Сохранить .
Тысяча первый попаданец Николай Федорович Васильев
        Тысяча первый попаданец #1
        Да, да, опять шустрый попаданец и опять в канун войны с Японией! Попал он, правда, на периферию, в Красноярск 1902 г., откуда влиять на события достаточно проблематично. Впрочем, поезда по Транссибирской ж. д. уже ходили, так шанс на встречу с Его Императорским Величеством все-таки был. Но так ли нужен император в этом тонком деле, может, достаточно встречи с Витте? А не сгодится ли только М.А.Плец, властитель Енисейской губернии? Но и к нему приблизиться не так то просто: попробуй ныне пробиться к губернатору Толоконскому... А если использовать извечное "Шерше ля фам"?
        Городецкий Максим Федорович
        Тысяча первый попаданец
        Глава первая. Обретение тела
        С недавних пор жизнь геолога Сергея Андреевича Карцева, и так насыщенная на протяжении 60 лет событиями и стрессами, усугубилась явной чертовщинкой. Из ночи в ночь он стал видеть один и тот же сон: будто его душа летает вдоль улиц дореволюционного Красноярска, причем полет этот неспешный, с доскональным изучением примечательных учреждений (как снаружи, так и внутри!), а также находящихся в них людей. Слышать голоса "душа" не могла, но мимику воспринимала, да и содержание лежавших на столах бумаг было ей доступно. Если б еще не спотыкаться на дурацких "ятях" и "ерах"!
        Чертовщинка же заключалась в том, что персонажи учреждений от сна ко сну не желали меняться, демонстрируя к тому же досконально реальное поведение... Чиновники губернской управы, например, что-то писали, ходили с написанным к столоначальникам, переговаривались, принимали посетителей, иногда собирались в группки на лестничных площадках, где курили и похохатывали... Арестанты рядом расположенной тюрьмы то говорливо, то немо злобились, а их охранники тоже зло скучали, меряя шагами тюремные коридоры... В сентябрьском парке одни и те же владельцы аттракционов позволяли детям кружиться на каруселях, качаться на "лодочках" и стрелять из "монтекристо", а на скамейках сидели с малыми детьми уже знакомые Карцеву нянечки... Знакомы ему также стали продавцы сельтерской воды, мороженого, пирожков, пацан, торгующий газетами возле входа в парк (из газет стало ясно, что идет 1902 год), примелькались меняющиеся через день городовые... Пробирался он и в "святая святых", то есть банки, где узнаваемые бухгалтеры и их помощники выдавали или принимали деньги... Побывал "дух" в нескольких акционерных обществах, мало чем
отличимых от банков (денег там, впрочем, не видел), в мужской и женской гимназиях, вполне сходных по усердию учащихся и их учителей, в публичной библиотеке при драмтеатре (немноголюдной) и в самом театре (вот там оживился, так как служители Мельпомены в своем кругу вели себя вольно и даже нелицеприятно), в нескольких богатых домах, потом в домах поскромнее - и в одном из них "застрял".
        Впрочем, застрял не в том смысле, что не мог более никуда перемещаться во сне (вполне мог и перемещался), а в том, что возвращался сюда ежедневно (еженощно?) - хотя сначала и увещевал себя, стыдил, потом бросил. Такая уж тут проживала семья (мать, сын, дочь и кухарка где-то сбоку): прекрасная и несчастная. Вот "душа" и прикипела.
        Несчастие этой семьи заключалось в смерти ее главы: опоры и кормильца. Вероятно, он был чиновником, и семье выплачивалась пенсия - но содержать двоих детей и дом на эти деньги вряд ли было долго возможно. Дети же были хоть и великовозрастны (сын лет 19 и дочь 14), но образование еще не завершили. Причем, судя по форменной тужурке сына (пригожего, с упряминкой молодца) был он студентом Горного института! Уже, видимо, бывшим - один курс закончил, а оплатить второй нечем... Дочь же училась в той самой гимназии - "дух" Сергея Андреевича разыскал ее в одном из классов. Екатерина Городецкая (так значилось на ее тетрадях) - прехорошенькая, умненькая, с остатками природной веселости...
        Впрочем, дети в большинстве симпатичны - в отличие от многих взрослых. Только мама Сергея (!) и Кати была штучной породы, и взрослость (лет 40?) ей очень шла: статная, с плавными движениями и величавой головой на высокой атласно-белой шее, рожденная повелевать, но и утешать. Как упивался Сергей Андреевич (пользуясь исключительностью своего состояния) совершенной красотой Елены Михайловны (имя и отчество подсмотрел на почтовом бланке), как поражался неизменному благородству ее повседневного поведения (с детьми, на людях, наедине с самой собой!), как стал сопереживать тяготившей ее проблеме: что, что делать? Как строить теперь жизнь - свою и, главное, своих детей? В пылу этих сопереживаний он стал даже негодовать на усопшего Городецкого (поляк, что ли?): как ты мог гикнуться столь несвоевременно, нет, чтобы подождать лет пять, когда сын завершит образование и станет способен обеспечить мать и сестру? Больно видеть, как становится все заметнее вертикальная морщинка меж соболиных бровей Елены... Хорошо хоть кухарка от нее не сбежала и продолжает обеспечивать функционирование домашнего хозяйства...
        Этот сладко-мучительный сон днем и не думал развеиваться, подобно обычным снам. В результате реальное существование Сергея Андреевича стало обесцениваться. Он ходил в свой Институт земной коры, пытался вникать в интересную ранее работу, но перед его мысленным взором вновь и вновь всплывало лицо почти обожаемой женщины: что, что делать? Как глупо...
        Иногда он себя урезонивал: ну все, все, завязывай с этой мистификацией, попробуй не спать (за пультом ноутбука) или наоборот, прими на ночь мощное снотворное. Пробовал, на сутки помогало, но стоило уснуть обычным порядком - сон продолжался.
        "Надо бы ей выйти замуж",- вдруг сообразил он. "Ведь ею многие вполне приличные мужчины интересуются - я замечал, когда сопровождал Елену за покупками или с визитами. Правда, она никому женской приязни не выказывала - я бы заметил. Тьфу ты черт, какая дурь в голову лезет, долой, долой все!"
        Но пришел сон, и он вновь устроился на изразцовой печной притолоке в гостиной дома Городецких, где под уютным абажуром с керосиновой лампой расселось коротать досуг все семейство. Карцев сразу приметил, что сегодня Елена Михайловна радостно оживлена. Вот она обратилась с каким-то сообщением к сыну, Сергей тоже было встрепенулся, потом что-то уточнил и лицо его подувяло. Впрочем, он продолжил кивать матери и даже погладил ее руку. Катя же вдруг облегченно рассмеялась и стала что-то рассказывать маменьке, почти взахлеб. При этом она уморительно строила рожицы, изображая в лицах учителей (?), гимназических служителей (?), подруг и, видимо, кошку. Быстро веселье охватило всех, даже серьезного братца. Вот и он, в свою очередь, вызвал улыбки какой-то своей историей, в завершение которой достал из кармана тужурки потертый томик, раскрыл его на середине и стал читать вслух, все более улыбаясь. "Дух" Сергея Андреича подлетел, любопытствуя, зацепил взглядом "Джордж, Гаррис", потом "Монморанси" и отлетел назад, где предался уже излюбленному занятию: вглядываться в черты и мимику госпожи Городецкой.
        В следующем сне он последовал за Еленой Михайловной и Сергеем в губернскую управу, где весьма представительный чиновник сначала покровительственно беседовал с вдовой, периодически окидывая ее стати влажноватым взглядом, затем коротко переговорил с соискателем "места" и, вызвав колокольцем подчиненного, отправил с ним Сергея. Елена Михайловна тоже было поднялась со стула, но "важняк" ухватил ее за обтянутую перчаткой руку и стал с нажимом что-то говорить. Дама слушала его с напряженной улыбкой, деликатно пытаясь высвободить запястье - мужик не отдавал. Вот он заговорил еще более напористо, сопровождая речь длинными взглядами в очи прекрасной Елены, вдруг склонился к ее руке и стал быстро целовать. Одновременно его правая рука ("Вот, шакал!" - беспомощно заметался дух Карцева) ухватила женскую талию...
        Неожиданно гибким движением Елена выскользнула из дерзких рук и, коротко всплеснув ладошкой, хлестнула по чиновной щеке. "Важняк" остолбенел, а Городецкая вдруг ему улыбнулась, примирительно взялась за рукав и стала что-то мягко втолковывать. "Ай да Елена Михайловна! - восхитился Карцев. - Ай да молодец!". Через пару минут "важняк" совсем успокоился и принял виноватый вид. Городецкая тотчас двинулась к двери, но на выходе обернулась и, подняв руку, пошевелила пальчиками. Карцев же задержался в кабинете, отслеживая реакцию чиновного хама, которая оказалась вполне ожидаемой: "важняк" сначала явно выругался, посидел в кресле, переживая, затем вызвал того же чиновника и сделал краткое распоряжение. После чего достал из обширного стола папку с документами и стал ее проглядывать. Тогда Карцев двинулся на поиски Городецких.
        Елену Михайловну он обнаружил идущей в одиночестве в сторону дома, а Сергея (после стремительных и долгих поисков) - подходящим к зданию городского архива. В последующее время Карцев наблюдал, как Сергей передает заведующему архивом бумагу из управы, выслушивает его наставления и устраивается на рабочем месте: в отделе учета документов Енисейского горного округа! Довелось ему также увидеть приезд в коляске уже знакомого порученца "важняка", после разговора с которым заведующий подошел к новому сотруднику и с извинительной мимикой внес какие-то коррективы. Тот слегка кивнул и заметно покраснел.
        "Срезал зарплату, сука! - предположил Карцев. - Давит Елене на психику, тварь..."
        Вечером, в доме Городецких, наблюдая драматичный диалог сына и матери, вялый семейный ужин (который Катя напрасно пыталась оживить) и необычно раннее уединение по комнатам, Карцев вновь задался мыслью: чем он мог бы помочь семье? Вот если б он мог подсказывать Сергею что-то по ходу его работы... Уж что-что, а в делах Енисейского горного округа геолог Карцев с высоты 21 века мог бы навести шороху...
        Вдруг дерзкая мысль его озарила: "Я ведь могу перемещаться, куда захочу... Что если забраться Сергею в голову? Дурь, конечно, но это же сон, а во сне многое можно, что в реале невозможно..." И он юркнул в микроскопическую щель нужной комнаты, оглядел лежащего с подъятыми за голову руками юношу и с ходу проник в уши, глаза и ноздри реципиента, впитываясь и впитываясь во все поры, ткани и кровь... Масса новых, совершенно экзотических и, в целом, неприятных впечатлений оглушила его, вытеснила все собственные мысли, преобразовала в стремительное мельтешение чуждых образов... Вдруг все как-то "устаканилось", мир вновь стал ему виден и понятен, хоть и в необычном ракурсе.
        - Что это со мной? - неожиданно пролепетал вслух "реципиент". - Кто тут?
        "Не кипишуй, - ответил мысленно Карцев. - Это всего лишь твое второе "я".
        - Второе "я"? - опять вслух спросил вьюнош. - А чего мне не делать?
        "Кипятком не писай, - вновь на "сленге" родил мысль вторженец. - И вслух можно не спрашивать: до тебя ведь мои мыслеформы доходят?"
        "Кажется, да, - послал мысль Сергей-младший. - И, кажется, я схожу с ума..."
        "Лабуда, не бери в голову. Воспринимай меня как джинна, который призван тебе помочь"
        "Джинна? Из сказок Шахерезады?"
        "Ну не совсем. Вообще-то я попал в тебя из будущего, начала 21 века. Компренэ?"
        "Но компренэ. Жо пробаблемен дор..."
        "Не, не, я по-французски не шпрехаю, думай по-русски. Кстати, ты вот начал учиться на геолога, а я им проработал в течение почти 40 лет. Теперь выгоду свою осознаешь?"
        "Не сплю, значит... И у меня в голове джинн-геолог. Из будущего... Все же, пожалуй, сплю..."
        "Вот зараза, какой упрямый... Ну, уколи себя иголкой или башкой об косяк стукнись. Впрочем, нет, башкой не надо, вдруг я из нее вылечу..."
        "Что-то не верится мне, что Вы получили геологическое образование да и образование вообще: Ваш жаргон даже в простонародье не всякому по нраву придется..."
        "Увы, друг юный, в нашем веке на сленге всяк умеет говорить: и подонки распоследние и мужи образованные и дамы вполне приличные..."
        "И дамы? Не поверю никогда! На сленге говорят только жители Ист-Энда!"
        "Упирайся, упирайся... А о моде ты слышал? Так вот, сленг и жаргоны разные вошли в моду, только и всего. Впрочем, люди образованные могут разговаривать и на вполне рафинированном языке - так что хрен поймешь иной раз, о чем они вообще говорят"
        "На каком, рафинированном?... Но Вы сказали, что французским не владеете, а образование предполагает обязательное знание основных европейских языков..."
        "Было, было такое обучение в нашей средней и высшей школе... Только вот жизнь все расставляет по своим местам: ну зачем мне знать эти языки (из которых некоторые все же учил), если я всю жизнь проработал внутри России, в среде исключительно русскоговорящих людей и за рубеж так ни разу и не выезжал, даже на отдых?"
        "А геологическая литература? Она же, в основном, немецкая, французская и английская? Особенно, научная периодика..."
        "Основные работы переведены на русский - кроме периодики. Впрочем, публикаций так много, что и в русских-то буквально тонешь, знакомишься очень избирательно. Многое мимо проходит, особенно зарубежные изыски. Фактически по ряду геологических направлений мы варимся в собственном соку, самоизолировались..."
        "Значит все-таки из будущего... Но как Вы попали ко мне в голову?"
        "Как, как... Просто напомню тебе, юноше образованному, цитату из Шекспира: "Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам".
        "Тогда другой вопрос: зачем?"
        "Вот ты мастак вопросы задавать... А знаешь ли, что на твой вопрос может быть несколько вполне правдивых ответов? Вот первый вариант: 1) был сегодня в виде призрака в управе, видел процесс устройства тебя на работу, понял, что наняли за гроши и то часть сразу же срезали, проникся сочувствием и решил помочь - тем более, что знаю как. Принимаешь такой ответ?"
        "Как Вы узнали, что срезали?
        "Встречный вопрос: насколько?"
        "Директор департамента пообещал 30 рублей для начала, а потом столоначальник приехал специально в архив и срезал до двадцати..."
        "Вот какой столоначальник своенравный... Ты пожалуйся на него при случае директору..."
        "Ваша ирония означает, что это распоряжение именно директора?"
        "Схватываешь на лету. И отвыкай уже мне "выкать", я ведь отныне твое второе "я".
        "Не приучен "тыкать" старшим. Вам, вроде бы, не меньше 60 лет? И может быть, Вы, наконец, представитесь?"
        "Карцев Сергей Андреевич, 62 лет. В моем возрасте кроется второй вариант ответа на вопрос "зачем?": затем, что я стар, душа же пыжится быть молодой, а тут ты весь из себя такой юный, красивый и почти что образованный. Думаю, что наш симбиоз станет абсолютно взаимовыгоден: я буду воспринимать твои ощущения как свои собственные, а ты не наделаешь тех многочисленных ошибок, которыми усыпан путь молодых... Да что там, я сделаю тебя богатым, успешным, известным и много еще чем..."
        "Вы можете сделать нашу семью богатой? Но каким образом?"
        "Могу и сделаю. Вопрос: что добывают в Енисейском горном округе?"
        "В основном золото. Но все прииски давно поделены. Или Вам известны неизвестные?"
        "Точно так, известны, с абсолютной привязкой к местности. А также залежи каменного и бурого угля, крупнейшие в мире месторождения меди, никеля, платины, свинца и цинка, нефти и газа, ряд просто крупных месторождений железа, марганца, кобальта, сурьмы, молибдена и еще ряда полезных ископаемых. И мы можем предложить их под разработку промышленникам. Вернее, эти предложения по новым приискам будешь делать ты, причем я знаю, как их можно замотивировать"
        " И как же?"
        "Ты, будто бы, копаясь в архивных материалах, нашел данные старательской шурфовки, почему то сочтенные прежними горными инженерами бесперспективными или по каким-то причинам утерянные"
        "И мне безоговорочно поверят?"
        "Сразу не поверят, но ты предложишь послать с тобой на этот участок группу шурфовщиков и шлиховщиков, вскроешь и опробуешь россыпь, прикинешь примерные запасы и передашь эти материалы по контракту финансировавшему экспедицию промышленнику - оговорив себе с добычи небольшой процент"
        "Небольшой - это сколько?"
        "Я и сам не знаю, может 5%, в крайнем случае 10. Это для того, чтобы промышленник наживку заглотил и тебя не захотел со света сжить"
        "Вы это сейчас теоретически рассуждаете или у Вас на примете уже есть россыпь?"
        "Есть, не сомневайся: и большая, на 15 тонн, и малая, килограмм на 300. Могу, конечно, еще десятка два-три малых и средних предложить"
        "Совершенно неизвестных? И даже почти на 1000 пудов? В Енисейской тайге, наверное? Северной или Южной?"
        "В данном случае в Северной, но есть целики и в Южной. Впрочем, я думаю, твоей семье на безбедную жизнь доходов от первых двух россыпей хватит. А тебе это золото лишь позволит стартовать в столицы, в более высокие сферы: науку, промышленность или политику - куда пожелаешь"
        "Кажется, такие проекты прожектами называются?"
        "К 21 веку у русских людей накопилось много метких выражений, вот одно из них: мечтать не вредно, вредно не мечтать"
        "Но я вовсе не стремлюсь в такие эмпиреи, мне достаточно было бы дело настоящее делать, иметь возможность опекать сестру и маму и продолжить род Городецких"
        "Тогда вот мое собственное изречение: если ты молод, богат, полон сил и не честолюбив - стоило ли вообще рождаться на свет? Здесь же кроется третий вариант на вопрос "зачем?": затем, что с твоей помощью я могу удовлетворить свою тягу к более совершенному устройству мира и, может быть, предотвратить хотя бы некоторые из тех бед, которые весьма скоро случатся с Россией"
        "Так Вы социалист? Как вообще вы там живете, в 21 веке? При социализме, конституционной монархии или в буржуазной республике?"
        "Всяко жили, в том числе и при социализме, а теперь - то ли в парламентской республике, то ли при диктатуре олигархов. Царя, конечно, давно уж нет, хоть некоторые "либералы" по нему прямо тоскуют"
        "А что за беды нас ожидают? И как скоро?"
        "Ну, ты прямо за один вечер все хочешь разузнать. Я теперь тебя вряд ли покину. А впрочем, с этой возможностью надо бы точно определиться... Значит так, лежи, не дергайся - я сейчас попробую из твоей головы эмигрировать"
        "Ой, и вселение то было жутким, а теперь еще страшнее..."
        "Потерпи, Сережа, при удаче у нас руки будут полностью развязаны"
        Тут Карцев (тоже весьма мандражируя) стал концентрировать свои виртуальные частицы в призрачные потоки, а когда ему это вроде бы стало удаваться (вопреки жутким шумам и калейдоскопу образов), направлять эти потоки к тем же выходам: ушам, глазам и ноздрям. Получилось! Он вновь парил над Сергеем в виде бесплотного облака - в то время как тот таращил глаза и явно что-то говорил, говорил. Вернуться обратно? А давай! Теперь процедура перехода показалась значительно проще и короче: - "Привет, Сергей!"
        "Как хорошо, что Вы вернулись - я очень испугался, что ничего не получится!"
        "Хорошо когда хорошо - еще один перл из моего века! Но и, правда, хорошо. Ведь этак я смогу, пожалуй, и в другие головы вселяться... Не переживай, исключительно с разведочными целями или для внушения некоторых общечеловеческих понятий: например, что хорошо, а что плохо. Ну а в симбиозе я предпочитаю жить с твоей головой: свежей, ясной, порядочной"
        "То есть такой головой, которой легко будет командовать?"
        "Ни, ни, только советовать. Впрочем, давай-ка еще эксперимент проведем..."
        "Оо-х, опять..."
        "Не трусь, эксперимент простой: ты будешь лежать и ни о чем не думать, а я попытаюсь поднять по своей воле руку или ногу. Только не жульничай: нам с тобой лучше жить дружно"
        "Ну, давайте..."
        Но как ни пыжился Сергей Андреевич, даже ресницами реципиента он не смог пошевелить.
        "Все, закончил, владей своим телом единоначально. Как говорится, не очень-то и хотелось. Доволен?"
        "Даже не знаю, что Вам сказать...Может, в каких-то обстоятельствах это было бы и неплохо?"
        "А ты великодушен, это приятно. Тогда пожелай, чтобы твое тело слушалось моих команд. Пожелал? Теперь я желаю двигать твоей правой рукой... Есть! Двигается! И даже вполне ловко, а не как у робота..."
        "Что еще за робот?"
        "Расскажу еще, успею. А тебе, пожалуй, пора почивать. Учти, что если и я усну, то окажусь, наверно, в своем времени - но утром вернусь и вселюсь в тебя"
        "Как это, Вы будете жить в двух разных временах?"
        "До сих пор жил - правда здесь в виде привидения, причем полагал, что вся ваша жизнь мне снится. Может, так оно и есть и с завтрашнего дня я перестану сюда являться?"
        "Может, и я все-таки сплю?"
        "Поживем-увидим. А сейчас я попробую тебя усыпить. Представь, что твое тело, руки и ноги становятся теплыми, теплыми и тяжелыми, тяжелыми, все тяжелее и тяжелее... Твои тяжелые веки закрываются, закрываются, дыхание становится глубоким, плавным, ровным, тело совсем расслабилось, расслабилось, руки расслабились и потеряли вес, ноги совсем не шевелятся и растворяются, растворяются, исчезают... Вот и тело стало совсем легким, легким, растворилось, растворилось, уснуло глубоким, глубоким сном, сном, сном, сном... И правда уснул. Да и мне спать страшно захотелось..."
        Глава вторая. Первые придумки
        Проснулся Сергей Андреевич Карцев с чувством глубокого облегчения, так как вновь оказался в своей постели. Впрочем, подробности ночного морока помнились отчетливо, особенно диалог внутри черепной коробки Сережи Городецкого.
        "Так попаданец я все-таки или необыкновенный сновидец? - в который раз задался вопросом уроженец 20 века. - А какая мне, в сущности, разница? Сюда я регулярно возвращаюсь, здесь живу и работаю, да и тело свое питаю, а там буду просто давать советы, сам ничем не рискуя. Полная лафа! Если еще и мир тамошний под себя немного прогну...
        - то здешний мир может трансформироваться в неизвестно какую сторону! Впрочем, известно: какие-то люди совсем исчезнут (будто их и не было), а совсем новых русских и нерусских будет ой как много... Или правы те, кто рассуждает о параллельных мирах? Нет, лучше все-таки полагать, что тамошние события происходят всего лишь в моем больном воображении - и дело с концом!"
        Он неспешно потянулся (день был субботний) и двинул на водные процедуры.
        "Хорошо все-таки жить в цивилизации, - благостно думал Карцев, подставляя те или иные части тела под струи горячего душа. - А вот Серега, наверное, уже топором с утра намахался, готовя дрова для кухарки, потом холодной водой из колодца ополоснулся и почесал в свой архив... Тьфу ты, черт, я же решил, что та жизнь мне лишь снится! Ну, как бы там ни было, а надо мне к завтрашнему "сновидению" подготовиться и поискать по интернету, чем бы мои опекаемые могли уже в ближайшее время удивить сограждан и заработать на этом чуток?"
        К обеду заготовки поднакопились, причем их реализацию (большей частью) могла взять на себя только Елена Михайловна.
        "Ничего, ей такая активность будет на пользу, - решил разработчик идей. - Впрочем, еще и "белоподкладочника" этого придется убеждать, что его драгоценная мама вполне может сама обеспечить благосостояние семьи - и не через брак или связь какую-нибудь постыдную, а исключительно своим трудом".
        Ну, а после обеда Карцев сел заучивать первую главу славного сериального сочинения "Смок Беллью" - для дословной, по возможности, трансляции в череп Сереженьки. "Авось получится завести в Восточной Сибири широкодоступную роман-газету...". Когда текст стал уже "отскакивать от зубов", пришел вечер, и довольный собой старпер улегся спать ...
        ... появившись в Красноярске, как всегда, около 9 утра. Сергея он нашел на рабочем месте, в архиве, причем занятым именно разборкой и сортировкой старых приисковых документов. Понаблюдав некоторое время за его деятельностью, Карцев, в общем, ее одобрил и решил тут время не терять, а обследовать хозяйство Городецких более тщательно: вдруг на глаза попадутся какие-то эксклюзивные ингредиенты? Он мигом домчал до знакомого дома на Малокачинской улице и увидел во дворе Елену Михайловну и кухарку лет 50 ("так и не узнал еще ее имени..."), занятых кипячением и стиркой белья ("ну это надолго..."). Некоторое время он любовался неизменной грацией госпожи Городецкой, а потом стал рыскать невидимкой по-над двором, вдоль заборов, под крыльцом, визуально сортируя скудную добычу: единичные ржавые гвозди, куски сильно изогнутой проволоки, несколько стеклянных бутылок, старые грабли и лопаты, какие-то пыльные тряпки... Потом проник в прихожую и резко затормозил: вот, то, что надо! На одной из полок стояли пыльные резиновые калоши, которыми явно никто не пользовался. "Мужнины, наверное - решил Карцев. - Всем
велики, а для моих далеко идущих целей сгодятся...".
        Оглядев стоящую на полу немногочисленную обувь ("вся, вся поношена, хоть пока и не разваливается..."), он скользнул в уже изученную-переизученную общую "залу", облетел ее, проформы ради, по углам и оказался, наконец, в "святая святых" - спальне Елены Михайловны. Все, впрочем, было ожидаемо: вдоль длинной стены - широкая супружеская кровать с пышной периной и большими подушками, у короткой стены - одежный шифоньер, а у окна стоит тот агрегат, на который и рассчитывал смышленый попаданец: ножная швейная машинка Зингера! "Лады... - прошелестел он. - Теперь можно и редакцию газеты "Енисей" навестить..."
        Редакция его тоже порадовала, своей предсказуемостью: все здесь шустрили (он пробыл в ней и в расположенной по соседству типографии почти до вечера), но результат (газета) получился и в этот раз пресный, скучноватый. Объявлений, в том числе рекламных в ней было довольно много, но совершенно без фотографий - хотя делать качественное фото в те годы уже научились. "Что ж, это еще шанс к получению копеечки... Ладно, надо к Сереже спешить, он, наверно, уж духом пал..."
        Новоявленного архивариуса он застал еще на рабочем месте и, не мешкая, проник в мозг. Обоих неслабо тряхнуло, но оба были не в обиде.
        "А я решил, что вчера видел сон, - облегченно признался Сергей младший. - Весь день был не в своей тарелке. Вы, вроде, обычно с утра здесь появляетесь?"
        "Так точно. Но я весь день провел в редакции "Енисея", вникал в ее дела - с тем, чтобы ты стал их автором"
        "Я? Да мне кроме сочинений в гимназии ничего писать еще не приходилось..."
        "Лиха беда начало, пообвыкнешь со мною. Попробуем предложить им для печати повесть одного американского писателя о жизни золотоискателей на Аляске - весьма интересное чтиво, зуб даю"
        "Чтиво? Эта газета повестей не печатает..."
        "А ты их убедишь, что данную повесть будут читать тысячи красноярцев, от мала до велика - но, конечно, не в собственно газете, а в дешевом газетном приложении страниц на 20-30. При своей дешевизне, доход газете оно принесет ощутимый. И автор публикации, то есть ты, несколько рубликов получит. И так из недели в неделю, по воскресеньям. Лады?"
        "Ух, голова кругом. А что это за писатель? Его книга переведена или мне придется переводить самому?"
        "Надо будет лишь записывать периодически главы под мою диктовку. Первую из них я уже заучил. Писателя звать Джек Лондон, в твоей России пока неизвестен"
        "Но можно ли его печатать, это, вроде, плагиат?"
        "Эту книгу он напишет в 1914 г на основе собственных ранних рассказов, которые уже опубликованы в Америке. А возможно, он ее и не напишет, так как мы с тобой с этого дня начнем исподволь менять ход истории, причем не одной России, но и всего мира. Многое пойдет теперь не так и с каждым годом все больше. Надеюсь, что в лучшую сторону. Конечно, встает этическая проблема: можно ли это делать? Мое глубокое убеждение: нужно. А раз так, мелочам вроде газетной версии еще не опубликованной сугубо приключенческой книжки, которых уже написаны тысячи и будут написаны десятки тысяч, нельзя придавать большого значения. Сейчас для нас обоих важно одно: суметь дожить до будущего лета, когда можно будет организовать экспедицию в Северо-Енисейскую тайгу - для того, чтобы перехватить золотую россыпь у потомков, которые открыли бы ее спустя лишь 30 лет. Впрочем, не переживай: золото в обоих случаях окажется в Государственном банке России"
        "И все-таки от Вашей инициативы с публикацией нехорошо пахнет. Нельзя ли найти другой способ зарабатывания денег?"
        "Конечно можно, уже нашел. Хоть не уверен, что он тебе больше понравится. Время рабочее вроде вышло, пойдем домой?"
        "Но что за другой способ?"
        "Для этого надо, чтобы ты научился воспринимать из моего сознания зрительные образы. Где по дороге мы можем посидеть и порисовать?".
        "Зачем по дороге? Илья Николаевич обычно остается в архиве допоздна и мне, наверное, позволит..."
        "Тогда "ноу проблем" как говорят америкосы..."
        "Когда я к Вашему сленгу привыкну?"
        Елена Михайловна встретила сына встревожено:
        - Что случилось, Сереженька, почему ты вернулся позже обычного?
        - Прости, мама, пришлось по делу задержаться. У нас многие задерживаются. Впрочем, это ведь ради тебя... Знаешь, на что я в архиве наткнулся? На футуристический журнал 2-хлетней давности: да, да, в архив поступают и современные документы. Хотя этот журнал, конечно, трудно отнести к документам - непонятно, как он к нам попал. Но оказался необыкновенно интересным...
        - Сережа погоди, не части. Мой руки и садись за стол: суп, вроде бы еще теплый. Но уже и не горячий, как ты любишь - сам виноват.
        - Так ему и надо, мама, - встряла вреднючая Катенька. - А то он сильно важничает теперь, став архивным грызуном!
        - Посмотрим кем ты станешь через пару лет, вертлявая макака... Так вот, этот журнал был выпущен в Петербурге к началу 20 века, небольшим тиражом и весь насыщен представлениями о будущем веке: какова будет архитектура, транспорт, культура, вообще условия жизни и, в частности, мода на мужскую и женскую одежду. Я просто ахнул, это что-то необыкновенное! Да вот лучше посмотри, я многое зарисовал... Журнал этот единственный и мне его на вынос, конечно, не дали...
        - Ты попей еще компот с блинами, Варя нам сегодня настряпала, а потом и покажешь.
        - Зря ты иронизируешь, это как земля и небо, древность египетская и Эллада!
        - Ах ты милый мой, таким восторженным я тебя давно не помню... Так что ты там срисовал?
        - А вот давайте тарелки со стола уберем и под абажур эти листики положим: один, а потом другие... Не тяни руки, лисенок, смотри из-за моего плеча, у тебя зрение еще острое!
        - Что это за почти голый мужчина? Демонстрирует мужское белье?
        - Да, маменька, это трусы - вместо давно опротивевших мне кальсон. Легко, удобно, красиво. И сшить их, мне кажется, легко. Вот вид спереди, сзади и сбоку. Ты-то уж точно справишься.
        - Побойся бога, Сережа, это верх неприличия.
        - А ходить в белых лосинах, которые ничего не скрывали, раньше считалось прилично? Здесь же под ситцем все скрыто. И кстати, трусы эти - не такой уж футуризм: я еще учась в Питере слышал, что светские люди носят трусы, только никогда их не видывал. А теперь прошу: мама, сшей мне их, пожалуйста. Ситец-то у тебя найдется?
        - Подожди, я не пойму, как эти трусы держатся на талии?
        - Вроде на тонкой резиновой полоске, сверху обшитой тканью. Впрочем, можно сделать обычный пояс с пуговицей, как у брюк.
        - Н-ну, ладно, попробую сострочить. А что там дальше?
        - Дальше вот: трусики женские...
        - Ой, мамочка, я тоже их хочу! Они из шелка?
        - Из шелка, хлопка, льна, чего угодно...
        - Катенька, ты-то хоть не сходи с ума, чем плохи тебе саржевые панталоны?
        - Плохи, плохи, я теперь вижу! А трусики - такая прелесть... Особенно вот эти: узенькие, облегающие... Из чего они?
        - Не знаю. Может, мама поймет?
        - Возможно, из трикотажа... Додумались же... Так необычно. И красиво. Но все-таки это чересчур вызывающе, знакомые дамы нас осудят, сравнят с кокотками...
        - Мама, на лекциях по философии нас учили, что новое всегда утверждается через отрицание старого. Давай попробуем внедрить это белье, у тебя же школьная подруга, Софья Пантелеевна, - владелица салона модной одежды. Если ты ее заинтересуешь, то сможешь стать модельером салона или даже ее компаньонкой. Тем более, что у меня есть еще новинка...
        - Вот эта упряжь?
        - Это изобретение, мама, называется бюстгальтер...
        Уединившись, наконец, в комнате, реципиент и внедренец расслабились.
        "Слава богу, мама загорелась. Теперь не отойдет от машинки, пока не сошьет приемлемые образцы"
        "Замечательная у тебя мама, одна на миллион. А ты боялся: не уговорю..."
        "Лишь бы модистка эта ее поддержала, выгоду обоюдную поняла..."
        "А у нее дочка есть?"
        "Есть, еще вреднее Катерины..."
        "Ну, какая Катенька вредная, только на язычок иногда, для оживляжа... Вот она этой дочке новинки на себе и покажет. А та потом с маман ликбез проведет..."
        "Никак не могу привыкнуть к твоим словечкам: что еще за ликбез?"
        "Ликвидация безграмотности: ее лет через 20 социалисты по всей России проводить будут - если мы с тобой не помешаем"
        "Двадцать лет еще прожить надо..."
        "Мой опыт говорит, что после двадцати твои годы полетят все быстрее и быстрее... Ну, хватит прохлаждаться, тебе сейчас предстоит написать первую главу повести "Смок Беллью". Или всю заботу о семейном благосостоянии ты на материны плечи возложишь?"
        "Ладно, сейчас достану бумагу и чернильницу с ручкой. А что за странное название повести: если Беллью сойдет за французскую фамилию, то "смок" - слово английское и означает, вроде бы, дым или курильщик?"
        "Смок - это тоже из жаргона, только теннисного, и означает оно "резаный мяч". То есть "крученый", что по смыслу книги ближе: "Крученый Беллью" ! Ну, что, из сознания моего будешь брать или мне просто тебе начитывать?"
        "Начитывать проще, конечно. Как диктант в школе..."
        "Тогда слушай..."
        Глава третья. Что сказал редактор и на что клюнул сапожник
        Неделю спустя, в понедельник, Сергей Городецкий (с подселенцем Карцевым) появился часам к 10 утра в редакции "Енисея". День этот был выбран Карцевым намеренно как наименее суматошный: после воскресного выпуска и за день до "срединного". По такому случаю Сережа организовал себе отгул, отработав за понедельник в воскресенье, под руководством бобыля - трудоголика Ильи Николаевича.
        Пришел он, естественно, не с пустыми руками, а с полным "переводом" шедевра Джека Лондона. На входе в редакцию его ожидаемо (разведчик Карцев предупреждал) придержал сидящий на табуретке седоусый вахтер казацкого вида:
        - Извиняйте, молодой господин, Вы по какому делу в редакцию?
        - Я хотел бы говорить с главным редактором, господином Кудрявцевым.
        - Извиняйте, а по какому делу?
        - Я принес материалы, которые, надеюсь, покажутся ему интересными...
        - Извиняйте, а документ, удостоверяющий личность, у Вас с собой есть?
        Лишь после дотошной проверки паспорта ("Мещанин Городецкий, значит? Сергей Андреевич? А в папке материалы, значит? Сумку-то здесь оставьте, не пропадет...") казак позволил войти в заветную дверь. За которой оказался второй цербер, на этот раз женского пола: пышноватая круглолицая блондина лет 25, в тесном жакете, из-под которого выглядывала крепдишиновая блузка, и в длинной свободной юбке, почти скрывающей кожаные ботинки. Она выжидательно подняла глаза на посетителя.
        - Здравствуйте. Егор Федорович у себя?
        - У себя. А что Вы хотите?
        - Я к нему с предложением, от которого он не сможет отказаться.
        - Предложение? Вы что, посредник от Гадалова? Хотя молоды больно... Или Вы с рекламой? Тогда это ко мне...
        - Не посредник и не реклама. Так позволите?
        - Сейчас я спрошу...
        И она скрылась в смежной комнате.
        "Вот мурыжат! - заворчал Карцев после пяти минут ожидания. - Во все времена палки в колеса авторам ставят..."
        Тотчас дверь открылась, и барышня позвала сладким голосом: - Проходите, пожалуйста.
        Войдя в следующую дверь, Сергей наткнулся на любопытные взоры четырех сотрудников редакции, всех с интеллигентными бородками: высокого, представительного, подвижного и лысого.
        - Егор Федорович? - вопросительно обвел он всех взглядом.
        - Вот он я, - откликнулся подвижный. - Что за предложение такое? Вы автор, что ли?
        - Не совсем. Предложение для вашей газеты может оказаться очень прибыльным. Но, может быть, мы обсудим его с Вами наедине?
        - У меня от своих сотрудников секретов нет! Впрочем... проходите в мой кабинет...
        И открыл очередную дверь.
        Кабинет оказался небольшим, об одном окне: в нем помещались письменный стол, четыре стула вокруг него и два шкафа по стенам. Редактор обошел стол, сел по центру, указал посетителю стул напротив и, оглядев его с большим сомнением, проронил: - Слушаю Вас, молодой человек.
        - Я действительно еще молод, но жил около года в Петербурге, где заимел довольно много знакомых, в том числе из числа молодых журналистов. Они много говорили об особенностях издательского дела и строили различные прожекты по его улучшению. Один из них показался мне совершенно реальным и с большой вероятностью прибыльным. Даже странно, что ни в одной столичной газете он так и не был реализован...
        - И что это за прожект?
        - Они называли его "роман-газета". Это воскресное приложение к газете, в котором печатаются популярные романы и повести - целиком или разделенные на две-три части. Я знаю, что и сейчас ряд газет печатает воскресные приложения к газетам в виде журналов - но здесь соль в том, что "роман-газета" должна печататься на точно такой же газетной бумаге, что и обычная газета, в результате чего ее стоимость будет сопоставима со стоимостью газетного номера.
        - Ну-у, пожалуй, будет. Если автор, предоставивший для приложения свой роман, не загнет цену.
        - Можно перепечатывать уже изданные книги, в том числе давно умерших классиков, у которых нет алчных родственников. А еще можно печатать переводы малоизвестных писателей, которые не успели прославиться и живут очень далеко - например, в Америке...
        - Кто же станет читать малоизвестных?
        - Но ведь все писатели начинают с неизвестности - а потом, спустя годы, их первые произведения признают шедеврами...
        - Так-то оно так, но классиков большинство моих читателей уже прочло, а делать ставку на будущих зарубежных гениев... Да и где их взять, эти переводы?
        - А вот я как раз принес Вам свой перевод одной приключенческой повести, из жизни золотоискателей Аляски... Автор еще молодой человек из Сан-Франциско, пишет необыкновенно легко и увлекательно под псевдонимом Джек Лондон...
        - Джек Лондон? По-моему, я о нем не слышал...
        - Конечно, ему нет еще тридцати, это одна из его первых книг, которую я купил как раз в Петербурге, в оригинале...
        - Вы что, настолько хорошо знаете английский?
        - Я там много занимался с репетитором и переводил: наши преподаватели в Горном институте очень рекомендовали знание английского, на котором издается много геологической литературы.
        - Простите, я не поинтересовался, с кем разговариваю?
        - Меня зовут Сергей Андреевич Городецкий, я родом из Красноярска и был студентом на геологическом факультете Горного института, а сейчас пока работаю в губернском архиве.
        - Так Вы сын безвременно усопшего Андрея Городецкого? И Елены Михайловны? Как она, голубушка, поживает?
        - У нас все хорошо, благодарю Вас.
        - Да уж представляю, как хорошо... Из студентов-то за неимением средств отчислили? Ну а какое жалованье в архиве - я тоже примерно представляю. И Вы решили таким вот способом немного подзаработать? Впрочем, совершенно правильно решили: эта "роман-газета" вполне может оказаться доходной. Надеюсь, что и перевод Ваш нам понравится и мы его, в самом деле, напечатаем. Он у Вас с собой?
        - Вот.
        - Та-ак, повесть немаленькая. Это не беда, разделим пополам. Если же она нам не "покажется", то не обессудьте. Хотя... сама идея настолько интересная, что мы в любом случае выпустим несколько номеров такого приложения - например, с повестями Брет Гарта, который тоже о золотоискателях писал. Читали?
        - Читал, конечно.
        - Так вот: если роман-газета раскупаться будет и принесет доход, я Вам обязательно выдам премию. Обязуюсь. Если же и Ваша переводная повесть публике полюбится, то выплатим за нее гонорар по существующим расценкам.
        - Спасибо, Егор Федорович. Когда мне можно узнать Ваше решение?
        - В конце недели, пожалуй. Но лучше придите ко мне домой вместе с матушкой, в воскресенье к обеду. Ведь моя жена была с ней в молодости знакома...
        - Спасибо еще раз. Так я пойду?
        - Да, да. До встречи в воскресенье.
        На улице Карцев "включился":
        "Во-от, а ты, дурочка, боялась!"
        И спохватился:
        "Не бери в голову, это у нас расхожее выражение..."
        "Ох уж эти Ваши идиомы... Впрочем, Егор Федорович, действительно, ожиданья оправдал. Милейший человек..."
        "В вашем веке люди как то проще, контрастнее: тот злодей, а этот добряк... Изощренное лицедейство, видать, не в ходу. Не то, что в нашем: под маской маска..."
        "В самом деле так? И Вы со мной лукавите, веревки вьете?"
        "С тобой и вообще со всеми вами я отмякаю, даже блаженствую... Будто в девственную природу из города вырвался, где все душе приятно, понятно и предсказуемо... Впрочем, на счет предсказуемости, я, пожалуй, загнул: вариантов существует бездна, как бы не ошибиться, выбирая..."
        "А мне кажется, что Вы все наметили - по крайней мере, на год вперед..."
        "Далеко, далеко не все. Но пойдем последовательно, по цепочке. И наше следующее звено - обувное ателье".
        "Думаете, сапожник сумеет отцовские калоши до моего размера сузить?"
        "Сумеет кое-что, надеюсь. И вся твоя семья будет всегда в новой обуви ходить..."
        "Да-а, наша стремится к развалу по экспоненте..."
        "И жалобе образованного человека внимать может быть приятно... Ну, что, уже пришли? Как у Вас тут все рядом!"
        Ателье встретило их смешанным запахом кожи, клея, гудрона и духов(?), а также стуком молотка по колодке. Впрочем, и запах и стук пребывали, в основном, за стенкой, а в приемной царила объемная мадам в цветастом платье, со странным властно-приветливым выраженьем лица, от которой и веяло то более, то менее парфюмом.
        - Здра-авствуйте, молодой человек, - сработала на опережение мадам. - Обувку в ремонт принесли? Сапожки или ботиночки?
        - Я бы хотел переговорить с мастером. Мой заказ особенный, он должен оценить его сам.
        Мадам вздернула вверх бровки, но все же повернулась к двери в мастерскую, приоткрыла ее и крикнула:
        - Евлампий! Иди сюда!
        Стук прекратился и в приемную бочком протиснулся сапожник: взлохмаченный, низенький, средних лет, в фартуке и с грязноватыми, но ловкими, подвижными руками.
        - Вот, с особым заказом к тебе, - чуть раздраженно пояснила мадам.
        - Я хочу заказать полуботинки, - слегка запинаясь, начал неотрепетированную речь Сергей, - которые будут держаться на ноге без шнурков или пряжек, а с помощью специального приспособления, придуманного мной.
        - Что за приспособление? - озадачился мастер.
        - О нем я расскажу Вам только наедине, для сохранения тайны.
        - Что за глупости! - возмутилась мадам. - Я жена ему венчанная!
        - После исполнения моего заказа вы сможете изготавливать такие полуботинки на продажу - и они, я уверен, будут пользоваться повышенным спросом. Могут появиться и подражатели, а вам это надо? Поэтому чем меньше людей будут знать этот секрет, тем лучше. Особенно это касается женщин, у которых полно подруг...
        - Нет у меня никаких подруг! - вновь вскричала мадам, но муж вдруг проявил характер:
        - Цыц, Клавдея! Парень прав: дело может быть денежным. А конкуренты нам ни к чему. Пройдем в мастерскую...
        В мастерской он выгнал и подмастерья и обернулся к Сергею:
        - А в чем Ваша выгода тут будет?
        - Если ботинки выйдут удачными, то никаких процентов с их продаж я требовать не стану - просто Вы обязуетесь шить обувь для моей семьи (меня, мамы и сестренки) бесплатно. Мне этого будет достаточно. Даете слово?
        - Коли и правда Вы такой секрет знаете, то даю.
        - Тогда несите полуботинок, который не жалко.
        - Да вот, пожалуйста.
        - Отдерите около язычка его внутреннюю подкладку и сделайте два косых разреза по бокам ботинка... Сейчас вот Вам калоша: вырежьте из ее носика два трапецевидных кусочка длиной с эти разрезы... Приклейте эти кусочки с внутренней стороны ботинка к участкам разрезов и прошейте вдоль разрезов, для крепости... Та-ак... Теперь приклейте обратно внутреннюю подкладку - и полуботинок готов. Дайте я примерю... Вот, легко надеваю, крепко держится и резины практически не видно. Хорошо?
        - Ну, господинчик, удивил... Дай-ка обратно... Хорошо!! Еще как хорошо! Вот здесь разрез чуток расширить, резину немного отрихтовать, в тон подкрасить и все! И процент с продаж брать не будешь?
        - Я же сказал: нет. Держите и Вы свое слово. И еще одно: чтобы иметь с этих полуботинок длительную прибыль, надо защитить их изготовление патентом. За патент придется заплатить, зато все остальные сапожники при изготовлении таких полуботинок будут платить процент Вам. И если заручитесь поддержкой адвокатов, то не только в Красноярске, но в целой России, а то и во всем цивилизованном мире. Как Ваша фамилия?
        - Прошин я...
        - Дети есть?
        - Трое; сын, правда, один...
        - Значит, со временем в России будет широко известна обувная фирма "Прошин и сын", помяните мое слово. Кстати, у меня есть еще некоторые задумки по новым застежкам обуви, в том числе сапог, но для их изготовления понадобится очень толковый мастеровой...
        - Найдем! Мне как раз знакомы в железнодорожных мастерских очень толковые...
        - Я думаю, Вам сначала надо новые полуботинки в серию пустить, прибыль от их продаж получить, разнообразные модели на их основе создать и вновь получить прибыль, уже побольше... Тогда и сапогами с новыми, очень удобными, я думаю, застежками можно будет заняться... Я в этом случае Вас не подведу. Но первым делом Вы должны изготовить новую обувь мне, маме и моей сестре - по одной пока паре, бесплатно. Так?
        - Конечно, не сумлевайтесь. Давайте, я Ваш точный размер сниму, и матушку Вашу с сестрой приведите сегодня же...
        Глава четвертая. Экспромт-шоу "Как стать богаче"
        Возле дома Городецких симбионты увидели несколько колясок с кучерами, а в самом доме - около десятка разряженных в пух и прах дам средних лет, иных и с дочерьми. Большая часть их сидела в гостиной на собранных со всех комнат стульях и табуретах и вела пустопорожние разговоры в ожидании своей очереди, а две находились в комнате Елены Михайловны, откуда слышался частый стрекот швейной машинки.
        - Добрый день, сударыни, - приветствовал общество примерный сын своей популярной матери. - Позволите предложить вам клюквенный или брусничный морс?
        " Благодарствуем" - раздались голоса, но и "С удовольствием, Сергей Андреевич".
        Сергей резво спустился в погреб и вернулся в дом с двумя деревянными кадушками, в которых и был морс, настоенный Варей на самолично собранных им в Дивногогорских горах ягодах. Спроворив чашки из праздничного сервиза, расписной половник "под Хохлому" и соответствующий поднос, он спросил с улыбкой "А кому клюквенный?", ловко разлил морс по трем чашкам и подал их на подносе в соответствии с заявками. Потом сделал новый заход ("А кому брусничный?") и наполнил уже четыре чашки. Тотчас раздался робкий голосок ("А можно мне тоже клюквенный?"), на который он откликнулся с той же живостью, не преминув, почти смеясь, сообщить: "Сударыни, не робейте, делайте второй заход - морса у нас много". Почти все в ответ хохотнули.
        В разговорах наступила естественная пауза.
        "Предложи им сыграть в новую игру "Как стать богаче" и считывай дальше с моего сознания" - подал совет Карцев.
        - Сударыни, - произнес с обворожительной улыбкой Городецкий. - А не сыграть ли вам в ожидании приема у моей мамы в совершенно увлекательную салонную игру под названием "Как стать богаче"? В Петербурге в некоторых домах ею увлекаются от души...
        - "Как стать богаче?" Так это игра на деньги? - спросила величественная матрона лет под 50, увенчанная "короной" из косы.
        - Деньги на кону придают игре необходимый азарт, - безапелляционно заявил юнец с едва намечающимися усиками. - Этим и объясняется невероятная популярность казино. Но не беспокойтесь, на нашем кону больше пяти рублей не будет - если все желающие сыграть согласятся внести в банк по пятьдесят копеек. При этом победитель получает все.
        - Деньги, конечно, небольшие, - согласилась матрона. - Но в чем суть игры?
        - В этой игре побеждает, обычно, тот, кто имеет больше знаний в самых разных областях жизни, поскольку это просто ответы на вопросы ведущего. Ведущим буду, естественно, я, а играть со мной вы будете попарно - по взаимному согласию. При этом я вам буду подсказывать три варианта ответов, из которых лишь один правильный. Если пара, посовещавшись, ответит правильно, я присужу ей 10 очков и задам второй вопрос, дав тут же три варианта ответов. При верном ответе получаете еще 10 очков и так далее. Победителем станет пара, набравшая наибольшее количество очков. Все пока понятно?
        - Вроде бы да... А если ответишь неправильно?
        - Играть садится следующая пара. Но у вас еще будут три права на подсказку: одно называется "помощь зала" (то есть каждая пара, следящая за игрой, может подсказать ответ, который кажется ей правильным, а играющая пара по сумме этих ответов может сориентироваться); второе называется "исключением одного неверного ответа", то есть выбрать вам останется из двух; третье называется "право на ошибку": в случае неверного ответа вы можете ответить вновь. Но эти права, повторяю, вы можете использовать лишь по одному за игру. Наконец, последнее: надо бы определить круг тем, по которым я сформирую вопросы. А то начну гонять вас по высшей математике... Ну, предлагайте, буду записывать...
        - А по географии можно? - спросил давешний робкий голосок.
        - Думаю, обязательно.
        - Животные? И растения? - спросила матрона.
        - Принимаем.
        - Кулинарные рецепты? Вообще продукты питания?
        - Пойдет.
        - Мужчины и женщины? - вдруг задорно спросила менее возрастная соседка матроны.
        - Куда ж мы без вас и вы без нас...
        - Одежда, моды и так далее?
        - Так вы по этому поводу и собрались...
        - Знаменитые люди...
        - Конечно. Предлагаю еще сказки. Может, с них и начнем? Вижу, согласны. Тогда разбирайтесь по парам. Какая пара первой определится, будет и в игре первой.
        - Нам определяться не надо, - уверенно заявила матрона. - Так ведь, Лиза?
        - Так, Евдокия Петровна.
        - Тогда внимание! Уважаемые дамы и милые мадмуазели... Мы начинаем игру. Пары, пожелавшие играть, прошу положить на середину стола по одному рублю. Та-ак... Всего 4 рубля и значит 4 пары. Добавлю, что каждый удачный ответ оценивается в полставки, то есть 50 коп. Отсюда максимальное количество вопросов может быть 8. Евдокия Петровна и Вы, Елизавета...
        - Петровна...
        - Подвиньте стулья поближе к столу, приготовились... Первый вопрос: в какой сказке спрашивают "Кто на свете всех милее, всех румяней и белее?" Ответы: в сказке Перро...
        - В сказке Пушкина "О мертвой царевне и семи богатырях"! - перебила матрона. - У Вас что, все вопросы такими легкими будут?
        - Нет, нет, Евдокия Петровна. В этой игре первые вопросы бывают обычно разминочными или шутейными. Итак, ставлю вашей паре 10 очков. Теперь вопрос второй: какой город находится ближе к Красноярску - Томск, Енисейск или Канск? Ответы и подсказывать не надо, они перед вами.
        - Какой ближе, говоришь? - напрягла брови матрона. - Томск-то точно дальше всех, а вот эти? Ты что думаешь, Лизанька?
        - Канск ближе, Евдоша, я и там и там бывала.
        - Так в Канск ты по железной дороге ездила, по ней, конечно, быстрее, вот тебе и показалось, что ближе.
        - Нет, я перед поездками карту специально смотрела и запомнила.
        - Ну, смотри, Лизавета, проиграем - должна мне 4 рубля останешься...
        - Не останусь. Наш ответ: Канск.
        - Ду-дум! Ответ правильный! Вашей паре присуждается 20 очков.
        - Ну, молодец, сестрица, выручила...
        - К третьему вопросу на тему "Животные" готовы?
        - Давай, издевайся...
        - Вопрос третий: какое из этих животных - рысь, соболь и росомаха - не относится к семейству куньих?
        - Вот ты вопросы стал задавать какие каверзные... Откуда ж нам знать, мы ведь не охотники...
        - Зато модницы и шубки соболиные-то имеете?
        - Я знаю, что соболь относится к семейству куньих, - задумчиво произнесла Елизавета Петровна. - Но вот рысь и росомаха... Хоть бы знать, как росомаха эта выглядит...
        - Напоминаю, что вы можете либо взять помощь "зала", либо исключить неверный ответ, либо...
        - А давай-ка исключи, останется то правильный?
        - Конечно. Вы, Елизавета Петровна, согласны? Тогда исключаю росомаху и остается рысь - именно она принадлежит семейству кошачьих! Таким образом, у вашей пары уже 30 очков! Как насчет четвертого вопроса?
        Вдруг из спальни Елены Михайловны в гостиную вышли две счастливые женщины (мать и дочь) и тут же с недоумением остановились, застав все общество в полном увлечении непонятно чем.
        - Вот! - с сердцем промолвила Евдокия Петровна. - Только разыгрались! Очередь-то наша! Что же будет с нашей ставкой?
        - Не волнуйтесь, я дам вашей паре доиграть, когда выйдете от мамы... Хорошо?
        - Ну, если так... Пойдем, Лиза.
        Однако в этой игре приз так и не был разыгран: вторая пара поспешила и дала неверный ответ уже на втором вопросе, третья засыпалась на четвертом, четвертая дошла до пятого и была вынуждена прервать игру, так как ей тоже пришла пора идти на прием к чудо-швее. Вернувшиеся же сестры продолжать игру не пожелали, но настоятельно пригласили Сергея Андреевича посетить (вместе с мамой и сестрой) вечером в воскресенье подворье Кузнецовых.
        - Там и организуем снова эту замечательную игру в большем обществе, да и ставки сделать можно побольше", - посулила Евдокии Петровны. -Деньги же с кона себе возьми, Сергей Андреевич - заслужил.
        - Да, да,- согласились прочие дамы. - Развлек нас на славу. Большой выдумщик. Даже ведь не готовился, все на ходу...
        Вечером, когда за столом собралось все семейство, совершенно замотанная, но счастливая Елена Михайловна и старавшийся быть сдержанным Сергей стали попеременно делиться своими дневными достижениями и заработками, а пропустившая все основные домашние события гимназистка Катя крутила головой и восторженно ахала. Особенно она возбудилась при виде кучи ассигнаций и мелочи, высыпанных на стол: при подсчете дневной доход семьи оказался близок к 25 рублям! Это ли не счастье?
        Полный шквал благодарностей обрушился на Карцева, когда они с Сергеем, наконец, уединились.
        "Вы не представляете, что для нас сделали! - восторгался Городецкий. - Мы одним рывком выбрались из нищеты... А дальше будет еще денежнее, надежнее... Да и люди нас стали замечать, в гости наперебой зазывают, протекцию готовы составить! И все благодаря Вам!
        "Один из основных принципов и в нашем веке: помоги хорошему человеку, а завтра другой хороший человек или тот самый поможет тебе. Элементарно".
        "Помогать людям меня учили и отец и мама, но когда пришли тяжелые времена, реальную помощь мы получили только от Вари, нашей кухарки. Но много ли она может? Вы же просто совершили волшебство, найдя массу скрытых возможностей... И заставив нас поверить в свои силы".
        "Будя, будя. Так и было задумано, для того я и подселился к тебе. Главные достижения ждут нас впереди, но их надо скрупулезно подготавливать. На этом пути, кстати, не помешала бы помощь друзей. Есть они у тебя?"
        "Есть ребята, с которыми я дружил в детстве - в основном, наши, уличные. Но последние годы в связи с учебой в гимназии и в институте я от них как-то отдалился. Видимся, конечно, но обычно кратко, на бегу".
        "Их можно назвать людьми достойными, надежными?"
        "Уверен за троих, но они стали рабочими в железнодорожных мастерских, а там настроения, в основном, социалистические. Четвертый теперь приказчик в отцовской лавке, хоть ему там и не нравится. С пятым же я учился в гимназии, он пытается стать музыкантом, играет на фортепьяно, гитаре, а сейчас в духовом оркестрике на похоронах и свадьбах подрабатывает..."
        "Ладно, по моим задумкам они нам ближе к лету могут понадобиться... А что, кстати, у тебя с девушками: были, есть или относишь на будущее?"
        "Это не Ваше дело, Сергей Андреевич!"
        "Как это не мое? Еще как мое... Впрочем, судя по косвенным признакам, наиболее верно третье предположение..."
        "А вот на этот раз и Вы не всеведущи: у меня даже невеста была..."
        "То есть числилась в невестах, а когда ты в Питер уехал, благоразумно вышла замуж?"
        "И тут Вы допустили две ошибки: мы расстались с Наташей еще весной прошлого года и замуж она не вышла..."
        "Тебя все-таки дожидалась? Или не шибко хороша собой?"
        "Не уродина, как Вы думаете! Ей уже два предложения делали..."
        "Значит, если ты к ней подойдешь, она может сменить гнев на милость?"
        "Нет, не значит. Она давно любит другого человека..."
        "Надо же какие страсти! Из-за этого и поссорились?"
        "Да. Прекратите меня выпытывать!"
        "Слушай еще одну банальную истину 21 века: пытаясь скрыть сильное чувство, мы загоняем его вглубь родного организма, который протестует и мстит, инициируя заболевание того или другого органа: желудка, печени, почек или сердца... Поэтому выплесни эту эмоцию вовне, пожалуйся или просто расскажи другому человеку: твоему организму это необходимо! Учти, я совсем не шучу, такое воздействие эмоций - установленный и многократно подтвержденный научный факт. Хорошо, отложим пока разговор о девушках. Чем же тогда займемся?"
        "А можно я еще к Вашей визуальной памяти подключусь и посмотрю на технические достижения вашего мира?"
        "За ради бога! Я на твоем месте тоже бы от этого зрелища долго не отрывался..."
        Глава пятая. Дебют в красноярском обществе.
        К следующему воскресенью семейство Городецких готовилось со всем тщанием. Елена Михайловна сшила Катеньке из нового зеленовато-голубого муслина длинное платье с многочисленными сборками, пояском, рукавами-буфф и небольшим, пристойным декольте - однако в скроенный ею бюстгальтер были вставлены две симметричные подушечки, отчего и так приподнятая грудь юницы стала казаться достойной внимания. Очень украсила Катеньку и необычная асимметричная прическа, при которой одно ухо и шея с правой стороны были открыты, а на левой стороне оказалась пышная темная коса, скрученная в кисейном мешочке, расшитом бисеринками. Наряд дополнили изящнейшие туфельки из зеленой замши на высоком каблучке, которые вне очереди соорудил все более благодарный Евлампий Прошин.
        Получил обновки и Сереженька в виде настоящего черного смокинга, сшитого в ателье Софьи Пантелеевны авансом (в счет будущих совместных доходов с уникально даровитой Еленой Михайловной), белоснежной сорочки с пластроном, а также лакированных туфель от того же Прошина. Увидев его при полном параде, да еще модно стриженого, ахнула даже Катенька, а у Елены Михайловны на ресницах задрожали две горделивые слезинки: какого красивого сына родили они все-таки с бедным Анджеем...
        Сама Елена Михайловна обновок себе шить не стала, так как у нее сохранилось от прежней счастливой жизни платье черного бархата, не раз, конечно, надеванное. Однако, когда она вышла в этом платье и бархатных туфлях "от Прошина" из спальни в гостиную, "вселенец" Карцев чуть не взвыл от восторга. Впрочем, реципиент его эмоцию пропустил, потому что и сам ощутил подъем чувств при виде столь эффектной дамы, в которую преобразилась его родная маменька.
        "А ловко все же бюстгальтер под платьем сидит..." - стал грубовато маскироваться от юноши Карцев.
        "Да, - согласился Городецкий, - значительно лучше, чем в корсете. Вид такой подтянутый, прямо Диана-охотница! Никакой дополнительной рекламы не надо: у Кузнецовых тетки приглашенные мама увидят и тоже все к ней прибегут..."
        Эффект уменьшила повседневная верхняя одежда, которую пришлось надеть в связи с наступлением октябрьской прохлады, но на новую достаточных денег они еще не заработали. Хорошо хоть обувь осеннюю Прошин им тоже спроворил.
        В соответствии с договоренностью первый визит Городецких был дневной, к Кудрявцевым. Велико же было удивление милейшего Егора Федоровича, когда в прихожей его дома стали "вылупляться" из невзрачных пальто шикарные светские люди! Когда его первая оторопь прошла, он кинулся с поцелуем к ручке Елены Михайловны, заговорил торопливо, повлек в гостиную, восклицая "Соня! Сонечка! Выйди же сюда!". Один за другим в гостиной (преобразованной по случаю данного визита в столовую) стали появляться домочадцы и тоже ахать или просто умильно улыбаться - в зависимости от степени знакомства с членами семейства Городецких...
        Впрочем, обед у редактора прошел для Карцева вполне ожидаемо. Почти сразу Егор Федорович объявил, что повесть о жизни старателей на Аляске чудо как хороша, все сотрудники газеты ее прочитали и сошлись на том, что она произведет у красноярцев большой фурор. Отдельно он расхвалил работу переводчика ("у Вас, Сергей Андреевич, американцы получились почти как наши, русские, и это хорошо!") и обрисовал обедающим лучезарное будущее Городецкого и красноярской "роман-газеты". Однако вскоре тему разговора сменила хозяйка, подступившая с вопросами к Елене Михайловне ("правда ли, что Вы раздобыли где-то модные фасоны женского белья и сами их шьете?"... "нельзя ли нам тоже их заказать?"). Ответ был дан положительный, и обрадованные фемины клана Кудрявцевых (числом четыре) стали выпытывать подробности этих фасонов... Егор Федорович пришел в смущение, стал было возражать (в том смысле, что за столом надо соблюдать приличия и отложить обсуждение фасонов до кулуаров), но с ним домочадцы привыкли, видимо, не особо считаться.
        Тем более, что вскоре в эти обсуждения был вовлечен и Сергей, представленный основным инициатором модных новаций. "Причем тут я? - пытался протестовать он. - Я лишь нашел журнал..." - но женщины предпочли иметь дело с живым носителем нового. " Вы нарисуете нам после обеда какую-нибудь футуристическую вещь? Платье, например, или шляпки?"... "А модные прически там тоже есть?"... "А сумочки..."... "А обувь..."... В общем, после обеда гости были взяты плотно в оборот: Сергей рисовал "умереннофутуристические модели", Елена Михайловна объясняла преимущества и прелестные сюрпризы бюстгальтеров, а Катя, улучив момент, увела в детскую двух младших девочек и там, вероятно, продемонстрировала свои обворожительные трикотажные трусики...
        Через какое-то время Егор Федорович (тоже все-таки увлекшийся новинками) узнал, что Городецкие должны быть сегодня на званом вечере у Кузнецовых и что Сергей представит обществу новую салонную игру.
        - Так вот в чем дело! - вновь воскликнул он. - Мы с Сонечкой тоже приглашены, что бывает достаточно редко - только если им надо, чтобы события вечера получили освещение в моей газете. Но Вы-то, Сергей Андреевич, каковы: кругом сеете новинки...
        - Сам себе удивляюсь, Егор Федорович, - без лишней скромности заулыбался новатор. - Видимо, это тот самый переход количества в качество, о котором писал Гегель: я много читал в отрочестве и многим интересовался в Петербурге...
        - Ну, хорошо. Не буду выпытывать у Вас заранее, что это за игра. Но после, если я не все пойму на вечере, обещайте растолковать: мне ведь о ней придется писать очерк... Да, вот еще: я обещал заплатить Вам аванс за повесть и приготовил некоторую сумму... Боюсь только, она недостаточно солидна...
        - Егор Федорович... У нас с Вами, вроде бы, не разовое сотрудничество намечено. Сколько дадите сейчас, все будет хорошо. Вот пойдут доходы от публикации - и дополните.
        - Да, да. Вы не представляете себе, скольких расходов требует издание газеты. Иногда концы с концами совершенно не сходятся. Но Ваша идея с "роман-газетой", думаю, окупится сторицей. Скорей бы наступило следующее воскресенье, когда я опубликую ее первый номер, с началом Вашей повести...
        - Кстати, Егор Федорович, а не стоит ли во всех номерах этой недели дать анонс предстоящего выпуска "роман-газеты"? Чтобы она сразу была раскуплена?
        - Точно! А я ведь об этом не подумал... Обязательно поместим. А может, краткие выдержки стоит опубликовать?
        - Стоит, еще как стоит. Читатель должен быть в предвкушении...
        К Кузнецовым семья Городецких явилась после шести вечера, с намеренным опозданием на двадцать минут, на котором настоял Сергей (с подачи Карцева). Дом Кузнецовых поразил их сразу с прихожей. Что это была за прихожая! Обширный высокий зал с рядом окон "в рост" по фасаду, паркетным полом, уставленным кадками с разнообразными пальмами и разрозненными стульями, множеством зеркал (тоже в рост) на стенах и обширном гардеробе и, в довершении ансамбля, черным лакированным роялем!
        На входе их встретила миловидная прислуга в аккуратном, не без изящества, фартучке, помогла с раздеванием, развешала пальто и рассортировала по ячейкам обувь. После того как гости оглядели себя в зеркалах и поправили прически она же (разузнав у Елены Михайловны фамилию и статус их группы) провела их к дверям во внутренние покои дома, открыла их настежь и звучно объявила: - Семья Городецких!
        После чего гости не без робости вошли гуськом в столь же обширную гостиную, где в креслах и на диванах сидело с десяток дам и несколько мужчин (среди них Кудрявцев). Тотчас с дивана поднялась хозяйка дома, то бишь Евдокия Петровна, одетая в шелковый халат, завязанный на спине и затканный яркими бабочками, на основании чего этот фасон получил в среде красноярских дам название "кимоно".
        - Елена Миха-айловна! Дорогая! - раскрыла радушные объятья хозяйка. - Вас просто не узнать! Какой шик, светский стиль... Мне сразу стало неудобно за свой домашний вид...
        - Простите меня, Евдокия Петровна... Я знала, что на Ваших вечерах не принято сверкать нарядами, но на данное время это мое единственное приличное платье... Впрочем, я постараюсь в ближайшее время расширить свой гардероб и появляться в одеждах, подобающих каждому случаю...
        - Не сомневаюсь. Вы такая мастерица... Кстати, - понизив голос, шепнула хозяйка, - Вы обратили внимание, что у меня под кимоно бюстгальтер?
        - Конечно. Как и у меня под платьем. Правда, удобно?
        - Исключительно удобно. Но простите...
        И хозяйка оборотилась к Сергею.
        - Сергей Андрееви-ич! Вы совершенный денди, светский хлыщ! Такое впечатление, что всю жизнь носили только смокинг! И бальные туфли!
        - Это моя спецодежда на сегодняшний вечер, - чуть покраснев, парировал Городецкий. - Если, конечно, Вы не передумали играть в ту детскую игру...
        - Нет, нет, обязательно сыграем. Я оповестила уже большинство своих приятельниц. Но они, как всегда, тянутся... А эта барышня - Ваша дочь, Елена Михайловна?
        - Да, это моя Катенька...
        - Ну, ее впору уже Катериной Андреевной величать, почти взрослая девица. Вон как бюст-то обозначился... Ох, Катенька, прости, не смущайся...
        - Господин и госпожа Гадаловы! - вдруг объявила от дверей служанка.
        - Верочка! - вновь раскрыла объятья Евдокия Петровна. - Петр Иванович! Рада, что вы откликнулись на мое приглашение. Вы всех здесь знаете, кроме, пожалуй, семьи Городецких, у которых сегодня что-то вроде бенефиса в нашем кругу... Итак, Елена Михайловна и ее дети: Сергей Андреевич и Екатерина Андреевна. Прошу любить и жаловать.
        - Я примечал Елену Михайловну в нашем магазине, - молвил Петр Иванович, прекрасно одетый, почти светский человек, но безусловный торговец. - Счастлив познакомиться лично.
        - И я рада, - жевнула губами дама в строгом глухом платье из вишневого бархата, отчего казалось, что ей уже за сорок.
        Господин и госпожа Серебрянниковы! - оборвала знакомство вещунья.
        Сергей обернулся на вход и позвоночник его на мгновенье оцепенел - так хороша была моложавая, статная, улыбчивая дама при высоком господине в до горла застегнутом сюртуке. Евдокия Петровна вновь защебетала, стала, видимо, и тех знакомить с Городецкими, а он смотрел и смотрел, не в силах отвести глаз от искрящихся радушием очей замужней женщины.
        "Что, дружок, обалдел? - поддел Городецкого Карцев. - Вот они какие бывают, красавицы-то... Знаешь что чужая, что тянуться к ней нельзя, но сердцу не прикажешь... Хорошо, что я у тебя есть и приказать вполне могу; все, брысь, отвернулся и смотришь на любых других дам. Среди них, кстати, тоже есть хорошенькие - например, во-он та, в кресле под пальмой..."
        Тем временем гости все прибывали и почти заполнили всю немалую гостиную. По знаку хозяйки вошли слуги с подносами, на которых стояли бокалы с шампанским и рюмки с коньком и водкой, а также горой лежали бутерброды с икрой, красной рыбой, сервелатом, сыром и огурцами. У Карцева вдруг прорезался жуткий аппетит, но застенчивый Сергей взял лишь один бутерброт.
        "Нас же двое, не забыл? - почти взвыл подселенец. - Возьми два и коньяк для меня!"
        "Ага, пить будешь ты, а пьянеть я?"
        "Да что тебе станет, с одной рюмки?"
        "Может стать, я уже пробовал... К тому же скоро наш выход, наверное"
        И в самом деле, после того как общее оживление, связанное с выпивкой и перекусом, пошло на спад, Евдокия Петровна вышла на середину гостиной, к средних размеров столу и объявила:
        - А сейчас состоится основное действие нашего вечера: новая салонная игра, которую нам привез из Петербурга Сережа Городецкий. Как, Сереженька, Вы готовы начать?
        - Готов. Игра заключается в правильном ответе на мои вопросы из трех предложенных мной же вариантов. Просьба зрителей без моего призыва не подсказывать. Правила я, наверное, буду объяснять по ходу игры, а начать ее предлагаю вам, Евдокия Петровна и Елизавета Петровна - вы-то с игрой уже знакомы...
        - Конечно, конечно. Так ведь, Лизанька? На кон мы предлагаем поставить от всех присутствующих по 5 рублей. Ведущий и его домочадцы не в счет.
        Глава шестая. Продолжение дебюта.
        Спустя минут десять все расселись: за столом играющая пара и ведущий, прочие вокруг: слуги всех сиденьями обеспечили.
        - Простите - спохватился Сергей, - в банке денег достаточно много, но и желающих поиграть тоже, поэтому правила выплаты призов надо бы изменить. При правильном ответе на вопрос паре будут начисляться 5 рублей, но получить она может только 25 рублей, после 5 правильных ответов - это первая несгораемая сумма. При дальнейшей игре цена вопроса возрастет до 10 рублей, но получить будет можно только 50 руб - после ответа на 10-ый вопрос. Ответы на вопросы с 10 по 15 будут стоить по 20 руб, но получить еще 100 руб будет можно, сами понимаете когда...
        - Так первые все и загребут - хохотнул господин Гадалов.
        - Если это случится, мы от души им поаплодируем, - улыбнулся Сергей. - Так как бывает это редко.
        - А если они ошибутся? - задала вопрос сногсшибательная Серебрянникова.
        - Для них игра окончится. Зато начнет другая пара, - заставил себя не смущаться Сергей.
        - Итак, Евдокия Петровна и Елизавета Петровна, детская загадка: - Зимой и летом одним цветом. Варианты ответа: заяц, волк и белка.
        - В загадке елка обычно... - не удержалась старшая Кузнецова.
        - Волк, - выпалила младшая.
        - И это правильный ответ! - громогласно изрек Городецкий. - Ко второму готовы?
        - Готовы, - кивнули дамы.
        - Какие из этих грибов бывают ядовиты: лисички, маслята или волнушки?
        - Ни те, ни другие, - опять нахмурилась Евдокия Петровна. - Это поганки да мухоморы ядовиты...
        - Волнушки, наверное, - растерянно сказала Елизавета.
        - Не чувствую уверенности в ответе. Может, возьмете помощь зала?
        - Волнушки... - тихо повторила Лиза
        - Не слышу,- построжел Сергей.
        - Ладно, Лиза, - встряла Евдокия. - Попросим ответить гостей.
        - Итак, - возвысил голос Городецкий-Карцев. - Кто из присутствующих считает, что ядовитыми бывают лисички? Никого... А маслята? Двое... Волнушки? Больше десяти... На чем остановитесь, госпожи Кузнецовы?
        - Видимо, волнушки, - пожала плечами Евдокия Петровна. - Хоть я за жизнь ни разу ядовитых волнушек не встречала...
        - Это правильный ответ, - объявил Сергей. - Об этом можно прочесть в кулинарной книге госпожи Штольц, перепечатка Красноярского издательства, 1900 г. Идем дальше?
        - Идем, - вяловато согласились сестры.
        - Как известно, ревнивые мужья мечтают одеть своих жен в паранджу. А что такое паранджа: головной платок с волосяной сеткой, покрывало до пят или халат с накидкой и сеткой?
        - Паранджа... - задумчиво произнесла Евдокия Петровна. - А есть еще чадра...
        - Вот чадра - это платок с сеткой, - решительно заявила Елизавета. - Покрывало закрывает все тело, но бесформенный халат с сеткой на лице еще лучше. Паранджа - это халат. Ты как считаешь, Дуся?
        - Так же, - важно согласилась старшая.
        - Браво. Блестящее рассуждение и правильный ответ. Но денежки еще в банке. Четвертый вопрос?
        - Да.
        - В дополнение к опере или взамен возникла оперетта. Одна из наиболее популярных - "Орфей в аду". Кто же автор этой оперетты? Варианты...
        - Без вариантов, Жак Оффенбах, - заявила Евдокия Петровна. - Я ее слушала в Пари-опера.
        - Минус мне, - повинился Городецкий-Карцев. - Я не знал, пока не прочел в "Музыкальном обзоре". Тогда контрольный пятый вопрос?
        - Давайте, - воодушевились дамы.
        - По переписи населения разных стран установлено, что самым многолюдным городом Земли является сейчас Лондон. Но сколько в нем все-таки жителей? Варианты: около 2 млн. чел; около 4; около 6 . Вопрос непростой, а на кону несгораемая сумма и потому напоминаю, что у вас есть еще 2 подсказки: 1) можно убрать один неверный ответ и 2) можно обратиться к присутствующему здесь авторитетному человеку, который даст свой вариант.
        - Уберите один неверный ответ, - сказала Евдокия Петровна.
        - Вы согласны, Елизавета Петровна?
        - Дуся, все равно придется выбирать с вероятностью 50%. Я бы попросила лучше ответить брата, Иннокентия... Верю, что он знает ответ.
        - Ладно, ответь Иннокентий Петрович, - уступила старшая сестра.
        - По переписи 1900 г в Лондоне проживало более 6,5 млн. человек, - четко ответил высокий, слегка обрюзгший шатен с внимательными глазами на значительном лице и типичной интеллигентской бородкой.
        - Да-да-да-да! Первая несгораемая сумма, 25 рублей, ваша, госпожи Кузнецовы! Хотя все висело на волоске. Теперь к новой вершине? Шестой вопрос?
        - Конечно, - хором сказали сестры
        - Он тоже больше касается Англии... Кто из венценосных женщин дольше правил своей страной: наша Екатерина 2-я, Виктория Британская или Елизавета Английская из династии Тюдор?
        - Сколько себя помню, Великобританией правила и правила королева Виктория, - раздумчиво сказала Евдокия Петровна. - У нас три императора сменилось, а она только-только померла. А Екатерина сколько правила, Лиза?
        - В 1762 провела переворот, а в конце века ее сменил Павел. Лет 35, не больше.
        - А Елизавета Тюдор? В шестнадцатом веке которая, королева-девственница?
        - Да были у нее увлечения, мужа только не было. Тоже долго правила, при ней Англия в силу и вошла, Испанию на море разгромила. Но я тоже к Виктории склоняюсь.
        - Итак, ваш ответ?
        - Виктория.
        -Опять в точку! Я начинаю подозревать, что господин Гадалов прав - вы настроены на весь банк. А у меня заготовленный седьмой вопрос совершенно дамский. Декольте, как известно, изобретение французское и впервые появилось в Бургундии 14 века.. Но в какую эпоху оно было наиболее открытым: при Людовике 14-том, во времена Наполеона или в Бургундии?
        - Где ваша скромность, господин отставной студент? - с напускной серьезностью отчитала Сергея Евдокия Петровна. - Вот станете солидным мужчиной, с опытом по женской части - тогда такие вопросы и задавайте!
        - Одно из правил данной салонной игры предусматривает обязательное чередование вопросов серьезных, познавательных и полушутливых, каверзных - для увеселения слушателей. По-моему, присутствующим мужчинам интересно узнать, каковы были пределы приличий у женщин прошлых эпох?
        - Для удовлетворения этакой любознательности есть курительная комната. А мы всяких неприличностей слушать не желаем и гадать на эту тему тоже!
        - Искренне прошу прощения. Тогда спрошу вот о чем: по мнению некоторых кругов в Петербурге через год-два может случиться война России с Японией... Да-да, слухи упорные, наше ускоренное освоение Манчьжурии и древней родины японцев, Кореи, японскому императору не по душе. А что мы знаем о Японии и японцах? Что они почти все маленького роста и наши солдаты смогут их накалывать на штык по трое? Между тем, Япония имеет современный флот, построенный на европейских верфях по последнему слову техники, обученную и вооруженную американцами большую армию и невероятную отвагу всех солдат, воспитанных в самурайском духе. Дух же этот иллюстрирует следующий вопрос: что обязан сделать самурай (по-нашему дворянин), если он вызвал неудовольствие своего дайме (то есть князя). Варианты ответа: Утопиться. Удавиться. Взрезать кинжалом себе живот.
        - Вы это серьезно, Сережа? - потрясенно спросила Елизавета Петровна. - Просто вызвав неудовольствие?
        - Да. Например, уронив меч во время построения, допустив брызги со дна чашки при наливании чая длинной струей из чайника или посмотрев в глаза жене князя или дочери... Я уж не говорю о некачественном исполнении поручения князя.
        - Дикость какая, хуже чем у монголов во времена Чингис-хана...
        - Да, нам понять японцев трудно. Однако солдат, исповедующих такой дух, можно победить, только перебив их всех на поле боя. Отступают они лишь по приказу. Итак, ваш ответ?
        - Следуя японской логике, чем больнее, видимо, смерть, тем лучше - стала отвечать та же Елизавета Петровна. - Значит, резание живота.
        - Именно так, дорогая госпожа. Такой акт называется харакири, и он является одной из основных причин высокой смертности в среде самураев. Многочисленны также были дуэли на мечах.
        - Были? Сейчас, значит, уже нет?
        - Да, самураев в традиционном виде в Японии не осталось. Но многие офицеры японской армии мнят себя их потомками и имеют церемониальную катану, то есть меч. Она похожа, кстати, на чеченскую шашку-гурду. Такая же сверхострая...
        - Откуда Вы, Сергей Андреевич, без году неделя, все это знаете? - спросила все еще сердитая на него Евдокия Петровна.
        - В Петербурге я попал в компанию к старшекурсникам, среди которых многие были большими оригиналами и разносторонне увлеченными людьми. Вот у них и нахватался...
        - Там, значит и про женские наряды и привычки все выяснили?
        - Да, - просто ответил Городецкий. - Студенты много говорят о женщинах.
        - Вместо того чтобы учиться?
        - Наряду с учебой. Так что, очередной приз выигрывать будете?
        - А как же, - уняла негодование старшая дама. - Деньги немалые, тебе, поди, месяца два за 50 рублей надо в архиве над бумагами корпеть...
        - Примерно так. Я, правда, еще подрабатываю...
        - Что, на дом бумаги берешь переписывать?
        - Он, Евдокия Петровна, - встрял-таки Кудрявцев, - в моем издательстве новую газетную форму внедрил, "роман-газета" называется... И сам эту газету пока заполняет: публикацией своего перевода американской повести о золотоискателях... Очень увлекательная повесть, господа, первый номер с ее началом мы выпустим в следующее воскресенье.
        - И тут успел Сергей свет Андреевич! - воскликнула Евдокия Петровна. - Я же вам говорила, у меня на необычных людей просто нюх!
        - А что за автора Вы перевели, Сережа, кого-нибудь известного? - доброжелательно спросил Иннокентий Петрович.
        - Джека Лондона. Но, он, видимо, еще слабо известен - его книжку, изданную малым тиражом, привез в Петербург какой-то американец, а потом она оказалась у одного из тех самых старшекурсников, он по ней осваивал американский диалект английского языка. Мне же она просто понравилась - в основном, как образец человеческих отношений.
        - Что ж, будем ждать первого выпуска "роман-газеты" - авось удивят наших бывалых золотоискателей Джек Лондон и Сергей Городецкий, - подытожил господин Кузнецов.
        - Как то сильно мы от игры отклонились, - сказал Сергей. - Восьмой вопрос разыгрывать будем?
        - Будем, будем! - воодушевилась Елизавета Петровна. - Задавайте, задавака...
        - В любом классическом оркестре есть группа смычковых инструментов, которые мы знаем под названиями скрипка, виолончель, контрабас и альт. А в Италии есть скрипичный инструмент виола, который соответствует одному из вышеперечисленных. Впрочем, контрабас мы отбракуем. Итак, вопрос понятен?
        - Мне кажется, это скрипка и есть, - стала размышлять Елизавета Петровна.- Там же нет слова "скрипка", зато есть "виола".
        - А слово "виолончель" тоже итальянское"? - остановила ее Евдокия Петровна. - Или оно составное и "чель" взялось с другого языка? Тогда виола может быть виолончелью...
        - "Че" - типично итальянская частица слов,- необдуманно встрял Иннокентий Петрович.
        - Прошла подсказка от зрителя, - со скорбным выражением лица констатировал Городецкий. - Я как ведущий обязан спросить других зрителей: заменить мне вопрос или позволить игрокам отвечать дальше?
        - Да что уж это за подсказка... - проворчал Гадалов.
        - Другие мнения будут? - настаивал Сергей.
        - Пусть играют, - попросила великолепная Серебрянникова. - У них так хорошо получается...
        Остальные промолчали.
        - Вообще-то теперь ясно, что виолончель - итальянское название,- сказала Елизавета Петровна. - И второе итальянское название одного инструмента маловероятно. Значит, я права: виола - это скрипка!
        - Про альт совсем забыла? - возразила старшая сестра. - Уж это слово вряд ли итальянское. Пожалуй, оно немецкое.
        - Но если виола - это альт, как же по-итальянски скрипка-то называется?! - почти вскричала младшая.
        - Напоминаю, - вмешался Сергей, - у вас есть однократное право на ошибку. В итоге как виолу из двух вариантов не назовете, все равно пройдете дальше.
        - До чего игра хорошая, - рассмеялась Евдокия Петровна. - То тут, то там есть увертки... Тогда скажем: альт!
        -Скрипка...- прошелестела Елизавета Петровна.
        - Последнее право вы использовали, - завершил семейную перепалку Сергей, - принимаются оба ответа, но правильный из них - альт. Скрипка же по-итальянски называется нежно: виолина.
        - Так ты и итальянский что ли знаешь, Сергей Андреевич? - не показушно удивилась Евдокия Петровна.
        - Что Вы, в словаре Брокгауза и Ефрона прочел, когда готовил вопросы...
        - Настоящий энциклопедист, - одобрила хозяйка дома. - Другой вряд ли бы такие вопросы смог подготовить... Разве что Иннокентий наш, гробокопатель Минусинский и Красноярский...
        - А вот вопрос девятый, - вернул сестер в лоно игры Городецкий-Карцев. - О рыбке золотой. Знаете такую?
        - Слышать слышали, а видели только на картинке к сказке Пушкина, - честно призналась Евдокия Петровна.
        - Напомню, что этих красивых рыб с золотистой чешуей и красным хвостом развели в Китае для украшения императорского бассейна. Впрочем, в средние века пройдошистые мандарины наладили их продажу некоторым азиатским и европейским монархам - за очень большие деньги. Теперь вопрос: путем селекции какого вида природных рыб удалось создать такую чуду-юду? Варианты: форель, окунь или карась.
        - Неужели не форель? - почти шопотом произнесла Елизавета Петровна. - Красавица форель и жалкие карась и окунь...
        - Вот всю жизнь ты за одной красотой тянулась, - не сдержала упрека Евдокия, - а теперь сидишь тут да в игры играешь...
        - С тобой на пару, - вернула упрек Елизавета. - Две бобылихи...
        - Включаем рассудок, - ввернул Сергей. - Игра эта как бы интеллектуальная...
        - Тогда карась или окунь, - встрепенулась Елизавета, - раз в стоячей воде дворцового бассейна смогли жить.
        - У карася чешуя крупнее, чем у окуня, - добавила Евдокия. - И цвет ее бывает золотистый.
        - Так что, карась?
        - Подсказок больше нет и сомнения недопустимы,- решилась Евдокия. - Карась!
        - Вот это молодцы, хоть и дамы! - разулыбался Сергей. - Карась!!
        - Ура-а! - воскликнули помолодевшие сестры и кинулись обниматься.
        - А вот это преждевременно, - остудил их пыл ведущий. - Десятый вопрос стоимостью в 50 рублей еще перед вами. Будете бороться?
        - Еще спрашивает, - удивилась Евдокия Петровна, - Задавай.
        - Тогда вот преамбула к вопросу. Во все времена и во всех государствах существовало имущественное, и, как следствие, политическое неравенство граждан - что порождало недовольство масс, потом ненависть к олигархам и властьпредержащим, а кончалось все бунтами или революциями. Яркий пример - французская революция, завершившаяся деспотическим правлением Наполеона. Многим казалось и теперь кажется, что это неравенство в природе человеческого общества, а иные говорят: от Бога. Но в древней истории Средиземноморья есть замечательный пример государства, в котором все граждане и по закону и по существу обладали совершенно одинаковым имуществом и более или менее равными политическими правами. Просуществовало это государство в таком режиме более 300 лет. Вопрос: что это за государство? Варианты: Иудея, Карфаген, Спарта.
        - Откуда ты это взял, Сергей Андреевич? - ожидаемо удивилась Евдокия Петровна. - Что за ересь?
        - В трудах одного из историков древности. Точнее не скажу, это будет уже подсказка.
        - Так это, и правда, возможно? - просияла Елизавета Петровна. - Вот здорово!
        - Да где ты богатства столько возьмешь, чтобы все жили хорошо? - возмутилась Евдокия Петровна.
        - Предметы роскоши и вообще обогащение в этом государстве были запрещены законом, - добавил Городецкий. - Справедливости ради стоит сказать, что там жило много рабов, которые и трудились на благо граждан.
        - Так это другое дело! - заулыбалась старшая сестра. - В это можно поверить. Впрочем, лично я без предметов роскоши чувствовала бы себя неуютно.
        - Отвечать будем? - нажал ведущий.
        - Про Иудею я помню, что там правил царь Ирод, - начала рассуждения Елизавета Петровна. - А он точно погряз в роскоши и многих младенцев перебил...
        - История Иудеи была долгой, - заметил Сергей. - Там правили и более достойные цари - например, мудрый Соломон или храбрый Давид...
        - Про Карфаген я знаю, что он долго боролся с Римом, - подключилась старшая сестра, - но бог знает, какие там были порядки...
        - Про Спарту я больше помню! - обрадовалась вдруг Елизавета Петровна. - Спартанцы все время воевали и почти всех побеждали, даже персов. Они не терпели многословия и выражались кратко, лаконично. "Со щитом иль на щите!" - сказала мать сыну, уходившему на войну. Они весь день были заняты: упражнялись с оружием, обучали молодежь, обсуждали на форуме текущие гражданские или политические дела... Домой приходили только переночевать - вот ужас! Но вообще-то довольно симпатичный был народ, очень честный. Наверное, они могли организовать государство гражданского равенства...
        - А вы, Евдокия Петровна, что еще скажете?
        - Пожалуй, Лизанька права, я тоже про эту Спарту вспомнила. Всю Грецию покорили, но в конце концов кто-то их одолел.
        - Значит, Иудею и Карфаген вы отвергаете? Что ж, подсказок больше нет, ответственность переложить не на кого. Ваш ответ?
        - Спарта, - вместе сказали сестры.
        - Ура! - скажу теперь уже я. - В труде греческого историка Птолемея "Биографии" описан законовед Спарты по имени Ликург, который долго путешествовал по свету, приглядываясь к жизни в других государствах, и по возвращению в Спарту предложил собственный свод законов, по которому все свободнорожденные спартанцы были уравнены меж собой. Народному собранию на форуме эти законы понравились, и они были приняты. Там было много, конечно, несуразиц вроде железных денег размером с тележное колесо, питании всех сытной, но однообразной пищей и только в столовых, очень краткого времени на исполнение супружеских обязанностей и так далее. Но в каждом гражданине появилось чувство собственного достоинства, а мощь спартанского государства резко возросла, так что Спарта, в конце концов, стала доминировать среди многочисленных греческих государств. Крах этого государства произошел через разложение его военных вождей, которые не смогли преодолеть соблазн и вывезли из покоренных Афин предметы роскоши в собственное владение и тем породили зависть у других спартанцев, чувство неравенства, далее ненависть, разброд - а за
этим тотчас пошли поражения в военных столкновениях. Добили их, как известно, македонцы, а окончательно принизили римляне.
        - Какого молодца ты вырастила, Елена Михайловна! - расчувствовалась Евдокия Петровна. - Ну, теперь ты им одна владеть не будешь. Он ведь любое общество в Красноярске оживит, везде будет принят! А мы должны найти ему более подходящее занятие, чем архивное, да и более денежное, чего тут лукавить. Как вы думаете, Иннокентий, Александр?
        - Что тут думать, поразил, - произнес Иннокентий Петрович. - Теперь любая дорога ему будет открыта. Но Вы ведь геологом стать хотели, Сергей Андреевич?
        - И сейчас хочу, да денег пока на свое обучение не заработал.
        - Это Вы в том смысле выразились, что чужих денег, в дар или в долг, принять не хотите?
        - От вашего семейства, пожалуй, взял бы, но мне почему-то кажется, что я за эту осень и зиму смогу все-таки в Красноярске нужную сумму заработать, да и мама может дать от своих нынешних доходов.
        - Вот это уж верно, - встрепенулась Евдокия Андреевна. - У Елены Михайловны такие таланты белошвейные обнаружились, что она в ближайшее время сможет, видимо, свой модный салон организовать, в который мы постоянно ходить будем. И денежки ей носить.
        - А что касается более денежного дела, - заговорил вдруг Александр Петрович, по-европейски элегантный, бритый господин лет пятидесяти, - милости прошу Вас, Сергей Андреевич, зайти завтра с утра в мою контору (где она находится, Вы ведь знаете?), а вашему старшему архивариусу я записку передам по поводу Вашей отлучки.
        - Спасибо, Александр Петрович, буду с утра, - четко заверил Городецкий. И спустя небольшой промежуток времени спросил:
        - Так что, Евдокия Петровна, будете бороться за 100 рублей?
        - Нет, Сережа, подустали мы что-то с Лизанькой мозги напрягать. Да и повара мне сигналят, что пора гостей ужином потчевать...
        Глава седьмая. Внедрение в АО "Драга"
        Поздним вечером по возвращении домой (ехали в коляске, предоставленной радушной Евдокией Петровной и везли остаток от банка в количестве 125 рублей!), после восторженных охов, ахов и объятий с матерью и сестрой (как льнул к Елене Карцев, используя восторженное ротозейство Городецкого!) реципиент и подселенец оказались, наконец, одни в своей каморке.
        - Вы что-то очень льнули к матушке? - задним числом обеспокоился Городецкий. - Она даже чуть оттолкнула меня.
        - Что поделаешь, если она мне так нравится? И сегодня, у Кузнецовых была ярче всех - чтобы ты там ни говорил про Серебрянникову.
        - Но это никуда не годится! Я требую эти поползновения прекратить!
        - Так ведь и я душу имею, а она к Елене Михайловне тянется... Ладно, ладно, понимаю я все, больше не буду. Заводи поскорее себе маруху, только такую, чтобы и мне понравилась - и будем вместе наслаждаться...
        - Что еще за маруху? Прекратите использовать свой жаргон! Слышали бы Вас сейчас те гости, которым Вы весь вечер голову морочили...
        - Не морочил, а вел агитацию в направлении общечеловеческих ценностей. Если эти господа, хозяева жизни, себя в дальнейшем правильно поведут, то есть примутся всерьез улучшать жизнь красноярских рабочих, то может быть и не случится здесь революция, до которой всего ничего - три года!
        - Да кто начнет эту революцию?
        - Рабочие железнодорожных мастерских, к которым присоединятся солдаты, едущие из Манчьжурии, после поражения в войне с Японией.
        - Так Вы и про войну все знаете заранее...
        - Не все, через пень-колоду. Но можно узнать все, что о ней у нас опубликовано. Только это много времени займет...
        - Неважно! Главное все эти подробности учесть и ход сражений изменить!
        - Было бы хорошо, так как именно поражение спровоцировало первую русскую революцию. Вот только передать эти сведения военной администрации страны не представляется мне возможным.
        - Просто пойти и рассказать генерал-губернатору!
        - Эх, святая простота! И где ты окажешься в итоге? В доме для сумасшедших.
        - Но нельзя же ничего не делать!
        - Что можно сделать, я еще подумаю. И ты думай, только по-умному. Пока же наша задача - проникнуть в финансово-политическую элиту Красноярска. Глядишь, нас кто-нибудь и услышит, проникнется доводами.
        - Так мы, вроде бы, уже в нее проникли...
        - Первый шаг сделали, не спорю. Но дальше надо укореняться, да из младенцев в мужи перебираться. Бороду что ли отпустить?
        - Нет, мне не хочется ходить с этой мочалкой!
        - Ладно, я тоже, признаться, волосню на роже не люблю. Придется вводить новую моду - на моложавость! Потянем? Тогда женщинам тоже придется срочно помолодеть да вернуться к тем самым декольте. Кстати, знаешь, до чего они доходили в Бургундии? До сосков! И потому их подкрашивали.
        - Не может быть... Впрочем, с Вами я чему угодно верю...
        - Ну что, проведем сеанс твоего усыпления? Твои руки тяжелеют...
        В восемь утра понедельника, к началу рабочего дня у конторских служащих, Сергей Городецкий вошел в здание Красноярского золотодобывающего товарищества "Драга" на Воскресенской улице.
        - Погодь, молодой человек, - преградил ему путь седой, с морщинистым лицом массивный старик в подобие виц-мундира - явный ветеран-золотоискатель. - Ты по какому делу?
        - Я пришел по приглашению Кузнецова Александра Петровича.
        - Так-так... Только он раньше девяти в контору не приходит, да и в девять может не быть - если в "Пароходство" зайдет сперва.
        - Хорошо, я приду к девяти, - повернулся к выходу Сергей.
        - Погодь. Может, тебе к Гудкову Павлу Козьмичу пройти, заместителю его - он уже здесь, раньше всех приходит.
        - Нет, мне эта задержка кстати, я смогу пока у своего начальства отпроситься...
        - Ну, смотри, твое дело. Гудкова-то ты все равно не минуешь - если работу пришел просить.
        Александр Петрович появился в товариществе в десять и сразу увидел Городецкого, сидевшего напротив входа, с разрешения вахтера.
        - О, Сергей Адреевич... Извините, что пришлось ждать, меня дела в "Пароходстве" задержали. Сложная в этом году навигация... Ну, пойдемте в кабинет, поговорим.
        В кабинете, обставленном со сдержанной роскошью, их встретила молодая секретарша в длинном платье, но с разрезом на боку, доходившем до колена, и с очень скромным подобием декольте - до ямочки меж ключицами. Что, тем не менее, придавало ее облику явную сексуальность.
        "Эге! - подумал Карцев.- У Александра-то Петровича замашки плейбоя!"
        Тем временем, хозяин кабинета, коротко поздоровавшись с Маргаритой Александровной ("Поди зовет наедине Марго?"), занял начальническое кресло в торце длинного стола и показал Сергею ближний к себе стул сбоку стола. Секретарша заняла полукресло за маленьким столиком с громоздким "Ундервудом" в глубине кабинета.
        - Итак, Сергей Андреевич, Вы не против стать работником нашего товарищества?
        - В смысле кем? - вырвалось у огорошенного таким напором просителя.
        - Пока не знаю. Нам грамотные люди на всех участках нужны. Вы-то склонны больше к геологической разведке?
        - Наверно, да. Хоть я знаю о шурфовке только теоретически...
        - Дело, в общем-то нехитрое: наметил линию поперек долины, разбил на ней шурфы с нужным шагом, показал горнякам и потом только успевай описывать пройденные породы по уходкам (по 10 дюймов, обычно) и отдавай уходки целиком на промывку. Намытое же золото надо точно взвесить, чтобы иметь возможность подсчитать его запасы в блоке вдоль линии шурфов. Вот так в теории. А на практике это выходит работа с людьми далеко не ангельского кроя, к тому же в условиях жесткой сибирской зимы или комарино-мошкариного лета.
        - Звучит жутковато. С такими людьми я не очень привык ладить...
        - Признаюсь, и я тоже. Вот Гудков, мой заместитель, здесь в своей стихии: он им бог, царь и кормилец. Есть у нас и другие работы, почище: например, учитывать количество добытого золота по драгам и старательским наделам... Или планировать схемы отработки новых участков: для этой работы и ездить никуда не надо, все творится в этом здании... Деньги мы платим своим служащим высокие, хоть и не сразу, после испытательного срока.
        - Я в некоторой растерянности, - сказал Городецкий. - Наверное, потому, что плохо представляю характер работ. К тому же я долго служить у вас не смогу, только до начала следующего учебного года в Петербургском горном институте...
        - О, Петербург, я ведь тоже там когда-то учился. Дивная пора: товарищи, споры обо всем, попойки, гулянья с девушками в Петергофе... Завидую... А что касается работы, в нее надо просто втянуться - а там пойдет, Будете планировать не хуже опытных золотарей. К тому же и от общества наших дам невдалеке, которые к Вам очень благоволят и не простят мне, если я законопачу Вас на всю зиму на Удерейские прииски.
        - А знаете, что мне пришло в голову? - вдруг сказал странный проситель. - Я сейчас разбираю архивы Енисейского горного округа с середины прошлого века и в них уже находил данные о золотоносных шурфовках некоторых ручьев и речек, которые, вроде бы, так и не отрабатывались...
        - Интересно, - сказал Кузнецов, враз подобравшись в кресле. - Например?
        - Например, на реках Тырада и Ведуга...
        - А, это в Северном округе, где засели енисейцы... Мы стараемся на территории чужих округов не вторгаться...
        - Есть и в Южном округе, в левой вершине Мурожной и по Тюрепина.
        - Там работали прииски, но небольшие: в ручьях Васильевском и Александровском и низовьях Тюрепина...
        - Те шурфы золотоносные били в верховьях Тюрепина и на самой Левой Мурожной...
        - Так-так-так. Интересные у Вас сведения, господин архивариус. Нельзя ли на них взглянуть?
        - Так вот что пришло мне в голову: вы примете меня на работу неофициально, а я продолжу свои архивные раскопки, интересные сведения буду копировать и передавать вам, оправдывая свою у вас зарплату. Но если попадется что-то совсем масштабное, я хотел бы иметь с этой находки некоторое количество акций.
        - Ведь, правда, вундеркинд! - воскликнул Александр Петрович. - Так и я бы, пожалуй, поступил. Одобряю и принимаю. Хоть неофициальные работники законом воспрещаются, все же опыт оформления "мертвых душ" у нас есть. Значит мне от Вас никаких документов не нужно, наши договоренности будут на словах. Однако слово сибирского купца нерушимо. Как принесете первые материалы, так я Вам и заплачу.
        - Взаимно обязуюсь, - сказал, поднимаясь со стула, Городецкий.
        - До встречи в салоне моей сестрички, - весело осклабился Кузнецов.
        Всю оставшуюся неделю Городецкий-Карцев посвятил созданию псевдокопий старательских шурфовок по ряду речек Южно-Енисейского округа - на основе разведок 20 и 21 века, бывших в распоряжении Карцева. Часть из них намеренно затрагивала известные в 19 веке россыпи, более или менее отработанные, другая же могла вызвать интерес для старательской эксплуатации. Из крупных объектов, заслуживающих дражной отработки, он показал только уже упомянутую в разговоре с Кузнецовым долину р. Левой Мурожной. По всем объектам он указал возможные запасы и среднее содержание в них золота, а также объемы вскрышных работ. Набралось более 20 объектов с суммарными запасами золота под 10 тонн, то есть 625 пудов, что превышало годовую добычу золота на всех месторождениях Енисейской тайги.
        - Такой куш отдавать Кузнецову сразу и практически даром было бы глупо, - "сказал" Карцев Городецкому. - Будем дозировать с растяжкой на весь срок нашей у него работы. А по Левой Мурожной поторгуемся: все-таки под 100 пудов россыпушечка. Сколько это в переводе на рублики будет?
        - Сейчас я подсчитаю: тройская унция золота стоит около 40 рублей, в пуде около 516 унций, то есть он стоит 20 тысяч 640 рублей, а 100 пудов - более 2 миллионов! Это огромное богатство!
        - Ну, его еще взять нужно: купить в Америке драгу, разобрать ее, транспортировать части во Владивосток или в Дальний, провезти по железной дороге до Красноярска, притащить на телегах или санях на Мурожную, собрать, отладить, запустить и лет через 5, а то и 10 она добудет пудов 80 - остальное уйдет в потери. К тому же сейчас у Кузнецова на очереди стоит драгирование более масштабных россыпей по рекам Удерей и Большая Мурожная, где разведаны тысячи пудов золота. Так что наша Левая Мурожная станет для него лишь довеском.
        - Как все закрутилось и завертелось с Вашим появлением... Вот уже миллионы забрезжили...
        - Думаю, больше 5%, то есть 50 тысяч рублей Кузнецов нам за Лево-Мурожнинскую россыпь не даст - и то в акциях общества "Драга", курс которых, впрочем, неплохо котируется на лондонской бирже, а в скором будущем возрастет, в связи с ростом дражного флота. Тебе на весь срок обучения хватит и еще на девочек останется...
        - Как Вы можете сочетать серьезные дела с поисками низменных приключений? Какие такие девочки, когда экономический базис надо создавать, а также вмешаться в судьбы мира и войны!
        - Так вот знай на будущее: человек - такая разновидность животного мира, которая с утра строит баррикаду, в обед на ней сражается (и нередко погибает), а вечером в ее недрах пьянствует и употребляет соратниц по революционной борьбе. И это хорошо и правильно!
        - Нет! Я не циник и не хочу потворствовать цинику! Поищите себе другого реципиента!
        - Ну, будет, будет... Другого мне не надо, а про девочек было для красного словца. Будет у тебя замечательная любовь, которую мы общими усилиями завершим браком, отчего появятся прекрасные дети, два мальчика и две девочки...
        - Какими еще общими усилиями? Я в этом отношении не хочу от Вас совершенно зависеть, слышите?
        - Ох, беда... В любви наломать дров и набить шишек проще простого... Сколько романтических дураков и дурочек от этой любви самоубийством кончают! Ладно, бросим делить шкуру еще неубитого медведя...
        - Сравнить девушку со шкурой медведя, по вашему, можно? Это не мы дикари получаемся, а вы...
        - Все, все, убедил. Мы, и правда, все опошлили в своем мире.
        Глава восьмая. Встреча с генерал-губернатором
        В субботу семья Городецких получила два приглашения на воскресенье: первое от Кудрявцева Егора Федоровича на вечернюю читку первого номера Красноярской роман-газеты и второе от Гадаловых на воскресный ужин.
        - Что же нам делать?! - всплескивала руками Елена Михайловна. - Обидеть Гадаловых отказом - последнее дело. Но они, верно, рассчитывают, что Сережа снова развлекать всех будет, а он к игре совсем не готовился... У Кудрявцева тоже вся читка на присутствии автора, Сережи основана...
        - Мама, я думаю, Гадаловы обязательно пригласили Кудрявцевых, так что читка вряд ли состоится, - здравомысляще предположил Городецкий.
        И верно: от Кудрявцева к вечеру появился посыльный, с извинениями и надеждой встретиться у Гадаловых.
        - Значит, идем к Гадаловым и готовим вопросы к своей игре, - резюмировал Сергей.
        - Но успеешь ли ты подготовиться?
        - Придется, - невозмутимо ответил Городецкий-Карцев. - Впрочем, у меня часть вопросов от прошлой игры не использована... А ваши новые платья будут готовы?
        - Успеем. Я только боюсь, что женское общество их укороченный фасон категорически осудит...
        - Укороченный? Ниже щиколоток?
        - Но при ходьбе и, тем более, в танце это будет уже выше щиколоток!
        - Увидишь, все мужчины будут категорически "за"! Двадцатый век пошел, а они все улицы подолами метут...
        Воскресным утром Сергей не утерпел, стремительно сходил к газетному киоску на Благовещенской улице и почти тотчас увидел первый номер "Красноярской роман-газеты", на обложке которой красовался улыбающийся он сам в меховой парке (Егор Федорович где-то раздобыл и заставил Сергея в ней сфотографироваться). Внизу крупными буквами было выведено "Смок Беллью", а пониже средними "Приключения золотоискателей на Аляске". Еще ниже стояло "автор Джек Лондон", а под автором мелко "перевод Сергея Городецкого". Заплатив 10 копеек, он бегло пролистал журнал и остался им доволен: переплет крепкий, буквы четкие, бумага хоть и серая, но не раздражала. Даже фото вышло на удивление ясным.
        Дома журнал из рук брата выхватила Катенька и уставилась на обложку.
        - Это же ты! - закричала она. - Мама, Сережу на обложку роман-газеты сфотографировали!
        И вбежала в комнату матери.
        - Не мешай маме творить, оглашенная! - возопил Сергей. - Так и знал, что из-за этой фотографии покоя никому не будет...
        Через пару минут в зал энергично вошла Елена Михайловна с журналом, а за ней хвостиком Катенька.
        - Это просто чудесно, - сказала мать с чувством и заключила Сергея в объятья (Карцев затрепетал). - Мой сын - писатель и золотоискатель! Егор Федорович замечательно придумал. Теперь никто не посмеет отнестись к тебе с пренебрежением. Случай убедиться в этом сегодня же и представится: мы идем в самый шикарный дом в городе, иллюминированный электричеством, где будет фешенебельное общество и, видимо, даже генерал-губернатор с семьей. Но в центре внимания будешь ты, мой сын. Боже, какое счастье!
        Вечер у Гадаловых развивался ожидаемо, под кальку предыдущего, у Кузнецовых. Когда публика (человек под 80) вдоволь развлеклась необычной викториной, состоялся грандиозный ужин (с осетровой ухой, молочными поросятами, бесчисленными салатами и гарнирами), после которого мужчины потянулись в курительную комнату. С минутным колебанием вошел туда и некурящий Городецкий (с тычком от Карцева).
        - Да, господа, - отвечал на чей-то вопрос Михаил Александрович Плец, генерал-губернатор, плотный бритый мужчина лет 55 с тяжелым проницательным взглядом, - война с Японией вполне вероятна. Микадо, после того как заключил военный союз с Великобританией, стал безапелляционно настаивать на протекторате над Кореей и особых интересах в Маньчжурии. Тем самым Порт-Артур и Дальний оказываются, по-существу, в японской блокаде, да и Харбин, в случае высадки японской армии в Маньчжурии, будет под ударом. Выбор у нас невелик: либо мы из юго-восточного Китая уходим, бросив все построенное на миллионы рублей, либо будем его отстаивать с оружием в руках. Впрочем, и выбора-то нет: уступим здесь и тотчас Владивостока с Хабаровском лишимся. Но так ли уж страшна японская армия, хоть и подпертая современным флотом? Если мы тратим огромные деньги на строительство флота и содержим миллионную армию, то эти военные структуры должны доказывать свою необходимость. Сейчас назревает именно такой случай.
        - А какова численность японской армии? - спросил хозяин дома, Петр Иванович.
        - Точно мы не знаем, но тоже может быть под миллион, - ответил Плец.
        - И этот миллион может навалиться на нашу Дальневосточную армию числом в 100-150 тысяч?
        - Ну, вряд ли. Возможности высадки в Маньчжурии у них тоже ограничены. Но тысяч 300-400 накопить могут.
        - Так значит, надо срочно перебрасывать войска в Харбин, благо железная дорога действует...
        - Западные военные округа у нас по-прежнему считаются основными. Убери оттуда часть войск и риск нападения Германии вместе с Великобританией и Турцией возрастет.
        - Тришкин кафтан, - резюмировал Александр Петрович Кузнецов. - Страна у нас слишком большая, попробуй везде защити.
        - Если мне будет позволено сказать...- подал вдруг голос Городецкий.
        - О, молодое дарование везде поспевает! - снисходительно улыбнулся генерал-губернатор. - Ну, явите, юноша, свою мысль сливкам общества...
        - Войск и этих может быть достаточно. Только их надо насытить пулеметами и артиллерией. У японцев в армии пулеметов сейчас практически нет, вот и надо их подавить сразу.
        - Пулемет? Это что за оружие? - заговорило сразу несколько человек.
        - Ну, есть такое скорострельное оружие, - несколько озадаченно начал Плец, - но оно довольно громоздкое и ставится пока в крепостях. И патронов тратит неимоверно много.
        - Есть облегченный, вьючный вариант производства Швейцарии, - вновь удивил эрудицией Городецкий. - Его можно ставить в окопы, в засады или даже на конные брички, что позволит стремительное перемещение в узловые точки боя. А тратить патроны и снаряды, по-моему, куда эффективнее, чем человеческие жизни. Если завезти все это вовремя и обучить солдат и офицеров их использовать, никакой самурайский дух и джиу-джитсу японцев не спасут.
        - А Вам, молодой человек, откуда о пулеметах известно? - свел брови генерал-губернатор.
        - В "Русском инвалиде" прочел. Или в "Военном сборнике"?
        - Я смотрю, у Вас необыкновенно широк круг интересов и чтения. А практически в военных действиях поучаствовать не хотите? Например, вольноопределяющимся?
        - Мне кажется, - возразил Городецкий-Карцев, - что государству, обладающему могучей армией, не следует допускать военных действий. Армия должна быть инструментом устрашения и проводить в этих целях широкомасштабные учения с наблюдателями из как можно большего числа стран - как ближних, так и дальних. И обязательно освещать эти учения в прессе. Чтобы возможный агрессор осознал самоубийственность задуманной авантюры. Что касается меня, то я решил служить своей стране другим путем: изучая ее недра и разведуя многообразные полезные ископаемые.
        - - Что ж, приятно слышать такие здравые речи от совсем молодого человека. Ведь двадцати лет Вам еще нет?
        - Скоро будет, - буркнул Сергей.
        - Ну, не обижайтесь, этот недостаток из числа тех, что скоро проходит. Да и недостаток ли? Как я любил в молодости бегать, все норовил сделать на бегу... А юношеская влюбленность - что может быть милее? У Вас уже есть невеста?
        - Нет, - все в том же грубоватом тоне ответил Сергей.
        - Так, господа, все, кто имеет дочерей на выданье, прошу становиться в очередь на соискание руки и сердца столь выдающегося юноши. Но только после моей Надин. Вы, Сергей Андреевич, с моей дочерью еще не знакомы? В таком случае прошу Вас прийти на ее именины, которые мы будем справлять в будущее воскресенье.
        - Разве не именинница составляет список желаемых гостей?
        - Она, конечно. Но мы с ее мамой еще пользуемся авторитетом у детей и вправе приглашать одного-двух гостей по нашему выбору.
        - Не смею пренебречь Вашим приглашением. Форма одежды?
        - Произвольная. Впрочем, Надя у нас обожает танцевать, так что смокинг или фрак были бы уместнее... Вы ведь танцуете?
        - Преимущественно, вальс, в польках и мазурках путаюсь...
        - Ну, вальс - главный танец, а прочие вроде игры. Наденька, при желании, научит...
        По дороге домой Городецкие живо обменивались мнениями.
        - Мама, - смеясь, говорил Сергей, - у меня сложилось впечатление, что все мужчины в зале смотрели только на тебя!
        - Не преувеличивай, - смущалась Елена Михайловна. - Там было столько молодых женщин...
        - Нет, мама, правда, - вклинилась Катенька, - ты была моднее всех! И платье это совершенно не казалось вульгарным! И генерал-губернатор только к тебе подошел что-то сказать...
        - Он поздравил меня с воспитанием прекрасного сына! Правда, и мне сказал пару комплиментов...
        -
        Глава девятая. Все враз
        В понедельник Карцев спохватился, что не придумал еще, какое произведение печатать в роман-газете после выхода окончания "Смок Беллью". Сначала ему пришла в голову "Одиссея капитана Блада", но в интернете он узнал, что Сабатини опубликовал ее в 1922 г. "Все таки лишать человека фактического авторства и плодить судебные конфликты - это нехорошо, - решил он. - В конце 19 века написано достаточно увлекательных книг, надо только поискать".
        И в самом деле, через час у него сформировался список из вполне достойных кандидатов на публикацию, в том числе "Овод", "Приключения янки...", "Пан" и "Виктория" Кнута Гамсуна, "Портрет Дориана Грея", "Записки о Шерлоке Холмсе", "Белый отряд", "Черная стрела", "Остров сокровищ", "Милый друг", "Тэсс из рода д,Эбревиллей" и "Джуд незаметный" Томаса Харди, "Прапорщик армейский" и "Кадеты" Куприна, "Фома Гордеев"... В конце концов, можно публиковать почти всего Акунина: уж очень его книги хороши для начала 20 века! И к ответу никто не притянет...
        Но пока он остановился на только что поспевшей трилогии Брет Гарта "Степной найденыш": и по теме к Джеку Лондону близка и мелодраматичности в ней порядочно, которую, что скрывать, любят безыскусные читатели. И вновь он стал заучивать абзац за абзацем...
        Соединившись с Сергеем в архиве, он тотчас стал записывать заученные главы, при этом неизбежно путаясь и выправляя канву книги слегка на свой лад.
        -Мне нравится Брет Гарт, - одобрил его выбор реципиент. - И этой книги я точно еще не читал.
        - Значит, и другие сибиряки не читали, - хмыкнул довольно попаданец. - Так что покупать будут активно, что нам и требуется. Скоро денег девать будет некуда... Кстати, надо вечером навестить нашего Евлампия: самый сезон для сапогов пришел... К которым я чертеж застежки-молнии обещал представить. Вот книгу закончу и нарисую...
        - А когда к Александру Петровичу пойдем с новыми россыпями?
        - А давай сегодня? Отпросишься у Ильи Николаевича и пойдем... После того как застежку нарисую.
        Господина Кузнецова вновь пришлось ожидать, зато он сразу смог уделить Городецкому время. По мере знакомства со все новыми россыпями, хоть и малыми, на 5-20 пудов, он невольно все шире улыбался.
        - Смотри-ка, что за сокровища в нашем архиве пыльном скрываются... И это все золотарями было пропущено? Хоть шурфики-то почти в каждом ключе раньше били... Впрочем, ты ведь просто данными шурфов не ограничился, а не поленился запасы по каждой долине посчитать!
        - Эти запасы оценены мной очень примерно, иногда по одному-двум шурфам. Нужно, конечно, пробить контрольные линии или вообще разведку правильную на них поставить...
        - Дойдут руки, поставим. Это сколько же в совокупности у тебя по 8 россыпям получилось? Под 60 пудов? То есть больше чем на миллион рублей... Ай да Сереженька, божий одуванчик, золотой мальчик! Ты прости меня за фамильярность, но давно я такого результата от своего сотрудника не получал...
        - Это еще не все, - сказал Городецкий. - Основную россыпь, на 100 пудов, я на закуску оставил. То есть под акции вашего товарищества, как договаривались.
        - Будут, конечно, будут тебе акции! За три-то миллиона будущих доходов... Слово сибирского промышленника, ты ведь слышал, закон! И где же она, не томи?
        - Это в долине Левой Мурожной, от устья до россыпи руч. Васильевского при длине около 15 км. Среднее содержание золота в "песках" около 1 г/м3 и вскрыша значительная, от 2 до 5 м, так что годится только под драгу.
        - Да, россыпь бедная и трудоемкая, потому ее старатели и пропустили. А под драгу годится. Когда Большую Мурожную отдрагируем, не раньше. Но на дальнюю перспективу,чем не россыпь? И кстати, акции товарищества на Лондонской бирже после известия об открытии новой средней россыпи ощутимо поднимутся. А это уже реальный доход - притом, что из нее еще ни золотника не добыли! Порадовал, порадовал ты меня...
        - Но эту россыпь тоже требуется доразведать...
        - Это да. Вот что: я сегодня же отдам распоряжение о проходке контрольной линии шурфов в среднем течении Левой Мурожной, а также в ложке на левом борту реки Тюрепина, где ты насчитал около 10 пудов золота. Как только твои сведения подтвердятся, мы оформим тебе пропорциональное количество акций. А дальше хоть в банк их положи и получай проценты, хоть продавай по одной или даже начни играть на бирже через маклера - дело твое. Надежнее всего, конечно, вклад в банке, проценты с которого составят такую сумму, что ты вполне можешь бросить службу. Или в архиве еще чем поживиться можно?
        - Точно не знаю, но я и половины его не просмотрел.
        - Тогда еще потрудись на благо своей семьи и своего товарищества. Какой золотой клад! И какой золотой юноша! Кстати, говорят, тебя генерал-губернатор уже в гости позвал?
        - На именины дочери.
        - Которой, старшей, Татьяны или младшей, Наденьки?
        - Младшей. Но сколько ей все-таки лет?
        - Должно, семнадцать. Невеста...
        - А старшей сколько?
        - Двадцать два. Все незамужем.
        - Нехороша собой?
        - Напротив, красавица и умница. Через ум свой и горе мыкает - как Чацкий у Грибоедова. Ну, скоро увидишь обеих... Как споро твоя фортуна развертывается, везде успел! Да еще и писатель... Полистал я этого "Смока" перед вечером у Гадалова: бойкая, жизнерадостная вещица! Неужто, правда, в Аляске золотоискатели такие благостные?
        - Повесть-то не моя, американская... В предисловии Джек написал, что был там всего год, перезимовал и насмотрелся всякого. Но есть законы приключенческого литературного жанра - он им и следовал.
        - Понятно. Во всяком случае, я буду ожидать продолжения. Да и сестры мои переживают, чем у Смока с Джой Гастелл история закончится... Не подскажешь?
        - Ни за что. По закону подогревания читательского спроса.
        - Вот только на твоем примере я, наконец, понял, чем ваше поколение отличается от нашего. Мы в ваши годы были простоватыми романтиками, а вы уже смолоду дотошные и прагматичные - будто вам не под двадцать, а под тридцать, а то и сорок лет. Иметь по любому поводу свое мнение, да так убедительно его аргументировать, закончив всего один курс института - в 70-е годы было нонсенс!
        - На меня не все, я думаю, похожи, есть еще и простоватые...
        - Есть, конечно, есть. Но и в других молодцах я эту хватку замечал... Впрочем, так и должно быть в эпоху стремительной капитализации России, будет кому после нас ее развивать...
        Вечером Городецкий-Карцев пришел в ателье.
        - Евлампий! - зычно крикнула Клавдия Дормидонтовна. - Барчук твой пришел, выходи!
        Евлампий Прошин вышел не спеша, с достоинством.
        - Заказ пришли сделать, Сергей Андреевич?
        - Нет, господин Прошин, принес я Вам давно обещанный рисунок застежки-молнии в сапоги. Вот, посмотрите: общий вид сапога, вид застежки застегнутой и расстегнутой, а также вид замка на застежке...
        - Хитро... Но как удобно-то: застегнул-расстегнул! Хоть и не пойму все равно сам механизм застегивания.
        - Я-то вроде бы понимаю, но как устроен замок - не вполне. Но Вы говорили, что есть в железнодорожных мастерских толковые слесари?
        - Есть, как не быть. Да вот хоть Филимон Баев, сосед мой: ему отнесем, авось поймет и сделать возьмется...
        - А он когда с работы приходит?
        - Часам к девяти обычно. Только он с неделю как дома сидит, палец на ноге сломал.
        - Тогда пойдемте, проведаем?
        - Айда.
        Массивный Филимон, мужик лет тридцати, сидел за столом у дальней стены единственной комнаты, под керосиновой лампой, и швабрил напильником зажатый в тисочках нож мясницкого вида. Под стать ему дородная жена мыла в тазу посуду, а двое пацанят резались на печных полатях в карты.
        - Здорово, сосед, - махнул шапкой Евлампий. - Гостей принимаешь?
        - Это ты что ль гость? Или барчук этот?
        - Мы не в гости, а по делу, - поправил Сергей незадачливого сапожника.
        - Вон как, по делу... А что у вас за дела такие совместные?
        - Мне довелось увидеть в Петербурге заграничные женские сапоги с необычной длинной металлической застежкой, которая называется "молния", - стал озвучивать домашнюю заготовку Сергей. - Меня эта застежка так поразила, что я ее зарисовал в разных положениях. Здесь показал рисунок Евлампию, чтобы он попробовал сделать такую обувь. Он сделать застежку не смог, но заверил, что сосед точно сможет. Вот мы к Вам и пришли, Филимон Кондратьевич.
        - Эк ты ко мне, с подходцем... В конторе служишь аль еще в гимназии?
        - В городском архиве.
        - И сколь зарплата, если не секрет?
        - Двадцать рублей.
        - Да ты голь перекатная, хоть по одеже и не похож. Поди, папенька богатый, да дядья на конфеты подкидывают?
        - Типа того.
        - Ты, Филимон, на парня не накатывай. Он знаешь, какой головастый, даже мне в сапожном деле то одну новинку подскажет, то другую...
        - Вроде вот этой застежки? Ну ка, покажьте рисунки-то... Ого, такие сапожки и я своей жинке купил бы... Интересная застежка, никогда похожей не видел. Это, значит, вот этот замок зубчики друг за друга заводит и они на сомкнутой ленте разойтись не могут, а при обратном движении замок их разводит... Просто и сердито. Основной секрет в замке. Ну, да разберусь, наверное.
        - Хорошо бы, Филимон, - заискивающе продолжил Прошин. - Мы с Сергеем Андреевичем решили, что если такие сапоги в серию пойдут, то я тебе с их продаж 10% отчислять буду.
        - Да ты что? Правда что ль? Это кстати, мне лишние рублики в хозяйстве не помешают... Да и тебе, служащий архивный. Ты-то за это новшество процентов 50 запросил?
        - Нет, у нас с Евлампием другая договоренность.
        - Если тебе, Филька, деньги понадобятся на металл или что другое, то скажи, я дам, - сказал с заметным облегчением сапожник. - Так мы пойдем?
        - Идите, идите. Я не гордый, скажу в случае чего...
        Глава десятая. Именины у Надины
        В канун Надеждиных именин, в последнюю октябрьскую субботу, Карцев призадумался: не стоит ли придумать какую-то домашнюю заготовку? Глупо было бы затеряться среди прочих гостей, ожидая благосклонного взгляда именинницы или ее сестры...
        Впрочем, в 21 веке в похожих ситуациях Карцева всегда выручали гороскопы. А ведь Надин-то - Скорпион! Знак яркого, самоуверенного, но скрытного характера. Тот еще будет подарочек для будущего мужа... Хорошо, подберем гороскоп, сгладив темные стороны и расцветив светлые. Жаль, что день именин сестры ее неизвестен - тоже ведь может пожелать гороскоп. Хотя, можно составить его по имени... Кто там у нас Татьяна? Ага - впечатлительная, талантливая, упрямая и целеустремленная натура. Симпатичный набор качеств, а мужа таки нет. Ну, за работу...
        В воскресенье Карцев, вселяясь в Городецкого, испытывал все же нешуточное волнение, а уж про Сергея и говорить нечего: он просто дрожал.
        "Что ты трусишь? - пробовал увещевать его наставник. - У девочек на именинах что ли не бывал? Придем, себя покажем и на других поглядим, с вертушкой этой потанцуем, гороскоп ей выдадим, с генерал-губернатором еще раз покалякаем и целенькими уйдем".
        "Там будет не одна, а несколько девушек и все из верхов общества. Они, если им вздумается, меня просто затерзают, свое место укажут. Тем более, что я танцевать не умею...".
        "Я зато умею, а также сестра и маменька твои. Давай-ка, кстати, поучимся!".
        Столь нужную и почетную миссию взяла на себя Елена Михайловна. Зал их был, конечно, маловат, поэтому фигуры вальса приходилось укорачивать, слегка налетая друг на друга, отчего у Карцева по виртуальной спине всякий раз пробегали мурашки.
        "Эй, дядя, я тебе управление своим телом передоверил не для того, чтобы ты нагло жался к моей матери!"
        "Вальс сейчас - самый контактный танец, да и тесно у вас очень: то на стол, то на маму твою налетишь..."
        "А жмуришься чего, как кот масляный?"
        "Погоди, посмотрим, как ты будешь скоро жмуриться..."
        - А ты, оказывается, умеешь вальс танцевать! - сказала удовлетворенная Елена Михайловна. - Где только научился?
        - Мы в Питере иногда танцевали на балах с курсистками...- привычно соврал Сереженька.
        - Ну, хорошо. А польку, кадриль и мазурку разучивай с Катенькой - им в гимназии эти танцы преподают.
        - Нам и вальс преподают, - гордо сказала Катя. - не то, что мальчишкам. Начнем с кадрили, она проще...
        К губернаторскому дому Городецкий подошел с букетом бледно-фиолетовых лилий. Его пальто было уже вполне приличным - потратил на его пошив свой литературный гонорар. Дверь ему открыл слуга в ливрее (ноблесс оближ!), вполне вышколенный: молчалив как англичанин, но улыбчив как француз. Оставшись в смокинге и переобувшись в фирменные бальные мокасины, Сергей подошел к настенному зеркалу и стал критически морщиться.
        "Что ты, отрок, щуришься? - попенял ему Карцев. - Все у тебя на месте и вид настоящего комильфо. Не кипишуй..."
        - Как о Вас доложить? - обратился к нему слуга. И выслушав ответ, открыл двери в гостиную и звучно объявил:
        - Сергей Городецкий!
        Превозмогая душевный трепет, дебютант двинулся в заполненный гостями зал, но вдруг под ноги ему кинулся котенок, спрыгнувший с рук обернувшейся на голос темноволосой статной девушки в шифонном платье радужной расцветки. Сергей шарахнулся в сторону, но все же споткнулся о котенка и, почти падая, инстинктивно схватил девушку в объятья, осыпав ее цветами. Тотчас он отпрянул, но отовсюду уже несся дружный смех.
        - Вот какой хват, этот Городецкий! - раздался насмешливый девичий голос. - Сразу выбрал себе девушку по душе! Поздравляю Таня, ты сегодня у стенки стоять не будешь...
        - Прошу прощенья,- пролепетал пунцовый Сергей Андреевич и стал собирать с пола цветы.
        - Это я должна у Вас просить прощенья, - тоже краснея, мягко сказала Татьяна Михайловна, - Не удержала Ваську на руках...
        - Ваши извинения не принимаются, - бесцеремонно продолжила свою атаку юная, гибкая, но уже полногрудая блондинка с яркими зелеными глазами, одетая в кружевное белоснежное платье с задрапированным тюлем и усыпанным искусственными розами декольте. - Вы будете должны мне как виновнице сегодняшнего торжества один фант. А в каком виде он будет преподнесен, зависит от Вас.
        - Целиком с Вами согласен, - сказал Карцев устами Городецкого. - Несколько позже я Вам, Надежда Михайловна и Вам, Татьяна Михайловна, преподнесу что-то вроде фантов. Нес вот еще фиолетовые лилии, которые отдаленно походят на те цветы, которые более Вам, Надин, соответствуют - но не вполне донес.
        - О каких это других цветах Вы говорите? - загорелся взгляд именинницы, оставившей за скобками преждевременное фамильярное "Надин".
        - Это будет сказано при вручении фанта, - уклонился гость.
        - Да Вы, я вижу, отменный интриган? Может, и на сестру мою расчитанно покусились?
        - Уверяю, нет. Может, при дальнейшем знакомстве...
        - Вот наглец! А сначала таким пай-мальчиком показался... Не думаю, что нам стоит поддерживать это скороспелое знакомство...
        И, подхватив сестру под руку, Надин решительно двинулась от не в меру бойкого гостя.
        "Что Вы наделали?! - запаниковал Городецкий. - Это, по-вашему, более удачное поведение, чем моя робость?"
        "Еще не вечер, Сереженька. Да и разгневанность у девушки вполне показная, уж ты поверь бывалому салонному шаркуну... О, к нам идет его сиятельство и, видимо, с супругой".
        - Вижу, Вы, Сергей Андреевич, уже познакомились с моими дочерьми? - приветливо спросил появившийся из глубин дома генерал-губернатор, держа за локоть величаво-обширную даму. - Позвольте Вам также представить мою жену, Марию Ивановну, урожденную Мордвинову.
        - Мне очень приятно быть Вашим гостем, Михаил Александрович и Мария Ивановна.
        - А позвольте спросить, отчего мои дочери развернулись к Вам спиной? - обманчиво небрежно спросила губернаторша.
        - Я проявил неловкость и усугубил ее нелепой фразой. Надежда Михайловна даже не захотела принять от меня цветы...
        - Не переживайте, юноша, Наденька отходчива. А лилии Ваши хороши и цвет один из ее любимых... Позвольте я их заберу и поставлю в вазу в ее комнате.
        - Буду Вам очень признателен!
        - Итак, молодые господа и юные девы, - зычно обратился к гостям хозяин дома, - прошу пройти в столовую! Там вы сможете оценить труды наших кухарок и произнести моей дочурке приветственные речи!
        Званый обед длился около часа, все друзья и даже некоторые подруги уже произнесли бравурные фразы в адрес Наденьки. Внимательно изучавший гостей Карцев отметил явного фаворита именинницы (статного гвардейского прапорщика лет 22), его неудачливого соперника (рослого служащего губернаторской канцелярии лет 25), двух-трех аутсайдеров, претендента на внимание Татьяны (тоже офицера, но постарше, лет 30, при бородке и усах), криво улыбающуюся завистливую подругу, нескольких ее подобий, а также вполне нейтральных персоналий женского и мужеского пола. Было и несколько взрослых людей, сидевших поодаль от именинницы - видимо, из числа родственников, а также особо приближенных сослуживцев губернатора. Вдруг Наденька чуть выпрямилась на стуле и выхватила взглядом Городецкого.
        - А где тот гость, что задолжал мне фант? - звонко спросила она. - Вам есть что мне сказать, спеть, сыграть или, на крайний случай, подарить?
        - Я принес Вам на память Ваш гороскоп, в котором отмечены полученные при рождении основные черты характера и ума, особенности здоровья и предсказаны некоторые особенности Вашего будущего. Предпочтете ли Вы изучить его наедине или позволите огласить сейчас?
        - Нет, Вы, правда, очень самонадеянный тип. Ведь раньше Вы меня не видели и обо мне не знали? Или скрытно собирали сведения о губернаторской дочке?
        - Не видел и не знал, это правда. Однако давным-давно умные люди подметили, что очень неоднородное человеческое общество все же состоит из групп сходных по своим качествам людей, которых объединяет также месяц рождения. Каждому месяцу соответствует на ночном небе определенное зодиакальное созвездие: Овен, Телец, Близнецы и так далее. А вот ноябрю и концу октября соответствует Скорпион. Значит, Вы, Надежда Михайловна, родились под знаком Скорпиона. И принадлежите к определенному типу людей, свойства которых описаны еще в древней Индии. Впрочем, современные астрологи усовершенствовали это описание. Вашу характеристику я взял у них.
        - Не верю, ерунда и мракобесие.
        - А давайте проверим. Я буду зачитывать, а Ваши друзья и подруги будут подтверждать сказанное или отвергать.
        - Давай, Надин, пусть читает. Хоть посмеемся еще раз над этим Городецким... - раздались голоса.
        -Это может оказаться интересным, - поддержал вдруг отец.
        - Ну, если Вы так хотите быть осмеянным, приступайте, - скривила рот именинница.
        Городецкий-Карцев поднялся с места, приосанился и достал из грудного кармана свернутый в трубку гороскоп, написанный каллиграфическим почерком Екатерины Городецкой.
        - Итак, гороскоп Надежды Михайловны Плец, рожденной 28 октября 1885 г. под знаком Скорпиона.
        Энергична, импульсивна, горда, самоуверенна, категорична, но добросердечна и справедлива. Отчаянная спорщица, при этом противоречива: может отстаивать одно, а через некоторое время другое. Так?
        - Похожа, - раздались несмелые голоса.
        - Похоже на нее, - подтвердил отец.
        - Далее. Любит все яркое, красивое, роскошь, комфорт и чистоту. С удовольствием руководит уборкой комнат и может сама принять участие...
        - Похоже, - с удивлением подтвердила Мария Ивановна.
        - Ценит дружбу, но в друзья выбирает людей себе под стать: сильных, красивых, умных. Слабых откровенно презирает. На комплименты обращает мало внимания, так как в чужих оценках не нуждается...
        - Точно! - воскликнул канцелярист.
        - Сравнима с Везувием: внутри все может кипеть, но внешне кажется спокойной. В отношениях с близкими стремится навязать свои правила, сопротивление которым может вызвать ее агрессию. На этой почве есть, скорее всего, конфликты с отцом...
        - Это, пожалуй, чересчур, - пробурчал Плец.
        - Может быть очаровательна и обольстительна, так как обладает гипнотическим взглядом, но в глубине души иногда жалеет, что не родилась мужчиной...
        - Как Вы смеете...- вскинулась именинница.
        - Немного о здоровье и о будущем, - извиняющимся тоном сказал Сергей.- Здоровье от природы отменное и жизнь ожидается долгая, но есть и слабые места. Это носоглотка, позвоночник и ноги, в зрелом возрасте может быть варикозное расширение вен...
        Еще о будущем: склонность к импульсивным решениям может привести к неудачному браку и разводу. К этому же ведет сильная собственная ревность. Повторный брак очень пугает, поэтому может образоваться связь с женатым человеком, от которого будут один-два ребенка. Но возможны счастливые варианты замужества с людьми, рожденными под знаками Рака, Девы, Козерога и Рыб.
        - Да-а, - произнес Михаил Александрович. - Потешил...
        - Очень прошу прощенья, особенно у именинницы, - смиренно сказал Городецкий. - Это ведь относится вообще к Скорпионам...
        - Я хочу еще спросить, - глухо сказала именинница, - какой мне подходит цветок?
        - Скорпиона вообще-то символизирует чертополох, - упавшим голосом ответил Сергей и тут же возвысил голос. - Но знаете, этот цветок был на знаменах шотландцев во времена их многовековой борьбы с английскими колонизаторами...
        - Причем тут шотландцы? - вскочил с места прапорщик. - Ты Надин весь праздник испортил! Оракул недоделанный!
        - Прошу прощенья, - повторил Городецкий.
        - Сергей Андреевич здесь не причем! - вдруг возвысила голос Надин. - Он хотел лишь оказаться в числе моих умных друзей. И еще: все, что он сказал про меня - истинная правда! А теперь предлагаю пойти в зал и вволю потанцевать!
        Через пять-десять минут вся молодежь была уже в зале и выплясывала польку под звуки рояля и скрипки. Городецкий же предсказуемо был приглашен в кабинет хозяина дома.
        - Ну, ты и отмочил! - с некоторым раздражением хохотнул Плец, раскуривая сигару. - Чертополох! Хорошо, что девочка у меня выросла сообразительная и взяла ситуацию в свои руки.
        - Да, она у вас замечательный человек, - вздохнул Городецкий.- Побольше бы таких...
        - Ну нет! - энергично возразил отец. - Пусть будет одна да моя. Кстати, ты, надеюсь, в эту дурь не веришь?
        - Не знаю, молодой еще, пока не разобрался...
        - Вот и не верь. Дети не от каких-то зодиаков зависят, а от папы и мамы. Так то... Дочери у нас, конечно, разные, просто Надя в мать пошла, а Таня в меня.
        - Для Татьяны я тоже гороскоп составил, вдруг, думаю, попросит...
        - Ты что, узнал, когда она родилась?
        - Нет, это другой гороскоп, по имени... Попы тоже по какой-то системе имена дают.
        - Бред...
        - А Вы возьмите, почитайте, по-моему, очень похоже на нее получилось... Насколько я успел ее понять.
        - Ну и ну... Воистину есть многое на свете, что и не снилось нашим мудрецам... Дай-ка сюда...
        Городецкий полез в другой карман и передал очередной лист бумаги, свернутый в трубку.
        - Ага, - пробормотал Плец, вчитываясь. - В детстве: подвижна, смешлива, инициативна в играх... любила рисовать, читать, разыгрывать придуманные истории (вот, черт, все про нее!), обожала животных, слушалась родителей, примерно училась в школе за счет кропотливого труда... склонна к гуманитарным дисциплинам и к искусству... хорошо давались языки... (ну верно же!).
        Сейчас: умна, наблюдательна, скромна, приветлива, ответственна, работоспособна, самокритична, стремится к независимости, но иногда излишне самонадеянна, ошибается в людях и потому "наступает на одни и те же грабли" (что и говорить, частенько!). Стремится к элегантности и оригинальности в одежде... Мужское внимание не отвергает, с удовольствием флиртует, но не более того.
        В будущем: мужа будет выбирать кропотливо, претенденты должны обладать умом, вкусом и чувством юмора. Будет ему верна и станет с удовольствием уступать, исподволь направляя. Хозяйка заботливая, внимательная к любым мелочам. Родит несколько детей, которых сможет прекрасно воспитать. Проживет долго, обладая хорошим здоровьем, но с периодическими мигренями... Ну, прямо Татьяна Ларина! Впрочем, похожа. Где ты, говоришь, все это прочел?
        - В Питере сейчас полно журнальчиков, посвященных гороскопам. Я, когда там учился, многим интересовался, гороскопами тоже. Сделал ряд выписок, которые и решил использовать, заинтересовать именинницу...
        - Что и говорить, задумка удалась... Впрочем, не все потеряно: девушки любят все необычное, таинственное, а уж моя Надин вдвойне. Так что идите, потанцуйте с ней, но больше не оригинальничайте: и сказанного достаточно. После танцев мы с Вами еще поболтаем...
        Глава одиннадцатая. Страсти в начале 20 века
        Танцы в доме генерал-губернатора были в самом разгаре, уже перешли к вальсам. Надин оставалась в центре внимания, переходя из рук в руки. Впрочем, во время танца периодически поглядывала в сторону отцовского кабинета и потому, когда Городецкий из него вышел, был вскоре ею замечен. Тем не менее, первой к нему подошла Татьяна, отдыхавшая после предыдущего вальса.
        - Появились, наконец, герой дня, - огорошила она влет.
        - Герой? - искренне удивился Сергей. - Изгой, Вы хотели сказать...
        - Изгой или герой, зависит от точки зрения. А она у нас, женщин, бывает, быстро меняется. Наденька всю шею себе искрутила, Вас высматривая...
        - Для чего я ей? Она в хороводе из кавалеров...
        - Все они ей хорошо известны и порядком наскучили. Вы же пока просто "мистер Икс" какой-то... К тому же вполне симпатичный. Не хотите со мной потанцевать следующий вальс?
        - Причем тут мое "хочу"? На такое предложение мужчина не может ответить отказом...
        - Ай, какой правильный мальчик! А Наденька пусть еще помучается...
        Впрочем, Надин подлетела к ним еще до начала нового вальса.
        - Что Вы стоите у стенки, Сергей Андреевич? Пойдемте танцевать!
        - А мы сейчас и пойдем, - сбаффила ее натиск старшая сестра. - Надо все-таки дождаться музыки...
        - А-а, - растерялась младшая и тут же нашлась. - Но именины-то у меня! Значит и право первенства мое!
        - Ты еще право первой ночи вспомни... - обострила ситуацию Татьяна.
        - Ты... ты...- задохнулась от возмущения Надин и пошла прочь.
        - Вы и правда...- начал было Сергей, но тут вновь заиграла музыка и Татьяна мягко, но властно повлекла его в сторону центра. Карцев тотчас перехватил управление у Городецкого и уверенно повел девушку дорожками знакомых ему танцевальных па.
        - Вы необычно танцуете, - сказала ему через некоторое время самозавбвенно улыбающаяся Татьяна. - Я некоторых фигур ни у кого не видела. И еще: я чувствую себя целиком в Вашей власти. Это так приятно...
        Оба Сергея испытали прилив чувств (и крови в некий орган) от этого признания, хотя Карцев только что морщился, не обнаружив на спине Татьяны ни одного не закрытого корсетом участка кожи. "Как с солдатом в бронежилете танцуешь!".
        Впрочем, скоро сладкое местечко нашло его колено и стало с учащающей периодичностью проникать меж сливочных ляжечек неискушенной провинциальной девушки, благо просторное легкое платье позволяло это делать. Та первое время неизменно ежилась от этого проникновения, но он раскрутил ее сильнее, вцепился более властно и стал проникать все глубже и чаще, ощущая иногда и лобок. В какой-то момент она прекратила сопротивление и вдруг судорожно сжала ляжками нескромное колено...
        - Остановись мгновенье, ты прекрасно, - прошептал ей на ухо Карцев.
        В этот момент замерли последние такты вальса. Татьяна, тяжело дыша и не поднимая глаз, тихо сказала:
        - Больше так не делайте... Это совершенно для меня не годится... Не знаю, что на меня нашло... Бедная Наденька, мне ее уже жалко... Больше со мной не танцуйте.
        И пошла из зала.
        Пристыженный Городецкий поплелся к стене, посильно маскируя эрегированный член. "Что, в самом деле, Вы себе позволяете? - возмутился он. - Я с Вами попадаю из одной постыдной ситуации в другую". "Такова взрослая жизнь, юноша. Вы же не думаете, что детей находят в капусте?". "Причем тут это? Придет время, я женюсь, и тогда буду вправе предаваться чувствам с женой...". "Боже мой, детский сад, штаны на лямках... Для того, чтобы жениться, да не абы на какой девушке, а самой-самой, придется ее заинтересовать собой. Иначе ее умыкнет другой, вроде этого бравого офицерика. А чем ты можешь заинтересовать - своими умоляющими серыми глазами?"
        Тут их неслышный диалог был прерван все той же Надин.
        - Ну что, натанцевались с моей сестрой? - агрессивно начала она. - Получили удовольствие? Она-то получила, я видела... Только что это вы так быстро расстались? В конце наступили ей на ногу?
        - У нее закружилась голова, - соврал дважды, трижды виновный гость.
        - И не мудрено, так сильно Вы ее крутили! Хорошо, что с Вами была не я...
        - Хорошо, - покорно согласился Сергей.
        - Вот как?! Значит, я Вам не подхожу? Со мной танцевать Вы избегаете?
        - Помилуйте! - вскричал Городецкий. - Я сюда вошел четверть часа назад, просто еще не успел Вас пригласить...
        - Так пригласите, наконец! - топнула ножкой вконец разгневанная Надин.
        - Может, подождем музыку?
        - Нет! Мало ли что еще может случиться... Выйдем в центр и пусть попробуют не заиграть!
        При полном недоумении присутствующих они вышли на пустующий круг, взялись в вальсовой позиции за руки и Надин громко произнесла:
        - Сказки Венского леса! Пожалуйста!
        Сидевшая за пианино девушка зашуршала нотами, но еврейской наружности скрипач на слух стал наигрывать знаменитый вальс. Надин и Сергей плавно двинулись по паркету.
        Почти сразу в их сплетенных ладонях и пальцах запульсировала кровь, рождая томные чувства, которые все более перерождались во взаимную страсть. Вскоре фигуры вальса потеряли для них какое-либо значение, они летели по паркету "на автопилоте", превратившись в охваченное трепетом единое существо... Ни о каких "проникновениях" в этот раз даже Карцев не думал, а уж Сергей был на пределе возможного счастья. Что касается Наденьки... Она танцевала с закрытыми глазами, лицо ее то озарялось счастливой улыбкой, то искажалось гримасой экстаза, то почему-то хмурилось, а тело... Тело ее вытянулось в струну, которая почти ощутимо вибрировала, подчиняясь мелодии вальса, а еще более мелодии любви, рожденной от соединения с этим необыкновенным юношей...
        Они могли летать так без конца, не обращая внимания на окружающих (никто из них в круг так и не вошел), но музыка смолкла. В некотором недоумении они остановились, потом пошли в сторону, но пальцы и ладони расплести были не в силах.
        - Что это за цирковой номер ты устроила?- вдруг обратился к Надин криво улыбающийся прапорщик. - Только что сальто-мортале не проделывала...
        - Что это за тон? - непроизвольно возмутился Городецкий.
        - А тебя, олух царя небесного, не спрашивают! - окрысился бывший фаворит.- Твое место на галерке!
        И легким движением пальцев щелкнул соперника по носу!
        "Дуэль неизбежна! - сверкнуло в душе Карцева. - Но хоть выбор оружия оставить за собой...".
        Тотчас он жестко взял прапорщика за нос, потянул к себе и резко оттолкнул, подставив подножку. Тот отпрянул и упал с грохотом на пол. Тут же вскочив, закричал:
        - Дуэль! Я тебя уничтожу!
        - Нет! - пронзительно вскрикнула Наденька и бросилась на шею Городецкому. Потом вдруг резко метнулась к прапорщику:
        - Нет, Борис, прошу тебя, не надо!
        - Убью! - прорычал тот. - И никто меня не уговорит!
        - Прошу! Мы же друзья!
        -Да?! - оскалился гвардеец, - Просто, значит, друзья? А этот, без году неделя, тоже будет друг? Или ты его теперь вместо меня целовать будешь?
        - Борис! - засверкала глазами Надин. - Ты ведешь себя недопустимо!
        - Я веду себя как человек чести и офицер! А офицеры оскорбления смывают только кровью, на дуэли! Ты, ничтожный шпак, принимаешь мой вызов?
        - Пришлите мне завтра своих секундантов, - ровно сказал Городецкий- Карцев.
        - Нет! Пришлю сегодня! Я не могу жить оскорбленным ни дня!
        - Что вы делаете, мальчики, - вновь вскричала Наденька, - остановитесь!
        - Что здесь происходит, молодые люди?! - грозно спросил появившийся из кабинета генерал-губернатор.
        - Папа, они хотят устроить дуэль! Из-за меня! Останови их!
        - Это невозможно, - упрямо сказал гвардеец. - Я смертельно оскорблен. Если же Вы ушлете меня куда-нибудь, имя этого подлеца покроется бесчестьем!
        - Так, господин прапорщик! Тотчас отправляйтесь под домашний арест и не вздумайте его нарушать. Иначе вмиг окажетесь в Туруханском крае или на Диксоне. Я лично разберу произошедшее.
        - Я уйду, но ты, Городецкий, подлец и трус! Пусть все об этом узнают!
        - Да-а, - сказал Плец спустя четверть часа Городецкому у себя в кабинете. - Ситуация для тебя прескверная. Не допустить дуэли - твое имя будет безвозвратно опозорено. Допустить - он тебя убъет.
        - Еще посмотрим, кто кого убъет, - проворчал Городецкий-Карцев.
        - А ты что, хорошо стреляешь? Или шпагой, саблей владеешь? Этот-то точно все это умеет, профессия это его, а ты?
        - Выбор оружия остался за мной, - сказал Карцев. - Сражаться, безусловно, придется: общественное мнение страшнее пистолета. Выберу шпагу, потому что немного ей фехтовал. Постараюсь сразу его убить, в длительном бою он меня одолеет.
        - Как же ты его, интересно, убъешь под неусыпным наблюдением четырех секундантов? - едко спросил Плец. - В случае применения недозволенных методов дуэль будет признана неправильной и честное имя твое останется замаранным.
        - Дуэлянт не ждет от дебютанта особой ловкости, на это и будет мой расчет. В том же Питере мы ходили на французскую борьбу "сава" и кое-какие необычные приемы я освоил.
        - Гм... Дай бог, дай бог. Помни только, что правила должны быть соблюдены. Эх, я ведь уже планы на тебя стал строить, хотел к себе приблизить, взять неофициальным помощником.... Как прав был Шопенгауэр, призывавший развенчать дуэльный романтизм, сколько прекрасных людей погибло напрасно! Кстати, может, ты не дворянин? Тогда с тебя и взятки гладки...
        - Отец в Польше шляхтичем был, сюда его сослали...
        - Жаль! Ты, вроде бы, и Наде моей успел понравиться? Этот просто так бы не прицепился...
        - Он ее оскорбил! А она - лучшая девушка на свете!
        - Даже так? А кто на нее критику в начале вечера наводил?
        - Я ее еще не знал...
        - Во так-то! А то: гороскопы, зодиаки, древние мудрецы... Любовь - вот основное мерило отношений между полами. Надеюсь, ты не всех Скорпионов подряд любить будешь?
        - Простите мне мое нахальство...
        - Охотно прощаю. Жизнь нивелирует все заумствования. Хоть разум и стоит во главе мужского существования, понять женщину можно только через любовное чувство. Знаешь ли ты, как я счастлив с Машенькой? С периода жениховства и по сей день. Она моя утешительница и первая помощница в делах. Ладно, на эту и прочие темы мы, надеюсь, с тобой еще поговорим, выживи только...
        - Значит, Вы даете мне добро на дуэль?
        - Никуда не денешься, придется закрыть глаза. Но наглеца этого в случае твоей смерти я укатаю в самую глухомань, до выхода на его пенсию... Кстати, у тебя друзья на роли секундантов есть?
        - Нет фактически. Можно, конечно, обратиться к одноклассникам...
        - Тогда я тебе их порекомендую, из моей канцелярии. Один сегодня и на дне рождения был, свидетель так сказать...
        Глава двенадцатая. Дуэль
        По дороге домой молодой Сергей, естественно, испереживался. Карцев стал его успокаивать.
        "Не кипишуй, мы его убъем, однозначно. Надо именно убить, иначе он не успокоится. Да и другим неповадно будет тебя затрагивать".
        "Но как это сделать? Это ведь не танцы-обжиманцы, в которых Вы таким докой оказались... Вы же признались, что шпагой толком не владеете..."
        "Не владею, но за ночь, у себя дома, азы надеюсь освоить. И тебя завтра с утра подучить. Убить же можно несколькими способами, проблема остановиться на одном..."
        "До чего Вы человек самоуверенный, только и у Вас не все получается так, как задумано... Сегодня, например..."
        "А что сегодня? Сегодня результат с перевыполнением: шли просто в истеблишменте освоиться, а в итоге двух дочек губернаторских на крючок подцепили и сам губернатор почти в друзьях..."
        "А дуэль-то, дуэль! Ее в наших планах не было..."
        "А это издержки вашего времени. В нашем нет ничего подобного. Впрочем, если насолишь кому-нибудь влиятельному, то наемный убийца грохнет втихую и все".
        "Жуть это ваше время! Порнография почти в открытую, сексуально озабоченные, полураздетые женщины, убийцы по найму, проститутки, наркоманы и алкоголики..."
        "Целиком с тобой согласен. Вот я с тобой тут и вошкаюсь, в провинции вашей..."
        "А что Вы сказали про двух дочек? Я понравился только одной, Наденьке..."
        "Чудак на букву "М". На твоем колене Татьяна в танце оргазм словила... И ты думаешь, она не на крючке?"
        "Что Вы такое говорите? Откуда знаете? Она меня вон как отчитала и ушла разгневанная..."
        "Да знаю уж, не мальчик. При случае вновь повторить захочет, а то и полностью любовницей станет"
        "Не Вы ли в гороскопе утверждали, что дальше флирта она не заходит и мечтает о законном муже?"
        "Если выйдет замуж, то да. Но пока не замужем и дрейфует к статусу старой девы. Останется девой и все принципы полетят вверх тормашками. Будешь ты рядом, хоть и с Наденькой разлюбезной, - станет совсем ручной, шелковой. И жутко изобретательной в поисках мест и времени сексуальных утех"
        "Нет, я не хочу Вас слушать, старый развратный циник!"
        "Ты твердишь "циник", а что это слово в переводе с греческого означает? Всего лишь "знающий". Компренэ?"
        "Но компренэ! Не хочу больше с Вами общаться!"
        "Хорошо, помолчи. А я пока подумаю, как остаться в живых... Да, ни Елена Михайловна, ни Катя не должны знать о предстоящей дуэли! Согласен?
        "Согласен..."
        Дома с утра Карцев вышел в интернет и стал искать адреса и телефоны спортивных школ Красноярска с целью обнаружения фехтовальных секций. Такие, естественно, нашлись, нашелся, в конце концов, и тренер, который согласился поговорить с ним за энную сумму денег.
        - Значит, Вам требуется освоить азы защиты, причем от шпаги военного образца? Ну, есть у нас в музее пара таких шпаг, еще с 19 века. Раритеты, между прочим, а Вы хотите ими постучать... Ну, если 10 тысяч за пару часов урока - пожалуй, соглашусь. Только чур, раритеты не ломать! Что еще? Позволить Вам отработать нестандартный проход вплотную к сопернику? И еще ножевой укол шпагой? Даже интересно будет посмотреть, что Вы имеете ввиду...
        В Красноярск 20 века Карцев явился в оптимистическом настрое, что не преминул заметить Городецкий.
        "У Вас получилось? - затаив дыхание, спросил он"
        "У меня - да. Теперь все выученные мной приемы надо освоить тебе. Для начала нужно достать шпаги, а также спарринг-партнера. Отпросись у Ильи Николаевича и поедем на извозчике в канцелярию губернатора - время дорого, Там и с секундантами встретимся"
        В канцелярии Городецкого перехватил секретарь губернатора и проводил в кабинет.
        - Спал ты, видимо, хорошо,- участливо обратился к нему Михаил Александрович, - выглядишь довольным, ужель так в себе уверен?
        -Все в руках Божьих, говаривал нам священник на уроках закона божьего. Сегодня я с ним, пожалуй, согласен.
        - На бога надейся, а сам не плошай, - пробурчал как бы себе под нос Плец. - Сейчас секретарь приведет сюда твоих секундантов.
        - Кроме секундантов мне нужны две обычные шпаги и хорошо владеющий этим оружием человек. Надо бы немного потренироваться...
        - Вот это дело, - оживился губернатор. - И я посмотрю, владеешь ли ты шпагой в должной мере... Понадобятся еще колеты и маски, конечно.
        - Только кроме Вас, Михаил Александрович, в зале не должно быть никого: я хочу отработать один необычный прием, который должен остаться в секрете.
        - Все что угодно, только победи, голубчик. Иначе дочери меня из дома выживут. Так с утра сегодня обе выли...
        Секундантов обоих соперников свели в двенадцатом часу, в городском саду, близ канцелярии губернатора. Договорились провести дуэль на рядом расположенном, удачно огороженном кустарником острове, в четыре часа, переправившись туда на двух лодках. Решили взять и знакомого врача - молодого парня из ординатуры городской больницы. Сергей все это время стучал шпагами в спарринге.
        В назначенный час все участники предстоящего убийства были в сборе, на острове. Уже смеркалось, небо закрыла серая облачная пелена, впрочем, было достаточно светло. Подмораживало, но редкая желтая трава, росшая из плотного галечника, обеспечивала достаточное сцепление обуви с грунтом.
        - Что, господа, начнем? - крикнули из группки оскорбленного Бориса Красавина.
        - Пожалуй, - ответили им.
        Секунданты сошлись в центре выбранной площадки, померили шпаги, пошептались и один из них зычно сказал:
        - Предлагаю господам дуэлянтам помириться и взаимно извиниться!
        - Ни за что! - крикнул Красавин и сбросил наземь шинель, оставшись в своем обычном гвардейском мундире. Городецкий же, одетый в свободный, не стесняющий движенья сюртук, промолчал.
        К нему подошел секундант соперника и, извинившись, ощупал одежду на предмет каких-либо неположенных средств защиты или нападения. То же проделал его секундант с одеждой Красавина.
        - Сходитесь! - последовала команда.
        Красавин скорым шагом подошел на свою позицию, махнул резко шпагой крест-накрест и сказал:
        - Ну, шпак, молись!
        После чего сразу начал атаку. Была она вполне стандартной, Городецкий-Карцев в течение дня такие атаки уже неоднократно отбивал, но прапорщик вел ее так яростно, что Сергею пришлось спешно отступать, едва успевая парировать частые длинные уколы.
        "Черт побери! - лихорадочно подумал Карцев. - Этак он меня уроет... Как же суметь заплести его клинок?"
        В это время Красавин сделал особенно длинный выпад, который Карцев едва успел отклонить гардой. Красавин подался чуть назад с целью подготовки новой атаки, и в это время Карцев скользнул своей шпагой навстречу и заплел-таки клинки. Тотчас он провел свой эксклюзивный, многократно отработанный прием: резко повернулся направо, сделав полный стремительный пируэт, и оказался вплотную к сопернику - спиной к нему и чуть справа. Шпага его по ходу движения выскользнула из захвата, он перехватил эфес кистью как рукоять ножа и воткнул клинок в печень дезориентированного Красавина. И отскочил от него, выдернув шпагу.
        Тот постоял, удивленно прислушиваясь к необычным ощущениям, сделал было шаг вперед, но тут ноги его подломились и он упал ничком на гальку. К нему подбежали секунданты, потом подошел врач, осмотрел обильно кровоточащую рану и безнадежно мотнул головой:
        - Все, печень проткнул, а это смертельная рана. Его даже перевязывать бесполезно.
        Вдруг один из красавинских секундантов сказал:
        - Я не уверен, что бой проведен по-правилам. Удар нанесен из какого-то неправильного положения...
        - Ничего подобного, - категорически возразил секундант Городецкого. - Запрещенным является удар в спину или каким-то дополнительным оружием. Здесь же в руках Городецкого была только шпага. Просто он проявил чудеса ловкости. Этот удар еще войдет в историю дуэлей.
        - Ладно, Григорий, - примиряюще сказал второй секундант Красавина. - Прием, в самом деле, оказался и эффектным и эффективным. Бориса он застал врасплох. А уж как он расписывал предстоящее вспарывание шпака...
        На том берегу лодки встретил сам генерал-губернатор в сопровождении неизменного секретаря.
        - Жив! - ликующе вскрикнул он. - А Борис?
        - Мертв, - ответили ему из второй лодки.
        - Господи, верно, ты все-таки есть на свете, - сказал с жаром губернатор, - раз позволил мальчишке завалить настоящего волчару...
        И спросил вполголоса вышедшего из лодки Сергея:
        - Значит, твой прием сработал?
        - Да, - ответил тот. - Если бы не он, я был бы уже мертв.
        - Едем к нам, - безапелляционно заявил губернатор. - Девочки должны тебя увидеть и ощупать. Не знаю, как тебе удалось их приворожить, но это несомненный факт.
        Лишь они вошли в гостиную, как обе девушки бросились Сергею на шею.
        - Боже, какое счастье (чудо!), что Вы остались живы! Или дуэль не состоялась? - встревожились вновь они.
        - Все состоялось, и Красавин убит, - торжественно произнес Плец. - Сергей Андреевич проявил чудеса ловкости.
        - Убит (Ужас)! - вновь вскричали девушки. - Но он сам этого захотел.
        - А теперь, Сережа, рассказывайте подробности, - скомандовала Надя. - Мы их заслужили, так как очень за Вас переживали
        - Ужасно хочется супа, - вдруг сказал Городецкий-Карцев. - Такое чувство, будто я сто лет не ел...
        - Конечно, Сережа, - захлопотала присутствовавшая при встрече героя Мария Ивановна. - Мойте оба руки и марш в столовую...
        Обласканный и затисканный, Сергей явился, наконец, домой.
        - Уже десятый час! - с нажимом сказала Елена Михайловна. - Где ты был?
        - Снова у губернатора, - признался, улыбаясь, сын. - Мы ужинали, потом музицировали с Надей и Таней, танцевали и играли в фанты.
        - Ох, - вздохнула мать,- боюсь я что-то твоего неожиданного фавора. Помни: минуй нас пуще всех печалей и барский гнев и барская любовь...
        - Мама, у Грибоедова это присказка для слуг, а мы все-таки дворяне, шляхтичи!
        - Увы, мы из безденежных шляхтичей, а таких в Польше почти половина населения...
        - Уже не такие и безденежные. Когда ты салон намерена открыть?
        - В будущее воскресенье. Придет ли публика?
        - А с чего она оскудеет, если каждый день у нас в доме столпотворение?
        - Мало ли... Вдруг непогода случится?
        - Разве что снег с дождем и гололед впридачу... Но я не о том. Вскоре мне должны выплатить большую премию, а возможно и акции от товарищества "Драга". Когда получу, мы перестанем считать деньги. Да и в приличный дом переедем, с прислугой и всем прочим.
        - Господи! Сережа! Когда ты все успел заработать? Ведь в архиве, в основном, находишься?
        - Как раз в архиве много ценного и нашел... Но ты, пожалуйста, не говори об этом никому. И ты, мартышка, у себя в гимназии помалкивай!
        - А какие у дочерей губернатора наряды? - вдруг спросила Катенька.
        - Шикарные, - сообщил брат. - Но они носят дурацкие корсеты, не то что вы с мама. И трусиков у них наверняка нет.
        - Фу, дурак! А прически какие?
        - И прически шикарные, - продолжил, улыбаясь Сергей. - Кругом локоны, локоны и бантики, бантики, лоб закрытый, а затылок наоборот...
        - Дурак! Что значит наоборот?
        - Наоборот - значит, волосы зачесаны к макушке и там локоны, локоны...
        - Да ты меня дурачишь, - догадалась, наконец, сестренка. - Перед другими серьезничаешь, а я для тебя малявка, мартышка...
        - Ты самая лучшая на свете девочка! - сказал торжественно Сергей. - У тебя пока нет недостатков, не нажила... Хочешь, познакомлю тебя с сестрами?
        - Хочу! Но как ты это сделаешь, где?
        - Да хоть завтра вечером привезу их к мама, белье заказать и по всей форме познакомлю...
        - У меня очередь, - возразила мать. - Все дни по часам расписаны, вплоть до пятницы...
        - Значит, привезу в субботу. А вообще дочерей губернатора и саму губернаторшу могла бы без очереди принять. Очередники поймут.
        - Так ты что теперь каждый день будешь с ними видеться? - спросила мать. - Как жених что ли?
        - О жениховстве речи не было, но дружба у нас уже крепкая. Даже с губернатором.
        - Я просто тебя не узнаю. Всегда был тихим, скромным, не на виду и вдруг такая перемена. Впрочем, Анджей тоже умел себя подать...
        Глава тринадцатая. Жених
        Следующая неделя у Городецкого тоже была насыщенной - как всегда в эту осень. Впрочем, вечера его изменились: вместо бесед и читок с матерью и сестрой он проводил их все, без исключения в губернаторском доме.
        Поначалу он пытался протестовать.
        - Дорогие Надя и Танечка, я не хочу Вас компрометировать, не может здоровенный парень просто так торчать в вашей гостиной каждый вечер.
        - Ну, так посватайся к Наде, - усмешливо предложила Таня. - Жениху это будет можно...
        - Какой из меня для нее жених: почти ровесник и в жизни еще не определился, денег на создание семьи нет...
        - Тогда посватайся ко мне: я почти старая дева, мне можно выходить замуж хоть за кого - старого или малого и совсем безденежного, папа нас деньгами обеспечит.
        - Я тебе все глаза выцарапаю и космы повыдергаю! - тотчас вспылила Наденька. - Это будет мой жених!
        - Ему тебе женихом быть нельзя, ты ревностью его замучаешь. Я же приласкаю и даже с тобой позволю временами разговаривать...
        - Приласкать и я могу, хоть сейчас! Сережа, ты не хочешь пойти со мной в зимний сад, наедине побыть?
        - Мама мне строго приказала не оставлять вас наедине... Хотите целоваться - целуйтесь при мне, а наедине - ни-ни!
        - Какая Вы, Татьяна Михайловна, зануда!
        - Да, я такая, Надежда Михайловна!
        - Боже мой, в чьи лапы я попал?!
        - Ты попал в райские кущи, где тебя готовы ласкать гурии... Неужели ты этого еще не понял?
        - Но так я рискую получить косоглазие и раздвоение личности...
        - Раздвоение твоей личности - это было бы неплохо, - томно потянулась Татьяна. - Нашу с Надеждой проблему могло бы решить.
        -И не мечтай! Он мой и только мой! Так ведь, Сереженька?
        - Рад бы это сказать, Наденька...
        - Что значит "рад бы"? Просто скажи и все!
        - Мои глаза, руки и сердце тянутся к тебе, говоря "да!", но разум твердит: она не для тебя!
        - Вы несносны, Городецкий! Мне что, отдаться Вам вон на том кресле, чтобы Вы поверили, наконец, моим чувствам?
        - Надин! Ты в своем уме? - всерьез встревожилась Татьяна. - Мы же флиртуем, только и всего!
        - Ты - может быть, а я нет! Он мне необходим как воздух! После него все мужчины кажутся мне пресноводными рыбами: окунями, карасями, плотвой...
        - Сергей Андреевич, - раздался вдруг голос Михаила Александровича, появившегося в дверях кабинета, - женское общество, конечно, необходимо мужчине каждый день, чтобы поддерживать на должном уровне свое "эго", но потехе час, а делам время. Пора заняться ими, Вам не кажется?
        Городецкий поднялся с кресла, молчаливой гримасой извинился перед девушками и прошел в кабинет.
        - Я вижу, Надин не на шутку Вами увлеклась, - сказал Плец. - Надеюсь, Вы не злоупотребите ее чувствами? Надо сказать, она вообще в этом смысле натура увлекающаяся. Этот Борис позволил себе с ней некоторые вольности, за что я его и невзлюбил...
        - Не злоупотреблю. Я понимаю, что для нее не партия. Сейчас не принято выходить замуж за ровесников.
        - Принято, не принято... Жизненные правила все время меняются, вместе с жизнью. А она последнее время развивается стремительно. Все время появляется что-то новое: электричество, автомобили, дредноуты, дирижабли, новые виды оружия, телефон, радиотелеграф, кинематограф, граммофон, наконец... А что еще будет впереди?
        - Главное, что впереди война с Японией, - тихо подсказал Сергей.
        - Да, она все неотвратимее. Но некоторые весьма влиятельные люди в окружении Императора не хотят в это верить. "Японцы не решатся, у нас самая мощная армия в мире...", - повторил он чьи-то слова. Хотя про скорую войну ясно даже неискушенным в политике людям, даже студентам недоучившимся - вроде тебя... Впрочем, ты-то человек совершенно неординарный, это мне понятно. Вот что: официально предлагаю тебе поступить на службу в канцелярию Енисейского генерал-губернаторства. Служить будешь в моем секретариате и выполнять непосредственно мои поручения.
        - Михаил Александрович! - начал с заминкой Городецкий. - Я очень хочу помочь Вам в деле отражения японской агрессии. Но мое официальное зачисление в штат будет, мне кажется, препятствовать нашему сотрудничеству. Для обычных, повседневных поручений у Вас, я думаю, людей хватает. Я же тяготею к абстрактным или, если позволите так сказать, стратегическим рассуждениям и обобщениям - а их мы с Вами прекрасно можем обсуждать здесь, в тиши Вашего кабинета. И кривотолков никаких в канцелярии не возникнет по поводу зачисления в штат вчерашнего гимназиста...
        - Ну ты нахал, как любят говорить про тебя мои дочери. Сразу готов обсуждать стратегические проблемы... В роли тайного советника...Вот нахал! Впрочем, здесь, действительно, лучше. Кривотолков же в моей канцелярии полным-полно. Так и быть, уговорил. Тогда давай рассмотрим предстоящий театр военных действий, может ты со свежей головой, правда, что дельное подскажешь...
        Другим вечером Татьяна играла на пианино (преимущественно, арии из опер и оперетт), а Надя и Сергей пели под ее аккомпанемент, обняв друг друга за талии. Как им было трепетно, в том числе и для разнежившегося Карцева!
        - Устала! - вдруг объявила Татьяна и бросила руки на колени. - А ты, Сережа, случаем не играешь?
        - У вас есть гитара? - спохватился Сергей (торкнутый Карцевым).
        - Есть! - воскликнула Надя. - Мне же на именины подарили, только я ее и не брала в руки ни разу... Сейчас принесу!
        Городецкий-Карцев сел с семиструнной гитарой поудобнее на диван, быстро ее настроил под свой баритон и задумался: что же спеть? Сестры его не торопили, оценив беглый перебор и замерев в предвкушении романсов. Наконец он провел большим пальцем по струнам, прикрыл глаза и запел проникновенным, глубоким голосом: - Москва златоглавая, звон колоколов...
        Все время, пока он пел, в гостиной не было слышно других звуков, хотя обитатели дома постепенно сходились в нее.
        -...гимназистки румяные, от мороза чуть пьяные, грациозно сбивают рыхлый снег с каблучка...- закончил тихо Сергей.
        - Я не могу терпеть, простите меня! - воскликнула Наденька и, бросившись к нему, впилась в губы страстным поцелуем.
        - Надя! - всплеснула руками бывшая здесь же Мария Ивановна.
        - Мама! Я хочу выйти за Сергея Городецкого замуж! Надеюсь, он не откажется от меня... Никто другой мне не нужен!
        - Но так не делают, это моветон. У Сергея Андреевича могут быть другие планы...
        - Если Вы, Михаил Александрович и Вы, Мария Ивановна сочтете это возможным, я готов предложить Надежде Михайловне свою руку и сердце!
        - Я против скоропалительных решений в таком вопросе, - твердо сказал Плец. - В Англии от времени знакомства до свадьбы должно пройти не менее трех лет.
        - Три года! - ужаснулась Надин. - Да я состарюсь за это время! И все глаза выплакаю, если вы не позволите нам быть вместе...
        - Ты и в самом деле, милый друг, хватил. Мы ведь в России живем, а здесь свои традиции. Но год, в крайнем случае, полгода - подходящий испытательный срок для проверки чувств.
        - А целоваться нам будет можно? - с робостью спросила Наденька.
        - Да тебе запрещай, не запрещай, ты ведь все равно по-своему поступишь, - в сердцах сказала мать. - Но под венец только через полгода!
        В следующий приход в дом губернатора Сергей почти сразу был утащен Надин в зимний сад. Пытавшуюся следовать за ними Татьяну она пресекла злым шипением и даже оскалом.
        Впрочем, оставшись наедине с женихом, Наденька вдруг присмирела, но руки его не отпустила. Они сели на укромную скамью в обрамлении каких-то растений, похожих на фикусы, и замерли.
        "Сережа, положись на меня, - маякнул Карцев. - Я начну и сделаю все как надо. А дальше и ты освоишься"
        Он повернул голову к Наденьке, взял тихонько правой рукой ее обнаженный локоть, приподнял и, склонившись над ним, стал проникновенно целовать ложбинку на сочленении плеча и предплечья. Вдоволь ее понежив, потянулся ко второму локтю, подтянул его и проделал ту же процедуру. Надя ему совершенно не препятствовала и, закрыв глаза, тихо млела под ласками.
        Осмелев, он отвел с ближайшего ушка локон и проник губами за мочку, придерживая рукой ее затылок. Трепет ее усилился, но своей инициативы она по-прежнему не проявляла. Сергей же ощутил мощное давление в своих брюках. Тем не менее, он продолжил в том же духе и стал целовать трепетное местечко за вторым ушком. Руки Наденьки непроизвольно обняли Сергея за талию...
        А он уже спустился губами на шею и покрывал ее быстрыми мелкими поцелуями, опоясывая всю, всю, всю... Девушку охватила мелкая дрожь, ее немалая грудь судорожно вжалась в мужскую грудину...
        Сергей вдруг сменил позицию и оказался у Наденьки почти за спиной. Обе его ладони скользнули под ее локтями и сжали нежные полные груди, не стесненные в этот раз корсетом, а губы его соединились, наконец, с ее губами в сильном, страстном поцелуе. Он все длился, длился и способствовал такому усилению взаимного трепета, такому втискиванию друг в друга, что, казалось, большего соединения тел и представить было трудно. Вталкивать языки в рот им в голову не приходило, да это было и не нужно - так пылали их взаимно втиснутые губы...
        Но вот он оторвался от них и стал расстегивать пуговки на ее лифе.
        - Не надо, - шепнула Наденька.
        - Надо, милая, вот увидишь...
        Расстегнув достаточно, он скользнул рукой меж грудей и извлек одну на божий свет. На молочной белизны груди алел напряженный сосок в широкой кайме розового цвета. Сергей склонился к груди, вобрал половину ее в рот и стал вглатывать сосок небом.
        - О-ох! - застонала Наденька. - Как хорошо! Ты мой ребеночек, соси, соси, милый!
        Тут Сергей предпринял заключительный шаг в сторону допустимо возможного овладевания своей невестой: потянулся левой рукой к полу (не отпуская груди), завернул подол платья и после непростых манипуляций проник все-таки в девичьи панталоны. Тотчас он просунул кисть меж нежных ножек, беззастенчиво сжал кудрявый лобок и враз попал пальцами во влажную пещерку.
        - О-о-ох! - откликнулась Наденька. - Что ты со мной делаешь, милый! О-ох! О-ох! О-ох! Ах, Сережа-а!
        И выгнулась дугой в пароксизме страсти.
        На выходе из сада их поджидала все та же Татьяна.
        - Ой, - прыснула она от смеха. - Ваши губы стали как пельмени! Вот дорвались до бесплатного...
        - А у тебя, Сережа, - шепнула она, улучив момент, - брюки что-то в одном интересном месте топырятся...
        - Это я на Вас некстати посмотрел, - шепнул нарочно Городецкий-Карцев.
        По дороге домой Городецкий посетовал: "После страстей этих африканских у меня жутко болят яйца".
        "Что тебе сказать? Это ведь на данный момент и мои яйца тоже. Как они болят, я чувствую. Так всегда бывает у мужчины, если он не получил удовлетворения от секса. Теперь, даже если помастурбировать, боль пройдет часа через два".
        "Что еще за "помастурбировать?"
        "Ну, онанировать. Понятнее?"
        "Нет"
        "Господи, подрочишь свой хрен"
        "Зачем?"
        "Вот же тундра! Когда мужчина совершает в женщине фрикции, из его хрена выбрасывается сперма, молофья по-вашему. Но того же результата можно добиться путем дрочки хрена рукой..."
        "Но зачем?!"
        "Ы-ы-ы... У тебя в руках сегодня Надин билась? Это она не просто так, а испытывала оргазм, судорожное удовольствие. При этом у них происходит выброс какой-то жидкости, немного. Ну а ты испытаешь оргазм от выброса семени из своего хрена: лучше, конечно, во влагалище, но можно и в кулаке"
        "Господи, господи, господи! Как мне хорошо, покойно еще недавно жилось. И я не знал этого мерзкого натурализма!"
        "Ну, будет. Твои страдания неизбежны при переходе от юношества к мужеству. Все мы через них прошли. Зато теперь ты любим и очень страстно. Цени. У многих за всю жизнь такого не бывает..."
        Глава четырнадцатая. Жениховы будни
        Зайдя в субботу после работы в сапожное ателье, Карцев нашел Прошина почти счастливым. Тот сидел на табурете, держал на коленях женский сапожок и двигал застежкой-молнией: вжик-вжик, вжик-вжик... Блестящая, длинная и даже щеголеватая застежка работала! Впрочем, иногда заедала, причину чего и пытался выяснить Евлампий. Карцев тоже присоединился к процессу, подвигал застежкой и высказал предположение, что замок и зубья ее надо получше обточить, скруглить.
        - А где автор, Филимон? - спросил он.
        - Так в мастерских своих... Больничный-то у него закончился...
        - Надо его к тебе на работу принять, застежки эти массово делать. Но вручную их много не наделаешь, значит, следует разработать и сделать станок полуавтоматический, который будет под эту застежку приспособлен.
        - Да-а, делов еще с этой застежкой...
        - Не переживай и зови опять Филимона. Я в его талант почему-то верю.
        - Придется, видать...
        Заодно зашел в рядом расположенную редакцию. Егор Федорович ему обрадовался:
        - Хорошо, что пришли, Сергей Андреевич. Вот Ваша выручка от продажи двух номеров роман-газеты, только сегодня бухгалтер ее подсчитала. Продали почти по пять тысяч экземпляров, пришлось организовывать дополнительные выпуски. Вам причитается 25%, то есть около 250 рублей. Неплохо, а?
        - Замечательно, Юрий Федорович. Этак, в месяц я по пятьсот рублей могу сшибать?
        - Ну, не знаю, как пойдет продажа "Степного найденыша". Может, то был ажиотажный спрос? Хотя этот роман мне тоже очень понравился. Где Вы все-таки их берете?
        - На почте, Егор Федорович. Пишу письмо питерскому товарищу, тот разыскивает в книжных магазинах, а то и в издательствах интересные новые книги, пусть и на английском языке, и шлет бандеролью или посылкой на мой адрес. Я их перевожу и к вам несу. Никаких как видите секретов...
        - Угу... Я интересовался на почте: Вам за последние два месяца посылок ниоткуда не было...
        - Значит, все-таки есть секрет. Но он, простите, не только мой и я Вам его выдать не могу. Впрочем, если Вы очень щепетильны, мы можем расторгнуть наше сотрудничество...
        - Ладно, пусть Ваш секрет остается с Вами. Просто учтите на будущее, что людей держать за дураков не стоит.
        - Простите меня, Егор Федорович! Вы совершенно правы, а я осел, индюк неблагодарный...
        - Забыли. "Найденыша" мы будем печатать в трех номерах, а что потом? У Вас еще заготовки есть?
        - Заготовок нет, но есть задумки. Например, недавно в Америке вышел замечательный роман Этель Лилиан Войнич под названием "Овод", действие которого происходит в Италии времен Гарибальди - обреветесь, читая, женщинам особенно понравится. Есть приключенческая повесть "Остров сокровищ" шотландца Стивенсона, фантастико-юмористическая повесть Марка Твена "Янки при дворе короля Артура" - да много чего еще есть и будет. Не переживайте...
        - Прекрасно. Вы - необыкновенная находка для нас. Кстати, у меня уже просят разрешения перепечатать "Смока Беллью": и в Красноярском издательстве в виде книги и в Иркутске и даже в Москве...
        - Я этого ожидал. Решения сами принимайте. За свой гонорар я не беспокоюсь, Вы человек чести.
        - Зайдите в бухгалтерию, не забудьте свои деньги. Сегодня дома Вас на руках будут носить...
        Городецкий действительно пошел сегодня после работы домой - но не с целью понежиться на руках матери и сестренки, а переодеться: в Красноярск заехала каким-то чудом труппа испанского музыкального театра, он имел неосторожность похвалить сестрам Плец испанские танцы, и они захотели увидеть их воочию. Сегодня в семь часов было первое представление труппы (в здании драматического театра) и он должен был успеть сопроводить туда Надю и Таню (билеты купил накануне). Деньги отдал небрежно матери, оставив себе десятку.
        - Что это за деньги? - спросила уже привыкшая к их виду Елена Михайловна. - Да еще так много!
        - Мой гонорар за роман-газету, - ответил Сергей на бегу, застегивая недавно сшитый на заказ серый с искрой костюм. - Через пару недель еще на столько же надеюсь...
        - Вот не думала, что буду когда-нибудь гадать, что делать с деньгами? - рассмеялась заметно помолодевшая мать. И обратила внимание: - Какой ты элегантный в этом костюме! И кажешься взрослее...
        - Но я, правда, взрослею, мама, закон природы. Зато ты, вопреки всем законам, молодеешь и хорошеешь!
        - Ох, Сереженька, если ты и с девушками такой галантный, то очень скоро станешь чьим-нибудь женихом...
        - Ой! Уже стал, маменька, и так с невестой закрутился, что забыл тебе сказать... Прости!
        - Забыл... Ладно, я люблю тебя и потому прощаю. Кто же она? Неужто, губернаторская дочь?
        - Да, мама, это Наденька.
        - Как быстро у вас все произошло! Лишь в прошлое воскресенье ты шел на ее именины, будучи вообще с ней незнаком...
        - Такая уж она девушка: стремительная, энергичная и влюбчивая!
        - То-то и оно! А вдруг и стремительно разлюбчивая?
        - Не знаю, мама. Но противостоять ее натиску я не захотел. И сейчас чувствую себя глупым и счастливым!
        - Когда же ты меня с ней познакомишь?
        - Завтра, мама. Она с сестрой и матерью хотят прийти на открытие твоего салона.
        - Хорошо, буду ждать.
        В театре у генерал-губернатора ожидаемо была своя ложа. Когда Надин, Татьяна и Сергей появились в ней, к ним обратились взгляды многих зрителей, заполнивших театр почти целиком. Впрочем, вся троица молодых людей выглядела великолепно. Особенно разглядывали Сергея, причем многие дамы его лорнировали.
        - Что они на тебя уставились? - углом рта прошипела Надин.
        - Ну, вас они в этой ложе видели неоднократно, а меня впервые. Любопытно же, что это за новый фаворит...
        - Любопытно им... Встану вот сейчас и объявлю, что ты мой жених, а ни какой не фаворит. Бинокли спрятать, руками не трогать!
        - Хорошо, я попрошу в перерыве Егора Федоровича, который наверняка здесь присутствует по долгу журналиста, отметить мой статус в завтрашней "Красноярской газете"...
        В это время занавес раздвинулся и все оборотили взоры на сцену, на которой разместилось что-то вроде цыганского табора. Но взыгравшие одновременно гитары зазвучали все-таки не по-цыгански, да и начавшие танцевать на большом расстоянии мужчина и девушка были в совершенно черных, именно испанских одеждах. То, что происходило и звучало на сцене далее, было Карцеву хорошо знакомо по концертам фламенко в конце 20 -го и начале 21 века: неизменная "Малагенья" и прочее, прочее, прочее... Ему, впрочем, такая музыка и танцы всегда нравились, и он слушал с наслаждением, полузакрыв глаза. Зато спутницы его смотрели изумленно и слушали с необыкновенным вниманием.
        Уже в конце первого действия на сцене вдруг зазвучала явно танговая мелодия, вновь привлекшая слегка притупившееся внимание зрителей, и выступивший из-за кулис ведущий объявил, что второе отделение концерта будет посвящено совершенно новому танцу: аргентинскому танго. И занавес опустился.
        - Как мне они понравились! - начала высказывать переполнявшие ее чувства Надин. - Вот такая музыка мне совершенно по душе: ритмичная, дикая, искренняя. А что это было в конце, что за танго? Совершенно другое, но тоже великолепное! Что ты молчишь, Сережа? Все проспал?
        - Ты ведь знаешь уже, что для полноты ощущений я закрываю глаза, - чуть досадливо сказал Городецкий-Карцев. - Музыка же прозвучавшая родилась в среде испанских цыган и называется "фламенко". А вот про танго я слышу впервые, - солгал он.
        - Мне тоже понравилось, но все это такое чужое и так далеко от русского, что я не могу впустить целиком в свою душу, - призналась Таня. - Послушала, поразилась и пошла своей дорогой. Разве что танго это...
        - Ну, пойдем в буфет пить шампанское? - предложила вдруг Надин - У тебя ведь есть с собой деньги, Сережа?
        - Тебе еще нельзя по возрасту, - уела сестру улыбающаяся Татьяна, - а мне уже можно.
        - Мне тоже теперь можно, ведь я стала невестой, а значит взрослой. - парировала Надин.
        - Я пил шампанское и знаю, что оно сильно ударяет в голову и притупляет восприятие, - заметил Сергей. - Если вы хотите что-то расслышать в танго, то лучше подождать до дома: я возьму в буфете бутылку.
        - Но хоть пирожными ты нас угостишь? - тоном капризной девочки попросила Наденька.
        - Угощу, пошли скорее...
        Пока ехали домой на извозчике, сестры все вспоминали чарующие звуки танго, а Сергей им ненавязчиво их подсказывал.
        - Да ты, оказывается, лучше нас их запомнил, даром что спящим прикидывался, - замолотила по его груди кулачками Наденька. - Вот приедем домой, надеру тебе уши...
        - А шампанское пить уже не будем?
        - Будем! Но потом надеру как самому большому обманщику и симулянту!
        - Тяжела ты участь жениховская! Где ты, моя прекрасная, одинокая свобода?
        - Ах так! Невесту ты готов уже бросить? Сорвал первый цвет маковый и деру? Не выйдет! Приедем домой - попрошу папу тебя арестовать! С отбытием наказания в нашем зимнем саду! А чтобы ты не сбежал, сама буду тебя караулить!
        - Караульщица... - с горчинкой вздохнула Татьяна. - Кто б тебя от такого арестанта укараулил...
        Отец, однако, шампанское воспретил.
        - Тогда будем разучивать аргентинское танго: Таня на пианино, а мы с Сережей на паркете.
        Но сразу танцевать не получилось, пришлось сначала Татьяне заучить (с помощью Карцева) мелодию и ритм. Наконец, она заиграла уверенно, и Сергей повел Надю по фигурам танго.
        - Это что за танец такой, совершенно нескромный, - возмутилась Мария Ивановна. - И грудь ей смял и ногами друг в друга влипли!
        - Что ты понимаешь, мама... Знаешь, какие мурашки у меня побежали по всему телу и волны страсти изнутри поднимаются!
        - Что тут знать, конечно, побегут и страсть загорится, когда мужчина к себе так притиснет...
        - Но в Аргентине теперь все так танцуют...
        - Да где та Аргентина находится, ты хоть знаешь?
        - Но и в Испании этот танец уже появился! Испанцы специально к нам приехали, чтобы ему обучить...
        - Испанцы - народ горячий, это известно, а нам лучше бы кадриль продолжать танцевать.
        - Да, а еще в капорах ходить и веревкой подпоясываться...
        - Стоп, - вдруг заявила Таня. - Теперь моя очередь танцевать.
        - Ни за что! - одновременно воскликнули мать и младшая дочь.
        - Для тебя это слишком фривольно, - пояснила мать. - Вот заведешь себе жениха, с ним и танцуй хоть танго, хоть фанданго.
        Татьяна хлопнула крышкой пианино и вышла из гостиной.
        - Пойдем в наш уголок, - шепнула Надя Сергею и повлекла тотчас в зимний сад.
        Глава пятнадцатая. Трусики и кое-что еще
        Смотрины прошли несколько скомкано на фоне презентации белошвейного салона. Женщин пришло много, так что пришлось выстраивать очередь, а потом Сергей стал уговаривать крайнюю группу не ждать понапрасну и прийти завтра - предварительно записав их фамилии. Молодого и симпатичного сына хозяйки женщины, перешучиваясь, послушались, взяв с него слово (понарошку, конечно), что завтра он их встретит и проводит в салон. Губернаторская коляска приехала (слава богу!) по завершении этого инцидента.
        Тем не менее, Сергей счел не лишним попросить оставшихся у крыльца уважить губернатора и пропустить его домочадцев в салон без очереди.
        - Мама, вот моя невеста, Наденька, ее мама, Мария Ивановна Плец, и сестра, Татьяна Михайловна, - представил он своих будущих родственников.
        - Я очень рада вас видеть, - сказала просто Елена Михайловна. - Много слышала о вас от сына и только хорошее. Надеюсь, вы его не обидите.
        - И мы много о Вас, Елена Михайловна, наслышаны, - сказала с пиететом губернаторша. - Такое производство своими руками в Красноярске развернули! А сына какого прекрасного воспитали! Мой супруг на него не надышится, а о дочери что и говорить...
        - Жаль, что я сегодня занята, - стала извиняться Елена Михайловна, - и не могу уделить вам должное внимание...
        - Напротив, можете, мы ведь к Вам заодно и по делу приехали... Сережа так расписал Ваши новшества в женском белье, что мы загорелись себе их приобрести. За ценой мы не постоим и заодно поболтаем, друг о дружке больше узнаем. А потом, когда у Вас найдется все-таки свободное время, милости просим к нам в гости, на обед или ужин...
        Из салона семейство Плец уехало вместе с Сергеем, подгадав в своем доме к обеду, после которого женщины занялись примерками обновок, а мужчины прошли в кабинет.
        - Должен сообщить тебе важную новость, - сказал Михаил Александрович. - Принято решение о переводе меня в сенат с весны будущего года. Так что жить нам здесь осталось два-три месяца. Придется, видимо, срок вашего испытания с Надин сократить. Ты не против?
        - Я обожаю каждый пальчик на ее ручках и ножках. С чего я буду против?
        - В этом-то и беда. Вы, молодые, норовите все к физической любви свести, но она, поверьте старику, слабеет с годами. Тогда как истинная, душевная любовь с годами крепчает. Если успеет зародиться до краха любви физической...
        - Мне трудно об этом судить, хотя душевные качества Наденьки, ее искренность, стремление к знаниям и к справедливости кажутся мне очень привлекательными и непреходящими.
        - Очень уж она импульсивна... С такой женщиной трудно... Я ведь не сразу с Машенькой познакомился, до этого другую девушку обожал и хотел назвать женой. Вот она очень была похожа с Наденькой, один тип... Все у нас рухнуло в один несчастный день! Я даже толком не узнал, в чем перед ней виноват... Мне просто отказали от дома!
        - И потом не узнали?
        - Потом я уехал далеко от того города, в Петербург, и стал яростно грызть науки, хотя обладал изрядным состоянием. Потом, через годы встретил Машу, и жизнь моя стала счастливой. По сей день. Ну-с, довольно сантиментов, продолжим наши манчжурские построения?
        Выхода Городецкого из кабинета с нетерпением ждали.
        - Ну, как я тебе? Нравлюсь? - с придыханьем спросила Наденька, заметно выпячивая грудь, наверняка облаченную под платьем в бюстгальтер.
        - Оччень! - педалировал восхищение Сергей. - Как, как ты это сделала?
        - Не дурачтесь, Городецкий! - прикрикнула на него невеста, - и отвечайте по-существу. Да или нет?
        - Категорически да! Никогда не надевайте больше этот дурацкий корсет!
        Затем повернулся к ждущей своей очереди Татьяне, обволок ее взором, причмокнул, закатил глаза, но так ничего и не сказал. Узрел на заднем плане Марию Ивановну и застыл на месте, изображая благоговейный восторг.
        - Клоун! - презрительно бросила ему Надин. - Паяц противный! Сейчас же под арест!
        -Есть под арест! - бросил руку к виску Карцев, в последний момент четко выпрямил у него сжатые пальцы и пошел церемониальным шагом в сторону зимнего сада.
        В саду вбежавшая следом Наденька прыгнула ему на грудь, сжав ногами бедра. "Когда она этому научилась? - впал в недоумение Карцев"
        "Она у меня такая, - самодовольно изрек Городецкий. - Сама на ходу придумывает!"
        - Ты знаешь, какие у меня трусики... - шепнула Сергею все еще висящая на нем Наденька.
        - Пока не знаю... - таким же шепотом ответил тот. - Покажешь?
        - Ой, это жутко безнравственно! - возразила она. - Если ты только очень, очень убедительно попросишь...
        - Тогда приступаю...
        Через десять минут совсем разомлевшая в объятьях жениха Надин откинулась вольно на спинку скамьи и шепнула: - Можешь посмотреть...
        Сергей сел напротив невесты на корточки и стал медленно поднимать по ее ногам подол платья - испытывая немалый трепет при этом. Вот показались изящные щиколотки... стройные голени... трогательные хрупкие коленки... неожиданно полные, уже не девичьи ляжечки... и наконец, короткие свободные шелковые трусики желтого цвета, облекающие достаточно крутые бедра и внятный лобок. Хрен Сергея развернулся в жесткое копье, нацеленное на этот лобок. Карцев перехватил инициативу, взялся руками за щиколотки прелестницы и, вжимаясь в ее кожу, медленно повел ладони тем же путем, что и подол платья перед этим. Вот он огладил ее полные икры... перешел на коленки и заодно осыпал их нежными поцелуями... вот заскользил ладонями по ляжечкам, сместился на внешнюю, потом заднюю их сторону, не забывая сопровождать поцелуями самую нежную, внутреннюю сторону (почувствовав, что Наденька затрепетала)... вот проник вытянутыми пальцами под свободный край трусиков и достиг ими лобка... потом ухватил этот край зубами и потянул вниз...
        - Нельзя...- шепнула Наденька.
        - Я хочу там тебя поцеловать...- шепнул в ответ Карцев.
        - Нельзя! - шепнула почти яростно невеста и ухватилась за верхний край трусиков.
        - Разве я до этого делал тебе что-нибудь не так? - продолжал шептать Сергей. - Поверь, когда я там поцелую, тебе будет очень сладко и совершенно необычно... Просто поверь и не сопротивляйся...
        - Но ты не овладеешь мной?
        - В обычном смысле нет, но это чувство будет не слабее того обладания...
        Надя затихла и отпустила трусики.
        Карцев продолжил совращение возлюбленной: вновь потянул зубами трусики и на этот раз спустил их до середины бедер... придвинул лицо и пальцы к внешним губам плотно сжатой узенькой вагины (при этом чуть вдохнул ее запах и остался им доволен) и потянул их пальцами в стороны...
        - Ты сказал, что только поцелуешь...- шепнула, дрожа девушка.
        - Только поцелую, - подтвердил жених и лизнул район клитора.
        - Ой! - вздрогнула дева.
        - Тише, не бойся, все будет замечательно, верь мне, - забормотал Карцев и стал лизать то место снова и снова... Потом он вдруг всосался в него и вновь пустил в ход язык, нащупывая и оживляя суперчувствительную горошинку...
        - О-ох! - простонала, наконец, невеста. - Что это такое?... Милый мой, хороший... О-о-ох! Как хорошо, как сладко! О-о-о! Я содрогаюсь, выворачиваюсь наизнанку! Ми-и-лый!
        И она стиснула его лицо бедрами...
        Когда ее хватка ослабела, многоопытный Карцев стал бурно целовать эти бедра, покрывая всю их доступную поверхность. Наденька вновь сжалась и томно застонала и лишь через минуту-другую стала успокаиваться, затихать.
        Некоторое время спустя она уже гладила ладонями его лицо и нежно приговаривала: - Нет тебя милее и искуснее в ласках, милый, ты мое теплое солнышко, бодрящий нарзан, свежий ветер, бурный поток, могучий вихрь, огненная лава и снова животворящее солнце...
        Еще через время она озаботилась: - Милый, ты дал мне столько радости и удовольствия, а я, эгоистичная дура, о твоих радостях совсем забыла... Скажи, что я могу сделать, чтобы тебе было так же хорошо, как было мне? Только не проси невозможного, ведь если я забеременею, папа злоупотребления его доверием тебе не простит...
        Карцев снова "вышел вперед" и шепнул:
        - Можешь поглядеть на мои трусики и погладить то, что в них прячется...
        - Ох! Это ведь стыдно... Ладно, я же обещала... А тебе будет приятно?
        - Очень!
        И вот Наденька, с совершенно пунцовыми щеками, склонилась к его брюкам, расстегнула их и, увидев мгновенно подъятый, хоть и скрытый трусами торчок, судорожно вздохнула.
        - Продолжай, - шепнул старый развратник.
        Дрожащими руками Наденька потянула трусы вниз, и блестящая ялда пружинисто выскочила наружу.
        - Ох! - слабо вскрикнула невеста.
        - Возьми его в руку, - подсказал "змий".
        Надя, заворожено глядя на чуть покачивающуюся мужскую "штуку", послушно обхватила ее посередине и даже чуть подвигала шкурку.
        - Какой он горячий! - сказала она шепотом. - И кровь в нем так бьется...
        - Если хочешь тоже сделать мне приятное, - дожимал ее "аспид", - то поцелуй и полижи его...
        - Боже, я от стыда сгорю потом...- простонала Надя.
        - Потом, все потом, Наденька! Понежь меня...
        Надя стала нерешительно покрывать ялду чмокающими поцелуйчиками, потом лизнула несколько раз и вдруг полностью обхватила губами головку и стала делать всасывающие движения небом - как проделывал уже Карцев с ее сосками!
        - Подожди, - остановил он ее. - Полижи уздечку...
        И показал, где это.
        Пай-девочка Надя стала послушно лизать суперчувствительную уздечку, ялда вытянулась в зенит до предела и выбросила вдруг длинный фонтан спермы.
        А-а-а! - прорвался стон у пай-мальчика Сережи Городецкого.
        - Наконец! - обрадовалась невеста. - Ты тоже получил от меня удовольствие! Это и есть молофья?
        Глава шестнадцатая. Свершилось!
        В начале декабря Александр Петрович Кузнецов прислал в архив к Городецкому посыльного с просьбой зайти после работы в товарищество "Драга". Сергей шел на эту встречу, несколько волнуясь: то ли вести о проверке его заявок пришли, а они могут быть как обнадеживающие, так и провальные; то ли Александр Петрович, который выплачивал ему ежемесячно что-то вроде аванса в пятьдесят рублей, пожелал узнать, не появились ли новые продуктивные архивные находки...
        В кабинете Кузнецова присутствовал также исполнительный директор АО "Драга" Павел Козьмич Гудков, которого Городецкий знал понаслышке.
        - Садитесь, Сергей Андреевич, в кресло, чтобы не упасть, - пригласил его Кузнецов и продолжил: - Пришли, наконец, сведения о золотоносности долины Левой Мурожной по нашим шурфовкам... Содержание золота в песках низкое...
        Тут он сделал прямо-таки театральную паузу и добавил: -...но для отработки драгой вполне пригодное! О запасах речи пока не идет, линия пробита одна, но добытые Вами данные с нашими практически совпадают. Поэтому мы с Павлом Козьмичем приняли решение о выдаче Вам половины тех акций, о которых мы договаривались ранее. Я слышал, вы собираетесь жениться?
        - Да, я помолвлен с Надеждой Михайловной Плец.
        - О, в какие сферы Вы взлетели! Ну, так эти акции будут Вам кстати для обустройства собственного дома. Вторую половину мы Вам вручим после полного подтверждения Ваших прекрасных данных. Вы удовлетворены?
        - Более чем. Очень вам благодарен. Деньги будут, действительно, кстати. Вот только семейство Плец скоро отсюда уедет, в Петербург, и я последую за ними.
        - О переводе Михаила Александровича мы знаем. Но Вы-то вправе вместе с молодой женой остаться здесь и продолжить наше плодотворное сотрудничество.
        - Разве могу я разбить мечты Надин о столичной жизни? К тому же я Вам говорил, что намерен продолжить свое обучение в Горном институте.
        - Молодой человек, - вмешался в разговор Гудков, - Вы теперь человек со средствами, а работая здесь, эти средства скоро приумножите. Зачем же Вам учиться? Только время попусту тратить...
        - Вы наверняка помните, что в 1890 г. лопнул банкирский дом Баринга, считавшийся очень солидным и прибыльным (он в свое время обеспечил покупку Соединенными Штатами Америки Луизианы у Франции). Все его акционеры оказались нищими. Некоторые из них, даже молодые, были вынуждены покончить жизнь самоубийством. Уверен, что если бы эти самоубийцы имели хорошее образование, они смогли бы найти себе достойную работу и налаживать жизнь дальше. Думаю, я ответил на Ваш вопрос.
        - Он и, правда, необыкновенный молодой человек, - повернулся Гудков к Кузнецову. - Такой нигде не пропадет.
        И добавил уже в сторону Городецкого:
        - Извините меня за эту бестактность. Я не очень поверил Александру Петровичу, который описал мне Ваши способности.
        - Если уж Вы будете жить в столице, то все равно не теряйте с нами связи. Пользу Енисейской золотопромышленности и заодно себе можно приносить и там - например, как наш представитель на некоторых предприятиях Петербурга или в структурах власти. Вы ведь намерены в этих структурах вращаться, хотя бы в качестве помощника Михаила Александровича?
        - Благодарю за ваше предложение. Вряд ли в эти структуры так легко попасть, даже при содействии новоиспеченного сенатора. Тем более, что моим основным занятием там станет учеба в институте.
        - Не скромничайте, Сергей Андреевич, - улыбнулся Кузнецов. - Ваше умение заниматься одновременно несколькими разнородными делами мы оценили. Видимо, в другом стиле жить Вам неинтересно - и слава богу. Наше предложение остается в силе, конкретные поручения пришлем письмом вместе с чеком на расходы. А будущим летом надеемся увидеть Вас на приисках - ведь студентам Горного института полагается проходить производственную практику?
        По дороге домой Сергей зашел в салон, забрать мать, которая не очень соблюдала свой режим работы.
        - Мама, - сказал он твердо, смягчая тон улыбкой, - позвольте проводить Вас домой!
        - Ох, Сереженька, я хотела закончить этот лифчик...
        - Мама, какая необходимость шить все своими руками? У тебя в салоне есть две портнихи, которых я, кстати, не вижу...
        - Они отпросились, Сережа, им ведь надо еще ужин для семьи приготовить - не то, что мне...
        - Значит, дошьют твой лифчик с утра. Мне надо рассказать тебе важную новость и посоветоваться.
        - У тебя новости не переводятся, Сережа: то патент на сапоги с молнией оформил, то роман новый выпускаешь, то билеты в театр для нас купил...
        - Эта новость действительно важная: мы теперь богаты! Кузнецов только что выдал мне акции товарищества "Драга" стоимостью в несколько десятков тысяч рублей.
        - Боже мой, Сережа! - Из глаз Елены Михайловны вдруг брызнули слезы, и она стала суетливо искать свой платочек. - Ужас, какие деньги! Но все они тебе скоро понадобятся: ты ведь поедешь со своей Надей в Петербург и там вам нужно заиметь свой дом. Да и общие расходы в столице не чета нашим!
        - Мама, эти деньги я хочу потратить на приобретение максимально благоустроенного дома здесь, в котором будешь жить ты и Катя. И чтоб в нем был и для меня уголок, так как планирую приезжать к вам каждый год. А деньги на жизнь в Петербурге у меня еще появятся, потому что вторую часть акций мне обещали выдать по завершении разведки спрогнозированной мной россыпи, то есть где-то в конце зимы.
        - Стоит ли так о нас беспокоиться, милый сын? Я сейчас неплохо зарабатываю и все необходимое для жизни в старом доме могу приобрести. Да на зиму и переезжать как-то не принято...
        - Глупости. Купим готовый дом (их много сейчас продается), протопим его как следует, обставим и въедем. А может быть снять квартиру в большом доходном доме: с водопроводом, центральным отоплением, канализацией? Жить там будет гораздо удобнее, ей-богу! И это же будет самый центр города! Который скоро будет электрифицирован и телефонизирован!
        - Это сказка какая-то! Бедный, бедный Анджей!
        Дома Сергея нетерпеливо поджидала Катенька.
        - Как тебе не стыдно, разлюбезный братец! Опоздал на целый час! Я как дура сижу тут с этими коньками...
        - Ох, Катя, совсем забыл! И Надя же с Таней, наверно, ждут! Дай мне выпить чаю с сайкой и побежали...
        - Какой чай, Сережа? - вмешалась мать. - Варя, неси нам по тарелке щей! И никаких отговорок!
        Впрочем, Надя и Татьяна уже были на катке и плавно катались по кругу, сцепившись локтями.
        - Явились, не запылились, - язвительно встретила их появление Надин. - Вот как назвать его поведение, Таня?
        - Как исключительно вероломное, если не сказать подлое. Поманил, наобещал и нагло опоздал. Фи, Городецкий!
        - Каюсь, каюсь, каюсь! А хотите, в сугроб брошусь?
        - (Хотим!) Нет! Он мокрый и холодный станет, а нам за него еще держаться...
        - Тогда пустите меня в середину, а ты, мартышка, цепляйся за мой хлястик. Или впереди ехать хочешь?
        - Впереди!
        - Тогда давай сюда свою талию и, чур, перебирать ногами шустро, а то нас тормозить будешь да и упасть всем колхозом можно.
        - Что еще за "колхоз", Городецкий?
        - Коллективное хозяйство, Наденька. Не бери в голову.
        - Где ты этих выражений набрался? В Питере своем мерзком, что ли?
        - Он у тебя уже мерзкий? Давно ли ты о нем мечтала?
        - Я боюсь туда ехать, Сережа. Здесь мне жилось так уютно и сладко, особенно в последнее время, а там будет совсем другая жизнь. Может быть интересная, но совсем, совсем другая...
        - Ну, что об этом гадать? Скоро все узнаем и, я уверен, нам понравится. Жаль только Катеньки с нами на петербургском катке уже не будет...
        - А можно мы с мамой к вам туда приедем в гости?
        - Нужно, миленькая моя. А то и вовсе переехать можете, когда мы основательно устроимся. Только предупреждаю: там зимы противные! Вот не поверите: всего минус десять на улице, а холодища жуткая...
        - Почему?!
        - Из-за ветра пронизывающего. А то такая сырость вдруг настанет, что полгорода с насморком ходит. Здесь же вот минус тридцать, а мы катаемся как ни в чем не бывало. Ну, что-то мы совсем скорость потеряли, а ну резвее, еще резвее! И заворачиваем, заворачиваем круче, выкрутили! А теперь поворачиваемся к ходу спиной и едем, плавно перебирая коньками, как я вас учил... Не падать, мартышка! И не виси у меня в руках, закрепи ноги. Вот Наденька и Танечка молодцы, хорошо держатся... От, перехвалил, завалились и нас подбили... Встаем, встаем и все по новой. Или вас снова индивидуально учить?
        - Да, пожалуйста, можно индивидуально? - ухватилась за его "подставу" Надин.
        Их сексуальные отношения к тому времени обрели полноценность. Разрушителем табу стала Наденька, когда узнала от Городецкого-Карцева про существование безопасных дней. Оральные ласки они освоили в совершенстве, член его она терзала просто яро, и когда Сергей догадался, наконец, ей подсказать выход (дело было как раз после месячных), невеста не колебалась и минуты, оседлав любимую игрушку. Восторг ее был полный, несмотря на некоторые болезненные ощущения. Когда же и они на другой день прошли, их скачки друг на друге почти не прерывались. При этом Карцев периодически завершал соитие оральными ласками, что придавало ее переживаниям особую остроту.
        - Неужели все женщины в браке так счастливы? - шептала Наденька. - То-то они так замуж рвутся... Хотя я спрашивала ведь свою одноклассницу, Валю Говорову, которая уже год как замужем, и она мне сказала, что это удовольствие для мужчин. Ее мужу оно необходимо для разрядки, а она просто лежит и терпит, когда он на ней дергается.
        - Бедная Валя! - сказал Карцев. - То ли она от природы фригидна, то ли он не смог найти ее эрогенные зоны.
        - Что еще за эрогенные зоны? И что такое "фригидна"? - спросила с подозрением Надя.
        - Тебе это знать не обязательно, - попробовал открутиться Сергей. - Ты - сплошная эрогенная зона. Из тебя эротика просто брызжет...
        - Не финти, рассказывай и показывай!
        Татьяна встретила их на выходе из зимнего сада (дело было в воскресенье, после обеда) с недоумением.
        - Вы знаете, что пробыли там почти пять часов? Чем можно заниматься столько времени? И что за синяки у тебя под глазами, Надежда?
        - Целовались, что же еще, - не моргнув глазом, соврала Надин.
        - Врешь! За пять часов ваши губы совершенно бы распухли, а этого нет. Зато синяки просто ужасные!
        - Ты, правда, хочешь знать правду, Танечка?
        - Неужели у вас теперь все по-взрослому? А что скажет мама? И, тем более, папа?
        - Ничего не скажут, если ты мне поможешь эти синяки замаскировать. Тащи пудру, кремы, одеколон, быстро!
        Оставшись через два дня на обжитой скамейке зимнего сада и тотчас возбудившись, они вновь встали перед проблемой предохранения от беременности. Впрочем, Карцев был уже к ней готов, порывшись накануне в интернете.
        - Принеси сюда хозяйственное мыло, лимон и раствор марганцовки, - сказал Сергей своей душечке. - Первые будешь по кусочку (попеременно) вкладывать во влагалище перед актом, а раствором промывать его после того как.
        - И все? Кто тебе это посоветовал?
        - И все. Посоветовала хозяйка борделя.
        - Ты ходил в бордель?!
        - Только за советом. И получил его, дай бог здоровья этой тетке.
        - А если бы тебя там кто увидел?
        - Я наклеил усы и бородку.
        - Городецкий! Ты прямо как волшебник. Но это точно помогает?
        - Ее девочки все этим пользуются.
        - Ты их видел?!
        - Свят, свят, свят! Конечно, нет!
        - Городецкий! Ты опять из меня дуру делаешь?
        - Честно не видел. Ну, неси скорее...
        Глава семнадцатая. Рождественские сюрпризы
        В канун рождества семья Городецких въехала в четырехкомнатную квартиру на третьем этаже второго дома Гадалова, расположенного на Воскресенской улице напротив его основного, "электрического" дома. Впрочем, электрическое освещение было уже устроено и здесь, а также все, что обещал Сергей матери: паровое отопление, канализация и водопровод. К основным комнатам примыкали большая кухня, комната для прислуги, прихожая, туалет, ванная и кладовая - есть, где разгуляться! Арендная плата была весьма высокой, но Карцеву это было по барабану: еще наживем! Доход его был стабилен и складывался, помимо шальных акций, из реализации роман-газеты, ежемесячных выплат в товариществе "Драга" и начавших поступать плат за патент на застежку-молнию (он был оформлен в равных 33% долях на Прошина, Баева и Городецкого), не считая такой мелочи как официальная зарплата в архиве (поднятая все-таки до 30 рублей). Впечатлял и доход матери (около 400 рублей в месяц), на имя которой также были оформлены патенты: на бюстгальтер и трусы женские и мужские (но они пока дохода не приносили). Дом на Малокачинской они продали, хоть и
выручили за него немного.
        Рождество всей семьей отметили в доме генерал-губернатора, который устроил большой прием для именитых людей города. Карцев решил воспользоваться этим случаем и уговорил Елену Михайловну устроить показ моделей новых платьев и зимних пальто, а также сапожек из ателье Прошина (самого его, конечно, среди гостей не было). Модели демонстрировали под музыку Надин, Татьяна, Катенька и сама Елена Михайловна, которая произвела фурор своей аристократичностью, элегантностью и красотой. Когда, в конце концов, перешли к танцам, у нее не было отбоя от самых респектабельных кавалеров, первым из которых оказался генерал-губернатор. Апогеем стало два предложения руки и сердца от вдовцов: золотопромышленника и врача. Первый ни Городецкому, ни Карцеву не понравился ("старообрядческого" вида, фу!), но врач всем был хорош: высок, интеллигентен, но крепок, мало говорит, но собеседника внимательно слушает. Именно поэтому он показался обоим Сергеям опасной кандидатурой, способной умыкнуть у них мать и женский идеал. Елена Михайловна не сказала обоим претендентам ни "да, ни "нет", но Карцев заметил, что исподтишка на врача
она пару раз взглянула.
        - Что ты все мать высматриваешь? - подошла к нему с упреком невеста.- Почти со мной не танцевал...
        - Три раза вальс и одно танго - это не в счет?
        - А ты заметил, как на нас во время танго смотрели?
        - Да уж. У некоторых мужчин пенсне, монокли и вставные челюсти попадали, а дамы на лорнетках фокусы посместили...
        - У кого ты видел вставные челюсти?
        - Это я образно выразился, преувеличил...
        - А давай еще раз танго станцуем?
        - Ты же поняла, что отец и мать и первого-то раза не одобрили?
        - А их сейчас здесь нет: отец, видимо, в курительной комнате, а мама в столовой...
        - Сережа, - вдруг подошла к ним Татьяна, - наши подружки еще раз хотят на танго посмотреть. Давай им покажем? Ты ведь мне обещал...
        - Когда это он тебе танго обещал? - взъярилась Надин.
        - Давно, еще в театре, когда его испанцы показывали. А мужчина должен держать свое слово...
        - Да ты и танцевать-то его еще не умеешь...
        - Я памятливая и переимчивая. К тому же меня Сергей поведет...
        - Танцуйте что хотите, - резко бросила Надя и стремительно вышла из зала.
        Сергей двинулся было за ней, но был остановлен твердой рукой: - Слово!
        Тут Татьяна сделала знак музыкантам и те заиграли только что разученное танго. Присутствующие девушки подобрались поближе к кругу, на который урожденная старшая Плец вытащила Городецкого. Тот встал в позицию, держась от пылкой девушки подальше и начал выписывать ногами и телом прихотливые фигуры. Татьяна тотчас сократила дистанцию и при каждом повороте стала вжиматься в его напружиненный торс и ноги. Член наплевал на персоналии и окреп. Татьяна это тут же почувствовала и стала прижиматься именно к нему.
        - Что ты делаешь? - с внезапной хрипотцой шепнул Сергей. - Я сейчас брошу танец и уйду.
        - Пожалуйста! - еле слышным голосом попросила девушка - Я слежу за входом и, если Надин войдет, буду вести себя пристойно. А сейчас позволь мне почувствовать себя желанной...
        - Добром наши фокусы не кончатся...
        - Пусть. Я всю вину возьму на себя. Я умею уговаривать сестру, поверь.
        - Но есть же еще зрительницы...
        - Они меня меньше всего волнуют. Я сейчас хочу волноваться, да что там - трепетать в твоих объятьях... Я столько раз мечтала оказаться на той скамейке в зимнем саду с тобой, вместо Надин!
        - Ты не могла подглядеть, чем мы занимаемся...
        - Не могла, но чего только не представляла!
        - Ты мне его сейчас раздавишь...
        - Ничего с ним не случится... Но мимо меня ты теперь спокойно не пройдешь...
        - Ну все, все, давай заканчивать этот танец!
        Сергей резко повернулся к зрительницам и, держа перед собой Татьяну (для маскировки кой-чего, конечно), сказал:
        - Ну как, поняли основные фигуры танго? А теперь разбирайтесь по парам, можно и девушка с девушкой, и танцуйте с самого начала - а я за вами послежу и буду поправлять.
        Когда неистовая Надин не выдержала и вернулась в танцзал, она застала почти идиллическую картину: несколько пар, преимущественно девичьих (и среди них Татьяна с Катенькой), прилежно крутили попами, а ее жених ходил меж ними и давал благожелательные советы...
        После рождественских праздников неугомонный Карцев придумал новое развлечение для новоявленных родственников: домашний театр! А поставить решил собственную инсценировку знаменитой книги Джона Фаулза "Любовница французского лейтенанта", которую накропал десять лет назад, будучи под сильным впечатлением от книги. Фаулз хоть и написал роман в 60-х годах 20 века, однако временем действия сделал викторианскую Англию - то, что надо! Главного героя, Чарльза Смитсона, Карцев решил играть сам, а роль Сары Вудраф поручить Татьяне. Наде как нельзя лучше подходила роль Эрнестины Фримен, а ее матери - роль тети, миссис Тэнтер. Сыграть крупного бизнесмена, мистера Фримена, Карцев надеялся уговорить Михаила Александровича, а на прочие, второстепенные роли пригласить некоторых прежних друзей и подруг Наденьки.
        Однако жизнь неожиданно внесла коррективы в его расклады. Когда он поддался порыву Сергея и устроил первую читку только что записанной по памяти пьесы в семейном кругу Городецких, Елена Михайловна необыкновенно растрогалась и тотчас захотела принять участие в спектакле. Сергей, краснея и извиняясь, стал объяснять, что все основные роли им распределены по членам семьи Плец (в доме которых предполагался спектакль), но мать взяла из его рук пьесу и быстро нашла нераспределенные персонажи: миссис Поултни, хозяйку гостиницы, посыльных, горничных, а также Роберта Смитсона, баронета.
        - Возрастные женские роли я могу взять на себя - ведь все они появляются у тебя в одной сцене и не подряд, так что я успею переодеться и загримироваться. А на роль дяди Чарльза хочу порекомендовать одного моего знакомого, большого выдумщика и человека явно артистичного...
        - О ком речь, мама? - с подозрением (унынием) спросил Городецкий-Карцев.
        - Это Владимир Николаевич Ровнин, врач 1 городской больницы. Он на короткой ноге с Михаилом Александровичем...
        - Тот самый, что уже просил твоей руки?
        - Да, тот самый несчастный...
        - Точно несчастный?
        - Так он обычно себя называет при встречах со мной...
        - Где же вы видитесь?
        - Он взял моду провожать меня с работы...
        - О, о, о! Симптомчики...
        - Сергей! Что за слова стали у тебя в речи появляться?
        - Прости мама, я стихаю. И если ты настаиваешь, то попробую Владимира Николаевича в роли престарелого влюбленного баронета.
        - А Катеньку тоже загримируем и сделаем посыльным мальчиком...
        - Всенепременно! В домашнем театре все возможно...
        - Сережа, я хочу еще сказать, что очень тобой горжусь! Отыскать нетривиальный роман, перевести и сделать прекрасную его инсценировку - надо быть по-настоящему талантливым!
        - Хорошо бы еще эту инсценировку суметь сыграть...
        - Мы все будем стараться. Правда, Катенька?
        В семействе Плец читка тоже имела успех, а Татьяна просто расцвела, когда Городецкий пояснил, что писал пьесу, уже видя ее в главной роли. Наденька моментально надула губы, но и мать и отец дружно поддержали его выбор.
        - Этот персонаж тебе, дорогая, совершенно не подходит, - сказала Мария Ивановна, - зато Эрнестина - вылитая ты! А Фримена, кроме тебя, Миша, и играть-то некому...
        - Значит, беремся? - засверкал глазами Городецкий. - Только учтите: без выученного назубок текста к репетициям допускать не буду! Если мы хотим поразить просвещенных людей Красноярска, то придется репетировать не один раз. Хорошо, что декораций особых эта пьеса не потребует. Разве что занавес какой повесить...
        Впрочем, общих репетиций почти не было: Карцев сообразил, что большинство сцен в пьесе имеет характер диалогов и потому эффективнее и менее хлопотно "проходить" их с актерами тет-а тет. Против ожидания все "актеры" работали на совесть и с удовольствием, так что накладок почти не было. Татьяна же была просто блистательна, мастерство ее росло от сцены к сцене, и на последние ее "прогоны" дружно собирались все прочие актеры. Что касается Надин, то она никогда не оставляла Сергея и Татьяну наедине. Сама она тоже старалась, причем часто конфликтовала с самозванным режиссером, отстаивая свою трактовку образа Эрнестины. Очень поразила Елена Михайловна, сумевшая колоритно сыграть роль ханжи Поултни, а затем радушную хозяйку гостиницы.
        Однако первая общая репетиция оказалась провальной, поскольку "режиссер" был занят в большинстве сцен и руководить ходом пьесы практически не смог. Неожиданную помощь в этом ему оказал Ровнин, задействованный всего в двух сценах и потому пребывавший преимущественно в роли зрителя. Он стал подсказывать актерам, кому когда выходить, и к концу репетиции пьеса выровнялась. На репетиции генеральной Владимир Николаевич был уже полновластным режиссером.
        После нее Михаил Александрович подозвал к себе Городецкого и Ровнина и сказал:
        - А спектакль-то у нас сложился! Так не поставить ли его на сцене городского драмтеатра? Сил и нервов мы затратили много и все для 30-50 зрителей? Мелковато...
        - А профессиональные актеры и прочие служители театра не заартачатся? - спросил Сергей.
        - А я их уговорю! - твердо пообещал генерал-губернатор. - Может они после нашего спектакля эту пьесу в свой репертуар включат? Да на гастроли еще с ней съездят по российским городам и весям...
        - Тогда будет нужна еще одна репетиция, уже на сцене театра, - сказал Ровнин. - Задействуем осветителей, шумовую группу, да и декорации кой-какие нам бы не помешали...
        - Наверное, можно и это организовать, только быстро, в течение одной-двух недель, - согласился Плец. - А то большую часть труппы вот-вот вызовут в Питер и накроется наш спектакль медным тазом...
        Глава восемнадцатая. Любительский спектакль (часть первая)
        Никогда еще в среде красноярских любителей драматического искусства не было, наверное, такого ажиотажа, как перед этой любительской постановкой, в которой должна была принять участие вся губернаторская семья.
        - Но что это за шокирующее название? - вопрошали одни.
        - Лейтенант французский, автор английский и совершенно неизвестный, инсценировку написал все тот же молокосос Городецкий, а труппа любительская! Черт знает что такое!
        - И в труппе той сам губернатор! Уму непостижимо...
        - Но до сих пор Михаил Иванович слыл образцом умного человека. Не стал бы он ввязываться в дикую театральную авантюру! Значит, в этой пьесе что-то его задело за живое...
        - В ней играют обе его дочери и жена! Может, пошел у них на поводу?
        - Что толку перебирать мотивы, господа? Завтра пойдем в театр и все увидим...
        - А о билетах Вы загодя побеспокоились? Я сегодня спрашивал - их нет даже на приставные стулья. Может на галерку еще можно пробраться...
        Вечером первого февраля 1903 г. большой зрительный зал Красноярского драматического театра был совершенно полон. Преобладала публика изысканная и в зрелых летах, на галерке роилась молодежь. Стоял изрядный шум. Вдруг из середины занавеса на авансцену вышел одетый в штатский костюм Михаил Алесандрович Плец, поднял руку, и шум в зале тотчас стих.
        - Дамы и господа! - звучно обратился к зрителям губернатор. - Сегодня группа любителей театра (и я в их числе) представит вам пьесу с несколько вызывающим названием "Любовница французского лейтенанта". Признаться, я был за то, чтобы это название было заменено на более нейтральное, например, "Превратности любви". Но господин Городецкий, который написал сценарий по роману английского писателя Джона Фаулза, настоял на сохранении оригинального названия - в знак своего преклонения перед талантом этого писателя. Сейчас вам предстоит убедиться, был ли прав наш Сергей Андреевич. И еще одно: актеры мы самодеятельные, и хоть все горим энтузиазмом, больших талантов у нас нет. Надеемся лишь на то, что действие пьесы вас увлечет, и вы забудете о наших несовершенствах. Итак, мы начинаем!
        Плец пошел вдоль занавеса, который стал раздвигаться, обнажая внутренность комнаты с парой книжных шкафов, меж которыми в кресле сидит молодой джентльмен и читает книгу.
        Плец (в роли ведущего): - Перед вами библиотека в фамильном поместье Смитсонов. В кресле сидит Чарльз Смитсон, племянник Роберта Смитсона, баронета. А вот и сам баронет.
        Входит дядя - пожилой, но еще бодрый мужчина в охотничьем костюме
        - Вот ты где! Я успел устать, тебя разыскивая. Впрочем, сам осел, следовало сразу начать с библиотеки. Так что, ты едешь на охоту?
        - Милый дядюшка, прости, что-то не хочется. У тебя ведь составилась компания?
        - Да какая компания, все те же сквайр Клуни и судья Ричардсон. Стрелки они аховые, так что ты был бы кстати. Все мы помним, как ты подстрелил ту уникальную дрофу!
        - Вот именно, дядя, что уникальную! Возможно, последнюю на равнине Солсбери... Мне так стыдно сейчас за тот выстрел!
        - Ча-арльз! Ты опять впадаешь в слюнявую сентиментальность! Что это: следствие твоего кембриджского образования или явный признак вырождения славного рода Смитсонов? Надеюсь, ты не забыл, что являешься последним представителем нашего рода по мужской линии?
        - Ну, еще не последним, дядюшка. Вы, слава богу, вполне живы и настолько здоровы, что истрепали все кусты в округе, продираясь сквозь них верхом в погоне за лисицами.
        - Ты понимаешь, что я имею ввиду, Чарльз. Я ведь так и не нашел ту единственную женщину, с которой мог бы ужиться и завести детей.
        - Чепуха. Вы никогда ее и не искали, поскольку смолоду интересовались только собаками да охотой на лис и куропаток.
        - Я был слеп. Слеп!
        - Что ж, дядя, Вам всего лишь шестьдесят семь. И мне и Вам известны некоторые соседи, заимевшие детей в этом возрасте. Хоть и не первых.
        - Что ты, какие дети? Да и от кого? Нет, единственным продолжателем нашего рода и наследником всего богатства можешь быть только ты. Однако тебе уже 32 года, но ты тоже, вроде бы, не собираешься жениться? И если я променял семейные радости на охотничьи приключения и добрый кларет, то ты-то на что их размениваешь? Лазаешь по окрестным холмам с рюкзаком и молотком и сидишь над книгами. На что может пригодиться твоя геология вкупе с любимой - как бишь ее?- палеонтологией?
        - Не скажите, дядя. Геология уже дает практическую отдачу. Вы ведь топите свой камин каменным углем? А поисками пластов этого угля занимаются именно геологи. Но еще большие перспективы у геологии в будущем: если сейчас Великобритания кормится преимущественно трудом крестьян и ремесленников, то со временем ее благосостояние будет прирастать добычей и переработкой полезных ископаемых.
        - Спорить не берусь, в этих вопросах ты дока. Но все же, согласись, что профессионально геологией могут заниматься люди из других сословий, попроще. Ты же после меня наследуешь и титул баронета. А это уже сейчас дает тебе право баллотироваться в парламент. Вот поприще действительно достойное приложения твоих талантов! Но ты упорно отказываешься от возможности стать у руля великой Англии... Почему?
        - Да потому, дядя, что все наличное пространство у руля Англии в настоящее время поделили два великих политика, Дизраэли и Гладстон, которые находятся в расцвете сил. И быть вечно в их тени - незавидная участь. Да и темперамента политического бойца я в себе что-то не обнаруживаю...
        - Вот беда! Отчего в жизни так устроено: кто хочет - не может, а кто может - не имеет желания... Ладно с политической карьерой я от тебя пока отстану. А вот женился бы, так вместе с молодой женой мы б так насели... Но ты этих миленьких, сдобненьких, трепетных созданий, похоже, не замечаешь... Мне бы сейчас твои годы!
        - Вот тут Вы, дядя, ошибаетесь. Я с женскими прелестями знаком и не понаслышке. Однако барышень из общества пока старался избегать. Ведь на нас, молодых мужчин со средствами, развернута настоящая охота! Стоит появиться где-нибудь на людях, как папаши хлопают по спине, а их доченьки жеманно улыбаются. А если впридачу к деньгам есть и титул... Иногда я сам удивляюсь, что до сих пор не окольцован.
        - И все же, Чарльз, тебе ведь не 22, а 32 года! Пора, пора остепениться. Неужели у тебя на примете нет действительно милой и обеспеченной девушки, достойной стать леди Смитсон и одарить тебя двумя-тремя наследниками, а меня - любимыми внучатыми племянниками?
        - Что ж, дядя, Ваш призыв достиг моего сердца и потому я сделаю признание, которое хотел до поры от Вас скрыть: в последнее время я ухаживаю за одной девушкой, которая кажется мне почти верхом совершенства. Она мила, скромна, воспитанна, изысканна, но еще и лукава, иронична и - о, редкость! - обладает чувством юмора! К тому же более чем обеспечена: ее отец - крупный фабрикант. Но главное другое: она меня любит! Да и я почти влюблен и готов на ней жениться...
        - Слава богу! Чарльз, мальчик мой, ты снял камень с моей души. Если все обстоит так, как ты сказал, то не стоит тянуть с помолвкой. Хоть в Англии девиц на выданье и много, но невесты более чем обеспеченные тоже являются предметом охоты со стороны ловцов приданого. Или ты в ее чувствах уверен?
        - Вполне, дядюшка. Кстати, Эрнестина должна на будущей неделе появиться неподалеку, в Лайме, с целью навестить свою тетю. Я обещал к ней присоединиться, хотя поселюсь, конечно, в гостинице. В сущности, я заглянул в Ваш дом с оказией, по дороге в Лайм.
        - Чарльз, ты ведь знаешь, что это фамильный дом Смитсонов и после моей смерти он станет твоим. Но перед этим, я надеюсь, ты часто будешь приезжать сюда с женой и первенцами... Я буду учить их верховой езде и охоте... Ведь правда, Чарльз?
        Занавес закрылся. Зрители вежливо похлопали. На сцене за занавесом послышалась возня, но быстро стихла. Занавес вновь открылся. На заднике в глубине сцены было изображено штормящее море, гул которого усердно имитировала (за сценой) шумовая группа. К заднику наискось сцены тянется серое поднятие - типа, мол. В конце мола спиной к зрителям стоит стройная молодая женщина в черном пальто.
        Плец (появившись сбоку авансцены): - Это городок Лайм на корнуэльском побережье Англии. Здесь его набережная и мол.
        (Уходит за кулисы).
        С другой стороны сцены появляется Чарльз Смитсон в безупречном сером пальто, под руку с одетой в яркое весеннее пальто высокой блондинкой.
        (Чарльз): - Дорогая Тина, погода сегодня явно не прогулочная. Не повернуть ли нам домой?
        (Эрнестина): - Вы не очень галантны, Чарльз...
        - Как прикажете это понимать?
        - Я думала, Вы захотите, не нарушая приличий, воспользоваться возможностью беспрепятственно пожимать мне руку...
        - До чего же мы стали щепетильны...
        - Увы, мы с Вами не в Лондоне, а в совершенно провинциальном Лайме, где у каждой стены есть глаза и уши.
        - Признаться, я думал, что Лайм находится подальше от Северного полюса...
        - Мужайтесь, Чарльз. Пройдемся по молу, и Вы мне расскажете, что за спор произошел у Вас с папой перед отъездом сюда...
        - Это Вам тетя рассказала?
        - Чарльз, какая разница, кто рассказал? Главное, что я это узнала... Ну, отвечайте!
        - Тогда признаюсь, что мы разошлись с мистером Фрименом во мнениях по поводу теории мистера Дарвина... И он мне сказал, что не позволит своей дочери выйти за человека, который считает, что его прадед был обезьяной.
        - Боже мой...
        - Не смотрите так тревожно, Тина... Мне кажется, по здравом размышлении он примет в расчет, что в моем случае обезьяна была титулованной... Что касается Дарвина, то благодаря ему самосознание людей научного склада (а я, смею надеяться, к ним отношусь) поднялось на более высокий уровень... Что Вы опять увидели?
        -Я думала, на конце мола стоит рыбак, а это насчастная Трагедия...
        - Что за Трагедия?
        - Это прозвище некой Сары Вудраф, одно из прозвищ.
        - Есть и другие?
        - Некоторые называют ее неприличным словом... ну... любовницей французского лейтенанта.
        - Вот как... И вследствие жестокого остракизма она вынуждена стоять здесь с утра до вечера?
        - Вы не можете обойтись без острот, Чарльз... Пойдемте обратно.
        - Нет, Вы меня заинтриговали... Кто этот французский лейтенант?
        - Его корабль выбросило на берег бурей... Многие погибли, но он остался жив, только сильно побит о камни. Его взяла к себе семья капитана Тальбота, где служила гувернанткой эта Вудраф...
        - Дальше понятно: она его выходила, за муки полюбила, но он уплыл, оставив ее с ребенком, а она целыми днями ждет его здесь, на молу...
        - Ребенка, по-моему, нет, и вообще все это сплетни
        - Она по-прежнему служит у Тальбота?
        - Нет, ей отказали из-за этой истории... Но ее приютила миссис Поултни - кажется, в качестве секретарши или экономки...
        - А родственников у нее разве нет?
        - Была мать, но давно умерла.
        В это время мол содрогнулся под ударом волны и натиска ветра. Чарльз удержал Эрнестину и крикнул:
        - Любезная! Ваше пребывание здесь весьма рискованно!
        Сара резко оборачивается и в течение нескольких секунд смотрит в лицо Чарльзу; при этом на ее лице застыло выражение трагической скорби. Потом вновь начинает смотреть в сторону моря. Эрнестина тянет Чарльза за рукав, и они быстрым шагом уходят с мола. Перед уходом с набережной Чарльз поворачивается к одинокой фигуре на молу, жмет плечами и говорит Эрнестине:
        - Вот одна из бед провинциальной жизни: все всех знают и нет никаких тайн. Одни неприглядные факты, ничего романтического.
        Занавес закрывается. Зрители хлопают оживленнее. За занавесом вновь начинается суета и все стихает. Занавес раздвигается, открывая вид на террасированный склон, покрытый травой и редкими камнями. На верхней террасе под обрывчиком спит Сара, одетая в то же черное пальто.
        Появившийся Плец объявляет: - Береговой склон вблизи Лайма (уходит).
        К подножью террасы выходит Чарльз, одетый по-маршрутному: бриджи, френч, горные ботинки, рюкзак и геологический молоток. Пристально осматривает камни и вдруг оживляется:
        - Наконец-то! Неплохой экземпляр Echinodermia! Жаль что в осыпи... Откуда же он свалился?
        Очень медленно поднимается по склону, ковыряя молотком землю. Вдруг замечает спящую девушку и вглядывается в ее лицо, постепенно очаровываясь. Она внезапно просыпается, садится на террасу и смотрит на Чарльза растерянно, сводя воротник пальто у горла.
        - Тысяча извинений, сударыня! Я никак не ожидал Вас здесь обнаружить...
        Она молчит, но ее лицо делается непроницаемым.
        - Еще я должен извиниться перед Вами за вчерашнее мое поведение на молу. Я был крайне неучтив...
        - Ничего, сэр.
        - А теперь... Вам могло показаться... Я испугался, что Вам стало дурно...
        - Нет, я просто спала. Пригрелась на солнце.
        С этими словами она встала на ноги и стала спускаться вниз.
        (Чарльз, идя за ней) - Позвольте Вас проводить...
        - Я предпочитаю ходить одна.
        - Я должен представиться, мисс...
        - Я знаю, кто Вы, сэр.
        - В таком случае...
        - Прошу Вас, позвольте мне идти одной. И, пожалуйста, не говорите никому, что видели меня здесь.
        Уходит. Чарльз стоит в оцепенении.
        Занавес сдвигается. Зрители хлопают, некоторые недоуменно переговариваются.
        На авансцену выходит миссис Поултни. Ей навстречу идет с прогулки мисс Вудраф. Миссис Поултни замирает с драматичным выражением лица.
        (Вудраф) - Что случилось, миссис Поултни?
        - Нечто ужасное. Сначала я не поверила своим ушам...
        - Что-нибудь про меня?
        - Мне не следовало слушаться викария и принимать Вас в свой дом!
        - Что я сделала не так?
        - Я уверена, Вы вовсе не сумасшедшая. Вы хитрая, испорченная особа. И отлично знаете, что сделали!
        Я могу поклясться на Библии...
        - Вы не посмеете! Это кощунство!
        Я настоятельно прошу Вас объяснить, в чем меня обвиняют!
        Вы гуляете по Вэрской пустоши!
        - Разве гулять на природе - это грех?
        - Да, грех! Молодая женщина не может гулять одна в таком глухом месте!
        - Туда никто не ходит. Поэтому я там и гуляю - чтобы побыть одной.
        - Вы мне возражаете, мисс? Думаете, я не знаю, о чем говорю?
        Сара замолкает.
        - Вы меня глубоко огорчили, Сара. Прошу впредь ограничить свои прогулки приличными местами. Вы меня поняли?
        - Да. Я должна ходить стезями добродетели...
        - Вы еще иронизируете? Немедленно идите в дом, откройте Библию на главе о блудницах вавилонских и зачтите ее при мне с выражением!
        Занавес раздвигается. На сцене - комната богатой молодой женщины. На кушетке лежит Эрнестина и лениво листает книгу. Появляется Чарльз, все еще в своем геологическом костюме.
        (Чарльз, целуя ей пальчики) - Я чувствую себя как ирландский землекоп в будуаре королевы.
        - Вы не получите ни капли чаю, покуда не дадите отчет о каждой подробности Вашей прогулки!
        (Чарльз, доставая из-за спины заранее приготовленного окаменелого ежа) - Вот единственный, но полноценный ее результат. Это экземпляр морского ежа из рода Echinodermata, то есть иглокожих. В поисках его мне пришлось облазать весь склон Вэрской пустоши...
        ( Эрнестина берет ежа и тут же роняет) - Да он тяжелый! Охота же Вам рисковать здоровьем и жизнью ради подобных каменюк. Впрочем, что это я, глупая, лезу в Ваши высокоученые занятия... Тем более, что не смогла сегодня по причине недомогания предложить Вам что-то менее скучное...
        - Поверьте, Тина, мне не было скучно. Эти прибрежные террасы полны очарования!
        - Да Вы просто вне себя! Признайтесь, что помимо ежа встретили там и флиртовали с лесной нимфой?
        Чарльз открывает было рот, но молчит.
        Занавес закрывается. Зрители с улыбками хлопают.
        Занавес открывается, за ним опять склон Вэрской пустоши. На нем копается Чарльз, время от времени озирая окрестности. На верхней террасе появляется Сара.
        (Чарльз с благосклонной улыбкой) - Мисс Вудраф!
        Она тотчас спотыкается и летит вниз, он ее подхватывает.
        - Страшно подумать, мисс, что будет, если Вы однажды, гуляя по этому рельефу, повредите себе ногу.
        (Сара, высвобождаясь из его рук) - Это не имеет значения.
        - Это будет иметь значение, если вы не хотите, как я понял, чтобы люди узнали о Ваших прогулках здесь...
        - Мне пора.
        - Постойте, мисс, позвольте мне кое-что Вам сказать. Случилось так, что мы с миссис Тэнтер - Вы ведь ее знаете? - переговорили по поводу Вашей... участи. Так вот, она будет счастлива помочь Вам, если Вы пожелаете переменить место, уехать из Лайма, где о Вас сложилось предосудительное мнение. Мне известно, Вы получили порядочное образование, и я уверен, что ему найдется достойное применение, - например, в Лондоне.
        (Сара, глядя на Чарльза с обреченностью): - Я чрезвычайно Вам благодарна. Когда со мной говорят так, словно я совсем не та, что на самом деле... Но Ваша доброта более жестока для меня, чем... (Отворачивается, смотрит на море)
        -Мисс Вудраф! Позвольте быть откровенным. Мне говорили, что Вы... не в своем уме. Я вижу, это далеко от истины. Мне кажется, Вы слишком сурово осудили себя за прошлое поведение. Почему, ради всего святого, Вы должны прозябать в одиночестве? Вы молоды, способны заработать себе на жизнь и, сколько мне известно, никакие семейные обязательства в Лайме Вас не удерживают.
        - У меня есть обязательства...
        - По отношению к джентльмену из Франции? (Сара отворачивается и порывается уйти). Позвольте мне договорить. Если он не вернется, то недостоин Вас. Если же вернется, то найдет способ разыскать Вас там, куда вы упорхнете...
        - Он не вернется... (Сара срывается с места, идет).
        - Почему вы так уверены? Мисс Вудраф!
        (Она, почти на бегу) - Он женат!
        Занавес закрывается. Оживленные хлопки зрителей. Пауза затягивается, но вот занавес открывается вновь. Сцена изображает часть площади перед концертным залом, слышны звуки настраиваемых инструментов. Чарльз, Эрнестина и миссис Тэнтер прогуливаются перед началом концерта, разглядывая других горожан, которые как бы находятся в районе зрительного зала
        (Миссис Тэнтер, склоняясь к правому уху Чарльза) - Это миссис Стенли, вдова капитана, добрейшая душа, свой дом, сын в Индии, туга на ухо...
        (Эрнестина, склоняясь к левому уху Чарльза) - Настоящая мокрая курица!
        (Миссис Тэнтер) - Вот семейство Оуэнов, шерстобитная мастерская, сеть магазинов сукном, притом страстные меломаны...
        (Эрнестина) - И разбираются в музыке не лучше свиньи в апельсинах!
        (Миссис Тэнтер) - А вот милейшая миссис Роулинг со своей прелестной дочкой, только что вышедшей в свет...
        (Эрнестина) - Дочка весьма мила, но судя по матери, в зрелости ее носик обретет цвет спелой сливы!
        В это время музыканты, видимо, завершили разыгрываться, слышится голос дирижера:
        - Уважаемые слушатели, прошу занимать свои места. Мы начнем со знаменитой увертюры Россини к опере "Сорока-воровка"!
        Чарльз берет стулья, рассаживает на них своих дам и садится сам. Звучит прекрасная музыка, но свет постепенно тускнеет, музыка приглушается, и прожектор выхватывает лицо Чарльза, ведущего внутренний монолог:
        - Сегодня Эрнестина в ударе, острит и язвит по любому поводу. Отчего же на меня ее юмор производит нынче неприятное впечатление? Раньше ведь я гордился, что моя избранница может перещеголять в остротах многих мужчин. А теперь я вижу, что ее шутки достаточно шаблонны и чересчур злы. Найдется ли в этом большом зале человек, к которому она относится уважительно, по-доброму? Ведь даже свою тетушку она, в сущности, ни во что не ставит. Спору нет, внешность у нее прехорошенькая, но не застыло ли на ее лице парадоксальное сочетание притворной скромности и непритворного равнодушия?
        Стоп, стоп, этак можно далеко зайти. Положа руку на сердце, с каких пор мне в голову лезут критические мысли насчет Эрнестины? Да с тех самых, как я познакомился с Сарой Вудраф. Вот уж в ком притворства нет вовсе, она совершенно естественна. И рядом с ней хочется быть только естественным и правдивым.
        А как глубок ее взгляд! Кажется, что он проникает в самые сокровенные твои мысли и взращивает в тебе что-то прекрасное, о чем не знал или забыл. Глупо, конечно, немыслимо представить себе своей невестой не Эрнестину, а Сару, но она символизирует собой возможность иных, искренних отношений между мужчиной и женщиной...
        Впрочем, сойдем с заоблачных высот на грешную землю. Что это я напустился на Эрнестину? Она еще так молода, совсем дитя. На женщин вообще нельзя сердиться, им никогда не понять, как богата мужская жизнь за границами извечного женского треугольника: наряды, дом и дети. Все, все встанет на свои места, когда Тина будет окончательно мне принадлежать...
        Под финальные звуки увертюры занавес закрывается. Зрители дружно аплодируют. Антракт.
        Глава девятнадцатая. Спектакль (часть вторая)
        В антракте мужчины потянулись в буфет за рюмкой коньяка или бокалом шампанского (портвейна) и далее в курительную комнату, а женщины - пить чай с пирожными.
        - А хороша эта Сара, сам бы в такую влюбился...
        - У тебя губа не дура, это же дочь губернатора...
        - Мне все же Эрнестина больше нравится, норовистая лошадка...
        - Иди скажи это губернатору: это ведь его вторая дочь...
        - Спектакль они захватывающий устроили, что и говорить...
        - То ли еще будет во второй части...
        За кулисами тоже было оживление. - Все идет хорошо, - безапелляционно уверял Ровнин. - Мне это видно со стороны. Главное, на тексте никто не спотыкается, хоть его и много. Публика втянулась, реагирует правильно, галерка не шумит. Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить. Ну что, продолжим?
        - Подождем еще, - вмешался Плец. - Пусть люди не спеша попьют чаю, выпьют по рюмочке-другой, покурят, впечатлениями поделятся. Лучше принимать нас будут.
        Наконец занавес раздвинулся, открыв вид на Вэрскую пустошь. Чарльз роется в склоне, Сара скрытно наблюдает за ним сверху. Из под ее ног срывается камешек.
        (Чарльз, с радостным изумлением) - Что Вы там делаете, мисс Вудраф?
        - То же что и Вы, ищу окаменелости...
        - Да что Вы... И как успехи? (Тем временем сближаются).
        ( Сара протягивает свои находки) - Вот...
        - Ого! Морские звезды и в хорошем состоянии...
        - Это то, что вы ищете? Этот склон раньше был морским дном?
        - Да, в меловом периоде
        - Вы не хотите взять эти звезды себе?
        - Обязательно возьму, но не даром, а за деньги.
        - Деньги я не возьму.
        - Вы по-прежнему не хотите принять мою помощь... Прошу Вас, уезжайте в Лондон...
        - Я знаю, чем стану в Лондоне... Чем меня уже называют в Лайме.
        - Мисс Вудраф!
        - Я слаба. Мне ли этого не знать?
        Мучительная пауза, во время которой Чарльз ищет выход из неловкого положения. (Наконец, говорит) - Я Вам безгранично сочувствую, но не понимаю, почему Вы так со мной откровенны?
        - Потому что Вы повидали свет. Потому что вы человек образованный и явный джентльмен. Потому что... сама не знаю почему. Я живу среди людей, про которых говорят: они добры, благочестивы, истинные христиане. А для меня они грубее всякого варвара, глупее любого животного. Около меня нет людей, которые могут понять, как я страдаю и почему. Если я еще бываю счастлива, то только во сне. Стоит же проснуться, как начинается ежедневный кошмар... Почему я родилась такой, почему я не мисс Фримен?
        (Чарльз оторопело) - Последний вопрос кажется мне излишним.
        - Простите, у меня вырвалось...
        - Вполне понятно, что Вы завидуете...
        - Я не завидую, а просто не понимаю. И я в отчаянии.
        - Я вижу Ваше отчаяние, но не знаю, как Вам помочь - кроме того, что уже предлагал.
        - О, мне лишь нужно, чтобы такой человек как Вы выслушал мою историю. Я знаю, Вы способны меня понять
        - Ну, не знаю, мисс Вудраф...
        - Доверьтесь своему сердцу и будьте мне судьей.
        - Хорошо, присядем.
        (Усаживаются на склон так, что Сара оказывается у ног Чарльза, и он может исподтишка ею любоваться)
        (Сара после немалой паузы) - Его звали Варгенн. После кораблекрушения его взял к себе в дом капитан Тальбот, детей которого я тогда воспитывала. Варгенн не говорил по-английски, а меня в пансионате учили французскому. Поэтому я почти невольно стала его сиделкой...
        Меня восхитило его мужество: у него было вспорото бедро, шло нагноение, но он во время перевязок не испускал стонов, а лишь стискивал мою руку. Когда же пошел на поправку, то стал просить, чтобы я с ним беседовала - больше-то было некому. Вскоре он стал говорить мне всякие глупости: что я очень мила, и он не понимает, почему я еще не замужем. Что никогда и нигде не видел девушки привлекательнее меня... Что я жестока, потому что не позволяю поцеловать мне руку...
        Он был красив и казался джентльменом. Иногда я думаю, что кораблекрушение это было подстроено дьяволом, который явился ко мне в обличье моряка. Никто не оказывал мне такого внимания... Наступил день, когда я сама сочла себя жестокой...
        - Я понимаю...
        - Нет, вам этого не понять, мистер Смитсон - потому что Вы не женщина. Не женщина, которой было суждено стать женой фермера и которую ошибочно воспитали для лучшей доли. Я стала способна испытывать уважение и восхищение перед умом, образованностью и красотой, но лишена права стремиться к этому. Мне была предназначена роль гувернантки, у которой нет своих детей и которая вправе лишь присматривать за чужими. Откуда Вам знать, что чем они милее, тем нестерпимее душевная боль. Я очень любила малюток миссис Тальбот, Поля и Вирджинию, я готова была умереть за них. Но, в конце концов, мне стало казаться, что я допущена жить в раю, но лишена возможности вкушать райское блаженство...
        - Не станете же вы утверждать, что все гувернантки несчастны, что они не могут создать свою семью?
        - Такие как я - да.
        (Чарльз после паузы) - Я перебил Вас, простите.
        (Сара перебарывая себя) - Прошло время, Варгенн совсем выздоровел и мог вернуться во Францию. Он позвал меня с собой, втайне.
        - Он, что, просил Вас стать его женой?
        - Нет. Он говорил, что сперва должен стать на ноги, восстановить свои права на какое-то наследство... Но еще он говорил, что не мыслит теперь жизни без меня и что будет ждать меня в течение недели в Портленде. И дал мне адрес гостиницы. Я ответила, что ни за что не последую за ним, но...заплакала. Прошел день, другой после его отъезда и я впала в тоску. И еще отчаянье, что упускаю свой шанс. В общем, я обманула миссис Тальбот, которая про наши отношения с Варгенном ничего не знала, и уехала будто бы в Шерборн, повидаться со школьной подругой. Но по дороге пересела на Портлендский омнибус...
        - Пощадите себя, мисс Вудраф. Я догадываюсь...
        - Нет. Я должна досказать все. Только не знаю как...
        По названному им адресу Варгенна не оказалось. Хозяйка сказала, что он переехал в гостиницу подешевле и назвала ее. Эта гостиница показалась мне неприличной, более подходящей для авантюристов. Мне сразу надо было бы уйти, но я попросила позвать Варгенна. Он спустился ко мне с улыбкой и уговорил подняться в комнату. При этом улыбка его стала иной, развязной что ли... Только тут я поняла, что мой кумир - неискренний человек, подлинный хамелеон. Из тех, кто в доме джентльмена стараются выглядеть джентльменами, а в среде авантюристов становятся авантюристами. И эта новая окраска, которую он здесь принял, была гораздо естественнее прежней...
        Тысячу раз с того вечера я искала объяснений тому, что не ушла от него сразу. Разум мой точно помрачился, хотя одновременно стал дьявольски проницательным. Я точно предвидела все слова и поступки Варгенна, но - не мешала ему. И когда его истинные намерения стали очевидны, я не смогла разыграть удивление.
        (Сара опустила голову и вдруг прямо глядит в лицо Чарльзу): - Я ему отдалась.
        (Чарльз тихо) - Я не просил Вас рассказывать мне об этом...
        (Сара вдохновенно) - Мистер Смитсон, я хочу, чтобы Вы поняли: дело не в том, что я совершила этот позорный поступок, а в том, зачем я его совершила. Зачем я пожертвовала самым дорогим достоянием женщины мимолетному удовольствию человека, которого успела разлюбить? (Прикладывает руки к щекам). Мне кажется, это было сродни самоубийству, хотя и не вполне. Вот если бы я просто ушла от него и вернулась к миссис Тальбот, то сейчас меня бы точно не было... я бы покончила с собой. А так мой позор позволил мне жить... Позор и сознание, что я, в самом деле, не похожа на других женщин. Мне кажется, что я обладаю свободой, которой им не понять. И мне не страшны их униженья и хула. Потому что я переступила черту, я уже почти не человек, я ничто. Я -шлюха французского лейтенанта! (Отворачивается и плачет).
        Занавес. Зал сидит в оцепенении, затем робко аплодирует.
        На авансцену входит Чарльз, еще взволнованный разговором с Сарой. Его встречает портье гостиницы.
        - Вам телеграмма, сэр.
        (Чарльз читает, недоумевая) - "Дорогой мальчик, нам надо увидеться для решения безотлагательных дел. Всегда твой Роберт Смитсон". Что за напасть приключилась с дядей? Придется срочно к нему ехать. Как оповестить Эрнестину: самому или запиской? Пожалуй, запиской - а то начнутся ахи, охи...
        Занавес раздвигается, за ним - гостиная усадьбы Смитсонов. На окне - свежие шторы, на полу - яркий ковер.
        (Чарльз входя) - Странно, дядя меня не встретил. И здесь никого. Однако, обстановка в доме резко изменилась. Вот и в гостиной: новые шторы, новый ковер... Похоже, дядя решил сделать нам с Эрнестиной сюрприз. Ему и в голову не пришло, что его выбор может оказаться молодой девушке не по нраву. Ну да ладно, ведь он сделал это из лучших побуждений...
        Усаживается в кресло, продолжает осматриваться. В гостиную бочком входит Роберт Смитсон. Он принаряжен в новые брюки и сюртук, в облагороженной прическе и заметно смущен: - Здравствуй, Чарльз...
        (Чарльз, стремительно вставая и обнимая дядю) - Дядя! По какому случаю все это великолепие: мебель, убранство, да и Вы смотритесь как новенький шиллинг?!
        (Дядя, сам себе удивляясь) - Чарльз, ты не поверишь: я женюсь! (Чарльз стоит в немом удивлении). Да, да я - влюбленный осел! Она очень знергичная женщина, Чарльз, не то, что эти ваши новомодные жеманницы. Миссис Томпкинс всегда говорит то, что думает. И хоть некоторые считают, что такая женщина непременно пройдоха - она не пройдоха. Она пряма как породистый вяз.
        - Где вы с ней познакомились, дядя?
        - Она гостила у сквайра Клуни, была с его женой когда-то в подругах. Он нас и познакомил. Она вдова гусарского полковника и тот оставил ей порядочное состояние. Так что подозревать ее в корыстных целях глупо.
        - У нее есть дети?
        - Трое, две девочки и сын. Но она намекнула, что в новом супружестве сочтет своим долгом подарить мужу ребенка.
        - Она так молода?
        - Не слишком, Чарльз. Но еще очень, очень привлекательна. Да вот посмотри, она подарила мне свой портрет (Достает медальон, щелкает крышкой и протягивает его племяннику).
        (Чарльз, вглядываясь и мрачнея) - Да-а, действительно интересная дама. Даже на мой вкус. Поздравляю Вас, дядя.
        (Дядя с пылом) - Она замечательная женщина, замечательная. Недавно была со мной на охоте и так ловко управлялась с лошадью, так азартно загоняла лису! Такую женщину стоило ожидать всю жизнь. Я нисколько не жалею, что не женился раньше на какой-нибудь квашне. Ты мне еще позавидуешь, вот увидишь...
        - Считайте, что уже завидую, дядя. Когда Вы меня с ней познакомите?
        - Она мечтала с тобой познакомиться, но понимаешь... она чрезвычайно озабочена ухудшением твоих видов на будущее... Но я ее уверил, что ты сделал блестящую партию, женишься на богачке. А также что ты поймешь и одобришь выбор спутницы последних лет моей жизни. Ах, Чарльз, ты еще молод, полжизни провел в путешествиях и не знаешь, как пожилому человеку бывает дьявольски одиноко, тоскливо, - так, что иногда кажется, лучше бы взять и умереть...
        - Я понятия не имел... Простите меня, дядя, я так редко и ненадолго посещал Вас...
        - Нет, Чарльз, я вовсе не хочу тебя в чем-то обвинять. У тебя своя жизнь: друзья, подруги, наука... К тому же есть многое, что может дать человеку только женщина. Особенно любящая женщина.
        - Так где же Ваша невеста?
        - Она поехала в Йоркшир, навестить родственников. Я тоже должен туда ехать, завтра. И вот решил с тобой поговорить, в том числе о наследстве. Я конечно, не уверен в появлении собственных детей, а тем более в появлении сына, наследника... Но если это случится, то я хочу, чтобы ты знал - в любом случае ты не останешься без средств. А моим свадебным подарком для вас с Эрнестиной станет гостевой домик усадьбы Смитсонов.
        - Это чрезвычайно великодушно с Вашей стороны, дядя. Но мы уже почти решили обосноваться в лондонском доме моего отца - как только истечет срок сдачи его в аренду.
        - Да, да, но у вас должна быть загородная вилла. Я не допущу, чтобы это дело встало между нами. В конце концов, я могу отказаться от женитьбы...
        - Бог знает, что Вы говорите... Чтобы из-за меня разрушилось Ваше счастье...
        - Ты считаешь, я буду с ней счастлив?
        - Вы уже счастливы, дядя, мне этого достаточно.
        - Ты всегда был благодарным и благородным мальчиком, Чарльз. Ну, пойдем, я покажу тебе еще одно свое приобретение - чистокровную ахалтекинскую кобылу. Представляешь, мне удалось ее купить на целую сотню гиней дешевле настоящей цены!
        Занавес закрывается. Зрители дружно хлопают.
        На авансцене появляется Сара с букетом полевых цветов. В другом конце ее поджидает миссис Поултни с пакетом в руке.
        - В этом пакете Ваше месячное жалованье вместе с уведомлением об увольнении...
        - Разве мне не объяснят, что случилось?
        - Вы осмеливаетесь мне грубить?
        - Я осмеливаюсь спросить, за что меня увольняют.
        - Вы... вы оскорбляете общественное мнение! Следовало бы добиться, чтобы Вас посадили под замок. Я приказываю Вам немедленно забрать свои вещи и покинуть мой дом!
        - С превеликим удовольствием! Тем более, что я не видела здесь ничего, кроме лицемерия. (Идет мимо миссис Поултни)
        - Возьмите Ваше жалованье!
        - Можете оставить его себе. И если столь ничтожная сумма окажется достаточной, купите на нее какое-нибудь орудие пыток - для новых несчастных, которые попадут к Вам в руки.
        - Вы ответите за эти слова перед Богом!
        - Перед Богом? А Вы уверены, что на том свете он станет Вас слушать?
        Уходит под яростные аплодисменты.
        Занавес раскрывается, за ним - комната в доме миссис Тэнтер. По ней взволнованно ходят Эрнестина и Чарльз.
        ( С улицы входит миссис Тэнтер) - Что так скоро вернулись, мистер Смитсон?
        - Мы очень быстро покончили с делами.
        (Эрнестина яростно) - Чарльза лишили наследства!
        (Миссис Тэнтер, недоумевая) - Лишили наследства?
        - Тина преувеличивает. Просто дядя решил жениться. И если ему посчастливится и у него родится сын...
        (Эрнестина негодуя) - Посчастливится! Это чудовищно! Он потерял рассудок - жениться в 70 лет!
        (Чарльз суховато) - Он потерял лишь чувство меры.
        (Эрнестина язвительно) - Это все из-за меня. Для него я дочь суконщика. Как я зла!
        - Милая Тина, я вынужден просить Вас взять себя в руки. Единственное, что нам остается - сохранять достоинство.
        Эрнестина меняет линию поведения: бросается к Чарльзу, хватает его за руку и подносит к губам. Он привлекает ее к себе и целует в макушку.
        - Дорогая, боюсь, что в связи с таким поворотом событий мне придется ехать в Лондон.
        - О, Чарльз! Разве нельзя повременить до моего отъезда? Осталось лишь десять дней...
        - Я успею к тому времени вернуться и буду сопровождать Вас в дороге.
        - Но для чего Вам сейчас в Лондон?
        - Необходимо посоветоваться с моим поверенным в денежных делах, мистером Монтегю. Кроме того, я обязан известить Вашего отца о том, что мое положение существенно изменилось к худшему.
        - Но Ваш независимый доход ведь остается?
        - Разумеется, по миру я не пойду. Однако под угрозой наследование титула...
        - Ах, я совсем забыла. Ведь меня собирались выдать за будущего баронета!
        - Душа моя, об этом все-таки придется говорить. Ваш отец дает за Вами богатое приданое и вправе знать, что предлагает противная сторона.
        - Какой вздор! Вы прекрасно знаете, что родители позволили бы мне выйти замуж даже за готтентота - если бы я захотела!
        - Признаю, что вы пользуетесь в семье большим влиянием. Но даже любящие родители должны знать истинное положение вещей.
        - Хорошо. Допустим, папа из-за этих обстоятельств откажет Вам в моей руке. Что тогда?
        - Вы упорно не желаете меня понять. Это не более чем формальность, но она должна быть соблюдена.
        (Миссис Тэнтер тихонько) - Мне кажется, Тиночка, что мистер Смитсон в этом вопросе совершенно прав...
        (Эрнестина сдаваясь) - Ах, тетя, и Вы туда же... (И к Чарльзу) Мне надоело в Лайме, здесь я вижу Вас реже, чем в Лондоне... Вы будете мне писать оттуда? Каждый день!
        - Даю слово.
        - И возвратитесь так скоро, как сможете? Я напишу папе и строго-настрого накажу, чтобы он тотчас отправил Вас обратно.
        - Тогда пишите сейчас же. Я собираюсь выехать утром и передам Ваше письмо собственноручно.
        Эрнестина смотрит на него долгим взглядом, подает обе руки и тянется с поцелуем, но спохватывается, вспомнив о присутствии тетушки. Уходит к себе. Чарльз поворачивается к выходу, но вдруг останавливается.
        - А что, миссис Тэнтер, в Лайме за время моего отсутствия не произошло каких-то примечательных событий?
        (Миссис Тэнтер как бы очнувшись) - Да вот я как раз иду от моей приятельницы, миссис Чэпмен. И она мне сообщила, что миссис Поултни уволила сегодня мисс Вудраф. Сундучок ее снесли в гостиницу "Белый лев", но сама она куда-то исчезла. Наш викарий, который всегда принимал участие в судьбе Сары Вудраф, уже собирается послать людей к береговым скалам, где она вроде бы часто гуляла. Как бы несчастная сирота не наложила на себя руки...
        Занавес. Дружные аплодисменты.
        На авансцену выходит встревоженный Чарльз. К нему подбегает посыльный.
        - Сэр, Вы будете мистер Смитсон?
        - - Да, это я.
        - Одна девушка просила Вас разыскать и передать вот эту записку. (Убегает).
        Чарльз, нахмурясь, читает записку и перечитывает вслух:
        "Я на коленях прошу Вас войти в мое отчаянное положение и повидаться со мной в последний раз. Ночью и утром я буду в маленьком сарае, куда ведет первая тропинка слева от фермы". Черт побери эту сумасбродку! Что она о себе думает? В какое положение может поставить меня? Ну, слава богу, хоть жива. Однако если я не приду, что она может еще натворить?
        Хватается за голову, мычит, раскачивается и уходит - под аплодисменты зала.
        Занавес открывает внутренность сарая, где у перегородки на охапке прошлогоднего сена, покрытого пальто, спит Сара - в длинной белой рубашке. У входа появляется, крадучись, Чарльз. Смотрит пристально на спящую, все более волнуясь. Наконец окликает:
        - Мисс Вудраф... Мисс Вудраф!
        Сара поднимает голову и перекатывается за перегородку:
        - Простите меня, простите...
        Наконец выходит из-за перегородки, одетая по обычному, в пальто и темном платье:
        - Вы все знаете?
        - Я был в отлучке весь день. Когда же узнал, что Вы ушли от миссис Поултни, то лишь порадовался. Вам не место было в ее доме.
        - А где мне место?
        - Стоит ли так уж себя жалеть? Все порядочные жители Лайма обеспокоились Вашим исчезновением, а викарий послал вечером людей на Ваши поиски и лишь после того как я сообщил ему, что Вы живы...
        - У меня в мыслях не было причинять людям столько хлопот...
        - Не думайте об этом. Однако теперь ясно, что Лайм Вам надо покинуть.
        Она опускает голову. Чарльз, полагая, что был с ней слишком строг, мягко кладет ей руку на плечо. Сара вскидывает голову, хватает эту руку и страстно целует. Он испуганно руку отдергивает: - Мисс Вудраф, возьмите себя в руки!
        (Сара глухо) - Не могу... (Вдруг падает на колени) - Я солгала Вам. Я нарочно сделала так, чтобы меня увидели выходящей с Вэрской пустоши. Я знала, что моей хозяйке об этом донесут...
        (Чарльз потрясенно) - Но почему?
        Вглядывается в страстные очи девушки и, прозревая, медленно тянет ее с колен, обнимает и проникновенно целует... Вдруг резко отходит от нее и пытается успокоиться. Сара стоит неподвижно.
        (Чарльз покаянно) - Вы должны извинить меня за то, что я воспользовался Вашим несчастливым положением. Не только сегодня. Поверьте, я не хотел домогаться Вашей... привязанности. Я вел себя как глупец. Как последний глупец. И причинил Вам очередное зло, сам того не желая. Но я прошу Вас помочь мне загладить свою вину... (После паузы). Дела требуют моего присутствия в Лондоне. Я еду сегодня же. Прошу Вас принять от меня вот этот кошелек с деньгами. Считайте, что это взаймы, если так для Вас легче. До тех пор, пока не подыщете себе подходящего места. Я бы порекомендовал перебраться для этой цели в Эксетер. А если Вам в будущем понадобится денежное вспопомоществование...
        (Сара отвернувшись) - Значит, я больше Вас не увижу...
        (Чарльз смущаясь) - Не стану Вас разуверять...
        (Сара повернувшись к нему) - А между тем видеть Вас, говорить с Вами - единственный смысл моей жизни... Только не бойтесь, что я вновь буду думать о самоубийстве, нет... Хорошо, я возьму у Вас деньги и поеду в Эксетер, раз Вы его рекомендуете... Я Вам очень за все признательна...
        Смотрит на него в упор, в глаза - с беспощадной проницательностью.
        (Чарльз, трепеща) - Вы необыкновенная женщина, мисс Вудраф. Я глубоко стыжусь, что не сумел понять этого раньше.
        (Сара, как бы констатируя факт) - Да, я необыкновенная. Вы не проводите меня до развилки?
        Чарльз кивает. Она собирает скромные пожитки, и они выходят на поляну, идут по тропе. Останавливаются.
        (Сара, протягивая ему руку, с едва заметной мольбой) - Я никогда Вас не забуду...
        Он почтительно и печально выдерживает ее взгляд и отпускает руку. Уходит. На полпути оборачивается - она смотрит ему вслед неподвижно. Он приподнимает шляпу - она не реагирует.
        Занавес закрывается. Аплодисменты просто оглушительные, с галерки что-то кричат. Антракт.
        Глава двадцатая. Спектакль (часть третья)
        За кулисами все ходили с воодушевленными лицами и блестящими глазами.
        - Расшевелили мы публику, - улыбался Ровнин.
        - Уболтали, - смеялся Плец.
        - Моя Танечка просто звезда, - радовалась Мария Ивановна.
        - Меня Сережа вдохновляет, - счастливо рассмеялась Таня. - Он просто типичный англичанин. Но с чувствительной русской душой.
        - А ведь ты к нему всерьез в последней сцене присосалась, - вдруг выпалила Надя. - На репетициях утыкались в щеку, а здесь всерьез? Может в третьем акте ты ему и отдашься по-настоящему?!
        Цыц, доча! - встрял Плец. - От Сережи с одного раза не убудет, а публику морочить нельзя, фальш враз заметит.
        - Да вы что, издеваетесь все надо мной?!
        - Наденька, доченька, не слушай их, дураков, - запричитала Мария Ивановна. - А ты, Сергей, иди сюда и винись перед невестой. Чтобы больше никакого натурализма, это все-таки театр, обман зрения и чувств, а не настоящая жизнь. Вот и обманывайте публику, но искусно. Как полагается настоящим актерам.
        - Но мама, мы же не настоящие... - почти плакала Надя.
        - Потерпи, крошечка, - шепнул ей Городецкий. - Этот спектакль на один раз, больше мы его играть не будем...
        - А зачем тогда огород городили?
        - Я думаю, к нам сегодня же придут руководители Красноярского театра и попросят отдать им пьесу на постановку
        - А как же я? - растерялась Татьяна. - Неужели я сразу расстанусь с Сарой Вудраф?
        - Ты - это ты! Если захочешь, будешь и у них играть эту роль. Я видел в Петербурге и здесь несколько спектаклей, но актрис, равных тебе по силе самовыражения, не заметил.
        - Спасибо, Сереженька! Ты, правда, мой вдохновитель!
        - Так, внимание, - предупредил Ровнин, - антракт заканчивается. Городецкий, Плец, приготовиться...
        Занавес в очередной раз расступается, и зрители видят кабинет финансиста: длинный стол эбонитового дерева, кожаные кресла, пальма в кадке (все позаимствованное в АО "Драга"). Мистер Фримен в солидном твидовом костюме и Чарльз, одетый в элегантную серую пару, сидят в креслах, переживая паузу после вступительного сообщения Чарльза.
        (Мистер Фримен насупясь) - М-да, новость неожиданная. Весьма неожиданная.
        (Чарльз через время) - Вряд ли я должен добавлять, что она стала полной неожиданностью и для меня. Но я счел своим долгом немедленно поставить Вас в известность - и потому я здесь.
        - Весьма разумно. А как отнеслась Эрнестина?
        - Довольно бурно, но потом сказала, что все это чепуха. Я привез Вам письмо от нее, вот оно (Передает).
        (Фримен, пряча письмо в карман) - У Вас ведь остается порядочный независимый доход?
        - Да, нищета мне не угрожает.
        - Притом нет гарантии, что дядюшке удастся обзавестись наследником...
        - В его годы гарантировать рождение детей трудновато.
        - Впрочем, эти бабы на какие подлоги только не способны, чтобы стать матерью лорда, пусть формального...
        - Что вы имеете ввиду? Она может забеременеть от другого, а отцом назвать дядюшку?!
        - Увы, такое бывало неоднократно... Но вернемся к Вашему браку с Эрнестиной: он существенно упрочит Ваше финансовое положение, так?
        - Совершенно справедливо.
        - К тому же у меня нет других детей, и когда я умру, все мое состояние отойдет Вам с Эрнестиной и вашим детям...
        - Право, мне не пристало рассуждать...
        - Полно, милый Чарльз, нам стоит быть друг с другом откровеннее. Когда Вы обратились ко мне с разрешением на брак с Эрнестиной, я дал свое согласие, руководствуясь в немалой степени соображениями взаимной выгоды. Перемены в вашем положении стали для меня как гром среди ясного неба. Но мне важно, чтобы никто не мог приписать Вам какие-либо корыстные мотивы. Это сейчас самое главное.
        - Для меня это тоже чрезвычайно важно, сэр.
        - А теперь я прочту, с вашего позволения, письмо дочери.
        Читает. Чарльз смотрит в окно.
        (Фримен, трогая его за рукав) - Пожалуй, Вас заинтересует постскриптум письма: "Если Вам покажется убедительной чепуха, которую заладил повторять Чарльз, я уговорю его меня похитить, и мы обвенчаемся в Париже". Как видите, нам не дано выбирать. Так что скорее возвращайтесь в Лайм к своей невесте...
        (Чарльз, привставая) - Я Вам очень признателен.
        (Фримен с предупреждающим жестом) - Могу ли я, раз представился подходящий момент, чистосердечно поговорить еще об одном деле, касающемся вас с Эрнестиной? Речь пойдет о коммерции. Вы по рождению и воспитанию джентльмен, и торговля, вероятно, внушает Вам отвращение?
        (Чарльз через силу) - Сэр, нынче любому разумному человеку известно, что торговля - двигатель прогресса...
        - Вы говорите искренне? Но как бы Вы отнеслись к тому, если бы персонально Вам пришлось заняться коммерцией?
        - Такой необходимости пока не возникало...
        - А вот для меня проблема помощника, причем родственника, остро стоит давно. Моя финансово-коммерческая империя растет, но у меня нет сына, которому я мог бы ее со временем передать. Конечно, вы с Эрнестиной можете нанять толковых управляющих, но мощную империю должен возглавлять энергичный полководец. Каких-то особенных финансовых знаний у него может и не быть (я ведь университета не кончал), гораздо важнее природная проницательность, способность внушать уважение, умение трезво судить о людях. А этими качествами Вы, я вижу, не обделены.
        (Чарльз, силясь собраться с мыслями) - Мне не хотелось бы показаться неблагодарным, но я... я хочу сказать, что эта деятельность настолько не соответствует моим склонностям...
        (Фримен, дожимая слабого собеседника) - Помните, прошлый раз Вы пропагандировали мне учение Дарвина? Я, конечно, считаю, что это богохульство. Но все же книгу его раздобыл и почитал, и одно ее положение мне показалось очень верным. О том, что в целях эволюции каждый вид должен изменяться, чтобы что?
        (Чарльз нехотя продолжает) - Чтобы выжить. Он должен приспосабливаться к окружающей среде.
        - Точно! Я занимаюсь коммерцией более тридцати лет и все это время жизнь заставляла меня быстро приспосабливаться к изменяющимся модам и вкусам. Иначе я бы обанкротился. Таковы законы коммерции, которая все более доминирует в мире. Вы скажете, что аристократов законы выживания не касаются. Но разве Дарвин вывел аристократию за скобки эволюции? Какие изменения должны произойти в Вашем сознании в век всеохватного влияния коммерческой деятельности? Подумайте об этом и примите решение. Конечно, не сей же час. Вы обещаете?
        (Чарльз почти сокрушенно) - Должен признаться, Вы застали меня врасплох. Но я серьезнейшим образом обдумаю Ваше предложение.
        Раскланиваются, жмут руки и выходят из кабинета.
        Занавес. Зал вновь притих, потом хлопает.
        На авансцене появляется Чарльз, бредущий шаркающей походкой, и ведет внутренний монолог.
        - Торговля. Коммерция. Черт ее побери! Получается, я - марионетка в руках всемогущего мистера Фримена? Я, потомок доблестных воинов, выпускник Кембриджа, член Геологического общества! Получается, не я буду обладать Эрнестиной и ее капиталом, а она и ее капитал поработят меня, заставят поступать против моей воли. И мне придется в скором времени вникать в суть дебитов, кредитов и учетных ставок, следить за покупательским спросом, движением товаров на рынках сырья и сбыта и прочими торговыми премудростями? Предстоит вращаться в кругу дельцов, их приказчиков и продавцов? Да я лучше поменяюсь с последним нищим у дверей магазина Фримена, чем войду в этот магазин...
        А ловко он поддел меня тезисом Дарвина: хочешь выжить - изменяйся. Но в ходе эволюции у человека появилось одно очень ценное качество: способность к самоанализу. И вот самоанализ мне подсказывает: если я втянусь в сферу этих низменных интересов, мне как личности наступит конец.
        Где же выход? Оставить притязания на Эрнестину и ее губительное богатство? А вдруг у дядюшки все же не появится наследник? Ведь эта миссис Томпкинс все же немолода...
        Подходит к невидимой двери в дом, стучит. Выходит портье:
        - Добрый вечер, мистер Смитсон. На ваше имя получена корреспонденция. Вот...
        (Чарльз, перебирая конверты) - Это от Эрнестины, это от профессора Грогана, а это без подписи... Из Эксетера. От Сары? (Вскрывает, читает) - "Эксетер, гостиница Индикот". И ни строчки больше. Похоже на эту дикарку и гордячку! А ведь это приглашение. Но для чего? Заехать по дороге?
        Уходит, публика хлопает.
        Занавес раздвигается, открывая внутренность гостиницы. В ее левой части виден вестибюль с конторкой портье, в правой - комната Сары. За конторкой сидит хозяйка, а Сара расположилась в кресле, между топящимся камином и кроватью. Она закутана в зеленую шаль, на коленях красный плед до пола, но видно, что под этими покрывалами на Саре - только ночная рубашка. Еще деталь: одна нога ее забинтована и лежит на скамеечке.
        В вестибюль с улицы входит Чарльз, одетый по-дорожному: в клетчатом костюме, плаще с пелериной.
        (Хозяйка встрепенувшись) - Желаете номер, сэр?
        - Нет. Я хотел бы повидаться с вашей постоялицей, мисс Вудраф.
        - Ах, сэр, у бедной барышни большая неприятность... Третьего дня она оступилась и подвернула ногу. Я хотела было послать за доктором, но мисс Вудраф не позволила. И то понятно: ведь докторам платить надо, а тут, бог даст, само пройдет. Нужно лишь время.
        - Значит, ее повидать нельзя...
        - Господи, почему же? Вы к ней пройдите, ей и повеселее станет. Вы, должно, ей родственник?
        - Мне надо повидать ее... по делу.
        - Ах вот что... Вы, верно, адвокат?
        - Вроде того...
        - Тогда непременно к ней пройдите. Ее номер двенадцатый.
        Чарльз идет через сцену, подходит к боковой двери в номер Сары и деликатно стучит.
        (Чарльз входя) - Добрый вечер, мисс Вудраф. Я оказался в Эксетере проездом. Ваша хозяйка рассказала о Вашем несчастье. Позвольте, я пошлю за доктором?
        (Сара, почти не глядя на него) - Не надо, прошу вас. Он лишь велит мне делать то, что я и так делаю.
        - Нога болит?
        - Почти нет.
        - Может быть, я напрасно вас побеспокоил?
        - Нет! Прошу вас! Снимите плащ, присядьте. Простите меня. Я... я не надеялась, что вы откликнитесь на мой призыв. Думала, никогда Вас больше не увижу... (Беззвучно плачет)
        - Мисс Вудраф, умоляю Вас, не плачьте...
        Сара вскидывает на него сияющие глаза, и Чарльз умолкает, тонет в ее взоре. Напряжение между ними растет. Вдруг в камине падает горящее полено и несколько угольков попадают на край пледа. Чарльз хватает совок, подбирает угольки, бросая их в камин, но плед уже дымится. Он сдергивает его с колен Сары и затаптывает тлеющий край. Затем накидывает плед обратно на прикрытые только сорочкой колени и пытается расправить складки. Внезапно Сара накрывает его руку своей. Их взгляды вновь встречаются, а пальцы судорожно переплетаются. Чарльз падает на колени и начинает исступленно целовать ее губы. Сара пытается избежать поцелуев, тогда он целует ее щеки, глаза, потом шею...
        (Сара слабея) - Мы не должны, не должны...
        Но руки ее обвивают его плечи. Он с новой силой впивается в желанные губы, и теперь она не отворачивается. Он мнет податливое тело, прикрытое лишь ночной рубашкой, и окончательно воспламеняется. Легко подхватывает девушку на руки и несет на кровать. Потом бежит к двери, закрывает ее на задвижку, сбрасывает с себя пиджак, башмаки и спешит обратно к кровати. Свет на сцене тухнет. Со стороны кровати слышится:
        - Сара, Сара, Сара... ангел мой... Ах, Сара.
        Свет вновь разгорается. Чарльз уже сидит у изголовья кровати, держа руку полулежащей на подушке Сары в своей руке.
        (Чарльз с раскаяньем) - Я хуже, чем Варгенн. Что теперь с нами будет?
        (Сара, блаженно улыбаясь) - Не хочу думать даже о том, что будет через час...
        (Чарльз, гладя ее волосы) - Сара... какое волшебное, библейское имя... Я знаю, что мне теперь делать. Я должен на Вас жениться.
        (Сара более твердо) - Я ни о чем не прошу... Я так хотела.
        -Дорогая моя...
        - Нет. Ваше положение в свете, Ваши друзья, Ваша Эрнестина... Я знаю, она Вас по-настоящему любит...
        - Но я больше не люблю ее!
        (Сара через паузу) - Она достойна Вас. Я же - нет.
        - Не хотите же Вы сказать, что я могу просто встать и уйти, будто между нами ничего не произошло?! Вы не можете все простить мне и ничего не требовать...
        - Отчего же, раз я люблю Вас...
        (Чарльз, привлекая ее к себе) - Я не узнаю себя. Я стал другим...
        - Мне тоже кажется, что я стала другая. Я хочу счастья только для Вас. Теперь я всегда буду помнить, что был день, когда Вы любили меня... Теперь я могу смириться с чем угодно.
        (Чарльз, мягко целуя ее) - Эта особа, там, за конторкой... Прошу Вас, дайте мне день, два сроку... Я должен расквитаться по старым векселям...
        Вдруг, одеваясь, замечает кровь на своей белой рубашке.
        - Что это? Вы... девственница? А как же Варгенн?
        (Сара, садясь на кровати) - Я говорила, что недостойна Вас. Вот и с Варгенном обманула... В той гостинице, в Портленде, я застала его с женщиной... определенного сорта. И ушла прочь.
        - Но зачем Вы это придумали?
        В ответ Сара встает с кровати, накидывает шаль и без всякой хромоты подходит к окну.
        (Чарльз с новым ужасом) - Так у Вас и нога вовсе не болела?
        - Да, я обманула Вас не единожды. Но больше не потревожу. В одном лишь обмана не было: я полюбила Вас... по-моему, с первого взгляда, там, на молу. А потом... обида, зависть... не знаю, что мной руководило. Нет, знаю: мне захотелось, чтобы и Вы полюбили меня. Хотя бы на краткий срок, миг. И вот это случилось. Я благодарна Вам. Вы подарили мне сознание того, что в ином мире, в другое время я могла бы, в самом деле, стать Вашей женой. А здесь и сейчас... Вы дали мне силы продолжать жить.
        - Но Сара, был момент, я действительно захотел на тебе жениться! И если бы не узнал, что все это время был игрушкой твоих странных фантазий...
        - Заклинаю Вас, уходите!
        Чарльз в гневе готов броситься на нее, но вдруг резко поворачивается и, схватив свой плащ, стремительно выходит.
        Занавес закрывается. Публика бешено аплодирует. Слышатся крики: Сара!
        Лишь через пару минут, когда шум в зале утихает, на авансцену почти вбегает Чарльз. Он ходит взад и вперед взволнованный и в нем борются два человека.
        - Сара, Сара, как она меня измучила! Я совершенно запутался в ее чувствах и побуждениях... Так меня обманывать все это время... Даже если ее слова о любви правдивы, почему она так просто от меня отказалась?
        - Ты что, правда, так глуп? Вы оба знаете причину: разница в общественном положении. Очень благородно с ее стороны.
        - Но она так решительно выгнала меня! Даже, кажется, с долей презрения...
        - А знаешь, что делает сейчас это Презрение? Льет слезы.
        - Все-таки ее необычная инициативность пугает...
        - Ах, нам, значит, женская инициативность не нравится... Конечно, мы, мужчины, привыкли, что женщины подобны товарам на полках, терпеливо ожидающим своего покупателя. Мы почитаем их пассивность доказательством скромности, порядочности, респектабельности. Но стоит действительно порядочной женщине сделать собственный выбор нужного ей мужчины, а потом доступными ей средствами внушить ему, что этот выбор - его решение...
        - Тут ты прав. В чем состоял ее обман? Она влюбилась в меня, но своей проницательности не утратила. И потому увидела, что я тоже влюблен в нее, но этого не сознаю. Отсюда появилась версия о самоотдаче Варгенну - как средство раззадорить мое воображение и постичь глубину своей увлеченности ею. Ах, Сара! Ты достигла своего: я теперь понимаю, что влюблен в тебя с необыкновенной силой! Все в тебе меня радует, все соответствует представлению о достойной подруге по жизни: трепетной, благородной, прямодушной, проницательной, даже мудрой!
        - А как же быть с Эрнестиной? Ведь она будет неподдельно страдать, если ты ее отвергнешь...
        - Теперь я вижу, что страдания ожидали ее в любом случае: ведь я не влюблен в нее. И женившись, стал бы обманывать: в чувствах, словах, мыслях, а рано или поздно и на деле, с другими женщинами...
        - Что ж, вижу, с Эрнестиной ты уже простился... Смотри, как бы не упустить Сару ...
        - Да, я должен сейчас же написать ей: о своих пылких чувствах, об изменившихся планах на жизнь, о нашем совместном будущем... И в знак серьезности своих намерений приложу к письму брошь, которую вез Эрнестине... Эх, вот с ней еще предстоит мука... (Уходит под аплодисменты).
        Глава двадцать первая. Конец спектакля
        Занавес обнажает внутренность комнаты в доме миссис Тэнтер. У окна стоит Эрнестина в лучезарном настроении. Входит мрачно сосредоточенный Чарльз.
        (Эрнестина оборачивается радостно) - Чарльз! Утром пришло письмо от папы... Чарльз! Что-нибудь случилось?
        Он смотрит в пол и молчит.
        - Вы меня пугаете... Что произошло?
        - Покорнейше прошу, сядьте. Ваш батюшка проявил ко мне редкостную доброту... но после мучительных раздумий я понял, что ни доброты его, ни Вас я не достоин.
        - Вы?! Недостойны меня?
        - Именно так.
        - Боже, это какой-то кошмар... Или шутка?
        - Я не способен шутить подобным образом.
        - Тогда соблаговолите объясниться.
        - Когда прошлой зимой мой выбор пал на Вас, в основе его лежал холодный расчет. Впрочем, и Вы мне внешне понравились, поэтому я надеялся обрести в придачу к богатству и Вашу любовь...
        - Вы ли это говорите? Ушам своим не верю... Нет, это не мой милый Чарльз, а кто-то другой: двуличный, бессердечный, жестокий...
        - Я понимаю, слышать такое тяжело...
        - Это называется тяжело?! Видеть, как Вы тут стоите и преспокойно объявляете, что никогда меня не любили?!
        - Мне нет оправданий. Но все-таки я прозрел и не решился дальше Вас обманывать. Вас и самого себя.
        - Что же заставило Вас прозреть?
        - Неожиданное великодушие Вашего отца. Он не только закрыл глаза на ухудшение моих обстоятельств, но и предложил партнерство в своих делах.
        - Я так и знала! Он не удержался! Надо же было додуматься: предложить аристократу до мозга костей партнерство! Я сейчас же напишу ему такое письмо...
        - Милая Эрнестина, это уже не поможет. Я устал, перегорел и не смогу больше притворяться: ни перед ним, ни перед Вами. Загляните в свое сердце: ведь в нем уже шевелились сомнения на мой счет...
        Эрнестина зажимает уши, наступает пауза.
        (Эрнестина тихо) - Можно теперь мне сказать? Я знаю, что казалась Вам чем-то вроде хорошенькой безделушки, призванной украшать гостиную... или будуар. Знаю, что я невежественна. Капризна. Заурядна. Что моя болтовня подчас резала Вам слух, что я докучала Вам заботами о будущем устройстве нашего дома, что напрасно пренебрегала этими окаменелостями... Может, я просто недостаточно взрослая? Я могу еще всему научиться и стать Вам достойной спутницей, а Вы оцените мои старания и по-настоящему полюбите меня? Вы не знаете, но именно такие мысли появились у меня с первой нашей встречи, этим Вы меня и привлекли. Поверьте, на мою руку было много претендентов и не все они были охотниками за приданым, не все были ничтожны. Но Вы сразу всех затмили - потому что показались мне самым умным, самым опытным. А еще тогда мне показалось (поверьте, я это не сейчас придумала, я могу показать свой дневник), что при всей опытности Вам не хватает веры в себя, что Вы кажетесь себе неудачником, человеком не очень значительным... Тогда мне захотелось сделать Вам подарок: принести богатое приданое, а также искреннюю любовь,
возродив тем самым эту веру...
        (Чарльз после паузы) - Я вновь осознал, сколь многого лишаюсь, теряя Вас. В одном Вы неправы: то, чего не было, возродить нельзя.
        - Чарльз, умоляю! Я готова выполнить любое Ваше желание... мне ничего не нужно, я все брошу, от всего откажусь просто ради того, чтобы быть с Вами...
        - Вы не должны так говорить...
        - Как же мне еще говорить? Вот вчера я получила от Вас телеграмму из Лондона... Я плакала от радости, что все у вас с папой благополучно обошлось, что Вы едете ко мне обратно... Я...
        Вдруг резко выпрямляется, пораженная догадкой.
        - Вы лжете мне! Случилось что-то еще... после отправления телеграммы!
        Чарльз встает, отходит к окну, Эрнестина бурно рыдает.
        (Чарльз через паузу) - Я хотел избавить Вас от лишних огорчений. Но Вы правы, кое-что случилось...
        - Кто она?!
        - Она Вам незнакома. Я знал ее много лет и думал, что все давно кончено. Но встретил нечаянно в Лондоне и понял, что это не так.
        - Вы ее любите?
        - Не знаю... Но теперь мне невозможно отдать свое сердце другой.
        - Это я теперь другая?! Вы... Вы чудовище!
        - Обо мне не стоит жалеть ни секунды, поверьте. В Лондоне много достойных молодых людей... Людей благополучных, не сломленных жизнью... Я же тихо отойду в сторону, и Вы меня больше не увидите.
        (Эрнестина гневно) - Вы что же думаете, я все прощу? А мои родители, друзья, знакомые - что я им скажу? Что Чарльз Смитсон поразмыслил и решил, что любовница ему дороже чести, дороже слова джентльмена?
        Рвет на клочки телеграмму и отцовское письмо.
        - Вы нарушили брачное обещание. Надеюсь, вы знаете: я имею право искать защиты в суде.
        (Чарльз покорно) - Вы можете возбудить против меня дело. И я публично признаю себя виновным.
        - Да, пусть люди узнают, кто Вы такой. Человек без сердца и совести.
        (Чарльз подсаживаясь к ней) - Люди и так узнают... Думаете, я не казню себя? Это решение было самым мучительным в моей жизни. Пусть я обманщик, но упрека в бессердечии не заслужил. Иначе не сидел бы сейчас перед Вами, а просто бежал за границу.
        (Эрнестина в сердцах) - Так и надо было сделать! (Через паузу) Интересно, какова она? Наверное, аристократка и наверняка замужем...
        Чарльз встает и идет к двери.
        - Мой отец смешает Вас с грязью! И Вас и ее! От Вас отвернутся все знакомые... Вас с позором выставят из Англии! Вы... Чарльз!
        Она падает на ковер и лежит вроде бы без чувств. Он бросается к ней, но останавливается, затем берет с камина колокольчик и звонит. Заходит горничная.
        (Чарльз суховато) - Она узнала неприятную новость. Расстегни ей платье и не отходи ни на шаг. Я пришлю доктора.
        Уходит. Занавес. Зал взрывается горячими аплодисментами.
        На авансцену выходит со стулом и вязаньем хозяйка гостиницы в Эксетере, садится и вяжет чулок. Входит Чарльз, идет к ней.
        (Чарльз с улыбкой) - Добрый день. Скажите, мисс Вудраф у себя?
        (Хозяйка с удивлением) - Нет, сэр, она уехала.
        - Как уехала? Вы хотите сказать, ушла?
        - Нет, уехала в Лондон, утренним поездом. Честно говоря, я думала, что она уехала с Вами.
        (Чарльз после оцепенения) - А скажите, приходил ли позавчера вечером к мисс Вудраф посыльный? Он должен был передать ей от меня записку и одну вещь...
        - Нет, никто не приходил. А барышня, видно, Вас ждала: вчера весь день никуда не отлучалась.
        (Чарльз в сторону) - Боже мой! Катастрофа! Этот негодяй, видимо, польстился на несчастную брошь... Что должна была обо мне подумать Сара?! (Вновь к хозяйке) - Сударыня, у меня будет к Вам убедительная просьба: вот моя карточка... Если от мисс Вудраф будет какое-то известие, не откажите в любезности снестись со мной. Пожалуйста, возьмите деньги на марки... и за труды
        - О, сэр, непременно дам Вам знать! Мисс Вудраф такая милая девушка...
        Уходят. Через минуту с другой стороны на авансцену выходит снова Чарльз, одетый в пальто, и джентльмен его же типа (мистер Монтегю, поверенный). Дружески беседуют.
        (Чарльз с горечью) - Все поиски безрезультатны. Уже месяц четыре сыщика обшаривают Лондон и ничего. Наша столица, конечно, велика, но пропасть без вести в ней не так-то просто. Иногда мне кажется, что Сара намеренно от меня скрывается. А вдруг она все же покончила с собой, а, Джордж?
        - Это просто узнать: о самоубийствах есть записи в полиции и в бюро регистрации смертей. Твои сыщики должны были проверить эту версию, так что вряд ли она мертва. Позволь мне все же акцентировать внимание на некоторых особенностях твоего "признания вины", которое мы с юристами мистера Фримена сегодня выработали...
        - Если этот документ не предусматривает посадку меня в колодки, я его подпишу.
        - Нет. Формулировки в нем жесткие, но это тебе на руку. Если дойдет до суда, такое "признание" можно будет опротестовать: любому юристу понятно, что джентльмен, будь он хоть трижды идиот, мог сделать его только по принуждению.
        - Но ты выполнил мою просьбу, узнал, как себя чувствует Эрнестина?
        - Она в порядке и, видимо, именно ей ты обязан освобождением под честное слово. Папаша явно хотел урвать с тебя фунт мяса, но семейством Фримен все же командует эта барышня.
        - Милая Тина. Я тяжко ее обидел, а себя опозорил на всю жизнь.
        - Слушай, Чарльз, коли ты взялся быть мусульманином в мире пуритан, на иное обращение к себе не рассчитывай. Я тоже неравнодушен к хорошеньким ножкам и тебя не осуждаю, но согласись, на всяком товаре надо смотреть цену.
        - О, господи, хоть бы мне умереть!
        - В таком случае пойдем в ресторан и уничтожим парочку омаров. И перед смертью ты поведаешь мне, наконец, о таинственной мисс Вудраф...
        Уходят под аплодисменты.
        Занавес все еще на месте. Через минуту на авансцене опять появляется Чарльз, но сильно преображенный: более свободный костюм, усы, бородка...
        (Чарльз, глядя в другой конец авансцены) - Вот этот дом. Вполне солидный, порядочный. И здесь сейчас живет Сара? Вероятно, опять в роли гувернантки...
        Достает из кармана записку, читает:
        "Мистеру Монтегю для Чарльза Смитсона. Севастопольская набережная, дом 12, миссис Рафвуд". Джордж, пожалуй, прав, фамилия Рафвуд явно преобразована из "Вудраф". Но почему "миссис"? Неужели она замужем? Господи, неужели через три года я, наконец, ее увижу?
        Подходит к условной двери и стучится. Навстречу выходит девушка (в ее роли Катенька): без чепчика и держится независимо.
        (Чарльз ровно) - Я хотел бы повидать миссис Рафвуд. Она здесь живет?
        (Девушка, без малейшей почтительности) - Как Ваше имя? (Берет его карточку) Что ж, мистер Смитсон, Сара действительно живет здесь и мне о Вас говорила. Входите.
        (Чарльз, задерживая ее) - Миссис... Рафвуд служит здесь гувернанткой?
        (Девушка насмешливо) - Нет. Нам не нужны гувернантки.
        Занавес раздвигается, открывая светлую комнату, стены которой увешаны картинами.
        (Чарльз, разглядывая картины) - Похоже, здесь исключительно картины прерафаэлитов...
        - Совершенно верно, мистер Смитсон. Вы находитесь в самом их гнезде. Я позову сейчас Сару.
        Уходит. Через минуту входит Сара, которую просто не узнать. Она одета в ярко-синюю юбку, стянутую пунцовым поясом, и ослепительно белую блузку с открытой шеей, на которую ниспадают блестящие черные волосы, перевязанные сзади красной лентой - просто воплощение Новой Женщины!
        (Сара удивленно) - Как Вы сюда попали, мистер Смитсон?
        - Я обшарил Лондон вдоль и поперек в надежде найти Вас. Мой поверенный, мистер Монтегю, стал регулярно давать объявление в газету с обещанием вознаграждения за сведения о Вас. Лишь спустя три года одно из них сработало и вот я здесь.
        - Но что по этому поводу думает миссис Смитсон?
        - Вы не знали, что я расторг помолвку с мисс Фримен?
        Сара, потупясь, молчит.
        -А Вы, я вижу, живете теперь в благополучии...
        - Жизнь с некоторых пор благоволит ко мне...
        - Все же чей это дом? И в каком качестве Вы в нем живете?
        - Это дом известного художника со скандальной известностью - в Ваших кругах. Если Вы подумаете, то сами назовете его имя. Я же его помощница, вроде секретарши.
        - И натурщица?
        - Иногда.
        Чарльз явно растерян, но бодрится.
        - Вы живете здесь с того времени, как покинули Эксетер?
        - Нет, второй год. Он увидел меня на улице и упросил стать ему моделью. Потом стать помощницей.
        - Его жена, кажется, умерла?
        - Да. Но живет в его сердце.
        - То есть он живет в одиночестве?
        - Нет, в доме бывает много народа. Здесь живет и его брат.
        - А Вы... почему Вы "миссис"...
        - Выдаю себя за вдову.
        Опять неловкая пауза.
        - Значит, у Вас появились новые, более важные для Вас привязанности?
        - Я не думала больше Вас увидеть...
        - Это не ответ на мой вопрос...
        - Мистер Смитсон, я не любовница ему. И никому.
        - Тогда почему Вы так смутились, увидев меня? Я почти тот же, которого Вы узнали и полюбили... С последней нашей встречи я жил в единственной надежде на встречу новую... В поисках Вас я даже пересек океан и объездил всю Америку... Вот теперь нашел, но Вы мне, кажется, не рады? Впрочем, теперь мне нетрудно представить, что Ваши новые друзья гораздо интереснее, занимательнее меня.
        - Да, в их кругу мне живется легко, счастливо. У меня здесь много обязанностей, но все они мне по душе... Умоляю, поймите меня: я не мыслю уже себе другой жизни... Даже если ее предлагает человек, которого я глубоко уважаю и от которого не ожидала такой щедрой, незаслуженной мной любви...
        - Но Вы не можете полностью отринуть предназначение женщины, принести в жертву счастье материнства! Я не хочу думать дурного о круге творцов, в котором Вы вращаетесь, и, если Вы согласитесь им помогать под именем миссис Смитсон, надеюсь, они согласятся. Клянусь, я не посягну на ваше содружество, клянусь своей любовью к Вам!
        - Ох, Чарльз! Именно любовь Ваша меня и страшит. Я слишком хорошо знаю, что любовь не признает священных границ...
        Чарльз вновь растерян, но еще не сдается.
        - Скажите, Вы думали обо мне в эти годы?
        - Много думала вначале. Полгода спустя мне попалось на глаза одно из Ваших объявлений, и тогда я решила переменить фамилию...
        - Почему?!
        - Тогда же я узнала, что Ваш брак с мисс Фримен расстроился...
        - Так Вы знали? Вы знали все! Вы не только погубили мою жизнь... Вы решили еще надо мной поиздеваться и с этой целью прислали Джорджу Монтегю анонимную записку, призвали меня сюда. Надо сказать, Вы преуспели в этом. Просто вывернули меня наизнанку...
        - Вы несправедливы ко мне.
        - Я говорю о своих ощущениях, а они таковы: в моей груди кинжал, который Вы со сладострастием поворачиваете! Но знайте, настанет день, когда Вы появитесь на небесах и справедливый судья покарает Вас за мои муки!
        Чарльз смотрит с отчаяньем в ее глаза, наконец, поворачивается и идет к двери. Сара в два прыжка загораживает дверь:
        - Я не дам Вам так уйти. В этом доме есть... одна особа, которая знает и понимает меня лучше, чем кто бы то ни было. Она хочет увидеться с Вами. Пожалуйста, предоставьте ей такую возможность.
        -Я удивляюсь, как можно передоверять кому-то оправдание Вашего поведения. Пусть даже это будет королева Англии!
        - Она ждет. Она знает, что Вы здесь. Я не буду присутствовать при вашем свидании.
        - Кто это, черт побери?
        - Человек менее благородный давно бы догадался...
        Выходит. Дверь вновь отворяется, но кто за ней стоит, зрителям не видно.
        (Чарльз потрясенно) - Кто ты, милое дитя?
        (В ответ) - Вы мой папа?
        (Чарльз нежно, совсем потрясенно) - Да... Должно быть, это я...
        Уходит за дверь.
        Занавес под оглушительные, лавинообразные аплодисменты. Они длятся и длятся... Занавес расходится, открывая всю труппу талантливых любителей: в центре Городецкий под руки с Татьяной и Наденькой, далее Плец и Ровнин, Елена Михайловна и Мария Ивановна, Катенька и канцелярист Ершов (в роли Монтегю). Они кланяются и кланяются, а овации не смолкают...
        Глава двадцать вторая. Нечаянные курбеты
        Карцев проснулся утром 21 века с улыбкой на устах, сохранившейся после триумфальной премьеры его спектакля в 20 веке. Он вспомнил, сколько мыкался по театрам современного Красноярска со своими двумя пьесами, как его привечали на среднем уровне и отвергали на верхнем - хорошо хоть из безразмерного интернета не выкинули... И вдруг успех! С любительской труппой, собранной с бору по сосенке! Впрочем, роли все сыграли прекрасно, на одном дыхании...
        А Татьяна явно нашла свое призвание! Лишь бы не загубили ее режиссеры и актеры тамошние, поддержали, а не утопили. Впрочем, а мы-то на что с губернатором, сами кого хошь утопим. Вот обкатаем ее в Красноярском театре чуток, переедем в Петербург и там возьмем кого-нибудь за глотку: Яворскую, Комиссаржевскую, Таирова или деятелей императорских театров? Поглядим... Главное, что она от Сергея теперь отстанет, всю себя сцене отдавать будет.
        Кстати, именно в это время появились драматурги нового типа: Ибсен, Стриндберг, Бернард Шоу, да и Кнута Гамсуна, кажется, уже ставили. Из наших - Чехов и Горький, тоже буревестники... До черта конкурентов моей самоделке... Хотя она вполне в том духе, а может и покруче кому покажется.
        Он с удовольствием поработал весь день над недавно заказанной геологической картой Исаковского террейна, а вечером взялся, как всегда, заучивать кусок текста для роман-газеты - на этот раз из очень трогательной "Виктории" Гамсуна. Сделав этот урок, он лег в кровать, предвкушая встречу со своим спаянным красноярским кланом. С тем и уснул.
        Однако проснувшись, Карцев ничего из приснившегося этой ночью, не вспомнил. За прошлую, позапрошлую и многие другие ночи помнил, а за эту - ничего!
        "Да был ли я там этой ночью? - зародилось в нем страшное подозрение. - А если и был, так что толку? Как и не был..."
        Весь день Карцев проходил смурной, за карту террейна, еще вчера страшно интересную, не брался. Так, трепался о том-сем с коллегами и все. Вечер, а вернее отход ко сну боялся чем-либо нарушить.
        "Ну, давай, боженька, не злись на меня за прошлый атеизм, помоги!" - выпрашивал он...
        Бесполезно. Наутро проснулся с чувством, что его обокрали. То ли не было ни черта, то ли не помнил! Наказал его все-таки боженька...
        В таком миноре, переходящем в настоящую тоску, Карцев пробыл всю неделю. Работать полегоньку начал (куда деваться, заказчик оговорил жесткие сроки!), но как обычный геолог-ремесленник, а не как творческий, с большой выдумкой человек. В субботу встряхнулся и рванул в Академгородок, где взял лыжи на прокат и набегался по трассам от души. Вечером же нашел в инете фотографии старого Красноярска и стал их не спеша рассматривать, отмечая те или иные несоответствия со своими впечатлениями. Повздыхал о недавнем счастье и уснул...
        ...проснувшись на улице Вознесенской, возле дома Гадаловых!
        Ура! - попытался крикнуть он, но души голоса не имеют. Скорей к Сергею! Юркнул в открытую форточку квартиры Городецких, затем в дверную щель "своей" комнаты и остолбенел! Сергей спал в постели с Татьяной! Абсолютно голой, что подтверждало сползшее одеяло... "Вот и оставь его на неделю!" - хохотнула душа. - "И как это понимать? Знает ли об их идиллии Елена Михайловна? А что же творится у Плецев?".
        Карцев выскользнул обратно в зал и мотнулся по остальным комнатам. В кухне Варя пекла пироги (Эх, как обожал Карцев ее пироги, особенно с вязигой!), у себя дрыхла Катенька, но комната Елены Михайловны была пуста и на кровати она сегодня явно не спала. - "Загуляла!" - ахнул Карцев. - "Впрочем, у нее с Ровниным давно к тому шло... Вот загадка и разрешилась: мать за порог, а Сергей с "Сарой" на порог! Причем сомневаюсь, что это была его инициатива... А мне-то что делать? Ждать когда Сергей проснется? Разбудить его сейчас, вселившись? А может быть сделать рейд по знакомым, посмотреть, что у них творится? Первым делом, конечно, надо навестить семейство Михаила Александровича...
        Приняв решение, он стремительно взмыл в февральское небо и понесся к дому генерал-губернатора. Попав известным "макаром" в дом, обнаружил все семейство (кроме Татьяны, конечно) в столовой, без видимых признаков волнения. Впрочем, приглядевшись к Наденьке, он заметил в ее глазах тревогу и, вроде как, затаенную грусть. Вскоре завтрак был закончен, и все, поулыбавшись друг другу, разошлись по своим комнатам. Карцев скользнул за Наденькой.
        Та послонялась по своей светлице, порылась в шифоньере, посидела перед зеркалом, хмуро разглядывая свое отражение, потом вздохнула и села в кресло с книгой в руках. Карцев нырнул к ее колену и прочел название: "Анна Каренина". Однако первый русский эротический роман как-то у нее не пошел, она отложила его и уставилась перед собой невидящим взглядом.
        "А что если мне войти в нее?" - пришла Карцеву крамольная мысль. - "Девочка явно в кризисе, очень хочется помочь..." И привычно скользнул в уши, нос и глаза реципиента. Резкой встряски не было и неприятных ощущений тоже. Но реакция Нади последовала незамедлительно.
        "Что со мной? - всполошилась девушка. - Как кружится голова... И как потяжелела, будто водой наполнилась... Это удар? В мои годы? Наверно, это расплата за мои безумства с Городецким. Ах, Сережа, Сережа, что ты со мной сделал... Сначала приворожил, а теперь мне все горше и горше с тобой... И отпустить тебя не могу, потому что и сладко мне бывает только с тобой... Что же делать?
        "Все еще можно поправить..."
        "Что? С кем я говорю?! Сама с собой... Только бы не сойти с ума!"
        "Я - твой ангел-хранитель. Слышала о таких существах?"
        - Боже, - вслух сказала Надя. - Я схожу с ума...
        "Ничего подобного. Просто я оберегал тебя со стороны, но сейчас настало время помочь тебе изнутри"
        - Так вы, в самом деле, существуете?
        "Да. Хранитель есть у каждого человека, с рождения. Мы не всемогущи, иначе люди жили бы вечно. Но ошибки человеческие, особенно связанные со здоровьем, стараемся исправлять"
        - Но ты ни разу еще со мной не говорил...
        "Это нам без крайней нужды не рекомендовано. Кстати, не напрягай голосовые связки, я слышу твои мысли"
        "Все мысли?"
        "Основные. Если сильно захочу, могу разобрать все мысли и желания. Но этого обычно не требуется"
        "А ты кто, мужчина?"
        "Ангелы бесполы, ты ведь знаешь"
        "Это хорошо. С мужчиной в голове я бы не ужилась"
        "Однако с одним мужчиной ты проводишь целые дни и готова проводить ночи"
        "Какие дни? Он появляется всего на несколько часов, особенно в последнее время"
        "Что ж... Мужские интересы многообразнее женских, а в сутках лишь 24 часа, поэтому им так часто не хватает времени"
        "Раньше он находил его для меня..."
        "Верно. Но что ты сделала для того, чтобы стать ему интересней всего прочего?"
        "Отдала ему свое тело, до самого донца"
        "Мужчинам мало заполучить женское тело, им хочется иметь и душу"
        "А разве я ему ее не отдала?"
        "Душа душе рознь. Может твоя прошлогодняя душа сравниться с теперешней?"
        "Она была хорошей: юной, безыскусной, искренной, непорочной..."
        "Но отдашь ли ты теперешнюю душу в обмен на прошлую?"
        "Если бы это было возможно!"
        "Не лукавь со мной, Надя. И не спеши отвечать, подумай"
        "Вновь стать такой же глупенькой? Не знать любви? Только придумывать о ней небылицы? Ты прав: не хочу"
        "А теперь представь себе свою будущую душу, через год. Который ты проведешь в столице, среди блестящих, но очень непростых людей. Эти люди будут судить тебя по той душе, которую ты сумеешь в себе взрастить. Станешь стойкой, самостоятельной, неуязвимой, умеющей за себя постоять словом и делом, способной встать над обстоятельствами, собирающей вокруг себя друзей и готовой простить им некоторые слабости - тогда ты сама будешь блистательной, совершенной и желанной"
        "Неужели это возможно за такой короткий срок?"
        "Возможно. Было бы желание и настойчивость в достижении конкретной цели. Еще нужна терпимость к близким людям. Ведь они твоя опора, они окружают тебя любовью, без которой силы твои истают"
        "Ты так меня ободрил! Как хорошо мне с тобой говорить! Все становится ясным, простым, достижимым. Мое уныние совершенно исчезло. Хочется что-то делать, в чем-то совершенствоваться. Но пока непонятно в чем..."
        "В чем? Обычно начинают с чего-то одного: малого, более доступного, но можно разработать и целую программу. Что необходимо знать и уметь молодой женщине в светском обществе?"
        "Уметь разговаривать? Танцевать? Играть на инструментах? Петь? Разбираться в модах? Ничего больше в голову не идет..."
        "Умение разговаривать очень важно, а главное, на нескольких иностранных языках. Как у тебя с этим?"
        "Я говорю по-французски, но с запинками. И круг бесед у меня на нем ограничен..."
        "Этого для Петербурга мало. Там, кроме французского, уже в ходу английский язык. Значит, его необходимо учить, а главное выучить и говорить бегло. Очень было бы неплохо знать еще немецкий: ведь половина родни у царской семьи родом из Германии, а вторая половина, кстати - из Англии"
        "Ой, учить еще два новых языка, когда и французский мой хромает..."
        "Это не прихоть твоего ангела-хранителя. Хочешь быть на высоте положения, иметь право смотреть на мужчин чуть свысока, попирая при этом своих соперниц - надо учить эти языки. Время у тебя есть, преподавателей толковых найдет отец - значит все в твоих руках. Да и Сережа твой Городецкий совсем другими глазами на тебя смотреть будет..."
        "Надо, значит буду!"
        "Давно бы так. Теперь дальше. Танцуешь ты хорошо, а главное, с удовольствием, знаешь все основные танцы и даже танго вот разучила - я в этом пункте доволен"
        "Слава богу! Хоть в чем-то нашел меня совершенной"
        "А что с инструментами? На пианино играешь, но пьес разучила мало, да и техника твоя слабовата. Надо подтянуть! А для этого тоже взять учителя и заниматься еще самостоятельно, по 2-3 часа в день"
        "Боже! Не люблю я это пианино..."
        "Ты просто не захотела его полюбить. А может быть, тебе не хватало еще глубоких эмоций в период ученичества. Сейчас таких эмоций у тебя даже избыток - вот и пытайся их выразить через фортепьянную музыку. Поверь, такое музицирование очень сглаживает или укрепляет эмоции. Главное - подобрать пьесу, соответствующую моменту"
        "Попробую, хотя не очень в это верю"
        "Поешь ты с душой и это хорошо. Голос, правда, несильный и всего на две октавы, но его можно разработать - методики такие есть. А не попробовать ли тебе петь под гитару? У вас с Сергеем очень душевно получалось. А если ты еще играть на гитаре научишься и будешь петь соло - эффект может быть потрясающим. Заодно появится повод с Сергеем дополнительно бывать - если он согласится тебя на гитаре учить"
        "Я согласна!"
        "По всем бы пунктам так. Далее: светские дамы обязательно совершают прогулки на лошадях. Ты же к ним даже подходить боишься..."
        "Я, правда, их боюсь!"
        "Посещай регулярно ипподром и начни из-за перегородки кормить ту лошадь, которая тебе понравится: сухарики, кусочки яблока, горстка овса в ладони. При этом ласково ей что-нибудь говори. Она будет тянуться к тебе губами и ни за что не укусит. Постепенно начинай поглаживать ей морду, шею, возьми щетку и вычесывай ей шерсть на шее, спине, боках, распутывай и расчесывай гриву - и говори, говори, говори. Потом с помощью тренера научись лошадь седлать. Потом будешь ездить на ней шагом и не забывай время от времени ее одобрять. А дальше что хочешь: рысь, галоп, карьер... Когда лошадь тебе доверяет и ты уже ее не боишься - вы становитесь с ней одним целым. А знаешь, какое это удовольствие - скакать на лошади!"
        "Ладно, уговорил. Я уже хочу это удовольствие испытать"
        "Тогда продолжим. Надеюсь, ты согласишься, что уметь говорить на иностранных языках - это полдела. Конечно, с дамами можно болтать о чем угодно: о погоде, модных одеждах, прическах, повседневных мелочах, а также о мужчинах. Но вот мужчины пустые разговоры терпеть не могут даже и с дамами - если в данный момент они с дамами не флиртуют: тогда тема разговора неважна, общение идет на уровне взглядов, жестов, недомолвок, иносказаний. Поэтому представь, насколько ты будешь интересна мужчинам, если сможешь поддерживать разговор на основные темы, их интересующие: политика, бизнес, война, спорт, искусство, развлечения и любовь, Только не вздумай им подражать: на все темы лучше высказывать мнение со своей, женской точки зрения, причем не бойся их критиковать и даже высмеивать. Ты с моими требованиями согласна?"
        "Я знаю, что ты скажешь дальше: чтобы умно говорить, надо разбираться во всех этих темах, то есть читать газеты, журналы и ученые книги - а это такая скучища!"
        "Когда начинаешь что-то понимать в теме, скука уступает место интересу. Представь себе, что мужчины разговаривают в твоем присутствии о предстоящих выборах в британский парламент и прикидывают шансы на победу двух основных партий: консерваторов и либералов. Вдруг ты безапелляционно заявляешь: победят виги. Все смотрят на тебя ошарашено, а ты поясняешь: потому что солнечная активность в этом году очень высока. Все еще более ошарашиваются, и тебе приходится пояснять дальше: как известно, солнечная активность, выражаемая количеством пятен, имеет одиннадцатилетний цикл (от малого количества к все большему с пиком на пятом-шестом годах и вновь падение до минимума). График этой активности за несколько сотен лет есть в обсерватории Цюриха. Выборы в Британии происходят раз в четыре года, причем тори и виги чередуются у власти по какой-то непонятной закономерности. Один умный человек сопоставил график результатов этих выборов и график солнечной активности и увидел, что закономерность-то четкая: в годы высокой активности всегда побеждали виги, в годы низкой - тори. Но почему! - кинутся спрашивать тебя
мужчины. Ты пожмешь плечами и скажешь: видимо, в годы солнечной активности и люди становятся активнее и желают перемен в жизни, вот либералы и побеждают. При низкой активности люди тоже успокаиваются, их устраивает сложившееся положение дел - и побеждают консерваторы"
        "Вот это да-а! А это так и есть?"
        "Похоже, что да. По крайней мере, такой вывод сделал один джентльмен. Но ты не заморачивайся на этом примере, а просто пойми: в любом явлении можно найти скрытую его причину. И если ее нашла женщина (пусть даже нашла в книге или статье), то мужчины невольно благоговеют перед ней. Тут важно не перегнуть палку, а то можно прослыть "синим чулком". Поэтому такого рода информацию женщина должна подавать небрежным тоном, как бы играючи, с легкой издевкой"
        "Где ты всего успел набраться? Ты ведь мой ангел-хранитель, значит, не отлучался от меня с рождения..."
        "Я в отличие от тебя и в самом деле вечен: не станет когда-нибудь тебя, и я перейду опекать другого новорожденного человечка. Так и живу уже несколько тысяч лет. Странно было бы не набраться за это время знаний и опыта"
        Вдруг в комнату Надежды без стука вошла Татьяна. Вид у нее был одновременно решительный, сияющий и повинный.
        - Я была не у подруги этой ночью, а с Городецким, - без обиняков начала она. - Прости меня, если сможешь. И подожди, не ругай...
        Мне надо было освободиться от него, вернее от моей глупой влюбленности. Я отдалась ему полностью, но знаешь... У меня пропало ощущение, что это мужчина моей мечты. Он был довольно пылок, старался угодить, но все то же самое я испытала когда-то с одним милым, романтичным и вполне заурядным юношей. В общем, я довольна, мой морок прошел, теперь я свободна от преступных чувств, которые терзали меня на протяжении нескольких месяцев. Теперь ругай, бей меня, твою непутевую сестру...
        "Не спеши, Надя, посчитай пока до десяти" - быстро встрял ангел Карцев.
        "До каких десяти?! Эта лживая, наглая тварь затащила моего жениха в постель и теперь насмехается над ним и надо мной!"
        "Считай, считай, сейчас увидишь эффект"
        - Надя, что с тобой?! - кинулась к сестре Татьяна, но притормозила. - Ты меня пугаешь... Почему ты молчишь?
        "А сейчас позволь мне ответить за тебя. Позволь"
        "Ладно"
        - Хорошо, что ты осталась недовольна моим женихом. Значит, он теперь будет только мой. Я, правда, не знаю, смогу ли когда-нибудь посмотреть в его лживые глаза, смогу ли оставить свою руку в его руке, смогу ли... Нет, это выше моих сил! Но как мне теперь смотреть в глаза тебе, сестрица родная, еще недавно любимая?
        Вконец растерянная, враз потемневшая лицом Татьяна бухнулась на колени перед сидящей в кресле Надей и облилась слезами: - Прости, прости Наденька! Прости, христа ради! Дура, ой дура я какая! Как же мне в голову-то это пришло, почему о тебе не подумала? Жениха своего совсем не вини, это я его упросила, тоже в ногах валялась, одну ночь выцыганила. Ах, тварь я подлая, зачем живу, нет мне прощения...
        В комнату резко вошел Михаил Александрович.
        - Что у вас тут творится?! Что ты голосишь, Татьяна! Наверно, и на улице слышно! Поссорились, что ли?
        - Да, папа, но уже помирились, - вдруг сказала Надя.
        "Какая ты молодец! На лету учишься!" - восхитился Карцев.
        "Боюсь, что без родных и жениха мои силы истают"
        - Ну, смотрите, больше никаких эксцессов! Что бы там между вами не происходило, помните, что вы - сестры, - покачал головой отец и вышел.
        - Наденька! Ты меня простила?!
        - Не простила и не знаю, прощу ли, - жестко сказала Надя. - Но папа прав: мы сестры и этим все сказано. Постараемся забыть об этом инциденте.
        - Я так тебе благодарна, Надя. Я поступила крайне эгоистично, но это урок мне на всю жизнь. Ты лучшая сестра на свете. Спасибо, что дала мне шанс остаться в семье.
        - Ты хотела уйти из семьи? - искренне удивилась Надя.
        - Если бы ты меня не простила, то пришлось бы...
        - А я бы не смогла уйти... У тебя-то талант, ты не пропадешь, я же совсем ничего не значу без папы и мамы.
        - Думаешь, мне было бы сладко без родителей? Это с виду все актеры - братья и сестры, а на самом деле у них идет подковерная борьба: за ангажемент, за роли, за благосклонность театральных руководителей. Не знаю, выдержу ли я надолго театральную жизнь...
        - А знаешь, у меня такая новость! Оказывается, ангелы-хранители существуют!
        - Не может быть! С чего ты взяла?
        - Он сейчас во мне! И говорит со мной, наставляет. Если бы не он, я бы с тобой вдрызг разругалась!
        - Это веский аргумент. Ты ведь, правда, непохоже на себя поступила. Тогда почему мой ангел-хранитель со мной не говорит? Почему не предотвратил ту постыдную встречу?
        - Видно, пока не заслужила его доверия...
        - А ты, значит, заслужила? А как он с тобой говорит?
        - Мысленно. Сначала я свою мысль думаю, потом он. И все понятно.
        - А со мной он поговорить не может?
        - Конечно, нет. Он только мой - не то, что жених этот, Городецкий.
        - Как бы мне моего ангела вызвать?
        - Зачем?
        - Мне тоже нужен мудрый советчик. От глупостей уберегать и вообще.
        - Ну, если хочешь, я своего про тебя спрашивать буду. Он, наверное, и с твоими проблемами справится...
        Глава двадцать третья. Дилеммы, дилеммы...
        После обеда (вкусно все-таки кормили у губернатора!) Карцев решил проведать блудного Сергея Городецкого (предупредив Надю, что не может постоянно пребывать в ее голове, но будет навещать).
        Сергея он обнаружил во дворе доходного дома за колкой дров. Глядя на его мрачно-сосредоточенное лицо и излишне резкие удары, от которых поленья просто летели в разные стороны, Карцев решил, что чувства его расстроены изрядно. Воспользовавшись краткой передышкой, он легко скользнул в сознание Сергея
        "А, это ты, - буркнул Городецкий. - Явился - не запылился? По бабам что ли тамошним бегал? Здешние приелись?"
        "Мне здешние сны перестали сниться, - не поддержал его тона Карцев. - Сегодня прорвался случайно"
        "Вот зараза! - слетела с Сергея хамоватость. - А как же я здесь без тебя останусь? Неделю только не было - и все посыпалось, все получаться перестало..."
        "Например?"
        "Например, подходит срок сдавать новый роман для газеты - а где мне его брать?"
        "Сходи в библиотеку, поройся в каталоге, а лучше озадачь библиотекаря... Уверен, он тебе обязательно что-нибудь подберет: ведь ты красноярская знаменитость, организатор всем известной роман-газеты"
        "Как-то не привык я еще других своими проблемами озадачивать..."
        "Данная проблема вовсе не твоя, все заинтересованы, чтобы роман-газета с интересными произведениями регулярно выходила. Так что тебе поможет любой культурный человек"
        "Пожалуй, да. А я вот о таком выходе даже не подумал"
        "Какие твои годы, со временем думать научишься... Что еще?"
        "Еще завалили приглашениями: на обеды, ужины, одно на завтрак. На него сходил: молодая женщина, вдова со средствами, призналась, что одержима чувствами ко мне, вспыхнувшими во время того спектакля. Я возразил, у меня есть невеста и даже сказал, чья она дочь, но она схватила меня за руку и намекнула, что претендует только на одно интимное свиданье. Еле ушел от нее..."
        "В мое время любой человек, ставший звездой (то есть широко известным, особенно в мире искусства), обременен вниманием фанатично влюбленных женщин - по-нашему, фанаток. Ты за один вечер стал звездой в Красноярске. И вот, оказывается, ваши дамочки тоже бывают фанатками. Научись их избегать, только не груби - женщины, а особенно ваши, в момент поменяют плюс на минус, а ненависть их может иметь опасные последствия"
        "Я их уже, наверное, имею. Сегодня я провел ночь в постели с Татьяной..."
        "Я уже в курсе"
        "Как? Откуда ты узнал? Повстречался с ней?"
        "И с ней и с Надей. Татьяна ей сразу призналась, была шумная ссора, но сейчас они близки больше, чем раньше. А вот с тобой Надя будет разбираться по-взрослому..."
        "Вот знал ведь, чем это кончится! Нет, пошел на поводу у этой истерички: я должна! это будет лишь раз! никто не узнает... И как мне теперь перед Наденькой оправдываться?
        "Приди с повинной головой, но говори мало. Все скажет она и, в конце концов, явит тебе милость. Вот тут выкажи всю накопившуюся к ней страсть, в том числе и словами. Что сказать, обдумывать не надо: твоя страдающая душа слова найдет. Ты ведь искренне ее любишь, я знаю, а то, что страдаешь - вижу. А что в доме у тебя творится?
        "Ты и тут все знаешь?"
        "Пока нет"
        "Мама объявила нам с Катенькой сегодня, что выходит замуж за Владимира Николаевича. Он сделал ей второе предложение, и она в этот раз согласилась. Дома ее ночью не было..."
        "Дело житейское, Сережа. Думаю, тебе надо только радоваться. Он хороший человек, обстоятельный и сильный. Твои мама и сестра будут под надежной опекой. Ты же отсюда вот-вот уедешь..."
        "Маме никакая опека не нужна. Она тоже теперь самостоятельная. И я, может быть, никуда отсюда не поеду..."
        "Молодая женщина (а твоя мать еще вполне молода) без мужского внимания и ласки увядает и у нее портится характер. Поверь, я видел много таких женщин... А что касается твоего отъезда... Ты решил меня подвести? Тебе уже не хочется отвратить опасность от России?
        "Да много ли мы можем сделать, даже и в Петербурге? Это здесь Михаил Александрович - человек значительный, а там он будет всего лишь новоявленным сенатором из провинции, без особых связей..."
        "Именно от новоявленного сенатора будут ждать нетривиальных инициатив (так сказать, свежего взгляда со стороны) и мы с ним (при твоем непосредственном участии) такие инициативы подготовили. А вот проталкивать их по инстанции вполне смогу и я: ты не забыл, что я способен внедриться в любого человека, хоть в его Императорское Величество?"
        "Ты не посмеешь..."
        "Надо будет, посмею. Но может, обойдусь Витте и другими его советниками..."
        "Да, ты просто дьявол..."
        "Не ты ли только что жалел, что этот дьявол тебя покинул? И всего-то на неделю..."
        "Да, с тобой все легко получается: и влюбить и согрешить..."
        "Бог с тобой! Именно без меня свершилось твое грехопадение..."
        "Но подготовил его ты! Именно ты кружил Татьяне голову, мне было бы достаточно Надиной любви..."
        "Три ха-ха! А было бы известно Надежде Плец о твоем существовании?"
        "Началась сказка про белого бычка..."
        "А ты боек стал, лучше бы и я не смог сказать... Ладно, пойдем на заклание..."
        "А нельзя перенести его на другой день?"
        "Если хочешь отступиться от Наденьки, то нужно: на день, неделю или вообще не ходить. Хочешь?"
        "Ладно, Карцев, не юродствуйте. Пойдем..."
        "А у вас ничего не было запланировано на этот вечер?"
        "Да, мы собирались пойти на каток..."
        "Значит, возьми на всякий случай коньки... Кто знает, что взбредет в голову уязвленной в сердце девушке?"
        Надя встретила его в прихожей: одетая в шубку и с коньками под мышкой.
        - Ты так и явился с коньками, как ни в чем не бывало?! - изумилась она.
        - Но ты тоже собралась на каток...
        - Я-то да: не хочу сидеть в постылой комнате и изображать мировую скорбь...
        - А я взял их на всякий случай: мы ведь собирались сегодня кататься.
        - То есть ты все же шел ко мне не за этим, а зачем?
        - Давай поговорим по дороге на каток...
        - Не думаешь ли ты, что я буду кататься с тобой?!
        - Давай выйдем отсюда...
        - Давай. Но не надейся, что я с тобой буду цацкаться... Подлец!
        - Подлец...
        - Свинья!
        - Кабан...
        - Именно что кабан: подрыл одно деревце, наелся желудей и побежал к другому, в надежде, что там желуди слаще... Так что, слаще?
        - Надя, прости меня...
        - Я спрашиваю, слаще тебе было на новой полянке?
        - Нет.
        - Подлец! Ладно бы это была какая-нибудь актриска! Нет, ему подавай мою собственную сестру! Это уже просто Содом и Гоморра! Что ты молчишь, подлец, говори, оправдывайся... Мол, это она сама меня совратила и в кроватку в собственном доме уложила. И потом всю ночь мучила бедного, насиловала, насиловала... Так было, говори!
        - Нет.
        - Кончай отнекиваться, мне нужны подробности... Хочу полностью изъязвить свое сердце!
        Тут Карцев решил, что девушка явно пошла в разнос, пора вмешаться.
        "Ты побудь пока один, - маякнул он Городецкому, - а я к Наде смотаюсь"
        "Ты хочешь сказать, что..."
        "Да, да, я с сегодняшнего дня ее ангел-хранитель"
        И покинул голову замороченного парня - чтобы тотчас нырнуть в омут Надиного вздрюченного сознания.
        "Это ты! - радостно встретила ангела Надя. - Понял, что мне надо помочь?"
        "Точно так. А то ты своего нареченного жениха сейчас совсем затопчешь"
        "Так уж и нареченного... Стоит мне только поманить - и десятки красноярских женихов будут добиваться моей благосклонности"
        "Тебе ведь не десятки нужны, а один из всех, самый подходящий"
        "Этот что ли ? Он из меня сердце вынул и стоит тут, улыбается. Не могу больше видеть эту его улыбочку, пусть сейчас и виноватую"
        "Я говорил уже тебе, что очень давно живу на свете, и в подобные ситуации вместе с подопечными своими попадал не раз. Просто поверь: вы помиритесь, должны помириться. Потому что очень друг другу подходите. Прогонишь его, а с другим счастья не обретешь. Так что пора включать тормоза"
        "Что еще за тормоза?"
        "Есть такие у автомобилей, они замедляют движение. Подробнее с тормозами разберешься, когда Сергей купит тебе авто в личное владение"
        "У меня будет автомобиль?! Ты что и будущее можешь видеть?"
        "Видеть не могу, могу предчувствовать. Все у вас с Сергеем будет хорошо"
        "Ладно, мне уже не хочется его мучить. Хочется поцеловать. Ужасно..."
        "Рановато, неправильно поймет. Можно пока покататься вместе на коньках. Рука в руке..."
        - Вот что, Городецкий, - заявила вдруг Надя, - у тебя еще будет время рассказать мне эти подробности. А сейчас я просто хочу покататься на коньках, надышаться свежего воздуха после этих тухлых разговоров. Впрочем, ты свободен и можешь идти на все четыре стороны...
        - И в сторону катка?
        - В любую сторону. Только не близко!
        - Позволь мне наточить твои коньки? Иначе падать будешь...
        - Точи. Мне синяки ни к чему.
        - Тебе неудобно зашнуровывать ботинки, дай мне...
        - Я смотрю, ты опять к моему телу подбираешься?
        - Опять.
        - Ты, Городецкий, змей. Твою физиономию надо на картинах рисовать на темы райской жизни. Примерно так: пышнобедрая, но еще невинная Ева, простоватый голенький Адам и змей, обвивший толстую яблоню: с узорчатым телом и твоим хитро улыбающимся лицом.
        - Нет, Ева должна походить на тебя: тоненькая, с нормальными бедрами и нежными титечками. И никакого рядом Адама...
        - Городецкий! Ты что себе позволяешь в раю? И как без Адама Еве породить человеческий род?
        - Я же змей. Придумал бы что-нибудь...
        - Все, все. У меня от твоих фантазий щеки начали гореть. Поехали их остужать!
        Как пылки в этот вечер были их ласки в кущах зимнего сада, сколько трепета рождалось в недрах тел при любом соприкосновении, как струились под кожными покровами потоки страсти! Тела их сплетались, скользили, вжимались , напрягались и расслаблялись, вновь наливались эротическим желанием, чтобы один смог вторгнуться или нежно скользнуть в алчное, тесное влагалище, а другая ощутить мучительно-сладостные вибрации этого органа - с каждым толчком, раз за разом, все с большей и большей силой... Чтобы в бедрах ее родилась, наконец, экстатическая волна, вздыбилась, охватив на миг все существо, и ее поддержала вторая волна, третья, четвертая... надцатая...
        - Я точно сейчас летала! - восторженно пролепетала Наденька. - Меня несли мощные крылья, я подлетала к самым облакам и ныряла между ними, не боясь упасть... Это чувство полета я никогда не забуду - что бы с нами не случилось дальше, Сереженька...
        - То-то ты рвалась из-под меня, я едва мог тебя удерживать на нашей скамье, - хрипловато рассмеялся Городецкий, тоже ощутив роскошество чувств.
        - А знаешь, - шепнула Наденька, - я сегодня намеренно не предохранялась. Я очень захотела от тебя ребенка. Ты ведь коварный изменщик и можешь уйти от меня в любой момент. Но я тебя обману и все равно оставлю в своем владении частичку тебя...
        - Никуда я не уйду, - набычившись, сказал Сергей.
        - Некуда мне идти, - добавил сидевший в нем Карцев, - я почти бездомный...
        - Как это? - удивилась Наденька. - У тебя шикарная квартира...
        - В ней скоро Ровнин поселится, потому что они с мамой поженятся... Ты, говорят, все равно уезжаешь...
        - Вообще-то да, мы ведь все вместе едем в Петербург. Или ты передумал на мне жениться и поедешь в другое место?
        - Ничего я не передумал, - с прежней интонацией сказал Городецкий.
        - Потому что люблю тебя как безумный, - добавил Карцев.
        - Миленький! Милый ты мой, хороший! Только не мучь меня больше, ладно? А я теперь за себя возьмусь и буду стараться быть самой интересной дамой в твоем окружении: буду учить языки, английский и немецкий, подружусь с лошадьми и стану хорошей наездницей, освою пианино и попробую играть на гитаре. Вот в этом ты мне можешь помочь! Поможешь?
        - Если ты это всерьез, то с удовольствием. Правда, я и сам не очень-то хорошо на ней играю...
        - Значит, наймем преподавателя и будем учиться вместе. Все будем делать вместе, ты не против?
        - Ты из меня веревки вьешь, - опередил Городецкого Карцев.
        - А ты мнешь меня как пластилин, - шепнула с интимной ноткой Наденька и воркующе засмеялась, вновь ощутив в Сергее растущий трепет желания...
        - Так ты можешь здесь совсем не появиться? - тревожно спросил Городецкий Карцева по дороге домой.
        - Не знаю. Думал, больше не появлюсь, но появился же...
        - Тогда все планы, - по крайней мере, по спасению России, - пойдут насмарку?
        - Может, и не пойдут. Михаил Александрович настроен решительно и предпримет все меры, чтобы в подготовку к войне с Японией были внесены кардинальные коррективы. Все необходимые данные по расстановке сил и планах японцев я ему ненавязчиво слил, все средства военно-технического усиления наших войск оговорены. Если он будет тебя о чем-то дополнительно расспрашивать, отвечай, что больше никаких соображений в голову не идет. А вообще держись с ним со спокойным достоинством, да и с другими важными господами, которым он захочет тебя представить. При обсуждении дальнейших планов включай здравый смысл, представь, что я по этому поводу мог бы сказать - и говори с апломбом.
        - Вот с тобой внутри я спокоен, смел и могу держать себя достойно. А без тебя - как сирота казанская.
        - Могу заверить, что основа у тебя прекрасная, нет только знаний и опыта, а они придут со временем, никуда не денутся. Помнишь мое главное правило?
        - Не кипишуй?
        - Точно! Ну что, пойдем засыпать. Слушай, а вот будет хохма, если я в вашем времени зависну: проснусь - а год-то 1903!
        - Мы с Надей были бы только рады. Увы, это совершенная фантастика!
        Красноярск, 2015 г.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к