Мир Уэйда Мария Введенская
        Библиотеки Смерти
        Новый роман из цикла «Библиотеки смерти»!
        Потерявший любимую жену Уэйд Стивенс решает покончить с собой. Но очнувшись после неудачной попытки, он не узнает свой дом….
        Пропали все его вещи, словно бы Уэйд давно прекратил свое существование.
        Зато Кристин почему-то жива….
        И вроде бы можно радоваться и даже попробовать начать всё сначала….
        Но Вселенная не терпит ошибок.
        И тогда появляется Он, чтобы восстановить реальность Уэйда, убивая всех, чье время там уже наступило.
        Потому что так правильно.
        И последней должна стать Крис….
        Мария Введенская
        Мир Уэйда
        Однажды человек теряет всё….
        Так ему кажется.
        Он больше не понимает, зачем ему жить дальше.
        Однажды в дела человека вмешивается Вселенная….
        Чтобы он понял….
        Чтобы не казалось….
        Пролог
        - Я дома. - глухо, словно из бочки крикнул Уэйд и закрыл за собой дверь.
        Последние полторы недели выдались, прямо сказать, претяжелыми…. Хотя чего скрывать - они оказались полным говном. Уэйд, конечно, был далеко не мальчик, но на память, слава Богу, не жаловался, и теперь, перебрав в голове с десяток неудачных периодов в жизни, мог открыто признаться, что хуже этих десяти дней у него никогда не случалось. Он стащил грязные из-за постоянного пребывания на стройках ботинки и отбросил их словно тяжелые гири, которые обязался себе доносить до этой минуты. Засохшая местами грязь поднялась пылью в воздух и осела на остальную разбросанную обувь. Кому теперь какое дело? Раньше все аккуратно стояло на стойке в прихожей, но четыре дня назад Уэйд психанул и сломал ее. Психанул, когда собирал ее вещи по коробкам. И теперь его обувь в хаотичной манере, словно мертвые муравьи валялась повсюду.
        Никто не ответил. Оно и понятно, в доме ведь никого не было, кроме самого Уэйда, бредущего в кухню, где раковина, битком забитая грязной посудой, дурно попахивала, а липкий от пролитой выпивки пол лоснился пятнами коричневатого цвета. Такое случалось и раньше, когда на его «я дома» никто не отвечал, потому что Крис вышла за покупками, к примеру, или еще куда-нибудь. У нее всегда находилось куда выйти. Вечно деловая Крис - незаменимая и нарасхват. Но сейчас все было по-другому. Сейчас тот факт, что он - Уэйд - дома, был действительно никому не интересен.
        А вообще привычка забавная…. Давным-давно, что сейчас уже кажется ненастоящим, когда они оба учились в институте, Уэйд не на шутку увлекся восточной культурой, и вычитал, что у япошек есть обычай извещать о своем появлении, даже если дома никого нет. Тадаима - так это звучит. Что-то в этом одинокое и безумное…. Но тогда в шестьдесят восьмом, когда они только-только решали, куда податься, чтобы устроить свою жизнь, осесть и свить гнездо, это показалось чрезвычайно милым. Тем более что было, кому говорить. Сколько же времени прошло с тех пор? Хренова туча - иначе не скажешь…. Сорок два года. Целых сорок два года. Хороших, веселых, полных любви и иллюзий, что все это будет длиться вечно…. Как смешно.
        Уэйд открыл холодильник и достал банку пива…. Холодильник, в котором кроме этой самой банки больше ничегошеньки и не было. Надо бы поесть… - промелькнула ленивая, ничем не окрашенная мысль в его голове. Да, наверное, надо…. Уэйд оценивающе осмотрел кухню, так словно видел ее впервые за последнее время, и на лицо легла тень отвращения. Нет, он определенно не хотел пить свое пиво в этом сральнике… к черту всё.
        Он поплелся в ванную комнату, расстегивая клетчатую рубашку и практически залпом хлебая пиво. Ванная, похоже, была одним из самых чистых мест в доме… вероятно, потому что Уэйд не часто сюда захаживал за последние полторы недели. Только лишь для того, чтобы слить жидкость, которой заливался доверху. Он бросил пустую уже банку в раковину и открыл душевую кабинку, включил холодную воду, постоял немного, потом разделся, скинув одежду на пол, и встал под душ, не проронив ни звука, ни охнув, и даже ни вздохнув. Холодная… горячая - какая разница. И как ему вообще такая идея пришла в голову? Наконец, помыться? Прям крещение… не иначе.
        Поначалу вода обжигала, но вскоре Уэйд свыкся с ней и перестал обращать внимание. В конце концов, не это ли сейчас ему было нужно - немножко охолонуться, чтобы хоть чуточку привести мысли в порядок, а процесс мышления - в режим работы? Где-то в гостиной зазвонил телефон, но лицо Уэйда осталось безмятежным, словно он его и не слышал. За последние полторы недели телефон звонил довольно часто. Пожалуй, даже чаще, чем за весь последний месяц, а то и два, но Уэйд не реагировал. Надо бы отключить… - подумал он, но тут же забыл об этом. Его внимание сейчас куда-более занимало его собственное тело - нагое шестидесяти пятилетнее тело. Вот оно - время в работе.
        По правде сказать, Уэйд был в довольно неплохой форме для своего возраста, однако все же в худшей, нежели десять дней назад, которые сделали его отечным, помятым и нездоровым. Тогда он бегал по утрам, хотя теперь говорят, это вредно. Но ему было все равно. Он делал это для Крис. Чтобы ее щеки розовели, когда он раздевается перед ней. Да, ее щеки до сих пор розовели, и да, они до сих пор спали вместе, как любовники - чувства не притупились, и страсть не охладела… хотя прошло целых сорок два года. А теперь это довольно жалкое белесое и отечное строение человекообразной формы с безвольно повисшим членом, что придавало еще большей жалости образу, стояло под ледяной водой и думало: а не поесть ли? - хотя под едой подразумевалось нечто другое… то, что безотказно сливалось в унитаз. Главное, не забывать спускать, а то от самого чистого места в доме ничего не останется. Интересно, что бы на это сказала Кристин?
        Уэйд выключил воду, вытерся давно уже несвежим полотенцем, одел то, что валялось на полу, и вышел из ванной. В прихожей было раскидано по меньшей мере шесть пар обуви в росчерках засохшей грязи, но из уважения к Крис, он одел самые чистые ботинки. Жена весьма негативно отнеслась бы к подобному, если не сказать больше. Ему частенько влетало, случись притащить грязь в дом. Возможно, сейчас он подсознательно хотел ее взбесить настолько сильно, чтобы вернуть? Хотя это полное безумие.
        Последние полторы недели напрочь снесли ему крышу, уничтожив того Уэйда Стивенса, коим он являлся в течение шестидесяти пяти лет…. Уничтожив веселого простодушного парня, не терпящего предательства и лжи. Парня, которого все уважали за искренность чувств и справедливое отношение к людям, за честность, за непоколебимую веру в добро, за трогательную правильность и прямоту. Этого парня больше не вернуть, и более того, с каждым днем будет становиться только хуже, пока он не добьет себя, и изменить ничего нельзя… да и ни к чему, пожалуй.
        Надо с этим заканчивать… - подумал Уэйд Стивенс, а вслух сказал:
        - Надо бы поесть… - и вышел из дома, осторожно закрыв дверь, как любила Крис.
        Мир №1
        Девятого июня разразилась гроза. Причем она была такой силы, что даже старожилы Вермингтона - небольшого городка в Мичигане - не смогли припомнить подобного. Рвало и метало. Ветер гнул до земли деревья, молнии, словно стрелы Зевса, обжигали небо, а раскаты были столь оглушительными и внезапными, что дети взвизгивали, собаки забивались в темные углы, а преподобный Роули и вовсе дрестанул в штаны, хоть и случилось это, слава Богу, не во время проповеди. Правда, Дороти Селфридж, которая собственно и разнесла по городу сию новость, утверждала, будто в тот злополучный момент именно ее исповедью занимался преподобный. Интересно, есть ли надежда на отпущение грехов после такого? Или Бог так хохотал, что пропустил все мимо ушей? И все это было бы действительно смешно, если бы не было так грустно. Потому что именно в тот самый момент в доме №37 по Парковой улице умерла Кристин Стивенс, сделав дальнейшую жизнь своего мужа Уэйда невыносимой…. Остановилось сердце, а точнее фибрилляция желудочков, которую скорей всего спровоцировал инфаркт - так сказали медики. Да уж… ничего себе раскатец. Кто-то дрищет, а
кто-то умирает…. Парадокс. Смешно и страшно. Возможно в мире просто необходимо наличие того и другого каждую секунду.
        А Кристин была класс. Все соседские мужики завидовали Уэйду с тех самых пор, как они переехали сюда в шестьдесят девятом. Открытая миру улыбчивая красавица, а хохотала так, что соседи слышали; точеная фигурка - все при ней, да и вообще какая-то вся не поземному миниатюрная, что тут же хотелось ее защищать. Они смотрелись вместе. Стоили друг друга. Хотя местные мужики считали, что и они сами бы ничуть не хуже смотрелись с этой леди. Даже преподобный Роули, который так испохабил момент ее смерти. Кристин была что-то. В этих своих легких платьях или свободных свитерах, в белокурых кудрях, с синими глазами. Да, конечно, время взяло свое, и кудри ее поседели, а глаза повыцвели, но в целом оно обошлось с ней по-доброму, оставив все нужные координаты - имелось бы воображение, а у Уэйда его было в достатке. Видимо, к добрым время всегда так относится. Будь открыт, и мир откроется для тебя, а сделаешь зло кому-нибудь, и огребешь по-полной. Так справедливо. Так правильно.
        Кристин Стивенс дожила до шестидесяти пяти, и мужчины до сих пор поглядывали в ее сторону и примеряли на себя, как новую дорогую одежду, потому что она была класс. Легка и открыта, и все-то у нее складывалось. Но девятого Бог, видимо, случайно отвернулся, и она умерла, испугавшись раската грома.
        Весь город оплакивал Крис. Весь город пришел в аккуратный домик №37 на Парковой улице, чтобы проститься с ней. Но никто… ни один не помыл тарелки… что практически заставило Уэйда ненавидеть их всех так люто, что тряслись поджилки. Он тоже не стал их мыт, что было своеобразный протестом… против чего-нибудь. Он вообще так и не спустился в тот день. Всем заправляла Дина - их единственная с Кристин дочь… но и она не помыла тарелки. Уэйд не знал почему. Хотя, может, и помыла, а грязную посуду в раковине оставил сам Уэйд, когда доедал и допивал то, что не доели и не допили? Но так-то ему будет некого ненавидеть, а этого допускать никак нельзя. Он просто замкнулся в себе. Превратился в совершенно другого человека. Когда-то Уэйд был хорошим, но жизнь его не оценила. Она его обманула. Она забрала самое дорогое. Что ж… пожалуй, придется сделать с ней то же самое….
        Паб «Лисья Звездочка» находился неподалеку, на углу Парковой и Кленовой, и это было хорошо. Единственное, что смущало Уэйда, так это тот факт, что среди посетителей паба не было ни одного незнакомого лица. Можно, конечно, съездить в Ринтон, а потом заночевать в машине, но у Уэйда имелись совсем другие планы на эту ночь. Так что он решил просто не замечать всех этих людей (которые не помыли за собой тарелки). Уэйд сел у бара и заказал виски, проигнорировав приветствие и соболезнования Дика Чемберза - владельца бара и по совместительству бармена.
        Засунь себе это в жопу… - подумал Уэйд, источая ментальный яд. Он не сомневался, что Дик тоже считал его недостойным Крис. Имел на нее виды. Считал - поделом тебе. Моя жена умерла - теперь и твоя… мы квиты. Жизнь нас рассудила. Да, именно так он и считал. Несомненно….
        Полина Чемберз умерла от рака груди пять лет назад, оставив после себя чемодан тряпья и самое дурацкое название паба, которое только можно вообразить. Дик закрылся на неделю, а потом приходил в себя еще где-то год. Он как никто был готов сейчас выслушать и помочь, но вот только Уэйд оказался совершенно не готовым принять эту помощь и быть выслушанным. Сейчас ему представлялось, что смерть Полины была какой-то фикцией… для отвода глаз. Лишь возможность для Дика начать пытаться захапать его Крис. Пялиться на нее, пускать слюни, не чувствуя себя при этом виноватым.
        Уэйд заказал еще порцию и подумал, что явно переоценил собственную невозмутимость, и что если еще хоть одна рука хлопнет его по плечу, чтобы выказать поддержку или сочувствие, он сломает ее. Даже головы не повернет, просто схватит кисть, перевернет так, чтобы локоть лег на его плечо и дернет вниз со всей силы… до гребаного хруста. А еще, возможно, процедит сквозь зубы: «Разве жена не научила тебя мыть тарелки?» Хотя, лучше этого не говорить. Лучше просто сломать руку, или как в черной комедии класса «Б» просто оторвать. Интересно, как на это отреагируют остальные, и вообще способен ли человек оторвать другому руку? Это же не только кость… это еще и мышцы, кожа. Для этого нужно быть очень сильным или пребывать в тяжелейшем состоянии аффекта. Уэйд был уверен, что сможет это сделать - так он был зол… так он ненавидел всех этих людей, которые хотели заполучить его Кристин в течение последних сорока двух лет.
        На плечо легла очередная рука, и Уэйд уж и впрямь приготовился поставить опыт с отрыванием рук, но вместо соболезнований голос за спиной произнес:
        - Я звонил…. Ты снова не брал трубку. Поэтому я пришел сюда…. Поговори со мной, друг.
        Желание ломать руки отпало. Гарри, пожалуй, был единственным человеком, которого Уэйд не ненавидел. И еще Дина… но он просто не имел права ее ненавидеть, поскольку та его дочь - а это очень весомый, хоть и единственный аргумент…. Потому что он знал ее меньше остальных, и уж точно меньше Гарри. Дина оставила семейное гнездо еще в подростковом возрасте. Заявила, что уже взрослая, что ее все достало, и она вполне способна решать свою жизнь сама. Дина уехала в Бостон, и очень редко баловала своих родителей информацией о себе. Крис и Уэйд знали, что она где-то училась, где-то жила, работала в типографии, вышла по-тихому за адвоката Дэниэла Фрэйза и совершенно не хотела иметь детей. Они знали, что Дина счастлива и вполне довольна тем, как устроила свою жизнь, и им этого оказалось вполне достаточно. Чета приезжала на Рождество, а в остальное время приходили открытки в больших количествах, для которых Крис купила плетеную шкатулку и складывала туда, а потом иногда перечитывала. Сейчас Уэйд растопил бы ими камин, если бы конечно он у него был. Но Крис их любила… любила просто держать в руках. Они
напоминали о Дине. Интересно, а что будет напоминать Уэйду о Крис? Надо обязательно найти такие вещи… их должно быть много. Надо найти.
        Уэйд сделал почти незаметное движение, похожее на поворот головы.
        - Я не уверен, что хочу разговаривать… - буркнул он и испугался собственного голоса. - Но, если ты хочешь выпить со мной, я не буду против…
        - Это уже обнадеживает. - Гарри обошел Уэйда и сел рядом.
        - Мне то же самое. - сказал он Дику, даже не посмотрев в его сторону, но с полной уверенностью, что услышан.
        Гарри был шерифом местной полиции, и считался действительно крутым парнем. Даже тогда в шестьдесят девятом, когда он был всего лишь обычным патрульным. Мальчишка… но все прочили ему высокий полет. Их знакомство и дружба, практически братство - все это случилось с первого взгляда… как любовь. И снова все замешалось вокруг Кристи. Куда ж без нее? К тому времени они уже прожили в Вермингтоне около трех месяцев и уже неплохо ориентировались. Даже завели каких-то друзей. Было одно заведение под названием «Нора» - что-то вроде огромного бара, напоминавшего снаружи ангар, где по пятницам и субботам устраивались танцы. Давно он сгорел… почти сразу после того случая, да и слава Богу. «Нора» пользовалась дурной славой, потому что туда съезжался всякий сброд из близлежащих городков, но самыми дебоширами, бесспорно, считались ринтоновские. Уэйд с Крис, естественно, об этом ничего не знали, просто хотели повеселиться, и в первый раз им это действительно удалось. А в следующий - приехали ринтоновские и, разумеется, заметили такую красивую белокурую девочку, как Крис. Стали приставать…. Короче очень скоро все
свелось к неравной драке в окружении довольно многочисленной группы. Уэйд не помнил, сколько их было, но приехали те на двух здоровенных пикапах. Ну, может быть человек восемь-десять, а то и больше. По счастливой случайности именно Гарри Оуэнс патрулировал этот участок. Увидел наметившийся беспредел и просто присоединился. В принципе он мог разогнать ринтоновских, пальнув в воздух пару-тройку раз, но не стал этого делать. Драка ведь куда интересней, да и физический контакт - более доходчиво разъясняет ситуацию, разве нет? Ну и началось…. Словно танец. Спина к спине. Драка была на улице, но музыка из бара задавала ей темп. Эдакое веселое забористое кантри. Ну, в общем, им досталось, конечно, зато ринтоновских они сделали. Сделали так, что те больше не сунулись, а чуть позже сожгли «Нору». Вряд ли кто-то другой - все-таки личная обида. Но если честно, ни Гарри, ни остальные об этом особо не сожалели. Не хорошее считалось место. Слишком много проблем и возни, так что все случилось, как нельзя к лучшему.
        - Сколько их было тогда? - вдруг спросил Уэйд. - Восемь?
        - Нет, старина, больше… - сразу ответил Гарри, который был словно на той же волне. - Дюжина.
        - Да-а… здорово мы их тогда.
        - Хочешь повторить? - усмехнулся тот.
        - Я даже себя не в состоянии ударить… не то, что кого-то. - Уэйд допил одним глотком виски, и, найдя глазами Дика, показал пальцем на свой стакан. - Я не видел тебя на похоронах.
        - Я был… - сказал Гарри. - И стоял рядом с тобой.
        - Правда? - Уэйд посмотрел на друга изумленными глазами.
        - Да. Ты просто никого не видел, кроме… - он запнулся, и они надолго замолчали.
        - Как на работе? - спросил Гарри.
        - Строим… - ответил Уэйд, неотрывно глядя в стакан. - Я закончил с проектом для культурного центра, ты знаешь…. Теперь езжу, смотрю, как они его предваряют в жизнь. - Последнее слово далось с трудом, словно гнилой лимон. - А у тебя?
        - Ничего интересного. Так… парочка мелких правонарушителей. - действительно с сожалением сказал тот. - Как-то мы с тобой быстро постарели.
        Уэйд фыркнул.
        - Ты слышал слова Роули на кладбище?
        - О нем дурная слава… - Гарри покачал головой.
        Уэйд вопросительно посмотрел на него.
        - Не знаю, как и сказать. - Гарри сделал виноватое лицо. - Говорят… он может надрестать смерть….
        Лицо Уэйда остекленело, и стало неясно, что он сейчас сделает. Казалось даже, что все посетители Лисьей Звездочки почувствовали это напряжение. Гари нагло смотрел в ответ, а прозрачные глаза в обрамлении морщин горели дьявольским огнем. И вдруг Уэйд прыснул и захохотал высоким истеричным голосом. Гари захохотал тоже. Это было дико, и они оба прекрасно это понимали… но в то же время и смешно. Предательски невыносимо смешно. Все еще смеясь, Гарри обернулся в зал и пробасил:
        - На что уставились? - а потом снова посмотрел на друга, который вытирал слезы не понятно какого характера.
        - Ну, так что он там рассказал?
        - Да не только он… так вообще принято говорить, чтобы утешить. Знаешь, эти заготовленные написанные на листках речи, а, может даже, из их церковных учебников. Вроде с душой и трогательные, если кино смотришь, а когда стоишь там на кладбище, и он говорит тебе эту херню про то, что никто не уходит навсегда, и смерть - часть жизни… чувствуешь себя обманутым и еще идиотом. Как будто стоишь на каком-то спектакле, и никому по правде нет дела ни до усопшего, ни до боли родственников.
        - Я не слушал его, хотя и довольно религиозный парень, ты знаешь. Ничто не вечно под луной… Теннисон кажись…
        - Шекспир, дурила!
        - Да плевать мне… - отмахнулся Гарри. - Все это в любом случае лабуда. Люди просто хотят жить вечно, и готовы верить в любого бога, который может им это пообещать. Мы все умрем.
        - Точно. - кивнул Уэйд. - Разве это не утешает?
        - Я должен волноваться?
        - Я говорю с тобой - разве не этого ты хотел?! - с вызовом бросил тот. - Не надо со мной нянчиться!
        - Ладно-ладно, не горячись. - Гарри выставил вперед ладони. - Я внимательно слушаю.
        Перед тем, как продолжить, тот сделал знак бармену, и только после того, как порция была снова обновлена, повернулся к Гарри.
        - Кто-то раньше, кто-то позже, но мы все умрем. С разницей в два года, пять лет, двадцать. Ты только вдумайся, как это ничтожно мало. Хотя все живут, будто бессмертны. Оставляют на потом, репетируют перед сольными, до которых так и не доживут. Но я считаю, все должны понимать, что двадцать лет - это крохи.
        - Ты что себя уговариваешь на то, чтобы продолжать жить?
        - Я просто пытаюсь понять, почему в нашем сознании засела необходимость страдать и мучиться, когда мы всё равно все умрем??? И довольно скоро! Я знаю, есть люди, которые сознательно укорачивают свою жизнь. Таких много. Одни это делают медленно, другие - быстро. Вот и всё. Но они просто не знают… не понимают, что такое жизнь и смерть. Они думают, что вечны. Думают, что никогда не умрут. Думают, что потеряли своего любимого навсегда. Хотя разговор на самом деле о цифрах….
        - Все так, - вставил Гарри. - Все откладывают на завтра.
        Он поднял стакан. И у него, и у Уэйда виски оставалось ровно на один глоток.
        - У меня тост…. Давай выпьем за то, что мы все очень скоро умрем. За то, что мы не бессмертны и не теряем своих любимых действительно навечно. За цифры, о которых ты говорил - за два, за пять и даже за двадцать.
        Уэйд кивнул, уставившись в небытие, а Гарри тем временем, поднес свой стакан, чокнулся и проглотил оставшееся виски. Он был уже навеселе и явно не рассчитывал на продолжение, но увидев, как Уэйд делает знак бармену, смиренно кивнул и заказал еще порцию. Рут вынесет ему мозг. Ну и шут с ней!
        Уэйд ушел в себя. Казалось, он размышлял о чем-то, изучая всё то же небытие. Гарри даже немного заскучал. Осмотрел зал, отметил, что народу заметно поубавилось, но те, что остались, осторожно косятся в их сторону. Все знакомые. Интересно, а это хорошо или плохо - жить в таком маленьком мире, где все друг друга знают? Или это только кажется, что он маленький? Вон братья Белен Роберт и Дэнис. Оба довольно неплохие плотники, но пьют, как черти, так что с ними лучше не связываться. В прошлом году Гарри собственноручно снимал Роба с крыши. Тот напился и полез ночью заканчивать работу, которую не доделал днем. Или они это сделали на спор? Гарри уже не помнил. В любом случае пьяный в хлам Дэнис позвонил в полицию и попросил снять брата с крыши. Весь участок лежал….
        Правее от них две местные патаскухи Дженис Уитмор и Ленни Брамс хищно поглядывали по сторонам, но Гарри справедливо предположил, что сегодня они будут пить за свой счет. Не тот контингент подобрался. Рут и Дженис были одноклассницами, и жена рассказывала, что в школьные времена та слыла пай девочкой. Что потом произошло? Никто не знает, но бабенку понесло не на шутку. Сзади сидела компания из четырех человек - все из бригады Уэйда, строители. Что ж, вряд ли, завтра они что-то построят, судя по аппетитам. Черного парня звали Стивен Лазар, и поговаривали, будто он сожительствует со своей сестрой. Рядом с ним Боб Престон лысый и страшный, как грех, а вот жена у него очень даже ничего. Парадокс. Седовласый бородач с офицерской выправкой Джон Праунс, и он в свое время действительно был военным и служил на подводной лодке. Но там что-то случилось, и много народу погибло. Джон не любил это вспоминать, да к нему и не лезли. И четвертого звали Мартин Кинг по прозвищу Лютер. Забавный парень, моложе их всех. Появился в городе не так давно. Один. Никто о нем толком ничего не знал, но он был действительно еще
тем весельчаком, любил пошутить, поэтому его приняли практически с распростертыми объятиями. Таких любят, хоть от них вреда больше, чем пользы. И последним посетителем этим вечером был Йозеф Клерк. Он носил какую-то трудно запоминаемую фамилию, поэтому в округе не особо парились и называли его по роду деятельности - клерк. Он работал в банке, ни жены, ни детей, ни друзей, никого. Один, как больной волк, которого сородичи даже сожрать побрезговали. Он приходил сюда каждый вечер поужинать. Ни с кем не общался. Да и хрен бы с ним. От таких добра не жди. Странный он, мрачный. Неприятный какой-то и вечно угрюмый.
        Гарри снова повернулся к другу и столкнулся с изучающим пристальным взглядом.
        - Было бы здорово никого не любить… - вдруг сказал Уэйд. - Не то чтобы совсем без эмоций, просто без проникновения, понимаешь? По касательной. Любить - слишком больно. Когда любишь, постоянно думаешь о смерти…. Это невыносимо. Крис рассказывала, что думала о смерти матери с пяти лет, изводила себя, плакала каждый раз. Ей было пятьдесят восемь, когда та умерла. Крис никогда не признается, но здесь было бы уместно слово «наконец»…. Во всяком случае, для меня уж точно, ведь я знал, сколько лет она уже несет этот предтраур, оплакивает заранее. И по мне тоже она плакала… я знаю. Ты думаешь о смерти Рут, Гарри? Или о смерти Джинни?
        Тот вскинул брови.
        - О Рут - да, о Джинни - нет. В моем мозгу, друг, всё должно быть в порядке очереди. Правильно. А когда дети умирают вперед родителей - это неправильно.
        - Но такое случается постоянно… - возразил Уэйд.
        - Да, верно. Сплошь и рядом. Но это неправильно. Может, кто-то где-то ошибся? Без вмешательства человека, мир был задуман гармоничным. Жизнь и смерть тоже должны быть гармоничными.
        - Без вмешательства человека… - напомнил Уэйд.
        - Угу, - кивнул Гарри. - Но я думаю, что ничего не происходит просто так, и родителям таких детей есть, что рассказать. Я почти уверен в этом.
        - Или мы все - просто куски мяса…. Кому-то сегодня везет, а кому-то, следовательно, нет. Тоже гармония, да ведь?
        Гарри хмыкнул.
        - Может…. Но я не хочу так думать. Мне не нравится эта мысль. Хотя она абсолютно лишена иллюзий, что практически ее доказывает, но… я прикладываю максимум усилий каждый божий день, чтобы отогнать ее подальше… и я планирую продержаться так еще некоторое время.
        - Извини. Я не хотел искушать тебя сомнениями.
        - Да уж… я бы назвал это подляной. Зная, какой я чуткий и нежный внутри….
        - Не знаю-не знаю… фраза о том, что преподобный Роули может надрестать смерть была не особо чуткой…
        Гарри хохотнул, кивая:
        - Да, не чуткой. Но я просто хотел проверить есть ли там внутри еще чуточка Уэйда, которого я знал.
        Тот слабо улыбнулся:
        - Проверил?
        - Да, друг, проверил. Всё на месте.
        Уэйд допил виски и обернулся в зал. Кроме них оставались только братья Белен, но и они, похоже, уже расплачивались. Уэйд взглянул на часы, которые, кстати, ему подарила Кристин и вспомнил про свою идею, собрать все вещи, связанные с ней и посмотреть, что это даст… что он почувствует. Отзовется ли? Обрушиться ли волна новой боли или, напротив, сердце размякнет и согреется в воспоминаниях, словно укутавшись в шерстяной плед? Сейчас же он не чувствовал абсолютно ничего, кроме тяжести в голове и разочарования. Такое бывает, когда хочешь напиться, а не выходит.
        Без четверти двенадцать.
        - Дик должен закрываться….
        - Сегодня он будет работать до последнего клиента. - покачал головой Гарри и испытующе глянул на бармена, который похоже всё слышал и теперь поджал губы в смиренном согласии.
        - Да брось…. Тебя самого давно уже ждут дома. Я не позволю тебе просидеть здесь всю ночь.
        - Да нет, это ты брось. - отозвался Гарри. - Ты тоже моя семья, Уэйд. Я люблю Рут, но если уж на то пошло, то тебя я знаю гораздо дольше.
        Уэйд покачал головой, вспомнив, что именно в этом ключе думал о дочери совсем недавно. Как же они похожи! Удивительно просто! Но всё же где-то в глубине души он злился на дочь, хоть и считал себя самодостаточным родителем - отсюда и несколько жестковатые выводы в адрес Дины. Хотя давно пора смириться с тем, что твой ребенок может жить совершенно иначе, и опыт твой для него не представляет ни малейшего интереса.
        - У тебя прекрасная любящая семья, не поступай с ними плохо. - покачал головой Уэйд.
        - Рут поймет.
        - Да, поймет… но это ни к чему, правда? Да и напиться сегодня мне, видимо, не удастся, а именно за этим я сюда и пришел. Хотя и получил гораздо больше, чем рассчитывал, благодаря тебе, Гарри. Ты разговорил меня… и даже рассмешил. Так что этот вечер можно запросто считать удачным. Правда. То, что положено делать лучшему другу в подобной ситуации, тебе удалось на ура. - Уэйд достал бумажник из заднего кармана - тоже, кстати, подаренный Крис, и положил на стойку купюру.
        Гарри последовал примеру.
        - Я провожу тебя.
        - Старик, я же не девчонка… - возразил тот, вставая. - Не жди, что я приглашу тебя на кофе.
        - Чего это?
        - Ничего это. - огрызнулся Уэйд, чуть улыбнувшись, и с этим они, пошатываясь, вышли из бара с самым дурацким названием за всю историю питейных заведений, в котором провели большинство вечеров в своей жизни. Кристин любила это место. Уголок настоящей английской культуры, но напрочь лишенный пасторали и чванства, хотя сюда приходили и семьями.
        Ночь стояла теплая. Небо чистое и звездное. Луна таращилась подбитым глазом. Красота и романтика. Все-таки обидно умирать летом. Эта мысль снова вернула Уэйда в нужное настроение, и когда они зашагали по Парковой, он сказал:
        - Мне кажется, если повторять про себя «мы умрем» очень часто, каждый день, а может и час, то оптимизма и разума в этом мире прибавится. Рано или поздно, но слова доберутся до мозга, и мы станем счастливее. Когда ты знаешь, что умрешь, то становишься свободней, чем когда-либо, тебе не кажется? Смерть развязывает руки. Как бы счастлив был бы мир, если бы все доподлинно знали, что скоро умрут…. Ты только представь.
        - Уэйд, я хочу еще раз повторить свой вопрос, который уже задавал - я должен беспокоиться?
        - Да, должен. - Уэйд бросил на него взгляд, сравнимый с сигнальной ракетой. - А еще о Джинни, о Рут и, вообще, обо всех, до кого тебе есть дело. Каждый день, потому что рано или поздно это случиться и с тобой. Мы все умрем и, возможно, раньше, чем ты сам. И тогда тебе понадобиться вся твоя философия, и дай Бог, чтоб ты не был один…. Это я понял совсем недавно.
        Гарри ничего не сказал на это. А что тут скажешь? Ты прав, дружище? Но только не надо об этом говорить. Потому что я на грани долбанного катарсиса! Мне страшно до одури! За всех, за себя, даже за Йозефа-мать-его-Клерка, но главное - за тебя. Так что помалкивай! Держи при себе эту правду и возвращайся, как ни в чем не бывало! Потому что ты составляешь мою вселенную! И без тебя она начнет рушиться!
        Так они и шли, пока Уэйд не остановился на подъездной дорожке дома №37.
        - Ты точно в порядке? - спросил Гарри, уперев кулаки в бедра.
        - Ну слушай… может, поцелуешь меня еще? - скривился Уэйд. - А то, по-моему, весь вечер к этому и идет.
        - А что… - задумался Гарри, изобразив на лице некое подобие страсти, и придвинулся вплотную. - Если это поможет?
        - Иди в ад, извращенец! - Уэйд оттолкнул того от себя.
        - Ладно… - усмехнулся шериф. - До встречи. Если захочешь поговорить, звони в любое время. Только не слишком уж заморачивайся. Не позволяй своим мыслям завести тебя слишком далеко.
        - Ладно, Гарри… увидимся завтра. Если, конечно, ты придешь к Дику.
        - Все-таки хочешь напиться?
        - Да. - кивнул Уэйд. - Хочу.
        - Тогда увидимся.
        Уэйд устало кивнул и поплелся в дом, а Гарри последовал примеру, чувствуя, что вот-вот упадет. Весь вечер он держался бодрячком, но только он один знал, чего это стоило. Боль Уэйда передавалась и ему. Он понимал, что пара дурацких шуток не заглушат ее, потому что он прекрасно знал, чем для его друга была Крис. Дружба дружбой, но Крис была всем. Не такая, как Рут. Рут - девчонка… вдвое моложе. Жена-любовница, не более. Гарри, конечно, любил ее, но понимал, что чувства к жене не дотягивают и до половины того, что чувствовал Уэйд к Кристин. Нельзя так любить. И он был прав - было бы здорово вообще никого не любить. Не больно… хотя и неправильно.
        Уэйд захлопнул за собой дверь, бросив под нос: «Я дома», и зажег свет. Какая же грязь повсюду… Крис бы не простила. Но теперь ведь это не его проблема, в конце концов. В его планы на эту ночь уборка не входила, и Уэйд отправился в спальню, где открыл платяной шкаф и уставился внутрь, словно художник или мыслитель. Неужели за всю свою жизнь он ни разу не купил себе одежду сам? Выходит, что так. Он помнил все эти вещи и события, к которым они были приурочены. Жизнь, измеренная тряпками, хоть и со смыслом. Было конечно и полно вещей, которые Крис покупала просто так, типа клетчатой рубашки и брюк хаки, которые были сейчас на Уэйде, да и последние полторы недели…. Но такие подарки сейчас не играли особой роли, потому что Уэйд искал только по-настоящему значимые вещи. Как, например, черная рубашка с коротким рукавом, пагонами и звездочками на нагрудном кармане. Ее Крис подарила после ссоры, которая разгорелась из-за того, что Уэйд наследил в гостиной. Так она извинилась за ту оплеуху, что отвесила ему в сердцах. А он стоял дурак-дураком и хлопал глазами, словно маленький мальчик, который вот-вот
расплачется.
        Уэйд с нежностью смотрел на свои аккуратно разложенные вещи и вспоминал, что они значили для него. Синяя рубашка с маленьким сердечком на внутренней стороне воротника, подаренная на День всех влюбленных в восемьдесят третьем, на которой пришлось пришивать заново несколько пуговиц, потому что леди Кристин выпила лишку и решила не озабочиваться расстёгиванием, а просто сорвать ее к едрене фене. Белые льняные брюки - на первый день лета в год их переезда в Вермингтон, когда все казалось радужным и источало запах нового. Свитер с оленем Рудольфом на Рождество две тысячи пятого, окрашенное приездом дочери с мужем вместо обычной открытки. Черные брюки с множеством карманов на пятьдесят второй день рожденья, когда он напился в зюзю и плакал, причитая, как ошеломительно сложилась жизнь. Толстовка Red Socks в год, когда те стали чемпионами. И Уэйд с Крис были там на стадионе и едва не разорвали голосовые связки от криков счастья.
        И еще много-много вещей. Вся жизнь в шкафу. Кому-то нужны были фотографии, чтобы воскресить кадры из прошлого, а Уэйду оказалось достаточно этого шкафа. Он вспомнил всё, и решимость его возросла. Он стащил клетчатую рубашку и хаки - бросил прямо на пол - и надел синюю рубашку с сердечком на внутренней стороне воротника и черные брюки с карманами. Потом встал на четвереньки и достал из-под кровати коробку, где лежали новенькие мокасины того же черного цвета - подарок на день рождения уже этого года - и тоже надел их. Крис говорила, что черный ему идет, как никакой другой. Странно, что Уэйду не пришла в голову мысль одеться так на похороны… он был, как дурак в своей клетчатой рубахе и брюках хаки… клоун. Но никто не сказал ему этого, никто не озаботился внешним видом несчастного вдовца, для которого все эти последние полторы недели пролетели, как один длинный невыносимый, тяжелейший день.
        Уэйд автоматически переложил бумажник - всегда так делал, а потом пошел в ванную. Она до сих пор оставалась самым чистым местом в доме, если не считать пустую банку из-под пива в раковине. Уэйд поморщился, словно от этого, банка, узнав о собственном уродстве и никчемности, должна была испариться, а потом справил нужду. После этого он подошел к раковине и уставился на свое измученное отражение… но чистая опрятная одежда все-таки делала свое дело, молодила и несколько охулиганевала, словно Уэйд начинал превращаться в того молодого буяна, без страха и задней мысли вышедшего против дюжины. Неужели дюжины?..
        Волосы, будто присыпанные инеем были кое-как расчесаны и местами стояли торчком, а глаза, некогда пронырливые и вечно любопытные, провалились и отекли. Он грубо схватил себя за щеки и оттянул вниз, создав гримасу, похожую на маску из Крика, потом умылся холодной водой и, наконец, открыл шкафчик… в конце концов, разве не к этому он шел все эти полторы недели?
        Вообще Уэйд плохо разбирался в таблетках, если не сказать больше. Он всегда был здоровяком, и почти никогда не нуждался в них. Он знал, что такое аспирин и парацетамол. Для жизни ему этого вполне хватало - хотя… Крис наверное, все же видней. Ведь это было на ее плечах. Иногда она приносила ему какую-то желтую таблетку, если у того вдруг побаливало сердце; иногда белую - если голова; акогда у Уэйда приключились проблемы с желчным пузырем - она принесла коричневую. Вот, в общем-то, и все его знания о фармацевтической продукции. Он даже не представлял, где Крис хранит всё это добро, но знал, что когда у нее бессонница, она приходит в ванную, включает воду и выпивает таблетку из пузырька, который хранится в этом шкафчике. Он и сейчас тут стоял. Уэйд взял его в руки и прочитал - Золпидем 5мг. Звучало серьезно…. Уэйд считал, что названия, начинающиеся с буквы «З», несут в себе нечто отрицательное и очень опасное, сообразный код. Еще один вклад в фармацевтику от непревзойденного знатока, который точно знал, что если шалит сердечко. Надо выпить что-то желтое! Он открыл пузырек. Внутри было наполовину
пусто. Интересно, а этого хватит? Он понятия не имел. Но Крис пила одну и после этого спала, как убитая всю ночь, а здесь их… - Уэйд высыпал на ладонь маленькие белые кругляшки и посчитал - одиннадцать.
        Одиннадцать - это много… - подумал он. Должно хватить. Жалко только Гарри… таких друзей просто так не сыскать. Ему будет тяжело. А вот у Дины всё будет нормально, у нее ведь есть Дэниэл. Она справиться. А Уэйд - нет. Без Крис - нет. Она была всем для него. Самоубийство - это просто решение не жить дальше. И он не уговаривал себя в баре, как сказал Гарри, он цинично шел и готовился к тому, что собирался сделать. Человеческая смерть для мира - это ничто. И кто это сказал, что человек не вправе распоряжаться собственной жизнью. Религия? Но религия - это орудие политиков и не более чем. Иисус тоже знал, на что идет и чем все это для него закончится…. Цинично? Да. Никто не отрицает. Если Бог есть, то он никогда бы не поступил так… потому что знал бы, что от его живого сына куда больше пользы для людей, чем от мертвого. А так… людей просто сделали вечными должниками. Такое может понравиться только человеку… но никак не Богу. Так что не надо всей этой фигни….
        Уэйд налил стакан и высыпал горсть таблеток в рот, а потом запил. Это много. Этого должно хватить…. Не то, чтобы он поощрял самоубийства… нет, напротив, как и большинство Уэйд считал, что, к примеру, подростки вообще не имеют права этого делать, поскольку гормон играет, и искажено видение ситуации. Им кажется причем совершенно искренне, что кроме их дурацкой любви больше ничегошеньки и нет, а непонимание настолько радикально непреодолимое, что пережить это ну просто никак невозможно. Но даже, если взять самого несчастного подростка на планете, на которого свалились все возможные возрастные беды плюс насилие и побои, он все равно не имеет права убивать себя перед собой же, поскольку всё это пройдет - и боль, и унижение, и тоска. У большинства самоубийц нет достаточной аргументации и убедительной базы для этого. Всё на эмоциях. Но он также считал, что есть случаи, когда другого пути просто нет. К примеру, когда умирает всё самое дорогое в твоей жизни, или когда умираешь ты сам и просто не хочешь чувствовать боль или медленность умирания. Почему нет? Всё и так ясно. Поэтому Уэйд не испытывал и намека
на угрызения совести и несказанно обрадовался, когда захотел спать. Неистово захотел спать. Веки слипались, никакой тошноты, никакой боли - ничего, только непреодолимое желание спать. Просто мечта инсомника. Те, кто склоняются к иному способу, явно прогадывают. Да и вообще, Уэйду было всегда интересно, по какому принципу люди выбирают способ…. Что это - проявление психохарактеристики личности? Что за люди, которые лезут в петлю? Им что никто не предупредил, что тело испражняется? Или они специально хотят насрать напоследок? И не надо забывать про синий торчащий набок раздувшийся язык, который довольно сложно запихнуть обратно. А те, кто вскрывают вены? Это что обиженные вниманием люди? Хотят последнего шоу? Тем более что шоу действительно обеспечено, потому что потере сознания предшествует агония, лицо сводит судорогой, после которой действительно сложно будет расслабить мышцы, сведенные кошмарной гримасой. Так что частенько человека так и хоронят с перекошенным изуверским лицом. Также расслабляются сфинктеры заднего прохода. Абсолютно белый труп плавает в собственном говне и крови. Бедняги те, кому
суждено столкнуться с этой картиной воочию…. Да ну, и так умираешь - зачем вся эта лишняя боль, кровища и дерьмо, или вообще какой бы то ни было дискомфорт? Что может быть лучше, чем смерть во сне? Хотя, конечно и здесь есть свои прорехи - сложновато дозу рассчитать, ведь каждый организм реагирует на вещество по-своему. Так что всегда маячит возможность захлебнуться в блевотине или остаться больным, немощным.
        Уэйд осел на пол, так как ноги уже не держали. Он и представить себе не мог, что может так клонить в сон…. Ничуть не сопротивляясь, он улегся на спину, уложив колени рядом, и подумал о Гарри, о том, что завтра первым делом позвонят ему в участок. Представил, как омертвеет его лицо, и как покатятся слезы. Да, скорей всего Гарри заплачет, и это будет ужасно. Украдкой, чтобы никто не заметил. А Уэйд еще не плакал по Крис, ходил, словно в ступоре каком-то. Дышал на автомате…. Но когда Гарри приедет сюда, то будет держать себя в руках. Даже, когда зайдет в ванную - в самое чистое место в доме, где будет лежать его лучший друг-мертвец.
        Уэйд горько улыбнулся и закрыл глаза. Он уже засыпал. Мысли уносили его подальше отсюда, куда-то, где нет ни высотных домов, ни множества машин, ни единого следа прогресса. Так они мечтали когда-то…. Таким они представляли себе Вермингтон перед тем, как переехать. В их фантазиях там были просто деревья и маленький домик…. И Крис на его пороге… стоит, распахнув руки. Живая и прекрасная как утро…. Какой хороший сон… - подумал Уэйд. - Какая хорошая смерть….
        - Я дома… - сказал он ей, и нить, связывающая его с реальностью, оборвалась.
        Мир №2
        В голове шумело. Да это вообще разве голова? Котел какой-то…. Есть такой недуг - так называемое ощущение тяжелой головы. Уэйд когда-то читал, что подобное возможно из-за пересыпа, но в целом относится к проблемам верхних отделов позвоночника. Голова не болит, но внутри, словно кто-то пытается выдавить остатки зубной пасты из тюбика. Особенно неприятные ощущения в районе бровей, но легкая тупая боль постоянно меняет приоритеты, базируясь то в висках, то в затылке, то в самом темени. И всё напряжено. У Уэйда случилось такое пару раз с похмелья. Тупость, неповоротливость… в общем жуть. Сейчас было то же самое. Он открыл тяжелые слипшиеся веки и моргнул пару-тройку раз, чтобы избавиться от этого липкого ощущения. Ванная комната плыла, и не было никакой надежды, что она остановится. Мутило. Мутило, как никогда в жизни. Даже, когда он отравился грибами - было не так плохо. Уэйд понял, что если останется лежать, то захлебнется собственной блевотиной, которая в считанные секунды вырвется наружу. Но он также ощущал совершенно дикую немощь и не знал, хватит ли ему сил приподняться. Хорошо хоть заснул рядом
с унитазом, а не в какой-нибудь другой комнате… рядом с роялем в гостиной, к примеру. О Боже, как же херово! Что-то мерзкое поднималось по пищеводу, и он понял, что пора… либо сейчас, либо все пропало.
        Он совершил титаническое усилие, чтобы перевернуться на бок, потом встал с трудом на колени и нырнул головой в унитаз, словно радостный дельфин, отхвативший угощение. Он не ел больше суток, но зато пил, как верблюд, так что хлестало, словно из брандспойта. Одной жидкостью, которая почему-то дальше желудка так и не ушла. Наверное, почки и печень просто решили, что с них хватит алкоголя и всё. Когда эти дивные минуты, наконец, закончились, Уэйд отвалился от унитаза и растянулся звездой на полу. Все его лицо было забрызгано блевотиной, он был, прямо сказать, жалок, если не сказать - ничтожен…. Выходит, одиннадцать - это не так уж много… - подумал он. - А может, просто, лекарство слабое. В любом случае, Уэйд налажал. Собравшись с силами, он поднялся на ноги, шатаясь и кряхтя, и повис на раковине. Потом включил холодную воду, подставив лицо прямо под струю. Во рту стояла смертельная горечь, и дитчайший сушняк. От одного вида воды можно сойти с ума - хорошо, что она не дрейфующий мираж как случается в пустынях. Он припал к крану мучимый жаждой, словно африканская зебра, почти издохшая во время засухи и
вдруг наткнувшаяся на последнее озерцо. Напившись, Уэйд прополоскал рот несколько раз и с неохотой сплюнул. Хорошо верблюдам - они могут оставлять воду про запас и таскать ее в своих горбах сколько потребуется. Хотя с другой стороны, у людей есть всякие там термосы, но эта мысль в голову звучала не так романтично.
        Чтоб я еще раз покончил с собой… - подумал Уэйд. - Да ни в жизни.
        Впервые за последние дни ему захотелось что-то съесть. Ну хотя бы для того, чтобы заесть горечь. Он зачерпнул ладони воды и вылил на голову, а потом выключил воду и тяжело вздохнул, глядя на собственное отражение и удивляясь, что можно выглядеть гораздо хуже, чем он выглядел вчера. Видимо от расстройства он отвесил себе пощёчину, да так, что в ушах зазвенело. Женщины иногда так делают, чтобы кровь прилила к щекам, и вид был более здоровый и свежий. Не сильно, но делают. Наконец, Уэйд, нехотя отцепился от раковины, служившей ему, как оказалось, подпоркой, потому что он едва не упал, и поплелся из ванной.
        Появилось странное ощущение, что вокруг всё как-то изменилось…. Что-то не так, словно мелочь типа вазы или подсвечника стоит не на месте. Забавно, насколько ничтожные вещи делают привычной и уютной окружающую нас обстановку. Хотя в данной ситуации дело было не в них…. Уэйд чувствовал себя настолько уничтоженным и вывернутым наизнанку, что даже не заметил отсутствующей банки из-под пива в раковине - какие там вазы с подсвечниками! Но, тем не менее, испытывал настоящий дискомфорт, как если бы забрался в чужой дом, только вот никак не мог ухватить, что же именно не так…. Он шел в кухню, наивно надеясь, что в холодильнике все-таки хоть что-то осталось, и вчера за единственной банкой пива ненароком спрятались прогорклые чипсы или плесневелый кусочек сыра. Ну, может, в морозилке? Ощущение нарастало. Почему-то все вокруг показалось чужим…. Наверное, снотворное с виски изменило его восприятие, повредив мозг - его ощущение реальности. С сильного похмелья и не такое случается, верно ведь? Что же не так?
        Уэйд завалился в кухню, все еще не понимая, в чем дело. Мозг явно не желал включаться, хотя ощущение странности и необычности на кухне стало просто невыносимым. Уэйд, озираясь по сторонам, открыл дверцу холодильника… и обалдел. Божественный свет обдал его - грешника своей благодатью, демонстрируя полки, ломящиеся от еды, а ведь вчера здесь стояла только одна банка пива. Уэйд моргнул, не веря глазам, а потом выглянул за дверцу холодильника и более внимательно осмотрелся. Теперь он всё понял. Понял, что не так. Повсюду было чисто и натерто до блеска. Всё как при его жене. Похоже, Дина вернулась и навела здесь лоск. Вот и разгадка, а он уже возомнил себя пророком богохолодильника. Уэйд кивнул сам себе и вновь уставился на содержимое, и в желудке тут же заурчало. Он не хотел портить едва ли не вылизанный стол крошками, поэтому отказался от идеи приготовления настоящего сэндвича с майонезом и листьями салата. Вместо этого он вытащил два кусочка хлеба из упаковки с нарезным батоном и положил между ними четыре кружочка салями. Ммм… как же это вкусно! Уэйд проглотил бутерброд и тут же сделал себе еще
один. Съел его чуть медленней, и наслаждаясь каждым прожеванным кусочком. Достал пакет молока, открыл и сделал несколько жадных глотков. Уэйд почувствовал себя почти сытым, но для полного счастья ему был необходим еще один бутерброд. Как же хорошо, что приехала Дина! Теперь этой еды ему хватит еще на несколько недель. Уэйд сделал себе последний бутерброд и поплелся из кухни.
        - Дина! - закричал он. - Ты где, милая!?
        Но никто не ответил. Голова гудела, а кости ломило, как при гриппе, и Уэйд подумал, что ему, похоже, придется отказаться от идеи напиться сегодня с Гарри. Слишком уж туго.
        Уэйд застыл посреди гостиной. Ощущения нахлынули новой волной, и доминирующим из всех стал страх. Резко подскочило давление, а сердце встрепенулось пичугой готовое выпорхнуть из груди. Да, здесь тоже стало чисто, но дело было не в этом. Далеко не в этом…. Пропал столик, обретенный Уэйдом на барахолке и подаренный Крис на годовщину, с японским иероглифом «ветер» посредине. Он напоминал им о тех беззаботных временах, которые они провели в Бостоне, пока учились, и Уэйд увлекался всем восточным. Хотя на самом деле Кристин мирилась с присутствием подобного дурновкусия, потому что помнила, как муженек пер его на собственном горбу через полгорода, лишь бы сделать ей приятное. Такое грех выбрасывать. Может, конечно, Дина его переставила, но зачем? И это было еще не всё. Исчезли все их совместные фотографии, сделанные за последние лет двадцать. Их место заняли две совершенно новые и нераспознаваемые. Одна с Крис, Диной, Дэниэлом и еще каким-то мальчиком лет трех, которой Уэйд даже не помнил, и что это за пацаненок?.. Под фото стояла дата 13.03.09. А вторая - семейная, вместе с Уэйдом. Дине здесь было лет
пять, и они втроем стояли на подъездной дорожке какого-то дома, которого он тоже не помнил и понятия не имел, где и когда была сделана эта фотография. Всё более чем странно…. А еще исчез его «Винчестер», который висел над пианино. Гарри прослыл заядлым охотником и подсадил Уэйда. Это были хорошие моменты, когда открывался сезон, и они оба уходили в лес. Два охотника, преисполненные надежд сорвать куш и просидеть полночи у костра за выпивкой и задушевными разговорами. Теперь ружьё пропало, и Уэйд ненароком подумал, что у Дины появились подозрения насчет его суицидальных намерений. Такое же могло быть? Но Уэйд прекратил звать дочь. Почему-то прекратил. Он пошел в спальню тихими аккуратными шажочками, озираясь по сторонам и прижимаясь к стене. На всякий случай…. Уэйд никогда не сталкивался с ворами лицом к лицу, но Гарри говорил, что правило первое - не шуметь. Если судить образно, то на одной чаше воображаемых весов Уэйда расположилась Дина, а на другой воры, и сейчас вторая - начала немного перевешивать. Хотя, по сути, к такому умозаключению придти очень сложно, если учесть наличие продуктов в
холодильнике и чистоту. А может, приехала Дина, навела тут лоску, а потом пробрались воры? Вроде, логично.
        Уэйд прошмыгнул в спальню и неслышно повернул замок, чувствуя себя теперь боле-менее в безопасности. Уэйд осмотрелся. Первое, что бросилось в глаза это отсутствие вещей на полу, ведь вчера вечером он побросал здесь одежду. И еще нет гипсового ангелочка, которого он подарил Крис совсем недавно, и та держала его на прикроватной тумбочке. Да что ж здесь, черт возьми, происходит?! Повинуясь какому-то инстинкту, Уэйд распахнул шкаф… и тут же осел на кровать, не моргая, пялясь внутрь. Его вещи пропали…. ВСЕ ЕГО ВЕЩИ ПРОПАЛИ!!! Зато одежда его жены, которую он целый день убирал в коробки, после чего психанул и разнес в щепки обувную стойку, висела, как ни в чем не бывало. Какая-то мистика…. Это не могла быть Дина. Какой смысл? Если только она не сдвинулась - забила холодильник, вычистила дом и убрала все его вещи и мебель, которую он дарил. Как будто бы это Уэйд умер, а не Крис. Да что же это за хрень такая?! Чертовщина. Теперь он разозлился. Неужели это дело рук Дины? Надо позвонить Гарри…. Пожалуй, он единственный, кто знает, что делать в подобных ситуациях. Уэйд дотянулся до трубки и набрал мобильный
Гарри. Тот взял после третьего гудка.
        - Да…
        - Слушай, Гарри, у меня дома какая-то чертовщина творится! Пропали все мои вещи. Я не знаю, что думать… - то ли меня обокрали, то ли это чья-то дурацкая шутка. - выложил Уэйд приглушенным голосом.
        - Кто это?
        - В смысле? Не узнал что ли? Это Уэйд.
        - Что за Уэйд? - напряженно спросил Гарри.
        - Да что сегодня происходит!? - в сердцах воскликнул тот. - День дурака, что ли? Это я, Гарри!!! Уэйд Стивенс - муж Кристи!
        - Кристин Стивенс?.. - переспросил Гарри подозрительно.
        - Господи, ну да!
        - Это не смешно, парень. Насколько я знаю, ее муж умер еще до того, как она переехала сюда, и второго у нее нет.
        - Что? - Уэйд понизил голос. До него потихоньку начало доходить, что произошло нечто ужасное, непоправимое и абсурдное… но он еще пытался развеять эту мысль.
        - Это Крис умерла, а не я….
        - Миссис Стивенс умерла? - переспросил Гарри. - Когда? Я видел ее машину с утра.
        Но Уэйд уже не слышал его, он выпал на время из разговора. Его внимание привлекла фотография. Из выпускного фотоальбома. Большой такой портрет - Крис его очень любила. Говорила, что Уэйд здесь чертовски хорош собой. Она здесь и раньше стояла, но теперь кое-что было не так… кое-что прибавилось, отчего спина Уэйда покрылась мурашками. На рамке висел маленький нательный крестик, которого тот никогда не снимал. Теперь он болтался на снимке. Уэйд непроизвольно расстегнул несколько верхних пуговиц рубашки, открыв красное вышитое сердечко на внутренней стороне воротника, и дотронулся до груди. Крестик был на месте. Откуда взялся второй? Как это возможно? И что же здесь все-таки, черт возьми, происходит???
        - Эй, мистер, вы слушаете? - грубо позвал Гарри. - Отвечайте, вы сейчас в доме Кристен Стивенс?
        - Я? - промямлил Уэйд. - Что? Да.
        - Патруль уже у дома. Ничего не предпринимайте. Вы поняли?
        Уэйд в ужасе бросил трубку и вылетел пулей из спальни. Он не знал, что делать, но здесь оставаться не мог. Ему было нужно найти место, где можно взять тайм аут и все обдумать. Весь этот бред. Пересекая гостиную, он схватил тот самый снимок с Кристи и Диной на фоне какого-то дома, и сунул его прямо в рамке в один из многочисленных карманов брюк. Потом подскочил к входной двери, отметив, что все его многочисленные ботинки тоже пропали, глянул в глазок и увидел подъезжающую патрульную машину. Тогда Уэйд бросился в противоположенную дверь, которая вела во внутренний садик, и нещадно наступая на розы и гортензии, которые его жена выращивала с такой любовью, прорвался сквозь живую изгородь и побежал со всех ног к лесу. Он ничего не понимал из всего произошедшего, поэтому тело - его биологическая машина - всё взяло в свои руки, а точнее ноги…. Надо было убежать и спрятаться, чтобы выиграть время. Может, тогда и повезет - мозг Уэйда тоже включится в работу. Кромка леса выступала сразу за разросшимся полем, которое начиналось сразу за линией домов на Кленовой улице. И Уэйд понятия не имел, как он вообще
смог преодолеть всё это расстояние в свои шестьдесят пять лет. Он, конечно, бегал раньше, но это скорей называлось спортивной ходьбой для галочки, чтобы Кристин краснела, глядя на его голую задницу. А сейчас все было взаправду. Настоящая погоня. Вот уж не думал, что придется на старости лет скрываться от полиции! Но жизнь преподносит сюрпризы, не считаясь с возрастом. Казалось, ноги просто оторвутся, не способные угнаться за сознанием, которое уже достигло некоей выбранной точки. И тем не менее, Уэйд Уэйд справился, буквально рухнув на землю, когда пересек первую линию деревьев… и подумал, что сейчас умрет. Он хватал ртом воздух, издавая звук, похожий на ослиный рев. Грудь разрывало. Это, конечно, не алый распускающийся цветок боли, как описывал инфаркт Джон Праунс из его строительной бригады, но близко… очень даже близко. Сердце никогда еще не билось так часто. Правый бок кололо, ноги одеревенели. Вот что значит бухать полторы недели - все твои спортивные достижения к чертям….
        Уэйд знал, что надо уходить, что его скоро найдут по следам, но не находил в себе сил встать. Очень скоро боль в груди превратилась в каменный столб, не позволяющий нормально дышать. Постоянно отходила слюна, и Уэйд отплевывался. Такая вязкая и теплая. Минут через пять ему чуть полегчало. Во всяком случае, ровно настолько, чтобы подняться на распухшие ноги и поплестись вперед. Мозг пока еще молчал, но очень скоро Уэйд взял левее, что было хорошим знаком. Он знал, что полицейские будут прочесывать лес, потому что Уэйд наследил, и это мягко сказано…. Потоптал цветы, поломал изгородь, пробежал всю Парковую до Лисьей Звездочки, оставив грязь с ботинок. Потом через поле. Умный и глазастый, коим являлся Гарри, всё это непременно заметит, а дальше, подобно Тонто, выследит Уэйда за полчаса. И что же будет дальше?
        Было одно место, о котором только они и знали. Секретное. У маленького лесного озерца - им там везло в плане охоты. Их место и только. Где бы сейчас не находился Уэйд, он знал, что если это самое место там, где ему и положено быть, чего утверждать в подобном кавардаке просто невозможно, то Гарри, увидев следы, придет туда… и придет один, потому что не захочет делиться своей удачей ни с кем. Эта опушка источала настоящую охотничью магию, и Уэйд шел туда. Он понятия не имел о том, что скажет человеку, которого по значимости приравнивал к Крис, и который теперь не узнал его… и Гарри не шутил. Определенно нет. Юмористом он никогда не слыл, скорей наоборот. Так что это не розыгрыш, Гарри действительно не знал, кто такой Уэйд Стивенс. Знал только, что тот умер, и что это случилось до переезда Кристин в Вермингтон. Уэйд испугался. Он был напуган до смерти.
        И, кстати, о ней… о родной. Пожалуй, единственным объяснением, которое сейчас принимал мозг Уэйда, было то, что он всё-таки умер, и абсурд сложившейся ситуации - не более, чем игры угасающего сознания. Даже то, что он блевал. Хотя, тот же самый мозг ставил эту идею под сомнение, и снова единственное, что оставалось - это пугающая неизвестность. Ну просто, пусть это будет Гарри…. Тот, кому Уэйд всё расскажет. Пусть это будет Гарри, ладно?
        Где-то минут через сорок Уэйд, наконец, вышел на берег лесного озера, где им так везло. Стайка жирных диких гусей покачивалась на зеркальной глади. Гарри бы описался от восторга. Где-то сзади дрогнул куст, и Уэйд знал, что это заяц. Да, участок был благодатный - ходить никуда даже не надо. Стой да перезаряжай. Делов то…. Он осмотрелся и заметил кострище ровно на том же месте, где и должно, и поваленное дерево, на котором они столько раз сидели, ужиная, и вели задушевные полуночные разговоры. Уэйд когда-то по молодости вырезал на нем имя своей жены. Стоило проверить, хотя и надежды не осталось. Он подошел к бревну, и, напрягая изо всех сил глаза, осмотрел его. Нет… никакой тебе КРИС. Теперь точно - ни шутка и ни фарс.
        Да и вряд ли, это смерть…. Просто мир без Уэйда Стивенса. Но как, черт возьми, это случилось? Мозг вообще может преподнести умирающему и не такой сюрприз, но это не отменяет ситуации, у которой есть свои правила. И им надо подчиняться, потому что другого выбора просто нет. Словно срубленный, он обрушился на поваленное старое и изъеденное короедами дерево и обхватил ладонями голову. Как же так вышло?..

* * *
        Гарри Оуэнс увидел, куда идут следы, и распустил патруль. В конце концов, эти сопливые щенки изначально не хотели идти в лес, считая, что тот парень слоняется по городу. Вот пусть там и ищут. Всё равно следопытов из них не выйдет. Для них, что след человека, что кабана - один хрен. Гарри не мог рисковать своим счастливым местом - удача может отвернуться. Так ведь бывает, когда предаешь чудо. А он уж сам как-нибудь разберется… и не таких брал голыми руками. Тем более, что сейчас с ним был его друг Гарри младший - Ругер ДжиЭс 32Эн. Так что всё в порядке.
        Гарри шел и видел, куда ведут следы, и ему это очень не нравилось. Сначала он понадеялся, что шизик просто ушел в том направлении, но с каждым шагом крепло убеждение, что его секретная опушка больше несекретная. Так и случилось. Гарри видел свое кострище и поваленное дерево, которое притащил сюда из чащи собственноручно. Видел он и мужчину, сидящего спиной к нему и обхватившего голову. А еще он видел нечто странное. Нечто, что даже заставило отвлечься от парня. По поляне кружило приблизительно с сотню бабочек ярко-красного цвета, небольших, но очень красивых. Они были повсюду словно разлетевшиеся искры. А еще, он не заметил этого сначала, у самого берега выстроились в ряд, будто солдаты перед расчетом или пожарники, девять жирных диких гусей. Они таращились на человека, обхватившего голову, и тянули к нему шеи, похожие на змей.
        - Какого черта? - изумился он тихо, но Уэйд услышал.
        Он резко поднял голову на звук, и словно по команде все девять гусей страшно зашипели и пошли в атаку. Уэйд, вскрикнув, подпрыгнул на месте как обожженный и отскочил в сторону, не понимая, что происходит. Так могут кричать только мальчишки, обнаружившие у себе на спине пиявку. А гуси шипели и наступали.
        - Черт тебя дери, Гарри, да помоги же!!! - в сердцах выкрикнул он и заметил бабочек. - Боже… что это, блин, такое?!
        - Отойди в сторону! - крикнул Гарри гневно и выстрелил в гуся.
        Очень странно, но на остальных это не произвело должного впечатления. Они всё продолжали шипеть и наступать. Таким образом, Гарри пристрелил еще парочку, и тогда оставшиеся шестеро, наконец, опомнились и, забив крыльями, тяжело поднялись в воздух. Потом он, недолго думая, наставил свой ругер на Уэйда и довольно спокойно - хотя был далек от этого - спросил:
        - Что здесь происходит?
        - Я не знаю, Гарри…. Я понятия, блин, не имею, что здесь происходит! - Уэйд развел руками. - Меня зовут Уэйд Стивенс, и мы с тобой были лучшими друзьями сорок с хреном лет… а сегодня я проснулся и обнаружил, что вокруг всё не так, а ты вообще заявил, что я типа умер давным-давно. Я понятия не имею, что происходит…. Вот взгляни, - он сунул руку в карман брюк и услышал, как Гарри отвел курок, но Уэйд особо не обратил на это внимания, продолжая бороться с пуговицей.
        Наконец, он достал фотографию в рамке и протянул Гарри. Тот медленно подошел, не опуская ругер, и взял ее. Потом так же осторожно отступил и глянул на фото.
        - Ну что? Ты видишь? - нетерпеливо спросил Уэйд. - Это я, это Крис - моя жена, это Дина - наша дочь…. Не замечаешь сходства? Я там, конечно, по моложе, но…
        Гарри поднял на него тяжелый взгляд, словно пограничник в аэропорту и вновь вернулся к снимку. Красные бабочки то и дело садились на их плечи.
        - Я пришел сюда, потому что это наше место. Мы здесь охотились. Здесь нам всегда везло. Мы вместе его нашли, Гарри. Господи, да мы еще вчера сидели и пили, и ты пытался меня утешить!
        - Чего это? - спросил тот, глядя то на снимок, то на Уэйда.
        - Крис недавно умерла, и я не мог придти в себя.
        - Это я уже слышал… - констатировал Гарри.
        - И ты понимаешь, что на снимке я, и что я не умер, как ты сказал раньше?
        - Или твой брат… или очень похожий человек… - задумчиво протянул тот. - А, может, мне стоит задать пару вопросов Крис?
        - О нет, прошу! - взмолился Уэйд. - Только не надо ее вмешивать. Разберись лучше со мной и с тем, как я могу быть жив, если по твоим словам я мертв.
        Уэйд смахнул со щеки красную бабочку.
        - Ты же любишь загадки, Гарри, а тут загадок до черта. Умоляю….
        - А может ты его спятивший брат-близнец, который сбежал из дурдома и теперь хочет захапать себе чужую жизнь?.. - размышлял Гарри, наконец, опустив пистолет. - Может птицам ты просто не понравился? Может ты их дразнил? Я же не видел…. И бабочек можно объяснить, если хорошенько подумать?
        Уэйд потупил глаза.
        - Ну хорошо, тогда откуда я знаю, что твоя дочка Джинни повернута на всем мистическом и паранормальном? И что, когда ей было два, Рут забыла ее в детской комнате торгового центра, и ты хотел развестись с ней? На самом деле хотел, но я отговорил тебя, потому что считал, что она правда ошиблась…. Она очень любила и тебя, и Джинни, поэтому такое можно простить, тем более что всё закончилось хорошо. Так что можно простить.
        Гарри отступил и сощурился, уставившись на Уэйда. В его голове происходила нешуточная работа, словно сталкивались какие-то противоречивые механизмы. Через минуту он осторожно сказал:
        - Ну это, положим, можно узнать…
        - Ладно… - Уэйд понизил голос. - Тогда пойдут тёмные секреты, но учти - ты сам напросился…. В выпускном классе ты гулял с девчонкой по имени Бетси Поуп, и однажды вы пошли в лес. Ты вообще любил водить своих девчонок в лес, Гарри…. Во всяком случае, пока жил с матерью - она ненавидела твоих подружек, но это совсем другая история. - Уэйд многозначительно глянул на Гарри и мог поклясться, что у того свело скулы. - Только ничего у вас не вышло тогда, потому что тебе приспичило и довольно сильно. Ты отошел поглубже в лес, присел, сделал свое дело, и в тот самый момент, тебя в зад укусила гадюка, на которую ты и наложил…. - Уэйд хохотнул. - Когда ты это рассказал, я и сам чуть не обделался от смеха. Ты ведь собирался на ней жениться, помнишь? Сразу после школы. А она разбилась на машине… как сейчас помню - двадцать второго июня. Этот проклятый месяц оказался жесток к обеим нашим женщинам, и только я знаю, как тяжело ты это перенес…. Зато твоя мамаша была вполне счастлива. Она ненавидела всех, с кем ей приходилось делить свое сокровище. Тебя. Она обожала тебя, и после смерти отца это стало слишком
явным. Но ты мирился, потому что у тебя всегда находилось что-то еще… а потом погибла Бетси, и ты остался совсем один… наедине с женщиной, которая заставляла тебя расчесывать ей волосы каждый вечер и массировать шею после работы. И когда ее намерения стали столь очевидными, что на них было больше невозможно закрывать глаза, ты сбежал. Как раз началась война во Вьетнаме, и ты пришелся как нельзя к месту. Ну а в ноябре шестьдесят седьмого тебя едва не убили, и тебе пришлось вернуться…
        Гарри инстинктивно прижал руку с зажатым ругером к бедру. Ранение едва не сделало его калекой, ногу хотели даже ампутировать…. Еле спасли. Гарри до сих пор немного прихрамывал.
        - Но когда ты вернулся, то был уже совсем другим… - продолжал Уэйд. - Глядя на тебя, все говорили, что ты далеко пойдешь. Ты не казался растерянным, не нуждался ни в чьей помощи, как большинство стажеров. Ты был жестким и крепким парнем. Гораздо круче тогдашнего шерифа. А с матерью ты больше не встречался, даже на похороны не пошел. А еще решил не жениться и не влюбляться, потому что это оказалось слишком больно. - Уэйд кивнул, соглашаясь с этой мыслью. - Но я вижу по твоим глазам, что ты ищешь подвох, ищешь лазейку, в которую я пробрался и узнал эту историю. Хотя про мамашу, ты никому кроме меня не рассказывал, даже Рут…. Тогда я сразу перейду к следующей истории, которую ты вряд ли мог кому-то рассказать. Мне ты ее рассказал только потому, что сильно напился. Да и то, знаешь… я так до сих пор и не знаю самого главного - было или не было… если ты понимаешь, о чем я толкую. Мне кажется, ты даже себе не признался в этом…. В общем, ты был красивым парнем, Гарри. Девчонки были от тебя без ума. Да и не девчонки тоже…
        Глаза шерифа остекленели, а скулы напряглись.
        - Однажды ты шел из школы. Шел своей дорогой, не через центр. Там было очень малолюдно, а точней, о той извилистой тропке вообще мало, кто знал - тем она тебе так и нравилась… до того дня. Но одного человека ты все-таки встретил. Ты не знал его имени, потому что он не жил в Вермингтоне постоянно, а просто подрабатывал на ферме у Кобенов. Тогда у них еще была ферма, а не обветшалое строение, полное призраков, как верят наши с тобой дочери. Так вот он заговорил с тобой, и ты охотно отвечал, но в мыслях у тебя было одно единственное желание - поскорей уйти. Я все верно говорю, Гарри? Ничего не путаю?
        Он сошел с лица, белый как мел, руки тряслись. Эту историю шериф не рассказывал действительно никому, да и себе не признавался до конца, как сказал тот парень. Всё так и случилось. Хотя именно эта история сделала Гарри тем, кем он стал. Он заставил себя забыть о том, что произошло, как бы заблокировал это воспоминание, а сейчас из-за этого шизика в груди разрастался страх, что сдерживающая его стена прорвется. Так было или не было?
        - Ну слава Богу, друг, я, наконец-то, попал в точку! - воскликнул Уэйд. - Дальше я в принципе могу не рассказывать, тем более что это может воскресить болезненные воспоминания.
        - Да уж сделай милость. - очень тихо сказал Гарри и сделал медленный шаг к Уэйду. - Всё это очень странно, и мне нужно время разобраться. До тех пор ты побудешь в участке.
        - Ладно, только убери револьвер, я правда никуда не убегу… - попросил Уэйд. - И вот еще что… умоляю, не впутывай Крис! Хоть по сути именно этого я и хочу больше всего на свете, но… не надо пока ничего ей рассказывать! Мало ли что.
        - Я разберусь. - буркнул Гарри в ответ и убрал ругер в кобуру, а потом достал фото из рамки, сложил пополам и убрал в нагрудный карман его форменной рубашки. Подошел к берегу забросил рамку подальше в озеро, поднял подстреленных гусей - чего добру-то пропадать - и вернулся к Уэйду.
        - Ладно топай. - скомандовал Гарри, и они двинулись из леса.
        Прям как в старые добрые времена. Два друга-охотника с добычей, бредут со своего счастливого места, где им вновь повезло. Как будто бы ничего и не произошло. Так представлялось Уэйду сейчас, который ну хоть на какое-то время дал мозгу передышку. И пусть они шли молча. Они и раньше могли не разговаривать, при этом не чувствуя себя обязанными и не в своей тарелке. Просто думали каждый о своем, вот и всё.
        Когда добрались до участка, Гарри никому не сказал, что это тот самый парень, который наследил в уютном домике миссис Стивенс, а выдал за мелкого правонарушителя - дескать шериф застал его за попыткой справить нужду на его пикап. Уэйд тут же подхватил эту идею, обозвав Гарри несколько раз долбанным педиком, и сделал это с таким нескрываемым энтузиазмом, что едва не получил в нос.
        - Ну и денек… - вздохнул стажер по имени Тим Ноувел.
        Шериф смерил того утомленным взглядом:
        - Подержим его здесь выходные. Глядишь, и одумается.
        Тим кивнул, а про себя подумал, что у шерифа, видимо, на этого человека зуб, потому что за такое на три дня они еще не сажали. Ну да ладно, его дело…. Он открыл камеру и по-свойски, как, видимо, насмотрелся в фильмах, обхватил Уэйда за руку и повел к ней. Вдруг комната наполнилась утробным рычанием, и все взгляды обратились к источнику звука. В дверях стояла огромная ощерившаяся овчарка по кличке Крекер. Она была старой, но у нее бы хватило сил перекусить кому-нибудь глотку. Она скалилась на Уэйда и явно не собиралась долго думать. Странно видеть Крекера живым, ведь в его мире Вчерашнего Дня, как он сам окрестил своё происхождение, это не так.
        Уэйд понял, что через минуту пес прыгнет на него и вопьется в горло. Сначала гуси, теперь это. Оттолкнув Тима, он бросился в камеру и закрыл за собой решетку, вцепившись в прутья мертвой хваткой. Тут же словно по команде, рычащая бестия рванула вперед, пытаясь добраться до пальцев Уэйда. У пса были совершенно безумные глаза, и слюни лились из пасти липкими каплями.
        - Крекер, фу!!! - заорал Тим и схватил овчарку за ошейник, пытаясь оттащить. - Ты что спятил??? А ну отпусти сейчас же!
        Но собака оказалась сильнее, и только, когда Гарри, наконец, пришел на помощь, вместе они смогли оттащить пса от камеры и выставить за дверь. Тим растерянно уставился на шерифа, а тот в свою очередь неотрывно буравил взглядом Уэйда, для которого всё произошедшее было несколько обидно, так как он знал Крекера и не раз делился сандвичем. Тот считался ласковым и дружелюбным псом, и всегда вилял хвостом, лизал ладони, а теперь…. Изначально Крекера притащил отец Тима Джеймс Ноуэл. И они оба были старыми, но пес оказался крепче и пережил своего хозяина почти на два года. У Джеймса случился инфаркт осенью две тысячи восьмого. Тогда-то Джон Праунс и поделился своими знаниями по этой части на счет распускающихся бутонов боли. А сам Крекер издох совсем недавно в конце мая - Тим рыдал, как девчонка. Такую историю знал Уэйд. Что же происходит здесь? Что же не так с ним самим?
        - У тебя кровь… - приглушенно сказал Гарри.
        Уэйд глянул на руки…. Да, пес все-таки до них добрался. Ничего, конечно, страшного - так пара царапин.
        - Где аптечка, знаешь? - спросил шериф у Тима.
        - Да, сэр. - ответил тот довольный, что не встал вопрос об адекватности Крекера, который всё еще бросался на дверь с той стороны.
        - Обработаешь раны, ясно? А я на сегодня всё.
        - Да, сэр. - ответил Тим снова и подошел к камере, чтобы закрыть ее.
        Гарри, наконец, оторвал взгляд от Уэйда и двинулся к выходу, где после небольшой борьбы проскользнул в проем, сдержав собаку. Комната на секунду наполнилась кровожадным лаем.
        - И приструни этого пса! - крикнул он напоследок.
        - Конечно, сэр. - ответил Тим и виновато посмотрел на Уэйда. - Такое с ним впервые…
        - Слушай, ты неси там всё, что нужно… - проворчал Уэйд.
        - Да, конечно. - Тим побежал к двери, и, набравшись смелости, повторил трюк Гарри. Не столь удачно, конечно, но, тем не менее, он всё же справился с Крекером, и сейчас было слышно, как он оттаскивает куда-то пса… как когти скоблят по полу. Уэйд буквально видел эту сцену.
        Может, самоубийство и впрямь недопустимый грех… - подумал он и осмотрелся. Уэйд уже оказывался здесь однажды - по эту сторону клетки, но тогда это был настоящий кайф. Он здесь, Гарри - в соседней. Тогдашний шериф захотел проучить их после разборки с ринтоновскими и забрал до дальнейших разбирательств. Одна из самых лучших ночей. Они чувствовали себя бунтарями. Чувствовали себя по-настоящему свободными. Горланили песни. Делились историями. Так начиналась их дружба. Это было очень круто. Но Уэйд и представить себе не мог, что окажется здесь еще раз….
        Гарри сказал, что тот пробудет здесь все выходные, а это почти три дня - что ж неплохая перспектива, учитывая то, что Уэйду негде ночевать, как оказалось. Вот ведь жизнь бывает…. Подкидывает добропорядочным гражданам такие повороты. И Кристи… Боже, она жива! Хотя Уэйд и не успел начать думать о ней, как о мертвой. И убить он себя хотел, чтобы так и не начать… чтобы все произошло как бы в беду. Так что в этом ситуация казалась вполне нормальной. Данный факт не срывал ему крышу.
        Меж тем пришел Тим с аптечкой, и Уэйд просунул ему руки сквозь прутья. Он что-то бормотал, но Уэйд не слушал, будучи слишком поглощенным в свои мысли. Он подумал - а не чудо ли? Он оказался там, где она. Значит ли это, что они могут начать еще раз? Тогда зачем он попросил Гарри не втягивать Крис? Может наоборот, надо втягивать? Или повременить чуть-чуть?.. Все-таки муж с того света вернулся. Такое надо как-то обмозговать. Да вот и Крекер еще жив, кстати сказать. Какой живучий мир…. Интересно, а кто еще?

* * *
        Вернувшись домой, Гарри Оуэнс поцеловал жену и дочь. Он всё еще находился под сильным впечатлением из-за того, что сказал тот парень. Конечно, было много безумия и чуши в его словах, как например, про Бетси, не попадавшая ни в какие аварии тем более с летальным исходом; но и без правды не обошлось, самоотверженно запиханной на самое дно души, о которой он никому не рассказывал и не рассказал бы ни за что. Гарри не имел близких друзей. Так пара-тройка приятелей, с которыми он заседал в Лисьей Звездочке по пятницам и иногда по субботам. Рут была ему ближе, но и ей он никогда не рассказывал ни о матери, ни о том случае. Всё это просто в голове не укладывалось. А еще это фото, которое теперь лежало в его нагрудном кармане в аккуратно сложенном виде. Будучи копом Гарри, разумеется, во всем искал криминал. Всё должно иметь свое логическое объяснение… во всяком случае в его мире.
        Он собирался устроить себе довольно непростые выходные, но в итоге разгадать эту загадку, во что бы то ни стало, и первым делом в субботу погнал к вдове Стивенс (вдове ли?). Она была до сих пор хороша собой, и даже Гарри, имея молоденькую жену, засматривался на Кристин.
        Она как всегда улыбалась, и от этого всё лицо светилось. Нельзя просто смотреть и не улыбаться в ответ, и Гарри улыбался. Вдова пригласила его в дом, налила кофе и угостила блинчиками с медом. Как никак к завтраку явился. После этого Кристин провела его по местам «боевой славы» человека, который вчера вломился в ее дом. Унитаз и сиденье, некогда забрызганные рвотой - воспитанная жуткой чистюлей Кристин на раз всё оттерла, не дожидаясь инспекции; опустевшая упаковка салями и хлебной нарезки, початое молоко. Потом она повела Гарри в сад - это конечно расстроило ее больше всего - поломанные гортензии и розы всех цветов радуги, взращенные с такой любовью. Живую изгородь шериф видел еще вчера - дырища там зияла еще та, словно это медведь проломил, а не человек. Мог бы и поаккуратней.
        - А вот еще что… - вспомнила Кристин, усаживаясь на полосатый диван уже в гостиной. - Пропала фотография в рамке.
        - Что за фотография? - спокойно спросил Гарри, хотя именно это для него было самым важным. Ради нее он собственно и пришел.
        - Там мой муж и Дина перед нашим старым домом.
        - Как вы думаете, почему тот человек украл ее?
        - Понятия не имею.
        - Тогда позвольте, я расспрошу вас о жизни, которую вы вели до переезда в Вермингтон. Это может оказаться очень важно.
        - Вы пугаете меня, шериф… - Крис напряглась.
        - Пока бояться нечего, но вы сами должны понимать, что обычные воры не посягают на семейные фото, тем более что кроме снимка ничего не пропало.
        - Да, я понимаю. - дрогнувшим голосом ответила та.
        - Но вы не волнуйтесь, я позабочусь о том, чтобы у вашего дома дежурил патруль до тех пор, пока мы его не поймаем. А сейчас к делу. Миссис Стивенс, напомните, где вы жили раньше?
        - Ну, сначала в Бостоне. Я и Уэйд - мой муж - мы там жили, а учились в Массачусетском технологическом институте: он на архитектора, я на биолога. Когда закончили, решили найти более спокойный городок - мы его буквально рисовали в воображении… такой тихий, без следа прогресса, одни деревья и маленький домик. Нам особенно полюбились два варианта, где мы могли позволить себе дом: вЭшвиле Огайо или здесь в Вермингтоне, но мы выбрали Эшвиль и прожили там шестнадцать лет. После смерти Уэйда Дина сбежала в Бостон и стала жить с моими родителями, а я переехала сюда.
        - Просто бросила вас? - спросил Гарри, с тенью неодобрения.
        - Не хочу так думать об этом. - Крис покачала головой. - Уэйд бы сказал, что она просто нашла свою линию жизни, и мы не вправе ее задерживать.
        - Как умер ваш муж?
        - Аневризма.
        - Расскажете о нем?
        - Почему нет? - вздохнула Крис. - Он был очень хорошим, считал, что в мире все должно быть правильно. Может, слегка наивный, но честный и простодушный. Я очень его любила, хотя порой с ним приходилось довольно непросто. Иногда мне казалось, что он ставит свои убеждения выше всего остального… выше меня и наших отношений…. Впрочем, не знаю, может это лишь домыслы. В любом случае мне с ним ужасно повезло, и я даже в мыслях не держала попробовать с кем-то еще раз - слишком уж он был хорош. Вряд ли с кем-то другим я бы чувствовала себя в такой же безопасности, как с Уэйдом.
        - Безопасности? - переспросил Гарри.
        - Не в том смысле, что вы привыкли думать. Хотя, в любом случае Уэйд бы всё сделал ради меня.
        - А что вы знаете о его семье? У него были братья или сестры?
        - Нет, Уэйд единственный ребенок. Никаких племянников или племянниц, кузенов и прочей родни. Отец и мать прожили всю свою жизнь в Бостоне, как и мои, но умерли очень рано. Мать - во время грозы. Так испугалась грома, что у нее случился инфаркт, и остановилось сердце. Вот нелепость то! Я раньше часто думала о ней. Не хотела бы умереть вот так…. А отец покончил с собой через полторы недели - не справился с горем. Та фотография, которую украли, была сделана незадолго до этих печальных событий. Так что мы с семьей ездили на похороны дважды. Нелегко, знаете ли…. Уэйд всегда считал, что родители обиделись на то, что он переехал в другой город, и потом после их смерти еще очень долгое время чувствовал себя виноватым. Ходил чернее тучи. Я думала, он себя изведет. Да вот, в общем-то, и все.
        - Ну хорошо… - немного безразлично заключил Гарри, как будто вся эта информация не особо-то и нужна. - А скажите, есть ли у вас на примете люди из прошлого, которые могли бы это сделать? Может ухажеры?
        - Нет. - твердо ответила Кристин. - Я никогда не морочила другим голову, поэтому вряд ли. Тем более, очистить желудок, поесть или в каком там порядке это происходило… - такое не может сделать простой ухажер.
        - Безумный ухажер? - предположил Гарри.
        - Да нет, шериф, люди из моего прошлого на такое не способны. Но тем не менее, фотография украдена, и я теперь не чувствую себя в безопасности.
        - Я вам обещал патруль. - напомнил Гарри.
        - Я помню. Просто все это странно. Понимаете, никто и никогда не обращался так с едой, кроме… моего мужа. Все упаковки разорваны и скомканы. Пили прямо из пакета. Крошки только у холодильника… Уэйд любил есть у раскрытого холодильника, пока тот не пищал. Я столько раз ругалась на него, и тогда он шел по дому, оставляя, естественно, крошки повсюду - и я снова орала…. Просто всё вот это заставило меня вспомнить. - глаза Кристин покраснели.
        - Миссис Стивенс, - сказал Гарри, поднимаясь. - Простите, я не хотел ворошить ваше прошлое. Я просто думал, это пригодится.
        - Пригодилось?
        - Пока не знаю. Поглядим…. А пока пусть патруль подежурит у вашего дома. - он выставил ладонь вперед - Не провожайте. - и Кристин молчаливо кивнула.
        Меж тем Гарри связался с патрулем и отдал распоряжение. Потом он залез в свой черный Форд, и достав из бардачка дорожную карту, развернул на нужной странице. Вермингтон. Гарри упер туда указательный палец и прочертил линию до Эшвиля, затем до Бостона и вернулся. Получился неровный треугольник. Да, придется помотаться, но всё это было слишком интересно, чтобы корчить из себя изнеженную недовольную барышню, подумал шериф.
        Это попахивало настоящим расследованием. Возможность зайти за прежние рамки, касающиеся только местных разборок. Он чувствовал, что в его жизни происходит нечто значительное. Плохое или хорошее - неважно. Значительное. И чтобы всё было правильно, надо проверить слова миссис Стивенс и, возможно, даже перепроверить. На всякий случай… чтобы хорошая загадка не оказалась дешевым фарсом. Гарри убрал карту назад в бардачок, мигнул подъезжающей патрульной машине и втопил педаль газа.

* * *
        Был воскресный вечер, и Уэйда только что покормили ужином. Надо сказать, он довольно неплохо провел вчера и сегодня. Ну а что… во-первых, он чувствовал себя в безопасности от этого странного мира, от решений, которые надо принимать; во-вторых его жена - самое дорогое в жизни - оказалась жива; ав третьих, ко всему прочему, еще и неплохо кормили, да и кровать есть. У Уэйда конечно имелось достаточно в загашнике, чем заморочить себе голову, но он тщательно избегал этого - ждал Гарри. Знал, что его друг сейчас бросил все свои силы на разгадывание этого дела…. А сам думал только о Крис, о судьбе. О том, что даже побывал у нее дома, облевал туалет, потоптал цветы, поломал изгородь, обожрал и украл фотографию… - ничего не скажешь, молодец. Практически посватался… или пометил как пес, что, в общем-то, одно и то же в данной ситуации. Они обязательно должны встретиться. Это шанс начать все сначала. Подарок судьбы. Крис определенно любит его до сих пор, а иначе бы не держала украденный им снимок на видном месте… да и тот, что в спальне из выпускного альбома, где он такой молодой и горячий. Так что всё еще
можно исправить. Больше его ничего не занимало, и сердце пело.
        Очень странно, но эти выходные оказались чрезвычайно бедными на нарушителей. Только вчера вечером притащили пьяного в стельку и матерящегося Роба Белена. Дэнис казался трезвее, но это не помешало ему горланить полночи под окнами, чтобы брата выпустили. И надо сказать, ему это сошло с рук, потому что, если бы и его взяли, то братья разнесли бы участок к чертовой бабушке. Уэйд по чистой инерции поздоровался с Робом, но тот лишь растеряно и непонимающе кивнул. В старые времена, это место ломилось от пьяниц и дебоширов. Особенно жаркими были ночь на субботу и на воскресение. А сейчас?.. Роба выпустили этим утром трезвого и бледного от похмелья и стыда, и больше никто не составил Уэйду компанию. Осталось только дождаться Гарри.
        Около десяти вечера Уэйд услышал шаги. Кто-то пришел. Быть может это Гарри или Тим, который сегодня снова дежурил и время от времени выгуливал Крекера. Хотя у него очень быстрые и легкие шаги - в них чувствуется суета, а тот, кто сейчас приближался, шагал спокойно и уверенно, утопая тяжелыми ботинками в дощатом полу. И, да, он приближался. Не Гарри, нет, хотя у шерифа тоже была довольно уверенная походка, но он никогда не пытался сделать больно поверхности, по которой шел. Уэйд внезапно почувствовал страх. Что-то надвигалось… что-то пришедшее по его душу, и никакая клетка его не спасет.
        Наконец, дверь открылась, но стоящий по-прежнему не попадал в угол зрения Уэйда, которого в свою очередь била мелкая дрожь. В комнату стремительно что-то влетело… он даже не понял что, а когда рассмотрел… закричал.
        - Какого хрена???
        То, что лежало перед его камерой, еще совсем недавно носило имя Крекер. А сейчас… утверждать что-либо по этому поводу с уверенностью не осмелился бы даже Джеймс Ноуэл. У пса были связаны лапы, словно у жертвенного барашка, а на разбитой чем-то тяжелым морде с трудом различались глазные впадины. В районе ребер прослеживался сильный провал, как если бы они вогнулись в обратную сторону. В общем зрелище резало глаза в своей чудовищности… как будто собаку сначала связали, а потом били чем-то тяжелым, пока та не издохла - может битой, может еще чем…. Уэйд чуть не заплакал. Он лишь надеялся, что первый удар пришелся по голове и отключил несчастного пса. Животные всегда были ему как-то милей, чем люди. Может потому, что они беззащитные, доверчивые и не подлые.
        В сердцах Уэйд со всей силы ударил в стену позади себя. Кажется больше он не испытывал страха, только злость и странное желание разорвать того, кто это сделал.
        Владелец шагов вышел из тени проема и предстал перед Уэйдом…. Он был гораздо младше, но в то же время казался как-то вне возраста вообще. Может лет тридцать, а может и сорок. Фарфоровая кожа, заостренные черты лица, черные волосы, аккуратно подстриженные под основание шеи. Преисполненный изящества и грации одетый во что-то черное, в тонких лайковых черных перчатках, словно убийца, он чем-то напоминал рисованного персонажа из японского мультика. Хотя, наверное, и был им - безумным, безжалостным убийцей…. Так поступить с несчастным старым псом…. Его лицо казалось зловещим. Спокойным и гладким, но зловещим. Тонкие губы чуть улыбались. Особых эмоций к происходящему он видимо не испытывал, но и не сказать, что страдал особым безразличием. Но именно глаза этого человека вернули Уэйда в прежнее состояние страха. Глаза цвета грозового неба и темного океана. В них чувствовалась непомерная сила и власть. В них пряталась древность. Он был опасен, и он был велик, и Уэйд чувствовал это. Что-то недосягаемое. Что-то потустороннее.
        - Я просто восстанавливаю порядок… - ответил тот бесцветным голосом на ранее прозвучавший вопрос.
        - Какой еще на хрен порядок??? Ты убил собаку!!! КТО ТЫ ТАКОЙ?
        - Не кричи, Уэйд. В конце концов, всё это твоя вина.
        - Моя???
        - Ты уже три дня не там, где должен быть…. И тебе это прекрасно известно. Или ты думал откусить от чужого пирога? - человек усмехнулся.
        - Я не понимаю…
        - Понимаешь. Ты подумал - О, моя жена жива! Закрою-ка я на всё остальное глаза. Подключил своего друга, которым он рано или поздно снова станет…. Есть переменная, есть постоянная. Это постоянная.
        - Всё, что я понимаю, так это то, что сейчас передо мной стоит подонок, убивший собаку!
        - Боюсь, что собакой дело не ограничится. - отмахнулся тот, а потом опустил подбородок, метнув в Уэйда совершенно непереносимый взгляд своих страшных глаз. Глаз реальности и правосудия. Уэйд снова обрадовался, что в клетке.
        - Что ты имеешь в виду? - спросил он дрогнувшим голосом.
        - Я объясню. Ты когда-нибудь слышал о параллельных мирах или других измерениях? Знаешь, что миры могут иметь множество отражений? А призраки это в большинстве случаев лишь обычные люди из других мест? Просто человеческие эмоции ослабляют и без того тонкую материю, позволяя тем самым видеть друг друга. Я понимаю, все это звучит безумно банально, и все этим уже досыта наелись, но что поделать… других названий пока не придумали. - он пожал плечами, разъедая молчащего Уэйда своим взглядом. - И таких миров бесчисленное количество. Есть мир, где ты умер через два месяца после рождения от синдрома внезапной детской смерти, а Кристин вышла за сокурсника, и тот убил ее в порыве ревности. Есть мир, где тебя сбила машина. Есть мир, где Кристин училась в другом институте и вышла за совершенно другого человека, но вскоре развелась и встретила тебя. Порой миры различаются между собой сущими мелочами, Уэйд…. Но мой любимый тот, где через несколько лет наступит конец света, и все знают об этом. Представь себе мир абсолютно счастливых людей. Мародерство ведь тоже приносит счастье? Они действительно любят друг
друга и делают только то, что хотят. Все свободны. Они не тратят время на неважное и ненужное. Лучше бы ты попал туда… было бы не так обидно.
        - Что ты имеешь ввиду? - Уэйда била дрожь. Какая-то часть его мозга начала понимать, что происходит.
        - Твои эмоции оказались очень сильными. Они не просто истончили материю, а прорвали ее. Впрочем, как и эмоции твоей жены, которая до сих пор любит тебя и жалеет о тебе. Она указала тебе путь сюда, словно сыграла роль маяка, а всю остальную работу сделал ты сам, которая заключается не только в том, что ты наглотался снотворного. Кстати ты знаешь, что сон - это состояние, когда подобные вещи становятся возможными?
        Но тот едва мог что-то ответить. Дышать-то с трудом давалось, не то, что говорить.
        - Во всем виноваты твои эмоции, Уэйд. Это всё их заслуга. Такие вещи происходят, но довольно редко… и тогда появляется кто-то, чтобы восстановить порядок.
        - Порядок? - Уэйд был бледным, как этот парень, только в отличие от последнего ему это не шло.
        - Да. И желательно по хронологии событий. Пес не считается. Ты принес с собой другой мир, Уэйд, и там много мертвецов. Здесь это не так… пока не так, но они все чувствуют, что мечены. Ты принес собой смерть, поэтому все, кто уже умер в твоем мире, а здесь нет, будут ненавидеть тебя и бояться. Как будто бы ты проклят и можешь заразить их всех. Так что не обольщайся насчет Крис, она и на порог-то тебя не пустит…
        - Не смей называть ее так! - закричал Уэйд ни с того, ни с сего.
        - Ладно… - безразлично отозвался парень. - А как лучше? Миссис Стивенс? Я могу и так… перед тем, как…
        - НЕ СМЕЙ!!! - взвыл Уэйд и вцепился в прутья. - ТЫ НИЧЕГО НЕ СДЕЛАЕШЬ МОЕЙ ЖЕНЕ, ПОДОНОК!
        - Уэйд-Уэйд… ты не понял. Все, кто умер в твоем мире, теперь должны умереть и в этом. Таков порядок вещей.
        - Ну, так верни меня обратно! Или убей!
        Мужчина иронично улыбнулся.
        - Верни обратно? Извини, но я не имею права это делать, да и не стал бы, потому что мне до тебя и дела нет. Только ты сам можешь всё исправить… но в содействии с тем, кому ты нужен, кого ты любишь, и кто любит тебя. А еще в идеале, твоя благоверная должна тебя отпустить. Одного желания пожертвовать собой будет не достаточно, если не сказать больше. И если честно, я не думаю, что ты справишься, друг мой. А пока, я должен буду выполнять свою работу… в хронологическом порядке. Потому что ты - постоянная, а они все переменные. Пока ты здесь. Как вирус - он ведь тоже из вне, но проникая в человеческую среду начинает уносить жизни, пока не разработают вакцину. Странно, правда, все устроено?
        Уэйд с остервенением смотрел на него и скрипел зубами.
        - Не стоит… - качнул головой тот. - Поверь, я не желаю никому зла. У меня тоже есть, кого любить. Но такова моя работа, и я отлично с ней справляюсь. И хочу предупредить - я работаю быстро.
        Уэйд молча, смотрел на него не моргающими глазами. Ну и влип же он…. Черт возьми… как же он влип! А тем временем мужчина развернулся на каблуках и все тем же уверенным громким и широким шагом пошел на выход. Если бы пол был живым, он бы кровоточил.
        - И последний совет. - крикнул тот, уже пропав из поля зрения. - Не впутывал бы ты никого в это дело…
        Уэйд наконец отпустил прутья и растерянно посмотрел на намятые цвета мяса ладони. А потом взгляд прояснился, и он заорал во все легкие:
        - ЭЙ ТИМ, СЮДА!!! КТО-НИБУДЬ!!! СКОРЕЕ!!!

* * *
        Гари Оуэнс так и не успел заехать домой этим воскресным вечером. Было 9, когда он въехал в Вермингтон, и 9:15, когда проехал мимо собственного дома по дороге в участок, потому что именно в этот момент у него зазвонил мобильный. Гарри, конечно, очень устал мотаться туда-сюда в поисках подтверждений слов вдовы Стивенс, есть в забегаловках, и ночевать машине - но всё равно это казалось чем-то вроде развлечения. Только лишь увидев дом, спесь прошла, как и желание играть в сыщика. Пожалуй, он накатался до конца своих дней. Хотелось завалиться в теплую мягкую постель часов на десять, предварительно наевшись домашней еды, и обо всем позабыть. Но звонок все испортил…. Звонил патрульный Уолтер Крик с места дорожной аварии. Уолтер и Гарри знали друг друга довольно хорошо, так как учились в одном классе в свое время, и поэтому он позвонил ему прямо на мобильный. Знал, что они встречались. Бетси Поуп погибла…. Ее синий Додж вылетел с дороги на скорости и врезался в дерево. Двадцать второго июня. Услышав это, Гарри и сам, чуть было, не съехал в кювет.
        Июнь оказался жесток к обеим нашим женщинам. Эти слова сейчас не выходили из головы. То, что Уэйд сказал про Бетси, было единственным, что звучало действительно безумно… сокрушительно безумно. И вот теперь всё случилось…. Сукин сын… как он мог знать? Вот так Гарри и проехал собственный дом, даже не успев снизить скорость. Такое не может ждать до утра. Лучше бы он вообще не уезжал, ведь вся история подтвердилось, и Гарри с самого начала чувствовал, что так и будет. Приключений захотелось…. Нет, не нужно было уезжать из города.
        Едва переступив порог, он услышал отчаянные крики Уэйда. Гарри разобрал только - Кто-нибудь! Скорее! Крик был таким надтреснутым и испуганным, что вряд ли его владелец просил добавки на ужин. Там определенно случилось нечто плохое. Гарри рванул по коридору. Где-то впереди Тим Ноувел влетел в помещение с камерами, и тут же всё пространство заполнил оглушительный вопль, сорвавшийся в итоге на почти девчачий визг; «КРЕКЕР!!!» Что ж там, черт возьми, случилось?! Через несколько мгновений Гарри вбежал в комнату и увидел всё собственными глазами.
        Человек, называвший себя Уэйдом Стивенсом, который, по словам и документам, умер давным-давно, и теперь лежал в могиле, на которой Гарри простоял минут пять, сейчас едва не плакал, вцепившись в прутья. Прямо перед его камерой лежал Крекер со связанными лапами избитый до неузнаваемости. С того места, где стоял Гарри, было видно, что череп у Крекера представляет собой одну сплошную впадину. Но даже не это оказалось самым ужасным в этой картине… не пес. А Тим, который, обхватив его, рыдал навзрыд и стенал, захлебываясь слезами. Не так давно он в полиции, да и городок подобрался спокойный. Тима коснулось то, чего он и в отношении других-то не представлял. Черт, бедный парень… - подумал Гарри и сжал его плечо.
        - Иди домой, Тим. И знаешь что, я отпускаю тебя на всю неделю. Отдыхай, ладно?
        Тот посмотрел на Гарри ничего не видящими глазами и попытался встать, прижимая Крекера к груди, но едва не упал, если бы не шериф, который очень вовремя обхватил Тима за плечи.
        - Ступай домой.
        - Это он виноват. - прошамкал Тим.
        - В смысле? - не понял Гарри.
        Тот заглянул ему пронзительно в глаза, потом развернулся к камере с Уэйдом и в один прыжок добрался до нее, разя наповал безумием и горечью в глазах. Тим вдавил несчастного Крекера в прутья, и Уэйд в ужасе отскочил.
        - Это ты виноват!!! - взвыл молодой полицейский, с которым Уэйду довелось нянчиться в детстве. - Ты что-то сделал, да? Ты не понравился ему сразу же! Как ты это сделал? ОТВЕЧАЙ, СУКА!!!
        - Эй, Тим-Тим… успокойся. - мягко, но настойчиво попросил Гарри. Тот, было, хотел сбросить руку, но шериф довольно сильно сдавил плечо. - Этот человек не мог убить твою собаку, потому что он находился в камере. А где был ты, вот в чем вопрос?
        - Я?
        - Да, сынок.
        - Я принес этому ужин, а потом пошел выгуливать Крекера. - чуть не плача, ответил Тим. - Потом он убежал, и я его искал некоторое время. Но я подумал - мол сам вернется, и пошел обратно. Хотел забрать тарелки и услышал крики, а там… - он спрятал лицо в окровавленной шерсти.
        - Кто-то убил твою собаку и принес сюда. - сказал Гарри приглушенно и глянул на Уэйда. - Я верно говорю?
        - Да… - ответил тот, будучи в таком же шоковом состоянии.
        - И ты видел, кто?
        - Да.
        - И ты сможешь его описать?
        - Да.
        - Ну так сделай милость… - Гарри внимательно и напряженно смотрел на Уэйда.
        Тим тоже оторвался от пса и поднял голову. Его лоб был сплошь перемазан в крови, а выражение глаз и сама поза выражали готовность немедленно броситься на поиски убийцы и разорвать его в клочья. Уэйд слепо смотрел в ответ, не зная, с чего начать. Всё так навалилось… но эта публика ждать не могла. Нетерпеливая подобралась. Гарри терял терпение.
        - Мужчина лет тридцати, одетый в черное, но я не рассматривал его - слишком был напуган для этого. Высокий, худой, черноволосый, кожа белая, на руках кожаные перчатки. Но самое запоминающееся - это глаза. Они какие-то… нереальные.
        - Что это значит?
        - Не знаю… просто они… - Уэйд покачал головой. - Они такие странные: ицвет и блеск в них, и глубина…. Я даже, как художник заговорил! Не знаю, но такого парня вы не пропустите. Джинни бы оценила.
        - Не смей говорить о моей дочери так, как будто ты ее знаешь. - прошипел Гарри, внутри у которого все похолодело.
        - Но я ее знаю, Гарри.
        Тим озадаченно посмотрел на шерифа.
        - Мы найдем его. Сделаем фоторобот и разошлем. - пробормотал тот. - А сейчас сдай ключи и иди домой. И не появляйся до следующего понедельника, понял меня?
        - Да, сэр. - промямлил Тим, глаза которого озарились надеждой и решимостью.
        - И умойся, ладно? Ты весь в крови.
        - Хорошо, сэр. - он неуклюже отстегнул связку, передал шерифу и вышел из комнаты, но Гарри молчал. Он ждал, когда Тим покинет участок совсем.
        Вот включилась вода, стажер умылся, затем выключил кран и зашагал по направлению к выходу. Все это время Уэйд и Гарри неотрывно смотрели друг другу в глаза. Потом шериф выбрал нужный ключ и отпер камеру.
        - Иди за мной.
        Ноги Уэйда не слушались, тряслись колени. Он был в ужасе. В кошмарном сне. В голове пока не разложилось по полочкам всё услышанное, но, тем не менее, то, что волновало больше всего, добралось до сердцевины. Никакой радужной истории, нарисованной сознанием, не будет. Напротив, грядут страшные события, и Кристин может оказаться в эпицентре. Гарри привел Уэйда в свой кабинет. Но не стал включать верхний свет, а зажег только тусклую настольную лампу.
        - Возьми стул и сядь. - приказал он. - опускаясь за свой стол, на котором всё как обычно было разложено аккуратными стопками.
        Да, Уэйда всегда это потрясало. Ему-то подобное, казалось, просто не дано. Да и зачем, если твоя жена свернута на чистоте? Гарри залез куда-то в стол и достал ключ, потом открыл небольшой сейф в стене и достал два стакана и бутылку Джэк Дэниэлс. Поставил все это на стол, сел сам, разлил виски и пытливо уставился на Уэйда. Он выглядел напуганным… действительно напуганным. Гарри сделал большой глоток. Уэйд тоже - почти в унисон. Как будто они оба только что увидели приведение, и уж точно не Каспера.
        - Знаешь, почему я приехал в участок? - спросил Гарри, и Уэйд вопросительно кивнул. - Мне позвонил Уолтер Крик.
        - Твой одноклассник. - снова кивнул Уэйд, заставив сердце шерифа подпрыгнуть, но тот виду не подал, только пристально посмотрел.
        - Он позвонил и сказал, что произошла дорожная авария, и Бетси Поуп разбилась…. Ее машина слетела с дороги и врезалась в дерево.
        Уэйд тряхнул головой, словно пытаясь прочистить мысли.
        - То есть она что, до сих пор была жива?
        - Да.
        - А что же ты мне в пятницу об этом не сказал?
        - Я был слишком ошарашен.
        - А в остальном?
        - В остальном всё почти в точку. Настолько, что в выходные я колесил из города в город, пытаясь понять, что происходит.
        - Успешно?
        Но Гарри проигнорировал этот вопрос.
        - Сначала я поехал к миссис Стивенс.
        - Ну старик! Я же просил!
        - Заткнись и слушай… - рявкнул тот. - У тебя еще будет время выступить. Вся ночь впереди.
        Тот фыркнул и пожал плечами.
        - Она рассказала о твоей семье и том, как ты умер. - и Гарри вкратце передал свой разговор с Кристин, а потом спросил: - Это правда?
        Уэйд выглядел немного рассеянным.
        - Вообще-то не совсем. Здесь все наоборот. Мы действительно думали про Эшвиль, но в итоге переехали сюда и всегда считали, что это было правильное решение. Надо же… значит тот дом - наш?..
        - Это все?
        - Да нет, конечно! Это Крис умерла во время грозы, а не моя мать. И это не мой отец покончил с собой, он как раз умер от аневризмы, а я - тот, кто не справился с горем и совершил такую попытку.
        - Ты хотел убить себя? - Гарри налил себе еще порцию.
        - Да, у меня было одиннадцать таблеток Золпидема.
        - Ты бы еще валерьяной попробовал.
        - Я, знаешь ли, не особо шарю в таких вещах… - возразил Уэйд.
        Как же ему сейчас стало тепло и спокойно. Тот человек сказал - никого не впутывать… но ведь без своего друга Уэйд просто сойдет с ума. Как бы он хотел здесь остаться и выстроить свою жизнь заново, но только с Крис. Может быть, стоит попробовать избавиться кое от кого? Решит ли это проблему? Ну конечно решит….
        - И это все?
        - Ну, вроде, да.
        - Хорошо. - Гарри обновил порцию Уэйда. - Дальше я поехал в Эшвиль, но наверное, зря, потому что все документы перекачивали в Бостон, где ты и похоронен. Так захотела твоя дочь.
        - Ты был на моей могиле? - заинтересовано спросил Уэйд.
        - Да, был.
        Тот хлопнул в ладоши:
        - Обалдеть! Плюнул?
        - Нет, - усмехнулся Гарри. - Но хотел.
        Они сделали еще по глотку, и Уэйд подумал о странной закономерности - если кому-то суждено быть друзьями, то от этого не уйти. Какими бы безумными не были события. А если суждено умереть… всегда найдется тот, кто поможет, если вдруг это не происходит само собой по каким-то там причинам.
        - Короче, всё подтвердилось. - заключил Гарри.
        - Так ты мне веришь?
        - Очень сложно верить тому, что нельзя объяснить.
        - Тогда позволь я расскажу о том, что произошло пару часов назад. Я думаю, что после этого, ты хочешь-не хочешь, но поверишь.
        - Я весь в нетерпении.
        И Уэйд рассказал во всех подробностях о человеке, который убил Крекера и почему, по его словам, он это сделал. Ну и разумеется о том, что он только собирается сделать. Когда Уэйд закончил, Гарри бледный как мел, откинулся на спинку кресла и залпом осушил свой стакан, грохнув им по столу.
        - Я не понимаю.
        - Чего именно?
        - Почему ему просто не убить тебя? - Гарри налил себе и Уэйду еще по порции. - То есть, ты, конечно, не обижайся - ничего личного, но… почему это ты постоянная, а мы переменные. Убей он тебя, все стало бы намного проще, разве нет?
        - Разве да… - усмехнулся тот. - Я ему предлагал, но он сказал, что я постоянная.
        - Но почему?
        - Как вирус - так он сказал… - вспомнил Уэйд. - Проникает в мир и убивает. Но в целом, это конечно сложно понять….
        Гарри снова допил залпом и тут же налил снова.
        - Тогда остается только два пути - либо отправить тебя обратно, либо поймать этого сукиного сына. Но я так понял, что на данный момент первое невозможно, да и мне, если честно, второе легче принять.
        - Да, верно. - согласился Уэйд. - Сейчас мое место там, где жена, и бессмысленно переубеждать себя в этом.
        - Тогда мы должны составить список, как он сказал в хронологическом порядке, тех, кто уже умер в твоем мире… - Гарри понизил голос на последнем слове, как будто чувствовал себя полным придурком, произнося его и боялся, что другие обсмеют его.
        - Давай составим. - согласился Уэйд. - И знаешь… мне жаль, что Бетси погибла.
        - Мне тоже.
        И они молчаливо выпили. Алкоголь уже делал свое дело, и все перестало казаться таким страшным или нереальным, а даже вполне достижимым. Когда-то наши предки использовали его в качестве анестезии, а солдатам перед боем давали спирт, чтобы не было страшно. Боль и страх - это лишь импульсы, посылаемые мозгом в ответ на какое-либо воздействие, а алкоголь его туманит.
        - Ладно, рассказывай, кто еще умер?
        - Знаешь, я вообще-то не особо интересовался подобным, и помимо моих родителей был на похоронах всего трижды, да и это мне кажется явный перебор.
        - На чьих?
        - Отца и матери Крис, Полины - жены Дика Чемберза владельца Лисьей Звездочки и моей жены. Даже четыре получается… ужас какой.
        - Но ты не уверен, что не умер какой-нибудь приятель того же Дика или еще кого-то из твоих знакомых.
        - Нет конечно. Но они же и не являются частью моего окружения, что ли? Моего мира.
        - Ошибаешься… - возразил Гарри. - Все, чего ты когда-либо касался, является твоим миром. Разносчик газет, продавец мороженного, мимо которого ты проходил пару раз или цветочница, у которой ты однажды купил для жены букет. Они все часть твоего мира. Кем ты работал?
        - Я архитектор.
        - Значит, все твои клиенты и заказчики, строители и их семьи.
        - Я и не думал, что мой мир такой большой… - задумался Уэйд.
        - О да, он большой. - кивнул Гарри. - Гораздо больше, чем ты можешь себе представить даже сейчас. Связей много. И люди умирают довольно часто. Каждый день.
        - Но я ничего не знаю о других. - с сожалением сказал Уэйд.
        - Тогда наш единственный выход сконцентрироваться на тех, о ком ты знаешь. Полина умерла до твоей жены?
        - Да, она умерла в декабре две тысячи четвертого от рака груди.
        - Ясно… - фыркнул Гарри. - Ставим ее под двадцатичетырехчасовое наблюдение.
        - А как ты объяснишь патрульным?
        - Я никому ничего не буду объяснять. Дежурить будем мы.
        Уэйд вдруг вспомнил последнюю фразу того парня и почувствовал стыд. Не впутывал бы ты никого в это дело…. Он сказал это довольно искренне, словно действительно не желал никому смерти, но в то же время знал, чем может закончиться участие других в этом деле.
        - Послушай, Гарри… нет слов, чтобы выразить мою признательность… но, что касается вмешательства - я бы не хотел подвергать тебя опасности, старик.
        - Поздно… - ответил тот беспечно. - Ты меня уже вмешал. Да и потом, мне самому стало интересно.
        Уэйд виновато пожал плечами.
        - Ладно. - сказал Гарри. - Если твой приятель не врал по поводу скорости, с которой он выполняет свою работу, то нам пора выдвигаться.
        - Ты ж пил… - напомнил Уэйд. - За руль-то как?
        - Пару кварталов посреди ночи, я думаю, что осилю. - с этими словами Гарри залез в верхний ящик и положил на стол самозарядный Вальтер.
        - Мне что ли? - осведомился Уэйд.
        - Тебе-тебе… а кому ж еще? Или ты решил ограничиться своими клешнями?
        - Когда-то у меня неплохо выходило. У тебя кстати тоже.
        - Да ну! Вся ночь впереди - я надеюсь, ты мне поведаешь о наших боевых подвигах?
        - Вообще-то у нас был только один… подвиг.
        - Эх жаль… - Гарри поднялся и убрал в сейф изрядно опустевшую бутылку. Потом поставил грязные стаканы в стол.
        - Помою завтра. - буркнул он себе под нос и выключил настольную лампу.
        Уэйд хоть был и выпимши, но в пространстве ориентировался неплохо. Когда они оба оказались в ярко освещенном коридоре, Гарри многозначительно сказал:
        - Так значит, ты и впрямь бывал у меня в офисе?
        - Что до сих пор не веришь мне? Хотя оно и понятно. Я и сам считаю всё это бредом.
        - Давай вперед… - ни к кому особо не обращаясь, сказал Гарри, и Уэйд кивнул.
        Как только они вышли на улицу, облачко красных бабочек, образовавшееся у фонаря, рассыпалось на частицы и окружило вышедших. Их было, конечно, меньше сотни - не как в лесу, но, тем не менее, вполне достаточно для волнений.
        - А про них твой приятель не упомянул? - приглушенно спросил Гарри.
        - Нет… но я думаю, что всё это как бы последствие моего присутствия.
        - Ну это и дураку ясно….
        - Ты как всегда тактичен… - хмыкнул Уэйд, а потом задумчиво сказал. - Знаешь, есть такой рассказ у Бредбери «И грянул гром» отом, что гибель бабочки в далёком прошлом изменяет мир будущего. Самое незначительное влияние, как мое появление, может иметь глобальные последствия. Я начинаю чувствовать себя такой бабочкой, Гарри…
        - Пошли в машину… - качая головой, сказал тот, помолчав с минуту.
        Они направились к черному глянцевому пикапу, припаркованному на небольшой стоянке справа, но Уэйд всё никак не мог выбросить эту мысль из головы. Всплывали те ужасы, которые повлекла за собой раздавленная бабочка из Мезозоя. Он конечно не из другого времени, но из другой реальности, и вряд ли здесь уместно говорить об эффекте бабочки. Но Уэйд не знал, как еще это можно было обозвать, но понимал, что является чем-то чужеродным для данной реальности и что теперь этот мир, по идее, должен сделать всё, чтобы выдавить его словно пасту из тюбика. Почему этого не происходит? Почему всё как раз наоборот? Тот парень… его работа - что он пытается предотвратить и можно ли ему помешать? Все эти вопросы буравили мозг Уэйда. Может ему надо попробовать перестать быть долбанным эгоистом и просто попытаться вернуться домой? Попытаться хотя бы принять подобную возможность и пораскинуть над ней мозгами? Но Уэйд отогнал эту мысль, садясь в машину, потому что никого еще не любил так, как Крис, и мир, в котором она жива, являлся для него предпочтительным. Поэтому было легче думать, что вернуться - не в его власти. И
его, по сути, даже не волновало, сколько народу умрет и будет ли конец света из-за его чужеродного присутствия… во всяком случае пока.
        Пикап тронулся и уже через несколько минут парковался у дома Чемберзов, отделанного сайдингом салатового цвета.
        - Ну что ж… - сказал Гарри. - Так что у нас там за подвиг был?
        - О-о… - протянул Уэйд. - Очень крутой подвиг. Вдвоем против всех.
        - А всех это сколько?
        - Дюжина вроде.
        - Ммм… - задумался Гарри, прикидывая в уме названное число. - Ну ничего так… неплохо. И мы всех уделали?
        - А то! Нам тоже конечно попало… у тебя был подбит глаз, рассечена бровь, гематомы повсюду, а я вообще похдил на кусок мяса.
        - А что за ребята? - спросил Гарри довольный собой.
        - Ринтоновские. Приставали к Крис, а ты как раз околачивался возле Норы и помог мне.
        - О да… Нора - настоящая головная боль. Ее надо было назвать Дыра. Такая заноза - скривился Гарри. - Как ни выходные, так мы там… разгребаем эти помои…
        - В смысле? - не понял Уэйд. - Так она ж сгорела?!
        - Кто?
        - Нора! Ее ринтоновские сожгли после того, как мы им по заду надавали.
        Гарри замер, испепеляя того взглядом. Стало как-то неуютно.
        - Когда это случилось?
        - Господи, да давным-давно! Полгода не прошло после нашего с Крис переезда.
        - То есть задолго до смерти Полины…
        - Задолго… - кивнул Уэйд насторожено.
        - Знаешь, у меня нехорошее предчувствие… - сообщил Гарри, глядя на того напряженно.
        - Знаешь… у меня теперь тоже.
        Шериф повернул ключ зажигания и втопил педаль газа. Черный Пикап словно здоровенный гроб погромыхал вдоль дороги. Шериф любил большие машины, ничего не сделаешь. В таких чувствуешь себя значимым и недосягаемым для смерти. Но когда происходит нечто выходящее за пределы понимания, наращенные буднями догмы превращаются в глупые детские анекдоты, над которыми уже не посмеешься, потому что это ужасно глупо.
        Нора находилась на южной окраине Вермингтона. Где-то полчаса езды, но с той скоростью, с которой мчался Гарри, им должно было хватить и пятнадцати минут. Уэйд чувствовал себя немного виноватым. Но он же не знал, что здесь Нора до сих пор стоит…. И еще как стоит.
        Открывшееся в конце дороги белесое здание, построенное в мексиканском стиле, было сплошь увешано гирляндами, как рождественская елка и, судя по всему, там отдыхало полно народу. Словно в тему - страшную и необратимую - Джонни Кэш пел «Бог поставит тебя на колени». Не так весело, но похоже, гости уже достигли того состояния, чтобы считать себя глубокими философами и вести себя так, словно мир им всем давно ясен. Большие окна озарялись приглушенным светом, и через них отчетливо различались танцующие, пьющие и весело проводящие время люди.
        - Я думал, что в ночь с воскресенья у них пусто…
        - Смотри на плакат.
        Уэйд изо всех сил напряг глаза. Перед Норой на столбах висела растяжка с сияющими по кругу лампочками, где крупным контрастным шрифтом было написано:
        МЫ НАЛИВАЕМ ВАМ ВОТ УЖЕ 50 ЛЕТ! В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ НОРЫ МЫ НАЛЬЕМ ВАМ БЕСПЛАТНО!
        - У них что, сегодня день рождения?
        - Как видишь…. Там куча народу.
        Уэйд хотел спросить что-то еще, но вдруг в зеркале заднего вида увидел коня, над головой которого вздымалось пламя. Он просто стоял на дороге - белый конь с горящей гривой.
        - Ты это видишь? - спросил Уэйд в ужасе.
        - Что?
        - Останови машину.
        Видимо голос был настолько перепуганным, что Гарри не стал спорить, а послушно дал по тормозам. До Норы оставалось ярдов двадцать-двадцать пять. Почти приехали.
        Конь стоял и смотрел на пикап или на Нору - куда-то вперед, а грива горела огнем. Сначала только небольшой дым вздымался над головой, потом огонь принялся, став всё больше, всё голодней. Уэйд выскочил из машины, повторяя как безумный: Ты видишь это? Ты видишь это? И Гарри видел… потому что конь не был призраком, хотя поначалу казалось именно так - конь, сбежавший от одного из всадников апокалипсиса. Но Гарри быстро отогнал эту мысль, потому что отличался от своей дочери нежеланием, практически невозможностью принимать подобную чертовщину. Определенно ринтоновские - решили поиздеваться над бедным животным! Но ничего, это им просто так не сойдет!
        Уэйд сделал несколько шагов вперед, и конь заржал. Так неистово и истерично, захрипел, забил копытами, как будто, наконец, почувствовал пламя - нестерпимое и усиливающееся жжение… такое страшное и непоправимое, обхватившее весь спектр его лошадиных чувств. Это убийственное жжение. Этот ужас оттого, что ты не понимаешь, что происходит. Тысяча пчел жалит тебя в темя, а ты всего лишь пугливейшее из созданий. Конь издавал совершенно жуткие звуки, что Уэйд заткнул уши. Он так хотел помочь и помог бы, если б знал чем. Конь, ржа и брыкаясь, бросился в пролесок, который тянулся по обе стороны дороги и где-то за Норой обрастал густыми кронами, превращаясь в дремучий лес.
        - Мать твою… - где-то позади просипел Гарри.
        - Мы должны помочь… - дрожащий Уэйд повернулся к другу, но взгляд того был обращен совершенно в другую сторону… туда, где разыгрывался настоящий ад.
        Уэйд открыл рот. В его стеклянных глазах отражались всё те же окна, только за ними больше не было приглушенного света и танцующих людей, хотя музыка все еще играла, словно аккомпанемент к дьявольскому представлению. Бог поставит тебя на колени…. Вместо этого окна были сплошь заполнены огнем. Нора стала похожа на чудище с множеством квадратных огненных глаз. Гарри уже звонил, набирая трясущимися пальцами всевозможные службы, а потом схватился за рацию.
        С того места, где они стояли, отчетливо слышались крики людей, но, Бога ради, почему они не спасаются?! Не выбегают? Есть же дверь, и есть окна, которые можно разбить?..
        - Поехали! - истерично проорал Гарри, и Уэйд пулей влетел в машину.
        Пикап сорвался с места так, что у Уэйда едва не переломились шейные позвонки, и уже через четверть минуты они уже оказались на месте. Криков теперь почти не было, и Уэйд подумал, что не надо много времени на то, чтобы сгореть заживо. Они выскочили из машины и бросились к высокой двустворчатой двери, ручки которой сейчас блокировала стальная балка.
        - О Боже… - Уэйд чуть не заплакал.
        Гарри и сам чувствовал себя на грани, хотя были времена, когда он видел вещи и похуже. Но то война…. Вместе они вытащили эту балку и отбросили в сторону. Но когда начали открывать двери, гигантское пламя, вырвавшееся наружу, сбило их обоих с ног. Огонь сплошной завесой закрывал проход. Как это могло произойти так быстро? Глупо надеяться, что кто-то мог выжить в этом аду. Уэйда обдало жаром, и это привело в чувства - он нашел в себе силы подняться. Пришлось найти, если конечно в его планах не было последовать за гостями полыхающей Норы. Норы из восстанавливающейся реальности Уэйда. Гарри, прихрамывая, поковылял к нему весь в саже и красный, как рак.
        - Ты как? - крикнул он.
        - В порядке! А ты?
        Но Гарри не услышал вопрос, потому что тот растворился в многоголосье сирен. В их какофонии, разъедающей мозг. И вот уже пожарные тянут здоровенный брандспойт к входу и уничтожают разъяренное пламя, словно рыцари - дракона. Ребята работали быстро. Гарри и Уэйда тут же окружили парамедики и принялись оттаскивать их обоих от эпицентра. Поначалу шериф, словно в бреду пытался отмахиваться, но вскоре сдался и позволил увести себя к «скорой» для оказания первой мощи. И он, и Уэйд казались какими-то дерганными как под наркотиками.
        - Ты видел, что произошло? - крикнул Уэйд. - Почему они не разбили окна???
        Они были рядом, но приходилось кричать из-за шума вокруг: сирен, треска уничтожаемого огня под напором грохота воды и общей суеты.
        - Я видел людей, а потом их буквально накрыло огнем, понимаешь? Не похоже на пожар, скорей на взрыв, но без взрыва как такового! Их просто смело! Я такое только в кино видел! Возможно если б мы не остановились из-за тебя, то успели бы открыть дверь и хоть кого-то спасти! - кричал Гарри, слепо таращась по сторонам и, время от времени пытаясь увернуться от рук парамедиков.
        - Не думай меня винить! - воскликнул Уэйд. - Если бы мы не остановились, то пострадали бы тоже!
        - А твой приятель совсем псих!!!
        - Конченный! - бешено закивал Уэйд. - А работает-то как быстро!
        - Да! - вторил ему Гарри. - Не удивлюсь, если он одним махом уложил всех, кого ты не знал, но кто так или иначе был с тобой связан!
        Парамедики, искоса друг с другом переглядываясь не то с удивлением, не то сочувственно, наконец, закончили, и Гарри тяжело заковылял к своей машине. Уэйд поспешил следом.
        - Мы что не останемся?!
        - А ты что хочешь пересчитать трупы? - крикнул в ответ Гарри. - Здесь уже все кончено!
        Потом он развернулся куда-то в сторону и прокричал во все легкие:
        - ЭЙ СТЕББИНС! ИДИ СЮДА!!!
        Парень в форме, которого Уэйд знал как ближайшего помощника своего друга, подскочил к Гарри, который его проинструктировал о том, чтобы тот держал его в курсе происходящего.
        Гарри и Уэйд уже садились в машину, когда весь этот шум и гам был абсолютно перебит криком… то ли человека, то ли животного. Из красного Понтиака едва не вывалился и теперь бежал, спотыкаясь, к Норе человек, которого Уэйд знал и не очень-то любил, впрочем, как и все остальные жители Вермингтона. Йозеф Клерк. Он рыдал и выкрикивал какие-то имена. Прямо перед входом его схватили копы и оттащили в сторону.
        - Черт… - Гарри сплюнул на землю и сел в машину.
        - Это же Клерк. Что он тут делает?
        - Почему клерк? Он ведет финансовые дела своего папаши Энтони Бернштайна.
        - Я не знаю, что за Энтони.
        - Владелец Норы… - ответил Гарри. - А судя по именам, которые он выкрикивает, здесь сегодня отдыхала вся его семья. Отец, мать, жена и восемнадцатилетний сын.
        - Боже мой… - Уэйда осенило. - Я этого ничего не знал…. Он просто был, и о нем никто ничего не знал. Неприятный, мрачный, замкнутый… ходил каждый день в наш бар, ужинал и ни с кем не общался. Получается, что в моем мире, он потерял всю свою семью еще маленьким ребенком…. Как странно. Этот мир был намного счастливей моего.
        - Ты верно сказал…. БЫЛ. И нам лучше поскорей всё вернуть на свои места.

* * *
        Они встали в узком проулке напротив дома Чемберзов. Сюда не падал свет фонарей. Даже днем в таком месте машина была бы хорошо скрыта в тени от соседнего дома. У Гарри постоянно трезвонил мобильник - рацию он отключил, потому что шум действовал на нервы, да и лишнее внимание им ни к чему. Звонил Стеббинс, они там уже начали считать трупы. Пока вытащили тридцать три, но Гарри почему-то был уверен, что это еще не конец.
        - Чертов псих… - проскрежетал он.
        Совсем недавно Гарри всерьез задумался, а не пристрелить ли ему Уэйда самолично? Это ведь даже не будет считаться убийством, ведь его и так не существует…. Но с другой стороны - изменит ли это что-то? Если бы Гарри был уверен, что да - он бы давно уже убил человека, из-за которого тридцать три души отправились на небеса или куда там…. Но пока шериф сомневался, ведь тело останется здесь и соответственно убийца продолжит менять эту реальность под уже мертвого Уэйда… под его труп. Мертвый или живой - есть ли разница? Господи, со всей этой хренью он и сам стал мыслить, как псих! Дожили, что называется! Чушь какая… а столько народу полегло ни за что.
        - У меня есть теория по поводу маньяков… - пробормотал Уэйд.
        - Валяй… ночь еще не закончилась.
        - Я думаю, что мы все зло и все звери. - сказал тот, слепо глядя перед собой. - Мы все извращенцы и психопаты. Мы все имеем одинаковое начало. Педофил, напавший на мальчика и достопочтенный школьный учитель, фыркающий на порно ролики и шарахающийся от любой непотребщины как от взорвавшейся говновозки. И он вполне искренен, как ему кажется…. У каждого есть границы доступного, и вся разница между монстром и порядочным на вид человеком в том, что один за нее зашел, а другой нет. Мы все одинаковы… вот в чем ужас.
        Гарри некоторое время переваривал услышанное, а потом резко дернул головой и уставился на Уэйда.
        - Ты знаешь, сейчас не самое лучшее время сказать мне это… но тем не менее, что заставило тебя придти к такому выводу?
        - Я задумался об этом, когда увидел в новостях статистику тех, кто посещает порно сайты нездорового содержания, если ты понимаешь о чем я…. Так вот, там назвали страшные цифры. Я уж не помню сколько, но меня это потрясло. Женщин и мужчин, кстати, поровну. Я и не думал, что столько людей просматривает детское порно, к примеру. Я и не думал…. - Это было всё, чем апеллировал Уэйд…. Всё, что он осмелился сказать вслух.
        На самом деле, было еще кое-что в его биографии… что напугало его. Книжка Бориса Виана, случайно попавшая ему в руки, где картинно был расписан секс с двенадцатилетней темнокожей девочкой, которую родная мамаша сдавала за деньги во временную аренду. Так вот у него встал…. И это изменило его мировоззрение. Но о таких вещах не говорят, их уничтожают и глубоко хоронят. Сколько постыдного в головах у людей? Интересно, откуда это? Ведь это не животный инстинкт, потому что звери не спариваются с собственным потомством, максимум могут сожрать, но это уже другая история. Они также не спариваются с маленькими щенками и другими видами - им это просто в голову не приходит. Они также не испытывают сексуального возбуждения, когда партнер гадит на них. Нет, люди предельно отличаются от животных, и зверь, который в них сидит совершенно иного характера. А уж бороться с ним или сдаться - дело каждого.
        - А что касается времени, которое я выбрал, - продолжал он. - Не знаю… просто вырвалось. Не думаю я, что он псих, Гарри.
        - Ты противоречишь сам себе…
        - Нет… я сказал, что люди звери и психопаты, но я не думаю, что он человек….
        - Кто же?
        - Он тот, кто восстанавливает реальность….
        Гарри покачал головой. Его уже тошнило от всего этого.
        - Ты его еще ангелом назови…. Ты хоть понимаешь, что твой гребанный урод перебил кучу народу? Мне кажется не совсем. И я мог бы тебе сказать сейчас еще много-много всего, потому что я очень зол, но я промолчу. Я не буду рубить сгоряча, а хочу дать себе время, но, по правде, тебе лучше мне такого больше не говорить…. И ты знаешь почему.
        - Потому что ты зол. - понимающе сказал Уэйд.
        - Да, я зол.
        И на этом они замолчали. Ночь была теплой, и в сете фонарей Уэйд то и дело выглядывал пару-тройку красных бабочек. Интересно, откуда они такие? Словно искорки. Может, они появились, чтобы предупредить о пожаре? Хотя, вряд ли - скорей всего, эти бабочки - гости здесь, как и Уэйд, но откуда?
        Около пяти в последний раз позвонил Стеббинс, доложив финальную цифру и то, что они там сворачиваются. Сорок семь погибших. Именно столько человек покинуло мир Уэйда до две тысячи пятого года, как оказалось… а он их даже не знал: ни имен, ни лиц. Уэйд глянул на Гарри, но тот уже прикрыл глаза. Может, задремал, а может просто не хотел разговаривать. Скорей всего так. Что ж, у него есть все права злиться. Хотя по логике Уэйд не виновен. Однако ж, чувствам этого не объяснить. Он принес с собой смерть. До его появления этот мир был довольно счастливым местом. Уэйд сам это сказал. А теперь погибли сорок семь человек… сгорели в Норе, и скорей всего даже не поняв до конца, что произошло. Он тоже закрыл глаза. Жаль, конечно, что Гарри так сильно злиться - все-таки лучший друг. Уэйд и сам себя ненавидел, прекрасно понимая, что сорок семь жизней - плюс Бетси Поуп (48) - это неприемлемая плата за его эгоистичные надежды на счастье. А сколько еще умрет? Неужели Гарри и впрямь рассчитывает поймать убийцу? Не тот это парень, которого можно вот так вот просто поймать….
        В окно громко постучали, и Уэйд открыл глаза. Солнце уже давно взошло, и часы показывали восемь утра. Похоже он заснул. Они оба. Гарри сонными глазами таращился на Полину, которая стояла со стороны водителя и встревожено наблюдала за его действиями. Шериф опустил стекло.
        - Миссис Чемберз?
        Гарри выглядел удивленным, он и понятия не имел, что их в итоге заметят, ведь он полагал, что машина надежно скрыта.
        - Зачем вы здесь?! Что-то не так? - истерично спросила она.
        - Послушайте миссис Чемберз, для начала успокойтесь…
        - Не говорите мне - успокойтесь, шериф! Я знаю, что произошло ночью! И то, что вы сейчас здесь… этому ведь есть причина?
        Уэйд смотрел на нее и вспоминал похороны. Вспоминал ее лежащей в гробу. Прямо наваждение. Полина была ничего, но в гробу она почему-то казалась красавицей. Говорят, смерть не красит, но к ней это не относилось. Все тогда отметили это, даже Дик.
        Наконец, взгляд Полины коснулся и Уэйда… сначала лишь на миг. А потом словно загипнотизированный вернулся снова. Как в кино, когда главный герой оглядывает нечто незначительное, проскакивая, ну скажем, здоровенный бриллиант, и возвращается к нему словно громом пораженный. Такое произошло и с Полиной. Она недолго смотрела на Уэйда… не так, чтобы такой взгляд можно было бы обозначить как пристальный или неприличный. Но в ее лице что-то произошло. Оно окаменело в испуганной гримасе и сделалось бледным. Губы дрогнули, и в глазах отразилась растерянность. Казалось, еще чуть-чуть и она потеряет сознание.
        - Миссис Чемберз, вам нехорошо? - взволнованно спросил Гарри.
        Та мотнула головой и стала пятиться. Казалось, она полностью дизориентированна. Одинокая красная бабочка опустилась Полине на голову, а потом спорхнула на плечо. Та ее заметила и в ужасе смахнула… но бабочка явно не собиралась сдаваться - теперь она принялась маячить перед лицом, видимо, пытаясь сесть на нос как надоедливая муха. Полина замахала руками, словно лопастями, и в итоге потеряла равновесие и свалилась на асфальт, содрав колени и ладони.
        По инерции Гарри с Уэйдом рванули из машины и бросились к ней, но последний оказался ближе. Но когда он попытался ее поднять, что тут началось… Полина, словно ума лишилась от страха - брыкалась и отбивалась, как раненное животное. Уэйд и сам испугался, а Гарри кивнул ему - мол, садись в машину, дальше я сам - и тот подчинился с радостью, потому что, только захлопнув дверь, почувствовал себя в безопасности. Ну, более-менее…. Он смотрел им вслед - как Гарри ведет Полину в дом, нежно обняв словно любовницу. У них когда-то был недолгий роман, по правде говоря, именно поэтому между ним и Диком всегда чувствовалось напряжение. Сначала выбор-то пал именно на шерифа, хотя в те далекие времена он им не был. Дочь английских эмигрантов Полина только недавно переехала из Нью-Йорка, где ее родители открыли несколько питейных заведений, и теперь расширялись, так как бизнес оказался удачным. Вообще до ее появления, Лисья Звездочка была не самым лучшим американским баром и называлась «У Дика», но Полина всё там изменила, превратив практически прогоревшее заведение в стильный и доходный паб. И конечно она не могла
пропустить красавчика Гарри? Такого уверенного в себе, надежного. Бедный Дик - он начал сходить по ней с ума, едва увидев! Сдался без боя. Так что делили они ее, чтобы не соврать, где-то полгода, а потом у Гарри появились другие интересы, да и Полина сама присмотрелась к тому, что ближе и теплей. Перед смертью она даже переписала на Дика заведение, несмотря на то, что детей не было. Просто считала, что семейный бизнес должен иметь свой виток.
        Ты принес с собой смерть… - вспомнил Уэйд слова того парня. - Поэтому все, кто в твоем мире уже умер, а здесь еще нет, будут ненавидеть тебя и бояться. Точнее не скажешь…. Он подумал о Кристин - о своей жене, с которой они прожили в браке сорок два года и любили друг друга до самой ее смерти. А что если она посмотрит на него так, как смотрела Полина? Уэйд просто не выдержит этого.
        Гарри скоро вернулся. Весь красный и взмыленный.
        - Этот гребанный город сведет меня с ума. - рявкнул он. - Пришлось оправдываться перед Диком, почему его благоверная выглядит так, как будто в нее ударила молния.
        - Надо съезжать? - несмело спросил Уэйд.
        - Еще чего… - возмутился Гарри. - Я имею право стоять там, где мне вздумается и не предъявлять штатским каких-либо объяснений! - а потом добавил. - Если бы на тебя все так реагировали, я бы тебя на допросы брал.
        - Ну-ну… - хохотнул Уэйд.
        - Вот тебе и «ну-ну». - кивнул Гарри.
        Обстановка между ними вновь понемногу потеплела. Они разговорились на тему их дружбы в мире Уэйда. Он травил разные там байки, и Гарри действительно ощущал, что был там. Около одиннадцати он сбегал в Старбакс на углу и принес два латте с печеньем на завтрак. Неподалеку уже вовсю шло строительство нового торгового центра, так что разговаривать стало довольно сложно - слишком шумно. А в двенадцать из дома напротив вышел Дик Чемберз в тапочках и махровом полосатом халате и поплелся к их машине. Его голова была опущена, а ноги шаркали по асфальту, будто каждый шаг давался ему с трудом.
        - Теперь она послала своего муженька… - съязвил Гарри.
        И правда, по лицу Дика мало, что можно было опровергнуть - зол он или полон решимости добиться ответов, а может в шоке или еще что-нибудь? Гарри не стал ждать, пока тот подойдет, и сам вышел из машины, чтобы направиться к Дику навстречу. Уэйд поспешил сделать то же самое.
        - Что-то хотел? - вызывающе спросил Гарри, и тут Дик, наконец, поднял глаза. Он был весь в слезах. В ужасе и в слезах.
        - Что случилось? - взволнованно спросил Уэйд.
        - Полина… - промямлил Дик, глядя на него с отвращением. - Она всё утро была сама не своя. Молчала и смотрела в никуда… потом начала лепетать что-то про вестников смерти, что они повсюду. Я даже подумал, что она помешалась. Такое ведь происходит постепенно, но то, что она говорила, казалось полным сумасшествием. Это произошло с ней как раз после того, как она вышла на улицу, и ты привел ее в дом. Что ты сделал с ней? - Дик внезапно рассвирепел и обратился к Гарри. - Отвечай, напыщенный ублюдок! ЧТО ТЫ С НЕЙ СДЕЛАЛ???
        Гарри по инерции положил ладонь на рукоять пистолета. Не лучшее время, чтобы оживлять прошлое, но, тем не менее, он руки давненько чесались. Как же! Ему предпочли другого, как минимум в двух мирах! Кто ж такое забудет?!
        - Что было дальше? - Уэйд, словно заботливая мамаша, сжал плечо Дика.
        - Дальше? - тот снова превратился в сомнамбулу. - Дальше ей стало лучше, и она попросила меня принести воды. А пока я ходил, она застрелилась….
        Гарри и Уэйд оторопело уставились на Дика.
        - Она что???
        - Да-да, прямо в висок… - закивал тот, абсолютно неадекватно тараща глаза. Кажется, он совершенно спятил. - Знаете, мы ведь всегда боялись наследственности - ведь ее мать умерла от рака груди - и регулярно проверялись. Кто ж знал-то?
        С этими словами Дик сел прямо на асфальт, обхватил колени, уткнулся в них лицом и разрыдался. Уэйда это зрелище словно по сердцу резануло. А Гарри вернулся в машину и вновь включил рацию для того, чтобы сообщить в который раз о том, что произошло нечто очень плохое. После этого он вернулся к Уэйду, и глядел он на него по-волчьи.
        - Мы, наверное, не услышали выстрел из-за стройки… - проблеял Уэйд.
        - Наверное… - кивнул тот, не спуская глаз.
        - Ну и ночка…
        - Скоро все закончится.
        - Думаешь?
        - Надеюсь… - выплюнул Гарри. - Так что для нас сейчас на первом месте твоя женщина.
        Уэйд взял паузу, словно переваривая услышанное - ох ну надо же! Приятно слышать! Шериф признал это, что Кристин его женщина. Значит, и все признают. Ох Уэйд, о чем ты только думаешь…. И тогда новая мысль пришла ему в голову - очень страшная мысль.
        - Думаешь, я ее убил?
        Гарри пронзительно посмотрел в ответ, а потом просто ответил:
        - Да. - и был предельно честен.
        Через некоторое время приехали две патрульных машины и парамедики. Они все выглядели крайне изможденными и напуганными. Столько смертей за одну ночь в их маленьком тихом городке! А теперь еще и самоубийство. Происходило что-то не то. Словно город накрыло чумой, которая грозилась уничтожить их всех до единого.
        Когда выносили тело Полины, один из полицейских заметил Дика и подошел, чтобы увезти с собой, и это оказалось несложно, потому что тот стал похож на куклу со сгибающимися конечностями, или на ребенка, который хочет спать и не в силах стоять на ногах. В любом случае, его хотелось обнять. Даже Гарри больше не хотел доказать тому, что он лучше. Похоже, их многолетнему молчаливому противостоянию пришел конец раз и навсегда. Меж тем, Дика посадили в машину и увезли, и вскоре и вся площадь перед домом опустела. Уэйд с Гарри все это время просидели молча. Первый перемалывал услышанное, второй - им же сказанное.
        Через несколько минут черный пикап сорвался с места и поехал в направлении Парковой, а в это время в доме №37 Кристин Стивенс осела на пол, крепко сжимая телефонную трубку. Ее глаза сделались неживыми, рот приоткрылся, а гудки отдавались в ушах так настойчиво и громко. То, что предшествовало этим гудкам практически уничтожило ее. Слезы намочили щеки и подбородок, но Кристин не пыталась их стереть, потому что впала в ступор. Это неправильно…. Последней смертью перед ее собственной должна была стать смерть Уэйда, которую Крис еле вообще пережила, и если честно до самого последнего момента держала его в своем сердце словно живого. До сих пор не смогла отпустить. Но теперь там открылась пустота…. Теперь ее сердце, разорванное в клочья, не представляло собой ничего. Оно перестало существовать.

* * *
        Гарри припарковался сразу за патрульной машиной, вышел не говоря ни слова, быстро перетер что-то с полицейскими и сел обратно. Через несколько мгновений патруль уехал, и Уэйд вопросительно посмотрел на Гарри.
        - Пару дней назад поставил. - объяснил тот. - Думал - для вида, а оказалось, не только.
        - Она ведь дома? - с какой-то трепещущей надеждой спросил Уэйд.
        - Да. - кивнул Гарри. - Я пойду, наверное, ее проведаю. Скажу, что сменил патрульных, чтобы она, как Полина не испугалась, и… ну ты понял.
        Уэйд кивнул. Воспоминание о том, как Полина смотрела на него, заставило содрогнуться. Не при каких обстоятельствах его обожаемая Кристин не должна смотреть на него так. Хотя вдруг они другие, и проклятие их не коснется?
        Гарри вышел из машины и направился к дому. Он ужасно себя чувствовал. Какая-то липкая грязь разрасталась по организму. Может это были сомнения, может отвращение и немощь, потеря контроля и осознание этого, а может все сразу. Он ведь не видел того парня, о котором говорил Уэйд, но зато видел, как действует сам Уэйд. Гребанный телепат…. Как же все запуталось. На данный момент ему была дика мысль, что где-то они друзья. Человек, которому абсолютно по фигу, что из-за него погибло столько людей, просто не может быть другом. Гарри позвонил в дверь, но никто не открыл. Кристин скорей всего была на кухне и не слышала его, поэтому он вошел своевольно, и пару раз окрикнув ее, пошел искать. Как Гарри и думал, Крис оказалась на кухне, но не в том состоянии, в котором он ожидал ее увидеть. Она сидела на полу, сжимая телефонную трубку, а всё лицо опухло от слез, которые продолжали струиться по щекам. Впервые в жизни Кристин Стивенс выглядела на свой возраст… хотя нет, она выглядела старше. Намного старше.
        - Миссис Стивенс! - позвал он взволнованно и подскочил к ней.
        Кристин уставилась на него широкими обиженными глазами и еле слышно произнесла:
        - Почему он умер? Почему они все умирают?
        Гарри естественно подумал, что разговор о Уэйде, и не без удовольствия произнес:
        - Может, потому что его время пришло?
        - О чем ты, Гарри??? - закричала Кристин. - Восемь лет, по-твоему, подходящее для смерти время???
        - Восемь? - не понял тот.
        - ДА! Мой внук, шериф, умер этим утром! Тони умер!!!
        Гарри молчал, решив, что неуместно спрашивать о причине. Но когда Кристин более-менее взяла себя в руки, то рассказала сама.
        - Полез в подвал. Один Бог знает теперь, зачем. Оступился на лестнице и сломал себе шею. Когда такое показывают в кино, думаешь, ну что за смерть, что за идиоты придумали показывать в кино такое?.. Это же чушь, по меньшей мере! А теперь… - она истерично хохотнула. - Похоже, именно так заканчиваются хорошие истории, шериф. Дина никогда себе не простит….
        Гарри ужасно устал от всего этого. За этот хренов понедельник погибла уйма людей. И ведь ничего не сделаешь…. Черт. Он тяжело опустился на пол рядом с ней, чуть ли не съехав спиной по кухонному шкафу. А всё-таки можно попробовать то, что он отмел ранее. Можно попробовать пристрелить Уэйда. Придется, потому что больше так продолжаться не может. Греха не будет…. Бог такое простит, ведь это все равно, что убить Гитлера. А вдруг все закончится? Да ради одной уже этой мысли можно было бы это сделать - пристрелить человека, которого нет. Да и что ему теперь здесь ловить? Даже если бы они гипотетически смогли остановить убийцу, Уэйд всё равно не сможет стать частью этого города. Его никто здесь не примет, потому что он стал причиной гибели доброй половины местного общества. Из-за него погиб внук Кристин. Не-ет, для Уэйда здесь всё кончено.
        Через минут пятнадцать Кристин прекратила хлюпать носом и сказала:
        - Перед Дэниэлом мне звонила Рут и сказала, что ночью сгорела Нора, и пострадали люди…
        Пострадали? - проговорил про себя Гарри, а вслух поинтересовался: - Она-то откуда знает?
        - От Дженис.
        - А, ну теперь ясно… - фыркнул тот. Мало найдется копов, с которыми та еще не успела заночевать.
        - Так это правда?
        - Да, правда.
        - Кто-то пострадал?
        Опять это слово….
        Гарри неохотно кивнул, хотя в этом жесте вдова видимо прочитала для себя нечто большее, потому как спросила:
        - Кто-то погиб?
        - Слушайте, я правда не думаю, что вам надо это знать. У вас личная трагедия, так что…
        - Зато я так думаю! - резко перебила та. - Может мне даже станет легче… кто знает?
        - Вы говорите ужасные вещи.
        - Ну и что? - огрызнулась Кристин и задала вопрос по-новому. - Так сколько там погибло?
        Гарри тяжело вздохнул, а потом ответил, сам едва переваривая эту цифру:
        - Сорок семь человек.
        - ПОГИБЛИ??? - у Кристин отвалилась челюсть.
        - Да.
        - Но это же уйма народу для такого маленького Вермингтона…
        Кристин долго хранила Уэйда внутри себя, даже тайно звала его обратно, не подозревая об этом, но звонок Дэниэла этим утром опустошил ее. Теперь же после того, что сказал шериф, и вдобавок, что ей еще только предстоит узнать - все-таки Полина была ей близким другом - эта выбоина будет заполняться новыми именами, словно братская могила, и Уэйд там тоже будет, но… совсем иначе.
        - Ну что, стало легче? - спросил Гарри, благоразумно решив не упоминать ни о Бетси, ни о Полине - и так хватит.
        - Нет. - ответила та. - Не стало.

* * *
        Уэйд уже минут десять как сидел в машине, размышляя над временем, которое потребовалось Гарри, чтобы сказать его жене несколько дежурных фраз. Нет правда, чего он так долго. Может, не смог отказаться от блинчиков? В конце концов, Кристин не было равных в кулинарном искусстве. Наконец, дверь в машину открылась, хотя Уэйд и не заметил, как Гарри вышел из дома. После того, как вновь пришедший сел на водительское сиденье, он повернулся к нему, чтобы разузнать, чего это его так задержало… и застыл. Потому что это был не Гарри… а тот парень с нереальными глазами, парализующими словно змеиный яд.
        - Привет. - бросил тот по-дружески.
        Уэйд боялся вдохнуть. Тогда их хотя бы разделяла решетка, а сейчас ничего…. А перчатки пугали еще больше. Казалось, под ними он прячет клешни или голый скелет.
        - Не стоит бояться, я только поговорить.
        Уэйд сглотнул, потому что в горле жутко пересохло, а теперь еще и запершило. Он изобразил нечто похожее на кивок, перебитый чахоточным кашлем. Парень пристально смотрел, даже не пытаясь помочь. Похоже, он вообще получал удовольствие от всего происходящего, а уж тем более, такой красноречивый процесс. В какой-то момент Уэйду показалось, что он сейчас задохнется, но спазм прошел также внезапно, как и начался. Остались только заплывшие слезами глаза.
        - Так о чем я? - ухмыльнулся парень. - Ты тут отличился утром, не так ли? Выполнил кое-что за меня. Я имею в виду, ты знаешь, Полину…. Не специально, конечно, но, тем не менее, ты, вроде как, сделал меня своим должником. Понимаешь, Уэйд? Я тебе должен…
        - Тогда не убивай, Кристин! - тут же выпалил тот. - Не убивай мою жену, вот и всё.
        - Исключено. - покачал головой парень. - Пока ты здесь, ее быть не должно. Я же объяснял.
        - Тогда, что ты можешь? Какой мне от тебя толк?
        - Посмотрим…. Я дам тебе фору, Уэйд, и мы поглядим, может, это что-то тебе и даст.
        - Не понимаю.
        - Знаешь, где ферма Кобенов?
        - Да, конечно. - кивнул Уэйд.
        - Приходи, я буду тебя ждать. Там есть выход в одно место, где отсрочка, о которой я тебе сказал, станет реальной. И прихвати друга.
        - Но… - тот махнул головой. - Ты же говорил, чтобы я его не впутывал.
        - Говорил. - согласился парень, впиваясь в душу глазами. - Но ты меня не послушал, так что ему может вполне достаться одна из ключевых ролей.
        - В смысле? Что ты имеешь в виду?
        - Не стоит задумываться над смыслом, просто запомни, что если хочешь остановить меня… ну хотя бы на время, приходите с Гарри на ферму Кобенов. - с этими словами он вышел из машины и двинулся уверенным широким шагом вперед по Парковой, где вскоре скрылся в ближайшем переулке.
        Уэйд взмок как мышь… испуганная до смерти мышь. Ему понадобилось еще минут десять, чтобы придти в себя. Из дома №37 как раз вышел Гарри, удрученный и какой-то замученный. Уэйд и не знал, что практически смотрит на собственное отражение… не знал, что выглядит даже хуже. Зато Гарри видел это, поэтому, сев в машину, сразу же спросил:
        - Что стряслось?
        - Он снова приходил. Тот парень, из-за которого все происходит.
        - И что? - спросил шериф, думая, что на самом деле парень, из-за которого всё происходит, сидит рядом.
        - Он сказал, что даст мне фору из-за того, что… Полина умерла по моей вине. Сказал, что мы оба должны придти на ферму Кобенов.
        Гарри вроде взбледнул. Эта ферма ассоциировалась ни столько с призраками, о которых поговаривали местные, сколько с уродом, что там работал и оставил позорный горький след и слепое пятно на его прошлом. Хотя с другой стороны, она заброшена и пожалуй, нет лучше места для завершения всего этого кошмара.
        - Когда?
        - Он не сказал, но думаю, чем быстрей, тем лучше.
        - Отлично. - процедил Гарри и завел двигатель.
        - А с Крис-то все нормально? - спросил Уэйд.
        - Нет… у нее умер внук. Кстати, у тебя тоже.
        - Что? Какой еще внук? У меня не было внуков.
        - Здесь были.
        - Господи боже… - он закрыл рот ладонью, а Гарри напряженно уставился вперед.
        Ферма Кобенов находилась в двадцати милях к югу от Вермингтона и имела дурную славу, как в мире Уэйда, так и в этом, что Гарри бы несомненно подтвердил. Даже его дочка струхнула, однажды направившись туда в компании друзей. Они, конечно, никому не рассказали о том, что именно их там напугало, но бежали они так, что пятки сверкали. И возможно только парень в перчатках пролил бы немного света на это место, сказав, что история фермы одинакова во всех существующих параллелях, и таких мест довольно много. Возможно даже, что именно близость к ней и сыграла одну из главных ролей в перемещении Уэйда. А история была такая….
        В пятьдесят девятом Кобены начали строительство этой фермы, которое затянулось практически на год. Не то чтобы постоянно происходили несчастные случаи или еще что-нибудь, просто рабочие были людьми простыми и суеверными, и не редкость сбегали или отказывались от работы. Поговаривали, что вокруг творится какая-то чертовщина. По ночам особенно. То звуки доносились откуда-то, то шорохи и скрежет, то смех или плач, а некоторые и вовсе утверждали, будто видели людей, которые могли выйти из комнаты, постоять пару минут, поглазеть на всех и вернуться обратно. А когда ошалевшие от страха рабочие более-менее приходили в себя и осмеливались пойти следом, в комнате уже никого не было. Естественно, что на утро от той бригады и следа не оставалось. Слухи ходили всякие, но видно до Кобенов они не добирались, потому что те упорно продолжали строить свою ферму. И только лишь в марте шестидесятого через несколько дней после инцидента с Гарри, Кобены сами столкнулись с ужасами необъяснимого. Их девчонке было семь, миленькая такая, любознательная по имени Индиана. Так вот одной мартовской ночью она пропала. Просто
исчезла. Кобены к тому времени уже полностью переехали на ферму. Им оставалось лишь обставить несколько комнат и всё. Двери были закрыты, окна тоже, потому что ночами сильный ветер приносил с собой холод, так что из дома Индиана уйти не могла, но в то же время она бесследно исчезла. Конечно переполошился весь город. Конечно девочку долго искали: прочесывали лес и все близлежащие городки. Но от Индианы не осталось и следа. Как не было. Когда поиски прекратились, Кобены бросили ферму и съехали, хотя некоторые поговаривают, что они тоже исчезли…. В общем домик еще тот. Там не жили бродяги, туда не ходили парочки или искатели острых ощущений, типа Джинни, ее не пытались снести. Ее просто оставили, как есть, и предпочли не замечать. Так было проще и безопасней.
        Гарри притормозил. При свете дня ферма не казалась уж таким ужасным местом, однако от всей этой пустоты и запущенности по спине пробегали мурашки. Они вышли из машины. Да, дом был просто огромный и к тому же в отличном состоянии. Стекла побили, видимо, те, кого напугал этот дом; кое-где незаконченные граффити, сорванный замок - но в целом, это дом мог запросто стать лакомым кусочком для многих, но не стал….
        Уэйд нерешительно глянул на Гарри - тот с открытым ртом разглядывал ферму словно загипнотизированный.
        - Ну что?
        Шериф зажмурился, а потом уставился на Уэйда.
        - Пойдем, что ли?
        Они несмело подошли к парадной двери, и Гарри толкнул ее. Та со скрипом отъехала, выпуская из темного коридора клуб пыли. Уэйд с Гарри переглянулись и вошли внутрь. Коридор выходил в просторную хорошо освещенную гостиную, обставленную антикварной мебелью, на которую также не было посягательств мародеров, что странно. Всё осталось в целости и сохранности.
        Гарри оглянулся. Здесь было светло и много разбитых окон, которые выходили на заросший бурьяном двор, отгороженный от цивилизации дремучими неухоженными деревьями и кустарниками словно стеной. В общем Гарри подумал, что для исполнения его плана, эта комната подойдет. И тогда он вытащил из кобуры свой ругер и взвел курок. От щелчка Уэйд вздрогнул. Он прекрасно понял, что задумал его друг, и вполне его понимал. При подобном развитии событий вряд ли можно поступить иначе. Тем более Гарри не видел парня в перчатках, не слышал его слов… так что всё правильно.
        Уэйд уже хотел, было, повернуться к нему и попытаться убедить дать ему еще немного времени, чтобы обследовать дом, как вдруг откуда-то из глубин фермы полилась музыка…. Что-то вроде дудочек или флейт. Какие-то духовые. Очень слаженно и нежно, но от этих звуков у обоих затрещали от натуги жилы.
        - Пойдем. - сказал Гарри. - И приготовь пистолет, который я дал тебе ночью.
        Уэйд совсем и забыл про него. Вальтер лежал в одном из многочисленных карманов его брюк. С оружием на изготовке они крались на звук. Поднялись на второй этаж. Мелодия стала значительно громче, если конечно это можно назвать мелодией. Поднялись на третий и, да, это место находилось где-то здесь. Сердце барабанило что есть силы у обоих. Было действительно страшно. Вспомнились суеверия, и слухи, сопряженные с этим домом. Демоны, призраки, пропавшая девочка. Но Гарри и Уэйд не останавливались, потому что оба чувствовали свою близость к чему-то нереальному. Они миновали сеть просторных переплетенных между собой комнат и уперлись в закрытую дверь, на которой было написано: ИНДИ и приколоты несколько детских рисунков. Музыка совершенно точно доносилась из-за нее. Гарри положил ладонь на ручку и выжидающе посмотрел на Уэйда. По его лбу стекал пот. Всё это было выше его понимания, за гранью того, что мозг действительно мог принять. И вроде интересно, но Гарри чувствовал опасность для себя лично, и впервые за все эти дни он вспомнил о Рут и Джинни. О том, что у него, в конце концов, есть семья, о которой
ещё надо заботиться.
        - Ну что? - он крепко сжал револьвер.
        Уэйд пожал плечами, облизнул пересохшие губы и открыл дверь…
        Мир №3
        Ослепляющий свет ударил в глаза, и воздух, источавший пряный аромат, наполнил легкие. От неожиданности Уэйд и Гарри зажмурились, с трудом подавляя необходимость палить, во что не поподя. Наконец оба проморгались и могли теперь беспрепятственно увидеть то, что служило источником столь яркого света в доме.
        - Что за черт… - тихо и испуганно произнес Гарри. Степень удивления, казалось, перескочила за максимальную отметку.
        Уэйд был удивлен не меньше, хотя, по сути, подобное с ним уже происходило. Дом исчез. В том числе и комната Индианы, куда они вроде бы открыли дверь. Перед ними предстал какой-то красно-оранжевый мир. Рассветный мир, но без солнца. Раскинувшееся непостижимое небо было потрясного цвета… насыщенного яркого. Смесь гренадина с апельсиновым соком, и она окутывала всё вокруг, делала лучащимся: иУэйда, и Гарри, и то, что лежало перед ними. Исполинские деревья из страны великанов, и не иначе, чиркали небо голыми верхушками. Основание каждой ветви у подножья доходило до семи метров в диаметре, а наверху - до двух. Деревья не имели листвы и коры - голые, скользкие и возможно белые, хотя из-за красно-оранжевого всего это оставалось не ясным. На них росли плоды - каждый размером с годовалого ребенка, и более всего походили на гигантские помело. Сочные и радужные. Вокруг кружили насекомые, превосходящие по размеру фрукты втрое. Хотя, кружили - не совсем правильное слово. Более всего они походили на пузатых до неприличия шмелей, но не таких пушистых. Тяжеловесы на маленьких крылышках. Как они удерживали себя в
воздухе, оставалось загадкой, но одно было ясно - эти насекомые не в силах подлетать к плодам и удерживать свой вес на одном месте. Они могли только лететь каким-то чудом вперед.
        - Боже мой! - пролепетал Уэйд, когда увидел, как один из этих чудо-шмелей выбросил длиннющий как у хамелеона язык и, обвившись в полоборота прилип к стволу над плодом.
        А еще они жужжали, но не так, как обычные насекомые, а мелодично, словно кто-то играл на дудочке. Сотни дудочек, а может тысячи. Именно этот звук Уэйд и Гарри слышали, находясь в доме. Такой отдаленный, похожий на мелодию.
        Они с открытыми ртами стояли на пороге приземистого домика с крышей из мха, построенного между ветвей одного из исполинских деревьев. Ветка под ногами была приблизительно пяти метров в диаметре у основания, и оказалась не скользкой, что рознилось с подобной гладкостью. До земли было очень далеко, но никто не испытывал страха высоты. Площади под ногами вполне хватало, чтобы не бояться. Уэйд больше не мог стоять на месте - красота и сюрреалистичность окружающего буквально повалили с ног. Он сел по-турецки и уставился вперед, словно под гипнозом.
        - Надо выбираться… - сказал Гарри.
        - Нет, старик. - покачал тот головой. - Я понял, что пока нахожусь здесь, Крис в полной безопасности.
        - Это он так сказал.
        - И я верю ему. А ты… ты уходи, Гарри. Я не имел права тебя вмешивать с самого начала. Но из страха и эгоизма я сделал это. Так вот, еще не поздно, друг. Сейчас именно тот момент, когда ты можешь уйти.
        - Ты думаешь?
        - Угу.
        - А ты?
        - А я буду сидеть здесь, потому что… это так красиво, Гарри. - он замотал головой, а глаза наполнились слезами. - А потом возможно спущусь и пойду искать того парня, если, конечно, он не найдет меня первым.
        - Интересно как?
        - Я придумаю. А ты иди и… спасибо за всё, друг.
        Друг, который собирался убить тебя. - подумал Гарри. - И тебе это прекрасно известно.
        Он, недолго думая, развернулся и размашистым уверенным шагом вошел внутрь дома, отстроенного на ветвях. Но место, которое открылось перед ним сейчас, не было даже отдаленно похоже на комнату Индианы. Впрочем, как ни на одну комнату фермы Кобенов. Это был совершенно другой дом, а скорей сарай, где хранят рыболовные снасти, лодки или еще что-нибудь в этом роде. Никаких особых мебельных изысков, а так одна раскладушка, трухлявый стул, пара сундуков и забитые всякой всячиной стеллажи. Это ведь всего лишь дом, построенный на дереве. Куча всякого хлама и ничего конкретного. Но меж тем это и довольно большой дом - почти двухэтажный добротный. В реальности таких не встретишь, как, в общем-то, и деревьев. Интересно, как его строили на такой высоте? Поднимали все эти брусья и доски? Не шмели же это? На тросах, наверное, поднимали? Но сначала надо залезть сюда, только вот как? Обойдя дом, Гарри нашел ответ на этот вопрос, хотя он казался и безумным, как отметил бы Уэйд. Под стать месту…

* * *
        Уэйд очарованно следил за шмелями, которые липли с помощью длинных языков к стволам и плюхались на сочные помело, источавшие пряный аромат, что кружил голову и совершенно усыплял бдительность. Интересно, а насколько они вкусные? Наверное, очень. Уэйд жадно сглотнул. Но на этом дереве фрукты росли несколько выше, а так как между ветвями было расстояние примерно в два его собственных роста, то о том, чтобы достать фрукт, и речи не шло.
        Дверь сзади скрипнула, и Гарри произнес:
        - Я нашел, на чем спуститься.
        Уэйд поднял брови и резко обернулся. Он совершенно не ждал, что друг вернется, поэтому даже как-то испугался.
        - Это еще что такое?!
        Гарри ухмылялся какой-то странной полуулыбкой, сцепив в руках что-то наподобие алого «пакета», а точнее его участок, потому что оставшаяся часть все еще скрывалась в доме и по оценке была огромной. Метров шесть не меньше.
        - Это, мой друг, «Стелс КПЛ». У мужика, у которого я снимал комнату, когда вернулся в Вермингтон после армии, имелся похожий, но я думаю, что смогу собрать и этот. У них у всех одна суть.
        Уэйд не мог не отметить радость, озарившую лицо Гарри, ожившие воспоминания о благодати юношества. Его лицо изменилось, оно разгладилось и стало моложе, а глаза… боже мой - глаза блестели как бенгальские огни.
        - Кажется, его звали Гомер Ларк… и мы с ним много часов провели, копаясь с этими штуками.
        - С какими штуками? - Уэйд, завороженный этим новым видением Гарри с его настигнувшей молодостью или чем там еще, вдруг подумал, что его друг никогда не рассказывал ему особых подробностей о своей жизни после Вьетнама и до встречи с ним. А оказывается, возможно, это были чуть ли не лучшие годы… судя по лицу, по загадочным улыбкам, по пронзительным взглядам.
        - С дельтапланами. - мечтательно ответил Гарри.
        Ответная улыбка Уэйда опала, ибо до него дошел смысл сказанного. Он быстро глянул вниз, оценив расстояние и, наконец, ощутив страх высоты в полном его спектре. Ладони вспотели.
        - Это такая штука с тканым треугольником и хлипкой подвеской?
        Гарри словно бы перебирал эти слова в голове, а потом просто кивнул.
        - Мы разобьемся. - заключил Уэйд.
        - Да нет, - отмахнулся тот. - Может только чуть-чуть…
        - Чуть-чуть что? Чуть-чуть разобьемся???
        - Да не паникуй… - ухмыльнулся Гарри. - Ты же не хочешь просидеть на этом дереве до конца своих дней? А это вполне реально, и я надеюсь, ты понимаешь?
        Уэйд растерянно покачал головой, а потом спросил:
        - Тебе помочь?
        - Не-е-ет… - протянул Гарри, словно чеширский кот. - Это только для меня.
        И с мечтательным выражением он принялся стаскивать алый чехол. Уэйд наблюдал за ним несколько минут, копируя полуулыбку, и поражаясь своему, как оказалось, таинственному другу, а потом отвернулся и вновь уставился на «шмелей» слипкими языками в гренадиново-апельсиновом зареве. Ничего более красивого Уэйд никогда не видел, и как же хотелось съесть фрукт с этим пряным ароматом. Он вдруг подумал, что было бы здорово здесь обжиться с Кристин. Может даже прямо в этом домике на дереве? Летать на этих идиотских дельтапланах, словно парочка гротескных фантазеров как в Аризонской мечте. Есть же люди, которым действительно ничего не надо, кроме лестницы из кадиллаков до луны? Уэйд бы смог так жить, и более того, он очень хотел открыть этот чудесный мир кому-то еще.
        Прошло около получаса, когда Гарри, наконец, сказал:
        - Ну, вроде, всё.
        Уэйд обернулся и… ахнул. Прямо перед ним громоздился алый монстр, подбоченившись на правую сторону. Он не казался Уэйду более безопасным, но размер всё-таки давал некоторую надежду, что они, по крайней мере, не разобьются насмерть.
        - Это потрясающе, Гарри, но… разве это не для одного?
        - Да ладно… - отмахнулся тот. - Мы с тобой, вроде, худые парни.
        Уэйд неопределенно хмыкнул. Эти его - да ладно и не паникуй порядком настораживали. Он совершенно к этому не серьезно относился.
        - Ну что попробуем?
        - А как хоть это делается?
        - Иди сюда.
        Уэйд поднялся на затекшие ноги, растер их и подошел к Гарри. Тот с легкостью поднял готовую сборку, пролез под нее, крепко схватив стальную перекладину, и кивнул.
        - Иди ко мне, детка.
        - А, ну я так и знал, что этим закончится, и мы будем как пара педиков. - усмехнулся Уэйд и пролез под крыло с другой стороны, изрядно потеснив друга, словно сардину в консервной банке.
        На его плечи тут же легли пятнадцать килограмм веса - его половина, и Уэйд с сомнением вспомнил то, с какой легкостью Гарри один тягал эту бандуру.
        - Так, и что теперь?
        - Теперь мы побежим. - ответил тот. - До конца этой ветки. А там прыгнем…
        - Прыгнем… - блекло повторил Уэйд.
        - В смысле, как бы нырнем.
        - Но ветка сужается….
        - Тогда жди моей команды.
        - Что-то я боюсь, старик… - признался Уэйд.
        - Что-то я тоже. - кивнул Гарри, глядя вперед так, словно бросая вызов. - Готов?
        - Нет. Но я стараюсь.
        - Тогда на счет один. - Гарри весь напрягся.
        - Давай… - Уэйд тоже максимально собрался.
        - Три… два… один!
        И они побежали. Побежали вперед по ветке диаметром в пять метров, но постоянно сужающейся. И снова Уэйд был себе благодарен за то, что его спортивная подготовка позволяла ему это. Бежать с весом и не подыхать от инфаркта… от распускающихся бутонов боли. Гарри вроде тоже неплохо справлялся. Хотя, наверное, даже прекрасно - никакой тебе отдышки, легко и почти красиво. Бег в оранжево-красное небытие. Как поэтично.
        И вот, наконец, настал момент, когда ветка стала слишком узкой для двоих, и тогда Гарри скомандовал:
        - Влево!
        И они нырнули с ветки как с причала в озеро. В озеро из апельсинового сока и гренадина. Когда дельтаплан спикировал вниз, устраиваясь на потоках воздуха, Уэйд и Гарри завопили как мальчишки, летящие с крутого склона на американских горках. Первый - от ужаса, второй - от восторга. Но вскоре аппарат практически выровнялся, и теперь довольно плавно снижался. Гарри здоровско управлялся с этой штуковиной, но в целом, и Уэйд согласился с собой на все сто процентов, дельтаплан - вещь далеко небезопасная.
        Алой стрелой они скользили вниз, и чем ближе к земле, тем четче Уэйд осознавал скорость и то, что приземляться придется на ноги. Он понимал, что насколько бы не была хороша память Гарри и его страстное желание, без практики мягкой посадки не получится. Уэйд чувствовал, что что-то идет не так - слишком уж стремительно они летели к земле. Может сборка чуть перекосилась, может угол неправильный. Оставалось только молиться, чтобы они не покалечились.
        - Гарри! По-моему, слишком быстро! - крикнул Уэйд, безумными глазами таращась на приближающуюся землю.
        - Да, друг, но мы справимся! Просто сгруппируйся, когда я скажу!
        - Сгруппируйся? - не понял Уэйд.
        Но для выяснений времени больше не было…. Аппарат стремительно снижался, начисто потеряв балансировку. И вот он настал критический момент. В голове у Уэйда со скоростью света перечислялось то, что он мог сломать и то, чего он ломать категорически не хотел.
        …Господи, только не шея… только не позвоночник…
        За несколько мгновений до столкновения Гарри крикнул:
        - Группируйся!
        И хоть Уэйд и понятия не имел, что сие значит, он сделал всё, что мог. То, как себе это примерно представлял….
        Аппарат пикировал на землю, и Уэйд провернулся на подвеске и врезался головой в килевую трубу, что осыпало его снопом ярких искр боли. От удара дельтаплан лег на мачту, и Уэйд повис вверх ногами на трапеции, запутавшись в тросах. Он отчаянно пытался выбраться, как будто должно было произойти нечто еще более ужасное, типа взрыва. На помощь пришел Гарри, который, по всей видимости, вылетел пулей из подвески во время столкновения.
        - Тише-тише… что ты бьешься как сельдь? - хохотнул он.
        - Я тебе покажу сельдь… пилот хренов… - прошипел Уэйд.
        Наконец, он высвободился, но оказавшись обеими ногами на земле, потерял равновесие и свалился.
        - Господи, да что ж такое… - всплеснул, усмехаясь Гарри.
        Но Уэйд был действительно напуган. Поднявшись, он ткнул в аппарат пальцем и заявил:
        - Это едва не стоило нам жизни!!!
        - Да ты вроде недавно собирался свести с ней счеты?! - Гарри поднял брови. - Недели не прошло.
        Перст обмяк, и Уэйд злобно покосился на друга. Запахло жаренным.
        - Молчу-молчу. - тот поднял руки вверх. - Живы и слава Богу. Давай решать, что дальше.
        - Да тут нечего решать…. Просто пойдем. - бездействующий перст снова окреп. - Туда.
        - Ну что ж… - вздохнул Гарри. - Туда, так туда, Санчо.
        - Не понял…. Почему это я Санчо?
        - Потому что ты толстый.
        - Это я толстый? - возмутился Уэйд. - Да между нами разница, как минимум, в двенадцать фунтов, и заметь, не в мою пользу!
        - Ну у меня-то мышцы… - отозвался Гарри, уже двигаясь по курсу.
        - Ну да, конечно… - фыркнул себе под нос тот и поплелся следом.
        Пряный аромат дурманил голову, а монотонный гуд действовал как снотворное. Оранжево-красный навевал самые приятные и романтические воспоминания. Уэйд заметил появление красных бабочек - тех самых. Забавно… как же они сумели прорваться? Или они отсюда, и имеют свои пути проникновения? Мысли закружили Уэйда в своем танце. Он снова вообразил - как это здорово зажить в этом месте с Кристин. Здесь же совсем другие правила? Значит, она не станет от него шарахаться. Делов то - заманить ее на ферму Кобенов, да встретить с этой стороны. Кристин наверняка решит, что это рай, и даже не будет сопротивляться, а Уэйд разумеется не станет ее разубеждать. Какое-то время даже казалось, что он задремал прямо на ходу… они оба. А может, так и было - шли и дремали. Слишком уж всё вокруг располагало для этого. А потом где-то через час гипнотического созерцания шмелей с длинными языками под мерный, словно маятник шорох шагов, Гарри вдруг спросил:
        - Как ты мог пойти на самоубийство?
        Уэйд резко вынырнул из вод собственных петляющих мыслей и ошарашено вылупился на друга. Слишком уж внезапно его постигло пробуждение.
        - Как мог? - переспросил он. - То есть?
        - Не знаю, каков твой мир, Уэйд, и каков там я, но здесь я весьма религиозный и добропорядочный парень, и считаю самоубийство грехом не только по религиозным соображениям, но и предательством себя и своего будущего, а также тех, кто зависел бы от тебя в этом будущем. Ну в общем как-то так….
        Уэйд глубоко вздохнул.
        - Ну, во-первых, я не думаю, что среди биллионов миров найдется такой, где бы ты не являл собой верх религиозности и добропорядочности. А во-вторых… по-моему, ты гениально смотришь на этот вопрос. Первый раз такое слышу. Я, знаешь ли, всегда считал, что любой библейский запрет нацелен на контроль.
        - Ну конечно… - фыркнул Гарри. - Ты дилетант, Уэйд. Впрочем, как и многие другие. Каждая гребанная жизнь чего-то да стоит. От нее зависят другие люди. Их жизни. Мир Уэйда огромен. Ты ведь даже не представлял этого раньше. А что теперь? Сорок семь обгорелых трупов… а ты ведь вряд ли помнил их лица, я уж молчу про имена.
        - Вряд ли. - кивнул Уэйд.
        - Ну вот. Мало ли, может, из-за твоего дурацкого самоубийства какая-нибудь безымянная мисс не встретит своего нареченного, потому что кроме тебя, будет просто некому, проходя мимо, случайно оступиться и толкнуть ее к нему в объятия. Это была твоя роль, твоя задача, а теперь тебя просто нет для этого. Это конечно очень тривиальный пример, но мысль ты уловил, я думаю. Смотри шире… - развел руками Гарри.
        - А вот здесь я тебя не узнаю, старик. - хмыкнул тот. - Ты всегда был упертым консерватором, а это совсем не консервативный взгляд. Я бы еще понял, если бы ты прочел мне лекцию о кругах ада, о кострищах, о сковородках. Это вполне в твоем стиле, а это… - он пожал плечами. - Кто вы, мистер, я вас не знаю. Никогда не забуду, как мы поругались по поводу Древа Познания. После этого мы больше никогда не затрагивали религиозные темы.
        - Хм… - Гарри вскинул брови. - Да неужели? И в чем же мы разошлись?
        - Во всем. - ответил Уэйд. - У тебя имелся консервативный взгляд на предмет, и ты ничего не хотел слушать. А я считаю, что всё это чистая политика, потому что вся суть истории о первородном грехе в том, чтобы удержать человека в рамках незнания, на привязи, под постоянным контролем.
        Гарри усмехнулся на свой новый манер. Он выглядел удивленным и раздосадованным.
        - Один тупее другого.
        - Поясни… - оторопело попросил Уэйд. Если честно, он всегда считал себя, по меньшей мере, умным парнем, и подобное заявление болезненно шлепнуло по самолюбию.
        - Поясню. Все знают, что библию писали люди, и что она переписывалась и дополнялась в зависимости от того, кто находился у власти. Это итак ясно, и никого не удивит. Но я считаю, что когда писатель пишет, на него снисходит. Понимаешь, о чем я?
        - Да… - утомленно кивнул Уэйд, хотя его старинный друг открывался с совершенно невообразимой стороны.
        - И это можно называть по-разному, но суть в том, что это истина. Поэтому между строк любой даже самой говенной книжонки, самой заказной можно начерпать много всякого интересного. То, что называется первым грехом - вообще не грех. Узнать правду и расширить свое сознание тем самым - не грех… но просто это требует другого… следующего уровня, где ты можешь употребить полученные знания и двигаться дальше и расти как личность. Любые знания требуют применения. А в идеальном мире их просто негде применить. Да, и, кстати, есть еще одна вещь, которая доказывает то, что Бог не наказывал людей и то, что они всего-навсего следовали его суперплану.
        - Что за вещь?
        - Адам и Ева были созданы с детородными органами, а плодиться и размножаться они смогли только за пределами райских кущ. Всё схвачено.
        - Я просто не верю своим ушам, Гарри…. Ты чертовски умен! - теперь Уэйд смотрел на друга практически с восхищением.
        - Спасибо. - тот скромно улыбнулся. - Ну так вернемся к твоей попытке…. Почему?
        - Потому что я потерял всё, что мне было дорого.
        - А как же Дина? Внуков правда у тебя теперь не, как минимум в двух мирах, но это только пока, и дочь твоя вполне может забеременеть, сделав тебя счастливым дедушкой. Тони?..
        - Да нет. - покачал головой Уэйд. - Я думаю, что в моем мире Тони - это всего лишь кусок мяса в мусорном контейнере за абортарием.
        - О, ты так красноречив… - с неприязнью заметил Гарри.
        - Добропорядочный христианин Гарри снова в игре?
        - Я тебе по заднице сейчас надаю.
        - Не стоит… от твоего чудесного пилотирования у меня и так до сих пор всё болит.
        Тот усмехнулся.
        - Так вот… - продолжил Уэйд. - Для меня всё действительно закончилось с ее уходом. Вообще всё… - он развел руками. - Я был как в бреду. И на тот момент мне было совершенно начхать, останется ли без меня какая-то безымянная мисс старой девой… вымрет ли полчеловечества. Мне просто пришел конец. Тебе не понять….
        Гарри странно посмотрел, уголки рта едва дрогнули. Поверь мне, это не так… - словно говорили его глаза. Уэйд совсем не знал этого парня. В его мире, он, конечно, любил Рут свою жену, но если бы с ней, не приведи Господь, что-то случилось, он бы в петлю не полез. А этот Гарри… его проникновенный загадочный взгляд… он прямо кричал об обратном.
        - Но с другой стороны, ты сам сказал, что был как в бреду. Может быть, если бы ты дал себе немного времени, глядишь и передумал бы. Хотя бы месяц. Месяц - вообще хороший срок. Но самоубийцы не любят ждать, верно ведь?
        - Они боятся. - кивнул Уэйд и опустил голову. - Что передумают.
        Они замолчали ненадолго, целиком и полностью отдавшись прекрасному, но переменчивому пейзажу. Гигантские деревья встречались всё реже, и мелодичный гул заметно стих. Уэйд разглядел пару красных бабочек, порхающих над упавшим и изрядно подгнившим помело. Не дай Бог, такое на голову… - подумал он. - Мозгов не соберешь.
        - Есть множество прекрасных вещей, - вдруг сказал Гарри. - Любовь, секс, стакан виски на террасе в удобном кресле, хотя мне сейчас почему-то представляется кампари с апельсиновым соком - может, из-за цвета…. Или стакан воды со льдом в знойный полдень, а может внезапное осознание себя родителем. Или время, проведенное на берегу озера, когда ты сидишь совершенно один в сумерки и выпускаешь кольцами дым изо рта, хотя и знаешь, что жена не любит табачный запах и проест тебе всю плешь потом, но ты всё равно продолжаешь наслаждаться каждым мигом, потому что это ты и твое время икс. Таких вещей очень много, и чтобы делать их на своем низменном человеческом уровне, нужно испытать кучу страха и боли, потерять очень много, пройти не меряно испытаний. Не меряно кнутов, ради всего-навсего пары-тройки пряников… ради кампари с апельсиновым соком в удобном кресле….
        - Очень поэтично… - заметил Уэйд.
        - Возможно. - согласился Гарри. - Но всё это наводит на мысль о том - что же такое смерть, если человек снова и снова возвращается в свою биомашину с процессором и мотором ради любви, кампари и сигареты.
        - Я не перестаю тебе удивляться, друг…. Но, если честно, я думаю, что всё гораздо проще, и эту тему вообще не стоит затрагивать. - сказал Уэйд осторожно.
        - Проще?
        - Да, сэр. В другой своей жизни, я, кажется, уже высказал тебе свои мысли на этот счет. И на мой взгляд правда заключается в том, что очень скоро мы все умрем… и это действительно конец. Ты совершенно верно заметил - мы все машины. Я где-то даже читал, что мозг включается в том же порядке, что и отключается только с конца. Отдел за отделом. Чистый автоматизм. Может и есть, конечно, какая-то начинка, но это не более, чем бесплотное и весьма абстрактное понятие - информация. Я не знаю, какова суть вселенной, но вижу ее чем-то вроде гигантского ифообменника, и наша единственная задача сбрасывать в нее накопленный опыт, из которого она собственно и состоит. Всё.
        - То есть по логике наши предки ошибались гораздо больше и чаще… - то ли спросил, то ли заключил Гарри.
        - Определенно. - согласился Уэйд. - Особенно, если учесть, что они обезьяны.
        Гарри прыснул и залился раскатистым хохотом, и таким заразным, что Уэйд засмеялся тоже, толком не зная, над чем.
        - Ты чего?
        Но тот лишь отмахнулся, не в силах вымолвить ни слова.
        - Короче я считаю. - всё еще улыбаясь, продолжил Уэйд. - Что все мы по большому счету куски мяса, и если у тебя есть действительно серьезные основания, как например смерть единственного и самого важного - того, в ком эта жизнь, собственно, и заключалась - то ты никому и ни перед кем не обязан жить дальше. Это только твоё дело. Подумай сам, мне осталось лет десять-пятнадцать…. Это же ничто. Я же всё равно умру.
        - Ты сейчас рассуждаешь, как девчонка пубертатного возраста. - всё еще срываясь на смех, сказал Гарри.
        - Какого? - прыснул Уэйд, но так как лицо Гарри внезапно посерьезнело, возразил. - Нет, я рассуждаю, как человек, потерявший смысл жизни.
        - Так найди новый.
        - Что? - ему стало совсем невесело. - Как ты можешь? Хотя ты же не тот, с кем я дружил большую половину своей жизни. Ты меня совсем не знаешь, и не знаешь, как я любил Кристин.
        Тот фыркнул.
        - Оно и к лучшему, Уэйд. Я по крайней мере могу трезво тебя оценивать. И вместо тупых слов сожаления могу открыть тебе глаза. - он усмехнулся. - Всякая цивилизация обречена. И по подобным заключениям и идеям можно судить о приближении ее конца. Твои слова не проявление ума, а свидетельство деградации. Мир живой, и его жители - физическая часть. По их сознанию и мыслям можно предугадывать дальнейшее развитие событий. И твой мир, Уэйд, нацелен на самоуничтожение.
        - Ну и что? - бросил он, тихо свирепея. - Насколько я понял, такой мир не так-то уж и плох. А даже напротив, он абсолютно счастливый. Помнишь, тот парень рассказывал, про мир, которому скоро придет крышка, и там все счастливы?
        Гарри снова хохотнул.
        - Кажется ты говорил, что разговор там идет о двух годах?
        - Да-да… - нервно кивнул тот.
        - Ну так два года - это же приличный срок. Может тебе как раз столько и осталось… может меньше? Почему же эти мысли не делают тебя абсолютно счастливым, Уэйд?
        Тот побагровел.
        - Нет, не злись, приятель… не надо. Я просто хочу, чтобы ты осознал, насколько противоречишь сам себе. Если по твоим словам смерть делает человека счастливым, освобождает… и в то же время ты утверждаешь, что какие-то пятнадцать лет вообще ничто, то ты должен быть на седьмом небе от счастья, разве нет? Мы все должны. Вот и всё, что я хочу сказать. Всё, что я хочу донести до тебя. Осознание того, что мы умираем… и это чертовски здорово! Нет причин уходить раньше. И дело здесь не в политике своеволия, и не в пресловутом контроле, а в банальном невежестве и в посредственности суждений. Смерть это итог жизни. Самоубийство говорит о том, что ты так и не понял главного. Самоубийство перечеркивает всё. Брачок… некондиция и зараза для той вселенской информации, о которой мы только что говорили.
        Уэйд внезапно перестал злиться. До него доперло. Он никогда и не думал, что Гарри может быть настолько мудрым. Да, он, конечно, был умником - мог, к примеру, воскресный кроссворд разгадать… - но чтоб настолько, не поземному?.. Нет. Такого от старика Гарри Уэйд никак не ожидал.
        - Как бабочка.
        - Какая еще бабочка?
        - Ну из рассказа… - напомнил Уэйд. - Незначительное явление - но непоправимые последствия.
        - А… - Гарри сощурился, что-то вспоминая. - Ты про рассказ Бредбери…. - а потом закивал. - Да, ты сраная бабочка.
        - Я сраная бабочка…. - глухо повторил тот.
        - Ты снижаешь сопротивляемость мира, в котором живешь. Благодаря таким, как ты, мир думает - а чего собственно бороться-то? Пусть рубят, пусть травят, пусть сливают всякое дерьмо, пусть засоряют, пусть переубивают друг друга. Какая к черту разница - сегодня или через пару тысяч лет! Для мира это ничто, как для тебя пятнадцать в твоем сознании. Всё равно ведь исход один. - Гарри усмехнулся. - Все возомнили себя крутыми философами, коли смогли решиться на самоубийство. Ведь в этом столько храбрости и тонкости. Для таких, остальные - трусы. А на деле самоубийцы не обладают высоким уровнем сознания или какой-то особой чувствительностью. - Гарри пожал плечами, пытаясь подобрать слова. На его лице читались пренебрежение и скука. Слова были излишни, Уэйд и так все понял. - Не знаю…. Ну как еще объяснишь человеку, почему он не должен себя убивать.
        - Я всё понял. - холодно отозвался Уэйд.
        Но Гарри был все еще на своей волне и, казалось, никого не слышал, кроме себя.
        - Религия обошлась пустыми догматами, действующими только на самых внушаемых. Но ты спроси кого-нибудь из сановников - почему? Почему я не могу убить себя? Знаешь, что он ответит? Он начнет разоряться на тему, что каждая жизнь священна, что ее дал тебе Бог, и только он может ее забрать. Но этого мало! Это НЕ ОТВЕТ! Это лишь строчка из учебника, по которому его учили. И ничего больше…. И это никогда не остановит самоубийцу, потому что это одна вода. Не ответ. Это заученная строчка, смысл которой сам сановник не понимает.
        - Но тебя я понял. - повторил Уэйд и Гарри, наконец, услышал его.
        - Правда?
        И тот кивнул.
        - Это хорошо. Значит, сможешь кому-нибудь вправить мозг. И кстати вот это твое понимание, тоже делает тебя бабочкой… только уже не сраной. Хорошей бабочкой.
        Уэйд усмехнулся, и Гарри тоже.
        - Смотри, там что? Птицы?
        Шериф сощурился и пожал плечами.
        - Понятия не имею, но это по пути, так что увидим.
        Красно-оранжевое небо, а точнее небольшой участок впереди был усыпан разноцветными движущимися точками. Может снова бабочки? Хотя в этом случае они должны быть размером с Уэйда, а иначе как с такого расстояния различить цвет? Идея с птицами тоже, конечно, отпадает, хотя в мире больших размеров всё возможно…. Это могли бы быть флаги или еще какие-то цветные полотна. Но подойдя вплотную, Уэйд и Гарри убедились, что это никакие не птицы и уж тем более не бабочки, а десятки разноцветных дельтапланов, парящих словно мошкара.
        - Что они делают? - изумленно спросил Уэйд, но Гарри лишь пожал плечами.
        И впрямь аппараты находились в воздухе слишком близко друг от друга, и даже те, что взмывали с земли, неизменно брали курс на уже оформившееся облако дельтапланов. И в итоге они неизбежно сталкивались или цепляли друг друга крыльями, и тогда падали. Не все, но многие - винтом или планируя, как они с Гарри совсем недавно… но всё-таки неизбежно падали. И не все из упавших взлетали снова. Всё это выглядело довольно бесцельным и полным абсурда. Взлетали и падали - вот и вся история. Равнину делила расщелина, над которой собственно и происходило действо, и даже сомнений не возникало в том, что весь овраг завален поломанными аппаратами и их пилотами. У Уэйда внутри всё сжалось, он вспомнил, как упал сам, как стремительно приближался к земле, как едва не погиб. На этой штуке разбиться, как делать не фиг. И тому доказательством служила расщелина, доверху полная поломанных конечностей, спин и шей. Не мертвецов - просто заводных игрушек, разобранных на детали.
        - Странно видеть здесь других людей. - глухо заметил Уэйд.
        - Да. - отозвался Гарри. - Я думаю, они похожи на тебя… заплутавшие. Видимо, твой приятель тоже оказал им услугу, и они сошли с ума.
        Уэйд испуганно посмотрел на друга. Эта идея изрядно подгадила в его выстроенную в воображении идиллию пребывания здесь с Крис.
        - Откуда столько мрачности?
        Гарри пожал плечами.
        - По-другому никак не объяснить то, что я вижу. Это место… ты же понимаешь, что оно особенное?
        - Да, понимаю. - кивнул Уэйд и напомнил. - Но пока я здесь, он не убьет Кристин.
        - Да. - согласился Гарри. - потому что если бы существовала карта всех существующих миров, то этого бы там точно не было. Так что тебе осталось лишь дождаться своего предложения.
        - Предложения? Какого такого предложения?
        Но Гарри отмахнулся.
        - Такого рода дела всегда завершаются каким-нибудь предложением или сделкой. Вот увидишь. Он бы не стал тратить на тебя своё время, ради праздного любопытства или якобы услуги. Он чего-то хочет, вот и спрятал, чтобы приостановить саму ситуацию.
        Уэйд лишь пожал плечами. Об этом он как-то не подумал. Простак.
        Вскоре расщелина осталась далеко позади, и ни у кого не возникло желания обернуться. Разноцветные дельтапланы оставили весьма неприятный осадок. Безумие - дурной знак. Свидетельство реальной опасности и настоящего ужаса, потому что именно это и сводит с ума. Количество красных бабочек значительно увеличилось, что говорило о правильности маршрута. Они были близко. Бабочки устремлялись стайкой вдоль дороги, указывая верный путь. Поначалу идея показалась бредовой, но когда впереди нарисовался расплывчатый абрис высотного здания, стало как-то совсем не смешно. Уэйд не сомневался, что они у цели. Всё. Вот оно - место, где у него назначена встреча.
        Это был отель, и Уэйд точно знал какой, потому как видел его на картинке, когда они с Крис собирались в Нью-Йорк. Вальдорф Астория. Дикое зрелище, конечно, но не лишенное очарования. Посреди вот этого сюрреалистического пейзажа современный многоэтажный отель, заросший лианами и дикими цветами. К тому времени гигантские деревья уже совершенно исчезли, забрав с собой пряный аромат и мелодичный гуд шмелей-мутантов. Их место заняли изумрудные луга, поднимающиеся где-то в дали махровыми живописными холмами и горами. Их было много, и по ним спускались струйки водопадов и горных рек. Виднелись голубые скалы вдали словно призраки, и пахло морской водой. Изумрудный, на который лег гренадин с апельсиновым соком. Словно газовое красно-оранжевое полотно накрыло всю эту прекрасную землю. И прямо посредине вырастал Вальдорф Астория, упираясь в небо своими башнями. Они тогда не поехали, потому что оказалось дороговато. По правде сказать, они вообще переругались и никуда не поехали. Кристин ничего не желала слушать - она хотела именно в этот отель и ни в какой другой, а Уэйд пытался объяснить, почему они не могут
в него поехать. В итоге оба слетели с катушек и не разговаривали друг с другом неделю. Зато теперь, похоже, у Уэйда будет шанс оценить обстановку своими собственными глазами, жаль только Крис рядом нет ведь это всё-таки ее мечта. С замиранием сердца он приближался к отелю, потому что это была конечная остановка. Уэйд чувствовал это. Всё заканчивалось.
        Поначалу создалось впечатление, что небо над отелем гораздо краснее, чем везде. Но приблизившись на достаточное расстояние, стало очевидно, что подобная игра цвета возникла из-за огромного количества красных бабочек, окруживших отель словно аура. Фасад частично зарос каким-то благоуханным растением с маленькими розовыми цветочками, похожими на садовые лилии. Благодаря этому отель больше не казался чем-то чужеродным - на всю эту многоэтажную махину легла, словно мшистая лапа этого мира. Быть может, именно цветы привлекали бабочек? А может быть, нечто внутри? Или они действительно являлись посланниками и теперь с таким рвением указывали на место, являющееся конечной точкой.
        Подойдя вплотную, они не стали долго ждать, останавливаясь на драматическую паузу, или на взволнованные переглядывания, а просто зашли внутрь. В конце концов ничего не угрожало? Просто переговоры.
        Вестибюль, словно сошедший с фотографии, изливал максимальное количество света и пафоса. Уэйд не любил такие места, потому что чувствовал себя обязанным как-то по-особому себя вести. Крис, в общем-то, тоже никогда не работала на публику, однако чего-то ей приспичило тогда… шикануть наверное хотела, а так отдать тучу денег, чтобы потом рвать задницу, дабы соответствовать. Нет, это определенно было не для них.
        - И как мы будем действовать? - буркнул Уэйд.
        - Пойдем к лифтам… - предложил Гарри. - Я думаю всё проще, чем, кажется.
        - То есть… - предположил Уэйд. - По правилам жанра, куда бы мы не пошли, придем куда надо?
        - Да, сэр. - откликнулся Гарри.
        Они сделали круг почета по лощеному гладкому узорчатому полу, пытаясь сориентироваться, а потом Гарри махнул рукой в сторону, обозначив искомое ими место - зону с лифтами. Пол был натерт до такого состояния, что отражал идущих. Казалось вот-вот и покажется портье похожий на Тима Рота, и очередь гостей у регистрационной стойки, а лобби заполнится гудящими каждый свою мелодию постояльцами. Тогда всё станет почти нормально. Подойдя к лифтам, Уэйд нажал на кнопку, и двери одного из них тут же открылись, изливая на них с Гарри мягкий свет и приглушенный пропитанный виски и куревом вокал Джимми Хендрикса «Ветер кричит Мэри». Они настороженно переглянулись.
        - Мадам… - многозначительно гаркнул шериф и выразительно махнул рукой, пропуская Уэйда вперед. Тот театрально и злобно сощурился и вошел в лифт.
        - Так, ну и что это значит?.. - он сложил на груди руки и задумчиво кивнул на панель. Там было всего две кнопки «низ» и «верх».
        - Всё проще некуда… а ты боялся. - усмехнулся Гарри.
        - Все-то ты знаешь. - подозрительно сказал Уэйд и нерешительным движением нажал на кнопку «Верх», что бы это не значило.
        В настоящей Астории, что на Парк Авеню, сорок семь этажей, так что на короткий подъем он не рассчитывал. Однако, как это ни странно, еще до того, как Уэйд успел найти тему для разговора, чтобы унять собственные сомнения и страхи, лифт остановился и раскрыл свои двери. Джимми даже не успел допеть куплет. Ощущение создалось такое, что дальше второго этажа они не уехали.
        - Это что, верх, что ли? - с сомнением спросил Уэйд.
        - Похоже.
        Они, озираясь, вышли из лифта в просторный шикарно отделанный коридор, устланный чудесным ковром, и обставленный в немного чопорном стиле коричневой кожаной мебелью. Однако Уэйд сомневался, что здесь хоть немного осталось от оригинального убранства Астории. По стенам висели довольно зловещие и на вид древние полотна в тяжелых черненых рамах. На некоторых были изображены люди, пойманные в довольно неожиданных ситуациях, как например жирная прежирная леди, жадно глядящая на лобстера. Она одна за столиком с вилкой наизготовку в богатом платье, и ничего ей в жизни не надо кроме как поедать саранчой все, что только возможно. Или бал, где прекрасная пара в несколько готичном одеянии кружится в центре роскошной залы. И это действительно красиво, пока ты не замечаешь лица остальных людей, на которых написано остервенение, зависть, алчность и ненависть. Пара слишком хороша. Кажется, что их сейчас просто уничтожат. Музыка закончится, и сотни живых мертвецов обрушаться на них лавой. Хотя может статься, что всё это просто ловушка - слишком уж уверенна в себе пара - это видно по их гладким лицам, по взглядам.
А картина с человеком во фраке и ножницами - он с таким безумием смотрит на них, что кажется, вот-вот убьет кого-нибудь. Или себя - будет колоть в десны и резать язык, пока не истечет кровью до смерти. Такие картины не держат дома, потому что они не доставляю эстетического удовольствия, а пугают.
        Кроме кожаной мебели по стенам стояли несколько полосатых канапе, старинное пианино, укрытое ажурной кремовой скатертью с золотой нитью и огромная напольная амфора, наполненная сухоцветами.
        Уэйд слепо вперился в одну из картин, на которой были изображены два дворянина в широкополых шляпах с перьями и в сюртуках, один из которых держал за ноги застывшего в немом протесте петуха, а другой замахивался здоровенным тесаком. Он не казался докой в этом деле. Вряд ли эти двое вообще хотели есть. По жестоким ухмыляющимся и алчным лицам было очевидно, что это всего лишь забава, желание узнать - а что если…. Желание попробовать нечто новенькое. Убийство - ведь это нечто новенькое? Масса свежих и острых ощущений. С этим ничто не сравниться.
        - Жуть какая… - Уэйда передернуло.
        Впереди открывался коридор, уходящий довольно далеко, и вереницей тянулись двери, но лишь одна - та, что справа имела номер. 2308.
        - Ну что, мой друг… - он запнулся, когда взгляд, наконец, упал на Гарри, который сейчас окончательно перестал напоминать человека, известного Уэйду сорок с хреном лет.
        Он побелел как снег. Лоб и надгубье лоснились от испарины, рот приоткрылся, а губы подрагивали. Внезапно Гарри показался очень-очень старым и дряхлым, как будто кто-то высасывал из него жизнь прямо сейчас… и этот кто-то стоял рядом с ним. Стоял молча, просто вылупившись своим спокойным взглядом на Гарри, который смотрел в ответ и был очень далек от спокойствия. Уэйд не знал этого человека, но судя по реакции друга понял, что это и есть один из самых страшных его секретов. Было или не было. Он имел болезненный вид. Лет тридцать пять-тридцать семь, белобрысый, какой-то безликий в клетчатой видавшей виды рубахе и перемазанных краской джинсах, довольно худенький невысокий, светлобровый и светлоглазый. Казалось, что его лицо присыпано песком - все такое золотистое, обработанное солнцем.
        - Гарри… - позвал Уэйд осторожно, видя, что у того сейчас случится как минимум сердечный приступ. - Гарри, что с тобой? Ты как будто призрак увидел.
        - Я и увидел. - просипел тот, подрагивая, будто сходило нервное напряжение.
        - Что? - не понял Уэйд, но Гарри даже глазом не повел.
        Он буквально разъедал взглядом человека, стоящего напротив. Взглядом, полным ненависти и страха. Два сложных по сочетаемости чувства, потому что одно постоянно должно доминировать. Но, тем не менее, человеческая психика выдает подобное очень часто.
        - Ты же мертв, сука… - прошипел Гарри. - Я точно знаю. Томас Стилович, верно? Я всё узнал, это было несложно…. Что уставился, сука??? ПОЧЕМУ ТЫ ЖИВ!? ОТВЕЧАЙ!!!
        Тот лишь слепо мигнул.
        - Я знаю, он сдох. - обратился Гарри к Уэйду.
        Он казался сейчас совершенно раздосадованным и растерянным. Обезумевшим из-за всего этого, и почти слетевшим с катушек.
        - Он подох на стройке в семьдесят пятом, во Фрипорте. Люлька, в которой он поднимался, сорвалась вниз. Я знаю. - закивал Гарри как ненормальный. - Я потратил кучу времени, чтобы узнать, кто он и где находится. Я всё о нем знаю, потому что собирался убить его.
        Уэйд разул глаза.
        - И я бы сделал это, но узнал, что он сдох, что жизнь сама сделала эту работу за меня. Всё по справедливости. И теперь… Я ПРОСТО В ТОЛК НЕ ВОЗЬМУ - истерировал Гарри. - КАКОГО ХЕРА ОН ЗДЕСЬ СТОИТ???
        - Я не удивлюсь, друг, если всё это какой-то обман… - осторожно вставил Уэйд.
        - Обман, говоришь… - прошипел Гарри, въедаясь Томасу Стиловичу в мозг глазами. - А ты, что скажешь? А? Что молчишь, уродец???
        Гарри весь трясся от злости. Он был на грани срыва, на грани полной потери контроля. Того, о чем они говорили не так давно - о грани, по разные стороны которой находится то, что мы привыкли называть нормой и безумием. То, что отделяет благопорядочного, воспитанного человека от извращенца насильника. Всего лишь грань поведения, а мысль… она всегда где-то есть. Мысль, в которой не всегда признаешься даже себе. Мысль - это дело каждого. Уэйд бы поставил свою шляпу на то, что на планете не осталось людей, в чьи мысли не проникла грязь, порочность и зло. Их миру почти пришел конец, и это не самоубийства приманивают апокалипсис, как сказал Гарри, а апокалипсис внедряется в мозг и кровь и незаметными маленькими шажочками подталкивает людей к краю. Хотя этот спор из разряда не разрешаемых. И Гарри сейчас был на самом краю. Мышцы лица дергались, всё тело лихорадило, зубы едва не стирали себя в порошок, а глаза ослепли от ярости - и это не дурацкая гипербола, так действительно бывает, когда в голову ударяет абсолютная сводящая с ума ярость и ненависть. Ты действительно ничего не видишь.
        - А может, это неплохо, а?! - с остервенением прошипел он. - Может, это неплохой шанс для меня, как считаешь? Встань-ка раком, Томас, к пианино. И сними свои брюки, уродец…. ДАВАЙ!!!
        Уэйд коротко глянул на друга и испугался, что у того сейчас случится инсульт. Весь красный как помидор, вена проступила на лбу, и вздулась шея. Глаза налились кровью, губы побелели. Интересно, а что будет дальше? - подумал Уэйд. - Если этот ублюдок действительно стянет штаны… что сделает Гарри? На что он способен сейчас? На самом деле?
        Хотя вполне… слепой от ярости, голодный от ненависти, жаждущий чужого унижения и боли, расплаты и удовлетворения. Что бы сделал Уэйд на его месте? Уэйд, который, наконец, получил прямой ответ, что тогда произошло с Гарри на самом деле? Увидел прямо воочию то, что долгие десятилетия хранилось под грифом секретно. Он бы трахнул ублюдка, а потом убил бы… оторвал голову, вспорол брюхо и спросил бы себя, насколько он доволен сейчас. И если бы в душе оставалась хоть толика сомнений, он бы приготовил Томаса под кисло-сладким соусом и сожрал бы как долбанный Ганнибал Лектор. И что интересно… после этого, и положа руку на сердце, Уэйд бы не считал себя ни педиком, ни каннибалом. В общем, он прекрасно понимал Гарри и не осуждал то, что могло сейчас произойти.
        - Что-то я не вижу, чтобы ты делал то, что я тебе велел, говнюк! - пророкотал Гарри и шагнул в сторону, опустив голову, словно огромный разъяренный бык.
        И Уэйд подумал, что лучше бы Томасу сделать уже хоть что-нибудь, потому что Гарри реально готов броситься. Но по виду тот оставался спокойным и не двигался. Словно из воска. Так прошли еще пара секунд, и настал момент, когда у Гарри истекло терпение. Словно кто-то невидимый поднял руку со стартовым пистолетом, Гарри напрягся для броска. И в этот самый момент Томас Стилович открыл рот, словно увидел нечто поразительное и, выждав театральную паузу, заверещал высоким мальчишеским голосом:
        - Не надо, мистер, что вы делаете? Отпустите меня, мистер! Не надо! Не надо! - и тут он завизжал, сойдя на фальцет, при этом не изменившись ни на йоту, прямо в лицо Гарри, который за последние минут пять-семь побывал уже и бледным как мел, и багровым, и серым, и зеленым. Сейчас друг Уэйда приобрел землистый оттенок. Он растерялся, опешил и замер….
        Воспользовавшись этой паузой, Томас Стилович, всё еще визжа, как девчонка, на которую из-за угла бросились одноклассники, переодетые в маски зомби и оборотней, рванул в ближайшую дверь. Гарри в считанные секунды снова покраснел, заставив Уэйда в очередной раз испугаться за его здоровье. Сначала он затрясся как в лихорадке, а потом закричал… и Уэйд понял, что обречен еще очень долгое время вспоминать этот крик, который будет стоять в ушах, вызывая леденящий ужас. Не бессвязный крик. В нем плохо, но все же увязывались смазанные слова: «я убью тебя, сука!!!»
        Так, к примеру, мог прокричать пациент стоматолога, сидящий с открытым ртом, или очень голодный человек, схвативший в рот горячую картошку. В общем, это было действительно ужасно. А в следующий момент Гарри сорвался с места, словно бык на корриде, чей загон, наконец, открыли. Уэйд ахнул от неожиданности и бросился следом в номер 2308.

* * *
        То, что открылось внутри не остановило Гарри, потому что он был слеп ко всему, кроме Томаса Стиловича, но заставило Уэйда врасти в пол, покрытый роскошной дубовой блестящей доской. А именно огромное окно, за которым маячили бабочки, и нарастало желто-красное небо, наполняя комнату красотой. И всё… больше ничего. Уэйд подошел ближе, не веря собственным глазам. Ведь лифт поднимался, словно бы на второй этаж, но вид из окна говорил совсем другое. Уэйд всё приближался, но кроме неба по-прежнему ничего не видел. Вот уже показались корявые кручи скал-призраков, вот и горы, заросшие деревьями и кустарниками, словно мхом, и испещренные водопадами, вот и гладь спокойного темного океана на горизонте, которым так чудесно пахло. Из-за всех этих холмов его не было видно сразу, но сейчас зрелище открывалось поистине великолепное.
        А где же остальное? - думал Уэйд, приближаясь к окну.
        Наконец, подойдя вплотную и глянув в бездну головокружительной высоты, он, наконец, увидел и луга, и холмы, и живописный берег океана, который раскинулся прямо там внизу под отелем, в огранке корявых скал. Сам отель стоял на обрыве, но Уэйд разглядел узкую петляющую тропку, спускающуюся к пустынному пляжу. Это был никак не второй этаж… Сорок седьмой - да. Ведь здесь должно насчитываться сорок семь этажей, разве нет? Вот он как раз-то и он. Уэйд вдруг почувствовал себя Богом этого неизменного в своей красоте мира. Когда ты смотришь на что-то сверху вниз в буквальном смысле, то и сам становишься немного высокомерней. Уэйд так считал. Высота возвышает, что логично.
        Кто-то вскрикнул, и послышался звон разбивающегося стекла и звуки борьбы.
        - Гарри… - словно бы вспомнил Уэйд, оторвавшись, наконец, от неземного вида.
        С того места, где стоял Уэйд, просматривалась вся цепь номеров по эту сторону, словно они шли одним сплошным коридором. Похоже на зеркало с повторяющимся отражением, как у Четы Арнольфини Яна ван Эйка. Звук шел откуда-то из глубины, и Уэйд побежал уже в который раз за эти дни. Побежал как мальчишка, ругая себя за то, что настолько увлекся видом из окна и ее величеством высотой, что позабыл о друге.
        Все комнаты, которые он миновал, отличались друг от друга. Они были совершенно по-разному обставлены, словно части одного дома, и ничуть не напоминали отельные номера. Здесь были и спальни, оформленные в разных цветах и стилях, гостиные, столовые, каминные, несколько гардеробных, роскошная ванная с гигантским джакузи, и множество мелких деталей, разбросанных повсюду, словно в квесте-головоломке из разряда «найди предмет». А если прибавить насыщенные цвета отделки и отличность стилей, то получается какофония. Если, конечно, судить по отдельности - это даже интересно, но как части одного целого, то полное безумие. На архитектурный вкус Уэйда всё это выглядело как-то бестолково и полно абсурда, как и падающие дельтапланеристы с двухэтажными домами на гигантских фруктовых деревьях и шмели-цепеллины, цепляющиеся за них липкими языками. В общем, неплохо здесь устроился кто-то чудной… и Уэйд подозревал, что знает кто. Внезапно звуки борьбы стихли, и он прибавил скорость, ворвавшись вихрем в последнюю комнату. Но к этому моменту всё уже закончилось и закончилось ужасно, как можно было заключить по
увиденному.
        Здесь находилась оранжерея, богатству которой позавидовал бы не один ботанический сад, но ни Гарри, ни его жертвы уже не было…. Стойки с цветами и растениями, названий которых Уэйд даже не знал и вряд ли бы произнес, делили комнату на участки, а за крайним рядом притаилась лестница, ведущая куда-то вниз. Было влажно как в тропическом лесу, но потоки свежего воздуха из разбитого окна изрядно тушили этот эффект. Красота этой комнаты отвлекала, но Уэйд клятвенно себе обещал больше не поддаваться. До сих пор раскачивалось кресло-качалка, задетое, видимо, во время потасовки. Впереди стояла подставка для ног, а правее - маленький столик, на котором возлежал толстенный роман Стивена Кинга задней обложкой кверху, так что название осталось секретом, но по портрету Уэйд безошибочно угадал короля ужасов и подумал, что это весьма логичный выбор. Будь это дешевый детективный писака, он бы понял, что ошибся адресом. Уютный уголок для владельца этого дома. Уэйд сделал все эти выводы за какие-то доли секунды, лишь окинув комнату быстрым взглядом, а потом бросился к окну на ватных ногах, осознав, что Гарри нигде
нет.
        Он был внизу. Они оба. На скалистом берегу у спокойных вод бескрайнего океана, играющего цветами здешнего неба. Тело Томаса распласталось на камнях, торчащих из воды плоскими гладкими плато, и забрызгав их кровью цвета гренадина, но без апельсинового сока. Хотя, в общем-то, из цветовой гаммы это никак не выбивалось. Всё казалось гармоничным. В отличие от Томаса, Гарри был почему-то еще жив, но умирал. Его удар пришелся на воду, но в любом случае с такой высоты… по всем правилам…. Может, это из-за фокуса с размерами в этом мире? То ли второй, то ли сорок седьмой… а на деле? Может выгодное хозяину? Кто знает?
        Уэйда затошнило, и ком подкатил к горлу. Что-то оборвалось. Он понял, что это не раны, не десятки переломов, не разрывы органов, это определенно смерть - то, что не поддается лечению.
        Гарри наполовину вылез из воды словно краб, на которого наступили, и замер. У Уэйда перехватило сердце. Он даже не мог впасть в истерику. Это был второй по важности человек в его жизни, и теперь он тоже умер… почти умер. Уэйд сорвался с места и бросился вниз по лестнице, куда бы та не вела. Возможно, это не отличалось рациональностью, но он сделал это скорей по инерции, потому что надо было что-то делать - бежать вперед, а не назад к лифту через весь коридор. Лучше уж по лестнице, сколько бы пролетов там не насчитывалось… вот и всё. Но, не взирая на поглотивший его ужас и шок, Уэйд все-таки удивился, когда вылетел через полминуты на узкую корявую и довольно крутую тропку, ведущую к пляжу, заваленному тысячелетними валунами. Сплошные иллюзии. Всё иллюзии. Глупо сфабрикованная шутка… кроме Гарри, кроме его умирания. Он лежал наполовину в воде, слабо сжимая руками камни. Симметрично и синхронно, видимо, показывая, как мог, что еще пока жив, а может, лишь совершая какие-то рефлекторные посмертные движения.
        - Гарри! - воскликнул Уэйд и упал перед ним на колени. - Сейчас… сейчас я помогу.
        Он бережно взял его за плечи и словно хрупкую куклу, словно боясь причинить лишнюю боль, перевернул на спину. Да нет… он конечно же не жилец. Лицо в кровоподтеках и ссадинах. Какое-то не его. Даже когда они сцепились с ринтоновскими, и Гарри досталось по самое не балуйся - особенно по лицу - он выглядел куда лучше. Его рубашка вся намокла и сменила цвет на темно красный, почти черный. Гарри всегда был хорошего телосложения, крепким парнем и сохранил форму, но сейчас его грудная клетка вмялась словно кратер. По дергающимся рукам, которые словно бы потеряли опору, и шее расплывалась кровь такого гармоничного с этим миром цвета. Глаза слепо и бешено вращались, рот раскрылся… рот, доверху заполненный красным. Рот вампира. Уэйд, для которого всё здесь внезапно потеряло всякое очарование и привлекательность, вспомнил о том мире, где грудная клетка его друга не была проломлена, а изо рта не хлестала кровь. Ему вдруг страстно захотелось туда, откуда он пришел. Туда, где осталось пустовать его место. Туда, где по его милости не передохло полгорода и туда, где живой и здоровый Гарри не собирался пристрелить
его на ферме Кобенов и не смотрел на него как на врага народа. Вот так вот решаться иллюзии, и на первый план выходит то, чего ты на самом деле хочешь.
        - Гарри… - задохнувшимся подавленным голосом позвал Уэйд.
        Бешено вращающиеся глаза сфокусировались, но они по-прежнему оставались слепыми и рыбьими, как глаза мертвеца, которые не видят тебя, где бы ни стоял. Даже если ты прямо по курсу, ощущения видимости нет. Может потому что душа уходит? Есть иконы и картины, от которых нельзя спрятаться - они излучают сознание. А там, где его уже на грош, и рассчитывать не на что. Очередная порция крови выплеснулась изо рта, и Гарри хоть и криво и малопонятно, но всё же смог произнести имя друга. Из глаз Уэйда потекли слезы. Надо же, он ведь даже по жене их не пролил…. А сейчас словно прорвало. Может за обоих? Гарри дернул головой, видимо, хотел покачать, и рассек висок о камни. Уэйд с ужасом схватил его лицо ладонями во избежание дальнейших повреждений. Хотя это просто нелепо…. Собрав все свои силы, Гарри снова открыл рот, выплеснув новую порцию крови, и произнес свой булькающий и полный боли вопрос.
        - Он… мертв?
        - Да-да! - закричал Уэйд, бешено кивая головой. - Мертв! Залил кровью весь пляж! Тебе бы это понравилось!
        Тот улыбнулся, обнажив белые колышки зубов сквозь красный заслон. Он словно засунул в рот целый помидор и изо всех сил пытался его прожевать. Уэйд утер слезы плечом, а в следующую секунду его друг был уже мертв. С кровавой улыбкой, стеклянными глазами и абсолютным удовлетворением мертвеца, успевшего при жизни сделать самое важное. У Уэйда в груди всё заклокотало. Что-то росло как рвота, как атомный гриб. Что-то неудержимое и мало приемлемое для мужчины. А когда подкатило совсем близко, Уэйд уронил голову на грудь Гарри и зарыдал как мальчишка, у которого прямо на глазах убили любимую собаку. Жестоко и нестерпимо больно. Да, последний раз Уэйд так плакал именно тогда в глубоком детстве. Вполне реальная история. Его тайная история, о которой он никогда не вспоминал. Не то, что бы нечто постыдное или там преступное. Нет, но, однако о ней он Гарри не рассказывал. Да и своей жене тоже. Его это уничтожило тогда.
        Уэйд не был особо популярен в школе, и как заведено, его доставала одна компания. Однажды всё зашло слишком далеко. Зашло за грань. Уэйд выгуливал Честера - своего золотого ретривера в парке, когда трое отморозков из класса напали на них. Один из них вытащил отцовский нож, и зарезал собаку, пока двое других держали Уэйда. Возможно, он не рассчитывал на это, думал немного пустить кровь и напугать до одури тем самым, но когда начал, то уже не смог остановиться. Убийство ведь это нечто новенькое, не так ли? Что такое - убить любимую собаку на глазах у двенадцатилетнего мальчика? Кто-нибудь знает? Может себе представить? Это очень похоже на конец света. А может и хуже. Конец души. Этого нельзя описать словами, только чувствами - сжимаются кишки, и отмирает сердце клеткой за клеткой, фигурально выражаясь. А может, и нет…. С чего люди делают подобное? Ладно, пускай тебя не любят и временами достают, но убить собаку - откуда это в людях… в детях? Ударить в самое больное место. Откуда? Уэйд тогда так кричал, что даже до ублюдков дошло, что они только что сделали. Их кишки тоже сжались… от страха. Они
смотались оттуда, спотыкаясь и опасаясь за собственные задницы. Они поняли, что такие вещи не могут остаться безнаказанными. Поняли по крику двенадцатилетнего Уэйда. Заводилу звали Винни Сомерс, а имена дружков он начисто позабыл. Заставил себя забыть, заставил свой мозг никогда не произносить их про себя - ни во сне, ни в глубоких мыслях. Уэйд тогда рыдал над Честером, пуская слюни и издавая какие-то каркающие крики еще минут тридцать, пока не прибежали полицейские и не забрали его… их обоих. Так закончилось детство. Так он стал другим. Отныне и навсегда он был готов к тому, что кто-то станет методично всаживать нож в то, что он любит больше всего, пока остальные держат его мертвой хваткой. Он был готов. Только Кристин сумела спасти его, вернув ему заложенное природой добродушие и простоту. Повезло. А ведь не всем так везет. Большинство так и остается злобными тенями прошлого до конца своих дней.
        Уэйд рыдал над Гарри словно тогда над Честером, также захлебываясь, пуская слюни и каркая. Всё как тогда. Только теперь несущим смерть и несправедливость был он сам. Да, что бы ни говорил Гарри - его теперь уже мертвый друг - Уэйд до сих пор был сраной бабочкой, и от взмаха его крыла пошла волна смерти, необратимо накрывшая кучу людей, среди которых находился человек, которого он любил всем своим сердцем.
        Дрожащей рукой он закрыл глаза и, шатаясь, поднялся с колен. К черту всё. Он наделал здесь дел. Всё испортил. Урод… хоть и не виноват в этом на все сто процентов, но это уже совсем никого не интересует. Оправданиям больше нет места. Миллионы людей теряют любимых каждый день, но ни один из них не преодолевает пространство, и не попадает туда, где любимые все еще живы…. Да, Уэйд определенно урод. Теперь, когда время иллюзий прошло, он по-настоящему захотел домой, где его друг был все еще жив. Здесь она, там он. Что же выбрать? Кого выбрать? Жена, которая возненавидит и в буквальном смысле до смерти испугается, едва увидев на пороге, или любящий друг. Уэйд сделал свой выбор. Он хотел туда, где Гарри…. Уэйд страшно соскучился по их посиделкам в Лисьей Звездочке, по охоте в секретном месте и ночным задушевным беседам у костра, где на одном из поваленных коряг вырезано имя КРИС. Найди себя там, где ты уже есть, а не там, где был. Где-то есть люди, которые не будут смотреть на него как Полина Чемберз, и не ринуться под поезд или куда там еще, лишь бы убраться подальше от вестника смерти. Нет, Уэйд
определенно хотел домой. Здесь он уже закончил… убил кого смог. Пора сваливать. Но это не будет так просто. Гарри как в воду глядел - без предложения здесь не обойтись. Он помнил о сошедших с ума дельтапланеристах. Сделка или что - но они не справились, это ясно. Так что всё может закончиться весьма печально, хотя для кого-то и нет вовсе. Уэйд больше никого не убьет.
        Еле удерживая свой неподъемный вес на ногах, он поплелся к распахнутой настежь двери, ведущей в темный коридор, из которого он совсем недавно вынырнул. Коридор с сюрпризом… с обманом. Игра с размером, с высотой. Такое бывает во сне. Уэйд утер рукавом глаза и скрылся в проеме.

* * *
        Как только это произошло, с трупами - будем называть вещи своими именами - начали происходить стремительные изменения. Останки Томаса Стиловича стали растворяться на камнях, пока не осталось ни единого следочка, чтобы напомнить об их владельце. А Гарри и вовсе открыл глаза - внезапно, как в фильме ужасов… в фильме про вампиров - и сел. Одновременно с его движениями менялся и внешний облик. Волосы темнели и удлинялись, тело становилось изящнее, вытягивалось. Менялась одежда. Когда он достиг проема и также исчез в нем, от Гарри не осталось абсолютно ничего. Это был другой человек - тот парень, что приходил к Уэйду в участке, и тот, что сел в машину. Владелец этого дома и возможно всего этого мира цвета гренадина с апельсиновым соком.
        Парень, который говорил голосом Гарри уже достаточно давно. С момента перехода сюда. А настоящий так и остался на ферме Кобенов в непонятках, куда это исчез Уэйд…. Хотя по хорошему, и положа руку на сердце, исчез и, слава Богу. Нет человека - нет проблемы. И пусть его короткое присутствие останется самой большой трагедией их гребанного города. Главное, всё закончилось. Хотя закончилось ли?.. - пребывание на этой ферме потревожило старые раны. Было или не было?
        Может, и нет… - думал Гарри. - Может, и нет.

* * *
        Менее чем через минуту Уэйд добрался до оранжереи с разбитым окном. Пара пролетов, а высота головокружительная. Как и в большинстве предыдущих комнат, здесь была дверь, ведущая в коридор, и Уэйд в один прыжок добрался до нее, но в коридор не попал. За ней открылся закрытый проход, сообщающийся с другой стороной апартаментов. Странно здесь все спроектировано. Как будто это сотворил какой-то очень странный, находящийся на грани какого-то гениального сумасшествия любитель отелей. Все внутри Уэйда говорило против этого. Он ведь архитектор, и конечно сделал бы всё иначе. Во-первых, он бы вообще убрал общий коридор, с дверями по обе стороны, и расширил бы за счет него пространство. Ну и конечно, местоположение и назначение самих комнат… он бы подошел к этому иначе - с умом.
        Открывшееся за дверью помещение было огромным и разделенным на участки. Здесь дух отеля вообще не чувствовался, пусть даже и шикарного. Начиналось всё с просторной, очень уютной и такой домашней гостиной, хотя и с элементами в стиле хай тек, к которому благородное семейство Стивенсов всегда относилось крайне презрительно. На фоне гигантского во всю стену окна и красно-оранжевого неба за ним, растянулся поэтично простой коричневый стеганный кожаный диван - такой низкий и длинный в георгианском стиле. По обе стороны от него высились узкие, но наверняка мощные колонки. Еще две стояли у стены напротив, а между ними огромный белый натяжной экран. Над диваном висел какой-то навороченный проектор - Уэйд даже таких и не видел - похожий на трансформер со слотом для дисков и кучей USB портов. К нему подсоединялось несколько кабелей, которые отходили прямо в потолок. Перед диваном стоял многоярусный стеклянный стол, похожий на космический объект. В нем даже предусматривались подставки для ног, которые выезжали словно крылья насекомого. Уэйд не сомневался, что в нем сокрыто еще множество круглых стеклянных
пластин для самого разного назначения. Возможно даже, что в полностью раскрытом состоянии он способен занять невообразимо много места. Уэйд сделал несколько шагов вглубь, чтобы обозревать всё помещение.
        Дальше следовал участок с мягкой кожаной мебелью белого цвета и настолько раздутой, что казалось, она сейчас взорвется, и из нее вырвется струей крем, взбитые сливки и сахарная вата. А напротив стоял грандиозный камин с горгульями и эльфами, а решетка походила на обнаженные клычищи. По обе стороны от напыщенного дивана стояло по роскошной резной тумбе белого цвета, на каждой из которых возвышалось по настольной будуарной лампе в полоску цвета индиго, и по книжке рядом с ними. Одна из них была История Лиззи Стивена Кинга - видимо кто-то здесь был ярым его поклонником; авторая - какой-то черный фолиант подписанный языком, в существовании которого Уэйд сильно сомневался. Хотя кто знает? Может быть какой-нибудь древний забытый язык. А напротив дивана стояли два белых пузатых кожаных пуфа для ног, словно бы здесь жили близнецы.
        Заключительным участком этой залы была столовая, состоящая из живописного столика с элементами из ротанга у объятого красно-оранжевым светом окна, и, как несложно догадаться, двумя стульями рядом. Дубовый пол, уложенный насыщенными сероватыми блестящими от лака досками, играл множеством цветов и излучал роскошь. Чудесный антикварный буфет, который, несомненно, заставил бы Крис визжать от восторга, расположился у противоположенной стены, подпирая такой же антикварный и бесподобный сервант. За его стеклами блестела королевская белоснежная посуда с инкрустацией, по виду которой было невозможно предположить, что ей кто-то когда-либо пользовался. Рядом с сервантом стояла красивая тумба с гордо возвышающейся кофемашиной, которая прямо кричала об обратном. Не то, чтобы она была грязной… просто не девственной, что ли. Здесь пятнышко, там капелька. Вот и две грязные чашки в своем немом доказательстве расположились в старинной раковине с бронзовыми фигурными ручками. Под ней - и Уэйд не сомневался в этом - пряталась за дверями посудомоечная машина с прочими фарфоровыми близнецами: блюдцами, розеточками,
чайными ложечками. Это был дом для двоих. Абсолютно.
        И еще здесь висели картины, но не такие злые, как у лифтов. По одной в каждой зоне. Очень красивые. Все три изображали фоном красно-оранжевое небо. Во всех трех общая деталь - рисованные стальные канаты и совершенно немыслимые детали, обрамляющие изображение. На всех трех были двое - мужчина и женщина. Всегда со спины. То они наблюдают с пристани за парящим в небе маяком и кораблями, плавно опускающимися в океан словно стая диких гусей. То они идут по дороге без начала и края в окружении мыльных пузырей и летучих рыб всевозможных видов от химер до рыбы-шар, и еще красных бабочек. Картина в зоне с экраном изображала их летящими на ярко красном дельтаплане между исполинскими деревьями с чудо-цитрусами, а гигантские шмели прилипли языками к ветвям, чтобы остановиться и напиться нектара. Мужчину Уэйд узнал, пусть даже и со спины - изящный, высокий с аккуратно подстриженными у линии плеч черными волосами. То в черном костюме, то в плаще, то в серой футболке и джинсах как самый заурядный парень.
        Она… она стройная и изящная, и везде разная… С длинными выгоревшими на солнце пшеничными волосами на первой картине, с рыжеватыми до лопаток на другой и с темными по плечи на третьей. Но это была одна и та же женщина. Хрупкая и свободная. И смотрелась она потрясающе - и в узких джинсах, и в голубо-зеленом платье, и в светло-коричневом кожаном плаще. Крис бы понравился ее стиль, кем бы ни являлась эта женщина. Но она определенно была той, с кем знакомый Уэйду парень делил коричневый кожаный диван перед экраном, и читал книги, удобно устроившись перед прекрасным камином, каждый под своей лампой и со свой книжкой. И именно для нее стоял второй стул за столом, где они пили кофе, глядя в глаза друг другу или на потрясающий пейзаж за окном и держались за руки.
        Нет, это не дом, это мир для двоих - для него и для нее. Специально созданный и обустроенный. Уэйд внезапно вспомнил, как парень сказал при их первой встрече, что ему тоже есть, кого любить. Теперь он видел, о ком речь. Со спины, правда, но, тем не менее, Уэйд понял, что этот кто-то действительно существует.
        - Нравится? - спросил голос за спиной.
        Уэйд вздрогнул и резко обернулся. Он выглядел совершенно безумным - красные зареванные глаза в скорлупе опухших век, впалые щеки, взъерошенные волосы, подрагивающие мышцы, лунатичный взгляд. Точно также, как и на похоронах Кристин, только без слез. Парень же, стоящий напротив, внушал самые противоположенные чувства. Он был спокоен и приветлив. Он излучал радушие, словно чуткий хозяин, принимающий дорогого гостя. Хотя всё в общем-то так и есть. Уэйд медленно моргнул, и еще пара капель скатились по щекам.
        - Гарри умер.
        - Я знаю. - кивнул парень с готовностью. - Знаю….
        Уэйд опустил голову и покачал ей, словно объясняя что-то кому-то не очень умному.
        - Гарри умер. - повторил он с нажимом.
        - Да. - снова кивнул парень. - Но это только здесь. Там откуда ты, твой друг все еще жив и здоров.
        Уэйд резко поднял глаза и встретился с его взглядом. Окунулся в эти небывалые глаза по-настоящему, без страха рассмотрел их цвет… цвет грозового неба и темного океана. Позволил себе отпустить то, что удерживало его на плаву и в безопасности и отдался свободе. Сколько ему было? Ну может едва за 30… без глаз. А с ними? Хм, с ними, пожалуй, счет будет производиться не в годах, а скорей в веках. В его глазах пряталось что-то чужеродное и первобытное, древнейшее. Как будто их приставили, отобрав у какого-нибудь старого колдуна… а то и вовсе бессмертного. Сложно найти другое определение, потому что сознание всё равно будет опираться на нечто боле-менее реальное, близкое к описанию и звучащее не так безумно, как могло бы нарисовать воображение. И еще этот человек явно обладал гипнозом… это точно. Он цеплял своим взглядом как на крюк, с которого было невозможно соскочить. И Уэйд вдруг успокоился. На самом деле успокоился. Увяз в его глазах по самое не балуйся, и чувства ушли на второй план, открыв дорогу сознанию.
        - Джейк!!! - внезапно раздался крик. Женский приятный голос, но явно не в лучшем расположении духа.
        - Дже-ейк! - крикнули еще раз нараспев уже значительно ближе, и парень с фантастическим взглядом и с вполне человеческим именем скорчил жалобную гримасу.
        - Ну, где ты, черт тебя дери?!
        Джейк только и успел чиркнуть себя по горлу от уха до уха длинным фарфоровым пальцем, когда дверь со стороны столовой отлетела наотмашь, и появилась она, словно скандинавская богиня. Черты лица были пока плохо видны, но Уэйд не сомневался, что молодая женщина красива… и она довольно стремительно надвигалась, будто ураган, и сжимая что-то в руке. Пока что Уэйд видел ее только со спины на картинах, и ближе сейчас к реальности была та, где у нее длинные пшеничные волосы с выгоревшими прядями. Она носила светлую джинсовую рубаху небрежно заправленную в белую юбку в складку, подпоясанную коричневым ремнем из свиной кожи, и высокие сапоги на плоской подошве того же цвета. Словно нацистский комендант она разделила комнату тяжелым шагом, обнаружив сузившимися от злости и напряжения глазами свою жертву. Уэйда она как будто не замечала.
        - Ты что от меня прячешься, что ли?
        - Фрэнни… - взмолился Джейк, если таковое вообще возможно. - Милая, я же работаю… ну давай отложим.
        - Работаю?! - воскликнула она. - Да что ты?1 А я так… фоном прохожу? Каждый гребанный день я стараюсь сделать наш дом лучше, и что в итоге??? Твои вещи повсюду…. Ну скажи, разве так сложно ставить свою чашку и тарелку в посудомоечную машину? Неужели так сложно убирать вещи в шкаф? Я не понимаю….
        - Э… - Джейк, было, хотел что-то возразить, всё-таки в раковине валялась не только его чашка, но очень вовремя отказался от этой затеи. - Милая, ну пожалуйста…. У меня же человек. Ну, давай отложим….
        Она бросила взгляд на Уэйда, словно кобру, и выставила вперед руку, в которой были зажаты тонкие лайковые перчатки.
        - Ах, человек? А что же тогда ты их не надел?! А? Знаешь, где я их нашла? В своей прикроватной тумбочке. Скажи… ты что стороной ошибся?
        Смущенный Джейк потянулся за перчатками, но не тут-то было, Фрэн отдернула руку с небывалой скоростью и спрятала за спину, издевальчески и провокационно заглядывая ему в глаза.
        - Что? Хочешь получить их?
        - Фрэнни… ну пожалуйста. - тот незадачливо почесал голову. - Это уже не смешно. Я больше…
        - Так тебе было смешно??? - перебила она, расширив глаза и ткнув себе в грудь пальцем. - По-твоему я смешна?
        Терпение Джейка иссякло. Он тряхонул головой и издал приглушенный утробный рык, а потом сорвался с места, смял Фрэнсис в медвежьих объятиях и нащупал перчатки, которые она явно не собиралась отдавать без боя. Она пищала, взвизгивала, извивалась, как могла, но на лице читалось явное наслаждение ситуацией, так что во всей сцене больше притворства, чем реальной злости. Уэйд почувствовал себя немного неуютно. После такого всё обычно идет к следующему этапу, у них во всяком случае с Крис происходило именно по такому сценарию, и ему отчаянно захотелось напомнить о себе. Уэйд глупо кашлянул, и был, наконец, неохотно замечен. Джейк отстранился, все еще буравя Фрэн испытующим взглядом. Она чуть улыбнулась, внушая тем самым надежду на продолжение. Шли столетия, а она всё таяла под его взглядом…. Да и как тут не растаять. Шли столетия, а он не переставал любить ее ни на секунду.
        - Перчатки… - томно напомнил Джейк, глядя в глаза, и Фрэнсис покорно их протянула, не отводя взгляда, постоянно бросающего вызов. - И сделай нам своего чудесного кофе, милая.
        Фрэн на секунду замешкалась, видимо, готовая снова выступить с очередным заявлением, но в итоге справилась с искушением, вспомнив о Уэйде, скромно стоящем в сторонке. Зазывно поведя глазами, она направилась в сторону столовой, а Джейк, глядя в упор на жену - а это скорей всего было именно так - не спеша натянул лайковые перчатки.
        - Вы давно вместе? - спросил Уэйд, и тот, улыбаясь, посмотрел на него, а потом заговорщически сощурился и ответил:
        - Почти с самого начала…
        Уэйд закивал, делая вид, что понимает, о чем речь, хотя ни где это начало, ни каких размеров «почти» не разумел даже близко. Он и Крис тоже были вместе с самого начала, как он считал. И в паре Джейк-Фрэнсис он видел их пару, и от этого щемило сердце жалостью и ностальгией… болью. Он поджал губы и опустил голову.
        Там временем Джейк бодро зашагал в столовую, и тот поплелся следом, вертя головой по сторонам и высматривая мелкие и забавные детали. Казалось, здесь собраны самые удивительные вещи со всего света, но их бы иначе расставить, чтобы заиграли. А так они словно не представляли особого значения для хозяев, так скучковались вместе музейными экспонатами. Да, здесь бы подправить кое-что….
        Усаживаясь за живописный столик, отделанный ротангом у широкого окна, за котором бушевало красно-оранжевое зарево, Уэйд наконец задал мучавший давно вопрос:
        - А перчатки зачем?
        Джейк быстро улыбнулся и пожал плечами.
        - Чтобы тебя случайно не убить.
        Уэйд завис над стулом.
        - Если я дотронусь до тебя. - объяснил тот. - Ты умрешь.
        Уэйд словно на кол опустился на стул. Сейчас смерть больше не казалась ему предпочтительной. Странно вообще всё устроено - хотел умереть, потому что потерял всё, что любил, как казалось, и даже почти удалось, а потом обрел потерянное, но по сути лишь в голове, ведь Уэйд так и не увидел Кристин воочию. И вот преодолев два мира, он сдался соблазну зажить со своей женой в некоей иллюзорной ловушке, но потерял лучшего друга и тогда, наконец, понял, что лучше дома ничего нет, и той жизни, которую он вел со своими нестерпимыми болями и правдами. А раны они всё равно затягиваются, если в них, конечно, не тыкать острым. Как же он хотел домой.
        - Ну так что? - повторил свой первоначальный вопрос Джейк. - Тебе здесь нравится?
        Уэйд грустно кивнул, всерьез задумавшись над произошедшими с ним метаморфозами.
        Джейк доверительно наклонился и практически одними губами сказал:
        - Она постоянно всё переделывает… ненавидит однообразие. Только ту комнату с проектором я не даю ей трогать. И библиотеку, но это наверху, ты еще увидишь. А так, по-хорошему здесь бы рука профессионала.
        - Я всё слышу… - вкрадчиво сказала Фрэн, колдуя над кофемашиной.
        Джейк скорчил испуганную гримасу, глядя на Уэйда, и указал пальцами на уши, а потом сложил их в кулаки с оттопыренными большими пальцами.
        - И всё вижу… - Фрэнсис теперь смотрела через плечо и хитро улыбалась.
        Джейк деланно улыбнулся ей в ответ, а Уэйд загрустил еще больше. Хозяйка этого дома, и как оказалось, неуемный дизайнер, уже погрузив всё на поднос, шла к ним под пристальным восхищенным взглядом ее мужа. Когда-то они с Крис были такими же. Это так грустно… когда что-то уже никогда не вернется. Например, молодость или любимая женщина, которой уже нет в живых. Если бы действительно существовала машина, стирающая воспоминания, как в Вечном Сиянии Чистого Разума большинство людей стирали бы хорошее, потому что только оно - утраченное навсегда причиняет столько нестерпимой боли, сколько не причинит ни одно плохое или даже ужасное. Пройдя по цепочке этой мысли словно по канату, Уэйд подумал, а что если бы он и впрямь умер…. Умер бы в своем мире, конечно - ну скажем, в ту грозу? И что если бы такая машина реально существовала? Что бы стер Гарри, если бы у него была возможность стереть только одну вещь? Свои воспоминания о Томасе Стиловиче или о своем лучшем друге Уэйде Стивенсе? Да, может это дурацкая мысль, ведь есть действительно хорошие воспоминания, с которыми жалко расстаться. Но если подумать…
если сложить все «за» и «против», то на месте Гарри Уэйд бы не стал выбирать Томаса, потому что с этим можно справиться - такие вещи выстраивают характер, делают человека сильней, проверяют, из чего он сделан; или просто жить, как и большинство со скелетами в шкафу, обрастая слоями комплексов, боли, страхов и превращаясь в мизантропов. А сожаления о самом лучшем и дорогом уничтожают, разрывают психику, опустошают душу. Так что Уэйд бы не стал выбирать Томаса, он бы выбрал себя. Да и Гарри бы, пораскинув немного мозгами, тоже бы, наверное, остановил свой выбор на друге. А иначе слишком больно. Не правильно, но легче, а люди не любят трудностей.
        Меж тем Фрэн уже расставила чашки. Из тончайшего фарфора белые в розочку с золотой каймой. Крис бы понравились эти чашки. Боже, да она бы влюбилась в них и подавала бы только по праздникам. А если бы Уэйд со своими неловкими руками, случайно бы отбил ручку или отколол кусочек золотой эмали, то Крис почти наверняка придушила бы его без зазрения совести….
        Фрэн приготовила кофе и для себя, но она не собиралась мешать мужчинам и, взяв свою чашку, пошла в каминную, где опустилась на свою половину дивана, поставила чашку с блюдцем на тумбочку, взяла книгу, и Уэйд подозревал, что это не тарабарщина в черном переплете.
        - Тоже хочет послушать… - тихо сказал Джейк. Настолько тихо, что Уэйд едва разобрал. Зато Фрэнни, находящаяся примерно в семи ярдах от них, чуть улыбнулась.
        - Ну ладно, - заключил Джейк. - Пора поговорить.

* * *
        Фрэнсис чуть повернула в их сторону подбородок и нахмурилась, делая вид, что всерьез увлечена книгой. Но на самом деле, как бы она не любила Стивена Кинга, происходящее в столовой было куда интересней.
        Ее вечность с Джейком никогда не заставляла скучать, но все же большинство времени их было только двое. Случалось, что они ругались, а однажды и вовсе совершили роковую ошибку, но в итоге выпутались, справившись с нависшим над ними проклятием, и получили еще один шанс, но это совсем другая история. Случалось многое, и после всего их оставалось всегда только двое. Не то, чтобы Фрэн было его не достаточно - она любила Джейка всем сердцем до сих пор… но просто, когда появлялся кто-то третий в их маленьком мире для двоих, это означало некое развлечение. Например, что может быть увлекательней, чем решение, от которого зависит всё? Человеческий фактор, так сказать. Человек ведь довольно непредсказуемое существо. Бывают сильные, бывают слабые, но, судя по тому, как заканчиваются истории, Фрэн поняла, что всё очень относительно. Сильные чаще всего лажали, умные путались в собственных мыслях и не могли придти к верному заключению - теперь они все сошли с ума и бьются о землю как рыбы об лед. А слабые же напротив - чаще понимали суть вещей и находили правильные ответы, потому что никогда не переоценивали
себя и соответственно не ломались, когда понимали, что ситуация выходит из под контроля. Фрэнсис любила ставить подобные опыты и делать заключения, хотя насколько она имела право судить, что есть правильно? Джейк - вот он да. А Фрэнсис лишь совсем недавно закончила свой последний человеческий цикл, который оказался для них обоих настоящим проклятием и занял огромное количество времени. А так… суть в том, что по сравнению с Джейком она никто. Правое и неправое - слишком уж серьезные вопросы.
        Но, тем не менее присутствие кого-то третьего всегда развлекало Фрэн. Всегда накаляло чувства и напоминало о том, кем она была совсем еще недавно в одном из соседствующих миров с небольшой разницей во времени… (хотя, небольшой - это во вселенском значении - как поспешил бы заметить один ее старый приятель). Кто-то третий всегда являлся ребусом для нее. Новой загадкой для решения. Новой связью со Вселенной и приближением к ее таинствам. Все они, кто пропадали вот так - находились в петле, как и она сама когда-то. Только ее петля называлась временной, а их - пространственной. И виной всему, как выяснилось, послужили эмоции…. Прям проклятие для рода человеческого. С ними плохо, да и без них никак. Даже ее муж не был свободен от них. Хотя, если учесть то, кем он являлся по своей сути и чем занимался - эмоций быть не должно и вовсе. Но они имели место быть, и возможно в какой-то мере это вина или заслуга Фрэнсис. Эмоции вообще всё портят. Они как наркотик. Или нет… они хуже. Они то, к чему стремятся наркоманы через наркотики. Они те самые ощущения, которых мы так жаждем или боимся. Но с другой стороны
именно чувства и эмоции делают нас людьми.
        Фрэнсис часто думала о том, что за отдел в мозгу делает людей наркоманами и зачем он там предусмотрен. Может, именно он разделяет людей на сильных духом и слабых? Каждый человек должен чувствовать особую грань между свободой и зависимостью. Это вроде бы противоположенные вещи, но одно так легко вытекает из другого. Ведь есть и зависимость от свободы, что само по себе уже болезнь. И лишь тонкая грань, на которой надо удержаться. Поэтому, когда ты подсаживаешься на что-то в жизни, будь то химия или любовь, или вообще что угодно и говоришь обычно: «Я делаю то, что хочу. Это мой свободный выбор», Вселенная подыхает со смеху. Потому что со своей верхней позиции, она видит, какая это всё туфта. Видит маленький темный угол, и человека, воспевающего гимны своей иллюзорной свободе. Она видит, как ты безнадежно застрял и продолжаешь терять время. Видит, как ты гниешь - заблудший маленький щенок. И дай Бог тебе выбраться, приятель…. Дай Бог не разочаровать ее окончательно. Так что с кем бы ты не бился, это всегда битва только между тобой и тобой. Всё в твоем мозгу. Любое столкновение на улице, любое хамство
или какая бы то ни была разборка - это всегда только ты и ты. Всё в человеке - рай, ад, Бог, дьявол. И нет строже судьи, чем совесть - она сжирает, она заражает людей раком. Так что распространенность этой болезни, характеризует общество. Да, у мира явные проблемы с совестью. И в то же время, нет поощрителя щедрее, потому что самоудовлетворение возносит на вершину блаженства.
        А еще человеческое тело самоисцеляемо, что напрямую зависит от принимаемых решений, от тех же эмоций…. Человек абсолютен. Человек - это вершина творения. Человек это всё. Мир, вселенная, чудо. И поэтому Фрэн любила, когда появлялся третий, потому что это всегда был человек. Модель для изучения и постижения Вселенной. Существо, даже не предполагающее, насколько оно велико.
        И поэтому Фрэнсис слушала. Слушала каждое слово. Внимательно.

* * *
        Уэйд кивнул, и его глаза прояснились.
        - У меня есть к тебе предложение. - сказал Джейк, отпив кофе, и тот чуть заметно улыбнувшись, кивнул, в который раз удивляясь, насколько Гарри был прав. - Здесь есть комната. На верхнем этаже находится библиотека. Моя библиотека, если быть точным. И там есть дверь. Я использую ее для работы. - он многозначительно посмотрел на Уэйда. - А иногда нам с женой просто хочется попутешествовать. В общем, дверь что надо. И я предлагаю тебе войти в нее, Уэйд, потому что это твой единственный путь попытать счастье.
        Тот сощурился, ища подвох, и не безуспешно.
        - Но никто не знает, куда именно ты попадешь…. В какой из миров Уэйда. Всё зависит только от тебя, от твоих эмоций и твоего сознания. Ты хочешь что-то спросить, Уэйд? - Джейк вздернул брови.
        - Да. - кивнул тот. - При нашей первой встрече ты сказал, что есть несколько условий для моего возвращения и одно из них - Крис должна меня отпустить. Но это же невозможно.
        - Да нет, даже очень возможно. После гибели ее внука, на тебя ей ну почти начхать…. Теперь ты официально стал воспоминаниями для нее. Стал именем на надгробной плите.
        Уэйд вздрогнул, а потом покачал головой.
        - Как ты мог?
        - Такова моя работа, Уэйд…. Да и потом, я только открыл дверь, а всё остальное всегда делаете вы сами. Люди.
        - Ладно… - тот поджал губы и тяжело вздохнул, а потом сделал глоток, отмечая, что кофе просто превосходный. - Значит, в этот мир я уже точно не попаду - маяка больше нет. Но я все еще могу попасть в триллион других миров, где он есть в лице Крис, или того же Гарри, и где я мертв? Это плохо. И есть лишь один мир, откуда я пришел. Сто к одному…. Хорошо, а что будет, если я в него не попаду?
        - Снова приду я и начну делать свою работу. И тогда тебе предстоит нелегкий выбор - допустить все эти смерти или вернуться сюда… навечно. - зловеще проговорил Джейк, а потом весело, но несколько туманно добавил. - В смысле до конца твоего жизненного срока, который может затянуться несколько дольше, ведь времени здесь нет.
        - И я сойду с ума как те дельтапланеристы? - глухо спросил Уэйд, немея от ужаса. Для него это звучало так, как будто он может особо и не пытаться… слишком уж мала вероятность.
        - Возможно…. Но перед этим, тебе придется перекроить наш дом. Ты ведь архитектор, Уэйд? Собственно, в этом-то и суть нашей с тобой сделки. У тебя есть одна попытка, а если тебе не повезет, то ты вернешься сюда и станешь работать на меня. Ты всё понял?
        Тот кивнул, едва дыша.
        - Значит, заметил, что над правой частью надо бы поработать. Там всё немного… бесшабашно. Да и, кстати, здесь еще сорок шесть не обустроенных этажей, не считая первого…. Так что вряд ли у тебя будет время сходить с ума где-то еще. Работы хватает.
        Уэйд спрятал лицо в ладонях, едва не свернув чашку. От последних слов он окончательно сник. Пожалуй, единственным правильным со всех сторон решением было бы попросить Джейка снять свои перчатки и убить его…. Но если бы не это треклятое желание жить и вернуться домой.
        - В общем, тебе предстоит довольно серьезная работа. - заключил Джейк, буравя собеседника пронзительным взглядом. - В идеале, ты должен принять неизбежное. То, что всему есть причина. То, что смерть жены случилась вовремя. То, что всё всегда правильно. Если подобное случится, то процент попадания в свой мир увеличится на пятьдесят процентов.
        - Пятьдесят процентов бесчисленных миров… - упадническим голосом заметил Уэйд и сделал глоток.
        - Да. Я же говорил, что работка тебе предстоит еще та. - согласился Джейк и тоже отхлебнул. - Чтобы попасть домой, тебе надо действительно этого захотеть. Вспомнить свой мир в мелочах. Вспомнить то, что ты любил больше всего. Но мелочи… - они важнее. Порой миры различаются между собой в сущих мелочах. Порой едва даже заметных. Тебе придется управлять ими, если конечно хочешь именно домой…. Но ты должен помнить о том, насколько мал процент. Насколько всё сложно… действительно сложно. Ты должен быть готов к нашей новой встрече, и к тому, что можешь увязнуть здесь до конца своих дней. - Джейк быстро глянул в сторону жены и столкнулся с таким же стремительным взглядом. - Ты уж извини, но я не верю в то, что ты способен найти свой мир. Фрэнни верит, а вот я не особо. Ну да ладно, чудеса случаются… поживем увидим. Да, милая? - чуть ли ни шепотом спросил Джейк.
        Фрэнсис снова метнула в их сторону взгляд и чуть улыбнулась.
        - Всё слышит… - изумился тот. - Ну, ты готов?
        Уэйд пожал плечами.
        - Ну а что будет, если я не приму твое предложение? Это ведь предложение? Могу принять, а могу и нет…
        - Ты вернешься на ферму Кобенов, а я закончу свою работу - убью твою жену. Вот и всё. Только имей в виду, что это мир, в котором ты никому не нужен, потому что ты чужой и всегда таким останешься. Не будет места, где ты сможешь почувствовать себя как дома. Не будет человека, которому ты станешь другом. Земля будет расходиться под тобой, будет посылать тебе немыслимые видения, которые рано или поздно сведут тебя с ума. Ты не согласишься на это. - безапелляционно заявил Джейк, и Уэйд тут же кивнул, представив все эти ужасы. - Тогда я повторю вопрос - ты готов?
        - Я не уверен, что к такому можно быть готовым. Ведь как я понял, сейчас все поставлено на карту?
        - Да. - кивнул Джейк. - И второго шанса не будет.
        Фрэнсис, вроде, поглощенная книгой, закатила глаза, и Джейк заметил это.
        - НЕ БУДЕТ… - повторил он многозначительно. - Моя жена любопытна, и она любит всякие исследования. Открывает человеческие способности. Мне это всё до фонаря… я немного более искушен в подобных вопросах, так что всё это для нее.
        Фрэнсис хлопнула книгой, соскочила с дивана и ринулась в столовую.
        - Ой, да ладно! - возмутилась она. - Ты хоть сам себя слышишь? Искушенный, значит… а самому как будто не интересно. Угу, что-то слабо верится! - Фрэнсис уперла руки в бока и нависла над ним как грозовая туча.
        - Я не так сказал… - с неким удовлетворением заметил Джейк.
        - Нет, именно так ты и сказал. - не отступала Фрэн, ухмыляясь.
        - Ладно, дорогая, давай выясним это чуть позже… через маленькую паузу. - Джейк свел большой и указательный палец почти вместе, оставив совсем небольшой просвет. - Потому что сейчас кое-кому пора идти….
        - Ладно… - благодушно согласилась Фрэнсис. - Даю тебе две минуты. Время пошло.
        Джейк не стал спорить, потому что всё это была игра - их игра в их маленьком уютном мире для двоих. Часть огромной любви весом в вечность.
        Можно сколько угодно утверждать, что подобного не существует, но однако ж… любовь повсюду, и примеров множество. Просто есть те, кому не повезло и стоит задуматься о причинах. А так всё на месте и всё правильно.
        - Комната находится в конце библиотеки, ты ее ни с чем не спутаешь. - заговорил Джейк, переведя взгляд на Уэйда. - Но прежде чем войти в дверь внутри этой комнаты, ты должен привести свои мысли в порядок. Ты должен быть полностью готов, Уэйд. Никаких сомнений. Ты должен доподлинно представлять себе свой мир. Чистота сознания, полная ясность и только тогда, я надеюсь, правильное направление.
        - Как я узнаю эту комнату? - спросил Уэйд.
        - Там уйма часов. - ответила Фрэнсис.
        - Там уйма часов. - подтвердил Джейк, кивая, а потом указал на дверь, ведущую из столовой. - Прямо за ней небольшой проход, соединяющий это помещение со следующим. Там слева ты увидишь лестницу и железную дверь, которая ведет наверх. Всё просто.
        - Хорошо, я понял. - отозвался Уэйд, и допил махом свой кофе, после чего тяжело поднялся, с шумом отодвинув стул.
        Он вроде уже поплелся к двери, даже положил ладонь на ручку, а потом виновато обернулся, пропадая под взглядами супругов, которые неизвестно кем были на самом деле.
        - Вы очень любите друг друга. Всё это напомнило мне Крис. От этого будет только тяжелей.
        - Нет. - покачал головой Джейк. - Если ты вспомнишь своего друга и то, что с ним произошло - всё поровну.
        - Ладно… я постараюсь помнить об этом.
        - Постарайся. - кивнул тот.
        - Спасибо за кофе.
        Фрэнсис приветливо улыбнулась, а через мгновение Уэйда уже не было.
        Супруги с вызовом посмотрели друг на друга.
        - Спорим? - она протянула руку.
        - Спорим. - согласился Джейк и, стащив перчатку, пожал ее, а потом притянул Фрэнсис к тебе и обнял за талию.
        - На что? - спросила она.
        - Если он найдет дорогу домой, я клянусь, что ты не увидишь моих разбросанных вещей, ну скажем в течение следующих… ста лет.
        Фрэнсис издала издевальческий смешок.
        - Что такое сто лет, милый? Ну уж нет… давай разговаривать о «всегда»! Ты теперь всегда будешь ставить свою чашку в посудомоечную машину, как и любую другую посуду. И ты всегда будешь убирать вещи в шкаф, каким бы усталым ты не был… насколько бы мысли тебя не уводили. И еще я прибавляю к этому уборку всего дома в течение следующих ста лет…. Ну что, кишка тонка? - весело спросила Фрэнсис.
        - А что если проиграешь ты, что скорей всего произойдет?
        - Если проиграю я, а такое действительно возможно… - согласилась она. - То я больше никогда не скажу тебе ни слова про твои вещи или посуду.
        - О-о! - воскликнул Джейк. - Похоже оно того стоит.
        - Не ёрничай! - пожурила Фрэнсис и обвила его шею свободной рукой. - Ну так что, спорим?
        - Спорим. - с готовностью ответил тот и поцеловал жену.

* * *
        Пройдя по микроскопическому коридору, Уэйд свернул на лестницу. Она была узкой и пыльной, совершенно неосвещенной, и да - действительно довольно короткой. Позади хлопнула дверь, и Уэйд оказался в кромешной темноте, так что пришлось подниматься очень осторожно, практически на ощупь. Пару раз он даже едва не упал, зацепившись мыском за край ступени - казалось, что они все разной высоты, так что рассчитать, как правильно поставить ногу было невозможно. Наконец, кое-как он достиг двери, и с облегчением обнаружил, что та открыта.
        Тусклый свет лофта сделал Уэйда счастливей и буквально позволил вдохнуть полной грудью. После непроглядной тьмы он практически ослеплял. Помещение, открывшееся ему, представляло собой длинный проходной коридор, поделенный на отсеки. Вдоль потолка тянулись толстые деревянные балки, с которых свисали тяжеловесные средневековые люстры с настоящими свечами, которые сейчас мягко полыхали, создавая мрачную, но очень уютную атмосферу. Огромная библиотека предстала глазам Уэйда. Море из книг. Словно гигантский читальный зал тянулся из отсека в отсек. Самые разные книги в самых разных переплетах, разных цветов и размеров. Толстые и по-грустному тонкие… почему-то по-грустному, в мягких и жестких обложках, цветные как радуга и черно-белые. Все пыльные. Но каждый из томов обещал интересную историю. Их хотелось читать, и, как и в обычной библиотеке здесь были созданы для этого все условия. Везде темно коричневые причудливые столики, словно сошедшие со страниц Алисы, и по два неизменных кресла - из коричневой кожи, довольно громоздких, но очень уютных, из таких не хочется вставать. Серединный отсек, оформленный
как каминная, буквально требовал устроиться здесь поуютней, и Уэйд подумал, как должно быть здорово сидеть в таком кресле холодными зимними вечерами, укутавшись в плед - если в этих местах, конечно, случаются зимы. Хотя Уэйд был готов поручиться, что случаются и самые потрясающие, самые фантастические… с северными сияниями, оленьими стадами, пушистыми сугробами и морозными узорами на окнах. Джейк и Фрэнсис создадут их собственными руками и фантазиями, если захотят. Мир для них двоих…. Вершина искусства. Всё, что только можно представить. Кто знает, может, где-то нас всех ждет такое место? Где-то после смерти? Было бы здорово. Они бы с Крис там устроили! Расписали бы всеми красками. Уж не поскупились бы воображением…. Но это позже. Сейчас Уэйд хотел домой, где его обожаемая миссис Стивенс мертва.
        Вторая половина лофта повторяла предыдущую, только книги здесь заметно отличались. Они не были такими разноперыми, и толщина их заметно увеличивалась. Особенно ближе к концу библиотеки. А еще появился звук, похожий на нарастающее тиканье часов. Честно говоря, Уэйд услышал его сразу же, как вошел в дверь, но только лишь сейчас распознал в нем голоса часов. А поначалу это казалось просто каким-то неопределенным жужжанием, никакой слаженности… не то, что сейчас, хоть и какофония, как была, так и осталась. Просто теперь Уэйд начал улавливать разницу между тиканьем одних часов и других, словно индеец, которого с детства учили различать по звуку голубую комароловку от американского стрижа. У всех свои собственные голоса, будь то птицы или часы, и он внимательно слушал их. Казалось даже, что Уэйд улавливает слова. Джейк был прав, комнату не спутать ни с чем. К тому же это единственное помещение, спрятанное за закрытой дверью. Там жили часы. И именно оттуда Уэйд мог попасть домой или куда-то еще… скорей всего куда-то еще. Если не будет достаточно стараться - так он понял. И он открыл дверь… предпоследнюю
дверь на сегодня.
        Это оказалась маленькая комната без окон. Темная, освещенная единственной лампой на письменном столе, тусклое пятно от которой падало только на сам стол. На нем лежали часовые механизмы, чехол с инструментами, лупа, из тех, что одевают часовщики, блокнот и ручка. Всё прочее оставалось во власти воображения процентов на восемьдесят. Уэйд несмело провел ладонью по стене там, где стоял, но не нащупал ничего даже близко похожего на выключатель. Тогда он осторожно, словно боясь споткнуться, подошел к столу, взялся за плафон лампы и направил на одну из стен с часами… потом на другую, что была прямо за столом и различил абрис той самой двери, неясно проступающий из тени, в которую ему придется еще войти… а затем направил на противоположенную стену, обвел круг и вернулся туда, откуда начал. Свет вполне хватило для этой неказистой экскурсии, и, благодаря ему, Уэйд теперь доподлинно представлял, где находится. Здесь было столько часов, сколько он не видел ни в одном магазине. И они все отличались друг от друга и по форме, и по цвету, и по назначению. Подумать только - столько часов, и нет одинаковых! И
звук… это чертово разрушающее мозг тиканье. Поначалу оно едва не свело Уэйда с ума. Господи, это же пытка в духе концлагеря. Ему казалось, что это тиканье пытается пролезть к нему в сознание, и он сопротивлялся изо всех сил. Пытался устоять, пытался не сдаться и не психануть, потому что ему реально хотелось всё здесь разнести, лишь бы заткнуть эти гребаные часы.
        Так же появилось совершенно нестерпимое желание сейчас же пройти сквозь дверь, но Уэйд останавливал себя, как мог, понимая прекрасно, чем это скорей всего закончиться… сорока шестью этажами. Он хихикнул, вспомнив об этом. Да, видать, и впрямь рехнулся….
        И тогда Уэйд увидел его… маленький пузатый голубой циферблат с довольной заячьей мордой сверху. Японская штука. Со встроенным томогочи. Когда-то Уэйд посмеивался над Диной да и над всеми, кто тащился от подобных игрушек, однако спустя некоторое время он пересмотрел свое отношение к ним, сочтя безопасными. Когда умирает электронный кролик, тебе не сносит крышу, ты просто заводишь нового питомца или забываешь о своем томогочи вовсе. Так в последствие случилось и с Диной, но, по правде сказать, не скоро, где-то в старшей школе. А до этого, она в прямом смысле этого слова, не выпускала эти часы из рук, нося брелоком на связке с ключами. У нее сдох лишь один питомец - самый первый - цыпленок по имени Риц. Дина проплакала несколько часов, и они с Крис даже хотели отобрать эти часы, но дочь так умоляла… и до старшей школы вырастила немыслимое количество электронных зверушек. Так вот этот маленький голубой циферблат и зайцем сверху, несомненно, принадлежал ей. Не похожий, а именно тот самый - Дины. И он продолжал отсчитывать электронные секунды, минуты и часы, но вот только чего? Ее жизни? Да, похоже, что
так.
        А рядом сверкали наградные золотые часы Гарри Оуэнса. Они много значили для него. Очень много. Не его ими наградили, а парня, который спас Гарри тогда с развороченной ногой, лежащего в грязи и собственной крови. Его звали Айк Райс, и он подарил эти часы Гарри, чтобы тот помнил о своем втором шансе и ценил жизнь. Хороший человек, но видимо у него больше никого не было, чтобы их подарить, вот и проникся отцовской нежностью к подбитому солдату. Важный момент для Гарри, переломный. До этого в нем ощущалась отчаянность, словно он сидел на наркотиках. Ничего не боялся, лез под пули, словно смерть для него не существовала. Таким его делала бомба замедленного действия под названием «было или не было», а еще его мать, а еще смерть Бетси Поуп….
        Рядом висели маленькие забавные часики с черепками - видимо Джинни, а чьи ж еще? И белые из жемчуга, принадлежавшие Рут. Уэйд сам помогал Гарри их выбирать, поэтому без труда узнал.
        И тут он, наконец, заметил, что уже какое-то время не слышит часы, их агрессивного тиканья, их попыток пробить брешь в его черепе. Увлекшись своими находками, Уэйд и не заметил, как расслабился и позволил этим часовым голосам проникнуть в себя. Теперь они стали его частью, выдавая свои мысли за его собственные. Подсказывали. И Уэйд их принял. По крайней мере, теперь ничто не сводило его с ума. И, похоже, благодаря этому, он начал понимать, что именно перед ним, и как надо действовать. Ведь это был его мир… просто нужно в точности вспомнить, как именно он выглядел, и кто его составлял. Найти часы и найти их владельцев. И Уэйд помнил, что Джейк говорил про мелочи, насколько они важны. Мир состоит из мелочей. Только бы не ошибиться. И это будет еще тот труд. Потому что разница между миром, где Гарри болел ветряной оспой в начальной школе, и Гарри, который переболел ей в выпускном классе - окажется для Уэйда губительной. Всё должно быть учтено. Если он конечно хочет вернуться домой. И где-то в глубине его памяти должны крыться и такие незначительные вещи. Уэйд только на это и уповал. Хотя было здесь
кое-что еще - его, так называемые, тикающие помощники, чьи голоса больше не раздражали и вовсе не казались громкими. И очень скоро он уловил, как именно всё это работает. Уэйд действительно слышал их и понимал, а еще он испытал то, что можно окрестить раскрытием сознание.
        Уэйд заметил часы с крошечным серебряным якорьком на циферблате на потертом кожаном ремешке. Они принадлежали Джону Праунсу из его строительной бригады. Не то чтобы Уэйд был самым наблюдательным парнем в мире… но они работали вместе довольно долгое время, и когда подобное происходит, то начинаешь замечать такие вещи, как, положим, часы. Тем более что Джон их никогда не снимал. Но вообще Уэйд обратил на них должное внимание лишь в тот вечер, когда они сидели в Лисьей Звездочке за одним столом, и Джон рассказывал про инфаркт… про распускающийся алый бутон боли. Он жестикулировал, и Уэйд нашел в его часах точку опоры что ли, и следовал, словно за маятником гипнотизера. То плавными волнами, то резкими линиями. Единственное, что осталось от тех времен, когда Джон служил на подлодке. И тут Уэйд вспомнил, что тогда произошло…. Глядя на эти вот часы. «Вспомнил» странное слово для человека, который ни при каких обстоятельствах не мог знать того, что скрывал Джон Праунс. Вряд ли вообще кто-то знал о том, что случилось тогда на подводной лодке, кроме самого Джона и погибшего капитана. Дело было в тонкинском
заливе, и временным командующим стал офицер Праунс, совершавший своё второе плавание в качестве старпома - тогдашний капитан в прямом смысле свалился с лихорадкой. Мало, кто успел узнать о смене командования, а те, кто был в курсе, все погибли. Не успевший даже испытать гордость, Джон Праунс, а точней вверенная ему подлодка протаранила грузовое судно, сократив численность команды на двадцать пять человек. Вот такая вот история… и часы он не снимал не из патриотических соображений, а как вечное напоминание о совершенной им ошибке. Его кара. Его тяжкий крест. Мазохист…. Большинство из нас такие.
        Теперь Уэйд понял, как это работает. Часы рассказали ему всё о своих хозяевах… о живых хозяевах, потому что эти часы пока еще шли. И среди них не затесалось случайно ни часов его жены, ни полицейского Джеймса Ноуэла - первого хозяина Крекера, ни Бэтси Поуп, погибшей в автокатастрофе двадцать второго июня шестьдесят четвертого, ни Полины Чемберз. Уэйд не знал имен тех людей, которых убил Джейк, играя с реальностью в какие-то свои непонятные игры, но не сомневался, что и их часов нет на этой стене. Это был его мир, оставалось лишь вспомнить. И понеслось - лагерь, начальная школа, старшая школа, Массачусетский технологический институт. Имена проносились в голове, восстанавливая целостность прошлого, раскрашивая его цветными красками. Уэйд вспомнил всех, кто когда-либо появлялся на его пути. Вспомнил своего школьного друга Сандерса, с которым они однажды едва не увязли в болоте, как то раз устроив ночь отрыва с пивом и сигаретами. Захотели почувствовать себя взрослыми. Вспомнил и Джил - свою первую девчонку, и учителя по черчению, благодаря которому Уэйд решил стать архитектором… и остальных учителей,
благодаря которым понял, кем никогда не станет.
        Здесь был и Винни Сомерс - его часы с крупным циферблатом, перешедшие от отца. Сейчас они много чего рассказали Уэйду и прежде всего напомнили о двух других забытых именах - Дерек и Кристофер Тэн - братья…. Дерек держал его мертвой хваткой, а Кристофер наносил удары по животу. Уэйд поджал губы, пока те не превратились в белую полоску, и кивнул сам себе. Когда-то эта язва уничтожила его как человека, сломала и заставила двигаться не в том направлении, но потом появилась Крис и спасла его…. Взяла за руку и увела с собой. Теперь же Уэйд смотрел на часы Винни и испытывал болезненное удовлетворение. Они рассказали ему, что в семьдесят восьмом сына Винни изуродовал питбуль. Тому было восемь лет. Как интересно со всем разобралась жизнь. Нехорошо испытывать такие чувства, но Уэйд ничего не мог с собой поделать. Он радовался тому, что справедливость восстановлена. С одной стороны человек за собаку - не совсем равное наказание, но порою необходимо учитывать последствия и, разумеется, набежавшие проценты. Ведь Винни не просто убил собаку, он тем самым покалечил Уэйда. Люди, делающие зло другим, должны брать
в расчет каждую мелочь. Что касается остальных, то они жили в страхе после этого случая с сыном Винни еще очень долгое время… хотя, наверное, всю жизнь.
        Всех вспомнил Уэйд Стивенс, и это было весьма забавно. Понимать, что, как бы ни казалось в свое время, его жизнь сложилась правильно. Люди же любят сетовать, мол, если вернуться на пару-тройку десятков лет назад, то один бы женился на другой женщине, а второй повернул бы направо, а не налево; третий сменил бы место работы, когда представился тот самый последний шанс - и всё было бы совсем по-другому, прекрасно. Но это лишь самообман и оправдание собственной несостоятельности, которая всего на всего и называется жизнью. Печально? Да нет - всё зависит от того, под каким ракурсом на нее смотреть.
        Теперь пришла очередь Вермингтона. Их с Крис город небытия - без машин, высоток, а так - одни деревья и тишина. Но как бы тихо им не жилось в этом городе, сейчас сознание Уэйда наполнило множество голосов.
        Рядом с маленьким голубым циферблатом Дины висели дорогие наручные часы Бушерон Константин, несомненно, принадлежащие Дэниэлу Фрейзу, который вроде и не жил в Вермингтоне, но зато являлся неотъемлемой частью жизни его дочери. И самое главное, что сейчас Уэйд смог почерпнуть для себя, так это то, что никаких детей они пока не имели. Это значило, что он на правильном пути.
        Стивен Лазар чернокожий парень, который, как теперь узнал Уэйд, не спал с собственной сестрой Лизой, в чем его подозревал весь город. По правде сказать, он вообще ни с кем не спал, потому как заглядывался на Мартина Кинга по прозвищу Лютер - тот еще шутник…. Часы Лютера были очень забавными - пестро раскрашенные в мексиканском стиле с двумя членами вместо стрелок. Может, эти часы и навели Стивена на мысль, что у них что-то может выйти? Опрометчивая мысль… весьма опрометчивая. О Лютере в городе никто ничего не знал. Кроме Уэйда теперь. Как оказалось, у веселого парня тоже имелись свои скелеты в шкафу, и одним из них была его тайная связь с Дженис Уитмор, секрет поведения которой теперь тоже раскрылся. Да, она действительно была пай-девочкой, как говаривала Рут, а потом влюбилась, себя не помня, в сына заезжего строителя и отдалась на третий же день знакомства. А на четвертый те уехали, оставив девчонку наедине с несбывшимися надеждами и мечтами. Она поплакала сначала, а потом пустилась во все тяжкие. Стандарты поведения раненых сердцем и чаще всего по молодости…. Ее часы казались довольно дешевыми
с маленькими сердечками на стрелках. Как предсказуемо…. Так вот Лютер и был тем самым сыном строителя, который, не сыскав ни семьи, ни положения, вернулся в тот город, где его возможно ждали. Только вот раны Дженис до сих пор не затянулись, как надо, и ничего она не забыла. Пыталась мстить по-женски, объявляясь то с одним, то с другим кавалером, а по ночам плакала в подушку. Уэйд поклялся себе вмешаться в это дело, если, конечно, вернется назад. Тем более что на Лютера запала ее подруга Лени, так что не ровен час, как тот может перекочевать в другое гнездышко. Ее часы находились рядом - всё, что осталось от матери, сидевшей в тюрьме за убийство мужа где-то на юге, откуда собственно и произрастало семейное древо Брамсов. Эти часы тоже не отличались изысканностью или дороговизной, хотя для Лени они были самой ценной вещью, пусть и совсем невзрачной. Иногда она брала их в руки и плакала. Мать так и не вышла из тюрьмы, умерла. Эти часы привезли ей в коробке - слишком огромной и пустой для такой маленькой вещи. Там лежало еще старенькое платье и теннисные туфли, в которых ее забрали, но на них Лени вообще
смотреть не могла - внутри всё переворачивалось и становилось нестерпимо горько. Ее и Дженис всегда считали девицами легкого поведения, прожигающими жизнь впустую, но на самом деле им было очень далеко до Сэнди Престон. Безупречная брюнетка чуть за сорок, она холила и лелеяла себя, посвящая жизнь салонам красоты и всем тем, кто превозносил ее до небес. Многие гадали, что ее держит с Бобом - ее мужем - лысым и донельзя страшным, но теперь Уэйд доподлинно знал природу их отношений, которая базировалась на банальных деньгах и абсолютном доверии. Женщине, как Сэнди ничего не стоило обвести вокруг пальца такого, как Боб. А еще Уэйд знал, что кроме него, Гарри, Йозефа и еще ну может пары тройки мужчин, с ней спал, чуть ли не весь город. Включая кстати и священника Роули, который прожил всю свою жизнь с тайной уверенностью, что Бога нет…. Он знал, что его работа - не более чем втюхивание людям воздуха за пожертвования. Он не был конечно охоч до денег, но четко знал, за что получает свою зарплату. За работу, и не больше. Люди повсеместно обманывают людей - так всё устроено. Разве нет? Именно так утешал себя
преподобный Роули, хотя на самом деле и в глубине души он боролся с тяжелейшим комплексом вины. Да и с его часами происходило что-то не то. Особенно Уэйда привлек циферблат. Простенький на черном ремешке, он показывал без пяти минут двенадцать, и стекло на нем словно потемнело и помутнело. Его заволакивало туманом. И Уэйд понял, что эти оставшиеся пять минут до двенадцати - всё, что осталось у отца Роули. Интересно сколько это по земному времени? По времени внутренних часов преподобного? Год? Меньше? Дай Бог ему успеть обрести веру снова… и смысл жизни. Столкнувшись с новым откровением, Уэйд опять нашел глазами часы своего друга Гарри. На них натикало около трех минут десятого. Ну что ж время есть…. Дина - 5:30. Дэниэл - 5:45. Рут - 6:13. Джинни - 4:35. На секунду Уэйд вспомнил о тайном страхе Гарри, что его ребенок может умереть раньше, и захотел от всей души вернуться домой, чтобы успокоить своего друга. А вот часы Дженис Уитмор не по годам истекали. Ей оставалось не более полутора часов…. Пробежавшись по часам остальных найденных и не обнаружив ничего из ряда вон выходящего, Уэйд продолжил вскрытие
собственного мира.
        Итак, Сэнди… с кем еще спала Сэнди Престон? С Джеймсом ныне покойным Ноуэлом, а после эстафетная палочка перешла к его сыну Тиму. Хотя тому повезло лишь однажды. Зато братья Белен - оба и Роберт и Дэнис - оказались довольно частыми гостями у Сэнди. Иногда они приходили оба, иногда по отдельности, но правда заключалась в том, что у нее всегда находилось для них время. Что ж, если бы Йозефу Клерку, а точней Бернштайну было бы хоть до кого-то дело, он бы мог тоже попасть в этот список. Тем более что Сэнди он интересовал, как абсолютно не досягаемый индивид. Парень потерял всех и навечно замкнулся в себе - какая уж там Сэнди! Ему было глубоко наплевать на мирское, он увяз в своей трагедии и не собирался жить дальше, однако судя по часам и словно в насмешку, жить ему предстояло еще очень долго. Всё, что осталось у Йозефа - это дом, в котором он существовал, и вещи, так или иначе связанные с теми, кого он потерял. Как объяснить человеку, что он уничтожает себя, так самоотверженно чтя утерянное? Люди сами делают свой выбор, живут, как могут, даже если под этим имеется в виду лишь бессмысленное
продолжение существования. Отцовские часы не сгорели тогда в Норе, он нашел их в пепле, в котором наверняка перемешались частички его родных… и носил, не снимая до сих пор. Они и висели на стене, указывая 7:02.
        Здесь собралось много часов, принадлежавших людям, которых Уэйд не знал, но, как сказал Гарри, они тоже являлись частью его мира. И разносчик газет, и продавец мороженого, и цветочница, у которой он однажды купил для Крис несколько веточек сирени. А также клиенты, заказчики, строители со своими семьями, друзья друзей, с которыми Уэйд однажды перекинулся парой фраз в Лисьей Звездочке или пересекся в торговом центре «У Нэда».
        Как долго провел Уэйд в этой комнате чужого времени?.. Долго, очень долго. Но, тем не менее, перед тем, как войти в дверь, ему предстояло сделать еще кое-что. Он сам так захотел, может даже на счастье, чтобы всё получилось. На столе лежал блокнот и ручка. Он взял их и опустился прямо на пол, не осмелившись устроиться за столом Джейка. Замер на некоторое время, крутя ручку между указательным и средним пальцами, глаза остекленели, лицо превратилось в мраморное изваянье. Уэйд ушел в себя, и казалось, что это какое-то проклятье, что его не хотят отпускать, что это всё обман, и теперь он абсолютно обезумел. Но вдруг в его глазах загорелись искрами, напряжённо сощурились и задвигались. Ручка между пальцами дрогнула, и в следующий миг, она уже вовсю работала в блокноте…. Чертила, рисовала, создавала. Так заново рождался сорок седьмой этаж. Уэйд начертил лестницы, предложив тем самым объединить его с сорок шестым. Теперь не было никакой нелепицы. Пропало ощущение, что этим людям просто нравится жить в отелях - и всё, что они внесли своего и домашнего - так это внутреннее убранство. А теперь получился
настоящий современный дом. Его часть. Потому что этажей оставалось слишком много. Но глядя, на его эскиз - подумал Уэйд - супруги уж как-нибудь сами разберутся, что и как делать. Или, в конце концов, найдут другого архитектора, пережившего трагедию и заплутавшего в собственных переживаниях. Уэйд не сомневался, что такое вполне возможно. На его эскизе все было гармонично и очень красиво. Оставалось только воссоздать. Но у супругов не будет с этим проблем - это точно. Уэйд представил Фрэнсис, замершую посреди комнаты с этим эскизом… а вокруг всё танцует, всё колесом, всё меняется… краски, формы, объекты. Да, так оно и будет. Уэйд бы посмотрел на это. С удовольствием бы посмотрел. Но ему надо было уходить, пока он случайно кого-то не забыл. Да и в конечном итоге разве его процент не был одним из ста? Или одним из пятидесяти бесчисленного количества миров? Но ведь он сделал всё правильно, сделал, что мог. И поэтому не испытывал ни страха, ни сомнений. Оставалось последнее.
        Уэйд отстегнул свои часы - доказательство собственной жизни - которые пока никак не отметились на карте его мира, потому как он затерялся совершенно в другом месте. Беспричинный подарок жены. Просто потому, что они ей очень понравились. Не бог весть, какие дорогие, но очень стильные. Омега. В позолоченном корпусе и на стальном браслете. Сейчас они показывали ровно девять. Интересно, как давно? Значит еще оставался порох в пороховницах, на много охот хватит, и на посиделки в любимом пабе, и на много чего еще значимого и любимого. Только бы вернуться. Уэйд подошел к тому месту на стене, где располагались часы Дины и Гарри со своими семьями. Как ни странно, там пустовало место. Торчала маленькая иголочка. Уэйд повесил на нее свои часы и отошел. Ни большая, ни маленькая стрелки не сдвинулись. Ровно девять. Вот его время. Еще три часа. Почти также, как у Гарри. Ну что ж хорошо…. Целая четверть жизни.
        Теперь всё было на месте, и Уэйд почувствовал себя действительно готовым, чтобы попытать счастье. Наконец, он доподлинно знал, каков его мир, и кто его составляет на данный момент. Уэйд положил блокнот на стол, а потом подошел к двери, которая всё так же таилась за ним в кромешной тьме. Она не являлась рисунком на стене. Она была вполне реальной, и Уэйд окончательно признал, что и он сам реален, а не валяется в предсмертной галлюцинации в собственной блевотине, обняв унитаз. И то, что кроется за этой дверью, тоже реально… но пусть это будет последняя дверь - пожалуйста! Уэйд повернул ручку и медленно, нерешительно открыл ее.
        Затаив дыхание, Уэйд Стивенс смотрел на собственную прихожую с разбросанной повсюду обувью. Его грязные рабочие боты валялись там же, где он их и сбросил. Грязь высохла и осыпалась, а на саму обувь лег такой слой пыли, что заставило Уэйда подумать о том, сколько собственно времени он отсутствовал. Хотя радость о том, что перед ним его - действительно его коридор перебивала все остальные тревоги. Он знал, что подвох может быть в чем угодно, но визуально картинка была такой родной, что Уэйд больше ни секунды не желал ждать. Ему хотелось домой. Туда, где он не оставил кровавого страшного следа за собой. И еще сон буквально валил с ног, потому что он не ложился более суток. А если учесть время, проведенное в комнате часов - то, возможно, более двух. Уэйд хотел лечь в свою постель - не на свою половину, потому что такого понятия больше не существовало в его сознании, а занять собой всё пространство, распластавшись звездой, и выспаться. Посмотреть сны, никак не связанные с произошедшим. Поэтому Уэйд уверенно шагнул в проем и закрыл за собой дверь.
        Странно, что он так и не спросил Джейка, кто он собственно такой, а ведь это довольно важный вопрос. Наверное, потому что Уэйд и так знал на него ответ в глубине души, просто не хотел озвучивать. Это ни к чему вразумительному бы не привело, а выставило бы его лишний раз дураком. Уэйду захотелось бы его обвинить или потребовать разъяснений по поводу Крис, а Джейк - он ведь просто делает свою работу и беспристрастно. Так что может, когда время Уэйда истечёт, они и поговорят немножко, но не раньше. Хотя такое возможно и во снах, если Джейк сочтет нужным. Мало ли вопрос по поводу чертежей дома возникнет? Вот и заглянет.
        Сны вообще помогают забыться. Они как совсем другие истории… как киноленты, а ты словно зритель и герой в одном лице. Может, это просто путешествие или путь познания личности, может, попытка настроиться на волны себя из другого места - ухватывание слабых и не очень сигналов…. Во сне мы проводим чуть меньше половины своей жизни, и это очень-очень много. Это одна из важнейших ее частей. Это маленькая смерть, и процессы в мозгу абсолютно идентичные. Отдел за отделом. Последним отключается слух, с него и начинается просыпание. Всё это очень интересно….
        Эпилог
        Прошлая ночь выдалась для Гарри бессонной. Уэйд не пришел в паб, как они условились. И к телефону никто не подходил. По идее Гарри должен был вломиться в дом друга при таком раскладе, но он этого не сделал, потому что не чувствовал никаких звоночков опасности, а уж о возможности самоубийства, так вообще не думал, словно бы кто-то подсыпал ему ударную дозу транквилизаторов, чтобы душа оставалась спокойной. И никаких мыслей о непоправимом. Скорей наоборот, в голове укоренилась идея о том, что Уэйду просто нужно немного времени на то, чтобы собраться и смириться со своей потерей. А Гарри был хорошим и понимающим другом, и именно поэтому он не ворвался к Уэйду посреди ночи, и не стал расспрашивать знакомых ребят в пабе, приходил ли тот на работу сегодня. Хотя этим вечером, когда тот снова не пришел в Лисью Звездочку, и Гарри проходил мимо его дома, совершая очередную петлю, свет горел, как и вчера, и он не осмелился трезвонить в дверь, а позже уже ночью корил себя за это. То есть с одной стороны, он был спокоен, будучи уверенным, что с его другом всё нормально, но с другой стороны не переставая, думал
о нем. Но думал только о хорошем: об их походах - прошлых и будущих, о том, как они здорово проводили время. О подвигах молодости, да и вообще о безмятежности их настоящей жизни, с которой совершенно не хотелось расставаться. Во что бы то ни стало всё должно стать, как прежде, потому что их жизнь удивительна. Знает ли Уэйд об этом? Дай Бог.
        И правда, как педик… - усмехнулся Гарри. Но, тем не менее, совершенно не мог и не желал выкидывать своего друга из головы. Ему почему-то казалось, что если он сделает это, если спокойно и безмятежно уснет, то случится нечто плохое. Словно он стал маяком и постоянно должен был подавать сигналы, чтобы Уэйд не заплутал.
        Случилось так, что за эту ночь имя Уэйд всплыло еще очень много раз. В мозгу или на языке. Ведь его и Крис знал весь город. Об их паре ходили легенды, а теперь… все понимали, как тому тяжело. Дик Чемберз, наблюдая за одиноко сидящим Гарри уже второй вечер подряд в его баре, не на шутку взволновался. Он даже налил ему за счет заведения, хоть шериф этого и не заметил. Дина и Дэниэл проговорили полночи о том, что можно бы и приехать в Вермингтон на недельку, чтобы не оставлять отца одного. Тем более, что у нее имелись новости, которые, несомненно, осчастливили бы его. Срок, правда, маленький всего две с половиной недели, но всё точно. Скоро Уэйд станет дедушкой. Кто-то умирает, а кто-то рождается - этим приемом просто обожают пользоваться режиссёры, чувствуя себя богами. И что ж, хороший шанс, потому что в мире именно так и происходит, но не со всеми. Уэйда можно считать везунчиком.
        Священник Роули всё никак не мог простить себе оплошность и даже считал, что возможно Бог и есть на самом деле… потому что он чувствовал себя действительно наказанным и покрытым позором. Считал, что смерть Кристин Стивенс - его наказание за годы обмана. Хорошее открытие для священника-атеиста. Но ведь он всего лишь человек, которому очень хочется поверить во что-то, но рациональность - наш дьявол - не позволяет нам этого сделать, потому что вечно требует доказательств, а вера слепа. Так говорят.
        Бригада Уэйда тоже повторила его имя не менее ста раза за этот вечер. Во-первых сегодня тот не вышел на работу, ну а во-вторых, было совершенно очевидно, что Гарри, просиживающий штаны уже второй день в Лисьей Звездочке за барной стойкой, ждет своего лучшего друга, а того нет. Они сидели всё за тем же столиком, пили свое пиво и приглушенными голосами обсуждали, как должно быть сейчас нелегко Уэйду. Боб Престон на несколько минут погрузился в себя, представив, а что если его драгоценная Сэнди… и глаза тут же покраснели от слез. Беленов в этот вечер в баре не наблюдалось. Им было назначено в другом более теплом месте. На восемь и восемь сорок. Но как ни странно никто из троих не смог сконцентрироваться на деле. Всё как-то на автомате. Их мысли витали вокруг Уэйда, как ни глупо и порочно это звучит. Они думали о том, как это тяжело остаться одному… особенно если прожил всю жизнь с тем, кого действительно любил. А Сэнди вдруг стало жаль своего мужа. Она подумала, а что если тот умрет. Человек, который в ней отвратительной шлюхе души не чает. В конце концов она уже не молода… далеко не молода. Сколько
еще лет она сможет прожить в иллюзиях, что ее кто-то хочет. Кроме Боба, конечно, который будет ее хотеть всегда, и не смотря ни на что. Даже если вдруг она попадет в страшную аварию, и будет лишь отчасти напоминать человеческое существо, он всё равно будет продолжать ее любить. Разве это не ценно? Разве это не требует поощрения? Сэнди Престон закрыла за братьями дверь и поняла, что больше никогда не откроет ее перед ними. Всё хватит. А они, не сговариваясь, подумали, что не плохо бы остепенится. Может даже присмотреться к Дженис или Лени или к кому-нибудь еще. Что здесь мало девушек? И плевать у кого какая слава, ведь и у братьев она не устлана сахарной ватой и карамельками. Таких раздолбаев еще поискать. Может, пора попробовать прожить эту жизнь не зря? Даже Йозев, поедающий свой безмолвный и обычный ужин в Лисьей Звездочке думал о Уэйде. Сочувствовал ему от всего сердца. Кому, как ни ему знать, что чувствует человек, потерявший всё. И если бы хоть кто-то сейчас потрудился заглянуть ему в глаза, он бы увидел человека…. Не робота, а человека, которому хочется быть замеченным и рассмотренным. Хочется
быть понятым и выслушанным. Хочется всё рассказать. Но почему-то никто не спрашивает… у всех своих забот хватает и без него.
        Уэйд так и не появился тем вечером, так что Гарри пришлось снова уйти ни с чем. Он явился домой около двух чернее тучи и сразу же лег спать. Рут не стала его допрашивать. Она, впрочем, как и Джинни, прекрасно понимали чувства Гарри и его волнения, ведь что не говори, Уэйд с Крис являлись неотъемлемой частью его семьи. А может, это они с дочерью - всего лишь часть странного альянса Уэйд - Кристин - Гарри?.. Кто знает? Порой Рут действительно так думала, но без ревности, конечно. Да и тем более, ничем дурным это не грозило. Всё это было в порядке вещей, и всем хватало внимания Гарри. Так что… нормально. Всё нормально. А горе пройдет. Всё ведь проходит, и смерть не исключение. Вот так вот.

* * *
        Уэйд стоял посреди прихожей и озирался словно вор. Казалось, будто он только что вернулся с работы или из бара. Пока что всё было в порядке, на своих местах…. Но почему-то Уэйд боялся шелохнуться. Он прислушивался. Вдруг шаги приближающейся Крис? Или еще того хуже - вдруг Уэйд №2 смотрит телек в гостиной? И вот они увидят его, и всё будет плохо…. По-настоящему плохо, потому что появится Джейк. Все умрут. А потом выяснится, что полгорода здесь лишние. И всё начнется сначала. Да, мысль казалась действительно жуткой, но никаких подозрительных звуков Уэйд не слышал, да и выглядело всё так, как должно выглядеть. С этой точки, во всяком случае.
        Уэйд рискнул и двинулся вперед, прокрался в гостиную и снова замер…. Охотничье ружье висело над телеком. Журнальный столик с иероглифом «ветер», который, в общем-то, был безвкусным для дома архитектора, и Уэйд прекрасно это понимал - не дурак, тоже стоял на прежнем месте. Этот чудо-предмет мебели всё еще напоминал о беззаботных временах, и скорей всего именно поэтому Кристин и мирилась с его присутствием, подумал он. И их совместные фотографии вернулись на прежние места. Большие и маленькие в строгих рамках и дурацких, в квадратных и круглых. И среди них отсутствовали те два странных фото, потому что ничего, что там было изображено, в этом мире не существовало. Во всяком случае в той комплектации. И еще здесь было очень грязно. Толстенный слой пыли на мебели, разводы от разлитых напитков на полу, пятна, затхлость. Счастье-то какое!
        Уэйд, уже немного расхрабрившись, прошел на кухню, и вновь от сердца отлегло. Раковина была битком забита посудой, а пол весь липкий от пролитого. Он вспомнил, как его разозлило то, что никто не помыл за собой посуду. Но на самом деле, как он думал сейчас, это все-таки он тот человек, который за время, что прошло после поминок, ни разу не удосужился воспользоваться посудомоечной машиной - прям как Джейк. Дом, милый дом.
        Еще смелее он двинулся в ванную, но перед тем, как толкнуть дверь, испытал новую волну страха, подогретую буйным воображением. Уэйд вдруг испугался, что сейчас увидит лежащего на полу себя. Мертвого. А он всего лишь призрак или что-то вроде того. Но набравшись мужества, он все же открыл дверь и увидел свою ванную, которая до сих пор оставалась единственным чистым местом в доме, не считая пивной банки в раковине и пустого пузырька Золпидема на бачке. Именно так он и оставил это место девятнадцатого июня. Кажется, Уэйд вернулся домой. Была правда одна вещь, которой он не заметил да и, слава Богу, а то бы мозг взорвался. Если присмотреться, то можно заметить пару крохотных остатков засохшей блевотины в унитазе. Что это? Неужели ткань соседствующих миров настолько тонка? Или?..
        На всякий случай Уэйд прошел в спальню, чтобы убедится в том, что его грязная одежда валяется на полу, где он ее и скинул. И что на студенческом фото не висит его нательный крестик. Ну что ж… теперь можно вздохнуть спокойно. Вроде. Он и понятия не имел, что будет так счастлив оказаться в мире… где нет Крис. А он был и впрямь счастлив. Хотел поскорей увидеть Гарри. За окнами светало. Занималось раннее утро. Уэйду не терпелось сорваться с места прямо сейчас… только бы увидеть своего друга живым. Он очень хотел посидеть с ним в Звездочке, хотел сходить на охоту и посидеть у костра, поджаривая какую-нибудь дичь и поболтать. Хотел поскорей начать жить той жизнью, ради которой собственно вернулся. Неужели он и вправду совершил невозможное? Нашел путь домой? Такое ведь только в кино бывает?
        Уэйд здесь не гость… не сраная бабочка, взмах крыла которой пустил волну настоящей чумы. Нет, здесь его дом, его жизнь, и она такая, как есть. Всё, что произошло, было чертовски странно. Да и то, учитывая, что он еще не знал про беременность Дины и пока не увидел один очень интересный закон Вселенной в работе. Закон о том, что если в одном месте убывает, то в другом месте обязательно прибывает. Забавный закон. Зато сейчас Уэйд понял другое - суть своей привычной фразы, с которой возвращался сюда каждый день. Суть забавной японской традиции, которая больше не казалась странностью. И понял он эту суть очень четко. Это не просто слова, не просто оповещение о присутствии. Это была констатация свершившегося факта и в то же время напоминание себе, окружающим, всему оставшемуся миру, и возможно даже целой вселенной, что ты сейчас находишься именно там, где должен быть. На своем месте.
        Улыбка полная осознания озарила лицо Уэйда, и облик стал преисполнен торжественности. Он уверенно вышел из спальни, спустился в гостиную, встал в самом центре, огляделся, посмотрел на фото, где ему улыбалась Крис, и улыбнулся ей в ответ.
        - Я дома.

* * *
        Фрэнсис, сидела на диване с блокнотом, и внимательно с интересом рассматривала новый план дома, оставленный Уэйдом. Какой суеверный…. А потом словно что-то произошло невидимое, молчаливое, и она повернула голову, посмотрев на мужа, пьющего кофе в столовой. Он с удовольствием посмотрел на нее в ответ. Фрэнсис вздернула брови и победоносно улыбнулась, а Джейк отсалютовал ей изысканной фарфоровой чашкой в розочках с золотой каймой и одним глотком допил содержимое. Пусть думает, что человек гениален, хотя если бы не часы Джейка, которые могли рассказать свои истории, потому что он позволил им это сделать и никак иначе, черта с два он отыскал бы свой мир. Джейк объяснил ему всё на своем особом языке - языке часов. Разжевал и в рот положил. Пусть думает, что хочет. Чего только не сделаешь для любимой женщины. Пусть выиграет, если такова ее воля. А он - Джейк - уже и так навыигрывался сполна. Он старше, он должен уступать. Даже если это выльется в какую-то сотню лет уборки. Подумаешь…. Если это доставит Фрэн радость, пускай. Ведь даже если ты живешь… ну скажем, вечно - это далеко не повод, чтобы не
ценить жизнь и ту, с кем ты решил ее прожить.
        Джейк улыбнулся ей в ответ своей задумчивой, но очень открытой сейчас и специально для нее улыбкой, а потом поднялся из-за стола, пересек столовую и многозначительно поставил чашку в посудомоечную машину. А Фрэнсис подумала, вот уже в который раз, что никогда не видела ничего красивее, чем ее муж, окруженный сиянием неба цвета гренадина и апельсинового сока.