Метро 2033: Путь проклятых Игорь Владимирович Вардунас
        МетроВселенная «Метро 2033»Ледяной плен #3
        «Метро 2033» Дмитрия Глуховского - культовый фантастический роман, самая обсуждаемая российская книга последних лет. Тираж - полмиллиона, переводы на десятки языков плюс грандиозная компьютерная игра! Эта постапокалиптическая история вдохновила целую плеяду современных писателей, и теперь они вместе создают «Вселенную Метро 2033», серию книг по мотивам знаменитого романа. Герои этих новых историй наконец-то выйдут за пределы московского метро. Их приключения на поверхности Земли, почти уничтоженной ядерной войной, превосходят все ожидания. Теперь борьба за выживание человечества будет вестись повсюду!
        Многие надежды оказались разбиты, многие стремления были напрасны. Быстро меняющийся мир жесток к тем, кто когда-то самонадеянно считал себя его повелителями. Но где-то там, за горизонтом, остался родной дом, который посылает мольбы о помощи. А значит, Лерке Степановой и команде атомохода «Иван Грозный» пора отправляться в очередное плавание, полное новых открытий и опасностей. Ведь каждый путь, сколь бы долгим он ни был, однажды должен завершиться. Пусть даже кто-то назовет его путем проклятых.
        Игорь Владимирович Вардунас
        Метро 2033. Путь проклятых
        
        Пока «Титаник» плывет
        Объяснительная записка Вячеслава Бакулина
        Как я и ожидал, после выхода романа «К далекому синему морю» в околометрошных кругах поднялась небольшая буча. ГлавВред (теперь уже в написании этого слова вариативность точно отсутствует) оказался даже еще более груб, черств и неполиткорректен, чем все полагали. В своем «предисловии» он не хвалил хороший роман хорошего писателя, не гладил авторов и читателей павлиньими перьями («Кто молодец? Ты молодец!») и вообще про книгу если и говорил, то сугубо ругательно. Ну, так, по крайней мере, оно читалось. И про серию. И про жанр. И про святое. Я-то точно знаю, потому что прочитал двадцать восемь книг «Вселенной» и еще тучу «Сталкеров» с точками и без. И вообще я все лучше знаю. И умею. И могу. В следующий раз, прежде чем такую эпидерсию непрофессиональную городить, лучше меня спросите. А еще лучше - опубликуйте. Не меня, так хоть моего друга. Он крутой. А тут сплошь тупые. И обложки отстой. В общем, доколе, братия?!
        Что ж, сам жанр «объяснительной» требует объяснений. Так не угодно ли?
        Друзья мои! А кто вам вообще сказал, что на этих двух страничках, предваряющих романы «Вселенной», я пишу предисловия? Рецензии? Свои впечатления от текстов? Что моя цель - да что там цель! работа! святая обязанность! - убедить вас, что книга хороша и вы не зря выложили за нее свои кровные?
        Моя работа - сложная, интересная и любимая, как я уже имел честь сообщить вам ранее, - вовсе не в этом. Убедить, что книга хороша, читателя может только и исключительно сама книга. Не обложка. Не реклама. И даже отзыв коллег по перу и рецензентов, сколь угодно авторитетных, может лишь заинтересовать. Подвигнуть на знакомство с текстом. Всё. Дальше каждый решает сам. Хвалит, ругает, спорит и записывается в последователи.
        Да, у меня в серии тоже есть свои любимчики. Да, порой я могу поговорить и о конкретных текстах - проблемах, в них поднятых, идеях, которые созвучны мне так же, как и автору романа. Героях любопытных, наконец. Могу, честно.
        Обязан ли?
        Впрочем, есть еще один вариант предназначения «объяснительной записки», опять же, следующий из самого ее названия. Объяснить, почему именно эта книга опубликована в серии. А не другая. Оправдаться за выбор «дорогой редакции», другими словами.
        Вы любите оправдываться? Только честно? Почему-то я так и думал.
        Подытожим. Моя работа - издать книгу. В соответствии со своими профессиональными навыками, конъюнктурой рынка и личными пристрастиями. И только. Не хвалить, не ругать и, уж тем более, не пытаться заранее настроить читателя на «нужный» лад еще до того, как он ознакомился с произведением.
        Но, кроме работы, у меня еще есть собственное видение прав и свобод главного редактора проекта, как ни крути, имеющего достаточно широкий резонанс. Человека, который более пятнадцати лет читает чужие тексты практически каждый день, без выходных и праздников. Который, будучи сотрудником нормальной коммерческой организации, имеющей целью своей деятельности получение прибыли, так же облечен ответственностью за то, что именно, в конечном счете, увидит свет. Станет достоянием общественности. Быть может, сформирует чье-то мнение, мировоззрение. Или даже - мнение многих. Или - кардинальным образом поменяет существующее. Создаст новый тренд.
        Я люблю беседу. Люблю делиться своими мыслями. Особенно давним и наболевшим. Люблю ворошить, тормошить и заставлять думать. Спорить. Возмущаться. Провоцировать. И не люблю все шаблонное, скучное, равнодушное, неискреннее.
        И я буду это делать. Именно это, с моей точки зрения, профессионально для редактора. То самое profession de foi - выражение, смысл которого Гайдаевский режиссер Якин понимал совершенно превратно. Потому что дело тут вовсе не в должностных обязанностях.
        Что до романа Игоря Вардунаса, то, перефразируя ушастого мутанта, ставшего сверхпопулярным в Стране восходящего солнца задолго до аварии на АЭС «Фукусима-1», они плыли, плыли и, наконец, приплыли. Аллес! Финита! Завершена еще одна трилогия. Справился ли автор со своей задачей? Все ли читательские надежды оправдал? Еще четыре страницы - и у вас будет возможность узнать ответ на этот и другие вопросы из первых уст. Единственных, по-настоящему заслуживающих доверия.
        Вы же для этого книгу купили. Разве нет?
        Пролог
        У каждого своя дорога. Когда все рухнуло, каждый из нас сломался по-своему. Кто-то наполовину, кто-то совсем. Знала ли я несколько месяцев назад, что отправлюсь в поход на край света с призрачной мечтой восстановить мир? Надежда. Я уже не верю в это слово. После всего, что случилось с нами в Антарктике, веры просто не осталось. Все было напрасно. Даже новая мечта вскрыть Хранилище Судного Дня и засеять разрушенную войной планету обернулась предательством и новой катастрофой.
        Мы метнулись в очередной поход. И снова все тщетно. Человечество, или те осколки, что от него остались, прокляты до конца своих дней, которых впереди не так уж и много. Я не верю в счастливый конец. Слишком много жестокости и боли.
        Хрш-ш-ш…
        В отличие от остальных выживших, у нас, как нам казалось, было огромное преимущество в виде подлодки. Но и тут мы ошибались. Это всего лишь очередной осколок. Маленький уголек, который со временем потухнет, как и все остальные.
        Кому я все это говорю… Но сил уже не осталось.
        На Фарерах мы обнаружили колонию выживших, что в очередной раз доказало: мы не одиноки. Но что с того. Всего лишь горстка людей, цепляющихся за жизнь кто как умеет, пусть и в секторе, лишенном радиации.
        Что теперь делать? Не знаю. На днях состоится суд над Линь Имом из-за его диверсии в Хранилище. А дальше…
        Дальше нам нужно торопиться домой. Без энергоресурсов лодки наш дом в Пионерске недолго протянет. Нас и так уже очень долго нет. Но как возвращаться, зная, что все усилия оказались напрасны? Как смотреть в глаза родным и близким?
        Да и ждут ли нас? Должно быть, давно похоронили. Но хочется думать, что нет. А даже если и так, их не в чем упрекнуть. Этот сожженный дотла муравейник диктует свои правила. И если бы я могла вернуться назад, я бы сказала той самой себе несколько месяцев назад: «Не иди на лодку! Останься дома!» Я не стала бы убийцей, хоть и нашла свою любовь. Выучила чужой язык. Встретила новых друзей.
        Дом. Даже в этом аду есть место, куда хочется вернуться в надежде, что тебя все-таки ждут. Хоть там у меня никого нет, кроме деда. Пускай. Мы должны помочь остальным. И мы сделаем это, я знаю.
        Верю.
        Хоть мы все и прокляты. Но это наш путь. И мы пройдем его до конца.
        Должны пройти. Пока еще есть силы.
        И остатки веры…
        Валерия Степанова. Одна из уцелевших членов команды атомохода «Иван Грозный».
        Атлантический океан. Фарерские острова.
        …з-звиу-у…
        …-ое декабря. Две тысячи …идцать … ретьего… года…
        …ш-ш-ш…
        Конец св. зи…
        ХРРР-Р… ЩЕЛК!
        …ит «Москва».
        …ш-ш-ш…
        …целели! Повторяю, говорит «Москва»! Как слышите меня, координаты 44°36? северной широты, 33°31? восточной долготы… Мы в Севастополе… терпим… б… ие…
        …ыжившие…
        …Повторяю, говорит «Москва»! Флагман черноморского флота России, противолодочный крейсер «Москва», как слышите? Терпим бедствие. Есть выжившие. Сигнал на репите, прием!
        …ш-ш-ш…
        …Мы здесь…
        Есть кто-нибудь жи…
        Часть первая
        Ветер перемен
        Путь праведника труден, ибо препятствуют ему себялюбивые и тираны из злых людей. Блажен тот пастырь, кто во имя милосердия и доброты ведет слабых за собой сквозь долину тьмы. Ибо именно он и есть тот, кто воистину печется о ближнем своем и возвращает детей заблудших. И совершу над ними великое мщение наказаниями яростными, над теми, кто замыслит отравить и повредить братьям моим. И узнаешь ты, что имя мое Господь, когда мщение мое падет на тебя. КНИГА ПРОРОКА ИЕЗЕКИИЛЯ. ГЛАВА 25, СТИХ 17
        Глава 1
        Сын императора
        Все собрались в тронном зале «Черного дракона». Потолок терялся в абсолютном сумраке, чернильным покрывалом расстилавшемся над головами собравшихся. На полу, подставках, подвешенных на цепи кадилах, - всюду были расставлены затейливые светильники и лампадки, бросавшие косые тени на развешанные по стенам картины и тканые полотна ручной работы, изображавшие животных и всевозможные местности, в которых когда-то довелось побывать гигантскому кораблю.
        Представители Фарерских островов в лице вызванных старейшин под предводительством верховного правителя Ульриха Семиброка во все глаза разглядывали всевозможные вазы на витиеватых подставках, мудреные гобелены и еще множество старинных предметов подернутой временем роскоши, завещанных давно ушедшими предками, прятавшихся от света по темным углам.
        В центре собрания перед троном Великого Императора с гордо поднятой головой стоял Линь Им Су со связанными за спиной руками. Свет от множества факелов причудливыми бликами выплясывал на его лице. Застыв словно изваяние, мужчина смотрел прямо перед собой, куда-то между последней ступенькой, ведущей к трону, и подошвами сапог Великого Императора. Всем своим видом Линь выказывал полное отрешение и, казалось, был равнодушен к напряжению, царящему вокруг.
        Разбирательство решили перенести в главный зал «Дракона», так как погода снаружи вконец испортилась, а Император не пожелал пока ступать на чужеземный берег. Участники суда, вставшие полукругом, разделились на три группы - представителей Императора, совет старейшин Фарерских островов и команду «Ивана Грозного». И каждой было что предъявить.
        - Мы требуем выдачи диверсанта! - в который раз громоподобно потребовал Вальгир Турнотур. Поддерживая его слова, Семиброк звонко осадил посохом по металлическому полу помещения.
        Лера с тревогой переглянулась со стоявшей за спиной отца притихшей Милен, с такой силой сжимавшей подол своей куртки, что у девушки побелели костяшки. Лук, как и прочее оружие, по законам корабля всем пришлось сдать при входе.
        Лера прекрасно понимала настроение своей подруги, насмерть поразившей Дана - одного из людей Императора, - стрелой, ведь следующей после Линя на скамье подсудимых могла оказаться она.
        Но ведь Милен спасала ее. Хотя в той суматохе, вызванной подрывом Хранилища Судного Дня и стычкой с людьми Линя, невозможно было найти свидетелей. Там некогда было разбираться, кто прав, а кто виноват. Каждый преследовал свою цель, отстаивал свои идеалы.
        Однако это и не самооборона. Как ни крути, по всему выходило, что Милен оказалась виновна в смерти человека, который не являлся ее противником, так как сосредоточил свое внимание на том, чтобы убить Леру.
        Как эта ситуация до боли напоминала ту, произошедшую на «Грозном», когда Лера насмерть поразила австралийского головореза, чтобы спасти Батона от верной смерти! Стоявшая между охотником и Мигелем девушка прекрасно понимала, какая буря сейчас кипела внутри Милен.
        - Отклоняется, - перевел слова Императора Яков, снова взявший на себя обязанность переводчика. - Судьбу Линь Има я буду решать сам.
        - Но позвольте, - не хотел успокаиваться Турнотур, - это вы принесли в наши земли разруху и разрушения!
        - Точнее, привезли их на нашей лодке, - хмуро пробормотал Тарас.
        - А почему это вы здесь всем распоряжаетесь? - крепче стиснув свой посох, поинтересовался Семиброк. - Вы на нашей земле, и я здесь правитель.
        - Сейчас вы находитесь на «Черном драконе», и это моя территория. «Черный дракон» и его обитатели не несут ответственности за свершившееся, - Император был непреклонен.
        - Но Линь Им ваш сын, - подала голос стоявшая рядом с запоздало шикнувшим Батоном Лера.
        - Да, сын. И вина за содеянное полностью лежит на его плечах и людях, последовавших за ним. Но решать их судьбу буду я сам, - повторил Император.
        - Если он ваш сын, нельзя отрицать вашу причастность к случившемуся, - не унимался Турнотур. - Откуда нам знать, что вы не принимали участия в заговоре?
        - На моем судне поднялся бунт, - угрюмо проговорил Тарас. - Не это ли входило в ваши конечные планы?
        - Нет. Мое предложение касательно вашей подлодки и исследования разрушенного мира по-прежнему в силе. А что касается заговора… Моего слова будет достаточно.
        - Нам этого мало, - вступил Семиброк. - С ресурсами Хранилища, пусть и не до конца освоенными, у нас оставался хоть какой-то шанс на безголодное существование. А теперь… Что теперь будет с нашей землей? Все разрушено. А хлеб? Чем прикажете засеивать наши поля?
        - У вас должен быть резервный запас семян, - резонно заметил Яков.
        - Запас есть, но голода все равно не избежать! На дворе зима.
        - В качестве компенсации за причиненный ущерб мы поможем выжившим с островов восполнить ущерб, нанесенный подрывом Хранилища Судного Дня, - помолчав, принял решение Император. - Мы выделим некоторый запас семян и других злаковых культур, а также топливо для техники.
        - Наша техника работает на пару. Мы сами выращиваем для нее древесину. Думаете откупиться? - не сдавался Турнотур. - Не все так просто, мы требуем суда!
        - Да, суда! - подхватил кто-то из фарерских старейшин.
        - Изгнать его в леса к лешим!
        - Изгнать его!
        - Он по праву является нашим пленником, - вклинился Тарас. - Мы хотим обменять его на свободу лодки!
        - Тихо! - Император, не выдержав, треснул кулаком по подлокотнику своего кресла. - На ваших руках тоже кровь одного из моих людей!
        Лера с тревогой перехватила мстительный взгляд Линь Има, брошенный на Милен.
        - Кровь одного не стоит жизней всех живущих на островах, - попытался заступиться за дочку Турнотур.
        - Но факт остается фактом, - покрутил ус Император. - Убийство совершено, и нам тоже есть что вам предъявить. Насколько мне известно, ни один из ваших людей не погиб при стычке.
        - Не погиб, - вздохнул Турнотур и посмотрел на стоявшую рядом Милен. - Но есть тяжелораненые. Много раненых.
        - Что вы скажете на это?
        - Я только защищала свою подругу, - коротко переглянувшись с Лерой, девушка шагнула вперед с высоко поднятой головой. - Это была вынужденная мера, и я готова понести наказание.
        - Смело. Ты еще очень юна, дитя мое.
        - Что с того? - Милен выдержала взгляд Императора. - Меня вынудили пролить кровь.
        - Кто же?
        - Один из головорезов вашего сына.
        - И что же он сделал?
        - Напал на того, кто слабее.
        - Но не на тебя, - заметил Император.
        - Нет, - поникла Милен. - Не на меня.
        - Понимание сути без размышлений - мой меч! - покачал головой Ким Им Су. - Быстрые решения присущи юности, и в то же время ты воин. Стоит ли винить тебя?
        - Вам решать, - ответила Милен.
        - Дан был телохранителем и правой рукой моего сына. Ему не было равных ни в силе, ни в искусности владения мечом. Но он пал от руки девушки, атаковавшей его со спины. Смерть, недостойная воина.
        - Он пал в бою, - возразила Милен. - Я не знаю ваших кодексов и действовала согласно своим.
        - Но он не нападал на тебя, - снова повторил Император.
        - Нет, - твердо ответила Милен и, помолчав, добавила: - Что теперь со мной будет?
        Ким Им Су на некоторое время погрузился в свои мысли.
        - Кого ты защищала?
        - Ее, - Милен указала на подругу, и по спине Леры пробежали мурашки.
        - Выйди.
        - Лера, - напрягся Мигель.
        Девушка послушно шагнула вперед из группы заволновавшихся моряков. Император некоторое время внимательно изучал ее.
        - Ну, и что ты думаешь?
        - О чем? - растерялась ответчица.
        - Она не виновата! - вклинился Мигель.
        - Молчать! Твоя жизнь в обмен на чужую, - Ким Им Су прищурился и снова потеребил ус. - Теперь за тобой неоплатный долг.
        - Да, - Лера посмотрела на Якова. - Знаю.
        - Сможешь ли ты оплатить его?
        - Не знаю…
        - Ты понимаешь, что чувствует твоя спасительница? - продолжал спрашивать Император.
        Стоявшая перед собранием Лера почувствовала, как к горлу подкатывает удушливый ком.
        Дядя Миша-а-а…
        - Да, - вздохнула она, опустив голову. - Однажды я застрелила человека, чтобы спасти того, кто был мне дорог…
        - И что сейчас внутри тебя?
        - Пустота, - поколебавшись, прошептала Лера.
        - Не это ли есть самое страшное наказание? - заметил Император.
        - А что мне было еще делать? - вскинулась Лера, чувствуя, как к глазам подступают слезы. - Вы же не знаете… Вы же ничего не знаете!
        Ким Им Су молча смотрел на нее.
        - Вот она, плата, - наконец тихо сказал он. - Плата за смерть другого существа будет грузом висеть на вас до конца ваших жизней. Я все сказал. Вопрос об убийстве Дана снят. Займите свои места.
        Всхлипнув, Лера вернулась к морякам и встала между Мигелем и Батоном.
        - А почему это подсудимые до сих пор молчат? - желая вывести спор из опасного русла, снова заговорил Семиброк. - Неужели после всего содеянного им нечего больше сказать?
        - Я не подсудимый! - воскликнул Яков. - Я лишь действовал по выданным мне Императором приказаниям!
        - Предатель! - выкрикнул Линь Им.
        - Нет! Я способствовал общей идее, не более. Я не хотел уничтожать Хранилище, поэтому тебе и держать за него ответ!
        - Да, пусть скажет! - с новой силой заволновалось собрание.
        - Ну же, говори!
        Взоры всех собравшихся устремились на стоявшего посередине корейца. Молчание затянулось. Отец и сын буравили друг друга взглядами.
        - Эти люди ждут твоего ответа, - прервал паузу Ким Им Су.
        Связанный Линь Им высокомерно оглядел собрание.
        - Помни, сын, если в битве воину случится проиграть бой и он должен будет сложить голову, ему следует гордо назвать свое имя и умереть с улыбкой без унизительной поспешности. Мне горько это говорить, но ты должен будешь понести наказание за содеянное.
        - Я знаю, отец.
        - Говори. Почему ты пошел против меня и моих убеждений.
        - Я действовал во благо, - упрямо тряхнув головой, ответил Линь Им. - Все, что произошло на нашей планете, случилось по вине белой расы. Они развязали войну из-за своей алчности и агрессивности. Посмотри на них! Они вымирают, но по-прежнему лелеют надежду на воскрешение мира.
        - Но разве не этого хотим мы все? - удивился Император.
        - Ты строил «Дракона», чтобы сохранить осколки нашего народа, - Линь Им хотел сделать жест рукой, но связанные за спиной запястья не позволили ему этого. - И посмотри, во что он превратился. Плавучий притон для всякого сброда, который ты подбираешь по всей земле.
        - Благо всего человечества! - отрезал Ким Им Су.
        - Благо, - кивнул Линь Им. - Только вернув все назад, эти люди развяжут новые войны, чтобы подмять под себя остальных. Ты слышал о смерти Дана. Посмотри на них, они убийцы, какими и были двадцать лет назад.
        - Неправда! - горячо возразила Лера, но Император жестом остановил ее.
        - Узнав о Хранилище, ты должен был незамедлительно связаться со мной, - повысил голос Ким Им Су. - Это была величайшая находка нового мира, наше наследие, завещанное предками. Сколько их осталось по всей земле? Теперь этот алмаз утрачен.
        При этих словах Лера поежилась, ведь маленький контейнер с неизвестным содержимым, который она успела вынести из Хранилища, по-прежнему лежал у нее в кармане куртки. Хорошо, что их не стали обыскивать.
        - Мы вынесли оттуда необходимые образцы, оставленные нашим народом, - возразил Линь Им. - Остальное навеки замуровано в грунте. Никто теперь не сможет добраться туда.
        - Там были образцы генофонда, - подал голос Батон. - Человеческого генофонда…
        - Что с того, - пожал плечами Линь Им. - Что бы вы стали с ними делать без специальной техники и средств? Это всего лишь призрак, химера ушедшего мира. Пустые надежды, не более того. Мы - не только находящиеся здесь, но и те, кто ютится в убежищах по всей планете, - то, что осталось от человечества. «Дракон» уникален, и на нем начинается новая раса людей. Ему нет равных в нынешнем пекле. Поэтому мы должны пресекать любые попытки пойти нам наперекор. Разве я не прав, отец?
        - «Дракон» построен для блага, - покачал головой Император. - Для блага всего человечества, а не насаждения нового режима и деспотии. Ты пошел против этого правила, а значит - против меня, сын. Что я должен предпринять?
        - Твое решение, отец.
        - Это тяжелый выбор, но я не могу простить тебя, - вздохнул Император. - Хоть ты и мой единственный сын. Я думал однажды передать тебе правление «Драконом», но сейчас вижу, что ты употребил бы его во зло. Говоря о деспотии белых, ты сам уподобляешься разрушителю, неужели ты не видишь этого сам?
        - Ты слишком увлечен своими идеями! - воскликнул Линь Им. - Ты не видишь очевидного. В твоих руках величайшее оружие, которому нет равных на планете. Пойми, все эти законсервированные склады по всему миру по праву принадлежат нам, ибо мы можем до них добраться. Мы должны возродить нашу расу, у нас для этого все есть. Будущее, которое нам завещали, теперь наше настоящее!
        - Не о таком настоящем я мечтал, Линь Им, - медленно проговорил Император. - Благо всего человечества - не просто девиз. Это сама суть, моя миссия. Она не приемлет разрушения. Мы и так уже уничтожили все, что только возможно. Я не деспот, я действительно хочу помочь.
        - Ты не слышишь меня, отец…
        - Так или иначе, ответственность за содеянное полностью лежит на тебе, - прервал его Император и выпрямился, встав с трона. - Я должен принять решение! Оно горько, но таковы правила. Ты виноват перед этими людьми, и я передаю твою жизнь в их руки! С твоими сообщниками мы разберемся сами, по законам нашей крепости.
        - Да будет так, - внимательно вслушивавшийся в перевод Семиброк стукнул посохом.
        - Я принимаю твое решение отец, - склонив голову, тихо проговорил Линь Им.
        - Властью, данной мне Фарерским сообществом, я приговариваю тебя к изгнанию в леса! - оглядев старейшин, громко провозгласил Семиброк. - Теперь пусть духи леса решают твою судьбу!
        - К лешим его! - воскликнул кто-то из свиты правителя островов.
        - К лешим! - подхватили другие.
        Телохранители Семиброка окружили Линь Има и вывели приговоренного из тронного зала.
        Лера переглянулась с Милен, та украдкой кивнула.
        - Постойте, - Тарас жестом привлек внимание снова севшего Императора. - А что с нами? Я и команда хотим это знать.
        Порядком подуставший Яков перевел.
        - Насчет вас я еще не принял решения, - утомленным голосом ответил Им Су. - У вас есть предложения?
        - Нам нужно вернуться домой, - Тарас оглядел соратников. - И как можно скорее. От этого зависят жизни многих людей. Это наш долг.
        - Долг, - задумчиво повторил Император. - Я должен это обдумать. Не сейчас.
        - Но время уходит… Медлить нельзя!
        - Моя сила - в моем упорстве, Учтивость к учителям - единственное тепло во мне, Моя власть - это я сам, Железо - мое тело, Мое решение - это мой закон!
        Продекламировав это, Император сделал короткий жест, означающий, что собрание окончено. Все находящиеся в помещении, включая недовольных моряков, были вынуждены покинуть тронный зал.
        Оставшись в одиночестве, Ким Им Су ссутулился на троне и с грустью посмотрел на свой лежавший на подлокотнике кресла шлем-маску.
        Он помнил, с каким нетерпением они с женой ждали первенца. Это должно было случиться весной. В ту пору, когда ветер становился теплее и начинал пахнуть по-особенному, а деревья распускались миллионами благоухающих цветов.
        Прекрасное время. Сеул преображался. Улицы наполнялись людьми, гуляющими всю ночь напролет. Зима отступала, и в воздухе разливалось предчувствие лета.
        В то время Ким Им Су только-только стал наследником великой торговой империи своего отца, а «Черный дракон» был всего лишь чертежами, тщательно прорабатываемыми в засекреченном конструкторском бюро. Тогда еще никто не знал, какой великой цели послужит этот корабль. Никто не думал о войне. Хотя обстановка в мире становилась все напряженнее.
        Мир. Погруженный в раздумья Император потеребил седой ус. Сколько же всего им довелось утратить в тот решающий и трагичный миг. Привычные ценности рухнули, уступив место скорби и отчаянию, которым не было видно конца. Детям, родившимся после войны, повезло больше, они не помнили мира До. Им просто не с чем было сравнить.
        Сын появился под утро. Его нарекли Линь Имом. Вопреки своему желанию присутствовать рядом с женой в этот торжественный миг, Им Су был вынужден находиться в КБ, где готовились к отправке на верфи законченные чертежи «Дракона». Он возлагал большие надежды на этот проект. Танкер-гигант не имел аналогов в мире и должен был послужить символом могущества корпорации Им Су.
        Некоторые говорили, что Линь Им похож на отца, хотя по грудничку было еще трудно судить. Есть поговорка: чужие дети быстро растут. Им Су казалось, будто сын растет не по дням, а по часам. Или так происходило оттого, что будущий Император проводил на работе времени больше, чем с семьей, как бы ни старался вырваться. Бизнес могучей корпорации требовал отдачи всех сил и внимания, поэтому воспитанием отпрыска целиком занималась жена Баожей с целым штатом слуг и гувернанток.
        Им Су мысленно спросил себя, достаточно ли внимания он уделял сыну, пока тот рос. Не так много, как хотелось бы. Он был вынужден признать это. Не это ли впоследствии и послужило прелюдией к разладу между ним и Линь Имом? С другой стороны, юноше не на что было жаловаться. Он рос, окруженный заботой и вниманием, с малых лет имел, что хотел, но при этом не казался избалованным. Ходил в престижную школу и, по отзывам педагогов, был усидчивым и общительным.
        В момент, когда ядерный Молох охватил планету, Линь Иму исполнилось десять. Накануне его дня рождения назревало еще одно немаловажное событие: «Черный дракон» готовился сойти со стапелей. Чтобы в очередной раз не подвести сына, Им Су решил совместить оба празднования и взял мальчика с собой на борт танкера, готовящегося совершить пробное плавание. Жену, которая в тот день осталась на берегу, он так больше и не увидел. Прошлому миру в одночасье пришел конец. Оказавшееся в море судно было обречено на скитания. Император связался с некоторыми кораблями из своей торговой империи, оказавшимися поблизости. С этих кораблей собрали все грузы, слили все топливо, и по счастливой случайности попался один из сухогрузов, который вез в одну из африканских стран гуманитарные грузы под эгидой ООН. Там были палатки, еда, лекарства, генераторы, одеяла… Для начала этого было достаточно. А дальше приноровились добывать пропитание и все необходимое собственными силами.
        Да, много воды утекло. Император вздохнул. Сын рос под присмотром отца в новых условиях. В жестоких условиях нового мира он освоил военную грамоту, научился владеть оружием и вскоре стал правой рукой отца, провозгласившего танкер новым замкнутым государством со своими законами и порядками. Члены совета директоров корпорации, бывшие на борту, образовали Совет, приближенный к Императору, которым спустя какое-то время после войны объявил себя Ким Им Су.
        До определенного момента все шло хорошо. Плавучее государство путешествовало по руинам мира, отвечая на сигналы бедствия и подбирая выживших по всей земле. Община разрасталась, становясь интернациональной.
        Но в какой момент они с сыном стали отдаляться друг от друга? Что послужило тому причиной? Император не мог отыскать ответа. Вот чем все закончилось - изгнанием Линь Има в чужие земли. Он обрек его на верную смерть. Сможет ли он когда-нибудь простить себя? Смириться и жить с принятым решением?
        - Прости меня, Баожей, - тихо проговорил он. - Прости за сына. Я знаю, что не достоин прощения. Но иначе поступить не могу, ты бы меня поняла. Я не могу ему позволить разрушить все то, что я с таким трудом создал. В конце концов, наш мир уже давным-давно не тот. Линь Им сам выбрал свою судьбу. Кто мы все теперь, как не призраки.
        Никто не видел, как в полумраке зала по щеке Великого Императора скатилась и высохла слеза.

* * *
        Линь Има изгнали в тот же день. Старейшины, вернувшись на берег и снова посовещавшись, решили не откладывать исполнение приговора в долгий ящик.
        «Черный дракон» и «Иван Грозный», снявшись с места, переплыли расстояние, разделявшее Свальборг до острова Сувурой, на котором обитали жители «Братства пара».
        Погода, хмурившаяся с полудня, вконец испортилась, и теперь на землю оседала морось, к которой примешивались первые снежные хлопья. Все собрались возле струганого частокола, за которым тянулось небольшое поле, усаженное не до конца убранным тростником-сухостоем. Его по-прежнему охраняло поникшее на шесте-крестовине огородное пугало в облезлом ватнике и противогазе с выбитыми стеклами, с нахлобученной соломенной шляпой. Далее начинался лес, плотной стеной возвышавшийся над деревней.
        - Не повезло пацану, - цыкнул зубом Треска. - Нежить в этих чащобах его точно достанет, помяни мое слово, чувак.
        - Ну, сам виноват. Это еще мягкое наказание за то, что он сделал, - поежился стоявший рядом с ним Паштет. - Я в эти заросли точно уж больше ни ногой.
        - Но у меня же получилось, - заметила Лера.
        - Навык, - пожал плечами Треска. - Тебя Батон вон сколько лет натаскивал.
        - А он солдат.
        - И что с того? Факел рано или поздно потухнет, погода - сплошное дерьмо.
        - Огонь можно поддерживать…
        - Слушай, ты на чьей стороне, нашей или его? - возмутился Паштет. - И вообще, тихо, дай посмотреть.
        Линь Иму, которого телохранители Семиброка тем временем вывели вперед, развязали руки и сунули еще не запаленный факел.
        - Слово правителю! - громко провозгласил Турнотур.
        Собравшаяся толпа притихла. Линь Им тщетно пытался выискать среди незнакомых лиц одно-единственное.
        Великий Император не пришел, пожелав остаться на танкере.
        - За причиненный ущерб нашему народу, - громко начал Семиброк, - и диверсию, вероломно учиненную на нашей земле в Хранилище Судного Дня, по законам братства ты приговариваешься к изгнанию в Северные леса.
        Линь Им, полуобернувшись, молча слушал выступающего. Яков, то и дело стирая с лица наметаемый с неба снег, переводил.
        - Ты чужак. Но на нашей земле наши правила. Твой народ отказался от тебя.
        - Что мне делать? - щурясь от ветра, хрипло спросил Линь Им.
        - Иди, - поднял руку Семиброк. - Иди и не возвращайся! Лешие решат твою судьбу.
        Задрав голову, Линь Им оглядел возвышавшиеся над ним шумящие кроны деревьев.
        - Дайте мне оружие.
        - Оружие? - удивился Турнотур.
        - Да, оружие, - повысив голос, потребовал кореец, сделав шаг в сторону людей.
        - Не положено, - воинственно перехватив посох, отрезал Семиброк и указал на черный бронированный костюм корейца. - Все, что мы можем - это оставить тебе твою одежду.
        - Ну, хоть что-нибудь, - голос изгнанника дрогнул. - Пистолет, топор… нож, наконец.
        - Нет.
        - Вы же не даете мне ни единого шанса!
        - Как и ты нам не дал, - резонно заметил правитель. - Не так ли? Запалите ему факел! Пока огонь горит, твоей жизни ничего не угрожает и, может быть, к утру ты успеешь выйти из лесов с другой стороны. Хотя вероятность этого ничтожно мала. В этих краях никто не придет тебе на помощь.
        Один из телохранителей Семиброка приблизился и поджег намотанную на палку тряпицу.
        - Теперь иди, - бросил Турнотур.
        Перехватив древко факела, Линь Им еще раз оглядел собравшихся на поляне людей и, больше не оборачиваясь, пошел в сторону леса. Вскоре свет от мятущегося на конце палки пламени скрылся среди деревьев.
        - А если он вернется? - посмотрев на молчаливую чащу, спросил Турнотур.
        - Не вернется, - покачал головой Семиброк. - Лешие не отпустят его.
        По жесту правителя один из телохранителей сделал знак собравшимся расходиться. Лера и Милен задержались и еще некоторое время смотрели на волнующиеся над их головами кроны деревьев.
        - Пойдем, - Милен тронула подругу за плечо. - В моем доме есть свободная комната.
        - Но я думала, что должна идти с остальными, - заколебалась Лера.
        - Почему?
        - Они моя команда. Друзья.
        - Они мужчины, - Милен подчеркнуто выделила последнее слово. - Там нет кают, как на лодке, а одна большая комната. У нас так не принято. Думаешь, тебе там будет удобно?
        - Не знаю.
        - Я дам тебе отдельные покои и настоящую кровать, - продолжала уговаривать Милен. - Когда ты последний раз спала на нормальной постели?
        - Давно, - вспомнив родной Пионерск, согласилась Лера. - А… я не помешаю?
        - Родители всегда рады гостям, - Милен взяла ее за руку. - Особенно тебе, после всего, что случилось. Так что перестань забивать себе голову. Идем.
        На острова медленно опускалась ночная мгла. Моряков с «Грозного» расквартировали в одном общем доме, в то время как корейская часть команды предпочла вернуться на танкер. После небольшого совещания Тарас принял решение провести ночь на берегу. Вахтенного не выставляли - на лодку все равно некому было покушаться, кроме людей Императора.
        Попрощавшись с Мигелем, Лера отправилась в жилище Милен. И если ей и хотелось остаться вместе со священником, то она решила отложить это желание до той поры, пока не поговорит об этом с Батоном. Сейчас старый охотник мог опять вспылить и наговорить лишнего.
        После короткого ужина, забравшись в отведенную для нее постель, Лера еще долго не могла заснуть, вспоминая события прошедшего дня. Что станет теперь с Линем? Справедлив ли приговор Императора, обрекшего своего сына на верную гибель? А еще Милен, которая чудом избежала наказания за убийство…
        Наблюдая за Чучундрой, игравшей на прикроватном столике с катушкой ниток, Лера изредка прислушивалась, словно желала услышать отдаленный крик.
        Но фарерская ночь безмолвствовала. Потянувшись, девушка достала из кармана куртки Тахомы заветный контейнер, который принесла из Хранилища. Что же там внутри?
        Открывать не решалась. Да и зачем это было делать сейчас? В очередной раз повертев предмет в руках при тусклом освещении прикроватного ночника, она прочитала таинственную надпись на боку контейнера. «Calla Lily. Zantedeschia aethiopica». Что бы это могло означать, девушка не представляла. Но наверняка что-то прекрасное. Что-то из того, навсегда исчезнувшего мира, который они столькими тщетными усилиями пытались вернуть. Иначе и быть не могло.
        В дверь постучали, и Лера поспешила спрятать находку обратно в карман куртки, которую засунула под кровать.
        - Еще не спишь? - Милен чуть приотворила дверь. - Можно?
        - Зачем спрашивать, ты же у себя дома, - удивилась Лера. - Входи, конечно.
        - И мне не спится, - пересекши небольшую комнату, Милен присела на край Лериной кровати. - Все из головы не идет сегодняшний суд.
        - У меня тоже…
        - Почему Император позволил так поступить со своим сыном?
        - Не знаю, - Лера пожала плечами. - В конце концов, он же пошел против него. Уничтожил ваше Хранилище.
        - Знаю, - кивнула Милен. - Но изгнание… Почему нельзя было взять под арест и отправить в тюрьму, как остальных сообщников? Как думаешь, на том корабле есть тюрьма?
        - Наверное, - предположила Лера.
        - И ведь в одну из них могли посадить и меня, - посмотрев вниз, Милен потеребила подол своей ночной сорочки. - Или изгнать в леса, хотя отец никогда бы этого не допустил. Но все-таки… Я же убила одного из людей Императора.
        Только после этих слов Лера окончательно поняла, что на самом деле терзает девушку. Она сама через это прошла.
        Чужая кровь.
        Но помочь она здесь ничем уже не могла. Только успокоить.
        - Послушай, - сев на кровати, Лера обняла подругу за плечи. - Что случилось, то случилось. Ты действовала согласно обстановке и спасла мне жизнь. Как я теперь могу оплатить такой долг? Я знаю, что у тебя на душе. Но это не удастся отпустить, как бы ты ни старалась. Как бы ни было тяжело. Поверь, я сама на такое пошла ради близкого человека… Жалею ли сейчас об этом? Уже не знаю…
        Милен опустила голову, отчего длинная прядка распущенных волос закрыла ее лицо, и тихонько всхлипнула.
        - Император сказал, что я и так уже наказана за содеянное. Как мне с этим жить?
        - Держись, - продолжала утешать Лера. - Это наш мир с его жестокими законами. И на самом деле здесь давно уже каждый сам за себя.
        - Почему наши предки все уничтожили?
        Сколько раз Лера задавала сама себе этот вопрос! И никто в целом заброшенном на все эти годы пепелище не мог дать ей на это ответа. Тщетный, дурацкий, страшный. Не вызывающий ничего кроме тупой боли вопрос.
        - Не знаю, - вздохнула она. - Думаю, они и сами не ответили бы.
        - А это не повторится? - Милен подняла на подругу влажные глаза.
        - Конечно же, не повторится, - тихо ответила Лера и погладила девушку по голове. - Ради чего? Если и так уже все разрушено.
        - А разве ваша лодка не оружие?
        - Да толку теперь от нее, - улыбнулась Лера. - Ракет-то давным-давно уже не осталось. Только реактор и ценен. Он помогает поддерживать жизнь в нашем Убежище.
        - Вам нужно плыть домой, - Милен подняла с пола катушку, сброшенную со столика Чучундрой.
        - Да, нужно, - согласилась Лера.
        - Может, останешься? - с надеждой спросила Милен. - Останьтесь вместе с Мигелем. Чем у нас тут не жизнь?
        - Я бы осталась, - призналась Лера, - но это не мой дом. Мой дом далеко отсюда. И меня там ждут. Надеюсь, что ждут.
        - А можно поплыть вместе с вами?
        - Зачем это тебе? - Лера снова ласково погладила подругу. - Условия, в которых мы существуем… выживаем… далеки от ваших. У нас в окрестностях фон. Мутанты. Вашей относительно чистой земле можно только позавидовать. Да и родители, твои родители, конечно же, не отпустят тебя.
        - У нас мутанты тоже есть, - возразила Милен. - А я взяла бы с собой Олафа. У нас с ним послезавтра свадьба.
        - Ух ты, - удивилась Лера. - А почему ты мне раньше не сказала?
        - Я боюсь, - датчанка шмыгнула носом.
        - Не стоит, ты чего, - Лера обняла ее. - Поздравляю! Я буду лучшей подружкой невесты.
        - Правда?
        - Обещаю.
        - Что-то с нами будет, - вздохнула Милен. - Отец уже подыскал нам дом. Это на другом конце деревни.
        - Все будет хорошо, - попыталась ободрить Лера. - Вам не приходится бояться болезней. Умирать от облучения и повышенной дозы радиации. Это страшно, поверь. С этим приходится жить. Тут у вас совершенно другая обстановка. Ты выйдешь замуж, у тебя будет семья. Радуйся. А как он сделал тебе предложение?
        - Мы вместе выросли. Может, родители с Фредрикссонами давно решили все за нас. Но он мне нравится, честно. Это было красиво. Мы ходили в медузью бухту, - негромко проговорила Милен и, посмотрев на подругу, жалобно моргнула. - Значит, мы больше никогда не увидимся…
        - Кто знает, - Лера взяла на руки мышь. - Как говорят у нас на борту, ветер еще может перемениться. В этом мире все может произойти.
        - По крайней мере, вы уплывете не завтра, - с уверенностью кивнула Милен. - Папа вас всех пригласит на наше торжество. Вы увидите старинный обряд, это интересно.
        - Мы обязательно будем. А касательно отплытия, все зависит от Императора, - Лера мысленно отметила, что этот титул стал вызывать у нее раздражение. - Без его людей нам не добраться.
        - Они останутся жить в вашем Убежище?
        - Наверное. В любом случае у Императора в руках такой корабль, который со временем сможет доплыть до нас и подобрать команду.
        - Верно, - Милен немного помолчала и посмотрела в царящую за ставнями окна непроглядную мглу. - Интересно, как он там.
        - Кто?
        - Линь Им. Лешие уже вышли охотиться.
        - Что бы с ним ни было, я ему не завидую.
        - Без специальной сноровки в лесах не выжить. Правда, однажды был случай, когда изгнанному удалось уцелеть и перебраться на другой остров.
        - Как? - удивилась Лера. - Он сбежал из лесов и украл лодку?
        - Нет. На нашем архипелаге существуют подземные тоннели, соединяющие деревни. Раньше люди передвигались по ним на самоходных повозках, которые отец называет автомобилями.
        Лера кивнула. Она видела их останки на улицах Пионерска.
        - Такой где-то есть и здесь. Многие тоннели давно заброшены, но изгнаннику каким-то образом удалось найти один из них и спастись. Хотя по законам братства компаса преступнику не выдают. Он прошел шесть километров под морем и выбрался с другой стороны, представляешь?
        - И что с ним стало потом?
        - Никто не знает, как оно там, под землей. Но когда изгнанник вышел на поверхность с другой стороны, он был безумен и что-то шептал на непонятном языке, - понизив голос, поведала Милен. - Неизвестно, что он встретил в тоннеле, но оно свело его с ума. В здешних краях есть еще одно подобное место - гора Слаттаратиндур. Говорят, кто на нее поднимается, больше никогда не будет прежним.
        - А если Линь найдет этот ход?
        - Вряд ли. Это случилось очень давно, я была совсем маленькой. А природа с каждым годом меняется все сильнее. Не думаю, что ему так же повезет. Да и можно ли считать это везением? Так, только отсрочка… Линь Им обречен. И лично я считаю, что он получил по заслугам, - вздохнув, Милен решительно встала с Лериной кровати. - Ладно, уже поздно. Пора спать. Но пока вы здесь, я постараюсь показать тебе как можно больше всего интересного.
        - Например?
        - Ты когда-нибудь плавала под водой?
        - Только на «Грозном», - растерялась Лера.
        - Завтра мы идем вылавливать ракушки и морских ежей… Я возьму тебя с собой, - приоткрыв дверь, пообещала Милен.
        - Ты умеешь плавать? - с ноткой зависти удивилась Лера, открыв для себя новое качество боевой подруги.
        - Скорее ходить по дну, - ухмыльнулась Милен. - Для этого у нас есть специальное оборудование. А ты разве не умеешь? Я думала, все моряки должны уметь.
        - Ну, я ведь не совсем моряк, - Лера вспомнила несколько уроков, которые ей давали в Убежище, как держаться на воде и как правильно нырять с маской. Но там она была в безопасности и не в открытом море. - К тому же у нас вода местами фонит, за исключением небольшого бассейна внутри. Вряд ли из меня выйдет хороший помощник. Может, возьмете кого-нибудь другого?
        - У нас и так достаточно людей. Не бойся. Я все тебе покажу, это не так уж и страшно, - приободрила девушку Милен. - Главное, приноровиться, а ракушки с ежами водятся и на мелководье. К тому же с нами будет Олаф, а он лучший рыбак в нашей деревне.
        - А это не опасно? - насторожилась Лера, во второй раз услышав незнакомое ей слово «еж». Может, это была какая-то разновидность мутантов, еще не известная ей? - Разве они не ядовиты?
        - Нет, - улыбнулась Милен. - Если надеть толстые защитные перчатки, бояться их уколов нечего, хотя они бывают достаточно болезненными. Папа говорит, что воды, омывающие наши острова, когда-то считались самыми чистыми в мире. Да и температура подходящая, плюс семь градусов.
        - А снаряжение? - Лера не хотела, чтобы Милен думала, будто она боится, но внутренняя тревога все-таки появилась. Отпустят ли ее дядя Миша и Мигель? И стоит ли вообще их об этом спрашивать?
        - С ним есть определенные проблемы, но мы справляемся, - Милен посмотрела на картину Самала Йоенсена-Микинеса, висевшую над кроватью Леры и изображавшую китобойный промысел. - Завтра все покажу.
        - Понятно. Тогда до завтра.
        - Спокойной ночи, - пожелала Милен.
        - И тебе спокойной ночи, - отозвалась Лера, забралась под одеяло и задула ночник.
        Но все равно, лежа в кромешной тьме, она еще долго не могла заснуть, прислушиваясь к царившей за стенами ночи и вспоминая собственное пребывание в Фарерском лесу, а также обдумывая предложение Милен насчет завтрашней подводной охоты. Еще ее подруга выходила замуж. Здорово. Лера задумалась. А способна ли она сама примерить на себя роль жены? В конце концов, ее время уже подходило. Память услужливо подсунула образ Мигеля. Интересно, он был бы хорошим мужем? Лера пока не готова была заглядывать так далеко.
        А когда она, наконец, заснула, воображение причудливо рисовало ей фантастические картины морских глубин, которых Лера никогда не видела.

* * *
        Говори. Почему ты пошел против меня и моих убеждений?
        Лес обступил бегущего Линь Има со всех сторон. Сколько он уже пробирался между деревьев, кореец не знал. Куда направлялся, тоже. Все его внимание было сосредоточено на пламени факела, который он крепко держал в руке.
        Я действовал во благо!
        Темнота вокруг сгущалась по мере того, как беглец все дальше углублялся в чащобу. Ориентиром служила лишь узенькая тропинка, лентой вившаяся у него под ногами. Куда она приведет его?
        Плевать. В любом случае, тропинка - это люди. Выходит, на другом ее конце что-то есть. Главное - не останавливаться.
        Голова была пуста. Мысли никак не хотели складываться в единое целое. Линь Им бежал и бежал, и лишь одно не давало ему покоя.
        Твое решение, отец.
        Это тяжелый выбор, но я не могу простить тебя. Хоть ты и мой единственный сын.
        Отец предал его! Что ж, рано или поздно этого следовало ожидать. Старый глупец окончательно пал жертвой своих призрачных идеалов. Немудрено. Его методы слишком гуманны, в новом изменившемся мире нужно было действовать силой. Линь Им тоже верил во благо всего человечества! Но Император не видел этого, не хотел понимать. Или просто был уже слишком стар. Ведь, в конце концов, у него не хватило духу самолично решить судьбу сына и вынести ему вердикт.
        Отец никогда не уделял ему должного внимания. Линь вспомнил свою юность. С самого детства, как он начал осознавать себя, с ним занималась мать и гувернантки. Он безумно ее любил, и так и не смог простить отца за то, что в день Великой войны они за ней не вернулись. «Черный дракон» не изменил курса, хотя Линь Им умолял Им Су вернуться домой и попытаться спасти Баожей и других, возможно, выживших после ядерного удара. Но нет. Будущий Император сослался на то, что не может подвергать риску уцелевших на корабле.
        И его горячо любимая мать осталась где-то там, в объятом радиоактивным пожаром Сеуле. Линь Им был безутешен, однако не посмел идти поперек воли отца. Да и что бы он смог поделать? Заставить гигантское судно развернуться и лечь на обратный курс было не в его силах… Мальчик винил себя в том, что случилось. Ведь это был его день рождения, и мама должна была поехать с ними. Но она сослалась на дурное самочувствие и осталась на берегу.
        - Отправляйся с отцом, - так она сказала ему тогда. - Это важно, что в этот миг ты будешь рядом с ним.
        Это были последние слова, которые сказала ему мама, поцеловав на прощание и дав в дорогу сверток с его любимыми ттоками - сладкими оладьями из клейкого риса с добавлением орехов и сухофруктов, - которые всегда для него пекла сама. Как Линь любил эти маленькие домашние радости, возвращаясь из школы, откуда его привозил водитель! Он нередко брал оладьи с собой и делился со сверстниками на переменах. Линь Им был воспитанным и общительным мальчиком и не особо выделялся среди ровесников, у многих из которых было все, что только можно было пожелать, благодаря высокопоставленным родителям. Но дети не обращали на это внимания, принимая свое положение как само собой разумеющуюся данность. В их закрытом колледже понятия «средний класс» или «бедность» были не знакомы. Об этом узнавали только по телевизору или из разговоров взрослых. Главные заботы - хорошие отметки и похвала учителей. Мир был прост и ясен. Случилась и робкая первая любовь, о которой, как водится, никому не расскажешь…Но в один день все изменилось. Линь потерял маму, друзей-сверстников, оказавшись отрезанным от земли на борту плавучего
гиганта, где его окружали в основном взрослые. Чтобы хоть как-то усмирить бушевавшую внутри боль, Линь стал заниматься с одним из телохранителей отца, постигая азы боевых искусств, и вскоре значительно преуспел в своих начинаниях. Надлом, произошедший в момент катастрофы, задал новый вектор развитию мальчика, который стал превращаться в выносливого и уверенного в себе юношу.
        Время шло. Им Су провозгласил себя Императором, и Линь с горячностью примкнул к его спасительной миссии, направленной на поиски выживших, ютящихся на пепелище планеты. В сердце юноши горело стремление помогать нуждающимся, чтобы хоть у кого-то оставался шанс сохранить семью и близких, если уж не получилось у него самого.
        Дело продвигалось, и танкер постепенно превращался в город-государство. Он процветал. На судне занимались науками, пищевым промыслом, бытовали ремесла, призванные восстанавливать утраченные культуры. Амбициозный судостроительный проект обернулся библейским Ковчегом, и все это произошло на глазах у Линь Има.
        Но не все сигналы бедствия, поступавшие на борт, действительно оказывались просьбами о помощи. Попадались среди них и ловушки, хитроумно расставленные кочевниками или мародерами, жаждущими наживы. Но небольшой отряд солдат, сформированный Линь Имом после того, как он окончил обучение военной грамоте, умело нейтрализовывал злоумышленников. Кого-то брали в плен, кого-то оставляли дальше влачить свое жалкое существование в зараженной пустыне.
        Сын стал правой рукой отца. Умелой, выносливой, способной отдавать и выполнять приказы. Казалось, ничто не может омрачить этот тандем. Линь со временем даже смирился с прошлым, рана об утрате матери постепенно зарубцевалась и позволила ему снова нормально общаться с отцом. Действительно - время лечит.
        Но стычки с агрессивно настроенными выжившими становились все чаще, и Линь постепенно разуверился в правильности действий Императора. Тот старался работать на благо всего человечества, таков был девиз. Но Линь все чаще задумывался над тем, что в новом мире нужно играть по новым правилам. В их руках была неограниченная сила и мощь, которую обеспечивал «Дракон», и сын неоднократно намекал отцу, что пора применить эту силу, пустить ее в новое русло. Но Император не слушал. Не хотел или попросту игнорировал предложения своего слишком горячего отпрыска. Это вынуждало Линя в бессильной злобе сжимать кулаки.
        Даже обнаруженная в Антарктике подлодка не помогла ему переменить взгляды правителя. А ведь с ресурсами «Грозного» они могли стать истинными правителями нового мира! Этот дар сам пришел к ним в руки. И что же сделал отец? Ничего! Опять решил все миром и договорился с командой лодки о сотрудничестве! И чем это все закончилось… Линя предал собственный родитель. Отдал на милость кучке дикарей, которые только и жаждут, что новой крови.
        Теперь он изгнанник. Один против всех. И только высшим силам известно, что ждет его впереди.
        Иди и не возвращайся! Лешие решат твою судьбу.
        Оказавшись на небольшой полянке, Линь Им остановился и перевел дух. Запрокинув голову, посмотрел на далекое, сыпавшее мелким снегом небо, рваными лоскутами пробивавшееся сквозь густые кроны деревьев. Вокруг царила непроглядная северная ночь. Изо рта тяжело дышащего мужчины клубами валил пар. Ныло в боку. Лишний вес тяжелого бронекостюма увеличивал нагрузку на мышцы.
        Приговорившие его старейшины сказали, что с ним ничего не случится, пока огонь будет гореть. Но откуда стоило ждать опасности? Какого рода? На растерзание кому его отдали?
        Линь Им огляделся, вытянув руку с факелом. Сколько он уже преодолел? Как много времени прошло с момента, как он покинул деревню? Час, два, больше?
        Нужно было спешить, пока пропитанная горючей смесью тряпка не выгорела окончательно. Линь сделал несколько шагов вперед и остановился. Появившееся несколько минут назад ощущение беспокойства неожиданно усилилось. Он огляделся.
        В стороне из темноты выступал массивный вросший в землю камень, густо покрытый мхом, в проплешине которого тускло мерцали непонятные переплетающиеся письмена. Или беглецу только так на миг показалось?..
        Что за черт! Линь Им приблизился. В ярком свете факела свечение стало бледнее. Словно сторонилось незнакомого чужака.
        Он присмотрелся. Что это такое? Указатель? Какая-то метка? Ничего не разобрать. Куда его направляли? Что означали выдолбленные на камне символы?
        Помедлив, Линь протянул руку и дотронулся до камня, почувствовав леденящий кожу холод. Свечение на какое-то мгновение притухло и в следующий миг разгорелось с новой силой.
        Кореец отпрянул, снова осмотрелся, внимательно вглядываясь в сомкнувшиеся вокруг поляны узловатые стволы деревьев.
        Кругом царило давящее безмолвие, но Линь Иму казалось, что за ним наблюдают. Или это сказывалось одиночество? Он замер и прислушался. Тьма между деревьями двигалась, кто-то невнятно шептал… Смотрел на него… Приближался…
        Изгнанник вздрогнул: словно в подтверждение его тревоги, окружавшую тишину пронзил громкий заунывный вой. И источник его был совсем не далеко.
        Линь Им побежал, не разбирая дороги.
        Охота на него началась. Невидимые загонщики играли, уверенно преследуя добычу.
        Кореец не останавливался, и казалось, сам лес гнался за ним.
        Неожиданно земля расступилась под ногами бегущего, и Линь Им, выронив факел, кубарем покатился вниз по склону неглубокого оврага. Пролетев несколько метров, он рухнул на влажную землю и остался неподвижен.
        Когда боль, вызванная падением, стала понемногу отступать, кореец поднял голову и поискал глазами оброненный факел.
        Тот лежал в нескольких шагах от него и едва тлел, освещая лишь небольшой участок грунта вокруг себя. Время яркого пламени вышло. Приподнявшись на руках, Линь Им по-пластунски пополз к догоравшему спасительному огоньку. Шуршащий кронами деревьев чужой, незнакомый лес волновался над ним.
        Добравшись до факела, Линь протянул руку, чтобы взять его, но тут тьма вокруг него пришла в движение, и кореец с ужасом увидел, как из-за деревьев ему навстречу выступает нечто большое, матово-черное, на две головы выше его. Отделившись от стволов, порождение леса замерло в нескольких шагах от человека, словно разглядывая его.
        - Что… вы… такое… - прохрипел кореец.
        Создание не ответило.
        - Я вас не боюсь! - теряя самообладание от ледяного ужаса, сковавшего все нутро, повысил голос Линь Им, вцепившись в факел и выставив его перед собой.
        Пламя дрогнуло. Последнее, что увидел Линь Им за секунду до того, как огонь погас, это черные большие глаза без белков и зрачков, сверху надвигающиеся на него, и вытянутая рука, ложащаяся на его голову. Будто из ниоткуда зазвучал низкий шипящий голос, словно чудовище заговорило с ним. Голову пронзила сильнейшая боль, и кореец закричал, пытаясь закрыться руками.
        Тени обступили его.
        Глава 2
        Ожидание
        «Судовой журнал.
        Гренландское море. Фарерские острова.
        Время cтоянки - … - ые сутки.
        Итак, снова стоим. Надежды, которые мы возлагали на Хранилище Судного Дня, рухнули. Диверсия, устроенная под руководством командира корейского отряда, в результате сильнейшего взрыва навсегда погребла подземный схрон в недрах горы. Вынести из него получилось совсем немного и то только те образцы культур, которые принадлежали Корее и Дании.
        Жаль. Все опять полетело к чертям и оказалось напрасно.
        Вера во что-то светлое все слабеет… Как и в Антарктике, мы опять привезли разрушения на чужую землю. Как будто и без нас тут не хватает зла. Это похоже на проклятие.
        Вчера на борту танкера «Черный дракон» состоялся суд над Линь Имом. Император отрекся от собственного сына и передал его в руки старейшин Фарерских островов. Те же в свою очередь приговорили корейца к изгнанию в леса, населенные какой-то нечистью, которая выползает только ночью. Говорят, это равносильно смертному приговору. Что ж, значит, такова его судьба. В этом драном мире уже давно свои правила.
        Император обещал помочь местным с техникой и всем необходимым, чтобы восполнить утрату Хранилища. Пока стоим, будем помогать. Хотя нам нужно торопиться домой, но выделенная в мое распоряжение корейская команда вернулась на танкер. Без них мы не можем двигаться дальше. Все зависит от решения Императора. Но каким оно будет - одному Богу известно.
        Остается ждать. Но от этого бессилия на душе еще тяжелее…
        Принявший командование судном старший помощник Тарас Лапшов».

* * *
        На следующий день обитатели «Черного дракона» приступили к выполнению приказа Императора о помощи населению островов. Ветряные мельницы, электрогенераторы, запасы топлива и инструментов - многочисленные лодки, выстроившись в вереницу, сновали между берегом и танкером несколько часов.
        Также Император выделил рабочих, чтобы попробовать разобрать завалы, погребшие под собой вход в Хранилище Судного Дня. Но очень скоро стало очевидно, что если камни, преграждавшие основной вход, можно растащить в стороны, то пробиться сквозь обвал породы в тоннеле без специального оборудования категорически невозможно. Надежду вернуть Хранилище к жизни пришлось оставить.
        Хотя Турнотур и помнил про вентиляционную шахту, о которой говорилось на пресс-конференции во время сдачи схрона в эксплуатацию, обнаружить ее в скалистой местности лазутчики пока не смогли. Может, со временем они и смогут попасть внутрь. Время покажет. Сейчас же посвящать чужаков в свои тайны не входило в планы старейшины. Община и так достаточно пострадала.
        Пока команда «Дракона» была занята делом, предоставленные сами себе моряки бродили по деревушке, ища, где бы могли пригодиться их руки.
        Встав спозаранку, Паштет и Треска запрыгнули в лодку и, сплавав на «Грозный», запаслись рыболовными принадлежностями. Не изменяя своей старой привычке, они решили как следует поудить в чужих краях.
        - Знаешь, местные рассказали, какой рыбы тут больше всего, - налегая на весла, Паштет подмигнул возившемуся с удочками Треске.
        - Ну и какой же?
        - А ты отгадай, - предложил приятель.
        - Понятия не имею, чувак.
        - Палтуса и… трески!
        - И что с того? - пожал плечами толстяк, сделав вид, словно не учуял подвоха.
        - Ну как же. Треска плывет за треской! - захохотал Паштет.
        - Очень весело, - буркнул напарник.
        - По мне так очень.
        - Вон, это, похоже, и есть акваферма, - разглядев что-то за спиной Паштета, поднял руку Треска. - Давай-ка подплывем и все как следует рассмотрим.
        Они приближались к похожим на сетчатые шатры рыбным клеткам, на равном удалении друг от друга возвышавшимся над поверхностью воды. Как раз в это время рыбаки-водолазы, стоящие наверху, с помощью насосов накачивали в полые центральные стойки-поплавки сжатый воздух, чтобы клетки всплыли на поверхность для последующей очистки от накопившегося улова.
        - Зырь, чувак, - при виде кишащей стальными спинами рыбы насторожился Треска. - Это что, палтус?
        - Да, похоже, - обернувшись, пригляделся Паштет. - Но такого добра мы тут хрен с тобой наловим.
        - Почему это?
        - Смотри, они его разводят искусственно. Может, и нам у себя такую же штуку попробовать? - Отложив весла, Паштет достал из куртки тетрадь Птаха и, бережно перелистнув на чистую страницу, вооружился привязанным к корешку грифелем и принялся зарисовывать конструкцию фермы.
        - А что, можно, - обрадовался Треска. - Только где ставить будем? Разве что у самого входа в док. В остальных местах фонит достаточно.
        - Я знаю, - согласно кивнул Паштет. - Но помяни мое слово, что после возвращения мы вряд ли куда-нибудь еще поплывем в скором времени. И так нагулялись достаточно.
        - Эй, мужики! - сложив ладони рупором, проорал Треска одному из водолазов. - Где тут такой рыбешкой разжиться можно, а?
        Стоявший на вершине поплавка водолаз развел руками и жестом дал понять, что не понимает вопроса.
        - Много рыбы-то?
        Разговора не получалось.
        - Тьфу ты, блин, - выругался Треска, подтягивая к себе поближе ведро с заготовленной наживкой. - Ладно, сами как-нибудь разберемся. Греби давай, а то у меня уже руки чешутся прощупать здешнее дно.
        Лодка с рыбаками развернулась и стала быстро удаляться в сторону от аквафермы.
        Лера тоже проснулась ни свет ни заря. Проспав всего несколько часов, она сгорала от нетерпения, что же ей приготовила на сегодня Милен. Жажда новых приключений на некоторое время вытеснила из головы девушки терзавшие ее грустные мысли.
        Наскоро позавтракав жареным мясом гринды, Лера накинула куртку и отправилась через деревушку вслед за Милен. Батон и остальные моряки помогали выгружать лодки, курсирующие между берегом и танкером, и Лера решила никого не отвлекать. В конце концов, это ее дело, чем заниматься.
        - Много лет назад, еще до войны, - рассказывала Милен подруге, - на одном из наших островов было место, где хранили снаряжение для подводных вылазок. Называлось это «дайвинг». Папа рассказывал, что к нам приезжали люди, которые назывались «туристы»…
        - Туристы? - переспросила Лера, услышав незнакомое слово.
        - Да. Так назывались люди, которые путешествовали по миру ради отдыха, - объяснила Милен. - У них не было особой цели.
        Лера с интересом слушала девушку. Ей было непонятно, как можно путешествовать без какой-то определенной цели. Зачем? Только пустая трата времени и сил. Наверное, ушедший мир действительно был таким красивым и интересным, как ей доводилось слышать. И объехать его было гораздо проще, чем сейчас. Милен тем временем продолжала:
        - Так вот, эти туристы, приезжая к нам, надевали специальные костюмы и погружались под воду, чтобы посмотреть на тюленей и затонувшие корабли, - Милен увидела Олафа с группой молодых людей у большого сарая на окраине деревушки. Заметив их, он помахал рукой, и девушки помахали в ответ. - Главной вещью в этих костюмах был специальный прибор - акваланг.
        - Акваланг знаю, - кивнула Лера. - У нас на лодке есть такие.
        - Ух ты! - восхитилась Милен. - Наверное, вы хорошо за ними следили, раз они сохранились за столько лет! А вот у нас возникли проблемы. Некоторые детали со временем износились, и мы не смогли их как следует заменить. Поэтому пришлось придумывать что-то другое. И здесь нам помогла природа.
        Девушки подошли к сараю, и Милен улыбнулась Олафу.
        - Она пойдет с нами, - она указала на Леру.
        - Хорошо, - парень окинул взглядом фигуру девушки. - Думаю, мы найдем тебе подходящий костюм. С погодой сегодня повезло. Вода плюс семь и видимость десять-пятнадцать метров. Идемте.
        Они вошли в сарай, разделенный на несколько помещений. Первое представляло собой небольшой склад, где хранился необходимый для погружения инвентарь. Во второй комнате обустроили раздевалку, в которую девушки вошли первыми. Здесь на скамье уже были сложены костюмы и еще несколько непонятных приспособлений.
        - Ну вот, - сказала Милен, после того как закрыла за Лерой дверь. - А теперь раздевайся.
        - Раздеваться? - растерялась Лера.
        - Да, - Милен взяла стоявшее в углу ведро, до краев наполненное топленым китовым жиром. - Нужно растереться, так тело будет дольше сохранять тепло.
        Лера послушно разделась, и Милен быстро натерла ее жиром, зачерпывая из ведра. Потом Лера помогла натереться подруге, и, наконец, настала очередь надеть костюм из прорезиненной ткани, в комплекте к которому шли толстые ботинки с утяжеленной металлической подошвой, грузовой пояс, регулятор, длинный нож, толстые перчатки и необычный шлем с обзорной маской и отверстием с резьбой в районе рта. Полностью одевшись, Лера почувствовала себя неуютно в непривычной плотно облегающей сбруе.
        - Под водой мы не сможем общаться, поэтому держись рядом со мной, - застегивая крепления на своем шлеме, объясняла Милен.
        - А как же я буду дышать? - спросила Лера.
        - Вот, - взяв со скамьи длинный смотанный шланг, Милен подала его девушке. - Вставь один конец в крепление у рта. Второй конец будет все время находиться на поверхности и позволит тебе стабильно получать кислород.
        Когда девушки вышли из сарая - передвигаться в тяжелом костюме Лере с непривычки оказалось весьма тяжело, - в него зашли мужчины, Милен подвела Леру к деревянным козлам, на которых были развешаны надутые мешки из непонятного материала.
        - Это легкие гринд, - пояснила Милен. - Наша замена утраченным аквалангам. Они служат поплавками и удерживают другой конец трубки на поверхности воды. Трубку вставляем вот сюда, вот так, и завинчиваем до упора. Задохнуться ты не сможешь, так как при достижении большой глубины шланг натянется, и ты поймешь, что дальше опускаться нельзя. Вода шланг не захлестнет, вот эту пластину удерживают поплавки.
        - Я буду рядом с тобой.
        Сняв с козел пару мешков, между которыми была закреплена небольшая пластина с отверстием посередине, Милен ввинтила в него конец своей трубки. Также она прикрепила к поясу Леры эластичную сетку и объяснила, что это для сбора подводного улова. Экипировку завершала небольшая палка с хватателем на конце, состоящим из двух подвижных сегментов, приводимых в движение путем натяжения лески, закрепленной вдоль ручки по всей длине. Чтобы потренироваться, Лера принялась поднимать с земли небольшие камни.
        - Имей в виду, что под водой твои движения будут намного медленнее, так что не суетись и не паникуй.
        - Поняла.
        - Ну что, готовы? - Одетые в костюмы Олаф и остальные вышли из сарая.
        - Да, - из-под шлемов глухо ответили девушки.
        - Тогда пошли.
        Подводные охотники неторопливо направились к берегу и, достигнув воды, выстроились в шеренгу. Каждый держал в руках легкие гринд с закрепленными в них трубками.
        - Сегодня как обычно, - оглядев команду, прогудел Олаф. - Дальше траулера не заходим. Наберем, сколько сможем, и назад.
        Лера сквозь стекло шлема посмотрела на водную гладь, где в нескольких десятках метров от берега выступал проржавевший бок затонувшего рыболовецкого судна.
        Олаф раздал всем страховочные дозиметры, которые все подвесили на ремни, первый вступил в полосу прибоя и медленно побрел прочь от берега. Остальные последовали за ним. Трое из команды несли большую металлическую сетку, предназначенную для морских ежей.
        Лера старалась держаться рядом с Милен, тяжело переступая ботинками, увязавшими в грунте. Накатывающие встречные волны то и дело норовили опрокинуть все дальше заходивших в море людей.
        Когда вода стала доставать до пояса, Олаф опустил в нее легкие гринды и стал продвигаться дальше, неторопливо разматывая свой шланг. Все, включая Леру, последовали его примеру. Опустив свои поплавки, она крепко стиснула зубами загубник дыхательной трубки и сделала несколько пробных вдохов. Система работала. Кислород исправно поступал в легкие, хоть и имел привкус рыбы и морской соли.
        Смазанная жиром кожа, соприкасаясь с прорезиненной тканью костюма, вызывала неприятные ощущения, но Лера терпела, чувствуя, что, несмотря на эту меру, холод воды снаружи все-таки пробирался под одежду.
        Когда волны стали доходить до шеи и с каждым разом все чаще заливать обзорное стекло, девушка встревожилась и подумала, не повернуть ли назад, но шедшая рядом Милен взяла ее за руку, и Лера немного успокоилась.
        Наконец толчки волн о стекло сошли на нет, и над головой девушки с шумом сомкнулась морская пучина. Лера была под водой. Видимость действительно оказалась хорошая, хоть с этого расстояния днище затонувшего корабля еще не было видно. Сохраняя дистанцию, водолазы неторопливо продвигались вперед, спускаясь все ниже по плавно уходящему на глубину грунту.
        Лера отметила, что костюм ее стал заметно легче и больше не стеснял движений. Поняв, что ничего плохого не происходит, и окончательно успокоившись, девушка стала изучать морское дно, с интересом вертя по сторонам головой, насколько это позволял шлем.
        Вокруг было много всевозможных камней и водорослей, спутанным мочалом бесцельно болтавшихся тут и там, влекомых размеренным движением прибоя. Через некоторое время каменистый участок закончился, и под ногами подводных охотников мягкими облачками стала подниматься песочная пыль.
        «Как же тут интересно», - идя рядом с Милен, подумала Лера.
        Дно плавно опускалось от побережья к морским глубинам. Вскоре чуть отталкивавшее назад движение прибоя окончательно сошло на нет. Идущий первым Олаф отпустил свой шланг и снял с ремня палку для ловли. Увидев это, Лера последовала его примеру.
        И действительно - всевозможные ракушки больших и маленьких размеров попадались все чаще. Рыбаки останавливались, подцепляли моллюсков своими палками и складывали в набедренные сетки.
        Лера тоже подхватила несколько перламутровых ракушек из тех, что покрупнее - Милен жестами показала ей, какие лучше всего собирать, - и после нескольких неудачных попыток наконец-то смогла положить их в свою сетку. Плотная толща воды сковывала движения, и девушке потребовалось некоторое время, чтобы приноровиться к неуклюжим перчаткам.
        Небольшой отряд удалялся от берега, и вскоре стал различим остов траулера, темной массой высившийся впереди и служивший надежным ориентиром. Стали видны и морские ежи, в изобилии покрывавшие дно недалеко от затонувшего корабля. Это оказались небольшие овальные существа с растопыренными во все стороны иглами, длина которых достигала от двадцати пяти до тридцати сантиметров. С виду они не представляли явной опасности, но Лера все равно покрепче перехватила свою палку.
        Добравшись до ежей, Олаф и остальные стали ловко подцеплять их палками и складывать в большую сетку, которую поставили на дно. Подошедшая к Лере Милен указала на ближайшего к девушке ежа и показала, как правильно его подхватить, просунув металлические скобы своего оружия прямо в середину скопления острых игл.
        «А ну-ка…»
        Нагнувшись, Лера осторожно подцепила лепившегося к камню крупное иглокожее и положила его в сетку, где уже помещалось несколько ежей. Выпрямившись, девушка с любопытством окинула взглядом остов затонувшего корабля. Название этого большого, когда-то хорошо оснащенного судна уже нельзя было разобрать из-за ржавчины, покрывавшей борта. Какой стране он принадлежал? И сколько рыбы мог вместить за один раз? Тонну, несколько тонн?
        Неожиданно рядом с Лерой оказалась Милен, вплотную поднеся к стеклу ее шлема перчатку, в которой был зажат дозиметр. Стрелка прибора двигалась.
        - Что это значит? Ежи радиоактивны? - с тревогой спросила Лера, но тут же вспомнила, что подруга не может ее слышать.
        Протянув руку к набедренному ремню, она посмотрела на свой дозиметр: стрелка плавно подрагивала на оранжевой зоне. Милен указала на что-то за спиной Леры. Обернувшись, девушка всмотрелась в толщу воды в поисках того, что привлекло внимание подруги. И вдруг среди переливающихся теней она различила одну, которая, как ей показалось, двигалась. Или это обман зрения?
        Лера повернулась к Милен и пожалела, что не может говорить из-за шлема и окружавшей их водной массы. Выражения лица Милен, частично скрытого обзорным стеклом, было не разобрать, но быстрое движение, в результате которого у подруги в руках оказался нож, оказалось красноречивее всего.
        Опасность!
        Лера нахмурилась и потянулась к ножнам. Инстинкт охотника работал как часы. Но чего следовало ожидать от предстоящей схватки, ведь противник находился в своей стихии, а девушка нет? Способен ли один лишь нож остановить его? Хорошо еще, что Лера была не одна и в окружении более опытных соратников. Все остальные рыбаки, тоже достав оружие, встали в круг спинами внутрь.
        Загадочная тень тем временем приближалась, и вскоре подводные охотники смогли рассмотреть пожаловавшего к ним подводного обитателя. Быстро плывущее существо явно принадлежало к семейству китовых: небольшая, лобастая голова без клюва, маленькие грудные плавники овальной формы, в то время как спинной плавник отсутствовал. Вытянутое продолговатое тело, в длину не менее шести метров, было абсолютно белым.
        Водное пространство огласил пронзительный визг, и чудовище, мотнув из стороны в сторону головой, с разинутой пастью ринулось на Милен. Лера отпрянула с его пути, крепче сжимая рукоятку ножа. Милен удалось увернуться, при этом девушка попыталась нанести животному удар, но лезвие лишь скользнуло по гладкой шкуре. Промахнувшееся животное врезалось в группу рыбаков, задев Милен хвостовым плавником по шлему, от чего девушку едва не опрокинуло, но Лера вовремя поддержала ее.
        Проплыв несколько метров, чудовище развернулось и снова ринулось в атаку. На этот раз Олаф подался вперед и, выставив руку с ножом, приготовился поразить животное. Когда его и кита разделяло каких-то несколько десятков сантиметров, парень резко присел и, пропустив над собой животное, вонзил в белое тело нож. Вода моментально окрасилась алым.
        И все же Олаф допустил ошибку, чуть не ставшую для него фатальной. Пригнувшись, он натянул свой кислородный шланг, и тот, попав в раззявленную пасть чудовища, был сразу же перекушен. С конца обрезанной трубки стремительным веером пузырьков стал вырываться воздух.
        - Олаф! - ахнула Милен, но ее голос утонул в недрах шлема.
        Оставив Леру, Милен заторопилась к Олафу, пока раненый кит, оставляя за собой стелящийся красный шлейф, снова разворачивался для атаки.
        Тем временем Олаф, чтобы не захлебнуться, задержал дыхание и, мощно загребая руками, торопливо поднимался к поверхности. Предоставленная сама себе Лера приготовилась к новому нападению, но, как выяснилось, целью животного была не она, а быстро всплывающий Олаф.
        - Я сейчас!
        Желая прикрыть подругу, находившуюся к киту спиной, Лера оттолкнулась от земли, скачком двинувшись наперерез несущемуся животному. Выставив руку с ножом, она стала присматриваться, куда бы получше ударить. Расклад был явно не в пользу девушки, но инстинкт охотника, подстегнутый адреналином, заставлял Леру решительно действовать. Кровь закипела, обдавая все тело жаром и вытесняя подступающий снаружи костюма холод. Уроки Батона не пропадали даром. Но хватит ли у нее сил, чтобы пробить шкуру чудовища?
        Разинув ужасную пасть, усеянную рядами острых зубов, зверь стремительно пронесся над головой девушки, и Лера со всей силы воткнула зазубренное лезвие в лоснящийся белый торс, в том месте, где, по ее предположениям, находилась подбрюшина. Вспоров толстую кожу и слой жира наискось, нож застрял в жесткой плоти, и Леру с силой дернуло в сторону. Раненый кит издал пронзительный рык.
        Струящаяся из новой раны кровь заливала обзорное стекло Лериного шлема, полностью дезориентируя девушку. А если и ее шланг оторвется?! Дыхание перехватило… В этот момент из кислородного отверстия в шлеме ей в лицо несколько раз брызнула соленая вода - поплавок из легких гринд слегка погрузился под воду. Лера конвульсивно закашлялась, нёбо обожгла едкая горечь. Только бы не захлебнуться… Вцепившись крепче в рукоятку ножа, девушка постаралась подавить нахлынувший приступ паники.
        Проплыв таким образом несколько метров и не в силах выдернуть застрявший в боку чудовища нож, Лера разжала руку, выпуская оружие.
        Зависнув в подводном пространстве - поплавок вновь зафиксировался на поверхности, - она стала лихорадочно работать конечностями, чтобы скорее разогнать окутавшие ее клубы крови и разглядеть монстра, который наверняка снова готовился напасть. Но теперь она была безоружна! Перестав двигаться, Лера съежилась, ожидая удара больших челюстей.
        Но нет. Подранок, еле видимый в тумане медленно рассеивающейся крови, больше не предпринимал попыток атаки и вскоре скрылся на глубине.
        Лера огляделась. Зверь оттащил ее всего на несколько метров в сторону от места охоты на ежей, ближе к затонувшему траулеру. Хорошо, кислородный трос выдержал и не порвался. Бешено колотящееся сердце мало-помалу успокаивалось.
        Жалко было драгоценного ножа.
        Впрочем, черт с ним, подумала Лера. В конце концов, эта схватка с подводным хищником могла закончиться куда более плачевно не только для нее, но и для остальных рыбаков.
        Лера повернула голову и посмотрела наверх. Олаф успешно всплыл, и его покачивающаяся на волнах фигура была отчетливо видна метрах в трех над головой. Подплывшая к девушке Милен засунула нож в ножны и сделала Лере знак двигаться к поверхности.
        Остальные рыбаки, рассеявшиеся при нападении кита, подобрали наполненные ежами и моллюсками сетки и гуськом направились в обратный путь. Взяв свой улов, Лера последовала вместе с остальными. Подводная рыбалка была окончена.
        На берегу их уже дожидались женщины с плетеными корзинами, чтобы переложить в них принесенную охотниками добычу.
        - Это белуха, - сказала Милен, когда все выбрались на берег и, дойдя до сарая, сняли шлемы, повесив на козлы легкие гринд. - Разновидность кита. Ее так называют из-за цвета кожи. Вообще-то они в основном достаточно безобидны, но этот был, видимо, слишком голодный. Самец, взрослый. Странно, они не часто подплывают так близко к берегу. Особенно в этом сезоне. Хорошо, что никто не пострадал.
        - Она испортила аппарат и чуть не погубила Олафа, - сматывая свой шланг, нахмурилась Лера. Воздух на поверхности по сравнению с пропущенным через трубку казался настолько восхитительно чистым, что от него пьяно кружилась голова. - Ты не говорила, что у берега можно натолкнуться на хищников.
        - Ничего, - к ним подошел улыбающийся Олаф, зачесывая назад влажные волосы. - Я могу долго обходиться без кислорода и не дышать под водой. Да и глубина была не такая уж и большая. Трубку, в конце концов, можно починить. А вот ты молодец. Не растерялась.
        - Простите меня за нож, - виновато произнесла Лера. - Наглоталась воды и не сумела выдернуть.
        - Не беда. Хоть теперь одним и меньше. Что-нибудь придется выдумать на замену, - Олаф положил руку на плечо Леры. - Ты первый раз под водой и действовала сообразно ситуации. Спасибо, что прикрыла меня.
        - А почему сработал дозиметр? - спросила смущенная Лера у Милен. - Разве эта белуха радиоактивная?
        - Рыбы, заплывающие к нам с Гольфстримом из других краев, иногда носят отпечатки фона, пусть и небольшого, - объяснила та. - Может, оно и к лучшему, что этот кит уплыл умирать в другое место. Его мясо все равно в пищу не годится.
        - В любом случае сегодня у нас будет пир горой, - Олаф указал на сложенные рядом сетки, доверху наполненные ежами и ракушками. - Ты когда-нибудь пробовала икру морского ежа?
        - Нет, - помотала головой Лера, которой не терпелось поскорее снять с себя снова отяжелевший на поверхности мокрый костюм и натянуть привычную тельняшку.
        - Она является важной составляющей нашего рациона, - продекламировала Милен. - Взрослые говорят, что икра способна продлевать молодость и повышает работоспособность.
        - А по мне так она просто вкусная, - усмехнулся Олаф. - Особенно если ее засолить.
        - Обжора, - с лукавым укором покачала головой Милен. - Тебе лишь бы поесть. Ладно, мы первые переодеваться, а то сейчас, похоже, снег пойдет.
        Подождав, пока за девушками закроется дверь сарая, Олаф направился к остальным рыбакам - развязывать сетки и перекладывать добытый улов в корзины.

* * *
        Начавшийся ближе к середине дня снегопад был не сильным и не особо мешал команде «Грозного» и корейцам с выгрузкой техники из отсеков «Черного дракона». Дело уверенно продвигалось вперед, и эта работа помогала морякам легче переносить вынужденное ожидание необходимого отплытия в родные края.
        Тем временем Милен повела Леру в баню рядом со своим домом, чтобы смыть впитавшийся в кожу за время подводной охоты китовый жир.
        Строение представляло собой большую яму с укрепленными стенами, накрытую стругаными бревнами и заросшим зеленью срубом, в котором имелось небольшое оконце, затянутое овечьим пузырем. Внутри располагался очаг, несколько одинаковых деревянных скамеек для парения и еще пара за отдельной перегородкой - для мытья. Дым выходил прямо через открывавшуюся вовнутрь дверь, а использованная вода отводилась при помощи специального узкого желоба, над которым был настлан пол из полубревен.
        Оставив одежду в предбаннике и обернувшись простынями, девушки подождали, пока расположенный в центре парильни и вкусно пахнувший вереском очаг растопился, накалив камни, затем подхватили их длинной прихваткой и побросали в заготовленные кадки и шайки с водой, чтобы получить кипяток.
        Мыло здесь тоже было другим, неправильной круглой формы, с пряным запахом непонятных трав. Такой процесс помывки был для Леры в диковинку, а вот маленькая душевая заставила вспомнить о родном Убежище. Напарившись, девушка с удовольствием подставила лицо чуть теплым струйкам воды, лившимся из закрепленной под низким потолком жестяной лейки, приводимой в действие подергиванием деревянного набалдашника, болтающегося на тонкой цепи.
        «Как дома», - думала девушка, растираясь полотенцем и чувствуя, как к ней возвращаются силы.
        Постирав после мытья белье, остаток дня она провела вместе с Милен на кухне, учась свежевать морских ежей. Их раскалывали специальными ножницами на две половинки и выскабливали из скорлупок оранжевую массу икры, у который был сильнейший ядовито-йодистый привкус.
        - Тут все от сноровки зависит, - наставляла подругу Милен. - Смотри и делай, как я.
        Вставив одно из лезвий ножниц в круглый участок в середине ежа, окруженный особо острыми иглами, Милен ловко прорезала панцирь до тех пор, пока острие ножниц не уткнулось в него изнутри, а затем сделала круговой надрез и сняла кусок панциря, словно крышку.
        - Вот так, видишь? - она показала половинку разделанного иглокожего Лере.
        У внимательно следившей за ее манипуляциями Леры вскоре тоже стало неплохо получаться, хоть девушка и умудрилась пару раз больно уколоть себе пальцы. С ракушками все было намного проще, и Лера довольно быстро наполнила ведро студенистыми моллюсками, которых ловко выковыривала из раковин, раздвигая лезвием створки под присмотром дежурившей на плече Чучундры.
        - Ежей мы не только едим, - рассказывала Милен. - Иглы идут на выделку гребешков, швейных принадлежностей, а также нередко используются в строительстве.
        - Как это в строительстве? Вместо гвоздей, или еще как?
        - Да, иногда их используют как гвозди или заклепки.
        - А ракушки?
        - Они вывариваются, потом заново склеиваются, и получаются солонки и перечницы. Часто девушки используют их как украшение своих комнат или платьев. Один наш местный художник даже делает из них картины.
        Работая, Лера слушала все это с неподдельным интересом. С Мигелем, помогавшим остальным на берегу, она до сих пор еще не виделась. А так хотелось рассказать ему о сегодняшней подводной охоте и поделиться своими первыми впечатлениями от погружения в морские глубины! Интересно, что он на это скажет? Мнения Батона на этот счет девушка не боялась - пусть видит, что и она не сидит без дела.
        С наступлением вечера снег перестал. Работы по переправке оборудования на берег были приостановлены, и громаду стоявшего в бухте «Черного дракона» осветили тусклые гирлянды сигнальных огней. Вытащив на берег лодки и сложив инструменты, уставшие моряки потянулись на ужин к амбару, где их с пиром и надеждами встречали несколько дней назад. Как все изменилось за это время…
        Корейская часть рабочих вернулась на танкер.
        - Где была? - поинтересовался Батон, когда Лера привычно устроилась за столом между ним и Мигелем, усевшись на стул, выделанный из китового позвонка. Ему не очень нравилось, что девушка жила в отдельном доме, и он не мог за ней как следует присматривать. Чем она там занимается в его отсутствие? Хоть Мигель постоянно маячил перед глазами.
        - Гуляла, - накладывая в свою тарелку овощи с икрой морского ежа, неопределенно ответила девушка. Почему-то говорить о своих дневных приключениях со старым охотником сейчас не хотелось. Вот Мигелю она обязательно все расскажет. Ведь он еще не знает, что сегодняшний ужин добыт не без ее участия!
        Ели в основном молча. Сидевший во главе стола старейшина Турнотур прекрасно понимал всеобщее настроение и не старался отвлекать разговорами. Но под конец он все-таки поднялся и, оглядев собравшихся за столами людей, сказал:
        - Друзья и гости! В нашей семье завтра состоится важное событие. Моя дочь Милен выходит замуж за Олафа Фредрикссона, нашего рыбака и лучшего охотника. Проводим семейную лодку в доброе плавание. Приглашаются все!
        - О, свадьба, - оживился Савельев. - Значит, будет какой-то местный обряд, интересно.
        - И жраки потребуется от пуза, - недовольно хрюкнул Треска. - Значит, и нас запрягут.
        - Не бухти, - одернул приятеля Паштет. - Все равно делать особо нечего. А рыбу ловить - это тебе не с танкера железяки тягать.
        Покончив с трапезой, все разбрелись кто куда, оставив местных поваров убирать посуду. Как Мигелю ни хотелось поговорить с Лерой, но Тарас подал ему недвусмысленный знак, и пришлось последовать за остальными мужчинами.
        Добравшись до отведенного им домика - на время стоянки было решено разместиться на берегу, хоть на некоторое время сменив узкие каюты пришвартованного у пирса «Грозного» на более просторное помещение, - команда плотно закрыла за собой дверь и устроила совет.
        - Сколько это будет еще продолжаться? - при свете коптящих светильников Ворошилов нетерпеливо оглядел собравшихся. - Сколько мы будем еще здесь торчать?
        - Да уж, засиделись, - впервые согласился с ним Савельев.
        - А если сейчас свалить? - предложил Треска.
        - Мы должны помочь местным с выгрузкой техники с танкера, - возразил Тарас. - И свадьба, вы же слышали. Неудобно как-то.
        - А с какой такой стати мы должны им вообще помогать? - не унимался Ворошилов.
        - С такой, что нас хорошо приняли, дали кров и еду, - нахмурился Тарас. - А в том, что случилось с Хранилищем, частично есть и наша вина. В конце концов, это мы привезли корейцев на острова.
        - Саботажники хреновы, - зло буркнул Батон. - М-мать.
        - Кто же знал…
        - А это уже становится в порядке вещей, а? - ехидно заметил Ворошилов. - Всюду, куда вы ни приплываете, в конечном итоге случается полная жопа. Сначала «Новолазаревская», теперь здесь…
        - Заткнись ты уже, чувак, - поморщившись, цыкнул зубом Треска. - И без тебя тошно.
        - Ну, допустим, - размышляя, почесал подбородок Савельев. - Покончим мы с этой выгрузкой. Что тогда?
        - Надо двигаться домой, - решительно заключил Тарас. - Плыть нам тут не особенно далеко. Должны управиться.
        - Но каким образом? - вступил в разговор, сидевший рядом с Треской Паштет. - Корейцы вернулись на танкер. Как мы без них?
        - Пока не знаю, - покачал головой старпом. - Но вечно куковать здесь мы не можем. Нужно выдвигаться, пока Убежище не накрылось.
        - Так чего же мы ждем? - посмотрел на него Мигель. - Давайте поговорим с Императором и - в обратный путь.
        - Легко сказать - поговорить с Императором, - невесело усмехнулся Тарас. - Какого участия можно ожидать от человека, который так поступил с собственным сыном?
        - Но он же починил нашу лодку, - пожал плечами Треска. - А сынок получил по заслугам.
        - Взамен на то, что мы стали его шестерками, - презрительно бросил Ворошилов.
        - Говори за себя! - сверкнул глазами Батон.
        - Ясно одно, - Мигель задумчиво покачал четками. - Без участия корейцев мы не можем двигаться дальше.
        - Согласен, - кивнул старпом.
        - Тупик какой-то, - поскреб небритую щеку Треска. - Даже если нам снова выделят команду, это что же получается, брать их с собой в Пионерск? А как их там примут наши? Да и согласятся ли они вообще?
        - Ладно. Сначала закончим выгрузку оборудования, все одно немного осталось, - подвел итог Тарас. - А там по ходу дела разберемся. Может, и найдется какой-нибудь выход.
        - Хотелось бы верить, - вздохнул Савельев.
        - Сколько там? - Тарас посмотрел на Паштета.
        - Полпервого.
        - Поздно уже, мужики, давайте укладываться. Завтра вставать ни свет ни заря.
        - Да уж, - потянулся Треска. - Мы так сегодня нарыбачились, что прямо кости трещат.
        Все разбрелись по своим спальным местам. Воспользовавшись случаем, Мигель накинул куртку, незаметно выскользнул за дверь и направился через засыпавшую деревню к дому Турнотура, где все эти дни обитала Лера.
        Подойдя к жилищу, он осторожно постучал в окно комнаты, где разместили девушку. Почти сразу тихонько звякнув щеколдой, Лера подняла ставню.
        - Привет, не спишь?
        - Нет. Только легла, - зевнув, Лера перегнулась через подоконник и поцеловала Мигеля. - Я соскучилась. Как ты?
        - Работаю на берегу. Сегодня переправили с танкера почти всю необходимую технику. Осталось всего ничего.
        - А остальные?
        - Тоже. Сейчас уже улеглись, а я к тебе.
        - Как там Батон?
        - Работает, как и все. Не спускает с меня глаз.
        - Понятно. Есть новости?
        Мигель в нескольких словах описал детали совета, устроенного Тарасом.
        - Ясно одно, - закончил он, - нам нужно как можно скорее сниматься отсюда и плыть к вашим.
        - Когда? - насторожилась Лера.
        - Не знаю. Все зависит от Императора. Без его людей нам не уплыть.
        - Опять Император, - Лера впилась ногтями в дерево подоконника. - Сколько еще все будет от него зависеть?
        - Не знаю. Тарас считает, что сначала нужно закончить с помощью местным, а потом уже решать вопрос с лодкой.
        - И надолго это?
        - Выгрузим необходимое на берег - и на этом все. Дальше они уже сами разберутся.
        - Хотелось бы верить, - вздохнула девушка. - Достало это ожидание.
        - А чем занимаешься ты?
        - Ой, столько интересного, - оживилась Лера. - Милен мне все здесь показывает. Сегодня я была на подводной рыбалке и ловила морских ежей, которых подавали на ужин.
        - Правда? - удивился Мигель. - Ты умеешь плавать?
        - Там этого особо не требовалось, - о неожиданной стычке с белухой Лера предусмотрительно решила умолчать. - Как они тебе, понравились?
        - Необычный вкус. Но выбирать ведь не приходится, верно?
        - Зато сытные. И еще после разделки осталась целая куча ракушек и игл.
        - И что вы будете с ними делать? Выбросите?
        - Милен говорит, из них получаются отличные гребешки и швейные принадлежности. Хочешь, заштопаю тебе что-нибудь?
        - Да у меня пока все в сохранности, - улыбнулся Мигель.
        - Я могу вам чем-нибудь помочь?
        - Думаю, нет, - почесав в затылке, ответил Мигель. - Там требуется сила. Приходится переносить множество агрегатов. Так что пока есть время, отдыхай.
        - Хорошо, - послушно кивнула Лера и снова зевнула.
        - Тебе пора спать.
        - Угу.
        - Я тоже пойду. Спокойной ночи.
        - Спокойной ночи, - в ответ пожелала Лера и, поцеловав на прощание священника, стараясь не шуметь, опустила ставню.
        Мигель еще некоторое время постоял под окном, прислушиваясь к ночной тишине. Потом неторопливо двинулся к домику моряков. Вскоре его фигура растворилась во мгле, окутывавшей улицу.
        И только тогда от стены соседствовавшего с Турнотуровым дома бесшумно отделилась чья-то тень и, двигаясь короткими перебежками, устремилась в противоположную сторону, к пирсу, возле которого стоял «Грозный». Еще через несколько мгновений призрачный силуэт скрылся внутри атомохода.
        Глава 3
        Сигнал
        На следующее утро работы по выгрузке техники с танкера возобновились, равно как и приготовления к свадебному торжеству. В центре деревни возле амбара устанавливали большой шатер, вокруг которого все утро суетились рабочие, орудовавшие молотками.
        Шли седьмые сутки пребывания команды «Грозного» на Фарерах.
        Несмотря на накопившуюся усталость и неделю, проведенную на чужой земле, все работали с удвоенной силой, стараясь быстрее закончить разгрузку и тем самым ускорить решение Императора.
        Доставляемые на берег механизмы сносились в специально освобожденные хозяйственные амбары, а особо тяжелые контейнеры с растительными культурами оттаскивали с помощью паровых тягачей, впряженных в салазки. Неровная линия берега была сплошь изрыта гусеницами и множеством человеческих подошв.
        - Ты куда вчера на ночь глядя бегал? - спросил Мигеля Батон, пока они вдвоем вытаскивали из очередной причалившей лодки электрогенератор. Вот где бы пригодились могучие руки полярника Мичигана, напрягая мускулы, подумал охотник.
        - Не все ли равно, - пропыхтел священник. - Какое тебе дело?
        Батон пропустил мимо ушей тот факт, что Мигель впервые обратился к нему на «ты». Он прекрасно понимал, к кому тот ходил накануне. Он привык, что Лера всегда была под рукой и слушалась любого его слова. Но в последние дни девчонка словно избегала его. И причина тому теперь была кристально ясна. У него появился соперник. Правда, немножко другого рода. Работая, Батон прислушался к себе. Но не было ли это естественной неизбежностью? Лера ведь уже выросла. Рано или поздно у нее должен был кто-то появиться.
        Но священник? Да еще с другого конца света? Понятно, что от таких отношений не только в нынешние, да и в любые другие времена нестерпимо несло романтикой. Однако смириться с Лериным выбором старый охотник пока никак не мог. Или попросту не хотел?
        - Она мне как дочка, усек? Тронешь ее хоть пальцем…
        - И что будет? - пятясь под весом увесистой ноши к берегу, задиристо спросил Мигель. - Свернешь мне шею? Это хочешь сказать? Ты вообще что-нибудь еще умеешь, кроме как угрозами сыпать?
        Ему начинало порядком надоедать поведение Батона. А после того, что произошло между ним и Лерой в первую ночь пребывания на островах, внутри Мигеля что-то резко переменилось. Теперь ему не меньше старого охотника хотелось принять участие в судьбе девушки, защитить ее. Быть мужчиной, на которого она могла положиться. Быть ее мужчиной.
        Но случившееся должно было оставаться тайной. По крайней мере, пока. Нет, он не боялся реакции Батона, просто нужно было время. Само все образуется.
        - Никто не просил тебя с нами плыть, - пробурчал охотник, вырывая священника из задумчивости.
        - Да, это было мое решение.
        - Нет. Это она тебя притащила, - упрямо гнул Батон. - Запудрил девчонке мозги. Бабы спустя столько лет захотелось?
        - Не называй ее так. Я ничего не делал. Просто был рядом, когда ей это было нужно, - возразил Мигель. - В отличие от тебя. Она сама сделала выбор.
        - Тут не из чего выбирать. Ты чужак, усек?
        - Уже нет, - ответил Мигель, пока они подносили генератор к нагруженным контейнерами салазкам, впереди которых искривленной выхлопной трубой пыхтел тягач. - Уже нет.
        - Ставим.
        Водрузив агрегат на салазки, мужчины выпрямились и некоторое время молча буравили друг друга хмурыми взглядами.
        - Ты крещеный? - вдруг спросил Мигель.
        - Что с того? - набычился Батон.
        - Так да или нет?
        - Ну, допустим. Тебе-то какое дело? - охотник сложил на груди руки.
        - Откуда в тебе столько злобы? - покачал головой Мигель. - Неужели за последние двадцать лет ты видел в мире только плохое?
        - А чего в нем осталось хорошего, святоша? - застывший, словно изваяние, обронил Батон. - Или ты хочешь сказать, что жил не тужил все это время в Антарктике?
        - Не хочу. Но вера…
        - Знаешь что сделай со своей верой? - зло оборвал охотник. - Я верю только в себя. Что ты знаешь о радиации, заражениях, карантине и эпидемиях? Сколько видел мутантов, надевал хоть раз противогаз и химзу? Что ты обо всем этом знаешь, святоша?
        Треска, топтавшийся у новой прибывшей и ожидавшей выгрузки лодки, сигналил им издалека, но они ничего не замечали.
        - Не заводись. Вместо всего этого я двадцать лет был один…
        - Один, - сплюнул на гальку Батон. - У тебя «Новолазаревская» все время была под боком, и никто, слышишь, никто не заставлял тебя отшельничать. Все мы теперь одни. У меня там тогда семья осталась. До. А? Кто мне вернет ее? Ты? Твой Господь Бог? И ты еще спрашиваешь, что в этом мире осталось хорошего? Ничего, слышишь? Ничего!
        - Не у тебя одного, - с вызовом вскинул голову Мигель. - Каждый из нас чем-то пожертвовал!
        - Это была не жертва, а массовое убийство, - опуская руки, повысил голос Батон. - Бойня! И твоя пустая вера здесь ничем не поможет!
        - Вера - не пустой звук, - горячо возразил Мигель. - Господь не оставляет нас даже в самые темные времена. Просто мы каждый раз забываем об этом.
        - Ты что же, нотации мне читать вздумал?!
        Неизвестно, чем бы закончилось это препирательство, если бы мужчин не прервала Лера, появившаяся на берегу в компании Милен. Наскоро позавтракав, подруги решили предпринять утреннюю прогулку, прихватив с собой Чучундру. Сегодня настала очередь Леры выдумывать, чем заняться.
        - Опять спорите?! - еще издалека закричала девушка. - Мигель, не цепляйся к нему!
        - А ты куда намылилась? - напустился Батон на Леру.
        - Хочу показать Милен «Грозного», - подходя, ответила девушка. - Мы успеем до церемонии. Тарас разрешил.
        - Тарас разрешил, - машинально повторил охотник. - Ладно, разрешил так разрешил. Только не трогайте там ничего.
        - Не будем. А вы кончайте ругаться, тошно уже, - фыркнула Лера, и девушки пошли дальше вдоль берега по направлению к пирсу, возле которого была пришвартована субмарина.
        - Не про тебя она, понял? - упрямо, но уже без агрессии буркнул Батон, ощутив новый укол ревности, пока Мигель взглядом провожал Лерину спину.
        - Давай лучше работать, - вздохнул священник.
        - Да иди ты.
        Закончив на этом разговор, мужчины направились к покачивающейся на волнах лодке и нетерпеливо дожидавшемуся их Треске. На полдороге Батон обернулся и посмотрел вслед Лере и Милен. У старого охотника недобро заныло сердце.
        С самого начала «Иван Грозный» произвел на Милен сильное впечатление. Пока они брели по прибрежной гальке, девушка во все глаза смотрела на приближающуюся громаду атомохода.
        - И как он мог сохраниться спустя столько лет? - благоговейно проговорила она. - Такой большущий.
        - Благодаря ядерному реактору, - на ходу объясняла Лера. - Представляешь, его мощности хватает не только на лодку, но и на обеспечение энергией всего нашего Убежища.
        - Даже не верится, что люди раньше плавали на них по морям. Интересно, сколько во всем мире было таких лодок?
        - Не знаю, - Лера пожала плечами. - Много, наверное.
        Ступив на пирс, девушки пошли к трапу.
        - И все они участвовали в той войне, - вздохнула Милен.
        - Да, - печально согласилась Лера. - И наша тоже. Но теперь уже ничего не поделаешь. Идем.
        Поднявшись по трапу, девушки оказались внутри «Грозного». Стоячий воздух привычно пах проводкой и резиной. Вокруг стояла мертвая, ничем не нарушаемая тишина.
        Вытащив из кармана куртки Чучундру, Лера опустила мышку на металлический пол.
        - Беги, гуляй.
        Осмотр начали с верхней палубы, постепенно спускаясь вниз. Следуя за Лерой, Милен во все глаза смотрела по сторонам и только диву давалась. Коридоры, тоннели, толстые массивные перегородки между отсеками, крутые лестницы, двери с непонятными словами и буквами, змеящиеся трубы и пузатые вентили - все в обрамлении сложнейших приборов и устройств непонятного назначения. Настоящий рукотворный лабиринт.
        Для Милен лодка казалась настоящим плавучим городом. Сколько же она могла вместить людей? Наверное, всех обитателей их деревни.
        - И как вы не теряетесь здесь? - с удивлением спросила она, пока они все глубже спускались в недра «Грозного».
        - Тут быстро ко всему привыкаешь и начинаешь ориентироваться. Хотя да, поначалу с непривычки можно свернуть не туда.
        Идущая впереди Лера улыбнулась, вспомнив, как когда-то давно сама, первый раз очутившись на борту в ночь побега, вслепую плутала по многочисленным коридорам в поисках укромного местечка, чтобы спрятаться. Как впервые вне дома заночевала в спасательном боте. А наутро познакомилась с обитавшей на борту Чучундрой. Как же это все было давно…
        Далее она показала Милен капитанский мостик, кают-компанию с лежащей на диване гитарой и камбуз, на котором провела столько долгих дней и ночей за время их путешествия.
        - А вот тут я дежурю во время плавания, - Лера указала на кухонные плиты и развешанные над разделочным столом начищенные сковородки и поварешки.
        - Так вот откуда у тебя любовь к готовке, - улыбнулась Милен. - И как ты со всем справляешься - кормить столько мужчин?
        - Мне помогают Паштет с Треской. Это их вотчина.
        - Понятно, - Милен присела на корточки. - Не прижились?
        - Не хотят… - Лера грустно посмотрела на картофель. - То ли удобрений каких не хватает, то ли света мало.
        Датчанка с любопытством оглядела пожухлые побеги, торчавшие из наполненных землей мешков, а также булькающий самогонный аппарат Паштета и Трески, усердно вырабатывавший брагу из водорослей и грибов.
        - А это что такое?
        - Пойло, - объяснила Лера, брезгливо наморщив нос при воспоминании о вечно пьющем Батоне. - Алкоголь.
        - Интересный способ, - Милен потрогала конструкцию. - У нас некоторые тоже гонят, только делают это в деревянных бочках, для вкуса.
        - Да я вообще бы его не видела. Одна сплошная головная боль. Пойдем дальше.
        Самое большое впечатление на Милен произвел ноутбук с плавающими по экрану рыбками.
        - Как красиво!
        - Это компьютер, - Лера положила руку на мышку. - Смотри.
        Девушки провели за ноутбуком некоторое время, пока Лера показывала восхищенной Милен различные пейзажи довоенной Земли.
        - Какая она все-таки была прекрасная, - с завистью заключила Милен.
        Не обошли вниманием и грузовой отсек, в котором между тяжелых контейнеров ютилась палатка, поставленная Батоном. На Леру снова нахлынули воспоминания. И чего старому охотнику не жилось вместе со всеми? Места-то хватает. Но, понятно, так ему было легче напиваться, пока никто не видит.
        На обратном пути из грузового отсека девушки прошли мимо радиорубки, и Лера сбавила шаг.
        - А вот здесь я больше всего люблю находиться, - сказала она, толкнув дверь.
        - Что это?
        - Радиоузел, - ответила Лера, входя в небольшое помещение, уставленное аппаратурой.
        …Говорит «Иван Грозный», как слышите меня? SOS! Просим помощи. Повторяю, SOS! Просим помощи! Мы у Земли Королевы Мод. Самим не выбраться. Координаты: восточная часть Антарктиды между 20-ю градусами западной долготы и 45-ю градусами восточной долготы…
        Лера замерла и поежилась. Даже спустя столько времени после катастрофы в Антарктике, при виде аппаратуры в ушах продолжал звучать запертый в невидимых динамиках голос погибшего Ежи.
        - Здесь я записала сообщение, которое позже перехватил «Черный дракон», - сев в кресло радиста, вздохнула Лера. - Я часто прихожу сюда, когда бывает не с кем поговорить.
        - А как это работает? - встав за спинкой ее кресла, спросила Милен.
        - Смотри, - с легкостью проигнорировав запрет Тараса, Лера нажала несколько кнопок, включая технику. - Теперь жмем вот сюда и крутим, чтобы найти нужную волну.
        - Хрш-р-р-ш, - в ответ на ее действия зашипели динамики.
        Некоторое время девушки молча вслушивались в размеренный треск помех.
        - Видишь, никого, - первой заговорила Лера.
        - И так молчит уже двадцать лет, - тихо протянула Милен.
        - Да. Но можно самим записать сообщение, закольцевать и передавать какое-то время.
        - Кто его услышит… - вздохнула Милен.
        - Не знаю, - убрав палец с тангеты микрофона, Лера продолжала крутить волновую ручку, наугад прощупывая эфир. Еще раз, и еще. Зачем она это делала? Чтобы показать Милен, что не хуже мужчин умеет обращаться со сложной техникой? Или…
        - …ит «Москва»… …ш-ш-ш… - неожиданно хрипло выдали динамики.
        Лера как ошпаренная отдернула руку, сбив волну. В радиорубке повисла мертвая тишина, нарушаемая только треском эфира.
        - Что это?.. - через несколько секунд осторожно прошептала Милен.
        Лера так и замерла с рукой, зависшей в воздухе. Померещилось… Какая-нибудь старая запись… или что-то еще. Мало ли за все время тут накопилось архивов. Но «ит «Москва»…
        «Ит» - это наверняка «говорит», мысленно рассуждала девушка. Их же судно называлось «Иван Грозный», а не «Москва». Тогда что это? Чье-то убежище? Город?
        А вдруг…
        Она почувствовала, как по спине снизу вверх побежали мурашки.
        - Лера? - выдохнула Милен.
        Облизнув мигом пересохшие губы, Лера снова протянула руку и, коснувшись колесика, плавно повела его в сторону.
        - …целели! Повторяю, говорит «Москва»! Как слышите меня… - потребовал разнесшийся по комнате мужской голос.
        Отпустив колесико, словно боясь спугнуть, Лера медленно повернула побледневшее лицо к застывшей Милен.
        - Сигнал, - только и смогла выговорить она.
        - …координаты 44 градуса 36 минут северной широты, 33 градуса 31 минута восточной долготы… Мы в Севастополе… терпим… б… ие…
        - Этого не может быть, - потрясенная Милен еле шевелила губами.
        - …ыжившие… хр-р…
        - Севастополь.
        Обе девушки замерли, полностью превратившись в слух.
        - …Повторяю, говорит «Москва»! Флагман Черноморского флота России, противолодочный крейсер «Москва», как слышите? Терпим бедствие. Есть выжившие. Сигнал на репите, прием! …ш-ш-ш… …Мы здесь… Есть кто-нибудь живой…
        - Надо записать! - выйдя наконец из оцепенения, Лера забегала пальцами по многочисленным кнопкам.
        Потрясение было слишком сильно. Уцелевшие в ядерном пожарище моряки спустя двадцать лет продолжали на повторе мониторить эфир на всех доступных частотах в поисках выживших соотечественников или обитателей доступных диапазону стран! ЕЩЕ ВЫЖИВШИЕ, где-то в их родных краях! Это было просто невероятно.
        Лера судорожно сглотнула подкативший к горлу ком, стараясь обуздать заметавшиеся в голове мысли. Штабу Черноморского флота, о котором она столько раз слышала от взрослых, каким-то образом удалось уцелеть! Но почему они узнали об этом именно сейчас? Находясь практически на другом конце света…
        Проверив, что запись сделана, она повернулась на крутящемся стуле к Милен.
        - Надо скорее рассказать остальным!
        - Так идем!
        Выбежав из радиорубки, девушки заторопились к лестнице, ведущей на верхнюю палубу, как вдруг Леру привлек какой-то посторонний звук, доносящийся со стороны медпункта.
        - Подожди, - она придержала Милен за руку.
        - Что такое?
        - Слышала?
        - Да, и что? - не поняла подруга.
        - А то, - снова прислушалась Лера. - Кроме нас на борту сейчас никого не должно быть. Эй! Дядя Тарас, дядя Миша! Это вы?
        Ответа не последовало.
        - Мигель? Мы здесь! Это я, Лера!
        Снова тишина.
        - Может, это Чучундра, - предположила Милен.
        - Нет, она слишком маленькая, чтобы так шуметь… и к тому же сидит позади тебя. Идем, - Лера решительно потянула Милен по направлению к медпункту.
        - Постой. А как же сигнал?
        - Сначала надо проверить, - мотнула головой Лера. Вскоре они оказались у приоткрытой двери, ведущей в медблок. Осторожно толкнув ее, девушки вошли внутрь и, потрясенные, замерли на пороге.
        На полу валялись раскрытые коробки с медикаментами, ножницы, выпотрошенные блистеры, горсти таблеток, шприцы и окровавленные бинты. Крови вообще было очень много - на полу и стенах виднелись отпечатки подошв ботинок и человеческих рук.
        - Что за… - удивленно ахнула Лера.
        Позади девушек раздались чьи-то шаги, но обернуться Лера не успела: ее свалил мощнейший удар в висок. Рухнув на пол, она потеряла сознание, а неизвестный тут же бросился на растерявшуюся Милен. Он толкнул ее на стеллаж, с которого посыпались лотки с медикаментами, схватил сзади за волосы и другой рукой приставил к ее горлу сверкнувшее лезвие ножа. От толчка у девушки поплыли круги перед глазами, но она успела разглядеть лицо навалившегося на нее человека.
        Это был Линь Им.
        За время своего отсутствия кореец разительно изменился. Лицо его было исцарапанным и осунувшимся, а под сверкающими безумной злобой и подернутыми странной поволокой глазами пролегли иссиня-черные круги. Бронекостюм превратился в лохмотья, правое предплечье и левое бедро были туго перемотаны свежими бинтами, на которых все же проступала кровь. Крепко державший испуганную Милен кореец судорожно дышал.
        - Как ты выжил… - обмерла девушка.
        Несмотря на убеждение старейшин, Линь Иму каким-то образом удалось выбраться из леса более-менее невредимым. Сипло пробормотав что-то на корейском, он встряхнул девушку, крепче прижимая нож к ее шее.
        - Я не понимаю, - пискнула Милен.
        Линь Им вновь что-то угрожающее зашипел. Это было еще какое-то незнакомое наречие: звуки слетали с его языка, словно издаваемые схваченной за горло змеей. Судя по сбивчивой интонации, нападавший как заведенный повторял одно и то же. У Милен потемнело в глазах. Ей показалось, что она уже слышала подобные звуки, однажды задержавшись в лесу. Но тогда говорили не люди…
        Вдруг в затылок корейца уперся вороненый ствол «Пернача».
        - Положи железку на пол и отойди от девушки, - не удосуживаясь, понимают его или нет, вкрадчиво приказал Батон.
        Линь замер, но не ослабил хватки.
        - Слышишь? Кому говорю! - рявкнул охотник.
        Кореец медленно отнял нож от шеи Милен и, держа перед собой руки, плавно повернулся к Батону. Оглядев стоявшего перед ним противника, он презрительно скривился и что-то коротко сказал.
        - Не утруждайся. Вот так, а теперь клади его на пол, - стволом пистолета Батон сделал короткое движение вниз. - Медленно.
        Это было ошибкой. Линь Им подался на полкорпуса в сторону, уходя с линии огня, и, перехватив руку Батона за запястье, коротким боевым приемом выбил из нее пистолет, который отлетел в коридор. Охотник едва успел отпрыгнуть от вспоровшего воздух лезвия на уровне его шеи. Обезоружив противника, Линь бросился в атаку, выдавливая Батона в коридор.
        Милен кинулась к Лере и, присев рядом с ней, осторожно приподняла ее голову. Девушка по-прежнему была без сознания, а из виска у нее струилась кровь.
        Линь Им напирал на Батона, выставившего перед собой кулаки, и старался оттеснить его от лежавшего на полу пистолета. Кореец был измотан, ранен и явно потерял много крови, но у него имелось преимущество в виде ножа. Перехватив его, он подался всем телом вперед и выставил руку, пытаясь достать до груди охотника. Батон ушел в глухой блок и в свою очередь смог съездить Линю кулаком в висок. Кореец пошатнулся, но устоял.
        Батон ринулся вперед и, перехватив противника за руку с ножом, с ходу нанес ему серию ударов в солнечное сплетение. Что-то яростно выкрикнув, Линь напрягся и еще одним приемом отбросил Батона от себя на пол, полоснув ему по предплечью ножом.
        Охотник зарычал, но скорее не от боли, а от вида показавшейся из-под водолазки собственной крови. Подняться он не успевал, и Линь, что-то крича, прыгнул на него с занесенным над головой ножом, который сжимал обеими руками. Уходя от удара, Батон перекатился по узкому коридору, и лезвие лишь звонко чиркнуло по металлу позади него. Пока Линь перегруппировывался для нового удара, Батон встал на четвереньки и тут прямо пред собой увидел пистолет.
        Кореец отреагировал моментально: грохнувшись на пол, он схватил охотника за ноги, не давая ему продвинуться к оружию. Батон стиснул зубы и, изо всех сил работая локтями, тяжело пополз вперед. В следующее мгновение Линь с размаху вонзил нож ему в ногу чуть выше колена. Охотник заревел и лягнул противника берцем по лицу. Оглушенный Линь дернулся, а Батон подтянулся рывком на обеих руках, преодолевая последние сантиметры.
        Линь попытался схватить охотника за ремень, но понял свою ошибку слишком поздно. Нащупав «Пернач», Батон стремительно развернулся и нажал на спуск. Грохнуло несколько выстрелов, грудь Линя взорвалась фонтанчиками крови, и словно натолкнувшийся на невидимую стену кореец откинулся назад, сев на колени. Его лицо приняло удивленное выражение, из приоткрытого рта на грудь заструилась кровь. Попытавшись что-то сказать, Линь выронил нож и грузно повалился навзничь.
        Батон поднялся и тыльной стороной ладони вытер выступивший на лбу пот. Распростертый у его ног кореец больше не шевелился. Отданный на растерзание лесным силам, он пал от руки человека.
        - Как вы здесь оказались? - на ломаном русском удивленно спросила Милен, когда Батон показался на пороге медблока.
        - Слишком долго вас не было. Вот решил проверить, и как оказалось, очень вовремя.
        - Вы ранены!
        - Пустяки. Как Лера?
        - Без сознания.
        - А ты?
        - Спасибо вам, - дрогнувшим голосом ответила Милен и всхлипнула.
        - Все закончилось, - Батон бережно придержал голову Леры. - Господи, хоть бы обошлось. Что ж ты, дуреха, опять полезла.
        - Он хотел убить меня за смерть Дана, я знаю.
        Милен посмотрела на тело корейца, лежащее в расплывающейся луже крови.
        - Как он сюда попал?
        - Вероятно, сумел выйти из леса и пробрался на лодку, чтобы перевязать раны, - предположил Батон. - Все-таки надо было выставить охрану, черт. И где он только ножик достал?
        Подняв с пола оружие Линя, Батон засунул его за голенище сапога.
        - А что он собирался делать дальше?
        - Понятия не имею. Но уверен, ничего хорошего, - убрав пистолет за пояс, Батон взял Милен за плечи и аккуратно отстранил от Леры. - Так. Нужно перенести ее на берег.
        Подняв девушку на руки, охотник вышел из медпункта. Милен последовала за ним, с содроганием переступив через неподвижное тело Линь Има.
        Узнав о случившемся, Турнотур был вне себя от гнева. Поблагодарив Батона за спасение дочери, он немедленно устроил короткое совещание со старейшинами. Это был второй случай, после памятной истории с подземным тоннелем, когда кому-то удалось избежать смерти в Фарерских лесах. Как это получилось у Линь Има - для всех оставалось загадкой.
        Общим решением пришли к заключению, что не нужно ставить Императора в известность. После изгнания Линь Им и так уже числился мертвым, поэтому Турнотур постановил без лишнего шума похоронить тело в акватории острова.
        Когда стемнело, от берега отделилась небольшая лодка с двумя моряками, споро работавшими веслами. Отплыв на достаточное расстояние, они перестали грести и, приподняв обернутое в парусину тело Линь Има, перекинули его за борт. Привязанный к ногам покойника тяжелый камень быстро увлек его на дно, а гребцы развернули лодку и так же тихо вернулись в деревню. Так закончил свой путь сын последнего Императора Кореи….
        К тому моменту выгрузка техники с танкера была полностью завершена, и освободившиеся моряки отправились в свой барак готовиться к свадебной церемонии. Убедившись, что с Лерой все в порядке, Батон оставил ее на попечение Милен и мадам Ламбар и присоединился к команде, прихватив с собой Мигеля, которому не разрешил подходить к своей подопечной.
        Через некоторое время Лера пришла в себя и непонимающим взглядом уставилась на Милен, сидевшую возле ее кровати. В руках девушка держала Чучундру.
        - Что случилось? - оглядев комнату и осознав, где находится, слабым голосом спросила Лера.
        - На нас напали, когда мы были на лодке, - ответила Милен. - Это Линь Им. Он оглушил тебя.
        - Линь Им… Но как он… А что было дальше? Я ничего не помню.
        - Потом появился твой наставник. Это он спас нас.
        - А Линь Им?
        - Мертв.
        Привставшая было Лера снова откинулась на подушки. Несмотря на травяной компресс, сильно болела голова. Побледневшую девушку немного тошнило. Внезапно новая мысль заставила ее, поморщившись, сесть на кровати.
        - Сигнал!
        - Да, мы получили чей-то сигнал, и ты его записала.
        - Нужно скорее рассказать остальным, - Лера откинула одеяло и свесила ноги с кровати.
        - Успеется, - остановила ее подруга. - Лежи, на тебе лица нет. Отдыхай. Скоро будет готов бульон. К тому же у меня свадьба, забыла?
        - Нет, - Лера решительно сняла со спинки стула тельняшку и стала ее натягивать. - Нужно рассказать как можно скорее! Это важно. Где все?
        - Закончили разгружать танкер, - Милен неодобрительно следила за ее действиями. - Сейчас готовятся к церемонии. Ждут решения Императора.
        - Я должна пойти к ним, - твердо заявила Лера.
        - Мама сказала, что тебе нужен покой. Пожалуйста, у нас все готово, не лишай меня этого торжества.
        - Пойми, необходимо как можно скорее рассказать об этом Тарасу, - настаивала Лера, нашаривая ступнями ботинки. - Если станет известно, что я не сразу сообщила эту информацию, может быть только хуже.
        - Ладно, - сдалась Милен, выпуская на прикроватную тумбочку мышку. - Но сначала поешь. Хотя бы пару ложек.
        Торопливо заставив себя проглотить немного наваристого бульона из каких-то корешков, Лера в сопровождении Милен отправилась к бараку, где команда «Грозного» заканчивала приготовления к торжеству.
        Как только девушка появилась на пороге помещения, все взоры сразу же обратились в ее сторону. Новость о стычке с Линь Имом на борту «Грозного» и о вовремя подоспевшем Батоне быстро облетела деревушку. Все переживали за Леру.
        - Как ты? - спросил вскочивший со своего места и под недовольным взглядом охотника подошедший к Лере Мигель. - Если бы не Батон…
        - Нормально. Жить буду, - коротко ответила девушка. - Мне нужно поговорить с Тарасом. Дядя Тарас!
        - Ты, я гляжу, совсем не можешь без приключений, - застегнув верхнюю пуговицу парадного кителя, хмуро посмотрел на Леру старпом. - Почему не в кровати? Что еще?
        - Это важно, - девушка присела на свободное место рядом с ним.
        - Ну, рассказывай, коли важно.
        Немного подождав, пока подкатившая к голове боль успокоится, Лера пересказала Тарасу все произошедшее на борту лодки.
        - Гм, - выслушав, погладил усы старпом. - Я же тебе ясно сказал что? Ничего там не трогать. А ты опять за свое. Выпороть бы тебя как следует.
        - Знаю, но…
        - А ты ничего не выдумываешь? Тебя все-таки хорошо по голове приложили.
        - Вот-вот, - подал голос из своего угла Треска. - Глючит ее, делов-то.
        - Тебе бы полежать еще, - участливо заметил Паштет.
        - Нет, я же записала сигнал, - насупилась девушка. - Идемте, вы должны это услышать! Там моряки, они вызывают…
        - Пособирались, нечего сказать. Ну, раз вызывают, тогда пошли, - все еще не до конца веря в услышанное, вздохнул Тарас, одергивая перед зеркалом форму. - Идемте, мужики.
        Остальные на это ответили недовольным ворчанием, но по знаку старпома послушно отложили сборы и, натянув куртки, вышли на темную улицу. Мигель ни на шаг не отходил от Леры.
        - Ты с нами? - ступив на крыльцо, Лера посмотрела на Милен.
        - Нет, иди. Я подожду тебя дома. Мне нужно надеть платье.
        - Хорошо.
        Добравшись до «Грозного», девушка и моряки проследовали сразу в радиорубку, минуя коридор возле медблока. Запекшуюся бурую лужу на полу с кровью Линь Има еще не успели убрать.
        - Ну, показывай, что тут у тебя, - вздохнул Тарас, когда все плотно набились в тесное помещение.
        Сев в кресло радиста Лера нажала несколько кнопок на пульте.
        - …ит «Москва»… …ш-ш-ш… - снова полилось из динамиков. - …целели! Повторяю, говорит «Москва»! Как слышите меня, координаты 44 градуса 36 минут северной широты, 33 градуса 31 минута восточной долготы… Мы в Севастополе… терпим… б… ие… …ыжившие…
        Все присутствовавшие в рубке затаили дыхание. Слушая родную речь, Батон снова почувствовал то же ощущение, что испытал несколько недель назад на борту «Льва Поликарпова», когда разговаривал с таинственным Поштой из Крыма. Еще выжившие… И, судя по координатам, не так уж и далеко от их дома! Хотя по меркам нынешнего времени даже самое малое расстояние на поверхности представляло собой серьезное препятствие для путешественников.
        - …Повторяю, говорит «Москва»! Флагман Черноморского флота России, противолодочный крейсер «Москва», как слышите? Терпим бедствие. Есть выжившие. Сигнал на репите, прием! …ш-ш-ш… …Мы здесь… Есть кто-нибудь живой…
        Запись закончилась, и в рубке наступила мертвая тишина.
        - Что… что же это… - тихо проговорил Савельев.
        - «Москва», - упершись кулаками в стойку пульта, уронил Тарас. - Проект 1164, «Атлант». Значит, живы братухи.
        - Откуда нам знать, живы они или нет, - недоверчиво оглядел собравшихся Ворошилов. - Тут же ясно сказано - сигнал на повторе. Что, если запись просто гоняет по кругу все двадцать лет?
        - Но кто-то должен следить за передачей, - предположил Паштет. - Неужели техника все это время сама на автоматике пашет?
        - Не знаю… Крейсер противолодочный, тридцатая дивизия надводных кораблей, был оснащен по последнему слову, - Тарас задумчиво посмотрел на сидящую девушку. - Может, кто и остался. Мы же живы еще пока. Молодец, Лерка!
        - Только не говорите, что мы сейчас все бросим и поплывем проверять, - поморщился Ворошилов.
        - Мы - нет, - не оборачиваясь, ответил Тарас. - У нас время на исходе, нужно домой.
        - И что теперь будем делать? - спросил Треска. - Сигнал-то принят.
        Тарас некоторое время молчал, покусывая ус и что-то обдумывая.
        - Это наш билет отсюда, - наконец произнес он. - Нужно как можно скорее увидеться с Императором.
        - Но сначала свадьба, - напомнил собравшимся Мигель.
        - Да, сначала свадьба, - согласился Тарас. - Что ж, пошли.

* * *
        На Фареры медленно опускалась ночь. Деревню «Братства» ярко осветило множество светильников, подвешенных на канатах между домами. В воздухе витала атмосфера праздника.
        Пока в амбаре накрывали составленные буквой «П» столы для пиршества, в шатре собрались главы семейств бракосочетающихся. Туда же были приглашены и моряки. Лера тем временем отправилась в дом Турнотура, чтобы помочь мадам Ламбар подготовить Милен к обряду.
        - Итак, все в сборе, можем начинать, - оглядев собравшихся, сказал Турнотур. - Торги проходят при свидетелях, которыми являются путешественники из России.
        - Торги? - не понял Паштет, выслушав перевод Якова.
        - Наверное, что-то вроде выкупа невесты, - предположил Савельев. - Вероятно, отголоски былых традиций викингов, которые претерпели в новых условиях изменения. Посмотрим.
        - Ну что, Грант Фредрикссон, - отец Милен обратился к рослому человеку с окладистой бородой в богато расшитой шубе, сидевшему напротив него на широкой скамье. - Что ты предложишь за мою дочь?
        Родитель Олафа немного помедлил с ответом.
        - Отару овец, десять самых лучших топоров и четыре корзины рыбы, - наконец веско произнес он.
        Турнотур некоторое время обдумывал услышанное.
        - А для чего мне топоры? - он погладил бороду. - Заготавливать лес - удел дровосеков.
        - Это не простые топоры. Каждый из них специально заточен, а рукоять отделана инкрустацией, - принялся нахваливать Грант. - Дюжина таких украсит дом любого охотника. Я же знаю, как ты любишь оружие.
        - Боевые посохи и секиры, - уточнил Турнотур.
        - Губа не дура, - негромко хмыкнул Треска. - Благородные семейства Ротшильдов и Рокфеллеров обсуждают выгодное дельце. Сделка на миллион.
        - Что ты предлагаешь? - спросил Фредрикссон.
        - Десять топоров, пять секир и столько же посохов, - отвечал старейшина. - К овцам вопросов нет.
        - Добро. Я принимаю твой ответ, - подумав, ответил Грант, покрутив перстень на пальце правой руки. - А какова будет твоя цена за моего сына?
        Команда «Грозного» сидела затаив дыхание, с интересом прислушиваясь к Якову, который переводил торги. Все помнили, что в Пионерском убежище все было намного проще. Родители влюбленных встречались, договаривались о проведении торжества, кто чем может. Кто накрыть стол, кто поговорить с батюшкой. Церемония обычно проводилась в зале собраний Совета, а потом гудели всем бункером, переходя из отсека в отсек. В ранние времена еще нанимались добытчики - принести в качестве подарков с поверхности что-нибудь поэкзотичнее, от простых побрякушек до домашней утвари или книг.
        Главной заботой являлись наряды молодоженов: жениху следовало обзавестись костюмом, что ввиду флотской принадлежности убежища было достаточно просто, а вот невесте приходилось выторговывать переходящее из рук в руки знаменитое свадебное платье, которое, по поверью, в ночь накануне торжества светилось, обеспечивая тем самым крепость создававшейся семьи.
        - Сорок выделанных овечьих шкур, меха тебе и твоей супруге на новые шубы, рыболовные снасти, - наконец произнес Турнотур. - В довесок я прилагаю в дар несколько агрегатов и ветряных установок, принесенных с танкера.
        - Неравноценный обмен, - покачал головой Фредрикссон. - Твой дар богаче моего.
        - Но и невеста моя дочь.
        - Тогда прими от меня два электрогенератора и набор оружия, полученные от Императора, - настаивал Грант.
        - Да они делят железки, которые мы с танкера натаскали! - ахнул Паштет.
        - Лучше подумай над тем, когда они успели разделить гуманитарную помощь между собой, - заметил Мигель. - Давали-то всей общине.
        - Быстро же тут дела делаются, - подытожил Тарас.
        - На том и порешим, - Турнотур гулко ударил древком своего посоха по дощатому полу шатра. - Пора скрепить договор при свидетелях. У них есть возражения?
        У моряков возражений не было. Никто не решился вмешиваться в традиции чужого народа, понимая, что их пригласили только для вида, из вежливости.
        Затем главы семейств ударили по рукам.
        - Вот и поговорили, - заметил скрестивший на груди руки Батон. - Что теперь, все дружно нажремся?
        - Сначала сама церемония, - предположил Савельев. - Мне так кажется.
        - Когда кажется, крестись, - беззлобно отозвался охотник, которого опять раздражало отсутствие Леры. И чего ей вечно не сидится на месте?
        А девушка тем временем помогала наряжать Милен. По местным традициям невесте полагалось облачиться в специально сшитое длинное хлопковое платье кремового цвета, а на голову надеть венок из высушенных цветов, покрытых особой бальзамической смесью, позволявшей им сохранять форму и не разваливаться. Все вместе выглядело очень красиво, и Лера любовалась подругой.
        Наконец все было готово.
        - Какая же ты красивая! - отступив на несколько шагов, восхитилась Лера.
        - Правда? - Милен повертелась перед зеркалом, придирчиво оглядывая себя. - Думаешь, ему понравится?
        - Еще как понравится! - заверила Лера. - Не сомневайся.
        Она вспомнила, как сама всего несколько месяцев назад в Убежище стояла перед склеенным из множества осколков зеркалом и примеряла свадебное платье. Как же это было давно… Интересно, что за это время изменилось дома?
        - Как же быстро ты выросла, - мадам Ламбар еще раз проверила шнуровку из плотного китового уса на корсете дочери. - И вот уже невеста…
        - Самой не верится, - Милен обернулась и посмотрела на мать.
        - Вот возьми, - та взяла с комода небольшую шкатулку и подала девушке.
        Открыв ларец, Милен ахнула, вытаскивая на свет ожерелье из больших перламутровых жемчужин.
        - Надень его, ты же знаешь, это фамильная драгоценность, и все женщины еще задолго до войны выходили в нем замуж. Вот и твоя очередь пришла. Береги его.
        Милен застегнула подарок поверх высокого воротника платья и снова посмотрела на свое отражение в зеркале.
        - Как красиво! Спасибо, мама.
        - Ну, теперь ты готова. Идем, бонды уже, наверное, собираются, - ласково улыбнулась мадам Ламбар.
        - Бонды? - не поняла Лера.
        - Бонд - понятие из раннего Средневековья, - объяснила женщина. - В скандинавских странах так называли свободного человека, который владел своим хозяйством и не имел отношения к знати. Это название мы используем, так как решили возвращаться к историческим корням, и таким образом подчеркиваем, что ни от кого не зависим.
        - Тогда действительно пора, - Лера подала подруге полушубок, и та накинула его на плечи. - Не будем заставлять Олафа ждать.
        - Да, - согласилась Милен, поправляя венок. - Пора.
        Они вышли на освещенную праздничными фонарями улицу. Там их уже дожидалась группа людей с зажженными факелами, ярко мерцавшими в сгустившейся темноте. Факелоносцы торжественно окружили мадам Ламбар и девушек, и вся процессия направилась в сторону шатра.
        Когда торг между Турнотуром и Фредрикссоном был закончен, все, включая моряков, вышли на улицу, чтобы дать возможность рабочим расставить внутри шатра скамьи и подготовить алтарь для священника в виде громадного валуна с надписями на старонорвежском.
        - Этот камень до Рагнарёка был одной из немногих туристических достопримечательностей Фарер, - рассказывал Турнотур. - Историки его датировали девятым веком, что совпадает с колонизацией островов. А что на нем написано - не очень понятно, так как это не чисто старонорвежский, а какая-то смесь. Скорее всего, там написано, мол, это наша земля и прочее, что-то вроде домовой книги. А когда случилась война, мы решили - жили сами по себе столько веков ото всех в стороне, и нормально все было, зачем нам вся эта европейская цивилизация сдалась. Начали свою национальную идентичность восстанавливать как могли - и в итоге наша религия стала смесью из христианства и язычества.
        - Классические лютеранские традиции переплелись с традициями викингов, - вставил внимательно слушавший Савельев.
        - Именно. А эта передвижная церковь - Церковь Святого Грима. Он легендарный персонаж, якобы первый ступивший на наши острова.
        - Это очень интересно, - Савельев, задрав голову, посмотрел на шатер.
        Гости и участники церемонии постепенно подтягивались на поляну.
        Первым из брачующихся появился Олаф с друзьями жениха и свидетелями. Встав немного в стороне, они стали о чем-то негромко переговариваться. На Олафе был парадный вельветовый костюм из пиджачной тройки с накидкой, его спутники были одеты в красиво расписанные местные костюмы охотников и рыбаков.
        - Скоро начнут-то? А то я уже околел, да и жрать охота, - Треска зябко переминался с ноги на ногу.
        - Тебе лишь бы брюхо набить, - одернул кока Батон. - Не бухти, не переломишься.
        - Жених уже на месте, а где же невеста? - Мигель с интересом оглядел собиравшихся вокруг людей.
        - Вон они идут! - Паштет указал пальцем на одну из улиц. По ней к поляне двигалось множество огоньков: это приближалась процессия факельщиков. В этот момент на пороге шатра появился священник и пригласил всех внутрь. Гости стали рассаживаться на скамьях строго по своим местам, каждый ряд для родственников жениха и невесты. Команде «Грозного» досталась скамья со стороны Турнотура.
        Олаф со спутниками тоже вошел и, приблизившись к алтарю, встал рядом со священником.
        Тем временем факельное шествие оказалось у самого шатра, где уже ждал Турнотур, чтобы отвести дочь к жениху. Церемония началась. Священник раскрыл книгу с многочисленными закладками, которую держал в руках, и поприветствовал всех собравшихся.
        Через раскрытый полог шатра было видно, как на улице факелоносцы выстроились в два ряда, образовав коридор, в дальнем конце которого появились Милен, Лера и мадам Ламбар. Идущая первой невеста подошла к Турнотуру, он взял ее за руку и ввел в шатер. Все взоры были устремлены на девушку, на шее которой в свете фонарей переливались крупные жемчужины.
        Отец подвел дочь к алтарю и, оставив ее, сел рядом с женой на скамью в первом ряду. Лера осталась стоять позади невесты. Милен и Олаф повернулись друг к другу лицами, и священник начал свою речь.
        - Друзья мои! Мы собрались здесь в этот торжественный и светлый миг, чтобы отправить этих двоих детей на семейной лодке в новое плавание. Пусть их путь будет добрым, а сердца и помыслы - чистыми. Эти дети - представители двух видных семей нашей общины, и пусть их союз послужит их укреплению и процветанию. Олаф, - священник посмотрел на жениха. - Назван в честь святого Олафа, первого христианского миссионера на островах. Это ли не добрый знак?
        Затем он повернулся к алтарю и начал молиться. Это Яков уже не переводил. С улицы долетал прохладный ветерок, приподнимавший полог и заставлявший подвешенные под потолком светильники покачиваться и мерцать. Сидевший рядом с Паштетом Треска стал потихоньку клевать носом, но приятель ткнул его в бок, и повар, хрюкнув, открыл глаза.
        Наконец, ведущий церемонии повернулся к зрителям и, закрыв книгу, взял с подставки у алтаря небольшую деревянную плошку, в которой была какая-то жидкость.
        - Ну что ж, дети мои, время произнести клятвы верности и скрепить ваш брачный союз.
        Молодые люди всем своим видом демонстрировали, что они готовы.
        - Клянешься ли ты, Милен Турнотур, в верности этому мужчине, и в горе и в радости, и во веки веков?
        Девушка почувствовала, как по ее телу побежали мурашки.
        - Клянусь, - судорожно выдохнула она.
        - Клянешься ли ты, Олаф Фредрикссон, в верности этой женщине, и в горе и в радости, и во веки веков?
        - Клянусь.
        Парень и девушка по очереди отпили из чаши, протягиваемой им священником.
        - Теперь можете обменяться кольцами.
        С мест, где сидели моряки, не было видно, из чего сделаны кольца, и Савельев, как ни вытягивал шею, так ничего не смог разглядеть.
        - Властью, данной мне «Братством», - торжественно провозгласил священник, держа за руки молодых, - объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать друг друга!
        Олаф и Милен поцеловались, и тут же все собравшиеся разразились радостными криками и аплодисментами.
        - Наконец-то, - нетерпеливо заерзал Треска.
        - А теперь - праздновать! - крикнул Турнотур, воздев руки и треснув посохом по полу.
        Все потянулись из шатра в амбар, за накрытые столы. Чего тут только не было: мясо всех видов - тушеное и вяленое, баранье и китовое, - наливки и соусы, овощи и маринады, пенные браги и горячие свежевыпеченные хлебные ломти, разложенные в расставленных тут и там плетеных корзинах. Родители жениха и невесты не пожалели средств, чем в очередной раз подчеркивали свой статус и общественное положение.
        Во главе столов сидели Олаф и Милен, принимавшие поздравления. То и дело кто-нибудь вставал и произносил витиеватый тост за здоровье молодоженов. Не остался в стороне и Тарас, на правах старшины своей команды коротко, по-военному поздравивший молодых людей. Собравшиеся быстро хмелели, в то время как Тарас внимательно следил за своими, помня о том, что им еще предстоит встреча с Императором, и искал удобного случая, чтобы покинуть пиршество, никого не обидев. В первую очередь это касалось старейшин.
        Но как вскоре выяснилось, на них не так уж много обращали внимания, и удобный для бегства момент представился, когда с основной трапезой было покончено и начались танцы. Пирующие образовали круг, и в нем принялись весело отплясывать молодожены под нехитрую деревенскую музыку, которую наигрывал небольшой оркестрик из местных музыкантов.
        - А может, ну его, завтра сползаем? - поежившись, предложил разморенный едой и выпивкой Треска, выйдя на морозный ночной воздух.
        - Нет, нельзя откладывать, - нахмурился Тарас, переглянувшись с показавшейся из шатра Лерой. - Мы должны рассказать о сигнале как можно скорее. Так что за мной.
        И моряки пересекли освещенную фонарями поляну, направляясь по одной из улочек в сторону пирса.

* * *
        Пока свадебный пир был в самом разгаре, команда снова собралась в тронном зале «Черного дракона». Тарас приказал всем молчать о внезапном появлении Линь Има и его смерти от рук Батона. Особенно это касалось болтливых Паштета и Трески.
        Добравшись до плавучей крепости, освещенной множеством сигнальных огней - закрепленная на носу корабля голова дракона, из глазниц которой били лучи прожекторов, в сумерках выглядела еще таинственнее, - команда потребовала немедленной аудиенции у Императора.
        Ким Им восседал на своем троне и, казалось, был погружен в какие-то одному ему ведомые мысли, разглядывая висящие на дальней стене пейзажи художника Чона Юн Су. Оплакивал ли он гибель своего сына или думал о чем-то другом? Даже прислуга не могла бы дать ответа. Его черный шлем-маска покоился на подлокотнике кресла.
        Когда морякам разрешили войти, вслед за ними в зал быстрым шагом направился Яков и встал рядом с Императором.
        - Слушаю вас, - казалось, только что заметив прибывших к нему посетителей, вышел из задумчивости Ким Им. - Зачем вы пришли? Я слышал, у местных какое-то торжество.
        - Да, свадьба детей старейшин. Мы закончили помогать вашим людям с разгрузкой танкера, - сказал Тарас. - Больше наши услуги не требуются.
        - Да, я благодарю вас за помощь, - степенно кивнул Император. - Но вы же не за этим явились ко мне в столь поздний час?
        - Так точно, - по-военному отчеканил старпом.
        - И?
        - Сегодня нами был получен сигнал от наших соотечественников, из России.
        - Какого рода сигнал?
        - Сигнал бедствия. Из Севастополя. С противолодочного крейсера «Москва», флагманского корабля черноморского флота России.
        - И что значится в этом послании? - слушая его, Император неторопливо погладил свою бородку. Ни один мускул не дрогнул на его лице. По внешнему виду Ким Им Су невозможно было сказать, какое впечатление на него произвело услышанное сообщение.
        - В нем указываются точные координаты местоположения выживших, - продолжал Тарас.
        - Но мы не можем быть стопроцентно уверены, что там есть выжившие, - вмешался в разговор Ворошилов. - Потому что сигнал поставлен на повтор.
        - На повтор?
        - Да. Откуда нам знать, что это не просто заготовленная запись, гоняемая по кругу все последние двадцать лет.
        - Сигнал бедствия, - задумчиво повторил Император. Моряки молча ждали. - Но не вы ли сами послали мольбу о помощи несколько недель назад без всякой надежды быть услышанными?
        Команда переглянулась.
        - Я не просила ни о какой помощи, - выступив вперед, заявила Лера. - Наоборот, в записи я отчетливо сказала, что лодку не нужно искать, чтобы открытая нами зараза не расползлась по свету.
        - Но, как нам известно, все обошлось. Не так ли. Ты ранена? - подняв руку, Император указал пальцем на висок девушки, где красовался синяк. - Что-то произошло?
        Батон напрягся.
        - Ударилась, - уклончиво ответила Лера. - Ничего серьезного.
        - Мой долг тщательно взвешивать и проверять любую информацию, которую поставляет радиоэфир, - видимо, удовлетворившись ее ответом, продолжил Император. - Вам это известно. И благодаря твоему сообщению, дитя, ваша субмарина снова бороздит океаны, и вы находитесь здесь. Благо всего человечества!
        - Это верно, - охотно согласился Тарас. - И мы благодарны вам за помощь. Но настало время нам отправиться в обратный путь и вернуться домой. Наше Убежище не способно долго автономно существовать. Люди могут уже находиться на грани гибели.
        - Но если спустя столько лет у вас получилось принять сигнал бедствия, - словно не слыша его, продолжал рассуждать Император, - значит, там могут быть и те, кто поддерживает технику в рабочем состоянии. Разве не так?
        - Все возможно, - не стал возражать Тарас.
        - Между прочим, - снова вмешался Ворошилов, - почему вы сами не приняли этот сигнал?
        - Скорее всего, он закодирован на специальной частоте, - предположил старпом.
        - Может быть, - согласился Им Су. - Или мои радисты не придали ему должного внимания, несмотря на строжайший приказ сообщать о любой информации, проникающей в эфир. Этот инцидент будет расследован.
        - У нас есть запись сообщения, - опередив предостерегающий жест Тараса, торопливо сказала Лера. - Мы можем передать ее вам.
        - Премного благодарен. Как только мы закончим здесь, я отдам распоряжение сниматься и брать курс по указанным координатам. Военное судно русских может оказаться весьма интересной находкой.
        - Но без нас, - хмуро посмотрев на девушку, твердо заявил Тарас.
        Император некоторое время задумчиво разглядывал собравшихся перед ним людей.
        - Так что же вы предлагаете? Объясните, - наконец поинтересовался он. - Неужели вы не хотите принять участие в поисках своих соотечественников?
        - С этим вы и сами можете справиться. А мы отправимся обратно в Пионерск, если вы выделите нам людей.
        - Продолжайте.
        - Это наш долг. Мы меняем сигнал с «Москвы» на свободу «Грозного», - переглянувшись с товарищами, выпалил Тарас.
        - Но вы же не в плену. Допустим, я приму ваше предложение, - немного помолчав, ответил Им Су. - Как встретят моих людей в вашем Убежище?
        - Как своих. Даю слово, - заверил старпом.
        - И они навсегда останутся на тех берегах? - прищурился Император. - Хватит ли места в вашем укрытии?
        - Разберемся. Должно хватить. Вы можете приплыть и забрать их в любой момент, когда вам будет угодно. И еще нам нужен Яков, - добавил Тарас, смотря на переводчика. - Без его знаний мы не сможем общаться.
        - Мой лингвист?
        Яков напрягся, понимая, что сейчас решается его судьба.
        - Да, он. У вас есть, кем его заменить?
        - Это уже моя проблема, не так ли? Что ж, - хозяин «Черного дракона» обдумывал услышанное. - Пока я не вижу препятствий для этой сделки. Передавайте сигнал, и завтра я выделю вам людей. Яков, как мой наблюдатель, отправится вместе с вами.
        Озвучив русским последнюю фразу, переводчик удивленно посмотрел на Императора, но спорить с его решением не стал.
        - Значит, договорились, - кивнул Тарас.
        - Да, - подтвердил Император. - Мое решение окончательное. Можете идти.
        На этом аудиенция была завершена, и команда двинулась к выходу из зала.
        - Надеюсь, это последняя наша встреча с этим типом, - негромко, так, чтобы его услышали только свои, проворчал Треска.
        - Переплюнь, - в тон ему ответил Паштет.
        Путешественники вернулись на берег в приподнятом настроении. Тарас, Батон и Савельев сразу ушли на «Грозный», чтобы переслать запись на танкер. Пожелав остальным спокойной ночи, Лера направилась к дому Турнотура.
        - Ну что? - нетерпеливо спросила Милен, когда за девушкой закрылась входная дверь. Она еще не успела переодеться и была прекрасна в свадебном платье и с венком на голове.
        - Император заинтересовался сигналом, и завтра нам выделят людей, чтобы пополнить команду, - радостно сообщила Лера. - Теперь мы сможем уплыть домой!
        - Значит, ты уезжаешь, - печально вздохнула Милен. - Нам придется проститься.
        - Да, - с грустью согласилась девушка.
        - Жалко. Мне нравится с тобой дружить.
        - Мне тоже, - улыбнулась Лера. - Но ведь это должно было произойти. К тому же у тебя теперь есть Олаф.
        - Да, есть, - девушка ласково оглянулась на подошедшего к ней мужа. - Но я не думала, что вы так скоро отправитесь назад. А когда точно?
        - Как только все будет готово. Уверена, дядя Тарас не станет надолго задерживаться.
        - Значит, все уже решено, - Милен покусала губу и, желая сменить тему, предложила: - Поужинаешь?
        - Нет. Хочу лечь спать, - устало ответила Лера. Есть действительно не хотелось. - Это был длинный день.
        - Верно. Досталось тебе сегодня. И я чуть не умерла.
        - Все позади, - Олаф взял Милен за руку. - Больше не о чем тревожиться.
        - Надеюсь.
        - Знаешь, как у нас говорят - утро вечера мудренее, - улыбнулась молодоженам Лера.
        - Что это значит?
        - Что накопившиеся проблемы и нерешенные дела лучше отложить на завтра. Все само разрешится.
        - И все-таки ты уйдешь…
        - Пока я здесь. И у нас еще есть какое-то время, чтобы побыть вместе. А вам пора в свой новый дом.
        - Да, - согласилась Милен. - Наверное, ты права.
        Девушки обнялись.
        Час расставания приближался.
        Глава 4
        К родным берегам
        «Судовой журнал.
        Гренландское море. Фарерские острова.
        Время cтоянки - … - ые сутки.
        Восьмые сутки на островах. Разгрузка танкера завершена, Император принял решение, новая команда укомплектована, теперь мы наконец-то можем отправиться в обратный путь. Ожидание и так уже порядочно затянулось.
        Интересно, как примут корейцев наши. Хватит ли нам всем места там, под землей… Посмотрим. Другого выбора у нас все равно больше нет.
        Со временем их обещали забрать. Но вот заберут ли?
        Новое происшествие. Вчера приговоренному к изгнанию сыну Императора каким-то образом удалось выбраться из леса и проникнуть на «Грозный» в поисках медикаментов. К счастью, обошлось без жертв с нашей стороны. Если бы не Батон, подоспевший вовремя, могли пострадать две девушки…
        Приняли новый сигнал из Севастополя. Еще выжившие в наших родных краях! Из послания следует, что штабу Черноморского флота удалось уцелеть! Интересно, как они там… Чем дольше мы плаваем, тем больше сюрпризов встречается на нашем пути.
        Трансляция ведется с противолодочного крейсера «Москва». Сигнал на повторе, и неизвестно, остался там кто-нибудь живой или нет. Проверять у нас физически нет времени, поэтому мы договорились с Императором, что в Севастополь пойдет «Черный дракон».
        Нам же нужно торопиться домой. Теперь отплытию уже ничто не мешает. Как только запасемся провиантом и необходимой техникой с танкера, будем сниматься с места.
        Принявший командование судном старший помощник Тарас Лапшов».

* * *
        Сборы были недолгими. Встав ни свет ни заря, Тарас, Батон, Мигель, Савельев, Ворошилов и повара покинули свой домик и отправились на лодку, чтобы провести ее осмотр до прибытия команды с танкера. Настроение у всех было бодрое.
        Батон и Тарас внимательно проверили технику и прочее оборудование. Мигель обошел каюты и, взяв швабру, разведенной хлоркой отдраил пол возле медблока. Вооружившись тряпками, Паштет с Треской навели марафет на камбузе, Ворошилов возился на складе, а Савельев, прихватив с собой метеостанцию, выбрался на палубу и сделал несколько необходимых замеров, проверяя погодные условия, которыми остался весьма доволен. Обильные осадки, свойственные островам в это время года, были в относительной норме, да и дувший последние несколько дней ветер с моря заметно поутих. Казалось, все играло им на руку.
        - Ну, что показывает? - поинтересовался вышедший на воздух Тарас.
        - Все более-менее в норме, - еще раз сверившись с прибором, заключил Женя и полной грудью вдохнул налетевший из акватории соленый ветерок. - Можем сниматься.
        - Добро. Дождемся Императорских моряков, загрузимся - и завтра отправляемся.
        - Так точно.
        - Хочется домой?
        - Да, - просто кивнул Савельев. - Соскучился по своим. Сколько нас уже нет?
        - Да считай уж два месяца.
        - Долго. Интересно, как они там.
        - Держатся, надеюсь, - покусывая ус, Тарас посмотрел на бледнеющий горизонт. - Осталось немного потерпеть.
        Каким будет это последнее путешествие? Что подстерегает «Грозного» по дороге в Пионерск? Старому моряку сейчас хотелось, чтобы их ожидало как можно меньше приключений. Доплыть бы спокойно, и дело с концом. Они и так уже достаточно натерпелись.
        Корейцы не заставили себя ждать, и как только по небу разлился первый тусклый свет от пробивающегося сквозь низкие тучи солнца, к берегу пристало несколько лодок, плотно наполненных людьми. Император держал свое слово.
        Выделенные с «Дракона» мужчины под руководством Якова привезли с собой съестные припасы, кое-какую технику, которая могла понадобиться при ремонте, и несколько комплектов теплой одежды. Все это сразу же было переправлено на борт «Грозного».
        Узнав о скором отплытии лодки, местные жители тоже решили помочь. Возле одного из амбаров, где хранилось мясо гринд, поставили несколько коптилен, и у них захлопотали облаченные в кожаные фартуки повара. Над жаровнями взвились клубы сизого дыма. От потрескивавших на решетках углей, орошаемых жиром, и нанизанных на стальные пруты ломтей мяса по всему поселку распространился упоительный запах.
        Покончившие с уборкой камбуза и теперь слонявшиеся без дела Паштет и Треска, принюхавшись, решили присоединиться к заготовкам. Неразлучная парочка встала на выдаче сырого мяса, в то время как готовые обжаренные куски складывались в специальные стоявшие тут же корзины.
        - И не жалко им с нами жратвой делиться, - пока работали, вполголоса рассуждал Паштет, поглядывая на развешанные по стенам самодельные плакаты с изображениями гринд в разрезе и других видов рыб.
        - Я слышал, оно называется «ег-спик». Жалко, не жалко, - пожимал плечами Треска. - Бери, пока дают. У них этого добра еще вон сколько, полные закрома, авось не обеднеют.
        - Да уж, знатно они китов положили, - согласился приятель.
        - Главное, чтобы до дома хватило, - рассудил Треска.
        - Судя по картам, плыть нам не так уж и много. Всего тысяча семьсот семьдесят три километра. Должны быстро управиться.
        - Всего-то, - хмыкнул толстяк. - Тебя послушать, математик, так вырисовывается плевое дело. Посмотрим. Я в Антарктику тоже надеялся без приключений смотаться.
        - Ну, то Антарктика. До нее вон сколько добираться потребовалось. Почти пятнадцать тысяч километров, я у Тараса спросил, - авторитетно заявил долговязый повар. - Другой конец света, считай. А тут до дома рукой подать.
        - Не сглазь, чувак, дело еще не сделано, - передав приятелю очередной шмат сырого мяса, Треска украдкой сплюнул через плечо.
        - Поскорей бы уже, - вздохнул Паштет. - Только не хочется опять менять чистый воздух на «слоника». Здесь-то нормально можно дышать.
        - Хрена лысого за это время фон у нас меньше стал, - уныло пробубнил Треска. - Нас ведь в войну аккурат по самому темечку приложили. Какой только дряни не развелось. Так что хошь не хошь, а противогаз напялить придется.
        - Жаль. Мне давно так хорошо не дышалось, - с сожалением сказал Паштет.
        - Ну, так оставайся, кто тебе мешает, - поддел толстяк, который на самом деле ни за что бы не расстался со старинным приятелем.
        - Дудки, - воспротивился напарник. - Я в Россию хочу. Дома - оно в любую погоду всяко лучше.
        - То-то и оно, - согласился Треска. - Не ты один, чувак, хочешь. Не ты один. Ладно, харе лясы точить, подай-ка вон тот кусок, похоже, что он пожирнее.
        Вяление продолжалось. Корзины с готовой провизией быстро наполнялись, а затем под руководством Мигеля по очереди переправлялись на «Грозный».
        Лера особо ничем не могла помочь в сборах, поэтому вместе с Милен наблюдала за приготовлениями со стороны. Мышь оставили дома. Девушка не захотела выносить ее с собой на ветер.
        - Ну, вот и последний день, - вздохнула датчанка. - Завтра вы уплываете.
        - Не думала, что Император так быстро примет решение, - призналась Лера, кутаясь в куртку. - Видно, наш сигнал сильно его заинтересовал.
        - Как считаешь, они выжили?
        - Трудно сказать. Теперь это забота корейцев. Они проверят.
        - А тебе самой не хотелось бы посмотреть?
        - Знаешь, за последнее время я столько всего увидела… - Лера прислушалась к себе и удивилась царившему внутри равнодушию. Весь энтузиазм, надежда, которые питали ее еще тогда, на пути в Антарктику, сейчас куда-то исчезли, уступив место пронизывающей пустоте. Она уже ни на что не надеялась и не хотела ничего решать. - Если там действительно кто-то есть, уверена, Император поможет им.
        - Устала?
        - Да, устала, - согласилась Лера. - Я так много перенесла. Несколько раз была на грани смерти. Мы потеряли друзей в пути. Грустно осознавать, что все было напрасно и мы вернемся ни с чем.
        - Но вы же побывали в стольких местах, - возразила Милен. - Убедились, что в некоторых уголках планеты еще сохранилась жизнь. Разве этого мало?
        - А толку? В Антарктике люди каким-то образом выживали все двадцать лет, хоть там и не было радиации. Сплачивались в общины, учили чужие языки. Вы вот тоже живете. И что? Мы теперь - всего лишь осколки разбитого когда-то одного целого. И собрать обратно уже ничего не получится. Как бы нам всем ни хотелось…
        - Не говори так, - попросила Милен. - А надежда?
        - Надежда, - с грустью усмехнулась Лера. - Только слово, не более того. Вирус, способный очистить землю от заражения, на который мы все так надеялись, безвозвратно заперт во льдах. У вас было Хранилище, и где оно теперь? Уничтожено. Я вернусь домой и снова спрячусь под землю. Нет больше надежды, Милен. Ждать своего конца, вот что нам всем осталось. Это наше проклятие.
        Она замолчала, наблюдая, как по берегу Паштет и Треска, как обычно о чем-то споря, тащат к пирсу корзину, доверху наполненную вяленым мясом.
        - Но у тебя же остался контейнер из Хранилища, помнишь? Хоть что-то ты привезешь домой.
        - Всего лишь маленький кусочек прошлого, - горько ответила Лера. - Да и чего по настоящему ценного можно спрятать в такой маленькой коробочке.
        «Calla Lily. Zantedeschia aethiopica» - девушка вспомнила таинственную этикетку с надписью на контейнере, лежавшем в кармане куртки. Все-таки интересно, что это означало? Необычное растение или какой-нибудь полезный овощ? Споры грибов, семена, законсервированная рассада? И какой стране на их огромной планете они раньше принадлежали?
        Лера знала, что на все эти вопросы можно было придумывать какие угодно ответы, но выход получался только один - ничего не станет ясно, пока она не откроет контейнер.
        Когда она собиралась это сделать? Девушка еще не знала.
        - Как думаешь, что там? - видя ее задумчивость, спросила Милен.
        - Что бы там ни было, сейчас мне не хочется его вскрывать. Может, когда приеду домой. Если мы, конечно, вернемся.
        - Вернетесь. Не грусти, - датчанка дотронулась до Лериного плеча и встала с камня, на котором они сидели. - Пойдем со мной.
        - Куда?
        - Погуляем. Или ты хочешь весь день тут просидеть на ветру? Олаф на охоте. У нас и так осталось немного времени. Давай проведем его вместе.
        Лера послушно встала. Она действительно не знала, чем хочет заняться. Пусть Милен распоряжается ею, как хочет, по своему усмотрению.
        - Как новый дом?
        - Большой, - с готовностью ответила Милен. - Там очень уютно. И Олафу нравится.
        - Здорово.
        Девушки пошли через деревню, и каждая думала о чем-то своем. Лера прекрасно понимала настроение подруги. Женитьба - большой шаг для каждого человека. Теперь у Милен есть семья. Девушка ценила, что эти последние часы Милен проводит с ней, а не с мужем. Да и он же был на охоте, датчанка сама сказала. Быт и работа на островах были превыше всего. Даже вопреки традициям.
        Миновав центральную площадь с колодцем и сигнальным колоколом, они направились к хозяйственным постройкам, где содержался скот.
        - Возьмем с собой Ромашку, - предложила Милен, отпирая двустворчатые двери в стойла, где содержались пони. - Ей тоже будет полезно пройтись.
        Милен вывела лошадку на улицу, и Лера забралась в седло. Взяв Ромашку под уздцы, датчанка зашагала по тропинке в сторону леса.
        Сидя верхом, Лера смотрела на приближавшиеся деревья и старалась как можно крепче впитать в себя новое, пришедшее лишь на островах ощущение. Пьянящее чувство свободы, наслаждаться которым ей осталось всего каких-то несколько часов.
        «Несправедливо, что мой дом находится под землей, - покачиваясь от размеренного шага животного, думала девушка. - Неужели мне придется всю жизнь просидеть взаперти в Убежище? Как же не хочется снова надевать противогаз!»
        Лера знала, что будет скучать по этим краям. На землях «Братства» дышалось легко и непринужденно. Здесь не нужно было бояться отравленного радиацией воздуха, мутантов или ядовитых осадков и испарений.
        Но дом есть дом. Лера вздохнула. Сняв с пояса самодельную флягу, когда-то смастеренную Батоном специально для нее из плоского фильтра от бэушного противогаза, она отвинтила крышку и сделала маленький глоток воды, которую за все время их путешествия, в целях безопасности, неизменно брала только на «Грозном». Но здесь, на Фарерах, это была пригодная в питье жидкость, добытая из колодца «Братства». Железистая и в то же время мягкая. Она понравилась Лере.
        В Пионерске такого не было. Там вода была маслянистая, с привкусом порядком износившейся за двадцать лет техники, да и от заражения тифом или дизентерией ввиду некачественной обработки никто не был как следует застрахован.
        Что поделать. Это была ее судьба. Ее воздух навсегда пропах прелой резиной гражданского «ГП-7». Она вернется обратно и снова станет выходить на поверхность, чтобы охотиться на забредающую в окрестности Убежища живность. Она знала, что будет это делать. Знала, что не сможет спокойно сидеть без дела. Ей нужно было хотя бы на короткий миг выбираться из четырех стен, в которых ее приговорили провести всю оставшуюся жизнь. Упрямо, раз за разом красть у ядерного кошмара крохотный кусочек фальшивой свободы.
        Милен тем временем свернула на боковую тропинку, ведущую в сторону от большой поляны, где она учила подругу стрелять из лука. Чем глубже они уходили, тем лес становился влажнее.
        Вскоре на обочине дорожки показался большой валун, густо поросший ржавого цвета мхом. Сквозь его поросль на боку камня проступали непонятные символы и завитушки, неглубоко выдолбленные в породе.
        - Что это такое? - заинтересовавшись, спросила Лера.
        - Рунный камень, - ответила Милен.
        - А что такое рунный?
        - Отец говорит, что руны - древний алфавит наших предков.
        - И что тут написано?
        - Не знаю, - пожала плечами Милен. - Этот язык был позабыт еще задолго до наступления Рагнарёка.
        - Кого?
        - Конца Света. Так мы его называем. Таких камней много здесь, на островах. Иногда ночью письмена светятся. Я пару раз видела. Мерцают, будто светлячки. Но близко не подходила. Мало ли что там. Может, это лешие устроили.
        Лера посмотрела на идущую впереди девушку, что-то негромко насвистывавшую себе под нос. Завидовала ли она ей? Наверное, да. Датчанка с рождения жила на поверхности в собственном доме. Она никогда не носила химзу. У нее была семья. А у Леры не было ни того, ни другого. Она даже больше не сможет навещать находящиеся на другом конце света могилы родителей. Все это время единственными близкими для нее людьми были дед и Батон.
        Девушка с тоской вспомнила всю свою нехитрую жизнь. Старые игрушки - потрепанные, нелепо подмигивающие сломанным глазом куклы, коробки с солдатиками, - приносимые всем детям Убежища добытчиками с поверхности. Электрический свет, льющийся с низкого бетонного потолка, навсегда заменивший солнце, ярко светившее только на картинках и выцветающих фотографиях. Скудную еду из обрыдлых грибов и чахлых, выращенных искусственно овощей, практически не имевших вкуса, по праздникам приправляемых порошковой белковой добавкой, чтобы хоть как-то побаловать себя калориями. Довольно быстро ставший после войны дефицитным витамин D в круглых бесцветных капсулах, которым заботливый дед пичкал ее чуть ли не с пеленок.
        Как медблок не разграбили во время первой и самой страшной эпидемии туберкулеза, грянувшей в первое десятилетие, оставалось загадкой. Сработала флотская выучка. Совладали с собой. Не ссучились. Иначе вымерли бы все к чертям как один.
        Пользуясь своим положением в Совете и иногда добавляя к пище лишний кусочек пайки, дед частенько посмеивался, вспоминая поговорку из ушедшего мира - мол, к хорошему быстро привыкаешь. Лера поначалу тоже всему радовалась, но потом улыбка пропала. В ее жизни все оказалось наоборот. К плохому привыкали еще быстрее. Просто не было другого выбора.
        Помнила Лера и свое медленное взросление. В никогда не меняющейся обстановке всегда так. Время убегает и больше не показывается никогда. Ему просто незачем появляться. Помнила подруг, с которыми росла с пеленок, - с бледными, выцветшими лицами и большими глазами одичалых, затравленных зверьков. Неминуемых и неумелых ухажеров, которых так же знала сопливыми карапузами.
        Свой первый наряд на ферму с шампиньонами, с которой со временем свыклась и к которой привязалась. В замкнутом пространстве привычки укоренялись быстрее. Было несколько вынужденных отправок в загоны к свиньям и птице, вонь от которых, несмотря на то, что зверье заперли на самых нижних этажах, все равно, казалось, просачивалась сквозь толстые бетонные стены. Впитывалась прямо в кожу… Помнила и с грехом пополам высиженные несушками яйца, которые таскала в таре из-под ручных гранат «РГД-5». Яйца удобно помещались в круглые углубления, словно для этого и придуманные.
        Как, будучи подростком, всеми силами берегла волосы от нашествий вшей, а тело - от всевозможных кожных заболеваний. Извечный страх подхватить снова тубер или скопытиться от чего-то еще…
        Лера судорожно вздохнула, чтобы невзначай не заплакать. Жалкая пародия на настоящую жизнь.
        Впрочем, что она вкладывала в понятие «настоящий»? Что она знала о той жизни до войны, хоть и прожила в том еще теплящемся мирке целых три светлых и безмятежных года. Ничего она не знала. Не знала и не могла помнить. Ее мир был другим. Жестоким, напряженным и полным лишений. Циничным и несправедливым. Для нее не существовало никакой реальности, кроме этой.
        Лера бросила взгляд на ярко-зеленый мшистый ковер, пружинивший под копытами Ромашки. В мире Милен были краски, в то время как Лера знала только два цвета - грязно-желтый осенний и белый зимний - с неизменной постоянностью год за годом окрашивающие Пионерск.
        Нет, есть еще один цвет. Серый. Много серого. Ненавистный, надоевший, доставший до печенок, никогда не меняющийся цвет бетона.
        И все это по промыслу Божиему - так, кажется, говорил Мигель.
        «Бог, почему ты все сделал так? - с укором подумала Лера. Ответа на этот вопрос не существовало. - Или мы сами во всем виноваты?»
        Девушка, отвлекаясь от грустных дум, переключила внимание на деревья. Здесь, под раскидистыми кронами, дувший с моря ветер был не такой сильный.
        - Ты как? - сбавив шаг, обернулась Милен. - Не устала?
        - Нормально.
        Лера вспомнила их первую прогулку, когда Милен учила новую подругу стрелять из лука и показала укрытую среди утесов медузью бухту. Тогда, впервые оказавшись в седле, она еще не знала, что ей придется две ночи провести в лесу одной, лицом к лицу с неизвестной угрозой, пока ее не обнаружили угнавшие тягач Паштет и Треска.
        Каким чудом у нее получилось остаться в живых? Ведь она была одна, без Батона, который до этого момента всегда сопровождал ее в вылазках на поверхность.
        Заново переживая свои приключения, Лера подумала о Линь Име. Интересно, как ему удалось выбраться из лесов? Наверняка он шел той же самой тропинкой, по которой они двигались сейчас. И что заставило его повернуть назад? Судя по физическому состоянию, в котором находился Линь на подлодке, он все-таки повстречался с лешими.
        Лера дотронулась до синяка на виске, отозвавшемся легким уколом боли. Хорошо же он ее приложил…
        - Смотри, - словно прочитав ее мысли, вдруг воскликнула Милен. - Тут следы!
        Не выпуская поводья, девушка остановилась и опустилась на одно колено, что-то разглядывая на земле. Позади вставшая Ромашка пряла ушами, переминаясь с ноги на ногу. Лера выпрыгнула из седла и, обойдя пони, присела рядом с Милен.
        - Это кто-то из ваших? - спросила она, смотря на несколько отпечатков ребристых подошв, четко видневшихся на сырой водянистой почве.
        - Нет, - покачала головой Милен. - Овцы не забредают так далеко, и у наших охотников и пастухов обувь сделана из кожи, затянутой по подъему ремнем. У них плоские подошвы, а это следы ботинок.
        - Тогда это Линь Им.
        - Да, больше некому. Он прошел здесь, - согласилась Милен.
        - Но следы ведут в сторону от деревни.
        - Значит, он вышел из леса другим путем, - подняв взгляд от земли, Милен посмотрела на тропинку впереди. Отпечатки обуви уводили далеко в чащу.
        - Пойдем по ним, - предложила датчанка.
        - Зачем?
        - Неужели тебе не интересно, что с ним приключилось? Может, хоть его обувь нам что-то покажет.
        Потянув за собой Ромашку, девушки зашагали рядом, углубляясь в лес. Следы некоторое время придерживались тропинки, но вскоре следовавшие по ним Лера и Милен вышли на небольшую полянку, и здесь отпечатки приняли другой характер.
        - Смотри, - Милен снова присела. - Здесь он стоял некоторое время.
        - Скорее, топтался на месте, - заметила Лера. - Для чего? Решал, куда дальше идти?
        - Нет. Он оглядывался, вот, здесь капало с факела, - Милен с уверенностью следопыта сосредоточенно читала отпечатки подошв на земле. - А потом двинулся дальше. Только уже намного быстрее. Видишь, у носка следы глубже, чем на пятке.
        - Он торопился выйти из леса, - сделала вывод Лера.
        - Или его преследовали, - выпрямившись, отряхнула от земли руки Милен. - Загоняли. Если двигаться дальше, в той стороне будет овраг, потом непролазная чаща и… выхода из нее нет.
        Девушки переглянулись и, не сговариваясь, двинулись вперед. Через несколько метров следы снова изменились. Теперь на грунте виднелись только небольшие ямки, оставленные носками ботинок, словно кореец вдруг пошел на цыпочках.
        - Как странно. Что с ним случилось?
        - Он побежал, - ответила Милен, поежилась и обернулась, словно прислушиваясь.
        - Лешие?
        - Скорее всего.
        - А почему вы их так зовете? - задала Лера давно интересовавший ее вопрос.
        - Так говорят несколько русских в нашей деревне. Ты из России, и я тоже тебе так сказала, чтобы было проще. Думала, поймешь. Это из старых сказок. На нашем языке их называют поккерами.
        - Поккеры? - повторила незнакомое слово Лера.
        - Да. Мы долго наблюдали за существами в лесах. Так и прижилось. Поккер в древних сказаниях - лесной дух, пугающий людей или заставляющий их вслепую блуждать по чаще.
        - И убивающий их, - добавила Лера, пытаясь вспомнить что-то из тех немногих сказок, которые ей когда-то перед сном рассказывал дед. Кажется, о леших и уж тем более каких-то поккерах там ничего не говорилось. Вот что-что, а не стал бы Ерофеич рассказывать ей страшилки на ночь. Их и без того в жизни хватало.
        - Убивающий или принимающий жертву, - согласилась Милен. - Иногда ему приписываются многие лесные звуки, особенно вызываемые ветром.
        - Галлюцинации?
        - Сложно сказать. Скорее слуховой обман. Могу сказать одно: днем кроме шума листвы и треска веток под ногами тут вряд ли что-то еще можно услышать.
        - Ясно…
        - Ну, идем дальше?
        Через некоторое время девушки остановились на краю неглубокого оврага. В этом месте цепочка следов обрывалась.
        - Куда теперь? - удивленно спросила Лера.
        - Не знаю, - сжимая поводья Ромашки, Милен всматривалась во что-то на дне ямы. - Обратных следов нет. Давай спустимся.
        Привязав лошадку к дереву, подруги осторожно сошли вниз по склону. Очутившись на дне оврага, они снова огляделись. Здесь почва была черной, напитанной влагой, с редкими побегами вереска, ржавыми клочьями торчавшими тут и там. Чуть поодаль тоненькой змейкой журчал ручеек.
        - Вот тут он упал, - Милен кивнула на широкую вмятину на земле с явными контурами человеческих рук.
        - И пополз, - проследив взглядом направление, Лера указала дальше.
        В нескольких метрах от них лежал отсыревший факел. Подойдя к нему - подошвы с хлюпаньем увязали в размытой грязи, - девушки замерли.
        - Смотри, - тихо проговорила Милен. - Здесь они настигли Линя.
        Земля в радиусе трех метров была покрыта множеством несвежих следов, замыкавших догоревшую палку в круг. Все отпечатки были глубокими, незнакомой формы и лишь отдаленно напоминали гипертрофированную человеческую ступню, только с меньшим количеством пальцев.
        Выбрав один, Милен осторожно поставила свой ботинок в его центр, где за прошедшее время уже успела скопиться вода. Десять сантиметров разницы…
        - Я никогда не видела ничего подобного. Даже в сырую погоду, как сейчас. Ни следов, ни каких-либо других признаков того, что в лесу кто-то есть. А ты?
        - Только глаза, - ответила Лера. - И тени. Но они ко мне не приближались.
        - Что же они такое на самом деле?..
        - Дикари? - Лера вспомнила виденных ею обитателей Африканского побережья.
        - Кто это?
        - Дикие люди, - объяснила девушка. - Те, кто живут в лесах.
        - Не думаю, что лешие - люди. Мы никогда не видели здесь чужаков.
        - Если его окружили, то как ему удалось выбраться? - задумчиво проговорила Лера. - Почему на него не напали, когда огонь погас? Ведь старейшины ему ничего не оставили. Не дали никакого оружия.
        - Постой, - Милен нахмурилась, что-то вспоминая. - Тогда, когда он на меня набросился, на лодке, он что-то говорил.
        - Что именно? - насторожилась Лера.
        - Я не поняла. Сначала подумала, что Линь просто хочет отомстить мне за смерть Дана. Но его взгляд… нечеловеческий какой-то. И повторяющийся шепот. Эти звуки однажды я слышала здесь, в лесу, когда случайно задержалась после охоты, - Милен посмотрела на подругу. - Звуки леса.
        - Я не понимаю.
        - Тот человек, - Милен прикусила губу и решительно продолжила: - человек, который выбрался из тоннеля, помнишь, я про него рассказывала? Который сошел с ума? Он тоже все время что-то шептал. Но никто до самой его смерти так и не смог понять, что именно он говорил.
        - И что это означает?
        - А вдруг, иногда отпуская изгнанников, лешие хотят нам что-то сказать? - неожиданно предположила Милен. - Передать какое-то послание?
        - Да ладно, - растерянно помотала головой Лера. - Ты же говорила, это был единичный случай. Никто больше не вышел из леса живым.
        - Верно… Не знаю. Но Линю и тому сумасшедшему почему-то дали спастись.
        - Зачем?
        - Может, хотят, чтобы мы больше сюда не совались? - Милен оглядела шумящие вокруг них деревья. - Хотят дать понять, что это их территория. Они ведь сами никогда не нарушают границ. Я раньше об этом никогда не думала.
        Девушки некоторое время молчали, вслушиваясь в окружающую их природу. Но она не торопилась открывать им свои секреты. Из глубины чащи, проглатывая загадочные следы, в овражек стал неторопливо наползать стелющийся по сырому вереску туман.
        - Если ты права, - наконец вполголоса заговорила Лера, - это означает, что у них есть разум… Значит, они не звери?
        - Что-то большее, - ответила Милен и твердо добавила: - Теперь я точно уверена: они хотят нам что-то сказать.
        - Интересно, что именно.
        - Не узнаем. Пока не научимся слушать, - подумав, заключила датчанка.
        В этот момент до оврага долетел отзывающийся эхом далекий колокольный звон. Вторя ему, негромко заржала Ромашка.
        - Что-то случилось? - встревожилась Лера.
        - Это из деревни, - успокаивающе отмахнулась Милен. - Зовут к общему ужину. Сегодня старейшины провожают вас, так что нам пора возвращаться.
        - А как же следы?
        - Мы и так уже достаточно видели. Больше лес ничего не покажет. Пошли.
        Выбравшись из оврага, девушки отвязали Ромашку и двинулись в обратный путь. По дороге молчали, каждая обдумывая что-то свое. Когда они добрались до частокола, огораживающего деревню, уже стемнело, и поселение «Братства пара» осветили огни.
        Сидя вместе со всеми в амбаре для общих собраний, Лера вполуха послушала предваряющую трапезу длинную вступительную речь Турнотура, говорившего о том, что завтра их ожидает отплытие, и перечисление событий, сопутствовавших их прибытию, и, дождавшись ее окончания, начала ужинать вместе со всеми. Видя задумчивое состояние Леры, Мигель решил не трогать ее и повременить, пока она сама с ним не поделится.
        А девушка, неторопливо жуя мясо гринды, все еще внутренне оставалась в лесу.
        Получалось, что лешие хотели выйти на контакт с человеком! Интересно. С таким Лера встречалась впервые. Но как они могли договориться, если одни засыпали у себя в защищенных домах с наступлением ночи, в то время как другие выходили из своих невидимых укрытий под сумрачные кроны деревьев? И чем в конечном итоге могла обернуться эта встреча? Открытием новых соратников или кровавым побоищем? Ведь, как известно, жестокость человека никогда не знала границ. И какую угрозу, в сущности, таили в себе сами лешие? Действительно ли они съедали свои жертвы? Боялись ли дневного света? Кто они, в конце концов?
        Что, какое послание они на самом деле хотели передать живущим по соседству людям?
        Все эти многочисленные вопросы разжигали Лерино любопытство и подстегивали воображение.
        И правда, кем на самом деле были эти неведомые существа? Зверьми, ввиду изменившейся природы наделенными интеллектом, или, наоборот, недолюдьми? А может, самыми настоящими призрачными духами леса?
        Но как же следы? Лера видела их своими глазами, и, судя по их размеру, обладатели оставленных отпечатков были намного выше взрослого человека.
        А рунные камни? Чем они являлись на самом деле? Памятниками давно ушедшей эпохи или особыми сигнальными маяками, обозначавшими границы чужих владений? Тоже очередными предостерегающими посланиями?
        Ах, как жаль, что она уплывает и ей не удастся увидеть, чем же все это закончится для обеих сторон! Перестанут ли старейшины посылать изгнанных из «Братства» в леса? И станут ли лешие по-прежнему расправляться с незваными гостями? Наладят ли с ними контакт? Раскроют ли со временем Фарерские чащи свою загадку?
        Кто знает. Ей этого уже не увидеть. Это заботы местных. Но ей так жалко было расставаться с Милен и ее семьей… За то короткое время, что она и команда «Грозного» пробыли на островах, Лера успела привязаться к смелой девушке. Ей нравилось дышать нетронутым радиацией, пахнущим листвой и хвоей воздухом, кататься на милой Ромашке, спать в доме, выстроенном на земле, а не в зарытом глубоко в почву бетонном коробе. Что ж, все когда-нибудь заканчивается. И это было грустнее всего.
        Так думала Лера уже и после ужина, лежа в своей постели в доме Милен. Поговорить с Мигелем не вышло - поев, мужчины сразу же направились в свой барак. Несмотря на поздний час, заснуть у девушки не получалось. В голове продолжало роиться множество всевозможных мыслей, одна причудливее другой.
        Иногда она прислушивалась к царившей в комнате тишине, и ей казалось, что она слышит шорох приминаемого мха и потрескивание веток под ногами ступающих между деревьев существ.
        А может, это шебуршилась находившаяся рядом Чучундра? Или пощипывала траву забредшая на крышу овечка, не торопившаяся возвращаться в загон?
        Наконец, Лере удалось понемногу успокоиться, и, перевернувшись на другой бок, она вскоре задремала.
        Это заботы местных. Все верно.
        Завтра они отправлялись домой.

* * *
        Открыв глаза, Лера потянулась, широко раскинув руки. Вставать не хотелось. Как же хорошо вот так просто валяться и ничего не делать! Блаженство.
        Сколько сейчас времени? Часов в комнате не было. Да и не все ли равно? Лера с годами привыкла разделять сутки просто на день и ночь. Черное и белое. А в этих краях люди уже давно наловчились ориентироваться по природе.
        Тело было сковано какой-то непонятной и в то же время приятной тяжестью. Лера зевнула и, запустив пальцы в волосы, почесала макушку. Все пережитое за эти дни яркими образами всплывало в сознании, словно подводя своеобразный итог. Их прибытие на острова, знакомство с Милен, диверсия Линя, ночевка в лесу, напрасная надежда, подрыв Хранилища, ночь с Мигелем… Воспоминания мелькали одно за другим, причудливо склеиваясь в красочный калейдоскоп.
        Лера выгнулась и лениво потянулась, неохотно сбрасывая остатки неги. Неожиданно в голову пришла новая мысль, и девушка задумалась.
        Вот бы… остаться здесь! Плюнуть на все и посмотреть, как «Грозный» скроется за горизонтом. Навсегда проститься с Батоном, больше никогда не увидеть деда… Попробовать уговорить Мигеля…
        А что?
        Нет. Она не могла. Конечно, не могла. Нужно было двигаться с остальными. Лера повернула голову и посмотрела на льющийся из окна тусклый свет. Снаружи доносились приглушенные человеческие голоса, звякало железо, где-то блеяли овцы.
        Последнее утро на чужой земле. Когда она еще поспит в нормальной постели? Впереди ее ждала узкая каюта подлодки и жесткая корабельная шконка. А потом… потом темный, отгороженный тряпкой угол в Убежище.
        Думать об этом сейчас не хотелось.
        Вскарабкавшись по съехавшему на пол одеялу, Чучундра примостилась на груди Леры и стала лапками умывать острую мордочку.
        - Тоже не хочешь уезжать, да? - спросила Лера и вздохнула. - И я не хочу.
        - Доброе утро, - дверь в комнату открылась, и вошла Милен. - Как спалось?
        - Не очень, - проворчала Лера, приподнявшись на кровати и пересаживая мышку на тумбочку.
        - Мне тоже перед чем-то важным всегда не заснуть, - участливо согласилась Милен. - Завтрак готов. Будешь?
        - Да. Сейчас встаю.
        Конечно, Лера с удовольствием повалялась бы еще, но делать было нечего, да и сон уже не шел. Встав с постели, она стянула ночнушку, выданную Милен, и принялась одеваться. Но все равно делала это медленно, внутренне желая хоть таким образом оттянуть неминуемый момент расставания. Опять нужно было все бросать и отправляться в путь… Как же она устала!
        - Остальные уже поднялись, не знаешь?
        - Да, с самого утра пошли на лодку, - ответила Милен, пока Лера, после совместного мытья в бане больше не стесняясь подруги, в одних трусиках снимала со спинки стула джинсы. - Готовятся.
        - Странно, что меня не разбудили.
        - Без тебя все равно не уплывут, - участливо улыбнулась Милен. - Не хочешь уезжать?
        - Не хочу, - честно призналась Лера.
        - А как же дом… родные?
        У возившейся с тельняшкой Леры снова кольнуло сердце.
        - Не больно-то родных у меня осталось. Родители давно умерли, так что из близких только дед и Батон. Я уже привыкла к тому, что сирота.
        - Наверное, это грустно, никого не иметь, - присев на край кровати, вполголоса сказала Милен.
        - Ты даже не представляешь насколько, - вздохнула Лера, застегивая пряжку ремня. - Так что лови момент.
        - И все-таки там твоя родина.
        - Да, выбора у меня нет. Но ведь помечтать никто не запретит, верно? - покончив с одеванием, Лера посмотрела на Милен и решила переменить тему. - Ну, так что у нас на завтрак?
        - Рыба, овечий сыр и картофель.
        - Звучит аппетитно. Все, я готова.
        - Тогда пошли. Мама ждет.
        Еда действительно оказалась хоть и неприхотливой, но довольно вкусной. Сайте, как объяснила Милен, - это маленькая треска, вяленная прямо на кухне, и очень питательная. Небольшие клубни приправленного зеленью белого картофеля были на удивление сладкими, без примеси горечи, к которой Лера успела привыкнуть за годы, прожитые в Убежище. Но она все равно ела без особого аппетита, машинально работая ложкой, погруженная в собственные мысли.
        Час отплытия неминуемо приближался. Когда девушки заканчивали завтракать, в дверь дома постучали.
        - Доброе утро и приятного аппетита, - улыбнулся с порога Мигель, когда мадам Ламбар открыла. - Собралась?
        - Да, почти, - допивая травяной чай, ответила Лера. - Только рюкзак возьму.
        - И лодка готова. Идемте. Все уже на берегу.
        Утро выдалось пасмурным. С моря то и дело налетал холодный северо-восточный ветер, как определил Савельев, приносящий с собой колючую снежную крошку. Низкие хмурые тучи, словно комья ваты, испачканные лиловой краской, неторопливым стадом брели за горизонт. Там от темных облаков к морю тянулись частые смазанные линии последних дождей, проливавшихся, будто вода из прозрачных бурдюков, которые проткнули иголками.
        На Фареры приходила зима.
        Прощание было недолгим. Когда священник, Милен и Лера, несущая за спиной рюкзак, подошли к собравшимся, Турнотур выступил вперед. Некоторые собравшиеся были хмурыми, а некоторые со смесью нетерпения и любопытства смотрели на «Грозный». Словно желали, чтобы корабль поскорее уплыл.
        - Ну что ж, вам пора отправляться в дорогу, - начал Турнотур свою короткую речь, переводимую Яковом. - Вы были недолгими гостями на нашей земле, хоть и принесли на нее разрушения.
        - Не серчайте, братухи, - хмуро за всех бывших здесь моряков ответил Тарас. - Кто ж знал, что так оно выйдет.
        - Случившегося не вернуть, - жестко ответил Вальгир. - Но уничтожение Хранилища заставило нас по-новому посмотреть на свою жизнь. Наступает зима, и только высшим силам известно, удастся ли нам перенести ее или нет.
        - Вы справитесь, - сжав ладонь Милен, уверенно шепнула подруге Лера.
        - Запасов и техники с танкера должно хватить, - заметил Батон.
        - Может, и так, - согласился Турнотур. - Мы вынуждены были принять помощь от разрушителей, но предстоит еще привести все в порядок. Настроить механизмы, подготовить теплицы. На это уйдет время.
        - Осилите, - Тарас не знал, что еще сказать. - Спасибо, что снабдили нас провиантом.
        - Это все, что мы можем сделать для вас. Также мы даем вам несколько контейнеров из Хранилища, чтобы вы смогли привезти на свою землю образцы некоторых культур для разведения. Прощайте! И возвращайтесь домой.
        - Мы принесем к нашим берегам весть о том, что в других краях тоже есть выжившие, - заверил старпом и протянул руку. Перехватив посох, Турнотур пожал ее. - Думаю, это вселит надежду. Может быть, однажды все изменится к лучшему. Кто знает. На наших картах появляется все больше очагов, где еще теплится жизнь.
        - Пусть будет так, - завершил старейшина. - Отправляйтесь в путь! И знайте, что мы всегда будем рады вам в наших краях.
        Сыпавший с неба снег усилился, зябко покусывая лица. Попрощавшись с островитянами, кто как умел, моряки вереницей потянулись к «Грозному», где дожидались выстроившиеся на палубе корейцы.
        - Вот и все, - с грустью заморгала Милен, когда они с Лерой последние задержались на пирсе.
        - Да, - вздохнула девушка.
        - Здорово, что ты приплыла. Я была рада с тобой познакомиться, - Милен протянула руку.
        - Ты спасла мне жизнь. Я никогда этого не забуду.
        Вместо ответа на рукопожатие Лера крепко обняла подругу.
        - Может быть, однажды мы с тобой еще увидимся? В этом мире ведь все может быть, - с надеждой спросила Милен. - И вы приплывете снова.
        - Может, - согласилась Лера.
        - Вот, это тебе на память о нашей охоте. Олаф сегодня доделал, - Милен подала девушке пестрый гребешок, сделанный из игл морского ежа. - У тебя очень красивые волосы. Заботься о них.
        - Постараюсь.
        Расставаться не хотелось. Плакать почему-то тоже. Но все равно было невыносимо тоскливо. Или это падавшие снежинки таяли на щеках?
        - А это тебе.
        Лера сняла с плеча рюкзак, поставила его на сырые доски и, расшнуровав, немного порылась внутри, достав самодельную зажигалку, сделанную из гильзы двенадцатого калибра.
        - Спасибо, - откинув колпачок и почиркав кремнем, Милен посмотрела на появившейся голубоватый огонек. - Здорово! Даже лучше факела! Пригодится в лесу.
        - Ходи в него осторожнее, - закидывая рюкзак за спину, попросила Лера.
        - Не волнуйся, я буду в порядке. Пока, Чучундра, - датчанка погладила мышку, высунувшуюся из кармана Лериной куртки.
        - Лера, поторопись, - позвал с трапа Мигель.
        - Иду-иду. Еще минутку… Прощай, Милен…
        - Прощай, Лера…
        Лера быстро поцеловала подругу и, улыбнувшись напоследок, стала подниматься на лодку. Оставшаяся одна датчанка смотрела ей вслед.
        - Грустно? - спросил Мигель, когда девушка подошла к люку, ведущему вниз.
        - Не надо сейчас, ладно? - негромко попросила Лера. Бросив последний взгляд на деревню, берег и Милен, в прощальном жесте поднявшую руку, она загремела ботинками по лестнице.
        Уверенно набирая ход, «Иван Грозный» покидал Фарерские острова. Собравшаяся провожать его толпа постепенно рассосалась, но Милен еще некоторое время одиноко стояла на пирсе и глядела на удаляющийся корабль, пока подошедший Олаф не обнял ее за плечи и не увлек за собой.
        - Ну, что там по приборам, чувак? - Треска, придерживая нахлобученную на лохмы ушанку, подошел к делавшему метеорологические замеры Савельеву.
        - Норма.
        - Значит, поплыли.
        - Да, брат, - с улыбкой отозвался Женя. - Домой.
        Вскоре остров Сувурой и стоявшая в его бухте громада «Черного дракона» скрылись из виду в туманной дымке, окутывавшей горизонт.
        Воздух огласило эхо прощального выстрела из крупнокалиберной пушки, который дал танкер.
        Глава 5
        В пути
        «Судовой журнал.
        Атлантика, Норвежское море - Северное море.
        Время в пути - … - ые сутки.
        Итак, мы выдвинулись домой с Фарерских островов. Остался последний короткий рывок. Скорость надводного хода четырнадцать узлов. Надеюсь, что в дороге не задержимся. Все мы устали и хотим как можно скорее вернуться в Пионерск. Остается уповать на то, что нас смогут дождаться. Сейчас, оглядываясь на все наше путешествие, я понимаю, как же надолго мы задержались в чужих краях. Все эти метания, надежды и упования на немецкое химоружие как на панацею для всего человечества… Как же слепы мы были. Теперь, вспоминая все пережитое, не чувствую ничего, кроме усталости. Но мы должны были попытаться. Ради остальных. Может, наш поход станет когда-нибудь для кого-то примером. Вот только чего? Не гнаться за призрачными надеждами и проектами и продолжать держаться за свой угол, каким бы он ни был? Не пытаться ничего изменить и сидеть на своей пятой точке ровно? Но что станет со всеми нами, если не останется больше надежды? Веры хоть и в несбыточный, но все-таки маленький кусочек счастья. Для всех и для каждого. Не знаю. Наше дело теперь закончено. Осталось только доплыть.
        Хочется поскорее встать на прикол в доке. Увидеть родные лица. Ощутить, как энергия ЯЭУ «Грозного» вновь побежит по артериям Убежища. Это-то мы можем сделать. Хоть что-то еще в наших силах. У нас и так заканчиваются положенные автономке девяносто суток. Хотя положенными они были до войны. Сейчас совсем по-другому вертеться приходится. Мы все вместе с лодкой работаем на износ.
        Интересно, как земляки примут корейцев? До этого как-то не задумывался. Теперь-то уже близко. Где их всех получится разместить? Как впишутся? Приплывет ли когда-нибудь за ними Император? Снова вопросы. Посмотрим.
        Скоро пройдем близ Шетландских островов. До Копенгагена тысяча сто семнадцать километров. А там уже материк и родная Балтика. Скорее бы. Запасенного провианта должно хватить.
        Преодолеем.
        Принявший командование судном старший помощник Тарас Лапшов».

* * *
        Перед ними снова было открытое море. «Иван Грозный» уверенно шел домой. Тарас практически все время проводил на мостике, командуя корейскими моряками, Савельев занимался изучением погоды, повара распределяли вяленое китовье мясо на камбузе, Мигель по-прежнему избегал Батона, а Ворошилов возился на складе. Так или иначе, все были заняты привычными делами. Настроение было в меру бодрое.
        Они возвращались домой.
        С самого начала экспедиции Лере было выдано задание разобраться с бардаком в медпункте, вызванным неожиданным появлением на борту Линь Има. Вооружившись веником и совком, она приступила к работе. Рассовывая по своим местам раскиданные по полу блистеры с таблетками анальгина, шприцы и баночки, предоставленная сама себе девушка могла спокойно разбираться в личных думах, не боясь, что ее потревожат. Чучундру она сразу отпустила свободно гулять по кораблю, как только оказалась на борту. Тут зверек был у себя дома.
        И чем ближе Лера находилась к Пионерску, тем сильнее ее терзала только одна-единственная мысль.
        Что делать с Мигелем?
        До этого момента девушка как-то особо не находила времени разобраться в собственных чувствах. Не до того было. Прибытие в новую локацию, новые впечатления, борьба с Линь Имом и неожиданное признание, вылившееся в спонтанную близость. Так ли это все должно было произойти?
        А как это вообще случалось на самом деле?
        Выросшая в замкнутом пространстве девушка мало что знала о настоящей любви. Зачастую это было привычкой. Дети бок о бок росли, играли, и с возрастом у них складывались пары. Ну, много ли новых лиц найдешь в запертом под землей Убежище? И тут ее выбор пал на человека с другого края земли. Чужого, незнакомого, и вот так сразу. Было ли это настоящим чувством, или Лера просто внутренне тянулась к одинокому отшельнику, который понимал ее лучше других? Даже лучше, чем деда, которого она вот уже сколько времени не видела. Мысли путались. Девушке было сложно разобраться в себе.
        Она повзрослела.
        Блин, и поговорить-то не с кем. Подруг по грибной ферме рядом не было, да и чего они могли дельного посоветовать по большому счету? А Батон… С Батоном Лере меньше всего хотелось обсуждать эту тему. И если честно, ее в последнюю очередь интересовало его мнение. Это ее, Лерино, осознанное решение.
        Осознанное ли…
        И вот они плыли домой. Любит ли она Мигеля? Да, любит. В этом Лера была твердо уверена, несмотря на явную неприязнь Батона к священнику. Это было ее решение, и на остальное она плевать хотела. Перетопчется. В конце концов, он не ее отец.
        Но как она покажет Мигеля деду? Что вырастивший ее человек скажет на это? Как поведет себя? Примет ли ее избранника? Лера этого не знала. Не знала, как повести себя в тот самый момент, когда придется решительно расставить все точки над «i».
        - Привет, деда. Это Мигель. Мы будем жить вместе.
        Вновь и вновь Лера представляла, как начнет разговор со стариком по приезде домой, и каждый раз запиналась, не зная, что дальше сказать. Как правильно начать. Не обидеть. Сделать так, чтобы понял и принял.
        Трудно. Верные слова никак не хотели подбираться.
        Или так:
        - Привет, деда. Это Мигель. Он знал моих маму и папу. А после того как я спасла дядю Мишу, застрелив человека, единственный, кто выслушал и помог советом. Я поняла, что люблю его, и мы будем жить вместе…
        Нет, не то. Все не то. Глупость какая-то. Не клеилось, и все тут.
        Сидящая на корточках Лера посмотрела на совок, в который уже несколько минут бездумно наметала с пола пустоту. Поднявшись, оглядела медблок, в котором теперь царил порядок. Быстро же она управилась. Погруженная в свои мысли, машинально распихала все по свободным полкам и даже про испачканные бинты не забыла - сложила в мусорное ведро.
        - Ну как ты тут? - Лера вздрогнула от неожиданности и обернулась на стоявшего в проходе Мигеля. - Вижу, уже убралась.
        - Да, закончила, - все терзавшие мысли мгновенно вылетели из головы девушки. - А ты чего?
        - Ребята с камбуза тебя искали, просят помочь с готовкой.
        - Хорошо, уже иду, - отозвалась Лера, подхватывая веник с совком.
        - Постой.
        - Что?
        - Ты избегаешь меня? - шагнув навстречу, священник перегородил ей выход. - Что-то случилось?
        - Ничего… - все репетированные фразы для деда снова плотной ватой набились в голову. Черт! - Да все в порядке. Правда. Просто…
        - Мне-то ты можешь сказать. Это из-за Батона?
        - Нет. С чего ты взял? Он-то тут при чем?
        - Я же вижу, как он на все это смотрит. Не нравлюсь я ему.
        - Это не из-за него.
        - Тогда что с тобой?
        - Послушай, - загнанная в угол Лера сдалась. - Я встретила тебя, ты мне так сильно помог. Мне не с кем было поговорить, это правда. Потом все случилось… Ну, между нами…
        - Жалеешь?
        - Нет, - горячо возразила девушка. - Конечно же нет! Ты не думай ничего. Я действительно люблю тебя. Но сейчас… Теперь мы плывем домой. И я не знаю, как тебя там встретят, понимаешь? У меня кроме деда никого не осталось. Что я скажу ему? Ты ведь тоже теперь не чужой. Всю жизнь сидела у него под боком и тут вдруг вырвалась, и вдобавок вернулась не одна.
        - А ты сама-то что думаешь?
        - Не знаю, - честно призналась Лера.
        - Тогда, - приблизившись, Мигель ласково взял ее за плечи, - если ты окончательно все решила - скажи ему правду. Так будет вернее всего.
        Не отстраняясь, Лера внимательно посмотрела ему в глаза, обдумала сказанное. Может, Мигель и прав. Будь что будет. Себе-то она врать не сможет.
        - Только пока мы плывем, не надо, ладно? Мы тут и так все как в консервной банке друг на друге сидим. Дай мне время собраться. Взвесить. Подумать. Это не просто для меня. Понимаешь?
        - Понимаю, - кивнул Мигель. - Делай, как считаешь нужным. Я не буду тебя трогать.
        - Я не прогоняю, - попыталась объяснить Лера.
        - Знаю, знаю, - с улыбкой успокоил ее Мигель. - Все будет хорошо… А теперь иди. Тебя на камбузе ждут.
        Но Лера не торопилась.
        - Ты ведь знал моих родителей?
        - Да, знал, - вздохнул Мигель. - Трудно не общаться с людьми, которых видишь каждый день на таком маленьком пятачке. Александр и Людмила.
        - Александр и Людмила, - негромко повторила Лера, словно заново прислушиваясь к этим словам. От них веяло родным и знакомым. Давно утраченной нежностью. - Какие они были?
        - Хорошие люди. Настоящие ученые, верные друзья. С такими не страшно оказаться в тяжелых условиях.
        - Здорово…
        - Это правда. У тебя глаза матери.
        Лера улыбнулась. Она знала, что не могло быть иначе. Конечно же они были самыми замечательными.
        - Твоя мать часто вспоминала тебя, когда приходила ко мне на исповедь.
        - Она писала письма все эти годы. Для меня. На станции Дубков передал.
        - Она говорила, - кивнул Мигель. - Это помогало ей бороться с разлукой. К тому же она ведь не представляла, что с тобой случилось. Никто из нас не знал, что было там, за океаном. Все думали, что мы остались одни на планете.
        - И я не знала. Дед только рассказывал, что они уплыли накануне войны. Я видела их корабль.
        - Да, «Поликарпов».
        - Что с ним случилось?
        Мигель пожал плечами.
        - Не знаю. Наверное, сбились с курса и сели на мель. Он как раз привез твоих родителей и торопился обратно домой, когда с миром все стряслось.
        - Мне тогда было три года, - Лера опустила голову и поскребла ногтями ручку веника. - Я не помню войну. Не помню жизни До.
        - Это хорошо, поверь. Иначе было бы только больнее. У тех, кто пережил ее, теперь тоска и шрамы до конца дней.
        - Через десять лет родители погибли, - Лера, наконец, выдавила из себя то, ради чего и задала первый вопрос, хоть тогда в Антарктике Дубков в двух словах и рассказал ей, как было дело.
        - Этого никто не мог предугадать. Та схватка унесла много людей. Новая стихия не знала пощады.
        - Как это случилось?
        - В один из дней мы потеряли связь с соседней станцией. Твои родители и австралийский капитан Вильсон, - при упоминании бородатого демона из своих кошмаров Лера вздрогнула, - отправились на разведку и там напоролись на пингвинов, мигрирующих с мыса Горн.
        - А как они попали на «Новолазаревскую»?
        - Гнались за ними до самой станции. Там побоище и произошло.
        - Побоище, - тихо повторила девушка.
        - Мне жаль, что так вышло, поверь, - Мигель положил руку на плечо Лере. - Это горькие воспоминания. Зачем тебе подробности?
        - Я должна была знать, - твердо ответила Лера. - Спасибо, что рассказал.
        - Можешь спрашивать, если тебе от этого легче.
        - Легче, - согласилась девушка и решила, что на этот раз с нее достаточно. - Ладно, я пойду. Ребята, наверное, заждались.
        Мигель убрал руку с ее плеча и отодвинулся, пропуская. Лера прошла, оставила в коридоре веник и совок. Потом заберет. На мгновение почувствовала запах. Терпкий, мужской. Тот, который ощущала, пока спала с ним. Но все еще незнакомый. Да и когда ей было привыкнуть. Внезапно захотелось поскорее уйти. Сама не поняла почему.

* * *
        Рядом с «Новолазаревской» работала индийская станция «Мейтри», удаленная всего на полтора километра. Не такое уж большое расстояние по меркам этих земель.
        - У нас установлена ежедневная одночасовая ВЧ-связь со станцией, главным образом для контроля и проверки благополучия на обеих базах, - объявил на экстренно созванном собрании О.А.К. начальник базы русских Лев Николаевич Дубков. - Сегодня оттуда, раньше положенного сеанса связи, был получен сигнал SOS.
        Со временем стало традицией отмечать на Оазисе Ширмахера совместно все важные события. Одним из немаловажных аспектов была медицинская помощь при неожиданных чрезвычайных обстоятельствах. Еще в самом начале миссий доктора всех станций договорились проводить совместные исследования, связанные с привыканием к условиям низких температур.
        И тут - сигнал бедствия ни свет ни заря.
        - Что конкретно они передают? - спросил Отто Вильсон, рослый, с окладистой подернутой сединой бородой капитан австралийского военного судна, в день Катастрофы застрявшего во льдах в нескольких милях от «Новолазаревской». Моряки держались обособленно, лишь изредка обращаясь за помощью к Объединенной Коалиции. К тому времени она уже существовала, но не все станции успели примкнуть к русским. Уже тогда ходили слухи о мародерстве моряков. Тогда они еще все отрицали. Но все равно остальные не доверяли им ни на грош.
        - Ничего конкретного, зацикленный сигнал на нашей частоте «SOS! Просим помощи».
        - А почему именно вы? - задал новый вопрос Вильсон, прибывший накануне к главному по каким-то важным делам.
        - Решение глобальных проблем, когда-то вставших перед человечеством, во многом зависело от международного сотрудничества ученых, - объяснил Дубков. - Поэтому в программе по риометрии - изучению космических шумов - участвовали индийский электронщик со станции «Мейтри» и наш российский магнитолог с «Новолазаревской». Керны льда, добытые нашими специалистами для радиофизических исследований, проходили изотопный анализ в лаборатории станции индийцев.
        - Нужно пойти туда и проверить, - подал голос Александр Степанов, ученый-биолог, незадолго до войны командированный в Антарктику вместе с женой Людмилой на плавучем научно-исследовательском колоссе «Лев Поликарпов».
        - Да, кого-то нужно послать проверить, - почесал подбородок Дубков.
        - У меня сегодня выходной, так что я готов, - вызвался биолог.
        - Я с мужем, - тут же поднялась женщина.
        - Шустры же вы, русские, горячку пороть, - хмыкнул в бороду Вильсон. - Ну да ладно, я с вами. Троих хватит.
        Никто не стал возражать, хотя многие знали, что алчный капитан просто не может упустить лишнюю возможность выведать, где бы можно еще поживиться.
        Отправляться решили немедля. Погода стояла великолепная, видимость «миллион на миллион», как говаривали в тех краях. Добираться решили на собаках. Быстро укомплектовав упряжку, трое разведчиков отправились в путь.
        - Как осмотритесь, сразу же доложите, - напутствовал группу Дубков. - Патроны беречь. Надеюсь, оружие вам вообще не понадобится.
        - Ясное дело, - откликнулся Вильсон, перетягивая на спину ремень с винтовкой. - Думаю, ничего серьезного. Так, веселятся ребята со скуки.
        - Такими вещами не шутят, - покачал головой начальник станции. - Ну, с Богом.
        Они отправились.
        Разделявшее станции расстояние преодолели быстро. Светило солнце, кругом высились снежные буруны, ледяная пустыня поскрипывала под полозьями и лапами спешивших вперед упряжных собак. Снегопада сегодня не ожидалось, хотя все не понаслышке знали, как переменчива погода в Антарктике.
        Дым, черным столбом поднимавшийся в белое небо, увидели сразу.
        На подходе к «Мейтри» сначала сбавили ход, а потом и вовсе остановились.
        - Пожар? - пробормотал Александр, сдвинул очки на лоб, поднес к глазам бинокль и оглядел корпуса станции, над одним из которых клубился в неподвижном воздухе дым.
        - Коротнуло, мало ли что, - предположил капитан.
        Выбравшись из саней, люди медленно пошли к базе. Вильсон перетянул винтовку со спины на грудь.
        Не дойдя нескольких метров до ближайшего корпуса, дверь в который была приоткрыта, остановились.
        - Кровь, - ахнула Людмила, смотря себе под ноги, где, образовав в снежном насте проталину, бурело неровное пятно.
        Все невольно потянулись за оружием.
        От пятна к приоткрытой двери тянулась извивающаяся, припорошенная снегом цепочка следов.
        Не человеческих. Словно здесь прошла большая птица.
        - Идемте, - тихо скомандовал Александр и первым двинулся вперед.
        Вильсон и Людмила последовали за ним.
        Следующие несколько часов обследования четко врезались в память трех людей, наведавшихся в превратившуюся в станцию-склеп «Мейтри».
        Повсюду были разбросаны изуродованные человеческие тела. Были и несколько туш пингвинов, но не обычных, привычных «черных смокингов», а других, больших и измененных, вероятнее всего, радиацией. Тут и там. Везде. Сломанные куклы, будто разделанные ножом пьяного мясника.
        - Кто мог сотворить такое?.. - натягивая на нос шарф, всхлипнула Людмила.
        - Понятия не имею, - прохрипел в ответ Вильсон, крепче сжимая винтовку. Под его подошвами хрустело битое стекло. - И ведь все совсем свежее.
        Все указывало на то, что базу атаковали внезапно. Люди были явно застигнуты врасплох. У некоторых в руках было зажато оружие, где-то оно просто валялось на полу. Пистолеты, топоры, ножи… Тела зверски выпотрошены непонятным, уму непостижимым образом.
        Но что? Какие силы могли сотворить с обитателями индийской полярной станции такое?
        Источник дыма обнаружили быстро. Горела кухня, на плите которой валявшийся тут же мертвый повар так и не успел погасить огонь. Сняв со стены в соседнем помещении огнетушитель, Александр забил пеной не успевшее как следует расползтись пламя.
        - Нужно найти радиоузел, - сказал Вильсон, когда с огнем было покончено.
        Все снова выбрались на воздух. Запах гари пробивался даже сквозь шарфы. Под ноги смотреть не хотелось, но приходилось, чтобы ненароком не споткнуться о чей-нибудь труп.
        - Туда, - указал Вильсон на небольшое одноэтажное здание со спутниковой тарелкой на крыше.
        Здесь тел не было, только выбиты стекла, на осколках которых застыла чья-то кровь.
        - Нужно связаться с нашими, - Александр прошел через небольшое помещение и, сев на стул, пододвинул к себе микрофон. - Работает!
        - Конечно, работает, - сплюнул себе под ноги Вильсон. - Иначе как бы мы получили сигнал. Интересно только знать, кто нам его передал?
        В этот момент позади него в одном из шкафчиков для спецодежды послышалось какое-то шевеление.
        Повернувшись на звук, Вильсон поднял винтовку и поднес палец к губам, призывая остальных к тишине. Степановы замерли.
        Стараясь как можно тише преодолеть расстояние до шкафчика, моряк рванул дверцу на себя и уперся взором в ствол пистолета, смотрящий прямо на него.
        Внутри кабинки съежилась девочка лет десяти, сжимавшая «Глок».
        После наступления катастрофы у полярников рождались дети, поэтому увиденное не слишком удивило Вильсона.
        - Выходи, - коротко приказал капитан.
        Девочка что-то забормотала по-индийски и расплакалась, опуская тяжелый для нее пистолет.
        - Перестань, ты пугаешь ее, - отстранив моряка, Людмила присела на корточки перед плачущим человечком. - Она дочь радиста, - перевела она сбивчиво перешедшую на английский девочку. - Расскажи нам, что здесь случилось. Это ты послала сигнал?
        - Пингвины, - побелевшими губами лепетал до смерти напуганный ребенок. - Пингвины.
        - Какие, к черту, пингвины? - удивился Вильсон. - Не они же здесь все устроили?
        - Все будет хорошо, - прижимая девочку к себе, ласково успокаивала Людмила. - Теперь все в порядке. Мы возьмем тебя с собой. И потом ты нам все расскажешь, договорились? Все позади, успокойся.
        Обнимая чужого ребенка, Людмила вспомнила собственную дочь, которая осталась где-то там, далеко, в Пионерске. И чуть не расплакалась сама. Как она там? Выжила ли? Но слезы нужно, необходимо было держать в себе, чтобы показать испуганному ребенку, что взрослые пришли помочь и держат ситуацию под контролем.
        - Нужно возвращаться, больше мы тут ничего не узнаем, - поднимаясь, сказала она.
        - Согласен, - кивнул Александр, успевший передать сообщение на «Новолазаревскую».
        В этот момент откуда-то снаружи донесся странный звук - то ли отдаленный клекот, то ли крик какой-то птицы.
        Услышав его, девочка отчаянно взвыла и, вцепившись в руку Людмилы, потянула ее вон из радиорубки. Мужчины заторопились следом.
        Оказавшись на улице, взрослые быстро огляделись.
        - Там! - крикнул Вильсон.
        К разрушенной станции вразвалочку приближались пингвины. Капитан насчитал несколько дюжин. Вдвое больше обычных, они неторопливо приближались, разевая клювы и громко горланя. Завидя людей, шедшие спереди попадали на животы и шустро заскользили к добыче.
        - Валим! - первым опомнился Вильсон. Пока Степановы стреляли в приближавшихся животных, он трусливо бросился к санкам и хлыстом подстегнул рванувшихся с места собак.
        - Стой, а как же мы? - прокричал ему в спину Александр, пока Людмила, забрав у ребенка пистолет, стреляла в приближающуюся стаю.
        Выхода не оставалось. Александр и Людмила, держа за руки девочку, рванулись по следам полозьев в сторону «Новолазаревской», куда устремился бросивший их Вильсон. Пингвинья стая, волной стелящаяся по снегу, настигала их.
        Полтора километра, разделявшие базы, показались беглецам адом. То и дело спотыкаясь и оскальзываясь, преследуемые обезумевшими птицами люди стремились домой.
        На «Новолазаревской» уже ждали во всеоружии. Поспевший первым Вильсон успел предупредить местных о надвигающейся угрозе. Тяжело дышавший Александр подумал, что первым делом врежет ему как следует. Как дезертир-капитан хотел объяснить их отсутствие? Что их заклевали насмерть?!
        Их уже прикрывали шквальным огнем. Только бы добежать, успеть. Последнее, что вспомнила Людмила, передавая с рук на руки перепуганную девочку, - свою дочь Леру, которую она больше никогда не увидит. В этот момент волной ударили птицы.
        Это была памятная кровавая миграция пингвинов с Мыса Горн, две тысячи двадцать второго года.

* * *
        На камбузе Паштет и Треска, привычно болтая, возились с дымящими кастрюлями. Готовили. Как и не было ничего. Как будто они еще только плыли куда-то.
        Лера вошла, кивком поздоровалась. Притулилась на сидушке у стола. Предложила:
        - Ну, чем помочь?
        - Да готово почти все уже, - ответил Треска. - Убралась?
        - Убралась.
        - Тогда мясо вон там, в корзинах, переложи. Те кусманы, что пожирнее, наверх, о’кей?
        - Угу.
        - Чего смурная вся? Случилось что? - участливо заметил Паштет.
        - Да нет, все в порядке, - соврала Лера, повязывая на бедрах фартук. - Голова чего-то болит.
        - Ты же в медблоке была, - хмыкнул Треска. - Могла бы там между делом «колесо» заглотнуть.
        - Не догадалась…
        Открыв крышку одной из кастрюлек, толстяк склонился к пышущему жаром вареву и блаженно сузил глазки.
        - Ляпотища-а. Самое оно.
        - Что готовите?
        - Мясо с тушеными водорослями. Пальчики оближешь. Не то, конечно, что на островах жратва. Зато своя, по-флотски. Хех.
        - И все-таки я думаю, там должен был кто-то остаться, - сказал Паштет, видимо продолжая начатый разговор.
        - Ну, вот где им там прятаться-то, а? Сам посуди, - поморщился, орудуя половником, Треска.
        - Это вы о чем? - спросила Лера, опускаясь на колени возле корзины с мясом.
        - О Британии, - многозначительно ответил Паштет. - Мимо нее ведь, как и туда плыли, скоро проходить будем. Так вот интересно, остались там выжившие или нет? Интересно, бомбили Ю-Кей?
        - Париж мы «Булавой» угостили, знаю точно. Лобачев, помнишь, рассказывал, когда его белка крыла? В Ла-Манше наши в День Икс были. Тысяча сто пятьдесят килограмм забрасываемого веса твердого смесевого топлива на одну единицу. А таких малышек на борту знаешь, сколько тут было… Накормили лягушатников по самое не балуй. Угли там теперь, а не Франция.
        - Ну, то Франция. А здесь остров-то большой.
        - Да не ахти уж и какой большой, - проворчал Треска. - Кругом вода, сам прикинь. Где им там всем прятаться-то?
        - Ну как где, - рассуждал Паштет. - Как мы в бомбарях. Или в метро. Ты Лондонскую подземку видел когда-нибудь? Вот. А я видел. На карте, правда. Еще до войны, после универа поехать хотел. На концерт группы одной известной. Уж больно их музыку любил. Хотел потусить, посмотреть. Хорошего пива попить. Не случилось… Так вот, там - закачаешься. Помню, гуглил…
        Разбирая мясо, Лера прислушивалась к разговору и новым непонятным словам. Оказывается, взбалмошная парочка столько помнила о том мире! Сердце снова кольнула зависть. А может, там не было чему завидовать? Боль это, а не воспоминания.
        - Там целая система ходов под землей. Все боялся заблудиться, ехать-то хотел один. Маршрут помню по ноуту, прокладывал. И как только туристы разбирались?
        - Метро, скажешь тоже, - усмехнулся Треска. - Чего там ловить-то в тоннелях. Крыс да болячки всякие. И еще плесень. Тьфу!
        - Не скажи. Наше, например, московское, как бомбоубежище строили, - возразил Паштет. - В нем, говорили, почти сорок тысяч человек поместиться могло, представляешь? Настоящий Ковчег.
        - А вот в Москве я был, - как-то разом понурился Треска и под маской вечно недовольного ворчливого толстяка на мгновение проглянул бесконечно одинокий и уставший человек. - Девчонка у меня оттуда была. Алеся. Как сейчас помню. Красивая. Умница. Филолог. Жениться хотели. А ее родители не слишком-то чтобы меня уж… Ну да, я парнягой всегда таким был, себе на уме. Помню, лето было. Пробки. Мороженое на ВДНХ жрали. «Московская кофейня» называлась. Фонтаны… Метро большое, креозотом пропахло, но красивое. С витражами. Как картинка. А потом все сгинуло разом. Если и есть там твое бомбоубежище, может быть, и спаслась. Хотя… что за жизнь там у них, одному бесу известно. И сигналов нет. За столько времени ничего ведь не услышали. Только и приняли, что с «Москвы». Но то ж корабль, у черта на рогах. Поди, доберись. Еще не знаешь, кому повезло, чувак. Ишь, «Москва», мать его. Как издевка звучит…
        - Ну, Император разведает, - ответил Паштет и достал из кармана тетрадь Птаха. Уловив его движение краем глаза, Треска ухмыльнулся и приготовился к продолжению спора. - А в Англии должны были люди остаться. Выживальщики в катакомбах, горцы. В горах-то всяко, кто-то должен был спастись.
        - И как они там живут, по-твоему, двадцать лет, а, умник? - парировал Треска. - Если спускаться некуда и кругом фон. Камни, что ли, жрут?
        - Мы этого не знаем наверняка, - упрямился Паштет. - Ну что ты заладил. Вот смотри, что тут сказано.
        Послюнив палец, он перевернул несколько страниц.
        - «Пей там, где конь пьет. Конь плохой воды не будет пить никогда. Стели постель там, где кошка укладывается. Ешь фрукт, которого червяк коснулся. Смело бери грибы, на которые мошкара садится, - всматриваясь в буквы, медленно читал Паштет. - Сади дерево там, где крот землю роет. Дом строй на том месте, где змея греется. Колодец копай там, где птицы гнездятся в жару. Ложись и вставай с курями - будешь иметь золотое зерно дня. Ешь больше зеленого - будешь иметь сильные ноги и выносливое сердце, как у зверя. Плавай чаще - будешь себя чувствовать на земле, как рыба в воде. Чаще смотри на небо, а не под ноги - и будут твои мысли ясные и легкие. Больше молчи, чем говори - и в душе твоей поселится тишина, а дух будет мирным и спокойным».
        Закончив, он немного помолчал, вдумываясь в прочитанное.
        - Видишь? Человек в любой ситуации приспособиться может. Было бы желание.
        - Неплохо, - неохотно согласился Треска и, открыв крышку, помешал содержимое одной из кастрюль. - Это Птах твой отмочил?
        - Нет, - прищурился Паштет и вчитался в подпись под изречением. - Это какой-то преподобный Серафим Саровский.
        - Не знаю такого, - цыкнул зубом Треска.
        - И я, - согласился напарник.
        - А я уверена, что в мире еще много выживших, - подала от корзин голос Лера. - Мы же с вами сами столько увидели. Взять ту же Антарктику и Фареры. Их вообще не бомбили. Так почему не быть выжившим и в других местах? Их только нужно найти, выйти с ними на связь.
        - Ну да, выйти на связь, - усмехнулся Треска. - Тебя послушать, так это получается плевое дело.
        - А то ты не слышал, - возразила Лера. - Мы же приняли сигнал из Севастополя. Что ты об этом скажешь?
        - Случайность, - пожал плечами толстяк. - Ничего, может, и не было, не нажимай ты на кнопки.
        - Но ведь получилось, же, - не сдавалась девушка. - И теперь мы знаем, что там кто-то есть.
        - Не знаем. Передача на повторе, - упирался толстяк. - Мыкается сама по себе, впустую все двадцать лет, а там только трупы, небось, одни уже давно. Проклято тут все давно, ребята, как пить дать проклято. И мы вместе со всем…
        - Все равно. Надо только научиться слушать, - Лера вспомнила слова Милен, сказанные в лесу. - И верить.
        - Ты закончила там?
        - Да, закончила. Переложено ваше мясо.
        - Ну, так давайте хавать, - Треска с помощью Паштета переставил кастрюли с плиты на стол. - Жрака уже поспела.
        В кают-компании Мигель подчеркнуто сел подальше от Леры. Послушался. Не стал бередить раны. Говорили мало. Да что было обсуждать. Корабль шел своим ходом. Путешественники возвращались домой. Еда приятно согревала желудки, а за бортом уже воцарилась ночь.
        После ужина все члены команды разбрелись по недрам «Грозного» кто куда. Взяв метеостанцию, Савельев вышел на палубу. Неторопливо разложился, сверился с показаниями чашечного измерителя скорости ветра. Постоял, вдохнул налетевший соленый морской бриз.
        Ночь была почти безоблачная. На горизонте черным массивом на фоне бледного неба ясно виднелась чья-то земля. А над головой - звезды. Звезды без конца.
        - Не спится? - позади Савельева на воздух вышел Тарас.
        - Не-а, - отозвался метеоролог. - Смотри, земля.
        Старпом шмыгнул носом, порылся в офицерском бушлате, неторопливо, с деловитостью скатал самокрутку, решив не засорять кассеты с палладиевой шихтой на борту. Пыхнул. С удовольствием вдохнул колючий дым, «куря в атмосферу».
        - Это Шетландские острова, - наконец ответил он и поднял бинокль.
        В наведенных окулярах темная масса, возвышающаяся над водой, стала намного ближе. В сумраке была различима изогнутая линия берега с глубокими ущельями и плато.
        - Интересно, там есть кто-нибудь?
        - Останавливаться не станем.
        - Да я не об этом, - Савельев повертел в руке выключенный измеритель. - Просто так. Спросил.
        - Может, и есть. После всего нами увиденного, почему бы и нет.
        - Все-таки планета не до конца вымерла. А мы-то думали…
        - Разбросаны только все. Кто наверху остался, кто под землей…
        - А ты не жалеешь, что возвращаемся?
        - В смысле? - отняв от лица бинокль, нахмурился Тарас.
        - Ну как… Мы же побывали в стольких краях, где люди на поверхности живут. Дышат нормальным воздухом. А мы ведь опять под землю плывем. В противогазах опять ходить. Рентгены. Зараза-то никуда не делась.
        - Там наши близкие и наш дом. В конце концов, не мы выбирали такую участь. Но нам этот крест нести.
        - Да. Конечно, ты прав. И все же как-то несправедливо, - вздохнул Савельев.
        Досмаливая самокрутку, старпом снова принялся разглядывать горизонт.
        - Стоп, а это что такое…
        - Где?
        - Вон там, - не отнимая от глаз бинокля, Тарас вытянул руку. - Огни. Видишь?
        - Вижу.
        Действительно, на берегу, видные с многокилометрового расстояния - воздух был чистым, - показалось несколько мерцающих огоньков.
        - Костры? - осторожно предположил Савельев. - Или пожар?
        - Хрен его знает. Может, и костры, а может, фонари мощные, отсюда не разобрать.
        Непонятных огоньков было не больше дюжины. Они располагались, вытянувшись в одну линию. Тусклые. Холодные. И далекие.
        - Они сигналят? - почему-то вдруг предположил Савельев.
        - Вряд ли. С такого расстояния нас, скорее всего, не видно.
        В этот момент источники света пришли в движение и плавно стали подниматься вверх, как стайка спугнутых светлячков.
        - Что за черт, - Тарас недоуменно смотрел, как огоньки кружат друг вокруг друга, а иногда замыкаясь в кольцо, прихотливо вращаются, словно в хороводе.
        - Шаровые молнии?
        - Это мне ты говоришь? Какая, к лешему, гроза, если на небе ни облачка?
        - Тогда что это такое? - понизив голос, проговорил Савельев.
        - Не знаю… Но чем бы оно ни было, это точно не люди.
        Моряки некоторое время стояли и смотрели на танец неведомых светлячков. Неожиданно, еще немного покружившись, они один за другим плавно погасли. Далекий берег снова окутала тьма.
        - Ну не галлюцинации же это, - растерянно пробормотал Савельев. - Не обман зрения…
        - Нет. Но что это на самом деле, мы никогда не узнаем, - опустил бинокль на грудь Тарас. - Да и проверять, если честно, не хочется. Ладно. Ты закончил? Пора укладываться. Нам еще плыть и плыть.
        - Да, пошли, - согласился Савельев, бросив последний взгляд на кутавшийся в ночь Шетландский архипелаг.
        «Грозный» входил в Северное море. На вахту заступила ночная смена.

* * *
        Когда в дверь церквушки постучали, отец Амвросий и двадцатилетний Мигель только закончили утренние молитвы и собирались чаевничать.
        В небольшое полутемное помещение дохнуло холодом.
        - Эй, ну вы где! - с порога прокричал раскрасневшийся на морозе Макмиллан, на капюшон куртки которого была нахлобучена неизменная ковбойская шляпа. - Вас только ждем.
        - Идем-идем, - поднимаясь со стула, проворчал Амвросий и потянулся за висевшей в приделе курткой. - Чаю попить не дадут.
        - Да никуда не денется ваш чай. Давайте! Все уже собрались! - выпалив все на одном дыхании, американец скрылся за дверью.
        - Мальчишка, детство в одном месте заиграло, - усмехнулся в бороду батюшка.
        На Южном полюсе царило лето, и полярники, решившие встряхнуться от круглосуточного просиживания штанов в своих блоках, как в консервных банках, решили устроить себе излюбленную в этих краях забаву. А именно - футбольный матч между командами соседних станций.
        Ближе всех, буквально под боком, сидели бельгийцы, - и именно с ними-то в результате жеребьевки следовало провести дружеский матч.
        Сначала участники матча хотели сделать футбольным арбитром отца Амвросия, как человека духовного и, соответственно, не падкого к соблазну судить только в одни ворота. Бельгийцы, вроде бы, против такого расклада ничего не имели. Но вот только сам отец Амвросий наотрез отказался, как его ни уговаривали.
        После долгих препирательств и споров, в которых каждая сторона пыталась пропихнуть своего судью, методом простого жребия арбитром матча пришлось стать Льву Николаевичу Дубкову, начальнику станции «Новолазаревская». Это вызвало бурю возмущения с бельгийской стороны. Ведь всем был известен азарт Дубкова, если дело касалось футбола. Все прекрасно помнили лето две тысячи двенадцатого, когда он, небритый и злой, притащил на бельгийскую станцию ящик «контрабандного» виски, чем нанес существенный удар запасам «Новолазаревской». Новолазаревцы, конечно, высказали недовольство, но отнеслись даже с неким пониманием - спор есть спор. Ведь накануне Лев Николаевич поспорил с бельгийским начальником станции, что сборная России выйдет из группы. Однако итоговый результат игры с Грецией, 1 - 0 не в пользу россиян, явственно говорил о том, что с дядей Джеком по фамилии Дэниэлс придется расстаться.
        После этого Дубков еще пару месяцев ходил хмурый и постоянно рифмовал слово «валлоны» со всем известными резиновыми изделиями.
        Сейчас же злорадная ухмылка Дубкова не сулила бельгийцам ничего хорошего. Вероятно, в этот момент он им напоминал повара, который с огромным ножом склонился над беззащитной брюссельской капустой.
        Однако к чести Льва Николаевича, как показали дальнейшие события, опасения бельгийцев были напрасны.
        Мячи имелись на каждой базе. Очистили грейдером площадку, утрамбовали снег, построили импровизированные ворота из пустых топливных бочек и по свистку судьи ринулись в бой.
        Вратарем русских был чернокожий здоровяк Зэф Мичиган, механик. У противников - длинный как жердь метеоролог Эркюль Брессон. В том, что его поставили на ворота, бельгийцы пожалели практически сразу, как только Макмиллан, а потом и немец-биолог Ганс Крюгер засадили ему по два гола каждый почти в упор.
        Но бельгийцы тут же ответили дублем вертолетчика Алекса Фрая, который, как поговаривали, даже подавал в юности определенные футбольные надежды.
        Русские вышли на поле в свитерах и ушанках под звуки еще советского гимна. Бельгийцы же в патриотическом порыве нашили на свои свитера национальные флаги.
        Колоритный вратарь Ложкин, суровый сибирский мужик, в свою очередь, активно занимался подрывной деятельностью, угощая каждого из соперников, кто оказывался поблизости от его ворот, пластиковым стаканчиком с самогонкой. Впрочем, бельгийским нападающим дважды предлагать не приходилось.
        Импровизированные трибуны ревели и хлопали от восторга, наблюдая, как Макмиллан после каждого удачного паса ловко изображает танцы девушек из группы поддержки.
        Это был даже не футбольный матч, а какое-то шоу с изначально известным финалом. Это была разрядка, и уставшие от работы полярники веселились, как могли.
        Страсти кипели нешуточные. Соперники толкались, валили друг друга в снег, беззастенчиво хватали друг друга за руки и за ноги.
        На поле творились настоящие футбольные «качели». Вперед выходила то одна команда, то другая.
        Больше же всех отличился тот, от кого этого меньше всего ждали.
        Отец Амвросий, сунув пальцы в рот, издал такой свист, что сам Соловей-Разбойник от осознания собственной некомпетентности пришел бы к былинным богатырям с повинной. Тут же ловко слепив снежок, он несильно, но метко запустил его в голову зазевавшегося де Йонга - плеймейкера соперников. Бельгиец с недоумением посмотрел на неожиданного снежкометателя, но тот лишь сделал максимально благообразный вид, скрестил руки на груди и уставился на небо, словно происходящее на поле его нисколечко не интересовало. Впрочем, и этого неугомонному в этот день батюшке показалось мало. Вновь оглушив соседей свистом, он во все горло заорал:
        - Бельгия - параша!
        Русская трибуна в едином порыве вспомнила универсальную спортивную кричалку:
        - Победа будет наша!
        Дальше русским болельщикам указания не требовались. Кричалка еще многократно пронеслась над окрестностями. Отец Амвросий даже некоторое время поизображал из себя дирижера. И делал это он с таким важным видом, словно управлял хором Пятницкого. В ответ бельгийцы обидно свистели и вразнобой на своем языке что-то кричали. Вероятно, тоже обидное.
        Подбежавший к кромке поля Дубков, задыхаясь от смеха, спросил:
        - Батюшка, вы что ж творите?
        Отец Амвросий лукаво улыбнулся и, пригладив бороду, ответил:
        - Я, сын мой, в молодости своей неразумной в фан-движении «Зенита» состоял.
        Серьезный и правильный священник так себя вел специально. Он понимал, что такое поведение повеселит всех, и именно эта правильность, из-за человеколюбия, и подтолкнула его к легкому шутовству.
        Ну а впрочем, закончилось все, как обычно, дружеской ничьей 10:10 с последующим братанием, кучей-малой и совместной фотографией. Вратарь Ложкин при этом решил изобразить тушу поверженного медведя, завалившись на снег на переднем плане. Сразу несколько человек с удовольствием поставили ноги на «медведя», вживаясь в роли доблестных охотников.
        По поводу окончания важнейшего спортивного мероприятия и вечной российско-бельгийской дружбы Дубков предложил тут же основать Футбольную Федерацию Антарктиды, чем вызвал бурю смеха. По умозаключению Льва Николаевича, эта Футбольная Федерация не подпадала ни под одну континентальную ассоциацию. А следовательно, сборной Антарктиды было гарантировано без всякого отборочного турнира место на любом чемпионате мира.
        Окончанием же вечера стал импровизированный банкет и салют.
        Достали несколько ракетниц и - айда в небо стрелять: красные, зеленые, синие вспышки. Лица людей освещались яркими сполохами, и на сердце у каждого было весело и тепло.
        Но вдруг небо изменилось. На фоне разноцветных бисеринок начали появляться желто-красные всполохи… Люди сначала подумали, что это тоже фейерверк, но очень быстро радость сменилась удивлением, а удивление страхом.
        - Война! - спотыкаясь, бежал к полю радиоинженер русских Юрка Нахапетов. - Война!
        То, что они поначалу приняли за праздничные залпы, оказалось ядерными космическими взрывами…
        Это было их последнее лето. Июль рокового две тысячи тринадцатого года.
        Мигель вздрогнул и проснулся. На сердце было тяжело. Ему давно уже не снились никакие воспоминания.
        Но в последнее время их почему-то становилось все больше.

* * *
        Из русской части команды бодрствовал лишь один Батон. Сидя в своей палатке, он что-то негромким хриплым голосом напевал себе под нос и скоблил заросшую щеку армейским ножом. У ног Батона копошилась Чучундра.
        - Что, хвостатая? Променяла нас с тобой Лерка, а? Променя-яла. Богу и ладану отдалась. Попу заморскому, хех. Экзотика, м-мать. Ну, ничего. Мы с тобой и так как-нибудь проживем, верно?
        Устроившись рядом с его ботинком, мышка деловито чистила мордочку. Прервав бритье, Батон коротко приложился к початой пластиковой бутыли сивухи, которую нацедил из аппарата на камбузе втайне от поваров. Сотканный из водорослей и грибов, мутный приторно-кислый алкоголь привычным теплом растекался по телу. Успокаивал. Баюкал голову, укутывая мысли в теплую вату. Батон снова бухал, и Батону становилось нестерпимо хорошо. Отчаянно хотелось горланить. Душу рвать.
        Родина.
        Еду я на родину,
        Пусть кричат - уродина,
        А она нам нравится,
        Хоть и не красавица,
        К сволочи доверчива,
        Ну, а к нам - тра-ля-ля-ля…
        Охотник потихоньку в одиночестве добивал бутылку, не заботясь о том, где будет потом похмеляться. Если помногу цедить, поварята быстро просекут. Плевать. Да и растягивать не хотелось, пока вливалось хорошо.
        Хотел ли он сам домой? Если бы Батона спросили, он не смог бы дать ответа. Где теперь у каждого из них была их мифическая Родина? Нет больше той великой страны. Пусть и разворованной. Пусть в чем-то неправильной. Лисица хитра, да шкуру ее купцам продают. Но страна все равно была своя…
        А теперь и ее не стало. Теперь кругом была только пустота. Пустыня. Ничего больше.
        Остались всего-навсего воспоминания. И призраки, являвшиеся во снах.
        - Все мы просрали, бля, - посмотрев на Чучундру и ссутулившись, заключил охотник. - Сколько там лет Моисей шатался по пустыне - сорок? Видел бы он нашу старушку сейчас. Двадцать годков минуло, а сколько говна кругом. Проклятые мы с тобой, мышара, а? И чего нам не сиделось на жопах в нашей дыре? Ну, мир посмотрели. Себя показали. А толку…
        Зверек молчал.
        - Вот и я о том же.
        Батон отпил еще.
        Обожгло.
        Посмотрел на бутылку. Дряни оставалось на пару глотков, с вязким осадком на донышке. Точечки какие-то плавали. Перемешивались. Ну, значит, и харэ.
        Он кое-как доскреб щеку и убрал нож.
        - Ладно, хвостатая, на боковую пора. Утро вечера мудренее. А ты иди, вынюхивай. К хозяйке давай. Ищет тебя небось… или дрыхнет уже давно.
        Мышь еще немного посидела, пока охотник возился, укладываясь в палатке, а потом выбежала из тусклого и рассеянного света фонаря, коротко махнув хвостом.
        «Грозный» продолжал свой путь, неуклонно следуя к юго-восточному побережью Балтийского моря.
        Следующий день прошел без видимых изменений. Так миновали еще одни сутки. Потом еще одни.
        Плыли.

* * *
        Мигель прервал молитву, намотал четки на запястье и достал из сумки старый замусоленный блокнот, в который давно привык записывать свои мысли и наблюдения, - что-то вроде дневника. За последние годы воспоминаний было не так уж и много, равно как и знаменательных событий, разве что нападение пингвинов в двадцать втором и прибытие в Антарктику «Грозного» с последовавшей за этим трагической развязкой крестового похода балтийских моряков.
        Но были и другие воспоминания, уносившие его в далекие годы юности, годы первых неопытных робких переживаний и чаяний. В те дни, когда он еще не был священником, а солдатом-миротворцем. И на его жизни темными пятнами лежали грехи.
        Листая страницы, Мигель снова погружался в прошлое…
        - …Власти Чили не исключают возможность вывода своих военных из Гаити, находящихся в этой стране в составе миротворческой миссии ООН, - бубнил телевизор в углу тесной комнатки с низким потолком, к которому крепился старенький вентилятор, лениво перемалывавший стоячий удушливый воздух.
        - Выключи ты это дерьмо, - Хуан легонько пнул по-турецки рассевшегося на полу перед ящиком Пабло.
        - Дай посмотреть, - буркнул тот.
        - А то мы не насмотрелись, - хмыкнул Хуан. - Землетрясения, холера, полный букет, господа. Теперь еще сексуальный бартер в обмен на продовольствие хотят повесить. И все про наши задницы. Вытащат они нас, как же. Держи карман шире. Гребаное Гаити.
        - Успокойся, - миролюбиво проговорил сидевший на диване Мигель.
        - Успокойся, как же, - посмотрел на него напарник. - Тебя, можно подумать, тут все устраивает.
        - Нет. Но у нас есть приказ, и мы должны его выполнять, - Мигель встал и закинул на плечо винтовку. - Идемте, нам еще улицу проверять.
        Вечерело. На улицах Белладера, граничащего с Доминиканской республикой, куда их забросили в последние дни, было не слишком людно. Несколько запоздалых прохожих, пара успевших примелькаться пьянчуг из соседнего кабака, дети, пинавшие мяч в пыльном дворе за углом. Тоненький ручеек туристов за последние месяцы совсем иссяк. Да и те, что попадались, были знатными любителями пощекотать себе нервы: никто в здравом уме и твердой памяти не согласился бы по доброй воле посетить эту страну. Впрочем, на самом деле это только упрощало работу миротворцев. Каждодневную опасную работу.
        Основная задача миротворцев заключалась в охране продовольственных конвоев и патрулировании улиц, ведь местная полиция и армия с этими функциями уже давно не справлялись. Да и отличить местных полицейских с военными от обычных бандитов порой было очень проблематично.
        А здесь, на границе с Доминиканской республикой, обстановка была самая напряженная. Тысячи гаитянцев смотрели в сторону соседей с надеждой и нескрываемой завистью. Подумать только - один и тот же остров, одни и те же пальмы, одно и то же Карибское море, но какая разница между двумя странами! Одна - это райский уголок, который привлекает туристов со всего мира. А вторая - страна, одно название которой может отпугнуть кого угодно. И нет ничего удивительного в том, что многие гаитяне спали и видели себя в качестве работников на сахарных плантациях Доминиканской республики. Для многих это был предел мечтаний. А уж получить работу где-нибудь при отеле - это уже настоящая фантастика, счастливый лотерейный билетик. А сейчас, после того чудовищного землетрясения, произошедшего недалеко от Порт-о-Пренс, ситуация только усугубилась.
        Тогда Мигелю казалось, что вот он - настоящий ад и самое дно человеческого падения.
        Бизнес по переправке людей из Гаити в Доминиканскую республику расцветал буйным цветом. Многочисленные группировки постоянно устраивали между собой стычки за право владения этим неиссякаемым источником обогащения. Но все они были готовы объединиться на некоторое время, когда какая-то третья сила появлялась на горизонте. И этой третьей силой оказались миротворцы. Они должны были поддерживать хоть видимость какого-то порядка, который устраивал далеко не всех. Сейчас Гаити больше всего напоминало Тортугу в момент своего пиратского расцвета. Беззаконие и право сильного - вот что стояло на вершине. Да и не просто так, видимо, Тортуга входила в состав Гаити. Был в этом какой-то высший смысл.
        Чили откликнулись одной из первых на призыв мирового сообщества о помощи гаитянскому народу. По составу миротворцев можно было изучать географию обеих Америк. Но вот только среди равных были те, кто считал себя равней остальных. В то время как американцы и канадцы окапывались на своих базах и давали бравурные интервью по поводу собственных успехов, всю грязную работу приходилось делать чилийцам, бразильцам, аргентинцам.
        С каждым днем нападения на миротворцев учащались. Но если сначала все происходило как-то спонтанно, то теперь это все больше напоминало охоту. Охоту, главными трофеями в которой были голубые каски. Пару раз миротворцев даже брали в заложники в надежде на хороший выкуп. Но эти конфликты быстро разрешались. Или по доброй воле, или в ходе жестких и решительных действий со стороны миротворцев. И на то они имели полное право. Это, конечно, не афишировалось, ведь солдаты с шевронами ООН всегда и всюду должны были представляться рыцарями без страха и упрека, всегда готовыми прийти на помощь тем, кому она действительно была нужна.
        Мигелю и его товарищам обещали, что в скором времени их должны были заменить, но конкретной даты никто не назвал. И эта неопределенность выматывала еще сильней, чем постоянные патрули и гнетущая обстановка. А капитан Вакасо на все резонные вопросы старался только отмалчиваться, не комментируя действия и обещания начальства. Но по нему было видно, что его сложившаяся ситуация беспокоит не меньше остальных.
        Пабло запихнули за руль рычащего «хамви», Хуан встал за пулемет, и все неторопливо выдвинулись в патруль. Всего восемь человек. Ежевечерний осмотр квартала стал уже привычным делом. Знали каждый уголок, каждую хибару до кирпичика. В таких ситуациях внимание притупляется, а на его место приходит преступное безразличие.
        Лица по дороге попадались одни и те же. Удивительное дело, но раньше Мигель не особо различал представителей негроидной расы, теперь же для него проблем в этом не было.
        Все выглядели как обычно. Местные хозяйки вывешивали белье, торговец фруктами сворачивал свою лавочку, перепачканные дети, одежда на которых свисала разноцветными лохмотьями, играли на запыленной дороге.
        Все выглядели как обычно… Кроме одного мальчика в длинном балахоне, который что-то призывно прокричав на креольском и помахав рукой, устремился прочь от армейского внедорожника за угол ближайшего дома. Было что-то такое в этом подростке, что заставило патрульных насторожиться. И как-то сама собой опустела улица, словно все по команде попрятались по своим хибаркам.
        - Что за черт? - удивился Хуан, опасливо оглядываясь по сторонам.
        - Там тупик, шеф, - откликнулся за рулем Пабло. - Может, дурачится, и делов-то.
        - Знаю, но надо проверить. Мигель, вперед.
        В этот момент Мигель мог поклясться, что почувствовал еле уловимый запах гари. Нет, не тот запах гари, которым было пропитано все вокруг, а совсем другой, в который были вплетены еще и ароматы опасности и страха.
        Отряд неторопливо, как учили, свернул за угол вслед за Пастором, который в силу своих физических возможностей и опыта выполнял роль «танка прорыва».
        Там действительно был тупик. Несколько покосившихся хибар, образовывавших собой неправильную букву «П» с низкими навесами, между которыми были растянуты веревки с мокрым бельем. Мальчишка дожидался их в конце тупика и, призывно маша рукой, что-то кричал на гаитянском креольском, этой смеси африканских наречий и неправильного французского. Мигель хоть и знал французский, но гаитянский креольский понимал лишь урывками, на самом примитивном уровне. Из того, что кричал подросток, он понял только «сюда» и «помощь».
        - Что он несет, ни черта не разобрать, - выругался Хуан, опасливо оглядываясь по сторонам.
        - Что у тебя тут? - вскидывая и беря на изготовку винтовку, поинтересовался Мигель.
        Вместо ответа мальчишка громко крикнул, и по «хамви» тут же хлестнул гранатометный выстрел. По крышам хибар заметались тени. Хуана накрыло сразу, окровавленный Пабло мешком повалился на руль, а Мигель едва успел отскочить от многотонной машины, с размаху протаранившей стену тупика. Под ноги Мигелю посыпался битый кирпич, в поднявшейся пыли ничего нельзя было разобрать, но он все-таки увидел, как мальчишка достает из-под своей хламиды калашников.
        - Оружие на землю! - заорал Мигель подростку, смело смотрящему ему в глаза.
        Подросток и не думал опускать оружие. Мигель инстинктивно нажал на курок, но в самое последнее мгновение задрал дуло своего автомата так, что очередь прошла над головой юного бандита, выбивая из стены пыль и кирпичную крошку. Подросток, вжав голову, снова что-то закричал по-креольски, направляя автомат в сторону Мигеля. Но всегда считавшийся безотказным АК дал сбой. Последовал приглушенный щелчок. Даже с такого расстояния было видно, что автомат находится в плачевном состоянии, и грязь и ржавчина все-таки сделали свое дело.
        С крыш зданий на отряд со всех сторон шквалом обрушились выстрелы. Лишенные укрытия солдаты рассредоточились кто куда, спасаясь от огня засевших в укрытиях боевиков. Вечный задира Пастор, прижавшись спиной к стене, ловко отстреливался короткими очередями. Счет был явно в его пользу - уже два подстреленных туземца валялись на земле с противоположной стороны улицы.
        Они угодили в засаду. Такие случались здесь частенько. Но эта была первая за последний вроде бы спокойный месяц.
        Мальчишка смотрел на Мигеля и дергал заклинивший затвор.
        - Брось оружие, - снова повторил миротворец, четко понимая, что не сможет выстрелить в ребенка, пусть и вооруженного.
        - Убирайтесь, - прохрипел паренек. Послышался еще один щелчок - затвор встал на место. Подросток нажал на спуск.
        Удивительно, но из всего каскада перестрелки и взрывов Мигель четко расслышал именно тот выстрел, который предназначался ему. Время словно замерло. Ему казалось, что если чуть-чуть напрячь зрение, он сможет детально рассмотреть, как пороховые газы облачком обволакивают дуло автомата, проследить весь полет пули.
        Но это была лишь секундная иллюзия. Время снова ускорилось.
        В последний момент Мигель успел дернуться в сторону, и пуля, которая должна была прошить ему живот, угодила в бедро. Мигель упал. Помнил потом только, как его кто-то тащил, выволакивая из зоны обстрела. Неужели кто-то остался в живых? Сквозь пелену он слышал чьи-то отборные ругательства на испанском и звук приближающегося вертолета.
        В полевом госпитале недалеко от столицы Мигель узнал, что потом было еще одно нападение на патрульных. На этот раз не повезло бразильцам, но те достаточно легко расправились с нападающими, так как были готовы к подобному развитию событий. Кроме того, как ходили потом слухи, бразильцы весьма жестко обошлись с теми нападавшими, которым удалось выжить. Либеральные СМИ по всему миру пытались раздуть из этого скандал, подкрепленный показаниями очевидцев, но дело достаточно быстро спустили на тормозах. После этого на какое-то время на границе с Доминиканской республикой стало тише. Местные бандюки резонно решили, что лучше лишний раз не связываться с теми, кто рос и жил в примерно таких же условиях, кто привык отвечать на пощечину хорошо поставленным боксерским хуком.
        Мигеля пару раз посещал Пастор, отделавшийся всего лишь парой царапин.
        «Везучий ты, сукин сын», - неоднократно повторял Мигель в адрес сослуживца, на что тот лишь самодовольно скалился. Но вот если Мигель спрашивал про других ребят из патруля, Пастор сразу же переводил разговор на другие темы и отворачивался, будто пытался разглядеть что-то вдалеке.
        - Вот так все и было, отец, - говорил он позже доброму батюшке настоятелю арктической церкви Святой богородицы отцу Амвросию, куда попросил перевод сразу после эвакуации с Гаити.
        Что он искал на этой земле? К чему стремился? Мигель и сам не знал. Тот эпизод с подростком навсегда застрял в его памяти. Мальчишка ведь мог убить его, но попал в бедро, да и сам Мигель мог выстрелом уложить его. Но что-то случилось.
        - Бог не попустил, - качал головой батюшка. - Путь он тебе указывал.
        - А иду ли я этим путем? - прошептал Мигель, закрывая потрепанный блокнот.
        Он хорошо помнил свое детство, проведенное в одном из небогатых районов Сантьяго. Помнил запахи, цвета, впечатления, все то, что со временем увядает и отступает в темноту времен, хотя мы так тщательно стараемся это сохранить, уже становясь взрослее. И тем больнее эти воспоминания были сейчас, когда прошлый мир оказался безвозвратно утрачен.
        Отец Мигеля был электриком, мать - учителем музыки, зарабатывающей частными уроками. Будущий миротворец учился, как все прочие дети, не слишком успешно, но и не слишком плохо. Любил играть на компьютере и гонять мяч с остальными по воскресеньям на соседнем дворе, но только после того, как вместе с матерью обязательно посещал собор. Мать Мигеля была ярая католичка и с пеленок старалась привить сыну правильное понимание веры.
        Так что, едва достигнув сознательного возраста, Мигель уже знал все основные молитвы и официальные праздники - Страстную пятницу, день Петра и Павла, праздник Успения Богородицы, День непорочного зачатия Девы Марии, День всех святых, Рождество и Национальный день евангельских церквей.
        В те времена Чили были лояльны к проявлениям различных конфессий среди населения, и на улице, параллельной той, где обитала семья Мигеля, была устроена православная церковь. Из-за своего возраста и тем более воспитания он не особо интересовался чужой религией, с куда большим азартом таская яблоки из небольшого садика, разбитого рядом с церквушкой. Настоящий интерес пришел только спустя несколько лет, когда подросший Мигель наконец решился войти внутрь.
        Убранство русского храма разительно отличалось от привычных интерьеров костелов, к которым привык Мигель. Здесь не было скамей (за исключением нескольких, расставленных возле стен в самой глубине), отсутствовала лепка, да и потолки были не такими высокими, а небольшие квадратные окна оказались без красочных витражей.
        В православной церкви царил таинственный полумрак, освещаемый лишь тусклым светом свечей, расставленных в длинных подсвечниках. С писаных икон, развешанных по стенам, на него смотрели знакомые и незнакомые лики святых, в терпком стоячем воздухе пряно пахло ладаном и подтаявшим воском. Здесь была своя, особая атмосфера. Поначалу Мигель заглядывал сюда, когда в храме почти никого не бывало, но потом пару раз заходил на службы и стоял среди прочих прихожан, вслушиваясь в слова молитв, читаемых на незнакомом языке. В то время он сам бы не смог объяснить неожиданно появившийся интерес к иностранной религии.
        Неудивительно, что через какое-то время у него в руках оказалась книга на испанском, в которой описывались жизнь и деяния православных святых. Мигель ее довольно быстро прочитал, но в большей степени не как религиозную литературу, а как образовательное и развлекательное чтиво.
        Время шло, и Мигель все чаще заходил в церковь и со временем даже стал общаться с местным батюшкой на различные интересовавшие его религиозные темы. Православие нравилось ему все больше, тем более что оно на первый взгляд не сильно отличалось от католического. Мнение об этом Мигель изменил только много лет спустя.
        После школы Мигель некоторое время помогал отцу, а потом ушел по призыву в армию. После срочной службы Мигель остался служить по контракту, так как считал, что армия поможет ему сделать карьеру. Именно благодаря контрактной службе он и попал в миротворцы, был отправлен на Гаити, где и произошла памятная встреча с вооруженным ребенком, так сильно повлиявшая на его жизнь.
        Вернулся Мигель совсем другим человеком. Он получил длительный отпуск из-за ранения и неплохую денежную компенсацию, так что на какое-то время будущее было определено.
        Как-то раз, гуляя по району, он решил зайти по старой памяти в православную церковь.
        К удивлению Мигеля, батюшка узнал в нем того самого паренька, который когда-то давно наведывался в храм, как в музей. Они разговорились. Возобновив регулярные посещения, Мигель с новой силой начал интересоваться русской культурой. А еще через некоторое время созрело и решение.
        К чести матери, она перенесла новость, что сын принимает православие и хочет стать священником, стоически. В конце концов, он был уже достаточно взрослым, чтобы самостоятельно принимать такие важные и личные решения насчет своей жизни.
        Мигель подал рапорт об отставке и стал готовиться к экспедиции в Антарктику. Решение отправиться на край света тоже было не случайным. Слишком много в нем накопилось боли, людского гнева, все чаще по ночам превращавшихся в непонятную и непреодолимую тоску по чему-то неизвестному. А там, за тысячи километров, среди льда и снега, тоже были люди, которым он мог помочь. Как впоследствии оказалось, это решение спасло ему жизнь. Вот только для какой участи?
        Мигель долгое время не мог разобраться в себе.
        Двадцать лет после войны, разделившей жизнь каждого уцелевшего на До и После, он жил в церкви Святой Троицы бок о бок с обитателями станции «Новолазаревская» и успел свыкнуться со своим существованием, полагая, что Господь специально попустил ему такое испытание.
        И вот спустя столько лет к ледяному материку пришла подлодка из России и принесла новую надежду горстке выживших в ледниках. А вместе с этим - разрушение и смерть. И вновь Мигелю довелось уцелеть.
        Для какой же цели его оберегало провидение? Что ждало священника в будущем?
        Эти вопросы теперь все чаще посещали Мигеля в моменты уединенных раздумий.
        Ответить на них могло одно лишь время. Священнику оставалось ждать.
        Вынырнув из воспоминаний и отложив блокнот на столик, Мигель вытянулся на койке и постарался уснуть.

* * *
        А Лере, когда она засыпала, все чаще снилось метро. Не подземные загадочные тоннели под Фарерскими островами, о которых говорила Милен. А другое, то самое, о котором когда-то рассказывал деда и еще спорили Паштет и Треска.
        Большое, светлое и чистое. Нарядное. Полнящееся живыми, куда-то спешащими, улыбающимися людьми.
        Почему-то ей казалось, что все там должны были обязательно улыбаться. Быть счастливыми. Хоть на минуточку.
        Хоть чуть-чуть.
        Девушка никогда не видела метро. Потому, что не могла. Но сознание услужливо превращало обрывочные рассказы посторонних в яркое, почти всамделишное красочное полотно.
        Ноздри щекотал запах креозота, знакомый Лере по вентиляционным тоннелям в Убежище.
        Вот станция. Потолок там непременно должен быть высоким. Округлым. С какими-то узорами. И светлым. Как чистое небо над головой. Что ее освещало? Конечно же, солнце…
        Да откуда же ему под землей взяться-то, глупая?
        Это для нее тоже было загадкой, сказкой. Что там на самом деле? Нарисованные кучливые стада смурных облаков? Звезды? Которые она однажды видела в Атлантике? Далекие и холодные планеты… Планеты. Чужие миры.
        Нет. Наверняка электричество. Больше там быть нечему.
        Но вот откуда-то из мрака, из раззявленного чрева тоннеля, блеснув коротким лучиком, появляется поезд, длинный, свежевыкрашенный, с множеством крытых вагонов-тележек.
        Ту-рум-турум. Ту-рум-турум.
        Движение замедляется. И двери открываются, неторопливо расползаясь в стороны, как герма у них в Убежище.
        Лера садится в один из таких и едет. Едет. Путешествует, стремится куда-то без конца. К следующей остановке. И, вслушиваясь в размеренный перестук колес, представляет…
        Каким же огромным должен быть город, находящийся наверху! Сколько же там селилось людей, что им было так тесно и они решили путешествовать под ним. Так тесно, что однажды люди сами себя загнали под землю.
        Лера ехала, и каждый раз ей казалось, что она куда-то опаздывает. Упускает что-то самое важное. Но вот что? Смотрела на остановившиеся розовые часики из пластмассы, обхватывающие тонкое запястье. Или ей это только казалось, что стрелки не двигаются?..
        Она торопилась. И не успевала.
        Ту-рум-турум. Ту-рум-турум.
        Может, на конечной ее дожидались родители? Вот сейчас. Вот совсем скоро мельтешащая за окнами тьма разверзнется, состав остановится, вагон выпустит ее, и она выйдет.
        И ее встретят улыбающиеся родные лица. Она рассмеется в ответ и…
        Но долгожданной встречи не получалось. Словно призраки смеялись над ней.
        Это сон. Иллюзия. Спи, детка.
        Баю-бай, мой лисенок, засыпай.
        Носик хвостиком прикрой, не достанет волк ночной…
        Вот и в тот раз Лера спала. Спала и не знала, что «Грозный» остановился в проходе Дрогден, в южной части пролива Зунд, возле Копенгагена.
        Что стучат сапогами по наслаивающимся друг на друга ярусам натягивающие противогазы моряки. Что Тарас, Батон и остальные с удивлением смотрят на расстилающуюся перед ними водную гладь, над которой вдалеке ритмичными сполохами проклевывался далекий неведомый светлячок.
        Смотрят на видневшееся в рассветных сумерках небольшое утлое суденышко на веслах, под истрепанным ветром, висящим лохмотьями парусом. С борта которого отчаянно семафорил облаченный в мешковатую химзу человек. Прерывистым ярким световым сигналом прожектора - три тире, три точки, три тире.
        S.O.S.
        Глава 6
        Бункер
        Сказал Господь Господу моему: «Сиди справа от Меня, доколе не положу врагов Твоих подножием ног Твоих».
        Жезл силы пошлет Тебе Господь с Сиона, - и господствуй среди врагов Твоих!
        С Тобою власть в день силы Твоей, в блистаниях святых Твоих. «Из чрева прежде утренней звезды Я родил Тебя», - клялся Господь, и не раскается: «Ты - священник вовек, по чину Мелхиседека».
        Господь справа от Тебя сокрушил в день гнева Своего царей;
        совершит суд среди народов, исполнит число павших, сокрушит на земле головы многих.
        Из потока на пути будет пить, поэтому поднимет голову. ПСАЛОМ ДАВИДА, 109
        - Имя?
        - Пушкарев Олег Викторович. Или Пушкарь.
        - Ха, вот так погремуха, - хохотнул Паштет.
        - Вот те на. Русский?
        Судя по всему, заспанно клевавшего носом Якова зря сдернули с койки. Переводчик сегодня не требовался.
        - Так точно, - ответил незваный гость.
        - Далеко же тебя забросило, братуха, - покачал головой удивленный Тарас, когда все расположились в кают-компании и неожиданному гостю подали кружку горячего чая. - Я - Тарас Лапшов, капитан атомохода «Иван Грозный» класса «Борей» военно-морских сил России.
        Затем он по очереди представил всех присутствующих.
        - Приятно, мужики, - живо кивал незнакомец на бегло называемые прозвища и имена.
        - Каким ветром тебя занесло в эти края, можно узнать?
        - Спасибо… Спасибо, что остановились, - улыбнулся тот, кого звали Олег-Пушкарь, оглядывая собравшихся. - Не прошли мимо. Это чудо какое-то. Мне вас само… Мы… На вас вся надежда теперь. Больше некому…
        На вид ему можно было дать слегка за пятьдесят. Короткие волосы с заметной проседью, помятое лицо, впалые щеки, обросшие клочковатой щетиной, цепкие серые глаза. Латаная химзащита натовского образца - которую после обязательной дезинфекции заменили на свежий комплект чистой одежды - видно, что часто пользовались. Из оружия пистолет и добротная винтовка Madsen LAR M/62 под патрон 7.62?39 с запасными магазинами.
        И в то же время весь какой-то съежившийся, потрепанный. Руки, державшие кружку, мелко дрожат. Слишком долго греб, потом в надежде остановить «Грозного» сигнализировал армейским прожектором, который оставил в лодке.
        - Так откуда ты? - снова спросил Тарас.
        - Из Копенгагена. Летом две тысячи тринадцатого у меня была увольнительная на берег со сторожевого корабля «Тихий», который пришел в Данию с дружеским визитом, - начал рассказывать Пушкарев, отхлебнув чая.
        - Был такой сторожевик «Тихий», - внимательно слушая, подтвердил Тарас. - Даже одно время у нас в Балтийске стоял.
        - Так вот. Как раз во время удара, - Олег с грустью улыбнулся, - мы вчетвером сняли тачку и двинули намного дальше порта Ньюхавн. Там засели в одном местечке и стали, так сказать, отмечали короткую свободу. Сам я тогда был молодым капитан-лейтенантом, шило еще в жопе играло. Вот и пошли бухать, хотя нам строжайше это было запрещено. А как долбать начало, ломанулись обратно на корабль. Но не успели. И так вышло, что мне единственному из команды удалось попасть в бункер…
        - Бункер? - нахмурился Тарас.
        - Бункер-шмункер, - пробурчал протиснувшийся в кают-компанию Треска, державший в руках тарелку с разогретым мясом. - А может, это диверсант какой. Засланец. Ишь, как ладно по-нашему стелет. А берега-то здесь чужие да зараженные, ненашенские, браток, а? Вы бы его тарантайку еще разок как следует прошмонали, не завалялось ли там чего интересного. Да и самого бы обыскать.
        - В смысле? - насторожился Ворошилов.
        - А что у него там под шмотьем было, кто знает? - Треска ткнул пальцем в пришельца. - Может, он под снарягой своей по горло взрывпакетами весь увешан. Ассасин, мать его.
        - Грохнулся, что ли? - чужак сверкнул глазами на кока. - Я же переоделся!
        - Ну-ка, остынь, Витя! - прикрикнул Тарас.
        - А чего это мы все такие доверчивые вдруг стали? - не сдавался Треска.
        - Ты мне еще в очко загляни, - беззлобно парировал Пушкарев и сделал очередной глоток. - Нету у меня ничего. С миром я. За помощью.
        - Перестань, - осадил вечно ворчливого повара старпом. - Делай, что попросили.
        - Садитесь жрать, пожалуйста, - хмуро пригласил повар, плюхая на стол перед гостем дымящуюся тарелку. Потом он уселся рядом с Ворошиловым через стол напротив и скрестил на груди руки, всем видом показывая, что не доверяет пришлому ни на грош. - Кстати, что это там у тебя за светилка?
        - Я сначала пытался ставить на рэйлинги несколько автомобильных допфаркомплектов, - набрасываясь на китовое мясо с жадностью давно не евшего человека, ответил Олег. - Вот это вкуснятина! Но ни фига было не видно, и стекло трескалось от попадания воды и перегрева. А вас нащупал фараискателем мощным, с фокусированным лучом. Приготовился. Надеялся, что назад поплывете. И сработало же. Вы-то меня как - увидели или радаром?
        - Пеленгом. Продолжай, - кивнул Тарас.
        - Так вот, я оказался в бункере.
        - Гражданском или военном?
        - Военном. В мирное время его использовали для нужд народного хозяйства, а как жареным запахло, перевели в специальную готовность за двенадцать часов.
        - Чей он?
        - Местный, конечно же. Все как чуяли что-то. Напряжены были. На момент удара там помимо нескольких русских была часть подразделения специальных операций сухопутных войск Дании - корпуса егерей. Их по всему Копенгагену разбросали. Всего около двадцати человек. Часть корпуса морских пехотинцев и часть подразделения «Сириус», из пары десятков арктических коммандос, которые накануне ожидали заброски в Гренландию.
        - Прямо тусовка каких-то Рэмбо, ха, - фыркнул Треска.
        - Это получается немного больше полусотни душ, - подсчитал Тарас. - А остальные? Дети, женщины?
        - И они есть. Из тех, кто вовремя оказался поблизости. Немного, конечно. Но со временем обжились, притерлись. Живность кое-какую завели, из той, что с поверхности удалось привести, пока фон окончательно не установился. В первые дни после бомбежек сходили в большой поход в зоопарк, пока другие не очухались и не позарились. Успели добыть несколько коз, свиней, кое-какую птицу… Действовали быстро, чтобы животные не разбежались. Так получили мясо и необходимый белок. Грибы опять же. Ну и мальцы через какое-то время пошли. Как-то жили до поры. Сейчас примерно где-то человек триста с гаком.
        - Это нормативная вместительность бункера?
        - Нет. Нормативная шестьсот. Часть помещений отвели для ферм по культивированию мицелия, часть под животных, еще часть под склады. Но помимо техники и коммуникаций еще достаточно места. Это-то, кроме ресурсов, скорее всего, чужаков и приманивает.
        - Насколько я слышал, - подал голос Батон, - корпус егерей отвечал за антитеррористическую деятельность.
        - Да, - кивнул Олег. - Он был создан для ведения партизанской войны, особой разведки, ну и разные операции проводил по борьбе с терроризмом. Еще занимался информационными операциями, типа психологической войны, участвовал в гуманитарных программах ООН и НАТО… В общем, с одеждой и провиантом на первое время нам сказочно повезло.
        - Так. Понятно, - Тарас побарабанил пальцами по столу. - Допустим, с этим разобрались. Но какого лешего ты поперся в море? Один, да еще на такой посудине?
        - Чтобы вас перехватить.
        - Поясни.
        - Слушайте, - отер губы Пушкарев. - Вашу лодку несколько месяцев назад запеленговали радары нашего убежища.
        Моряки некоторое время обдумывали услышанное.
        - Так вы нас засекли, когда мы только начинали свой путь к Антарктике! - первым вслух удивился Савельев. - А почему не вышли на связь? Не сигнализировали?
        - Списали это на возможный сбой техники, - сокрушенно вздохнул Олег. - Вы же, не останавливаясь, мимо прошли. Раз - и все. Показания не повторились. А вот сейчас снова.
        - Сколько времени ты провел на поверхности? - задал новый вопрос Тарас. - У вас сильный фон?
        - Терпимый более-менее, если долго не светиться, - немного уклончиво ответил Пушкарев. - А плыл я где-то с час. И перед этим пробежка поверху. Так что плюс-минус…
        - Да он облученный весь! - ахнул Треска. - Заразу нам притащил!
        - Угомонись, - снова одернул кока старпом. - Мы же дезинфекцию провели.
        - Чистый я, - вступился за себя Олег и, покончив с остатками мяса, отодвинул тарелку. - Ух, спасибо.
        - Так зачем тебе понадобилось нас останавливать?
        - Беда у нас, ребята, - Пушкарев хмуро оглядел собравшихся. - И серьезная. Сразу после пеленга вашей лодки на бункер напали. Мародеры пришли предположительно со стороны Копенгагенского метро.
        - Мародеры? - уточнил неторопливо перебиравший четки Мигель. - Раньше, до войны, здесь проживала примерно четверть населения Дании, полтора миллиона человек. В каких-то других подземных коммуникациях остались еще выжившие?
        - Так точно.
        - Метро, слышал? - прошептал Треска, многозначительно посмотрев на Паштета. - Я же говорил.
        - Так оно же не наше, - тихо возразил тот. - Откуда мы знаем, что там? Он ведь сам сказал - предположительно.
        - Если только лапшу на уши опять не заворачивает, - кок снова недоверчиво покосился на Пушкарева.
        - Долго в этот раз собирались, - продолжал рассказывать Олег. - Мы на какое-то время и думать о них забыли. Хоть и знали, что некоторые из чужих уже давно положили глаз на стратегическое назначение убежища. Это не первое нападение - ранее отдельные группировки из тех, что помельче, предпринимали попытки захвата, но нам удавалось от них отбиться.
        - А чего в этот раз не получилось? - спросил Батон. - С твоих слов, бункер наполнен отборными спецназовцами, так почему не смогли дать отпор? С огнестрелом проблемы? Или мужики истощали?
        - Так-то оно так… С пушками порядок, да и ребята матерые у нас есть. Но многие уже списались либо по возрасту, либо по болезни. Без этого в нынешние времена не обходится. Хочешь, не хочешь, а в рядах бреши. Новые бойцы медленно подрастают. А пришлые словно решили этим воспользоваться и нагрянули в самый неподходящий момент, объединив свои силы.
        - Сколько их?
        - Человек сорок-пятьдесят.
        - Многовато. Но все равно, вас же было больше?
        - Не так уж и намного. Взяли врасплох. Вдобавок были хорошо вооружены и действовали быстро. Явно готовились и рассчитывали на помощь изнутри. И нам против них выстоять не удалось.
        - Помощь изнутри?
        - У нас оказался предатель.
        - Они подошли по поверхности?
        - Да. Со стороны Каструпского аэропорта. Бункер сообщается с подземкой всего одним тоннелем, и мы в свое время позаботились, чтобы о нем не было известно извне. Это один из самых молодых метрополитенов мира, полностью автоматизированный. Проекты сдали в эксплуатацию еще в первом десятилетии двадцать первого. Ничего, естественно, как следует не успели подготовить. Но проход спрятали.
        - Понятно, - нахмурился Батон. С каждой новой подробностью рассказ подобранного русского звучал все страннее. - И как же вы пустили их внутрь?
        - Они назвались вольными караванщиками. Все отличительные знаки были на месте. Такие часто кочуют по территории Дании. Торгуют, побираются на руинах, раскапывая то, что еще может сгодиться на продажу или обмен. У нас сейчас цинга, а они предложили помощь.
        - Сколько наружных входов в ваше убежище?
        - Два, - ответил Пушкарев. - С севера и с юга.
        - С какого они пришли?
        - С южного.
        - Они знали про второй?
        - Никто этого не ожидал. Он замаскирован и расположен на достаточном удалении.
        - И все-таки?
        - В том-то и дело, что у нас оказался крот. Не знаю, каким способом ему удалось вступить с ними в сношения, но пока мы разбирались у южного входа, он каким-то образом смог усыпить дежурившую смену из трех человек и открыть северные гермоворота.
        - То есть выходит, вас атаковали с обеих сторон? - переспросил Тарас.
        - Да, - тяжело кивнул Олег.
        - В таком случае, если все выходы были отрезаны, то как тебе-то удалось бежать?
        - Хороший вопрос, - оживился Треска.
        - Когда шухер начался, я в диспетчерской был. Вас как раз запеленговали. И как тревога началась, через вентиляцию на поверхность выбрался.
        - И сразу уже в химзе, да с оружием, - ехидно вставил Треска. - А там уж и лодочка готова?
        - Согласен, - нахмурился Тарас. - Больно гладко у тебя все получается, не находишь?
        - Запасная химза и стволы у меня всегда в заначке в тайнике на поверхности, - не растерялся под обличительными вопросами Пушкарев. - В отряде наружников я. Сталкерю время от времени. Без этого никак, сами знаете.
        - А лодка откуда? - прищурился Треска. - Еще навешай, что ты рыбак!
        - Почти угадал. Она нужна нам для сообщения между нашим островом Амагер с островом Сальтхольм, это к востоку.
        - А что на нем? - Мигель внимательно следил за рассказчиком. - Тоже выжившие?
        - Небольшая община. У них не такой высокий фон. Они промышляют рыбой, и мы с ними иногда общаемся.
        - А почему именно по воде, тут же несколько километров по поверхности? - задал вопрос Савельев. - Между островами вроде был подземный тоннель, разве нет?
        - Да уж, мы из-за него тоже порядком понервничали, - буркнул Тарас[1 - Район прохода Дрогден является наиболее опасным местом пролива Зунд. Фарватер прохода очень узкий, и вблизи его оси имеются малые глубины. Основные аварии в этом районе связаны с посадкой на мель у бровок канала. Особенно трудно вести судно в условиях ограниченной видимости.].
        - Завален, - с досадой отмахнулся Пушкарев. - Мы несколько раз выходили на разведку, и думать нечего, чтобы разобрать. Так что только на лодке. Иначе никак.
        - А если бы мы обошли остров с другой стороны? - прищурился Тарас. - Откуда ты знал, что мы пойдем обратно опять через Дрогден, а не другим путем?
        - Так только в этом месте пролива Эресуннский мост между Амагером и островом Пеберхольм идет под водой, - отвечал Олег. - А между Пеберхольмом и шведским Мальме основной центральный пролет для судов разрушен. Мост обстреливали. И между уцелевшими опорами, засыпанными обвалившимся полотном, вы бы не протиснулись. Поэтому плывя мимо нас в первый раз, вы не могли пройти никаким другим путем. Хоть Дрогден и в мирные времена был достаточно опасным для судов, я уже не говорю про лодку таких размеров.
        Эресуннский мост помнили все. Это была вторая остановка в начале пути в Антарктику после встречи с Палычем и Соляриком на плавучей буровой Д-6.
        Когда «Грозный» замедлил ход, выбравшиеся на палубу моряки осмотрели преградившего им дорогу огромного покосившегося исполина, превратившегося после Последнего удара в одно протяженное надводное кладбище.
        Покореженные вагоны электричек, сотни застывших, изъеденных морским ветром и ржавчиной, выкрашенных в серый цвет остовов автомобилей, видных тут и там на куцых, чудом уцелевших фрагментах подвесного когда-то четырехполосного полотна. Оба подхода к трем стосорокаметровым вантовым секциям были разрушены, несущие пилоны тоже не уцелели.
        Мертвый, застывший навеки пейзаж.
        - Это верно, - согласился Тарас. - Пришлось сворачивать. Но откуда тебе известно про мост, черт возьми?!
        - Некоторые наши лазутчики туда добирались, - уклончиво проговорил Пушкарев. - Рассказывали.
        - Серьезная вылазка в нынешних условиях, - заметил Батон. - Ребят должно было нехило потрепать.
        - Выбрали самых выносливых. Мы должны были проверить, что там все глухо, - пожал плечами Олег. - Так и оказалось. Всего восемь километров до шведов, и никак. Некоторые возвращались, но многие по непонятной причине теряли рассудок. То ли от передоза, то ли еще от чего.
        - Да уж, дела, - сложив губы трубочкой, Тарас медленно выдохнул, переваривая в избытке полученную информацию.
        - Еще вопросы? - Пушкарев оглядел собравшихся и смущенно добавил: - Но если честно, мужики, я уже подустал рассказывать.
        - Короче, - подытожил услышанное Тарас. - Более-менее разобрались, что к чему. И раз уж мы здесь, чего ты от нас конкретно хочешь?
        - В бункере вместе с остальными заложниками осталась и моя семья - жена с сыном, - мрачно ответил Пушкарев. - Да и не только мои. Много детей. Женщины, старики…
        - Сочувствуем, чувак, - проворчал Треска.
        - Плохо, - подтвердил кто-то.
        - Не повезло вам, старик.
        - Я помолюсь за них, - из своего угла тихо пообещал Мигель.
        - Да иди ты со своей молитвой, - огрызнулся Батон.
        - И что же, это все? - Олег бросил беспомощный взгляд на моряков. - Им там теперь под чужой пятой загнивать?
        - Рассказ твой на правду походит, хоть и странного в нем достаточно, - подумав, ответил Тарас. - Жалко тех, кто там остался. Поверь.
        - Помогите, - негромко, с надеждой попросил Пушкарев. - Миром прошу.
        - Да чем мы тут можем помочь, братуха?
        - Как-нибудь используйте вашу лодку!
        - Использовать лодку… Посмотри. Нас ведь тоже немного. Да и домой мы спешим. Без энергоресурса «Грозного» наше собственное Убежище недолго протянет. А мы еще только на половине пути, дай Бог. И так вон задерживаемся.
        - Но ведь не зря же вы тут… Не зря же мы все, - срывающимся голосом просипел Олег. - Я сбежал. Приплыл. Встретились же. И этот корабль… Оружие! Наверняка у вас что-то есть!
        Все смотрели на него. Сейчас перед ними был не закаленный поверхностью сталкер, а обычный человек. Напуганный, одинокий. Отчаянно нуждавшийся в помощи.
        - Встретились, так встретились, Пушкарь, - хмуро вздохнул Тарас. - Но чем тут дело решить, я, ей-богу, не вижу.
        И никто из собравшихся не знал. Уж больно неожиданной оказалась эта встреча в далеком уголке земли. Совсем безвыходной представлялась история с бункером.
        - Вы-то сами откуда? - в свою очередь задал вопрос Олег. - А то, смотрю, у вас на борту нерусские есть.
        - С Балтики мы. Из Пионерска. Ходили в Антарктику, думали человечество от заразы спасти. Технология там была замурована. Старинная. Но не вышло ничего у нас. Потом, по дороге домой, дали крюк и зашли на Фареры. Там располагалось подземное Хранилище Судного Дня с семенами и образцами ДНК различных культур на случай глобальной катастрофы. И тоже провал. Все уничтожено. И ничего с последствиями не поделать, как бы мы ни телепались. Просрали мы Землю, видать, бесповоротно. Не знаю, что еще может теперь нам помочь. Устали мы… Поэтому и обратно спешим. Хоть земляков оставшихся поддержать в наших силах.
        - В Антарктику, - удивленно протянул сталкер. - Ничего себе. И много видели? Как там, есть еще выжившие?
        - Да есть. В разных местах. Африка, полярники, Фарерские острова… Кто под землей, кто на поверхности. Кто в натуральных зверей превратился, кто-то еще держится пока. Корейцы на своем танкере плавают. Оттуда и часть нашей команды. По-разному все живут. Карабкаются, кто как умеет. Так что не вы одни такие.
        Олег помолчал, обдумывая услышанное.
        - В общем, так. Еще накормить - накормим. Ну, может, лекарств каких, - решил подсластить горечь отказа Тарас. - И химзу со снарягой вернем. Да вот, собственно, и все… Извини, что дали ложную надежду.
        - Эх, ребята, - Пушкарев сник.
        Повисшую тишину разорвал звонкий голос еще одного члена команды.
        - Нет. Мы поможем! - Все мужчины повернулись к входу в кают-компанию, на пороге которой стояла решительная Лера.
        Мигель посмотрел на нее удивленно. Остальные насупились.
        - А ты что здесь делаешь? - строго рыкнул Батон.
        - Пошла проверить, почему стоим.
        - Подслушивала?
        - Да, подслушивала, - девушка с легкостью выдержала тяжелый взгляд наставника.
        - Ну, раз проверила, давай, чеши обратно в койку.
        - Нет, - упрямо повторила Лера и шагнула в отсек. - У вас у всех тоже есть семьи. Те, кто вас ждет дома, разве нет?
        - Меня - нет, - Батон, хоть и стал мрачнее тучи, но пока держал себя в руках. Мигель напрягся. - Дуй к себе, кому говорю.
        - Посмотрите. Это же наш соотечественник. Русский. Здесь. На чужой земле, спустя столько лет. Неужели вы не понимаете? А все те женщины и дети? Как они, подумали? Дети! Это же будущее, каким бы оно ни было. Мы обязаны им помочь. Или ссадим его обратно и спокойно мимо проплывем? - глаза Леры горели огнем. - Как бы вы повели себя, случись это у нас в Пионерске, а? Тоже бы у первого попавшегося, кто посильнее, помощи запросили. Хватались бы за любую соломинку! Да, хватались бы. Изо всех сил. Поэтому мы должны им помочь! Наши в безопасности, никуда не денутся, подождут. День-два ничего не решают.
        Притихшие моряки молча слушали девушку. Давно никто из них не видел Леру такой. А она чеканила звонким голосом:
        - Мы столько плыли. Столько всего увидели на этой планете. Пусть и разрушено все дотла. Сколько людей. Самых разных. Во всех уголках света. И живут, помогали нам каждый как мог. Хоть от нас везде и были только разрушения. Все они чего-то пытаются сделать, что-то делают. И что, все было напрасно? Неужели этот поход так ничему нас и не научил? Весь прежний мир только потому и грохнулся, что в нем были злоба и равнодушие. Всем на все было плевать! А сейчас… Мы должны держаться друг за друга. Помогать. Мутов вместе душить. Разве нет? Что с нами будет, если мы перестанем помогать другим? Так и сгнием каждый в своей убогой норе? Ну? Война наше общее проклятие. Всех. На всей земле. Чего расселись? Так и сгнием, спрашиваю?
        В наступившей тишине было слышно, как негромко щелкают четки Мигеля.
        - Спасибо, - первым нарушил молчание Пушкарев, явно удивленный, увидев на борту корабля девушку. - Вам.
        - Лера.
        - Лера.
        - Рот бы тебе зашить, - уныло констатировал со своего места Треска.
        - Тебя не спрашивают, - огрызнулась девушка.
        - Сладу с тобой никакого нет, Лерка, - мрачно покачал головой Тарас. - Не допороли, все-таки, видать.
        - Поводов не было, - та с вызовом вздернула подбородок.
        - Ну, и что же ты в таком случае предлагаешь, раз такая благородная? - ехидно поинтересовался Батон. - Какой у тебя план?
        - Плана у меня никакого нет, - просто ответила Лера. - Сами придумайте.
        - А с какой, собственно, стати мы должны рыпаться и ему помогать? - возмутился Треска. - Может, это вообще все блеф и нас в ловушку заманивают, чтобы лодку отжать? Знаем уже. Проходили.
        - Я ему верю, - отрезала девушка и посмотрела на Пушкарева. - Поклянись, что это все правда.
        - Клянусь! - с жаром вскинулся Пушкарев. - Там моя семья!
        - И тебе этого достаточно? - хмыкнул кок. - Мне лично нет.
        - Это на его совести.
        - И ты за всех вот так сразу все и решила, - не унимался повар. - Шустрая, нечего сказать.
        - Прекратите оба, - вмешался, повысив голос, Тарас. - Фух. Ну, допустим. Допустим, мы попробуем что-то предпринять. С чего прикажете начинать? Противник вооружен, превосходит числом, находится в укрепленном здании, а мы даже не знаем местности, на которой предстоит действовать.
        - С этим проблем не будет, - Пушкарев, к которому на глазах возвращались силы, с готовностью вскочил из-за стола. - Карта у меня с собой. В подсумке. Сейчас принесу!
        С этими словами он торопливо вышел из помещения. Находившиеся в кают-компании мужчины переглянулись, а потом как один посмотрели на Леру.
        Во что они опять ввязывались?

* * *
        - Значит, так. Мы вот здесь, - вернувшись, Пушкарев разложил на столе карту Копенгагена, испещренную всевозможными карандашными пометками. - Возле аэропорта Каструп. Вот это - границы острова Амагер, а вот это - муниципалитет Торнбю.
        Команда собралась вокруг него. Лере разрешили остаться.
        - А где бункер? - спросил Батон.
        - Вот тут, возле бывшего парка, - Олег ткнул пальцем в отметку на карте, обведенную красным кружком. - В восьми километрах к юго-востоку от центра города.
        - Далековато забрались, - оценил Тарас.
        - Стратегически это верно, - рассудил Батон. - Наше Убежище ведь тоже на приличном расстоянии от Калининграда.
        - Да, - поддержал Паштет. - Аж на Земландском полуострове и вообще в другом городе считай.
        - Ладно. А это что?
        Охотник указал на еще пару маркеров, располагавшихся ближе всех к кружку. Стоявшая за его спиной Лера старалась впитать как можно больше новой информации.
        - Станции метро «Каструп» и «Фемерен», - пояснил Пушкарев. - Четвертая транспортная зона. Что примечательно - обе надземные.
        Метро! Девушка придвинулась ближе.
        - Предположительно из тех краев к нам и пожаловали. Мы оказались зажаты между двух огней. В тисках.
        - Да уж, невыгодно. Но если станции надземные, кто там может обитать?
        - Шут его разберет. Я по направлению смекал, с другой-то стороны вода, так что больше неоткуда. Если только не из самого Копенгагена притопали. А это вряд ли. Там тех, кто о нас до бомбежки знал, сейчас по пальцам пересчитать можно. Хотя теперь уже хрен его знает. И ведь знали же про оба входа!
        - Ты говорил про «крота».
        - Верно. Наши ходоки одно время считали эти станции заброшенными, на поверхности все-таки. Но далеко не забирались. Всякое может быть. Коммуникаций-то до черта сохранилось. Короче, мы туда вообще не суемся. Старались, по крайней мере.
        - Такие вещи сразу проверять надо, - сокрушенно покачал головой охотник. - Мало ли кто под самым боком сидит.
        - Так ведь кто ж знал… Тихо там всегда было.
        - Ну, ты ведь сам сказал, что сталкер. А раз назвался груздем… Ладно, проехали.
        - Неподалеку у «Каструпа» раньше центр «IКЕА» находился, - продолжал рассказывать детали Олег. - Вот тут пометка. Хабарное место было. До поры. Там два беспилотника упали. Но ходить очень скоро стремно стало, как чужие о нем пронюхали. Одно время долго, помнится, в игру играли: кто быстрее железо все до винтика оберет - мы или они.
        - Знакомо, - хмыкнул Батон. - Чужие - это караванщики?
        - Не только. Разный сброд. Те, что посмелее. Из каких только нор они выползали, одному богу известно. Но это было давно… Так, дальше. Я поплыл к вам вот отсюда, от бывшего Аквариума «Голубая планета». Это здесь.
        - А мы стоим тут, - Тарас сверился со своей картой, которую тоже положил на стол. - Шустро же ты сподобился, брат.
        - Торопился, как мог, - согласился Пушкарев.
        - Сразу скажу, что как следует причалить в этом месте у нас не получится.
        - Понимаю, загвоздка здесь, мужики.
        - Так что же получается? - вздохнул Савельев, рассматривая карту. - Как мы высадимся на берег? Только на лодках?
        - По-другому никак, - немного подумав, согласился старпом.
        - Кстати, напавшие на бункер тоже могут воспользоваться радаром и запеленговать нас, - подключился к разговору Ворошилов. - Или просто увидят с поверхности.
        - А что мы еще можем сделать? - ответил на резонное замечание Тарас. - Где ты такую дуру тут спрячешь?
        - Ты к чему это? - Батон, нахмурившись, посмотрел на спелеолога.
        - А к тому, что это в разы сокращает наши шансы незаметно подойти к берегу.
        - Согласен, - Тарас поскреб усы. - Но другого выхода я все равно здесь не вижу. В засаду действительно можно угодить. Тут пан или пропал.
        - Вот и я говорю, - с тревогой закивал Ворошилов.
        - Не нравится мне эта затея, ребята, - пробормотал Треска. - Ох, как не нравится.
        - Прорвемся, - уверил Пушкарев. - Вечером пойдем, как стемнеет. Я там знаю одно место, где можно причалить понезаметнее. Возле бывшего Аквариума.
        - Хорошо, допустим, мы добрались до берега, - Савельев постучал по столу костяшками пальцев. - Какой у нас дальше план?
        - Да, как ты собираешься вскрывать бункер, чувак? - поддержал Треска. - Это ведь тебе не банка с тушлом.
        - Вот, - порывшись в подсумке, Олег вытащил еще один пожеваный пергамент и, развернув его, положил поверх карт. - Это схема нашего бункера.
        Собравшиеся члены команды придвинулись ближе, чтобы лучше видеть чертежи.
        - Фью, - присвистнул Паштет. - Ничего себе, коробочка.
        - Вся эта информация была строго засекречена. Статус выше, чем для служебного пользования, простому смертному план не достать.
        - А тебе-то как удалось ДСП обойти?
        - Времена меняются. Достал. Сейчас это неважно.
        - Ну-ну, - усмехнулся Батон.
        - Смотрите сюда. Вот здесь входы, один и второй, - вооружившись карандашом, стал показывать на плане Олег. - Расстояние по поверхности между ними шестьдесят метров. Оба закрыты гермами. Перед ними лестницы. За ними два лифтовых колодца и ниже пара приемных тамбуров. Глубина тридцать метров. Там довольно просторно. В случае острой необходимости эти верхние этажи перекрываются еще одними заслонками, способными выдержать нагрузку до десяти тонн на квадратный метр.
        - И ты сумел вылезти? - спросил внимательно слушающий Тарас.
        - А чего? - сталкер пожал плечами. - Аварийные ходы знаю. Я же наверху частенько работаю. Там и не такое случается. Пустяки, если хочешь жить.
        - Ловко.
        - Едем дальше. Это системы очистки воздуха и воды, регенерации и установки замкнутого цикла. Вот эта, левая, та самая вентиляционная шахта, через которую я и утек. Видите? Прямо под ней диспетчерская, оружейная и склад боеприпаса. Ярусом ниже начинаются жилые отсеки, санитарный узел, затем склады продовольствия и после - фермы. На последнем этаже подсобки и генераторная.
        - А откуда горючку для дизелей берете? - спросил Батон.
        - Давно уже не берем, - поморщился Олег. - Раньше выменивали, а сейчас используем водяные мельницы, у нас там подземная речка течет и еще человеческий ресурс для подзарядки аккумуляторов вручную. Работаем посменно.
        - Это как?
        - Наверное, как у нас, - вступила в разговор Лера, вспомнив, как сама неоднократно крутила педали. - На велосипедах?
        - И на них тоже, - улыбнулся Пушкарь. - Есть еще специально переоборудованные тренажеры.
        - Складно, - согласился охотник.
        - Это все? - подытожил Тарас.
        - Да, это все, - отложив карандаш, Олег поскреб краешек чертежа. - Более подробной информации нет. Да нам и этого более чем достаточно.
        - Уверен?
        - Но как мы проникнем внутрь? - с беспокойством поинтересовался Треска. - Ты сам говоришь, что там все будь здоров, как опечатано. Не пустят же нас с распростертыми объятиями - заходите, гости дорогие. А, чувак?
        - Хороший вопрос. Еще учтите, что нам нужно незаметно добраться до берега, - подхватил Ворошилов.
        Пушкарев задумчиво пожевал губу.
        - С берегом как-нибудь разберемся. Явные слабые места у бункера есть? - задал новый вопрос Батон.
        - Только вентиляционные шахты. Через системы очистки воздуха.
        - Негусто, - задумчиво размышлял охотник. - Если бы мы смогли овладеть генераторной, можно было бы обесточить бункер и тем самым выиграть какое-то время, получив преимущество.
        - Не выйдет, - покачал головой Пушкарев. - Видишь, вот тут… Доступ к генераторной идет только через остальные этажи. Один, два, три, четыре… Это как слоеный пирог. Нахрапом прорваться не получится.
        - Жаль, мы не знаем статус находящихся внутри, - отодвинувшись от стола, Мигель намотал четки на запястье.
        - А ты-то куда суешься? - бросил Батон.
        - До войны я был в чилийском армейском корпусе, - ровно ответил священник. - Так что смыслю.
        - Много ты там навоевал, святоша?
        - Да уж не меньше твоего.
        - Прекратите оба, - Лера топнула ногой и посмотрела на Мигеля. - Статус?
        - В заложниках они или нет, - пояснил он, проигнорировав недовольную мину Батона. - Неизвестно, как с ними там обращаются. Для захватчиков дети и женщины - большое преимущество.
        - Ярус с жилыми отсеками самый большой, - Олег снова взял карандаш и постучал им по плану. - При атаке на бункер… их наверняка заперли там.
        - Может, это и к лучшему, - рассудил Мигель. - Главное, чтобы ими не прикрывались.
        - Вентиляция, - глядя на чертежи и что-то обдумывая, пробормотал про себя Батон. - Долбаная вентиляция.
        Некоторое время молчали.
        - Итак, наши действия? - Савельев оглядел товарищей.
        - А нельзя никак использовать лодку? - снова с затаенной надеждой спросил Пушкарев.
        - Дался тебе наш «Грозный»! - хмуро процедил Тарас. - Чего ты от него хочешь?
        - А что, в данной ситуации, может, и получится, - выходя из раздумий, вдруг проговорил Батон и как-то по-особенному посмотрел на старпома. - Есть же еще похрен в похеровницах.
        - С дуба рухнул? - перехватив его взгляд, вскинулся Тарас.
        - Почему нет?
        - Это стратегический запас. Последний! Предлагаешь по ним «Булавой» засадить? Что, в мире заразы мало? Да и как ты себе это представляешь? Мы же их там заживо похороним. К тому же техника простояла все двадцать лет…
        - А кто говорит, что стрелять надо по ним? И зачем обязательно «Булавой»? Можно «Водопадом». Пугнем малеха. Покажем, что не шутки шутить пришли. Без «Синтеза»[2 - Система спутниковой связи.] сможем ведь навестись? Угол поворота торпед может осуществляться непосредственно в аппаратах боевой рубки счетно-решающего прибора, - не сдавался Батон.
        - Нет, - сжав кулаки, старпом помотал головой. - Огневая поддержка такой мощности - это край. С ума сошел. Сначала попробуем самое легкое.
        - И что же?
        - Какие у вас языки? - Тарас переключился на Олега.
        - Датский немного. Но это только среди старожилов. В основном английский, французский, испанский и русский, - перечислил сталкер. - Многое уже подзабыли, конечно. Поначалу-то мешанина была. Взрослых кого где обучали еще в школе. ДО. Детей уже после в основном английскому.
        - Яков.
        - Да, - откликнулся переводчик.
        - Что потянешь?
        - Сам датский - сложный для изучения язык, так как те же самые слова и выражения могут иметь совершенно различные, иногда даже противоположные по смыслу значения - все зависит от интонаций и контекста. Кроме того, произношение слов не всегда соответствует их написанию. А так… в данном случае - английский и немного испанский. Русский, само собой.
        - Добро.
        - Так что ты предлагаешь? - снова спросил Батон. - Я бы ракеты все-таки не отбрасывал.
        - Переговоры, - оперевшись на стол и накрыв массивными пятернями карты, Тарас покусал ус. - Сначала мы попробуем с ними поговорить.
        - Если нас раньше не подстрелят, - мрачно фыркнул Ворошилов.
        - Да, их вон сколько, а нас, - уныло поддакнул Паштет. - Перещелкают как котят, и дело с концом.
        - Не дрейфь, салага, - успокоил повара Батон. - Есть одно верное средство.
        - Какое?
        - Стратегия, - подмигнул охотник, переглянувшись с хмурым старпомом. - Верно, Тарас?
        Глава 7
        Удар
        На проход Дрогден медленно опускались сумерки. По низко висящим тучам неровно расплескалось алое сияние, струящееся от ржавого диска солнца, тусклой монеткой ползущего за горизонт.
        Несмотря на уговоры Пушкаря как можно скорее отправиться на берег, собирались неторопливо, тщательно подбирая амуницию и боекомплект.
        Лера тоже вызвалась в отряд.
        - Я со всеми пойду, - заявила она Батону тоном, не терпящим возражений. - И не надо говорить, что там опасно.
        - Там опасно, - согласился охотник.
        - Пуганая. Я с тобой столько лет на мутов ходила. И люди нисколько их не страшнее.
        - Наоборот. Они по-прежнему намного страшнее всего, что мы тут расплодили за двадцать лет, - парировал Батон. - Здесь чужая территория, мы не знаем, с чем предстоит столкнуться. Не лезь в это, дочка.
        - Я после Африки и всего, что было, ничего уже не боюсь. Лишние руки не помешают, - отрезала девушка. - И я тебе не дочь.
        - Ладно. Проехали, - сдался охотник. - Но я с тобой нянькаться не буду. Пусть тебя твой святоша и пасет, если хочет.
        - Справлюсь. Не волнуйся.
        И вот Лера была в оружейной и собиралась вместе с остальными. Чучундра в очередной раз осталась в каюте.
        Рядом устроился Пушкарев, внимательно проверявший свою винтовку и обработанную дезактивирующими растворами химзу.
        - А Копенгаген был красивым городом? - выдвинув из ножен «Клен», спросила соседа Лера.
        - Да. Очень, - отозвался сталкер. - Как игрушечный. Особенно зимой, в сочельник. Улочки, башенки, ратуши… Это был город сказок.
        - Здорово. А я вот никаких городов не видела. Только по рассказам старших знаю.
        - Любишь всякие легенды?
        - Люблю, - улыбнулась девушка.
        - Ты ведь без них выросла, да? - пожалел собеседницу Пушкарев. - Какие в нашем аду могут быть сказки. Ни Карлсона, ни муми-троллей, ни Русалочки.
        - Я про Колобка и Гремушку знаю, - откладывая нож, неуверенно ответила Лера, смущенная непонятными именами.
        - Гремушка? - в свою очередь удивился Олег. - Кто это?
        - Это домовой. Он живет в трубах и выходит только по ночам, когда все спят. Он охраняет дом от напастей. Сидит себе за стенами и гремит.
        Эту сказку дед специально придумал и рассказывал маленькой девочке, чтобы она не боялась шума за стенами, когда прочищали системы водоснабжения Убежища. Лера об этом знала. Но все равно выдуманное существо, у которого и толкового описания-то не было, нередко помогало ей спокойно заснуть. Даже когда она уже стала взрослой.
        Ерофеев знал, что с помощью сказок можно было лучше понять своего ребенка, его переживания, желания и мечты. Их чтение сближало малыша и его родителей, создавало доверительные отношения между ними, улучшало шаткий психологический климат в семье. Ведь воспитавший Леру старик поначалу являлся единственным близким для нее человеком на всем оставшемся свете. Батон-то появился намного позже.
        Да и дети быстро росли. Год под землей шел за несколько.
        Ничего с этим нельзя было поделать. Накопленные человечеством сказания и предания неуклонно забывались, стирались и выветривались из памяти, вытесняемые заботами и невзгодами нового мира. Что-то, какие-то крохотные обрывки еще хранились в старинных книгах, приносимых добытчиками с поверхности. Но их с каждым годом становилось все меньше. Брошенные человеком руины быстро нищали.
        Вот и стали со временем появляться в подземных комнатушках и переходах новые герои нового мира. Загадочные гномы, обитатели глубоких пещер, заботливые домовики, могущественные колдуны, волшебники и отважные богатыри-добытчики, сражающиеся на поверхности с драконами… Лишившееся прошлого человечество заново, на новый лад переписывало утраченные истории, по-прежнему испытывая острую потребность в чудесах.
        Так рождались сказки апокалипсиса.
        - А какие истории были в Копенгагене? - спросила Лера, возясь с «химзой».
        - О, самые разные. Добрые и грустные. Веселые и не очень. И ведь знаешь, даже про сам город существует одна старая легенда.
        - Какая? - заинтересовалась девушка.
        - А вот какая, - Пушкарев придал своему голосу как можно больше загадочности. - В далекие древние времена богиня Гефион заколдовала одного шведского короля, и он пообещал ей отдать столько земли, сколько она сможет вспахать за ночь. Гефион превратила своих сыновей в быков, и они во тьме вспахали весь остров Зеландия. Там и появился Копенгаген.
        - А как это - пахать на быках?
        - Ты не знаешь таких?
        - Только буренок видела, - подумав, сказала Лера. - Они у нас в окрестностях живут.
        - Вы берете у них молоко? - заинтересовался Олег. - И как, не фонит?
        - Нет. У них вместо молока кислота.
        - Ексель-моксель… И много у вас там подобной живности?
        - Неподалеку раньше была животноводческая ферма. Так что много чего развелось. Мы с Батоном частенько на них охотились.
        - Значит, ты выросла на улице, - заключил сталкер.
        - Можно сказать и так.
        - А ведь раньше это выражение имело совсем другой смысл, - грустно усмехнулся Пушкарь.
        - Какое?
        - Оно обозначало неблагополучие. Это относилось к детям и подросткам из проблематичных семей. Ребята были предоставлены сами себе и творили что хотели. Пили, курили, кололись. Свободная любовь. Частенько все это заканчивалось колонией или тюрьмой. Или еще чем похуже.
        - А что, может быть еще хуже? - Лера удивленно подняла брови.
        - Смерть. Кроме нее больше ничего.
        - Я росла без родителей.
        - Да по тебе это видно, - убирая магазины в подсумок, рассмеялся Олег. - Ты жесткая вся. Самостоятельная. Ершистая, хоть уже и не подросток. Хотя в нынешние времена это уже стало нормой. Раньше вот говорили, что дети быстро растут. А сейчас и того быстрее. Едва из пеленок выберутся да молоко со рта оботрут, так сразу - хвать! - за оружие цепляются. На поверхность просятся.
        Лера мысленно с ним согласилась. Вспомнила друга детства Юрика, который остался там, далеко, в Убежище. Веселый и хитроватый парень. Каким она увидит его, когда вернется? Уже самостоятельным, взрослым добытчиком, смело шагающим по поверхности, или все таким же милым, стеснительным пареньком? Когда-то, прячась за юношеской бравадой, чтобы не покраснеть или смутиться, он подарил ей на день рождения пудреницу, ставшую для нее талисманом. Последним осколочком дома. И где он только ее достал? Не украл же. В Пионерской общине такие номера не проходили и не оставались безнаказанными. Наверняка попросил у матери или выменял у кого-то. Интересно, какую маленькую жертву ему пришлось для этого принести? Лера никогда об этом раньше не задумывалась.
        - До нашего путешествия я была другой. А потом столько всего увидела, что уже впору самой истории рассказывать.
        - А что случилось с твоими родителями?
        - Погибли. Давно. В Антарктике.
        - Да уж. Далеко.
        - Они были исследователями, биологами. Поплыли туда накануне войны что-то там изучать.
        - А как ты попала на лодку?
        - Сбежала из дома, чтобы замуж за одного придурка не идти.
        - Видно, сильно припекло тебя, да?
        - Не то слово, - хмуро отозвалась Лера, начиная немного нервничать от того, что разговор уходил в неприятное для нее русло.
        - Тяжело, небось, с мужиками?
        - Привыкла, - почти собравшись и проверив «Бизон», девушка решила сменить тему. - А сколько лет твоему сыну?
        - Девять, - вздохнул Пушкарь.
        - Как зовут?
        - Фома.
        - Необычное имя.
        - Это из Библии, - пояснил Олег и, помолчав, продекламировал: - «Фома же, один из двенадцати, называемый Близнец, не был тут с ними, когда приходил Иисус. Другие ученики сказали ему: мы видели Господа. Но он сказал им: если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю. После восьми дней опять были в доме ученики Его, и Фома с ними. Пришел Иисус, когда двери были заперты, стал посреди них и сказал: мир вам! Потом говорит Фоме: подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим. Фома сказал Ему в ответ: Господь мой и Бог мой! Иисус говорит ему: ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны не видевшие и уверовавшие».
        - Ты знаешь Библию наизусть? - дослушав, удивленно приподняла брови Лера, застегивая на запястье уцелевшие СИГ-РМ1208[3 - Сигнализатор-индикатор гамма-излучения - часы с функцией дозиметра.], которые накануне нашла в оружейке. Драгоценные батарейки удалось сохранить благодаря зарядному устройству. И вот, ходики до сих пор шли, спасибо хорошему швейцарскому механизму и заботе внимательного к мелочам Паштета.
        - Отрывками.
        - У меня она тоже есть. Я знаю, что таких книг в мире осталось немного, поэтому берегу. Но про это я еще не читала. Подобные вещи говорил один человек в нашем Убежище. Его звали Птах. И называли блаженным.
        - У нас в бункере тоже есть свой святой. Так мы о нем говорим. Он еще и учитель.
        - Такие люди везде нужны, - заметила Лера, пакуя в подсумок коробочку аптечки АИ-2 с промедолом и тареном. Так, на всякий случай. Может, и не пригодится. Она надеялась.
        - Согласен. Вот и у вас на борту священник. Он из вашего Убежища?
        - Нет. Присоединился к нам позже, в Антарктике. Он чилиец.
        - Надо же, а по-русски хорошо говорит.
        - У него был учитель. А почему ты так назвал сына?
        - Хотел, чтобы он верил. Верил в то, что в нашем мире еще осталось место доброте и чудесам. Несмотря ни на что. Верил.
        - И я когда-то верила…
        - А теперь?
        - Теперь знаю, что ничего уже не изменится. Нам осталось только выживать.
        - Грустно это все, не находишь?
        - А что делать? Сами во всем виноваты. Никто не просил предков устраивать ту войну. Но все случилось так, как случилось.
        - Как случилось, - эхом повторил Олег.
        - Ты хорошо назвал сына. Пусть у него будет надежда, - улыбнулась Лера, прицепляя к «Бизону» лазерный целеуказатель и проверяя затвор. - Все, я готова.
        - Я тоже.
        - Смотри, я поручилась за тебя перед остальными, - предупредила девушка. - И если это все-таки окажется ловушкой…
        Сказав это, она почему-то подумала об оставшейся в каюте Чучундре. Зверька на предстоящую важную вылазку брать с собой не решилась. Не до этого. Пусть лучше сидит, а не шмыгает по лодке.
        - Нет там никакой ловушки, - насупился Пушкарь.
        - Но Ворошилов тоже прав. На берегу может быть засада, и что тогда?
        - Я знаю там укромное место. Попробуем пристать незаметно и обойти их по суше.
        - Будем надеяться. Я уже была наверху. С берега мы просматриваемся как на ладони.
        - Скоро должен подняться туман. Это сыграет нам на руку.
        - Посмотрим, - Лера закинула пистолет-пулемет за спину и подхватила противогаз. - Идем.
        Как и сказал Пушкарев, действительно поднялся туман. Низкий, странного ржаво-желтого цвета, рваными клочьями стелющийся над водой, в которую одну за другой осторожно спускали лодки. Дозиметры показывали наличие слабого фона. Не смертельно, но все-таки.
        Выбравшись из рубки, Лера вместе со всеми натянула противогаз со специальным аэрозольным фильтром, рассчитанным на мелкодисперсный туман, взвеси, дым и бактерии. Как же давно она его не носила! Уже успела немного отвыкнуть. Соленый морской воздух сразу же стал сухим, приторно пахнущим прелой резиной. Перегоняемое фильтром дыхание сипло отозвалось в ушах.
        Распределились следующим образом: в головной лодке, принадлежавшей Пушкареву, разместились он, Тарас, Яков и Батон, на плече которого помимо СВД висел мегафон. Далее шли Паштет с Треской, Лера с Мигелем и Ворошилов с Савельевым. В последние три лодки Тарас на всякий пожарный решил добавить по пять душ из корейской команды, которым также выдали оружие.
        Итого к берегу направлялся отряд из двадцати пяти человек.
        Батон предлагал взять с собой неоднократно зарекомендовавший себя экзоскелет с пулеметом «ГШГ-7,62», но от идеи пришлось отказаться - и без того дышащая на ладан парусная посудина Пушкаря могла не выдержать вес механизма.
        Двинулись неторопливо. Плавно работая веслом, Треска оглянулся. Громада «Ивана Грозного» возвышалась над стелющимся туманом подобно черной застывшей горе.
        Ох, напрасно они покидали свой плавучий дом. Внутри толстяка червячком копошилось не дававшее ему покоя предчувствие.
        - Не нравится мне все это, - отвернувшись от корабля, пробурчал себе под нос кок. - На хрена было лезть…
        - Ты чего там бормочешь? - не расслышал Паштет из-за переговорной мембраны, исказившей голос соседа.
        - Ничего. Греби давай, - повысив голос, ответил Треска.
        Все «резинки» вытянулись в вереницу, держась за суденышком Пушкарева, идущим в сторону видневшегося берега не по прямой, а чуть забирая в сторону. Сталкер вел отряд в свое укромное место.
        Работая веслом, Лера смотрела на приближающуюся землю, возвышавшуюся на траверзе ее лодки над пеленой тумана. Рядом сидел Мигель, которому из арсенала, несмотря на его возражения, снова выдали «ублюдок». Приятного, судя по предстоящей вылазке и возможной встрече с врагом, было мало.
        Боевые характеристики автомата, как он уже успел убедиться во время памятной стычки с пиратами на буровой возле берегов Чили, были крайне низки. Высокая вертикальная и, что куда важнее, горизонтальная отдача значительно снижала точность стрельбы, чему также способствовала неудобная мушка, а вкупе с быстрым перегревом, долгой перезарядкой и внушительной скорострельностью название автомата начинало полностью себя оправдывать. Неуклюжий агрегат. Одно слово - самопал.
        Хотел взять бывший на борту «МЦ-255»[4 - Российское одноствольное револьверное ружье, созданное в ЦКИБ СОО на базе револьвера ОЦ-20 «Гном».], так и не дали.
        «Час от часу не легче», - думал Мигель и смотрел на Леру. По крайней мере, она была нормально вооружена. Хотя священник уже не раз убеждался в том, что девушка сама вполне может о себе позаботиться.
        Эмоций Леры было не угадать под скрывавшим лицо противогазом. А ведь он всеми силами хотел быть полезным в предстоящей вылазке. Быть способным в случае внезапной опасности прийти ей на помощь и поддержать остальных. Только Батон, выдававший ему ствол, словно издевался. С таким пугачом только птиц шугать.
        Нельзя было так думать. Мигель одернул себя. Они были в одной связке, одной командой, и не время сейчас выяснять их внутренние разногласия. Священник верил, что со временем старый охотник должен будет остыть.
        Берег тем временем приближался. Уже были отчетливо видны строения и павильоны Аквариума «Голубая планета». Пушкарь уверенно вел отряд туда.
        Когда-то создатели хотели вовлечь посетителей в сказочный подводный мир, воссоздав в бетоне и стали водоворот. Вырисовывавшееся в тумане здание производило необыкновенное впечатление плавными линиями, напоминающими застывшие океанские волны.
        - Расположение аквариума было очень удобно для водоснабжения, - объяснял в первой лодке Пушкарь. - Морская вода закачивалась в систему жизнеобеспечения через водозабор длиной в полтора километра. В марте две тысячи тринадцатого, всего за несколько месяцев до войны, три тысячи животных перевели из старого аквариума в парке Шарлотенлунд сюда, в новый. Это был самый крупный аквариум в северной Европе.
        - И что стало со всей живностью потом? - с профессиональным интересом спросил Батон.
        - Не знаю, - пожал плечами Олег. - Пятьдесят три аквариума содержали семь миллионов литров воды, прикиньте! Двадцать тысяч обитателей четырехсот пятидесяти видов. Куда эта прорва рыбы делась… В море, скорее всего, сдристнула. Там разбито все, я пару раз лазал. Павильоны обрушены, тихо, но страшновато даже одному. Как будто там еще есть что-то. Затаилось и ждет.
        - Могу представить, - понимающе согласился Батон, оглядывая увеличивающуюся в размерах конструкцию. - Прекрасное место для внезапной засады.
        - Все, мужики, готовимся, - перебил его сталкер. - Это здесь.
        С этими словами лодка Пушкарева причалила к выступившему из тумана, тянущегося от берега, небольшому полуразвалившемуся пирсу.
        - Пока чисто, давайте.
        Следом, стараясь производить как можно меньше шума, стали подтягиваться остальные. Кругом царила абсолютная тишина, лишь изредка нарушаемая размеренным плеском волн.
        По очереди привязывая лодки одна к другой, члены команды осторожно выбирались на берег и сразу же, оказываясь на твердой поверхности, приводили в изготовку оружие. Здесь начиналась территория предполагаемого врага.
        - «Раз пошли на дело я и Рабинович, Рабинович выпить захотел; Отчего ж не выпить бедному еврею, Если у него нет срочных дел»… - угрюмо бухтел в фильтры Треска, ступая на трухлявые доски, жалобно скрипнувшие под подошвами.
        Пришвартовавшись, по пирсу вслед за Пушкарем дошли до частично раскрошившегося бетонного пандуса, являвшегося частью фундаментной заливки «Аквариума». Вблизи когда-то красивое здание выглядело уныло. Облюбованное ржавчиной, полуобвалившееся, больше напоминающее скрюченную морскую звезду, высохшую на солнце.
        - «Для того, чтоб выпить и покушать цимус, Мы зашли в задрипанный буфет; Там сидела Сурка, у нее под юбкам, Дробом был заряжен пистолет»…
        - Задрал ты уже пыхтеть, - одернул приятеля шедший впереди Паштет. - Чего неймется?
        - Сцыкотно мне, чувак, - крепко сжимая пистолет, признался Треска. - Вот и пою. Так веселее. В недобрую авантюру ввязались, жопой чую.
        - Смотри, с перепугу из своей пукалки не шмальни.
        - Не шмальну, себе под ноги лучше гляди.
        Следуя за Олегом, отряд стал обходить «Аквариум» по кругу. Под ботинками людей хлюпко чавкал подтаявший снег неприятного грязно-сероватого оттенка. Снега вообще кругом было много. Видимо, зима уже с несколько недель как пришла в эти края. Хорошо хоть не белый. Соответствующим камуфляжем команда не располагала, и в противном случае их было бы видно за несколько десятков метров. Света от луны, который бы отражался от поверхности, тоже не видать - небо по-прежнему затягивали низкие косматые тучи.
        Ночь играла диверсантам на руку.
        Засады пока не обнаруживалось. Вопреки опасениям Пушкарева, захватчики к пирсу не пробрались. Или не показывали вида. По крайней мере, сейчас все было спокойно.
        Лера размеренно дышала, за время переброски к берегу свыкнувшись с противогазом. Сказывались уроки, преподанные Батоном. Подняв голову, она сквозь обзорные стекла посмотрела на выступавшее сверху крыло здания, которое они огибали. Нависало тяжело, низко.
        Девушка никогда раньше не видела высоких зданий на поверхности. В Пионерске они с Батоном дальше маяка, служившего границей их охотничьих угодий, обычно не заходили, а в краях, где Лере довелось побывать, таких построек попросту не существовало.
        Здание бывшего «Аквариума» давило на девушку. Ей все казалось, что оно вот-вот не выдержит гнета времени, затрещит и обрушится. Она ощутила, как под химзой и тельняшкой легкими иголочками пробежали мурашки. Слава Богу, Мигель шел сзади, и этот участок быстро миновали.
        Но как только повернули за очередной угол, Лера остановилась как вкопанная, не смея отвести взгляда от лежавшего посреди заброшенной автостоянки исполина.
        Встали и шедшие впереди Пушкарев, Тарас, Яков и Батон.
        - Твою мать, - тихо выругался Тарас. - Ты о нем не говорил.
        - Это «Jet Time», - расслышала Лера голос Пушкарева, когда подошла поближе. - «Боинг 737 - 300». Пассажирский. Местный. Чартерные рейсы по Европе. Нескольких метров до посадки недотянули.
        Огромный самолет лежал на боку. Одно крыло - лишь вывороченные, беспорядочные ошметки - размазано по земле, другое клином задрано к небу. Иллюминаторы, расположенные по всей длине вытянутого фюзеляжа, черными дырками смотрели на людей и выглядели, словно жабры выброшенной на берег задохнувшейся титанической рыбины.
        - Наши ходоки его давно уже всего по винтику обнесли, - сказал Олег. - Только оболочка осталась.
        - А пассажиры? - проглотив подкативший к горлу ком, спросил Тарас. - Экипаж?
        - Похоронили тут, в «Аквариуме». Сразу же, как вылезти получилось, по одному и сносили, иначе разобрать как следует эту дуру не смогли бы.
        - Это же почти триста человек…
        - А мы никуда не торопились, - мрачно ответил Пушкарев. - Год за годом, потихоньку. Кости много не весят, знаешь ли.
        - Так выходит, это… - Тарас обернулся на руины «Аквариума».
        - Да, - кивнул Олег. - Кладбище.
        - Что такое «боинг»? - негромко спросила мало что понявшая Лера. Мигель расслышал.
        - Это самолет, - объяснил он. - На нем люди летали по воздуху между разными странами.
        - Само-лет?
        - Да. Он передвигался без посторонней помощи, сам. Но управлялся людьми.
        - Летал? - не поверила девушка. - Как такая махина могла летать?
        - Это сложно объяснить. Но так было.
        Люди летали по воздуху на таких машинах! Лера никак не могла понять, осознать, каким же могущественным был человек всего каких-то двадцать лет назад. Каких исполинов он строил, города, само-леты, корабли, такие как их «Грозный» и «Черный Дракон».
        Для чего?
        Для войны. Чтобы убивать друг друга. Другого ответа она не знала.
        - И внутри были люди?
        - Да, - вздохнул Пушкарев. - Около трехсот человек.
        Триста! Это практически равнялось количеству людей в их Убежище.
        - И они все погибли?
        - Все, до единого. Мы похоронили их здесь, в бывших бассейнах и на цокольном этаже. Теперь это склеп. Братская могила.
        - Почему они упали? - спросил Батон.
        - Кто знает… Следов атаки на корпусе нет. Хоть тут неподалеку и валяются два америкосовских беспилотника MQ-9 Reaper. Я о них говорил, «жнецы». Но это не их работа. Скорее всего, пилотов ослепила вспышка от ядерного взрыва, и они не смогли как следует сесть. Электрический импульс посек электронику, все вышло из строя. И самолет упал…
        Лера молчала, оглядывая рухнувшую много лет назад стальную птицу, беспорядочно раскидавшую вокруг себя смятые остовы автомобилей. Вот и все, что осталось от людей. Бездушные коробки. Истлевшие чучела бывшего мира. Воспоминания. Духи без плоти и крови.
        Сами себя и приговорили.
        - «И сказал Иисус: Не лучше ли взять ветку от той горящей смоковницы? И Пастырь ответил: Нет, не лучше, пусть огонь, упавший с неба, сам себя пожрет»… - пробормотал Мигель.
        - Ладно, двигаемся, - позвал Пушкарев. - Тут уже недолго осталось. Бункер рядом.
        Тронулись дальше, вытянувшись в цепочку друг за другом. Но далеко от самолета не ушли.
        Олег замер, поднял руку со сжатым кулаком, делая остальным знак остановиться.
        - Что там? - насторожился Батон, перехватывая СВД.
        - Ждите здесь.
        Как оказалось, их караулили.
        Группа из восьми человек. По крайней мере, столько насчитал выбравшийся вперед Пушкарев, осторожно выглянув из-за остова прогнившего джипа, пока остальные прятались за стеной «Аквариума».
        По земле и скелетам автомобилей лениво шарили красные спицы лазерных целеуказателей. Собственно, их-то первыми и заметил Пушкарев.
        Чужаки стояли с противоположного торца здания, с той стороны, откуда прекрасно просматривался пролив и застывшая в нем туша «Грозного». И явно ожидали высадки на берег.
        - Восемь, - доложил Олег, вернувшись к остальным. - По крайней мере, те, что на виду.
        - Чего-то маловато, не находите? - насторожился Яков. - Они же не дураки, чтобы думать, будто на борту сидит всего пара человек.
        - Фью, - хмыкнул Батон. - Нас двадцать пять. Перещелкаем.
        - На них наша бункерская снаряга, - задумчиво проговорил Пушкарь.
        - И чего? - ответил Тарас. - Ты же не хочешь сказать, что это ваши нам навстречу пожаловали?
        - Нет, - согласился сталкер. - Но непривычно как-то.
        - А кто они - парламентеры? - спросил Паштет. - Или это за тобой?
        Повар посмотрел на Олега.
        - Может, и за мной. Хотя вряд ли кто-то успел заметить, как я свалил. Так что, скорее всего, это по вашу душу, ребята.
        - Дай-ка я посмотрю, - Батон отлепился от стены и юркнул за джип.
        Помимо «химзы» на каждом из неизвестных был надет утяжеленный бронежилет, на головах, поверх противогазов, каски, в руках штурмовые винтовки. На касках были закреплены приборы ночного видения.
        - Упакованы как танки, - оценил охотник, вернувшись. - Тут без снайперки никуда. А она у нас одна.
        - И чего делать будем? - поинтересовался Треска. - Может, языка возьмем?
        - Как ты себе это представляешь? Они вон кучей дежурят. Да и много тебе язык наболтает. К тому же что нового они смогут добавить к информации, которая у нас уже есть?
        - Ну, узнали бы обстановку внутри. Чего нам там ждать?
        - Ничего хорошего, - фыркнул Батон.
        - Итак, наши действия? - Тарас посмотрел на Пушкарева.
        - Если поднимем бучу тут, не прибежит ли к ним помощь из бункера? - задал вопрос Треска, внутри которого привычно трусливость мешалась с осторожностью.
        - Резонно, - кивнул охотник. - Олег. Твои предложения?
        - Обойти не получится, за ними как раз находится южный вход. Если за спину заходить - большого крюка давать придется, а это не вариант.
        - Ну, ты ведь думал, как бы мы попали внутрь?
        - Так же как я выбрался - через вентиляцию. А вы что хотели? Через главный вход?
        - Кто-то, помнится, имел желание переговоры вести, - Батон переглянулся с Тарасом.
        - Да. Я и сейчас за это, - твердо заявил старпом.
        - Ты ведь распорядился насчет ракеты, как я просил?
        - Распорядился, - неохотно ответил Тарас. - Связь по радио. Но говорю тебе, это крайняя мера.
        - Обычные превентивные действия, - хмыкнул охотник.
        - А под землей радио будет работать? - засомневался Яков.
        - Должно, - сказал Батон. - Иначе это будет о-очень короткая операция. В общем, так. Судя по всему, без фейерверка не получится. Значит, действуем по обстановке. Снаряга - ваша, бункерская, говоришь?
        - И что? - не понял Олег.
        - Идейка у меня одна появилась… как мы народ внутри объегорим. Главное - цельтесь точнее, чтобы камуфляж не слишком заляпать.
        - Ты наши-то стволы со своим не равняй, - напомнил Треска, показывая Батону пистолет. - Это ж с какого расстояния нужно бить, чтобы здесь не промахнуться? На ближний бой, что ли, идти?
        - Оглядись. Тут машин вон сколько навалено. Подберемся.
        Слушая Батона, Мигель снова пожалел о том, что ему досталось не то оружие. О ближнем бое, в котором самострел сгодился бы, скорее всего, можно было забыть.
        Стоявшая рядом Лера напряженно старалась не пропустить ни одного слова старших. Она снова должна была вступить в противоборство с другими людьми. Как было в Антарктике, как и у Хранилища Судного Дня.
        Все повторялось, словно было закольцовано по кругу. Исковерканному миру снова требовалась человеческая кровь.
        - Но переговоры… - попытался возразить старпом.
        - Много ты с их стволами наразговариваешь, - хохотнул Батон. - И они тут не для бесед. Видно же, что прорываться придется. Их восемь, нас двадцать пять. Смешно, не находишь?
        Он оглядел собравшихся под стеной «Аквариума» людей.
        - Не дрейфь, народ. Сдюжим.
        К группе боевиков заходили с двух сторон. Заняв позицию за перевернутым фургоном возле джипа, Батон взял на изготовку «СВД».
        - Ну, мужики, посмотрим, кто у вас тут главный, - сняв противогаз и приникая к оптическому прицелу, пробормотал охотник.
        Его выстрел должен был послужить сигналом для остальных, но найти главного среди ничего не подозревавших чужаков оказалось непросто. Все камуфляжники выглядели абсолютно одинаково, вдобавок дело усугубляла царившая вокруг ночь.
        Батон некоторое время всматривался в прицел, переводя ствол с одной цели на другую, надеясь хоть по внешней манере выявить вожака, чья смерть должна была на некоторое время обескуражить противника.
        - Ну, давай же. Покажись.
        Тихий призыв охотника словно кто-то услышал. В стороне раздался посторонний звук - то ли железка лязгнула, то ли застарелый бетон раскрошился. Один из боевиков повернулся на звук и, прислушиваясь, поднял руку, делая знак остальным. Точки лазерных целеуказателей дружно собрались в пучок, указывая направление звука.
        Это решило все.
        Грохнул выстрел, предполагаемый старший выронил винтовку и мешком повалился на землю, выходя из сектора обзора. Следом на оставшихся семерых людей градом посыпались пули. Еще двое упали почти сразу. Недобитая пятерка рассредоточилась и, глухо перекрикиваясь, попряталась за автомобилями, разглядывая, откуда стреляли.
        Ночь тут и там озаряли яркие вспышки. Обстрел не прекращался. Откуда-то сбоку на чужаков, описав дугу, с шипением упала дымовая шашка.
        - Твою мать! - чертыхнулся Батон, когда торчащую из-за крыши машины голову уже выцеленного им боевика скрыли пульсирующие клубы вырывавшегося из металлического цилиндра дыма. Что он там делал? Кажется, опускал прибор ночного видения. Черт! Охотник лупанул наугад. В серой клубящейся массе тут же что-то шевельнулось. Неужели попал?
        Воспользовавшись этим, обошедшие с другой стороны корейцы под руководством Тараса подобрались ближе к окутанному смогом участку. Двигавшийся со всеми Мигель несколько раз выстрелил по направлению кажущегося движения, но не смог определить, попал или нет.
        - Maldicion! - сквозь зубы по-испански выругался священник. - No tiene sentido de usted…
        Ему уже начинало надоедать ощущение собственной беспомощности. Хлопки выстрелов ватно проникали извне через резину противогаза. Что-то прокричал оказавшийся по правую руку Пушкарев.
        Потерявших ориентацию оставшихся четверых добили почти в упор, ориентируясь по метавшимся в клубящемся мареве целеуказателям, как и предполагал Треска. Грохот канонады стих. Короткий бой был окончен. Дым медленно рассеивался, поднимаясь все выше над землей.
        - Отбегались, - оторвавшись от прицела, Батон опустил винтовку.
        Разделившийся отряд собирался на месте, где всего несколько минут назад дежурило восемь человек. Идущая позади Мигеля Лера чувствовала, как бешено колотится сердце. Несмотря на выплеснувшийся адреналин, за все время стычки она сделала из «Бизона» всего несколько выстрелов. И как ни старалась пересилить себя, так и не смогла бить на поражение в человека. Целилась, чтобы скорее подранить. Но попала или нет, было непонятно. Даже не хотелось проверять.
        Впрочем, мужики справились и без нее.
        - Кто тут самый умный шашку кинул? - поинтересовался Батон, присоединившись к остальным.
        - Ну я, - неохотно отозвался Треска. - Помогло же.
        - Видимость только испортил, самоделкин хренов, - беззлобно отрезал охотник.
        - Все равно справились.
        - Где бункер? - спросил Пушкарева Батон.
        - Вон туда, - тот указал в направлении от берега. - Меньше двухсот метров.
        - Теперь-то что? - спросил Тарас, явно недовольный тем, что пришлось пролить лишнюю кровь. - И так шум подняли.
        - А теперь, джентльмены, мы устроим небольшой маскарад.
        - В каком смысле? - не понял Ворошилов.
        - Разделимся. Тарас, Яков, ты, Лерка со святошей и Савельев - надевайте снарягу этих ребят и вместе с корейцами идите ко входу в бункер. Постарайтесь проникнуть в тамбур, по крайней мере, дотуда вас должны пропустить. Я, Пушкарев и поварята - через вентиляцию.
        - Но их химзащита не такая, как у нас, - возразила Лера.
        Перспектива переодеваться на чужой, к тому же, возможно, зараженной местности, ее сильно встревожила.
        - Испачкайте свою. Тут дерьма под ногами кругом, хоть лопатой греби. Фон не такой сильный. Камеры в тамбуре есть?
        - Да, - подтвердил Олег.
        - Измажьте шмотье грязью, - повторил Батон. - Чтобы обмануть диспетчера, этого хватит. Скажете, что ввязались в стычку с пришлыми. А как впустят - действуйте по ситуации и ведите свои переговоры, как ты там хотел, - он повернулся к Тарасу. - Постарайтесь взять заложника. Может, повезет. А мы с ребятами попробуем с тыла зайти.
        - А без нас никак нельзя? - уныло отозвался Треска, которому перспектива снова куда-то лезть явно не пришлась по вкусу. - Мы, может, тоже кошерные шмотки хотим.
        - Нет. Из всех, что есть, вы двое больше подходите. Только слушаться, ясно?
        - Ясно, - словно отчитанные дети, без энтузиазма в голосе протянули повара.
        - Тогда собираемся пошвыдчее. Неизвестно, когда они вышли из бункера, может, их там ждут уже. Как бы раньше срока не хватились.
        Члены отряда разбрелись отыскивать убитых. Одна Лера медлила. Меньше всего ей улыбалась перспектива обирать трупы. С соотечественниками такого бы не было. Курс выживания на поверхности, привитый Батоном, и вызубренный кодекс добытчиков даже предписывал в случае гибели напарника или при обнаружении чьего-то тела воспользоваться его оружием или снаряжением, если таковые имелись. Это было правилом выживания. С телом следовало поступать по своему усмотрению, но все равно чаще их хоронили, как того позволяла обстановка.
        А здесь… Не было ли это мародерством? Напали, убили, ограбили… Но ведь это был враг, а у команды «Грозного» была спасательная миссия. На войне как на войне. Так частенько говорил Батон.
        - Держи, - голос подошедшего Мигеля вывел Леру из раздумий. В руках священник держал каску и бронежилет, которые снял с одного из убитых. - Я же вижу, что тебе от этого не по себе.
        - Спасибо, - принимая вещи, поблагодарила девушка. - Ты прав. Руки не поднимаются.
        - Не волнуйся, думаю, у нас получится. Я все время буду рядом.
        - А ты… Ты сам можешь убить? - Лера посмотрела Мигелю в глаза, когда тот, по-прежнему стоя рядом с ней, стал переодеваться.
        Священник на какое-то время задумался.
        - Не знаю. Там, в Антарктике, мы как-то ухитрялись жить двадцать лет без братоубийства. Изгоняли, это да. Но тогда смерть сама находила провинившегося. Да и было их не так уж и много.
        - И все-таки, - настаивала девушка, с неохотой примеривая на голову тяжелую чужую каску с прибором ночного видения неизвестной ей модели.
        - В Библии сказано - кто украдет человека и продаст его, или найдется он в руках у него, то должно предать его смерти. Не похожа ли нынешняя ситуация на эту?
        - В этой книге есть ответы на все вопросы, да? - с горечью сказала Лера, поправляя шлем, норовивший сползти на глаза. - Как такое может быть? Наверное, тот, кто ее написал, был очень умным.
        - Библию писало много людей, - объяснил Мигель. - Она состоит из двух частей: Ветхого Завета и Нового Завета. Ветхий Завет в три раза больше по объему, чем Новый Завет, и написан он до Христа, точнее - до пророка Малахии, жившего в пятом веке до Рождества Христова.
        Новый Завет был написан во времена апостолов - следовательно, в первом веке по Рождеству Христову. Обе части связаны между собой. Ветхий Завет без Нового был бы незавершенным, а Новый Завет без Ветхого был бы непонятен.
        - А кто такие апостолы?
        - Посланники, вестники. Ближайшие ученики Господа. Через них он передал людям свое учение. Большая часть шестидесяти шести книг носит имена их составителей - тридцати великих мужей различного происхождения и даже различных эпох. Давид, к примеру, был царем, Амос - пастухом, Даниил - государственным деятелем, Ездра - ученый-книжник, Матфей - сборщик податей, мытарь, Лука - врач, Петр - рыбак…
        - Как много.
        - Это только некоторые из них, - ответил Мигель.
        - Только мы не услышали их, - задумчиво проговорила Лера.
        - Как всегда, - согласился Мигель. - Как всегда… Погоди-ка, давай лучше я.
        С этими словами он помог Лере правильно застегнуть бронежилет и оглядел девушку.
        - Вот так. Готова?
        - Не знаю, - призналась Лера.
        - Страшно?
        - Да.
        - Я с тобой. Никогда такой не пользовалась? - выключив лазерный целеуказатель, Мигель подал Лере винтовку.
        - Нет.
        - Ничего сложного, на самом деле. Упри приклад в плечо нижним углом. Так ты будешь иметь большее плечо пары сил, чем при упоре верхним, и большее отклонение ствола винтовки. Ствольные накладки должны лежать на ладони левой руки всегда одним и тем же местом. Запомнила?
        - Надеюсь, мне не придется стрелять, - буркнула Лера, почувствовав дурноту. Вдобавок тело неприятно давила чужая амуниция, заметно превышавшая в весе и явно не рассчитанная на девушку.
        Как будто она надела на себя частичку постороннего человека.
        - Ну что, готовы? - К ним подошел уже упакованный Савельев, в сумерках действительно походивший на местного боевика.
        - Да, - ответил за себя и Леру Мигель.
        - Немного не по себе, если честно, - поделился метеоролог. - Лезть ряжеными к врагу… Авантюра какая-то.
        Это немного успокоило девушку. Не она одна сейчас была не в своей тарелке. С другой стороны, такие настроения были опасны - они могли ненароком повредить их общему делу, подставив под удар остальных.
        Нужно было встряхнуться.
        - Так, все готовы? - спросил Батон, когда разбредшиеся люди снова собрались вместе. - Теперь пачкайте одежку.
        Тарас, Яков, Лера, Мигель, Савельев, Ворошилов и еще два корейца, обрядившиеся боевиками (одному из них достался противогаз с простреленным моностеклом), стали послушно растирать себя подножной грязью, зачерпывая ее с растрескавшегося асфальта перчатками. Лере происходящее нравилось все меньше и меньше - она уже жалела о том, что втянула остальных, - но отступать было некуда. Когда с этим было покончено, охотник критически оглядел переодевшихся.
        - Сойдет, - оценил он и проверил радиогарнитуру, которая была только у него и у Тараса. - Начинаем. Вы к входу, а мы через шахту. Встретимся внизу. Удачи.
        - Очень на это надеюсь, - буркнул Треска.
        - А что насчет какого-нибудь позывного или отличительного знака, чтобы нам открыли? - спросил Ворошилов. - Об этом подумали?
        - Я же говорил, языка надо было брать, - снова проворчал кок.
        - Нет, - пожал плечами Олег. - Подойдете к дверям, там камеры. Вас должны заметить. В крайнем случае, попробуйте постучать. Ближайший вход находится в складском помещении - вон оно, видите, - на цокольном этаже, там дорожка натоптана, не ошибетесь. Лестница справа от бывших ворот. Там за нишей дверь будет, увидите. Открытая. Вниз три пролета. За дверями лифт, он вмещает человек десять-пятнадцать, но сразу все не ломитесь, да и не поместитесь.
        - Можно, к примеру, сказать, что мы взяли заложников, - предположил Савельев.
        - Как вариант, - поддержал Яков. - Или у нас раненые. Ты, - он указал на корейца с простреленным противогазом. - В тебя серьезно попали, понял?
        Тот кивнул и, раскинув руки, послушно обмяк на плечах Мигеля и Савельева.
        - Перестреляют нас всех к чертям, - заключил Паштет.
        - Короче, действуйте по обстановке. Ладно, пошли, время уходит, - позвал за собой Пушкарев.
        Повара и Батон двинулись за ним. Остальные направились в указанном сталкером направлении. Разделявшие место стычки и двери бункера двести метров преодолели без проблем. Заброшенная местность в ночной час была спокойна. Никаких посторонних звуков кроме ветра, скрипящего в ржавом металле. Покосившиеся здания, раньше предназначенные для обслуживания Аквариума, пялились на отряд выбитыми окнами. Дорогу подсвечивали подствольными фонарями. Тропинка действительно была - за много лет вытоптанная подошвами выбиравшихся на поверхность разведчиков.
        Тучи немного расступились, и на низком небе показался бледный осколок луны.
        Вход на склад выделялся на фоне сумерек рваным чернильным провалом с вывороченными створами ворот. За десять метров до него остановились.
        - Так, - Тарас оглядел сгрудившуюся вокруг команду. - Место для неожиданного нападения неудачное. Придется идти гуськом. Все переодетые и еще трое - со мной вперед. Остальные следом и действуют по команде. Только по моему сигналу, ясно?
        Яков перевел. Старший в группе корейцев, оснащенный радиосвязью, кивнул. Возражений не было.
        Один за другим они осторожно вошли на склад и стали спускаться по указанной Олегом лестнице, находившейся за приоткрытой ржавой дверью, в специально огороженной нише. Лазерные целеуказатели отключили.
        Шагавшая позади Мигеля Лера чувствовала, как внутри нее начинает возрастать напряжение. А вдруг это все-таки окажется западней? Умело расставленной ловушкой, чтобы напасть на спешащих домой путешественников. И если так окажется, то виноватой в случившемся будет только она одна. Ведь это именно Лера поручилась за Пушкарева и уговорила остальных ему помочь.
        Однако если это засада, то как объяснить смерть восьмерых боевиков, которых они уничтожили? Не слишком ли крупная жертва?
        Они преодолели еще один пролет, на котором осталась большая часть корейцев. Последние ступени перед входом в бункер Лера почти не дышала. Сердце колотилось, то и дело сбиваясь с ритма.
        Наконец, они пришли. Света тут тоже не было, поэтому фонари не выключали. Площадка была небольшой, но на ней смогли поместиться восемь переодетых и трое, изображавших взятых в плен.
        Напротив последних ступеней располагались закрытые гермоворота. Все собрались вокруг них, и тут возникла заминка. Никаких видимых кнопок, рычагов или подобных приспособлений - только голая стена и наглухо запертая массивная двустворчатая дверь.
        Выходило, что если и существовал механизм, способный отворить герму, то он явно находился внутри.
        - И что теперь? - первым нарушил молчание Ворошилов.
        - А какие есть предложения? - вопросом на вопрос прохрипел в фильтры Тарас. - Я ничего не вижу, а ты?
        - Камера, - Мигель стволом винтовки указал на небольшое круглое углубление над гермоворотами, в котором в лучах фонарей матово блеснула линза.
        Все посмотрели наверх.
        Лера еще раз невольно подумала о ловушке. Каждому стало не по себе от ощущения, что за ними внимательно наблюдают.
        - Мы тут как на ладони маячим, - с досадой пробормотал Яков.
        - Тсс. Главное, чтобы микрофонов не было, - негромко предостерег священник. - Мы уже должны играть свои роли.
        - Не заиграться бы, - посмотрела на него Лера.
        Заминка затягивалась.
        - Может, действительно постучать? - предположил Савельев.
        - Стой! - придвинувшись к нему ближе, прошипел Мигель. - Вдруг у них есть какой-то особый знак или сигнал? Стуком ты можешь всех выдать.
        Возразить метеоролог не успел. В этот момент под полом что-то негромко лязгнуло, и створы гермоворот тяжело поползли в стороны.
        Им открывали.
        Отряд подобрался. Лера почувствовала, как под «химзой» тельняшку на спине неприятно пропитал пот.
        За разъехавшимися створами оказалась решетчатая перегородка, складывавшаяся гармошкой, как в старых довоенных лифтах. Немного помедлив и с лязгом отодвинув ее в сторону, Тарас первым вошел в залитую мягким красным освещением кабину. Остальные последовали за ним.
        Когда последний кореец оказался внутри и задвинул за собой решетку, створы гермы, соединенные с дверями лифта, снова поползли друг на друга, отрезая людей от внешнего мира.
        Поместились все. Обернувшись, Лера смотрела, как медленно сужается полоска темного пространства, за которым осталась площадка и лестница.
        - Не бойся, - словно прочитал ее мысли Мигель. - Пока все хорошо.
        Пока, напряженно подумала девушка. И сколько продлится это «пока»?
        В лифте тоже была камера. Створы дверей с негромким стуком сомкнулись. Оказавшийся запертым в стальной коробке отряд огляделся.
        - Дальше что? - негромко спросил Савельев.
        - Тут кнопки, - Лера заметила рядом с собой небольшую панель с двумя круглыми кнопками, рядом с которыми были изображены стрелки.
        - Поехали вниз, - скомандовал Тарас.
        Лера послушно нажала нижний кругляшок, и через пару секунд кабина легким толчком пришла в движение. Они опускались.
        Нависавшее над ними матовое око камеры приковывало к себе внимание, но члены отряда упорно старались не поднимать головы. Смотрели друг на друга сквозь стекла противогазов. Каждого не покидало неуютное липкое чувство, что за ними внимательно наблюдают. Все понимали, что теперь следовало быть настороже.
        Лифт двигался неторопливо, натужно, и казалось, что тридцать метров растянулись на километры.
        - Вам не кажется, что все как-то слишком просто? - Яков посмотрел на Тараса.
        - А что должно произойти? - тихо ответил Мигель. - Раз ничего до сих пор не случилось, значит, маскировка работает.
        - Меня больше волнует, как там Пушкарев и наши, - в голосе Тараса явно слышалось напряжение. - Это мы тут с главного входа со всеми удобствами, а им через катакомбы пехом переть.
        - Справятся, - успокоил Мигель. - Олег знает системы бункера, а значит, у них преимущество во внезапности.
        - Их всего четверо.
        - Отступать уже поздно. У них получится, - твердо повторил священник. - Мы справимся.
        Лере тоже хотелось на это надеяться.
        Лифт остановился, и через пару секунд двери стали открываться. Внутренности кабины осветила разрастающаяся полоска света.
        - Ладно, мужики. С Богом, - вздохнул Тарас и стал отодвигать решетку.
        В этот момент грянул выстрел.
        Сразу за складом когда-то давно был разбит небольшой сквер, но со временем ухоженная территория пришла в запустение. Лишенная стрижки трава разрослась, деревья мутировали. Жутковато тут было в сумерках.
        Батон и повара следовали за Олегом мелкой трусцой, то и дело поглядывая по сторонам - мало ли, какой тут мог скрываться противник. И зверь, и человек. Вокруг них тут и там из земли к ночному небу поднимались разросшиеся стволы деревьев, оканчивающиеся раскидистыми голыми кронами, состоящими из переплетенных узловатых ветвей.
        - Мороз по коже, - оценил Треска.
        - Не отставайте, - предупредил двигавшийся впереди Пушкарев. - Почти на месте.
        Сквер был явно не очень большой, но даже Батону показалось, что они углубились уже на достаточное расстояние от места, где разделились с остальными. Вокруг не было ни души, даже изредка проникавший сюда ветер не производил никаких звуков за отсутствием листвы.
        «А вдруг это все-таки засада, мать ее», - смотря на маячившую впереди спину Олега, подумал Батон. Устроили показной спектакль со смертниками, которых набрали либо из пришлых бандюков, либо из своих же провинившихся. Тех, за которых уже все решили. Как скот на бойню. Нормальная практика в нынешние времена. Потом заставили разделиться… Ведь по большому счету они понятия не имели, куда заводил их Пушкарев, которого они знали всего каких-то несколько часов. Кругом была чужая, незнакомая территория, на которой мог укрываться какой угодно враг. Авантюра. Чистая авантюра, чтоб ей пусто было.
        И все из-за Лерки. Не умеет держать рот на замке. Черт! Горячность девчонки могла теперь стоить им всем не только лодки, но и жизней!
        Голос сталкера вывел охотника из раздумий.
        - Все, это здесь, - Олег остановился, закинул винтовку на плечо, раздвинул широкие кусты и шагнул в заросли.
        - Ну, чего застыли? - Батон посмотрел на замешкавшихся Паштета и Треску.
        - А вдруг нам там маслин за шиворот натолкают? - неуверенно промычал толстяк.
        Охотника снова нехорошо кольнуло в сердце. А своему чутью он давно уже привык доверять. Но делать было нечего. Они уже подписались, поздно было отступать. Да и может, обойдется, в конце концов. Сталкер ведь мог говорить правду.
        - Эй, вы идете? - позвал из кустов Олег.
        Повара и охотник ступили в разросшиеся ветви. Там в самой гуще зарослей в земле располагалась небольшая, выщербленная дождями бетонная тумба, с четырех сторон забранная решетками, рядом с которой виднелся люк. Пушкарев ждал возле него.
        Когда остальные приблизились, сталкер присел на корточки и с усилием отодвинул крышку, под которой находился круглый лаз с лестницей.
        - Не нравится мне все это, - заключил Паштет, посветив в отверстие фонарем. Ему очень не хотелось спускаться в чернеющую под ногами неизвестность. Словно в чью-то разверстую пасть.
        - Поздно, чувак, - уныло вздохнул мявшийся рядом Треска. - Раз подписались, то чего уж теперь.
        - Не ссыте, вы же со мной, - подбодрил парочку Батон, закидывая СВД на плечо. В замкнутых условиях бункера винтовка была бесполезна, но у охотника оставалась еще пара Стечкиных, да и не оставлять же драгоценную снайперку на поверхности.
        - Я иду первым, - сказал Пушкарев, закрепляя в наплечном ремне фонарь, и, сев на край люка, погрузился в него по пояс. - Кто последний, закроет крышку.
        - Хорошо, сделаю. Дуйте вперед, - Батон махнул поварам, и те послушно подошли к люку.
        - Давай ты, - замешкался Паштет.
        - Дудки, чувак, - помотал головой толстяк.
        - Сфига ли?
        - Кто-то же должен прикрыть твой зад, - немного подумав, не слишком уверенно аргументировал Треска. На самом деле ему вдруг показалось, что он из-за своей тучности попросту не сможет протиснуться в узкое отверстие.
        - Ну, чего сопли жуете? - поторопил охотник.
        - Камень-ножницы? - предложил Паштет.
        - Давай.
        Парочка торопливо потрясла кулаками, сипя в фильтры: «Камень, ножницы, бумага, раз, два, три!» Выпало Паштету, и он со вздохом ступил на лестницу. Следом полез Треска.
        Когда его голова скрылась под землей, Батон быстро спустился на несколько ступеней и, взявшись обеими руками за люк, водрузил его на место. Где-то внизу были слышны отдававшиеся гулким эхом шаги остальных. Охотник посветил себе под ноги. Там тянулся черный вентиляционный колодец, на тридцать метров уходивший под землю.
        А внизу ждала неизвестность. Крепко держась за скобы, Батон последовал за остальными.
        Двери лифта открылись, и на находившийся внутри отряд обрушился шквальный огонь. По ушам заунывно ударили баззеры аварийной тревоги. Один из корейцев дернулся, но упасть не смог из-за подпиравших со всех сторон людей.
        - Быстро! Ходу! - вскинув винтовку, закричал Тарас, первым вываливаясь в освещенный люминесцентными лампами тамбур с низким потолком. Здесь их уже дожидалась группа из нескольких вооруженных человек. Они прятались за двумя цистернами в центре небольшого помещения, за их спинами располагалось широкое панорамное стекло в половину стены, по ту сторону которого также виднелись люди, а рядом была открытая шлюзовая дверь.
        Ожидавшие были с небритыми, покрытыми морщинами напряженными лицами. Камуфляжная форма, бронежилеты, в руках знакомые по боевикам винтовки с включенными лазерными целеуказателями.
        Команда огрызнулась огнем. У оборонявшихся было явное преимущество в виде укрытий, в то время как Тарас и остальные маячили словно мишени в тире, стараясь увернуться от шарящих повсюду алых лазерных спиц. Отряд попытался рассредоточиться по линии обстрела кто куда. Яков и Ворошилов с оставшимся корейцем рухнули на пол.
        Струхнувшая от неожиданно «теплого» приема Лера почувствовала, как чужой противогаз начинает противно жечь кожу. Стреляя по прятавшемуся противнику, она съежилась за спиной Мигеля, который избавился от прикидывавшегося раненым корейца. Одна-единственная мысль гулким набатом стучала в голове. А вдруг вот сейчас и закончится… Они просто погибнут здесь, и все. И виновата будет она одна. Лера тряхнула головой и постаралась отогнать ненужные мысли. Нет. С ней Мигель, значит, все получится!
        - Как им удалось нас вычислить? - прокричал Савельев.
        - Ты еще скажи, что надеялся на теплый прием! - отозвался Ворошилов.
        Гремящая под низким потолком перестрелка не стихала. Наконец, один из задетых пулями боевиков мешком повалился на пол, и Савельеву удалось зацепить второго, когда тот, высунувшись из-за цистерны, за ноги потащил товарища в укрытие. Над метеорологом в противника с резким шипением пролетела дымовая шашка, пущенная Яковом. В клубящемся дыму послышалась резкая команда на английском, и атакованные боевики стали по одному отступать в сторону шлюзового проема. Трое остались валяться на полу.
        Команда каким-то волшебным образом лишилась всего одного человека.
        - Нужно не дать им закрыть дверь! - сообразив тактику противника и срывая с лица противогаз, крикнул Мигель. - Они нас отрежут!
        - Бляха! - выругался Тарас и послал несколько очередей в людей, находившихся в смежном помещении. Те не шелохнулись - стекло было непробиваемым, от пуль остались лишь паутинки трещин, расползшихся по прозрачной поверхности, словно снежинки.
        - Нет, стой! - захлебываясь пережеванным фильтрами воздухом, завопила Лера, когда священник, выждав, когда за дверью скроется последний отстреливающийся, рванулся к начавшей опускаться створе.
        - Я прикрою! - следом устремился Савельев.
        - Мигель! - крикнула Лера, но за спиной кувырнувшегося в сужающийся проем метеоролога уже гулко опустилась дверь. Они были отрезаны. Внезапная схватка закончилась так же неожиданно, как и началась.
        У девушки упало сердце. Оставшиеся в тамбуре члены отряда переглянулись. Тарас держался за левую руку.
        - Царапина, - бросил он в ответ на немой вопрос Якова.
        Выбравшиеся из тамбура уцелевшие боевики присоединились к смотрящим через стекло. Мигеля и Савельева с ними не было Из-за двери тамбура послышались отзвуки выстрелов, и Лера рванулась к перегородке.
        - Стой! - осадил Тарас.
        - Мы должны им помочь!
        - Дверь ты все равно не откроешь!
        - Черт…
        Понимая справедливость слов старпома, девушка в бессильной злобе саданула кулаком по бронированной створке. Воющие баззеры аварийной тревоги неожиданно смолкли, и ударившую по ушам тишину прорезал голос из невидимых динамиков.
        - Довольно! Ни вам, ни нам не нужны больше убийства! - в грушу микрофона, закрепленную на тонком стержне, по-английски заговорил рослый мужик с волевым лицом, жесткой коротко стриженной бородой и поклеванным шрамами лицом.
        Яков переводил.
        - Именно так, - ответил Тарас, при этом не опуская оружия. - Что с нашими людьми? С кем я говорю?
        Противники, находившиеся по разные стороны бронированного стекла, внимательно разглядывали друг друга сквозь стелющиеся по тамбуру клубы дыма.
        - Главный тут я. Меня зовут Клещ. Снимите противогазы, - потребовал оратор. - Ваши ребята отрезаны в тамбуре. Вы никак не можете им помочь.
        Команда переглянулась.
        - Давайте, - решился Тарас и первым потянул с лица прелую резину.
        Лера с наслаждением сдернула с себя чужой шлем. В ноздри тут же забился едкий смог от почти отработавшей шашки, валявшейся в углу.
        - О, да с вами девушка. Такая молодая, - казалось, искренне удивился Клещ.
        Хоть их и разделяла непроницаемая толща стекла, но Лера все равно, инстинктивно отступив, поежилась под внимательным взглядом.
        - Что с моими людьми? - приближаясь к перегородке, требовательно повторил Тарас.
        - Они пока изолированы, и у них есть патроны. Они будут жить, пока их боекомплект не закончится, - отозвались динамики. - На вас надета защита с наших товарищей.
        «Где же мы прокололись?» - подумал Тарас. Словно прочитав его мысли, Клещ продолжил:
        - Неужели вы думали, что грязь поможет скрыть пятна крови и сделать их невидимыми для мониторов? К тому же мы переговаривались по внутренней связи, пока она внезапно не оборвалась. Так что с ними?
        - Убиты, - признался Яков.
        - Вы люди с лодки?
        - Да, - отвечал старпом. - Я Тарас Лапшов, капитан корабля «Иван Грозный», ВМФ России.
        - Получается, вы запятнаны кровью восьмерых человек. Зачем вам нападать на наше убежище?
        - Они готовили нам засаду. И оно действительно ваше? - вопросом на вопрос ответил Тарас.
        - Разве они первые проявили агрессию? - словно не расслышав, продолжил допрашивать Клещ.
        Старпом, Ворошилов и Яков мельком взглянули друг на друга.
        - Вы сами напали на них, не так ли? И если вы из России, то почему я вижу восточное лицо? И идете вы откуда-то с севера.
        - Это не имеет отношения к делу. У нас есть информация, что данное убежище захвачено чужаками и есть заложники, - твердо ответил Тарас. - Среди них русские.
        - Интересно знать, откуда? - усмехнулся Клещ. - Чужаки пока что здесь вы, капитан. Наши сталкеры выполняли рейд на поверхности, и вы их всех перебили. Под видом моих людей проникли в убежище с непонятной целью и устроили стрельбу. И как мне нужно с вами теперь поступить?
        - Один из обитателей бункера проник на наш корабль и ввел в курс дела, - все сильнее хмурился Тарас. Складывавшийся разговор ему явно не нравился. - Информация достоверная. Бункер захвачен, и мы пришли разобраться.
        А что, если это действительно ловушка или подстава?.. И они вот так вломились, навалили трупов и теперь еще отвечать?
        - Интересно, каким образом?
        - Для начала вы поднимете лифт наверх, чтобы остальные наши смогли спуститься, затем откроете тамбур и, сложив оружие, поднимете руки вверх, - потребовал Яков. Решившийся держаться до последнего Тарас кивнул.
        - С какой такой стати? - на суровом лице Клеща появилась гримаса искреннего удивления.
        - А с такой, - Тарас скрестил на груди руки. - Что по моему сигналу мы с легкостью причешем вам макушки ракетой «РПК-6М Водопад», пущенной с нашего корабля.
        Находившиеся по ту сторону стекла мужчины переглянулись.
        - Вы сумасшедшие, - наконец проговорил Клещ, но в его голосе не было больше слышно прежней уверенности. - Это же бред. Вранье. Бункер под землей. Тридцать метров…
        - Это для затравки, - Яков посмотрел на корейца, который с готовностью вытащил из разгрузки убитого товарища рацию. - В качестве демонстрации. Дальше будет хуже.
        - Спутники молчат двадцать лет, - криво ухмыльнулся Клещ. - Вы не сможете навестись.
        - У нас есть координаты бункера. Этого достаточно.
        - И вы думаете, что я должен этому поверить? - возразил Клещ.
        - Это ваше дело.
        - Блеф.
        - Ну что ж… покажи им, - Тарас кивнул Якову, а тот перевел корейцу.
        Кореец поднес передатчик ко рту, но сказать он ничего не успел, так как где-то за стенами глухо бухнуло, и снова заревели баззеры.
        Батон поморгал. Под резиной противогаза пот застилал глаза, мешая ориентироваться в и без того темной шахте.
        Неожиданно откуда-то извне до лазутчиков донесся вой аварийной тревоги. Ощущение в окружавшей тесноте и сумраке было давящим. Словно стонала сама земля, не желавшая принимать в себя чужаков.
        - Ваши на месте, - тревожно пояснил Пушкарев.
        Некоторое время они молча слушали. Вскоре сирены стихли. Выждав, стали спускаться дальше. Через несколько метров вертикальный коридор, наконец, закончился.
        - Стой, башку проломишь! - пискнул снизу Треска, и Батон, поставив ногу на еще одну ступень, остановился.
        - Так, мужики, приехали, - пропыхтел где-то еще ниже Пушкарь. - Прямо под нами диспетчерская, рядом оружейная и склад боеприпасов.
        - Какой расклад? - спросил Батон. - Там наверняка кто-то должен быть.
        - Сидим тут как глисты в кишке, - проворчал зажатый между ними Паштет.
        - Сейчас проверим, - ответил Батону сталкер. - Будьте тут, я посмотрю.
        - Да уж не боись, не сдристнем, - мрачно фыркнул обливавшийся потом Треска.
        Снизу донеслось шевеление, потом послышался еле различимый скрежет сдвигаемого металла. Осторожно отодвинув боковую решетчатую заслонку, Пушкарь высунул голову в низкий коридор, сжимая в руке пистолет с навинченным глушителем.
        - Чисто. Быстро, выходите.
        Диверсанты выбрались из шахты и сняли противогазы. По обеим сторонам коридора в нескольких десятках метров виднелись закрытые двери.
        - Дальше что? - вынимая из кобуры пистолет, поинтересовался Батон. Ему очень не нравилось, что они не обсудили конкретно свои действия, когда окажутся внутри. Приходилось импровизировать.
        - Ваши навели шороху, думаю, все сейчас там, - расценил обстановку Олег. - За той дверью, - он указал влево, - диспетчерская.
        Охотника едва кольнула мысль о Лерке. Зря она в это втянулась, да еще и их подписала. Как они там? Судя по аварийке, маскарад все-таки не сработал.
        - И чего делать? - нервно подтянул ремень Треска.
        - Мы тут как четыре тополя на Плющихе.
        - Три тополя, чувак, - нервно поправил Паштет.
        - Да срал я на цифры, - огрызнулся повар. - Делать-то чего теперь?
        - Предлагаю двинуть к оружейке, - Пушкарь указал направление.
        - Ага. В которую все первым делом и сунулись, когда подняли тревогу, - заметил Батон.
        - Тогда что?
        - Судя по сигнализации, наши застряли в тамбуре, - прикинул охотник. - Наверняка по тревоге подняли всех остальных. И главари уже там.
        - Дельно, - кивнул Треска. - И какие предложения?
        - Ударить с тыла, - Батон оглядел стоявших перед ним мужчин. - Замкнем их в кольцо, а там поглядим, к чему переговоры Тараса приведут.
        - Если еще будет, с кем разговаривать, - заметил Паштет.
        - Ладно, харэ здесь отсвечивать, только время теряем. До тамбура отсюда далеко?
        - Не очень, - ответил Пушкарь.
        - Тогда веди.
        - Пошли, - сталкер двинулся по коридору, остальные последовали за ним.
        Когда они были уже в нескольких метрах от противоположной диспетчерской двери, та неожиданно открылась, и в проеме показался вооруженный человек.
        Мгновенно среагировав, Пушкарь вскинул руку с пистолетом и несколько раз нажал на курок. Боевик, не издав ни звука, навалился на стену и сполз на пол, оставляя за собой алую полосу.
        - За мной, за мной, - торопил следовавших за ним поваров и охотника сталкер.
        Двигались быстро. Смотреть по сторонам времени не было. Все трое сосредоточились на спине Пушкарева, уверенно бегущего по то и дело поворачивающим коридорам. Иногда попадались лестницы с тускло освещенными, узкими пролетами.
        - Почти пришли, - через некоторое время на ходу пропыхтел Олег.
        За очередным поворотом они напоролись на троих боевиков. Заметить их не успели, так как внимание всей троицы было устремлено на массивную дверь с маленьким окошечком.
        - За той дверью шлюз, соединенный с приемной диспетчерской, а за ней сразу тамбур, - прошептал Пушкарь.
        - А там и наши, - заключил Треска. Никто не успел среагировать, как он высунулся из-за угла и пальнул несколько раз. Пули попали в бронежилеты, боевики развернулись и как один обрушили на кока винтовочный огонь. Послышались отрывистые фразы на датском.
        - Ты что делаешь, дебила кусок! - проревел Батон, за шкирку втаскивая горе-снайпера в укрытие. - Я же сказал, слушать меня!
        - Нам теперь голову не высунуть, - крикнул Пушкарев, делая несколько выстрелов наугад.
        Выругавшись, Батон рванул с разгрузки гранату, присел на корточки и, дернув кольцо, пустил ее по полу под ноги противника. Огонь прекратился, сменившись криками. Укрыться в голом коридоре боевикам было негде. Грохнул взрыв, и до прятавшихся диверсантов долетело густое облако черной гари вперемешку с искрами. Тут же снова ожили баззеры аварийной тревоги.
        - Чисто, - немного выждав, оценил Батон. - Пошли!
        Они выскочили в коридор и, переступив через раскиданные тела, приблизились к двери. Заглянув в окошко, Батон увидел Мигеля, суетившегося над лежавшим в луже крови Савельевым.
        - Твою мать! - выругался охотник, ткнув кулаком по переборке.
        Увидев его, Мигель подбежал к двери.
        - Как ее открыть? - крикнул Батон.
        Священник жестами показал, что не слышит.
        - Двери шлюзов и тамбура открываются только с пульта, - объяснил Пушкарев, пока повара прикрывали тыл. - Теперь все зависит от ваших.
        - Тарас, Савельев ранен! - крикнул в гарнитуру Батон.
        - Сильно? - откликнулся наушник.
        - Не разобрать. Мы отрезаны дверью с другой стороны. С ним Мигель.
        - Вы блефуете, - стараясь перекричать рев сирены, повторил Клещ и крикнул через плечо: - Да вырубите вы этот вой!
        Сирены стихли.
        - Давай, - Тарас кивнул корейцу, и тот быстро затараторил в рацию.
        Закончив, он кивнул старпому и Якову.
        - Теперь ждем, - пробормотал Лапшов. - Только бы получилось.
        - Только бы, - тихо повторил Ворошилов.
        Находившиеся по ту сторону стекла молчали. Время загустело, словно вязкая патока. Ждавшая вместе со всеми Лера посмотрела на потолок. Что должно было сейчас произойти? Она никогда не знала, какой эффект может быть от удара ракеты. Слышала только по рассказам да видела несколько воронок, сфотографированных добытчиками еще давно, в самые первые дни после войны. Но те воронки были огромны, настоящие котлованы - неужели сейчас произойдет то же самое? А если они погибнут? Девушка посмотрела на стоявших рядом напряженных мужчин. Их внешнее спокойствие немного подбодрило Леру. Нет, они знали, что делают.
        Наконец, когда Лере начало казаться, что ожиданию не будет конца, откуда-то сверху пришел новый звук. Прорвавшись сквозь толщу земли, он заполонил собой царившее в тамбуре пространство и отозвался вибрацией в стенах.
        Глухой рокот взрыва услышали все. Тягучий, вибрирующий, пробиравший до самых костей. Хоть и находясь в относительной безопасности, Лера вздрогнула. Словно впервые лицом к лицу встретилась с тем чудовищным, словно заново пробудившимся Молохом ядерного кошмара.
        Наконец все стихло.
        - Что там теперь? - она посмотрела на Тараса.
        - Воронка. Пожар.
        - Ну, надеюсь, вы поняли, что мы не шутим? - поинтересовался Яков. - Следующий удар будет более мощным.
        Конечно, они прекрасно осознавали, что никакого второго выстрела уже не будет. Драгоценные заряды, чудом уцелевшие в Последней войне, стоило беречь как зеницу ока, а не бездумно тратить, пропахивая чужие окрестности. Сейчас они действительно начинали блефовать. Но Тарас с удовлетворением заметил, что среди находившихся по ту сторону стекла людей возникла заминка. Отключив громкоговорители, боевики о чем-то совещались.
        - Куда вы стреляли? - наконец сдавленно спросил Клещ.
        - В ближайшую станцию метро «Каструп», - отчеканил старпом. - По нашим сведениям, она заброшена. Следующий удар будет прицельным, ядерным, и накроет все ваши логовища.
        - Но тогда вы сами погибнете, - заметил главарь боевиков.
        - Отнюдь, - усмехнулся старпом. - Ничто не мешает нам беспрепятственно выйти наружу, добраться до лодки и уже только потом стрелять. Не так ли?
        - Здесь женщины и дети.
        - Повторяю, стрелять мы будем не по бункеру, а по поганым норам, откуда вы пришли. У нас есть карты, и наших ресурсов хватит, чтобы устроить вам новый атомный холокост, чтобы ни одна гадина еще двадцать лет носу наверх не сунула, ясно? А теперь откройте тамбур с моими людьми, пошлите лифт наверх и сдайте оружие.
        По его знаку Лера, Яков и корейцы подняли свои винтовки.
        - Блеф… чертов блеф, - одними губами пробормотал Клещ, испещренное шрамами лицо которого стало белее снега.
        - Ну же! - скомандовал Тарас и угрожающе повернулся к корейцу с рацией.
        Напряжение достигло своего апогея. Лере было тяжело дышать. Если бы не перчатки, оружие давно бы выскользнуло из ее вспотевших ладоней.
        - Делайте, что он говорит, - с плохо скрываемой злобой, наконец, приказал Клещ.
        - И еще я хочу говорить с настоящим начальником этого бункера, - потребовал Тарас. - Немедленно.
        Двери открылись, и Лера бросилась к Мигелю. С другой стороны шлюза уже спешили Батон, повара и Пушкарев. Охотник и остальные сразу бросились в комнату управления, чтобы обезоружить поднявшего руки Клеща и его подельников.
        - Женя, ты чего?.. - выдохнула похолодевшая Лера, чуть не вступив в натекшую из-под метеоролога бурую лужу. У того была прострелена левая рука, и вся химза выше бронежилета, между ним и шеей пропиталась кровью.
        - Успели зацепить его, пока дверь не закрылась, - с горечью объяснил Мигель.
        - Вот, значит, это как. Странное чувство. А ты, Лера, ты чего здесь, не смотри… - давясь подступавшей кровью, прошептал Савельев.
        Девушка почувствовала, как у нее предательски защипало глаза.
        - Держись, старик, мы тебя вытащим, - над ним склонился Мигель.
        - Я… я… - голос раненого слабел, подбородок расчертила алая ниточка.
        - Что? Что такое? - Мигель придвинулся ближе.
        - Сиренью пахнет, - тихо сказал Савельев и закрыл глаза.
        Часть вторая
        Девушка и судьба
        Род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки.
        Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит…
        Все реки текут в море, но море не переполняется: к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь…
        Что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться,
        и нет ничего нового под солнцем…
        Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется
        памяти у тех, которые будут после. КНИГА ЕККЛЕЗИАСТА. ГЛАВА 1, СТИХ 4 -11
        Глава 1
        Раскол
        - Полетит. Полетит, моя хорошая, - трепещущий огонек со щелчком взвился над зажигалкой двенадцатого калибра и запалил тоненький фитиль свечки, неуклюже слепленной из свиного сала. - Птицей-птиченькой за море полетит молитвушка.
        Сидевший на лежанке Птах, по-турецки скрестивший ноги, поводил огоньком по дну свечки, оплавляя мутную массу, и прилепил ее на угол тумбочки возле топчана, по которой тут и там застывшими слезами струился жир. Это была уже десятая.
        Небольшая каморка, отведенная юродивому, таинственно освещалась множеством огоньков. В неровном свете мерцали лики нескольких святых, грустными глазами с давно растрескавшихся икон смотревших на одинокого человека.
        - И взойду я в чертоги златоубранные, и не убоюся зла, - бормотал Птах, оглядывая свои владения. - С ветром попутным из краев далеких вернутся странники в отчий дом.
        Открыв скрипнувшую дверцу, порылся в тумбочке, но, в очередной раз нашарив пустоту, опять вспомнил, что отдал Библию несколько месяцев назад. А она бы ему сейчас пригодилась. Да-а… Птах скучал без своих любимых историй про Бога и его друзей. Они всегда успокаивали его.
        Остальные же только смеялись над ним. Ну и пусть. Зато никогда не били, так, потешались только. Птах был в Убежище своим.
        Есть не хотелось. Хотя на ужин, на который сигналили три часа назад, он не ходил. В последние дни его не покидало какое-то странное ощущение, предчувствие, что ли.
        Развалившись на лежанке и закинув руки за голову, старик вспоминал. Раньше он постоянно выходил на поверхность, был членом касты, которая гордо именовалась добытчиками. В тот день к Калининграду ушла группа из восьми человек. Важная миссия - сбор разведданных о поверхности и общем фоне, а также поиск возможных выживших в окрестностях. Так и не добрались.
        Как позже выяснилось, Мать шла за ними от самого маяка, что стоял подле Убежища. Чуяла человечий запах. Оголодалась. Ему тогда на вторую ночь дежурить выпало, когда все случилось…
        Вернулся он один. Почти через неделю, в лохмотьях, с блаженной улыбкой на постаревшем лице. И никто за все время на поверхности его не тронул - ни зверь, ни человек. Что-то случилось с ним. Что-то важное. Он просто вдруг с отчетливой ясностью осознал, что окружающий мир не враждебен ему. А может, попросту угодил в какую-то аномалию, с кем не бывает. Так иногда думал Птах в редкие моменты просветления сознания. Очень редкие. Хотя нынешнее его состояние он, наоборот, воспринимал как единственно верное.
        Кто-то тогда из встретившей его братии в шутку так и сказал - Божий птах. Так и закрепилось.
        Клык, вырванный из челюстей мутанта в чудовищной схватке, он никому не показал. Тайно пронес трофей в Убежище и спрятал в своей каморке. Это было его первое потрясение за много лет. Первая встреча с обитателем нового мира, словно шагнувшим из ветхих Библейских пророчеств.
        И стал я на песке морском, и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах его было десять диадем, а на головах его имена богохульные. Зверь, которого я видел, был подобен барсу; ноги у него - как у медведя, а пасть у него - как пасть у льва; и дал ему дракон силу свою и престол свой и великую власть. И видел я, что одна из голов его как бы смертельно была ранена, но эта смертельная рана исцелела. … И даны были ему уста, говорящие гордо и богохульно, и дана ему власть действовать сорок два месяца. … И дано было ему вести войну со святыми и победить их. … Кто ведет в плен, тот сам пойдет в плен; кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убиту мечом. Здесь терпение и вера святых.
        Потом отдал клык девчонке. Чтобы она вернула Ей. Когда Мать снова объявилась в окрестностях, он знал, что Ее встреча с юной охотницей неизбежна. В нареченной Степановой был какой-то стержень. Он знал, что они с Батоном справятся.
        Так и вышло. Одолели тварь.
        И вот теперь что-то должно было произойти снова. Что-то очень-очень важное. Но что именно, Птах пока никак не мог разобрать. Он спрашивал об том святых на иконах, но они молчали. Выбирался тайком на крышу ангара, но колючий, дышащий зимой ветер не шептал ему ничего нового. Словно не хотел разговаривать с ним.
        - Ионы во чреве кита. Ионы во чреве кита, - повторял он, водя углем по намалеванному на стене кривому изображению субмарины.
        От пальцев на стене протянулись черные полосы, словно у лодки выросли ножки. Поднявшись, Птах стал одну за другой задувать свечи, тихонько приговаривая про себя:
        - И взглянул я, и вот Атом, и на нем всадник, которому имя смерть. И ад следовал за ним, и дана ему власть над четвертою частью земли - умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными. И расступится твердая вода, и белое станет алым…
        Наконец потухла последняя свеча, и комнатка погрузилась во мрак.
        - Ионы во чреве. Во чреве кита. Вернется горлица в родное гнездо. Что-то случится…

* * *
        В возвращение лодки уже давно никто не верил. Поначалу судачили, что, мол, отойдут ненамного да вернутся, чего там искать-то. Какая, к лешему, Антарктика, до нее полмира проплыть надо.
        Но прошла неделя, потом другая, потом миновал месяц, и народ потихоньку начал шептаться. Сначала по комнатушкам да спальням, а потом уже в открытую стал роптать на горячность моряков и все чаще поминать недобрым словом злополучных поляков. А не обвели ли нас вокруг пальца, и не украли ли хитростью лодку? Все чаще стали обращаться к Совету с вопросами об энергоресурсах убежища. Сколько-де без «Иванушки» протянем? Поначалу успокаивали, отговаривались, а потом самим не до шуток стало.
        Ясно ведь, что недолго осталось. Системы Убежища питались от атомного ресурса лодки, ход автономных систем хоть и был рассчитан на приличное количество времени, но на таком холостом движке они недолго протянут.
        На второй месяц начались перебои с электропитанием, стали потихоньку чахнуть овощные и грибные фермы. Все чаще коридоры и помещения бункера освещались неровными сполохами аварийного освещения, к которому загнанные под землю люди стали потихоньку привыкать, выбора-то у двуногих кротов особого не было.
        К началу третьего месяца обесточенная продовольственная ферма и другие инфраструктуры пребывали на грани полного запустения.
        И тогда в Убежище случился переворот.
        Обитатели бункера разделились на два лагеря - тех, кто верил в возвращение лодки, и тех, кто нет. Первых, конечно же, оказалось меньше, чем последних. Суровая реальность и перспектива вымирания уверенно брали свое. И довольно скоро, пользуясь шатаниями среди выживших, оппозиция устоявшегося Совета старейшин взяла власть в свои руки. Начальника службы безопасности, как воплощение грубой и простой силы, Евгения Ветрова с легкостью переманили на свою сторону, попросту увеличив его семье дефицитную пайку. Да и вообще все произошло как-то само собой, без возни и выстрелов. Перетекла одна власть в другую и… собственно, все.
        Посреди ночи к Ерофееву постучались. Собирайся, мол, дед. Собрание новых старейшин будет.
        - Да иду уж, иду.
        И на том собрании скинули Лериного кормильца, пнув под самую шляпку, как старый гриб.
        Не приплывет обратно лодка, сгинули, потонули или вообще на хрен к черту на кулички дернули.
        - Но позвольте, - пытался возражать Ерофеев. - Никакой информации о них нет. Может, все и обойдется. Ведь у них миссия.
        - Вот именно, что никакой информации, - рубил сплеча Фома Боровиков, отец несостоявшегося Лериного жениха, который с самого начала был подстрекателем и занял позицию руководителя оппозиционеров. - Миссия могла быть спланирована диверсантами, чтобы украсть у нас лодку, разве не так, товарищи? И твоя пигалица помимо прочего от моего сбежала. - Оратор посмотрел на сидевшего тут же сына Виктора. - Может, это ты все и подстроил, а?
        - Да какое подстроил, - разводил руками Ерофеев. - Все ведь под одной крышей сидим. Кто ж знал-то.
        - Вот именно. И нашей первостепенной задачей является укрепление и обустройство Убежища, а также быта всех его обитателей. И если мы продолжим слушать эти пустые россказни о том, что кто-то откуда-то собирается вернуться, мы поставим нашу общину на грань вымирания.
        - Они вернутся, - заявил Ерофеев. - И ты, и я это знаем.
        Он прекрасно понимал, что к его мнению прислушивались многие, и в оппозиции его считали сильным противником. Поискал среди собравшихся знакомые по старому Совету лица, но никого не нашел. Вот, значит, как…
        Переворот. Смена власти.
        - Да чего ты все заладил: вернутся, вернутся. Пайку, может, тебе удвоить или в отсек получше перевести?
        - Купить хотите, - улыбнулся в бороду Ерофеев. - Чтобы в молчанку играл и народ попусту не гоношил. Только знаю я, что для власти вам все это надобно, зады помягче устроить, а на остальных плевать. А людям надежда нужна. Нет, Фома. Ни к чему мне твои подачки.
        - Людям нужны не пустые россказни да надежды. А результат! Ре-зуль-тат, слышишь меня? По-хорошему всех бы вас, тебя и остальных, к стенке - за то, что оставили нас без лодки, - прорычал Боровиков. - Вырезать под корень, и дело с концом. Нам по вашей милости теперь все с нуля поднимать.
        - Ну, вырежешь ты, а дальше-то что? - спокойно парировал Ерофеев. - Делу это никак не поможет.
        - Ну что ж, - с показным сожалением вздохнул Боровиков. - Все свидетели, я пытался. А посему Александр Петрович Ерофеев отстраняется от места в Совете без дальнейшего права голоса. Решение окончательное и обжалованию не подлежит. На этом на сегодня все, товарищи.
        И разжалованный дед уныло поплелся в свою конуру, теша себя тем, что, по крайней мере, совесть его перед собой и перед остальными была чиста.

* * *
        В тот день, как, впрочем, и во все остальные за последние несколько месяцев со дня отплытия «Грозного», Юрик встал ни свет ни заря. Поцеловав мать, натянул мешковатый рабочий комбинезон и, наскоро позавтракав в столовой грибной кашей, пахнущей железом от воды, направился на нижние ярусы в техпомещения. В отсек, который среди работников коротко назывался «Трек».
        Там, в просторном помещении с низким потолком, в полумраке стояло две дюжины велосипедов и спортивных тренажеров, подключенных к поставленным у противоположной стены аккумуляторам. У велосипедов на задних колесах вместо шин были намотаны хомуты. Кисло пахло озоном. Напротив каждого агрегата на стене висел плакат или выцветавшая фотография, на которых были различные изображения - то пейзажи или панорамы давно канувших в Лету городов, то красивые девушки в соблазнительных позах, застывшие давным-давно, словно выхваченные у вечности привидения.
        Выбирай, что больше нравится, садись и крути педали всю смену, добывай драгоценное электричество.
        И Юрик уезжал. Привычно садился на потертое кожаное седло и отправлялся далеко-далеко, куда-то в другой, утраченный волшебный мир, которого он никогда не знал.
        У него была своя любимая картинка, хотя и на других, не столь одетых девушек он нет-нет да украдкой поглядывал.
        На небольшой, не более обычного бумажного листа реп-ро-дук-ции, как назвала ее мама, выдернутой когда-то из журнала, была изображена девушка в старинном платье и корзиной фруктов в руках. Она сидела на ступенях величественного здания, а ступени в свою очередь спускались в канал с водой, где плавали расписные лодки, в которых сидели господа и дамы, прятавшиеся от яркого солнца под раскрытыми зонтиками.
        Крутя педали, Юрик каждый день уезжал к этой девушке. Придумывал ей различные имена, представлял, как пробует все эти незнакомые фрукты. Должно быть, у них просто немыслимый, восхитительный вкус.
        Попадая в картинку, Юрик мысленно махал людям в лодках и был в любой момент готов защитить прекрасную барышню от неведомых злодеев - как отважный Дон Кихот, книжку про которого ему подарила родительница на последний день рождения.
        В таких мечтах время проходило незаметно, и мальчишка зачастую даже перерабатывал смену, будучи не в силах вырваться из сладостного мира грез.
        А возвращаясь с другими ребятами после работы и общего ужина в свой отсек, он вспоминал Леру. Может, девушка на репродукции напоминала ее? Или это просто была игра света от нарисованных лучей солнца в волосах незнакомки, отчего они казались огненно-рыжими?
        Интересно, как она там? Как продвигается их путешествие? Наверняка Лерка и остальные уже увидели столько всего интересного! Черт! И почему он не сиганул тогда с ней? Но кто бы позаботился о маме, ведь кроме него у нее больше никого нет… Нет. Все правильно. Его место рядом с ней, ведь он мужчина, добытчик. Ну, по крайней мере, будущий. Мальчишка на это горячо надеялся и бегал встречать практически каждый возвращавшийся рейд с поверхности.
        Как же ему хотелось быть таким, как они! От накатывавшей зависти каждый раз предательски горели уши. Все это их снаряжение, бронежилеты, шлемы и приборы ночного видения, а оружие… Юрик спал и видел себя в отряде, исследующим поверхность. И он обязательно будет возвращаться. И однажды увидит, наконец, собственными глазами загадочные облака, про которые столько раз рассказывала Лерка. И каждый раз будет приносить маме какую-нибудь диковину с поверхности. Вот увидите. Дайте только срок.
        Убаюканный такими мечтами, он засыпал, чтобы на следующий день встать ни свет ни заря вместе с матерью, трудившейся в швейном цехе, и побежать на свидание к розовощекой дуэнье, проводя с ней ежедневно положенные восемь часов. Юрик старался не жалея сил и вместе с оставшейся горсткой людей продолжал верить, что однажды лодка все-таки вернется.
        Вот поскорее бы!
        Нередко он наведывался и в секретное Лерино место - ствол вентиляционной шахты, в надежде услышать ту самую таинственную мелодию. Но загадочный уголок оставался безмолвным, словно играл с ним и не торопился раскрывать секреты. Из густого сумрака не доносилось ни единого звука, разве что шелестел воздух в металлических коробах.
        И каждый раз, посидев немного на куске ржавой арматурины, как некогда Лера, мальчишка возвращался в свой отсек несолоно хлебавши. Что же такого было в девушке, чего не было в нем, ломал голову Юрик. И все равно продолжал приходить.
        А вдруг.
        Несмотря на тяжелые времена, жизнь в Убежище шла своим чередом. Дети росли, грибы на ферме худо-бедно поспевали, дававшая мясо скотина с грехом пополам размножалась… Карабкались кое-как.
        Не разобщило людей даже разделение на два лагеря - верящих в возвращение лодки и отвергавших эту идею. А куда было деваться. Все равно все у всех каждый день на виду.
        Да и смена власти не казалась уж такой большой бедой. Даже те, кто ожидал возвращения «Грозного», понимали, что новый Совет по-своему прав. Нужно было как-то выживать в сложившейся ситуации, а делать это было возможным, только сплотившись в единый фронт.

* * *
        В то утро, за несколько часов до пересменки, всех досыпавших последние часы перед работой обитателей Убежища разбудили крики бегущего по коридорам Птаха.
        - Просыпайтесь, люди! - молотя во все двери, взволнованно нараспев вещал юродивый. - «Иванушка» вернулся!
        Тут и там, со всех сторон, из-за перегородок все оживленнее слышался недовольный гомон потревоженных людей.
        - Чего зверуешь, блаженный, - высунулся на стук начальник охраны Ветров с помятым лицом. - Дай людям поспать.
        - Наспались! Лодка вернулась! Вставайте!
        Расслышав крики, Юрик вскочил с постели как ужаленный. В комнате было темно. Мать еще не вернулась с ночной смены.
        - Вернулись, - чувствуя, как бешено заколотилось сердце, прошептал парнишка, смотря на дверь, за которой только что пробежал Птах. - Лера приплыла.
        Шел третий месяц с момента, как субмарина покинула ангар Пионерского бункера.
        Они дождались.
        Глава 2
        Буран
        «Судовой журнал.
        Эресуннский пролив. Дания. Копенгаген.
        Время cтоянки - … - ые сутки.
        Вынужденная задержка была короткой. Приняли на борт русского гражданина Олега Пушкарева, назвавшегося сталкером из местного бункера. По его словам, на Убежище было совершено нападение группы неизвестных лиц, скорее всего, мародеров. Внутри оказались заложники - в том числе женщины и дети.
        В результате спланированной операции нам удалось хитростью выдавить противника из бункера, также пришлось прибегнуть к превентивному ракетному удару малой силы. Как оказалось, «Грозный» еще способен показать себя.
        В стычке трагически погиб метеоролог Евгений Савельев, мир его праху. Сколько человек мы потеряли за весь поход? Как восполнить потерю…
        Чем ближе дом, тем сильнее ощущается усталость. Скольким людям мы еще должны или можем помочь? Пора подумать и о своих. Как они там? Скоро узнаем.
        Теперь курс на Пионерск.
        Принявший командование судном старший помощник Тарас Лапшов».

* * *
        Мигель сидел в каюте и, в полумраке помещения тихо перебирая четки, листал блокнот со своими заметками. Почему-то именно сейчас ему вспомнилось, как полярники ныряли в прорубь на Крещение. А для него, едва только переброшенного с Чилийской базы на «Новолазаревскую», это был шок. Там же черт знает как холодно! Однако настоятель церкви Святой Троицы старенький отец Амвросий был непреклонен.
        - Чего ты как девка жмешься, - беззлобно напутствовал он, пока остальные полярники один за другим опускались в прорубь, вырубленную в форме креста, от которой вовсю валил пар. - Крещаешься или нет? А ну, марш вместе со всеми!
        Полярники по очереди ныряли в прорубь, выдолбленную в большой льдине. И практически каждый из них свое удовольствие подчеркивал крепким словцом.
        Даже веселый дагестанец и просто отличный парень Гарик Керимов, считавший себя верующим мусульманином, принял участие в этом мероприятии. При этом он подчеркивал, что делал это исключительно с целью закаливания. Но это не избавило его от незлобных глуповатых шуток по поводу смены веры и употребления сала с алкоголем.
        Особый энтузиазм проявила звезда экстремального спорта Виктория Островская, специально прилетевшая на «Новолазаревскую» по контракту с известной спортивной маркой для рекламной фотосессии. Эта, казалось бы, хрупкая блондинка буквально вихрем ворвалась в размеренную жизнь полярников - столько в ней было неуемной энергии. А когда узнала о крещенском купании, картинно надула губки и изобразила вселенскую обиду, что ее отдельно не позвали. Но тут же засмеялась и умчалась переодеваться в выделенный для нее домик.
        Облачившись в короткий гидрокостюм, экстремалка с пронзительным визгом с разгона плюхнулась в воду, обдав брызгами окружающих.
        Прилетевший с Викторией фотограф - не будь дурак - тут же схватил камеру и с остервенением маньяка начал снимать, ползая вокруг проруби. Конечно, в плане фотосессии купание в проруби не значилось, но из этого мог бы получиться толк. Тем более, что девушка с удовольствием позировала, изображая из себя русалку. А на все просьбы выйти из воды лишь энергично мотала головой, хотя стучащие зубы говорили об обратном. За что и получила в шутку «погремуху» белухи-шизофреника.
        Чилиец долго не решался, мялся у проруби и боялся лезть в воду, пока кто-то из полярников не выдал ему сзади волшебный пендель. Будущий священник, не успевший снять штаны, под всеобщее улюлюканье плюхнулся в воду.
        Читая, Мигель улыбнулся воспоминаниям.
        - Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым, - начал читать Символ Веры отец Амвросий, держа в руках позолоченный крест. - И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век: Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Имже вся быша.
        Очутившись в воде, Мигель почувствовал, как его легкие словно стянули тугими ремнями, как сотни ледяных иголок безжалостно вонзились в его тело. Вынырнув, захлебнувшийся Мигель издал истошный крик, и ремни словно разорвались, словно он скинул груз, так долго давивший на плечи. И в тот момент он понял, что совсем не чувствует холода…Совсем.
        Рассеянным взглядом Мигель обвел хохочущих на льдине полярников. Все они тыкали пальцами друг в друга, якобы указывая на столкнувшего злодея. Скупой на эмоции отец Амвросий лишь покачал головой.
        - Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшаго с небес и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася, - продолжал нараспев он. - Распятаго же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша, и погребенна. И воскресшаго в третий день, по Писанием. И возшедшаго на небеса, и седяща одесную Отца. И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым, Егоже Царствию не будет конца. И в Духа Святаго, Господа, Животворящаго, Иже от Отца исходящаго, Иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима, глаголавшаго пророки. Во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь. Исповедую едино крещение во оставление грехов. Чаю воскресения мертвых. И жизни будущаго века. Аминь!
        Окончив молитву, отец Амвросий посмотрел на Мигеля, выбравшегося из проруби.
        - Ну как?
        - Жарко, - честно признался Мигель, поднимаясь с четверенек на ноги. Действительно, он чувствовал, что в груди словно полыхали раскаленные угли.
        Кто-то накинул на Мигеля теплый плед и всунул ему в руку чашку дымящегося чая.
        Ярко светило солнце.
        - А ты боялся, - лукаво усмехнулся батюшка. - Теперь вот и крест не зря будешь носить.
        Это было очень давно. Веселого батюшки отца Амвросия уже давно не стало.
        «А не зря ли я его ношу?» - подумал Мигель и закрыл блокнот.

* * *
        «Иван Грозный» входил в Балтийское море, где уже вовсю властвовала зима. Настроение в команде царило не ах какое. Единственной светлой ноткой было скорое возвращение домой. Родные края приближались.
        Спавшую Леру разбудила Чучундра, забравшаяся ей под тельняшку.
        - Ну что тебе все неймется, глупенькая, - спросонья пробормотала девушка.
        Зверек деловито копошился, будто что-то чуял. Больше заснуть у Леры не получилось. Сон не шел. Сколько сейчас времени? Да и не все ли равно.
        Перевернувшись на спину в кромешной тьме и вытащив из-под одежды мышку, Лера стала перебирать в голове события последних нескольких дней.
        Она вспомнила все, произошедшее с ними в Копенгагене.
        Пушкарев не солгал.
        После ракетного удара с «Грозного» захватившие Датский бункер боевики сдались. Разоружение было недолгим. После того, как остальные члены банды поняли, что Клещ захвачен, они сразу капитулировали.
        Руководители бункера не стали прибегать к расправе, а на быстро проведенном собрании решили выгнать банду на поверхность. Вместе с легко обнаруженным «кротом», оказавшимся неприметным мужичком из службы обеспечения. Пусть убираются к чертям, откуда пришли, и заодно другим расскажут, чтобы неповадно было. В качестве наказания выгнали бывших захватчиков наверх без «химзы» и оружия.
        Дальше были слова благодарности, рукопожатия и короткие, ничего не значащие и ничего не обещающие мимолетные знакомства. Чужие лица, незнакомая речь. Пушкарев, обнимающий жену и маленького сынишку. Управленцы убежища вынесли ему отдельную благодарность.
        Лера смотрела на все это словно через мутное стекло. Тошнило. Нервы не справлялись с навалившимся напряжением. Батона сторонилась, хоть он и сразу подошел спросить, как дела. Пробормотала что-то бессвязное. Да и Тарас с остальными чувствовали себя явно не в своей тарелке. Чужая радость снова напомнила о доме, в который хотелось быстрее вернуться.
        Самым тяжелым оказались похороны. Убитых в результате стычки членов банды Клеща без экивоков кремировали огнеметами, а одного из застреленных в тамбуре корейцев и Савельева, вопреки морской традиции, решили похоронить на земле.
        Обряд погребения провел Мигель. Согласно традиции бункера, тела были доставлены в переоборудованный под кладбище Аквариум. На поверхность отправились все члены команды, в сопровождении местных сталкеров. В центре процессии на носилках несли завернутые в брезент тела.
        Священник прочитал молитвы и произнес короткую речь.
        - Упокой, Спасе наш, с праведными раба Твоего Евгения, и сего всели во дворы Твоя, якоже есть писано, презирая, яко Благ, прегрешения его вольная и невольная, и вся яже в ведении и не в ведении, Человеколюбче.
        Лера знала, что плакать в противогазе последнее дело, и все равно не смогла сдержаться.
        Вечно веселый, неунывающий метеоролог, целую вечность назад показавший ей звезды по дороге в Антарктику, теперь был мертв. А какие веселые песни он пел под свою гитару! Осталась она теперь одна, живым напоминанием об ушедшем хозяине. Проклятый изуродованный мир собирал свою кровавую жатву. Сколько еще это будет продолжаться? Их и так осталось совсем мало…
        Кое-как спели «Со Святыми упокой», заканчивая молебен.
        - Со святыми упокой, Христе, душу раба Твоего Евгения, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь бесконечная, - Лера слышала голос Мигеля как-то отстраненно, словно находилась не здесь, хотя стояла рядом со священником.
        Сколько людей и друзей они потеряли в этом походе… Неужели смертям и бесконечным потерям так и не будет конца? Что они скажут дома? Что вирус оказался пустышкой, и все было зазря? С чем они вернутся домой? С пустыми руками и множеством смертей за душой. Без всякой надежды, с которой несколько месяцев назад, окрыленные, стремились к Антарктике.
        - Все зря, - одними губами прошептала девушка. - Простите нас.
        Когда было сказано последнее «прощай», старейшины бункера пригласили команду отпраздновать свое освобождение. Моряки упирались, мол, времени нету, братухи, нам к своим пора. Но в результате уговоров согласились остаться до утра.
        Выпили, помянули. Поделились последними новостями. Как вы, откуда? Полмира увидели. Да ладно! Антарктика, секретный нацистский вирус, Чили, Фареры… Есть еще выжившие. Корейский танкер-крепость плавает, сигналы перехватывает, людей подбирает. Ковчег. Короче, очаги теплятся. Только толку от всего этого.
        - В общем, хотели как лучше, а получилось, как всегда, - с грустью закончил рассказ Тарас, потеребив ус. - Точнее, как получилось…
        Лера не вслушивалась в разговор взрослых. Она и сама не хуже старпома могла бы рассказать об их приключениях. После всех треволнений у девушки неожиданно проснулся аппетит, и она, ничего не слушая, трудилась над супом с двумя видами клецок - как ей сказали, из теста и из фарша. Лера понятия не имела, откуда такое диковинное название - клецки, но они были вкусные, а бульон наваристый (даже с кусочками сушеной зелени) и самое главное, горячий. Мигель, жевавший пресный хлеб, который отламывал от ломтя небольшими кусочками, с грустной улыбкой смотрел на нее.
        Наутро, после застолья, руководство убежища выделило команде немного продуктов, патронов и кое-что из мелкого снаряжения, включая ПНВ. Захваченные в бою трофейные винтовки тоже оставили им.
        - Спасибо вам, мужики, - вышедший проводить Пушкарь пожал руки Тарасу и Батону, пока остальные грузились в лодки под разливавшейся над головами розоватой молочной дымкой. - Я этого не забуду. Мы не забудем. Только жаль ваших…
        - Не за что, - ответил старпом. - Тут уж ничего не попишешь. Они погибли как солдаты - в бою. Впредь внимательней будьте. И усильте дозоры.
        - Обязательно.
        - Ну, бывайте, братухи.
        - Даст Бог, еще свидимся. Прощайте.
        Моряки вернулись на «Грозный» и, миновав проходящую под водой часть Эресуннского моста, двинулись дальше.
        Дом был уже совсем близко…
        Зашебуршившаяся на тумбочке Чучундра вывела Леру из раздумий.
        - Ну чего тебе все не спится, - пробормотала девушка. - Гулять хочешь? Ну, иди.
        Откинув одеяло и спустив ноги с койки, Лера босиком прошлепала к двери каюты, приоткрыла ее, выпустила мышь наружу.
        И тут только поняла: что-то не так. Не было ощущения привычной вибрации.
        Они стояли.
        - Что случилось? - она увидела появившегося в коридоре Мигеля.
        - Не знаю. Надо посмотреть.
        - Подожди, я с тобой. Только оденусь.
        Когда Лера, натянув шапку и застегивая куртку, выбралась на палубу вслед за остальными, было раннее утро. Вокруг «Грозного» и впереди, насколько хватало глаз, простиралась бесконечная россыпь покачивающихся на волнах льдин. Девушке на мгновение даже показалось, что они снова оказались у берегов Антарктики.
        Балтийское море замерзало.
        - Вот те на, - проворчал щурящийся на ветру Треска.
        - Гребана мать, - выругался Тарас. - Это еще что за новости? Такого раньше никогда не было.
        - Аномалия? - предположил Мигель.
        - Шут ее знает. Я слышал, такое случалось, но очень редко - раз в несколько сотен лет!
        Лера вспомнила о вечно всем интересующемся Савельеве. Вот уж кто бы сейчас вовсю обсуждал увиденное! Боль утраты снова резанула по сердцу.
        - Как думаете, пройдем? - осторожно спросил Яков.
        - А что нам еще остается? - пожал плечами Тарас. - Ледышки - они и есть ледышки. Расколоты все. Может, и проскочим. Главное, чтобы на самых подступах не зажало.
        - Не зажало, - странным голосом повторил стоявший тут же Паштет.
        - Ладно, харэ зады морозить, двигать пора, - скомандовал Тарас и стал спускаться вниз. Остальные последовали за ним.
        Следующие сутки «Грозный» уверенно продвигался вперед, могучим носом раздвигая дрейфующие на пути льдины. До дома оставалось совсем чуть-чуть.
        - Как ты? - спросил вошедший в душевой отсек Мигель, в котором Лера в поставленном на пол тазу стирала белье.
        - Нормально, - отозвалась девушка, отирая лоб тыльной стороной ладони. - Почему ты спрашиваешь?
        - Ну, вы же скоро будете дома.
        - И что?
        - Ничего. Ваше путешествие заканчивается.
        - Поскорей бы уже.
        - Соскучилась?
        - Да.
        Оторвавшись от стирки, Лера внимательно на него посмотрела.
        - Что с тобой?
        - Вместо стольких погибших товарищей вы везете с собой чужаков. Как примут нас там…
        - Ах, ты об этом, - улыбнулась девушка и, выпрямившись, подошла к нему, мыльной пятерней взяв священника за руку. - Не переживай. Они примут тебя как своего. Обещаю.
        - А остальные?
        - А на остальных мне плевать, - Лера поцеловала его. - Мне важнее ты. Деда тебе понравится.
        - Хотелось бы верить, - вздохнул Мигель и вдруг замялся. - Я, собственно, чего приходил… обед скоро. Повара уже зовут. Не опоздай.
        - Спасибо. Я почти закончила, - возвращаясь к белью, ответила Лера. Есть действительно хотелось.
        К вечеру лед уплотнился, движение судна замедлилось, а на горизонте темной глыбой замаячил новый объект.
        - Д-шесть. Кравцовское месторождение, - опустив бинокль, сказал Тарас стоявшему рядом Батону. - Хорошо же ее снесло за эти месяцы!
        - Что, заглянем на огонек к Палычу и Солярику? - иронично хмыкнул охотник.
        - Если они еще там, - ответил старпом, снова поднимая бинокль.
        В окулярах на остове заброшенной буровой был отчетливо виден мерцающий далекий огонек, появлявшийся и исчезающий с равными интервалами. Им сигналили азбукой Морзе.
        «Вижу вас. Не проходите мимо. Опасность!»
        - Что там у них еще за опасность, - пожевав ус, нахмурился Тарас. Новых напастей им только не хватало.
        Чем ближе казался дом, тем быстрее хотелось поставить корабль на прикол в док.
        Сбавив узлы, «Грозный» неторопливо приближался к вышке. Вскоре ее очертания стали более отчетливыми. Сигналов больше не было видно. Видимо, посылавший убедился в том, что его заметили.
        Через некоторое время по бокам лодки мерно заколыхалась бурая жижа, пахнувшая сырым топливом. В некоторых местах из нее выпрыгивали небольшие продолговатые сгустки, словно маленькие дельфины следовали курсом судна. Солярик приветствовал гостей.
        От прикрепленной тросами к основанию платформы туши тюленя остались только припорошенные снегом кости и половина хвоста. Да, подумал Тарас, давно, видно, Палыч не посылал своего странного питомца за новой добычей.
        Наверху уже маячила высокая долговязая фигура Палыча в неизменном камуфляжном ватнике и ушанке с красной звездой.
        - О, хлопчики! Давненько вас не было видно! - вечерний холодный воздух прорезал усиленный матюгальником голос. - Ласкаво просимо на борт!
        - И тебе не хворать, - так же в мегафон отвечал Тарас, пока на палубе суетились остальные, готовя лодки к спуску. Целиком окружившего «Грозного» жидкого мутанта уже никто не боялся, кроме Ворошилова, который с тревогой поглядывал по сторонам.
        - Не ссы, - авторитетно успокоил его Треска. - Все свои.
        - О чем это ты нам семафорил, а? - продолжал Тарас. - Что за опасность?
        - Так поднимайтеся, я усе расскажу, - тараторил на сурже Палыч. - Буря вже скоро, как раз у меня и переждете.
        Ветер действительно усилился, а на горизонте показалась хмурая лиловая туча, тяжело стелющаяся над землей.
        Переправились быстро.
        - Добро, - кивнул Тарас, ступая на вышку. - Мало, видать, нам приключений выпало. Опять задерживаться приходится.
        - Ничего-ничего, - суетился Палыч, помогая швартовать первую лодку. - Тут последние недели сущий ад, а не погода. То лед прет, то пурга, будь она неладна. Солярик со всей этой петрушкой совсем с глузду съехав.
        Словно в подтверждение его слов, бурая жижа негромко булькнула.
        Когда все прибывшие расположились в комнате отдыха, Палыч на правах хозяина захлопотал о закуске.
        - Угостить-то мне вас, гости дорогие, особенно нечем, вяленый тюлень только.
        - Сойдет, - хмыкнул Треска, у которого урчало в животе. - К тому же у нас, как в том анекдоте про яблоки - все с собой. А ты его все эти месяцы так и харчишь?
        - Рыбкой еще иногда перебиваюсь, ее тут порядочно имеется. Рацион небогатый, но, как говорится, за неимением лучшего… В общем, живем потихоньку. А может, у вас это, - обитатель буровой облизнул губы, - и насчет крепенького чего есть, а?
        - Имеется, - кок кивнул Паштету, и тот передал Палычу флягу, которую снял с ремня.
        - О-о-о, це дело, - оживился Палыч, отвинтил крышку и сделал смачный глоток.
        Затем он блаженно зажмурился и причмокнул, прислушиваясь к разливавшемуся внутри теплу.
        - Амброзия! - наконец заключил он. - Вот уж удружили. Сто лет не пил. Своя-то давно уже кончилась. Пытался гнать горилку из водорослей, только этот натурпродукт в горло не идет.
        В дальнем углу помещения потрескивал небольшой самодельный камин, скособоченная труба которого выводила через стену наружу.
        - Откуда дровишки-то берешь? - подивился устройству Ворошилов.
        - Из леса, вестимо, - усмехнулся Палыч, присаживаясь на стул. - Птичьим пометом растапливаю да водорослями. Благо за столько лет с запахом уже освоился. Да и вытяжка ладная. Сам сробил. А я гляжу, у вас новые лица. Откуда будете, мужики?
        - Они с полярной станции «Новолазаревская», - ответил за Мигеля и Ворошилова Тарас. - Из Антарктики.
        - Доплыли, значит! - хлопнул ладонями по коленям нефтяник. - Ну и как там, на чужих берегах?
        - Есть выжившие, - начал было Тарас, но погрустнел. вспомнив, что по их вине число душ на ледяном материке заметно сократилось.
        - Были выжившие, - ввинтил Ворошилов, на что Треска презрительно цыкнул зубом.
        - Приключилось чего? - продолжал любопытствовать Палыч. - Расскажите хоть, а то у меня новостей тут, сами понимаете, не густо. Где, чего да как.
        - Да много чего приключилось.
        Посасывая волокнистое мясо тюленины, Лера в очередной раз услышала пересказ их путешествия. И поймала себя на том, что чем ближе она находилась к родному дому, тем чаще ей начинало казаться, что все случившееся произошло не с ней. Слишком невероятным это казалось и больше походило на какую-то легенду.
        - Да уж, досталась вам, мужики, та дивчина, - дослушав рассказ и помолчав, резюмировал Палыч, снова приложившись к фляге, которую не спешил возвращать Паштету. - Вирус, способный очистить мир от радиации. Ха! Вот это был бы номер.
        - Мы сами надеялись, - вздохнул Тарас.
        - А сколько нужно лет, чтобы радиация сама ушла? - спросила Лера.
        - Сотни. Тысячи, - ответил Мигель. - На нашу жизнь точно не хватит.
        - Тысячи, - повторила Лера, пытаясь осознать услышанное. Цифра показалась ей просто неправдоподобной.
        - Например, Плутоний-239 имеет период полураспада двадцать четыре тысячи сто лет, - продолжил Мигель. - А гадости различной в мире сейчас столько - выбирай, не хочу.
        - Ладно. Зато теперь нам известно, что мы не одни на планете, - здраво рассудил Палыч. - Хлопцев только ваших жалко. Эхма. Жаль, но ясно, что из этой всемирной задницы нам просто так выбраться не получится.
        Встав со стула, он подошел к стене, где среди прочих приборов висел барометр.
        - Буря вже близко, - сверившись с прибором, кивнул нефтяник. - Тута пережидать будете или вернетесь на лодку?
        - Так ведь не успеем, - ответил Тарас и оглядел собравшихся. - Вы как, остаемся?
        - Можно подумать, что у нас есть выбор, - кисло сказал Ворошилов. - Слышь, нефтяник, а спальники у тебя тут есть?
        - А спать нам и не придется, мужики, - с какой-то странной торжественностью произнес Палыч. - Вы еще не видели, что в здешних краях означает слово «буря».
        Выйдя на смотровую площадку, Тарас в бинокль стал рассматривать горизонт. Туча приближалась и занимала теперь полнеба. Она стала темнее и, казалось, на глазах наливалась свинцовой тяжестью.
        - Поганые дела, - оценил вставший рядом Палыч. - Давно тут такого не было.
        Усилившийся ветер поднял волны и стал сгонять дрейфующие льдины. Сбиваясь в кучи, сталкиваясь между собой, они обложили Д-6 и лодку со всех сторон. На какое-то время Солярик оказался запертым под сплошной белой коркой. Лишь изредка со скрипом приподнимавшиеся ледяные пласты говорили о том, что под ними есть нечто живое.
        - Держись, старичок, - сжав перила, Палыч посмотрел вниз. - Сдюжим и на этот раз. Помогите мне задраить люки! - обратился он к старпому.
        Через час, с наступлением темноты, буря ударила. С неба густой пеленой повалили колючие хлопья снега вперемешку с градом. Ветер завывал в переборках. Собравшиеся в комнате отдыха люди слушали, как совсем рядом, за стенами бушует стихия.
        Лера еще никогда в жизни не видела катаклизмов погоды, будучи на поверхности, и сейчас испуганным зверьком жалась к сидевшему рядом Мигелю. Ей казалось, что мятущееся в камине пламя совершенно не дает тепла.
        Буран крепчал. Вой снаружи усилился. Испуганной девушке казалось, что это разговаривала сама буря, пытавшаяся добраться до горстки отчаянных смельчаков, запертых на буровой, словно тараканы в банке. И почему они не вернулись на лодку? В своей каюте в компании мышки ей было бы намного спокойнее.
        Подойдя к иллюминатору, Палыч некоторое время смотрел в беснующуюся тьму.
        - Ветер воет так, аж до костей пробирает, - пожаловался Паштет.
        - Это не ветер, - не оборачиваясь, ответил Палыч.
        - А что? - насторожился повар.
        - Сейчас у нас веселуха будет, гости дорогие.
        Лера вздрогнула.
        - В каком смысле?
        - Волки пожаловали, - подняв палец, провозгласил Палыч. - Витаемо на нашем Балтийском сафари!
        - Откуда они здесь взялись? - обняв девушку за плечи, спросил Мигель. - Кругом вода.
        - Сейчас кругом лед, - поправил Палыч. - Они идут с берега, по льдинам, ищут, чем бы поживиться. Я уже несколько раз пощелкивал их, когда они повадились объедать моего тюленя. Только на это развлечение патроны и уходят. У вас есть оружие?
        - Да, но оно все осталось на лодке, - ответил Тарас.
        - У меня пистолет, - вскинулся Треска.
        - И у меня, - поддержал Мигель.
        - А у меня винтовка, - закончил Батон.
        - Но это ведь жестоко, - нахмурилась девушка, которая была обучена убивать животных только в случае непосредственной угрозы для себя.
        - Ничего жестокого! - с жаром возразил нефтяник. - Они плодятся как кролики. Падальщики и разносчики заразы.
        Испуг Леры рос. Нынешняя ситуация напомнила ей сражение с австралийскими псами при «Новолазаревской».
        - Они смогут проникнуть сюда? - спросила она.
        - Нет, усе тип-топ, - успокоил ее нефтяник. - Идемте, мужики.
        В ночной тьме, в которой бушевала вьюга, ничего нельзя было разглядеть, но в свете сигнальных огней «Грозного» внизу мелькали большие силуэты голодных животных. Слишком большие. Игнорируя воющую вокруг бурю, они сбились в кучу и продвигались к туше тюленя, обходя станцию по левому боку. Батон насчитал не меньше двух дюжин голов.
        - Многовато.
        - Самое то, - азартно ответил Палыч, заряжая свою двустволку. - Пойдет потеха!
        Вскинув винтовку, Батон приник к окуляру прицела, стараясь выцелить вожака. Сделал несколько выстрелов в особо крупных. Расчет сработал: животные замедлили ход и с ожесточением набросились на тела погибших сородичей.
        Рядом затявкали пистолеты Мигеля и Трески.
        - Цельтесь в головы, - посоветовал охотник. - Так надежнее.
        - На всех патронов не хватит, - крикнул кок.
        - Нам все не нужны, - увлеченный стрельбой, гаркнул Палыч. - Главное - найти вожака!
        Наконец Батону показалось, что он вычислил главного. Здоровенный, под два метра в холке самец ревел громче всех и подпрыгивал, отталкиваясь всеми четырьмя лапами, норовя дотянуться до лестницы.
        - Куда тебе, - буркнул охотник и выстрелил.
        Пули пробили шкуру волка в нескольких местах, но это его только разъярило. Истекая кровью, он с еще большим остервенением стал пытаться добраться до людей.
        Неожиданно под ногами волков лед с треском вздыбился, и из-под него взвились черные отростки концентрированной жидкости, атаковавшие переполошившихся четвероногих. Воздух наполнился визгом животных и треском костей. Солярик пришел на помощь.
        Вожак погиб одним из первых. С жалобным воем он скрылся в морской пучине, видной в образовавшейся проруби. Обезумевшие звери бросились кто куда, один за другим погибая в смертельных объятиях живого топлива. Кто-то кинулся в сторону лодки, но там их уже поджидали корейцы со своим свинцовым заграждением.
        Лера не принимала участия в схватке. Съежившись у камина в комнате отдыха, она вслушивалась в доносившиеся душераздирающие вопли умиравших волков и азартные выкрики мужчин.
        Льдины окрасились красным.
        - Давай, мужики! - в запале прокричал Палыч, перезаряжая двустволку. - Дожмем гадов!
        Вскоре сражение было окончено, и стрелки вернулись в комнату отдыха.
        - Все позади, не переживай, - Мигель присел рядом с Лерой.
        - Я и не переживаю, - соврала девушка, которой сейчас больше всего хотелось вернуться на «Грозный».
        До рассвета происшествий больше не было.
        - А как вы оказались здесь? - спросила Лера, поджав под себя ноги и опершись спиной о стену.
        Атмосфера в помещении напомнила девушке родной Пионерск. Такой близкий, но все еще далекий.
        - Да как, работал, вестимо. Когда все началось, на Кравцовском паники не было. Була эта… как ее? А! Прострация. Она самая. Все думали, куда теперь деваться, что теперь делать. Сидели на задницах с тоннами сырого топлива, которое теперь на хер никому не нужно было. Куковали несколько дней на станции и не вылазили. Пытались сигналы ловить.
        В полумраке комнаты отдыха все слушали, иногда покашливая и прихлебывая чай, и каждый глоток отзывался своеобразным эхом в герметичной комнате.
        - Спирт кончился, - продолжал Палыч. - И отведенный для технических нужд, и в медблоке. Примерно где-то через месяц отправилась первая экспедиция на берег. Но не вернулась. Ждали их, ждали. Все без толку. В результате начальство запретило дальше трепыхаться.
        - И как же вы? - спросила девушка.
        - Как-как. Так и жили, - отхлебнул из своей кружки нефтяник. - С катушек отъезжали мальца, кто-то тайком пытался уплыть. Иногда таких ловили.
        - И что, наказывали? - заинтересовался Батон.
        - Та зачем? - отмахнулся Палыч. - Чего с дурной головы возьмешь? Дохтур наш местный, эскулап который, делал шо мог, чудеса прям творил… Ну а потом хлопцы меж собой начали собачиться… Тяжко нам пришлось. Ох, тяжко.
        А примерно года через полтора, когда число хлопцев в три разы уменьшилось, появилось оно - большое пятно. - Палыч посмотрел в иллюминатор, за которым бушевала тьма. - Поначалу-то не могли понять, ша це таке трапылось. А колы к нему подплыли на шлюпке, оно вспенилось и поглотило лодку. Вот так вот - ам, и усе! Ничего вообще не осталось. Как корова слизнула. Потом пятно все пыталось напасть на буровую по сваям, но мы его отгоняли огнеметами. Несколько раз пятно загоралось, но тухло в море, оно каким-то образом погружалось под воду. Несколько буровиков от него погибли.
        Потом пятно исчезло на некоторое время, и мы подумали, шо оно исчезло окончательно. Но наши хлопцы все равно гибли один за другим - кто хотел попасть на берег, кто самоубился, кто съехал с глызду… В результате остались только я да Мишка. Михась - как я его звал. Якось тот пытался порыбачить, вернее, как порыбачить - он сдирал какие-то ракушки со свай, и тоди его какая-то гадость укусила. Нога распухла, неделя в бреду. Короче, колы похоронил его, я сам порешил с собой порешить. Долго не рассусовливал да и сиганул в воду. Стал тонуть, захлебываться. Но вдруг меня шо-то подхватило, шо-то мягкое и обволакивающее. Оно подняло меня на нижнюю площадку. Так я и увидел, шо пятно вернулось. Соляра, ммать. Так его и назвал. Солярик стелился передо мной, превращаясь то в дельфина, то в подводную лодку, то в кораблик, тут и я поняв, шо теперь не одинок, а то, шо показал мне Солярик, доказывало, шо где-то еще есть люди. Так вот и стали «жити» гуртом… Старый хохол та нефтяное пятно, - грустно закончил свою исповедь Палыч.
        На минуту воцарилось молчание.
        - Хохол? - недоверчиво и стеснительно спросила Лера.
        - Хохол, хохол, - кивнул Палыч. - Тот же русский, только хохол. Знаешь, как говорят - те же яйца, только в профиль? Меня тут усе хохлом звали. Та я и не обижался, вони ж по-доброму… хлопцы мои. Я ж с Полтавы сам был, а так получилось, шо вся семья под Белгородом. Вот и ездили друг к другу в гости, границ не знали…
        В голосе старого нефтяника послышались нотки обиды.
        - Так и жили. Хорошо жили. Знаете, а я даже потом и скучать начал по тому, как меня хохлом тут называли. Понимаешь, доча, - обратился Палыч к Лере, - это ж вроде как и обидное прозвище, но усе равно сердце по нему тоскует…
        Палыч потер якобы зачесавшийся глаз, а на самом деле - поняла Лера - украдкой смахнул слезу.
        - Та ладно! Давай, наливай! - нефтяник протянул Паштету кружку.
        - Давайте, дядя Хохол, - чуть слышно ответила Лера.
        - Ну что, может, все-таки с нами? - в очередной раз предложил Тарас.
        - Не-е, мужики, - с улыбкой махнул рукой Палыч. - Я всю жизнь тута, на буровой. Протянем с Соляриком как-нибудь. Тем более мы тут с вами рядом, соседи, можно сказать. Добегу, коли зад совсем припечет.
        - Как знаешь, - Тарас пожал нефтянику руку. - Тогда бывай.
        - И вам не хворать, морячки.
        К утру буря утихла, команда простилась с Палычем, и «Грозный» снова двинулся в путь. И чем ближе казалась родина, тем сильнее на членов команды наваливалась усталость от всего пережитого.
        Вскоре из дымки по правую руку показалась далекая линия берега. А еще через несколько часов выступила и знакомая монолитная глыба ангара рядом с Пионерским Убежищем.
        Тарас приказал сбавить ход. Они доплыли.
        - Йу-ху, мы дома, чувак! - обнялись находившиеся на палубе повара.
        Док приближался. В окулярах бинокля уже была различима одинокая фигурка, стоявшая на площадке над воротами.
        Их приветствовал Птах.
        - Давай, Иван. Давай, родной, - находясь на мостике, пробормотал в усы Тарас. - Последние шажочки остались.
        Не вышло. Балтика была намертво скована напиравшими друг на друга глыбами льда. Преодолев еще пару ярдов, лодка засела намертво, не дойдя до ворот родного ангара всего каких-то несколько метров.
        - Они здесь! - перекрикивая порывы ветра и раскинув руки, словно обнимая воздух, закричал наверху юродивый.
        Глава 3
        Конец пути
        Пока моряки гуськом спускались с палубы «Грозного» на припорошенный снегом лед, их вышли встречать небольшой толпой, местами обряженной в противогазы. По свежим замерам, фон в этом месте Пионерска был небольшой, так что мера была явно преувеличена, и на членах команды никакой специальной защиты, кроме респираторов на всякий случай, не было.
        - Вернулись, - сначала недоверчиво сказал кто-то, словно не веря своим глазам. А потом со всех сторон стало доноситься все увереннее, сильнее: - Вернулись! Наши вернулись, ребята!
        - Ура-а!
        - Глянь-ка, а ветер-то переменился, - цыкнул зубом Треска, следя, как из толпы встречающих к ним направляются несколько членов Совета, в респираторах, с отличительными знаками на одежде - сложенными алыми лентами, заправленными в нагрудные петлицы комбинезонов.
        - О чем это ты? - не сразу сообразил Паштет.
        - Я эти рожи раньше с такими регалиями не видел. Старейшины поменялись, - проворчал кок. - Вангую, ждет нас тут немало сюрпризов, чувак. И почему-то уверен, что не очень приятных.
        - Где капитан Лобачев? - вместо приветствия обратился Фома Боровиков к возвышавшемуся над ним на две головы Тарасу.
        - Погиб, - коротко ответил тот.
        - Что случилось? Где остальные? И кто эти люди, можно узнать? - атаковал вопросами старейшина, указывая на Мигеля, Ворошилова, Якова и сбившихся в кучу корейцев.
        - Рассказ долгий потребуется, - ровным голосом осадил Тарас. - Не слишком-то гостеприимно нас встречают в родном доме. Может, сначала дадите войти, обогреться, а потом уж и разговоры разговаривать?
        - Где дед? - требовательно спросила Лера, не найдя среди вышедшей вперед делегации Ерофеева.
        - Долгая история, - хищно осклабился Боровиков. - До детального расследования вы находитесь под стражей Совета. Следуйте за нами.
        За его спиной возникло несколько вооруженных человек из службы охраны.
        - Вот тебе и раз, - усмехнулся в усы Лапшов. - Значит, так.
        - Так, - злобно парировал Боровиков.
        - Мы что же, теперь под стражей?
        - Нет. Но нам предстоит детально во всем разобраться.
        - Ну, ведите, раз у вас тут такие теперь порядки.

* * *
        Убежище гудело, словно потревоженный улей, но многие из его обитателей не знали, как относиться к случившемуся. С одной стороны - вот она, лодка, - приплыла целехонькая, а это означало, что жизнь в бункере снова вернется в прежнее русло. Они спасены от голодной и холодной смерти!
        С другой, как себя вести по отношению к прибывшей команде. Как к героям или преступникам?
        Население Убежища снова разделилось на два лагеря. Одни говорили, что теперь все будет хорошо, другие скептически подмечали, что-де «Грозный» еще не в ангаре, а значит, ничего особенно хорошего пока не приключилось.
        Вернувшимся морякам было позволено вернуться в ранее занимаемые помещения и к семьям - у кого такие имелись, а обрушившуюся словно снег на голову корейскую команду наскоро расквартировали в свободных подсобках технических помещений.
        Лера не могла успокоиться. Где же дед? Почему не вышел с остальными? Не случилось ли чего? Продираясь по коридорам сквозь галдящую волнующуюся толпу, она тянула за собой Мигеля, стараясь не выпускать его руку из своей.
        - Лерка! - откуда-то сбоку метнулось что-то маленькое и крепко обхватило ее за талию.
        Юрик.
        - Привет, братишка!
        - Я знал, все время знал, что ты вернешься! - захлебываясь от восторга, тараторил мальчишка. - И маме говорил! Что вернетесь, и все будет как прежде.
        - А у вас тут многое переменилось, как я посмотрю.
        - Да, Старейшины сменились. Все из-за лодки. Многие были уверены, что вы уже не приедете.
        - А мы вот они, - улыбнулась девушка. - Кстати, познакомься, это Мигель.
        - Юрий, - отцепившись от девушки и представившись с забавной взрослостью, тот пожал протянутую священником руку. - Пудреницу сберегла?
        - А то как же. Каждый день о тебе вспоминала.
        - То-то и каждый. Ой, а это кто?
        - Это Чучундра, она жила на «Грозном». В дороге познакомились.
        - Смешная…
        - Слушай, Юрик. А где деда?
        - Не знаю. Я его с утра не видел…
        - А здесь!
        Радостно вскрикнув, Лера передала мышку Мигелю и бросилась к появившемуся словно из ниоткуда старику.
        - Вернулась, родная, - ласково сказал Ерофеев, обнимая и гладя девушку по голове.
        - Почему ты не вышел нас встречать? - чуть отстранившись, с легким укором спросила Лера.
        - У нас тут теперь новые порядки, милая, - развел руками бывший старейшина. - Сама видишь. Без ведома начальства носу никуда не показать. Да и заработался я, перевели на техническое обеспечение, бумаг много.
        - Эх, ты, - пожурила Лера.
        - Пистолет-то хоть назад принесла? - покачав головой, спросил деда.
        - Я… да! Конечно! Извини, что без спроса взяла, - потупилась девушка.
        - Да чего уж теперь. Ты много тогда чего без спроса сделала, - грустно улыбнулся старик. - Я первые дни места себе не находил. Думал, на поверхность сбежала.
        - Я только потом обо всем этом подумала… Ой, - желая сгладить возникшую неловкую паузу, Лера обернулась и подвела к Ерофееву Мигеля. - Знакомься, это… Михаил. Он священник из Антарктики, представляешь? Мы… - она запнулась, подбирая слова. - В общем… Мы с ним вместе.
        - Что ж, много воды за эти месяцы утекло, погляжу, - лукаво подмигнул Ерофеев.
        - Я тоже, - нахмурилась Лера. - Почему ты больше не в Совете? Что там делает Боровиков?
        - Это не коридорный разговор, - дед отвел глаза, но сразу снова повеселел. - Ну, рассказывайте, что да как. Потеснимся, глядишь, места для всех хватит. Будем знакомы, Александр Петрович.
        - Михаил, - представился священник. - А вообще - Мигель Санчес.
        Лера удивилась. Раньше она как-то не задумывалась о фамилии своего избранника.
        - Вот те на! Не наш, значит, - в свою очередь опешил дед.
        - Наш, - улыбнулась Лера. - Он из Чили, но был православным священником на станции «Новолазаревская».
        Бывший старейшина и Мигель крепко пожали друг другу руки.
        - Да уж, заморский гостинец, ничего не скажешь. Батюшка, выходит. А что, тоже ничего, - Ерофеев оглядел их. - Ладно смотритесь, верно, Юрик?
        - Угу, - с ноткой ревности буркнул паренек.
        - А где твой ангел-хранитель?
        - Кто? - не поняла Лера.
        - Наставник. Батон, кто ж еще?
        - Не знаю, - девушка огляделась. - Здесь где-то был. У нас… мы в последнее время с ним не очень общаемся, - она глазами показала на священника.
        - Ишь ты… Ладно, чего мы тут в проходе маячим, пошли домой.
        - Еще увидимся, - пообещала Лера насупившемуся Юрику. - Я тебе столько всего расскажу!
        - Договорились.
        Взяв за руки деда и Мигеля, она пошла с ними в сторону родного отсека.
        - Эй! - Лера обернулась.
        - Я рад, что ты вернулась, - Юрик приложил два пальца к виску.
        - Я тоже, - повторяя жест, ответила Лера.

* * *
        Уставшие моряки неторопливо разбредались по своим квартирам. Да осталось-то их всего - по пальцам пересчитать. Многие из Пионерских плакали по тем, кто не вернулся из похода. А что было делать. Случившегося ведь не воротишь. Тарас знал, что этого будет не избежать. И внутренне корил себя за каждого погибшего, кого не привез домой.
        Но они все-таки сделали это. Вернулись вопреки всему.
        За каждой дверью и обнимались, и плакали.
        С другой стороны вроде было и весело, в Убежище царил общий подъем, но все равно незримо ощущалось присутствие всевидящего ока Совета. Тут и там мелькали лица сотрудников службы охраны.
        Они раздражали несущего за спиной армейский баул со сложенной палаткой Батона больше всего. Прежде всего по возвращении в конуру он как следует нажрется. А потом… да черт с ним, что потом. Отплясались. Он снова на своем месте. А там будь что будет, едрена мать. Пойдет снова мутов по окрестностям гонять, драть их в кожу.
        Распахнув дверь своей каморки, охотник кинул на пол баул и, оглядев крохотное помещение, застыл на пороге как громом пораженный. Какого-то лешего здесь была еще одна кровать. А на его собственной койке сидел незнакомый худощавый человек лет под тридцать, в очках, в робе инженера-электрика. Зажав ладони между колен, он во все глаза смотрел на него. Батон вспомнил - этот мужик как-то странно смотрел на него там, наверху, когда они причалили.
        - Какого хрена? - прорычал охотник.
        - Я… здравствуйте, - пробормотал мужчина, смутившись и тут же вскочив с койки.
        Волнуясь, он стянул очки, потом так же поспешно водрузил их на прежнее место и пригладил копну темных волос. Затем, наконец, взяв себя в руки, он стремительно подошел к Батону и протянул для пожатия руку.
        - Здравствуй, отец!
        - Что за фигня? - просипел ошарашенный Батон. - Ты кто такой, мать твою?
        - Я Дмитрий. Дима, - не опуская руки, ответил незнакомец. - Твой сын.
        - Нету у меня семьи, - огрызнулся охотник. - А теперь - пшел вон, пока щи не начистил!
        - Подожди, сейчас придет мама, она тебе все расскажет. Она на кухне была, когда вы приплыли, их со смены не отпустили…
        - Какая, к лешему, мама…
        - Миша?
        Батон обернулся и почувствовал, как отросшие на затылке волосы встают дыбом. Бред, этого просто не может быть… Дурацкий розыгрыш или чья-то шутка. Прошлое никогда не возвращается. Особенно спустя столько лет…
        А может, у него просто «белка» или нервы грохнулись? Но он накануне не пил…
        Конечно, годы не жалеют людей. И все-таки это была она. Его Женя. Стояла здесь и сейчас перед ним, с повязанной на голове цветастой косынкой, из-под которой выбивались уже подернутые сединой волосы. Она растерянно улыбалась, снизу вверх заглядывая ему в лицо, и от этой улыбки в уголках глаз ее тонкими ниточками пролегли «гусиные лапки».
        Нереально. Непостижимо.
        Словно издеваясь, сознание услужливо защекотало ноздри запахом свежей выпечки. Как тогда. Когда-то давным-давно.
        Но как?! Каким образом…
        - Это невозможно, - чувствуя, что ему немедленно нужно присесть, прохрипел Батон.
        - Живой, - едва слышно сказала женщина и бросилась ему в объятия.
        С другой стороны прилепился тот, кто назвался сыном.
        - Лето, зоопарк помнишь? - прижимаясь к нему, спросила Евгения. - Последнее лето? Я звонила еще…
        Батон прекрасно знал, что никто в Убежище понятия не имел, где конкретно находилась его семья в день Катастрофы. Не говорил никому, ни приятелям из добытчиков, ни редким собутыльникам.
        - Я не понимаю, - выдохнул Батон.
        - Сядь, - охотника усадили на койку, в руку тут же сунули стакан мутной воды.
        Устроились вдвоем напротив.
        - Мы ведь думали, что ты погиб.
        - Я… тоже.
        Женя стала рассказывать.
        - В момент удара мы Димой гуляли в зоопарке и спаслись только чудом. Неподалеку оказалось бомбоубежище, туда все и побежали.
        Батон молча хлебал воду, силясь осознать происходящее.
        - Мы тоже некоторое время считали тебя мертвым. На стоянку твою вылазки были, но там не нашли никого, только разбитые машины и маршрутку в дверях.
        - А еще кровь у киоска с газетами, который там рядом, - вставил Дима. Батона снова резануло воспоминание о мольбах продавщицы, к которой он так и не пришел на помощь. - Когда Калининград пал, крови вообще везде было много. Люди как с цепи сорвались.
        - А спустя несколько лет, через заходящие караваны и торговцев мы узнали об одиноком охотнике из Пионерска, похожем по приметам на тебя, Зеленский. Тогда у меня появилась надежда, - продолжала рассказывать жена.
        По иронии судьбы, Дима и Женя прибыли с очередным караваном в Убежище моряков через несколько дней после отплытия «Грозного». Женщина устроилась на кухню, рукастый сын пошел в электрики. Лишняя пара рук всегда сгодится. Да и кров надо было отрабатывать. Все это время семья терпеливо ждала Батона, пока затянувшееся отсутствие лодки не стало наводить на мысли, что смельчаки могут не возвратиться.
        - Тебе ведь тогда семь было, - машинально поднеся ко рту опустевший стакан, Батон посмотрел на сына. - И как же вы все это время?
        - Да как и все, - грустно улыбнулся Дима. - Работой и надеждой.
        - Какой ты стал… Совсем мужчина.
        - А ты…
        - Седой, - впервые улыбнувшись в ответ, закончил за сына Батон и почесал старый шрам, чувствуя, как внутри просыпается что-то давно забытое и похороненное в пепле прошлых лет. Что-то доброе и теплое.
        - Он у нас молодец, выучился. А пока вы плавали, вот, к тебе поселили, - объяснила Женя. - Я тут уж постаралась как могла.
        - Уютно, - охотник оглядел свою конуру, которая и впрямь изменилась под заботливой женской рукой. Рукой его жены, которая была жива.
        - Это вы, - все еще боясь поверить в неожиданно обрушившееся счастье, тихо сказал Батон.
        Они пересели к нему на койку.
        И Батон впервые за много лет обнимая их, заплакал.
        И это было прекрасно.
        Глава 4
        2034
        Неумолимо близился Новый год, и вернувшаяся команда во главе с Тарасом постаралась объяснить пионерцам, что сейчас не время для политических разногласий - нужно как можно скорее придумать, как помочь Убежищу, ведь дожидаться весны, когда льды на Балтике растают, было нельзя.
        Боровикову со товарищи ничего не оставалось, как согласиться, хотя внутри Совета сразу же поползли нехорошие толки. Возвращение корабля на корню подрывало так легко завоеванную власть. Глядишь, люди прежних старейшин назад потребуют. Но делать было нечего. От «Грозного» теперь зависело все.
        Пытаясь удержаться у власти, новый Совет постарался устроить показательный суд и очернить моряков в глазах общественности, выставив их военными преступниками.
        Самовольно уплыли! Поставили под угрозу жизнь Убежища и его обитателей! Вдобавок привезли лишних тридцать ртов. Кто дал право распоряжаться?! Да за такое по законам военного времени…
        Сидящая среди остальных членов команды Лера изредка ловила на себе недобрые взгляды Боровикова-младшего, находившегося рядом с отцом и словно говорившего ей - вот видишь, где я теперь? А где ты. Что ты потеряла.
        Мерзкий взгляд заставлял ежиться. Так бы и врезала ему.
        - Замечу, - когда обвинительная речь закончилась, поднялся Тарас. - Наша операция была направлена на поиски антивируса, чтобы очистить поверхность планеты от радиации.
        - И что же вы привезли? Ничего! - фыркнул Боровиков. - Очистили, нечего сказать! Ваша авантюра могла стоить жизни всем людям бункера!
        - Но ведь не стоила же. К тому же мы привезли с собой мясо и несколько контейнеров с семенами из Хранилища Судного дня.
        - Семена… Дались нам ваши семена. Это все нам еще предстоит проверить.
        - А чего проверять-то? Вскрывайте да сейте.
        - Откуда нам знать, что иностранцы, которые находились с вами на борту, не подосланные диверсанты?
        Тарас еще раз обстоятельно и терпеливо повторил историю про Императора и танкер «Черный дракон». Собравшиеся слушатели только молча качали головами. Слишком много диковинного удалось повидать морякам за прошедшие месяцы. Их рассказы звучали как байки, настолько невероятным казалось услышанное.
        Молодежи на собрании не было. Но Лера прекрасно знала, что сверстники ей теперь прохода не дадут. Так и вышло. Еще несколько дней после прибытия в разных уголках Убежища вернувшиеся путешественники тут и там рассказывали истории о своих приключениях.
        - Откуда нам знать, что вы с ними не в сговоре? - напирал председательствующий Боровиков. - Тридцать человек - это все-таки сила. Откуда нам знать, что однажды ночью они не перебьют охрану и не захватят нас?
        - Идиотизм, - пробормотал сидевший впереди Леры Батон, но Совет расслышал. - Мы это уже проходили.
        - Что, простите?
        - А то, что вы тут все сидите перед нами и держитесь за свои кресла, как девки за подол, - повысил голос охотник. - И не понимаете, что пусть у нас и не получилось, но лодку нужно как можно скорее ставить обратно в ангар и подключать к Убежищу, пока мы тут все реально кони не двинули.
        - И как вы себе это представляете? Вход преграждают льды.
        - Кирки, лопаты, - пожал плечами Батон. - Взрывчатка, в конце концов, есть. Там работы максимум на неделю.
        - Работа на поверхности, - уточнил Боровиков.
        - Можно посменно ходить, - предложил Тарас. - Разбить на несколько часов. Управимся. Да и фон не такой уж серьезный, честно сказать. А без лодки нам не выжить.
        - Взрывчатые вещества у нас наперечет. Вы предлагаете их потратить?
        - А у вас есть предложения лучше? - насмешливо поднял брови Батон. - Тогда милости прошу, высказывайтесь.
        - Вы разговариваете с Советом, прошу заметить! - попытался осадить Боровиков.
        - И толку? - усмехнулся охотник. - Вам как об стенку горох. Или не понимаете, что тут происходит?
        Находившийся на собрании народ одобрительно загомонил. Совет прекрасно понимал, что власть их сейчас висела на волоске.
        - Начнем завтра, - снова поднялся Тарас. - Выберем из народа самых выносливых - и вперед. Распорядитесь раздать необходимый инвентарь. А будете упираться, мы объявим новое голосование и вернем старый Совет. Кто «за», ребята?
        В небольшом зале поднялся лес рук. Боровиков нервно сглотнул и оглядел сидевших по обе стороны коллег.
        - И еще я требую, чтобы деда вернули в Совет! - подала голос Лера.
        - С какой такой стати? - вклинился Витек.
        - А с той, что его сместили с должности незаконно. Мы вернулись. И он оказался прав.
        - Ну, хорошо, хорошо, - постучав молоточком, Боровиков кое-как призвал присутствующих к тишине. - Мы обсудим это на следующем собрании.
        - Нет, сейчас.
        - Вы заговариваетесь, Степанова.
        - Сейчас, - упрямо насупилась Лера, переглянувшись с хмурым Тарасом. Ох и влетит же ей после заседания. А плевать. - Или доставлять корабль в док будете сами, хоть наизнанку вывернитесь.
        - Будь по-вашему, - неохотно согласился председатель. Народ действительно может начать роптать. Несогласные и так уже появились. - Александр Ерофеев восстанавливается в качестве члена Совета. Также мы распорядимся о выдаче необходимой техники. Но до момента, пока лодка не окажется в ангаре, все вы будете находиться под круглосуточным наблюдением, вам ясно?
        - Да наблюдайте, сколько влезет, - отмахнулся Батон. - Главное - сколько вы еще на своих местах продержитесь, м?
        - Это что, подстрекательство? - грозно нахмурился Боровиков.
        - Называй это как хочешь, - спокойно скрестил руки на груди охотник. - Только долго вы не продержитесь, помяни мое слово. Сила за нами.
        - Сила за лодкой! - поддержал Тарас и встал. - И это еще не все. За время нашего пребывания на Фарерских островах мы лично смогли убедиться, что там условия вполне пригодные для жизни на поверхности. Жилые дома, скот, леса, природа не тронута радиацией. Климат хоть и переменчивый, но умеренный…
        - И? - нетерпеливо поторопил Совет.
        - Я поговорил с местными старейшинами, - продолжал Тарас. В помещении теперь царила гробовая тишина. - Они приглашают нас поселиться на их землях.
        - Опа! Когда это ты успел Турнотура обработать? - опешил Батон.
        - Неважно. Главное, что нас зовут на острова.
        Смысл сказанного не сразу дошел до собравшихся.
        - Как это - присоединиться? - не понял Боровиков.
        - Переехать жить на Фареры, - рубанул старпом. - Всем нашим Убежищем. На «Грозном» хватит места, так что сможем управиться за один заход! Бункер законсервируем, а пока собираемся, поставим лодку в ангар, как и планировалось.
        Собрание заволновалось, загудело.
        - Вы отдаете себе отчет, что несете? - сипло ужаснулся Боровиков. - Это подстрекательство…
        - Это шанс! - рявкнул Тарас. - Шанс для всех нас! Только подумайте, - он оглядел собравшихся. - Жизнь без радиации и дозиметров. Чистая питьевая вода, необлученная еда. Нормальное существование на поверхности, в нормальных домах. Или вы так и хотите тут гнить до конца своих дней? Ну? Чего нам тут еще ждать? У моря погоды? Так ничего не случится, только хуже будет. Мы болеем, умираем раньше времени, дети не видят солнечного света… Ютимся, как крысы в норах. Сколько еще можно терпеть? Так и жить, как кроты? Лично мне это надоело, я достаточно повидал бетонных нор! Нужно использовать этот шанс, пока «Грозный» еще на что-то способен. Соберем все, что сможем унести, как следует подготовимся - и отправимся в путь.
        - А это возможно? - недоверчиво спросили из зала.
        - Да, - ответил Тарас. - Если мы объединимся и не будем тянуть.
        - А чем ты подтвердишь, что говоришь правду? - спросил кто-то из старичков.
        - Мы привезли семена и образцы других довоенных культур. А там хлеб выращивают на поверхности, на полях, как двадцать лет назад.
        - Как до войны, - оживилось собрание.
        - Тишина! - взвизгнул Боровиков, хватаясь за председательский молоток, но его уже не слушали. Взгляды всех присутствующих были устремлены на старпома. В них горела надежда.
        - Нет, пусть говорит!
        - Там, за морем, нас ждет целый мир, - Тарас махнул рукой. - Чистый, нетронутый. Нам всем хватит в нем места! Вы со своей шапочной властью больше ничего не решаете. Можете арестовывать нас, можете расстреливать… Точнее, - тут он усмехнулся, - можете попытаться. Но факт остается фактом: в наших силах все изменить и спасти людей. И хотите вы этого или нет, но мы сделаем все, чтобы вернуть их на поверхность. В конце концов, «Грозным» управлять можем только мы.
        - А вы спросили людей, хотят ли они этого? - поинтересовался Боровиков.
        - Вы этого хотите? - огляделся Тарас.
        - Хотим! - нестройно отозвались несколько человек.
        Подумав, что это подходящий момент, Паштет сложил руки лодочкой и крикнул со своего места:
        - Долой Совет!
        И тут его поддержали. Зал наполнился гомоном множества возбужденных голосов. Охрана заволновалась.
        - Да, долой!
        - Валите!
        - Натерпелись уже!
        - Давайте переедем!
        - Сила за лодкой! - провозгласил Тарас, воздев над головой сжатую в кулак руку.
        - Сила за лодкой! - дружно отозвалось собрание.
        - Но послушайте… - тщетно стуча молотком и не добившись тишины, дрогнувшим голосом прокричал Боровиков. Но Совет уже никто не слушал. Все смотрели на Тараса.
        Члены Совета повскакивали со своих мест, видя, что к ним уже спешат охранники, с легкостью переметнувшиеся на сторону большинства. Самозваное правительство было свергнуто.
        - Ну, понеслась, - буркнул со своего места Батон, и в следующий миг его подхватила ликующая толпа.

* * *
        Лера шла с Мигелем по коридору, когда их догнал-таки Витька Боровиков.
        - Ну что, дорогая, вот и свиделись. Довольна небось, что Совет отстранили?
        - Отвали, - не останавливаясь, огрызнулась девушка.
        - Ну что же ты, победительница, сбежала тогда, а до сих пор нос воротишь? А не боишься, что врага нажила?
        - Тебя-то? Не смеши. Иди, тебя Лиза заждалась.
        - О-о, ревнуешь. Как мило.
        О том, что бывший суженый женился практически сразу после ее побега, Лера узнала от подруг. Ну и ладно, меньше вони и домогательств теперь станет. К тому же у нее теперь есть Мигель. Уж он-то сможет за нее постоять.
        - И в мыслях не было. Было бы к чему, а не такому куску говна, как ты.
        - Хамим, Валерия Александровна? Осторожнее, я все-таки сын старейшины.
        - Бывшего.
        - Думаешь, ваша власть долго продлится? - развязно поинтересовался Витя. - Смотри, не обожгись.
        - Мигель, врежь ему.
        Все время разговора молчавший священник выдвинулся вперед.
        - Ой, все-все, - примирительно отступая и поднимая руки, ухмыльнулся Боровиков-младший. - Ударишь меня - и получишь новый скандал. Вы ведь этого не хотите, правда?
        - Проваливай, куда шел.
        - Иду-иду. Но мы еще встретимся.
        - Пошел, говорю! - прошипела Лера.
        - Чао!
        - Придурок, - смотря ему вслед, выдохнула девушка.
        - Не бери в голову, - успокоил ее Мигель.
        - Я в порядке, - ответила Лера. - Пойдем к деду.

* * *
        - Спасибо, что вступилась за меня перед Советом, - сказал Ерофеев, когда они остались в каморке втроем и старик разлил грибной чай по кружкам из старого эмалированного чайника с побитым донышком. - А ты осмелела, я посмотрю.
        - Не благодари. Это нужно было сделать.
        - Ишь ты, какая стала. Значит, говоришь, нашла родителей.
        - Да, нашла, - взяв кружку обеими руками, Лера подула на кипяток. - Там они похоронены, с остальными. И корабль неподалеку на льдине стоит. Тот, на котором они приплыли. «Лев Поликарпов».
        - Как это случилось?
        - Во время миграции пингвинов с мыса Горн, в двадцать втором году, - ответил Мигель. - Нам периодически приходилось давать им отпор.
        - Пингвины, значит, - присел на табуретку дед. - Вот те на. Я-то этих зверюшек милыми помню.
        - С теми лучше не встречаться, поверьте.
        - Да уж, времена нынче совсем чумные стали. А у Батона-то семья нашлась, представляешь? Спустя столько-то лет!
        - Слышала.
        - Хоть какая-то радость.
        - Да, - вздохнула девушка, чувствуя, как внутри снова все неумолимо сжимается. Она даже не сможет навещать могилы родителей. Вряд ли они теперь куда-либо поплывут. Да и нужно ли? Все, насмотрелись.
        Достаточно.
        И у Батона теперь семья. И у нее… что? Тоже? Лера пока никак не могла разобраться в себе. Чувствовала ли она ревность к родственникам дяди Миши, теперь занявшим ее место? Нет. Конечно же, нет. Это она все время была ему чужая. Теперь Лера понимала это со всей ясностью. И обиды никакой не было.
        Время все расставило по своим местам.
        - Много повидали?
        - Да уж прилично, - Лера в очередной раз вкратце пересказала все их приключения с того момента, как лодка покинула док.
        - Разумное топливо, вот дела, - погладил бороду Ерофеев, услышав про Солярика. Казалось, из всего рассказанного это удивило его больше всего. - И как они с Палычем-то уживаются?
        - Неплохо, - улыбнулась девушка. - Они друг друга стоят.
        - И не стремно ему там одному. Взяли бы с собой, что ли.
        - Мы предлагали, он отказался. Сказал, на буровой ему привычнее. Да и Солярика в таком случае куда девать? А что случится, так сам прибежит.
        - И вы действительно верите, что мы сможем уплыть на эти Фареры и там заново начать жить?
        - Верим, - твердо ответила Лера. - Там действительно хорошо, деда, вот увидишь.
        - Ну ладно, - отставив кружку, Ерофеев хлопнул себя по коленям, на домашний манер обтянутым вислыми трениками. - Наплавались, навидались, теперь-то чего делать станете?
        - В смысле? - не поняла Лера.
        - Ну, жениться, там, - дед подмигнул Мигелю. - Раз отношения, так и узаконить пора.
        - Деда, - покраснела девушка. - Мы еще об этом не думали.
        - Вот молодежь, - тот погрозил пальцем. - А надо бы. Ты же знаешь, какие в общине правила. Не сожительствовать же вам просто так.
        - Мы решим этот вопрос, - кивнул Мигель. - А у вас есть священник?
        - Есть Птах, - ткнувшись носом в кружку, с улыбкой фыркнула Лера. Она еще не успела повидаться с юродивым. А надо бы. Библию, в конце концов, вернуть.
        - Ишь чего придумала, Птах, - отмахнулся дед. - Много он тебе наженит. Имеется у нас батюшка, старенький совсем, правда, но обряд провести сможет. Тут вся молодежь, да и кое-кто постарше через него прошли.
        - Ну, вот и хорошо, - Мигель посмотрел на девушку, допивавшую чай. - Тогда с этим разобрались.
        - Споро же вы без меня решать, - покачала головой Лера.
        - А ты что, против? - встревожился священник.
        - Ну, - девушка демонстративно надула губки. - Ты ведь еще не сделал мне предложение, разве нет?
        - Нет? - растерялся Мигель.
        - Вот сделаешь, как положено, я подумаю, а там и посмотрим, - Лера лукаво посмотрела на него из-под челки.
        - А как у вас положено? - еще больше смутился священник.
        - А вот и узнай.
        - Ты глянь на нее, - всплеснул руками Ерофеев. - Несколько месяцев прошло, а уже мужиками научилась вертеть. Ну, чистой воды лиса. Ты, Миша, в оба смотри. Она такое выкинуть может!
        - Да я знаю, - улыбнулся Мигель.
        - Ладно, молодежь, на боковую пора. Завтра «Грозного» откапывать идти, так что нужно отдохнуть, как следует.
        На том и разошлись.

* * *
        Пока не обзавелись еще одной кроватью, Мигелю постелили на полу спальный мешок. Лера категорически воспротивилась предложению деда расквартировать священника с корейцами. Пусть будет рядом. И плевать что там станут толковать остальные.
        Когда Ерофеев скрылся за своей перегородкой и через некоторое время тихонечко захрапел, еще не раздевшаяся Лера села на кровати и достала из кармана висевшей на стуле куртки Тахомы заветный контейнер. Свет давно отключили, но у девушки был фонарик.
        Еще до обеда Лера попросила Юрика достать на ферме небольшую кадку с землей. Теперь она стояла на столе среди кружек. Дед на эту странную блажь только плечами пожал.
        «Calla Lily. Zantedeschia aethiopica».
        - Мигель, смотри, что у меня есть.
        - Что это? - щурясь от света, приподнялся на своей лежанке священник.
        - Не знаю, я взяла это в Хранилище до того, как его взорвали. Как думаешь, что внутри?
        - Семена, что же еще.
        - А семена чего?
        - Понятия не имею, - осмотрев этикетку, ответил Мигель. -
        - Откроем? - тихо предложила Лера.
        - Давай, - поднявшись с пола, Мигель сел на кровать рядом с девушкой.
        Но это оказалось не так-то просто. Контейнер был хитро запаян, и видимой крышки у него не было. Наконец, вооружившись охотничьим ножом, Лере кое-как удалось нащупать небольшой зазор с одного конца емкости.
        - Не порежься.
        - Не мешай.
        Наконец, после некоторых усилий, контейнер со щелчком поддался, и, отвинтив крышку, Лера высыпала на стол небольшую горстку шариков-семян.
        - Как думаешь, что это?
        - Не знаю, - пожал плечами Мигель. - Чтобы узнать, нужно посадить.
        Взяв двумя пальцами одно семечко, Лера пододвинула к себе кадку.
        - Давай вместе?
        Священник коснулся пальцев девушки. Проделав в грунте небольшое углубление, они осторожно опустили семечко в ямку и аккуратно прикрыли ее землей.
        - Теперь вода, - взяв чайник, Лера полила землю.
        - Ну вот, остается ждать, - аккуратно собирая остальные семена в контейнер, заключил Мигель.
        - Я люблю тебя, - сказала Лера.
        - И я тебя, - ответил Мигель, поцеловав ее.
        - Иди ко мне, - она потянулась к нему, снимая с себя тельняшку.

* * *
        На следующий день кое-как начали прокладывать дорогу в ангар. Тем более что речь шла о каких-то нескольких метрах. Должны были справиться.
        В дело пошло все - от кирок с лопатами до драгоценной взрывчатки, к которой, не без длительного обсуждения, все-таки решили прибегнуть. Вернувшийся старый Совет не спешил тратить дорогостоящий запас. Но делать было нечего. Самые большие глыбы льда так просто не раскалывались. Приходилось прибегать к зарядам, которые опускались в специальные углубления, проделываемые кирками и сверлами.
        Работавшие вместе со всеми Паштет и Треска использовали для проделывания дыр рыболовные коловороты.
        - Стоило возвращаться, чтобы и тут спину гнуть, - ворчал кок.
        - Не бухти, - одергивал его Паштет. - Главное, что мы домой попали. А тут уж можно и поработать. Не сахарные, не растаем. К тому же сам знаешь, какая каша заваривается. На Фареры обратно поплывем.
        - А тебе, глядишь, только и радость, стадник. Куда все, туда и он.
        - «Грозного» нужно скорее поставить в ангар и подключить к системам Убежища, ты же знаешь. Мы делаем общее дело, и это правильно. И еще скажи, что тебе на островах не понравилось.
        - Правильно - неправильно, понравилось - не понравилось, - бурчал Треска, всем своим весом наваливаясь на коловорот, чтобы углубить дырку в трещавшей под давлением корке льда. - Еще скажи, что это в тетрадке Птаха написано… Протаранить - и дело с концом.
        - И как ты себе это представляешь?
        - Легко.
        - Все у тебя так просто. А если ангар пострадает? Как мы его восстановим, подумал?
        - Руками, как же еще, - откликнулся кок и усмехнулся: - Ну, мы же все равно сваливаем, так какая разница. После нас хоть трава не расти!
        - На дворе зима, если ты не заметил.
        - Что с того?
        - Мы и сейчас-то посменно работаем. А что случится, если в ангаре ветер задувать примется? Да еще ненароком живность какая приблудится. Мало ли что. Может, мы вернуться надумаем.
        - На это у нас Батон с Леркой имеются, - поправив ушанку, возразил Треска.
        - Батон-то Батон. Только он один, а живности много.
        - Эй, вы! - окликнул парочку дежуривший в стороне Тарас. - Вы там работаете или языками молоть пришли?
        - Работаем-работаем, - пропыхтел Треска, вытаскивая коловорот, брызнувший снежной крошкой, и позволяя Паштету пропихнуть в свежепросверленную лунку динамитную шашку. - Запаливай, и потопали.
        Через несколько секунд рвануло.
        Так и делали: бурили, закапывали, взрывали. Раскиданные куски льдин дробили кирками и лопатами и отвозили на санях.
        Продвигались потихоньку.
        На то, чтобы вернуть «Грозного» в ангар, ушло почти полторы недели. Люди работали не жалея сил. Все понимали, что от этого зависит их будущее.
        И вот, наконец, двадцать седьмого декабря лодка торжественно вплыла и стала на прикол в док. Убежище снова ожило. По этому случаю в бункере было устроено небольшое гулянье, а на всех продовольственных и технических объектах объявлен выходной.
        - Ну, теперь и о празднике можно подумать, - имея в виду близившийся две тысячи тридцать четвертый, потирал мозолистые ладони Ерофеев. - Отметим как следует - и в добрый путь.
        До Нового года оставалось каких-то четыре дня. Встречать его решено было в Убежище, а уж потом готовиться к отплытию на Фареры.
        Посему на поверхность, по давно заведенному правилу, послали группу добытчиков - за елкой. Хоть после войны у людей было не так уж много времени на всякие праздники, самые главные из них сохранились, и их продолжали чтить.
        Охранять отряд в случае непредвиденной опасности привычно отправились Лера и Батон.
        Жизнь девушки, которая теперь делила отсек с Мигелем и дедом, постепенно возвратилась в прежнее русло, хоть она и предвкушала новое путешествие и долгожданную встречу с Милен. Интересно, как они там с Олафом?
        Лера снова была среди своих сверстников, глядевших на нее полными зависти глазами. Она вернулась домой… Воспоминания о путешествии были еще свежие, но Лера знала, что со временем и под гнетом наслаивающихся лет они постепенно потускнеют и превратятся в истории, которые так приятно рассказывать и слушать сидя у потрескивающего очага. Когда нет никакой разницы, что в них правда, а что вымысел.
        Со временем прошла и горечь от того, что такая сложная экспедиция не увенчалась успехом. Зато моряки на собственном опыте убедились: в мире еще остались очаги жизни, а это означало, что у человечества по-прежнему имелся хоть и призрачный, но все-таки шанс попробовать начать все сначала.
        Лера мысленно уже прощалась с Убежищем.

* * *
        - Как думаете, подойдет? Все-таки оно такое старое, - поинтересовалась Лера у своего испещренного трещинками лица, отражаемого множеством различных зеркальных осколков, кропотливо склеенных между собой. Тоненькая девушка, на которой безразмерное свадебное платье с тремя воланами и фатой висело, словно раскрытый парашют, придирчиво смотрелась в огромное составное зеркало, укрепленное в мастерской бабы Дины во всю стену, от пола до потолка.
        На примерку в швейную мастерскую, расположенную в нижнем ярусе Убежища, на этот раз втайне от Мигеля, она пришла с особым удовольствием.
        После ее отплытия и последующей свадьбы Витьки Боровикова и его Лизки платье успело побывать на еще одной девушке, но будущую невесту это нисколько не смущало. После каждого обряда материал проходил химчистку, и ткань становилась относительно новой и чистой. Реликвию берегли.
        А свадьбу Леры и Мигеля решено было играть сразу после Нового года.
        - Подойдет, подойдет, куда ж оно денется, - хлопотала вокруг нее вооруженная булавками баба Дина. - Ты вон, как была тростиночкой, так ей и осталась. Хорошая моя, - старушка тихонько всхлипнула. - Наплавалась-то, навидалась поди ужасов всяких. Натерпелась горюшка-то.
        - Всякое бывало, - согласилась Лера. - Почему вы плачете?
        - Да как не плакать, родная моя. Это ж радость-то какая, когда детки домой возвращаются.
        Слушая щебет старушки, Лера стояла и с замиранием сердца думала: засветится ли у нее платье?
        Она помнила, что по ночам, принесенное когда-то с поверхности, оно светилось. Притом только в ночь накануне свадьбы. Слабым, еле заметным свечением.
        Ходило поверье, что если невеста ночью проснется и увидит сияние - быть браку крепкому, а дому сытому. Не будет светиться - задуматься надо. И ведь действительно у кого-то светилось, а у кого-то нет. И жили крепкие семьи с детьми и достатком, а где-то пара рассыпалась, словно плохо склеенная ваза, всего через несколько дней.
        А как будет у них? Срастется ли? Примет ли древнее поверье ее выбор? Ведь в конце концов Мигель священник. А если нет… Лера отогнала тревожные мысли.
        - Бант на талии будем делать? Ну, вот такой, смотри, красиво как. Повернись.
        Лера повертелась перед зеркалом и осталась довольна собой.
        - Да, давайте с бантом.
        - Ну и ладушки, тогда еще немного потерпи.
        - Работайте-работайте, я не устала.
        Сейчас она готова была ждать сколько угодно. Израненное лишениями похода сердце сейчас просто пело от радости.
        Жизнь снова налаживалась.

* * *
        Они вновь сидели на маяке, сняв противогазы, и Лера хрустела сушеными грибами.
        - Спорим, не повалят, - первым нарушил молчание Батон, обнимавший свою винтовку.
        Лера посмотрела в ту сторону, куда он указывал. В стороне от башни добытчики облюбовали внушительную ель и, проверив ее дозиметром, пытались подступиться к стволу с широкой двуручной пилой.
        - Пова-алят, - закидывая в рот очередной сухарик, улыбнулась Лера.
        Ей нравился новый Батон. Охотник разительно переменился после того, как снова обрел семью. Стал более спокойным, много не пил и перестал цепляться к Мигелю. Да и их натянутые отношения как-то сами собой вернулись в прежнее русло. С той только разницей, что держались они теперь на «ты». Лера быстро сошлась с Женей и Димой, а им понравился Мигель.
        Говорят, время лечит. А разительные перемены делают это еще быстрее. Наставник и его ученица снова были вместе и вдвоем ходили на поверхность, как в старые добрые времена. Будто и не плавали никуда.
        - Как твоя семья?
        Внизу добытчики споро пилили ель.
        - Поживают, - ответил Батон. - А у вас как?
        - Тоже ничего.
        - Жениться-то не надумали?
        - После Нового года. Платье я уже подшила.
        - Добро.
        Лера оглядела укутанные снегом окрестности. Вот там находилась поляна с цветами, где на нее когда-то напала Мать. Дальше виднелся остов разобранного самолета. И все кругом было родное, свое.
        Но самое главное, на свеженаметенном снегу не было видно никаких посторонних следов. Это означало, что живность тут давно не ходила.
        - Ну, дело молодое, - хмыкнул охотник.
        - Почему ты спрашиваешь?
        - Я все-таки не чужой тебе человек. Должен знать, как ты устраиваешь свою жизнь.
        - Верно, - согласилась девушка и, завязав мешочек с сухарями - Батон все равно не ел, - спрятала его в рюкзак. - Ты узнаешь об этом первым, обещаю.
        - Лады.
        Визг пилы прекратился, и выбранная добытчиками елка под одобрительные крики с треском начала крениться к земле.
        - Пойдем, - засобирался охотник. - Надо мужикам подсобить.
        Вылазка обошлась без происшествий.
        Украшение елки было в Убежище давней традицией. Тут в этом деле все отдавалось на откуп детворе. Дерево устанавливали в столовой, приносились стремянки, из закромов доставались коробки с игрушками, хранившиеся почти в каждой семье, когда-то давно принесенные с поверхности. Попадались и самоделки, коих от года к году становилось все больше. Довоенные игрушки ветшали или бились по неосторожности, от этого никуда было не деться. Новое приходило на смену старому.
        И вот когда обряд наряжания заканчивался и включались многочисленные гирлянды, все от мала до велика приходили посмотреть на лесную красавицу, освещаемую таинственными разноцветными огоньками. В помещении, где находилась елка, надолго устанавливался терпкий аромат хвои, который нравился детям и ворошил память стариков. Так когда-то пах Новый год. Жаль, мандаринов да оливье негде взять, посмеивались взрослые. Да и шампанского не было. Угощались грибным самогоном.
        В канун праздника все в Убежище были на ногах. Мужчины старались поскорее закончить работу, женщины принаряжались как могли. Дети с самого утра были на взводе. Еще бы! Ведь для каждого приготовили подарки! Легенда про Деда Мороза тут по понятным причинам не работала, поэтому все в открытую дарили друг другу небольшие презенты и прочие полезные в быту мелочи, от самодельных кукол и открывашек до ножей, да и лишний патрон иногда был к месту.
        За полчаса до полуночи перед собравшимися в главном зале выступили члены Совета. Ерофеев тоже был тут.
        - Товарищи! Наступает Новый год, - поднявшись, начал он. - Время перемен и новых свершений. Это двадцатый по счету праздник, который мы отмечаем после войны, и, возможно, последний под этой крышей. Я не буду долго говорить. У всех уже приготовлены столы и тосты. Главное в уходящем году, что мы вместе преодолели все ожидаемые и неожиданные невзгоды, и вместе продолжаем держаться. И конечно же важно, что к нам вернулись наши братья. - После того как лодка снова утвердилась на своем месте, радость была общей. Народ на некоторое время перестал тревожиться за свое будущее и понемногу успокоился. - И главное, принесли с собой новую надежду. Что ждет нас на других берегах - неизвестно. Но я уверен в одном - в светлом будущем. Да, здесь наш дом, и покидать его тяжело каждому из нас. Все двадцать лет эти стены служили нам надежным кровом и защитой. Но неужели мы не хотим вернуться на чистую незараженную землю? Иметь над головой не только крышу, но и небо? Как когда-то давно, в прошлом. Неужели мы этого не заслуживаем?
        - Еще как заслуживаем! - выкрикнул кто-то.
        - Фарерские острова далеко от нас, - продолжал Ерофеев. - Но у нас есть «Иван Грозный», и одному Богу известно, сколько он сможет еще питать наше Убежище. Запас его хода не вечен. Поэтому это наш шанс. И мы должны его использовать. Места на лодке хватит всем и, надеюсь, на новой земле тоже. Тарас сказал, что нас там ждут. Что ж, будем надеяться. Так давайте отпразднуем наступление две тысячи тридцать четвертого и будем собираться в путь! К новым берегам, к чистой поверхности! К светлому будущему! Ура, товарищи!
        - Ура! - грянул нестройный хор.
        Затем все разошлись по своим каморкам, чтобы встретить Новый год в кругу близких и домочадцев.
        - Ну, с наступающим вас, молодежь, - чокнувшись с Мигелем и Лерой и отпив из кружки, сказал Ерофеев и вздохнул. - Что-то теперь будет.
        - Все будет хорошо, - улыбнулась Лера. - Ты снова в Совете. С нами Мигель. Скоро отплываем. Образуется.
        Она бросила взгляд на стоявшую на столе кадку, где из земли к электрическому свету, аккумулируемому «Грозным», тянулся маленький зеленый росток.
        Наступал новый, две тысячи тридцать четвертый год.
        Время трепетных ожиданий и новых надежд.
        А через пару ночей висевшее в каморке Леры свадебное платье мягко засветилось едва уловимым, переливающимся светом.
        Волшебство все-таки произошло.
        Девушка лежала и смотрела на это чудо, и миллионы мерцающих искорок отражались в ее глазах.

* * *
        Из вентиляционной шахты лилась музыка. Тихо. Едва слышно. Чарующие звуки причудливо сплетались, то набирая силу, то завораживающе растворяясь в густом теплом воздухе подземелья.
        Мелодия была настолько проста и красива, что Лере снова захотелось тихонько подпеть, но только очень-очень тихо, чтобы опять, не дай Бог, не разрушить эту хрупкую, непонятно где зарождающуюся гармонию.
        Она снова, как когда-то давно, сидела на своем излюбленном месте, притулившись на куске арматурины в полумраке у основания вентиляционного колодца. Вновь пришла сюда после стольких месяцев отсутствия. После всего, что перенесла.
        На плече у девушки сидела Чучундра. Только будучи здесь, Лера поняла, как соскучилась. Это был ее родной маленький мир, в котором она выросла. И с ним теперь предстояло проститься. Может быть, навсегда. А ведь столько раз в минуту отчаяния Лера думала, что никогда уже не вернется. И ведь вернулась.
        Но уже совершенно другой.
        И на этот раз она была не одна.
        Сидевший рядом Мигель тоже слушал. Подняв голову, священник молча смотрел в вентиляционный колодец, и загадочная мелодия, казалось, уносила его куда-то далеко, затрагивая в душе какие-то неведомые струны.
        Свадьбу сыграли по-скромному, без драк и обильных возлияний. После Нового года у людей просто не было сил на новые празднества, да и в поход уже начинали собираться.
        Венчал Мигеля и Леру местный батюшка. Костюм жениху удалось подыскать у одного из добытчиков - Мигель в силу своего церковного призвания быстро стал в бункере своим.
        Цветов невесте достать было негде, но Лера не расстраивалась. Из приглашенных обитателей бункера были только самые близкие: деда, Юрик да пара подруг, а вот команда «Грозного» присутствовала в полном составе. Для девушки теперь это была вторая семья. После церемонии посидели, выпили, поздравили, повспоминали и помянули отсутствующих. В общем, душевно вышло. Как Лера и хотела. Паштет и Треска по такому случаю расстарались и накрыли хоть и скромный, зато невероятно вкусный стол.
        Так Лера стала женой.
        Из шахты звучала музыка, а девушка вспоминала.
        Все, что с ними приключилось. Всех, кто не вернулся. Далекие края, которые увидела, друзей и врагов. Оставшуюся на далеких Фарерских островах Милен, с которой вскоре снова увидится. Сигналы, которые принимала…
        Вспоминала увиденный мир, который, несмотря на все разрушения, отчаянно цеплялся за жизнь. Изменится ли он снова когда-нибудь? Лера хотела в это верить. Старалась. Ведь, в конце концов, все было не напрасно. Они узнали, что не одиноки. Что на планете остались очаги выживших. Земле нужно дать еще один шанс. Им всем нужна еще одна попытка. И они уж как-нибудь постараются. Понемногу, по крупицам, и быть может, однажды все вернется назад.
        Интересно, а о чем думал Мигель? Сожалеет ли о том, что оставил свою церковь в Антарктике? Женился на Лере. Каково ему здесь? Ведь она, поглощенная радостью возвращения и встреч, да и вообще всей нахлынувшей круговерти, до сих пор об этом не спрашивала.
        Лера чуть повернула голову, украдкой посмотрев на мужа, и снова ощутила разлившееся внутри тепло. Как же она была рада, что теперь у нее есть Мигель! Теперь в жизни появился новый смысл. Другой, важный. Теперь она жена.
        Девушка дала себе зарок, что сделает все, чтобы он был счастливым. Лера все время будет рядом.
        Она осторожно взяла мужа за руку.
        Лера и Мигель слушали музыку, понимая, что она звучит в последний раз.
        - Прощай, - подняв голову к стволу шахты, прошептала девушка.
        Глава 5
        Исход
        Зимний лес словно был создан из хрусталя. Солнечный свет, падая с небес, преломлялся в снежном покрове и распадался на тысячи тысяч разноцветных искорок. Радужные огоньки перемигивались на раскидистых ветках и пушистых лапах лепившихся к стволам кустов. Убравшаяся белым природа слепила алмазной пылью, мягко припорашивающей змеящиеся между сугробов следы животного.
        Было раннее, погруженное в предрассветные сумерки утро, но Милен находилась в лесу вот уже несколько часов. Вооруженная ножом и луком девушка охотилась. Дыхание ровно вырывалось из легких и клубилось маленькими облачками в холодном стоячем воздухе.
        Привыкнув вставать спозаранку, Милен отправлялась в путь задолго до того, как в чащобу нагрянут дровосеки и уничтожат оставленные за ночь следы дичи. К задней луке седла Ромашки был приторочен мешок, в котором уже было сложено несколько подстреленных ушастых тушек.
        На кролика и белок Милен ходила, сколько себя помнила. Она давно знала, что кроличье мясо отличалось исключительно высокими питательными качествами. По цвету белое, с небольшим розовым оттенком, почти без привкуса, мягкое и плотное по консистенции, не жирное, с тонковолокнистыми мышцами и тонкими костями. У мяса же белки был аромат более богатый, чем у крольчатины или курицы. Мясо взрослой особи получалось намного вкуснее, если оно готовилось долго и медленно, а жаркое так вообще восхитительно. Однако белок Милен добывала в основном ради шкурок, из которых делались верхняя одежда и внутренняя обойка сапог. А для этого приходилось бить точно в глаз, чтобы не испортить меха.
        Часов у девушки не было, но она давно привыкла ориентироваться по солнцу. Оно уже достаточно поднялось и теперь освещало все вокруг тусклым и мягким светом, пробивавшимся сквозь переплетенные ветви деревьев. Это позволяло видеть новую цепочку следов, петлявшую между деревьев. Еще один кролик. Вот и отлично.
        Оставив Ромашку на поляне, Милен отправилась проверять расставленные накануне силки - примитивные ловушки в виде петли из проволоки, которые распределяла у примечательных объектов: кустов, сухостоин и упавших стволов, в качестве приманки политых кроличьей мочой, которая хранилась в пластиковой бутылке.
        Две ловушки оказались пусты, а вот с третьей повезло - в ней висел задушенный петлей самец. Милен давно научилась распознавать пол кроликов на глаз. Самец всегда был немного меньших размеров. По своему строению он, как правило, был крепче и имел характерную шаровидную голову. У самок же голова была более узкая, линии тела нежнее, а круп шире.
        Перекинув лук на спину и распутав леску, девушка подняла добычу за уши и осмотрела ее со всех сторон.
        - Отлично.
        Вернувшись к дожидавшейся лошадке, Милен спрятала добычу в мешок. Теперь можно было закругляться. Этого мяса на сегодня достаточно, а утро вряд ли и дальше будет богато на животину. Зима выдалась на редкость суровой, но пока жители «Братства» справлялись, благо очень помогали агрегаты, оставленные корейцами с танкера.
        Снова приготовив силки и полив их остатками кроличьей мочи, девушка запрыгнула в седло и уже повернула Ромашку в сторону деревни, как вдруг до нее донесся звон сигнального колокола, гулко заметавшийся среди стволов.
        - Что еще случилось? - пробормотала Милен, поправляя шапку. - Как думаешь?
        Лошадка фыркала и прядала ушами.
        - Да, возвращаемся.
        Милен взялась за поводья, рысцой направляясь из леса. Миновав забор из частокола, возле которого давно убрали пугало, она проехала к главной площади, где возле колодца за шнур колокола изо всех сил дергал один из местных мальчишек.
        - Люди, собирайтесь! Лодка вернулась!
        - Что ты кричишь? - строго поинтересовалась Милен.
        - Там лодка! Русские вернулись! Русские вернулись! - горланил мальчишка.
        Милен прикрикнула на Ромашку и, пустив ее галопом, понеслась по одной из улочек в сторону побережья. Выскочив на дощатый пирс, она осадила лошадку и посмотрела на волнующееся море, по которому к берегу неторопливо приближался черный корабль.
        В гавань деревни «Братства пара» заходил «Иван Грозный».

* * *
        Исход - так про себя называли день отплытия, назначенный на середину января, обитатели Пионерского Убежища. Уходить с насиженных мест не хотелось, но надежда, которую заронила в сердца речь Тараса, все-таки заставляла людей шевелиться и паковать скудные пожитки, несмотря на то, что Совет настоятельно рекомендовал брать с собой только самое необходимое.
        Но расставаться с худо-бедно нажитым добром было не так-то просто. Одежда, кухонная утварь, книги и прочий скарб, приносимый добытчиками с поверхности, детские игрушки - многое из того, с чем обитатели бункера успели намертво слепиться за последние двадцать лет, теперь приходилось оставить на откуп неизвестно кому.
        Старейшины сказали, что Убежище будет законсервировано. Но надолго ли? Как скоро его обнаружат залетные караванщики, пришедшие по привычке, или, что еще хуже, воинствующие, падкие до наживы мародеры?
        Как ни крути, а людям было тяжело осознавать, что их родной дом может со временем стать прибежищем для кого-то другого. Для чужих. Но причин слушаться Совета было множество, и самая веская из них заключалась в детях. В каждой семье, где было хотя бы по одному ребенку, родителям хотелось для своего потомства светлого будущего. Их ждал мир, в котором не было радиации. Чистое небо над головой. Услышанное больше походило на сказку, но в нее заставляли верить прибывшие с моряками люди - Мигель и Ворошилов, двадцать лет прожившие без радиации в ледяном плену Антарктики. А также группа корейцев во главе с Яковом, рассказывающих невероятные истории о своих путешествиях по руинам мира.
        Время шло, и час расставания приближался. После короткого совещания места на «Грозном» было решено распределять согласно статусам каждого, полученным в бункере. Сначала шли старейшины, потом добытчики, затем уже - техники, швеи, повара, электрики, фермеры и прочие обычные обитатели бункера. Места должно было хватить всем, да и Пионерская община не была уж такой многочисленной.
        Те, кого распределили первыми, стали потихоньку сносить на лодку свои вещи.
        Лера с Мигелем тоже готовились. Им оставили каюты, которые они занимали во время путешествия.
        - Ну, что возьмешь? - поинтересовался как-то священник, когда он, Лера и Ерофеев сидели за чаем в отсеке деда.
        - Да у меня особо и нет ничего, - ответила Лера, посмотрев на кадку с тянущимся к электрическому свету ростком. - Его возьму обязательно. Высажу там. Либо оставлю в горшке. Как климат позволит. Еще же непонятно, что из него вырастет. Чучундру, конечно.
        - А одежда? Твой боекомплект для ловли мутантов? - напомнил дед.
        - ОЗК возьму. Еще ловушки, пару штук, ну и оружие с дядей Мишей разделим, - подумав, кивнула девушка. - Там всяко пригодится, леса большие. Хотя «химза» на Фарерах без надобности, но мало ли. Всякое может быть.
        - «Химза» без надобности, - усмехнулся в усы Ерофеев. - Ишь, как заговорили. Много, видать, с тех лет воды утекло.
        - Да, деда, - улыбнулась девушка. - Там совсем другие условия. Вместо комбеза куртку бы потеплее от ветра, да шапку. А дышится-то как легко! Голова кружится.
        - Легко, - задумчиво повторил дед. - Давненько я так не дышал. Ох, давненько. Все фильтрованной баландой угощаемся. Ну, видать, и впрямь там райские кущи.
        - Райские не райские, - ответил Мигель, - но это правда. Там нетронутая земля. Хоть и суровая.
        - Да ничего. Суровая, напугали, - усмехнулся старик, прихлебывая из кружки. - Сдюжим авось. Не сломаемся. Места бы всем хватило.
        - Хватит, - заверила Лера. - И на лодке есть, и там расселимся. А надо будет, так сами построим.
        - Построим! Легко сказать.
        - Ну да, - загорелась девушка. - Древесины там достаточно, топоров тоже. Это же «Братство пара», в конце концов. В чем проблема?
        - В руках проблема, доча, - покачал головой Ерофеев. - Ты поди заставь людей работать. Да еще на чужой-то земле. И язык-то у них, скорее всего, не наш.
        - Там много русских. А хорошо жить захотят - и работать станут, - сказал Мигель. - Там все для этого есть. У каждого будет свой дом. В конце концов, вы же Совет. А местные старейшины вам помогут.
        - Помощь - это хорошо. От нее в нынешние времена грех отказываться. Ну да ладно, все одно - плывем, так чего уж теперь догадки строить. На месте глядишь, разберемся, - подытожил дед.
        - Конечно, разберемся, - успокоила Лера. - Мы ведь теперь всегда рядом. Все будет хорошо. У нас получится.
        - Твои бы слова да Богу в уши, - улыбнулся Ерофеев. - Ладно, пора вещи на лодку нести.
        На том и почаевничали. Лера и Мигель ушли в свою каморку собираться, оставив деда с ворчанием перекладывать свои пожитки.

* * *
        Батон с семьей тоже готовился отправиться в путь. Хоть охотник и не разделял общих настроений по поводу предстоящего путешествия, делать было нечего. Теперь у него была семья, и ради нее он готов был сорваться с насиженного места.
        Впрочем, собирать оказалось особенно нечего: чехол с «СВД», цинк патронов да баул с палаткой и «химзой» - вот и весь нехитрый скарб, нажитый за двадцать лет. У Димки с Женей вещей тоже было немного, да и сорваться с места, к которому не успели толком привыкнуть за несколько месяцев, им было куда проще, чем ему.
        - Ну что, семья, - сказал Батон как-то вечером, - готовы сменить место жительства, м?
        - Не оставаться же здесь, - резонно заметила Женя. - А там правда так хорошо, как рассказывал Тарас?
        - Терпимо. Живут себе потихоньку, викинги, блин, - усмехнулся охотник. - Вам должно понравиться.
        - Места бы только всем хватило, - вздохнула женщина.
        - Хватит. А если и нет, то новые дома построим. Леса там предостаточно. Что, Димон, станем плотниками? Ты, поди, и топора-то в руках не держал. Помнишь, что такое топор?
        - Папа, - укоризненно ответил Дима и поправил на переносице очки. - Может, я двадцать лет и провел под землей, но в инструментах разбираюсь.
        - Ты ж электрик.
        - И что с того? Здесь, в бункере, тоже с деревом работают. Так что не волнуйся, если будет нужно, построим для мамы новый дом.
        - Построим, - заверил Батон. - Никуда не денемся, - и вдруг хохотнул, хлопнув себя по коленям. - Эх, народ, заживем! Корову купим! Соскучились, небось, по парному-то?
        - Перестань, - улыбнулась Женя, гремя на столе кружками. - Как думаешь, а посуду с собой брать?
        - Думаю, нет. У них там этого добра хватает. Ну, чашки можешь взять, конечно. Я к своей привык, - он с любовью повертел в руках кружку с изображением потускневшего Олимпийского мишки, из которой столько всего было выпито.
        - Не жалко тебе уезжать? - оторвавшись от посуды, жена присела на койку рядом с охотником.
        - Жалко, - подумав, вздохнул Батон. - Свыкся уже. Но что делать. Против большинства не попрешь. Да и без противогаза жить намного легче, я-то знаю.
        Он действительно так думал. За те дни, что он и команда провели на земле «Братства пара», ему понравилось дышать свежим морозным воздухом, приносимым ветром с моря. Главное, он был чистым, с легким привкусом соли. Да и сами жители Фарер ему были по душе. Суровые, привыкшие к испытаниям люди на удаленных от большой земли островах.
        - А там красиво? - мечтательно спросила женщина, посмотрев на противоположную стенку, где висела вырезка из журнала с изображением горного озера. Судя по пейзажу, снимок был сделан где-то в Японии. - Ты ведь за это время столько всего увидел, много где побывал.
        - Да как сказать… Уютнее, чем в Антарктике, уж поверь. И главное, относительно спокойно. Мутов нет, но ночью по окрестностям все равно лучше не шариться.
        - Это ведь навсегда, да?
        - Да, - сказал Батон. - Скорее всего, мы там и останемся. Если Тарасу, пока лодка на ходу, не вздумается устроить новый крестовый поход.
        - Кто знал, что так оно все выйдет, - вздохнула Женя.
        - А кто двадцать лет назад думал, что начнется война? - обняв ее за плечи, ответил охотник. - Не переживай, образуется. Главное, что мы теперь все вместе. А там, глядишь, и пустим корни на новой земле. По-своему это чудо, что в этой пустыне еще сохранились такие места.
        - Чудо, - согласилась женщина.
        Подобные разговоры велись практически в каждом отсеке накануне отплытия. Люди надеялись, сомневались, спорили, выбирали из пожитков самое ценное и дорогое, к чему привыкли и привязались за столько лет. Готовились. Но «химза» и противогазы неотъемлемо присутствовали везде. Народу еще не до конца верилось, что где-то можно обойтись и без них. Далекая земля, описанная Тарасом на памятном собрании, все еще находилась где-то за горизонтом, и что ждало людей там, толком никто не знал.
        Час консервации бункера приближался.

* * *
        Дверь в каморку юродивого по обыкновению оказалась не заперта.
        - Птах, ты здесь? - заглянув внутрь, тихо позвала Лера.
        Внутри царил таинственный полумрак, освещаемый лишь несколькими огоньками от расставленных на полу и прикроватной тумбочке свечей. Со стен по-прежнему смотрели изображения разных людей, и девушка вспомнила тот раз, когда впервые пришла в церковь к Мигелю. Теперь она знала, что все эти люди на изображениях назывались святыми, которые молились за нее и остальных. За всех людей на земле.
        - Заходи, заходи, хорошая, - зашевелились на кровати. - Навести дедушку.
        - Я Библию принесла.
        - Вернулась горлица в родное гнездо, натерпелась. Насмотрелась, - Птах сел на кровати, свесив ноги. - Испытания перенесла, жениха привела.
        Лера подошла и села на табурет.
        - Вот, держи, - она положила Библию на тумбочку между коптящих свечей. - Спасибо. Она очень мне пригодилась.
        - Пригодилась, вестимо. Бог и его друзья в беде не оставят, не бросят, - Птах протянул руку и бережно погладил книгу сухими жилистыми пальцами. - Много видела. Много слышала.
        - Да, много, - согласилась девушка. - Хорошего и плохого. И все-таки вернулась.
        - Все вернулись.
        - Не все, - вздохнула Лера, вспомнив погибших товарищей. - Многие остались там. За горизонтом.
        - Неправда, - покачал головой юродивый и ткнул пальцем девушке в грудь. - Все они останутся здесь.
        - Да, - с грустной улыбкой согласилась девушка. - Останутся. Как и боль.
        - Боль есть только доказательство того, что мы все еще живы, - поучительно сказал Птах.
        - Пока еще да, - ответила Лера и на всякий случай спросила, хотя весь бункер гудел уже почти неделю. - Мы собираемся отплывать, слышал? Далеко. На Фарерские острова.
        - Великое переселение. Чужие края зовут. Домом новым манят, - нараспев отвечал Птах. - Чистая земля, нехоженая. Надо плыть. Ионы во чреве кита.
        - Как думаешь, у нас получится начать все сначала?
        - Не начать, а продолжить, - Птах приблизил к девушке свое лицо. В его глазах отражалось пламя свечей. - И ступили они на Землю Обетованную, и не убоялись зла. Пробыв около года рядом с горой Хорив, иудейский народ под предводительством Моисея подошел к Земле Обетованной. Более двух столетий народ ветхозаветного Израиля находился в египетском плену, в рабстве у язычников. И вот Господь освободил их от этого ига. Они оказались у цели своего трудного перехода по Синайской пустыне. Они оказались у границ земли, где они создадут свое независимое государство, и Сам Господь будет их владыкой. Моисей, по повелению Божию, послал двенадцать человек осмотреть эту землю. Действительно ли она так плодородна и богата, что называется землей, где течет молоко и мед?
        Сорок дней отсутствовали посланники. Когда же они вернулись, то их спины сгибались под тяжестью принесенных плодов. Они принесли с собой среди прочего гроздь винограда, которую пришлось нести на шесте двум человекам, так велика и тяжела была она. Эта земля не только плодородна, но и прекрасна. Живописные горные кряжи, чудесные долины, быстрые реки делали ее оазисом среди пустынь, лежащих вокруг…
        - Красиво, - вздохнула девушка. - Да, там действительно неплохо. А что такое виноград?
        - Всему свое время, - отвечал Птах. - Все узнаешь. Все попробуешь. А сейчас надо плыть. Пора отправляться. Ионы во чреве кита.
        - Я готова, а ты?
        - И Птах, - согласно покачал головой юродивый. - И пташка со всеми полетит-поплывет. Никуда не денется. Не переживай.
        - Хорошо. Ну, тогда я пойду, - девушка поднялась со стула. - Еще раз спасибо тебе.
        - На здоровье.
        Направившись к выходу, Лера тихонько притворила за собой дверь. Птах остался в сумраке комнаты, напоенной запахом воска, один.
        - Но посланники принесли не только добрые вести, - снова вытянувшись на кровати, забормотал он. - Десятеро из них смутили дух народа рассказами об исполинском росте и непобедимой силе народов, живущих на этой земле. «Перед ними мы не более чем саранча!» - малодушно восклицали они. Лишь двое, Иисус Навин и Халев, пытались напомнить о силе Божией, но их не слушали. Весь народ предался отчаянию. Он стал проклинать Моисея, приведшего его на верную гибель. Он забыл все те великие чудеса, которые совершил Господь, освобождая их из плена и ведя в Землю Обетованную…

* * *
        Наконец наступил день отплытия. Погода выдалась пасмурная. С неба то и дело сыпалась густая снежная крошка, которую с волнующихся вод Балтики надувал порывистый сильный ветер.
        Все обитатели Убежища собрались в ангаре, где стоял «Грозный» и уже дожидались моряки и члены Совета. Лица у всех были сосредоточенные, на многих надежда мешалась с тревогой. Молодежь была более оживленной, но, видя настроение взрослых, старалась особо не гомонить. Разжалованные члены самозваного Совета, включая Боровикова и его семью, тоже были здесь. Никто не захотел оставаться.
        Технические и жилые отсеки, фермы и системы жизнеобеспечения бункера уже были законсервированы. Лодку также успели отключить от системы подачи энергии в бункер. Простые обитатели, наконец, упаковались, посидели, как водится, «на дорожку». Посовещавшись, старейшины подготовили и записали специальные инструкции и послание возможным новым обитателям Убежища. Так, ни к кому конкретно не обращаясь. Кто быстрее найдет. Кому повезет больше. Остальное их уже не волновало. Даже мысль о том, что вдруг неожиданно придется вернуться. Пан или пропал. На карту было поставлено слишком много.
        Стоявший возле лодки Тарас вооружился мегафоном, чтобы держать речь.
        - Товарищи! Вот и наступил тот день, когда нам предстоит проститься с родным Убежищем. Много лет здесь находился наш дом, и теперь нам приходится с ним расстаться. Но там, всего в нескольких днях пути, нас ожидает новая земля, которую, я уверен, мы по праву назовем нашим новым домом. Путь хоть и неблизкий, но поверьте, опасности никакой нет, мы пойдем тем же маршрутом, что и возвращались. Мы все, мы и наши семьи заслуживаем лучшей участи, чем из поколения в поколение пропадать под землей. На поверхности остались нетронутые радиацией территории, и мы должны этим воспользоваться. Помните, мы не беженцы. Мы - переселенцы!
        - Великое переселение, - закивал стоявший среди людей Птах, прижимавший к груди увесистый баул, в который были сложены иконы. - Сыновья Ноя, вышедшие из ковчега, были: Сим, Хам и Иафет. Хам же был отец Ханаана. Сии трое были сыновья Ноевы, и от них населилась вся земля. От сих населились острова народов в землях их, каждый по языку своему, по племенам своим, в народах своих.
        - Если все готовы, - продолжал Тарас, - начинайте подниматься на борт. Нам осталось лишь вывести лодку из ангара и законсервировать его. Отправимся, как только все разместятся. В добрый путь!
        Далее последовала долгая загрузка пионерцев на «Грозный». Батон, Лера, Мигель, Яков и Ворошилов руководили размещением по каютам и палубам.
        - И как мы такую прорву народа прокормим? - уныло пробубнил Паштет, следя, как люди один за другим, выстроившись в очередь, поднимаются по трапу на лодку.
        - А нечего делать, чувак, - огрызнулся Треска, вполне разделявший мысли напарника. - С нашими поварятами авось управимся. Плыть-то действительно недалеко. Да и китового мяса с припасами достаточно заготовлено. Не дрейфь.
        - Надеюсь, на этот раз обойдемся без приключений, - почесал макушку Паштет.
        - Я тоже, - поддакнул кок.
        Наконец с погрузкой было покончено.
        - Все разместились, - доложил Ерофеев, подойдя к стоявшему на палубе Тарасу, напоследок оглядывавшему ангар.
        - Значит, можем отправляться, - поправил фуражку старпом.
        Расквартированные по каютам люди, притихнув, слушали, как постепенно оживает гигантская субмарина. Когда «Грозный» вывели из Убежища, спустив лодки, потратили еще час, чтобы вручную закрыть створы ангара.
        - Ну, вот и все, братухи, - прежде чем спуститься, Тарас бросил последний взгляд на оставленное Убежище, когда последние члены команды вернулись на борт. - С Богом. Авось, сдюжим.
        В этот момент он пожалел, что рядом нет Савельева. Он-то бы уж точно порадовался.
        - Сдюжим, капитан, - откликнулся бывший на палубе Треска. - Надеюсь.
        - Отправляемся!
        Один за другим они сбежали по лестнице вниз, и люки задраили. «Грозный» неторопливо отправился в путь.
        Снегопад усилился, и вскоре за сплошной пеленой снега растаял берег, а с ним и родные очертания бункера.

* * *
        «Судовой журнал.
        Балтийское море.
        Время в пути - … - ые сутки.
        Итак, мы снова плывем. Пионерское Убежище законсервировано и оставлено за бортом. Курс на Фарерские острова. Что ждет нас там? Люди преисполнены надежды. Мы тоже.
        И все-таки…
        Сейчас зима. Могут возникнуть проблемы с жилищем. Надеюсь, что удастся всех расквартировать, как и было уговорено с правителями островов. И вся ответственность целиком лежит на мне. Это была моя инициатива - поговорить с Турнотуром, старейшиной острова Сувурой, на котором находится община под названием «Братство пара».
        А что, если не получится, и все было напрасно? Тогда я себе этого не прощу. Стреляться?.. Это не выход. Я не трус. Я верю, что у нас все получится. Но столько еще предстоит, что опускаются руки…
        Дальше - еда. С ней тоже большой вопрос. Откуда взять провианта на столько душ?.. Слишком много вопросов в последнее время. Но мы справимся, я верю. Должны справиться, ведь слишком много поставлено на карту. У нас нет обратного пути.
        Остается надеяться, что это плавание пройдет без происшествий.
        А что, если это наш последний поход? Запас хода «Грозного» не вечен, и рано или поздно - это нужно признать - лодка не сможет плыть. Останемся ли мы на островах? Смиримся ли? Сможем ли жить без моря после всего, что с нами случилось? Не знаю. Сложно говорить об этом сейчас. Посмотрим. Пока что мы еще в пути и все работает, как надо.
        Будем надеяться, что рука Господа или провидение не оставят нас.
        Принявший командование судном старший помощник Тарас Лапшов».

* * *
        «Грозный» снова проходил мимо Кравцовской Д-6, и Тарас решил сделать небольшую остановку и попробовать уговорить одинокого нефтяника отправиться с ними. Может, на этот раз он все-таки решится сняться с места и двинуться в путь.
        Когда на горизонте показалась вышка, корабль сбавил узлы, и Тарас в сопровождении Батона и Леры вышел на палубу. Но на этот раз с Д-6 не было никаких сигналов или других признаков того, что заброшенная станция обитаема или их заметили. Только вокруг на поверхности моря плескалось знакомое бурое пятно сырого топлива.
        - Эй, на борту! - когда они достаточно приблизились, Тарас вооружился мегафоном. - Палыч, ты дома?
        Никакого ответа.
        - Может, рыбачит? - предположил Батон. - Потому и не слышит.
        - Шут его знает. Тут громкость-то знатная. Заглянем. Мало ли что.
        Вынужденная остановка не сильно напугала многочисленных пассажиров. По крайней мере, так казалось на первый взгляд. Лера, Мигель, Ворошилов, Батон и Яков, прихватив с собой поваров, все равно потратили какое-то время, пройдясь по всем палубам и успокоив встревожившихся людей.
        - Ничего серьезного, просто проверка, - договорились говорить на всех ярусах. - Скоро отправимся дальше, не стоит волноваться.
        Тем не менее, сносимая ветром и течением Д-6 настораживала своим безмолвием.
        Решили отправиться малым числом. В лодку сели Тарас, Батон, Лера и Мигель. Четверо корейцев споро налегали на весла. Окружавший вышку Солярик казался безжизненным и никак не отреагировал на появление чужаков, не мешая продвижению маленького суденышка.
        Вскоре путешественники добрались до нижней площадки плавучей платформы. Пришвартовав лодку, в которой оставили дожидаться гребцов, и взобравшись на Д-6 по лесенке, все отправились прямиком в комнату отдыха. Палыч был здесь. Он лежал на старом диване, укрытый стареньким клетчатым пледом. Огонь в самодельном камине едва теплился, и в помещении было прохладно. При виде вошедших гостей нефтяник повернул голову и слабо улыбнулся.
        - О, хлопчики, снова вы.
        - Ты чего разлегся-то? - обходя комнату, осмотрелся Тарас. - Не встречаешь.
        - Ну, слава Богу, разговариваете, - вяло улыбнулся Палыч. - А то я уж подумал, что снова глюки пожаловали. Не серчайте, что не встречаю, болячка совсем подкосила.
        - Приключилось чего? - спросил Батон, на всякий случай проверяя помещение дозиметром.
        - Захворал я, ребята. Видно, времечко мое пришло. Давно уж лежу. Ноги окаянные совсем не держат.
        - Заразу какую подхватил? - насторожился охотник.
        - Да нет. Говорю же, время мое пришло, - ответил Палыч и судорожно закашлялся. - Подкиньте дровишек, а то знобит всего, - попросил он, переждав, когда закончится спазм.
        Взяв лопату, Мигель быстро накидал сушеного птичьего помета из мешка в камин. Огонь разгорелся с новой силой.
        - Вот добре, спасибо, теперь потеплее будет. А вы какими судьбами к нам?
        - Переезжаем, - торжественно пояснил Тарас. - Везем все Убежище на Фареры. Вот заехали, хотели взять с собой.
        - Да куда уж мне, - грустно прохрипел нефтяник. - Мне теперь, малята, одна дорога.
        - А что с вами? - Лера присела на край дивана.
        - Так старость, милая. Рано или поздно это должно было случиться. В наши-то деньки окаянные. Я и так, глядишь, дольше положенного протянул. Хронические болячки от того, что постоянно с нефтью вазюкался. Та ще Солярик под боком. У нас, у нефтяников, своих болячек хватает. По профессии. По ЦНС бьют. Знаешь, шо такое ЦНС? Это ж центральная нервная система. Да. Вот и помираю теперь.
        - У нас на борту есть лекарства, - с горячностью воскликнула девушка. - Можно принести.
        - Так какие лекарства! Уж-то мне уж ничего не потребно, не поможет, - покачал головой Палыч. - Запустил. Да и не хочется. Отбегал я себе положенное. Жалко помирать только было одному. Ну, теперь хоть в компании, не так одиноко.
        - Не говорите так.
        - Лера, встань с дивана, - тихо попросил Батон.
        - А то что? - вскинулась девушка. - Разве не видите, ему нужно помочь!
        - К семье, в Белгород, охота, - сухими губами пробормотал больной. - Ну да ничего, скоро свидимся. Вы это, попить дайте. Там на столе стоит…
        Мигель подал Палычу кружку, из которой тот стал с жадностью глотать воду.
        - Спасибо, - он вернул кружку Мигелю. - Мне бы вот еще чего. А священника у вас нет? Исповедаться бы.
        - Я священник, - ответил Мигель.
        - Вот это дело, - приподнялся на лежанке Палыч. - Исповедуешь меня, батюшка?
        - Можно, - Мигель достал из кармана куртки молитвослов. - Тогда остальным придется выйти. Только причастия, увы, нет.
        - Да нам ничего, - заверил нефтяник. - Можно и без причастия. Выговориться бы.
        Лера, Батон и Тарас послушно выбрались на холодный ветер и стали у перил. Лера посмотрела на уныло плескавшегося внизу Солярика, который словно чувствовал происходящее. Настроение было паршивое.
        Снова смерть. Девушке казалось, что смертям так и не будет конца. Даже сейчас, когда новая надежда питала сердца стольких людей, старуха с косой продолжала наступать остаткам выживших на пятки. Несправедливо.
        - Жестоко, - пробормотала Лера, кутаясь в куртку.
        - Да, не повезло ему, - согласился Батон. - Но этого следовало ожидать.
        - Не говори так! Мы столько раз предлагали ему ехать с нами. Может, и обошлось бы. Это все от одиночества.
        - Это от старости, Лера, - вздохнул Тарас. - Ты же видишь, в каком он состоянии. Болен, все время рядом с Соляриком. Еще удивительно, как он в одиночку смог столько времени тут протянуть.
        - А что теперь будет с ним? - Лера указала на плескавшееся под ними топливо.
        - Не знаю, - пожал плечами охотник. - Будет то, что будет. Он же мутант, в конце концов. Как еще назвать? Выживет. Это ведь теперь его мир.
        - Мы закончили, - на площадку вышел Мигель. - Он зовет вас.
        Все снова собрались в комнате отдыха рядом с умирающим. Палыч после исповеди выглядел поживее, на впалых щеках даже появился румянец.
        - Последнее имею сказать вам, хлопчики, - обратился он к присутствующим. - Вы уж позаботьтесь о Солярике, а? Пропадет он один, без человека-то. Одичает.
        - Еще не хватало возиться с ожившей соляркой, - пробормотал Батон, переглянувшись с Тарасом, но говорить громче об этом не посмел, чтобы не тревожить умиравшего.
        - Мы позаботимся о нем, обещаю, - подойдя к Палычу, сказала Лера.
        - Что ты несешь? - с досадой прошипел охотник.
        - Вот и хорошо, - поблагодарил Палыч. - И на том спасибо. Куда он без людей? Он ведь хороший по-своему. К нему только подход нужен. Особый такой.
        - А как зовут-то тебя? - спросил Тарас. - А то все Палыч, Палыч…
        - Валентином звать, - тихо ответил нефтяник. - Вы только вот что, похороните меня здесь, ладно? Не по вашему морскому закону, а здесь хочу остаться. И огонь не тушите, пусть сам догорит.
        - Как скажешь.
        Палыч снова закашлялся, и на этот раз на его губах показалась кровь.
        - Ну вот и ладно, пора и честь знать. И так задержались из-за меня… - нефтяник слабым усилием попытался подтянуть к горлу плед. Ему помогла Лера. - Если есть… хотите… там где-то было еще…
        Девушка взяла его за ледяную подрагивающую руку.
        - Ребята… Доплывите уж… за меня… пожалуйста…А?
        Палыч с тяжелым вздохом закрыл глаза, будто последние слова отняли у него много сил и он захотел отдохнуть. Больше он не шевелился.
        - Лера, - позвал Мигель девушку, которая продолжала сжимать руку старика. - Всё. Он умер.
        - Прощай, - шепнула Лера и осторожно накрыла пледом голову Палыча.
        Находящиеся в комнате отдыха Кравцовской Д-6, которой теперь предстояло стать склепом, люди некоторое время молчали.
        - Ладно, пошли, - первым стряхнул с себя оцепенение Тарас. - Больше мы уже ничего не можем сделать.
        Внезапно пол под ногами людей вздрогнул и пошел ходуном.
        - Это что еще? - Батон выругался.
        Выбежав на смотровую площадку, они увидели бесновавшегося у основания станции Солярика. Сырое топливо бурлило и, концентрируясь, выбрасывало длинные щупальца, которые разбивались брызгами о буровую. Скрежетало железо, стонали перегородки.
        - Лерка, ты что творишь? - заорал охотник, видя, как девушка быстро спускается по лесенке в лодку, в которой нервно ерзали корейцы.
        - Нужно успокоить его! - крикнула она. - Пока он тут все не разрушил!
        Спрыгнув в лодку, Лера схватила мегафон и, направив его на Солярика, нажала тангету.
        - Перестань, слышишь? Мы свои, - начала она, даже не веря, что ее могут услышать. - Твой друг умер. Но просил, чтобы мы позаботились о тебе.
        Нефть на какое-то время перестала волноваться, хоть на ее поверхности то и дело проскакивали фонтанчики.
        - Хочешь плыть с нами? - крикнула девушка.
        - Лерка… - ярусом выше заскрипел зубами Батон.
        Неожиданно прямо перед лодкой, в которой стояла девушка, из нефти поднялась фигура, изображавшая Палыча. Лера с испугу сделала шаг назад и чуть не упала на корейцев, настолько разительным было сходство. Нефтяной слепок продержался несколько секунд, а потом распался тяжелыми каплями и превратился в миниатюру Д-6.
        - Не истери, - храбро заявила Лера. - Мы друзья, ты можешь плыть с нами. Палыч этого хотел.
        Фигура исчезла, и нефть вдруг спокойно заколыхалась вокруг лодки.
        - Что происходит? - спросил Мигель.
        - Кажется, он услышал, - опуская мегафон, ответила Лера. - Давайте, спускайтесь. Только осторожно.
        Когда все расселись, лодка отчалила от Кравцовского месторождения и вернулась на «Грозный». Настроение у всех свидетелей смерти Палыча было подавленное, но надо было продолжать путь. Пассажирам корабля о случившемся говорить не стали - нечего попусту гоношить народ. А вот у Паштета и Трески, с которыми Лера поделилась произошедшим на камбузе, смерть нефтяника вызвала неожиданное сочувствие.
        - Хороший был мужик, - цыкнул зубом Треска. - Хоть и жил бобылем.
        - Да, жалко, - согласился Паштет. - Ну, он старый уже был. Ничего не поделаешь. Зато теперь у нас новый спутник в виде Солярика. Хорошее приобретение, я считаю.
        - Вам бы все лишь наживу считать, - с укоризной одернула Лера.
        - Да ладно тебе, мы же за хозяйство печемся, - фыркнул Треска. - Нарубай-ка лучше водорослей. Суп варить будем.
        Тем временем «Иван Грозный», покинув район Д-6, снова двинулся в путь.

* * *
        Мимо Копенгагена проследовали без остановок, хоть на борту и помнили о Пушкареве и бункере. Сигналов с берега заметно не было, да и сами моряки решили в этот раз не показывать признаков жизни. Проскочили - и ладно. С целой общиной на борту сейчас было не до лишних встреч. Людей терзала морская болезнь и нетерпение.
        Миновав Эресуннский мост и проход Дрогден, как и в прошлый раз, «Грозный» взял курс в Северное море. О том, что их теперь сопровождает еще один спутник, знали только члены команды. Незачем было попусту тревожить остальных обитателей субмарины, народ и так чувствовал себя не в своей тарелке.
        Только на лодке и сами толком не понимали, рядом ли был Солярик или нет. Он то появлялся, то пропадал. Иногда можно было заметить бурое пятно, следовавшее параллельно курсу судна, а иногда бока «Грозного» омывали лишь черные воды моря.
        - Что ж, вот мы и почти на месте, - сказал Тарас, стоя на палубе и глядя, как на горизонте тонкой полоской вырисовываются Шетландские острова.
        - Да, словно и не уезжали никуда, - согласился стоявший рядом с ним Яков. - Интересно, наши все еще там?
        - Кто знает, - старпом поднял бинокль, оглядывая горизонт. - Императора сильно заинтересовал сигнал, полученный с «Москвы» в Севасе. Думаю, они отправились сразу после нашего ухода. Если это так, то теперь они на другом конце света.
        - Наверное, - вздохнул переводчик.
        - Скучаешь по ним?
        - Немного. В конце концов, «Дракон» был мне домом столько лет.
        - Все забываю спросить, как ты на него попал?
        - Давно это было, - уклончиво ответил Яков. - Подобрали в одном бункере. Долгая история. Но ведь получается, - неожиданно встрепенулся он, осененный новой мыслью, - что они не будут знать, что мы вернулись на острова! Если Император решит зайти в Пионерск, они найдут пустое Убежище!
        - Верно, - кивнул Тарас. - Но при расконсервации они также обнаружат и послание, которое записали старейшины. А в нем указано, что мы отправились на Фареры. Так что нас по-любому должны найти. Не волнуйся, тут все схвачено.
        - Будем надеяться, - с сомнением пробормотал переводчик. - В конце концов, мне еще хочется увидеть своих.
        - Такие уж они тебе и свои. У вас там вон, интернационал полный.
        - Так-то оно так. Но близкие все же есть.
        - Семья?
        - Нет, - вздохнул Яков. - С семьей не успел. Хотя столько времени было. Я же все время, считай, при Императоре состоял. Куда там до личных забот. Так, друзья.
        - Друзья тоже немалое дело. Ничего, на островах построим новую жизнь.
        - Ты в это веришь? Мы же для них все равно так и останемся перебежчиками. Беженцами. Гостями на их земле, не более.
        - Так-то оно так… Но другого выбора у нас нет, понимаешь? Они же сами предложили свою землю. Вспомни.
        - К тому же сейчас зима, - словно не слыша, бубнил Яков. - Не самое лучшее время для переселения. Где мы всех поселим?
        - Расквартируемся по островам, как и договаривались. А по весне начнем дома строить.
        - Дожить бы еще до этой весны, - с сомнением ответил переводчик.
        - Доживем, никуда не денемся.
        - И все-таки это авантюра.
        - Поздно же ты спохватился, - усмехнулся моряк. - Не переживай, сдюжим.
        Тарас опустил бинокль и посмотрел на далекий Шетландский берег по правому борту.
        - Ладно, пошли. Пора наших пассажиров кормить.
        Яков последовал за Тарасом к рубке, чтобы спуститься в лодку. Наступало время обеда, и находящиеся в состоянии аврала с самого момента отплытия Паштет и Треска, которым в помощь предоставили всех стряпчих Убежища, готовились обслуживать многочисленных пассажиров, которые приходили в столовую строго по группам.
        - Хорошо бы нам уже скорее доплыть, - в который раз сетовал кок. - А то на такую прорву ртов жрачки не напасешься.
        Припасы действительно заканчивались стремительно, а пополнить их, кроме рыбной ловли, было нечем. Оставалось уповать на то, что скоро они доберутся до Фарер. Но какая встреча ожидала их там, по-прежнему никто не знал.

* * *
        Наконец, на пятые сутки плавания, на горизонте показались очертания всего архипелага и острова Сувурой - конечной цели путешествия. Погода пока что благоприятствовала. Корабль сбавил ход.
        - Доплыли, - облегченно выдохнул находившийся на мостике Тарас.
        В этот миг он ощутил навалившуюся усталость. Столько всего произошло за последние месяцы. Не успели они вернуться домой, как практически сразу пришлось собираться в новое плавание. Новые сборы, новые переживания. Теперь на борту «Грозного» находились их друзья и семьи, и ответственность возрастала в разы. Цена малейшей ошибки или недосмотра была слишком велика.
        Он так устал. Они все устали. Сколько еще можно мотаться по свету? Когда они уже станут на прикол в месте, которое смогут назвать новым домом? Моряк всей душой надеялся, что на Фарерах их скитаниям придет конец. Теперь он совсем по-иному смотрел на здешние земли. Теперь здесь им предстояло строить новую жизнь. Получится ли? Хватит ли у них терпения? Не отвыкли ли люди от поверхности за столько лет, проведенных в катакомбах? Конечно, отвыкли, что делать. Придется учиться заново. Учиться строить, возделывать землю, пасти скот.
        Тарас накинул армейский бушлат и вышел на палубу. Морозный ветер лизнул небритые щеки.
        Их уже ожидали. На берегу и пирсе были видны собравшиеся люди, образовавшие большую толпу. Впереди всех выделялся Турнотур с неизменным посохом.
        - Внимание! - вернувшись на мостик, Тарас взял грушу микрофона внутренней связи. - Говорит капитан корабля. Мы приплыли. Наше путешествие окончено. Всем пассажирам быть готовыми сойти на берег…
        Даже сквозь перегородки и палубы стало слышно, как загомонили и заволновались люди на борту.
        Пока «Грозный» причаливал, островитяне молча дожидались у пирса. Наконец, когда корабль остановился и на палубе показались моряки, «Братство пара» встретило их радостными криками.
        - Итак, вы вернулись, - сказал Турнотур, когда по трапу спустились Тарас, Лера, Батон, Яков и Мигель. Замыкали шествие повара с Ворошиловым.
        - И привезли людей, - отвечал старпом. - Теперь их судьба в ваших руках.
        - Наша судьба будет общей, - заключил Турнотур и треснул посохом по доскам пирса. - Пусть беженцы сойдут на берег.
        И с борта «Грозного» потянулась длинная вереница растерянно озиравшихся по сторонам людей, прижимавших к груди пожитки, жмущихся друг к другу на колючем промозглом ветру. Многие из них подслеповато щурились - за двадцать лет они не видели никакого другого света, кроме электрического, и солнечный с непривычки больно резал глаза. Некоторые закрывали лицо платками, кто-то старался дышать осторожно, с опаской впуская в легкие чистый воздух маленькими урывистыми глотками. У многих от него кружилась голова.
        А шедший рядом с матерью Юрик во все глаза, хоть они и слезились, смотрел вверх. Туда, где неторопливо тянулись низкие клочковатые тучи, сыпавшие на землю мелкую снежную крошку.
        - Вот видишь, - шепнула Лера, когда мальчик и женщина поравнялись с ней. - Я же говорила тебе, что ты обязательно увидишь небо.
        - Круто! - Юрик едва сдерживал распиравший его восторг.
        - Подожди, еще и не такое увидишь, - с улыбкой пообещала девушка.
        - Я знала, что ты вернешься! - Лера обернулась на знакомый голос, и ее обняла Милен.
        - Привет!
        - Не думала, что вы так быстро, мы ждали вас ближе к весне.
        - Тарас и остальные беспокоились об ограниченном ресурсе лодки, - ответила Лера. - Вот, решили не тратить время и выехать пораньше.
        - Как здорово! Теперь мы будем вместе жить!
        - Да, все вместе.
        - Как вас много, - огляделась датчанка.
        Люди все сходили и сходили на берег.
        - Сколько было, - Лера пожала плечами. - Здесь все наши.
        - Как они? - спросил подошедший к ней Мигель. - Привет, Милен.
        - Напуганы, растеряны, - окидывая взглядом вереницу беженцев, покачала головой девушка. - А какими им еще быть после стольких лет жизни в норах? Боятся перемен. Проходите, проходите. Не задерживайте.
        - Справятся. Перемены ведь к лучшему.
        - Да, но им нужно дать время.
        - Его у них теперь достаточно, - заверила Милен. - Вся жизнь впереди!
        - Посмотрим. Еще важно узнать, хватит ли нам всем здесь места?
        - Все острова обитаемы, должно хватить, - подумав, кивнул Мигель.
        И действительно. Едва нога последнего пассажира лодки ступила на пирс, как в «Братстве» появился сам верховный правитель Ульрих Семиброк, по сигналу срочно прибывший из Торсхавна.
        - Дорогие россияне! - провозгласил он, встав перед жавшейся друг к другу толпой беженцев.
        - Ну, понеслась, - буркнул Треска. - Только президентских спичей нам здесь и не хватало.
        - Тише ты. Еще скажи, что мы зря приплыли, - одернул Паштет.
        - Зря не зря, - скорчил кислую мину Треска, - а слушать все равно придется.
        - Рад приветствовать вас на Фарерах! В этот торжественный миг единения наших народов хочу сказать, что мы рады вам! Сейчас вы, может быть, растеряны и даже напуганы, но это пройдет. Вы слишком долго, почитай, с самого Рагнарёка жили в подземном убежище, не видели солнечного света, не дышали чистым воздухом. Теперь над вашими головами настоящее небо, а не бетонный потолок. Вы спрашиваете себя сейчас: что ждет вас на этой земле? Отвечу - забота и дружественная поддержка. Места на островах хватит всем. Взамен мы не потребуем от вас ничего, кроме труда наравне со всеми. Здесь, на Фарерах, мы вместе работаем и строим свой быт. Тем более сейчас, в суровые зимние времена. Никто не сидит без дела.
        - Мы не боимся работы, - подал голос кто-то из толпы.
        - Прекрасно! Значит, мы быстро найдем взаимопонимание. А сейчас вы должны решить, кто останется в этой деревне, а кто отправится со мной в нашу столицу, Торсхавн. Начнем расселение по островам. Распределитесь сами, как считаете нужным, но сделайте это по возможности скорее. Если мест будет не хватать, я прикажу своим людям пустить вас в свои дома. А потом обзаведетесь своим собственным очагом. Я все сказал. Добро пожаловать!
        Датчане радостно загомонили. На лицах русских тут и там стали появляться улыбки. Такого приема, а тем более искренней теплоты, от чужаков никто не ожидал. Люди слишком привыкли полагаться на собственные силы и не доверять никому. Но каждый теперь с ясностью понимал, что с прежней жизнью навсегда покончено.
        С разделением проблем не возникло.
        - Разбейтесь по семьям, - вооружившись мегафоном, руководила Лера. - Давайте сделаем две группы. Кто остается - налево, кто хочет плыть дальше, в Торсхавн, - направо…
        С теми же, у кого родных не оказалось, было проще: их разделили поровну в каждое поселение. Народ с легкостью шел на разделение. Это чужие земли, и что ждало их хоть на этом, хоть на другом острове - все равно. Жалко только было расставаться с друзьями, но со всех сторон слышались заверения и обещания поддерживать связь и по возможности встречаться.
        Наконец на берегу были сформированы две равные группы.
        - Ну что ж, - оглядев всех, сказал Семиброк. - Если все готовы, тогда в путь! Нужно управиться до темноты!
        Группа отплывающих потянулась за ним на пирс к кораблям. Лера с моряками, конечно же, осталась в деревне «Братства». Корейцы также не пожелали покидать борт субмарины.
        - Итак, - обратился к оставшимся на берегу русским Турнотур. - Половину мы поселим в амбаре, я велел распорядиться, чтобы там поставили очаг и устроили спальные места. Половину же возьмут на попечение наши жильцы в домах. Или вы хотите вернуться на лодку?
        - Нет, не хотим, - нестройно ответили из толпы.
        - Хорошо. Сейчас вас покормят. Насчет домов не переживайте, это временная мера до тех пор, пока мы не заготовим древесину и не построим вам новую улицу. Придется немного подождать.
        Люди не возражали. Они были готовы ждать. Пора перемен начинала сказываться на сердцах выживших.
        Так закончилось большое переселение людей из Пионерского Убежища на Фарерские острова. Начиналась новая эпоха жизни после войны.
        Эпилог
        Наступил конец января. Стоял ясный полдень. С утра пораньше отряд из местных дровосеков и мужчин-беженцев отправился в леса, чтобы отобрать деревья под будущие жилища. Драгоценную древесину разделили на две категории - на стены с крышами и для очагов. Топливо стоило беречь.
        Взяв инструмент, Батон и Мигель ушли вместе со всеми. Старому охотнику нравилось на новой земле. Если раньше он с удовольствием и даже с каким-то остервенением предпочитал ходить на мутантов, то теперь они с Лерой с таким же энтузиазмом охотились в Фарерских лесах на кроликов и белок. Со священником отношения также стали мягче. Была ли тому причиной вновь обретенная семья или женитьба Леры, Батон не знал. Внутри него просто что-то произошло, и он отпустил девушку. Это был не надлом, но спокойное решение.
        Погода стояла благоприятная, и, углубившись в чащу, мужчины споро принялись за работу.
        Зная, что присутствие в лесу дровосеков распугает потенциальную дичь, Лера и Милен решили отложить на сегодня охоту и после завтрака пошли погулять по деревне. За последнюю неделю, что беженцы осваивались в «Братстве», девушки встречались каждый день и старались общаться как можно чаще.
        - Как думаешь, много деревьев они сегодня выберут? - спросила Милен, пока они шли по улице в сторону пирса, где виднелась громада «Грозного».
        - Не знаю, но надеюсь, что достаточно, - ответила Лера, пряча руки в карманах куртки. - А это не слишком повредит лесам?
        - Не переживай. У отца здесь, да и на других островах, все схвачено. Проблем даже с топливом не будет. В конце концов, если бы с этим были трудности, наши не стали бы вам помогать.
        - Тогда ладно. Хочется поскорее начать строительство домов. Неудобно уже перед твоей мамой.
        После того как всех беженцев расквартировали в поселении, Милен договорилась с родителями, что Лера и Мигель будут жить у них в доме.
        - Не говори глупостей, родители вам рады.
        - Все равно. Жаль, придется ждать весны, чтобы начать стройку.
        - Раньше никак, - согласилась Милен. В этот момент они вышли из деревни и двинулись по петлявшей среди камней тропинке к пирсу и «Грозному», от которого к установленным возле домов электрогенераторам, привезенным с «Черного дракона», тянулись многочисленные обледенелые кабели. Реактор лодки был полезен и здесь, хоть и не было ясно, сколько он еще протянет. Все это время корабль не пустовал. Его работу поддерживала команда обитавших на борту корейцев, так и не пожелавших обосноваться на берегу и спускавшихся на землю только за необходимым провиантом. Несколько семей из Убежища тоже отдали предпочтение каютам, а не деревянным протопленным комнатам, и еще Птах устроил себе в одной из кают келью.
        Лера посмотрела на застывший корабль.
        - Как думаешь, он когда-нибудь еще поплывет?
        - Скучаешь по приключениям? - улыбнулась Милен.
        - Немного, - прислушавшись к себе и убедившись, что это правда, призналась Лера. - После всего, что довелось на нем пережить, как-то непривычно долгое время сидеть на одном месте.
        - Это пройдет, - ответила Милен. - А куда бы ты отправилась, если могла?
        - Не знаю. Куда-нибудь еще. Но обязательно далеко-далеко, к новым берегам, посмотреть, жив ли кто-то еще.
        - Наверняка. Планета ведь большая. И в других краях есть люди. На земле и под землей.
        - Под землей, - задумчиво повторила Лера, смотря на «Грозный».
        Знала ли она несколько месяцев назад, что это грандиозное плавание закончится не дома в Пионерске, а на далеких островах в чужом море? Да и был ли бункер в Калининградской области действительно ее настоящим домом? Что вообще человек вкладывает в это понятие? Лера знала, что для нее дом был там, где находились родные люди: деда и Мигель, Юрик, баба Дина, Милен… Теперь все они были вместе. А значит, здесь была их новая обитель, в которой они со временем научатся жить хорошо.
        В конце концов, их домом была целая планета. Пусть пока местами и непригодная для жизни, но все-таки своя, родная. И может, со временем им удастся все вернуть. Надежда всегда оставалась. Лера верила в это. И не переживала, даже думая о том, что на ее веку человечеству, может, и не придется осуществить никаких глобальных изменений. Ничего. Главное, чтобы у последующих поколений все получилось. Должно было получиться. Не зря же они все были выжившими.
        - Придет время, и люди снова будут плавать по морям и путешествовать по континентам, - вслух сказала Лера. - Все будет, как раньше. Только намного лучше.
        - Ты в это веришь? - спросила Милен.
        - Да. Я в это верю.
        Еще немного постояв, подмерзшие девушки двинулись обратно в деревню. Мужчины еще не вернулись из леса. Милен проводила Леру до дома родителей и зашла в гости к матери попить чая.
        Они немного посидели втроем, отпивая из кружек дымящийся напиток, греясь у потрескивающего очага и обсуждая последние сплетни, которых было не так уж и много. Зато проводили время вместе, и им было о чем поговорить. Маленькие уютные житейские мелочи.
        Вскоре Милен засобиралась домой, чтобы успеть приготовить к возвращению Олафа обед, а Лера помогла мадам Ламбар помыть кружки и убрать со стола. Затем она пошла в комнату, которую отвели им с Мигелем. Там уже дожидалась копошившаяся на расстеленном поверх кровати пледе Чучундра. Присев к столу, на котором стояла кадка с посаженным из контейнера цветком, Лера раздвинула занавески и взглянула на зимний пейзаж за подернутым инеем стеклом. Там ходили люди, блеял скот и звякало железо.
        Скоро из леса вместе с остальными вернется муж и обязательно расскажет ей последние новости. А они-то уж не заставят себя ждать, в этом девушка была уверена. И новости эти непременно будут добрыми.
        Лера сидела за столом и, подперев ладошкой щеку, смотрела на распустившийся белый цветок, тянущийся из кадки и источавший мягкий, едва уловимый аромат. По весне она обязательно посадит оставшиеся семена в землю, чтобы и другие смогли полюбоваться цветами.
        Рядом тихонько копошилась Чучундра.
        Все было хорошо.
        Санкт-Петербург Май 2015 - Февраль 2016 гг.
        Четыре года похода, или Плавучий долгострой
        Ну, вот и все. Занавес. Путешествие Леры и ее друзей по разрушенному ядерной войной миру две тысячи тридцать третьего закончилось.
        За те четыре года, что длилась эта история, многое успело произойти. И в проекте «Вселенная», и в моей собственной жизни, да и в мире вообще.
        Романы «Ледяной плен» и «Последний поход» разделяют почти три года. Как так получилось? Да попросту не пошло. Я всегда с большой опаской отношусь к продолжениям. Или, как больше люблю говорить языком кино, - сиквелам. «Двойки» и «тройки» в названиях привычных и полюбившихся вещей очень часто смущают, а не радуют, и очень редко у хорошей кинокартины или литературного продолжения может появиться достойное развитие истории. Хороших примеров и там и там по пальцам пересчитать. Как любит говаривать один мой знакомый продюсер: «Важно из сиквела не сделать каквел».
        Другое дело, когда замысел изначально имеет такую структуру, которую можно безболезненно «длить». В случае с «Ледяным пленом» так и вышло. Уже будучи на середине, я стал обдумывать возможные «пути отступления» для своих героев, размышлять, какие еще могли с ними случиться приключения, куда бы они могли попасть.
        Я перебрал почти 16 (!) вариантов финала, а когда все дописал и показал редактору, наш бессменный флагман Вячеслав Бакулин сказал: «Неее, друже, а плыви-ка ты обратно, только другим путем».
        В версии, которую предлагал я, все погибали, однако главный и, пожалуй, самый важный элемент проекта - это надежда. Герои должны пытаться спасти мир, должны стремиться вернуться домой. Конечно, атомная подлодка в мире «Метро» - крутое ноу-хау. Столько открывается возможностей! Когда «Плен» подписали в печать, я на эмоциях набросал первые две главы «Последнего похода», и тут пролетавшая мимо фея сглазила все к чертям - книга стала по-настоящему заколдованной. Ибо, сколько бы я ни начинал снова садиться ее писать, обязательно что-нибудь случалось или меня отвлекало. Проект встал на три года, превратившись, как я его шутливо окрестил, в «Плавучий долгострой».
        Скорее всего, мне нужно было просто взять тайм-аут, отдохнуть от героев. И я решил отложить до поры. За этот период у меня вышло несколько рассказов, семь романов, шесть из которых в фантастическом цикле «Хронос», написанные в соавторстве с Никитой Авериным. Время не пропало даром. Но где-то в глубине души, несмотря на огромное количество работы, я все время думал о своих героях, которых оставил прозябать в далекой Антарктике. Что могло случиться с ними? Куда дальше плыть?
        Полноценно садясь за «Поход», я уже знал, что буду практически сразу браться за еще одну, заключительную часть трилогии. Писать как бы залпом. И название уже было готово - «Путь проклятых». По-моему, звучит неплохо. Это в полной мере отражает состояние героев на момент, когда мы видим их в третьей части.
        Заключительный роман подводит итог, история закольцовывается, и что из этого всего получилось, теперь судить уже вам. Я прощаюсь с Лерой и командой «Ивана Грозного». Жалко? Да, наверное. Но, как известно, в любом деле важно вовремя остановиться.
        Этими книгами я сказал все, что хотел. Тут есть и мелодрама, и тайны, и приключения, и любовь, и боевик. Очень надеюсь, что каждый читатель сможет найти здесь что-то для себя.
        Мне было интересно работать и вместе с персонажами узнавать что-то новое. И вот герои последнего романа преодолели, наконец, все трудности и обрели новый дом. Приключение закончилось.
        А теперь пришло время благодарностей.
        Я хочу сказать спасибо Дмитрию Глуховскому за предоставленную возможность поучаствовать в проекте. Кстати, именно «Ледяной плен» стал последним романом в серии, который он лично правил и вычитывал. Так получилось. Судьба или случай, не знаю.
        Вячеславу Бакулину за поддержку, юмор, высокий профессионализм и мудрые советы, которыми он сберег мои нервы.
        Моему другу Никите Аверину за умение вовремя подставить плечо и помочь дельным комментарием, и писательским, и житейским.
        Коллеге по писательскому цеху Евгению Фоменко, которому мы обязаны появлением на страницах трилогии священника Мигеля и колоритного нефтяника Палыча. Женя, спасибо. Да и вообще за поддержку и живое участие в процессе работы. За оперативную «перестрелку» идеями.
        А еще хочу поблагодарить Марию Сергееву и всю издательскую группу «Жанровая литература». Ольгу Швецову, мою жену, маму и Андрея Гребенщикова за бета-ридинг, советы и внимательность, Руслана Мельникова за содействие по «пересадке» на страницы «Похода» его жутковатой муранчи, Илью Яцкевича за обложки, а также команду картографов Леонида Добкача и Илью Волкова за великолепное оформление и неординарные придумки. И еще многих-многих других людей, принимавших участие в работе над книгами.
        Всех, кто помогал мне, консультировал в России и за границей, да и просто был рядом и поддерживал добрым словом. Спасибо вам всем!
        На этом пришла пора попрощаться и остаться во «Вселенной» уже в качестве читателя.
        Открывайте новые книги, и - до встречи в новых мирах!
        Игорь Вардунас
        notes
        Примечания
        1
        Район прохода Дрогден является наиболее опасным местом пролива Зунд. Фарватер прохода очень узкий, и вблизи его оси имеются малые глубины. Основные аварии в этом районе связаны с посадкой на мель у бровок канала. Особенно трудно вести судно в условиях ограниченной видимости.
        2
        Система спутниковой связи.
        3
        Сигнализатор-индикатор гамма-излучения - часы с функцией дозиметра.
        4
        Российское одноствольное револьверное ружье, созданное в ЦКИБ СОО на базе револьвера ОЦ-20 «Гном».