидравлического пресса.
        - В Сиэтл заманили... - итальянец снова перестал говорить в своей странной манере. - В последний миг... Лилит знает. Ей слили информацию о Винтерс. Через девять часов... изъятие объекта.
        - Как? - трость снова развернулась клинком. - Я стер ее из баз данных. Никто не мог знать.
        - Мой новый хозяин... - Фауст дышал тяжело, как пес после долгого бега. - У Кроули оставался архив. Он заинтересовался тобой... и нашел ее. Это он выдал Лилит информацию.
        - Зачем? - острие лезвия остановилось в опасной близости от глаз.
        - Ты должен был спасти ее... За мной последовать в Сиэтл отсюда.
        - Интересный подход.
        Сэм стоял над Фаустом, орошаемый сверху мелкими каплями противного дождика. Он уже полностью остановился и не был похож на упыря из фильмов ужасов. Но ни решительная резкость движений, ни взгляд не давали расслабиться. Ватанабэ был страшен.
        - Я смотрю, твой новый шеф любит играться.
        - Ему не нужно, чтобы ты его любил... Он хочет посмотреть, что будешь делать...
        - Забавный какой.
        - Ты должен был идти за мною следом... Но я не знал, что помощь у тебя...
        - Ты про меня много не знаешь.
        Трость поднялась над головой Сэма и опустилась на Фауста. Вторая рука, не тронутая в прошлый раз, дернулась. Лезвие пробило кисть насквозь и застряло в асфальте.
        - Следом пойдешь ты.
        Выпустив трость из рук, Сэм шагнул мимо Фауста к выходу.
        Мегуми Канзаки бросила винтовку и помчалась к выходу со склада в тот самый миг, когда Ватанабэ помахал ей, стоя над поверженным итальянцем. Сейчас запыхавшаяся японка стояла у ворот. Мужчина в истерзанном плаще шагал ей навстречу, вынимая из кармана черные очи с глубокой царапиной на одном из стекол.
        Мегуми вдруг поняла, что тело предательски обмякает и слабеет. Будто она сейчас упадет подобно слабонервной барышне. Прямиком на руки мужчине. Какой кошмар. Но почему-то напряжение, овладевшей девушкой в момент, когда из клуба побежали люди, схлынуло именно сейчас, именно в тот момент, когда Сэм оказался живым и целым, даже лицо стало прежним. Ей полегчало.
        А ведь на секунду Канзаки действительно подумала, что Фауст убил Ватанабэ. Подумала и испугалась.
        Черт подери.
        Почему?
        Хотелось что-то сказать. Толстяк был уже рядом, в какой-то паре шагов. Что-то сказать. Но что? Не говорить же, в самом деле. Что она испугалась за него.
        - Ну, - тихо произнесла Мегуми. - Как?
        Более идиотского вопроса она не смогла бы придумать, даже если бы очень постаралась.
        - Встреча прошла в теплой дружественной обстановке.
        В эту секунду на лице Ватанабэ должна была появиться саркастическая усмешка. Но ее не было. Канзаки, несколько растерянная, пробормотала:
        - И что дальше?
        Ватанабэ нацепил-таки на нос поцарапанные очки. Они составили неожиданно гармоничный ансамбль с изрезанным плащом.
        - Мы летим в Сиэтл, - просто и коротко сказал мужчина. - Прямо сейчас.
        
        Глава 4: Причина быть
        Небо над Сиэтлом 10 мая 03: 42 по местному времени
        Трехчасовой перелет Мегуми Канзаки переносила с трудом. Она никогда не любила самолеты, особенно после гибели родителей в авиакатастрофе. Конечно, истерик и оцепенения от нее ожидать не стоило, но и радости от сидения в салоне девушка не испытывала. Было бы легче, окажись рядом общительный и уверенный спутник, чье присутствие успокаивает нервы и скрашивает ожидание. Но рядом с Мегуми сидел только Ватанабэ. Молчаливый как Сфинкс, угрюмый как упырь и неподвижный как скала.
        Когда толстяк стремительно помчался к машине, стремясь скрыться от полиции, чьи сирены уже гудели в отдалении, Канзаки от неожиданности сразу забыла об избитом, расстрелянном и пришпиленном к асфальту трикстере за спиной. Фауст так и остался лежать в луже, а девушка припустила следом за бешеным бегемотом Сэмом. Добравшись до циммера, толстяк рванул с места еще стремительнее, чем при поездке из их квартиры.
        - В чем дело? - отдышавшись на заднем сиденье, спросила Мегуми. - Какой Сиэтл? Почему?
        - Ты цела? - вместо ответа спросил Ватанабэ.
        - Цела, цела, - Мегуми отмахнулась. - Рассказывай, что такое?
        - Фауст действительно ждал меня, - он вырулил за поворот. - Он пришел мне кое-что сообщить.
        - Что? - Мегуми поймала себя на том, что сжимается в тугой комок в ожидании.
        - Через несколько часов в Сиэтле будет похищена Кэтрин Винтерс.
        Почему-то Канзаки внутренне перекосило от этих слов. Со страшной силой. Все вопросы, касающиеся причин спешки толстяка, отпали сами собой. Американская певица Кэтрин Винтерс была единственной причиной, по которой Сэм в одиночку ринулся бодаться с хорошо организованной и вооруженной бандой террористов в прошлом ноябре. Насколько Мегуми знала, он много лет любил эту женщину. По крайней мере, выглядело все именно так. Но Сэм ни разу за все годы не показался предмету воздыханий на глаза. Почему - Канзаки не знала. Она, конечно, догадывалась, но брать какую-либо версию на веру не хотела.
        Ватанабэ тем временем рассказал все. О встрече с Фаустом, о разговоре. Канзаки слушала, честно пытаясь внимать. Но почему-то девушка, неожиданно и неприятно для себя, постоянно возвращалась мыслями к лицу Винтерс, которую выводила из захваченного здания полгода назад. Тогда она едва разглядела вверенную женщину, но потом покопалась в Интернете и присмотрелась. Кэтрин действительно была красива. У Сэма, стоило признать, имелся вкус. Певиц, конечно, приукрашали для публичных снимков, но эта Винтерс и без грима выглядела очень милой. Мегуми специально поискала фото без купюр и ретуши. После чего поразилась сама себе: ведь она никогда не лезла чужие дела. А тут вдруг принялась разузнавать. И при этом чувствовать странный привкус во рту, как будто надкусила что-то горькое.
        Ватанабэ и в этом сумел заставить Мегуми изменить себе. Почему?
        Но какого черта она вдруг опять об этом задумалась?
        - Н-да, - вслух сказала девушка. Поняв, что выдает себя, она тут же уцепилась за слова мужчины, продолжавшего рассказ. - Похоже, ты не один такой. Вы все сумасшедшие. Устроить такую драку...
        - Мы любим пошалить, - произнес Сэм, но без извечного смешка в голосе фраза прозвучала почти угрожающе.
        - Ты хоть цел? - она критически глянула на его располосованное плечо. Плащ держался на одном честном слове.
        - Вполне, - не оборачиваясь, Сэм кивнул зеркалу заднего вида. - Ты молодец, вовремя его подстрелила, а то ушел бы.
        - Ну так... - от неожиданности девушка слегка засмущалась. Ватанабэ был скуп на настоящие похвалы.
        - Однако нам нужно поспешить. Ближайший рейс на Сиэтл должен быть очень скоро, - сказал мужчина, вынимая наладонник и тыкая в дисплей пальцами одной руки. - Точно, вот он. Через час. Фауст явно собирался вылететь им. Надо успеть.
        - И все-таки я не понимаю, зачем кому-то говорить тебе, что ее собираются похитить.
        - Этот кто-то владеет информационной сетью Кроули, как мы и опасались, - сказал Сэм. - Чтобы заполучить силу этого хитрого англичанина надо быть очень опасным психом.
        - Оно и видно, что психом, - Канзаки едва удержалась от фырканья. - Странные у вас игры.
        - Очень странные, - согласился толстяк. - Они особенно странны тем, что на Кэтрин смогли выйти.
        - Почему это особенно странно?
        - В свое время я стер всю информацию, связывающую ее с интересующими стороны конфликта проектами. Не должно было остаться никаких следов, я об этом позаботился.
        Только теперь Мегуми заметила, насколько бледен стал ее собеседник. Ватанабэ держался спокойно, уверенно, но сероватая белизна, сковавшая его лицо, выдавала сильнейшее внутреннее волнение. И... страх?
        - Погоди-ка, - наконец, девушка начала понимать. - Значит, Кэтрин Винтерс...
        - Она представляет интерес для людей, осведомленных о существовании трикстеров и Наследников.
        - Ого... - Канзаки порадовалась тому, что уже сидит. Иначе бы она так и плюхнулась куда-нибудь. Подобной новости девушка никак не ожидала. Выходило, что Ватанабэ... нет, нет, не мог он быть одержим этой женщиной только из профессионального интереса.
        Только почему она так заволновалась?
        - Но этот интерес не проявлялся уже полтора десятка лет, - продолжал Ватанабэ. - С тех самых пор, как я лично вычистил последнюю базу данных закрытой сети, где упоминалось ее имя. Все это время я был уверен, что никто не знает о ней.
        - Погоди, погоди, - Канзаки принялась тереть виски в попытке сосредоточиться. - Выходит, Кэтрин Винтерс - Наследник?
        - Нет.
        - Она что, трикстер?
        - Нет.
        - Тогда кто?
        - Канзаки, - Сэм посмотрел на нее в зеркало, и девушка увидела его непривычно холодный взгляд. - Ты меня извини, конечно, но не твое дело. Я пятнадцать лет заботился о сохранении ее инкогнито. Так что не буду говорить ничего теперь.
        - Пф! - она не удержалась. Мегуми почему-то стало очень обидно, и девушка. Насупившись, фыркнула. - Не очень-то, выходит, ты заботился.
        Сказав эти слова, Канзаки тут же пожалела о них. Ватанабэ это могло задеть, хоть он и казался человеку незнающему толстокожим. Но обида толкает на грубость. Мегуми незаметно вжала голову в плечи, едва только стих ее голос.
        Сэм никак не среагировал. Он не шевельнулся. В салоне автомобиля повисла томительная пауза, подсвеченная уличными фонарями и гудящая дорожным движением. Наконец, толстяк убрал левую руку с руля и поднял под самую крышу. Сжав и разжав кулак, мужчина продемонстрировал руку Мегуми.
        - Я лишился вот этой самой руки, пытаясь сохранить Кэтрин. Вдобавок к ней я лишился глаза, половины зубов и пары метров кишечника.
        Одной рукой Сэм резко крутанул руль. Канзаки, забывшую пристегнуться, бросило в сторону. Девушка, машинально схватившись за обивку сиденья, смотрела на могучую и совершенно целую руку толстяка. Глаза у него вроде бы тоже было два. Что за ерунда?
        - А еще я умер, - произнес Ватанабэ.
        С той самой минуты они друг с другом не говорили. Сэм молча пригнал машину к аэропорту и спрятал изрезанный плащ в багажник. Туда же отправилось оружие и ненужное шпионское снаряжение. Канзаки, завершив процедуру опустошения карманов, невольно вытерла руки. Толстяк же, поправив галстук и одернув целый, без единой торчащей ниточки, костюм, отправился за билетами. До вылета оставалось всего ничего, но хитроумный Ватанабэ сумел раздобыть им места.
        Мегуми не любила и не умела спать в самолетах. Выспаться как следует накануне тоже не удалось, так что приходилось ворочаться и вытаскивать тонны свинца из-под век. Ватанабэ, застывший свирепой горой рядом, никак не способствовал обретению гармонии и умиротворения. Отчего-то (она догадывалась, отчего) его присутствие на соседнем сиденье вгоняло Мегуми в тоску и рушило на голову обелиск неловкости.
        Она, похоже, всерьез его задела. Или нет? Или все дело было в опасности, что угрожала этой вездесущей в жизни Ватанабэ Кэтрин? В любом случае, Сэм перешел в то свое состояние, в котором его лучше всего было не трогать. Однако, сидя рядом несколько часов подряд, трудно оставаться в стороне. Особенно если людей связывают столь странные, и в этой странности - столь тесные отношения как те, что объединяли Ватанабэ и Канзаки. Где-то в середине полета девушка, выпив очередной пакетик сока, один из тех, на которые набросилась в припадке страшной жажды, дернула Сэма за рукав. Тот сидел, прикрыв глаза, и явно думал о чем-то своем. Скосив взгляд в сторону, толстяк увидел, как девушка ставит в специальное отделение на подлокотнике скомканный пакетик сока, а во рту у нее все еще торчит соломинка.
        - Чего? - спросил Сэм.
        - Это... - она с некоторой неловкостью выплюнула соломинку в руку. У Мегуми имелась такая привычка: не выпускать ее изо рта сразу. - Слушай, Ватанабэ, ты меня не пугай, что ли...
        - А ты не пугайся, - равнодушно произнес толстяк, глядя сверху вниз на собеседницу.
        - Угу, в твоей-то компании, да не пугаться... - Канзаки привычно принялась ворчать, но тут же бросила. - В общем, послушай... Если для тебя тема этой твоей Кэтрин такая болезненная, я больше не буду. Только ты объясни мне хоть что-нибудь.
        Сэм посмотрел на нее долгим и пристальным взглядом. В этом взгляде не было обидной и оскорбительной холодности. Превосходства, глупого недоверия или самодовольного изучения. Он просто смотрел, и непонятно было, о чем думал.
        - Да чего тут особенного объяснять, - заговорил, наконец, толстяк. - Все просто. Фаусту было велено подначить меня, и у него получилось. У него не получилось только улепетнуть и обставить все так, что я вроде как поплелся следом. Значит, какое-то преимущество у нас уже есть. Но преимущество это - тактическое. И только для одной стороны. Мы знаем, что Кэтрин собираются брать живой, уж поверь мне на слово. Мы знаем, что делать это будут люди Лилит. Возможно, кто-то еще, кто работает на хозяина Фауста. Мы знаем место. Времени в обрез. Когда мы прилетим, останется часа три на то, чтобы спланировать и осуществить операцию по спасению. Очень узкие рамки, но справимся.
        - Думаешь? - Канзаки совершенно не разделяла подобный оптимизм собеседника. И еще ее странно задела уверенность Сэма в том, что они будут действовать вдвоем. Ведь, по совести говоря, Мегуми могла бы и...
        Девушка чуть не стукнула себя по голове. Крамольные подленькие мыслишки полезли совсем не к месту. И почему-то опять во рту ощутился неприятный горький привкус.
        Словно угадав внутренние метания Канзаки, Ватанабэ произнес:
        - Кстати, спасибо, что не дрейфишь. Ты молодец.
        Странное дело, но очередная похвала в один миг стерла в Мегми неприязнь к себе. Захотелось покраснеть и улыбнуться. Одернув себя и задавив неподобающий жест, девушка коротко кивнула.
        - Так вот, - продолжал тем временем Сэм. - Нам предстоит проникнуть в отлично охраняемый отель и извлечь оттуда цель. Безо всяких сомнений, провернуть это дело будет непросто. Но мы сообразим. Меня больше волнует этот загадочный хозяин. Сначала он сливает Лилит информацию, которой не должно быть на свете, а потом предупреждает меня. Сначала помогает одной стороне, не самой, надо сказать, очевидной из множества. Затем - другой, существующей с первой в полном антагонизме. Такое ощущение, что он хочет запастись большим ведром покорна и поглазеть на всякое, столкнув лбами "CDM" и Лилит. И даже не всю "CDM", а только меня.
        - Думаешь, этот некто играется? - Мегуми крутила в руках соломинку от сока. - Именно с тобой? Зачем, интересно.
        - Вот уж не знаю. Но он явно редкостный засранец, - Сэм дернул уголком рта, изображая ухмылку. - Очень опасный засранец. С необычайными ресурсами и очень мутными мотивами. В любом случае, пока не разрешится ситуация с Кэтрин, мы так и будем гадать. Лучше не задумываться об этом сейчас.
        - Угу, - буркнула Канзаки, варварски сгибая и сминая пластмассовую трубочку. - Тебя обхаживает маньяк с ресурсами Билла Гейтса из двадцатого века, а нам лучше ни о чем таком не думать. Конечно, это же всего лишь сверхчеловеки-убийцы...
        - Ты мыслишь очень пессимистично, Канзаки, - тоном старого ковбоя ободрил ее Сэм. - Не нужно быть такой нервной, от этого у женщин морщины появляются и молоко пропадает.
        - Молоко? - не поняла Мегуми. Лишь спустя секунду до нее дошло, насколько тонкий и несмешной намек содержался в словах собеседника.
        Опять! Он опять пошутил про ее...
        - Я сейчас тебя стукну, - пообещала Канзаки. - Больно.
        - У тебя явные садистские наклонности, Канзаки, - все тем же голосом шерифа маленького городка продолжал Ватанабэ. К нему явно вернулось самообладание. - Твой муж сможет быть только подкаблучником.
        - Я тебя два раза стукну, - кровожадно пообещала девушка, понимая, что предательски краснеет. Слова о муже задели странно оборвавшийся разговор в Нью-Йорке. Разговора о спокойной мирной жизни. Семейной... Во рту вдруг одновременно возник давешний горький привкус, мгновенно сменившийся сухостью.
        Жизнь. Муж. А ведь, если вдуматься, она бы вовсе не стала отказываться от нормальной семейной перспективы. Только какая тут перспектива, с подобной работой?
        Бр-р-р-р! Стоп. Ерунда какая-то. О чем она только думает?
        Ватанабэ.
        Что же такое в нем заставляло ее возвращаться к каким-то непонятным образам?
        - Слушай, Ватанабэ, - отгоняя мысли, которых не понимала, Мегуми старалась продолжить разговор на иные темы. - Не сочти за назойливость, но... что тебя все-таки связывает с этим Фаустом? Ты ведь оставил его в живых, я заметила.
        В этот раз взгляд Сэма был почти весел. Лукавый прищур дал понять, что толстяк не рассердился на вопрос и задавшую его собеседницу.
        - Фауст - забавный парень, - сказал Ватанабэ, усмехнувшись, теперь по-настоящему. - Он принадлежит к тем кускам моего прошлого, что никак не утонут в океане времени.
        - Как Кэтрин? - ляпнула Канзаки и тут же прикусила язык. Ей очень не хотелось, чтобы Сэм снова сурово окаменел. Но тот лишь сильнее прищурился.
        - Не совсем.
        Внезапно Мегуми очень захотелось задать нескромный вопрос. Совершенно неожиданно под ложечкой неприятно засосало, а на язык так и лезла фраза, заставлявшая ее вмешиваться в "не свое дело". И сопротивляться совершенно не хотелось. Потому что, как Канзаки с удивлением поняла, ее снедало страшное любопытство. Даже сейчас.
        - Послушай, Ватанабэ, - сдавшись, выдохнула девушка. - Скажи, а у вас с этой твоей Винтерс... э, как бы это сказать... Что именно вас с ней-то связывает?
        Она понимала, что в очередной раз начинает по-девичьи краснеть, несолидно и глупо. Слова никак не шли, смущение сковывало язык так, будто ей было лет пятнадцать от силы. Канзаки дивилась сама себе. Взрослая женщина, а смущается как девочка-подросток.
        Чертов Ватанабэ. Из-за него она все время сама не своя.
        Но Мегуми должна была узнать правду. Зачем-то. Узнать, была ли эта Кэтрин Винтерс на самом деле девушкой из истории, рассказанной холодным ноябрьским вечером. Была ли она единственной, кто заставил Сэма чувствовать. Или нет? Или она была всего лишь очередным элементом картины, изображающей тайную войну? Канзаки надоели расплывчатые сказки и полуправда. Ей хотелось конкретного человеческого ответа.
        - Мне просто, э, любопытно.
        - Ну, как бы тебе это сказать попроще...
        Ватанабэ нисколько не впечатлился мгновенным превращением собеседницы в красный сигнал светофора. Мужчина вольготно откинулся на спинку сиденья и вновь прикрыл глаза. Канзаки почти благодарно вздохнула. Сэм словно сам спасал ее от неловкого ерзанья под его взглядом. Расслабленно запрокинув голову, толстяк произнес:
        - Она была добра ко мне.
        Отель "Крит"
        Кэтрин Винтерс слишком много раз в своей жизни сталкивалась с опасностью и горем, чтобы оказаться неготовой на этот раз. Когда выяснилось, что ее заперли, певица не стала недоуменно биться в слезливой истерике. Чего можно было бы ожидать. Она всего лишь устало опустилась на кровать в гостиничном номере и тяжко вздохнула.
        Что на этот раз? Похищение ради денег? Вряд ли, слишком дорого обошелся отель, ложь и уловки. При всем желании Винтерс не могла окупить таких расходов с выгодой для похитителя. Безумный фанат? Возможно. Но Кэтрин не испытывала настолько страстного преклонения перед собственной персоной, чтобы всерьез воспринимать такую версию. Выходило, что возможная причина только одна: ее обнаружили. Спустя пятнадцать лет.
        Как ни странно, страха почти не было. Винтерс давно была готова к моменту истины. Несмотря на то, что когда-то давно чужой жизнью Кэтрин расплатилась за свободу, она не верила в вечность этой покупки. А потому у певицы наготове всегда была пара джокеров в рукаве. Покорно сидеть и ждать она не собиралась.
        На всякий случай Кэтрин решила выждать какое-то время. Несколько часов. Пока женщина расслабленно лежала, пользуясь возможностью отдохнуть перед рывком, и прислушивалась, никто не нарушил ее уединения. Дверь оставалась запертой, сигналы телефона и наладонника не проходили. Она сменила наряд на запасенные для экстренного случая джинсы. Туфли пришлось заменить кроссовками. Надев сверху легкую длинную рубашку, Винтерс напомнила себе в зеркале исполнительницу в стиле кантри. Глядя в собственные глаза, ставшие из ореховых почти черными, женщина усмехнулась. А вдруг к ней придет вдохновение в этом жанре? Бывает же такое в жизни. Но сперва надо выбраться.
        День кончился, за окном стемнело. Ночь в Сиэтле падала на город стремительно, но вязко и неприятно. Хотя, возможно, подавляемое нетерпение Кэтрин искажало ее восприятие. Было уже за полночь, когда, не дождавшись никаких активных действий со стороны похитителей, женщина решилась действовать. В помещении была включена только настольная лампа у кровати. Ответы уличных огней где-то внизу, у подножья отеля, были почти незаметны. Винтерс медленно поднялась с кровати и щелкнула выключателем. Свет погас. Шагнув к окну, женщина задернула плотные занавески. Помещение окончательно погрузилось во тьму.
        Кэтрин очень надеялась, что возможные скрытые камеры не имеют режима ночного видения. Она неслышно скользнула в ванную. Конечно, это было немного лишним, но подслушивающие устройства тоже стоило оглушить. Она включила воду в душе, отдельно стоявшей ванне и в раковине. Совместный шум трех потоков выходил приятно рокочущим, шелестящим и громким. Свет в ванной тоже был выключен, и, быстро вернувшись в комнату, Винтерс подхватила самый маленький из своих чемоданов.
        "Если они все-таки видят меня сейчас, я точно выгляжу полной идиоткой", - подумала женщина, щелкая замком. Звуки льющейся воды заглушили тихий звук открывающегося чемодана. - "Начиталась, мать твою, шпионских романов, насмотрелась кино".
        У этого чемодана, всегда забираемого ей с собой в дорогу, имелось второе дно. Под толстыми слоями подкладки и нижнего белья хранились не самые приличествующие приличной женщине предметы. Маленький плоский пистолет со снятыми с рукоятки щечками лег в ладонь, холодя кожу. Когда-то Винтерс любила практиковаться в стрельбе. Из интереса и, конечно, из осторожности. Но уже лет пять женщина не держала в руках оружия. Ощущение смертоносной, хоть и крохотной, машинки, ставшей продолжением тела, заставило певицу вздрогнуть. Рядом с пистолетом была спрятана отмычка. Эту отмычку Винтерс купила у хорошего и крайне надежного мастера. Как раз на случай запертых дверей. Последним штрихом стала кредитная карта, засунутая в карман брюк рядом с наличными купюрами. Всегда стоило иметь при себе какие-то средства.
        Оставив чемодан в ванной, Кэтрин скользнула в комнату. Оставалось надеяться. Что ее дилетантские манипуляции никто не заметил потайным глазом или ухом. Замок на двери был обычным, комбинированным механизмом, считывающим код, который подавала карта-ключ, и вращаемым этого ключа телом. Отмычка, вынутая Кэтрин из тайника, обладала мультикодированным набором, способным открыть большинство замков, не созданных по индивидуальному заказу. Приходилось уповать на то, что администрация отеля не додумалась до такого извращения, как полная индивидуализация каждой мелочи каждого номера.
        Винтерс с замиранием сердца вставила отмычку в отверстие замка. Та едва слышно запиликала, заглушаемая шумом из ванной. Получилось! Замок был обычный, хоть и заблокированный. Они просто отключили код гостиничного ключа. Женщина повернула ключ и почувствовала, как поддается механическая часть. Дверь более не была заперта.
        Пистолет в занемевшей руке она предусмотрительно завела за спину. Выскакивать в коридор сразу Кэтрин не стала. Это было бы чересчур опрометчиво. Действительно - напротив ее номера расположился унылого вида мужчина в костюме с галстуком, норовившим свернуться в трубочку. Явный охранник. И, судя по всему, обычный человек. Уже что-то. Мужчина вытаращился на нее подозрительным взглядом и потянулся рукой к карману.
        Срочно требовалось задействовать актерское мастерство. Не зря ведь Кэтрин когда-то метила в кино.
        - Ой, мистер, - сказала певица, состроив до тошноты умильное личико. Она знала, как гримаска беззащитной глупости действует на мужиков. - У меня что-то с дверью. Она не открывалась, а теперь вдруг сама открылась...
        Охранник недоверчиво посмотрел на красивую женщину, щебетавшую приятным голоском. Винтерс была очень и очень привлекательна и мила. Настолько мила, что грубить как-то совсем не хотелось.
        Держа одну руку за спиной, второй Кэтрин потянулась к стоявшей у входа тумбе, на которой расположился внушительных размеров светильник, стилизованный под классический канделябр. Канделябр стоял далеко, так что пришлось тянуться, одновременно не подавая вида. Напряжение помогло сделать озадаченную странным поведением двери физиономию еще жалобнее.
        - Вы не знаете, где тут кто-нибудь из персонала? - проблеяла охраннику певичка с глазами дурочки. - Я боюсь оставлять дверь открытой, знаете, ведь все-таки...
        - Э, - очаровательное существо не оставило стража равнодушным, и он невольно сделал шаг вперед. - Э...
        - Ой, знаете, у меня тут еще и душ работает, я вообще что-то ничего не соображаю... - продолжала ломать комедию Винтерс. Она, если быть честной, совершенно не представляла, как избавиться от этого типа. Приходилось импровизировать.
        - Я думаю, мэм, вам стоит... - начал было охранник, но тут взволнованная дуреха скрылась из виду за дверью.
        - Ой, что это?! - раздался ее голос. - Ой!
        К счастью, страж попался не из тех, кто, словно обитая не в реальности, а в виртуальной игре, остановится подумать и просчитать все возможные варианты вплоть до фантастичных. Он был обычным человеком из плоти и крови, с разумом, не обладавшим скоростью мысли, сравнимой с компьютерным вычислением. Когда женщина испуганно ойкнула, он не увидел подвоха. Она была слишком мила и глупа на первый взгляд. И она явно чего-то испугалась. Надо было посмотреть.
        Стоило мужчине распахнуть дверь, как в лицо ему, расквашивая нос, ударил тяжелый светильник. К счастью, "Крит" дорожил репутацией, и настоящие, из дерева, кости или металла, корпуса предметов не подделывались дешевым пластиком. Канделябр был стальной и крепкий, а потому тяжелый. Кэтрин сильно напряглась, замахиваясь, но, к счастью, не промахнулась. Удар заставил охранника отпрянуть, схватившись за лицо. Ей очень повезло, ведь можно было запросто уступить в скорости и реакции.
        Галстук болтался так призывно, что певица не удержалась. В комнату мужчину она втянула именно за этот предмет одежды. Тут же, перехватив светильник двумя руками. Она махнула импровизированной дубиной как бейсбольной битой. Но в этот раз трюк не прошел. Оправившийся от первого шока охранник поднял руки, ловя канделябр с явным намерением выдернуть из рук противницы. Только вот противница тоже была не лыком шита. Затянутая в джинсовую ткань коленка подло впилась стражу в пах. Кэтрин еще в юности научилась редкому умению попадать мужчинам в самое уязвимое место. Это требовало практики, но врезалось в память, как умение ездить на велосипеде. Выпучив глаза и сказав "Ы!", охранник машинально опустил руки, оставляя светильник в хватке женщины. Та размахнулась с новой силой и ударила. С неприятным хрустящим чавканьем металлический корпус соприкоснулся с виском. Охранник, подавившийся злобным шипением, кулем рухнул на пол.
        Кэтрин поняла, что дышит тяжело, с сипением, вдыхая полной грудью. Она практически пыхтела как паровоз после стычки, длившейся всего несколько секунд. Повезло, очень повезло. И не пришлось стрелять. Пистолетик призывно натирал задний карман. Добивать поверженного противника певица не собиралась, конечно. Но вот уходить стоило прямо сейчас.
        Оны выскочила из номера со стремительностью урагана. Пистолет был спрятан под выпущенной из джинсов рубашкой, деньги и отмычка лежали в карманах. Кэтрин понятия не имела, как и где можно было сбежать от людей, заманивших ее сюда и взявших в плен. Вот только певица не могла себе позволить тормозить и оглядываться.
        После исчезновения одинокого охранника коридор оказался совсем пустым. Дорогие внушительного размера лампы флегматично освещали стены с шикарными обоями и старательно вычищенные ковры на полу. По этим самым коврам бежала, топча спесивую ткань кроссовками, Кэтрин Винтерс. Как ни странно, женщина, ставшая матерью и считавшая себя окончательно "заматеревшей" в жизни, в этот момент чувствовала себя молодой. Ей было страшно, внутренности стягивались в ком от напряжения и ожидания самого худшего. Но все эти ощущения лишь играли свои маленькие роли в том ансамбле, что звучал в последний раз очень давно.
        "Я выберусь".
        Она свернула от лифтов к лестнице. Не стоило рисковать, забираясь в темную кабину, которую могли превратить в ловушку в любой момент.
        Все происходило почти как тогда. Она снова бежала, легкая, как едва достигшая восемнадцати девчонка. Она снова спасалась. И где-то на краю сознания шевелилась сладко-горькая иллюзия, в которой рядом бежал спасавший ее человек.
        "Я выберусь".
        Нужно было спуститься вниз, к земле. К выходам. Пока что это - первым делом.
        "Я выберусь, Сэм. Не переживай".
        В это же время
        Сиэтл встретил Сэма и Канзаки могучим желтым потоком огней, что горели по всему городу. Казалось, кто-то разлил над крышами сияющий мед, и тот растекся толстым слоем по улицам. Но светились вовсе не улицы. Сиэтл был славен своими высокими, плотными и могучими строением зданиями, теснившимися в городской черте, словно отряд невиданных богатырей. Столица штата Вашингтон всегда хотела выглядеть значительно. Периоды золотой лихорадки, бума кораблестроения и разработки высоких технологий в прошедшие века позволяли амбициозному городу утолять жажду солидности.
        Мягкий морской климат сразу же дал о себе знать, погладив Канзаки по голове теплым приятным ветерком на выходе из аэропорта. Даже в ночной час здесь не чувствовалось злого колючего холода, как в Нью-Йорке. Наверное, поэтому даже прохожие, такие же серые и обычные, казались добрее. Однако разглядывать людей, торопливо сливающихся в растекающийся по тротуарам и переходам поток, времени не оставалось. Почти сразу небо заполнили тяжелые облака. Пока они с Ватанабэ шагали к стоянке такси, Мегуми подумала, что дождь, должно быть, преследует их с упорством маньяка. Они расставались с Восточным побережьем, вымокнув до нитки, и встретились в Западным, рискуя снова попасть под осадки. Хотя, возможно, Канзаки и преувеличила. Она знала, как часто в этом городе моросит.
        К счастью, Сэм добрался до машины как раз в тот момент, когда на Мегуми принялись падать первые капли. Открывая дверь со стороны пассажира, мужчина махнул ей рукой, призывая следовать за собой. Водитель отрывисто пролаял: "Куда вам?" и, услышав ответ, тронулся с места. Канзаки и Ватанабэ молчали всю дорогу до незнакомой ей улицы с незнакомой витриной, напротив которой такси остановилось. Пока водитель маневрировал в могучем, даже в ночное время, потоке автотранспорта, Сэм периодически смотрел на часы, отсчитывающие время на панели между ним и шофером. Ватанабэ торопился.
        С улицы мужчина и женщина тут же проскользнули в узкую дверь одного из многочисленных магазинов, чьи вывески и витрины тянулись до самого угла и начинались заново через дорогу. Стоило Мегуми переступить порог неизвестного заведения, как толстяк обернулся.
        - Жди тут, - только и сказал он, шагая к прилавку справа от двери.
        Канзаки, затормозившая с такой стремительностью, что едва не упала носом вперед, послушно замерла у входа. Стремительность, с которой Сэм рвался вперед, невольно передалась и ей, но теперь приходилось медлить. Ватанабэ прошел через освещенное желтоватыми лампами помещение и о чем-то заговорил с продавщицей. Та была ничем не примечательной молодой женщиной в стандартном наряде работницы торговли. Только вот Канзаки, любопытно завертевшая головой, никак не могла понять, что именно продается в этом магазине. Прилавки были закрыты, рекламных буклетов и выставок образцов не наблюдалось. Создавалось впечатление, что товар старательно прячут от постороннего взгляда. Может, они пришли в неудачное время? Все-таки на дворе стояла глубокая ночь. Но зачем тогда держать магазин открытым?
        О чем-то неразборчиво пошептавшись с продавщицей, Ватанабэ отошел в сторонку и скрылся за дверью, ведущей в соседнюю комнату. Не зная, чем себя занять, Мегуми принялась разглядывать банкомат, единственную достопримечательность пустого зала. Продавщица осталась стоять на своем месте за прилавком, полностью игнорируя посетительницу.
        Томительно тихая пауза, скрашиваемая исключительно шумом с улицы, продлилась недолго. Минуты через три Сэм вышел обратно.
        - Спасибо, Нэнси, можешь закрываться, - сказал толстяк, вежливо махнув одной рукой. Другой он прижимал к боку длинную и широкую коробку небольшого размера, обернутую прозрачной пленкой. С одной из сторон картон в коробке заменял прозрачный пластик, и Мегуми увидела, что внутри уютно расположился пышный букет роз темно-алого цвета.
        Когда цветы восхитительным пламенем сверкнули из-под локтя мужчины, Канзаки сначала не поверила собственным глазам.
        Цветы?
        Цветы?!
        Он что, заехал в это непонятное место, чтобы купить своей Кэтрин букет?!
        Внезапно девушке в очередной раз захотелось стукнуть Ватанабэ. По голове. Ногой.
        - Спасибо, что открылись, - Сэм тем временем снова поблагодарил продавщицу и, приблизившись, потянул Мегуми за собой к дверям.
        Повиновавшись и выйдя на улицу, Канзаки обернулась к выбравшемуся следом толстяку и сказала:
        - Не поняла.
        - Чего? - толстяк глянул на нее, прищурившись.
        - Зачем цветы? - она обличительно ткнула пальцем в коробку. - Внезапный приступ сентиментальности, что ли?
        - Да нет, - мужчина пожал плечами и, отвернувшись, шагнул куда-то в сторону.
        -Нет, я, правда, не пойму, - Канзаки чувствовала, что начинает сердиться. Сэм опять творил какие-то странности, ничего ей не объясняя. Да еще и воротил физиономию. Девушка пошла следом. Они свернули в крохотный переулок, начинавшийся через две витрины от места, которое новоиспеченные гости Сиэтла только что посетили. Едва не врезавшись плечом в вывеску кофейни, Мегуми продолжила наседать. - Делать-то мы что будем?
        - То, что и собирались, - ответил Ватанабэ, пиная попавшую под ноги пластиковую бутылку. Узкие переулки были далеко не так чисты, как главные улицы. - Поедем в отель, войдем, выйдем, сделаем дело.
        - Как у тебя всегда все просто звучит, - фыркнула она. - Сдается мне, в итоге выйдет куча трупов и очередная дырка у меня в теле. Учти, на этот раз я возьму с тебя деньги.
        - Отдам натурой, - хмыкнув, отозвался он, и девушка неожиданно почувствовала некоторое облегчение. Ответ был в духе того Сэма Ватанабэ, что не смотрелся устрашающей горой. А именно такой, страшный Ватанабэ прилетел с ней из Нью-Йорка. По большому счету. Похоже, к толстяку возвращалось привычное легкомыслие.
        - Сдалась мне как будто твоя натура... - снова фыркнула Мегуми, показывая, что все еще пребывает в не самом благодушном настроении. - Объясни толком, что мы собираемся делать.
        - Для начала, мы поедем.
        Они неожиданно оказались в неказистом глухом дворе, заваленном мусором и лишенном фонарей. Контрастируя с неприглядным окружением, гладкой электробритвой стояла перед мужчиной и женщиной новенькая машина, почти такая же, как та, что они бросили в Нью-Йорке. Канзаки сразу же стало понятно, кто поставил сюда этот чудо-циммер. Магазин был как-то связан с "CDM". Но причем тут цветы?
        Сэм тем временем извлек из кармана ключи и по-хозяйски уселся в водительское кресло. Мегуми заняла сиденье пассажира спереди. Коробку с розами толстяк бережно положил себе на колени. Автомобиль, повинуясь ключу зажигания и водительским рукам, двинулся к неширокому выезду на главную дорогу.
        - Пошарь под сиденьем, - велел Ватанабэ. Канзаки послушно запустила руку вниз и почти сразу нащупала плоский гладкий корпус. Ноутбук, точная копия оставленного на конспиративной квартире, приветливо блеснул серебристым названием фирмы-производителя, когда девушка извлекла его наружу.
        - У меня такое ощущение, что все ваши шпионские штуковины делаются на одном конвейере, - пробормотала Мегуми. - От ноутбуков до машин.
        - И это почти правда, - Сэм отобрал у нее ноутбук и включил его, поставив на панель. - Смотри сюда. Вот план отеля "Крит".
        Как только загрузилась операционная система, толстяк ловко ткнул в иконку с длинным и незапоминающимся названием. На весь дисплей тут же развернулось схематичное изображение.
        - Ватанабэ, я когда-нибудь говорила тебе, что твое второе имя - ходячий сумбур?
        Канзаки пыталась всмотреться в план, но вместо этого вновь и вновь обращалась взглядом к пухлому профилю собеседника, умудрявшегося одновременно вести машину и разглядывать схемы. А еще у нее снова зачесались глаза из-за проклятых линз. Девушке казалось, что, моргая, она выглядит полной идиоткой. Это ощущение лишь усиливало никак не проходящую сердитость.
        - Хм, - он непритворно задумался. - Мне давали много разных прозвищ. Самым интересным было "А-а-а, только не по яйцам!", но его мне давали только мужчины.
        - Кхе... - Мегуми, как всегда, покоробило отсутствие пиетета в разговорах Сэма с дамами. Она была человеком весьма пуританского воспитания и разговоров о гениталиях не терпела. - Когда это тебе дали такое прозвище?
        - Когда я был моложе и жил на улице, - коротко ответил Ватанабэ и ткнул пальцем в монитор ноутбука. - Смотри лучше сюда.
        - Командир какой, - Канзаки все еще пыталась справиться с неловкостью и раздражением. - Ты так и не сказал, причем тут эти цветы.
        - Цветы как цветы, - толстяк нагло уклонялся от ответа. - Может, я галантен?
        - Это ты-то? - будь ирония клубникой, Мегуми бы уже покрылась аллергической сыпью от переедания. - Не нервируй меня.
        - А чего это ты такая нервная? - он щурился так, будто был не полукровкой, а самым что ни на есть азиатом. Китайцем. Китайцем, которого искусали пчелы.
        - Потому что ты меня раздражаешь! - она свирепо скрестила руки на груди.
        - А цветочки-то в чем виноваты?
        Мегуми не ответила, принявшись разглядывать план отеля. В голове у нее зажглась лампочка с большим вопросительным знаком.
        В самом деле, а причем тут были цветы? Ведь, если подумать, именно появление букета заставило ее снова шипеть на Сэма. До роз все шло как-то спокойнее. Канзаки ведь давно привыкла к странностям и глупостям. Тогда почему вдруг она так ухватилась за этот идиотский букет?
        Неужели из-за мысли, что Ватанабэ действительно хочет подарить Винтерс цветы?
        Глупости какие.
        А вдруг, и правда, хочет?
        Отель "Крит"
        Кэтрин одним махом проскочила целых два этажа. Ноги, которые так уставали во время выступлений на сцене, в этот раз несли ее так быстро и легко, что казалось, будто раньше она притворялась перед самой собой. Неожиданное бегство и схватка с охранником в номере придали женщине сил. Страннейшим образом тело наполнилось взявшейся словно из ниоткуда энергией. Винтерс перепрыгивала ступени, не чувствуя собственного веса. Маленький пистолет, спрятанный за поясом по рекомендациям, данным певице много лет назад, прижимался к бедру. Прямо как в кино. Но ни один фильм не мог сравниться с реальностью по количеству адреналина, что бил сейчас по сознанию.
        Бедняга Джейс был забыт и оставлен позади. На краткий миг Кэтрин ощутила угрызения совести, но сразу же отбросила желание проверить его номер. Менеджер вряд ли мог быть нужен ее похитителям. Он ничего не знал и не мог представлять опасности. Разве что эти люди попытаются шантажировать Кэтрин, используя старого друга как заложника. Но тогда они сразу же могли взяться за Алекса...
        При мысли о сыне сердце забилось чаще, и вместо двух ступеней Винтерс перепрыгнула сразу три, едва не шлепнувшись на лестничную площадку с перспективой расквасить нос. Нужно было выбираться немедленно. И сразу же позвонить маме, чтобы увезла Алекса, спрятала. Второго похищения сына не выдержат ни сердце бабушки, ни нервы матери.
        Боже, сделай так, чтобы Алекс был сейчас в безопасности. А не в руках... кого-то там.
        Лестница продолжала струиться ломаной полоской ступеней вниз. Спускаясь, Кэтрин пыталась сообразить, как и зачем ее похитители организовали сегодняшние события. То, что все дело было не в ее обострившейся паранойе, доказывал охранник. Он слишком очевидно стоял на страже, замерев напротив двери, чтобы быть случайным прохожим из соседнего номера. Отключенные телефоны, запертые двери... Неплохо. Но как-то глупо. Почему ей дали столько времени? Заселение произошло вчера днем, а сейчас уже почти настало следующее утро. И почему ей позволили творить все, что вздумается, не обездвижив, не усыпив? Какие-то странные похитители, не слишком-то эффективные.
        Либо кто-то действительно пылал нездоровой страстью к певице Винтерс, либо этот же кто-то не собирался использовать ее как пленницу в темнице. Либо что-то помешало. В любом случае, случай выдался на редкость счастливый.
        Или все-таки она где-то ошибалась? Не мог побег от похитителей оказаться таким простым. Не могла она, обычная женщина, вот так запросто вырубить настоящего охранника. Не могла простая предосторожность позволить ей вырваться из темницы.
        Вдруг действительно ошибка? Вдруг Кэтрин ни с того ни с сего спятила и из-за заклинившего замка и не ловящего телефона избила, а может, и вовсе убила, ни в чем не виноватого человека? Вдруг она, с оружием и бешено колотящимся сердцем, несется куда-то, не понимая, что всего лишь сошла с ума? Нервный срыв, кризис, чтоб его, среднего возраста, одиночество... А?
        Торопливые шаги замедлились. Теперь женщина почти спокойно ступала на каждую ступеньку. Рука легла на лестничные перила и ощутила дорогую гладкость полированного дерева. Бешено бившая струя энергии превратилась в тоненький ручеек так же быстро, как появилась.
        Кэтрин, Кэтрин. Ты ведь уже очень давно была несчастлива. Ты понимала, что в жизни нет счастья. Даже сын был немножко чужим, вечно далекий, редко видимый. Ты стоически перенесла вдовство, но не забыла его. Ты так и не оправилась после чудовищного ожидания во время похищения Алекса. А еще жизнь певицы, постоянные стрессы, легкие в сравнении с коллегами, но злоупотребления алкоголем. Кокаиновые, будь они прокляты, вечеринки, которые не проходят бесследно даже один раз. Кэтрин, Кэтрин, а вдруг ты сбрендила, неадекватно отреагировала и сейчас с безумными глазами ворвешься в вестибюль и пристрелишь ночного портье?
        Да нет же. Нет! Она просидела в номере целый день. За это время сто раз должен был прийти Джейс, забрать ее на встречу с таинственным спонсором и клиентом. Но он так и не пришел. А обслуживание номеров? Нет, она не сошла с ума. Она просто испугалась. Только что. Сознание до ужаса, до истерики перепугалось инцидента в номере, побочная реакция на адреналин.
        Не останавливаться.
        А может, ты все-таки не в себе, Кэт? Ведь ты не просто так бежишь куда глаза глядят. Ты подсознательно ждешь, что с тобой рядом побежит он. Не так ли?
        Может, и так. Но нужно бежать.
        А вдруг не нужно? Вдруг и с Джейсом, и с Алексом, и с тобой все будет хорошо? Вдруг ты всего лишь видишь дурной сон, навеянный подавленными воспоминаниями о прошлом?
        Несмотря на внезапно появившиеся сомнения, Винтерс продолжала торопливо спускаться вниз по лестнице. Она понемногу начинала уставать, дыхание становилось тяжелым и прерывистым. Проклятый отель был слишком многоэтажным! Кэтрин уставала, даже несмотря на прилив сил, ибо никогда не была очень уж большой спортсменкой. И с каждым новым выдохом росла неуверенность. Правильно ли она поступает? А даже если правильно, что делать дальше? Побег вышел спонтанным, за весь день она придумала только, как пробраться вниз. А что внизу?
        Мучавшие Кэтрин вопросы и сомнения развеялись в один миг, когда на лестнице показалось подтверждение ее самых страшных опасений. Во время спуска к очередной площадке с выходом на этаж, дверь в коридор отворилась, и на лестницу вышел мужчина. Высокий, узкоплечий и обладавший той усредненной комплекцией, что никогда не бросается в глаза. Первыми Винтерс увидела его волосы, набриолиненные и зачесанные назад как у какого-нибудь итальянского мафиози из старых-старых фильмов. Потом, когда женщина машинально спустилась еще на несколько ступеней, незнакомец поднял к ней лицо. Оно было совершенно невыразительным, с крохотными глазами-пуговками, тут же впившимися в беглянку. Только чуть широкие скулы и острый нос выделялись на сером пустом пятне его физиономии. Аккуратный черный костюм с галстуком и белоснежная рубашка делали мужчину похожим на преуспевающего дельца средней руки. Пиджак был расстегнут, демонстрируя впалый живот.
        Кэтрин едва удалось могучим волевым рывком назад заставить себя остановиться. Перед ней был трикстер. Она поняла это каким-то внутренним шестым чувством. То, как он двигался, несуразно уверенный разворот узких плеч, спокойствие гремучей змеи - все напоминало тех чудовищ, с которыми Винтерс когда-то довелось столкнуться. А еще взгляд. Этот мертвый взгляд мясника на свиную тушу, которым безликий тип одарил женщину. Незнакомец узнал ее. И это было узнавание жертвы охотником.
        - Миссис Винтерс, - произнес трикстер неприятным каркающим голосом. - Я не думаю, что вам стоит идти дальше.
        Сэм мягко затормозил у самого края красной ковровой дорожки, что встречала всех гостей "Крита". Услужливый парковщик дернулся было в сторону приличной машины, но вид суровой физиономии вылезшего с водительского места толстяка дал понять, что сервис не требуется. Внушительных объемов и габаритов мужчина держал в руках дорогую коробку роскошных роз. Опытный работник сферы услуг разбирался в подобных товарах. Со стороны пассажира на улицу выбралась женщина. Азиатка, молодая, красивая, но одетая совершенно не по форме, принятой в приличных местах. Дамы-постоялицы носили юбки, а не штаны. Как минимум.
        - Не вздумай трогать руль, - предупредил молодого человека толстяк и жестом велел азиатке следовать за собой.
        - Э, но, сэр... - начал было протестовать работник отеля, пытаясь объяснить, что автомобиль помешает парковаться остальным. Незнакомец молча ткнул рукой ему в грудь. Несчастный вздрогнул, ожидая мучительной боли, но вместо этого ощутил в кармане нечто бумажное и свернутой трубочкой. Молодой человек нервно сглотнул и посмотрел на пудовые кулаки прошедшего мимо толстяка. После чего парковщик утешился внушительной для чаевых суммой.
        Мегуми шла за Ватанабэ и смотрела в выпуклый затылок, переходящий в широкую шею. Они успели обговорить все детали предстоящей операции. Настолько, насколько это было возможно в подобной спешке. В том, что ей нужно было сделать, не было ничего слишком уж сложного. Хотя и прогулкой в парке назвать такое деяние не получалось. Как всегда, девушка почувствовала, как пересыхает во рту. Стоит им пересечь порог вестибюля, как начнется.
        Ватанабэ небрежно толкнул одну из широких красивых дверей, на вид очень дорогих и украшенных замысловатыми узорами. Толстяк поправил коробку с цветами под мышкой и важно зашагал вперед.
        Ночной портье не изнывал от скуки. В гостинице имелся замечательный зал для торжественных мероприятий, два ресторана, маленький кинозал, спортивный зал и еще множество самых разных полноразмерных мест проведения досуга богачей. Ночные пташки сновали туда-сюда, сотрудники охраны бдительно несли службу, прислуга деловитыми тараканами бегала вдоль стен, стараясь не попадаться на глаза высшему классу. Когда с улицы показался какой-то пухлый тип в черном костюме, и почти сразу за ним - симпатичная грудастая азиаточка, портье не встряхнулся сонно, а подобрался, готовый услужить. Но толстяк вовсе не горел желанием зарегистрироваться. Вместо похода к столу регистрации он двинулся прямиком к дверям, ведущим в ночной ресторан. Азиатка же замешкалась, но тоже не пошла к стойке.
        Не только портье заметил наглость толстяка. Приди тот днем, можно было бы не обратить внимания. В конце концов, мало ли кто приходит в вестибюли и рестораны отелей на деловые или дружеские встречи. Но сейчас была глубокая ночь. И присланный владельцами "Крита" мистер Валентайн, глядя своими крохотными глазенками, строго велел контролировать всех посетителей. Охранники, конечно, привычно гаркнули "Так точно!!!" и продолжили работу в обычном полусонном режиме, но какой-то осадок остался. А толстяк выглядел подозрительно.
        Молодой охранник по имени Грегори еще не успел растерять задор и служебное рвение, превратившись в грубого стража чужих денег и тел. Он искренне надеялся выслужиться, обезвреживая преступников и хамов, доказывая собственную доблесть и удаль. Когда мимо прошмыгнул массивный тип с цветами под мышкой, Грегори вспомнил наказ важного человека, перед которым стоял навытяжку его начальник.
        - Эй, мистер, - не очень вежливо позвал молодой страж человека в черном. Когда тот свернул в коридор, ведущий к ресторану. Толстяк не обернулся и не замедлил шага. Он нагло продолжал идти вперед. - Сэр!
        Грегори чувствовал себя несолидно, переходя на быстрый шаг, больше похожий на трусцу. Он нагонял ставшего еще подозрительнее незнакомца. Они вместе миновали двери ресторана и двинулись к закрытым дверям служебных помещений: прачечной, кладовок и выхода на лестницу. Наконец, Грегори приблизился настолько, что смог протянуть руку с намерением взять толстяка за плечо. Но тот вдруг остановился сам. Мужчина не разворачивался. Поэтому Грегори пришлось говорить с затылком. Молодой человек не имел опыта церберовского рыка, поэтому сразу ощутил неловкость и неуверенность.
        - Сэр, извините... - пробормотал он. - У нас небольшие мероприятия по безопасности... Скажите, вы к кому.
        - Я по приглашению, - донеслось из-за затылка.
        - По приглашению? - не понял Грегори.
        - От дирекции отеля, - был ответ. - Меня пригласили как раз в связи с вашими мероприятиями.
        - Э... - Грегори замялся. - Сэр, вам лучше пройти со мной.
        Толстяк все еще казался очень и очень подозрительным. Грегори готов был поспорить, что он врет.
        - Мне некогда, - нагло заявил подозрительный тип. - Меня же пригласили.
        - В таком случае, можете ли вы засвидетельствовать ваше приглашение?
        - Конечно. Вот мое приглашение.
        Что-то темное, тяжелое и быстрое прилетело из неизвестности и очень больно ударило Грегори в лицо. Боль была такая, что нос отчетливо захрустел, сминаясь в пятачок. Хотя, возможно, виной тому был сам удар, мгновенно сломавший переносицу. Грегори уже не мог понять, ибо чья-то рука дернула его за одежду и толкнула прямиком к двери на лестницу. Несчастный молодой страж протаранил лбом косяк и безвольно осел на пол.
        Ватанабэ, не сменивший позы и не уронивший цветов, опустил руку, которой ударил охранника, не глядя, и оттащил к дверям. Педантично поправив галстук, толстяк перешагнул через невнятно мычащего Грегори и двинулся к чисто выметенным ступеням. Начав подниматься, мужчина извлек из кармана пиджака темные очки с царапиной на одной из линз.
        - Не нужно пытаться убегать, - сказал трикстер, мягким кошачьим шажком ступив вперед. - Вы знаете, что это бесполезно.
        - Уж извините, - вырвалось у Кэтрин, когда она машинально попятилась, поднимаясь по ступеням. Трикстер пересек площадку и стоял у подножья лестницы, не выказывая ни малейших признаков стремления схватить женщину. - Я невежливая и глупая.
        - Вы просто нервничаете, - он говорил без улыбки, противно каркая на конце каждого слова, будто пытался закашляться. - Это простительно.
        - Чего вам от меня надо?
        Винтерс продолжала подниматься спиной вперед, нащупывая ступени пятками и благодаря бога за то, что побежала не в туфлях. Хотя кроссовки вряд ли могли помочь сейчас, когда ноги подкашивались от страха.
        Певицу обуял ужас. Настоящий примитивный ужас, вырывающийся из подкорки и затапливающий сознание тяжелой мутной водой, мешавшей думать и грозящей утопить существование. Перед ней стоял трикстер, существо, пришедшее прямиком из ада пятнадцатилетней давности. Ада, от которого Кэтрин когда-то уберегли, заплатив очень высокую цену. Тварь, спрятавшаяся под маской человека, ходила. Говорила, общалась. Но человеком трикстер не был. Так всегда считала сама Винтерс, боясь этих существо до смерти. Пятнадцать лет ей удавалось жить, не соприкасаясь с кошмарным вторым дном реальности. Большой срок. Но теперь он кончился.
        - Вы прекрасно все понимаете, миссис Винтерс, - трикстер укоризненно покачал головой, встав на нижнюю ступеньку. - Не стоит изображать неведение. Ведь мы обходимся с вами вежливо.
        - В гробу я в-видела в-вашу вежливость, - от страха и напряжения, скрутившего каждую клеточку тела, Кэтрин начала заикаться.
        - Не стоит быть такой резкой, - каркающий голос зазвучал угрожающе. - Всякой вежливости есть предел. Я настаивал с самого начала на полном обездвиживании. Это все еще можно устроить, если вы не будете сотрудничать.
        - Надо б-было сразу ус-страивать.
        Винтерс все пятилась, добравшись уже до самого верха лестничного пролета. Трикстер поднимался следом, неторопливо, уверенно. Кэтрин вдруг вспомнила, что за поясом у нее пистолет. Но что в нем было толку? Трикстера не убить простой пулей, даже двумя, даже сотней. Они живучи как тараканы
        - Все еще можно решить мирно, - сказал он. - Мы можем сотрудничать вполне по-дружески. Меня зовут Валентайн, приятно познакомиться. Пожалуйста, остановитесь и не заставляйте себя захватывать.
        - Премного б-благодарна, но не пош-шли бы вы к черту, - выдавила из себя женщина, опуская руку к боку, где, под выпущенной рубахой, покоился пистолет. - Я хочу прогуляться.
        - Моя хозяйка настаивает на том, чтобы вы отправились на встречу с ней, - Валентайн напоминал эмоциональностью кирпичную стену. - Нам не нужны лишние глаза и уши.
        - Н-не нужны, говоришь, глаза?
        Винтерс понимала, что ее трясет настолько ощутимо, что это заметно даже внешне. Дрожать певица начала почти сразу, но только теперь, когда за спиной кончились ступени, позволявшие тянуть время, трясучка перешла все пределы. Трикстер не прошел еще и половины пути, продолжая лениво вскарабкиваться следом за жертвой. Такой подход был для них характерен, эти твари обожали играть с беспомощными жертвами, внутренне упиваясь чужим страхом, предвкушая глумление над поверженным человеком. Наверное, Джейс уже испытал на себе что-то из жуткого арсенала безжалостности трикстеров. А следом придет ее очередь. И Алекса...
        Обмякшая было рука вдруг налилась силой и скользнула под рубашку. Валентайн заметил движение и безразлично произнес:
        - Не стоит.
        Но Кэтрин уже выдергивала свой маленький пистолетик из-за пояса и некрасиво тыкала дулом в силуэт перед собой. Она стояла сверху, мишень была прекрасно различима и чрезвычайно удобна. Но стрелять Кэтрин почти не умела. Певица резко надавила на спусковой крючок, и пистолет негромко кашлянул старомодным пороховым патроном. Трикстер медленно и вальяжно изогнулся, уходя с директрисы.
        Именно это уверенное движение стало для Валентайна ошибкой. Кэтрин выстрелила почти не прицельно, и пуля полетела практически по своим делам. Но самоуверенный трикстер неожиданно уклонился недостаточно хорошо. Пуля кровожадно свистнула, чиркнув Валентайна по уху. Стреляй в него кто-то более меткий, предсказать полет было бы легче. Но эта слепая курица пальнула наугад!
        Кэтрин не стала дожидаться результатов. Едва спустив курок, женщина мощным рывком бросилась вверх, к следующему пролету, на лестницу. Пистолет остался зажатым в руке. Когда чудовищное мгновенное напряжение стряхнуло с мышц оцепенение страха. Винтерс снова была полна энергии. Но на этот раз женщину подпитывал настоящий страх.
        Валентайн не предпринял ни малейшей попытки последовать за беглянкой. Он медленно поднес руку к кровоточащему уху. Пуля оторвала мочку, упавшую куда-то вниз между перилами. Плечо и рукав неприятно испачкались красным. Трикстер посмотрел на окровавленные пальцы.
        - Сука, - сказал он и шагнул вверх по лестнице.
        Канзаки никогда не любила исторические байки о ниндзя, существовавших когда-то у нее на родине. Но вот умение тихо и быстро проскользнуть куда-нибудь, минуя бдительные и, чего скрывать, похотливые взоры охраны японка ценила. Когда Ватанабэ пошел напролом к лестнице, увлекая за собой какого-то охранника, девушка тихой мышкой юркнула к лифтам. К счастью, ни один припозднившийся обитатель отеля не запрыгнул в кабину в последний момент.
        Мегуми нажала на кнопку нужного этажа. Пока лифт медленно поднимался, она поправила куртку и убедилась, что пистолет, вынутый из бардачка машины, можно выхватить достаточно быстро. Игривая ненавязчивая мелодия, звучавшая во время подъема, почему-то нервировала Канзаки. Хотя, конечно, еще больше ее нервировала необходимость рисковать. Наконец, двери открылись, и перед девушкой возник уютный дорогой коридор, освещенный крупными лампами, устланный пышными коврами и стиснутый роскошно отделанными стенами. Мегуми вышла из лифта и торопливо направилась к видневшемуся справа повороту.
        За одной из дверей кто-то что-то невнятно кричал. Видимо, супруги ссорились. Мегуми добралась до нужного угла и замерла, прислонившись к стене. Выглянув, девушка сразу заметила дверь, бывшую ее целью. Лишенная украшений и находящаяся в дальнем углу коридора, эта дверь вела на пункт видео-наблюдения. Планы отеля не обманули.
        Теперь предстояло самое сложное. Стараясь не издавать ни звука, Канзаки принялась красться по коридору. Каждую секунду ей казалось, что вот сейчас либо сзади появится какой-нибудь постоялец с вопросом в стиле: "Э-э-э, а что-о-о?..", либо дверь откроется, выпуская полудюжину вооруженных молодчиков с нехорошими намерениями. Вращаясь в круге знакомств Ватанабэ, девушка привыкла ожидать худшего. Но ничего такого не произошло, и Мегуми благополучно достигла входа на пост охраны. Рука скользнула под куртку, пальцы сомкнулись на рукояти пистолета.
        Охранник, сидевший на посту в качестве следящего за камерами, привык к тому, что основные силы, а следовательно, и начальство с ними, располагались на первом этаже. Назначение же следить за тем, чтобы ни один из внутренних глаз службы безопасности не погас, считалось синекурой. Он был у начальника на хорошем счету, поэтому сегодня яростно нарушал все правила, задремав в кресле перед дюжиной мониторов, составленных пирамидой. Никакой рык вышестоящих, напуганных приездом некоей важной шишки, не мог отогнать чудесных видений, услужливо подсовываемых стражу Морфеем.
        Когда едва слышно заскрежетала дверная ручка, и в помещение проник посторонний, сладко спавший предатель профессионализма только поежился от секундного сквозняка. Канзаки, не веря такой удаче, осторожно шагнула вперед, приближаясь к креслу, в котором обмяк мужчина. Она сделала шаг, другой. Все складывалось на редкость удачно, он был один, обезвредить получалось без лишнего шума... но стоп.
        Один? Неправильно. Не должно быть только одного!
        Незаметная дверь справа распахнулась с громким "бац", от которого сидевший в кресле испуганно подскочил. Второй охранник, напарник, назначенный на пункт наблюдения, услышал чужака. Он открыл дверь резко и стремительно, преследуя цель либо предупредить соню-напарника о подкрадывающейся взбучке от начальства. Либо пресечь вражеские поползновения. Как выяснилось, начальства в комнате не было. Была женщина.
        Канзаки мысленно выругалась во весь голос. Впереди вертелся в кресле, поднимаясь, один теперь уже точно противник, справа несся навстречу, лапая кобуру, второй. Выхода не оставалось.
        Пистолет "Марк II" вынырнул из-под куртки, зажатый в не дрогнувшей женской руке. Бежавший на нее охранник был первым. Отрывисто клацнув, пистолет выпустил маленькое, но смертоносное тело пули, отправленной в полет электрическим импульсом. Стальная пчела ужалила мужчину в грудь, туловище отбросило назад, но ноги все продолжали бежать. Он почувствовал, как между легкими вздувается красный шар боли, как тело опрокидывается, а звуки и мир вокруг исчезают.
        Дремавший страж, выбиравшийся из-за кресла, в котором предавался пороку лени, даже не успел выхватить оружия, когда прозвучал выстрел, и поразившее напарника оружие развернулось к нему. Собственный пистолет болтался на боку. Захотелось громко взвыть.
        Мегуми никогда не испытывала удовольствия, поражая живую цель. Выстрелив второй раз, девушка метнулась обратно к входной двери. Плотно затворив ее и щелкнув замком, Канзаки шагнула к двери, из-за которой показался второй их охранников. Миновав лежавшее в неестественной позе тело, японка заглянула в соседнее помещение. Им оказался обычный туалет с унитазом и тумбой, на которой лежал мятый журнал. Никаких сюрпризов более не ожидалось.
        Действовать было нужно быстро. Стрельба не могла не остаться незамеченной, и у Мегуми было всего несколько минут. Ватанабэ, конечно, дал карт-бланш, но она, в отличие от толстяка, не могла выжить под обстрелом, ловя пули, и раскидать одной левой толпу мужиков. Поэтому Канзаки собиралась убежать до прямых столкновений.
        Аппаратура на посте наблюдения была несложной. Коридоры, этажи, этажи, коридоры... Она щелкала кнопками и вглядывалась в пирамиду из мониторов, сразу поняв систему.
        Пусто... Пусто... Какая-то фиксированная камера...
        Стоп.
        На одном из этажей по коридору тащили человека. Охранники несли висевшего у них на руках мужчину, похожего на пьяного. Дебошир? Нет, охрана явно была знакома с гражданским, они хлопали его по плечу. Завсегдатай? Но прислуга и охрана не могут быть друзьями с богатеями. Что там в другом конце коридора?
        Открытая нараспашку дверь, возле которой суетился похожий на откормленного кабанчика мужчина с седыми висками. Вместе с ним в коридоре находились люди в форме охраны, которым седой отдавал приказы. Начальник службы безопасности. Что он там делает?
        Соседние этажи, коридор, еще коридор, выход на лестницу.
        Стоп!
        Мегуми не поверила своим глазам. Она едва не щелкнула дальше, меняя обзор одной из камер тремя этажами ниже странной комнаты, когда со стороны лестницы в объектив буквально запрыгнула Кэтрин Винтерс. Запыхавшаяся, в рубахе навыпуск, в джинсах, но та самая Кэтрин Винтерс, которую японка помогала спасать полгода назад. Все та же красивая и уютная женщина. Правда, сейчас от ее уюта не осталось практически ничего. Даже сквозь безжизненные линзы камеры сразу же стало очевидным, что женщина бежит от какой-то опасности. И Канзаки догадывалась, что это была за опасность.
        Проклятые линзы, до сих пор вставленные в глаза, услужливо показали уменьшенную копию плана отеля. Нужный этаж нашелся двумя движениями зрачков. Коридор "А".
        Мегуми резко прижала палец к крохотной гарнитуре, торчавшей из уха. Нужно было сообщить Сэму.
        Когда в наушнике зазвучал мужской голос, японка невольно поежилась, вспомнив, что сигналы устройства связи идут прямиком толстяку в череп, Минуя перепонки, голос напрямую стимулировал малые косточки уха, чтобы никто посторонний не услышал разговора при всем желании. Сотрудникам "CDM" подобные хирургические улучшения делались часто, но, к счастью, пока только добровольно. Мегуми предпочитала классические коммуникаторы.
        - Ватанабэ, у нас проблемы!
        - Что такое?
        - Кэтрин Винтерс на четырнадцатом этаже. Я засекла ее на камерах.
        - Четырнадцатый, понял. Проблема?
        - Она явно пытается сбежать. Я вижу на семнадцатом этаже ее вскрытый номер, там начальник охраны.
        - Иду на перехват цели.
        Канзаки снова поежилась. Столь деловитый тон и безликое наименование "цель" были характерны для Ватанабэ еще меньше, чем склонность покупать цветы.
        - Я думаю, за ней идет трикстер.
        - Не переживай. Я подготовился. Проблема не в этом.
        - А в чем?
        - Я на девятом. Придется пользоваться лифтом. Ненавижу лифты.
        Кэтрин улепетывала со всех ног. Не разбирая дороги, она бежала прочь от ужаса, что шел следом. Однако разум, таившийся где-то глубоко, под могучим пластом эмоций и спешки, все-таки ухитрялся направлять женские действия. Певица не стала взбираться вверх после выстрела. Вместо этого она бросилась к первой же незапертой двери с лестницы на этаж.
        Коридор был точно таким же, как тот, которым она сбежала из своей комфортабельной темницы. Ухоженный, чистый и пустой. Сразу за поворотом начинались пышные ковры и яркие светильники под потолком. Как выбираться? Кэтрин не имела ни малейшего представления о расположении лестниц и лифтов. Она не знала, куда бежать. В руке до сих пор был зажат глупый пистолет, нагревшийся в сухой ладони. В отличие от большинства людей, при сильном стрессе Винтерс не потела, а наоборот, иссушалась, не понимая, почему. Женщина пулей выскочила на ковры и принялась озираться. Назад оглядываться не хотелось, но было ясно, что трикстер преследует ее. Направо или налево? Налево глухая стена. Направо... лифт!
        Ноги сами собой понесли Кэтрин вправо. Если уж не лестница, то лифт. Спуститься вниз, вырваться из вестибюля. Но проклятый выстрел! Она наверняка переполошила всю охрану. Хотя куда уж дальше, не стоило сомневаться, что Винтерс уже искали. Может, стоило избавиться от пистолета? Нет, лучше снова его спрятать. В вестибюле, в проклятом широком фойе можно будет разобраться.
        К счастью, в ночной час гостиничный коридор не почтила присутствием ни одна живая или не очень живая душа. Даже гостиничное приведение, если таковое имелось в "Крите", оставалось в неведении относительно побега Кэтрин. Лифт манил серебристыми створками и приветливо светившейся кнопкой вызова. Винтерс все-таки оглянулась.
        Кровь из укороченного уха легла на ворот и плечо Валентайна странным неровным узором, смотревшимся скорее экзотически, чем неприятно. Мужчина-трикстер шагал размеренно, но стремительно. Каждым шагом он приближал свое тело к Кэтрин, наплевав на всю ее спешку. Еще секунду назад чудовища не было рядом. А сейчас он уже готовился, глядя глазами хищника, прекратить бессмысленное бегство.
        Волны первобытного, животного ужаса вновь хлынули в разум женщины, и без того находившийся в состоянии чудовищно натянутой струны. На этот раз не было преимуществ. Не было удобных ступенек, не было случайного попадания. Пистолет теплой железкой оттягивал руку, но не было и мысли поднять оружие. Ноги вмиг потяжелели, словно наливаясь свинцом и покрываясь сетью неприятных варикозных бляшек. Но она не остановилась. С самой юности, с тех страшных, но прекрасных лет Винтерс усвоила простое правило: "остановишься - умрешь". И певица продолжила бежать вперед, к лифту. Оставался призрачный шанс успеть запрыгнуть в кабину и спастись из-под самого носа чудовища. Она больше не смотрела назад. А Валентайн все так же стремительно, собранно и спокойно шел следом. Как робот, знающий, что металлическим ногам не нужно бежать, чтобы догнать глупый мешок с мясом.
        Сердце Кэтрин радостно затрепетало, когда лифт мелодично пискнул. Он поднялся на этаж! Оставалось только открыть двери! Но створки уже расходились сами, выпуская человека в черном костюме с галстуком. Машинально Винтерс попыталась затормозить, чтобы не налететь на постороннего. Вдруг в перепуганном мозгу мелькнула мысль: охрана!
        Нет, оказавшийся в лифте мужчина не был охранником. Он был крупных размеров, толстый и довольно высокий. На круглом лице зачем-то имелись черные очки, совершенно неуместные ночью. Все эти черты Винтерс успела ухватить судорожно бившейся наблюдательностью, прежде чем по темени ударило узнавание.
        В один миг страшный Валентайн, охрана, беспокойство за сына и Джейса - все улетучилось. Потому что происходило то, чего происходить никак не могло. Из лифта навстречу Кэтрин вышел человек, умерший пятнадцать лет назад. Многократно оплаканный и вспоминаемый каждый день. Даже сейчас, спустя многие годы, Сэм оставался все таким же большим и круглым, точно таким, каким Винтерс его запомнила. Жесткий рот, короткая прическа, неуловимо смугловатый оттенок кожи. И могучая поступь человека, готового к бою.
        Но нет же! Нет! Не могло этого быть! Она сошла с ума от страха! Так... так не бывает! Это не Сэм. Она не узнала его, она кого-то перепутала...
        Кэтрин сама не заметила, как резко останавливается, неуклюже махая руками и борясь с инерцией. Глупый пистолет так и норовил улететь куда-то в угол, вырвавшись из вмиг ослабевшей хватки.
        Валентайн увидел, что впереди показался кто-то посторонний. В первый миг мелькнула мысль, что дармоеды из службы безопасности неожиданно пригодились, отрезав женщине путь к спасению. Но фигура, видневшаяся из-за Кэтрин, была незнакомой и явно не подходила под охранный формат. Трикстер впервые за всю погоню прибавил шаг.
        Кэтрин увидела, как Сэм неспешно выходит из лифта в десятке метров от нее. Толстяк держал в руках большую красиво упакованную коробку.
        Время вдруг стало вязким и медленным. Женщину увидела, как зашевелились губы умершего, но воскресшего человека. Уши, казалось, заложило, но она услышала:
        - Джона Коннора!
        Почему-то странный оклик сразу оказался понятен. Кэтрин, сама не понимая, что творит, ничком бросилась на пол, прямо навстречу пушистому ковру.
        Коробку уже разрывали, как бумагу, могучие руки Сэма. На пол посыпались яркие крупные розы. Прямо как в старом кино, толстяк шагнул вперед, давя очаровательный бутон, и вскинул оказавшееся в руках оружие. Дробовик с укороченным до неприличия прикладом, одна из последних моделей компании "Ремингтон", обанкротившейся несколько лет назад, широким маленьким дулом уставился прямиком на Валентайна, внезапно оказавшегося лицом к лицу с Сэмом. Палец толстяка нажал на спусковой крючок, и оглушительный грохот перебудил всех, кто спал за толстыми роскошными дверями номеров.
        Валентайн почувствовал, как в грудь ударяет невидимая кувалда, разрывая одежду, кромсая плоть и норовя свалить его с ног. В груди образовалась омерзительная багровая дыра. Дробовик чужака оказался заряжен чем-то чудовищно сильным. Сэм же, не теряя ни секунды, выстрелил снова. Трикстер едва успел удержать равновесие и не запрокинуться на спину, когда второй сноп дроби ударил в живот. Валентайна резко повело в сторону, и он ухватился за ближайшую стену, силясь не упасть.
        Сэм стремительно перешагнул через Кэтрин, сжавшуюся на полу в комочек, и пошел на противника, не прекращая стрелять. Плечо Валентайна украсилось клоком кровавых ошметков, кость выглянула наружу под свет потолочных ламп. Четвертый выстрел пришелся туда же, куда и первый. Чувствуя, как превращаются в кашу внутренности, Валентайн упал.
        Кэтрин осмелилась поднять взгляд и увидела широкую спину, закрывавшую от нее ставшего совсем нестрашным трикстера. Этого просто не могло быть. Не могло! Сэм... Сэм?! Голова отказывалась рождать даже внятные мысли. Женщина просто смотрела на мужчину, вынырнувшего из небытия в тот самый момент, в который он и должен был вынырнуть. Чудесное спасение пришло как по заказу.
        Валентайн понимал, что на столь близкой дистанции он проигрывает человеку, вооруженному дробовиком с большой останавливающей силой. Противник неплохо угадал слабость организма трикстеров. Будучи куда более живучими, чем простые люди, эти существа оставались чувствительны к простейшим физическим законам. Они не могли выстоять после сбивающего с ног удара, особенно если тот повторялся четыре раза. Органы и ткани Валентайна были повреждены, рука значительно потеряла в функциональности. Но он все еще был жив и вполне мог сопротивляться. Если противник обычный человек, решивший одолеть трикстера внезапностью и оружием, шансы были. Толстый чужак приближался, перестав стрелять. Следовало выгадать момент.
        Сэм подошел совсем близко к телу противника, не подававшему признаков жизни. Он не был круглым идиотом и, когда окровавленный трикстер взвился в воздух, выпрямляясь неестественно быстро, ничуть не удивился. Валентайн просчитал все. Он вернулся в вертикальное положение, протягивая руку к стволу дробовика. Уведя оружие в сторону, можно было нанести удар раненой, но все еще опасной рукой. Только ничего не получилось.
        - Все мы смотрели это кино! - услышал трикстер, когда дуло дробовика не попало в руку. Вместо него появился кулак. Сэм держал оружие одной рукой, второй мастерски ударяя противника в челюсть. Инерция все еще несла Валентайна вперед, и он напоролся на кулак со всей стремительностью. Могучий толчок многотонного тарана отбросил израненное тело назад. Дуло дробовика не отставало, вновь уставившись на трикстера. Но на этот раз толстяк метил прямиком в голову. Ударивший в упор заряд разнес лобовую кость и лицо, растерзал мозг и проломил затылок. Брызгая во все стороны красно-серой кашей, стремительно умерший Валентайн кулем рухнул на пол. Даже могучая регенерация не смогла спасти трикстера от мгновенного разрушения мозга.
        Кэтрин увидела, как за плечами Сэма что-то брызнуло. А в следующий миг холодные иголки страха дружным батальоном пронзили плечо, когда за него кто-то потянул. Едва не завизжав, женщина глянула вверх.
        - Живая?! - сверху нависало подозрительно знакомое лицо. Женское. Азиатка, миловидная, с короткими волосами...
        - Это вы? - сипло выдохнула Кэтрин, вспомнив ту самую девушку, что перерезала замерших охранников на балконе полгода назад. Голос звучал так, будто она только что сжевала метр колючей проволоки.
        - Ага, - деловито отозвалась Мегуми и потянула собеседницу за плечо. - Вставай. Не ранили?
        - Н-нет... - промямлила Винтерс. Все силы, что таким буйным фонтаном били из нее во время побега, вдруг куда-то пропали, и певица едва не обвисла безвольной тряпочкой на руке спасительницы. Она большими глазами смотрела на развернувшегося к ним мужчину.
        Сэм, безо всякого выражения на лице, стирал со щеки крохотный шмат чужих мозгов. За темными очками его глаз не было видно, но Винтерс чувствовала, что мужчина смотрит на нее.
        - Лифт, - коротко сказал Ватанабэ, и Канзаки оглянулась. Кнопка вызова горела желтым. Кто-то поднимался.
        - Охрана, - сказала девушка, поддерживая неожиданно мягкую и тяжелую Винтерс. - Я постреляла наблюдателей, но все равно...
        - Уходим, - толстяк мотнул головой. - К лестнице. Я задержу этих. Ты защищай ее от других.
        - Ладно, - кивнула японка.
        Кэтрин, чувствуя себя куском колбасы в руках голодных, переводила взгляд с Сэма на Мегуми. Ей почему-то казался странным разговор этих двоих, манера отрывисто обращаться друг к другу. Хотя при том безобразии, в которое превратились ее мысли, было странным вообще хоть что-то улавливать.
        - С... - выдавила из себя женщина, силясь звучать членораздельно. - С-сэм?
        - Идите. Быстро, - не обратив никакого внимания на Винтерс, толстяк обошел Канзаки и остановился у лифта. Не заставляя себя долго упрашивать, японка сурово потянула Кэтрин прочь.
        - Бежим, бежим, - деловито сказала Мегуми.
        Сил молодой красавице было не занимать, и не слишком торопящаяся Винтерс, чьи мышцы уже начали болеть от непривычного напряжения, почти не замедлила отход к лестнице. Последним, что увидела Кэтрин, заворачивая за угол, был Сэм, стоявший к ним спиной и передергивавший помпу дробовика.
        - Ты внемлешь мне?
        - Мне некогда.
        - Значит, внемлешь. Я за тобой все-таки пришел.
        - Тебе мало предыдущей порции?
        - Бахвалиться маханьем кулаками нам не к лицу. Давай о деле.
        - Чего тебе?
        - Задуманное к завершению подходит. Остался лишь последний нам аккорд.
        - Какой еще аккорд?
        - Полиция к вам едет.
        - Знаю.
        - Как скрываться думаешь? Один еще ты мог бы ускользнуть от правосудья. Но не когда две женщины с тобой. Они умрут от самой первой пули.
        - И что ты предлагаешь?
        - Иди ко мне навстречу.
        К отелю "Крит" на всех парах неслись полицейские машины, вызванные сотрудниками после того, как на этажах началась стрельба, переполошившая постояльцев. Вызов был сделан на удивление поздно и только под давлением сразу пяти толстосумов, устроивших отдельно друг от друга истерику. В те минуты, когда перестрелка только началась, начальник охраны строго-настрого запретил обращаться в органы охраны порядка. И только после обнаружения расстрелянных охранников с поста наблюдения и продолжившейся стрельбы глава стражей велел звонить. Сейчас визжащие сиренами автомобили катили к гостиничной башне.
        Мегуми Канзаки, практически тащившая за собой потерянную в чувствах Кэтрин, не слышала, как за толстыми стенами "Крита" звучит полицейский лай, но догадывалась, что милыми беседами с частной службой безопасности дело не ограничится. Женщины поспешно выбрались на лестницу, с которой Винтерс бежала, спасаясь от размазанного по гостиничным стенам трикстера. Теперь чудовища можно было не бояться, и они принялись спускаться вниз. Мегуми слышала, как загремели позади выстрелы дробовика. Ватанабэ сдерживал охрану. Если кому-то из стражей удастся выжить, они должны благодарить судьбу.
        Японка с певицей преодолели полтора лестничных пролета, когда снизу кто-то завопил и принялся стрелять. Оперативно вжав Винтерс в стену, Канзаки достала пистолет и ответила на огонь. В проем между лестницами пытались палить те сотрудники службы безопасности, что не поднимались на лифте. Вторая группа, контролировавшая лестницу, поднималась медленнее и наткнулась на отступавших. Взаимное обнаружение не привело к жертвам, хотя стражи находились в выигрышной позиции начавших бой. Канзаки тут же потянула Кэтрин вверх по ступеням, видя, как охранники поспешно бегут по лестнице. Женщины вернулись на площадку, и японка выстрелила в мелькавшие в пролете силуэты. Те огрызнулись в ответ и продолжили восхождение медленнее.
        Ситуация складывалась щекотливая. Пока в обойме пистолета были патроны, а в кармане лежала запасная, Мегуми могла сдерживать подъем охраны и даже убить кого-то из них. Но для этого все равно приходилось подниматься вверх. Вся надежда была на то, что Сэм закончит у лифта быстро и придет на помощь. И Ватанабэ не подвел.
        Когда сверху пушечным залпом прозвучал выстрел из дробовика, обе женщины вздрогнули. Внизу кто-то с надрывом завопил, движение на лестнице хаотично смешалось. В меткости толстяку было не отказать. Он стоял пролетом выше и, не скрываясь, свешивался через перила в пролет.
        - Наверх! - велел он.
        Канзаки не заставила себя упрашивать. Кэтрин, таскаемая ей подобно тряпичной куколке, при звуках голоса Сэма снова оживилась и прибавила шагу. Певица попеременно вглядывалась то в окружающие стены, то в свою спутницу, то в мужчину. Говорить Винтерс, казалось, не могла. Только когда они достигли Ватанабэ, снова выстрелившего и прекратившего преследование еще на несколько секунд, женщина попыталась что-то выговорить, но не успела.
        - Я забрал с одного охранника коммуникатор. К зданию приближается полиция, - сказал Сэм, скрытыми за стеклами оков глазами всматриваясь в пролет. - Этого не должно было случиться. Вниз уже нельзя.
        - Опоздали?! - в сердцах воскликнула Мегуми, невнятно махнув рукой с пистолетом.
        - Опоздали, - не оборачиваясь, кивнул толстяк.
        - И куда теперь?!
        - Вниз идти бесполезно, выходы к канализации слишком далеко, не успеть, а задние двери перекроют слишком быстро.
        - Тогда что, наверх, - мрачно фыркнула Канзаки. - Дружно прыгнем с крыши, взявшись за ручки?
        - Или за ножки, - в тон ей ответил мужчина. - Но нам действительно наверх.
        - Какой смысл? - Мегуми, продолжая спорить, тем не менее, уже двинулась в сторону ступеней на следующий этаж и потянула за собой Кэтрин. Та недоуменно уставилась на свою руку, зажатую в руке японки.
        - Просто иди.
        Ватанабэ уже успел заметить, что стрельба снизу прекратилась. Очевидно, охранники оставили попытки подняться и спешно отступали. Мужчина убедился, что его подопечные поднимаются вверх, и двинулся следом за ними, прикрывая с тыла. Канзаки и заметно оживившаяся Винтерс шли впереди, японка осторожно приближалась к каждому этажу, готовая встретить лицом возможного противника.
        Они поднялись на этаж выше того, на котором сейчас кружили вокруг трупов встревоженные жильцы номеров. Проходя мимо двери, ведущей в коридор, Канзаки почувствовала, как у нее засосало под ложечкой. Кэтрин рядом просто шагнула на первую ступеньку следующего ряда. А вот Ватанабэ сразу же развернулся к двери. Когда та распахнулась, и навстречу толстяку метнулась красная тень, девушка даже не удивилась, сразу же прицеливаясь. Но все случилось слишком быстро.
        Фауст на этот раз не стал нападать на Сэма со своей нелепой тростью. Он всего лишь бросился на противника и со всей силы толкнул вперед. Заряд из дробовика ударил в плечо, превращая плащ в лохмотья вместе с кожей и мышцами, но Ватанабэ уже ничего не мог сделать. Снося могучим телом перила, толстяк молча упал в пустоту. Выпущенный из рук дробовик улетел в никуда, когда Сэм попытался ухватить Фауста за плащ и утащить следом. Но итальянец действовал быстрее: он рванулся в сторону и отбил тянущуюся к себе руку. В итоге Ватанабэ упал вниз один.
        Канзаки реагировала стремительно. Задвинув Кэтрин назад, она вскинула пистолет и выпустила три пули в спину Фауста, пока тот оборачивался. Но трикстер даже не дернулся, в отличие от невезучего Валентайна. Вернее, дернулся, но только в сторону стрелявшей. Мегуми готова была поклясться, что фигура в красном плаще смазалась в движении, расплываясь так, будто двигалась слишком быстро для человеческого глаза. Девушка не успела перевести прицел на сместившуюся цель, когда запястье пронзила сильная тупая боль, и пальцы, сжимавшие оружие, онемели. Руку дернула вверх подъемным краном, а горло сдавили железные пальцы. Еще не успев ничего понять. Канзаки почувствовала, как ноги отрываются от пола.
        - Так близко подбираться не с руки, - произнес Фауст, становясь на одну ступеньку с японкой и поднимая ту вверх за шею. - Два раза попадать в меня не стоит.
        Кэтрин смотрела на жуткую картину почти сумасшедшими глазами. Ее разум переполняли судорожно мечущиеся в беспорядке мысли, эмоции, чувства. Только что она чудом спаслась от монстра, убитого тем, кто должен был быть мертв, и вот теперь второй монстр, еще более страшный, скинул Сэма с лестницы и схватил за горло вторую ее спасительницу. С нечеловеческой силой вздернув японку над собой, человек в красном плаще со смуглым лицом, которое при иных обстоятельствах могло показаться, красивым, обратился к Винтерс.
        - Надеюсь, вы сопротивленья мне не окажете? - он говорил как-то странно, неправильно выговаривая и соединяя слова. Будто читал белым стихом, но неправильным. - Теперь уж не сбежать.
        Вертолет спускался с подсвеченного ночными огнями Сиэтла неба, готовясь приземлиться на крыше отеля "Крит". Там как раз имелась достаточно удобная широкая площадка. Пилот не обращал внимания на мельтешение цветных огоньков у подножья здания. Полиция ничего не могла сделать ему и его вертокрылой машине. Зато он мог спасти от гнева закона тех, за кем и примчались люди в форме, не догадавшиеся захватить свою "вертушку".
        По мере приближения вертолета крыша все больше оживлялась. Сначала распахнулась дверь, и под купол ночного неба из здания выбрались две женщины. Одна из них шла быстро, но неуклюже, едва не упав наземь. Вторая двигалась медленно и, казалось, была согнута в три погибели. Как выяснилось, так оно и было. Вышедший следом мужчина, ярко выделявшийся на фоне темно-серой крыши своим плащом, держал ее за заломленную руку и толкал перед собой.
        Кэтрин и Канзаки, протащенные Фаустом к лифту, проведенные вверх по лестнице и выведенные на крышу, одновременно ощутили холодный и злой ветер, разбушевавшийся на огромной высоте над городом. Сиэтл светил им ярким сонмом крохотных ламп вдали, но здесь и сейчас обе женщины были полностью во власти трикстера. Мегуми, держась за едва не оторванную руку, бросила короткий взгляд на пленившего их мужчину. Ничто в облике итальянца не напоминало о том жалком состоянии, в котором Ватанабэ оставил его в Нью-Йорке. Ни ран, ни следов надругательства на плаще не наблюдалось. Трикстер снова казался предельно элегантным в своей эксцентричности.
        - На колени, - коротко велел он, не расцвечивая на этот раз слов. - Рядом.
        Довольно грубо дернув Мегуми за плечо, трикстер поставил ее на колени прямо напротив выхода на крышу, которым они сюда пришли. Рядом, куда более мягко, была поставлена Кэтрин. Велев женщинам положить руки на затылки, Фауст зашел за спину заложниц и замер, чего-то выжидая. Над головами всех троих нарастал рокот вертолета.
        Когда пилот повел свою машину на посадку, дверь на крышу распахнулась, и Сэм Ватанабэ разъяренным паровозом вырвался наружу. Канзаки услышала, как у нее над ухом что-то щелкает. Повернуться она не смела, но понимала, что Винтерс тоже напряглась.
        Сэм не остановился, а продолжил широкими шагами сокращать расстояние между собой и Фаустом. Он был всего в десятке метров от него и заложниц. Когда итальянец извлек из-под плаща пистолет и взвел его. Руку трикстер не поднимал, лишь немного согнул в локте. Дуло уставилось в спину Кэтрин, и Ватанабэ замер.
        - Прости за неудобство, старый друг, - сказал Фауст, и тон его в самом деле был почти извиняющимся. - Но так мне должно было поступить.
        - Никогда, слышишь, никогда не смей выкидывать меня с большой высоты! - Сэм обличительно наставил на противника указательный палец и заговорил с неубедительной сварливостью. - У меня от этого всегда начинает кружиться голова.
        - Прости, не знал твоих мигреней, - Фауст склонил голову в шутовском жесте.
        - А еще не кидай меня в терновый куст, - проговорил толстяк и в мгновение ока переключился с шутливого тона на угрожающий. Сделал он это так стремительно, что Мегуми невольно ощутила, как по коже побежали мурашки. Хотя, впрочем, мурашки по ней бегали от всей сложившейся ситуации. - А теперь убери пукалку и отпусти женщин.
        - Боюсь, не так все просто.
        Кэтрин почувствовала, как ветер за спиной закручивается в тугую воронку, бьющую по затылку. Позади Фауста садился вертолет, но трикстер никак не реагировал на поток ветра, созданный садившейся машиной. Пилот дисциплинированно усадил своего летучего коня на поверхность крыши и принялся выжидать. Его предупреждали о подобном.
        - Если всю эту фигню с таинственными предупреждениями, двойными похищениями, визитами вежливости и беготней наперегонки через материк ты затеял только для того, чтобы меня позлить, тебе это удалось, - медленно произнес Ватанабэ, растягивая каждое слово.
        Говоря, толстяк едва заметно подвигался ближе к заложницам и итальянцу. Ему оставалось всего каких-то два или три широких шага, чтобы добраться до всей троицы, но Фауст был настороже. Он поднял пистолет выше, и дуло посмотрело прямо в затылок Кэтрин.
        - Затея моего хозяина странна, согласен, - итальянец кивнул. - Но все же довести ее мне нужно до конца.
        - И в чем этот конец? - Ватанабэ замер, не делая попыток приблизиться.
        - Все сделанное нами было с целью тебя продемонстрировать ему. И наша встреча, и побег, и битва. Сказать могу: он будет впечатлен. Ты быстр и импульсивен, как и он подчас. Но есть еще одна деталь для уточненья.
        Фауст шевельнул рукой, и пистолет оказался нацеленным уже не на Винтерс, а в Мегуми, стоявшую по левую руку трикстера.
        - Решения, решения, решенья, - итальянец глубоко вдохнул, прежде чем говорить. - Он хочет посмотреть на то, как ты способен принимать решенья с кровью.
        - Не понял намека.
        Взгляд Сэма вновь стал угрожающ. Исподлобья на трикстера в красном плаще смотрело нечто, готовое без малейшего содрогания рвать врага голыми руками. Толстяк в очередной раз продемонстрировал необычайную способность к перевоплощению. Канзаки, холодея, смотрела на него и понимала, что ничем хорошим следующие несколько минут не закончатся.
        - Напротив, ты все понял, старый друг, - пистолет вновь уставился в затылок Винтерс. - Тебя сюда мы завлекли затем, чтоб посмотреть на выбора возможность. Хочу сказать: не знал я, что за выбор тебе придется сделать. Он не сказал мне, что второй из жертв напарница твоя вдруг станет. Но он все просчитал. Хотя и это странным может показаться, он знал, что так все сложится. Я верю.
        - Значит, твой таинственный сутенер хочет посмотреть, как я умею делать выбор, - даже голос толстяка неуловимо изменился. В нем появился странный отзвук, как будто кто-то где-то выключил неведомый клапан, и из горла Ватанабэ начало доноситься тяжелое металлическое скрежетание заклинившего механизма. - Он не думает о том, куда я запихаю ему его знающую и предвидящую голову?
        - Твой гнев понятен. Ты ведь знаешь, что удовольствия не вижу в этом я, - Фауст вновь приставил ствол к голове японки.
        - Знаешь, меня как-то не волнуют рефлексии тех, кто наставляет пистолет на людей, которые мне дороги.
        - Ты в этом весь, эмпатии лишенный. Но выбор все же должен сделать ты. Умрет одна, твоей души хозяйка, или другая, верная слуга. Без этого не будет разрешенья. Как только жизнь одной прервется, ты получишь и данные, и жизнь второй.
        Мегуми, чувствуя затылком холод и смертоносное спокойствие пистолета, слушала разговор. И понимала, что жизнь ее конечна. Девушка понятия не имела, в чем заключался смысл престранной игры того, кто привел их в этот отель и столкнул с Фаустом во второй раз. Ей было наплевать, какие тайны станут явью после разрешения их страшной ситуации. Канзаки понимала лишь, что никогда уже не встанет с колен. Проклятый итальяшка предельно ясно все сказал: в обмен на одну из них и что-то еще Сэм должен позволить убить вторую. И не было никаких сомнений в том, кем именно пожертвует толстяк.
        Проклятый Ватанабэ... Стоило же поверить этому негодяю. Он практически лично подвел ее под пулю. Неуклюжий дурак... Дурак. Дурак, дурак! За что все вот так?..
        Он выберет свою Кэтрин и будет смотреть, как Мегуми вышибают мозги. А она умрет, навсегда, насовсем. И последним, что она увидит, станет это проклятущее лицо с идиотскими очками посреди ночи.
        За что? Так же нечестно...
        Кэтрин, в отличие от своей подруги по несчастью, не задумывалась о превратностях выбора. Она вообще почти не слышала, о чем говорили мужчины. Все внимание певицы было обращено на Сэма. Да, это действительно был он, ставший еще крупнее, отрастивший бороду, но все такой же, узнаваемый с первого взгляда.
        Вот ведь странно. Прошло полтора десятка лет, а она узнала чужого незнакомого мужчину с первых секунд. Как так? Кэтрин сама не понимала. Но Сэм стоял сейчас перед ней, и в этом не оставалось никаких сомнений. Даже в этих странных черных очках женщина узнавала сосредоточенное, угрюмое и решительное лицо. Так он смотрел на врага в далекие годы их молодости. Так он смотрел на всякого, кто пытался причинить ей вред. Так он подавался вперед, чуть склонив шею и едва заметно отведя руки назад. Так смотрелась его плотная фигура, так звучал голос, изменившийся, но не растерявший прежней глубины.
        Сэм снова пришел за ней. В безбрежном бурном океане опасности и страха он появился, подобно могучему кораблю, рассекающему штормовые волны. Сэм снова спасал ее. Весь ужас происходящего осыпался шелухой к подножью этого осознания.
        Но этот страшный тип в красном... Что он сказал? Выбрать? Выбрать одну из них? Сэму предлагают позволить кого-то убить?
        Рядом с Кэтрин Канзаки неожиданно для себя почувствовала злость. Все здесь было дико, нелепо и противно! Этот расфуфыренный придурок с пистолетом, эта вялая дурища, за которой какого-то черта волочился через весь свет Ватанабэ, да и сам Ватанабэ!.. Наглый, мерзкий, сумасшедший. Эгоистичный, толстый... Ну почему она сейчас умрет?! Почему он ее не спасет вот сейчас же, сию же секунду?!
        Проклятый врун, он же сказал, что она ему небезразлична!
        Винтерс ощутила, как в желудке образуется тяжелый ком. Значит, ее сюда заманили... ради чего? Ради того, чтобы сделать приманкой для Сэма? Да что же это такое... Что вообще происходит?! И кто этот тип? Кто они вообще все?!
        Почему, в конце концов, она не может просто заговорить с Сэмом?! Почему этому все мешают?!
        Канзаки осознала, что ее с головы до пят пронзает невыносимый злобный жар. Хотелось развернуться к чертову итальянцу и откусить ему, ко всем чертям, ноги. Ватанабэ так и продолжал стоять, не отвечая, а пистолет тыкался ей в голову. И это страшно бесило!
        Фауст, очевидно, делая поторопить толстяка, в очередной раз повел рукой. Переводя оружие на Винтерс. Этот краткий миг заставил нутро Мегуми взорваться от нетерпеливой ярости. Да пускай он хоть уже пристрелит ее к чертям собачьим! Девушка рванулась назад.
        Трикстер никак не ожидал сопротивления со стороны женщин. Когда японка вдруг удивительно ловко схватилась заведенными за голову руками за конечность с пистолетом, итальянец замешкался. И с удивлением обнаружил, как с другой стороны разворачивается в броске с колен вторая заложница. Обе беспомощные пленницы, не сговариваясь, обратились в разъяренных фурий. Фауст поспешно стряхнул Канзаки с одной руки, второй отвесив могучую оплеуху Кэтрин. Он сразу понял, что Сэм не будет стоять на месте. В противостояние вступать было поздно. Оставалось лишь успеть убить одну из женщин, как было приказано. Правая рука наставила пистолет на упавшую Мегуми.
        Девушка услышала громкий и резкий, с присвистом, выстрел. Она не видела, что происходит сверху, ибо упала набок и не успела перекатиться на спину. Но одновременно с грохотом в пол рядом с ней ударило что-то маленькое, стремительное и горячее. Щеку обожгло горячим воздухом, что-то капнуло на кожу. Она поспешно откатилась в сторону, разворачиваясь.
        Сэм, припавший на одно колено, стоял между ней и Фаустом. В спине толстяка виднелась аккуратная дыра, немилосердно, впрочем, кровоточащая.
        - Свои буффонады надо продумывать получше, - прошипел Ватанабэ, нещадно ломая перехваченную в последний миг руку Фауста. Захрустела кость, и итальянец сдавленно зарычал. Пистолет упал, цокнув о крышу. Сэм выпустил не опасную более конечность и схватил противника за отвороты плаща. Тот не сопротивлялся. Толстяк одним резким движением отшвырнул итальянца прочь от вертолета и раскиданных по земле женщин. Неприятно стираясь о поверхность крыши, Фауст укатился к самому краю. Сэм, молниеносно поднявшийся, уже был рядом. Подхватив не успевшего оправиться врага, он вздернул худое тело в воздух.
        - Не ожидал подобной я развязки, - стукнувшись сломанной рукой о бок толстяка, прохрипел итальянец. - Воистину, ты знаешь в дамах толк.
        - А еще я знаю толк, угадай в чем? - все тем же скрипуче-тяжелым голосом спросил Ватанабэ и хорошенько тряхнул Фауста. Поняв, что снова расположен вертикально, тот опустил взгляд к болтающимся в пустоте ногам и увидел, что нависает над глубокой черной бездной. - В прыжках без парашюта.
        Красный плащ трепетал на ветру, когда его обладатель, вися ногами над сотнями метров дороги к смерти, говорил, сбивчиво и торопливо.
        - Таков был тест... Считай, что он закончен. Я знаю, что ты зол, я тоже был бы... Как хочешь, поступай, но знай, что мы... что он тебе не враг, пока что. Возьмите вертолет, пилот уж в курсе. Инструкция дана вас увезти отсюда...
        - Информация, - коротко сказал Сэм.
        - Все в голове. Бери, барьера нет...
        Ватанабэ легкомысленно убрал одну руку с ворота Фауста. Тот мгновенно повис над черной пропастью на одной руке, держащей его за ворот. Чувствуя, как трещит по швам плащ, итальянец торопливо подставил голову под лопатообразную ладонь. Сэм почувствовал, как прикосновение его руки к голове поверженного противника отдается знакомым покалыванием. А в следующий миг в его разум хлынул поток данных. Имена, места, даты, цифры. Тугая спираль не была защищена барьером недоступности, как бывало обычно. И в этот раз честность пошла врагу на пользу. Попробуй Фауст повредить нервную систему Сэма, он уже летел бы к земле.
        Мегуми, поняв, что только что Ватанабэ собой закрыл ее от смерти, дышала тяжело и судорожно. Как только противники куда-то переместились, девушка, не глядя по сторонам, из положения лежа метнулась к выроненному Фаустом пистолету. Схватившись за оружие и ощутив его приятную тяжесть, Канзаки немного успокоилась. Она тут же наставила оружие на вертолет. Видневшийся в кабине пилот равнодушно поднял руки, давая понять, что агрессивных намерений не имеет. Она обернулась.
        Сэм держал итальянца над самым краем крыши, грозя сбросить вниз. Вот он приложил одну руку ко лбу Фауста. Канзаки знала, что это значит. Спустя несколько секунд Ватанабэ вновь взялся за противника обеими руками.
        - Вот, значит, как, - сказал он.
        - Все так. Все, что я знаю, - ответил Фауст, неудобно и нервно покачиваясь. - И что же дальше?
        - Я тебя отпущу.
        - Не нравится сия формулировка...
        - Не зря.
        Ни девушки, ни вертолетчик не видели, как на лице толстяка появилась пошлейшая из его кривых ухмылок, когда он разжал пальцы и выпустил из рук тело Фауста. Трикстер кулем рухнул за край, в глухую темную пустоту, подсвеченную лишь далекими огнями ночного города. Пару секунд посмотрев вслед улетевшему, Сэм обернулся.
        Канзаки сидела, съежившись в злобный испуганный комок, словно молоденькая ежиха. Она нервно дернулась, когда перед ней возник Сэм, всего секунду назад стоявший далеко. Толстяк деловито, но аккуратно положил ладонь на ее вооруженную руку.
        - Тихо, тихо, - сказал он. - Все в порядке.
        Мегуми хотела что-то сказать в ответ, но изо рта вырвалось только жалкое и неприличное: "Ик!"
        - Ага, понимаю, - кивнул Сэм. - Порядок, порядок.
        - Он... - выдавила, наконец, девушка. - Он мертв?
        - Если бы, - мрачно хмыкнул Сэм.
        Несколькими десятками этажей ниже, лежащий в люльке раскачивающегося и грозящего опрокинуться подвесного лифта, используемого для мытья окон, точно так же хмыкнул, плюнув кровью, человек в красном плаще.
        - А.. что теперь?
        - Мы улетаем в теплые страны.
        Сэм деловито осмотрел Мегуми и провел пальцем по ее щеке. Девушка вздрогнула. Толстяк посмотрел на окровавленный палец. Только теперь Канзаки поняла, что брызнуло ей в лицо вместе с выстрелом. Пуля принесла с собой немного его крови. Сама же японка была цела и невредима. Если не считать состояния выжатого насухо и скрученного жгутом полотенца.
        - Можешь встать сама?
        - Наверное.
        Канзаки увидела, как лицо Сэма сменяется галстуком. Он поднялся и оставил ее. Обернувшись, толстяк шагнул к Кэтрин.
        Винтерс, отшвырнутая ударом Фауста, сумела сесть и сидела, слегка раскачиваясь из стороны в сторону и баюкая сильно ломивший висок. Но боль прошла сразу, как только женщина увидела подошедшего мужчину. Сэм снял свои черные очки и убрал в карман пиджака. Без них его лицо казалось совсем прежним, только ставшим тяжелее по краям. Эти глаза, эти карие глаза, которые смотрели на нее так редко, но с таким чувством... Кэтрин помнила.
        Он протянул руку, нависая сверху. Большую сильную руку. И она вложила свою руку в эту широкую ладонь, тут же потянувшую вверх. Ноги отказывались держать туловище. Как только миновала главная опасность, все горести, опасности и страхи схлынули, вместе с собой унеся крупицы той силы, что вела ее до сих пор. Но Сэм держал. Сэм не давал ей упасть. Как много лет назад.
        Оказавшись так близко, лицом к лицу, Кэтрин все-таки сумела заговорить.
        - С-сэм? - сказала она. - Это... это ты?
        - Я, - ответил мужчина. - Здравствуй, Кэти.
        - Ты живой... - Винтерс почти шептала и не чувствовала. Как затуманившиеся глаза начинают плакать. - Столько лет... и вдруг...
        - Ты только не реви, - Сэм так и не выпустил ее руку. - А то я тебя знаю...
        - Я... не буду... - не понимая, что болтает глупый язык, Кэтрин подалась навстречу толстяку. - Ты же живой...
        - В каком-то смысле.
        Мегуми наблюдала, как женщина, которую они спасали, льнет все ближе и ближе к Ватанабэ. Тот же в ответ лишь говорил что-то, тихо и неразличимо. Слов было немного, вскоре оба замолкли. И, освещенные снизу оранжевым светом Сиэтла, они поцеловались. Медленно, будто ленясь, их губы соприкоснулись, тела подались навстречу друг другу. Кэтрин Винтерс прижалась к широкой груди Сэма Ватанабэ, обвившего ее талию своими могучими руками.
        Мужчина и женщина, похожие на иллюстрацию к романтической книге, стояли, слившись в долгом непрерывном поцелуе. Канзаки смотрела на них и ощущала, как что-то внутри нее медленно и с гуканьем падает куда-то в глубины желудка. По крыше вновь заметался ветер: - пилот заново запускал пропеллеры. Где-то внизу, на лестнице, слышались крики приближающейся полиции. Нужно было торопиться. Но ни Сэм с Кэтрин, ни Мегуми не двигались с места. Первые двое были целиком поглощены друг другом. А молодая японка, пытаясь подняться, вдруг поняла, как неприятно и обидно ей видеть этот поцелуй. А ведь действительно, Канзаки было неприятно. По-настоящему.
        Почему, черт подери? Почему ей неприятно смотреть на целующегося Ватанабэ?!
        Сэм и Кэт, как много лет назад, были вместе, окутанные ветром и неподвижные. Но только сейчас на них смотрела девушка, которой по непонятным причинам стало горько.
        Никто не заметил, как вновь принялся моросить мелкий дождик. Приближался рассвет.
        
        ЧАСТЬ II
        Глава 1: Долгий путь к вершине
        Город Меркури 10 мая 18: 41 по Гринвичу
        Учики Отоко со вчерашнего дня чувствовал себя так, будто нырнул в кристально чистую холодную воду, набрав полные легкие воздуха. Все тело окатывает колючей освежающей волной, изнутри распирает невесомая легкость, и вдруг понимаешь, что вокруг - бесконечность. Вот и юношу точно так же распирало с тех пор, как он признался в любви Инори.
        Она ответила взаимностью. Тем вечером они впервые поцеловались, по-настоящему, помня себя, а не в забытьи, как раньше. К своему стыду, Учики тогда едва не потерял сознание. Что-то могучее клубилось вокруг них с Кимико в тот миг, что-то неосязаемое, но сильное. Наверное, та загадочная энергия Наследников, которую держали в строжайшем секрете властители Европы. Но молодому человеку было наплевать. В его руках была любимая, и все остальное отходило на второй план.
        Тем вечером Отоко ввалился в их с Маки комнату в общежитии с шумом, которого раньше никогда себе не позволял. Порывисто расстегнув рубаху, юноша с грохотом рухнул на кровать, забыв, насколько она жесткая. Маки, оторвавшийся от просмотра аниме, философски изрек:
        - Расстройство гормонального баланса нарисовано на твоем лице масляными красками твоего взгляда.
        - А? - в очередной раз не понял соседа японец.
        - По внешнему виду становится очевидно, что ты вступил со своей девушкой в физический контакт, - пояснил Маки. - Ты пыхтишь как паровоз, и глаза неадекватные.
        - А... - залился густой краской Учики. - Да... нет, ты что!
        - Я не уточнял степень близости контакта, - успокоил сосед.
        - А... - в третий раз нечленораздельно промычал Учики, не в силах выразить смятенные чувства.
        Они с Инори разбежались по комнатам очень быстро, пылая, как два красных огонька. Но прежде юноша и девушка договорились встретиться завтра после школы, а в самой академии - не подавать виду, что что-то изменилось. Возникшее между ними чувство, робкое, совсем непохожее на современную раскованную и быструю любовь с налетом пошлости, не выносило взглядов и даже слов. А потому Учики и Инори решили не торопиться. Правда, они оба не подумали, насколько сложно будет секретничать.
        Утром, по дороге в академию, Эрика Андерсен сразу поняла, что что-то не так. Пройдя жалкие пару сот метров от общежития до остановки, молодые люди успели засмущаться и покраснеть так сильно, что не пришли в норму даже за пол поездки. В итоге Эрика взглядом инквизитора на допросе буравила то Кимико, то Отоко всю оставшуюся часть пути. От пыток несчастных влюбленных спало только появление неразлучных Рени и Канга. Французская златовласка по старой привычке принялась тискать Андерсен, мгновенно отвлекшуюся на нового противника. Таким образом, начала занятий удалось достичь без лишних расспросов со стороны.
        Эрика попыталась пойти в повторную атаку за обедом. Учики судорожно озирался, дожевывая бутерброд, когда из засады к его столу выпрыгнуло свирепое существо, похожее на дикого ягуара с пылающими адским пламенем глазами. Правда, после того, как первое впечатление схлынуло, эта жуть оказалась всего лишь чем-то разозленной девушкой. Но ужас остался в памяти юноши навсегда. Крайне недовольная Эрика привычно хлопнула ладонью по столу, едва не запустив в полет тарелку Отоко.
        - Ах ты подлый тунец, - голосом Цезаря произнесла девушка. - В могилу меня свести хочешь?
        - Э... - с трудом протолкнув бутерброд навстречу пищеводу, попытался ответить Отоко. - Ты это о чем?
        - Не запирайся, - для полноты картине Андерсен не хватало только лампы, которой можно было светить Учики в глаза. Она наклонилась вперед, опершись рукой о стол, и принялась угрожающе нависать над юношей. - Что у вас там вчера с Ким-тян случилось? Почему вы сегодня друг от друга по разным концам салона в автобусе жались?
        - Н-не понимаю, о чем ты, - неубедительно пробормотал юный японец, чувствуя, как противно засосало под ложечкой. Он совершенно не умел врать, особенно Эрике.
        - Душу выну, - все тем же голосом Цезаря и с прямотой великого римлянина сообщила Андерсен. - Не зли меня, подлый тунец.
        - Нет, я, правда, не понимаю, - отчаянно отбивался он, чувствуя, как воля проседает под напором полковничьей дочери.
        - Почему вы оба красные, как раки?! - почти щелкая зубами от страстного желания вцепиться жертве в горло, прохрипело чудовище с милой прической. - Я прекрасно вас знаю. Что-то случилось. Это связано с твоей вчерашней офигелостью?
        - Офи-чем? - Учики моргнул. И вдруг в молодом человеке ворохнулась прохладная легкость бытия, поселившаяся внутри со вчерашнего вечера. Отоко бросил салфетку, которой вытирал руки и размашисто хлопнул ладонью по столу в опасной близости от кисти Эрики. Кто-то из трапезничающих учеников оглянулся на шум, а Андерсен подавилась фразой, которую собиралась произнести. Дальнейшее оказалось настолько естественным, что миг спустя Учики просто не понял, как раньше что-то могло быть иначе. - И вообще, чего ты тут на меня наваливаешься, как Таис на Македонского?!
        Из Эрики будто резко вынули батарейки. Девушка едва заметно скособочилась и уставилась на юношу огромными глазами.
        - Кх... - выдавила она из себя шипение, походившее на звуковые помехи. - Кх... Кхак ты сказал? Кто?
        - Это Ахремов рассказывал, - напористо произнес юноша, отодвигая тарелку от греха подальше. - Таис Афинская, гетера, подруга Александра Македонского.
        - То есть, ты меня сейчас проституткой назвал? - голос Эрики был страшен, но еще страшнее было ее лицо. Обернись она сейчас к залу, все обедающие ученики разбежались бы, кто куда, от страха. Дочь полковника Андерсена смотрела глазами кровавого маньяка.
        - Гетеры не проститутки, - не убоявшись зла, Отоко медленно и спокойно поднялся со стула. Собственное хладнокровие и развязавшийся язык почему-то вовсе не удивляли. Жизнь казалась такой легкой, такой простой. Кипящий котел страстей в обличии Андерсен больше не мог обжечь его, и юноша это чувствовал. - И вообще я не об этом.
        - О чем же? - милостиво предоставив приговоренному последнее слово, Эрика обогнула стол.
        - Мы о том, что ты вообще не умеешь за людей беспокоиться! - ляпнул Отоко и тут же захотел почесать в затылке. К чему это он?
        - Чего-чего? - нелепость заявления остановила даже караван смерти, приближавшийся к юноше. Андерсен замерла в паре шагов и посмотрела совсем уж неприлично огромными глазами, из которых даже исчезла ярость.
        - Если тебе любопытно и хочется узнать, не случилось ли чего плохого, надо просто спрашивать, а не устраивать налет легкой кавалерийской бригады! - прохладное море благодати пузырилась странными метафорами, извлекаемыми из глубин подсознания. Но еще страннее метафор была сама мысль. Он обвинял Эрику в чем-то, о чем и не думал минуту назад. Но обвинения попали в цель.
        Андерсен скособочилась еще раз в другую сторону, придя в почти нормальное состояние. Ярость уходила из нее так стремительно, что ее почти можно было различить легким дымком над девичьей головой. Эрика спросила гораздо тише, чем раньше:
        - Ты чего несешь?
        - Ничего я не несу, - он пожал плечами. - Просто вдруг в голову пришло.
        - Отшибить бы тебе эту голову... - пробормотала девушка, и юноша вдруг понял, что она смущена.
        - Нет, ну а чего? - Учики смутился следом за собеседницей. В голове обнаружилась четкая картина, которой он никогда раньше даже не представлял. - Ты же явно забеспокоилась, как бы не случилось чего-нибудь плохого. Мы же друзья. Но ты же не можешь просто так показать, что переживаешь. Вот и кидаешься на всех как будто с ножом в зубах.
        - И ничего подобного.
        Защита Андерсен оказалась смята в мгновение ока. Девушка едва не сделала шаг назад, но в последний миг опомнилась и упрямо осталась на месте.
        - Фигню какую-то болтаешь, - с тенью прежней сердитости сказала она.
        - Да ничего не фигню, - внешне уверенно возразил юноша. К счастью, внутреннего смущения Эрика не увидела. - Все равно я знаю, что ты за нас переживаешь.
        - Тоже мне... - Андерсен возмущенно фыркнула. - Как будто есть повод переживать.
        - Да нет, - он раскусил уловку и улыбнулся. - У нас все в полном порядке.
        - Тогда чего вы такие странные?
        - Да так... - и все-таки он не смог полностью откреститься от их с Кимико секрета.
        - Как? - неистовая Эрика вновь почувствовала почву под ногами. Она шагнула вперед, уперев в молодого человека требовательный взгляд.
        - Ну, так... - Отоко лихорадочно соображал, что бы такое придумать, и корил себя за то, что не предусмотрел легенду заранее.
        Спасение пришло, как всегда, в самый последний момент. Золотые волосы, казалось, отразили свет потолочных ламп, когда Рени Данклод возникла у Андерсен за спиной. Совершенно по-хамски француженка ухватилась пальцами за щеки подруги, заставив ту взвизгнуть от неожиданности.
        - Erica, ma petite! - тоном, подходящим игривому котенку, а не человеку, заговорила Рени. - Ты опять упражняешься в этой вашей скандинавской ярости берсеркера?
        Наглая Данклод потянула Эрику за щеки, создав на девичьей физиономии улыбку упыря. Учики ловко удалялся от дам боком, пока Андерсен высвобождалась из объятий самозваного пластического хирурга и несла возмездие. Когда хихикающая Рени, дразнясь, удалилась, юноши от стола и след простыл.
        Итак, он снова спасся. Едва-едва. Эрика со своим темпераментом становилась настоящей бедой. Однако, несмотря на все переживания. Учики эта беда почему-то не тяготила. Андерсен ведь не была по-настоящему злой. Иногда эта девица ухитрялась казаться даже забавной. Особенно теперь, когда он откуда-то вдруг понял, что двигало ей в последние дни.
        Только вот откуда же пришло это понимание? Слишком неожиданным, слишком стремительным было осознание чужих мотивов. Слишком удобной оказалась решимость. Учики бил по уязвимым местам, каким-то образом узнав, куда и как нужно ударить. И результат впечатлял. Юноша никогда еще с таким успехом ни с кем не спорил. Даже избавившись от излишней робости, Отоко оставался замкнутым человеком, совсем не таким, как минуту назад. Он сумел одолеть напиравшую Андерсен так, как умела сминать чужую агрессию только... Инори.
        Внезапная догадка пронзила Учики в двух шагах от дверей в лекционный зал. Инори. Они с Кимико вчера поцеловались. Да, сам по себе этот поцелуй имел огромное значение. Но только ли для их душ? Что если каким-то образом их энергии, их поля, о которых говорил тренер Винсент, вошли в контакт и замкнулись друг на друга сильнее? И теперь они с Кимико делят не только жизненные силы, но и мысли, чувства, память? Инори наверняка разбиралась в Эрике куда лучше его, а теперь Отоко и сам стал разбираться в полковничьей дочери. То сияние, что окружило их, и эта неисчезающая прохлада внутри. Приятная прохлада счастья. Вдруг это все - союз силы наследников? Стоило проверить.
        Закончив занятия в академии, Учики добрался до пригородной станции электропоездов и отправился на тренировку к Винсенту. Несколько часов юноша потел и, стиснув зубы, игнорировал боль в напряженных мышцах. Тренировки, возобновленные после однодневного перерыва, изнуряли его. Тренер, призванный развить в молодом человеке физические навыки бойцовского уровня, нещадно нагружал Учики упражнениями, способными покалечить обычного человека. Что-то из комплекса занятий молодой человек узнавал - подобные вещи практиковались в карате, что-то в дзюдо, а что-то имело явные боксерские корни. Но больше всего было простых физических нагрузок, подходящих для спортзала, укрепляющих тело и обостряющих ум.
        Когда тренировка уже подходила к концу, Винсент привычно взялся за деревянный меч, напоминающий японский боккен для кендо. Учики, ощущая на плечах тяжелый груз утомления, приготовился. Первые месяцы юношу этим мечом поколачивали весьма чувствительно. Не в качестве наказания или издевательства, а в ходе тренировок по развитию реакции. Юноше казалось довольно странным развивать реакцию не после простого разогрева мышц, а после утомительных упражнений, но тренер ничего не хотел слышать. Слишком разными были подходы к развитию простого человека и Наследника. После первых побоев, оценочных, как их назвал Винесент, Отоко получил возможность тренироваться не столь сурово, но главным тестом оставался меч. Вот и теперь предстояло проверить, помогли ли тренировки стать быстрее.
        Когда Учики привычно отразил голыми руками первую серию ударов, уйдя от последнего в сторону, тренер не удивился. Когда оружие не коснулось молодого человека при второй атаке, Винсент одобрительно покачал головой. В конце третьей серии Отоко вдруг заметил, как деревянное лезвие слишком долго описывает полукруг, удаляясь. Сегодня тренер казался удивительно медленным. Отоко испытал сильное искушение ухватиться за конец меча и дернуть его на себя. Он воочию представил себе, как оружие переходит из рук тренера в его собственные. Подобный финал стоил всех ранних ударов, нанесенных ему. Нужно было только схватить проклятую деревяшку.
        Меч, наконец, ушел в сторону. Винесент остановился, уперев деревянное оружие в землю. Учики не расслаблялся. Зная, что кажущееся спокойствие может в любой момент кончиться болезненным тычком в живот или ударом по голове. Но тренер действительно прервал учебный бой. Задумчиво дернув себя за собранные в косичку светлые волосы, он спросил:
        - Ты почему не схватился за меч, Учики?
        - Вы заметили? - юноша опустил руки.
        - Заметил-заметил. Так почему?
        - Да не знаю, - честно признался Учики. Не успел сообразить, наверное.
        - Хм... - тренер недоверчиво хмыкнул. - Да нет, все ты успел. Скажи-ка мне, милый ребенок, с какой это стати твои показатели выросли почти вдвое?
        - Вдвое? - не поверил Отоко. Винсент регулярно сообщал, насколько лучше становился молодой человек с каждым днем. Но этот рост был стабильным и невысоким.
        - Навскидку - да, вдвое, - кивнул Винсент. - Ты же даже не напрягался сегодня.
        - Ну... - Отоко неопределенно взглянул на собственные ладони, подняв их к лицу. - Может, выработался, наконец, навык...
        - Да я не только про меч, - тренер взмахнул оружием. - К себе прислушайся. Тело как?
        - Тело?
        Учики вдруг понял, что совершенно не ощущает привычной усталости, валившей его с ног в первые месяцы и изматывавшей до сих пор. Но сейчас юноша чувствовал себя легко и свободно, как будто успел хорошо отдохнуть. А ведь еще пару минут назад, выполняя упражнения, он вполне серьезно напрягался и чувствовал усталость.
        - Вот-вот, - вторил удивлению тренер. - Нет, я, конечно, потрясающий и все такое, но откуда в тебе вдруг такие резервы открылись?
        - Хм... - юноша снова посмотрел на свои руки. - Не знаю.
        Было видно, что Винсент обеспокоен. Подобная прыть ученика не могла оставить его равнодушным. Отоко поймал взгляд мужчины из-под очков, полный какого-то напряженного ожидания. Тренер явно хотел что-то спросить. Но не спросил.
        - Ладно, там видно будет... - неопределенно сказал он. - Давай заканчивать занятия.
        Дожидаясь обратного поезда, Учики обнаружил, что Винсент отпустил его значительно раньше обычного. Это было странно, обычно тренер старался выжать ученика досуха. Неужели сегодняшняя мелочь так уж выбила его из колеи? Однако никаких угрызений совести по поводу внезапно образовавшейся халявы юноша не испытывал. Он торопился на новую встречу.
        Вечер окрасил город оранжевым светом заходящего солнца. Сойдя с поезда, Учики Отоко вынул из кармана наладонник. От Инори пришло текстовое сообщение, как и было условлено. Чувствуя себя каким-то заговорщиком, юноша отправился к ближайшей станции метро. Ехать пришлось долго, добираясь с окраины в самый центр мегаполиса. Затем Учики минут двадцать плутал по улицам. Но вот место встречи выпрыгнуло на него из-за угла последним ярким лучиком солнца на горизонте. Высокие бетонные стены зданий в центре Меркури обычно стискивали людей полумраком, погружая в царство вечных серых сумерек, но в самом сердце города безраздельно царили открытые пространства и белый цвет. Отоко вышел прямиком к площади Креста. Это было очаровательное и вместе с тем величественное место. Дом всех важнейших государственных организаций, место для массовых проповедей и собраний, площадь казалась целиком сделанной из белейшего мрамора, выложенного прямо на земле огромным распятием. Справа от того места, где оказался Учики, расположилась изящная церковь Спасителя. Солнце, подмигнувшее юноше из-за крыши какого-то здания с ионическими
колоннами, окончательно скрылось. Сумерки готовились войти во владение городом. Медленно остывающий воздух делал белый камень площади темнее.
        Но Учики видел лишь одно светлое пятно на всем полотне площади. Кимико была одета точно так же, как и вчера - во все тот же белый топ с широким воротом, скромную юбку и теннисные туфли. Длинные волосы цвете воронова крыла девушка не завязала в хвост, и чарующий черный водопад казался юноше манящим и почти нереальным. В который раз Кимико стала для него похожей на видение. Девушка заметила Учики и помахала рукой. У нее были такие изящные узкие ладони.
        Шагнув вперед, Отоко вдруг со всей отчетливостью увидел себя со стороны - вспотевшего, грязного и неухоженного. Казалось невероятным, что эта красавица пришла на встречу с ним. Стало стыдно и неловко. Но Кимико не исчезала в прохладном вечернем воздухе, а приближалась невесомыми стремительными шагами.
        Они встретились неподалеку от церкви. Учики остановился и застыл. В который уже раз юноша не находил слов. Но слов и не потребовалось. Пройдя последние полметра, Инори безо всяких разговоров и предупреждений обняла его. Просто прижалась, уткнувшись лицом в грудь. Касаясь щекой грубоватой ткани его куртки, положив руки ему на плечи. Юноша так и остался стоять, неловко вытянувшись от неожиданности. Руки, яростно стремившиеся обнять Кимико, он почему-то стоически держал по швам. Не получалось даже дышать, чувствуя на груди девичью голову. Хотелось только вдыхать изумительный аромат ее волос.
        - Хорошо... - тихо сказала Кимико, прижимаясь к юноше сильнее.
        - Да... - только и смог ответить Учики.
        Инори с явной неохотой отстранилась и отступила на шаг. Мило улыбаясь, девушка сцепила руки за спиной.
        - Извини, Чики-кун. Неожиданно, наверное.
        - Ну, э, да... - пролепетал Отоко.
        - Просто мне очень хотелось это сделать, - в наступающих сумерках румянец на лице юной японки был почти незаметен. - Не знаю, почему. Но весь день только об этом и думала.
        - Да н-ничего, - ответил Учики. - Я и сам... Ну...
        - Понимаю, - снова улыбнулась Кимико.
        - Да, - послушно согласился Отоко. И тут юноша вспомнил о сегодняшнем открытии. - Я вот тоже... понимаю.
        - В смысле? - девушка глянула вопросительно.
        - Долго рассказывать.
        - Тогда давай по дороге? - спросила Инори и, дождавшись утвердительного кивка, взяла Учики за руку. Когда их ладони соприкоснулись, а пальцы сплелись, оба молодых человека одновременно покраснели.
        Кимико повела его в противоположную от церкви сторону. Пересекая площадь, Учики заметил какого-то странно знакомого мужчину, шедшего вдоль стены того самого здания с колоннами. Только когда они уже заворачивали за угол, юноша узнал мужчину. Мастер, англичанин, помогавший Ватанабэ в Токио! Сотрудник Восьмого отдела. Что он тут делал?
        Но задумываться о подозрительных европейцах времени не было. Инори уверенно прокладывала путь по близлежащей улице. Спустя пару минут молодые люди вышли к воротам парка имени святого Себастьяна. Внушительные ворота казались покрытыми серебром. Инори обернулась к спутнику:
        - Я нашла этот парк только недавно. Там очень красиво.
        - Наверное, - сказал Учики, вглядываясь в зелень за воротами.
        - Мне, правда, больше нравится в парке возле академии. Но туда идти как-то... небезопасно, - чуть смущенно пояснила девушка.
        - Кхм, да.
        Они прошли за ворота внутрь парка. Деревья, посаженные всего в десяти шагах от ограды, встретили юношу и девушку легким шуршанием крон. В небе сгущалась темнота. Кимико отпустила руку Учики и подошла к ближайшей скамейке. Проведя рукой по спинке, девушка спросила:
        - Так о чем ты хотел рассказать?
        - Ну... - Отоко остановился у края скамьи и неуверенно положил руку на спинку. - У меня создалось такое впечатление. Что после вчерашнего... ну, после вчерашнего вечера в нас что-то изменилось.
        - Правда?
        Он понял ее улыбку и поспешно поправился:
        - Я не в том смысле! То есть, и в том тоже. Но вот... мне показалось, что мне передалось от тебя что-то такое... Не знаю даже. Просто сегодня я разговаривал с Андерсен и вдруг заговорил о таком, о чем не знал.
        - Эрика-тян мне рассказывала, - кивнула Кимико. - Ты очень метко ее срезал. Она не привыкла к тому, что кто-то умеет видеть сквозь ее защитную раскраску.
        - В том-то и дело, - молодой человек постучал по спинке скамьи пальцами. - Сам бы я никогда ее так не затормозил. Даже несмотря на наше красочное знакомство. Так могла бы сделать ты.
        - И ты решил, что?..
        - Да. Что мне передалась как бы часть тебя. И дело не только в том, что было за обедом. Сегодня на тренировке мне сказали, что я вдруг стал вдвое выносливее и быстрее. Тоже ни с того ни с сего.
        - Но ведь это же хорошо.
        Инори аккуратно присела на скамью. Учики неловко последовал за ней.
        - Конечно, хорошо. Просто... странно как-то.
        - Всегда ты обо всем беспокоишься, Чики-кун. Наверное, за это ты мне и понравился.
        Чувствуя, как из-за ворота вот-вот пойдет пар смущения, Отоко смущенно кашлянул в кулак. А Инори, положив на колени целомудренно сцепленные в замок руки и не глядя на юношу, спросила вдруг:
        - Скажи, Чики-кун, а за что я тебе понравилась? Ну, когда ты в первый раз подумал обо мне... так?
        Отоко растерялся. Вопрос был неожиданным, и найти ответ сразу не получалось. Он задумался, пытаясь вспомнить тот день и час, когда впервые понял, что влюблен. Однако знаменательная дата все никак не вспоминалась. Он помнил, как любовался ей в школе в Токио, как думал о ней, сидя за столом и делая уроки, как представлял ее себе везде и всюду... Но когда это началось? Нет, не получалось вспомнить.
        - Мне просто любопытно, - сказала Кимико, прерывая затянувшееся молчание. Девушка смотрела на юношу и улыбалась. - Все-таки это очень интересно - узнать, за что тебя любят.
        - Наверное... - Учики все еще мучительно пытался вспомнить.
        - Во мне все-таки не так уж много от полноценной личности. Поэтому любопытно, что тебя привлекло в самом начале.
        Юношу словно шлепнули мокрой тряпкой по затылку. Стало холодно и немного страшно. Вот, оказывается, в чем было дело. Инори снова закопалась в болезненный самоанализ. Прямо как вчера, когда призналась в своем весьма странном медицинском диагнозе. Внутри у Отоко ворохнулась прохладная легкость. Он резко придвинулся к Кимико и положил руку ей на плечо. Девушка сразу же склонила голову к его ладони и коснулась ее щекой.
        - Кимико, опять ты о всяких глупостях, - сказал юноша и посмотрел на Инори сверху вниз. - Перестань.
        Кимико посмотрела на него, не поднимая головы. Вид ее изогнутой шеи и какого-то беспомощного лица в столь неловкой позе был так прекрасен, что у юноши защемило сердце. Ведь когда-то он не мог даже мечтать о том, чтобы вот так сидеть с ней рядом, разговаривать. Да он вообще не представлял себе, как может существовать в одном мире с такой девушкой! Он же откровенно презирал себя в сравнении с ней.
        Внезапное и ошеломляющее осознание собственного комплекса неполноценности на миг затмило для молодого человека все. Только спустя несколько секунд он понял, что не один терзается сомнениями в себе. И всегда терзался. Девочка-солнце, девочка-видение. Девочка-мечта... Кимико Инори, подгоняемая болезненными мыслями в голове, тоже никак не могла найти стержень внутри себя. Тот стержень, который только начал коваться в душе Учики. И ей, слабой женщине. требовалась поддержка.
        Как странно было понимать эти вещи. Как странно было неожиданно увидеть в Кимико совсем не ту девушку, что демонстрировалась каждый день окружающим. Но эта другая, пока еще непонятная, не была для Учики чужой. Ведь все еще только начиналось.
        - Я ведь уже говорил тебе, - произнес юноша. - То, что ты мне рассказала о себе - неправда. Ты не пустая и не сумасшедшая. Тебе просто трудно. Тяжело. Как мне, наверное.
        - Как тебе?
        - Ну да. Я ведь тоже всегда считал себя неправильным. Помнишь ведь, какой я был зажатый и безвольный. До сих пор вот мямлю постоянно... Но потом я понял, что дело-то все во мне самом. И теперь я меняюсь. И все благодаря тебе.
        - Мне?
        Кимико убрала лицо от его руки. Учики машинально коснулся пальцами длинной пряди ее черных волос, не отпуская. Девушка продолжала смотреть на Учики, склонив голову.
        - Да, тебе. Если бы не ты, я бы никогда не решился что-то в себе менять. Так что это ты придаешь мне силы.
        - Надо же... - она выпрямилась, ласковым жестом высвобождая волосы. Ее крохотная ладошка легла на запястье Отоко и нежно сжала его. - А я ведь полагаюсь на тебя. Мне действительно... тяжело все время справляться в одиночку. Не знаю, как бы я выдержала без тебя последние полгода. Ты очень хороший, Чики-кун.
        От последней фразы захотелось улыбнуться.
        - Получается, мы оба полагаемся друг на друга.
        - Получается, что да. Но тогда возникает вопрос, Чики-кун.
        Кимико поднялась со скамьи и мимолетным движением отряхнула юбку. Пока Учики поднимался следом за ней, девушка вышла на аккуратную дорожку, ведущую вглубь парка. Там, обернувшись, Инори и продолжила:
        - А что, если все это - часть нашей сути?
        - О чем ты? - Отоко вышел на дорожку и остановился рядом с возлюбленной.
        - А вдруг наши с тобой... отношения появились так же, как появилось твое понимание Эрики-тян сегодня? Вдруг мы так хорошо влияем друг на друга потому, что так надо для нашей силы Наследников. Я ведь начала ходить на спецкурсы, и там увидела такое... Мы же не понимаем сами себя, Чики-кун.
        Юноша слушал любимую и понимал, что в чем-то она права. Но думать и разбираться во всем происходящем не хотелось. Не сейчас. Не тогда, когда рядом та, кого любишь безо всяких подоплек.
        - Кимико, - сказал он. - А давай подумаем об этом завтра. Мне слишком хорошо.
        - Надо же, - улыбнулась она. - Я подумала о том же самом.
        Девушка отступила еще на шаг и приглашающе махнула рукой.
        - Пойдем погуляем.
        И столько невинного обещания было в ее лице, в жесте, во всем ее облике, что Отоко в очередной раз растаял. Они снова взялись за руки и пошли вглубь безбрежного зеленого океана, над которым сгущались волны сумерек. Впереди юношу и девушку ждало неизвестное, но непременно прекрасное будущее. По крайней мере, обоим хотелось в это верить.
        В это же самое время Эрика Андерсен уже набирала текстовое сообщение, которое отправила минутой позже на номер Учики.
        Рейс 1942 "Сиэтл-Триполи"
        Мегуми Канзаки за последние месяцы налеталась самолетами столько, что хватило бы, пожалуй, на всю оставшуюся жизнь. Однако у Сэма Ватанабэ имелись совершенно иные планы на остаток недели, нежели держаться поближе к земле. Едва приземлившись после побега на вертолете из самого центра Сиэтла, неугомонный толстяк отдал пилота в руки подоспевших коллег и заявил, что нужно срочно убираться из города. Восьмой отдел, сработавший весьма оперативно, помог агенту-одиночке в экстренной ситуации, и уже через несколько часов из аэропорта на комфортном лайнере отправились в путешествие специалист по ирригационным системам, его супруга и помощница. Легенда была не самая надежная, но на скорую руку выбирать не приходилось.
        И вот она сидела с роскошном первом классе, не наблюдая в салоне никого, кроме спящего с салфеткой на лице старика. А еще - Сэма Ватанабэ, который творил настоящие непотребства. С заботливостью старой нянечки он ежеминутно поправлял подушку под головой Кэтрин Винтерс и то и дело порывался схватить что-нибудь с передвижного столика, полного напитков и закусок. Несчастная Кэтрин, измученной тряпочкой лежавшая на сиденье с откинутой спинкой, лишь останавливала Ватанабэ слабым движением руки. А тот суетился, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Впервые за все свое не слишком долгое знакомства с этим наглым толстяком Мегуми видела его настолько смущенным. Но не только Ватанабэ испытывал неловкость, которую не удавалось скрыть. Канзаки, будто утягиваемая какой-то неведомой силой, села на кресло в соседнем ряду, стараясь подальше отстраниться от спутников. Почему - девушка и сама не понимала. Но подспудная необъяснимая горечь, появившаяся тогда, на крыше, кололась изнутри как больная печень.
        Кэтрин, потерявшая последние силы после того, что случилось утром, смутно помнила, как Сэм практически на руках донес ее до какой-то машины. Потом они ехали, Сэм помог ей добраться до какой-то кровати. Она плюхнулась на эту кровать мешком, но заснуть никак не получалось. Как только туман войны в голове рассеялся, в сознании вспыхнула одна-единственная мысль: "Алекс!" Сын все еще мог быть в опасности! Винтерс подскочила на кровати и увидела Сэма. Он почему-то сидел на стуле в одной с ней комнате, хотя. Наверное, что-то надо было делать... Кэтрин заплетающимся языком, чувствуя, как деревенеет все тело, попыталась объяснить насчет сына. Ватанабэ тут же успокоил женщину, сказав, что предупредил кого-то, и Алекс уже под защитой. После этих слов Кэтрин радостно упала головой на подушку, а разумом - в глубокое темное ничто. Разбудили ее с трудом, велели привести себя в порядок в крохотной ванной, и повезли в аэропорт. Сейчас она расслабленно полулежала в кресле, а рядом неуклюже пытался проявить заботу Сэм. Вернувшийся с того света Сэм.
        - Сэм... - как будто повторяя поселившееся в голове имя, сказала Кэтрин, в очередной раз успокаивающе открыв глаза. Ватанабэ, нервно ерзавший рядом, застыл. - Сэм, скажи... А это точно ты?
        - Честное слово, - неуклюже улыбнулся мужчина. - Правда, не совсем такой, как был, но в целом это точно я.
        - Не совсем такой... - теперь настал ее черед улыбаться без уверенности. - Никогда бы не подумала, что ты отпустишь бороду.
        - Угу, я тоже никогда бы не подумал, - он потрогал подбородок. - Надо было что-то в себе поменять, когда так и не смог научиться нормально водить машины.
        - Ты до сих пор гоняешь по встречной? - Винтерс видела, что человек перед ней не лжет. Воспоминания о далекой опасной ночи, которую они провели за рулем автомобиля, были его собственными. Она не знала, почему в этом уверена. Она просто не сомневалась.
        - Ничего не могу с собой поделать, - карие глаза, такие знакомые, смотрели ласково. Совсем как раньше.
        - Как же так, Сэм? - она приподнялась с кресла на локте. - Как ты оказался... живым?
        Она глубоко вдохнул и на миг ответ взгляд. То был не знак лжи, она помнила язык тела Сэма, помнила, что ему по какой-то причине просто стыдно перед ней.
        - Ты помнишь, кто забрал мое тело?
        - Да. Какие-то люди. С ними был японец.
        - Они залатали меня. Ты ведь уже поняла?
        - Да. Ты стал?..
        - Тем, чем стал.
        Вот почему ему было стыдно. Кэтрин помнила, через что они прошли, противостоя трикстерам. Сэм умер в конце этого противостояния.
        - Если ты думаешь, что у меня начнутся страшные переживания, - она протянула руку и положила свою ладонь на его запястье. - Фигушки.
        Сэм тоже прекрасно знал каждый жест, каждую эмоцию, каждое чувство, на которое была способна Винтерс. Улыбка, появившаяся на женских губах, была настоящей. Она не притворялась, не пыталась заставить его чувствовать себя лучше. И это было прекрасно.
        - Если бы я думал, что у тебя начнутся страшные переживания, - он усмехнулся уголком рта. - Я бы возил тебя в чемодане с багажом, а не с собой.
        - Э, нет, - она едва слышно фыркнула. - Ты не Сэм. Он никогда так по-кретински не шутил.
        - Угу, я не Сэм. Я его марсианский двойник, - толстяк надул щеки и громко выплюнул воздух.
        - Сколько же лет прошло... - Винтерс откинулась на спинку кресла и посмотрела в потолок. - Я сильно изменилась?
        - Вот почему женщина никогда прямо не спросит, не слишком ли она теперь старая и толстая? - голосом больного суслика спросил Сэм.
        - Последнюю часть про маленькие сиськи даже не вспоминай, - она повернула к нему лицо, украшенное гримасой унылой суровости. - Какой же ты стал пошляк.
        - Циничная реальность диктует нам свои законы, - Сэм поджал губы в притворном жесте сожаления. - Но нет. Ты вообще не изменилась.
        - Разве? У меня ведь есть ребенок.
        - То, что ты мама, не значит, что ты стала старой грымзой.
        - А вот критики на это намекают постоянно. Я ведь...
        - У твоих критиков нет ни ушей, ни глаз.
        - А, нет, ты Сэм. Все такой же непримиримый.
        - Поверь мне, это просто пока незаметно, какая я по-старому угрюмая мрачная сволочь.
        - Сэм... А как ты меня нашел?
        - Долгая история. Получил подсказку от старого знакомого.
        - Кто был тот человек в красном? И что он хотел?
        - Я все тебе расскажу. Но не бойся - все будет хорошо.
        - Алекс точно в порядке?
        - Клянусь головой моего начальника.
        - Бедный твой начальник... Сэм, ты ведь не пропадешь снова?
        - Да куда уж я теперь...
        Канзаки не слышала их разговора но, видя его, ерзала в кресле и напрягала слух, как только могла. Однако результата это не приносило. Сама себе удивляясь и мысленно каясь за неприличное любопытство, девушка яростно тискала ручку подлокотника.
        Нет, ну какое ей дело, о чем там воркуют эти любители поцеловаться?
        Какое-то, видимо, есть, раз она так нервничает.
        Надо дать им немного личного времени, ведь они же...
        А кто они? Нет, ну кто они все-таки друг другу?
        И вот зачем задавать настолько глупый вопрос?
        В голове радостно прыгали зайчики мыслей. Хотелось настолько крепко сжать виски, чтобы хрустом заставить саму себя успокоиться. Канзаки незаметно стащила пакетик сока со столика и выпила его едва ли не в одну затяжку через трубочку. Беспокойство делало синтетический фруктовый вкус едва различимым. Мегуми знала себя. Ей требовалось либо принять душ, либо просто как следует умыться, чтобы сбавить накал нервозной энергии. Как ни странно, в отличие от Винтерс, она восстановилась очень быстро. Конечно, тренировки и опыт службы в Крестоносцах делали свое дело, но ведь даже спать Мегуми сегодня не хотелось.
        Неужели этот Ватанабэ настолько сильно залез ей в голову со своими странностями?
        Странности и Ватанабэ. Никак не получалось их разделить.
        Сэм продолжал о чем-то разговаривать с Кэтрин, и голос его казался совершенно непохожим на обычный, мягким и... нежным? Точно, нежным. Эта-то самая нежность и скрипела гвоздем по стеклу в голове Канзаки. Ватанабэ просто не мог так говорить, причем постоянно. Не мог, и все тут!
        Постоянные подглядывания выглядели бы совсем неприлично, если бы Сэм обращал на них внимание. Но мужчина был занят лишь утомленной спутницей и не отвлекался на спутницу энергичную. Энергичная спутница понимала, что, если не успокоится, то протрет в кресле дыру. Наверное, именно эта жажда хоть какого-то преломления бессмысленного любопытства и заставила Мегуми радостно встрепенуться, когда Сэм вдруг поднялся с места и мягкой неслышной походкой пошел вглубь салона. На Канзаки толстяк посмотрел лишь мимолетно, по-деловому кивнув. Машинально кивнув в ответ, девушка увидела, как Ватанабэ легонько щелкнул пальцами о кресло, на котором устроился незнакомый четвертый пассажир первого класса. Сняв с лица салфетку, пожилой господин поднялся с места и прошел следом за Сэмом к туалетам. Стюардесса, собравшаяся было услужливо помочь пассажирам, осталась на месте после усмиряющего жеста Ватанабэ.
        Казалось, по креслу под Мегуми забегали горящие облитые кислотой термиты. Усидеть на месте совершенно не представлялось возможным. А сиденье рядом с Кэтрин Винтерс, усталой, но не спящей, выглядело таким мягким и уютным, так манило... Канзаки даже не запомнила, как ловко перебралась на соседний ряд. Кэтрин слегка удивленно повернула голову. Чувствуя, как краснеет до кончиков ушей. Мегуми приветливо улыбнулась. Как ни странно, в глазах Винтерс не отразилось неудовольствия или раздражения оттого, что ее снова тревожили.
        - Привет еще раз, - сказала Кэтрин.
        - Кхм, привет, - Мегуми невольно стрельнула глазами в ту сторону, куда скрылся Сэм, и представилась. - Мы толком не знакомились... Мегуми Канзаки.
        - Кэтрин Винтерс, - женщина протянула аккуратную маленькую ладошку. - Два раза вы меня спасали.
        - Ну, не то чтобы именно я... - Канзаки неловко хихикнула, отчего показалась себе полной идиоткой. - И, э, давай на "ты"?
        - Давай, - Кэтрин мягко шевельнулась в кресле. - Вы с Сэмом вместе работаете?
        - Угу, - кивнула Мегуми, возможно, излишне угрюмо. - Можно и так сказать.
        - Значит, тогда, в ноябре...
        - Он тоже там был, да.
        - Так и знала, - Винтерс хмыкнула, прикрыв глаза. - Вот и думай после этого, что ты сумасшедшая.
        - Тогда все мы были немного сумасшедшими, - японка почувствовала, как внутренний зуд любопытства сворачивается внутри и сжимается в тугую пружину. - Правда, тогда в заложники брали не тебя одну.
        - Судьба у меня такая, видимо, - снова хмыкнула Кэтрин. - Сколько же раз меня еще вот так будут хватать, а?
        - Не впервой, значит... - взгляд Мегуми стал пристальным. - Тогда ясно, почему ты так вовремя рванулась на этого пижона в плащике.
        - Ну, - Винтерс пожала плечами и вдруг засмеялась. - Ты только не подумай, что я отмороженная бандитка.
        - Да ты и не похожа, - в свою очередь улыбнулась японка. - Но все равно очень помогло.
        - Это все Сэм, - Кэтрин едва слышно фыркнула. - От него у меня всегда свирепость повышается.
        - Да от него у всех окружающих свирепость повышается, - Мегуми невольно закатила глаза. - Он что, всегда был такой занозой в заднице?
        - Занозой в заднице? - теперь Винтерс посмотрела удивленно. - Да... вроде нет.
        Неловкий разговор грозил забуксовать. Канзаки никогда не умела ходить извилистыми тропами в диалоге. И, повинуясь отработанному инстинкту Крестоносца, запустившему метастазы во все уголки сознания, девушка рубанула с плеча.
        - Э, Кэтрин... Скажи, а вы с Ватанабэ давно знакомы?
        - А ты не знаешь? - как ни удивительно, женщина отреагировала на вопрос вполне спокойно. Несмотря на никак не проходящее утомление и явную назойливость собеседницы, она не нахмурилась и не рассердилась, а лишь удивленно приподняла брови.
        - Иногда я сомневаюсь, знаю ли вообще хоть что-нибудь об этом типе, - кисло ответила Мегуми. - Ватанабэ секретничает так, будто сам - принц в изгнании.
        - Вот как... - протянула Винтерс. - Значит, он никогда не говорил обо мне?
        - Он о себе-то никогда не говорит.
        - Хм... Ну, это для него характерно. Сэм всегда был молчуном.
        - Э, - Мегуми едва не перекосило. - Вот уж молчуном его назвать я никак не могу. Большего болтуна в жизни не видела.
        - Вот как... - снова протянула Кэтрин. - Он действительно изменился.
        Тут певица лукаво прищурилась, и пристальный взгляд японки смущенно устремился в пол.
        - Слушай, Мегуми, - тон Винтерс стал заговорщическим. - Ты ведь подсела, чтобы расспросить меня о Сэме? И о нашей с ним истории?
        - Кхм... - Канзаки смущенно закашлялась. - Ну, вообще-то, да.
        - Ты не обижайся, но надо сказать, что притворяться ты вообще не умеешь, - певица улыбнулась.
        - Угу.
        - Забавная у Сэма компания. Ладно, давай заключим маленькую сделку?
        - Какую?
        - Ты хочешь узнать про нас с Сэмом?
        - Да.
        - Я расскажу тебе. Но в обмен ты мне расскажешь, кто вы такие, и что вообще происходит. Зная Сэма, я точно могу сказать, что он будет отмалчиваться. Так что расскажи мне ты.
        - Хм... - Мегуми замешкалась. Выдавать гражданскому лицу вроде Кэтрин значительную часть той информации, которую она просила, было строго запрещено. Но, с другой стороны, так можно было избежать всей той мучительной неловкости, к которой японка уже приготовилась, собираясь вести расспросы. И узнать-таки, что же связывает этих двоих, и какого черта вообще творится. - Ладно, договорились.
        - О'кей, - сохранявшие лукавство во взгляде глаза Кэтрин довольно сощурились. Певица стала похожей на кошку, предвкушающую сытную трапезу.
        - Расскажи мне, - попросила Канзаки. - Откуда ты знакома с Сэмом? И...
        Девушка замялась. Ей казалось неудобным называть следующее условие.
        - И каким он тогда был?
        Винтерс приподнялась в кресле и вытащила из-под головы многострадальную подушку, натерпевшуюся от Ватанабэ. Положив ее на колени, женщина задумчиво надула губы.
        - С чего бы начать? А, давай с самого начала. Мы познакомились на последнем году школы. Его перевели к нам после какого-то скандала, не знаю, какого именно. Мы жили в Балтиморе, штат Мериленд, в США. Тогда это были еще США. Я жила с родителями, а он... Сэм был сиротой. Жил с другими детьми в приюте "Райские врата". Был такой роскошный детский дом. Сэма туда определил один человек. Дядя Джон - так его звали. Они не были родственниками, поэтому дядя Джон не мог стать официальным опекуном. Но о Сэме он всегда заботился. Правда, разбаловал - уже в те годы Сэм стал пухлым. Когда тебя окружает злобная детдомовская детвора, быть толстым, наверное, хуже смерти. Дети вообще жестоки, и не так уж важно, в каком окружении и на какие деньги они живут. Уж я-то знаю, у меня сын растет. Но Сэм никогда не подавал вида, даже если его что-то ранило. Он вообще был очень скрытным и неразговорчивым. Все время сидел за своей партой, самой последней, и молчал. Мы бы с ним и не познакомились, если бы не пара совершенно диких случайностей. Но как-то так вышло, что разговорились один раз, второй... Подружились. И знаешь, я
очень удивилась, когда узнала его поближе. В школе он казался угрюмым и злым, даже сумел напугать шайку чернокожих. А со мной Сэм оказался добрым и робким. Многие люди вот так вот раскрываются, если подобраться к ним с правильной стороны.
        - Значит, вы друзья с детства?
        В голове Канзаки заработал анализатор. Все, что рассказывала Кэтрин, пока что идеально накладывалось на штриховой набросок Ватанабэ, который она сама успела создать за месяцы знакомства. Мегуми давно раскусила извечную едкую развязность толстяка, за которой крылась нелюдимость и желание отгородиться ото всех подряд. Неожиданная мягкость и доброта тоже имели место в их с Сэмом взаимоотношениях. Однако кое-что стало для девушки новостью. Значит, Ватанабэ рос без родителей? Он вроде бы не говорил об этом. Или говорил? Нет. Балтимор... Он американец и жил в Америке. Но откуда японская фамилия?
        Словно услышав безмолвный вопрос, Кэтрин произнесла:
        - Можно и так сказать. Только тогда Сэм носил другую фамилию. Ты назвала его Ватанабэ?
        - Да, - кивнула Канзаки. - Под ней я его и знаю.
        - Я знала его совсем под другой, - Винтерс почему-то посмотрела в потолок. - Сандерсон. Сэмюэль Сандерсон. Так его тогда звали. Это фамилия его отца, как сам Сэм все время говорил. Он очень любил папу.
        - Ты же говорила, что он был сиротой.
        - Он осиротел поздно, в двенадцать лет. Чудовищно, правда? Маленький мальчик, по сути, и вдруг - совсем один. Неудивительно, что он стал замкнутым. Только все равно всем было наплевать. Когда мы встретились, Сэм был... очень одиноким.
        Певица посмотрела на японку своими красивыми глазами орехового цвета, в которых отразилось что-то очень далекое, истертое годами, но сохранившееся в памяти.
        - Да, одиноким, вот хорошее слово. Каждый раз, когда я видела его со стороны, мне казалось, что этот парень отгорожен от всех остальных какой-то неприятной тонкой пленкой. Словно он стоит за ней, и вроде бы мы его видим и слышим, но на самом деле его с нами нет. Кхм... - тут Винтерс смущенно закашлялась. - Извини, меня куда-то не туда понесло.
        - Да ничего, - успокоила Мегуми. - Мы же не на допросе.
        - Это радует, - улыбнулась Кэтрин. - Но все-таки лучше говорить ближе к сути. Что же тебе еще рассказать? В школе у нас со временем сложилась своя дружеская тройка: Я, Сэм и еще один парень. Хороший парень, Элджи. Сэм был очень рад обзавестись еще одним другом, кроме меня. Но потом началось.
        - Началось что?
        - Да... - взгляд Кэтрин помрачнел. Глаза женщины теперь казались черными. Мягкие черты очаровательного лица, любимого поклонниками, вдруг застыли, заострились, принимая вид суровый и даже жестокий. - То самое, из-за чего мы с Сэмом не виделись полтора десятка лет. То самое, из-за чего он умер.
        "И она туда же", - подумалось Мегуми. Девушка вспомнила, как Ватанабэ сказал, что умер когда-то. Что же они оба имели в виду?
        - Ты правильно сказала. Мне действительно не впервой сталкиваться с такими, как тот тип в плаще. И я говорю не про бандитов и прочих сволочей. Я про трикстеров. Ага, я в курсе, - заметив напрягшийся взгляд собеседницы, кивнула Винтерс. - Столкнулась с ними еще тогда, до войны. Думаю, они немало покуролесили, да? Расскажешь потом... В общем, трикстеры за мной охотились. А Сэм... Сэм меня защитил. Он всегда меня защищал с того дня, как мы познакомились. Было жутко, очень жутко. За мной пришли чудовища, а против них вышел один только Сэм. И победил. Правда, ради победы ему пришлось отдать свою душу.
        - То есть?
        - Я же говорила: он умер. По крайней мере, я так думала. Нам пришлось сбежать из города. Трикстер, посланный за мной, убил Элджи. И... - речь певицы прервалась, дыхание сбилось. На кратчайшую долю секунды застывшее лицо вдруг исказилось едва уловимой тенью страдания. - И Сэм попытался спрятать меня, убежать. Но ничего не вышло. Этот чертов монстр пришел за нами. Сэм сумел его одолеть. Он убил трикстера. Только... Только трикстер убил его. Я ведь все видела. Он лежал в луже крови, с оторванной рукой, он... Он умер. Нет, правда! Сэм умер у меня на глазах. Пятнадцать лет назад.
        Кэтрин вдруг порывисто откинулась на спинку сиденья и сжала пальцами переносицу. Канзаки знала этот жест. Женщина сдерживала слезы.
        Ватанабэ умер?
        Нет, не так. Ватанабэ еще в школе дрался с трикстерами? Однако. Да еще и искалечился так, что Винтерс решила, будто он умер. И почему-то была в этом уверена пятнадцать лет. Рассказ, конечно, выходил сбивчивым и чересчур малопонятным, но даже так собеседница сумела вывалить на японку столько нового, что та попросту не успевала сортировать все в голове. А портрет Сэма Ватанабэ впервые начал наливаться красками. Довольно темными красками.
        В мозгу юркой ртутной каплей бегала какая-то мысль, стремясь пронестись по извилинам и стать осознанной. Канзаки лихорадочно размышляла над услышанным, пока Кэтрин боролась с собой. Собеседница японки несколько секунд глубоко подышала и сумела, наконец, успокоиться, избежав слез. И тут Мегуми вдруг поняла, что всего сказанного ей мало. Что-то продолжало мучить ее, не утоленное подобно жажде. Что-то такое, о чем надо было спросить, потому что Кэтрин об этом умолчала. Специально?
        Зачем трикстеры охотились на нее? Ведь она же, если верить Ватанабэ, не одна из наследников. Тогда с какой целью за молоденькой девушкой пришло "чудовище", с которым сражался тогдашний Сандерсон?
        - Кэтрин, объясни, пожалуйста... - поддавшись порыву неожиданного понимания, сказала Канзаки. - Я кое-чего так и не поняла.
        - Что такое?
        "А почему на тебя охотились?" - хотела спросить японка. Честно хотела. Но с губ вместо этого сорвалось совершенно неожиданное:
        - Так вы с Сэмом были... вместе?
        - То есть? - Винтерс непонимающе моргнула.
        - То есть, э... - понимая, что, кажется, говорит что-то не то, неловко продолжала Мегуми. - Как парень и девушка?
        - А, ты про это.
        Собеседница с философским добродушием взрослой женщины улыбнулась. И от этой улыбки у Канзаки появилось нехорошее желание кого-нибудь стукнуть. Она была моложе Кэтрин почти на десять лет, но совсем не хотела чувствовать себя рядом с ней глупенькой девчонкой. Однако после таких вопросов чувствовать себя как-то иначе не получалось.
        - Если ты так уж хочешь знать... - начала было Кэтрин, но тут над собеседницами выросла могучая широкая тень. Внутренне похолодев, Канзаки обернулась. Сэм Ватанабэ стоял в проходе между рядами пассажирских кресел и смотрел на нее с выражением ленивого кота с подоконника, думающего, хлопнуть ли лапой по мухе перед собой или не стоит.
        - А, Ватанабэ, - голосом падающей в обморок невесты произнесла японка. - А мы тут болтаем...
        - Я заметил, - ласково-одобрительно кивнул толстяк.
        - Я, наверное, пойду, - испытывая сильное желание стечь на пол лужицей и просочиться куда-нибудь подальше, сказала девушка.
        Слышал ли он, о чем они разговаривали? Если слышал, то вряд ли обрадуется. Особенно последнему вопросу.
        - Наверное, иди, - снова одобрительно кивнул Сэм.
        Выскользнув из кресла, Мегуми осторожно обогнула толстяка и отправилась на старое место. Развернувшись, чтобы присесть, девушка украдкой бросила взгляд на мужчину и женщину. Сэм уже уселся обратно в кресло и приобрел вид монументальный и, не в пример недавнему, неподвижный. Кэтрин пристраивала обратно под голову подушку. Почти незаметная за крупной фигурой Ватанабэ, она, тем не менее, поймала взгляд Канзаки. И подмигнула, едва не заставив японку поперхнуться.
        Похоже, остаток полета предстояло провести в тоске недосказанности. Мегуми неслышно вздохнула. Она успела выудить из Винтерс много нового и, чего скрывать, интересного о Ватанабэ. Или Сандерсоне. Но все равно ничего не понимала. Слишком сумбурным и смятым вышел разговор, слишком мало деталей и контекста дала в рассказе Кэтрин. И на главный вопрос Канзаки ответа так и не получила. Правда, тут виновата ее собственная космическая глупость. Вместо того, чтобы узнать причину, по которой за Винтерс охотилась, она вдруг принялась расспрашивать женщину о тонкостях их с Сэмом личных отношений. Мегуми до сих пор не понимала, какой такой коварный чертенок дернул ее за язык.
        Столик с напитками и закусками, нагло захваченный Сэмом в начале полета. Куда-то пропал. Канзаки же, как назло, почувствовала жажду. День вышел чертовски некомфортным. Оставалось только некрасиво надеяться, что не ей одной приходится терзаться странными мыслями. Мыслями, которые хорошо бы для начала понять.
        Город Меркури 10 мая 23: 32 по Гринвичу
        По странной прихоти невидимого режиссера встречи всегда проводились при мягком, почти тусклом освещении. Будто специально пытались они скрыть лишние штрихи, детали облика самих себя. Будто болезненным казался яркий и оттого безжалостный свет, не скрывающий грехов, отпечатавшихся на лицах святых. А ведь для миллионов, миллиардов людей собравшиеся в этом зале официально были святы.
        - Итак, что же мы имеем на сегодняшний день? - голос Андре Лесаржа был мягок и бархатист как баритон талантливого певца. Сам Лесарж прекрасно знал это свое достоинство и за долгую деловую и политическую жизнь стал отличным оратором. Тщательно следя за внешностью, Андре научился придавать себе солидный и располагающий вид. Густая грива черных с проседью волос, тщательно выбритое лицо и очки тонкой оправе составляли безотказно работающий ансамбль. Трогательно педантичный угол платка в нагрудном кармане пиджака походил на вишенку, венчающую пирожное. Лесарж улыбался. Он улыбался всегда, вне зависимости от того, услышал ли прекрасную новость или ужасную весть. Умение держать на лице приветливую маску тоже делало ему честь.
        - Мы имеем большие неприятности! - с сиплым придыханием выпалил Булверч и с неприязнью посмотрел на француза. Этот тучный пожилой англичанин терпеть не мог "лягушатников" как народ, но Лесаржа ненавидел особенно сильно уже много лет. Не было ни единого вопроса за всю историю собрания, по которому эти двое совпали бы во мнениях. Словно в пику аккуратному и ухоженному Андре, Роберт Булверч всегда выглядел неопрятно, даже нося строгий костюм человека церкви. Высокий воротник чиновничьей сутаны впивался в дряблый двойной подбородок и делал физиономию англичанина похожей на морду утомленного бульдога в ошейнике. Выражение этой морды не предвещало ничего хорошего. - Мы очень близки к потере контроля.
        - Не стоит, пожалуй, преувеличивать, - испуганно проблеял Фегелейн, носивший громкий титул председателя, но выполнявший, по сути, организационно-хозяйственные функции слуги. К нему прислушивались мало, но полностью игнорировать все же не могли, ибо именно за Фегелейном стояла большая часть финансовой мощи всей организации. Робкий в кругу соратников, он не имел равных на поле вложения и добычи денег. Пинать корову с золотым выменем никто не хотел.
        - Это не преувеличение, - покачал головой Пирелли, запустивший руки в промышленность и не ослаблявший хватки почти полвека. - Я склонен согласиться Робертом. События сложились в чрезвычайно неприятную для нас цепь.
        - Именно это и вызывает беспокойство, - пробасил круглый, похожий на бочку, Аракис, глава медиа-империи, раскинувшейся на весь земной шар. - Сама ли собой выковалась эта цепь, или, может быть, нашелся кузнец?
        Остальные собравшиеся, коих было чуть больше дюжины, не высказали ничего определенного, лишь одобрительно мыча или скептически хмыкая, пока слушали большую пятерку. Лесарж дождался, пока собрание вновь затихнет и, не переставая улыбаться, произнес:
        - Вот почему с нами сегодня старые друзья.
        Только теперь взгляды собравшихся обратились к чужакам, которых игнорировали с самого начала встречи. Лесарж, Булверч, Фегелейн, Пирелли и Аракис сидели по разные стороны длинного стола для совещаний, окруженные собратьями. Отделенные от них пятеркой пустых мест, у противоположного края стола сидели двое. В дальнем конце зала освещение было особенно скудным, и оба "старых друга" оказались сокрыты тенью. Один их них, широкий и крупный, напоминал расправившего плечи медведя и даже очень похоже заворочался на стуле. Второй, стройный и невысокий, остался неподвижен. Но именно к нему обратился Андре:
        - Артур, дорогой мой, ты ведь что-то хотел нам сказать?
        Артур Хендрикс убрал со стола сцепленные в замок руки и сложил их на колене, подаваясь вперед. Говорить с этими людьми ему совершенно не хотелось. Толстые и худые, смуглые и бледнолицые, здоровые и больные - все они являли собой ту силу, которой Хендрикс служил много лет и которую привык почти по-родственному ненавидеть. Обладая властью, влиянием, связями, эта толпа считала себя не просто выше прочих - своим групповым сознанием она родила мысль о божественном превосходстве над миром. Верховодил, безо всякого сомнения, Лесарж, умеющий побороть любое инакомыслие. Но каждый из тех, кто сидел сейчас по другую сторону стола, был колонной, подпиравшей крышу мира, в котором жила большая часть человечества. И каждый считал себя вправе выставлять человечеству счет. Именно благодаря власти этих людей бедные оставались бедны, а богатые богатели. Именно при них вернулось разделение граждан на классы, отмечаемое официальным документом. Именно эти властители вернули, по сути, систему этнических "гетто", взорвавшую Европу в начале века. Они подхватили вымпел насилия, выпавший из ослабевших рук Америки, с новой
силой подавляя неразвитые страны, могущие стать угрозой. И именно они каждый день получали благословления от тех, кто пережил гражданские войны, последовавшие за Явлением. Именно их благодарили европейцы за стабильное будущее для своих детей, за сытую мирную старость вдали от бушующих штормов тяжелой жизни. Ведь во всем остальном мире дела обстояли намного хуже.
        Эти люди на самом деле верили в закономерность такого существования, считали свою власть и решения единственно правильными, искренне боялись за тех, кого лишали права выбора, пытаясь удержать контроль. И Хендрикс не мог их за это судить. По крайней мере, считалось, что не мог. Но одного он не прощал этой ответственной своре заботливых хозяев - стремления сделать себя вечными в глазах людей. Именно с целью вырезать из памяти всех и каждого саму возможность выбирать того, кто будет ими управлять, людям подарили красивое церковное имя, которым можно называть власть. Синод.
        Булверч, привычно потея, дернул высокий ворот официального наряда церковного чиновника. Все члены Синода носили духовные звания, оставаясь, по сути, вполне мирскими дельцами и политиками. В глазах толпы каждый из них сохранял приличествующий положению образ. Однако на собраниях, подобных сегодняшнему, хозяева Европы позволяли себе вольности. Из всех явился в облачении священника только тучный англичанин. Пытаясь во всем противиться Лесаржу, Булверч не брезговал даже такими мелочами.
        - Да, Хендрикс, старина, расскажи-ка нам, что за чертовщина происходит! - воскликнул он, скрипя стулом.
        Артур помолчал, окидывая тех, кому служил, холодным деловым взглядом. Все казались настроенными весьма благодушно, несмотря на разногласия. Но никому не понравится то, что он скажет.
        - Я имею основания полагать, - произнес Хендрикс спокойно. - Что определенная сила намеревается вести против нас "холодную войну".
        Секунду в зале висела хрустящая напряженная тишина. Только Булверч издал кашляющий смешок. Затем Лесарж, продолжая смотреть приветливо, спросил:
        - Артур, ты ведь понимаешь, что это твое заявление выглядит несколько... неправдоподобно?
        - Понимаю, - ответил Хендрикс. - Тем не менее, я склонен считать именно так.
        Он взял в руки крохотный пульт и нажал на нем кнопку. Из дальней стены тут же выдвинулся плоский монитор. Лица членов Синода в его отсветах казались синими. Возникло изображение: карта мира. Союз христианских государств был отмечен светло-синей линией, охватившей большую часть континента и подбиравшейся вплотную к Африке.
        - В течение последних пяти лет наблюдалось медленное, но неуклонное возрастание напряженности в зонах наших интересов, - сказал Артур и нажал еще одну кнопку на пульте. Север Африки вспыхнул красным кружком. - Традиционная зона исламского конфликта, окончательно сместившаяся на запад от Суэца после того, как Иран и Саудовская Аравия порвали друг другу глотки перед Явлением и превратились в пустошь, много лет находится под контролем сил Крестоносцев. Я напоминаю об этом, поскольку помню дебаты по поводу введения в регион войск. Считалось, что без нефти ни у кого не будет причин расшатывать ситуацию, пока не начался конфликт из-за инцидента "Заира-4". Моя служба склонна считать, что инцидент был спровоцирован, дабы вывести на сцену генерала Аль-Йетима. Это, как вы все знаете, привело к значительному усложнению работы Первого отдела. Более того, генерал до сих пор ведет активную национально-освободительную борьбу. Это всем только мешает. Но до недавнего времени активность Аль-Йетима была достаточно низкой, чтобы можно было счесть ее малоопасной. Группа Лилит также не имела большого влияния в регионе.

        Скрытый тьмой сосед Хендрикса басовито фыркнул. Не обратив на насмешку внимания, англичанин продолжил:
        - Как уже было отмечено, ситуация изменилась, причем весьма сильно. Крестоносцы за последние два года понесли самые крупные потери за весь срок пребывания в регионе. Нам пришлось создать буфер из частников, как вы помните. Активизировались ячейки, подконтрольные Аль-Йетиму, но одновременно всплыли и люди калифорнийцев, ставленники Вашингтона начали чересчур активно вовлекать в конфликт то, что осталось от Ирана. Поначалу усиливающееся давление на наш арабский щит не замечалось, но в начале года в Триполи начались городские бои такого масштаба, какого мы просто не могли ожидать. Именно это стало первым громким сигналом. И борцы за свободу, и наемники наших конкурентов слишком резко стали сильнее. Они бьют, и мы чувствуем. Вопрос: как им это удалось?
        Очередное нажатие кнопки - и подсветилась Латинская Америка за океаном.
        - Здесь все понятно. Первый отдел испытывал трудности с работой даже без наличия герильи. Труднее приходится разве что в Индокитае. Однако с недавних пор марксистско-троцкистское подполье стало чрезвычайно активным. Тридцать четыре представителя моей службы погибли за последние два года, не говоря уже о бесчисленных нападениях на Крестоносцев. Я обращу ваше внимание лишь на один интересный факт: герилья перешла в наступление почти одновременно с Аль-Йетимом. Точно так же, медленно усиливая давление, они вдруг ударили и за короткий период попортили нам много нервов. Вопрос: совпадение ли?
        На этот раз красный стигмат появился на Индии.
        - Самое неприятное - религиозные проблемы. Сами по себе антихристианские фанатики присутствуют везде, но только в Индии их так чертовски много. И этим количеством явно воспользовались. На самосожжения нам было плевать, пока бывшие буддисты и индуисты не взялись за оружие и не принялись требовать от "оккупантов" убраться прочь. Первый отдел забил тревогу еще прошлым летом, но только теперь нам ясен масштаб, и он страшит. Фактически, Индия на пороге религиозной гражданской войны. Население там забитое, нищее, готово на все. Пока что удается удерживать все в рамках, но швы трещат. Плюс пафос вражеской пропаганды растекается от индусов по всему миру. И опять-таки началось все с медленного роста напряженности, одновременно с предыдущими пунктами. Тут даже вопрос ставить неудобно.
        Лесарж прищурился, когда вспыхнувший красный огонек над Японией резанул ему глаза.
        - Самый яркий пример, - продолжал Артур. - Вошедшая, наконец, в контакт Япония стоила нам целого исследовательского центра с первоклассным оборудованием и персоналом. На этот раз никто даже не церемонился. Они добрались даже до зоны отчуждения и поставили под угрозу выход на публику остаточных явлений. Договариваться с японской стороной о сокрытии следов конфликта было крайне тяжело. Токийский инцидент был делом рук трикстеров, в этом сомневаться не приходится. Однако группа Лилит никогда бы не осмелилась действовать так явно и нагло. Напрашивается вывод: работал кто-то другой. Кто-то, способный нанять трикстеров.
        Булверч подвигал головой, разминая шею в узком воротнике, и выпалил:
        - Дальше-то что?
        Лесарж, одарив извечного противника мимолетным презрительным взглядом, обратился к Хендриксу вежливее.
        - Спасибо за чудесную лекцию, Артур. Однако со всем этим мы уже знакомы. Что заставляет тебя думать о той самой "силе"? Пока что я вижу лишь удобное, но малоправдоподобное объяснение навалившимся на нас неприятностям.
        - Ключ лежит в ноябрьском теракте, - ответил начальник Восьмого отдела.
        Карту мира перекрыли изображения, сделанные после освобождения заложников из театрального центра в Меркури в прошлом ноябре. Распластанные окровавленные тела людей в черном соседствовали со снятой с разных ракурсов оболочкой мощной бомбы.
        - Тогда всех удивило то, что мы выяснили. Люди, атаковавшие театральный центр в самом сердце Союза оказались набраны из тех самых регионов, что к тому времени полыхнули. Понемногу ото всех. И, конечно, бомба. "Чистая" бомба, созданная с применением технологий, доступ к которым имеют считанные единицы. Сам по себе теракт выглядел очень странно - состав террористов, бомба, явно надуманные цели, которые они растрезвонили на весь свет. И неожиданная успешная атака на наши программы-цензоры в сети, позволившие несколько часов сливать информацию о происходящем. Такого не бывало никогда.
        Хендрикс свернул фотографии из театрального центра. Вместо них крохотный красный кружок вспыхнул там, где на карте был отмечен город Меркури.
        - По отдельности каждый случай более чем подозрителен. Вместе же они образуют вполне очевидную лавину, покатившуюся на нас по воле одной силы. Почему я пришел к такому выводу? Потому что теракт в ноябре был своего рода объявлением "холодной войны", с которой я начал. Сборная солянка из террористов - это знак, знак для нас. Бомба тоже. Захват позволил увязать воедино внезапное обострение на фронтах и показал, что за всеми этими событиями стоит кто-то могущественный.
        Синод слушал внимательно. Артур буквально слышал, как в голове каждого из присутствующих работает холодная вычислительная машина, сопоставляющая факты и делающая выводы. Судя по выражениям сытых раскормленных лиц, он был достаточно убедителен. Только Булверч по-прежнему смотрел скептически.
        - Допустим, что все так, - сказал он и наставил на Хендрикса жирный палец. - Но кто? Кто смеет задираться на нас? И у кого силенок хватит?
        - Справедливый вопрос, Артур, - кивнул Лесарж. - Допустим, после твоего сопоставления гипотеза о некоей "единой силе", решившей всерьез с нами воевать, выглядит обоснованной. Но мы забываем о том, что после Явления никогда не существовало ни какой-то одной силы, ни объединения сил, способных противостоять нам.
        - Я прекрасно об этом осведомлен, - лицо Хендрикса сохраняло предельно пустое выражение. - В установлении противника и заключается главная трудность. Первым делом мои люди начали проверку основных конкурентов. Калифорния не может стоять за всем, потому что усиление Аль-Йетима им выгодно, но коммунисты в Южной Америке - их злейший враг, принесший после усиления столько же вреда их людям, сколько и нашим. То же можно сказать о Японии - после сентябрьских событий Токио сильнее потянулся к нам, а не к ним. Техас? Они полностью изолированы от всех враждебных нам групп на Ближнем Востоке, доказательств смены расклада не найдено. Вашингтон слишком слаб, хотя мы и работаем по линии их ресурсов.
        - А что насчет русских? - вмешался Булверч. - За всем могут стоять они.
        - Это вариант, - кивнул Лесарж, зная, что сейчас последует опровержение.
        - Русские слишком заняты политическими играми с Китаем, чтобы распылять силы на весь остальной земной шар. Они до сих пор не до конца оправились после войны. Мои источники в Москве утверждают, что Кремль сохраняет курс отстранения от Европы. Других новостей пока нет.
        - "Других новостей пока нет", - скривился Булверч. - Как следует закопайся в этих проклятых Иванов! Если кто и гадит, так это они.
        - Мы пока что ни в чем не уверены, - спокойно продолжил Хендрикс. - Однако у нас была важная зацепка. В захвате театрального центра участвовал трикстер. Женщина. Грета Наменлос.
        Когда монитор в мигнул новым изображением, кто-то из сидевших за столом судорожно вздохнул. Фотография размером в четверть экрана показывала отрубленную женскую голову. Рваный край, которым заканчивалась шея, говорил о грубом насильственном обезглавливании. Но и без них несчастная выглядела просто ужасно. Череп казался расплющенным и кривым, большая часть лица являла собой кровавое месиво, и только один глаз смотрел из-под судорожно приоткрытого века. Секунду спустя рядом с безобразной картиной появилось фото молодой блондинки с вызывающим взглядом.
        - Активный член группы Лилит, одна из немногих, чья сфера деятельности лежала в центре Европы. Мы считаем, что именно вследствие территориальной специализации Наменлос была выбрана для курирования теракта. Однако после того, как захват сорвался, Грета, преследуемая нашим оперативником, была убита. Лилит не склонна заботиться об исполнителях, но Грета входила в ближний круг. Значит, убийство не было санкционировано самой Лилит. Это позволяет сделать двойные выводы. Первое - несмотря на участие группы Лилит в происходящем, не они играют главную роль. Второе - ее ликвидация говорит о том, что трикстеры завязаны во всех нынешних событиях не только как исполнители низших уровней. Одновременно с объявлением войны нам некто оставил послание Лилит. Убийство кого-то, столь близкого к ней - явно неслучайно.
        - Артур, тебе не кажется, что последний вывод несколько натянут? - спросил Лесарж, глядя странным понимающим взглядом. Хендрикс встретил этот взгляд и невозмутимо ответил:
        - Вы правы, тут, скорее, речь идет о предположении. Но я знаю Лилит. Знаю ее методы. Человек вроде Греты не мог пасть жертвой чужих замыслов так, чтобы она не пыталась разобраться. Или хотя бы отомстить.
        - Что ж, Артур... - Лесарж положил на стол сцепленные замком руки. - Благодарю тебя за весьма доходчивое описание ситуации. Думаю, все мы можем над этим как следует поразмыслить.
        - Поразмыслить... - Булверч снова раззадорился. Его желчная ворчливость давно стала притчей во языцех. - О чем тут поразмысливать?! Надо исправлять ситуацию!
        - Отлично, Роберт! - язвительно воскликнул Аракис. - И как ты предлагаешь ее исправлять?
        - А чего рассусоливать? - непримиримо дернул жирным подбородком англичанин. - Ну, пошла эта лавина повсюду. Так задавить ее к чертовой матери! Для чего мы Крестоносцев держим?! Пускай как следует вдарят по этим полудуркам-арабам и вонючим латиносам!
        - Ты, как всегда, борешься с симптомами, а не с причиной, - поморщился Пирелли. - Хендрикс убедительно свел воедино все, что доказывает наличие враждебной силы. Надо заниматься ей.
        - Однако... - помялся Фегелейн. - Если все так серьезно, то я склонен согласиться с Робертом. Даже ели в деле замешан новый игрок, нельзя пускать на самотек разрушающийся контроль над периферией. Это чревато.
        - Одно не должно мешать другому, - сказал Аракис.
        - Хватит ли у нас сил удержать баланс? - спросил кто-то.
        - Разумеется, - подхватил Лесарж. - Я думаю, итоги сегодняшней встречи должны быть следующими: всем ограниченным группам Крестоносцев в указанных регионах следует повысить бдительность и принять дополнительные меры профилактики беззакония.
        - Легко сказать, - Пирелли нахмурился. - Я все же склонен считать, что необходимо в первую очередь сосредоточится на выявлении корней заговора. То есть, переключить локальные силы на поиск виновных.
        - Что ты имеешь в виду? - спросил Лесарж, изогнув вопросительно бровь.
        - Полномасштабные операции. Увеличение количества войск, массовые зачистки сопротивления. Необходимо переходить к более жестким мерам.
        Все на миг притихли. Слова, вертевшиеся на языке у каждого, были сказаны.
        - Ты предлагаешь большие чистки? - Андре расцепил пальцы и легонько забарабанил ими по столу. - Это разрушит баланс периферии, который мы создавали с большим трудом.
        - Ха! - вспыхнул Булверч. - А вот теперь я согласен с Пирелли! Пустить этим дикарям кровушки не помешает.
        - Вы оба, кажется, не понимаете, - Аракис напряженно хрустнул шеей, отчего сидевшие рядом члены Синода поморщились. - В чем тогда смысл всей этой деятельности? Управляемый хаос - это то, что нужно именно нам. Пока наши конкуренты подпитывают наших врагов, и те продолжают удерживать дикарей у нас под ногами, все остается как прежде, и жизнь медленно, но верно продолжается. Если мы начнем чистку, то сотрем все сдержки и противовесы, получив взамен... что?
        - Платон прав, - Лесарж прикрыл глаза. - Масштабные открытые операции слишком рискованны для стабильности. Ее нарушение было бы только на руку врагу, если тот существует.
        - То есть, ты предлагаешь и дальше продолжать смотреть на то, как вонючие обезьяны скачут через наши заборы? - Булверч насупился и стал похож на престарелого бульдога.
        - Ни в коем случае, - Лесарж иронично приподнял брови. - Я всего лишь предлагаю не поддаваться панике. Как я уже сказал, Крестоносцы пусть предпримут необходимые меры предосторожности, а разведка, с помощью Артура, конечно, постарается определить, в какие точки нам следует ударить так, чтобы не нарушить равновесия.
        С другого конца стола раздалось басовитое "Х-ха!", и стул безбожно заскрипел, когда единственный сосед Хендрикса подался вперед. Жан-Мишель Дюкло был массивен и широк. Могучая плечистая фигура, украшенная, к тому же, полными боками и животом, даже в сидячем положении сохраняла монументальность почти двухметрового роста. Когда мужчина подался навстречу свету, лампы очертили короткий ежик седоватых волос и широкое лицо крестьянина. Глубоко посаженные глаза агатового цвета смотрели на заседавших с той привычной холодной злостью, которую Синод уже попросту перестал замечать. Гладко выбритый квадратный подбородок придавал и без того суровой физиономии и все фигуре Дюкло тяжесть, ощущавшуюся в каждом движении.
        -Ты хочешь что-то сказать, Жан-Мишель? - доброжелательно обратился Лесарж к человеку, носившему титул главнокомандующего всеми войсками Крестоносцев. Тот скривил толстогубый рот в гримасе, лишь отдаленно напоминавшей улыбку.
        - Х-ха! - повторил он. - Нет, я ничего не хочу сказать. Je ne veux rien dire, Henri. Мне нечего сказать, потому что здесь меня не будут слушать.
        - Pourquoi tu crois ca, Jean-Michel? - Лесарж перешел с английского, на котором до сих пор велся разговор, на французский. - Мы чем-то тебя обидели?
        - Я никогда не обижаюсь. Анри, - голос Дюкло походил на размашистые увесистые удары молотком по железу. - Я огорчаюсь.
        - Так чем же ты огорчен?
        - Меня огорчает, - Жан-Мишель, помедлив долю секунды, скосил взгляд в сторону невозмутимо замершего Хендрикса и продолжил. - Очень огорчает тот факт, что никто здесь ничего не понял.
        - Да неужели? - Булверч оттопырил верхнюю губу, подбирая ее под нос и оскаливая зубы. На лице у него читалась фраза: "Еще один наглый лягушатник". - А ты, надеюсь, понятливее нас, убогих?
        - Не всех, но некоторых, - Дюкло посмотрел так, что губа Булверча сама собой принялась опускаться. - Пока мы все сидели здесь, в этом уютном зале, наслаждаясь контрастом с регулярными заседаниями, и Артур устраивал милую презентацию...
        Хендрикс готов был поклясться, что прямо-таки слышит, как напряженно застывают лица присутствующих. Только Дюкло мог позволить себе в столь издевательской манере разговаривать с правителями большей части мира. Только человек, под чьим командованием находились закованные в броню преторианцы, охранявшие спокойный сон этих цезарей, способен был с таким пренебрежением смотреть в их лица. Жан-Мишеь не любил политических игр и никогда не скрывал своих порывов. Вот и сейчас он перешел к главному, минуя ритуальные танцы:
        - Во всех разговорах, что я услышал сегодня в этой комнате, не было сказано ни слова о том, что интересно и важно мне. Ни слова не сказано о том, как сохранить жизни моих солдат. Или как вы там их называете со своими пиар-акциями...
        - Жан-Мишель, ты что-то путаешь, - улыбка Лесаржа стала приторной настолько, что фальшивость ее была всем очевидна. - Мы собрались здесь, чтобы обсудить, как остановить вредные для всех нас процессы. В том числе и для твоих людей.
        - Мои люди, - Дюкло смотрел на Анри, не отрываясь. - Каждый день, выходя на улицы чужих городов, рискуют лишиться жизней. И им абсолютно наплевать, что кажется вам важным для сохранения сидений под вашими драгоценными задами. Пока мы тут заседали, я не услышал ни слова о том, как сохранить мир и безопасность для наших граждан и спасти жизни еще не убитых солдат.
        - Дюкло, ты забываешься, - Булверч угрожающе надул второй подбородок.
        - Напротив, я сохраняю самую трезвую память. Мне до чертиков надоело слушать, как вы обсуждаете "сохранение контроля", "восстановление баланса" и прочую чушь. Давайте поговорим прямо. Вас волнует лишь сохранность ваших драгоценных исканий, безопасность ваших денег и перспектива выжить в мире, который давно должен был умереть.
        - Ты неправ, - покачал головой Лесарж. - Ты прекрасно знаешь, что все наши усилия посвящены поискам спасения для всего мира.
        - Для всего мира... Не надо разыгрывать святого передо мной, я не телекамера. Мы все здесь прекрасно знаем, что сохранение мира для вас важно лишь в том случае, если вы сумеете сохранить власть над ним. Так было всегда и есть до сих пор.
        - И ты обеспечиваешь нам эту власть, - Аракис снова хрустнул шеей. Характером он не уступал Дюкло, хоть и был мужчиной заметно меньших габаритов. - Именно твои люди удерживают варваров в узде и помогают спасать мир. Подвластный нам, разумеется. Так на что же ты жалуешься?
        - Я жалуюсь на ваше неумение и нежелание увидеть очевидное.
        - И это очевидное?.. - Лесарж вновь сплел пальцы рук.
        - Вы не можете понять, что для действительного сохранения мира нам недостаточно просто "прижать посильнее вонючих обезьян". Обезьяны наплодятся снова, а наши силы - нет. Созданная нами система входит в стадию кризиса точно так же, как входили прочие до нее. Думаете, достаточно приказать моим солдатам стрелять на звук, и все наладится? Нет. Они будут убивать, но продолжат умирать в еще больших количествах. И каждый гроб, пришедший из-за моря, будет подогревать недовольство простых граждан. Справедливое недовольство тех, кого вы держите за овец. Они-то, может, и овцы, но вы... Неужели вы не понимаете, что убиваете собственную кормовую базу? Чем сильнее кризис, тем меньше человеческого у нас остается. Люди уже живут в кандалах классов, выбирают супругов с карточкой повыгоднее. Вы же помните, чем все это закончилось в прошлый раз. Или вы думаете, что волшебные трюки с этими проклятыми Наследниками что-то изменят? Или звенящие бубенчиками на яйцах священники вместо ведущих в телевизоре? Вы же просто меняете кусочки формы, а внутри все то же самое. Теперь людей начали убивать уже у нас дома. И плевать,
кто и что хотел этим сказать. Важно лишь, что никто больше не чувствует себя в безопасности. Потеряв уверенность в завтрашнем дне уже на уровне существования, а не просто процветания, они начнут задавать вопросы. Они начнут плевать на всех святош и потребуют своего. И тогда вы прикажете мне убивать людей. Не чужих, не "вонючих обезьян", а тех, кто живет здесь, рядом с нами. Этого я не хочу.
        Лесарж смотрел на Дюкло, чуть склонив голову. Булверч громко сопел носом, уподобившись яростному быку на корриде. На лице Аракиса играла брезгливая усмешка, будто он разглядывал таракана.
        - Какая замечательная речь, - произнес, наконец, Анри. - Но я не вижу в ней смысла. Что ты хочешь сказать, Жан-Мишель? Что нам нужно менять что-то внутри, а не снаружи? Это невозможно, ты прекрасно знаешь, почему.
        - Разумеется, разумеется, - Дюкло заскрипел стулом и поднялся. Теперь могучую стать его фигуры не могла скрыть даже полутьма зала. - Все рухнет, как только пропадет железная пята. Много раз это слышал. Как я и говорил, вы не хотите слышать меня в ответ.
        Жан-Мишель обогнул стол и твердыми тяжелыми шагами направился к выходу. Синод молчал, провожая его надменными, но настороженными взглядами. В который раз обострилось старое противостояние упрямого главнокомандующего с властью, на которую он работал. Хендрикс смотрел в широкую спину коллеги и старого соперника, зная, что этот разговор аукнется многим в будущем. И в первую очередь - ему самому, начальнику Восьмого отдела, совсем не зря прозванного Инквизицией.
        Уже у самых дверей, за которыми насторожилась охрана, Дюкло окликнул Лесарж. Обернувшись, Жан-Мишель увидел Анри, развернувшегося на стуле и смотрящего на него.
        - Я надеюсь, ты не забудешь выполнить приказы, которые придут по итогам этого заседания? - мягко спросил негласный предводитель Синода, когда-то пришедший к власти с помощью Дюкло.
        - Я всегда выполняю приказы, - ответил человек, убивший Папу Римского, и, отвернувшись, вышел.
        Лесарж, развернувшись обратно, оглядел молчавших соратников и обратился к Хендриксу:
        - Артур, mon ami, ты можешь идти. Мы продолжим заседание в узком кругу. Спасибо тебе за помощь.
        На карте, вновь развернувшейся на включенный монитор, город Меркури мерцал маленькой красной точкой.
        Глава 2: Дурная одержимость
        Город Меркури 11 мая 0: 32 по Гринвичу
        Китами иногда просыпалась посреди ночи безо всякой видимой причины. Не ворочаясь, не чувствуя дискомфорта, не испугавшись дурного сна - она просто открывала глаза и понимала, что не спит. Иногда приходилось маяться, пытаясь снова заснуть, или развлекая себя бездельем до утра. Но чаще ночное бодрствование давало время подумать о чем-то, что не шло из головы днем.
        Девушка открыла глаза через полчаса после того, как электронные часы у изголовья кровати показали полночь. Пару минут Дзюнко пролежала неподвижно. Рядом, чуть касаясь ее обнаженного под одеялом тела, спал Джонни. Второй день подряд Китами ночевала у него дома, наплевав на недовольные расспросы коменданта общежития. Возвращаться в то здание ей не хотелось. Молодой человек с радостью приютил подругу. Дзюнко редко баловала ухажера постелью, но сегодня ей захотелось уснуть в его руках. Юную японку тревожили дурные предчувствия.
        Все началось тогда, на крыльце общежития. Она всмотрелась в новенького Наследника, назвавшегося Роджером. И увидела пустоту. Гулкую звенящую пустоту там, где должно было виднеться живое существо. Дзюнко никогда не была пугливой, ее не смогли повергнуть в ступор даже кровавые фокусы трикстеров в Токио. Но тот день сумел вселить в нее страх, забравшийся под одежду и ползавший по телу холодной склизкой ящерицей. Видя людей своим вторым зрением, Китами привыкла не просто наблюдать за существованием их аур со стороны, но и ощущать их присутствие. Человек по имени Октавиан показался девушке призраком. Его будто бы не было в мире. Точно так же пустовало место, на котором стоял Роджер. Казалось, что стоит протянуть руку,- и он испарится как мираж. Но страшно Китами стало не в тот момент. Ей стало страшно секундой позже, когда пустота вдруг принялась наливаться бледной, но знакомой энергией. Вместо мертвого штиля девушка почувствовала легчайший бриз мыслей, донесшийся от Роджера. Он думал, что она симпатичная.
        Сначала Китами показалось, что она ослепла, утратила возможность видеть и чувствовать, к которой успела привыкнуть. Но нет - все остальные виделись как следует. Стоявшие впереди соседи, стоявший рядом Джонни, даже вахтер за стеной. Благодаря длительным занятиям с психологами, медиками и какими-то людьми без имен и особых Дзюнко научилась здраво оценивать свой организм. Нет, девушка-трикстер не ошибалась. Роджер действительно был не таким, как другие. Он был пустым. И эта пустота пугала. Дзюнко сама не понимала, почему, но ей странное ничто виделось опасным. Будто готово было проглотить тех, кто существовал вокруг. Интуиция ли подсказывала девушке или какие-то неизвестные пока силы трикстера активировали защитный контур, но Дзюнко твердо знала - Роджер опасен.
        Тем же веером она осталась у Джонни. Молодой человек явно подозревал, что Китами чем-то взволнована, но не задавал вопросов. С самого начала их отношений было установлено, что делиться чем-либо каждый будет только по собственной инициативе. Дзюнко же сомневалась, стоит ли рассказывать ему о том, чего она сама толком не понимала. Несмотря на долгие и регулярные занятия с педагогами, похожими на шпионов, и физруками, похожими на десантников, девушка до сих пор мало что знала об особенностях Наследников. Она ведь была совсем иного сорта, нежели "избранники Божьи". Но ведь Китами видела других Наследников, просвечивала их внутренним сканером. И все они были нормальными.
        Итак, она почувствовала неясную угрозу. Вставал вопрос: что делать дальше? Молчать? Ни к чему хорошему это бы не привело. Обратиться к учителям, а через них - к "CDM"? Возможно, это и имело смысл. Но ведь именно "CDM" занимались поиском и доставкой новых Наследников в Меркури. Именно благодаря тем, кого Китами хотела предупредить, пустой Роджер оказался в самом сердце Меркури. Значит, либо они все знали, и тогда угроза становилась плодом ее воображения, либо прошляпили опасность. Второй вариант мог быть только результатом предательства. Что, если ее информация попадет в руки кого-то вроде сумасшедшего доктора, с которым не так давно столкнулись ее знакомые? Что, если опасность допущена намеренно, и она встанет на пути у чьих-то планов внутри "CDM"? Дзюнко с неохотой признавалась себе, что внутренне противиться желанию пойти и рассказать кому-нибудь правду. Она боялась непонятной угрозы, исходившей от Октавиана и Роджера, но не доверяла "CDM".
        Конечно, полностью противопоставить себя и интересы стражей Европы девушка не могла и не хотела. Но она не собиралась совершать наивных глупостей. Дзюнко не стала бы действовать вслепую, надеясь, что пронесет.
        Был человек, с которым она поделилась бы без страха. Очень странный человек, которого Китами то ли ненавидела, то ли неохотно любила. Человек, видевший ее насквозь и не пользующийся этим во зло. Этот человек мог поверить ее словам и способен был сделать что-нибудь, чтобы устранить угрозу. Дзюнко не сомневалась: Сэм Ватанабэ что-нибудь бы придумал.
        Но он пропал. Ватанабэ всегда появлялся и исчезал по собственному желанию, словно кот, гуляющий сам по себе. Сейчас он был где-то далеко, и Китами не знала, где именно.
        Значит, оставалось только... ждать?
        - Ты почему не спишь?
        Дзюнко едва не вздрогнула от неожиданности и повернула голову. Джонни, проснувшись, смотрел на нее поверх подушки.
        - Разбудила? - спросила девушка, и голос е звучал почти виновато.
        - Да нет, - Джонни обозначил головой отрицательный жест. - Просто почувствовал, что ты не спишь.
        - Извини, - Китами повернулась на бок, чувствуя, как ее колени касаются его бедра. - Я просто задумалась.
        - А то я не заметил... - сонно пробормотал молодой человек.
        - Да уж... - протянула девушка.
        Джонни заворочался, устраиваясь удобнее.
        - Слушай, можно я скажу кое-что?
        - Что?
        - Мне не нравится твое поведение.
        Китами напряглась. Просунув одну руку под подушку, девушка машинально стиснула пальцами один из ее краев. Молодой человек успокаивающе поднял руку, высунутую из-под одеяла.
        - Не сердись.
        - Я не сержусь.
        - Врушка. Но я это к тому, что ты молчишь. Если что-то беспокоит, лучше говорить.
        - Знаю, - Дзюнко моргнула. Глаз ее, лишенных синих контактных линз, в темноте видно не было, но по голосу Джонни понял, что девушка колеблется. Он знал, что удачно выбрал момент. Даже столь суровая красавица, как Китами, смягчается в момент тяжкой думы, если рядом есть понимающий человек. Допытываться о причинах беспокойства именно сейчас казалось ему немного нечестным. Но тревога, которую Джонни замечал в Дзюнко, беспокоила больше.
        Китами действительно колебалась. Джонни нарушил их негласное правило и спросил, что ее беспокоит. Это было приятно - ведь он за нее переживал. Но стоило ли говорить правду? Мог ли он хотя бы понять почувствованную ей опасность?
        Молодой человек ощущал неуверенность возлюбленной. И, словно желая подбодрить ее, он протянул руку и погладил Дзюнко по щеке. Мимолетный легкий жест ласки. Одна из тех неуловимых мелочей, что порой определяют судьбу. От прикосновения Джонни Дзюнко на миг стало тепло, глубоко внутри. И она, помедлив, произнесла:
        - А ты точно не захрапишь, пока буду рассказывать? Потому что тогда мне придется тебя убить.
        Международный аэропорт Митига, Ливия 11 мая 05: 42 местного времени
        Бывшая военная база Митига, расположенная неподалеку от берега Средиземного моря, встретила самолет из Сиэтла угрюмой арабской ночью, готовой перерасти в сумеречное сухое утро. Немногочисленные пассажиры быстро прошли все надлежащие таможенные процедуры и были выпущены навстречу стране, ставшей центром цивилизации для всего региона. Среди них были и две очаровательные женщины, которых сопровождал внушительных объемов мужчина.
        Мегуми Канзаки никак не могла отделаться от странного железного привкуса во рту. Он появился сразу после того, как Ватанабэ провел с ней брифинг. Незадолго до приземления толстяк покинул Кэтрин, которую почти ревниво закрывал от взглядов японки. Поравнявшись с сиденьем Мегуми, мужчина деловито постучал по верху спинки. Канзаки, старательно всматривавшаяся в иллюминатор, обернулась слишком стремительно, чтобы выглядеть безразличной. Сэм коротко повел головой в сторону туалетов. Девушка вспомнила, как он ходил туда с таинственным третьим пассажиром их салона.
        Когда Мегуми проследовала за Ватанабэ, выяснилось, что спящий на самом деле был человеком "CDM". Встретившись с Сэмом в самолете, он передал ему запрошенные ранее сведения, которые толстяк предпочел не передавать через Интернет. Принес данные курьер в собственной голове, с которой Ватанабэ и считал все необходимое. Зачем-то он рассказал Канзаки об этом, прежде чем приступить к главному:
        - Значит, слушай сюда и не перебивай. Ты уже знаешь, что мы летим в Ливию по наводке, полученной от Фауста. Теперь объясняю, почему в спешке. Действовать надо срочно. Конструктор мертв, но теперь мы знаем о существовании еще одной "чистой" бомбы.
        - Еще одной? Но их же очень сложно сделать...
        - Не перебивай, говорю. Фауст со своим хозяином играют в очень странную игру. Они выдали мне кусок информации. Где-то на территории Ливии готовится теракт. С тех пор, как в Триполи случилось последнее восстание, во всем регионе неспокойно, соседи создают проблемы, да и местные не отстают. Согласно тому, что я нашел в черепушке Фауста, один примелькавшийся персонаж собирается хорошенько стукнуть по авторитету "СDM", устроив могучую заварушку. Момент выбрали хорошо - если взорвать "чистую" в нужном месте, весь континент полыхнет так, что мало никому не покажется. Снова начнется полномасштабное сопротивление, а Крестоносцы не выдюжат.
        - Но зачем? И кому это выгодно?
        - Кому угодно. Люди с деньгами и влиянием могут нажиться на многом, если сумеют это многое отнять у наших работодателей. Но за готовящимся подрывом стоят не они.
        Мегуми показалось, что сухой самолетный воздух вдруг наполнился совершенно лишним озоном. Будто только что кончилась гроза.
        - Трикстеры?
        - Молодец, угадала. Один тип, тесно связанный с Лилит.
        - Но зачем трикстерам взрывать регион?
        - Хороший вопрос. В голове Фауста ответа не было. Эти хитрые сволочи хорошо разбираются в гипнокодировании. Ни грамма лишнего, только то, что хотели мне показать. Возможно, они приняли заказ от кого-то, кто заинтересован в дестабилизации сектора. Но я склонен думать иначе.
        - Думаешь, все дело в этом таинственном хозяине Фауста?
        - Это самый логичный вариант. Но зачем ему тогда засвечивать передо мной собственную операцию?
        - Ловушка?
        - Возможно. Но проверять времени уже нет.
        - Почему?
        - Узнаешь потом. Я, собственно, тебя не за этим в сторонку отозвал. Для тебя у меня есть особое задание.
        Ватанабэ стоял напротив нее в тесном пространстве закутка с дверьми в туалеты и полностью заслонял Канзаки от слона. Почти прижатая к стене, девушка с недоумением смотрела на толстяка, голос которого нисколько не изменился, но плечи вдруг ссутулились.
        - С нами пришлось забрать Кэтрин, - сказал Сэм.
        - Я заметила, - чуть ехидно отозвалась Мегуми. - И мне не кажется хорошей идеей брать с собой гражданское лицо, тем более в такой момент.
        - У меня выбора не было, - карие глаза смотрели сквозь девушку. - То, что за Кэтрин охотились трикстеры, означает, что информация о ней вновь всплыла.
        - Снова?
        - О ней забыли на пятнадцать лет. Но теперь трикстеры снова знают, что она жива и представляет интерес.
        - Интерес... - Канзаки вновь ощутила укол болезненного любопытства, которое так и не сумела пороть даже после разговора с Винтерс. - Какой? Зачем этим чудовищам американская певица?
        - Этого я тебе пока сказать не могу.
        - Да неужели? - японка нахмурилась. Ей совершенно не нравилось все происходящее. Странные полеты на другой конец планеты по призыву содержимого головы их врага, погони, перестрелки... И самое главное - бесконечные тайны, недомолвки и вранье проклятого наглого толстяка!
        Злость уколола ледяной иголкой. Прямо как тогда, в квартире, перед спешным отъездом. Сэм ей не доверял. Что бы он ни говорил в оправдание, Мегуми знала правду. Он считал, что ей нельзя говорить все. Что ее можно использовать только в качестве слепого инструмента.
        Сволочь. Противная угрюмая и злобная сволочь.
        Она не заслужила такого отношения.
        Ватанабэ вдруг резко подался в ее сторону. Когда массивная фигура нависла над ней, Канзаки мгновенно перестала мысленно дуться и по-детски испугалась. А Сэм, почти склоняясь к девушке, почти шепча на ухо, произнес тихо:
        - Слушай, Канзаки. Там, куда мы едем, нет никого, кому я бы мог верить. Поэтому ты должна будешь остаться с Кэт.
        - А? - она не сразу поняла.
        - Мне нужно, чтобы, пока мы будем в Ливии, ты ее защищала, - повторил мысль толстяк, и голос его стих настолько, что не осталось никаких сомнений в том, что мужчина стесняется. - Я доверяю только тебе.
        - Ага... - протянула Мегуми, стараясь не выдать обморока собственной обиды, случившегося при слове "доверяю".
        Он ей доверял?
        Да, конечно. Доверял, толком ничего не рассказывая.
        Зато он доверил ей свою драгоценную Кэтрин. Он попросил ее охранять.
        - Если хочешь, это приказ, - продолжал тем временем Ватанабэ. - А если хочешь, просьба. Я вынужден буду отправиться кое-куда и оставить Кэтрин в Триполи. Рисковать я не могу.
        - Да поняла-поняла, - поспешно кивнула девушка. - Ладно, чего там, буду охранять... Не знаю только, что я смогу против трикстера.
        - Ты сможешь больше, чем другие.
        Сэм дружески хлопнул Мегуми по плечу. Внушительная рука, способная пробивать стены, коснулась тела японки так легко, будто вообще ничего не весила. Но саму Канзаки от этого прикосновения едва не шатнуло в сторону. Она сама не поняла. почему на миг захотела упасть. Причем желательно вперед, на него. Там, по крайней мере, мягко...
        Глупости какие. Соберись, тряпка!
        Что с тобой. Канзаки? Ты стала совсем неадекватной.
        - Значит, я на тебя рассчитываю, Мегу-тян? - на физиономии толстяка появилась знакомая ухмылка, сейчас, правда, не обидная.
        - Кто-кто? - едва не фыркнула Канзаки, все еще чувствующая себя неловко. - Ладно, ладно. Можешь.
        - Вот и отлично, - Сэм двинулся, освобождая ей дорогу в салон. - Только... перед Кэтрин особо не афишируй все, что мы делаем. Я знаю, что вы с ней уже спелись. Можешь рассказать ей все, что считаешь нужным. Только не расписывай опасность. Она и так слишком много вынесла.
        - Ты поэтому не стал говорить со мной при ней?
        - Да. Не стоит лишний раз пугать.
        - У тебя, я смотрю, пунктик насчет утаивания всякого от женщин, - не удержавшись, съехидничала Мегуми.
        - Эй, - его ухмылка стала саркастической. - Я же шпион. Шпионы должны уметь врать дамам.
        - Угу, угу.
        Разговор явно завершился на неловкой ноте. Они вернулись в салон, рассевшись по прежним местам. Сэм вновь заслонил от Канзаки Кэтрин. Они о чем-то говорили. Мегуми слышала два голоса: тягучий, хрипловатый, похожий на басовитое мяуканье большого кота, принадлежащий Сэму, и мелодичный глубокий голос Винтерс. Они прекрасно сочетались друг с другом в какой-то неосознанной картине красоты. Мегуми, поглощенная хаотичной свалкой, в которую превратились ее мысли, все же не могла не отметить очевидного: Ватанабэ и Кэтрин не составляли мезальянса, как могло показаться на первый взгляд. Красивая, утонченная, немного хрупкая Винтерс была идеальной женщиной для большого и непробиваемого Сэма. В них обоих не было манерности, жеманности, и даже вечная шутовская рисовка толстяка превращалась в достойное обрамление флегматичной мощи его настоящей личности. Мегуми вспомнила видео одного из выступлений певицы. Она выглядела такой... женственной, такой красивой и привлекательной. Канзаки никогда не выглядела так. Даже сейчас, измученная и переживающая, Кэтрин оставалась настоящей женщиной, которую всякий настоящий
мужчина захотел бы защитить. Мегуми не могла точно выразить эту необычность даже в собственных мыслях. Но девушка прекрасно понимала одно: она лишена столь яркой женственности и красоты. Она не такая мягкая, не такая хрупкая, не такая... нормальная. Да, Мегуми не была нормальной девушкой. Она была Крестоносцем и шпионом, солдатом Бога. А потому Канзаки никогда не смогла бы вот так сидеть рядом с каким-нибудь Ватанабэ и так красиво звучать рядом с мужчиной. Именно тогда она ощутила во рту горький металлический привкус. Будто кто-то облучил радиацией.
        Но Мегуми даже не представляла, что ждет ее после посадки самолета.
        Они приземлились на летном поле, и спускаться пришлось по трапу под открытым небом. Как выяснилось, Ливия была далеко не из тех мест, куда стремятся большие толпы. Бизнес-класс покинули только они вчетвером с таинственным связным, тут же куда-то пропавшим. Эконом-класс и вовсе выпустил всего двоих невзрачного вида арабов, постаравшихся не контактировать с чужаками. Сойдя с трапа и оглянувшись, Канзаки удивленно оглядела окрестности. Вдалеке виднелась ограда, отделявшая здание аэропорта и взлетную полосу от окружающего мира. Она казалась неимоверно толстой и крепкой, минимум вдвое толще нормальных аналогов. Мегуми помнила, что иногда такими заграждения делают для того, чтобы их нельзя было сходу пробить выстрелом гранатомета. Поверху ограды шла колючая проволока, наверняка под напряжением. В отдалении виднелась вертолетная площадка, и на ней разместилась явно не гражданская модель.
        Прямо к самолету подъезжал автомобиль. Канзаки, увидев его, едва не ахнула. Это была переделанная под синтетическое топливо модель джипа "Мародер". Созданная на юге Африки, эта могучая машина служила надежным средством передвижения в опасном и жестоком мире стран третьего сорта. Мегуми всегда казалось, что подобные автомобили-чудовища должны ездить только в глубинке, в самых диких, неподвластных цивилизации краях. Видеть нечто подобное в аэропорту было неприятно.
        "Мародер" остановился возле них. Дверца со стороны пассажира открылась, и на землю спрыгнул человек, затянутый в камуфляжную форму. Этот среднего роста европеец в кепи с надписью "Crown Of Thorns PMC" обладал удивительно неприятным лицом. Сами по себе ни узкий подбородок, делающий лицо треугольным, ни каплевидный, как у неразвитого подростка, нос, ни белесые брови не вызвали бы столь отталкивающего впечатления. Но, собранные воедино, эти черты создавали на редкость мерзкую физиономию. По крайней мере, Канзаки оно не понравилось совершенно. Незнакомец неприятно улыбнулся, став почему-то похожим на раскрывшую пасть змею. Глубоко посаженные черные глаза смотрели безо всякой приязни. Мужчина обратился к Ватанабэ:
        - Ваш эскорт прибыл.
        - Я заметил.
        Мегуми украдкой посмотрела на Сэма. Тот вновь, несмотря на сумерки раннего утра, надел очки и смотрел на собеседника черными бельмами стекло. Заметная царапина на одной из линз придавала облику толстяка неожиданной суровости. Уголок рта Ватанабэ был чуть приподнят, придавая нижней части лица крайне презрительное выражение. Голос звучал вполне нейтрально, но опытная Канзаки понимала, что Сэм готов говорить едко и колко.
        Очевидно, что-то почувствовал и незнакомец, ибо убрал с лица неприятную ухмылку и кивнул в сторону машины.
        - Ну так залезайте.
        Он посторонился. Сэм, не отпуская от себя Кэтрин, прошел мимо мужчины. Мегуми заметила, что он старательно заслонял певицу от незнакомца. Тот слегка повернул голову, провожая мужчину и женщину взглядом. Канзаки шагнула следом.
        - Добро пожаловать в Ливию, - тут же обернулся к ней незнакомец. Неприятная улыбка, походившая на оскал, вновь появилась на гадком лице. Мгновенно замаслившиеся глаза опустились к груди Мегуми. - Надеюсь, визит пройдет к вашему удовольствию.
        Канзаки совсем не понравился многозначительный тон мужчины, но, привыкнув быть вежливой, она ответила:
        - Надеюсь, спасибо.
        - Нужно будет удовольствие - только свистните, - произнес он и глухо засмеялся. Не сразу поняв услышанную пошлость, Канзаки секунду спустя невольно покраснела. Заметив женское смущение, незнакомец снова хохотнул и представился. - Меня Бэйзил зовут. Николас Бэйзил.
        - Канзаки Мегуми, - нехотя сказала японка.
        - Рад за вас, - и Бэйзил снова посторонился, пропуская ее к машине.
        Салон оказался не самым комфортным, как Мегуми и думала. Задние сиденья присутствовали в джипе скорее номинально, и Сэм, посадивший в конец салона Винтерс, казался сидящим на голом полу. Канзаки не требовала роскоши и забралась в машину легко. Двигаясь назад, она расслышала довольное хмыканье Бэйзила, садившегося у нее за спиной на переднее сиденье. Очевидно, он наблюдал за ее посадкой сзади. Тошнотворное мелкое унижение заставило девушку крепко стиснуть кулаки, пока она усаживалась рядом с Сэмом.
        - Кто это такие? - негромко спросила Мегуми, кивнув толстяку в сторону Бэйзила с водителем, лица которого не разглядела.
        Ватанабэ, закончивший страивать Кэтрин поудобнее, обернулся и спокойно ответил:
        - Наемники.
        Ей показалось, будто на голову высыпался мешок кирпичей. Слово "наемник" было последним, что Канзаки ожидала услышать. Наемники? Продажные убийцы, осуждаемые и признанные вне закона на всей территории Союза? Бессовестные изгои, отрыжка старого мира, полного циничных головорезов? В Ливии, стране, входящей в зону интересов Европы, борющейся с террористическими формированиями? Вот эти люди встретили Ватанабэ в аэропорту?
        - Не поняла, - нервно проговорила девушка. - Какие наемники?
        - ЧВК"Терновый венец", - сказал Ватанабэ. - Они выполняют здесь миротворческую миссию.
        - Подожди... - Канзаки моргнула. - Так они здесь...
        - По контракту с правительством Союза, конечно. На территории Ливии и ее соседей действуют несколько ЧВК.
        - Но... как же...
        - Крестоносцы? Крестоносцы сидят в Каире. Здесь-то им что делать?
        - Но ведь наемники же... - Мегуми просто не знала. Что сказать. - Ведь Крестоносцы служат ограниченным контингентом в регионе именно для того, чтобы бороться с террористами. А наемники признаны террористами!
        Ватанабэ усмехался, но на этот раз без издевки. Он приподнял очки и посмотрел на Мегуми.
        - Ты, кажется, не понимаешь, Мегу-тян. Террористы - это те наемники, что работают на Калифорнию или Вашингтон. Ну, или те, кого удается нанять Аль-Йетиму. Наемники же, работающие на нас - не "наемники", а "добровольцы на контрактной основе".
        - Но какая разница? Они же на самом деле - одно и то же.
        - А ты догадайся, - снова усмехнулся Сэм. - Разница-то том, на кого они работают.
        - Не понимаю.
        - Знаю, знаю. Ты не понимаешь, Мегу-тян.
        И Сэм замолчал. Ничего не сказала и Канзаки, пытавшаяся осмыслить факт, шокировавший ее до глубины души. Выходило, что правительство пользуется услугами наемников, которых обличало как один из грехов прошлого. Она, конечно, знала, что власть предержащие многое скрывают от людей, которыми правят. Но Наследники, трикстеры и тайная война за них - все это казалось девушке чем-то особенным, выходящим за рамки реального мира. Наверное, в силу фантастичности пережитого. Наемники же... наемники были совсем другого сорта ложью. Они принадлежали к настоящему, почти повседневному существованию и считались злом, далеким и чуждым тем, за кого Мегуми обещала сражаться. Когда-то девушка посчитала, что быть Крестоносцем - почетное и благородное дело. Она верила, что Крестоносцы борются с любыми проявлениями зла. Повзрослев и избавившись от пылкого юношеского увлечения религиозно-моральной стороной службы, Мегуми все же продолжала думать, что влияние Европы несет благо. Но как может вязаться благо с наемниками? Ведь наемников используют там, где нужно выполнять грязную работу.
        Город, увиденный в крохотном окошке, врезанном зачем-то в корпус машины, дал Канзаки ответ. Выехав за блокпост перед аэропортом, "мародер" двинулся в сторону Триполи. Шрамы многочисленных боевых действий, появлявшиеся и исчезавшие в течение десятков лет, не удавалось спрятать ремонтом. То тут, то там виднелись следы пуль в стенах, кое-где в стороне от дороги встречались остовы разрушенных зданий. После первой войны, когда был свергнут и убит последний законный правитель Ливии, в стране текла гражданская война. Поначалу малочисленные, сторонники сопротивление боролись с коллаборационистами. Затем с американскими войсками. Успех их был невелик. Но потом случилась мировая война, за ней пришло Явление, и многое поменялось. Теперь, поддерживаемые Аль-Йетимом, разрозненные группировки вооруженных людей слились в неуловимую сеть убежденных врагов уже другой власти - власти европейцев, изгнанных в двадцатом веке, но вернувшихся. Подогревала сопротивление и помощь некоторых государств Америки, все еще претендовавших на роль в большой мировой игре. И игра продолжалась, гремя взрывами и стрельбой. Раньше
Канзаки думала, что с бунтовщиками-террористами сражаются Крестоносцы при поддержке местной армии. Но она ошибалась.
        Удаляясь от аэропорта, автомобиль выезжал на все более приличные улицы. Однако Мегуми уже успела понять, что степень ухоженности и чистоты была тем выше, чем больше блокпостов они миновали. Военными кишела вся округа. Некоторые их них носили форму ливийской армии, но были и те, кто щеголял таким же камуфляжем, как Бэйзил. Похоже, именно наемники формировали и возглавляли силы охраны правопорядка. По мере приближения к центру города картина снаружи приобретала почти приличный вид. Некоторые районы и вовсе напоминали Меркури.
        - Здесь живут белые, - нарушил молчание Сэм, заметив, как Канзаки разглядывает витрины магазинов. "Мародер" занимал почти всю улицу и двигался медленно, давая возможность разобрать детали.
        - Белые? - повернула она голову.
        - Да. Европейцы, работающие в местных представительствах компаний, некоторые из наемников, назначенные чиновники, люди международных организаций... И так далее. В соседнем районе живут богатые местные. Их, правда, не всегда и не всех пускают в самый центр. В Ливии у городского населения такие же карты-удостоверения, как в Меркури, со своими особенностями. Житель Триполи, например, намертво закрепляется за районом проживания и в определенные часы не может находиться в другом районе. Плюс жителям окраинных районов практически всегда запрещен заход за внутренние границы. И, разумеется, далеко не всем разрешено посещать элитные места и работать на важных работах.
        - Хм... - японка задумчиво опустила голову. - Как-то это...
        - Мерзко?
        - Жестоко. Если здесь все так живут, то этот город больше похож на тюрьму.
        - А с чего ты взяла, что только похож?
        И снова воцарилась тишина, если можно было так назвать молчание в полном звериного рыка мотора салоне. Канзаки чувствовала себя хуже с каждой минутой. Неприятные открытия делали само нахождение в Триполи тяжким обязательством, а постоянно оглядывающийся назад наемник с похотливым взглядом никак не способствовал улучшению самочувствия. Ватанабэ же не отрывался от Винтерс, всю дорогу молчавшей.
        К счастью, вскоре они достигли места назначения. "Мародер" остановился у широкого белоснежного здания, выглядевшего весьма привлекательно в лучах утреннего солнца. Арабская вязь над входными дверьми дублировалась английской надписью "Отель Аль-Кудс". Улица была совершенно пустой, когда Сэм и женщины выбрались из автомобиля следом за Бэйзилом.
        - Идем, - сказал наемник. - Все уже оговорено, но лучше я вас провожу.
        Вестибюль отеля оказался оснащен металлоискателем и постом из людей в форме у входа. После того, как новых постояльцев тщательно проверили, удивившись отсутствию багажа, Бэйзил передал Сэму две ключ-карты.
        - Номера на втором этаже. Безопасные. Охрана предупреждена, участок военной полиции на соседней улице. В этом районе не бывает серьезных осложнений, но раз вам нужны гарантии...
        - Все в порядке, - прервал его Сэм, и голос толстяка вновь отдавал неприязнью. - Женщины останутся здесь, а нам не стоит терять времени.
        - Как скажете, - наемник пожал плечами.
        - Идите. Я догоню.
        - О'кей.
        Бэйзил, наградив Канзаки на прощание очередным сальным взглядом, вышел на улицу. Как только наемник покинул вестибюль, Сэм обернулся к Мегуми и Кэтрин.
        - Мегу-тян, - он протянул японке ключи. - Держи. Ты помнишь, о чем мы договорились?
        - Конечно, - Мегуми забрала ключи и сомнением посмотрела на толстяка. - А ты куда?
        - Я не могу терять ни минуты. Пойду надирать задницы.
        - Угу, ага... - мрачно хмыкнула девушка.
        - Кэти, - обратился Сэм к Винтерс. - Ты точно будешь в порядке?
        - Не переживай, - ответила певица, глядя на мужчину.
        - Тогда я пошел.
        И, развернувшись, толстяк зашагал к выходу. Только тогда Кэтрин, будто опомнившись, стряхнула налет безразличия к окружающему миру и окликнула Ватанабэ.
        - Сэм!
        - Что такое? - он обернулся.
        - Не вздумай снова пропасть, - произнесла певица почти шутливо. Но вторая часть фразы зазвучала настолько просительно, что стоявшей рядом Канзаки стало неловко. - Ты ведь не исчезнешь еще на пятнадцать лет?
        Улыбка, совсем не похожая на вечные ухмылки Ватанабэ, появилась на его лице. Где-то Мегуми же видела эту улыбку. В ней была доброта, уют и спокойствие. Но, конечно же, улыбались не ей.
        - Даже не надейся, - сказал Сэм и, развернувшись, покинул отель.
        Город Меркури 11 мая 12:32 по Гринвичу
        Учики Отоко недоумевал. Молодому человеку казалось, что после небольшого инцидента во время вчерашнего обеда Эрика Андерсен будет дуться и сердиться на него. За девушкой водилась привычка долго отходить от перепалок. Но на сей раз, она проявила чудеса всепрощения и связалась с ним тем же вечером. Связалась, чтобы напомнить об обещании Учики помочь кое в чем.
        Когда выяснилось, что во исполнение договоренности, заключенной знаменательным вечером в автобусе, нужно пропустить половину учебного дня в академии, Отоко насторожился. Когда Эрика предупредила, что договорилась с Ахремовым, дабы тот отпустил их со своего сдвоенного занятия, он испугался. Когда же девушка попросила его одеться приличнее и поехать в центр Меркури, Учики едва не упал в обморок от нехороших предчувствий. Тем не менее, он, вернувшись в общежитие и переодевшись, сел на автобус и отправился по указанному полковничьей дочерью маршруту.
        Сидя на заднем сиденье в салоне автобуса, юноша гадал, какой именно помощи ждет от него Эрика и в каком деле. Она странно секретничала: попросила ничего не говорить Инори и отказалась что-либо объяснять до того, как юноша приедет на место встречи. При этом обычная энергичная напористость девушки сопровождалась почти просительной заговорщической интонацией. Если бы Учики был чуть наглее, он мог бы начать давить на Андерсен, чтобы узнать правду. Но молодой человек просто сделал, как она просила.
        Поездка оказалась недолгой, и вскоре Отоко сошел на остановке почти в самом центре города. В отдалении блестели стеклом и металлом здания деловых районов, сочно переливались увеселительные заведения, млели в весеннем воздухе идеально чистые тротуары. День выдался на редкость теплым, и надевший легкую кожаную куртку юноша почувствовал, что ему становится слегка душновато. Оглядевшись, Учики не сразу заметил Эрику. Вернее, не сразу узнал. Когда очаровательное создание в легком зеленом платье помахало ему рукой, молодой человек сначала засмущался. И только потом до удивленного сознания дошло, что в платье присутствует подозрительно знакомая стройная фигура.
        Эрика нетерпеливо топнула ножкой в изящной туфельке на невысоком каблуке. Ошалевшими глазами Учики смотрел на сережки в тонких девичьих ушах и едва заметную помаду на губах Андерсен. Впервые в жизни он видел Эрику со столь основательным макияжем на лице и настоящими украшениями. Даже на стройной шее висела тонкая золотая цепочка с крестиком. Голубые глаза сверкали недовольством, но на щеках девушки играл легкий румянец. Очевидно, она смутилась ошеломлению, легко читающемуся на физиономии молодого человека.
        - И чего? - сказала Эрика, когда Отоко добрался до нее шагом оловянного солдатика. - Чего пыришься как сумасшедший?
        - Да просто... - он не сразу нашелся, что сказать. - Просто ты такая... не знаю, красивая.
        - Пф! - она сердито нахмурилась, и румянец обозначился сильнее. Девушка повела плечом: - Когда ты произносишь это таким идиотским голосом, даже неприятно.
        - Ну извини, - он пожал плечами, пытаясь побороть никак не проходивший шок. - Только что происходит-то?
        - Дело делается, - объявила Эрика и в свою очередь принялась бесцеремонно разглядывать юношу. Учики сразу догадался, что его чистые, но неновые ботинки, скромные черные брюки и такая же рубашка, видневшаяся из-под расстегнутой куртки, не выглядят столь презентабельно, как необычный наряд его спутницы. - Хм... Угу... Ну, в принципе, ничего.
        - Что "ничего"? - молодой человек неловко переступил с ноги на ногу.
        - Да ничего "ничего", - Андерсен зачем-то огляделась вокруг. Кроме немногочисленных прохожих и довольно шумевших на дороге машин, рядом не наблюдалось никого, кого она, наверное, могла счесть подозрительным.
        - Так что "ничего" "ничего"? - Отоко почувствовал, как начинает потеть. День становился все теплее. - В чем дело-то? Чего ты так секретничала?
        - Потому что так надо, - отрезала Эрика. - И вот еще... Поклянись, что никому не расскажешь о том, что сегодня увидишь.
        - Ладно, не скажу никому.
        - Слово дай, - девушка смотрела с неумолимой серьезностью. Что-то в ее взгляде заставило Отоко понять: все действительно серьезно. Чем бы ни было это "все".
        - Хорошо-хорошо. Даю слово, что никому не расскажу.
        - Нарушишь слово - убью, - пообещала девушка. Она замешкалась, прежде чем продолжить. - Я говорила тебе, что мне нужна помощь. И это правда. Дело в том, что... мне нужен парень.
        - Э... Чего?!
        Казалось, невидимый хулиган с размаху ударил Учики по затылку чем-то тяжелым и умчался вдаль с радостным улюлюканьем. Юноша громко поперхнулся воздухом. Глаза, очевидно, полезли на лоб, потому что Эрика тут же торопливо продолжила:
        - Не-не-не, стой! Спокойно! Ты не так понял.
        - Надеюсь, - надтреснуто выдавил Отоко.
        - Мне нужно, чтобы кто-нибудь притворился парнем и пришел со мной кое-куда.
        - А... - чуть отодвинулся от края пропасти юноша. - Точно, ты же говорила...
        - Вот именно! - рассердилась она. - И нечего было делать такую рожу!
        - Извини...
        - Мне нужно, чтобы ты притворился моей парой. В смысле, вторым Наследником.
        Юноша понял, что окончательно заливший лицо девушки румянец связан с тем, о чем он подумал в этот момент. Парным Наследником Эрики был их одноклассник Марлон Данглар. Обаятельный, веселый и неплохо учащийся парень, Марлон пользовался популярностью у девочек, а также был давно и люто ненавидим самой Эрикой. Причину, по которой терпеть не могла собственную пару, Андерсен скрывала даже от Инори. Они с Дангларом не общались вовсе, за исключением редких случаев, когда девушка одаривала случайно оказавшегося рядом юношу ледяным взглядом, а тот отвечал слегка пренебрежительной беззаботной улыбкой. Нелюдимый Учики мало что мог сказать о популярном однокласснике, но замеченное однажды это выражение лица - поднятая голова, изогнутая бровь и приподнятый уголок рта - казались ему отталкивающими. Между Марлоном и Эрикой явно стояло что-то неприятное, что-то, отдававшее склизким запахом мерзости. Но друзья не хотели копаться в том, о чем Эрика предпочитала молчать.
        - А зачем тебе? - спросил юноша, торопясь сгладить момент неловкого понимания.
        - Мне нужно, чтобы кое-кто видел, что у меня все хорошо, - призналась Эрика, снова поведя плечом. До Учики вдруг дошло, что короткая прическа крайне выгодно подчеркивает шею девушки и чуть широковатые спортивные плечи. Она действительно выглядела очень красивой в таком наряде. Короткое платье открывало вид на до неприличия стройные и уже слегка загорелые ноги. Отоко нервно сглотнул, когда поймал себя на том, что машинально опускает взгляд к ее коленкам. Заставив себя подумать об Инори, молодой человек испытал очищающую муку совести и спросил:
        - Кому ты хочешь... показаться?
        - Отцу.
        Вот теперь шок пришел всерьез. Отцом Эрики был полковник Андерсен, человек, сыгравший важную роль в войнах, последовавших за Явлением. Человек, в которого, по словам его собственной дочери, убийцы всадили шесть пуль. Полгода назад, оказавшись у Эрики дома, Учики не встретил никого из ее родственников. Мать девушки умерла той же ночью, когда совершили покушение на отца - отказало сердце. Он тогда подумал, что и сам полковник Андерсен тоже погиб.
        - Так твой отец жив?!
        - Конечно, жив, - вроде бы по-прежнему сердито, но совершенно без запала ответила Эрика.
        - Но ты же сказала, что его...
        - Я никогда не говорила, что он умер, - теперь она смотрела куда-то в сторону.
        - Так где же он?
        - В специальной больнице "CDM". Все эти годы он там лежит. Я навещаю его регулярно. Сегодня вот. Поэтому Ахремов и отпустил, он в курсе.
        - И ты хочешь, чтобы я....
        - Изобразил из себя моего парного Наследника, - Андерсен вдруг опустила глаза к земле. - Он его никогда не видел. Но я в прошлый раз сдуру пообещала...
        - То есть, ты попросила меня потому, что не можешь...
        - Да! - неожиданно вскинула голову девушка, смотря упрямыми синими глазами. - Потому что Марлона я к папе не поведу никогда в жизни.
        Не сразу понял Учики, что за этой откровенностью и бравадой, на которую решилась агрессивно заслонявшаяся от мира Андерсен, кроется немое ожидание отказа. Она смотрела на него и думала, что сейчас Отоко скажет, что не станет ей помогать. Но уже секунду спустя юноша разгадал этот взгляд. Как? Он не знал.
        - Ну и ладно.
        Произнеся эти слова, Учики увидел, как светлеют и становятся нежно-голубыми суровые синие глаза непреклонной полковничьей дочери. И ему это понравилось. Непонятно, с чего вдруг.
        - Поможешь, значит?
        - Ну, я же уже приехал...
        - Тогда пошли!
        И Эрика радостно шагнула вперед по улице, махнув юноше рукой. Улыбнувшись себе, Учики шагнул следом.
        Триполи, Ливия 11 мая 10: 57 местного времени
        - И какого хрена мы тут сидим? - задался философским вопросом худой и чрезвычайно подвижный мужчина в форме без знаков различия и кепи с эмблемой ЧВК "Терновый венец". Он перевел взгляд от флегматично жевавшего жвачку Бэйзила, занявшего стул в углу, к смуглому Наджибу, стоявшему у окна. Коллеги ничего не ответили. Тогда худощавый взял со стола еще одну дольку яблока, которое минуту назад нещадно изрубил ножом. Жуя, наемник откинулся на спинку стула и принялся нервно насвистывать себе под нос невнятную мелодию. Услышав ее, Наджиб повернулся к коллеге от окна, за которым виднелась пустая улица.
        - Дэн, - сказал араб басом, и даже в этом коротком слове угадывался тяжелый акцент.
        - Чего? - худощавый наемник неприязненно скорчился. Его острая, похожая на крысиную физиономия приобрела плаксивое выражение.
        - Я же говорил, чтобы ты не свистел при мне свою ерунду, - произнес Наджиб, роняя каждое слово увесистым булыжником. - Уши болят.
        - Меня обижают твои примитивные вкусы, - кисло усмехнулся Дэн.
        - А меня оскорбляет твое назойливое жужжание, - не остался в долгу араб.
        - Да заткнитесь вы уже оба, бараны, - со скукой в голосе бросил из угла Бэйзил.
        Наджиб ответил Николасу холодным взглядом прищуренных глаз. У этого тридцатипятилетнего снайпера была неприятная особенность выражать эмоции исключительно глазами. Гладко выбритое лицо всегда оставалось невозмутимым. За это Наджиб получил кличку "Каменная рожа", которую очень не любил. Как не любил араб и придумавшего кличку Дэна Парсона, продолжавшего поедать дольки яблока.
        Все трое собравшихся в комнате мужчин уже много лет были наемниками. Бэйзил сумел сделать карьеру еще в годы войн после Явления. Он был опытным бойцом, прошедшим множество битв и убившим достаточно человек, чтобы относиться к жизни с цинизмом забойщика скота. Наджиб участвовал почти во всех конфликтах, разыгравшихся на Ближнем Востоке за последнее десятилетие. Он побывал в Иране, Сирии, Ираке, сумел выжить при знаменитом "атомном реквиеме" в Израиле. Парсон из всей троицы обладал самым малым опытом. Он когда-то служил в войсках Калифорнии специалистом по коммуникациям, но был разжалован и отдан под трибунал. Выйдя на свободу после тюрьмы, бывший военный не нашел иного способа удовлетворить завышенные притязания к жизни, чем пойти в наемники. Завербовавшись в "Терновый венец", он успел поучаствовать лишь в нескольких серьезных операциях компании, прежде чем оказаться в Ливии в результате заключения крупнейшего контракта.
        Несмотря на далеко не приятельские чувства, испытываемые тремя наемниками друг к другу, Наджиб, Бэйзил и Парсон почти никогда не расставались, участвуя в одних операциях и будучи приписанными к одним и тем же подразделениям. Когда выяснилось, что и в Триполи работать придется практически бок обок, никто из троицы не обрадовался. Они были людьми неприятными, чрезвычайно самолюбивыми и трудными в общении. Николас считал себя чрезвычайно остроумным и генерировал несмешные и обидные шутки в огромных количествах. Наджиб на всех окружающих смотрел с мрачным презрением и часто игнорировал. Парсона же коллеги не без основания считали педерастическим нытиком и неженкой. Однако, несмотря на набор далеко не самых приятных качеств и полное отсутствие дружеского интереса, троица наемников не распадалась. Возможно, сыграла свою роль жизнь в опасном и грязном мире наемной войны, где всегда лучше иметь за спиной кого-то проверенного. Их бизнес не располагал к дружбе, но даже минимальная взаимовыручка для наемников лучше, чем ничего.
        И все же, когда вчера им объявили о направлении на новое, особо секретное задание, все трое переглянулись без радости. Сейчас же, ожидая, наемники и вовсе готовы были начать одну из многочисленных ссор, обрамлявших их знакомство. Но как раз в тот момент, когда Наджиб собирался наградить Дэна взглядом, обычно предшествующим оплеухе, дверь в помещение открылась.
        Лампочка в коридоре не горела уже давно, но никто из обитавших в здании наемников не удосужился ее поменять. Густой сумрак коридора, очертившийся в дверном проеме, резко контрастировал с рыжим солнцем, заглядывавшим в окно. Озорной луч отразился от линзы черных очков и солнечным зайчиком пробежал по стене. Вошедший широким и резким движением захлопнул дверь, не оборачиваясь. Громкий стук разогнал лениво-озлобленную атмосферу. Три пары глаз дружно устремились к новому лицу.
        Сэм Ватанабэ педантично смахнул пылинку с черного пиджака и шагнул в центр комнаты. Вся фигура внушительного толстого мужчины выражала уверенность и спокойствие. Неторопливо приблизившись к стулу, стоявшему по другую сторону стола от Дэна, Сэм медленно и основательно уселся на него. Черные бельма очков не позволяли понять, с каким выражением толстяк смотрит, но ехидно вздернутый уголок рта ясно давал понять: не слишком ласково. Наджиб вперил в гостя самый ледяной из своих взглядов. Он знал, что этот взгляд сбивает спесь с кого угодно. Но в этот раз черные безжизненные глаза снайпера никого не напугали. Ни одна черточка не изменилась в облике Ватанабэ, когда тот заговорил:
        - И чего ты меня смотришь, как будто я поимел твою мамашу?
        Глаза Наджиба в первую секунду удивленно расширились, но уже в следующий миг сощурились. Холодность во взгляде сменилась молчаливой, но ощутимой яростью. Араб подался вперед, намереваясь шагнуть навстречу наглецу, раскрывшему свою грязную пасть на его семью. Одновременно с этим движением Сэм протянул руку к лицу и снял очки. Заносивший вперед ногу Наджиб увидел его глаза. Внезапно возникло ощущение, будто он смотрится в зеркало. Именно таким взглядом, холодным, презрительным, лишенным простейшей человеческой эмпатии, смотрел он на людей, от которых хотел избавиться. Именно такими глазами, неживыми, прикидывающими, как лучше убить, он рассматривал цели в прицел винтовки.
        Почти таким. Взгляд толстяка оказался в сотню раз сильнее. Наджиб замер, не сделав шага, и только переступил с ноги на ногу с заметной неловкостью. Это секундное замешательство привело к новой реплике Сэма:
        - Ну что ты топчешься как бычок перед случкой?
        Наджиб сразу же позабыл о страхе, кольнувшем его на секунду при виде глаз чужака. Он вновь собрался рвануться вперед и показать этому жирному борову, что бывает, если хамить ему! Но тут из угла, в котором сидел Бэйзил, раздался смех. Резко обернувшись, напрягшийся араб увидел, как коллега смеется, взявшись за козырек прыгающего кепи.
        - Ну вы и шутник, мистер, - криво улыбаясь, произнес Бэйзил, отсмеявшись. - Я ценю хорошую шутку.
        - Это логично, когда вся твоя жизнь - повод поржать.
        Теперь засмеялся Парсон. Недовольно нахмурившийся Николас злобно стрельнул глазами в сторону связника. Он надеялся сгладить столь неожиданно возникший в первые же секунды конфликт, но ничего не вышло. Гость из Америки не хотел ничего сглаживать.
        Наджиб почему-то так и не превратил дерзкого толстяка в котлету. Он просто стоял и смотрел на собратьев по наемничьему ремеслу. Дэн перестал хихикать раздражающим тенором и затих. Похоже, он понял, что лучше не попадаться странному типу на язык. Бэйзил, пожевав губами, попробовал снова:
        - Какой-то вы недружелюбный, мистер.
        - Потому что я вас не люблю и дружить не собираюсь. Логично, а? - Сэм надел очки обратно и посмотрел на наемника. - Я пришел по делу.
        - Какое у тебя может быть дело? - грубо спросил Наджиб, пытаясь придать голосу пренебрежительную интонацию. Не получалось. Араб испытывал гнев и смятение, сам не зная, почему.
        - Которое сделает вас очень богатыми, если вы все-таки в душе не трусы.
        Ватанабэ веско и тяжело опустил на стол руку. Парсон едва поймал соскочивший с края ломтик яблока.
        - Я не собираюсь с вами дружить, но обогатить могу. Ваши наниматели уже много лет работают на нас и показывают неплохие результаты. Когда образовалась необходимость, они с радостью согласились сотрудничать. Вас рекомендовали как отличных специалистов. Вот почему я делаю это предложение.
        - Я не слышу предложения, - никак не унимался Наджиб, старающийся изгнать из себя смятение.
        - Потому что я еще его не высказал, умник. Слушайте сюда. Дело, с которым я прибыл, требует секретности. "Терновый венец" - организация серьезная и легальная. Согласно условиям ваших контрактов, вы имеете право отказаться от задания до начала операции, если вас не устраивают какие-то детали или условия проведения. В моем случае это неприемлемо. Я скажу вам, что придется выполнять, только после того, как вы дадите мне согласие на работу. Этого потребовали ваши начальники.
        Бэйзил усмехнулся про себя. Ведя дела с правительством Союза, их ЧВК приобрела привычку сооружать ненужную стену из бумаг и бюрократии. Каждая операция, проводимая в рамках миротворческой миссии, документировалась, а в случае нужды в малых группах для проведения быстрых специальных операций оговаривались отдельные условия. На самом же деле, конечно, никакой нужды в подобном крючкотворстве не было. Просто в ЧВК набивали цену и пытались показать, что в случае чего от них не так-то просто будет избавиться. К тому же, обилие показной бумажной работы заставляло сотрудников разведки Союза осторожничать в обращении с наемниками.
        Бэйзил, Наджиб и Парсон не нуждались в запутанных контрактах, чтобы знать свое дело. Подписавшись служить в ЧВК, они выполняли только те условия, что были поставлены с самого начала. В эти условия вовсе не входил щепетильный подбор миссий. Однако формально каждый наемник должен был подтвердить, что идет на задание добровольно. Тот факт, что подобного согласия требовали до оглашения самого задания, уже говорил о многом.
        - Ну, мистер, - произнес Бэйзил, косясь в сторону Наджиба. - Учитывая, как вас обхаживают наши, можно считать, что мы уже дали согласие. Не так ли?
        - Так, - кивнул Парсон с готовностью.
        Наджиб молчал. Он все еще смотрел на толстяка, пытаясь понять, ненавидит его уже или боится. Этот тип был очень странным. Не таким странным, какими бывают секретные агенты. Другим. Было совершенно очевидно, что он провоцировал Наджиба. Но зачем?
        - Мы-то, понятное дело, согласны, - сказал араб. - Но я так и не слышу, где мы богатые.
        Сэм, не поворачивая к Наджибу головы, ответил Бэйзилу.
        - Вы должны будете помочь мне поймать самого Аль-Йетима.
        Молчание, воцарившееся в комнате, было почти физически ощутимо. Парсон недоверчиво выпучил глаза, Бэйзил снова схватился за козырек кепи, Наджиб моргнул.
        Аль-Йетим. Человек, чье прозвище вселяло надежду и радость в сердца бунтарей, а души наемников, Крестоносцев и прочих европейцев обволакивало холодным покрывалом страха. Говорили, что он когда-то был генералом одной из армий восточных стран, еще до Явления, но точно никто ничего сказать не мог. Никто не знал, откуда взялся этот араб, ведущий борьбу со всем миром. Годы назад человек, известный под прозвищем "Аль-Йетим", "сын сироты", сумел объединить под своим началом большинство противников пришедшей на арабскую землю власти европейцев. Аль-Йетим заставил воевать разрозненные ливийские племена, он дотянулся до разоренного Ирана и добился сотрудничества тамошних анархистов и наследников аятолл. Деятельный араб прибрал к рукам поспешно оставленное американцами в Ираке оружие. Сирийцы нашли его сами и предложили помощь. Под рукой Аль-Йетима оказалась огромная, раскиданная по обе стороны Суэца и по разные берега моря сила, которой он управлял, плетя паучью сеть тайной организации. В Европе этот борец был объявлен террористом номер один. Командуя сотнями тысяч, миллионами голодных, нищих,
необразованных и больных, загадочный борец за свободу поклялся изгнать захватчиков, низведших его собратьев до почти животного состояния. Были врагами Аль-Йетима и сотрудничавшие с европейскими, американскими и прочими хозяевами арабы. Не гнушаясь принимать помощь от врагов Союза, он никогда не забывал, что по-настоящему альянсам с чужаками верить нельзя. Марионеточные правительства боялись бойцов "зеленых бригад" как огня. Движение Аль-Йетима наводнило города, деревни и пустыни своими людьми, готовыми на все в фанатичной преданности делу свободы.
        Именно Аль-Йетим воскресил умершую, как думали многие, стихийную силу третьего мира на Ближнем Востоке. Синод Европы и его ручные псы из "CDM" никак не собирались мириться с рождением будущего у кого-то другого. Сильный и единый арабский мир, теперь свободный от спесивых нефтяных шейхов, мог вырасти в настоящего конкурента и врага. Каждый наемник знал это. И каждый наемник понимал, зачем приехал на север Африки по контракту с правительством Европы.
        Но никто из собравшихся в комнате "диких гусей" и представить себе не мог, что именно его лично отправят ловить самого Аль-Йетима.
        - Чего-чего, мистер? - переспросил Бэйзил. - Мы должны поймать Аль-Йетима? Вот мы? Втроем?
        - Не угадал, - Ватанабэ оставался невозмутим. - Поймаю его я. Это мо операция. Вы же будете моей поддержкой.
        - Э, простите за резкость, но вы несете полнейшую пургу! - воскликнул Дэн. - Вы собираетесь поймать Аль-Йетима?! Вы?! Взяв с собой троих человек?! Да это бред сивой кобылы!
        - Не говоря уже о том, что Аль-Йетим неуловим, - добавил Наджиб, глядя на толстяка с все возрастающим волнением. Услышанное превзошло все его ожидания. - Никто не знает, где он сегодня, а где будет завтра. Его не могут поймать уже столько лет...
        - Я знаю, где он будет, - оборвал араба Сэм. - И я знаю, как его достать. Но один я справиться не смогу.
        - Разве подобные вещи - не работа для ваших доблестных Крестоносцев? - недоверчиво прищурился Бэйзил. - Или хотя бы для целого выводка таких как вы? Ведь все-таки...
        - Давайте-ка уясним. Это - неофициальная операция. Черная. Официально вы понадобились мне для совсем другого дела. Никто из вашей компании не в курсе, что вы будете выполнять на самом деле. Ограниченный контингент Крестоносцев тоже не будет нам помогать. Условия проведения чрезвычайные. У меня нет ни времени, ни полномочий. Ни желания поднимать на дыбы спецназ Крестоносцев и бежать, бряцая доспехами и яйцами, к провалу. Все должно быть сделано срочно. Потребуется маленькая команда, оперативность действий и секретность. Вот почему, начиная с этого момента, вы все время будете оставаться рядом со мной, пока мы не прибудем на место проведения операции. Я убедился, что нас не подслушают, прежде, чем прийти. Транспорт уже ждет. Операция начнется немедленно. Детали мы будем обсуждать по дороге.
        - Хренотень какая-то... - беспомощно развел руками Бэйзил.
        - Возможно, - Ватанабэ оставался невозмутим. - Но у тебя только два варианта. Либо ты начинаешь сетовать о болтовне, планах и правдоподобии вашей вербовки, либо ты начинаешь соображать головой.
        - Соображая головой, я понимаю, что так дела не делаются, - возразил Николас. - Уж простите, мистер, если не верю в Джеймса Бонда. Да и тот как-то по-другому выступал...
        - Сколько нам заплатят?
        Вопрос, почти выкрикнутый Парсоном, застал остальных двух наемников врасплох. В самом деле, сколько? Об этой стороне дела забыли, впечатленные личностью цели. Но именно финансовая сторона вопроса была главной. Они ведь воевали не за какую-то там тухлую идею или по зову эфемерного долга. Для наемника важнее всего плата. И плата за Аль-Йетима, живого или мертвого, должна была быть немалой. Не зря толстяк обещал сделать их богачами.
        - Шестизначной суммой, - ответил Ватанабэ.
        Души троицы прожженных убийц сладостно затрепетали. Даже будучи таким опытным ветераном, как Наджиб или Бэйзил, ни один наемник не зарабатывал миллионных гонораров за выполнение грязной работы. Шанс разбогатеть по-настоящему головорезам выпадал нечасто.
        - Отчисления компании идут отдельно, - добавил Сэм и окончательно добил всех троих. Выходило, что с "Венцом" не придется делиться. Европа готова была щедро заплатить за своего врага! Алчность, за годы разросшаяся внутри наемных солдат подобно раковой опухоли, выпустила метастазы, душащие все: и осторожность Бэйзила, не верившего в успех столь непонятного мероприятия; и озлобленный испуг Наджиба, столкнувшегося с отвратительным незнакомцем; и даже мелочную трусливую натуру Парсона, боявшегося работать в поле. С этой секунды в трех головах поселилась лишь одна мысль - мысль о деньгах. И сопутствующие ей маленькие мыслишки о том, на что деньги можно потратить.
        - Но как? - спросил, наконец, Наджиб, позабывший и думать о том, как бы отказаться от безумной ловли Аль-Йетима. - Как мы его найдем?
        - Я знаю, где он будет.
        - Но ведь он наверняка будет не один, - заметил Бэйзил. - И вряд ли к такому человек просто подобраться. Чтобы схватить Аль-Йетима, нужна, наверное, целая армия.
        - Если бы мне нужна была армия, она бы у меня была. Мне нужны будут три человека.
        - Мне все еще кажется, что вся эта затея чертовски неправдоподобна, - признался Николас.
        - Меня не волнует, во что ты веришь, - ответил толстяк. - Меня волнует только то, как ты будешь воевать.
        - За такие деньги я устрою кому угодно Вторую Мировую! - неприятным оскалом улыбнулся наемник.
        - И все же объясни... те, - почти неловко выдавил из себя вежливое обращение Наджиб. - Каким образом вы намереваетесь подобраться к Аль-Йетиму, тем более, здесь, в Ливии, где он ни за что не покажется.
        - Все просто, - на лице Ватанабэ, на протяжении всего разговора не менявшем выражения, появилась широкая кривая усмешка. Толстяк поднял руку и щелкнул пальцами. - Я уложу ему под ноги много-много трупов ваших коллег.
        Город Меркури 11 мая13:16 по Гринвичу
        Госпиталь имени святого Петра внешне ничем не выдавал свой статус элитного лечебного заведения для сотрудников "CDM" Опрятное четырехэтажное здание, выкрашенное в приятные мягкие цвета, с чисто вымытыми окнами, отражавшими солнце сверкающими золотыми искорками. Высокая резная ограда и аккуратные лужайки, окружавшие корпуса больницы, лишь усиливали впечатление безобидности. Но внешность обманчива почти всегда: госпиталь охранялся частным охранным предприятием "Сартр", сотрудники которого вышли из правоохранительных органов, специальных подразделений в составе "CDM". Поддерживая тесные связи с властью и ее спецслужбами, частная охрана, по сути, являлась еще одним отрядом полиции, чьи обязанности ограничивались сохранением жизни, здоровья и покоя пациентов одной-единственной больницы.
        На въезде с улицы охрану заменяла автоматическая система опознавания. Пройдя в калитку рядом с распахнутыми главными воротами, Учики даже не услышал, а почувствовал, как сработали датчики, зафиксировавшие его присутствие. Между лопатками будто ударило током, чуть-чуть, заставив вздрогнуть. Юноша, к счастью, привык к подобным сигналам, регулярно проводя "бой с тенью" на тренировках у Винсента. Чужие глаза, чужое намерение, людское или механическое, стало для японца ощутимым, как прикосновение. Тренер утверждал, что при правильном обучении и развитии он может научиться и сам касаться окружающей материи, не прибегая к помощи рук. Верилось, правда, с трудом.
        - Чего затормозил? - недовольно спросила Эрика, обернувшись.
        - Да нет, ничего, - ответил Отоко.
        Они пересекли крохотный подметенный двор перед крыльцом больницы. Двери автоматически открылись перед посетителями. Приемный покой блестел стенами и полом, казавшимися стерильными даже на глаз. Справа от входа за широким столом обнаружилась молодая симпатичная медсестра в белой форме и с кокетливой медицинской шапочкой на голове.
        - А, Эрика, - улыбнулась она, увидев Эрику. Та, подойдя, вежливо поздоровалась:
        - Здравствуйте. Я к папе.
        - Отлично, можешь проходить. Доктор Филгуд его как раз вчера осматривал, если что - спроси его о состоянии отца.
        Медсестра заметила подошедшего следом за девушкой Учики и, неопределенно прищурившись, спросила Андерсен:
        - Решила привести молодого человека?
        - Э... - Эрика замешкалась с ответом, и Отоко почему-то подумал, что она вдруг стала чертовски похожей на него.
        - Знакомство с родителями? - медсестра с потешной серьезностью округлила глаза и засмеялась, видя, как посетительница краснеет.
        - Да ничего подобного! - возмутилась полковничья дочь. - Просто... просто так вышло. Что нам по дороге, и я подумала, что от свежих лиц вреда не будет...
        - Как скажешь, - неубедительно закивала сестра. - Ладно, ступайте. Только пусть молодой человек оставит свое имя и фамилию.
        Продиктовав сотруднице больницы нужные данные, Отоко поспешил дальше по коридору следом за Андерсен, чей шаг выдавал сердитость. Эрика не стала пользоваться лифтом и прошла к лестнице. Они молча поднялись на второй этаж и свернули направо. В отличие от приемной, где медсестра и вид улицы сквозь прозрачные двери создавали иллюзию жизни, здесь царила тишина. Ни больных, ни врачей нигде не было видно, потолочные лампы оказались погашены, только солнце светило в окна, разгоняя полумрак. Слушая собственные шаги, Учики следовал за девушкой. По мере приближения к нужной палате шаг ее замедлялся. На секунду Отоко показалось, что что-то в его спутнице противится визиту к отцу, но мысль тут же улетучилась, стоило ей обернуться.
        - Слушай внимательно, - произнесла она голом цезаря, к которому юноша уже успел привыкнуть. - Ты помнишь, что надо делать?
        - Молчать и улыбаться, - полушепотом отчеканил он.
        - Правильно. Главное - не мешайся, - внушительно сказала Эрика и, отвернувшись, зашагала дальше.
        Палата номер семнадцать располагалась почти в самом конце коридора. Остановившись у ее двери, Андерсен неслышно глубоко вдохнула и потянулась к ручке.
        Внезапный и совершенно неуместный вопль сотряс весь этаж, когда одна из дверей в самом углу распахнулась. Кто-то, изрубленный динамиками магнитофона, предлагал "почувствовать шум". Широкоплечий толстый мужчина в белом халате вразвалку вышел в коридор, утирая капли пота на внушительной залысине в густых длинных волосах. Короткая борода задрожала, когда доктор зычно позвал:
        - Эрика! Радость моя, здравствуй!
        Отоко решил, что стеклопакеты в окнах сейчас потрескаются, а если не потрескаются - расплавятся. Голосом этот тип не был обделен. Юноша не сразу узнал человека в халате, и только когда Эрика приветливо махнула рукой, он вспомнил. Доктор Джеймс Филгуд полгода назад вызвался добровольцем, когда нужно было оказать медицинскую помощь заложникам в театральном центре. Он даже убедил террористов отпустить нескольких человек. Филгуд был фигурой весьма заметной еще и потому, что являлся одним из видных благотворителей, боровшихся с наркоманией и детской преступностью в Меркури. Однако Учики никогда не думал, что он работает в элитной больнице, а не ведет какую-нибудь частную практику.
        - Доктор, вы опять развлекаетесь в рабочее время? - с напускной строгостью обратилась Эрика к Филгуду, и тот комично шаркнул ногой в деланном смущении.
        - У меня гости образовались.
        Музыка пропала так же резко, как появилась. Отоко, увлеченный узнаванием и стоянием за спиной Андерсен, не сразу понял, что в корпусе воцарилась прежняя тишина. Тем сильнее был эффект шока, когда следом за Филгудом из кабинета вышла Китами Дзюнко. Облаченная в форму академии "Эклипс" девушка посмотрела на него с легким удивлением, отдававшим привычным холодком.
        - О, - не полтона ниже среагировала Эрика, нахмурившись. - Ты-то тут чего делаешь?
        - И ты здравствуй, Андерсен, - ответила Дзюнко и посмотрела взглядом, способным забивать сваи.
        - Я как знал, что вы знакомы, - Филгуд довольно почесал бороду.
        - Они вместе учатся, - раздалось из-за спины Китами, и в коридор, прикрыв дверь, вышел Джонни.
        Учики почувствовал, как нахлынувшее оледенение отпускает затылок. Наличие в больнице парня Китами убирало возникшую неловкость. Джонни был гражданским активистом и сотрудничал с фондом Филгуда, оказывавшим помощь бедноте и желающим излечиться наркоманам. Наверное, он пришел по этим делам. Китами же, никогда не отличавшаяся примерной посещаемостью, видимо, решила прогулять.
        - Эй, привет, - невозмутимо поздоровался Джонни. Они не слишком хорошо знали друг друга. Учики и Эрика видели молодого человека всего пару раз, а Дзюнко вовсе не горела желанием перезнакомить их между собой.
        - Привет, - поздоровался Отоко в ответ, прежде чем Эрика успела открыть рот. Вряд ли она собиралась сказать что-нибудь вежливое. Девушка, не дрогнув, молча помахала рукой.
        - Эрика, ты к отцу? - спросил Филгуд, кивнув в сторону семнадцатой палаты.
        - Да, - ответила она. - А у вас, я смотрю, веселые гости.
        - Да так, делишки, - довольно крякнул Филгуд.
        - Я впервые вижу такого большого человека танцующим, - внезапно заговорила Китами. - Особенно под хэви-метал.
        - Это он так стрессы снимает, - заметил Джонни, старательно удерживая на лице серьезное выражение.
        - Надо же хоть как-то оправдывать наличие дорогущей звукоизоляции, - парировал Филгуд. - Ладно, ты иди, Эрика, отец заждался. У него все в порядке, никаких изменений.
        - Понятно.
        И Андерсен вновь развернулась к двери палаты. Поймав внимательный взгляд Филгуда. Учики нервно сглотнул и поспешил следом за девушкой зайти внутрь.
        Все помещение заливал свет, проникавший сквозь широкие окна, занавески на которых были отдернуты. Светлые стены создавали впечатление простора, которого, впрочем, и без того хватало. В обычной больнице палата такого размера была бы общей. Здесь же у дальней стены стояла единственная кровать. Разнообразное медицинское оборудование, капельница и столик на колесах занимали большую часть пространства, но койка пациента все равно казалась окруженной пустотой. Так бывает, когда человек, лежащий на постели, напоминает мертвеца.
        Он и впрямь не слишком напоминал живого. Тонкий, болезненно худой мужчина лежал, укрытый простыней, занимая от силы треть койки. Костлявые руки с сильно выделяющимися суставами не шевелились, грудь ровно вздымалась и опадала. Волосы на голове были коротко острижены, подбородок гладко и тщательно выбрит. Было видно, что, несмотря на общее болезненное впечатление. За пациентом ухаживают. И все-таки этот бледный исхудавший человек никак не мог в сознании Учики увязаться с образом полковника, отца такой девушки, как Эрика. Юноша, стыдясь разглядывать, опустил глаза.
        - Здравствуй, папа, - сказала Андерсен, и Отоко впервые услышал такой ее голос. Без напускной суровости, без агрессивной напористости, даже без усталой грусти. Сейчас Эрика заговорила не как свирепый демон, с которым Учики был знаком все эти месяцы, а как нормальная семнадцатилетняя девушка. Очень милая семнадцатилетняя девушка, совсем не похожая на Эрику Андерсен.
        Человек на постели ничего не ответил. Его глаза, такие же синие, как у дочери широко раскрытые, следили за ней. Девушка пересекла палату и присела на крохотный стул, будто специально поставленный у изголовья рядом с пустой капельницей. Учики, застывший в дверях, смотрел на улыбающуюся цветущую красавицу, в которую вдруг превратилась его спутница. Он всегда признавал за Эрикой красоту, но в этот момент она словно расцвела, сбросив неосязаемую, но тяжелую паранджу. Было непонятно, кто светит ярче - солнце за окнами или дочь, навещающая отца.
        Именно сейчас, глядя со стороны, Учики понял, как сильно Эрика любила родителя. Ни тогда, когда обрезала волосы, вспоминая попытку убийства, уложившую полконика на эту койку, ни в минуты слабости, когда не хотела умирать сама - никогда до сих пор Андерсен не была такой... живой.
        - Как ты? - спросила девушка. - Доктор сказал, ничего?
        Полковник Андерсен вновь не издал ни звука и не шевельнулся. Только глаза шевельнулись, когда он словно обнял взглядом дочку. Мужчина моргнул, выражая согласие. До Отоко дошло: полковник был парализован.
        - Ты уже сегодня ел? - Эрика заговорила чуть строго. - Ты ведь знаешь, что тебе нужно есть как следует.
        И вновь последовал взгляд, сказавший больше, чем любой жест. У Андерсена были удивительно выразительные глаза. Вся сила, ушедшая из тела, словно сосредоточилась в этом глубоком синем взгляде. Он одновременно признавал правоту дочери и выражал недовольство легким менторским тоном родного дитя. Без единого звука. Даже Отоко, видевший этого человека впервые, понимал его. Эрика же явно привыкла читать отцовский взгляд.
        - Никто не безобразничает? - продолжила интересоваться девушка. - Доктор Филгуд, медсестры, другие врачи? Нет? Хорошо. А сам? Не отказываешься кушать? Нет? Тоже хорошо. У меня все вроде как неплохо. Учусь, никто не трогает. Да, Милика убирается регулярно, готовит тоже. Все в полном порядке, пап. Недавно, правда, чуть не...
        Она говорила и говорила, не останавливаясь. Как будто не желая замолчать и тем самым обозначить паузу, когда отец не сможет ответить, Эрика рассказывала обо всем на свете: о школьных делах, о мелочах, увиденных в автобусе, на улице, в парке... Иногда она спрашивала какую-нибудь ерунду и, дождавшись ответного взгляда, продолжала стрекотать. Никогда раньше Андерсен так не болтала, самозабвенно и совершенно по-девчачьи. Отоко, продолжавший стоять у входа, нашел такой облик весьма и весьма забавным. И уж конечно, куда более приятным, чем цезарь в юбке, что являлся ему периодически.
        - Ой, - Эрика вдруг обернулась, и Учики с ужасом подумал, что она прочла его мысли. - Ты чего стоишь? Иди сюда, я вас познакомлю.
        Растерявшийся юноша ощутил на себе живой взгляд полковника и неуверенно шагнул вперед. Начиналось самое сложное. Андерсен смотрел на него вопросительно, не отводя глаз. Добравшись до койки, Отоко вежливо кашлянул и представился, стараясь как можно лучше выговаривать английские слова:
        - Э, здравствуйте, господин Андерсен, э... Меня зовут Учики Отоко. Мы с вашей дочерью...
        - Мы с ним парные Наследники, - быстро, но ненавязчиво договорила за него Эрика. - Помнишь, я обещала тебе как-нибудь показать, кто у меня в паре. Вот он, да.
        Взгляд парализованного полковника стал оценивающим. Юноша с удивлением ощутил касание чужой воли, похожее на то, что научился чувствовать во время "боя с тенью". Андерсен-старший будто ощупывал его руками, которыми не мог пошевелить. Взгляд пронзительно-ярких синих глаз скользнул по раздавшимся плечам молодого человека, задержался на лице, опустился к неловко вытянутым вдоль туловища рукам. И вдруг Отоко понял, что рентген стал мягче. Теперь глаза полковника говорили: "Да расслабься ты, парень!"
        - Учики теперь занимается в боевой группе. Так что я туда не пошла, - продолжала Эрика. - Можешь не переживать, пап. Какой-то компромисс получился.
        В рентгеновский взгляд добавилась капля недоверчивости. Полковник вновь оглядел фигуру Учики. Видимо, физическая форма, в которую юноша себя привел, удовлетворила взыскательного отца.
        - Я, э, очень рад познакомиться, - неожиданно для себя проговорил Отоко и старательно не посмотрел в сторону Эрики. - Ваша дочь очень, э, хорошая.
        - Спасибо, Учики.
        Нежность, звучавшая в девичьем голосе, заставила молодого человека покраснеть. В следующий миг Эрика выкинула нечто совсем уж дикое - протянула руку и взяла ладонь Учики в свою. Воздух, казалось, раздул горло Отоко подобно жабьему, застряв на полпути. А Девушка проговорила:
        - Он мне очень помогает, папа. Он тоже хороший.
        - Э...
        Взгляд парализованного полковника окутал их обоих смешением удивления и радости. Андерсен-отец смотрел так, будто наконец-то дождался чего-то давно желанного. Рентген исчез, теперь родитель Эрики был полон не оценки, но приязни. "Молодец, парень!" - говорили глаза. Кажется, отец неправильно понял дочь. Или правильно - так, как она хотела.
        Эрика поднялась, не отпуская руки Учики.
        - Тебе что-нибудь нужно, пап? Пока приемные часы не кончились, давай сбегаю? А то Филгуд все равно бездельничает...
        Сказав глазами "не надо" полковник улыбнулся. Это была слабая, с трудом удавшаяся попытка двигать мышцами лица. Учики видел, как напрягает все силы прикованный к постели человек. И ему вдруг захотелось помочь. Хоть чем-то. Хоть руками взять и размять эти застывшие мышцы, которых уже почти не было в теле. Починить человека, как чинят механизм. Чтобы он только смог шевелиться.
        С причиняющей боль остротой понял Учики, как тяжело было Эрике: каждый раз, изо дня в день, из года в год, приходить в эту палату и видеть родного отца таким. Он ведь не был сломлен, нет. Он оставался человеком. Живым, не впавшим в болезненную апатию обреченного. В его глазах таилось столько жизни, что могли бы позавидовать иные здоровые молодые парни. Полковнику хотелось помочь. Полковника хотелось вернуть, вырвать из этой неестественной клетки испорченного тела. Но Учики ничего не мог сделать.
        Солнце ткнуло юношу солнечным зайчиком в глаз. Оглянувшись на окно, он с удивлением понял, что прошло уже много времени с тех пор, как они с Эрикой пришли. Получалось, что следовало откланяться.
        - Ну, пап, мы тогда пойдем? - мягко спросила Эрика.
        Отец с явным сожалением сказал взглядом "хорошо". Дочка, наклонившись, поцеловала полковника в щеку. Андерсен, прикрыв глаза, все-таки смог создать на лице тень улыбки. Отвернувшись, Эрика зашагала к выходу, и Учики, заметивший, что они так и держатся за руки, пошел следом. У самой двери девушка обернулась, быстро и неожиданно. Полковник снова лежал на своей койке, похожий скорее на труп, чем на живого человека. Но теперь хотя бы его лицо не казалось посмертной маской.
        Дверь палаты, тихо скрипнув, закрылась.
        Учики не успел разглядеть, как Эрика прошла по коридору. Только крохотные каблучки туфель застучали по идеально вымытому полу. Девушка почти бежала, и молодой человек с трудом нагнал ее только на лестнице. Она не обернулась и не замедлила шага. С угрюмой целеустремленностью Эрика, расправив плечи, пересекла приемный покой. Отоко молча и незаметно шел следом. И только на улице, только выйдя под свет озорного весеннего солнца, Андерсен остановилась. Свернув с дороги, которой они пришли, девушка устремилась к ближайшей лужайке. У низенького бордюра, отделавшего аккуратно подстриженный газон от асфальта, примостилась пара низких белых скамей. На одну такую скамью Эрика и присела.
        Солнце очень любит делать жизнь красивее, стоит лишь кому-то живому попасть в его лучи. Даже самая невзрачная физиономия может показаться милой, если увидеть ее золотистым светлым днем. Будто неведомая сила, сокрытая в золоте светила, наполняет сам воздух радостью. Но сейчас даже солнце не могло стереть печать внутренней тяжести и какой-то надломленной усталости на красивом личике Эрики Андерсен. Опустившись на скамью, девушка некрасиво ссутулилась и положила сцепленные в замок руки на плотно сдвинутые колени. Она почему-то смотрела куда-то в область коленей Учики. Юноша, заметив этот мрачный взгляд, вдруг понял, что стоит напротив и не шевелится.
        За оградой клиники шумели машины, прохожие, и струилась во времени повседневная суета. Они оба молчали.
        - Позвоночник, - сказала вдруг Эрика, и Отоко не вздрогнул, хотя голос ее показался чужим. - В двух местах. Остальные пули ничего толком и не задели. Так, легкое оцарапали. Кроме последней. Контрольной в голову. Сколько часов операция длилась - не помню, мне говорили...
        Эрика говорила, продолжая смотреть не на юношу, а на его колени, сквозь них, в пустоту. Учики невольно сглотнул. Он скорее готов был пережить очередной приступ ярости скандинавского берсеркера, чем такое тусклое повествование. Молодому человеку был знаком и подобный взгляд, и подобный тон. Так говорила его мать в ту пору, когда пьяница-отец периодически буянил, избивая ее и унося из дома все ценное, чтобы раздобыть денег на выпивку. Она любила посидеть с сыном, пока алкоголика не было рядом, и поговорить, монотонно и безжизненно, безо всякой веры в то, что когда-нибудь хоть что-то изменится к лучшему. Просто высказаться, услышать собственный голос и попытаться забыть глубоко вонзившуюся в сердце стальную занозу, которая непременно будет тянуть и саднить.
        - То, что он вообще выжил - просто чудо. Все врачи признают. И вроде бы организм восстанавливался. Я знала, что ходить он никогда не сможет. Но папа не смог даже шевелиться толком. Он едва жует, а прошло уже столько лет. Столько всяких терапий, повторных операций, всего на свете. У него весь череп в шрамах от нейрохирургии. И все равно - никаких изменений. И даже не разговаривает. Совсем. Мой отец - живой труп на содержании правительства.
        Учики незаметно для себя и говорившей собеседницы сел рядом с ней. Он слушал, не отрывая взгляда от лица, устремленного взглядом в никуда.
        - Иногда мне кажется, что они над ним так издеваются. Иногда я хочу, чтобы его просто убили. Просто... перестали кормить, или, не знаю... Я хочу смерти родному отцу. Он же никогда не поправится.
        Плечи, такие беззащитные в непривычном платьице, вздрогнули. Но Эрика не плакала. Любая другая девушка на ее месте вряд ли бы удержалась. А она всего один раз не справилась с собой.
        - И все равно я сюда хожу. Каждый раз в его палате на меня словно тонна воды выливается. Шевелиться не могу, прямо как он. Но прихожу. Потому что иначе было бы вообще... живодерство какое-то. Если его еще и дочка бросит... Он ведь меня очень любил. Любит, то есть. И у меня все хорошо. Тогда и ему хорошо. Ему ведь, на самом деле, все равно, сколько он так будет лежать. Ему вообще все равно. Но у меня все должно быть хорошо.
        Эрика повторяла и повторяла слово "хорошо", будто заклиная саму себя, уверяя, убеждая. Она по-прежнему не смотрела на Учики, но юноше не нужно было видеть ее глаз, чтобы представить их выражение.
        - Вот и сегодня пришла... Тебя притащила, чтоб показать, как все замечательно. А самой тошно. Тошно и реветь хочется. Вот я дура, правда?
        Какой-то частью сознания Отоко понимал, что вопрос этот риторический и не требует ответа. Эрика была не из тех людей, которым требуются уверения в их уме и неотразимости. Она не спрашивала, она укоряла себя. Ей и сейчас было тошно.
        Какой-то частью сознания Отоко понимал.
        Но все-таки не сдержался.
        - Ничего ты не дура.
        Рука сама собой опустилась девушке на плечо. Андерсен словно обожгло. Она резко дернулась и вскинула голову. На миг Учики ощутил на себе взгляд, обжигающий яростью потревоженного зверя. Эрика посмотрела на него так, будто он пытался задрать ей подол. Но злость не переросла в отчуждение. Девушка потухла так же стремительно, как загорелась. Она просто снова отвернулась. А Учики не сказал больше ни слова. Слова почему-то казались лишними. Ему просто хотелось, чтобы на опущенных плечах Андерсен не чувствовалось такой сильной ноши. Как и в палате ее отца, молодой человек захотел помочь. Но не знал, как. Не знал, что можно сделать, когда на твои плечи, подобно ноше Атласа, давит сам мир.
        - Вот вы где.
        Знакомый девичий голос, глубокий, чарующий, несмотря на явный холодок тона, заставил обоих молодых людей отвлечься от не самых легких дум. Китами Дзюнко стояла напротив скамьи и смотрела непроницаемо-ледяным взглядом. Рядом с ней стоял Джонни, сунув руки в карманы и явно наслаждаясь светом солнца, ласкавшего черную гриву его волос.
        - Китами, - тоном, начинающим набирать вес и живость, обратилась к японке Эрика. - Тебе чего?
        - Да вот хочу разок сыграть по правилам судьбы, - ответила Дзюнко, слегка иронично поведя рукой в почти театральном жесте.
        - Чего-чего? - переспросила Андерсен, стряхивая с себя остатки тяжелейшего уныния и превращаясь в привычную Эрику.
        - Раз уж мы с вами здесь столкнулись, то это точно судьба, - Китами повернула голову к Джонни, и тот молча кивнул, будто давая свое одобрение. - Придется вместе решать, пришли ли черти по наши души.
        
        Глава 3: Тиканье часов
        Триполи, Ливия 11 мая, 20: 12 местного времени
        Мегуми Канзаки, лежа на диване, с удивлением вспоминала, как всего пару дней назад мечтала ложиться на мягкого друга как можно реже. Тогда они с Ватанабэ неспешно проживали дни в Нью-Йорке, вроде бы за кем-то следя, а вроде бы и просто бездельничая. Но вот сейчас слева из окна открывался вид на опрятную, но чужую улицу ливийской столицы. А в соседнем номере гостиницы, соединенном с комнатой Мегуми общей дверью, неслышно отдыхала Кэтрин Винтерс.
        Сэм оставил их вдвоем утром и куда-то пропал. Две женщины в вестибюле гостиницы дружно почувствовали себя неуютно. Певица, не привыкшая к длительным стрессам, смотрелась совсем плохо, и Канзаки поняла, что ей придется срочно брать на себя роль сиделки. Взяв Кэтрин за руку, японка повлекла ее к лифту. При этом самой Мегуми почему-то казалось, будто взгляды всех присутствовавших в вестибюле обращены к ним. Наверное, она просто нервничала на новом месте. Канзаки никогда не любила оказываться среди чужаков.
        Номера оказались удобными и даже слегка роскошными, к удивлению японки, всегда державшейся невысокого мнения об арабском комфорте. Комнаты удивляли простором и ненавязчивостью дизайна, в каждом номере имелась ванная комната с душем и восхитительная мебель. Опустившись на диван, казалось, обнявший ее мягкими подушками, Канзаки едва не задремала. Но сон, который девушка возлюбила давно и навсегда, все-таки не шел. Рядом все еще находилась Кэтрин Винтерс.
        Певица, похожая сейчас на заболевшую птичку, запертую в невидимой клетке, прошла через смежную дверь и спросила:
        - Ничего, если я сейчас в свой душ залезу?
        - Э... - Канзаки неловко приподнялась с дивана. - Да конечно. А зачем спрашиваешь?
        - Ну, мало ли, - Кэтрин улыбнулась. - Вдруг тебе Сэм велел меня постоянно в поле зрения держать. Он может.
        - Да нет, - в свою очередь хмыкнула Мегуми. - Вроде ничего настолько экстремального.
        - Вот и хорошо, - Винтерс потерла веко. - А то чувствую себя кошкой, которую везли в кармане. Вроде и мягко, а чувствуешь себя паршиво.
        - Давай, - кивнула Канзаки. - Я пока тоже... спину расправлю после самолета.
        Винтерс отправилась в душ, а Канзаки нахально принялась измерять степень уютности дивана. Окна она сначала решила закрыть и опустить шторы, чтобы отгородиться от того неприятного ощущения чуждости, что кольнуло в вестибюле. Но в помещении оказалось душновато, и девушка отложила возведение баррикад. Вместо этого она принялась разоблачаться. Сняв и повесив на стул куртку, Мегуми вдруг вспомнила, что они путешествовали без багажа. Выходило, что у нее не было запасных вещей. Это удручало. Конечно, за то время, что они выжидали возможности улететь из Сиэтла, она успела привести себя в порядок, но не настолько, чтобы остаться довольной.
        По японской привычке разуваясь и ставя обувь у двери, Мегуми услышала, как в соседнем номере зашелестел душ. Все тело внезапно зачесалось и показалось чудовищно грязным. Канзаки обожала водные процедуры. Омыться теплой водой, смыть с себя все нервы и неприятности прошедших дней, слегка расслабиться... Но право первой помывки ненавязчиво узурпировала Винтерс. Постоянно держать ее в поле зрения Мегуми, конечно, не собиралась, но и проявлять беспечность в таком месте, как опасная террористическая Ливия, шпионке не следовало.
        Кэтрин мылась долго и явно основательно. Когда она, окутанная паром, вышла в свою комнату, Канзаки заметила с дружелюбным ехидством:
        - Я думала, ты израсходуешь весь водный запас Ливии.
        - Ничего не могу с собой поделать, - облегченно выдохнула певица, и японка сразу заметила, насколько она посвежела. - Когда я добираюсь до ванной, можно объявлять ее моим личным государством.
        - Как хорошо, что у нас их две, - Канзаки засмеялась, потянувшись на диване. - А то мне пришлось бы вести захватническую войну.
        - Я бы применила оружие массового поражения! - страшно выпучила глаза Кэтрин и сразу же осеклась. - Стоп... Слушай, у нас же багажа нет?
        - Ага, я тоже заметила, - Мегуми пожала плечами.
        - Так вроде же должен был быть.
        - Откуда?
        - Так... Сэм мне сказал, что сумел добыть нам кое-какой одежды. Еще там, в Сиэтле.
        - Да ну?! - если бы Канзаки не сидела, она бы упала. По какой-то причине мысль о заботливости Ватанабэ показалась дикой. И неприятной.
        - Он сказал, что путешествующие без багажа люди вызывают слишком много подозрений.
        Тут Винтерс была права. Однако правота ее не приносила им в номера те самые чемоданы. Минутой позже это сделал горбоносый парнишка-носильщик, вежливо постучавшийся в дверь номера Канзаки. Приняв у него большой чемодан и маленькую сумку, Мегуми, смущенная тем, что не может дать чаевых, втащила якобы их с Кэтрин пожитки в соседнюю комнату. Там замотанная в полотенце певица прилегла на диван, приходившийся мягкому счастью Канзаки родным братом. Помимо собственной воли японка украдкой бросила взгляд на стройные ноги американки. Полотенце, едва прикрывавшее бедра, позволяло как следует разглядеть спортивные икры, аккуратные колени, приятные ступни. Винтерс была любима природой, наградившей женщину настоящей красотой. В голове возникла мысль: Ватанабэ явно был бы в восторге.
        Что за черт?! Девушка мотнула головой, ставя чемодан в угол. Какого дьявола она разглядывает другую женщину как какая-нибудь извращенка? И какого дьявола и в этот раз выскакивает чертов Ватанабэ?!
        - Кхм... - слегка нервно кашлянула японка. - Получается, вот они, вещи.
        - Ага-а-а... - Кэтрин блаженно обмякла на диване. - Надо посмотреть, что там.
        - Надо, - согласилась Мегуми. - Но я умру, если следом за тобой не вымоюсь.
        Вид блаженствующей спутницы был настолько дразнящим, что у Канзаки снова зачесалось все тело, просясь в душ. Она шагнула к двери между номерами.
        - Оставляю пока сокровища Али-Бабы тебе.
        - Ладушки, - мурлыкнула Винтерс, поворачиваясь на бок. С нее и впрямь будто смысли все то изнеможение, что никак не пропадало с самого Сиэтла. По крайней мере, так могло показаться.
        Ванная почему-то отдавала серым цветом в сознании Канзаки. Возможно, из-за оттенка плитки, возможно, из-за отсутствия яркого освещения. Раздевшись, девушка задернула занавеску, заменявшую здесь дверцу несуществующей кабинки, и пустила воду.
        Тугие теплые струйки ласково ударили в тело, мгновенно начав размывать царившее в душе Мегуми напряженное смятение. Бешеные прыжки с одного конца континента на другой, погони, перестрелки, смертельная опасность - все потекло вниз, смываемое вместе с потом. Уходила и острота неприязни к окружению - к неприятной стране, к наемникам, которых она привыкла презирать. Под душем, в объятиях воды, все мысли словно погружались в глубокое спокойное озеро, где любая внутренняя буря отражалась лишь легкой рябью на поверхности. Вот только ее озеро не было холодным и отчужденным, как случается у некоторых людей. Канзаки не хотела злиться. А потому размышления, окрасившиеся в умиротворенный тон, были вполне миролюбивы.
        В самом деле, подумаешь, наемники. В конце концов, они работают с правительством Союза, а значит, выполняют миссию по принуждению к миру. Чем плохо охранять спокойствие в таком опасном месте? Да, они получают за это деньги. Ну и что?
        Нет, убеждение самой себя не работало. Мегуми знала, каково бывает странам, где хозяйничали наемники. Этим людям не было никакого дела до мира. Все они приходили в "бизнес" с окровавленными руками и запятнанной репутацией. Война за деньги никак не могла привлекать к себе благородство. Поэтому приписывать его наемникам девушке не позволяли принципы. К тому же, пообщавшись с Ватанабэ, Мегуми начала понимать, что далеко не все, что делал Союз, мотивировалось благими намерениями и любовью к ближнему. Она старательно избегала подобных размышлений, но внутренняя честность заставляла признать: "истинно христианское объединение" мало чем отличалось от правительств прежних времен. Они готовы были запачкаться, если этого требовало дело. И наемники были далеко не самым страшным из возможного списка грехов.
        Но черт бы с ними, с наемниками. В голове снова возник образ мерзкого Ватанабэ. В который раз, ничего не сказав, он таскал ее за собой куда попало. А теперь еще и выдал в довесок свою старую... знакомую? Подругу?.. Любовницу?
        В самом деле, она так до конца и не поняла, какие отношения связывали Кэтрин Винтерс с Сэмом Ватанабэ. Вроде бы все было ясно. Вряд ли они являлись "просто друзьями". Но что-то засело у Мегуми в печенках. Что-то неясное, едва ощутимое. Что-то, что подзуживало допытываться дальше. Какой-то чертенок нагло расселся у Канзаки на плече и нашептывал в ухо: не надо лишней вежливости, поговори с ней, вызнай. Чертенок почему-то представился ей уменьшенной копией Ватанабэ, с его неизменными очками и черным костюмом, на рукав которого был намотан хрестоматийный красный хвост.
        Почему она все-таки никак не могла найти себе места из-за Ватанабэ с Винтерс? Конечно, они оба были главной причиной всего, что сейчас происходило. Все эти дикие прыжки из Америки в Африку и прочая захватывающая дребедень... Но ведь не только и не столько загадка их связей с террористами занимала Мегуми. Девушке было куда интересней, являлись ли Сэм и Кэтрин любовниками. Настоящими, страстными и страдающими. Чертенок радостно хихикал в ее мыслях. Такое любопытство было очень неприличным. И, в конце концов, не ее это дело.
        Однако недосказанность никак не желала вымываться из мыслей, даже в душе. Образ Ватанабэ, целующего Кэтрин на крыше отеля, так и вставал перед глазами, сколько ни силилась Мегуми его отогнать.
        Черт. Черт, черт, черт! Да что с ней такое?!
        Нет, не будет она ничего спрашивать у Винтерс. И так все ясно.
        А если вдруг что-то не так, как она подумала?
        Ага, конечно. Цветы, поцелуи и вырывания женщины из лап трикстеров - это просто так, джентльменский набор. Джеймс Бонд весом в центнер с лишним. Тьфу!..
        И все-таки... Что-то же не давало ей покоя. Стоило разобраться во всем до конца. Хотя бы ради того, чтобы чертик убрался ко всем своим сородичам!
        Выключив воду, Мегуми выбралась из душа и замоталась во второе полотенце. Волосы она, как назло, промочила, поэтому пришлось повозиться и с ними, дабы не превратить голову в воронье гнездо. Девушка успела обсохнуть к тому времени, когда вернулась в номера.
        Кэтрин успела похозяйничать с чемоданом. Тот лежал раскрытым на диване, а на певице красовался легкий орехового цвета топ без рукавов и классические голубые джинсы. Винтерс сразу будто помолодела на десяток лет и превратилась в юную школьницу. Ей шла неформальная одежда.
        Мегуми всмотрелась в содержимое чемодана.
        - Чего-то я не припомню, чтобы среди моих настоящих вещей было хоть что-то из всего этого, - скептически сказала она. - Напрашивается вопрос - откуда взялись эти тряпки?
        - Главное, что взялись, - Кэтрин пожала плечами, роясь на этот раз в сумке
        -Зная Ватанабэ, я не удивлюсь, если его подельники их с трупов в морге сняли, - не удержалась от колкости в адрес толстяка японка. Винтерс переменилась в лице и рефлекторно затеребила топ.
        - Ну, это уж вряд ли. А то я точно испугаюсь пользоваться косметикой, - и она показала Мегуми содержимое сумки. - Но каков подлец этот Сэм. Заботливый.
        - Ага, заботливый настолько, что сведет в могилу аккуратно и удобно, - тяжеловесное ехидство почему-то только набухало у Канзаки на языке.
        - Ну уж... - добродушно фыркнула Кэтрин. - Такое ощущение, что Сэм тебя чем-то обидел.
        - Если я начну перечислять все случаи, ты заснешь на третьей сотне, - фыркнула Мегуми в ответ. - Никогда еще не встречала более бестактного, бессовестного, беспринципного и отвратительного болтуна.
        - Вот даже как? - бровь певицы недоверчиво поднялась.
        - И никак иначе! - японка извлекла из чемодана куцую полоску джинсовой ткани в цвет брюкам Кэтрин. С большим трудом в этой тряпочке можно было узнать юбку с кокетливым "рваным" краем подола. - Вот откуда он берет такие штуки? На рождество Сэм имел наглость подарить мне нижнее белье. Специально издевается, гад.
        - Серьезно? - еще недоверчивей посмотрела певица. - Да уж, много воды утекло...
        - Почему?
        Канзаки, не выпуская из рук юбки, присела рядом с Винтерс на диван. Чертенок любопытства кровожадно потер руки.
        - В свое время я бы ни за что не назвала Сэма "болтуном", - просто пояснила Кэтрин. - И уж тем более наглым и всяким там нехорошим. Он был самым молчаливым угрюмым тюфяком, какого я только встречала. Это с первого взгляда.
        - Мы об одном человеке говорим вообще? - Мегуми с сарказмом посмотрела на собеседницу исподлобья. Однако чертенок чувствительно кольнул вилами, заставляя вспомнить. Ватанабэ и впрямь не всегда представал перед ней свирепым паяцем. Тогда, в ноябре, перед самой заварушкой с террористами... Он был совсем другим. Да и потом, общаясь с ней, Сэм изменился. Но не настолько же!
        - Поверь мне, когда я впервые увидела этот мрачный мешок с картошкой в углу нашего класса, я подумала: "Чистый упырь".
        - Когда я впервые увидела его в Токио, я тоже так подумала, но вовсе не из-за того, что он был мрачный и угрюмый. Шута пошлее я до того не встречала.
        - Н-да...
        Кэтрин отложила сумку, и Канзаки поняла, что настал наилучший момент для вопроса. Крепче сжав страдающую от такого отношения юбку, девушка постаралась звучать как можно равнодушнее.
        - Слушай, Кэтрин, мы ведь не договорили в самолете...
        - Угу-у-у.
        Взгляд Винтерс вновь приобрел то странное выражение, что сочетало знание опытной женщины с добродушным превосходством. Мегуми опять почувствовала себя глупой девчонкой.
        - Раз уж тебе интересно, я расскажу, что у нас с Сэмом... было, - певица откинулась на спинку дивана, заложив руки за голову. Голос ее подернулся ностальгической хрипотцой. - Сэм - первый мужчина, с которым я в своей жизни поцеловалась. По-настоящему, то есть.
        - Вот, значит, как... - протянула Канзаки.
        - Ага. Хотя... Сложно сказать, были ли у нас настоящие романтические отношения.
        - Это как?
        - Да вот так, - Кэтрин неопределенно пожала плечами. Она смотрела куда-то в стену, мимо Мегуми. - Мы не были, как бы это сказать, "возлюбленными", "парочкой", "парнем и девушкой". Ничего такого, никаких романтических признаний, пылких речей или романтики под луной. Мы просто... не знаю, были рядом друг с другом. И, знаешь, ничем не хуже страстных романтик. Сэм - он ведь такой человек, что предпочитает словам дела. Он не будет долго расписывать, как ты затмеваешь для него звезды, он просто возьмет и погасит парочку, если они тебе мешают. Сэм очень застенчивый. Он не любит и не умеет говорить о том, что чувствует. Тут, наверное, все дело в детстве, он ведь рос без родителей. Он попросту не знает, как общаться с людьми. Вот почему, когда мы познакомились, он был похож на помесь маньяка с вурдалаком. Зато Сэм готов на многое пойти ради близких людей. На очень многое. За это я на него и запала, если можно так сказать. В нем есть такая... "целостность". Настоящесть. Надежность, если хочешь. Рядом с ним просто было приятно находиться. Потому что всегда знаешь, что он не струсит, не бросит, не посмеется.
И еще набьет морду любому, хоть директору, хоть господу Богу, если те вздумают обидеть тебя. Мы были вместе, но у нас ничего такого не было. Мы поцеловались-то... ерунда, в общем.
        - Хм...
        Мегуми сидела, пытаясь рассортировать по полочкам новый вал информации. Сэм, которого описывала Кэтрин, вырисовывался у нее в голове все отчетливее. Но этот Сэм был совсем не похож на Ватанабэ. Описание же их с Винтерс отношений и вовсе запутывало дело еще сильней. Она, наконец, получила ответ - да, между Сэмом и Кэтрин была романтика. Но романтика эта была не романтичной. И как это понимать?
        Черт! Если бы Кэтрин просто сказала, что они были любовниками, было бы куда проще! Просто стало бы... Стоп. Стало бы неприятно? Неприятно как на крыше отеля, когда Мегуми смотрела, как они целуются?
        Минутку. Да ведь она же до сих пор искренне пыталась убедить себя, что поцелуй на крыше отеля еще не означает любви между мужчиной и женщиной! Какого дьявола?
        - Ничего не понимаю, - пробормотала японка себе под нос.
        - А? - не поняла ее певица.
        - А, - Мегуми встрепенулась. - Да это, я ничего не понимаю. Что у вас с ним было? Ты говоришь, у тебя с ним был первый поцелуй. Но при этом у вас не было?..
        - Не было, - слегка нервно подтвердила Винтерс.
        - Точно не было? - зачем-то ляпнула Канзаки, занервничавшая вместе с собеседницей. Все получалось как-то неловко.
        - Точно.
        - А чего не было?
        - В смысле?
        - Ну, ты как-то туманно объяснила. Вы с Сэмом, выходит, не были... Вы не, э...
        Они увязали в недосказанном как две смущенные школьницы. Винтерс убрала руки из-за головы и положила на колени, нервически барабаня пальцами. Мегуми усердно пыталась подобрать слова, но ничего не получалось.
        - Что? - снова переспросила певица.
        - Ну, мне так и не понятно, вы с ним были вместе как мужчина и женщина или?..
        - Я же говорю, там все было немного сложно, - Кэтрин казалась смущенной. - Наши отношения сложно описать обычными категориями.
        - Но вы целовались.
        - Да, но это было всего несколько раз и почти случайно.
        - Но вы не...
        - Нет, мы не трахались! - вдруг выпалила Винтерс и резко замолчала, поперхнувшись воздухом.
        - Кхм... - выдавила Канзаки, не знавшая, куда деть глаза. Впитанная с молоком матери скромность и привычка не лезть в чужие дела громко вопила сиреной на все сознание. Она только что вторглась в очень интимную сферу практически незнакомой женщины, причем очень грубо и совершенно не к месту. Невидимый чертенок хохотал до упаду.
        - Н-да... - протянула Кэтрин, нарушая возникшую паузу. - Вот так и чувствуешь себя снова малолетней девчонкой. А ведь серьезная дама, мать и бывшая жена. Кхм. Извини.
        - Да ничего, - бледным голосом отозвалась Мегуми.
        - Просто как-то странно себя почувствовала и решила сказать, - почт извиняющимся тоном объяснила певица. - Да и впечатление создалось, будто ты это хочешь услышать.
        - Я?! - Канзаки едва не подпрыгнула сидя. - Да ничего подобного!
        - Ну, ты так стремилась расспросить меня о Сэме и наших с ним отношениях... Слушай, - взгляд американки стал хитрым и испытующим. - А у тебя с Сэмом что-то есть?
        - А?! У меня?! - Канзаки показалось, что ей на голову скинули блок бетонных плит. - Еще чего!
        - Правда? - бровь Кэтрин иронически приподнялась. - А со стороны вы двое смотритесь очень мило.
        - Пока я не пытаюсь его придушить, - голосом сварщика в конце рабочей смены ответила японка. - Нет, ничего у меня с Сэмом нет.
        - Я даже не знаю, огорчаться или радоваться, - засмеялась певица.
        - Это почему?
        - Ну... - американка снова пожала плечами. - Прошло пятнадцать лет. И все эти годы я... мне Сэма очень не хватало. Очень.
        От тона, которым были сказаны последние слова, у Канзаки противно засосало под ложечкой. Судя по всему, Кэтрин все же любила Ватанабэ. Много лет. Женское чутье не могло сейчас врать. Мегуми понимала.
        - Ну, понятное дело, - неопределенно пробормотала девушка и вдруг застыла. Прямо в макушку молнией ударила мысль, заставившая вспомнить нечто важное. - Погоди, Кэтрин. Отношения - это хорошо, но зачем за тобой охотились трикстеры, с которыми дрался Сэм?
        - Вот я ждала, пока до этого дойдет.
        Винтерс состроила столь смешную гримасу огорчения и страдания, что Канзаки невольно прыснула. Певица, тоже улыбнувшись, стремительно поднялась с дивана.
        - Я тебе все рассажу. Но сначала я хочу есть! Так сильно, что готова наплевать на талию и нагло нажраться!
        - А это мысль, - Мегуми прислушалась к себе и поняла, что тоже не прочь покушать. - Надо сообразить, как нам здесь питаться.
        - Только ты оденься сначала.
        Только сейчас японка вспомнила, что до сих пор облачена в одно полотенце.
        - Ох, да... - она снова потянулась к чемодану, отложив джинсовую тряпочку, которую неосознанно мяла в руках.
        - Между прочим, эта юбочка тебе бы очень пошла, - снова глядя хитрыми глазами, заметила Кэтрин.
        Сирт, Ливия 12 мая
        Когда-то этот город был мирным. Когда-то этот город был целым. Когда-то он даже был богатым.
        Но потом пришла война. Подлая, мерзкая, навязанная чужой волей братоубийственная гражданская резня, которой способствовали чужаки. Последний лидер страны, не покорившийся влиянию большого мира, был убит здесь. С тех пор Сирт не видел светлых дней.
        После того, как в городе обосновались прислужники новой власти и иностранные солдаты, его частично восстановили, залатав следы боевых действий. Но никто не собирался и впредь поддерживать достойную жизнь в покоренном Сирте. Очень быстро, подобно Триполи, один город начал превращаться в несколько. Но если в столице процесс разделения высших и низших проходил медленнее и мягче, здесь все было гораздо нагляднее.
        Восточная часть города со знаменитым районом номер два, державшимся до последнего в войну, превратилась в полуразрушенные трущобы. Сюда выселяли всех неблагонадежных, "социально неприемлемых" и просто слишком бедных, чтобы обосноваться в охраняемых американскими солдатами районах. Когда рухнула американская империя, и на смену солдатам пришли Крестоносцы, мало что изменилось. Просто теперь в компанию к нищим и бунтарям попали простые, вполне зажиточные мусульмане, отказавшиеся отречься от веры. Количество лишних людей все росло, и марионеточным властям Ливии пришлось сотворить гетто из второго района и части соседних территорий. Теперь высокие заборы отделяли "сброд" от "чистой" публики. Те из местных, кому посчастливилось жить среди хозяев, никогда не пересекали границ города внутри города, названного "Зеленым оазисом". Склонное к красивостям восточное мышление на сей раз придало названию немалую иронию. Оазис был грязным, густо заселенным местом с плохо работавшими коммунальными службами и практически полным отсутствием закона на улицах. Наемникам, устроившим себе базу на юго-западе, на возню
"грязных коричневых полудурков" было откровенно плевать, а полиция боялась обитателей гетто как огня. Приличные районы обосабливались, образуя второй анклав по соседству с пристанищем отверженных. В конечном итоге на месте старого Сирта возникло даже не два, а три новых. Первым стал Сирт для крыс, как называли победивших в гражданской войне. По-европейски ухоженный колониальный городок с чистыми улицами, утыканными, впрочем, блокпостами. Жили в нем преимущественно наиболее предприимчивые ливийцы и немногочисленные белые. Второй Сирт был домом бывших врагов - исламистов и бывших лоялистов, угнетаемых теперь одинаково, - и просто большого количества несчастных людей, которым не посчастливилось родиться в другом месте. Третий же Сирт был Сиртом военных, полицейских и наемников. Волнения в регионе не прекращались ни на день уже долгие годы, а потому ручное правительство даже приветствовало сотрудников ЧВК, все множивших свое число.
        Разумеется, три Сирта конфликтовали. Зеленый оазис считался основным источником преступности и терроризма, на его территории регулярно проводились облавы и зачистки с участием наемников. Любви к последним подобные акции не прибавляли. Но ее и без того было немного - задиристые, наглые, уверенные в собственном царском положении в оккупированной стране, "дикие гуси" не считались ни с кем, кроме начальства и европейских Крестоносцев. А так как Крестоносцы оставались в Египте, а начальство смотрело на шалости сквозь пальцы, наемники развлекались, как могли. Обитателям же Сирта для привилегированных гражданских оставалось лишь надеяться, что они не попадут под перекрестный огонь.
        Все знали, что рано или поздно построенный на крови и грязи триумвират рухнет. Но все же никто не был готов, когда это произошло.
        Несколько месяцев назад нечто подобное пытались осуществить в Триполи. Но в столице были слишком сильны власти. Когда вооруженные группы борцов за свободу начали перестрелки с наемниками и силами охраны правопорядка, их быстро подавили. Но шуму восстание в Триполи наделало очень большого. Контингент наемных солдат в стране увеличился на шестнадцать процентов с тех пор, а Крестоносцы даже приезжали с "миротворческим визитом". Но они ничего не могли изменить - Аль-Йетим, пробившись через информационные заслоны, объявил, что война против врагов свободного арабского мира будет продолжаться. И она продолжилась нынче, когда на базе ЧВК произошел взрыв.
        Неизвестно, как ливийским бунтарям удалось провести диверсию в стане противника. Но в четыре часа утра двенадцатого мая сразу несколько зданий на юго-западе Сирта взлетели на воздух. И сразу же на улицах начались сражения. Вооруженные группы бойцов сопротивления атаковали блокпосты в разных частях города. Со стороны Зеленого оазиса совершили попытку прорыва заграждения, опоясывавшего гетто. Взрывы и стрельба зазвучали даже в богатых кварталах.
        С первых же минут стало ясно, что биться против наемников и полиции вышли не простые горожане с оружием, а тренированные и подготовленные бойцы. Аль-Йетим сумел провести подготовку восстания, оставшись незамеченным, и Сирт заполыхал как зажженная спичка. Наемники, дезориентированные терактом на базе, замешкались с ответными действиями, и это дорогого стоило. Со стороны второго района восставшие в течение нескольких часов продвинулись далеко вглубь города, выбивая сразу же деморализованные силы полиции и ожесточенно сражаясь с немногочисленными членами ЧВК. Умело используя городской ландшафт, бойцы Аль-Йетима буквально истребляли врага. Как и в гражданскую войну, одна сторона умело расставляла стрелков так, что наемники и полиция просто не успевали понять, где находятся бойцы противника, и палили во все, что двигалось на улицах Сирта. В результате с самого начала уличных боев погибло множество гражданских лиц, мирных жителей, застигнутых начавшейся войной врасплох. Активно пользующиеся взрывчаткой, гранатами и гранатометами восставшие не церемонились с домами, очухавшиеся после начального шока
наемники тоже не стеснялись в средствах. С базы, охваченной огнем и до сих пор дымившей, в сторону воюющих районов города двинулась техника и подкрепления.
        В одном из грузовиков с людьми, ехавшими следом за броневиками, сидели двое. Внушительных габаритов мужчина с короткой стрижкой и бородой-эспаньолкой, одетый в камуфляжные куртку, тактический жилет и брюки, с явным скепсисом во взгляде рассматривал автомат у себя в руках. Сидевший напротив него в кузове тип с неприятным лицом и в таком же размытом камуфляже, жилете и с гарнитурой в одном ухе смотрел на процесс созерцания и явно боролся с желанием задать вопрос.
        Сэм Ватанабэ, удобно устроившийся в не самом удобном транспорте, стукнул пальцем по круглому магазину, вмещавшему сто тридцать мелких пятимиллиметровых патронов. Ногой в удобном армейском ботинке толстяк небрежно подоткнул приклад, упертый в пол. Крупный и вытянутый автомат "Фудр", стрелявший с начальной скоростью до двух с половиной тысяч метров в час, был основным оружием европейских сил в этой части света. И Ватанабэ это оружие явно не впечатлило.
        - До чего уродливая хреновина, - хмыкнул он, и Николас Бэйзил воспринял эти слова как приглашение к разговору.
        - Почему вдруг уродливая?
        - Потому что похожа на жирафа с акульей челюстью, - ответил Сэм, отставив автомат, и помедлил. Машину тряхнуло на повороте. Отдаленная стрельба снаружи становилась ближе. - Длинная, здоровая и магазин этот как пасть висит.
        - Странные у вас ассоциации, мистер, - пожал плечами наемник. - Детские какие-то. Автомат длинный из-за механизма электромагнитного ускорителя пули.
        - А кто из нас взрослый? - Ватанабэ фыркнул. - Электрические игрушки любите. Всякие там импульсные пулялки. И играетесь. Вон, слышишь?
        - Я бы не назвал то, чем мы занимаемся, игрой, - почувствовав очередную встряску, сказал Николас. - Скорее уж, работой. Платят - работаем, и никаких...
        - Вот только не надо думать, что я сейчас пущусь в долгие философские диалоги, отдающие натужным цинизмом, - заметил неожиданно Ватанабэ. - Мне вообще нет дела до того, чем ты считаешь свои занятия.
        - Да я и не...
        - Вот и славно, - толстяк посмотрел на старомодные наручные часы, надетые вместе с камуфляжем. - Тем более, мы уже почти приехали.
        - Местные наверняка заподозрят неладное, когда все закончится, - несмотря на громкое дребезжание кузова и отсутствие посторонних, наемник понизил голос. - Ваш приезд прямо накануне такого крупного бунта не останется незамеченным...
        - И мне до этого есть дело... по какой причине? - поднял бровь Сэм.
        - Хм... Н-да... - протянул наемник. - Наверное, и нет дела. Вам, я смотрю, много до чего нет дела. Например, до того факта, что вы обрекли многих людей на смерть, утаив информацию о готовящемся восстании. Не знаю уж, как его проворонили здесь, но еще вчера можно было бы все предотвратить. А теперь десятки человек погибнут.
        Взгляд Ватанабэ, до того скучающий и обратившийся снова к автомату, вернулся к Николасу. Наемник, еще вчера задетый неприятным дерзким тоном загадочного представителя "CDM", хотел слегка кольнуть Сэма неоспоримым фактом. Сбить спесь и пренебрежение, к которым Бэйзил не привык. Но Ватанабэ не смутился и даже не рассердился. В глазах толстяка появилась веселая искорка.
        - А они, по-твоему, жили? - непонятно сказал он.
        - Да уж явно не в могилах лежали, - раздражаясь, проговорил наемник, видя, что его слова не дали нужного результата. - Ладно, эти черные обезьяны в своих клоповниках. Но нормальные люди тоже умрут.
        - Приятно слышать это от тебя.
        Грузовик затормозил, напоследок тряхнув пассажиров с такой силой, что Бэйзил едва не врезался головой в потолок кузова. Натянув посильнее кепи, Николас поднялся следом за Сэмом, уже двинувшимся к опущенному брезентовому пологу, ведущему наружу. Отодвигая ткань стволом автомата, толстяк обернулся. Легкая усмешка тронула его губы.
        - За что люблю наемников - вас не жалко.
        И с необыкновенной для столь массивного тела ловкостью Сэм выскочил наружу. Наемник последовал за ним.
        Их высадили в стороне от той точки, куда направлялись остальные. Наемники в данный момент пытались пробиться на север города, практически полностью захваченный расторопными восставшими. Сэм и Николас шли вдвоем. С другой стороны Сирта, через районы для богатых, двигались Наджиб и Парсон. Разделиться предложил трусоватый и осторожный Дэн. Когда Ватанабэ объявил, что рано утром в Сирте начнется вооруженное восстание, он сразу навострил уши. Выяснилось, что толстяк планирует незаметно пройти через воюющий город. Аль-Йетим лично управлял восстанем. Именно этим объяснялись мощь, размах и секретность. Сэм пояснил, что пытаться схватить бунтаря в мирное время бесполезно - даже если сорвется восстание, Аль-Йетим ускользнет. Теперь же, когда обе стороны увязли в начавшихся боях, добраться до него будет легче. Как именно в охваченном настоящей войной Сирте Ватанабэ собирается найти одного человека, наемники не стали спрашивать. Их ошарашила новость о восстании, которое агент Европы собирался пустить на самотек. Однако у Парсона хватило самообладания внести предложение разделиться. Группам из двух человек
было куда легче двигаться через зону боевых действий незаметно. Подумав, Сэм согласился.
        И вот они с Бэйзилом добрались до перекрестка, от которого нужно было идти пешком. В какой-то паре сотен метров начиналась территория, за которую в этот самый момент убивали и умирали бойцы Аль-Йетима и наемники ЧВК. Не говоря более ни слова, толстяк перехватил автомат и жестом велел следовать за собой. Николас, приведя собственный автомат в боевую готовность, кивнул и шагнул следом за Сэмом. Неширокая улица справа казалась сизовато-серой в предрассветных утренних сумерках. Совсем рядом гремели канонадой взрывы и выстрелы, но здесь царила мертвая тишина. Словно все обитатели жилых зданий вымерли или сбежали. Возможно, так оно и было. Населению ливийских городов было не привыкать к разорению войной.
        Стены домов, когда-то покореженных и разваленных, но залатанных, построенных заново, сливались для настороженно двигавшейся двойки в сплошное невысокое арабское полотно. Как и в большинстве восточных стран, в Ливии не имели привычки строить вверх, предпочитая набирать солидности вширь. В результате Сэму и Николасу пришлось петлять по узким переулкам, изредка выбираясь на широкие главные улицы, по-прежнему пустые, и пересекая их как можно быстрее. Вскоре они добрались до зоны активных боевых действий. Стрельба и крики послышались за соседним углом. Неподалеку начиналась территория Зеленого оазиса.
        Ватанабэ, двигавшийся впереди, остановился, прильнув к стене. Бэйзил занял позицию чуть позади у здания напротив. В наушнике гарнитуры, которую наемник надел перед началом операции, зашуршало, и зазвучал голос Парсона:
        - Группа один, как продвижение, прием?
        Бэйзил глянул в сторону Сэма. Тот не брал с собой гарнитуры, но сейчас только кивнул ему и поднес два пальца к уху. Наемник, недоумевая, ответил.
        - Вышли на север от Аль-Доллара, движемся ко второму району на северо-запад. Как у вас, прием?
        - Продвинулись из Гизы, идем на запад вдоль берега. Я все еще не понимаю, почему наш великоживотный предводитель считает, что Аль-Йетим именно в Оазисе.
        - Потому что, мой маленький друг, Аль-Йетим придает большое значение символизму.
        Голос Ватанабэ зазвучал, искажаемый мембраной наушника, но Николас услышал его и с другой стороны, совсем рядом. Сэм говорил, шевеля губами, но ни микрофона, ни наушников у него не было. Тем не менее, Парсон все услышал.
        - И вы вот на это делаете ставку?
        - А еще на то, что в глубине Оазиса наша цель будет находиться в тылу, в очаге мятежа и близко к морю, которым, в случае чего, сможет уйти. Вот почему я отправил вас вдоль побережья. Вам нужно будет занять позицию, прикрывающую наш отход, и быть готовыми в случае необходимости добраться до Аль-Йетима. Ты чем слушал, когда я объяснял?
        - Да помню я, помню, - сварливо отозвался Дэн. - Но все равно не пойму, как вы собираетесь его искать, и почему так уверены... Черт, мы наткнулись на уличный бой. Связь кончаю!
        - Понял вас! - отозвался Бэйзил, услышав за шорохом в эфире гулкую стрельбу. Наемник снова взглянул на Ватанабэ. Сэм отнял руку от уха и перехватил автомат. Никаких следов гарнитуры на нем по-прежнему не было. - Сэр...
        - Чего? - толстяк медленно вдоль стены шел к углу здания, прислушиваясь к звукам стрельбы. Бой, к которому они приближались, явно затягивался и становился вялым. Николас последовал за начальником.
        - Как вы... как вы сейчас с Дэном разговаривали? У вас же микрофона нет.
        - Этого тебе знать необязательно, - не оборачиваясь, произнес Сэм.
        - Ну, как скажете.
        "Эге-ге!" - мысленно присвистнул Бэйзил. - "Да тут, похоже, какие-нибудь сверхсекретные тайны и агенты-киборги. А я-то думал, нет в жизни места фантастике. Впрочем, какая разница..." Николас никогда не был человеком впечатлительным и не умел думать отвлеченно от конкретной задачи. Поэтому наемник сосредоточился на продвижении вперед.
        За углом их ждала улица, достаточно широкая, чтобы быть опасной. В этой части района было много открытых пространств, миниатюрных парков, клумб и прочих полянок. Судя по звукам и данным, которые Бэйзил считывал с наручного передатчика, неподалеку отряд бойцов ЧВК вел сражение с бунтовщиками. Ему ничего не говорили высветившиеся личные номера наемников, но попадать в центр чужой переделки не хотелось. Однако выбора не было, обходной путь занимал слишком много времени, а им и так предстояло преодолеть немалое расстояние пешком с риском для жизни. Хотя Николас был и не против поспешать, не торопясь.
        Ватанабэ же, похоже, имел другие планы. Он без промедлений завернул за угол и двинулся вдоль домов по улице. Оба мужчины слышали, как на соседней улице стреляют. Рефлекторно хотелось быстро куда-нибудь спрятаться или, что странно, поступить наоборот - поскорее добраться до источника звуков и увидеть бой. Так бывает иногда, когда чувствуешь опасность, но еще не столкнулся с ней. Хочется определенности. Пусть даже эта определенность грозит гибелью.
        Никого из гражданских по-прежнему не было видно. Только в отдалении слышался шум явно гражданской машины, наверняка улепетывавшей на всех парах. Странное сочетание мертвенной тишины и грохота в отдалении могло напугать разум неподготовленный. Но Бэйзил знал, что спокойствие обманчиво, и где-то совсем близко спешат на помощь бойцам-наемникам их коллеги, а бунтари пытаются получить контроль над районом. Просто пока что они с Ватанабэ находились на самом краю борьбы. На краю, через который рисковали перевалиться в любую секунду.
        Так и вышло. Ватанабэ добрался только до середины улицы, когда грот вдруг ощутимо придвинулся. Как будто невидимый дракон рыкнул на них от перекрестка, выплюнув клубы гадкого черного дыма. В этих самых клубах навстречу толстяку с напарником выскочили люди в форме с нашивками ЧВК "Терновый венец". Около десятка бойцов торопливо пересекли перекресток и притаились за углами ближайших зданий, последние из них пятились, вжимаясь в стены, и стреляли в противника. Несколько человек были ранены. Один из наемников, очевидно, старший, заметил незнакомцев с оружием. Подав знак ближайшим к нему коллегам, боец направил автомат на Сэма и Бэйзила.
        - Свои, - громко заявил толстяк, взяв свое оружие одной рукой и демонстрируя мирные намерения. Он зашагал вперед и на ходу спросил: - Вы группа Д-24?
        - Так точно, - разглядев камуфляж и штатный автомат родной ЧВК, предводитель наемников чуть расслабился и представился. - Сержант Дикс. Вы кто такие?
        - Мы только что с базы, - ответил Сэм, зачем-то продемонстрировав наручный передатчик. - Увидели вас поблизости.
        - С базы? - удивился наемник. И в голосе его послышалась злость. - Какого хрена с базы привезли всего двух человек?!
        Подчиненные сержанта, облепив перекресток по разные стороны дороги, продолжали короткими очередями стрелять в невидимого противника. Оглянувшись на них, Дикс заговорил торопливо, перекрикивая выстрелы:
        - Эти чертовы обезьяны как из-под земли впрыгнули! Они сожрали полицейский заслон за минуты и сразу принялись за нас! Меня с ребятами заставили пятиться еще от дороги на гетто. Твари будто невидимые!
        - Потери? - коротко спросил Ватанабэ.
        - Много, сэр! Треть группы полегло, пока очухались.
        Бэйзил, подошедший следом за толстяком, щелкнул кнопкой на дисплее у себя на предплечье. Миниатюрная карта района показывала, что некоторые наемники, помеченные индивидуальными знаками группы Д-24, находятся значительно севернее - на территории, занятой восставшими.
        - Значит, от следующей улицы до самого Оазиса наших сил нет?
        - Ни единого человека, сэр! - кивнул Дикс. - Чертовы обезьяны прут как паровоз. Где бронетехника, сэр?! Где подкрепления?!
        - Основные силы брошены к центру города, - невозмутимо и негромко, контрастируя с взволнованным сержантом. Ответил Ватанабэ. - Там сейчас сосредоточены основные силы атакующих, туда направлена вся исправная техника. На базе произошел взрыв, потери значительные.
        - Твою мать! - выругался Дикс. - Центр, центр... если они займут этот район, снайперами будет простреливаться весь запад! Центр все равно не удержат! Здесь до черта открытых мест, надо буде бомбить! Артиллерия и все такое. Это же настоящая война, а не кучка придурков, как в Триполи!
        - Понимаю ваше беспокойство, сержант, - произнес Сэм с таким выражением, что не оставалось сомнений в том, что ему наплевать. - Но ничем не могу помочь. У нас свое задание, и для его выполнения нам необходимо продвинуться на северо-запад.
        Стрельба на перекрестке постепенно стихла. Наемники торопливо перезаряжались. В отдалении с разных сторон звучал грохот других перестрелок.
        - На северо-запад? - Дикс смахнул набежавший пот. - Невозможно, сэр, оттуда обезьяны и прут. Нам придется отступать даже отсюда. Нас слишком мало, и эти твари запросто окружат нас.
        - Разумеется. А потом вы отбросите их назад, потом снова начнет колебаться линия фронта, и все такое прочее, - скучающим голосом сказал Ватанабэ. - Меня не интересует, как будет идти ваша городская война. Меня интересует только дорога к Оазису.
        - При всем уважении, сэр, вы идиот! Начиная с этого перекрестка, весь город на северо-западе кишмя кишит обезьянами! Такое ощущение, что все до одного обитатели гетто взялись за оружие. Я такого масштаба никогда не видел за все пребывание здесь.
        - Разумеется, - Сэм оставался безразличен. - Аль-Йетим в городе.
        - Аль-Йетим?! - Дикса так и перекосило. - Тогда понятно...
        Бэйзил ненавязчиво подобрался к Ватанабэ со спины, коротко кивнув Диксу. Наемник тихо заговорил почти на ухо толстяку.
        - Нам бы лучше как можно скорее миновать этот участок и пройти окраиной района. Не хочется ввязываться в драку.
        - Сам знаю, - ответил Сэм. - Очень скоро из центра огонь перекинется сюда.
        - Так чего мы все еще стоим? - с нескрываемым сарказмом спросил Николас.
        - Да как-то вдруг захотелось... пострелять.
        И Ватанабэ нехорошо усмехнулся.
        Город Меркури 12 мая
        Учики Отоко был подавлен. Ворочаясь в кровати среди ночи, он думал.
        Нынешняя неделя приносила все больше неожиданностей, последовательно кидая юноше на голову очередной кирпич судьбы. Сначала он признался в любви Инори и получил взаимность, потом окунулся в личное горе Эрики. А теперь вот выяснилось, что под самым боком обитает нечто потенциально опасное. Если, конечно, верить рассказавшим Китами и Джонни.
        Вчера, столкнувшись с Отоко и Андерсен в больнице, Дзюнко нашла их после визита к полковнику Андерсену и предложила ее выслушать. Эрика, не питавшая к японке особых симпатий, тогда сильно нахмурилась и посмотрела недоверчиво:
        - А чего это ты вдруг?
        - Чего "чего"? - невозмутимо переспросила Дзюнко, заставив Андерсен сердито фыркнуть.
        - С какой стати ты вдруг к нам подошла? И чего тебе надо?
        - У меня серьезное дело, и в нем вы можете оказаться полезными, - ершистость Эрики не производила на Китами ни малейшего впечатления. - Мы можем играть в гляделки битый час, а можем пойти и поговорить конкретно.
        - Нэ-э-э... - невнятно протянула полковничья дочь. Эрике явно не хотелось просто соглашаться с человеком, который ей не слишком нравился. - Ну... Учики, ты как?
        Молодой человек молчал. Он смотрел на Китами, впервые открыто, почти бесцеремонно. Раньше Учики никогда не позволял себе честного, не украдкой, взгляда на представительниц прекрасного пола. А сейчас вдруг сумел. Взглянуть не на Эрику, не на Кимико, с которой начал встречаться, - на Китами, чужую и далекую, связанную с ним лишь прихотью судьбы и стараниями Ватанабэ. И, к собственному удивлению, Отоко увидел в ледяной ведьме из своей старой школы неуверенность. Юноша понятия не имел, с чего вдруг в его голову проник подобный абсурд, но наглая мыслишка крепко вцепилась коготками в сознание. Некая едва уловимая неловкость пробивалась сквозь броню внешней формы. В скрещенных на груди руках, в прямой спине, во взгляде сверху вниз на сидящих. Все эти детали, все эти мелочи - они были навязчивы, выставлены напоказ.
        Почему он вдруг так подумал? И был ли прав?
        Вопрос Эрики дошел до юноши не сразу.
        - А? - повернул он голову. - А...
        Отоко бросил короткий взгляд на Дзюнко. Она перевела взгляд холодных глаз от Эрики к нему. Учики помедлил, сам не понимая, почему.
        - Я не против ее выслушать.
        - Ну, - Эрика пожала плечами. - Тогда и я не против.
        Молодому человеку подумалось, что сегодня, наверное, был исключительный день - день, когда Андерсен поинтересовалась его мнением. Не иначе, в награду за помощь в спектакле перед отцом.
        Получив согласие, Китами лишь молча махнула рукой, жестом позвав юношу и девушку за собой. Четверо молодых заговорщиков, половина из которых ничего не знала о сути заговора, покинули территорию больницы. Джонни взял на себя роль проводника и заставил всех пройти пешком до ближайшей станции метро. Там молодые люди сели в поезд и проехали две остановки. Выбравшись обратно на улицу. Компания оказалась в самом сердце делового района. Машины, бешено гудя и гремя, сновали туда-сюда по дорогам, люди суетливо спешили мимо, не обращая на четверку ни малейшего внимания. Джонни пересек улицу, завернул за угол и подвел спутников к высокому зданию, блестевшему под солнцем стеклом и сталью. Они прошли в вестибюль и, миновав стол охраны, остановились у двери с надписью "только для технического персонала".
        - Я здесь подрабатывал одно время, - пояснил Джонни. Доставая ключ-карту. - Всегда полезно знать свои двери.
        - Это уже не твоя дверь, - Андерсен выразительно повела бровью. Она помнила, как именно Джонни помог им с Учики пробраться в закрытый охраняемый корпус академии "Эклипс", найдя ключи и от него.
        - А на всякий случай, - нагло усмехнулся молодой человек и тряхнул гривой черных волос. - Пошли.
        Они выбрались на служебную лестницу, поднялись на этаж, затем сели в лифт, вышли на верхнем этаже и свернули в еще один служебный коридор. Наконец, Джонни открыл перед спутниками последнюю дверь, и сильный порыв ветра ударил Учики в лицо. Четверка городских путешественников выбралась на крышу высотного здания, сразу став намного ближе к солнцу и небу. Китами выбралась наружу первой, жмурясь от ничем не сдерживаемых золотистых лучей светила, отражавшихся в окнах соседних зданий. Следом за ней Эрика вдохнула воздух, заметно более свежий, чем внизу, пусть и не загазованный. Как в прошлом веке. На долю Отоко осталось наслаждаться присвистывающим сквозняком, способным свалить иного человека с ног.
        Джонни закрыл дверь и остановился, прислонившись к ней спиной. Андерсен осторожно подошла к краю крыши и посмотрела вниз. Мгновенно позеленев, девушка попятилась обратно и отвернулась от обрыва. Китами терпеливо выжидала секунды, требовавшиеся новым сообщникам на акклиматизацию.
        - Ну, чего? - спросила, наконец, Эрика, перестав оглядываться на опасную пустоту позади. - Зачем вы нас сюда притащили?
        - Здесь можно поговорить спокойно, - пояснил Джонни. - И вид отличный.
        - Ага, - Андерсен сделала страшные глаза. - О чем поговорить?
        - Вы в курсе, что на днях в академии появились новые Наследники? - спросила Китами. Оглянувшись на нее, Отоко невольно заслонил лицо рукой - солнце било в глаза прямо из-за плеча Дзюнко.
        - Ага, в курсе, - отозвалась Эрика. - Человек шесть вроде бы.
        - И я припоминаю, - сказал Учики. - Они, вроде бы, живут в нашем с Ки... с Инори общежитии.
        - Именно, - Китами кивнула. - Я встретила одного из них в день заселения. Именно об этом и надо поговорить. Вы не замечали за этими новенькими чего-нибудь странного?
        - Странного? - Андерсен неопределенно нахмурилась. - Что ты понимаешь под странным?
        - Что угодно. Так замечали?
        - Хм... Нет, - пожевала губами Эрика.
        Учики задумался.
        - Кажется, нет. Разве что... когда нам представляли новеньких, один из них, парень... Он почему-то все время дергал головой. Как будто у него судорога была. Никто внимания не обратил, а я почему-то запомнил.
        - Это все?
        - Да... Хотя нет, - встрепенулся вдруг юноша. - Инори сегодня утром сказала мне, что одна из новеньких, девушка-мулатка откуда-то из Мексики, приставала ко всем в общежитии.
        - Приставала каким образом?
        - Расспрашивала, кто из нас откуда, как давно в Меркури. Ничего особенного, но она делала это так настойчиво и назойливо, что поразила даже Инори. Кимико сказала, что этой девушки были очень странные глаза, как будто неживые, когда она спрашивала.
        - Ясно.
        Дзюнко шагнула в сторону, и солнце забило Учики в глаза сильнее, заставив уже не просто жмуриться, а отвернуться. Юноша глянул на Эрику, вопросительно смотревшую на него. Не оборачиваясь, Отоко задал вопрос:
        - Так в чем дело?
        - Дело в том, - произнесла Китами. - Что я заметила кое-что по-настоящему странное. Меня уже полгода учат считывать энергетический рисунок с живых существ. Я это умею.
        - Ты, в смысле, про погружение на второй уровень восприятия? - вклинилась Эрика. - Пси-зрение, всякие сетки Хартмана, слоеные поля человеческого организма?
        - Откуда знаешь?
        - Нам тоже читают специальные курсы. Это редкое умение. Даже среди Наследников. Никогда бы не подумала, что "глаза ведьмы" будут у трикстера.
        - Это кто их так называет?
        - Преподаватель-инструктор на распределяющем курсе.
        - Хорошее название, - Дзюнко чуть заметно улыбнулась. - Да, я вижу ауры, если говорить просто. И в день приезда новичков я разглядела их ауры. Точнее, не разглядела.
        - Это как? - Учики снова развернулся к японке, пытаясь рассмотреть ее против солнца.
        - У них не было ауры. То есть, вообще. Как будто дырка в пространстве. Словно ни теплового биополя, ни мозговых излучений, ничего. Тела как экранированные. Один парень из них, Роджер - я его разглядела во всех подробностях. Он действительно был без ауры. А потом она вдруг заморгала.
        - Заморгала? - Андерсен говорила тихо, почти неслышно за свистом ветра.
        - Да. Я почувствовала, как при разговоре от Роджера повеяло нормальными мозговыми излучениями. Но не больше. Потом они снова исчезли. А сегодня утром я возвращалась от Джонни в общежитие и снова столкнулась с этим самым Роджером. Аура у него была в полном порядке. Яркая, сочная и простая как две копейки.
        - Вот оно как...
        Эрика шагнула мимо Отоко, становясь вполоборота к светившему солнцу.
        - И что это значит?
        - Я сначала сама не была уверена. Вдруг мне показалось? Но потом решила, что лучше не рисковать. Я рассказала все Джонни, и он посоветовал обратиться к доктору Филгуду. Он знал меня еще со времени карантина после Токио, можно было рассчитывать на какую-никакую помощь. По крайней мере, он нас выслушал. Я пересказала ему про Роджера. И поняла, что попала в десятку. Филгуд тут же уточнил: "Какого Роджера?" Стало понятно, что он вспомнил того парня. Я заметила, как у него в голове колыхнулось, когда я подтвердила, что про того самого. Но доктор тут же "закрылся". Долго хмурился и чесал лысину, а потом сказал, что это нечто очень странное, и он ничего не понимает. Врал. Я виду не подала, однако он чувствовал, что неубедителен. Угостил нас в результате всяким, танцевали и развлекались.
        - Он такой, - хмыкнул от двери Джонни. - Ему только повод дай.
        - Док, может, и поверил, что сумел отвязаться, но единственное, что уяснила я - он понял, о чем речь. Когда я заговорила об одном из новеньких Наследников, доктор заволновался. Не просто заволновался - понимающе заволновался. Я подозревала, что они знают о чем-то. Именно поэтому я сначала не стала никому ничего говорить. Опасно.
        - Хм... - Учики поморгал. Он все еще боролся с солнцем. - Я, может, чего-то не понимаю, но чем опасно это... отсутствие ауры?
        - Не знаю, - честно сказала Китами. - Но оно неестественно. Какой бы ты ни был, у тебя всегда есть след в мире. Ты всегда представляешь собой что-то. Я и раньше это чувствовала интуитивно, и потом, когда научилась пользоваться своими способностями. А если у этого парня нет ауры, если его не видно на глубоких уровнях восприятия - то он как мертвый. Так не бывает. И меня это пугает.
        - Тут я с ней согласна, - протянула Эрика, приложив пальцы к подбородку. - В курсе, который нам читали под грифом "секретно", ничего не было о подобных явлениях. Даже если дело в тебе или в твоих глючащих "глазах ведьмы", почему тогда Филгуд ничего не сказал?
        - Потому что нам не положено чего-то знать. Этого следовало ожидать. Но я знаю, что тут что-то серьезное. Филгуду я ничего не сказала про...
        Дзюнко слегка замешкалась. Отоко увидел, как она посмотрела куда-то в сторону, на крупный небоскреб, возвышающийся даже над крышей их здания. На миг ее развернутое в профиль лицо заслонило нещадно резавшее глаза солнце, укрыться от которого за самой Китами юноша стеснялся. На невозмутимое девичье лицо набежала тень задумчивости.
        - В парке у академии, накануне приезда новеньких, я встретила одного человека. Не знаю, откуда он взялся и кем был. Он сказал, что его зовут Октавиан. Октавиан Вендиго. Этот тип явно был не простым человеком. Он знал меня по имени. И он тоже был весь... "пустой". Я даже не сразу заметила. И не только не заметила. Я не смогла на него воздействовать простейшим внешним энергетическим сигналом, которым отпугивала зевак от своей скамейки.
        - Ого! - Эрика присвистнула. - А вот это уже гораздо серьезнее! Говоришь, такой тип крутился у академии?
        - Вот как... - Учики потер висок. - Сначала таинственный человек со странностями появляется в городе, а потом вдруг привозят наследников с такими же странностями. Теперь я понимаю, что тебя обеспокоило, Китами-сан.
        - Именно. И мне нужна ваша помощь, чтобы разобраться во всем. Я не собираюсь в очередной раз за свою жизнь превратиться в ничего не знающую дурочку, которую взвалит на плечо первый заезжий трикстер. Я чувствую, что рядом таится опасность.
        - Ну да, ну да... - промычала Эрика, кивая себе под нос. - У тебя неплохое чутье, трикстер. Только вот мне до сих пор одно непонятно.
        - Что? - обернулась Китами.
        - Почему ты все-таки именно нам все это рассказываешь? - теперь Андерсен скрестила руки на груди, демонстрируя собственную суровость.
        - Потому что мне нужна ваша помощь, - слегка иронично повторила ей Китами. - Я же сказала.
        - Я тебя слышала, - прищурилась Эрика. - Но почему тебе понадобилась помощь именно от нас? Не знаю, как с Учики, а с тобой мы никогда не были особенно близки.
        - Просто.
        Выговорив одно-единственное слово, Дзюнко шагнула в сторону от солнца, и Учики вновь ощутил всю свирепую мощь лезущих в глаза лучей, но отворачиваться не стал. Он снова заметил. Приблизившаяся к Джонни Китами приняла привычный вид холодной неуязвимости. Только вот юноша опять разглядел неуверенность, с которой девушка перешла в это состояние.
        Да она же стесняется!
        Как только эта мысль ударила в сознание, Отоко едва не вжал голову в плечи, опасаясь, что "ведьма" сейчас прочтет в его мозгу такую жуткую крамолу.
        - Я все равно больше никого не знаю в этом городе, - продолжила Дзюнко, и крохотная песчинка стеснения исчезла в ледовитом океане ее голоса. - Ватанабэ куда-то запропал, люди вроде Филгуда будут крутить хвостами. Так что выбор не велик.
        Японка слегка склонила голову и посмотрела на Отоко и Андерсен. Эрика незаметно подошла к Учики, встав у него за плечом, чтобы солнце не светило ей в глаза. Юноша, позабывший о собственной борьбе со светилом, разглядывал Китами, остановившуюся возле входа на крышу. Она могла говорить что угодно. Он, как и накануне с Эрикой, понимал: Дзюнко хочет, но не умеет, установить контакт. Просто попросить.
        - К тому же, - продолжала тем временем японка. - За вами должок.
        - Нэ-э-э... - снова протянула невнятно Эрика. - И не поспоришь ведь.
        - А чего тут спорить? - произнес Учики. На этот раз он говорил сам, без неожиданных фортелей подсознания или загадочных озарений. - Конечно, мы поможем.
        В глазах Китами мелькнула тень радости. Неуловимая тень, которую Отоко не заметил бы еще вчера.
        - Вот и хорошо, - сказала девушка. - Тогда давайте говорить о том, чем именно вы сможете мне помочь.
        Сегодня, оглядываясь назад, Учики гадал: не в тот ли момент его судьба взяла очередной изломанный переворот?
        Сирт, Ливия
        Муса был простым парнем. Он родился и вырос в Ливии, стонущей под собственным весом не первый десяток лет. Ранние годы своей жизни Муса провел на бесплодных равнинах вдали от северных городов. Люди пытались бежать от грязной, душной и краткой судьбы, уготовленной им под пятой новых господ. Но на краю ливийской пустыни не проживешь очень уж долго и, тем более, сытно. В дополнение к бедности и скудости запасов, среди племен, когда-то объединенных, начинались распри, и арабы убивали друг друга. Они обратились в существ, больше похожих на зверя, чем на человека. Семье Мусы пришлось вернуться на север и осесть в Сирте. Богачами они не были, а потому жили в районах для бедных. Места эти не баловали ливийцев благами цивилизации. В некоторых частях Зеленого оазиса даже дома не были восстановлены после той, давней войны. Улицы кишели болезнями и преступниками, работы было мало, еды, воды, лекарств не хватало, предметов роскоши и вовсе не знали. Периодически в городе вспыхивали эпидемии, с которыми администрация боролась при помощи весьма жестких мер. Вооруженные отряды сил правопорядка и наемников
отлавливали больных и бездомных, кого-то сажали в тюрьмы, кого-то убивали, кого-то лечили. Случались подобные "рейды здоровья" только тогда, когда зараза перекидывалась на чистые кварталы или базу наемников.
        Муса привык играть с друзьями в здании бывшей ТВ-станции, заброшенной и превратившейся в развалины. Мальчик рос, учился читать у соседа, когда-то работавшего учителем, а теперь починявшего обувь. Он старался избегать властей, людей в военной одежде, лощеных преступников, жировавших на крови бедняков подобно пиявкам. Человек учился жить с вечно опущенной головой. В Оазисе считалось большой удачей уехать на рудники ископаемых, разведанных в Ливии европейцами. Или пробиться в прислугу людям из кварталов для богатых. Или вообще выбраться из страны, мигрировать к лучшей жизни. Последнее, впрочем, случалось редко, после того, как в столице Союза чудовищно вырос уровень этнической преступности, миграционные законы на подконтрольной территории стали по-настоящему драконовскими. Но Муса к тому времени, как достиг совершеннолетия, и не думал уезжать. Он уже нашел того, кто научил не склонять головы.
        Боевые группы захватывали центры мобильной и Интернет-связи, телевизионные станции. Отдельной задачей стал захват городской системы водоснабжения. Но имелись и другие, не менее важные задачи. Отправившись на юг, Муса и его братья по оружию вступили в бой с силами ЧВК и полицейскими. Их отряд должен был обеспечить основным силам хоть немного времени для занятия городского центра. Поначалу все было просто. Псы войны, разжиревшие на деньгах, получаемых за унижения ливийцев, получили чувствительного пинка. Если они и ожидали восстания, то восстания оборванных бедняков без оружия. Муса и другие воины Аль-Йетима пришли вооруженными до зубов. Покидая основные силы, молодой еще араб застал стрельбу по зданию полицейского участка из РПГ. Как бы сейчас пригодилась хоть одна такая штука...
        Они отогнали немногочисленный отряд ЧВК в глубину района Аль-Доллар. Те огрызались редким огнем, оставляя позиции и отступая. Бойцы-восставшие надеялись, что так и будет продолжаться, пока ведутся бои за центр. Им всего лишь нужно было не оставить открытым юго-западное подбрюшье, через которое можно было ударить с фланга. Ненадолго. Все прекрасно понимали, что из расположенной недалеко базы наемников придут подкрепления, которые постараются смести Мусу вместе с товарищами. Оставалось лишь надеяться, что город не даст сгинуть так быстро.
        И все же что-то пошло совсем не так.
        Они заняли отличные позиции. Сам Муса вместе с полудюжиной бойцов укрепились в доме, из которого отлично простреливался перекресток, за которым скрылся отряд наемников, бежавший последним. Вторая половина отряда заняла дом на противоположной стороне улицы. Весь перекресток и значительная часть окрестных улиц отлично простреливались. Хорошее место, можно долго обороняться в случае ответной атаки. Наемники, правда, не горели желанием бороться за улицы. Они притихли, укрывшись за ближайшим поворотом. Снайпер следил за окрестностями из окна этажом выше Мусы. Сам же он переговаривался с координатором.
        - Пока все тихо, - говорил боец по рации. - Мы вклинились в район, остальные занимают позиции вдоль дороги на Оазис. Теперь им точно не удастся пройти мимо нас.
        - Отлично, - сказал координатор. - Генерал будет доволен.
        - Как в центре?
        - Тяжело. Противник спохватился и бросает туда все, что есть. Подошла техника, становится горячо. Наши бойцы сражаются героически, но...
        - Я все понимаю. Мы победим.
        Закончив сеанс связи, Муса вгляделся в улицу за окном. Пока что никого. И это хорошо - каждая выигранная минута...
        Стоп.
        На перекрестке, куда ушли наемники, появилось шевеление. Кто-то выбрался из укрытия. Какой-то человек. Муса схватился за оптику. И впрямь, вдоль улицы, держась домов, двигался человек. Всего один. Сумасшедший, что ли? С первого этажа вид был не хуже, чем со второго, и Муса одновременно со снайпером разглядел, что человек был облачен в такой же камуфляж, какой носили наемники, и вооружен их стандартным автоматом. Он шел, почти не скрываясь, по левой стороне улицы, совершенно беззащитный перед снайпером.
        В сотнях метров от озадаченных бойцов восстания Ватанабэ произнес:
        - Бэйзил?
        - Движемся, - зазвучал, минуя барабанную перепонку, голос наемника. - Обошли близлежащие дома, сопротивления нет, как вы и сказали.
        - Торопитесь там. Меня сейчас будут убивать.
        И впрямь, стоило толстяку договорить, как пуля снайпера, выпущенная со второго этажа дома, смотревшего на перекресток, ударила в лицо. Содрав половину щеки, наглый свинцовый шершень свистнул возле уха. Сэма опрокинуло, завертев волчком. Он упал.
        Муса неопределенно хмыкнул, опуская бинокль. Сумасшедший незнакомец получил свое. Но вдруг рука бойца замерла, оставив оптику у глаз. Убитый попаданием в голову шевелился.
        - Р-р-ртьфу, - цыкнул кровью через дыру на лице Ватанабэ, упираясь в асфальт одной рукой. Стоило ему чуть приподняться, как вторая пуля снайпера прилетела, ударив в бок и прорвав жилет.
        Дернув щекой, зажившей с невероятной скоростью, толстяк вновь принялся вставать.
        Муса почувствовал, как вспотели держащие бинокль руки.
        Какого шайтана тут происходило?! Он прекрасно видел, как пуля оба раза попала в этого типа! Но тот все равно шевелился. Снайпер над головой Мусы вряд ли чувствовал себя лучше. Он в третий раз тщательно прицелился и выстрелил в широкую фигуру.
        Сэм неловко встал на четвереньки, когда снайпер нажал на спусковой крючок. Конфузиться еще раз Ватанабэ не собирался. Глубоко вдохнув, толстяк моргнул. В тот же миг мир вокруг стал медленным и тягучим, словно увязшим в чем-то мягком прозрачном. Песчинки на асфальте перед глазами перекатывались медленно, собираясь узорами, которых не разглядеть на нормальной скорости. Упавшая капля крови растекалась плавно и величественно. Крохотное металлическое тельце пересекало пространство между домом и целью споро, но далеко не так стремительно, как должно было. Сэм повернул голову и увидел, как пуля приближается прямиком к голове. Мужчина поднял правую руку, заслоняя лицо.
        Мусса едва не раздавил глазами линзы бинокля, когда увидел, что произошло. Изувеченный незнакомец, стоявший на четвереньках, вдруг резко дернулся и поднес к лицу руку. Пуля ударила точно в нее. Муса увидел, как брызнул алый фонтан, которым взорвалась ладонь чужака. Но рука толстяка не превратилась в окровавленную культю. Она даже не дрогнула. А секунду спустя боец восстания разглядел, что окровавленная ладонь цела. Толстяк сжал руку в кулак.
        Играть надоело. Сэм, заслонив от пули мозг, рванулся с четверенек. Теперь он знал, откуда стрелял снайпер. Встав на одно колено, толстяк подхватил с земли автомат. Молниеносным движением наведя оружие на окно, из которого прилетели все три пули, Ватанабэ нажал на спуск. Рой маленьких, но чертовски быстрых пуль вырвался из автоматного дула и устремился к врагу. Снайпер не успел спрятаться. Он не успел даже отнять глаз от оптики. Первый многотонный удар пришелся в плечо, оторвав бойца от подоконника. Второй искорежил винтовку, вырвавшуюся из рук. Третий клюнул выпрямившееся тело в грудь. А дальше снайпер уже ничего не чувствовал.
        - Бэйзил, вы там шевелитесь или нет?! - мысленно воззвал Сэм свирепейшим голосом, пока вскакивал на ноги.
        - Секунду, сэр, Дикс и его ребята уже готовы... Сейчас!
        Мусса не верил своим глазам. Трижды получивший пулю человек сумел подняться и взялся за оружие. Как только он это сделал, боец восстания отбросил бинокль и схватился за автомат. Но пока он наводил на чужака оружие, тот успел выпустить очередь по верхним окнам здания. Секунду спустя за окном, прямо перед Мусой, на улицу вывалилась снайперская винтовка. Невероятно!
        Но все только начиналось. Когда Муса поймал широкую тушу странного незнакомца на мушку, с левой стороны перекрестка вдруг послышалась стрельба. Чужая стрельба. В соседних помещениях закричали товарищи. Мусса дал очередь по толстяку почти машинально. Тот с невероятной для раненого прытью упал и перекатился.
        - Что происходит?! - закричал Муса своим.
        - Наемники! - отозвался Ибрагим. - Они обошли слева! Оба снайпера их проворонили!
        Как оказалось, выжившие наемники из отряда сержанта Дикса вместе с Николасом Бэйзилом в то время, когда Ватанабэ у всех на виду шел напрямик, крались соседними дворами. Теперь, когда убитый снайпер на время создал слепое пятно в обороне восставших, они пошли на штурм. Кто-то ловкий бросил гранату в окно первого этажа дома напротив. Бойцы, занявшие здание, огрызнулись огнем. Но наемники на этот раз не отступили. Обстреливая нижние этажи, они настойчиво приближались.
        Тем временем Сэм двигался прямиком к двум домам по разные стороны дороги, в которых сейчас переполошился противник. По нему стреляли, но теперь Ватанабэ отказывался картинно падать. Он зигзагами несся от мусорного бачка к чьей-то брошенной машине, оттуда к выступу на углу очередного дома, никак не давая себя выцелить. Казавшийся массивным и неповоротливым, мужчина двигался с прытью самого поджарого из молодых солдат. Перебравшись на правую сторону, Сэм снова начал стрелять, на этот раз по второму этажу левого здания. Если тамошний снайпер и выжил, то не мог вольготно обстреливать наемников.
        Ребята Дикса, надо отдать должное, знали свое дело. Забросав гранатами нижний этаж левого дома, они окнами и дверьми полезли внутрь. Там, частью контуженные, частью целые, их встретили бойцы восстания. Бэйзил, шедший с остальными, старался не лезть на рожон. Когда проклятая улица, наконец, сменилась помещениями, он воспрянул духом. Вместе с остальными наемник принялся расстреливать арабов. Тех оказалось так мало, что Николас удивился: это вот эти-то обезьяны сумели отогнать Дикса за угол?
        Правда, самим наемникам сильно везло - один-единственный Ватанабэ отлично отвлекал вторую половину врагов от их действий. Толстяк, судя по звукам, расходовал уже вторую сотню патронов, сменив магазин, и никак не желал умирать под обстрелом. Данный факт сильно беспокоил и Мусу, стрелявшего в назойливого толстяка. Этот странный чужак, этот бессмертный гяур словно шайтан вился в воздухе мороком и заставлял бойцов отвлекаться от стрельбы по наемникам в попытках прибить-таки его.
        Ситуация ухудшилась, когда стало ясно, что соседнее здание наемники отбили. Из окон начали стрелять по восставшим. Муса вынужден был отбиваться уже с двух сторон. Ибрагима убило наемничьей пулей, и теперь он один стрелял из двух окон, меняя позицию.
        Как же могло так внезапно" все хорошо" превратиться во "все плохо"? Товарищи, крича на родном языке, отбивались у него за спиной от тех самых жирных котов, которых гнали всего час назад. А таинственный гяур, неуязвимый для пуль, все приближался.
        Внезапно все вокруг затряслось, одновременно с чудовищной силы грохотом. Муса ощутил, как на голову сыпется штукатурка, и бросил взгляд в окно, из которого перестал стрелять секунду назад. Внутри все резко похолодело.
        Тело боевого экзоскелета "АРС" напоминало яичную скорлупу отрастившую руки и ноги. Вытянутое закругленное туловище было увенчано плоской срезанной головой, на которой вместо лица располагался глаз-бойница, обрамленный сенсорными зрачками-точками. Руки, толстые и квадратные, начинались чуть ниже "глаз" и выделялись широкими узлами сервоприводов на суставах. Короткие широкие ноги-ступоходы задвигались подобно гусиным лапам, когда экзоскелет принялся шагать по улице прямиком к зданию, которое оборонял Муса. Изогнутый словно крыло блок автономного генератора за спиной машины то исчезал, то появлялся в поле зрения. Долго робот с такой штукой не пробегает, но на них хватит...
        Автоматическая пушка "Гелиос", которую "АРС" держал в одной из рук-манипуляторов, выстрелила еще раз, давая очередь по стене здания. Муса снова ощутил тряску. Кто-то из собратьев закричал от боли. Он рванулся к другому окну, скрываясь из виду страшной машины. Проклятье! Подкрепления наемников подоспели раньше, чем хотелось бы! И теперь им всем точно крышка!
        Неужели Аль-Йетим не пришлет никого, чтобы удержать эту часть района?! Ведь тогда ни центр не удержать, ни застраховаться от прохождения врага в самый тыл!
        РПГ! Нужно было бить по экзоскелету из РПГ! Почему никто из его бойцов не стрелял?
        Что-то металлически цокнуло о стену сбоку. Обернувшись, Муса увидел, как на пол падает граната. Совсем близко, в какой-то паре метров. Круглая и кургузая, наступательная. С малым радиусом поражения. Все это боец восстания успел понять, прежде чем взрыв поднял его в воздух и швырнул в дверной проем.
        Дальше он все помнил как в тумане. Окружающий мир распался на отдельные звуки. Крики, выстрелы, взрывы. Что-то страшно хрустело над самым ухом. Видеть Муса мог только треснувший грязный потолок. Он хотел встать, но не мог шевельнуться. Рот, кажется, был открыт, но говорить, кричать или стонать не получалось.
        Вдруг чья-то рука легла на лицо. Широкая сильная ладонь, пахнущая кровью. Кровью, вытекшей после того, как эту ладонь пробила пуля. Но раны не было.
        - Спокойно, спокойно, - услышал Муса гулкий голос, говоривший с ним по-арабски. - Расслабься и ничего не говори. Мне просто нужна от тебя страшная военная тайна.
        Бэйзил понятия не имел, как ему и Ватанабэ могло настолько сильно повезти, но они все же сумели преодолеть охваченные сражением районы и добраться до Зеленого Оазиса.
        Ватанабэ, каким-то чудом переживший исполнение своего безумного плана по отвлечению внимания восставших, поймал Николаса в здании, которое наемники закончили зачищать от противника. Толстяк, не дав бойцу ЧВК опомниться, потащил его по улице, прочь от подошедших подкреплений. Тоскливо глянув на пятиметровый экзоскелет на перекрестке и силуэты броневиков, Бэйзил покорно зашагал за Сэмом, не забывая следить за окружением.
        Они прошли по окраине района вдоль одной из главных дорог, ведущих к гетто. Как ни странно, по дороге парочке инфильтраторов почти не встретились бойцы восстания. Только несколько раз приходилось залечь или спрятаться за машинами, разбитыми и оставленными посреди дороги. Основное действо разгоревшегося восстания вершилось у них за спинами, в центральной части города, откуда слышались практически не прекращающаяся стрельба и взрывы. Теперь, когда прибывшие с базы свежие силы ЧВК вгрызлись в Аль-Доллар, трудно было предсказать, насколько затянется кровопролитие, и кто одержит в нем верх. Бэйзил не сомневался, что восставших в конечном итоге сомнут. Он просто не мог поверить в то, что восставшая арабская беднота способна надолго отбить хоть клочок земли у профессионалов. И все же Николас не горел желанием выступать против оборванцев малым числом.
        К счастью, не имевший роскоши выставлять множество постов Аль-Йетим бросил большую часть своих бойцов в активные сражения. Силы знаменитого бунтаря рассредоточились по всему Сирту, и только в самом сердце второго района каждый камень готов был защитить его.
        Восстание Аль-Йетим готовил долго, наводняя город выходцами из своих тренировочных лагерей, агитируя и вооружая гражданских. Он закупал оружие у русских, у республик Америки, даже у частных нелегалов Европы, малыми партиями, чтобы не привлечь внимания. Теперь бойцы были вооружены не палками, ножами и стародавним оружием, легальным в Союзе, но запрещенным на оккупированных территориях. Теперь они могли сражаться. И хотя шансы на успех были невелики, Аль-Йетим все же отдал приказ.
        С началом боев штаб легендарного бунтаря, расположенный в старой больнице Красного креста на севере района номер два, координировал действия боевых отрядов, направленных в разные концы города с целью взять и удержать контроль над инфраструктурой, а также закрепиться для боев с силами наемников. Чтобы добраться до Аль-Йетима, врагу пришлось бы пробиться в самое сердце восстания. К тому времени неуловимый бунтарь уже успел бы добраться до побережья залива. Ограждение вокруг Зеленого оазиса превратилось в решето еще в первые минуты боев. Кровопролитные сражения шли сейчас в центре Сирта. Противостояние, в котором ни одна сторона не могла одержать верх, затягивалось, и каждая потерянная минута приближала поражение. Аль-Йетим это знал.
        На первом этаже ветхой, многократно отремонтированной и перестроенной клиники, в бывшей операционной, был устроен центр связи. По периметру здания, долгие годы служившего убежищем больным беднякам, выставили часовых. В такой охране не было нужды, ибо каждый житель оазиса готов был драться за Аль-Йетима до последней капли крови, от глубоких стариков до малых детей. Однако главный враг цивилизованной Европы лично отдал приказ увести детей, женщин и стариков в безопасные места как можно дальше от краев гетто. Пациентам больницы посоветовали добраться до родных и близких.
        Сам Аль-Йетим находился сейчас на втором этаже, в одной из пустующих палат. Это был старик, в котором, впрочем, никто не смог бы разглядеть дряхлости. В отличие от большинства восточных лидеров, Аль-Йетим отрицал арабский колорит во внешности и прикрывал худощавое иссушенное тело простыми брюками, рубашкой и курткой армейского образца без знаков различия. Тяжелые ботинки с высокими берцами казались слишком крупными для этого худого невысокого араба, чья седая голова была коротко острижена, а на лице вместо густой солидной бороды присутствовала лишь серая щетина. Длинный крючковатый нос, впалые щеки аскета и острый подбородок делали Аль-Йетима похожим на насторожившегося орла, когда тот оглядывался на входную дверь, полулежа на больничной койке. Несмотря на то, что среди соратников и подчиненных считался сделанным из стали и закаленным в невидимых горнилах, он все же прожил слишком много лет, чтобы обходиться без отдыха, пусть малого.
        - Отряд "Баас" успешно добрался до центральной площади и ударил по противнику с северо-востока, - сообщил голос связника через наушник гарнитуры, закрепленной у Аль-Йетима на ухе. - На юге замечена еще одна группа бронетехники, в том числе боевые костюмы.
        Аль-Йетим поморгал. Нужно было возвращаться к делам. Скоро наемные псы иноземцев ударят в полную силу. Оттянуть этот момент удалось, взорвав их склад боеприпасов и ангар с техникой, но целиком уничтожить военную мощь ЧВК восставшие не смогли. В перспективе следовало готовиться к артобстрелам, минометному огню, появлению множества боевых экзоскелетов и много чему еще. Предстояла трудная работа. Он поднялся с койки.
        Внезапно интуиция, отточенная как меч в многочисленных сражениях, походах и интригах, больно уколола старика в печень. Что-то настораживало. Что-то было неправильным. Где? Здесь, в палате? Нет. За окном? Да.
        Он снова глянул в плотно закрытое окошко посреди стены с облупленной краской. Внизу был расположен внушительный широкий плац, служивший раньше пространством для подъезда многочисленных машин "скорой помощи" или просто автомобилей людей, которым нужен был врач. Много лет назад больница Красного креста была процветающим учреждением, до нее можно было добраться, просто свернув с шестиполосной магистрали, отделявшей север Сирта от морского побережья. Однако теперь госпиталь служил прибежищем бедноты и сам был похож на бедняка. После образования Зеленого оазиса магистраль в нем перекрыли, возведя прямо поперек всех шести полос заграждение, и дорога приходила в упадок, как, впрочем, и многое другое в городе. Плац перед больницей служил сейчас стоянкой машинам бойцов Аль-Йетима, а в гараже для "скорых" дожидалось своего часа оружие, которое он пока не решался показать противнику.
        Так что же было неправильно? Машины стояли неподвижно, прохожих на улицах не наблюдалось, пару минут назад прошел в поле зрения один из солдат.
        Вот оно. Часовой, регулярно проходивший мимо машин. Его не было. Аль-Йетим помнил, с какой периодичностью солдат мелькал за стеклом. Сейчас он задерживался. Слишком долго задерживался.
        Усталость и расслабленность как ветром сдуло. В коридор вышел подтянутый, совершенно не похожий на старика смуглый седовласый мужчина, чью шею избороздили глубокие морщины, не тронув напряженное умное лицо. Кивнув солдату у лестницы, Аль-Йетим спустился вниз. Рядом с комнатой связи, где напряженно трудился тот самый боец, что передавал сообщения, располагался "зал войны", как на западный манер назвал это помещение заместитель. Сам заместитель как раз разглядывал широкий переносной монитор, подвешенный на стену. Интерактивная цифровая карта Сирта краснела пометами боевых зон. Высокий бородатый Хасан задумчиво тер левую щеку, будто только что пробудился ото сна.
        - Зачем ты жжешь лишнее электричество своими игрушками? - спросил Аль-Йетим, зайдя в помещение.
        - Я всего лишь стараюсь не обрасти песком, как залежалый горшок в пустыне, - отозвался заместитель, блеснув белоснежными зубами в улыбке. - Хочется видеть наглядно, насколько плохи наши дела.
        - И насколько? - старик остановился рядом с помощником, обогнув отодвинутую к центру помещения кушетку и широкий стол, заваленный оружием и боеприпасами.
        - Взгляни сам, командир, - Хасан ткнул пальцем в карту. - Мы резво проскакали до центра, но вязнем там непозволительно долго. При этом в Аль-Долларе уже появились экзоскелеты и выбили половину наших отрядов. Бойцы дерутся за каждый метр, но долго мы эту часть города не удержим. Если и продержимся там до завтра, то надо как можно скорее кончать с центром.
        - Я приказал всем группам затягивать бои и заставлять ЧВК распылять силы. Самое главное - не провалиться на этой стадии. Нужно отвоевать хотя бы часть территории.
        - Меня волнует, как бы остаться с Оазисом к концу дня.
        - Ты всегда был пессимистом. Наши люди сражаются как львы.
        - Именно поэтому нас еще не смяли. Как бы мы ни старались, огневое превосходство за соперником. Да и численное.
        - Кстати, о численности, - Аль-Йетим потер свой орлиный нос. - Все гражданские эвакуировались в западную часть Оазиса?
        - Если кто и остался, то сидят у себя в домах тихо, как мыши.
        - Ты проверял периметр?
        - Проверял.
        - Я заметил, что часовой у машин куда-то делся.
        - Вот как... - Хасан насторожился. - Абдулла!
        - Слушаю, - отозвался из соседней комнаты связник.
        - Свяжись с охраной периметра. Внеочередная перекличка. Нас тоже подключи.
        - Есть, - произнес связник и защелкал чем-то. - Периметр!
        Спустя несколько секунд в наушниках зазвучали голоса солдат.
        - Пермиетр-1, чисто.
        - Периметр-2, чисто.
        - Пермиетр-3, чисто.
        "Периметр-4" не отозвался. Тот самый охранник, который задержался пройти под окном вовремя. Между бровей Аль-Йетима залегла морщина.
        - Он вам не ответит.
        Когда Аль-Йетим и Хасан услышали чужой голос со стороны дверей, они не стали картинно оборачиваться и смотреть на говорившего. Старик выхватил из расстегнутой кобуры пистолет и только потом, отступив за стол, развернулся, ловя чужака на мушку. Хасан тут же сграбастал со стола автомат и последовал примеру командира, метнувшись в угол. Оба действия заняли не дольше двух секунд.
        Дверной проем, ведущий в коридор, был пуст. Два дула уставились в пустоту. Голос зазвучал снова, и стало ясно, что чужак укрылся за стеной.
        - Вам не ответят и номера пять, шесть и семь.
        Аль-Йетим коротко кивнул Хасану, и тот неслышно двинулся из угла в угол, обходя командира со спины.
        - Кто ты такой? - спросил старик, выигрывая время.
        Хасан тихо шагнул вдоль стены, приближаясь к дверному проему и страстно жалея, что не носил при себе гранат.
        - Мне от вас кое-что нужно, генерал Бадр бин Шамир бин Мухаммед Аль-Назара
        Брови Аль-Йетима поползли вверх. Этот человек знал его по имени! Но момента было уже не остановить.
        Хасан, выйдя на удобную позицию для стрельбы, перехватил автомат. Слова неизвестного еще звучали, и мужчина понял - тот находится в очень удобном месте для стрельбы. Довольно улыбнувшись, Хасан направил дуло в стену и нажал на спусковой крючок.
        Пули, не в пример своим предкам из прошлого века, прошли сквозь тонкую больничную стену и прорвались в коридор на огромной скорости. Но человеческого тела уже не было на прежнем месте. Большая темная фигура прыгнула в дверной проем и бросилась прямиком на заместителя. Старик, увидевший врага, выстрелил, но и его пуля лишь рассекла воздух. Некто большой и широкий за доли секунды преодолел расстояние от двери до Хасана. Пока тот волок автомат в сторону врага, не успевая перевести прицел, чужак резко двинул рукой, и в горле заместителя Аль-Йетима что-то громко хрустнуло. Оружие само собой вывалилось из рук, ноги подкосились. Хасан упал.
        Аль-Йетим был стар, но его реакция все еще могла составить конкуренцию многим молодым бойцам. Когда тело заместителя поползло вниз, старик тут же выстрелил в фигуру его убийцы. Он целил высоко, в голову, зная, что на столь малом расстоянии не промахнется. Но случилось неожиданное: противник даже не шевельнулся, услышав выстрел. Он лишь молниеносно взметнул вверх правую руку и развернулся. Аль-Йетим с ужасом увидел, как пуля из его пистолета ударяет в подставленную ладонь, незащищенную даже перчаткой. Разрывая плоть, стремительная смертоносная пчелка вдруг замерла, издав гулкий металлический звон. Будто уткнулась в непробиваемую броню.
        - Ненавижу, когда в меня пуляют, - сказал чужак, отнимая руку от лица. - Второй раз за день.
        Аль-Йетим, наконец, смог разглядеть противника. Это был высокий толстый мужчина в форме того же образца, что носили наемники. Коротко стриженные волосы, бородка. И кровоточащая, но функционирующая рука, остановившая пулю.
        - Трикстер, - только и произнес старик, не делая попыток стрелять дальше.
        - Экий вы осведомленный, - усмехнулся Сэм Ватанабэ, сжав в кулак заживающую на глазах руку. - Но это-то мне и нужно.
        И вновь разговор был бесцеремонно прерван. Абдулла, отвечавший за связь, выскочил из прохода, ведущего в комнату связи, с автоматом наперевес. С криком "Аллах Акбар!" он дал очередь по Сэму. Толстяк с выражением лица, говорившим "как же вы меня достали" бросился в сторону, падая на пол. Очередь прошлась по стене, снова пробив ее насквозь.
        Аль-Йетим вовсе не горел желанием вести беседы с чудовищами. Как только он краем глаза заметил движения Абдуллы, старик напрягся, и в миг появления бойца в дверях бросился в его сторону, не распрямляясь. Очередь прозвучала над самой головой, когда Аль-Йетим с разбегу влетел в комнату связи. В следующий миг раздался гром одиночного выстрела, и Абдулла ударился спиной о срез дверного проема. Старик не стал наблюдать, как сползает на пол, оставляя кровавый след, верный соратник, спасший ему жизнь. Вместо этого Аль-Йетим выпрямился и бросился к выходу в коридор.
        Там уже поджидала засада. Наемник Николас Бэйзил увидел выбежавшего из помещений старика и, прячась за углом у задних дверей больницы, дал очередь поверх головы цели. Пригнувшись, Аль-Йетим бросился вглубь коридора. Там он укрылся за расставленной мебелью и медицинским оборудованием, служащим импровизированной преградой на случай штурма. С другой стороны уже бежали солдаты, услышавшие стрельбу с верхних этажей и из дальней части здания. Они дружно рассыпались по хлипким укрытиям и прикрыли лидера огнем, заставив Бэйзила спрятаться.
        Старик лихорадочно вспоминал планировку здания. Он отступил в тупиковое ответвление коридора. Здесь была только лестница наверх и врачебные кабинеты. Выходило, что остается лишь воспользоваться прикрытием своих бойцов и подняться. Аль-Йетим кинулся к лестнице, в спешке уронив с грохотом какую-то капельницу.
        Из помещения, где лежали убитые Хасан с Абдуллой, выскочил прямо под огонь бойцов восстания Сэм. Держа в одной руке пистолет, толстяк почти неспешно вышел на линию огня и принялся жать на спуск. Вражеские пули не успели достичь его. Едва прекратившие кромсать стену, от которой уполз в сторону выхода наемник, солдаты начали валиться один за другим, сражаемые точными выстрелами в голову, от которых не спасало ненадежное укрытие из перевернутых коек, служивших вместо баррикад. Четыре выстрела - четыре трупа. Удостоверившись, что враги уничтожены, Ватанабэ развернулся и скомандовал:
        - Транспорт!
        - Есть! - отозвался Бэйзил, не знавший, что его больше поражало: сам факт нахождения в сердце вражеской территории или наличие рядом Ватанабэ, убивающего с эффективностью Терминатора. Этот гад даже автомат бросил, и видно зачем - и так прекрасно обходился! Вот и пускай обходится сам...
        Наемник поспешно ретировался через больничные двери.
        Аль-Йетим уже поднялся на второй этаж, где его встретила вторая группа бойцов, тут же отправленных оборонять лестницу. Старик поспешно двинулся в другой конец больничного коридора с целью спуститься вниз. Необходимо было срочно выводить на поле боя свой собственный бонус. Главное - успеть до того, как до него самого доберется проклятый трикстер.
        Старик был на полпути ко второй лестнице, ведущей к служебным помещениям на нижнем этаже, когда на лестнице началась стрельба. Застрочили автоматные очереди, в ответ загремел пистолет. Невольно Аль-Йетим узнал звук - "Марк". Пистолет спецслужб. Стрелял трикстер недолго. Они всегда тратили на цель мало пуль, умея прицелиться быстро и точно. Еще до того, как тело последнего из его бойцов упало на лестничные ступени, Аль-Йетим понял, что не успевает.
        Ватанабэ выпрыгнул в коридор бешеным бегемотом и, почти не целясь, выстрелил вслед старику. Пули ударили в стену рядом с головой Аль-Йетима, и тот машинально шарахнулся в сторону. Дверь в одну из палат была открыта. Старик ввалился туда, развернулся и выглянул обратно в коридор. Пистолет он все еще держал в руке. Толстяк стремительно шел от лестницы, приближаясь к палате. Ни на что не надеясь, Аль-Йетим поднял пистолет и принялся стрелять. Толстяк честно дергался после каждого попадания, но не пытался укрыться, не прекращал идти.
        - Не надо от меня бегать! - почти обиженно крикнул Сэм.
        Аль-Йетим видел, что спуститься вниз и добраться до остальных своих не сможет. Выбора не оставалось. Он посмотрел на пистолет у себя в руке. Одной пули хватит. Сдаваться живым трикстеру старик не собирался.
        И тогда что? Конец? Столько всего сделано, столько всего еще нужно сделать.
        Нет уж.
        В спину Ватанабэ, приближавшегося к палате, ударила автоматная очередь. Изодрав в клочья жилет и куртку, пули утонули в толстом теле, но насквозь не прошли. Обернувшись, толстяк увидел товарищей убитых им бойцов, не желавших оставлять лидера восстания наедине с врагом. Сэм почти неохотно начал стрелять по ним.
        В этой палате тоже было окно, правда, выходившее не на плац, а во внутренний двор больницы. Неухоженная клумба с чахлыми кустиками и пустота виднелись внизу. Дергая ручку на оконной раме, старик, никогда не питавший религиозных иллюзий, попросил Аллаха не ломать ему руки и ноги.
        Ватанабэ, застрелив еще одного противника и заставив остальных отступить ниже по лестнице, добрался, наконец, до палаты. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как Аль-Йетим выпрыгивает в окно.
        - Кхм... Да, - пробормотал себе под нос толстяк. - Железный старикан.
        Он угодил прямиком в клумбу, посаженную когда-то и кем-то, любившим красоту и вовсе не думавшим спасать жизни еще и таким образом. В обеих ногах сильно хрустнуло, левую лодыжку словно затянуло в мясорубку. Он упал и покатился кубарем. Убранный в кобуру пистолет железной коробкой ударил в бедро.
        Аль-Йетим ощутил, насколько все-таки постарел за прошедшие годы. Воздуха в легких совсем не осталось, руки, упершиеся в землю, дрожали, грозя не выдержать его веса. По лицу градом катился пот. Но поддаваться слабости было некогда. Старик, скрипя зубами, поднялся.
        Ступать было больно, он хромал, но мог передвигаться. Аль-Йетим, шатаясь, двинулся к углу здания больницы. На ходу он достал пистолет. Нужно было уходить. Его бойцы не остановили бы трикстера.
        Но как, черт возьми, о нем узнали?
        За спиной глухо и тяжело ударилось об асфальт чье-то тело. Тело недовольно заворчало, и Аль-Йетим, застонав, попытался бежать. К счастью, до угла было уже недалеко, и старик исчез из поля зрения прыгнувшего следом Ватанабэ.
        Машины стояли на плацу неровными рядами. Выйдя из-за угла, старик заметил торчавшие из-за крайнего джипа ноги убитого охранника. Враг проник за периметр невидимым. Скорбеть не оставалось времени. Аль-Йетим заковылял к машине. Забираясь на водительское сиденье, он почувствовал предательское расслабление напрягшейся поясницы. Старик принялся заводить электродвигатель.
        Ватанабэ вышел из-за угла в тот самый момент, когда кургузый военный автомобиль тронулся с места. Тронулся прямиком на него. Толстяк лишь обреченно вздохнул, когда джип резво ударил его задом. Оглянувшись на отброшенное тело, Аль-Йетим затормозил и тут же рванул вперед, выворачивая на свободное пространство.
        Сэм, держась за сломанные ребра сломанной рукой, в очередной раз поднимался с земли. Конечность срасталась непозволительно долго, и к моменту окончания регенерации джип со стариком успел добраться до выезда с плаца. Недовольно двигая плечом. Ватанабэ зашагал следом за отъезжавшим автомобилем. Именно в этот момент на стол событий лег туз из рукава арабского бунтаря, сберегаемый для особых случаев.
        Ворота гаража для машин "скорой помощи" вспучились, выламываемые изнутри. Смятый стальной рукой тонкий лист металла послушно согнулся, открывая дорогу угловатому квадратистому телу бронекостюма К-69. Калифорнийский экзоскелет, новейшая модификация в своей серии, все еще напоминал примитивную модель робота из магазина детских игрушек, но уже не нуждался в постоянной подпитке энергией, в отличие от экспортного К-68, наводнившего военные и полицейские подразделения множества стран. Пятиметровую фигуру украшал внушительный горб портативного автономного реактора, требовавшего регулярной и частой перезарядки, но не державшего пилота на поводке. Грубой формы манипулятор вскинул автоматическую пушку. Сидевший внутри экзоскелета боец не стал тщательно целиться и просто принялся стрелять по плацу.
        - Твою же ж матерь... - сказал сам себе Сэм, с места прыгая за стоявшие рядом машины. Очередь из сорокамиллиметровых снарядов взорвала асфальт там, где толстяк стоял секунду назад. Одно из попаданий пришлось в стоявший дальше джип, и тот взорвался, искря электричеством и наполнив уши Ватанабэ ультразвуковым писком.
        Не выпрямляясь, Сэм осмотрелся. Бронекостюм полностью выбрался из гаража и сканировал окружающую местность. В поддержку ему застрочили автоматы от дальнего угла здания. Перевес явно был не на стороне агента "CDM", и сам агент не испытывал ни малейшего желания бросаться грудью на пушки. К счастью, он заранее позаботился об отступлении.
        Дико шипя, по улице несся джип, точно такой же, как оседланный Аль-Йетимом. Сидящий за рулем Бэйзил смотрел прямо перед собой напоминавшими плошки глазами. К-69 не успел обратить внимания на новую цель. Сэм, выпрямившись и выглянув из укрытия, вскинул пистолет и нажал на спуск. Пуля "Марка" ударилась точно о камеру, отвечавшую за оптическое наблюдение экзоскелета. Ущерба попадание почти не нанесло, но пилот рефлекторно дернулся, когда перед глазами возникли помехи. В следующую секунду очередь из пушки взорвала стоянку джипов мириадами искр и маленьких взрывов. Но Ватанабэ там уже не было. Перемахнув через декоративную ограду вокруг плаца, толстяк на всех парах бежал наперерез машине Бэйзила.
        Николас вовсе не собирался притормаживать для этого киборга-убийцы из будущего. Но тот все равно успел уцепиться за дверцу и забросить свою тушу на сиденье. Снаряды пушки робота пришли мигом позже, вспучив асфальт за задними колесами и проломив дыру в стене ближайшего дома. Бешено завиляв в поднявшейся пелене пыли, дыма и грязи, джип, тем не менее, уцелел и продолжил улепетывать.
        - Когда они научатся бегать, я даже не знаю, что с ними буду делать, - тон Ватанабэ не оставлял сомнений в крайней степени удовлетворения происходящим.
        - Я бы!.. - начал было Бэйзил, но втянул голову в плечи, когда новая очередь разнесла в клочки группу хлипких пальм и декоративных строений, загородившую бронекостюму обзор. - Я бы предпочел не иметь дал с этой хреновиной!
        Джип двигался по прямой. Впереди имелся лишь один поворот налево и выезда на заброшенную магистраль. Робот уже отчетливо мазал, и страх в наемнике немного ослаб.
        - Куда ехать, сэр?!
        - Прямо. Нам надо догнать цель.
        - Откуда вы знаете, куда он едет?!
        - Он собирается бежать.
        Аль-Йетим тем временем уже добрался до магистрали и гнал машину на запад.
        Все пропало. Все. Они нашли его в Сирте, в первый же день, и подослали убийцу, трикстера. Эти существа не остановятся, пока не уничтожат его. Много лет Аль-Йетиму удавалось избежать смерти и того, что хуже гибели - плена, позора, сломленной воли. Он знал, что восстание сможет продолжиться, как только толковые командиры возьмут управление на себя. Возможно, восставших отбросят назад, пока не будет координации. Почти наверняка упадет боевой дух после новостей об атаке на штаб. Но нельзя бросать на карту все, пока идет большая игра.
        С той минуты, когда на улицах Сирта показался экзоскелет бойцов восстания, лавину было уже не остановить. При активации К-69 в больнице был автоматически отправлен сигнал всем скрытым в городе бронекостюмам. Сражения переходили на новый уровень. Теперь враг окончательно поймет, что имеет дело не с простым бунтом. Ничто не кончалось.
        Джип двигался по магистрали, пришедшей в упадок, но еще способной пропустить автомобиль. Экстренный путь отхода Аль-Йетим приготовил в паре десятков километров к западу, где имелся выезд к морю и кусок берега, к которому можно было пристать. Сирт отдаленно взывал к бунтарю криками взрывов и стонами стрельбы. Где-то там в этот самый миг убивали и умирали десятки, сотни человек. Многие из них, сражающихся по разные стороны баррикад, не доживут до завтра. Аль-Йетиму не чужд был стыд, и сейчас старик стыдился собственного бегства. Но, в отличие от своих солдат, он обязан был проникнуть в новый день. В день, когда каждому станет ясно, что мир невозможно держать в узде.
        В зеркале заднего вида показалась темная точка. Она стремительно увеличивалась, приобретая черты автомобиля. Кто-то преследовал его, и старик прекрасно знал, кто. Трикстер сумел пережить даже встречу с боевым костюмом. Проклятая тварь не знала покоя. Что ж, он будет отрываться и дальше.
        Чего старик не знал, так это того, что Наджиб и Парсон, огибавшие город вдоль побережья, давно получили от Сэма приказ отправиться к тому самому месту, которого старался достичь Аль-Йетим. Узнав каким-то образом от пленного бойца месторасположение штаба, толстяк сразу понял, как может попытаться сбежать его цель. И сейчас вооруженный снайперской винтовкой Наджиб поджидал машину старика, укрывшись в одном из полуразрушенных окраинных домов.
        Левое колесо вдруг громко фыркнуло и взорвалось. Аль-Йетим отчаянно вцепился в руль, но было уже поздно. Джип поел юзом, теряя управление. Старик выругался по-арабски и выпустил из рук пластиковое колесо. Все тело ныло после предыдущего трюка, но выбирать не приходилось. Он на полном ходу выскочил из машины.
        На этот раз в левой ноге хрустнуло всерьез. Локти и лицо ободрало об асфальт, хрустнуло несколько ребер. Воздух в легких куда-то делся, прилагал все усилия, чтобы вдохнуть. В ушах звенело, голова, казалось, крутилась из стороны в сторону и вращалась вокруг своей оси подобно юле. Перед глазами плясали разноцветные всполохи света. Аль-Йетим не увидел, как, проехав всего несколько метров, джип врезался в ограждение и, перелетев через него, перевернулся. Он уткнулся ладонью в дорогу, пытаясь приподняться. Не получалось. Силы, подстегнутые адреналином, иссякли.
        Старик не помнил, сколько пролежал, делая попытки шевелиться. Посреди асфальтового поля. Когда вернулось зрение и возможность дышать, рядом уже кто-то был. Кто-то неприятный.
        - Хо-хо, гляди-ка, - говорил чей-то голос по-английски. - Вот это сипящее чмо - Аль-Йетим?
        - Заткни пасть, козлина бесполезная, - отвечал кто-то.
        - Сам ты козлина, - обиделся первый. - Но он и правда похож на кучу дерьма.
        - За эту кучу жирная европейская свинья отвалит нам такую кучу денег, что мы сами будем дерьмо откладывать в золотые унитазы.
        - Вон, кстати, едет уже.
        В какофонию невнятных шумов, сопровождавших голоса, вклинился звук работающего двигателя. Шурша резиной, остановился джип. Хлопнули дверцы.
        - Ф-фух, - дрожащим голосом дал о себе знать новый человек. - Я уж думал, каюк. Нас не преследуют?
        - Они подорвали собственный транспорт там, на плацу, - произнес трикстер. Аль-Йетим узнал его. - Уже не успеют.
        - Да уж... - все еще слабо проговорил незнакомец. - Вы все-таки хитрый как черт.
        - Не будь так, вытряхивал бы ты сейчас тут штаны вместо лежания с дыркой в черепе.
        - Да я и не спорю.
        Старик попытался перевернуться на спину, и, как ни странно, сумел. Солнце, давно перевалившее через зенит, слепило глаза, но он мог видеть небо. Недолго - почти сразу на фоне безоблачной синевы показалось смуглое жестокое лицо.
        Наджиб разглядывал поверженного бунтаря, о котором ходило столько легенд. Наемник не находил в облике этого разбитого старикашки ничего героического. Парсон крутился рядом, не смея, впрочем, выйти вперед. Бэйзил все еще нервно оглядывался назад.
        Ватанабэ отошел от машины на несколько шагов. Толстяк оглядел троицу наемников, стоявших вокруг. Единственным, кто держал наготове автомат, был Наджиб. Именно ему досталась первая пуля. Пробив плечо насквозь, посланец смерти улетел в никуда. Наемник удивленно крутанулся вокруг своей оси, роняя оружие. Парсон, ничего еще не понявший, но машинально съежившийся, стал вторым. Сэм прострелил ему бедро и стремительно развернул оружие к Бэйзилу. Тот судорожно хватался за лежащий на сиденье автомат. Первая пуля ударила в локоть, вывернув его наизнанку и отбросив бойца ЧВК на дверцу машины. Вторая продырявила колено.
        Крики и стоны появились сразу, резкой одновременной стеной. Стонал, переходя на рык, Наджиб, здоровой пытаясь дотянуться до кобуры с пистолетом. Вопил Парсон, держась за кровоточащую ногу. Удивленно издавал нечленораздельные звуки Николас.
        Сэм убрал пистолет в кобуру и шагнул к Наджибу. Ногой отбросив тянущуюся к оружию руку, толстяк наклонился.
        - Джихад отменяется.
        Ватанабэ протянул руку и коснулся виска наемника. Тот резко дернулся и затих.
        Точно так же был успокоен и Парсон, позабывший о ноге и завалившийся на спину.
        Бэйзил, хватаясь за локоть, наблюдал, как толстяк, словно позабыв о нем, подошел к слабо шевелившемуся старику.
        Аль-Йетим увидел нависшую над ним фигуру толстяка в простреленной форме.
        - Вы еще живы, генерал? - спросил Сэм без малейшего глумления в голосе.
        В горле пересохло, но старик нашел в себе силы говорить.
        - Что тебе нужно?
        - Кое-какое сотрудничество.
        Сэм протянул генералу широкую ладонь, предлагая помощь. Ничего не понимающий Аль-Йетим слабо приподнял в ответ свою руку. Без малейших усилий Ватанабэ вздернул старика вверх. Слегка наклонившись, толстяк подставил плечо и помог Аль-Йетиму выпрямиться.
        - Я не понимаю, - тихо проговорил старик. - Разве ты не пришел убить меня?
        - Э, - задумался Сэм. - Судя по всему, нет.
        - Тогда кто ты?
        Осевший на землю и истекающий кровью Николас бессильно пытался вынуть пистолет из набедренной кобуры. Раны причиняли чудовищную боль, но сильнее мешал страх. Сквозь пелену страдания наемник сумел пронести одну отчетливую мысль: против Ватанабэ стрельба не поможет.
        Царапая кобуру ногтями, он смотрел, как Сэм помогает Аль-Йетиму встать. Старик выглядел изможденным, едва живым, но по-прежнему оставался почти спокоен. Эта невозмутимость сейчас едва не заставила Николаса плакать. Как же так?! Как же можно... вот так?! Он должен стоять, а не этот араб! Он должен жить!
        - Ты стрелял в своих людей... - тем временем сказал Аль-Йетим.
        - Это не мои люди, - губы Ватанабэ тронула легкая, но очень нехорошая усмешка. - Это моя вам взятка, генерал.
        - Не понимаю.
        - Эти трое - последние из отряда, зачистившего одно весьма примечательное селение в Иордании четыре года назад. Имена остальных вам должны быть известны, не так ли? Да и эти три имени тоже.
        Бэйзил, чувствуя, как простреленная рука превращается в излучающую боль ледышку, не сразу расслышал, что говорил Сэм. А когда расслышал, с новой силой впился ногтями в кобуру. Только теперь - чтобы застрелиться самому. Сразу. Но уже ничего не выходило.
        - В качестве знака доброй воли я дарю вам, генерал Бадр, последних из тех, кто четыре года назад расстрелял ваших внуков.
        Глава 4: Машина смерти
        Триполи, Ливия 12 мая, 18:48 местного времени
        Наступил вечер второго дня бесцельного сидения на месте.
        Канзаки с тоской глядела в окно гостиничного номера. Со вчерашнего вечера они с Кэтрин совершенно ничем не занимались, за исключением поедания обедов, ужинов и завтраков. Остаток прошлого вечера дамы провели за светскими разговорами и попытками акклиматизироваться в жаркой чужой стране. Кондиционер работал на полной мощности, а опытная в гостиничных реалиях Винтерс велела приносившему еду сотруднику отеля захватить после завтрака ведро со льдом.
        - Мне иногда в таких шампанское приносили, - пояснила певица, засунув в ведро банку газировки.
        Мегуми провела наедине со старой любовью Сэма всего сутки, но успела понять, чем эта женщина могла привязать к себе кого-то вроде Ватанабэ. Кэтрин была добродушной, веселой и совершенно ненавязчивой. Она являла собой прекрасный образчик того, чем Канзаки иногда хотела быть. Легкая и стремительная, но в то же время ленивая и любящая необидно поворчать по самому разному поводу. Полная жизни, но способная пролежать на диване полдня. Винтерс казалась японке похожей на кошку, способную с одинаковой грацией нежиться у камина и сидеть на заборе. У нее даже глаза были кошачьи - большие, красивые, с поволокой, делавшей ореховый цвет необъяснимо милым.
        Да, Кэтрин Винтерс была привлекательна и обаятельна. Сэму не получалось отказать во вкусе. И все же что-то тяготило Мегуми. Чего-то, казалось, не хватало. Еще прошлым вечером, когда они пытались заказать еду в номер, Мегуми ощутила очередной тычок крохотными вилами от навязчивого бесенка. Кэтрин не любила улыбаться. Нет, она улыбалась, и улыбка была приятная, не раздражающая, как оскал встречавшего их наемника. Только вот улыбаться подобным образом Винтерс могла зрителям со сцены. Обязательно, но чисто формально.
        У Канзаки был давний детский пунктик насчет улыбок. Еще маленькой девочкой Мегуми твердо уяснила для себя одно: когда человек улыбается искренне, он должен как будто бы светиться изнутри. Что-то в нем просто обязано на секунду меняться к лучшему. Иначе и улыбка, и чувства ненастоящие. Наверное, именно поэтому так долго держалась в девушке неприязнь к Ватанабэ - его вечные ухмылки так и отдавали рисовкой и неискренностью. Исчезали кривляния только тогда, когда Сэм оказывался рядом с Кэтрин. И сама Винтерс рядом с Ватанабэ выглядела по-особенному. На крыше Мегуми видела, как они смотрели друг на друга, в самолете наблюдала их жесты, движения, слышала голоса. Вместе эти двое по-настоящему светились. И Мегуми, не желая самой себе в этом признаться, завидовала.
        Однако теперь вскрывалось новое обстоятельство. Без Ватанабэ Кэтрин тоже теряла частичку искренности. Она оставалась такой же приятной женщиной, но переставала быть счастливой. Не требовался гений, чтобы понять - Сэм и Кэтрин испытывали друг к другу очень сильные чувства. Настолько сильные, что они переросли даже простую романтику.
        Канзаки до сих пор не могла до конца понять, каковы же были отношения этих двоих. Они не были вместе как мужчина и женщина, если верить Кэтрин, но в то же время разделили первый поцелуй.
        Интересно, а у Ватанабэ это вообще первый ли поцелуй был?
        У этого упыря? Да ладно, какая девушка в здравом уме...
        Кэтрин же с ним целовалась. А она весьма здравомыслящая персона. И красивая.
        И вообще, с чего это Мегуми задалась таким вопросом?!
        Мысли, как всегда, начинали разбегаться, не подчиняясь воле разума. Канзаки терпеть не могла, когда так происходило, но ничего не могла поделать. Оставалось лишь пытаться лучше понять саму Кэтрин.
        Вчера они мило болтали, поначалу избегая острых тем. Еда в отеле оказалась вкусной, женщины запивали ее любой холодной жидкостью, которая попадалась под руку. Они сидели на диване в номере Кэтрин, используя стол-поднос на колесиках как хранилище всего, что могло испортить фигуру и просилось в живот. Мегуми то и дело двигала плечами, приноравливаясь к легкому летнему топу, казавшемуся полупрозрачным. Сама Канзаки ни за что не надела бы подобную вещицу, но стоило Винтерс увидеть топ у японки в руках, как она едва ли не силой надела его на нее. Певица почти по-детски умилилась, разглядывая спутницу, и потребовала немедленно надеть ту самую джинсовую юбку, которую Мегуми вынула первой. Не видя причин для отказа, девушка согласилась.
        Облачившись схожим образом - джинсовый низ, легкий необременительный верх - они и вели себя почти одинаково. Словно шаловливые дети, оставшиеся без родителей, Кэтрин и Мегуми нагло лопали все подряд, не слезая с дивана, и разговаривали. До чего же приятно было просто разговаривать с Винтерс! Одним своим приятным певучим голосом эта женщина умела расположить к себе. Не зря она выбрала сценическую карьеру.
        - Меня заживо сожрет мой диетолог, когда узнает, что я ухитрилась проглотить столько арабской еды, - заявила Кэтрин, расстегивая пуговицу на джинсах.
        - Вот почему я предпочитаю универсальную кухню, - Канзаки ловко подобрала остатки джема куском хлеба. - В миссии на Окинаве деликатесами не баловали.
        - А, так ты жила в одной из этих... - певица наморщила лоб. - Новых миссионерских приютов.
        - Не приютов. Училищ, - японка едва удержалась от того, чтобы неприлично облизать пальцы, и гордо подбоченилась. - Я ведь Крестоносец.
        - Ха! - Кэтрин окинула скептическим взглядом фигуру молодой женщины в не самом закрытом по жаре наряде. - Теперь я понимаю, почему в новую церковь перешли девяносто процентов населения планеты. Это тебе не суровые дядьки с мечами.
        - Вот уж спасибо, - сказала с тяжелым сарказмом Мегуми. - Мне оч-чень приятно вспомнить, каково быть девчонкой в военном училище.
        - Эй, - сурово покосилась Винтерс. - Ты разговариваешь с кое-кем, кто знает, что такое быть девчонкой в шоу-бизнесе.
        - В шоу-бизнесе тоже спят по койкам, когда за стенкой взвод похотливых подростков, от которых ночью придется отбиваться?
        - Хуже. В шоу-бизнесе приходится отбиваться от похотливых старикашек, окруженных стеной телохранителей.
        - Ой, да ладно! Все равно половина этих старикашек предпочитают девчонкам мальчишек.
        - Ха, значит, в миссиях Крестоносцев не знают, что такое оргии.
        - Пф, главная шутка про наши миссии - о миссионерской позе.
        - Так вот почему в кино инструкторы так похотливо кричат "упал-отжался"!
        Обе женщины, не выдержав, расхохотались. Откинувшись на спинку дивана, Мегуми не сразу поняла, что разговаривает с Кэтрин на темы, о которых предпочитала молчать даже сама с собой. У нее были причины не любить пошлости. Но Винтерс расслабляла настолько, что забывалось все на свете.
        Уж не за это ли полюбил ее Сэм? За вот такую легкость?
        Да уж, Мегуми оставалось о таком эффекте на людей только мечтать...
        - Ну надо же, - пробормотала японка вполголоса, но певица ее услышала. - Знакомы всего ничего, а уже трещим, как будто мы лучшие подружки.
        - А я всегда так, - Кэтрин взяла с подноса вилку и принялась с видом философини водить ей в воздухе. - Нечего тратить много времени на знакомство и сближение с человеком, если видишь, что он хороший.
        - Вот как, - хмыкнула Канзаки. - А я, значит, хорошая?
        - Ну, учитывая, что ты дважды участвовала в спасении моей жизни... - певица иронично подняла уголок рта. - Я бы сказала, неплохая.
        - Да ты и сама не противная.
        - Ох, спасибо.
        Они снова рассмеялись. На душе у Канзаки окончательно потеплело. Кэтрин была чертовски приятным человеком. И никаких хитростей за этим не скрывалось. Просто американка располагала к себе.
        - Меня этому Сэм научил, - сказала вдруг Винтерс.
        - А? - от неожиданности Мегуми удивленно моргнула.
        - Тому, что надо легко сходиться с людьми, если они кажутся тебе хорошими. Сэм так всегда говорил.
        - Серьезно?
        - Ага. "На свете слишком мало хороших людей, чтобы можно было ими разбрасываться". И лицо вот такое делал, - певица состроила угрюмую неподвижную физиономию.
        - У меня опять складывается ощущение, что мы говорим о разных Сэмах.
        - Да ладно. А мне казалось, что ты должна понимать такой принцип.
        - Это почему?
        - Потому что он к тебе привязался.
        - Ко мне? - японка не поверила своим ушам. - Он ко мне не привязался, он в меня впился как клещ! Одни проблемы...
        - Да будет кокетничать, - Кэтрин улыбнулась почти неприлично. - Я заметила, как вы с ним разговариваете.
        - Пф-ф-ф! - зафырчала громче трактора Мегуми. - Когда мы с ним при тебе разговаривали-то? Он все время с тобой был.
        - Я была под давлением, но не без сознания. Вас я тоже слышала и видела. Сэм очень хорошо к тебе относится. Уж я-то его знаю.
        - Серьезно?
        Почему-то слова певицы взволновали Мегуми. Вспомнилось, что рассказывала про Ватанабэ Агнесс, помощница Артура Хендрикса. Он странно выражал привязанность, но эта привязанность существовала. А теперь еще обаятельная Кэтрин, которую Сэм целовал, заявляет, что негодяй "хорошо относится" к Канзаки.
        И почему ей так хотелось получить лишнее подтверждение симпатии Ватанабэ? Какого черта?
        - Конечно, - серьезно кивнула Винтерс. - Он тебе доверяет.
        "Я доверяю только тебе". Так он сказал тогда, в самолете. Значит, не врал. Но все равно хранил от нее сотни секретов.
        - Если Сэм вообще способен кому-то доверять, - тихо произнесла японка.
        - Да... - певица вдруг сникла. - Он ведь теперь шпион.
        - Ага... - Канзаки и самой почему-то стало неловко.
        Нехорошая пауза, вырисовывавшаяся в воздухе, грозило свести на нет непринужденную атмосферу дамских посиделок. Видимо, чтобы не идти ко дну окончательно, Винтерс и вспомнила оперативно их уговор.
        - Кстати говоря, - сказала она, обвинительно ткнув в сторону Мегуми вилкой. - Ты обещала мне рассказать, что у вас с Сэмом за работа. Конкретно. И что происходит.
        - Хм... - японка замялась. - Да, обещала.
        - Вот и рассказывай. Колись, в общем.
        Горы Тадрарт-Акакус, граница Ливии и Алжира
        Поднимая столбы пыли, машина двигалась по узкой и извилистой дороге, уползавшей подобно змее в глубокие горные тени. Сэм Ватанабэ разглядывал спрятанный в Сахаре горный массив сквозь линзы своих неизменных очков, сейчас работавших в режиме ночного видения.
        Из Сирта ему пришлось уносить ноги такой поспешностью, что будь у толстяка длинный собачий язык - свесил бы на плечо. Перехватив Аль-Йетима на магистрали, Сэм усадил старика в машину и запихнул на заднее сиденье наемников. Из всех троих признаки жизни подавал только Бэйзил, и его на всякий случай уложили под ноги Наджибу и Парсону, походившим на зомби. Тронув джип с места, Сэм положил руку на плечо генерала.
        - Не дергайтесь, - сказал толстяк, не отрывая взгляда от дороги, и коснулся указательным пальцем морщинистой шеи старика.
        - Что ты делаешь? - спросил тот и вдруг почувствовал, как налился силой его собственный голос. Боль и изможденность отступили, поврежденная нога больше не казалась кровоточащей культей, круги перед глазами пропали. - Вот как...
        - Не хочу, чтобы вы скончались у меня на руках. Уж больно вы прыткий, - усмехнулся Ватанабэ.
        - Жизнь научила меня одному простому правилу: если видишь, что сейчас тебя убьют - дерись или беги. Драться с тобой бесполезно.
        - Спасибо за комплимент. Можете связаться с вашими людьми и успокоить их? Не хочется продолжения танцев с пулеметами.
        - Постараюсь.
        Аль-Йетим взялся за сбившуюся и треснувшую корпусом гарнитуру у себя в ухе. Щелкнув крохотным переключателем, старик услышал среди шороха помех встревоженный голос одного из командиров, кричавшего по-арабски.
        - Генерал! Это вы?!
        - Я. Как обстановка?
        - Штаб гудит! Хасан убит, вас собираются искать, но бои обострились до предела! Как только был получен сигнал к выводу бронекостюмов, мы сумели вклиниться в городской центр! Координацию взял на себя Сидхи! В Аль-Долларе нас теснят, но пока держимся!
        - Продолжайте в том же духе. Займите центр и держитесь.
        - А как же вы?! Мы направляем к вам отряд...
        - Отставить.
        Аль-Йетим посмотрела на державшего руль Сэма. Тот одобрительно кивнул.
        - Не распыляйте людей, ведите бой.
        - А...
        - Я жив, нахожусь на севере Оазиса, в безопасности. Пока что. Выйду на связь позже.
        - Но...
        - Связь кончаю.
        Отключившись, Аль-Йетим снова посмотрел на толстяка.
        - Когда ты гнался за мной, я собирался бежать. Теперь, когда ты сумел поймать меня, я не знаю, что будет дальше. Что ты собираешься делать?
        - Мне нужна информация.
        Их джип двигался по запущенной, но все еще пригодной для езды дороге. Солнце, прошедшее зенит, светило ярко и горячо. Старик провел рукой по макушке. Ему было жарко, но пот становился холодным, едва появляясь на коже. Рядом сидело существо, опасное как изготовившаяся для броска змея. Холодный ком в животе не желал ничего знать о силе воли и судорожно ворочался, сконцентрировав в себе страх.
        Увидев нужный выезд с магистрали, Ватанабэ закрутил руль. Джип свернул вправо. Со стороны побережья донесся легким прохладный ветер, от которого Аль-Йетиму стало полегче на душе.
        - Какая именно информация?
        - Несколько дней назад я узнал, что в Сирте готовится восстание. Мой источник утверждал, что возглавлять его будет сам Аль-Йетим. Однако интересовали меня не вы, а тот, кто спонсировал ваше выступление. Спонсировал, как я посмотрю, неплохо. Бронекостюмы, наверное, влетели в копеечку?
        - Мне не жалко чужих денег на свою борьбу.
        - Понимаю. Но достать "шестьдесят девятки" на черном рынке - для этого нужны серьезные связи и еще более серьезные суммы. Я уже молчу о том интересном факте, что вы сумели протащить целую кучу опаснейшей техники и оружия в город, находящийся в шаге от военного положения. Сколько же вы готовились?
        - Немало. К чему ты клонишь?
        - Я знаю, что за вами раньше стояла Калифорния, но позже вы разругались. Знаю, что вы обращались к различным силам по всему миру. Но то, что происходит сейчас, имеет совсем другой масштаб. Кто-то очень щедро кормит вас и ваших друзей. Мне интересен этот кто-то.
        - Вот зачем ты здесь? Хочешь узнать, кто помогает врагам твоих хозяев?
        - Можно и так сказать.
        - Я ничего тебе не выдам.
        - А я не собираюсь спрашивать ничего из того, о чем вы подумали, генерал. Пытать вас и загонять иголки под ноги тоже не буду. Я даже не стану пытаться взломать ваш мозг, хотя могу. Я знаю, что вы прошли несколько стадий гипнокодирования и умрете раньше, чем я сумею извлечь информацию. Отличная мера предосторожности в нынешних условиях.
        - Вот зачем ты привел с собой этих троих? Хотел задобрить меня?
        - Зная вас, любой поймет, что добровольно вы сотрудничать не станете. Однако я решил все же попробовать. Во-первых, да, я принес вам взятку. Во-вторых же, я думаю, на этот раз у нас с вами особый случай.
        - Особый случай?
        - Мне не нужна информация о том, кто вам помогал. Мне нужно знать, как найти того, кто ему в этом мешал. Мне нужен Аслан.
        Аль-Йетим ничего не сказал, услышав это имя. Старик лишь прищурил по-молодому ясные глаза.
        Машина съехала с магистрали и понеслась по узкой, почти полностью разрушившейся дороге к морю.
        - "Враг моего врага - мой друг", - проговорил, наконец, генерал. - Всегда считал этот принцип дурацким.
        - Тем не менее, он работает, - ответил Сэм. - Только вы можете знать, где прячется Аслан. Ваша организация в конфликте с ним уже много лет. Этот гаденыш хорошо умеет скрываться, и мы знаем только, что он чаще всего находится именно в вашем регионе. Мой источник четко указал на вас как на того, кто сможет мне помочь.
        - Ты хочешь с моей помощью обраться до Аслана. Очень забавно.
        - А вы уже хотите моими руками избавиться от того, кто держит под своим началом конкурирующую силу и способен натравить на вас трикстеров. Не стоит кокетничать.
        - Возможно, ты и прав. Но с чего ты взял, что я тебе поверю?
        - А вам не надо мне верить. Тут не до таких мелочей. Мне всего лишь нужно содействие.
        Джип остановился на обочине дороги, терявшейся в песке. Сэм открыл дверцу и выбрался из машины. Аль-Йетим смотрел на его широкую спину и становился все мрачнее.
        - Зачем ты все это делаешь?
        - Не понял.
        Ватанабэ обернулся и встретил тяжелый пристальный взгляд старика.
        - Я не верю, что ты и впрямь добрался досюда, чтобы заручиться моей поддержкой против Аслана. Это все равно, что отрезать одну руку, чтобы спасти вторую. Твоим хозяевам выгоднее убрать меня, чем его. Какой смысл посылать своего пса грызть не того человека? Каков их интерес?
        - Слушайте, генерал, - Сэм почесал висок. - Если хотите меня обидеть, у вас не получается. Я не собираюсь фыркать и подчеркивать свою независимость, поскольку так делают только страшно зависимые люди. Только вот с чего вы взяли, что мне не наплевать на чьи-то там интересы?
        - Не будешь же ты утверждать мне, что действуешь из каких-то собственных мотивов.
        - Да ладно? - толстяк прищурился. - Тогда скажите мне, дражайший, а у вас какие хозяева?
        - У меня нет хозяев.
        - Так в чьих же интересах вы чегеварите уже столько лет? Не можете же вы "действовать из каких-то собственных мотивов".
        - Не надо сравнивать меня с собой.
        Прилив сил проходил. Ногу снова начинало крутить, голова закружилась, ощутилась тошнота. Аль-Йетим сделал над собой усилие и продолжил.
        - Я сражаюсь за свободу тех народов, что угнетаешь ты и твои европейские хозяева. Я делаю это не ради чьих-то денег, а ради того, чтобы дети и внуки арабов жили не в трущобах, которые ты оставил за спиной. Я всего лишь пытаюсь вернуть им то, что принадлежит им по праву - их земли, их страны.
        - Вы сражаетесь за то, чтобы продолжился цикл.
        Ватанабэ не убирал руки с автомобильной дверцы. Стоя вполоборота к пассажиру, толстяк смотрел куда-то в сторону, но говорил с нескрываемой издевкой.
        - Вы всерьез считаете, что ваши выпады что-то меняют? Вы всего лишь пища для наемников, которым дали на откуп ваши земли. Пока вы деретесь друг с другом, те, кто сидит в мягких креслах, получают свои выгоды, и никому не нужно, чтобы эти драки когда-нибудь прекратились. Никому из чистеньких белых людей, от богачей до бедняков, не нужны здоровые, богатые и сильные арабы. Просто потому, что вы для них - не люди. И потому для вас - они неверные собаки. Сражается он за свободу. За свободу вариться в собственном дерьме? Как только арабы обретут силу, они начнут точить зубы на тех, кто подавлял их волю. Ничего не изменится, если уйдут Крестоносцы и ЧВК. На их место придут шейхи и исламские фундаменталисты, точно так же режущие головы ради контроля. Так было всегда, и так продолжается до сих пор. Сначала создается напряжение. Потом возникает конфликт. В итоге начинается война. А войны в мире, которым правят деньги, всегда ведутся дураками по указке негодяев. И мне это не нравится ни разу.
        - Какое красивое оправдание захватчика.
        - Я никого не оправдываю. Я всего лишь не питаю иллюзий на ваш счет. На место чужого подлеца придет свой. Вот и все изменения.
        - Легко рассуждать, глядя со стороны. Расскажи о том, что разницы нет, мертвым детям, убитым чужаками.
        - Я лучше расскажу об этом женщинам, забитым камнями за то, что вышли на улицу без паранджи. Давайте умерим накал патетики. Я этого дела не люблю.
        Неожиданно старик прикрыл глаза и проговорил холодно:
        - Ты говоришь мне о чужой подлости так, будто стоишь выше всего этого. Но не думай, что я не понял, кто ты такой. Я узнал тебя. Вспомнил переданные ориентировки.
        - Это радует.
        Сэм обернулся. На этот раз Аль-Йетим глядел на него с откровенной ненавистью. С той же ненавистью, с какой всматривался недавно в лица убийц своих внуков.
        - Ты морализируешь, Ифрит? Ты? Убийца-трикстер, взорвавший "чистую" бомбу в Израиле? Убийца тысяч ни в чем не повинных людей, ты смеешь кого-то обвинять в лицемерии? Тебя помнят везде и всюду. Не пытайся придумать оправданий той мерзости, что совершил ради сохранения власти своих хозяев и сохранения существующего порядка вещей.
        На лице Сэма появилась улыбка. Она росла медленно, широко расплываясь на пухлой физиономии, и превращалась в нечто, больше похожее на устрашающую судорожную гримасу. Растянув плотно сжатые губы почти до ушей, Ватанабэ молча стоял и смотрел на старика из-под опущенных век. Тот, против воли, почувствовал неуверенность, молчал.
        - А что вы знаете о мотивах, генерал? - произнес, наконец, Сэм, и улыбка начала сходить с его лица. - Тем более, о моих?
        - Ничего, - ответил старик. - Я знаю только, для кого ты убиваешь.
        - Ничего вы не знаете. Особенно - ради кого я убиваю. И ради чего.
        - Не знаю. Но верить тебе не собираюсь.
        - Мне наплевать на вашу веру. Мне нужна только ваша помощь в поисках Аслана. И когда одним врагом станет меньше, вы сами задумаетесь о мотивах.
        Пару секунд они молчали. Старый израненный боец за свободу арабов и тайный убийца, ненавистный всему арабскому миру. Наконец, Аль-Йетим произнес:
        - Хорошо. Ты получишь то, чего просишь. Но только на этот раз.
        - Больше мне и не нужно.
        Ватанабэ резко двинул рукой, захлопывая дверцу машины. Старик поморщился от оглушительного хлопка и вновь посмотрел в спину уходящего толстяка. Тот, ступив на песок, обернулся.
        - Надеюсь, вы раздумали убегать? А то вдвоем мы в вашем средстве эвакуации не уживемся.
        - Раздумал. Я останусь в Сирте. С теми, кто умирает под моим началом.
        - Как все арабы склонны к драме. Когда я получу нужные данные?
        - До того, как окажешься достаточно далеко от города. Даю тебе слово.
        - Лучше не нарушайте его. А то снова придется сигать в окна.
        Отвернувшись, Сэм зашагал по песку в сторону моря за горизонтом.
        Что-то не давало Аль-Йетиму покоя. Что-то оставалось несделанным, недосказанным. Что-то, связанное с этим страшным существом. Но что?
        Вдруг он понял.
        - Ифрит!
        Сэм обернулся, услышав оклик.
        - Ты неправ. На этот раз все будет иначе. Мы изменим статус-кво.
        - Знаете что, генерал? - отозвался толстяк. - Я буду на это искренне надеяться.
        - Ха, - старик усмехнулся. - Ты мог бы покончить с восстанием сегодня. Но прошел стороной. Неужели тебе все равно?
        - Наоборот, генерал. Мне далеко не все равно.
        - Но ты сохранил мне жизнь. Синоду это не понравится.
        - Возможно. А возможно, наоборот.
        - Ты готов так рисковать. Зачем?
        - Может, мне просто весело.
        - Ха, - повторил Аль-Йетим. - Ты прав, я понятия не имею о твоих мотивах. И даже угадать не могу. Но завтра ты увидишь, что произойдет в мире. Мне интересно, что ты подумаешь.
        На этот раз на физиономии Сэма не появилось неестественной широкой улыбки. Только извечная кривая ухмылка.
        - Вам все равно не скажу. Счастливо, генерал. Приятного сажания на кол моих подарков.
        И они расстались. Оставив генерала Бадра на дороге, Сэм добрался до побережья и сумел выбраться из зоны боевых действий по воде. К счастью, Аль-Йетим приготовил себе транспорт. В катере, найденном в том единственном месте, где возможен был незаметный и безопасный выход в залив, нашелся и передатчик, с помощью которого Ватанабэ установил связь с предводителем восстания. Тот сумел вернуться в Сирт и принял командование у одного из помощников. Как и обещал, Аль-Йетим выслал все имеющиеся разведданные об Аслане.
        Старик был предусмотрителен. Несмотря на крайнюю осторожность истинной цели Сэма, стремление не светиться, прятаться, Аль-Йетим сумел подкопаться под давнего соперника. Аслан был трикстером, "альфой", входил в ближний круг Лилит и имел зоной своих интересов Ближний Восток. И именно на него указал Фауст как на следующую ступень в "испытании", которому подвергал Сэма таинственный спонсор восстания Аль-Йетима.
        Пришлось сопоставлять уже имеющиеся данные с теми, что передал генерал. В итоге выходило, что единственным подходящим вариантом для поисков была база, расположенная в горах на границе с Алжиром. В "CDM" знали, что она есть, но не имели точных координат, Аль-Йетим же сумел вычислить примерное расположение убежища старого противника, но не мог атаковать. Да и вряд ли старый бунтарь так уж тяготился присутствием в Ливии кого-то, кто мог оттянуть на себя часть европейского гнева. Как всегда, на войне старались придерживать карты.
        Сэм перемещался водой, выбираясь из Сирта, затем воздухом, добираясь до пограничного городка Гат как можно скорее. К вечеру того же дня он выехал из Гата на восток в одиночку. Судя по тому, что Ватанабэ получил от Аль-Йетима, Аслан совсем недавно был замечен в Алжире и сейчас, скорее всего, скрывался в горах Акакус.
        Сейчас на окруженные пустыней горы уже легла ночь. Сэма темнота не беспокоила. Она даже играла на руку. Остановив машину, мужчина достал наладонник, заменивший боевой наручный дисплей после возвращения из Сирта. Карты и спутниковые снимки горного массива позволяли предположить, где было бы удобнее всего устроить базу, незаметную тому, кто не ищет ее специально. Он мог бы неделями бродить и лазить среди камней, так и не найдя ни намека на тайное убежище Аслана. Однако старый бунтарь отрабатывал жизнь и подарок на все сто.
        Выйдя из машины, Сэм двинулся к горному образованию севернее своей позиции. Уверенно шагая, он притронулся указательным пальцем к правой линзе на своих черных очках. Подсвеченное зеленым изображение гор заслонило окно с надписью: "Устанавливается связь со спутником".
        Аль-Йетим сузил район поисков до нескольких километров. Это чертовски сильно помогало, но даже на этих километрах скрытый вход на базу можно было проворонить. Однако у Ватанабэ и без арабских союзников имелись тузы в рукавах. Проходивший над этой частью земного шара спутник отозвался быстро.
        "Начинаем сканирование", - сообщило окошко, пока Сэм разглядывал безбрежный океан песка с одной стороны и кривые, но солидные очертания камня в другой. Здесь было очень просто потеряться. Безлюдные пустые места, затерянные посреди пустыни, отчетливо давали человеку понять, насколько незначительно отдельное дышащее тело в сравнении с гигантским организмом Земли. Даже уложи все горы костями таких, как Сэм, пустыня не заметит. Сами горы - крохотная морщинка на лице Сахары. Подобные пейзажи всегда наводили Ватанабэ на размышления о вечном. Если было настроение.
        Где-то на орбите с холодной точностью работал спутник, принимающий и отсылающий сигналы, направленные с точностью копейного острия на эти самые горы. Пусть визуально базу обнаружить было почти невозможно, она должна была выдавать себя хоть немного иными путями. Тепловые, радио и иные излучения могли исходить от места, где прятался Аслан. Горы хорошо маскировали, но идеального убежища не бывает. Даже если прямых следов не остается, всегда есть шанс, что прячущийся допустит последнюю ошибку.
        Так и случилось.
        "Обнаружен экранированный участок", - сообщило информационное окошко. Сэм шевельнул глазом, выводя данные на передний план. Чуть западнее, в стороне от песков, на труднодоступном участке гор, имелась некая структура, впаянная в камень и не засекаемая никакими средствами обнаружения. Голый камень и песок, абсолютно ничего. Но аппаратура спутника "CDM" намного превосходила ту, что использовалась когда-то старыми сверхдержавами. Сканер типа "Дельта" поймал аномалию. Под землей на указанном участке угадывалась пустота, похожая на подземную пещеру. И эта пустота отражала сканирующие сигналы. Блокировала их.
        Ватанабэ сверился с наладонником. Геологическая разведка указывала на наличие подземных пустот в этом районе. Информация от Аль-Йетима четко указывала на этот сектор. Выходило, что базу он все-таки нашел.
        - Хорошо быть суперагентом, - сказал сам себе Сэм, снова нажимая на линзу. "Отключаем связь со спутником" - сообщило окошко. - Ну что, пойдем прятаться в утесах.
        Триполи
        За закрытым окном густыми арабскими чернилами разливалась ночь.
        Мегуми поймала себя на том, что уже несколько часов лежит, не шевелясь и даже не раздевшись, и таращится то в одну точку, то в другую. Воспоминания, слившиеся с размышлениями, незаметно отгрызали много времени. Впрочем, этого самого времени у девушки было предостаточно. Два дня подряд она не покидала пределов гостиничного номера и откровенно маялась бездельем. В отличие от Кэтрин, спокойно спавшей у себя, Канзаки никак не обрела покоя. Особенно теперь, когда в Сирте начались бои. Женщины узнали о случившемся, ради интереса взявшись смотреть медиа-терминал после обеда. Выход в Интернет был плохонький, но на выпуск сетевых новостей его хватило.
        Не нужно было быть гениальным аналитиком или экстрасенсом, чтобы понять, куда это пропал Ватанабэ. Канзаки была уверена, что он сейчас в охваченном бунтом городе. Подробностей в новостях, как обычно, не давали, только общие обтекаемые фразы и обрывки видео. Кэтрин, посмотрев новости, нахмурилась. Очевидно, певица подумала о том же, о чем и японка. Но виду Винтерс не подала. Мегуми не стала приставать.
        Сегодня они вообще общались далеко не так беззаботно, как вчера. Ведь прошлым вечером Канзаки, наконец, рассказала Кэтрин о себе и о Сэме: на кого они работают, как познакомились и чем занимались до встречи с ней в отеле. Избегая лишних секретных подробностей, девушка окончательно развеяла сомнения собеседницы: Сэм был прожженным шпионом и трикстером. Винтерс это, казалось, не удивило. Американка просто покивала, услышав такое, от чего у иной женщины волосы бы встали дыбом, и сказала умолкнувшей Канзаки:
        - Собственно, чего-то другого уже и не ожидала...
        Ни о своей дальнейшей судьбе, ни о подробностях случившегося женщина не расспрашивала. Она лишь посмотрела мимо японки задумчивым взглядом и пожала плечами. Спокойствие Кэтрин удивляло после той слабости, что она испытала, отходя от инцидента с похищением. Мегуми в который раз поняла, насколько необычна эта женщина.
        Очень необычна. В прямом смысле. Ведь тогда же Винтерс рассказала ей секрет, за которым столько лет охотились трикстеры.
        Внезапный звук, который не должен был раздаться, оборвал воспоминания. Канзаки мгновенно напряглась. Несмотря на ленцу, жирком наплывшую на сознание, тело сохраняло тренированную готовность. Уши уловили, как кто-то щелкнул замком в соседнем номере. Несмотря на беззаботно проведенный день, Мегуми оставила дверь между их с Кэтрин апартаментами открытой. И сейчас в комнату певицы проникали посторонние.
        Рука японки беззвучно скользнула к пространству между выпуклой спинкой и пышной подушкой дивана. Вчера, надев вещи из чемодана, Мегуми обнаружила в подарке от Сэма еще кое-что. Под аккуратно сложенной одеждой лежал классический пистолет P-226, разрешенный к ношению по достижении восемнадцати лет и продающийся в онлайн-магазинах крайне бойко. Рядом нашлась запасная обойма старых пороховых патронов, съемный прибор бесшумной и беспламенной стрельбы и небольшой складной нож. Не самый великий арсенал, но качественный ширпотреб. Не ленясь и помня наказ толстяка, Канзаки снарядила оружие. Как выяснилось - не зря. Сейчас она вынула пистолет из широкого углубления дивана.
        Неизвестных было двое. Действовали они слаженно и быстро. Один, сделав пару едва слышных шагов, затих. Второй двинулся ко входу в комнату Мегуми. Женщины не шумели, очевидно, уже заснув. Мужчина крадучись проник в соседний номер.
        Диван был пуст. Цели нигде не наблюдалось. Какого черта?
        У Канзаки не было времени на долгие размышления и прикидки. Вариантов было только два: тянуть или вступать в бой. Пытаться обезвредить нескольких противников, наверняка, вооруженных, бесшумно в данной ситуации было бесполезно. Оставалось лишь надеяться, что Кэтрин им нужна живой.
        Услышав, как неизвестный шагнул вперед, Мегуми тихо выдохнула и высунулась из-за дивана, куда юрко и бесшумно нырнула секундами ранее. Стремительно направив пистолет на темную фигуру у дверного прохода, девушка нажала на спусковой крючок. Глушитель не выпустил наружу грохот и пламя, лишь бледный огонек мелькнул на срезе дула, и тихое "пиу" слилось с взволнованным шорохом. Неизвестный дернулся, всплеснув руками, и попятился спиной к дверному косяку. Не желая рисковать, Канзаки выстрелила снова. Еще раз судорожно трепыхнувшись, силуэт начал сползать на пол. Кажется, это был не трикстер, а человек.
        Второй услышал шум в соседнем номере и все понял. Кэтрин удивленно вскрикнула, когда железная рука вздернула ее с кровати. Одетая лишь в нижнее белье певица мгновенно оказалась повернута к похитителю спиной и выставлена напротив дверного проема. Широкая плохо пахнущая ладонь зажала рот, оборвав возглас. Еще не целиком вернувшись из сна в явь, Кэтрин чуть не упала на колени. Громкое мычание из-под ладони заставило похитителя резко тряхнуть головой жертвы, принуждая ту утихнуть.
        Мегуми стремительно поднялась из укрытия и двинулась к поверженному противнику. Но в тот самый момент, когда она вышла из-за дивана, услышавший шаги второй похититель достал пистолет. В отличие от устаревшего по всем параметрам P-226, он держал в руках современный "Марк", а значит - мог легко прострелить внутреннюю гостиничную стену. Оглушительный треск выстрела слился с сухим гулким ударом пули в преграду.
        Выстрелив на звук, похититель почти попал. Пробив стену, пуля вжикнула над самым ухом Мегуми, тут же упавшей на пол и перекатившейся в сторону. Неизвестный выстрелил снова, нисколько не заботясь о том, что выдает свое присутствие всему отелю. Первые пули прошли заметно выше, но третий выстрел пришелся низко над полом, заставив осевшего подельника стрелка завалиться набок после полутонного толчка. Противник понял, что она ушла вниз, и координировал стрельбу.
        Канзаки застыла на полу, не зная, что делать. Враг имел неоспоримое преимущество, а она оказалась полностью беспомощной. Еще пара секунд - и конец.
        И тут на помощь пришла Кэтрин.
        Винтерс, успевшая очнуться ото сна и понять, что происходит, не стала беспомощно повисать на руке похитителя или биться в истерике, пытаясь высвободиться. Вместо этого женщина осторожно сдвинула собачку предохраняющего механизма на складном ноже, который вчера ей выдала Мегуми. Кэтрин брала оружие с собой в постель, не говоря, впрочем, об этом японке. Несмотря на легкий нрав и кажущуюся веселость, она очень боялась. И, как выяснилось, не напрасно. Когда похититель дернул ее с кровати, женщина машинально схватилась за небольшую пластмассовую рукоять. Сейчас Кэтрин, осторожно нажала кнопку пружинного механизма и задержала выпрыгнувшее лезвие пальцами, чтобы не было щелчка - в этот миг стих очередной выстрел. Расправив лезвие самостоятельно, Винтерс перехватила нож обратным хватом.
        Неизвестный собирался выстрелить вновь, когда в бедро возле паха вонзилось невидимое, но очень острое жало. Громко зарычав, он опустил взгляд и увидел, как тонкая женская рука резко проворачивает в его ляжке лезвие дешевого ножа. Боль обожгла еще сильнее. Мужчина взревел в голос и размашистым жестом отбросил от себя заложницу. Кэтрин громко закричала, выпустив рукоять из руки, и полетела в центр комнаты. Она ударилась о пол коленями и правым локтем, но сумела не стукнуться боком, когда упала.
        Прицел метнулся от дырявой внутренней стены к беспомощной женской фигуре на полу. На миг похитителю захотелось пристрелить наглую бабу, посмевшую ударить его ножом. Но в последний момент он помедлил. Нет, нельзя...
        Дальше все произошло мгновенно. За окном номера Винтерс мелькнула тень, и стекло жалобно хрустнуло, когда бесшумная очередь аккуратно пробила его и разнесла череп похитителя. Успокоившееся было окно тут же разлетелось мириадами брызг, когда стрелявший запрыгнул в помещение, удерживаемый тросом на пояснице
        В соседней комнате Канзаки развернулась на полу, наводя пистолет на собственное окно, но то тоже осыпалось вокруг темной широкой фигуры, ворвавшейся внутрь. Девушка успела выстрелить один раз. Пуля ударила в грудь мужчины в темной одежде с неразличимым лицом. Тот громко выругался на незнакомом языке, но не умер, а стремительно нырнул вниз, к Мегуми. На запястье японки тут же образовалась бульдожья хватка. Пистолет уткнулся дулом в пол, но она не выпускала его, свободной рукой попытавшись ударить навалившегося незнакомца. Однако тот действовал в партере крайне профессионально. Канзаки и пикнуть не успела, как обе ее руки оказались обезврежены и завернуты за спину, в то время как лицом девушка уткнулась в ковер. Сильная рука пригнула голову, жаркое дыхание ощутилось у самого уха.
        - Спокойно! Мы - друзья Сэма!
        Сказанная на безупречном английском фраза оказалась куда эффективнее любых болевых приемов. Канзаки замерла.
        В соседней комнате убивший похитителя мужчина, выпустивший в голову похитителю короткую очередь из бесшумного пистолета-пулемета, помогал подняться с пола Кэтрин Винтерс.
        - Мы не причиним вам вреда, - говорил он. - Мы от Сэма.
        - Докажи, - только и сказала певица, не знавшая, чего ожидать.
        Мегуми в свою очередь не отставала.
        - Откуда я знаю, что вы не врете? - свирепо прошипела она своему пленителю.
        - Сэм просил передать, - проговорил незнакомец. - "Доверяю я только тебе, но работать приходится черт знает с кем".
        Какая идиотская кодовая фраза. Но именно эти слова подтверждали, что они и впрямь знали Сэма и были с ним на одной стороне. "Работать приходится черт знает с кем" - такова была условная фраза, которую Сэм заставил Мегуми заучить еще в Нью-Йорке. А этот тип еще и добавил те самые слова, что Ватанабэ произнес в самолете. Слова о том, что он доверяет только ей.
        Значит, правда.
        Девушка расслабилась, и, почувствовав это, мужчина выпустил ее руки.
        - Меня зовут Александр. Вы Канзаки?
        - Да.
        - Нужно срочно уходить. Сэм будет ждать нас.
        Мегуми бросила взгляд на обмякший труп в дверях.
        - Винтерс! - позвала она.
        - Что? - отозвалась Кэтрин.
        - Ты жива?
        - Да. Они от Сэма.
        - Знаю.
        - Времени нет, - поторопил Александр. - Охрана уже на этаже, счет на секунды.
        - Хорошо, - отозвалась японка. - Мы согласны.
        - Тогда поднимайтесь.
        Александр помог ей подняться с пола. Встав, Канзаки разглядела в лунном свете, что одет мужчина был в явно военного образца куртку, а к поясному ремню у него до сих пор оставался пристегнут трос, уходивший за окно.
        - Как мы выберемся? - спросила девушка.
        - Ну, - он хмыкнул, кивая, и стали заметны славянские черты лица. - Держитесь меня. В прямом смысле.
        Мужчина протянул руку, и Канзаки ничего не осталось, кроме как схватиться за нее, прижимаясь к широкому мужскому торсу и позволяя удобно обхватить себя. Они вдвоем шагнули к подоконнику и благодаря сноровке Александра ловко свесились из него. Вываливаясь наружу, мужчина оттолкнулся ногами, и Канзаки вместе с ним начала спускаться вдоль стены вниз. Повернув голову, она увидела, как беспомощной тряпочкой висит на коллеге Александра Кэтрин. Второй этаж располагался невысоко, и спустя секунды они уже опустились на землю. Щелкнули отстегиваемые тросы.
        Ворвавшаяся в номера минутой позже охрана обнаружила лишь два трупа и разбитые окна. Обеих постоялиц и след простыл.
        Горы Тадрарт-Акакус
        Приглушенный свет создавал приятную атмосферу вечернего полумрака, хотя на поверхности уже давно наступила ночь. Мягкие ковры на полу и стенах заставляли чувствовать тепло и понимать богатство хозяина. На изящном резном столике расположился поднос с фруктами, сладостями и выпивкой.
        Аслан медленно выцедил мелкими глотками бокал вина. Раньше он не был большим любителем алкоголя, получив строгое мусульманское воспитание. Пророк запрещал правоверным употреблять вино, но, за исключением религиозных фанатиков. Никто не следовал этому правилу всю жизнь. Вино либо заменяли другими спиртными напитками, хитро оговаривая, что о них в Коране ничего не сказано, либо пили без посторонних с наступлением ночного времени, говоря: "Аллах не видит греха, значит, греха нет". Однако Аслан вовсе не пристрастился к порочному нектару. Он всего лишь старался заботиться о собственном здоровье. Немного вина было полезно для сосудов. Как были полезны регулярные занятия спортом, массажи, здоровое питание и много чего еще.
        Самое забавное во всей этой заботе о здоровье тела заключалось в том, что она была совершенно излишней. Аслан уже много лет существовал в состоянии, далеком от физической жизни простого человека. Он был трикстером, живучим, сильным и умным существом, превосходившим гомо сапиенс на порядок. Его раны заживали за минуты, болезни вдребезги разбивались о могучую иммунную систему, а мышцы способны были развиваться практически по велению мысли. Аслан видел, слышал и чувствовал втрое дальше, отчетливей и тоньше любого из простых смертных. Но запускать самого себя, надеясь на сберегающую силу разумных машин в крови, он не собирался. Нельзя доверять технологии, особенно той, что так похожа на магию. Лучше держаться основ.
        Многие из коллег-трикстеров занимались исследованием и совершенствованием своих способностей, попытками расшифровать секреты технологии DQD. Аслану же было все равно. Для него собственное сверхчеловеческое тело являлось лишь очередной ступенькой к успеху в бизнесе. А бизнесом Алана была война.
        Арабский Восток, окропленный кровью века назад, всегда давал бурные всходы насилия. Когда новая волна хозяйствования белого человека захлестнула оба берега Суэцкого канала, сливаясь с мутным потоком непрекращающейся смуты в Африке, Аслан понял, что в этот раз пришел его черед зарабатывать. Будучи с детства предприимчивым, успев обзавестись нужными связями в кругах сильных мира сего, трикстер принялся разрабатывать землю, дававшую вместо ресурсов и пищи только смерть. Убивая, воруя и истребляя, Аслан заработал репутацию очень серьезного человека. Деньги и власть текли рекой. Но все портили две неизбежных проблемы: конкуренция и монополисты. Европа, желавшая стать единовластным хозяином мира, объявила охоту на всех трикстеров и людей его профессии. Силы были слишком неравны. Пришлось вступать в союзы. Но даже эти союзы оказались хрупкими. Как с Лилит.
        Отставив бокал, Аслан удобнее растянулся на подушках. Сегодня он отдыхал. Пока Аль-Йетим наводит шуму на севере, серьезные деловые люди, не забивающие себе голову белибердой вроде "свободы арабов" и "освобождением от оккупации", будут ждать. И, когда бунтовщики пройдут точку невозврата, Алжир станет агнцем на заклание. Эта страна меньше прочих страдала от нынешнего цикла унижения и даже имела вполне боеспособную армию, способную постоять за себя в локальных войнах. Именно Алжир наметили как цель нового теракта, должного спровоцировать резню.
        В глубине базы дожидалась своего часа "чистая" бомба. Заказчик расстарался сам, добыв оружие такого калибра и зачистив концы. Достать "чистую" было почти невозможно, особенно после теракта полгода назад. Одно такое изделие могло нанести вред, равный тому, что оставляет ядерный удар. Но и клиент был не из простых шейхов или прочих жадных дураков. Нет, этому клиенту требовалось спровоцировать бойню на весь континент. И взрыв "чистой" бомбы в Алжире непременно сыграет роль катализатора. Ливийский след обнаружится сразу же, и все укажет на Аль-Йетима. Европа вынуждена будет оказать помощь Алжиру, самому послушному питомцу новой эпохи, и начать полномасштабную зачистку Ливии, в которой к тому времени вовсе не закончится война. Давление в критической точке увеличится, сторонники Аль-Йетима в арабском мире встанут на защиту бунта, поднимется волна беспокойств и неповиновения во всех арабских государствах. Но Меркури не отступит - "чистая" бомба будет для них как красная тряпка для быка. Обманутый Синод пойдет по ложному следу, считая, что их враг там, где оставил след.
        Что будет дальше - Аслан не знал. И не интересовался. Ему заплатили и пообещали дружбу. Все остальное - мишура.
        Мужчина погладил густую черную бороду, которой его лицо заросло почти по самые глаза. Конец дня выдался скучным. Донесения из Сирта и Триполи не поражали неожиданностями, делать было совершенно нечего. Может, вызвать себе женщину? Соад, молоденькая девица из Сирии, недавно приехала на базу для услаждения хозяина. Аслан любил держать все игрушки при себе, а эта игрушка была совсем новой.
        Мысль заставила его улыбнуться.
        И тут завизжал сигнал тревоги.
        Одним прыжком соскочив с постели и добравшись до терминала связи, Аслан нажал на клавишу приема.
        - Периметр нарушен, - сообщил Ибрагим из комнаты внешнего слежения. - Мы засекли постороннее движение.
        - Сколько? - спросил Аслан.
        Мысли неслись стремительно и прямо. Кто? Зачем? Как реагировать?
        - Э... - замешкался Ибрагим. - Один.
        Аслан не удивился. Он оскорбился.
        Всего один? Всего один трикстер?! Кто бы его ни послал, они были слишком самоуверенны или просто глупы!
        Или ошибка? Или его люди просто не заметили остальных?
        - Где он?
        - Двигался прямо к базе. А потом...
        - Что?
        - Он пропал. Прямо над базой.
        - Вот как, - Аслан помедлил, задумавшись. - Весь персонал в боевую готовность. Внимание на основной и запасные выходы.
        - Слушаюсь.
        Аслан отошел от терминала и огляделся. Комната, украшенная богатыми коврами, показалась сейчас совсем чужой. Потому что кто-то незнакомый, не имеющий права быть здесь, собирался войти в его дом. Мужчина вернулся к кровати и сунул ноги в тяжелые ботинки, стоявшие у подножья.
        Тем временем охрана базы пришла в движение. Наемные солдаты разбирали оружие и отправлялись тройками к указанным местам. База была небольшой, но охранялась тщательно. Выстроенная в укрепленной и расширенной природной пещере, она состояла из двух уровней. Первый, верхний, вмещал склад, служебные помещения и небольшой ангар для наземной техники. Второй уровень был отведен под помещения, в которых жили охранники, столовую, кухню и апартаменты хозяина. Аслан отделился от слуг перегородкой и вел у себя не зависящую от служебного графика жизнь с поваром, любовницами и развлечениями. Поэтому, когда пришел сигнал тревоги, наемники не знали, как обеспокоен хозяин. Они просто снарядились, разобрали оружие и отправились по лестницам и на лифте на первый уровень, к дежурившим коллегам.
        Один из тех солдат, которым выпало дежурить в ночную смену, уже патрулировал коридор между складскими помещениями. Где-то за спиной шел напарник, а сонливость прекрасно обозначала время суток, иначе неуловимое под землей. Тревога не особо беспокоила наемника. Не в первый раз приходилось подхватываться в ответ на приближение кого-нибудь из посторонних, ничего не знающих о базе болванов. Вот и сейчас, наверное, то же самое - либо пограничники, либо контрабандисты. Либо еще кто-нибудь, ошивающийся на зыбкой границе.
        Патрульный прошел мимо поворота, ведущего в тупичок с единственной дверью. Та вела в один из складов. В стену тупика была врезана решетка воздуховода с широкими лопастями вентилятора. Воздух всасывался с поверхности и загонялся на базу множеством способов, но Аслан настоял на традиционных воздуховодных шахтах, дабы не полагаться на технику. И именно одна из таких шахт сейчас затрещала, загремела и выругалась человеческим голосом, заставив патрульного судорожно схватиться за автомат.
        -- Твою мать! - заявило нечто из-за вентилятора, загрохотав металлом. - Ну кто, кто делает такие бессовестно вертикальные воздуховоды?!
        Охранник поначалу не понял, что делать: удивляться или реагировать. Однако рефлексы были сильнее. Развернув автомат в сторону решетки, он нажал на спуск. Очередь крохотных, но чертовски разогнанных пуль ударила в вентилятор, кроша стальной механизм и вгрызаясь в металл и камень.
        - Это еще что такое?! - возмутился тот же голос, и в ответ прозвучали пистолетные выстрелы. Два просвистели мио, но третий ловко ударил патрульного в колено, вывернув сустав наизнанку. Громко закричав и упав на пол, мужчина не выпустил оружия и вновь навел его на отверстия вентиляции.
        Заметно поврежденный автоматной очередью вентилятор противно скрипел по решетке. С той стороны его звучание вряд ли было более приятным, ибо могучий пинок вышиб испорченный механизм вместе с железными прутьями в коридор. Нечто большое и широкое с трудом протискивалось следом.
        - Г-р-р-р, уф! - ворчало оно. - А если бы я там застрял?! Безобразие.
        Стиснув зубы от чудовищной боли в ноге. Охранник нацелился в середину аморфной массы и снов нажал спуск. Но за долю секунды до того, как дуло изрыгнуло новую стаю стальных пчел, сбоку вылезавшего существа показался пистолет. Вторгшийся на базу выстрелил один раз, но этим разом вдребезги разбил плечо несчастного патрульного. Тот дернулся, и автоматная очередь ушла в стену.
        - Фу! - облегченно выдохнул Сэм Ватанабэ, выбравшись, наконец, целиком наружу. - Чуть не задохнулся к чертям собачьим. Хреново быть суперагентом.
        Сев на полу, толстяк сдернул с лица очки и моргнул. Напарник дважды подстреленного патрульного уже высовывался из-за угла, ведущего в тупик. Сэм раздраженно вскинул пистолет и выстрелил. Наемник поперхнулся, когда вместо глаза у него на лице расцвел красный цветок.
        - Ну, давайте резвиться и безобразничать, - пробормотал себе под нос Ватанабэ, надевая обратно очки, в которых выключился режим ночного видения. Толстяк поднялся и шагнул к слабо шевелящемуся патрульному, все еще живому. Мужчина подобрал оружие противника, свой же пистолет убрал в кобуру.
        Стрельба, разумеется, не осталась незамеченной. Поднявшаяся на уровень охрана уже окружала отрезок коридора, в котором оказался Сэм. С дух сторон к повороту приближались вооруженные и настороженные бойцы.
        Когда навстречу врагам наглейшим образом выскочил толстяк в грязном изгвазданном камуфляже, начался сущий кошмар. Не обратив ни малейшего внимания на ударившую в широкую спину очередь, Сэм направил автомат на группу наемников справа. Ни малейшего препятствия на его пути не встретилось, и Ватанабэ преспокойно расстрелял всех, кого увидел. Быстро развернувшись, он проделал аналогичную операцию со стрелявшими в спину. Будто неуязвимый герой компьютерной игры, толстяк огляделся, не замечая рваных кровоточащих ран, видневшихся в прорехах одежды. Эти раны, впрочем, заживали прямо на глазах.
        - Так, - сказал Сэм. - Пошли бродить.
        Аслан, воткнувший в ухо гарнитуру, слушал донесения наблюдателей, снаряжая оружие. Он прекрасно знал, что обычные люди, пусть и тренированные наемники, не остановят трикстера. Купленная охрана призвана была лишь замедлить врага. Хамид, верный помощник, уже направлялся навстречу неведомому чужаку. Вот теперь тому предстояла настоящая проверка, ибо Хамид был ловким и умелым трикстером, работавшим на Аслана много лет. Лучше него был только Ясфир. До того, как переметнулся к конкурентам и бесславно сдох в канализации.
        - Уничтожены две группы, - подрагивая голосом, сообщил Ибрагим. - Он двинулся к складу номер два. Внимание, на объекте, похоже, броня, пули не берут. Но что это за броня такая?!
        - Очень хорошая броня, - сказал сам себе Аслан, покидая комнату.
        Тем временем Ватанабэ обнаружил и без проблем истребил еще тройку противников у дверей в неизвестное помещение. Ориентироваться на базе без карты ему было крайне неудобно, а потому толстяк слепо шагнул в следующую комнату.
        Наконец-то, началось оживление. Вместо статистов-наемников объявился новый противник. Смуглый тип с ножом кинулся на Сэма у входа на какой-то склад. Выпрыгнув из-за рядов непонятных коробок, противник в мгновение ока очутился на расстоянии удара. Лезвие кровожадно взвизгнуло, рассекая воздух. Ватанабэ, не успев отпрянуть, увидел, как грудь рассекает глубокий порез, и понял, что наткнулся на трикстера. Только они двигались так быстро.
        Автомат полетел в сторону. С голыми руками толстяк бросился на Хамида. Тот снова взмахнул ножом, но на этот раз Сэм оказался проворнее. Едва не лишившись руки, которую длинный широкий клинок Боуи грозил срезать, он нырнул вперед и оказался справа от противника. Не растерявшись, Хамид стремительно развернулся и полоснул ножом снизу вверх по диагонали. Почувствовав, как конец лезвия царапает нос, Ватанабэ бросился вперед. Толстяк сократил дистанцию, не дав Хамиду ударить в третий раз, и всей своей немалой массой ударил в противника. Оба мужчины повалились на пол, роняя ближайшие коробки и ящики. Падая, толстяк почувствовал, как лезвие все-таки задело лицо. Враг явно метил в глаза.
        Оказавшись сверху, Сэм тотчас обеими руками вцепился в вооруженную руку Хамида. Тот попытался было высвободиться, но Ватанабэ не мешкал. Он без затей напряг силы. Тошнотворный глухой хруст слился с воплем араба, чья сломанная рука неестественно согнулась. Хамид, преодолевая боль, ударил Сэма свободной левой, но тот уже выхватил из ослабевших пальцев нож и коротко взмахнул им навстречу кулаку. Пальцы посыпались прямо на грудь проигравшему.
        - Лежать! - Ватанабэ с размаху всадил нож в плечо снова завопившего Хамида. У него самого с лица капала кровь, и, возможно, свисала алой тряпкой щека, но это уже было неважно. Ладонь толстяка легла на лоб араба. Тот, бешено задергавшись, через секунду неподвижно застыл.
        Защиты, как и ожидалось, не было. Простой трикстер, рядовой, можно сказать. Быстрый, сильный, но не более того. Знает план базы. Количество охранников. Место расположения груза... Вот оно.
        Убрав руку с головы Хамида, Ватанабэ резким движением выдернул из его тела нож. Убить трикстера было сложно. И самым надежным способом до сих пор оставалось обезглавливание. Он примерился к шее.
        Аслан не верил своим ушам. Посланный по его душу трикстер не только истреблял простых солдат как безмозглых болванчиков. Он еще и Хамида расчленил за какую-то минуту. А Хамид с ножом был куда опаснее отряда автоматчиков. Кажется, самого Аслана вовсе не недооценивали. Просто убийца в одиночку стоил многих.
        Не оставалось сомнений: нужно бежать. Но как - бросив все, провалив задание? Нет уж.
        Теперь у Сэма появилась цель. Узнав от трикстера план внутренностей базы, толстяк двигался к месту, где должно было содержаться кое-что важное. Кое-что, без чего отсюда не уйдет ни он сам, ни его цель. А цель, похоже, и впрямь собиралась давать деру.
        Охраны по дороге к складу больше не встретилось. Солдат на базе и так было немного, причем большую часть из них Сэм уже убил. Вряд ли у Аслана оставались люди на что-то, кроме эскорта.
        Людей и впрямь оставалось немного. Шестеро бойцов-наемников вместе с техническим специалистом Ибрагимом уже выбрались наверх, послушные приказу. Обслуживающий персонал пришлось устранить. Ибрагим лишь подал условный сигнал - и все, кто не был важен для эвакуации, навсегда остались на нижнем уровне, даже очередная любовница хозяина. От лифта группа прошла к складу номер три. Они торопились. Как только все вошли в помещение, Ибрагим приказал двум бойцам начать погрузку контейнера, нужного Аслану. Остальные заняли оборонительные позиции, взяв под контроль возможные места появления противника.
        Контейнер был высотой в человеческий рост и около пяти метров диаметром. Пока пара наемников, пыхтя, заталкивали его на мобильную платформу-тележку с колесами, Ибрагим получал последние инструкции от Аслана, оставшегося позади:
        - Загружайте контейнер в грузовик и выезжайте по тропе в сторону Алжира.
        - А как же вы?
        - Я буду следом за вами на джипе. Как только мы удалимся на достаточное расстояние от базы, остальных надо будет устранить.
        - Понял вас.
        Ибрагим удостоверился, что контейнер загружен на платформу, и скомандовал выдвигаться. Бойцы приблизились к широкой подъемной двери, опережая контейнер на движимой электрическим двигателем платформе. Ибрагим включил подъемный механизм. И дверь гулко зажужжала, поднимаясь.
        Ангар, служивший основным входом на базу, с одной стороны заканчивался крупными стальными воротами, за которыми начинался пологий туннель, выходивший на поверхность в неприметной части гор. Просторное помещение пустовало, если не считать пары джипов, универсальных машин для здешнего климата и почти отсутствующих дорог, и грузовика, на котором и планировалось вывезти контейнер. Ибрагим с остальными вышли со стороны складов, не обнаружив в ангаре посторонних. Лампы под потолком светили тускло, создавая ощущение грязи и старости на всем, включая людей. Тележку подкатили к открытому кузову грузовика. Разместив под колесами подставку, платформу закатили внутрь.
        Ибрагим нервничал, как всегда, сильно потея. Он видел и слышал, как неведомый толстый убийца в одиночку расправился с двумя группами бойцов. Он просто стоял, не шелохнувшись, и расстреливал бедолаг, словно палил по мишеням в тире. Без промедления, без порыва, спокойно и невозмутимо. Нормальный человек так не может. Даже самый холодный профессионал сражается, явно переходя в боевое состояние, но уж никак не с видом гуляющего в парке.
        А еще нормальный человек умирает, когда его изрешетят пулями.
        Что-то оглушительно треснуло, и плечо Ибрагима обдало теплым. Ближайший боец уже падал, и голова его разбрызгивала кровь. Со стороны коридора между складскими помещениями в ангар ворвался демон. Толстяк в изорванном, испачканном, окровавленном камуфляже медленно-медленно падал грудью на пол в прыжке. Ибрагим успел только заметить, как тянется в его сторону рука с пистолетом. А дальше все вдруг взорвалось красным, и мир свернулся в одну точку.
        Сэм размашисто плюхнулся на пол и тут же покатился в сторону от автоматных очередей, корежащих пол. Ему чертовски надоело получать пули, а потом толстяк несколько раз выстрелил из положения лежа, пробив насквозь шею еще одному из солдат. Остальные пятеро, рассредоточенные по ангару, принялись поливать его огнем с разных сторон. Но Сэм уже юркнул, не вставая, за один из бесхозных джипов.
        Пока вражеские пули строчили по металлу автомобиля, грозя задеть двигатель, Ватанабэ извлек из пистолета опустевшую, наконец, обойму и вставил новую. Поднимаясь, он остался согнутым и скрытым от противников. Очки, каким-то чудом уцелевшие после всех кульбитов, высветили расположение оставшейся пятерки солдат. Один заходил сбоку, огибая машины, второй шел от дальнего угла ангара, третий оставался у грузовика. Последние двое возились у ворот. Ни один не додумался взять с собой гранаты. А значит, все было предельно просто.
        Ватанабэ распрямился, вытянув в сторону правую руку. Обходивший с фланга солдат получил три пули: в руку, в плечо и в лоб. Не меняясь в лице и не делая лишних движений, Сэм развернул оружие к наемнику, приближавшемуся в другой стороны. Тот, в отличие от подельника, успел открыть огонь. Очередь увязла в крепком теле джипа, когда пули Сэма нашли и эту цель.
        Толстяк рванулся прочь от расстрелянной машины со скоростью, которой позавидовали бы олимпийские бегуны. Третий из противников еще только выглядывал из-за кузова грузовика, высунув впереди себя автоматный ствол. Спугнув его одиночным выстрелом, Ватанабэ добрался до кузова. Как он и думал, тот оказался бронированным и покрытым брезентом для незаметности. Пришлось выходить на свет. Выскочив из укрытия, Сэм увидел развернувшегося и бегущего к кабине наемника. Бедняга струсил. Его позор окончила пуля в спину.
        Последние двое успели-таки открыть ворота. Как и их незадачливый коллега, они решили бежать. Эти двое не отличались глупостью киношных негодяев, бросающихся на героя вопреки здравому смыслу. Оба бойца, став свидетелями расправы над остальными, просто бросились бегом по туннелю. К несчастью, стрелял Сэм далеко, а от грузовика дорогу было прекрасно видно.
        Добив последнего члена свиты, Ватанабэ успел задуматься о том, где, собственно говоря, король. Ответила ему очередь из автомата, окончательно превратившая куртку в лохмотья. Сэма нагло поволокло вбок, вдоль бронированного корпуса, и повалило наземь.
        Аслан, поднявшийся следом за своими бойцами и заставший их истребление, дождался нужного момента и атаковал противника со спины. Будучи трикстером, он сумел подобраться к Сэму тихо и стремительно. Однако араб не был настолько наивен, чтобы полагаться на пули. Подствольный гранатомет вступил в дело сразу же, отправив сорокамиллиметровый снаряд в упавшего толстяка.
        Прямое попадание сделало бы из Ватанабэ неаккуратный комок фарша. Сэм это прекрасно понимал, а потому, не обращая внимания на не затянувшиеся раны, рванулся в сторону. Снаряд угодил прямиком в бронированный кузов. У толстяка в ушах оглушительно загудело, перед глазами полыхнуло.
        Аслан никогда еще не видел подобной скорости. Даже он не успел разглядеть, как противник увернулся от взрыва. Огромная туша словно подобралась и подпрыгнула, отталкиваемая взрывной волной. Мгновение - и грузовик прямым попаданием швырнуло в сторону. Только тяжелая броня кузова, прогнувшаяся воронкой в месте попадания, спасла машину от немедленного подрыва. А толстяк уже был на ногах. Аслан прицелился снова.
        Араб был быстр - обычный человек не успел бы за Сэмом. Но этот тип успел выстрелить второй раз. Сэм почувствовал, как с плоти срывает кожу, когда в новом отчаянном прыжке избежал участи превратиться в облако кровавой пыли. Долго так продолжать было нельзя, и Ватанабэ бросился к единственному укрытию в ангаре - стоявшим неподалеку джипам, из-за которых вышел минутой ранее. Третья граната прилетела почти под ноги. Прыгая в сторону, Сэм увидел, как встает на дыбы автомобиль, возле которого и приземлился снаряд.
        Аслан, занявший позицию у выхода из коридора, разглядел, как нырнул за джипы его противник. Заряды в гранатомете кончились. Не спуская глаз с бухнувшей и заискрившей двигателем машины, буквально разорванной взрывом надвое, он принялся менять цилиндрическую обойму.
        Сэм заполз за самый дальний из джипов. В голове у него гремел набат, а тело ломило. Несмотря на то, что избежал прямых попаданий с какой-то сотни метров, толстяк все-таки получил сразу три контузии и ранения. Осколки застряли в боку и спине, левую руку обожгло, когда он отпрыгнул во второй раз. Все-таки Ватанабэ не был неуязвим, и регулярно получаемый урон ослабил его. Раны затягивались медленно, отдаваясь тягучей болью. Шум в ушах никак не утихал.
        Он осторожно выглянул из-за машины. Грузовик с контейнером смотрелся кургузо с погнувшейся от попадания гранаты броней. Облака пыли и бетонной крошки оседали в воронках, оставшихся после двух промахов противника. Самого стрелявшего видно не было. Чудом уцелевшие очки на лице Ватанабэ тут же начали сканирование.
        Трикстер притаился у коридора между складами. Не самая удачная позиция, но с нее все открытое пространство было как на ладони. Не приходилось и мечтать о том, чтобы подобраться к врагу и лишить его оружия.
        И что делать? В открытую не пойти, это не жалкие пульки. А даже если гранаты кончились, Сэм сейчас явно был не в состоянии принять на грудь еще пару тройку рвущих на куски очередей. Трикстер может искалечить его, обездвижить и добить. Это вряд ли кому-то нужно, кроме самого трикстера.
        И Ватанабэ решил задействовать старый проверенный метод.
        - Эй, Аслан! - крикнул он по-арабски. - Это ты?!
        Аслан услышал голос противника и тут же прицелился на звук. Но точно угадать, где за машинами прячется толстяк, он не мог, а малейший промах грозил превратиться в очередной взрыв джипа или, того хуже, граната могла угодить в кузов и на этот раз повредить содержимое. Оставалось лишь выманить врага. Или как следует засечь.
        - Я! - отозвался араб. - Кто ты такой, труп?!
        - Какая экспрессия! - крякнуло со стороны машин. - Я твой добрый и безобидный ангел мщения. Пришел оторвать тебе башку и засунуть тебе же в задницу.
        - Болтай-болтай, - Аслан оставался спокоен. Внешне. - Я что-то не вижу, чтобы ты мне что-то отрывал.
        - Дай мне время! - хохотнул Сэм. - Хотя... у тебя-то времени как раз нет. Не так ли?
        - Чего?
        - Не надо думать, что имеешь дело с идиотом. Я знаю, что эта база заминирована. И ты включил механизм самоуничтожения.
        Аслан неслышно стиснул зубы. Проклятый толстяк не ошибся. Он и впрямь задержался внизу, чтобы выставить время и запустить самоликвидацию.
        - Ты бредишь. Выходи скорее и сдохни.
        - Разговор не клеится, правда?
        Сэм вновь огляделся, на этот раз, не высовываясь. Его пистолет сгинул во время скачков от гранат, но поблизости лежал один из охранников, тот самый, что пытался ударить с фланга. Автомат призывно лежал на остывающем трупе.
        - На кого работаешь?! - спросил Аслан, выбирая на глаз место, куда выпустит первый заряд гранатомета.
        - На Святую Инквизицию!
        Хлопок вылетевшей из ствола гранаты слился с громким недовольным выдохом толстяка, из согнутого положения метнувшегося к покойнику. Сэм, выпучив глаза, упал вперед и протянул руку к оружию. У него за спиной ударил гром, и джип взорвался ярким синеватым пламенем, когда взрыв повредил двигатель, и машина усилила мощь вражеского удара. Но Ватанабэ уже кувыркался прочь.
        Аслан увидел, как крупная фигура вырвалась из укрытия. Одна рука толстяка была охвачена пламенем. Ударившая из взорвавшегося двигателя молния подожгла его куртку. Но Сэм, не обращая на огонь внимания, перекатился на живот и развернул выхваченный у мертвеца автомат в сторону Аслана.
        Вторая граната опоздала на какие-то доли секунды. Арабский трикстер сумел разглядеть, как Сэм нажимает на спусковой крючок, и автомат выплевывает пули. Медленно-медленно вылетал из ствола снаряд, медленно-медленно неслись навстречу пули. Множество крохотных стальных хищников. И летели они все же недостаточно медленно. Аслан как в замедленной съемке увидел сталкивающиеся с телом гранаты крохотные искорки. И вдруг прямо перед лицом вспыхнуло пламя, в лицо ударил боксер-тяжеловес, в плоть вонзились железные зубы. Автомат с гранатометом противно треснули, заглушаемые чудовищным грохотом, и вырвались из рук.
        Проклятый толстяк взорвал гранату в полете. Из автомата. На такое был способен только очень умелый трикстер. Аслан понял это, когда ударился спиной о пол и увидел, как полетела в разные стороны кровь. Его кровь. Осколки разодрали лицо, грудь, руки. Одно запястье болело и кровоточило. В ушах звенело. Но самое главное - оружие пропало. Преимущество исчезло.
        Человеческое тело после подобного превратилось бы в вопящий кусок мяса, пропитанный болью. Но ткани трикстера, по рефлекторному приказу ставшие твердым как сталь, выдержали. Болевые рецепторы предусмотрительно отключились. Аслан торопливо сел и расстегнул молнию жилета, увешанного запасными зарядами к гранатомету. Теперь он только мешал.
        Он все-таки разозлился. Времени на подобные игры не оставалось. Вот-вот должна была взорваться база, а проклятый толстяк никак не желал умирать и освобождать дорогу. Смысла укрываться не оставалось.
        Тем временем Сэм обратил-таки внимание на горящую руку и, повернувшись на бок, сбил пламя. Предплечье успело сильно обгореть и смотрелось как сплошной черно-красный обрубок плоти. К счастью, он все еще мог шевелиться. Боль, прорвавшаяся сквозь ментальный блок, напоминала о себе все сильнее, регенерация не успевала залечивать раны. Ватанабэ, тем не менее, поднялся. Автомат он держал в здоровой руке.
        Аслан не медлил. Встав, он рванул с пояса гранату. Держатель сам выдернул чеку.
        Из коридора в ангар выскочил высокий статный араб с густой бородой. Одетый во все черное - черные брюки, тяжелые черные ботинки и черную форменную рубаху без рукавов - он был теперь вооружен лишь пистолетом, ножом и несколькими метательными гранатами, пристегнутыми к поясу и жилету. Одну из таких гранат Аслан без замаха метнул в сторону Ватанабэ.
        Сэм понимал, что может и не успеть, а автомат стреляет не слишком метко. Но иного выхода не оставалось. Толстяк вновь вскинул оружие и, задержав дыхание, вошел в ускоренный режим. Время стало тягучим и медленным, граната успела преодолеть лишь половину пути. Не сразу, но пули нашли округлое тело, и очередной взрыв сотряс воздух, на этот раз никого не задев.
        Аслан не останавливался. Бросившись в сторону, он начал обходить Сэма и метнул вторую гранату. Толстяк не стал тратить патроны на самого трикстера и в очередной раз уничтожил снаряд в полете. Двигаясь на предельно возможной для тела скорости, араб выхватил последнюю, третью гранату и швырнул во врага. Их разделяло уже меньше сотни метров, и Сэм едва успел в очередной раз прицелиться. Его чуть не задело.
        Время вдруг снова стало обычным, и они увидели друг друга. Сэм, окровавленный, в дырявой одежде, со страшными ожогами и не закрывшимися ранами, навел автомат на Аслана, чьи ранения успели затянуться. Араб остановился, держа в руке пистолет, нацеленный на Ватанабэ. Оба мужчина замерли. Ни один не наносил первый удар.
        - Выглядишь как кусок дерьма, - произнес Аслан, не двигаясь с места. Голос его был спокоен и звучал отчетливо, как у профессора на лекции.
        - Я-то хоть убитый сто раз, - ответил Ватанабэ. - А ты хреново смотришься сам по себе.
        - И что теперь? Мы оба знаем, что пули ничего не решат.
        - Это да.
        - Слушай, - пистолетное дуло чуть опустилось. - Может, разойдемся? Я ведь не идейный какой, для меня это просто бизнес.
        - Я в курсе, - Сэм удобнее перехватил автомат обгоревшей рукой.
        - Я вижу, на что ты способен. Неужели "альфа"?
        - Не твое дело.
        - Только мы настолько быстры. Эта, как ее... нейродинамика нашего уровня. Значит, ты работаешь на "CDM". Так забирай бомбу. Но отпусти меня. Если ты "альфа", то наши силы равны. Я не хочу с тобой драться, да и времени нет. База рванет через несколько минут. Следов не останется. Просто скажи, что я остался под землей.
        - Какой мне с этого прок?
        - Исследовав бомбу, вы все равно поймете, как выйти на конструкторов и изготовителей. Твое начальство получит информацию, а ты станешь героем, отнявшим у террористов мощное оружие.
        Аслан едва заметно сделал маленький шажок вправо. Сэм точно так же шагнул влево. Тогда Аслан сдвинулся еще. Сэм не отстал. Они словно двигались по кругу в хороводе для двоих. Голоса гулким эхом отдавались под потолком ангара.
        - Заманчивое предложение, - произнес толстяк. - А если мне хочется подраться?
        - Неизвестно, кто из нас победит. Но, скорее всего, мы оба умрем. База вот-вот взорвется.
        - Весомый аргумент.
        И Ватанабэ опустил автомат. Медленно разжав пальцы, толстяк уронил оружие на пол. Пистолет Аслана все еще оставался нацеленным ему в голову. И тут на лице Сэма появилась та же широкая и страшная улыбка, что возникла при разговоре с Аль-Йетимом.
        - Но я люблю свою работу.
        С этими словами Сэм поднял к лицу правую руку и рванулся вперед. Аслан тут же спустил курок. Пуля прошла в миллиметре от головы Ватанабэ. Толстяк мчался на врага, не пытаясь уклониться. Араб выстрелил снова. И снова. И снова. Пули ударяли Сэма в грудь, в обожженную руку, в бедра. Но ничто не останавливало его. Сэм даже не замедлился. Голову он заслонял рукой, и Аслан понял, что не успеет убить цель.
        Нож прыгнул в левую руку сам собой, когда Ватанабэ преодолел разделявшее их расстояние. Отбросив пистолет, Аслан наотмашь махнул клинком. Удар способен был рассечь Сэма надвое.
        Но не рассек.
        Аслан почувствовал, как на что-то наткнулся, до того, как увидел.
        Сэм не стал тормозить или уклоняться. Он просто подставил под лезвие так и не опущенную правую руку. И острая стальная грань, рассекающая мясо, режущая жилы, перерубающая кость, бессильно замерла, наткнувшись на нечто куда более крепкое.
        Из разрубленной ладони хлынула кровь, а Ватанабэ спокойно сжал вокруг ножа пальцы. Обожженный левый кулак толстяка метнулся вперед. Аслан успел закрыться правой в последний момент. Наплевав на нож, араб выпустил рукоять и отскочил назад. Сэм уронил бесполезную железку на пол. После чего толстяк окровавленной рукой стянул с лица вездесущие и неистребимые очки, каким-то чудом до сих пор остававшиеся целыми, и небрежно отбросил. Жест был настолько небрежен и насмешлив, что противника это задело.
        - Так, значит?! - рявкнул Аслан, поднимая руки и становясь в боевую стойку. Этот странный тип все-таки умел разозлить.
        - Ага, - не переставая улыбаться, ответил Ватанабэ и сжал кулаки по-боксерски.
        Они сошлись стремительно и без лишних финтов. Аслан сходу ударил правой, целя в висок. Сэм закрылся и ответил. Кулак пушечным ядром припечатал по ребрам не успевшего закрыться араба. Тот отступил. Сэм шагнул следом, пустив в ход левую руку и нанеся два прямых удара в корпус, от которых Аслан уклонился. Именно в этот момент мощный правый хук толстяка достиг цели. Аслан пошатнулся. Удар был такой силы, что даже челюсть трикстера треснула. Простой человек уже лежал бы на полу искалеченным. Но он не сдавался. Подавшись вправо, будто клонясь после удара, он резко нанес прямой левой в корпус.
        - А вот и нет! - Ватанабэ стремительно сдвинулся в сторону, пропуская чиркнувший по животу кулак, и в следующий миг рука Аслана оказалась в захвате. Араба мощно дернуло вперед, и колено Сэма впилось под ребра сбоку.
        Загибаясь вбок и чувствуя, как трещат кости, Аслан пнул противника в голень, дугообразным движением высвободил руку, развернулся и контратаковал. На этот раз Ватанабэ не успел защититься, и серия коротких точных ударов пришлась в грудь и живот. Сэм отступил, хромая на едва не переломленной ноге.
        Развивая успех, Аслан бил стремительно. Сэм пропустил удар в корпус, прямой в голову, едва заблокировал апперкот. Араб чувствовал, как кулак скользит по обожженной плоти левой руки, блокировавшей его атаки. Толстяк явно терял напор. Нужно было только немного поднажать. И Аслан поднажал.
        Ватанабэ во всех подробностях разглядел кулак, когда араб ударил прямым в лицо. Отшатнувшись, Сэм вновь поднял руки и закрылся. Но Аслана было уже не остановить. Воспользовавшись очередным замешательством противника, он обрушил на того град коротких точных ударов. Ватанабэ отступал все дальше, пятясь в сторону взорванного джипа. И тут араб пустил в ход ноги. Пнув Сэма сбоку, он сразу же достал его рукой. Толстяк пошатнулся, и тут же очередной удар ногой едва не опрокинул его. Ватанабэ отступил еще на шаг.
        Аслан добился того, чего хотел. Теперь между ними было достаточное расстояние. Араб подался вперед - и прыгнул. Сэм вскинул голову и увидел, как тело противника падает сверху. Араб ударил кулаком. Ватанабэ вскинул руки, но не успел. Тяжелый как кувалда удар пришелся по голове. Ноги подкосились, и Сэм упал.
        - Надо было меня послушать! - выдохнул Аслан, размашисто пиная поверженного противника по ребрам. Тот попытался защититься, но следующий же удар едва не вбил грудную клетку Сэма в пол. Аслан провернул каблук и снова ударил. Он топтал противника, как топчут тараканов или раненую змею. Ватанабэ пытался уклониться, но араб-трикстер был в слишком удачном положении и не щадил сил. Промахиваясь, он оставлял выбоины в полу, а попадая, слышал хруст и тупой звук, какой издает отбиваемая мясная туша.
        Время поджимало. Аслан остановился. Уничтожить этого толстяка без оружия он все равно не сможет. Араб огляделся и увидел брошенный пистолет. Сейчас тот мог бы помочь. Окровавленный Сэм сплюнул кровь, накопившуюся во рту, когда Аслан отвернулся и бросился к оружию.
        - Э, нет, - произнес Ватанабэ.
        Будто стряхнув с себя побои, окровавленный толстяк уперся руками в пол, приподнялся и словно огромное животное кинулся следом за убегавшим арабом. Сэм, не распрямляясь, стремительными рывками настиг Аслана. Тот услышал за спиной шум, но не обернулся. Пистолет был уже совсем рядом, в одном-единственном шаге.
        Ватанабэ прыгнул.
        Аслан уже наклонялся к оружию. Еще секунда - и он развернется, прицелится и выпустит остаток магазина в голову толстяку. Еще секунда.
        Невидимый поезд сшиб трикстера с ног и потащил по полу. Огромная туша вцепилась в поясницу. Молотом ударил под дых кулак.
        - Ноги надо вытирать! - заявил Сэм. Аслан пнул коленом наугад. Заворчав, толстяк отстранился. Араб попытался достать его ударом пятки в голову, однако Ватанабэ метнулся в сторону. К пистолету.
        Первая пуля прошила ладонь Аслана, когда тот в отчаянии протянул руку к упущенному оружию. Кровь брызнула арабу в глаза, а следом рой железных пчел принялся жалить все тело. Сэм жал на спуск, методично прицеливаясь в упор. Он прострелил противнику суставы, поднимаясь на ноги.
        - Какая освежающая беседа, - произнес толстяк и хрустнул шеей. Мотнув головой, Ватанабэ смахнул с брови накопившуюся кровь. - Ты и впрямь неплох, "альфа".
        Раны Аслана уже заживали, но араб не успел что-либо предпринять. Сэм схватил его за грудки и вздернул вверх. Полные неистовой злости глаза трикстера встретились со взглядом агента "CDM". Ватанабэ улыбнулся так, как улыбаются детям добрые взрослые. И отпустил врага. Аслан слабо шевельнул не до конца зажившими руками.
        Апперкот был таким быстрым, что даже трикстер не смог толком его разглядеть. Но кулак Сэма, хоть и невидимый, бил вполне осязаемо. Араб с до предела запрокинутой головой повалился на спину. В голове у него зазвучал финальный гонг, от которого кровоточили уши.
        - Вот это называется нокаутом, - менторским тоном объяснил Сэм. - А не всякие там прыжки.
        Ударившись затылком о пол, Аслан упрямо сдержал сорвавшийся с губ стон. Ватанабэ широко шагнул и наступил на араба, припечатывая так же, как недавно был припечатан сам. Диафрагма хрустнула, и воздух со всхлипом ушел из легких.
        - Пинаешься ты неплохо, - произнес Ватанабэ. - Но брать надо качеством, а не количеством.
        И он не блефовал. Аслан, пытавшийся дышать, ощущал, что на этот раз противник действительно вышиб из него дух. Сам он трудился над толстяком добрую минуту, но так и не смог даже замедлить. Араб уперся локтем в пол и приподнялся, закашлявшись.
        - А ты... хорош, - тяжело дыша, произнес он.
        - Спасибо, спасибо, - Ватанабэ усмехнулся и отвесил полупоклон, театрально поведя рукой с пистолетом.
        - Кто же ты такой? Тебя нет... в списках класса "альфа".
        Раны заживали, и Аслан прибег к последнему средству - тянул время. Сэм в ответ снова усмехнулся.
        - Сколько ты выставил на таймере?
        - Десять минут, - признался араб. - Скоро рванет.
        - Угу...
        Толстяк опустился на одно колено и толкнул Аслана рукой в грудь. Когда противник откинулся обратно на спину, мужчина произнес.
        - Я ведь сказал, что люблю свою работу? А знаешь, почему?
        Широкая ладонь с размаху шлепнулась на лицо Аслана. Сэм до хруста сжал пальцы, едва не проломив висок своей жертве.
        - В отличие от тебя, я как раз идейный.
        С мощью строительного крана рука потянула голову араба вверх. И тут же резко вбила обратно в пол. Аслан почувствовал, как лопается кожа на затылке, трескается кость и крошится бетон. Весь мир тряхнуло, перед глазами окончательно поплыло. Но он по-прежнему не издавал ни звука.
        - На самом деле, все мы идейные. Просто у каждого своя идея.
        И снова стальные пальцы на лице, выворачивающий шею до треска позвонков рывок, удар.
        - Каждый идет к своей идее. Но иногда мы падаем.
        Ватанабэ бил с такой силой, что в третий раз не выдержала даже кость трикстера. Глаза Аслана омертвели, судорожно метнувшись в сторону. На пол капнуло уже не красным, а серым. Но он не был мертв. Пока.
        - Очень важно найти того, кто поймает нас в падении.
        И вдруг в угасающем сознании араба вспыхнула одинокая яркая искра. От нее исходило приятное вибрирующее ощущение. Как будто неосязаемые щупальца расползались по всему миру.
        "Иншалла" - говорит Ясфир, и женщина беззвучно плачет. Она знает, что через миг умрет...
        "Мишени - это не то!" - смеется Хамид и ловко метает нож. Лезвие втыкается в глазницу привязанному к столбу пленнику...
        Женщина сидит в тени. Лица ее невозможно разглядеть, только роскошные рыжие волосы словно светятся. Она говорит, пристукивая длинным ногтем о полированный стол: "Ты слишком жаден, дорогой Аслан. Иногда мне кажется, что тебе и впрямь наплевать на то, что ты - не человек. Алчность стирает для тебя все границы". И она права...
        "Нашего дорогого Аслана пора накормить свининой, раз он по восточному обычаю трусит высказать мне претензии в лицо", - произносит мужчина. Мерзкий, отвратный наглец, посмевший вторгаться в бизнес. Враг. Опасный и сильный враг, намеренно стремящийся оскорбить. Вендиго...
        Искра разгорелась сильнее. Щупальца ухватились за всплывшее воспоминание.
        Вендиго. Высокий, тонкий... Отдающий чернотой вакуума. Он хлопает ладонью по корпусу бомбы и улыбается. Короткая, издевательская усмешка. Этот голос, будто едва сдерживающийся от обидного смеха. "Я всегда знал, что ты выше личных обид, Аслан", - говорит он и добавляет: "Всегда играешь на стороне сильного". Это правда. После ноября, когда он ударил в самое сердце могущественной Европы, Вендиго доказал, что он сильнее Лилит. Или безрассуднее. Но тем легче его обмануть...
        Бомба. Подрыв. Война...
        Его нашли. Как? Как же? Неужели Вендиго не так глуп?
        Нужно бежать. Вернуться. Нужно вернуться в Рим. Нужно...
        Театр.
        И вдруг искра потухла. Вернулся тусклый свет потолочных ламп в ангаре. И лицо. Вендиго?
        Нет. Толстяк. Бородка. Глаза. Карие глаза. И в них - смерть.
        - У тебя ведь нет никого, кто не дал бы упасть, а? - спросил Ватанабэ.
        - А... О... - попытался заговорить Аслан, но язык не слушался. Наконец, араб смог выдавить из себя полумертвую фразу: - Не... пони...маю.
        - Естественно.
        Сэм поднялся. Отойдя от распластанного на полу трикстера, он подобрал свои очки, лишь чуть запылившиеся. Вернув их на законное место, толстяк обернулся.
        - Мы оба знаем, что ты можешь выжить. Раз уж упал, попробуй ползти.
        Аслан слышал, как отдаются под крышей шаги Ватанабэ, когда тот подходил к грузовику. Сэм скептически оглядел колеса поврежденной машины и довольно хмыкнул.
        - Пора за баранку.
        Зафырчал-загудел двигатель. Араб с разбитой головой лежал позади и почти не понимал, что уезжает машина с драгоценной бомбой. Таймер системы самоуничтожения отсчитывал время до взрыва, должного навсегда погрести базу, а вместе с ней и самого Аслана, под землей. И оставалось лишь гадать, успеет ли трикстер восстановиться настолько, чтобы спастись. Серое мозговое вещество растекалось лужицей вокруг треснувшего черепа.
        Ватанабэ вел слегка криво едущий грузовик по туннелю. Подпорки и покатые стены закончились через пару минут. Ночное небо, подпираемое бесформенными столпами гор, встретило его яркими, будто вымытыми звездами. Едва заметная дорога, петлявшая между скал, вела на относительно ровный участок гор Акакус. И сверху над этим участком уже висел черный вертолет русской серии "Ка".
        Ожог на руке уже почти зажил. Только широкие шрамы, становившиеся бледнее с каждой секундой, напоминали о недавней борьбе. В этот раз Ватанабэ подошел очень близко к краю. Ведь мог и не сдюжить. Но все-таки справился. Как всегда.
        Но в этот раз его ждала Кэтрин. И Канзаки. Почему-то Сэм подумал о ней.
        ЧАСТЬ III
        Глава 1: Ожидая червей
        Город Меркури 13 мая
        "Я - скала. Я - остров".
        Сквозь опущенные веки по глазам бил свет. За окном едущей машины мелькали огни большого города. Он не спал, прислонившись виском к стеклу. Неряшливые лохматые волосы растрепались, делая его похожим на кляксу. Непривычный длиннополый черный плащ в тон прическе растягивал кляксу на все сиденье. Стало зябко, и он пошевелил ногами в тяжелых грубых ботинках. Сегодня вообще приходилось рядиться в нелюбимое.
        Утром Фрэнки понял, что время пришло. Он всегда угадывал желание хозяина до того, как тот сообщал о нем. Вот и в этот раз приказ пришел только к полудню. Он сидел в своей крохотной съемной квартирке, за которую, тем не менее, брали большие деньги, и смотрел на трубку телефона, будто желая загипнотизировать. Наконец, звонок раздался, ударив по ушам артиллерийским залпом. Фрэнки сграбастал кусок пластика с такой торопливостью, будто это было лекарство от смертельной болезни.
        - Слушаю, - произнес убийца с невольной хрипотцой.
        - Заждался, - зазвучал целительный голос Октавиана. Просто слушать его, чувствовать, как ироничный тон проникает в каждую клеточку существа - это ли не было наслаждением? - Как себя чувствуешь?
        - Как будто долго болел.
        - Ну ни в чем себе не изменяешь, - рассмеялся Вендиго, рождая трепет в области диафрагмы Фрэнки. - Ты хотя бы ел?
        - Ты же знаешь, что нет. Мне не нужно.
        - Да, знаю. Вот и отправляй тебя заранее.
        - Ты ведь специально. Я знаю, как ты обожаешь проделывать такие фокусы.
        - Мне послышалось, или ты обиделся?
        - Нет.
        - И это я тоже знаю. Не думай, будто я настолько мелочен, что стану устраивать кому-нибудь такие вот мелкие пакости. Мне просто наплевать.
        - Да. Действительно, наплевать.
        - Э, как я не люблю твое мрачное настроение! С таким тобой совсем невесело. Никакой кровищи не дождешься.
        - Кровь я для тебя всегда пролью. Только скажи.
        - А зачем я, по-твоему, звоню? Собственно говоря, пора, - и собеседник заговорил по-русски. - "Пора! Бестрепетно и смело пойдем вперед сквозь кровь и дым..." Хотя в твоем случае, наверное, крови будет куда больше, чем дыма.
        - Значит, начинаем?
        - Именно. Вперед, вперед, мой верный помощник! Я тебя верю.
        Насмешливый голос пропал, сменившись гудками. Фрэнки продолжал сидеть с поднесенной к уху трубкой.
        Октавиан позвонил ему лично, хотя мог поручить звонок своей прилипчивой любовнице, это тощей рыжей Анне. Вендиго прекрасно знал, насколько сильно они с Фрэнки ненавидели друг друга и любил временами стравить между собой. Причиной нелюбви двух близких помощников был сам Октавиан, вернее - его внимание и мнение о них. И Анна, и Франклин желали быть самыми близкими, самыми ценными для человека, являвшегося центром их вселенных. Но Вендиго лишь играл с обоими, заставляя выполнять свою волю. Фрэнки он больше доверял, как сам утверждал, но с Анной делил постель. Нет, верный убийца вовсе не был гомосексуалистом, но ревновал почти как влюбленная женщина.
        Для Франклина Куджо Октавиан Вендиго был большим, чем просто мужчина, просто человек. Фрэнки поклонялся хозяину, как поклонялись пророкам, гуру, основателям религий или вождям-диктаторам. Октавиан был тем единственным, кто когда-то протянул руку и помог подняться из тьмы его душе. Пусть для этого пришлось с головой окунуться в океан крови, Фрэнки не роптал. Он никогда не вернулся бы туда, в то забвение, из которого его вызволил Вендиго. Далекий от людей загадочный феномен с человеческой плотью, замысливший невероятное, крепко держал в кулаке сердце и разум существа, способного без устали и сожалений убивать, умирать и, истекая своей и чужой кровью, горя и замерзая, задыхаясь и распадаясь на атомы, исполнять чужую волю. Словно фанатичный воин-жрец, Куджо претворял в жизнь замысел, сути которого не знал.
        Сейчас он ехал к месту, которому суждено стать алтарем для очередного жертвоприношения. Октавиан приказал ударить в самое сердце могущественного надменного титана, ставшего не единым человеком, но государством. Гордыня душила властителей, разжиревших в похоти своей, и кара должна была постигнуть их, страхом ранив сердца и души. Куджо, солдат, вставший на пути великанов, готов был нести возмездие.
        Автомобиль замедлился, и он открыл глаза. Водитель, не оборачиваясь, произнес:
        - Долго стоять на этой улице нельзя. Сразу приезжает полиция.
        - Знаю, - ответил Фрэнки и, поправив рукав непривычного плаща, протянул через спинку пассажирского сиденья купюры с наличными деньгами.
        Выбравшись наружу и хлопнув дверцей, худой мужчина среднего роста с копной черных волос сильнее запахнул длинный просторный плащ. В сумраке на бледном вытянутом лице европейца лице трудно было разглядеть тонкие усы-стрелочки, лишь недавно выросшие снова. Запавшие глаза с узкими зрачками посмотрели на ограду по другую сторону улицы, отделявшую от столичного города академию "Эклипс".
        Недобра улыбка, обнажившая зубы Куджо, напоминала скорее оскал безумца.
        - Et lux perpetua luceat eis[1 - И да сияет им вечный свет.(лат.)], - произнес он тихо, вспомнив любимую композицию Вендиго. Как и хозяин, Куджо любил классику.
        Фигура в плаще шагнула через дорогу.
        До наступления совершеннолетия жизненный опыт Шерил Крейн мог уместиться на детской ладошке. Школа, подруги, первая влюбленность, первая сигарета, несколько случаев легкого пьянства, после которых она приобрела отвращение к алкоголю - ничего, что отличало бы будущего доктора от сверстниц. Шерил росла стройной миловидной блондинкой, чья тонкая фигурка была бы скорее уместна под солнцем знаменитой американской Калифорнии, нежели в вечной серости английской провинции. Родные места не предлагали блистательных перспектив, видных женихов или захватывающих приключений, а потому юная дочь семейства Крейнов выпорхнула из родного гнезда без сожалений, отправившись учиться в Лондон. В день, когда увозивший ее поезд стуком колес рождал большие надежды, Шерил и представить не могла, где и кем окажется каких-то шесть лет спустя.
        Когда к штатному медику академии "Эклипс" неожиданно заявился один из учеников, завершался очередной учебный день. Самый обычный учебный день в заведении, где содержались и готовились к дальнейшей жизни Наследники, сверхлюди, изучением биологии, а также психологии которых Крейн занималась не первый год. Профессиональная квалификация и научные звания этой школьной медсестры являлись государственной тайной, и Шерил тайно гордилась подобной солидностью. Но щедро оплачиваемая работа под прикрытием требовала высокой отдачи и отличного исполнения, и потому к вошедшему вчера в медицинский кабинет учебного крыла юноше не пришлось ждать.
        - Здравствуй, - приветливо улыбнулась доктор Крейн, повернувшись к вошедшему ученику на крутящемся стуле. - Что такое?
        Медик поправила изящные маленькие очки на чуть вздернутом носике. Небольшой дефект зрения удивительным образом подходил к ее хрупкой миниатюрной фигуре и открытому лицу. В очках Шерил казалась неотразимо милой. Белый медицинский халат лишь подчеркивал образ.
        Учики Отоко, неловко переступивший с ноги на ногу, со всей полнотой осознавал обаяние школьного медика. Тем труднее было ему сейчас говорить с ней. Несмотря на весь личностный рост, превративший бывшего рохлю в нечто мужественное, молодой японец все еще регулярно мялся при контактах прекрасным полом. Вежливо кашлянув и прикрыв дверь, юноша шагнул вперед.
        - Здравствуйте, доктор Крейн. Мне... э, нужна ваша помощь.
        - Что случилось? - Крейн выкатилась из-за стола на стуле и тихонько хихикнула. - Учики, тебя опять пыталась избить Андерсен?
        За те полгода, что здесь учился, Отоко успел завести весьма теплые отношения с Шерил, помнившей его в лицо и по имени. Доктор была открытым человеком, приветливым и всегда готовым поговорить. Какой процент этой приветливости составляла профессиональная необходимость, юноша не гадал.
        - Нет, - нервно помотал головой Отоко, вспомнив ужасы знакомства с Эрикой, закончившегося сотрясением мозга. - У меня к вам просьба.
        - Какая?
        Учики ответил не сразу. Последняя тень сомнения пробежала по его лицу.
        Узнав от Китами о таинственных людях с силой трикстеров, невидимых для "глаз ведьмы", и таких же Наследниках-новичках, он честно пытался придумать, чем же помочь. Прежде всего, стоило понять, имеют ли они дело с чем-то опасным или просто столкнулись с очередной частичкой непознанного. Для этого Дзюнко и ходила вместе с Джонни к Филгуду, но успеха не добилась. Реакция заюлившего доктора давала обильную пищу для подозрений, а значит, объяснение требовалось еще сильнее. Единственным человеком с достаточным знанием о тонкостях функционирования Наследников и трикстеров, которого знал Отоко, была Шерил.
        "Ну да, никого лучше не нашел", - холодно фыркнула Китами, услышав его предложение, и сказала с нескрываемым сарказмом: - "Очередная работница "CDM" нам явно очень поможет". Учики возразил: "Больше нам все равно никого не найти". "К тому же, в "CDM" и так будут все знать, раз уж вы говорили с Филгудом", - добавила Эрика. Помолчав, предводительница заговорщиков с неохотой согласилась. И вот теперь Учики стоял перед Крейн, готовый рискнуть, пусть и не знал, насколько сильно.
        - Скажите, доктор, вы ведь хорошо разбираетесь... в нас, в Наследниках? - спросил юноша, не зная, с чего начать.
        - Если бы разбиралась плохо, меня бы не взяли сюда работать, - снова улыбнулась Шерил, с потешной назидательностью воздев в воздух указательный палец. - Заботу о студентах нашей академии доверяют только лучшим специалистам. В том числе и специалистам по здоровью и самочувствию.
        - Это хорошо... - Отоко по-прежнему не находил нужных убедительных слов. Вчера, когда они занимались окончательным планированием и договаривались, все казалось проще. - Скажите, вы ведь можете мне сказать, если что-то... не так?
        - Не так? - непонимающе переспросила молодая женщина.
        - Ну, скажем, с кем-то происходит что-то непонятное. С кем-то из Наследников.
        Учики, не зная, куда себя деть, шагнул к столу и, говоря, положил ладонь на чистую гладкую поверхность. Это, как ни странно, придало юноше уверенности.
        - Если вдруг мы не понимаем чего-то... Вы ведь объясните, что с нами?
        - Хм... - Крейн посерьезнела. - Разумеется. Но в чем дело?
        - А что, э, если вдруг то, о чем мы спросим, окажется секретным?
        - Так, Учики, - Шерил глянула на молодого человека поверх очков, на миг став похожей на строгую учительницу. - Не юли.
        - Хорошо...
        И он рассказал ей все, что сам узнал от Китами. О таинственной слепоте ее "глаз ведьмы", появлявшейся только при взгляде на новенького Роджера. О том, как физические излучения этого Роджера то появлялись, то исчезали. А еще - о том, как на следующее утро после раскрытия им правды Дзюнко вернулась в общежитие и нашла других таких же, как Роджер. Молодые люди, лишь недавно обнаруженные и опознанные как Наследники, юноши и девушки, оказались точно такими же слепыми пятнами в глазах Китами. Учики вспомнил, как она смотрела попеременно на него и на миловидную девушку, парную Наследницу Роджера. Юношу пробрал до костей тот пристальный отрешенный взгляд. Взгляд, читавший его на совершенно иных уровнях восприятия. "Вы совершенно разные", - сказала Дзюнко: "Ты нормальный, активно и сильно излучаешь. А она - как полутруп".
        Слушая молодого японца, доктор Крейн на глазах менялась в лице. Добродушная улыбка погасла, внимание во взгляде становилось все более цепким, пристальным. Женщина обхватила пальцами округлый подбородок, дослушав до конца.
        - Почему же вы сразу не сообщили?.. - спросила она задумчиво, будто не ожидая ответа. Взгляд Шерил сместился куда-то в сторону, и Отоко ощутил еще большую неловкость.
        - Китами сомневалась, не ошибается ли...
        - Ну да, ну да, бывает такое, - кивнула Крейн. - У некоторых обладателей "глаз ведьмы" случаются визуальные галлюцинации, расстройства цветового восприятия, расфокусирование. Когда глазные нервы не выдерживают либо трансформации, либо активного напряжения. Но...
        Стул едва слышно скрипнул, когда Шерил поднялась. Невысокая молодая женщина стояла теперь напротив Отоко, глядя ему в лицо, и говорила с тревожащей серьезностью.
        - В данном случае твоя подруга описывает реально существующие симптомы. Очень нехорошие симптомы, которые каким-то образом проглядели на карантине. И этот факт беспокоит меня едва ли не больше самих симптомов.
        - То есть...
        Во рту у Отоко пересохло. Опасения оправдались так быстро и неожиданно, что все сомнения мгновенно забылись. Доктор Крейн не молчала, в отличие от Филгуда, она говорила откровенно. Но покоя эта откровенность не приносила.
        - То есть, и впрямь что-то странное?
        - Даже больше, чем странное, - Шерил задумчиво коснулась дужки очков.
        - Значит, вы нам поможете?
        - Помогу, - кивнула она.
        - Спасибо, - на секунду в груди у юноши разлилось неожиданное тепло. Будто что-то давно забытое вдруг вспомнилось, принося радость. Доктор Крейн оказалась хорошим человеком.
        - Только не думай, что из чистого бескорыстия, - поспешно пояснила Шерил. - То, что эти симптомы до сих пор не известны мне, вызывает подозрения. Я должна проверить, в чем дело.
        - Но как?
        Крейн соображала быстро. Обернувшись к столу, она посмотрела на свой компьютер и вновь обхватила пальцами подбородок.
        - Мне потребуется какое-то время. Сейчас ты еще раз повторишь мне описанные Китами симптомы. Я разузнаю все подробности об этом состоянии. И кое о чем еще. На это потребуется время.
        - А что делать нам?
        - Вам - ждать. И еще...
        Она вновь посмотрела Учики в глаза.
        - Держитесь от этих Наследников как можно дальше.
        Так Шерил сказала вчера. Сегодня же она вновь сидела у себя в кабинете, ожидая прихода детей, которым расскажет о поселившемся по соседству дьяволе.
        Учебный день подошел к концу, ученики академии постепенно покидали здание, разнообразные кружки и секции уже тоже заканчивали свою работу. Быстро вечерело, и длинные тени потихоньку проникали в кабинет через окно, за которым шумели листвой деревья. Крейн откинулась на спинку стула и глубоко вздохнула. Самообладание никогда не было самой сильной ее чертой, и сейчас доктор нервничала. Развернутые окошки на мониторе компьютера казались бельмами на глазах зловещего слепца. И этот слепец мог в любую секунду протянуть к ней бледную мертвую руку. Ведь доктор наткнулась на нечто, чего быть просто не должно. В таких случаях жизнь остается прекрасной далеко не всегда.
        Скрипнула, открываясь, дверь. Шерил развернулась к входившему.
        - Вот ведь странно.
        Инори оглянулась на открытую дверь своей комнаты в общежитии и снова посмотрела на стоявшего в прихожей Учики. Юноша, прислонившийся спиной к косяку, чувствовал на себе этот взгляд. Как ни удивительно, теперь его не смущало ее внимание.
        - Что странно? - спросил Отоко.
        - Как все происходит.
        Кимико аккуратно уложила что-то, невидимое юноше, в компактную сумку. Теперь она не смотрела на него, но в воздухе все равно повисла неловкость.
        - Ты говоришь, что что-то случилось. Но не объясняешь, что.
        - Я просто сам не знаю.
        Учики почувствовал, как в плечо легонько ударил сквозняк, прорвавшийся в открытую форточку. Молодому человеку было немного стыдно, немного злила неуклюжесть ситуации, но больнее всего кусал страх. Вчера доктор Крейн оправдала его надежды, но вместе с тем вселила в душу новые опасения. "Держитесь от этих Наследников как можно дальше", - сказала она, и Отоко добросовестно пересказал все остальным. Китами, Эрика и Джонни выслушали внимательно, и услышанное их не обрадовало. Выходило, что вся четверка влезла в нечто по-настоящему опасное, раз сотрудница "CDM", разбирающаяся в аномалиях Наследников, так разволновалась. Впереди ждало либо разоблачение самой организацией и долгие разбирательства, либо нечто потенциально куда более страшное. Но никто из них до сих пор не знал - что.
        Совету Шерил последовали не все. Дзюнко забрала смену одежды и осталась на ночь у Джонни, Эрика уехала к себе домой. Но сам Учики остался в общежитии. Он вернулся в свою комнату и, не став ужинать и раздеваться, пролежал на кровати до наступления темноты. Молодой человек думал, и предметом его мыслей была Инори. Кимико тоже жила здесь, в одном доме с теми, чьи странности он расследовал. И, хотя сам не видел пустоты, о которой говорила Китами, Учики испытывал страх. Не за себя - за Инори. В отличие от него, девушка понятия не имела о том, что, возможно, живет бок обок с чудовищами вроде трикстеров или еще чем-то подобным. Так уж вышло, что ее возлюбленный впутался в интригу вместе с ее подругой, оставив саму Кимико в неведении. Но Отоко не собирался рисковать. Раз Крейн предупредила о возможной беде, он сбережет Инори.
        Сегодня утром по дороге в академию Отоко решился. Они с Кимико стояли на остановке неподалеку от общежития. Утром здесь почти не было народу, и юноша с девушкой на несколько минут остались наедине. Недавно проснувшееся солнце игриво золотило бездушный асфальт, играло на металле и пластике козырька остановки и норовило ослепить молодых людей. Воздух был полон свежести и прохлады. Меркури еще не раскалился добела, не закипел людьми, не загудел машинами и разговорами. Самое подходящее время испортить настроение. Учики жаль было начинать разговор с Кимико, молча жмурившейся на солнышке подобно игривому котенку. Но он торопился.
        Сильнее сжав тонкую ладошку девушки в своей руке, юноша заговорил. Он сказал, что хочет, чтобы она сегодня не возвращалась в общежитие. Лучше будет, если Кимико останется на ночь у Эрики, та согласна.
        Инори, разумеется, удивилась. Зачем? Почему вдруг? Он ответил: в общежитии опасно. Недавно приехавшие новенькие - не те, кем кажутся. Так сказала Китами, и доктор Крейн подтвердила, что что-то не так. Эрика тоже все знает, а теперь и Инори.
        - Я не хочу, чтобы ты подвергалась опасности, - сказал Учики и в который уже раз удивился собственной уверенности. - На всякий случай... лучше отправься в безопасное место.
        - Я понимаю, но... - она смотрела с настороженностью, но без обиды или враждебности. - Не понимаю. Чем так опасны эти новенькие?
        - Не знаю. Пока не знаю. Но Китами их боится. И доктор Филгуд. И доктор Крейн.
        - Ну...
        Инори молчала, медлила, глядя в верхнюю пуговицу на его форме. Ее опущенные глаза и умилительно склоненная голова заставляли молодое сердце колотиться с какой-то непонятной радостью. Ведь всего год назад он мог разве что смотреть на Кимико исподтишка, молча и чувствуя, как горло душит невидимая рука собственной никчемности. А теперь они вместе. Он сумел сказать, что любит ее. И она полюбила его в ответ. Такие повороты судьбы нужно ценить и не разбрасывать тем, что приобрел. Поэтому он защитит ее.
        Учики подался вперед и положил свободную от портфеля руку на плечо девушки.
        - Просто поверь мне, - сказал он, взглянув Кимико в глаза, когда та подняла взгляд. - Я хочу как лучше.
        - Хорошо, ответила она и слабо улыбнулась, но в этой едва уловимой улыбке было больше нежности, чем в любых объятиях.
        Весь день в академии Инори была тиха и молчалива. Эрика, привычно ворчавшая на всех и вся, заметила столь нехарактерное для жизнерадостной подруги поведение и поинтересовалась, в чем дело. Тогда Инори спросила, точно ли ей можно переночевать у Андерсен, и той все стало ясно. Сказав, что, разумеется, да, Эрика переглянулась с Учики и вновь принялась отбиваться от возникшей из ниоткуда Рени Данклод.
        Закончив занятия, молодые люди встретились у парадного входа. Учики встретился взглядом с Эрикой. Андерсен коротко кивнула, оставаясь на месте. Мимо прошла Китами, как всегда царственная и неприступная. Дзюнко не оглянулась, не заговорила с ними, но все уже давно было оговорено, и Отоко знал, куда она направляется. Самому же Учики предстояло завершить начатое дело. В кармане лежали ключи от квартиры Андерсен. Они уговорились еще утром - Кимико соберет вещи и приедет к Эрике домой. Учики будет сопровождать японку, пока полковничья дочь продолжает расследование.
        И вот Инори собирала сумку, оглядываясь на возлюбленного, а он чувствовал холодные укусы страха. В тишине, прерываемой лишь тихим шуршанием складываемых вещей, неизвестность наливалась почти физической тяжестью. То, что утром казалось простым, сейчас вдруг сделалось сложным.
        - Спасибо.
        Учики встрепенулся, услышав тихий голосок за спиной. Кимико стояла посреди комнаты с собранной сумкой в руках и выглядела смущенной. Ее аккуратно заправленная кровать резко контрастировала со смятой постелью отсутствовавшей соседки, большой любительницы побегать по развлечениям. Солнце начало путь ко сну, и на фоне окна с яркими лучами, создававшими вокруг головы нимб, и длинными тенями, залегшими по углам комнаты, девушка казалась похожей на ангела.
        Невольно Отоко переступил порог, хотя вторгаться в женское жилище считал невежливым.
        - За что?
        Кимико перехватила сумку, умильно держа перед собой обеими руками.
        - За то, что волнуешься.
        - Э... - он машинально почесал в затылке. - Ну...
        - Я, конечно, не совсем понимаю, в чем дело, но ведь ты все равно решил меня беречь, - улыбнулась Кимико. - Это приятно.
        - Хм... - он старательно смотрел в сумку. - Ну... Я ведь все таки вот так с бухты-барахты тебя заставляю...
        - Да ничего, - она подалась вперед и посмотрела ему в лицо, снизу вверх чуть склонившись. Когда девушка поймала его опущенный взгляд, Учики смутился еще больше. - Ты имеешь право.
        - Имею право?
        - Мы ведь вместе.
        Она все смотрела на него, мягко, дружелюбно, но за этой дежурной добротой скрывалось что-то еще. Что-то теплое и манящее. Что-то очень похожее на любовь.
        Действительно. Зачем стесняться, зачем нервничать? Она понимала. Несмотря на все их личные проблемы и окружающую опасность, она верила ему.
        Учики протянул руку. Его ладонь, твердая и шершавая, совсем не мальчишеская, коснулась девичьей щеки. Кимико едва заметно вздрогнула, но испуга в глазах не появилось. Девушка склонила голову, прильнув к его руке.
        - Да, - произнес Отоко. - Мы вместе. Кимико... у нас не было возможности толком почувствовать, что мы вместе, правда?
        - Да, - тихо ответила Инори. - Но ведь все еще впереди, правда?
        - Правда. Мы будем проводить вдвоем больше времени.
        - Как можно больше.
        Учики сам не заметил, как их лица оказались рядом, как взгляды встретились, как ощутилось на коже ее тихое теплое дыхание. От Кимико пахло лесом и весенним небом. Так пахнут ангелы. Но у ангелов нет плоти. А Инори была живой, настоящей. Ее губы встретили его мягко, податливо. Поцелуй с Кимико казался похожим на удар молнии, без боли, без смерти, только с могучим электрическим разрядом, пронзающим насквозь, проникающим в самую суть. За окном сверкнуло солнце.
        Она мягко отстранилась, уперев ему в грудь крохотную ладошку. Прекрасные глаза смотрели с вопросом.
        - Чики-кун... Учики... Ты ведь не только меня сбережешь, правда?
        - О чем ты? - спросил он, чувствуя, как вновь наливается весом воспарившее тело.
        - Ты сам будешь осторожен со всем этим?..
        - Конечно.
        В груди разливалось тепло. В руках, самовольно обвивших ее талию, была любимая девушка. Такая родная, маленькая, такая прекрасная. И не хотелось ее отпускать, ни на миг. Не хватало воздуха. Сладостное удушье заставляло сердце биться еще сильнее.
        Наконец-то прошла между ними эта искра. Та искра, которой Учики так ждал, сам того не понимая. Он не отпустит ее. Не сейчас.
        И тут под потолком комнаты взвыла сирена. Лампа в прихожей вдруг загорелась ярким красным светом. Оглушительно громко клацнула дверь в коридор, плотнее встав в проем. Бесстрастный механический голос зазвучал из ниоткуда: "Внутренняя тревога. Комнаты объектов заблокированы. Начать процедуру очищения".
        Китами никогда не считала себя любительницей подглядывать. Если быть честной, то она вообще терпеть не могла смотреть на людей без необходимости. Ничего интересного в них все равно не наблюдалось за редким исключением. Тем ироничнее девушке казался сегодняшний день - Дзюнко приходилось не спускать глаз с чужого человека, которого она к тому же предпочла бы не видеть никогда.
        Дождавшись окончания школы, девушка рассталась с Андерсен и Отоко, вышла за ворота академии и встретила Джонни. Молодой человек ждал на углу с небрежно переброшенной через руку курткой. Ее курткой. Китами молча взяла предмет одежды, и они вдвоем зашли за угол. Успели вовремя.
        Наследник по имени Роджер, с которого все началось, вышел за ворота несколькими минутами позже. Весело оглядываясь, юноша зашагал по улице в противоположную сторону от угла, из-за которого наблюдали Китами с Джонни. Накинув курточку поверх формы, девушка пошла следом. Вечер нависал над городом краснеющими небесами, солнце ненадолго ушло за облака, сделав лица горожан серыми. Дзюнко смешалась с толпой прохожих, кровяными тельцами циркулировавших по всему Меркури. Все они были одинаковы - полные головы с полыми мыслишками, рассеивающимися от собственной немощи, не касаясь ее. От сознаний, которые Китами видела "глазами ведьмы", словно разило потом, мозговые излучения казались грязными и мутными. Дзюнко не нравились толпы. Но в этой толпе она оказалась, преследуя свою цель, и эта цель светилась впереди здоровым и сильным разумом Наследника. Роджер не заметил, что за ним следят, и беззаботно шел по своим делам. Ничто в стройном симпатичном юноше в форме академии с красивой эмблемой в виде распятья не вызывало ни малейших подозрений или опасений. Но Китами знала, что поверхностный взгляд всегда
подслеповат. Этот парень был энергетической аномалией и каждый день до позднего вечера бесцельно бродил по городу. Отоко по заданию Дзюнко интересовался вчера у знакомых из общежития, и те рассказали о мелких, но забавных привычках новеньких. Кто-то постоянно выспрашивал у окружающих, кто те и откуда, кто-то с первого дня сердил старожилов постоянным сидением в туалете, кто-то постоянно что-то жевал. А Роджер любил пропадать вдали от жилища, регулярно прибегая к проходной за минуту до закрытия. Ничего особенного, обычные тараканы в головах чужаков, не успевших притереться с новыми соседями. На первый взгляд. Но эти необычные привычки объединяли не просто людей и даже не просто наследников. Дзюнко, ненадолго вернувшись в общежитие, посмотрела на каждого. И увидела их подрагивающие, рябоватые волны. Эти Наследники в своих энергетических рисунках походили на картофелины с облезающей кожицей, то съеживающейся, то распрямляющейся и срастающейся. Прямо как Роджер.
        Их все-таки было несколько. Теперь в неясной пока угрозе сомневаться не приходилось. Когда заговорщики решали, что будут делать, Китами сразу сказала, что ей, как единственной, кто видит странную сущность новичков, следует присматривать за кем-то из них. Людских ресурсов не хватило бы для слежки за всеми, а потому был выбран Роджер, как самый первый и самый явный из странных субъектов. И вот сейчас Дзюнко вместе с Джонни следовали за новым школьным товарищем.
        Роджер и впрямь имел привычку бесцельно шататься по городу. Он бродил по улицам района, разглядывал витрины магазинов, засматривался на девушек. Иногда юноша останавливался передохнуть, глядя на широкие рекламные мониторы, висящие на стенах, или просто бессмысленно таращась на прохожих. К счастью, он не имел ни малейшего понятия об обнаружении слежки, не проверялся и видел Китами с Джонни всего раз в жизни. Но наблюдение за Роджером все равно не доставляло парню с девушкой удовольствия. К счастью, передвигался подозрительный Наследник только пешком.
        Китами старалась не смотреть на цель слишком часто, боясь быть замеченной. Но при каждом взгляде Роджер оставался все тем же, слегка мигающим, но в остальном нормальным Наследником. Странные изменения в излучениях его организма были столь малы, что даже сама Дзюнко, еще не слишком хорошо владевшая способностью видеть на разных уровнях восприятия, с трудом различала их порой. Возможно, полагающиеся на более примитивную аппаратуру ученые "CDM" попросту не заметили аномалии. Но ведь пустоту, что возникла в тот раз, не заметить было бы трудно.
        - Не пойму я его, - сказал Джонни, закрывая ее плечом от возможного взгляда цели через плечо. Они с Китами следили за Роджером, завернувшим с одной из центральных улиц Меркури в невзрачный тихий переулок, ведущий к площади Лесаржа. Дома здесь были высокие, улицы грязные, но просторные. Пройдя переулок, молодой человек принялся медленно бродить безо всякой цели, наблюдая за деловито сновавшими прохожими и проезжавшими машинами. Площадь Лесаржа была местом хорошей торговли, окруженная множеством магазинов и предоставлявшая место весьма забавным уличным торговцам едой, напитками. Электроникой и богословскими товарами. Но Роджер не стал покупать хот-догов, идти в ресторан быстрого питания, покупать сборник христианского рока или интересоваться новыми компьютерными играми. Он просто ходил туда-сюда, бросая равнодушные взгляды на все подряд. Было в этих хождениях что-то ненатуральное. Юноша выглядел как плюшевый заяц с оторванной лапой. Не на уровне энергетики, а сам по себе.
        И тут Дзюнко вдруг поняла. Да Роджер просто-напросто тосковал по дому! Она понятия не имела, откуда он приехал, и как прошло расставание новоиспеченного Наследника с привычным кругом общения, родными местами, друзьями - со всей жизнью. Самой Китами было абсолютно все равно, когда она покинула Японию, находясь не в самой лучшей форме. Дзюнко ничто не держало. Но ведь Роджер был другим. Она не знала, что творится в его сознании, хоть и могла при желании прочесть самые простые и сильные из мыслей. Возможно, юноша неприкаянно слонялся по чужой столице, пытаясь унять грызущую изнутри тоску.
        - А я, кажется, его понимаю, - сказала японка в ответ на прозвучавший с десяток минут назад вопрос, и Джонни лишь кивнул.
        Сама не понимая, зачем, Китами принялась вглядываться в Роджера пристальнее. Она уже не стеснялась. Он слегка утомился, ноги чуть ныли. Хотел есть, хотел встретить в общежитии свою пару. Но откуда-то издалека, будто с больной глубины, пробивалось другое чувство, не бывшее даже оформившейся мыслью. Огромное и непонятное чувство, похожее на исполинскую тень. Была ли это тоска по дому?
        Номер ноль.
        Дзюнко вдруг пронзила быстрая и резкая боль. Она сразу же стихла, но японка ощутила, как во рту разливается металлическое послевкусие. Будто кто-то кольнул гигантской иглой ее мозг и вонзил в сознание непонятную фразу. "Номер ноль". Два слова, всплывших сами по себе. Предельно четкие и конкретные два слова, совершенно непохожие на мысленные образы, цвета, оттенки, жжения, что были раньше. Китами удивленно моргнула и посмотрела на Роджера. Ледяные мурашки побежали по телу.
        Он стоял, чуть склонив голову набок, и смотрел на витрину магазина электроники. Внешне Роджер ничем не изменился. Но его мозг, его разум не был более виден "глазам ведьмы". Прямо как в тот раз, на месте средоточия энергетических полей Дзюнко видела вакуум. Молчаливая пустота, имевшая форму тела, оглянулась.
        Китами невольно хватила Джонни за руку, когда Роджер зашевелился. Наследник разжал пальцы опущенной руки, и его школьный портфель упал на землю. Резко развернувшись, юноша широкими шагами двинулся к видневшемуся на другом конце площади значку спуска в метро.
        Они, наплевав на предосторожности, бросились следом. Заторопившийся Роджер стремительно увеличивал дистанцию между собой и слежкой. Вот он уже спускался по ступеням на станцию. Проведя по датчику турникета радужной картой гражданина, юноша прошел на платформу к поездам. Китами и Джонни увидели, как он останавливается у самого края в ожидании. Поезд уже приближался, наполняя туннели свистящим гулом. Когда стремительное белое тело вырвалось из тьмы, Дзюнко поняла, что они не успевают. Преследователи все еще были по разные стороны турникета с преследуемым. А Роджеру оставалось лишь сделать шаг и зайти в вагон, чтобы оторваться.
        И тут Джонни проявил инициативу. Быстро сказав ей "Я за ним!", молодой человек с хулиганской стремительностью вырвался вперед и, схватившись руками за поручень, перескочил турникет. Охранник, стоявший поодаль, тотчас сорвался с места и кинулся к зайцу с предупредительным криком. Но Джонни уже со всех ног бежал к поезду, в который уже успели набиться пассажиры, поглотившие своей массой Роджера. Дверь крайнего вагона едва не раздавила бегуна надвое, когда тот в отчаянном прыжке преодолел оставшееся расстояние и забрался внутрь. Охраннику оставалось лишь с унылым видом смотреть, как стремительно тронувшийся поезд уносит нарушителя прочь. Мужчина потянулся к рации.
        Наладонник в кармане Китами завибрировал. Вынув телефон, она прочла короткое текстовое сообщение: "Дойду до его вагона. Садись на следующий поезд". Невольно появилась гордость за Джонни. Ее мужчина умел спасти положение.
        Дзюнко поехала следующим поездом, пришедшим через несколько минут. В пути пришло новое сообщение: "Выходи на первой станции, пересаживайся на вторую ветку. Иду за ним, бегу". Девушка исполнила инструкции, торопливо протискиваясь среди многочисленных пассажиров метро. Теперь ей было уже не до мыслей о том, как неприятна людская масса.
        По второй ветке она проехала следом за Роджером и Джонни три станции, затем пришел уже не текст, а звонок.
        - Он снова пересаживается. Идем к южной ветке через правый переход. Сволочь, он несется как торпеда. Может, заметил нас?
        - Не знаю. Но ты молодец, не отставай.
        И вновь новое направление. Вновь несколько станций и смена курса. Так они петляли еще раза два или три. Джонни едва успевал за Наследником, как будто пытавшимся стряхнуть невидимый хвост. Но вот, наконец, молодой человек позвонил и сказал ей:
        - Он идет к выходу. Я буду ждать тебя снаружи.
        Добравшись до нужной станции, Китами неожиданно поняла, что уже была здесь недавно. А ведь она нечасто путешествовала по Меркури. Стремительно поднявшись на улицу. Девушка увидела махавшего ей Джонни и подошла к нему.
        - Он пошел вдоль по улице, вон, видишь?
        Спина Роджера, а вместе с ним и пятно пустоты в мире и впрямь виднелось в отдалении. Они пошли, почти побежали, следом. И вновь Дзюнко вспомнила эти места. Она и впрямь была здесь недавно. Вместе с Джонни.
        Когда несколько минут спустя молодые люди завернули за угол, догадка Китами подтвердилась. За поворотом открылась вечерняя улица, на которой расположился широкий вход в ту самую больницу, куда они приходили, чтобы расспросить о странном феномене доктора Филгуда.
        Роджер уже прошел ворота, и за оградой его почти не было видно.
        - Это... что же за черт? - озадаченно произнес Джонни. - Больница дока? Сюда он бежал как ошпаренный?
        - Похоже на то, - тихо произнесла Дзюнко, собираясь с мыслями и стараясь поскорее отдышаться.
        - Тогда выходит, что все-таки они в курсе? Или нет? - голос молодого человека звучал неуверенно.
        - Сейчас и узнаем, - с мрачной решительностью ответила Китами и зашагала вперед по улице.
        Частный самолет компании "Perflight"
        Салон самолета, в котором они летели, был мало похож на роскошные внутренности личных транспортов богачей, предпочитавших летать, а не ездить. Арабские шейхи или диктаторы иного сорта лишь рассмеялись бы, увидев скромный просторный салон с мягким тускловатым освещением, два рада сидений и десяток пассажиров, ничем не походивших на богачей. Полдюжины из этих пассажиров явно составляли одну компанию. Мужчины, двое из которых были одеты в военного образца куртки и брюки, походили друг на друга - рослые, широкоплечие, с правильными, ничем не запоминающимися лицами. Только один отличался от других, сухой, узколицый, с большим костистым носом и густыми черными волосами с пробором. На этом мужчине, в отличие от остальных, официальный серый костюм не сидел туго, обтягивая нескрываемо мощный торс, а болтался как на вешалке. Тощий сидел возле пары в форме и тихим голосом задавал вопросы.
        - Это были люди или трикстеры? - он говорил по-русски.
        - Бугай проверил своего, - отвечал курносый русоволосый мужчина в черном. - Оказалось, что один точно был трикстер. Но Бугай его сходу уложил и добил.
        - Уверен, что насмерть?
        - Он дал три контрольных в голову. Как раз после того, как объект задергался с одной пулей в башке.
        - Твой Бугайцов - известный разгильдяй, - при этих словах тощего второй из мужчин в черной форме возмущенно шевельнулся, но промолчал. - Но примем как версию. А второй?
        - Этот явный человек. Его одна из барышень уложила еще до нашего прибытия.
        - Хорошая какая барышня. Проблем при отходе не было?
        - Ну, из гостиницы мы удочки смотали быстро. Дамы. Правда. Нервничали, но отзыв был правильный, так что не вырывались. Одну, правда, пришлось на бегу одевать - ее спросонья взяли. А вторая вообще спокойная, та, что отбивалась.
        Курносый со смущенным видом погладил грудь и поморщился.
        - Ага, понятно, - монотонно произнес тощий. - Значит, доставили их к самолету и с тех пор ждали?
        - Так точно.
        - Они задавали вопросы?
        - Пытались, но я сказал, что скоро Сэм сам все объяснит.
        - Ушел, значит, от разговора.
        - Никак нет, товарищ майор, воздержался от выдачи информации, - курносый улыбнулся во все тридцать два зуба, привычный к сварливому тону начальства.
        - Угу, ты известный отличник боевой и политической подготовки, - заворчал тощий. - На плакаты тебя вешать, от Кушки до Сахалина.
        - Я не гордый, я согласен на медаль, - не унимался боец.
        - Угу, сиди, подранок, - тощий майор поднялся из кресла. - Работать пойду.
        Мужчина зашагал по салону в сторону сидевших в отдалении женщин, явно не входивших в компанию остальных пассажиров.
        Мегуми Канзаки и Кэтрин Винтерс сидели в задней части салона и поглядывали на хозяев самолета с опаской. Он до сих пор не до конца понимали, куда и зачем попали. Когда загадочные спасители вместе с женщинами выпрыгнули из окна и тут же сели в машину, погнавшую по ночному Триполи, времени на рассуждения не было. Мегуми помогала Кэтрин натянуть одежду, заботливо прихваченную одним из незнакомцев, и старалась понять, куда их везут. Оказалось, что автомобиль, каким-то образом пройдя сквозь блокпосты в столь поздний час, направлялся к аэропорту Митига. Они заехали прямо на летное поле и поспешно перебрались в салон самолета. Александр, тащивший Мегуми из окна, коротко представил женщинам группу незнакомцев в штатском и сказал, что нужно ждать возвращения Сэма. На вопросы он отвечать отказался, сославшись на начальство и Ватанабэ. Так подруги остались вдвоем. Остальные пассажиры держались поодаль, вежливо раскланиваясь, но не пытаясь установить контакт. Кэтрин, чувствовавшая себя неловко после побега в неглиже, удивлялась тому, как спокойна была Канзаки. Японка сидела на своем месте спокойно, прикрыв
глаза, и выжидала. Казалось, девушка совершенно расслаблена. Но стоило Винтерс тронуть Мегуми за плечо, как та едва заметно подобралась и посмотрела на нее.
        - Что такое?
        - Это... - протянула Винтерс, бросив косой взгляд на обитателей салона. - Как думаешь, кто это такие?
        - Это русские.
        - Русские? - у Кэтрин глаза полезли на лоб. - Как русские? Почему русские?
        - Я слышала, как они друг с другом переговаривались тут, в самолете, - тихо отвечала Канзаки. - Вроде как по-русски. И того типа, что меня вытаскивал, зовут Александр. Это характерное для русских имя.
        - Хм... - Кэтрин скептически хмыкнула. - Ну, может, ты и права. Но я все-таки не понимаю, с какой стати здесь быть русским. Да и какая связь может быть у русских с Сэмом?
        - Вот уж не знаю, - фыркнула японка. - Сэм за пару дней оброс для меня таким количеством новых деталей, что скоро будет похож на елку.
        - Это еще я молчу, - мрачно заметила певица. - Для меня он, если что, был мертв до недавнего времени.
        - Вот уж действительно... - Мегуми посмотрела на сидевших поодаль русских. - В любом случае, нам остается только ждать.
        - Ага, - Винтерс угрюмо откинулась на спинку сиденья. - Опять ждать. С таким же успехом можно было остаться в отеле.
        - Вряд ли с двумя трупами было бы комфортнее, - заметила Канзаки.
        - Угу... - протянула Кэтрин и вдруг улыбнулась. - Но ты все-таки крута.
        - Это почему?
        - Да ладно! Ты пристрелила одного из тех, в номерах. И со вторым дралась, пока русские не пришли.
        - Да ты и сама неплохо выступила, - несколько смутившись легкому восхищению в голосе американки, Канзаки пожала плечами.
        - Если бы ты не дала мне нож, не выступила бы. Да и сейчас ты гораздо круче меня.
        - Это чем же?
        - Я, если честно, внутри вся трясусь, - Кэтрин боязливо поежилась. - Никогда все-таки не привыкну ко всем вот этим выкрутасам.
        - А по тебе не скажешь... - Мегуми всмотрелась в подругу. Кэтрин выглядела совершенно нормально, если не считать той тени усталости, что легла на лицо женщины после Сиэтла и исчезла только на второй день в Триполи. Похоже, Винтерс все же испытывала серьезный стресс, но справлялась с ним просто потрясающе.
        - Старая выучка акулы шоу-бизнеса, - невесело усмехнулась певица. - Даже если тебя убили, падать замертво ты имеешь право только когда шоу закончено. Вот и натренировалась.
        - Сурово.
        - Да куда уж мне до тебя. Вон ты какая спокойная и сосредоточенная.
        - Да разве? - Мегуми растерялась. Японке казалось, что уж она-то никак не является образцом спокойствия и рассудительности. Мысли роились так яростно, что ей пришлось загнать себя едва ли не в бессознательное состояние, чтобы успокоиться и попытаться понять, чего можно ожидать.
        - Ну так, - развела руками Кэтрин. - Мое дело телячье, а ты еще и в людей стреляла, и вообще...
        - Хм... - Канзаки искренне задумалась. Неужели она и вправду так устойчива к стрессам? Подготовка Крестоносцев сказывается?
        - Сдается мне, - заметила американка. - Что кто-то себя очень сильно недооценивает, а?
        Мегуми оставалось лишь смущенно замотать головой.
        Тянулись часы ожидания. Русские в салоне почти не шевелились, не переговаривались, и только изредка Александр говорил с кем-то по рации. Но вот женщины почувствовали, как самолет начинает движение. В иллюминатор стало видно, что они вышли на рассветную взлетную полосу. Канзаки сразу же заволновалась - что-то не так. Где Сэм? Александр, словно почувствовав эти ее мысли, подошел и пояснил:
        - Мы не успеваем дождаться Сэма в Триполи. Придется лететь навстречу и подобрать его.
        Несмотря на кажущуюся искренность русского, Мегуми продолжала сомневаться. Не ведут ли эти типы своей игры, не обманули ли их с Кэтрин? Но прошло не так много времени, и самолет, взлетевший в ливийское небо, вновь приземлился в незнакомом японке месте. В иллюминатор она увидела вертолет и еще какую-то технику, приземистые широкие строения и горы где-то вдали. Уже взошло солнце, и в его молодом свете пыльная посадочная полоса казалась новее, чем была.
        Сэм появился в салоне одновременно с худым черноволосым типом в костюме. Он был ободран до невозможности, весь в лохмотьях и пятнах засохшей крови, с обугленным рукавом, прихрамывал и казался сонным. Увидев Канзаки и Винтерс, он широко взмахнул рукой и произнес: "Дамы, мне надо вернуться в форму. Пару минут!". После чего русские увели толстяка в другой конец салона, а к Александру с напарником подсел худой незнакомец. Самолет снова взлетел.
        Обе женщины сидели как на иголках все время, пока Сэм был заслонен от них русскими, а Александр беседовал с начальством. Но вот худой брюнет направился к ним. Подойдя, он не стал садиться и протягивать руки.
        - Здравствуйте, - сказал он на безукоризненном английском. - Меня зовут Виталий Сергеевич Колосов.
        - Здравствуйте, - первой отозвалась Канзаки. - Меня зовут Канзаки Мегуми.
        - Я Кэтрин Винтерс, - сказала американка.
        - Рад познакомиться, - сухо кивнул Колосов. - Сэмюэль довел до моего сведения, что вам можно доверить секретную информацию
        - Кхм, - Мегуми кашлянула. Пытаясь понять, что ответить. - Да.
        - Тогда идемте.
        Жестом пригласив их за собой, русский развернулся и пошел в ту часть салона, где расположился Сэм. Дамы не заставили себя ждать и дружно последовали за ним. Поднявшись, Мегуми невольно посторонилась и пропустила Кэтрин вперед. По какой-то причине ей показалось справедливым позволить певице первой увидеться с Ватанабэ. В конце концов, у них были куда более важные отношения. Как выяснилось, вежливость принесла дурные плоды.
        Ватанабэ сидел на сиденье у прохода, выставив ноги в изорванных штанах на ковровую дорожку. Выше пояса Сэм был обнажен, демонстрируя всем желающим широкий торс, круглый живот, волосы на груди и мускулистые руки. За его спиной на соседнем кресле примостился один из русских без пиджака и с закатанными рукавами рубашки. На теле толстяка виднелись следы плохо заживших ран, свежие шрамы и гематомы. Когда женщины и Колосов приблизились, русский в рубашке взял с поставленного на спинку сиденья подноса скальпель и безо всяких церемоний вонзил его в один из шрамов. Ватанабэ не шевельнулся и не издал ни звука. Он просто продолжал сидеть, опершись руками о колени и подавшись вперед. Скальпель взрезал плоть, кровь потекла по спине, пропитывая подставленное полотенце. Не утруждая себя зажимами и прочими медицинскими процедурами, русский взял инструмент для извлечения пули и засунул в получившийся разрез.
        - Я не знаю, из чего ты сделан, - сказал он Сэму. - Но впервые вижу, чтобы в одной тушке застревало столько пуль. С этими пятимиллиметровыми одни сквозные получаются.
        - Приходится оставлять немного в себе, если хочешь, чтобы ткани были сильнее обычных, - ответил Ватанабэ ровным голосом, будто не копошился в нем хирургический инструмент. - Мягкие ткани при концентрации выходят как дерево, твердые - как сталь.
        - Да знаю, - русский вынул из раны крохотный кусочек металла. - Но все равно никогда не видел, чтобы кто-то столько пуль проглотил.
        Извлеченная пуля громко ударилась о поднос, а разрез на спине принялся стремительно заживать. Через несколько секунд от раны, прежде выглядевшей не слишком хорошо, остался только тонкий розовый шрам, принявшийся бледнеть и исчезать. А русский уже принялся за не полностью зажившее ранение под лопаткой.
        Кэтрин, подошедшая следом за Колосовым, вставшим чуть поодаль, смогла во всех подробностях разглядеть процедуру излечения. Она видела кровь, увидела уродливые шрамы, исчезавшие как по волшебству, почувствовала сладковато-горький запах, взявшийся непонятно откуда. Невозможно было поверить, что с каменным лицом под ножом хирурга сидел Сэм. Ее Сэм. Это безразличие к боли, эта кровь, отдаваемая щедро и без раздумий. Это тело, казавшееся живым, но подвластное починке словно механизм. Таков был теперь он, заплативший эту цену за ее благо.
        О поднос звякнула еще одна извлеченная пуля. Русский взрезал очередной участок и присвистнул.
        - Да тут осколок как в груди, только больше.
        - Вот и вытаскивай, - сказал Сэм и, повернув голову, заметил Кэтрин.
        Пауза длилась недолго, но достаточно для того, чтобы Канзаки, по велению вездесущего бесенка пристально наблюдавшая, успела заметить недосказанность. Японка увидела, как певица слегка побледнела и остановилась, неловко положив руку на сиденье прямо напротив того, где сидел Сэм. Один из русских, собравшихся в этой части салона, вежливо посторонился, предоставив даме возможность сесть. Кэтрин присела на краешек кресла.
        Мегуми тоже рассмотрела процесс очищения тела Ватанабэ от чужеродных элементов. Ее удивил тот факт, что на толстяке остались раны. Канзаки в теории знала, что регенеративные способности трикстеров и Наследников не безграничны, но никогда еще не видела, чтобы восстановиться не хватало сил и времени Сэму. Процесс извлечения пуль и осколков сам по себе не поражал эстетичностью. Корявый осколок, весь в крови, улегся рядом с накопившимися пулями, когда Мегуми присела через сиденье от Кэтрин.
        - Долго еще, эскулап? - спросил Колосов, нависнув над Сэмом и хирургом.
        - Да все уже, - заверил русский, убирая пропитавшееся кровью полотенце и вытирая руки.
        - Ну и хорошо, - кивнул майор. - Тогда, бойцы, попрошу вас вернуться к капитану.
        Колосов ткнул пальцем себе за спину. Четверо русских ловко просочились мимо женщин и Сэма, удаляясь в другой конец салона. Хирург выбрался в проход, подхватил поднос с инструментами и последовал за остальными. Никто из подчиненных Колосова не произнес ни слова, и только отойдя, русские начали перешептываться.
        Сэм выпрямился, расправляя плечи, и заговорил:
        - Девушки, вы уже знакомы с этим джентльменом?
        - Только что познакомились, - ответила Мегуми, видя, что Кэтрин не может и не хочет говорить. Певицу, похоже, таки одолевал стресс.
        - Не буду спрашивать, какую фамилию ты им назвал, - саркастически глянул на Колосова толстяк. - Но, в общем, лучше зовите его Архангелом. Такое у этого угрюмого типа псевдо.
        - Архангел? - Канзаки посмотрела на сухого русского с сомнением. - Как-то чересчур пафосно.
        - Я не сам придумал такое прозвище, - без тени оправдания произнес Колосов. - Называйте, как хотите. Давайте к делу.
        - К делу так к делу, - Сэм иронично пожал плечами. - Архангел, как вы, наверное, уже догадались, работает на русскую разведку. На какую из служб - вам пока знать не надо. Достаточно сказать, что Восьмой отдел "CDM" является любимым конкурентом работодателей нашего знакомого.
        Ватанабэ неопределенным жестом указал на русского.
        - Так уж вышло, что мы с Архангелом давно водим знакомство, страстно мечтая когда-нибудь друг друга прикончить.
        - Почему я не удивляюсь тому, что ты ухитрился нажить врагов даже среди русских? - тяжеловесно пробормотала Мегуми.
        - Не перебивай, - голосом строгого дедушки прервал ее толстяк. - Никто не говорит, что мы враги. Я сказал. что мы страстно мечтаем друг друга прикончить.
        - Готов поспорить, - сказал Колосов. - Что все его друзья мечтают забить его лопатой.
        - Хм... - японка задумалась. - Вообще-то...
        - Приятно знать, что я не одинок, - вряд ли кто-либо мог догадаться, что русский шутит со столь каменным лицом.
        - Я рад, что вы нашли друг друга, но дружеские пьянки оставим на потом, - усмехнулся Сэм. - Так вот, Архангелу не так давно пришлось срочно вылетать в Африку в составе наспех собранной оперативно-ударной группы. Расскажи дамам.
        - В моей стране исследования Наследников держатся в строгом секрете, как и в Европе, - четким голосом заговорил Колосов. - Все научные и исследовательские центры находятся под постоянным контролем контрразведки. Мы получили информацию о том, что в одном из научно-исследовательских институтов завелся "крот". Сотрудник с допуском к материалам по Наследникам передавал информацию и схемы нашего исследовательского оборудования, данные о тестированиях - привычный набор того, за что платят деньги предателям. Разумеется, местные сотрудники госбезопасности начали разрабатывать операцию по перевербовке. Но прежде, чем коллеги смогли что-либо предпринять, предатель был убит, а на НИИ совершили нападение.
        Русский сунул руку во внутренний карман пиджака и извлек оттуда какой-то крохотный приборчик, похожий на две склеенные авторучки. Потянув одну из них, Колосов раскрыл устройство, оказавшееся раздвижным видео-планшетом. Экран засветился изображением.
        - Сэм утверждает, что вы знакомы с этим трикстером, - мужчина протянул планшет Мегуми. Взяв прибор, Канзаки невольно стиснула пластиковый корпус почти до треска. Она сразу узнала человека, пойманного в объектив камеры слежения. Бледное изображение было снято в неизвестном ей узком коридоре, но фигуру в темном девушка видела отчетливо. Худой, будто вытянутый в длину европеец с копной растрепанных черных волос, запавшими глазами, под которыми легли глубокие тени и, узким лицом. Фрэнки куда-то шел, вытянув перед собой руку с пистолетом, а в другой держа нож.
        - Да, - тихо сказала она. - Я его знаю. Это...
        - Франклин, - прервал ее Колосов. - У нас есть на него досье. Трикстер, "альфа", возраст неизвестен. Держался в тени до инцидента в Токио прошлой осенью. Предположительно англичанин, сейчас устанавливаем.
        - Наш старый друг Фрэнки ограбил русский исследовательский центр, выкрал оттуда нескольких Наследников и ценнейшие материалы. Весь наш отдел обзавидовался бы, - хохотнул Ватанабэ.
        - Он и его люди ударили неожиданно и скрылись прежде, чем мы смогли их перехватить, - продолжал Колосов. - В настоящее время местонахождение самого Франклина нам неизвестно. Судя по имеющимся данным, он способен отлеживаться где угодно и сколько угодно, как животное. Однако мы напали на след похищенных Наследников. Их переправили на юг вашего Союза. Наши системы личного слежения очень быстро отказали, но разведывательная сеть доложила о том, что по нелегальным каналам переправлялся важный груз. Следы его пропадают в Италии.
        - Но Архангел не был бы Архангелом, если бы не выцарапал из макаронников хоть что-то, - сказал Сэм. - Он выяснил, что вскоре после исчезновения, предположительно, его украденных Наследников из Италии контрабандой переправили крупную партию оружия, и в том числе "чистую" бомбу. Как он это выяснил - я даже не хочу узнавать. Мне пока хочется спать по ночам и не плакать.
        - Вы в курсе, что "чистые" бомбы делают на основе, хм, физической обработки Наследников? - поинтересовался Колосов. - Логично было предположить, что эту самую бомбу сделали из одного из наших... объектов. Трудно представить, как сумели обработать Наследника в столь быстрые сроки, за несколько суток. Однако других зацепок не оставалось, и мы вылетели в Ливию, куда вел след бомбы.
        - И почти сразу наткнулись сначала на меня, а потом и на вспыхнувшее восстание Аль-Йетима, - вставил Ватанабэ.
        - Мы пробыли в регионе меньше суток, когда из штаб-квартиры оккупационной ливийской ЧВК пришла информация о ком-то новом. Им оказался Сэм. Я сразу установил за ним наблюдение и подослал в гостиницу наших оперативников, Шарова и Бугайцова. На всякий случай. Однако Сэм сразу же оставил вас, дамы, и принялся устраивать нечто нам непонятное. Он собрал группу из нескольких человек, которых тщательно отобрал из всего штата сотрудников ЧВК, после чего велел им снарядиться для выхода на боевое задание.
        - Мне пришлось опоздать на встречу с теми головорезами, - состроив невинную гримасу, заявил Ватанабэ. - Потому что я заметил слежку.
        - Будь я любителем стереотипов, расстрелял бы нашего "топтуна", - все так же невозмутимо проговорил Архангел. - Его, конечно, оправдывает то, что он больше привык сражаться с автоматом наперевес, но взять и засветиться перед объектом...
        - Да ладно, - отмахнулся Сэм. - Я тоже не гулять выходил. В общем, я обнаружил, что русские обнаружили меня.
        - И нам ничего не оставалось, кроме как пойти на контакт, - кисло завершил Колосов. - Благо, мы лично знакомы.
        - Тут-то и выяснилось, что на этот раз мы снова преследуем одну цель. Я, в отличие от Архангела, точно знал, что в Ливии находится свеженькая "чистая".
        - Фауст? - только и спросила Канзаки.
        - Он самый, - кивнул Сэм. - Кэти, ты уже выпытала из Мегу-тян подробности?
        Винтерс молча кивнула. Она все еще была бледна и смотрела в пол.
        - Хорошо. Но ей я тоже не все сказал. Мегу-тян, не обижайся, я просто тогда еще думал. Голова Фауста была отлично заблокирована. Когда я его сканировал, то понял, что засранец умрет, если я полезу дальше, а пыточной лаборатории под рукой не было. Так что я просто принял те данные, которые он должен был выдать с самого начала. Хозяин Фауста спонсировал восстание Аль-Йетима, которое должно было начаться двенадцатого числа. И он же обратился к трикстеру, известному как Аслан, заказав доставку и подрыв "чистой" бомбы на территории Алжира. Вкупе с восстанием, оказавшимся гораздо лучше подготовленным, чем мы думали, подобный теракт вывернул бы весь арабский мир наизнанку. Волнения последних месяцев накалили ситуацию, и вполне вероятны были массовые восстания в странах, находящихся под протекцией Европы. Даже Египет мог пойти толпами на Крестоносцев.
        - Это так, подтвердил Колосов. - Наши аналитики предсказывали начало сразу нескольких межгосударственных конфликтов в регионе. В частности, очень обеспокоен огрызок Ирана. Алжир пошел бы войной на Ливию, так как все явно было бы обставлено так, чтобы обвинить восставших. Кто-то встал бы на сторону Аль-Йетима. кто-то подчинился бы Крестоносцам, а кто-то играл бы по правилам Калифорнии или Вашингтона. В общем, началась бы страшнейшая резня. С большой долей вероятности. Но она не начнется, потому что "чистая бомба" сейчас находится в багажном отсеке нашего самолета и взрываться не собирается.
        Канзаки при этих словах невольно сглотнула. Ей доводилось видеть манифестацию необузданной мощи "чистой" бомбы, созданной из жизненных сил препарированного Наследника. Тогда этот неистовый поток энергии спас ей жизнь и оплавил крышу гостиницы в Меркури. Страшно было представить, что могла сотворить вся эта сила, бьющая во все стороны с одной целью - нести смерть.
        - Я оставил вас, дамы, чтобы добраться до единственного человека, способного вывести меня на логово Аслана. Фауст и его хозяин не соблаговолили рассказать мне, где оно. Зато они поведали, кто именно мне поможет. И был это сам Аль-Йетим.
        Мегуми чуть не провалилась сквозь сиденье. Аль-Йетим?! Ватанабэ встретился с Аль-Йетимом? В разгар восстания?! С самим террористом номер один?! И говорит об этом так просто?!
        Не обращая внимания на ошалевшую японку, толстяк продолжал:
        - Когда я сначала надавал ему по заднице, а потом показал один подарочек... вернее, целых три подарочка, старик согласился сотрудничать. Он дал мне разведданные, достаточные для обнаружения базы Аслана. Фауст не соврал. Я чуть не кончился, добираясь на границу с Алжиром. Тут мне Архангел помог, у них удобнейшая подставная компания авиаперевозок. Я проник на базу и отнял у Аслана бомбу.
        - Погоди... - Канзаки отчаянно сжимала руками голову, силясь понять. - Ты... ты встретился с Аль-Йетимом и...
        - И получил от него то, что мне было нужно.
        - Ты... ты хочешь сказать, что говорил с главным врагом Синода... с позиции силы? И ты его оставил в живых?
        - Ну да, - толстяк пожал плечами.
        - Господи ты, боже мой... - она снова схватилась за голову. - Чего угодно ждала, но не такого...
        - Убей я его, не получил бы нужных данных, - безразлично произнес Ватанабэ. - У Аль-Йетима ментальный блок, убивающий простого человека, стоит попытаться его взломать. Так что нужно было его добровольное сотрудничество.
        - Ну... Но... - японка никак не могла найти нужные слова. - Но ведь ты мог прекратить само восстание... и еще множество конфликтов...
        - Ничего бы это не изменило, - почти устало фыркнул Сэм.
        - Почему?
        - Уж поверь на слово.
        - А вот в данном случае кое-что изменилось, - встрял Колосов. - Посмотри.
        Он протянул толстяку планшет, который минутой ранее забрал у Канзаки. Ватанабэ взглянул на светящийся текст.
        - Вот оно что... Об этом говорил старикан. Бенгази, Мисурата, Хомс... Тобрук и даже Аджабия. Ничего себе масштаб. И это за сутки. Везде бои идут так же интенсивно?
        - Да. Бронекостюмы, кое-где прочая техника. ЧВК захлебывается, причем теперь уже собственной кровью. Самим им не справиться с подобным.
        - Они и не справятся. Значит, Крестоносцы, подкрепления...
        - И резкое нарастание напряжения. Вполне вероятно, начнут бомбить, несмотря на антиавиационный пакт.
        - Только без Алжира все будут ступать намного осторожней. Вполне вероятно невмешательство.
        - И война затянется.
        Канзаки, переводившая взгляд с одного мужчины на другого, не выдержала:
        - Послушайте, вы о чем?
        Сэм посмотрел на нее.
        - Я только что узнал забавнейшую вещь. В Ливии не просто восстание. Там снова началась гражданская война. Крупнейшие города страны вспыхнули как Сирт. Идут полномасштабные бои.
        - Кто-то очень постарался прикрыть подготовку настолько масштабных действий, - Колосов потер подбородок. - Мы знали, что готовится что-то большое, но чтобы настолько...
        - Этот кто-то гонял меня по пустыне, - Сэм выпрямил спину и размял плечи. - Он ведь спонсировал Аль-Йетима. В голове Фауста это четко указано.
        - Тогда зачем ему было нужно платить Аслану? Ведь в случае подрыва "чистой" в Алжире Ливию порвали бы на части стороны конфликта.
        - Но конфликт все равно бы был. И теперь он будет, но другой. Не знаю... - Сэм задумчиво почесал грудь. - Может, этот загадочный хрен рассчитывал выгадать в обоих вариантах. Но я не вижу, как и что.
        - В любом случае, теперь на Ближнем Востоке пойдут такие пляски с саблями, что только держись. Но будут они совсем не такими, как в случае подрыва бомбы.
        - Вопрос лишь в том, к лучшему ли это.
        - И в том, зачем тебя толкнули к вмешательству.
        - Это да.
        Воцарилась тишина. Мужчины задумчиво смотрели мимо друг друга, Мегуми сидела, придавленная осознанием того, что снова ничего не понимает, а Кэтрин просто молчала. Они оставляли за спиной страну, охваченную самым страшным пламенем - пламенем войны. И один из них определил, как будет распространяться это пламя. Пусть сам он до конца не понимал, как, но Сэм Ватанабэ изменил ход истории. Но оставалось лишь гадать, кто стоит за черным занавесом всего происходящего, играя разными сторонами конфликта, как умелый кукольник играет марионетками.
        И вдруг Кэтрин подала голос.
        - Скажите... - она помялась. - А кто напал на нас в гостинице?
        - Точно неизвестно, - отозвался Колосов. - Но с большой долей вероятности я могу предположить, что это люди террористической группы Лилит. Те же, кто пытался похитить Винтерс в Сиэтле. Один из них - трикстер.
        - Вы уверены? - вскинулась Канзаки. - Вдруг это люди того же самого?..
        - Нет, - русский отрицательно покачал головой. - Мы наблюдали за вами с первого дня. Этих двоих тоже засекли. Мы знали, когда вас спасти, потому что эти двое вас разыскивали. Они прилетели в Триполи к вечеру первого дня. Судя по всему, ваши похитители не имели связей в городе и регионе, они здесь оказались впервые. Будь это люди того, кто вас сюда заманил, они бы подготовились заранее.
        - Н-да... - задумалась Мегуми. - После того, что вы рассказали, трудно заподозрить в этих людях поспешность и отсутствие подготовки...
        Винтерс слушала начавшийся вновь разговор и молчала. Но вот, когда японка затихла, Кэтрин заговорила вновь.
        - И... что же дальше? Куда мы теперь?
        Голос ее был слаб, но в нем читалась звенящая напряженность ни в чем не повинного человека, втянутого в то, во что втягиваться очень не хотелось. Сэм подарил женщине долгий взгляд, который невозможно было прочесть. Затем толстяк вновь расправил сгорбленную спину и произнес:
        - Извини, Кэти, но я пока не могу отвезти тебя к сыну. Сейчас мы летим в Рим.
        - В Рим?! - Винтерс и Канзаки переспросили одновременно, и даже удивление в их голосах звучало похоже.
        - В Рим. Навестить одного загадочного хрена по фамилии Вендиго.
        На лице Ватанабэ появилась неприятная кривая улыбка.
        Глава 2: Биение сердца
        Город Меркури
        - Здравствуй, Эрика, - доктор Крейн улыбнулась чуть напряженно и провела рукой по столу.
        - Здравствуйте, доктор, - произнесла Эрика Андерсен, входя в помещение и закрывая за собой дверь. За прошедшие с окончания учебного дня часы девушка успела сменить форму академии "Эклипс" на повседневную одежду - облегающие брюки светло-зеленого цвета и такую же легкую курточку, скрывавшую белую блузку. В волосах девушки на этот раз не было украшений, и они свободно спускались, не доставая плеч. Хулиганский непослушный хохолок на макушке никак не вязался с серьезностью облика и суровостью взгляда. Любившая все красивое Шерил отметила, что ученица выглядит весьма мило в таком наряде, пока Андерсен неслышно шагала к ней.
        - Я думала, придет Отоко, - произнесла женщина и жестом предложила Эрике стоявший у соседнего стола стул. Подкатив его, девушка присела.
        - У него образовались свои дела, связанные с тем, зачем я пришла.
        Имевшая своеобразное удовольствие неоднократно общаться с юной Андерсен, доктор Крейн не могла не удивиться переменам, произошедшим в этой импульсивной, вспыльчивой и беспокойной девочке. Эрика сидела неподвижно, смотрела ей прямо в лицо холодным сосредоточенным взглядом взрослого человека. Поза юной заговорщицы была обманчиво расслабленной, но проходившая обязательный курс подготовки сотрудников Шерил знала, что из такого легче всего упасть, не ударившись, и снова подняться. Под легкомысленной курточкой что-то оттопыривалось. Неужели оружие?
        А ведь Эрика была дочерью прославленного военного.
        - Ну так как? - спросила Андерсен. - Вы узнали что-нибудь?
        - Узнала, - внутренне поежившись, ответила Крейн. - И, честно говоря, лучше бы не узнавала.
        - Что такое? - девушка насторожилась.
        - Да понимаешь, если все сходится без ошибки, то... - Шерил помедлила. Доктор сняла очки и потерла правое веко. Глубоко вздохнув, она продолжила. - То вы обнаружили в самом сердце нашего исследовательского пункта то, чего там не может быть в принципе.
        Из кармана халата Шерил извлекла крохотную карту памяти. Вставив ее в разъем на клавиатуре, женщина защелкала мышкой. Окна рабочих программ свернулись, вместо них всплыла папка с внешними файлами.
        - Вот посмотри.
        Первый файл оказался изображением. Неизвестный Эрике молодой человек лежал обнаженным на операционном столе. Тело его было покрыто кровью, на голове виднелись страшные раны. Окровавленное лицо исказила жуткая гримаса, в которой читалась злоба, боль, страх, но, прежде всего - сумасшествие.
        - Я сразу вспомнила описанные Учики симптомы, - начала Шерил. - Вчера я вошла в базу данных нашего исследовательского корпуса и запросила нужное. Думаю, вскоре ко мне возникнут вопросы по этому поводу, ну да неважно. На фото изображен Маркус Найджел. Наследник, девятнадцать лет. Обнаружен полтора года назад в городе Провиденс, где жил бродяжничеством, отправившись пешком из Калифорнии и незаконно перейдя границу. Полностью невменяем, однако в превосходном физическом состоянии. При попытке задержания полицией убил двух офицеров и угнал патрульную машину. Позже обнаружен за городской чертой, в угнанной машине плачущим на заднем сиденье. Первым вопросом, который он задал группе захвата, был: "Почему я весь в крови?" Найджел ничего не помнил о том, что совершил. Поначалу это сочли результатом шока или следствием сумасшествия. Но, находясь в заключении, он совершил побег, выломав голыми руками дверь камеры и покалечив дежурную смену охраны, некоторых со смертельным исходом. От преследования Маркус оторвался, развив на ногах скорость, позволившую уйти от гнавшихся за ним автомобилей. Разумеется,
подобным инцидентом заинтересовались различные разведки, но быстрее всех сработал Восьмой отдел "CDM" . Найджела обнаружили и задержали, после чего переправили в брюссельскую лабораторию. Первоначальной установкой было считать, что он - трикстер. Однако первые же тесты дали совершенно неожиданный результат.
        Крейн сменила фотографию на график с таблицами.
        - Гляди. Во-первых, продолговатый мозг, как и спинной, не подвергся мутационным изменениям, характерным для воздействия на рядовой человеческий организм. Именно из-за таких изменений трикстеры приобретают иные ускоренные рефлексы и иначе функционируют, дышат, поэтому не по-человечески работает их измененное сердце. У Наследников продолговатый мозг ничем не отличается от человеческого, так как организм изначально формируется неотличимым от обычного, нет измененных переходов нервных узлов к полушариям. Ваши изменения происходят благодаря изменению темпа, ритма и выносливости вполне человеческих органов. Так же было и у Найджела. Когда признаков перманентной физической мутации не обнаружилось, кому-то пришло в голову проверить деятельность его мозга и органов с точки зрения излучений. И тут выяснилось, что его нервная система генерирует тот же сигнал, что системы Наследников. Только...
        На экране возник радужный мостик очередного графика, отражавшего всплески энергии вроде тех, что Эрика краем глаза видела в своей секретной медицинской карте. Но диаграмма на экране была неправильной. Она то взмывала резко вверх, то падала до нуля. В некоторых местах верхние точки диаграммы были двойными, и в результате рядом с одной линией верха вырисовывалась вторая, выведенная пунктиром.
        - Не пойму, - честно сказала девушка.
        - Его излучение периодически пропадало. Целиком, до нуля. Он переставал издавать мозговые сигналы, улавливаемые нашей аппаратурой. Но мозг не умирал. Найджел продолжал дышать, говорить, двигаться. Только мозг выглядел мертвым.
        - Прямо как то, о чем говорила Китами...
        - Именно. Никакие приборы не засекали активности. Но периодически она возвращалась. Его мозг начинал излучать с внушительной силой. Но в этом излучении имелась странная аномалия. Оно было порывистым, как будто шло сквозь помехи или блок, а также двойным.
        - Двойным.
        - Смотри, видишь пунктирную линию? Она отмечает те показатели, которых достигало излучение в течение промежутков от трех до пяти минут. Пока Найджел излучал, показатели подпрыгивали до этих значений, потом падали до основных и снова подпрыгивали. Наши специалисты рассмотрели эти прыжки и узнали нечто невообразимое. Излучение, достигавшее пунктирных координат, было иным, нежели основное излучение Маркуса.
        - Это как это, иным?
        - Оно несло другой, как бы это сказать, окрас. Вам ведь объясняли про индивидуальный отпечаток генерируемого энергетического потока? Именно благодаря такому отпечатку энергетика Наследников враждебна энергетике организма трикстеров. У них как бы разные полюса. Так вот, аномальные излучения Найджела были одного полюса с Наследниками, но не его собственными. Его излучения доходили до второго уровня восприятия. Пунктирные - до третьего. Другими словами, в мозгу Найджела соседствовала сила двух Наследников сразу.
        Андерсен молчала, обескуражено глядя на монитор компьютера.
        - Как? - наконец, проговорила она. - Как это так возможно?
        - Мы сами до сих пор не знаем. Мне удалось раскопать сохранившиеся данные только потому, что я знаю администраторский пароль к изолированной внутренней сети. Администратор как-то приглашал меня на свидание и позволил покопаться, с тех пор и осталось. Инцидент с Найджелом засекречен и изучается по сей день. Разумеется, узнав, что он Наследник, попытались найти его пару. Провели расследование, выяснили, откуда он родом. Как оказалось, у Маркуса был брат-близнец. За несколько месяцев до обнаружения Найджела брат пропал без вести, а вскоре после этого сам Маркус ушел из дома. Разведка провела масштабное расследование, но иных возможных кандидатов в парные Наследники не обнаружила. В течение года никто из бывшего окружения Найджела не погиб. То есть, вторым Наследником мог быть только его брат, брата этого так и не нашли.
        - Выходит... Что выходит-то?
        - Правильно догадываешься. Маркус Найджел тоже не умер, хотя находился без подпитки спаренной энергетики в течение длительного периода. Обладая двумя разными излучениями, он питал себя сам.
        - То есть, Наследник существует в одиночку? На самом деле?! - Эрика вскочила со стула но, опомнившись, тут же села.
        - Как видишь, - произнесла Шерил, и голос ее дрогнул. - Но не это главное.
        - Не это? - Эрика посмотрела на нее широко распахнутыми глазами. - А что тогда?
        - Изучавшие Найджела пытались понять, в чем причина возникновения и пропаж двойного излучения. После множества тестов и неоднократных наблюдений выяснилось, что периоды пропажи генерируемой Наследниками энергии связаны с активностью нейронов в мозге.
        Шерил закрыла изображение двойной диаграммы и открыла текстовый файл с каким-то отчетом.
        - Смотри. Тут сказано, что в периоды возникновения "нулевого фона", как это назвали, прекращается передача нейронных импульсов.
        - Погодите, но это же значит, что мозг мертв. Или я неправа?
        - Обычно да, значит. Но наши ученые установили, что в эти периоды Найджел не превращается в труп. Он вполне осмысленно функционирует. В большинстве случаев он был в сознании, разговаривал, совершал осмысленные действия и никак не напоминал труп.
        - Но как такое возможно?
        - Они попробовали выяснить. Результаты долгих исследования таковы: во время возникновения "нулевого фона" клетки DQD, что активизируются в мозгу Наследника, воздействуют на нейромедиаторы. Они меняют их свойства, а в результате меняется характер синопсиса. Проще говоря, мозговые импульсы меняют формат. Мозг Найджела перестает быть биологически человеческим. Изменения проходят дальше в течение нескольких секунд, и Наследник временно мутирует. Его нервная система полностью реформируется под воздействием его же DQD.
        - Мутирует... Значит, Наследники тоже мутируют?
        - Нет, в том-то и дело. У Наследников никогда не наблюдалось подобных изменений. Все воздействия DQD на организм известны и не предполагают коренного аномального изменения такого рода. Это больше похоже на то, что происходит...
        - С трикстерами?
        - Именно. Мы никогда не видели ничего подобного. Но вот еще что... Я запомнила этот феномен не только из-за его необычности. Дело в том, что именно во время появления "нулевого фона" Маркус Найджел совершал насильственные действия. Предположительно, именно в таком неестественном состоянии он убивал полицейских и совершал неоднократные попытки побега из специального учреждения с максимальным уровнем безопасности.
        - Вы хотите сказать, что "нулевой фон" воздействует на сознание, заставляя вести себя агрессивно?
        - Не просто агрессивно, убийственно агрессивно. И вывод напрашивался сам. Вот тут, в конце. "Рассмотреть как рабочую версию стимуляцию извне". Ничто внутри самого исследуемого не провоцирует возникновение "нулевого фона". Однако весь комплекс изменений, которым подвергся исследуемый, говорит об искусственном вмешательстве. Кто-то или что-то заставляет само тело Найджела действовать так, как он действует.
        - Дайте сообразить... - Эрика коснулась пальцами наморщенного лба. - Наследник, в котором сидят сразу два Наследника. Мутации как у трикстера. И контроль кого-то, кто превращает его в машину смерти. Сурово.
        - И при этом работает со скрипом, - заметила вдруг Шерил. - Ясно видно, что состояние Маркуса крайне нестабильно. Излучения прерывисты, пропадают, он часто впадает в беспамятство. Как будто в него просто напихали всего невероятного, но забыли откалибровать.
        - Знаете, доктор, - мрачно сказала Эрика. - Почему-то мне кажется, что откалиброванную версию мы еще увидим.
        - Да уж, - Крейн заметно помрачнела. - Если вы не ошибаетесь, то мы имеем дело с целым выводком таких вот феноменов у себя под боком.
        - Но как их могли просмотреть при карантине?
        - Не знаю. Почти очевидно, что с Наследником такое сделал кто-то со стороны. Возможно, этот кто-то усовершенствовал свою работу, и теперь аномалии стали незаметны. Учики говорил, что Китами смогла обнаружить их при помощи пси-сканирования. Это очень тонкая и сложная процедура, намного превосходящая то, что может сделать простая аппаратура. И Китами было трудно заметить странности в этом вашем Роджере, пока тот излучал нормально.
        - Выходит, его подсунули специально?
        - Похоже на то.
        - Слушайте, доктор, - вдруг развернулась на стуле Андерсен и посмотрела на Шерил. - Да это же жуткое дело. Как вы только в него полезли? Вас же могут упечь за то, что вы мне показали.
        - Ну... - замялась Крейн и неловко улыбнулась. - Вообще-то, да. Подобные вещи просто так не скачивают, чтобы перед сном почитать. Далеко не все даже знают о существовании "объекта 4479". Мне просто повезло быть причастной ко многим исследованиям. Тем сильнее меня будут хватать за... всякое.
        - Тогда почему вы тут одна, а не с отрядом службы безопасности, который надавал бы по голове мне и моим друзьям?
        Эрика смотрела испытующе. Ей в самом деле было непонятно. Посмотрев внутрь себя, Шерил вдруг поняла, что и ей до конца не явно, по какой причине она не остановилась вчера вечером, увидев то, о чем рассказала сегодня.
        - Не знаю, - все так же неловко доктор пожала плечами. - Наверное, мне просто интересно, что же такое происходит.
        Взгляд Андерсен напоминал тот, что дарят человеку, вдруг сморозившему нечто неприличное на людях.
        - Пф-ф-ф... - девушка закатила глаза и необидно заворчала. - Не зря в вас почуял родственную душу этот подлый тунец.
        Крейн удивленно подняла брови, собираясь спросить, о каком таком тунце идет речь. Но взвывшая во всем здании сирена заглушила ее слова. Громыхнувший секундой позже взрыв окончательно убил беседу.
        Когда незнакомый голос заговорил, отдаваясь эхом в прихожей, Учики испуганно обернулся. Рядом никого не было. Инори все еще оставалась в его объятьях, но за ее спиной на окно падала стальная штора. Свет отрезало в одно мгновение, как только бронированный заслон опустился на подоконник. Под потолком прихожей бесновался красный свет с потолка, громко гудела дверь в коридор. Она вдруг приподнялась и плотнее вжалась в проем, прижимаясь к косякам выскочившими металлическими штырями. Всего секунда - и секция оказалась отрезана от остального здания.
        - Что это? - спросила Кимико, и ее голос испуганно дрожал. Девушка оказалась полностью сбита с толку странным оповещением и изменениями в окружении.
        - Не знаю, - ответил юноша, и впрямь не знавший, что делать.
        Они все стояли в ее комнате, вдруг погрузившейся в темноту. Отоко лихорадочно соображал. Судя по всему, задействованы какие-то меры по предотвращению опасности. Но какой опасности?
        Вдруг обонянием он почувствовал какой-то терпкий, едва уловимый запах. Газ! Вдруг в глазах началась сильная резь, дыхание сперло.
        - Кимико... кхе! - воскликнул Учики. - Нас пытаются отравить газом!
        - Я чувствую! - сдавленно отозвалась девушка. Ее хрупкое тело испуганно обмякло в его руках.
        - Надо, кх, надо выбираться!
        Учики схватил Инори за руку и поспешно выскочил из комнаты. Однако набившийся в нос запах газа никуда не делся. Механический голос снова повторил: "Внутренняя тревога. Комнаты объектов заблокированы. Начать процедуру очищения". Под потолком сверкала красная лампа, а в воздухе начала сгущаться неприятная сероватая дымка. Газ запустили в секцию щедро. Дверь соседней комнаты открылась, и на нетвердых ногах вышла девушка-итальянка, учившаяся в параллельном с японцами классе. Она попыталась что-то сказать, но смогла только схватить воздух широко раскрытым ртом и упала на пороге.
        Отоко выпустил руку Инори и с размаху ударил кулаком по двери, напоминавшей теперь сплошной лист железа. Ручка тоже опускалась впустую.
        - Заперто, - обернувшись, крикнул он и почувствовал, как наливается свинцовой тяжестью голова. Кимико стояла радом и безвольно шаталась.
        - Чики-кун, мы долго не выдержим.
        - Знаю...
        В голове забилась спасительная мысль - пробить! Он однажды уже пробил стену в исследовательском корпусе академии, спасая себя, Канга и Эрику. Нужно только сконцентрироваться. Несколько хороших ударов. Но как сконцентрироваться, когда сознание угасает от газа?
        - Черт... - он слышал, как хрипит его собственный голос. - Я задыхаюсь. Мне надо сконцентрироваться.
        Все вокруг заволокло сизовато-серой пеленой. И только Инори еще выделялась ярким живым пятном в омуте клубящегося мутного беспамятства, в который его затягивало.
        И тут почти осевшая на пол Инори встрепенулась.
        - Подожди, Чики-кун, я же могу помочь!
        Молодой человек лишь закашлялся, не успев отреагировать. Но юная японка без промедлений бросилась к возлюбленному, забыв про ставшие ватными ноги. Схватив Учики за плечи, Кимико резко выдохнула и прильнула к губам юноши поцелуем.
        Ощущения были совсем не те, что минутой ранее. Сейчас инициатива исходила от Инори, и не было ни намека на романтику. Зато вдруг запахло озоном, и по всему телу пробежался легким холодок. Замерев, Учики неожиданно понял, что больше не задыхается. Кимико протянула руку и зажала ему нос, а из ее рта в его рот шел свежий кислород.
        Ах, да! Отоко вспомнил. Инори ходила на специальный курс биологии и медицины. В то время как юноша выбрал боевую группу, девушка решила изучать тело, которым придется пользоваться. И, похоже, преуспела.
        Вдохнув в Учики жизнь, она отстранилась и, не вдыхая, торопливо произнесла:
        - Я приказываю машинам внутри меня клонировать молекулы кислорода и гнать их в легкие. Долго не получится, начнутся нарушения тканей, и крови в теле станет слишком много.
        Поразившись услышанному, Отоко, тем не менее, коротко кивнул. Что ж, он постарается успеть быстрее. Отстранившись от отступившей в газовую дымку не дышащей девушки, молодой человек развернулся к двери. Не вдыхать было противно, но переданный Кимико кислород поддерживал организм. Он попытался сосредоточиться.
        Все как говорил Винсент. Все как прежде. Он уже умеет.
        Мышцы принялись наливаться силой. Сжатые кулаки затвердели подобно камню. Дверь начала распадаться на клочки разрисованного занавеса. Металл был туг, прочен, монолитен, но все же Учики видел, куда стоит приложить силу. Руки и спину закололи невидимые иголки напряжения.
        Юноша, стремительно отставив одну ногу назад, выдохнул и без замаха ударил двумя руками в стальную пластину двери. Движение было столь стремительным, что даже стоявшая рядом Инори не разглядела его и только услышала раскатистый металлический гул, когда кулаки соприкоснулись с препятствием. Дверь судорожно загудела, заскрипела и послала по всей прихожей болезненную вибрирующую волу. Две глубокие вмятины, образовавшиеся в месте удара Учики, создали в центре стальной пластины кратер. Дверь из специального сплава, которую невозможно было прострелить из современного автомата, сходу поддалась удару голыми руками. Но не до конца.
        Отоко почувствовал, что задыхается, и снова повернулся к Инори. Девушка по-прежнему стояла сзади, но теперь ее шатало гораздо сильнее. Казалось, еще секунда - и Кимико безвольной куклой упадет на пол. Вероятно, процесс клонирования кислорода. О котором она говорила, проходил болезненно. Нужно было торопиться.
        - Кимико! - позвал он, и девушка подняла сонный взгляд. Учики шагнул вперед и уже сам обнял возлюбленную за плечи, сам коснулся ее губ. Инори послушно вдохнула в него новую порцию воздуха, в котором смешалось ее дыхание и синтетический кислород. На секунду почему-то подумалось, что это вкусно.
        Новый разворот, новая концентрация, на этот раз гораздо быстрее. Силы, в отличие от первых попыток превзойти физический уровень обычного человека, не уплывали бесконтрольно в никуда. Юноша сжал кулаки во второй раз и ударил. Скрип прозвучал с еще большей обидой, гул тошнотворно отдался в ушах. Дверь уже откровенно прогнулась наружу, но все еще стояла. Он видел, как дрожат державшие ее штыри. Такую преграду можно вынести разве что танком.
        Инори была совсем плоха. Учики еще не развернулся, когда девушка слабо коснулась его плеча, пытаясь опереться и не упасть. Отоко подхватил ее, удержал, посмотрел в глаза. Взгляд был больной и плохо соображающий.
        - Я сейчас, - шепнул он и бесчувственно поцеловал Кимико в третий раз.
        Бить, позволяя Инори за себя держаться, было неудобно, но иного выхода не оставалось. Девушка слабо обвила руками его талию, когда Учики сконцентрировался в третий раз. Если сейчас не вырваться, возможно, все кончится крайне печально. А вырваться получится вряд ли. Слишком крепка дверь, слишком качественна стена, слишком мало времени.
        "Черт. Черт, черт!" - стучало в голове Отоко, пока он примеривался для нового удара. Как же быть? Хватит ли силы? Ведь эти двери явно рассчитаны на удержание Наследников. Но если сейчас не вытащить отсюда Инори, она потеряет сознание, а следом и он сам. И тогда... Что будет тогда, Учики не знал. И выяснять не собирался.
        Тонкие нежные руки касались его через одежду. Слабые руки любимой. Его девушки, девушки мечты. Руки Кимико, такой загадочной в своей неизмеримой простоте вечного солнышка.
        Увеличить уровень мощности.
        Он давно не приходил, второй голос в его голове. Отоко. Поначалу юноша надеялся, что им объяснят, откуда берутся странные видения вроде пережитых им в Токио и после расстрела террористами. Но в академии будто бы и слыхом не слыхивали о голосах в голове, сосредоточившись на наукообразных пояснениях. И постепенно Учики, боявшийся признаться, просто забыл. Но сейчас голос, который казался своим, но не совсем, вернулся. И вместе с ним вернулось ощущение силы, наполняющей в один миг все существо юноши.
        Бей.
        И он ударил. Ударил яростнее, чем в прошлые разы, намного яростнее. Кулаки, не чувствовавшие боли, впечатались в гнущийся сплав, и тот поплыл, будто тая. Учики не убирал руки. Он стоял, чувствуя спиной Кимико, и необузданная сила текла сквозь него. Дверь завопила корежащимся металлом, вырываемые из стены штыри захрустели. Юноша ощущал каждой клеточкой тела бьющий прицельно залп огромного орудия, которым стал.
        В коридоре никто не ожидал, что одна из заблокированных дверей вдруг начнет прогибаться под могучими ударами, а затем и вовсе вылетит, ударившись о стену напротив. Следом из прихожей жилой секции вывалился юноша азиатской наружности и буквально повисшая на нем девушка. Из-за их спин вырвались клубы прозрачно-серого газа.
        Первым делом Учики позаботился о том, чтобы Инори не упала. Он прислонил ее к стене возле упавшей двери и шепнул:
        - Все, сейчас будет лучше.
        Только после этого молодой человек оглянулся. И от увиденного на миг захотелось нырнуть обратно в секцию. Дальше по коридору, в сторону лестницы вниз, половина дверей в секции оставалась закупорена точно так же, как их дверь. Но вторая половина была открыта, и оттуда тоже вырывался быстро растворяющийся в воздухе газ, которым сильно пахло на весь коридор. И у входа в каждую секцию лежали жильцы. Юноши и девушки, ученики "Эклипса" и других элитных школ. Больше десятка человек были беспомощно свалены у порогов их жилищ, и к ним присоединялись новые. Незнакомые Отоко люди в длинных плащах, явно скрывающих оружие и снаряжение, таскали соседей Отоко и Инори за ноги и, склоняясь, пытались что-то выяснить по одежде и лицам.
        "Личности", - вдруг понял юноша. - "Они устанавливают, кто есть кто".
        Но его громкий выход не мог остаться незамеченным. Двое чужаков, оставив за спинами деловито продолжавших осмотр подельников, уже бежали к нему. На ходу они доставали что-то из-под плащей. Но Учики не стал дожидаться, чтобы осмотреть. Отпустив безвольно сползающую по стенке Кимико, он рванулся навстречу врагам.
        Коридор был достаточно узок, чтобы исключить возможность всяческих маневров. Отоко прыгнул вперед и кувырком покатился под ноги не успевавшим за ним незнакомцам. Сверхчеловеческая скорость, подстегнутая возвращением внутреннего голоса, решила дело быстро. Оказавшись внизу, юноша подсек ноги набежавших врагов и повалил их наземь. Тут же он очутился сверху и ударил двумя руками. Не промахнулся - обе головы дернулись, стукаясь о жесткую поверхность пола, и мужчины обмякли. В руках каждый держал по пистолету, но явно не огнестрельному. "Транквилизаторы", - снова догадался Отоко и схватился за пистолеты. Действовал Учики машинально, будто не раз отрабатывал подобные ситуации. Привычное к нагрузкам тело не жаловалось, а отточенный в тренировках разум не суетился. Стрелять он почти не умел, но остальные незнакомцы двигались так медленно, что целиться можно было как в тире. Вот опознававшие соседей типы распрямились, становясь отличными мишенями. Тут же в шею и бок одному впились стальные штыри вроде тех, что используются в шоковых пистолетах "Стигрил", однажды поразивших Отоко. Второй попытался
отпрянуть, но тоже получил свою порцию из двух попаданий. Под одеждой чужаков явно скрывалась какая-то броня, и штыри увязли в ней, но в оголенные шею и щеку заряды попали отлично, вызвав громкие вскрики. Секунда - и мужчина зашатались, падая под ноги оставшемуся в одиночестве последнему. Тот, явный главарь, действовал куда быстрее. Отпрыгнув, он пригнулся и оглянулся. Но скрыться было негде, кроме лестницы вниз. И тогда незнакомец громко крикнул:
        - Герда!
        Громко хлопнула дверь на лестницу, и в коридор ворвался кто-то новый. Нет, не новый. Девушка, которую Учики уже видел, облаченная в форму академии "Эклипс". Та самая, что была парой Роджера. Лицо ее было похоже на посмертную маску. В глазах отчетливо плескалась та пустота, о которой говорила Китами. Сейчас Учики чувствовал оттиск этой пустоты, хоть и не видел ее так отчетливо, как Дзюнко. Но обострившиеся чувства, питаемые мощью Наследника, голосили - опасность!
        Девушка, названная Гердой, без промедления бросилась навстречу Учики. Юноша вскинул пистолеты и выстрелил. Она тряхнула плечами, будто разворачиваясь боком, и наклонилась вперед. Один заряд пролетел над опустившимся левым плечом, второй едва не чиркнул по затылку и тоже прошел мимо. Она увернулась! Увернулась от выстрела.
        Не переставая двигаться, Герда распрямилась и оказалась в шаге от Отоко. Нога в аккуратной туфельке без каблука взметнулась вверх. Один удар, но столь стремительный, что навострившийся отражать атаки вслепую Учики едва его заметил. Пистолеты из обеих рук вырвало, самого молодого человека поволокло вбок. Совершив столь чудовищный пинок, девушка даже не опустила атакующую ногу. Она развернулась корпусом и послала конечность обратно. Мощный тычок пяткой пришелся в поспешно скрещенные в блоке руки. Отоко едва не завалился на спину и поспешно вскочил. Герда уже стояла на обеих ногах. Она ударила рукой, метя основанием ладони ему в переносицу, и опять молодой человек еле успел уклониться. Учики отступил на шаг. Не меняя равнодушного выражения на лице, противница двинулась следом.
        Он понимал, что нужно контратаковать, но что-то не давало начать. Что-то держало Отоко за руки. Но что?
        Герда ударила сбоку ребром ладони, широко и размашисто, словно планируя разрубить его надвое. Юноша блокировал удар предплечьем и понял, что очень быстро превратится в котлету, если продолжит только защищаться. Ее атаки были сильны, гораздо сильнее ударов на тренировках в полный контакт. И останавливаться Герда не собиралась. Вот она молниеносно ударила левой в висок. Обманный маневр - стоило Учики закрыться, как она сменила позу и ударила ногой, целя в печень. Юноша никогда не видел, чтобы майгери-кокато проводили из такого положения, почти не меняя позы. Эта девушка двигалась и дралась как робот, части которого сохраняли способность функционировать независимо.
        До Инори оставалось не более шага. Учики понимал, что нельзя подпустить Герду к ней, иначе битва будет проиграна. Кимико не сможет сопротивляться, а ему придется сдаться, попади любимая в руки врага. Вряд ли Герда замешкается свернуть заложнице шею. Или?..
        Противница снова атаковала, пытаясь ткнуть его сложенными копьем пальцами в горло. Учики закрылся, подавшись в сторону, и вдруг понял, что не хочет бить женщину. Даже не "не хочет" - не может.
        "Мама, почему у тебя кровь?"
        Герда попыталась прижать его к стене, и он отступил, почувствовав, что сейчас наступит на выбитую дверь.
        "Ничего страшного, сынок, просто папа опять рассердился".
        Черт! Не время сейчас для детских травм!
        Предводитель чужаков, что позвал Герду на помощь, стоял у выхода не лестницу, пытался прицелиться в Отоко из транквилизаторного пистолета. Взять юношу на мушку из-за спины Герды никак не выходило, да и двигались оба слишком быстро. Мужчина держал оружие обеими руками, стараясь поймать наглого мальчишку на мушку. В горячке он не замечал, что в наушнике молчат оставленные снизу напарники.
        Когда сильная рука схватила сзади за волосы, мужчина не успел удивиться, только открыл рот, собираясь вскрикнуть от неожиданности. Но лезвие ножа уже полоснуло по горлу, превратив возглас в глухое булькающее хрипение. Однако чужак не умирал, он дернулся в сторону, ударяя кулаком в невидимого противника. Тот, однако, сумел удержать его за волосы и блокировал удар вооруженной рукой. Лезвие вонзилось зарезанному в трицепс, и тот отдернул руку. Хрипя разошедшимся горлом, чужак рванулся вперед, оставляя волосы в кулаке врага. Но невидимый обладатель ножа уже нанес новый удар. Лезвие сбоку вонзилось в шею, перерубая артерию.
        В мозгу трикстера вспыхнул сигнал отчаяния. Враг знал! Враг намеренно пытался убить его наверняка. Тело обмякло, регенеративный процесс первым делом бросился устранять жизненно-важные повреждения. Нож с чавканьем вырвался из раны, но лишь для того, чтобы сразу вернуться. Новый удар оказался настолько силен, что достал до позвоночника. Трикстер потерял контроль над телом и повалился на пол тяжелым кулем. Будто только того и ждав, противник рванул лезвие вверх, против его веса. Длинный нож попал точно на сочленение позвонков. Раздался громкий хруст, мясное чавканье - и отрезанная голова упала на пол.
        Герда заметила появление кого-то нового. В тот миг, когда голова трикстера покатилась по коридору, она обернулась, невообразимо повернув голову и не меняя позы. И это секундное отвлечение стало тем, что заставило Учики решиться. Стиснув зубы, молодой человек бросился вперед и ударил. Герда, почувствовавшая опасность, уже развернулась обратно, но ничего сделать не успела. Кулак молодого японца пушечным ядром прорвался сквозь защиту и попал в грудь. Сил Отоко не сдерживал, и воздух со всхлипом вырвался из скукожившихся легких девушки-робота, а тело понесло назад. Неловко переступив, Герда попятилась.
        Все та же рука, что схватила трикстера, взяла нож за лезвие и коротко метнула. Оружие преодолело расстояние между собой и отступившей противницей, прокрутилось в воздухе и вонзилось острым лезвием Герде в затылок. Девушка тут же неестественно выпрямилась, вытянувшись во весь рост и опустив руки. Отоко непонимающе смотрел, как она начала нервически дергать доселе плотно сжатыми губами. В глазах противницы все еще была страшная пустота. Но теперь к ней прибавилась боль, недоумение, испуг. Герда как подрубленная рухнула на колени и поникла головой. Из затылка торчала рукоять ножа, вошедшего в череп на всю длину. А позади нее рядом с безголовым трупом стоял Маки.
        Андрон Макинтайр, сосед Учики с первых дней в общежитии, сейчас ничем не походил на того молчаливого худого мальчишку, каким японец его помнил. Он как будто прибавил в росте, раздался в плечах, расстегнутая форменная куртка чужой школы топорщилась, словно скрывая могучий торс, и видневшаяся черная футболка лишь усиливала впечатление. Высоко поднятый воротник делал флегматичное европейское лицо с правильными, чуть крупноватыми, но педантично-аккуратными чертами, суровым и зловещим. Лишь короткие вечно встопорщенные волосы и большие круглые очки напоминали о том, привычном Маки. Но тот Маки всегда держал в руках наладонник с аниме, а не оружие.
        Взгляд глаз за круглыми линзами был холоден и бесстрастен. Учики помнил, что сосед невозмутим, но сейчас подобное спокойствие поражало. Маки шагнул вперед и приблизился к судорожно осевшей Герде.
        - Прочисти мозги, зомби, - произнес он ровным тоном без намека на ерничанье или злобу и схватился за рукоятку торчавшего из затылка девушки ножа.
        И юноша рванул оружие на себя. Когда то с громким неприятным звуком вышло из черепа, он схватил собиравшуюся было упасть лицом вперед Герду за волосы. Нож примерился к шее.
        - Не надо было терять голову, - все так же бесстрастно сказал Маки и, размахнувшись, ударил.
        Ворота госпиталя святого Петра остались открытыми после того, как через них прошел Роджер. Китами, не заботясь о скрытности, пересекла линию автоматического обнаружения и ощутила покалывание от взгляда приборов наблюдения. Под темнеющим небом резная ограда смотрелась зловеще, совсем не так, как во время прошлого ее визита. Может, из-за предчувствия, кусавшего нервы. Дзюнко казалось, что сейчас, стоит лишь переступить порог, то страшное, что она подспудно чувствовала все эти дни, вырвется в реальность из тьмы подсознания.
        Приемный покой встретил нежданных гостей все той же стерильной чистотой, что и раньше, но на этот раз пол не блестел под светом ламп. Словно что-то в больнице потускнело. За столом справа не было дежурной медсестры. Китами прошла вперед, слушая звук собственных шагов, и остановилась у стойки. Приемный покой был мертвенно тих. Девушка посмотрела в дальний конец коридора и вновь перевела взгляд обратно на стол дежурного. Где же медсестра?
        - Что такое? - спросил неслышно шедший позади Джонни. Китами едва не вздрогнула. Она почему-то совершенно забыла о нем.
        - Никого нет, - Дзюнко кивнула, обводя рукой приемный покой.
        - Ага, - он подошел к приемной стойке. - Странно.
        Молодой человек постучал пальцами по гладкой белой поверхности стола, за которым должна была присутствовать медсестра, и заглянул за него. Громко выдохнув. Джонни тут же отступил назад.
        - Как чувствовал...
        Китами, посмотрев на него, поняла все без слов, но все же посмотрела собственными глазами. Скрытая столом, медсестра лежала на полу с удивленным выражением на лице. Ее шея была вывернута под неестественным углом, язык высунулся изо рта и напоминал большого багрового червяка.
        Вот и началось. Ненавязчиво, натуралистично и без лишнего пафоса пустой человек убивал. Китами смотрела в какие-то по-детски обиженные глаза медсестры и понимала, что виновата в смерти этой незнакомой ей женщины. Попытайся она сделать что-нибудь раньше, пойди за помощью к "CDM", наплевав на сомнения, возможно, лежащая сейчас на полу молодая женщина осталась бы жива. Мысль пронзила голову как алмазная игла и тут же исчезла, спрятавшись за сосредоточенным холодным соображением: прежде всего дело. Некогда размазывать сопли. И, если быть честной, Китами не сильно трогала судьба какой-то там медсестры.
        - Как я и думала, - произнесла Дзюнко. - Это Роджер.
        - Само собой, - Джонни оглянулся. - Но где он?
        - Не знаю. Зачем он сюда пришел? Есть мысли?
        - Понятия не имею. Только что-то у меня загривок инеем покрывается.
        Китами коротко взглянула на Джонни. И впрямь, находиться здесь было страшно. Но он пошел за ней, готовый к такому страху. Спокойный, простой, добрый и надежный Джонни. Понимающий Джонни. Настолько замечательный парень, что ей иногда становилось противно. И все же Дзюнко радовал тот факт, что он сейчас рядом. Ибо она испытывала страх. А страх можно победить лишь одним способом - разделив с кем-то другим.
        - Надо найти его.
        - Только куда он пошел?
        - Есть еще кто-нибудь в больнице?
        - Разве что дежурный врач и представитель охранной ком...
        Неразличимый командный рык ударил по ушам от входных дверей, автоматически разошедшихся секундой ранее. Дзюнко обернулась первой и разглядела людские силуэты. Группа из нескольких человек торопливо заходила в здание больницы. Они были облачены в форму, какую обычно носят частные охранники. На бедре у каждого имелась кобура с оружием. Рычал тот, что шел первым, видимо, главный.
        - Стоять! - его голос напоминал рев вставшего на дыбы медведя, в опущенной руке мужчина держал пистолет. - Не шевелиться никому!
        Джонни первым поднял руки, стараясь проделать жест медленно и плавно.
        - Дежурная смена охраны в соседнем здании, - тихо пояснил он Дзюнко.
        Девушка понимающе прикрыла глаза и тоже послушно подняла рука. Старший охранник уже был рядом.
        - Кто такие?! - рявкнул он, не поднимая, впрочем, оружия.
        - Меня зовут Китами, - спокойно ответила Дзюнко.
        - Чоу, Джонатан, - следом за ней произнес Джонни.
        - Что тут делаете? - продолжал допрос охранник. В это время у него за спиной четверо подручных расходились в разные стороны. Двое двинулись слева к выходу на лестницу, один прошел вперед по коридору, и еще один зашел за стойку регистрации. Китами ждала, не говоря ни слова.
        - Сэр, тут один "холодный"! - сообщил зашедший за стойку и обнаруживший труп страж. - Дежурная медсестра.
        - Так! - начальник нервно дернул щекой и согнул руку в локте. Пистолет уставился Джонни в живот. - Я жду объяснений.
        - В здании находится опасный... человек, - не давая Джонни раскрыть рта, проговорила Дзюнко.
        - Ага, - прищурился охранник.
        - Он вошел несколькими минутами раньше нас. Молодой парень.
        - Видели.
        - Я слежу за ним. Только что обнаружила убитую.
        - Ясно.
        Начальник обернулся к подчиненному за столом.
        - Проверить этажи. Стрелять на поражение.
        Мужчина кивнул и присоединился к обследовавшей коридор и выходы троице. Старший вновь развернулся к молодым людям.
        - А вы пойдете со мной.
        В этот момент тот из охранников, что проверял дальнюю часть коридора, что-то закричал. Начальник бросил стремительный взгляд за спины Китами и Джонни и стремительно побледнел. Просто глядя на мужчину, Дзюнко почувствовала происходившее еще до того, как по ушам ударил первый выстрел.
        Охранник, секунду назад проверявший пустой лишенный дверей коридор, заканчивавшийся поворотом, двумя руками держал крупный автоматический пистолет, угловатую непороховую модификацию классической модели "Штайра". Направлял оружие он на стройную невысокую фигуру молодого человека, вышедшего из-за угла. Роджер без тени страха шел навстречу вооруженному противнику и держал в руке точно такой же пистолет. На форме академии виднелись пятна крови, принадлежащей, очевидно, как и оружие, дежурному охраннику. На предупреждающий окрик юноша не среагировал, и охранник выстрелил, по инструкции целя в ногу. Пуля прошила конечность насквозь, раздирая ткани, и Роджер споткнулся. Но молодой человек не вскрикнул, не бросил оружия и не упал. Он поднял пистолет и выстрелил, казалось, почти не целясь. Охранник завалился на спину с тем же немым удивлением на лице, что и покойная медсестра, а на его груди расцвели кровавые цветы.
        Дзюнко, не оборачиваясь, метнулась к столу. Предводитель охранников уже поднимал пистолет, медленно и тягуче. Девушка уперлась руками в стойку и ловко перемахнула через нее - сказались тренировки в академии. Как выяснилось, Джонни не тушевался и последовал ее примеру. В следующий миг застрекотала очередь из пистолета охранника.
        Роджер двигался вперед, всего раз припав на раненую ногу и тут же выправившись. Он не чувствовал боли, не видел перед собой людей, не осмысливал все происходящее. В голове молодого человека звенела лишь одна единая и неделимая программа, грубая, почти животная, но таящая в себе неисчислимое количество нюансов. Главным из этих нюансов была необходимость убивать. В тело ударили пули, слабые, безвредные, ранящие плоть, с которой у разума не было связи. Но тело требовалось беречь, чтобы продолжать выполнение программы. И Роджер поднял захваченное оружие. Прицеливание и стрельба давались легко, как в компьютерной игре. Цель, помеченная красным, была поражена возле приемной стойки. Еще двое укрылись за столом. Но пули запросто пробьют его. Нет, мешали стрелявшие у дверей на лестницу. Он собирался пойти туда, пока не отвлек человек с оружием, нажавший тревожную кнопку и попытавшийся скрыться. Роджер перенес огонь на активно сопротивлявшихся. Не уклоняясь, он выпустил остатки пистолетной обоймы в охранников, пытавшихся укрыться за дверьми на лестницу. В головы на этот раз не попал, но врагам хватило.
        Оставалось решить, что делать с теми, кто прятался. Они явно были безоружны, но все же могли представлять опасность. Патроны в пистолете кончились, и Роджер отбросил бесполезную железку. Он мог уничтожить этих двоих сотней различных способов, не прибегая к помощи пуль. Но стоило ли отвлекаться от выполнения программы?
        Иди.
        Неясный голос - нет, не голос. Нечто за гранью человеческой речи подсказало правильное решение. Он привык повиноваться. Следовало продолжать, и так слишком много времени потрачено на охранников.
        Китами не выглядывала из-за стойки, догадываясь, как легко получить пулю из-за неуемного любопытства. Но девушке не нужны были глаза, чтобы видеть происходящее. Она ощущала ауры, излучения, саму суть окружавших людей. "Глаза ведьмы" вновь проявили себя без воли Дзюнко. Сказывалось напряжение, превратившее нервы в подобие струн на скрипке. Китами прекрасно понимала, в какой опасности они с Джонни находятся. Понимал и сам Джонни, молча притихший рядом, но готовый, судя по мыслям, драться и прикрывать ее собой. Верный Джонни...
        Признаки жизни в охранниках стихали. Все они погибли меньше чем за минуту. Сгусток пустоты, которая сейчас словно шевелилась, пытаясь вобрать в себя больше пространства, замер на полпути к их столу. Дзюнко не слышала ни его мыслей, ни его тела. Роджер не излучал абсолютно ничего. Приходилось полагаться на слух и пустой след, оставляемый им в пространстве. Вот убийца шагнул. Не к ним. К лестнице. Приблизился к догоравшим окуркам двух жизней, переступил через тела охранников. Он поднимался вверх по лестнице, оставив их в живых.
        Джонни громко выдохнул, когда понял, что нападения не будет. Она чувствовала его смятение, облегчение и не спадающее напряжение. Сама Китами чувствовала себя немногим лучше. Девушка поймала себя на том, что почти до крови закусила губу, и все тело занемело от готовности... к чему? Она сама не знала.
        - Черт! - вдруг прошептал молодой человек, а японка уже услышала, как открылись входные двери. Группа людей в просторных плащах, скрывавших оружие, заходила в здание. Первым шел высокий мужчина с коротко стрижеными волосами и тяжелой линией нижней челюсти. Одетый в черный кожаный плащ, он держал в одной руке, затянутой в перчатку, нечто, напоминающее рукоять, уходившую в рукав. Выглядел незнакомец зловеще, но Китами не нужно было его разглядывать, чтобы понять, насколько он опасен. Ибо девушка сразу же почувствовала аномалию в доносившихся до сознания мысленных и телесных сигналах. Сразу же не осталось никаких сомнений: он - трикстер.
        - Он... - начала было Дзюнко, но договорить не успела. Трикстер молча вскинул руку, указывая на стойку регистрации, за которой прятались молодые люди. Троица его подручных тут же извлекла из-под плащей пистолеты-пулеметы. Выстрелы ударили в тонкую перегородку из дерева в тот самый миг, когда Джонни вдруг резко рванулся к стене и потащил за собой Китами. Девушка удивленно дернулась, молодой человек ударился плечом о стену, но не затормозил, а провалился куда-то, и она провалилась следом. Секунду спустя пришло понимание того, что Джонни выбил дверь в какую-то подсобку. Дзюнко не разглядела ее, а он оказался наблюдательней.
        Очереди изрешетили несчастную стойку, несколько застряли в теле медсестры, а Китами пыталась сообразить, что делать дальше. Помещение было крохотным, заставленным какими-то подносами, ящиками, коробками. Забаррикадироваться не оставалось ни времени, ни средств, да и вряд ли какая-либо баррикада выдержит напор трикстера. Снаружи слышался топот.
        - Сюда! - крикнул Джонни, и она, наконец, увидела вторую дверь в соседней стене. Молодой человек толкнул дверь плечом, но та не поддалась. Тогда он примерился и ударил ногой в область замка.
        - Дай я! - вдруг произнесла Дзюнко и схватила Джонни за плечо. Слишком долго, он не успеет!
        На кончиках пальцев же кусалась энергия, которую ее учили концентрировать. Китами выбросила вперед руку с раскрытой ладонью. Сгусток силы вырвался из самого ее центра, невидимый обычному глазу. В отличие от прочных манекенов дверь разлетелась щепками, оставляя замок сиротливо торчать в стенном пазе, открылась и захрустела, едва не ломаясь об косяк. Проход был свободен.
        - Бежим! - Китами первой бросилась вперед, оттолкнув пошедшую назад после удара дверь. Джонни последовал за ней...
        Она не услышала. Она не почувствовала. Она вообще не поняла, как вдруг все оказалось именно так. Просто в одну секунду Китами выскакивала в незнакомый медицинский кабинет с занавеской и какими-то приборами, привинченными к полу, а другую Джонни громко утробно кашлянул. Молодой человек остановился на пороге кабинета, резко прервав начатое движение. За его спиной возникла тень. Трикстер в черном, смотрящий мимо ближней жертвы прямо на нее. Дзюнко еще оборачивалась, видя их обоих лишь краем глаза, когда откуда-то из груди Джонни, вспарывая одежду, высунулось длинное узкое лезвие, почти штырь. Молодой человек удивленно опустил глаза, выдавив из себя еще один утробный стон.
        Вот так быстро все кончилось. Неразговорчивая романтика, сильные руки, ироничное понимание. Крохотная малость, искорка тепла. Взяла и погасла. И, не удивившись себе, Китами ничего не почувствовала. Джонни оседал на пол, трикстер опускал руку и выдергивал оружие, а она бросалась к следующей двери. Заряд сорвался с пальцев без малейшего промедления, замок вылетел, и девушка оказалась в коридоре.
        Трикстер переступил через упавшую жертву и бросился следом. Он проскочил через вторую выбитую дверь и увидел, как девчонка бежит по коридору... Нет! Она не бежала. Она остановилась, развернувшись к нему, и вытянула вперед обе руки.
        Десяток раскаленных игл впился в плоть, разрывая кожу и опаляя мышцы. Мужчина ощутил, как чуждый заряд энергии, украденный из чьего-то поля, пробивает его защиту, нарушает действие нервной системы, отключает болевую блокировку. Потрясающе сильный дистанционный удар. Трикстер успел только поразиться неожиданно встреченному сородичу. Эта девица была такой же, как он, только куда могущественнее. Тело сковало секундное оцепенение. А Китами уже прыгала навстречу со всей ловкостью, что смогла приобрести тренировками. Пересилив паралич, мужчина вскинул руку с кинжалом.
        В плечо ударило острой болью. Брызнула кровь, ее кровь. Но Дзюнко не остановилась. Напрягая все силы, она ударила противника руками в прыжке и сумела свалить с ног. Они пали на пол возле дверей кабинета. Вооруженная рука трикстера волочилась по полу, замахивалась для нового удара. Он не успеет.
        Когда рука девушки сжалась в кулак, ногти впились в ладонь до крови. Какая-то часть сознания Дзюнко отстраненно наблюдала за тем, как она стремительно заносит руку. Откуда-то вдруг взялась эмоция. Сильная эмоция, опаляющая разум, но непонятная, ощущаемая лишь как огонь, подогревающий ее через преграду. Он не обжигал, от него даже не становилось жарко. Китами не чувствовала совершенно ничего, прямо как несколькими секундами ранее, глядя на Джонни с дырой в груди.
        Стоп. Неужели она в ярости? Неужели это гнев сейчас течет сквозь все ее тело, подсвечивая лимфу красным? Неужели это злоба за только что случившееся сосредотачивается на побелевших костяшках? Почему же сама она ее не чувствует?
        Трикстер успел ударить. Он метил в шею, но в последний момент рука дрогнула. и лезвие кинжала вонзилось в плечо. Китами не обратила на рану никакого внимания. Долей секунды ранее ее кулак опустился на лицо мужчины. Костяшки словно ударили по тюку с гнилыми размякшими овощами. Плоть и кости промялись внутрь, раздвинулись, пропустив руку в вязкую тошнотворную жижу. Громко противно треснул, раскалываясь, череп. Пальцы на впившемся в ее тело кинжале разжались.
        Вдруг сознание склеилось воедино, и Дзюнко поняла, что не дышит, а пыхтит как паровоз, сердце стучит со скоростью автоматной очереди, в глазах мутнеет, плечо адски болит, а рука увязла в чем-то неприятном. Моргнув, девушка увидела перед собой кровавое месиво, только что бывшее головой. Тягуче заныла щека, разрубленная надвое во время бешеного прыжка на врага. Она заживала.
        Что она, черт подери, только что сотворила? Хотела ведь просто убежать. Какого дьявола?!
        Наполовину оглушенное чутье все же уловило сигнал опасности. В дверь кабинета с другого конца уже просунулся первый из следовавших за предводителем чужаков. Увидев в соседнем проходе силуэты людей в партере, он без размышлений вскинул оружие и пустил очередь. Ноги и руки сами собой подбросили Китами вверх. Молниеносно поднявшись, она скрылась из виду преследователя. Укрытая стеной, девушка увидела, как пули бьют в обезглавленный труп, пока сама она пятилась и разворачивалась. Нужно было бежать.
        Рядом виднелась еще одна дверь, потом еще. А чуть дальше был поворот. Туда! Стремительно двигаясь к цели, Дзюнко услышала новые выстрелы. Враги уже за спиной. Она нырнула за угол, и пули лишь раскрошили стену. Едва не опоздала. Что здесь?
        Раздвижные двери, открытые. Панель с кнопками, лампочка. Лифт! Служебный лифт для подъема тех, кто не мог ходить по лестницам! И он стоял здесь! Не веря собственной удаче, Дзюнко заскочила в кабину и с размаху ударила кулаком по одной из кнопок. Створки, щелкнув, поволоклись навстречу друг другу. Когда между ними оставался крохотный сантиметровый зазор, Китами увидела преследователей. Им не хватало каких-то секунд, какой-то пары шагов. Стрекочущие пули ударили в закрывшуюся лифтовую дверь, вминаясь в металл, и кабина начала плавное движение.
        Дзюнко вдруг поняла, что в плече сидит нечто, причиняющее сильную боль. Опустив глаза, она увидела кинжал. Не зная, что еще сделать, девушка взялась за рукоять и дернула от себя. Лезвие со всхлипом вышло из тела. В первую секунду рана окатила Китами чудовищной болью, но та тут же стала утихать. Лифт мирно гудел. Оставалось несколько спокойных секунд, прежде чем нужно будет выходить. Возможно, навстречу Роджеру.
        Она взвесила в руке оружие. придется выживать. Ей не привыкать.
        На задворках сознания надоедливо вертелась мысль: Джонни погиб. Что был парень, что нет его - вот ведь глупость какая. А ведь она, кажется, все-таки в него влюбилась.
        Рим
        - Слушай, - спросила Канзаки. - А зачем ты посадил Кэтрин в другую машину?
        Они вдвоем сидели на заднем сиденье неприметной серой легковушки, медленно ползущей по бесконечным улочкам Рима. Древний город встретил их наступающим вечером, ласковой прохладой поздней весны и патриархальной суетливостью населения, в которой чувствовались любовь и уважение каждого итальянца к собственной персоне. Мегуми удивил городской горизонт. Большинство римских зданий даже после недавнего бума вертикального строительства оставались не слишком высокими, создавая иллюзию старины и навевая воспоминания о том, древнем Риме, в котором правили цезари, и лилась бурными потоками кровь. Даже цвета домов, мимо которых они проезжали, сливались в один пыльный антикварный фон для многочисленных памятников архитектуры, милых мелочей, кафе с открытыми террасами и множества той, по мнению Канзаки, ерунды, что обожают туристы. Небо, поначалу оранжево-синее, наливалось синеющей серостью вечера.
        Русские оказались крайне расторопны. Сразу же после посадки в аэропорту гостей усадили в своевременно подогнанную машину, водительское сиденье которой оккупировал Ватанабэ. Колосов сел за руль второй легковушки, куда поместили Винтерс и охраняющего ее бойца по прозвищу Бугай, вытащившего ее из гостиничного окна. Остальные бойцы, в том числе спасший Мегуми Александр, загрузились в грязно-серый фургон и поехали следом. Русский вел переднюю машину уверенно, очевидно, зная, куда им нужно. Сэм следовал. И в тишине, при выключенном радио, окруженные римской живописностью, они вдруг начали разговор.
        Он ответил не сразу, как будто не зная, что сказать.
        - Ты видела ее глаза? - произнес, наконец, толстяк.
        - Глаза? - не поняла Мегуми.
        - Когда она на меня смотрела.
        - Ну... - она задумалась. - Кэтрин тогда явно не восхитилась. Ты и впрямь выглядел не очень аппетитно под скальпелем. Как в старом фантастическом кино.
        - Ага, - Сэм хмыкнул, не отрывая взгляда от дороги. Выглядел он сейчас весьма презентабельно - Колосов каким-то образом сумел добыть его черный костюм, рубашку и галстук. Облачившись в привычную гражданскую броню, Ватанабэ уже не напоминал робота, завернутого в человеческую плоть. И даже неизменные черные очки снова скрывали глаза. - Мы в старые времена любили смотреть "Терминатора".
        - Угу, - японка мрачно посмотрела ему в затылок. - На тебя ей смотреть было невесело. Только при чем тут это?
        - Колосов хотел позвать одну тебя тогда, в самолете. Я сказал, чтобы привел обеих. Нужно было, чтобы она на меня посмотрела.
        - Нужно было? - Канзаки непонимающе моргнула. - Не пойму.
        - Не сомневаюсь, - ерничанья в голосе не было. - Вы с ней знакомы два дня. Я ее знаю полтора десятилетия. Не только лично, но и по психологическому профилю, составленному наблюдателями. Она должна была увидеть, что я такое теперь.
        - Зачем?
        - Чтобы был шок. Чтобы она думала об этом, а не о сыне. Кэтрин ведь не говорила об Алексе, пока вы были вдвоем?
        - Н-нет, - Мегуми попробовала вспомнить, заговаривала ли Винтерс всерьез о своем ребенке, но память молчала.
        - Это значит, что она загоняет переживания внутрь. Сейчас Кэтрин очень тяжело, хоть с виду и не скажешь.
        - Да уж... - японка вспомнила, какой беспечной вдруг стала в Ливии Винтерс. Вспомнила и собственные самокопания в компании легкой и приятной собеседницы. - Не скажешь, это точно.
        - Ей очень тяжело, - повторил толстяк. - Но пусть лучше испытывает отвращение к тому, что знает, чем дергает себе нервы из-за Алекса.
        - Кх... - Канзаки чуть не подавилась и посмотрела в затылок Сэма исподлобья. - Ты же понимаешь, что ей было неприятно? И тяжело?
        - Понимаю, - он завернул на какую-то узкую улочку следом за Колосовым. - Мне было не легче.
        Эти слова, вырвавшиеся у Сэма неожиданно, заставили Мегуми вскинуть голову. Он только что признался ей в том, что переживал. Практически случайно.
        А ведь и впрямь... между Сэмом и Кэтрин что-то было, пусть раньше, но и сейчас от этого "чего-то" осталось немало. И демонстрация его нового тела не могла быть приятной для них обоих. Только не после того, что Ватанабэ с Винтерс пережили. Ведь Кэтрин ей все рассказала.
        - Слушай, Ватанабэ... - японка замялась. - А может, ты просто хотел ей оказать, что ты теперь такой же, как... как те трикстеры, которые за вами охотились в Балтиморе?
        - Она тебе рассказала? - черные бельма очков посмотрели на девушку в зеркало заднего вида.
        - Да, - кивнула Мегуми. - Она рассказала, как ты погиб, спасая ее, курьера-мнемоника.
        Курьер-мнемоник. Вот каков был страшный секрет, хранимый Кэтрин Винтерс долгие годы. В период тайных войн, ведущихся будущими главами Синода с конкурентами, позже почти поголовно уложенными в могилы, те же умы, что работали над феноменами трикстеров и Наследников, сумели воплотить в жизнь фантазии писателей. Мозг как хранилище данных давно стал объектом художественной выдумки, но только в предшествовавшие последней мировой войне годы человек сумел превратить разум в "железо". По всем канонам рассказа Уильяма Гибсона избранному курьеру вживлялся чип, врастающий в мозг и позволяющий записывать информацию непосредственно в память. В отличие от фантастических книжек, никаких неприятных последствий вроде забывания собственной жизни такая операция не несла. Зачастую курьер-хранитель даже не подозревал, что где-то в его подсознании таится нечто чужеродное. Обнаружить аномалию мозга можно было разве что при проверке энцефалографом. Кэтрин стала таким курьером в возрасте семнадцати лет. Опасный период для операций такого рода. Но выбора у юной девчонки, оканчивающей школу, не было. Ибо какие-то чрезвычайно
важные сведения в ней пытался спрятать родной отец.
        Много лет назад Сэм и Кэтрин скрывались от трикстеров, пытавшихся добыть сведения, спрятанные Джоном Винтерсом в мозгу дочери. Легче всего было бы их стереть, но это означало превратить саму Кэтрин в овощ. А потому пришлось драться, ожесточенно и без надежды на победу. Но Сэм победил. И, если верить Винтерс, погиб. Пятнадцать лет назад. С того дня ни одна живая душа не пыталась извлечь из головы американки сокрытые там тайны. До приглашения в отель "Крит" в Сиэтле.
        - Хм... - Сэм задумчиво фыркнул.
        - Знаешь, Ватанабэ, - Мегуми неловко поерзала на заднем сиденье. Возле аэропорта она почему-то не села вперед. - Когда Кэтрин мне рассказывала про свою тайну, я кое-что заметила.
        - Что?
        - Не знаю, как там насчет скрытого стресса, но в воспоминаниях о том, что случилось, она ничего не скрывала. Ей до сих пор жутко об этом вспоминать.
        - Я знаю.
        - Тогда зачем ты показал ей, что... ну, что стал таким же, как трикстеры?
        - Я же говорил - чтобы ее шокировать и отвлечь.
        - Да ерунда. Чем это поможет?
        - Ты у нас специалист по психологии?
        - Я специалист по бытью женщиной! - Мегуми смотрела сердито. - Не самый лучший, но уж, по крайней мере, знаю, что легче Кэтрин не стало.
        - Может быть, - бельма очков оставались непроницаемы. - Но, возвращаясь к первому вопросу, от сидения со мной рядом ей теперь точно будет только хуже.
        - Ха! - девушка удивилась собственной вспышке. - Вот, честное слово...
        - Что?
        - Я не знаю, садист ты или мазохист.
        Сэм показал ей то, что способно было лишь отвратить жертву трикстеров от кого-то им подобного. Но, узнав Ватанабэ даже самую малость, Канзаки понимала - ему тоже тяжело было поступить так. Толстяк сам признался.
        И зачем, спрашивается?! Зачем он так с той, кого любит?
        Любит? Вот как? Она уже без проблем признает это чувство между Сэмом и Кэтрин?
        Мегуми снова замотала головой. Опять лезли какие-то ненужные мысли. К счастью, Ватанабэ принял этот жест за продолжение слов. Он усмехнулся, но привычной живости в ухмылке не было.
        - Мы такие, - сказал толстяк. - Загадочные. Что я, что Кэти.
        - Бывают моменты, когда мне хочется тебя стукнуть за такую загадочность, - японка хмуро откинулась на спинку сиденья.
        - Ага, это наверняка непривычно. Особенно для тебя.
        - То есть? - Мегуми отчего-то насторожилась.
        - Ты-то вся на поверхности, - стекла очков в зеркале сверкнули почти хулигански.
        - Ну спасибо, - кисло отозвалась девушка.
        - Не обижайся, это не плохо. Даже придает тебе очарования.
        - А?!
        Канзаки не поверила собственным ушам. Ватанабэ что, только что сделал комплимент, не относящийся к размеру ее груди?! Причем почти получилось.
        - Что такое? - Сэм внезапно стал предупредительно спокоен.
        - Повтори, что ты только что сказал? - чувствуя себя неловко, и вместе с тем алча чего-то непонятного, произнесла Мегуми.
        - А что я сказал?
        - Вот ты и скажи.
        - Да я уже забыл.
        - Врешь.
        - Серьезно.
        - Сволочь...
        Они вдруг начали вести себя как маленькие дети. Ватанабэ бессовестно дразнил ее нарочитой серьезностью, а Мегуми ловилась на примитивную удочку и сердилась. Но ей зачем-то хотелось еще раз услышать от толстяка комплимент.
        И вдруг ехавшая впереди машина с Колосовым, Кэтрин и Бугаем затормозила, прижимаясь к обочине. Канзаки мгновенно подобралась.
        - Приехали? - спросила она посуровевшим голосом.
        - Да, - ответил Сэм, открывая водительскую дверцу.
        Колосов помог выбраться наружу Кэтрин. Вдыхая римский воздух, двое мужчин и две женщины сошлись в середине узкой улочки, над которой нависли старые стены. Винтерс смотрела на Сэма из-под опущенных век, как казалось Мегуми, виновато. Русский глядел по-деловому.
        - Ты уверен, что надо действовать именно так? - спросил Колосов. - У нас совершенно нет времени на подготовку.
        - Так уж вышло, - пожал плечами Сэм.
        - Женщинам обязательно идти с тобой?
        - Я так решил.
        - Хорошо. Выиграй там время. Мы с ребятами пролезем по-тихому.
        - Сделаю, - Сэм коротко кивнул.
        Мужчина коротким жестом позвал за собой Винтерс и Канзаки. Перейдя на другую сторону улочки, они втроем зашагали к ближайшему углу. Там, на соседней улице, располагался вход в здание театра с непроизносимым напыщенным названием, сразу вылетевшим у Мегуми из головы. Именно в этом театре, как утверждал Сэм, его ждал некий Октавиан Вендиго.
        Глава 3: Во плоти?
        Его заметили сразу.
        Как только Фрэнки прошел через еще не закрытые ворота академии "Эклипс", камеры, наблюдавшие за двором, сфокусировались на длинной фигуре в черном плаще. Наверняка сидевшие в центре наблюдения сейчас уже прогоняли его лицо через базу данных. Фрэнки не нервничал, не спешил. Он даже постоял немного у самых ворот, оглядываясь. Двор перед входом в основной учебный корпус оказался чистым, ухоженным и создавал впечатление старательной благопристойной опрятности. Прямо как окрестности закрытой школы, в которую когда-то загнали самого Фрэнки. Это сходство раздражало и злило. Бровь опять свело, и он прищурил один глаз. Рука скользнула к поле плаща.
        Реакция людей "CDM" не разочаровала. Фрэнки сделал всего полдюжины шагов вглубь двора, когда ворота за спиной автоматически захлопнулись. Взвыла тревожная сирена, здание академии, казалось, встревожено вскинулось. В окнах первого этажа мелькнули тени. Расположившийся дальше, за лужайкой, корпус без обозначений и с затемненными окнами, и был главной целью трикстера. Но до нее требовалось сперва добраться. Из-за угла школьного здания уже должны были высовываться бойцы отряда, охранявшего академию. Да, вот они: показался автоматный ствол. Рука уже шарила под плащом.
        Командир первой тройки, выдвинувшейся к обнаруженному на территории врагу, скомандовал двум подчиненным держаться позади. Он выглянул из-за угла основного учебного корпуса. Трикстер, названный ребятами из контрольной комнаты особо опасным, неторопливо, почти вразвалочку, шел к главному входу в академию. По сторонам лохматый брюнет почти не смотрел. Командир поднял оружие, прицелился. Если повезет, первая же очередь в голову определит исход.
        Фрэнки вдруг откинул полу плаща, под которой что-то нащупывал. В сумерках черные брюки и такой же свитер с высоким воротом до горла сливались в мрачное подобие униформы. А поверх свитера на теле трикстера висела лента с сорокамиллиметровыми снарядами. В руке, которой распахнул одежду, Фрэнки держал короткий, похожий на кусок трубы с прикладом, гранатомет. Старинный М-79, придуманный американцами, развернулся в сторону готовившихся атаковать охранников. Не меняясь в лице, трикстер выстрелил. Командир тройки торопливо сместил прицел к мелькнувшему в воздухе заряду. Больше он ничего не успел. Взрыв превратил пространство над его головой в сплошной ад взрывной волны и разлетающихся осколков. Вбиваясь в землю с оторванной головой, командир не видел, как гибнут в зоне поражения оба подчиненных.
        Угол школьного здания окутала туча пыли, изуродованная стена содрогнулась. Убийца стремительным движением переломил ствол. Выдернув из ленты новый снаряд, Фрэнки, по-прежнему целясь на глаз, выстрелил в сторону противоположного угла корпуса. Вторая тройка, подоспевшая на подмогу первой, разделила ее судьбу. Но за секунду до выстрела Фрэнки боец, высунувшийся из-за угла, успел дать короткую очередь. Последний порыв бойца пропал зря - убийца стрелял на ходу, и нацеленные в голову пули лишь свистнули у него над ухом.
        Они все-таки не были совсем глупы. Следующий враг не пробовал стрелять в него напрямую. Очередь ударила из окна. Та жалкая минута, что выиграли шесть смертей, ушла у остальных на то, чтобы занять позиции для стрельбы в здании. Пули ударили из окна второго этажа. Рой стальных пчел ударил Фрэнки в грудь, разрывая одежду и брызгая красным. Покачнувшись, трикстер все же устоял и вложил в гранатомет третий заряд, едва не задетый попаданием.
        Боец охраны, целивший в голову, но упустивший момент, скорректировал прицел, но граната уже летела в его окно. Мужчина в штатских брюках, обтягивающем жилете и с гарнитурой в ухе бросился прочь по школьному коридору, что-то крича остальным. Взрыв ударил его в спину, оторвав ноги от земли и с размаху вбив тело в стену ближайшей аудитории. Коллеги, занимавшие позиции в другой части коридора, нервно застрочили из автоматов.
        Фрэнки потянулся за следующим снарядом, когда очередная назойливая очередь ударила в плечо, развернула его и заставила потерять равновесие. Граната упала на землю, а сам трикстер уперся рукой в пыльную твердь. Теперь он стал отличной целью, но коллекционировать отверстия собственной тушкой нисколько не хотелось. Оттолкнувшись, Фрэнки по-лягушачьи прыгнул в сторону здания. Сверхчеловеческая стремительность спасла трикстера от новых очередей, ударивших в землю там, где он только что находился. Мужчина вскочил на ноги. Перезаряжать гранатомет он не стал и просто бросился вперед. Охранники безуспешно пытались достать несущегося со скоростью пущенного ядра противника, уходящего в "слепую зону" и скрывающегося под козырьком крыльца.
        Двери на вид казались крепкими на вид, поэтому он ударил в них с разбегу, со всей силы. Железо заскрипело, раздался противный треск, и сломанные петли позволили преграде ввалиться внутрь. Фрэнки едва удержался на ногах. Он, не медля, рванулся дальше и проник в вестибюль. Там было пусто, и только сиротливо брошенный пост охранника мигал лампой, вторившей завываниям сирены.
        - Пурум-пурум... - пробормотал Фрэнки себе под нос и потянулся за очередным снарядом. - Вот теперь мы похохочем.
        Эрика и доктор Крейн с первых секунд нападения не теряли времени. После того, как прогремел первый взрыв, юная девушка бросилась к окну, велев Шерил не следовать за ней. Из медицинского кабинета было видно только, как от закрытых ворот кто-то шел. Вдруг новый взрыв раздался совсем близко, на углу. На миг женщина и девушка ощутили, как содрогнулась стена. Застучали выстрелы.
        Андерсен обернулась, и Крейн увидела, насколько бледным было ее лицо.
        - На академию напали! - страшным голосом произнесла Эрика.
        - Как напали?! - почти закричала Шерил. Доктора вдруг захлестнул страх, доселе таившийся на задворках сознания, придавливаемый оптимизмом и уверенностью в себе. Руки молодой женщины задрожали, она вновь бессильно опустилась на стул, с которого вскочила. - К-кто?
        - Не знаю, - отрывисто ответила Андерсен и громко сглотнула. - Черт!
        Девушка поспешно отошла от окна и приблизилась к рабочему столу Крейн. Не говоря ни слова, Эрика с размаху ударила в гладкую поверхность ладонями. Ссутулив плечи, она оперлась о стол и замерла под удивленным и испуганным взглядом Шерил.
        "Нет!" - мысленно сказала она себе: "Нет-нет-нет! Тебе не страшно. Не страшно. Не страшно!"
        Тень ужаса, что охватил ее полгода назад, во время террористической атаки на театральный центр, коснулась души. Но сейчас эрика не могла позволить себе бояться. Она не собиралась снова становиться жертвой, которую будут спасать.
        "Соберись, тряпка!"
        Андерсен громко выдохнула и расправила плечи, отрываясь от стола.
        - Так... - выговорила она. - Нам надо... спасаться.
        Сунув руку под курточку, девушка извлекла на обозрение Крейн недавно замеченный той пистолет. Доктор сдавленно икнула и нетвердо поднялась со стула.
        Они выглянули в коридор. Пока что там было тихо. Распахнув дверь, Эрика вышла из кабинета. Шерил тихо семенила за ученицей. Совесть взрослого не шевелилась в перепуганной голове школьного медика. В конце концов, у кого оружие - тот и главный.
        Эрика торопливо размышляла. Куда деться? Через главный вход теперь явно не уйти. Надо бежать через черный выход. К счастью, Джонни дал ей комплект ключей к учебному корпусу. Где ближайшая задняя дверь? Направо, лестница, первый этаж. Черт, все равно спускаться вниз!
        - Идем, - позвала девушка, крепче сжимая в опущенной руке пистолет.
        Они торопливо пересекли коридор и добрались до лестницы. Андерсен первой пошла вниз по ступенькам. Шерил, проклиная неудобные туфли, шла следом. Первый пролет закончился без происшествий, второй... Проклиная архитекторов и администрацию, разделивших медпункт и кабинет медицины, Андерсен спускалась вниз и слушала грохот выстрелов и чьи-то крики. Стены вновь и вновь содрогались, когда кто-то взрывал гранаты. Впереди белела дверь в коридор первого этажа. Эрика, не чувствуя ног, шагнула к ней.
        - Куда?! - раздалось за спиной, и мгновенно похолодевшая Андерсен начала разворачиваться. Сильная рука схватила за плечо, отталкивая. Похожий на шкаф человек в штатском со жвалом гарнитуры и наушников на лице буквально отшвырнул ее к стене. - Там опасно! Все ученики и сотрудники должны немедленно эвакуироваться!
        Охранник посмотрел на Шерил, съежившуюся в углу. Эрика, пользуясь моментом, спрятала пистолет за спину.
        - Немедленно ведите ученицу в ведомственный корпус, - сказал мужчина доктору. - Коридор под лестницей, я оттуда пришел.
        - Хо... хорошо, - выдавила Крейн.
        Андерсен только теперь заметила, что в руках охранник держал толстое с виду оружие. Интересующаяся вопросом девушка узнала в нем портативный гранатомет. Мысленно присвистнув, Эрика подалась в сторону открытой двери того самого прохода, о котором говорил страж. И впрямь, вместо подсобки или пустоты под рядом ступеней виднелся коридор, сворачивающий вниз, в подвальное помещение. Эрика помнила, что примерно таким же путем они с Учики проникли в корпус, где держали Канга. Значит, академию построили с куда большим количеством тайных пружинок, чем казалось.
        Сочтя задачу пастыря и проводника выполненной, охранник ловко нырнул в дверь, ведущую в коридор. И тут Эрика с ужасом услышала, как выстрелы звучат уже совсем рядом. В коридоре за стеной застучала очередная очередь, кто-то громко выругался. Хлопнуло звуком выстрела из гранатомета встретившегося им охранника, громыхнуло вновь. А в следующий миг могучая волна сорвала с петель хрупкие двери в коридор, едва не придавив ими Шерил. Пошатнувшуюся докторшу поймала Эрика, тут же потащив под лестницу. В ушах обеих женщин звенело. Близкий взрыв едва не уронил их на пол. Андерсен, секунду назад едва не напоровшаяся спиной на лестничные перила, понимала, что их не убило каким-то чудом.
        Все-таки ударная волна сделала свое дело - перед глазами слегка плыло, когда женщины юркнули в проход и подобрались к ступенькам, ведущим в полуподвальный переход. Пропуская держащуюся за стенку спутницу, Эрика обернулась к разрушенным дверям в коридор. Это и спасло ей жизнь.
        Неразличимая черная фигура, окруженная клубами пыли, дыма и бетонной крошки, стояла в пустующем проходе и наводила на убегавших гранатомет. На таком расстоянии в узком коридорчике под лестницей попадание гранаты превратило бы их в фарш. Эрика не поняла, осмысленно ли совершила следующие действия, или сработал рефлекс. Девушка, не поворачиваясь обратно, толкнула доктора в спину. Когда Шерил с визгом покатилась вниз по ступенькам, Андерсен пнула ногой дверцу, открывавшуюся внутрь. Металлическая преграда рванулась вперед, воздвигая преграду между ней и неведомым противником. Но Эрика видела, что не успевает: глухой железный "чпок" уже звучал, и цилиндрическое тело гранаты летело слишком быстро. Девушка метнулась вбок и прыгнула следом за Крейн.
        Оглушительный грохот ударил в спину вместе с потоком горячего воздуха. Граната, ударившаяся о не до конца закрытую дверь, срикошетила о стену прохода и взорвалась в нем, кроша стены. Покатившаяся кубарем в полуподвал Эрика почувствовала, как ей дает мощный пинок невидимая нога. Девушка с размаху плюхнулась на Шерил, едва успев сгруппироваться. Крейн невежливо заверещала, почувствовав на себе спутницу. Андерсен ударилась коленями и локтями, но затормозила вполне успешно.
        - Я ничего не слышу! - всхлипнула Шерил, лишившаяся очков и выглядевшая совершенно беспомощной.
        - Это... пройдет, - как можно отчетливей произнесла Эрика и сама затрясла головой. В ушах страшно звенело, глаза слезились. Но нужно было вставать. Преодолевая слабость, Андерсен поднялась на ноги. Как ни странно, после прыжка с лестницы она осталась цела, если не считать чернеющих уже синяков. Протянув руку, девушка помогла встать Шерил. Той досталось сильнее: едва встав, доктор припала на одну ногу. Похоже. подвернула. До смерти перепуганная докторша тряслась всем телом и держалась за голову. Помогать ей прийти в себя было некогда, и Андерсен просто потянула спутниц за собой. Хромая, та повиновалась.
        Узкий коридор вел к открытой двери, похожей на дверь бомбоубежища. Эрика помнила такой вход в секретную часть академии. Девушка с удвоенной скоростью потащила за собой Крейн, пытавшуюся нацепить на нос подобранные в последний момент очки с треснувшими после падения с лестницы стеклами. Когда до спасительной двери оставалось метров десять, из-за нее навстречу выбежали люди. Две точных копии бесславно сгинувшего охранника, вместо гранатометов вооруженные короткими автоматами. Они заметили беглянок. Один, споро подскочив, поддержал Шерил и помог идти. Эрика зашагала быстрее и вдруг поняла, что в до боли сжатом кулаке до сих пор держит рукоять пистолета. Она не выронила оружие, даже катясь кубарем по ступеням.
        - Быстрее, - рявкнул охранник, - рассеивая туман в ушах. - Все остальные уже внутри, быстрее!
        Его напарник вскинул оружие, целясь им за спину. Быстро обернувшись, спешащая Андерсен увидела, как по лестнице в оставленном ими конце коридора спускается все тот же темный силуэт. Они с Шерил были уже у самой двери, и помогавший страж грубо пихнул докторшу в спину, выпуская из рук и разворачиваясь к врагу. Подхватив подругу по несчастью, Андерсен изо всех сил рванула ее за собой через порог. Очереди ударили по многострадальным ушам так близко, что женщины вновь едва не оглохли. Темная фигура позади дрогнула, но устояла. Трубка гранатомета вновь поднялась.
        - Да что ж такое! - сама себя не слыша, возопила Эрика, вываливаясь в глянцево чистый коридор научного корпуса и толкая перед собой осоловевшую от всего происходящего Шерил. Едва обе беглянки завалились за толстую стену, как за порогом в очередной раз громыхнуло, и что-то скользко-мясное шлепнулось о стальной косяк. В очередной раз тряхнуло.
        - Сюда, сюда! - закричал знакомый голос. Вскинув голову, Эрика увидела, как к ней бежит Джинни, глава клуба книголюбов, обычно заседавшего допоздна. Похоже, бедняжка задержалась, как и они, а в результате попала в такую страшную переделку. Невысокая девочка с двумя толстыми косичками замахала ей руками. - Сюда, бежим!
        У нее за спиной виднелся Джордж. Они с Джинни были парой Наследников, ходивших на основной курс владения энергетикой. Юноша с приятным лицом фермера держал дверь в следующую секцию коридора. Андерсен не заставила себя долго ждать. В очередной раз дернув за собой едва не упавшую Шерил, она поспешила навстречу знакомой.
        - Скорее! - все кричала Джинни. - К остальным, скорее!
        Эрика и доктор Крейн были всего в паре шагов от новых соратников по несчастью, когда за спиной Джорджа возник очередной охранник, а через дверь в полуподвальный коридор в корпус ввалился человек в черном. Как будто издеваясь, толстая непробиваемая дверь закрылась у него за спиной, пиликнув автоматическим замком. Не говоря ни слова, человек вскинул оружие и выстрелил.
        Этого зрелища Андерсен не забыла до конца жизни. Тень гранаты пролетела мимо Джинни, свистнула над ухом стоявшего в дверях Джорджа. Активная зона поражения осколками гранатомета М-79 составляла от пяти до десяти метров. Взорвалась эта граната между юношей и спешившим на помощь взрослым мужчиной. Обоих разорвало в клочья, быстро, но одновременно очень медленно. Эрика не помнила деталей, но в памяти навсегда остался оттиск того, как вспыхивает красным фонтаном голова Джорджа, как лицо срывает и уносит к стене, а тело беспомощной куклой ломается и летит вперед. Волна от взрыва швырнула мгновенно обезображенный труп на не успевшую обернуться Джинни. В глазах девушки отразилось безграничное удивление, а в следующую секунду затылок вбило ей в лоб, и девочку-Наследника протаранило тело ее пары.
        Эрику снова поволокло спиной вперед, в плечо впилось что-то острое. Шерил в который уже раз жалобно взвизгнула. Они упали на спины, неготовые к такому повороту, и больно ударились. Титаническая сила взрыва, от которого спасли четыре жертвы, смогла лишь уронить беглянок, находившихся вне "зоны смерти". Но Андерсен все же задело осколком.
        Фрэнки тоже видел, как погиб охранник и пара подростков. Их щуплые гнусные тельца превратились в кровавый фарш. Двое щенков явно были Наследниками, но ничего не успели сделать. День удался.
        - Люблю запах окровавленных детей по утрам!
        Эрика сквозь мутную пелену, набежавшую на сознание, услышала голос. Противный голос с английским акцентом. Моргнув, девушка увидела перед глазами потолок. Плечо горело огнем, в ушах звенело, рядом шевелилась полуживая Крейн. Пистолет из руки куда-то пропал. Да и вряд ли он сейчас мог помочь.
        Черная фигура вдруг нависла над ней. Взлохмаченный тип с неприятной бледной физиономией жмурился как довольный кот, только что слопавший мышь. Невероятно. Человек не мог с таким выражением смотреть на только что сотворенные трупы. Нельзя с видом праздного довольства разглядывать... разглядывать...
        Тошнота подкатила к горлу тугим комом. Эрика внутренне напряглась. Нет! Она не расклеится! Если дать слабину, сейчас снова повторится прошлая беспомощность, страх, боязнь... Нет!
        Стиснутые зубы и внутренний приказ самой себе неожиданно сработали. Ватная слабость отступила, комок в горле пропал, и даже боль в плече как будто ослабла. Эрика вновь заморгала. Бок черного человека был рядом. Чужак щупал ногой что-то неживое у нее в ногах. Что-то, что раньше было Джинни.
        - Проблема, проблема, - произнес все тот же английский голос, пробивающийся сквозь пробку, оставленную взрывами в ее ушах. - Проблема... проблема - это ты.
        Раздался короткий смешок. Этот убийца, этот подонок глумился. Внезапно Андерсен почувствовала ярость. Еще один мерзкий, самовлюбленный, упивающийся собственной силой и чужой болью нелюдь! Именно из-за таких, как он, она хотела уметь сражаться! И пусть бойцом стал этот подлый японский тунец, сама Эрика тоже кое-что могла!
        Фрэнки слишком поздно почувствовал знакомое опасное жжение. Девчонка слева, не разорванная в клочки, вдруг изогнулась, словно делая "березку", и ударила его в бок обеими ногами. Юная акробатка вряд ли могла рассчитывать на сильный пинок из положения лежа, но дело было не только в теле. От нее струилась самая мерзкая, самая опасная энергия на свете. Сила Наследников опалила кожу еще до прикосновения. Он даже не успел блокироваться или уклониться. Удар пришелся под ребра.
        Черно-красные челюсти боли сомкнулись на теле трикстера, когда невидимый, но белый на ощупь свет пронзил каждую клеточку тела. Мышцы парализовало мгновенным импульсом агонии. Гранатомет выпал из рук, живот скрутило в узел. Фрэнки согнулся и сделал два нетвердых шага в сторону, едва не споткнувшись о какую-то женщину в халате. На глаза невольно навернулись слезы.
        Девчонка, ударившая его, пыталась подняться, и у нее получалось. Поганая дрянь! Он сжал кулаки и напрягся всем телом. По позвоночнику пробежал разряд боли, но слабость отступила.
        Эрика поспешно вставала, едва не кувыркнувшись через голову. Удалось оттолкнуть врага, но маневр лишь выигрывал несколько секунд. Девушка выпрямилась... и тут же рука трикстера железной хваткой схватила за горло. Судорожно выдохнув, Андерсен увидела, как над ней нависает Фрэнки. Бледное лицо лохматого брюнета исказила гримаса злобы и ярости. Зубы обнажились в безумном оскале. Глаза с расширившимися зрачками пронзали до костей.
        - Трупам полагается лежать! - прошипел, срываясь на рык, трикстер и занес вторую руку. Дожидаться удара Андерсен не стала. Коротко, без замаха, она стукнула Фрэнки в диафрагму. Новая вспышка боли пронзила тело насквозь. Убийца громко всхлипнул. Рука дрогнула, сменив движение и растеряв силу. Но останавливаться Фрэнки не собирался. Расслабленной рукой он не ударил, но хлестнул девушку по лицу. Но и этого Эрике хватило сполна - в голове будто взорвался наполненный воздухом шарик.
        Даже руку, что держала девчонку за шею, нестерпимо жгло. Трикстер напрягся. Ноги Андерсен вдруг оторвались от земли, и она полетела в сторону двери, через которую пришла. Отшвырнутая трикстером, девушка с размаху ударилась раненым плечом о пол в паре метров от того места, где только что находилась. Сознание дрогнуло и пошло помехами, как плохой сигнал в телевизоре. Боль выстрелила в мозг, но Андерсен снова приказала себе не раскисать и только тихо застонала.
        Он надвигался. Тонкий, кажущийся совершенно тощим мужчина в изорванном черном плаще, с взлохмаченной гривой волос, тяжело ступал, оставив за спиной три безжизненных тела. Юная девушка в зеленой одежде, прижав руку к кровоточащему плечу, пыталась отползти от приближающегося чудовища.
        - Пурум, - на выдохе произнес Фрэнки и повторил, припечатывая шаг. - Пурум.
        Эрика понимала, что после такого уже не встанет. Сверхчеловеческое здоровье залечивало повреждения, от которых простой человек уже умер бы, но без какой-либо серьезной подготовки она ничего не могла противопоставить силе трикстера. Конечно, Андерсен умела драться, причем очень неплохо для девушки. Но не против чудовищ.
        - Пурум, - снова выдохнул убийца.
        Выстрел прозвучал как щелчок бича. Пуля ударила его в спину, заставив дрогнуть. Фрэнки ошеломленно обернулся, и тут следующий выстрел стальным клювом впился в руку. Когда третья пуля царапнула ногу, трикстер разглядел стрелявшую. Шерил Крейн, лежа на животе, сжимала дрожащими руками пистолет Эрики. Очки, покрытые сеткой трещин, криво сидели на носу, по лицу текла струйка крови. Губы доктора дрожали, в глазах плескался дикий, незамутненный ужас, на виске судорожно билась серая жилка. Но она снова нажала на спусковой крючок. Ходившее из стороны в сторону дуло выплюнуло очередную железную пчелу, ушедшую на этот раз в молоко.
        Стремительным ураганом Фрэнки преодолел разделявшее их расстояние. Мощный удар носком ботинка выбил из рук молодой женщины пистолет и едва не раздробил запястье. Обессилевшая Шерил смотрела, как тянется к ней длинная тонкая рука. Когда длинные пальцы сомкнулись на вороте, она закричала, слабо, задушено.
        - Пурум.
        От рывка блузка Крейн треснула по швам, расходясь до пояса. Вздернутая на ноги, она оказалась перед убийцей в самом неприглядном виде. Он выпустил одежду, и разорванная ткань повисла, приоткрыв нежно-сиреневый кружевной бюстгальтер. Пальцы сомкнулись на ее челюсти, вздергивая лицо вверх и не давая снова упасть. Фрэнки удержал жертву за подбородок и притянул к себе.
        Без очков глаза плохо видели, а полученные ранения не добавляли зоркости. Но все же Шерил увидела. Увидела сонные глаза маленького ребенка, в жизни которого все было хорошо, не существовало никаких бед или неприятностей. Увидела расплывавшуюся по лицу улыбку, в которой не было и тени безумия.
        - Пурум.
        Кулак трикстера описал широкую дугу, сжимаясь. Одного удара хватит, чтобы расколоть этой симпатичной блондинке череп.
        - Пурум.
        Кулак рванулся к виску...
        Доктор Крейн разглядела, как меняется выражение лица ее убийцы. Из сонно-довольного оно вдруг стало удивленным. Фрэнки скосил глаза на собственную руку. Та мелко дрожала, не двигаясь. Занемевший кулак оставался на уровне поясницы Шерил. Пошевелить конечностью трикстер не мог.
        - Какое безобразие, - послышался голос, в ушах Крейн отозвавшийся волшебной музыкой.
        Обернувшись, Фрэнки увидел, что у двери, сорванной взрывом, стоит человек. Не слишком высокий, но и не низкорослый, он был одет в скромный серый костюм с галстуком в тон пиджаку. На курносом лице славянина играла легкая ироничная улыбка, но взгляд больших серо-голубых глаз упирался в трикстера с остротой рапиры. Гладко выбритый незнакомец казался молодым, однако русые волосы на висках чуть заметно тронула седина. Левую руку мужчина держал в кармане брюк, правую же протянул к Фрэнки ладонью вверх.
        - Ну что, пидор, - сказал он по-русски и, согнув пальцы, поманил. - Потанцуем?
        Учики не верил собственным глазам. Маки хладнокровно вытер лезвие об одежду Герды и выпрямился. Совершенно спокойный, флегматично невозмутимый. Очки сверкнули в свете потолочных ламп. К горлу Отоко подкатил комок, поднявшийся из живота. Он не мог заставить себя произнести хоть слово. Но сосед и не ждал разговора.
        - Ты физически цел? - спросил он, быстрым взглядом окидываю фигуру японца. - Вижу, да. Шок пройдет.
        Шагнув мимо застывшего с опущенными руками Учики, Маки прошел ему за спину. Обернувшись, юноша увидел, как Макинтайр стремительно приближается к Инори.
        Из головы будто вынули пробку. Соображение вернулось, и Отоко поспешил следом. Глаза невольно опускались к ножу, что сосед держал в руке - длинному, широкому, больше похожему на кинжал. Крови на лезвии не осталось, но оно все равно смотрелось зловеще. Из головы никак не шла картина, которую Отоко только что пришлось узреть. Но он понимал, что впадать в ступор нельзя и старался выровнять дыхание. В конце концов, он ведь и сам умирал раньше, чего теперь пугаться?
        Они оказались рядом с Кимико одновременно. Маки опустился на одно колено и бесцеремонно взял девушку за подбородок, подняв бессильно опущенную голову.
        - Ясно, - сказал он, не оборачиваясь к Учики. - Репродуктивная генерация. Будет в порядке.
        - Ты уверен? - вдруг в Отоко прорезался голос. Он сам удивился тому, как спокойно и сдержанно говорит.
        - Молекулярные преобразования не постоянны, - отрывисто пояснил Макинтайр. - Лишнее преобразуется в естественные вещества и перейдет в жидкие и твердые экскременты.
        В этот момент Инори открыла глаза и удивленно моргнула. Невозмутимый Маки посмотрел ей в лицо, тотчас принявшее заливаться румянцем - девушка услышала последнюю фразу. Смущенный Учики оглянулся на выбитую дверь из секции. Из пустующего проема вырывались тонкие прозрачные клубы, тут же растворявшиеся в воздухе.
        - Система вентиляции нейтрализует эффекты газа, - услышал он за плечом голос Маки. - Он действует только в высокой концентрации, коридор спроектирован как вытяжка.
        Отоко снова взглянул на своих спутников. Кимико с непониманием переводила взгляд с него на Макинтайра.
        - Чики-кун... А что происходит?
        Скорее машинально, чем осмысленно, Учики встал между Инори и коридором с телами.
        - Тебе стало плохо, а я...
        - Мы в крайне невыгодном положении, - прервал его Маки. - Я сумел пробраться на ваш этаж незамеченным, однако внизу их больше. Как только не получат ответа от последней группы сборщиков, придут сюда.
        - С-сборщиков? - Кимико оперлась рукой о стену, пытаясь встать. Отоко поспешил поддержать ее.
        - Похитителей, - пояснил Макинтайр, когда все трое поднялись на ноги. - Нижние этажи уже очищены. Они использовали нашу же систему против нас. Все жильцы усыплены газом. Те из них, что являются Наследниками. Забраны людьми вроде тех, что мы сейчас обезвредили.
        - Обезвредили? - Инори попыталась посмотреть Учики за плечо, но он, не говоря ни слова, оттеснил девушку.
        - Была драка, - только и сказал он, снова ощутив под кадыком комок.
        "Как хорошо, что она была не в состоянии все разглядывать" - предательская мысль вынырнула на поверхность сознания и тут же юркнула обратно. Неловкость снова устранил деловитый Маки. Он громко щелкнул пальцами, заставив обоих собеседников умолкнуть, и прислушался.
        - Они идут, - сказал он, и ни один мускул на невозмутимом лице не выдал волнения. - На лестнице.
        - Что же делать?! - испуганно воскликнула Кимико.
        - У нас два варианта, - голосом робота пояснил Макинтайр. - Попытаться драться, что с нынешним уровнем вооружения и числом наших сил не рекомендуется, или бежать.
        - Как бежать? - спросил Отоко и оглянулся на двери, ведущие к лестнице.
        Маки молча вытянул руку. Японцы проследили за жестом и увидели, что палец соседа указывает на одинокое большое окно, расположенное посреди глухого тупика стены в конце коридора. К счастью, к ним это окно было ближе, чем к двери, и не нужно было проводить Инори мимо обезглавленных тел. Навязчивая мысль о возможной реакции девушки на жестоко убитых покойников никак не желала покинуть разум Учики.
        Саму же Кимико волновала более насущная проблема. Даже не пытаясь больше разглядеть жертв усечения головы, она с непониманием посмотрела на окно, затем на маки.
        - Но мы же не на нижнем этаже. Как же мы?..
        - Сможем, - коротко ответил молодой человек и позвал: - Учики.
        - Что? - вскинулся японец.
        - Тебе придется взять ее на руки, она не умеет прыгать.
        - А...
        - Надеюсь, ты помнишь, чему учил Винсент. Направь энергию на мышцы ног, позвоночник... Ты помнишь.
        - Ага... Помню.
        - Тогда хватай ее и пошли.
        Не заставляя себя упрашивать, Учики тут же подхватил не успевшую ничего понять Кимико на руки. Неуверенно пискнув, девушка обхватила руками его шею. Маки пропустил их вперед, а сам пошел сзади. Развернувшись, Отоко шагнул к окну. Инори из-за его плеча удивленно посмотрела на Макинтайра.
        - Маки-кун, а как же ты?
        - Я более живуч, чем кажется.
        Все трое приблизились к окну. Не сбавляя шаг, Учики с размаху наступил на низкий, почти на уровне коленей, подоконник и, ощутив поддержку Маки, забрался на него. Широкий свод окна позволил стоять, почти не сгибаясь, и юноша без труда взялся за ручку рамы, протянув руку, поддерживающую Кимико под колени. Снаружи пахнуло свежим холодным воздухом. Резко контрастирующим с безвкусной атмосферой коридора. Он увидел внизу зелень внутреннего двора, в котором они с Кимико признавались друг другу в любви так недавно.
        В коридоре раздался шум. Кто-то, не скрывая собственного присутствия, громко топал по лестнице. Не в одиночку - на их этаж спешила целая группа. Маки обернулся к надвигающейся опасности и быстро произнес:
        - Прыгай, - с этими словами юноша вынул из-за пазухи нечто, напоминавшее алюминиевую флягу без горлышка.
        Отоко шумно выдохнул и крепче прижал к себе Инори. Тело девушки казалось совсем невесомым, как пушинка. Он напряг волю. Все как учил Винсент. Не ощущалось и следа усталости после недавних кульбитов, не болело от ударов Герды тело. Резерв силы, открывшийся в Учики, и не думал закрываться. Он представил, как наливается невидимой силой нижняя часть тела. Пальцы на ногах закололо. Готов. Голос Маки еще звучал, когда юноша оттолкнулся от подоконника и неловко, но стремительно, выпрыгнул наружу.
        Дождавшись прыжка отступающих, Маки нажал на основание серебристого предмета, что держал в руке, и швырнул его в сторону дверей на лестницу. Одним движением молодой человек вскочил на опустевший подоконник и, не медля, бросился наружу. В тот миг, когда ноги Макинтайра оторвались от подоконника, с лестницы в коридор шагнул первый из приближавшихся похитителей. И практически у него под ногами вспыхнуло портативное взрывное устройство.
        Удар оказался почти неощутимым. Учики задохнулся от волнения, когда зеленый газон стремительно надвинулся снизу. Но вот ботинки ощутили, как каблуки зарываются в нечто мягкое и податливое. Он пропахал в земле две коротких бороздки, прежде чем остановился. Инори, не удержавшись, в голос взвизгнула, но лишь крепче прижалась к юноше.
        За спиной, в здании общежития, раздался громкий взрыв. Рядом мягко ударился о траву Маки. В отличие от Отоко, он кувыркнулся вперед через голову и чем-то неприятно захрустел. Однако, приземлившись, молодой человек тут же поднялся на ноги и принялся отряхиваться. Но носу у него сидели как влитые невредимые очки.
        - Так, - сказал Маки по-прежнему ровным голосом. - Теперь бегом.
        И он тут же припустил куда-то в сгущавшиеся сумерки по двору. Мысленно пожав плечами, Отоко собрался было броситься следом, о его остановил неуверенный голос Кимико.
        - Чики-кун, а... Может быть, мне пойти самой.
        - Э...
        Только тут молодой человек понял, что до сих пор держит Инори на руках, совершенно не утомившись. Уши невольно покраснели. Возлюбленная была так близко, он чувствовал ее сквозь одежду, ощущал приятную манящую округлость, прислонившуюся к боку, чувствовал тонкую кожу колена, трущуюся о его собственную грубую ладонь. Ассоциации выскочили самые непотребные, и юноша поспешно загнал их в самый темный угол подсознания, при этом заливаясь краской. Покраснела и Инори, поймав его пристыженный взгляд.
        - Да, конечно... - он неловко позволил ей встать на ноги.
        - Спасибо... - тихо произнесла Кимико, глядя в землю.
        - Кхм... - не находя себе места, Учики замешкался. И тут со стороны общежития раздался шум. Обернувшиеся юноша и девушка увидели, как из дымящего окна, только что ставшего их прыжковой площадкой, высовывается кто-то обгоревший и явно очень злой. Транквилизаторный пистолет в вытянутой руке брюзгливо плюнул. Стрелявший промахнулся, но Учики одного раза было достаточно. Забыв о возникшей неловкости, он схватил Кимико за руку и бросился следом за Маки.
        Выстрелы звучали позади, не достигая их. Троица молодых людей пересекла открытый участок и добралась до края рощицы, в которой случился памятный разговор между Учики и Кимико. Маки молча кинулся в заросли, не проверяя, следуют ли за ним. Учики видел только неожиданно широкую спину соседа, двигавшегося с размеренностью и отточенностью машины. Вот они выбрались из рощи. Впереди виднелся забор в крупную ячейку. Его, как оказалось, пришлось перелезть. Юноши справились без проблем, а вот Инори, зацепившаяся за что-то подолом юбки, едва не застряла и неловко прыгнула на руки возлюбленного, отчего оба снова зарделись.
        Троица попала на незнакомую Отоко улицу. Невысокие строения явно были служебными или офисными. Машин на дороге не было, и в округе царила удивительная для большого города тишина. В наступавших сумерках Маки двигался все так же безошибочно и целеустремленно. Он повел спутников к ближайшему зданию, перед которым виднелась крохотная парковка. Там стояла одинокая неприметная машина-циммер старой модели, выкрашенная в грязный серый цвет. Именно к ней Маки и направился. Достав из кармана ключи, он отпер переднюю дверцу и сел на водительское сиденье. Щелкнули замки, и разблокировались остальные двери. Учики усадил Кимико на заднее сиденье и, подумав, сам сел рядом.
        Маки завел машину и резко тронулся с места. Вырвавшись на безлюдную улицу, их автомобиль понесся по ней с выключенными фарами. Японцы молча наблюдали, как неподвижный водитель лишь изредка двигает руками, поворачивая руль. Никто не произносил ни слова, хотя сказать, а вернее, спросить, хотелось очень о многом.
        - Они не выставили своих людей по периметру, - произнес вдруг Макинтайр. - Это удобно.
        Он посмотрел в зеркало заднего вида.
        - Погони нет.
        - Ты уверен? - спросил Учики, оглядываясь и глядя в заднее стекло машины.
        - Иначе нас уже пытались бы остановить.
        Маки сильнее надавил на педаль газа. Автомобиль вырвался на широкую городскую улицу. Отоко посмотрел на Инори. Та сидела рядом, опустив голову, и молчала. Юноша, не зная, что сказать, молча погладил пальцы девичьей руки, упертой ладонью в сиденье.
        - Чики-кун, - она подняла взгляд так стремительно, что он вздрогнул. - А что будет с остальными?
        - С остальными?
        - С нашими соседями... Я видела, что они были в коридоре.
        Маки резко свернул за угол и встроил машину в уплотнявшийся поток транспорта.
        - Сейчас попытаюсь узнать.
        Проехав вперед по широкому проспекту, он затормозил у обочины. Маки протянул руку к бардачку и извлек оттуда непонятный прибор с небольшим дисплеем. Сбоку из пластмассового корпуса свисал тонкий проводок. Этот проводок Макинтайр потянул на себя, заставляя выйти из прибора на всю длину, и зачем-то приложил к дужке очков. Тонкая игла на конце провода неожиданно вошла в незаметное отверстие. Изображение одновременно появилось на дисплее прибора и линзах очков молодого человека. Несколько секунд грузилась операционная система. Затем перед взглядом юноши возникла информация.
        - Хм... - протянул Маки. - Занятно.
        Он качнул непонятным прибором в руке и, не оборачиваясь, заговорил:
        - Нападение на общежитие началось восемнадцать минут назад. За это время группы противника сумели захватить управление системой безопасности. Именно поэтому были заблокированы двери секций, и пущен газ. Я сумел выбраться благодаря особому доступу, которым обладаю, но предотвратить вражескую операцию не смог.
        - Вражескую операцию? - неуверенно подал голос Учики.
        - Очевидно, что на общежитие напали ради похищения обитающих в нем Наследников, - все тем же голосом робота ответил Маки. - Я успел заметить, как они отбирали только тех, кто был помечен как один из объектов. Значит, у похитителей был доступ к данным. Удручающе.
        - Погоди, каких объектов? - не понял Отоко.
        - Объектов охраны. Вверенных в том числе и мне. То, как легко нападавшие смогли захватить контроль, очень удручает.
        - Я подозревала, - сказала вдруг Кимико. - Я подозревала, что наше общежитие - на самом деле что-то вроде тюрьмы.
        - Логичный ход мыслей, - похвалил Маки. - Вас не могли оставить без плотного наблюдения.
        - Но почему тогда нас всех поймали в ловушку? - Учики смотрел Маки в затылок.
        - Это хороший вопрос... - Маки помедлил. - Вот. Слушайте. Ровно за четыре минуты до начала нападения было совершено вооруженное проникновение на территорию академии "Эклипс".
        - Академии?! - хором вскричали японцы, а Учики добавил:
        - Там же Эрика...
        - Что?! - вскинулась Инори.
        - Эрика пошла к доктору Крейн... - начал было Отоко, но Макинтайр перебил.
        - В данный момент в академии объявлена тревога третьего уровня. Внутри идет вооруженное столкновение. Доступные силы специальных служб стягиваются туда. Но это не все. Примерно в то же время зафиксирована тревога в госпитале святого Петра.
        - В гос... - Учики подавился невольно вырвавшимися словами.
        Госпиталь святого Петра. Та самая больница, в которой лежал отец Эрики. Та самая, в которую он сам недавно ходил. Та самая, в которой работал доктор Филгуд...
        Стоп.
        - Госпиталь святого Петра является секретной точкой Восьмого отдела "CDM", - Маки словно прочел едва родившуюся в голове Отоко мысль. - Туда дублируется часть информации о Наследниках из академии и общежития. Своеобразный контроль над контролем.
        - Так доктор Филгуд работал на Восьмой отдел в этой больнице...
        - Да. Более того, в данный момент в указанном месте находится один из поднадзорных объектов. Китами Дзюнко.
        Учики в очередной раз огрело по темени. Китами. Китами, отправлявшаяся следить за Роджером, с которого все началось. Вот куда ее завела слежка.
        - Таким образом, - продолжал Маки. - Сразу три важнейших объекта в городской черте Меркури подверглись одновременному нападению. Нападение совершено дерзко и успешно, что было бы невозможно без информаторов изнутри. Все три объекта связаны с Наследниками. Одновременный характер нападения явно дезориентировал наши силы. В данный момент подкрепления сосредотачиваются вокруг академии, и это изъян.
        - Изъян?
        - Туда, несомненно, нагонят кучу народу и, скорее всего, отобьют атаку. Но, к сожалению, приоритеты в инструкции расставлены неверно. Я давно это заметил. Из-за совершенно секретного статуса общежития приоритетного статуса академии как городского объекта и приоритетного статуса академии как городского объекта до общежития основные силы доберутся с небольшой задержкой. Это позволит тем, кого мы оставили за спиной, успешно скрыться с похищенными.
        - То есть... - снова подала голос Инори. - То есть, наших соседей... друзей... их всех похитят?!
        - Только Наследников, - сообщил Маки, преспокойно продолжая рассматривать информацию на линзах очков. - Скорее всего, похитители уже сейчас покидают территорию общежития. Крайне удручающе.
        - Им надо помочь! - воскликнула Кимико.
        - Не обсуждается, - спокойно, но решительно отрезал Макинтайр. - Мы не обладаем достаточным вооружением и числом. Чтобы противостоять данной группе. Наиболее опасными являются те существа, с одним из которых столкнулся Отоко. Если они могли противостоять активизировавшемуся наследнику, каким ты сейчас являешься, то они очень сильны. Вдвоем мы не сможем ничего противопоставить тем из них, что теперь будут ждать нас. Я не могу всех убить ножом в затылок.
        Учики и Инори подавленно молчали. Они ничего не могли сделать для этих людей. Вроде бы чужих, но неспособных защититься. Даже другие Наследники сейчас беспомощными куклами лежали под ногами похитителей или уже отправлялись в плен. А они с Кимико сбежали, потому что были лучше подготовлены, потому что им повезло. И потому что рядом оказался Маки. Отчего-то было стыдно за собственное везение.
        - Но кто мог на нас напасть? - тихо спросила Инори.
        - Хороший вопрос, - отозвался Маки. - Этот кто-то знает лазейки наших систем безопасности. Но не это сейчас главное. Ситуация такова, что я должен срочно эвакуировать вас двоих в безопасное место.
        - В безопасное место?
        - Возможно, вы двое - единственные Наследники, которые останутся у "CDM" в Меркури после сегодняшней ночи. Вас необходимо сберечь.
        Учики замолчал. Это правда. Они - дорогостоящий ресурс, добываемый с большим трудом. Они очень важны для Синода и "CDM" как часть тех опор, на которых стоит нынешнее общество. Поэтому надо бежать, В безопасное место.
        Эрика где-то там, в академии, сражается с неведомым злом, ударившим в самое сердце европейских секретов.
        Китами вместе с Джонни остались наедине с Роджером, способным на равных драться с Наследником.
        Простые люди тоже наверняка умирают.
        А их с Кимико спас Маки, верно рассчитавший момент. Он ведь намеренно полез на третий этаж. Знал, что Учики научен биться и использовать для этого резервы наследников. Тут не нужно было быть гением, чтобы догадаться. И теперь можно было скрыться, оседлав удачу.
        Но что-то внутри Учики противилось такому исходу. Что-то, что несколько месяцев назад помогло пробить кулаком стену. Что-то, что заставило устыдиться за брошенных соседей. Что-то глупое, нелогичное и смешное. Что-то из той мешанины непонятных чувств, которые с самого детства прожить жизнь нормально, как все.
        В безумном мире единственной надеждой остается собственная нормальность. Но у Отоко не было нормальности. Так за что же держаться? И стоит ли?
        Он может драться. Теперь Учики это точно знал. А раз может драться, то не может уходить от боя. Если он задуман таким, то таким и будет. Ради Инори. И ради людей, ставших ему друзьями.
        - Маки, - тихо сказал юноша. - А кто ты?
        - Это важно? - совершенно спокойно спросил с водительского сиденья Макинтайр, отсоединивший сканер от очков.
        - Ну... На самом деле, не очень, - признался Отоко. - Но скажи, ты обязан нас куда-нибудь доставить и спрятать?
        - Да.
        - А если я скажу, что мы должны помочь друзьям?
        - Исходя из твоего профиля вариантов развития подобной ситуации два. Либо я попытаюсь изобразить авторитарную фигуру и заставить тебя изменить намерения, подчиниться и следовать за собой, либо я попытаюсь убедить тебя логически. Однако оба этих варианта в свете твоего недавнего психофизиологического прогресса, скорее всего, не приведут к успеху. Твои реакции предполагают восстание против предписанных здравым смыслом и правилами норм с целью установления справедливости.
        - Э, да? - несколько обескуражено спросил Учики.
        - Согласно данным психологов, ты склонен устанавливать немногочисленные, но чрезвычайно крепкие дружественные контакты. Проще говоря, ты очень предан близким людям. Поэтому я ожидал подобного вопроса с самого начала.
        - Э-э, вот как...
        - Поэтому результатом твоего пребывания под стрессом, частично боевым, и получения информации о друзьях в опасности логично станет желание спасти их.
        - Ну...
        - Эта ситуация ставит меня в довольно неловкое положение. Я могу попытаться обездвижить тебя и увезти силой. Однако сомневаюсь, что физическое противостояние с Наследником закончится благополучно. Я могу попытаться убедить тебя, используя в качестве аргумента Инори...
        Учики оглянулся на Кимико, не сразу поняв, о чем говорит Маки. Девушка сидела, скрытая тенью, отбрасываемой соседним зданием. Людские тени проходили мимо нее, отгороженные стеклом, и длинные черные волосы казались продолжением самой ночи. Нечто печальное виделось Отоко в этой позе, в этом свете. Но Кимико подалась вперед, и печаль пропала, сменившись волнением:
        - Чики-кун, о чем это вы?
        - Нам известны ваши отношения, как известно и о небольшой эмоциональной нестабильности Инори, - спокойно и безжалостно продолжал маки. - Ты ведь понимаешь, Учики, что, отправившись на подмогу своим, прежде всего либо оставишь ее на моем попечении, либо подвергнешь серьезной опасности?
        - П-понимаю.
        Он говорил безо всякой уверенности в голосе.
        Дурак, дурак, дурак! Совершенно не подумал.
        - Чики-кун...
        Ее ладонь знакомо легла на его ладонь. В глазах Кимико плескался страх. Огромный, могучий, всепоглощающий страх. Страх больного после операции, не знающего, вырезали ли раковую опухоль. Но этот страх не выплескивался наружу. Он оставался внутри, сдерживаемый оковами всего-навсего воли. Что бы ни говорила и ни думала о себе Инори, она была очень сильной. Сила ее заключалась во власти над собой. Такой власти у Учики всегда было мало.
        - Чики-кун, я с тобой, - прошептала девушка.
        - Как я и думал, - быстро и деловито произнес Маки. - В ее психологическом профиле тоже много записей. А ведь с первого взгляда не скажешь. Однако у меня есть одно условие.
        - Какое? - обернулся к нему Отоко.
        - Я не вытаскивал вас из общежития. Вы выпрыгнули из окна сами и убежали пешком. Мы не вступали в контакт, я не раскрывал перед вами свой статус.
        Он тоже обернулся и сидел, положив одну руку на руль. Очки многозначительно сверкнули в свете фар проехавшей по дороге машины.
        - Хм... - Учики помедлил. - Договорились.
        - Тогда последний вопрос. Куда едем?
        Когда двери лифта открылись, выпуская Дзюнко, она шагнула в коридор уверенно и твердо. Раны, нанесенные убийцей, затянулись быстро - активировавшиеся свойства организма трикстера не подвели. Свет на этаже, куда попала девушка, был скуден и тускл. Как будто кто-то пригасил вечерние лампы. Где-то внизу слышался топот и крики. Короткий выстрел, похожий на щелчок бича, раздался в тот момент, когда Китами пошла в сторону близко расположенного поворота, выводящего из тупичка с лифтом. Похоже, ворвавшиеся с больницу люди не теряли зря времени. Что бы им тут ни было нужно, чужаки активно проливают кровь, чтобы это получить. Скорее всего, они и ее теперь преследуют.
        У врага есть оружие. Может быть, среди захватчиков есть еще трикстеры. А что у нее? Только тело, способное переносить боль и превращать голову в фарш ударом кулака. Не так уж плохо, но против пули лучше что-нибудь более основательное. Ах да, кинжал.
        Дзюнко впервые внимательно посмотрела на зажатое в руке оружие, вынутое из собственного плеча. По лезвию стекала кровь, и девушка без лишних размышлений вытерла оружие о рукав. Клинок был тонким, всего в палец шириной, и длинным. Она видела, как острый похожий на иглу наконечник вышел из груди Джонни, пронзив и плоть, и одежду.
        Джонни. Он умер. Но ей почему-то не хотелось плакать. И по какой-то причине такое состояние казалось неправильным. С какой стати? Нахмурившись не вовремя пришедшей мысли, Дзюнко повернула кинжал и рассмотрела рукоять. Та была круглой и вытянутой, с крохотным рычажком и кнопкой у основания лезвия. Ради интереса Китами нажала кнопку, но та не поддалась. Ага, ясно. Рычаг оказался блокиратором, и стоило его отодвинуть, как по нажатию кнопки лезвие с тихим клацаньем убралось в потяжелевшую рукоятку. Теперь она держала совершенно безобидную с виду трубочку, которую легко спрятать, просто зажав в кулак и прижав к запястью. Повторное нажатие заставило лезвие выскочить обратно. Удобное оружие убийства. Только очень уж пижонское - возьмись тот трикстер за нормальный пистолет, Китами сейчас была бы уже мертва.
        Непонятный громкий звук заставил насторожиться. Перехватив кинжал правой рукой, японка осторожным мягким шагом приблизилась к повороту в основной коридор и выглянула из-за стены. Ей открылся длинный ряд дверей, ведущих в палаты. Лампы под потолком светили так же тускло, как и в тупичке, но ряд окон напротив палат слегка исправлял ситуацию. Вот только то, что Дзюнко увидела, лучше скрывать темнотой. И погуще.
        Некоторые из дверей в палаты были открыты. Очевидно, ходячие пациенты встревожились после начала шума и стрельбы в приемной, и кто-то из них выскочил в коридор. Только для того, чтобы лишиться жизни и превратиться в трупы на холодном больничном полу. Нехорошо сделанные трупы: один лежал на животе, но смотрел остекленевшими глазами в потолок, другой вместо повернутой задом наперед головы истекал кровью из пробитой грудной клетки. Они лежали в больничных пижамах, трогательно дряблые и беспомощно мертвые, как передушенные выдрой цыплята. Открытые двери палат задевали ноги убитых, выбиваясь из ряда закрытых соседок. Очевидно, большинство здешних пациентов были или слишком умны или слишком трусливы. И не струсишь ли, когда на пороге начинает набухать красная лужица, потому что о косяк ударился размозженный череп медицинской сестры? Несчастная сидела дальше по коридору, жалобно раскинув руки и глядя вывалившимся из глазницы глазным яблоком. Китами захотелось сплюнуть, будто она только что проглотила несвежий кусок мяса.
        Тот, кто столь жестоко убил трех человек, сейчас стоял на пороге двери в самом конце коридора. Дзюнко узнала эту дверь в ту же секунду, когда перед выросшим в дверном проеме Роджером задвигался лежащий на полу доктор Филгуд. Она пришла к тому самому кабинету, куда они с Джонни заглядывали накануне. Здесь они встретились с Отоко и Андерсен. И здесь сейчас стоял убийца с окровавленными руками.
        Роджер сделал шаг вперед, и доктор, упираясь руками, подтянул свое массивное тело и отодвинулся. Они оба действовали молча и почти беззвучно. Девушка слышала только шуршание и скрип, когда Филгуд пытался отползти. Происходящее напоминало немой фильм. Только вместо ускоренных дерганных движений сейчас были плавные, почти постановочно неторопливые жесты. Вот Роджер сделал еще шаг, и доктор пополз дальше по коридору. Стало заметно что-то темное в его редких волосах, что-то, похожее на темный соус, заливающий рисовый колобок. Оба по-прежнему не говорили ни слова, только Филгуд вдруг громко засопел. Но вот убийца остановился.
        - Где? - сказал он, и голос резанул Китами слух. Как будто играла искаженная запись на старом кассетнике.
        В ответ доктор Филгуд вдруг смачно харкнул. Толстая струйка смешанной с кровью слюны упала на пол. Роджер ступил рядом с ней, подвигаясь ближе, и повторил:
        - Где?
        - Пошуруй у себя в заднице, может, найдешь, - гулким голосом человека с отбитыми внутренностями отозвался Филгуд. Он приподнялся на локте и попробовал было отодвинуться еще дальше. Но Роджер с некоторой даже ленцой придавил ботинком на лодыжку медика и подался вперед, перенося на ногу весь свой вес. Под неприятный хруст кости Филгуд глухо зарычал, а убийца в третий раз повторил:
        - Где?
        Вдруг взгляд его метнулся вверх от избитого Филгуда. Китами рефлекторно подалась назад, прячась за угол. Но было поздно. Роджер уставился в срез угла и произнес:
        - Ты. Выйди сюда.
        Девушка чувствовала, как щупает ее чужой сканирующий взгляд, не человеческий, но враждебный, ищущий, ощущающий. Он засек ее. Китами молча стиснула рукоять кинжала.
        - Выйди сюда, - повторил Роджер и быстро шагнул вперед. Оказавшись возле верхней части туловища Филгуда, молодой человек с размаху ударил доктора каблуком ботинка в грудь. Несчастный медик захлебнулся кашлем, а убийца продолжил вдавливать подошву в его тело.
        Китами слышала, как хрипит Филгуд. Роджер пытался выманить ее, угрожая чужой жизни. Наивная тактика, рассчитанная на кого-то совсем непохожего на Дзюнко. Она привыкла спокойно относиться к чужим страданиям. Что ей этот едва знакомый доктор?
        Роджер неторопливо стряхнул руки Филгуда, пытавшегося снять с груди ногу, тяжелую как бетонная плита. Он слегка повернул каблук, и тот врезался в плоть доктора с такой силой, что, казалось, сейчас проломит кости и раздавит органы. Медик уже даже не захрипел, а забулькал, лишенный воздуха. Роджер милостиво ослабил давление. На секунду. Только для того, чтобы наступить Филгуду на горло.
        Может, и плевать, если он умрет, но куда ей податься, если не в коридор, навстречу этому... существу? Тупик с лифтом был именно тупиком, а спускаться куда-то еще не имело смысла. Катания вверх-вниз просто позволят быстрее найти ее и зажать в тесной кабине.
        Нет, сбежать не получалось. Выходило, что единственный вариант - выйти. И это так удобно совпадало с человеколюбием. Дзюнко сделала шаг из-за угла. Но секундой ранее девушка нажала кнопку на рукояти кинжала и, убрав лезвие, зажала трубку в кулаке и просунула в рукав.
        Китами шла по коридору, не скрываясь, не выказывая ни малейших признаков страха или волнения. Девушка в школьной форме и легкой курточке. Стройная грациозная японка с окрашенными светлыми волосами и синими из-за линз глазами. Дзюнко остановилась в паре шагов от счастливо хватающего ртом воздух Филгуда. Она впервые толком рассмотрела нынешнего, измененного убийствами Роджера.
        Кали крови, срываясь с кончиков его пальцев, падали на пол и разбивались в широкие темные кляксы. Молодой человек стоял несколько странно. Даже убрав ногу с шей Филгуда, он казался каким-то скособоченным, искривленным, словно одно плечо было задрано выше другого, а на спине намечался горб. Смотрел Роджер исподлобья, ссутулившись. И в его взгляде не было ничего. Абсолютно ничего - ни злости, ни удовольствия, ни даже сумасшествия. Совершеннейшая, нетронутая пустота коснулась разума Китами, когда убийца посмотрел на нее.
        - Ты не человек, - сказал он. - Я вижу.
        - Да, - просто ответила Дзюнко. Она смотрела прямо на Роджера, не отвлекаясь на копошащегося внизу доктора.
        - Ты отвечаешь за безопасность в этом месте?
        Убийца продолжал произносить слова отвратительно неестественным голосом. Он не двигался, не моргал, казалось, даже не дышал. Дзюнко почему-то вспомнилось кино про живых мертвецов. Корявые, страшные и постепенно лишающиеся человеческих черт тела без души. Именно на такого зомби походил Роджер.
        - Нет.
        - Где физические носители и терминалы базы данных?
        - Не знаю.
        На какой-то миг он стал почти похожим на человека. Услышав ее ответы, Роджер моргнул, впервые за все это время, и на его мертвом лице появилось подобие озадаченности. Словно на краткую долю секунды наружу выбрался живой, настоящий Роджер. Но он сразу же исчез, поглощенный разумной пустотой.
        - Тогда что ты здесь делаешь?
        - Мимо проходила, - сказала Дзюнко, хотя необходимости отвечать, в общем-то, не было. - Заглянула на огонек.
        На этот раз выражение лица убийцы не изменилось. Мучительно долгую секунду он стоял, подобный изготовившейся к броску змее, неподвижный и чужой. А потом бросился вперед, похожий на скользнувшую по стене тень. Китами была готова и метнулась в сторону. Окровавленный кулак мелькнул у лица, но девушке удалось увернуться. Она выпростала из рукава рукоять и щелкнула выскочившим лезвием. Дзюнко взмахнула кинжалом наискось от себя. Лезвие рассекло воздух, но не коснулось Роджера. Убийца ушел в сторону, готовый к новому удару. Он рубанул сбоку ребром ладони. Девушка отскочила назад, почувствовав, как безоружная рука противника проносится на уровне груди. Больше она ничего заметить не успела, ибо Роджер будто сместился в пространстве, не двигаясь. Микроскопическая доля секунды потребовалась ему, чтобы сократить дистанцию и впечатать кулак в живот Дзюнко.
        Воздух со всхлипом покинул легкие, когда ее вбило в стену возле окна. Роджер надвинулся, вдавив кулак сильнее, и острая упругая боль прошла сквозь органы, зацепив позвоночник. Сложенная для рубящего удара другая рука пошла обратно, на этот раз с растопыренной пятерней. Холодная скользкая ладонь ударила в лицо, едва не раздавив нос. В глаза брызнуло кровью с его пальцев, но Дзюнко разглядела, как расширяются зрачки, и по-идиотски приоткрывается рот противника. А в следующий миг ее голову наполнил оглушительный тошнотворный скрип, будто кто-то поднес микрофон к царапающим грифельную доску ногтям.
        Китами сразу поняла, что происходит. Чужой разум пытался проникнуть в ее мысли, проникнуть в нее саму. Холодные жесткие щупальца вражеской воли тянулись к самому сокровенному - разуму. Но Дзюнко не собиралась беспомощно и жертвенно трепыхаться. Воспользовавшись тем, что Роджер замер, отвлекшись, она вскинула руку с по-прежнему зажатым в ней кинжалом и вонзила лезвие наугад. Попала девушка удачно - прямиком в шею.
        Ладонь соскользнула с лица, кулак перестал вкручивать ее селезенку в стену. И тут Китами нанесла настоящий ответный удар. Сила уже накопилась на кончиках пальцев. Оставалось лишь выпустить ее в нужном направлении. Она практически видела, как сгусток энергии в виде плотного красного шарика ткнулся Роджеру между ребер. Казалось, кончики ногтей на вытянувшейся к противнику руке тоже засветились. Убийца молча отшатнулся, покачнувшись как после сильного удара в голову, и девушка тут же прыгнула в сторону.
        Кинжал вырвать обратно не удалось - оружие застряло в шее Роджера так крепко, словно его каким-то чудом воткнули в камень. В тот миг, когда Дзюнко отпрыгивала, он ухватился за рукоять и потащил лезвие наружу. Кровь полилась из раны обильным ручьем, как в плохом боевике. Темная и густая, она заливала плечо. Китами же не собиралась останавливаться на достигнутом. Она снова бросилась вперед, на врага.
        Как на учебе. Как в бассейне. Чуть влево. К стене. Упереться ногой и оттолкнуться.
        Роджер извлек лезвие кинжала из шеи и судорожно дернулся. Страшная кровопотеря и поражение артерии могли бы даже убить его, если бы повезло чуть меньше. Убийца поднял взгляд к противнице. В ту же секунду подошва ее туфли впилась в лицо, опрокидывая Роджера на спину. В этот момент Дзюнко пожалела, что не носит высокие каблуки.
        Оттолкнувшаяся от стены и подпрыгнувшая японка пинком отшвырнула врага к противоположной стене. Убийца врезался спиной и затылком в дверь ближайшей палаты, ломая дерево и пластик. Приземлившись на ноги, Китами слегка ошалело подумала, что слишком уж похожа на героиню гонконгского кино. Только вот играть дальше не хотелось. Нога едва не вышла из сустава во время удара. Этот гад оказался крепким как кирпичный сортир. Продолжать драку она, конечно, могла, но вот рассчитывать на успех - вряд ли. Девушка здраво оценивала свои шансы. Роджер уже поднимался, а значит, следовало бежать.
        Дзюнко развернулась. В другом конце коридора, далеко за лифтовым тупичком, была лестница вниз. И, хотя где-то там были вооруженные люди, преследовавшие ее несколько минут назад, Китами решила рискнуть. Она побежала к лестнице, надеясь скрыться. Однако у Роджера, похоже, были другие планы.
        Когда что-то тяжелое накинулось со спины, выпиваясь в поясницу, Китами поняла, что просчиталась. Она едва успела миновать поворот к лифту, но тут Роджер, бросившийся следом с низкого старта, настиг беглянку. Он прыгнул к ней и свалил с ног. Бетонной плитой придавив сверху, убийца рванул девушку за плечо, разворачивая лицом. Кулак тут же врезался в ее скулу. Дзюнко показалось, что череп сейчас разлетится на куски. В мозгу будто взорвалась бомба, зрение померкло, висок вдавило в пол. Боль пронзила ее насквозь, но тело выдержало. Роджер пустыми глазами смотрел на девушку, не превратившуюся в кровавый фарш.
        - Долго не продержишься, - сказал он и снова занес над головой кулак.
        Второй удар оказался на удивление не таким страшным, как первый. Ее снова тряхнуло, голова дернулась и ударилась о пол, лицо обожгло. Но в этот раз импульс боли был притуплен повторением. Кости лица снова выдержали. Роджер занес было руку в третий раз, но помедлил. В отдалении послышались гулкие звуки перестрелки. Стреляли те, кто пришел следом за ним, но кроме них звучал и кто-то другой.
        - Кто? - спросил вслух убийца, и рука его пошла вниз, вновь растопырив пятерню, легшую Дзюнко на лицо.
        Он возвышался над ней, усевшись на девичью поясницу, и крепко держал за голову. Невидимые, но ощущавшиеся склизко-черными щупальца мыслей, рожденных пустотой, опутывали сознание Китами. Они, казалось, крепко стягивали узлами тело, проникали под одежду и мерзко стягивали грудь, не давая дышать. Впервые она почувствовала на себе парализующий эффект ментального взлома. Роджер проникал в нее своей волей, похожей на волю машины, не видящей препятствий. Возводить на пути барьеры Дзюнко не могла, она была слишком слаба, слишком мало тренирована, чтобы сопротивляться. Оставалось лишь трепыхаться, пытаясь высвободиться. Но неподвижный Роджер попросту отбивал любые атаки рукой и только сильнее вдавливал ее затылок в холодный пол. Его мысли тем временем насиловали ее сознание.
        Нет. Она не собиралась просто так терпеть. Никогда. И, не умея защититься, Китами напала сама. Пока Роджер взламывал ее разум, девушка проникла в его. Это оказалось удивительно просто, никаких барьеров, никаких эмоций. Как будто пустота лишила убийцу простейших механизмов защиты. Роджер даже не почувствовал, как Дзюнко мысленно упала в бездонный колодец великого Ничто.
        Пустота. Вездесущая бесконечная пустота. Нет чувств, нет эмоций, нет ненужных процессов генерации мысли. Только программа, только чистая доска, на которой можно написать нужное.
        Обманчивая пустота. Заполняющаяся и снова очищающаяся пустота. Пустота, необходимая для функционирования.
        Программа. Глубокая, жестокая. От нее кровоточит рассудок. Но она нужна. Потому что он так сказал. Все ради него, ради того, что он несет в себе.
        Он вечен. Он не был рожден и не может умереть. Он не человек и не монстр. Он чужд самой ткани мироздания. Это он несет в себе ужас.
        Ужас. Ужас. Он идет, за ним идут его слуги.
        Sanguinem bibimus, corpus edimus.[2 - Мы пьём кровь, мы вкушаем тело (лат.)]
        Плоть и мысль подчинены единой воле, и воля эта несет новое владычество.
        Китами почувствовала, как пустота исчезает. Пугающая неизвестность великого Ничто покинула ее, крохотную песчинку, атом в безбрежном океане тьмы, возникшем вокруг. Вместо нее пришло совсем другое, куда более страшное чувство. Она плыла в темной как ночь воде под небом, на котором не светилось ни единой звезды, а снизу, разверзнув пасть, уже подбиралось что-то реальное, лишенное пустоты, но оттого лишь более страшное. Страшное, как выстрел в затылок, как разорванный рот и отрезанный язык. Страшное, как заполняющий легкие газ и крик детей, обреченных на гибель. Страшное, как разрывающий на части дикий зверь, громко дышащий и рычащий прямо в лицо. Страшное, как рука, зажимающая рот, и нож, взрезающий кожу на горле. Страшное, как камни, летящие из толпы, как льющийся с неба напалм. Страшное, как крик беснующегося немца с трибуны, как фальшивая улыбка президента, как картины ада под сводами церкви. Страшное, как человеческая душа.
        Десятки, сотни и тысячи смертей ворвались в мозг Китами, навеки отпечатываясь в памяти. Это все, чем было заполнено подсознание Роджера - страдание. Боль, гибель, жестокость и зло. В нем не было никакой системы, но каким-то образом весь этот кошмар руководил действиями убийцы. Неведомая программа превращала оглушенного Наследника в чудовище, подобное тем, что окопались в его голове. Все остальное просто стиралось, сметенное волной ужаса. Но одно всегда оставалось центром, осью, вокруг которой выстраивалось все остальное. Образ существа... существа ли? Она не верила, что нечто подобное может существовать на свете. Этот образ был одновременно спасительным маяком в океане страха и главным его источником.
        Это существо. Этот человек. Октавиан Вендиго.
        Одно его имя вдруг вызвало вспышку образов, веером возникших в их с Роджером едином сознании. Кровь, мертвые тела. Женщины, дети, старики. Насилие и страх. Насилие и ужас.
        Да что же это?! Откуда это все берется?! Почему оно так и лезет в самую глубь души?!
        Внезапно Роджер вздрогнул. Безмолвный крик Дзюнко будто уколол его раскаленной иглой. Ладонь отодвинулась от лица, и Китами немедленно повернула голову набок. Ее вырвало. Убийца сидел сверху, глядя на начавшую конвульсивно трястись жертву. Он не остановил девушку, когда та приподняла плечи и повернулась, чтобы не захлебнуться рвотными массами. Роджер разглядывал собственные пальцы, красные от крови. В его голове раздавалось эхо ее мысленного вопля. А вместе с эхом пришел отголосок того, что скрывалось за пустотой.
        Ни убийца, ни Китами не слышали, как сначала зачастила, а потом стихла стрельба. Они по-прежнему были на полу, шокированные друг другом, когда по лестнице взбежал кто-то третий. Но вот Роджер хищно вскинул голову, услышав торопливые шаги. Кто-то нашел их. Кто-то, чей разум мог искать и видеть таких, как они. Кто-то сильный.
        От распахнутых с грохотом дверей, ведущих на лестницу, уже бежал Учики Отоко.
        Рим
        Вестибюль был широк и просторен. Высокие потолки, золотая лепнина, обилие мраморно-белого цвета - признаки того, что здешние обитатели хотели видеть вокруг себя типичные родимые пятна высшего класса. Сэм никогда не понимал, чем подобнее финтифлюшки отличают помещение от прочих. Он никогда не любил претензию на высокий стиль, ампир и прочие там барокко. В плане декораций и украшений он всегда оставался дремучим аскетом.
        Света явно не хватало, весь вестибюль окутывал полумрак. И только несколько ламп напротив входа освещали ступени, что вели в зрительный зал. Там, в глубине сумрака, стояла женщина. Совсем молодая, стройная, облаченная в длинный бежевый плащ, контрастирующий с черным брючным костюмом. Каскад длинных рыжих волос даже в наполовину царившей темноте походил на бушующее пламя.
        - О, - Ватанабэ подался вперед и первым шагнул к рыжеволосой привратнице. - Привет, рыжик.
        Анна мгновенно нахмурила соболиные брови.
        - Двух секунд не можешь продержаться, чтобы не вызвать раздражение, - тут она заметила идущую следом за толстяком Канзаки. - Здравствуй. Как самочувствие?
        Мегуми на миг замерла, не решившись шагнуть вперед. Она узнала женщину-трикстера, с которой пришлось столкнуться в прошлом сентябре. Место, где находился бы шрам от пули, не помоги вовремя Сэм Ватанабэ, невольно зачесалось. Вид миролюбиво стоящей напротив Анны. Заложившей руки за спину, не обманывал японку - она знала, что таинственная знакомая может, не меняясь в лице, сорваться с места и свернуть ей шею за доли секунды. Выжить в прошлый раз было настоящим чудом, а сейчас у Канзаки не имелось даже оружия...
        - Не напрягайся, - губы Анны дрогнули в благожелательной улыбке. - Я вас не трону.
        - Эм... - подала голос Кэтрин. - Здравствуйте. Как бы...
        - Здравствуйте, - с легким удивлением Анна перевела взгляд на американку, потом взглянула на Сэма. - Обзаводишься гаремом?
        Ватанабэ криво усмехнулся, Кэтрин промолчала, а Канзаки вдруг поняла, что невольно зарделась. От Анны не укрылось секундное смущение старой знакомой. Она вновь окинула Мегуми взглядом и сказала я тяжелым женским сарказмом.
        - Отличный наряд.
        Только теперь Канзаки вспомнила, как одета. Еще в Триполи Кэтрин шутки ради убедила японку нарядиться весьма нескромно. Короткая юбка и легкий топ не мешали двигаться, но на фоне простецких джинсов Кэтрин и строгого наряда Анны казались какими-то девчачьими. Черт, надо же было убегать в спешке!
        Ватанабэ, впрочем, не намеревался вести долгих бесед.
        - Где он?
        - Там, - Анна посторонилась, указав на двери зала. - Ждет.
        - Вот мы и пойдем.
        Толстяк, беспечно пройдя мимо женщины-трикстера, повел спутниц за собой. Они поднялись по ступеням, добрались до широких двойных дверей, что вели в зрительный зал. Ватанабэ толкнул одну из дверей от себя, и все трое оказались внутри.
        Здесь было темно. Не так темно, как в наполовину освещенном вестибюле, а непроницаемо, почти до боли темно. Темнота здесь не оставалась простым отсутствием света, черный цвет являлся чем-то большим, чем отсутствием других цветов. Тьма здесь казалась вполне самостоятельным занавесом, закрывавшим привычные краски окружающего пространства. Вошедшие не могли видеть ни зрительских кресел, ни ковровой дорожки прохода, ни балкона - ничего. Но стоило Сэму отворить двери и перешагнуть порог, как в плотной осязаемой темноте возник луч света. Тонкий как лезвие, он упал на сцену, высветив крохотный пятачок пустого пространства. Ватанабэ сделал шаг по узкому проходу меж рядами, увиденному в момент открытия двери. Ступать приходилось без уверенности, ибо самой дороги пока не было видно, но он двигался вперед. Следом шли женщины. Когда они добрались примерно до середины прохода, из темноты заиграла музыка. Не живая, явно лившаяся из динамиков, она, тем не менее, сразу же заполнила весь огромный невидимый зал. Бетховен, "Девятая симфония", четвертая часть. Классическая мелодия звучала в той своей части, где
волшебное звучание музыки казалось сопровождением к выходу в свет людей благородных и гордых.
        Он и впрямь вышел на свет так, будто звучал голос, объявлявший соответствующие звания и титулы, тянущиеся бесконечным списком. Высокий стройный мужчина, на котором сейчас картинно, но не смешно смотрелся плащ, похожий на старомодный кафтан, с высоким, выше подбородка, воротом, внушительными черными пуговицами и широкими загнутыми рукавами с золотыми запонками. Идеально благородная осанка, вытянутая тонкая фигура, аристократически выглядящая короткая борода из сросшихся бакенбард без усов, чистое круглое лицо европейца, простая короткая стрижка - все казалось настолько красивым, столь идеально подходящим друг к другу, что переставало выглядеть естественным. Под диковинным плащом обнаружился угольно-черный классический костюм, правда, без галстука. Выйдя под единственный в зале лучик света, мужчина развернулся к гостям и приветственно воздел руку. Музыка продолжала играть, когда, улыбнувшись, незнакомец приветственным жестом подозвал всю троицу к себе. Свет вокруг него разошелся шире, и вскоре в помещении стало достаточно светло, чтобы Сэм и его спутницы смогли безопасно дойти до подмостков сцены.
        - Заходите, - позвал мужчина. - Подсаживайтесь к нашему столику.
        Он и впрямь сел в высветившееся на сцене кресло возле крохотного круглого стола, на котором стоял поднос с фруктами. Вольно закинув ногу на ногу, мужчина пальцем указал на три кресла напротив. Сэм коротко оглянулся на своих спутниц, а затем взошел на сцену по удобным ступеням. Кресло не издало даже намека на скрип, когда толстяк присел. Кэтрин и Мегуми переглянулись, но сели по бокам от Ватанабэ.
        - Какая картинка, - незнакомец улыбался как-то странно: одна половина рта поднималась в улыбке, глаз прищуривался, но вторая оставалась неподвижной вместе с остальным лицом. Это выглядело куда менее естественно, чем обычная кривая ухмылка Ватанабэ, хоть и похоже. - Добрый вечер, дамы. Добрый вечер, джентльмен.
        - Добрый вечер, - слегка напряженно, но вежливо отозвалась Кэтрин. Мегуми промолчала. Молчал и Сэм, разглядывавший любителя сценических выходов.
        - Очки можно снять, - незнакомец указал на солнечнее очки Сэма, до сих пор красовавшиеся на носу. - Лишнего света тут нет, а ночное зрение вам все равно вряд ли понадобится.
        - Это попортит мне стиль, - столь же куртуазно отозвался Ватанабэ, поправляя очки. - Не люблю отказываться от деталей.
        - Понимаю, - мужчина одобрительно покачал указательным пальцем. - Я, как видите, тоже люблю иногда поддать театральщины. Надо же хоть как-то развлекаться.
        - Жизнь скучна, если в ней нет места кривляньям, - Сэм откинулся на спинку кресла.
        - Мы бы-ыстро находим общий язык, - незнакомец повторил его жест и протянул руку к закускам на столе. - Есть хотите? А то ведь все в спешке, в спешке.
        - Нет, спасибо, - толстяк сложил руки на животе. - Так вот вы какой, Октавиан Вендиго.
        Мегуми давно поняла, с кем они разговаривают, но все же напряглась, услышав это имя вслух. Она помнила, с каким выражением произносил его Сэм в прошлый раз. Сам Октавиан вновь улыбнулся половиной лица и взял со стола апельсин в кожуре.
        - Пафосное имя, правда? Я его сам себе придумал, когда родился.
        - Это было очевидно, - в голосе Ватанабэ сквозила ирония. - Мама, придумывающая такое имя своему ребенку, должна тут же быть от него изолирована, чтобы не вырастить маньяка.
        Он ухмыльнулся и приподнял руки со сплетенными пальцами.
        - Хотя...
        - Вот-вот, - Вендиго улыбнулся и принялся крутить апельсин в руках. - Не хотелось сразу переходить к обсуждению моей нескромной персоны, однако, раз уж зашел такой разговор, то у меня не было матери. То есть, была, но не у меня. Если вы понимаете.
        - Нет, не понимаю, - честно признался толстяк. - И меня как-то напрягает взаимное выканье.
        - Как хочешь, - Октавиан покладисто кивнул. - Ну так скажи мне, Сэм, как тебе понравилось мое небольшое заданьице?
        - Было весело, - Сэм хмыкнул. - Поездил по разным местам, повстречал кучу нового народа...
        - Познакомился с экзотическими культурами, - подхватил Вендиго. - Как тебе понравилось общение с арабским контингентом в Ливии? Как по мне, так сирийцы все же будут погрубее.
        - Ливийцы мне не сильно понравились. Слишком любят бегать и пучить глаза.
        - Не скромничай. Вы с генералом Аль-Йетимом устроили отличную заварушку. И продолжили с Асланом хорошо. Выдали качественного такого ультра-насилия.
        - Угу, с этим проблем не было. Куда я не сунусь - везде начинается такое ультра-насилие, что можно открывать мясокомбинат.
        - Вот именно, - Октавиан подбросил апельсин в руке. - Разве же не весело?
        - Э, - Ватанабэ картинно задумался. - Как-то не слишком весело, когда в тебя стреляют и при этом попадают. Во мне сейчас больше дырок, чем в мелкой терке.
        - Так в этом-то и заключается веселье!
        Вендиго неожиданно развернулся, не вставая, и водрузил ноги на один из подлокотников. Откинувшись спиной на второй подлокотник, он бесцеремонно растянулся на кресле и уподобился чему-то вроде большого кота или, скорее, беспечного подростка. Наставив на Сэма указательный палец, Октавиан заговорил:
        - Нет ничего прекраснее для современного человека, чем насилие. Ведь есть два пути, по которым может пойти метущийся в пустоте нынешней культуры разум. Лишь одна развилка встречает нас на пути, проложенном через глупость, обман и огромную реку вонючей густой субстанции, называемой нынче информацией. Один путь ведет к созиданию. Можно пытаться сделать хоть что-то лучше в окружающем тебя вакууме. Можно помогать бедным, можно учить неграмотных, можно лечить больных. При этом не жалеть себя, становиться тоньше телесно, но мощнее душой. Можно даже погибнуть ради людей, которым хочешь помочь. За это тебя будут звать святым. Но рано или поздно, если ты не полный идиот, до тебя дойдет, что ты борешься с вершками. И можно вырвать хоть сотню таких корешков, спасти хоть миллион людей - вот только корешки останутся на своем месте и погубят миллиарды. Говоря меньшими цифрами, если ты спасешь одного, вакуум засосет и погубит троих. Ты можешь воспитать одного здорового ребенка, но весь двор убийц, наркоманов, гомосексуалистов и воров поглотит его, каким бы хорошим ни было воспитание. И когда ты поймешь эту
простую истину, тебя назовут, в лучшем случае, коммунистом. А скорее - сумасшедшим, ведь, по-твоему, выйдет, что сама жизнь неверна, сами основы несут в себе фатальную ошибку. Ты можешь говорить сколько угодно правды и нести сколько угодно разума в сердца людей, но тупые шутки по телевизору, порнография в Интернете и сам всемогущий Бог заглушат твой неуверенный голосок фанфарами и громкими речами. И вот, поняв, насколько тщетен твой труд, что ты сделаешь? Правильно, примешься за корешки. Но как? Те, кто велит играть фанфары, вовсе не собираются давать тебе в руки рычаги давления на самих себя. Весь мировой опыт говорит о том, что мирно и ко взаимному удовольствия не разрешался еще ни один конфликт интересов. Так что же ты делаешь? К чему прибегаешь, если положение становится невыносимым? Если в твоей печени свинцовый осадок, почку забрали за долги, если мед отдает железом, а вода дерьмом, твоя дочь торгует своей плотью на углу, а ты работаешь двадцать четыре часа в сутки за еду, и красивый умный человек в дорогом костюме утверждает, что все прекрасно, ибо иначе не может быть? Что ты сделаешь?
        И снова на лице Вендиго возникла половинчатая улыбка. Указующий перст сменился кулаком, который мужчина внушительно сжал.
        - Ты прибегнешь к насилию. Ты начнешь пробивать, прорубать, прогрызть себе путь к завтрашнему дню, которого нет. И не только себе. Любое успешное движение за улучшение хоть чего-то в мире, если оно, конечно, не профанация, в конечном итоге эволюционирует в машину войны, в том или ином смысле. Насилие - меч, разрубающий гордиев узел людского стремления пожирать самих себя. Вот почему демократия становится диктатурой с той же неизбежностью, с которой лето сменяется осенью, а затем и зимой. Вот почему путь к созиданию идет через разрушение.
        Октавиан замолк, глядя на слушавшую его троицу с непонятным прищуром. Сэм продолжал сидеть, сложив руки на животе. На женщин толстяк не оглядывался, но Канзаки чувствовала, что Ватанабэ видит, слышит и чувствует их с Кэтрин смятение.
        Они и впрямь были смятенны. Загадочный человек, из-за которого пришлось пережить так много страшных и опасных приключений, оказался молодым любителем театральщины, говорящим о чем-то непонятном. Сэм, однако, что-то понимал. Кажется.
        - Знаешь, я, кажется, сообразил, - произнес он, в тон собеседнику криво улыбаясь. - Ты ловишь кайф от звука собственного голоса.
        - Есть такой грех, - уголок рта Октавиана поднялся выше, означая, видимо, крайнюю степень веселости. - Обожаю произносить длинные пафосные речи. Знал бы ты, как Анна от этого устает. Однако я так и не рассказал тебе про второй путь, открывающийся человеку.
        - И что же это за путь?
        - Ну, - Октавиан поерзал в кресле и уложил ногу на ногу. - Можно идти к насилию через попытки отвергнуть его как часть зла, наполняющего мир, это мы уже прояснили. А можно просто сразу получать удовольствие от насилия. В конце концов, возвращение к насилию неизбежно, так почему бы не получать от него удовольствие? Ты и твоя японская спутница уже встречались с некоторыми экземплярами людей, выбравших такой способ оставить росчерк на странице своего поколения. Мой дорогой Фрэнки, к примеру, очень ярко иллюстрирует, куда заводит короткая дорожка. И я люблю таких существ. Они, по крайней мере, не так лицемерны и далеко не так подлы, как бывают подлы и лицемерны защитники того, что сами же объявляют добром. Когда я вижу убийцу-психопата, я смотрю на него как на опасное животное. Так гораздо проще. И гораздо интереснее.
        Вендиго снова замолчал.
        - У меня сложилось впечатление, что за весь монолог ты ни разу не вдохнул, - Ватанабэ подался вперед в кресле. - Только за всей этой балабольней ты главного не сказал.
        - М? - Октавиан взглянул на толстяка с совершенно невинным видом.
        - Сам-то ты почему так радуешься насилию?
        - А вот это очень верное замечание!
        Октавиан юлой крутнулся в кресле и снова оказался сидящим прямо. Вытянув длинные ноги, он подобрал полы своего чудного плаща и подобно Сэму сложил руки на животе. Теперь они сидели друг напротив друга в одинаковых позах, обмениваясь взглядами, которых ни Кэтрин, ни Мегуми не могли понять, как ни старались.
        - Я из тех парней, что предпочитают совмещать неизбежное с приятным. Я получаю удовольствие от насилия, но не люблю расходовать его бесцельно. Ты должен бы знать: жестокости нужно всего лишь придать вектор, чтобы она стала приносить пользу. Вот почему, несмотря на страстную любовь к играм, я предпочитаю не плясать сам с собой.
        Вендиго улыбнулся, наконец, всем лицом и стал похож на разморенного теплом сонного добряка из детской книжки - с прикрытыми глазами, поднятыми в пожатии плечами и обозначившимися на щеках ямочками. До Канзаки вдруг дошло, что он красив.
        - Возьмем тебя, к примеру, - продолжал тем временем Октавиан, обращаясь к Сэму. - Было очень весело наблюдать за тем, как вы с Фаустом дружески отметили встречу после долгих лет разлуки. Подставить вам хвост, который можно запихнуть в мясорубку, было делом несложным. Когда за хвост ухватился ты, играть стало совсем уж весело. Я подгадал момент и заложил Кэтрин Винтерс ребятишкам Лилит. Оставалось лишь посмотреть, как она попадется им в когти, и направить навстречу коварным пленителям свирепый снаряд по имени Сэм. И это было чертовски весело! Вот так и надо спасать даму в беде - не на белом коне и с короной, а с кровью, выпущенными кишками и мозгами по стенам! Эстетика, стиль, угар, содомия!
        Вендиго иронически вскинул брови и воздел в воздух руки с растопыренными пальцами.
        - Эта часть игры была разминкой. Честно сказать, мне тогда просто хотелось лишний раз позлить Лилит. Думай про меня, что хочешь, но я обожаю поиздеваться над этой бабищей. Целый курьер-мнемоник из списков, которые остались только у Кроули - и вырвали из рук вместе с парой пальцев, а. Дьявольски обидно.
        - Значит, в сети Кроули оставалась-таки архивная информация...
        И Мегуми, и Кэтрин, заворожено слушавшие откровенно любовавшегося собой Октавиана, посмотрели на Ватанабэ. Тот наклонился вперед, уперев локти в колени и подставив костяшки сложенных вместе кулаков под подбородок.
        - Как ты получил доступ к ресурсам Кроули?
        - Это было несложно, - улыбнулся уголком рта Вендиго. - Мы с Себастьяном старые знакомые. У него всегда был талант к плетению сети с пауком в центре. Вот только он не учел, что анонимность паука не всегда спасает от чужих жвал. Это я устранил его тогда.
        - Не может такого быть. Организация Кроули была разгромлена "CDM" и русскими.
        - Именно в это я и хотел, чтобы вы верили, - Октавиан доброжелательно пожал плечами. - Видишь ли, мне нужно было на несколько лет затаиться. Не хотелось возиться еще и с вами, пока не придет удачный момент. Вот теперь он пришел.
        - Значит, шеф не ошибся. Это ты устроил теракт в ноябре.
        - Ноябрьскую заварушку? О да. И в Токио лапу запустил я, и в Латинской Америке, и в Африке, и в Индокитае - везде теперь ползают мои маленькие муравушки, которых я запускал вам в штаны все то время, пока вы глазели на кочерыжку человека в психушке.
        - Впечатляет.
        Кэтрин первой заметила, как постепенно менялся голос толстяка. Если в первые минуты встречи Сэм обменивался светскими репликами с Октавианом в том же полушутливом беспечном тоне, что и сам Вендиго, то теперь, задавая вопросы, он становился все серьезней, все мрачнее.
        - Сложно представить, как можно превратить развитую шпионскую сеть в вереницу спящих агентов в таком масштабе. Тем более сложно представить, что можно перехватить контроль над огромным количеством денежных и материальных ресурсов так, чтобы этого не заметили. Но, допустим, я на такое объяснение куплюсь. Только зачем была нужна заварушка в Ливии?
        - Как зачем? - возмутился Октавиан. - то же такая картинка! Наемники против бунтарей, гражданская война на подъеме, кишки, детские головы на кольях! Стрельбы. Войнушка, тактика и стратегия против бессмертной пуленепробиваемости! Следя за тобой в Сирте, я едва попкорном не подавился. Ты знаешь, как произвести впечатление. Бедный генерал хоть и опытный старикан, а тоже испугался. Ну, конечно, одним удовольствием дело не ограничилось. Вмешавшись в уличные бои в городе, ты, если не заметил, ускорил эскалацию конфликта до применения бронекостюмов. Пока ты еще не в курсе, но Аль-Йетим взял Сирт, пока вы летели ко мне. Все благодаря решительным действиям отрядов экзоскелетов. Мелочь, но очень вовремя подвернувшаяся мелочь. Без авиации, способной вбомбить бунтовщиков в глубокую задницу, единственным шансом наемников было нагнать оставшейся техники и зачистить город, что сделано вовремя не было. И теперь Ливия в крайне интересном положении. Там снова началась война. И война эта перекинется на соседей.
        - Я уже понял, что это ты помог поднять зеленое сопротивление из пепла. Но зачем тогда нужен был балаган с Асланом?
        - Для веселья, для веселья! Ну, еще для того, чтобы устранить единственного из игроков в том регионе, способного помешать моим скромным замыслам. Понимаешь ли, насилие - это весело, но всему нужна цель. Я же говорил. Так вот, война с сильным Аль-Йетимом была бы невозможна при наличии такой занозы, как Аслан. А занозой он стал бы в любом случае. Эта беспринципная сволочь продала Лилит ради благоденствия собственной шкурки и точно так же продала бы меня на следующем этапе. Этапе чего? Хе-хе, об этом я бы с удовольствием тебе рассказал, но я смотрел слишком много старых фильмов про Бонда? Знаешь такие?
        - Я заметил, - произнес Сэм. - Ты говоришь уже битый час, но не сказал ничего толкового.
        - Надо же чем-то нагонять хронометраж, - улыбнулся Вендиго.
        - И все равно не сходится. Допустим, ты и впрямь хотел привлечь наше внимание, приманить и все такое. Но зачем выбрасывать целую "чистую"? Они на дороге не валяются.
        - Низкие помыслы, прагматичная слепота, - Октавиан насмешливо сморщился. - Ты слишком много общаешься с теми, кто служит помешанным на капитале и владении. Мне к черту не сдалась эта бомба. Я вас практически умоляю - заберите ее, развинтите на кусочки и пойдите по следу. Ведь тогда будет еще больше веселья.
        - Больной.
        Сэм и Октавиан одновременно с некоторым недоумением оглянулись на Канзаки, выплюнувшую сквозь зубы презрительное слово. Японка сидела в своем кресле, крепко сжав подлокотники до скрипа ногтей о дорогую кожу. Она смотрела на вальяжного Вендиго исподлобья, меж бровей Мегуми залегла глубокая изломанная морщина. Взгляд женщины был нехарактерно для нее тяжелым.
        - О, восточная красавица подала голос, - Октавиан прищурил один глаз. - Что такое?
        - Вы больной, - повторила Канзаки. - Вы псих. Вы маньяк.
        - И еще я очень симпатичный, - усмехнулся он. - Почему же?
        - Вы несете какую-то... чепуху! - не выдержав, девушка заговорила громко, почти крича. - Как здорово, когда есть насилие?! Когда есть кровь, гибнут люди, когда... детские головы на кольях?! Вы сами себя слышите? Да вас за подобные слова надо запереть в психушке и ключ выкинуть?! Вам весело? Да вы... подонок! Ради собственного веселья... такое...
        Она вдруг запнулась, смешалась, и Вендиго не преминул воспользоваться паузой.
        - О да, я злодейский садист и вообще говорю страшные неправдоподобные вещи. Положено же при упоминании детских трупиков заламывать руки и падать в обморок, не так ли?
        Мужчина подобрал ноги и вновь принялся крутить в руках давешний апельсин.
        - Все это было бы трогательно до слез, если бы не изрекалось до предела клишированной героиней второсортного сюжета. Я, конечно, понимаю, что твой главный сюжетный артефакт позволяет выделяться, но зачем так яростно? - и Октавиан посмотрел на грудь Мегуми таким взглядом, что захотелось очень сильно его стукнуть. - Но так как я не менее клиширован в качестве страшного злодея, давай объясню. Вернее, объясню не я.
        Вендиго вдруг протянул к девушке руку и уронил апельсин. Оранжевый плод сорвался с ладони, полетел вниз... и остановился на середине, закачавшись в воздухе. Тонкая лента кожицы, ровно сошедшей с фрукта, вилась вверх, к сжатым щепотью пальцам Октавиана. Мужчина шевельнул рукой, вздергивая апельсин вверх, и тот упруго подпрыгнул.
        - Моя любимая игрушка, - мягким вкрадчивым голосом проговорил Октавиан. - С виду не отличить от настоящего, если не знать механизма. Моя главная беда в том, что я-то знаю механизмы, причем не только у таких вот мелочей. Например, я знаю механизм, заставляющий тикать твоего большого сурового спутника, дорогая моя красавица. И его начальство. И Лилит. И даже тебя саму. Все эти механизмы - часть одной большой постановки, которую мы принимаем за полную случайностей реальность. Так зачем мне горевать об апельсине? Надо просто его съесть. Ну, или, упиваясь собой, произнести над апельсином длинный монолог, посвященный восхвалению своего ума и общей гениальности. Так что поговорим лучше о главной причине нашего общего присутствия здесь. Давайте поговорим, что же такое на самом деле мой дорогой гость Сэм.
        Вендиго снова улыбнулся, но в тот раз улыбка не была половинчатой, не была мягкой и неожиданно приятной. Теперь улыбался не тот, кто вышел на сцену в бутафорском плаще, и не тот, кто, развалившись в кресле, с выражением вещал о насилии. Сейчас улыбался тот, кто писал монологи для актера на сцене. Настоящий Октавиан улыбался так, будто готовился поужинать всеми троими. В ладонь его вернулся, замотавшись обратно в кожуру, заводной апельсин.
        Глава 4: Если мне суждено оступиться
        Фрэнки посмотрел на нового противника, прищурив глаза и невольно оскалившись. Тело по-прежнему отказывалось слушаться. Проклятый славянский ублюдок стоял и смотрел с насмешкой. Знал, скотина, что он боялся именно этого - потери контроля над собой, настоящего, когда верх берет не зверь, но воля кого-то, кого он не хотел пускать внутрь.
        Полумертвая от страха и контузии женщина все еще дрожала, отчаянно переводя полоумный взгляд в него на русского. Фрэнки раздраженно выпустил жертву, и блондинка упала на пол ему под ноги. Теперь надо было опустить руку. И трикстер опустил, словно вытягивая трос с тяжелым грузом. Несмотря на то, что напротив стоял явный психократ, над мозгом Франклина этот тип властен не был.
        Психократами называли тех из Наследников и, крайне редко, трикстеров, кто был способен без непосредственного контакта с телом цели взять под контроль ее действия. Фрэнки толком не знал, каким образом получается зомбировать людей. Кажется, что-то там было связано с гораздо более сложной в сравнении с людской нервной системой и воздействием на определенные участки головного мозга при помощи биополя. Ему никогда не были интересны заумные детали. Обработанный человек становился похож на тихого умалишенного - с трудом, хоть и сносно, передвигался, молчал и смотрел в одну точку. Большая часть его мыслительных процессов выжигалась в процессе слома воли и заменялась простейшим, низведенным почти до инстинкта импульсом, той самой задачей, что ставил взломавший разум. Фрэнки и сам мог подчинять чужое сознание, как в Токио, когда приобрел одновременно машину и подручного таксиста. Но ему всегда требовалось много времени для передачи своих желаний, а вместе со временем - постоянное физическое соприкосновение с черепом жертвы в процессе. Этот же русский просто стоял, ничего не делая, и невидимые щупальца его
силы опутывали конечности трикстера. Вот только подчиняться давлению, отдававшемуся жжением где-то под лобной костью, Фрэнки не собирался.
        - Пурум, - пробормотал он себе под нос, резко разворачиваясь. - Ты кто такой?
        Психократ не изменил расслабленной позы.
        - Ахремов меня зовут, - сказал он. - Девушек бить нехорошо.
        - И что будешь делать? - Фрэнки снова оскалился, незаметно напрягая мышцы, чтобы стряхнуть навязчивое онемение. Получалось - психократ уже не выглядел таким самоуверенным, как минуту назад. Почувствовал, что трикстер не поддается внушению.
        - Придется тебя немножко приубить, - Ахремов выпрямился, опустив руки, но жест не обманул убийцу. По виду русского было понятно, что он подобрался и был готов сорваться с места в любую секунду. Только Фрэнки не собирался этой секунды дожидаться.
        Они кинулись друг на друга почти одновременно. Лишь кратчайшая доля секунды отделила порыв трикстера в изрешеченном пулями плаще от встречного движения человека в аккуратном костюме. Фрэнки ударил первым, размашисто, но ловко. Такой его удар был способен сломать пополам самый крепкий дуб, но Ахремов решил не проверять себя на прочность и ушел от удара. В ответ кулак русского выстрелил прямо и резко, целя в челюсть. Фрэнки извернулся как змея, и костяшки пальцев противника лишь чиркнули по подбородку. Подаваясь влево, трикстер рубанул сбоку ребром левой ладони, вкладывая в удар силу собственного движении. Ахремов остановил атаку, блокировав рукой выше запястья. Конечность убийцы тут же охватило тошнотворное жжение.
        - Наследник, - выплюнул он, на миг отступая назад, и тут же ударил ногой, стремясь подрубить врага. Но русский крутился как ртутный шарик. Он явно был опытным бойцом и держался на расстоянии, короткими выпадами пробуя трикстера на прочность. Вот он снова по-боксерски впился кулаком в ребра. Фрэнки отскочил, но тычок вышел чувствительным. Поганца никак не удавалось взять в захват. Но не сдаваться же. Трикстер вновь бросился вперед, ударяя снизу и, когда Ахремов отклонил корпус, резко согнул бьющую руку и бросил локоть к диафрагме русского. Впервые как следует достал - раздался утробный хруст, и Ахремов отступил к стене, громко выдохнув воздух. Бил трикстер с силой несущегося на полной скорости грузовика. Не обращая внимания на уколовшую сустав боль, Фрэнки развил успех, разворачиваясь к отодвинувшемуся в сторону врагу, и на этот раз достал его в лицо. Голова русского дернулась, он гулко стукнулся затылком о стену. Трикстер тут же попытался ударить в третий раз, но противник увел атакующую руку в сторону встречным ударом.
        Теперь они были достаточно близко. Фрэнки занес правую руку, левой пытаясь достать прижатого к стене врага. Тот старался отступить в более выигрышное место, но трикстер не позволял оставить за спиной пустоту. Вот убийца скользнул рукой по плечу, сместился следом за уходившим в сторону Ахремовым. В переносице у трикстера сильно жгло. Несмотря на успех в драке, каждое движение давалось ему с трудом, ибо невидимые путы пси-давления так и норовили парализовать тело. Проклятый русский все пытался улизнуть, и Фрэнки его ужимки разозлили. Он пустил правую руку в ход так, словно запустил во врага ракетой. Промахнулся - кулак ударил в стену рядом с головой противника, отколов внушительный кусок штукатурки. Снова замахнулся, снова промахнулся. Ахремов был слишком быстр. Убийца заскрипел зубами и собрал в правый кулак всю ту бушующую черную ненависть, что наполняла сейчас его существо. Враг наконец-то сумел обойти его. Они очутились у разнесенных взрывом дверей, под ноги попались тела. Ахремов проскользнул мимо, увлекая Фрэнки за собой, развернулся спиной к подававшим слабые признаки жизни Эрике и Шерил. В
этот самый миг кулак убийцы, на миг ощутивший освобождение от пут чужой воли, врезался в скулу русского.
        Никаких лишних финтов. Фрэнки уже понял, что с Ахремовым лучше полагаться на основы и бить как можно проще. И он ударил. Под кулаком что-то приятно треснуло и разломилось на несколько частей. Пальцы тут же свело судорогой. Энергия Наследника била в него испуганным выбросом. Русский беспомощно подался назад, руки дернулись в стороны. Сейчас он упадет, но лучше добавить. Фрэнки рванулся вперед.
        Только потом трикстер понял, что к своей физиономии противник попросту подпустил. А в этот миг Фрэнки просто ощутил, как беспомощная вроде бы рука русского вдруг вцепилась в него. Продолжая по инерции двигаться вперед, убийца не успел нанести следующий удар, когда притянувший его к себе вплотную Ахремов взорвался белоснежным облаком боли.
        Острые когти боли впились в череп, глаза ослепило проклятое, невыносимое сияние. Мысленные щупальца психократа скрутили Фрэнки по рукам и ногам, обжигая до кости. Он яростно зарычал, но пошевелиться уже не смог.
        Проклятый русский умел концентрированно излучать свою потрошащую мозг энергию. Ему всего-то нужно было время и немного удобства. А Фрэнки как полный идиот это удобство предоставил, сойдясь вплотную, прыгнув практически в объятья.
        Бесформенное белое облако перед трикстером вдруг лопнуло, и кулак Ахремова крайне болезненно ударил его по лицу, в точности как сам Фрэнки секундами ранее ударил русского. Только Наследник бил сильнее. Убийца почувствовал, как порвалась кожа на щеке, и захрустели ломаемые кости. Сияние все не стихало, второго удара он тоже не увидел. Страшной силы таран сломал ребро и заставил отступить. Ноги подкосились, сзади он наткнулся на что-то мягкое и безжизненное. Третий удар стал решающим. Могучий пинок пришелся в бедро и сломал кость. Фрэнки упал, запрокидываясь на спину.
        Но нет. Так сразу сдаваться было нельзя.
        Сияние, исходившее от Ахремова, не утихало. У трикстера слезились глаза, каждая клетка в организме вопила тысячей голосов, но он пересилил себя. В последнюю секунду, уже падая, Фрэнки выбросил вперед руку и схватил что-то в самой гуще жестокого света.
        Они упали вместе. Трикстер с окровавленным лицом, превращенным в груду осколков одним ударом, и наследник, победивший его, но получивший свою порцию побоев. Ахремов успел упереться левой рукой в пол, а правой оторвал от себя слабеющую конечность убийцы. Лицо русского распухло, скула неправильной формы ввалилась, словно появилась вмятина на плохо надутом мячике. Он одним глазом посмотрел на лежащего снизу противника, чью физиономию залила кровь из рваной раны на превращенной в труху скуле. Убийца пытался снова схватить его, и русский коротко стукнул врага по сломанным в предыдущих атаках ребрам. Трикстер дернулся.
        -Да лежи уже... - с трудом двигая челюстью, произнес Ахремов. Фрэнки в ответ выплюнул что-то невнятное. А в следующий миг русский с удивлением обнаружил, что противник отбрасывает его от себя одной рукой и целой ногой. Фрэнки вдруг уперся в нависавшего сверху Наследника коленом и без размаха толкнул его в грудь.
        Врага отшвырнуло в сторону. Фрэнки не собирался сдаваться. Черно-красная пасть боли уже сомкнула на нем челюсти, но оставался выход. Пистолет, выбитый из руки Шерил Крейн, лежал неподалеку. Трикстер заметил оружие за мгновения до вспышки чужой силы. Превозмогая боль, прорывавшуюся сквозь барьеры в сознании, он приподнялся на руках. Неестественно вывернутая нога еще даже не начала срастаться. Поэтому он неловко развернулся и попытался ползти. Всего пара метров, ничего серьезного. Но Ахремов уже был рядом. Оправившись от толчка, отбросившего его на добрый пяток метров, он с низкого старта бросился на трикстера и начал снова подминать под себя.
        - Не надо дырявить мне пиджак, мне его и так мыть, - сообщил он, вонзая острое колено в поясницу Фрэнки.
        Трикстер не обернулся. Он уже протягивал руку к драгоценному оружию. Пулю в голову. Этого Наследнику должно хватить. И тогда исчезнет отвратительная боль и слабость. Убийца коснулся рукояти кончиками пальцев.
        Здоровая рука Эрики Андерсен подхватила оружие на долю секунды раньше. Девушка, успевшая оправиться после того, что сделал с ней Фрэнки, оттащила в сторону доктора Крейн, пока двое мужчин сражались, больше похожие на танцующие тени. Несмотря на невероятную скорость их скупых движений, Эрика смогла разглядеть результат и поспешила помочь Ахремову. Дуло пистолета тут же развернулось к убийце.
        Маленькая дрянь смотрела разъяренными глазами цвета замерзшей воды в скандинавском фьорде. Фрэнки обратил к ней изуродованное кровоточащее лицо и, наплевав на увечье, оскалился. Эрика посмотрела в лицо живого мертвеца и нажала на спусковой крючок.
        Половины лица, которая еще сохраняла человеческий вид, тут же не стало. Обессилено рухнув плечами на пол, Фрэнки пару раз дернул ногами и руками, после чего затих. Ахремов шумно выдохнул и тут же охнул. Встававшие на место кости отозвались ноющей болью.
        - Экий вьюноша прыткий, - прокряхтел он, не расслабляясь. Протянув руку, русский развернул побежденного трикстера. Вместо лица у того был сплошной кровавый мясной фарш. Но внимание Ахремова привлекло не это, а тот факт, что из разрушенной глазницы на него смотрел, двигаясь, протез глазного яблока, уходящий десятками мелких проводков куда-то вглубь черепа. - Э, да у него гляделки искусственные.
        - А? - глухо сказала Эрика, все еще держащаяся за направленный на убийцу пистолет, словно оружие было спасительной соломинкой.
        - Мало того, что трикстер, так еще и киборг немножко.
        И тут над их головами завыла новая сирена. Андерсен вздрогнула, когда вдали послышался топот. Она вскинула было оружие, но русский неуловимым движением выдернул пистолет из девичьих рук.
        - Еще чего, - проворчал он, убирая оружие за пазуху.
        - А? - снова взглянула на него девушка, и тут в ее глазах отразилось понимание. - М-мистер Ах-хремов, а вы-то как тут?..
        - Потом, все потом, - отмахнулся русский, поднимаясь и разворачиваясь к подоспевшим людям в форме, бронежилетах и со всеми атрибутами хорошо вооруженного спецназа.
        - Сэр, вы целы?!
        - Как видишь. Что за шум?
        - Только что был совершен прорыв периметра! - сообщил боец.
        - Как? - спросил Ахремов, резко обернувшись на тело трикстера. - Он же был один.
        - Кто-то прорвал периметр изнутри! Камеры зафиксировали одного из учеников! Он проник в служебные помещения. Минуту назад этот ученик сбежал, убив четверых из наших голыми руками. Сэр, это... один из объектов первой категории.
        - На нас напал Наследник?! Наш Наследник?!- русский не верил своим ушам.
        - Так точно.
        - Где он прятался?
        - В служебном коридоре, сэр! Как только началась внешняя атака на периметр, объект проник в информационный центр и добрался до серверной.
        - Так-так...
        - Техники сообщают, что был совершен вход в основную базу данных научного крыла и проведено неавторизованное копирование данных.
        - Ясно. Пока этот урод крошил нас в капусту, засланный казачок проник в нашу закрытую сеть, - Ахремов снова посмотрел на лужу крови, растекавшуюся вокруг Фрэнки. - Твою ж мать...
        И тут Эрика отшатнулась, испуганно вскрикнув. Труп трикстера на полу шевелился. Изуродованное лицо дернулось, уцелевшие губы открылись, и из оскалившегося рта вырвалось нечто, отдаленно напоминающее смех человека с отбитыми легкими. Искусственный глаз бешено вращался в сломанной глазнице, а Фрэнки, живой, несмотря на выстрел в голову в упор, хохотал, захлебываясь кровью и кашляя. Бессильные руки убийцы царапали ногтями холодный пол, над головами победителей выла сирена.
        Он исполнил волю своего хозяина. Он приступил к выполнению особого задания.
        Неясно, что повлияло на решение Учики Отоко ехать в больницу. Возможно, логичные и весомые слова Маки, описавшего ситуацию. Возможно, тот факт, что с Китами они были хоть как-то, но знакомы уже много лет. Возможно, вера в то, что Эрика справится, если ей помогут. Но где-то глубоко в душе юноша был уверен: он принял решение, когда перед глазами на мгновенье возник изможденный парализованный старик, прикованный в постели в том самом госпитале. Полковник был слаб и беспомощен, в отличие от самого Отоко и его друзей, он абсолютно ничего не мог противопоставить страшному врагу, вторгшемуся в мирные жизни. То непонятное и глупое, что сейчас вовсю ворочалось в груди молодого человека, добавило гирьку на весы выбора.
        Оставалась лишь одна проблема: Инори. В отличие от него, девушка не могла похвастаться боевой подготовкой. В случае опасности она не только могла стать обузой, но и стать случайной жертвой. Учитывая тот факт, что в общежитии на Наследников явно охотились, показываться на глаза новым врагам Кимико не стоило. Но неожиданно ситуацию помог разрешить Маки.
        - С одной стороны, Инори естественно становится ненадежным элементом боевой операции, - сказал он тогда. - Однако сам термин "боевая операция" в данном случае выглядит как святотатство по отношению к боевым операциям. Более того, насколько я могу судить, в данный момент Отоко находится в стадии активного функционирования как Наследник. В личном деле указано, что механизм активации у тебя еще не отработан, поэтому, скорее всего, силы задействуются благодаря инстинкту защиты пары. Таким образом, присутствие Инори невольно становится необходимым для того, чтобы Учики мог противостоять противнику. Разумеется, в теории.
        Итак, все было решено. Маки довез их до угла улицы, на которой располагался госпиталь и, едва высадив, тут же уехал, не сказав ни слова. Правда, он снабдил Учики пистолетом из-под сиденья. Спрятав оружие под одежду, молодой человек вместе с девушкой отправился к цели. Ворота больницы были открыты, и со стороны главного корпуса доносились звуки стрельбы. Нервно сглотнув и стряхнув с плеч набежавшую на миг дрожь, Отоко пошел дальше.
        Приемная была пуста. Пока он неуверенно водил пистолетом от стены к стене, востроглазая Кимико заметила распахнутую дверь в подсобные помещения и кое-что еще.
        - Чики-кун, - сказала она дрогнувшим голосом. - Там мертвецы.
        - Где? - он посмотрел в указанном направлении. - А, да, вижу теперь.
        Дальше по коридору, возле лестницы и по дороге к повороту, лежали мертвецы. Небрежно брошенные, они были плохо различимы в темноте. Света на всем этаже не было, и молодые люди видели друг друга только благодаря отсветам, идущим от наполовину стеклянных дверей.
        - Чики-кун, - повторила Инори. - А ведь там тоже были... мертвые. В нашем коридоре.
        Он на секунду растерялся, не зная, что ответить, но потом все же сказал:
        - Да.
        - Я видела, - произнесла девушка и напряженно выдохнула, пытаясь изобразить смешок. - Хотя ты и не хотел. Извини.
        - Да н-ничего.
        Они замолчали, продолжая стоять на месте, хотя это было совсем не умно. Куда идти, Учики не знал, а тыкаться по всему зданию вслепую не хотелось. Однако что делать в подобной ситуации, молодой человек не знал. Собственная глупость вдруг ощутилась особенно выпукло и резко, стоило лишь увидеть вблизи очередной труп. Первоначальный прилив адреналина сходил, и Отоко невольно начинал жалеть о принятом решении. И бояться, но не за себя.
        - Не переживай так, - вдруг сказала Кимико, будто поймав его мысль. Возможно, так и было.
        - А?
        - За меня не переживай, - Инори посмотрела на юношу и слабо улыбнулась. Лицо ее заливала нездоровая бледность. - Я, конечно, перепугана, но в обморок не упаду.
        - Я не об этом переживаю.
        - О другом я не переживаю вообще. Наверное, потому что переживаешь ты.
        - Не понимаю.
        - Теперь мне не страшно. Ведь ты меня защищаешь.
        Их взгляды встретились, и в который уже раз Учики с невероятной ясностью понял, что любит Кимико. Он почти не понимал эту красивую девушку, почти ничего не знал о ней, несмотря на годы знакомства, но все равно любил, забывая обо всем. Она не была "девушкой-другом", в которую влюбляешься, логично перерастая дружбу. Не была Инори и загадочной далекой красавицей вроде Китами. В ней вообще, если вдуматься, отсутствовали какие-либо особенные черты. Просто хорошая, умная и красивая девушка. Ничего нестандартного, ничего, на первый взгляд, интересного. И все же Отоко любил со всей робкой силой молодого неиспорченного сердца.
        И да, он ее защитит.
        - Я же обещал, - сказал юноша, чувствуя, как пересохло во рту. Ни место, ни время не располагали к такому разговору, но они совершили самую большую глупость, просто придя сюда. Зачем же придираться к мелочам? Любимая девушка была здесь, рядом, и черта с два он даст упасть хоть одному волоску с ее головы. Она это понимала, она слышала его мысли. И бледность уходила с лица возлюбленной.
        Вдруг во взгляде Кимико появилось испуганное удивление.
        - Чики-кун, я знаю, где Китами-сан! - сдавленно воскликнула она, пытаясь не шуметь.
        - Что?! - вскинулся юноша удивленно.
        - Она наверху! - произнесла Инори, и в ее голосе появились уже слышанные им тягучие нотки. Сила Наследника проснулась и в девушке. - Я только что случайно развернула следящий контур, как нас учили на курсах. Я ее почувствовала.
        Глаза Кимико посмотрели мимо Учики, в пустоту.
        - Она одна. Она в опасности, - и вдруг девушка моргнула, встревожено посмотрев Отоко в лицо. - Чики-кун, ее надо спасти! Прямо сейчас!
        И они побежали к лестнице, забыв о покойниках. Юноша до боли сжимал в руке пистолет. Взбегая по лестнице, он сообразил, что против его врагов огнестрельное оружие почти бесполезно. По крайней мере, для него самого. Когда они остановились на нужной площадке, молодой человек молча взял Кимико за руку и вложил рукоять пистолета в ее ладонь.
        - Держись позади, - шепнул он и первым шагнул в коридор.
        Сейчас Учики вновь чувствовал, как время становится вязким и текучим. Увидев в конце коридора неясные силуэты, он узнал Китами. Не внешне, не глазами. Видимо, проснувшиеся способности Инори влияли и на ее партнера. Сейчас Отоко видел Дзюнко, не ее лицо, не ее фигуру, а нечто вроде самой сущности девушки, материализованного факта ее присутствия. Но рядом находился кто-то еще, и когда Учики распознал этого кого-то, его моментально прошиб озноб. В лицо юноша так и не узнал Роджера, но догадался, что это он по форме академии. Вот только существо, облаченное в форму, не было человеком. Он видел подобное естество лишь однажды. Когда на незнакомую женщину в Роппонги напало чудовище. Существо с силой трикстера, но в этот раз гораздо более сильное и уродливое, смотрело на приближавшегося Наследника глазами Роджера.
        Они схватились на ходу, когда враг взвился в воздух от поверженной Китами. В этот миг Учики почувствовал, как вновь наливается силой, становится быстрее и крепче. Еще крепче, чем в бою с Гердой. Роджер двигался навстречу, подобный скорее зверю, чем человеку, с повисшими подобно плетям руками, не до конца распрямившийся. Он и ударил так же - будто животное, дернувшись всем телом и хлестнув Отоко вытянутой рукой. Юноша увернулся, отодвигаясь вбок. Удар просвистел рядом, рассекая воздух. Учики в ответ атаковал прямым ударом в корпус. Роджер хлестнул по кулаку расслабленным запястьем как хлыстом и увел удар в сторону. Он и впрямь был силен. И быстр, быстрее, чем Грета. Не успел японец остановить движение руки, как новый удар едва не развалил его надвое от поясницы до плеча. Наследник-чудовище пользовался голыми руками как оружием. Вот он взмахнул двумя живыми хлыстами одновременно. Словно вспышка сверкнула у Отоко перед глазами, когда молодой человек отпрыгнул назад. Он удивленно опустил глаза к собственной груди, на которой расползлись два широких рваных пореза. Не задевший плоти двойной удар вспорол
куртку, но не это было главным. Учики тут же пожалел о том, что отвлекся, когда, когда Роджер подался вперед и размашисто ударил его сбоку, целя в висок. В последний момент погасив удар предплечьем, Отоко невольно скрипнул зубами от боли и отступил. Рука-хлыст разрубила рукав, и блокировавшее ее предплечье начало болезненно неметь. До сих пор Учики сумел атаковать врага лишь раз, безо всякого успеха. Очередной удар пришел сверху, грозя расколоть череп от макушки. Юноша отскочил вправо и, как учил Винсент, развернул корпус. Продолжая движение, молодой человек передал заряд начатого движения руке, пошедшей к противнику. Роджер еще выпрямлял корпус после собственной атаки и не успел уклониться. Крепкий натренированный кулак молодого японца ударил столь стремительно и столь сильно, что даже невозмутимое лицо человека-робота дрогнуло. Челюсть Роджера свернуло набок, голову сильно мотнуло. Враг сделал нетвердый шаг назад. Учики почти спокойно отвел назад руку, совершившую рассчитанное до миллиметра движение. В свое время Винсент чуть ли не розгами его порол, уча не толкать, а бить, наносить
концентрированное повреждение, не пытаясь надавить на противника как на капот застрявшей машины.
        Тем временем Китами приходила в себя. Она увидела, как чудовище сорвалось с места и, развернувшись на живот, рассмотрела начавшуюся драку. Оба бойца скупо, но непрестанно мельтешили, и в суматохе коротких скачков, шагов и отступов девушка не сразу узнала в своем спасителе дурачка Отоко. Удивляться и иронизировать времени не было. Дзюнко лихорадочно соображала. Попытаться полезть в драку третьей? Попробовать тихо отползти? Это вряд ли - неподалеку наблюдался пытавшийся уползти от Роджера доктор Филгуд, вроде бы подававший пока признаки жизни. Она попыталась приподняться. Стали видны городские огни за окнами, подергивающиеся ноги Филгуда и распахнутая дверь кабинета. Руки и ноги слушались, хотя лицо болело так, будто по нему проехала колонна военной техники.
        И тут Дзюнко увидела окровавленный кинжал, который Роджер успел выдернуть из шеи и уронить, когда она свалила его с ног.
        Учики развивал успех. Теперь, когда Роджер потерял инициативу, юноша осмелел и крутился вокруг него и обрушивал на возведенную защиту град коротких и стремительных ударов. С невозмутимым, но перекосившимся и всерьез поврежденным лицом Наследник-чудовище защищался. Он по-прежнему был быстр и не выказывал ни малейших признаков боли, когда не успевал уклониться, и кулаки Отоко обрушивались на его руки, ноги и плечи. Наконец, японец исхитрился обманным движением заставить Роджера вскинуть руки и тут же резким ударом ноги ударить врага в область ребер. Тот пошатнулся, но не изменил ритма движений. Оттого готов был поклясться, что почувствовал, как под ударом ломаются и прогибаются внутрь реберные кости. Подобная внутренняя рана должна была превратить каждый вздох в океан чудовищной боли, если не распороть обломками ребер легкие. Однако Роджер не издал ни звука. Его лицо с пустыми глазами и свернутой челюстью, по которой текла невольно слюна, смешанная с кровью, утратило последние человеческие черты и походило на застывшую маску демона. Чудовище вновь пошло в атаку, взмахнув руками и заставив Отоко
отступить в защитную стойку. И вдруг руки Роджера сжались в кулаки. Вместо очередного безобразного взмаха плетьми он нанес Учики размашистый боксерский свинг. Молодой человек увернулся и понял, что вскоре отступит к углу коридора. Где-то позади пряталась Инори. Дальше уступать было нельзя.
        Роджер, сменивший стиль, теперь "щупал" защиту Учики столь же стремительными ударами, что и сам юноша минутой ранее. Каждое касание его кулаков отдавалось такой болью, будто в тело Отоко вбивали гвоздь. Тут чудовище попыталось сломать ему голень пинком сбоку. Переступив в почти танцевальном движении, молодой человек сместился к дверям одной из палат.
        - Черт, - невольно вырвалось у него.
        Сил не хватало. Несмотря на то, что чувствовал себя быстрее и выносливее, чем когда-либо, Учики никак не мог пересилить врага. Тот словно предчувствовал каждый выпад, каждый всплеск внутренней энергии, игравшей в мышцах, костях и жилах юноши. Роджер бросил бокс и принялся молотить руками сверху, будто изображая мельницу. Уклонившийся Отоко едва не попался на удар коленом, отразил атаку локтем и понял, что снова отступает.
        Прекратить операцию.
        Он снова выстрелил в голове, этот чужой, но знакомый голос. И снова что-то произошло внутри Учики. Сила, которую он пытался обрушить на противника, ударила внутрь самого японца. Холодное свежее чувство возникло где-то в желудке.
        Перенаправление потока.
        И вдруг все тело словно потеряло вес. Учики перестал чувствовать собственное дыхание. Движения стали легкими и простыми, все вокруг мгновенно обрело куда большую тяжесть, замедлилось. Отоко понял, что именно так чувствуют себя наркоманы, впервые приняв дозу. Сейчас он не просто превосходил человека. Сейчас он был вне человеческого восприятия физического мира. И мог не обращать внимания на мелочи.
        Роджер тем временем попытался воспользоваться тем, что противник на миг замер. Наследник-чудовище тут же нанес короткий прямой удар. Однако рука тут же оказалась отбитой и уведенной в сторону. Учики вновь пришел в движение и обрушился на врага подобно вихрю. Не дав Роджеру перегруппироваться, он заработал руками с такой скоростью, что отразивший первые три удара Наследник-чудовище пропустил два удара в грудь, каждый из которых способен был размозжить легкое и сломать грудину. Отступая, Роджер увидел кулак Учики за миг до того, как костяшки размозжили ему скулу. Отоко наступал. Вот враг сделал шаг назад, вот его плечо неестественно перекосило, когда вывернулась кость. Чудовище защищалось, но инициатива была им безвозвратно потеряна. Еще два удара по сломанным уже ребрам, пинок в живот, удар в левый висок, отраженный предплечьем.
        Как радостно было это ощущение! Сколь прекрасной оказалась способность побеждать! Сейчас он целиком и полностью ощущал власть над схваткой, видел медлительность противника, его ошибки.
        В миг, когда за спиной Роджера возник девичий силуэт, эйфория, циркулирующая в крови Учики, слегка утихла и позволила юноше за вихрем боевой радости разглядеть союзника. Китами в полутьме сумеречного коридора коротко замахнулась. Узкое кинжальное лезвие вошло в затылок со страшным костяным звуком, от которого даже в такой ситуации молодому человеку захотелось сплюнуть. Залитые кровью из рассеченной брови глаза Роджера удивленно расширились, руки дрогнули и опустились.
        Учики не знал, сам ли принял импульсивное решение, или управляющая сила подтолкнула его. Но он принял исходную позицию и стремительно нанес застывшему противнику самый мощный маваси, который когда-либо видел и исполнял в жизни. Подъемом ступни молодой человек ударил Роджера в лицо, окончательно разрушив его. Голова Наследника-чудовища неестественно извернулась, и из треснувшего черепа выскользнул кинжал. Гулким костяным мешком Роджер рухнул на пол.
        - Фу-у-у-у-ух, - выдохнула Китами, когда все закончилось. Девушка шагнула к стене и тронула кончиками пальцев ноющее разбитое лицо. Оно заживало, но боль остаточными всплесками напоминала о себе. - Слушай, Отоко...
        - А? - обернулся к ней Учики, снова начав тяжело дышать. Восхитительная легкость начинала выветриваться из тела. Поврежденные ударами врага ткани болели, но юноша ощущал, как энергий заливает поврежденные места, утихомиривая сигналы нервной системы и исправляя механические повреждения. - Что?
        - Почему каждый раз, когда мы с тобой оказываемся близко друг от друга, я рано или поздно получаю звездюлей, как здоровый взрослый мужик?
        - Э? - он с непониманием мотнул головой. - А... Не знаю.
        - Между прочим, нельзя обижать девочек-подростков, - произнесла Китами. - А мне еще нет восемнадцати. Я невинна как дитя.
        - Э... - только сейчас Отоко удивленно посмотрел на собеседницу. - Это ты... пошутила сейчас?
        - Сама в шоке, - отозвалась Дзюнко мрачно.
        - Хе... - юноша, все еще находившийся в не самом спокойном из состояний, едва не расхохотался, и только осознание невероятного удержало его. Ледяная Китами Дзюнко пошутила. - Н-да...
        Тут она подняла голову и посмотрела на Учики. Красивое лицо японки с тонкими чертами все еще сохраняло уродливые синяки и шрамы, оставшиеся от ударов Роджера. Но глаза смотрели на него так, будто боли девушка не знала вообще.
        - Джонни убили.
        Неловкая улыбка, появившаяся на физиономии Отоко секундой ранее, болезненно искривилась. Теперь он был сконфужен, взволнован и расстроен одновременно. И никак не желавший улетучиваться адреналин лишь усугублял ситуацию.
        - Т-твою мать!
        И именно тогда, в момент смятения, грусти и гнева, лишь только разворачивающихся в душе молодого человека, зазвучала стрельба, и в коридоре появились те самые люди, от которых минутами ранее сбежала Китами. В этот же самый миг изуродованное тело возле молодых людей поднесло руку к разбитому черепу и сгребло в охапку челюсть, ставя ее на место. Ничто не закончилось.
        Рим
        - Собственно, о чем это мы...
        Несмотря на уютный тон, каким мог разговаривать добродушный библиотекарь, советующий молодому любознательному читателю хорошую литературу, Октавиан не казался добродушным. Искусственный апельсин исчез из его руки, словно мужчина проделывал ловкий фокус. Вот только мгновенно ставший серьезным, хищным и тяжелым взгляд и неподвижность застывшей в кресле фигуры вовсе не походили на ужимки сценического чародея.
        - Было бы крайне странно утверждать, что все наши совместные ужимки и прыжки преследовали только цель сделать красивую и бредовую постановку. На самом деле я хотел посмотреть, на что ты способен. Раз уж у тебя такая интересная биография.
        Октавиан вновь сидел в умиротворенной позе. Сложив руки на животе и вытянув ноги, но Мегуми видела, как напряженно неподвижна эта обманчивая расслабленность. Сэм, сидевший рядом с ней, замер точно так же, весь обратившись в слух. Не сразу девушка поняла, что говорит загадочный любитель театральщины. А когда поняла - перестала обращать внимание на сгустившуюся атмосферу вокруг.
        - Сэмюэль Уильям Сандерсон, рожден тридцать три года назад в городе Токио, однако произведен на свет на территории посольства тогда еще соединенных штатов Америки. Произведен сотрудницей этого самого посольства, зачат членом свиты самого посла. Неплохая партия родителей, если уж выбирать, из чьего сперматозоида вылупляться, - Октавиан улыбнулся сказанному, но смешно никому не было, особенно ему. - Однако с жизнью как-то сразу не заладилось. Мать и отец расстались сразу после рождения ребенка и больше не виделись, Сэмми воспитывался в городе Балтимор, где в возрасте двенадцати лет потерял отца. Трагический случай, убийство при попытке ограбления. Тут бы, конечно, надо отдать ребенка матери. Но вот незадача - мать отказалась от родительских прав. И отправился бедный ребенок по этапу, э, то есть, в детский дом. Где просуществовал, не взятый никем в приемную семью, до возраста пятнадцати лет. После этого взят на попечение дальним родственником отца. Тот, однако, тоже прожил всего три года. Трагично, правда?
        Вендиго неожиданно развеселился по-настоящему и посмотрел на Ватанабэ из-под опущенных век, будто призывая вместе оценить иронию.
        - Такое детство что, выставляют на фабрике заштатных супер героев? Наверняка даже специальный штрих-код есть. Какое-нибудь "тяжелое взросление номер 34278". Прием с умершим родителем заезжен настолько, что считается почти обязательным атрибутом. Но не в нем, конечно, дело, правда?
        Октавиан перевел взгляд с неподвижного и беззвучного Сэма на Кэтрин. Та сидела по другое плечо от толстяка, и Канзаки готова была поклясться, что сейчас американка страстно желает съежиться и превратиться во что-нибудь маленькое и незаметное.
        - Подбираясь к совершеннолетию, юный Сандерсон перевелся в новую школу и встретил Кэтрин Айрин Винтерс, помеченную в некоторых базах данных как "курьер 18-24". И вот тут-то началось самое интересное. Когда люди одной из тогда еще крайне неофициальных, скажем так, служб, попытались совершить физический перехват важных сведений, они были остановлены и уничтожены в полном составе каким-то чрезвычайно наглым сопляком. Сэмюэль Сандерсон оказался достойным учеником своего попечителя, правда? Скажи, Сэм, как тебе нравился старый пират дядя Джон? О нем до сих пор ходят легенды.
        Ватанабэ молчал, и Мегуми решила. Что он не ответит. Но толстяк неожиданно разомкнул губы и без эмоций в голосе ответил:
        - С ним было весело.
        - Не сомневаюсь. На Кроули работали очень веселые ребята, мне ли не знать. В общем, наш Сэм оказался парень не промах, по всем законам жанра. По тем же самым законам между героем и спасенной девушкой завязались романтические отношения. Однако ровно через год хозяин курьера 18-24 решил перебежать к конкурентам, похитив крайне важный кусочек информации. Тогда-то и пришлось несчастной Кэтрин столкнуться с очень даже страшными событиями. Однако благородный рыцарь Сэм умудрился спасти ее и на этот раз, однако при этом пожертвовал собственной жизнью.
        Лицо Вендиго вытянулось в настолько фальшивой пафосной гримасе, что рассердилась даже Мегуми, несмотря на все то удивление. С которым слушала монолог.
        И ведь все-таки сходилось. Курьер-мнемоник, противостояние с трикстерами. Да даже то, о чем Винтерс рассказывала - знакомство в школе и все прочее...
        Ватанабэ все-таки родился в Японии. Он был сиротой. Его отец погиб? Ну надо же...
        Сэму было тридцать три года. Черт, а ведь она до сих пор не знала его возраста.
        Октавиан, никем не прерванный, улыбнулся Кэтрин. Певица сидела, опустив голову, и смотрела куда-то на колени Ватанабэ.
        - Однако безутешная юная дева и не подозревала, что ее рыцарь не погиб, а был включен в программу весьма эксцентричного ученого по имени Кобаяси, занятого попытками усовершенствовать особый вид существ, называемых в определенных кругах трикстерами. Изувеченное тело залечили, как уж могли, а умерший мозг воскресили до необратимого некроза клеток и восстановили с помощью все тех же технологий, что позволяют нашему другу выжить под автоматным огнем. Но неблагодарное творение сбежало от создателя и было подобрано людьми из числа тех, кто не упустит из рук удобное и смертельно опасное оружие. Так начался путь Сэма, которого милые дамы по бокам видят рядом. Его пересказывать слишком долго и, пожалуй, не слишком интересно. Есть там и убийства, и предательства, и интриги, и даже красивые женщины. Но сей отрезок биографии нашего гостя слишком стандартен для историй о супергерое, чтобы вдаваться в детали. Достаточно лишь сказать, что не так давно цитадель добра и справедливости, сместившаяся из-за Атлантики в Старый свет, отправила бравого суперагента по следу коварного и таинственного злодея. И вот мы
здесь, друг напротив друга. Как вам такая картинка?
        Ватанабэ пришел в движение. Протянув руку к лицу, он стянул свои вездесущие черные очки и зажал в кулаке. Глаза чайного цвета смотрели на собеседника с выражением, которого Канзаки не могла понять.
        - Не то чтобы мне не льстило знание кем-то моей биографии... Но мы уже установили, что доступ к секретной информации у тебя отличный. Иначе нас бы здесь и не было. Чего ты этим сказать-то хочешь?
        - Да неужели непонятно?
        Вендиго широко улыбнулся, но морщина, залегшая между сведенных бровей, и не сулящий ничего хорошего взгляд сделали улыбку зловещей. Мужчина вновь широко повел рукой, привставая из кресла, и под одиноким светом сценического прожектора на ладони опять возник заводной апельсин. Вдруг прожектор, освещавший их, погас, и на секунду Мегуми ощутила страх. Но свет тут же загорелся снова.
        Октавиана не было в кресле. Он стоял в паре метров от них, посреди пустой сцены, приложив одну руку к груди, а вторую подняв над головой вместе с фальшивым фруктом. Фигура, облаченной в вычурный плащ, возвратила себе игривую несерьезность. Только теперь игра была другой.
        - Нет среди братии убийц и головорезов с силами выше человеческих жизни настолько идеальной как та, что была у тебя, Сэм Ватанабэ, - держа апельсин на манер гамлетовского черепа, с выражением произнес Вендиго. - Тяжелое трагическое детство, благородные страдания, приведшие к получению сверхчеловеческих сил... Да ты готовый образчик супермена. Совершенный в правильности элементов. Если бы не одно "но".
        Он обернулся к Ватанабэ, едва освещаемому во тьме.
        - Я видел твои поступки. Я видел, как ты начал играть в мою игру, хотя она была настолько наглой, что не понять этого было невозможно. Я видел, как ты шел ко мне. История с Аль-Йетимом - хо-хо, просто потрясающе! Я наблюдал за тобой гораздо ближе, чем ты можешь думать, и прекрасно уловил суть. Ты знаешь, насколько все вокруг фальшиво.
        Заводной апельсин начал раскручиваться в раскрытой ладони, взвивая вверх спираль кожуры.
        - Каждый из нас выпекается судьбой и людьми, стоящими за ней, как пирожок. Беспонтовый такой пирожок. Уже много лет мы живем не в реальности, а в постановке, которую рождают символы, за которыми отсутствует всякое наполнение. Человек выпрыгивает из утробы и становится пустой клеточкой, в которую вписывается очередная цифра, якобы делающая его уникальной личностью, индивидуумом. Но весь этот индивидуализм кончается, когда человек отправляется на конвейер биомассы, лишенной всякой возможности, а вместе с ней и желания быть кем-то в реальной жизни. Вместо стремления развивать себя до размеров целого мира, и таким образом делать мир безграничным, человек врастает в нарисованное углем панно на стене. И символы с радостью заменяют настоящее вымышленным, пустым. Даже самая якобы необычная судьба лепится по канонам мифов, которые мы сами придумали, изжевав старые истории. Иногда даже создается впечатление, что все это не по-настоящему, правда? - Октавиан вдруг прервал монолог, ткнул себя пальцем в грудь и зажмурил один глаз, ухмыльнувшись. - Неужели кто-то всерьез поверит, что вот я сейчас стою и
кривляюсь, и это жизненно? Но вернемся к делу. Ты, Сэм, на первый взгляд - все равно, что этот апельсин. Выглядит как настоящий, но на самом деле - подделка. И вовсе не потому, что в твоей биографии полно клише.
        Вендиго подкинул игрушку, и апельсин свернул кожуру обратно, кувыркнувшись в воздухе, после чего упал в подставленную ладонь.
        - Я видел, что ты делал. Я видел, как ты это делал. Я знаю, что ты видишь мир насквозь. Вся твоя бравада в стиле крутого засранца, которого мучают воспоминания о трагическом прошлом, страшных потерях и одиночестве, довольно хороша, но меня не проведешь. Тебя ничто не мучает, ты всего лишь раздражен притворством, в котором поднаторел настолько, что порой начинаешь верить в него сам. Но потом, очнувшись, ты понимаешь, что притворство осталось притворством. Ты развлекался вовсю, гоняясь за Фаустом. Ты наплевал на интересы всех и вся, гуляя по Ливии как во дворе. Ты, в конце концов, пришел сюда, ко мне, на моих условиях, сидишь и слушаешь, как я рассказываю тебе все. Это ли не доказательство твоего безразличия к якобы важным, решающим судьбы мира событиям? Я устранил твоими руками конкурентов, я подверг смертельной опасности женщину, которую ты оберегал пятнадцать лет, но разве все это имеет для тебя значение? Признайся.
        И тут Сэм поднялся из кресла. Неспешно, солидно, почти нехотя толстяк выпрямился. Он поправил полы пиджака, смахнул невидимую пылинку с плеча, поправил одной рукой галстук. Затем, сложив руками дужки очков, Сэм тронул кончиком одной из них себя за подбородок. Приняв позу размышляющего над чем-то интересным человека, Ватанабэ шагнул вперед и принялся ходить по темной сцене, едва видимый в отсветах прожектора над Октавианом.
        - Итак, что мы имеем? Ты зацепил меня за крючок личных и профессиональных интересов. Это умно. Ты открыто подставил Лилит. Это весело. Ты убрал моими руками единственную силу на Ближнем Востоке, которая претендовала на самостоятельность. Это злобно. Но сейчас ты битый час несешь какую-то малопонятную чепуху, уверяя меня в том, что я думаю так, как ты говоришь. Это тупо.
        Говоря, он нарезал круги по сцене, приближаясь к Вендиго. Тот стоял в волной позе, уперев свободную руку в бедро, а другой подбрасывая в воздух апельсин. Наконец, толстяк оказался рядом. Сэм остановился и развернулся к Октавиану. Они стояли друг напротив друга, и женщины увидели, как на худом и толстом лицах одновременно появилась легкая тень усмешки.
        Ватанабэ медленно расправил и надел очки. Черные бельма линз уставились в довольное лицо Вендиго.
        - По-моему, ты просто говнюк, очень любящий сам себя слушать.
        На этот раз Октавиан улыбнулся всем лицом, обеими половинами, на миг став совершенно естественным.
        - Я очень стараюсь.
        В свете прожектора очки задорно сверкнули.
        - Только ты так и не ответил на мой вопрос? За каким хреном ты устроил весь этот цирк?
        - Так я же и объясняю: ты мне понравился. Не сочти за высказывание с гомосексуальным подтекстом, который увидит кто-нибудь озабоченный.
        - Спасибо, что уточнил. А то ты меня почти напугал. Только какая разница, понравился я тебе или нет?
        - Если бы имелся тест для того, зачем я тебя сюда пригласил, ты бы только что сдал его на "отлично". Мне нравится, насколько ты спокоен. Это доказывает правильность твоего отношения. С тобой вышла бы отличная постановка.
        - Только не говори, что собираешься предложить мне стать твоим союзником. Это было бы слишком клишировано даже для этой набитой штампами и клише сцены.
        - Союзником? - Октавиан замахал руками. - О, нет-нет-нет! Я вовсе не продвигаю нас по сюжету сейчас. Пока что он еще не начинался. Пока что идет подбор исполнителей главных ролей.
        - И что же за роль ты хочешь мне предложить?
        - Все просто. Я хочу, чтобы ты стал моим врагом.
        Город Меркури
        Последние десять лет своей короткой семнадцатилетней жизни Кимико Инори посвятила одной цели: избегать ситуаций, в которых кому-либо на этом свете может стать плохо. Не потому, что была психически нестабильна, хотя и это играло свою роль. Просто девушка так решила. И, несмотря на все трудности, у нее получалось. До недавнего времени. Приходилось все время о чем-то умалчивать, строго держать забрало закрытым и иногда откровенно лгать, но людям было хорошо, только это имело значение.
        Однако сейчас никакие усилия Кимико не смогли бы помочь исправить ситуацию. Повсюду были мертвецы. Девушка чувствовала затухающие сигналы, исходящие от их тел, от умершего мозга, остывающего тела, от пожираемых омертвением тканей. Бедный Учики думал, что она может не заметить хоть что-то живое или мертвое в непосредственной близости. Кимико ведь не говорила до конца, чему ее учили на специальных курсах Наследников. А учили девушку по программе "Сенс", "Чувство". За месяцы упорных тренировок и инструктажей Инори научилась разворачивать вокруг следящий контур, реагирующий на физические изменения, особенно на изменения в человеческом теле. Инструктора утверждали, что, научившись чувствовать, она сможет лечить. Кимико подозревала, что сначала ее научат эффективно калечить. Однако различать живых, мертвых, раненых и здоровых она уже умела.
        В больнице мертвых оказалось больше, чем живых. Не слишком, видимо, людная в обычные дни, сейчас она оказалась практически опустошена. Отряд злых, здоровых и агрессивных людей убивал пациентов, врачей, оставшихся в здании, медицинских сестер. Полные адреналина и ярости чужаки явно что-то искали, прочесывая этажи. Сейчас они были внизу, на этаж ниже. А за дверьми коридора, совсем близко, Чики-кун и раненая Китами сражались с абсолютно здоровым незнакомцем, от которого, тем не менее, каждую секунду приходили сенс-сообщения тяжелых ран. Инори не могла сказать точно, но, кажется, ее друзья выигрывали.
        Но вот агрессия, тестостерон и адреналин сместились в сторону лестницы, у самых ступеней которой, прижимаясь спиной к двери и до боли сжимая в руках пистолет, стояла Кимико. Встревоженные борьбой того, кто привел их сюда, с Отоко эти убийцы спешили на помощь. И на их пути стояла лишь одна юная японка.
        Что же делать? Прежде всего, спокойствие. Все будет хорошо. Все будет хорошо. Все у всех будет хорошо.
        Хорошо.
        Придумала.
        Инори поспешно опустилась на колени, положив пистолет на пол. Топот убийц слышался внизу все сильнее. Девушка глубоко вдохнула. Остановить врага совсем она не сможет, но дать Учики немного времени сумеет. А уж он услышит ее немой зов. Он сделает все правильно.
        Собственный выдох гулко отдался в ушах. Положив ладони на колени, Кимико сосредоточилась на собственном теле. Энергия Наследников струилась вместе с лимфой, наполняла кровеносную систему, оседала в легких. Девушка попыталась перенаправить эту рассеянную мощь. По капле, по клеточке, по атому она заставляла искрящуюся силу выплывать наружу, в холодеющий воздух лестничного пролета. Кимико помнила, как они с Учики взбирались наверх по ступеням. Сейчас невесомый фантом возвращался обратно, навстречу торопящимся убийцам.
        Когда невидимая стена неожиданно возникла на пятой ступеньке, шедший первым боец, стрелявший в Китами и Джонни в приемной, врезался в препятствие, не затормозив. Мужчину словно приложило о едущую на полной скорости машину. Он не удержался на ногах и кубарем покатился вниз по ступеням, прямиком под ноги подельникам. Громко чертыхаясь, вся группа вскоре невольно оказалась внизу пролета этажом ниже Инори, до сих пор не увидев девушки, но при этом получив от нее весьма чувствительных тумаков.
        Получилось. Моргнув из-за рези в напряженно зажмуренных глазах, Кимико глубоко вдохнула. Физическое воплощение энергии они проходили только в теории, ограничившись подготовительными упражнениями, но у нее получилось с первого раза. Имелся повод немного гордиться собой.
        Внизу, гремя оружием и ругательствами, поднимались отброшенные назад люди. В коридоре у нее за спиной по-прежнему шел бой, близившийся сейчас к концу. Нужно было выиграть еще немного времени. Инори сосредоточилась.
        Прервать операцию.
        Что это?
        Опасность.
        Кто это говорит? Кто-то знакомый.
        Обнаружено враждебное присутствие.
        Странное ощущение. Будто это говорит она сама. Но на самом деле...
        Беги.
        Кимико почти поняла, что происходит. Ей не хватило какой-то секунды. Но сильные руки сомкнулись на девичьей шее, ловко и резко перекрывая сонные артерии. Тело мгновенно ослабло, и девушка начла заваливаться вперед. Упрямый организм Наследницы спешно реанимировал подачу кислорода, однако неизвестный злоумышленник не стал дожидаться, пока шок от первого оглушения удастся превозмочь. Крупная пятерня схватила за волосы, оттягивая голову назад до хруста в шее. Укола девушка не почувствовала. Доза седативного средства, способная убить человека, принялась разливаться внутри тела.
        Подхватив Кимико, окончательно обмякшую в его руках, человек, возникший словно из ниоткуда, приподнялся вместе с ценным грузом и перегнулся через лестничные перила.
        - Лезьте вверх, неваляшки, - сказал он с непонятным акцентом, - Нашему протеже требуется помощь.
        Затем неизвестный зачем-то топнул ногой.
        - Ненавижу беззвучно прыгать. От этого подошвы стираются.
        Прошло не более десятка секунд, и вот отряд убийц ворвался в коридор, где над телом поверженного Роджера стояли Отоко и Китами. Убийцы сразу открыли огонь.
        Учики не обратил внимания на пули. В его голове вдруг зажегся красный сигнал тревоги. Они пришли со стороны входа, которым воспользовался он сам. Со стороны, где осталась Инори.
        Защити!
        Следящий контур распахнулся во всю мощь, и юноша мгновенно увидел ее. Почувствовал. Кимико была там, за спинами этих бегущих и вскидывающих оружие людей. Беспомощная, неподвижная.
        Защити ее!
        Внутренний голос почти кричал, чего раньше никогда не бывало. Как будто его таинственное второе "я" тоже разгорячилось в схватке и разъярилось, увидев возлюбленную в опасности. Что-то смутно знакомое мелькнуло перед глазами, когда тело само бросилось вперед. Что-то из видений, случившихся полгода назад. Он не помнил, что именно.
        Пули просвистели над головой, когда тело юноши, подобное выпущенному снаряду, понеслось навстречу убийцам. Учики чувствовал, как попадания рвут его плоть на плечах, в ногах, но не останавливался. Он зигзагом метнулся к врагам, и очередь большей частью прошла мимо. Второй очереди уже не было. Первого из противников Отоко сшиб с ног ударом в челюсть, эту самую челюсть расколовшим. Миновав его, Учики ворвался в строй убийц и заработал руками и ногами. Раз - рослый тип в черном согнулся, получив разрывающий печень удар. Два - его подельник врезался в окно, отлетев к стене после удара локтем в грудь, выбившим из мужчины весь дух. Три - очередной противник, схваченный за грудки и отшвырнутый спиной вперед, сшиб последнего из соратников. Как только оба оказались на земле, молодой человек размашистым пинком, будто бил футбольный мяч, расшиб череп одному, затем припечатал каблуком ботинка затылок второго. С противным хрустом мужчины затихли. Расправа заняла секунд десять, убийцы успели лишь огрызнуться парой коротких конвульсивных очередей, ушедших в стены и потолок. Наследник явно не собирался умирать как
врачи и пациенты, не оказывая сопротивления. Сейчас, в эту первую секунду после того, как покалечил и убил полдюжины человек, Учики ни о чем не жалел.
        - Прелестно, чего уж там, - сказал, выступая из-за дверей на лестницу, человек. Человек ли?
        Он смотрел злорадно-довольными глазами из-под козырька неуместной бейсболки. Мужчина лет двадцати пяти, с густыми кудрявыми волосами цвета воронова крыла, узким иорданским лицом с выраженными скулами и отросшей до самых глаз щетиной. Одной рукой этот незнакомец придерживал головной убор, будто шутовски здороваясь, другой же придерживал беспомощно обмякшую на его плече Инори. Кимико явно была без сознания, Учики чувствовал смятенное слабое шептание ее оглушенного разума. Не давая девушке упасть, чужак улыбнулся, обнажив два ряда идеально белых крупных зубов.
        - Приветик, - поздоровался он и кивнул в сторону Роджера. - Отдам тебе должное - ты крут. Обычно эти штуки всех лупят.
        Китами, оставшаяся позади и ограничившаяся ролью зрителя при расправе над убийцами, напряженно смотрела на типа в бейсболке. Не оставалось никаких сомнений - он был трикстером, сильным и уверенным в себе. Только по непонятной причине пришлось вглядываться, чтобы разглядеть его энергетический рисунок. Как будто даже аура этого типа пыталась быть незаметной.
        При словах об "этих штуках" девушка невольно оглянулась, бросив взгляд вниз, на Роджера. И тут же в ее лодыжку вцепилась стальной хваткой окровавленная рука. С перекошенной разбитой физиономией, больше подходящей зомби, поверженный Наследник-чудовище сел на полу и резко дернул Китами за ногу. Девушка опрокинулась и едва успела сгруппироваться, чтобы не расшибить голову при падении.
        Учики понял, что происходит сзади. Не слушая более слов незнакомца, молодой человек бросился вперед. Их разделяла всего пара шагов. Белозубая улыбка все еще сверкала на лице чужака, когда он отшвырнул Инори в сторону. Девушка врезалась в стену и безвольно упала, а трикстер вдруг куда-то исчез и появился уже сбоку. Отоко, встретивший было врага стремительным йоко-гери-кеагэ, почувствовал, как чужак подхватывает его движение, продолжает его, оказывается позади. И тут же в грудь ударила тяжелая сильная рука, а в поясницу врезалось острое колено. Юношу словно бросили под удар молота по наковальне.
        - Ногой в голову бьет либо дурак, либо мастер, - сказал незнакомец, перехватывая юношу за плечо.
        В одно мгновение лишившийся всего воздуха в легких и ощутивший, как внутренности превращаются в кашу, Учики попытался достать ловкого противника локтем, но тот уже ушел дальше за спину. А в следующий миг могучая сила потащила юношу за плечи вниз, опрокидывая на спину. Но на полпути его встретило все то же острое колено, ударившее в позвоночник и пославшее острый сигнал парализующей боли по всему телу. Такой удар сделал бы его инвалидом всего год назад. Но сейчас Отоко лишь снова махнул рукой. Проклятый тип в кепке был словно невидим и бил из ниоткуда. Его захват оказался стремителен, несмотря на болтливость.
        - А ты не мастер.
        Китами почувствовала, как ее потянула куда-то могучая сила, сосредоточившаяся в руках Роджера. Лодыжка захрустела и онемела, стройное избитое тело скользнуло по полу. Девушка не успела ухватиться за что-нибудь, извернуться, попробовать вырваться. Колено неестественно согнулось и сместилось из сустава, когда Дзюнко попросту швырнули. Роджер одним резким усилием метнул девушку навстречу Учики. Того, хорошенько приложив с двух сторон в экзотическом захвате, толкнул спиной вперед тип в кепке. Молодые люди столкнулись на полпути. Китами ударилась в спину Отоко головой, юноша закашлялся, пытаясь вдохнуть, сама она почувствовала, как шея врезалась в плечи и решила там остаться.
        - Эй, чудище! - окликнул Наследника-убийцу незнакомец. - Займись ими давай. Мне надо пойти проблеваться и полежать в темноте. Я их трогал.
        В последнюю долю секунды Учики удалось затормозить и не упасть неловко. Хотя сзади на него и налетела Китами, юноша уже поднимался. У него на глазах ловкач в кепке шагнул к стене и склонился над Кимико. Аккуратно подхватив лежавшую без чувств девушку, мужчина выпрямился. Инори безвольно висела у врага на руках, ее тонкая изящная рука качнулась, когда он повернулся. Отоко почему-то не запомнил из тех секунд ничего, кроме этой беспомощной руки с узкой ладошкой, которую совсем недавно уверенно сжимал.
        Защити!
        Крик голоса в голове вернул силы и воздух в легкие. Учики бросился вперед, позабыв о Китами, о Роджере, о том, что новый враг играючи сделал то, чего не сделало настоящее чудовище. Ему было наплевать, ибо в унисон чужому крику в сознании билась собственная мысль.
        Они пытались забрать Инори.
        Они пытались украсть ее у него.
        Они пытались причинить ей вред.
        Их необходимо было убить
        Белесый туман окружил фигуру трикстера с девушкой на руках. Шаг, второй. Сейчас он согнется и улетит в сторону под градом ударов. Нужно подхватить Кимико, чтобы не ударилась. Сейчас...
        Его рвануло назад, разворачивая. Не понимая, не желая понять, что отвлекает от важного, Учики дернулся, вскидывая руки, но не успел. Окровавленный кулак Роджера врезался в лицо, круша кости, разрывая кожу и заливая кровью глаза. Юноша почувствовал, как проваливается внутрь скула, безвольно выворачивается челюсть и обвисает лохмотьями щека. В глазах потемнело, изуродованное лицо противника превратилось в бесформенный комок разноцветных полосок.
        Повреждение!
        Теперь внутренний голос звучал хрипло. Учики моргнул, стряхивая с ресниц брызнувшую кровь, свою кровь. Все вокруг поплыло в белесом тумане. Нужно было отразить следующий удар. Вынырнувший из марева кулак он заметил слишком поздно. Чиркнув по не вовремя подставленной руке, костяшки Роджера впились в изувеченную физиономию японца. Отоко почувствовал, как в горло валятся выбитые обломанные зубы. Кашляя, он попытался сосредоточиться.
        Противник знает, что нужно всего лишь упорно бить, пока не сломаешь. Только забить насмерть. Пока они в близком контакте, успешно обороняться не выйдет. Нужно увеличить дистанцию, как во время прошлого раунда. А для этого необходимо прийти в себя.
        Роджер быстро, но расчетливо наносил удары. Первый сокрушил лицо врага ничуть не хуже, чем его собственное. Второй усугубил урон. Противник был достаточно шокирован и дезориентирован, чтобы идти на добивание. Он замахнулся.
        Собраться!
        И вдруг перед глазами Учики все вновь обрело прежнюю ясность и четкость. И сам Роджер, по-прежнему похожий на мертвеца, и даже стена у него за спиной. Фигура чудовища полыхала энергетическими вспышками, возникавшими по всему телу. Самая мощная из этих вспышек сконцентрировалась на кулаке, который сейчас стремился к нему. И Отоко сделал единственное, что пришло в голову - ударил обеими руками, коротко и без замаха, будто отталкивая врага. Он даже не коснулся тела Роджера, хотя это было бы нетрудно. Учики всего лишь сделал то, чему долго учился, направил собственную силу, которая по-прежнему струилась в венах, несмотря на раскалывающуюся и плывущую голову. Юноша просто выпустил энергию наружу. Два потока столкнулись, когда концентрированная силовая комета в руке Роджера столкнулась схлынувшим потоком Отоко. На миг взрыв стал виден даже невооруженному глазу простого человека. Осененные таинственным светом израненные молодые люди шарахнулись друг от друга. Чувствуя дрожь в напряженных руках, Учики все же не стал медлить. Как только Роджер сделал шаг назад, сторонясь рвущейся во все стороны энергии,
молодой человек бросился сквозь миниатюрный вихрь. Он ощутил, как кожу опалило невидимое пламя, но не остановился. Врезаясь в Роджера, Учики ударил, не глядя.
        Напор японца оказался очень силен, и Наследник-чудовище, не выдержав, врезался спиной в больничную стену. Удар был такой силы, что плечи Роджера создали вмятину в оштукатуренной поверхности. Но он не отставал от противника. Не давая Отоко атаковать снова, убийца ударил сведенными руками наотмашь. Прежде, чем едва уклонившийся Учики сумел ответить, Роджер тараном бросился вперед. Отраженный удар в корпус, пинок в печень, удар плашмя по макушке - и вот уже японец оказался теснимым к противоположной стене. У чудовища словно открылось второе дыхание. Дергаясь словно кукла на ниточках, он, тем не менее, действовал быстрее и проворнее, чем раньше. Серией быстрых жалящих ударов в верхнюю часть корпуса он сбил Отоко с ритма и прижал вплотную к стене и вдруг бросился головой вперед. Учики смог лишь принять удар и повторить маневр Роджера. Юноша врезался спиной в стену... и понял, что в отличие прочной внешней стены, о которую бился враг, сейчас проламывает насквозь тонкую внутреннюю стенку палаты. Теряя равновесие, он упал, овеянный обломками гипсокартона и дерева.
        Дальше все происходило очень быстро. Резко вскакивая на ноги, Учики нарвался на удар ногой в грудь от нырнувшего в образовавшуюся дыру противника. Прибитый к полу, юноша попытался захватом атакующей конечности свалить Роджера следом, но ничего не получилось. Каблук ботинка чудовища размозжил вторую половину лица, над которой еще не поработали кулаки.
        Как же все отвратительно складывалось! Еще минуту назад казалось, что эту тварь они с Китами одолели. А теперь Учики поменялся с Роджером местами, лежа на полу без лица. Но не это главное. Главное - с каждой секундой уменьшался шанс догнать похитителя Инори!
        Инори! Мысль о ней обожгла мозг, убивая боль.
        Действуй!
        Круговым взмахом ног заставив Роджера отступить, Учики молниеносно развернулся набок и приподнялся с пола. Взвиваясь вверх, молодой человек ударил. Изломанное тело Роджер приняло идущий наискосок снизу кулак, Отоко почувствовал прикосновение каши, в которую превратились внутренние органы врага, утыканные обломками костей. Затем юношу вздернул вверх крюк в челюсть.
        На миг они увидели друг друга. Два окровавленных юных парнишки, перенесшие столько ударов, сколько не под силу снести иному взрослому. И каждый из этих ударов, нанесенных с титанической силой, стоил десятка обычных. Тела их были изранены и изнывали от подавляемой нечеловеческими нервными системами боли. Но оба продолжали сражаться. Только причины у этих двоих были разные.
        Отоко видел в глазах Роджера лишь пустоту, ту страшную пустоту, о которой говорила с тенью страха в голосе вечно невозмутимая Китами. Как будто не человек смотрел на него, а машина, созданная для того, чтобы нести смерть и разрушение. А машину убить нельзя. Вот почему Роджер поднялся после сокрушительного поражения, вот почему поднимется еще, снова и снова. Потому что машина выполняет заложенную в нее программу.
        Сам же Учики... Сам же Учики сражался за то единственное, что у него осталось в жизни. За любовь к девушке. И за то непонятное чувство, что привело сюда, в захваченную больницу. Он сражался за себя и ближних. Сам. Ради этого были изнурительные тренировки. Ради этого были разговоры с друзьями, впервые - с настоящими друзьями. Ради этого он так изменился. А значит, нужно победить.
        Однако машина не знала, о чем думает ее живой враг. Роджер, оценив ситуацию и не теряя более ни секунды, бросился на юношу. Учики парировал первый удар, но второй пришелся по поврежденным уже ребрам и заставил отступить к стене. И вновь чудовище принялось осыпать его стремительными жалящими ударами. Враг ждал, пока Учики откроется. И ослабленный юноша в этот раз открылся. Первая же атака, прошедшая сквозь защиту, поразила как меч, рассекающий плоть. За ней пришла вторая. Третья. И еще одна. И еще.
        Роджер бил так быстро, что руки его почти сливались в единую широкую линию, похожую на кожистые крылья. Каждый удар отбрасывал Отоко назад. Наконец, юноша вновь уперся спиной в стену. Роджер в очередной раз стремительно выбросил вперед руку, но теперь не ударил. Не дышащий от охватившей побитые легкие боли Учики попытался уклониться, но рука Наследника-чудовища легла на лицо. Пальцы сжались в захвате. Оттянув голову юноши на себя, Роджер с размаху ударил Отоко затылком о стену. В ней тут же образовалась вмятина.
        Зрение сейчас было хуже прежнего. Учики с трудом мог разглядеть фигуру противника, становившегося все здоровее, сильнее и быстрее с каждой секундой. Он ничего не мог противопоставить этому нарастающему напору, напору гидравлического пресса, сплющивающего даже самый прочный материал. Но вновь заигравшую вспышку энергии он все-таки разглядел. Роджер не стал выпускать силу наружу, как в прошлый раз. Он просто обрушил сверкающий в глазах Наследника кулак на грудь японца.
        Во второй раз юноша пробил собственным телом стену. Вывалившись в палату, он почувствовал, как нестерпимо горит череп, будто объятый пламенем.
        Срочное перенаправление ресурсов!
        Внутренний голос уже не кричал, но говорил что-то совершенно непонятное.
        Обширные повреждения.
        Что это? Какие-то странные команды. Таких раньше не было.
        Рекомендуется отступление.
        Какого чета?! Он что, повредился мозгами в драке?! Откуда эти странные команды?!
        Но ведь раньше их не было?
        Роджер почти неторопливо шагнул следом через дыру. Учики приподнялся, отползая. Силы вдруг покинули его. Еще секунду назад казалось, что стоит лишь перехватить инициативу на краткий миг - и он с новой силой обрушится на врага. Но сейчас стало ясно - полученные побои оказались слишком сильны. Или не в них было дело?
        Будто алмазная пуля пронзила мозг Отоко в миг, когда он вдруг понял две очень важные вещи. Несмотря на все тренировки и целеустремленность, он по-прежнему не мог приложить достаточно сил, чтобы одолеть врага. И причиной тому было незнание. Учики до сих пор не знал, что он такое.
        Критическое повреждение, снижение уровня выделяемой энергии.
        Сигнал потерян.
        Второе осознание оказалось страшнее. Из всех странных команд и сообщений, что выкрикивал собеседник в его голове, Учики понял только одно.
        Сигнал потерян.
        Инори пропала. Ее забрали.
        Только теперь юноша понял, какова была их с Кимико связь на самом деле. Годами живя бок о бок с ней в Токио, все сильнее сближаясь в Меркури, он попросту не чувствовал того, к чему привык. То самое чувство, то, что ворочалось под кадыком и в груди. То самое, толкавшее на поступки, о которых и подумать обычно не посмел бы.
        Оно исчезло. Невидимая привычная ниточка, тесно связавшая их друг с другом, оборвалась. В один миг внутреннее ощущение силы, радости, простая способность жить - испарилась. И он знал, что все дело в Кимико. Просто знал.
        Что ты наделал?
        Механические команды сменились привычным осмысленным вопросом. Наверное, потому что он задал его себе и сам. Что же он наделал...
        Учики все же сумел подняться, пока Роджер обходил его вдоль стенки палаты. Японец быстро осмотрелся. И обомлел. Он узнал эту палату. Медицинские приборы, мерно попискивающие и не обращающие внимания на драку, столик на колесах, капельница у широкой койки. В помещении царила полутьма, но юноша разглядел истощенное тело на постели.
        Они попали в палату полковника Андерсена!
        Роджер как раз оказался возле койки полковника. Не глядя на больного, неспособного пошевелиться, он протянул руку и дотронулся до капельницы. Отоко не мог разглядеть лица Андерсена, но слышал, как тот копошится, бессильный что-либо сделать. Чудовище сорвало пакет с непонятным раствором и бросило на пол. Ему нужна была металлическая подставка. Роджер схватил ее одной рукой и поднял на весу. Взявшись другой рукой за растопыренные ножки, удерживавшие капельницу вертикально, Наследник-убийца крепко сжал кулак. Металл заскрипел, сминаясь. Резким рывком Роджер отломил низ капельницы. Оборванное острие тут же развернулось к поднявшемуся на ноги и выпрямившемуся Отоко.
        Ты думал, что теперь ты силен?
        Это неправда.
        Учики замер, не делая шага вперед. Кривой край импровизированного копья смотрел ему в грудь. А внутри говорил чужой голос.
        Ты думал, что все будет просто? Нет.
        Критическое повреждение.
        Мертвые глаза Роджера смотрели в одну точку. Вдруг они пришли в движение. Чудовище словно услышало диалог юноши с самим собой.
        Регенерация замедлена.
        Нарушение нейронных связей.
        Ты слишком рано обрадовался. Ты переоценил себя.
        Роджер увел в сторону копье-капельницу.
        Каждый твой шаг направляли. Но теперь ты не можешь шагать.
        Сейчас тебе придется упасть.
        И тут чудовище взмахнуло импровизированным оружием. Голос в голове смолк, и то, что случилось в следующую секунду, случилось для Учики в абсолютной мертвой тишине. Описав дугу в воздухе, металлический штатив опустился на постель, в которой лежал парализованный Андерсен. Удар был такой силы, что койка жалобно заскрипела. Хрустнула и переломилась надвое. Отоко не видел, что стало с полковником. Его разум ослепила белоснежная вспышка.
        Кто же я?
        Ты - такой же беспомощный калека, как и отец глупой девчонки.
        Я хочу их спасти!
        Ты должен спасти лишь одну.
        Перед глазами, слившись в одно кратчайшее видение, промелькнули воспоминания. Видение Инори, терзаемой неведомой тьмой, увиденное полгода назад. Эрика Андерсен, старающаяся не плакать. Глаза парализованного старика, смотрящие на него. И черная волна, накатывающая сверху на Учики, на Китами, на Кимико - на весь мир.
        Роджер стремительно взмахнул штативом, вновь разворачивая его навстречу противнику. Не говоря ни слова, Отоко с широко открытыми глазами на разбитом лице бросился вперед.
        Настигнуть, прорваться, успеть.
        В кулаки стекалась оставшаяся сила, но двигаться сейчас было так же сложно, как крутить руль тяжелого грузовика без амортизатора - каждое движение требовало десятикратного усилия. Инори исчезла из мира, и без нее начинал исчезать он сам. Но все еще можно было нападать.
        Успеть, прорваться, настигнуть.
        Но он не успел. Рваное острие копья скользнуло навстречу, не подпуская Учики к Роджеру. Голова откинулась назад, когда штырь вонзился в лоб, скользнул по кости, срывая кожу, и с силой впился в левую глазницу. Глазное яблоко, треснув, развалилось на части, и только схватившись за вражеское оружие, Учики спас свой мозг от участи быть пронзенным.
        Они снова замерли: держащий штатив как алебарду Роджер и трясущийся, конвульсивно дергающийся Отоко, из черепа которого торчал кусок металла. Одной рукой японец крепко сжимал штатив, не давая убить себя, другой пытался помочь себе вытащить копье из глазницы. Но Роджер снова оказался быстрее. Сократив дистанцию, но пнул Учики в живот и рванул орудие в сторону. Кровь брызнула широкой багровой дугой.
        Он упал. Теперь перед единственным глазом уже не плыл белесый туман, окружающие предметы не расплывались. Все просто исчезало, разваливаясь на отдельные цвета, истончаясь и превращаясь в ничто. Боль разгорелась последней убийственной волной, выжигая все тело. Мышцы, кости, кожа, даже раны покорились этому последнему приступу. Опаляющее пламя катилось от головы, вместо ожога оставляя за собой почему-то страшный холод.
        Ты один.
        Ты не справился.
        Ты упал.
        Кто ты?
        Кто я?
        Незнание.
        Кто ты? Кто она?
        Незнание.
        Отключение мыслительной матрицы.
        Несмотря ни на что, юноша снова попытался подняться. Роджер уже был рядом. Толкнув Учики, он вновь уронил его на пол и занес окровавленный штатив. Поднимая взгляд от пола, Отоко, чувствующий, как из глазницы валится и течет что-то гадкое, увидел лицо врага в последний раз.
        Роджеру было все равно. Совершенно. Абсолютно. Он ведь даже не понимал, что бьется смертным боем. Он всего лишь выполнял программу.
        А Учики...
        Делал ли он нечто другое?
        На краю смерти, пока лицо убийцы разваливалось на черно-белые штрихи, в сознании юноши мелькнула чудовищная догадка. Но было уже поздно. Штатив шевельнулся.
        - Эй, педик!
        На пороге палаты стояла Китами, но Учики не видел, как она, припадая на поврежденную и не до конца восстановившуюся ногу, держится за дверной косяк и сжимает в руке все тот же трофейный кинжал. Он только слышал ее страшно-спокойный громкий голос.
        Роджер обернулся и молча, по-деловому, опустил штатив, пронзая Отоко насквозь. Не в голову. Почему-то в последний миг острие отклонилось и вонзилось меж сломанных ребер. Убийца шагнул к двери. Сместившийся центр тяжести копья заставил Учики повернуться набок.
        Черно-белый штрихованный Роджер шел к черно-белой штрихованной Дзюнко. А потом оставшийся глаз перестал видеть. Юноша лишь слушал, как вдруг защелкали, затрещали, загрохотали выстрелы неведомо откуда взявшегося оружия. Как громко затопал его убийца, вырываясь из палаты. Как громко выдохнула, пытаясь ударить, оттолкнутая Китами. Как треснуло и зазвенело разбитое стекло. И как закричал знакомый голос человека по имени Мастер: "Откуда здесь эти дети, вашу мать, сволочи?!"
        Учики слышал, но не понимал происходящего. Он падал, падал долго и далеко. Гораздо дальше, чем полгода назад, расстрелянный, но сохранивший нечто важное. На этот раз некому было остановить его падение.
        Рим
        Сэм стоял и смотрел на Октавиана, не говоря ни слова. Молчание затянулось настолько, что даже Мегуми почувствовала себя неловко. Вендиго же не выказывал ни малейших признаков нетерпения, стоя напротив толстяка и улыбаясь. Его глаза, слегка прищуренные, следили за собеседником, пока тот задумчиво крутил головой и расправлял плечи. Затем Ватанабэ - или Сандерсон? - глубоко и шумно вдохнул, потом точно так же выдохнул. Брови над очками взлетели, сморщиваясь жалостливо и устало.
        - Ну, так неинтересно совсем.
        Октавиан лениво скрестил руки на груди.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Ну, как тебе сказать... - Сэм усмехнулся с тем нарочито неловким сарказмом, что одним кажется очень смешным, а других раздражает. - Ты не впечатляешь.
        - Вот как, - Вендиго сильнее прищурил левый глаз. - Почему же?
        - Просто за полтора десятка лет я навидался таких, как ты, пафосных ребятишек очень много.
        Сэм неопределенно повел рукой, по-прежнему разглядывая Вендиго из-за стекол очков.
        - Все-то вы страстно влюблены в звук собственного голоса, все-то считаете себя дико оригинальными. Только смотритесь при этом как придурки какие-то. Я предпочитаю людей посолиднее, без воображения и желания покривляться. С ними, по крайней мере, не будешь сомневаться - они могут и убить, и бомбочку взорвать, и ребенка того, на кол. Злодейство - оно же всегда на самом деле с постной рожей совершается. А ты клоун какой-то. Монологи, гамлетовские жесты на сцене... У меня даже создается впечатление, что ты подставной.
        - Но?.. - Октавиан смотрел весело одним глазом.
        - Но все-таки ты, скорее всего, настоящий. Потому что только подобному тебе могла прийти в голову задумка натянуть нос одним конкурентам руками других. Настолько идиотского, но действенного плана нормальный человек бы не придумал.
        - Спасибо, спасибо.
        - Только все равно ты придурок, - Сэм пожал плечами. - Дела так не делаются.
        - Да неужто?
        - Да. Я хотел найти тебя, чтобы узнать только одно: кто ты такой, и зачем ты творишь то, что творишь.
        - Ну, вот ты меня нашел, - Вендиго склонил голову в шутливом полупоклоне.
        - И я вижу, что ты слишком заигрался, чтобы воспринимать тебя серьезно. Что же до твоих целей, то ты не удержишься и сам мне все расскажешь.
        - Вопрос лишь в том, будешь ли ты слушать? - Октавиан открыл левый глаз. - Не так ли?
        - Именно.
        Канзаки, внимательно наблюдавшая за разговором двух мужчин, увидела, как на темном одеянии Вендиго появляются красные точки. Она узнала эти точки. На теле Октавиана даже лазерные прицелы выглядели пижонски. Ватанабэ медленно шагнул в сторону, и пара красных отметин вспыхнула у его собеседника на груди и лбу.
        - Ой-ой, - манерно сказал Октавиан и тихо засмеялся.
        - Я человек прямолинейный, - Сэм шагнул обратно к женщинам. - Так что в игры играть мне уже не особенно хочется.
        - Бывают такие, - Вендиго кивнул. - Актеры встречаются несговорчивые и капризные. Но, Сэм... Сэм, Сэм, Сэм.
        Он медленно и лениво поднял руку, на которую тут же сместился один из прицелов. В следующий миг зал и сцену залил свет. Лампы, светильники и даже все прожектора включились одновременно. Стала видна широкая пустота, окружавшая мебель и сидящих на ней женщин. Только далекий занавес и ступени к пустым рядам кресел, уходившим к полутемным стенам. В первые секунды Канзаки почти ослепла и инстинктивно прикрылась рукой. А потом она увидела их.
        Русских было больше, чем ехало с ними. Видимо, Колосов успел вызвать какую-то подмогу из самолета или из тех, кто ждал их в Риме. Они заняли балкон, одну ложу и целились в Октавиана от входа на первом этаже. Настоящая боевая группа, взявшая противника в тиски с разных сторон. Мегуми готова была отдать руку на отсечение, что кто-нибудь сейчас выглянет и из-за кулис. Вендиго же, казалось, был даже рад непрошенным гостям.
        - Ох ты! - воскликнул он. - Привет, ребята! Неожиданный ход - суровые курносые славяне наносят ответный удар!
        - Что, тоже вписывается в спектакль жизни? - спросил Ватанабэ и, не оборачиваясь, велел женщинам встать и уходить со сцены. Русские, сжимая в руках автоматическое оружие, пистолеты-пулеметы и несколько автоматов, не двигались с места и продолжали наблюдать.
        - Еще как! - ответил Октавиан. - Особенно если учитывать тот факт, что никого им не встретилось, когда бравые воины проникали в здание. Не так ли?
        Русские молчали, а Сэм заслонил от Вендиго спиной поднявшихся Мегуми и Кэтрин.
        - И что же ты теперь собираешься делать, человек-монолог?
        - Хм... - Вендиго плавно и неторопливо поднес руку к лицу и почесал переносицу. - Раз уж зашел разговор, то давай-ка я покажу тебе, почему меня все же стоит воспринимать всерьез.
        И, опустив руку, мужчина закрыл глаза. Канзаки, оглянувшаяся на последние слова от ступеней в зал, увидела, как под опущенными веками задвигались глазные яблоки. Внезапно все источники освещения в помещении моргнули в унисон.
        Следующие секунды Мегуми Канзаки помнила до конца своих дней как одно из самых страшных событий, свидетельницей которых ей довелось быть. Ни один бой, ни один взрыв, ни один выстрел не запомнились ей так, как поднявший руки Октавиан, по-прежнему стоявший с закрытыми глазами. Даже воспоминания о набрасывающемся на нее Фрэнки поблекли в ту самую секунду, когда над сценой торжественно грохнуло латинское "Adeste Fidelis", и громкий вал звуков хруста, хлопков, чавканья и хлопков заставил девушку резко обернуться.
        Русские взрывались. Ни с того ни с сего, не убитые, не раненые. Они стояли на прежних местах, никто и ничто не приблизились к этим вооруженным людям в скудном боевом снаряжении, больше похожим на грабителей банка, чем на шпионов. Вместе с бронежилетами, вместе с одеждой и оружием все они лопались изнутри, вдруг расплескиваясь по округе озерцами красной крови, крошащихся и ломающихся на лету костей, вылезающих из-под разваливающейся плоти. Их было чуть меньше десятка, и все погибли одновременно. Канзаки помнила, что рот ее широко открылся, но крик не шел наружу. Она лишь нашла в себе силы прижать к губам ладонь.
        Октавиан поднял руки над головой и свел их вместе в тот момент, когда последний автомат ударился о пол, а клочья растерзанной плоти поползли вниз по стенам.
        "Adeste fideles triumphantes,
        Venite, venite in Bethlehem". [3 - Придите к Младенцу, Придите скорее к нему в Вифлеем (лат.)]
        Кэтрин пошатнулась и, оступившись на ступенях, упала со сцены. Мегуми метнулась было за ней, но тут увидела, как с балкона в зал прыгает Колосов. Этот русский, в отличие от своих подчиненных, был цел и невредим. Как только его силуэт все в том же пиджаке, но с ПП в руке сорвался с балкона, Канзаки окончательно поняла, что Колосов - трикстер. В длинном прыжке без надежды приземлиться на ноги мужчина брал на прицел замершую на сцене фигуру.
        "Natum videte Regem angelorum.
        Venite adoremus"[4 - Царь нам родился, Цари всего творения, Придите поклониться (лат.)].
        Пули полетели вразнобой, но нескольким все же удалось добраться до цели. Но прежде, чем Колосов увидел плоды своего трюка, прежде чем он даже успел коснуться земли, Вендиго стремительно уронил одну из поднятых рук. Русский кувыркнулся в воздухе, и на ряды зрительских кресел упали две половинки человеческого тела, одна выше пояса, другая ниже.
        "Venite adoremus"[5 - Придите поклониться (лат.)].
        Вторую руку Октавиан опустил как раз вовремя для того, чтобы играючи и не торопясь поймать кулак Сэма Ватанабэ, в один скачок преодолевшего расстояние между ними. Канзаки, чувствуя, как желудок выворачивается наизнанку, увидела невероятное. Не сходя с места, Вендиго остановил удар Сэма, и тот замер. Бьющий кулак оказался намертво зажат в длинных пальцах существа, только что убившего силой мысли десяток человек.
        "Venite adoremus
        Dominum"[6 - Придите поклониться Господу (лат.)].
        Допев первый куплет, хор зазвучал тише. Словно кто-то убавил звук. Повернув голову, Октавиан светским тоном заговорил:
        - Терпеть не могу персонажей, которых используют как расходный материал в эпизодах.
        - Какого хрена? - спросил Сэм, не делая попыток высвободить руку. Мегуми услышала его голос и поразилась: так Ватанабэ говорил лишь однажды. Когда, сбросив личину, рассказывал ей о своей жизни полгода назад. - Ты кто такой?
        Канзаки не знала, что ей делать. С одной стороны болезненно застонала ушибившаяся Винтерс, с другой...
        Проблему решили за нее.
        - Тс-с-с! - услышала японка и, обернувшись в зал, увидела, что возле Кэтрин возникла Анна. Рыжеволосая женщина-трикстер не сделала попытки помочь подняться американке. Вместо этого она направила на Мегуми пистолет в полуопущенной руке. - Сойди со сцены.
        Вендиго тем временем посмотрел на Сэма ироничным взглядом доброго шутника.
        - Похоже, тебя все-таки кое-что впечатлило, а?
        - Никто так не может, - произнес Ватанабэ. - Не с такой легкостью.
        - "Никто" - понятие растяжимое, - улыбку Октавиана перекосило, превратив в едкую усмешку.
        - А ведь это объясняет больше, чем все твои речи, - Сэма вдруг осенило. - Вот как ты проник в организацию Кроули и заполучил его связи. Кроули в последние годы вбухал громадные средства в попытку вырастить какую-то необыкновенную херню. Ты и есть эта херня!
        - Хорошее определение, - Вендиго, не удержавшись, хохотнул, по-прежнему сжимая кулак Ватанабэ. - Все верно. Я был творением старого Себастьяна, немножко не сошедшимся во взглядах с тем, кто претендовал в нашем тандеме быть хозяином.
        - Рекомбинированная ДНК, искусственные ткани, плазма из DQD, - Сэм попытался провернуть кулак во вражеской хватке. - Да ты прямо как из сказки вылез.
        - И это говорит мне человек, которого воскресили из мертвых, - Октавиан повел плечом. - Именно об этом я тебе и твержу весь вечер.
        Он разжал пальцы, и неожиданно Ватанабэ ударил в лицо сильнейший порыв ураганного ветра. Прежде, чем толстяк успел отдернуть высвобожденную руку, его смело со сцены.
        Канзаки, широко раскрыв глаза и позабыв о стоящей за спиной Анне, смотрела, как отрывается от земли и летит вниз, на беспомощные сиденья, могучая фигура Сэма. Ей трудно было поверить, что эту неуязвимую машину смерти, которую она знала, швырнули словно пушинку.
        Сэм упал тяжело и грузно. Сломав несколько кресел, он секунду катился кубарем, затем вывалился в проход между рядами. Не теряя времени, толстяк поднялся. Когда он оперся о пол, выяснилось, что рука, за которую держал Вендиго, лишилась кожи. Рваный рукав свисал вокруг красно-синего месива из мышц, вен и чего-то серо-стального. Одним мимолетным движением Октавиан едва не снял с Сэма шкуру как с животного.
        - А, так ты у нас тоже немножко железный.
        - Ух ты... - без эмоций произнес толстяк, выпрямляясь. - Такого точно никто не умеет.
        - Так я об этом и твержу уже битый час.
        Октавиан шагнул к краю сцены и остановился, глядя сверху вниз на Ватанабэ, разглядывающего собственную руку. Дождавшись, пока толстяк переведет взгляд на него, Вендиго пояснил:
        - Я же объяснил. В истории всегда должно быть противостояние. И ты - идеальный кандидат на роль моего врага.
        - А сам-то ты какую роль собрался играть?
        - Разве не очевидно? Я - дракон. Ну, воплощение зла, жестокости и прочих вредных привычек. Антагонист, одна штука. Злобен, могущественен, пафосен и упиваюсь собственным величием.
        - Оно и видно.
        Кэтрин, так и не поднявшаяся с пола, смотрела попеременно то на лица говоривших мужчин, то на страшную ободранную руку Сэма, которую тот держал перед собой и, казалось, совершенно не чувствовал боли. Стоявшая над американкой женщина казалась равнодушной, но, скосив пару раз глаза на вооруженную стражницу, Винтерс заметила, насколько неподвижно ее лицо, и насколько внимательно эта женщина слушает разговор.
        - Ну так как? - Вендиго развел руками, но на этот раз смерти и разрушения не случилось. - Наглядно показано, что я твой самый страшный кошмар?
        Внезапно Сэм, опустив искалеченную руку, прыснул. Ему вдруг вспомнилось старое кино.
        - Не-а. Самый страшный мой кошмар - это когда мне приснилось, будто я проснулся без мужского хозяйства в штанах.
        - Хм... - Октавиан на миг задумался. - Хорошо. Ладно. Значит, я не самый страшный твой кошмар. Но я все равно очень страшный.
        - Да ничего ты не страшный, - Ватанабэ снова поднял руку, судя по всему, не перестававшую посылать сигналы боли, и поморщился. - Ты убиваешь любой страх, стоит тебе только открыть рот.
        - Это тебе просто роль не нравится. Но должен же кто-то быть воплощением зла. Я ведь именно об этом веду речь. Давай будем врагами, тебе понравится.
        - Если бы я понимал хоть немного из того, о чем ты болтаешь... - Сэм пожал плечами.
        Разговор явно затягивался. Было ясно, что ни один из собеседников не собирается до скончания веков стоять на месте и сотрясать словами воздух. Непонятно было лишь, кто начнет действовать первым.
        Первым начал, конечно же, Сэм. Вновь обманывая все ожидания, толстяк с легкостью китайского акробата прыгнул вперед, вскочил по ступенькам и вихрем понесся к Октавиану. Тот успел опустить руки и только недоуменно развел их. Случившегося далее Канзаки не разглядела, но Ватанабэ вдруг мячиком покатился по сцене к до сих пор стоявшим креслам, а Вендиго громко притопнул ногой, переступив.
        Сэм затормозил о спинку одного из кресел, а Октавиан снова заговорил:
        - Сэм, Сэм, пойми одну простую вещь. Если бы меня можно было достать теми фокусами, что ты применяешь на прочих злодеях, то наша встреча не имела бы смысла.
        - Вот это вот... - пропыхтел толстяк, приподнимаясь и опираясь на окровавленную руку, сейчас уже больше походившую на обожженную, всю в жутких буграх, с торчащими участками голого мяса. - Вот это уже просто унизительно.
        - Это еще не самое унизительное, - улыбка Октавиана могла заставить умереть от зависти Чеширского кота. - Прямо сейчас академия "Эклипс" в Меркури подвергается нападению, и большая часть Наследников будут вывезены из города до наступления завтрашнего утра. Хотя, конечно, стоит сделать скидку на разницу во времени.
        - Что?!
        Канзаки невольно подалась вперед, но Анна тут же оказалась рядом, грубо ткнув в спину пистолетом. Сэм даже не оглянулся на возглас напарницы. Он встал и снова двинулся на Октавиана.
        - Вот даже как...
        - Не все, конечно, отправятся в увлекательное путешествие, однако ультра-насилию это в любом случае не помешает, - Вендиго покивал, нисколько не беспокоясь приближением толстяка. - Ну как, Сэм? Чувствуешь, что коварный план все-таки наличествует?
        - Я и не говорил, что ты не коварен, - ответил Ватанабэ. - Я говорил, что ты меня не впечатлил.
        С этими словами он бросился на противника в третий раз.
        Зрелище было бы потрясающим воображение, если бы его можно было разглядеть невооруженным глазом. Нечто стремительное, неуловимое как молния, как оттенок мысли, возникающий в голове, материализовалось физически в облике Октавиана Вендиго. Он, казалось, не двигался. Только легкая тень пробежала по освещенной сцене, секундное дуновение ветерка. Но Сэма этот ветерок почему-то отбросил на пару метров, заставив хрустеть и ломаться крепкие кости.
        - Не получится, - милым голосом пояснил Октавиан. - На каждую сверхчеловеческую выходку бессмертных суперменов я предоставлю такую же, но в десять раз сильнее.
        Ватанабэ опять поднялся, тяжело и грузно, будто извечная способность стряхивать любые раны отказывала ему. Толстяк ничего не сказал, а Вендиго продолжил:
        - Вот почему я и заинтересовался тобой. Ты отлично пользуешься всеми преимуществами и недостатками трикстеров. Но ты все же прекрасно знаешь, насколько все они фальшивы. Как и Наследники. Вот почему сегодня, в день, ознаменовавшийся началом настоящих перемен, я сообщаю тебе, что тоже прекрасно все понимаю. Уже очень скоро Наследникам и их чудовищным кузенам придется проговаривать реплики и скрещивать шпаги, как было раньше и должно случиться вновь. Но мировую сцену установлю я, и сценарий будет переписан. Война в Ливии - лишь тень того, что случится в ближайшее время. Воинственные сребролюбцы, скупцы, прелюбодеи и убийцы выйдут одной большой толпой на площадь, чтобы можно было начать судилище. Ни Америка, ни Европа - никто не останется в стороне. Эти слова ты тоже должен запомнить, Сэм. Передай их разжиревшим носителям крестов и сутан, привыкшим быть менеджерами мироздания настолько, что теперь любая перемена пугает и затирается ластиком человеческой крови. Их затея превратить Наследников в батарейки не проживет долго. Как и трусливые попытки Лилит и ей подобных приспособиться к миру большого
спектакля.
        - Так вот... ты чего хочешь, - тяжелым одышливым голосом проговорил Ватанабэ.
        - Я ведь уже говорил: я хочу сыграть отличный спектакль, но добавить к нему мой финал. А для этого надо переиграть всех актеров. И, конечно, нужен ты, хорошо прописанный враг. У тебя есть все, чтобы получить роль. Обаяние, стиль, и даже отряд бесхарактерных пустышек-женщин, существующих только как номинальные двигатели сюжета и приманка для мужской аудитории. Все просто идеально!
        - Спектакль, значит. Глобальный кризис, который ты приближаешь каждым своим действием - это спектакль?
        - Это подготовка к нему. Когда кризис достигнет точки невозврата - тогда все начнется. Войны, насилие, страх - лучшие эмоции для аудитории. Даже та бомба, что не взорвалась полгода назад, достигла своей цели. Как, по-твоему, я заполучил человека в рядах "CDM", ту самую "крысу", благодаря которой сейчас полыхают совершенно секретные объекты? Через страх. Терроризм ведь призван служить какой-то цели. Я достиг своей цели. Разве же это не хорошая работа? Согласись, все идет так, как должно идти. Все идет так, как задумано. Ты сам мне помог, подтолкнув ливийцев то тут, то там. Теперь Лилит и твои хозяева сделают шаг, которого я ожидаю. Но я знаю, что ты видишь сквозь игру. Именно такой противник мне нужен. Не зарвавшиеся богачи, не упивающиеся собой чудовища. Мне нужен человек, Сэм.
        - Да ну? - Ватанабэ остановился, и впервые стало видно, что он не решается напасть. - Ты выбрал не лучший человеческий экземпляр.
        - Я выбрал тот, что мне подходит, - Октавиан улыбнулся с ободрением. - Но ты все еще слишком погружен в спектакль, чтобы понять. Давай сыграем и дальше.
        Вендиго легонько двинул рукой, будто отгоняя ленивую муху. Сэма смело со сцены и вновь бросило в зал, на этот раз дальше. Сила Октавиана была невероятной. Но он не собирался все делать сам. Обернувшись к женщинам, мужчина произнес:
        - Анна, застрели, пожалуйста, Кэтрин Винтерс.
        Мегуми поняла, что сейчас произойдет, еще до того, как за спиной ощутилось движение, до того, как оглянулась и увидела расширившиеся глаза американки. Сюрреалистическое и совсем непонятное зрелище, дружно разыгрываемое Сэмом и Вендиго, переходило в опасную и приземленную плоскость. Эта плоскость грозила громыхнуть выстрелом и брызнуть кровью. Но Канзаки вовсе не собиралась бездействовать.
        Ее почему-то страшно оскорбила брошенная Октавианом фраза о "бесхарактерных пустышках-женщинах". Этот наглец был настолько самоуверен, что даже его ирония казалась напыщенной. Однако Анна слушалась приказов господина и повелителя беспрекословно. Вот женщина-трикстер шагнула назад и повела вооруженную руку в сторону.
        Пора.
        Резко развернув корпус влево, Канзаки отработанным в тренировках движением захватила вооруженную конечность, наконец-то доступную для проведения приема. Японка обхватила правый бицепс противницы и стремительно наклонилась вперед, давя предплечьем на локоть. Мышцы тонкой руки Анны оказались крепкими как сталь, но прием, ломающий в иных случаях кости, сработал. Пистолет упал на пол, а в следующий миг за ним последовала сама Канзаки, оттолкнутая свободной рукой женщины-трикстера. Анна будто отмахнулась от назойливого мелкого зверька, и эта отмашка ощутилась как неудача матадора на корриде, снесенного из жизни бешеным быком. Больно упав, японка тут же откатилась в сторону.
        Кэтрин вовсе не собиралась и дальше играть роль сидячей утки, ждущей, пока ее напичкают яблоками и подадут к столу. Как только Канзаки спасла ее от немедленного расстрела. Американка кинулась Анне под ноги. Пока Мегуми получала страшный удар, Винтерс успела схватить упавшее оружие. Обращаться с пистолетами она умела не слишком хорошо, но на нажатие спускового крючка сноровки хватило. Выстрел из "Марка" в упор пронзил бы рыжеволосую насквозь, унося пулю в стену. Однако Анна, не утруждая себя сложными трюками, попросту сильно отклонила корпус, выгибаясь в пояснице. Пуля прошла рядом с плечом, едва задев густые длинные волосы волнением свинцового ветерка. Затем острый носок сапожка едва не раздробил Кэтрин запястье, выбивая пистолет, улетевший под ближайшее сиденье.
        Октавиан присвистнул.
        - Вот это несколько неожиданно. Какие смелые дамы.
        Секунду назад Вендиго стоял на сцене. Но вот он вдруг оказался внизу, сошедший по ступеням и стоящий в паре шагов от женщин. Только теперь Канзаки, едва не выкашлявшая легкие, оправляясь от удара, заметила, какие нестерпимо синие у него глаза. В их правильном, неразбавленном природными недостатками цвете чувствовалось что-то болезненное, как будто мужчина был слепым. Но он видел все. И смотрел на Мегуми.
        - А ведь я питаю слабость к прекрасным героиням, - произнес Вендиго и поднял согнутую руку к груди. - Но законы драмы важнее.
        И тут она увидела, как вокруг расслабленной кисти мужчины дрожит воздух, искривляясь и струясь. Октавиан изменял материю вокруг себя. Откуда-то пришедшее понимание, аморфное и неточное, сверкнуло в голове вместе с испуганной мыслью: ее и Кэтрин сейчас убьют. Точно так же, как несчастных русских, попросту разорвут на части. Вот сейчас.
        И почему-то страха не было. Он не успевал за движением распрямившихся пальцев Вендиго.
        Короткая очередь взорвалась в театральной акустике и едва не заставила уши кровоточить. Октавиан лениво бросил руку в ту сторону, откуда неслись пули. Стремительно и неуловимо поток воздуха и силы сорвался с кончиков пальцев и встретил рой посланцев смерти. Несчастные стальные пчелы жалобно застучали, впиваясь в пол, потолок и стены, разбросанные широкой отмашкой без малейшего труда.
        Сэм, поднявшись из-за опрокинутых рядов, держал в здоровой руке пистолет-пулемет Колосова и вновь стрелял в Октавиана. Израненной ободранной рукой толстяк отбросил перекосившееся после его падения кресло и шагнул вперед.
        Мегуми вовсе не собиралась терять обретенную в опасности прыть. Как только Вендиго отвлекся, она тут же кувыркнулась прочь от Анны, едва не всадившей каблук ей в висок, и потянулась к отброшенному из рук Кэтрин и валяющемуся на ковровой дорожке пистолету. Рыжая противница уже была рядом, когда пальцы японки сомкнулись на рукояти. Резко переворачиваясь на спину и пребольно катаясь по жесткому полу, Канзаки нажала на спуск. Громко вскрикнув, Анна схватилась за плечо. Под узкой ладонью тут же показалась струйка крови.
        "Это тебе за тот раз в Токио, стерва!" - злорадно подумала Мегуми перед тем, как ее смело с пола силовой волной, впечатав в ближайшую стену.
        Октавиан стоял, повернувшись лицом к Сэму, и опускал протянутую в сторону женщин руку.
        - Анна, я передумал, - сказал он. - Отойди.
        - Но... - сразу же забыв о пробитом плече, попыталась возразить Анна.
        - Отойди, - тихо повторил мужчина, и что-то в его голосе заставило женщину повиноваться. Она молча шагнула в сторону мимо судорожно кашляющей и пытающейся приподняться после сильнейшего сотрясения Канзаки, обошла пытавшуюся отползти, не поднимаясь, Винтерс, сжимавшую одной рукой поврежденное запястье.
        Вендиго шагнул вбок, не отрывая взгляда от Ватанабэ. Сэм медленно приближался, не опуская оружия. Толстяк ступал неуверенно, тяжело. Было заметно, что на этот раз ему досталось всерьез. Полученные за последние дни ранения, зажившие снаружи, но истощившие организм изнутри, напомнили о себе теперь, когда его швыряли из стороны в сторону как тряпичную куклу. Все случилось очень некстати.
        Разорванный в клочки силовым ударом рукав обезображенной руки толстяка стягивал предплечье тонкими полосками материи, сплетавшимися и уплотнявшимися на виду.
        - Знаешь, - все тем же дико звучащим сейчас светским тоном произнес Октавиан. - Я не думал, что костюмов-симбионтов из опытной линейки осталось больше одного. Фрэнки очень гордился своим, пока вы его не испортили. А твой пока цел. Прямо-таки супергеройский плащ.
        - У тебя навязчивая идея, - сказал Ватанабэ, целя ему в грудь.
        - Все мы иногда немного одержимы.
        Мгновение - и Вендиго пропал с того места, где стоял. Теперь он оказался возле перепуганной до смерти Кэтрин.
        - Но я решил, что банальное смертоубийство нам не подойдет. Как насчет надругательства над мозгом?
        Все трое поняли, о чем он говорил. Глаза Винтерс расширились в ужасе, когда длинная рука схватила ее, вздергивая вверх. Сэм отбросил в сторону бесполезное оружие и бросился к ним. Октавиан лениво вскинул руку.
        На этот раз большое тело Ватанабэ пропахало борозду не только в рядах кресел, но и в самом полу. Таинственная мощь Октавиана ударила с такой непреодолимой силой, что толстяка сбило с ног и поволокло прочь, сдирая одежду вместе с кожей. Опуская руку, Вендиго положил ладонь на покрывшийся холодной испариной лоб американки.
        - Сделаем так, - сказал Вендиго. - Сэм, ты меня слышишь?
        Он оглянулся на тяжело, но упорно поднимавшегося на другом конце зала толстяка.
        - Сегодня никто еще ни разу не сумел меня коснуться. Сумеешь - я не убью женщин. Хорошая получится сцена. Начали.
        И тут в издерганный, едва держащийся в голове разум Кэтрин Винтерс, успевшей за последние дни настрадаться и перенервничать больше, чем за последние полтора десятка лет вместе взятых, беспрепятственно проник кто-то чужой. Чужой, большой и страшный.
        Перед глазами возникли собственные воспоминания, отраженные как в зеркале в чужих глазах.
        Есть я. Есть мама. Мама меня любит. Я хорошая.
        Есть папа. Он самый лучший в мире.
        Пора в школу.
        Учиться, играть, знакомиться.
        Скоро конец учебы.
        Я уже взрослая.
        Пора любить.
        Любить. Рожать.
        Есть Сэм. Он меня любит?
        Они хотят меня убить.
        Папа, я не верю...
        Смерть. Смерть - это больно, даже когда умирают другие.
        Он сказал, что не умеет плакать. Я буду плакать за двоих.
        Что-то страшное и черное там, в воспоминании, которое никак не приходит. Что-то такое, чего нельзя вспоминать.
        На этот раз Вендиго не поднимал руки, но вихрь невидимой силы был таким мощным, что едва не взорвал Сэма мириадами окровавленных осколков. Живой костюм вновь превратился в лохмотья, лопнув и порвавшись везде, где только можно. Однако сейчас Ватанабэ устоял на ногах. Будто готовясь толкать тяжелый груз, он стоял, подавшись вперед, широко расставив ноги и уперев их в пол. Каблуки на всю глубину вошли в паркет, его отодвинуло на несколько сантиметров, но на этот раз не швырнуло. Поднятые руки опять будто ошпарило кислотой, кожу сорвало, и окровавленное мясо, жилы и кости обнажились сильнее, чем прежде. Но он все-таки не упал.
        Анна и Канзаки с разных сторон наблюдали, как Сэм пошатнулся. Энергия Октавиана не исчезла. Она продолжала давить, толкать, пытаться сбить с ног и уволочь прочь как листик на ветру. Но толстяк не сдавался. Превращаемый в живую отбивную, он сделал шаг вперед. Еще шаг. Еще.
        Кэтрин тем временем перестала видеть что-либо кроме огромной черной тени, упавшей на нее сверху и медленно засасывающей внутрь себя.
        Нужно освободиться. Нужно отдать то, что тянет вниз. Нужно скорее обернуться и увидеть то, чего видеть нельзя. Но ведь тогда она умрет. Откуда-то она это точно знает. Так говорил папа. Он сказал, если то, что спрятано у нее в голове, покажется наружу, то...
        Октавиан моргнул и улыбнулся пустым глазам женщины. И тут на его запястье шлепнулось что-то большое, мокрое и противное. Это была окровавленная человеческая рука, почти скелет руки. Медленно повернув голову и все еще улыбаясь, Вендиго увидел, как шевелятся губы Сэма.
        - Тоцугэки лав харт, падла.
        В глазах Октавиана успело появиться такое выражение, будто он собирался удивиться странной фразе, но взмах руки, прозвучавший с почти смешным свистом, прервал его. Короткий, но чрезвычайно мощный апперкот пришелся по челюсти снизу.
        Анна, кажется, вскрикнула громче, чем когда получила пулю в плечо. Выпустив из рук Кэтрин, Октавиан запрокинул голову и сделал неловкий шаг назад. Не более. Удар, способный надолго вывести из строя кого угодно, даже не заставил его как следует попятиться.
        - Хм... - произнес он и прикоснулся к челюсти, на которой не было видно ни малейших следов повреждений. Сжав поврежденный участок, Вендиго опустил голову. - Сэм, я тебя обожаю.
        Ватанабэ, окровавленный, шатающийся, но непреклонный, отвел кулак назад, готовясь бить еще. Но этого не потребовалось. Канзаки, держась за сломанные, как ей казалось, ребра, увидела, как Вендиго резко опустил ладонь на плечо Ватанабэ. Хруст сломанной ключицы не заставил ни один мускул на застывшем лице толстяка дрогнуть.
        - Никто еще не ударял меня успешно. Ни разу. Хорошо, мы договорились. Женщины будут живы. Но ты, надеюсь, догадался...
        Не договорив, Октавиан убрал руку со сломанного плеча Сэма и, не сжимая в кулак, ударил ладонью в область диафрагмы. Не успевший защититься Ватанабэ вновь упал.
        - В этом акте тебе полагается попасть под раздачу.
        Вендиго поддел упавшего ногой, будто играл с футбольным мячом. Сэма подбросило в воздух, будто он и впрямь был резиновым и пружинил. Октавиан хлопнул по телу толстяка раскрытой ладонью и с новой силой вбил в пол. Ватанабэ раздробил покрытие и пустил по полу длинную трещину. Он не успел прийти в себя, когда очередной взмах руки и новая волна невидимой энергии покатили его прочь. Октавиан посмотрел вслед беспомощному противнику, и выражение его лица было невозможно прочесть.
        Однако Мегуми, одна остававшаяся способной наблюдать, не пыталась боле рассмотреть Вендиго. На секунду обернувшись к осевшей на пол Винтерс, отпущенной им, девушка тут же устремила встревоженный взор вслед Сэму. Тот по-прежнему пытался подняться, но, легко махнув рукой сверху вниз, Октавиан пригвоздил его к полу. Стоило толстяку приподнять голов, как невидимый молот повторно ударил по всему телу.
        Канзаки смотрела и не верила своим глазам. Нет, вовсе не невероятная сила Октавиана, способного творить такое над людьми, поразила ее в эти секунды. Девушку поразило осознание того простого факта, что она впервые с памятного вечера в Токио боится за жизнь своего необычайного напарника.
        Сэм всегда шел к опасности напрямик, готовый встретить ее кулаком, пулей или плоской остротой. Он ничего не боялся и всегда выходил победителем. Ни террористы, ни полицейский спецназ, ни трикстеры не могли свалить с ног мужчину, начинавшего казаться японке настоящим колоссом. Потребовалось увидеть, как его, беспомощного, ломает и сокрушает кто-то чудовищный, чтобы понять, каким сильным Сэм стал в глазах Мегуми за те месяцы, что они провели вместе. Даже сидя в ожидании в Ливии, даже глядя сквозь прицел снайперской винтовки в Нью-Йорке, она знала, что Сэм справится, что с ним не случится ничего... смертельного.
        А сейчас было ясно, что он вот-вот может умереть. Ни одно живое существо не выдержит таких побоев долго. Канзаки слышала, как хрустят кости. На Сэме не должно было остаться живого места. И сердце девушки бешено стучало, едва разгоняя ледяной холод страха.
        Да, черт возьми, она боялась за него! Она не хотела, чтобы он умирал!
        Крепкая рука ухватила за шею, дергая куда-то в сторону. Кэтрин осталась за спиной, а перед вытянутой в разрушенный проход между рядами кресел японкой вновь оказалась Анна. Взгляд женщины-трикстера не предвещал ничего хорошего.
        - Что ж ты такая... - начала она и без замаха отвесила Канзаки оплеуху. Боль выстрелила в полученные раны с новой силой, когда девушку словно стукнуло молотом. - ...Назойливая?
        Мегуми попятилась и упала бы, если бы здоровая рука Анны не вцепилась в легкомысленное одеяние, пришедшее в не самый лучший вид в результате драки и кувырков. Удержав противницу, рыжеволосая шевельнула простреленным плечом.
        - Ненавижу чувство заживления. Как будто руку отлежала.
        Напряженная ладонь взмыла в воздух.
        Ну уж нет!
        Ярость заставляет людей совершать поступки, порой оказывающиеся неожиданно верными. Когда Канзаки поняла, что ее намереваются просто избить, куражась и не напрягаясь, в глазах потемнело от злости. Она до сих пор не могла простить Анне случившегося полгода назад, а уж сносить подобное обращение от кого бы то ни было - и вовсе не собиралась. Кулак сжался до боли, до впившихся в плоть ногтей. Ни на что не надеясь, а просто разозлившись, японка ударила противницу в грудь.
        Когда под костяшками что-то хрустнуло, девушка сперва ощутила лишь боль и страх повреждения сустава. Но тут же Мегуми встретилась взглядом с Анной, на лице которой стремительно сменили друг друга насмешка, удивление и ужасное осознание.
        - Ай, дура! - воскликнула женщина-трикстер, но ее тут же прервал оглушительный грохот, сотрясший пол у них под ногами. В тот же миг Октавиан, обернувшись, расхохотался.
        - Как я люблю женскую непосредственность!
        Эти слова Мегуми слышала, не видя самого Вендиго. Мужчина вдруг обратился в прозрачную дымку, и голос завибрировал, перемещаясь вместе с хозяином. Могучий незримый вихрь подхватил Канзаки и потащил к дверям с такой скоростью, что весь развороченный зрительный зал на миг слился в одно желтовато-красное пятно. Вокруг все оглушительно трещало, гремело и ощутимо дрожало. Вестибюль, через который они втроем с Сэмом и Кэтрин пришли, промчался мимо, громко хлопнула тяжелая входная дверь.
        Римские сумерки после душного зала в первые мгновения показались холодными и необычайно свежими. Затем у Канзаки перехватило дыхание, когда подхвативший ее вихрь вдруг выпустил жертву, заставив некрасиво брякнуться мягким местом на тротуар.
        - Необременительное занятие - носить на руках красавиц, - заметил стоящий над японкой Октавиан, выпуская из крепких объятий второй руки Анну, встревожено поправлявшую волосы.
        Так это он их вынес из...
        Канзаки взвинчено обернулась, не вставая. Они оказались на противоположной стороне улицы от здания, в котором разыгралось страшное представление. Театр глухо гудел, и стены его уже заканчивали складываться внутрь посередине, поднимая тучи пыли, но не задевая соседних домов.
        - Анна заложила заряды в ключевых структурных точках здания, - пояснил Октавиан у нее над головой. - Хороший такой промышленный снос. Эффектный и не слишком грязный. Правда, осуществился он несколько рановато. Я, признаться, рассчитывал на более драматичную сцену. Но кто же знал, что женская нетерпеливость одержит верх над законами режиссуры?
        - Если осколки детонатора впились мне в грудь, я тебе все волосы вырву, - сердито пробурчала Анна, выковыривая из внутреннего кармана сломанный прибор.
        До Мегуми дошло не сразу.
        - Вы взорвали театр? Но... но Сэм же там остался!
        Сердце упало куда-то вглубь желудка. Израненный и сотню раз вбитый в пол, Ватанабэ ни за что не успел бы спастись.
        Неужели?
        - А еще там осталась Кэтрин Винтерс, - голосом монаха в момент молитвы произнес Вендиго. - Но это не так уж важно, верно?
        Он посмотрел на нее сверху и улыбнулся, совсем беззлобно. Девушка ничего не ответила, снова обратив взгляд к обрушившемуся театру. Облако пыли все еще стояло над улицей, удушливые частички его доносились и до нее, набиваясь в нос. Разрушение действительно оказалось очень аккуратным. Здание просто сложилось внутрь, погребая под обломками все, что осталось в помещениях. И всех. В темном грязном небе рождающейся ночи зрелище выглядело каким-то болезненным. И очень зловещим. Вокруг царила на удивление мертвая тишина. Отзвуки взрыва и обрушения еще отдавались в концах узкой римской улицы, но все окна были плотно закрыты. Никто не кричал, не кричали сиренами машины полиции, скорой помощи или службы спасения. В эти несколько минут обыватели испуганно затаились, выжидая и надеясь, что неведомая беда минует лично их. Ни проезжавших мимо машин, ни пешеходов - никого вокруг. Только Анна и Октавиан. Последний смахнул пыль с причудливого плаща.
        - Да вы не переживайте, Мегуми. Если бы я хотел просто убить Сэма, я бы его просто убил. Мы всего лишь весело познакомились. Когда он вылезет из-под обломков, передайте, чтобы готовился к началу.
        - К... - Канзаки даже не обернулась, чтобы спросить. - К началу?
        - Ну да, - кивнул Вендиго. - Смерть ведь только еще принялась утверждать свои права в нашей истории. А смерть - это лишь начало.
        И с этими словами Октавиан вместе с Анной исчезли. В один миг их просто не стало рядом, без единого звука. Хотя Мегуми и не прислушивалась. Все свое внимание девушка обратила на разрушенное здание через дорогу.
        - Ну, давай же... - прошептала она, слыша себя с поразительной отчетливостью. - Давай...
        Глаза ее жадно высматривали во все еще оседающем облаке пыли хоть какое-то движение. Разум отчаянно цеплялся за фразу Вендиго о том, что Сэм еще жив. Канзаки безумно желала убедиться в правдивости этих слов.
        То самое дикое пустое чувство, словно ощущение пиявки, высасывающей что-то из самого сердца, вернулось. То самое чувство, что впервые посетило ее в Токио при виде расстрелянного толстяка, лежащего неподалеку. Это странное горькое томление, неверие в то, что видели глаза. Безумная надежда на чудо.
        Она не хотела, чтобы Ватанабэ умирал! Она хотела, чтобы он жил! Чтобы он был... рядом.
        Неважно, какие странности, глупости и жестокости он принес с собой в ее жизнь, зато он был в этой жизни!
        Она до потери сознания, сильнее, чем всех полученных побоев и ран, боялась не дождаться очередного воскрешения неуязвимого толстяка.
        Ведь она в него... Она его...
        Что-то совсем простое, но объясняющее все и сразу, попыталось пробиться наружу в разуме Канзаки Мегуми. Но тут со стороны рухнувшего здания раздался шум. И все мысли смешались воедино, уступив напряженному ожиданию. Ждать пришлось недолго.
        Кто-то тяжело раздвигал крупные куски строительных обломков. Мегуми. Опережая собственные мысли, уже поднялась и, хромая, ковыляла через улицу, когда из облака пыли вышел он.
        Сэм Ватанабэ. Сэм Сандерсон. Сирота, рыцарь юных школьниц, угрюмый спаситель и мертвец. Убийца и супермен. Никогда еще Мегуми не видела его таким. Она так никогда и не смогла подобрать точного определения и ограничилась странной фразой "застенчиво больной". Он шагал, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, с головы до пят засыпанный грязью, пылью и осколками. Обычно расправленные плечи низко ссутулились, одно заметно перекосило ниже другого. Голова мужчины была опущена, на макушке, висках и затылке виднелась свежая щедро впитавшаяся в волосы кровь. Самовосстанавливающийся костюм сейчас напоминал хламиду нищего, изношенную за десяток лет до состояния тряпок на ниточке. На руках Сэм нес Кэтрин. Женщина оказалось совершенно целой, без единой царапины, только припорошенной той же пылью, что и сам Ватанабэ. Голова американки безжизненно свесилась. Она была без сознания. Сэм неловко, едва не упав, выбрался с крыльца разрушенного театра, чуть не съехал по ступеням на тротуар, оступившись.
        - Сэм! - Канзаки услышала свой тревожный голос.
        "Сэм". Именно так.
        Он поднял опущенный взгляд, и что-то соскользнуло с переносицы, падая на землю. Неизменные черные очки, каким-то чудом пережившие бурные путешествия хозяина по вертикали и горизонтали, все-таки не выдержали. Заискрившиеся вдоль разломов на разбитых линзах синие искорки погасли, когда уничтоженное устройство ударилось об асфальт.
        Мегуми была уже рядом. Она увидела, как Ватанабэ в очередной раз неуверенно качнулся.
        - Ее надо положить, - сказал он ровным, ничего не выражавшим голосом. - Руки дрожат, я могу уронить... Ей нельзя упасть.
        - Давай, - быстро и не задумываясь, ответила японка, протягивая к Кэтрин руки. Вместе они осторожно уложили Винтерс на мостовую, следя, чтобы женщина не ударилась головой.
        - Она жива, - произнес Сэм. - Я успел ее закрыть, когда сверху повалилось. Чуть не раздавило обоих. Еле успел выскочить туда, где поменьше...
        Он вдруг прервался. Канзаки почувствовала, как стоящее в шаге от нее большое тело медленно начинает валиться вперед. И снова девушка действовала, не задумываясь. Шагнув вперед, японка уперлась руками в кренившегося Сэма. Под правой ладонью вдруг почувствовался могучий неровный ритм. Билось сердце, его сердце, большое и все еще живое. И это физическое осознание заставляло сильнее стучать уже ее сердце. Даже сильнее, чем от страха - от радости.
        Сэм навалился на Мегуми всем телом, но в последний миг нашел в себе силы удержаться на ногах, иначе они оба упали бы на тротуар. Он стоял, касаясь ее макушки своей эспаньолкой, со свисающими словно плети руками. Невольно прижимаясь друг к другу, мужчина и женщина замерли.
        - Мегу-тян, - вдруг проговорил Сэм у нее над самой макушкой. Это имя сейчас показалось совсем неуместным. Но почему-то приятным.
        Она подняла глаза и увидела его лицо, грязное, окровавленное, со следами страшных побоев, наверняка, ломавших кости не один раз и еще не заживших до конца. Это лицо было совсем близко, кожей девушка чувствовала тяжелое, прерывистое мужское дыхание. Карие глаза смотрели на нее, и Канзаки, сама того не осознавая, в один миг утонула в них.
        - Что? - спросила она.
        - Что бы я без тебя делал-то, а? - и Сэм улыбнулся разбитыми губами.
        - А? - она ничего не поняла.
        - Ага, - слабо хмыкнул он. - Ты очень хорошая.
        - С-спасибо.
        Мегуми, так ничего и не поняв в этом странном разговоре, просто продолжала неловко стоять, прижимаясь к Ватанабэ посреди улицы перед разрушенным театром. Сердце ее бешено стучало, а голове снова крутилась какая-то невероятная догадка на собственный счет. Какая - Канзаки так и не могла понять.
        Но, несмотря ни на что, одно девушка знала точно - она не даст ему упасть.
        Эпилог
        15 мая
        Память и впрямь похожа на большого зубастого зверя. В иные моменты она так и норовит вцепиться зубами в мошонку да не отпускать, пока не насытится болезненной реакцией человека на воспоминания.
        Артур Хендрикс, стараясь ничем не выдать себя, пребывал в крайней степени тихого злого раздражения. Он давно отвык от настоящей ярости.
        Все, что только могло пойти ко всем чертям, пошло к ним семимильными шагами. Со всех сторон его ведомство и все смежники выглядели тем, кем и являлись - провалившимися неудачниками. Три четверти Наследников, сосредоточенных в Меркури, пропали без вести. Наномашины, отслеживающие координаты объектов, оказались выведенными из строя. Их похитители скрылись в неизвестном направлении, и ни полиция. Ни спецслужбы не успели отследить их путь. Организация и оперативность злоумышленников потрясали. Они провернули бы все дело без единой жертвы со своей стороны, если бы не отпор самых расторопных. Однако удачи на местах не исправляли чудовищного провала. Данные исследований и сами исследуемые испарились из-под носа "CDM". Такой позор не простят никому, а ему придется отвечать в первую очередь. Хорошо еще, что Дюкло не сможет злорадствовать - сейчас он рвет на голове волосы, глядя на карту Ближнего Востока.
        И все же главной причиной плохого самочувствия был предстоящий разговор.
        Терминал безопасной связи обходился в сотню раз дороже простого видео-моста, зато оставался неуязвимым для любых попыток подслушать или подсмотреть разговор. Подошвы ботинок неприятно звякнули, когда Артур встал в рабочий круг. По телу тут же побежала полоска сканирующего луча.
        Собеседник уже ждал его. Трехмерное изображение появилось напротив, создавая иллюзию присутствия. Мужчина с тяжелыми чертами пожилого лица посмотрел на Хендрикса с той пронзительностью, что была свойственна коллегам.
        - Я ждал вашего звонка, - произнес незнакомец, двинув плечом, на котором виднелась крупная погонная звезда.
        - Я знаю. У нас теперь общая проблема.
        - Можно сказать и так.
        - Ваши предложения?
        - Мы готовы поделиться информацией.
        - Значит, нужна наша помощь.
        - Можно сказать и так.
        В глазах собеседника не появилось и намека на торжество, но Хендрикс знал, что внутренне он ликует. Радости не суждено было продлиться.
        - Думаю, господа, - зазвучал вдруг между ними, разделенными сотнями и тысячами километров, третий голос. Женский, низкий, глубокий и чарующий. - Что всем нам теперь понадобиться помощь друг друга.
        На этот раз глаза собеседника расширились от удивления. Артур же лишь устало смежил веки на краткий миг. Ему вновь предстояло обмануть дьявола с контрактом на душу.
        Жан-Мишель Дюкло раздраженно потирал костяшки пальцев сжатой в кулак правой руки. Глубокая трещина в полированной поверхности стола стала свидетелем бушевавшей в огромном мужчине ярости. Полумрак служебного кабинета скрывал тяжело нависшие над переносицей брови и по-бульдожьи отвисшие щеки - признак мрачной сосредоточенности, сменявшей приступы гнева.
        Итак, все оказалось правдой. Все до единого слова. Проклятые Наследники и проклятые толстосумы! Все они оказались предсказуемы, глупы и бесполезны. Как он и предсказывал.
        Страх уже много лет не осмеливался касаться сердца Дюкло. Но сейчас именно он прохладными пальцами вцепился в горло. Как бы ни храбрились люди, считающие себя его хозяевами, они просто не в силах были понять, что разгоревшийся в Ливии пожар войны, дерзкий налет на охраняемые объекты в Меркури и все прочее, что сопровождало события последних дней - все это было только началом. А Жан-Мишель это знал, прекрасно знал. Ибо о том, что произойдет, ему давно сообщили слово в слово. Он не верил, отказывался поверить в нечто настолько чудовищное. Но все оказалось правдой. А значит, правдой станет и то, о чем было сказано далее.
        Если он не остановит надвигающуюся волну. Только для этого придется отрастить жабры и нырнуть ко дну.
        Кулак разжался. Палец нажал на кнопку в стенной панели. Пол и стена в углу раздвинулись, обнажая терминал безопасной связи.
        - Merde, - выругался мужчина себе под нос.
        Гладкая равнина расстилалась внизу, разрезанная у самого основания скоростным шоссе. Китами сидела на спускавшихся вниз ступеньках, врезанных в тело холма, и смотрела на облитые золотистым солнечным светом верхушки деревьев, стройную как газон траву, блестящий асфальт дороги. Изредка сверкали солнечными зайчиками проносившиеся в отдалении машины. Водители и пассажиры не видели ее, расположившуюся за ровным рядом аккуратно высаженных сосен и смотревшую с возвышения. Но Дзюнко без труда могла разглядывать все вокруг. Вот только мысли девушки витали далеко отсюда.
        За спиной холодными бетонно-стальными стенами возвышалась лаборатория-тюрьма, служившая убежищем с того самого вечера, когда они столкнулись с чудовищем по имени Роджер и потерпели от него сокрушительное поражение. Она одна осталась относительно целой. Остальные - Джонни, Инори, Отоко... Дзюнко поймала себя на том, что снова нахмурилась. Или это от солнца?
        Эрику она с тех пор не видела, но та, кажется, была жива, хоть и потрепана. Все теперь были потрепанными, все "CDM" целиком, и Китами вместе с ними. Девушка переступила ногами по нижней ступеньке и поерзала на той, что служила сиденьем. Не оборачиваясь, она заметила подходившего и освободила место.
        - Попу застудишь, - сказал Сэм Ватанабэ, опуская широкое туловище рядом. Теплый мягкий бок невольно потерся о тело, и Дзюнко поняла, что ей и впрямь слегка зябко. На холме царил мягкий, но холодный ветер.
        - Хватить думать о моей заднице, - сказала она, зная, что грубость его не обидит. - Ты и так меня ремнем порол, извращенец.
        - Я тебе еще и рот с мылом вымою, - пообещал он таким тоном, что девушка сразу не поверила. - На.
        Толстяк протянул Китами прозрачную стеклянную бутылочку с соком. Он, как выяснилось, страстно любил заливать в себя безалкогольные напитки из винограда. Она взяла предложенный сосуд и почувствовала, как холодеют пальцы на стекле.
        - Где же ты был-то? - спросила Дзюнко, свинчивая крышку и продолжая глазеть на струившуюся внизу дорогу.
        - Крайне эффектно получал уже по собственной заднице, - ответил Сэм.
        - Какая прелесть.
        - Еще бы, - толстяк хмыкнул. - Но, я смотрю, вы от меня не отстали.
        - Ахремов как-то сказал на занятиях в академии хорошую фразу: "Разгром, позор и похмелье". Хорошо описывает мое личное состояние.
        - Хорошее такое состояние, - Ватанабэ легко щелкнул пальцем по ее бутылочке. - Отрезвляет, на то оно и похмелье.
        Китами медленно сделала большой глоток. Обхватив бутылочку обеими руками, она помолчала секунду, а затем спросила:
        - Ватанабэ, а ты когда-нибудь видел сердце тьмы?
        Сэм не удивился. Он тоже не смотрел на юную собеседницу, созерцая едва заметное колыхание тонких веточек на деревьях.
        - Видел.
        - Я теперь тоже, - она опустила бутылку на ступени. - Надо же, какая жизнь бывает. Только бросив поклоняться дьяволу, узнаешь, какое оно - настоящее зло. Тогда, в больнице, я заглянула в душу Роджеру. Там было зло. Я почему-то его узнала. Наверное, такие вещи нельзя не узнать. Я только заглянула, но до сих пор чувствую себя изнасилованной.
        - Хм, - Ватанабэ хмыкнул и поднял бутылку. Отпив сока, он повел рукой в воздухе. - Добро пожаловать в мою жизнь.
        - Спасибо, - с нескрываемым сарказмом произнесла девушка. - Странное, знаешь ли, ощущение - терять кого-то. Никогда такого не испытывала.
        - Привыкай.
        - Куда уж я денусь.
        Они оба замолчали, и в тишине солнечного дня вдруг стал отчетливо слышен ветер. Донышко бутылки цокнуло о ступеньку. Китами вертела в руках снятую крышку.
        - Слушай, Ватанабэ, - вдруг быстро произнесла она, будто пугаясь, что не успеет договорить. - А это нормально, когда прикоснешься ко злу, и оно не отпускает?
        - Поясни, - Сэм невозмутимо распрямил спину и потянулся.
        - Я видела ужас в душе Роджера. Пустой и темный. Но это был не его ужас. Я знаю, чей. Это ужас Октавиана Вендиго.
        Ватанабэ ничем не выдал того, что это имя ему теперь прекрасно знакомо. Он лишь скосил на собеседницу глаза.
        - Да ну?
        - Да. И почему-то... Почему-то мне кажется, что в этом ужасе немножко отразилась я сама.
        - Вот как?
        - Это ощущение, как будто что-то вцепилось в меня глубоко внутри и не отпускает. Я хочу разобраться. Найти. И понять.
        - Ага...
        Он смотрел на тонкую девичью фигурку у себя под боком. Китами сидела, прямая, гордая и сильная. Но кого она пыталась обмануть? Семнадцатилетней девушке было больно и страшно. А главное - сейчас ей было очень одиноко. Ведь в том и заключается главное оружие ужаса: против него ты всегда один. Всегда один блуждаешь в потемках и можешь упасть. Вот почему нужен тот, кто остановит падение, если оступишься.
        Могучая тяжелая рука легла Китами на плечи и притянула к себе. Не ожидавшая ничего подобного девушка невольно коснулась щекой широкого плеча Сэма. Он обнял ее совсем не так, как пытались обнимать похотливые юнцы. Никакой пошлости или двусмысленности. Было в этом жесте нечто иное. Нечто отцовское. И, неожиданно для себя самой, Дзюнко уткнулась носом в эту большую теплую руку и затихла. Крупная ладонь погладила по затылку, опустилась на плечо и прижала крепче.
        А Сэм уже знал, что будет делать дальше. Он снова доберется до сердца тьмы.
        Конаково-Дубна,
        notes
        Примечания
        1
        И да сияет им вечный свет.(лат.)
        2
        Мы пьём кровь, мы вкушаем тело (лат.)
        3
        Придите к Младенцу, Придите скорее к нему в Вифлеем (лат.)
        4
        Царь нам родился, Цари всего творения, Придите поклониться (лат.)
        5
        Придите поклониться (лат.)
        6
        Придите поклониться Господу (лат.)