Там, где мы служили... Олег Верещагин
        Там, где мы служили… #2
        Этот роман был написан давно на моих любимых тетрадочных листках. Сейчас я его потихоньку переделываю и собираюсь выкладывать, чтобы те, кому это интересно, увидели, что было между миром рассказа «Скрипач не нужен» и романа «Горны Империи»
        Окончание романа.
        Олег Верещагин
        Там, где мы служили…
        Главы 6-14. Эпилог
        За боль, за стоны вдовьи,
        За слёзы матерей
        Прольём мы реки крови
        Скотов, людозверей!
        Песня-клятва конфедеративных Рот.
        6
        ПО СВЕЖЕМУ СЛЕДУ
        Там
        Везде шаги
        И голоса,
        Чудные огонёчки по болотам…
        Тени
        По ночам
        Тебе поют,
        Как будто просят и хотят чего-то…
        Игорь Растеряев. Георгиевская ленточка.
        1
        Спор шёл о боевых искусствах.
        Снаружи лил и лил холодный дождь, и делать было совершенно нечего. Только что пообедали; однако ложиться спать было просто противно, последние три дня характеризовались страшным бездельем и все выспались под завязку и даже в запас.
        Иоганн и Жозеф отстаивали чистый сават, Эрих и Андрей - СБС, Дик - ланкаширский бокс. Девушки, похмыкивая при особо «упёртых» репликах, играли в шахматы. Густав, у которого появилась идиотская привычка лежать, глядя на всех пустыми глазами, этим и занимался. Джек решал тактическую задачу в растрёпанном номере «Штурмовика» - просто чтобы чем-то занять голову. Ник, сидя на кровати, с интересом вслушивался в спор, но не вмешивался - он вообще был тихим, застенчивым парнишкой, легко краснел и нажил себе за короткий срок стойкого недоброжелателя - Эриха, который при любом удобном и неудобном случае сравнивал канадца с Ласло. Конечно, в пользу последнего.
        Спор между тем перешёл в стадию воинствующих, но бездоказательных аргументов по типу: « - Не свисти! - Да сам не свисти!»
        - Может, схватимся?! - предложил вышедший из себя (ого!) Иоганн. Андрей, Эрих и Дик дружно захохотали.
        - Да тебя нужно тараном бить, - ухмыльнулся Андрей. - И то особенно большим. С бронзовой оковкой.
        - Да ла-адно, - протянул швейцарец. - Признайся лучше сразу, что вся эта ваша синтетическая муть никуда не годится, и всё.
        - Нет, ты правда предложил, - обиженно сказал Эрих. - Тут же явно изначальное неравенство… У тебя потенциал выше, чем у нас троих вместе взятых, ясно же, что ты просто силой задавишь. Но это ничего не доказывает!
        Иоганн сделал в ответ оскорбительный жест с полупохабным смыслом. Андрей засопел рассерженно. Дик усмехнулся и уставился в пол. Эрих оскалился.
        - А давай со мной, - предложил…
        …Ник?!
        Да, Ник. Канадец уже стоял на ногах и обращался явно к Эриху.
        - С тобой? - Эрих сморщил нос, показывая, как ему весело, но холодные светлые глаза оценивающе пробежали по фигуре Ника.
        Ник был крепко сбит, отлично сложен… но на два года младше и на десяток килограммов легче атлета-германца. Так что его предложение казалось глуповатым приглашением к избиению. Даже если у него хорошие навыки в рукопашке - Эрих с его военным опытом просто-напросто измолотит Ника, и это понимали все.
        - По-моему, не стоит. - осторожно сказал Андрей.
        - Нет, мне серьёзно хочется, - настаивал Ник.
        - Я тоже не против, - процедил Эрих, вставая со стула, на котором сидел верхом. - Но учти - у меня разряд. И это не подарок к дате.
        - Ничего, - канадец улыбнулся и абсолютно мальчишеским жестом почесал нос.
        Джек отложил журнал.
        Девчонки прекратили игру.
        Эрих бросил взгляд на Иоганна. Швейцарец пожал плечами:
        - Не вздумай его убить.
        Это было сказано - Эриху. Но откликнулся - Ник:
        - Не беспокойтесь, товарищ сержант, я его пощажу, - сказал он совершенно серьёзно.
        - Готовься лечь в госпиталь, - Эрих снял куртку и бросил её на кровать. Ник, пожав плечами, снял свою и аккуратно повесил на угол стола. Потом принял ланкаширскую стойку.
        Брови Эриха слегка шевельнулись, и он тоже встал в стойку. Ник затанцевал - легко ныряя корпусом вправо-влево… Эрих стремительно сдвинулся ему навстречу и неуловимо-быстрым движением выкинул ногу, целя в коленный сустав - низкое заднее шассе, удар, чреватый травмой даже при несильном нанесении…
        …Что произошло - Джек не понял. Похоже, никто не понял. Просто Эрих лежал на полу, разбросав руки, а Ник шлёпнул кулаком о кулак и шагнул в сторону. Застенчиво улыбнулся:
        - Всё.
        - Не понял, - среди общей тишины выразил общие же ощущения Андрей. Сорвался со своего места, подскочил к Эриху и помог ему сесть. Немец норовил завалиться в сторону и упорно рассматривал свой пах, причём глаза у него съезжались к переносице. - Это как?
        - Ногой, - охотно пояснил Ник. - Фронт-хай-кик в лоб. Я его не очень сильно ударил.
        - Так, - Иоганн встал, расстёгивая куртку. - А со мной можешь?
        Ник чуть нахмурился. Кивнул:
        - Я попробую, товарищ сержант.
        Джек в который раз поразился. Иоганн весил - в девятнадцать лет! - не меньше двухсот фунтов, походил на отлитую из бронзы статую, но при этом двигался легко и неслышно, будто кот. Словно пробуя пол блиндажа носками сапог, он прошёл по дуге, обогнул стол. Ник, вновь принявший стойку, теперь держал кулаки выше и посматривал настороженно - швейцарец его явно впечатлил.
        Иоганн чуть вытянул расслабленные руки с расставленными пальцами - в стойке, похожей на фехтовальную. Джек почти ничего не знал о саватт-франкомбе. В конфедеративные Роты брали тех, кто уже занимался «на гражданке» хотя бы одним боевым единоборством - как правило, ланкаширским боксом или СБС - и рукопашному бою без оружия практически не учили, хотя всячески поощряли самостоятельные занятия и спарринги. Джеку приходилось схватываться со многими рукопашниками, но он всё равно с интересом наблюдал за сержантом и тихим новичком.
        Иоганн ударил - ребром ладони в голову и, предугадав уклон, пнул Ника пяткой в пах. Но тот высоко подпрыгнул и, приземляясь, ударил Иоганна, балансировавшего на одной ноге, по колену ребром стопы - прямым в грудь - прямым в плечо.
        Швейцарец непроизвольно охнул, потерял равновесие, тяжело встав, чтобы не упасть, на левую ногу - и подавшись вперёд. Ник скользнул вправо - теперь Джек увидел, как мелькнула его правая нога и опустилась, грубо говоря, на загривок сержанта. Иоганн не упал, но уронил руки - и Ник нанёс ему сдвоенный хук: правой под вздох, левой - в скулу.
        - Ххак, ххак! - послышались выдохи канадца.
        Иоганн рухнул на пол правым плечом вперёд.
        - Ой, йо-о… - охнул кто-то - и стало очень тихо.
        Иоганн сел почти сразу. Брови Ника подпрыгнули, он облизнул губы, и он изумлённо протянул:
        - Нуууу… вот это ло-об…
        Так - сидя - Иоганн захохотал. К нему почти сразу присоединились и все остальные, Дик стукнул Ника между лопаток кулаком, тот отпихнулся локтем…
        - Ник, - Иоганн встал и серьёзно посмотрел в глаза канадцу, - я так и не понял - это что?
        - Это не ланкаширский стиль, - со знанием дела сказал Джек, вдруг ощутив - впервые за долгие недели! - настоящий интерес хоть к чему-то. - Что это, канак?[1 - Коренной канадец (жаргон.)]
        - Я думал, что не свалю, - признался Ник. - По вам бить, товарищ сержант…
        - «По тебе». Давай на «ты», - Иоганн ткнул пулемётчика в плечо, и тот кивнул:
        - Ну… то есть - по тебе бить, как по стальной болванке.
        - Так что это? - нетерпеливо спросил Иоганн снова. - Секрет, что ли, какой?
        - Меня дед научил, - сказал Ник, опускаясь на стул и потирая кулаки. - Он…
        Ник не стал договаривать. А Дик совершенно неожиданно рухнула на колени перед канадцем:
        - Продаю тебе свою душу, - истово пообещал новозеландец. - Научи. Просите все! На колени! - завопил он - почти всерьёз.
        Практически всё отделение повалилось на колени и поползло к Нику, оглашая воздух воплями:
        - Заставь за себя богам молить…
        - Просвети, милй!..
        - Хочешь, я буду твой автомат языком вылизывать?!
        - Сапог, дайте сапог поцеловать…
        - Да ну вас всех! - засмеялся Ник. - Ну, если хотите, я научу, пожалуйста… Что сам умею, конечно…
        … - Почему так тихо?
        Сидя в трусах за столом, Андрей ел ананасы из банки. Вопрос Анны, разувавшейся, сидя на кровати, русский проигнорировал. Зато ответил - весьма задумчиво - уже лежавший в постели Дик:
        - Все наши патрули отозваны. Патрулируют партизаны и стрелки.
        - А соседи? - насторожился Эрих.
        - Тоже сидят по лагерям.
        - Ребята, - Анна поставила сапог к сапогу, - может, это наступление?
        - Нам не доложат, - усмехнулся Дик. - Ладно, спокойной ночи, детки. Пусть каждому приснится то, чего он больше всего хочет…
        - Ты чего хочешь, Джек? - спросил Андрей, бросая опустошённую банку в мусорку.
        - Найти Визена, - мрачно и спокойно ответил Джек. Русский длинно присвистнул:
        - Да, хороший будет сон… А я хочу увидеть красивую девчонку…
        - Для этого тебе не обязательно засыпать. Посмотри воооон туда, - захихикал Жозеф. - А я хочу увидеть красивого…
        - …мальчонку, - заключил Андрей обиженно. - Лет двенадцати, желательно в полупрозрачной ночнушке и в соблазнительной позе.
        - Я давал повод?! - кажется, тоже всерьёз разозлился Жозеф. Но Иоганн гаркнул:
        - Спасть! Всем! Хоть бы немного помолчали!
        - Помолчим, нам не трудно, - с готовностью согласился Андрей.
        Джек повернулся удобней и подтянул одеяло.
        - Всем спокойной ночи, - Андрей погасил лампу. Стало темно, лишь таинственно мерцали там и сям огоньки лежащих часов.
        - Спать, - тихо сказал одному себе Джек.
        2
        Он проснулся от сильного, тянущего, беспокойного ожидания. Всё ещё не открывая глаз, поднёс руку к лицу и посмотрел. Было два часа ночи.
        Несколько секунд Джек лежал, вглядываясь и вслушиваясь в темноту, наполненную дыханием товарищей. Потом решительно соскочил вниз.
        - Не спишь? - послышался немедленно голос Дика.
        - Ага, - шепнул Джек.
        - Ну давай одеваться, - вздохнул новозеландец.
        - Давайте, - тоже ничуть не заспанным голосом согласился из темноты Эрих.
        Кто-то зажёг лампу. Все начали сосредоточенно одеваться, при этом ни слова не говоря друг другу. Казалось, что всем и всё уже ясно - хотя Джек, если честно, не понимал, почему снаряжается.
        И вот тут наступил момент - Джек его хорошо запомнил! - когда ВСЕ, НАХОДИВШИЕСЯ В БЛИНДАЖЕ, КАК ОДИН, ПОДНЯЛИ ГОЛОВЫ И ЗАСТЫЛИ.
        В ту же секунду послышался вой сирены. Нарастая, взвинчиваясь, он оборвался - и возник вновь.
        - Началось, - сказал Иоганн, затягивая ремень шлема.
        - Внимание! - ожил селектор. - Построение на аэродроме! Двойной боекомплект! Керамические вкладыши! Рюкзаки - оставить!
        - Построение снаружи - разойдись! - скомандовал Иоганн, внезапно охрипнув…
        …На аэродроме Джек не был с тех пор, как прибыл в лагерь. Лежала темнота, мелькали огни, слышался слитный топот ног, шум дыхания, резкие команды. Впечатление было такое, что на поле выходят несколько сотен человек.
        Впереди горели прожектора, освещая двугорбые туши Ка-300, стоявшие в шахматном порядке, около них замерли экипажи в бронекостюмах. Дальше виднелись ширококрылые, короткие тени планеров, и сердце Джека ухнуло вниз. Он всё понял.
        - Рота, становись!
        - Сюда, сюда, быстрей…
        - Не лезь, зубы вышибу!..
        - Отделение - ко мне!..
        Джек сообразил, что на поле на самом деле строятся все три ударных роты. Сержанты быстро равняли ряды, занимали свои места на флангах отделений. Подбежал Фишер, ничего не сказал, только дёрнул головой.
        - Взвод - смирно! - крикнул Иоганн. - Товарищ лейтенант…
        - Вольно.
        - Взвод - вольно! Второе ударное готово!
        - Первое ударное готово! - отчеканил Мальвони.
        - Третье ударное готово! - доложил командир заново сформированного отделения Рышарт Левинский.
        - Спокойно, ребята, - добавил Фишер и, поведя плечами, занял своё место.
        Капитан Мажняк пробежал вдоль строя, на ходу принимая рапорты лейтенантов. Потом скомандовал:
        - Рота - смирно!
        - Взвод - смирно! - продублировал в свой черед Фишер.
        Прожектора вспыхнули ярче. Джек вскинул подбородок, кося взглядом по сторонам. То, что он увидел, наполнило сердце юноши гордостью. Тело напружинилось. Слева и справа строгими квадратами застыли восемьсот человек. В полной форме, с оружием. Ударная сила 10-й сводной конфедеративной дивизии. Молодая кровь Земли.
        Генерал-майор Бачурин появился из-за вертолётов вы окружении офицеров штаба и охраны. Невысокий, но кряжистый, командир дивизии взмахом ладони прервал рапорт дежурного капитана и встал перед центром строя. Обвёл его взглядом из-под шлема.
        - Солдаты! - голос генерала оказался хриплым, но сильным, мощным даже. - Долгожданный час настал! Вслед за другими фронтами двинулся и наш - гнать врага к ядрёной матери! - взмах узловатого кулака. - Через три минуты начнётся артиллерийская и авиационная подготовка, после чего - штурм… - Бачурин перевёл дыхание. - Не буду вас обманывать. По данным разведки, оборона противника сильна и продуманна - у этой сволочи найдётся, чем нас встретить. Поэтому вашим ротам ставится задача - сразу после огневой подготовки высадиться на передовой рубеж обороны противника, захватить его и удержать до подхода стрелковых рот и частей поддержки… Я знаю, - генерал снова повысил голос, - что посылаю вас в пекло, на смерть, сынки! Я знаю, что это трудное, смертельно опасное задание… Но все мы - ещё и сыновья, и дочери земли нашей, а какой сын, какая дочь не бросятся на защиту матери?! Это задание - честь для нас. Я говорю - «для нас» - потому что я иду с вами. Это то, что я обязан сделать, как ваш командир, посылая вас в такое дело. Я буду с вами.
        - Ура! - прокатилось по строю спонтанно, сперва разрозненно, но потом всё слитней и громче. - Уррааа!! Урррра!!!
        - Ура! - кричал вместе со всеми Джек. Он достаточно хорошо понял, что им предстоит, он ощущал страх - но это чувство полностью забивалось смесью гордости и возбуждения. Они - войска первого удара. Они идут делать то, для чего их готовили.
        - «Волгоград», «Мёртвая Голова» - десант! «Эдельвейс» - планеры! Вперёд, волки! Вперёд!..
        … «Вагон» внутри был гулким, как барабан. Подхватив с откидной скамьи парашют, Джек забросил его за спину, защёлкал креплениями. Сесть он не успел - горизонт вдруг лопнул огненными трещинами, рёв и грохот затопили всё вокруг.
        Начался обстрел холмов. Тонны начинённого взрывчаткой металла взвивались в воздух и рушились в сорока километрах отсюда - били двадцать пять орудий и столько же реактивных залповых систем…
        - Всё, - Фишер уселся в хвосте. - Можно поспать.
        Салон сдержанно засмеялся. Пилот, выглянув из кабины, демонстративно достал фляжку, свинтил колпачок лихим ударом ладони, поболтал, глотнул и, хэкнув, спросил зловеще:
        - Ну чё, никто не хочет? - после чего, глотнув ещё раз, добавил с усмешкой: - Ну чё, смертнички? Поехали?
        - Мазл! - махнул рукой Фишер.
        Винты завыли, и «вагон» с погашенными огнями оторвался от земли.
        - Смотрите, там всё горит! - крикнул один из ребят, сидевших у двери. Все потянули шеи, заглядывая наружу, кто где мог.
        В самом деле, далеко впереди пульсировало и шевелилось море огня. Туда, в него, неслись и неслись огненные стрелы - и сверху в это море тоже сыпался и лился огонь. Это били вертолёты.
        Штурмовики летели в ад, чтобы, высадившись, овладеть им. Где-то внизу тянулась земля, махди в умирающих деревнях, проснувшись, с ужасом смотрели сейчас вверх, гадая - не настал ли окончательный, уже не снежный, а огненный конец света? Прислушивались к вою винтов и рёву проходящих между холмами колонн.
        «Вагоны» летели высоко, над плоскостью огня. Пятнадцать Ка-300 и столько же планеров на буксире. В огонь летели юные, одетые в форму, затянутые в броню - так слабо защищающую от смертоносного металла…
        - Андрюшка, - почти жалобно попросил Юрка из 1-го, - спой.
        Андрей посмотрел вокруг. Кивнул. и в чёрном салоне летящего в бой вертолёта зазвучала негромкая песня:
        - Сбивая чёрным сапогом
        С травы прозрачную росу,
        Ночным дозором мы идём -
        И каждый смотрит в тишину,
        И каждый думает о том,
        Что дома ждут и письма пишут:
        «Любимый, милый, дорогой,
        Тебя люблю, тебя я вижу…»
        …Вертолёты влетели в ад. Кругом всё горело. Горело небо. Горела земля внизу. В отсветах пламени мелькали узкие силуэты «хенгистов»,[2 - «Нengest» АН.II, англосаксонский ударный вертолёт фирмы «Эмпайр Эруэйз» Экипаж - 2 чл., крейсерская скорость - 330 км/ч, вооружение - 1х3 тридцатимиллиметровая пушка, 2х3 15-мм пулемёта, восемь подвесов для УР, НАР, бомб и блоков активной противоракетной защиты. Мощная броня.] поливающих землю огнём с виражей. Оттуда же в небо взмывали, скрещивались трассы, выпрыгивали на огненных хвостах ракеты…
        - Ну, - шевельнулся Фишер, - вот и прилетели. Внизу собираемся по сигналу «естердей», - «вагон» содрогнулся. - Вот и планер пошёл.
        Чёрная тень удалялась вниз и в сторону. И вдруг - вспыхнула. На фоне огненного клуба возник и начетверо переломился, рассыпая тёмные фигурки, чёрный крест.
        - В нас должны были… - выдохнул кто-то.
        На глазах Джека загорелся и пошёл куда-то назад соседний «вагон». Но подумать об этом он уже не успел - зелёный огонёк над входом в пилотскую кабину сменился алым. «У-ук, у-ук, у-ук!» - загудел сигнал.
        - Пошли, - с этим словом Фишер первым вывалился в дверь.
        Джек совершил двенадцать прыжков днём и два ночью - ещё в лагере. Ему это было не в новинку. В новинку - в жуткую - было прыгать в ТАКУЮ ночь. Пронизанную огнём, полёт в которой должен был завершиться на враждебной земле.
        Выпрыгивали через обе двери. Ник успел сказать:
        - Внизу не ищем друг друга, идём к Фишеру.
        Джек сделал пальцами «о'кэй» и выпал наружу…
        …Воздух ударил его в грудь и развернул звездой. В чёрно-огненной холодной смеси, казалось, вообще нет движения. Но Джек понимал, что летит к земле - летит с головокружительной быстротой - и рука сама потянулась к кольцу…
        Слева развернулся купол - у кого-то сдали нервы. Джек с ужасом увидел подскочившую на стропах фигуру… но уже в следующий миг чёрная ткань купола вспыхнула яркой, мгновенной свечой, исчезла - и Джек невольно проводил взглядом летящий к земле силуэт. Штурмовик в полёте молча и яростно рвал на себе пилему РЖ, словно ища новое кольцо - охваченный томительным ужасом последних секунд.
        Справа мимо пролетел ещё кто-то - совсем рядом, летел странно, кувыркаясь, и Джек сперва не сообразил, что это с парнем - но тут на шлем, лицо и спину юноши плеснуло горячим, он увидел, что за падающим тянутся длинные струи крови. Убит ещё в полёте, ещё до рывка за кольцо…
        «Пора!» - вылетел в мозгу предохранитель, и Джек, рванув кольцо, вскинул руки вверх…
        …Десант вступает в бой ещё в воздухе. И на земле сразу же оказывается в окружении - то есть, в той ситуации, когда «нормальный солдат» уже невольно задумывается о поражении. Очереди - внизу, гранаты - вниз. Ты натянут струной своих строп. Ты - нерв. Если парашют донесёт тебя на землю - это не конец, это - начало боя. А кто-то упадёт уже трупом, и купол накроет его, как чёрный саван. А кто-то просто грохнется с неба - ещё живой, вмявшись в землю, раскидав руки в последнем объятье… А кто-то влетит в огонь или на оскал жадно поднятых вверх штыков, до последнего стреляя, стреляя, стреляя в осатанении, не думая ни о чём, кроме боя…
        Десантник не знает, что будет с ним - не знает. Едва шагнёт за обрез люка. И страха не испытывает тоже - только лихорадочный подъём. И, если умирает - не успевает понять, что умер…
        ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ:
        СОЛДАТСКАЯ ПЕСНЯ СЕРЫХ ВОЙН
        (Основа: МИХАИЛ АНЧАРОВ. ДЕСАНТ)
        Парашюты рванулись
        И приняли вес.
        Земля колыхнулась едва.
        Падают вниз
        «Волгоград», «Эдельвейс»
        И «Мертвая Голова».
        Автоматы выли,
        Как суки в мороз;
        Пулемёты били в упор.
        И мёртвое солнце
        На стропах берез
        Мешало вести разговор.
        И сказал Господь:
        - Эй, ключари,
        Отворите ворота в Сад!
        Даю команду
        От зари до зари
        В рай пропускать десант.
        И сказал Господь:
        - Это Ласло летит,
        Десантников капитан.
        Череп пробит,
        Парашют пробит,
        В крови его автомат.
        Он врагам отомстил
        И лёг у реки,
        Уронив на камни висок.
        И звезды гасли,
        Как угольки
        И падали на песок.
        Он грешниц любил,
        А они - его,
        И грешником был он сам.
        Но где ж ты святого
        Найдёшь того,
        Чтобы пошёл в десант?
        Так отдай же, Георгий,
        Знамя своё,
        Серебряные стремена.
        Пока Этот парень
        Держит копье
        На свете стоит тишина.
        Бой отгремел…
        Но невеста не спит -
        Счёт потеряла дням,
        И мирное солнце
        Топочет в зенит
        Подковою по камням…
        3
        Парашют донёс Джека на щемлю живым…
        Юноша сумел устоять на ногах, хотя купол сильно рванул его в сторону. Всё кругом горело, и это не было преувеличением. В сотне метров бил в небо фонтан огня, закрученный спиралью - он озарял всё вокруг изменчивым, зловещим светом. Грохот стрельбы, взрывы и крики, окутывали разрушенные позиции, как облако. Вывороченные груды земли мешались со щепой брёвен, разбросанными мешками, кусками бетона, мотками проволоки, трупами, оружием, техникой, слизистыми комьями внутренностей.
        Защёлку парашюта заело, а на Джека уже бежал, замахиваясь чем-то вроде серпа, махди. Юноша расстрелял его из автомата с расстояния в несколько шагов и, выхватив тесак, перерезал лямки. Рация у него была включена - но из неё несло такой трескучей мешаниной, что Джек сомневался - сможет ли он услышать в этой каше «естердей».
        Оглушённые и сбитые с толку обстрелом и налётом, враги, тем не менее, вовсе не были деморализованы. Значительная часть укреплений уцелела, и они решили дать отпор десанту, отбить, блокировать, либо уничтожить его. Планеры, бесшумно падавшие с неба, оказались, правда, полной неожиданностью, и десантники, врываясь в укрепление или траншею, тут же выбрасывали алый флажок Рот - такие были розданы всем отделениям - чтобы товарищи, не дай Солнце, не перепутали чего.
        Сигнала всё ещё не было. И Джек подумал вдруг, что Фишер мог быть и убит. На миг его охватила паника - тем более, что рядом плавно опустился парашют, исправно принёсший на землю мёртвого Штефана Горалека из 1-го отделения - чеху срезало полчерепа очередью, и парашют, словно живое существо, поволок мёртвое тело куда-то в сторону.
        - Света ради, о небо! - крикнул Джек. Собственный голос заставил его прийти в себя и прыгнуть наконец в траншею.
        Тут никого не было. Вслушиваясь, Джек перевёл дух, тщетно пытаясь уловить в свистопляске эфира знакомые слова. Вместо этого он услышал совсем неподалёку истошное и вполне живое:
        - Хильфэ! Хильфэ, мейне фройнде![3 - На помощь, братцы!] - и то же ещё на двух языках, русском и его родном английском.
        Добежав до поворота траншеи, Джек пригнулся и осторожно выглянул. В него выстрелили тут же, и Джек выстрелил в ответ - удачнее, чем его противник, целившийся на уровне груди и получивший порцию свинца в живот. Перескочив через тело, Джек увидел троих штурмовиков - незнакомых - штыками и тесаками отбивавшихся от не менее чем дюжины толпой наскакивавших на них махди.
        Свистнув, Джек заорал:
        - Сюда, сюда! - и прыгнул на махди сзади, всадив штык одному в почку и свалив ещё двоих ударом тела. В падении выставил локоть, почувствовал, как тот вошёл во что-то, услышал хруст и хрип. Махди под ним дёрнулся и застыл. Второй успел вскочить, но Джек нанёс ему круговой лоукик в бедро и, оказавшись на ногах, прикончил штыком.
        Махди не ожидали, что обрушившися на них сзади мальчишка так быстро разделается с двумя бойцами. А Джек, сообразивший, что его пока не берут в расчёт, набросился на них, действуя «по-шведски» холодным оружием - автоматом со штыком в левой и тесаком остриём от себя - в правой руке. Такому бою в лагерях Рот учили старательно, и результаты получались отличные - вплоть до достижения некоторыми бойцами степени высокого искусства.
        Джек заколол ещё одного и тяжело ранил тесаком другого, прежде чем махди сообразили, что их убивают с тыла. Некоторые повернулись, но в тесноте траншеи даже это заставило их ещё больше помешать друг другу, и отбивавшиеся штурмовики тут же подкололи троих. Остальные полезли на скаты траншеи, пытаясь спастись. Джек успел полоснуть одного по ноге и, вцепившись рукой в драный ботинок второго, потянул его обратно, не вполне соображая, что делает, потому что махди, истошно завопив, звезданул его каблуком в глаз, и Джек отлетел к стене, охнув от удара. Но спастись махди не удалось. Кто-то - то ли по ошибке, то ли штурмовик - начал стрелять поверх траншеи, и вырвавшийся от Джека, взмахнув руками, как мешок рухнул обратно в траншею.
        - Умеючи и чёрта бьют, - улыбнулся один из штурмовиков - русый парнишка, не очень высокий. Второй - лейтенант, явный немец - отдал честь:
        - Вовремя подоспел, «волгоград», - сказал он.
        Они пробежали до второго поворота, где упёрлись в обваленный проход в блиндаж - сюда попала ракета.
        - Вон там наши, - лейтенант указал на цепочку штурмовиков, перебежками поднимавшуюся по склону в сотне метров. Солдаты то прыгали в траншеи, то выскакивали из них, подбираясь к отстреливающемуся ДОТу.
        - Где же мой-то взвод? - прошептал невольно Джек.
        - Найдётся, - оптимистично отозвался русый паренёк и подмигнул. - Пошли?
        Лейтенант кивнул. они выскочили из траншеи - парнишка упал почти сразу, свалился назад с разорванным пулей шлемом и простреленной головой. Джек и лейтенант прыгнули в разные стороны, и Джек тут же его потерял. Он бросился наземь и пополз, сообразив, что стрелял снайпер.
        - Ну где же, где же вы, чтоб вас… - пробормотал он, вжавшись в землю за куском бетона. Словно откликаясь на его мольбу, через фон прорвался голос Фишера:
        - Внимание, «Волгоград»! капитан Мажняк вышел из строя, командование принял лейтенант Фишер! «Волгоград-5», идите на сигнал!
        Кто-то запел «естердей», безбожно перевирая мотив - и Джек узнал Мальвони. Облегчённо вздохнув, определил направление и пополз в сторону траншеи…
        …Взводы стягивались по сигналам, чтобы начать главную фазу операции. Планеристы почти все уже выполнили свою задачу - захват намеченных пунктов на господствующих высотах. Но и противник опомнился - как раз в тот момент, когда Джек спрыгнул в траншею, командование «Армии Центральной Африки» начало спешно перебрасывать войска из второй линии обороны, чтобы выбить десантников с уже захваченных ими позиций - и не допустить захвата всей первой линии; это было бы фактически крахом обороны - двадцать стрелковых и шесть танковых конфедеративных Рот, русские, англосаксы и партизаны, всего до 16 тысяч бойцов, уже подходили к заграждениям, готовясь идти дальше по проходам, размеченным заранее разведгруппами…
        …В траншее были только трупы - следы обстрела и недавней схватки. Перепрыгивать через них было бесполезно, и Джек лез напрямик уже безо всякой брезгливости, держа наготове автомат.
        Впереди мелькнули фигуры солдат - Джек узнал форму Рот. Несколько солдат вели огонь из автоматов, пулемётов, подствольников и трофейной скорострелки. Кто-то кричал:
        - Да!.. Пару трубок!.. Скорее, мать вашу, нас же тут всего ничего!..
        Один штурмовик лежал вверх лицом на дней траншеи, широко раскрыв удивлённые глаза - над правым, под самой каской, чернело отверстие. Второй висел на бруствере - его голова без каски, с расколотым черепом, валялась под ногами убитого. На расстеленном куске брезента лежал, с хрипом дыша, бледный офицер с закрытыми глазами - Джек узнал командира 2-го взвода ван дер Лаара. Ноги офицера - левая, оторванная выше колена, и правая, чуть выше ступни - словно чурбаки, лежали рядом, обрубки, подтёкшие кровью, перетягивали туго затянутые куски строп.
        - Сержант. - позвал лейтенант. - Сержант.
        Один из стрелявших, оторвавшись от пальбы, мельком взглянул на Джека и склонился над раненым.
        - Слушаю, товарищ лейтенант.
        - Проси миномёты. Слышишь?
        - Слышу, товарищ лейтенант. Будут сейчас, будут.
        Ван дер Лаар медленно кивнул. позвал снова:
        - Сержант.
        - Слушаю, товарищ лейтенант.
        - Пристрели меня.
        - Да бросьте вы. Выправят вам протезы хорошие, будете польку плясать, - сержант вытер лицо рукой. - Поживёте ещё, дети будут… много. Чего ещё-то?
        - Сержант.
        - Да, товарищ лейтенант.
        - Или к чёрту, врун несчастный, - и он что-то тихо забормотал по-фризски.
        Сержант выпрямился - и, вскинув к голове руки, рухнул наземь. Дёрнулся - из-под шлема потекла, бурля, тёмная кровь.
        - Снайпер опять! - заорал кто-то. - Лайма, сука, ты куда смотришь?!
        - Не пошёл бы! - коротко огрызнулась девчонка, лежавшая за бруствером траншеи. - А! Вижу… - она умолкла, но через секунду подала голос, и в нём звучало удовлетворение: - Попала в эту сволочь.
        Джек сунулся наружу - его отшвырнули с силой:
        - Дулоли тэп! Куда?!
        - Там мои, - Джек указал вперёд. На него, перестав стрелять, уставились сразу несколько человек.
        - Ты что, спятил?! - хрипло спросил капрал - постарше остальных. - Там «береты», ты не пройдёшь просто.
        - Как-нибудь, - пожал плечами Джек. Капрал плюнул:
        - Пустите самоубийцу. Давай, я прикрою.
        Джек уже наметил, куда побежит - противотанковый репер, лежащий на боку. Едва ударил автомат капрала, он выскочил наружу и побежал - низко пригнувшись, но не петля, с максимальной скоростью. Последние два метра юноша преодолел прыжком и залёг за репером.
        Осмотрелся. По небу, за дымами, между полосатых туч, уже проглядывали отблески утренней зари. Слева горел весь склон холма - липким, тягучим огнём напалма. Впереди, из развороченных траншей, отстреливались бандосы. Справа, среди куч земли и кусков бетона, было вроде бы пусто. Джек решил идти в обход, именно там.
        - Джек!
        Юноша обернулся. К нему полз, вскидывая сапогами землю, Ник. В отсветах пламени лицо канадца казалось бледным, по нему текла жидкая грязь. Ник подтягивал на ремне свой пулемёт.
        - Меня отнесло, - объяснил канадец, распростёршись рядом и вытирая лицо рукавом. - Что творится?!
        - Обычный бой, - буркнул Джек. - Что, страшно?
        - Очень, - признался Ник, облизывая губы. «Он похож на брошенную винтовку, - подумал вдруг Джек, - вся в грязи, но может неожиданно выстрелить.» - Наши там, дальше?
        - Там, и туда мы сейчас пойдём, - процедил Джек, подобравшись. Ник кивнул, перехватил пулемёт. - Бежим быстро, вон до той кучи земли. Ты стреляешь, если что, влево, я - вправо. Готов? - Ник кивнул. - Пошли!
        Они вскочили и бегом бросились к цели. Джек услышал, как прогрохотал пулемёт Ника, но не позволил себе даже мельком посмотреть, что там такое. Как тут же выяснилось - не зря, потому что над той самой кучей земли, к которой они ломились со всех ног, возник махди - с автоматом у плеча. Джек срубил его короткой очередью, перескочил через земляную кучу и перекатился через плечо, стреляя веером перед собой. Больше тут никого не оказалось.
        Ник перелетел через кучу в прыжке, перекатился тоже, страхуя спину Джека.
        - Дальше! Быстро! - Джек вскочил. Случайно его взгляд упал на часы - и сознание поразилось: с момента высадки прошло четыре минуты!
        Они пробежали мимо горящего планера - переломив крылья, тот лежал в воронке, и сквозь прогоревший верх в гудящем, как печь с хорошей тягой, нутре, было видно два ряда горящих штурмовиков. Погибшие от удара о землю, они так и не выбрались наружу. Над ямой, над костром-могилой/ висел, покачиваясь на зацепившемся за торчащее крыло и уже тлеющем парашюте, ещё один штурмовик - вокруг плыл запах палёного мяса. Ник дёрнулся к нему.
        - А вдруг это наш?! - крикнул он, когда Джек рванул его за плечо:
        - Конечно, наш, - англичанин дёрнул канадца за собой и выругался: - Да что ты… Снимут потом! А не снимут - так, может, и нас не подберут, так и сгниём где-нибудь… Впер-рёд!
        …Махди, сидевшие в траншее и стрелявшие в сторону штурмовиков, скапливавшихся за разбитым ДОТом, совершенно не ожидали удара с тыла. Они слышали частую пальбу миномётов, видели, как обстреливают минами позиции на холме - «северяне», значит, пока не шли в атаку.
        Подобравшись ближе, парни метнули в траншею по две гранаты и, лёжа, открыли ураганный огонь с бруствера вниз - в тех, кто ещё остался жив - потом соскочили туда сами.
        - Ну как? - подмигнул Джек. Ник улыбнулся в ответ и качнул дымящимся стволом пулемёта. - Ну то-то… Теперь бы ещё наши нас не угрохали…
        Это была вполне реальная опасность, кстати, так как штурмовики из-за ДОТа продолжали вести ответный огонь, явно не вникнув в изменение ситуации. Джек взялся за рацию, но его вопли, кажется, не воспринимались применительно к происходящему - их очевидно считали какими-то посторонними переговорами. Тогда юноша, выбравшись в стрелковую ячейку, заорал, срывая голос:
        - Хва-тит! Кончай палить, здесь же свои, вот кретины! - и был тем не менее поражён, когда в ответ услышал не менее истошный хорошо узнаваемый вопль Эриха:
        - Джек?! Давай сюда!
        4
        Как ни странно, но всё отделение было цело. Поздравить с этим никто и никого не успел - в атаку на них пошли до взвода пехоты при поддержке - мать их рогатая! - танка, в котором штурмовики оторопело опознали «центурион» незапамятных баснословных времён середины ХХ века.
        - Второй раз, - Дик сплюнул. - С места не дают сдвинуться, а нам ведь туда надо! - он указал на ДОТ, расположенный на соседнем холме - оттуда вели плотный огонь по наступающим с противоположной стороны штурмовикам.
        - Пулемётам - отсечь пехоту! - командовал Иоганн. - Дик, Густав, танк - на вас! Сразу после отхода противника - контратакуем по цели! - и пробормотал уже тихо: - Хватит сиднем сидеть…
        Ник оказался отличным пулемётчиком. Оттопырив щёку языком изнутри, он работал совершенно спокойно и методично, водя стволом по широкой дуге - ра-аз… два-а… три-и… Под огнём «печенега», поддержанным на флангах двумя РПД, пехотинцы противника заметались и упустили танк - своё прикрытие - после чего Елена, Жозеф и Джек пустили в ход подствольники, а Иоганн - шрапнельный магазин «сайги», расстреливая залёгших врагов.
        Танк сделал два выстрела - один за другим и оба - по ДОТу, решив, что в нём и остановлены пулемёты. Дик выстрелил, и Жозеф прокричал восторженно:
        - Брей ап![4 - Танк подбит! (англ. арм. жарг.)]
        Танк повернул влево, рыскнул вправо, выбросил клуб чёрного дыма и застыл, выплёвывая из кормы струи пламени.
        - Добей! - крикнул Иоганн. Густав выстрелил тоже, и танк окончательно скрыло облако напалмового взрыва. - Вперёд! - швейцарец вскочил, перебрасывая удобней дробовик. - Вперёд!
        Контратаки бандиты не ожидали. Отделение ударило клином, стреляя изо всего, что могло стрелять и бросая гранаты «с выдержкой»[5 - Метание гранаты с задержкой в руке на 2-3 секунды после извлечения кольца и сброса чеки.] - остатки атаковавшего взвода просто превратились в рубленое мясо. Обученные действовать, как одна рука, как один кулак, конфедеративные штурмовики «переигрывали врага на всём поле». Оборонявшие ДОТ бандиты благоглупо считали, что позади ещё продолжается атака «своих», не ведая, что там уже благополучно карабкаются на склон холма «северяне».
        Не добегая до траншеи, Джек выпустил в неё гранату и соскочил сразу после взрыва. Запнулся о ящик, выстрелил в поднимавшегося от стенки махди, толкнул падающее тело, всадил штык в согнутую спину целившегося в Елену… Сбоку мелькнул длинный нож в руке махди, выскочившего из капонира - Жозеф подставил ладонь и яростно заорал - клинок прорубил перчатку; Иоганн в упор выстрелил махди в живот картечью.
        - Ах-х!..
        - Х-ха-а!..
        - А-а!..
        - М-ма-а!..
        Ничего членораздельного - хрип, крики, стоны. Ударом штыка в горло Джек пригвоздил к накату махди с офицерскими нашивками, замахнувшегося топором на Эриха - и штык переломился, а приклад ударил юношу в пах, и тот рухнул на дно траншеи. Махди вновь замахнулся автоматом, его глаза, большие, округлившиеся - смотрели с бессмысленной злобой, он держал автомат за ствол обеими руками, намереваясь размозжить белому голову. Ник мелькнул в прыжке над Джеком, и англичанин увидел, как от удара ногой голова махди ОТКИНУЛАСЬ, как капюшон, он повалился наземь, а следом за ним - Ник, свалив и начавшего было подниматься Джека. Канадца ударили по спине автоматом. «Синий берет» - не махди - замахнулся вновь, но через лежащих штурмовиков перешагнул Иоганн - оскаленный, жуткий, он ударил бандоса в лицо кулаком, того отшвырнуло в вихре брызнувшей в стороны крови, и Джек заметил, что Иоганн ударил врага всё-таки не голым кулаком. Очевидно, полотно «бобра» сломалось, но осталась тяжёлая рукоять с ввинченными шипами… Иоганн метнулся вперёд, ударил ещё раз, и череп врага раскололся пополам.
        Ник с Джеком наконец распутали руки-ноги-снаряжение и поднялись. Оказалось, что рукопашная в траншее уже закончилась - но она оказалась неучтённым фактором, в ДОТе разобрались, что к чему, перетащили один из пулемётов и вовсю поливали бывшую свою траншею очередями.
        - «Гочкис», вот ведь везёт на старьё сегодня… - прохрипел Иоганн. - У-у… Дик, достань его! Густав, тоже давай!
        Граната Дика разорвалась в стене ДОТа недалеко от бойницы.
        - Бинго,[6 - Разрыв вблизи цели. (англ. арм. жарг.)] - прокомментировал он. - Густав, поправку влево!
        Поляк выпустил гранату с напалмом, но за миг до этого словно по какому-то наитию расчёта «гочкис» втянулся внутрь, а за ним захлопнулась заглушка. ДОТ объяло пламя, но из него почти тут же снова загремели очереди. Густав выстрелил ещё раз - и ДОТ наконец заткнулся.
        - Вперёд, перебежками! - Иоганн выскочил наружу и… еле успел упасть. Теперь уже ручной пулемёт бил откуда-то из разбитых траншей сбоку от горящего разрушенного ДОТа.
        - Херст! Херст! - открытым текстом кричала голосом Фишера рация. - Что у тебя?! Они подходят с того края, они сейчас пойдут в атаку! Бери ДОТ! Любой ценой - бери!
        Все переглядывались. Ручной пулемёт хлестал густыми злорадными очередями. Слышно было, как из ДОТа - с другой стороны бьют скорострелка и ещё два «гочкиса», прижимая к земле атакующих по фронту парней из 6-го взвода. Там гибли ребята…
        - Попробую его снять, - Анна удобней перехватила винтовку и поползла в сторону, к переплетению арматуры и проволоки; за ним высилась куча дроблёного бетона.
        - М-мать… - Андрей выбросился из траншеи. - Я его сделаю… - и тоже пополз - вперёд, скрываясь в выемках и за кучками земли.
        Но между траншее и ДОТом место было всё-таки очень открытое. Слишком.
        Джек видел, как в Андрея попали. Над правым бедром русского вдруг встало отчётливое облачко крови и перемолотой в пыль ткани. Андрей вскинулся, дёрнувшись всем телом и откатился в сторону, зажимая рану мгновенно залившейся тёмным ладонью. Эрих швырнул русскому трос, Андрей намотал его на кулак и предплечье и был втянут в траншею.
        - Куда ты полез, идиот?! - выругался Иоганн, глядя на быстро бледнеющего русского, которого бинтовала Елена. - Где Анна?..
        …Её увидели сразу. В нелепой, почти смешной позе литовка висела на сплетении проволоки, выпустив винтовку. Из простреленной шеи через раскромсанный пулей ворот РЖ всё ещё текла кровь.
        - Анька! - крикнула Елена, рванулась, но Эрих швырнул её обратно:
        - Стой! С ней - всё, она пошла домой… - немец сплюнул. Жозеф перекрестился.
        «Убита?! - ахнул Джек, холодея. - Как же так?! Не может быть!» - это была последняя связная мысль, дальше в юноше звучал сплошной вопль…
        Очевидно, этот вопль заглушил не только мысли, но и страх, потому что Джек, вскочив на бруствер, бросился вперёд бегом. Потом прыгнул в сторону, перекатился, отполз, снова вскочил и побежал опять.
        Не больше ста метров. Стометровку он бегал в школе за одиннадцать секунд. Но здесь снаряжение и склон. Прыжок. Джек упал. Перекатился. Отполз. Кучка земли, за которой он прятался, взлетела вверх, метнулась в глаза юноше, словно живая. Действуя по наитию, Джек вскочил, побежал снова - пулемёт молчал, и англичанин неожиданно увидел его совсем близко. Пулемёт. И пулемётчика. Его белые от бешенства глаза. И руки, быстро заправляющие новую ленту. До них - этих рук, этих глаз - было не больше десятка метров, и пулемётчик, видя, что не успевает, привстал и схватился за кобуру на боку.
        Первое, что попалось Джеку под пальцы - рукоять финки. И англичанин метнул её - от бедра.
        Один из белых, ненавидящих глаз - левый - потух. Рука пулемётчика оторвалась от кобуры, сделала несколько вялых, скребущих движений по воздуху. Когда Джек спрыгнул в воронку - махди был уже мёртв.
        В ДОТе открылась бронированная, посечённая осколками, дверь. Высунувшись, кто-то что-то крикнул встревоженно - и дёрнулся обратно, но Джек выстрелили внутрь из подствольника, в два прыжка достиг проёма и вломился внутрь - где пахло порохом, бетоном, кровью и стироформом.[7 - Загуститель, применяемый для производства напалма.]
        Он никогда бы не подумал, что ДОТы такие огромные. Трое, выскочившие из соседней комнаты (!!!), набросились на него со штыками наперевес - убить и закрыть дверь! Любой ценой! Джек отбивал удары автоматом - штык был сломан, финку он не вытащил из трупа, до тесака добраться не давали… Он мог только защищаться - не давать себя убить - не давать захлопнуть дверь. И не отступать. Статуи не отступают. Он - статуя, монумент, вросший в исщербленный бетон пола. Всё.
        Выскочили ещё двое, державшие в руках сапёрные топоры. «Сейчас, - прорвалась мысль, - они меня кончат. Вот это и правда - всё.» Занося топор, вбок - мешал потолок - один пробивался к Джеку, отталкивая троих первых и оскалив в напряжении зубы.
        - Пусти! - Джека оттолкнули. Иоганн перехватил топор уже в размахе, рванул и ударил «хозяином», не желавшим выпускать оружие, об стену. Тот даже не пискнул. Швейцарец крутнул топор, обрушив его на второго - тот подставил своё оружие и заорал, захлебнулся; удержать удар не хватило сил, руки вывернуло, полотно топора Иоганна вошло в голову до топорища… Не вырывая оружия - было некогда - Иоганн повернулся, перехватил махди, замахнувшегося на него штыком, за ствол автомата и за рваньё на груди, вскинул его перед собой, как соломенное чучело, и швырнул в двоих последних. Джек даже двинуться не успел - он лишь снова поразился тому, как быстро при его росте и весе движется швейцарец. но, не шевелясь, англичанин увидел, как вторая дверь, в соседнюю комнату, откуда неслись выстрелы…
        - Закрывается! - взвизгнул Джек, тыча автоматом.
        Иоганн был бы очень плохим солдатом, если бы не понял сразу, что к чему. Прыгнув к двери таким прыжком, что позавидовал бы какой-нибудь кенгуру, Иоганн заклинил её - упёрся спиной в срез двери, а ногой - в косяк.
        Дверь остановилась. Очевидно, у закрывавших её солдат из расчёта были под рукой только пистолеты, потому что Джек услышал заполошные частые выстрелы; Иоганн задёргался всем телом, в голос ругаясь на родном языке, но с места не сдвинулся. Достаточно было кому-нибудь выстрелить в лицо, и…
        Ворвавшийся в блиндаж Эрих просунул под ногой Иоганна ствол РПД:
        - Химмельдоннерветтер, шшшшайзекюббель…[8 - Чёрт вас побери, лоханки с дерьмом… (немецк.)] - конец ругательства обрубила очередь. Иоганн свалился в сторону, РЖ на нём дымился, шлем - тоже. Он, оказывается, нагнул голову и сейчас мотал ею, как оглушённый на бойне бык.
        - Ребра переломало… это точно… - мучительно прохрипел он. - Хелен, флажок скорее, а то нас тут сейчас свои же…
        Оторвав от установленной на столе рации антенну, Елена быстро нацепила на неё алый флажок Рот и, выставив в бойницу, помахала им, а потом закрепила. Густав и Жозеф перетаскивали к противоположной бойнице скорострелку, Ник - «гочкис». Джек потащил второй. Дик помог войти в блиндаж Андрею и усадил русского на ящики. Трупы и лужи крови мешали ходить. Иоганн по рации кричал что-то весёлое; Джек, выставив ствол пулемёта в бойницу, увидел висящую в переплетении проволоки Анну - девушка висела так спокойно, что казалась просто-напросто частью окружающего жуткого пейзажа… А ещё он увидел, что вокруг - светло. Наступил день, но необычайно чистое небо скрывали облака жирного дыма, и временами совсем темнело. Однако, картина поля боя предстала во всей своей отвратительной масштабности. Казалось, что сражавшиеся здесь существа обезумели и просто никак не могут остановиться в беспощадном, страшном, диком самоистреблении. Из тыла бандитов подходили подкрепления - но было уже поздно, потому что с другой стороны двигался вал техники - армия прошла минные поля.
        Десант выполнил свою миссию…
        …Без особого интереса все смотрели на идущие мимо колонны с танками во главе. Потом Эрих поднялся:
        - Пошли наружу, - угрюмо сказал он, - тошно мне здесь.
        - Помоги встать, - попросил Андрей, опираясь на плечо Дика. А Джек сказал:
        - Схожу за Анной, - и добавил: - Ей плохо там. Одной.

* * *
        «Встречное сражение окончилось нашей решительной победой. В 12.05. противник начал отступление по всему фронту, сейчас отступление переросло в бегство. Глубина нашего продвижения на 18.00. - от 10 до 80 км.»
        «Подразделения англо-саксонской армии вышли к берегу моря Чад, завершив рассечении бандитской армии противника надвое.»
        «„Форт Большой Шлем“ блокирован конфедеративными ротами.»
        «„Синими беретами“ брошены почти вся техника и тяжёлое оружие.»
        «Потери десанта на 12.0 составили 211 человек убитыми и пропавшими без вести. Подсчёт продолжается…»
        5
        Убирали трупы.
        Прекратилась стрельба, и - бок о бок - непримиримые враги разыскивали раненых и оттаскивали мёртвые тела. Это было необходимо, и на два часа беспощадное истребление прекратилось, словно его и не было.
        Но что оно было - и что оно вот-вот должно возобновиться - помнили все. И сторонились друг друга, стараясь не замечать, даже если враг проходил рядом.
        2-е сидело на краю траншеи. Все молчали в лёгком отупении. Иоганн чистил нож. Елена бинтовала Жозефу разрубленную ладонь. Дик, расстегнув ремень шлема, сидел, закрыв глаза, рядом с лежащей Анной… Густав равнодушно смотрел на носки сапог. Ник то и дело отпивал из фляжки и после каждого глотка опускал голову. Джек аккуратно, методично проверял и оправлял снаряжение. Эрих замер, закрыв лицо ладонями. Андрей, смоля в стиснутых зубах сигарету шипящими затяжками, осматривал простреленное бедро.
        Остановившийся на противоположной стороне капитан «синих беретов» - невысокий, но крепкий, с жёстким лицом - без особого интереса наблюдал за своими врагами. Всё его лицо было покрыто сплошным слоем пороховой гари.
        Джек перетянул плечевые крепления РЖ и поднял голову. И застыл. Потом - оттолкнулся от земли и легко перескочил траншею.
        - Ты куда? - спросил тут же Иоганн.
        - Сейчас… я сейчас… - почему-то косноязычно сказал Джек и поспешил за уже уходящим капитаном, вглядываясь в его спину. Наконец - позвал:
        - Капитан Визен.
        «Синий берет» обернулся. И Джек, будто споткнувшись, замер. И повторил - уже уверено:
        - Капитан Визен.
        - Да? - офицер говорил по-английски. - Что тебе нужно, белячок?
        - Сказать вам пару слов, - Джеку больших усилий стоило так говорить - спокойно, без напряжения. - И потрудитесь говорить мне «вы».
        - С какой стати, щенок? - презрительно спросил Визен, щурясь.
        - Ах так? Хорошо, - Джек удовлетворённо кивнул. - Ну так слушай, скотина. Оч-ч-ч-чень внимательно меня слушай. Ты убил моих друзей. Ты - палач и маньяк, Визен.
        - Убил твоих друзей? - Визен нахмурился, потом - рассмеялся. - Ну и ориентир! Я столько ваших укокошил, что всех и не упомнишь. Да и нет желания, если честно.
        - А я тебя хорошо помню. Ма-Адир месяц назад. Я один остался жив из двенадцати наших. Ты поленился меня искать.
        - А! - капитан хлопнул себя по лбу, и хорошо знакомая Джеку улыбка появилась на его губах. - Это где мои дебильчики одного вашего перед смертью опетушили… - Джек не понял этого слова, но догадался и не сдержал ненавидящей дрожи. Визен улыбнулся ещё шире. - Помню… Так это, значит, я тебе подарил жизнь?
        - Через две недели в нашем тылу ты убил мою девчонку, - продолжал Джек, спрятав руки за спину, чтобы Визен не видел, как пальцы сами собой сжимаются в кулаки.
        - Ого! - бандос непритворно удивился. - Совпаденьице… В тебя я тогда промазал… но получилось ещё лучше, я гляжу? Так я пристрелил твою сучу, трусливый щенок? Удачно… Ну а ты чего теперь хочешь?
        - Я хочу тебя убить, - сообщил Джек спокойно. - И я тебя убью.
        - Ну-у… - лицо капитана стало разочарованным, - это я слышал много раз. Грозили, а потом… Они все - умерли. Я - жив. И буду жить.
        - Это ненадолго. Я тебя убью. Я, Джек Брейди с Острова, отправлю тебя в ад, капитан Визен. Даже если это будет последнее, что я сделаю. Светом клянусь, Солнцем клянусь.
        - Так ненавидишь?
        - Ненавидеть можно человека. ЧЕЛОВЕКА, капитан. А ты - нет, ты не человек. Я не знаю, - очень мальчишеским жестом Джек потёр нос, - не знаю, кто ты, что ты, откуда и чьим попущеньем выполз ты на свет, но вот тебе слово: я тебя убью. Жди, - и, повернувшись, пошёл к траншее.
        Сидевшие около неё давно смотрели на говоривших. Визен скользнув взглядом по их лицам - и вдруг заторопился прочь. Ему явно стало не по себе.
        - Кто это был? - нагнав его, спросил один из бандитских офицеров, молодой лейтенант.
        - Да так, - Визен повёл плечами, чтобы избавиться от неприятного ощущения. Улыбнулся. - Один белячок, которого я в своё время плохо искал и который теперь поклялся меня убить. Англичанин.
        - Англичанин? - нахмурился лейтенант. - Они нечасто ненавидят и редко клянутся… но ненавидят страшно и клятвы выполняют. Или погибают, стараясь выполнить.
        Визен осклабился, хлопнул лейтенанта по плечу:
        - Этот - погибнет…
        … - Это был Визен? - спросил Дик, едва Джек, вернувшись, уселся на место. Джек кивнул. - Я так и понял. Если честно, я думал - ты его застрелишь.
        - Нет, - Джек поднял на новозеландца узкие, как ножи, холодные глаза. - Нет, Дик. Он меня УНИЗИЛ. Если бы я сейчас выстрелил в него - это была бы просто месть, он бы погиб… и всё. Ничего бы не понял. Я хочу, чтобы он сначала был побеждён. Понимаешь - ПО-БЕЖ-ДЁН. Он и всё, что за ним стоит. Чтобы он понял: его победил - я. Иначе всё бесполезно. Иначе я не хочу.
        Дик прищурился.
        - О-го… - медленно и с уважением сказал он. Хотел добавить ещё что-то, но Иоганн внезапно подал команду:
        - Отделение - смир-на!
        Все вскочили. К ним подходил генерал-майор Бачурин. Правое плечо генерала было перебинтовано. Следом за командиром сводной дивизии шёл Фишер - вроде бы, целый.
        - Товарищ генерал-майор… - Иоганн начал рапорт, но Бачурин прервал его движением руки:
        - Вольно, сержант.
        - Отделение - вольно!
        Бачурин внимательно оглядел лица солдат. Задержал взгляд на трупе Анны, на забинтованном бедре Андрея…
        - Садитесь… Кто первым ворвался в ДОТ, сержант?
        Иоганн, который так и не сел, отрапортовал:
        - Рядовой Джек Брейди!
        Джек вскочил и подтянулся, вздёрнув подбородок. Бачурин подошёл совсем близко - Джек видел усталые твёрдые глаза, ощутил запах - обычный солдатский запах, как от любого парня из их роты… Ему вдруг стало жалко генерала - крепкого, но уже немолодого, видевшего ещё Безвременье и всю жизнь провоевавшего… Трудно ему, наверное, поспевать в бою за молодыми…
        …А генерал видел перед собой подтянутого мальчишку с недетскими глазами и горькой складкой между бровей, но ещё совсем юными обветренными губами. И вспоминал себя в давние-давние времена, в мире, в который этот мальчишка не поверил бы, случись ему тот мир увидеть… Обычный нынешний мальчишка - солдат его дивизии. Десятки таких лежали на склонах холмов, которые он сегодня взял, успев уже доложить о победе. «Мы перед ними виноваты, - подумал генерал. - Много раз и во многом виноваты. И не оправдаться тем, что они - добровольцы, что они знали, на что идут… ничего они не могли знать!» Вспомнились погибшие сыновья, и генерал вдруг почувствовал себя старым и усталым…
        … - Рядовой? - переспросил Бачурин. Покачал головой. - Ланс-капрал. Ланс-капрал Джек Брейди. Подадите мне представление, капитан.
        Фишер кивнул. Джек хлопнул глазами. Фишер - капитан?! Постойте… что он сказал?!?!?! Джек облизнул губы.
        - Отвечай, дурень, - напомнил Иоганн. И все, в том числе генерал-майор, добродушно заулыбались.
        - Служу победе! - выкрикнул Джек. Получилось заполошно, он покраснел, но Бачурин уже отвернулся. Он заложил руки за спину… и солдаты увидели, как генерал крепко сцепил дрожащие пальцы. Бачурин осматривал холмы, где санитары уже сносили раненых и убитых к вертолётам. Трупов было много. И кое-какие просто складывали в мешки. Чтобы удобней было нести.
        По частям…
        - Они погибли, как подобает воинам, - генерал не поворачивался, и в его голосе не было никакой патетики. Но потом голос дрогнул: - Они не боялись смерти, потому что верили в жизнь!..
        … - Поздравляю, - Дик хлопнул Джека по плечу.
        - Есть с чем, - поддержал Эрих. Джек посмотрел вокруг растерянно - все были за него искренне рады, а он сам не очень-то понимал, если честно, что именно сделал.
        - Ты храбрец, англичанин, - Иоганн качнул Джека за плечи, а потом вдруг стиснул и приподнял в воздух. - У-ух!
        - Пусти! - рассмеялся Джек, вырываясь. Иоганн поставил его на землю и отдал честь. - Ну держитесь, рядовые! - грозно сказал Джек. Жозеф сделал вид, что очень испуган.
        - Так, - Иоганн потёр грудь, скривился. - Сейчас глотаем по таблеточке против страха и идём спатеньки.
        - Самое то, - поддержал Дик. Джек, наконец отомкнувший от автомата обломок штыка, наклонился и взял у Анны её штык.
        - Пошли.
        6
        Успех операции был полным. За двое суток линии африканских фронтов резко сдвинулись. Во многих местах противник элементарно бежал, стараясь скрыться или раствориться среди местного населения. Конкретно 10-я дивизия на 70 % освободила Крэйндален, надвое раскроив противостоявшую ей группировку врага. Да и от её пятнадцати тысяч осталась едва четверть.
        Штурмовые роты теперь располагались в тылу, на захваченных позициях врага. Было объявлено пополнение, и все три роты в нём на самом деле нуждались. «Эдельвейс» потерял убитыми 85 и полностью списанными 11 человек, «Волгоград» - 77 и десять, «Мёртвая Голова» - 69 и 12 человек соответственно. Однако, потери противника были гораздо больше - за двое суток «Армия Центральной Африки» потеряла половину личного состава убитыми, пленными и дезертировавшими. Самые большие потери убитыми пришлись на долю «синих беретов», и сейчас командование спешно мобилизовывало всех махди, которые могли держать оружие, с территорий, всё ещё подконтрольных бандитским «властям»…
        …Захваченные блиндажи были не такими удобными, как покинутые за холмами, да ещё и оказались повреждены, так что для налаживанья нормальной жизни в них пришлось поработать. Андрей отправился в госпиталь, а Джек получил перед строем - так же, как и Жозеф - нашивку ланс-капрала с объявлением «за храбрость». Во взвод прибыл новый лейтенант по фамилии Скобенюк, встретили его настороженно, пока было неясно, что он за человек… Фишер вышел в капитаны, командовал «Волгоградом» вместо капитана Мажняка - тот погиб в начале боя.
        А пополнение так и не прибывало.

* * *
        Дик разбудил Джека ещё затемно. Вечером юноша лёг поздно и меньше всего сейчас хотел вставать. Не открывая глаз, он попросил:
        - Потом, а?
        Дик хмыкнул:
        - Что потом?
        - Всё, - отрезал Джек решительно, стараясь спрятать голову под подушку - и начисто забыв, что подушки-то нет, а спит он на патронной сумке. Дик, засмеявшись, весьма бессердечно потряс его за плечо:
        - Поднимайся, поднимайся. Сам, между прочим, вызывался за барахлом ехать.
        - Давай днём, - предложил Джек, уже чувствуя, что сон прошёл, но ещё надеясь отбрыкаться.
        - Давай, - покладисто согласился Дик. - Конечно, на сумке намного удобней, чем на подушке.
        - Ох, - Джек сел, попытался спрыгнуть со второго яруса, забыв, что в этом блиндаже он всего один. - Ну вот зачем мне всё это надо?!
        - Вот потому ничего и нет, что никому ничего не надо, - поучительно заметил Дик. - Встанешь ты, наконец?!
        - Встал я уже, встал… - Джек поднялся. - Ччччччёрррт… где у них умывальник?
        - Он пока не работает, - напомнил Дик.
        - Тррррижды чёрт… Полей мне, пошли. Как там, снаружи?
        - Дождь, - Дик был лаконичен.
        - Правда, что ли? - поморщился Джек.
        - Правда. Зима наступает. Снег скоро пойдёт… - Дик проследил, как англичанин недовольно высовывает наружу нос. - В госпиталь к Эндрю заедем?
        - Конечно… Сигарет ему надо отвезти, найдём где-нибудь по дороге.

* * *
        Когда рассвело, дождь стал ещё более мерзким. Правда, не похолодало ничуть, но «багги» бросало на бездорожье, мокрые холмы казались безрадостными, а люди на постах - усталыми. На бывшей нейтралке теперь располагались подтягивающиеся тылы, и трудно было поверить, что ещё недавно в этих самых местах приходилось патрулировать и сражаться, что здесь погиб Ласло, погибло отделение О'Салливана… За тылами, по слухам, уже тянулись и переселенцы.
        Они проехали через две деревни. Храмы Ала Шамзи, этого «властелина боли и пожирателя солнца», были сожжены, торчали сырые головёшки. Жители, судя по всему, попрятались, и было ясно, что теперь их ждёт одна судьба - постепенные деградация и полное вымирание.
        - Дымящееся Зеркало… - задумчиво пробормотал Дик, лихо крутивший руль. Дождь хлестал по натянутым на головы капюшонам, бил в лица - пришлось натянуть очки. «Багги» ныряла в ложбины, выскакивала из них, словно подброшенная катапультой, шла юзом…
        - Что? - не дослышал Джек, державшийся за каркасную трубу.
        - Дымящееся Зеркало, - повторил Дик. - Всё-таки странно…
        - А что за Дымящееся Зеркало? - Джек вспомнил предмет, виденный на стене во вражеском блиндаже, где они тогда захватили так загадочно потом исчезнувшего бандитского командира.
        - Штука такая, - довольно туманно ответил новозеландец. - Вообще, Джек, в нашем мире очень много странного осталось после Безвременья. Не разберёшь даже, откуда что взялось и что какая вещь значит. А есть и такие вещи, которым, по здравому разумению, вовсе неоткуда было браться, а они - реальны.
        - Что-то я не пойму, что ты говоришь, - слегка раздражённо отозвался англичанин. - И так погано, а тут ещё твои загадки.
        Дик хмыкнул, снова крутнул руль - «багги» околесила, подняв целую волну жидкой грязи, глубокую пенящуюся воронку.
        - Многие люди - умные люди - говорят, Джек, что всё, что происходило с людьми до Войны - это часть чьего-то плана. КТО-ТО зачищал нашу планету от нормального человечества, заменял его мутантами и моральными уродами. А когда шарахнула ядерная война - ОН и это попытался повернуть в свою пользу… и почти выиграл. И сейчас всё ещё пытается повернуть мир на свою сторону… Да не бери в голову, я с этим сам ещё не разобрался. Может, если хускерлов фирдовских поспрашивать - они больше расскажут, если захотят.
        - Всё ты знать хочешь, - заметил Джек. Дик пожал плечами:
        - Конечно. Прошлый мир, если по большому счёту, погиб от невежества. Понимаешь… - «багги» перескочила ещё одну выбоину, меньше, - …люди того времени на самом деле были потрясающе невежественны. Точнее - они много знали, больше нашего во многом - и ничего не понимали… Они катастрофически не умели думать, сопоставлять знания и делать выводы. Вот скажи, тебе не кажется странным, что нашим государством, Англо-Саксонской Империей, управляет Император, а государственным строем официально назван коммунизм?
        - А что тут странного? - удивился Джек.
        - Ну, тебе это не кажется… - Дик подыскал слово не сразу, - …несовместимым, что ли?
        - Нет, конечно, - ответил Джек, честно поразмыслив и слизнув с губ воду. - Почему это должно быть несовместимым? Я со школы помню: власть Императора, монархия - это же политическая форма правления. А коммунизм - социально-экономическая формация. Они не пересекаются. Ну, как нам объясняли: на фундаменте стоит дом. Фундамент и стены дома - это разные вещи и в то же время одно целое. И при желании их можно менять и комбинировать. Главное, с умом.
        - Ну вот, - кивнул Дик. - А в головах у людей того времени на основе их «жизненного опыта» торчал суковатый клин: Империя и коммунизм несовместимы.
        - Да почему?! - возмутился и засмеялся Джек.
        - А я не знаю, - пожал плечами Дик. - Нет, наверное, какие-то причины изначально для этого были. Но это были ПРИЧИНЫ КОНКРЕТНОГО ОТРЕЗКА ВРЕМЕНИ. Время менялось, и очень быстро, а клин оставался. Как молитва, смысла которой не понимают, но которую читают заученно и верят, не думая.
        - Как можно верить таким вещам - не думая? - не понял англичанин. - Чему же тогда ты веришь? Откуда знаешь, что это правильно?
        - И этого я не знаю, как они там обходились. Лично я думаю постоянно. Даже когда не хочу.
        - И я… - вздохнул Джек. Дик продолжал:
        - Их вообще очень трудно понять. Ведь были и вещи, которым верить надо просто на ощущениях. Вот ты, например, знаешь, что такое добро?
        - Конечно, - уверенно ответил Джек.
        - Ну, объясни, - предложил Дик. Джек несколько секунд помолчал, потом признался:
        - Не могу. Но я точно знаю, что это такое.
        - Вот-вот… - кивнул Дик. - А тогда люди, считавшие себя самыми умными, могли потребовать с тебя доказательств того, что ты правильно понимаешь философскую категорию, которую не можешь даже выразить словами. Понимаешь, для них добро было не ощущением, а философской категорией! Кто-то из таких ничтожеств, я читал, только фамилию не запомнил, ёрничал: «Добро установить очень просто. Нужно просто собраться всем хорошим и убить всех плохих.» И ему чаще всего не осмеливались ответить, что по большому счёту ведь это действительно так! Не осмеливались, чтобы не быть обвинёнными чёрт те в чём. Была такая история - во время Второй Мировой войны несколько сумасшедших надзирателей одного лагеря для пленных делали из их кожи перчатки и абажуры для ламп. Это на несколько десятилетий стало символом чудовищного зверства так называемых «тоталитарных режимов». Когда же один «деятель искусств» незадолго перед Третьей Мировой выставлял на всеобщее обозрение «скульптуры» из высушенных человеческих тел - та же самая ополоумевшая орда «разоблачителей тоталитаризма» исходила слюной от умиления по поводу «нового слова в
творчестве»… Джек, не пытайся искать этому объяснений. Эти люди были тяжело и массово больны психически. Так больны, что наши учёные только-только начинают с краешку разгребать довлевшие тогда над миром проблемы - изучать их сложно, потому что часто невозможно понять мотивы поступков наших предков… И вот почему я, Джек, искренне считаю, что в тот период Землёй целенаправленно руководила некая невероятно мощная и совершенно злая Сила. И она никуда не делась и сейчас, хоть и ослабела…
        Дик не договорил. С вершины очередного холма он заметил отряд всадников - человек десять - галопом скакавший наперерез через пологую лощину.
        - Партизаны, - бросил он. - Кажется, что-то нужно…
        В самом деле, скакавший впереди партизан, встав в стременах, размахивал винтовкой. Выключив мотор, Дик позволил «баги» сползти к подножию холма.
        Всадники остановились поодаль - лишь первый, махавший винтовкой, подскакал вплотную. Дик услышал, как Джек выдохнул сквозь зубы. Потом негромко сказал партизану:
        - Давно не виделись.
        - Ну и хвала Солнцу, - без намёка на юмор ответил всадник, и Дик теперь тоже узнал партизана, с которым Джек подрался на празднике. - Надо же, а я к тебе скачу…
        «Филипп… Филипп… Филипп Летчи! - вспомнил Дик, садясь в пол-оборота. - Друг старшего брата Стеллы.»
        - Кто убил Стеллу? - спросил Филипп с седла, не сводя глаз с Джека. Глаз пристальных и недобрых. Джек медленно пожал плечами. - Ты знаешь, - это прозвучало утверждением. Да это и было утверждением…
        - Зачем тебе? - спросил Джек, разглядывая текущий с верха холма бурный серый ручей.
        - Я хочу его найти и убить. Кровь за кровь.
        - Ну нет, - Джек покачал головой. - Во-первых, он - мой. А во-вторых… - юноша помедлил. - Во-вторых, он тебя убьёт.
        Филип неожиданно оскалил зубы, как увидевший опасность зверь. Неуловимым движением вздёрнув коня на дыбы, прокричал:
        - Это я, я его убью! Не хочешь говорить - проваливай к чертям, я узнаю сам! Пош-шёл!

* * *
        Сигаретами «Герцеговина-Флор» разжились у часового-фриза из английского корпуса, караулившего затянутые брезентом контейнеры. Подальше, на перекрёстке дорог, дымила полевая кухня с гербом опять же англосаксонской армии. У самой дороги под раскинутым прочным тентом красивая девушка в форме стояла у здоровенной электропечки и нескольких варочных баков, посматривая по сторонам. С тента сбегали струйки воды.
        - Давай заправимся, - предложил Джек. Дик мельком посмотрел на часы и кивнул.
        Остановив машину на обочине, они подошли к кухне - девушка издалека рассматривала идущих парней с явным интересом.
        - Добрый день, мисс, - улыбнулся Дик. - Может быть, накормите соотечественников?
        Улыбнувшись в ответ, девушка ответила тоже по-английски, но с валлонским акцентом:
        - Тут одна крыска на плиту запрыгнула, будете?
        - Только разогрейте, - буркнул Джек, опершись на раздачу. Он всё ещё переживал разговор с Филиппом. Валлонка с тем же интересом посмотрела теперь уже конкретно на него:
        - Почему молодой ланс такой грустный? Он хочет, чтобы я дала ему побольше кетчупа?
        Джек промолчал. Девушка, пожав плечами, снова улыбнулась Дику, ловко выбросила на картонные тарелочки по две дымящихся сосиски, пшикнула кетчупом, плюхнула тушёную капусту и, достав из стерилизатора две вилки, добавила к ним на тарелки по куску серого хлеба.
        - Вот, пожалуйста, приятного аппетита… - она посмотрела на небо. - Да заходите сюда, всё равно же пусто пока. Чего вам на дожде мокнуть?
        - Спасибо, мисс, - кивнул Дик и толкнул друга в бок: - Пошли.
        Валлонка выдвинула два лёгких стула, и ребята, плюхнувшись на них, принялись за еду.
        - Вы с фронта? - поинтересовалась девушка. Джек кивнул. Дик ответил:
        - Да, проездом. А ты что тут делаешь?
        - Служу. Мой парень - зенитчик в бригаде, ну а я с ним.
        - Служба - не бей лежачего. Можно спать целыми днями.
        - Он тоже так говорит.
        - А ты откуда сама? - спросил Дик с интересом.
        - А мы оба из Шарлеруа. Это посёлок такой маленький.
        - А-а, знаю, слышал… у нас оттуда один парень родом. Вкусно готовишь.
        Девушка улыбнулась:
        - Это не я, это микроволновка.
        7
        Арвид Крэйн, тяжело ступая, шёл мимо сложенных в ряд трупов. Их было пять. Трое раненых только что были отправлены в госпиталь, двое живых - под арест.
        Билли шагал следом за отцом, придерживая палаш на бедре и глядя в землю. Он ощущал себя виноватым - и Летчи, и все остальные были из его отряда.
        - Ты знал, что он собирается охотиться за этим Визеном? - не поворачиваясь, спросил Крэйн. Билли поднял голову:
        - Нет. Но я всё равно виноват, отец. Я командир.
        - Да, - сухо подтвердил Крэйн. - Поедешь в экспедиционный корпус. Будешь заниматься закупками, пока я не сочту нужным вызвать тебя обратно, - Билли издал сдавленный звук, и Арвид, быстро обернувшись, спросил: - Что не так?
        - Ничего, отец, - мальчик уже справился с собой.
        - Перед этим развезёшь убитых по фермам. И проследи, чтобы было сделано всё необходимое для семей.
        - Да, отец, - Билли провёл концом длинного хлыста со стальной рукоятью по верхушкам мокрых и неярких поздних цветов, сжал губы.
        - Ещё. Мы меняем позиции, нас сменит скандинавский батальон англосаксонской армии.
        - Они не знают местности, отец, - негромко сказал Билли. Крэйн повёл плечом:
        - Не важно, всё самое трудное тут уже позади… Мы перебазируемся в дельту Нэйтив Северн, на границу с Йотунхеймом. Там что-то странноватое творится… - Арвид хотел ещё что-то добавить, но прогудел сигнал уоки-токи, и он снял аппарат с плечевого ремня: - Да, Крэйн… Доброе… Да? Отлично… Принимай всех, у нас потери. Сколько их?.. Девяносто семь, хорошо… Да, пусть ирландцы. Предупреди всех, что мы дадим земли к востоку от Северна, там придётся драться. Обрисуй ситуацию подробно…
        Крэйн отошёл, продолжая разговаривать. Билл, склонив голову. Внимательно вглядывался в лицо Филиппа Летчи. Снайперская пуля попала ему в левый висок и прошла насквозь. Так же были убиты и остальные…
        Широко шагая, мальчик отошёл туда, где его ждали с лошадьми ещё двое парней из его отряда.
        - Куда едем? - спросил один из них, передавая поводья Биллу. - Домой?
        - К штурмовикам, - Билл легко взлетел в седло.

* * *
        Водопровод наладили в день возвращения Андрея. В этот же День Жозефу исполнилось семнадцать лет, и это решено было отпраздновать, поэтому Джек не получил ни малейшего удовольствия, когда в разгар веселья Эрих, выходивший наружу, сказал, едва вернулся:
        - Там тебя ждут.
        - Кто? - недовольно спросил Джек, тем не менее вставая. Эрих пожал плечами, уже потянувшись за бутербродом с паштетом:
        - Партизан какой-то.
        - Сейчас я разобью ему морду, - решительно сказал Джек, направляясь к выходу. Он имел в виду Филиппа - и удивился, увидев незнакомого мальчишку, намного младше себя самого и Филиппа тем более. Уперев одну ногу в скат блиндажа, он похлопывал по голенищу забрызганного грязью сапога со шпорой и форсистым отворотом стеком.
        Впрочем, когда парнишка поднял голову на звук шагов, его красивое лицо показалось Джеку совершенно определённо знакомым.
        - Уильям? Билл Крэйн? - теперь Джек его точно вспомнил, и партизан кивнул:
        - Мы, наверное, виделись? - спросил он равнодушно.
        - Да, в деле с бен Рушдадом… Ты меня вряд ли запомнил, но я тебя помню… Так ты меня искал, что ли?
        - Да, - Билл оттолкнулся от ската, шагнул к Джеку. - Ты был парнем Стеллы?
        Морозом стянуло щёки. Но ответил Джек спокойно:
        - Я и сейчас им остаюсь.
        - Тот, кто убил её… - Билл медленно подбирал слова, бессознательно вертя хлыст в пальцах, - он застрелил сегодня за линией фронта пятерых наших, в том числе - Филиппа Летчи.
        - Я ему ничего не говорил! - теперь Джек почти крикнул это. - Я вообще его предупреждал!
        - Он узнал сам. И думал, что… что выследил этого Визена.
        - Мы тоже так когда-то думали, - Джек махнул рукой.
        Билл кивнул. Помолчал, потом так же бессознательно взъерошил себе волосы. Досадливо сморщился:
        - У меня будет одна просьба. Попроси свих друзей… Если тебя убьют, - он сказал это буднично-спокойно, - пусть они сообщат мне. Я приеду и выслежу эту сволочь. Поверь - я хороший охотник.
        Джек слегка усмехнулся:
        - Пусть так. Хорошо… Но тебе не придётся об этом беспокоиться. Визена я убью сам.
        Несколько секунд Билл Крэйн смотрел в глаза Джека Брейди, а потом вдруг улыбнулся:
        - А ты отличный парень. Сумасшедший, конечно, но мы все сумасшедшие, слава Солнцу. Нормальные не выживают в день Рагнарёка и не выигрывают войн… Если захочешь остаться на нашей земле после войны - свяжись со мной. Мне нужны будут сумасшедшие - идти в Йотунхейм и в леса по рекам.
        - Вряд ли я останусь тут после войны, - ответил Джек (пусть и хотел, мелькнула мысль). - Но я тебе благодарен. Приятно, когда тебя называют сумасшедшим.
        Били Крэйн свистнул хлыстом и вдруг указал им на грудь Джека:
        - Молот? Ты - асатру?
        - Нет, это просто подарок. Как раз в той деревне и подарили.
        - Хороший подарок, - Билл полез за пазуху, под куртку и рубашку - и достал такой же молоточек, только каменный. - Это я получил, когда мне было десять. Мы с отцом ездили продавать картошку на юг.
        - Картошку? - засмеялся Джек. Билл тоже улыбнулся:
        - Да, вот такой экзотический фрукт. Поездка была с большой стрельбой…
        Он аккуратно убрал молоточек. Штурмовик и партизан разглядывали друг друга с откровенной уже симпатией. Каждый подумал: жаль, что приходится разъезжаться, это был бы хороший друг…
        - Ну, ладно, - Билли протянул ладонь, - мне пора. Может, ещё и встретимся…
        - Может, - Джек пожал руку от души. Ему на самом деле хотелось верить во встречу…
        …В блиндаже отсутствия Джека вроде бы никто и не заметил. Но, когда он уселся на место, Дик, нагнувшись ближе, спросил:
        - Кто это был?
        - Средний Крэйн, - ответил Джек, и новозеландец поднял бровь, но ничего не сказал. Андрей, опиравшийся на гитару, подбородком, со смехом вспомнил:
        - В госпитале лежал через кровать от меня один партизан, снайпер. Боди каунт - больше шестидесяти голов… Так во там приехал корреспондент, берёт интервью, расспрашивает у всех, что и как, дошёл и до этого снайпера, повосхищался, а потом и спрашивает: «Скажи-ка, а почему ты не в регулярной армии, а в партизанах?» Снайпер на него посмотрел, как на больного, и спрашивает в ответ: «Да где ж вы видели, чтоб тринадцатилетних в армию брали?!»
        Особого смеха история не вызвала, да Андрей смеха явно и не ожидал. Все отлично знали, что воевать приходится в самых разных возрастах, а такого понятия, как «регулярная армия», не существовало ещё каких-то десять лет назад. Настроение резко упало - вспомнилась Анна, вспомнилось то, что никогда больше она не сядет за один стол с друзьями… И, как частенько бывало в трудные минуты, Андрей удобней взял гитару - и зазвучала песня:
        - Вечерний свет в холмах погас.
        В лощинах сыро и темно.
        Вода во флягах, как вино.
        Война не понимает нас.
        Вода во флягах, как вино…
        Война не понимает нас…
        Второй куплет пели уже вместе - эту песню с неизвестным автором любили на фронтах.
        - Пусть оставались мы не раз
        в холмах тех с ней наедине -
        но ни на склонах, ни на дне
        война не понимала нас.
        Но ни на склонах, ни на дне
        война не понимала нас…
        На гребни высланы посты,
        их поменяют через час.
        Война глядит из темноты,
        она не понимает нас.
        Война глядит из темноты,
        она не понимает нас…
        А мы опять не жжём костры,
        а мы опять не тушим глаз.
        Война не понимает нас,
        иначе б вышла из игры.
        Война не понимает нас,
        иначе б вышла из игры…
        Вечерний свет в холмах погас.
        В лощинах сыро и темно.
        Вода во флягах, как вино.
        Война не понимает нас.
        Вода во флягах, как вино…
        Война не понимает нас…
        Наступила тишина. Эрих протянул: «Да-а…» - и негромко ругнулся по-немецки. Жозеф разлил самогон.
        - Иди к чёрту со своим пойлом, - посоветовал Иоганн. - Я слышал - от него слепнут нечего делать.
        - Слепнут от технического спирта, если кто такой идиот и его пьёт, - возразил Андрей.
        - Ты просто чертовски умный, - то ли в шутку, то ли всерьёз сказал Эрих. Андрей в ответ шевельнул бровями. Жозеф предложил неожиданно:
        - Давайте сыграем в интересную игру…
        - В пое-езд! - с идиотским восторгом перебил его Андрей, и они с Еленой расхохотались - очевидно, им эта фраза что-то говорила.
        - В «вырвиглаз», - с угрозой сказал Жозеф. - Я в покер хотел предложить сыграть… Эй, Густав, ты в честь какого праздника решил надраться?
        Поляк под шумок высосал третий стакан. Кажется, вопроса он не услышал.
        - А всё-таки все славяне - алкаши, - сказал Эрих. Елена кашлянула, и немец смутился, а девушка с невинным видом спросила:
        - А это правда, что в старые времена если в Германии вечером кто-то шёл по улице трезвым - его сразу принимали за иностранца?
        - Ага, - злорадно сказал Джек, - получил, чёртов краут?! Так его, агрессора, братья-славяне!
        - Эх, а ещё германцы, - укорил Эрих англосаксов, и Дик заметил:
        - Были. Далековато наши пути разошлись… хотя сейчас, похоже, вновь сходятся. Меня это радует.
        - Изменчивая барышня Политика… - насмешливо пропел Ник.
        - Кто-то хотел нас учить дедовым секретам рукопашки, - напомнил Эрих, и канадец кивнул:
        - Хоть завтра.
        - Ник, - спросил Джек, - а у тебя есть девчонка?
        Ник слегка покраснел и, расплескав, пододвинул к себе стакан с самогоном.
        - Не пей ты эту гадость, - посоветовала Елена. Но Ник уже опрокинул стакан и сидел, выкатив глаза и пытаясь открыть рот и вдохнуть поглубже, что в целом было не слишком умно.
        - Стоп. Закуси, - Андрей деловито сунул во всё-таки открывшийся рот кусок хлеба с аккуратно уложенной шпротой. Ник бешено задвигал челюстями, потом выдавил:
        - Первый раз пью, честное словооо…
        - Лучше бы и в последний, - заметил Дик. - На войне вовсе не обязательно пить. Или тебе понравилось?
        Ник под добродушный смех замотал головой.
        Андрей достал фотографии - пока он валялся в госпитале, из дома переслали письмо со снимками заново строящейся Занадыровки.
        - Девчонок полно, - со смехом, но и явно озабоченно говорил русский. - Много ли они там одни сделают?
        - А красивые девчонки, - заметил Жозеф, вертя одну из фотографий. - Может, поеду в отпуск к тебе, передам привет, помогу…
        - А ты что-то можешь? - ехидно осведомился Эрих. - Только породу испортить…
        - «О нас не беспокойся, - читал между тем Андрей, не обращая внимания на снова затеявшийся спор. - Тут у нас теперь тихо, даже банды не доходят. Ты, главное, воюй хорошо и приезжай в отпуск, а лучше бы и насовсем…» Насовсем, - повторил он, уставившись поверх письма в стену остановившимся взглядом.
        - Браунид офф, - сказал Иоганн. Джек покосился на швейцарца:
        - Неужели ты никогда не скучаешь по дому, сержант?
        Лицо швейцарца стало задумчивым.
        - Я жил в одиннадцати местах, - сказал он серьёзною - Из своих девятнадцати я провёл в Винтертуре лет пять, не больше. Два первых и три между десятью и тринадцатью, когда отец получил назначение в Айсонскую школу. Моим домом всегда была моя семья. Если я и скучаю, то лишь по ним.
        - Эй, - вдруг поднял голову не ставший продолжать спор и о чём-то задумавшийся Жозеф, - а давайте скинемся? - он полез в карман и вытащил чеки, примерно на триста. - Оп! Держи, Андрей. Пошлёшь в деревню.
        - Хорошая идея, - Иоганн тоже сунул руку в карман куртки.
        - Пожалуй, - согласился Дик. Все задвигались, доставая чеки, но Андрей воспротивился:
        - Да вы что?! - возмущённо спросил он, покраснев. - Я не возьму нипочём!
        - А мы тебе ничего и не даём, - хладнокровно ответил Дик, - это на твою деревню. И попробуй пропить хоть один чек!
        - Держи, - Эрих между тем пристукнул пачкой о край стола, протянул её Андрею. - Пусть в твоей Занадыровке построят концерт-холл имени 2-го отделения!
        Посыпались предложения - что можно построить в деревне на Дальнем Востоке на собранную сумму. Когда кто-то упомянул приют для умалишённых, Андрей впал в бурный энтузиазм:
        - Во! И все в нём поселимся! Благо, если и дальше станем сидеть без дела - как раз и будет нам там самое место! - он цапнул гитару, посмотрел вокруг блестящими глазами, но ничего не сказал.
        - Если я богат, как царь морской -
        Крикни только мне: «Лови блесну!» -
        Мир подводный и надводный свой
        Не задумываясь, выплесну!
        Дом хрустальный
        На горе для неё…
        Сам, как пёс бы - так и рос в цепи…
        Рудники мои серебряные…
        Золотые мои россыпи!
        Все задумались, вслушиваясь, как Андрей поёт, потряхивая головой:
        - Если беден я, как пёс, один
        И в дому моём - шаром кати,
        Ведь поможешь ты мне, господи?!
        Не позволишь мне жизнь скомкати!
        Не сравнил бы я другую с тобой -
        Хоть казни меня, пытай, расстреливай!
        Посмотри, как я любуюсь тобой -
        Как Мадонной Рафаэлевой!..[9 - Стихи В.С.Высоцкого.]
        …Закончил петь Андрей, и Джек нарушил установившуюся было снова тишину. Поднявшись, он двинул Андрея в плечо и, пробормотав: «Сволочь русская…» - вышел в душевую.
        - Что с ним? - удивлённо спросил Ник, сидевший с блестящими глазами и блуждающей улыбкой на губах.
        - Девчонка, - неохотно ответил Эрих, накалывая на финку ломоть ветчины. - Его девчонку застрелила одна сволочь. Да ты его видел после боя, этого скота… ну, тот бандосовский капитанишко. Джек с ним разговаривал!
        Ник нахмурился, припоминая. Хотел что-то сказать, но в блиндаж сунулся парень из первого отделения. Посмотрел вокруг странным взглядом и выпалил:
        - Второе, черти! Вы чего здесь?!
        - День рожденья празднуем, - пояснил Иоганн. - Заходи, чего ты…
        - Да это вы выходите! - завопил штурмовик. - Там опять это… началось!
        8
        На плацу собралась практически вся рота. Около флагштока стояла запряжённая невероятным коровоподобным ублюдком телега, нагружённая чем-то… чем-то, с чего подтекало. Старик-махди в невероятных лохмотьях, с кожей, изъеденной экземой, сложив руки и живота, стоял перед Фишером, глухо роняя полупонятные слова - равнодушно, безразлично…
        Да, он ни при чём. Остановили, когда вёз хворост. Скинули вязанки. Нагрузили это. Велели везти. Сказали - куда. Нет, он ни при чём. Много, он не считал. И северяне, и местные. Нет, не северяне, конечно, бандиты, как угодно господину. Нет, показать не сможет. Да, боится. Убивайте, если такова воля господина. Он боится всё равно. Но он здесь ни при чём…
        - Кто? - спросил Джек, подбегая. К нему повернулись несколько белых лиц. Ответил, кажется, лейтенант Сведруп:
        - Первое отделение второго взвода, ланс, - а ещё кто-то добавил прерывающимся голосом:
        - Были… в тылу были. На рекогносцировке… Как же так…
        Джек протолкался ближе. Он знал, что лежит на телеге, но сперва ему всё-таки показалось, что там - разделанные животные. Хотя он ЗНАЛ, ЗНАЛ, что это тела людей - изрубленные, в засохшей крови… Девять трупов.
        Ник охнул и, повернувшись, словно от удара пули, уткнулся в грудь Джека - наверное, не вполне понимая, что делает, так ему стало страшно…
        - Вторая полурота, лейтенант Садальский! - послышался голос Фишера, рявкающий от злости. - К вертушкам, ждать распоряжений!
        - Второй взвод!..
        - Четвёртый взвод!..
        - Шестой взвод!..
        Часть солдат бросилась к блиндажам. Во второй полуроте, как и везде, был всё ещё некомплект, и большой - но как быть?
        - Что с ними сделали? - сипло спросил Ник, поворачиваясь. под глазами у канадца лежали тёмные тени.
        - Жертва Ала Шамзи, - ответил Джек. - Запомни, Ник - ни в коем случае не сдавайся в плен. Лучше перерезать себе горло куском консервной банки или разбить голову о камень.
        - Они вообще… люди? - помедлив, спросил Ник. Джек покачал головой:
        - Думаю, что нет. Если когда и были. Теперь понимаешь, почему мы воюем с ними, хотя у нас полно дел и не так уж гладко дома? Понимаешь, почему их НАДО добить до конца? - мимо проходил Фишер, и Джек моментально переключился: - Товарищ капитан, разрешите обратиться?
        Фишер остановился на миг. Окинул Джека холодным, ничего не выражающим взглядом. Потом во взгляде мелькнул намёк на понимание - но слова были такими же холодными, как взгляд:
        - Не разрешаю, ланс-капрал Брейди, - он помолчал и добавил с ноткой мягкости: - Ты будешь мстить, Джек. И завалишь всю операцию.
        Фишер уже повернулся, чтобы уйти, но Джек вдруг окликнул его - в спину и не по уставу:
        - Капитан! - когда же тот обернулся, с нажимом произнёс: - Капитан, его могу убить только я. Больше его никто не достанет. ТОЛЬКО Я!

* * *
        Операция не удалась. Полурота села на хвост противнику, но Визен поступил, как часто поступал - оставил в качестве заслона и на съедение часть отряда, отрубил хвост и в тот же день совершил нападение на тылы англичан, оставив после себя двадцать четыре трупа, восьмерых тяжело раненых и троих уведя в плен в холмы. Потом, уже под вечер, налетел на тылы скандинавского батальона, но там сумели быстро организовать оборону и обошлось без потерь - а вот с преследованьем промедлили. И нашли лишь место посадки двух вертолётов и тела замученных пленных.
        Визен вернулся прочно…

* * *
        Специфика новых боёв заключалась в том, что теперь уже недалеко оставалось до «коренного» бандитского района на берегу моря Чад. Холмы молодым лесом сменились мёртвыми чёрными лесами, в которых зелёный подлесок ещё только-только пробился над землёй, а вымерзшие тропические гиганты стояли каменными сумрачными памятниками навсегда ушедшему прошлому, да временами - тяжко рушились. Противник ещё не выстроил новую линию обороны - и сейчас спешно закапывался на подходах к древнему городу Диффа - «столице» разбойничьей Центральной Африки. Судя пол разведданным - отстоять что-то он уже не надеялся, просто не мог рассчитывать на милосердие северян.
        Но Визен, похоже, ничего не хотел знать о неизбежном поражении своих начальников.

* * *
        - Брэк! - Ник поднял руки и стукнул кулаком о кулак. - У тебя неплохо получается, Джек.
        Тяжело дыша, англичанин опустил руки. Он не считал, что у него получается неплохо. До Ника ему было всё ещё явно далековато.
        - Идите помойтесь, - посоветовал Иоганн, с интересом наблюдавший за спаррингом. Андрей, оседлавший край блиндажной крыши, сообщил:
        - Лоун идёт. Иоганн, это по твою душеньку.
        Лейтенант Скобенюк вошёл на площадку перед блиндажом, придерживая «сайгу» локтем.
        - Сержант Херст, - позвал он Иоганна, - я попрошу… нам нужно поговорить.
        - Да, товарищ лейтенант, - Иоганн подошёл к офицеру, и они вместе скрылись за блиндажом. Андрей, Джек и Ник проводили их одинаково удивлёнными взглядами.
        - Что ему нужно? - спросил Ник. Андрей пожал плечами:
        - Может быть, хочет поговорить о праздновании Нового Года?..
        …Скобенюк выглядел смущённым. Прищурил глаза в мутное преддождевое небо, нагнулся, подобрал камешек. Кинул его в лежавшую у дорожки консервную банку-плевательницу, отряхнул руки. Иоганн ждал.
        - Капитан Фишер рекомендовал мне вас, как лучшего сержанта взвода, - Иоганн сохранил каменное лицо, хотя слышать ему это было приятно, и он про себя повторил капитанскую характеристику с удовольствием. - Видите ли, сержант… - Скобенюк удлинил поясной ремень. Укоротил. Чертыхнулся, удлинил снова - как надо. - Видите ли, сержант, вы, конечно, видите, что я - не «витязь».
        - Не все офицеры - «витязи» или хускерлы, товарищ лейтенант, - возразил вежливо Иоганн.
        - Я знаю… Я получил звание две недели назад - получил поручика после окончания Рязанского училища, вы знаете о таком?
        - Конечно, товарищ лейтенант.
        - Назначение сюда было для меня неожиданным, - продолжал лейтенант. Я рассчитывал служить в наших десантных частях. Не в конфедеративных. Более того - я совершенно не представляю на практике специфики боёв здесь. Я хочу обратиться к вам, сержант, за помощью и советом.
        - Товарищ лейтенант?..
        - Пройдёмте ко мне, хорошо?

* * *
        Старик-махди сидел за столом - и поднялся, когда офицер и сержант вошли. Из-под седых бровей, больше похожих на усы, которым захотелось вдруг поменять место, смотрели тёмные безразличные глаза с белёсой мутью начинающейся катаракты. Старик поклонился вошедшим.
        - Он говорит, что знает, где капитан Визен, - Скобенюк сел за стол и положил на него кулаки. - Садитесь, сержант.
        - Благодарю, товарищ лейтенант… - Иоганн рассматривал старика в упор - холодным взглядом. - Позволите мне с ним поговорить?
        - Конечно, - лейтенант кивнул.
        Иоганн подошёл к старику вплотную - так, что тому пришлось задрать голову.
        - Ты врёшь, - сказал Иоганн на лингва-франка. - Ты не можешь этого знать.
        - Я знаю, господин. - старик поклонился. - Он у нас в деревне, в Нирде. Он будет там ещё два дня. Он отдыхает.
        - Почему ты пришёл к нам? Вокруг много солдат, - Иоганн не сводил со старика глаз. - Они все будут рады, если это правда.
        - Я узнал, господин, что Визен убивал ваших людей первыми, когда появился тут. Вы любите мстить. Я подумал - вы будете рады отомстить.
        - Так, - Иоганн чуть отошёл, отвернулся, потом снова посмотрел на старика. - А почему ты вообще пришёл?
        Старик помедлил. И ответил тихо:
        - Визен погубил троих моих сыновей. Они были здоровые. Совсем. Это очень редко сейчас у нас. Он их погубил.
        - Ты не сказал - «убил», - вдруг уточнил Иоганн. - Погубил - это как?
        - Он обещал им богатство, рабов, еду… если они пойдут в отряд. Мои сыновья пали от ваших пуль.
        - И всё-таки ты ненавидишь не нас, а Визена? - продолжал допытываться Иоганн.
        - Кто из вас знал, что убивает их? - вздохнул старик. И неожиданно продолжал, глядя прямо в глаза швейцарца - продолжал по-французски! - До того, как всё это случилось, я учился в Париже, северянин. А потом работал там в риэлтэрской конторе. Я голосовал за Мари Ле Пэн…[10 - Правая французская политическая деятельница начала XXI века. Выступала против политики мультикультуризма, ввоза в страну иностранной рабочей силы, за возрождение французской национальной идентичности.] ты не знаешь, кто это, конечно, но я голосовал за неё, потому что надеялся… да, надеялся… - он покачал головой - медленно, устало. И перешёл на лингва-франка вновь. - Однако, к чему всё это? Тот мир ушёл. Я старый дикарь из вырождающегося на глазах народца, дикарь, у которого убили сыновей. Но я знаю, что есть те, кто их убил - а есть виновники их смерти. Накажи их, северянин. Убей их. Я прошу тебя.
        Поражённо смотревший на старика Иоганн задумался. Потом - повернулся к Скобенюку:
        - Мне кажется, он не врёт, товарищ лейтенант.
        Скобенюк кивнул задумчиво. Спросил:
        - Как вы считаете, капитан Фишер разрешит…
        - Капитан Фишер разрешит, - согласился Иоганн. - Этот Визен давно уже нас… утомляет.
        Швейцарец увидел, как глаза лейтенанта блеснули азартным огнём. И подумал одобрительно: «Ого… а он либо честолюбив… либо просто спортсмен и охотник в душе…» Скобенюк встал и подошёл к старику. Спросил тихо:
        - Сколько у Визена бойцов?
        9
        Некомплект взвода составлял восемь человек. Но Фишер разрешил операцию, подчинив Скобенюку 1-й взвод лейтенанта Сведрупа. Скандинав не выразил по этому поводу никаких чувств.
        Нирда располагалась на узкой нейтральной полосе - вполне несчастная и забитая местная деревушка, буквально обмершая в ожидании боёв, которые, несомненно, её уничтожат. От передового края, куда добирались вертушками, до неё было километров семь, она просматривалась с высот в бинокли.
        По сведениям старика, у Визена было около сотни бойцов - больше, чем в обоих взводах вместе - в том числе и кое-кто из «синих беретов». Но старик совершенно точно рассказал, где отдыхают бойцы Визена. Правда, о схеме охраны он ничего не знал…
        …Был опыт или не было, но в училище Скобенюк по всеобщему признанию не бездельничал. Взвод Сведрупа он послал по дуге, своих повёл напрямую, беря деревню в клещи и предварительно оговорив условные сигналы. Мальвони повёл фланговое охранение, Иоганн ушёл со своими вперёд…
        …Лес замечал, что идут люди. Угрюмо высились, поскрипывая, грозя рухнуть в любой момент, мёртвые стволы. В ветвях молодых деревьев - уже по-зимнему оголявшихся - смолкали немногочисленные птицы. В холмах в своё время передвигаться было легче, Иоганн нервничал, хотя в целом причин к этому не было. Его отделение во взводе сейчас было самым обстрелянным.
        Вскоре деревню уже можно было ощущать по запахам, а ещё через несколько минут Андрей, шедший впереди, подал сигнал остановиться и присел. Иоганн передал сигнал дальше; отделение перебежками, пригнувшись, подтянулось к русскому, сидевшему на корточках за кустами.
        Между деревьев, метрах в пятидесяти, неспешно шли под углом к движению солдат трое - махди с оружием, женщина с корзинкой, в которой были какие-то корни и мальчишка лет десяти. Махди и женщина разговаривали, мальчишка отбегал в стороны, шумел. Совсем близко от сидевших за кустами махди и женщина остановились; она, кивнув, что-то сказала, передала корзину мальчику и нагнулась. Махди, явно лихорадочно спеша, зашёл к ней сзади, трясущимися руками задрал полу халата. Женщина, засмеявшись, что-то сказала, не поворачиваясь, потянула вверх драное платье…
        … - Меня сейчас сорвёт, - еле слышно сказал Ник рядом. - После такого зрелища у меня ни с одной девчонкой никогда не получится…
        Зрелище и на самом деле было ещё то. Махди, капавший слюной и пыхтевший, сильно походил на борова - только что не хрюкал открыто. Женщина вообще никак не реагировала - подозвала мальчишку, проверила корни в корзине и снова его отослала, что-то угрожающе сказав. Тот, кажется, тоже больше интереса проявлял к корешкам - недаром их так тщательно пересчитывали.
        И теперь он неспешно трусил к кустам - как раз тем кустам, где сидели штурмовики.
        Иоганн скривился и молча достал нож. Глаза Ника округлились:
        - Убить?! - выдохнул он. Джек толкнул его локтем - беззлобно, помнил свою реакцию на такое же почти дело - но сильно: молчи!
        Мальчишка подошёл совсем близко. Его лицо - только что тупо-сосредоточенное, с приоткрытым ртом и скошенным назад лбом - вдруг замерло, глаза испуганно метнулись. На расстоянии протянутой руки от себя он увидел лицо - в серо-зеленоватых разводах, с пристальными, светлыми, как тучи, глазами.
        Мальчишка открыл рот - истошно заорать…
        …Эрих опередил Иоганна - он просто вдёрнул мальчишку в кусты, бесшумно и быстро, тем же движением сломав ему шею. Уложил труп на жухлую траву. Иоганн между тем лёгким прыжком выметнулся из кустов, растягивая в руках «джигли». Бежал он, даже не особо скрываясь, и петля стальной струны с алмазной крошкой перерезала горло махди, как раскалённый нож режет кусок мягкого масла. Тот булькнул удивлённо, из горла ударили струи крови, а Иоганн уже перехватил пилу, взмахнул руками - и парочка рухнула на траву окровавленной грудой. Швейцарец подал знак: «Вперёд.»
        Джек обратил внимание, что Ника трясёт, как отбойный молоток, губы канадца побелели. Но успокаивать его было некогда… да и незачем, вполне естественная реакция нормального человека, увидевшего, как его собственный товарищ совершает быстрое и хладнокровное убийство…
        …Нирда стояла на вырубке, окольцовывавшей деревню пятидесятиметровой полосой. Как раз когда подтянулся весь взвод, с противоположной опушки быстро блеснуло - раз-два… три. Взвод Сведрупа прибыл на место.
        Если не Визен - то кто-то чужой в деревне был точно. На роскошном дереве, даже в мёртвом виде сохранявшем мрачное величие, сидела на помосте за тяжёлым пулемётом и перископом двое - и при этом не очень маскировались. Именно они явно наблюдали за всеми окрестностями. Стояли и ещё двое часовых у домов - со скучающим видом, явно показывая, где расположены остальные.
        - Чего-то какая-то ерундовая охрана, - неуверенно сказал Скобенюк. По улице прошли две женщины с кувшинами, за ними волокся махди с автоматом - то ли охранял, то ли конвоировал, то ли просто домогался.
        - Наверное, не поленились поставить сигнальные мины, - определил Иоганн. - Плохо.
        Скобенюк подозвал Мальвони и Левинского. Вчетвером они начали тихо совещаться; остальные нервно ожидали.
        Дик, лежавший на спине, устроив голову на «двушке», вдруг спросил:
        - Джек, а ты заметил, как рассуждал тот старик? Ну, который нас навёл? Живой осколок прошлого мира…
        - Мне наплевать, - коротко ответил Джек. Он не отрывал взгляда от деревни. - Всё, чего я сейчас хочу - прижать эту тварь и выдрать ей гортань. Медленно, - он подумал и признался: - Меня аж мутит, когда я думаю, как я близко к этой цели, Дик…
        Новозеландец, чьи глаза тревожно сощурились, негромко сказал:
        - Спокойней, спокойней. За этим финишем не конец жизни.
        - Я в порядке, - улыбнулся англичанин. Но явно через силу…
        …Скобенюк тем временем подозвал снайпера 1-го отделения, капрала Ирму Линдеманн.
        - Те двое на дереве - можешь снять? - спросил он. - Но тихо, чтобы внизу ничего не засекли? - немка прикинула расстояние - было около трёхсот метров - и утвердительно кивнула. - Хорошо. Ещё нужно снять часовых. Иоганн, выдели двоих.
        - Эндрю и… - швейцарец повернулся. Джек поднял два пальца, и сержант, помедлив, кивнул: - Джек.
        - Так, - Скобенюк обратился к Андрею. - Мы идём сразу за вами. Выберите путь получше. И пометьте мины.
        - Есть, товарищ лейтенант, - улыбнулся Андрей. - Пошли, Джек…
        …Ирма положила ствол СВД с навинченным длинным глушителем в развилку молодого дерева. Ствол - в лентах маскировки - напоминал косо срезанный сук, не больше. Немка отметила, что Андрей и Джек подошли, пригибаясь, к опушке.
        - Давай, - шепнул Мальвони.
        - Тумп, - пулемётчик, сидевший спиной к развилке, хватился за горло, сделал несколько смешных вихлястых движений всем телом и обмяк между сучков. Второй даже не повернулся к нему - он пил воду из фляжки и получил свою пулю под кадык. Несколько секунд, всё ещё стоя, он выталкивал через простреленное горло смешанную с кровью воду, потом повалился ничком на настил.
        Скобенюк подал сигнал Андрею и поднял взвод. Иоганн просигналил гелиографом Сведрупу…
        …Андрей выбрал путь безошибочно - по сырой балке, дно которой представляло собой текущий через сплетения кустов ручей. Балка не просматривалась из деревни, это было сейчас главным.
        Джек шёл за Андреем. Он по-прежнему завидовал умению русского ходить бесшумно даже в таких буреломах - а между тем не замечал, что и сам уже движется почти столь же бесшумно.
        Андрей остановился. Отвёл руку и несколько раз согнул ладонь. Джек неслышно подошёл, и русский указал вперёд.
        Пожалуй, такое только он и мог заметить - тоненькую, неприметного цвета контрольку, натянутую в переплетении ветвей на уровне колена. Взгляд Джека скользнул влево, наткнувшись на скрытый за кустом серый цилиндр сигнальной мины. Андрей коснулся плеча англичанина, указал вправо - из-за камня выглядывало чёрное рыльце самодельной картечной мины.
        Достав финку, Джек подрезал дёрн на склоне -
        - что означало «опасность»; стрелка показывала на контрольку. Андрей показал большой палец…
        …Больше мин не встретилось, и минуты через две штурмовики вылезли на склон в нескольких метрах от домов, уже в мёртвой зоне для наблюдения. Часовые были «поделены» заранее, и парни разошлись по стенке.
        В лицу Джек вышел через переулок - узкую щель меж двух глухих стен. Высовываться не спешил, потому что слышал, как буквально рядом вопреки всем правилам сошедшиеся вместе часовые разговаривают о чём-то. Вроде бы жаловались на службу… и ещё несколько раз мелькнуло «Сам». С большой буквы.
        Визен здесь?
        Вслушиваясь в разговор, Джек ощупывал ножны тесака. Метать ножи он не любил - тот случай во время боя можно было считать везением - и не собирался сейчас рисковать. Тут действовать надо было наверняка… Часовой прошёл мимо. Позёвывая и держа руку на винтовке.
        Джек достал финку коротким, плавным движением - словно отрастил на руке длинный убийственно острый коготь. Чуть выглянул - второй часовой удалялся, это и так было ясно по звуку шагов. Навстречу ему метнулся человек…
        …ПОРА!..
        …Чтобы удар был правильным, надо не БИТЬ ножом, а НАВАЛИВАТЬ ВРАГА на нож. Повернув финку в печени, Джек ощутил судорогу тела под руками - и аккуратно выпустил, даже скорей положил наземь обмякшее тело, из которого всё ещё толчками вытекала кровь. Вытирая финку, показал Андрею, маячившему возле «своего» трупа в начале улицы: «О'кэй!» Тот просигналил взводу…
        Штурмовики начали появляться в улице почти сразу - ждали сигнала. На противоположных концах деревни замаячили ребята из взвода Сведрупа. Наверняка кое-кто из деревенских всё это засёк - но было уже поздно.
        Два дома, в которых находились бойцы Визена, окружили плотным кольцом, укрывшись во дворах и за углами домов. Скобенюк облизнул губы и, подняв руку, помедлил. Потом - резко бросил её вниз.
        По домам стреляли гранатами, целя навесом во двор и прямой наводкой - в окна. Подавляющее большинство бандосов просто не успели проснуться - дома разворотило практически начисто, в пылающие руины. Те, кто всё-таки проснулся и успел выскочить - погибли на улицах.
        Но тут обнаружился просчёт. Из окон ещё одного дома неожиданно ударили пулемёт и несколько автоматов. Штурмовики молниеносно развернулись в цепь, хотя двое остались лежать неподвижно в сырой пыли, а ещё одного, раненого в живот, оттащили во двор ближайшего дома. Началась быстрая, частая перестрелка.
        Джек проскочил до угла здания, стоявшего параллельно тому, из которого стреляли. Осторожно выглянул - дальше начиналась площадь, храм Ала Шамзи на ней равнодушно разевал свою пасть. Краем глаза уловил движение, рассмотрел мальчишку у забора - скрючившись, тот закрыл голову руками. Неопасен.
        Ба-бах! Кусок стены, ведущей на площадь, вылетел, из клубов взвихрившейся серой пыли выскочили один за другим трое «синих беретов» и побежали, отстреливаясь во все стороны, к храму.
        - Сюда! - заорал Джек и еле успел спрятаться - последний, с пулемётом, повернулся, угол забора осел кусками глины, взвихрился пылью. Наперерез, из улицы, выскочили двое штурмовиков, бежавший первым «синий берет» вдруг громко отчётливо закричал «ай-ай-ай!», переломился и рухнул наземь. Второй перескочил через него - и… и Джек узнал Визена!
        Капитан был без куртки и жилета, но с автоматом. И, прежде чем успели выстрелить в него, срезал обоих парней густой длиной очередью. Визен и пулемётчик бежали к храму.
        - Не уй-дёшь, - по складам произнёс Джек. И, ощущая невыразимую пьянящую сладость убийства-мести, разрядил в бегущих подствольник.
        Граната разорвалась с коротким хлопком, подняв облако грязи. Джек рванулся вперёд, держа наготове автомат. Пулемётчик выполз навстречу - мокрый, грязный, подвывающий что-то вроде «а, а, а!» - на левом боку и левом бедре масляно переливалось тёмно-алое. Посмотрев на подбегающего Джека, он оскалился и замер, уткнувшись мокрым лицом в сгиб руки.
        - Тваааарь! - взревел Джек, потому что Визен бежал дальше. Капитан тяжело хромал на левую ногу, автомата у него больше не было, но в левой руке он держал длинный пистолет и обернулся на крик. Джек увидел совсем близко его лицо - безжизненное, как маска. И глаза, полные ненавистью, болью и злобой - без страха.
        - Н-на, - отчётливо выдохнули белые губы Визена. Получив тяжёлый удар в грудь, Джек полетел спиной в грязь, а капитан, хрипя, просто втащил себя в храм - как втаскивает себя в спасительную чащу раненый хищник.
        - Ты как?! - кто-то помог Джеку сесть, он увидел Дика, а рядом - Ника, стоящего на колене с пулемётом наперевес. - Как ты?!
        - Нормально… - прохрипел Джек. Пистолетная пуля застряла в одном из магазинов, пилема дымилась. - Визен - в храме…
        - О! - Дик отреагировал мгновенно, «двушка» на его плече качнулась вверх-вниз, лицо сделалось жестоким, хотя на губах осталась улыбка. - Попался…
        Бумп! Граната, оставляя за собой белый след, влетела в открытую дверь. Грохнуло, прыгнула крыша, из двери выплеснулось, скрутились в жгут и истаяло пламя. Дик опустил оружие, дунул в дымящийся ствол и спокойно сказал: - Вот и конец Визену. Извини, глотку вырывать тебе уже некому.
        - Всё… - Джек, морщась и потирая грудь, поднялся на ноги. Выковырял и бросил прочь пулю. - Чёрт… жаль, что не я его…
        - Пошли, глянем на это чудище, - предложил Ник. - А то я столько про него слыхал, а видел только мельком. Обидно же.
        - Пошли, - согласился Джек. - Я, если честно, никак не могу поверить, что он мёртв.
        - Ну, не упырь же он, чтобы выжить после разрыва термобарика! - засмеялся Дик. - Впрочем… можно прихватить с собой осиновый кол. У тебя есть?
        - Жаль, что не я его, - повторил Джек…
        …В храме пахло взрывом. Алтарь был разворочен, крыша провалена и горела. Изваяния вдоль стен - разбиты.
        - Вот он лежит, похоже, - Ник подошёл к горящему трупу, полускрытому рухнувшись перекрытием. - Нет, это махди какой-то… Слушай, Джек… - канадец огляделся, в глазах его росло удивление. - А где он вообще?
        - Тут где-нибудь… - Джек тоже осмотрелся и вдруг испытал сильный толчок - волнения. - Поищи… нет, давай вместе…
        Они прошлись по храму, закрывая лица рукавами от жара, растаскивая куски. Джек с каждой секундой всё больше и больше волновался, в его движениях появилась нервная возбуждённость. Он нагибался, топал по полу и бледнел, а скулы вздувались и опадали желваками. Потом - остановился, поднял голову и задумчиво констатировал:
        - Ушёл.
        - Может, подземный ход или укрытие какое… - начал было Ник, но Джек вдруг заорал:
        - Ушёл, дрянь! - и полоснул длинной очередью по стенам. Полетела щепа, искры, послышался треск и визг раскалываемого дерева. - Ушёл! Ушёл! Ушёл! - кричал Джек, стреляя. - Как ушёл, как?!
        Дик, всё это время что-то ворошивший носком сапога, поднял голову и спокойно сказал:
        - Ушли. Его ушли, Джек.
        И толкнул сапогом расчищенное им закопчённое, помутневшее металлическое зеркало.
        7
        СЧЁТ
        Я иду на Восток,
        обнажив крест раскинутых рук,
        а в глазах моих Запад,
        фиорды и сумрачный берег.
        Александр Штернберг. Абсолютный Рассвет.
        1
        - Джек, ну что ты лежишь? - Дик наклонился, упираясь рукой в край кровати. - Пошли, там здорово!
        Снаружи в самом деле доносились звуки музыки, смех и обрывки весёлой многоголосой болтовни. Но Джек, лёжа на кровати с закинутыми под голову руками, отрицательно поморщился и промолчал.
        - Нельзя себя так мучить! - резко сказал Дик. - Ну ушёл он! Но досталось-то ему здорово, не скоро оправится…
        - Мне нужна его смерть, - равнодушно ответил Джек. Но равнодушие тут же исчезло во внезапной вспышке бешенства, юноша сел и рывком притянул друга ближе. - Я не понимаю, как он выворачивается из наших ловушек! Или он действительно не человек, а какая-то порождённая Безвременьем тварь?! Дик, я начинаю сходить с ума!
        - И сойдёшь, дурень, если не отвлечёшься, - Дик, с жалостью глядя на англичанина, взял его за руки. - Пошли, нам что, всем отделением тебя упрашивать? Потанцуешь, послушаешь музыку…
        Джек опрокинулся обратно в кровать - она ухнула.
        - Нет, - вяло отозвался он. - Не пойду. Ты иди, а я посплю, наверное…
        - Ну, как хочешь, - Дик покачал головой. - Пива принести?
        - Принеси…
        Новозеландец вышел. Джек вздохнул - так, словно ему было трудно проталкивать воздух в горло. Перевернулся на живот. Ему хотелось не спать и не пива, а просто-напросто плакать.
        Однако, в блиндаже было темно, спокойно, почти тихо, и Джек уже в самом деле почти уснул, даже закружилась перед глазами какая-то предсонная белиберда - мчащиеся кони, падающее дерево… Но заснуть до конца ему не дали - простучали шаги, и Джек, вздёрнувшись, различил Жозефа.
        - Разбудил? - виновато спросил валлон. - Извини…
        - Да я не спал, - почти правду ответил Джек, опираясь на локоть. - Ты чего?
        - да ну… - Жозеф поморщился, сел, начал сдирать сапоги. Так и не пояснил, что к чему - в блиндаж ввалились Андрей и Эрих. Они опять спорили о войне - горячо, но беззлобно. Не прошло и пяти минут, как собрались все - последним припёрся Дик, притащивший упаковку пива.
        - Так, - он бухнул её на стол, - вот все и на месте.
        - Хитрец ты, Дик, - сказал Джек, чувствуя, что настроение понемногу улучшается. Новозеландец отдал честь:
        - Если человек не хочет идти на праздник, то праздник приходит к ему… - двумя движениями ножа он развалил упаковку и начал раскидывать в руки баночки «гинесса».
        - Эндрю, а как там ансамбль без тебя? - поинтересовался Джек, открывая свою. Русский махнул рукой:
        - Споют, куда они денутся. У меня уже уши устали.
        - У слушателей тоже… - задумчиво сказал Эрих.
        - Им медведь на ухо наступил, - парировал Андрей. - Нарежьте кто-нибудь колбасу.
        - И консервы откройте, - напомнил Иоганн. - Там сардины есть.
        - Эй, Андрюшка здесь?! - крикнул кто-то, всовывая в блиндаж голову. - Народ его требует!
        - Он пьяный в дупель, - хладнокровно ответил Жозеф.
        - Во! - удивился посетитель. - Он же только что…
        - Да ему хватит и пробку понюхать.
        Посланец общественности исчез. Поверил, нет - неизвестно.
        - А нам-то споёшь? - поинтересовался Джек, закусывая пиво маслиной. Андрей задумался. Потом потрогал струны гитары и сказал:
        - Я… не спою. Я просто стихи почитаю, хорошо?
        Видимо, ничьё особо согласие ему не было нужно, потому что он, по-прежнему держа в руках гитару, заговорил негромко:
        - В Индийском океане тишь,
        Глядит он кротостью самой;
        Волны нигде не различишь,
        Кроме дорожки за кормой.
        Корабль несётся, дня уж нет,
        Пробили склянки - отдыхай…
        Чернея на закатный свет,
        Индус поёт: «Хам декхта хай».
        И восхищаться, и дышать,
        И жить бескрайностъю дорог -
        Без толку! - мог бы я сказать.
        Но бросить бы уже не смог!
        Слежу ли за игрой старшин,
        Ловлю ли женский смех и гам,
        Гляжу ли, как офицера
        На шканцах провожают дам,
        Я думаю про что ушло,
        Взгляд утопивши в синей мгле,
        И вот я словно бы один
        На опустевшем корабле.
        Про что ушло, что видел я
        В казарме, в лагерях, в бою,
        Рассказываю сам себе
        И правды сам не узнаю;
        Так странно, слишком странно все…
        Что ж, это нынче позади.
        Да, было всякое со мной,
        Но - больше в будущем, поди.
        Да, на заметку я попал,
        Я нарушал закон полка,
        И сам себя со стороны
        Я видел в роли дурака -
        Познанья цену я платил
        И не был ею возмущён,
        А прохлаждался на «губе»,
        Мироустройством восхищён.
        На траверзе возник дымок,
        И встал над морем там, вдали,
        Горбучий Аден, точно печь,
        Которую уж век не жгли.
        Проплыл я мимо этих скал
        Шесть лет назад - теперь домой
        Плыву, солдат, отбывший срок,
        С шестью годами за спиной.
        Невеста плакала: «Вернись!»
        И мать вздыхала тяжело.
        Они мне не писали - знать,
        Ушли: ушли, как все ушло.
        Как все ушло, что разглядел,
        Открыл, узнал и встретил я.
        Как высказать, что на душе?
        И я пою. Вот песнь моя:
        И восхищаться, и дышать,
        И жить бескрайностъю дорог -
        Без толку! - мог бы я сказать.
        Но бросить бы уже не смог![11 - Стихи Дж. Р.Киплинга.]
        Хорошо читал Андрей. Сильно. И, когда он закончил, Эрих вздохнул:
        - Да… Это не наши песенки… это Поэзия. Напишут ли про нас такое…
        - Напишут, - твёрдо сказал Андрей.
        - Кто? - спросил Жозеф. - Кто напишет?
        - Не знаю, - пожал плечами Андрей. - Может, служит кто-нибудь среди нас… или в армии в той или в другой Империи… Он и напишет. А через годы люди будут говорить: «Вот - Поэзия!»
        - Кому это нужно? - просил неожиданно Густав. На него разом обернулись все:
        - Как кому?! Нам! - возмущённо сказала Елена.
        - А, - отмахнулся поляк.
        - Кстати, - сказал Иоганн, - завтра наше отделение перебрасывают на передок. Нужно провести разведку дороги для пехоты.
        - Хорошая новость! - под общий одобрительный шумок широко улыбнулся Андрей.
        ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ:
        ЮРИЙ КУЗНЕЦОВ.
        НАКАНУНЕ АТАКИ.
        …Я шёл на ночные выстрелы
        в безжалостное пространство,
        Туда, где бродили духи
        и наши гибли в горах.
        Мы спали на автоматах,
        засунутых под матрасы.
        Лежали подсумки набитые
        у каждого в головах.
        Птица срывалась с воплем -
        ей человек приснился.
        Одни петухи по-русски
        крыли во весь предел.
        Свалилась одна палатка,
        один сучок надломился,
        Одна звезда пролетела,
        ещё один поседел…
        Дрожащая тварь - цикада -
        трещит под ногой, не смолкая,
        О прахе забытых предков,
        и светит луна в окоп…
        Мы только любили землю,
        друг друга не понимая,
        И нас целовали пули,
        как мать на прощанье - в лоб.
        2
        Чёрт его знает… Всё было спокойно, и подбитый танк бандосов, уныло опустивший хобот, вполне вписывался в пейзаж. Андрей провожал взглядом трупы врагов, лежащие вдоль дороги - никем не убранные, они уже начали неохотно разлагаться, и сырой прохладный воздух был пропитан тяжёлым сладким запахом. Это были результаты не боя, а воздушной штурмовки «хенгистов».
        И всё-таки Андрею не нравилась эта дорога. Вот не нравилась - и всё тут. Он был готов поклясться, что за ними следят, и не меньше пяти минут осматривал её вдоль и поперёк, лёжа в кустах. Дозорный не имеет права быть мнительным… и быть неосторожным тоже не имеет права.
        Тяжёлая жизнь.
        Мышиным попискиваньем он привлёк внимание Густава, лежавшего в нескольких метрах, и указал на дорогу. Поляк медленно кивнул, поднялся и… пошёл вперёд в рост.
        - Спятил! - прошептал Андрей, хватаясь за пулемёт. Но в Густава никто не стрелял, никто на него не бросался. Поляк равнодушно перешагнул через труп, прыгнул через совранный танковый каток - и скрылся за подбитой машиной. Андрей инстинктивно напрягся… но услышал только голос Густава - ВЕСЁЛЫЙ (!) И ГРОМКИЙ (!!!):
        - Кролики! Анджей, тут сто-олько кроликов! Ух ты… - и смех, звонкий и искрений.
        - Он что, и правда сошёл с ума? - Андрей сделал перебежку к обочине, залёг. - Густав!
        - Они прыгают через меня! - ответил поляк, показываясь из-за танка. - Видишь?.. - на его губах блуждала странная, какая-то непонятная улыбка.
        «Засада,» - понял Андрей. Понял сразу, шестым чувством солдата.
        Но сделать ничего не успел.

* * *
        - Почему он молчит? - Иоганн досадливо отпустил «уоки-токи». - Густава я вижу, сидит на броне…
        - Наверное, Эндрю осматривает колонну, - предположил Дик. - Ого, сколько намолотили…
        - Не нравится мне это, - Иоганн взялся за бинокль. Через полминуты неуверенно сказал: - Вроде бы никого не видно… Ладно. Хелен, Дик, Жозеф - вперёд. Остальные - рассыпаться по гребню. Всё…
        …Джек занял позицию за кустом, рядом с Ником. Фостер задумчиво смотрел куда-то вдоль ствола пулемёта. Потом канадец спросил:
        - Джек, тебе пишет девчонка?
        - Нет, - сухо ответил англичанин, и канадец отчаянно покраснел:
        - П-прости… я…
        - Ерунда. Но говорить не надо. Молчи.
        Елена и Жозеф шли в десятке метров друг от друга, Дик - чуть-чуть за ними, держа «двушку» на плече, стволом вниз. Вот Жозеф махнул Густаву, по-прежнему сидевшему на броне - тот почему-то не ответил…
        - Что-то… - встревоженно сказал Джек.
        Между идущими встал чёрные куст разрыва, заслонивший Елену. Дик что-то крикнул. Падая на колено, «двушка» на его плече стремительно вскинула ствол. Джек увидел, как падает, вскинув руки, Елена, а Жозеф, пригнувшись, прыгает к ней, строча от живота…
        - За-са-да-а!!! - донёсся до ребят крик Дика. Стреляли с дороги, сразу из десятка мест.
        Иоганн не успел отдать команду - стрелять начали без неё почти все и сразу. Нужно было прикрыть ребят, дать им отступить под защиту кустов.
        Бам-м! Дик выстрелил, и на броне подбитого танка расцвёл цветок взрыва. Сейчас обороняющимся штурмовиками очень пригодился бы и «ропик», но Густав по-прежнему торчал на броне идиотским чучелом и, казалось, не замечал боя…
        Из кювета вывалился на дорогу убитый махди - и стало ясно, что засада на самом деле есть и буквально чудом отделение не влетело в неё полностью - нервы у кого-то не выдержали. Дик повернулся к Жозефу, что-то крича и вытягивая руку… но вдруг весь задёргался и мягко упал на спину. Жозеф тащил Елену и стрелял одной рукой.
        - Прикро-ой! - закричал Джек, вскакивая. Ник был молодец - сразу перенёс огонь на ближние огневые точки противника; вскакивая, Джек машинально отметил яростное, бледное лицо канадца…
        Прыжок, перекат, очередь с колена, перекат… Джек увидел - чётко, ясно! - ещё одно такое же лицо, но это было лицо врага, и он стрелял из пулемёта, лёжа за сорванной танковой башней. Оскалясь, Джек послал в это лицо очередь, и оно разлетелось алыми брызгами, а рука англичанина уже схватила Дика за ворот жилета, и Джек поволок его, упираясь ногами в скользкую траву и стреляя с одной правой. Навстречу выскочил Иоганн, выстрелил из «сайги» осколочным, потащил Дика за другое плечо. Джек выпустил своё, разрядил подствольник, отступал спиной, собой закрывая сержанта и раненого… Громко вскрикнул Жозеф, упал в кусты, втаскивая-таки за собой в безопасность и Елену. Ник и Эрих стреляли, не переставая… но нужды в этом не было уже - огонь с дороги как отсекло.
        - Минимум одного уложил, - задыхаясь, сказал Джек, озираясь. - Белый. Не махди.
        - Я двоих точно, - Иоганн упал на живот, взялся за бинокль. - Что с Диком?
        - Сейчас посмотрю, - Джек перебрался к товарищу.
        Дик был мёртв.
        Кровь уже не текла из разорванного вместе с жилетом осколками тела. А лицо новозеландца - удивительно спокойное - уже сделалось гипсово-белым. Глаза пристально смотрели в небо - словно Дик что-то там разглядел и теперь всматривался, всматривался…
        - Иоганн. Он убит, - сказал кто-то, и Джек, поняв, что это шевелятся его губы, не поверил тому, что говорит. Это было невозможной глупостью, конечно.
        - Что?! - швейцарец шарахнулся к Дику. - Ах ты-и… Как же, а? - он посмотрел на Джека беспомощно, словно тот мог что-то объяснить или даже исправить, и англичанин не менее нелепо пожал плечами. Потом - снова взглянул в лицо Дика и, протянув руку, закрыл ему глаза, ощутив уходящее тепло уже неживого тела.
        «Вот так. Вот так. Вот так,» - стучало в висках у Джека. Дик умер. Был убит в нелепом, странно, коротком бою. Дик Мастерс, восемнадцатилетний новозеландец, боец Цивилизации.
        И друг Джека. Настоящий друг. Брат почти. Смелый, мечтательный, упорный…
        …Жозеф стонал. У него были прострелены оба бедра, перебиты кости и повреждена бедренная артерия - Эрих уже оказал ему помощь и готовился сделать укол. А Елена абсолютно не пострадала - взрыв просто оглушил её, и сейчас девушка, покачивая головой, уже сама сидела на траве.
        - Где Дик? - спросила она.
        - Убит, - отозвался Джек. И ощутил такую боль, что слёзы сами хлынули из глаз, и он отвернулся, беспомощно закрываясь руками. Елена грязно, длинно выругалась русским матом.
        - Я не понял… ничего не понял! - возбуждённо сказал, подходя, Ник. Оперся на пулемёт, глаза его блестели, лицо дышало волнением.
        - Я - тоже, - Иоганн снова всматривался в дорогу. - Эндрю не мог пропустить засаду. Почему он не предупредил?
        - Могли и подловить, - сказала Елена, берясь обеими руками за голову.
        - А Густав? - возразил Иоганн. - Кстати, он где?
        - Кто меня звал? - поляк совершенно спокойно появился из-за кустов и встал возле дерева. Его появление, слова, а главное - очень весёлое лицо произвели на всех впечатление разрыва авиабомбы в баке полевой кухни.
        - Густав, - Иоганн опомнился первым, - что там было… на дороге?
        - А вы не видели?! - поляк поразился. - Кролики! Мы охотились на кроликов, их там было столькоооооо… - он забормотал что-то по-польски, по-прежнему улыбаясь.
        Джек всхлипнул. Он сидел ближе всех к Жозефу и услышал:
        - Джек… Дже-ек… - англичанин обернулся. Валлон уже смотрел пьяно-сонно, но говорил внятно. - Посмотри… его аптечку… Я таких…. ви…дел… - и Жозеф откинулся на траву.
        Джек медленно поднялся. Но раньше него к Густаву подошёл Эрих. И полез в нарукавный карман улыбающегося поляка, который продолжал рассуждать о кроликах на трёх языках вперемешку.
        - Что ты… - Иоганн осекся и нахмурился. Эрих достал аптечку, отщёлкнул крышку, достал тюбик с таблетками метапроптизола и вытряхнул на ладонь… три таблетки. Показал всем.
        - Мы принимал их ОДИН раз. По команде, - сказал немец спокойно. - После штурма позиций. Ему, - он качнул в сторону Густава головой, - Дик давал таблетку до этого, тогда - помните? Значит, должно было остаться восемнадцать. А здесь три. Я видел, как он глотал таблетку… там, где мы спасли Джека и нашли наших. Но он меня упросил… - и вдруг немец с силой швырнул всю аптечку в лицо поляка. Изо рта вместе с пеной потоком полетели немецкие ругательства, догоняя и сминая одно другое. Эрих хрипел и тряс не сопротивляющегося Густава.
        - Стой, назад! - тоже по-немецки заревел Иоганн. Эрих не обращал внимания, и швейцарец просто выбросил немца прочь - рывком за шиворот, как щенка. - Это бесполезно, - уже тихо сказал Иоганн, преграждая мгновенно вскочившему Эриху путь обратно. - Понимаешь? Бес-по-лез-но. Семнадцать таблеток метапроптизола за неполных два месяца при максимально допустимой норме четыре в месяц… Он наркоман, - Иоганн кивнул на Густава, который по-прежнему стоял у дерева с идиотски счастливыми глазами и улыбкой. Все уставились туда же - на поляка - неверяще и с неким интересом. - Что с ним делать? Расстрелять? Тоже бесполезно…
        - Андрей… Дик… Жозеф тяжело ранен… - тихо подала голос Елена. - Он же погубил отделение.
        - И что с него взять? - скривил губы Иоганн.
        - Он трус! - тяжело выдохнул Эрих. - Он и эту штуку начал жрать тайком, потому что он трус!
        - Он не трус, - неожиданно сказал Джек. - Ты это зря, Эрих. Он просто слабый. Сломался, понимаешь? Да, из-за него погибли наши… - Джек сделал над собой усилие, - …наши друзья. Но мы не можем ничего с ним сделать. Только списать долой со службы. Долой.
        - Да, - кивнул Иоганн. - И всё. Хватит с этим… Елена, мы вызовем вертушку. Останешься здесь - с Диком, Жозефом и этим… - он поморщился. - Будешь сопровождать трёхсотку и двухсотку в лагерь. Скажешь - мы в кактусах.[12 - В тяжёлом положении (англ. арм. жаргон)]
        - А вы куда? - девушка нахмурилась.
        Иоганн посмотрел на своих. Эрих. Ник. Джек. Швейцарец кивнул:
        - Мы пойдём в Мастру. Эндрю может быть там.
        - Думаешь, его не убили? - напрямую спросил Джек.
        - Надеюсь, что убили, - спокойно и так же прямо ответил Иоганн.
        3
        Андрей узнал Визена сразу, хотя видел его только один раз и толком не запомнил. Но он помнил зато, как Джек, сбиваясь и путаясь, описывал - не лицо - ВЫРАЖЕНИЕ лица и глаза. Вот это и узнал…
        Капитан бандитской армии сидел на небольшой скамеечке, широко расставив ноги. Левый рукав у него был закатан, он запястья до локтя почти лежал несвежий бинт с пятнами высохшей крови. На бедре - кобура со старым, даже старинным «маузером». Открытая. Рукоятка и курок масляно поблёскивали. Кроме того, слева и справа стояли ещё двое «синих беретов» с автоматами наготове.
        Очнулся Андрей от того, что на него вылили ведро воды. И обнаружил, что руки связаны - ещё до того, как узнал Визена.
        Неловко повернувшись, русский встал. Огляделся. Тихая улица полумёртвой деревни была пуста. Мастра…
        - Здравствуй, ланс-капрал Устинов, - Визен говорил по-русски почти чисто. Он улыбнулся и покрутил на пальце медальон[13 - Медальон в прямом смысле - не та трубочка с листком бумаги, которую у нас себе представляют при этом слове, а нашейный медальон, как в немецкой армии. Именно такой опознавательный знак имели солдаты Конфедеративных Рот.] Андрея. - Честно - не ожидал, что сможем прихватить тебя живым. Приятный сюрприз.
        - Я тоже не ожидал, - честно сказал Андрей. - Где таких нашли?
        - У нас тоже охотники имеются, - Визен улыбнулся, кивнул - один из офицеров шагнул вперёд, небрежно чиркнул по тросу на руках Андрея мгновенно появившимся в руке ножом. - И стаж у них побольше твоего… Ну как, говорить будем?
        - Будем, только о чём? - Андрей растирал запястья, легко поводил плечами.
        - Ну! Найдётся о чём, - Визен откинулся к стене, поморщился. - Руку мне ваши вчера зацепили. Позавчера. Что за дрянь такая, не знаешь? - он порылся в нагрудном кармане, кривясь, достал что-то. - Да садись ты рядом!
        Андрей сел. Он видел, что капитан играет в незлого делового профессионала. Смысла этой игры Андрей не понимал. И от этого Визен казался намного более опасным… Но игру он решил пока что принять.
        На ладони Визена лежала короткая маленькая стрелка.
        - Картечина от офицерской «сайги», - пояснил Андрей почти дружелюбно. - Ею попали?
        - Угу, - капитан подбросил стрелку, поймал и ловко кинул обратно в карман. - Мышцу порвало. Рана чистая, а вот болит… Ладно. Ну что, Устинов, - он хлопнул Андрея по плечу, - пойдёшь ко мне?
        Андрей чего-то такого ожидал. Ожида-ал, уже секунд десять. Для солдата с опытом это - срок. Поэтому он открыто и глупо улыбнулся:
        - Это как?
        - Как?! - Визен захохотал. - Ну даёшь! Ногами! Денег не обещаю. Мы не за деньги воюем.
        - Да я тоже…
        - О чём и говорю. Ты послушай. И подумай. Ты же русский. И за что, зачем ты воюешь? За кого? Опять за англичан? Ловко они вам в Гритвикене мозги задурили своими песенками про братство - и маслом помазали, чтобы легче глотать было… В первый раз, что ли? Вы для них мир усмиряете - между прочим, ничего о нём толком не зная! - а они за вашей спиной границы размечают… как всегда. Скажешь, что я не прав?
        - Да почему, прав, наверное… - Андрей вздохнул. - Только знаешь, в одном англичане уж точно лучше вас.
        - В чём же? - Визен нахмурился.
        - Они человечину не жрут. А вы - жрёте!
        И Андрей нанёс Визену стремительный удар - локтем в горло.
        Капитан успел нагнуть голову, спасая шею - но удар локтем в подбородок сшиб его на четвереньки. Андрей нырнул под автомат офицера справа и провёл «двойку» кулаками - под челюсть в горло и снизу вверх промеж ног.
        И совершил ошибку. Вместо того, чтобы тут же прыгнуть на второго караульного, он схватился за автомат упавшего. И получил сильнейший удар в спину - прикладом между лопаток. Встать сразу не смог, и слышал, лёжа лицом в пыль и пытаясь вздохнуть, как Визен отплёвывается и ругается. Потом спросил коротко:
        - Что?
        - Всё. По горлу бил, - ответил обездвиживший Андрея караульный - про своего товарища. - Вы целы?
        - Да… Свяжи его. и позови там Дерьмоглота и… и Утюга. Ггггад! - и Андрей получил пинок под рёбра, потом - по почке.
        Уже связанный, Андрей перевернулся на спину. С трудом сел к стене. Визен отплёвывался кровью, некрасиво вытирался рукавом.
        - Это тебе на память, - зло сказал Андрей. Визен быстрым движением выхватил нож и сделал резкий выпад - сверкающий кончик лезвия замер в миллиметре от левого глаза Андрея. Юноша даже не моргнул, лишь скривил губы:
        - Дешёвка. У нас такие - пятачок пучок, копейка кучка, в кучке - три штучки. Да и то народ не берёт.
        - Тебя, щенок, не учили со старшими вежливо разговаривать? - Визен так же стремительно убрал нож. - Ну сейчас мы научим… Хорошо научим, - он обернулся. По улице шли двое махди - тощий и низенький и здоровенный с маленькой головкой дебила. Они тащили деревянный кол - здоровенный его нёс, тощий прямо на ходу затёсывал конец ударами тесака. - Вот, видишь? Ты, я вижу, гордый, вот и будешь сидеть выше остальных в этой деревне.
        Андрей ощутил тоску - такую всеобъемлющую и всеохватную, что захотелось завыть и биться затылком о стену, у которой он сидел. Но он и правда был русский. Русский, тут Визен не соврал. И этого - достаточно.
        Он заставил себя проглотить комок из тоски и ужаса и сказал внятно, не сводя с Визена глаз:
        - Недолго тебе ползать осталось, гнида.
        После этого - замолчал.
        Совсем.
        4
        В Мастре было пусто. Это становилось ясно не с первого (что было бы подозрительно, и очень) - а так, с пятого-шестого взгляда. И всё-таки они вошли в деревню неспешно, прикрывая друг друга.
        Бандосы здесь были. И следов своего пребывания оставили достаточно, вот только заинтересоваться этими следами никто не заинтересовался.
        Потому что на центральной площади Мастры торчал кол. А на кол был посажен Андрей, и кровь на колу и земле уже засохла, и на запрокинутое лицо юноши, искажённое гримасой молчаливой муки, сеялся мелкий дождь.
        Все четверо стояли вокруг своего казнённого друга. Эрих посвистывал задумчиво и печально. Иоганн постукивал стволом «сайги» по ноге. Ник вдруг громко, смешно залязгал зубами и спрятал лицо в ладонях. Джек неловко обнял канадца, глядя в лицо русского, который так здорово пел.
        Он не думал о том, что Андрею не исполнилось ещё восемнадцати. Он не думал о том, как это ужасно. Он не думал о том, что в один день потерял двоих лучших своих друзей. Ему не было ни страшно, ни противно, ни жалко.
        След ещё не остыл. След, который приведёт его к врагу - врагу, которого он убьёт. Это имело значение сейчас. ЭТО, ничто иное. Потом - всё остальное. Потом, потом…
        Где-то очень далеко извинялся, бубнил староста, говоря, что он ни при чём, что бандосы всё сделали сами, что им очень жаль, что… и всё это было, наверное, правдой, но каждый из четверых юношей, стоявших перед колом со своим товарищем, глядящим в сырое небо - каждый понимал, что это ложь, и староста этот их ненавидит, и ненавидят жители - ненавидят хотя бы за то, что они четверо не дадут им съесть тело Андрея… а говорят так, потому что боятся их… и бандосов боятся тоже, и всего боятся, и разрываются между этими страхами, не находя выхода, который нашли отцы этих четверых. И Андрея. Смогли найти. Хотя было им намного трудней, чем местным.
        И от этого старосту было ещё и жалко. Поэтому Иоганн сказал:
        - Замолчи, старик. Уйди.
        Джек легко отстранил Ника и, шагнув к столбу, коснулся холодной, твёрдой ноги Андрея:
        - Мы опоздали, прости. Но мы их найдём.
        Голова Андрея опустилась. Невидящие глаза медленно моргнули, из них ушла плёнка. Взгляд нашарил онемевшего Джека, у которого отнялись руки и ноги. С воем шарахнулся куда-то, путаясь в рванье, староста.
        Никто из четверых не тронулся с места. Андрей оставался их другом. А друзья - всего друзья, даже мёртвые.
        - Я ждал, - послышался голос, не похожий на голос Андрея. - Я знал. Вардан. Пятьдесят. Визен. Найди.
        Голова упала на грудь - уже совсем.
        Ланс-капрал Андрей Устинов умер. Теперь - умер до конца.
        Не сказав ни слова, Джек достал тесак и, подойдя к столбу, начал пилить его. Эрих так же молча присоединился к нему. Иоганн стал поддерживать столб.
        Твёрдое дерево поддавалось с трудом, но они работали молча-остервенело и, наконец, Иоганн бережно уложил кол наземь.
        - Придержи, - буркнул Джек. Иоганн наступил на конец столба ногой; англичанин, подойдя к мертвецу, бережно, почти нежно снял тело с кола. Андрей послушно, мягко вытянулся в рост.
        - Помоги, - кивнул Джек. Подошедший Ник помог ему поднять труп на плечо, и Джек зашагал к ближайшему дому. Он шёл, и на каждом шагу мокрые русые волосы Андрея щекотали руку. Голова покачивалась в так шагам.
        «Я бы раньше не смог нести труп вот так, - думал Джек. - Я бы просто не смог. Но это мой друг, смешно бояться друзей или брезговать ими…»
        В хижине он положил Андрея на низенький столик, расшугав хозяев. Сорвав дверную занавеску, накрыл ею погибшего до шеи и задержался, сжимая края покрывала в руках. Всё-таки нельзя было просто так уходить. Надо было что-то сделать… сказать… Но что? Джек не умел прощаться с мёртвыми, хоть это и странно там, где всегда убивают.
        - Спи, - почему-то сказал он и накрыл лицо Андрея. Потом за бороду выволок из угла тощего пучеглазого хозяина. Спокойно сказал: - Он будет лежать здесь, пока мы не вернёмся. Понял?
        - Но господин… - заскулил тот. - Господин, если вы погибнете, а придут ваши и увидят труп…
        - Мы не погибнем, - Джек выпустил бороду, вытер руку о набедренник. - Не сейчас.

* * *
        Иоганн, Эрих и Ник всё ещё стояли около опрокинутого столба.
        - Я его там положил, - Джек кивнул на хижину. - Он нас подождёт… - и поправил автомат на плече: - Пошли?
        - Куда ты собрался? - повернулся к нему Иоганн.
        - В Вардан, - с лёгким удивлением ответил Андрей. Швейцарец без шуток приоткрыл рот:
        - Ты что, с ума сошёл?
        Джек ещё более удивлённо спросил:
        - А разве можно придумать что-то ещё?
        - В Вардане полсотни врагов. И не махди - «синих беретов». А нас - всего четверо…
        - Послушай, Иоганн, - Джек поднял руку к шлему, коснулся его, вытер мокрое пятно. - Эндрю жил. Понимаешь, жил, чтобы сказать, куда пошёл враг и кто его возглавляет. Не пойти - предательство. Я лучше буду мёртвым дураком, чем живым предателем. По крайней мере, я так соображаю. И я пойду - даже один. Остановить ты меня можешь, только убив. Я ухожу, а ты иди со мной, стреляй в меня или оставайся и потом отдай меня под трибунал.
        - Я с тобой, - сказал немец, кладя пулемёт стволом на плечо.
        - Я тоже, - эхом отозвался Ник.
        Иоганн несколько секунд рассматривал их с неожиданным спокойным интересом. Потом усмехнулся криво:
        - Прощай, мои нашивки. Пойдём и перебьём их всех к чёртовой матери, а потом выспимся.

* * *
        Вардан был небольшой, но идеально расположенной для обороны деревушкой. Совершенно очевиден был так же факт, что «синие береты» имеют тут базу - хорошо прослеживались расчищенные сектора для кругового обстрела окружающей местности, сильно пахло дымом - химическим, просматривался хлыст мощной антенны, поднятый на дерево. а вот движения не было видно. Отдыхали скорей всего после рейда.
        Юноши лежали в кустарнике на вершине холма, расположенного в километре от Вардана.
        - Вон на том дереве - пост наблюдения, - Эрих опустил бинокль. - Двое, может быть - больше… я видел двоих. У них круговой обзор. Мышь, и тут засекут.
        - Будем ждать ночи? - спросил Ник. Похоже, канадец не вполне представлял себе, на что они идут - во всяком случае, был почти спокоен.
        - Ничего не… - Иоганн вдруг умолк, глядя куда-то в сторону. - Нет. Ночи ждать не будем. Видите?
        По разбитой мокрой дороге в самом деле тащился воз, полный какой-то мокрой травы, на нём - на передке - восседал старый махди с длинной тощей бородой. От штурмовиков воз был недалеко, а вот от Вардана его скрывал холм. Причём через минуту воз должен был вползти в мёртвую зону и для наблюдателей на дереве. И остаться в нём секунд на сорок.
        Дискутировать было некогда. Все четверо побежали вниз по склону, совершенно не скрываясь - коматозное животное, запряжённое в воз, не удрало бы и от черепахе даже налегке, а уж куда сейчас… Старикан их заметил, но даже не пошевелился толком.
        - Мы едем в твоей ботве, - без предисловий заявил Иоганн. - Подвезёшь к большому дереву, где пост. Запомни - если разинешь рот или лишний раз шевельнёшь рукой - я тебя пристрелю сразу.
        Голова наклонилась. Конечно, тут был здоровенный риск - особенно со стариком. Но все четверо шустро залезли в мокрую прель, и сержант упёр ствол в спину старика.
        Воз дёрнулся и припадочно заковылял вперёд, качаясь на ухабах и хлюпая лужами. Эрих потянулся было - проделать дырочку для наблюдения, но Джек удержал его руку и кивнул на Ника, который уже успел приникнуть к импровизированной амбразуре.
        Ехать в неизвестность оказалось… нет, не жутко. НАТЯНУТО. Когда ты знаешь, что кругом враги (и больше того - что они смотрят на твоё убежище!), а ты их не видишь, то это напрягает - и сильно. Так и кажется, что тебя уже заметили и ждут, посмеиваясь…
        Трясти перестал, но качка осталась - въехали на улицу, более-менее ровную. При повороте серый луч света упал на лицо Эриха - немец кусал уголки губ, потом, поймав взгляд, еле слышно сказал на родном языке:
        - Да здравствуйте наша война и наша победа… Джек кивнул, разобрав смысл сказанного.
        - Кр, - послышался оклик возницы, и телега, скрипнув всеми сочленениями, замерла. Потом раздалось странное «ыгм…», и Иогнанн, тихо пробираясь, оказался рядом со своими.
        - Сидит, отдыхает, - лицо швейцарца было мокрым. - Значит, так. Делаем вот что…
        …Сделанное было полуфантастическим. Из мокрой груды неожиданно вылетели тросы с грузами на концах и, перелетев через толстые сучья дерева, упали обратно в сено… а через миг на уровень сучьев вознеслись Ник и Джек - их вздёрнули перехватившие верёвки Иоганн и Эрих. Англичанин и канадец спрыгнули на деревянный настил. Наблюдателей и в самом деле было двое, они стояли на настиле у стереотруб и даже не поняли, что к чему - в ход пошли тесаки, а через несколько секунд на настил уже поднялись Эрих и Иоганн.
        - Есть, - констатировал сержант. - Я, если честно, не ожидал.
        Если бы кто-то всмотрелся в настил, он бы, конечно, понял, что к чему. Но на настил никто не смотрел, тем более - внимательно. Улицы пустовали.
        - Так, - Иоганн перевёл дух. - Интересно, в каких они домах? Будет смешно, если во всех понемногу.
        - Нет, - неожиданно уверенно сказал Ник. - Смотрите, антенна не одна. Вон ещё там. И вон там. Это и есть те дома, я так думаю.
        - Молодой грамотно рассуждает, - Эрих облизнул губы. - Три дома. В каждом - человек по двадцать… А у нас - ни единого гранатомёта. Хоть бы парочку «мух»…
        - Да, пригодились бы… - рассеянно отозвался Иоганн. - Ладно. Слушать сюда. Ник, останешься тут со своим «печенегом». Гаси всех, кто будет прыгать по улице, вообще всех, кроме нас. Джек, оставь ему запаску. Эрих, вон тот дом твой. Джек - вон тот. Ну а я - вон туда. И, если мы накроемся, на том свете я всё, запомните, всё свалю на тебя, Джек!
        Всё это время молчавший англичанин вдруг сказал:
        - Визена не трогать.
        - Ну это уж как выйдет, - довольно резко ответил Иоганн. - Тут не дуэль.
        Джек пожал плечами и кивнул. Он был уверен, что найдёт Визена. Или тот найдёт его. Так или иначе, но они встретятся.
        - Все готовы? - швейцарец удобней устроил на бедре «сайгу». - Ну, чтоб нам провалиться.
        - Чтоб провалиться.
        - Чтоб провалиться.
        - Чтоб провалиться.
        5
        Джек стоял у окна, вслушиваясь в звуки внутри дома. Играла музыка. Кто-то посмеивался неизвестно чему - разговор было не понять.
        «Это они убили моих друзей. Они убили многих людей, которых я даже никогда не видел, но это всё равно были хорошие люди. И они собираются убивать ещё. У них две руки, две ноги, голова, они умеют говорить и даже смеяться, но они - не люди. Нет. Не люди.»
        Он посмотрел вдоль улицы. Иоганн, стоявший у «своего» дома, чиркнул рукой по горлу. Джек вскинул руки к голове и опустил их.
        Он заранее закрепил на жилете кольцами - вопреки всем наставлениям и вопреки опыту - шесть ручных гранат с подготовленными к рывку ослабленными кольцами. И теперь, чуть отойдя, обеими руками за какую-то секунду переправил все гранаты сразу в оба окна. С двух рук.
        Кто-то страшно закричал внутри. Потом загрохотали, забивая друг друга, взрывы, от которых стена толчками содрогалась, выпучивалась и вбиралась обратно, чудом не разваливаясь. Пригнувшись, Джек с разбегу прыгнул в окно, стреляя уже в прыжке.
        Он упал на колено среди клубов пыли и дыма - и, вертясь, бил очередями в разные стороны - в углы, по стенам, в пол. Кто-то рухнул к его ногам, перекатился вверх ли… нет, не лицом, а чем-то густым и кипящим. Джек сменил магазин молниеносным движением одной руки - к выходу метнулась тень, но прямо на пороге бандос упал обратно, прошитый пулями «печенега» - Ник контролировал ситуацию.
        Джек поднялся на ноги, короткими очередями стреляя на малейшее шевеление. На полу хрустело, хлюпало, он отпихивал мягкие и твёрдые предметы. Оружие, трупы, разбитая аппаратура, боеприпасы, снаряжение… Как ни странно, но на столе продолжал играть древний пружинный патефон - крутилась чёрная пластинка, и из динамика пела по-французски какая-то женщина.
        С автоматом наперевес Джек перебежал к двери… и тяжёлый удар вышиб у него оружие. Юноша присел - над головой сверкнуло лезвие в руке притаившегося у двери «синего берета».
        Проскользнув под его рукой, Джек выхватил финку и, перехватив её по-испански, контратаковал. Таких молниеносных ответных действий противник явно не ожидал - он даже не успел толком повернуться, как Джек ударил его трижды: в почку, в шею, по горлу. Вытер финку и, убирая её, поднял автомат. Противник ещё падал, изумлённо глядя в потолок, а Джек уже выскочил во двор.
        Он остался жив только благодаря всё той же реакции. Бандосов там было двое - за большой ямой-печью и у ворот - и они стреляли почти одновременно. В прыжке Джека тяжело ударило в плечо, он, охнув, неудобно перевернулся в воздухе и упал в грязь лицом. Но не дал боли скрутить себя и откатился за угол.
        Рука шевелилась, но из плеча текла кровь - несильно, но живенько так. Джек мазнул ладонью, ругнулся. Тот, который затаился у ворот, поднялся на колено, перебрасывая из-за спины одноразовый гранатомёт… но выстрелить не успел - его швырнуло к заалевшей брызгами стене. Ударившись о неё, бандос рухнул ничком, подёргиваясь. Над печной ямой встало мокрое облако - Ник вовсю молотил с дерева по цели, но достать второго не мог. Зато хоть не давал высунуться, и Джек перебежал к стене дворика и в упор прошил врага очередью.
        В деревне стреляли в нескольких местах - так, словно бой шёл рота на роту, а не четверо на два взвода. Джек быстро затянул на ране повязку и влез на стену.
        На улице тут и там лежали трупы. Больше всего стреляли за углом, и Джек, когда прополз по стене несколько метров, увидел Иоганна.
        Швейцарец перестреливался с кем-то через улицу. С кем? Джек не видел противника, только изредка мелькал огонь выстрелов. Потом «бандос» выскочил из-под прикрытия - сухого кряжистого дерева - и рванулся сюда, к углу, стреляя назад, в Иоганна - автомат он зажал под мышкой.
        Джек не узнал Визена. Начал бить в него длинными просто потому, что это был враг, а Иоганн никак не мог его подбить. Но и Джек мазал - бегущий петлял, а потом ушёл с линии огня, исчез.
        Джек спрыгнул вниз. Удачно - зацепился за стену автоматом, едва не сломал здоровую руку и оставил оружие во дворе. Нелепость произошедшего могла иметь место только на войне… Лезть за автоматом было некогда, и англичанин приготовился перебежать улицу и зайти в тыл этому шустрику - с пистолетом.
        Бросок! От боли мутилось в глазах. Джек распластался по стене, сделал, переведя дух, два осторожных быстрых шага к углу. Стреляли только в двух местах - и это был конец… но Джек ещё не нашёл того, что искал.
        Офицер «синих беретов» появился из-за угла спиной вперёд, и вот тут - вот тут-то Джек узнал его. Узнал сразу, хотя и не видел в лицо. Но убить его в спину - значило помиловать. Это значило, что он так и не узнает, кто и за что его убил.
        Затравленно дыша, офицер выбросил пустой магазин, зашарил в подсумках, что-то бормоча и постоянно выглядывая из-за угла. Джек сделал ещё один шаг и позвал, удивившись, какой у него ясный, спокойный и безразличный голос:
        - Капитан. Я здесь.
        Визен обернулся - словно ужаленный, вскидывая бесполезный автомат. Джек не шевельнулся - стоял, чуть наклонившись вперёд и опершись плечом на стену. Взгляд Визена скользнул по его рукам, плечу… Автомат сухо брякнул о камни. Холодно улыбаясь, капитан, не сводя полных ненависти глаз с Джека, правой рукой достал нож.
        - Наконец-то, - с неподдельным облегчением сказал он, принимая боевую стойку. - Ты не представляешь, как я рад встрече…
        - Я тоже… - медленно ответил Джек. Он не ощущал ни страха, ни облегчения, ни даже… да, ни даже ненависти. Он ждал этой встречи? В самом деле? Может быть. Как ждут момента, когда можно будет сбросить с плеч тяжёлый груз. - Сейчас я тебя убью, капитан.
        - Как? - нож в руке «бандоса» казался врезанным рукоятью в скалу. - Тебе, мальчик, не одолеть меня даже с двумя руками. А у тебя одна, как я вижу.
        - Мне и она не пригодится, - тихо сказал Джек. Он не верил, что Визен сможет его достать. И почти лениво наблюдал, как капитан скользящим шагом двинулся к нему…
        … - Это тебе за Дика! - нож вылетел из руки Визена и ударился рукоятью в стену. - Это тебе за Анну! - Визен, молча открыв рот, прижал руки к животу. - Это тебе за Ласло! - он отлетел к стене и неловко ударился в неё плечом. - Это тебе за Эндрю! - изо рта Визена выскользнула струйка крови и он начал молча садиться, но Джек не дал: - Это - за всех наших, гадина! - он отшагнул, миг смотрел на шатающегося врага - прижавшись лопатками к стене, тот смотрел на англичанина полными удивления и неверия глазами, потом - оттолкнулся от стены, и Джек ударил его снова, опять ногой: - А это тебе за Стеллу! - впечатавшись затылком в стену с мокрым сильным звуком, Визен встал на колени и выплюнул кровавую нить наземь. - А вот этот - это от меня! - и Джек последний раз впечатал ногу - в склонённое лицо «синего берета». Он стукнулся затылком в стену ещё раз. Качнулся вперёд. И рухнул навзничь.
        - Неплохо, - зло и весело сказал Иоганн, выходя из-за угла. - А я боялся, что он ушёл.
        - Нет. На этот раз нет, - хрипло сказал Джек. - Посмотри, сержант, он жив? Я… мне… я не хочу к нему прикасаться.
        Иоганн, хмыкнув, ногой толкнул Визена. Капитан шевельнул плечами и, глухо простонав, выпрямился кое-ка, опираясь руками, прислонился к стене. Иоганн длинно присвистнул:
        - Здорово. Просто-напросто приятная картина.
        Джек понял, что швейцарец имеет в виду. Лицо Визена представляло собой кровавую кашу. Глаза смотрели на англичанина - и только на него - с каким-то холодным изумлением. Визен облизнул с разбитых губ кровавые сосульки. Иоганн стоял рядом, но «синий берет» смотрел снова на Джека и только на Джека.
        - Кончилась игра, - Джек ощущал, что плечо жжёт огнём. От боли хотелось плакать… или ещё от чего-то, а боль была лишь оправданием подступающим слезам. Визен снова облизнул окровавленные губы… и вдруг эти губы сложились в улыбку. Невесёлую, злую и горькую.
        - Не вздумай играть с ним в благородство, - быстро сказал Иоганн. - Такие, как он - они понимают лишь пули. Убей его, или я… - Иоганн перехватил «сайгу».
        Визен лишь на миг перевёл взгляд на него:
        - Безоружного? - и вновь повернул голову к Джеку. Иоганн выругался по-немецки. Он не опускал оружия, но и не стрелял.
        - Не беспокойся, - сказал Джек. - Я не собираюсь играть с ним. Я его просто застрелю.
        И, расстегнув клапан, достал из кобуры «брен тен».
        - Вот он - застрелит, - спокойно сказал Визен, глядя в ствол пистолета - не дрожащий. Секунду молчал, а потом, переведя взгляд на лицо юноши, с нарисованной улыбкой спросил его: - Ну почему я так плохо искал тебя тогда, мальчик? - и только теперь прорвались в его голосе злая досада и беспредельная тоска…
        - Один мой друг говорил, что ты служишь каким-то злым силам, - сказал Джек, глядя в упор на своего врага. - Но знаешь что, Визен? Сейчас ты просто-напросто кусок дохлого дерьма. Тебя убил обычный пацан с Севера. И тебе не помогли твои долбаные хозяева, кто бы они ни были. Ну и ступай к ним, они тебя ждут.
        И Джек мог бы поклясться потом - тогда он не подумал об этом - в глазах Визена появился нестерпимый, сводящий с ума ужас.
        А тогда он просто выстрелил.
        Визен икнул и, словно бы подумав, откинулся к стене. Удобно привалился к ней, уронив руки на колени. Из тёмной дырочки между сошедшихся к переносице и потерявших всякое выражение глаз быстро скользнула, подумала секунду и полилась в правый глаз, скатываясь по нему, струйка чёрной крови. Замерла на щеке.
        - Всё, - совершенно неуместно сказал Иоганн.
        - Всё, - эхом откликнулся Джек. Уронил пистолет и пошёл через широкую улицу сквозь начавшийся по-настоящему дождь, плюхая сапогами по лужам без разбора. Он шёл, не глядя под ноги, он прямо держал голову и - плакал. Второй раз в жизни он плакал - слёзы катились по щекам с дождём, капали вместе с ним куда-то под ноги, а Джек их не замечал и то ли говорил, то ли напевал, глядя туда, где кружилась босиком на полном цветов лугу стройная девичья фигурка и слышался звонкий смех…
        - А потом
        Она ему клялась,
        Что вчера
        Это было в последний раз.
        Он прощал.
        Но ночью за окном темно…
        И она
        Улетала всё равно…
        Он скучал.
        Пил на кухне горький чай
        В час, когда
        Она летала по ночам…
        6
        Джек уже наизусть выучил этот страшный обряд. Страшный - и торжественный, не похожий на то, что предшествовало ему на войне - смерть.
        В этот день погибли не только Дик и Андрей. Схватки шли во многих местах, штурмовики потеряли ещё несколько человек. Ренан Мале, Шанахан o`Киф, Скульд Рингмис, Хокон Гутторм, Иржи Фардов, Франсишу Ринальду - всего восемь открытых пока гробов стояли в центре русской буквы П, образованной выстроившимися солдатами «Волгограда» в белых перчатках, ремнях и пробковых парадных шлемах - белых, с золотыми остриями и кокардой Рот.
        Сильный, ровный холодный ветер словно живой врывался на плац. Он прорывался откуда-то северо-востока, с гор - и значил, что зима полностью вступила в свои права, и может выпасть снег. Ветер летел над шлемами и разворачивал в жёсткий прямой лист ротный флаг.
        «Транг. Транг. Транг. Транг,» - монотонно выговаривали барабаны. Гробы возвышались на пушечных лафетах, и Джек видел запрокинутые белые лица лежащих в них. Этого не могло быть. Ни Дик, ни Андрей не могли там лежать - они в блиндаже почему-то, может быть - заболели… но там они лежать не могли. Легче самому умереть и не чувствовать, не видеть.
        - Транг, - барабаны замолкли, сверкнули белым палочки в руках барабанщиков, опускаясь к бедру - чётко, без единого лишнего движения. «Р-рах, р-рах, р-рах, р-рах!» - разорвал тишину сухой гром шагов. Капитан Фишер, подняв обгорелое лицо, пружинным шагом вышел из строя. Узкий палаш в его руке сверкнул - вперёд, вбок-вниз, вверх, вниз перед собой: смирно!
        - Тринадцать из строя! - рассёк посвист ветра голос капитана. Джек ощущал, как под его ногами стучит земля: бух! бух! бух! - когда он вышел, с какой-то истовостью сведя руки на автомате, взятом парадным хватом и чеканя шаг. Встал в строй почётного караула. - Знамя! - Фишер наклонил голову. - Склонить!
        - Та-та-та-татата-ааа… - печально пропел горн, и две с поливной сотни голов в шлемах опустились в такт с полотнищем, коснувшимся кромкой сырой холодной земли.
        - В память героев, павших на поле чести - три залпа! - отчеканил Фишер, вскидывая палаш к лицу. Автоматы взметнулись в небо, и Джек увидел на своей мушке птицу. Высоко-высоко плыла она в воздухе, и ей не было дела до людей внизу. - Раз! - «р-рах!.. ах… ах…» - рванул воздух залп, сухой, отрывистый, унесённый ветром к далёкому бурлящему океану. - Два! - «р-рах!.. ах… ах…» - Три! - «р-рах!.. ах… ах…». - Рота - смирно! На - кра-ул!
        Моторы джипов заурчали, и они двинулись - медленно, везя следом лафеты. Дробь барабанов заглушила, возобновившись, звук моторов, и Джек сквозь наплывающие слёзы - ветер дул теперь в лицо - увидел, услышал, как строй поёт - торжественно и зло:
        - Гроб на лафет! Он ушёл в лихой поход…
        Гроб на лафет! Пушка медленно ползёт…
        Гроб на лафет! Мы ляжем здесь костьми…
        Гроб на лафет! Барабан - греми!..[14 - Здесь и ниже - стихи Дж. Р.Киплинга.]
        Перед вертолётом джипы остановились. Сержанты из группы управления прошли мимо них, накрывая гробы крышками, а потом - обратно, под печальный звук горна медленно, торжественно расстилая поверх них флаги, которые будут отправлены семьям. На родину погибших.
        Джек закрыл глаза, когда увидел, как крышка опускается над спокойным бледным лицом Дика - навечно отсекая его от мира. От новозеландской фермы, где он променял талонные ботинки на книги по истории, чтобы узнать больше и уметь больше, чтобы верить в то, что защищаешь… И открыл их лишь когда услышал, что строй вновь поёт - но теперь он пел марш Рот, и марш напоминал торжественный хорал - может быть, так пели когда-то крестоносцы. «ПЕСНОПЕНИЕ,» - подумал Джек. - Не просто песня. Песнопение.
        Молодые голоса звучали торжественно и грозно…
        - За всё, что есть у нас,
        За всё, что есть народ -
        Вставайте в грозный час!
        Вновь гунны у ворот!
        Во прах повержен мир.
        В содомский впал позор.
        Сегодняшний кумир -
        Оружье и отпор!
        Всё может отказать,
        Но только не завет:
        «Умей не сплоховать!
        Ударят - бей в ответ!»
        Опять заводят речь,
        Твердят со всех сторон,
        Что миром правит Меч,
        А вовсе не Закон!
        А мы встаём на бой.
        А мы идём во мрак,
        Где прямо пред тобой -
        Слепой и страшный Враг!
        Порядок и уют
        Добычей стали Тьмы
        За несколько минут.
        Остались Честь - и мы!
        Чтоб стойкости стена
        Стояла, как скала,
        Будь новая война
        Иль войны без числа!
        Нет места бодрой лжи.
        Победа нелегка.
        Решают всё ножи
        И верная рука!
        Свобода и Права -
        Без них мы не народ!
        Будь, Родина, жива -
        И счёт потерь - не в счёт!
        Джек вздрогнул. Привычные слова, вызывавшие радостное нервное напряжение, сейчас показались оскорбительными и страшными. Не в счёт?! Дик, Андрей, Ласло, Анна, Тим, Хуанита, все, все, все и всё - не в счёт?! Да как же это?! Как можно так говорить?! Всё в юноше воспротивилось этой мысли. Он обвёл взглядом ряды лиц - хорошо знакомых, сейчас исполненных торжественности. Ему бросилось в глаза, что почти все эти лица принадлежат мальчишкам. Сколько им здесь? В основном - семнадцать, восемнадцать… Многим - шестнадцать, а то и пятнадцать, мало кому - девятнадцать, двадцать… И они каждую неделю вот так вот провожают своих - и забывают их не от чёрствости, а от очерствелости, не думают, кто следующий… Так кто - следующий?! КТО?! Этот?! Этот?! Этот?! Эрих?! Он, Джек?! Какой смысл в этих словах, в этом прощании, если мёртвых уже не вернуть, не оживить?! Как можно потом смеяться, петь, спокойно спать?! Как, как, как, как?! На секунду Джеку показалось, что он - среди убийц.
        «Что я здесь делаю?! - услышал Джек истошный вопль внутри себя. - Зачем я здесь?! У меня дома нет войны! Нет войны! А это - не мой дом! Мне страшно! Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ, мне жалко Дика, мне жалко Эндрю; вам - нет?! Мы не обязаны воевать тут!..»
        … - Разойдись!..
        …В наполовину пустой, тихой и какой-то страшной палатке, все расселись молча по кроватям. Эрих тихо подошёл к столу, неожиданно громко щёлкнула клавиша магнитофона.
        И всё услышали живой голос Андрея…
        - …Мои руки тряслись… Я курил на балконе -
        И мерцали окурки, и плавили битум,
        А на них наступали ревущие кони,
        И смотрел на меня кто-то - мною забытый…
        И мы с ним не боялись и самого чёрта!
        Были копья точны, были мысли едины,
        Мы стояли спиной к осаждённому форту,
        А за нами - вдали - вились флаги Медины…
        И это так! Я не мог тебя спутать с другими!
        Просто - стой и молчи, мне не нужно ответа!
        И я вспомню и сам назову твоё имя…
        ВЕДЬ ЭТО ТЫ?! Мой Великий Магистр Ла Валетта?!.
        …Джек сам не помнил, как он встал. Они все поднялись на ноги, не сводя глаз с маленькой потёрханной коробочки на столе, где крутилась магнитная лента. Что-то попало под пальцы - это были плечи. Плечи стоящих рядом Иоганна и Эриха. Джек посмотрел направо и налево. Ему ответили два спокойных взгляда.
        Он сжал плечи под жёсткой тканью и стал слушать…
        - …Я искал тебя. Здравствуй. Среди стольких времён.
        Приговоров и сказок. Городов и окон.
        Но ты совсем безоружен?! Собирайся, солдат!
        Я пришёл, ты мне нужен - возвращайся назад!
        И я отчётливо вижу на лезвиях сколы,
        Я шагаю в литое тяжёлое стремя,
        А вокруг полыхают и рвутся глаголы,
        Обретая своё НАСТОЯЩЕЕ время…
        Мне известны до камня прибрежные мели
        И едва различимые горные тропы…
        Я твержу про себя: «Раз они так хотели -
        Пусть проверят на прочность ворота Европы!..»[15 - Из песни Ольги Ступиной «Рыцари».]
        …И всё-таки всё было - как было.
        И всё было - правильно.
        7
        Через пять дней после той операции Джек лежал на койке в одних трусах и смотрел в потолок. В палатке он был один. И было ему плохо. Очень плохо.
        По ночам ему снилось, что он лежит на чёрной, голой земле под низким, хмурым небом - и нет сил двинуться. Сон изматывал, как марш-бросок. Даже больше. Джек просыпался с больной головой, мерзким вкусом во рту и безотчётной тоской. Он никак не мог закончить письмо домой и не желал ни с кем разговаривать не по делу.
        Больше всего сейчас его утешили бы бои. Но отделение ополовинело, его не посылали даже в рейды. Да и активных боевых действий не велось, хоть и блуждали слухи о новом наступлении, которое скоро начнётся. Джек подумывал обратиться к врачу, потому что ощущал - его вялость просто-напросто следствие нервного истощения и, похоже, ему надо лечиться.
        В палатку вошёл Иоганн.
        - Ты тут? - швейцарец сел на кровать. - Не спишь? Хорошо.
        - Что случилось? - Джек спрыгнул и сел на нижнюю кровать, отметив, что сержант выглядит каким-то скованным.
        - Уезжаю, - Иоганн вздохнул.
        - За пополнением, что ли? - без особого интереса спросил Джек.
        - Да нет… - Иоганн кивнул на свой собранный рюкзак. - Вообще. Кончился мой роман с Ротами. Жаль.
        - Стой, куда уезжаешь-то?! - встрепенулся Джек. - Не понял, ты что?!
        - В школу к отцу. Подучусь и стану офицером… - Иоганн поднял с пола какую-то пылинку, сдунул её с ладони. - Вот так.
        - Ребята знают? - сразу спросил Джек. Иоганн кивнул:
        - Ага. Я им сказал, они снаружи в волейбол играют. Жозеф, правда… но я ему напишу потом. Вы все очень хорошие солдаты и вы все мои друзья. Да, так.
        - Ты тоже был очень хорошим командиром, - искренне сказал Джек. - А кто… ну, кто будет командовать отделением? Неужели Хелен?
        - Конечно.
        - А замом кто? Эрих?
        Иоганн помедлил.
        - Фишер утвердил тебя.
        - Меня?! - Джек изумлённо посмотрел в глаза сержанту. И засмеялся - впервые за очень долгое время. - Это что, прощальная шутка?!
        - Да нет, всё вполне серьёзно, - Иоганн не улыбнулся, и Джек озадаченно моргнул:
        - Да ты что?! Я же тут без году неделя… и я всего лишь ланс…
        - Капрала тебе дадут, - сказал Иоганн. - Все, кто ТАМ был - повысят в звании. Кроме меня, конечно.
        - Ну вот и ставили бы Эриха, - пожал плечами Джек. Он всё ещё никак не мог понять, что чувствует в связи с такими новостями.
        - А поставили тебя, и хватит, - Иоганн вдруг поднял ладонь ко лбу и тоскливо сказал, потирая его круговыми движениями. - Какие были ребята… Хорошие командиры не теряют таких! С Диком мы были почти два года… знаешь, он никогда не верил, что его могут убить. Всегда говорил, что с ним ничего не случится… - глаза Иоганна влажно блеснули. - И я-то сам в это уже поверил. Ты бы знал, из каких переделок мы с ним выпрыгивали, даже не прищемив хвост…
        - Знаешь, - сказал Джек. - Знаешь, Иоганн… во время своего первого рейда я ночью слышал, как он… Дик… говорил с Хелен. Он так сказал… я точно помню, как будто в мозг впечаталось… «Я согласен быть убитым. Я согласен быть забытым. Но лишь бы не шумный парад - и новая азартная драка у корыта с похлёбкой из замешанной на нашей крови победы! Я не хочу возвращения ТОГОмира. И меня очень радует, что дети наших вождей - там же, где и я. Я ушёл защищать мой мир от махди. От глобальных махди. От отрезанных голов, от съеденных людей, от пустоты. И я вернусь в мой мир - если же выяснится, что в тылу что-то опять начало шататься - я его принесу с собой отсюда, с фронта. И пусть только кто-то попробует выставить локоть. Убью на месте.» И ещё… он так сказал: «Лично я - я чётко знаю, чего хочу и за что сражаюсь.» - Джек прикусил угол губы, усмехнулся, сухо сплюнул. - Так вот. Я не лучший. Я не самый храбрый. Дик был лучше меня. Но я - жив. И пока я жив - я никого из наших не дам забыть. А если кто-то попробует накормить нас старой протухшей кашей из учебников истории - я его просто убью. Будь он на улице, в школе
или в Палате Лордов. Убью после первых же его гнилых слов. Как Дик завещал. И точка, Иоганн.
        Швейцарец, слушавший молча и внимательно, тряхнул англичанина за плечо. Молча. Потом снял с пояса и протянул Джеку свой нож - длинный, с плавно выгнутым клинком и зазубренным обухом.
        - Держи. Это подарок.
        - Мне?! - смутился и обрадовался Джек. - Но у меня финка… Эрих подарил…
        - Знаю. Бери, лишним он не будет. А там, куда я еду, он пока не очень нужен. Не дело ему лежать без работы. Сталь от этого начинает стареть и умирает.
        - Тогда бери мою финку, - решительно сказал Джек. - Эрих не обидится. Бери, а то я откажусь!
        Они поменялись ножами. Иоганн встал, подцепил рюкзак. Джек тоже поднялся. Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом неловко обнялись. Иоганн похлопал Джека по спине и вышел.
        Англичанин, держа в руке нож, смотрел ему в спину, как то не очень веря, что сейчас сержант уйдёт.
        Швейцарец вышел, не оборачиваясь…
        …Пройдёт много лет - больше, чем Джек прожил на свете. Будет горящий город далеко на юге, на другом континенте, и затонувшие в порту корабли, и тьма, пронизанная тревожным светом прожекторов, и горбатый силуэт взорванного посередине моста, и остатки добровольческого отряда под командой инженера Брейди, прижатого к берегу ополоумевшей от понимания близости конца бандой - последней на том континенте бандой… И будет смерть, смерть вокруг. И когда надежды уже не останется, и добровольцы будут отстреливаться практически в упор, уже лёжа в воде - с тыла молнией ударит имперский танковый полк, и банда частью ляжет на берегу, частью разбежится и останется трупами в окрестных улочках… Командир танкистов выйдет из темноты - непривычный для этих войск гигант в броне, в очкастом шлемофоне, и Джек будет говорить с ним, обсуждая дальнейшие действия… а потом танкист неожиданно спросит: «Брейди? Джек Брейди?» - и снимет шлем. И окажется Иоганном Херстом - полковником Херстом, Херстом повзрос… постар… ИЗМЕНИВШИМСЯ, Херстом с заметной сединой в коротких светлых волосах - но всё тем же Иоганном. И добровольцы,
годящиеся через одного Джеку в сыновья, с изумлением станут наблюдать, как уже в общем-то немолодые люди, словно мальчишки, хохоча, будут лупить друг друга по плечам и орать что-то не совсем понятное, но радостное…
        …Но это будет нескоро…
        …А пока Джек сидел на кровати и рассматривал подаренный нож. Сидел довольно долго - и дождался Елену.
        - Вот ты где! - завопила она. - Иоганн уехал?!
        - Да уже, наверное, да, - Джек поднял голову. - А что?
        - О чёрт… - не сдержалась Елена. - Он тебе сказал, что ты фактически мой зам? - Джек кивнул. - Так одевайся скорей, пошли!
        - Да что случилось-то? - задавая вопрос, Джек, тем не менее, уже влезал в штаны.
        - Что, что… - Елена поморщилась, поправила волосы. - Скобенюк бибикнул - пятеро новичков в наше отделение, пошли принимать!
        - Хелен, - Джек застыл с курткой в руках. - Я как-то всё-таки…
        - Да некогда и как-то, и даже всё-таки! - выпалила русская. - Они уже тут, надо встречать!
        - Тьфу, - на этот раз Джек плюнул по-настоящему, смирился, сунул руки в рукава. - Пошли, чего теперь…
        …Пятеро новичков торчали недалеко от палатки, и Джек отметил, что такие же группки видны и у всех других палаток - роту доукомплектовывают до штата… наступление?! Хорошо.
        Но тут он увидел пополнение, и внутри всё онемело. Нет, с наступлением надо подождать… Ник и Эрих, идя навстречу, перебрасывались мячом; Ник сделал постное лицо, а Эрих, отпасовав ему мяч, прошёл мимо строевым прусским шагом и заржал по-лошадиному:
        - У-а-га-га-гаааа!
        - Не мог подождать с отъездом, - бормотала Елена, - вот не удивлюсь, если он знал о пополнении и сбежал, чтобы не трепать нервы… - но лицо у неё было не сердитым, а скорей печальным. Иоганна ей было жаль, не как сержанта…
        - Слушай, и что мы будем делать? - тихо спросил Джек, глядя, как пополнение с судорожной чёткостью принимает строевую стойку, изучая испуганные лица. «О небо, неужели я два месяца назад был таким?! Но это же…» - Хелен, это расформированный детский сад.
        - Будем работать с тем, что есть, - голос русской был решительным. - Становиииись! - резко и зычно скомандовала она.
        - Они и так стоят, - еле слышно ответил Джек, - дальше уже некуда. Давай дальше по сценарию.
        - Смирно! - Елена застыла перед коротким строем, Джек - чуть позади и сбоку от неё. - Вы прибыли во 2-е ударное отделение 5-го штурмового взвода парашютно-десантной роты «Волгоград» 10-й сводной дивизии, где и будете продолжать службу, а точнее - начнёте её по-настоящему. Я - исполняющий обязанности командира отделения капрал Золотова. Это, - кивок на Джека, - исполняющий обязанности заместителя командира отделения ланс-капрал Брейди. Мы - ваши непосредственные командиры и хочется надеяться - станем друзьями. Ланс…
        Джек шагнул вперёд.
        - Документы сданы лейтенанту? - молчание. - Шевроны роты получены? - молчание. - Первое, что вы сделаете, когда займёте место в палатке и разместите вещи и оружие - нашьёте их. Вы - в роте «Волгоград», а это лучшая рота 10-йсводной, где лучшие роты среди Конфедеративных Рот… Вольно. Познакомимся ближе, - он прошёл на левый фланг.
        Первым стоял стройный парнишка - ниже Джека, с открытым лицом, густющими даже в подстриженном виде русыми волосами, голубоглазый.
        - Рядовой-пулемётчик Виктор Ревок!
        - Русский? Отлично, - кивнул Джек, делая шаг дальше.
        Следующим оказался невысокий темноволосый мальчишка с густо-карими глазами, чернобровый, с матовым румянцем на смуглом лице.
        - Испанец, итальянец? - кивнул ему Джек. В карих глазах появилась удивлённая обида, мальчишка ответил с резким акцентом:
        - Рядовой-стрелок Пётр Заров!
        - А-а… - с уважением протянул Джек. Мальчишка выглядел совсем… мальчишкой, но Джек хорошо знал, что жители Балкан - отличные воины. Поощрительно улыбнувшись, Джек увидел ответную улыбку - болгарин даже осмелился поправить ремень автомата, в его взгляде было явное облегчение - что это он, неужели так боялся новых людей? Впрочем, в лагере быстро дружатся, трудно потом расставаться и кажется, что на новом месте наверняка будет хуже - уж это Джек знал…
        Следующий единственный соответствовал лучшему типу солдата. Рослый, плечистый, «некрасиво» загорелый даже рыжеватый, сероглазый. Ему могло быть семнадцать, могло быть и больше лет. Даже девятнадцать… нет, наверное, всё-таки семнадцать, хотя глаза уверенные, пристальные и очень недобрые.
        - Рядовой-гранатомётчик Майкл Фой!
        - Воевал? - сразу спросил Джек. - Где, когда?
        - Три года в Северной Америке в составе ополчения колонистов, товарищ ланс-капрал.
        Рядом с североамериканцем стояла беловолосая, скуластая девушка с прозрачными глазами.
        - Рядовой-снайпер Кайса Линнахямарри!
        Ну, с этой-то всё было ясно. Среди снайперов Рот 80 % были девчонки. А среди них, в свою очередь, 80 % - скандинавки и немки с прибалтийками. Эту публику Джек знал хорошо - фанатички, убеждённые в том, что перед рождением пятерых детей как минимум надо убить пятьдесят бандитов. Тоже как минимум.
        Последний. Светловолосый, рослый, с наивными серыми глазами.
        - Рядовой-стрелок Дэниэль Лир!
        Звонкий голос. Но слишком детские глаза, и вообще - вид такой, что кажется ещё младше, чем есть.
        Джек отступил на пару шагов и ещё раз осмотрел весь коротенький строй. Вообще-то, конечно, все пятеро - хорошо сложенные, спортивные, да и в лагере они ведь не штаны за партами протирали. Но всё-таки сопливые. Странно. Джек чувствовал себя старше их на десять или двадцать лет. На целую жизнь. Несладкую и нужную жизнь в этом мире. Жизнь, которая у этих пятерых только начиналась.
        Он снова скользнул взглядом по лицам - открытые (знакомство состоялось, и ничего страшного…), чуточку торжественные. Нет, этот Фой - уже не ребёнок. Но остальные… особенно болгарин, да и русский тоже - похоже, им вообще шестнадцати нет. Узнать точнее и отправить обратно? Джек изумился этой мысли, потом испугался её. Он мечтал попасть на войну, сколько себя помнил. И счёл бы предателем любого, кто вздумал бы его вернуть! Так же думают и эти ребята, которых он хочет вернуть… что с ним?
        Эти не вполне вразумительные мысли прервало странное тявканье - похожее на тявканье щенка, но какое-то механическое, оно неслось из… из кармана на рукаве этого… а, Лира. Лицо новичка стало испуганным, и Джек спросил удивлённо:
        - Что это?
        Лир сглотнул. Запустил руку в карман и достал маленький… радиоприёмничек, что ли? На коробочке величиной с коробку спичек была нарисована собачка.
        - И что? - не понял Джек. Лир покраснел:
        - Я его сам сделал… в общем… нужно тут кнопки нажать… каждые три часа… чтобы… ну… вроде как покормить… я в журнале прочитал… у меня щенок же дома…
        - А? - Джек оглянулся на Елену. Та смотрела прозрачными глазами. Своих глаз Джек не видел, но почувствовал - они принимают выражение бессмысленной муки.
        - Ну так корми, - предложил он Лиру. - Корми, а то сдохнет.
        Лир обрадованно защёлкал кнопками. А Джек повернулся и, взявшись за нижнюю челюсть - словно дико заболели зубы - пошёл к палатке.
        За этими словами и этим жестом, как ни странно, крылось… облегчение. Джек понял, что он и кто он сейчас, и что его отличает от этих ребята - фактически его ровесников. Он больше не был усталым, подавленным произошедшими несчастьями мальчишкой. Теперь он - командир, и он ощущал ответственность за этих пятерых. Они ДОЛЖНЫ остаться в живых и победить. В этом теперь - смысл жизни. Странно. Раньше он думал только о себе. И победу воспринимал в общем-то как СВОЮ победу, как СВОЁ счастье. Неужели надо было потерять любовь, потерять друзей (таких друзей!), чтобы понять до конца - есть не только СВОЁ? Он уже вряд ли будет счастлив (Джек улыбнулся и отнял руку от подбородка), но для этих ребят он станет хорошим командиром.
        И ясное, осознанное желание этого - полное и откровенное - окончательно смахнуло тоску и оцепенение. Как лёгкая тряпка смахивает густой слой пыли, осевший на блестящей поверхности и замутивший было её.
        Джек повернулся от самого входа и увидел, что новички идут к палатке следом в главе с Еленой. Они шагали не очень уверенно, и Джек улыбнулся снова, теперь уже - им.
        Ничего, ребята. Всё будет хорошо. Прорвёмся. Прорвёмся, чтоб нам провалиться!
        8
        НЕ ИГРА
        Всё шире ползут
        кровавые пятна,
        в железном прахе земля,
        в пыли…
        Так будь же готов
        на подвиг ратный -
        освобожденье всея земли!
        Ольга Берггольц. Европа.
        1
        Привычка спать под одеялом с головой у Витьки была ещё детская. Он не отвык от неё в лагере и не собирался расставаться теперь. Во-первых, под одеялом - теплей, а всё детство Витька вовсе не наслаждался теплом. А во-вторых - и для него это было важней - под одеялом ты как бы находишься в особом своём мире, наедине с мыслями, чувствами, воспоминаниями…
        В лагере он ни с кем не сошёлся близко. Нет, не потому, что был нелюдим. Нелюдимостью Витька страдал не больше любого другого русского мальчишки своего времени. И не потому, что в лагере «Камбрия» не было хороших парней. Были в достатке. И даже не из несовпадения интересов. Интересы Витьки тоже были самыми обычными - интересные книжки, новые фильмы, дворовый футбол, стрелковый кружок, мечты о приключениях и постоянное желание хорошо поесть.
        Просто он боялся разоткровенничаться и проболтаться. О своей главной тайне.
        Тайна же эта заключалась в том, что солдату Конфедеративных Рот Виктору Ревку было всего пятнадцать лет. До шестнадцати оставалось ещё несколько месяцев. Он в самом деле был Виктор Ревок, но родился не в Минске, а в Тамбове, и прочие данные тоже были полным бредом, который он тщательно составлял и подделывал почти месяц, временами обмирая от ужаса перед тем, что творит и совершая мелкие преступления.
        Из дома Виктор сбежал, когда домой вернулся старший брат, унтер-танкист. Невысокий (Витька его почти догнал, хотя брат был на семь лет старше), но крепкий, плечистый, в пригнанной парадной форме императорских кирасир, с короткой разноцветной планкой наград и… без обеих ног. Витька впервые в жизни не мог уснуть в ту ночь - после возвращения брата. Лежал и смотрел в темноту, слушал, как тихо плачет за стеной мама, как непривычно тяжело звучат в зале шаги брата (он так и не ложился пока) - в своё время одного из лучших бегунов школы… И почувствовал Виктор, что больше ждать не может.
        В тот день он не вернулся из школы. Письмо послал, просил не искать - но знал, что искать станут, и дальше запутывал след, как на самой важной военной игре. Даже первые письма из учебного лагеря он пересылал с опаской, через третьи руки, всячески изворачиваясь, боясь, что вычислят по обратному коду - но код был военной тайной, причём даже не Русской Империи, а Гритвикенской Договорённости, и опасения оказались пустыми.
        Слово «Африка» ему говорило не очень много. Континент, где ещё не кончилась война. Герои книжек и фильмов - их про Африку было много. Сведения со школьных уроков. Ну и всё, пожалуй. И вот он здесь. В Африке. В роте «Волгоград» 10-й сводной дивизии. 2-е отделение 5-го взвода.
        Африка. Берега Моря Чад…
        …С лагерными нагрузками он справлялся. Не сказать, что они давались легко, но Витька был самым обычным парнишкой своего времени и возраста - упрямым, ловким, сильным, сообразительным и не склонным ныть и жаловаться, даже если на самом деле трудно. А вот здешний фронт - опять-таки по многим книгам и фильмам - представлялся ему чем-то ну совершенно иным…
        …Тут не было громких команд и их выполнения «только бегом». Не было никаких «подъём-отбой» и хождений строем в столовую. Но не было тут и войны как таковой. Война шла где-то дальше, штурмовые роты торчали в тылу на отбитой у противника территории, бывшей его линии обороны, и за ту неделю, что Витька провёл здесь, ничего не изменилось. Разве что резко похолодало - температура всё время держалась у нуля - да почти непрестанно сеялся мелкий, противный дождик. Говорили, что наступает зима.
        Лёжа под одеялом, Витька вновь вспомнил первое знакомство с отделением и усмехнулся. Если честно, он не ожидал, что командовать будет девчонка…
        Из-под одеяла не хотелось вылезать, и Витька, потянувшись так, что в нескольких местах хрустнуло, чуть отодвинул верхний край, чтобы посмотреть, что снаружи.
        Почти все в блиндаже всё ещё спали, но переноска горела, и за столом сидели заместитель командира, капрал Джек Брейди и один из пулемётчиков, капрал Эрих Зильбер. Если честно, ни тот, ни другой Витьке не нравились. Джек был постоянно мрачен, неразговорчив, объяснялся отрывисто и будто бы даже зло, хотя новичкам уже объяснили, что у него погибла девчонка и лучший друг. А Эрих посматривал на новичков свысока и позволял себе довольно злые шутки.
        Сейчас Джек читал какую-то книжку, а Эрих писал письмо домой, и лицо немца было мечтательным и почти нежным - он думал о своей девчонке.
        Из «старичков» Витьке больше всех нравился Ник Фостер - весёлый, не заносчивый, всегда готовый поговорить и помочь. Жозеф Вилье тоже был хорошим парнем, но ему бросила писать его девчонка, и он иногда срывался по самым незначительным поводам. Кроме того, недавно его серьёзно ранили, из госпиталя он сбежал, не долечившись, и теперь его часто мучили боли. К Елене Витька не знал, как и подойди, даром что она тоже русская - Золотова была первой девушкой-сержантом, которого мальчишка видел, де ещё и отличалась резкостью суждений.
        Из «своих» он с удовольствием подружился бы с Майклом Фоем, но этот словно бы выжженный изнутри парень был молчун похуже капрала Брейди - и, как и тот, буквально распространял вокруг ощущение суровой надёжности. Собственно, из-за этого Витька и рад был бы поближе с ним сойтись… Пётр Заров любил подурачиться, посмеяться, но в то же время явно чувствовал себя неуверенно - Витька надеялся лишь, что по нему самому это же самое не очень заметно… Кайса Линнахямарри - вполне естественно - сдружилась с Еленой, и та ничего против этой дружбы не имела; вообще же финнка была не слишком общительной… Дэниэль Лир вызывал у Витьки лёгкое недоумение - вроде бы взрослый парень, а иногда ведёт себя совершенно по-идиотски, балованный какой-то, Витька про таких только в книжках читал раньше.
        - Эрих, - послышался голос Джека, и Витька замер под одеялом.
        - У? - немец с трудом оторвался от письма. - Чего?
        - Не «чего», а что делать будем?
        - А что такое? - Эрих удобней разместил ноги. - Дождь не скоро кончится. Снег вон ещё обещали…
        - Да при чём тут дождь?! - Джек, похоже, хотел резко захлопнуть книгу, но сдержался, тихо её закрыл и положил на стол. - Отделения-то у нас нет, а тебя это и не колышет?!
        - Не гони волну, - лениво посоветовал Эрих.
        - Да какую волну?! - возмутился Джек. Оглянулся, понизил голос. - Ничего я не гоню, нет отделения. Не хотел я замом становиться, как знал… Вот нас пятеро. А остальные все каждый сам по себе. Ну, Кайса к Хелен прилипла… А другие?! Нет отделения, даже десяти человек нет, а есть шесть и четыре единицы…
        - Чего ты хочеь? Виктор и П… Петер - сопляки совсем, - Витька завозился под одеялом, тихо, но возмущённо, - я вообще, если честно, думаю, что они того… в обход пришли. Этот канадец… или кто он там, Ника не обидеть… придурок какой-то…
        - А старший?
        - А что ты от него хочешь? Ты не видел, Джек, каким Андрей, пусть ему светит, был сначала. Расспроси этого потихоньку, семья-то, небось, погибла…
        - Расспросишь… Всё равно что с памятником разговаривать.
        - Успокойся, - махнул рукой Эрих. - Это всё до первого боя. Я тебе точно говорю. Там и разберёмся, и соберёмся в одно целое, так сказать.
        - Те, кто жив останутся, - безнадёжно ответил Джек. - Пихнут нас - хорошо, если в обычный рейд, а если опять в мясорубку?! А мы даже ничего о них не знаем…
        - А ты вспомни - ты что, сразу доложил всем, кто ты есть, чем интересуешься, чего хочешь? Такие вещи по команде не делают.
        - Мудрец…
        - А как же…
        - Тогда ты мне скажи, мудрец, чего ты к ним, к новичкам, приматываешься?
        Эрих помолчал. А потом сказал с неожиданной тоской:
        - Понимаешь… ничего с собой поделать не могу. Кажется мне, что они во всём хуже, чем Ласло, Кнут, Андрей, Дик, Анна… Ты прости, это пройдёт. Я же сейчас нормально с Ником…
        - Ладно, - Джек толкнул Эриха в плечо, - ты прав, прорвёмся… Прости, что оторвал, пиши…
        - Да вроде как уже и завтракать пора, - немец посмотрел на часы. - О. живот мне правильно подсказывает… Сходить, что ли?
        - Погоди, вот тут и правда пусть новички идут. Нечего.
        - Будить?
        - Да пусть ещё с полчаса поспят, потерпи.
        - Тебя не поймёшь, - тихо засмеялся Эрих.
        Витька ощутил неловкость. Свинство, в самом деле! В лагере сержант давно подкинул бы его в пинки, а тут только что мух не сдувают - и он же их ещё и критикует, высунув нос из-под одеяла!
        Мальчишка отбросил одеяло и сел.
        - Доброе утро.
        - Доброе, - кивнул Джек. А Эрих посмотрел на часы и хмыкнул. - Я за завтраком схожу?
        - Да в путь, - буркнул Эрих, - для нас это честь. Да и то - надо размяться, майк нас доканает… Я, пожалуй, с тобой пойду, один и не допрёшь…
        - Я пойду с ним, капрал.
        Это сказал Майкл Фой. Он сидел на кровати, потирая намятый рубец на плече. Ниже шёл настоящий - длинный, в весь бицпас, очень интриговавший Витьку, между прочим: где Майкл такой заработал?
        - Я сейчас допишу, - заторопился Эрих, - занесите…
        - И спросите почту, - добавил Джек.
        Вода в душевой текла только холодная. Витька с удовольствием вообще отказался бы от мытья, но Майкл не только умылся, но и облился водой, выдохнул и повёл мокрыми плечами - стыдно было не последовать его примеру… Не попадая зубом на зуб, Витька растёрся полотенцем и начал по возможности быстро одеваться. «Переход на зимнюю форму одежды» тут означал просто поддевание под крутку чёрного свитера с кожаными манжетами и наплечниками, а так же ношение тёплых носок, нижних штанов и кожаных перчаток, да утеплённого кепи. Говорят, раньше в Африке любой, кто одел бы такое хоть зимой, хоть летом, попал бы в дурдом. Но это было в практически сказочные времена, которые Витька воспринимал даже не как историю, а именно почти как сказку. А сейчас во всём этом, да ещё и накинув капюшон, можно было испытывать уютное чувство автономной защищённости.
        - Ну, мы пойдём, - сказал Майкл, застёгивая клапаны перчаток. Эрих передал ему письмо; Джек просто поднял руку, не отрываясь от книги. Никто больше ещё не встал, да и то - в блиндаже, который отапливала печка, было не больше +12…
        …Снаружи шёл дождь. К счастью - без ветра и не очень сильный. Линии траншей с точками блиндажей, извивавшиеся по холмам, казались серыми и унылыми. В капонирах мокли, надвинув капюшоны, часовые.
        Идти по траншеям было не так уж неудобно - решётчатые настилы над суженым дном не позволяли скапливаться грязи. Но по траншеям шагать становилось тошно с первых же метров, и посыльные, оскальзываясь в грязи, пошли по брустверу. Благо, в таком глубоком тылу опасаться было давно некого.
        Шли мимо блиндажей, из которых никто не высовывался, мимо пустующих, раскисших самодельных спортплощадок, мимо зачехлённой техники, возле которой мерно расхаживали часовые. Витька уже успел сходить часовым в бронепарк и сейчас повёл плечами, вспомнив тягучие унылые часы дежурства…
        Почти с удовольствием они зашли в блиндаж, где размещалась служба связи. Пока Майкл сдавал письма и получал конверт с почтой на отделение, Витька отошёл к «вертушке» со свежей прессой.
        Он сразу взял свежий номер «Военного дайджеста» - его оставалось всего ничего, этот журнал расхватывали быстро. Из стойки с книжками - на серой бумаге, в мягких ярких обложках - выбрал с полдюжины новых выпусков русских «Хочу всё знать», «Умелые руки», «Библиотеки приключений», «Библиотеки фантастики»… Собирался уже было идти, тем более, что и Майкл двинулся к выходу - но взгляд упал на номер «Звёздной дороги» за этот месяц. Дома Витька брал этот журнал в библиотеке и однажды упёр номер про Кобрина.[16 - Мирослав Александрович Кобрин в конце Серых Войн стал первым человеком, высадившимся на Луну на корабле «Прыжок».] И его застукали… и провели от библиотеки прямо до дома с журналом в руках…
        Воспоминание было стыдным до последней степени. Но номер Витька не взять не мог - и поспешил следом за Майклом.
        Не сдержавшись и прижав всё взятое локтем, Витька начал листать«…дорогу» - прямо на ходу, время от времени стряхивая с листов капли дождя. Нахлынули воспоминания, словно наяву, он увидел всеми правдами и неправдами добытые фотокопии страниц этого журнала, которыми была обклеена его маленькая комната - не очень хорошие фотки великих людей и стремящихся ввысь кораблей, первые шаги в космосе, такие робкие и дорогие - но мальчишки из его класса скопом, безрассудно и совершенно против мальчишеских правил вздули бы любого, кто предложил бы отказаться от этих шагов. Ради чего угодно отказаться. Вспомнились строчки из замечательной песни - они вспоминались всякий раз, когда он глядел на людей на плакатах…
        Мы явились на свет
        В жесточайшем, стремительном веке -
        Чтобы люди людьми
        Оставались в пиру и в бою…
        Забывшись, Витька вслух произнёс:
        - Ого! Англичане всё-таки решили импульсник строить…
        - Я посмотрю?
        Голос Майкла и саам вопрос были настолько неожиданны, что Витька вздрогнул:
        - А?
        - Можно посмотреть журнал? - снова терпеливо повторил Майкл, глядя спокойными, холодными, но сейчас заинтересованными глазами.
        - Да держи, конечно… - помедлив, Витька нерешительно спросил: - Увлекаешься?
        Несколько секунд Фой смотрел на Виктора, а потом… потом его глаза вдруг залучились и стали глазами обычного мальчишки. Развернув постер, он сказал мечтательно, глядя на снимок похожего на револьверный барабан аппарата на гигантском стапеле:
        - Его назовут «Воден». Уже решено, голосование было…
        - А? - Витька кивнул. - Ну да… Так значит, правда увлекаешься?
        - Увлекался, - признался Майкл, листая журнал. Помедлил, глядя на русского, словно оценивая его. Пожал плечами, словно отвечая «почему нет?» своим мыслям. - У нас был клуб юных астронавтов. Я там занимался. Мечтал о полёте на Марс.
        - А почему бросил? - спросил Витька и осекся. Лицо Майкла потемнело, он закусил губу. - Прости…
        - Ничего, - Майкл мотнул головой. - Это хорошо даже, что не понимаешь…
        - Я понимаю…
        - Не понимаешь, - грубо и резко перебил Майкл. - А ты тоже увлекался, да? - тут же уже совсем иначе спросил он. С интересом, живо… И Витька, решивший было всерьёз обидеться и даже полезть в драку, не смог не ответить:
        - Да. Правда так… читал, смотрел. Но у меня дома есть книжки Привалова.[17 - Сергей Сергеевич Привалов - один из выдающихся инженеров Русской Империи времён Серых Войн, конструктор ядерных ракет.] Одна даже с автографом! Он был у нас в школе, я в астрономической олимпиаде участвовал…
        - Подумаешь, Привалов! - заносчиво сказал Майкл. - Он даже не астронавт, а просто конструктор! И вообще обс… это… обскурант![18 - «Прыжок» Кобрина совершил свой полёт за: семнадцать часов туда - восемьдесят один час на Луне - четырнадцать часов обратно. В существовавшем тогда при Императоре Совете Космоплавания при голосовании о полёте «за» высказались пять членов из восьми, и среди голосовавших «против» был и Привалов. Решили дело голоса Его Величества и Н.З.Краюхина.]
        - Ха, так у нас и Кобрин есть! - торжествующе бросил Витька. - И, между прочим, я даже Краюхина[19 - Николай Захарович Краюхин - выдающийся лётчик-космонавт-испытатель и инженер-конструктор Русской Империи. В этот период он ещё не известен так, как станет, когда создаст первые фотонные корабли.] читал!.. Только мало что понял, - признался он тут же. - Но наш отряд космонавтов - самый лучший!
        - Ничего, - почти по-детски обиженно ответил Майкл, которому явно нечем было крыть, - зато мы будем первыми на Марсе![20 - Через полтора года после описываемых событий, во 2-м году Реконкисты, ядерно-импульсный корабль Англо-Саксонской Империи «Воден» высадил первых людей на Марс. Им командовал Джефри Рэнсом Пауэлл.]
        Витька фыркнул недоверчиво-презрительно. Но вслух неожиданно для самого себя сказал:
        - Знаешь, а я из дома сбежал. Мне шестнадцати ещё нет.
        Странно, но сделав это сверхнеожиданное признание, Витька испытал облегчение - словно сбросил наземь тяжеленный рюкзак в походе. Чувство хорошо знакомое… Теперь можно было распрямиться…
        - Да я давно догадался, - просто сказал Майкл. - У тебя погиб кто-то?
        - Брат остался без ног, - Витька задержал дыхание.
        - Вот что… - Майкл вздохнул. - А у меня погибла вся семья.
        - Вообще все?! - вырвалось у Витьки. Майкл кивнул:
        - Да. Мы переехали на самую границу, отец был инженером, мать - агрономом… Жили в посёлке на фронтире. А потом напали бандиты. Не ожидалось даже, что там остались такие большие банды… Мне тогда было четырнадцать лет… Я был в школе, когда всё случилось. Да мы все там были. И мой брат, младший… ему исполнилось девять. Нам надо было обороняться, школа строилась, как крепость… А мы сглупили. И мы, и учителя… Отбили первый натиск и рванули в посёлок. К семьям. А они только этого и ждали… - Майкл кривился, когда говорил всё это, хотя, наверное, сам не замечал того. - Отца я больше и не видел никогда. А с мамой мы даже встретились, смогли. Бежали к горам. Я помню, что выстрелил в одного урода - они там все настоящие мутанты были - и меня… по голове. А пришёл в себя с мамой в предгорье. Пока она меня тащила, младший потерялся… Там, в горах, мама и умерла.
        - Отчего? - выдохнул Витька, не сводя с Майкла глаз.
        - От голода, - тихо ответил Майкл. - Там ничего не растёт ещё. И почти нет воды. Мы скитались больше месяца. Она всё, что находила, подсовывала мне, потому что я первое время был очень слабый, трещина в черепе, крови много потерял… А однажды она просто не проснулась… Я даже не мог её толком похоронить. Сперва просто сидел рядом с ней. Не плакал, я разучился. Потом кое-как завалил камнями и пошёл… ну так - пополз почти, потом по-настоящему пополз… А потом как-то раз - и вокруг ополченцы. Незнакомые. Они меня случайно нашли, ну я с ними и остался. Воевал, мы очень долго вытесняли ту банду, больше года. Они, наверное, дальше на юге тоже издыхали от голода, потому так упорно и цеплялись за наши земли… Навидался, конечно, всякого… Через три месяца нашёл своего брата.
        - Нашёл?! - обрадовался Витька. Майкл улыбнулся кривой жуткой улыбкой:
        - Нашёл. У них в одном становище. Во время налёта. Только он уже… в общем, он даже не понимал, кто он такой и не говорил. Был как животное. Я просил нашего командира, у нас хускерл из «Фирда» командовал - помочь. Он долго смотрел, вертел, крутил. И сказал: нет, ничего сделать нельзя. Совсем ничего. Тогда я… - Майкл потёр губы, посмотрел на свою руку. - Я его отвёл от нашего лагеря и… - Майкл снова потёр губы, снова глянул на пальцы. - И застрелил. Быстро, сразу в затылок. Он там лежал и был совсем такой, как раньше, когда был… когда человеком был. Как будто спит. Я сам хотел застрелиться, но мне не дали. Сказали, что надо ещё много воевать и строить и что у меня должны быть дети, минимум трое. Это моя обязанность, мой долг… А в Роты я потом записался, уже когда там бои кончились. Меня к себе сперва взяли Хикси, очень хорошие люди они… но только меня как будто всё время свербило что-то, вот я и…
        Он замолчал. Смотрел себе под ноги, чавкал грязью.
        Витька тоже молча шёл рядом с англосаксом. Смотрел искоса, не зная, что сказать. Да и что тут надо было говорить, и что можно было сказать? Ничего, наверное… Поэтому Витька помолчал-помолчал и неловко спросил:
        - Майкл… а откуда у тебя шрам такой на руке? Это от ранения, да?
        - А, это… - голос Майкла прозвучал не слишком охотно. - Нет, это не ранение… Смешно. Меня за всю нашу партизанщину, за год с лишним, ни разу не зацепили. - Это в плену. На исходе года уже меня схватили, я пакет вёз. Лошадь подстрелили, пакет я успел порвать на мелочь, да и можно было не рвать, они там и говорят-то с трудом… Лошадь они сожрали сырьём, одежду на мне в клочья, а меня там к камням привязали так… ну и факелом по руке. Гыгыкают и жгут. Даже не спрашивают ничего. И вонь… вонь от них такая, что даже мою руку забивает. Я лежу и думаю: ну всё, Майки-бой, ты своё отжил, но это ж только начало, помолчу, чего глотку тратить, ещё накричусь… потом… - Майкл опять мёртво улыбнулся. - Но потом я уже того… не в сознанке был. Наши меня отбили. Повезло, короче…
        - Слушай… - Витька поморгал. - Я сейчас спрошу, ты не обижайся… просто… ты если не хочешь - не отвечай… я… ты как тогда промолчал-то?
        - Со зла, - пояснил Майкл. - Пришли какие-то уроды. Всё, что мы построили, своими руками из дерьма, из пепла, из грязи… в общем, своими руками подняли - знаешь, как мы работали? Все, даже малышня! - опять растоптали, а теперь ждут, когда я визжать начну… Виктор, а ты что, и правда хочешь стать астронавтом?
        - Я не знаю, - нерешительно ответил Витька. - Космонавтом… не знаю. Наверное, всё-таки просто военным. Обычным.
        - А я… - Майкл неожиданно ожесточённо посмотрел на русского, - я всё-таки стану астронавтом. О-бя-за-тель-но. Может, я и не успею на Марс, но я всё равно буду астронавтом, Виктор. Назло всем. Назло этим… всем. Их не станет. А я - буду астронавтом.
        2
        Обратно вернулись, неся в судках яичницу с ветчиной и помидорами, сэндвичи с рыбой, хлеб, черничный джем, лимонное желе и кофе с ромом. Дождь продолжал лить вовсю, и земля разъезжалась, как мыло… но теперь Витька этого не замечал. Они с Майклом, ухитряясь одновременно держать почту, судки и прочее, по очереди листали «Звёздную дорогу», обсуждая снимки и статьи. Майкл совершено не был похож на себя уже привычного Витьке - он смеялся, вырывал журнал, спорил и, когда они ввалились в блиндаж, первое, что Витька увидел - обалделые, неверящие глаза Джека. Собственно, смотрели-то на них все, и Эрих, неожиданно расхохотавшись, сказал, ни к кому не обращаясь (но Витька понял, кому и о чём он говорит):
        - А ты страдал!
        Майкл перестал смеяться, но и прежняя угрюмость к нему уже не вернулась. Он бухнул на стол пакет:
        - Почта.
        Витька тоже выгрузился. На еду пока особого внимания не обратили, все ломанулись к почте и в два счёта распотрошили пакет. Майкл тоже получил целых два письма.
        - От кого? - весело спросил Витька, присаживаясь на кровать. Он сегодня ничего не получил, но и не ждал.
        - Он тёти Хикси и от нашего командира, - улыбнулся Майкл, распечатывая один из треугольников.
        Жозеф с радостным видом схватил письмо со своей фамилией - и буквально с первых же строк побелел, как стена. Потом скомкал бумагу и бросил комок на середину стола, а сам ушёл к кровати и упал на неё ничком, зажав уши руками.
        - Жозеф? - тут же окликнула Елена, поднимаясь на ноги. Все оторвались от писем. - Что случилось? - она поднялась на ноги.
        Жозеф лежал неподвижно. Его спина под курткой дрожала, он с усилием стискивал голову, словно боялся, что она взорвётся изнутри - и руки тряслись тоже. Елена, присев на корточки рядом с кроватью, начала гладить его по спине. Совсем не смешно.
        - Я так и знал, - сказал Эрих и длинно, аж с каким-то треском, выругался по-немецки. - Я же говорил тебе, что она тварь! Недостерилизованная тварь!
        - Не смей! - вдруг заорал Жозеф, вскакивая и опрокидывая Елену на пятую точку. - Не смей! Что ты понимаешь, германский чурбан!
        - Тихо, тихо, тихо, - Эрих поднял руки. Жозеф сразу рухнул, словно ему перерубили ноги. Тихо застонал и сказал:
        - Прости, Элен… Там, на столе - возьмите… можно… прочитайте…
        Джек, переглянувшись с остальными, пожал плечами и, взяв письмо, расправил его. довольно бегло начал переводить:
        - Жозеф, ты меня не знаешь, я - капрал Луи Мэнно из роты тактической разведки имперской армии. Хочу тебе сообщить, что Карин Вальдо тебя обманывала. Но ты не подумай чего плохого. Обманывала в том смысле, что не писала о своей службе, а она служила у нас. Поэтому и редко и мало писала. Прости её, Жозеф, понимаешь? Она была хорошим солдатом и никогда ни с кем не позволяла себе, потому что помнила про тебя. Нам тяжело это писать, но Карин больше нет. Мы базировались на устье Параны в Южно-Аргентинских Конфедеративных Штатах. Действовали с местными. 29 ноября мы атаковали базу бандосов, добивали отряды Империи Картелей. На обратном пути после успешной операции напоролись на засаду. Карин была убита. Тела погибших мы вывезли. Карин похоронена на военном кладбище… тут адрес… и ещё - N29, XXVII сектор… Прости нас, что мы живы, а она мертва. Капрал армии Его Величества Луи Мэнно - от всех бойцов роты. - Джек аккуратно и молча сложил письмо, разгладил его, молча положил на стол.
        - Зачем… зачем… потерянно твердил Жозеф, - зачем, зачем она это сделала?!
        - Что? - неожиданно резко спросила Елена - она стояла около стола. - Что сделала? Пошла воевать? Затем же, зачем мы все. Что непонятно?
        Кажется, валлон не вполне понял, что ему сказали. Расширенными глазами он посмотрел на русскую и отвернулся. Джек с неловкой улыбкой произнёс:
        - Если бы сейчас с нами был Эндрю - он бы спел. А если бы Дик - он бы сказал что-нибудь умное…
        - Их не будет больше, - прервал его Эрих, - и хватит.
        Жозеф опрокинулся на спину, перевернулся на бок, накрыл голову подушкой.
        - Воевать должны мы, - неожиданно жёстко сказал Ник, - мы, а не девушки. Это позор для нас. Для мужчин.
        - Что, не признаёте за нами общих прав?! - агрессивно спросила Елена.
        - В чём - в смерти?! - повернулся к ней Ник. - В том, чтобы вам отрывало ноги, выпускало кишки, калечило и убивало вместе с парнями?!
        - Это война…
        - Идиотка, есть закон природы! Записанный в наших законах тоже - и у нас, и у русских! Что такое женщина - и что такое мужчина! Кто продлит наш род, если вас всех перебьют на этих войнах?! Кто родит детей, ради которых мы переживаем всё это?! Рожать детей - стрелять из автомата не велика наука, любой дурак научится! А кто будет вместо нас?! Кто будет?!
        - Моего парня убили на этой войне! У меня не будет от него детей! - выкрикнула Елена, и Джек вздрогнул, а Ник осекся и удивлённо моргнул - он этого не знал. - И что мне после этого - сидеть дома?!
        - Он прав, - сказал Джек. - Девушки не должны воевать, не должны убивать и погибать… Не Безвременье. Кончился тот ужас.
        - Ты говоришь так, потому что погибла Стелла! - яростно огрызнулась Елена. Джек побелел не хуже Жозефа. Но говорил спокойно:
        - Я говорю так, потому что она была бы жива, если бы не воевала. Для смерти хватит парней.
        Жозеф тем временем поднялся. Глаза у него были тоскливые и блестящие нехорошим блеском.
        - Пойду, - тихо сказал он, - прогуляюсь.
        - Ага, я с тобой, - Эрих тут же поднялся, подхватил куртку. Жозеф посмотрел на него и слабо улыбнулся:
        - Не бойся, я не стреляться. Честно слово. Мне просто тошно. Дождик побрызгает - может, легче станет.
        Он вышел, не натянув капюшона. Эрих посмотрел на Елену:
        - Что, пойти за ним? По-тихому?
        - Оставь, - махнула та рукой. - Садимся есть, а Жозефу оставьте его порцию…
        … - А всё-таки жаль, что больше нет Эндрю, - сказал Ник, подчищая тарелку хлебом.
        - Ты что, голодаешь? - спросил Эрих, листавший дайджест.
        - А? Не, просто яичница вкусная… Говорю - жаль, что нет Эндрю. Он был спел…
        - Да, - вздохнул Джек. Взял со стены, дотянувшись, гитару русского. - Вот сейчас жалею, что не умею. Вечный инструмент…
        - Архаика, - важно сказал Дэниэль. - Скоро опять электрогитары будут делать. Когда с энергией станет получше…
        - Во что ты тут её включишь… - усмехнулся Эрих. А Майкл неожиданно сказал:
        - Это всё равно что на отбойном молотке играть.
        Все засмеялись, но Дэниэль заспорил:
        - Это потому, что война и вообще. А это всё временно. Разве нет? Ну кто станет слушать обычную гитару, если можно создать аппарат для музыки за тысячи фунтов?!
        - Вот-вот, - кивнул Джек, - и за этими фунтами будет начисто не слышно и не видно, о чём человек поёт.
        - А тебе, наверное, больше всего нравится барабан? - не без ехидства уточнил Дэниэль.
        - По крайней мере - он никогда не фальшивит, - спокойно ответил англичанин.
        На этот раз засмеялся и сам Дэниэль:
        - Сдаюсь!
        Джек продолжал постукивать по гитаре. Эрих неожиданно спросил:
        - Кайса, а чего ты всё время молчишь?
        Финнка посмотрела вокруг немного растерянно, потом ответила по-русски, приятно растягивая слова:
        - Я-а нье о-оччень хор-рошо-о коворю руски и и англиски.
        - Эрих, - сказала Елена, - я Эльзе-то напишу.
        - Что напишешь? - встревожился немец.
        - Что ты с девушками заигрываешь.
        - Да ну тебя… - немец потянулся, ляскнул зубами. - Скучно всё-таки. Я читал сейчас - везде опять наступают. Когда же у нас-то фронт двинется? Пора уже и заканчивать тут.
        - Да чего его двигать? - спросил Ник. - Выброситься прямо на Диффу, тамошних главбандосов повесить за причинные места, флаг поднять - и закрыть фронт. А потом поедем… ну… вон, в Азию помогать. Или в Южную Америку.
        - Стратег, - не без иронии заметил Джек.
        - Капрал, - негромко попросил Майкл, - дай мне гитару.
        Джек нахмурился. Помедлил:
        - А что, умеешь?
        - Ну… - Майкл пожал плечами.
        - Держи, - Джек передал гитару. - Только учти - на ней играл не просто гитарист. А такой парень…
        - Во, - Эрих поднял большой палец и навалился на стол грудью, с интересом следя за Майклом.
        А тот поставил левую ногу на патронный ящик, поелозил сапогом, удобней устроил гитару. Склонив голову, подобрал что-то на струнах, перетянул две, снова подобрал, довольно кивнул. и, глядя куда-то в пространство между Джеком и Дэниэлем, негромко запел:
        - Автомат и гитара на далёкой войне,
        Кто-то скажет: «Не пара - там романтики нет.»
        Я не спорю - поверьте! - но хотел бы спросить:
        Вам когда-нибудь в рейды доводилось ходить?
        Вы считали недели, до поездки домой?
        Вы когда-нибудь ели сухпаёк фронтовой?
        Не в туристских походах, не в лесу у костра -
        Там беднее природа. Беспощадней - ветра…
        В блиндаже стояла тишина. Майкл пел немного хуже Андрея, и в его игре прорывались нотки английского стиля, к которым слушатели не привыкли… но в голосе и в манере играть было что-то искреннее. Подкупающее. А главное - он нашёл нужную, единственно нужную сейчас песню…
        - Там пылают пожары, и в жестоком бою,
        Громче всякой гитары автоматы поют.
        Вам знакома усталость после трудного дня?
        Если это случалось - вы поймёте меня.
        Эрих вздохнул и осекся на полувздохе. Такую песню они не слышали - но то, о чём пелось, было хорошо знакомо всем…
        - Да романтики нету - есть работа и кровь,
        Кто-то верил в победу, кто-то верил в любовь.
        Кто-то знал, что вернётся, но упал под огнём…
        И струной отзовётся наша память о нем.
        Джек приподнял верхнюю губу. Глаза потемнели. Он, не отрываясь, смотрел на Майкла.
        - Не изучены свойства наших душ на войне.
        Кто-то бредил геройством, а мы пели про свет,
        Про края, где родились, да про шелест берёз,
        И совсем не стыдились с пылью смешанных слез.
        Боевые гитары, я вам песню пою!
        Да, гитара не пара автомату в бою…
        Но, поправ все законы, в этом мире скупом,
        Вы горели в колоннах - заодно с игроком.
        Вас дырявили пули и осколки секли,
        Грифы тонкие гнули, да сломать не смогли!
        В этом верном союзе вы в руках у солдат,
        Доказали, что музы на войне не молчат.
        Виктор покосился на дверь - от неё потянуло сыростью. На пороге тихо стоял Жозеф, облокотившийся плечом на косяк - он слушал, и глаза валлона смотрели удивлённо…
        - Автомат и гитара на далёкой войне…
        Кто-то скажет: «Не пара - там романтики нет!»
        Я не думаю спорить, петь о том иль не петь -
        Мне гитару настроить надо к бою успеть…
        Майкл, задержав гитару в руках, бережно отложил её. Но Джек, неожиданно улыбнувшись, прихлопнул его руку на грифе:
        - Держи. И не выпускай… - потом повернулся ко всем сразу. - Похоже, добрый дух вернулся в наш дом, леди и джентльмены!
        Майкл, улыбнувшись в ответ, ловко снял пальцы Джека с гитары и…
        - Вам, неведавшим, вроде нет причины тужить,
        Вы спокойно живёте? Нам уж так не прожить.
        Нам не выйти из боя, не вернуться назад
        И гитар не настроить на лирический лад…[21 - Я слушаю эту песню с 13 лет, но к сожалению не знаю автора.]
        3
        Аппаратик Дэниэля запищал, когда все одевались.
        Вообще Дэниэль был рукастый. Но большая часть его умений уходила в какие-то глупости. Вот и этот аппаратик он собрал по каким-то чертежам из древнего журнала - назывался он каким-то японским словом, которое никто толком не мог запомнить. Да это и неважно было, потому что электродрянька пищала, орала и вопила в самые неподходящие моменты. Вот и сейчас Елена вздрогнула и сказала:
        - Слушай, да заткни ты его!
        - Он жрать хочет, - Дэниэль любовно давил на кнопки.
        - Умори его голодом нахрен, - предложил Эрих, - всё равно в патруль его не возьмёшь.
        - А? - Дэниэль нахмурился. Почему?
        Эрих посмотрел на него, как на больного, махнул рукой.
        - Потому, - с видом великомученика пояснил Джек, - что будем мы лежать в каких-нибудь мокрых кустах и даже писать в штаны. Пойдут мимо злобные махди с ружьями и ножами. А твой… э… ОГРЕГАТТ жрать захочет и заорёт.
        - И как результат - сожрут нас самих, - заключила Елена. - Так что ты думай… Да, сегодня к Майклу делегаты от «Наймитов» приходили! Били челом, чтобы ты заполнил брешь в их рядах. В ногах валялись.
        - Ну-у?! - поразился Эрих. - Эй, ты согласился? - он с интересом посмотрел на Майкла.
        - Ну… да, - смущённо пожал он плечами. - Да, они ещё передали, что завтра будет спектакль…
        - Посмотрим, - милостиво кивнула Елена.
        Ник перебирал на столе пулемёт. Пётр сидел рядом, наблюдая за руками канадца, который патриотично насвистывал старую «О, Канада!».
        - Как по-болгарски «он»? - прервав свист, спросил он.
        - Она, - ответил Пётр.
        - Она? А она?
        - Он, - улыбнулся парнишка.
        - Свет свят, как по-русски, только наоборот? А… гора?
        - Гура.
        - Человек?
        - Човек.
        - А как будет… - Ник посмотрел в потолок ()пальцы продолжали работать сами по себе), - …сосна?
        - Бор.
        - Бор? Это же markwood… ну, густой лес.
        - По-русски, а по-нашему - сосна.
        - Ха! А волк?
        - Вук.
        - А мама, дом?
        - Майка, дом, - Петру разговор явно доставлял удовольствие.
        - Да, совсем похоже на русский… Всё-таки очень трудные ваши языки, - Ник отложил боевую пружину. - Я русский начал учить ещё в младшей школе. Из интереса… мой дед - он… - Ник чуть смутился. - Короче, он тоже учил русский когда-то. Ну и я заинтересовался.
        - А отец у тебя в армии? - поинтересовался болгарин. Ник покачал головой:
        - Нет. В Северо-Западной Королевской Конной Полиции. Они так называются, но сейчас почти все на юге… на фронтире.
        Болгарин вскинул брови:
        - Это такие… ну… в красных куртках? Я кино про них смотрел.
        - Они самые… Я когда из армии вернусь, тоже туда пойду.
        - Мой отец тоже был шерифом, - Пётр вздохнул. - Два года назад его убила банда. Мама осталась со мной и с двумя младшими братьями…
        - Ты подделал бумаги?
        Пётр замер, тревожно глядя на Ника. Тот смотрел без напряжения, дружелюбно, и болгарин покачал головой из стороны в сторону:
        - Да. Только не я, а мама. Исправила четырнадцать на шестнадцать.
        Ник присвистнул и прищемил себе палец. Посасывая его, покачал головой:
        - Молодец она у тебя.
        - Да, - гордо ответил Пётр. - Она сказала: «Иди, отомсти за отца!»
        - Правильно, - кивнул Ник энергично. И неожиданно заинтересовался ещё: - Эй! А правда, что у вас «да» - вот так, - он помотал головой, - а «нет» - вот так? - и закивал. Пётр покраснел:
        - А я всё так? Я думал, что приучился… В лагере была беда просто - соглашаешься, а головой мотаешь. Потом скажешь, что был за, а на тебя смотрят, как на больного: «Ты же головой мотал сидел?!» Или наоборот… - он вздохнул. - Морока. К концу лагеря вроде бы отвык, а теперь маму вспомнил… - Пётр умолк, нахмурился и закончил, не глядя уже на Ника, - и заволновался немного… Домой вернусь, - уже веселей сказал он, - та же история будет. Обратно переучиваться.
        - Да-а… - Ник протёр затвор в последний раз, с масляным клацаньем вставил его на место, ещё раз протёр сверху. - А ты кем собирался стать?
        - Резчиком по дереву.
        - Ке-ем?! - изумился канадец. - Столяром, что ли? Я не понял…
        - Резчиком по дереву, не столяром, - пояснил Пётр терпеливо. - В одном селе под Ловечем живёт дед Петко, знаменитый резчик на всю даже Империю. Он старый, как мир, всё на свете пережил. К нему ученики отовсюду едут, а он берёт ещё и не всякого, может одного из десяти… Но меня возьмёт, точно. Я уже и сейчас неплохо режу.
        - Он хорошо зарабатывает? - поинтересовался Ник.
        - Кажется да… - неуверенно пожал плечами Пётр. - Разве это главное?
        - Да нет, конечно, - согласился Ник. - Да, эй, кстати! Ты из пулемёта хорошо стреляешь?
        - Восемь из десяти на пятьсот, - коротко ответил болгарин.
        - Неплохо, - оценил Ник.
        - А ты? - поинтересовался Пётр. Ник хмыкнул:
        - Здесь так не меряют… Но я очень редко промахиваюсь по одиночной цели, пока могу видеть хотя бы корпус. И легко накрываю огнём обратный скат холма… Да ты ещё глянешь сам, как я стреляю… А ствол быстро меняешь?
        - Давай попробую, - вместо ответа предложил Пётр, расстёгивая чехол. Ник захлопнул пулемётную крышку и отступил в сторону, словно давая место на сцене новому артисту. Раз! Раз! Петру понадобилось чуть больше двух секунд, чтобы поменять ствол, и канадец, изобразив аплодисменты, шутливо понизил голос:
        - Джек меня медленней…
        - Капрал? - удивился Пётр. Ник кивнул. - А он был вторым номером у тебя?
        - Был. Так получилось. Я прибыл на замену его первому старшему, того убили в какой-то деревне…
        Пётр помолчал. Потом нерешительно спросил:
        - А как он… вообще?
        - Отличный парень. По всем статьям, - тут же ответил Ник. - А что он такой… ну, ты видишь… так это у него гад один застрелил девчонку. А потом погиб лучший друг… из-за того же гада.
        - Мечтает отомстить? - спросил болгарин понимающе. Канадец покачал головой:
        - Мы того… нашли. Нас было четверо, их - полста. И Джек ему вогнал пулю в лоб, за ту операцию его и произвели в капралы. Тот бандос знаешь сколько крови из нас выпил? Ой-я… Но девчонку этим уже не вернёшь…
        - А Елена давно сержант? - задал Пётр новый вопрос.
        - Да чуть больше недели. До этого у нас был Иоганн, швейцарец, он сейчас в Айсонскую школу пошёл. Здоровенный был… - Ник покачал головой, - ну неописуемо. В рукопашной запросто хватал противника, поднимал над собой и швырял в других. Как в балладе, честное слово.
        - И всё-таки некто Ник его побил, а теперь скромно молчит, сказал Джек через плечо, не отрываясь от одной из книжек, принесённых Ревком.
        - Правда? - спросил болгарин жадно.
        - Ну… не в обхватку же боролись… так… - не стал вдаваться в подробности Ник, а Джек добавил, перелистывая страницу:
        - Сама скромность.
        - Что, неинтересная книга? - сердито спросил Ник.
        - Интересная, интересная… Но жизнь - всё-таки интересней, - Джек отложил книгу и усмехнулся. - Честное слово.
        4
        Форты Большой Шлем, Каменная Стена и Стрела составляли собой систему обороны на берегу моря Чад. Построенные трудом рабов ещё в начале Серых Войн, под командой «синих беретов» они превратились в мощные укрепления. Основные помещения были упрятаны в скальных массивах, подходы защищали минные поля, рвы, надолбы, цепь бастионов и батарей. Около тысячи «синих беретов» составляли гарнизон. Блокировав во время недавнего наступления Большой Шлем, северяне рассекли линию обороны, прикрывавшей путь к бандитской столице. О сдаче речь, конечно, не шла - её никто и не предлагал.
        По приказу командира 10-й сводной дивизии Бачурина, назначенного временным командующим межсоюзническими силами на этом участке фронта, была спешно разработана и уже осуществлялась операция «Шейкер». Переброшенный вертолётами с побережья океана взвод англосаксонских морских пехотинцев-«командос» - только добровольцы, и только отобранные из их числа «хускерлы» «Фирда» - ночью, выбрав погодку поотвратней даже по нынешним временам (штормовой ветер, дождь, снежные заряды) ещё раз подтвердил квалификацию «джолли»,[22 - Прозвище англосаксонских морских пехотинцев.] не утерянную даже в годы Безвременья - диверсанты взорвали створы орудийных и ракетных батарей, обесточили электростанцию, расстреляли решётку единственного радара, после чего без потерь ушли в море, где их подобрал гидросамолёт. Орудия начали перемешивать с землёй бастионы. После десятиминутного обстрела в атаку пошли англосаксонский батальон пехоты и семь Конфедеративных Рот - четыре стрелковых, две танковых и инженерная.
        Наступление развивалось быстро и успешно, пока атакующие не упёрлись в скальное подножие Большого Шлема. Часть бандитского гарнизона, засевшая в скальных казематах, оказала упорнейшее сопротивление и остановила наступление. Ближе всех смогли подойти инженеры… Позже наступление возобновилось, но всё, что удалось сделать - разбить обороняющихся на несколько изолированных очагов сопротивления. Однако и в этих самых очагах они дрались с бесноватым упорством и огрызались контратаками.
        Генерал-майор Бачурин решил ввести в дело штурмовые группы рот «Волгоград» и «Эдельвейс».

* * *
        Всё произошло страшно быстро - в сущности. Витька опомнился уже в вертолёте, когда Елена инструктировала своё отделение. Мальчишка был прочно зажат между Эрихом и Дэниэлем. Немец думал о чём-то своём, Дэниэль явно боялся, хотя сдерживался - из-под шлема время от времени выползали капельки пота, глаза лихорадочно поблёскивали…
        … - Всё, как в лагере, только боевые не одна на десять, а все, - закончила Елена. - Держитесь за ветеранами и быстро выполняйте, что скажут и чем учили - и ваш первый бой последним точно не станет.
        - Это не относится к Эриху, - заметил Ник, - если кто-то вздумает в бою послушаться этого немца, то накроется наверняка. А он как всегда вывернется - полоумным в бою везёт.
        Эрих, не меняя выражения лица, поднял средний палец, показал всем и опустил. Но пикировка, неизбежная после данного жеста, так и не возникла - Пётр, сидевший у левой двери, завопил то ли с ужасом, то ли в восторге:
        - Небе-слънце, вижте, че даре![23 - Небо-солнце, смотрите, что творится! (болгарск.)]
        Все повернулись - кто к двери, кто к иллюминаторам. Да, это должно было произвести на новичка незабываемое впечатление.
        Вертолёты приближались к полю боя. Пожары, воронки, трупы, подбитая техника отмечали путь, которым этот бой прошёл. Скала Большого Шлема возвышалась надо всем этим на фоне серого бурного моря, словно памятник ужасу - из многих щелей и нор хлестал жидкий огонь, каменные струи текли по склонам, как расплавленный воск, курились разноцветные густые дымы. Похоже было, что Большой Шлем превратился в вулкан, каким он был когда-то - два десятка лет назад.
        - Похоже, нам тут делать нечего, - оптимистично заявил Дэниэль. Кажется, с облегчением. Витька, хотя и промолчал, но мысленно согласился с ним - и удивился, когда ветераны дружно захохотали, и Джек сказал:
        - Ты просто не знаешь, на что эти твари способны. Тем более, что они-то как раз ЗНАЮТ, что их ждёт в наших руках… - кто-то захрипел и заколотил по полу ногами, имитируя повешенного, раздался булькающий звук перерезанной глотки. Джек щёлкнул магазином, взвёл автомат и поставил на предохранитель. Процедил: - Ну так даже интересней…
        По левому борту «вагона» вдруг словно железным прутом хлестнули, машина вздрогнула.
        - Что это?! - побледнев, Пётр невольно отшатнулся от двери. Тут же покраснел, но никто и не подумал смеяться.
        - Стреляют, - спокойно ответил, не поворачиваясь, бортстрелок, сидевший в бронекапсуле за шестиствольной двадцатимиллиметровкой в правой двери. - Не дёргайся, сейчас уже сядем…
        Земля наплывала снизу - взвихриваясь водой и грязью, среди разогнанных винтами смерчей дождя; согнутые спины солдат внизу казались холмиками глины.
        - Мазл! Наружу! Быстро! - закричала Елена. Витька чуть не упал со скамьи - вертолёт ещё только приземлился и подскочил, а часть взвода уже выбросилась. Выскочил и Витька, стремясь к одному - не упустить спину Эриха. Споткнулся обо что-то, чуть не упал, на него заорали:
        - Ё…й в рот, под ноги смотри! - кричал солдат в обычной форме, но с большим знаком Красного Креста в белом круге на спине. Он поддерживал под голову лежавшего прямо в грязи парнишку с иссиня-бледным лицом - лязгая зубами о край большой фляжки с широким горлом, тот пил, а рядом лежала оторванная по локоть правая рука со скрюченными пальцами - бурый обрубок перетягивал кусок троса. Рядом, держась обеими руками за живот, сидела и сквозь зубы стонала белокурая девушка. Её полуобнимал раненый в лицо парень - справа у него всё было разворочено, веко над чудом уцелевшим глазом свисало кровавыми лохмотьями, но он говорил по-немецки:
        - Потерпи, Магди, потерпи, сейчас нас заберут, солнышко моё…
        Офицер-лейтенант - сам раненый в плечо и шею - говорил с пилотом соседнего вертолёта, и говорил не о себе - отделяя себя от раненых:
        - Вы их возьмёте? Возьмите их, вы обязаны их взять…
        - Возьмём, всех возьмём, грузите на первый борт, - успокаивающим тоном отвечал вертолётчик.
        - Виктор! - заорал Эрих, и Витька получил удар ладонью по шлему. - За мной!
        Бежали по каким-то траншеям, где лежали вповалку чужие трупы, хлюпали грязь и кровь, сидели люди с неразличимо-чёрными лицами, похожими на мокрую землю, с оружием в руках - то ли в перчатках, то ли похожих на перчатки. Стреляли, казалось, везде, но откуда-то спереди стрельба приближалась по мере продвижения, а вместе с ней - какой-то надсадный голос, что-то выкрикивавший.
        - А инженеры молодцы, - выплюнул на бегу Мальвони, - хорошо поработали.
        Инженерная рота и в самом деле сработала здорово. Да и то сказать - конфедеративные инженеры умели не только рыть, взрывать и строить, но и сражаться, и очень неплохо сражаться.
        Траншея открывалась в эркер - бетонированную площадку, где стояли орудия. Именно - стояли, сейчас тут лежали клочья металла, труп, а солдаты в форме Рот перестреливались с врагом, пригнувшись у стенки. Теперь было слышно, как кто-то кричит в мегафон - сорванно и зло - ругательства и угрозы.
        Из бокового хода вынырнул капитан с «печенегом» в руках. Скобенюк отдал ему честь:
        - Товарищ капитан, лейтенант Скобенюк со штурмовым взводом прибыл в ваше распоряжение.
        - А, отлично, - капитан отсалютовал в ответ. - Ну что же, извольте посмотреть, с чем придётся иметь дело…
        Посмотреть хотели все, не только лейтенант. За обрушенным куском стены поднимался скальный откос, на высоте примерно полутора метров в нём чернели прямоугольные бойницы. Из некоторых красиво выдувало огонь, из других строчили автоматы и пулемёты. Выше, над бойницами, бешено рвался в струях горячего воздуха синий флаг с перевёрнутой белой пятиконечной звездой.
        - До стены мы несколько раз доходили, - пояснил капитан. - Но они каждый раз контратакуют…
        - Вижу… - задумчиво кивнул Скобенюк. Это в самом деле было видно, что доходили - на развалинах вперемешку лежали трупы и конфедеративных солдат, и «синих беретов».
        - Я вызвал огнемётный… а, вот они! - оживился капитан. - Сейчас почистим ещё - вам будет легче.
        Серо-зелёный Т-90, с хрустом дробя в щебень гранит и давя трупы, выполз откуда-то сбоку. Из приплюснутой башни вместо привычного орудия торчал короткий широкий патрубок инженерной мортиры, покрытый на срезе чёрным нагаром.
        Очевидно, защитники каземата поняли, что им сейчас погибать. Стрельба стала ещё яростней, но её почти забивал нечеловеческий, полный злобы, ужаса и тоски общий вой…
        5
        Т-90 выпустил по щелям шесть 203-миллиметровых фугасов с напалмом и столько же боеприпасов объёмного взрыва. Каземат сделался окончательно похож на действующий вулкан в стадии саморазрушения. Но, когда инженерная рота вновь пошла в атаку, из огня навстречу с хриплым рёвом ударили чёрные чудища - и инженеры вновь откатились.
        - Ясно, - сказал наблюдавший за всем этим Скобенюк. - Ну, хватит материал переводить, мы начинаем работу. Прикройте нас своими стволами.
        Лейтенант действовал грамотно и расчётливо. Обойдя позиции по траншеям и завалам земли, он вышел со взводом к откосу, на который и начал подъём - вполне спокойно, благо, наклон был не очень большой. Всаживая в расщелины тесаки и протягивая тросы, взвод полез вверх, до скального карниза, а потом по нему двинулся параллельно земле к огневым точкам врага…
        …Делал такое Витька раньше. Делал на скалодроме, на стене разрушенного дома - спуск, гранаты в окна, очереди в мишени… Только права Елена, там боевые - один из десяти. А здесь - все.
        - Ударь-ка, - парень из 1-го, Витька его ещё не запомнил, держал тесак у расщелины. Витька двумя ударами приклада загнал клинок поглубже. - Ага, хорошо, - парнишка продёрнул трос через рукоять. - Сейчас поедем…
        - Значит, так, - Скобенюк удобней закрепил на бедре «сайгу». - Винклаут.[24 - Выбить врага (англ. арм. жаргон)] Всё. Первое - мазл!
        Верёвки полетели вниз, и по ним почти тут же соскользнуло первое отделение Мальвони. Из бойниц верхнего ряда фугануло дымом от брошенных гранат, штурмовики, стреляя, исчезли внутри.
        - Второе - мазл!
        Витька перехватил пулемёт и, оттолкнувшись, рухнул спиной вперёд в пропасть. «Ссссвишшшш!» - зашипела верёвка, взвилась даже лёгким дымком, мимо понёсся ало-серый гранит; отдалился, приблизился, Витька спружинил ногами, срывая с крепления гранату… «Бабам!» - многоголосо рвануло в галерее, и он открыл огонь из пулемёта в клубы едко пахнущего дыма, а потом, толкнувшись ногами ещё раз, маятником влетел внутрь, стреляя снова и снова.
        Перекат, на колено. Свой, свой… труп. Та-та-та-та-та-та! Та-та! Та-та! Стена и пол взвихрились пылью, крошкой… Витька, крича, стрелял, держа пулемёт у бедра, кто-то рухнул через клубы дыма, под ноги плеснула кровь. «Убил?! Убил!»
        - Витька, прикрой Жозефа! - Елена, вставив ствол дробовика в какую-то щель в стене, стреляла внутрь. Ревок метнулся к валлону, который, держа на плече «двушку», целился в оскаленный арматурой дверной проём. Дэниэль стоял на колене рядом, приготовив новую гранату.
        - Сюда! - крикнуло Жозеф, не оборачиваясь. - Вон там - автоматчик!
        Витька в самом деле увидел «синего берета» - он стрелял, положив ствол на искорёженные перила вёдшей вниз лестницы. Витька различал его обожжённое лицо. РПД коротко подпрыгнул в руках мальчишки, и «синий берет» бесшумно, молча свалился в проём. «Убил?! Убил! Второго убил! Это люди?! Нет - не люди…» Мысли не пугали, не удивляли, не радовали - скользили вспышками по краю замершего сознания. Граната полетела вниз, по коридору полыхнуло пламя выхлопа - внизу разорвалось, загрохотало эхо…
        - Не стрелять, здесь третье! - донеслось снизу. - Мы что, всех прикончили?!
        - Не глупи, Рышарт! - рявкнула Елена, меня барабан. - Они в комнатах, мы чистим! Где лоун?!
        - Ниже! Начали?!
        - Начали!.. Джек, Жозеф, Дэниэль, Витька - налево, Эрих, Майкл, Кайса - направо, Ник, Пётр - со мной! Мазл!..
        …Вы знаете, как «чистят» комнаты? Сначала внутрь стреляют из чего посолидней. Ну - или просто бросают две-три гранаты. Потом вламываются, поливая всё вокруг - включая потолок - свинцом. Потом слушают, не кричит ли кто: «Сдаюсь!» Как правило, внутри уже никого нет - живого, только трупы, причём в степени полного неопознания.
        Всё честно. Два мира. Одна планета.
        Витька стрелял, как и все - не жалея патрон, не видя целей, веером в полутьму, несколько раз перечёркивая стволом одно и то же место. И не особо интересовался, в кого он там попал. Он даже слабо помнил, что и как именно делал. Первым более-менее отчётливым воспоминанием было: верхняя галерея, много штурмовиков, все переговариваются, и парень из взвода огневой поддержки вдёргивает в бойницу синий флаг с белым чудищем и швыряет скомканную ткань на пол…
        … В сущности, бой за Большой Шлем закончился. Штурмовые группы захватили территорию с минимальными потерями, но и пленных взяли всего полдюжины - не сдавался почти никто. Над вершиной Большого Шлема плескалось, почти неразличимое снизу, знамя Рот.
        Витька нашёл Джека случайно. Капрал сидел у зубца стены и ел шоколадку. Витька буквально рухнул рядом. Покосившийся на него Брейди молча протянул остаток плитки. Витька вгрызся в него, шоколад забил рот, пришлось пить. Но усталость более-менее отступила. С неба начал сеяться неожиданно лёгкий крупный снег. Он сразу таял, не ложился - но само падение снежинок было красивым…
        - Не сдались, - задумчиво сказал Витька. Джек усмехнулся:
        - Не сдались. Это они от страха.
        - От страха? - Витька даже сел прямее, посмотрел изумлённо. Джек кивнул:
        - От страха. Ясно же, что им у нас - петля. Да и что им терять-то? Грязь, ненависть и злобу, в которой они живут… да нет, СУЩЕСТВУЮТ? Они же только этим и питаются, на этом растут, как плесень - грязь, ненависть и злоба… - Джек всмотрелся в лицо Витьки и двинул углом рта: - А. Вижу. Посетили тебя такие мысли: мол, а в чём между нами отличие? Мол, есть два государства, мы сильней и наша победа - и не больше?
        Крыть было нечем. Витька вздохнул и кивнул. Но Джек ничего говорить не стал, и Витька осмелился спросить:
        - Джек… ну а разве это не… ну, не так, в общем? Нет, справедливость, конечно, у нас, но всё-таки у них тоже какое-то… общество. Это же не совсем банды…
        - Это СОВСЕМ НЕ банды, - возразил Джек. - Просто так их называют по привычке. Это намного хуже, русский. Это именно что общество. Общество, в котором Тьма - Свет. Боль - Хлеб. Убийство - Жизнь. И всё, что тебе дорого, русский, всё, чем ты дышишь - они ненавидят до потери дыхания. Они про тебя не знают ничего, но вот конкретно тебя конкретно каждый из них ненавидит. Потому что ты - часть того, что для них Смерть. Ты часть нашей Жизни… - Джек хмыкнул. - Я стал говорить, как Ник. Ему бы понравилось… А плен - что плен? Им в нашем плену - петля и пуля. А вот нам в их плену… - по лицу Джека прошла тень. - Только ещё страшней, чем ты думаешь. Я тебе серьёзно говорю, Вик, - он назвал так Витьку без напряжения, как старого друга, и Джек понял - они в самом деле друзья, - в плен к ними попадать нельзя. Вообще. У них - ад, - Джек вдруг скривился, словно вспомнил что-то ужасное и отвратительное. - Или принесут в жертву своему… богу: снимут с живого кожу, отрежут голову и сожрут.
        Витька задержал дыхание. Людоедство - страх и отвращение перед ним были в крови у детей этого времени с рождения. Джек повторил:
        - Да, сожрут. Да и ещё - белые мальчишки у них высоко котируются… изнасилуют перед этим. Я всё это видел, - капрал вздохнул. И тут же уже совсем иным тоном спросил: - Ну, как тебе бой?
        - Знаешь, я ничего не понял, - признался Витька.
        - Главное - что сделал всё правильно, - ободрил Джек. - Как говорил Эндрю - не тушуйся! Правда - рукопашной не было…
        - А что? - поинтересовался Витька.
        - Да то, - непонятно ответил Джек.
        Витька не стал уточнять.
        6
        Боксёрский матч между ротами между ротами заканчивался. В финал вышли Ник Фостер («Волгоград») и Толька Кержаков («Мёртвая Голова»). Разделения на весовые категории тут не было, и Толька - восемнадцатилетний сибиряк - был тяжелей канадца и обладал феноменальной стойкостью на удары. Матч был чисто боксёрский, «фэрплэй», и Ник тщетно бомбардировал ударами предплечья и плечи русского. Дождь лупил по тенту, натянутому над рингом, и несколько сотен зрителей, столпившись вокруг, орали, свистели и ревели, как спятившая эскадра теплоходов.
        И русский, и канадец провели уже по восемь боёв. В холодном воздухе от них валил пар, пот стекал струями по груди, лицу и спине.
        Отделение болело за Ника активней, чем вся остальная рота. Холодное лицо канадца временами перекашивала гримаса. Русский дышал через рот - нос ему Ник расквасил в первом же раунде. Орали, как правило, добрые советы, к которым люди умные в бою не прислушиваются.
        Раз! Раз! Толька пошатнулся, на предплечьях вспыхнули красные пятна, но он тут же ответил, и на этот раз - удачно, Ник закачался и отступил назад, подняв кулаки к лицу. В тот же момент Толька ударил Ника в корпус, и канадец рухнул на плетёные маты, разбросав руки.
        - Раз! Два! Три! - начал отсчёт лейтенант Крюгер. - Четыре! Пять! Шесть!..
        - Вставай, Ник, вставай! В один голос орали вокруг. Толька ждал в стойке.
        - Девять! Десять! - безжалостно закончил отсчёт Крюгер. Ник, стоя на коленях. Опирался руками о мат. Видно было, что он почти плачет. Толька помог ему подняться и сказал что-то неразличимое в общем шуме, но явно утешительное.
        Крюгер поднял руку русского.

* * *
        Из-под душа Ник пошёл к своей кровати и свалился на неё, глядя в потолок и по временам дуя на пальцы. Сперва все молчали, потом Эрих сказал:
        - Если бы это был свободный бой, ты бы его завалил.
        Все заговорили сразу:
        - Точно!
        - Не расстраивайся!
        - Плюнь, подумаешь!
        - Ты же всё равно второй![25 - С момента, когда возобновились после катастрофы хоть какие-то спортивные соревнования, порочная практика присвоения «трёх призовых мест» была запрещена. Победитель бывает только один, место победителя только одно - первое.]
        - Если дед узнает - он меня проклянёт! - Ник сел и ударил кулаками по подушке. - Иоганн бы выиграл этот бой!
        - Иоганн не стал бы драться, - заметила Елена. - Хватит скулить, лучше подумай, что наденешь на спектакль?
        - То есть как - что надену? - удивился Ник, и только через секунду до него дошло, что Елена шутит. - Да ладно… Смокинга у меня нет, надену простой костюм. Тройку.
        - Но с бабочкой, - подал голос Жозеф.
        - Да, это непременно, - важно согласился Ник.
        - И туфли не забудь надраить, - дополнил Пётр.
        - Конечно.

* * *
        Никаких смокингов и даже костюмов, естественно, никто не надел. Их просто не было, и толпа зрителей, рассевшихся кто на чём, была всё в той же форме.
        А концерт получился, конечно, отличный. Майкл дебютировал в «Наёмниках империализма», и весьма успешно. Пели разное, в основном - шуточные песенки, отзывавшиеся хохотом в рядах зрителей…
        - Кто там вспомнил про усталость?
        Закуси её до крови!
        И всего-то нам осталось,
        Пол-окопа в «полный профиль».
        Я упрям, земля упряма.
        До рассвета меньше часу.
        Мама, спи спокойно, мама!
        Я здесь сплю… довольно часто.
        Сталь свернулась лепестками.
        Небо в звёздных каплях пота.
        Въелся нам в ладони камень.
        Вгрызлась в сопку наша рота.
        Новорожденный, неловкий,
        Робко выполз первый лучик.
        «Взвод, заняться маскировкой!»
        Рвём верблюжью колючку.
        Как он жрёт такую травку
        И язык себе не колет?
        Вот и танки по оврагу
        Прут на наше горе-поле…
        Сопки цвета светлой охры,
        А за той горою белой
        Чуждый нам военный округ…
        …Что ж я им плохого сделал?![26 - Слова М.Гаврюшина.]
        Смех от этой последней песни ещё не стих, а на «сцене» уже начался спектакль - тоже то и дело прерываемый хохотом. Армейские острословы если и не особо остроумно, то смачно - точно - издевались над врагами. Главный герой - малолетний штурмовик Вовочка, прятавшийся в своей роте от семейных проработок - вместе со своими друзьями, свалкоборотнем Бутявкой и психокинетичкой-дворянкой Психулей по дрался с китайскими монахами-мутантами, то под видом странствующего искателя истины с учениками пробирался в штаб бандосов в Индостане, то гнал в Америке кактусовую водку, которой спаивал вражескую армию… По ходу дела вся троица то и дело попадала в гротескно-комические ситуации, вызывая хохот… но каждый раз непостижимым образом оказывался смелей, умней и ловчей многочисленных врагов…
        … - Чувствую ту же руку, что и в «Карин и её базуке», - многозначительно сказал Джек, когда они возвращались к себе. - Кто же всё-таки это пишет?
        - Проведи расследование, - предложил Ник. Джек треснул его промеж лопаток, отчего канадец заспотыкался и показал кулак.
        - А ведь скоро и Новый Год уже, - неожиданно сказал Майкл. Все обернулись к нему - о близком празднике совсем позабыли за всеми этими дождями. Витька вдруг засмеялся:
        - А весёлый будет Новый Год! Тут ведь лето наступит?
        - Да, и, надеюсь, достаточно солнечное, - Эрих посмотрел в небо. - Хватит уже… Да и потом, ну и что, что лето? Дед Мороз мимо не пока что ни разу не проехал.
        - Только тут камина нет, чтобы носки вешать, - включился в игру Джек. Ник тут же поддержал:
        - Тогда ни один Дед Мороз в наш камин не сунется.
        - Почему? - не заподозрил подвоха Дэниэль.
        - Да потому, - невозмутимо ответил Ник, - что наши носки… - и он скривился.
        - Ник, что за мерзость?! - голос Елены был строгим. Канадец потупил глаза и присел в книксене, пальцами «разведя подол платья» и пискнув:
        - Прошу простить, мэм… - а потом выпрямился и добавил: - Так что Деда Мороза встретим в полной форме. И красиво, и запах нормальный.
        Джек, выключившийся из шутки - было видно по его лицу - неожиданно сказал, погладев по сторонам, словно попал сюда впервые:
        - А ведь это будет не просто Новый Год. Официально, кажется, решено, что Серая Война считается законченной. И что наступает новая эпоха; её Реконкистой решили назвать. Отвоеванием. Я по радио слышал утром. А потом забегался и забыл сказать… Наверное, завтра на построении всем скажут, правда…
        Все уставились на капрала и обалдело примолкли, переживая эту новость. «Новая эпоха» отзывалась чем-то эпическим, грандиозным и совершенно ни к кому из них не подходящей. Разве в жизни обычных людей заканчиваются… Эпохи? И начинаются новые?
        Решить тут что-то было трудно. Но дальше все шли молча. И «дома» не сразу разговорились снова.
        Было уже поздно, но спать лёг только Жозеф, а остальные занялись, кто чем.
        Майкл, Ник и Пётр о чём-то шушукались, устроившись рядом на кровати Ника. То и дело они начинали приглушённо хохотать и шикали друг на друга, отчего шума становилось ещё больше.
        Джек уселся играть в шахматы с Эрихом.
        Елена и Кайса терзали какой-то журнал с неразличимой обложкой.
        Дэниэль завалился на кровать с другим журналом - по радиоделу.
        Витька, стащив куртку, повесил её над печкой и подошёл к троице на кровати.
        - О чём спорим? - деловито поинтересовался он.
        Три крайне довольные физиономии повернулись к рему. Майкл сообщил:
        - Думаем, где найти большую бочку. Галлонов в десять.[27 - Англосаксонский галлон = 4,546 л.]
        - Жестяную, - дополнил Ник.
        - По-моему, не будет это работать, - сомневался Пётр.
        - Слово скаута - будет, - возразил Ник, - я сам пробовал.
        - А бочка вам зачем? - подозрительно спросил Витька, опираясь руками на спинку кровати. - Собираетесь сотворить что-то беззаконное? Я в деле.
        - Вполне беззаконное, - кивнул Майкл. - Тебе как - не кажется, что у нас холодновато?
        - Да вообще-то… - Витька огляделся, - …да. А что?
        - Эта прорва, - Ник ткнул в трофейную печку, - жрёт сухой спирт, как махди - даровую хавку. А греет - совсем так себе, - Витька кивнул, он был согласен. - Вот мы и решили соорудить плиту.
        - Из бочки? - Витка нахмурился. - Чубаську,[28 - В нашем мире эта печка известна как «буржуйка».] что ли? Так она ещё больше жрать будет. И стынет быстро.
        - Да вот и я сомневаюсь, - сказал Пётр, - знаю я эти печурки… но вот Ник говорит - его дед научил, будет и экономная, и тёплая.
        - А как её делать-то такую? - заинтересовался Витька. Ник охотно объяснил:
        - Берёшь бочку, ставишь её на попа…
        - Бедный, - заметил Пётр серьёзно.
        - Остри-остри… Внизу прорубаешь отверстие - прямоугольник, так, дюймов пятнадцать верхняя сторона, десять - боковухи. Вот тут, выше, у верхнего края - ещё одно, поменьше. И в верхней крышке - третье, круглое желательно. Топить можно чем угодно, а эффект в сто раз больше, потому что сверху бочку обмазываем глиной и обшиваем тонкой жестью. И всё.
        - А, это я знаю, - вспомнил Витька. - У нас видел такое кое-где, ещё с Безвременья сохранилось, когда кирпича нигде не было толком…
        Ник тут же поднялся и объявил:
        - Пойду гляну. Если бочку отыщу - сообщу сразу.
        - Я с тобой, - вызвался Пётр. - Тут же и прикатим.
        Канадец кивнул:
        - Пошли.
        Витьке никуда тащиться не хотелось, пусть идея и понравилась - но он всё-таки засобирался. Майкл - тоже. Однако Ник махнул на них рукой:
        - Сидите. Вдвоём тише и незаметней. Мало ли, где мы её отыщем?
        Майкл с видимым удовольствием плюхнулся на место и потянулся за гитарой. С инструментом он освоился окончательно, играл охотно и сейчас начал какую-то странноватую песню…
        - Молчит унылая семья и горько плачет мать,
        Несут рождённое дитя под елью умирать,
        Младенцам чаща - мёртвый дом, голодный год пришёл,
        Но волк с серебряным клыком в лесу меня нашёл…[29 - Из стихотворения Ольги Ступиной.]
        И - оборвал гитарный аккорд и слова. Нахмурился, словно бы что-то вспоминая…
        - А дальше? - подал голос Джек, оторвавшийся от шахмат.
        - Не помню, - буркнул Майкл. Позвенел струной. Джек не сводил с него глаз и, видя, что Майкл не собирается петь дальше, задумчиво сказал:
        - По-моему те, кто разорил твой посёлок, были не только мутанты и бандиты - но и просто глупцы. Я бы на их месте не совался на вашу землю.
        - Большинство из них в ней и остались, - ухмыльнулся Майкл.
        - Песня про оборотня? - спросил Дэниэль - он, оказывается, тоже слушал. Майкл кивнул. - А ты сам-то случайно не оборотень?
        Дэниэль засмеялся. Майкл посмотрел на него долгим взглядом.
        И - промолчал.
        7
        Витьке снился сон.
        Он не знал, что это было, а потом и не задумывался, потому что забыл его, когда проснулся. Был ли это всплеск ещё толком не понятой и не изученной генетической памяти, так яростно отрицавшейся «серьёзной наукой» до Безвременья? Или просто сплав из читанного и виденного? Кто знает…
        …Он шёл по городской улице. Город был брошен - не разрушен, а именно брошен, и все разрушения, который Витька видел, были нанесены временем, а не человеком.
        Витька шёл не один, а с братом. Не со старшим братом, а с тем, которого никогда не было. Это был близнец Витьки по имени Вальдор. Оба мальчишки носили серую мешковатую форму с непонятными знаками различия и широкими капюшонами на шнуровке, были обуты в высокие ботинки на шнуровке и ремнях. На поясах из потёртой кожи висели широкие короткие тесаки, длинные ножи и пистолеты в кобурах - вроде древних маузеров.
        Витька знал, что они идут уже очень долго, спасаясь от какой-то опасности. Так долго идут, что усталость вытеснила страх. Болели ступни, мерзко посвистывал тёплый сухой ветер. Деревья стояли голые, какие-то обожжённые неведомым пламенем.
        - Почему ты не привёз моё тело? - спросил Вальдор. Витька понял, что Вальдор мёртвый, но не испугался, потому что тот оставался братом.
        - Я не смог его найти. Мы все бежали, была страшная каша… Ты обиделся?
        - Нет, мне уже всё равно, - пожал плечами Вальдор. - Мне ведь всё равно не лежат ьв роще за нашим домом…
        - Да, больше нет ни дома, ни рощи, - согласился Витька. - Помнишь наши праздники на холмах?
        Вальдор кивнул. они оба в самом деле хорошо это помнил - как ранним-ранним утром выбегали из дома босиком и возвращались только ночью, проведя весь день в рощах, холмах и на реке.
        - Идти домой не поздно никогда -
        Мы не спешим, пока нам есть идти куда!
        Идти домой - но без меня ты пропадёшь,
        Идти домой - опять куда-то попадёшь…
        - улыбаясь, пропел Вальдор. И поддал камешек на дороге носком ботинка.
        По ощущению, они шли очень долго. Потом слева и спрва начали попадаться люди - они молча, недвижно стояли в развалинах. Женщины, дети, старики в белом, похожие на статуи, высеченные из камня умелым ранводушным мастером.
        - Я остаюсь, - немного извиняющимся тоном сказал Вальдор, - дальше ты пойдёшь один.
        - Почему? - не испугался, но удивился и огорчился Витька. Вальдор грустно улыбнулся:
        - Ну, я же мертвец… Дальше можно только живым.
        Он повернулся и неспешным лёгким шагом пошёл к полуразрушенной стене справа. Ловко вспрыгнул на неё, поднял руку, улыбнулся - и застыл, быстро белея. Белизна началась от ботинок, и через какой-то миг перед Витькой стояла стауя его брата…
        - Я пойду один, - тихо сказал Витька, но эхо, вдруг ожившее в развалинах, повторило звонким ледянм гонгом:
        - Один-н… один-н… один-н…
        И город ожил вслед за эхом. Витька ощущал, как сзади приближается опасность. А впереди пробуждалась ещё одна - мир становился враждебным человеку. Что-то толкало - беги, беги, беги, иначе они найдут тебя! Но Витька упрямо стиснул зубы и процедил:
        - Я не побегу.
        И пошёл. Просто пошёл, хотя было это очень трудно, и Витька обливался потом, как будто продирался через разогретую вату…
        …Он не заметил, как местность изменилась. Исчез город. Сожжённые рощи тянулись слева и справа за полосами каменистой растрескавшейся земли. Витька поднял голову - и увидел ДВЕ дуны. Одна - золотая - висела над головой, занимая четверть неба. Вторая - серебристая - была чуть больше обычной земной Луны и на неё очень походила…
        Но это была ЗНАКОМАЯ картина. Знакомая, как пистолет и как форма, которых он никогда не носил, как Вальдор, которого никогда не было. Он родился и вырос в мире под двумя лунами. Небо не меналось - менялась, и очень быстро, сама земля.
        Нужно было куда-то выйти. Витькой овладело беспокойное, тянущее за душу чувство, более сильное, чем все предыдущие. Выйти… да, выйти… выйти в день, в жизнь…
        Он заспешил. Надо было спешить - и Витька побежал, но лишь затем, чтобы оказаться перед автоматом с газировкой. Он видел такой в губернском городе. Но у этого автомата не было щели монетоприёмника, а какое-то странное окошко, как у древнего игрального автомата - их Витька тоже видел, но в кино. Впрочем, ни мелочи, ни вообще каких-то денег у Витьки с собой не было. Зато он обнаружил диск с силуэтом руки и, помедлив, положил на него свою ладонь.
        «Жжк,» - тихо сказал автомат. Экран озарился мягким полусветом.
        - Мне лимонад, пожалуйста, - тихо попросил мальчишка.
        - Здесь не продают лимонад, - отметил приятный, но холодный голос. - Здесь продают билеты.
        - Куда? - спросил Витька.
        - Не знаю, - был ответ.
        Витька задумался. Потом решительно спросил:
        - Как купить билет?
        - Ты действительно хочешь купить билет?
        - Да, я решил.
        - Подними руку.
        Витька поднял ладонь - и увидел прилипший к ней клочок серой бумаги. А вместо странного автомата прямо в воздухе висела дверь.
        Витька решительно толкнул её от себя - и шагнул из пепельного мира в…
        …широко раскрыв глаза, Витька увидел над собой лицо Макйкла - он тряс русского за плечо:
        - Приснилось что-то?!
        - Приснилось, - Витька обмяк на кровати, удивлённо посмотрел вокруг - он и сам не заметил, как крепко придремал.
        - То-то ты замычал, как недоенная корова…
        - Да? - Витька медленно сел, обнял колени и теперь увидел, что все вокруг спят, только Джек за столом разговаривает с каким-то парнем в уже знакомой форме с нашивками партизан Крэйна.
        - Гость? - тихонько спросил Витька.
        - Вроде бы его друг, - ответил Майкл. - Да, Ник с Питером прикатили-таки бочку. Завтра будем делать печь… Успокоился? Спи давай - и не мешай другим, а?
        Толчком в плечо Майкл уложил Витьку обратно и быстро перебрался на свою кровать - было холодновато. Витька натянул одеяло на голову…
        … - Я знаю, что ты не пьёшь, - Билли Крэйн покачал оплетённую гибкими коричневыми ветками бутыль, - но вина-то ты со мной выпей!
        - Ну, наливай, - улыбнулся Джек. - Значит, отец позвал тебя обратно?
        Билли кивнул, умело разливая тёмное вино. Отхлебнул, кивнул снова:
        - Да. Я веду небольшой отряд в Йотунхейм.
        - Там не было ещё никто? - насторожился Джек. В глазах его блеснул интерес - почти мальчишеский.
        Билл допил вино и потянулся с улыбкой:
        - Ага. Я давно об этом мечтал, да война мешала… Со мной пятнадцать человек, всем тоже интересно, что там вообще? Пройдём, поснимаем, сделаем карты…
        - Не бери новичков, - посоветовал Джек, чуть отпив из стакана. Билл засмеялся:
        - Не беспокойся, со мной пойдут МОИ ребята. Они умеют слышать, как чихает муравей. И видят следы на воде.
        - Я бы и сам пошёл с тобой, - признался Джек. - Но мы, похоже, скоро пойдём в другую сторону…
        - Удачи вам, - искренне отозвался Билл.
        - И тебе удачи, - пожелал в ответ Джек. - Посидишь ещё?
        - Пойду, - Билли встал, поправил куртку. - Как вы говорите? «Чтоб нам провалиться!»?
        - Чтоб провалиться, - ответил Джек, вставая тоже. Они крепко пожали друг другу руки…
        …Отряда Уильяма Крэйна больше никто и никогда не видел.
        9
        ЗИМА ОКОНЧИТСЯ ЗАВТРА
        Кругом зима. Опять зима, снега черны, как всегда -
        Они привыкли растворяться во тьме…
        Кругом чума. Опять чума, твои пусты города -
        Они привыкли плыть по этой чуме…
        И кто-то может слушать Боба, кто-то - «Ласковый май»…
        Почём пророки в идиотском краю?
        Гитару брось - и бабу брось, и как жену обнимай
        Обледенелую винтовку свою…
        Олег Медведев. Идиотский марш.
        1
        Тучи, казалось, цепляются низом за верхушки деревьев. Над узкой речушкой, над заросшщими молодой чёрной ольхой берегами, крутило снежный заряд, снег падал на раскисшую мокрую землю. Солнце светило сквозь тучи тускло-золотым размытым пятном, мохнатым и, казалось, шевелящимся.
        Человек, слегка раздвинувший голые ветви кустов над косогором, уже минуты три рассматривал берега, неподвижно стоя на колене. Прозрачные капли перебегали по краю шлема, видному из-под капюшона, собирались в одну - увесистую, налитую - и она падала вниз, на колено, обтянутое мокрой тканью. Потом - мягко выпустил ветки, поднёс ладонь ко рту…
        - Хро… хро… хро… - послышалось похрюкиванье секача. В двух местах кусты зашевелились и раздвинулись - двое с ручными пулемётами перебежали чуть вниз по склону, синхронно залегли за деревьями - словно растаяли. Следом начали появляться остальные.
        Ник - а именно он сидел в кустах - сбежал к самой воде, постучал по стволам нескольких деревьев, хмыкнул и указал Елене на значок, вырезанный на серебристо-серой коре -
        Девушка подняла угол рта:
        - Пить можно.
        - Только неохота, - тихо добави Ник. - Кто тут был?
        - Рышарт, он повёрнутый на водичке, - пояснила Елена.
        Подошёл Джек:
        - Брод есть, - мотнул он головой, - помечен. Окурки косяков, деревья кое-где порублены. Следы от большегрузки, вытягивали из грязи.
        - Давно? - Елена прицелилась глазом на течение.
        Джек задумался:
        - Эндрю бы сказал точно - а я не скажу. Дождь, грязюка.
        - По тому берегу они не пройдут, там болото, - Жозеф подошёл, вытирая ладонь о штаны. - Они направо повернули, сразу за рекой.
        - Нам это не покатит, - Елена поправила ремень шлема. - Ник, посмотри.
        Канадец махнул рукой Петру, указал Витьке на берег. Русский перебежал за валун, лёг, выставив пулемёт. В глубине души он был доволен тем, что не ему предстоит лезть в холодную даже на вид чёрную воду…
        …Ник жутко не любил этих переправ. На противоположном болотистом берегу торчали редкие молодые берёзки, но у корней густо сплеталась высокая жухлая трава… «Не прогляди, Вик, - мысленно попросил канадец, чувствуя, как в сапоги медленно полилась вода. - Мать же ж твою, до чего хо-лод-но-о…»
        Температура воды в самом деле была едва больше +8 градусов по Цельсию - а по наставлениям при +5 переправа нежелательна, при +3 - уже невозможна… Вода дошла до живота, и Ник с ужасом ждал, когда она поднимется выше. Нет, выше она не поднималась, но в паху возникло ощущение камня. «Ещё какое воспаление подхватишь…» - зло подумал он, оглянулся… Губы у идущего следом болгарина были синие, глядел он с отчаяньем - Пётр был ниже Ника, вода подошла ему под грудь. Перед младшим по возрасту и званию киснуть не годилось, и Ник даже изобразил улыбку…
        …На «берегу» вода доходила всего лишь до середины голени, около деревьев качались под ногами припадочные кочки. Пахло резко…
        - Торфяник, - буркнул Ник.
        - Не п-п-п-п… пролезем? - заставил себя выговорить Пётр. Он пытался сдержать дрожь, но всё равно заходился приступами.
        Ник нагнулся, подхватил кусок торфа (ощутив мертвенный, ледяной холод) и сдавил его. вода потекла струйками, сам торф бугорками выдавился между пальцев.
        - Пройдём, - Ник бросил комок и вытер ладонь о голенище. Пётр покрутил рукой над головой…
        …Витька оказался рядом с ними почти сразу - он чуть ли не перебежал реку. Огляделся и цокнул языком:
        - Да, пейзажик… Африка. У меня в одной книжке фотки есть про Африку, какая она была. Нич-чего общего.
        - Дальше будет ещё лучше, - обнадёжил Ник…
        …Этот ночлег Витька запомнил надолго. Почти час они шли по болоту - изматывающе медленно, постоянно глядя по сторонам. В двух местах обнаружились засидки снайперов - пустые и непонятно чьи - но осторожничать стали ещё больше. Стоило сделать неловкий шаг - и в сапоги лилась ледяная, обжигающая вода. Вскоре Витька понял, что толком не чувствует ног - идёт словно на каких-то обрубках… Свитера под курткой позволял себя в целом - выше бёдер - чувствовать тепло, но пару раз начинал идти снег, навевавший тоску. Лужи чёрной воды морщила рябь от ветра, хлеставшего по лицу даже сквозь маску.
        Развести огонь было бы можно даже из сырых дров, но Елена, косясь на небо, запретила. Недовольны были все, но не смолчал только Дэниэль:
        - Какого чёрта? - губы у него дрожали, он резко вытер лицо снятой маской. - Мы же ночью сдохнем! Нужно развести огонь!
        Елена даже не снизошла до объяснений - присела на валежину, раздёрнула ремни сапог и вылила из них воду, потом - выжала носки. Сапоги сами по себе не промокали, но вода налилась внутрь за голенища, и их пришлось сушить, плеснув в каждый по порции тетратила[30 - Самовоспламеняющаяся жидкость. Начала использоваться имено в данный период, но от неё быстро отказались из-за большой опасности в применении.] - сапоги ухали, как миномёты, выбрасывая клубы фиолетового призрачного пламени и даже подпрыгивая. Зато после этого обуваться было - одно удовольствие. Пообедали саморазогревающимися консервами, выпили немного рома. Банки Елена приказала утопить в болоте и окрысилась на Дэниэля за брошенную наземь крышку:
        - Подними и выкинь!
        - Кто её тут найдёт? - проворчал тот.
        - Кому надо - найдут!
        Крышка плюхнулась в болото - Дэниэль со злости запустил её так, что она «напекла блинов». Все выглядели усталыми и злыми, лично Витька хотел спать - всё равно, как и где. В лагере они совершали тридцатикилометровые марш-брорски, но он ни разу не чувствовал себя до такой степени вымотанным. Сказалось постоянное нервное напряжение - не боевая вспышка с выбросом адреналина, а постояное тихое истощение сил. Больше всего он бояся, что Елена пихнёт его в часовые, но она поставила Джека, Эриха и себя - однако, Жозеф вызвался вместо неё.
        - Я бы не смог, - честно шепнул ему Витька.
        - Чего? - буркнул валлон.
        - Ну, дежурить вызваться вместо…
        - Сможешь, - так же равнодушно буркнул тот, - когда до такой же степени обалдеешь, как и мы…
        - Хватит болтать, - приказала Елена, заворачиваясь в термоплёнку. - Все в кучу, и чтоб ни писка до подъёма.
        - Скатах,[31 - Демоническая женщина-воительница кельтских мифов, воспитательница целого ряда героев.] - заметил Джек, тем не менее, заворачиваясь в свой кусок…
        …Дикая была ночка. Витька на всю жизнь запомнил этот мокрохолодопронизывающий ужас. Термоплёнка исправно грела, но это мало помогает, когда дует и мочит со всех сторон. Лежали кучей, ивсю ночь только и занимались тем, что переползали друг через друга ближе к центру.
        В этом жутком, тягучем полусне-полубодрствовании Витька с ужасом вспоминал, как жаловался на тыловое бездействие в тёплом блиндаже! Каким он юыл идиотом… Но он-то ладно, а как же ветераны, уже знавшие, что такое рейд?! Как они-то могли жаловаться на то, что не испытывают этого кошмара?!
        Утром никто не шутил и вообще не разговаривал - всё выглядело довольно жутко. Совершенно молча поели (по одной банке чего-то неразличимого, на восхитительно горячего на двоих) и с маниакальным упорством полезли куда-то по мокрому лесу. Если бы Витька присмотрелся к поведению Елены и Джека, он бы понял, что те вполне ориентируются в ситуации. Но присматриваться, по правде сказать, не было сил.
        Джек прикрывал правый фланг, и Витька шёл с ним. Когда он слегка разогрелся на ходу, то движения капрала начали его просто зачаровывать. Джек шёл СОВЕРШЕННО БЕСШУМНО. И, казалось, не прилагал к этому ни малейших усилий.
        Внезапно Джек остановился, и Витька - чисто автоматически - застыл тоже. Капрал указал вперёд, в сторону густых кустов метрах в пятидесяти от солдат.
        Витька увидел какую-то рыже-бурую массу, тяжело возившуюся среди голых ветвей. Мальчишка ощутил странный тяжёлый запах.
        - Кто это? - тихо спросил он. Джек, не оборачиваясь, усмехнулся, судя по голосу:
        - Гишак.
        Витька замер. Кто такие гишаки - он знал хорошо. Когда же понял, что Джек не шутит - то испугался, забыв об оружии. Масса, крутившаяся в кустах, походила габаритами на джип, а не на животное…
        Джек совершенно спокойно повернулся в сторону основной группы и посигналил рукой. Витька, нервно стискивая оружие, быстро спросил:
        - Не нападёт?
        - Не должен, - Джек тем не менее взял в руки дробовик и ловко снарядил его барабаном с пулями. - Но самое главное - людей здесь нет…
        - Почему?
        - Гишак от человека уходит, если не напал… Ага, почуял!
        Не без содрогания Витька увидел, как туша в кустах неожиданно быстро развернулась - и к людям оказалась обращена отвратительная лобастая башка с круглыми ушами и маленькими глазками. Из черногубой пасти тягуче капала слюна. Мокрый чёрный нос несколько раз дёрнулся, втягивая сырой воздух, пропитанный запахами - ветер дул от зверя, и людей он видел, но не чуял, а глазам доверял не очень-то. Но наконец зверь повернулся и, тяжело закидывая зад, неожиданно проворно в то же время исчез в кустах. Уже совершено бесшумно.
        Витька с облегчением перевёл дух, когда зверь исчез окончательно. Джек снова перезарядил дробовик и хмыкнул:
        - Ушёл половичок… хотя у них шкура воняет, сколько не обрабатывай, - и махнул рукой, давая сигнал к движению.
        2
        Гишак оказался прав - людей поблизости не было, и отделение шло ещё около часа, прежде чем выбралось к первым признакам… гм… цивилизации.
        Признаки выразилис в полевой дороге, выложенной лёгкими фашинами - неожиданными, из пластиковых труб в гибкой сцепке. Выходить на неё Елена не позволила, сначала все окрестности досконально изучили в бинокли, и лишь потом отделение отправилось к дороге - не всё, сама Елена, Кайса и Ник с Петром остались за деревьями.
        - Техника здесь ходит, - определил Майкл.
        - Почему решил? - полюбопытствовал Дэниэль.
        - Грязь, - коротко ответил тот, подбрасывая над плечом трубу своего оружия.
        - А, книжные сказочки, - буркнул Дэниэль. Но Джек покачал головой:
        - Нет, правда… Вот, - он присел, - грязь выдавливалась между фашинами и брызгала… - Джек поднял голову, - в сторону движения…
        - А вот тут кто-то чинился, - Эрих указал на сломанные ветки и радужную плёнку на лужах. - Не наши ли старые знакомые?
        - Думаешь, те, что на реке? - спросил Джек, поднимаясь.
        - Почему нет? - пожал плечами немец. - Больше-то тут дорОгой следов не было…
        За редколесьем виднелся более густой лес. Собственно, дорога вела туда… а над верхушками деревьев клубилось тёмное облако…
        - Птицы, - довольно сказал Джек. - В роще кто-то есть…
        …Витька впервые увидел, как устанавливают настоящие мины - несколько противотанковых поставили под настил, а почти весь запас пехоток - по обочинам, дополнив их гранатами на растяжках. Елена и Джек тем временем рассматривали карту. Елена всё с теми же Ником, Петром и Кайсой остались на местах, замаскировавшись среди деревьев. С ними остались и Майкл, Жозеф и Дэниэль. Джек, Эрих и Витька пошли дальше.
        Двигались вдоль дороги, но за кустами, внимательно осматриваясь и вслушиваясь. Останавливались дважды. Первый раз - на севере послышались отдалённые звуки перестрелки, быстро затихшие. Второй - впереди возник воющий звук, перешедший в пронзительный визг и хруст. Витька споткнулся, но Эрих, положив руку ему на плечо, просигналил: «Бензопила. Метров шестьсот.»
        В самом деле - примерно через полкилометра они вышли на группу махди, работавшую тремя старыми бензопилами. Тут же стоял тягач - переделанный из танка и явно подготовленный к трелёвке.
        «Берём?» - ощущая нервную дрожь, «спросил» Витька. Но Джек покачал головой, и они, обойдя пильщиков, двинулись дальше - в направлении густолесья.
        Дорога выглядела странно вымершей, хотя подальше слышался шум часто проезжающих машин - километрах в двух. Но в лесу тоже было тихо…
        Для наблюдения залегли за валунами. На опушке поблёскивала колючка, лениво ходили несколько часовых - тоже махди, и Джек подумал, что «синих беретов», похоже, почти не осталось в природе. Это радовало. Но тут Джек услышал задыхающийся звук, который издал Витька - и уже сам увидел, что так взволновало русского…
        …Ровным рядом, прячась под буро-пятнистыми тентами, стояли самоходки. Старые, калибра 152-155 миллиметров, где-то так. Восемь штук. По углам «прямоугольника» поднимали к небу стволы зенитые пушки-скорострелки. Выглядело всё это довольно ухоженным, но вот бойцов кругом маловато… Так, ходили кое-где - и всё. Но Витька не сомневался - они наткнулись на одну из тыловых баз, где готовят к отражению наступления технику, сделанную ещё до Безвременья. Он таких моделей даже и не знал…
        Джек задумчиво наблюдал за техникой. Эрих еле слышно спросил:
        - Фуфло?
        Джек кивнул. Показал на нос, потом - на глаза. Эрих криво улыбнулся.
        А до Витьки дошло! Только теперь! От всей этой машинерии не пахло ни железом, ни горючим, ни смазкой - ничем из того, что неизбежно разит от даже мало-мальских скоплений техники. Он сам всмотрелся пристальней - и словно волшебная пелена упала с его глаз. Надувные комплекты. Тоже старые, «добезвременные». Сочная приманка для штурмовых машин северян.
        Джек перевернулся на спину и задумчиво уставился в небо. Эрих положил подбородок на приклад пулемёта. Витька растерянно смотрел то на того, то на другого.
        - Так, - Джек вновь перевернулся на живот. - Фуфло. Но настоящее - где-то поблизости. Зашумят наши - берём «языка», хорошо бы - из главарей. Эрих, Вик - спать.
        Немец надвинул на лицо капюшон и, похоже, тут жевыключился. Витька просто не мог себе представить, что можно вот так - спать в виду врагов.
        - Спи, дубина, - улыбнулся Джек, - пока можно.
        Витька решил послушаться. «Не усну,» - подумал он, закрывая глаза - и…
        …проснулся от прикосновения к коже за ухом. Эрих полулежал рядом, глядя на него; Джек спал поодаль.
        - Дежуришь час, - сказал немец.
        - Пока ничего? - спросил Витька, незаметно потягиваясь всем телом. Немец покачал головой, вновь натягивая капюшон - и Витька остался один на один с мыслями и воспоминаниями, промозглым холодом и мокрым лесом, в котором всё так же ходили часовые, охраня макеты техники…
        Мысли текли медленно, плавно - мысли о доме, о родных… но их всё больше забивали другие - о том, что он будет делать в лагере, когда они вернутся туда.
        Ветер улёгся, и пошёл снег. Настоящий - белый, плавный, пушистый снег, который скоро перестал таять, ложась наземь. Витька знал от друзей, что он всё равно скоро потает - но сейчас медленное движение хлопьев напоминало ему Россию. Старшие снега не любили и даже боялись. А Витьке он в общем-то нравился - главное, чтобы после него всегда приходило солнце… Без снега в снежки не поиграешь и вообще…
        На КПП откуда-то подскочил джип, затормозил, потом - проехал и скрылся где-то среди макетов. Снег всё падал, выбеливая землю, часовые ходили, накинув капюшоны неуклюжих брезентовых плащей… Они были похожи на какие-то странные чучела из жутковатой сказки.
        Впервые в жизни Витька ощутил, что такое - смотреть на ЖИВЫХ, которые уже, в сущности, МЁРТВЫЕ. Если честно, не очень приятно - ходят, дышат, а потом…
        Выстрел из гранатомёта прозвучал неожидано чётко - и тишина исчезла. Звуки вспыхнувшего ожесточённого боя перебила близкая сирена - заунывный протяжный вой оглушал, полностью забивая всё остальное. Куда-то бежали махди, выскочили два джипа с пулемётами…
        Будить никого не понадобилось. И Эрих, и Джек уже «подкинулись». Джек, почёсывая скулу, сделал вывод:
        - Пойдём через КПП.
        - Напрямую?! - весело удивился Эрих. - Согласен.
        Витька поразился. Через КП?! Сейчас, во время тревоги?! Они что, одурели?! Но он уже уяснил - лучше промолчать, если не понимаешь, чт ок чему. Умнее. Если старшие товарищи прут на минное поле - значит, так надо; а он может только следовать в кильватерной струе.
        Они добежали до КПП бегом, совершено спокойно проскочив мимо разворачивающегося джипа, набитого махди. Джек прыжком влетел в дверь КПП и с ходу вогнал ствол под дых поднявшемуся часовому. Эрих, вбежавший следом, легко перемахнул барьер и вырвал штекер полевого телефона:
        - Опа! Сидеть, - телефонист плюхнулся на место и посерел. - И тихо сидеть.
        - Джек! - вошедший последним Витька обернулся через плечо. - Джип! Сюда жмёт!
        Джек указал на угол за дверью, сам отступил за тсойку, Эрих - тоже. Витька вжался в угол.
        - Ти-хо, - повторил Эрих, пошевелив красноречиво стволом пулемёта.
        - Водитель в джипе, один бандос - тоже… это «береты», - докладывал Витька, осторожно выглядывая в окно. - Сюда двое идут… оба махди!
        - Вик, младший твой, - бросил Джек. - Не церемонься, он нам не нужен.
        Витка почувствовал, как в висках гулко запульсировала кровь. Тихо - это ножом. Ну да, конечно. Чем ещё. Всё так, он же это знал, он это умеет, его этому учили…
        - Держи, - Джек вдруг быстрым движением перебросил ему нож. Витька успел его хорошо разглядеть - линная, изогнутая рукоять из какого-то волокнистого материала, широкое, не очень длинное лезвие…Большего разглядеть или что-то спросить он уже не успел.
        - Штаб мне! - рявкнул, входя, махди - видимо, «эмир». Шагнул вперёд, встретился взглядом с почти дружелюбно глядящим на него Джеком, тоже посерел и закашлялся: - Кзак-ак… - а потом готовно опрокинулся - Эрих точно, коротко ударил его за ухо, а Джек подхватил, не дав грохнуться.
        Шагавший следом махди схватился за кобуру. Но Витька - словно уже сотни раз делал это всерьёз, а не на тренировке - захлопнул дверь тычком ноги, не показываясь в проёме, и, шагнув за спину махди, левой рукой обхватил его за лицо и завалил спиной на бьющую навстречу падающему телу правую.
        Почкой на нож.
        «Хорк,» - тихо сказал махди, содрогнувшись всем телом. Выгнулся, стукнул каблуками в пол, снова дёрнулся. Витька вырвал нож, и он вышел неожиданно легко - вместе со струёй крови, а вторая струя ударила ртом, едва Витька отнял ладонь. Такая, что залила дверь и пол.
        - Опускай его, - выдохнул Джек, ловко крутя руки оглушённому.
        - Тошнит, - с трудом сказал Витька, глотая кисло-сладкую, густую, как расплавленный свинец, слюну. Труп мягко, безвольно выскользнул из его рук, кровь всё ещё текла под сапоги, скапливалась тёмной лужей с бурлящими пузырьками. Витька внимательно вгляделся в эту лужу, нагнулся зачем-то ниже - и его стошнило на труп водой, консервами и желчью. - Вот ведь… - почти удивлённо сказал он, сплёвывая - слюна никак не хотела течь.
        - Что?! - бешено спросил Эрих, перемахивая стойку. Телефонист и часовой лежали вповалку в такой же луже, и Витька снова ощутил спазм, но пустому желудку больше нечего было вытолкнуть, и мальчишка лишь подавился мерзкой открыжкой. Эрих оттолкнул его плечом, оглянулся на Джека. Англичанин кивнул, ловко взваливая пленного на плечо.
        - Водитель - твой, - бросил Эрих, перехватывая финку за кончик перепачканного кровью клинка. - Быстро.
        Витька кивнул. Он совершенно ничего не соображал, мысли, чувства и желания отсутствовали, но лагерь вколотил в него привитые ещё с раннего детства рефлексы боя, и он выдернул из чехла на ножнах тесака «робинзон». В лагере он хорошо метал ножи…
        - Быстро, - повторил Эрих, пинком распахивая дверь. Финка свистнула в воздухе, вырвавшись из его руки - и «синий берет» в джипе, исказив лицо, схватился за рукоять - финка вошла в горло слева, из открывшегося рта вместо крика свистнула кровь. «Шшшихх…» - прошуршал «робинзон», вырвавшись из пальцев Витьки и стремительно вращаясь в полёте. Водитель хлопнул себя по лицу и вывалился в тающий снег, в грязь под ним. нога, оставшаяся в кабине, несколько раз дёрнулась.
        - Быстро, - Эрих словно забыл все остальные слова. Они перебежали к машине; немец сбросил ногу и, прыгнув за руль, включил зажигание. Джек перебежал следом, свалил на заднее сиденье пленного. Витька, спеша, наклонился над водителем. На месте левого глаза у него торчал торец ушедшего почти на всю длину «робинзона». Витька ухватил её только со второго раза и выдернул, как занозу - потянулись какие-то слизистые нити…
        - Едем, - он перевалился через дверцу, и Эрих рванул с места.
        - Выкинь суслика, - бросил он и тут же спохватился: - Постой! Дай финку.
        Витька, поднатужившись, вывалил «за борт» убитого махди, и труп покатился в сторону, как странная кукла… Потом, отцепив фляжку, жадно прополоскал рот, горло и сплюнул.
        - Стошнило, - словно извинясь, сказал он.
        - Ерунда, - Эрих лоихо вертел руль. - Где встречаемся?
        - То есть как? - не понял Витька, но потом сооразил, что вопрос адресован Джеку.
        - Иди к жабе! - не очень вразумительно крикнул тот и, сделав знак Витьке, на ходу выскочил из на миг слегка притормозившего джипа. Мальчишка прыгнул за ним, чуть не упал, но удержался на ногах и даже не отстал от капрала - согнутая спина его мелькнула впереди, у кустов.
        Когда Витька подбежал, Джек уже целился в одного из часовых, всё так же ходившего у проволоки.
        - Бей по всему, что движется, - приказал он. И первым дал короткую очередь.
        3
        План вдруг стал ясен Витьке, и он чуть не засмеялся - настолько этот план был изящен. Судите сами! Кто-то атакует на дороге машину… или колонну. Тревога! Одновременно (почти) атаке подвергается «расположение САУ», причём в неразберихе не поймёшь сразу, что «атакуют» всего два человека. Вывод? Атака на дороге - отвлекающая, северяне «купились» на приманку. В той суматохе сразу не заметят, что пропал эмир. Силы, брошенные на дорогу, оставляют Елену в покое, мчатся сюда. И Джек с Витькой «срываются» - двоим оторваться легче! Правда, Витька забеспокоился: а не подведёт ли он Джека?
        Джек то стрелял из автомата, то из подствольника, даже не особо целясь. Витька тоже строчил, в упоении опустошая ленту и хохоча во всё горло в како-то пьяном угаре. Оба перебегали с места на место, и наконец Джек завопил:
        - Вик, мотаем! Машины!
        В самом деле, по дороге, взмётывая грязь, мчались несколько бронемашин, густо обстреливая изо всего, что стреляет, всё, казавшееся подозрительным. Витька увидел, как вверх летят кусты с клочьями дёрна, падают, словно пилой срезанные, нехилые деревца… Всё тот же инстинкт подсказал - держаться за капралом, и Витька угадал. Джек влетел с разгону в узкую ложбинку, заросшую каким-то колюбчим кустарником.
        «Пригибайся!» - показал он рукой и заскользил над самой землёй, предоставив Витьке тыкаться в поясной рюкзак шлемом. При этом Джек успевал оглядываться, чтобы проверить - не отстал ли младший? Бежать было трудно - ветки дёргали за форму и одежду, сапоги скользили по грязи. Витька удивлялся потом, что всё ещё не грохнулся - казалось, что каждый шаг - последний, и сейчас он в рост растянется в этом болоте…
        Лощинка вывела к ручью, по которому Джек уже не бежал, а шёл, осторожно передвигая ноги и то и дело прислушиаясь. Звуки стрельбы и взрывов исчезли, и, наконец, капрал присел на береговой выворотень, указав место напротив Витьке.
        Мальчишка сел с удовольствием. Положив пулемёт на колени, потёр икры, прополоскал рот водой из ручья. Джек стащил с головы шлем и подвигал челюстью. Потом прислушался к чему-то - лицо капрала стало задумчивым. «Странно, - подумал Витька, следя за ним, - он мне казался неприятным парнем, замкнутым таким… А он отличный парень. Что он там слушает-то? - Витька прислушался тоже. - Глухарь?! Он слушает глухаря?!»
        Да. Похоже, что Джек увлёкся звучавшей неподалёку песней этого - ещё одного - переселенца с Севера. Странной, дикой песней… «Дрок. Дрок. Тр-р-р, дрок, др-р, о-ок!» «Значит - людей близко нет, - отметил Витька, - раз птица спокойна…» И ощутил, как расслабляются напряжённые мышцы.
        Выражение лица Джека внезапно изменилось - словно перетекло в иную форму. Он по-прежнему вслушивался, но уже без малейшей расслабленности. И Витька тоже прислушался снова.
        «Фр-р-р! Фр-р-р! Фр-р-р!» «Что такое? - мальчишка напрягся, и память подсказала: - Да куропатки же! Взлетают куропатки! Но как же…»
        «Куропатки,» - просигналил по руке Джек. Витька кивнул и ответил: «Человек?» Теперь кивнул Джек: «Сиди тихо. Очень.»
        Витька больше не кивал. Он окаменел на корне.
        Стук копыт по мягкой, раскисшей земле смазывался. Витька мог сказать, что до всадников примерно полкилометра, не больше.
        «Трое верховых, двое пеших, - просигналил Джек. Двигались только рука и глаза. - На край. Быстро. Тихо.»
        Они выбрались на край лощинки и легли, замаскировавшись кустами. Витька убедился, что Джек не ошибся - совсем близко между деревьями ехали шагом трое махди, чуть впереди - шли двое пеших с выпсуками на шлейках.
        - Задачка, - теперь уже вслух, но очень тихо сказал Джек, - как от пятерых махди отнять трёх лошадей, чтобы в результате остались двое штурмовиков?
        - Нам нужны лошади? - осмелился спросить Витька. Джек кивнул. - Ну так подстрелим этих…
        Вместо ответа Джек указал куда-то вбок. И Витька увидел - сразу - вторую группу, двигавшуюся по опушке рощи в полутора километрах от них.
        - Я не очень хорошо мечу ножи, - пробормотал Джек. - А ТЫ хорошо стреляешь из пистолета? - Витька кивнул. - Нет, тоже не годится… Давай-ка попробуем свернуть им шеи. Всадники мои, пешие - твои, зверюг делим по-братски.
        Витька кивнул и снова достал «робинзон». Удобней устроил его в пальцах, оценил расстояние до приближающейся группы. Выпсуки трусили зигзагом - явно без следа, сильная сырость им мешала - опустив свои лохматые головы к земле. По временам слышались пофыркиванье и лёгкий хрип…
        «Всадников я не вижу. Не вижу,» - повторил себе Витька, покосился на лицо Джека. Он держал в руке финку - по-шведски, остриём от себя.
        Всадники и собаки поравнялись со штурмовиками, лежащими в кустах. Витька различил форму пряжки на подпруге, когда крайний из всадников, разведя ноги, подтолкнул свою небольшую лошадку под бока пятками.
        Джек зашуршал кустами. Махди замерли, послышался негромкий, неразборчивый разговор, и оба выпсука с хозяевами, повернувшись, заспешили прямо на звук. Всадники перебросили в руки автоматические винтовки, и Витька секунду заворожённо смотрел в чёрные дула, даже не соображая, что Джека рядом уже нет.
        Совсем близкий волчий волй послышался из-за спин всадников. Храпя и визжа, как бешеные, лошади встали на дыбы, выпсуки повернулись, подимая шерсть на холках и глухо рыча, их хозяева тоже оглянулись…
        …Витька метнул нож, поднимаясь и уже прыгая. Он успел ударить одного выпсука тесаком по голове и пнуть другого в грудь раньше, чем обернулся второй пехотинец - первый, что ближе, падал на спину, зажимая окровавленной ладонью горло.
        Но расстояние всё-таки было большим. Пехотинец, повернувшись, больше инстинктивным, чем сознательным движением вскинул винтовку - и тесак взвизгнул о сталь ствола. Витька бешено вскрикнул от разочарования и, не давая махди выстрелить, ударил снова - уколол. Клинок скользнул по щеке врага, и она залилась кровью. Витька вскрикнул снова. Им владело единственное безумное желание - убить, желание, вытеснившее все остальные чувства. Махди снова попытался выстрелить, но третий удар оказался точным - короткое сопротивление чужого тела, скрежет стали о кость, и махди, открыв рот, рухнул на жухлую траву, заливая её кровью из перерубленной шеи…
        …Двое всадников лежали в грязи. С третьим - спешенным - Джек рубился на клинках. У махди был искривлённый недлинный клинок грубой ковки. Витька даже замер на месте - он странного чувства, не то ужаса, не то восхищения. Вот Джек споткнулся, ноги разъехались на грязи, Витька, опомнившись, рванулся вперёд… но бросившийся на англичанина махди вдруг захрипел и, согнувшись пополам, сделал судорожный шаг куда-то в сторону и повалился наземь.
        - Охой! - рыкнул Джек - оказывается, он успел рубануть врага по животу. Повернул к Витьке лицо - с раздутыми ноздрями, со звериным бешенством в глазах. Моргнул и спросил ножиданно:
        - Верхом ездить умеешь?
        - Ага, - кивнул Витька. - Я в школе учился ещё…
        - Отлично. Прости, что с выпсуками не помог. Не ожидал, что так выйдет…
        - А? - Витька оглянулся. Оказывается, одного зверя он зарубил, а второй валялся на боку в странной изломанной позе. Очевидно, пинок ногой оказался удачным… - Да ерунда…
        - Едем, - Джек уже поймал узду одного из коней. - Скорей, а то опоздаем.
        - Куда? - поинтересовался Витька, подхватывая вторую уздечку. Лошади вели себя вполне смирно. Джек не ответил, и Витька не стал переспрашивать, а просто прыгнул в седло с упором на вытертое стремя.
        Лошадки были помельче - значительно - чем рысаки конной школы, где занимался пионер Витька Ревок. Джек оценил:
        - Ловко. Еёй бы понравилось…
        - Кому? - удивился Витька.
        - Так… - поморщился Джек, словно у него что-то болело. Толкнул коня каблуками: - Давай!
        4
        Галопом они скакали минут десять, потом перешли на рысь, временами подбадривая коней тычками и шлепками. Потом поехали шагом, покачиваясь в сёдлах.
        Джек искоса наблюдал за Витькой. Пулемётчик выглядел тем, кем был - мальчишкой. Вздёрнутый нос, пухлые тёмные от обветренности губы, высокий лоб, решительный подбородок… Русские были красивым народом, это Джек знал. Хотя его народ с его точки зрения был, конечно, красивей. Да и обманчива внешность… «А у него должна быть девчонка, - подумал Джек, разглядывая рядового. - Такая же, как моя Стелла…» Неожиданно почти физической болью пронзило грудь. Джек скрипнул зубами.
        - Ты что? - быстро повернулся в седле Витька. Капрал покачал головой:
        - Да ничего, Вик… Скажи, а у тебя есть девчонка?
        - Н… нет, - Витька растеряно моргнул, вопрос был неожиданным. - То есть… ну… я на танцах целовался много раз, но… - он покраснел. - Настоящей нет… пока.
        Кажется, он ожидал и продолжения разговора. Но Джек просто кивнул. как будто на свои мысли отвечал - и Витька больше не заговаривал с ним.
        Скоро должна былап наступить ночь. Прекратился снег, но серая хмарь облаков висела совсем низко. Неожиданно резко потеплело, дымка испарений появилась между землёй и облаками, затянула всё вокруг призрачной завесой. Копыта лошадей шлёпали почти бесшумно - клаф… клаф… клаф… клаф… Джек иногда приподнимался в стременах, всматривался в серый сумрак - и наконец довольно хмыкнул:
        - Жаба.
        Витька почти сразу понял, что же имел в виду англичанин. Над каким-то ручейком нависала скала, которой время, ветер, жара, а потом - снег и дожди придали сходство с жабой, сидящей на листе кувшинки. Видны были выпученные глаза и раздутое горло. Джек поднёс ладони ко рту - и послышался печальный прик совы. Двойной, которому откликнулась - один раз - вторая сова, и из-за скалы появился Эрих. Немец улыбался и похлопывал по стволу пулемёта ладонью.
        - Салют. Где добыл лошадей?
        Джек соскочил наземь, не отвечая:
        - Джип где?
        - Утопил, - Эрих махнул рукой куда-то в сторону. - А сам с этим мешком дерьма спрятался под скалой. Пришлось его слегка побить… - немец печально задумался. - А то он орать пытался.
        - Махди нас ищут, - Джек шлёпнул коня по крупу. - Надо найти наших и шагать на соединение с Мальвони.
        - Пошла! - Витька тоже толкнул свою лошадь в круп. Джек мельком на него взглянул и приказал Эриху:
        - Тащи эту дрянь сюда. Развяжи ему ноги, пусть сам идёт.
        Эрих кивнул и выволок из-за скалы пленного со скрученными у лопаток руками - петля шнура была наброшена и на шею. Эмир выглядел сильно пришибленным и явно готовым сотрудничать.
        - Вздумаешь убегать - перешибу ноги, - предупредил Джек. - Всё, вперёд. Я первый, Эрих - замыкающий, Вик конвоирует пленного.

* * *
        В ночи ты всегда один, даже если рядом друзья. Витька еле видел спину конвоируемого и не слышал ни шагов, ни дыхания остальных. Пленный видел Джека и шёл за ним - в сущности, непонятно было, кто кого конвоирует во всей этой процессии. Но монотонный ритм движения заворожил мальчишку, и он не сразу смог остановиться, когда Джек замер, а Эрих подошёл сзади вплотную. Витька даже вздрогнул, услышав голос англичанина, похожий на дыхание:
        - Вокруг нас ходит волк.
        - Я думал, мне показалось, - так же еле слышно отозвался немец. - Что ему нужно? Их же тут почти нет.
        - Значит, с севера забежал. Похоже, одиночка.
        - Вервольф? - Витька увидел, как немец сделал знак Молота. Джек выдохнул:
        - Иди ты…
        «Вервольф - это же оборотень?! Они что - серьёзно?! - заметались мысли в голове Витьки. - Ерунда какая… а я его не то что не вижу, я его даже не слышу… в горло сейчас вцепится…»
        Джек потянул носом воздух - так, что послышалось сопение. Сказал напряжённо:
        - С-тран-но-о… Запах я чувствую. Мокрая шерсть… Но там ещё… что-то…
        Витька тоже принюхался. Пахло мокрой землёй, талой водой, дальним ветром, сыростью. И - сигаретами.
        - Табак! - шёпотом крикнул он. - Табаком пахнет!
        - Чёрт… - прошелестел голос Джека. - За-са-да… Впереди. Волк между нами и засадой. Ну точно, табак…
        - У тебя что - насморк? - спросил Эрих. И умолк.
        Стало очень темно. Очень тихо. И страшно. Обострившимся чутьём Витька ощущал, что Джек сбит с толку, не знает, что делать, и растерянность командира породила начало паники. Он почувствовал, как начинают сами собой постукивать зубы. Пленный пятился, прижимаясь к конвоирам - он тоже чего-то боялся.
        Джек молчал. Он ориентировался хорошо, но сейчас кратчайшая дорога к цели вела через засаду, а искать новую ночью - чревато. Чтобы успокоиться, капрал поводил ладонью по цевью автомата. Потом - посмотрел вперёд.
        В шаге от его паха находилась морда волка.
        Волк был огромен. Он жмурился, словно от сильного света. Влажный чёрный нос слегка подёргивался. Губы - плотно сжаты, но под ними угадывались мощные клыки. Могучая шея, широкая грудь, покрытая густой шерстью и длинные ноги свидетельствовали о том, что зверь и правда с севера. И что он очень силён.
        Джек замер. Эрих и Витька схватилась за ножи. Пленный почти неслышно заскулил.
        Волк поднял большую лапу и царапнул колено Джека. Англичанин вздрогнул, ощутив в аккуратном толчке - НАСКОЛЬКО силён зверь. Толчок повторился. Волк зевнул, встряхнув головой и показав наконец устрашающие клыки. Потом повернулся, посмотрел через плечо на людей, зевнул снова и потрусил в темноту.
        Джек облизнул губы. И шагнул за зверем.

* * *
        На Майкла натолкнулись совершенно неожиданно - буквально лоб в лоб. Тот - без куртки и РЖ - мылся в ручейке, и выглядело это дико, а сам Майкл был каким-то смущённым, словно - подумал Витька - он делал что-то недозволенное и еле-еле успел заняться непредосудительным делом, но не уверен, что его не раскрыли.
        - Обалдеть! - выдохнул Джек. - Тебе чего, делать нечего?
        - Да-а… - Майкл пожал плечами. - В грязь грохнулся.
        - Наши где?
        - Тут, рядом. Удачно, что вы на нас вышли, - Майкл поднял свою куртку, стал натягивать её. - Они засаду устроили, мы не знали, как предупредить.
        - Засаду мы обошли, - Джек не стал вдаваться в подробности, но Витька заметил, что он украдкой озирается по сторонам. Волка не было, как сквозь землю провалился.
        А ещё Витька заметил, что куртка у Майкла была чистой. И почти сухой.
        НИ В КАКУЮ ГРЯЗЬ ОН НЕ ПАДАЛ.
        5
        Ника ранило, когда они отступали от дороги, и махди начали обстреливать лес минами. Два осколка попали в живот, один - в правое бедро, ещё один - в правую ключицу, переломив её. Ник ещё каким-то образом пробежал около милометра, таща пулемёт - и свалился лишь когда остановились все. До установленного места его тащили на руках - носилки делать было некогда. Ник потерял сознание ещё во время остановки и в себя не приходил. Он лежал прямо в грязи, а опустившийся рядом Пётр то и дело вытирал с лица Ника пот комком марли.
        - Тяжёлое ранение, - сказала Елена. - Он может умереть… Пленного привели?
        Джек кивнул. Потом коснулся ладонью плеча болгарина:
        - Вставай, Питер. Его надо нести. Мы его спасём. Спасём обязательно! - болгарин поднял голову, в глазах светилась смешанная со слезами надежда. - Канадцы - крепкие парни! Идём…

* * *
        «Вагон» в сопровождении двух «хенгистов» возвращался на базу. До рассвета оставалось около получаса, в салоне царила темнота, но Витька знал, что на полу, у их ног, лежит на носилках под полевой капельницей Ник, а подальше - двое парней из 1-го отделения.
        Они погибли в перестрелке днём…
        …Чтобы не думать о длинных мешах оливкового цвета, Витька громко вздохнул и обратился к Джеку:
        - Слушай, а глухарь?
        - Что глухарь? - в голосе капрала было удивление.
        - Тот глухарь - он же п… ну, пел. А мы едва не прозевали патруль.
        - А, да! - Джек тихо засмеялся. - Вот слушай. Глухарь, когда токует - поёт - ничего не слышит. Как етсь глухарь! Поэтому на него никогда нельзя ориентироваться, если следишь за лбстановкой. А я его просто слушал…
        - А-а… Джек, а чей нож ты мне дал?
        - Понравился? - кажется, Джек улыбался. Витька кивнул:
        - Очень.
        - Оставь себе.
        - Даришь?
        - Нет… - Джек помедлил. - Это не моя вещь… и не подарок это. просто отдаю.
        - Чей это нож? - тихо и настойчиво спросил Витька, доставая его и проводя пальцем по выборке.
        - Эндрю, - коротко ответил Джек. И пояснил всё-таки: - Русского гитариста, моего друга. Хороший нож.
        Кажется, Джек хотел добавить, что носить этот нож нужно с достоинством, не посрамить памяти прежнего хозяина… Но в этот миг застонал Ник, и Джек опустился на колено рядом с ним.
        - Потерпи ещё немного, дружище, - попросил он, - мы уже летим, чувствуешь?
        - Джек, - тихо позвал Ник, нашаривая в темноте ладонь англичанина, - вы взяли языка?
        - Взяли, взяли, потерпи… - ласково проговорил Джек.
        - Джек, - канадец что-то проглотил. - Её зовут Клэр. Клэр Ингрэм. Если я… напиши Клэр Ингрэм.
        Джек выругался, но Ник этого уже не слышал - он снова потерял сознание.

* * *
        Витька тоже нёс эти носилки - в очередь, как все, и ничего в этом не было необычного. Но Витька на всю жизнь, навсегда запомнил эту тяжесть, давящую на плечи - тяжесть раненого, истекающего кровью товарища. Когда несёшь его и слышишь редкое, со всхлипами, дыхание, и радуешься ему - значит, жив…
        …Ник выжил.
        6
        Декабрь ознаменовался наступлением… тепла. Можно было только удивляться, как за какую-то неделю бешеные ветры сдули сырость и снег, зазеленела земля, оделись листвой кусты и деревья, и почти каждый день проглядывало в несущихся тучах солнце.
        Кроме того, Джеку исполнилось семнадцать, а Эриху - с разницей в два дня - девятнадцать лет, и выяснилось, что Кайса отлично умеет готовить. Парни, которых они с Еленой вышибли из палатки, не обращая внимания на смех других отделений, клянчили «попробовать», что они там наготовили. Но девчонки стояли стеной, пока не «оформили» стол на весь взвод - это было первое за долгое время празднование дня рождения.
        Заодно отметили и продолжающееся на фронтах наступление. После взводных посидлок отделение уединилось в блиндаже на «домашние посиделки». Витька, попробовавший самогона, ощутил себя очень добрым, лчень хорошим, а всех вокруг - настоящими друзьями. Он, сбросив сапоги, завалился на кровать и лениво следил, как пикируются Эрих и Елена, как Пётр что-то стругает ножом, а Кайса смотрит ему через плечо, как Майкл, держа гитару на коленях, рассказывает о своём отряде, в котором он воевал в Америке…
        - … а он кричит во всю глотку: «Там командиру плохо! Санитарку зовите!» ему: «Да нету её!» А он в ответ: «Зовите повариху, тоже сойдёт!»
        Все эти люди, о которых рассказывал остальным каждый боец отделения - все они тоже жили в этом блиндаже, хорошо все были знакомы, являлись общими друзьями или недругами. Все знали, что Эльза боится мышей, а Эйно берёт призы в гонках на вездеходах. Всем было известно, кто такой дед Петко, а старый вояка дед Фостер вообще воспринимался, как старший наставник всего отделения. Петроград и Донкастер, Шарлеруа и Киттиля, Ловеч и Вупперталь - они как бы соединялись в один большой, весёлый, солнечный город, который СТОИЛО защищать, о котором приятно было вспоминать…
        … - А там на берегу - брошенный луна-парк, - говорил Майкл. - Странно так… Я на колесо обозрения забрался, оттуда видно в океан - далеко-далеко…
        - А у нас отдыхают на берегу старого канала, - вспомнил Жозеф. И посыпались воспоминания - кто, как, где и когда отдыхал.
        - Я вот думаю, - неожиданно сказал Джек, когда вал воспоминаний подсхлынул, - а ведь кое-кто из нас и сейчас мог бы быть дома…
        На него опасливо уставились сразу несколько пар глаз. Джек коварно усмехнулся. И неожиданно спросил:
        - Дэниэль, а ты-то что заторопился в армию?
        - За новыми ощущениями, - пояснил тот солидно. Кто-то присвистнул. Елена вспомнила:
        - У меня приятель был - Павлик Хотюшкин. Мы ещё до школы вместе играли… Так вот он в Манчжурии воевал. Ну и ему ногу срезало пулемётом - выше колена, правую… год назад. Остался парень в неполных семнадцать лет калекой… - Витька поморщился, беспокойно повозился, но Елена продолжала: - Пришёл он домой и лдвинул насчёт трудоустройства. А там сидит такое странное мурло. И делает Пашке козью морду: «Есть место дворника.» А дворник - это ж весь день на ногах. И главное, анкета-то перед этим мурлом лежит! Павлик говорит вежливо: я, как видите, на одной ноге прыгаю. А тот столоначальник и говорит: «На вас всех сидячих мест не напасёшься. Я тебя в шестнадцать лет воевать не посылал!» Взял Паша эту морду за химо, - Елена показала, как, - и вышиб в коридор вместе с дверью.
        - И? - с интересом спросил Дэниэль. Елдена пожала плечами:
        - Оштрафовали. В пользу пострадавшего.
        - Правильно вообще-то, - заметил Дэниэль. Елена кивнула:
        - Вот и я считаю - что правильно. Пашка на эти деньги себе велосипед купил с электромоторчиком.
        Хохот и свистки обрушились лавиной. Никто не знал Пашку Хотюшкина, но он был из них, из солдат, из Рот - а значит, был он хороший парень. Елена продолжала:
        - Сейчас он в той конторе и работает. А столоначальник наш - в жилкомхозе на ответственнейшей должности дворника. Говорят, у него неплохо получается.
        Снова хохот. Дэниэль хотя тоже смеялся, всё-таки возразил:
        - Но это же неправильно. Как же быть с законами?
        - Закон - это мы, Дэн, - сказал Жозеф. - Время, закон, воля - это всё мы, постарайся понять. Нам слишком солоно пришлось в прошлом - нам, Человечеству - потому что нам вдолбили, чт осправедливость добывают поднятием руки строго с определённого возраста. Но это не так. Её завоёвывают, и тот, кто не осмеливается биться за неё - теряет право на справедливость. Она не общее достояние. Она достояние бойцов и победителей.
        - А как быть с теми, кто умер и кому она уже не нужна? - настаивал Дэниэль.
        - Никак, - отрезал Жозеф. - Мёртвые мертвы.
        - Не надо ссориться, вы чего? - выступил в роли миротворца Витька. Жозеф посмотрел на него удивлённо:
        - А с чего ты взял, что мы ссоримся?!
        - Это точно, - подтвердил Эрих, - когда наш брат ссорится - у столов крылышки вырастают… Майкл, ты бы спел - что ты её обнял, как спасательный круг?
        Майкл, как и Андрей, петь никогда не отказывался. Он секунду подумал, потом улыбнулся, хлопнул по гитаре ладонью… И очень тихо, но очень ясно проговорил:
        - Ленивое солнце не слепит глаза,
        В лесах - щебетанье птах,
        Но скоро над ними пройдет гроза.
        Ведь завтра - в моих руках…
        А потом - ударил по струнам, словно рванув затвор пулемёта…
        - Нет, солнце над нами ещё не взошло,
        Не видно над миром зари…
        Но время - о, время наше пришло!
        Вставай и винтовку бери!
        Меж мёртвых деревьев потоки бурлят,
        Но в тучах - лучей вижу взмах!
        То Солнце и Свет призывают солдат -
        И Завтра в наших руках!
        Чтоб голод от детских кроваток бежал,
        Чтоб пчёлы звенели в садах -
        С оружьем в руках я из ада восстал -
        И Завтра в наших руках!
        О Родина, Мать, час великий пришёл -
        И мы выходим из тьмы!
        Ведь Завтра станет таким,
        да, мир наш станет таким,
        Каким его сделаем мы![32 - Стихи автора книги.]
        Он заглушил ладонью струны гитары и обвёл всех взглядом - внимательным, почти вызывающим. Кажется, хотел он что-то сказать - но тут гулко бухнула дверь.
        Елена ойкнула. Пётр обрадованно заорал:
        - Никола!
        Все - разом - обернулись к выходу. Там стоял и улыбался Ник.
        - Что за разгул? - спросил он весело, входя в блиндаж.
        - Здорово, чёрт! - Джек первым вскочил ему навстречу.
        - Тише! - Ник выставил вперёд ладонь. - Не обниматься! Ко мне в госпитале и так санитар приставал! Но как он уколы делал… - Ник мечтательно закатил глаза, - …шалунишка-а…
        Но засмеялись не все. Елена внезапно перестала улыбаться и совершенно определённо сказала сухим тоном:
        - Ясно. Не долечился.
        Канадец покраснел и пробубнил:
        - Да ерунда… живот режет немного… А ключица уже вообще срослась!
        - Ну не идиот? - спросила Елена в пространство. - Ты не знаешь нашу службу и нагрузки, да? А если нам завтра в рейд? Тебя как - нести, или прямо сразу в лагере похоронить, чтобы не мучился?
        - Да вытерплю я! Честное слово! - канадец умоляюще смотрел в глаза Елене. - Хелен… ребята, вы как хотите, я же не могу без вас…
        - Как с лоуном объясняться? - задумчиво спросил Джек. - Ты же без сопроводиловки? - Ник кивнул. - Ну, я - как сержант…
        - Ой, да и пошли вы все… - безнадёжно махнула рукой Елена. - Ты хоть сейчас-то ложись, не стой!
        - Понял, до утра лежать буду! - обрадованно завопил Ник и поспешно свалился в кровать. Пётр тут же пересел к нему. Эрих показал на них глазами и сказал Джеку тихо:
        - Прикипел…
        Англичанин пожал плечами:
        - Он же сопляк совсем. Младше Вика.
        - А Виктор очень даже ничего, - заметил Эрих. - Подходящий.
        - Хороший солдат, - согласился Джек. - А вот Дэн… - он поморщился. - Какой-то он странный всё-таки.
        - По-моему, его просто не воспитывали толком, - неожиданно высказался Эрих. - Как там Энюрю говорил - мякина в башке. Но Хелен вон говорит, что в бою он себя неплохо показал.
        - Да ещё не хватало, чтобы он трусом был, - хмыкнул Джек. - Эй, а Вик-то нализался, похоже! Кто его поил, черрррти?!
        - Я в полной норме, - объявил Витька с кровати.
        - Конечно, в норме, - согласился Эрих. - Ну-ка, до носа дотронься, а?
        Витька попал себе пальцем в глаз, но не разозлился и не расстроился. Он вспомнил что-то смешное, но не мог вспомнить теперь, что именно. Елена между тем предложила:
        - Завтра пойдём рыбу на пруды ловить?
        Почти все согласились. Время от времени бесконечные наборы консервов молодёжи приедались. Тогда добывали свежее мясо или рыбу. Дэниэль ткнул в сторону Витьки и заметил:
        - Он не идёт. Он встать не сможет.
        - Это кто не сможет встать?! - возмутился тот. Дэниэль пожал плечами:
        - Ты.
        - Я?! Если я тебе не нравлюсь, - немедленно впал Витька в агресию, - то вставай и пошли драться! Пошли, пошли!
        - Да куда тебе, ты же пьяный.
        - Я не пьяный! - ещё сильней разобиделся Витька. - Пошли драться, козёл!
        Елена подмигнула Джек и, подсев к Витьке, хлопнула его по плечу:
        - Потом подерётесь, ага? Я напомню. А пока праздник не порти, хорошо? Вить, ну ты же меня уважаешь?
        - Я? - Витька задумался и твёрдо сказал, даже попытавшись для верности кивнуть: - Уважаю. Ладно, пусть пока живёт.
        - Ну… - Дэниэль, тоже рассердившись, начал подниматься, но тут в кармане у него требовательно заскулил его апаратик, и дружный смех потопил конфликт в зародыше…

* * *
        27 тактических ракет были выпущены по Диффе ранним утром. Следом за пуском ракет обрушился десятиминутный шквал огня, а вместе с ним по наиболее важным узлам обороны бандитской «столицы» были нанесены бомбоштурмовые удары с воздуха.
        В 5.20 началось новое наступление.
        А рыбалка накрылась.
        7
        - Надо было тебе остаться, - сердито сказала Елена, поправляя патронатш к дробовику. Ник поморщился:
        - Ла-адно…
        Дэниэль вертел на тросике гранату, то вынимая её из кармашка, то убирая обратно.
        - Кончится тем, что она рванёт, - не выдержал Жозеф.
        - Ничего, у меня ещё есть… - рассеянно ответил Дэниэль, но гранату оставил и начал осматривать кассету с выстрелами.
        - Хоть делом занялся, - одобрительно сказал Жозеф.
        - Товарищ лейтенант! - позвала Елена. Скобенюк услышал, повернулся. - Куда мы всё-таки?
        - Деревня Шагран! - заорал в ответ тот. - Опорный пункт врага в ближнем тылу! Летим, как тактический десант!
        «Вагон» летел на большой высоте в сопровождении «хенгиста» - штурмовой вертолёт мчался чуть ниже, готовый защтить набитую десантом машину от любой угрозы с земли. Хотя «вагон» и сам по себе был далеко не беззащитен…
        Штурмовые отряды делали своё обычное дело - врываясь в тылы врага, кроили оборону, взрывали, захватывали, уничтожали… 5-й штурмовой взвод не был исключением.
        Витька, удерживая между колен пулемёт, с интересом наблюдал за несколькими необстрелянными новичками из 1-го отделения и отделения огневой поддержки - они ещё не были ни в боях, ни в рейдах. И теперь явно волновались - в красном утреннем свете солнца, ползущего по большой свободной от туч полосе неба над горизонтом, лица их казались неестественно румяными, но, когда вертолёт поворачивал, на мгновения уходя от света, становилось видно, что они на самом деле бледны. Остальные шутили, разговаривали, обменивались банками с лимонным соком, а Витьке внезапно стало жаль этих ребят. Он улучил миг и показал, ободряюще улыбнувшись, большой палец русоволосому парнишке, часто облизывавшему губы. Тот растерянно моргнул, неуверенно улыбнулся - и благодарно кивнул.
        Быстро снижаясь, вертолёты промчались над дорогой, забитой горящей техникой и повозками. Обочины тут и там заваливали трупы. Словно жуткая стрекоза, на холме неподалёку сидел штурмовой вертолёт с разорванным хвостом, около него суетились ремонтники. Всё это мелькнуло за бортом - и тут же забылось, потому что один из пилотов, высунув большую очкастую голову из кабины, крикнул:
        - Шагран, ребята!
        - Так, - Скобенюк обернулся в салон. - Как там 2-е говорит? Чтоб нам провалиться?
        - Точно, товарищ лейтенант, - за всех ответил Джек, - чтоб нам провалиться!
        «Хенгист» резко ушёл вперёд, в сторону горящих домов. Ка-300 начал садиться. Лейтенант обернулся снова:
        - Мазл! - рванул слух короткий выкрик, похожий на щелчок стартового пистолета.
        Со свистом распахнулись сразу обе двери. Витька выскочил в бешено крутящуюся мешанину листьев, песка и вихрей разогретого воздуха…
        - Миномёты - двадцать пятьт вперёд! Пулемёты - на 97-ю! 1-е - огневое прикрытие! 2-е - обход слева, 3-е - справа! Пьер - со вторым! Мазл! Мазл!
        За спинами упруго захлопали тут же установленные 60-миллиметровки, и на фоне горящих домов начали распусктаься чёрные цветы разрывов. Один миномёт бил фугасками, другой - осколдочными. В плотном дыму пожаров косо мелькнул в воздухе боевым драконом «хенгист», поливающий деревню огнём…
        По сигналу Елена отделение развернулось в боевую цепь. Витька прикрывал Жозефа с Дэниэлем, но стрелять ему пока не приходилось, они бегом приближались к околице за кустами. Кайса несколько раз останавливалась и стреляла - молча, но каждый раз на её лице мельком появлялось… ну, не удовольствие, но что-то, на него очень похожее.
        Орудийные позиции были видны - бетонированная, не какая-нибудь, яма посреди деревни. При спуске-въезде в неё горела самоходка - настоящая, хоть и старая. Но отделение имело другую задачу - Елена быстро, на бегу, указала Жозефу и Майклу на два дома, ребята с ходу упали каждый на колено. Витька застыл сбоку от них, поводя стволом РПД.
        Банг! Банг! Гранаты разорвались внутри домов, снося крыши, и отделение клином бросилось вперёд, стреляя изо всех стволов. Пьер, гранатомётчик с противопехоткой, бежал рядом с Витькой, и его гранатомёт выстреливал - снова и снова - куда-то вперёд и в сторону…
        Несколько раз им навстречу и с боков выскакивали махди в разных степенях обалдения, с оружием или без - их сносили огнём, практически разрывая в куски - и даже не останавливаясь.
        - Питер, окно!
        Пётр, почти не поворачиваясь, выпустил в указанное Ником окно гранату из подствольника, потом швырнул осколочную - из соседнего окна длинно выпал пулемётчик, ствол его оружия ткнулся в землю… Вбежав в улицу, отделение рассыпалось по стенкам, прикрывая друг друга и переводя дух.
        - Как бы нас сейчас минами не накрыли, - Джек цвиркнул сухой слюной, достал рацию. Жозеф и Дэниэль перебежали к углу, Витька - следом за ними, бросил в окно, оказавшееся рядом, гранату. Из двора через дверь начали стрелять, летела щепа, одна щепка с отчётливым тонким свистом вонзилась в глинобитную стену, как старинная арбалетная стрела.
        - Кончай палить, слышишь?! - Витька почувствовал, что ему хочется смеяться. Подскочили Елена и Ник с Петром; сержант на бегу стреляла из дробовика по петлям, дверь обрушилась и, стреля во двор, все трое вломились внутрь.
        3-е отделение со Скобенюком ворвалось в деревню с другой стороны, штурмовики кололи во дворах штыками ошалевших от обстрела и неожиданности махди. Из храма на центральной площали били два крупнокалиберных пулемёта, с отчаяньем обречённых не подпуская северян. Стены храма уже горели, на площади стояли несколько полыхающих машин, лежали трупы.
        - Ник где? - спросил Джек, подбежав, у Кайсы, которая, положив ствол на обрушившуюся стену, выцеливала пулемётчиков.
        - Там, - финнка показала чуть в сторону и вперёд. Ник, лёжа за остовом грузовика, поливал огнём храм. Пётр, полулёжа рядом, подавал ленту.
        - Ублюдок чёртов, - прохрипел Джек и сплюнул. - Нарывается…
        - Никак их не выкуришь, - пожаловалась Елена. - Майкл!
        Как раз подползший к углу Майкл положил свою трубу на плечо. Елена, подтянув ремни шлема, предупредила:
        - Сразу за выстрелом - бросок вперёд.
        Бумп! Из двери храма выплеснулось пламя. Витька увидел быстро удаляющуюся спину Елены и, оттолкнувшись плечом от стены, бросился за ней. Он перескочил через остатки горящей повозки, не останавливаясь, выпустил в клубящийся огонь вперед длинную очередь, споткнулся, ускорил бег. Из огня, стреляя в ответ, выскочили двое, но тут же упали, окутавшись брызгами крови, покатились по ступенькам. Витька подпрыгнул, снова чуть не упал. Джек прыжками поднимался справа, на бегу стреляя из дробовика. Из пролома в стене высунулся ствол винтовки. Витька ударил внутрь прикладом, прыгнул в горящий храм. Попал ногами на что-то живое, оно хрустнуло, дёрнулось, а енеожидано высоченный махди с круглыми глазами замахнулся на Витьку лопатой, но завалился в дрожкую огненную лужу напалма; его застрелил лезущий в то же, что и Витька, окно Дэниэль - лицо у него было остервенелым.
        Из глубины храма, от алтаря, из-за рухнувших перекрытий, стреляли махди. Справа в храм через пролома ворвалось 3-е отделение, рассыпалось по сторонам, но один из штурмовиков всё-таки рухнул, прижав руки к животу, попытался встать, выгнулся… Кто-то орал по-русски:
        - Всех! Всех нахрен мочи! Мочи всех, ребята!
        - Вперёд, разом! - это уже, кажется, был Скобенюк.
        На середине храмастолкнулись… Неизвестно, оставался ли ещё Ала Шамзи в своей разорённом, горящем обиталище - но такой жертвой он мог бы быть доволен…
        Витка с ходу получил в лоб прикладом и полетел наземь, а навалившийся сверху иштари, от которого ужасающе разило, вцепился мальчишке в горло скрюченными пальцами. Воротник жилета защитил горло, и Витька левой рукой дважды ударил махди в бок ножом, спихнул с себя. Рядом дрались, вырывая друг у друга автомат, Джек и двое мальчишек - заливавшихся соплями и подвывавших от ужаса. Витька, поднявшись на колено, ударил одного из них в пах ножом, тот вскрикнул, зажав рану, упал. Джек выпустил автомат - мелькнул кулак, и капрал тут же подхватил оружие, выпавшее из рук отлетевшего махди. Те из защитников храма, кто ещё оставался в живых, пытались выбраться прочь через развалины, но штурмовики, осатанев от рукопашной, стреляли им в спины, и никому уйти не дали…
        - Раненых тащите наружу, - Скобенюк командовал от алтаря. - Начинайте зачистку, пленных сюда, к храму!
        Мимо пронесли два трупа в форме Рот. Витька проводил их взглядом, очищая нож от крови. Без удивления увидел того русого паренька из вертолёта - с обалделым видом он стоял у развалин стены, туповато рассматривая свой окровавленный штык.
        - Живой? - спросил Витька, подходя. Парнишка посмотрел на него, явно не узнавая, потом кивнул:
        - Жи… вой, - он слова проглотил последний слог. - Вот… заколол.
        - Кого? - Витька оглянулся.
        - Вон… - с явным усилием парнишка указал на уткнувшийся головой в опрокинутую колонну труп. Витька толкнул его ногой, констатировал:
        - Готов. Хороший удар… Да не кисни ты так! - и, хлопнув парня по плечу, заторопился - Хелен собирала отделение…
        … - Где Ник и Пётр?
        Расчёта действительно не было. Все заозирались, а Джек зло процедил:
        - Доигрался…
        Эрих резко свистнул:
        - Ник! - и из-за угла грузовика завопили в ответ:
        - Сюда-а!!! Скорей!..
        …Ник усадил Петра к облезшему борту машины. Болгарин сидел мертвенно-бледный, но в сознании, губы посинели, глаза запали. Ник стоял коленями в луже крови и накладывал бинт слой за слоем на то, что осталось от ног второго номера расчёта. Белые хрусткие бинты тут же промокали, хотя Ник перетянул ноги Петра тросом.
        - Очередью, - бросил Ник, не поворачиваясь, - из крупного калибра…
        Застыло всё отделение. Левую ногу Петру оторвало ниже колена на ладонь, правую - в середине голени. Обрубки - с размолотой в кашу розовой костью, в лохмотьях кровавого мяса и ткани - лежали рядом.
        На них всё ещё были обуты сапоги.
        Именно это заставило Витьку оцепенеть в ледяном ужасе. Мозг отказывался воспринимать эту картину - обутые человеческие ноги отдельно от человека.
        - Не повезло, - Пётр облизнул губы. По его белому лицу катились струйки пота, но держался он великолепно. - Это уже не склеишь… - он улыбнулся и, закрыв глаза, начал негромко насвистывать, потом кашлянул и попросил: - Не получается что-то. Елена, спой. Прости, Майкл, но сейчас надо, чтобы спела девушка…
        Елена беспомощно огляделась, превратившись из сержанта в на самом деле девчонку - поражённую ужасом и жалостью. Глубоко вздохнула, и её голос, сперва задрожавший, почти сразу окреп, а все постепенно стали поворачиваться к ней, отводя взгляды от Петра, расслабленно лежавшего в луже крови, и сам он с усилием открыл глаза, и ребята из других отделений, вышедшие на крыльцо, застыли…
        - …Не ярись ты, враг, и на россов ты не ходи войной.
        Непокорен росс. Не отдаст тебе он земли родной.
        Верен меч в руке, и надёжен щит, и стрела остра.
        Духом крепок росс. И земля к нему, словно мать, добра.
        Животворны цветы на родном лугу, там, где он родился и рос.
        И в родном краю, на родной земле вечно жив и бессмертен росс![33 - Из стихотворения И.Токмаковой.]
        8
        Джек заметил, что с Дэниэлем не всё в порядке, когда они уже довольно давно двигались по улицам. Капрал пригляделся - солдат тщетно пытался справиться с бьющей его дрожью.
        - В чём дело? - тихо спросил он, поотстав и поравнявшись с Дэниэлем. Тот поглядел ошалело, буркнул:
        - Ничего, всё нормально, - но его сотрясла непроизвольная судорога.
        - Колись, - голос Джека был приказным.
        - Мне страшно, капрал, - вдруг сказал Дэниэль. Остановился, посмотрел в глаза Джеку, и тот понял, что Дэниэлю в самом деле непереносимо страшно. - Я только сейчас по-по-понял, что со мной может случиться то же, что с Питером. Мне оторвёт ноги, и я буду валяться в луже крови, - Дэниэль ронял слова, как сомнамбула, - а надо мной споют какую-нибудь чушь… Я так не хоче, капрал. Не хочу остаться калекой или умереть, я не хочу… - он затряс головой.
        Джек нахмурился. Он желал Дэниэля, но в то же время в нём вспыхнуло опасение - если парень переломится окончательно, то он запросто может подвести в любой момент…
        - По-моему, тебе стоит уволиться, - сказал Джек спокойно и тихо. - Ты сможешь пробыть дома ещё полтора года. Придёшь в норму.
        - Что? - кажется, в Дэниэле поднялась гордость… и это было плохо, в такой ситуации гордость ведёт к неадекватной самооценке. - Ты хочешь сказать, что я трус?!
        - Нет, - Джек положил руку ему на плечо. «Ты просто не годишься для армии вообще,» - хотел сказать он, но сказал: - Ты неплохо сражаешься. Но в таком состоянии можешь погубить себя и нас. Тебе лучше уволиться.
        - Значит, я трус?! - заело Дэниэля. - И ты хочешь, чтобы все об этом узнали?!
        - Дэн… - Джек улыбнулся и покачал головой. - Я ни слова никому не скажу, но ты подумай.
        - Не о чем тут думать! - резко повернувшись, Дэниэль чуть ли не побежал по улице. Джек, глядя ему вслед, вздохнул:
        - Хана.
        Ему было всё ещё немного жаль Дэниэля. Но сейчас он вспомнил Петра. Ужасно. Вот это в самом деле было ужасно… калека в четырнадцать лет. Что ждёт его? Протезы, которые он станет отстёгивать на ночь. Искусанная подушка. Фантомные боли. Ужас в глазах матери. Девчонка… есть ли она у него? Скорей всего, она не бросит Петра. Но он всю жизнь будет мучиться тем, что он - груз на её плечах… За что? За что всё это?! неужели всё-таки - зря, неужели всё забудется, пройдёт, исчезнет, неужели зря все эти муки, кровь, грязь, нечеловеческое копание в гнилье, потеря кусков самого себя?! Четырнадцатилетние калеки, пятнадцатилетние убийцы, шестнадцатилетние ветераны - кем они будут, вернувшись на улицы своих городов? Какими, КАКИМИ они будут?! Искалечить можно не только тело…
        - Сражаться и умирать, - тихо сказал он. - Пока только сражаться и умирать…
        …Витька всё ещё никак не мог отойти от увиденного. Поведение болгарина поразило мальчишку. Такое он раньше видел только в кино. А теперь воочию - что человек с оторванными ногами может улыбаться и просить спеть. Мужество Петра восхищало. Про себя Витька понимал - он бы так не смог…
        «А Майкл? - подумал он, перешагивая через глыбу камня. - Майкл - тот смог бы… Его пытали огнём, а он молчал… Мне тоже хочется быть таким - но я…»
        - Выходи, суки! - заорали слева в развалинах. Витька узнал голос Ника и взлетел на гребень осыпавшейся стены, держа автомат наготове. Ник орал возле полузасыпанного входа в подвал, держа пулемёт наперевес. - Выходи! Не хотите, да?! Майкл, тащи свою пушку!
        Из дыры послышались крики, и наружу полезли махди. Это были не солдаты - старик какой-то, две девчонки с явными признаками мутаций, старуха, ещё какое-то существо вроде бы с… ребёнком?.. на руках… Они сгрудились у дыры, прячась друг за друга. Старик, протягивая навстречу Нику руки, что-то горячо говорил, приседал, лицо тряслось, а в глазах холодными плёночками леденел ужас…
        - По подвалам прячетесь, твари?! - крикнул Ник. Витька ещё ни разу не видел у канадца такого лица. - Жить хотите?! Дышать хотите?! Ножками топать по земле, да?! Ввввот вам!!!
        «Печенег» глухо взревел, выплёвывая огонь в упор. Старика бросило в кучу остальных. Свинец разрывал тела, мешал их друг с другом и с битой глиной стены…
        Оцепенев, Витька увидел, как во двор бомбой ворвался Джек. Со страшным лицом он заревел:
        - Отставить!!! - и обеими руками пригнул ствол пулемёта в землю, хотя было уже поздно.
        - Пусти! - рыкнул Ник и резким, сильным движением ствола буквально отшвырнул капрала. Джек устоял на ногах, сжал кулаки. Канадец оскалился, пригнулся… Но во двор вбежал Эрих, бросился между сцепившимися, уперся им обоим в грудь расставленными руками. Немец широко, не вполне естественно, улыбался - так, что даже дёсны было видно отлично:
        - Тихо! Тихо, тихо, тихо, вы что, ребята?! Вы что? Стоп. Хватит.
        Джек сделал шаг назад, мотнул головой и пролязгал:
        - Ланс!..
        Ник тоже отступил, пристукнул прикладом пулемёта оземь, вздёрнул подбородок:
        - Капрал!..
        Джек чуть повернул голову, заметил Витьку, так и окаменевшего на стене, заорал:
        - Ты чего здесь?! Пошёл отсюда!
        - Е-есть… - выдавил Витька и неловко спрыгнул обратно, буквально столкнувшись с Жозефом, который тащил - точнее, пинал впереди себя - полумёртвого от страха пленного.
        - Осторожней, - буркнул валлон. - Чего там?
        - Да-а… - Витька вытер лицо ладонью. - Так… Это твой?
        - Мой, - Жозеф ввалил махди ещё один пинок, тот ляпнулся лицом в стену. - В песок зарылся… - он выругался по-своему. - Жить хочет. Эй, - он стволом «двушки» развернул пленного к себе, перешёл на лингва-франка, - жить хочешь? Ну, скажи?
        Махди что-то забормотал - жалкое, подтверждающее. Жозеф внимательно его слушал, потому выхватил пистолет:
        - Добро пожаловать в ад! - и, приставив оружие ко лбу махди молниеносным движением, выкрикнул: - Бах!
        Пистолет дёрнулся в его руке - даже Витьке показалось, что выстрел был, он вздрогнул. А у пленного закатились глаза, он сполз по стене наземь. На мешковатых грязных штанах расплылось тёмное пятно. Витька сморщился:
        - Зачем ты так?
        Жозеф дёрнул плечом, пнул махди под рёбра сапогом. Тот открыл мутные глаза, тихо захрипел, увидев надо собой лицо Жозефа и направленный в лоб всё тот же «брен тен».
        - Ты умер! - засмеялся валлон. - Ты умер, ты на том свете - опля, видишь?! На том свете тоже есть мы, парни из Рот! Бах!
        Махди завыл, повернулся на живот и начал слепо тыкаться в низ стены, словно стараясь укрыться в невидимой трещинке или норке. При этом он выл, выл и раз за разом обгаживался…
        - Спятил, - Жозеф сплюнул. - А ну и ладно, добра-то… Пошли.
        - Он что, сошёл с ума? - Витька спросил это сдавленно, с трудом отводя взгляд от корчащегося в пыли существа.
        - Они трусы, - брезгливо ответил валлон. - А вот прятался он в сушильне. Там мясо сушёное висит. Много. Их же собственное мясо… - он хлопнул Витьку по плечу: - Пошли…
        …Пленных сгоняли к остаткам храма. Их оказалось много, даже слишком, пожалуй - а кое-где ещё стреляли. На площади уже готовился взлетать вертолёт с погруженным ив него «двухсотыми» - четыре - и «трёхсотыми» - двое, если считать и Петра. (Побитых, поцарапанных, ушибленных было намного больше, но это всё ранениями не считалось, надёжная броня хорошо уберегала солдат.) Болгарин уже находился в наркотическом забытьи, но всё отделение всё равно стояло вокруг его носилок, пока их не погрузили и высокий сержант с красным крестом на шлеме и куртке не разогнал всех прочь от «вертушки».
        В уцелевшем доме, тут же, у площади, Скобенюк развернул штаб - и Витька впервые в жизни увидел настоящий форсированный допрос. Его вёл Джек - тот самый Джек, который едва не подрался с Ником из-за расстрела местных. И теперь он, Джек, делал вещи, которые и в страшном сне не всякому приснятся. Сопровождалось это вопросами - Скобенюк задавал их совершенно обыденым, будничным тоном, и это было ещё страшней. Витька не выдержал и потихоньку ушёл за развалины и дальше - в улицу, без какой-либо цели.
        Ближе к околице оказалось почти тихо. В отдалении стреляли, но это странно не мешало тишине. С лесной опушки тянуло ветерком - тёплым, пропитанным запахом леса… Витька прислонился к уцелевшей стене и замер так, бездумно глядя на лесную зелень. Ему хотелось сбросить шлем и РЖ, они ужасно давили, словно были сделаны не из пилемы и крамики с титаном, а из стали, и вдобавок - на пару размеров меньше нужного…
        Витька вздохнул, пошевелился, оттолкнулся от стены и вернулся в улицу. Но не успел он сделать и десятка шагов, как до его слуха донеслись странные звуки - шуршание, стоны, что-то ещё непонятное совсем… Первое, что пришло мальчишке в голову - наверное, привалило раненого. Он вслушался, определяя, откуда доносится всё это и, взяв наизготовку автомат, скакнул за груду щебня.
        И застыл, бесшумно и растерянно опустив оружие. Он чувствовал, как загораются уши, а рот пересыхает - катастрофически. В голове зашумело…
        Перед ним был двор, с трёх сторон огороженный стенами, засыпанный обломками и пылью, с рухнувшим поперёк старым деревом. Вокруг колодцалежали оружие, снаряжение, форма… А на двух расстеленных куртках по эти самые странные звуки ритмично двигались тела парня и девчонки. Витька видел широкую мускулистую спину, рыжие волосы парня, широко раскинутые, напряжённые ноги девушки…
        И ещё кое-что, на что смотреть было стыдно. Нельзя.
        Витька приказывал себе уйти… но не мог сдвинуться с места. Он ничего не ощущал, он не хотел подглядывать - просто ноги приросли к земле намертво. Девчонка вдруг тихо закричала, парень прогнулся, издав невнятный звук… а потом опустился снова, и Витька услышал, как он дышит, и в этом дыхании были слова:
        - Живы… живы… живы… - а девушка гладила его обеими руками по рыжему ёжику волос - руками со сбитыми пальцами.
        А подальше, у стены, среди осыпи серых кусков глины, лежали такие же серые, в чёрной полузасохшей крови, трупы. Четверо махди - с оружием, скошенные в упор густым огнём.
        Там была смерть.
        Здесь, в трёх шагах - жизнь, радующаяся тому, что жива.
        Парень сел, подогнув под себя ноги и опираясь на руку. Девчонка легла удобней, устроив голову на его коленях. Теперь Витька узнал их - они были из 3-го взвода…
        …Майкл нашёл его, когда Витька брёл по улице. С разбегу остановившись, Майкл выдохнул:
        - Ух! Ну куда ты делся?!
        - А что? - искренне удивился Витька. Майкл пошёл рядом:
        - А то, что я подумал - ну как тебя прикололи где в тёмном углу?
        - В этом? - Витька ткнул пальцем в закуток, образованный стеной и завалом. - Нет. Как видишь, я цел. Только очень хочу пить.
        9
        Наступление завершалось успешно. Потери оказались в несколько раз меньше расчётных - в недавних боях, видимо, погибло на самом деле большинство «синих беретов», а махди без них мало чего стоили. Форты Каменная Стена и Стрела никто не пытался штурмовать - сами по себе, без взятого Большого Шлема, они не представляли особой угрозы для наступающих на столицу «бандитского государства» частей…

* * *
        До наступления Дан Юханссон, рядовой-помощник пулемётчика 1-го ударного отделения 6-го штурмового взвода роты «Волгоград» был вполне обычным солдатом с опытом двух рейдов. Ни у кого не было никаких оснований для сомнений в его надёжности.
        Взвод его взял штурмом деревню за линией фронта - обычную деревню. Взял без потерь. Дан и его старший, капрал Мортен Хульвирра, со своим пулемётом выдвинулись за околицу, в боевое охранение…
        …Он отошёл по своим делам на пару шагов. И буквально столкнулся с двумя «синими беретами», которые шагнули из-за кустов, поднимая автоматы.
        За несколько секунд Дан успел подумать о многом. Понять, что надо по крайней мере крикнуть - на это времени и возможностей хватит. Успел открыть рот.
        И промолчать.
        Бандосы обошли его молча, словно в страшном сне. И прыгнули на Мортена сзади.
        Тогда Дан побежал…
        …Контратака «синих беретов» обошлась взводу в семнадцать убитых. В их числе оказался командир взвода лейтенант Гейнц Герхард.
        Дан не пытался ничего скрыть, спрятаться не пытался тоже - он явился в штаб сразу после боя. Ему никто не сказал ни слова - его просто провели мимо длинного ряда трупов, в котором крайним лежал Мортен, исколотый штыками до неузнаваемости…

* * *
        Пруд был маленький, заросший тиной и тёплый, как подостывший суп. На поверхности плавала ряска. Над ряской праздновали лето стрекозы и комары. В глубинах же пруда таились караси - цель рыболовной экспедиции.
        Первый натиск на пруд был отбит с большим уроном для нападавших - все без исключения изрезались осокой, а Эриха коварно укусил за зад кошмарных размеров чёрный жук, похожий на махдистского эмира из заядлых цветом, усами, бородой и агрессивностью. Больше того - эмир в конечном счёте повыгонял из пруда вообще всех парней - под гомерический хохот девчонок, катавшихся по берегу буквально в истерике. Они в пруд, естественно, не полезли, остались загорать на берегу, мгновенно вспомнив, что почти официально являются «слабым полом» и «прекрасной частью Человечества». Но жук - очевидно, распалённый победой и зрелищем убегающего врага - преследовал отступающих и на суше и заставил командира отделения и снайпера с неприличным визгом спасаться бегством. Жозеф убил жука из пистолета, но тут выяснилось, что в небольшую сеть до отказа набилась трава, и её пришлось выворачивать и чистить на берегу. Все дружно расселись на пригреве. Со стороны казалось, что парни так и не сняли сапог - почти по колено ноги у всех были в сохнущем иле.
        - Кто вообще сказал, что в таких прудах можно сетью ловить? - угрюмо спросил Ник, с гримасой прижимая пальцами глубокий порез на бедре. - Легче в супе карася поймать.
        - Косить надо, - заметил Джек. На него разом повернулись.
        - Че-го-о? - без особого доверия спросил Эрих и почесал укус. - Под водой, что ли, косить?
        - Эндрю говорил, что у них в озёрах так косят, - ответил англичанин. - И потом ловят рыбу легко. Только я так косить н еумею.
        - Так, кто умеет? - деловито спросил Эрих. Ему ответило глубокомысленное молчание. - А карасей есть все умеют?! Или опять всю трудную работу сделают немцы, а остальные…
        - Я косить умею только от службы, - печально признался Жозеф. - Я городской ребёнок.
        - Ты городской карманник… - начал Эрих, но его перебила Кайса:
        - Я могу.
        - И я попробую, - вздохнул Ник.
        - Ясно, - Эрих встал. - Кто со мной за косами? Тут недалеко.
        - Пошли, - поднялся Джек. Они прихватили автоматы и, не одеваясь, зашагали к кустам. Джек повернулся, помахал рукой: - Мы скоро!
        Стало тихо, сонно и жарко. Солнце светило - посредине небо было практически чистым. Все развалились на траве и придрёмывали, поглядывая на блестящую воду, в глубинах которой таились караси, не знавшие, что их судьба уже решена.
        - Эй, второе! - окликнул их с противоположного берега весёлый голос. У самой воды стояли Рори О'Шанахан и Мэри МакГрат из 3-го отделения. Стояли, обнявшись - весёлые, подтянутые - и Витька вздрогнул, широко открыв глаза: они были там, в деревне, во дворе, точно! - Второе, вы что, яйца высиживаете?!
        - Карасей ловим, - отозвался Ник, опиравшийся на локти. Рори и Мэри захохотали, ирландец крикнул:
        - И как?! Много их к вам на берег попрыгало?!
        Хохот. Общий…
        …Витька ни разу в жизни, никогда и нигде, не видел, как косят под водой. Не увидел и на этот раз - голова Кайсы и плечи с головой Ника плыли над водной гладью, все подавали им советы с берега, а в пруду всплывало всё больше и больше водорослей, похожих на каких-то жутких спрутозавров.
        - Не отрежь ему ноги, Кайса!
        - Жуков этих берегитесь, их там наверняка туча!
        - Карась! О небо, у меня между ног карась!
        - Странно, а я думал, у тебя там всё нормально…
        - Эти водоросли похожи на спрута…
        - Угу, а ряска - на блевотину… хорошо, что я не в пруду…
        Вытаскивать груды водорослей на берег оказалось намного труднее. К тому же, в них на самом деле таилась многочисленая кусачая пакость, которой, если честно, Витька боялся. Вскоре на берегу воздвиглись груды неприятно пахнущей буро-зелёной массы, а парни цепочкой двигались через пруд, высоко поднимая шесты сети, словно оружие при переходе через болото.
        Стало ясно, что мучения приняты не зря. На траву хлынул поток огромных (по крайней мере, так показалось всем) рыбин. Караси - могучие, серебристые, с чешуёй, похожей на щиты - в длину были сантиметров по пятьдесят, не меньше. Они агрессивно разевали рты и прыгали по траве, словно рукопашники, бесконечно отрабатывающие подъём прыжком.
        - Ого! - Эрих захохотал и подхватил одну из рыбин. - Килограмма три, не меньше!
        Какое-то время все так и сяк вытанцовывали вокруг серебристой живой груды, пока их не окликнули снова:
        - Братушки!
        Голос был чертовски знакомым - и все обернулись разом. И застыли, переминаясь с ноги на ногу, возле своей добычи - а улыбки постепенно таяли на лицах.
        Зато Пётр улыбался вовсю.
        Он сидел на тропинке недалеко от пруда, одетый в парадную форму, положив ногу на ногу. И улыбался. На один идиотский миг Витьке показалось, что всё прошлое было сном - там, в той чёртовой деревне… Дневной свет поблёскивал на отполированных носках чёрных краг Петра.
        И только потом Витька понял, что Пётр сидит в инвалидоном кресле. С электромоторчиком, новеньком.
        - С удачной рыбалкой! - крикнул Пётр, махнув рукой…
        …Они окружили болгарина, похлопывая его по плечам и спине, смеясь, но… никто из них не смотрел внизх, на свои ноги или ноги соседей. Здоровые, крепкие. Без начищенных краг.
        - Быстро ты!
        - Как доехал, дружище?!
        - Питер, ты как новенький!
        Болгарин смеялся, оглядывался, отвечал на хлопки. Потом поднял брюки до колен, выдернув их из краг.
        - Мои новые ноги. Как они вам?
        Наступило молчание. Елена рассматривала землю. Джек кашлянул. Ник отвернулся. Дэниэль был бледен. Витька и Майкл переглянулись.
        - Новые протезы, - хмыкнул Пётр, аккуратно заправляя брюки и возясь с застёжками краг. - Я попал к одному хирургу-восстановителю… по гроб жизни буду благодарен. Скоро начну учиться ходить по-настоящему… а руки у меня целы. И голова… - он вздохнул и улыбнулся. - Ну, братушки?! Всичко добре! - он протянул руку, и остальные, помедлив, сомкнули на ней свои ладони. - Ну, вот так…
        - Ты сейчас куда? - спросил Джек.
        - На аэродром, - мотнул головой Пётр, и все увидели неподалёку джип. - Улетаю…
        - Погоди! - вскрикнула Елена. - Мы сейчас!
        - Оденемся, оттащим карасей и проводим, как следует, - пояснил Эрих уже почти на бегу.

* * *
        Те, кто находился на аэродроме в это время, наблбюдали довольно странную картину: девять штурмовиков в полевой форме провожали мальчишку в парадной, восседавшего в новенькой инвалидной коляске. Они хохотали, хохотал мальчишка… а на середине площадки девушка-сержант, приняв строевую стойку, звонко скомандовала:
        - Отделение - становись! Смирно! - тут же образовался чеканный строй - линия вздёрнутых подбородков и носков сапог. - Равнение - на средину!
        Пётр улыбался. Потом вроде бы и в шутку вскинул к парадному шлему прямую ладонь - и тогда все в строю вдруг заметили, что ладонь эта дрожит, и губы прыгают, и на глазах блестят слёзы, и пальцы другой руки, на подлокотнике, обшитом мягкой кожей, побелели… Пётр развернул кресло и проехал, не опуская руки, мимо строя, рявкнувшего:
        - Ура! Ура! Ура!
        - Мы тебя проводим до самого трапа, - сказала Елена, выйдя из строя. Пётр хотел, кажется, возразить - но потом вздохнул и кивнул:
        - Спасибо.

* * *
        Они даже не успели рассовать карасей для хранения - вошедший Мальвони отвлёк их уже свмим своим видом. Итальянец был откровенно бледен.
        - Ребята, - выдохнул он, - через полчаса построение роты в парадной форме. Расстрел…
        10
        Парадную форму Витька надевал второй раз в жизни. Первый раз это было перед выпуском из лагеря. Сейчас, как и тогда, его трясло, словно на сильном морозе. Но тогда он знал - это нервный озноб, вызванный величием момента. А сейчас… впрочем, может быть, и сейчас это было величие - но страшное. Тело Витьки двигалось совершенно автоматически - в голове была каша.
        Отделение собиралось в полном молчании. Никто ни с кем не говорил, избегали даже смотреть друг на друга - и двигались как-то замедленно, словно бы старались все оттянуть предстоящий момент.
        Витька всегда гордился парадной формой. И не думал, что придётся когда-нибудь надеть её по такому ужасному поводу.
        - Становись! - Елена отдавала эту команду за сегодня второй раз. Но первый раз это было… а сейчас… Джек прошёл вдоль строя и замер на фланге. Елена бегло осмотрела всех и напряжённым голосом подала новую команду: - Разойдись! Строиться снаружи!..
        …Рррах, рррах, рррах! На плац вышел последний взвод, застыл ровным квадратом бело-чёрно-золотого цвета - в строевой стойке с высоко поднятыми подбородками. Строй образовывал букву П, в центре которой стоял капитан Фишер - рядом с голым флагштоком.
        Чеканя шаг, на левый фланг вышли и выстроились шесть барабанщиков. Одинаковым жестом сдвоили и бросили к правому бедру палочки.
        - Смир-на! - резко врозвучал голос Фишера. И - слитный щелчок каблуков окаменевшей роты.
        Витька смотрел во все глаза. Он понимал, что происходящее ужасно… и в то же время стремился увидеть то, что должно случиться. В самом ли деле это - так страшно? Что при этом чувствуешь? И чувствуешь ли что-то вообще, или это будет похоже на сон, в котором знаешь, что это - сон? Мальчишка не отрывал взгляда от подковообразной стенки, сложенной из двойного ряда мешков с песком и установленного напротив неё - в пяти метрах - обычного «печенега» на высоко поднятой треноге. От пулемёта тянулся провод, куда - не очень понятно, но куда-то к мешкам.
        «Дам!.. Дам!.. Дам!.. Дам!..» - медленно, с расстановкой, заговорили барабаны, заглушая звук новых шагов - и казалось, что группа, появившаяся на плацу, движется бесшумно. Четверо сержантов с палашами наголо - и в центре квадрата Дан Юханссон в полной парадной форме, как и остальные.
        Барабаны н еумолкали. Видно было, как взлетают, на миг замирают в высшей точке, палочки. Потом - падают, и: «Дам!.. Дам!.. Дам!..»
        Поворот. Сержанты перестроились, со стальным лязгом скрестив клинки - барабаны умолкли, и снова зазвусал голос Фишера:
        - Юханссон, рядовой 1-го ударного отделения 6-го штурмового взвода роты «Волгоград» 10-й сводной дивизии! За трусость на поле боя перед лицом врага, выразившуюся в оставлении позиций, повлёкшем за собой гибель товарищей, вы лишаетесь чести и достоинства солдата и приговариваетесь к смертной казни через расстрел - именем Солнца! Приговор привести в исполнение немедленно!
        «Ра-та-та-та-та!..» - извергли барабаны длинную, грозную дробь. Витька почувствовал, что ему трудно лдышится. Он видел лицо скандинава, белое и неверящее. На нём читалось: «Как?! Это - со мной?! Но этого не может быть!» Когда Фишер сорвал с формы первую эмблему, Дан вздрогнул, словно в него уже попали пули - и закрыл глаза. Так и стоял с закрытыми глазами, вздрагивая при каждом рывке. Когда Фишер отступил, Дан едва не упал. Распахнул глаза, словно в безумной надежде проснуться…
        Не сон. Это был не сон. Барабаны смолкли, и он снова пошатнулся.
        - Предлагаю снять с ваших бывших товарищей ответственность за вашу смерть, - сухо сказал Фишер.
        Скандинав по-строевому повернулся и пошёл к стенке из мешков. Барабаны снвоа ударили - длинно, упорно, громко. Дан обернулся, поискал кого-то взглядом в строю. Потом встал перед мешками прямо и нажал на что-то, чего Витька не видел со своего места, ногой.
        «Печенег» бесшумно подпрыгнул, окутался дымом, изрыгнул короткую, неслышную в грохоте барабанов очередь. Дан отлетел назад, схватился раскинутыми судорожно руками за крайние мешки, парадный френч разорвался алыми брызгами. Из мешков посыпались тут и там светлые струйки песка. Ещё секунду расстрелянный пытался удержаться на ногах, потом упал - боком. Песок всё сыпался, струился с его развороченной спины в лужу крови, быстро расплывающуюся вокруг.
        Барабаны умолкли.
        11
        Первое, что сделал Дэниэль, войдя в блиндаж - сорвал и отшвырнул шлем. Потом повернулся к остальным окаменевшим лицом:
        - Чего вы все… - он перевёл дыхание, - …молчите?! Чего вы молчите?!
        - Хватит, - Эрих с усилием расстегнул воротник френча.
        - Да как это - хватит?! За что его убили?!
        - Не убили, а расстреляли. За трусость, - устало пояснил Джек. - Разница.
        - Идиот! - закричал Дэниэль. - Все вы… идиоты! Хороших под барабан - на гражданку… правда, без гног… а плохих - под барабан на тот свет, а вы это воспринимаете, как… кто вам дал право решать, кто есть кто, кто хороший, а кто плох…
        - Подними шлем, - сказал Джек. Дэниэль осекся, моргнул, посмотрел непонимающе. Спросил с искренним удивлением:
        - Что?
        - Берет подними. На нём, если ты не заметил, герб. Герб Человечества. Которому мы служим. Добровольно. Все.
        - Что? - на этот раз голос Дэниэля был страшным. Он схватил шлем и размахнулся, намереваясь швырнуть его под ноги… но Джек перехватил его за руку. - Пусти, гад!
        - Пожалуйста, - Джек отнял шлем, бережно положил на кровать и отпустил Дэниэля. - И помолчи ради неба.
        - Всем тошно. Но всё правильно, - подала голос Елена. Крепко растёрла лицо и повторила: - Всё правильно.
        - Да вы просто… - Дэниэль задыхался, глядя по сторонам, - …вы просто банда убийц! Вас быть не должно! Вы… - он махнул рукой и метнулся к выходу. Джек перехватил его:
        - Стоять!
        - Пусти! - заорал Дэниэль. - Пусти, я сказал!
        - Сядь! - Джек швырнул его к кровати. Дэниэль ударился локтем, зашипел, на секунду обмер от боли, а когда выпрямился - то держал в руке пистолет:
        - Уйди, капрал! Пристрелю!
        Все вскочили на ноги. Прыгающие губы и белые глаза Дэниэля говорили ясно - не шутит. Но Джек не двинулся с места. Он презрительно скривил губы:
        - Ты? - смерил Дэниэля взглядом, потом шагнул вперёд и забрал пистолет. - Щщщщщщенок, - подытожил он брезгливо. - Жаль, что ты одной крови со мной, - он толкнул - не ударил - Дэниэля в грудь и, когда тот шлёпнулся ошалело на кровать, кулаком с пистолетом поднял его подбородок - жёстко. - Запомни. Ты - ничто. Пустое место, попущеньем случая рождённое на свет и стремящееся ничем остаться. Если не понимаешь - то молчи. А ты не понимаешь, простейших истин. Например - что ТРУС И ПРЕДАТЕЛЬ ДОЛЖЕН БЫТЬ МЁРТВ.
        И убрал кулак.
        Дэниэль остался сидеть, ошалело глядя на Джека.

* * *
        Рядовой Дэниэль Лир уволился через два дня.
        О нём очень быстро перестали вспоминать - не специально, как-то само собой получилось.
        Фотография Петра осталась в блиндаже. Среди других таких же фотографий.
        10
        НЕ СПЕШИТЕ НАС ХОРОНИТЬ!
        Добро должно быть в камуфляже,
        С винтовкой, мордой в черной саже,
        С мешком гранат и топором.
        Его узнаешь ты по берцам
        Огню в глазах, что греет сердце -
        Ты не шути с таким Добром!
        1
        Отделение недолго оставалось неукомплектованным. Буквально через три дня после увольнения Дэниэля, когда всё отделение смотрело на полулегально и на время раздобытом переносном проекторе «Святослава»,[34 - Художественный фильм киностудии Русской Империи «Заря», посвящённый жизни русского князя Святослава Отважного (941-972 г.г. от Р.Х.). Вышел на экраны как раз в это время. Стал первой масштабной исторической лентой, снятой после Безвременья.] попутно разбившись на две партии - защищавшую ленту и её критиковавшую - в блиндаж вошли двое со всеми признаками «новичкового синдрома». Их просто-напросто не услышали, и они, опустив вещи и оружие на пол, переминались неловко с ноги на ногу, неуверенно и обиженно созерцая спины зрителей. Это продолжалось минуты три, пока Эрих не повернулся за шипучкой - к ящику, стоявшему за спинами.
        Рука немца повисла в воздухе. Он хмыкнул и толкнул Елену:
        - Хе-лен…
        Теперь повернулась и девушка. Она была в майке, а Эрих - в накинутой на плечи куртке со своей капральской нашивкой. Соответственно, новички среагировали на него - переглянулись, деревянно подтянулись и отрапортовали:
        - Рядовой-стрелок Олег Пеньков, Русская Империя! - доложил высокий русый и сероглазый парень. Второй - пониже, смуглый, темноволосый, но со светлыми глазами - представился:
        - Рядовой-стрелок Шарло Брюэ, Англо-Саксонская Империя!
        - Прибыли для прохождения службы, - заключила Елена. - Ну что, проходите, располагайтесь на пустых койках и можете смотреть фильм. А можете и не смотреть.
        С лёгким сомнением парни несколько секунд глядели на неё, потом - посмотрели на Эриха, который добыл шипучку и отвернулся. Зато повернулся Джек и пояснил:
        - Это, парни, командир нашего славного отделения сержант Золотова. А я заместитель командира капрал Брейди, - он встал и, подойдя, следил, как новички неуверенно размещают вещи. - Кто у вас в лагере лучше по «печенегу» работал?
        - Я, товарищ капрал! - выпрямился Шарло.
        - Джек, я же сказал - меня Джек зовут, - Джек хлопнул Шарло по плечу и свистнул: - Ник!
        Ник не был настроен о чём-то говорить - на экране горела вражеская крепость. Он поднял руку в знак того, что - мол, здесь и почти слышу.
        - Ник, чёрт тебя!.. - повторил Джек и кинул в канадца ключом от банки. Ник повернулся:
        - ну чего?!
        - Тебе, - указал Джек на Шарло, который заморгал, неуверенно рпазглядывая слегка нахмурившегося канадца. Потом Ник махнул рукой:
        - Пойдёт.
        - Жозеф! - продолжал аукцион Джек. - Вот тебе помощник.
        - Русский, что ли? - валлон тоже встал, кивнул. - Ничего, здоровый. Кассету таскать сможет.
        Шарло, закончив раскладывать вещи, достал из кармана куртки и поставил на выступ над кроватью фотографию - белокурая, очень красивая девушка с ослепительной улыбкой смотрела на всех со снимка с весёлым, необидным превосходством человека, отчётливо сознающего свою красоту.
        - Кто это? - заинтересовался Жозеф.
        - Мирэй, - в голосе Шарло прозвучала открытая нежность. - Мирэй Граншан. Моя девушка. Красивая, правда?
        - Очень, повезло тебе…
        … - Ты откуда? - между тем спросила Елена у подсевшего к ним Олега. - Не из Питера? - Витька тоже смотрел с интересом, но про Тамбов не спрашивал, всё ещё напоминая себе, что по официальной легенде он из Минска.
        - Из Ишима, - вздохнул тот.
        - Это в Сибири? - вспомнила Елена.
        - Ага.
        - А поточней? - вмешался Эрих. - По слухам, Сибирь большая. Больше Германии.
        - Это на реке Ишим, - пояснил Олег.
        - Отличный признак, - кивнул Эрих. Пеньков смутился:
        - Ну… на Ишимской равнине…
        - Сдаюсь, - Эрих поднял руки. - Поразительно, что твоя фамилия не Ишим. По Ишимской равнине течёт река Ишим и стоит на неё город Ишим… хм. Что умеешь?
        - Я? - русский словно бы удивился.
        - Ты, ты, - кивнул немец. - Пьёшь, куришь, мелкий рогатый скот насилуешь?
        - Н-нет… - растерялся и вроде бы даже испугался Олег. Эрих укоризненно покачал головой:
        - Что ж ты так?
        Русский совсем растерялся и пожале плечами. Огляделся беспомощно. Ник засмеялся:
        - Да брось ты! И не прячь голову под мышку, дядя так шутит. Дядя у нас шутник и его дома ждёт классная девчонка… Если ерьёзно - что умеешь-то?
        - Я школу вот только весной закончил… ну, в автотехнике хорошо разбираюсь… рисовать люблю.
        - Ого, - подняла брови Елена.
        - Это здорово всё, - Ник кивнул. - Драться умеешь?
        - Конечно, - удивился Олег.
        - Давай попробуем, - Ник тут же поднялся. Олег посмотрел вокруг:
        - Здесь? А не тесно?
        - Самое то, - Ник сбросил куртку. - Ну?
        Русский был практически ровесник канадца, одного роста, примерно одной комплекции, но все знали, что в роте найдётся от силы 2-3 человека, способных одолеть Ника в спарринге. А некоторые ещё помнили его бой с Иоганном. Так что исход схватки сомнений не вызывал - интересно было лишь, сколько русский простоит.
        Ник принял стойку. Олег замер против него, просто опустив руки и чуть выставив левую ногу. Джек громко вздохнул, и Витька понял причину вздоха. Всё было и в самом деле ясно - сибиряк наверняка СБСовец, сейчас о попытается провести болевой под урад правой, и Ник приласкает его «вертушкой» по кумполу. Скорость у канадца при ударе такая, что гаснет пламя стоящей в метре от бьющей конечности свечи - Витька сам это видел…
        Правый кулак Ника выстрелил в воздух, на миг исчезнув из виду. Потом Ник упал на колено и вскочил с поворотом, отпрянув от русского, замершего в точно такой же, как и раньше, позе.
        Никто ничего не понял. Только сам Ник заметил, как русский внезапно плавно сместился вправо, движением, похожим на бегущую волну, выбросив вперёд руки со сцепленными пальцами - ими он не перехватил, а отбил удар, ими же подтолкнул - всего лишь подтолкну! - Ника в затылок, но голова сейчас кружилась, как после прямого в челюсть.
        Канадец затанцева, плетя убийственное кружево сокрушительных боксёрских ударов. Олег отступал, не поднимая рук и лишь очень ловко уклоняясь. Ник вдруг подпрыгнул и выбросил правую ногу - целя в челюсть.
        Опять никто ничего не увидел и не понял - но Ник полетел наземь спиной. Он не грохнулся, конечно - он приземлился, молниеносно вскочил с перекатом… И снова он-то разглядел всё - русский словно перетёк вниз и вправо на отставленную ногу, перехватил ладонью и подтолкнул вверх бьющую ногу Ника, а своей левой круговым подсёк левую канадца.
        «Чёрт, - пронеслось у Ника в голове, - как он это делает?!» Русский застыл напротив с расслабленным полусонным лицом, весь какой-то несобранный… но его сила была именно в этой несобранности. Ник ощутил - русский не быстрей его. И не сильнее. Но что тогда?! И что это вообще?! Не СБС - СБС очень походил на ланкаширский стиль и в нём всё было утилитарно и стремительно. В Нике зародилось совершенно новое для него опасение - такого он не видел. Казалось, он дерётся с… всплыла картинка двухгодовой давности - он купается на побережье Атлантики, и волны, холодные, плавные, неспешные, прозрачные, из такой податливой воды - швыряют его, как хотят, они похожи на податливые и… НЕПРОБИВАЕМЫЕ стены.
        Да. Он словно бы дрался с волной.
        Как он тогда выплыл? Он просто позволил волнам вынести его на берег. На берег… где они потеряли свою тугую, текучую силу.
        Страшней всего волна - в узком месте…
        Ник начал отступать. Позади охнули, кто-то завопил, засвистел разочарованно, но он на такие вещи перестал обращать внимание после первой же драки на школьном дворе, где продемонстрировал обидчику преподанные дедом умения… Олег двигался следом - неотвязно, но на дистанцию удара даже ногой не подходя.
        Зрители шарахнулись к стенам, давая место. Ник бросился вперёд великолепным проскользом, выбросил вперёд руку - правую… Олег упал под неё, перекатился через плчо вперёд мимо Ника, и канадец скорей угадал, чем увидел, что Олег не просто перекатывается - он… он бьёт ему ногой в лоб!!!
        Но здесь было место для манёвра! Ник скользнул вправо-назад и пресёк попытку Олга вскочить - ударом в челюсть.
        - Ха! - услышали все выдох, вырвавшийся из лёгких русского, когда тот грохнулся обратно на пол.
        - Ну вставай, - непонятно сказал Ник, подавая руку Олегу. Русский легко поднялся, потёр челюсть и хмуро сказал:
        - В нашей учебной роте я был лучшим рукопашником…
        - Не удивительно, - хмыкнул Джек. - Утешься тем, что в НАШЕЙ роте Ника могут побить от силы двое.
        - Что это было? - требовательно спросил Ник, растирая кулак. - Я не мог в тебя попасть, ЧТО - ЭТО - БЫЛО?!
        - Секрет, наверное, - предположил Эрих. Олег улыбнулся - уже не растерянно, не настороженно, а просто - до ушей:
        - Да не секрет. Это называется скобаря ломать. Меня дед научил.
        - Дедушка, - с пафосом вздохнул Эрих, - ну почему ты нас так рано покинул, черти тебя понесли грабить эту Кубу, тем более, что её всё равно, оказалось, смыло?! И вот дедушки всех всему учат, все всё умеют, один я - как сирота…
        - Ско-ба-ря ломать? - повторил Ник. - Чёрт, язык скорей сломаешь скорей, чем этого ск… скобаря.
        - Мой дед - из коренных уральских, - гордо сказал Олег. - Он до сих пор иногда на спор дерётся, а до Безвременья был братком. Ну, бандитов так называли, только не как сейчас бандосы эти, а благородных…
        - На пари - это здорово, - одобрил Джек.
        2
        История «Карин и её базуки» подошла к концу. В последней «серии» Ойто фонВысморк прозрел после того, как на голову ему упал бандосский лётчик, и они с Карин, обвенчавшись, открыли детский дом для сирот войны. Общественность роты, уже свыкшаяся с новым чтивом раз в три дня, загоревала было, но таинственный автор вывесил анонс - на горизонте замаячил новый «реалистический триллер» «Тимур и его командос». Кое-кто, читавший оригинал (недавно переведённый, кстати, на английский язык), покатывался со смеху уже от одного названия, ну а слово «командос» знали вообще все. Не читавшие - просто ждали новенького.
        Неведомый автор (авторы?) не обманул ожиданий читающей публики. Итак, пионер Тимур Сараев жил себе не тужил в каком-то русском приморском посёлке, где вовсю цвели прелести капитализма - пьянство, наркомания и политическая пассивность. Тимур общему настроению не поддавался и старательно помогал всем, кто в помощи нуждался, за что неоднократно был бит селянами, неадекватно воспринимавшими его помощь, а так же осмеян сверстниками, смотревшими на него, как на чокнутого. Но тут началась Третья Мировая. Будучи по натуре миротворцем, Тимур сперва воспринял её с ужасом, но тут бомба неких «пиндосов» разрушила во дворе школы его любимую песочницу, а осклоком разбило очки близорукой девочке Натуське Зипцугерман. Пробравшись в полузаброшенный сельский музей Тимур, воспылавший праведным гневом, поклялся на казачьей шашке в вечой ненависти к разрушителям и поругателям. Тем временем, орды нашествия (описанные в тексте, как моторизованная орда какого-нибудь Батыя) уже двигались на родные края Тимура, предавая поругаию святыни, насилуя без разбора женщин, мужчин и овец, а так же принося нескончаемые массовые
жертвы некоей злой силе, которой поклонялись. В это же время в прибрежный посёлок (совершенно непонятно, зачем - но это придавало произведению особый аромат) последний полоцкий князь Влупиволк Всосисмысл, до того времени содержавшийся в дурке агентами Мирового Зла, ибо только он обладал секретом древней боевой мощи русичей под туманно-всеобъемлющим названием «енто самое». Одновременно откуда-то с северо-запада прибыла группа воинов Национал-Интернационала, искавших Земли Обетованной. Тимуру - благодаря вечному своему энтузиазму и вспыхнувшим ярким пламенем организаторским способностям - удалось сплотить между тем в боевой отряд раскаявшуюся молодёжь посёлка, уговорить присоединиться к отряду интернационалистов и даже недоверчивого Влупиволка. Выпуск заканчивался тем, что отряд собрался уходить в горные леса Кавказа…
        … - Почитаешь - и воевать легче, - резюмировал Майкл, протягивая под верхом блиндажа ленту из фестонов обёрточной бумаги, окрашенных самодельным фосфоресцирующим составом. - Так пойдёт?
        - Выше, - махнул рукой наблюдавший снизу Эрих. - О! Так… Хелен… Эй, где сержант?!
        - Они на склад ПФС помчались, за кексами, - подал голос Шарло, следивший, как Олег рисует плакат, на котором штурмовик в обнимку со Снегурочкой держал на штыке флажок с надписью на русском и английском языках: «С НОВЫМ ГОДОМ НОВОЙ ЭРЫ!» (Кстати, ещё один плакат Олега - Дед Мороз, держа за плечами мешок, набитый снарягой и оружием, вперял в зрителей палец: «ТЫ ЗАПИСАЛСЯ ДОБРОВОЛЬЦЕМ?!» - поехал на какой-то конкурс в Россию) - И ещё ром для пропитки обещали принести, кстати.
        - Ёлки-палки, - Ник потянулся, - надо же, не только новый год, но и первый год новой эры! И кстати… первый год, который я не дома встречаю… Прошлый год хорошим вышел, особенно в конце… а в этом что будет, как думаете?
        - Наши везде побеждают, - сказал Витька. - Слышали, вчера говорили, что группировки бандитов в Африке почти везде уничтожены? И название для эры правильно выдумали - Реконкиста… это вам не Серые Войны… - он вздохнул. - Может, она короткой будет? В смысле, эра?
        - Не будь таким оптимистом, - предостерёг Эрих, - дел ещё полно, точно тебе говорю. Одной зачистки…
        - Зачистим, - недобро хмыкнул Ник. - Мы люди злые…
        - Ну вот, - Майкл спрыгнул сверху, полюбовался, задрав голову, - порядок. Будет светиться… Где гитара?
        - Эрих на ней сидел, - сказал Джек.
        - Че-го-о?! - взвился Майкл. Эрих покрутил пальцем у виска:
        - Кому веришь? Вон висит, где ей ещё быть?
        Майкл снял со стены над кроватью гитару, потренкал струнами. Потом…
        - Рекрут - ведь он дурак,
        Порой и счёты с жизнью сводит.
        Дешёвый гонор никогда
        Здесь сбыта не находит.
        Но время, палка да пинок
        Прибавят дурню толка,
        И очень скоро сей щенок
        Назваться сможет волком!
        Так разберись, где добро, где зло,
        Где чистый родник, где грязь,
        А взялся за дело, так делай смело,
        Иль вовсе в дело не влазь![35 - Из стихотворения Дж. Р.Киплинга.]
        Вошли Елена и Кайса, нагруженные пакетами и фляжками. Олег, не поднимая головы, засмеялся:
        - Новогодний заказ!
        Елена хмыкнула тоже. Шарло наивно спросил:
        - А что это такое?
        - А это в наших краях так было, - пояснил Олег, - у вас, наверное, нет. Елен, у вас было?
        - У нас тоже было, - Елена сдвинула с угла стола коробки со фломастерами. - На Новый Год детям, кому ещё 13 не исполнилось, дарят такие пакеты… ну, с разными вкусными штуками, которых обычно нет.
        - А, Императорские Подарки! - Шарло кивнул. - У нас тоже… Я один раз подрался из-за него.
        - Отобрать хотели?! - возмутился Олег.
        - Ты что?! - замотал головой Шарло. - Просто парень один говорил, что Император всё это каждый день ест. Я ему сказал, что он врёт. Ну и пошло… Потом ему выговор влепили и арестовали дома на пять суток. Да он сам удивлялся, как будто под язык толкнули…
        - Да вот по мне бы и пусть ел, - задумчиво сказал Олег. - Нас много, а Император один.
        - У нас один, у вас второй, - ревниво возразил Шарло.
        - Ну… да. Просто он важный человек. На своём месте важный. Очень. Что у него, изо рта вырывать?
        В дверь бункера постучали ногой. Джек поднял палец:
        - К нам, - и крикнул дурашливо: - Ихто тама?!
        - Мир и любовь на вас, - задребезжал препротивный голос снаружи. Другой его поддержал:
        - Отчиняйте, чого там?
        Снаружи оказалась целая куча народу - похоже, из 4-го взвода, все в каком-то оранжевом рванье. Двое с серьёзными лицами постукивали в самодельные бубны. Обладатель дребезжащего (явно искусственного) голоса протянул сложенные лодочкой ладони:
        - Купите книжку в поддержку Крышны, - сбоку выдвинулся лоток на колёсиках, заваленный… уставами Рот, и хор с водушевлением подхватил:
        - Харя Крышны, харя, харя, харей в раму, харей, харей!
        - Это да… хари страшные… - признал Эрих, оглядывая гостей. Все фыркнули, а Джек пояснил:
        - Мы в Крышну не верим.
        - А Крышне пофигу, - радостно продребезжал главный оранжевый, - вы вон главное - книжку купите…
        - Харя Крышны… - начал хор, но Джек поднял руку:
        - Кончай галдёж! На что побира… то есть, собираем, братва?
        - На благие цели, - продолжал балаганить лидер оранжевого нашествия. - Да вы не жмитесь, нам больше нечего делить! - он полез к шарахнувшемуся Джеку целоваться и обниматься и добавил. - А у вас кое-что ещё осталось…
        - На гарний концерт трошки трэба, - пояснил другой знакомый голос. - Со усих собираемо, хто скильки мае.
        - А-а… - Джек полез в карман куртки, оглянулся на друзей - Скинемся?
        - Конечно, - охотно согласилась Елена. - А до Ватерлоо как-нибудь дотянем…
        Скинулись, но от уставов со смехом отказались, и компания с пением гимна удалилась к другим блиндажам.
        - Ну, давайте разбирать, что там, - Елена вздохнула.
        - Мама на Новый Год всегда делала торт-мороженое, - вдруг сказала Майкл и тоже вздохнул. Витька толкнул друга в плечо, тихо шепнул:
        - Мы ещё поедим торт-мороженое в твоих родных местах…
        - Да, - кивнул Майкл. - Но понимаешь… сделает его уже не мама.
        По его лицу прошла чёрная судорога, он отвернулся. А Витька в какой уже раз подумал, до чего же это страшно - не иметь места, куда можно вернуться. И пощупал украткой последнее письмо из дома в кармане куртки…
        Когда он поднял голову - прямо в глаза ему смотрел Джек. Странным взглядом - словно капрал чего-то ждали… напряжённо и…
        - Накрылся новый год, - вдруг сказал он.
        Рёв сирены подтвердил его слова.

* * *
        31 декабря 28-го - последнего! - года Серых Войн в Диффе началось восстание местных жителей против «Армии Центральной Африки». Городской совет, возглавляемый Абу аль-Ази - порядочной сволочью, обладавшей крысиным чутьём на опасность - понял, что игра «синих беретов» проиграна. Опираясь на свою личную охрану, мобилизованное и вооружённое население, Абу аль-Ази арестовал штаб АЦА и объявил о намерении заключить мир с северянами в надежде, что ему хотя бы оставят жизнь. Отряды «синих беретов» и часть населения, возглавляемая жрецами Ала Шамзи, штурмом взяла дворец, освободив арстованных, но городской совет успел бежать - и уже к вечеру по всему городу шли уличные бои с применеием бронетехники и артиллерии, а на бои накладывались грабежи.
        Генерал-майор Бачурин начал решительное наступление - чтобы, воспользовавшись удачным моментом, разгромить противника полностью. Полковник Лебран возглавил ударную тактическую групу в составе рот «Волгоград», «Эдельвейс» и «Мёртвая Голова», стрелковой ротв «Дмитрий Донской» и роты огневой поддержки «Таран» - предназначенную для захвата столицы бандитов.[36 - Следует наконец дать некоторое пояснение. На самом деле, кроме двух Империй (довольно рыхлых образований) на Земле в указанный период существуют ещё два десятка «правильных» государств той или иной степени благополучия (да и «правильности») - например, Республика Семиречье, Великое Княжество Сербское, Орания, Южно-Аргентинские Конфедеративные Штаты и т. д. Именно этот союз и противостоит разрозненным уцелевшим бандам и сложившимся бандитским государствам.По большому счёту «водоразделом» стали две мало значимые для нас сейчас вещи вещи - употребление в пищу человеческого мяса (неприемлемое для имперцев и их союзников и обыденное для бандитов) и отношение к социальной справедливости. Бандитские государства были по сути бездушными хунтами,
управлявшимися исключительно волей боевиков и жившие грабежом и разбоем, их противники - социалистическо-феодальными структурами, основанными на всеобщем подчинении тщательно выверенным законам и стремившимися восстановить и развить экономику, образование и т. д.] Задача осложнялась тем, что в Диффе содержалось большое количество пленных - и солдат, и колонистов, и жертв набегов за рабами. Поэтому рота «Волгоград» должна была захватить и удержать лагерь с ними. «Мёртвой Голове» ставилась задача захвата аэродрома, уничтожения немногочисленной, но всё равно опасной вражеской авиатехники и последующий приём транспортных самолётов с «Дмитрием Донским» и «Тараном» - решено было для быстроты использовать именно самолёты, хотя это и чревато авариями…
        А «Эдельвейс» высаживался прямо на дворцовый комплекс.

* * *
        В вертушки грузились на промежуточном аэродроме. «Вагоны» отчаянно мсили лопастями перемешанную с бегущим светом тьму, содрогались от нетерпения, в предчувствии боя. Слева и справа передвигались войска, их движение скорей ощущалось, чем виделось.
        Штурмовики, нагруженные под завязку, разбирали парашюты. Слышались наставления сержантов:
        - Этот не надевай, он ещё хороший, пригодится…
        Всё лишнее было оставлено. Даже продуктов с собой брали всего на сутки. Зато был взят двойной-тройной комплект боеприпасов, почти каждый нёс на себе две реактивных гранаты. На местах - керамические вкладыши брони, взяты ночные прицелы и средства связи.
        Витька не помнил толком, как занял своё место. Перед глазами неотвязно стояла картина, которую он увидел, выбежав из блиндажа и помимо воли оглянувшись через плечо - накрыты к празднику стол, за которым не сидело ни одного человека. Теперь он никак не мог отделаться от этого воспоминания: пустой блиндаж, плакаты и гирлянды, накрытый стол - и никого.
        - Внимание, парни! - послышался голос Скобенюка. - Три… два… один… С Новым Годом всех, с новым счастьем!
        Хохот был такой, что «вагон» завибрировал ещё сильней. Поздравление могло бы прозвучать издевательски, но штурмовики были уверены в его искренности.
        - С Новым Годом, Вик, - сказал Майкл, толкая русского в бок.
        - С Новым Годом, Майкл, - ответил толчком тот. - Вот. Держи. Подарок.
        Майкл взял из руки Витьки часы - владивостокские «командирские» в воронёном стальном корпусе. И протянул в ответ свои - хорошую швейцарскую «омегу».
        - Дарю тоже.
        Витька кивнул, застёгивая браслет на запястье. Секунду возился молча, потом решился - не поднимая глаз:
        - Майкл… если меня убьют… когда сможешь - съезди домой ко мне. Адрес только запомни…
        - Я твой адрес знаю, - сказал Майкл так же тихо. Витька мотнул головой:
        - Не… я наврал на вербовочном, и бумаги… подделал, короче. Мне ещё шестнадцати нет… и я не из Минска, из Тамбова я… - Витька медленно продиктовал настоящий адрес. Потом попросил, помедлив и сглотнув: - Только ты дома скажи… ну, как бы не получилось, ты скажи, что меня сразу убило. А то мама себя замучает.
        Вместо ответа Майкл неожиданно обнял Витьку и притянул к своему плечу. Улыбнулся, сказал - хрипло, это не подходило к улыбке:
        - А если меня… ты съезди туда… Может, отец всё-таки жив… мало ли что…
        - Обязательно съезжу, - ответил Витька.
        3
        Заправлялись уже на фронтовом аэродроме. Ночь пронизывали ослепительные лохматые стрелы - орудия и реактивные системы мешали с змлёй вражеские укрепления. На севере войска англосаксов уже развёртывались для решительной атаки на Диффу. Пытавшиеся сдержать северян наскоро собранные отряды в основном разбегались, почти не принимая боя.
        Витька зачарованно смотрел, как неподалёку, в бетонном капонире, разом приседают на гусеницах буро-зелёные коробки самоходок. «Бумп!» - капонир окутывал бледный в резком отсвете выстрелов дым, и моготонные туши раскачивались, в пыль стирая бетон - а 155-миллиметровые снаряды с рёвом и свистом неслись прочь. Темноте - и снова: «Бумп!»
        Вертолёты поспешно сосали топливо, взлетали один за другим. Рядом мегафон рявкал хриплые команды по бортам, в кабине пилотов полубессмысленно выла и свистела рация, выплёвывая куски: «…шат!.. десь!.. ой!.. ой!.. ой!.. ви-и-иу-уф-фи-и-и…»
        - Анекдот знаешь?! - заорал в ухо Витьке Жозеф. - Идёт отпускник по улице, слышит: «Эй, парень, иди сюда и дай закурить! - отпускник им: - Да не курю я… - а они дальше достают: - А че в руке? - а он им: - Да кастет… - они сразу так: - Извини, друг, мы обознались… - а он ухмыляется: - А я нет.»
        Витька кивнул, словно ему не анекдот рассказали, а довели до его сведения что-то очень важное. Жозеф вгляделся в лицо русского и улыбнулся:
        - Ясно. Ничего, всё нормально.
        - Взвод, - послышался голос Скобенюка, - проверка, давайте.
        Шорох, лязг и щёлканье прокатились по салону. Витька чисто машинально проверил своё снаряжение, клапаны сумок. Вздохнул и прикрыл глаза…
        …Самое дикое было в том, что он уснул. Наверное, не выдержал нервного перенапряжения - и проснулся вроде бы даже выспавшимся. Вертолёт летел. В салоне было темно и почти тихо; мальчишка зевнул от души и повёл плечами, разминая их.
        Внизу снаружи тоже царила темнота, лишь кое-где мерцали тусклые огни деревенек. Но впереди, у горизонта, пылало во всё небо дрожкое зарево. И оно приближалось.
        - Диффа горит, - сказал кто-то в темноте салона.
        - Там сейчас и без нас жарко, - послышался голос Эриха. - Но уж мы прибавим огонька…
        - Как бы они там не вздумали скоренько против нас опять объединиться, - сказал Мальвони.
        - Нет, уже нет, - обнадёжил Скобенюк. - Ну что, всё, ребята. «Хенгисты» уже чистят место - и чтоб нам провалиться!
        - Чтоб провалиться! - дружно отозвался салон.
        Теперь Витька был спокоен. Он сидел почти без мыслей, следя, как всё ярче и ярче разгорается зарево. Вертолёты начали набирать высоту.
        - Кое-кто там в плену уже по нескольку лет, - сказала отчётливо Елена. - Они уже и не надеются.
        - Я всего два дня был - всю жизнь не забуду, - угрюмо вспомнил парень из 1-го отделения.
        - Ну теперь-то мы уже скоро, - вздохнул Юрка Дожинцев. - Главное, чтобы их перебить не успели, а там мы ещё и оружие раздадим.
        - Прыгать как можно точнее. На саму территорию лагеря, - предупредил Скобенюк. - Убивать всех. Наши там только пленные. Если кого-то ранят - никуда не рыпайтесь и не показывайте характер - лежите тихо и смирно, вас найдут. Никому не отрываться. Наша задача - пятый сектор, вы все его на картах видели. Связь постоянная по возможности.
        - Товарищ лейтенант, - спросил Мальвони, - если удачно отбомбимся - идём дальше?
        - На месте разберёмся, - усмехнулся Скобенюк.
        - Смотрите же! - крикнул кто-то. В голосе мешались ужас и восторг.
        Над окраинами города, где-то в порту, клубилось пламя. Казалось, оно расплющивается о небо, подсвечивая его алым.
        - Кто-то взорвал склады в порту, - сказал Скобенюк. - Вот где будет хорррррррошо!
        Внизу уже тянулись залитые дрожким пламенем кварталы окраин. Местами огонь закрывали стада дымов, стелющихся над землёй и тоже светящихся. Видно было плохо, но Витька угадывал панораму глобальных разрушений. Это был первый виденный мальчишкой город, по-настоящему разрушенный войной - не старинные руины из до-Безвременья, а живой город, пусть и бандитский.
        - Вон там! - послышался голос из кабины.
        «П-тьф-и-иу-у!..» В небе вспыхнула зелёная ракета, выпущенная с земли. Внизу стали видны пять костров - они горели зелёным и располагались чёткой, ровной лиией. Загудел сигнал…
        - Ориентироваться на костры! - скомандовал Скобенюк. - Впе-рёд! Мазл!
        И вывалился наружу первым, сжавшись в комок.
        Ширло, достав фотографию Мирэй, поднёс её к губам и убрал в карман на РЖ - слева, напротив сердца. Витка никого не успел вспомнить - впереди оказался пандус, между ним и русским - никого; он вывалился в темноту и начал падать, казалось, прямо в огонь…
        …Десант практически не встретил противовоздушной обороны. На земле хватало своих хлопот, а немногие уцелевшие позиции того, что могло стрелять вверх, обозначались «ракетчиками», и «хенгисты» выжгли их заранее. Сотни парашютистов падали сквозь чёрно-рыжую ночь, и один за другим в небе раскрывались чёрные, бесшумные купола-«крылья», нёсшие десант к цели…
        …В лагере Витька делал ночные прыжки - и на костры, и вслепую. Так что прыгать сейчас ему было, в общем-то, легко. Он раскрыл парашют с шиком - в двух сотнях метров от земли. В момент рывка из нагрудного крепления выскочимл и бесшумной рыбкой канул в ночь защигательный патрон. Ау… Витька почувствовал, что краснеет - на какое-то время он перестал думать о десанте вообще. «Лопух, - ругал он себя ругательски, - ведь ПОСМОТРЕЛ, всё ли застёгнуто! Так нет! Безручь!»
        Самобичевание, впрочем, следовало немедленно отставить. Его сносило от костров в какие-то горящие развалины, где внизу хрипло и требовательно тараторил пулемёт, а от него отругивались автоматы. Укоротив стропы справа, Витька ощутил всем телом лёгкий разворот, описал полукруг… Костры стали приближаться, и от того, как удачно всё происходило, как близка была цель, он замурлыкал:
        - Ленивое солнце не слепит глаза,
        В лесах - щебетанье птах,
        Но скоро над ними пройдет гроза.
        Ведь завтра - в моих руках…
        Перспектива менялась. Огней становилось всё меньше, они слово бы уплывали за край земли - на деле их заслоняли зубчатые стены разваленных домов. Улица внизу лязгала, шаркала и бормотала, словно невиданная гусеница-гигант. Отработанным движением сведя ноги вместе, Витька всё-таки упал на бок, задев в приземлении сразу двух человек.
        - Твою ж мать… - прошипели из полутьмы, не оставляя сомнений, что здесь свои. - Какой?
        - Волгоград-пять, - ответил Витька, собирая парашют и вслушиваясь в звуки боя - постоянный стук выстрелов, крики, грохот разрывов и осыпистый гул падающих стен. Справа находилось длинное полуразрушенное строение, а вот стена слева в самом деле была стеной и почти не разрушенной, а просто зубчатой.
        - Здесь тройка, - ответил ещё кто-то с отчётливым латинским акцентом. - Пятый туда, - Витьку просто развернули в нужную сторону за плечо. - Скорей давай.
        Улицу забивали штурмовики, и на Витьку шипели, а он нервно огрызался в ответ, проталкиваясь словно бы через переполненную людьми комнату. Противник ещё не понял, что десант начался - десятка мин хватило бы, чтобы превратить узкую улицу, где сгрудились почти триста человек, в невиданное побоище…
        На фоне особенно яркого зарева - горящего порта - была видна огромная мрачная уступчатая пирамида-зиккурат центрального дворца, творение не такого уж давнего Времени Ночи. Тёмная его громада, казалось, пульсирует огнями - там шёл упорный бой.
        5-й взвод почти в полном составе лежал за той самой стеной. Все всматривались во тьму и молчали, миномётчики деловито возились со своим оружием, выверяя прицелы. Витька плюхнулся на живот среди своих, ему без слов дали место.
        Теперь он понял, что именно ограждала стена. За нею располагалась огромная ямища, в которой, собственно, содержались пленные. Саму яму кольцом охватывали постройки, в которых сейчас располагалась охрана, с полтысячи бандосов. Судя по всему, вся эта орда не им ела никаких приказов и не знала, как поступать дальше с охраняемыми и вообще. В прицелы ночного видения хорошо различались строения, совсем не подготовленные к обороне (от кого тут обороняться-то?!) и снующие между ними махди. Пятьсот этих существ для роты штурмовиков были ничем, на пяток минут не боя - избиения.
        Елена стукнула Витьку по плечу и показала на амбразуру небольшого ДОТа. Витька кивнул, повёл стволом, быстро потёр зачесавшийся нос…
        Мимо чёрных домов с рёвом и грохотом пронёсся мотоцикл. С него соскочили двое, послышались резкие, возбуждённые голоса… Навстречу выбежали несколько явно командиров под охраной автоматчиков…
        - Так, ну пора… - тихо, напряжённым голосом сказал где-то неподалёку Скобенюк. - Кажется, разобрались, сволочи…
        Ослепительно-белый свет залил всё вокруг. Задвигались, побежали резкие тени, и стало видно, как днём. Осветительные мины медлено опускались на парашютах, высвечивая каждую щель.
        На месте мотоцикла и группы бандитских командиров поднялись три фонтана фугасных разрывов. Миномёты били с резкими, отрывистыми хлопками, и мины летели, рвались, размётывая землю…
        Витька послал короткую очередь в амбразуру, и следом Жозеф выпустил гранату - ДОТ изнутри осветился багровым пламенем разрыва. Защитники лагеря выбегали наружу - стрелять из зданий было почти невозможно - и падали под огнём штурмовиков, перебежками подбиравшихся всё ближе и ближе.
        Витька держался вместе с Олегом и Жозефом, прикрывая гранатомётный расчёт. Жозеф методично выпускал гранату за гранатой в дверные проёмы, Олег держал наготове новые, ловко загонял их в сопло, хлопал валлона по плечу: «Давай!»
        - Что это?! - крикнул бежавший по другой стороне улицы Эрих. Следовавший за ним Майкл повернул голову, и Витька, увидев его бледное лицо, тоже посмотрел вперёд.
        Впереди висели люди. Нет, не стояли, а именно висели - густо, рядами. Плечо к плечу. Висели на балках, торчащих из стен. На этих балках когда-то, видимо, лежали навесы, которые потом разобрали…
        Слева за домами кто-то закричал. Страшным звериным криком, и Витька чутьём понял - там - тоже вот так. Штурмовики остановились во всём разгоне атаки. И только теперь ощутили запах гниения…
        Повешенных было много, не меньше тридцати на каждой стороне. Одинаково голые трупы со скрученными за спиной руками, но некоторые совсем высохли, другие выглядели только что казнёнными, тртьи разлагались, и черви, ползая по шелушащейся коже, падали наземь и извивались на пластиковых плитах, которыми была выстлана дорога, среди нечистот и засохшей крови… Трупы слегка раскачивались в ряд, и почти невозможно было понять, кто из них кто, кому сколько лет, кто какого пола…
        Взвод застыл, оцепенел. Штурмовики могли, не морщась, ползти по трупам, зашивать на себе раны, рубить живое лопаткой или тесаком. Но пройти по этой узости, между безмолвных качающихся рядов, слепо глядящих на них слева и справа, казалось выше человеческих сил…
        Снова послышался крик. Но теперь - спереди. Кричал ребёнок, без слов, истошно, страшно кричал, и этот крик никак не мог оборваться…
        - Там наших, наших убивают! - хрипло проревел белокурый швед из отделения огневой поддержки, и его ангельское лицо - характерное для юных северян - стало ужасным. - Вперёд!
        Он был рядовой - но его послушались. Нельзя было не послушаться, потому что крик захлебнулся - и тут же возобновился. Штурмовики молча ринулись через улицу, и слышалось только сиплое дыхание, топот ног и лязн оружия.
        Проулок между службами выходил на широкую лестницу - в сущности, сразу начинался спуск в ту яму. По периметру вала торчали колья, и на них были посажены люди, но это уже не могло остановить или ошеломить, только Скобенюк чужим голосом пролаял:
        - Никого не брать!
        Другие взводы высыпали наружу тоже, разбежались по окружности. Прожектора погасли, в свете пожаров и горящих мин (они ещё горят?! Сколько же времени прошло с начала атаки?!) на дне ямы шевелилась, бурлила, кричала какая-то масса, витднлись руки, головы, слышались странные, нечеловеческие звуки, о происхождении которых страшно было гадать. Кое-где на склонах виднелись залёгшие охранники, и Витька неожиданно для себя холодно подумал: «Всех кончать.» И, когда штурмовики уж готовы были броситься вниз, оттуда послышался истошный, злобный визг - на ломаном английском:
        - Не подходить! Не подходить! Стой! Убьём! Зарежем! Всех!
        Выстрела снайперки никто не слышал, но кричавший захлебнулся… однако внизу тут же началась стрельба, разноголосо закричали, завыли, оттуда просто-таки рвануло волной безумия/, и над ямой лязгнула команда Фишера:
        - НЕ СТРЕЛЯТЬ!
        Никто как-то не предполагал, что вдвое превосходящая атакующих числом охрана станет прятаться за спины пленных. Вообще-то это само собой напрашивалось, но для такого решения надо было бы встать на точку зрения махди, на точку зрения бандита, на точку зрения того, кто ставил эти виселицы и колья.
        А на такую точку зрения встать не мог ни один из штурмовиков.
        Ямину затопила тишина. Сотня метров вниз. Под огнём врага. Не стреляя.
        Что останется от роты?
        - Бросайте оружие! - прокричал кто-то из штурмовиков. - Бросайте, гады, всё равно не уйдёт никто, бросайте!
        Внизу завижзали, завыли, стреляя наугад, веером. Витька увидел, как двое штурмовиков наискось покатились по склону; один застрял в выбоине, неловко вывернув руку, второй съехал почти до самого дна и куда-то провалился - осталась торчать нога. В ответ открыли огонь снайперы, русский увидел совсем рядом помертвелое лицо Кайсы, досылающей патрон… Внизу опять заревели, завизжали:
        - Не стрелять! Мы вашим кишки режем! Смотрите, не стрелять!
        Внизу что-то происходило. Что-то страшное. Рядом ругался в голос Жозеф, пудово матерился Олег. Кто-то неподалёку всхлипывал от злости. Джек, лёжа за одним из кольев, кусал перчаточный кулак. Внизу снова включился прожектор, осветил какую-то кучу, тёмную, местами ещё шевелящуюся - не хотелось даже догадываться, что это такое… Оттуда закричали по-русски:
        - Пар-ни, парни, что же вы?! Бейте их, бейте их на х…й, нас не жалей… - крик захлебнулся страшным, булькающим кашлем, но другой голос, совсем детский, взвинтился следом, как вихрь:
        - Пуцуйте![37 - Стреляйте! (серб.)] Пу-цуй… ахххххх…
        Ожидание становилось непереносимым. Хотелось закричать, сломя голову, броситься вниз, лобраться, дорваться, рубить, бить, убивать… Несколько человек так и сделали - молча, без команды - и не успели пробежать и десятка метров.
        - Что делать?! Что делать?! - неожиданно для себя самого бешено закричал Витька. - Командир, что делать?!
        - Заткнись! - Джек ударил его по шлему, сплюнул. - Попробую я… пошло оно всё…
        Эрих не дал ему подняться - прижал к земле, прохрипел:
        - Wohin, Dummkopf?! Es ist Tod… Tod…[38 - Куда, болван?! Это смерть… смерть… (немецк.)] - видно было, как по щекам немца катятся яростные слёзы.
        Сто с лишним метров… Сто с лишним метров. Ледяной пот тёк по спине Витьки. Пулемёт - мощный, надёжный - казался жалким и слабым, просто бесполезной железкой…
        - Где Елена? - спросил Олег. Русский выглядел полупьяным, глаза блуждали. Витька не знал, где сержант, он так и хотел ответить… но она неожиданно возникла правее. Вскочила на низенький бортик, качнулась и вскинула ко рту… мегафон.
        - Братья, сёстры, штурмовики, северяне! - резко и громко прозвучал девичий голос. - Здесь, наверху, там, внизу! Мы все знали, на что шли! Мы сами выбрали, как нам жить! Мы клялись в верности Ротам и друг другу! - пуля ударила её в живот, но она лишь чуть содрогнулась. - Каждому есть срок умирать! Земле - жить! Нашим народам и нашем братству - жить! Бояться… - в неё снова попали, но она выкрикнула: - Не надо бояться! - и молча, тихо упала куда-то в сторону.
        Внизу снова взревели. Но это был иной рёв. Так кричат люди, которые дорвались до драки и уже ни о чём ином не думают.
        - Вперёд, скорей, вниз! - закричал Джек, вскакивая. Витька вскочил тоже и, больше ни о чём совершенно не думая, прыжками бросился туда, где мельтешило, кипело и выло. Охранники пробовали снова стрелять по штурмовикам, но теперь им не давали этого делать пленные…
        …Всем телом Витька обрушился на перезаряжавшего автомат махди и в исступлённой радости услышал, как череп того треснул под прикладом - громко, сочно. Ударом ноги он отправил труп дальше, вниз. Перехватил пулемёт, желая сейчас только лишь одного - убить ещё кого-нибудь из этих тварей. Вокруг штурмовики врукопашную дрались с охранниками, те карабкались в стороны, разбегались, падали… В броске Витька нагнал ещё одного, с жирно блестящим бритым затылком, развернул к себе, упёр ствол РПД под челюсть и нажал спуск. Голова бритого взорвалась, Витька оттокнул труп, бросился за следующим - визжа, как крыса, он пытался удрать вверх по склону. Одним прыжком Витька нагнал его, махди обернулся, размахивая ножом, но мальчишка даже не задержался - ударил стволом в пах, коленом в лицо, выкрутил руку…
        - Сюда! - взвыли откуда-то снизу. - Сюда бросаааай!
        Витька обернулся и невольно вздрогнул. Какие-то обросшие тени в лохомтьях, но с горящими глазами тянули из полутьмы худые руки с растопыренными острыми пальцами. Русский отбросил от себя махди, и тот рухнул вниз, визжа и размахивая руками - словно хотел улететь прочь от ужасной смерти. Внизу хрипло взвыли, послышался тошнотный хруст, над толпой вынырнула голова, выплёвывающая чёрные пузыри…
        - Разойдись! - крикнул Витька. - Прыгаю!
        Вскинув над головой пулемёт, он соскочил - и упал в протянутые окровавленные руки, на миг ужаснувшись: сейчас разорвут в исступлении и его… но руки приняли его, подбросили, подбросили снова, и вокруг кричали, плакали, тянули за форму, за оружие… Он видел лица - худые, заросшие щетиной, совсем детские, лихорадочные глаза, и ему самому хотелось плакать…
        - Наш, наш! - какой-то измождённый человек обнял Витьку, и он ощутил, насколько тот худ - чудовищно, страшно! А человек отстранился, и Витька понял: да он же… он немногим старше его самого! - Я из «Алариха»… из роты «Аларих»… я тут год… Михель Руде… я тут год… я ждал, я знал… я верил…
        Кто-то тянул Витьку за рукав, твердил:
        - Пойдём… пойдём… тебе надо на это посмотреть… пойдём…
        Яма была завалена нечистотами, кисли какие-то лужи, издававшие невыносимое зловоние. Сама мысль о том, что тут можно провести хотя бы час, ужасала - а люди, сейчас спешившие возле Витьки, провели тут месяцы и месяцы, под дождём, под снегом, в зной, в холод…
        Возле земляной стены на каком-то тряпье лежали в ряд… мумии. Живые мумии.
        - Они… пришли? - из тряпок поднялась похожая на серую ветку рука. Девушка (о небо!) с горелыми ранами на месте груди встала рядом на колени, поцеловала эту ветку-руку:
        - Пришли…
        - Теперь… можно… умереть…
        - Их морили голодом… там, наверху, - пояснил кто-то. - А потом возвращали сюда. Они уже не могут есть.
        - Хорошо тем, кого забивали насмерть…
        - Многие не дождались…
        - Повернись ко мне, - Витька повернулся и увидел совершенно седого парня, на месте глаз которого чернели ямы заживших ран. Парень провёл ладонью по лицу русского, выдохнул: - Наш… наш… наш… - и из углов ям потекли мутные капельки…
        … - Всем освободить центр! - надрывался мегафон голосом Фишера. - Всем освободить центр для приземления вертолётов! Те, кто может взять оружие - к складам, там снаряжение, боеприпасы! Остальные успокойтесь, мы всех вывезем! Мы вывезем всех! Дисциплина, чёрт побери! Дисциплина! Всем прочь из центра!
        Уже царила вокруг деловая суета - выносили трупы, расчищали центр, сновали штурмокиви, шли группы освобождённых. Около полутора сотен человек тут же вооружились. Желающих было много больше, но некоторые просто не могли удержать оружия в руках. А часть находилась в тяжёлом отупении…
        Витька прошёл мимо лежащих в ряд раненых. Елены среди них не было. Ранный в пах, живот и ноги осколками парнишка то и дело приподнимался, вскрикивал:
        - А!.. Не сюда!.. Твою мать, всех!.. Не брать!.. Теперь хорошо… ещё одного… - на лбу выступали капли пота, он тяжело, страшно ругался, скрипел зубами, задыхался, затихал, потом снова начинал: - Кончать! Всех их кончать! Не могу! Пустите! - и рвался из рук санитаров, тоже замотанных и злых.
        Витька почти столкнулся с Майклом. Тот нёс на руках буквально влипшего в него мальчика лет пяти-семи - он обвил штурмовика руками и ногами и почти не дышал, наверное, боясь, что Майкл растает в воздухе. Майкл возбуждённо сказал - глаза блестели почти по-сумасшедшему:
        - Вик, Вик, смотри, я брата нашёл, я ведь знал, что я его тогда не убил, что это был не он! Я ошибся! Смотри, я где его нашёл! - и счастливо улыбался, тоже притискивая к себе мальчишку, словно у него его отнимали.
        Витьку шатнуло. Ему внезапно ужасно захотелось отлить. Он улыбнулся Майклу (наверное, улыбка вышла идиотской), который продолжал прижимать к себе ребёнка, кивнул, отошёл к какой-то щели, морщась, поднял бронефартук…
        …из щели на него смотрело испуганное полудетское лицо. Лицо махди.
        Витька схватился за пулемёт. Махди - без команды, покорно - вылез из щели, сел на корточки, глядя на Витьку снизу вверх и сотрясаясь всем телом так, что коленки стучали друг о друга. Он умоляюще глядел на русского, возвышающегося над ним, как башня. Губы махди шевелились, ему очень хотелось рассказать, что он никого и пальцем не тронул, только немного ел мясо, потому что всегда был голоден, что его забрали насильно, что у него семья, что воевать он совершенно не хочет и очень-очень боится…
        Но потом он встретился взглядом со светлыми, безразличными глазами юного северянина, и понял, что, даже если он найдёт слова, то услышан не будет, и это бесполезно - как бесполезно просить о пощаде ураган или смертельную болезнь… И закрыл глаза, спрятал их в коленях, сложил на затылке ладони.
        Витька сдвинул на бедро пулемёт и достал из кобуры «браунинг».
        4
        Десант потерял шестнадцать человек убитыми и девятерых - тяжело ранеными. Эвакуировать их пока что было просто невозможно. Их расположили в одной из служб. Среди пленных было примерно шестьдесят убитых; ещё человек триста в бой не годилось, а полторы сотни, по возможности вооружившись и обмундировавшись, присоединились к «Волгограду».
        Живых махди найти не удалось на первый взгляд в тюремном «комплексе» валялось не менее полутысячи трупов. Кое-кому, очевидно, удалось-таки удрать, но - немногим, в плен не брали на самом деле никого.
        Помимо храма Ала Шамзи - вещи уже привычной - тут имелись комнатки в службах, любовно оборудованные для сексуальных развлечений, для замучиванья, разделки, готовки… Нашли бочки со скверной солониной - видимо, для поставок в армию. Много чего нашли такого, что снова подводило ещё одну черту в разделении миров - того, из которого пришли штурмовики, и того, в который они пришли. Это был ад - ад жестокий и бессмысленный, как породившие его извращённая вера и образ жизни.
        Но нашли и базу данных, составленную с немахдистской аккуратностью - её тут же взяли под особую охрану.

* * *
        Рассвет не принёс ничего нового. В городе шли бои, и, судя по всему, другие роты свою задачу выполнили. «Волгоград» получил приказ расширять плацдарм.
        Над этим районом Диффы возвышались две башни, повторявшие контурами центральный дворец-зиккурат, только поменьше, по северным понятиям - этажей в 10. Наверху их «украшали» большие статуи Ала Шамзи: всё те же пузатые уродцы, одетые в набедренные повязки, широко расставив короткие кривые ножки, расставленными руками словно бы грозили небу. Большие лопоухие головы с выкаченными глазами и высунутыми до подбородка языками венчали четырёхзубцовые короны, каждый зубец украшал человеческий череп. Деревянные тела идолов тут и там пятнали яркиеалые потёки краски - казалось, по ним течёт кровь.
        Башни почти не были повреждены и, судя по отсутствию ярких лохматых знамён, контролировались сторонниками «синих беретов» или даже ими самими. Огонь с башен мог перекрывать добрую четверть города. От тюремной ямы до башен было около километра, а расстояние между ними - около двухсот метров. Удивительно было, что гарнизоны башен не обращали внимания на происходящее у них под боком - но могли и обратить, а с башен всю округу можно было простреливать легче лёгкого.
        Фишер принял решение захватить зиккураты. Он выделил две штурмовые группы: 3-й взвод Олега Осташко, 4-й - Эриха Краузе, ещё - сборный взвод из освобождённых пленных под общей командой Осташко; 5-й взвод Степана Скобенюка, 6-й - Эрнандо Милароса и ещё один взвод из пленных - под общей командой Милароса. Вертолёты роты - шесть «хенгистов» и столько же «вагонов» - сидели по периметру ямины, укрытые от возможного огня. Вообще зачистку зданий положено было проводить с крыши, и никак иначе, и на крыши следовало высадить десант именно вертолётами, машин бы хватило. Но уже стоял день, и действовать так - значило подставляться на подлёте под сумасшедший огонь из всего на свете. Следовательно, штурмовики были обречены на зачистку снизу с уничтожением врага на всех уровнях поочерёдно - дело муторное…
        …Елена оказалась дважды тяжело ранен, и Джек принял командование отделением. При этом он выглядел скорей расстроенным, чем готовым к исполнению своих обязанностей. Штурмовики отряда Милароса скопились в улице за разрушенным домом и сейчас ждали сигнала к выдвижению. Среди развалин лежали запорошенные серо-жёлтым трупы, казавшиеся такими же обломками стен, как и камни, среди которых они валялись.
        При свете дня Витька не без любопытства осматривал город. Молодой организм уже отсёк ужас ушедшей ночи, со здоровым эгоизмом заставив его превратиться в полусон: было, не было - а если и было, то не со мной, кажется… В городе угадывались ещё черты того, каким он был до Ночи, но в основном строения были нагромождены позже и местами походили на творения безумца. Казалось, его обитатели старались одновременно укрыться от всех возможных бед - и доказать своему пришедшему из холодной ночи злобному богу, что славят его каждой секундой своей жизни. Для Витьки, ещё недавно считавшего, как и многие другие мальчишки Севера, стихийные язычники, единственным богом - Солнце, то, что он видел, было непонятно, но и отвратительно. Просто на ощущении, инстинктивно.
        - Отделение Мальвони… - Миларос указал рукой вперёд. 1-е тут же рассыпалось по обеим сторонам улицы, чтобы взаимно страховаться - и затрусило вперёд. Следом двинулись, точно так же рассыпаясь на стороны, оба взвода.
        Дома выглядели нежилыми, но почти везде лежали трупы, валялось оружие, дымились развалины. В нескольких местах замечали раненых - но они совершенно не обращали на штурмовиков внимания; брошенные своими и умирающие…
        Улицы казались заколдованными. Стреляли и взрывали по всему городу напропалую, а тут было тихо, и лишь башни впереди временами подавали голоса - но в другую сторону.
        Во многих дворах двери были высажены, внутри снова лежали трупы - изувеченные до неузнаваемости. Непонятно было, зачем и почему с такой жестокостью свои убивали своих, что делили? Не верилось и в другое - в то, что их ещё не заметили. Две с половиной сотни солдат движутся по улицам совсем рядом, и что - их не видит никто с высоты шестидесяти метров?! Чем они там уж настолько увлечены-то?!
        Очевидно, Миларос подумал о том же, потому что остановил группу возле каких-то распахнутых ворот, на которых - неожиданно ярко и красиво, золотом на синем - виднелись странные геометрические знаки. «Золотом, что ли, выложено?» - машинально подумал Витька. Между створок нелепо торчал сгоревший в чёрный коробок танк. Очевидно, его подбили гранатой откуда-то с верхних этажей пятиэтажки. За танком, у поворота, маячили ребята из отделения Мальвони. Один из них подбежал, что-то доложил Миларосу, тыча стволом в соседнюю улицу. Лейтенат кивнул…
        …Атаку синхронизировали сигналами электрического гелиографа. Миларос расставил снайперов на верхних этажах, туда же втащили тяжёлые пулемёты, а к проломам - миномёты. Был дан приказ бить по верхним этажам во время атаки. В первую очередь - по вражеским снайперам и расчётам тяжёлого оружия.
        Перед самой атакой - как по заказу - по всему городу вспыхнула с новой силой стрельба. Теперь вовсю подвывали ясно различимые РСЗО - очевидно, высадился «Таран».
        От зиккурата атакующих сейчас отделяла площадь - около ста метров пластиковой вымостки. На ней тоже кое-где лежали трупы, но в общем-то не много. Ворота внутрь были закрыты, однако в них оказалась распахнута калитка. Из неё буднично высовывался пулемёт. Оконные проёмы - заложены мешками с песком, оттуда тоже торчали стволы, в том числе - двух двадцатимиллиметровок, наверное, в прошлом - авиапушек.
        Осташко сообщил, что ему ясна причина невнимательности противника. Кто-то из его наблюдателей засёк колонну танков под местфлагами - они стояли примерно в трёх кварталах и вяло перестреливались с зиккуратами. Стала ясна и причина такой тишины в этом района - очевидно, те, кто занимал зиккураты, выбили из него отряды, поддерживающие Совет.
        Атакующие группы заняли свои места. Витька снова прикрывал Жозефа с Олегом. Странно - ему искренне казалось, что вокруг тихо, хотя воздух был насыщен стрельбой, как мелким дождём… Витька увидел, как Миларос неспешно поднял дробовик - и выпустил вверх сигнальный заряд.
        Уже не дождик, а стальной занавес из стрельбы рухнул со всех сторон сразу. Верхние этажи зиккурата, словно тёмноу вуалью, задёрнуло дымом. Стреляли по заранее выбранным и вывереным целям. РОП-4 и -2 в руках солдат взяли под обстрел нижние амбразуры.
        - Пошёл! - на этот раз голосом скомандовал Миларос.
        «Всё,» - коротко, словно с обрыва прыгая, подумал Витька. Почему-то казалось главным, чтобы не убили на этой площади. Словно в самом зиккурате ничего случиться уже не могло…
        Шарло сделал ему «ступеньку», и Витька прыгнул внутрь через горящие мешки. Там тоже всё горело, и первое, что он увидел - оскаленное лицо «синего берета», сидящего у стены с автоматом поперёк колен. Горел и он. В атакующих штурмовиков через пламя начали стрелять почти в упор, от внутренних дверей, в ответ они тоже открыли огонь. Витька стрелял из пулемёта - прижимаясь к стене, в полной уверенности, что сейчас его убьют, и потому без страха - но в какой-то момент огонь штурмовиков забил пальбу обороняющихся, кто-то (непонятно, да и не важно - кто!) скомандовал:
        - Вперёд, пока они н очухались!
        Лестницы загудели от шагов. Стреляли друг в друга снова - почти в упор, Витька видел во всех деталях перекошенные лица врагов на верхних ступенях, на площадке - широкой, как танцзал, и тоже перегороженной баррикадой из всякого-разного. Бежавший впереди-справа штурмовик согнулся, полетел через перила вниз… Несколько человек стреляли картечью, Витька узнал Джека… Слева рухнули перекрытия, вместе с ними падали, крича, люди - непонятно, кто… Атака почти остановилась, черноволосый парень без шлема волок вниз, хрипя от напряжения, обвисшего на его руках друга… Под ноги Витьке рухнул, крича от боли, штурмовик с пробитыми голенями, из которых брызгала кровь. По лестнице катились, разрываясь, ручные гранаты… но совершенно неожиданно откуда-то сверху на лестничную площадку ливнем брызнули пули - и снова СВЕРХУ по лестнице ринулись штурмовики 6-го взвода, прорвавшиеся другой лестницей. На площадке началась рукопашная, «синие береты» оказались зажаты с двух сторон. Всё затягивали дым и пыль, Витька, действуя пулемётом, отбил чей-то штык, сшиб противника на пол и впечатал ствол ему в глаз…
        Они ворвались на второй этаж, растекаясь по коридорам. Штурмовики шли вдоль стен, беря под рпицел дверные проёмы, и стреляли в них из подствольников, а потом врывались внутрь, накрест поливая стены, углы, пол и потолок из трёх-четырёх стволов одновременно. Делалось всё это в бешеном темпе, чтобы не дать врагу опомниться. Снайперы снаружи продолжали простреливать окна…
        … - Не стреляйте! Я сдаюсь!
        Очередь в живот, пинок в голову. Сдающихся тут нет, да и мало кто поднимает руки. Те, кто жив, стреляют в ответ… и иногда попадают, и тогда падают штурмовики - молча, сцепив зубы…
        Пулемётное гнездо на стыке коридоров отбивалось сразу из трёх стволов - во все коридоры. Витька, упав на живот за колонной, выставил РПД и открыл огонь в ответ, пули из гнезда с хрустом дробили камень колонны. Гнездо расстреляли из двух гранатомётов; один из защитников, без обеих ног, долго и нужно стонал где-то под мешками, из которых сыпался удивительно чистый, золотисто-сухой красивый песок. Он засыпал кровавые лужи на полу, выложенном старым пластиком. Стонущего никто не искал - было слишком много своих раненых.
        На самом деле - много.
        5
        Витька нашёл своих в одной из комнат - с идиотски огромной кроватью под брезентовым балдахином. На ней возлежал Ник, снаряжавший ленту патронами. Шарло делал то же. Эрих - без куртки, в РЖ и брассардах на голое тело - жадно пил воду из ржавого крана в углу.
        - Живой! - обрадовался Джек, бинтовавший плечо морщившемуся Майклу. - Вот здорово, а нам сказали - тебя на лестнице убило, мы уже искать собирались идти…
        - Не меня, - ответил Витька, вешая пулемёт на плечо. «Не меня, - подумал он, - значит, ещё кого-то,» - мысль эта не испугала и не удивила. - Дай попить, - он нагнулся к крану.
        - Пей, - Эрих вытер губы ладонью, распрямился. Висок у немца был перемазан кровью.
        - Умойся, - бросил Жозеф. Он сидел возле окна, чуть сбоку, наблюдая за улицей.
        - Куда тебя? - тихо спросил Витька, напившись, умывшись и подсев к Майклу. Тот повёл здоровым плечом:
        - Ерунда, сквозная… На мне всё быстро заживает.
        - Почему дальше-то не идём? - возбуждённо спросил Олег, чистивший автомат. - Тут же ещё два этажа… и крыша?
        - Они очухались сейчас, - Джек харкнул на пол. - Пусть малость успокоятся, тогда и рванём… Ты что, так на тот свет торопишься?
        Олег пожал плечами. Жозеф, поднявший было бинокль, вдруг сообщил возбуждённо:
        - Братва, над главным дворцом наш флаг! «Лютики» его взяли!
        - Где?!
        - Покажи!
        - Дай посмотреть!
        Бинокль вдруг вышибло из рук Жозефа, а сам валлон, побелев, отшатнулся к стене. Джек бешено заорал:
        - От окон, бараны! Снайпера!
        Реалии боя в городе таковы, что он не кончается никогда. С обеих сторон даже в минуты затишья за врагом следят снайперы… Жозефу повезло. Очень. И он, кажется, начал это понимать, потому что резко вспотел, но всё-таки сказал с кривой улыбкой:
        - А дворец всё равно наш.
        - Так, второе, вы тут? - в дверь всунулся Скобенюк. - Ну и отлично. Здесь и обустраивайтесь для обороны. Пробейте ещё пару амбразур.
        - Сквозняк же будет, - серьёзно подал голос Ник.
        - Ничего, клизмой полечитесь… Тебе одному на этой кровати не страшно?
        Отделение засмеялось. Из коридора кто-то крикнул:
        - Товарищ лейтенант, куда раненых?!
        - Сейчас! - махнул рукой Скобенюк. - Да, и пошлите кого-нибудь вниз в подвал, там жратвы выше крыши.
        - О, это дело, - обрадовался Джек, приподнимаясь. - Мы порубаем, а они, - он кивнул в окно, - пусть на топоре посидят.
        - На колуне, если уж ты такой знаток жаргонного русского, - поправил лейтенант. - Всё, я пошёл, вы у меня не одни. И давайте работайте!
        - Так, правильно, - Джек встал окончательно. - Куда там Кайса провалилась?.. Вик, Майкл, сходите за жратвой, только осторожно!..
        …Коридоры были полны суетой - снова заваливали мешками окна, перегораживали проходы, выверяли секторы для стрельбы, тащили боеприпасы. В нескольких местах брустверы вполне спокойно складывали из вражеских трупов. Здесь же лежали - и немало - убитые штурмовики; запорошённые пылью, громоздкие по сравнению с мелковатыми махди - и в то же время почти все с юными лицами…
        - Почему их не уберут? - мрачно спросил Витька у ванРайка, сержанта из 6-го взвода. Тот словно бы непонимающе нахмурился, потом сказал равнодушно:
        - А зачем? Утрясётся - соберём, им уже всё равно.
        В этом была даже не железная - стальная логика. Трупу всё равно, где лежать. А после победы будт ему уважение и вечная память…
        Широкую лестницу в подвал перекрывали дверь - они входили в пазы между ступенями и при случае намертво клинились. Сейчас же были открыты. Вниз ещё прежние хозяева озаботились провсти проводку. Резко, сильно светили голые лампы из мутноватого стекла. Провода шли прямо по стенам, насмех прихваченные жестяными скобами. В свете этих шаров были видны штабеля ящиков вдоль стен справа и слева, многие - вскрытые. Человек пять штурмовиков или что-то искали, или складывали в рюкзаки пакеты и банки, зачастую - с непривычно-яркими незнакомыми наклейками. Подальше на надувных матрацах лежали раненые, около них находилось несколько санинструкторов. А ближе, возле самого входа, вповалку валялись десятка два трупов махди. У всех было перерезано горло, кровь растеклась тут и там и уже загустела лужами.
        - Кто это? - спросил Витька. Сержант, отбиравший упакованные в красочный полиэтилен галеты, хмыкнул:
        - Раненые. Их раненые.
        - Резать-то зачем, пуль жалко, что ли?! - сердито спросил Витька. Сержант усмехнулся, смерив русского взглядом:
        - Да мы их и пальцем не трогали, парень. Их СВОИ ЖЕ зарезали. И давно. Чтобы не возиться.

* * *
        Фишер осознавал всю опасность того, что гарнизоны башен (ещё, кстати, не отбившие зиккураты до конца) окажутся отрезанными от бывшей тюрьмы. Он выделил второй взвод и ещё один - третий по счёту сформированный из пленых - и эти подразделения заняли господствующие дома на соединяющей зиккураты и яму улице, превратив их в опорные пункты и взяв под контроль весь путь.
        Судя по всему, дворец Совета на самом деле был в руках штурмовиков. Но его постоянно атаковали. Аэродром и прилегающие кварталы тоже контролировались штурмовиками, хотя и подвергались частому (но крайне неточному) обстрелу из орудий. «Дмитрий Донской» и «Таран» контролировали припортовые кварталы и генеральную дорогу, бетонное покрытие которой, уложенное немецкими инженерами, не смогло разрушить даже время последних четырёх десятилетий во всём их ужасе.
        Англо-саксонским войскам до столицы оставалось 76 километров.

* * *
        Жара наплывала на город вместе с тучами, полными дождя. Первый январский день вместо снега оборачивался духотой и вонью разлагающихся тел. Отвратный запах впитывался в камни, в землю и, казалось, в самих живых.
        Почти все поснимали куртки, напялив РЖ и снаряжение на голое тело. Вернувшаяся Кайса сидела за подоконником, осматривая улицу по секторам. Она видела, что в километре идёт бой между танками и пехотой с одной стороны - и пехотой с другой. Дрались местные.
        Почти все ребята спали вповалку на кровати. Они здорово поработали, пробивая две амбразуры - в углах комнаты - и перегораживая их мешками с песком. А потом преспокойно завалились спать.
        У лестниц продолжали стрелять, но довольно вяло. Кайса не прислушивалась. Спящие сопели. Майкл иногда тихо стонал. Шарло что-то бормотал. Эрих вдруг отчётливо сказал:
        - эber der Himmel! Ja verstopfe du den abscheulichen Rachen endlich, Idiot! - и уже тише добавил: - Es aller sei dreimal verflucht…[39 - О небо! Да заткни ты свою мерзкую пасть наконец, идиот! Будь оно всё трижды проклято… (немецк.)]
        Очевидно, он неудачно повернулся, потому что Олег сонно обругал его, а Витька сел, покачиваясь и не открывая глаз. Поднявшись на ноги, он потёр грязное лицо и… направился к окну.
        - Эй, идиот, - дружелюбно окликнул его Ник, сидевший у левой бойницы с пулемётом на колене, - стой-ка.
        - А? - Витька моргнул, огляделся и виновато улыбнулся. - А мне это… показалось, что я вообще дома. Хотел в окно посмотреть, как погода, гляжу - чего-то вы у меня в комнате все…
        Он сел на пол неподалёку от Ника. Лицо Витьки стало грустным, он на самом деле в тот миг, когда просыпался, отчётливо слышал Колокол Первого Света на недавно отстроенной Дозорной Башне над Цной и сейчас очень хотел домой. Без интереса сбоку заглянул в бойницу. Зевнул, спросил:
        - Что там, наверху-то?
        - Молчат, - Ник плюнул в бойницу. - Может, они оттуда уже все попрыгали?
        - Жди, попрыгают, - подал голос Джек. - Пока мы их оттуда штыками не скинем - хрен они слезут… Дай ты ему, Кайса! Красуется, пппп…
        - Кому? - финнка повела винтовкой, хихикнула: - Да это суслик, Джек. Они нас проверяют.
        - Там и снайпер где-то, - буркнул Ник.
        - Так он там и не один, - ответила Кайса. - Ладно. Не мешай. Смотреть буду.
        Она неспешно устроила удобней свй мощный бинокль и улеглась поудобней сама. Застыла.
        Витька закрыл глаза. Ему опять захотелось спать, но в то же время мешали разные мысли, среди которых доминировало удивление: оказывается, вот в такой обстановке можно спать и видеть сны! Он вытянул ноги половчей и всё-таки почти уснул уже, но в коридоре вдруг заорали, перекрывая уже ставшую привычной редкую стрельбу, а потом начали палить с такой ожесточёностью, что все повскакали разом…
        …Контратаковали сразу по обеим лесницам. Забросали площадки ручными гранатами и бросились вниз, стреляя изо всех стволов. Успели даже ворваться в коридор второго этажа.
        Выскочив из комнатки первым, Витька едва не погиб тут же - здоровенный «синий берет», не ожидавший столкнуться нос к носу с мальчишкой, замахнулся штыком, но Джек, появившийся следом, ловко и молниеносно просунул ствол автомата под рукой Витьки и выпустил короткую очередь в упор. Потом подтолкнул застывшего русского:
        - Не стоять!
        Дальше первых двух комнат, в которых предусмотрительно никого не было, контратаковавшие не прошли. Чего-то подобного лейтенант Миларос ожидал, и был готов к отражению сюрприза. В коридоре второго этажа начался ближний бой, постепенно откатывавшийся обратно к лестничным площадкам. Штурмовиков хорошо готовили к боям в зданиях - и попытка контратаки была заранее обречена…
        …Баррикада из мешком и трупов, перегораживавшая коридор, оказалась для бандосов непреодолимым препятствием. Было просто невероятно, что такое количество свинца, носившееся в коридоре, убивает не так уж многих - тем более, что расстояние боя было мизерным. Витька задумался об этом позже, а в тот момент он просто стрелял между двух мешков в расплывчатые от дыма и пыли серо-зелёные тени, метавшиеся впереди. Сверху на него сыпался песок из распоротого пулей мешка; кто-то громко, тяжело стонал неподалёку, а Шарло, стоя на колене, лупил из автомата поверх головы Витьки, осыпая его дождём гильз. Потом штурмовики начали перебегать вперёд, прикрывая друг друга, а Витька немного задержался, меня ленту в РПД.
        Бой вывалился на лестничную площадку, как пьяный мужик. Навстречу подбежавшему Витьке полз на боку, подволакивая ноги, парень из 1-го отделения, за ним размазывался широкий, яркий, как неон, след. Витька остановился, нагнулся помочь - парень обругал его по-английски и простонал:
        - В бой, вперёд… я потом…
        Витька добежал до угла и обнаружил, что схватка уже идёт на лестнице, причём бой какой-то дикий, смесь перестрелки с рукопашной, в которую сверху лупят, не разбирая своих и чужих, бандосы. Мальчишка ляпнулся спиной в стену и, уперев пулемёт прикладом в бедро, ударил вверх. Попал - в одного, второго… второй рухнул прямо вниз, через перила, в схватку, как мешок. На Витьку посыпалась каменная крошка, но стрелявший в него, цепляясь рукой за перила, перевернулся вокруг себя и осел на ступени, держа автомат стволом вверх. Голова свесилась между перилами, кровь из раскрытого рта лилась на дерущихся сверху.
        Несколько штурмовиков забросили тесаки с тросами, используя их, как «кошки», наверх, на площадку третьего этажа. Каждый бросил туда по три ручных гранаты, и они полезли наверх, как пауки по паутине. Первый перескочил на площадку, исчез… Второй протянул руку - перехватиться за перила, но рука повисла в воздухе, и штурмовик повалился вниз со странно медленной величавостью, похожий в своём снаряжении на старинного рыцаря. Тяжело грохнулся прямо к ногам Витьки, повернул голову, умирающе взглянул на русского - из угла рта выскользнула струйка крови и застыла.
        Витька подпрыгнул повыше - перчатки щёлкнули о трос - уцепился ногами, полез вверх. Это был самый короткий путь туда - наверх. Только туда и было надо.
        Он перевалился через массивные фигурные перила. Обиянутая РЖ спина штурмовика - он стрелял из-за угла куда-то дальше. Ещё один боролся на ступеньках с «синим беретом». Ещё один бинтовал, вжав в рану «рюкзак», грудь распростёртому на полу товарищу - тот мелко, часто дрожал всем телом.
        Витька не успел на помощь - бандос всадил нож в бок сзади штурмовику, пробив жилетЮ начал вставать - но Витька ударил его в лицо ногой, и он опрокинулся на спину, а Витька выстрелил ему из пулемёта в голову.
        - О небо, больно как… - простонал раненый. Витька в его сторону даже не оглянулся - рванул к углу и, упав рядом со стрелявшим штурмовиком, присоединил свой пулемёт к его автомату.
        Сопротивление на лестнице было подавлено. Штурмовики ворвались частью на третий этаж, начали зачистку - а частью рванули на четвёртый, последний перед крышей. Лестница на него была взорвана и перегорожена мешками и какой-то мебелью. Витька потом вспоминал, как они тесаками рубили какое-то барахло, отдирали откуда-то доски, скручивали их тросами. Импровизированные мостики бросали через пролом. Светловолосая девчонка, придерживавшая мостик, на который прыгнул Витька, неожиданно слабо охнула и рухнула ничком, подолжая держать доски - бронебойка из снайперки прошила её навылет в сердце.
        - Энн! - хрипло крикнул парнишка, тянувший по полу тяжёлый пулемёт. Оглянулся через плечо, увидел лежащую девчонку, прыгнул к ней - пуля встретила его в прыжке точно в лоб, и парнишка, кувыркнувшись, рухнул в пролом. Следом посыпались соседские мостки - по ним сверху грохнули из подствольника. Но штурмовики уже находились в той стадии, когда ни кровь, ни смерть, ни раны - свои, друзей - не пугают, а только подстёгивают.
        Два прыжка по пружинящим мосткам. Прыжок через пролом. Кто-то выстрелил в него в упор, он - в ответ; оба промахнулись, но Витька не промахнулся прикладом под челюсть. Потом ему помнилось, что ещё двое пытались - и небезуспешно - зарубить его лопатками, а он отбивался пулемётом долгие секунды, пока в схватку не влезли ещё штурмовики, прыгавшие с мостка вкось, и Джек рявкнул врагам:
        - Задавлю, суки! - с такой яростью, что они подались назад. В левой руке капрала был бробовик, в правой - окровавленный тесак. «Синие береты» отступали вверх по лестнице, тщетно пытаясь оторваться, штурмовики преследовали их по пятам, не давая выйти из рукопашной, и трупы катились и катились по ступеням, а живые перескакивали через них.
        - Джек! - резко выдохнул Шарло и оттолкнул капрала вытянутой рукой так, что Джек ударился в перила, отлетев к ним. шарло подскочил, лицо его исказилось, и он рухнул спиной вниз, на площадку.
        - Da er, Lump![40 - Вон он, гад! (немецк.)] - заревел Эрих. - Снайпер вон!
        Но Ник уже в длинном прыжке оседлал снайпера и скручивал его, прижимая коленями. Штурмовики прыгали через борющихся, выскакивали в коридор, но вдоль по нему с грохотом густо молотили два тяжёлых пулемёта, а сам коридор на половину высоты перегорожен баррикадой. Один из штурмовиков рухнул, убитый наповал, второго, раненого в живот, вытащили за руки за угол.
        Витька подбежал к остальным, уже стоявшим возле тела Шарло. Олег был без шлема, часто смаргивал. Джек кусал губы.
        Шарло был убит наповал - всё та же бронебойная пуля навылет прошила и жилет, и вкладыш, раздробив его в крошку - и сердце Шарло. Глаза убитого были удивлённо распахнуты, в левой руке он держал… фотографию. Видимо, каким-то запредельным усилием успел выдернуть её из кармашка, чтобы не залить кровью. Ему это удалось - на снимок попало всего две или три капельки… да и вообще - при таком попадании крови бывает мало…
        - Он спас мне жизнь, - тихо сказал Джек. Добавил мягко: - Бедняга… - и нагнулся, закрыл Шарло глаза.
        Жозеф высвободил из пальцев убитого снимок. Раздумчиво вгляделся в красивое, смеющееся лицо - и бережно убрал фото в карман. Никто не спросил - зачем?
        Пришёл злющий, скалящийся, как смеющийся волк, Ник. Толкнул вперёд захваченного снайпера - ближе к телу Шарло, штурмовики расступились, а Витька вдруг с ледяным ужасом понял, что Шарло больше нет. лежало среди мусора ещё одно тело, неотличимое от прочих мёртвых тел.
        - Смотри! - и Ник так ударил снайпера прикладом «печенега» в спину, что тот не упал только потому, что налетел на стену. - Смотри! Ты его убил!
        Снайпер, кривясь, встал прямее. Это был «синий берет» - мальчишка лет тринадцати-четырнадцати, рослый, крепкий, одетый в лёгкую удобную форму-маскхалат. Длинные светлые волосы свисали липкими от пота сосульками. Ник разбил ему в кровь губы и нос, он тянул в себя, но эти всхлипывающие звуки не были плачем - серые глаза смотрели зло, ожесточённо. Пленный мотнул головой и выдохнул хрипло - по-английски:
        - Вот и ладненько, что убил. Это у меня двадцать третий, - и, скривив губы, добавил, - волки северные. Всех вас перебить!
        Кайса и ещё две девчонки-снайперши переглянулись. У них было 18, 21 и 12 соответственно. Эрих медленно сказал:
        - Больше полувзвода наших положил… вот так…
        Все уставились на мальчишку. Он убил полвзвода штурмовиков?!
        - Золтана и Энн тоже он застрелил, - сказал кто-то тихо.
        - Ты знаешь, что пленных из ваших мы берём только по необходимости? - тихо и вроде бы даже миролюбиво спросил Джек, бросая трофейную винтовку - старую, но ухоженную PSG-1. Снайпер кивнул. - Ну так вот. Ты нам бесполезен.
        Мальчишка опять скривил губы, усмехнулся, открывая зубы, презрительно. Витька посмотрел на эти зубы и подумал: «Ел человечину. Но как же?! Эти местные, они дикари. А он… а они… может, он даже и не родился тут, может, он похищеный, угнанный ещё малышом…»
        Но что он мог сделать или сказать?..
        …Мальчишку подвели к пролому. Он шёл на негнущихся ногах, но молча. Просить было бесполезно, никто с обеих сторон давно ни о чём не просил врагов. Только около пролома он обернулся и смачно плюнул под ноги штурмовикам. Потом что-то сдёрнул с шеи, бросил на пол. Ник шагнул вперёд и выстрелил ему в затылок, но - видимо, от злости - пуля прошла выше, только взвихрив и опалив волосы на голове пленного. Тот вздрогнул, но, не поворачиваясь, сказал, поведя плечами:
        - С похмелья, что ли?
        - Пусти, дурак! - выругался Жозеф, выхватил пистолет и, не целясь, выстрелил точно в затылок. Снайпер дёрнул головой и упал в проём с какой-то странной готовностью, словно долго ждал этого момента и этой пули. Снизу крикнули:
        - Это что?!
        - Трупешник, что же ещё, - Джек сплюнул вниз. - Ослепли, или как?
        - Или как, - засмеялись снизу.
        Витька подобрал с пола брошенную убитым вещь. Это оказался медальон. Странный, вроде бы серебряный - перевёрнутая пятиконечная звезда в круге.
        Вещица понравилась. Витька сунул её в карман РЖ.
        6
        Четвёртый этаж и крышу взяли варварски, но великолепно. Штурмовики оттянулись на второй этаж, и два «хенгиста», подойдя на бреющем, всадили в окна и по крыше весь боезапас, после чего штурмовики ворвались сначала на четвёртый, а потом - и на крышу, давя и расстреливая ошеломлённого врага.
        Впрочем, добивать было практически некого. Когда «хенгист» выбрасывает во врага всё, что имеет - то даже камень плавится. По коридорам и комнатам тяжело было ходить - они буквально дышали жаром.
        Штурмовик, попытавшийся помахать флагом, был убит снайперской пулей из улицы. Флаг подняли на флагштоке - а через полчаса такой же взвился и над вторым зиккуратом. Надо сказать - очень вовремя, потому что через десять минут после окончания штурма начался новый.
        Теперь уже «синие береты» ударили по обоим зиккуратам и по бывшей тюрьме.

* * *
        - Вижу… чёрт, восемь танков и до батальона пехоты! Полкилометра, быстро приближаются…
        Голос Милароса хрипел в рации. АСУ работала, пощёлкивая под быстрыми пальцами оператора, выдавала данные по стрельбе. Миномёты штурмовиков были эффективны против пехоты, против лёгкой техники - но не против толстенных броневых лбов старинных Т-55. Впрочем, у штурмовиков хватало реактивных гранат и зарядов к противотанковому оружию. Беспокоил только возможный артиллерийский огонь с больших дистанций, но артиллерией противник пользовался плохо - и всяко после первых же выстрелов её засекут и подавят вертушки.
        У Милароса оставалось в строю ещё 80 полноценных бойцов. Гарнизон, наполовину состоявший из «синих беретов», сопротивлялся с отчаянным упорством. Но восьми десятков штурмовиков вполне хватит для отражения атаки… должно хватит…
        … - Зря мы бросили там Шарло, - упрямо повторил Олег. - Надо было его унести.
        - Куда? - не поворачиваясь, спросил Джек. Хладнокровно и резонно.
        - Унести, - повторил Олег. Эрих пояснил:
        - Что его там снарядом накроют, что ещё где - мёртвому всё равно. Живы будем - подберём всех. И никого не забудем.
        - Твою-у… - протянул Ник. - А их много!
        Относилось это к вражеским пехотницам, передвигавшимся среди домов, заборов и развалин следом за танками. Они двигались небольшими групками, поливая всё перед собой огнём и то и дело бросая гранаты - опасались засад, что естественно.
        «Вертушки» появились над полем боя внзапно - даже для штурмовиков. Выскочили вдруг откуда-то со стороны канала, синхронно исполнили «горку», и… Витька впервые в жизни увидел, как они штурмуют наземную цель по-настоящему. Всё впереди затянула бел1сая пыль, и в глубине этой пелены что-то вспыхивало и рвалось с коротким, резким грохотом. Один танк закрутился на месте, воткнулся кормой в дом и застыл - его охватило пламя. Второй клюнул носом и остановился тоже - корма горела. Башня третьего взлетела вверх, дважды кувыркнулась в воздухе и рухнула в улицу… «Хенгисты» ещё раз прошли над оставленным ими дымным хаосом, поливая землю из пушек, так же синхронно развернулись и, постепенно снижаясь, исчезли. Всё было исполнено, как во время классического балета - легко, быстро и отработанно.
        Зиккурат разразился воем, свистом, улюлюканьем и неприличными воплями. 2-е тоже орало, но Джек, хмурясь, сказал:
        - Они вернутся. И очень быстро.
        В самом деле - нелепо было думать, что враг оставит в покое ключевые узлы контроля над городом. Тяжёлые пулемёты и трофейные скорострелки держали под обстрелом почти четверть города, их огонь уже несколько раз рассеивал скопления вражеской пехоты и лёгкой техники в отдалённых кварталах. Джек оказался прав…
        …Витька не понял, что произошло.

* * *
        Стоны. Кто-то стонет совсем рядом. Надо помочь, подняться и помочь. Стоны пульсируют под черепной коробкой, но встать на ноги нет сил, даже пошевелиться нет сил и думать тоже нет сил… Мягко сваливаясь в бархатно-чёрную яму обморока, Витька всё же заставил себя открыть глаза, залитые чем-то липким.
        Двое пробежали мимо, под их ногами хрустели щебень и пыль - противно и громко. Один обернулся, встретился взгляжом с Витькой, но второй коротко бросил: «Готов,» - и они пробежали дальше, волоча зелёные цинки.
        «Я убит, - спокойно подумал Витька. - Как странно. Значит, после смерти человек ещё какое-то время думает и видит, только ничего уже не может… сейчас я закрою глаза - и… и всё?! Нет, я не хочу, нет…»
        На лицо ему капнуло. Витька скосил глаза и увидел штурмовика - очевидно, отброшенный взрывом, он накололся на торчащие зубья расщепленных досок, как бумажный листок, и теперь висел тяжёлым безжизненным мешком, а одна из щепок вышла изо рта, как идиотский тонкий язык - дразнящий… Кровь уже перестала течь, но иногда всё-таки капала - и именно в ней был перемазан Витька.
        «Я не убит, - пришла ясная мысль, - я только оглушён. Мне надо встать и драться…»
        Он попытался тут же подняться, но руки подламывались, и он падал снова и снова, тихо чертыхаясь, пока не подбежал незнакомый штурмовик - черноволосый быстрый парнишка.
        - Живой?! - радостно спросил он. - Здорово! Давай помогу встать, давай-ка…
        - Помоги, - Витька закинул руку ему на шею. - Ты откуда?
        - Из «Волгограда», - парень нашарил под обломками пулемёт Витьки, заботливо повесил на плечо русскому. - Вооот…
        - Я не помню тебя что-то…
        - А я два месяца назад в плен влетел… сегодня и освободили… Стоишь? Сам стоишь?
        - Стою…
        Он действительно стоял и смог даже шагать. В «их» комнате половина стены вместе с окном и одной самодельной бойницей была срезана взрывом, лежала грудой щебня, из которой торчали бурые от крови лохмотья. У Джека была перевязана под каской голова, у Эриха - забинтован бок слева. Жозеф орал, лёжа на каком-то столе и вцепившись в его край побелвшими пальцами - Кайса зашивала ему снаружи в правом бедре рваную рану. В воплях валлона была даже не боль - досада и яростная злость.
        - Живой?! - крикнул Майкл сакраментальное, увидев ввалившегося в комнату Витьку. - Куда тебя?!
        - А никуда, - Витька наконец-то удивился этому факту, почти падая рядом с другом. - Это и не моя кровь.
        - Ты хоть знаешь, как тебе повезло? - Майкл ухмыльнулся. - Прямо под тобой снаряд в стену угодил. Если бы дверь была закрыта - тебя бы об неё - в брызги. Как лягушку, только ты квакнуть не успел бы… А так - вылетел в коридор… Но мы всё равно думали, что тебя там об стену…
        - Могли бы и посмотреть, - Витька приложился к фляжке.
        - Только время на это и тратить, - хладнокровно ответил Майкл.
        Он был прав. Несмотря на бесконечный и точный миномётый обстрел, «синие береты» подобрались к зиккурату на сотню, а то и на полсотни метров. Снизу им стрелять было не солишком удобно, но зато они могли не очень-то высовываться, да и всё равно - мало приятного, когда пули с визгом рикошетируют от камней возле твоей головы…
        - Вик! - крикнул Джек, не отрываясь от автомата. - Две плиты буквой Т на четырнадцать часов - видишь там толпу?
        - Вижу…
        - Убери их, когда начнут прыгать, у них две иголки!
        «Толпа» была человек шесть, они лежали в развалинах, но у них в самом деле имлись два РПГ и масса сумок с гранатами. Витька пустил по камням пристрелочную очередь, убедившись, что РПД исправен. Когда первый из гранатомётчиков сделал перебежку, Витька не стал стрелять. Но потом вскочили оба подносчика - и он их срезал наповал одной очередью. Вторая очередь достала второго же гранатомётчика, решившего, очевидо, добить в башню издалека. Витька хмыкнул довольно - первый гранатомётчик с единственным зарядом лежал в двух десятках шагов от сумок с гранатами.
        - Неплохо! - Джек, судя по всему, в бою обзаводился глазами на затылке и на ушах, по паре на кажду сторону. - Давай и тех троих тоже!
        - Сей-ча-асссс… - процедил Витька, водя стволом. Гранатомётчик чуть приподнялся, его голова в низко надвиутой странной старой каске качнулась над камнем - и Витька влепил короткую очередь ему в лою. Каску сорвало. Двое уцелевших решили, видимо, что с них довольно и поползли обратно - Витька дал им выбраться на гребень разрушенной стены и пришил обоих к щебёнке. Один всё-таки с усилием перевалился за гребень, и Витька тихо выругался:
        - Ранил, кажется…
        - Да и чёрт с ним, - сплюнул Эрих. - О небо, до чего бок горит…
        - Смотри, заражение схватишь, - забеспокоился Витька.
        - Ты вон давай стреляй лучше, - сердито ответил Эрих. Витька ухмыльнулся:
        - Днём стрелять плохо, ночью лучше. Днём дома мешают, а ночью их не видно…
        Два танка, укрывшись за этими самыми домами, били по зиккуратам из пушек, и поджечь их никак не удавалось. Но это было, пожалуй, единственное успешное действие со стороны бандосов - оружие штурмовиков наносило наступающим просто-таки устрашающие потери. Трупы в зеленоватой форме, а чаще - просто в обносках лежали везде на подступах к зиккурату.
        Штурмовики тоже несли потери - в основном, от снайперского огня засевших в развалинах «синих беретов». Стрелки там, надо признать, были отличные - били при малейшей возможности, и били точно… Огонь их так беспокоил, что Миларос приказал поставить вокруг зиккурата дымзавесу при помощи шашек белого дыма, и башню окутали спирали похожего на растрёпанную вату задымления. Знаменитый «эффект кружевной занавески» позволял штурмовикам продолжать огонь с почти прежней эффективностью - и в то же время надёжно скрывал их от глаз снайперов…
        7
        Наверное, произошедшее в подвале так и осталось бы неизвестным до конца боя, если бы не санитары и не тот факт, что у раненых сохранилось оружие. Когда в подвал ворвались бандосы с холодным оружием, санитары, не растерявшись, ударили в них из автоматов. Оба тут же были убиты, но несколько раненых продолжили стрельбу…
        Однако, когда отделение Джека и щё одно, сборное, под командой сержанта-австралийца, ворвались в подвал, там уже можно было плавать в крови. Из одиннадцати «тяжёлых» шестеро были зверски зарезаны - им просто отсекли головы. Среди добитых была девушка, и Витька запомнил выражение её лица, обрамлённого окровавлеными волосами - не страх, не мольба, а ненависть…
        Когда Джек вошёл - вбежал - в подвал, а он сделал это первым, то он закричал. Не от ужаса, даже не от гнева - от всё той же ненависти. Трудно было сдержаться.
        Штурмовики рассыпались по подвалу, тщетно стараясь понять, как же сюда попал враг? Все были в ярости, но никто и ничего не мог найти… а из выживших никто ничего не мог сказать.
        - Джек! - услышал капрал. К нему подбежал Витька - вцепился в пулемёт, глаза большущие, лицо побелело. - Джек, там… скорей, тебя!
        - Иду, - отрывисто бросил капрал…
        …Раненый в грудь русский парнишка умирал. Остановить кровь, хлещущую из страшных дыр - от выстрелов в упор из 12-го охотничьего калибра в грудину и под правую лопатку - не удавалось, разорванные лёгкие качали кровь в горло, и он то и дело выплёвывал кровавые фонтанчики. Почему он жил - неизвестно. Может быть, лишь потому, что хотел сказать Джеку то, что должен был сказать.
        ДОЛЖЕН был сказать.
        - Капрал, - он кашлянул, повёл глазами - слепо. - С… на. Из с… при… ш… при… - снова вытолкнул кровь.
        - Откуда, откуда, говори громче! Откуда?! - умолял Джек, встав на колено и пытаясь разобрать шёпот. Умирающий болезненно, мучительно скривился, лицо пошло судорогами - говорить больше не получалось. Оттолкнув штурмовика, тщетно прижимавшего к ране в груди «рюкзак», неловко оперся на расставленные руки и… ВСТАЛ. Все вокруг ахнули, подаваясь вперёд, но раненый, обливаясь кровью, быстро, уверенно прошёл до стены между двумя штабелями ящиков, ткнул ладонями в серый камень, оставляя тёмные отпечатки ладоней и, повернувшись к остальным, мёртво рухнул ничком.
        Кровь перестала течь.
        - Мы их найдём. Мы их догоним, - сказал Джек после короткого общего молчания. - Арчи, - он повернулся к австралийцу, - сколько у тебя людей?
        - Семь, считая меня, - сразу откликнулся тот. - Будем преследовать?
        - Да, - кивнул Джек, берясь за рацию…
        …Миларос дал «добро» на преследование. Он же сообщил, что обстрел повредил всё-таки два «вагона» и прямым попаданием уничтожил «хенгист».
        - Жозеф наверху, - Джек убрал рацию в карман. - Эрих, останешься?
        Немец, только что кривившися от боли в боку, тут ж приобрёл бравый вид:
        - Да ну, ты что?! С вами, конечно, с вами!
        Джек хмыкнул:
        - Отлично. Значит, и нас семеро… Вызовите сюда… хотя нет - не надо. Больше они сюда не явятся…
        …В стене оказался самый обычный ход - и довольно просто открывающийся нажатием. Шщирокие сухие ступени вели вниз, терялись во тьме.
        - Может, возьмём проводника из местных? - предложила Кайса. Олег спросил тихо:
        - Испугалась?
        - А ты - нет?
        Русский промолчал, вглядываясь во тьму. Зато Джек сказал:
        - Вряд ли кто-то из простых местных знает эти подземелья. По-моему, они старшего самого города… Ну всё, вперёд. Или есть желающие остаться?
        Ответом было сосредоточенное молчание. Опустив на лица ноктовизоры, штурмовики один за другим спускались вниз и, делясь на две цепочки, уходили в темноту, держась у стен коридора.
        Витька несколько раз оглянулся, наблюдая, как прямоугольник резкого электрического света удаляется всё больш и больше. Он ещё светился, а звуки боя уже перестали быть слышны - осталось только тихое дыхание и еле различимый шорох шагов. Темнота казалась переливчатым сумраком, в котором плыли контрастные фигуры штурмовиков, державшие наперевес невидимое оружие.
        Коридор был широким, но низким - неосторожно вытянувшись совсем в рост, рискуешь затепить шлемом за потолок - выложенным прямоугольными гранитными плитами, подогнанными со скрупулёзной тщательностью. Сухой воздух был холодным, и вскоре Витька заметил, что из его рта, изо ртов товарищей, вырываются облачка пара, в ноктовизорах казавшиеся ало-зеленоватыми.
        Ник убыстрил шаг и, догнав Джека, коснулся носа. Австралиец Арчи, хоть и старший по званию, сейчас молчаливо признал старшинство англичанина, поэтому, когда Джек поднял руку, остановились все.
        В воздухе отчётливо пахло сигаретами. Ещё через дюжину шагов Джек подобрал окурок. «Синие береты», похоже, не торопились и вообще чувствовали себя в полной безопасности… Джек показал окурок остальным - и подал сигнал ускорить движение.
        Они успели сделать ещё полсотни шагов. Не больше.
        Подземелья были напичканы древними, как мир, но действенными ловушками.
        А «синие береты» были куда менее беспечны, чем могло показаться.

* * *
        В падении Витька успел испытать мгновенный ужас перед высотой - но успел и другое: извернуться так, чтобы упасть на ноги и спружинить. Но сверху на него грохнулся ещё кто-то - и следующее, что он воспринял нормально - дробный свет фальшвейера и бешеную, доселе неслыханную ругань Джека.
        Все четырнадцать штурмовиков попались глупо и прочно. В какой-то момент плита - секция пола - бесшумно повернулась, и они съехали куда-то вниз, пролетели метров шесть и грохнулись в жидкую грязь. Фальшвейер освещал ещё один коридор примерно таких же размеров, как и верхний - но тут пол и стены покрывали грязь и плесень. Судя по всему, этим место давно никто не пользовался.
        - Кретин! Слепой крот! Тупица! Уууу!!!
        - Да заткнись ты, - попросил Эрих. Прислонившись к стене, он тяжело отдувался. Джек тут же умолк и спросил:
        - Все здесь?
        Фальшвейер описал круг, одно за другим освещая казавшиеся смертельно бледными лица штурмовиков. Кто-то нервно засмеялся и буркнул:
        - Никогда не увлекался спелеологией…
        - Тише, что это? - насторожился Ник. - Слушайте все.
        Наступило полное молчание, даже дыхание затихло, лишь фальшвейер как ни в чём не бывало шипел и брызгал искрами. И до их слуха по коридорам долетел лёгкий, но мощно-равномерный шум… «Ш-ш-шу-ух-х… рах! Ш-ш-шу-ух-х… рах!» - выговаривал кто-то могучий и огромный.
        - Dette er havet, - сказал норвежец из отделения Арчи. - Это же море, ребята!
        Звуки становились всё ближе, оттчётливей и ясней. И тогда все поняли, чем пахнет в коридоре, что за грязь под ногами и откуда сырость на потолке.
        Пахло йодом и солью. Грязь состояла из ила. А сыро тут было, потому что время от времени - и, видимо, довольно часто! - море какими-то путями заливало коридор.
        Под завязку.
        8
        Коридор сзади был перекрыт утопленной в пазы пола и стен плитой. Наверное, это была всё-таки дверь - вот только открыть её не удалось. Не удалось и взорвать, и Джек принял решение двигаться навстречу приближающемуся морю - в надежде всё-таки отыскать выход наверх. Надежда была слабой, но никто не возразил - идти навстречу опасности было не так страшно, как стоять на месте и ждать, вслушиваясь в бездушно-неотвратимые вздохи поднимающегося древними коридорами моря Чад.
        Сто раз можно было пройти мимо замаскированных в стенах ходов. Мимо спасения. Да и прошли, наверняка… А так - основной коридор шёл вниз и вниз по прямой, как стрела, и они скользили на бегу - сумасшедшем беге к собственной смерти.
        - Всё! Больше не могу! - вдруг крикнул ещё один парень из людей Арчи - белобрысый немец. Попятился - фальшвейер (второй по счёту) осмвтил подрагивающие ноздри и сумасшедшие, расширенные глаза. - Я назад!
        Арчи швырнул его вперёд, схватив за шиворот, как щенка. Немец извернулся, ударился лопатками в стену, выдёргивая из-под руки автомат… Высокая девчонка с плохо зажившим шрамом на правой щеке ловко выстрелила в него - очередью в упор. Белобрысый перекосил мгновенно залившийся кровью рот, икнул и, вяло поведя автоматом, повалился в грязь. Повозился, вздохнул… замер.
        - Кончен разговор, - зло сказала девчонка.
        Побежали дальше, обходя труп. Будет прилив - и его унесёт в море. Может быть - вместе с ними, пока ещё живыми и надеющимися. А дальше - их вышвырнт где-нибудь на побережье. Уже неузнаваемых… и если вышвырнет.
        - Вода, - резко остановился Джек.
        Замерли все, глядя, как заворожённые, на узкую длинную лестницу, в которую переходил коридор - в самом низу которой плескалась чёрная вода. Волны ритмично, неспешно набегали на ступени - и с каждым движением проглатывали ещё одну.
        - Конец, - сказал Олег тихо. И, плюнув в воду, криво улыбнулся.
        Похоже было, что больше никто не испугался. Слышалось сбивчивое после бега дыхание, кто-то часто отхаркивался и бормотал, что давно не бегал, некогда было в плену - словно это имело значение сейчас.
        - Может, попробуем на плаву удержаться?
        - Да тут до верха заливает, плавай не плавай…
        - Прилив-то три часа…
        - Ччччёрт, обидно вообще-то…
        Никто не сказал, как хочется жить, как не хочется - умирать. Это было и так ясно. А скулить - что скулить-то?
        Майкл зажёг ещё один фальшвейер - третий. Тыкался с ним по коридору - лицо напряжённое, как судорожная маска. Витька с усилием отвёл глаза от воды, кипевшей и бурлившей, как чёрный кипяток. Удивился: Майкл что, боится?! Мечется, как курица с отрубленной головой… кстати, как они мечутся-то? Витька не видел ни разу… ну и чёрт с ним, неприятное, наверное, зрелище…
        - Вот же дверь! - хрипло выдохнул Майкл, складываясь пополам.

* * *
        Дверь в самом деле была. Но открывалась она явно лишь с той стороны - сюда, в коридор. Во всяком случае, С ЭТОЙ стороны неведомые древние строители всего этого дела не предусмотрели ни ручки, ни петель, ни замочной скважины. Просто камни сменялись плитой в рост человека. И в самом низу плиты было отверстие, из которого дуло - отверстие примерно 30 х 30 сантиметров. Не больше.
        - Рванём, - предложил Ник. Джек, присевший у двери, просунул руку в дыру и покачал головой:
        - Метр камня, не меньше.
        - Может, за ней просто комната, комната просто, - сказал кто-то быстро. - Какая разница, где захлебнуться-то?!
        - А вдруг выход? - возразил Джек. - Кто у нас самый мелкий? Попробуйте…
        Худощавый маленький грек из отделения Арчи, сбросив РЖ, лёг на живот в грязь, попытался протиснуться - бесполезно, не прошли даже плечи. Он пожал этими самыми плечами, поднявшись на ноги, усмехнулся:
        - Оки.[41 - Нет (греч.)]
        Никто не перевёл, но все поняли. И на несколько секунд снова вслушались, как шумит на лестнице море - уже совсем близко. Лучше грохот боя, чем темнота и этот мерный, приближающийся шорох на ступеньках…
        - Попробуем всё-таки взорвать, - сказал Джек. - Если рухнет потолок… - он посмотрел вверх, улыбнулся. - Ну, тогда на нас грохнется столько тонн, что накроемся сразу.
        - Погодите, - Майкл расстегнул ремень шлема и бросил его Витьке. - Я сейчас попробую.
        - Угу, - Арчи вытер лицо и прислонился к стене. - Келли не пролез, а ты пролезешь. Конечно.
        - Сколько раз повторять - меня зовут не Келли, а Ке-леф-тис, - сердито поправил маленький грек. Посмотрел на Майкла: - Но ты в самом деле не пролезешь…
        - Отвернитсь все! - так же сердито, как грек, бросил Майкл. - И я вас прошу - не подглядывайте. Честью прошу. Ну бычтрей же! - вдруг крикнул он (все вздрогнули от неожиданности). - Может, ещё спасёмся!
        Совершенно неясно было, что же он, собственно, собирается делать, но… Поглядывая друг на друга, штурмовики отвернулись. Несколько секунд было слышно, как Майкл поспешно буквально срывает снаряжение и форму. А потом раздались какие-то странные негромкие звуки. Такие бывают, когда кто-то хрустит пальцами, онемевшими после долгой неподвижности. Только громче и как бы… длиннее, что ли? Во влажном воздухе появился странный - но очень знакомый! - запах…
        Витьку подмывало оглянуться. Судя по всему, остальным тоже нестерпимо этого хотелось - по крайней мере, Нику и той девчонке со шрамом, стоявшим слева и справа от Витьки, это желание явно не давало покоя…
        Хруст и потрескиванье прекратились, их сменили шлёпанье и шорох.
        - Майкл, - окликнул Джек. - Майкл, поворачиваться можно?
        - Мо… на… - послышался какой-то глухой, неразборчивый голос Майкла - словно ему было трудно открывать рот или он очень напрягался. «Застрял!» - была первая общая мысль.
        Все бросились к дыре. Майкл из неё не торчал, но в неё разом заорали в несколько глоток:
        - Ты живой?!
        - не застрял?!
        - Ты как?!
        - Это дверь?!
        - Открывается?!
        Майкл не отвечал. Но из дыры слышалось его дыхание - напряжённое, странное, словно дышал он открытым ртом и очень часто. Потом - снова те же странные звуки, что и раньше…
        - Вода! - крикнул Олег. - Вода!
        В самом деле - в конце коридора агатовой смолой поблёскивала вливающаяся с лестничной клетки вода. Море добралось до своих гостей.
        - Майкл! Скорее! - не выдержал Джек. - Скоре-е-е-е!!!
        - Сейчас, - голос был нормальным. - Тут рычаг… сейчас… а-а-а, твввварь!
        Резкий скрежет! Плита приподнялась на полметра, не больше, стали видны в свете фальшвейера перепачканные в грязи босые ноги Майкла, буквально вросшие в распор в камень пола.
        - Ска… ре… э… - прохрипел он. Теперь в голосе не было ничего странного - только жуткий надрыв сверхчеловеческого усилия.
        - Вперёд, быстро! - рявкнул Джек. Первыми проскочившие в дыру Эрих и Арчи навалились на рычаг вместе с Майклом - поднять дверь выше не удалось, но она по крайней мере прочно удерживалась на месте, пока пролезали остальные - и только потом рухнула в пазы так, что содрогнулся пол, а рукоять рычага чуть не своротила плечо Арчи. Эрих тут же осел, держась за бок и кривясь, а Майкл спросил:
        - Моё барахло что, там оставили?
        - Всё, всё взяли, держи! - Витька протянул ему снаряжение и форму. Русский смотрел на своего старшего друга с восхищением. - Как же ты пролез-то?!
        Не отвечая, Майкл улыбнулся и хлопнул мальчишку по плечу. Но лицо его было измученным и словно бы даже похудевшим - не удивительно, конечно…
        - Одевайся скорей, вон лестница! - выкрикнул Ник.
        - А вон вода, - Кайса указала на ровный поток, начавший вливаться сквозь дыру.
        Все заторопились к лестнице, которая с середины была сухой - вода туда явно не доходила. Майкл, спеша, затягивал ремни сапог. Но потом вдруг поднял голову и спросио задумчиво, оглядываясь:
        - А всё-таки… Всё-таки… кто же всё это построил? И когда? - и поспешил к лестнице.
        Витька задержался, чтобы зажечь новый фальшвейер. И в его трескучем свете увидел в грязи, рядом со следами штурмовых сапог - большие волчьи следы. Они были почти затоптаны, но в двух или трёх местах виднелись достаточно чётко.
        Фальшвейер дрогнул в его руке. Мальчишка быстро поднял голову - Майкл спокойно и устало смотрел на него с лестницы, затягивая ремни шлема.
        - Да, - кивнул он, хотя Витька ничего не спрашивал. - Ну что?
        Витька перевёл дух. Пожал плечами:
        - Ничего. Разве я что-то сказал? Ничего.
        И МАЙКЛ ОБРАДОВАЛСЯ.
        Обрадовался так открыто и ясно, что было просто удивительно. Улыбнувшись во весь рот, он схватил руку Витьки и стиснул её так, что тот ойкенул и засмеялся, потряс. Глаза Майкла сияли от радости - и Витька, ощутив спазм в горле, рассердился на себя самого.
        - Пойдём, - грубовато сказал он, - а то, чего доброго, всё-таки захлебнёмся тут!
        9
        Лестница привела уже не в коридор - в небольшую комнату. Посветив внутрь, штурмовики шарахнулись в стороны, нацеливая автоматы.
        - Там сидит кто-то, - с трудом сказал парень из отделения Арчи.
        - U-untier,[42 - Ч-чудовище! (немецк.)] - поправил Эрих. - Ящер какой-то… честно!
        - Тут, - Арчи сглотнул, - под землёй всё может быть… в лагере охарнники разные байки рассказывали…
        Джек взялся за дробовик, проверил его, щёлкнул, вгоняя в ствол пулю.
        - Бросьте туда фальшвейер, - тихо приказал он. - Давай!
        Яркий алый огонь залил комнату. Джек прыгнул вперёд, вскидывая дробовик - и, ожесточённо плюнув, опустил «сайгу».
        - «U-untier»! - передразнил он Эриха. - Ты что, новичок, что ли?! Статуя там!
        - Видно плохо в этой штуке, - немец дёрнул, оправдываясь, ноктовизор. Но зато хорошо стало видно, что он покраснел. - Чёрт… правда статуя…
        Ну, если уж быть совсем точным - всё-таки было чего испугаться. Статуя выглядела страшновато и делали её умелые руки. В центре комнаты на диске из чёрного камня, вмурованного в алый гранит, стояло изваяние в рост человека из зелёного полупрозрачного камня, в котором можно было легко узнать… хищного динозавра.
        Здорово уменьшенный хищник стоял в позе треножника, словно готовясь схватить добычу - первого, кто войдёт в комнату. Но самым интересным было то, что масивный параллелепипед динозаврьей башки… украшала трёхзубчатая диадема.
        - Бог, - уверенно сказал Витька.
        - Может, воплощение Ала Шамзи? - задумчиво сказал Джек.
        - Это не махди сделали, - возразил один из парней Арчи. - Не с их мозгами и руками. Это старинная статуя, точно вам говорю.
        - Ладно, чёрт с ним. - Джек поморщился. - У нас не заседание станции юных археологов. Мне интересней намного - как сюда входили, потому что этим же путём отсюда можно будет выйти!
        - Да ты не нервничай, - посоветовал Эрих, снова осторожно прижимавший бок. - Ты помни, главное - 90 % вопросов разрешаются сами собой, остальные - неразрешимы…
        - Тебе я вообще говорил - останься наверху! - резко сказал Джек, поворачиваясь к немцу. - Теперь вон морщишься!
        - Да пожалуйста, могу и не морщиться…
        - А тут давным-давно никто не был, - заметил вдруг Ник. - Чувствуете, какой воздух… мёртвый? Затхлый?
        Все дружно и громко принюхались. В самом деле - воздух был сильно застоявшийся. Он как нельзя лучше подходил этой комнате вообще - с её устрашающей статуей - и штурмовики внезапно начали чувствовать, как ими овладевает гнетущая усталость.
        Джек приказал принять по таблетке метапроптизола. Сам он напряжённо продолжал думать. Если сюда можно попасть только тем путём, каким они пришли - то плохо дело. Конечно, можно дождаться, пока уйдёт прилив - и поискать выход в залитых сейчас коридорах. Но это значило - ждать, терять время… а Джек больше всего на свете хотел настичь и уничтожить тех тварей, убивших раненых в подвале и заманивших его отряд в эту древнюю ловушку. Поэтому он не дал отдохнуть ни себе, ни своим людям. Едва сказалось действие метапроптизола, как штурмовики бросились искать выход.
        Повезло маленькому греку Келли-Келефтису. Войдя в раж, он выстукивал автоматом одну из стен, когда часть её совершенно бесшумно ушла вниз, в пол, открыв низкий сводчатый коридор, в стенах которого в каменных держателях ещё - удивительно - крепились деревянные ручки факелов. Но, едва штурмовики сунулись внутрь, как деревяшки бесшумно осыпались на пол текучими струйками серого исчезающего праха.
        - Уж ЗДЕСЬ-ТО точно никто давно не был, - резюмировал Арчи.
        - Последними, наверное, были ОНИ, - спокойно кивнул вперёд Джек. Вытянул руку с фальшвейером - и все увидели четыре вытянувшихся вдоль стен скелета. Их одежда - если и было на них что-то когда-то надето - рассыпалась давным-давно. Сохранились лишь золотые трёхзубые короны, похожие на те, что украшала голову статуи динозавра - а ещё золотые пояса из мелкой чешуи, наполовину съеденные зеленью бронзовые месяцевидные ножи, висевшие на них, на нечто, бывшее, скорей всего, застёжками для одежды.
        Стены коридора не были чистыми. Их покрывала поразительно яркая мозаика из кусочков цветного стекла. Свет фальшвейера рождал дрожкое движение в глубине стекланных кусочков, отчего весь коридор словно бы наполнился вкрадчивым движением.
        - Пошли, - скомандовал Джек. В его глазах тоже было любопытство, как и у всех остальных - неутолимое, вечное любопытство белого человека, которое не смогла истребить даже Великая Ночь Безвременья.
        Отряд двинулся коридором, невольно медленным шагом - чтобы побольше успеть увидеть. На стенах разворачивались картины городов, площадей, казней, работ - и над всем этим как бы царили странные получеловеческие существа. Они были везде и - иначе не скажешь - терроризировали людей, смуглокожих, черноволосых. Терроризировали обыденно и буднично, казалось, что это даже не вызывает возмущения у жертв. Рисунки были яркими и, хотя и условными, но очень образными и полными чувства…
        Потом большая волна выносила на какой-то берег белые корабли под чёрными парусами - и всё менялось. Появлялись высокорослые белокурые атлеты в красивых одеждах. Огонь слетал с пальцев их протянутых рук, молнии вырывались из глаз и уст. Они уничтожали, прогоняли чудовищ-полулюдей, и те бежали в ужасе, они простирали могучие руки над ликующими смуглыми толпами, рушили огромный жуткий город…
        - Какая же это древность? Что это? - бормотал кто-то за спиной Витьки. Все штурмовики были далеки от науки как таковой. Но каждый из них интуитивно понимал, что этот коридор - сокровище. И никакая война не имеет права его коснуться.
        - Идёмте скорей, - Джек сам с трудом заставлял себя не замедлять шаг. - Не насмотримся…
        - Простенький фотоаппарат бы… - тоскливо вздохнула девчонка со шрамом. - А если нас перебьют всех - никто же ничего не узнает!
        - Ничего, - хлопнул её по плечу Арчи, - не мы, так ещё кто - вернутся![43 - 11-13 г.г. Реконкисты. Центральноафриканская экспедиция Англо-Саксонской Империи (Арчибальд М.Лидем - Клара Гофф)]
        Коридор перешёл в лестницу - узкий проход, прорубленный, судя по звуку, в монолитной сткале. Ступеньки ещё в незапамятные времена изглодали до глубоких выбоин тысячи и тысячи спускавшихся и поднимавшихся ног. Но сейчас на этих ступеньках лежала всё та же пыль, густая и пушистая, как вата, вспархивавшая невесомыми облачками при каждом шаге.
        - Неужели они нажимали эти рычаги всякий раз, когда надо было войти или выйти? - пробормотал Ник, трогая ещё одну палку, торчащую из стены. - Охренеть можно…
        - Охренеть можно от другого, - покачал головой Джек. - От того, что вся эта механика вообще работает… И из чего только эти рычаги сделаны, кстати? На алюминий похоже, но это не алюминий, конечно… Давай-те как поднимем, только осторожно и чуть-чуть, а ты, Келли, загляни внизу в щель.
        - Келефтис меня зовут, - сообщил грек, ложась на живот. - Давайте.
        Каменный блок пошёл вверх, плавно и тихо поднявшись на высоту ладони. Грек, заглянувший в щель. Ящерицей отпрянул обратно, вскочил и прошипел:
        - Опускайте… там бандосы!
        10
        - Много? - в наступившей напряжённой тишине спросил Джек.
        - Не рассмотрел… по-моему, они… - грек дышал так, словно это он поднимал дверь, причём в одиночку. - Спят они, по-моему, - он перевёл наконец дыхание.
        - Те самые? - быстро спросил Эрих.
        - Откуда я знаю? - сердито спросил Келефтис.
        - Побольше откройте, только тихо, - приказал Джек, сам ложась на живот.
        Каменная плита снова пошла вверх - второй раз за кто знает сколько времени…
        …Снаружи был день. Странно, там правда всё ещё был день, и судя по всему - прошло всего часа три с того момента, как они вошли в подземелье. День, духота, тучи, полные то ли дождём, то ли всё-таки снегом, ветер… тревожный солнечный свет между чёрных клубящихся громад… Потайной ход открывался во внутренний дворик полуразрушенного дома. Совсем рядом что-то горело, слышался треск перестрелки. Во дворе спали человек десять.
        Это были несомненно они - «синие береты». Хотя беретов на них как раз не было, просто во дворе спали, присловнившись к стене, привалившись друг к другу, сжимая и во сне оружие одиннадцать белых.
        Почему-то все штурмовики были уверены, что это - те самые «синие береты». Никакие другеи. И никто из спавших во дворе - коротким, чутким и тяжёлым сном - не подозревал, что на них смотрят из щели, открывшейся в древней монолитной стене, холодные, жестокие глаза мстителей.
        - Так, - Джек, повернувшись, достал нож. - Всех, быстро, без шума - вперёд.
        Штурмовики быстро и слаженно, по двое, стали проникать во двор, в движении доставая холодное оружие.
        Кайса указала на крышу и показала палец. Кто-то из парней Арчи, пробежав к выходу на улицу и чуть выглянув, показал палец тоже.
        Двое часовых. Спящие постарались обезопаситься, и вполне грамотно. Они и думать не могли, что опасность придёт… из стены. Как сами они пришли в подвал к раненым.
        Витька подошёл к спавшему под стеной парню года на три постарше себя самого. Во сне ему было душно, из-под каски стекали струйки пота, грязная прядь русых волос прилипла ко лбу. Спящий чем-то улыбался. Чему? Витька не знал.
        И не хотел знать.
        Он ударил спящего в шею, за ворот жилета, перерезав сонную артерию. Парень вскинулся, широко открыл глаза… но их тут же затянула плёнка, из открывшегося рта хлынула кровь, он завалился на бок, под стену. Кровь продолжала хлестать в пыль, взбивая её серым тестом.
        Во дворе, казалось, ничего не изменилось. Только вот живых бандосов тут больше не было.
        Джек знаком предложил Олегу позвать часового на крыше. Олег тихонько свистнул, кинул камешек, и часовой в самом деле подошёл - а Арчи, прятавшийся под стеной дома, сдёрнул его вниз и в падении поймал на нож.
        - Снаружи ещё один, но он за развалинами, - уже вслух доложил высовывавшийся наружу парень. - Метров десять, не больше.
        - Я сниму его с крыши, - вызвалась Кайса. Дежк кивнул, и финнка ловко вскарабкалась наверх. Вернулась она через полминуты и, мотнув головой, лениво сказала:
        - Готов…
        Все разом присели - несколько снарядов разорвались наискось, метрах в ста. Волна сжатого воздуха ударила в забор, взвихрила серую пыль.
        - Будем пробираться к своим, - решил Джек. - Похоже, район под обстрелом.
        - А если стреляю тнаши? - спросил Олег. Ник буркнул:
        - Тебе будет легче, если в нас угодит наш снаряд?
        Джек послал Кайсу и двоих парней Арчи на крышу - осмотреться и выяснить, где они вообще вылезли. А Витька и сам Арчи были отправлены во внешнюю разведку.
        - Далеко не ходить, - предупредил Джек. - Пойдёте не на марш, а в разведку.
        - Есть, - отсалютовал Арчи. Джек неожиданно ухмыльнулся:
        - Да не есть, а в разведку! - и по очереди обнял обоих. - Берегите себя. Но не как обычно - узнайте хоть что-нибудь…
        Во дворе прокатился негромкий смешок. Витька тоже смущённо улыбнулся.
        - Я схожу в другую сторону? - предложил Майкл. Джек подумал - и кивнул.
        - Пошли, - поторопил Витьку австралиец.
        Витька кивнул.
        ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ:
        ВИКТОР ЦОЙ.
        СОЛНЦЕ МОЁ.
        Песен,
        Ещё не написанных,
        Сколько?
        Скажи, кукушка?
        Пропой…
        В городе мне жить - или на выселках?
        Камнем лежать - или гореть звездой?
        Звездой…
        Солнце моё -
        Взгляни на меня.
        Моя ладонь превратилась в кулак!
        Но если есть порох - дай огня!
        Вот так.
        Кто пойдёт по следу одинокому?
        Сильные да смелые головы сложили в поле -
        В бою.
        Мало кто остался в трезвой памяти,
        В здравом уме, да с твёрдой рукой -
        В строю.
        Где же ты, моя воля вольная?
        Хорошо с тобой, да плохо без тебя…
        Ответь.
        Ответь…

* * *
        Витька впервые по-настоящему сражался в городе. И это оказалось неприятно. Развалины слева и справа словно бы жили какой-то своей - особой и очень злой, враждебной - жизнью. Арчи шёл чуть позади, контролируя сторону Витьки. Они аккуратно переступали через встречавшиеся подвальные окна, а прежде чем преодолеть пролом или нормальное окно - напарник со своей стороны брал проём на прицел. Это было утомительно, а главное - тормозило передвижение.
        Арчи неожиданно присл и вскинул ладонь. Витька тут же присел тоже, хотя ничего не видел - и лишь потом посмотрел по направлению руки, которую выкинул австралиец.
        Улицу наискось быстро перебегали махди. До них было метров сто, но по тому, как они двигались, по рванью, в которое были одеты, становилось ясно - свежий набор… В улицу упали два снаряда, обрушился уцелевший дом, и махди брызнули в стороны, бросив десяток убитых и раненых - а среди домов уже рвались мины…
        Витька перебежал на сторону Арчи и взял на прицел дверь вроде бы целого дома, не забывая поглядывать по сторонам - контролируя улицу. Арчи пнул дверь и проскочил внутрь под прикрытием пулемёта Витьки, а тот прыгнул следом, захлопнув дверь ногой.
        Дверь со двора в дом как раз закрывалась, но Арчи, в два прыжка достигнув её, сунуд в щель ствол автомата и коротким движением распахнул дверь.
        - Зачем же прятаться? - тяжело дыша, спросил он. Витька проскочил мимо, ткнул стволом в единственную комнату. Немолодая женщина, со страхом глядя на ворвавшихся солдат, прижимала к животу детей - мальчика и девочку лет по 9-10. Вернувшийся Витька покачал головой:
        - Никого.
        - Вы демоны? - тихо спросила женщина на лингва-франка, не сводя полных ужаса глаз со штурмовиков.
        - Мы северяне, - бросил Арчи. - Но это почти одно и то же… Отвечай быстро - и правду, если хочешь жить… и если хочешь, чтобы жили твои щенки, - он жестоко усмехнулся. - Где «синие береты»?
        Слова «синие береты» были хорошо известны даже дикарям из дикарей. Женщина замотала головой - стало видно, какие уродливые у неё уши:
        - Их тут нет, господин. Нет. Недавно был бой вон там… - она слабо махнула рукой за себя, в соседнюю улицу. - Но сейчас везде тихо. Их здесь нет.
        Арчи кивнул. Прислушался, спросил быстро:
        - Выход на соседнюю улицу есть?
        - Да, господин… здесь…
        - Пошли, - австралиец выскочил наружу, распластался за углом дома. Витька быстро перебежал к располагавшейся там же задней калитке, приоткрыл её, осмотрелся. Успокаивающе махнул рукой. Женщина, чуть высунувшись из двери дома, с недоверием смотрела им вслед, пряча детей за спиной…
        …Она не соврала. На улице ещё недавно шёл тяжёлый бой, и Витька был уже достаточно опытен, чтобы «прочесть», что именно тут происходило.
        Два «элефанта» из «Дмитрия Донского», то ли заблудившись, то ли выполня какое-то задание, ворвались в улицу, где как раз скапливалась пехота махди - и открыли огонь по разбегающимся мобилизованным, а так же поработали гусеницами. Трупы лежали десятками, ещё больше было самых разных ошмётков. Потом подожгли танк и самоходку - горящие чёрные гробы стояли латинской буквой L, перегородив улицу. И сами попали под чей-то прицельный огонь…
        …Один «элефант», опрокинутый мощным взрывом, лежал на боку совсем недалеко от калитки. С правого борта были сорваны все катки, броня вспучилась и разорвалась. Витька увидел два трупа - один свисал в сторону из башни, второй лежал рядом с машиной; вместо головы - кровавый ком.
        Ещё двое, видимо, успели выскочить (или были снаружи?) и побежали к стене, чтобы укрыться за нею. Их убили снайперскими выстрелами в затылок, и того, и другого, и они лежали бок о бок метрах в десяти от машины и на таком же расстоянии от стены, до которой не смогли добраться. Всмотревшись, Витька различил, что один из убитых не «он», а «она», невысокая стройная даже в снаряжении девушка - и вдруг его охватила злость на идиотов, которые за каким-то чёртом разрешили службу в Ротах девчонкам.
        Вторую машину подожгли капитально, «элефант» горел, уткнувшись носом в кучу щебня и мусора, которой стала одна из стен дома. Тут убитых с первого взгляда видно не было, наверное, оставлись внутри… но потом Арчи молча указал вперёд - ближе к вражеским танку и самоходке лежал на камнях, вытянувшись, убитый явно тоже снайпером стрелок. Последний виднелся из-под рухнувшей стены, торчали хорошо узнаваемые сапоги Рот…
        …Арчи заметил движение первым. И, резко свистнув, отскочил за камень, распластался за ним. Витьке не нужно было повторять - с места он покатился в сторону, залёг.
        Ничего не последовало. Повернув голову, он поднял брови. Арчи указал вверх, на развалины, и сделал рукой волнистое движение. Витька кивнул и быстро, но осторожно пополз, не поднимая головы над камнями.
        Он почти ткнулся в ещё один труп - и замер, поражённый. В ячейке, аккуратно обложенной камнем, лежал - точней, полусидел, прислонившись спиной к стенке и задумчиво свесив голову… мальчишка. Очень похожий на того, расстрелянного в зиккурате. Волосы легко шевелились - откуда-то тянуло тёплым горелым воздухом. Спокойно, доверчиво смотрели синие глаза. Рядом лежали три использованных реактивных гранаты и одна готовая к выстрелу. Над левым глазом мальчишки чернело маленькое отверстие неправильной формы - он был убит не пулей, а шальным осколком, наверное, на рикошете, в момент, когда перевязывал шнурок лёгкой кеды ручного пошива и поднял зачем-то голову. Витька обратил внимание - на поясе убитого висел большой нож в красивых, расшитых бисером ножнах, не очень-то пригодная из-за яркости вещь в такой войне. Но, наверное, убитому нож просто нравился, и он таскал симпатичную вещь… как таскал бы и сам Витька.
        «Синие берты» не черви Парацельса. Они не зарождаются сами «от грязи». У них есть семьи и дети. И ещё есть дети, которых похитили у людей и не убили, не съели, а… лучше бы убили и съели.
        Лучше бы.
        Острая, неуместная жалость полоснула, казалось, на самом деле по сердцу. Этот мальчишка ел человечину. Он вырос на человечине. Он поджёг два «элефанта», он убил два десятка стрелков…
        …Стоп! Но у него же нет снайперки! Вообще только пистолет под мышкой в кобуре! И он мёртв - а Арчи показывал, что видит движение! Витька крутнулся на месте, взмокнув от ужаса - но Арчи уже стоял в стороне и выше, опустив автомат стволом в землю. Витька осторожно поднялся и быстро, но не забывая осматриваться, подбежал к австралийцу.
        - Смотри, - безучастно сказал Арчи, качнув оружием. И отвёл глаза…
        …Снайпер не вырыл ячейку - просто лёг между двумя валунами, удобно разместив винтовку. Это его и погубило… Витька восстановил картину мгновенно. гранатомётчик стреляет во второй «элефант», из которого за миг до этого выпрыгивают и бегут к развалинам два стрелка. Потом - в одного из них, в того, заваленного стеной… а снайпер - во второго, но тот заметил, где враг, и одновременно с ним разрядил подствольник. Осколок гранаты, каким-то чудом пролетев семь метров (или правда на рикошете) убил гранатомётчика.
        А сам разрыв сделал… сдела то, что сделал.
        Снйперу было лет 14-15. Темноволосый и худощавый, он мог оказаться ровесником Витьки (по его НАСТОЯЩЕМУ возрасту), мог - помладше. Именно его движение заметил Арчи - лёжа на спине, он то и дело привставал на руках и с любопытством рассматривал оторованные по самый пах ноги - они лежали по другую сторону не такой уж большой воронки. В низу живота у снайпера всё было разворочено. Судя по тому, что он не орал, а только задумчиво икал время от времени, выдумвая через нос большие алые пузыри - он уже умирал от шока. Блуждающий любопытный взгляд был полон блаженства. Вот он скользнул по стоящим рядом штурмовикам - но было ясно, что парнишка уже не воспринимает ничего, кроме надвигающейся бархатной густой тьмы, такой желанной и приятной после веков и веков боли…
        - Добей его, - невольно морщась, попросил Витька. - Добей, а?
        ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ:
        АННА АХМАТОВА.

«ПРИВОЛЬЕМ ПАХНЕТ…».
        Привольем пахнет дикий мёд,
        Пыль - солнечным лучом,
        Фиалкою - девичий рот,
        А золото - ничем.
        Золою пахнеет резеда
        И яблоком - любовь,
        Но мы узнали навсегда,
        Что кровью пахнет только кровь…
        11
        Раскинув ноги, Витька лежал в развалинах и следил поверх ствола пулемёта, как Олег перебежал улицу и нырнул в дверной проём. Потом - появился на подоконнике и, сидя верхом, махнул рукой. Ещё кто-то проскочил мимо него и, плюхнувшись возле угла, высунудся за него и махнул рукой тоже.
        Витька вскочил и, поднимая пыль на почти конском поспешном галопе, перебжал по развалинам туда, откуда мог видеть улицу за углом.
        Штурмовики продвигались к позициям батареи, располагавшейся во дворе большого дома. Они шли неспешно, жёстко страхуя друг друга и проверяя дома по сторонам маршрута.
        Перед домом, рядом со здоровенным проломом в стене, стояли два кустарно бронированных грузовика, танк и несколько обычных машин. Вся эта колонна, взрыкивая и воня выхлопами скверного топлива, потихоньку втягивалась в пролом.
        Бум-бум-бум! Три выстрела, над стеной поплыл, быстро рассеиваясь, лёгкий дым. На крышев паре мест поблёскивали стёкла - оттуда корректировали огонь гаубиц.
        Растянувшись в цепочку, штурмовики залегли в развалинах, приготовившись к стрельбе из гранатомётов - но тут на улицу выскочила лёгкая машина со спаренной скорострелкой и четырьмя «сиими беретами» в ней.
        - Ого, - Джек придвинул РПГ. - А вот это русские называют, кажется: «Вдруг, откуда ни возьмись, появился в рот е…» - и вот ну нам совсем это не надо-о…
        Гранатомёт на его плече выплюнул шипящий огонь, и машина, охваченная пламенем взрыва, встала на передок, разваливаясь на пылающие куски.
        РПГ в руках других штурмовиков торопливо высовывали свои огненные язычки из развалин. Прямой наводки тут было не более ста метров, а цели - или неподвижные, или почти неподвижные…
        Танк и обе «БМП» вспыхнули чёрным огнём. Стена рухнула в нескольких местах, превращаясь в пылающие обломки. А потом взорвался один из грузовиков, с визгом расшвыривая разорванные, искорёженные снарядные гильзы.
        За шесть секунд штурмовики выпустили четырнадцать гранат, превратив улицу, стену и двор за ней в настоящий пылающий ад. 105-миллиметровые снаряды, начинённые напалмом, взрывались тугими клубками чёрно-алого пламени, мгновенно превращавшимися в огненный вихрь, сметавший всё вокруг.
        - Мазл! - крикнул Джек, вскакивая. - Огонь!
        На бегу перестроившись в клин, штурмовики бросились в пламя, перескакивая через горящие трупы. Перед стеной клин распался. Витька проскочил в проём, упал на колено и выпустил длинную очередь по окнам второго этажа. Появившийся рядом Майкл выстрелил гранату в одно из них, и разом из нескольких окон радостно протянулись вперёд-в небо языки плотного пламени.
        - Налево, Вик! - крикнул Майкл, опуская «ропик». Слева перебегали двое или трое артиллеристов - не вполне понимающие, что происходит, они просто напоролись на очередь Витьки.
        С крыши начали стрелять. Вбежавший в соседний пролом парень словно на стенку наткнулся всем телом - раскинул руки и вскрикнул, как наступивший с размаху на что-то острое, повалился под ноги Витьки, потом приподнялся…
        - С-с-с… - потянул он воздух сквозь зубы. - Это куда меня? - в голосе у него было удивление, а потом изо рта полилась кровь, и штурмовик упал вновь - уже окончательно.
        - Вот чёрт, эти суки на крыше! - яростно крикнул Ник, присев на расставленных ногах и поливая крайкрыши длинными очередями.
        - Так их не достанешь! - завопил Арчи, бросаясь к одной из гаубиц. - Помогите, ну?!
        Трое или четверо штурмовиков вцепились в станину, разворачивая орудие. Один из парней Арчи - ловко, точно бывший артиллерист! - вогнал в казённик снаряд, потом, миг помедлив - картуз, нагнулся к маховикам. Гаубица чуть опустила короткий ствол и коротко, оглушительно рявкнула, сдав назад.
        Яркая вспышка разрыва - и весь верхний этаж дома медленно обвалился. На белый излом камней брызнуло в нескольких местах ярко-алым - словно резким нажатием выдавили краску из нескольких тюбиков сразу.
        - Вот и всё, - Арчи выпрямился. - А то шуму…
        - Слушай, - Джек подошёл к парню-артиллеристу, - тут вон сколько ещё ящиков… Гранаты, по-моему… Сможем их побросать по цели? Хотя бы в направлении? Чего добру пропадать?
        Артиллерис осклабился и поднял большой палец.

* * *
        Стрелять из гаубиц было… весело. Именно так определил своё состояние Витька в те минуты, когда вместе с остальными носился по двору со снарядами и картузами, а все три гаубицы весело, вразнобой палили по невидимым целям, которые как-то определял артиллерист, сидевший на пустом ящике. Неизвестно, насколько точной была эта стрельба - но неожиданной - на все сто.
        Оставшиеся ящики перекидали быстро. Не оставалось сомнений, что скоро сюда примчится немало народу - выяснять, какого чёрта батарея так лихо лупит по своим, куда пропала машина с «синими беретами» и что вообщ происходит?! В оправдание предъявить было особо нечего, и Джек послал Кайсу в развалины - наблюдать.
        Финнка забила тревогу одновременно как раз с последним выпущенным снарядом. Судя по её докладу, в направлении батареи двигалась колонна - до десятка единиц бронетехники и четыре грузовика. У Джека оставалось двенадцать человек, всего три РПГ и «ропик» почти без зарядов - принимать бой при таком раскладе было бы вопиющей глупостью. Поспешно разбив прицелы и сняв с орудий замки, штурмовики через калитку за домом выбрались на соседнюю улицу, но посланный вперёд дозор вернулся тут же с известием, что по улице движется в боевом порядке не менее взвода «синих беретов» с двумя лёгкими машинами при скорострелках. Джек сказал несколько интересных, хотя и избитых слов и повернул в другую сторону - но оттуда шёл ещё один взвод, и похоже было, что штурмовики попали в клещи. Прятаться в развалинах было бессмысленно - противник их прочёсывал. Кое-кто уже начал настраиваться на последний бой. Но Джек принял решение уйти на параллельную улицу через целый дом.
        Дверь оказалась закрытой, и её взломали. Очень вовремя - «синие береты» уже появились в поле зрения. Помимо прочёсыванья развалин они поливали из струйных огнемётов окна уцелевших домов, и Витька про себя подумал, что драки всё-таки не избежать…
        Закрыв дверь, они стояли вдоль стен и у окон. Тяжело пахло - кровью, порохом, потом, страхом. Тревожный свет, падавший через окна, лежал на полу тускло-зелёными квадратами, и Витька, ощутив прилив дикой тоски, вдруг с ясной, предсмертной отчётливостью понял, почему так многие из погибших на этой войне перед смертью говорили о небе и солнце… неужели придётся умереть как раз когда солнце - скроют тучи?!
        «Скорей бы уж», - стискивая зубы, думал он. Ожидание смерти становилось непереносимо-угнетающим, и мальчишка в отчаяньи подумал, что, если оно продлится ещё немного, он заорёт и, выскочив на улицу, бросит оружие - чтобы пожить ещё хоть немного…
        «Ф-фу-ух-х!» - с шипящим звуком широкая, вязкая струя выплеснулась из короткого ружья в окно дома наискось, и тот мгновенно вспыхнул изнутри.
        - Джек! Смотри, кто здесь!
        Эрих кричал шёпотом. И было, отчего! О вывалился из соседней комнатёнки, пулемётом подгоняя перед собой бородатого горбуна, который цеплялся руками (на левой было четыре пальца, и явно от природы) за всё, за что мог. Никто ничего толком не успел сообразить - а Джек уже прыгнул, дёрнул на себя уродца, вдавил ему в шею лезвие тесака и прошипел:
        - Убью! Делай, что скажу, понял?!
        Глядя в бешеные светлые глаза северянина, тот быстро закивал…
        12
        Время тянулось страшно медленно. День клонился к закату, и снаружи резко похолодало и шёл снег. Стрельба накатывала и отливала, как прилив, то сливалась в ровный гул, то распадалась на грохот орудий, тугое чпоканье миномётов, сухой треск автоматического оружия и короткие хлопки гранат.
        Сидевшие в доме ребята ухитрились даже перекусить оказавшимся у нескольких человек сухим пайком. Горбун неподвижно сидел в углу - он вообще казался какой-то странной статуэткой, не произнёс ни слова, не пошевелился с того самого момента, когда прокричал на улицу, высунувшись в дверь, чтобы не жгли…
        …и они прошли мимо.
        Прошли.
        Особенного голода никто не ощущал, но все хотели пить и почти опустошили фляжки. Каждый поспал по два-три часа.
        Спал и Витька, хотя, закрывая глаза, был уверен, что не уснёт. Проснулся с тошнотным привкусом во рту и болевшей шеей - неудачно устроился. Разминая шею и потягиваясь, сплюнул. Саднило левое плечо и, приподняв наплечник, он не без удивления обнаружил, что там кровоподтёк, а в самом наплечнике сидит деформированная пуля - Витька её выковырял и довольно долго задумчиво вертел в пальцах.
        - Пока живы, - хмыкнул Майкл, заряжавший «ропик» двумя последними гранатами. Витька потянул носом, поморщился:
        - Всё дохлятиной пропахло… Келли, у тебя воды не осталось?
        - Келефтис я, - грек снял с пояса фляжку, нагнулся к русскому. Потом его лицо стал удивлённым, обиженным - и он шепнул:
        - Ой-я… с-с… это что? - и повалился на пол боком. В спине у него торчали трёхзубые вилы на короткой - обломанной - рукоятке, а горбун, вскочив, с хриплым воплем-карканьем бросился на Витьку.
        Все вскочили разом. Арчи и Кайса метнулись к Келефтису, который корчился на полу и стонал. Витька, молниеносно выхватив тесак, рубанул горбуна между ног, потом - вскакивая - по горлу, и тот свалился, клокоча перерубленными артериями.
        - Вы чем тут развлекаетесь? - послышался голос проснувшегося Ника… но уже в следующую секунду канадец был на ногах. - Кто его?!
        - Что с ним?! - тоже задал вопрос Джек. Кайса ответила быстро:
        - Насквозь. Но жала тонкие, может, выживет… Подержите его, ребята…
        - Спокойно, Келли, - Арчи встал рядом с греком на колени. - Лежи смирно, не дёргайся. И постарайся не орать.
        Из угла рта Келефтиса потекла кровь. Он, кажется, сообразил, что говорят с ним и вяло кивнул, потом кашлянул и шепнул:
        - Бо… больно очень. Всё горит… Чем он… меня?
        - Заткнись, Келли, - приказал Арчи, ощупывая озабоченно вилы. - Тяни, Эрих!
        Немец, взявшийся за рукоятку, рванул вилы, стараясь жёстко удерживать их. Келефтис коротко рванулся - и отключился…
        …Жала у вил в самом деле были тонкие. Благодаря этому они прошли между керамическими вкладышами на спине - но благодаря этому же Келефтис был жив. Они не задели ни печени, ни селезёнки, ни позвоночника - одно жало распороло сверху левый бок, два остальных пробили низ лёгких и прошли между ребрами. Помощь была оказана мгновенно, и сейчас Келефтис ужа спал, накачанный наркотиком - идти сам он, естественно, не мог. Нечего было и думать…
        Все держали совет - что же всё-таки теперь делать. Уже вечерело, пора было выдвигаться - и поскорей - но с Келефтисом…
        - Я не знаю, как быть, - признался Джек. - Нас одиннадцать человек. Если понесём - останется всего девять. А нам предстоит прорыв…
        - Может, оставить его у той махди? - вспомнил Олег. - Пригрозим…
        - Нельзя его нигде оставлять, - жёстко сказал Арчи. - Убитый - это одно дело. Но раненого мы не имеем права бросать ни по каким законам. Ни по уставу, ни… по совести.
        Кажется, последние слова подстегнули Джека. Он с силой потёр лицо и объявил:
        - Всё. Понесём. Если погибнем - то все вместе и как подобает солдатам.
        Собственно, можно было бы этого и не говорить, и даже не обсуждать. Роты не бросали своих. НИКОГДА.
        13
        Передвигаться с раненым по ночному городу, где шёл бой, оказалось, как ни странно, легче, чем Витька думал. Врагов вокруг было полно, но они занимались какими-то своими делами, и всегда можно было отсидеться в развалинах или уйти сквозь дома. Куда опасней были обстрелы - миномётные или артиллерийские, ни один из них как следует не накрыл пробирающихся штурмовиков только чудом. Ночь, если ты умеешь ею пользоваться - всегда твой друг, особенно если твои враги её боятся… Кроме того, валил снег, мокрыйе крупные хлопья.
        Удивляло ещё одно - как далеко, оказывается, они забрались сквозь подземелья. Мрачные силуэты близнецов-зиккуратов, незыблемо стоявшие в море огня, казалось, не приближаются вовсе. Ночью такое бывает - дальние предметы, особенно освещённые, кажутся ближе, чем они есть.
        Клефтис пришёл в себя и сейчас качался в самодельных носилках, стискивая зубы. Он понимал только две вещи - что ему очень больно и что его куда-то не сутсвои. Связав эти вещи, грек старался не стонать.
        - Убитые. Много, - сказал, выглядывая из-за угла, Эрих. - Махди, похоже, друг с другом дрались.
        В самом деле, площадь, к которой выбрались штурмовики, и улицы, выходившие на неё, носили следы долгой перестрелки и яростной рукопашной схватки. В холодном ночном воздухе всё равно разливался стылый смрад. Отряд уже хотел перейти площадь броском - но в другом её конце мелькнули огоньки, послышались отрывистые приглушённые команды… На площадь выбирались миномётчики во главе с «синим беретом».
        Кайса тут же его пристрлила, и штурмовики бросились вперёл, держа наготове холодное оружие.
        Витька перескочил через минный ящик и наотмашь рубанул по изумлённому лицу распрямившегося навстречу махди, и тот рухнул на станину миномёта. Появившегося слева - мальчишку он не видел и отбивался прикладом от Джека - Витька ударил не остриём, а обухом, но «бобр» весил почти семьсот грамм, и череп махди не выдержал.
        Чья-то лопатка скользнула вдоль шлема - Витька успел отшатнуться - и, опустившись на плечо, отскочила от наплечника. Лицо с оскаленными редкими зубами, новый замах - сбоку сверкнул нож Джека, ровный белый оскал уже его зубов; махди повалился на бок, и Джек вырвал клинок из его шеи точным, резким движением, открывая дорогу фонтану крови - словно убийствено клюнула хищная птица…
        … - Ранили, - Ник держит правую руку на весу, по ней течёт из-под брассарды чёрное, капает с пальцев. - Везёт, как утопленнику.
        - Заткнись, - приказал Джек и, достав бинт, занялся рубленой раной на предплечье канадца.
        - Больно, - сказал Ник и тихо засмеялся.
        - Спятил, - буркнул Джек. - Убитых нет? - он зубами оборвал бинт и невнятно приказал: - Пошли…
        …Уже недалеко от зиккурата их едва не накрыл обстрел уже ракетами. Улица впереди шевелилась муравейником, и в эту массу рухнули огненные головастики. Стреляли со стороны аэродрома. Штурмовики, переждав ужасающие разрывы, бросились вперёд через мясорубку, крики и кровь, сбивая и расстреливая с ходу тех, кто пытался заступить им дорогу или просто попадался на ней. Теперь главное было - ни в коем случае не останавливаться.
        Они двигались клином, в центре которого находились носилки с раненым Келефтисом. Витька бежал вторым после Джека, просто стреляя правой с упора на ремень и бросая гранаты левой рукой. Штурмовики выбрали отличный момент для удара - как раз в это время враг пошёл на штурм зиккуратов и уж никак не ожидал удара с тыла. Естественно, показалось врагам, что атакует их минимум взвод - группа штурмовиков с тыла вошла в атакующих, как колун в полено, рассаживая его, оставляя за собой трупы и раненых. Внезапный удар вообще не оставлял возможностей для активного сопротивления.
        Краем глаза Джек увидел, что тащивший носилки впереди Дитц споткнулся и загремел наземь - но уж через миг Витька понял: австриец не споткнулся, а убит. Бежавший вторым с носилками Олег выпустил их, раскинул руки и рухнул рядом с тяжело вскрикнувшим Келефтисом.
        Ломать строй было нельзя. Но Витька не думал ни о чём, когда прыгнул к упавшим.
        Олег приподнимался, зажимая левый бок и силясь перехватить автомат.
        - Бе… ги… - выдохнул он. Витька молча взвалил на плечи хрипящего грека, перекинул через другое руку Олега и, шатаясь, поднялся.
        - Стреляй, Олег! - прохрипел он. Клефтис висел мёртвым грузом, Витька, всхлипывая сквозь зубы, тащил на себе обоих. Олег стрелял, сунув ствол под мышку, пытался идти сам, но ноги у него подламывались.
        - Держи, держи! - завизжали из темноты. Витька, удерживая пулемёт одной рукой, срезал орущего, чувствуя, что больше не сможет сделать ни шану. И всё-таки делал - шёл и шёл к шатающейся в огненном небе башне зиккурата, к своим, к спасению. И волок на себе двоих.
        - Давай, - возникший рядом Майкл перевалил на себя Келефтиса. Джек, проскочив мимо, упал на колено, дробовик запрыгал у его плеча, с буханьем плюясь картечью в темноту. - Дитц?
        - У… бит, - еле произнёс Витька, вваливаясь в дверь. Проскочил следом Джек, прыгнула, в прыжке выстрелив, Кайса - и в петли рухнула стальная балка засова.
        Дошли.

* * *
        Зиккурат был разрушен на треть. В коридорах лежали убитые и раненые - рядом, похожие друг на друга, через них одинаково переступали. Скобенюк встретил Джека в коридоре - лейтенант был чёрен и страшен, голова забинтована, но на приветствие Джека он ответил чётко.
        - Мне нужен лейтенант Миларос, - сказал Джек. Скобенюк поморщился:
        - Он где-то здесь лежит. Убит час назад. Можете докладывать мне, капрал.
        - Слушаюсь, товарищ лейтенант… Задание выполнено. Уничтожена диверсионная группа «синих беретов», артиллерийская и миномётная батареи, три единицы бронетехники. Потери - трое убитых, один тяжело ранен.
        Скобенюк кивнул и… неожиданно крепко обнял Джека. Казалось, что лейтенанту что-то мешает говорить, когда он всё-таки выдавил:
        - Я рад вас видеть, ребята… я вас уже списал… Я так рад, что вы живы…
        - Всё в порядке, - тихо сказал Джек. - Всё в порядке…
        …Жозеф тоже был жив. Увидев друзей, валлон не смог ничего сказать - он просто расплакался, даже не пытаясь прятать лицо.

* * *
        - Обидно умирать перед самой победой, - тихо сказала Кайса.
        - Боишься? - в голосе Джека не было насмешки.
        - Нет, - спокойно ответила финнка. - Просто… обидно.
        - Потом всё равно будет победа, - сказал Олег. Он лежал возле бойницы, обложившись магазинами и гранатами к подствольнику. Рану ему перевязали, и, как и все раненые, ещё бывшие в сознание и могшие двигаться, находился на боевом посту. - И пошли они все. Мы всё равно и жили, как люди - и умрём… а они сдохнут.
        - Слышите? - спросил Майкл. Все прислушались - через рваный фон городских бойв прорывался ровный слитный гул близкой канонады. - Наши… англосаксы… Чёрт, хочется влезть на самый верх и орать им: «Нажмите!»
        Джек осторожно выглянул в бойницу через ноктовизор. Противник готовился к новой атаке. На их стороне торчали два грубых креста с распятыми вниз головой трупами - это были пилоты сбитого над вражескими позициями «хенгиста». Рота потеряла три из шести ветролётов, но оставшиеся три продолжали вылетать, тратя последний боезапас, но срывая вражеские атаки.
        - Тяжёлых вынесли? - окликнул Эрих пробегавшего по коридору штурмовика. Тот, не останавливаясь, откликнулся:
        - Да, все в той яме!
        - Ползёт кто-то, - сказала кайса. - Через площадь… Один. Форму не разбираю.
        - Не стреляй, - приказал Джек. - По-моему, это наш.
        (Никто ещё не знал, что это был швед-разведчик, добравшийся до обороняющихся с сообщением о подходе основных сил).
        Винтовка Кайсы щёлкнула. Джек зло рыкнул:
        - Я же сказал!.. - но финнка просто молча качнула стволом, и капрал увидел тех, в кого она стреляла - один лежал метров ха четыреста на осыпи, второй ещё катился по ней. - Из-ви-ни-и… - он снял с ремня рацию, вызвал Скобенбка и спросил: - Товарищ лейтенант, что у Осташко?
        - Олег убит, - ответил Скобенюк. - Эрхарт тоже, обороной командует лейтенант Джереми Вестон, из пленных.
        Джек выругался. Олега Осташко в роте очень любили - прочили в капитаны после повышения или гибели Фишера.
        - Идут, - бросил Ник, переставляя прицел. - Сейчас начнут долбать… Ну что - воюем? И, как в песне говорится - со мною доблесть моих друзей и честь моего отца! - и он улыбнулся друзьям.
        ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ:
        ВИКТОР ЦОЙ.
        ЗВЕЗДА ПО ИМЕНИ СОЛНЦЕ.
        Белый снег,
        Серый лёд
        На растрескавшейся земле.
        Покрывалом лоскутным на ней -
        Город в дорожной петле.
        А над городом плывут облака,
        Закрывая небесный свет -
        А над городом жёлтый дым…
        Городу - две тысячи лет,
        Прожитых под светом звезды
        По имени Солнце.
        И две тысячи лет -
        Война.
        Война без особых причин.
        Война - дело молодых,
        Лекарство против морщин.
        Красная-красная кровь
        Через час - уже просто земля,
        Через два - на ней цветы и трава,
        Через три - она снова жива
        И согрета лучами звезды по имени Солнце.
        И мы знаем, что так было всегда.
        Что судьбой больше прочих любим,
        Кто живёт по законам другим
        И кому умирать молодым.
        Он не помнит слова «да» и слова «нет»,
        Он не помнит ни чинов, ни имён,
        Он способен дотянуться до звёзд,
        Не считая, что это сон -
        И упасть, опалённым звездой
        По имени Солнце…
        14
        Витьку ранили именно в ходе этой атаки, когда махди вломились на первый этаж, и штурмовики стреляли в них с растояния вытянутой руки, опаля выстрелами лохмотья врагов и свою броню. Витька бил штыком и тесаком, используя оружие «по-шведски», когда его, как ему показалось, изо всех сил пнули в правое бедро, и нога разом отнялась. Витька ещё успел выстрелить перед собой - в живот атакующему врагу - и рухнул наземь, но до пола словно бы и не долетел…
        …Очнулся он от озноба. Поперёк ног лежал тот самый застреленный им в последний миг «синий берет», рядом кто-то натужно стонал. Где-то стреляли, и Витька неожиданно понял теперь, что ранен. Бедро не болело, но он его словно бы отлежал… и где-то в глубине тела тупо, мерзко мозжило что-то… ЛИШНЕЕ, что ли? Когда Витька чуть пошевелился, штанина отлепилась от пола с отчётливым клейким треском.
        Он осмотрелся. В коридоре были только трупы и, наверное, раненые… как он. Что произошло? Чем закончилась атака? Надо же, а ведь не больно совсем… что если зиккурат взят, и он - в тылу врага?!
        - Вик, Вик, ты тут? - над ним нагнулся Майкл, махнул кому-то рукой. - Здесь, он живой!.. Давай, цепляйся… только тихо, они тут, в конце коридора.
        Подошёл Джек, вдвоём они вытащили Витьку за угол, за баррикаду, на лестничную площадку. Усадили рядом со штурмовиком, у которого было разрублено лицо - одна из девчонок зашивала ему рану, штурмовик чуть слышно посвистывал.
        Майкл повозился с ремнями снаряжения, начал стаскивать с Витьки штаны, тот ухватился за них, охваченный неожиданным стыдом и косясь на девчонку. Майкл ударил его по рукам:
        - Убери и отвернись… Смотри, Джек.
        Капрал тоже свистнул. Витька с неожиданным беспокойным страхом приподнялся на локте - увидел бело бедро, синее пятно контузии, а в центре пятна… Его замутило, Витька отвернулся снова.
        - Разворотилоооо… - протянул Джек задумчиво. - Ну что, будем доставать.
        - Артерию заденешь, - это был голос Кайсы. - Ирма, сделай.
        - Не видишь, шью?! - огрызнулась девчонка, работавшая над лицом штурмовика. - Не подохнет, полежит.
        - Давай-ка… - Майкл сунул в зубы Витьке какую-то деревяшку. - Давай, кусай. И потерпи, колоть нечего, тяжёлым не хватает… Подержать тебя?
        - Не надо, - Витька невольно вздрагивал. Не от страха - он не боялся, и боль, когда Ирма начала полосовать мышцу поспешно сполоснутым спиртом полевым скальпелем, оказалась вполне терпимой, хотя деревяшку Витька всё-таки закусил прочно. Что-то стукнуло о ступень - мокро и увесисто.
        - Пистолетная, крупняк, - послышался из какой-то ваты голос Ирмы. - Повезло, чт он ев кость - остался бы без ноги запросто… Дайте ему выпить.
        Что-то обжигающе потекло в рот, туман рассеялся. Витька кашлянул, с трудом сел. Арчи, ухмылясь, завинчивал фляжку со спиртом. Ирма выругалась:
        - Сиди, идиот, я ещё не закончила!
        - Куда мне теперь? - Витька не обратил на её ругань внимания.
        - Ляжешь к бойнице на пару с Жозефом, - буркнул Джек. - Больно?
        - Нет, а что? - Витька почти с интересом глянул, как Ирма кладёт на рану последний стежок. Та поймала его взгляд, улыбнулась:
        - Нежная всё-таки тварь - парень… Ну вот. будешь жить и бегать.
        - Штурмовики! - вдруг закричал из-за угла. - Северяне! Мы сдаёмся!
        Сидящие в коридоре изумлённо запереглядывались.

* * *
        Поразительно было, как быстро всё закончилось.
        В три утра передовые части Бачурина ворвались на окраину Диффы, ещё через двадцать минут с другой стороны подошли англосаксы - и всё было кончено.
        От роты «Волгоград» осталось 74 человека.
        От роты «Мёртвая Голова» - 80 человек.
        От роты «Эдльвейс» - 32 человека.
        От роты «Дмитрий Донской» - 25 человек.
        От роты «Таран» - 52 человека.
        От сражавшихся пленных - 39 человек.
        Полковник Лебран погиб.
        Из пяти командиров рот погибли трое.
        Регулярные боевые действия на побережье Чада закончились.
        11
        ТРЕТИЙ ТОСТ
        Не надо нам от них ни денег, ни земель,
        Не надо нам от них ни славы, ни короны,
        Не рады мы носить погоны и шевроны,
        Вся эта смерть и кровь - отнюдь не самоцель.
        Но время полумер давным-давно прошло,
        Нельзя расчистить грязь, оставшись в белом фраке!
        Но мы докажем, что дихотомия - враки:
        Бардак или барак? И то, и это - зло.
        Да, по заслугам мы сполна воздали тут,
        Но строим не барак, не царство произвола,
        И где стоял бордель, там будет физматшкола,
        И где стоял секс-шоп - научный институт.
        Виктор Верстаков. Отец, я верну нам страну!
        1
        Остатки рот были выведены на переформирование в земли Крэйна - к радушию местных жителей и тишине зимних долин. Видит небо, штурмовики нуждались в этом, как в воздухе - слишком многих не было с ними, слишком многие поехали домой… Лагерь превратился в смесь госпиталя с санаторием.
        Уже было известно, что 10-я сводная будет расформирована в связи с окончанием активных боевых действий в регионе. Несколько рот переправлялись дальше на северо-запад. А «Волгоград» после пополнения передавалась в распоряжение Крэйна для борьбы с «чёрными повязками» на юге. По сравнению с тем, что уже было пройдено, это был, можно сказать, щадящий режим. Более того - всем на время формирования давался отпуск, и решено было устроить перед разъездом и официальной частью настоящий праздник.
        Было известно и другое. Рядовые Ревок и Фой получали ланс-капралов. Капрал Брейди становился сержантом и командиром отделения; капрал Зильбер - его заместителем. Елена, у которой кончался контракт, увольнялась - ранения были тяжёлыми, выжила она чудом и получила ограничение на службу. Увольнялся и Жозеф - валлон собирался поступать в имперскую англо-саксонскую армию и выслуживаться до офицера.
        Всё это значило, что отделение в который раз меняет свой состав. Что вновь придётся расставаться с теми, кого привык звать друзьями…
        Нику исполнялось семнадцать. Витька, узнав об этом, вспомнил, что через месяц и ему исполняется - но шестнадцать лет…

* * *
        Ходить, опираясь на костыль, было, оказывается, чертовски неудобно. Но рану при малейшей попытке потревожить её вспарывала боль, несравнимо более сильная, чем боль самого ранения, и Витька берёг ногу, как мог - врачь, зная, что такое характер мальчишек, пригрозил, что комиссует Витьку подчистую, если тот разбередит рану.
        Построение уже начиналось, а Витька в последнюю секунду обнаружил, что забыл в палатке берет - и срочно похромал туда, чтобы успеть на построение. Последнее построение дивизии - и мальчишка неожиданно ощутил тоску, хотя дивизия для него никогда не была чем-то настолько близким и родным, каким стал за короткий срок «Волгоград». Вновь пришли мысли о комиссовании, и Витька передёрнул плечами, отгоняя их. Нет, только не он. Он - солдат и останется солдатом, пока не окончится по-настоящему война… или пока он не погибет.
        Странно, но в палатке был Жозеф. И занимался он очень странным делом - сидел на своей кровати, тихо постукивая кулаком по подушке. При этом он что-то так зло цедил, что Витька остановился у самого входа.
        - А ты чего тут? - спросил он наконец. - Построение же…
        - Что?! - Жозеф вскинул голову, и Витька наконец увидел, что рядом с ним лежит какой-то листок. - Чего тебе?!
        - Построение, говорю, «чего», - Витька пожал плечами. Потом тихо, нерешительно спросил: - Что-то… плохое? Из дома?
        Он почти ожидал, что Жозеф пошлёт его - у валлона были злые, жёсткие глаза, белые губы и лихорадочный румянец на щеках. Но Жозеф неожиданно резким движением протянул Витьке листок:
        - На. Читай. Это… Шарло.
        - Шарло?! - поразился Витька, принимая бумагу. - Надо было переслать ему домой, какого чёрта ты его вскрыл?!
        - Это не из дома, - Жозеф странно булькнул горлом. - Такое послать домой… всё равно что в погребальный костёр нассать…
        Витька ощупал бумагу - плотную, тяжёлую почтовую бумагу какой-то англосаксонской фирмы с призрачным теснением водяных знаков. Письмо пришло не в солдатском треугольнике, не на бесплатно выдававшейся в почтамтах «военной» бумаге с обозначенными линиями сгибов и гербом Рот. Кто-то расстарался…
        - Это от той девчонки, - сразу сказал Витька, - как её… Мирэй Граншан. Он бы порадовался!
        С грохотом опрокинулась кровать. Валлон, тяжело хромая, выбежал прочь - а глаза Витьки наткнулись на такое, что он даже не посмотрел вслед другу. Вглядевшись в строчки и не веря им, русский межденно прочёл вслух, разбирая полузнакомый язык…
        - «…Надеюсь, мой мальчик, ты не принял близко к сердцу произошедшего между нами. Ты умненький и ты поймёшь. Войне конца не предвидится, я должна позаботиться о себе, а что мне можешь дать ты? Я выхожу замуж…» - Витька уронил листок. Постоял, борясь с желанием наступить на него ногой. Ему казалось, что с листка растекается чернота - течёт Ночь, та самая, которая едва не убила человечество. Она не ушла. Затаилась. Ждёт. Копит силы.
        Получается так что же - всё зря и всё снова?!
        Он покусал губу и сказал такое, чего никогда в жизни не говорил ни об одной женщине:
        - Ах ты, бляяяяяяядь…
        …Жозеф стоял около палатки и косо посмотрел на русского, который вышел наружу, прилаживая берет на коротко подстриженные волосы. Не глядя, Витька протянул письмо Жозефу. Хрипло сказал:
        - Хорошо, что есть такие, как наши девчонки.
        - Хорошо, что их - большинство подавляющее, - ответил валлон. - Но оставшееся меньшинство давить надо, Вик. Давить, - ожесточённо закончил он, двинув сжатым кулаком.
        Витька пожал плечами. Спросил:
        - Что будем делать?
        - Ничего, - ответил Жозеф. - Ты - ничего. Я всё сделаю сам, - и он сунул письмо в нагрудный карман френча.

* * *
        Дивизия стояла плотными квадратами… нет. ложь. Квадраты не были плотными. Пустовали места погибших. В боях прошлой недели 10-я сводная потеряла убитыми и ранеными 125 офицеров и 1626 сержантов и солдат. И теперь в рядах зияли пробитые войной бреши - как зримое свидетельство её беспощадности.
        Стоял возле знамени, развевающегося на флагшток, генерал-майор (нет - теперь уже генерал-лейтенант) Бачурин со своим поредевшим штабом. Стоял оркестр. Стояли штурмовики, стрелки, танкисты, артиллеристы, зенитчики, вертолётчики, инженеры, связисты, медики… Ряд за рядом бело-золото-чёрного.
        Бело - цвет Рот, цвет кожи этих парней и девчонок, цвет благородства и чистоты.
        Золотое - цвет будущего, цвет мечты, цвет веры и постоянства.
        Чёрное - цвет траура, цвет готовной отрешённости, цвет стойкости в испытаниях.
        Труба пропела «внимание и повиновение!», а сухая строчка барабанной дроби подтвердила сигнал.
        Бачурин вышел вперёд. Правую перчатку он держал в левой руке и был без мегафона - сильный командирский голос генерала позволял ему легко говорить сразу с несколькими тысячами людей.
        - Дети мои! - раскатился голос Бачурина. - Сыновья! Дочки! - по рядам на миг пробежали лёгкое движение и недоумённый ропот. - Вместе мы шли к победе, вместе победили, на шаг ещё приблизив нашу общую большую Победу - и потому я зову вас всех своими детьми! И даю слово чести, что не было у меня лучшей семьи… - он перевёл дыхание. - Дети мои! Приказом тридцать девять - двести шестьдесять семь по Ротам наша дивизия как с честью выполнившая свой долг на поле брани… расформировывается! Путь дивизии окончен! Горнист - сигнал! Знамя - спустить!
        Прозрачно-серебристый звук трубы, печальный и одинокий, на миг повис в холодном снежном воздухе - и растаял где-то вдали. Знамя плавно, без рывков, поползло вниз, в руки двух сержантов.
        Шорох пронёсся по рядам - снимая береты, дивизия опускалась на колено. Даже те, кому это было чертовски трудно…
        Когда они подняли головы и встали - бережно свёрнутое знамя уже уносили. 10-й дивизии больше не было - остались два десятка отдельных рот, которые уже скоро перетасуют, как карты в колоде, и кто-то окажется на юге, кто-то - на востоке, кто-то на западе…
        10-я дивизия - шаг на пути к Победе. Большой Победе. И чем ближе будет Победа - тем дальше - этот день.
        Но из нашей памяти ему не исчезнуть никогда.
        2
        «Наёмники империализма» выступали в сокращённом составе: Майкл с гитарой, барабанщик, который не стоял, как обычно, а сидел, потому что ему раздробило обе голени; парень с губной гармошкой, но… без обеих глаз. И Майкл, улыбаясь, извинился «за качество исполнения».
        Впрочем, и слушателей было не семь-восемь сотен, как обычно - чуть более полутораста человек, и многие из них тоже сидели, потому что стоять не могли. Всё, что осталось от трёх штурмовых рот. И Витька, увидев это, ужаснулся задним числом, поняв, что выжил ЧУДОМ.
        - Сыграем втроём, - Майкл настроил гитару. - Мы недолго будем петь сегодня, ребята. Всего две песни…
        Он передвинул гитару на животи шире расставил ноги в стянутых ремнями сапогах. Положив на инструмент руки, тихо заговорил:
        - Волные ветры степей
        Стужу несут или дождь…
        Песня грозы сильней -
        Песня - духовный вождь!
        Отблески дальних надежд,
        Болью рождённая мысль…
        Песня - нужнее одежд,
        В песне - свободы смысл!
        - и зазвучала уже настоящая музыка, под которую Майкл пел:
        - Красные блики костра,
        Старой гитары звон,
        Алая дымка утра -
        Ими певец рождён!
        Свежестью юной зари,
        Хрустальным зеркалом вод -
        Пой, певец, говори!
        Слышит тебя народ!
        И снова - Майкл, глядя прямо в глаза каждому из окруживших импровизированную сцену товарищей:
        - Время - незримый судья
        И за свободу борец!
        Требуй и ты от себя
        Правду о жизни, певец!
        Словно не знает преград.
        Слову дороги вольны.
        Слово - звенящий набат!
        Словом - люди сильны!
        - Если умолкнет певец -
        Песню подхватит другой!
        Если падёт боец -
        Винтовку поднимет живой!
        Чувствуя силу плеч -
        Сдвинем ряды, друзья!
        Песня - разящий меч!
        Песню убить нельзя!
        Казалось, что поют не трое. Что рядом с ними стоят все погибшие - и смотрят, и слушают, и подпевают…
        …Кончилась песня. Последние аккорды упали в «зал», и Майкл довольно долго молчал, возясь с настройкой.
        - Эй! - крикнули из слушателей. - Ты две обещал спеть!
        - Я помню, - махнул рукой Майкл. - Сейчас…
        Гитара тревожно вскрикнула, как почуявший опасность человек. Никто не ожидал этого, все разом напряглись…
        - Как призывный набат,
        Прозвучали в ночи
        тяжело шаги…
        Значит, скоро и нам
        Уходить и прощаться без слов!
        По нехоженым тропам
        Протопали лошади,
        лошади -
        Неизвестно, к какому концу
        Унося седоков…
        Значит, время - иное, лихое,
        Но счасть, как встарь, ищи -
        И в погоню летим мы за ним, убегающим, вслед…
        Только вот в этой скачке
        Теряем мы лучших товарищей,
        На скаку не заметив, что рядом товарища нет…
        И ещё будем долго
        Огни принимать за пожары мы!
        Будет долго зловещим казаться нам скрип сапогов…
        О войне будут детские игры
        С названьями старыми,
        И людей будем долго делить
        На «своих» и «врагов»…
        А когда отгрохочет,
        Когда отгорит и отплачется,
        И когда наши кони
        Устанут под нами скакать,
        И когда наши девочки
        Сменят шинели на платьица -
        Не простить бы тогда,
        Не забыть бы
        И - не потерять…
        Слепой шагнул в самому краю сцены, несколько рук взметнулись навстречу, чтобы поддержать его… но он абсолютно точно остановился на краешке и, протянув руки к товарищам, которых он больше не видел, яростно, истово выдохнул:
        - Не простить бы тогда… не забыть бы… и не потерять… - пальцы его дрожали, губы прыгали.
        - А-а-а!!! - страшно взревели штурмовики. Витька орал вместе со всеми, раздирая рот и надрывая лёгкие; из глаз у него брызнули слёзы. Он мельком заметил, что кругом тоже плачут… Откуда-то появились бутылки с вином, бумажные стаканчики, в которые тут же полились чёрно-алые, похожие на кровь, струи.
        - Первый тост! - резко выкрикнул Майкл, правой рукой поднимая стаканчик. - За нашу победу!
        Сейчас пили и те, кто не пил. Потому что за это надо было выпить…
        - Второй тост - за нас, за всех нас!
        И - наконец…
        - Третий тост!
        И - всё.
        Третий пьют молча.

* * *
        Витька задержался около очередного выпуска «Тимура и его „командос“». В этой серии рисовалась эпических масштабов схватка на заброшенном асфальтовом заводе, где, тем не менее, почему-то продолжали кипеть котлы с массой. Сражались князь Влупиволк Всосисмысл с прислужником и жрецом Тёмных Сил Джихадом Мудаевым - сперва на гранатомётах, потом - на мече и сабле. Влупиволка вобще-то заманили на завод, чтобы погубить, но он положил кучу врагов и сошёлся с их вдохновителем один на один. Тимур Сараев с остальными подоспели на этот раз к шапочному разбору - Влупиволк заасфальтировал своего противника. Дальше шла сцена прощания - князь отправлялся на Балканы учить тамошних жителей секретам «енто самого», а остальные, попрощавшись, тут же засобирались следом за князем, чтобы не скучать на безделье…
        - Пошли, - подтолкнул Витьку появившийся Майкл, - там спектакль какой-то выкаблучивают…
        - Пошли, - согласился Витька. - Смешное хоть?
        - Говорят - да… Поедешь домой?
        - Конечно! - возмутился русский. Помедлил и нерешительно сказал: - Слушай… едем тоже со мной. Ты не обижайся, но тебе же… некуда…
        - Как это некуда? - Майкл не обиделся, но удивился. - Я домой еду. Меня ждут, между прочим. Брат ждёт. Младший… Ты утром уезжаешь?
        - Нет, днём…
        - Я утром… Привези что-нибудь про космос почитать.
        - Привезу, конечно, - кивнул Витька…
        … - Как это там? Было у отца три сына. Старший умный, средний - дурак, младший - вообще штурмовик! - Витька фыркнул, бухнул на кровать мешок и захохотал, вспомнив, как младший подбил старших выбирать невест, стреляя наугад из миномёта - мол, куда попадёт, там и судьба наша…
        Джек тоже улыбнулся. Перекинул Витьке парадную рубашку, которая лежала аккуратно свёрнутой на тумбочке - и замер. Медленно взял то, что лежало под рубашкой и спросил - одним словом:
        - Вить?
        Витька положил рубашку на мешок. Прикусил угол губы. Молча посмотрел на красный треугольник в руках сержанта. Пожал плечами. Ничего не сказал…
        - Подожди, - Джек осторожно свернул галстук, положил его снова на тумбочку и внимательно уставился на Витьку. - Но, если у тебя галстук и ты пионер, то, если я правильно ваши законы помню, тебе… - он не договорил и чуть прищурился.
        Витька уже знал, что скажет. Всё очень просто - он хранит галстук в память о пионерском прошлом, а сам он, конечно, уже не пионер…
        - Я пионер, - услышал он свой голос и испытал облегчение. - Я бы сейчас мог тебе запросто соврать. Но я не хочу про это врать. Я пионер. И мне шестнадцать только будет… уже скоро! - добавил он поспешно.
        Джек кивнул, словно это всё объясняло. Ещё раз потрогал галстук ладонью, словно погладил. И неожиданно Витька сказал ему, решительно затянув горловину мешка.
        - А поехали ко мне в гости? А потом вместе съездим к тебе…
        Джек посмотрел удивлённо. И улыбнулся.
        3
        Над городскими крышами сеялся из низких чёрных туч мелкий дождь пополам с липким снегом. Временами в резко появлявшиеся разрывы выглядывала полная, необычайно яркая луна, и вокруг словно закипало серебро - капли, планирующие с неба, лужи - а над городом словно бы всплывала как будто вырезанная из чёрного тонкого металла стройная фигура: силуэт готического собора, построенного ещё в XV веке Жиллардом де ла Вильером, графом Шарлеруа - и пережившего все катаклизмы. Собор словно бы пронзал ночь, устремляясь в небо и очень напоминал космический корабль.
        А ещё при взгляде на него чудились звуки органа.
        Эрих задержался на ступеньке вагона, натягивая перчатки. Жозеф стоял уже на перроне, поставив на мокрый выкрошенный бетон чемодан. Валлон словно бы окаменел, врос в перрон. Капли блестели на его непокрытых волосах сверкающим бисером, потом погасли - луна зашла.
        Эрих спрыгнул - рукоять чемодана скрипнула о перчаточную кожу - подошёл к другу, встал рядом. Над входом в вокзал висели два городских герба, между ними - лозунг на валлонском и английском -
        МЫ НАШ, МЫ НОВЫЙ МИР ПОСТРОИМ!
        Жозеф поднял воротник тёплого пальто привычным движением, и Эрих подумал, что, наверное, Жозеф носил пальто и раньше, до армии, в этом самом городе… На родине Эриха мальчишки предпочитали бушлаты и куртки, пошитые под армейские образцы, а то и перешитые из них…
        - Пойдём? - сказал он, видя, что Жозеф не двигается с места. Валлон странно - в два приёма - повернул голову. В глазах у него блеснули бисеринки, словно дождь забрался и туда, а голос звучал хрипловато:
        - Мой город. Красивый, правда?
        Эрих нахмурился. Шарлеруа был плохо освещён, но угадывались развалины, а подальше - стройка. Смесь руины со стройплощадкой, как и большинство городов этой широты… Однако, Эрих понял, что имел в виду Жозеф. Валлон ушёл отсюда мальчишкой, а вернулся - солдатом. Он сражался ради вот этого неба, ради стремительной органной громадины собора, ради стройки, ради этих чёртовых луж на бетоне… Ради этого города - ведь он же красивый, правда?
        - Красивый, - от души похвалил Эрих. - Пошли, вымокнем же…
        - Ну и пусть, - совсем по-мальч ишески весело и беспечно отозвался Жозеф, подхватывая чемодан. - Пошли пешком, Эрих, - и в голосе его зазвучали просящие нотки, - пожалуйста!
        - Ты что, домой не хочешь попасть поскорей? - удивился немец.
        - Но я же уже дома, - серьёзно сказал Жозеф. И перекрестился на крестоносное остриё собора, а потом поцеловал кончики пальцев. - Вот, всё это. Большой у меня дом?
        - Большой, только немного сырой, - Эрих вздохнул. - Ну пошли. Веди.
        - Пошли, - кивнул Жозеф.

* * *
        На привокзальной площади двое «касок» стояли возле патрульной машины - старой, с газогенератором. Пассажиров, сошедших с поезда, было немного, они или уходили пешком, или садились в небольшие экипажи, запряжённые крепкими невысокими лошадками. На экипажах были солидные фосфоресцирующие номера. Эрих вспомнил вокзал родного Вупперталя - там машин было намного больше, были даже такси… Потом почувствовал ВЗГЛЯД - и, сразу поняв, что к чему, шепнул Жозефу:
        - Шуцманы нас секут.
        В самом деле, оба полисмена посматривали на неспешно идущих по площади юношей… с подозрением? Нет, скорей как-то недоумённо. И, когда Жозеф с Эрихом совсем уже проходили мимо, старший вдруг поднял руку (на запястье висела короткая дубинка):
        - Жозеф? Постой-ка, мальчик…
        - Мсье Леру? - Жозеф перешёл на валлонский. - Доброй ночи, мсье Леру.
        Лицо полисмена не выражало особой радости. Оно выглядело усталым - с узкими глубокими морщинами, внимательными глазами… На рукаве тёплого непромокаемого плаща была видна геральдическая нашивка - золотая с алым петухом - означавшая, что полисмен служил ещё в Валлонском Королевстве.
        - Доброй ночи, Жозеф, - он смерил взглядом, уже открытым. И Эриха. - С чем вернулся?
        - М? - валлон поднял бровь.
        - Покажи чемодан, - указал подбородком полисмен.
        - Не понимаю, - Эрих нахмурился. - Жозеф?
        - Подожди, - валлон, серьёзно глядя в глаза полисмену, хлопнул Эриха по плечу. - Покажи ему документы, - и достал из кармана пальто свою карточку.
        Вид удостоверений конфедеративных солдат был знаком любому человеку Земли, наверное. Полисмен растерянно моргнул, перевёл взгляд на лица юношей, стоявших перед ним. Его лицо вдруг расслабилось, с него ушла настороженность, и он неожиданно по-доброму постарел.
        - Значит, это правда, - тихо сказал он. - Я, признаться, не верил… Ну что ж, мальчик, ты молодец… ты молодец… Я завтра зайду к вам. Поговорим. Твоя семья ждёт…
        - Они не знают, что я еду, - улыбнулся Жозеф.
        - Они всё равно ждут, - ответил полисмен. И, помедлив, положил ладонь на плечо Жозефа (тот был выше). - Понимаешь, всегда ждут. Даже те, кому ждать уже некого. Даже я.
        - Вы? - Жозеф встрепенулся. Моргнул. Потом медленно сказал: - Кто?
        - Огюст, - полисмен посмотрел куда-то вдаль, за собор. - Полгода назад, в Северной Африке… Так я зайду?..
        - Только не завтра, - извиняющимся тоном сказал Жозеф. - Понимаете, мы с другом утром едем в его город, а потом во Францию, к одному… одному человеку. Мы вернёмся через три дня. Тогда - пожалуйста, - и Жозеф протянул руку, которую полисмен пожал, не задумываясь…
        … - Огюст - его младший сын, - сказал Жозеф, когда они с Эрихом, перейдя площадь, вошли в аллею парка. Ветер дул. Раскачивая молодые деревья, мокрые и чёрные ветви. Швырялся мелкой моросью и снежком. - Он тоже служил в полиции. И даже однажды поймал меня… Правда, я успел избавиться от товара…
        - Ты… Жозеф, я так и не понял, - признался Эрих, наступив в лужу. - Schei?e!!![44 - Дерьмо!!! (немецк.)]
        - Я никому и не говорил, - сказал Жозеф, качая чемоданом и улыбаясь чему-то. - Только Густаву, но он… - Жозеф поморщился. - Я помогал здешним преступникам. Был курьером, - он сказал это легко, без каких-либо эмоций. - И уехал потому, что стал себе противен сам. Сбежал от себя прежнего. Осуждаешь?
        - За что? - спросил Эрих спокойно. - Тебя «прежнего», как ты говоришь, я знл. А ты - тот, который сейчас - мой друг, вот и всё.
        Жозеф хлопнул немца по плечу и улыбнулся.
        Молодой парк был полон шумом ветвей. В паре мест стояли могучие вязы - старые деревья, пережившие Безвременье. Небо почти очистилось, кстати, но похолодало, и поредевший снег стал суше. Капли на ветвях деревьев, на тонких цепях, ограждавших дорожку между витыми столбиками, замерзали, превращаясь в сверкающие ледышки.
        - Темно. Тихо. Как на войне, - неожидано сказал Жозеф.
        - Я не помню, я на войне видел луну или звёзды? - Эрих поднял голову. - Мы с Эльзой любили смотреть на звёзды. Всегда радовались, когда они появлялись…
        - Ты говорил… А это что? - в голосе валлона прозвучало удивление.
        Эрих вгляделся:
        - По-моему, это памятник, - уверенно сказал он.
        - Не было тут памятника, - слегка растерянно сказал Жозеф. - У нас вообще изо всех памятников - только статуи де ла Вильеров у собора…
        - Я тебе говорю, что это памятник, - Эрих сделал ещё несколько шагов и остановился возле скамейки - они попарно стояли возле каждой из четырёх выводивших на круглую площадку аллей.
        Поставив чемодан на скамейку, Жозеф двинулся к памятнику. Луна покрыла его спину серебряным панцирем. Эрих, присев на мокрое дерево, задумчиво наблюдал за другом и рассматривал памятник.
        Он был странный. Вздыбившийся рыцарский конь заваливался в сторону, молотя по воздуху копытами. С него падал, отставив вдетую в тяжёлое стремя ногу, рыцарь времён Крестовых Походов с обломком меча в занесённой руке. Оба - человек и конь - были изваяны так живо, что иллюзия напряжённого движения была полной: копыта коня, выкаченный безумный глаз, раздутые ноздри храпа, распростёртые концы попоны и волосы (он был без шлема) рыцаря, его нога и лицо…
        Но рыцарь не упадёт наземь - это было ясно. Его уже почти подхватил расставивший ноги для надёжного упора солдат в форме современой имперской англо-сансонской армии с валлонской нашивкой на рукаве. Повёрнутое молодое лицо солдата - копия лица рыцаря! - было искажено яростью боя и гневом, но в то же время от него веяло чем-то высоким, вдохновеным…
        - «Своим отважным сынам - благодарная Родина. На все времена.», - прочёл громко Жозеф, остановившись возле памятника. Поднял голову и замер, сунув руки в карманы своего пальто.
        Эрих поправил воротник и приготовился ждать. Шарлеруа казался ему очень тихим - и странно, даже дождь стал восприниматься, как нечто привлекательное, тем более, что он окончательно превратился в снег. Он - как бы это сказать? - сответствовал снизошедшему на немца спокойному, чуть грустноватому настроению. Эрих прикрыл глаза и вытянул ноги…
        …Ему показалось, что он задремал и проснулся, как это иногда бывает - словно бы от толчка. Но Эрих тут же понял - просто он почувствовал, что на него кто-то посмотрел. Очень недобро.
        Жозеф, наверное, тоже это ощутил. Но, как и Эрих, не стал озираться. Немец удобней откинулся на чемоданы и, прикрыв глаза, из-под опущенных век стал осматриваться.
        Вокруг были несколько человек. Эрих ощущал запахи - мокрой ткани, какой-то дешёвой парфюмерии и…
        …и ружейного масла.
        Человек в длинном чёрном плаще, с непокрытой головой, вышел из-за памятника - очевидно, подошёл к нему из аллеи напротив. Ещё не старый, лет сорока, не больше, с широким простоватым лицом, прорезанным глубокими морщинами. За ним шли двое молодых, лет по 18-20, в кожаных пальто, на которых блестели капли. Один держал руки в карманах, у второго на ремне открыто висел старый «узи», вынутый явно из дорожной сумки, висящей на другом плече.
        «И ещё двое - позади меня, - отметил Эрих. - Думают, что я сплю… Но что за ерунда?! Вот вам и тихий городок - в кактусы влезли и не заметили…»
        Жозеф повернулся навстречу человеку в плаще, который неожиданно улыбнулся. Луна освещела профиль валлона - он казался бледным и очень решительным, как перед боем.
        - Жозеф, - удовлетворённо сказал человек, остановившись в паре шагов от юноши. - Ну вот надо же… не думал, что такое вообще бывает! Через год. Именно на моём пути. Именно в тот день, когда я уже совсем собрался покинуть благословенное негостеприимное отечество… Ка-ка-я удача! - он засмеялся. Двое болванчиков за его спиной гыгыкнули - и стали личными врагами неподвижно сидящего Эриха. Как и все немцы, он не любил карикатур на людей.
        - Здравствуй, Понсен, - Жозеф говорил довольно громко. - Ходишь пешком? А где твой «лендровер»?
        - А ты обнаглел, - констатировал Понсен. - Называешь меня на «ты»… не объясняешь, что с товаром… Итак?
        - Что-то меня не тянет перед тобой отчитываться, - спокойно ответил Жозеф. - А что твой бизнес? Погорел?
        - Погорел, - процедил Понсен. - Ты меня кинул на очень немаленькую сумму в золоте. И вдобавок навёл на меня «каски».
        - Вот этого я не делал. Не догадался. Но очень рад, - удовлетворённо отчеканил Жозеф, - что тебя прихлопнули, мелочь карманная… Ладно, Великий Понсен. Убирайся, нечего смердеть возле этого памятника.
        - Что? - казалось, Понсен сейчас бросится на Жозефа. Его охранники хлопали глазами. - Да ты… Ты что, охренел?! Я тебя сейчас зарою возле этого булыжника! Ты что, забыл, что это МОЙ город?! И ты - МОЙ?!
        Жозеф вынул руки из карманов. Шагнул вперёд. И Понсен попятился - он вдруг увидел, что перед ним не пятнадцатилетний мальчишка-курьер. Перед ним стоял хорошо одетый рослый юноша с уверенно-презрительным взглядом. Такие взгляды Понсен встречал на улицах всё чаще и чаще - просто на улицах, вот что его беспокоило и вот что в сущности заставило его покидать Шарлеруа… Всю жизнь Понсен был уверен, что рано или поздно всё вернётся на старые круги, о которых он столько читал. Всю жизнь. Кроме последней пары лет. Но… но чтобы этот щенок, чтобы даже этот щенок стал сильней его, Альбера Понсена?! А Жозеф вдруг заговорил снова - уже с холодной злостью:
        - Это - мой город, а не твой. Я - Жозеф Вилье, де ла Вильер, граф Шарлеруа, я вернулся в СВОЙ город, который мой предок построил не для таких, как ты, и мой отец спасал не для таких, как ты - от таких, как ты! Здесь будут жить люди, а тебе тут смердеть нечего, нечисть! Ни пяди тебе больше не принадлежит - во всём мире ни пяди!
        Понсен смотрел на Жозефа во все глаза, в каком-то странном столбняке. Потмо вздрогнул и процедил, скалясь:
        - Я…
        - Ты смешон и больше никому не страшен, - с невыразимой брезгливостью сказал Жозеф. - Пшёл вон, ничтожество.
        Захрипев от ярости, Понсен ударил - сплеча, изо всех сил. В следующий миг он уже садился, обеими руками держась за живот и выкатив изумлённые глаза - поставив блок левой, Жозеф правой провёл прямой в солнечное.
        Охранники Понсена, конечно, умели драться и стрелять - в этом мире любой, кто хотел, мог научиться этому. И с любой целью. Но для Жозефа они были НИЧЕМ. Через секунду один уже хрипел - Жозеф, захлестнув вокруг его шеи ремень его же «узи», удушал его, взяв на спину, как вражеского часового; второй скулил, стоя на коленях и держась за глаза.
        Эрих начал действовать ещё до того, как ударил Жозеф. Запустив в темноту оба чемодана, немец услышал дикий вопль - скорей испуга, чем боли - и прыжком оказался рядом со вторым гипотетическим противником (их и правда было за спиной двое), вооружённым тоже «узи». Глаза у того полезли на лоб - он совершенно не понимал, как Эрих его углядел в кустах и ночью. Немец ударил его секущим левой по горлу и прямым в печень. Прислушался - второй, судя по всему, убегал по аллее.
        - Эрих, что там у тебя? - послышался весёлый голос Жозефа. Он выпустил полузадушенного телохранителя и теперь аккуратно поправлял перчатки.
        - Да второй куда-то рванул, я и не заметил, как… - откликнулся немец.
        - Ну ты прямо на глазах квалификацию теряешь, - осуждающе сказал Жозеф.
        - Да кусты тут… - Эрих выбрался на площадку. - Не ожидал вообще. Такой тихий город…
        - Ладно… - валлон толкнул носком туфли Понсена, который, стоя на колене, тяжело хрипел. - Слушай меня. Я завтра уезжаю. Ты ведь мотал из города? Вот и мотай, только не из города - а из Европы. И учти - через три дня я вернусь. И если обнаружу, что ты всё ещё где-то рядом - отрежу тебе голову… Правда, я не уверен, что тебе хоть где-то будет лучше, Понсен. Таких, как я, ты встретишь везде.
        - Мы… ещё… встретимся… - но голос Понесена был скорей жалким.
        - Молись своему чёрту, чтобы этого не произошло, - сказал Жозеф, - потому что тогда я убью тебя…
        … - Идём? - спросил Эрих, поднимая чемодан.
        - Иди, я догоню, - махнул рукой Жозеф. - Иди, иди - вон по той аллее, я быстро.
        Немец кивнул. его спина, освещённая луной, начала удаляться в аллею. Жозеф, проводив друга взглядом, подошёл к памятнику вновь. И коснулся рукой - без перчатки - гранита.
        - Ты не упадёшь, - сказал юноша. - Мы больше никогда не дадим тебе упасть. Слово чести… Слово чести.
        4
        Поля, засыпанные снегом в чёрных проталинах, голые молодые перелески и редкие старые дубравы - остались позади. Поезд медленно вкатывался на вокзал Боэна.
        - Зима-зима-зима… - смотревший в окно Эрих передёрнул плечами. - А городок поменьше твоего Шарлеруа, между прочим.
        - Пойдём, - поторопил его Жозеф. Валлон выглядел невыспавшимся. У него дома легли спать поздно, и Эрих потом сквозь сон слушал, как Жозеф ходил по комнате и даже включал проигрыватель - с шипением вертелась пластинка с Вивальди. А в поезде он купил последний номер местной газеты, в котором прямо сверху была статья о вчерашних софийских событиях.[45 - 28 января 1 г. Реконкисты прорвавшийся с юго-запада отряд бандитской армии «синих беретов» численностью в 120 боевиков захватил крупнейшую школу Софии, города, недавно присоединённого к Русской Империи. В заложниках оказались более двухсот человек, в том числе сто восемьдесят три ребёнка, среди которых были дети офицеров с базы ВВС на окраине города, в том числе - внучка командующего базы. Через семь минут после сообщения о захвате штурмовиком ВВС РИ на школу был сброшен вакуумный боеприпас, полностью её уничтоживший. Никаких требований бандиты выдвинуть просто не успели. Это была первая и последняя сколь-либо масштабная попытка захвата заложников за всё время Реконкисты.] Эриха статья тоже застаивла стиснуть кулаки, но на валлона явно произвела ещё
более тяжёлое впечатление…
        …Семья Жозефа Эриху понравилась. Немец удивлялся, как вообще Жозеф мог связаться с этой уголовной плесенью - с такой семьёй? Хотелось узнать, но спрашивать было неудобно, и было ещё немного обидно, что Жозеф ничего не рассказал раньше, хотя они вместе прошли огни и воды…
        - Надо было тебе домой ехать, - вдруг сказал Жозеф. - Я бы сам… Ты же с ним… не того. Дни уходят вдобавок…
        - Да не важно всё это, - оборвал Эрих. - Идём… Слушай, ты точно решил уйти из Рот?
        - Да, а что? - валлон посмотрел искоса. - Осуждаешь?
        - Нет, почему… ты же не спекуляцией картошкой заниматься собираешься, - хмыкнул Эрих. - Просто жаль. Молодые бестолковые какие-то…
        - А про меня ты как говорил? А как про тебя - Иоганн? - Жозеф коротко усмехнулся…
        …Боэн оказался обычным городком - строящимся, сельскохозяйственным, парниковым, полевым, садовым, где люди сообща отвоёвывали землю у дурящей погоды, у последствий Ночи, где в маленьких бистро подавали тушёного речного угря, а на площади по нечастым праздникам играл оркестр.
        - Потом поедим зайдём, - сказал Эрих, доставая бумажник. - Не верю я, что тут угря умеют делать, это ж не лягушки… Тут дорого, не знаешь?
        - Откуда, - буркнул Жозеф. Огляделся. - Не пойму я что-то, где эта Куртэ Руа.
        Народу на улицах было немного, и все явно спешили по делам, выглядели энергичными - и усталыми с утра. Эрих придержал за плечо спешившего мимо мальчишку лет 12-14, одетого в зимнюю форму скаутов.
        - Слушай, как нам пройти на Куртэ Руа?
        Парнишка затормозил, посмотрел из-под тёмной чёлки внимательно. Спросил вежливо:
        - Вам что-то нужно на Куртэ Руа?
        - Ничего себе, - пробормотал Эрих. - Отвечай, когда спрошено, или…
        - …или я позову патруль, - добавил мальчишка. И кивнул на едущий посередине улицы верхами драгунский разъезд - в повседневной серо-жемчужной форме, в чёрных шапках с неожиданно яркими алыми султанами, с лежащими поперёк сёдел FN.CAL.[46 - Старый автоматический карабин, в указанный период всё ещё состоявший на вооружении некоторых валлонских и фризонских частей армии Англо-Саксонской Империи.]
        - На Куртэ Руа живет человек, которого мы должны навестить, - спокойно сказал Жозеф. - Мы из Рот, в отпуске. Можем показать документы.
        Мальчишка ещё раз осмотрел их - с головы до ног - и кивнул:
        - Я вас провожу. Идите за мной, товарищи, - и, повернувшись, зашагал по улице, даже не оглядываясь.
        - Чего это он? - Эрих пожал плечами раздражённо и удивлённо.
        - Да того, - Жозеф подмигнул ему. - Не иначе как на этой улице что-то интересное расположено. Молодец парень.
        До Куртэ Руа оказалось совсем близко - окраинная улица, видимо, старая, обсаженная большими тисами и кустами шиповника, с домами, надстроенными мезонинами, под черепичными крышами. Улица - совершенно безлюдная, лишь на паре дверей шевелились чёрные ленты овальных венков.
        - Вам какой дом нужен? - юный провожатый остановился. Правую руку он всё это время держал в кармане грубой плотной куртки цвета хаки с намертво пришитыми (и сразу видно - мальчишеской рукой) нашивками.
        - 75-й, - назвал Жозеф. Мальчишка кивнул, перешёл улицу и указал новым кивком на один из домов:
        - Вам сюда.
        - Пошли, - толкнул приятеля Эрих. Валлон спросил:
        - Может, подождёшь?
        - Идём, - внезапно очень зло процедил немец. И зашагал первым, шоркнув полой пальто по столбику ограды. Жозеф, перескочив снеговую полоску на жухлом газоне, пошёл следом.
        Калитка в сад оказалась не заперта, а их, наверное, увидели из окна, потому что юноши ещё не успели пройти половину выложенной жёлтыми плитками песчаника дорожки к крыльцу, когда дверь распахнулась.
        - Вам кого, мсье? - молодой человек лет двадцати говорил по-английски, но с сильным акцентом. Стоя на крыльце, он переводил встревоженый взгляд с Эриха на Жозефа и обратно.
        - Мирэй, пожалуйста, - вежливо сказал Жозеф, коснувшись виска перчаткой, зажатой в кулаке. - Нам необходимо с нею поговорить.
        - Вы, простите, кто? - в глазах парня появилась настороженная опаска.
        - Нам нужна Мирэй, а не вы, - сухо бросил Эрих.
        - Я - её муж, - внушительно сказал молодой человек.
        - Муж? - переспросил Жозеф. - Так это вы работаете в местном отделении комиссии по закупкам?
        Молодой человек оттолкнулся от косяка и сделал шаг назад. Его взгляд стал опасливым уже откровенно.
        - Позовите Мирэй, - терпеливо, негромко сказал Эрих.
        - С-с… сейчас, - парень исчез за дверью, словно в нору шмыгнул.
        - Что ты ей скажешь? - вполголоса спросил Эрих. Жозеф качнул головой:
        - А…
        Из коридора послышались шаги. Быстрые, лёгкие - и девушка, появившаяся из коридороа, соответствовала тому образу, который сложился у обоих ребят при этих звуках.
        Мирэй была даже красивей, чем на фотографии. Она ослепительно улыбнулась, показав красивые, ровные зубы.
        - Вы ко мне?
        - Да, - Жозеф шагнул вперёд. - Вы - Мирэй Граншан?
        - Теперь - Мирэй Мобёж, - она вновь улыбнулась, как будто хотела этими улыбками ослепить гостей. - Я знаю, кто вы такой, молодой человек?
        - Нет. Но зато я знаю, ЧТО ВЫ ТАКОЕ, - тихо сказал Жозеф, поднимаясьб на одну ступеньку. Мирэй нахмурилась:
        - Не понимаю…
        - Сейчас поймёте, - Жозеф аккуратно извлёк из кармана снимок. - Вот. это я достал из кармана Шарло Брюэ.
        - Шарло? - Мирэй вновь рассмеялась. - Ах, Шарло, Шарло, милый мальчик… Вы, наверное, его друзья? Проходите, проходите…
        - Простите, - Жозеф покачал головой, - но мы лишь пришли отдать вам снимок. Он немного в крови. Это ничего? - валлон продолжал держать снимок в руке.
        - В крови? - Мирэй нахмурилась.
        - Да, - Жозеф приподнял угол рта. - Шарло очень заботился о нём, но всё равно… немного попало.
        - Так бедный мальчик убит? - Мирэй сделала сочувственную гримаску. - Ужасно, ужасно…
        - Зачем тебе это было нужно? - спросил Жозеф, перейдя на «ты» и не сводя с неё глаз. - Ты же его никогда не любила. Зачем? Хотелось узнать, как это будет с мальчишкой, который почти мужчина?
        Похоже, Мирэй наконец сообразила, что её оскорбляют. Красивое лицо девушки сделалось величественно-гневным.
        - По какому праву вы вообще что-то мне говорите?! Кто вы такие?!
        - Мы - его друзья, как вы точно заметили, - тихо сказал Жозеф. - А вот кто ТЫ? Ведь он был… он был СОЛДАТ! А ты… где твоя душа?!
        - Вот что! Хватит! Поль! - повысила Мирэй голос. Эрих, до сих помалкивавший, усмехнулся неприятно:
        - Да не выйдет твоя подстилка. Я таких не люблю, а он чует, вон как нюхом дёргал…
        - Поль, звони в полицию! - взвизгнула Мирэй. Её красивое, нежное лицо стало злой маской.
        Жозеф методично разорвал фотографию - надвое, начетверо, на восемь и - с силой - на шестнадцать мелких кусков. Потом швырнул обрывки в лицо жестокой куклы из дурной старой сказки и, тщательно выговаривая слова, произнёс:
        - Это на прощанье - с презрением к вам от глубоко вас неуважающих сослуживцев погибшего героя… - он коротко поклонился и кивнул Эрику: - Пошли, капрал.
        Но Эрих ещё задержался. Глядя в глаза Мирэй, он с наслаждением произнёс:
        - Dirne du, - и повторил на английском: - Кур-ва. Курва ты, - и лишь потом повернулся и зашагал по дорожке. Заметил на пальто грязную полосу, рывком, срывая пуговицы, дёрнул его и швырнул на чёрную, с пятнами снега, клумбу, не глядя.
        Темноволосый парнишка-скаут всё ещё стоял у забора, глядя во все глаза - большие и потемневшие. Губы его шевелились.
        - Какой у тебя пистолет? - вдруг спросил Жозеф, остановившись рядом с ним.
        - Пистолет? - тот замешкался. - Откуда…
        - Ладно, не ври, - усмехнулся Жозеф. - Покажи.
        Мальчишка, помедлив, достал небольшой пистолет с вытертым воронением. Жозеф узнал старый «вальтер» 22-го калибра и усмехнулся снова:
        - Ты что, блох из него стрелять собрался? - валлон достал из кармана плаща свой браунинг. - Вот, держи. Можно свалить медведя, если он не в бронежилете.
        - Мне?! - глаза мальчишки вспыхнули, но в них появилось и недоверие. - Правда?!
        - Держи, - Жозеф вложил оружие в руку мальчишки - небольшую, в набитых трудом и тренировками мозолях - та дрогнула под боевой тяжестью, но тут же отвердела, надёжно приняла пистолет. - Владей.
        - Пойдём, - окликнул Эрих. - Мне ещё надо купить пальто. Холодно…

* * *
        В Шарлеруа снова шёл дождь. Поезд через Вупперталь должен был идти ещё через сорок минут, и юноши вышли на привокзальную площадь. Они молчали - говорить было не о чем - и смотрели на большую распечатку статьи о софийской трагедии, висящую на стене вокзала. Прямо на листе наискось было написано красным от руки - как требование и как приговор:
        - Может, останешься? - спросил наконец Эрих.
        - Прости - нет, - без запинки ответил Жозеф.
        - Как же мы без такого глухаря?
        Ответить Жозеф не успел. До них донеслась музыка - играли в парке, отсюда не было видно.
        - Что это? - Эрих насторожился.
        - Баллада, - ответил Жозеф. - Посмотрим, если опоздать не боишься?
        - Посмотрим, - кивнул Эрих, поправля перчатки.
        Они пересекли площадь и вошли в аллею. Теперь в её конце, возле памятника, хорошо была видна толпа людей, неподвижно стоящих под редким дождём. Подойдя поближе, юноши увидели, что тут в основном молодёжь. Неподвижно, тихо, тесными рядами и группками, стояли они и слушали в полном молчании.
        - Что тут? - спросил Эрих у подростка, державшего руки на плечах своей подружки, стоя позади неё. Тот обернулся, смерил немца взглядом и тихо ответил:
        - Играют… Сегодня из Шарлеруа уходит пятьдесят человек… кто в нашу армию, кто в Роты. Для них играют. Да вы послушайте сами, - и отвернулся.
        Играли трое мальчишек, судя по светлым волосам и глазам - фризов. Очень похожие и очень красивые - наверное, братья, лет 10-11, 13-14 и 15, барабанщик, гармонист и гитарист. Играли прямо под дождём. Играли и пели - как люди, взрослые люди, понимающие, что до конца дороги далеко, и по ней - тяжёлой и единственной - придётся идти и им…
        - Небо молнией расколото,
        Гневом северных богов.
        Кровь восстала против золота
        И мятеж ее суров!
        Трепещите, превратившие
        Земли ариев в товар.
        Мы вернулись, воплотившие
        Гнев последних аватар.
        Мы сразимся за угодия,
        За поруганную Честь.
        Вновь несем мы вам, отродия,
        Нашу гибельную весть.
        Звонче колокол восстания!
        Выше всполохи знамен!
        Мы промозглого отчаянья
        Вновь штурмуем бастион.
        Сокрушит громовым молотом
        Крепость вражью Доннер-Тор!
        Кровь восстала против золота,
        Кровь выносит приговор!
        5
        До Каспера оставалось миль пять, когда через дорогу начала методично переползать колона танков. Плоские, цвета хаки «свипхвэйты»[47 - «Swiрhwауt» FV.0011- средний танк Англо-Саксонской Империи. Производился в 20 г. Серых Войн - 5 г. Реконкисты, состоял на вооружении имперской армии (использовался даже в начале Первой Галактической Войны, но только в ополчении) и армий некоторых других государств. Масса - 60 т., максимальная скорость передвижения - 62 км/ч, экипаж - 5 чл. Вооружение: 175-мм гладкоствольное инженерное орудие, 1х2 30-мм автоматическая пушка, 2 7,62-мм пулемёта, 4х6-ствольных блока активной защиты.] с наглухо закрытыми люками, украшенные латными кулаками герба Имперских Кирасиров, рыча на форсаже, подскакивали носом, грохались на старую дорогу и, вскидывая корму, спрыгивали с неё уже по другую сторону, оставляя после себя гул и рёв.
        Свернув фургон на обочину, бородатый возница надвинул на глаза шляпу и, отпустив поводья, зевнул:
        - Надолго.
        Майкл вздохнул, посмотрел на танковую ленту. Подцепил из-под ног мешок и кивнул:
        - Спасибо. Удачи!
        - Пешком, что ли, пойдёшь? Посиди, чего…
        - Да мне не привыкать. И места знакомые, - Майкл решительно выскочил наружу, хлопнул дверцей передка, поднял руку, махнул благодарно. В ответ приподнялась шляпа…
        …От дороги давно осталась только насыпь из щебня. Дожди, снег, морозы, ветер и оттепели загубили полотно полностью. Майкл шагал, стараясь выбирать сухие и чистые - хотя бы относительно - участки, ориентируясь на видимый на горизонте ряд ветряков. Их лопасти яркими отблесками вращались на фоне низкого, серо-чёрного клубящегося неба. Ветер с гор пахнул холодом и влажным камнем. Справа от дороги тянулись молодые посадки клёнов, слева - поле, ещё покрытое снегом.
        Он хорошо помнил эти места. Помнил ещё по тем временам, когда в одиночку тут было ходить смертельно опасно. Но, похоже, эти времена ушли в прошлое, хоть и были так недавно…
        Щебень похрустывал под ногами. И было тихо. Очень тихо. Даже рёв танковой колонны не слышался больше - его как раз относило ветром.
        Верить ли, что ты оживёшь, подумал Майкл, глядя то влево, то вправо - на землю. Когда они приехали сюда несколько лет назад - тут была только мёртвая грязь и кое-где рощи умерших деревьев. И всё, что они смогли и успели сделать, разорили банды. Оживаешь ли ты, или обманываешь людей - обманываешь со злости на то, что они допустили с тобой это поругание? Но разве люди наказаны не достаточно?
        Он прошёл мимо уцелевшего старинного здания - тонкого серого каркаса. Его оплетал такой же серый вьюнок. Мёртвый и прочный, словно вырезанный из камня. Наверху конструкции сидели две птички - голуби. Когда его семья сюда приехала - тут не было почти никакой жизни. Птиц не было точно.
        За каркасом он вдруг увидел обелиск. Гладкий овал бурого гранита с чёрной диабазовой табличкой.
        Майкл не подошёл. Нет, потом он подойдёт. Придёт и подойдёт. Обязательно. Но не сейчас. Он ещё не дома. Он ещё не вернулся. Он даже не уверен, есть ли у него этот дом…
        Разбитая дорога делала широкую петлю, и он свернул в голый кустарник - напрямую к ветрякам впереди. Рыже-красная земля налипала на высокие ботинки тяжеленными комьями. Капли с кустов чёрными пятнышками расплывались на серой куртке. «Хорош бы я был - в парадке,» - машинально подумал Майкл, перепрыгивая через дренажную канаву, в которой шкворчала вода. Этот звук показался ему единственным в мире… но потом он услышал отдалёное урчание какого-то механизма и - уже ближе - несмелое пение птиц.
        Тропинка вела через молодую рощу. Майкл старался идти побыстрее, хотя умом понимал, что спешить не стоит…
        …Щеняий плач привлёк его внимание уже у самого выхода из рощи. Щенок скулил и повизгивал где-то рядом, в голосе его была такая безнадёжность, такая жалоба, что юноша остановился и прислушался. Потом шагнул в сторону…
        …Щенок сидел в яме - то ли воронке, то ли промоине - на треть заполненой водой. Очевидно, свалился туда случайно и, чудом не утонув, не мог выбраться по раскисшему склону, хотя и пытался явно. Тощий, грязный, не больше полугода от роду, он походил на сеттера. Сеттеры не выжили в этих местах, но в Канаде - уцелели рядом с людьми, оттуда их привозили… у них тоже был сеттер, только Майкл не знал, что с ним случилось, когда уничтожили посёлок…
        - Ах ты… - задумчиво сказал Майкл, теребя воротник куртки. Щенок посмотрел снизу вверх полными ужаса и тоски глазами - и заплакал ещё жалобней, переступая с лапы на лапу. - Ну, сейчас…
        Майкл встал на колени (мгновенно промокнув) и нагнулся, рискуя свалиться вниз. Щенок взвизгнул и зарыдал совсем уж истерично, но тут же умолк - рука человека сцапала его за шкирку и вытащила наружу.
        Сеттер сел и сжался в комочек. Бежать он не мог, его пошатывало от усталости и голода, глаза часто мигали. Что человек может его сожрать - представлялось щенку весьма вероятным… правда - это был не совсем обычный человек, от него даже пахло как-то… не совсем человеком… но…
        - И что нам с тобой делать? - задумчиво спросил Майкл. - Ну, сейчас, - повторил он, - погоди.
        Щенок перестал скулить и закрыл глаза, поджав роскошный в сухом виде, а сейчас жалкий хвостишко - мол, будь, что будет… Майкл открыл мешок, достал, порывшись, банку сардин. Вскрыл и поставил под нос сеттера.
        Кутёнок дёрнул носом. Потом - ещё, смелей. Открыл глаза и… воткнулся мордочкой в банку, громко зачавкав и так уморительно дёргая хвостиком, что Майкл тихо и захлёбисто рассмеялся:
        - Жри, дурачинка! - потом протянул руку и погладил щенка по мокрому загривку. Тот на секунду сжался, но лопать не перестал, торопясь сожрать побольше и явно рассчитывая, что на сытый желудок и погибать веселей - и будь, что будет!
        Мысли о том, что он на родине, смешной щенок, какое-то неопределённое, но тёплое чувство - всё это притупило внимание Майкла, и он не сразу ощутил присутствие людей. Да и подошли они чертовски тихо, не хуже любого из штурмовиков.
        Он не дёргался, даже с колен не стал вскакивать. Сперва подумалось о патруле, но, обернувшись, Майк увидел двоих мальчишек. Обычных мальчишек по 12-13 лет.
        Рыжий бледнокожий парнишка был одет в ушитую армейскую куртку и грубые джинсы-самошивы, чуть подвёрнутые над босыми (в это время года! В такую погоду!) ногами. Второй - повыше, светловолосый, с глубоким шрамом на левой щеке - носил серый бушлат и армейские штаны-ящерицы. И тоже был босым. У обоих имелись старые надёжные текстолитовые спиннинги (сложенные, они крепились на бедре у того и другого), а на куканах у поясов висели большие форели - четыре у рыжего, две у светловолосого.
        Ещё у них были зелёные галстуки на шеях.
        А ещё - ухоженные, с изящными тонкими прикладами и длинными стволами, ружья. Самозарядки 410-го калибра. Старые, ещё времён до Безвременья.
        И оба смотрели на Майкла и сеттера одинаково - неприязненно и… голодно.
        - Привет, - сказал Майкл, распрямляясь. Рыжий кивнул. Светловолосый сказал угрюмо, блеснув серыми глазами из-под плохо промытой чёлки:
        - Тебе что, делать нечего - собаку консервами набиваешь? - в голосе была та же неприязнь, что и во взгляде, только уже совершенно отчётливая.
        Майкл неожиданно понял, что мальчишки просто хотят есть. Отсюда и эта неприязнь.
        - Да пошёл он… - рыжий смачно сплюнул. - Двигаем, Арти.
        - Постойте, - Майкл быстро наклонился к мешку, открыл его. - Идите сюда.
        - Зачем ещё? - спросил светловолосый Арти. Рыжий перехватил ружьё удобней. Совершенно определённо перехватил.
        - Да не бойтесь! - уже сердито сказал Майкл. Мальчишки переглянулись с ухмылкой, но подошли. - Держите!
        Он достал две упаковки галет, потом - две больших банки корнбифа с картошкой, большую банку овощей «глобус», плитку твёрдого горького шоколада, паштет с грибами в сером полиэтилене, четыре пакета грибного супа - короче, значительную часть того, что в рюкзаке было съедобного. Глаза рыжего расширились. Светловолосый громко (наверное, сам не осознавая и не слыша этого) глотал слюну. Но рук они не протягивали.
        - Эй, мистер, - сказал наконец Арти. - Спекулянтов у нас вешают. И мы ни в чём вам помогать не будем, хоть засыпьте нас жратвой. Собирайте это - и пошли в правление сельхозкомунны! - и он уже совершено отчётливо и недвусмыслено взял Майкла на прицел.
        - Да берите же! - с нажимом сказал Майкл. Ему было смешно, и в то же время он не хотел, чтобы мальчишка пальнул… - Я не спекулянт, чёрт бы вас побрал!
        - Вы солдат! - вдруг почти вскрикнул рыжий - и так заулыбался, что сразу превратился в обычного мальчишку своих лет. - Арти, он же просто солдат!
        - Как догадался? - Майкл усмехнулся.
        - Солдаты часто вот так просто отдают…
        - Да, я солдат. Да забирайте же, чёрт, тяжело держать!
        Он ссыпал всё в подставленную сумку. И отметил, что рыбу мальчишки не бросили, и на еду не накинулись, хотя глаза у обоих горели, как у голодных зверьков.
        - Домой? - понимающе спросил Майкл. Он хорошо помнил НАСТОЯЩИЙ голод. Когда хочется просто жрать, пихать и пихать в себя еду и изо всех сил не помнить о других и не видеть их, даже если они стоят рядом и смотрят на тебя. Вот в такие секунды и понимаешь, человек ты - или кто… хотя «человек» по отношению к нему - условность, конечно…
        Мальчишки переглянулись.
        - Ну да, - кивнул рыжий. Майкл пошёл рядом с ними по тропинке, и отметил, что мальчишки стараются держаться к нему поближе, а поглядывают доверчиво.
        - Вы из Каспера? - поинтересовался он.
        - Ага, мистер, - отозвался рыжий.
        - Братья?
        - Не, просто вместе живём, - рыжий кивнул на приятеля. - Я Хэл, он - Арт. Мы из одного отряда. У нас вообще хорошие пайки, мы же работаем, но в этом году с едой плохо… Вот и ходим - на рыбалку.
        - А на охоту?
        - Не, вы что?! - это уже светловолосый сказал. - Нельзя! Животных ещё мало, мы их наоборот - разводим, охраняем… А рыбы много…
        Теперь они говорили охотно, оживлённо, и в их обществе Майкл почти незаметно прошагал почти до окраины.
        Развалины были почти расчищены. Тут и там тускло поблёскивали ряды теплиц и парников, во многих местах что-то строилось. Чернело длинное новое полотно дороги. Слышался сдержанный шум - сдержанный, но сразу отовсюду.
        - Послушайте, вы не знаете, где я могу найти, - Майкл остановился, мальчишки повернулись к нему с готовностью помочь, - где я могу найти миссис Гарринджер? С нею живёт мальчик, его привезли из Африки…
        - А, Терри! - кивнул Арт. - Миссис Гарринджер наш бухгалтер, в смысле, в сельхозкоммуне… Вон тот дом, двухэтажный, - он вытянул руку, показывая на серое под алой крышей здание в центре городка. - Там на втором этаже номер пять. А кто она вам?
        - Она никто… - Майкл смотрел на дом не отрываясь. - Терри мой младший брат.
        - Брааат?! - Хэл хлопнул себя по затылку. - Так это он вас всё время ждёт?! Вы Майкл Фой! Чёрт! Вы же герой-партизан! Мой отец рассказывал сто раз, как вы были разведчиком в отряде у… чёрт! Чёрт!! Чёрт!!!
        Мальчишки буквально излучали восхищение. Майкл смутился:
        - Да я… какой я герой… Ребята, а вы не можете сбегать и сказать, что брат его тут ждёт? Я просто посижу тут, и…
        К счастью, ни тот, ни другой не стали расспрашивать, почему Майкл не идёт сам - и ему не пришлось обьяснять необъяснимые вещи вроде смущения и незнания, о чём он будет говорить… одно дело - спасти чужого мальчишку, отправить его с оказие к хорошим людям, а другое… Пока Майкл подбирал слова - Хэл и Арт уже умчались по тропинке в городок со всех ног.
        Только теперь Майкл обнаружил, что сеттер, пофыркивая, упрямо трусит следом за ним. Когда человек обернулся, щенок сел на хвост и звонок тявкнул. Выглядел он повеселевшим.
        - Здрасьте, - кивнул Майкл. - И куда же мы? - щенок склонил голову на бок, смешно мотнул ухом. - Ну? - Майкл присел, и сеттер, тут же вскочив, ткнулся носом в колено человека. Помедлив секунду, Майкл почесал щенка за ушами и махнул рукой. - Ладно, пошли. Посидим вон там и подождём…
        …На этой окраине Майкл не был никогда - в его бытность здесь она считалась запретной из-за всё ещё повышенной радиации. Поэтому он, присев на выкрошенный кусок бетона, удобно торчащий из земли, оглядывался с любопытством и удовольствием. Щенок, видимо уже окончательно решив, что обрёл хозяина, деловито шнырял вокруг - охранял человека от самых разных опасностей.
        Майкл поднял из-под ноги гильзу - старую, зелёную. Повертел в пальцах, бросил. Нет, это было ещё до него. К востоку отсюда разорвалась русская боеголовка. Он подумал о русском Вике и не ощутил никакой неприязни. До ушедшего мира Майклу не было никакого дела и он не ощущал с ним никакой связи. Да и вряд ли тот мир был хоть чем-то хорош. Уж больно нелепо, с какой-то готовностью, он погиб. Как там говорит Эрих? Фердамт. Не жилец.
        Юноша потянулся - немного нервно, его беспокоила предстоящая встреча. Практически незнакомый маленький мальчишка, которого он объявил братом буквально в помешательстве после боя… и этот мальчишка живёт у женщины, у которой, конечно, живётся неплохо… зачем ему Майкл-то? Что у него есть и что он может дать этому мальчишке?
        С лёгким стрёкотом на фоне туч пролетел небольшой самолётик. Майкл проводил его взглядом. Скользнул им по чёрно-серому низкому небу. Тяжеловатая картина. Ночью, наверное, вобще полный мрак царит. Звёзды - они там, за тучами. Туда уже скоро полетит ядерно-импульсный корабль «Воден»… полетит к Марсу. Без него.
        Жалко. Но с другой стороны - не последний полёт. Скорей первый. Ну, побывали русские на Луне… но Луна это всё-таки не совсем планета. Так. Спутник. Его даже в список терраформирования думают - вносить или нет…[48 - Разговоры о терраформировании планет Солнечной Системы в теории стали вестись ещё в период Серых Войн. Дело тянулось довольно медленно, так как дело было слишком масштабным, почти пугающе масштабным. Однако, именно эти соображения и подтолкнули в конце концов Человечество к энергичным действиям. К 22 г. Реконкисты была полностью теоретически разработана и принята совместная программа «Лебенсраум», в том же году начались работы. К этому времени у обеих Империй имелось уже немало баз на многих планетах Солнечной Системы. В список внесли следующие планеты:1. Луна (28 г. Промежутка)2. Марс (198 г. Галактической Эры)3. Венера (200 г. Галактической Эры)Луны планет-гигантов:Юпитер:1. Ио (23 г. Промежутка)2. Европа (24 г. Промежутка)3. Ганимед (24 г. Промежутка)4. Каллисто (25 г. Промежутка)]
        … - Майкл! Майкл! Маа… - звонко вопивший явно задохнулся на бегу, но тут же вновь зазвенел - совсем рядом, где-то под спуском. - Майкл, Майкл, Майкл! - частил он, словно боялся, что Майкл уйдёт, не дождётся.
        Майкл вскочил. Он почему-то вдруг стал плохо видеть, как будто в дождь, попавший в глаза. А когда проморгался - Терри уже летел к нему совсем рядом. Летел без оглядки, расставив руки, словно не брата хотел обнять, а весь мир - и счастливо вопил.
        Чёрный полог наверху лопнул. И на фигурку бегущего к брату малыша упал солнечный луч.
        6
        Снег сухо-глухо пел под лыжами: «Жых, жых, жых, жых…» До темноты оставалось ещё полтора часа, до Бернс-Лейк - шесть миль, и Ник Фостер даже не торопился особенно, размеренно работая палками и выдыхая облачка морозного пара. Он шёл с непокрытой головой, хотя температура упала до минус 86 градусов по Фаренгейту.[49 - Минус 30 градусов по Цельсию.]
        Но он с детства привык к такому.
        Снежный косогор упирался в берег замёрзшей реки. Белые равнины вспыхивали алмазным светом, и Ник опустил тёмные очки - притушить это беспощадное сияние. Он стоял наверху спуска, опершись на палки, скрещенные перед грудью - и вглядывался. Вглядывался в эти снега, в чёрный хворост лесов, в белое солнце на белом небе, разрисованном длинными шевелящимися ремнями облаков, в лёгкую дымку над далёким озером, за которым стоял посёлок. Через заснеженный лёд брело огромное, в несколько тысяч голов, оленье стадо - отсюда животные казались какими-то букашками. Слева и справа трусили почти невидимые, скорей ощутимые боковым зрением, полярные волки, штук двадцать.
        Всё это была его страна. Страна, где он родился и вырос - среди девяти месяцев снега, среди нехотя отступающих майских и сентябрьских морозов, среди мрачных лесов, где среди уцелевших мёртвых деревьев упорно пробивались в небо живые и молодые… Страна, с которой началась Англо-Саксонская Империя. Страна, где выжила и окрепла заново его нация, владеющая ныне полумиром.
        Ник вскинул над головой лыжные палки и крикнул во весь голос:
        - О-о, Ка-на-да-а! - и изо всех сил оттолкнулся, с сухим шорохом исчез во всклубившемся, сияющем алмазном мареве снежной пыли…

* * *
        Большегрузный грузовик - новенький «сису» с большущей коробкой как бы не ещё более нового вихревого двигателя и рисунком в виде чёрно-золотой кабины старинного грузовика на передке[50 - Эмблема Дорожного Императорского Гражданского Корпуса Русской Империи.] - подобрал Кайсу около посёлка Рованиеми, сразу за городской окраиной. Белобрысый молодой мужик со знаками различия специалиста 1-го класса на расстёгнутой тёплой куртке буркнул, еле повернув голову:
        - Куда? Я в Ивало.
        - Мне до Киттиля, - сообщила Кайса, забрасывая в кабину мешок.
        - Садись. До Седанкюля.
        «Сису», мягко ворча, помчался через болотистые леса, заваленные снегом чуть ли не по верхушки старых сосен - по ровному, высоко поднятому полотну недавно проложеной дороги, почти мгновенно набрав более чем стокилометровую скорость. Водитель молчал, и Кайса, устроившись удобней на сиденье, довольно подумала: «Вот и хорошо. По крайней мере, у нас умеют молчать… единственое место на всё белом свете!»
        Девушка улыбнулась своим мыслям и стала сонно глядеть в окно.

* * *
        - С фронту, значить.
        - С фронта, - Олег повыше поднял меховой воротник тёплой куртки. Конь бежал резко, и ветер швырял в лицо мокроватый снег. Дороги в округе завалило этим снегом, но старому возчику, подобравшему парня на вокзале, как видно, было всё равно - он временами погонял коня, и тот шёл себе и шёл рысью-шагом-рысью-шагом. Старик между тем ловко склеил, управлясь фактически одной рукой, самокрутку, и Олег невольно улыбнулся. Это простейшее действие, уже давно им не виденное, ясней ясного говорило, что он - дома; те немногие из местных, кто курил, курили именно самокрутки с крепчайшим самосадом. Дед заметил эту улыбку, но не обиделся, а, заклеив своё произведение языком, добродушно сказал:
        - Угостил бы, коли так, сигареткой.
        - Да не курю я, - почти с сожалением сказал Олег - ему хотелось угостить старика.
        - Ну-ну… это правильно… С югов, что ль? - дед прикурил от дорогой зажигалкм и скомандовал добродушно: - Н-ны, холера!
        - Из Африки.
        - Из Африки, - дед ухмыльнулся. - В Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы…
        - Не видел, - признался Олег. - Ни горилл, ни крокодилов…
        - Да это я так. Стихи были такие. В школе учился - читал. Я знаешь, когда в школе учился? Не поверишь - мне, когда Третья Мировая началась, тридцать семь было. Вот и считай.
        - Это вы ещё генерального секретаря Брежнева застали? - быстро припомнив уроки истории и посчитав в уме, спросил Олег.
        - Краешком застал… Ну а как там, в Африке? Как война-то?
        - Кончаем понемногу…
        - Хорошо бы, - вздохнул старик. - Сколько можно воевать-то… Только боюсь я, парень, быстро всё равно не кончится. Вот полгода назад, ты подумай - даже в наши места банда пробралась… - он повернулся к парню, внимательно его оглядел и кивнул: - Ты, главное, не трусь там. Чести русской не посрами. А умеючи - оно и чёрта бьют!
        Олег искренне рассмеялся и кивнул:
        - Это точно!

* * *
        Джек и Витька сошли с парома в Саратовском заливе, на морском вокзале. С моря дул сырой холодный ветер, серые волны катились с юга, вздыбливались около новенькой гранитной отмостки и дробились у прикрывающих вокзал молов. Мальчишек долго мотало - с самого Бакинского - а ни тому, ни другому море не нравилось. Витька кроме того ещё боялся, что у Джека испортится настроение и он начнёт жалеть, что поехал с ним, Витькой. А ещё - добавочно - боялся и того, как покажется дома. Конфедеративный штурмовик в этот момент как бы исчезал, оставался Витька Ревок из Тамбова, который боялся, что ему достанется от родителей за провиности.
        Угу. За то, что без спросу сбежал на войну.
        Смешно.
        Но Джек выглядел вполне довольным. С явным удовольствием задрал голову, разглядывая высокие Г-образные с длинными овальными прорезями мачты струнника. Сказал уважительно:
        - А у нас такого ещё нет…
        - А тут тоже не было, - удивился Витька. - Отсюда в Тамбов ходили автобусы… раз в день, что ли, не помню… Ух! - лицо его сделало радостно-удивлённым. - Неужели на струннике можно доехать?
        - Так вон, куда-то по крайней мере поехали, - Джек проводил взглядом скользящую по тросу капсулу, поблёскивающую широкими окнами - она отошла от мачты, чуть «кивнула» и, стремительно набирая скорость, помчалась прочь, рождая гулкий негромкий посвист. - Чего стоять-то просто так, пошли узнаем.
        Сошедшие с парома сразу за охраняемыми воротами вокзала, возле памятника в виде накренённого большого якоря, прислонёного к старой орудийной башне с двуствольной скорострелкой, делились на несколько потоков. Основной утекал прямиком в улицу - метрах в ста от памятника, за чёрным молодым парком. Кого-то ждали экипажи или даже машины. Но к основанию мачты струнника тоже шли люди - там оказался небольшой домик с эмблемой в виде серебряного крылатого колеса[51 - Эмблема Императорского Корпуса Гражданского Транспорта Русской Империи.] и надписью
        Ниже бегущая строка настойчиво оповещала -
        ОТПРАВЛЕНИЕ ВАГОНА В НОВГОРОД ВЕЛИКИЙ КАЖДЫЕ 30 МИН.
        - и прыгали яркие зелёные точки на двойном циферблате электрического таймера, отсчитывая секунды и минуты между рейсами.
        - Поедем! - уже откровенно обрадовался Витька, почти подпрыгивая. - Не может быть, чтобы в Тамбов линию не потянули, у нас уже строили, и как раз на юг… Здорово! Джек, а ты на струннике ездил?
        - Да нет же, говорю, у нас ещё не строят таких, - Джек удобней устроил на плече мешок. - Будет, что дома рассказать. Чёрт, она здоровая!
        Оба задрали головы. Мачта возносилась вверх на высоту не менее чем двадцатиэтажного дома, несущая струна отсюда, снизу, казалась прерывистым серым отблеском. Они какое-то время с восторгом рассматривали казавшуюся на расстоянии тонкой, а вблизи - могучую несущую ферму, потом, опомнившись, заспешили за билетами к зданию.
        Расписание было вывешено в витрине рядом с дверью. Витька обрадованно угукнул, ткнул пальцем, найдя среди прочих промежуточных пунктов слово «Тамбов».
        - Смотри, уже через час там будем. Стоянка там три минуты.
        - Через полтора часа, - поправил Джек. - Полчаса ждать, только что вагон же ушёл.
        - Да всё равно, - Витька махнул рукой. - На автобусе пять часов ехать, на поезде - ещё больше, да и ходят они не каждый день… - он снова смерил мачту взглядом и довольно, гордо усмехнулся, как будто сам строил эту штуку.
        Касса и небольшой зал ожидания оказались внутри помещения. Тут же находился и выход на посадочную площадку. Вагоны были шестидесятиместные, и половину мест уже раскупили, отпускники вовремя отвлеклись от разглядыванья.
        - Я есть хочу, - сообщил Джек, на ходу пряча в карман узкую розовую полоску картона. Витька сделал стойку: он тоже был голодный, на пароме они ничего не ели. - Тут где-нибудь можно?
        - А вон! - Витька указал на стоявший недалеко от входа в парк небольшой павильон с откидным прилавком - под золотистой вывеской с коричневой надписью
        ГОРОДСКОЙ ХЛЕБОКОМБИНАТ N 2
        РОЗНИЧНАЯ ТОРГОВЛЯ
        Туда часто подходили люди - и отходили, жуя что-то. Немолодая женщина в аккуратном белом халате и высокой шапочке по временам покрикивала неожиданно мелодичным и при этом громким голосом:
        - Три копейки штука, на пять копеек - две штуки!
        Юноши подошли ближе. Джек с удивлением и сомнением осмотрел витрину. В понимании англосакса «быстро поесть» на улице значило купить кулёк с жареными во фритюре треской и картофельной соломкой или сэндвич из серого хлеба со свининой, пореем, салатом и огурцами и запить чем-нибудь. Всё это стоило в Англии дёшево и продавалось на каждом шагу прямо с лотков государственной фирмы «Fish & Chips» или частных семейных предприятий (там могли быть какие-то варианты) - но ассортимент оставался одним и тем же. А тут было какое-то невероятное разнообразие, скорей походившее на ассортимент кафе и невероятно вкусно пахнущее…
        Между тем продавщица, увидев, что двое молодых ребят торчат совсем рядом, и один вроде бы уговаривает другого, а тот сомневается, переключилась персонально на них:
        - Подходите! Ватрушки-пряженцы-расстегаи-шаньги-накрепки-чапиги - что хотите, то берите, схватите - не прогадаете!
        - Я по-русски что-то разучился понимать, - шёпотом признался Джек. - Это вот что всё за слова?
        Витька хихикнул и быстро пояснил:
        - Ватрушки - это такие лепёшки, а в них творог положен, просто сверху… пряженцы - жареные пирожки, вон те, маленькие, они с рубленым мясом… расстегаи - это вон те, длинненькие с дырочками, они тут с рыбой, по-моему, а вообще бывают всякие-разные… шаньги - вон те круглые, как ватрушки, только они из другого теста и с картошкой… накрепки - с кашей и с рыбой… а чапиги - такие… защипанные с картошкой… вон те. Что будешь?
        Вид у Джека по-прежнему был оторопелый. Он помялся и сказал:
        - Ты сам выбери. Только чтобы не маленькие и два. И попить что-нибудь горячее…
        - Чай или сбитень?
        - Чай, - быстро сказал Джек. Витька пожал плечами:
        - Ну и зря.
        - Ну возьми этот сбитень, - нахмурился Джек, - чего спрашиваешь, ты же лучше знаешь, какое тут всё.
        Витька, посмеиваясь, взял два серых картонных стаканчика с дымящимся сбитнем (по копейке штука), Джеку - два расстегая, себе - тоже два накрепка.
        - Кушайте на здоровье, ребятишки, - улыбнулась женщина. Джек и Витька переглянулись и оба заулыбались. Потом Джек неожиданно весело махнул рукой:
        - Спасибо, миссис! - и на ходу занялся пирогом.
        Витька посматривал на него. Вгрызавшийся в расстегай Джек сейчас был похож на обычного мальчишку, который ест что-то вкусное и у которого хорошее настроение… и Витька неожиданно вспомнил, что сержанту всего семнадцать лет. А тот брызнул соком из дырочки на верху расстегая, чудом не обжёгся и, засмеявшись, снова откусил кусок и запил сбитнем. Заметил:
        - А вкусно! Травяной чай какой-то… да?
        - Ну вроде того.
        - У нас тоже делают напитки из трав. Настоящий чай только недавно снова появился… И пироги эти вкусные.
        - С рыбой?
        - Угу…
        Они встали около большой афиши - кинотеатр «Россия» показывал в субботу и воскресенье комедию «По грибы», сеансы в 12.00, 14.00, 16.00, 18.00 и 20.00, цена билета - 20 копеек. В воскресенье в 10.00 - сеанс для детей, цена билета - 5 копеек, кино «Собака Пёс».
        Тут же были афиши. По буквам «По грибы» прыгал с перекошенной физиономией какой-то расхристанный мужик, упрямо толкавший перед собой кривобокую самодельную тачку, из которой торчали стабилизаторы старых миномётных мин. Под наклонной надписью «Собака Пёс» на фоне заснеженных развалин сидела на корточках оборванная девчонка, обнимавшая за шею большого худого пса-овчарку. Они смотрели в небо, откуда шёл снег.
        - Я сто лет в кино не был. - вздохнул Джек, поглядев на плакаты. Витька грустно сказал:
        - Я тоже… А фильмы новые, я про такие не слышал… Смотри! Солнце!
        Солнце наверху и правда проглянуло пару раз, потом его затянули плотные тучи. В порту громко объявили штормовое предупреждение. Витька, бросив пустой стаканчик в большую урну около входа в зал ожидания, указал на серое с белыми барашками море:
        - Там раньше город был большой. Саратов. А дальше - Астрахань. Это уже потом море прорвалось по разлому…
        - Англия тоже совсем не такая была, - Джек посмотрел на беспокойную воду. - Я старые карты видел. Мало общего. Вам повезло, что у вас такая земля огромная. Вон, Дальний Восток, откуда у вас всё началось, вобще почти не тронуло войной… А у нас там на Острове почти все погибли, кто не погиб - одичал…
        - Это ты зря! - Витька обиделся за англичан. - А как же Пять Портов?! А король Дейры?![52 - Следует сказать, что в годы Безвременья на всей территории Британских Островов существовало всего несколько на самом деле зиждившихся на человеческих законах государственных образований, возникших в конце Безвременья и начале Серых Войн: Пять Портов (Дувр, Гастингс, Хит, Нью-Ромни и Сэндвич), графство Камбрия, королевство Дейра, Союз Двенадцати Кланов и королевство Арма (на о. Ирландия). Остальная территория находилась либо под контролем людоедствующих банд, либо просто была опустошена войной. Официально Королевство Английское было воссоздано после того, как пришедшие из Канады на юг острова в 5 г. Серых Войн хускерлы «Фирда» в следующем году отбили Лондон у мощной изуверской секты Ганг Трилистника. В том же году вышеперечисленные государства почти одновременно и полностью добровольно подчинились провозглашённому королём Эдварду Оффингему. Однако, последние вспышки внутренних боевых действий на территории Островов произошли уже в 18 г. Серых Войн. В 6-15 С.В. же годах бои с самыми различными сепаратистами
были почти постоянными.] Я книжку читал…
        - «Баллада о Короле-Менеджере»?[53 - Нэйтан Хольн, который был в 3 г. Безвременья - 5 г. Серых Войн королём созданного им королевства Дейра (север современного Нортумберленда) и успешно отстоял значительную территорию от одичания, до Третьей Мировой работал менеджером по продажам в одной из фирм Ньюкастла. В указанный период входит в состав Палаты Лордов Англо-Саксонской Империи как герцог Дейра.] - улыбнулся Джек, явно растроганный словами русского. - А я его видел, кстати. Он же жив вполне.
        - Ви… - начал Витька с восторгом, но осекся, глядя куда-то в сторону. Прошипел: - Одно к одному… видишь вон ту женщину?!
        В сторону зала ожидания шла от морского вокзала уже немолодая, но подтянутая и даже симпатичная ещё женщина в полушубке, с непокрытой головой и в лёких бурках. Её сопровождали несколько человек - в военных и гражданских мундирах и просто гражданские.
        - А кто она такая? - Джек тоже понизил голос. Витька посмотрел на него изумлённо:
        - Елена Игоревна Половцева![54 - См. С.В.Арсеньев. Пионер Советского Союза.] - и перечислил одним духом: - Кавалер Золотого Ратиборца, Думец Великого Думского Круга и Старшая Круга Мораны! - видя, что Джеку фамилия явно ничего не говорит, махнул рукой: - Короче, знаменитейший человек… советница Императора… она с ним даже на Рюгене[55 - В 20 г. Серых Войн на о. Рюген встретились Императоры Русской и Англо-Саксонской Империй. Встреча была практически неофициальной, никаких бумаг на ней не подписывалось. В этот период несмотря на подписание Гритвикенской договорённости возникло резкое напряжение, связанное с вопросом раздела сфер влияния и вообще видения будущности Земли. В пограничных зонах произошло несколько перестрелок между витязями и хускерлами, на территории некоторых государств спецслужбы Империй начали друг против друга Игру.До сих пор остаётся загадкой, о чём говорили Императоры. Но с той встречи сосуществование Империй было практически бесконфликтным.] была… Неужели она с нами поедет?! - глаза Витьки стали круглыми от неверия и счастья.
        - …следует разобраться, товарищ Третьяков, - проходя мимо ребят, Половцева посмотрела на них, улыбнулась, но тут же опять вернулась к разговору с крепким рослым мужчиной в полувоенном без знаков различия (в руке он нёс какой-то смешной, не подходящий к его облику кожаный портфель). К сожалению, вся группа прошла и мимо зала ожидания тоже, и Витька разочарованно вздохнул, провожая глазами удаляющихся к памятнику людей. Джек хлопнул его по плечу:
        - Эй-эй! Пошли, смотри - там на посадку приглашают!..
        …Вагон струнника напоминал самый обычный автобус, только без водителя и вобще без каких-либо приборов управления - и от этого немного странный, даже пугающий слегка. Двойные широкие мягкие сиденья с удобными откидными спинками стояли вдоль стен (между ними было большое пространство, где размещалась солидная кладь), посередине оставался широкий проход, под ногами мягко пружинил коврик из пенорезины. Не очень широкое обзорное окно тем не менее шло как пояс по периметру вагона, а в носу переходило в большую панораму.
        - Просим до конца отсчёта занять свои места, пристегнуться и не покидать их за исключением выхода на своей станции после полной остановки и звукового сигнала, - голос из невидимого динамика был девичий, приятный такой… - Наш вагон отправляется на маршрут. Корпус желает вам приятного путешествия! - и голос начал размерено считать: - Десять… девять…
        Витька и Джек уселись рядом, щёлкнули замками широких ремней. Вагон был заполнен до отказа, большинство пассажиров, видимо, ехали не впервые. Это были самые разные люди, но в основном - среднего возраста и, скорей всего, спешащие по делам. Только на самом первом сиденье слева устроились двое мальчишек лет по 10-12 в зимней пионерской форме - они ухитрялись вертеться в страховке, н ов основном «перешёптывались» (слышно было всему вагону), с напряжённым ожиданием глядя вперёд:
        - Сейчас когда поднимемся - дёрнет, ты не бойся, это так нужно…
        - Да я и не боюсь! Хорошо, что нас одних отпустили…
        - Это батя всё… во, щас!
        - …ноль.
        Короткий звон. Вагон плавно поднялся вверх - за окном проплывала серая ферма… остановилась. Короткий (и неприятный, даже жутковатый какой-то) клевок всем корпусом (кто-то ойкнул и засмеялся) - и неожиданно оказалось, что за окном разворачивается во всю ширь и длину панорама бескрайнего зимнего мира. Вагон, казалось, бесшумно и быстро летит в полном тучами небе. Мелькнула размытой тенью ещё одна ферма (коротко, мягко щёлкнуло где-то наверху), тело легко, но ощутимо вдавило в мягкую глубину кресла.
        - Здорово, - сказал Джек. Подумал, посчитал: - Это до вашей столицы он всего за четыре часа доберётся. Как самолёты в старину почти.
        - Самолёты тоже со временем начнут летать, как раньше, - Витька чуть нагнулся (Джеку как гостю он уступил место у окна), посмотрел в небо. - Атмосфера успокоится… и всё будет нормально. Просто струнник дешевле, да и не нужно ему ничего… ну там аэродромы… Линии везде будут строить.
        - И в Африке, наверное, - Джек покачал головой. - Странно, да? Пройдёт лет пятьдесят, там, где мы воевали - будут фермы… и струнник этот. Мальчишки будут ездить, как вон те.
        - Пусть ездят, лишь бы про нас помнили, - неожиданно серьёзно сказал Витька. - А то навылезает из щелей всякая погань и будет грызть… Опомниться не успеем - всё подгрызут, и тогда опять… Читал «Письма Деду Морозу»?[56 - «Письма Деду Морозу» - записки тульского мальчика Димы Воронихина, сделанные им в возрасте 5-8 лет (1-4 г.г. Безвременья) В небольшом подарочном блокноте фирмы «Beeline» чудом уцелевший и живший в заброшенном и полуразрушённом детском саду мальчик разговаривал с Дедом Морозом, обращался к нему с разными вопросами и жалобами, даже просил найти маму и прекратить «длиную зиму». Блокнот был обнаружен витязями РА в шкафу, где, видимо, жил мальчик. Самого Диму найти так и не удалось, последняя запись сделана о том, что он идёт «за едой куда сегда». Со второй половины блокнота Дед Мороз выступает скорей как очень злое и жестокое существо, мальчик постоянно упрекает его и в то же время ужасно его боится. Но в предпоследней записи неожиданно сказано: «ДЕДУШКА МОРОЗ ПРАСТИ Я ТИБЯ НАРУГАЛ Я ПОНЯЛ ТЫ НИВИНАВТ И ТИБЕ ТОЖ СТРАШНА ТУТ ЭТО СДЕЛАЛИ ТАК ЛЮДИ».Блокнот хранится в международном музее
«Дети Безвременья» в Берлине, экспозиция «Письма в никуда?» Именно про этот музей говорит Джек.]
        - Мы в музее были, - сказал Джек. - Нас возили. Страшно. Даже не верится, что мы уцелели.
        - Уцелели… - задумчиво повторил Витька. И вздохнул опасливо: - А вот я уцелею ли… в смысле - дома? Ох, что будет…

* * *
        Она не могла уснуть.
        Возвращение сына застало её врасплох, и, когда он шагнул через порог - смущённый, даже испуганый, всё тот же её младший сынок… и в то же время очень сильно изменившийся - она только села (хорошо ещё, на удачно стоявший стул) и, конечно, расплакалась. Хотя позади сына топтался рослый плечистый светловолосый парень, явно не русский. Кончилось тем, что Витька оже захлюпал, стоя на пороге - и только тогда она окончательно убедилась, что это и правда её сын…
        …Муж был в командировке, дочь - тоже, старший сын - уехал в кадетскую школу, где преподавал теорию, и дома она была одна. Двое парней наполнили дом шумом, смехом и разговорами. Почти с испугом она поняла, что сын всё-таки изменился - резкие слова, естественные вставки в речь на нескольких языках, вообще непонятные словечки, экономные движения… такой родной, до мелочей знакомый, он не стал чужим, но ИНЫМ - точно.
        Второй парень оказался его командиром и другом - англосаксом. Он собирался немного погостить у Ревков и ехать дальше домой. За обедом, с удовольствием глядя, с каким аппетитом едят оба - и сын, и гость - и рассматривая привезённые Витей нехитрые подарки, она уже совсем было собралась сказать сыну: «Ну как ты мог?! Останься теперь-то…» - но сержант, которого звали Джек Брейди, заговорил о каких-то людях, делах… и женщина с болью и гордостью поняла: нет. Сын по-настоящему не вернётся домой до конца войны.
        Уже вечером, лёжа в постели, она слушала, как за стеной, в комнате «мальчишек», смеются и негромко переговариваются её сын и его друг. Ей вспомнилось пережитое уже вечермо потрясение - стоя на пороге комнаты, Витя переодевался, а она проходила по коридорчику… и вдруг увидела у него на бедре свежий уродливый шрам. Он был ранен. Ранен, это в голове не укладывалось. Его могло искалечить, как старшего. Могло… могло и убить! Он каждый день там, где убивают, он убивает сам. Но убитых им не получалось ни пожалеть, ни даже толком представить - женщина хорошо знала, что собой представляют эти существа, её родные места стали окончательно безопасными не так уж давно, она помнила и самый конец Безвременья с его беспощадным чёрным холодом и бандами. Но он был ранен - был ранен, а её не было рядом, чтобы, как в детстве, когда ему было больно, прижать к себе, приласкать…
        … - Ма-а… - нерешительно протянул Витька. Он стоял на пороге комнаты, придерживаясь высоко поднятой рукой за косяк. - Ма, ты спишь?
        - Нет. ты что, Витюш?
        - Ма, мы пойдём погуляем. Я Джеку город покажу… можно?
        «Можно, - подумала женщина. - Он не спросил разрешения, когда убежал на войну, но пришёл - спросить разрешения на позднююю прогулку…»
        - Да, конечно. Покажи, он хороший мальчик.
        - Ага, - она не видела, но почувствовала, что Витя улыбнулся. - Мы не очень долго. Спи, спокойной ночи.
        Он повернулся, вышел, а вскоре хлопнула наружняя дверь. Женщина встала и подошла к окну.
        Её сын и англосакс шли по тропинке к калитке - рослые, плечистые, в одинаковых тёплых куртках, с непокрытыми головами. Самостоятельные, спокойные, взрослые, им вряд ли уже нужны опкеуны - их заменили командиры и боевые товарищи…
        …Витька обернулся и помахал рукой окну, в котором стояла мама.
        7
        В джипе, которым Витька добирался до места - это был большой открытый «лендровер» - кроме ящиков с местными консервами и шофёра были ещё двое партизан: парнишка одних с Витькой лет, сидевший за установленным в кузове автоматическим гранатомётом «вектор» и здоровенный мужик, типичный ирландец, устроившийся у заднего борта с пулемётом L7A1 на коленях. И тот и другой внимательно смотрели по сторонам.
        - Что, стало опасно? - осведомился он наконец.
        - Тут всегда было опасно, - ответил парнишка. - Слева - «чёрные повязки» справа - Йотунхейм, там вобще никто не знает, что творится. Тут война не окончилась.
        - Вчера напали на ферму Уоттингов, - дополнил ирландец. - Хорошо ещё, вовремя подоспели соседи.
        - Кто напал? - спросил Витька.
        - Да «чёрные повязки» же, кто! - плюнул за борт ирландец.
        Витька кивнул. С «чёрными повязками» его рота ещё не имела дел, но всем было известно, что это - многочисленные банды из местных, не подчинявшиеся разгромленным «синими беретам». Оттеснённые колонистами - англосаксами и не только - они вовсю развернулись в неизведанной глуши Йотунхейма. Партизаны Крэйна, ополченцы переселенцев из Европы, Тридцать седьмая группа Дальней Разведки и дислоцированная теперь здесь же рота «Волгоград» - всего около двух тысяч бойцов - сражались против как минимум втрое превосходящего численно и вдобавок очень мобильного и ни к чему не привязанного противника…
        - Что там впереди такое? - тревожно спросил вдруг шофёр, правой рукой ближе подтянув армейский автомат. Все поглядели вперёд, на лесную дорогу.
        - Чёрт! - крикнул ирландец. - Наши на мине подпрыгнули! Бандосы груз уносят!
        И тут Витька тоже увидел всё. Крытый брезентом лёгкий грузовик стоял на обочине, завалившись направо-вперёд, дверцы высокой кубической кабины были открыты. Бандиты - в разномастном тряпье, но одинаковых чёрных повязках на лохмато-курчавых головах, с оружием за спинами, растаскивали из кузова ящики и грузили их на вьюки стоявших тут же низеньких лошадок.
        - Жми! - крикнул парень за гранатомётом. - Бей! Ул-лю-лю-люуууу!!!
        Витька, чувствуя, как его охватывает боевое веселье, собранно завалился боком на борт, выставил через него РПД. Над головой прогремела-пролязгала короткая очередь «вектора» - среди обернувшихся бандитов метнулись чёрно-рыжие снопики разрывов, завизжали, забились, закидывая крупами и вставая на дыбы, лошади.
        - Северяне, северяне! - истошно завопил молодой голос. Халатное тряпьё метнулось к лошадям, не разбираясь - кто, где и сколько. Они даже не пытались отстреливаться. Ящики, ещё не закреплённые на вьюках, падали, с треском раскалывались о землю.
        Стреляющий джип не мог преследовать врага среди деревьев и остановился. Витька, выпрыгнув наружу, упал на колено, ловя на мушку прыгающие между стволов и листвы халаты - как вдруг услышал крик.
        - Secgеs, help! Drag, secgеs![57 - Парни, помогите! Тащат, парни! (англ. - сакс.)]
        Он увидел, как за одним из уносящихся всадников тащится, кувыркаясь, через траву и кусты человек в куртке-хаки.
        Расстояние было небольшим для пулемёта - метров пятьдесят - но очень большим для леса, ещё немного - и всадник скроется за деревьями. Витька выпустил короткую очередь…
        - Вуй! - донёсся вскрик; всадник вскинул руки, скакал ещё секунду, а потом разом свалился вбок. Витька передвинул ствол и успел снять ещё одного - тот подскочил в седле и вылетел из него.
        - Добро пожаловать на работу, - пробормотал Витька и крикнул остальным: - Я посмотрю!
        Перебегая от куста к кусту, он добрался до возившегося в траве партизана - к счастью, конь, к которому он был привязан, стоял спокойно и щипал молодую травку.
        - Живой? - тихо спросил Витька, присев рядом и держа пулемёт боевым хватом. Левой он достал нож.
        - Рёбра… - спасённый сел. Из глубокой раны на лбу текла кровь. - Спасибо, - он говорил сейчас по-русски, довольно правильно, видимо, опознав русского в Витьке.
        - Пожалуйста, - Витька полоснул ремень - не верёвку, а именно кожаный ремень - стягивавший ему запястья. - Как же это вы влетели?
        - Мина… - прохрипел тот. Руки у него тоже были в крови.
        - Сам дойдёшь? Вон джип.
        - Дойду…
        Он поднялся, похромал к дороге. Витька ещё раз огляделся, пошёл к убитым.
        Первому бандосу он попал тремя пулями чуть правей позвоночника. Тут оставалось только констатировать: «Капец,» - что Витька и сделал.
        - Так, - он присмотрелся к другому убитому, пробормотал. - А этот?
        «Этот» тоже был убит - две пули попали в позвоночник и сердце. На боку у бандита оказалась полевая сумка, которую Витька забрал с собой, возвращаясь к дороге…
        …Там лежали ещё трое убитых. Раненый «черноповязочник» сидел у заднего борта грузовика - осколки пробили ему оба бедра, и теперь он тихо скулил, со страхом глядя на ствол пулемёта, который воткнул ему в ухо ирландец.
        - Банда бея Маргу, - сказал ирландец. - Слушай, штурмач, посмотри в кабинет. Там что-то не того…
        …Второй партизан свисал из кабины наружу. Очевидно, при взрыве мины он остался жив и пытался выпрыгнуть следом за тем, которого чуть не утащили - но задержался, вынимая из шарнира в лобовом бронестекле пулемёт. Его расстреляли почт ив упор из обочины.
        - Иди сюда, - позвал шофёр «ровера». Молодой партизан продолжал находиться в машине за гранатомётом, там же сидел и освобождённый Витькой пленный, - тут ловушка.
        Водителя грузовика убило взрывом мины точно под ним - сиденье сорвало с креплений, беднягу бросило вверх и вперёд так, что он пробил головой стекло, а руль вмялся в грудную клетку, сломавшись сам и проломив её. Гранату-ловушку Витька увидел сразу - умелая рука пристроила её на виду, между остатками руля и крышкой «бардачка».
        Холодок… холодок… Витьке ещё никогда не приходилось всерьёз обезвреживать взрывчатые ловушки, хотя в теории он знал, как это делается и тренировался на муляжах. Сейчас он обнаружил, что ладони вспотели и более того - дрожат.
        «Спокойно, - подумал он. - Парень за спиной - твой инструктор, а это - манекен в крысиной крови… да-вай!»
        Очень осторожно он провёл ладонью - как по волшебству переставшей дрожать - вокруг гранаты. Пальцы тут же наткнулись на тонкую проволочку, уводившую под дверцу бардачка. Ловушка для лопухов, но расчёт тонкий - у любого, кто увидит своего товарища в таком состоянии, первым желанием будет его поскорей вытащить. Ну и…
        Теперь вопрос. Натяжение или ослабление? Поддев лезвием ножа крышку, Витька слегка отжал её… Что такое, он хуже видеть стал, что ли? Ну здрааась… а, нет. это пот. Капля пота. Глаза щиплет…
        В бардачке лежали три смотанные кожаным ремешком брикета взрывчатки. В крайнем из них торчал обычный взрыватель, к которому шла проволочка - усики разогнуты.
        Облегчённо вздохнув, Витька загнул усики обратно. И, разорвав проволочку, вытащил гранату.
        8
        Скобенюк при виде Витьки явно обрадовался и даже хлопнул его по плечу:
        - Ну, вот и последний - и без опоздания! Рад видеть, ланс…
        Взаимно, товарищ лейтенант, - отсалютовав, улыбнулся Витька. - А что, остальные тут уже?!
        - Почти все с утра собрались. Ты-то где задержался?
        - Да… ехал с партизанской попуткой, а на дороге на банду напоролись.
        - Привет, - посерьёзнел лейтенант. - Капитану доложил?
        - И даже сумку трофейную отдал… Только он меня как-то… не воспринял как-то.
        - А ничего удивительного. Пополнение как раз пришло, разворачиваемся до штата. В дело скоро.
        - Ну и хорошо… Так я пойду, товарищ лейтенант?
        В дверях появился Мальвони, подававший лейтенанту какие-то знаки, и Скобенюк, тут же переключившись, кивнул:
        - Давай…
        …В палатке царил хаос. Судя по всему, радость встречи ещё не прошла, и всё вокруг - пол, кровати, тумбочки и столик - были завалены вещами, подарками, гражданским барахлом и прочими штуками, зачастую вообще непонятными. Эрих, сидя на столе, что-то оживлённо рассказывал Нику, на котором была шапка из лисьих и енотовых хвостов (он привёз её, как оказалось, Кайсе). Олег прикреплял на стенку булавкой фотографию девчонки. Майкл показывал Кайсе же другую фотографию - маленького мальчишки в обнимку с молодым сеттером с гладкой, блестящей шерстью; и пёс, и мальчишка улыбались до ушей. Джек, посвистывая, тоже раскладывал на кровати снимки.
        - А-а-а-а-а! - заорал с порога Витька. - Окопались! А я уже сутки, как воюю! Где здесь сержант Брейди, который оставил в Тамбове… - он хотел ляпнуть «двух беременных девчонок», но вовремя переориентировался, - …жуткую память по себе?!
        - Вииик! - завопил Майкл, и Витька оказался в окружении радостных лиц. С трудом пробившись сквозь плотные ряды друзей, он бухную мешок на кровать и, пару раз подскочив рядом с ним сам, достал из рюкзака книжку. Протянул Майклу:
        - Держи. Как обещал. Краюхин.
        - Во, спасибо! - восхитился тот и тут же залистал страницы.
        - А нам чего привёз? - подал голос Олег.
        - Себя, - весело огрызнулся Витька, - и не говорите, что этого мало.
        Он растянулся на кровати, чувствуя лёгкую усталость и приятное ощущение Возвращения.
        - Меня тут познакомили со стратегической обстановкой, - высказался он. - Больше того, я и правда успел повоевать. Кто мне скажет, как нас собираются использовать?
        - Это знает только Арвид Крэйн, - пожал плечами Джек. - Он теперь главный. А он никому ничего не говорит. Вообще стал как камень с тех пор, как пропал Билли… А теперь он ещё и командующий всеми здешними силами - ответственность!
        - Вот только прыжки для нас кончились, - печально вздохнул Ник. - Будем бандосов по лесам гонять пешкодралом… - он помолчал и сделал неожиданный бодрый вывод: - Ну и хорошо. А то я следы читать разучусь.
        - Да-а! - заорал Олег неожиданно. - Витька! Эрих-то женился!
        - Че-го-о?! - Витька опять сел. - Эрих, правда?!
        То, как покраснел немец, лучше всего указывало на правоту Олега. Витька хотел расспросить поподробней, но полог в палатке неожиданно откинулся - и разговоры смолкли, потому что это прибыло пополнение.
        ЗДРАСЬТЕ. Вот это слово и висело буквально в воздухе с обеих сторон. Со стороны новичков - робко-серьёзно. Со стороны ветеранов - с немалой иронией. Все помнили себя новичками - но так же всем казалось, что уж ОНИ-ТО так глупо не выглядели.
        Впрочем, ребята выглядели скорей не глупо, а, если честно, просто растерянно и напряжённо - как их тут встретят?.. Друзья по лагерю остались позади, а эти ребята и девчонка в палатке выглядели «тёртыми», уверенными в себе и не слишком склонными кого-то допускать в свою компанию.
        Ветераны 2-го ударного тоже пристально изучали новичков. Что за люди? Можно ли на них положиться?..
        А их было трое. Рослый белокурый парнишка с румянцем во всю щёку и серыми глазами. Кудрявый, смуглый и темноволосый мальчишка - невысокий и вроде бы тонкий, но с глазами бойца - гордыми, решительными и пристальными. Светло-русый курносый парень - постарше остальных.
        Игра в молчанку продолжалась недолго. Джек, поднявшись на ноги, отрекомендовался:
        - Командир отделения сержант Джек Брейди.
        - Заместитель командира отделения капрал Эрих Зильбер, - встал и Эрих.
        - Рядовой-гранатомётчик Ян Фландерс, Аурих, Англо-Саксонская Империя! - представился белокурый.
        - Рядовой-помощник пулемётчика Иосип Недич, Биело-Поле, Великое Княжество Сербское! - отрапортовал смуглый.
        - Рядовой-пулемётчик Роман Шишкин, Омск, Русская Империя! - доложил курносый.
        - Земеля! - завопил Олег, вскакивая. - Зёоооомаааа!!!
        Омск и Ишим располагались не так далеко друг от друга, километрах в двухста с небольшим. Так что Олег и Роман на самом деле могли считаться близкими соседями. Роман тоже явно обрадовался, встретив не просто соотечественника - настоящего земляка, можно сказать, родного. Русские обнялись, расцеловались.
        - Воевал? - спросил Джек у омича, когда волна националистических восторгов схлынула.
        - Немного, товарищ сержант, - кивнул Роман. - Так… банды гоняли. В пионерах ещё. И потом чуток…
        - Охотник?
        - Конечно, товарищ сержант.
        - Джек, - поправил его Брейди. - Меня можно звать Джек.
        12
        ЗЕРКАЛА ТЬМЫ
        И солнца шар на хребет упал, и стала багровою тропа,
        И двери хлопнули за спиной, как капкан…
        Олег Медведев. Изумрудный Город.
        1
        Погода в очередной раз показала свой норов. Казалось бы, зиме настал конец. Но что ты думаешь - Нэйтив Северн посерел и катился медленным потоком к дальнему океану, мокрые ветви деревьев клонились с раскисших берегов к холодной даже на вид воде.
        - Странно, - сказал Ян, набиравший воду в ручейке, бегущем к реке. - Джунгли на том берегу…
        - Это не совсем джунгли, - поправил Витька лениво. - Просто похоже. Уже после Безвременья вымахало всё это… Семиречье знаешь? - Ян кивнул. - Там вообще степь была. А сейчас горы и леса - одуреть… Набрал?
        - Набрал…
        …Они с утра шагали по раскисшей земле вдоль берега, наконец-то остановились на привал, и Витька не очень-то был настроен размышлять на отвлечённые темы. Но фриз неожиданно спросил:
        - А воевать страшно?
        - Страшно, - честно сказал Витька. И так же честно добавил: - И интересно.
        - А на том берегу наши бывают? - Ян снова посмотрел на «джунгли» - переплетение подлеска, древесных стволов и лиан.
        - Тридцать седьмая группа Дальней Разведки бывает точно, - уверенно сказал Витька. - Остальные… не знаю. Если кто и бывает - нам не скажет.
        - Это меня убивает, - буркнул Ян. - То, что здесь запрещено знать больше, чем разрешено.
        - Анекдот послушай, - невозмутимо сказал Витька, принимая свою фляжку. - Сержант объясняет курсантам: «Лучше знать как можно меньше. Возьмут вас в плен враги. Будут зверски пытать. А вы им ничего не скажете - и не потому, что вы такой стойкий, а просто вы ничего не знаете…»
        - Ла-адно… - фриз улыбнулся. - А что там, в Йотунхейме?
        - А чёрт его знает, - пожал плечами Витька. - Раньше была зона сильнейшего заражения, ещё года три назад, говорят, туда соваться значило просто - умереть от лучёвки. А сейчас вроде нормальная радиация уже, но всё равно…
        …Остальной патруль расположился на вершине плоского холма, возле гранитных валунов. Ник сидел возле камней, держа пулемёт на коленях. Эрих лежал прямо на вершине одного из камней, держа перед глазами бинокль.
        - Воду принесли? - осведомился Джек. Ян поставил перед ним обе фляжки:
        - Вот, товарищ сержант.
        - Какого чёрта мы тут делаем? - тоскливо спросил Майкл. Посмотрел на небо: - Дождь сейчас пойдёт…
        - Через одиннадцать километров нас заберут, - «утешил» Джек, кипятя воду. - С каких это пор ты устаёшь ходить?
        - Меня ждёт Таппер, - пояснил Майкл. - Он без меня скучает. И грызёт палатку… - Таппером Майкл прозвал взятого на одной из ферм щенка сеттера - точь в точь такого же, как на привезённых им их Америки снимков, только помельче пока. - Джек, здесь же нет бандосов. Зачем Крэйн приказывает патрулировать берег ещё и нам - ему что, своих мало?
        Джек вздохнул. В глубине души он был согласен с Майклом. Какой смысл патрулировать почти ненаселённый берег реки в тылу у «партизанского края»? Кто и откуда сюда вторгнется? А главное - Крэйна полностью поддержал Фишер. Между этими двумя вообще существовала какая-то странная общность. Может быть, потому что они оба хускерлы «Фирда»… и знают что-то, чего не знаю остальные? Эта мысль слегка успокоила Джека.
        «А ещё был Билли Крэйн, - шепнуло что-то из глубин памяти. - Ты с ним разговаривал у палатки тогда. И он пропал со своим отрядом где-то в этих краях. С ним были одиннадцать человек и про эти места он знал больше твоего…»
        Джек встряхнулся и посмотрел по сторонам, на своих ребят. Новички ему в целом нравились. Ян был любопытен, как породистый щенок, а временами ещё и скептичен - но это был хороший скепсис, а сам он, как и все фризы, оказался спокойным и внутренне крепким, с надёжным стержнем, парнем. Иосип - серб - отлично стрелял, был вспыльчив и резок, как чёрт-те-кто, но хорошо понимал, что такое дисциплина; кроме того, Джек смог узнать, что Иосипу было всего пятнадцать лет, то есть - он был мальчишкой, гордым и храбрым мальчишкой. А Роман… что ж, Роман был русским из Сибири, и этим всё сказано, ничего не добавишь. Джек никому не говорил о своих наблюдениях и выводах, но для себя чётко знал и проверил - это лучшие в мире бойцы, вернейшие друзья, щедрые по характеру, способные на бесшабашное веселье и суровый, тяжёлый, с трудом утолимый гнев. Пожалуй, ни у кого иного на Земле - ни у какого народа - не было такого удачного набора качеств настоящего человека, как у русских.
        Включая и англосаксов, признавался сам себе Джек.
        Короче, пополнение было удачным. А ветераны хорошо отдохнули в отпуске. Тем обиднее было бездельничать. А их нынешние рейды иначе как бездельем и назвать было нельзя. Правда, взводы менялись - и сейчас 2-й, 4-й и 6-й - 2-я полурота под командой лейтенанта Вейгана (тоже из новеньких) - находилась где-то в лесу возле устья Дона,[58 - В нашем мире - река Нигер. Она уцелела после глобального катаклизма и была названа так поселенцами из Шотландии.] вела поиск. Вот и оставалось надеяться на пересменку… Джек мысленно посмеялся - мечтает о мокром, холодном, полном опасностей лесе! Вот до чего может довести безделье…
        … - Кофе готов, давай ром, - нарушил размышления сержанта Эрих.
        Порции рома были разлиты в запечатанные пакетики из крафт-бумаги и фольги с перворированной верхушкой. Каждый выливал себе в свою кружку. Кофе пили медленно, поглядывая на реку, а Эрих вновь влез наверх и пил кофе за биноклем. Надо сказать, бинокль этот он купил за свои деньги во время отпуска - мощный новенький «цейсс» с дальномером и просветлённой оптикой сорокократного увеличения. Бинокль позволял на расстоянии мили в тумане читать газетные заголовки. Ну а через реку в него можно было в случае чего запросто различить лица людей… Бинокль был предметом постоянной чёрно-белой зависти остальных, и Эрих носил его, как дворянское фамильное кольцо.
        - Пусто, - наконец сообщил он сверху. - Слушайте, может, там и нет никого, в этом Йотунхейме? Так… выдумали, чтобы тылы не расслаблялись.
        - Когда тыл расслабляется - получается понос, - задумчиво сообщил Олег, вызвав общий смех. - Когда ты русский язык-то как следует выучишь?
        - Молчать, рядовой, - добродушно ответил Эрих.
        - Ты давай слезай оттуда, - Джек, вытянувшись, щёлкнул его по сапогу. Эрих дёрнул ногой:
        - Отстань. Я на лес смотрю - на душе приятней. Теплей даже.
        - Мальвочка со спичками,[59 - Девочка со спичками - героиня одноимённого рассказа Ганса Христиана Андерсена - замёрзла, когда, пытаясь согреться, зажигала одну за другой спички и смотрела на их огонёк.] - хмыкнула Кайса. - Джек, что пишет Хелен?
        Письмо от Елены пришло утром и прочесть его успел один сержант.
        - Снова учится, - отозвался он. - Пишет ещё - рана болит, особенно в ветер с дождём…
        - Люди, - Ник вдруг зашевелился, - а сюда кто-то чешет…
        2
        «Чешет» - было слабо сказано. Бежавший по берегу реки местный нёсся со всех ног, полы халата, мокрые и грязные, лупили его по ногам. Судя по всему, он ничего не видел вокруг и бежал, что-то вопя, пока не врезался в поджидавших его штурмовиков - их очень заинтересовал такой феномен.
        Махди обрадовался им, как родным. Продолжая нечленораздельно голосить - даже не на лингва-франка, а на каком-то своём недоязыке - он бухнулся на колени в ноги Джеку, облобызал его сапоги и, обхватив их, в конце концов под общий хохот повалил-таки ничего не понимающего сержанта наземь.
        - Боже, Джек, ты скрывал от нас такую красотку?!
        - Оставьте, Джек здоров, а это - папаша красотки…
        - Джек, когда свадьба?!
        - Уберите дурака! - крикнул Джек, поднимаясь не без труда - махди его не отпускал. - Кретин, сволочь, я из-за тебя в грязи вывалялся, как… Это вам, свиньям, всё равно, а я… - англичанин задыхался от ярости.
        - Господин! Господин! - только теперь все обратили внимание, что махди заливается самыми настоящими слезами - они текли по тёмным щекам и путались в курчавой бороде. - Спаси нас, господин! Ради твоих богов, спаси нас!
        - Заткнись! И говори как следует! - отдал Джек взаимоисключающие приказы. Но в каком-то смысле это и правда подействовало - трясясь, однако почти уже не рыдая, махди объяснил, что на деревню Гурган, расположенную в получасе ходьбы ниже по течению, напали слуги Ала Шамзи. Описать их бедняга не мог - только таращил глаза и махал руками. Это было бы просто смешно, если бы не страх, которым буквально разило от туземца…
        В Гургане был северянин - кто такой, что он там делал, махди объяснить не мог. Он открыл по страшным пришельцам стрельбу. Те в ответ начали всё крушить, тащить жителей… Пока махди рассказывал это всё, Эрих связался со штабом. Оттуда ответили немедленно и очень взволнованно - северянин был гражданским инженером Эдрианом Хэмишем из Англо-Саксонской Империи, недавно назначенным в эти места - причём в селе он находился вместе с семьёй! Патрулю был передан немедленный категорический приказ - выдвинуться и уничтожить врага, кто бы там не оказался.
        В приказе отделение не нуждалось. Мысль о том, что в беде свой, да ещё и с женищиной и, может быть, маленькими детьми - подстёгивала лучше любого кнута, это вошло в плоть и кровь людей Империй ещё во времена начала Серых Войн. Вдобавок на это накладывалось самое обычное любопытство - что ещё за неведомый и неописуемый враг? Махди только что не танцевал от радости и в то же время нетерпения - и вот уже отделение, растянувшись в двойную цепочку, побежало за ним по мокрой земле…
        …Три километра проскочили за двадцать минут. И ещё издалека услышали, как впереди стреляют - судя по звуку, из охотничьего ружья и пистолетов. Странным казалось то, что не было видно дыма - в бою люди поджигают всё и вся чисто на автомате.
        Во время бега пришлось удалиться от берега, и теперь, повинуясь сигналам Джека, отделение, сохраняя цепь, развернулось фронтом параллельно реке и перешло на шаг, внимательно осматриваясь.
        Гурган лежал на склоне холма, отлого спускавшегося к реке. На речном илистом берегу лежали десятки трупов. Там же суетились махди и…
        …Странно, но они походили на людей. Может быть, когда-то они и были людьми, кто знает? Чуть ниже махди, на кривоватых лапах… ногах?.. и круглоголовые - вот что можно было увидеть сразу, с ходу. Но эта схожесть ещё больше удивляла и отталкивала.
        Север почти не породил сколь-либо жизнеспособных мутаций - холода, мгновенный скачок радиации просто не дали возможности им сформироваться. А вот южнее, там, где прокатывались волна за волной вторичные долговременные признаки ядерно-экологической катастрофы и в тоже время условия существования были не такими жёсткими, а уровень изначальной цивилизованности - низким, мутации цвели буйным цветом, порождая целые племена мутантов вроде и по сю пору здравствующих страшных огров Аравийского Полуострова. Но здесь про подобное не слышали.
        Ну что ж - видимо, ПОКА не слышали. А теперь сразу увидели. «Сюрприииииз!» - как говорится…
        Мутанты вели себя явно осмысленно - часть что-то таскала на берег из деревни, часть - сгоняла в кучу испуганных махди, а часть… часть удерживала на плаву у берега с десяток больших плотов. Большинство же, прячась за домами, пытались подняться вверх по склону.
        - Вон там, - сказал Ник, вытягивая руку. Но в этом не было нужды. За околицей деревни, над нею, на холме у вершины, стоял развёрнутый бортом открытый «лендровер». Прячась за ним, два человека - мужчина и женщина - стреляли по мутантам. Он - из тяжёлой «помпы», она - из длинного пистолета. Тут же за колесом, сидела девушка, спешно перезаряжавшая другой пистолет.
        - Так, - Джек облизнул губы. - Эрих, Ян, Майкл, Джозеф - огонь гранатами по плотам. Ник, прикрой нас. Олег, Вик, Роман - за мной, вперёд, мазл!..
        …Атака штурмовиков оказалась для отвратительного противника совершенно неожиданной. Большая их часть почему-то застыла на месте, не пытаясь укрыться, что сделал бы любой - даже не солдат, просто любой человек.
        - Сержант Брейди! - козырнул, присаживаясь за джипом, Джек.
        - Хэмиш! - выкрикнул инженер - типичный англосакс, плечистый, с решительным лицом, искажённым сейчас яростью и… горем? - Сержант, у них мой сын!
        - Сын?! - поразился Джек. Вместо инженера ответила его жена - очень красивая и ещё молодая женщина в куртке со знаками различия гражданских инженеров АСИ - видимо, мужниной:
        - Джимми там! - она не плакала, и не дрожала вытянутая в сторону берега рука (в другой был зажат тяжёлый «маузер») - Он был на пляже и чинил лодку, когда эти твари… Сержант, помогите нам спасти мальчика! - в глазах и голосе женщины скорей был тот же яростный гнев, что и в лице мужа.
        - Прекратить огонь!!!! - холодея, завопил Джек в сторону холма; несколько плотов уже были разнесены в клочья гранатами, другие отчаливали… Мутанты гребли - стоя, не сидя - вполне человеческого вида деревянными вёслами. Вскинув бинокль, Джек различил на одном из плотов - ещё на берегу! - мальчишку в скаутской форме. Он извивался, не давая себя окончательно скрутить, что-то кричал. - А-а, ч-чёрт! Вперёд, бегом вперёд!
        Штурмовики прыжками понеслись вниз, по привычке пригибаясь и петляя, хотя стрелять в них было нечем - видимым оружием жабоподобных тварей были дубинки и короткие копья. Мутанты, кажется, сообразили, что у пришельцев ещё более мощное оружие, чем у людей, стрелявших из-за машины - они бросились к плотам, но бежали слишком медленно, переваливаясь с боку на бок и балансируя короткими хвостами. Бежали они с какой-то тошнотной ухваткой, характерной для рептилий.
        Витька нагнал одну из бегущих тварей и в прыжке ударил выхваченым тесаком - стрелять в них казалось глупостью. Удар пришёлся в шею, брызнул фонтан тёмной крови, и Витька успел заметить, что полуобезглавленное существо продолжает бежать… но всё больше забирает в сторону.
        Второй мутант, которого он нагонял, обернулся. Между белых узких губ, обнаживших ряды конических редких зубов, скользнул и спрятался узкий язык, горло раздувалось. Глаза со щелевидными зрачками смотрели бессмысленно, но в раздавшемся громком урчании звучала до странности человеческая ненависть - и Витька еле успел увернуться от выброшенного навстречу копья с белым острым наконечником, оно царапнуло по виску шлема. Ответный удар тесака пришёлся прямо между глаз. Черепа тварей, видимо, были слабей человеческих - лезвие прошло в середину толстой, рывком опавшей, шеи…
        Плот с мальчишкой, который не переставал бешено сопортивляться и кричать, отчаливал. На нём было пять мутантов, они суетились, мешали друг другу, и Витька хорошо различал лицо мальчика, полное страхом и надеждой - ему был олет 12-14. Чья-то ручная граната разнесла соседний плот - на бегу отбросив пулемёт, Витька сорвал шлем, РЖ и куртку…
        Вода оказалась холодной, холоднее, чем на взгляд. Витька успел услышать рёв Джека: «Стой, куда?!» - дно ушло из-под ног, и он поплыл, размашист озагребая руками, в правой из которых был сжат вовремя выхваченный штык - тесак он бросил на берегу, а нож остался в жилете.
        Слева взбило воду брошенное копьё. Витька отплюнулся свирепо, видя, как плот набирает ход - медленно, валко, но неуклонно - и наддал. Мутанты волновались, столпились у края… и неожиданно мальчишка за их спинами, выгнувшись пружинной дугой, влепил одной пинка обеими ногами. Тварь грохнулась за края плота с несобранным плеском. Плавала она, видимо, великолепно… но Витька уже был рядом - взмах штыка, урчащий стон, тёмное пятно в быстрой воде…
        …Край плота оказался волокнистым, мыльнистым, весь в какой-то дряни. Копьё рвануло рубашку на плече, но Витька уже оказался на палубе. Копьё - на перехват… рывок на себя, ногой - в… лицо?.. да нет, в морду между глазами и ощеренной пастью. Штык почему-то взвизгнул, как о металл, о плетёные ремни, стягивавшие запястья и щиколотки мальчишки… сумасшедшие, полные надеждой, глаза, рыжие, как у отца, волосы… не режет!
        Твари навалились на него разом. Втроём. Когти рванули шею справа; до лопатки бы добраться…
        Мальчишка снова - храбрый парень, молодец! - помог. Перекатившись, стал лягаться изо всех сил, как молодой жеребец, и Витька, бросив штык, сорвал-таки и быстро разложил лопатку. Странно - они явно понимали, чт оне могут одолеть человека, но не пытались спрыгнуть и уплыть. Двум Витька раскроил черепа, последней гадине - почти отсёк в плече руку, и она упала в воду сама.
        - Огнём, их пережечь можно… - громко дышал мальчишка. - Скорей, пожалуйста… - он говорил по-английски, но Витька давно понимал этот язык, как родной. Следовало торопиться - к ним плыли ещё два плота, а на берегу шёл бой, оттуда помощи не было. - У меня зажигалка в куртке…
        Вырывая пуговицы, Витька достал простенький «крикет», которые любят скауты АСИ. Высокий язычок пламени коснулся ремня на руках, раздался электрический треск, полетели брызги - и ремень распался. Освободив ноги пленника, Витька выдернул из кобуры пистолет и, следя за осторожно приближающимися плотами, спросил быстро:
        - Плавать умеешь? - мальчишка кивнул. - Быстро на берег, там наши!
        - А… - мальчишка сглотнул. - А вы?!
        - Плыви, дурак, я присягу давал, а ты… иначе оба пропадём!
        - Я не поплыву! - он отчаянно замотал головой.
        - Убью! - Витька ударил его ладонью по губам. - У тебя там мать, отец, сестра! Пошёл в воду! - и он пинком отправил упрямца за борт. Бросил ему штык (мальчишка поймал, выгребая одной рукой) и крикнул: - Плыви!
        Один из плотов резко свернул, но Витька, положив руку с пистолетом на запястье другой, несколько раз выстрелил, твари заметались, потерявший управление плот начало сносить…
        Мальчишка грёб к берегу. Второй плот шёл прямиком на тот, на котором торчал Витька.
        - Вик! Сюда-а! - заорали почему-то очень близко. Он оглянулся - прямо к нему на ялике гребли от берега Майкл и Ник, на носу Эрих как раз буквально выдернул из воды мальчишку, сунул тому автомат, что-то спросил - мальчишка бешено закивал… - Прыгай в воду!
        - Иду! - Витька бросил пистолет в кобуру, вскочил и, вскинув руки над головой, бросился в реку.
        Открыв глаза всё ещё в глубине, он вдруг вспомнил: сегодня его день рождения, сегодня ему шестнадцать, сегодня в лагере будет праздник. Потом левая рука ткнулась во что-то мягкое, тело потряс жуткий удар, от которого внутри всё сдвинулось со своих мест, даже рёбра, похоже, перепутались. Его вышвырнуло из воды - и он ещё успел увидеть совсем рядом перекошенное мокрое лицо Эриха, Майкла, глядящего через плечо - и…
        3
        Шипение, кваканье и бульканье чем-то походили на плеск и хрип жарящейся яичницы. Витька не открывал глаза из детского страха: увидишь опасность - придётся признать её реальность…
        Он был в плену. То есть, с ним произошло то самое страшное изо всего, что может произойти с солдатом на войне, иначе не определишь. Память подсовывала полускелеты в тюремной яме Диффы, но мысленно Витька признавался, что сейчас на самом деле всё намного хуже.
        Он был в плену у существ, даже отдалённо не напоминавших людей.
        Тихо шевельнув мышцами правого бедра, он понял - кобура пуста. Забрали пистолет, гады… С ним-то ещё оставалась надежда пробиться.
        Витька сделал глубокий вдох и сел, открыв глаза - и неожидано ощутив прилив боли в пальцах левой руки.
        Было сыро, душно, довольно тепло. Он находился в лесу, видимо, далек от реки. Шумела молодая листва на деревьях - погода успела поменяться, как по волшебству, лес вокруг казался хоть и мокрым, но радостно мокрым, по-настоящему весенним, солнце вышло и светило вовсю. А вокруг стояли эти твари.
        Их было много. Очень много. Они пялились на парня своими бессмысленными глазами и о чём-то переговаривались. Да. Переговаривались. Коротко, односложно, но - они говорили. И, конечно, о нём. О Викторе Ревке, которому сегодня исполняется шестнадцать лет.
        Страшно.
        - Проклятье! - не выдержал, выдохнул он. Получил тычок под рёбра; ткнувший его мутант что-то проквакал. - Ничего не понимаю, что ты бурчишь… - ответил Витька. Вспомнилось, как их учили вести себя на допросах. Но это всё - для людей и людских счётов. Пусть даже перед тобой «расчеловеченные» людоеды или просто дикари. А тут… Витька понял вдруг, что этим существам до людских войн нет дела. Они, скорей всего, воспринимают всех, вообще всех, не таких, как они - как опасность, как врага.
        Он попытался встать. В шею уперся наконечник копья - костяной. Витька невольно застыл, откинув голову, чтобы ослабить смертоносное давление. Правильней всего, впрочем, сейчас было бы броситься вперёд, на копьё - и быстро умереть. Но Витька хотел жить. Очень. И он не сделал этого. Лишь процедил беспомощно:
        - С-сволочи…
        Копьё отодвинулось. Его стали поднимать - он оттолкнул лапы и встал сам. Толчок в спину направил его вглубь леса. Витька огрызнулся:
        - Не пойду!
        Толчок повторился - более сильный, уже с уколом.
        - Не пойду никуда!
        В него уперлись сразу два копья - в затылок и в грудь в вырезе рубашки. Подошедшая спереди ещё одна тварь - безоружная - отстранила переднего копейщика и вдруг с силой, неожиданной силой, ударила Витьку по голове.
        Витька вскрикнул от неожиданности - почему-то он не думал, что они могут драться вот так, голыми лапами - но не упал, а ударил в ответ, чисто инстинктивно, ногой. Классическое «фуэтэ задней ногой в лицо». Человеку удар пришёлся бы под челюсть; мутант получил его в своё уродливое подобие носа.
        Пронзительный, полный странно человеческого изумления, визг оборвался. Плечом Витька отбил упиравшееся в него сзади оружие и нанёс второй удар, локтем между глаз на развороте, наверняка…
        В тот же миг брошенная петля жёстко захлестнула горло - и Витька не устоял на ногах…
        …Мерное покачиванье могло свести с ума. Хотелось кричать и биться о прутья клетки - но они были оплетены какими-то лианами с длинными, в палец длиной, шипами - острыми и твёрдыми, как сталь.
        В этом Витька уже убедился.
        Тащившие «паланкин»-клетку твари двигались через лес не очень быстро, но уверенно. В клетке вместе с ним находились трое местных - примерно одного с ним возраста, типичные махди со всеми признаками вырождения.
        Они двигались через густые странные леса Йотунхейма уже третьи сутки. Пленных не морили голодом - поило водой, правда, с запашком затхлости. И кормили вяленым мясом - маленькими тушками каких-то существ вроде белок. Мясо было жёстким и несолёным, однако Витька заставлял себя и пить, и есть, а часть порций отбирал у местных - они его откровенно боялись, лишь чуть меньше, чем жутких пленителей. В первый раз они пытались что-то возражать, но Витька быстро и хладнокровно избил всех троих в кровь.
        Больше вопросов и претензий не возникало.
        На ночь клетку не открывали. Больше скверной пищи и воды бесила собственная нагота. Витька, как и все люди его поколения, не видел в ней ничего стыдного или противоестественного - но у голого в сто раз меньше шансов удачно сбежать. Кроме того, без одежды ему было холодно, временами так холодно, что по ночам он не мог спать. Прикасаться же к местным - заставить его согреть телами - он брезговал, и не мог преодолеть этой брезгливости.
        Он уже понял, что мутанты не воспринимают ни его, ни махди, как разумных существ - скорей как опасных животных. Особенно опасен был он - его добавочно привязали за шею ремнём к клетке. Ремень был из того же волокна, похожего на металл. И на этот раз его просто нечем было пережечь.
        А ведь такое растение человечеству весьма и весьма будет полезно, думал Витька, когда потихоньку всё-таки пробовал ремень на разрыв. Бесценная вещь…
        Вообще он вёл себя спокойно. Временами. Правда, жалел, что не заставил себя умереть там, где была такая возможность… но теперь он хотел уже просто бежать. При первой реальной возможности.
        Вслушивался он и в язык тварей. Но это был язык, в котором слова - короткие и для человека вряд ли произносимые без долгой мучительной тренировки - были лишь вспомогательным средством при движениях лап, хвоста, головы и даже изменениях цвета кожи. Причём, видимо, инстинктивных. Лингвистические способности у Витьки были неплохие, да и служба способствовала их развитию - но тут речь шла не о лингвистике.
        Уже в первый день своего плена он понял интересную вещь. Среди мутантов были «офицеры» и «солдаты». Офицеров имелось с десяток, они выделялись размерами, уверенным поведением и тем, что часто общались друг с другом. Солдат - гораздо больше… но они скорей напоминали полуавтоматы: почти не разговаривали и ничего не предпринимали без команды.
        Это было важно. И Витька это запомнил особо.
        Сильного отчаянья он сейчас уже не испытывал. Понимал, что его не найдут, хотя будут искать - Йотунхейм огромен и практически неисследован. Значит, бежать можно лишь самому. И надеяться - лишь на себя. Бежать же - совершенно необходимо. Во-первых, человек находился в униженном положении, оставаясь в плену у этих тварей. Во-вторых… во-вторых, при пассивном поведении из ЭТОГО плена надежд на возвращение не было ТОЧНО. Ни конца войны, ни десанта спасателей - ни-че-го.
        И Витька, отойдя от первого шока, был уверен, что ему - повезёт.
        А вот испугать его тварям этим всё-таки удалось. На вторую ночь «офицеры» выволокли из клетки всех местных, и вскоре из темноты донеслись отчаянные выкрики и истошный вой. Витька был уверен, что этих дурачков убили - но вскоре их буквально зашвырнули обратно в клетку. Где-то через полчаса. Добиться от них вразумительного ответа о том, что с ними делали, Витька не мог, внешне никаких повреждений на них заметно не было… и от этого было ещё страшней, если честно. Его не тронули, и это - тоже настораживало сильней.
        Страх Витьки не был парализующим или ослабляющим, как это чаще всего случается с неправильно воспитанными или страдающими от скрытого вырождения людьми, как это было массово до Безвременья. Уже два поколения родились и выросли в совсем иных условиях - страх сигнализировал человеку, что надо собрать силы для борьбы. Если надо - для борьбы насмерть. В сущности. Мутанты тащили в клетке опасного молодого хищника, который вёл себя тихо лишь потому, что в шуме не было смысла и пользы…
        …На третьи сутки путь закончился.
        По подсчётам Витьки, к этому времени они прошли вглубь лесов Йотунхейма больше ста километров. С того момента, когда серия катастрофических сотрясений земной коры изменила очертания Африки и со дна Атлантики поднялся полуостров Новый Берег, частью которого был Йотунхейм, могучие, подстёгнутые радиацией, деревья здесь вознеслись на тридцать-пятьдесят метров, их плотно переплели лианы - не тропические, а скорей напоминавшие лианы Дальнего Востока родины Витьки. Но мутанты знали тропки - может быть, сами они и проложили их? Сколько этих тварей скрывается в дремучих лесах? Что об этом знало командование, и, если оно что-то знало - почему не были предупреждены выставленные на патрулирование бойцы?
        Витька не знал, да и не мог знать, что ждёт его впереди. И в этом была не его вина и даже не вина его командиров. Слишком многое было разбуждено и вызвано к жизни жуткой катастрофой Безвременья, слишком много трещин появилось в Мироздании, слишком велик был всплеск некрополя, порождённого мученической гибелью сотен миллионов человек и бессмысленным, но всё же страданием ещё большего количества других живых существ. Слишком живучи были багровые тучи, казалось, изгнаные из мира верой и трудом людей и светом Солнца.
        А Витька - Витька просто увидел вдруг, когда лес расступился, на небольшой вытоптаной поляне каменную пирамиду. В сущности, это была просто не очень высокий холм из хаотично наваленных глыб базальта и гранита, над которым сверху смыкались древесные кроны.
        В следующий миг клетку ловко закинули и задёрнули то ли тканью, то ли, скорее, большим кожаным пологом. Наступила покачивающаяся темнота. Махди взвыли - нечленораздельно, истошно - и Витька рявкнул:
        - Заткнулись!
        Они умолкли - очевидно, северянина, находящегося рядом, боялись всё-таки больше, чем чудищ за пределами клетки и темноты. Клетку несли - быстро. Ни запахов, ни каких-то внятных звуков снаружи не доносилось, сколько Витька не напрягал слух.
        Пирамида. Пусть и грубая. Ни единого жилого здания, ни единой хижины - может, эти существа и вовсе живут на деревьях; огня они, во всяком случае, точно не знают! - но при этом затраты времени и труда на этот холм. При том, что нигде по дороге Витька не видел выходов камня. Так работают, если строящаяся вещь очень нужна. Нужней бытовых удобств. Или…
        Или если кто-то ЗАСТАВЛЯЕТ работать. Может быть, даже не утруждаясь пояснить работающим - что и зачем они делают.
        Клетка остановилась, опустилась. Полог отдёрнулся - и Витька невольно зажмурился. По глазам резанул алый свет… и это был свет ламп.
        Да, ламп. Длинные, мрачновато, но ярко светящие длинные трубки шли по стенам по обе стороны от уходящей куда-то вниз лестницы. А слева и справа прямо рядом со спуском, на каменной чёрно-серой стене…
        …Сперва Витьке показалось, что на стене висят зеркала. Потом он присмотрелся и понял, что это не «настоящие» зеркала, а - диски из полированного металла. Странного металла. В глубине его словно бы переплетались дымные спирали. Движущиеся дымные спирали. Танцующие, живые, неостановимые… Возможно, так металл отражал алый ламповый свет. По крайней мере, Витьке хотелось так думать.
        Не могло же в самом деле что-то ДВИГАТЬСЯ ВНУТРИ ЗЕРКАЛ?
        Четыре мутанта возились с клеткой, и вскоре вся передняя стенка оказалась снята. Дальше полукругом стояли ещё не меньше десятка этих существ, выставивших копья. Забиваться в угол было глупо и стыдно. Витька вылез наружу, с невероятным удовольствием, которое ничто не могло перебить, потянулся, выпрямляясь в рост. За его спиной тем временем сняли ремень, которым он был привязан к клетке - свободен, что ли?! Витька самоутверждающе огрызнулся на протянутые к нему конечности:
        - Лапы! - и удивился, когда те в самом деле отдёрнулись. Тычки копьями в направлении лестницы недвусмысленно показали, чего от него хотят и куда ему надо идти. Потирая полоску от ремня на шее, Витька пошёл - пошёл послушно. Теперь он испытывал удивлённое любопытство - более сильное, чем страх и злость.
        А, ступив на лестницу, понял и ещё кое-что.
        СТУПЕНЬКИ.
        Хвостатым коротконогим тварям ростом в две трети человеческого по таким ступеням ходить - заниматься глупым самоистязанием.
        СТУПЕНИ БЫЛИ СДЕЛАНЫ ДЛЯ ЛЮДЕЙ.
        Лестница оказалась короткой, и навстречу распахнулась дверь - бесшумно открылись внутрь какого-то помещения каменные створки. Витьку толкнули в спину - но ни один из мутантов за ним не последовал. А Витька сделал шаг, потом - ещё один, поспешный, потому что двери так же тихо и плавно закрылись - и оглянулся.
        Он находился в… лаборатории.

* * *
        - Name itself.
        Слова были полупонятны. И только в следующую секунду Витька, почему-то ожидавший слов на родном языке, понял, что с ним говорят по-английски.
        «Назови себя». Но он молчал, изумлённо разглядывая уже даже не небольшое хорошо обставленное лабораторное помещение, но - хозяина помещения.
        Он стоял около стола, на котором были разбросаны бумаги, вроде бы фотографии, плавно вращался сам по себе небольшой глобус. Молодой мужчина в чёрном тонком свитере, таких же джинсах (на широком, украшенном золотом, поясе висели длинный нож и большой пистолет в поблёскивающей лаком деревяной кобуре) и сапогах из отлично выделанной кожи - рослый, могучий атлет при этом с красивым лицом, поразительно благородные и выразительные черты которого удивили Витьку. Длинные густые чёрные локоны перехватывала небрежная красная лента-повязка. Портили лицо человека только тонкие бледные губы широкого рта и большие холодные глаза, зеленовато-коричневые, как мутное плохое стекло. Он рассматривал Витьку пристально и безразлично. Может быть, это кто-то из бандитских главарей, сбежавших с севера? Но тогда что получается… что бандосы руководят и этими мутантами?!
        Между тем человек у стола, видя, что парень молчит, повторил вопрос - уже по-русски, хотя Витька как раз собрался с мыслями и готов был ответить:
        - Назови себя.
        - Виктор Ревок, - коротко ответил Витька, заставив себя справиться по мере сил с изумлением и оторопью.
        - Сколько тебе лет? - человек говорил по-русски так, словно язык был его родным. Пальцами левой руки он неслышно барабанил - не раздражённо или нервно, а так, рассеянно - по бумагам на столе. Витька заметил, что на безымянном пальце этой быстро и ловко движущейся руки посвёркивает массивное кольцо с большим тёмным камнем.
        - Шестнадцать, - Витька кашлянул, прогоня из голоса неожиданый хрип.
        - Ты русский?
        - Русский, - Витька быстро бросил взгляд направо-налево - и теперь рассмотрел, что сбоку от входа на откидном столе лежат все его вещи.
        И ПИСТОЛЕТ ТОЖЕ.
        - Зачем ты бросился спасать на реке того мальчишку? - человек не спускал с Витьки глаз. - Ты подготовленный солдат. Для Империй ты куда более важен во всех отношениях, чем он.
        Витька ожидал чего угодно, только не этого вопроса. Который, к тому же, потряс и просто-напросто сбил его с толку откровенным идиотизмом. Поэтому Витька ответил не менее идиотским вопросом.
        - Кто вы? - спросил он.
        Ответа он не получил. Хозяин лаборатории продолжал бесцеремонно разглядывать Витьку, роняя - так, что парню стало ясно: его не воспринимают, как собеседника и вообще как что-либо значимое…
        - Типичный экземпляр… Мда. Поразительно… вы должны были передохнуть все… а вместо этого… - лицо черноволосого дёрнулось и на миг стало отвратительным, нечеловеческим - Витька даже чуть подался назад и решил, что, наверное, ему это почудилось. Это была не гримаса, а именно какое-то мгновенное изменение лица…
        - Кто вы?! - упрямо и уже зло повторил он вопрос. - Если вы командуете какой-то бандой, то идите к чёрту и знайте - вас добивают, а вы этого в здешних лесах и ведать не ведаете! Прячетесь, да?!
        Глаза атлета стали весело-изумлёнными. Он подошёл, оттолкнувшись от стола, ближе к Витьке, обошёл его по кругу, мягко, бесшумно ступая. А у Витьки волосы на голове встали почти дыбом.
        ЧЕРНОВОЛОСЫЙ НЕ ДЫШАЛ.
        ВООБЩЕ.
        Едва Витька так подумал- как тот остановился за его спиной и, положив руку на плечо парня, нагнулся и тихо сказал - почти ласково:
        - Да. Да, да, да. Не дышу. Если не захочу это сымитировать… но сейчас это не нужно. Перед тобой не имеет смысла притворяться. Ведь ты уже мертвец, мальчик. Ты скоро тоже перестанешь дышать.
        - Но я по крайней мере пока что дышу, - справившись со страхом, ответил Витька. И повторил вопрос настойчиво: - Кто вы?
        Не отвечая, человек… нет, жуткое существо отошло к столику, стало перебирать вещи. Витька пошевелился, потёр плечо, которого касалась рука - казалось, что на коже остался след. Как клеймо. Посмотрел на рукоять пистолета, чуть выглядывающую из дерева кобуры на бедре атлета - модель была незнакомой совершенно.
        Хозяин лаборатории неожиданно очень по-человечески хмыкнул и поднял закачавшийся в пальцах медальон - перевёрнутая пятиконечная звезда в круге - который Витька взял у убитого снайпера в Диффе и с тех пор так и носил на шее, нацепив на обрывок тонкой стальной струны. Спросил, не сводя глаз с Витьки:
        - А это откуда?
        - Трофей.
        - Держи, - отворачиваясь, он перебросил медальон удивлённо поймавшему его парню. - Можешь оставить.
        Витька подержал кругляш в ладони, неуверенно надел на шею. Коротко стукнул упавший на столик «браунинг». Скучливо отодвинув вещи, Некто заложил руки за спину, снова обошёл Витьку по кругу. Как кот вокруг добычи ходит, мелькнула мысль. Снова стало страшно - очень страшно, потому что Витька силился и не мог понять, кто рядом с ним находится. В голову лезли самые жуткие мысли - персонажи сказок и легенд, о которых никто не мог толком сказать, реальны они или просто плод фантазий и страха.
        - Типичный экземпляр, - повторил Некто. - Итак: русский, штурмовик конфедеративных Рот, шестнадцать лет. Я рассчитывал на нечто более податливое. Ну что ж. Пусть так. Я полагаю, ты хочешь жить? Без пафоса и лозунгов, пожалуйста, - голос на миг стал непреклонно-жёстким, но тут же превратиляс в мурлыкающую насмешку, - тут нет никого, кроме нас, а я не оценю твоего героизма. Итак?
        - Хочу, конечно, - Витька подумал, что умней всего сейчас будет замолчать и молчать дальше. Но не мог - рот открывался словно бы сам.
        - Что скажешь, если я предоставлю тебе такую возможность?
        - Я не изменю присяге, - Витька сказал это и испытал облегчение - молчать он не мог, да… но вот ЧТО говорить - решал сам.
        - А почему ты решил, что служить мне - значит, изменить присяге? - удивился черноволосый. - Ты разве видишь тут - вообще видел в последние дни? - хоть одного… как вы говорите?.. БАНДОСА? Нет. тут живёт молодой народец, не очень умный, но в общем-то разумный и с некоторыми перспективами. В некоторой степени я его облагодетельствовал своим покровительством. И мне нужны помощники.
        - Это мутанты эти, что ли, молодой народец? - удивился Витька. - Ну, знаете…
        - Фу, какая ксенофобия, - поморщился атлет, небрежно опираясь рукой на стол. - Человек тоже мутант, если подходить формально. А после недавних… событий, - он улыбнулся, - мутаций стало ещё больше. Просто их произвольно поделили на позитивные и негативные. Позитивные - используют и даже развивают. Негативные - искореняют вместе с носителями. Тебя не спросили, кстати, когда делили. Ты ведь не дворянин?
        - Нет, - чуть удивился Витька.
        - Ну вот. Ты просто их слуга. Боевой холоп, как раньше говорили.
        - Дворян? - Витька искренне удивился. - Я же не дружнник. Я не служу ни одному из дворянских родов.
        - Ах да, ты служишь Империи… - в голосе Некто была откровенная издевательская насмешка. Но Витька опять возразил:
        - Да скорей и не Империи. Конфедеративные Роты были созданы, как временный инструмент для всего Человечества. Почистить мир от грязи. Получается, что я служу Человечеству.
        Он сказал это - и задумался. Раньше Витька никогда не думал об этом… но ведь, выходит, он и правда служил - Человечеству. Черноволосый же между тем снова улыбнулся и спросил:
        - А ты знаешь, откуда взялись дворяне?
        - Знаю, - серьёзно сказал Витька. - Их искусствено вырастили и вместе с чемоданами разных чертежей прислали в мир после ядерной войны Высшие Силы Зла. И теперь они исподтишка угнетают ничего не подозревающее Человечество, исполняя волю своих коварных хозяев. И долг каждого внутренне независимого человека отринуть их гнёт, перейти на сторону сил свободы и вернуть Землю на путь самостоятельного полноценного развития. Вот.
        И засмеялся невольно, потому что Некто на какой-то стремительный миг откровенно опешил, очень по-человечески - он явно собирался сказать что-то подобное, пусть и не такик «кухонным» языком. А Витька продолжал:
        - Нам в школе про это рассказывали. Ну, про такую теорию. Она лет десять назад, что ли, была прямо фундаментальной для пары наркогосударств - причём на разных концах света, одно в Южной Америке, другое в Азии где-то. Не ваши протеже? Они тогда ещё вполне в силе были…
        - Однако, ты и правда смелый и неглупый… - хозяин лаборатории мгновенно овладел собой. Оттолкнулся от стола, подошёл к юноше. - И ты не ощущаешь недовольства своим местом? Такие, как ты, идут и умирают - а много ли в ваших Ротах дворян?
        - Мало, - согласился Витька. - Дворянам трудно в Ротах служить. Они часть Империй. Поэтому они в основном в национальных армиях служат. Да вы не хуже моего это знаете… вы ведь… - Витька помедлил. - Вы ведь Сатана? Ну, так вас называли, да?
        Черноволосый не удивился. Только наклонил голову в знак согласия. Потом задумчиво усмехнулся:
        - Как обычно это ты сказал, даже обидно. Раньше это произносилось куда ярче и пафосней.
        - Ну, вы же сами просили без пафоса… - хмыкнул Витька.
        - И тебе ничуть не страшно разговаривать с Сатаной? - осведомился атлет.
        - Страшно было моему отцу, - тихо сказал Витька. - Когда случилась ядерная война, а потом - Безвременье. Вот ему было очень страшно. Но он с друзьями не сломался, а вам надавал пинчищ под копчик, и вы сюда забились в конце концов. Так мне-то чего вас бояться? Это вы - боитесь.
        - Я - боюсь?! - в голосе атлета было изумление. Потом он стал зловещим: - Ну и что ты ещё скажешь?
        - Что я ещё скажу… - Витька задержал дыхание, потому что ему всё-таки было очень страшно. Но продолжал он насмешливым и задумчивым тоном: - Я скажу, что, как видно, совсем плохи у вас дела, если вы одного-единственного самого обычного штурмовика так старательно окучиваете.
        Черноволосый отошёл к стене. С интересом, склонив голову к плечу, посмотрел на Витьку. С ног до головы. С головы до ног. Спросил:
        - А ты сам не боишься боли? Не боишься смерти? - хлопнул себя по лбу: - Э, может быть, ты в бога веришь в какого-нибудь - я слышал, остались ещё такие чудаки… И ты думаешь, что там, после НЕЁ, что-то есть? Я тебя разочарую - ничего там нет. Всё. Конец. Даже ада нет.
        Витька помотал головой.
        - Не в этом дело… Просто… я же вам говорю - я давал клятву. Чего я боюсь, чего не боюсь, боль или смерть - это всё не важно. И кто вы - не важно. Я не могу нарушать клятву.
        - Да почему?! - досадливо бросил черноволосый.
        - Да потому, что тогда это буду уже не я, - просто пожал плечами Витька.
        - Глупости, глупости! - поморщился атлет.
        - Вы можете думать, что хотите и говорить, что хотите. И даже делать, что хотите. Может быть, вам даже удастся меня сломать. Но тогда я точно буду уже вам бесполезен. Всё просто.
        - И никаких сомнений? - тихо спросил Некто. Сатана. Вполне реальный, как реальны были сожравшие Солнце багровые тучи Безвременья. Ну… это так думали ослабевшие и отчаявшиеся, что - СОЖРАВШИЕ. А на самом деле - всего лишь ПЛЕНИВШИЕ. И Солнце - оно вернулось. Потому что не все отчаялись. Не все опустили руки. Не все согласились умереть или превратиться в нелюдь.
        Витька стал прямей.
        - А в чём тут сомневаться? - искренне удивился он. - Меня родили отец и мать. У меня серые глаза. Мой родной язык русский, и по весне на дубе распускаются зелёные листья. Если вы не способны понимать очевидных вещей, то вы просто глупы.
        - Я глуп? - голос по-прежнему был тихим. Смешно, но Витька ощутил некую неловкость, словно в споре грубо задел человека. - Мда. Неужели в тебе настолько глубоко пустила корни вся та чушь, которой тебя учили?
        - Я не понимаю, о чём вы, - признался Витька. - Но меня на самом деле учили, сколько я себя помню, учили все вокруг, что данное слово надо держать. А прежде чем давать - хорошенько подумать. И лучше молчать, если есть хоть какие-то сомнения - сможешь ли ты его сдержать. Я доброволец. И я дал слово.
        - А если бы я смог показать тебе… убедить тебя, что твои лидеры - лгут? - голос был вкрадчив, и Витьку прошиб пот. На миг он ясно представил себе: ВСЁ ЛОЖЬ. Всё вокруг. Вся его жизнь. Чудовищная, огромная, бесконечная и бездонная ложь. Наверное, на его лице ясно читались его ощущения, потому что Некто чуть прищурился. Это был прищур сытого довольного кота, и Витька встряхнулся. Не может быть таких глаз у того, кто искренне хочет помочь другому в его заблуждениях!
        От облегчения при этой мысли - пошатнуло. Но повторять своих мыслей вслух Витька не стал. Он спокойно ответил:
        - Это тоже всё равно. Клятва есть клятва. Как говорит один мой… друг - «еs muss was Lediges in der Deich».[60 - «В дамбе должно быть что-нибудь живое» (фризонск.) После катастрофического наводнения VII в. фризы на протяжении столетий отвоёвывали у моря обратно свою страну. Титаническая борьба (самые длительные по времени непрерывные и самые масштабные по сумме работы известные действия в истории Человечества) с морем вызвала к жизни жуткий обычай: в каждую новую дамбу замуровывали заживо девочку 8-12 лет. Обычай этот продолжался вплоть до XVI века, возродился ненадолго во времена Безвременья и начала Серых Войн. В указанное время это присловье является официальным девизом фризов в составе Англо-Саксонской Империи. Он символизирует готовность каждого фриза отдать жизнь ради общего дела.]
        - Оооооо… - почти театральным жестом атлет прикрыл глаза ладонью.
        И в этот миг Витька метнулся к столу, на котором лежал его пистолет.
        5
        Подняв руку, Витька коснулся пальцами того места на голове, где пульсировала боль - и, закричав, окончательно пришёл в себя. Справа над виском волосы слиплись в сосульку, голова была рассечена до кости. Болели рёбра, почки, саднило губы, ломило в паху, горела спина. Он не помнил точно - но, похоже, его били всё то время, что волокли в камеру.
        А он находился именно в камере - гладкие белые стены, пол, потолок, дверь без намёка на ручку. Под потолком - решётка из толстых деревянных прутьев. Мелкоячеистая, утилитарная. Белый пол был заляпан кровью, и Витька понял, что его били ещё и здесь, а он катался по полу. Помнить этого он не помнил… да и к лучшему.
        Юноша сел и внимательно, постанывая сквозь зубы, осмотрел себя. Похоже, ничего сильно не повреждено, да и кровь не столько налита, сколько размазана. Оп. А медальон-то цел… не посмели сдёрнуть, что ли? Витька улыбнулся и вскрикнул - подсохшие губы лопнули в нескольких местах, брызнула кровь. Вспомилось, как выстрелы - быстрые, слившиеся в очередь - отшвырнули черноволосого атлета к стене, как он с изумлением на красивом лице завалился на пол… Может, он никакой не… не ЭТОТ? Не кто он говорил? И Витьке удалось его убить?
        Хорошо бы… но - вряд ли. Похоже, тут и правда обосновалась Тварь. Как… как остаток тьмы Безвременья, пытающийся задержаться, зацепиться за мир. И вряд ли у Витьки хватит сил - покончить с ним. Сообщить бы, кому нужно… но, видимо, и выбраться отсюда уже не удастся.
        За окном было светло - начинался новый день. Всю ночь провалялся без сознания… Теперь придётся ждать темноты, а пока - пока отдохнуть. Заставить себя отдохнуть. Лишь бы за ним днём не пришли… И лучше не думать, куда и как его тут могут… ПРИСПОСОБИТЬ. А то можно рехнуться. Запросто.
        С трудмо поднявшись, Витька подошёл к окну, в которое вполне мог заглянуть. Там не было видно ничего, не получалось поглядеть нормально - и от этой невозможности его вдруг охватило отчаянье. Он сел под окном и долго сидел, уткнувшись лбом в сложенные на коленях руки. Не хотелось двигаться, не хотелось думать. Он в чужом, совсем чужом краю, во власти существа, о котором и думать неохота, потому что на ум лезет сплошной ужас. Куда бежать, как бежать? И даже если он выберется из этой камеры - без оружия, без одежды… сто километров по враждебной чужой земле? Нелепость. Он умрёт тут, умрёт в мучениях, и никто, и никогда никто не узнает, как он погиб… или…
        Было, наверное, не меньше двух часов дня, когда юноша слабо шевельнулся. За это время появились ёмкости с водой и какой-то серой кашей - Витька не притронулся к ним, скручивало желудок и стягивало горло. Вместо этого он поднялся, постучал по левой стене, пошатал её…
        …и она съехала влево.
        Съехала бесшумно и плавно. Он-то просто хотел простучать стену - и теперь отшатнулся почти в испуге.
        Впрочем, за сдвижной стеной была всё та же решётка. Вернув стену на место, Витька перешёл к правой стене. Она отодвинулась так же легко, открыв вновь решётку… и камеру. Точно такую же, как слева, точно такую же, как камера самого Витьки. С одной-единственной разницей.
        В ней лежал человек.
        Сперва-то Витька просто-напросто не поверил своим глазам. В изумлении он разглядывал белого юношу примерно одних с собой лет, только жутко грязного. Он спал на боку (или лежал без сознания?), подтянув колени к животу и спрятав ладони между них. Длиннющие волосы - видимо, каштановые, не понять сейчас - спутанной массой лежали на полу, плечах, шее, груди, но само лицо, повёрнутое к Витьке, оставалось свободным. Витька видел, что парень красив, как гиперборей с росписей Карелии - только губы совсем чёрные, да вокруг глаз лежат тёмные полукружья.
        Очевидно, сосед всё-таки спал. Потому что ощутил - на него смотрят и проснулся, как зверь, сразу открыв глаза. Потом сел и тускло, безразлично произнёс по-английски, глядя в пол:
        - Я не буду с вами говорить…
        - Да?! - из Витьки пузырьками в газировке рвалось вообще-то не слишком уместное веселье - тут всё-таки был явно свой, целый, живой, не чокнутый от одиночества и ужаса! - Жаааль… а я-то настроен поговорить… - тщательно подбирая разбегающиеся слова чужого - и такого родного здесь! - языка, сказал он.
        Парень изумлённо уставился на Витьку, широко раскрыв глаза. Медленно переместился на коленки, подполз на них к решётке. Открыл рот. Губы его заплясали, не пытаясь даже справиться с этой дрожью, он протянул руки сквозь решётку и выдохнул:
        - Наш.
        По щекам его хлынули слёзы.
        ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ:
        БОРИС ЛАВРОВ.
        ПЕСНЯ О ПРЯНИЧНЫХ ДОМИКАХ
        (посв. Олегу Медведеву).
        По лесу запах сладкий от бесчисленных строек,
        Разносит ветер приторный яд.
        А мы стоим поодаль, наблюдаем. Нас трое;
        Нас трое - Ганзель, Гретель и я.
        И вроде - что нам делать среди ведьминых логов,
        С которых льются сахар и мёд?
        Да только нету крошек на окрестных дорогах,
        И нас никто отсюда не ждёт.
        Домишки из сластей - что разноцветные маски,
        Отравлен пряник и леденец.
        А нам немного нужно: продолжение сказки
        И сказочный счастливый конец,
        И если не дорога, то хотя бы дорожка,
        Которая бы нас привела
        От пряничных избушек с леденцовым окошком
        К домам из кирпича и стекла.
        Когда сухие ветки вовсе небо закроют
        И высохнут от яда цветы,
        Вы будете стоять, и вас опять будет трое -
        Два самых верных друга - и ты.
        И если вы дойдёте до ближайшей дороги,
        Не доверяя ведьмам и снам -
        Найдите наши камушки-следы, и в итоге
        Вы выйдете по этим следам.
        Что ещё вам сказать на избитую тему?
        Что вам спеть? Говорите, спою!
        Только тот, кто выходит за рамки системы,
        Побеждает в жестоком бою!
        Те, кто долгую жизнь проживает без риска -
        Не хвалитесь, что вам повезло!
        Только тот, кто отныне не значится в списках,
        Побеждает жестокое зло!

* * *
        - Значит, ты сын Арвида Крэйна.
        Они сидели на расстоянии полумерта друг от друга, их разделяла лишь решётка. Юноши сели так, чтобы почти ощущать один другого - единственную поддержку в ужасном мире.
        - Да, - Билли Крэйн кивнул. - Говоришь, отец думает, что я мёртв?
        - Думает. Да все так думают, - вздохнул Витька. - Никто ведь не вернулся…
        - Никто и не мог вернуться, - тихо сказал Билли. - Я погубил отряд. У каждого из низх были близкие. Была жизнь с мечтами и надеждами. Годы впереди! Я отнял всё это. Но иначе я поступить не мог. Вик, по ночам они все приходят сюда, и я говорю с ними. Я не прошу прощенья, - серые глаза англосакса упрямо сверкнули, как у зверёныша, умного и опасного. - Но мне тяжело. Очень тяжело… - он потёр лицо ладонями и жалко улыбнулся Витьке. - Я не знаю, сколько ещё выдержу. Отлежусь, подлечат - и опять пытают.
        - Всё… - Витька поперхнулся. С ужасом прошептал: - Всё это время?!
        - Долго… очень долго… - Билли взял себя за плечи. - Я даже умереть не могу, тут не получается ничего… Восемь человек погибли, мы в засаду попали… обнаглели, вот тут - тут моя вина, тут полностью моя вина, я зарвался… всё уже было сделано, надо было уходить, а я… - он вздрогнул. - Со мной в плен попали четверо ещё… Джейми первым убили. Расчленили у меня на глазах… о небо, как он умолял, чтобы я его спас, а потом просто кричал и кричал… - Билли зажал уши кулаками. Витька, охваченный ужасом и жалостью, протянул руку, погладил Билли по плечу. Попросил:
        - Не рассказывай. Не надо.
        - Я же помнить от этого не перестану, - горько усмехнулся Билли. - Мы тут все сидели. Они брали моих ребят одного за другим, и я каждый раз умолял, чтобы взяли меня. Это было единственным, о чём я тут умолял. Но брали их… И всё. А когда они умерли… - он вздрогнул, не сдержался. - Когда они умерли - взялись за меня. Завтра придут опять… я отдохнул…
        Он криво усмехнулся, запустил пальцы в свою гриву и рванул так, что в ладонях остались пряди волос.
        - Тише, тише, тише… - прошептал Витька. - Послушай… получается, ты хорошо знаешь эти места?!
        - Да, - англосакс поднял голову.
        - Без карты?
        - Карт толком ещё нету. Я сюда с тринадцати лет хожу. Приграничную полосу вообще знаю отлично, - Билли подобрался. Быстро спросил: - А что?
        - Ты пробовал бежать?
        Билли кивнул на решётку:
        - Дерево, да? А коснёшься - и теряешь сознание. Мгновенно. Кисти потом по часу и больше висят, как отсохшие. Вик, ты не понимаешь, КТО нас тут держит…
        - Да чутка понимаю… - Витька потёр переносицу. - Не очень-то верю в это, но понимаю… Слушай. Ты «Южный Крест»[61 - Приключенческая книга-трилогия о колонистах-австралийцах, заново осваивающих острова Тихого Океана, очень популярная среди подростков в обеих Империях.] читал?
        - Ну да. Читал.
        - Помнишь, как говорил там Осберт? «Один бы я отсюда не выбрался. Но сейчас мне есть кому встать на плечи - а уж руку я тебе потом подать не забуду. Они об этом не подумали.»
        - Ну… помню. А при чём тут это? - глаза Билли блестели лихорадочной надеждой.
        - Вот, - Витька снял медальон. Билли вдруг отшатнулся. Его губы гадливо искривились, он быстро. Отрывисто спросил:
        - Ты хоть знаешь, что это? Его у тебя потому и не забрали, что…
        - Трофей это, - усмехнулся Витька. - Но ты лучше погляди, на чём он висит. Видишь?
        - Стру… - Билли расширил глаза.
        - Верно, брат-англосакс, - ухмыльнулся Витька. - Ею можно перепилить любую деревяшку. И даже больше - от неё можно поджечь сухое дерево, а здесь его достаточно. Можно устроить местный пожарчик.
        Витька говорил, а глаза Билли постепенно разгорались холодным, жёстким блеском воронёного ствола - на котором даже солнечный луч становится мрачным и безжалостным, как своя противоположность. Тряхнув головой, он коротко сказал:
        - Согласен.
        - Но скорей всего нас догонят и убьют, - предупредил Витька. Билли презрительно хмыкнул:
        - А то я не знаю. Но здесь-то нас убьют тоже. И намного неприятней… Слушай. Второй раз жратву принесут вечером. Ночью - тихо. Вот ночью и надо бежать. Завтра за мной придут с утра, и я… - он поморщился. - В общем, я дня три не буду ни на что годен. Если меня вообще не убьют, может, я им надоел… Ты слушай, - повторил он, хотя Витька слушал - внимательней некуда. - Нам главное выбраться к озеру на восток отсюда. Там можно будет пройти по болотам вокруг. И там нас едва ли поймают… Погоди… ты говорил, что ты штурмовик из отделения Джека Брейди? Значит… значит, проходил курс выживания?
        - В болотах я не пропаду, - уверенно сказал Витька. - Главное - добраться. Точнее - выбраться и добраться.
        - Главное - чтобы ничего не случилось до вечера, - вздохнул Билли.
        6
        Какой это был день… Он тянулся, как сдобренная страхом смола. Вот сейчас войдут - и…
        Нет. Никто не вошёл. Только вечером снова принесли еду, и пленные, вновь раздвинувшие тишком стенку, ели - ели упорно, словно боролись с врагом. Нужны были силы…
        …Когда стемнело, Витька, разомкнув струну, захлестнул ею смежную решётку и начал, стиснув зубы, быстро пилить деревяшку. Струна почти сразу нагрелась, она резала и жгла пальцы - пока Витька дул на них - пилил Билли.
        - Что там, за окнами-то? - вспомнил Витька. - Я от себя не разглядел…
        - У меня лестница вниз, - сказал Билли. Он пилил уже вторую балку. - Та-ак…
        - Давай я, - Витька принял струну. - Подожжём здесь?
        - Да… может, на какое-то время решат, что мы сгорели… - неуверенно добавил он.
        Англосакс преобразился. У него появились надежда и цель - и желание мстить, а мстить ему было, за что. Он действовал и двигался экономно и спокойно, но в глазах горела ярость.
        Секция решётки выпала, и Витька, подхватив её, уложил на пол. Плечом вперёд проскользнул в камеру Билли, стараясь не задеть дерево - и размышляя: почему от прикосновения к нему отнимается тело-то? Что в нём такого… необычного? Хотя… если тут есть растения, которые не берёт стальной клинок…
        Первое, что юноши сделали - обнялись, как это ни нелепо звучит. Каждый почувствовал, что его товарищ по плену дрожит. Билли отстранился первым, немного смущённо произнёс:
        - Ладно. Всё вам, русским, обниматься… обнимемся, когда выберемся. Ну что, пилим эту?
        Струна давно исполосовала и пальцы, и ладони. Но оставалось выпилить всего четыре прута. Всего четыре. А дальше - свобода.
        Или смерть. Но всё равно - свобода.

* * *
        До лестницы было метра четыре. С такой высоты трудно прыгать даже на ровную поверхность, а прыгать приходилось даже не примерившись, а ногами вперёд, держась за карниз. Витька выбрался первым и, повисев несколько секунд, задержал дыхание - и разжал руки.
        Он приземлился удачно - присел, спружинил ногами… Поднял голову - Билли в окне не было, но через минуту он появился, прыгнул тоже удачно и тихо шепнул:
        - Рассвет скоро… Всё, иди за мной.
        Ночь не была кромешно-непроглядной. Пирамида высилась на фоне синеватого, звёздно-безоблачного неба и тёмного леса ещё более тёмной горой. Казалась она совершенно безжизненной, и трудно было поверить, что внутри… нет, лучше про это не думать. Витька не очень понимал, куда идти, но Билли скользил в темноте бесшумно и уверенно.
        - Плаваешь хорошо? - послышался его шёпот, когда они вышли на какую-то прямую узкую тропку. Откуда-то справа тянуло болотными запахами.
        - Да…
        - Придётся проплыть мили три через озеро… А! Горит!
        Витька обернулся - и увидел в ночи взметнувшееся за ставшим видимым теперь окном пламя.

* * *
        Вода в озере была холодной и жгучей, как кислота - по крайней мере, так показалось Витьке. Билли, уже выгребавший впереди, окликнул тихо:
        - Плыви за мной, - и ловко, бесшумно перевернулся на бок.
        Витька оттолкнулся, присев, поплыл следом. Его охватила странная эйфория. Казалось, что всё теперь получится, удастся и дальше скрыться от погони (или погони вобще не будет), удастся выбраться к своим, причём без особых трудностей. Сколько там проплыть - три мили? Пять километров, даже меньше - ерундистика… хоть пятьдесят пять проплывём…
        Билли плыл намного лучше, но вперёд особо не вырывался - Витька слышал, как тихо поплюхивает и побулькивает вода, рассекаемая его телом. Вообще на свободе старший из сыновей Крэйна переменился мгновенно и разительно - как волк, который умирает, запертый в клетку, но сразу же оживает, вырвавшись из неё. Витька вспомнил Майкла и ещё раз сравнил Билли с волком - с молодым волком, вырвавшийся из плена… Если все здешние переселенцы такие - то эта часть Африки будет английской, можно сказать, решено дело…
        …Совсем рядом равномерно плюхала озёрная волна. Эти звуки успокаивали, и Витька уже давно слушал их в блаженом полусне, зарывшись, как в стог сена дома летом, в кучу выброшенных из озера высохших водорослей.
        - Билли, - тихо позвал он, открыв глаза и пошарив рядом. Они с Крэйном выбрались на берег и свалились на замусоренной границе между озером и болотом. Сил осталось ровно настолько, чтобы закопаться в эти самые водоросли. Устали оба до чёртиков. Плыть никто не помешал. Но пять километров после плена и его испытаний, особено для Билла - это испытание…
        - Тихо, - прошептал Билли рядом. - Тихо. Они тут, у берега болтаются. Не шевелись…
        Какое там шевелиться! Витька перестал даже дышать. Неужели…
        - Ты их видишь? - еле слышно произнёс он. Англичанин откликнулся:
        - Вижу. Ярдов пятьдесят от берега, три плота идут параллельно берегу. Очень медленно.
        Билли умолк, и Витька только слышал, как он еле слышно дышит. Ужасно было лежать в зеленоватой, пахнущей гниющими водорослями полутьме и не видеть даже, где враг…
        - Уплывают, - в голосе Билли прозвучало отчётливое облегчение.
        - Не думаю, что они решили на самом деле, будто мы сгорели… скорей уж - думают, что сушей ушли, - Витька всё ещё не осмеливался шевелиться. - А болота тут какие?
        - Жуть и мерзость, - проинформировал Билли. - Но мы-то с тобой люди, неужели не дойдём?
        - Главное, чтобы опять не похолодало резко… Кстати, я жрать хочу! - спохватился Витька. - тут, я чувствую, не подают, чего можно самим найти?
        - Вот и вспомни, чем вас на выживании учили… - Билли хихикнул. - Только погоди, пусть ещё отплывут…
        - Гад этот нас бы не хватился по-настоящему, - Витька с трудом подавил дрожь. - Найдёт ведь…
        - Не найдёт. Мог бы, но сейчас не найдёт, - в голосе Билли прозвучала странная уверенность. - Ладно, можно вставать, я думаю. И правда искать пожевать чего-нибудь… Нас теперь, как волка у вас в пословице, будут кормить ноги.
        - Только вот чем волк может прокормиться на болоте? Не представляю… - Витька тяжело вздохнул и осторожно, медленно сел. Гора водорослей рядом зашевелилась, и над ней возник Билли. Скрестил ноги, морщась, стал разбирать спутанные пряди волос.
        - Обрезать бы чем… - бурчал он. - Люблю длинные, но не такие…
        - Могу тебе их повыдергать, - любезно предложил Витька. Билли кивнул:
        - Охотно. Но оставим это на крайний случай. Пошли… ты налево, я - направо. Разбежались!
        - Если найдёшь трусы - тащи сюда, - напутствовал его Витька.

* * *
        В ямках на песчаном берегу у самого обреза озера скопившаяся - то ли после дождей, то ли прошла через песок - вода была тёплой. Витька шёл по этим лужам - это было приятней, чем идти по вонючей жиже, начинавшейся за грядой водорослей и топляка. Тем более, что по этой жиже, как видно, они ещё находятся…
        Если честно, он не думал о еде, хотя и испытывал жгучий голод - следствие бурной работы мышц и нервов во время бегства. Но, увидев гроздь чёрно-синих, продолговато-миндалевидныз ракушек, юноша остановился и присел.
        Пресноводные мидии. Как на картинке.
        Он быстро отломил одну из ракушек, повертел в пальцах и. повозившись. Открыл, используя медальон. Открывшаяся жёлто-смолистая масса не вдохновляла и особо аппетитной не выглядела. Витька один раз в жизни ел копчёных мидий - те и выглядели, и пахли гораздо приятней. Однако, выбирать не приходилось. Витька помедил ещё секунду и «выел» мидию из раковины.
        Не сказать, чтобы это было вкусно. Но и не особо противно, а сама мидия оказалась какой-то… НИКАКОЙ. Пользуясь тем же медальоном, Витька сколупнул мидий одну за другой, потом очистил и ещё один камень - может быть, имелись вокруг и ещё, но забрать всё это в руки было уже трудновато, и Витька решил не жадничать. Собрал добычу в горсти и поволок обратно по берегу…
        …Билли сидел на месте ночлега. Рядом с ним валялся здоровенный рак, внувшавший оторопь размером клешней. Посасывая пальцы на левой руке, Билли с каким-то философским видом обезглавливал острым камнем крупную - с полметра! - форель. Вторая лежала на камне - без головы, выпотрошенная, без головы, кверху распёртым вставленными палочками брюхом.
        - Ого, - уважительно сказал Витька. - Что, развести огонь?
        - Про огонь… - Билли полюбовался пальцами, на которых виднелись отчётливые синие следы клешни. - Мда… Про огонь забудь. Рака сожрём сырьём. Чревато - паразиты могут попасться. А рыбка пусть повялится чуток, возьмём с собой… Что у тебя?
        - Мидии, - Витька вывалил свою добычу. - Похоже, там их полно. Жаль, набрать не во что… - он присел на корточки, высыпал мидии на песок.
        - Да их всё равно никуда не унесёшь, - вздохнул Билли, - они портятся без обработки за час. Раки, кстати, тоже… Не ел сырых?
        - Не… Думаю, что не очень вкусно. Не как сырое мясо или кабаньи мозги.
        - Кабаньи мозги?! - изумился Витька - камень замер в его руке. - Ты их ел, что ли?!
        - Сырое мясо ел пару раз… по необходимости… - Билли ловко выхлестнул в одну из луж внутренности и насухо вытер брюхо рыбы пучком водорослей. - У нас тогда со снабжением было плоховато… А кабаньи мозги - на каждой охоте. Знаешь, как вкусно - с солью?
        - Нет уж, - Витька принялся выламывать раку клешни.
        - Угу, - весело подхватил Билли. - Я сперва тоже морщился… Ну что? Покушаем? Сырых раков и мидий я не ел пока. Будем вместе обретать опыт…
        …Рачье мясо оказалось тоже никаким, как и мидии. Билли, жуя, вспомнил:
        - Есть специальные приборчики, чтобы раков есть. В ресторанах подают.
        - Ты что, часто в ресторанах бывал? - удвился Витька, меряя его взглядом.
        - Я их часто в кино видел и читал про них, - засмеялся Билли. - А вообще был один раз… но не в ресторане, а в Виндзорском дворце.
        - Врёшь! - Витька даже руки уронил. - И что ты там делал - шлейф за королевой носил?!
        Этой ехидной фразой он выразил свою детскую мечту - пронести шлейф за императрицей. Когда в кинотеатре во время сборников перед фильмами показывали парадную хронику из Великого Новгорода, Витька всегда жутко завидовал маленьким пажам, с видом оживших статуй нёсшим за женой Императора длинный шлейф тронной мантии.
        Билли пожал плечами, бросил в болото кусок панцыря:
        - Да нет, зачем. Отец брал меня с собой два года назад. Когда ему графский титул присвоили.
        - Графский?! - Витька снова удивился. Он ни сном, ни духом не догадывался, что партизанский командир, больше похожий на разбойника из самых чёрных времён Безвременья - граф Англо-Саксонской Империи. - Личный, или…
        - «Или», - небрежно ответил Билли.
        Несколько секунд Витька смотрел на графского сына - сидящего на куче водорослей со скрещёными ногами и лопающего сырого рака. Реакция Витьки выразилась в непочтительном смехе - к которому, впрочем, тут же присоединился и Билли.
        7
        Горячие болота здешних мест - не жуткий торфяник средней полосы, утонуть в них нельзя… ну, не больше, чем в мелкой речушке. Но отвратительная, почти горячая жижа колахалась на уроне бёдер, а в ней кишела разная мелкая мерзкая живность. Воздух был насыщен тяжело пахнущей тёплой влагой. Корни деревьев выпячивались тут и там над бурой гущей, пронизывали её толщу - человек, идущий по болоту, рисковал сломать ногу. А уж вдоволь нападаться ему предстояло всяко. От вони тяжелела голова. При виде же некоторых обитателей здешних мест можно было просто-напросто сойти с ума.
        Беглецов не оставляло гнетущее тяжёлое чувство опасности. Уже после часа передвижения они стали походить на болотных чертей. Это в некоторой степени оберегало т кусачей пакости, но кожа противно зудела. Желаения о чём-то говорить тоже не было. Они двигались примерно со скоростью километра в час, не больше - и к озеру должны были таким темпом выйти завтра вечером, не раньше. А до той поры можно лишь шагать и созерцать спину Билли, который бредёт впереди. Для разнобразия можно считать шаги.
        - Послушай, - выдохнул Витька наконец, - где будем прятаться на ночь?
        - Решим, - чуть повернулся Билли. - Да и не от кого тут прятаться. Вот за болотом… там - да. Ну, дойдём туда - решим.
        - Билли… - Витька ухнул до пояса, шипяще чертыхнулся, выбираясь, под ногами ползло… - Слушай… тьфу, чёрт… тебе музыка какая нравится?
        - Баллады и Чайковский, - без удивления ответил Билли, отбрасывая со лба грязные волосы.
        - А девчонка ждёт?
        - А у меня нету - постоянной…
        - Они, наверное, к тебе стадами…
        - Не без этого, - с оттенком гордости ответил Билли…
        …Брели они себе и брели, иногда начинали переговариваться, потом - снова тащились молча. Пару раз ели на ходу. Болото затягивало, как дурной сон, и проснуться можно было лишь одним способом - выбраться из этой жути.
        К вечеру они шли уже на одной воле. На вечном резерве любого северянина. Северянин передвигает ноги на чистой воле иной раз даже уже без сознания…
        - Всё. Шабаш, как русские говорят, - Билли вдруг остановился. - Будем ночевать.
        - Гхте? - с одышкой спросил Витька. - Бо… лото…
        Билли прислонился к искривлённому древесному стволу (с трудом можно было узнать какую-то мутацию… берёзы). С явным усилием вытянул из грязи левую ногу, скривившись, рассмотрел ступню. Не отрываясь от этого занятия, произнёс:
        - Как устраивают ночлег на болоте? Зачёт, товарищ штурмовик…
        …«Зачётный ночлег» устроили за полчаса. На четыре кола с Y-образными развилками, глубоко вбитые в более-менее твёрдое дно, положили прямоугольником жерди, на них настлали ветки. Получился помост на высоте метра над жижей, больше похожий на пыточное ложе. Но на нём было сухо и почти безопасно.
        Сидя на этом «нашесте», они перекусили рыбой, почти её, к сожалению, уничтожив. Молодым организмам требовалась подпитка - за сегодняшний марш и к завтрашнему… Потом завалились на неудобное ложе, перебрасываясь шуточками по поводу звуков на болоте. Повозились немного - и уснули. По крайней мере, Витька был уверен за себя. Потому что, два прекратив двигаться, он словно в колодец ухнул…
        …Из этого колодца он карабкался очень долго и очень неохотно. Хотелось спать… но что-то мешало. «Землетрясение,» подумал Витька сонно, потому что настил ходил ходуном. Но именно эта мысль и вытряхнула его из сна, как из тёплого одеяла.
        Сперва он совершенно не понял, что к чему. Настил в самом деле трясся, как вибростенд… Витька сел. Широко раскрытыми глазами уставился во тьму. Потом резко обернулся.
        Билли трясло. Он скрючился в несколько раз, подтянул колени к подбородку и держался ладонями за ступни. Витька дотронулся удивлённо до плеча Билли - тот был горячий, как автомат после стрельбы, но в то же время со всего тела катился, мешаясь с грязью, липкий пот. Зубы Билли вышибали дробь, глаза были приоткрыты, но закачены - виден только белок.
        - Билли! - изумлённо и испуганно выдохнул Витька, тряся спутника за плечи. - Билли, ты что?!

* * *
        Приступ лихорадки прошёл у Билли лишь к восьми утра. Всю ночь его колотило и корёжило. Помочь ему Витька ничем не мог - только сидел рядом, держа его руку в своей и чуть не плакал от жалости при виде полной беспомощности англичанина.
        Около восьми Билли распрямился, легче задышал и вспотел ещё сильней. Под глазами резко обозначились чёрные круги, но эти самые глаза он хотя бы открыл - и глаза были нормальные.
        - Так и знал… - он нашёл в себе силы улыбнуться, раздвинув сухие, в белой корке, губы. - Вик… я думал, не догонит…
        - У тебя что - малярия?! - до Витьки только сейчас это дошло. И стал доходить весь ужас их положения.
        - Я от неё в своё время чуть не умер, - Билли на миг прикрыл глаза, потом открыл снова, глянул прямо и жёстко. - Поэтому я хоть и сын наследного графа… но сам - не граф. И не буду. Изъян…
        - Да к чёрту твои… - Витька потёр лоб. - Скорей уходить отсюда надо! Ты же тут загнёшься!
        Он соскочил в грязь. Сперва ему показалось, что у друга… да, у друга, у кого же ещё?!. Снова начинается приступ, но потом он понял, что Билли просто смеётся:
        - Я часа три… буду лежать… пластом. И до вечера - как… пьяный. Ты… вот что… - он отвернулся. На шее набухла артерия. - Иди-ка. На восток. Просто… держи направление и иди. Выберешься, ты же не слепой и не дурак… А я отлежусь, - он явно убеждал сам себя. - Я отлежусь и как-нибудь… тоже… и вот что, - он повернулся, даже привстал. Помолчал, изучая Витьку пристальным холодным взглядом, что-то оценивая и просчитывая. - Когда выйдешь - отправляйся на Старую Родину. Добейся встречи с Третьим Лордом Адмиралтейства…[62 - Третий Лорд Адмиралтейства координировал действия всех спецслужб Англо-Саксонской Империи (за исключением ЕВ). ЕВ (Этель Бранч) подчинялся лично и только Императору.] Скажи ему: «И-БИ ДЛЯ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА. В ЙОТУНХЕЙМЕ ПЛЮС.» Запомни, сделай это - ради нашего общего дела… поверь… это - крайне важно… важней всей этой здешней войны… - голос Билли стал вновь горячечным, как бред умирающего, словно у него опять начался приступ… но - полным страшной силы убеждённости.
        - Ты… - Витька нахмурился - Ты что… ты?!.
        Билли сделал резкий жест. Улёгся снова и коротко сказал:
        - Просто сделай, что я прошу. Запомни и сделай.
        - Иди к чёрту, - проникновенно ответил Витька. Билли молчал - он уснул, уснул за какую-то секунду, замученый ночный приступом.
        Витька несколько минут стоял, опираясь руками о настил. Потом выругался так, что возмущённо заорали лягушки в окружности полукилометра.
        - Так, - сказал он хрипло и решительно. - Ну тогда я тебя понесу.

* * *
        На втором километре он упал первый раз. Не потому, что споткнулся - а от усталости. И это было самое страшное.
        На пятом он падал через каждые сто метров и всхлипывал от злости. Но волок Билли, который даже при падениях не приходил в себя и только тяжело дышал, мотаясь за спиной русского. И норовя соскользнуть…
        Болото кишело равнодушной жизнью. Эта жизнь ждала одного - когда двое упрямых людей свалятся совсем и можно будет ими заняться как следует…
        Билли очнулся и пошёл сам. Точней - потащился, наваливаясь на каждом шаге на плечо. И всё-таки идти сделалось легче. Но уже под вечер начался второй приступ, и Витька в одиночку мастерил настил, кое-как устроив Билли на толстом корне одного из деревьев и то и дело поворачиваясь проверить - не упал ли тот в грязь? Когда они улеглись, Витька сам был похож на малярийного - потный, руки трясутся, в голове стоял гул.
        - Завтра я тебя вытащу, - побещал он Билли. - Завтра дойдём до озера. Дойдём…
        …Поспать не удалось. Среди ночи Билли понёс несусветную чушь, разбудил Витьку и бредил практически до утра - звал отца и мать, разговаривал с погибшими товарищами, постоянно пытался начать какой-то доклад и сам себя обрывал… С рассветом Витька поволок его дальше. Хотелось спать. Хотелось жрать. Хотелось бросить Билли и ещё утопить его поглубже, потому что без него идти будет - просто роскошно-легко! Тот, придя в себя, сколько-то шёл сам, потом свалился. Витька его поволок, Билли начал монотонно просить Витьку его оставить. Витька вслух снова и снова обещал ему как раз это самое - и волок. Волок. Волок…
        До вечера край болота так и не появился. У англичанина снова начался приступ, и снова пришлось остановиться. Витька боялся, что у того не выдержит сердце. Это было бы обидней всего. Ещё пугала мысль, что без Билли он спутал дорогу и идёт сейчас не к озеру, а вглубь болот. Нет, слишком страшно…
        … - Сегодня выйдем, - побещал он утром, взваливая Билли на плечи. - Есть хочешь?
        - Пить… - еле слышно сказал Билли. Он больше не просил его бросить - просто висел за спиной и иногда стонал. - Воды… чистой… пожалуйста-а-а…
        …И снова - шаг, шаг, шаг. По колено в грязи. По пояс в грязи. По скользким корням. Собственное дыхание хрипело где-то в груди, как в пустой, гулкой трубе, то и дело носом начинала идти кровь.
        Витька продолжал тащиться ещё метров двести уже после того, как вышел из болота. Только когда озёрная вода коснулась ног - он остановился, покачиваясь, недоумённо посмотрел вперёд на зеленоватые мелкие волны - и сел на песчаный берег, выдохнув:
        - Пришли.
        8
        Малярия - странная болезнь. Она запросто может за три дня укокошить крепкого человека. И в то же время - сразу отпускает, стоит только выбраться из заражённого района. Пока Витька шастал вдоль берега (не очень даже далеко), Билли пришёл в себя почти совершено и сидел на песке, когда русский вернулся. Выглядел он страшненько, что и говорить, но бледно улыбнулся, подняв голову:
        - Видишь - живой…
        - Ну и отлично, - весело сказал Витька, бросая на песок охапку хвороста и связку… мышей. Правда - крупных, с котёнка… - А я тут похотился… - пояснил он, снимая с шеи медальон. - Там нор - до чёртовой матери… я и надёргал. И ещё ловушку там поставил на тропинке… кто-нибудь попадётся. Утром проверим, перед уходом…
        - Вик, - перебил его Билли и протянул руку. - Виктор…
        - Ой, вот только про это не надо! - Витька сморщился, продёргивая струну по деревяшке. - Я же без тебя тут заблужусь… вот и не бросил…
        Билли тихо засмеялся и кивнул:
        - Ладно, пусть так.

* * *
        К вечеру Билли оправился совсем и принял участие в соружении убежища на ночь - на поваленный ствол дерева они положили густо сухие палки, а их засыпали травой и листьями. Получился длинный узкий шалаш, в который они и заползли с разных концов, голова в голове.
        - Веришь, нет, - прошептал Витька, - был момент, когда я думал - ты умер.
        - Я тоже, - серьёзно согласился Билли. - Да я бы и правда сдох, если бы не ты. И уже давно.
        - Завтра пойдём дальше?
        - Да, вдоль берега и очень осторожно… Вик, нам очень надо дойти. Нам просто необходимо дойти, - в его голосе была сейчас злость, резкая и острая, как клинок. - Я не могу умереть сейчас.
        - Из-за того, что ты мне сказал? - Витька чуть пошевелился, устраиваясь удобней.
        - Да. Из-за этого, - ответил Билли. - Это очень важно. Я не могу тебе ничего рассказать, я и так рассказал лишнее… потому что думал, что умру.
        - Я и не прошу мне ничего рассказывать, - Витька не был обижен. Он скорей завидовал Билли: получается, что он правда работает на спецслужбу! Интересно, его отец-то об этом знает? - И мы дойдём. Я точно тебе говорю. А теперь давай спать.
        - Спокойной ночи.
        - Что?… А. Спокойной ночи.

* * *
        Двое суток они шли по берегу озера. К счастью, оба неплохо умели охотиться без оружия… Вечером первого дня Билли едва не задушила большая серая змея, прятавшаяся на древесных ветвях. Утром следующего дня Витька чуть не утонул в зыбучем песке. В общем, идти было нескучно - хорошо ещё, что лето полностью вступило в свои права и было тепло, даже жарко-душновато.
        К полудню третьего дня они выбрались к оконечности озера.
        - Всё, - Билли присел на корягу, поерошил волосы. - Дальше места открытые. Миль двадцать. Проскочим за темноту?
        - Конечно, - уверенно ответил Витька. - Столько прошли, а теперь что - влететь опять?
        Билли кивнул. Повёл плечами. Признался:
        - Чувствую себя голым.
        - А я думал - на тебе парадная форма… - Витька иронично окинул его взглядом.
        - Ты не понял. Без оружия… и вообще…
        - А раньше-то что?
        - Раньше? - Билли сплюнул в воду. - Знаешь, раньше я не верил, что спасёмся, поэтому как-то… вот, плевать было. А теперь…
        - Я не об оружии думаю, а как раз о барахле, - вздохнул Витька. - Пока нам везёт. Но погода ж - такая штука… взбрыкнёт - замёрзнем нахрен.
        - Хоть этим голову не забивай, - буркнул Билли. - Давай просто идти. А там посмотрим…
        …Откуда взялась дорога - выложенная жёлтым камнем, древняя - вдоль которой они пробирались, Витька и в ум взять не мог. Ведь Йотунхейм поднялся с морского дна, а эти мутанты и дом-то вряд ли способны построить… так неужели дорога была на дне моря?! Загадка… Они шли вдоль этой дороги около часа, пока она не боровалась - словно бы уткнулась в беспорядочную гряду земли и камней, поросшую кустарником. Взобравшись осторожно на эту гряду, друзья увидели перед собой два километра - или около того - покрытой травой равнины. Низко висело полное туч небо, дул ветер. А за равниной…
        Там по небу, по брюху туч, шарили ритмично два мощных, плотных столба света. Это были прожектора. Прожектора в лагере Тридцать седьмой группы Дальней Разведки.
        Юноши долго смотрели туда - то ли не в силах поверить, что видят то, что видят, то ли собираясь с силами и духом. Наконец Билли громко сглотнул и сказал решительно:
        - Побежим.
        Витька молча кивнул. Они вскочили - и…
        - Стоять! - хлестнул плетью окрик на плохом английском. На замерших парнях скрестились лучи двух мощных электрических фонарей.
        9
        Небольшой костёр горел очень жарко. Уткнувшись в кружку с чуть ли не кипящим чаем, Витька посматривал по сторонам, левым плечом ощущая плечо Билли, а всем телом - взгляды бандитов.
        СОЧУВСТВЕННЫЕвзгляды.
        Их было около тридцати - оборванных, небритых, грязных, в разбитой обуви. Но по сути не банда - а настоящий боевой отряд, оружие в полном порядке, целы старательно подновляемые знаки различия «синих беретов», и дисциплина - на высоте. Командовал молодой лейтенант, слушались его беспрекословно. Среди бандитов Витька заметил нескольких мальчишек. Хорошо знакомых по боям в Диффе.
        У захваченных ничего не стали спрашивать - дали им старые куртки и штаны, местные сапоги - старые, но годные. Да и непонятно было, захваченные ли Билли с Витькой. Их накормили - кашей, мяса не предлагали, и хорошо. Это был верный способ пропасть, потому что ни тот ни другой мясо в такой компании есть не стали бы. А теперь поили чаем.
        Это было странное ощущение - сидеть среди врагов. Впрочем, после плена у мутантов и их странного и жуткого хозяина даже бандиты-людоеды воспринимались почти как люди. А они воспринимали обоих северян, видимо, как своих, бежавших из плена у тех же мутантов или «чёрных повязок», временами крепок враждовавших с «синими беретами».
        - А всё-таки - откуда вы точно? - спросил лейтенант в тот самый момент, когда Витька допил чай.
        «Приехали,» - подумал Витька. Он совершенно не знал, что и как врать, чтобы было хотя бы отдалённо похоже на правду. Но… судя по всему, Билли к счастью не задавался такими вопросами. Он неспешно допил свой чай, выплеснул остаток в огонь и пояснил:
        - Мы из отряда капитана Арнольди. Отбились от своих и попали в лапы к этим… жабам-переросткам, - вполне искрений жест досады был совершенно естественным. - Я - Билли Рэйн, а его зовут Вик… Витька, а фамилию я не знаю.
        - Русский? - спросил кто-то.
        - Русский, - буркнул Витька. - Наверное. Я не помню. За чай спасибо.
        - Да пожалуйста, - лейтенант покривился. - Только не очень-то вам с нами повезло.
        - Почему? - удивился Билли.
        - Да потому… Мы по лесам уже третий месяц бродим. Прорвались из Диффы, а что дальше делать - не знаем. Мест не знаем, куда ни ткнёмся - или пустые деревни, или северяне, или «чёрные повязки». А тут эти твари бродят, тоже не сахар… Хорошо ещё, с едой нет проблем.
        - Можем вас вывести на юг, - предложил Билли. - Там, говорят, ещё наши держатся, Арнольди хотел туда идти… Мы эти места хорошо знаем. Вас сколько?
        - Двадцать три ствола… серьёзно раненых нет… Правда можете?
        - Так мы в этих местах больше года воюем, - пояснил Билли.
        Витька между тем отставил кружку. Нагнулся, куртка на его груди распахнулась, и… один из мальчишек, лежавший около костра в обнимку со снайперской винтовкой, вскочил:
        - Что это у тебя?!
        По какому-то наитию Витька не ответил - молча показал медальон. Вокруг сразу зашумели, мальчишки повскакали все, а лейтенант напротив - как-то… непонятно как-то посмотрел на Витьку. Крепкий, атлетически сложеный черноволосый парень быстро спросил:
        - Так ты наш?! А кто?! Какое подразделение?!
        Вихрь мыслей закрутился в голове Витьки. Под ногами разверзалась пропасть. В каменой пирамиде медальон его спас… да он их с Билли обоих спас, если честно… а сейчас - похоже, губит. В отчаяньи Витька скривился, помотал головой:
        - Не помню, - сказал он досадливо. - Я же сказал…
        - Я думал, ты про другое… - черноволосый нахмурился. - Контузило, что ли?
        - Ну да…
        - Наверное, он из группы Мет, - подал голос беловолосый остроскулый парнишка, сочувственно глядя на Витьку.
        Приклад его винтовки украшали отчётливо прорисованные одиннадцать штрихов.

* * *
        Надо сказать, Витька себя чувствовал не очень хорошо. Он находился в постоянном напряжении, хотя окружавшие его враги считали - и вполне искренне! - их с Билли своими. Причём он, Витька, по их мнению и вовсе принадлежал к каким-то «избранным своим». И то, что - к каким именно было неизвестно - тоже пугало и нервировало. Трудно играть чужую роль. А если ты ещё и слов не знаешь?!
        Впрочем, кажется, лейтенант Сазонов - он тоже оказался русским, в «синих беретах» это было редкостью, большинство тут составляли потомки бежавших с севера германцев или латинян - ничего не подозревал. Да и трудно было заподозрить, что двое пленых северян появятся из глубины Йотунхейма, да ещё и с медальоном… Парни чаще всего шли впенреди, а с ними двигались двое мальчишек - черноволосый Ромм и скуластый Ведди. Не от недоверия - для Билли и Витьки не нашлось оружия, и их просто-напросто охраняли. Билли со спутниками охотно разговаривал, Витька - отмалчивался.
        Конечно, о прямом пути к лагерю 37-й пришлось забыть. Трёхсуточное «колесо» на самом деле вывело отряд в тылы северянам. Но уже в полдень четвёртого дня Витька убедился, что Билли и правда знает дорогу - и знает, что делает. Они прошли мимо дозора, лежавшего в кустах. Витька даже узнал двоих парней из 1-го взвода и, поотстав, поднёс к губам палец, а потом - быстро указал за спину. Изумление на лицах ребят сменилось готовностью и собранностью. Один кивнул, второй быстро успокаивающе махнул рукой - и они опят ьслились с кустами…
        …Они успели пройти ещё метров сто - позади вдруг зачастили густо и быстро не меньше полусотни стволов. Все четверо бросили наземь.
        - Я с ума сойду! - выкрикнул Ведди, поворачиваясь к Билли. - Они что, стреляют друг в друга?!
        - Нет, - буркнул Билли, наваливаясь на него. Они покатились по траве. Витька, не раздумывая, размашисто ударил Рёма ногой под челюсть.
        Тот молча повалился наземь.

* * *
        Лейтенант Сазонов был ранен тесаком в левое бедро и штыками - в грудь и живот. Половина его отряда попада в плен - штурмовики навалились неожиданно и профессионально. Сейчас пленные сидели связанные около груды оружия. На Витьку и Билли никто не глядел - из пленных, в смысле, ребята из 1-го взвода тормошили их (особенно Витьку) и радостно вопили. Оказалось, что и в пятый взвод и Арвиду Крэйну успели сообщить.
        Витьку уже не держали ноги. Он ощущал себя так, словно кругом - сон, сплошной и никак не кончающийся сон. Вроде бы и хороший, но какой-то совершенно нереальный. Постоянно мельтешили вокруг какие-то люди. Потом вроде бы приземлился вертолёт, и мимо Витьки к Билли, который разговаривал со своим отцом - Арвид возник непонятно откуда и сейчас просто обнимал сына, а тот что-то говорил, поднимая время от времени головы от отцовского плеча - прошла група имперских англосаксонских солдат в полном тяжёлом снаряжении. Не совсем обычных солдат. Витька узнал их - узнал машинально. Это были бифиторы. Точнее, пятеро бифиторов и четверо бойцов SAS.[63 - Бифиторы - личная охрана Императора Англо-Саксонской Империи, отряд отборных хускерлов из 45 бойцов, 15 из которых постоянно находятся при дворе, из них 5 - непосредственно при Императоре. SAS - армейский спецназ АСИ, Специальная Воздушная Служба.] Спецназовцы отличались от бифиторов вполне средним ростом, но двухметровые гиганты двигались быстро, собранно и целеустремлённо, ничуть не уступая своим более мелким соратникам. Они обступили отца и сына - и Витька
увидел, что Билли быстро и как-то… ВЛАСТНО как-то что-то объясняет им.
        И всё-таки, в какой же истории я участвовал, подумал Витька. А потом перестал об этом думать. Потому что увидел, что к нему по тропе бегут ребята из отделения.
        И, увидев это, потерял сознание.
        13
        ПОЛЕ ЧЕСТИ
        Пески окрасились в красный цвет
        От крови распавшегося каре.
        Заклинило «гатлинг», полковника нет,
        И слепнет полк в дыму и жаре.
        Далек наш дом, только смерть близка,
        Но есть слово «честь», и голос юнца.
        Как в школе, летит над рядами полка:
        «Играть, играть, играть до конца!»
        Генри Ньюболт. Vitaї lampada
        1
        Отряд партизан встречал взвод недалеко от лесной дороги - точней, подъехал одновременно со штурмовиками, двигавшимися на «элефанте». Колонна из двух-трёх десятков всадников на галопе выскочила из леса. В её голове над всадниками развевался бело-алый штандарт с вензелем Крэйна -
        - Красиво идут, черти, - завистливо буркнул Олег. В самом деле, всадниками можно было залюбоваться: как влитые, они сидели в сёдлах, сросшись со своими рослыми конями, одетый в хорошо пригнанную. Ладную форму, с оружием наготове, весёлые, боевые - как было не позавидовать казачьему мальчишке?
        - Эй, - Витька приподнялся и ощутил прилив радости, - это же Билли!
        - Кого ещё могли к нам послать-то? - так же весело ответил Джек - обычно флегматичный сержант был оживлён.
        Билли Крэйн - командовал отрядом в самом деле он - шпоря коня, подлетел к 017-й «коробочке» и наклонился, вскинув руку к бушхэту, чтобы отрапортовать Скобенюку по всей форме - тот стоял, широко расставив ноги и держась за пушку.
        «Наверное, не подъедет, - мысленно вздохнул Витька, и жгучая обида неожиданно захлестнула его. - Конечно… он же сын графа и, можно сказать, офицер, да и ещё…» Но Витька не успел даже разобраться в своих чувствах - чёрный, жутковатый жеребец нёс Билли к 019-й. Молодой Крэйн явно красовался - он сидел, не шелохнувшись, держа поводья в левой, согнутой перед животом, а правую, с тяжёлых хлыстом из серебра, крокодильей кожи и самшита, опустил вдоль бедра. Лицо Билли, тем не менее, не по-англосаксонски буквально сияло искренней радостью встречи. А следом - на корпус сзади, колено в колено - скакали черноволосый и чернобородый усач - он держал штандарт - и мальчишка лет четырнадцати, рыжий, зеленоглазый и бледнокожий. Горнист.
        - Э-эй, аой, черепахи панцирные! Привет, Джекки! - Билли ловко пожал протянутую руку сержанта и. низко нагнувшись с седла, обнялся с Витькой, которого это застигло врасплох. - Джентльмены, - он обратился к своим, - вот русский, который выволок меня из болот, когда я подыхал от малярии! - и Витька неудержимо покраснел, когда его оглушило троекратное «гип-ги - ура!» партизан. Буркнул:
        - Ну, театр, Билли…
        - Это не театр, - на полном серьёзе ответил Билли. Вскинулся: - Так. Мы готовы! Пошли!
        - Мазл! - коротко рявкнул Скобенюк.
        Билли со знаменосцем и горнистом держался рядом с 019-й, а его люди рассыпались слева и справа на довольно большо расстоянии от колонны - мелькали среди деревьев тут и там… Около десятка держались в голове колонны, и оттуда, перекрывая рёв движков, доносилась весёлая, слегка разухабистая песня…
        - Песня кричит, нет песня вопит,
        Бой барабанный, топот колонны.
        Сердце стучит, да, сердце стучит:
        Марш победителей - мощно, бездонно.
        В небо костры, да, в небо костры,
        На пепелище старого мира.
        Все мы чисты сегодня, чисты:
        Марш победителей - порвана лира.
        Руку вперед, да, руку вперед,
        Смерть переход, ну, а жизнь быстротечна.
        Сердце поет, нет, сердце орет:
        Марш победителей - Солнце навечно!..[64 - Стихи Виталия Ботвинова.]
        - Хорошо поют, - оседлавший пушку Джек показал «о'кэй!»
        - Ещё лучше сражаются, - ответил Билли, чёрный конь которого знай себе вымахивал крупной рысью рядом с БМП, ничуть не опасаясь ревущего бронированного чудища. - Надеюсь, вы в этом убедитесь, - он хлопнул кончиком хлыста по плечу Витьки.
        - Я тебе не твой ломовик. - весело огрызнулся юноша. Он бы не почувствовал и болеее сильного удара - наплечник коротко бумкнул под хлыстом. - Подгоняй вон его.
        - В бой его, как и нас, не нужно подгонять, - улыбнулся Билли. Витька сделал неприличный жест… и обратил внимание, то рыжий горнист смотрит на него злым, неподвижным взглядом, совершенно неподходящим к его внешности. Этот взгляд был настолько неприятным, что Витька нахмурился и, ловно поднявшись на ноги на броне, негромко - только-только услышать - спросил Билли:
        - Какого чёрта твой горнист в меня как будто целится?
        - Что? - Билли повернулся в седле, усмехнулся. - А… Да не обращай внимания. Он ревнует просто.
        - А? - Витька еле устоял на броне. Билли повторил:
        - Ревнует, - и добавил с недосягаемой высоты своих шестнадцати лет: - Щенок, чего ты… Полгода назад я его выволок из-под обломков горящей фермы. С тех пор он не говорит. Должно пройти, но пока не проходит… Зато он отлично горнит и боится только того, что я его прогоню из отряда. А когда я пропал - он как будто с ума сошёл, в любую схватку лез, даже без нужды… В общем, он у меня вроде пажа.
        - Средневековье, - ухмыльнулся Витька.
        - Средневековье, говоришь? - со странным выражением переспросил Билли, легонько шпоря коня. - Вот погоди, доедем до Вульфа - он покажет тебе, что такое СРЕДНЕВЕКОВЬЕ!
        2
        Никогда в жизни не суждено было забыть Витьке, что он ощутил, когда впервые увидел Горных Стражей.
        Был уже вечер, и молодые горы, не так уж и давно поднявшиеся со дна Атлантики, отбросили длинные багровые тени на узкую долину, словно клинком, отсекавшую от них лес. Высоко-высоко - под самыми облаками! - рубиновым светом горели вершины скал. Оттуда дул холодный ветер. Серая, жухлая, редкая трава раскачивалась над молодой зеленью - и люди - люди со своими БМП, оружием и лошадьми казались маленькими, пугающе маленькими перед этих холодным алым великолепием.
        И там, в горах, словно сделав шаг от каменной толщи навстречу любому, кто шёл к горам, высились фигуры двух каменных воинов.
        У Витьки перехватило дыхание. Это был не страх - а смешаное со странным онемением восхищение…
        - Это Горные Стражи, - послышался тихий голос Билли. Он отпустил поводья, и чёрный конь, опустив голову, стоял неподвижно, сам похожий на статую. И партизаны, и штурмовики не двигались с места. - Каждый раз, когда вижу их… обмираю, что ли?.. Да, наверное, самое точное слово - обмираю. А когда увидел их первый раз - заплакал, правда. Не от страха. Как будто - знаешь? - они мне давно снились, но я забывал сон, силился вспомнить, мучился - и вдруг увидел наяву…
        Витька покосился на лицо Билли - строгое, словно отчеканенное из алой меди. Откинув голову, юный Крэйн смотрел на склоны гор… Тогда и Витька посмотрел на Стражей.
        Это были гиганты, высеченные из отрогов скалы кто знает в какие времена. Стихии стёрли черты их лиц почти полностью - остались лишь глубокие впадины глаз под чеканными полукружьями надглазников высоких остроконечных шлемов… жёсткая складка губ… широкие наносники… боевые топоры, на которые опирались воины - и протянутые вперёд в одинаковом жесте прямые руки с предостерегающе поднятыми ладонями.
        И - отчётливое, неистребимое впечатление суровой, гордой мощи, обращённых к человеку грозных слов…
        СТОЙ, ПРИШЕЛЕЦ. ТУТ НАША ЗЕМЛЯ. ДОКАЖИ, ЧТО МОЖЕШЬ ПРОЙТИ.
        Каменные - влитые в камень - из камня шагнувшие - вышедшие из веков веков.
        Витька думал, что Билли прав. Каменные воины не внушали страха. Лишь странное узнавание и восхищённую робость, словно смотришь в лицо герою… нет… не просто герою - старшему брату, вернувшемуся с тяжёлой войны.
        «Что такое?! - удивлённо подумал Витька и мазнул рукавом по щеке. - Плачу?! Ещё не хватало…»
        Но, оказывается, никто не смотрел на него. Все в колонне не сводили глаз с Горных Стражей.
        Билли первым очнулся от столбняка.
        - Надо ехать, - сказал он, тронув коня. - Вон там, между ними - дорога…
        Они проехали примерно три четверти пути до гор, когда монотонный, иссушающе-мощный звук прогремел в холодном воздухе - и горы откликнулись дружным хором эха…
        - А-ао-о-о… а-ао-о-о… а-ао-о-о…
        - Окликают, - Билли махнул рукой, и рыжий мальчишка поднёс к губам прямой небольшой горн. Звонкий короткий сигнал ответил звукам рога - Витька сообразил, что странные звуки производил именно рог.
        Горну ответили - теперь уже обычный человеческий голос:
        - Ждём, поднимайтесь!..
        …Дорога уходила в горы, постоянно поднимаясь. Витька чувствовал, что каждый шаг тут - под прицелом. На голых склонах - ещё, можно сказать, не остывших от вулканических взрывов - тут и там располагались площадки с бойцами. Такими же, как те, кто сейчас сопровождал колонну. Два мотоцикла с колясками, в которых стояли 15-миллиметровые пулемёты, следовали в голове, и на них ехали рослые. Крепкие люди в серо-зелёной мешковатой форме, перетянутой ремнями, тяжёлых сапогах и фуражках с длиными козырьками. Они сильно отличались и от конфедеративных штурмовиков, и от англо-саксонских партизан Крэйна. Это были бойцы переселенческой самообороны, люди десятка национальностей, подданые Англо-Саксонской Империи, начавшие осваивать окрестности Моря Чад, в том числе - и полуостров Йотунхейм. Именно АСИ по договорённости должна была отойти Африка западней 20-го меридиана и южней экватора. И здесь, по всей видимости, зарождался новый народ.
        - Как они тут живут? - тихо спросил Роман, озираясь. Как и все русские, в горах он чувствовал себя придавленым всей этой бессмысленной массой камня.
        - Во-первых, они почти все из гор, - сказал кто-то из партизан. - А во-вторых, тут и долины есть. Там хлеб должен хорошо расти, виноградники и сады на склонах… Овцы тут хорошо пасутся, опять же, а во многих пещерах вовсю термальные источники работают и ещё лет пятьсот будут работать по прикидкам. Хорошие места, чего… - но задумался и добавил: - И всё-таки наши равнины лучше. Лучшее место в Африке.
        - Это ещё как сказать, - послышался голос, и все увидел нагнавшего 019-ю молодого переселенца. - Через пару десятков лет продолжим этот разговор. А мы - во всяком случае, мы нашли, что искали… - он говорил с акцентом, который показался знакомым всем, кто хорошо помнил Иоганна. - Здравствуй брат, - наклонившись с седла, он пожал руку Билли, который тоже свесился в сторону.
        - Здравствуй, брат, - ответил он и представил переселенца штурмовикам. - Лейтенант самообороны Осбер Осберзон, офицер полковника Вульфа Каттерика.
        - Хэйль, - поднял руку Осберзон. - Мы ждём вас уже с полдня.
        - Мы здесь, - кивнул Билли.

* * *
        Витька никогда особо не интересовался пещерами. Для него они были чем-то сырым, тёмным и не очень приятным, о чём он знал понаслышке. Поэтому он поразился, увидев Вилдансхейм - как, собственно, поражались и поражаются все.
        В годы Безвременья и первых лет Серых Войн проживание в пещерах было насущной необходимостью во многих местах земного шара. Но почти во всех случаях тамошний быт носил на себе отпечаток временности, вынужденности, и люди покидали свои жилища без сожаления сразу, как только это становилось возможным - даже если житьё там успевало стать вполне обустроенным.
        Здесь глазам Витьки предстало совершено не то. Большой зал по стенами освещали факелы - десятки настоящих факелов горели в металлических держателях, наполняя воздух сладковатым запахом какого-то фруктового дерева. Длинные столы стояли рядами, вдоль них - накрытые тканью скамьи. На скамьях вперемешку сидели ополченцы, женщины (с оружием) и дети (почти все - тоже с оружием). Дальнюю стену украшала огромная карта Земли и большой флаг - алое полотнище с чёрно-белым кельтским крестом. С десяток молодых девушек разносили самую разную еду, успевая пикироваться на ходу с молодыми ребятами за столами.
        Витьку поразила эта смесь казармы, декораций из исторического фильма и военного штаба. Судя по всему, остальные штурмовики испытывали нечто похожее, а оглушительное «хэйль!» из множества глоток заставило вошедших сбиться в кучку, остановившись на пороге.
        - Они пришли, - громко сказал лейтенант Осберзон, становясь чуть сбоку - и сейчас Витька различил на его лице следы ожога напалмом - вроде тех, что изуродовали лицо капитана Фишера, командира роты, - встречайте, полковник.
        - О… - вырвалось у Джека. По штурмовикам прошло что-то вроде нервного колебания. Витька изумлённо приоткрыл рот - как маленький.
        Человек, вставший с дальнего конца центрального стола, был настоящий гигант. Витьке показалось, что в нём футов семь - но это всё-таки была ошибка. В полковнике Вульфе Каттерике, имперском бароне, было шесть футов и пять с половиной дюймов росту[65 - 196,6 см.] и 130 килограмм веса. В прошлом - командир Шервудских Лесников Его Величества, он год назад, выйдя в отставку с военной службы (на которой находился с тринадцати лет, ещё с первой половины Серых Войн), возглавил переселение нескольких тысяч подданных Англо-Саксонской Империи на запад Африки. Типичный англосаксонский дворянин - голубоглазый, с отпущенными почти до плеч каштановыми с проседью волосами, прямым носом и крупным, решительным подбородком - он обладал таким же типичным для этих людей жестоким и решительным нравом воина-лидера. Император знал, кому поручить возглавить переселенцев, в начале едва не погибших от рук бандитских отрядов…
        - Вилдансхейм приветствует гостей, - сказал он, и резкий, жёсткий голос прогремел под сводами пещеры, - тебя, Уильям Крэйн, сын нашего собрата, графа Империи, тебя, лейтенант Скобенюк, ваших людей - и предлагает вам место под крышей, за столом и в боевом строю!
        Пока он здоровался за предплечья с Билли и лейтенантом, партизаны и штурмовики стали рассаживаться на щедро освобождаемые им места. У многих партизан среди ополченцев были знакомые, сразу поднялся добавочный весёлый шум.
        - Гигант, - восхищённо шепнул Ник Яну, не сводя глаз с Каттерика Фриз молча кивнул - полковник и на него произвёл впечатление.
        Слева от Витьки уселся Майкл, справа оказался длинноусый переселенец, тут же ударом длинного ножа отваливший два куска мяса от окорока, нашпигованного чесноком и доверху наполнивший поданные металлические чаши яблочным элем. Плоское блюдо с самыми обычными галетами придвинул сидевший напротив Майкла парень - приблизительно ровесник юношей.
        Витька успел проголодаться во время долгого марша и охотно занялся мясом. Он заметил, что на столах вообще довольно много всего - и консервы, и свежее мясо, и овощи, и фрукты (и консервированные, и тоже свежие, видимо, из парников), и рыба, и разные кувшины и фляги… По залу, кстати, шныряли собаки - здоровенные, похожие на волков северные канадские псы. Они как бы довершали картину полуварварства.
        Но еда была вкусной, и Витька, утолив первый голод, наконец-то посмотрел в голову стола. Билли и лейтенант Скобенюк сидели там, рядом с полковником и его женой - очень красивой и в то же время решительной до неженственности женщиной. Двое старших сыновей Каттерика, имперские офицеры, погибли на войне в разных концах Земли, а младший - 14-летний строгий мальчик - стоя за спинкой отцовского кресла, подливал ему в кубок. Две дочери, которые были у полковника, видимо, разносили еду среди прочих девушек. Все трое комнадиров разговаривали; очевидно, в разговоре принимала участие и женщина. Но там же сидел ещё один человек, который в разговоре участия не принимал… Витька всмотрелся и понял, что это годи[66 - Практикующий священнослужитель. У Асатру нет священства как такового, но некоторые люди посвящают всю жизнь изучению практик Асатру. Они именуются годи. Старшим годи Земли считается в момент действия книги знаменитый Турре Греттирсон, центром - остров Рюген.] - асатру. Одетый в полувоенную форму, как и все прочие переселенцы, он выделялся - седые волосы рассыпались по плечам, глаз почти не было видно
под нависшими серыми бровями в глубоких тёмных впадинах, но Витька мог поклясться, что седой внимательно рассматривает всех вновь прибывших. Он не ел и лишь изредка подносил к губам чашу, в которой Витька узнал оправленный в серебро человеческий череп. «Жутковатый дедушка, - подумал Майкл, - небось, ещё и Век Безумия застал…»
        Потом юноша отвлёкся на какой-то пустячный короткий разговор с Майклом, а когда вновь сел прямо и стал осматриваться - то вздрогнул.
        Седой годи стоял возле него, опершись рукой на посох - посох с навершием в виде свастики. Теперь Витька видел его глаза - совсем не старческие, блестящие, серые, беспокойные.
        - В Век Безумия был лётчиком в одной большой компании, - сказал старик. Витька изумился:
        - Я что, вслух… - и осекся. Потому что даже если бы он кричал вслух, вряд ли можно было бы расслышать что-то на том месте, где сидел годи.
        - Нет. и это хорошо, потому что вслух люди часто лгут, сами того не желая. В мыслях лгут гораздо реже. Полезней читать мысли, чем слышать слова, - старик неожиданно усмехнулся - зубы у него были крепкие, белые. - Иногда, правда, поражаешься, какая разница между сказанным и подуманным. При том, что человек вовсе не лжец.
        Витька вдруг обратил внимание краем глаза, что Майкл перестал есть и как-то странно смотрит на годи - словно пытается что-то увидеть на пустом месте, ЗНАЯ, что на этом месте что-то ДОЛЖНО БЫТЬ. Но ладонь старика легла поверх наплечника РЖ, и Витька отвлёкся.
        - А что у тебя на шее, русский?
        - У меня? Медальон… - юноша почему-то очень охотно достал украшение и похвастался: - Он нас с Билли очень выручал, когда мы бежали из плена… ну, не он сам - струна, на которой он висел…
        - Хочешь обмен? - годи сделал ловкое движение длинными узловатыми пальцами, и в его руке появился похожий медальон - только вместо перевёрнутой пятиконечной звезды в круге были две руны «сигел». - Молнии Тунора. То, что нужно воину. А ЭТОТ - ОТДАЙ МНЕ…
        …Убирая под куртку медальон, Витька рассеянно посмотрел на Майкла, который всё ещё оглядывался:
        - Ты чего стойку делаешь, как легавая?
        - Я? - Майкл ошалело моргнул. - Стой… а кто сюда подходил?
        - Ты чего, пива перепил, что ли? - усмехнулся Витька. - Никто… Лучше он то блюдо мне пододвинь…
        …В очередной раз наполнив свою чашу, Каттерик провозгласил тост за конфедеративные Роты. Под общий одобрительный шум выпили все. Потом молодой ополченец расчехлил большую лютню - и большой зал примолк, слушая балладу, которая пелась на странной смеси языков с преобладанием английского - но смеси, не вызывавшей неприятия и легко воспринимавшейся…[67 - Подданые Англо-Саксонской Империи, переселившиеся на запад Африки и принадлежавшие первоначально к одиннадцати разным европейским народам, довольно быстро дали начало новому народу ВЕСТЕРНОВ, смешение языков произвело язык ВЕСТОРН, относящийся к германской группе арийской языковой семьи.] Чем-то это было похоже на жаргон самих Рот…
        - Чашу из лунного серебра
        У околицы дева мне подала.
        Сказала: «Да будет от бед бронёй
        Моя любовь, что вечно с тобой.
        Но если в далёкой чужой земле
        Мой милый, забудешь ты обо мне,
        Вода, что ты пил, что сладка, как мёд,
        Пусть станет ядом, тебя убьёт…»
        …Шли дни и за днями - другие дни.
        Я шёл вместе с ними и понял - брони
        Надёжней, чем милой любовь моей
        Мне не носить до скончания дней.
        Но вот в шумной, жаркой южной стране
        Вельможи дочь знатного глянулась мне.
        И я, очарован ночью волос,
        Меч и отвагу в выкуп принёс.
        Из женихов был я лучшим - и вот
        Отец свою дочь мне женой отдаёт.
        Забыл я дом, чашу из серебра,
        И ту, с которой гулял до утра.
        Забыл я рассвет над дубовым крыльцом,
        Забыл я клятвы и мать с отцом.
        И вот на шумном и людном пиру
        Из рук черноглазой я чашу беру…
        …И ядом мне стала родная вода.
        Я чашу с вином не донёс до рта.
        И от измены распалась броня -
        Любовь русокосой, ждавшей меня…[68 - Стихи автора книги.]
        … - Хорошо поёт. - сказал Майкл, внимательно слушавший песню. Витька предложил:
        - Может, и ты поддержишь? У них наверняка найдётся гитара.
        - Да я и на лютне могу… - Майкл подумал пару секунд. Потом - решительно тряхнул головой: - А, спою! - поднявшись, он вскинул руку и повысил голос: - Могу ли я спеть, сэр?
        Видно было, как Скобенюк чуть наклонился к полковнику, и тот почти сразу махнул рукой:
        - Давай! Наш гость хочет спеть!
        - Это будет песня о волках, - громко сказал Майкл, принимая лютню и чуть подстраивая её.
        - О наших братьях, - сказал кто-то, и Майкл кивнул без удивления:
        - Да, - и поднял лицо от струн. Бледное было оно у Майкла… Он скользнул рукой по струнам, потом заглушил их - и вместе с ними, казалось, и весь остававшийся ещё в зале шум… Послышался тихий и какой-то горький голос юноши:
        - Да, стая. Я старик.
        Я словно стёртый клык.
        Не разорвать мне память вольных снов.
        В них пыл давно затих,
        И больно бьют под дых
        Глаза моих друзей,
        Глаза моих друзей…
        - Майкл вдруг всем корпусом подался вперёд и вправо, взлетела лютня, рука вскинулась над струнами - и грохнул аккорд:
        - …волков!
        Луна, луна, луна -
        Взрываем воем тишину…
        Луна, луна, луна -
        Луна и волк в ночном лесу…
        Возьми меня к себе, луна…[69 - Из песни групы «Любэ».]
        …Песня была тоскливой, но зачаровывающей, словно и в самом деле одинец плакал о чём-то в дремучей холодной чаще. Витька смотрел прямо перед собой, вспоминая почему-то Шарло, погибшщего на его глазах с криком: «Анн!», падающего в пролом марня, вражеского снайпера, катящиеся по склонам ямы-тюрьмы трупы… И вдруг собразил, что напротив него, рядом с тем парнем, сидит и смотрит ему прямо в глаза девчонка. Впрочем, смотрела она всё-таки не на Витьку - взгляд был вполне бездумным, она слушала песню. А Витька, сморгнув, всмотрелся внимательней.
        Он видел немало красивых девчонок, особенно не обращая на них внимания. И честное слово - эта вовсе не была ослепительной красавицей. Загар - видно, ещё с прошлого года, прочно въевшийся в кожу, густой, не очень обычный в мире, где солнце всё ещё не каждодневный гость. Длинные и очень густые, ухоженные каштановые волосы - тоже не шедевр в общем-то, да и вышитая головная повязка обычное дело. Большие светло-серые глаза в длинных ресницах… но и у самого Витьки ресницы не хуже, а глаз таких вокруг - одиннадцать на дюжину. Очень красивые губы, правда, носик прямой-небольшой - но и опять-таки, полно такого добра… Витька поднял бровь, пытаясь разобраться в своих ощущениях.
        - Джек, - негромко окликнул он сержанта, как раз куда-то направившегося из-за стола. Тот сразу свернул, встал сзади, нагнулся:
        - Чего?
        - Джек, - повторил Витька, - только тихо. Девчонка красивая напротив?
        - Ты что, выпил? - удивился сержант.
        - Не больше чем ты.
        - Я вообще не пью.
        - Вот именно. Красивая?
        - М-м… неплохая, - сержант встревожился. - Только слушай, Вик… у переселенцев с этим строго, учти. А то обалдеешь. Полезешь, она переломится, конечно - ты парень красивый - и потом четверо парней размерами с Эриха тебе предложат добровольно жениться, или пообещают прицепить тебе на уши твои яички вместо серёг.
        - Джек, я серьёзно…
        - Ты не знаешь, как я серьёзно! В «Мёртвой Голове» четыре месяца назад одного вот так женили. Хорошо ещё, ему девчонка и правда нравилась.
        - Сержант, - неожиданно сказал Витька. - Неужели с тех пор, как погибла твоя девчонка, ты не смог найти себе другую? Или она и правда была самой-самой? Джек?
        Сержант ответил не сразу. Он навалился на плечи Витьки так, что тот испугался - что с ним?! но, повернув голову, увидел, что Джек… улыбается.
        - Да нет, - с грустной беспечностью сказал он. - Дело не в том, что не смог… и не была, она, наверное, самой красивой… просто она была МОЕЙ. Понимаешь - моей девушкой, а значит - самой-самой, как ты сказал.
        - Как ты с ней познакомился? Нет, можешь и не…
        - Они приехали в наш лагерь на праздник. Я увидел её - и влюбился. Безо всяких там нашёптываний на ухо, обнимок в потёмках и осторожных проб… Точно так же, как у нас получилось в первый раз - безо всякого предисловия оказались на траве, ни я не лез к ней, ни она не валяла дурака-ломалась. И погибла она так же просто… - Джек дёрнул лицом, задержал дыхание. - Просто прилетела пуля гада, в которого я однажды побоялся выстрелить.
        - Ты - побоялся?! - Витька недоверчиво откинул голову, рассматривая сержанта.
        - Да. Я - побоялся. Хотел жить. А вышло - убил её. Видишь ли, жизнь, оказывается, жестоко наказывает трусов. Даже если это трусость секундная… А тебе и правда понравилась эта девчонка? - Витька просто кивнул и снова посмотрел на сидящую напротив - уже не отрываясь. Джек покачал головой. Вот как… Может, хоть этому повезёт… - Тогда познакомься с ней. Познакомься, - и, подтолкнув Витьку между лопаток, шагнул чуть назад с возвращающимся на своё место Майклом.
        - Я пою, все слушают, а вы болтаете, - с обидой сказал тот. Кажется, он обиделся на самом деле и хотел углубить конфликт, но Джек поднёс палец к губам и указал на Витьку глазами. Майкл тут же заткнулся и сел на своё место.
        - Что тут такое? - шёпотом осведомился он.
        - на наших глазах рождается большая любовь, - без тени иронии сказал Джек, наливая себе эля.
        - А-а… - протянул Майкл и, пожав плечами, подтащил к себе блюдо с кусками жареного сома. Но, вгрызшись в первый же беловатый в румяной корочке кусок, остановился и почти выплюнул его: - Что?! - спросил он бешеным шёпотом. Но Джек уже удалился куда-то, и Майкл повернулся к Витьке…
        …Столы были слишком широкими, чтобы говорить через них тихо, а лезть на стол животом - как-то… Поэтому Витька просто продолжал рассматривать девушку - внимательно. Пристально. Очевидно, подобное рассматриванье тут не считалось чем-то неприличным - сама же девушка особо не обращала на это внимания, и Витька, пользуясь этим, с удовольствием её разглядывал.
        Девушка, слушавшая певца, отвела от него наконец глаза и потянулась к кубку - но неожиданно обнаружила наконец, что на неё смотрит сидящий напротив штурмовик, парнишка её лет. Смотрит задумчиво и с интересом - а, встретившись взглядом с глазами девчонки, вдруг вспыхнул и уткнулся носом в свою тарелку. Потом вновь поднял глаза - странные, с искоркой. Девушка разбиралась в знаках различия - ланс-капрал, не рядовой - и знала, что в Ротах звания зазря не раздают. Ей почти хотелось, чтобы парнишка с нею заговорил - и он словно уловил эту мысль…
        … - Как тебя зовут? - спросил Витька довольно глупо.
        - Брекки, - улыбнулась девушка и, помедлив секунду, спросила: - А ты? То есть, тебя? - она говорила по-английски со скандинавским акцентом.
        - Виктор, - юноша чуть наклонил голову. Серые глаза девушки сверкнули:
        - Какое грозное имя!
        Витька не сообразил, о чём она, пожал плечами.[70 - Девушке послышалось «wing tor» - «бог-метатель молота» на архаичном скандинавском.] Брекки уточнила:
        - Ты русский?
        - Да, - кивнул он.
        - А кто у тебя есть семья?
        - Отец, мам… мать, старший брат и сестра, - перечислил Витька.
        - А жена?
        - Нет, - улыбнулся Витька. - У нас в отделении женат только Эрих.
        - Эрик?
        - Ну да, вон он… Остальные неженатые.
        - Гм… Ты первый русский, с кем я говорю…
        - Да? - Витька не знал, как реагировать. Он с отчаяньем понял, что не знает, о чём говорить. О книгах, фильмах. Космосе? А что ей интересно из этого, может - ничего? Но Брекки сама пришла на помощь:
        - Тебе нравятся звёзды?
        - Очень, - искренне ответил Витька.
        - И мне… А что ты знаешь про звёзды? Расскажи!
        3
        - Ты знаешь, как переводится её имя?
        Витька вздрогнул. Они с Брекки говорили уже не меньше получаса, и она отлучилась «на маленькую минутку», а он остался сидеть в обалдении от её живого ума и красоты - и теперь не ожидал, что к нему обратится сидящий наискось парень. Он говорил по-английски чисто и смотрел пристально.
        - Так знаешь?
        - Нет, - осторожно ответил Витька. Он не понимал, чего хочет парень, но тон голоса ему не слишком нравился.
        - Круча, - усмехнулся парень. - И тебе придётся постараться, если ты вздумал взобраться на неё.
        Прозрачная насмешка была лишена дружелюбия. Витька почувствовал, что вспыхнули щёки, а в ушах зашумело.
        - Я гость, - негромко, но весомо сказал он. - Но, по-моему, тебе надо извиниться за свои слова. О девушках так не говорят.
        - Ты гость. - подтвердил парень. - И я просто хочу тебе помочь.
        «Правда?» Нет. Витьке так не казалось. Уж больно зло сказал парень те - первые - слова.
        - Почему ты решил, - спокойно начал юноша, - что я чего-то хочу от Брекки?
        - А ты ничего не хочешь?
        - Чего бы я ни захотел - это только моё дело, - твёрдо сказал Витька, не спуская взгляда с собеседника. - И я не хочу в первую очередь, чтобы так говорили о девушке, которая мне понравилась.
        - Я сказал - что думал, - глаза переселенца сверкнули. - И если уж я захочу - так повторю. Смотри, не сверни шею, свалившись с кручи!
        В бою Витька привык действовать молниеносно. Но он был не в бою, а в гостях. И ему с детства внушали, что в гостях надо быть вежливым.
        До определённого момента.
        - По-моему, ты нарываешься, - сказал он спокойно и негромко.
        Неизвестно, понял ли переселенец - скорей всего, судя по некоторым признакам, фламандец - слово «нарываешься», сказанное по-русски. Но для него, видимо, требовался лишь повод.
        - Ты, я вижу, предпочитаешь болтать, а не действовать, - усмехнулся он. Между тем, соседи по столу начали обращать внимание на заваривавшуюся ссору.
        - Вик, хватит, - Майкл положил ладонь на стол рядом с кулаком Витьки. Переселенцу тоже что-то сказали, он огрызнулся… а Витька понял вдруг, что очень зол. И плевать, если даже он перебежал этому парню дорогу.
        Подошла сама Брекки, что-то резко крикнула. Парень ей ответил - Витька не совсем понял, что, но девушка побледнела и шумно выдохнула, из-за стола неподалёку вскочили двое очень похожих на неё парней, а все вокруг зашумели уже откровенно-неодобрительно.
        Витька тоже вскочил. Он видел бледное лицо Брекки, её пристальный взгляд - она смотрела на явно оскорбившего её парня. И рявкнул по-русски:
        - А ну, сучонок, извинись перед ней, живо!
        - Сядь! - жёстко скомандовал Джек. - Не хватало ещё - в гостях…
        Вскочившего на ноги парня тоже усаживали. Усадили с трудом, но он произнёс ОЧЕНЬ спокойно, глядя прямо в глаза Витьке:
        - Я прошу у тебя прощенья… ГОСТЬ.
        Нюанс, надо думать, оценили все. Брекки за стол не вернулась…
        …Витька, кажется, ещё что-то ел и пил, но слабо помнил - что. Он был собран и холоден - поэтому не вскочил, когда парень зачем-то встал и вышел. Нет. Подождал и неспешно выбрался из-за стола, сделав озабоченный вид в ответ на взгляд Майкла - тот понимающе засмеялся. Расслабленно дойдя до выхода, сразу за ним Витька почти побежал - и догнал парня около горной тропы, начавшейся сразу за пещерой. Окликнул его:
        - Погоди.
        Юноша остановился и повернулся. Витька тоже остановился почти рядом с ним, опершись на стену локтем.
        - Мы не договорили.
        - Я извинился, - он пожал плечами. Но глаза нехорошо сузились.
        - Подотрись своим извинением, мне оно не нужно, - Витька обнаружил, что внутри у него всё снова закипает… и даже удивился себе - с чего это он всё-таки?! - Ты не извинился перед Брекки.
        - Чего ты хочешь?
        - Чтобы ты сейчас пошёл со мной и извинился перед ней.
        - Ну что ж - заставь меня это сделать. Ну? - ладонь парня легла на рукоять ножа.
        - У нас тех, кто срываются на девчонок, самих называют - БАБЫ, - с наслаждением припечатал Витька. - Ты баба и есть.
        Ополченец хмыкнул. Покачал головой - и в руке у него оказался кинжал - неширокий, длинный. Держа его остриём в землю, он сам посмотрел туда же - а когда поднял лицо - Витька немного испугался. Он уже долго воевал, видел всякое - но такого не видел ещё ни разу.
        - Ну держиссссь, - почти по-змеиному прошипел его противник, бесчувственно улыбаясь. И добавил по складам: - Же-ниш-ш-шок.
        И взял кинжал шведским хватом. Витька оттолкнулся от каменной стены и выхватил свой нож - слегка пригнувшись и держа оружие по-испански.
        Он умел драться ножом. Учился понемногу с детства, тренировался в учебном лагере и уже тут… Но парень неожиданно рубанул ножом, как мечом. на уровне шеи - без разговоров и без замаха. Чтобы сразу убить, первым ударом. Витька еле успел увернуться из-под повеявшего холодком смерти удара, а переселенец явно изумился.
        А дальше - дальше думать стало некогда. Клинки столкнулись - раз, другой, третий - высекая удивительно яркие в ночи искры. Страная упорная злость охватила Витьку, он смотрел на этого парня, как на врага, не задумываясь, что же он, собственно, ему сделал-то? Он посмеялся над Брекки, он обругал её и оскорбил - этого вполне хватало для драки насмерть. Судя по всему, его противник думал примерно так же. И, попытайся их кто-нибудь разнять - противники бросились бы на миротворца вместе.
        В контратаке Витька распорол противнику левую ладонь - наискось от указательного к запястью, тот закрылся этой рукой. Ответный удар совершенно неожиданно разрубил Витьке правое плечо над ключицей, мякоть - но Витька наполовину потерял способность действовать правой. Отскочив, Витька мгновенно перебросил нож в левую. Кровь стекала на гружь и в рукав, скапливалась в брассарде. Но карман куртки ополченца, куда он сунул пораненую руку, тоже набух тёмным и влажно блестел…
        Второй удар Витька пропустил по внешней стороне бедра - с размаху, он еле-еле успел отдёрнуть ногу и уберечь артерию, иначе тут бы ему и конец. Однако - тут же удалось и отплатить. Отскочить противник не успел - и Витька всадил нож ему в бок. Лишь в последний миг словно вспышка мелькнуло в мозгу - «СВОЙ!» - и Витька, не повернув клинок, выдернул оружие обратно.
        Странно - противник не упал. И не выронил оружия, лишь прижал к ране окровавленную ладонь. Лицо тут же обрисовалось в полутьме белым овалом. Витька, тяжело дыша, стоял напротив и чувствовал, как горит плечо и немеет нога.
        - Так, - вытолкнул, покачиваясь, переселенец. - Хорошо. Брекки - твоя. Geluk… voor u,[71 - Счастья… вам (фламандск.)] - в последних полупонятных словах прозвучала горечь, от которой у Витьки вдруг перехватило дыхание. Он подался навстречу - помочь - но парень повернулся и пошёл куда-то в сторону, при каждом шаге кренясь вбок.
        Витька машинально вытер нож о куртку. Ему было плохо, и не только физически. Кажется, парень был в Бркки влюблён… Кровь течёт, надо к людям ближе, потому что сейчас, кажется, я свалюсь… Убирая на ходу нож, он тяжело пошёл обратно в пещеру, морщась на каждом шагу и размышляя, коо бы отозвать потихоньку в сторону, чтобы помог и не наболтал…
        - Оз?
        Голос Брекки. Её фигура чёрным обрисовалась на тёмно-алом фоне входа, и Витька остановился.
        - Оз? - повторила она напряжённо.
        - Это я, - ответил Витька, чувствуя себя всё хуже и хуже. «Милые бранятся - только тешатся… неужели я ранил её жениха?!»
        - Вик?! - выдохнула Брекки, подавшись навстречу. - Вы дрались?!
        - Дрались, - юноша прислонился к стене. - Ты прости, я его ранил… и, похоже, тяжело…
        - А он… он тебя?! - быстро и взволнованно спросила Брекки. Витька удивился - что ей до этого? Хочет порадоваться?
        - В плечо и бедро, - негромко сказал он, не желая отклеиваться от неожиданно ставшей мягкой стены.
        Самым же удивительным было то, что его кто-то подхватил.
        4
        - Значит, он на самом деле твой жених.
        Витька сидел на табурете в одних трусах и старался не смотреть, как Брекки, ловко действуя хирургической иглой, зашивает ему рану на плече. Крепкая бодрая бабулька, сидевшая у переносной печки, что-то вязала, не обращая внимания на парня, которого привела внучка.
        - Он был моим женихом, - ответила Брекки, закрепляя шов скобкой из медицинского степлера - Витька дёрнулся. - Я ему отказала. И ещё двоим отказала. Мне не нужна жалость.
        - Какая жалость? - не понял Витька. - За что тебя жалеть-то?
        Брекки сверкнула глазами.
        - Наш отец - мой, Ульфрида и Унферта - был одним из последних вольных ярлов. Он отказался следовать за Турре Греттирсоном и был схвачен во время набега на берега Пиренейского полуострова хускерлами «Фирда». Его расстреляли. А наши жизни - мы были тогда ещё малышами совсем - он обменял на то, что мы будем служить Империи, - она встала на колено и примерилась к ране в бедре. - Ну? Тебе тоже меня жаль? Или ты меня уже просто ненавидишь?
        Витька, если честно, не знал, как сформулировать своё отоношение. Он просто удивлённо смотрел на Брекки. То, о чём она рассказывала, было не таким уж далёким по времени - но невероятно далёким «по жизни». И что тут сказать - он не знал. Пытался найти слова - и не находил никак. Её братья сражались за Империю, искупая вину отца. А она…
        - Я зашью тебе рану - и уходи, - тихо сказала Брекки. - Ты - такой же, как и все. А я в жалости не нуждаюсь - и презрения не заслужила.
        Она сердито воткнула иглу, и Витька зашипел:
        - Ты шшшшшшшшшшшшшшшто, боль-ноооо! Да какое мне дело до твоего отца, если он не то что мне не знаком, но даже на наши земли не ходил! А ты мне понравилась, дура!
        Иголка вновь рванула тело, и Витька снова рявкнул от боли, а вяжущая бабуля (это что же - она тоже ходила с викингами?! Ведь точно ходила…) рассмеялась. Молодо так, звонко…
        - Послушай, - сказал Витька, ладонь стирая кровь с бедра, - я эти дырки получил из-за тебя и ты мне правда нравишься. Но ты не могла бы - я очень тебя прошу - если не трудно - не могла бы ты меня не дырявить ЕЩЁ?!
        Брекки подняла на него глаза.
        В глазах были внимание и надежда.

* * *
        При входе в зал Витька остановился передохнуть. Он мысленно костерил себя на все корки и прикидывал, как половчей откинуться на спину - и… Может, за ночь подживёт немного, а завтра - оставалось надеяться, что не придётся никуда долго топать… Иначе всё всплывёт - и объяснение станет очень и очень неприятным. Самым же интересным было то, что Оз… сидел на месте. И шутил, даже не поворачиваясь в сторону Брекки, со своим соседом-ровесником. «Железный парень!» - с невольным уважением подумал Витька.
        Веселье в пещере, как это обычно и бывает, благополучно распалось на отдельные очаги. Неизвестно, сколько простоял бы Витька на месте (если честно, при каждом шаге в бедро забивали раскалённый гвоздь), н омимо проскочил Иосип. Проскочил, круто развернулся - и подошёл к Витьке.
        - Куда ты пропал-то? наши тебя ищут. Джек думал, что ты пошёл драться с тем козлом, но он потом пришёл, а тебя нет… - серб осекся, всмотрелся и тревожно спросил: - А чего это ты какой-то… зелёный?
        - Переел, наверное, - спокойно ответил Витька. - Я потом и выходил - проветриться, тошнило меня… постоял на холодке.
        - Полегчало? - поинтересовался серб.
        - Угу.
        Плечо и бедро горели. Хотелось поскорей добраться до лавки. Но Иосип, кажется, витькиных страданий не замечал. Сербский мальчишка был весел, глаза блестели, от него слегка попахивало вином.
        - Здесь очень красивые девчонки, - понизив голос, признался он. - Почти такие же, как наши.
        - У тебя дома осталась? - спросил Витька, следя за Брекки - она беспокойно оглядывалась по сторонам.
        - Не, - беспечно ответил серб. - Я двух или трёх поменял за последние полгода.
        Витька склонен был поверить - такие мальчишки, как Иосип, у женского пола всегда пользуются успехом. Кивнув, русский спросил - неожиданно для самого себя:
        - А отец твой… где?
        Серб резко помрачнел, от его весёлости мгновенно не осталось и следа.
        - В Месопотамии лежит.
        Витька наклонил голову. А Иосип, передёрнув плечами, опять взбодрился.
        - Смотри, как танцуют!
        Посмотреть в самом деле было на что. Три пары юношей танцевали с двумя ножами каждый - клинки сталкивались в воздухе с ритмичным лязгом, мелькали, подброшеные и перебрасываемые из рук в руки, над головами танцоров, которые крутились, подпрыгивали, сходились и расходились… За ними внимательно следили из-за столов, в такт стуча кулаками по столешницам. Кончилось тем, что из-за стола вскочил Толька Бронников, кубанец из 3-го ударного и, дико, режуще свистнув, прыгнул через стол, расставив в прыжке руки, как крылья - и пошёл по кругу возле танцующих вприсядку, быстро ударяя себя ладонями - по груди-по бёдрам-по подошвам сапог и выкрикивая:
        - Эхххх, ходи-братва-разговаривай-Россия - и-и-и-и-и-иххххххаааа!!! - раскинув руки снова, он, как подброшенный пружиной, взметнулся в воздух, в прыжке сев на шпагат. И ещё, ещё, ещё - раз за разом, не сбивая дыхания.
        - Й-арррр! - в полном восторге ревел зал. То, как пляшет русский, большинство тут видели, наверное, впервые. Толька же неожиданно выхватил из ножен на поясе у одного из танцевавших парней длинный тесак… и вокруг него вспыхнуло ало-серебряное в свете факелов сияние, рассыпавшее быстрые блики. Подкинув тесак к потолку, Толька вновь подпрыгнул, перехватил оружие за рукоятку и приземлился на колено, выкрикнув:
        - Ха!
        «Дум-бам-дум-бам-дум-бам-дум!» - удары кубков по столу слилось в ритмичный грохом - и резко оборвалось. Тольку тут же потащили в компанию молодых ребят, которую возглавляли те танцоры. Причём каждый стремился ему налить побольше и обнять покрепче.
        - Толь, пей поменьше! - предупреждающе крикнул сержант Левинский. - Проспаться не успеешь!
        - Я не пью, товарищ сержант, ты ж знаешь! - весело откликнулся кубанский казачонок, всё-таки вежливо поднимая кубок.
        Решившись наконец оттолкнуться от стены, Витька на едином рывке добрался до лавки и сел на неё. Украдкой перенёс правую ногу на место, придерживая руками, как чужую вещь.
        - Ты чего?! - изумился Майкл.
        - Отсидел, - сквозь зубы сказал Витька. И поймал взгляд Оза - совершенно больной, как у побитого пса.
        - А… - откликнулся Майкл, всё ещё искоса удивлённо косясь на друга. - Куда бегал-то?
        - Тошнило, - Витька протянул руку за хлебом и столкнулся с ладонью Брекки. На миг задержал на ней пальцы - девушка подняла глаза, тихо прикрыла их ресницами…
        …Ромка неожиданно поддал. Сидевший рядом Олег шипел ему, чтобы он перестал, но Ромка, кажется, что-то вспомнил - упулился в стол, весь побагровел и что-то угрюмо цедил о могиле, о каких-то четырёх камнях и старой липе, а потом запел, перевирая мотив и ожесточённо:
        - Мальчик-горнист, дан приказ тебе снова трубить в атаку!
        Мальчик-горнист, я седой - не значит, что я не умею плакать!
        Снова трубишь, снова вперёд, снова знамя над головой…
        Мальчик-горнист, я верю: ты будешь сегодня живой…[72 - Стихи Валентины «Ленты» Ососковой.]
        - Напился, - Джек встал. - Эрих, помоги вывести, а то сейчас драться начнёт…
        - Погодите, погодите, лучше я, - Олег поднялся и начал в свою очередь поднимать Ромку. Тот не сопротивлялся, и они вдвоём двинулись к выходу, а Скобенюк аккуратно показал кулак Джеку, который чертыхнулся.
        - А ну-ка, парни! - Билли поднялся. - Споём и мы, давайте-ка!
        Призыва, наверное, ждали давно. Звонкий, весёлый голос взвился над столами:
        - Пускай ни сна и ни покоя,
        Пускай за боем снова бой -
        Не вздумай, старая с клюкою,
        Что мы склонились пред тобой!
        - и его подхватили голоса других партизан - почти всех в зале:
        - Пускай пожары и разруха,
        Пускай сжигают нас дотла -
        Не вздумай, чертова старуха,
        Что будто бы твоя взяла!
        Пусть воет ветер снегопада
        Суровой ядерной зимы -
        Запомни, бестия из ада:
        Мы - не рабы. Рабы - не мы![73 - Стихи Бориса «Сказочника» Лаврова.]
        5
        Штурмовикам вообще-то было надо ночевать в БМП, но их бронекоробки так выстудило ветром, что даже Скобенюк не воспротивился, когда Каттерик отвёл взводу большущий зал, где в настоящем очаге горел (с не очень приятным запахом) большими кусками нарубленный уголь. Рядом лежали вороха армейских одеял.
        - Всем спать, - распорядился Скобенюк. - Для водил - подъём на час раньше.
        Эрих - он сидел, разуваясь - буркнул какое-то немецкое ругательство. Джек толкнул его:
        - Не скрипи. За ночь совсем выстудится, без разогрева не поедем.
        - Могу одолжить зажигалку, - серьёзно предложил Ник. Эрих замахнулся сапогом:
        - Канадка недорезанная! Поползай под ней сам!
        - Это твой крест, - серьёзно сказал Ник, скатывая в рулон под голову второе одеяло. - Ух! А ничего, мягко!
        - Ты куртку где так распорол? - вдруг спросил Джек, берясь за плечо Витьки. Тот застыл, похолодев - сейчас, в близком свете, все увидели не только порезы на куртке и штанах, но и пятна вокруг них. Лицо сержанта холодно изменилось, а пальцы на плече стали жёсткими. Он сдёрнул куртку вниз и коснулся пластыря:
        - Что это?
        - Порезался… - неохотно ответил Витька, пытаясь натянуть куртку, но Джек неожиданно стиснул плечо так, что заныла ключица:
        - Дрался? - тихо спросил он.
        - Дрался, - тут же ответил Витька.
        - …товарищ сержант.
        - Так точно, дрался, товарищ сержант.
        - В бедро - тоже?
        - Так точно, товарищ сержант.
        - А ты его?
        - В бок, товарищ сержант.
        - В бок?! - глаза Джека расширились, губы дрогнули, и Витька заспешил:
        - Он жив, жив, я только ранил…
        - Только… ранил… - видно было, что Джек с трудом сдерживается, чтобы не рвануть Витьку на себя и не начать трясти его за плечи, как отец - нашкодившего дурака-мальчишку. - Ты с ума сошёл! Ты…
        - Товарищ сержант Джек, - вдруг подал голос Эрих, уже улёгшися к тому времени. Он лежал, закинув руки под голову, и лицо его имело крайне задумчивое выражение. - Помнится мне - было такое время, когда я был ещё лансом. А у нас в отделении как раз появился новенький. Рядовой. Англичанин… - немец повернул голову и сонно посмотрел на Джека. - Так вот - он после первого же рейда набил морду союзнику. Ну, правда, не зарезал и даже не порезал… но избил крепко. Я всё вот лежу - никак не могу фамилию вспомнить. Не помнишь?
        Лицо сержанта неожиданно стало растерянным. Он вдруг покраснел и выпустил удивлённого Витьку.
        - Не помню. - отрезал Брейди. - Ладно. Вик, - он вновь повернулся к русскому, - учти: я эих ранений не видел. Ничего про них не знаю. И, если завтра понадобится бежать - ты побежишь, хоть кровью обоссысь.
        - Слушаюсь, товарищ сержант! - поспешно ответил Витька. - Со мной проблем не будет, честное слово.
        - С тобой по жизни одни проблемы, - буркнул Джек, укладываясь…
        …Вокруг стало уже совсем тихо, большинство штурмовиков благополучно заснули, лишь Скобенюк с Мальвони сидели за низким столом, расстелив карту. Витька тоже почти заснул, когда услышал шёпот Майкла:
        - Она красивая?
        - Ты её видел… - сонно буркнул Витька, натягивая одеяло. - Она сидела напротив.
        - Ничего, - оценил Майкл и вздохнул. - Симпатичная.
        - Мне тоже так кажется… - Витька помолчал и, толчком проснувшись, спросил: - Майкл, а где твоя девчонка?
        - Там же, где вся моя прошлая жизнь, - спокойно ответил Майкл. - В братской могиле на окраине Каспера.

* * *
        В пещере пахло солдатами. Брекки давно привыкла к этом запаху. Так же пахли её братья. Так же пахли все мужчины. Этот запах - всё, что сохранила память об отце.
        Брекки поискала взглядом русского, Виктора - и нашла почти сразу, увидев в этом что-то вроде знака свыше. Осторожно ступая между спящими, девушка подошла к Витьке, который дрыхнул совершенно безмятежно, высвободив из-под одеяла правую руку.
        Тихонько опустившись на колени, Брекки извлекла из снаряжения куртку. От неё пахло потом, порохом и железом. Расстелив светло-зелёную пилему на коленях, девушка достала игольницу и занялась разрезом на плече, тихонько шепча простые короткие слова - женскую просьбу о помощи…
        …Она увлеклась работой и вздрогнула, ощутив чей-то пристальный взгляд, похожий на прикосновение руки. Повернулась - на неё в упор смотрел, поднявшись на локте, сержант, командир Виктора - атлетического сложения юноша с жёстким волевым лицом и песчаного цвета волосами. Серые глаза смотрели пристально-равнодушно… но за этим равнодушием крылся искренний интерес.
        - Vad heter du?[74 - Как тебя зовут? (шведск.)] - негромко спросил сержант на родном языке девушки - на чистом, от которого она почти отвыкла.
        - Брекки Торсгард, - так же тихо ответила девушка, пытаясь понять, чего хочет от неё этот парень.
        - Alskar du honom?[75 - Ты любишь его? (шведск.)] - поднял подбородок сержант.
        - Jag? Var har du fatt?[76 - Я? С чего ты взял? (шведск.)] - Брекки почувствовала, что краснеет, и сержант улыбнулся углом рта:
        - Nog. Karlek, flicka?[77 - Хватит. Любишь, девочка? (шведск.)] - и продолжал по-английски: - Тогда люби до конца. Мы становимся слишком страшными без любви… и слишком уязвимыми с нею. И это тоже помни.
        - Не наказывай его, - попросила Брекки. - Он дрался из-за меня. И он не убил Оза, хотя мог. Я не стравливала их, я давно отказала Озу, он просто злился… Мне правда нравится Виктор. Скажи, а трудно стать солдатом Рот?
        - Трудно, - безжалостно сказал Джек. - Нужно уметь многое, что ни к чему уметь девушкам, на мой взгляд… - и, смерив Брекки взглядом, неожиданно улыбнулся уже по-настоящему: - Не бойся, он не забудет тебя, куда бы нас отсюда не отправили. Мне кажется… знаешь, по-моему о такой, как ты, он мечтал уже давно. Вот что, Брекки Торсгард, - сержант привстал, одеяло сползло, и на чистой, светлой коже девушка увидела хорошо знакомое - следы ранений, - послушай-ка меня, не удивляйся тому, что я скажу, и сама никому не говори об это разговоре. Он, - Джек указал глазами на Витьку, как раз перевернувшегося на живот со сладким вздохом, - ещё мальчишка. Помни об этом. Мальчишку очень легко ударить - у вас есть страшная власть насчёт этого. Помни. Я видел, как он смотрел на тебя. Помни.
        Брекки наклонила голову. Молча. И снова взялась за иголку.
        6
        Перед выступлением царила, как всегда, суета сует и всяческая суета. Кто-то что-то рассчитывал по карте, кто-то кричал, что снаряды грузить всё равно уже некуда, снаружи взрёвывали уже с полчаса движки «элефантов», вокруг поспешно снаряжались штурмовики.
        Сидя спиной ко входу, Витька затягивал ремни сапог, когда издали донеслись первые выстрелы - батареи 120-миллиметровых безоткатных орудий, установленные на горных отрогах, открыли огонь по скоплениям противника в молодых лесах в долинах.
        Арвид Крэйн начал операцию по уничтожению банд «чёрной сотни».

* * *
        1-й взвод Сведрупа и 3-й Вестона подошли вместе с конной полусотней партизан Крэйна. В его распоряжении оставалась 2-я полурота «Волгограда» и его собственные триста партизан. К операции были привлечены вся артиллерия и авиация, которые ещё располагались в районе - 34 орудия, 6 боевых самолётов и 36 боевых вертолётов. У «чёрных сотен» тоже была какая-то артиллерия и, кажется, даже бронетехника. Но вряд ли это могло им помочь. А то, что почти все банды удалось собрать на какую-то приманку в одно место - было вообще большой удачей.
        Именно туда орушились артиллерийский огонь и удар авиации.

* * *
        Штурмовики, уже стоя возле своих «коробочек», следили, как пехотинцы ополченцев грузятся в машины - лёгкие грузовики. Каттерик следил за этим, стоя в открытом «лендровере» и опираясь на пулемёт.
        Витька, стоя у машины, смотрел на носки сапог с мрачным и сосредоточенным видом, совершенно не сооветствовавшим его вчерашнему настроению. Остальные, как обычно перед боем, хохмили и перешучивались - Джек, честно говоря, ожидал, что Витька включится в общую пикировку, но…
        Спрыгнув с кормы БМП, сержант подошёл вплотную к русскому и тихо спросил:
        - В чём дело?
        - Меня сегодня убьют, - вдруг сказал Витька. С такой уверенностью, что Джек отшатнулся и невольно сотворил Молот - почувствовав, как от лица отхлынула краска, а губы онемели.
        - Прекрати, это чушь, - быстро и негромко сказал он.
        - Мне снился сон.
        - Не всякий сон в руку.
        Витька перевёл дыхание - словно очень долго бежал. Покачал головой:
        - Я не верю в сны. Но я чуть не умер в этом сне по-настоящему, я еле сумел проснуться - у меня остановилось сердце.
        - Просто там очень жарко было, я тоже плохо спал…
        - Сержант, - Витька взял Джека за предплечье, стиснул, - ты погоди. Ты не спеши. Ты чего так испугался, как сопляк какой? Я хотел Майкла попросить… или Ника - но потом подумал: у них своих дел хватает… Чеки подели. Мои. Половину - домой, а половину… - он опять перевёл дух. - Половину отдай Брекки.
        - Вик, это тяжёлый бред.
        - Да почему? - юноша неожиданно улыбнулся, хотя и без веселья. - Стольких убили, постоянно убивают, а я? Да мне не страшно. Ты не думай. Ты только сделай, что прошу.
        Джек оскалился. Он хотел резко ответить, что Витька не имеет права, умирать теперь, что в этом русском парне Джек видит своего младшего брата, своё более удачливое и счастливое продолжение… Не сказал. Это было бы сентиментально. А он не был сентиментальным - сержант-штурмовик, потерявший на этой войне многих друзей и единственную любовь…
        - Иди к чёрту, - резко сказал он и полез в машину. Витька пожал плечами и вслушался в разговор двух ополченцев, проходивших мимо.
        - Оз не придёт.
        - Что ещё случилось?
        - Его ножом пырнули.
        - Кто ещё?
        - Да не знаю. Никто не знает, не говорит он.
        - Поединок, что ли?..
        - На броню! - зычно крикнул Сведруп.
        - Давай по местам! - поддержал Джек, поворачиваясь в люке.
        Витька вскочил в «элефант» последним. Он искал взглядом Брекки, но среди девушек и женщин, молча провожавших своих - её не было.

* * *
        Перед наступлением штабы рассчитывают всё - не только запасы снарядов у своих и противника, но и запас прочности, которым обладают войска. Это важно. Очень важно - потому что бывает: войска сражаются, даже когда сражаться уже нет возможности.
        У «чёрных сотен» запас прочности был невысоким. Банды оставались бандами. Собственно, после обстрела и авианалёта от них осталась только толпа полуспятивших от ужаса живых среди куч трупов. Однако среди этой толпы были и «синие береты», бежавшие сюда с северо-востока. Их было не очень много, и они не собрались компактно с самого начала - а обстрел и вовсе помешал им это сделать.
        Но эти были настоящими бойцами. Они ненавидели северян глубинной звериной ненавистью и не боялись умирать, стремясь только к одному - убить побольше врагов.
        И это стало определяющим в начавшемся ближнем бою.
        ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ:
        ОЛЕГ МЕДВЕДЕВ.
        МАЛЕНЬКИЙ ПРИНЦ.
        Свята земля, не свята - иль в пиру, иль в бою…
        На ней не найти ни Эдема - ни даже Сезама…
        Но Маленький Принц покидает планетку свою,
        Как, будь он большим, покидал бы свой каменный замок…
        Он держит в руках окончанья священных границ,
        Стоит, каменея в потоках стремительной жижи,
        И небо над ним опускается ниже и ниже,
        И чёрные тени ложатся у впалых глазниц.
        В слепой крови, прокушена губа.
        Ему б давно сказать - мол «не играю!»,
        Но… солнышко не светит самураю
        За гранью полосатого столба.
        Обрывками приставшая к спине,
        Душа его по краешку прошита
        Нервущимися нитями бушидо -
        И этого достаточно. Вполне…
        В ночи Гиперборея не видна…
        Стрихнином растворяется в стакане
        Печаль твоя, последний могиканин…
        Так вырви же решётку из окна!
        Из сердца заколдованных трясин,
        Где мутная вода под подбородок,
        Летучий dream болотного народа
        К подножию рассвета донеси!
        А в час, когда полночная звезда
        Взойдёт на полог млечного алькова -
        Налей себе чего-нибудь такого,
        Чтоб не остановиться никогда…
        А потом ты уснёшь - и, быть может, увидишь ещё,
        Как медленно солнце встаёт, разгибая колени,
        И Маленький Принц покидает свои укрепленья,
        Горячим стволом согревая сырое плечо.
        Взойдёт над миром полная Луна -
        Прекрасна, но - увы! - непостоянна…
        Забудьте обещанья, донна Анна.
        Не стойте у открытого окна.
        7
        Объём поражения противника изумил всех. Наверное, почти все штурмовики видели больше убитых. Но такого скопления трупов на относительно небольшом участке не видел ещё никто из них. Кроме того, становился ясен масштаб вооружённости «чёрных повязок» - не просто банды, а чуть ли не дивизия с техникой, оказывается, стянулась в горную долину. И погибла здесь.
        Вся.
        Оставшиеся в живых пытались сдаваться в плен - ещё до подхода техники, конным разъездам партизан и ополченцев. Но те их не брали. Такие грозные из засады, в ночном налёте на ферму, «чёрные повязки» практически даже не пытались оказать сопротивления, хотя вокруг была ещё масса мест, где можно было попытаться организовать отпор… Любой из северян хорошо знал, что такое драться насмерть. И не мог понять, зачем вообще браться за оружие, если не собираешься этого делать.
        Из этого непонимания, сменявшего ненависть, росло презрение. А из презрения - равнодушие…
        …Очень хотелось открыть люк. В БМП стояла, невзирая на вентиляторы, духота, но подразделения находились практически в бою - и открывать люки без особой команды запрещалось.
        - А на севере сопротивлялись покрепче! - крикнул Витька, прижав к горлу ларингафон. Из десантного отделения ему резко ответили:
        - Не ори, у Ромки и так башка трещит!
        - Пить надо меньше, - произнёс Витька на чистом русском сакраментальную фразу и покрутил вставленным в шарнир РПД, от нечего делать проверяя сектор обстрела. Впереди, в полукилометре, гарцевали несколько верховых ополченцев, они что-то высматривали между холмов. И, когда между ними встал куст разрыва - двое вылетели из сёдел, один склонился вбок и пришпорил коня, трое других поскакали рядом, поддерживая его и прикрвая - Витька поперхнулся вдохом.
        - Вашу мать! Там пушка! 019-я! - взорвался динамик внешней связи. - Коробочки, осторжно, 018-я, в сторону, в сторону!
        «В-в-вжау!» - Витька увидел, как снаряд, ставший внезапно отчётливо заметным, срикошетировал от борта 018-й. А потом увидел и пушку - она была установлена почти открыто между двух холмов, и возле неё возились с перезарядкой маленькие тёмные фигурки.
        Наверху загремел 30-миллиметровый автомат, яркие даже при свете дня трассы затанцевали чуть слева от пушки, потом - словно бы нащупали, врезались точно в неё; казалось, огненный палец долбит по прыгающей клавише печатной машинки. Сбоку вынырнула 020-я, взрывая грун гусеницами, с бешеной скоростью взлетела на холм до половины, качнулась, остановилась, выпустила короткую очередь… ещё… длинную…
        - Рышарт, делишь с нами славу? - шутливо спросил наверху Джек.
        Что ответил поляк - было непонятно. 018-я Мальвони обошла 019-ю, подскочила на небольшом, но крутом пригорке и резко остановилась. Из неё выскочили двое штурмовиков, пригибаясь, пошли к вражеской пушке, наклонившей свой ствол до самой земли - её ствол зиял на просвет металлической рваниной от множества попаданий. Лежали один или два трупа. Штурмовики приближались неспешно, скользящим шагом, как боксёры на ринге - наверное, видели что-то, незаметное из «коробочек».
        Тёмная фигура поднялась из-за пушки как-то ломано, словно марионетка на ниточках, но - быстро. Сделала что-то левой рукой. Накатник ударил вставшего в живоот, отшвырнул - но пушка коротко рявкнула, выплёвывая в упор заряд картечи.
        Кто-то закричал так, что динамики застонали с присвистом. По броне дробно ударило грохотом, а приближавшихся штурмовиков просто разнесло в клочья - картечь ударила в них с пяти метров, не больше…
        Из машин высыпали почти все. Заворочались башни, беря на прицел окружающие холмы.
        Неподалёку от пушки - там, куда его отшвырнуло - лежал, откинув левую руку, рослый молодой парень. Белокожий, с синим беретом под встопорщенным погоном поверх РЖ. Правой руки у него не было. Он щерился окровавленным ртом - насмешливо даже после гибели.
        - Проклятье, - сказал кто-то из штурмовиков, - он, конечно, бандит. Но… вот это - смерть.

* * *
        Дальнейшее продвижение вновь было спокойным - но это спокойствие больше никого не обманывало. Трупы и трупы кругом больше ни о чём не говорили - среди них вполне могли скрываться те, кто не собирался сдаваться и даже прятаться дольше, чем это необходимо…
        …Ррах! Фонтал земли встал слева от движущихся машин.
        - Самоходка! - крикнул Джек. - Кайса, слева самоходка!
        «Р-р-р-ру-у… р-р-р-ру-у…» - тонко завыли от перенапряжения подшипники башни. Ррах! Второй снаряд врезался в борт 017-й…
        - Лейтенант! Скобенюк!
        017-я не загорелась. Из дыры пышными клочьями лез, твердея на воздухе, серый наполнитель, а потом 017-ю отгородила стена чёрного плотного дыма - машина маскировалась.
        Угловатый короб самоходки виднелся в полусотне метров, за деревьями. Пятнистая машина раскачивалась на больших колёсах, ствол длинной пушки курился дымом. Но развернуться до конца она не успела - Кайса выпустила ракету, и самоходка отшатнулась, как человек, получивший сокрушительный удар в челюсть.
        Витька увидел, как сбоку в рубке самоходки открылась дверца - кто-то в пятнистом комбинезоне пытался кого-то выволочь изнутри. Обернулся - Витька увидел отчаянное, окаменевшее лицо подростка лет четырнадцати и нажал спуск. РПД длинно отстучал деловитую дробь, и мальчишка, резко распрямившмсь, закинулся назад и упал наземь, под колесо - последним усилием всё-таки почти вытащив из машины своего товарища. Мёртвого - это было видно. Но, наверное, убитый пацан этого не знал.
        - Десант - из машины, быстро! - крикнул наверху Джек, и его сапоги исчезли. Надрывно зашлась скорострелка. «Элефант» резко остановился, дёрнулся и пошёл прочь, задирая нос и с треском что-то переламывая многотонной броневой тушей. Броня не только защищает - она ещё и сокращает обзор - Витька почти ничего не видел, кроме каких-то кустов в своём прицеле - в эти кусты он и стегал длинными очередями. БМП с хряском что-то раздавила, мелькнула бегущая фигура, упала - из упаковки за спиной выскользнули и раскатились несколько реактивных гранат.
        - Дер-ржись! - прорычал Эрих, мотаясь на рычагах управления. - Ха!
        БМП с ходу взяла небольшой овраг, заросший кустами. Что-то со страшной силой ударило сзади в корпус, в пустое десантное отделение - так, что Витьке показалось: оторвалась голова, а всё отделение внутри наполнилось кислым запахов взрывчатки. Удар лбом в броню, плечом в борт, подбородком в приклад РПД… Попали?! Точно… Приземистая боевая машина ворочала башней за высокими краснокорыми деревьями, и Витька испытал ужасное чувство незащищённости, но сверху коротко грохнуло, резко выкрикнула Кайса: «Такайсин!»[78 - Проваливай! (финск.)] - и вражескую машину окутало бронзовое пламя, тут же превратившееся в бурную смесь алого огня и чёрного дыма. Из башни вывалился горящий комок - Роман из своего РПД прошил его раньше, чем Витька отреагировал.
        Потом был ещё один удар - и гудящая чёрная дыра, в которую провалился, не выпуская пулемёта, Витька.
        8
        Кто-то хрипел и кашлял совсем рядом. Голос Кайсы пытался пробиться в сознание - через хрип, шум в ушах… Пахло кровью, горящими металлом и пластмассой, химическим наполнителем. Страшно болела голова - словно в открытый мозг вбивали гвоздь за гвоздём, ритмично и беспощадно. Неожиданно всплыло выученное в школе - кора головного мозга не имеет нервных окончаний, а значит - не чувствует боли…
        Витька попытался пошевелиться - голова беспомощно моталась, его стошнило влево, на клёпаный пол. Кайса снова и снова что-то орала по-фински, по-английски и на жаргоне Рот… Чего она хочет-то? Витька открыл глаза - в БМП было светло, и он тупо смотрел, как языки пламени пляшут совсем рядом, там, где сидел Ромка… Эрих, запрокинув голову, хрипел, возя руками по рукоятям, лицо под шлемом, грудь, штаны были залиты чёрной при тревожном свете пламени кровью. Она лилась и изо рта немца, и из носа, и из ушей…
        Кто-то стонал. Витька не сразу сообразил, что стонет он сам. Пламя лизало пилему на правом плече Эриха, сушило кровь на щеке. «Он сгорит. - подумал Витька, беспомощно ворочаясь на своё сиденье, вдруг превратившемся в трясину, - его надо вытащить.» Кричала Кайса, хрипели динамики, градом летели сверху стреляные гильзы. Витька наконец ударом ноги откинул люк и, отчаянно толкнувшись вперёд, навалился грудью на край, жадно хватая чистый, без взрывчатой отравы, без горящей химии, воздух.
        Совсем близко, метрах в сорока, он увидел Яна. Фризон почему-то стрелял… В НИХ, держа на бедре пулемёт, его лицо окаменело от ярости.
        - Ян! - захрипел Витька, вытаскивая себя на нос. Ян стремительно повернулся, пули зацокали гулко рядом по броне. - Ян… - но фризон вдруг сломался в поясе, отступил и рухнул в кусты, срезанный очередью Кайсы из башни. Финнка продолжала стрелять из всего башенного оружия по кустам - и оттуда стреляли тоже…
        Ломая ногти, Витька открыл люк водителя и, схватив немца под мышки, поволок его наверх. Немец был тяжёл, как кусок свинца, и Витька завыл - тоскливо, с ужасом, понимая, что он не выпустит Эриха… но и не отпустит его и будет убит на этой броне… Он выл и тащил Эриха, откидываясь назад всем телом. Глаза немца вдруг стали осмысленными, он выдохнул с кровью:
        - Wir-fff…[79 - Бросаааай… (немецк.)]
        Носом у Витьки пошла кровь - но каким-то сверхчеловеческим усилием, напряжением всех сил, он выволок Эриха наверх. Сам сполз наземь и, стащив Эриха, уложил его у гусеницы. Теперь он видел, что горит весь нос БМП права.
        Стрельба не прекращалась - из башни и из кустов. Витька почему-то перестал бояться.
        - Погоди, Эрих, я сейчас, - выдохнул он и, словно на прогулке, обошёл «элефант».
        Достаточно было одного взглядя, чтобы всё понять. Граната из РПГ попала точно туда, где сидел Ромка - и его разорвало в клочья.
        Ввумпп! Тугой удар воздушной волны швырнул Витьку наземь, заставив его с криком схватиться за уши. Он почти оглох, но видел хорошо - из кустов одна за друго вылетели три гранаты и буквально рассекли башню БМП, как нож - кусок мягкого масла. И в отвалившейся половинке башни Витька увидел то, что осталось от Кайсы… от её верхней части.
        Перевернушись на живот, он увидел двух «синих беретов» - они бежали от кустов, у одного был пулемёт, у другого - разряженный гранатомёт, он как раз шарил в подсумке за плечом в поисках гранаты.
        Витька не сообразил, как и когда выхватил «браунинг». Он почти никогда не вспоминал про пистолет, казавшийся просто-напросто лишним довеском при РПД - но сейчас эта штука оказалась под рукой очень вовремя…
        - Лови, сука, - процедил он и выстрелил в лицо пулемётчику - три раза подряд, почти очередью.
        Берет слетел - в веере крови, кости и мозга. Но во второго выстрелить Витька уже не успел - поняв, что зарядить гранатомёт он уже не успеет, бандит ударил Витьку по руке стволом оружия и, выбив пистолет, замахнулся гранатомётом, как дубиной…
        Очередь попала ему в грудь, отшвырнув назад. Ничего не понимая, Витька оглянулулся и окаменел - к нему бежал Ян. Ян Фландерс.
        - Чёрт, да что же это?! - вырвалось у Витьки. Он как-то не воспринял, что над Эрихом, тяжело дышащим на траве, склонился Джек, и другие ребята из отделения тоже здесь.
        - Вообще-то - это я, - не без юмора ответил фризон.
        - Ты же убит, - хрипло сказал Витька, всё ещё ничего не понимая. - Тебя Кайса убила…
        - Ты контужен, что ли? - тревожно спросил Ян, помогая Витьке встать…
        - Ты был там, - тяжело обвисая на плече товарища, Витька правой рукой указал в сторону кустов. - Я видел тебя.
        Фризон, покачав головой, усадил Витьку около гусеницы, а сам побежал к кустам.
        - Как Эрих? - Витька повернул голову. Джек покачал головой, сдавленно сказал:
        - Весь изранен… В госпитале, может, и спасут… Ты его вытащил?
        - Кажется, я.
        - Ромка где? - это подошли Олег и Иосип. Витька на этот раз молча указал на борт БМП, и на скулах Олега крупно набухли желваки.
        - Второе, вы как?! - крикнули с подошедшей машины Скобенюка. Джек махнул рукой:
        - Два двухсотых, один трёхсотый… Нужа вертушка!
        - Сейчас будет!
        Витька поднялся. Стал, обжигаясь о броню, вытаскивать свой пулемёт. Всё-таки справился и, осматривая оружие, повернулся… чтобы встретиться со взглядом подстреленного Яном «синего берета». Губы умирающего шевелились, и Витька настороженно сделал в его направлении несколько шагов.
        - Но как… как? - раненый зашёлся предсмертным кашлем, его сотрясали судороги, но глаза смотрели чисто, с искренним глубоким интересом. - Объясни… мне… как вы смогли… выстоять… выжить… победить? Лучшие умы… на всём… просчитали… вы должны были исчезнуть… сгинуть… вся планета должна была… как вы… будьте вы прокляты, фанатики…
        Страшно болела голова, во рту ощущался отчётливый привкус крови. Витька ене ощущал ни ненависти, ни радости - ничего. Поправив пулемёт, он тихо сказал:
        - Я не знаю, о чём ты. Но мы не фанатики. Фанатик живёт ради смерти. А мы умираем ради жизни. И мы победили. И будем побеждать, пока не вычистим вас дочиста.
        Умирающий страшно закашлялся. И, захлёбываясь кровью, выдохнул:
        - Пус… ть… так. Будьте вы прокляты вашей победой. Пусть она… раз… да… вит… ва… - и умолк, обмяк, как-то слился с травой, на которой лежал.
        Подошёл Ян. На фризоне буквально не было лица, глаза запали, он тяжело дышал и, замедленно проведя по лицу ладонью, ткнул автоматом в сторону кустов и что-то сказал по-своему…
        …Пулемётчик «синих беретов», лежавший в растерзанных очередями кустах, был копией штурмовика Фландерса. Точной копией. И Витька долго стоял над ним - без мыслей, без слов, не видя ничего, кроме знакомого мёртвого лица и страшных ран от двух вошедших в грудь и живот мелкокалиберных снарядов.
        ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ:
        ИГОРЬ СЕМЁНОВ.
        ДОН КИХОТ.
        Под забором умирал старик,
        смяв рукой рубаху возле сердца,
        в небе же, немой не слыша крик,
        ухмылялся равнодушно месяц.
        На лице морщины… или шрамы.
        Горло отчего-то сжалось комом.
        Мне старик, не врёт же память,
        показался донельзя знакомым.
        Взгляд горящий проникает в души,
        Не мольбы! - Упрямо сжатый рот!..
        Позабыт людьми и стал не нужен…
        Господи! Да это ж Дон Кихот!
        Ржавый меч валяется в канаве,
        то не ржавчина - былая слава плачет.
        А прохожий знает свою правду:
        «О! Ещё один лежит алкаш!»…
        Под рукой действительно «чекушка»
        и бутылка от дешёвого вина…
        Что же? ВАМ свою он отдал душу -
        ВАМИ так она оценена!
        Мысль мелькнула: взять себе оружье,
        правду из души избитой взять;
        а потом: «А, может быть, не нужно? -
        Чтоб ВОТ ТАК ЖЕ после помирать?»…
        …А старик?.. Ведь он в меня поверил, -
        Что-то прошептал беззубый рот…
        Значит, надо меч его примерить,
        может, всё же больше повезёт…
        9
        Глубже в долине, в молодом лесу, всем пришлось спешиться и продвигаться, обстреливая подозрительные места из миномётов и РОПов. Чаще всего предосторожности оказывались лишними, но несколько раз этот огонь накрывал засады. Путь смыкавшегося кольца был отмечен трупами тех, кто пытался - нет, не остановить северян, а просто истребить их как можно больше перед тем, как погибнуть. При малейшей воможности истребить…
        …Прикрывавший подходы к блиндажу снайпер был убит в перестрелке - и теперь висел над тропкой, схваченный поперёк живота верёвкой, с винтовкой на шее; темноволосый рослый парень, сейчас больше похожий на манекен. Но кровь, всё ещё капавшая в траву, была настоящей… Второй снайпер находился в блиндаже - и, судя по всему, у него была тяжёлая винтовка, от пуль которой не могли уберечь даже деревья. В ответ на угрозы он молча стрелял на голос, пока Скобенюк не приказал обстрелять блиндаж минами. После первого же разрыва изнутри раздался тошнотный, бессмысленный вой - и наружу, приседая и вскидывая руки, выскочил черноповязочник.
        - Не стрелять! Не стрелять! - визжал он на лингва-франка. - Мы не стреляли! Он стрелял! Он сам, один!
        Штурмовики рванули к блиндажу, страхуя друг друга и держа на прицеле бойницы. Бандит продолжал визжать, и кто-то ударил его в лицо прикладом.
        В блиндаже не меньше десятка «чёрных повязок» сбились в бормочущую, разящую ужасом кучу в углу. При появлении штурмовиков поднялся безумный вой. Олег выстрелил в потолок очередью и рявкнул:
        - Молчать, твари!
        Установилась относительная тишина. Около бойницы, уронив голову с раздробленным затылком на казённик тяжёлого ружья - кажется, старой, довоенной 20-миллиметровки «аэротек» - белокурый парнишка. Он ещё дышал и тихо скрёб пальцами по земляному откосу бойницы.
        Тишина стала старшной. Этот парень был бандит. Наверное - людоед. Он стрелял из блиндажа, пока вся та толпа подыхала от страха в углу. А после разрыва первой же мины они его убили. Убили со спины, трясясь за свои собственные драгоценные жизни.
        А он - случись так - мог бы родиться на севере. Может, и родился там, но был украден или угнан и превращён в того, кем он был. И если бы не это - он стоял бы в одном строю со штурмовиками. И они бы считали для себя честью такое соседство.
        Ирма из 1-го отделения вдруг всхлипнула. Двое штурмовиков осторожно перевернули «синего берета» - глаза его были открыты, он очень хотел что-то сказать, но не мог и через полминуты умер, сжимая ладонь Яна, в сантиметре от виска которого пять минут назад прошла его пуля.
        - Умер, - хмуро сказал Ян, отстраняясь. И стал рассматривать свою руку.
        - Ага! - вдруг каркнул Ник. - А эти - они что, будут жить?!
        И, повернувшись, крест-накрест дал по вонючей куче две длинные очереди. Джек сплюнул. Мальвони нервно зевнул и кивнул:
        - Правильно.
        И бросил, уходя последним, внутрь блиндажа зажигательный патрон…

* * *
        Ожесточённое сопротивление 5-й штурмовой встретил на высоте за номером 117. Окружённая ручьём, она была похожа на крепостной холм без крепости как таковой, но на вершине росли несколько молодых деревьев. Обороняющиеся свалил их чем-то вроде каре и держались зубами и когтями. Над укреплением яростно дёргался и бился флаг - синий с кругом из золотых пятиконечных звёзд. Это был флаг Либерии.[80 - Возникшее в 16 г. Серых Войн на западном берегу Африки (на месте частей современных Гвинеи, Сьера-Леоне и Либерии) государство. Среди прочих «бандитских государств» Либерия стояла особняком, так как население её составляли бежавшие с севера политические противники англосаксов из «Фирда», не практиковавшие людоедство и старавшиеся придерживаться нормальной законности. Тем не менее, Либерия находилась в союзе с классическими бандгосударствами и в 26 г. С.В. была уничтожена десантами Англо-Саксонской Империи.]
        Судя по всему, было их там не так уж мало - штук десять при тяжёлом пулемёте, судя по звуку - 14,5-миллиметровом КПВС. А ещё там были два снайпера и куча РПГ. Полсотни подошедших ополченцев рванули было в атаку, но потеряли семерых только убитыми и откатились. Витька заметил братьев Брекки - как их… Ульфрид и Унферт? Поговорить бы с ними, мелькнула мысль, да…
        Разговоров с обороняющимися не заводили - ясно было, что не имеет смысла. В бинокли даже можно было различить ожесточённые лица обороняющихся - они отстреливались, перебегая вдоль периметра. Сбили «хенгист», подожгли два бронеавтомобиля, переброшеных к высоте «вагонами» - и вообще воевали так, что вызывали у атакующих невольное искреннее восхищение.
        - Вот ведь ублюдки, - ворчал Майкл, перезаряжая РОП, - рубятся, как наши, н ехуже…
        - Да, это вояки, - кивнул Ник, лежавший рядом. - Джози. Давай запасник, - он ловко снял ствол «печенега» - кожа перчатки заскворочала. Иосип протянул новый; глаза серба горели азартом. Драться ему определёно нравилось. Ник так же ловко заменил ствол, начал заправлят ьподаную ленту - и вдруг коротко сунулся в приклад.
        - Ник… - окликнул его Иосип. - Ник… - он тронул канадца за плечо. - Ланс, он… убит!
        Последнее слово Иосип выкрикнул, отшатываясь. Витька быстро переместился ближе и, холодея, перевернул Ника.
        Он не сразу понял, что тот в самом деле мёртв. Снайперская пуля попала Нику в наплечник за левой ключицей и вышла снизу из левой ягодицы, прошив сердце. Лицо Ника сохранило сосредоточенное выражение…
        - Стреляй, козёл! - бешено заорал Майкл на Иосипа, и тот, опомнившись, переместился за пулемёт и открыл огонь.
        - Вик, что у вас там?! - крикнул Джек, заряжая подствольник.
        - Джек! - Витька выпустил Ника, и он со страным стуком ткнулся лицом в землю. - Ник убит!
        - Что-о?!
        И Витька увидел лицо Джека - со стеклянными глазами, в которых переливалось что-то ртутно-тяжёлое.
        - Что-о?! - услышал Витька снова… и это было последнее, что он услышал на месяц вперёд.
        Что-то тяжёлое и горячее ударило его в голову - и Витька неожиданно услышал органную музыку. Она была прекрасна, юноша пытался вспомнить, где мог слышаь её, и вспоминание было мучительно, а музыка - великолепна…
        …Джек увидел, как Витька грохнулся ничком, дёрнулся и засучил ногами. Из дыры в шлеме брызнула кровь - прямое попадание, снайпер…
        … - Впе-рё-од! - рёв разодрал рот Джека, в глотке появился привкус крови. Неизвестно, почему в него не попали. Наверное, он был слишком страшен. Видно было, как он, добежав до укрепления, перемахнул через ствол дерева… Его попытались принять на штык, но тесак в левой руке Джека с холодным посвистом срубил серое лезвие, а на втором взмахе раскроил лицо «синему берету» наискось. Через секунду в укрепление ворвался Майкл; за ним - ещё и ещё…
        …Последний оставшийся в живых защитник укрепления - раненый тесаками в живот и шею парнишка лет пятнадцати - опираясь на сучья за спиной, часто глотал кровь и боль. Глаза его были полны ненависти и, обведя взглядом подходивших к нему штурмовиков, он скривил губы, процедил:
        - Ффашисты… - и швырнул себе под ноги гранату.

* * *
        - Доктор, как он?
        Врач-капитан окинул холодным взглядом светловолосго сержанта, отметив, что глаза у того не вполне нормальные. «Из боя,» - машинально отметил врач, ему было хорошо знакомо такое состояние. Неподалёку стояла высокая симпатичная девушка, державшая руки у груди - она потирала их, словно от холода.
        - Капрал Зильбер вне опасности, - спокойно сказал врач. - Его состояние нормализовалось, но со службой придётся подождать с годик.
        - А Виктор? - быстро спросила, подавшись вперёд всем телом, девушка. Сержант мельком посмотрел на неё и повторил её вопрос:
        - А Виктор?
        - Ланс-капрал Ревок умрёт в течение часа, - равнодушно ответил врач. - Ранение в голову, повреждено левое полушарие. Успокойтесь, он в коме и ничего не ощущает.
        Лицо сержанта стало похожим на лицо самого врача - бледное и малоподвижное. А девчонка шагнула вперёд и очень требовательно, хотя и тихо, сказала:
        - Отдайте его мне.
        10
        Сержант Джек Брейди плакал. Никто не мог видеть этого, и он плакал, потому что перед ним лежали письма. Три письма с разных концов света - от старого полисмена Королевской Конной, от финского солдата русской армии Эйно и женщины по фамилии Шишкина.
        «…а его девчонка Клэр - он вам рассказывал про неё - плакала почти сутки и записалась добровольцем в речной флот. Говорит - убью их, сколько смогу, а там пусть и меня, всё равно теперь незачем жить…»
        «…она была для меня всем. Я ей никогда не говорил этого - и теперь уже не скажу, раве что на Площадке Сожжений. Больше я не хочу жить. Но я умру не один…»
        «…спасибо тебе, сынок. Ромушка написал на фотографии, кто из вас кто. Гляжу я и думаю - какие же вы молодые и красивые. Приезжайте к нам все, хоть в гости, хоть жить…»
        - И туда долетают… и туда… - Джек провёл по лицу рукой. - И туда… и там убивают…
        Помахивая хвостом, в палатку вбежал Таппер. Джек поспешно выпрямился и накрыл письма жилетом - сам не понимая, зачем. Капрал Фой, новый заместитель командира отделения, вошёл следом за своим псом.
        - Что слышно? Куда нас направляют? - вяло осведомился Джек.
        - Пока остаёмся в распоряжении Крэйна, - Майкл вздохнул. - Я чего пришёл. Там пополнение.
        Джек встал, надеясь, что Майкл не заметит следов слёз. Пополнение было кстати… очень кстати. Фландерс, Пеньков и Недич получили лансов, а Ревок - капрала, но людей от этого больше не стало.
        - Как они?
        - Неплохи. Хороший материал для хороших солдат.
        - Если их не убьют.
        - Да, - кивнул Майкл, - если… Я был у Вика, - безо всякого перехода сказал он. Джек, остановившись на полушаге, напряжённо спросил:
        - И?..
        - Пока ничего… Но ты бы видел Брекки! Она сидит возле него, как… как не знаю кто! Как эпическая героиня, - Майкл сказал это и слегка смутился. И добавил: - Не подавай вакансию, Джекки.
        - И не думал, - ответил сержант резко. - Я верю - он выкарабкается.
        - Я тоже, - решительно кивнул Майкл…
        …Как это делалось всегда, новички ждали перед палаткой. «Год назад, - подумал Джек, поправляя пояс, - я сам стоял вот так перед Иоганном… только это было в блиндаже. О небо, это было всего год назад, а кто сейчас со мной из тех, к кому я пришёл?! Ни-ко-го… Впрочем - Хелен, Иоганн, Эрих, Жозеф - они живы…»
        О Густаве он даже не вспомнил…
        … - Рядовой-снайпер Хильда Викст, Берлин, Русская Империя!
        Германка была рослой, крупной блондинкой типичной для немцев внешности - светлокожее лицо, большие серо-синие глаза. Чем-то она напоминала Эльзу, девчонку Эриха. В последнее время девчонкам в Роты стало всё трудней записываться, ходили слухи, что эта практика скоро совсем будет прекращена. Но пока…
        - Рядовой-гранатомётчик Курт Штумме, Претория, Республика Орания!
        Южноафриканец, бур… Тоже германец, в сущности - рослый, мощный, чем-то похожий сразу на Эриха и Иоганна… но ещё совсем мальчишка, судя по лицу и светлому задорному ёжику волос под критично сдвинутым назад шлемом.
        - Рядовой-стрелок Хёгни Улафсон, Миерон, Англо-Саксонская Империя!
        Тоже здоровый, желтоволосый - именно желтоволосый, волосы - как яичный желток. Волевой подбородок - а так ещё тоже мальчишка мальчишкой.
        - Рядовой-пулемётчик Йожо Габац, Кошице, Русская Империя!
        Тёмно-русый, карие глаза, задумчивые, как почти у всех славян. Пониже остальных - но только в сравнении с этими германскими гигантами. Чуть курносый, справа под волосами - след от скобок и шрам.
        - Боюсь, что самое интересное вы пропустили, - поднял подбородок Джек, - и всё же приветствую вас в роте «Волгоград»!

* * *
        Сперва появились запахи.
        Пахло дымом, чем-то ещё… иногда - жареным мясом, всегда - теплом, живым теплом открытого огня… Так было долго.
        Потом возникли звуки. Нет, не торжественно-похоронная прекрасная органная музыка. Обычные, нормальные звуки - треск поленьев в очаге, шорох человеческих шагов, металлический лязг, какое-то странное кликанье (клик-клик-клик…), голоса… Сперва Витька не воспринимал их. Просто слышал, что они есть, но не мог и не старался понять, что они значат. Он просто плыл в мягкой тьме с этими звуками и запахами…
        Клик-клик… Спицы. Вот что это такое - спицы. А другой лязг - это оружие. Разбирают оружие, да… И голоса - Брекки, старушечий, два юношеских, ещё чей-то…
        А, это годи. Тот асатру. Его голос.
        Странно. Глаза открыты. Но ничего нет. Ничего…
        …Потом вернулись воспоминания.
        - Закрой глаза, Викто. Закрой глаза…
        … - Он должен был умереть, Брекки Торсгард. Ты его спасла, девочка.
        Кто должен был умереть? Он? Какие глупости…
        …Потом из тьмы начали выступать движущиеся цветные пятна - спевра тусклые, они становились ярче м ярче. Они имели какое-то отношение к голосам, запахам и воспоминаниям, но какое - он не мог понять…
        … - Ты меня слышишь, Виктор? Слышишь?
        Он слышал. И понимал. Но он не умел говорить. Для этого нужно было двигать языком, а язык не двигался. Он не мог даже кивнуть. Тёплая ладонь коснулась его беспомощной руки, и он, напрягаясь, еле-еле пожал эту ладонь плохо гнувшимися пальцами…
        …Скорей всего, Витьке повезло с пулей. Бронебойная, она прошила и шлем, и голову, как игла, почти не повредив ткани - но при этом нанесла сильнейшую, фактически смертельную контузию. А ещё - ещё ему повезло с той, которая почти месяц не отходила от лежавшего без сознания, без движения и почти без дыхания юноши. Кормила с ложечки, ухаживала, мыла, разговаривала с ним, когда он смотрел перед собой пустым взглядом, не мигая и не закрывая глаз.
        Однажды утром она проснулась - прикорнула с краю широкой кровати на шкуре - от того, что ощутила внимательный добрый взгляд. Девушка вскинулась, обеими руками поправаляя волосы - и прижала ладони к щекам.
        Витька смотрел на неё. И не пустым тусклым взглядом, а весело и признательно. Он похудел, был бледен восковой бледностью - и всё-таки смотрел на неё. Покрытые коркой губы шевельнулись:
        - Брекки…
        - Mo-о! - крикнула девушка, вскакивая. - Mor-mo-оr, vaknade han upp![81 - Ба-буш-ка, он очнулся! (шведск.)]

* * *
        Да, Витька вылез из смерти, как из ледяной трясины. Но до полного выздоровления было ещё очень далеко. Почти не слушались ноги, а любая попытка принять вертикальнео положение раскалывала голову болью, словно топор.
        Тогда за дело взялась уже современная медицина. Врач поселения прописал курс массажа, который должен был, по его словам, окончательно и полностью поправить дело…
        …Кончилось всё это тем, что вконце июля Витька самостоятельно выполз на тёплый воздух, тяжело опираясь на плечо Брекки. Он сам свыкся с мыслью (и все вокруг воспринимали это совершенно спокойно), что эта девушка теперь его «половина», поэтому даже из гордости не отказался от её услуг, хотя ещё и не вполне понял, чего в нём больше - любви или признательности.
        Всё ещё неловко он опустился на подстеленный коврик-самовяз. Неподалёку ребята гоняли мяч - играли в футбол. Витька не успел толком усесться, как мяч в потёртой кожаной камере подкатился ему под ноги, а следом подбежал рослый парнишка младше самого Витьки на пару лет.
        - Можно? - спросил он по-английски.
        А Витька вдруг сообразил, что на мальчишке - потрёпанная форма «синего берета». Взгляды встретились. Уголок рта парня чуть дёрнулся, он слегка сощурился. Витька немного поднял верхню губу.
        - Можно? - повторил мальчишка. Витька двинул ногой:
        - Бери.
        Тот ловко подбросил мяч в руки движением ноги, пошёл прочь как-то замедлено. Хмурый какой-то стал… Подбросил мяч, точно послал его играющим, крикнул:
        - Без меня! - и, резко повернувшись, пошёл по дорожке к пещерам.
        Витька почувствовал, как Брекки разжимает его пальцы - он вцепился в коврик так, что в ладони остались нити.
        - Как он тут?.. - тихо спросил Витька, откидываясь к стене и чувствуя, что по лицу катиться пот.
        - Наши его подобрали, - извиняющимся голосом сказала Брекки. - Там, в лесу… Миной его посекло. Сначала хотели добить, а потом… - она вздохнула и комично пожала плечами. - Так он и остался. Он либериец. Не людоед. И ты знаешь… он хороший мальчишка, правда.
        Заломило голову. Витька, пережидая боль, сцепил зубы. «Синий берет» уходил, глядя себе под ноги…
        - Пусть живёт, а? - спросила Брекки так, словно именно от него, Витьки, зависело - будет жить этот парень, или нет.
        И Витька вдруг ощутил, что никакой ненависти к этому парню - НЕТ. Он помнил бой до мелочей, но…
        - Конечно. Пусть живёт, - уже спокойно ответил Витька.
        14
        ПОЧТИ ВЕСНА
        Чтоб ясно смотрели в глаза
        друг другу и всем на свете,
        когда вернёмся назад
        сквозь неспокойный ветер,
        вечный встречный ветер.
        В.П.Крапивин. Четвёртая песня о ветре.
        1
        - Уходит волна - синий дым…
        Что это, что это, что это? Это мир;
        И вот мы становимся снова собой -
        Что это, что это, что это? Это бой.
        Снова вышел за черту черный дождь,
        Кровь сочится из камней, но сломан нож,
        Пальцы в клочья рвет рассвет, боль поет.
        Снова жизни больше нет, а пламя пьет!..[82 - Из песни групы «Джэм».]
        За стенами палатки, сотрясая их, выла нежданная-негаданная метель, но внутри было относительно уютно - двойные стенки и зашнурованный вход создавали спокойное чувство автономности. Сидя на кровати со скрещенными ногами, Майкл наигрывал на гитаре, а Олег, растянувшись на той же кровати с закинутыми за голову руками, подпевал:
        - Дайте белому коню черные крылья,
        Дайте черному ворону белый голос,
        Дайте алому яблоку упасть на землю,
        Дайте, дайте же, дайте же мне свободы!
        Дайте чёрному коню белые крылья,
        Дайте белому ворону чёрный голос,
        Дайте алому яблоку упасть на землю,
        Дайте, дайте же, дайте же мне свободы!
        Джек, сидя за столом, писал письмо. Ян, устроившись с другой стороны того же стола, напротив - читал, поминутно хмыкая и улыбаясь. Хильда в углу о чём-то потихоньку болтала с Куртом, оттуда постоянно слышались смешки - эти двое познакомились ещё в учебном лагере. Иосип, лёжа на кровати и устроив ноги на низкой спинке, рассматривал недавно присланные из дома фотографии. Хёгни полировал тряпочкой отличный охотничий нож с проковкой по лезвию - знаменитым растительным орнаментом Скандинавии. Витька, вытянув ноги со стула, читал журнал. Йожо тянул из банки сгущёнку, вставив в пробитую дырочку какую-то соломинку - чех обожал сладкое.
        - Выбери что повеселей, - оторвался Ян от письма.
        - А мне нравится, - возразил Джек, откладывая ручку и потягиваясь. - Йожка, кончай жрать…
        - …козлёночком станешь, - Олег потянулся изо всех сил. - Ладно, если не в кассу, то пусть вон Витька почитает нам, что там у него?
        - Лунная экспедиция Краюхина, - Витька бросил журнал Майклу, тот ловко поймал, жадно развернул, - обнаружила на Луне в районе южной оконечности Океана Бурь подземное пресное озеро. Оценочный объём воды - четыре тысячи кубических километров. Предположительно, в озере наличествует жизнь.
        - Чёрррррррт! - Майкл буквально прорычал это, жадно рассматривая фотографию. К ней уже лезли и другие. - Проклятые русские! А мы тут…
        - А мы тут одним местом груши околачиваем, - бросил Иосип, не отрываясь от домашних снимков. - Вот же ж… повоевать - и то толком не удалось! - и он пробурчал несколько матерных ругательств.
        - Прекрати, или я тебе рот с песком вымою, - предупредил Майкл.
        Серб хмыкнул, но умолк. Однако, нельзя было не признать его правоту. Роту разбросали по всем окрестностям, как игральные фишки - взвод туда, отделение сюда… Штурмовики вяло митинговали в палатках, не понимая, почему их - элитные войска! - держат в какой-то глуши, где и война-то в сущности закончилась! Ведь ещё хватает мест, где идут бои - даже в Африке, что уж про остальные места говорить?! Никому в голову не приходило, что роту, в которой полным-полно новичков, просто берегут, не желая теперь, после окончания Серых Войн, губить молодёжь Империй…
        … - А завтра-то нам дежурить, - заметил Олег. - Вот будет, если снег не прекратится… Уф. Когда ж погода по-настоящему наладится?!
        - Учёные говорят - ещё лет через двадцать, - поднял голову Хёгни.
        - Ну, раз сегодня зима, - задумчиво сказал Йожо, - то за нею, по логике вещей, будет весна. Или по крайней мере - почти весна.
        - Это специально для вас снегопад, - заметил Джек.
        - Может, с гор натягивает, - Майкл совсем отложил гитару. - Снег-сне-жок… Поднадоел.
        - А мне он всё равно нравится, - вздохнул Курт, отвлекаясь от разговора.
        - Можешь выйти, в снежки поиграть, - хмыкнул Витька. - Сержант, отпустишь меня послезавтра к Брекки? Вертушка летит…
        - Доложу лоуну, - непроницаемо ответил Джек.
        - Сержаааант… - Витька сделал жалобное лицо.
        - Доложу лоуну.
        - Д-д-д-д-ддддддддддд… жек! - Витька вдруг перекосил лицо. - Йййййаа… ко-ко-ко-ко… - он дёрнул головой и выпалил: - Контуженный! Лучше отпустию. Иначе за мной ночью бандосы придут; я буду драться, как зверь и всех разбужу…
        - Ладно, вали, - махнул рукой Джек и широко, от души, зевнул. - О чёрт… какая же скука…
        - А на окне - наличники, спасай добро, станичники… - промурлыкал Олег. - А вот интересно, когда война закончится совсем - как делить-то отвоёванное будем?
        - Без нас разделят, - Джек вдруг посмотрел на русского и спросил напряжённо: - А что, это так актуально - делить?
        - Ну… - Олег пожал плечами. - Я не знаю…
        Джек отвёл глаза и тихо сказал - никому, словно бы для себя:
        - Он так мечтал… Дик… он так верил в то, что… - потом посмотрел не на Олега, на Витьку. - Вик, а ты тоже хочешь делить? Это нам, это вам… а нам мало… а нам пофик… в ружьё, ребята, наших бьют! Да?
        - Нет, - коротко и настороженно ответил Витька. - Я так не хочу, во всяком случае.
        - Мы построим рай… - Джек сел прямей, Витьку он словно бы не слышал. - Уничтожим банды, наладится погода… а потом каждому покажется, что рай у соседа лучше, и он должен поделиться… или хуже, и его рай нужно поправить… из лучших намерений. Из абсолютно чистых и искренних побуждений…
        Он коротко, сухо рассмеялся, и от этого смеха всем в палатке стало не по себе, а Витьку просто продрало морозом по коже. Он открыл рот, чтобы успокоить сержанта… но вдруг понял, что не знает, что сказать Джеку. Как сделать, чтобы весь спасённый мир стал… ну… что ли, одной единой конфедеративной Ротой?
        Джек, кажется, верил в эту мечту. А он, Витька? А остальные? Или и правда - это единство только до того момента, пока есть враги-нелюди, опасные для всех и всего, для самой сути Человека? А не станет их - и найдутся поводы и причины, чтобы…
        …В минуты опасности мы находим плечо друга и сражаемся рядом с ним, принимаем удары, направленные в него, зная, что он примет нацеленные в нас - и верим, хотим верить, что так будет всегда. А когда наступит мир… тогда…
        - Джек, - тихо сказал Витька. - Джек, не надо. Пожалуйста - не надо, сержант…
        2
        - Глянешь вокруг - и помирать не хочется, - Йожо вздохнул. - А надо.
        - Не каркай, - Джек поднял воротник куртки. С утра метели не было, но неожиданно крепко подморозило. Иней искрился загадочным пасмурным светом - словно бы сам по себе, над рекой курился парок, над стаканчиками кофе с ромом - тоже. Пересмеиваясь и притопывая, штурмовики смотрели, как в паре километров по дороге тащится - через полчаса будет здесь - длинный хвост переселенческого обоза махди. Остатки местных кое-как расползались по родным местам, откуда их согнала война. Вчерашний неприятный короткий разговор казался дурным сном. Всё оставалось по-прежнему - и война, и они сами, и их дружба, и мир вокруг…
        - Зря Витька уехал, - подал голос Олег, сидевший на капонире из мешков - локтем он опирался на поставленный рядом РОП-2.
        - Пусть повидается… - улыбнулся Джек. - Ты бы, будь твоя Ляська в восьмидесяти кэ-мэ, что, не стал бы у меня отпрашиваться?
        - Конечно, не стал бы. Я бы просто так рванул.
        Посмеялись… Таппер поддержал людской смех звонким лаем, прыгая вокруг по инею и бешено размахивая хвостом. Обоз всё ещё полз, хотя был уже слышен скрип высоких кое-как сколоченных колёс. Майкл, стащив перчатки, водворился на мешки и жестом фокусника извлёк откуда-то свою гитару. Однако, песня, которую он запел, не соответствовала цирковой комичности этого жеста…
        - Все начиналось просто:
        Граф опустил ладони на карту -
        Реками стали вены,
        Впали вены в моря,
        В кузнице пахло небом,
        Искорки бились в кожаный фартук,
        Ехал Пятьсот Веселый
        Поперек сентября…
        Все как-то примолкли; перестали болтать Курт с Хильдой, Иосип прекратил посвистывать… Слушали.
        - …Ты не кляни разлуку - мир без разлуки неинтересен,
        Брось отмечать недели, вытри слезы и жди,
        Верь в то, что ваша встреча - сказка всех сказок, песня всех песен,
        Новый мотив разлуки - все еще впереди.
        Хоп![83 - Из песни Олега Медведева «Пятьсот весёлый». Словосочетание «Пятьсот Весёлый» вряд ли уже что-то говорит штурмовикам этого времени, наверное даже не все специалисты в нём знают, что в 90-е годы ХХ века в России так назывались «медленные поезда», ходившие по западным областям страны, пассажиры которых перевозили разную полуконтрабанду (а иной раз и настоящую контрабанду). Ребята поют её просто как «настроенческую песню».]
        И ещё долго молчали все, хотя Майкл уже прекратил петь и сидел, постукивая по гитаре пальцами и задумчиво щурясь на то, как тает иней - в проём между полосатых туч выглянуло солнце. Наконец, Джек, нарушая молчание, вышел на дорогу и, свистнув - резко, пронзительно - выкрикнул:
        - Сто-ой!
        Обоз остановился. Штук десять телег на высоких кривых колёсах, кое-как слепленных из дощечек - их тащили групы замотанных в тряпьё махди, в основном - женщин. Мужчины шли по сторонам, в самих телегах громоздилось перевязаное канатами и ремнями барахло, сидели дети. Мало детей. во всей этой процессии было что-то… что-то покорное и убогое одновременно. Подошёл Олег - с опросным блокнотом в руках. Надо было знать, кто куда едет и где собирается устроиться, сколько народу, кто чем болен и так далее. Отчёты шли напрямую в полевой лагерь англосаксонского Колониального Министерства.
        Витька зевнул, лязгнув зубами. Скучно, в конце концов. Зевнул опять - и подумал о Брекки.
        О том, что они скоро увидятся. И это было счастьем.

* * *
        Витьке повезло - у Брекки никто не торчал, даже бабуля её куда-то ушла (Витька уже знал, что старушенция заведует ткацкой мастерской). Братьев тоже не было - они оказались отличными парнями, но совершенно не умели разговаривать о чём-то, кроме войны и охоты. А Витьке сейчас совершенно не хотелось разговаривать на эти темы.
        В посёлке к нему привыкли уже давно. Выяснив у пилота, что вертушка полетит обратно часа через два, не раньше, Витька зашагал к хорошо знакомой жилой пещере, насвистывая и пиная камешки. Обычно Брекки встречала его у самого входа, каким-то странным чутьём ощущая, когда он придёт.
        На этот раз её не было. И предчувствие чего-то нехорошего твёрдо и прочно взяло за сердце. Витька ускорил шаг, без стука открыл обитую мехом дверь.
        - Эй, ты чего? - с ходу спросил он, потому что сообразил: она лежит на кровати и… эй, плачет, что ли?! Предчувствие сменилось ясным пониманием беды. - Что за новости? Ты что, ревёшь, что ли?! - подойдя, он присел на край и попытался силой перевернуть девушку на спину, н оона упрямо задёргала плечами и вывернулась. Рассерженный и испуганный, Витька снова спросил, уже не решаясь снова прикоснуться. - Да отвечай же, что случилось?!
        - Ох, Виктор! - она неожиданно повернулась, села и, обхватив юношу за шею руками, спрятала лицо у него на груди - но он успел заметить, что Брекки буквально опухла от слёз. - Он всё наврал, всё наврал…
        - Кто? Что наврал?! Ничего не понимаю! - сердито помотал головой Витька, поглаживая Брекки по волосам и плечу, обтянутому кожаной курткой.
        - Он… он… - вырвалось у Брекки. - Я ему… отказ, а он… про меня… Виктор!
        - Кто?! - зарычал Витька, не в шутку тряхнув Брекки. - Кто тебя обидел?! Кто-то из ваших?! Что сделал?! Что сказал?!
        - Н-н-нее… не наши… МакМиллан… младший…
        - Мать твою так! - вырвалось у Витьки. Доусон МакМиллан был сыном инженера из геологической англосаксонской экспедиции, ровесником Брекки и Витьки - он стажировался в экспедиции, которая в здешних «новорождёных» горах составляла карты полезных ископаемых. Их база уже две недели располагалась рядом с поселением. - Где он сейчас?!.
        …Доусон был не один. Это Витька понял, когда услышал его голос внутри одной из экспедиционных палаток. Его - и ещё один. Впрочем, Витька был накачан и накачивал себя всю дорогу к палаткам - и влетел бы внутрь, окажись там хоть вся экспедиция в полном составе. Но всё-таки он ещё не настолько обалдел, чтобы не понять - в палатке ссорятся.
        Резкий мальчишеский голос - незнакомый… точней - немного знакомый, но не вспомнить - чей? - вылаивал внутри:
        - Какого беса ты размазываешь эту грязь?!
        Голос Доусона - его Витька помнил:
        - Что ты мне указываешь?! Твоё место вообще на виселице!
        - Мы говорим не обо мне и не о моём месте - а о ней! И то, что ты говоришь - ложь!
        - Не ложь, а наука ей! Чтобы не корчила из себя…
        Неожиданный звук удара, грохот падения - и первый голос:
        - А это - наука тебе! Чтобы был хоть немного похож на мужчину!
        Витька откинул полог рывком - и шагнул внутрь.
        МакМиллан с перекошенным от ярости лицом поднимался с выстланного пластиком пола. Из носа у него текла кровь; над ним стоял, стиснув кулаки, пленный парнишка-«синий берет».
        - Ну держись… - Доусон яростно сплюнул кровь. Он был здоровей, чем пленный, с ног МакМиллана тому удалось сбить только за счёт неожиданности.
        Доусон был шотландец, из Англо-Саксонской Империи, то есть - практически свой. Пленный - он и есть пленный, «синий берет» - чужой, даже враг, пусть он и не людоед, а либериец. Но Витька хорошо сообразил, что именно произошло в палатке. Поэтому он оставил МакМиллану времени только на то, чтобы подняться - и одним ударом в челюсть уложил стажёра вторично. Теперь уже плотным нокаутом. И в полном остервенении размахнулся ногой - как в бою - но «синий берет» удержал его:
        - Не надо. Лежачий.
        Витька развернулся к нему, тем же движением выкрутив руку из пальцев пленного. Смерил того внимательным взглядом - тот не отвёл глаз, серых, холодных, с какой-то лесной озёрной зеленцой.
        - Зачем вступился? - быстро спросил Витька.
        - Не люблю, когда грязно говорят о девушках, - ответил тот.
        Витька помедлил - и протянул руку:
        - Спасибо.
        - Мне? - глаза стали немного удивлёнными, но руку штурмовика «синий берет» пожал.
        - Я парень той девчонки, про которую он слухи распускал. Только что прилетел, - пояснил Витька всё ещё взвинченно. - Её братья в разъездах вечно, я… - он махнул рукой. - У тебя есть девушка?
        - Была, - пожал плечами «синий берет», распахивая полог и выходя наружу. Витька вышел за ним. спросил вслед:
        - Была?
        - Она была снайпером в отряде. Погибла, когда вы нас зажали, - почти равнодушно ответил, не поворачиваясь, «синий берет».
        - Ты… - Витька смешался. - Ты хочешь вернуться домой? Я бы мог… похлопотать…
        - Смеёшься, что ли? - «синий берет» улыбнулся удивлённо, оборачиваясь. - Куда мне возвращаться, там англосаксы. Лучше уж тут…
        - Останешься здесь?
        - А что? Тут почти такая же жизнь, как была у нас. Только там низины и сыро, а тут горы. А люди похожие… Слушай, - он смерил Витьку взглядом, - не дури девчонке голову. Оформи всё это… как-то. Ну, я не знаю, как у вас положено. Иначе всё равно будут… слухи.
        - Да, - Витька потёр лоб. - Да, конечно… ты прав… - он внезапно уставился на парня и спросил наконец: - Как тебя зовут-то?
        - Меня? - сощурившись, «синий берет» поднял голову, посмотрел в небо и с непонятной интонацией сказал. - Рыцарь. Так и зовут.

* * *
        Похоже, что Витька сегодня органически не был способен передвигаться шагом. Во всяком случае, обратно к Брекки он влетел бомбой и просто-напросто цапнул её за руку, выпалив:
        - Пошли!
        - Куда? - даже не сообразила сопротивляться Брекки.
        - Туда! - гаркнул Витька. - К вашему годи… или к Каттерику… или кто тут у вас браки вообще регистрирует?! Я беру тебя в жёны, Брекки, - он секунду передохнул, - и пусть хоть одна сволочь посмеет сказать хоть что-нибудь дурное о Брекки Ревок, о моей жене, чёрт побери!
        3
        - Нет, Вик, ты точно сошёл с ума! - Джек уже не сдерживал эмоций. Его лицо покраснело, глаза сверкали. - Кто тебе дал разрешение на эту глупость?!
        - Ну уж глупость, - негромко возразил Майкл, но Джек громыхнул:
        - Глупость, ч-чёрт! Жениться можно только по разрешению командования, в данном случае - Арвида Крэйна!
        - Но товарищ сержант…
        - Никаких «но»!
        - Но товарищ сержант, - упрямо, со смешком, который изумил Джека, продолжал Витька, - мы женились по обряду асатру. И с моей стороны эту… группу поддержки возглавлял как раз сэр Арвид.
        - Ч?!. - Джек поперхнулся и выпучил глаза.
        - Он как раз гостил у барона Каттерика, - как ни в чём не бывало, пояснил Витька. Майкл похрюкивал, с трудом сдерживая смех. - И с удовольствием побыл моим представителем…
        …Вообще-то это было некоторым преувеличением. Первой реакцией обоих дворян, когда к ним ворвался юный штурмовик, тащивший рядом с собой девчонку-переселенку, было удивление. А у Витьки пропал весь запал и отнялся язык. Он помекал с полминуты и с ужасом понял, что слов не осталось совсем - но тут всё взяла на себя Брекки. По мере того, как она говорила, сэр Арвид и сэр Вульф
        Наконец Каттерик хлопнул в ладоши и, встав, сообщил:
        - Схожу за годи… Русский, ты хоть знаешь, что надо делать и говорить?
        - Нет, - помотал головой Витька, к которому вернулся дар речи. Барон хмыкнул и вышел. Арвид Крэйн уставился на Витьку и Брекки внимательным изучающим взглядом. Витька стало неуютно под ним - и он от неожиданности даже вздрогнул, когда сэр Арвид предложил:
        - Ты не будешь против, если я исполню роль твоего представителя? Раз уж всё так спешно? Правда, я не асатру, но это не важно…
        Сам обряд Витька помнил плохо. Помнился ветер у большого бурого камня, рука Брекки, серьёзные лица незнакомых людей вокруг, которые почему-то говорили о нём хорошее… Слова - мощные, отдававшиеся эхом - старого годи…
        - Один, Всеотец, Господин Рун, Творец Миров, Вождь Живых и Мертвых, приветствуем тебя! Тюр, Однорукий Ас, Защитник Закона, приветствуем тебя! Бальдр, Великолепный Сын Высокого, Любимец Богов, приветствуем тебя! Тор, Защитник богов и людей, Гроза Великанов, приветствуем тебя! Хеймдалль, Отец Людей, Страж Моста Асов, Сияющий, приветствуем тебя! Фригг, Госпожа среди богов и богинь, Ведающая судьбы, приветствуем тебя! Ньерд, Отец Ванов, Владыка Морей, приветствуем тебя! Фрейр Светлый, Отец Плодородия, приветствуем тебя! Фрейя, Прекрасная Госпожа, Дарующая Жизнь, приветствуем тебя! Сунна Ясноликая! Сияй и в небе, и в сердцах наших, наполняя их жизнью и радостью, не покинь нас больше! Эрда, Мать-Земля! Пусть труды наши не пропадут даром! - и крики «хейл!» в ответ на каждое прославление…
        И снова рука Брекки - рядом с его - на тяжёлом серебряном кольце в руке старика… И слова… он выучил те слова с одного раза - так, как их сказал ему сэр Арвид:
        - Брекки, в присутствии богов и богинь Асгарда и обоих наших родов я беру тебя в жены. Я разделяю с тобой свою жизнь, свою душу и свою судьбу, все что я имею теперь и твое тоже. Я клянусь любить тебя, хранить тебе верность, заботиться о тебе и о детях, которых ты родишь мне, защищать тебя, наших детей и наш дом, делать все для того, чтобы ты гордилась своим мужем. Богатство, бедность, здоровье или болезнь не будут мне в этом помехой. Да будем мы неразлучны до самой смерти! - и ответ Брекки, его разносил вокруг ветер, как и клятву Витьки:
        - Виктор, в присутствии богов и богинь Асгарда и обоих наших родов я беру тебя в мужья. Я разделяю с тобой свою жизнь, свою душу и свою судьбу, все что я имею теперь и твое тоже. Я клянусь любить тебя, хранить тебе верность, заботиться о тебе и о наших детях, хранить наш домашний очаг и вести хозяйство, делать все для того, чтобы ты гордился своей женой. Богатство, бедность, здоровье или болезнь не будут мне в этом помехой. Да будем мы неразлучны до самой смерти!..
        …Джек ещё что-то говорил - хотя уже и не так сердито - а Витька думал: «До самой смерти… до самой смерти…» - и эти мысли наполняли его - снова и снова - гордой радостью.

* * *
        Билли, видимо, был слегка обижен на то, что не побывал на свадебной церемонии друга. Потому что, когда Витька - он попал на кухню - насвистывая, разделывал на откидном столе свежее мясо - а Билли ввалился на кухню, то в его голосе было немало яда:
        - С новым назначением, господин шеф-повар! То-то я гляжу - весь ваш взвод ходит, как в воду опущенный, а у него, выходит, просто несварение от твоей стряпни!
        - Здравствуй, - невозмутимо ответил Витька, бросая секач в опорный столб - сверкнув, тот вошёл в дерево с глухим стуком, даже не вздрогнув после попадания. - Ты припёрся, чтобы поехидничать? И не лень было тащиться?
        - Правду сказать - лень, - согласился Билли, ловко подбросив себе со стола в рот дольку сухофрукта. - Особенно когда я узнал, что некий Виктор Ревок женился по асатру, а меня даже не предупредил, - и он отправил себе в рот ещё одну дольку.
        - Было некогда, - сдержанно ответил Витька. - И прекрати жрать пайковые фрукты, не на ферме.
        - У меня авитаминоз, - сообщил Билли, слопал ещё одну дольку и демонстративно отряхнул руки. - Ладно. Когда празднуем? По моим сведениям - а они из первых рук! - пира не было и даже ключ ты Брекки не отдавал. Так что самое интересное я всё-таки не упустил. Так когда?
        - Что - когда?
        - Празднуем когда?
        - Что празднуем?
        - Свадьбу, свадьбу! - ласково напомнил Билли.
        - Чью? - удивился Витька.
        - Твою…
        - Заметь - МОЮ, - поднял Витька палец. - Мою, не твою и не чью-то ещё. У меня, может быть, самое знаменательное событие в жизни произошло, а они ходят вокруг с одной мыслью - нажраться на дармовщинку. Ну, наши-то ладно. Но вы-то не на пайке сидите!
        - Главное, друг, - проникновенно сказал Билли, нагибаясь через стол и отбрасывая с лица волосы, - это общение. Об-ще-ни-е. Живое и непосредственное. А вовсе не примитивный жраль, как ты думаешь в силу низменности собственных побуждений.
        - Пошёл ты, - дружелюбно сказал Витька. - А когда пир - я ещё не решил… Как там погода?
        - Лето, солнышко сияет, - отозвался Билли. Подумал, улыбнулся и продолжал: - Знаешь… мы послезавтра с отцом ведёт полторы сотни добровольцев в горы на помощь переселенцам. Добивать «чёрные повязки».
        - Правда?! - завистливо спросил Витька. - Вот ведь… а мы тут всё киснем…
        - Переходи к нам, - с серьёзным видом пошутил Билли. - Ты же всё равно теперь, можно сказать, на местной женат. Землю вам найдём…
        - Не фермер я, Билли, - усмехнулся Витька. - Да и там, - он показал пальцем вверх, - ТАМ, понимаешь? - я ещё не побывал. А надо… Ладно! - он встряхнулся. - А пир будет - завтра, раз такое дело!

* * *
        Если честно, Витька и не подозревал, что у него столько хороших знакомых. Что самое интересно - многих из них юноша в жизни не видал, и могло бы возникнуть подозрение, что они и правда решили налопаться на дармовщинку, если бы каждый не привозил деньги или чеки, еду или выпивку, либо просто не был готов лично принять участие в подготовке пира.
        С самого утра лагерь роты был похож на бурлящий котёл. Витька проснулся в разгар подготовки и сперва просто не сообразил, что к чему - столько в лагере было незнакомых людей. Появившийся снова Билли тащил за собой коней и, увидев Витьку, сонно зевавшего у палатки, заорал:
        - Да ты что, сдурел, друг?! Твоя, наверное, уже катит сюда, а ты зеваешь?! Кто встречать-то будет?!
        - А на джипе нельзя? - осторожно осведомился Витька, чем вызвал у Билли приступ священного гнева - и вынужден был, поторопившись с туалетом, сесть в седло. Через десять минут уже кавалькада с грохотом, гиканьем и свистом вылетела на лесную дорогу и понеслась подсыхающей грязью, расшвыривая во все стороны вязкие комья. Количество сопровождающих оказалось ограничено только числом коней - в седло сели и многие штурмовики. Переходя с галопа на рысь и обратно, «эскадрон» отмерил километров пять, распугивая живность и тишину, когда вырвавшийся вперёд Билли вдруг поднял коня свечкой и, тыча рукой, засмеялся, а через секунду ещё кто-то загорланил:
        - Во-он они-и!
        С лесистого холма был виден кортеж невесты - вокруг едущей в невообразимой бричке Брекки скакали не меньше тридцати человек в алых куртках, на украшеных цветными попонами конях.
        - А-ах-х! - Витька огрел коня перчаткой и, не разбирая дороги, полетел вниз, навстречу переселенцам. К нему рванулись алые куртки - взмахи рук, улыбки, люди что-то кричали весело и восторженно, а потом наперерез выдвинулся угольно-чёрный жеребец, на котором скалой высился сам Вульф Каттерик.
        - Спешишь за этой девушкой? - он вытянул руку в сторону брички, слева и справа от которой сидели верхами внимательно и сурово меряющие Витьку взглядами братья Брекки. - Я отдал её тебе в жёны, потому что у неё нет отца - но вместо отца ей я! И не ошибся ли ли вчера мой брат Арвид, когда расхваливал твои достоинства?!
        Билли Крэйн поднял своего коня на дыбы, и тот на задних ногах протанцевал, остервенело храпя, встал рядом с Витькой.
        - Шутишь, сэр Вульф?! - крикнул Билли задорно. - Не знаешь, кто такой Виктор Ревок, так я тебе скажу вслед за моим отцом! Не самый худший он в их роте! Стреляет неплохо - всего десять его пуль из десяти попадают в цель! Дерётся нехудо - одним ударом валит только одного противника! И ножом попадает врагу в глаз всего с десяти шагов, ну а каков он в постели - спроси завтра ту, которую отдал ему и которую назвал своей дочерью! Кошелёк у него, правда, пустой - ну да что возьмёшь с солдата?!
        - Ну если он и правда таков, как ты говоришь… - полковник махнул рукой: - Пусть пир будет веселым! - и его конь подался в сторону, давая путь Витьке, который толкнул своего каблуками. Брекки встала в бричке, и юноша одним сильным, но мягким рывком перебросил её в седло перед собой…

* * *
        Сам пир Витька запомнил не очень хорошо - он то и дело целовался с Брекки и был пьян, хотя не пил ни капли. Врезалось в память, что Скобенюк то и дело провозглашал: «Людына, яка не пье - або хвора, або подлюка!» - аргументируя так многочисленные и красочные тосты. Да ещё - как Майкл и тот пленный «синий берет» вдвоём пели под гитару одну песню - они её оба откуда-то знали…
        - Три ворона сидели в ряд
        И чёрен был у них наряд.
        Спросил один неторопливо:
        - Где нынче будет нам пожива?
        - Вон там, на берегу крутом,
        Убитый витязь под щитом -
        Да свора верная его
        Не подпускает никого…
        Да соколы его кружат
        И тело зорко сторожат…
        Приходит дева молодая,
        Главу его приподнимает,
        Целует тихо и светло
        Окровавлённое чело…
        Над мёртвым прочитав молитву,
        Его уносит с поля битвы…
        Дай бог таких нам похорон -
        И псов, и соколов и жён…
        Дай бог таких нам похорон -
        И псов, и соколов и жён…
        Дай бог таких нам похорон -
        И псов, и соколов и жён…[84 - Английская народная баллада. Мы знаем один из её вариантов в переводе А.С.Пушкина, но тут, как видим, исход сурово-оптимистичен - ни псы, ни соколы, ни жена не покинули витязя и не изменили ему после его гибели в бою.]
        …В палатке было темно. Перевернувшись на живот, Витька включил лампу, набросив на неё шлем, чтобы пригасить свет. Брекки спала рядом, повернув тёплое, спокойное лицо к юноше; на щёку от длинных ресниц упали лёгкие тени. Витька ни к кому не испытывал раньше такого странного чувства… Нет, он многих и многое любил, но… но то, что он ощущал к Брекки, даже любовью назвать было трудно. Девушка казалась ему неотъемлемой его же частью.
        Он вспомнил прошедшие часы - похоже, спал не очень-то и долго. Они с Брекки устал и уснули, кажется, почти одновременно.
        «Моя жена, - удивлённо подумал он вдруг, тихо приподнимаясь на локте. Это была совершенно новая, удивительная мысль… Потом пришла другая - да уж, для мамы это будет сюрприз… - Она у меня хорошая - и Брекки хорошая, они понравятся друг другу…» - уверенно решил Витька.
        Он тихо, но длинно, с наслаждением, потянулся - и вдруг сообразил, что снаружи доносятся негромкие голоса и позвякиванье гитары. Похоже, праздник-то ещё продолжается! Витька сел, ещё раз посмотрел на Брекки - и начал одеваться…
        …Снаружи было ещё совсем темно, даже утренних сполохов не было видно. Но горел прожектор, освещая ярким неживым светом столы с послепраздничным разгромом; за крайним сидели ребята из 2-го, несколько человек из других, партизаны и ополченцы. Кто потихоньку ел или пил, но большинство слушали Майкла, сидевшего у торца стола. Витька остановился у входа в палатку, придерживаясь за растяжку. Картинка была почти идиллической - ночь, пятно света, тесная группка людей, негромкая музыка и задумчивый голос певца…
        - Можешь стать богачом -
        И быть нищим при том,
        Если щедрости нет у богатства.
        Будет светел и чист
        Жизни прожитый лист,
        Если в нём добротой расписаться…
        Доброта и простит,
        Доброта и казнит,
        Доброта - это не всепрощенье…
        … - Ещё не всё сожрали? - осведомился Витька, подходя.
        - Садись, - ткнул Олег, - там всего полно. Правда, всё остыло…
        Никто не пошутил, все смотрели на Витьку дружелюбно или завистливо. Он в самом деле был голоден и даже налил себе виноградного вина.
        - Послушай, - Витька, уже начавший есть, повернулся на негромкий голос и увидел пленного - тот улыбался чуть смущённо. - Я тебе приготовил подарок… вот.
        Под изумлённым взглядом Витьки на стол легла пара колец. Кажется, золотых. Одно - широкое, чуть выпуклое, массивное, гладкое. Второе - тоже широкое, но из тонкого плетения нескольких ажурных проволочек. Пока Витька разглядывал кольца, парень пояснил:
        - У вас же нет. А мне уже не нужно. Это наши с Алисой, с моей девчонкой, а она… - «синий берет» не договорил. Вместо этого он потёр лицо руками - с силой, как будто старался кожу стереть - и по-прежнему тихо, тоскливо сказал: - Нескладно всё получилось. Запуталось всё и не распутывается. Мы ведь не трогали никого, наши родители своё государство строили, просто не такое, как ваши Империи. А на нас - десант. Что оставалось делать?
        - Спасибо, - Витька поднял на него глаза. - Ты знаешь, я видел, кому служат ваши союзники. Сейчас вспоминаю это, как страшную сказку, почти не верю, что это было. По-моему, не нескладно получилось, а - как надо. И тебе повезло, что ты попал в плен. Очень повезло…
        …Брекки не спала. Она просто лежала в постели, поглядывая вокруг - и улыбнулась, когда вошёл Витька; красиво так улыбнулась, ласково… Он подошёл к кровати, присел, расстёгивая ремни сапог. Ладонь Брекки легла ему на спину, погладила, потом - скользнула на плечо, и Витька, склонив голову вбок, потёрся о ладонь щекой.
        А потом достал и надвинул на палец девушки кольцо.
        4
        - Суахар воет. Только они поселились - налетела банда, всё пожгла, а главное - вывезла жратву и угнала скот, который был. Поведёшь караван в Суахар.
        Джек кивнул. скобенюк выглядел усталым, глаза покраснели, веки воспалились. Сообщение о нападении на Суахар пришло под утро, когда офицер только-только лёг; ему пришлось подняться и срочно отбирать людей. Как назло, с севера подошли ещё возвращавшиеся на свои земли махди. К дежурному отделению пришлось на контроле добавить ещё одно. 3-е отделение блокировало какой-то горный лесок, в котором пряталась одна из уцелевших банд. Осталось только 2-е отделение - и ему предстояло вести три трейлера в деревню, подвергшуюся нападению.
        С точки зрения Джека это было глупостью. Он немало читал о местном населении, и все специалисты сходились в одном - через пару поколений оно вымрет. В любом случае. Мутации, наследственные болезни… Спасать их уже не имело смысла. Но приказы обсуждать не имело смысла вдвойне, и он, отдав честь, оглянулся. Его ребятки уже собрались. Витька возле палатки целовался с Брекки, и сержант подошёл имено к нему.
        - Останешься? - предложил он тихо. - Я разрешу.
        Витька выпустил ладонь девушки и резко повернулся - молча, но Джек с усмешкой кивнул. оценивающе поглядел на Брекки. Девушка оказалась на высоте - ни слёз, ни отчаянных взглядов. Она поцеловала мужа в губы и спокойно сказала:
        - Жду с победой. Или не жду совсем.
        Тяжёлые машины уже стояли на ходу. В первой шли сам Джек, Ян и Олег. Во второй - Майкл, Иосип, Хёгни и Йожо. В третьей - Витька, Хильда и Курт. Пятнистые контейнеры трейлеров со всех сторон защищала навесная броня. Машины походили на черепах, высунувших из-под панцырей угловатые головы.
        Джек, до последнего висевший на подножке, оглядел свою небольшую колонну и просигналил рукой - едем!..
        … - Пути-дороги… - бурчал Курт, цеплясь за руль. - Чтоб их… Зачем мы вообще тащим эту жратву?! Нас не поблагодарят… пусть вымирают, мы у себя на юге проблему решили раз и навсегда, и никаких сентиментов…
        - Война тут почти кончилась, - заметил Витька. - Пусть живут, всё лучше, чем опять начнут сбиваться в банды. Ваша Орания маленькая, а тут вон какие просторы, почти как в России…
        - Просто обидно будет накрыться теперь, - Курт вздохнул. - Лучше бы уж настоящий бой какой, а то и домой написать нечего!.. Далько вообще до этого Суахара?
        - Километров сорок. Примерно ещё три раза по столько, сколько мы проехали, - Витька удобней устроил между колен пулемёт, зевнул: - Поспать бы сейчас…
        Кажется, Курт что-то хотел сказать, но лишь усмехнулся. Хильда протянула ему пачку галет, потом - Витьке, разлила по стаканчикам кофе. Слева и справа за окнами ползли и ползли деревья - машины шли небыстро. Хрустя галетой, Витька внимательно всматривался в лес, почти машинально фиксируя - пусто… пусто… пусто… Идя по такому лесу пешком, он ощущал бы себя уверенней, чем на этих колёсах…
        - Смотри по сторонам, - сердито заметил он Хильде, попытавшейся придремать, - влепят гранату в кабину - выспимся!
        - Да тут нет никого, - возразила немка недовольно.
        - Так они тебе и доложились, - спокойно ответил Витька. Он не очень-то верил, что бандиты в их нынешнем состоянии осмелятся напасть хотя бы на отделение, следуй оно пешим порядком в рассыпном строю - но на то же отделение, едущее на грузовиках, напасть можно и попробовать.
        - Передний тормозит! - неожиданно выкрикнул Курт.

* * *
        Олег затормозил так, что всех бросило вперёд, несмотря на небольшую скорость движения. Джек уже собрался было выругаться - но сообразил: русский остановился, потому что на дорог стоял, подняв руку, человек в чёрном халате. Поперёк груди у него висел автоат, на левый кулак - намотаны поводья лошади, щипавшей жухлую травку у обочины. Несмотря на местную одежду, это был белый - без головного убора, с ничем не прикрытым лицом.
        Олег поспешно нажал на сигнал - подчиняясь прерывистому двоёному рёву, штурмовики посыпались наружу и залегли у колёс.
        Бандит обидно засмеялся. Потом сказал, глядя прямо в глаза Джеку, целившемуся в него от передней машины:
        - Тут я один. Хочу просто поговорить.
        Сержант поднялся, не опуская автомата. Его постепенно охватывали злость и желание ударом кулака убить эту улыбающуюся тварь.
        - Что тебе нужно, ублюдок? - хриплым от ярости голосом спросил он наконец.
        - Немного, - бандит по-прежнему улыбался, в его суженых глазах были злоба и - страх. - Просто там, дальше, - он небрежно указал через плечо, - идут наши. Там вас и сожгут. Всех. Подумайте сами - война почти закончилась тут, признаю. Мы на вас не нападаем, мы вас не трогаем. А наши дела оставьте решать нам. Ну привезёте вы им свои продукты. Мы же их всё равно завтра… - он сделал небрежный жест, словно что-то выхватывал из воздуха. - И как не было. Так что давайте мы сейчас подгоним лошадок, выгрузим вас - и поезжайте обратно. Кто там будет разбираться, как к нам попали консервы и мука? И нам хорошо, и вам - мы и дальше с вами конфликтов затевать не будем. И только не говори мне, что ты испытываешь к махди какие-то нежные чувства и готов рискнуть своей жизнью, чтобы накормить их! - он засмеялся опять. - Ну как, договорились?
        - Нет, - отрезал Джек и дал короткую очередь.
        Лошадь шарахнулась и потащила по траве тело своего хозяина.
        5
        Теперь трейлеры ползли ещё медленней, с приоткрытыми дверцами, из которых готовы были выпрыгнуть штурмовики. Они сидели в кабинах - натянутые, напряжённые, как пружины. Натужно ревя перегревающимися на медленном ходу моторами, машины приближались к цели.
        Едва ли кто-то из них, сидящих в кабинах, готов был рисковать жизнью ради махди, к которым все штурмовики испытвали брезгливое презрение. Но согласиться на предложение, на которое Джек ответил выстрелами - никто из них тоже и не подумал бы. С врагом не соглашаются, не подписывают договоров, не ведут переговоров и разговоров.
        Его убивают. Выстрелы - законный ответ на предложения врага. На любые предложения, облечённые в любую форму. Это закон. Закон мира…
        …Курт часто облизывал губы, кожа перчаток поскрипывала - он перебирал пальцами на руле.
        - Боишься? - тихо спросил Витька. Курт быстро кивнул, выдохнул:
        - А… га… Живот ноет.
        - Спокойней, - уверенно сказал Витька. - В таких заварухах стреляют много, а убивают мало…
        - Как бы не оказаться в этом «мало»…
        Рация щёлкнула:
        - Иосип, Хёгни, Вик - выходим, - коротко скомандовал Джек. - Машинам не останавливаться!
        - Зачем? - удивился Курт. Виктор уже догадливо, что к чему и подмигнул:
        - Не боись. Ну-к, Хильда, пусти…
        Он выскочил на грязную обочину и скатился в сторону. Машины прошли, сбавив скорость, и Витька увидел, как Джек, выставив автомат, просигналил рукой: «Вперёд слева по одному.» Витька быстро перебежал дорогу и упал за поваленное дерево, выставив пулемёт. Следом проскочил Хёгни; Джек и Иосип остались на той стороне.
        Внимательно осмотревшись, пары штурмовиков двинулись вперёд перебежками, прикрывая друг друга. Машины еле ползли; ребята скоро их догнали, обогнали и держались чуть впереди.
        Так они прошли около полутора километров. Витька как раз сделал перебежку и прикрывал Хёгни, когда ему послышался кашель - именно человеческий кашель. Судя по всему, до источника этого звука было метров полста. Витька быстро просигналил «ложись», и Хёгни, послушно свалившись, замер.
        Внимательно всматриваясь, Витька быстро заметил тяжёлый пулемёт и двух махди возле него. Чуть приподнявшись, Витька вскинул руку; Джек, лежавший через дорогу, ответил: «Вижу, - и показал: - Обойти с тыла.» Кивнув, Витька показал Хёгни в лес подальше - скандинав пополз, скрываясь за кустами, и Витька последовал за ним через несколько секунд - на дороге уже ревели приближающиеся машины.
        Хёгни ждал Витьку в полусотне метров дальше в лес. Отсюда было видно, что бандосов не меньше двадцати - и белые, и махди - они в основном стояли или полусидели за деревьями, держа наготове оружие.
        «Не вставать, - просигналил Витька, положив руку на плечо норвежца. - Накрой пулемёт из подствольника. Сразу после огня с той стороны» Хёгни кивнул. Норвежец казался соверенно спокойным.
        Витька аккуратно поставил пулемёт на сошки и повёл стволом, прицеливаясь. Хёгни так же аккуратно навёл подствольник…
        - Бамп! - хлопнул на той стороне дороги выстрел, и сразу за взрывом выпущенной гранаты послышался дикий крик - кричал по-английски:
        - Из-ме-на-а!!!
        Выстрела подствольника Хёгни Витька не услышал - сам начал стрелять, а перед пулемётом разорвалась граната, сметая осколками расчёт. Витька успел прошить очередями нескольких бандитов, прежде чем остальные рванулись, отстреливаясь, на дорогу.
        Вот тут они крупно прогадали. Машины выстроились там, перегородив дорогу своими бронированными тушами. Их экипажи, распластавшиеся за колёсами, тоже открыли огонь.
        Огневой мешок был классическим. Банда таяла фактически на глазах - и вот уже несколько оставшихся в живых, бросая оружие, тянут руки вверх так, словно боятся, что их не заметят.
        - Уроды, чччёрт… - проворчал Витька. - Джек! - крикнул он. - Кончать их всех!
        На дороге завыли в ужасе. Невозможно было представить себе, что какую-то минуту назад эти твари сидели в засаде и готовились убивать…
        - Руки марать, - откликнулся Джек. - Эй, вали в кучу оружие и снарягу, быстро! Ну?!
        - А не то вас самих - в кучу, - без тени юмора дополнил Майкл.
        - И куда их теперь? - спросил, вставая из-за колеса, Йожо.
        - Ник бы кончил их, - упорно повторил Витька, поводя стволом пулемёта. Захваченных было пятеро, быстро разоружившись, они опять сбились в кучу, прячась друг за друга, трясясь и закатывая тёмные глаза.
        - Пусть грузят оружие в последний трейлер, - решил Джек. - А потом шагают впереди машин до Суахара.
        Сдавшиеся вдруг загадлели и попадали на колени, протягивая руки к сержанту.
        - Что, мины успели поставить? - спокойно спросил Джек. И вскинул автомат: - Молись своему Ала Шамзи, плесень!
        - Мы снимем! Сами снимем! Не убивай, не убивай! - молил один из махди, уже пожилой, тычась лицом в дорогу у сапог Джека. Сержант схватил его за волосы, приподнял, заорал в искривлённое ужасом и болью лицо:
        - С оружием поиграть захотелось?! С оружием поиграть?! Руки вырву! Сидите в своём дерьме - и сидите, а оружие не для вас, лапы не тянуть! - он выхватил левой рукой пистолет, глаза побелели, он тыкал стволом в лоб, в губы, в нос мотавшемуся вслед за правой рукой махди. - Тля! Бородой удавлю! Воевать решил?! Воевать с нами, моррррда людоедская?! С нами воевать решил?!
        Почти все штурмовики сами застыли, поражённые и даже испуганные сами внезапным приступом бешенства у сержанта. Но Майкл прятал улыбку. Витька тоже допёр, что Джек зачем-то запугивает схваченного.
        - Готовься пукнуть напоследок, засранец! - и Джек с размаху упёр пистолет в лоб махди… но в последний момент ствол, разодрав кожу, скользнул мимо. Грохнул выстрел - махди шарахнулись в стороны, отползали на карачках, а один, качнувшись назад, упал, ударился затылком в землю, несколько раз дёрнул ногами и застыл. Из головы ручьём бежала кровь. - Промазал… - Джек сплюнул, убирая пистолет, как-то сразу успокоился. Выпустил махди и резко бросил: - Пойдёте впереди. И смотри у меня, старый козёл, если будет хоть один подрыв… - и сержант холодно усмехнулся.
        6
        Банда и в самом деле прошлась по Суахару здорово. Местное население, высыпавшее навстречу трейлерам, деловито разорвало в клочья бандитов (и запасливо растащило клочья по закромам), после чего принялось жаловаться на жизнь - с ударами в грудь, кликушеством, вырыванием волос и плачем. Слушать жалобы было мерзко - никакого сочувствия они не вызывали, такие изъявления эмоций напоказ северяне заранее воспринимали как показуху и обман.
        Пока разгружались трейлеры, штурмовики уселись наконец-то завтракать. Горячие консервы были очень кстати. Вокруг тут же собрались местные - торчали, смотрели в рот туповатыми глазами, пока Курт не шуганул их.
        - Не могу есть, когда на меня такие уроды смотрят, - сердито сказал он, садясь на место. - Хоть бы сопли подбирали!
        - Так, кто поел - чистить оружие, - приказал Джек. Майкл чуть наклонился к нему и шёпотом произнёс:
        - Вон тот парень хочет тебе что-то сказать. Вон тот. Со шрамом.
        Молодой махди неуверенно приближался к штурмовикам. Потом, словно решившись, разом пересёк оставшееся расстояние и присел напротив Джека, не сводя с него пристального взгляда. Лицо местного украшал в самом деле примечательный шрам - кто-то вырвал ему левый глаз, изуродовав скулу и лоб. Но в остальном в отличие от большинства обитателей деревни парень не имел никаких уродств.
        - Ты знаешь Ала Шамзи, господин с Севера? - тихо, еле слышно спросил он.
        Джек отставил банку с недоеденными консервами. Сухо, коротко ответил - словно выстрелил словом:
        - Да.
        - В нашей деревне - главный жрец Ала Шамзи. Он из Диффы. Он прячется тут. Его бог его оставил, бежал от вашей силы - и жрец бежал тоже. Сюда.
        - Ты точно это знаешь? - Джек по-прежнему говорил сухо, негромко.
        - Он сделал мне это, - махди указал на свой глаз. - Он хочет бежать в землю, которую вы называете Йотунхейм. Говорят, его бог всё ещё там.
        - Он там был недавно, - сказал Витька. И передёрнулся. Джек не посмотрел в его сторону - он снова обратился к махди:
        - Если ты сказал правду - ты получишь награду. Золотыми монетами.
        Махди скривился:
        - Брось это золото в воду или в песок. Мне оно не нужно. Убей жреца, господин с Севера. Вот и моя награда.
        - Показывай дорогу, - Джек поднялся.

* * *
        Кажется, этот самый жрец почуял приближение штурмовиков, потому что попытался вылезти из дома, в котором жил, примитивно - в окно, как мелкий воришка, спасающийся от вернувшихся хозяев. Но Джек чего-то подобного ожидал - от увесистого удара кулаком в челюсть жрец грохнулся обратно в дом, а Джек, проскользнув в окно, спокойно сказал:
        - Стой. Прибежал.
        Остальные штурмовики входили в дверь. Жрец - здоровенный чернобородый атлет средних лет, в котором было, кажется, больше арабской крови - сидел на полу, бессильно мотая головой. Глаза у него были мутные, с губ капала слюна. Джек, наклонившись к нему, разорвал свободный серый с чёрными полосами халат.
        Невыносимым зловонием пахнуло на штурмовиков - словно открылся люк в омерзительную клоаку.
        - Всё точно, - со странным удовлетворением буркнул Джек. Он единственный не отстранился. Под свободным халатом плечи жреца покрывала полусгнившая человеческая кожа, жутким плащом спадавшая с плеч.
        Жрец отстранился. Муть исчезла из его глаз, уплыла, словно туман. Они зажглись осмысленной, лютой злобищей - но бессильной сейчас.
        - Ненавижу, - сказал он и плюнул кровью на сапоги Джека.
        Сержант побелел. Если честно, Витька думал, что сейчас англичанин застрелит жреца. Всем было известно, какие счёты у Брейди с Ала Шамзи. Но Джек не убил. Джек даже не ударил. Даже не закричал. Он просто нагнулся к жрецу и сгрёб его за грудки. А потом заговорил - очень тихо, но отчётливо и со страшной, железной истовостью:
        - Я раньше думал, что таких, как ты, нужно просто убивать. Уничтожать, как бешеных собак. Но теперь я так не думаю. Тебя - СУДИТЬ нужно, гадина. Обязательно судить. По всем правилам. За всех, кого ты замучил и кого по твоему приказу замучили. И за наших, и за ваших даже. И мы тебя будепм судить, тварь. Публичным судом. Открыто. Чтоб все про тебя знали. Чтоб все тебя ненавидели. И потом тебя повесят. И забудут.
        Махди ничего не ответил. Только оскалился, как бессильный, хоть и страшный, зверь. И снова плюнул.
        А Джек - засмеялся. Холодно и коротко. Беспощадно.

* * *
        Никто не ожидал, что известие о поимке жреца вызовет такой СТРАННЫЙ резонанс. Штурмовики издалека заметили групу встречающих - капитана Фишера, ребят из взвода, свободных от дежурства, а ещё - какого-то молодого мужчину в полувоенном без знаков различия и так же одетого высокого тонколицего паренька лет 15-17. Мужчина был с оружием, а парень - без, стоял себе справа от Фишера и посматривал на белый свет из-под кашатновой чёлки бледными голубыми глазами.
        - Товарищ сержант… - Фишер отдал салют. Джек, отсалютовав в ответ, ткнул за спину:
        - Вон он, товарищ капитан.
        - Хорошо, - Фишер повернулся к мужчине слева. - Он твой, брат. Крепко владение предков.
        - Огонь хранит владение предков, брат, - тот чуть склонил голову. А парень шагнул вперёд и положил руку на плечо жреца.
        Витька потом долго вспоминал глаза махди. И тот ужас, который появился в них - вытеснив начисто все остальные чувства, даже ненависть.
        А Джек опять засмеялся…
        …Отделение сидело в палатке. Витька только что ввалился внутрь и разувался - он отвозил Брекки домой и привёз обратно охапку ярко-солнечных цветов.
        - Жарки! - удивлённо вскочил Олег. - Как у нас!
        Цветы сияли так, что палатку будто осветило второе солнышко. И тут Джек, сидевший на своей кровати, вдруг сказал:
        - Не верю. Не верю, что это получилось… - на него смотрели молча, смотрели все, а цветы, поставленные в какую-то пустую банку, словно бы стали центром палатки. - Это всё равно что убить свой страх, - продолжал Джек. - Вот он за тобой ходил по пятам… год ходил по пятам, не давал покоя. Друзья погибли из-за него. А потом ты с ним встретился лицом к лицу - и оказалось, что он всего-то - бессильная тварь в гнилой коже. И что его упаковали и увозят на переработку. Но самое странно - теперь вокруг… - сержант мучительно передохнул. - Теперь вокруг очень, очень пусто…
        - Вокруг не пусто, - мягко сказал Майкл. - Вокруг мы, Джек.
        Джек осмотрелся. И неожиданно сказал удивлённо - и улыбнулся:
        - Да. Правда.
        Хильда понюхала жарки. И задумчиво произнесла:
        - А нас перебрасывают.
        - Куда?!
        - Когда?!
        - Кто сказал?! - посыпалось со всех сторон.
        - Слышала, как Фишер говорил по рации. Когда - не знаю, н оскоро. А куда… Курт, радуйся. На юг, к границе Орании.
        - Хузза! - подпрыгнул Курт на кровати.
        - Значит, мы уезжаем отсюда, - тихо сказал Джек. - Вот что, ребята… Давайте-ка отпросимся у Фишера и съездим… ТУДА.
        Никто не спросил - КУДА.
        Никто не спросил - ЗАЧЕМ.
        7
        С гор по-прежнему тянуло холодком, но он ничего не мог изменить - кругом кипело лето. Настоящее лето, и даже солнце почти не пряталось за тучи, хотя уже вечерело.
        Редкая цепочка людей стояла на поле перед горами, за которые начал садиться остывающий диск. Алые отблески уходящего дня сделали лица суровыми, резкими - именно такими были лица Горных Стражей в те времена, когда мир был молод, когда их земля ещё не погрузилась на дно океана и не восстала оттуда…
        Наверное, Горные Стражи видели многое и слышали немало клятв. Молча они внимали и этой, звучавшей ныне…
        Первым поднял руку Джек, и его голос был хриплым - но ни голос, ни рука не дрожали, а лицо его было странно-вдохновенным…
        - Я, Джек Брейди…
        Ему откликнулись другие голоса - решительные, молодые:
        - Я, Майкл Фой…
        - Я, Ян Фландерс…
        - Я, Хильда Викст…
        - Я, Курт Штумме…
        - Я, Иосип Недич…
        - Я, Хёгни Улафсон…
        - Я, Виктор Ревок…
        - Я, Йожо Габац…
        С гор сильней дунул ветер, резанул по лицам, но строй качнулся - и устоял. А с ветром, казалось, долетели из дальних далей и другие голоса…
        «Я, Иоганн Херст…»
        «Я, Елена Золотова…»
        «Я, Эрих Зильбер…»
        «Я, Жозеф Вилье…»
        «Я, Пётр Заров…»
        И молчаливыми свидетелями - казалось? тени? - стоят по бокам Горных Стражей ещё и другие. Уже не живущие здесь, в этом мире. Но незабвенные, хорошо знакомые и строгие…
        - …клянусь… - голос Джека тонко зазвенел от волнения, казалось, ещё миг - и сломается… но его подпёрли остальные голоса, слившиеся в хор:
        - …что сохраню память о братстве по оружию, обретённом здесь, там, где мы служили, до самой смерти. Если я забуду, если подниму оружие на товарищей или не подниму - за товарищей, если не отдам все силы, всю кровь, всю волю борьбе за наше единство в дни мира и войны - пусть меня постигнут смерть и забвение, как человека без чести. Тому порукой - мои друзья и эта земля, политая нашей кровью!
        Утихли отзвуки эха. Стало быстро темнеть - а десять человек всё ещё стояли на поле, по которому ползли тени; стояли теснее, сдвинувшись плечом к плечу, искренне веря, что так будет - всегда.
        Всегда…
        Тень накрыла их, но и в сгущавшейся тьме они продолжали держат ьстрой, ощущая плечо друга слева и справа, слыша его дыхание.
        И в мире, во всей Вселенной, не было силы, способной разрушить этот живой монолит.
        ЭПИЛОГ
        Земля наша
        сильно людьми знаменита,
        в которых -
        надежда.
        В которых -
        спасенье…
        Люби
        эту землю.
        Роберт Рождественский. Экскурс.
        Джек Брейди. С 10 г. Реконкисты - на гражданской службе. Известный инженер-авиационщик АСИ. В 20 г. Реконкисты получил личное дворянство. В 26 г. Реконкисты - 1 г. Промежутка - генеральный инспектор компании «Эмпайр Эруэйз». Активный деятель движения межимперского сотрудничества. Умер в 28 г. Промежутка, не оставив детей, так как вопреки общей мировой тенденции не был женат.
        Майкл Фой. Офицер ВКС АСИ. Исследователь Венеры и Меркурия и дальних экспедиций. Один из коллекторов программы «Лебенсраум», автор нескольких работ по теории метаморфинга живых тел. В 30 г. Реконкисты погиб в аварии шаттла во время плановых работ на Плутоне. Три сына и две дочери.
        Ян Фландерс. Полисмен колониальной полиции, позднее - суперинтендант колониальной полиции АСИ в Западной Африке. Умер в 25 г. Промежутка. Сын и две дочери.
        Олег Пеньков. Чиновник колониальной администрации РИ в Манчжурии. Активный деятель движения межимперского сотрудничества. Умер в 1 г. Экспансии в чине статского советника. Четыре сына и две дочери.
        Хильда Викст. Инструктор пулевой стрельбы в правительстве германских автономий РИ. Позднее там же - министр по делам спорта. В 40 г. Реконкисты погибла при взрыве бомбы религиозного фанатика-террориста в аэропорту Тегерана. Четыре дочери.
        Курт Штумме. Офицер полиции Орании, с 17. Г. Реконкисты - офицер колониальной полиции АСИ в Южной Африке. Политикой не занимался и не интересовался. В 25 г. Реконкисты комендант Штумме погиб в бою с кочующей бандой на северной границе колонии. Шесть сыновей и дочь.
        Иосип Недич. Офицер армейского спецназа Великого Княжества Сербского. В 16 г. Реконкисты группа майора Недича пропала без вести во время рейда вглубь Аравийского полуострова. Два сына.
        Хёгни Улафсон. Известный художник-неореалист, искатель приключений, охотник и доброволец в самых разных конфликтах. Один из высших лидеров асатру. В 35 г. Реконкисты погиб на охоте в Юго-Восточной Азии. Три сына и дочь.
        Виктор Ревок. С 8 г. Реконкисты - офицер пластунов РИ. В 19 г. Реконкисты, выйдя в отставку, переселяется с семьёй на Марс, где в дальнейшем регулярно участвует в работах по терраформированию и экспедициях. Умер в 1 г. Экспансии. Два сына и три дочери.
        Йожо Габац. В 3 г. Реконкисты сержант роты «Волгоград» Габац погиб в бою с бандой на побережье Йотунхейма.
        Иоганн Херст. Офицер тяжёлой пехоты АСИ. В 22 г. Реконкисты полковник Херст погиб в бою с бандой на юге Амазонии. Четыре сына.
        Елена Золотова. Видный учёный-филолог. Организатор и участник многочисленных экспедиций на Земле и других планетах Солнечной Системы. Автор работ по исследованию языков в условиях становления новой цивилизации. Активный деятель движения межимперского сотрудничества. В 46 г. Реконкисты трагически погибла во время одного из венерианских землетрясений. Дочь.
        Эрих Зильбер. С 4 г. Реконкисты - офицер прусских кирасир РИ. Погиб в 9 г. Реконкисты при штурме укреплений бандитов недалеко от истоков Тигра. Сын и дочь.
        Жозеф Вилье. Полисмен, позднее - комиссар полиции Шарлеруа. С 17 г. Реконкисты - интендант колониальной полиции АСИ в Амазонии. В 22 г. Реконкисты с семьёй попал в засаду бандитов. В перестрелке были убиты пятеро из шести нападающих; шестой смертельно ранил интенданта и сам был убит 11-летним Радко Вилье. Два сына и две дочери.
        Пётр Заров. Знаменитый болгарский резчик-скульптор. Активный деятель движения межимперского сотрудничества. В 28-39 г.г. Реконкисты - глава болгарской автономии РИ. Умер в 1 г. Первой Галактической Войны. Трое сыновей и три дочери.
        ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ:
        АНДРЕЙ ЗЕМСКОВ.
        ВСАДНИК, СКАЧУЩИЙ ВПЕРЕД.
        Выпрямляйся, барабанщик! Встань и только не гнись! -
        Там, за насыпью, засели враги.
        В тридцать семь коротких лет не умещается жизнь,
        Возвращается на те же круги.
        Пуля свистнет и под орден ляжет красным пятном,
        На секунду станет пусто в груди.
        А потом тебя подхватит серебристым крылом
        Всадник, скачущий всегда впереди.
        Дрогнет язычок пламени свечи,
        Чьи-то руки тронут штурвал…
        Песня, не молчи! Сказка, не молчи!
        Трудно, - но ещё не привал!..
        По камням военной тайны, по сплетению троп
        Рысью конная разведка прошла.
        Это времени сурового весёлая дробь,
        Это искорка, что сердце прожгла.
        Это сны, где только ветер - сам себе командир,
        За других в ответе кто-то иной.
        Но уходит эскадрон, ты остаёшься один,
        Перепаханный гражданской войной…
        Молния вдали расколола высь,
        Всадник постучал у ворот.
        Песня, отзовись! Сказка, отзовись!
        Смена непременно придёт.
        Скрип колёс, шаги ночные, дальний архипелаг…
        Лбом горячим к ледяному стеклу
        Ты прижался. Но горит солдатской звёздочкой знак
        На странице в правом верхнем углу.
        Выпрямляйся, барабанщик! Бей тревогу, пока
        Против ветра тучи не понеслись!
        Скачет всадник - и в руке его сиянье клинка,
        И со смертью не кончается жизнь.
        Горною тропой рота держит путь,
        Басмачи засели у скал…
        Песня, не забудь! Сказка, не забудь!
        Трудно, - но пока не привал!
        Приложение N1.
        ТРЕТЬЯ МИРОВАЯ ВОЙНА - март 20… - январь 20… г.г.
        Попытка выродившейся и полностью потерявшей представления о реальности ООН расчленить РФ на подмандатные территории и тем самым продлить за счёт её ресурсов агонию Земли ещё на 20-50 лет, завершается глобальным ядерным конфликтом.
        БЕЗВРЕМЕНЬЕ - 7 лет (последние три года являются так же начальными годами Серых Войн)
        Начало Безвременья характеризуется вызванной ядерной войной экологической катастрофой (т. н. «ядерная зима»), изменением климата, геологическими катаклизмами (катастрофические цунами, землетрясения, извержения вулканов, общее изменение очертаний поверхности планеты), а так же пандемиями и полным распадом всех сторон привычного уклада жизни уцелевших 3-7 % Человечества.
        СЕРЫЕ ВОЙНЫ - 28 лет (начало накладывается на последние три года Безвременья)
        Войны за фактически ресурсы между бандами, сообществами и квазигосударственными образованиями самой разной направленности. Основными центрами притяжения здоровых сил выступают военные ордена «РА» и «Фирд», ставшие зародышами возникновения Русской и Англо-Саксонской Империй (в тот период больше похожих на довольно рыхлые конфедерации, объединённые разве что пониманием того, что выжить и выстоять получится лишь вместе). Подписывается Гритвикенская договорённость о совместных действиях Империй во всех областях для восстановления цивилизации. К концу С.В. удаётся полностью стабилизовать положение на большей части Европы, Северной Америки, Австралозеландии и бывшей России. Постепенно начинают «выправляться» климат и экология. В самом конце С.В. Человечество делает шаг в космос - как сакральную «заявку на будущее». В Оттаве подписан Протокол о Пределах Применения (запрещение к применению научных разработок, могущих нарушить традиционность человеческой морали и привести к принципиально неконтролируемым последствиям: полная виртуальность, клонирование человека, психотехнологии порабощения личности,
донорство органов от носителя-человека, создание полноценной электронной жизни, а так же многое другое, приведшее к гибели прежнюю цивилизацию) В 20 г. Серых Войн на о. Рюген встретились Императоры Русской и Англо-Саксонской Империй. Встреча была практически неофициальной, никаких бумаг на ней не подписывалось. В этот период несмотря на подписание Гритвикенской договорённости возникло резкое напряжение, связанное с вопросом раздела сфер влияния и вообще видения будущности Земли. В пограничных зонах произошло несколько перестрелок между витязями и хускерлами, на территории некоторых государств спецслужбы Империй начали друг против друга Игру. До сих пор остаётся загадкой, о чём говорили Императоры. Но с той встречи сосуществование Империй было практически бесконфликтным.
        РЕКОНКИСТА - 54 года.
        Человечество одновременно начинает массированное освоение Солнечной Системы и решительное наступление на Африку, Азию и Южную Америку, где скопились остатки самых различных банд, преступники, каннибалы, вырождающиеся и полностью опустившиеся местные племена - и оформились несколько наркобандитских «государств». Уже осознанно, а не эмпирически, «запускаются» многочисленные экологические, педагогические и евгенические программы. Успехи медицины накладываются на выработанный выжившими в ходе катаклизмов прошлого передающийся по наследству прочнейший комплексный иммунитет. Начинается масштабное реосвоение континентов. Идёт процесс прочной консолидации (в основном - добровольной) мелких государств вокруг двух центров - Русской и Англо-Саксонской Империй. Возникают многочисленные постоянные поселения людей на других планетах. Запускаются космические программы терраформирования (15-й г., программа «Лебенсраум»). Делаются успешные экспериментальные шаги по созданию андроидов.
        ПРОМЕЖУТОК - 29 лет.
        На Земле царит прочный мир. Человечество быстро повышает уровень жизни. Свои плоды дают программы по построению нового человека - может быть, впервые за всю историю Человечества технический прогресс не обгоняет моральный и более того - способствует ему. Широко осваивается Солнечная Система - за пределами Земли на 25-й г. Промежутка живёт до 30 % людей. Резко поднимается рождаемость - она составляет для Человечества в среднем 5,7 ребёнка на женщину. Полностью отступили практически все болезни. Однако люди никак не могут осуществить на практике официально заявленую сверхзадачу Империй - прорыв к звёздам. Разработанные и безукоризненные в теории возможности гиперпереходов необъяснимо не работают на практике. Три отправленные «дальние» экспедиции на новейших околосветовых факельных кораблях быстро теряют связь с Землёй и пропадают бесследно в безднах Космоса. Возникает солидно обоснованная теория о принципиальной невозможности межзвёздных перелётов. У сторонников их возможности в качестве аргументов остаются лишь систематизированные легенды и, впрочем - совершенно неоспоримые развалины Города
Рейнджеров на Хароне. Человечество всё активней терраформирует потенциально пригодные планеты (Луна, Марс, Венера) и Луны планет-гигантов (Ио, Европа, Ганимед, Каллисто (Юпитер), Титан (Сатурн), Титания (Уран), Тритон (Нептун), Эрида, Макемаке (Пояс Астероидов и Пояс Койпера)). Запускаются первые «межпланетные острова» (огромные спутники с искусственными «внутренними» гравитацией и солнцем, имеющие население в 5-50 тыс. чл.). Начинается серьёзная научная и общественная дискуссия о создании на основе Солнечной Системы т. н. «Сферы Дайсона». Примерно в это же время серия трагических происшествий с андроидами заставляет Человечество внести работы в этом направлении в Протокол Оттава (25 г.).
        ЭКСПАНСИЯ - 5 лет.
        Постоянно происходящие во Вселенной метаглобальные процессы, неспешные, но неотвратимые (так называемый «Откат Медленной Зоны» и возвращение «рукава» Галактики, в котором расположена Солнечная Система, в пределы постоянной и уверенной доступности телепортационного эффекта - откуда Солнечная Система вышла около 1 500 000 лет назад), неожиданно делают возможным практическое осуществление ранее проработанных теоретически, но срывавшихся на практике гиперпереходов. Человечество получает возможность широкого выхода в Дальний Космос. За короткие сроки оно осваивает несколько десятков Планет и Лун, становится активным «игроком» на всегалактической политической, культурной и торговой «сцене», но всё чаще и чаще наталкивается на противодействие Четырёх Рас (сторки, джаго, дайрисы, нэйкельцы), заправляющих всеми сторонами жизни в Галактике и охваченных тревогой по поводу землян. Земляне с их стремлением к справедливости кажутся Четырём Расам опасными и непонятными. В свою очередь земляне приходят к выводу, что полтора миллиона лет назад произошли какие-то события, подтолкнувшие Галактику к развитию в
неправильном русле и именно тогда их легендарные предки-Рейнджеры успели переселиться в Солнечную Систему, а их, землян, долг и судьба - восстановление справедливости в галактических масштабах. В 1 году подписан Пакт Десятой орбиты (на «космическом острове» за орбитой Плутона Императорами Русской и Англо-Саксонской Империй был подписан пакт, согласно которому при освоении космоса жителям обоих Империй разрешалось без ограничений (за исключением ограничений в управлении колониями) проживать, работать и т. д. на территории друг друга.)
        ПЕРВАЯ ГАЛАКТИЧЕСКАЯ ВОЙНА - 25 лет.
        ГАЛАКТИЧЕСКАЯ ЭРА.
        notes
        Примечания
        1
        Коренной канадец (жаргон.)
        2
        «Нengest» АН.II, англосаксонский ударный вертолёт фирмы «Эмпайр Эруэйз» Экипаж - 2 чл., крейсерская скорость - 330 км/ч, вооружение - 1х3 тридцатимиллиметровая пушка, 2х3 15-мм пулемёта, восемь подвесов для УР, НАР, бомб и блоков активной противоракетной защиты. Мощная броня.
        3
        На помощь, братцы!
        4
        Танк подбит! (англ. арм. жарг.)
        5
        Метание гранаты с задержкой в руке на 2-3 секунды после извлечения кольца и сброса чеки.
        6
        Разрыв вблизи цели. (англ. арм. жарг.)
        7
        Загуститель, применяемый для производства напалма.
        8
        Чёрт вас побери, лоханки с дерьмом… (немецк.)
        9
        Стихи В.С.Высоцкого.
        10
        Правая французская политическая деятельница начала XXI века. Выступала против политики мультикультуризма, ввоза в страну иностранной рабочей силы, за возрождение французской национальной идентичности.
        11
        Стихи Дж. Р.Киплинга.
        12
        В тяжёлом положении (англ. арм. жаргон)
        13
        Медальон в прямом смысле - не та трубочка с листком бумаги, которую у нас себе представляют при этом слове, а нашейный медальон, как в немецкой армии. Именно такой опознавательный знак имели солдаты Конфедеративных Рот.
        14
        Здесь и ниже - стихи Дж. Р.Киплинга.
        15
        Из песни Ольги Ступиной «Рыцари».
        16
        Мирослав Александрович Кобрин в конце Серых Войн стал первым человеком, высадившимся на Луну на корабле «Прыжок».
        17
        Сергей Сергеевич Привалов - один из выдающихся инженеров Русской Империи времён Серых Войн, конструктор ядерных ракет.
        18
        «Прыжок» Кобрина совершил свой полёт за: семнадцать часов туда - восемьдесят один час на Луне - четырнадцать часов обратно. В существовавшем тогда при Императоре Совете Космоплавания при голосовании о полёте «за» высказались пять членов из восьми, и среди голосовавших «против» был и Привалов. Решили дело голоса Его Величества и Н.З.Краюхина.
        19
        Николай Захарович Краюхин - выдающийся лётчик-космонавт-испытатель и инженер-конструктор Русской Империи. В этот период он ещё не известен так, как станет, когда создаст первые фотонные корабли.
        20
        Через полтора года после описываемых событий, во 2-м году Реконкисты, ядерно-импульсный корабль Англо-Саксонской Империи «Воден» высадил первых людей на Марс. Им командовал Джефри Рэнсом Пауэлл.
        21
        Я слушаю эту песню с 13 лет, но к сожалению не знаю автора.
        22
        Прозвище англосаксонских морских пехотинцев.
        23
        Небо-солнце, смотрите, что творится! (болгарск.)
        24
        Выбить врага (англ. арм. жаргон)
        25
        С момента, когда возобновились после катастрофы хоть какие-то спортивные соревнования, порочная практика присвоения «трёх призовых мест» была запрещена. Победитель бывает только один, место победителя только одно - первое.
        26
        Слова М.Гаврюшина.
        27
        Англосаксонский галлон = 4,546 л.
        28
        В нашем мире эта печка известна как «буржуйка».
        29
        Из стихотворения Ольги Ступиной.
        30
        Самовоспламеняющаяся жидкость. Начала использоваться имено в данный период, но от неё быстро отказались из-за большой опасности в применении.
        31
        Демоническая женщина-воительница кельтских мифов, воспитательница целого ряда героев.
        32
        Стихи автора книги.
        33
        Из стихотворения И.Токмаковой.
        34
        Художественный фильм киностудии Русской Империи «Заря», посвящённый жизни русского князя Святослава Отважного (941-972 г.г. от Р.Х.). Вышел на экраны как раз в это время. Стал первой масштабной исторической лентой, снятой после Безвременья.
        35
        Из стихотворения Дж. Р.Киплинга.
        36
        Следует наконец дать некоторое пояснение. На самом деле, кроме двух Империй (довольно рыхлых образований) на Земле в указанный период существуют ещё два десятка «правильных» государств той или иной степени благополучия (да и «правильности») - например, Республика Семиречье, Великое Княжество Сербское, Орания, Южно-Аргентинские Конфедеративные Штаты и т. д. Именно этот союз и противостоит разрозненным уцелевшим бандам и сложившимся бандитским государствам.
        По большому счёту «водоразделом» стали две мало значимые для нас сейчас вещи вещи - употребление в пищу человеческого мяса (неприемлемое для имперцев и их союзников и обыденное для бандитов) и отношение к социальной справедливости. Бандитские государства были по сути бездушными хунтами, управлявшимися исключительно волей боевиков и жившие грабежом и разбоем, их противники - социалистическо-феодальными структурами, основанными на всеобщем подчинении тщательно выверенным законам и стремившимися восстановить и развить экономику, образование и т. д.
        37
        Стреляйте! (серб.)
        38
        Куда, болван?! Это смерть… смерть… (немецк.)
        39
        О небо! Да заткни ты свою мерзкую пасть наконец, идиот! Будь оно всё трижды проклято… (немецк.)
        40
        Вон он, гад! (немецк.)
        41
        Нет (греч.)
        42
        Ч-чудовище! (немецк.)
        43
        11-13 г.г. Реконкисты. Центральноафриканская экспедиция Англо-Саксонской Империи (Арчибальд М.Лидем - Клара Гофф)
        44
        Дерьмо!!! (немецк.)
        45
        28 января 1 г. Реконкисты прорвавшийся с юго-запада отряд бандитской армии «синих беретов» численностью в 120 боевиков захватил крупнейшую школу Софии, города, недавно присоединённого к Русской Империи. В заложниках оказались более двухсот человек, в том числе сто восемьдесят три ребёнка, среди которых были дети офицеров с базы ВВС на окраине города, в том числе - внучка командующего базы. Через семь минут после сообщения о захвате штурмовиком ВВС РИ на школу был сброшен вакуумный боеприпас, полностью её уничтоживший. Никаких требований бандиты выдвинуть просто не успели. Это была первая и последняя сколь-либо масштабная попытка захвата заложников за всё время Реконкисты.
        46
        Старый автоматический карабин, в указанный период всё ещё состоявший на вооружении некоторых валлонских и фризонских частей армии Англо-Саксонской Империи.
        47
        «Swiрhwауt» FV.0011- средний танк Англо-Саксонской Империи. Производился в 20 г. Серых Войн - 5 г. Реконкисты, состоял на вооружении имперской армии (использовался даже в начале Первой Галактической Войны, но только в ополчении) и армий некоторых других государств. Масса - 60 т., максимальная скорость передвижения - 62 км/ч, экипаж - 5 чл. Вооружение: 175-мм гладкоствольное инженерное орудие, 1х2 30-мм автоматическая пушка, 2 7,62-мм пулемёта, 4х6-ствольных блока активной защиты.
        48
        Разговоры о терраформировании планет Солнечной Системы в теории стали вестись ещё в период Серых Войн. Дело тянулось довольно медленно, так как дело было слишком масштабным, почти пугающе масштабным. Однако, именно эти соображения и подтолкнули в конце концов Человечество к энергичным действиям. К 22 г. Реконкисты была полностью теоретически разработана и принята совместная программа «Лебенсраум», в том же году начались работы. К этому времени у обеих Империй имелось уже немало баз на многих планетах Солнечной Системы. В список внесли следующие планеты:
        1. Луна (28 г. Промежутка)
        2. Марс (198 г. Галактической Эры)
        3. Венера (200 г. Галактической Эры)
        Луны планет-гигантов:
        Юпитер:
        1. Ио (23 г. Промежутка)
        2. Европа (24 г. Промежутка)
        3. Ганимед (24 г. Промежутка)
        4. Каллисто (25 г. Промежутка)
        49
        Минус 30 градусов по Цельсию.
        50
        Эмблема Дорожного Императорского Гражданского Корпуса Русской Империи.
        51
        Эмблема Императорского Корпуса Гражданского Транспорта Русской Империи.
        52
        Следует сказать, что в годы Безвременья на всей территории Британских Островов существовало всего несколько на самом деле зиждившихся на человеческих законах государственных образований, возникших в конце Безвременья и начале Серых Войн: Пять Портов (Дувр, Гастингс, Хит, Нью-Ромни и Сэндвич), графство Камбрия, королевство Дейра, Союз Двенадцати Кланов и королевство Арма (на о. Ирландия). Остальная территория находилась либо под контролем людоедствующих банд, либо просто была опустошена войной. Официально Королевство Английское было воссоздано после того, как пришедшие из Канады на юг острова в 5 г. Серых Войн хускерлы «Фирда» в следующем году отбили Лондон у мощной изуверской секты Ганг Трилистника. В том же году вышеперечисленные государства почти одновременно и полностью добровольно подчинились провозглашённому королём Эдварду Оффингему. Однако, последние вспышки внутренних боевых действий на территории Островов произошли уже в 18 г. Серых Войн. В 6-15 С.В. же годах бои с самыми различными сепаратистами были почти постоянными.
        53
        Нэйтан Хольн, который был в 3 г. Безвременья - 5 г. Серых Войн королём созданного им королевства Дейра (север современного Нортумберленда) и успешно отстоял значительную территорию от одичания, до Третьей Мировой работал менеджером по продажам в одной из фирм Ньюкастла. В указанный период входит в состав Палаты Лордов Англо-Саксонской Империи как герцог Дейра.
        54
        См. С.В.Арсеньев. Пионер Советского Союза.
        55
        В 20 г. Серых Войн на о. Рюген встретились Императоры Русской и Англо-Саксонской Империй. Встреча была практически неофициальной, никаких бумаг на ней не подписывалось. В этот период несмотря на подписание Гритвикенской договорённости возникло резкое напряжение, связанное с вопросом раздела сфер влияния и вообще видения будущности Земли. В пограничных зонах произошло несколько перестрелок между витязями и хускерлами, на территории некоторых государств спецслужбы Империй начали друг против друга Игру.
        До сих пор остаётся загадкой, о чём говорили Императоры. Но с той встречи сосуществование Империй было практически бесконфликтным.
        56
        «Письма Деду Морозу» - записки тульского мальчика Димы Воронихина, сделанные им в возрасте 5-8 лет (1-4 г.г. Безвременья) В небольшом подарочном блокноте фирмы «Beeline» чудом уцелевший и живший в заброшенном и полуразрушённом детском саду мальчик разговаривал с Дедом Морозом, обращался к нему с разными вопросами и жалобами, даже просил найти маму и прекратить «длиную зиму». Блокнот был обнаружен витязями РА в шкафу, где, видимо, жил мальчик. Самого Диму найти так и не удалось, последняя запись сделана о том, что он идёт «за едой куда сегда». Со второй половины блокнота Дед Мороз выступает скорей как очень злое и жестокое существо, мальчик постоянно упрекает его и в то же время ужасно его боится. Но в предпоследней записи неожиданно сказано: «ДЕДУШКА МОРОЗ ПРАСТИ Я ТИБЯ НАРУГАЛ Я ПОНЯЛ ТЫ НИВИНАВТ И ТИБЕ ТОЖ СТРАШНА ТУТ ЭТО СДЕЛАЛИ ТАК ЛЮДИ».
        Блокнот хранится в международном музее «Дети Безвременья» в Берлине, экспозиция «Письма в никуда?» Именно про этот музей говорит Джек.
        57
        Парни, помогите! Тащат, парни! (англ. - сакс.)
        58
        В нашем мире - река Нигер. Она уцелела после глобального катаклизма и была названа так поселенцами из Шотландии.
        59
        Девочка со спичками - героиня одноимённого рассказа Ганса Христиана Андерсена - замёрзла, когда, пытаясь согреться, зажигала одну за другой спички и смотрела на их огонёк.
        60
        «В дамбе должно быть что-нибудь живое» (фризонск.) После катастрофического наводнения VII в. фризы на протяжении столетий отвоёвывали у моря обратно свою страну. Титаническая борьба (самые длительные по времени непрерывные и самые масштабные по сумме работы известные действия в истории Человечества) с морем вызвала к жизни жуткий обычай: в каждую новую дамбу замуровывали заживо девочку 8-12 лет. Обычай этот продолжался вплоть до XVI века, возродился ненадолго во времена Безвременья и начала Серых Войн. В указанное время это присловье является официальным девизом фризов в составе Англо-Саксонской Империи. Он символизирует готовность каждого фриза отдать жизнь ради общего дела.
        61
        Приключенческая книга-трилогия о колонистах-австралийцах, заново осваивающих острова Тихого Океана, очень популярная среди подростков в обеих Империях.
        62
        Третий Лорд Адмиралтейства координировал действия всех спецслужб Англо-Саксонской Империи (за исключением ЕВ). ЕВ (Этель Бранч) подчинялся лично и только Императору.
        63
        Бифиторы - личная охрана Императора Англо-Саксонской Империи, отряд отборных хускерлов из 45 бойцов, 15 из которых постоянно находятся при дворе, из них 5 - непосредственно при Императоре. SAS - армейский спецназ АСИ, Специальная Воздушная Служба.
        64
        Стихи Виталия Ботвинова.
        65
        196,6 см.
        66
        Практикующий священнослужитель. У Асатру нет священства как такового, но некоторые люди посвящают всю жизнь изучению практик Асатру. Они именуются годи. Старшим годи Земли считается в момент действия книги знаменитый Турре Греттирсон, центром - остров Рюген.
        67
        Подданые Англо-Саксонской Империи, переселившиеся на запад Африки и принадлежавшие первоначально к одиннадцати разным европейским народам, довольно быстро дали начало новому народу ВЕСТЕРНОВ, смешение языков произвело язык ВЕСТОРН, относящийся к германской группе арийской языковой семьи.
        68
        Стихи автора книги.
        69
        Из песни групы «Любэ».
        70
        Девушке послышалось «wing tor» - «бог-метатель молота» на архаичном скандинавском.
        71
        Счастья… вам (фламандск.)
        72
        Стихи Валентины «Ленты» Ососковой.
        73
        Стихи Бориса «Сказочника» Лаврова.
        74
        Как тебя зовут? (шведск.)
        75
        Ты любишь его? (шведск.)
        76
        Я? С чего ты взял? (шведск.)
        77
        Хватит. Любишь, девочка? (шведск.)
        78
        Проваливай! (финск.)
        79
        Бросаааай… (немецк.)
        80
        Возникшее в 16 г. Серых Войн на западном берегу Африки (на месте частей современных Гвинеи, Сьера-Леоне и Либерии) государство. Среди прочих «бандитских государств» Либерия стояла особняком, так как население её составляли бежавшие с севера политические противники англосаксов из «Фирда», не практиковавшие людоедство и старавшиеся придерживаться нормальной законности. Тем не менее, Либерия находилась в союзе с классическими бандгосударствами и в 26 г. С.В. была уничтожена десантами Англо-Саксонской Империи.
        81
        Ба-буш-ка, он очнулся! (шведск.)
        82
        Из песни групы «Джэм».
        83
        Из песни Олега Медведева «Пятьсот весёлый». Словосочетание «Пятьсот Весёлый» вряд ли уже что-то говорит штурмовикам этого времени, наверное даже не все специалисты в нём знают, что в 90-е годы ХХ века в России так назывались «медленные поезда», ходившие по западным областям страны, пассажиры которых перевозили разную полуконтрабанду (а иной раз и настоящую контрабанду). Ребята поют её просто как «настроенческую песню».
        84
        Английская народная баллада. Мы знаем один из её вариантов в переводе А.С.Пушкина, но тут, как видим, исход сурово-оптимистичен - ни псы, ни соколы, ни жена не покинули витязя и не изменили ему после его гибели в бою.