Птица без ног Владимир Казимирович Венгловский
        Владимир Венгловский
        Птица безног
        - Предлагаю выпить заДжона Помероя имайора Брока, - сказал мой друг Тадеуш.
        Осторожно, чтобы нерасплескать вино, онопустил зажатый вметаллической руке бокал настол ивыудил изкармана летной куртки две пули - разрывную изажигательную. Звякнув, онилегли набелую скатерть возле багровых винных пятен. Рядом стояла маленькая деревянная клетка, вкоторой сидел желтый кенар - мой друг никогда нерасставался сосвоим любимцем. Даже вузкой кабине биплана держал клетку усебя наколенях. Тэдулыбнулся исвызовом осмотрел наполненный людьми зал. Онвсегда был готов кдраке, Тадеуш Гилевич, смахнувший уже шесть врагов ипогибший впрошлом году надпыльными дорогами Линса. Врачи вернули Тэда кжизни, если так можно назвать его нынешнее существование.
        - Залюдей, подаривших нам победу ввиде этих двух маленьких смертоносных сестричек, - произнесон, вновь поднимая бокал.
        Уменя перед глазами возник сегодняшний рассвет сгорящим цеппелином ивынырнувший изклубов дыма «Кэмел» снарисованным накиле оскаленным черепом. Услышать торжествующий крик Тадеуша вшуме «собачьей схватки» было невозможно, ноя чувствовал его победу. Онаколола иголочками впальцах. Вместе сревом мотора рвалась насвободу, всёвыше ивыше забелые облака, туда, куда неподнимется ниодин аэроплан. Якричал вместе сдругом, ловя вприцел преследующий его «Альбатрос» счерным крестом набоку.
        Фриц, тыопоздал! Go fly akite! Пальцы нажимают гашетку доупора. Сестрички идут одна задругой, вспарывая воздух. Точки итире чередуются, каквтелеграфе. Открыла «Альбатроса» отлетают клочья. Вражеский биплан ныряет, уходит зигзагами, прижимается кземле, ноучасть пилота предрешена. Емунеспастись. Через минуту я догоню его биплан ивсажу последнюю короткую очередь. Говорят, чтомой старый мертвый враг Иммельман однажды сбил летуна, израсходовав всего пятнадцать патронов. Пули пробьют топливный бак, загорится масло, и«Альбатрос» рухнет наземлю вдвухстах метрах долинии фронта. Засчитанная победа ичья-то жизнь.
        - Этонепоправилам! - Из-за соседнего столика поднялся командир второго звена майор Баркер, скоторым мы соревнуемся почислу сбитых аэропланов, хвастаем, распушив воображаемые хвосты, какпетухи напоединке. Пижонские усики, холеное лицо потомственного аристократа, такой хорошо смотрится везде - иназваном обеде, ивкрохотной кабине аэроплана. - Этонарушение Гаагских конвенций! Каквы непонимаете, чтотак нельзя воевать? Мыже летуны, вконце концов, анеубийцы!
        - Рыцари неба? - ухмыльнулсяя, поворачивая голову кмайору. - Честь, доблесть иаэропланы? Вы,сэрДжон, небыли внебесах, когда поземле ползут клубы хлора? Маленькие фигурки там, внизу, суетятся ипадают, ноих проблемы выглядят такими надуманными инеестественными. Мывыше этого. Унас благородные дуэли игордость своими победами. Знаете, сколько бомб дляЛондона нес сегодняшний цеппелин?
        Яплеснул вино вбокал иотхлебнул, чувствуя, каккадык пытается прорвать кожу.
        - Вынебыли вгороде, когда вокруг рвутся бомбы испасение выглядит чудом? Кажется, чтопопал вад. Тылежишь, оглохший, опрокинутый ударной волной, вжавшийся вземлю, ипонимаешь, что - всё, неуспел, несделал. Незакрыл собой.
        - Рой, перестань! - Тэдсхватил меня запредплечье.
        Чтоя должен перестать? Бокал дрожит вруке, отбивая дробь настоле. Стол вздрагивает, икрасные пятна прыгают перед глазами, словно выплеснувшаяся кровь Аманды.
        - Остановись!
        Вокруг падают камни, стучат какпули помостовой. Ябоюсь открыть глаза, чтобы неувидеть неподвижную Аманду. Вголове звучит последний разговор. «Яухожу оттебя. Унас нет будущего». Мынеуспели расстаться. Нет, неунас, Аманда, - будущего нет уменя.
        - Мнеплевать навсе ваши конвенции, - сказаля, отстранив руку Тадеуша.
        Захотелось встать ивыйти наружу, подальше отсослуживцев, ноя подавил это желание. Нестоит доставлять удовольствие Баркеру. Темболее что приступ ярости скоро пройдет. Завтра мы снова поднимемся внебо - я, Тэд, старина Баркер имногие другие. Те,кто доживут, ите, ктонедоживут доконца мясорубки, которую мы называем Великой войной. Небо делает всех равными. Онопримиряет идарит свою глубину.
        Камни отвзрыва изпрошлого улеглись. Ябольше нечувствовал подладонью липкую кровь.
        Вечер. Маленький ресторанчик впровинциальном городке. Фронт далеко - донего миль двадцать. Лишь изредка доносится эхо канонады, нооно кажется нереальным, словно это вдалеке грохочет гроза. Аздесь играет музыка. Смеется, севнаколени кБаркеру, девушка сярко накрашенными губами. Подол ее платья расчетливо поднят, чтобы присутствующие могли оценить красоту ног.
        Яподнялся ивышел насвежий воздух.
        Наша война близко - аэропланы ждут летунов. Яподошел ксвоему «Кэмелу» ипровел ладонью поего гладкому боку. Притронулся кхолоду пулемета, сдвинул начетверть оборота пропеллер. Пальцы скользнули понарисованной нафюзеляже красной птице. Когда-то мне понравилась эмблема французской эскадрильи «Аисты», ия, вооружившись краской икистью, попытался изобразить нечто подобное. Номоя птица получилась смешной - маленькой, взъерошенной, срастопыренными крыльями. Оназадиристо рвалась вбой. Уптицы было еще одно отличие отфранцузских аистов - нехватало ног. Закончить рисунок помешал германский разведчик, появившийся внебе. Привзлете я опрокинул банку скраской.
        Беса вкабине небыло. Онпоявляется только внебе - черное пятно награнице зрения. Здесь, наземле, мнеказалось, чтоэто лишь проблемы сглазами отперепада давления. Анаши разговоры сБесом я предпочитаю забывать, иначе следует логичный вывод опроблемах сголовой. Возможно, мывсе больны наэтой войне.
        «Зачем тебе небо, пилот? - тихий шепот Беса. Онслышен, даже когда мотор работает напределе. - Чтоты ищешь здесь?»
        Онпродолжит спрашивать, даже если я отвечу. Незнаю, хочетли он меня слышать.
        «Может быть, тызабыл внизу себя?»
        «Возможно, Бес, - иногда отвечаюя. - Аможет, мнепросто нравится убивать. Чувствовать свое превосходство, когда мы грыземся внебе каксобаки».
        «Врешь, - тихо смеется Бес. - Тыпросто бежишь отпрошлого».
        Егонезаставить замолчать. Слова так ибудут звучать вголове, пока невернешься наземлю.
        Ядостал изкобуры револьвер исел наящик из-под патронов. Солнце уже наполовину зашло, окрасив крыши домов вкровавый цвет. Возле ящика рос первый весенний одуванчик. Явытащил изревольвера пять патронов, оставив только один, прокрутил барабан иподнес оружие кгруди, представляя, каксамураи издалекой страны легко решали свои проблемы. Избавиться отвойны. Избавиться отБеса ивоспоминаний. Больше нечувствовать наладони липкую кровь.
        Подошел Тадеуш сдвумя бокалами вина, клетка сканарейкой болталась наремне через плечо. Селрядом, поставил клетку возле себя имолча протянул мне бокал.
        - Нестоит умирать, ужповерь бывшему мертвецу, - сказалон.
        Вего груди заметаллической броней щелкали какие-то механизмы ипроскакивали искры, запуская сердце. «Словно часы», - смеялся неунывающий Тадеуш.
        Моему другу повезло - когда его вытащили изгорящих обломков аэроплана, военному врачу-инженеру Кулишеру, прибывшему изстолицы, потребовались подопытные кролики длясвоих экспериментов. Илинеповезло - это скакой стороны посмотреть.
        - Можно? - спросил Тэд, забирая револьвер уменя изрук. - Именной? Говорят, чтовначале войны ты застрелил изнего немецкого летуна? - поинтересовалсяон.
        - Врут люди, - сказаля, вспоминая захлебнувшийся крик бедняги Фрица.
        Когда нааэропланах стали устанавливать пулеметы, вручном оружии пропал смысл. Норевольвер я всёравно беру ссобой внебо - ведь незнаешь, когда может понадобиться пуля. Говорят, чтоличное оружие - это душа воина. Может, да, аможет, инет. Норевольвер пережил вместе сомной неодин аэроплан.
        - Чтоты ищешь внебе, Рой?
        Бокал вруке вздрогнул, ичасть вина выплеснулась наземлю.
        - Знакомый вопрос? - Тадеуш поднялся, подошел кмоему аэроплану ипоставил пустой бокал накрыло. - Раньше, когда я был жив, тоже видел всамолете его.
        Тэдвернулся обратно итщательно прицелился вбокал изревольвера.
        - Испортишь машину, имне придется тебя застрелить, - сказаля.
        - Непереживай, - ухмыльнулся мой друг.
        Оннажал наспуск, иввечерней тишине раздался щелчок курка.
        - Неповезло, - произнеся.
        Тэдпрокрутил барабан ивновь поднял оружие. Пришлось отобрать унего револьвер.
        - Ктоони, Рой? - спросил Тадеуш. - Те,кого мы скрываем друг отдруга. Скем мы разговариваем внебесах? Какого твой цвета?
        - Ч-черного, - выдавиля.
        Тадеуш сорвал одуванчик ипросунул сквозь прутья клетки.
        - Ешь, - улыбнулсяон, - эхты… пичуга малая. Япустышка, Рой, после того какумер. Моякабина пуста. Ия думаю - может быть, небеса отражают наши души, какволшебное зеркало? Вдруг я лишился своей, когда умер впервый раз? Внебе меня теперь никто неждет.
        - Потому ты носишь ссобой канарейку?
        Тадеуш ласково посмотрел накенаря исказал:
        - Говорят, чтобоши перевели нанаш участок фронта свой летающий цирк Рихтгофена. Разведчик видел красные аэропланы.
        - Онсмог вернуться? - спросиля.
        - Смог, - подтвердил мой друг.
        - Тогда ему показалось. Красный Барон неотпускает добычу.
        - Всякое бывает. Послухам, число его побед перевалило засотню. Боишься?
        - Нет, - сказаля.
        - Иправильно, - кивнул Тадеуш, механизмы вего шее ответили едва слышными щелчками. - Может, оннарочно отпустил разведчика, чтобы мы узнали ибоялись?
        - Возможно, - пожал я плечами.
        - Значит, завтра будет хлопотный день. Давай отдыхать. - Тэдушел.
        Явспомнил обокале вруке иподнес его корту. Намгновение замер, когда показалось, чтовхрустальном сосуде плещется кровь. Ноэто было всего лишь вино. Оноразливалось всё шире ишире, затягивая всвою пучину. Опять? Снова сон наяву, который случается после приступов ярости. Мозг играет сомной странные шутки. Окружающую действительность заливает размытым туманом. Явновь оказываюсь вресторане, ноуже другом, нереальном.
        Онисидят взале, молчаливые, сосредоточенные. Необвиняют, даже несмотрят вмою сторону. Просто сидят. Явижуих, какБеса вмоей кабине, лишь краем глаза. Посмотришь прямо - имертвецы исчезнут. Останется только один, тот, чтоеще жив, какия, - мой враг имой товарищ впризрачных снах.
        - Здравствуй, Манфред, - говорюя.
        - Привет, Рой, - улыбается Красный Барон. - Мнекажется, чтонашим встречам приходит конец. Завтра я могу тебя убить.
        - Илия тебя. Вовтором случае мне будет нехватать наших разговоров. Тытак иневыяснил, почему мы можем общаться… таким образом?
        - Незнаю. Уменя это началось после ранения вголову. Ещеговорят омистической связи душ. Странно, да? Мыже враги.
        Манфред встал иподошел кокну. Сидящие застолами призраки проводили его взглядами.
        - Подойди сюда, Рой, - позвал меня Красный Барон. Ястал рядом сним. - Тытоже их видишь?
        - Да, - сказаля.
        Заокном шли солдаты. Ихразорванные шинели свисали залитыми кровью клочьями.
        - Насбыло пятеро, - начал рассказывать Манфред, хотя я ниочем неспрашивал. Онсложил руки нагруди инесмотрел вмою сторону. - Ялетел на«Фоккере». Замной шли Юст, Гуссман, Шольц иУдет. Ваши войска отступали, инас встретила прикрывающая группа «Кэмелов».
        Красный Барон замолчал иобернулся комне.
        - Ониушли избоя. Ваши самолеты. Драпанули так, чтоя ухитрился сбить только одного. Апотом мы расстреляли отступающих солдат. Снижались додесяти метров ибили почти вупор. Досих пор эта картина уменя вголове. Брошенные пушки, лежащие люди ибьющиеся лошади. Янемогу забыть эту дорогу, Рой.
        - Война неспорт инерыцарские поединки. Если мы забудем - нам напомнят. Этомой, Манфред, - кивнул я насидящего заближайшим столиком летуна вобгоревшей куртке. - Смахнул сегодня усамой линии фронта.
        Онивсе были восне - убитые нами ввоздухе, упавшие наземлю иумершие отран, обгоревшие, сосломанными руками иногами. Онисидели тихо ипочти незаметно, лишь напоминая освоем присутствии зыбкими призрачными очертаниями.
        - Когда мы проснемся, мыснова начнем убивать, Рой, - сказал Рихтгофен. - Мынесможем остановиться.
        - Наверное. Прощай, Манфред.
        - Прощай, Рой Браун.
        - Какого цвета твой гость вкабине, там, внебе? - спросил я и, недожидаясь ответа, вернулся вреальность.
        Выпил вино, поднялся ипохлопал аэроплан пофюзеляжу.
        - Пока, птичка. Дозавтра.

* * *
        Поздним вечером я перебирал патроны, выстраивая их перед собой настоле. Патроны стояли ровно, несгибаясь, словно смелые воины, неведающие сомнений.
        «Завтра мы снова начнем убивать».
        Последний патрон покачнулся, задев соседа. Обаупали, вызвав цепочку столкновений, ия подставил ладони, непозволив патронам скатиться состола. Через минуту я вновь начну их перебирать, отыскивая возможные дефекты. Плохой патрон заклинит пулемет вкритический момент боя, аотэтого зависит твоя жизнь. Иличужая.
        «Завтра я убью тебя, Рой».
        «Ая тебя, Манфред».
        Прошедшие сны расплывчатые, словно растаявшие, какдым, фантазии. Чувства забываются, ивсё кажется несерьезным, придуманным. Материальны лишь патроны настоле, которые завтра решат исход боя. Они, анемастерство высшего пилотажа - все эти петли иповороты ничего нестоят, когда аэроплан противника летит тебе навстречу итребуется лишь одно - выдержка. В«собачьей схватке» выживает тот, ктолучше стреляет иостается холодным. Пальцы, нажимающие нагашетку, недолжны дрожать.
        Яотложил всторону бракованный патрон. Ненам стобой, Красный Барон, остановить эту войну.

* * *
        Туманный рассвет наступил вместе сгрохотом взрывов. Комья земли стучали пометаллической крыше ангара. Яснова бежал вместе сАмандой. Только впрошлом мы мчались кближайшему подвалу, асейчас я выбегал подвзрывы, вцарящий увзлетной полосы ад.
        - Наблюдатели их проворонили! - крикнул Тадеуш. Казалось, чтоон наслаждается происходящим, наего лице играла улыбка. - Взлетаем, Рой!
        Грянул взрыв, камешки застучали пожелезной груди Тэда.
        Аманда упала наземлю.
        Япокачнулся, всёпоплыло перед глазами, шумбоя начал отдаляться, сменившись комариным звоном. Надо мной склонилось лицо Тадеуша, ончто-то беззвучно говорил. Ноя неслышал. Явидел Аманду, которая неподвижно лежала намостовой - сжавшаяся, какмаленький, выпавший изгнезда птенец. Яподбежал кней, перевернул наспину… Руки запачкались вкрови.
        - Вставай!
        Звуки нахлынули каклавина. Явскочил наноги. Внебе кружили красные «Фоккеры» - трипланы германской одиннадцатой эскадрильи, которой командовал мой враг Рихтгофен. Уходил, надсадно гудя, тяжелый бомбардировщик.
        Такойже, какиубийца моей Аманды.
        Мыпровели последние сутки вместе. Еетело стройное ижеланное. Маленькие твердые груди подбелой блузкой.
        «Ядолжна уйти. Насовсем. Тебе нужно небо, анея».
        «Глупая, яведь немогу тебя отпустить».
        Касаюсь губами мочки уха иопускаюсь ниже, расстегиваю блузку, освобождаю плечо сроссыпью родинок.
        «Мынеможем быть вместе. Янехочу остаться вдовой».
        Яотвожу всторону подаренный мною медальон ицелую вложбинку между двух холмиков.
        «Тывсё придумала, - говорюя. - Меня неубьют. Явернусь ктебе, обещаю».
        Ясоврал, Аманда, мненеккому теперь возвращаться. Дляменя существует лишь небо. Номне всё кажется, чтоты неумерла, чтоя придумал твою смерть, какоправдание своего ухода.
        Кактолько я оказался вкабине, нервное напряжение схлынуло, сменившись холодной яростью.
        «Завтра я убью тебя, Рой».
        Этомы еще посмотрим, Красный Барон. Япринимаю твой вызов.
        Мывзлетели - моя пятерка аэропланов. Смелая красная птичка рвалась вбой. Моторы гудели, ивпереди ждало небо. Наснесбили навзлете, иуже через минуту «собачья схватка» разделилась наиндивидуальные бои.
        «Чтоты ищешь внебе, летун?» - Беспоявился справа отменя темным пятном накраю зрения.
        - Несейчас. Видишь, язанят.
        Нахвосте два «Фоккера». ЭтонеРихтгофен - я избегаюего, онизбегает меня, вступив всхватку с«Кэмелом» Тадеуша. Ноте, которые сзади, тоже реальная угроза. Пули свистят ввоздухе. Вфюзеляже появляются дырки. Рядом падает горящий биплан майора Баркера.
        «Чтоты оставил наземле?»
        Рывок вправо. Вывожу «Кэмел» слинии огня. Язабыл наземле себя, Бес, свою жизнь, свою судьбу. Меня нет. Яумер, какиТадеуш. Мывсе здесь мертвы. Еслибы это было возможным, ябы всё отдал, чтобы небыло этой проклятой войны. Янезнаю, ктоты ичего добиваешься. Янеумею молиться, янезнаю нужных слов, ноесли меня услышат, помоги.
        Ивдруг наступила тишина. Надо мной светило яркое солнце. Яплыл вместе сбелыми облаками понебу, наполненному тишиной, светом испокойствием. Где-то внизу сражались маленькие игрушечные аэропланы, словно дети играли ввойну понарошку. Беззвучно вспыхивали разрывы отвыстрелов зениток. «Кэмел» счерепом нафюзеляже задымил ивышел избоя, нотриплан Манфреда устремился следом заним - Красный Барон неотпускает добычу. Тадеуш уводил биплан рывками. Рихтгофен нестрелял, поджидая тот миг, когда сможет наверняка поразить цель.
        Яустремился напомощь кТэду, бросив аэроплан впике. Взгляд залила серая пелена. Черное пятно Беса металось перед глазами. Птица безног летела убивать.
        Мысленно я сократил расстояние между мной икрасным «Фоккером». Сознание разделилось - я продолжал сидеть вкабине «Кэмела» иодновременно меня засасывала воронка сна наяву. Второй «я» теперь находился втриплане Красного Барона.
        - Здравствуй, Рой, - сказал Рихтгофен. - Впереди твой друг?
        В«Кэмеле» Тадеуша загорелось масло. Языки пламени выбивались изфюзеляжа, аэроплан летел, оставляя позади черные клубы едкого дыма.
        - Яведь убьюего, если ты меня неостановишь.
        ТотМанфред, который говорил сомной, казалось, независел отКрасного Барона, чьипальцы нажимали нагашетку пулемета. Прищуренный взгляд, стиснутые губы - Манфред, управляющий «Фоккером», выглядел какхищник, преследующий жертву. Длянего существовала только очередная победа.
        - Убей меня, Рой, - сказал другой Манфред. - Яведь предупреждал, чтонеостановлюсь.
        Первый «я» стрелял. Длинные очереди разрывали воздух, норасстояние между моим «Кэмелом» и«Фоккером» Рихтгофена было слишком велико. Поздно! Неуспеть… Аэроплан Тадеуша будто споткнулся оневидимую преграду, клюнул носом истремительно полетел кземле. Изклубов дыма вырвался желтый комочек - выпущенная канарейка устремилась ввышину, словно вылетевшая душа моего друга.
        Ещесекунда, иКрасный Барон уйдет слинии огня, ая упущу возможность убить своего врага. Сознание больше ненаходилось вего «Фоккере». Онослилось сдругим «я» вкабине «Кэмела». Красная птичка готова была растерзать противника. Номои непослушные пальцы отказывались давить нагашетку, потому что вкабине «Фоккера» я видел себя.
        Я,анеКрасный Барон убивал моих друзей. Я,анеКрасный Барон вел счет своих побед, словно наспортивном соревновании. Явспомнил свой беззвучный крик, когда держал наруках тело Аманды.
        Кто-то должен остановиться первым. Манфред фон Рихтгофен летел впереди, подставляя «Фоккер» подвыстрелы, которых непрозвучало. Моипальцы соскользнули сгашетки. Мылетели друг задругом, несворачивая.
        Сземли стреляли пулеметы.
        Возможно, этобыл действительно удачный выстрел. Возможно, кому-то просто повезло. Потом мне рассказывали, чтопуля пробила грудь Рихтгофена усамого сердца, ноумер он неввоздухе, аназемле. Егокрасный аэроплан рухнул уокопов, имножество фигурок-муравьев устремились кпавшему хищнику.
        Яповернул «Кэмел». Чувств небыло - только пустота. Пройдет несколько дней, ипобеду надКрасным Бароном присвоят мне - войне всегда нужны новые герои. Ноэто будет вбудущем. Асейчас я возвращался нааэродром.
        Что-то светлое, словно маленькое невесомое облачко, бывшее ранее Бесом, оторвалось отмоего биплана, развернуло крылья иустремилось ксолнцу забелые пушистые облака.