Княжий дар Петр Верещагин
        Книга Тьмы #
        - Прочь, нежить!- Хлестнула гибкая хворостина, раздался истошный визг.
        Вокруг недовольно зашуршало.
        Узловатые руки, на которых уже почти не осталось мускулов, только кости да жилы, осторожно перевернули тело в богатом плаще, с великим тщанием отряхнули листья и прошлогодние иглы, поднесли к запекшимся губам баклажку.

* * *
        Много ль старику надо? Молока немного - хлеб размочить, одежу добрую да чтоб крыша не протекала и щелей в стенах поменьше. Сколько суждено, сколько проживу; богатство там, власть, слава ратная - оно для молодых ладно, а старому дело зряшное.
        А нет у меня врагов, батюшка князь, были - да одни померли давно, другие замирились. Наше-то житье простое, с полем, болотом и лесом миром больше добьешься, чем войной, а лихим людям тут брать нечего.
        Нет, детей нету. Была семья, и немалая, но как отрезало - сперва старшенький сын ушел лучшей доли искать и не вернулся, за ним дочь и двое младших… Тогда худо было. А теперь - никак. Привык, за столько зим… Нет, не один, я по тутошним хуторам часто хожу, меня и у Медвежьего ручья знают, и в Трех соснах, где седмицу живу, где месяц. Когда охочусь, когда плотничаю, когда за полем-садом гляжу - все дело нужное, людям на пользу и мне в радость.
        Сам видишь, «исполню что пожелаешь» - слова хорошие, да только чего мне желать-то?
        Э, княже, святых в других местах искать надобно. В лесу им некого на верный путь наставлять, а на хуторах их речи некому слушать. Некогда - заняты люди; вот разве зимой, в самую стужу, когда все одно по избам сидеть да на печи ухо давить…
        А подумай. Дело доброе. Я пока Воронка приведу.
        Да чего ж не знать - булгарской стати, шесть лет без малого, в холке мне по плечо, груши в меду любит. Нет, не видел, я ведь тебя только нашел… Вот след его, а вот волос из хвоста, мне большего не надо. Ты умеешь сказать, какую дань можно получить с хутора, не глядя в закрома, это разве колдовство? Кто лесом живет, разумеет. Поживи здесь с мое, тоже знал бы всю премудрость…
        Ну, вот и конь твой, княже. Добрый скакун, нрав горячий, а глаз умный, ты ему верь, из любой беды вынесет, коли сумеет… Меня-то? Так говорю ведь, умный у тебя Воронок, худого человека не подпустит, а хорошему не противится. Он небось и сюда-то везти тебя не хотел? Верно не хотел. Не княжеское место.
        Да ни под чью руку, княже.
        Дань? Для чего? Лес защиты не просит, а когда в ней нужда появится - сам и защититься может, и напасть.
        А хоть бы и войско. Те же булгары, те же хазары, а до них гунны да угры - сколько раз в здешние края ходили! На полдень от Змиевых валов леса нет, так там орда творит что пожелает, зато как на сивер пойдет - счастлив, кто назад вернется. У тебя в степи, княже, старые знакомые есть небось? Так поспрошай свата, какие байки о наших лесах бродят, потешь душу.
        Нет, батюшка князь.
        То в городах о Лесном Хозяине говорят вполголоса да требы кладут. Или речники, что лес видят часто, но отродясь в нем не жили. А на хуторах знают, не нужен лесу хозяин. Добром у него попроси, так и получишь, силой будешь брать - тоже получишь, но не то, чего хотел… Лес и сам справляется. Он без людей проживет, а люди без него? То-то.
        Нет, княже, не таково мое желание, чтоб ты такие обеты давал. Лес оберегать - ни к чему это. Ты ведь не помогаешь ветру дуть, а реке течь? Вот и лес без твоего бережения выстоит.
        Когда-то… да, княже, будь мне двадцать зим - я бы много чего у тебя пожелал! И казны серебряной, и скакуна арабского да саблю булатную, а еще терем да хоромы в столице, боярское звание… ну и, ясно дело, княжну молодшую в жены. Все как в сказке. Ну и что, подумаешь, «не бывает» - помечтать-то можно! Молодые хотят, любят и умеют - мечтать… Только то был совсем другой я, совсем не тот, что помог тебе сегодня.
        Да и не сумел бы я помочь тогда. Съел бы лес двоих вместо одного, княже, и все.
        Когда мне двадцать было, я загадал желание. Оно исполнилось.
        Думаешь, княже, мне сразу стало нечего больше желать? То-то и оно. Человек - скотина неблагодарная, ему всего и всегда мало. Не хотим и не умеем останавливаться. Разве только силой, когда мордой о забор приложат, и то, не всякий забор выстоит. Жалуюсь? Помилуй небо, ничуть! Почти горжусь.
        Таковы наши желания-то, да…
        И в тридцать зим - ну, ты сам знаешь, каково оно, в тридцать-то зим. Такие умеют не мечтать, а трудиться. Ох я бы пожелал! Достойных соперников и друзей, да еще дела - чтоб было к чему сердце и руки приложить.
        Но будь мне тридцать зим, княже, так и остался бы ты в лесу. Не восхотел бы я помогать, не стал бы рисковать своим кровным делом, ради которого другое желание потратил. А оно тоже исполнилось. И тоже обернулось не тем, чего всю жизнь ждешь.
        А чему удивляться? Так просто - сказать «пожелай, мол, все исполню». И выполнить не очень сложно, ты ведь князь, твоему слову разве только небо не покорится, и то смотря еще как попросить… Дар твой - ценность великая, княже, но что с этой ценностью делать, если не умеешь правильно желать!
        А ни в двадцать, ни в тридцать, ни даже в пятьдесят зим не умеют этого люди. Слишком мы сильны. Слишком упрямы. Слишком уверены в себе. Слишком многое сами можем, чтобы оценить дар по достоинству. Поблагодарим честь по чести, конечно, и к делу приспособим, и пользу извлечь сумеем - а все одно, такие дары делать, что подковы лошадиные из золота лить.
        Верно, княже, жизнь свою ты ценишь дороже. И я свою ценил. Тогда было за что и ради кого.
        А теперь… много ли старому надо?
        Езжай, княже. Будь счастлив, коли сумеешь. Живи и помни.
        Как я помню то, что твоя мать, Улга, сделала с моими детьми…
        Я же сказал, Свентослав, поезжай. Ты мое желание слышал - и как сбывались те, прежние, пусть сбудется и оно.

* * *
        Если прислушаться, можно было разобрать, как копыта боевого коня ступают по хвойному покрову, удаляясь.
        - Зачем ты его отпустил?
        Старик не оборачивался.
        - Помешал - ладно, за тобой право старше и сильнее. Месть свята, а мстят только живые. Но почему ты позвозил ему уйти - именно ему, сыну палача-Ингара и ведьмы-Улги?!
        - Ты не поймешь, нежить,- проронил старик.
        - А ты скажи.
        - Месть свята, ты сказал, а мстят только живые. Верно. Только и не мстят - тоже только живые. Я спас ему жизнь, и теперь она моя. Когда захочу, тогда возьму. Ты, который когда-то был моим сыном, ты ждал столько зим - можешь потерпеть еще.
        В лесу раздалось ворчание, довольное, ожидающее.
        - Да, я могу подождать! Но… я хочу, чтобы ожидание стоило того! Я помню кровь Ингара - высокое небо, это стоило смерти!
        Старик покачал головой.
        - Не стоило. Обращение в нежить - не стоило. Но если хочешь… а теперь для тебя, наверное, других желаний и не осталось,- хорошо. Ты уже попробовал кровь одного князя - обещаю, придет срок, и ты получишь чашу из черепа другого.
        - Хочу!- рассмеялся лес.- Вот это будет истинно княжий дар!
        В год 6480 (972). Когда наступила весна, отправился Святослав к порогам. И напал на него Куря, князь печенежский, и убили Святослава, и взяли голову его, и сделали чашу из черепа, оковав его, и пили из него…
        Повесть временных лет, ч.2. Княжение Святослава, сына Игорева
        Конец