Мара Петр Верещагин
        Книга Тьмы #
        Петр Верещагин
        Мара
        Весь смысл бандитов, пришельцев и пиратов в том, что можно перестать ими быть и пойти домой.
        Терри Пратчетт, Нил Гейман «Благие знамения»
        Меня зовут Ми.
        Я собираю цветы и ракушки. Ракушек много. Цветов мало и почти все поломанные, такие не годятся.
        Ракушки тоже годятся не все, только я не знаю, где правильные. У правильных есть блестящий шарик. Но он внутри, а сама открыть ракушку я не могу. Папа может, а еще братья, они сильные и у них есть нож, даже два.
        В неправильных ракушках шарика нет, такие только в горшок. Похлебка жидкая и не очень вкусная, рыба лучше, но рыбу мы едим редко.
        Правильную ракушку папа тоже отправляет в горшок, когда вынет шарик. Зато назавтра или через день у нас на столе бывают и рыба, и каша, и ягоды из-за холмов.
        Вот наполню корзинку, чуть-чуть отдохну, потом заберу маленькую Ни - она возится на отмелях по ту сторону скалы-Чайки, собирает морскую траву, придать похлебке хоть немного цвета - и пойдем домой.
        - Привет!
        Девочка, как я, но чуть выше и плотнее. У нее веснушки, синие-синие глаза и две светлые косы - длиннее моих, закручены вокруг головы. И улыбка, яркая, как солнце.
        - Ты… ты кто?- И откуда только взялась? я ведь всех наших знаю, а тут такая светленькая, не пропустишь.
        - Я Мара. А ты?
        - Меня зовут Ми,- отвечаю.- А ты откуда?
        Улыбка на миг тускнеет, потом вспыхивает снова.
        - Моя семья живет тут недалеко. Сегодня отпустили поиграть, а одной мне скучно. Хочешь вместе?
        Еще бы не хотеть! Это не с малявкой Ни возиться, а старшие все в работе, им не до меня.
        А ракушки… а что - ракушки? успею. До вечера еще во-он сколько, а корзинка почти полная.
        Мы плаваем наперегонки, и у меня получается лучше. Зато ныряет Мара так, как не могу я, и достает из волн цветок, серый и розовый; на берегу такие редко найдешь, только обломки.
        - Красивый.
        - Это тебе, ты ведь их собираешь.
        - А ты?
        - Там, внизу, их много. Захочу, еще возьму.
        - Нет, ну нельзя же так…
        - Мы подруги?
        - Да!
        - Значит, он твой. А ты… - Мара задумывается.- Знаю! Научишь меня плавать, как ты.
        - Конечно, если хочешь.- Я смотрю на солнце.- Ой! мне пора бежать, и Ни уже наверное совсем голодная… Ты придешь завтра?
        - Приду.
        Никто и не замечает, что корзинка не полная, и что пришли мы с Ни позднее. Папе цветок тоже очень нравится:
        - Ну, Ми, будет тебе к празднику обновка.
        - А какая?
        Папа хитро щурится.
        - А это секрет.
        - Ну скажи!
        - Ну вот еще, какой же это секрет будет? Не-ет, утенок, сама увидишь. Тебе понравится.
        Я упираю кулаки в бока и смотрю на папу, как мама. Нет, наверное, у нее лучше получается, но все равно. Это значит: или ты мне сейчас же расскажешь все как есть, или…
        Уй!
        Это брат Кау, хватает меня сзади под мышки и подбрасывает в небо, ловит, переворачивает, снова подбрасывает. Мой визг его только веселит.
        - Ми, тебе повезло.- Это Лин, младший брат, то есть младший из двух братьев, меня-то он старше.- Две жемчужницы! Ты у нас сегодня главная добытчица, правда, па?
        Тот кивает, подмигивает маме.
        - Ну раз главная добытчица ты,- говорит мама,- ты сегодня за ужином и командуешь.
        Уй-йя! Это я буду распоряжаться, кому сколько похлебки достанется, и кто без очереди полезет в горшок, получит половником по лбу! Ухх! ну, Кау, берегись, вот оставлю тебя последним, будешь знать!..
        О Маре я вспоминаю уже совсем под вечер, когда ложусь спать.
        - А еще я подружилась с одной девочкой… - зеваю я маме в лицо,- и завтра мы опять будем игра-ать…
        Она то ли не слышит, то ли не обращает внимания, то ли это я уже сплю и на самом деле просто зеваю. Ладно, завтра скажу.
        Мара появляется на берегу, как и вчера, не с самого утра, а попозже. Я жду ее и смотрю по сторонам, но звонкое «Привет!» снова раздается сзади.
        - Пошли поплаваем,- говорит она.
        У Мары тоже есть старшие братья и сестры, но она не как я, она самая младшая, а у меня еще Ни. И еще, Мара, оказывается, не умеет плести бусы и браслеты из ниток и сломанных цветов. Странная.
        Но ее приятно учить, не то что Ни, у той все из рук валится и, чуть что, в слезы. Малявка еще.
        Вдвоем у нас получается лучше, чем у меня одной. Я дарю оба браслета Маре.
        - У меня есть,- говорю.
        - А почему не носишь?
        - Так в них работать неудобно. Спадают. Вот вечером надеваю.
        - У меня не спадут,- заявляет она, и правда, браслеты охватывают ее запястья и не соскальзывают ни в море, ни на берегу.
        - А девушки носят браслеты на ногах,- зачем-то говорю я.
        - А мы кто, мальчики, что ли?- смеется Мара.
        - Нет, девушки, которых в жены берут.
        - А, в жены… Мои братья уже взяли себе жен. Они мне не нравятся.
        Я вспоминаю Кау - осенью Эри наверняка назовется его женой. Да, мне она тоже не нравится. Перед мамой-то тихая и покорная, а мной командует почем зря. Не то чтобы я ее слушалась…
        Мы дружно перебираем, чем именно нам не по нраву новые «родственницы» и как бы поставить их на место, чтобы не обидеть ненароком любимого брата, заешь его чесотка, только не до конца, а то кому же потом пакости строить. А когда надоедает и это, Мара предлагает новую забаву:
        - Меня недавно научили одной игре, называется «буря».
        Разглаживает участок песка, чертит две дуги, а между ними много-много линий вдоль и поперек.
        - А теперь нам нужно, чем играть… - Мара сгребает полную горсть цветочных обломков и камешков, споро разделяет их на две кучки.- Так, вот розовые и синие - это будут «волны», камни - это «скалы», а вот эти три щепки у нас будут «лодками».
        Она объясняет правила и выстраивает линию «скал», предлагая моим «волнам» пробивать дорогу в «гавань», чтобы «лодкам» было куда войти.
        - …да, так ты свернешь среднюю скалу, но тогда здесь появляется водоворот, в него лодки идти не могут…
        - …а если волна сильная, она может перебросить лодку через одиночный ряд скал…
        Игра и правда захватывает. Самое смешное, что я так и не понимаю, кто же из нас выиграл, когда из трех «лодок» две оказались в гавани, а третья разбилась о скалы, но уже внутри.
        - Ой!- вскакивает Мара.- Мне пора бежать, да и тебе, наверное, тоже - заигрались мы.
        - А все-таки ты неправильно расставила скалы.
        - Хорошо, завтра волнами буду я. До свиданья, Ми!
        Назавтра мама затевает большую уборку.
        - Сегодня ракушек не нужно, будешь помогать.
        - Но я хочу на берег!
        - Закончим, тогда и пойдешь.
        Прибраться в доме, конечно, надо… ну почему именно сегодня! Мара уже там, она обидится…
        Вымести из дома весь мусор и с ним весь старый камыш, наломать в плавнях свежего и аккуратно разложить, перемыть горшки, ложки и блюда…
        - Ладно, беги, дальше сама управлюсь,- говорит наконец мама.- Будешь купаться, уши вымой как следует. А на ужин можешь привести эту свою новую подружку.
        Я и правда бегу. Ни со мной сегодня не идет, не нужно плестись, чтобы малышка не отстала.
        Взлетаю на горку, откуда начинается спуск на мой берег, где на отмелях много ракушек и съедобной морской травы, а ядовитых морских ежей и других колючек почти не бывает.
        Мары нет.
        Берег расплывается в слезах. Ну почему так!..
        Медленно спускаюсь, сажусь на крыло Чайки, так похожей сверху на настоящую морскую птицу, и прячу лицо в коленках.
        - Ты чего это?
        Ой! Мара! пришла все-таки, а я вся зареванная… Кое-как рассказываю.
        Мара смеется.
        - Нам же интересно вместе, правда? А что не отпустили с самого утра, не беда. Меня тоже сюда не отпускают, пока не переделаю всех делов.
        Потом мы плаваем и ныряем, гоняясь за стайкой золотых рыбок, а потом снова садимся за «бурю». Волны Мары легко пробивают проходы сквозь мои скалы, но все эти проходы - с водоворотами, лодке не пройти.
        - И как у тебя получилось?- удивляется она.- Так ты скоро и сестру мою обыграешь. Хорошо бы, а то задается слишком.
        - Ну приходи сюда с ней, попробуем.
        Мара качает головой.
        - Не, не придет она. Но я спрошу - может, можно тебя к нам пригласить, вот тогда сыграете.
        - Хорошо. А ты сегодня пойдешь ужинать к нам? мама разрешила.
        - Ой, правда?- Улыбка вспыхивает ярче солнца, потом вдруг гаснет.- Нет, прости, не могу. Может, в другой раз, сегодня никак.
        Дома у нас праздник: папа теперь будет не только работать на берегу, ему доверили место в лодке! Теперь у нас на столе рыбы хватит, и не только рыбы, лодочники привозят из походов много чего.
        - Не хочу бойше мойской тьявы!- заявляет Ни.- Ягод хочу, кьясных! И зееных!
        - И ягоды тебе будут, и новое платье, и бусы, как у мамы. Или лучше.
        Сегодня праздник, и папа открывает корчажку с веселым соком. Пьет сам и передает братьям и маме, а потом дает глоток мне. Ухх! И правда весело.
        Лин пытается выстукивать костяным ножом и ложкой по доске и пустому горшку, но после веселого сока у него не очень-то получается. Зато нам весело, нам хорошо.
        Жаль, Мары нет. Ну я ей все-все расскажу.
        Завтра. - …и теперь я на берег буду ходить, когда захочу, а не потому, что есть нечего и надо ракушек набрать.
        - А цветы как же?- Мара вертит в руке обломок серого цветка.
        - Они под водой растут, и за ними, если по-хорошему, нырять надо. Это Лин и Кау, и не тут, а на дальнем конце острова, там глубина и цветов, говорят, больше. Но их ведь так просто не сорвешь, срезать надо, нужны ножи и чтобы сил хватило. Я вырасту, тоже буду так, сейчас еще не могу.
        - Давай научу,- предлагает Мара.
        И мы весь день играем в волнах. Мара ныряет глубже и дольше остается на дне, у меня пока не получается дышать так, как надо.
        Потом мы просто отдыхаем на сползающем в море хвосте Чайки. На скалу нам не разрешают забираться; когда Ни рядом, я бы и не лезла. А Мара не проболтается.
        Спиной к закату, она расчесывает волосы и заплетает косы. Красные лучи сквозь бледное золото. Красиво.
        - Завтра будет буря,- смотрю я на облачную гряду, окрашенную кровью солнца.
        - Да, завтра меня не отпустят,- говорит Мара.- Сестра играет, а работу надо делать, значит, меня и приставят…
        - Сюда лучше не приходить в бурю. Сверху только смотреть, только надо закутаться по уши… дома, и то холодрыга, когда такой ветер.
        - Не, у нас не холодно… я спрашивала - сказали, завтра будет не до гостей, а так, если я хочу, могу привести подружку. Так что как-нибудь покажу тебе наш дом.
        - А я тебе - наш,- киваю я.- Ты приходи, правда.
        - Приду. Но не завтра.
        И не послезавтра, и не через день. Буря рушится на берег рано утром, и солнце словно забывает взойти, скрываясь за комковатым одеялом туч; ветер даже почти теплый, но такой сильный, что несколько крыш сносит, а у старой Унди полстены опрокидывает. Всем миром помогаем чинить дома. Я прибираюсь у Унди и в награду получаю целую плошку ягод в меду; несколько штук прячу и отношу домой малышке Ни, и та на седьмом небе от счастья.
        Только через четыре дня ветер и волны успокаиваются. Лодочники, и папа с ними, уходят на промысел. Меня с привычной корзинкой снова отправляют за ракушками; рыба-то будет, но потом, а сейчас все запасы подъедены после бури, ужинать нечем, а мама не любит, когда в кладовой совсем ничего нет. Она говорит: лучше два-три дня с невкусной похлебкой, зато твердо знать, что если опять налетит такая вот непогода - с голоду семья не помрет.
        Я не спорю. Пусть ракушки, если нужно.
        Зато увижусь с Марой, если ее наконец отпустят.
        Мара появляется лишь к вечеру. Как всегда, незаметно.
        - Ух, еле выбралась. Много дел.
        - Ага, у нас тоже,- рассказываю.
        Играть неохота, обе устали. Просто плаваем, лежим на песке и смотрим на облака.
        Мара опять жалуется на сестру: та совсем нос задрала, я, мол, самая лучшая, и вообще все вы тут неумехи бестолковые, одна я дело разумею.
        Мы прощаемся, я ухожу, оглядываясь на море; Мара сидит на крыле Чайки, заплетая косы. Потом, когда я поднимаюсь и смотрю с самого верха, ее уже нет.
        Дома все по-старому. Все ракушки сегодня неправильные, похлебка привычная - жидкая, желтая с зеленым. Фу. Только что горячая, так бы в рот не взяла. Папа на промысле, раньше завтрашнего вечера не вернется.
        Ни капризничает, ей невкусно. Чтобы утешить малышку, рассказываю ей сказку о золотой девочке, которая живет на берегу верхнего моря и появляется на нашей отмели только в полдень, чтобы поиграть с Послушной Ни в прятки и догонялки. Сестренка радостно сопит и засыпает.
        Я знаю, что она увидит во сне.
        То же, что и я.
        Утром я сбегаю на берег еще до завтрака. Подхожу к скале-Чайке, оглядываюсь - никого.
        Солнце едва-едва выглядывает из-за обрыва, под скалой еще холодно. Взбираюсь на правое крыло Чайки, на хребет, на склоненную голову. Застываю, жмурясь на краешек золотого диска. Солнечная дорожка начинается у моих ног.
        Делаю шаг, другой, третий.
        Вот здесь и живет семья Мары.
        Дверь-плетенка из лозы. Тихо скребусь, потом открываю. Никого.
        Прохожу чуть дальше.
        Высокая, с синими-синими глазами и волосами как полдневное солнце, сестра Мары смотрит на меня с немым вопросом: ты еще тут откуда взялась?
        - Я постучалась, никто не ответил; было открыто, я вошла.
        - Ну если вошла… - Она не ходит, а плывет, стелется, облачная кайма длинного платья сметает с пола незримые пылинки.- Мары еще нет, она пока занята - но ведь ты подождешь, правда?
        - Но…
        - Нет-нет, ты нисколько не помешаешь. Нечасто ко мне захотят такие гости.
        Она придвигает овальную доску, хитро расчерченную дугами и косыми линиями, достает мешочек и высыпает много-много синих пластин и черных пирамидок, а еще три красиво вырезанных лодочки, точно как те, на которых папа плавает, только эти с мой мизинец.
        - Мара говорила, она тебя научила играть в «бурю», и ты ее в пух и прах разбила?
        Меня хвалят, а мне неприятно.
        - Нет, не разбила.
        - Раз она так говорит - значит, разбила. Может, чтобы не скучать, покажешь мне, как? «Волны» или «скалы»?
        - Все равно.
        - Ладно, бери «волны»,- и она ставит три черных пирамидки в линию.
        Никогда так не было. Я сама - буря, я вдыхаю острый ветер, соленый от брызг и сладкий от молний, руки мои - волны, волосы мои - грозовые тучи.
        Буря налетает на скалистую цепь, веселая и яростная, брызжет пеной, плещет водоворотами, давя сверху и снизу, и скалы подаются, расступаются, и три измученные лодочки находят дорогу в гавань, я оставляю скалы в покое и играю с ними, провожая до самого берега… - Ми! ой, Ми!..
        Я бреду, не разбирая дороги. Ноги сами отыскивают тропинку, что ведет от береговой отмели домой.
        - Ми, я была там, я видела… ты спасла их, лодочники до сих пор спорят, откуда налетела буря и как это они целы остались.
        Знаю, Мара. Я была там. Я спасла их.
        Потому что твоя сестра отдала мне «волны».
        Если бы я взяла «скалы», было бы по-другому. И я… я погубила бы…
        Я никогда больше не буду играть с тобой и твоей родней.
        Я знаю, кто вы.
        И я знаю, что происходит с нами, когда вы играете. Сказки не лгут. Твоя сестра тоже не лгала, я могла бы не возвращаться и стать такой, как вы, стать одной из вас.
        Да только не могу я жить на берегу вашего верхнего моря и нырять в ваши волны, чтобы доставать из глубин - из ваших глубин, а значит, с наших берегов!- ракушки, цветы, морскую траву, золотых рыбок или просто камни. И гадать, что из нынешней добычи еще недавно звалось моими братьями, или родителями, или просто соседями.
        Я не могу, как вы, помнить только то, что хочу помнить.
        Наверное, я умею играть - но я не могу и не хочу играть жизнью. Ни своей, ни чужой.
        Спасибо тебе, Мара. Спасибо, что показала мне - меня.
…Жаль, все, что я увидела, никому не расскажешь: мама и так знает, а Ни нельзя ни о чем слышать, пока не придет ее срок. Ну да ладно, Мара, ты теперь ведь всегда будешь со мной, и незачем больше ждать на берегу.
        Чайку тоже незачем тревожить. Пусть спит.
        Ей еще многих провожать к верхнему морю…