Александр Варго
        Электрик
        Шесть мышат шагают в школу,
        Шаловливых и веселых.
        На уроках шесть мышат
        Шелестят, шумят, шуршат.
        Тише, кот сюда спешит!
        Шмыг - и в школе ни души.
        Т. Крюкова Логопедические стишки
        Пролог
        В кабинет вошел Цыганков. Фролов свернул окно "Пасьянса" и с умным видом открыл заранее заготовленный отчет.
        - На-ка вот, полюбуйся, - Толик кинул на стол папку, взял графин и налил воды в стакан. - Угадай, кем работало это чудовище.
        Саша положил ладонь на папку скоросшивателя и закатил глаза, будто мысленно считывал информацию сквозь лоснящийся картон.
        - Не может быть! Нянечкой в яслях. - "Ясновидец" открыл глаза и улыбнулся.
        - Сам ты нянечка. Он работал электриком.
        - Нетрудно было догадаться, - со знанием дела произнес Сашка Фролов. - Все убийства были связаны с поражением электрическим током...
        - Это еще ничего не значит, - твердо сказал Цыганков. - В начале девяностых так же частыми были случаи смерти от поражения электрическим током. Но это совсем не значит, что брянская и ефремовская группировки сплошь состояли из представителей этой профессии.
        Саша открыл папку и быстро просмотрел личное дело Мансурова:
        "Александр Юрьевич Мансуров родился 21 сентября 1960 года в небольшой деревне Рязанской области. Отец ушел из семьи, когда Саше было всего 3 месяца. После этого мальчик рос с матерью. В 1966 году они с матерью переехали жить из деревни в Рязань. Вскоре с ним происходит несчастный случай - его бьет током, после чего он оказывается в больнице".
        - Вот оно что! - Сашка закрыл папку, предварительно заложив между страниц ладонь, и посмотрел на Толика: - Слушай, а тебя в детстве милиционер не бил?
        - Не-ет... - протянул Цыганков.
        - А что ж ты тогда в милицию пошел?
        - Да иди ты! - отмахнулся с улыбкой Толик, поняв, к чему клонит Фролов.
        Сашка открыл папку и продолжил читать, но уже вслух:
        - В результате травмы у Мансурова возникли осложнения с речью - он путал "ш" и "с", а также ошибался в написании этих букв, из-за чего мать перевела его в логопедический интернат.
        Александр посмотрел на Цыганкова.
        - Сла Шаса по сошше... - вдруг произнес он.
        - Да займись ты делом, - улыбнулся Толик.
        - Шлусаюшь! - Саша снова склонился над папкой:
        - Несмотря на дефект речи, в интернате он был общительным, нормально учился, играл в баскетбол и в теннис, писал для школьной газеты и был ксилофонистом в оркестре. - Фролов замолчал и вопросительно посмотрел на коллегу.
        - Что опять?
        - Ксилофон - это из?.. - Сашка поднял вопросительно бровь.
        - Конечно, нет! То был миелофон, а ксилофон... - Толик задумался, взял со стола два карандаша и забарабанил по столу. - Ксилофон - это хрень из дров, по которым лупцует этот самый ксилофонист. - Цыганков стукнул поочередно карандашами о стол, имитируя инструмент.
        - Как доходчиво! Прямо определение для статьи в Большой энциклопедический словарь.
        Толик отбросил карандаши и скрестил руки на груди.
        - Тогда не задавай глупых вопросов.
        - Хоросо. Итак, после окончания интерната в 1977 году Мансуров отправился в столицу для поступления в Московский государственный технический университет имени Баумана, надеясь стать профессором. У-у-у, - протянул Фролов, - замахнулся Шасок.
        - Давай читай.
        - Но, потерпев неудачу, возвращается в Рязань и идет учиться в ПТУ на электрика. - Фролов пролистал дело, потом вернулся назад. - Я че-то не пойму, а почему ПТУ-то?
        - А что не так? - не понял Цыганков.
        - Ну, парень едет поступать в Бауманку с определенным багажом знаний.
        - И?
        - Шлусай, от человека, который знает, что такое ксилофон, я не ожидал этого "и".
        - Хорош херней страдать, говори, раз начал.
        - Наш Электрик обладает достаточными знаниями для поступления в любой технологический институт - ну, на худой конец, техникум, - а он идет в ПТУ. Ты не находишь это странным?
        - Сашенька, ты, часом, профессией не ошибся?
        - Нет, я думаю, он обиделся уже тогда. Крепко обиделся на весь мир.
        - Да ну брось ты, психолог хренов! - воскликнул Толик и выхватил папку у Фролова. Пролистнул и, ткнув пальцем в написанное, повернул дело к Сашке: - Вот! Читай здесь.
        - ...был ударником коммунистического труда, - прочитал Фролов, посмотрел на Цыганкова и продолжил: - Состоял в добровольной народной дружине, не раз задерживал хулиганов и алкоголиков.
        - Хоросий мальчик, - вставил свое слово Анатолий.
        - Как отличный работник, вскоре он получил отдельную квартиру в одной из новостроек Рязани, - закончил Фролов. - Это ничего не меняет. Все это могло быть ширмой, за которой он прятал обиду.
        - Брось ты эту херь! Не надо выискивать в биографии этих тварей причины. Не надо! Я не знаю, кто там виноват - общество, папа с мамой или подружка, отсосавшая у него на заднем сиденье его "копейки". Да и прямо сказать, мне начхать на причины! Я вижу результат, и я просто обязан засунуть эту тварь на строгач, в одну камеру с еще большей паскудой. И чтоб они жрали друг друга до победного конца. А с твоей философией его признают невменяемым - и на лечение...
        - Я не думаю, что на "лечении" ему будет лучше, но...
        - Но людей-то, которых он порешил, уже не вернуть.
        Они замолчали. За окном слышались звуки проезжающих машин.
        - А откуда такая полная информация? - Саша поднял листок в клеточку, на котором было написано красивым почерком: "Характеристика на ученика 9 "а" класса..."
        - А посмотри на титульный лист.
        Саша перевернул и всмотрелся в тусклые печати. "Совершенно секретно" - говорила одна, "ТОЗ" - значилось на другой.
        - Пациент работал и там?
        - Да. Лет десять назад.
        - Но каким образом? Они же не дают?
        - Срок давности, что ли, вышел, может, и мое обаяние помогло, в общем, вот он, - Толик положил ладонь на папку, - результат.
        Цыганков посмотрел на наручные часы, и улыбка слетела с его губ.
        - Я сейчас, - произнес он и вышел из кабинета.
        Саша еще раз пролистнул дело. Остановился на фотографии. Мужчина тридцати лет в темном костюме строго смотрел со снимка. Обычный, такой как все, пионер, комсомолец, спортсмен и, черт бы его побрал, ксилофонист. Работал электриком, у сослуживцев был на хорошем счету...
        "Надо же, - подумал Фролов, - в детстве ударило током, а он стал электриком. Меня в десять лет собака укусила, так я до сих пор подпрыгиваю от лая даже с телеэкрана".
        На хорошем счету... Что же с ним все-таки случилось? Саша поймал себя на мысли, что пытается докопаться до причин, толкнувших Мансурова на убийство. На тридцать убийств. Последняя несостоявшаяся жертва сбежала, и только благодаря ей им удалось распутать этот моток электропроводов. Фролов улыбнулся придуманной только что метафоре. Нет, все-таки Толик прав. Каждый должен заниматься своим делом. Бухгалтер, милиционер, электрик... Тьфу ты!
        - Фролыч, по коням! - в кабинет влетел Цыганков.
        - Куда?
        - Наш пациент обитает в Подлесном.
        - Откуда слив? - спросил Фролов, но, увидев улыбку на лице Анатолия, добавил: - Ах да, обаяние или срок давности!
        - Где-то там. Ладно, хватит болтать. Ты на машине?
        Сашка достал ключи и бросил Толику.
        - У Шасыной масыны хоросые сымны.
        - Я бы даже сказал: у Шаньки новенькие шанки, - улыбнулся Цыганков.
        * * *
        Толик заглушил двигатель и посмотрел на Фролова:
        - Кажется, здесь.
        - Ну и дыра... - протянул Сашка. - Когда брали Шахматиста, и то обстановочка веселей была.
        - Да, навел на нас жути этот Мансуров.
        Оба молчали и смотрели на старое двухэтажное здание. Александру даже показалось, что ДК чулочной фабрики излучает зло. От чего ему стало тревожно.
        - Я как-то спросил у Шахматиста, - чтобы успокоиться, произнес Фролов, - закончил бы он убивать, если бы все-таки смог извести шестьдесят четыре человека.
        - И что он ответил? - поддержал разговор Цыганков.
        - "Всегда можно взять еще одну доску и начать новую игру", - сказал он мне.
        Снова наступила тишина. Дом черными глазницами окон взирал на пришельцев сквозь безмолвную темноту.
        - Не пойму я, зачем им все это? - скорее сам у себя спросил Фролов. - Ведь можно же просто собирать марки, значки, открытки...
        - Ты опять? Ну ладно, объясню. Любое увлечение сродни мании, - нравоучительно произнес Цыганков. - Был у нас один Филателист. Так он на марки заманивал двенадцатилетних пацанов.
        Фролов понимающе кивнул.
        - Суки больные. - Сашка посмотрел на приятеля, будто сомневался, рассказать ему или нет, потом все-таки решился: - Мне вчера сон какой-то странный приснился. Сижу я не то в инвалидном кресле, не то на электрическом стуле.
        Саша замолчал в ожидании какого-нибудь острого словца от Цыганкова, но тот только нахмурился и кивнул, мол, рассказывай, я тебя слушаю. От этого Фролову стало как-то жутко. Что-то похожее на плохое предчувствие пробежало по животу, проскользнуло в грудь и мокрыми холодными пальцами сжало сердце.
        - Понимаешь, я-то стул электрический только в кино видел, а тут так натурально все, будто я каждый день вокруг этой сидушки пробегаю. Сижу я, значит, а ко мне разные проводки и датчики подходят...
        - Так, может, это детектор лжи? - предположил Толик.
        Долгожданная реплика приятеля не ослабила хватки щупалец страха и предчувствия (да, все-таки это было оно).
        - Нет, я думаю, это был электрический стул или инвалидное кресло, переделанное под него. - Саша посмотрел на напарника, но тот лишь кивнул, соглашаясь. - Я чувствую, что меня бьет током... сильно бьет. Я даже прикусываю язык... я его откусываю... я вижу, как окровавленный кусок падает мне на рубаху и, оставляя след, словно улитка, сползает вниз к ремню. А меня все бьет и бьет. Мои мышцы сковало настолько, что, казалось, они вот-вот лопнут от напряжения. Но ничего этого не происходит. Я не умираю и не просыпаюсь от ужаса и боли. Сколько это происходит, не знаю. Мне кажется, всю ночь. Я просыпаюсь только тогда, когда слышу: "Тисэ, мысы, кот на крысэ..."
        - Ты знаешь, когда мы вышли на след Филателиста, мне каждую ночь снились гребаные почтовые марки и голые пацаны. - Цыганков вздохнул: - Вот так-то.
        - Да, хрень какая-то. Надо быстренько поймать этого упыря и забыть как страшный сон. - Сашка попытался улыбнуться. Но сердце так и было сжато в тисках предчувствия.
        - Может, подкрепление вызовем? - неуверенно спросил Цыганков.
        - А как же твое обаяние?
        Толик пожал плечами:
        - Мало ли что...
        Они переглянулись и, будто договорившись, одновременно вышли из машины. Мелкий промерзлый дождик наводил еще большую тоску, чем старый дом в окружении леса. Опера достали пистолеты и крадучись подошли к крыльцу.
        - Ты уверен, что он здесь? - шепотом спросил Саша.
        - У меня надежный источник, - ответил Цыганков.
        Сашка показал жестом, чтобы Толик обошел дом вокруг, а сам взбежал на дряхлое крыльцо. Толкнул входную дверь и осторожно заглянул внутрь. Фролов открыл дверь шире и, выставив перед собой пистолет, вошел в дом. Его встретил огромный холл со множеством дверей. Три комнаты без дверных полотен были совершенно пусты. В первой, справа от входа, Саша увидел в углу старенькую двухконфорочную плиту. Кастрюли почему-то стояли на полу. Фролов подошел и заглянул в них. Пустые, как и весь дом. Саша прошел дальше. Глаза привыкли к темноте, поэтому он без труда видел немногочисленные предметы, за которыми и спрятаться-то нельзя. Когда он включил свет в самой большой комнате, понял, для чего столько кастрюль. Хозяин подставлял их в дождливую погоду под самые проблемные места в холле. Сегодня он где-то задержался, поэтому единственный переполненный таз стоял у окна напротив входа, а на полу разлилась огромная лужа. Саша только теперь заметил, что мало того, что весь промок от дождя, так еще и намочил ноги в этом гостеприимном доме. Это значило, что крыши в здании не было совсем.
        - Чисто.
        Фролов направил пистолет на вошедшего. Цыганков, не обратив внимания на направленное на него оружие, обошел напарника и направился к противоположной стене. Саша пошел за ним. Там была единственная добротная дверь во всем помещении, и она, к их сожалению, была заперта на замок.
        - Закрыто, - произнес Саша и увидел, что завитушки на обоях, принятые им за странный рисунок, были не чем иным, как сотнями, тысячами скороговорок, написанных рукой Электрика.
        - Ты смотри, сука, логопедические курсы у него тут.
        Толик прищурился и прочитал:
        - "В саласэ лис смель сумит. Там, швернувсишь, Шаса шпит". Ну не херь, а? Он что, до сих пор буквы путает?
        Фролов пожал плечами.
        - "Тисэ, мысы, - начал дрожащим голосом читать он. - Кот на крысэ..."
        - Засумите - он услысыт!
        Милиционеры обернулись. В дверном проеме стоял лысый мужчина. В руках, одетых в резиновые перчатки, он держал бамбуковую палку с гвоздем на одном конце и убегающим в темноту коридора проводом на другом.
        - Эй, чувачок, ты что задумал? - крикнул Толик и закинул руку за спину.
        - Не шоветую, - прошипел Электрик и опустил свое оружие острием вниз.
        Опера не знали, чем им могло грозить орудие в руках маньяка, но все-таки они послушались его. Их очень смущал провод, уходящий в другую комнату.
        - Шлу... - Толик увидел, как Мансуров дернулся. - Извини. Слушай, дай нам уйти.
        - Не думаю, что это возможно, - Мансуров улыбнулся, сделал шаг вперед и воткнул свое копье в пол.
        Сначала ничего не происходило. Секунду или две, Фролов не знал сколько, но ему показалось, что мир застыл, замер в ожидании чего-то ужасного. В следующее мгновение ноги подкосились, и оба милиционера упали в большую лужу. Мозг Фролова отказывался принимать происходящее. Тело будто сковали, язык онемел, только глаза бешено вращались в поисках выхода.
        Электрик подошел к Цыганкову и - только теперь Саша увидел, что маньяк стоит в луже в диэлектрических ботах, - с хрустом воткнул бамбуковую трость ему в грудь. Толик дернулся, отрыгнул розовой пеной и затих. Мансуров вынул копье и повернулся к Фролову:
        - Шлавный денек шегодня.
        Острие гвоздя находилось в нескольких сантиметрах от лица парализованного милиционера. Он даже видел гвоздь, весь в запекшейся крови. Электрик занес свое копье для удара, когда где-то далеко раздалась сирена. Фролов хотел улыбнуться, но губы не слушались его, и поэтому вышла лишь страдальческая гримаса.
        - Обложили, шуки! - было последнее, что услышал милиционер перед тем, как электрически заряженные частицы, сорвавшиеся с окровавленного гвоздя, двинулись по его телу, проникая в каждую клеточку и даруя боль. Потом свет померк.
        Глава 1
        Как так вышло, что она влюбилась в Сережку, этого придурка? Придурка и... придурка!
        Светка не находила себе места. Одно дело, когда по тебе сохнут все мальчишки в классе, а совсем другое... Черт! О чем бы она ни думала, перед глазами стояло смазливое лицо Сережи Монова. Светка взяла с полки первый попавшийся диск и вставила в DVD-проигрыватель. Фильм поможет ей отвлечься, а еще лучше, если это будет фильм ужасов. Как только показались первые кадры фильма, она поняла, что давно не подходила к телевизору. Диск, попавшийся ей под руку, как раз и был ужасом. У брата совсем крыша съехала со всем жутким. Книги, фильмы и даже музыка были в этом жанре. Чокнутый братик разбросал свое барахло по всему дому.
        Света взяла пульт и пошла к дивану. Подняла книгу и села. Всмотрелась в обложку. Это были "Рога" Джо Хилла. Светка хмыкнула и отбросила книгу на другой конец дивана.
        "Придурок!"
        Она посмотрела на экран. И тут же картинка какого-то кровавого убийства сменилась снежной рябью. Света понажимала кнопки на обоих пультах, но снег не исчез. Девушка подошла к плоскому экрану, осмотрела его. Вспомнила, как дед колотит по своему телевизору времен динозавров, и улыбнулась. Тут даже и стукнуть не по чему. Света развернула панель и уставилась на пучки проводов, идущих от телевизора куда-то к стене.
        "Да. Фильм не посмотрела, зато отвлеклась".
        Света решила подергать провода. Она видела, как полоумный братец что-то здесь подключал. Девушка вынула один провод, затем другой, третий. На четвертом Света прокляла ту самую минуту, когда она решила побыть телемастером. Она со злостью вырвала оставшиеся провода и бросила их за телевизор. К черту! Посмотрела на экран. По крайней мере, заснеженность пропала - телевизор потух.
        Черт с ними со всеми! С телевизорами, с братцами, с Сережками... Ну, вот опять!
        Света прошла в ванную комнату. Она хотела помыть голову, но потом передумала. Набрала ванну, разделась и забралась в теплую воду. Закрыла глаза и предалась воспоминаниям прошедшего вечера.
        Сережка не был ни спортсменом, ни заводилой в классе, он даже не был отличником, но ее словно магнитом тянуло к нему. К нему, серому, убогому, как говаривали одноклассники, и нелюдимому. Монов всегда держался особняком, не вступал ни с кем в перепалки. Он, казалось, жил своей жизнью, в своем красочном мирке, в который очень хотела попасть Света Колтун. Хотела, но не могла. Пока не могла. Вчерашняя попытка ворваться в его жизнь продвинула ее разве что на пару сантиметров, которые едва заметны на таком длинном пути к намеченной цели.
        Вчера Светка подошла и пригласила его в кино. Просто и незамысловато. Да от такого предложения любой другой мальчишка описался бы, но только не Монов. Он повел плечом и сказал, что ему надо подумать. Подумать? Это что за хрень такая?! Это кто, он подумать должен?! Света впервые так унижалась, но она дождалась звонка с последнего урока и вновь подошла к своему избраннику.
        - Ну что, ты подумал? - Света кокетливо повернулась и присела на край парты. И без того короткая юбка задралась еще выше. Но наглец даже не взглянул на ее ноги.
        - Ты знаешь, Света, - парень посмотрел на нее красивыми голубыми глазами, - я, наверное, сегодня не смогу, мне заниматься надо.
        "Ну не придурок, а?! Заниматься ему надо... Чем? Онанизмом, что ли?!"
        - Ну, смотри... - начала Света.
        - Ладно, давай в семь у кинотеатра "Дон", - будто опомнившись, произнес Сережа.
        "Придурок!"
        - В семь так в семь. - Света встала и пошла к выходу. Она знала, парень смотрит ей вслед.
        Колтун открыла глаза, когда поняла, что свет в ванной потух.
        "Черт! Я так и знала!"
        - Эй, придурок, включи свет! - Света была уверена, что "любитель ужасов" решил навести на нее жути.
        Не дождавшись ни включения света, ни вообще каких-нибудь проявлений жизни по ту сторону двери, Света встала, обмоталась полотенцем и вышла из ванной. Насколько она могла судить, клавиша выключателя находилась во включенном положении, но она все равно вдавила ее. Еще раз, а потом еще раз. Ничего не произошло.
        "Вот здорово, сначала телик, теперь во всем доме свет погас!"
        Она уже смывала шампунь с волос, когда сквозь шум воды услышала звуки голосов, доносившиеся из гостиной. Света намотала второе полотенце на голову как тюрбан и направилась туда. С обувной полки взяла папин ботинок и, приготовившись для удара, вошла в комнату. Но там никого не было. Телевизор показывал полуобнаженную девушку, убегающую от маньяка в маске. Света не часто смотрела фильмы подобного рода, но ее всегда поражало стремление режиссеров убить молодую красивую раздетую девку. Как будто не было бы страшно, если бы жестоко расправились с почтальоном-пенсионером в телогрейке. Несмотря на свои семнадцать лет, Света иногда задумывалась о смерти и не видела никакой разницы между порнозвездой в трусиках на размер меньше и пенсионеркой с мусорным ведром. Более того, она была уверена, что и Старуха с косой тоже не видит разницы. Смерть по своей сути - страшное явление. А если жизнь отбирает кто-то, кроме Бога, то это не просто страшно, это кошмарно.
        Света подошла к телевизору и нажала кнопку "Power". Крик порнозвезды смолк на высокой ноте.
        "Если б на мне были такие неудобные трусики, я б и без ножа в спине закричала".
        Она улыбнулась своим мыслям, поставила ботинок на место и... Из комнаты раздался крик. Свету начала раздражать эта чехарда с электричеством. Она словно ураган ворвалась в комнату, подбежала к ненавистному телевизору, развернула его и выдернула все провода, которые поместились в руку. Экран потух, и Света облегченно вздохнула. Она победоносно смотрела на сплетение кабелей, будто на поверженных ядовитых змей. Но вдруг улыбку сменило недоумение.
        "Стоп! Я же буквально то же самое проделала около часа назад. Или нет?"
        Света засомневалась. Потом махнула рукой и вышла из комнаты. Наверное, дежавю. Странное дело, неизученный эффект, названный французским словом, успокаивал многих людей. Света не стала исключением. Она прошла в ванную, взяла расческу и фен. Ее мысли снова вернулись ко вчерашнему вечеру.
        Света пришла к кинотеатру в семь двадцать. Опоздание было намеренным - чтобы пококетничать и одновременно успеть на последний сеанс, начинающийся в семь тридцать. Сережка стоял на крыльце у касс. В руках у него была роза. В обычной ситуации (ну, когда ее приглашают и все такое) это ничего не значило, но вчера, ввиду сложившихся обстоятельств, цветок в руках того, кто еще несколько часов назад собирался чем-то заниматься (онанизмом?), значил только одно - он намерен отвлечься от своего занятия. И Света с удовольствием собиралась ему в этом помочь.
        Несмотря на выключенный свет в зале и билеты на последний ряд, в кинотеатре ЭТИМ, конечно же, заняться не получилось бы, но Светка рассчитывала хотя бы на поцелуй. Единственное, на что решился этот дрочун... тьфу ты, занятой человек, так это взял ее за руку. Да и то с таким видом, будто она пенсионерка, а он из благотворительной организации и собирается вести ее в поликлинику.
        "Черта с два я пенсионерка!"
        Ее возмутило это тогда и продолжило возмущать сейчас.
        - Я ему покажу, кто из нас пенсионер, - произнесла Света и включила фен.
        Вчера она уговорила Сережку пойти с ней к Маше Стрельцовой. Он согласился на удивление быстро. Сегодня святки, и они с друзьями решили погадать. Вызвать духов и заниматься всю ночь разной лабудой. Но Светлана Колтун для себя уже решила, чем именно она займется. И, вполне естественно, не одна.
        "Мне нужно заниматься", - вспомнила девушка слова Сергея.
        - Я тебе покажу, что такое настоящее занятие, - улыбнулась Света и выключила фен.
        Он буквально взорвался у нее в руках. Она вскрикнула и отбросила его. Прибор для сушки волос искрил и подрагивал, а потом и вовсе вспыхнул. Света завизжала и побежала на кухню. Схватила с мойки кружку, набрала воды и побежала тушить пожар. Но фен уже потух. На полу лежала бесформенная оплавленная масса. Света глотнула из кружки, подняла пластмассовую лепешку и пошла в кухню.
        - Сегодня что, восстание машин, что ли?
        Лепешка упала на дно мусорного ведра, а кружка вернулась на свое место на раковине.
        Света подошла к зеркалу, улыбнулась своему отражению и пошла одеваться. Нет, ничто не сможет омрачить сегодняшнюю ночь - ни телевизоры, ни фены. Она оделась, еще раз посмотрелась в зеркало и вышла из квартиры.
        Как только захлопнулась входная дверь, по кабелям, лежащим за телевизором, прошлась голубая искра. Кабели шевельнулись, словно змеи, и поползли к задней панели. Вспышка, и все провода встали в свои гнезда. Голубые волны искр прошлись по всему корпусу телевизора, и он включился. На экране маньяк разделывал жертву.
        * * *
        Как только Стас переступил порог бара, понял: быть беде. За столом у окна сидел Паровоз в компании двух рыженьких девиц. Стас усмехнулся - девицы, и именно рыженькие, были слабостью Паровоза. Вообще, все, во что тот без особого труда мог засунуть свой хер, было его слабостью. Стас не смог припомнить ни одного человека женского пола, знакомого с Паровозом, который рискнул бы повернуться к нему спиной. Образно говоря, разумеется. Удручало то, что некоторые находили его соблазнительным. Особенно Маша.
        - О, Стасик пожаловал! - заорал Паровоз. - Давай к нам!
        Стас подошел, обнялся (надо признать, с опаской) со старым приятелем и присел на свободный стул. Старый приятель - это было не просто выражение, метафора. Станислав Любимов на самом деле считал Паровоза старым. Разница в возрасте была в шесть лет. В целых шесть лет! Цифра незначительная, если тебе за сорок, но когда тебе шестнадцать, а твоему другу двадцать два, он для тебя старик.
        - Ну, Стасик, какая твоя? Выбирай, - без стеснения предложил Паровоз.
        Девушки захохотали. Стас уже привык к выходкам старшего приятеля, но все равно почувствовал неудобство, будто это его обнаженного вывели на показ девицам.
        - Давайте, может, поедим для начала, - робко предложил он.
        - Правильно, Стасик, надо белочками подкрепиться к сегодняшней вечеринке, - сказал Паровоз и захохотал. Девушки тоже засмеялись.
        Стас заказал себе двойной гамбургер и колу, девушки взяли по молочному коктейлю, а Паровоз куда-то вышел. Стасу это не очень-то понравилось. Он был не из стеснительных, но компания двух похотливых девиц его смущала. Вернулся Паровоз. В руке у него была банка "Ягуара". Он шумно отпил, гыгыкнул и подмигнул Стасу:
        - Вот это другое дело.
        - Ты хотя бы сегодня мог не напиваться, - раздраженно произнес Станислав, подняв тем самым свой рейтинг в глазах этих рыжих дур.
        - Стасик, об чем базар! Еще парочку - и все, я в завязке, - уверил его Паровоз и подмигнул одной из девиц.
        - А куда мы идем, Паровозик? - спросила та, у которой грудь больше (Стас по-другому и не знал, как их отличить - как сестры, блин), и надула губки.
        Стас даже перестал жевать.
        - Паровоз, они что, с нами идут?
        - Станислав, спокойствие, только спокойствие.
        - Да мне вообще-то насрать, но там народу и так...
        - Много не мало, Стасек.
        - Я же сказал, мне насрать, только с Машкой сам будешь разговаривать, - сказал Стас и откусил кусок гамбургера.
        Девушки, до этого сидевшие, открыв рот, снова захихикали.
        "Где он их взял? Наверно, на той же ферме, где вывели и его. Как можно быть таким безмозглым и вести к девушке, которая млеет от каждого его движения, двух крашеных дур? Ведь не для игры же в подкидного он их туда ведет. Да и Машка тоже хороша. Вокруг нее парни вьются, а она на этом недоразумении зациклилась".
        Стас посмотрел на Паровоза. Тот, будто в подтверждение его мыслям, отрыгнул и уже хором с рыжими засмеялся. Развитие этой троицы остановилось еще в пятилетнем возрасте. Станислав попытался представить себе придурка с банкой "яги" в дошкольном возрасте. Перед мысленным взором предстал пухленький сопливый малыш все с тем же алкогольным коктейлем. Стас улыбнулся и посмотрел на подруг Паровозика. Их он даже и не стал представлять. Такие, по мнению Стаса, рождались сразу с сиськами, без мозгов и с крашеными волосами.
        - Ну что, Стасик, какие планы? - Паровоз снова отрыгнул.
        "Ну не придурок?!"
        - Я это к тому, что еще шести нет, а мы же к восьми договорились.
        - Нам надо зайти в "Копилку" и взять чего-нибудь на ночь. - Стас допил колу, встряхнул стакан и, убедившись, что он пуст, поставил его на поднос. - Ты ж, наверное, без "яги" на стену полезешь?
        - Есть такое дело. - Паровоз достал из кармана кошелек, вынул тысячную купюру и положил на стол перед Любимовым. - Стасик, братан, купишь мне упаковочку?
        - Ниче не треснет? - поинтересовался парень.
        - Да ну брось ты. От чего трескаться-то? - Паровоз встал и посмотрел на подруг: - Ну что, прелестницы, у нас есть часик для утех, а потом... Стас, как это слово?
        - Святки.
        - Ну, а потом святки-прятки. Кто не спрятался, я не виноват.
        Девушки засмеялись. Паровоз обнял их и повел к выходу. Одна из них вывернулась, подошла к столу, что-то написала на салфетке и подвинула к Любимову. Стас посмотрел на телефонный номер и улыбнулся. Девушка захихикала и побежала к Паровозу.
        - Мы будем к восьми! - крикнул тот Стасу от двери.
        "Нужен ты кому, придурок! - подумал Станислав, хотя знал, что нужен. - Черт возьми, даже брутальный кусок мудака с мозгом пятилетнего сопливого пацана кому-то нужен!"
        Вдруг внимание Любимова привлек включившийся светильник. Белый шар был встроен в центр стола и, возможно, включался у барной стойки. Стас посмотрел в сторону бара. Бармен таскал из подсобки ящики с колой. Единственная работающая в дневную смену официантка тоже была занята приемом заказа у лысого потного мужика. Версия о включении светильников из-за стойки рассыпалась, так как "шарик" горел только на столике Любимова. Стас осмотрел светильник, стол. Заглянул под крышку. Провод от шара шел по центральной ножке стола и был прикреплен к ней пластиковыми стяжками. Тумблер располагался прямо на проводе. Стас подумал, что мог нечаянно включить его сам. Он потянулся к выключателю и практически сразу же отдернул руку. Ему показалось, что пластиковый тумблер заискрил. Он прекрасно знал, к чему приводит подобный эффект, но тем не менее резко ударил по выключателю тыльной стороной ладони и живой и невредимый вылез из-под стола. Злополучный шар погас. Стас взял сумку с кресла и поспешил к выходу. Если о предстоящей беде он каким-то образом догадывался еще до того, как сел за столик, то о том, что она коснется
непосредственно его, Стас и понятия не имел. Пока не имел.
        Как только мальчишка вышел через автоматическую дверь торгового центра, по проводу того столика, где он минуту назад сидел, пробежала искра. Преодолела выключатель, расплавив его до бесформенного вида, и ворвалась в патрон светильника. Шар засветился. И вместе с нарастающей яркостью начал изменяться размер стеклянного плафона, будто какой-то шутник сидел под столом и надувал его. Стас уже перешел через дорогу, когда светильник взорвался миллионами осколков, рассекая лысую потную голову посетителя, белый передник официантки и красную рубаху бармена.
        * * *
        Сережка Монов не мог нарадоваться своей удаче. "Это Бог обратил внимание на тебя", - говаривала его бабушка, когда у него что-то получалось особенно хорошо. В этот раз, пожалуй, ее фраза как нельзя лучше подходила к происходившему в последнее время. Ему хотелось плясать, петь и кричать на весь мир, что у него есть девушка. И не просто девушка, а Света Колтун - мечта любого пацана с шестого по одиннадцатый класс.
        Монов достал электрическую бритву, подаренную дедом на пятнадцатилетие любимого внука. Сергей так ни разу ей и не пользовался, - не было необходимости. Пушок под носом и на щеках до вчерашнего дня устраивал всех его поклонников, тем более что их число не увеличивалось со дня его рождения. Бабушка, дед, папа и мама - вот и вся его свита. Он не помнил, когда начал замечать, что его родня, мягко говоря, лукавит при обсуждении его внешности, но Сергей не спешил меняться. Ежедневные причитания: ты самый лучший, ты самый красивый, ты самый умный - сделали свое дело, и со временем даже появление прыща на кончике носа могло быть приравнено к "Божьему обращению на него". Да, Сергей знал себе цену. Цена была явно завышена его предками, но это, опять же, всех устраивало. И только после того, как на него обратила внимание девушка его мечты, Сергей решил произвести небольшой ребрендинг своей внешности.
        Начать он решил с бесполезных зарослей на лице, и подарок деда подходил для этого как нельзя кстати. Сережа открыл пластиковый чехол и посмотрел на бритву. Надо признать, он это сделал во второй раз с тех пор, как она попала к нему. Вначале подарок деда не впечатлил юнца, но он очень любил старика и только поэтому не показал свое разочарование, поцеловал его в благодарность и засунул коробку с надписью "Харкiв" на книжную полку. Потом чудо-прибор перекочевал в ящик стола, а сегодня попал к Сережке в руки, и он очень надеялся, что бритва все-таки работает.
        Электробритва работала, и через десять минут равномерного жужжания поросль "а-ля нашмалыштакоймужественный" сменила покрасневшая кожа. Сережа посмотрелся в зеркало. Нос сразу же привлек внимание парня. Он как будто стал больше, но это мало беспокоило Монова.
        "По крайней мере, он отвлекает от красноты верхней губы", - подумал Сергей и улыбнулся.
        Губа и щеки все еще горели, а вот нос, казалось, стал обычным. Годится. Если он Свете понравился с пушком, то без него уж тем более все будет хорошо.
        "А ты уверен, что она не хотела посмеяться над тобой?"
        Нет! Нет, черт возьми, он не был в этом уверен! Он ни в чем не был уверен. Сережа присел на край ванны. Но так все было натурально... Она буквально прилипла к нему в темноте кинозала. Не правда ли, довольно-таки странное место для издевок?
        "Стоп! Стоп! Стоп! Ты что-то забылся, "самый лучший мальчик". Над тобой не может никто смеяться, помнишь? Ты лучший!"
        Его размышления прервало слабое жужжание и вибрация. Сережа выглянул из ванной. На столе в кухне работала дедовская бритва.
        - Удружил старик, - улыбнулся Монов и выдернул шнур из розетки. Прибор под названием "Харкiв" замолчал.
        Сергей пошел в свою комнату. Надо было подобрать что-либо стоящее из одежды. А из тряпья у него только сплошные толстовки с капюшонами да штаны-карго со множеством карманов. Нет, его предки не скупились для "самого-самого", да и трудно назвать скупостью покупку шмоток, цена каждой из которых всегда превышала два "косаря". Сережа не зацикливался на одежде. Он не зацикливался вообще ни на чем. Учеба давалась ему легко. "Все, за что берется мальчонка, дается ему легко", - говорил дед.
        "Это потому, что Бог обращает на него свое внимание", - вторила ему бабушка.
        Трудно во что-либо не поверить, если тебе об этом твердят любимые люди. Вот Сережа и верил. А после вчерашнего и вовсе решил, что Бог закрепил за ним очень трудолюбивого Ангела.
        Снова жужжание из кухни. Сережа из-за угла с опаской посмотрел на бритву. Шнур был воткнут в розетку. Парень задумался. Ему почему-то казалось, что он выключал прибор, но мог просто подумать и забыть. Ведь у него сегодня есть и более важные дела. Например, святки (насколько он понимал, они проходят ночью) с первой красавицей гимназии. Сергей подошел, выдернул шнур из розетки, намотал его на бритву и спрятал "Харкiв" в пластиковую коробку.
        Сергей снова вернулся в комнату, поставил дедовский подарок к томикам Дина Кунца. Ей там самое место. Монов вывалил все из шкафа и начал перебирать. То, что ему когда-то нравилось, не годилось для сегодняшнего свидания. Многочисленные толстовки и штаны отличались только по цвету и по сути своей были повседневной одеждой. Он снова сложил все в шкаф, кое-как рассовав по полкам. Ничего не годится. Ну не бежать же в магазин. И тут он решился на то, на что не решился бы никогда, если бы не Света.
        У сына и отца Моновых был практически одинаковый размер, поэтому Сергей, не раздумывая, направился в спальню к родителям. Открыл шкаф и аккуратно (здесь он не мог себе позволить бесцеремонности, как в собственном жилище) осмотрел брюки и сорочки. Улыбнулся. Еще день назад он думал, что никогда не наденет наряд пенсионеров. Сережа выбрал черные классические брюки и белую в синюю полоску рубаху. Потом посмотрел в глубь платяного шкафа и выудил темно-синий кардиган. То, что нужно.
        С новой проблемой Сергей столкнулся уже через пятнадцать минут. Ему нечего было обуть. Нет, обуви было полно, начиная от домашних тапочек и заканчивая роликами. А если серьезно, у него было три пары прекраснейших кроссовок. Кроссовок, черт возьми! Повседневная обувь к повседневной одежде. Все просто. Вариант с отцом отпадал, потому что в прихожей он не видел ни одной из двух его пар. Но не мог же он уйти сразу в четырех ботинках. А что, если он отнес одну пару в ремонт или... Это "или" ему нравилось больше, и Сережа пошел в кухню. Черные туфли стояли под столом. Из каждой торчало по проводу, включенному в удлинитель. Сушка "Тимсон", купленная отцом пару недель назад через интернет-магазин, была в действии. Сережа вынул приборы красного цвета из обуви, потрогал туфли внутри и, удовлетворенно кивнув, надел их.
        В семь пятнадцать вечера, надушившись "Лакостом" (тоже папина вещица, он как-то обходился "Аксом"), Монов вышел из квартиры. Он шел на первое... Нет уж! Он шел уже на второе свидание с самой красивой девушкой в этом городе.
        Как только захлопнулась дверь квартиры Моновых, бактерицидные сушки обуви "Тимсон" вспыхнули одновременно, а электрическая бритва "Харкiв" начала монотонно жужжать, подталкивая томик Кунца "Полночь".
        * * *
        Паровоз не всегда был сволочью. Если начистоту, он и сейчас себя таким не считал. А на то, что о нем думают другие, ему было наплевать. "Яга", симпатичные и глупые девушки были не только его слабостью, но и образом жизни. И плевать, что к тридцати годам он может стать спившимся импотентом. Зато сейчас ему чертовски хорошо - не жизнь, а праздник. Он не всегда был Паровозом. Ведь его когда-то называли Вовой, Вовочкой, Вовчиком. И вот сейчас иногда, когда он становился прежним, тем мальчиком, каким его знали мама и бабушка, младшая сестренка и отец, Володя Тутуев думал, что не заслужил всего этого. Не заслужил остаться без родителей в семнадцать лет, не заслужил потерять бабушку в двадцать, не заслужил, не заслужил! Во время все реже случавшихся приступов одинокого Вовы он признавался себе в том, что поведение бабника-алкоголика им выбрано намеренно, как защитная реакция. Он защищался от одиночества. Но если раньше эта самооборона вызывала жуткий стыд, то сейчас собственные выходки были в порядке вещей и просто забавляли его.
        Володя привез Соньку и Тоньку к Ваське Звягину - школьному товарищу. Василий жил один в двушке. Паровоз посмотрел на рыжих девиц и только теперь понял, что не помнит, как какую зовут. Да, собственно, ему было наплевать на их имена, а еще через пару баночек коктейля будет наплевать и на них самих. Через пару баночек Володя Тутуев исчезнет, и на его место придет беспардонный Паровоз, который, подобно своему железному тезке, будет нестись вперед, и даже если он по какой-то причине решит остановиться, то тормозной путь будет "будь здоров". Но он не остановится. Он будет плохим. Он будет чертовски плохим.
        - Ну что, Паровозик, пойдем? - к нему подсела не то Соня, не то Тоня.
        - Куда? - спросил Вова и ухмыльнулся.
        - На запасной путь! - крикнул Звягин и заржал.
        - Не дождетесь. - Паровоз ущипнул девушку за упругую ягодицу и, приобняв, повел ее в спальню.
        - Наш Паровоз вперед летит, - хором запели Васька и не то Сонька, не то Тонька. - В кровати остановка.
        Володя пропустил девушку перед собой в комнату и вошел следом. И уже через неоднократно выкрашенную в бежевый цвет дверь он услышал:
        - Другого нет у нас пути, в штанах у нас "морковка".
        Окончание песни утонуло в смехе второй рыженькой.
        - Придурки, - улыбнулся Паровоз и прильнул к грудастой девушке.
        Володя не относил себя к эмоциональным людям, но все-таки похвалил себя за то, что выбрал девушек с созвучными именами. Мало ли, может, вырвется имя, и единственное, что ему было нужно, так это не называть первой буквы ее имени. Что-то типа: ммм...оня! Ну, с этим-то он справится. По крайней мере, он в это верил. А то отказ девушки от секса в самом его разгаре очень болезненно воспринимался Паровозом. Был у него один случай. За предложение сделать ему минет девица вообще отказалась вступать с ним в половой акт. Недотрога, бляха... После этого Паровоз, залепив гудок, молча вставал на рельсы.
        Когда включилась настольная лампа, он не заметил. Насколько Паровоз помнил, они вошли в темную комнату, единственным источником света в которой был уличный фонарь, светивший в окно. Теперь долбаная лампа на компьютерном столе, словно всевидящее око, следила за пыхтением Паровоза. Девушка под Володей извивалась и выворачивалась, но ему было не до секса. Он все еще двигал тазом, когда свет потух, а потом снова включился. Потух и включился. Потух и... Паровоз не выдержал, вскочил с содрогающейся в оргазме девицы и швырнул оказавшуюся у него в руках диванную подушку в подмигивающий светильник.
        - Что случилось? - спросила Тоня-Соня.
        Володя оделся и молча вышел из спальни. Что можно объяснить дуре, если... Он понял, что не знает, что "если". Он был зол. Больше на самого себя за то, что испугался какой-то лампочки. Ну, заморгала она, ну и что? А то, что Паровоз видел силуэт человека. В темноте сидел кто-то и щелкал тумблером. Включит и исчезнет, выключит и снова сидит у окна. Первый раз с ним такое. Может, "белка". Галлюцинации и все такое. Может, допился до чертиков. Он готов был поверить в жизнь после смерти и в то, что это сидела какая-нибудь заблудшая душа бывшего хозяина квартиры, чем в собственную болезнь.
        До жути хотелось напиться. Володя прошел в кухню и заглянул в холодильник. Из гостиной раздавались стоны второй рыженькой и бормотание Васьки. Паровоз улыбнулся, так и не поняв, чему больше рад - сравнению друга со злобным троллем или обнаруженным баночкам "Троффи". Открыл банку и шумно глотнул. Потом подумал и пошел в гостиную. Бесцеремонно уселся в ногах копошащихся и включил телевизор. Рыжую присутствие посторонних глаз, казалось, завело еще больше. Она орала. Володя сделал звук громче. Когда к визгу разгоряченной подруги добавилось ворчание Васьки - "Сейчас, детка, сейчас", Паровоз не выдержал:
        - Хрена вы развизжались, кролики?! Ниче, что здесь люди?!
        Вот это и стало отличительной чертой Паровоза. Он пер напролом. И плевать он хотел на чьи-либо чувства.
        - Ну, спасибо тебе, корешок, - произнес Васька, когда Соня (эту все-таки звали Соня) ушла в ванную.
        - Это мне спасибо?! Это тебе спасибо! Отправил меня в комнату, где настольная лампа будто взбесилась.
        - Что ты мелешь?
        Душераздирающий вопль перебил их мирную беседу. Васька подскочил.
        - Вот. - Володя встал и показал в сторону орущей Сони. - Она вот так же орала и под тобой.
        Но Вася уже выбежал из комнаты. Паровоз пошел за ним. Соня стояла в спальне, из которой десять минут назад сбежал Тутуев. Парни выглянули из-за нее. В кресле у стола, склонив голову на бок, сидела обнаженная Тоня. Петля буквально впилась в кожу шеи. Паровозу даже показалось, что он видит кончик языка, торчащий меж влажных губ. Он подошел ближе и взялся за удавку. Она была сделана из провода злополучного светильника. Володя трясущейся рукой снял петлю с шеи девицы, и тут она встала. Тутуев дернулся и свалил чертов светильник на пол.
        - Она жива, - только и смог произнести Вася.
        Девицы заржали. Володя, сжав кулаки, подошел к Тоне.
        - Смешно, ведь правда, - сказала она, давясь от смеха.
        Поборов желание придушить эту безмозглую курицу, Паровоз оттолкнул девушку и вышел из комнаты. Тоня, София и Вася вышли за ним. Когда за ними закрылась дверь, светильник, лежащий на полу, повернулся вокруг своей оси и включился.
        Глава 2
        Маша ждала всех к восьми, но знала, что Светка прибежит раньше всех, чтобы поговорить о своем ненаглядном. Только Маша не была уверена, кто будет ненаглядным в очередной раз. Любвеобильная Светка даже, казалось, и не замечала собственную неразборчивость, а на попытки вразумить ее отвечала, что, мол, это они ей все завидуют. Все подруги вмиг перестали ей завидовать.
        У Маши тоже был ненаглядный. И хоть это не принц на белом коне, да и вообще Володю Тутуева трудно назвать положительным героем, но все равно он был самым лучшим. По крайней мере, он уже не ходит с пушком под носом и последний прыщ выдавил года четыре назад.
        Дверной звонок как-то странно крякнул и затих. Маша вышла в прихожую, посмотрела на коробочку с нарисованными канарейками, висящую над дверью, пожала плечами и открыла дверь. Мысли о сломавшемся звонке исчезли, как только она увидела Светку. Колтун стояла в норковом полушубке и держала в руке торт.
        - Ну, привет, - Светка улыбнулась и прошла в комнату.
        Маша жила в сдвоенной комнате малосемейного общежития. Когда-то ее предкам (еще до ее рождения, надо полагать) дали от Завода низковольтной аппаратуры одну комнату, мол, на первых порах, пока не достроится девятиэтажный дом. За семнадцать лет, отданных заводу, их комнатка приросла еще одной, но обещанной квартиры они так и не получили. Тот дом достроили и продали из-за шаткого положения завода. Положение таким же и осталось - по крайней мере, у Завода НВА и двух тысяч заводчан, а директор под шумок построил особняк чуть меньше девятиэтажного здания. И единственное, чего смогли добиться предки Маши, так это захватить соседнюю комнату после смерти ее хозяйки. После объединения двух помещений у Маши появилась собственная комната. Пусть туалет, душ и кухня были общими, зато отведенные родителями девять квадратов были только ее.
        - Предки дома? - шепотом спросила Света.
        - Нет, уже уехали.
        Маша дружила со своими родителями - если, конечно, так можно было сказать. У нее не было никаких секретов от них, а они, в свою очередь, полностью доверяли ей. Хотя Маша знала, что отец непременно зашел к тете Любе из сто шестой комнаты и наказал ей следить за "детьми". Дети. Отец всегда называл Машу и ее друзей детьми. В пятнадцать это злило, а в семнадцать она уже высказывала свое мнение, и, спасибо папе, он прислушивался к нему.
        - Так это...
        - На два дня, - предугадала вопрос подруги Маша.
        - Гуляем, подруга!
        - Только сегодня, - поспешила предупредить Мария.
        - Да ладно тебе, я думаю, мне и ночи много. Я его сегодня уломаю, - доверительно прошептала Света.
        - Ты про Сережку, что ли?
        - Нет, блин! Паровоза твоего!
        Девушки засмеялись.
        Звонок больше ни разу не зазвонил - похоже, сломался совсем. Гости стучали в дверь и небольшими группами проходили в комнату Маши. К без пятнадцати девять собрались все. Маша посмотрела на Вову. Он был пьян и привел с собой каких-то девок и Ваську. Но она готова была простить ему все, поэтому и не возмутилась. К тому же позвонил Пашка и сказал, что Юрка и Оля поссорились и не придут. А сам Пашка наказан предками. Так что народу собралось как раз сколько надо. Конечно, Маша ни в одной книге по спиритизму не нашла информации о точном количестве людей, но ей почему-то казалось (в большей степени хотелось), что в ритуале должно участвовать не меньше восьми человек.
        Сережка и Стас поставили стол в центр комнаты, Света и Маша зажгли свечи, Васька и Вова расчертили круг, вырезанный из ватмана, и постелили на стол. Все было готово. До полуночи оставалось десять минут. Паровоз подсел к хихикающим девицам, достал откуда-то баночку коктейля и, открыв ее, сделал два больших глотка.
        - Вова, - возмутилась Мария, - пьяному нельзя участвовать в сеансе.
        - Так мне что, уйти? - спросил Паровоз и отрыгнул.
        - Да и черт с ним, - вступился за "старого приятеля" Стас. - Будет записывать буквы.
        - А кстати, - подал голос Василий, - кого вызывать-то будем?
        - Пушкина, - пошутил Владимир, и рыжие засмеялись.
        - Придурок! - зло сказала Маша.
        Она прошла к входной двери, слегка приоткрыла ее, выключила свет и вернулась к столу.
        - Света, открой, пожалуйста, форточку.
        Колтун приоткрыла окно. Пламя свечей на столе колыхнулось на сквозняке, заволновалось, но потом снова стало ровным и спокойным.
        - Все, садимся. - Маша была раздражена. Ее бесил Паровоз, потому что пил, ее вывели из себя Оля, Юрка и Пашка, ее раздражали вечно смеющиеся тупые рыжие курицы.
        "Надо успокоиться. Иначе ничего не выйдет", - уговаривала себя девушка.
        Они сели за стол, образовав магический круг. В то, что круг станет магическим с таким содержимым, Мария верила с трудом, но она хотела этого сеанса, и выбора у нее особого не было.
        - Возьмитесь за руки, - сказала она.
        По правую руку от нее сел Паровоз, а по левую - Света Колтун. Они посидели, держась за руки, с минуту.
        - Так, все, тишина. Я начинаю.
        Маша положила руки на блюдце в центре стола. На мгновение закрыла глаза, а потом, не раздумывая, произнесла:
        - Вызываю дух Александра Сергеевича Пушкина!
        - О, б...! - вырвалось у Паровоза.
        Маша не обратила на это внимания.
        - Вызываю дух Александра Сергеевича Пушкина!
        Она сделала небольшую паузу и произнесла вновь:
        - Вызываю дух Александра Сергеевича Пушкина!
        Маша почувствовала, как тарелка под кончиками пальцев задрожала.
        - Дух, ты здесь?
        Блюдце дернулось и поползло к графе: "ДА".
        * * *
        Было около десяти вечера, когда позвонил Юрка. Паша сидел за компьютером и просматривал ленту друзей "В Контакте".
        - Да, - ответил он, так и не оторвавшись от монитора.
        - Пашок, выходи, сообразим что-нибудь.
        "Сообразим что-нибудь" означало только одно - выпьем по коктейлю. Благо мама у тетки, а отец на дежурстве. Паша хотел отказаться (как он это успешно проделал с Машиным вызовом духов) и проиграть сегодня всю ночь в "R2", но от быстрого отказа его удержал голос друга. Предательство подруги и все такое. Юрке нужно с кем-то поделиться.
        - Ты где? - спросил Пашка и выключил компьютер.
        - У твоего дома.
        - Ну, так заходи, у меня предки в самоволке.
        - Нет. Давай к дядюшке Тому пойдем. Сейчас и Димыч подойдет.
        Они часто собирались на крыше единственного девятиэтажного здания в городе. Там стояла сваренная из металла небольшая будочка. Внутри вполне помещалось четыре человека. Вот ее-то они и прозвали "хижиной дядюшки Тома".
        - Ладно, сейчас выхожу.
        Юрка был расстроен. Он рассказал, что поссорился с Олей. Дима с Пашкой знали, что Ольга для него была больше чем подружка. Они с ней с пятого класса. С пятого класса за одной партой, проводы из школы домой, подарки и поцелуи, а с недавних пор и... В общем, до сегодняшнего дня все складывалось хорошо. Секс, вечеринки и даже, как предполагал Юрка, любовь. По крайней мере, он без нее не представлял себе жизни.
        - Она смеялась и смеялась, а я стоял как дурак, не зная, смеяться мне или плакать. Тут она остановилась и сказала: Юрочка, неужели ты подумал, что я буду возиться до старости с таким ничтожеством, как ты? Прикиньте?! Мне захотелось ее ударить. Нет, вру! Мне захотелось ее убить. Поэтому я молча ушел. Ушел! Понимаете? Лучше бы я убил ее. А потом и себя. Зачем мне жить? - В глазах Юры стояли слезы.
        - Брось ты, Юрок. Сколько их у тебя еще будет? - сказал Димка.
        Юрка схватил друга за грудки.
        - Она одна такая! Ты слышишь?! Одна! - Отпустил Диму. - А знаете, что она мне еще сказала? Она сказала, что трахалась со мной из жалости. Прикиньте, из жалости! Сука!
        Он взял с самодельного низкого столика банку коктейля и сделал три жадных глотка. Ребята сидели молча. Вдруг Юра подпрыгнул с места и помчался к краю крыши. Пашка сообразил первым. Он догнал друга, когда тот уже стоял на парапете. Дима тоже подбежал. Юрка матерился, пытался вырваться. Ребята заволокли его в будку и усадили. Сами сели на выходе, чтобы этот чемпион снова не стартанул.
        - Юрок, погоди, - проговорил Пашка, отдышавшись. - Может, ты что-нибудь вытворил до этого, вот она и разозлилась...
        - Она трахалась со мной из жалости, - всхлипывая, повторил Юра.
        - Женщины бывают очень жестоки, - произнес Димка так, будто ему тридцать, а не пятнадцать.
        Парни согласно кивнули.
        - Она трахалась...
        Вдруг вспышка, а следом треск. Будто молния ударила в крышу. Но молний не может быть в январе. Не может, и все. Пашка выглянул первым. Икнул и снова сел на свое место.
        - Мужики, там, по ходу, кабель оборвался, - сказал Паша и отпил из баночки. - Я такое видел, когда с батей на вызов ездил.
        - Надо делать ноги. - Димка был младше друзей, но сообразительней. - А то щас набегут... А кого обвинят? Конечно, нас!
        - Дергаем, - сказал Юрка и вышел из будки.
        Кабель, разбрызгивая искры, извивался у самого спуска с крыши. Пашка побежал в "хижину дядюшки Тома", взял доску и вернулся к выходу. Ловким движением пригвоздил кабель-змею (уроки папы-электрика не прошли даром) и крикнул ребятам:
        - Давайте, спускайтесь!
        Юрка и Димыч спустились. Паша чувствовал, с какой силой изолированная проволока, наполненная электрической мощью, пытается вырваться. Он бросил доску на кабель и, перебежав по ней, как по мостику, скрылся за дверью. Провод, будто живой, вывернулся, отбросил деревяшку и затих.
        * * *
        - Да ну, хрень это все! - выкрикнул Стас и встал с места.
        - Стасик, сядь на место, - предложила Маша, - мы еще не закончили.
        - Маш, он врет! - Стасу было стыдно за то, что все узнали о его чувствах к Маше. А еще ему было страшно. Откуда дух (или кто там шевелился под тарелкой) узнал об этом?!
        - Стасик, будь любезен, - предложил Паровоз. Ласково, но с нажимом.
        Стас сел. Паровоз похлопал его по плечу.
        - Продолжай, Мария. - Володя был изрядно пьян.
        - Дух, ты здесь? - Маша решила проверить.
        Тарелка дернулась и начала передвигаться от буквы к букве: "Б", "У", "Д"...
        Когда тарелка вернулась в центр стола, Света подала лист Сереже.
        - "Будете отвлекаться - уйду!" - прочитал парень.
        - О, б...! - Паровоз отрыгнул. - Обидчивый.
        Маша зло посмотрела на приятеля и вдруг спросила:
        - Александр Сергеевич, скажите: Володя станет человеком?
        Тарелка замерла у сектора "Нет". Потом дрогнула и понеслась по кругу, обозначая ту или иную букву. Света едва успевала записывать литеры.
        - Что он там сказал? - спросил Володя.
        - "Плачет по ночам", - по слогам прочитала Колтун.
        - Кто? - хором спросили рыжие девицы.
        Володя вскочил из-за стола. Лицо покраснело, руки затряслись.
        - Это чушь! Бред какой-то!
        - Успокойся! - Маша потянула парня за рукав. - Садись. С этой штукой бывают проблемы.
        Как только Вова сел, Маша положила обе руки на блюдце. Оно дернулось, будто только того и ждало, и двинулось к слову "НЕТ". Маша удивленно вскинула бровь.
        - Что "нет"?
        Блюдце заходило по бумажному кругу, и Света начала записывать за ним.
        - "Это еще не проблемы", - прочитала она.
        - Хорошо, - ласково, будто разговаривала с капризным ребенком, произнесла Маша. Она почувствовала, что ее ладони вспотели. - А скажи мне... - Маша задумалась. - Скажи... - Она посмотрела на Сережку Монова. - Кто будет мужем Светы Колтун?
        Светка хихикнула и приготовилась записывать. Но по мере написания букв, указанных блюдцем, ее веселье сходило на нет. Потом она вскрикнула и отбросила ручку, будто дохлую крысу.
        - Что случилось? - спросила Маша, но рук с блюдца так и не убрала.
        Свету всю трясло, она не могла проговорить ни слова. Вася взял листок с ответами духа и прочитал последнюю запись.
        - Олег Соколов. Имя как имя, - удивился парень. - Что ты развизжалась?
        - Он утонул, когда мы были в третьем классе, - сказал Стас.
        - Ну и что? - спросил Володя. Казалось, собравшихся его вопрос поразил еще больше, чем названное духом имя мертвого мальчика. Поэтому Паровоз решил быстренько исправиться: - Может, этот... ну... Пушкин не знал, что пацан утонул.
        Глупое предположение, но все-таки лучше мысли о том, что призрак издевается над ними. Но Маша решила проверить.
        - Александр Сергеевич, вы знали, что, - голос предательски дрогнул, - Олега Соколова нет в живых?
        Блюдце сорвалось с места к слову "ДА" и тут же вернулось назад. Маша отдернула руки, будто хотела показать свою непричастность к происходящему. Девушка испуганно посмотрела на сидящих за столом (возможность того, что это всего лишь чья-то шутка, сохранялась), но она увидела, что ребята напуганы не меньше ее. Чушь! Бред! Ей говорили, что будет весело, но чтоб настолько... Маша взяла себя в руки и снова дотронулась кончиками пальцев до блюдца.
        - Может, не надо? - услышала она чей-то шепот.
        "Одна из рыженьких, - подумала она. - Может, и правда не надо?"
        Но потом решилась и произнесла:
        - Дух, ты шутишь?
        Блюдце задрожало, будто под него заползла какая-то тварь и теперь пытается вырваться. Маша надавила сильнее. Она прекрасно понимала, что дух не сможет ответить, если обездвижить тарелку, но Маша очень боялась увидеть, что под ней. Но блюдце успокоилось и поползло к "НЕТ".
        И тут Маша вспомнила, периодически надо спрашивать у духа о его "самочувствии". Она улыбнулась и спросила:
        - Дух, ты устал?
        Небольшое колебание, потом - "ДА".
        Маша засияла. Теперь все ясно, все встало на свои места.
        - Давайте возьмемся за руки, - предложила она.
        Когда они создали замкнутый круг вокруг стола, Маша произнесла:
        - Дух, уходи! Дух, уходи! Дух, уходи!
        Наступила тишина. Парни и девушки продолжали держаться за руки, будто ища поддержки друг друга.
        - Это что, и все? - спросил первым Паровоз.
        - Руки можете отпустить, - раздраженно сказала Маша. Помедлила некоторое время, а потом положила руки на блюдце и спросила: - Дух, ты здесь?
        "ДА".
        "Черт! Это не он устал, это я устала!"
        - Давайте еще раз, - сказала Маша и взяла за руки Володю и Свету. - Дух, уходи! Дух, уходи! Дух, уходи!
        Она снова положила руки на блюдце.
        - Дух, ты здесь?
        Обманчивая пауза почти заставила собравшихся поверить, что призрак ушел, но блюдце дернулось и указало на слово "ДА".
        - Да что это за хрень такая? - возмутился Паровоз.
        Маша зыркнула на него - мол, не мешай - и задала вопрос духу:
        - Почему ты не уходишь?
        Тарелка забегала от буквы к букве.
        - "Я хочу поиграть", - прочитала Света.
        - К черту! - Володя вскочил со своего места. - Маша, какие игры?!
        - Вова, сядь, пожалуйста, - попросила девушка.
        Паровоз послушно сел, но по его виду можно было понять - это в последний раз.
        Они снова взялись за руки.
        - Дух, уходи! - Маше хотелось плакать. - Дух, уходи! Дух, уходи!
        Тарелка в центре стола дернулась (Маша сдавила руки Володе и Свете) и двинулась к букве "И". Затем "Г", "Р" и "А". Паровоз буквально подпрыгнул на месте.
        - Пошел ты в жопу со своей игрой! - Он схватил бумажный круг и тарелку и закинул в дальний угол. - Все, хватит! Давайте по норам!
        - Ты что это, придурок, наделал? - вскочила Маша. - Ты сейчас уйдешь, а мне здесь ночевать с этим... - Маша повернулась и показала на тарелку.
        Все посмотрели в угол. Блюдце подползло к букве "Т".
        - Что за хрень? - в унисон произнесли Паровоз и Маша.
        Света по привычке начала записывать.
        Секунд через двадцать откуда-то из коридора донесся хлопок. Ребята ринулись к выходу.
        - Какой дебил врубил "козла"?! - заревел сосед дядя Толик.
        Паровоз выглянул в коридор. Тьма поглотила длинное помещение.
        - Они че, в коридоре гадают? - спросил скорее сам у себя Володя.
        - Свет отключился, придурок. - Маша взяла свечу, вышла из комнаты и сразу же наткнулась на "папину помощницу".
        - Машенька, это не вы безобразничаете?
        - Нет, теть Люб, мы уже расходимся, - заверила девушка и тут же вернулась в комнату.
        - Ну да, ну да, - проговорила соседка и скрылась в темноте.
        - Ну, что там? - спросил Стас.
        - Похоже, и правда кто-то обогреватель включил. А что у вас?
        - Не знаю, - произнесла Света. - Белиберда какая-то.
        - А ну-ка дай, - Маша взяла тетрадь и начала читать: - "Тисэ, мысы, кот на крысэ!"
        - Наверное, "Тише, мыши, кот на крыше", - предположила одна из рыженьких и засмеялась.
        - Зашумите - он услышит, - сказал Паровоз и раздавил злополучную тарелку.
        * * *
        Семен Курагин не любил ночные дежурства. Он считал, что человек должен выполнять свои естественные потребности в отведенные для этого часы. Борщ есть в обед, запеканку - на ужин, а спать ночью. Вот так он был устроен. Что ему мешало сменить работу? Да все! В их захудалом городке ОАО "ГорЭлектросети" было самой престижной организацией с выплатой премий, "белой" приличной зарплатой, ежегодным отпуском, оплатой больничного листа. В общем, со всеми благами, оставшимися с советских времен. Нет, можно было, конечно, попроситься и в монтажную бригаду, но пятидневка, проведенная под снегом и дождем, заставляла его отказаться от этой затеи. Его восемь ночных смен в месяц были немного лучше - он был в тепле, перед ним стоял термос с кофе и телевизор с какой-то мурой о политике. Участок, на котором дежурил Курагин, - это десять пятиэтажных домов, расположенных в непосредственной близости друг от друга. Ну и, что особенно радовало, от места пребывания дежурного электрика. В ночное время вызовы были редки, но случались. И поэтому, когда раздался телефонный звонок, Семен понял: это как раз тот редкий случай.
        - Да! - Голос выдавал недовольство.
        Он терпеливо выслушал говорившего, произнес едва разборчивое "щас бу" и положил трубку. Общежитие, в котором ему предстояло попотеть, находилось через дорогу от ЖЭУ. Хоть это грело. На этом радости, пожалуй, и закончатся. Семен Курагин был, что называется, электриком от бога, но, несмотря на это, он не любил работать в потемках. Шахтерский фонарик на лбу - это, конечно, здорово, но Семен почему-то очень нервничал и потел. Так что выражение "попотеть" все-таки относилось к нему в буквальном смысле.
        На пороге его встретила комендант и какой-то пьяный мужик.
        - Ну, че, командир, скоро свет дашь? - спросил мужчина.
        Семен остановился и посмотрел на весельчака:
        - Может, я для начала войду?
        - Об чем базар, командир? - Мужик развел руками, мол, добро пожаловать, и отошел в сторону.
        - Изолируйте его от меня, - произнес Курагин, проходя мимо коменданта.
        Он не был уверен, что женщина услышала, поэтому нагнулся и сказал громче:
        - Мне не нужна помощь. Мне нужна тишина.
        Комендантша, все так же глупо улыбаясь, взяла под локоть пьяного мужчину и повела в сторону своего кабинета.
        - Тишина ему нужна. Тоже мне, настройщик пианинов, - проворчала она и скрылась за дверью с табличкой "Комендант".
        Курагин улыбнулся. Все-таки что-то забавное было в сегодняшнем вызове. Но реплика коменданта общежития была последней хорошей новостью.
        Семен был уверен, что выбило вводной автомат. В это время года так бывает. Включит какой-нибудь умелец обогреватель собственного производства, вот и не выдерживает старенькая коммутационная аппаратура. Дело-то пустячное - включил, и все. Но только этот "кулибин" может же и не понять тонкого намека и продолжит греться у своего "козла". Недолго, зато тепло. У Семена жопа взмылится, пока он будет сюда бегать и включать автомат.
        Уверенность его сошла на нет, когда он увидел, что все включено и, по сути, работоспособно. То есть три фазы приходили и три уходили. Кабель шел на соседнюю стену к щитку большего размера. Там тоже было все нормально. Такое Семен видел впервые. На каждое крыло этажа стояло по одному автомату, и от них отходил ток. Не может быть! Он еще раз одним щупом мультиметра дотронулся до нулевой шины, а вторым - до выхода автомата. И тут весь мир вспыхнул. Невидимая рука отбросила Семена к противоположной стене. И только когда он, парализованный страхом и болью, сползал по стене, услышал электрический треск. Перед тем как потерять сознание, Курагин увидел искрящийся силуэт человека.
        * * *
        Вася обнял Соню и поцеловал в щечку. Паровоз округлил глаза:
        - Это че щас было?
        - Паровозик, это любовь. - К Володе подошла Тоня и подставила щечку для поцелуя.
        - Любовь, девочка моя, для сопливых пацанов. - Паровоз обнял подругу за талию. - А нам, суровым мужчинам, нужен только секс. - Он опустил руку на ягодицы девушке и засмеялся.
        - Ну, секс так секс, - улыбнулась Тоня и сама поцеловала "сурового мужика".
        Они разошлись по комнатам. В ту, где за ним "подглядывал" светильник, Паровоз идти отказался. Он и Тоня расположились на диване в гостиной. Разговор с Пушкиным (черт, кому рассказать - не поверят) слегка потрепал нервы, да и от хмеля не осталось и следа. О выпитом напоминал разве что мерзкий привкус во рту. Но Володя по дороге к Ваське набрал себе коктейлей.
        Тоня ползала по нему, извиваясь, словно змея. Паровоз лежал на диване, попивал "Ягуар" и думал о прошедшем сеансе. Надо признать, в подобного рода мероприятия, точнее в правдивость этих самых мероприятий, он не верил. "Вызываю Пушкина", "дух, приходи", "дух, уходи" и бла-бла, бла-бла, бла-бла. Все это чушь, бред и развод для слепых. Нет, Володю, конечно, впечатлил ответ: "Он плачет по ночам". Впечатлил, но не больше. Это могло быть обычной гребаной утечкой информации. Кто-то мог подсмотреть, кому-то сказать, приукрасить, и, в конце концов, это могло дойти до Маши и ее ловких пальчиков, которыми она подгоняла тарелку к буквам. Молодец! Опозорила его, как только могла.
        "Да и черт с ним! Ты не агент 007, и утечка информации подобного рода не может тебя рассекретить перед спецслужбами других стран. А насчет "опозорила" - тут грех жаловаться. Позор - это для тех, у кого есть совесть. Свою ты утопил вот в этой самой жестяной банке".
        Совесть, конечно, у него была, но она, как и ее хозяин, дремала в пьяном сне где-то на задворках его сознания. Так что опозориться он не мог в принципе. Паровоз глотнул еще алкоголя. Тоня пыталась поднять его "дружка", но мысли Тутуева были все еще там, в комнате, подсвеченной десятком огоньков свечей. Все хорошо, как говорится, обман не раскрыт. Маша так натурально округляла глаза, так ловко пихала тарелку по ватману, что даже Паровоз начал верить в вызов духов. Но он знал, что это все неправда, все святочное веселье. Единственный момент заставил его усомниться в своей уверенности. Он и сейчас не давал ему покоя. Тарелка сама подбиралась к буквам, когда они все стояли у двери.
        "Тисэ, мысы, кот на крысэ..."
        Охренеть. Будто с ними разговаривал шепелявый человек. Паровоз еще не знал, как это происходило (магнит какой-нибудь или еще что), но в появление шепелявого призрака он не верил. Этот момент поразил его, но это всего лишь загадка, которую можно разгадать. Станет ли он это делать? Володя посмотрел на рыжую голову, двигающуюся вверх-вниз у его ширинки. Нет, пожалуй, загадки могут и подождать. Он смял пустую банку и отбросил в сторону. Сосредоточил свое внимание на Тониных потугах все-таки получить сегодня удовольствие. Через минуту девушка, причмокивая, облизывала уже затвердевшую плоть Паровоза. Володя застонал.
        * * *
        Стас помог Маше убраться. Свет включили, как только Колтун и Монов уединились в соседней комнате.
        - Что ты об этом думаешь? - спросил Стас и затушил свечу напротив себя.
        - Ты о чем? - не поняла Маша.
        - Ну, вообще, обо всем этом, - Стас развел руками.
        Маша подошла и села за стол.
        - Мне страшно, - сказала она так, будто пожелала ему спокойной ночи.
        Стас ждал.
        - Мне кажется, что нам всем... кто здесь сегодня был... грозит опасность.
        - Да ну брось, - не выдержал Стас. - Это же Пушкин! Он что, нас на дуэль вызовет? Всех сразу или по одному?
        - Дурак ты, Стас. - Маша встала.
        Стас схватил ее за руку:
        - Ну, прости, Машунь. Просто мне кажется, что дух поэта не способен навредить...
        - Кто тебе сказал, что это был Пушкин? - Маша улыбнулась и снова села. - К нам залетел дух, который был ближе всех.
        - Но почему он откликался на...
        - Духи любят пошутить... так мне сказали.
        - Ну, вот видишь! - подхватил Стас. - Это все равно что ждать опасности от Куклачева.
        - Да, наверное, - Маша попыталась улыбнуться. - Но меня все равно пугает.
        - "Тисэ, мысы, кот на крысэ"? Как это может напугать?
        - Я еще не знаю, но... Что-то зловещее в этом... Как будто считалка из какого-нибудь фильма ужасов.
        - Ну, какая это считалка?! Тише, мыши, кот на крыше. Зашумите, он услышит... Это скорее...
        Вдруг он представил себе уже немолодого человека с безумными глазами и мокрыми губами, произносящего эту самую фразу. Жутко. Ему стало страшно. Маша увидела реакцию парня и как-то смиренно кивнула:
        - Вот и я об этом.
        - Да нет, ты не поняла! - Стас подсел ближе. - Маш, а хочешь, я побуду с тобой до приезда родителей?
        Она вдруг улыбнулась и положила ему голову на плечо. Ох, как он хотел, чтобы это продлилось вечно! Но она тут же отстранилась и посмотрела ему в глаза.
        - Стасик, ты такой хороший. Ты самый лучший друг. - Маша поцеловала его и встала. - Со мной Светка побудет. Спасибо, Стасик.
        Светка побудет? Чертова сучка! Стас ненавидел эту потаскушку, прыгающую по койкам. Светка занималась сексом с кем угодно, когда угодно и где угодно. Будто в подтверждение его мыслям, Колтун вскрикнула за стеной. Она трахалась с каким-то спортивным рвением, будто шла на рекорд. Стас ненавидел ее за это. За это, да не за это. Он был влюблен в шлюшку. С первого класса влюблен. В седьмом классе Стас решился и пригласил белокурую девчонку (тогда она вряд ли занималась "спортом") в кино. Она рассмеялась ему в лицо, при всех обозвала уродом и поставила жирный крест на его любви. Превратив это прекрасное чувство в ненависть, которая сегодня поднялась еще на одну шкалу. Побудет она с ней... Маша ее и не увидит. Провизжит в спальне все сутки, сука!
        - Ладно, тогда я пойду? - Стас встал.
        - Ага.
        Стасик остановился у двери.
        - А что ты думаешь о том, что Паровоз по ночам плачет? - Стас напоследок решил хоть чем-то расстроить любовь Маши к этому животному.
        - Все мы плачем, - проговорила Маша. - Особенно по ночам.
        Глава 3
        Володе снилась мама. Вернее, ему снилась вся их счастливая семья. Мама, отец, Аленка, бабушка и он. Они пришли в зоопарк, приехавший к ним на неделю. Этот сон скорее был воспоминанием пережитых событий. Володя знал наперед, что произойдет дальше. Сейчас они подойдут к фотографу, и мама попросит его сделать снимок с чучелом медведя. Иногда, когда Вова вспоминал тот самый момент, он думал, что медведь жил когда-то в одной из клеток передвижного зоопарка, а потом умер (от старости или болезни), и из него предприимчивые люди сделали предмет для развлечения. Чтобы не пропасть добру.
        Мама с улыбкой помахала им. Бабушка взяла за руки Алену и Вову и подвела к медведю. Все шло, как и тогда. Все улыбались, даже смесь запахов звериного дерьма и сладкой ваты не мешала радоваться. Когда что-то пошло не так? Володя не знал. Наверное, когда папа куда-то ушел. Вова не был уверен, но... Он во сне понял, что их ждет какая-то беда. Запах экскрементов усилился, люди стали какими-то призрачными, а медведь будто ожил. Нет, он все еще стоял неподвижно, но Володе казалось, что тварь замерла перед броском. Чудовище, пахнущее нафталином, ждало, когда мальчик Вова отвернется, чтобы наброситься на него.
        - Вова, я боюсь, - прошептала Алена и прижалась к брату.
        Володя все-таки отвел взгляд от мохнатого монстра. Мама и бабушка исчезли (может, ушли за отцом?), а призрачные прохожие уставились на них, будто это Вова и Алена были питомцами зоопарка. Продавщица сладкой ваты протягивала им по палочке с... Вместо волокон сахарной пудры на палочках каким-то образом висел конский навоз. Алена закричала.
        - Тисэ, мысы! - прошипел кто-то за спиной парня. - Кот на крысэ!
        Володя увидел лысого крепкого мужчину в спецодежде, направляющегося к ним.
        - Засумите - он услысыт. - Незнакомец коснулся указательным пальцем полных влажных губ и улыбнулся.
        Когда лысый мужчина начал меняться, Володя проснулся. Последним, что увидел Паровоз, был оскалившийся медведь с объективами фотоаппаратов вместо глаз.
        Володя встал. Тоня что-то прошептала и перевернулась на другой бок. Одеяло задралось, обнажив ее аппетитные ягодицы. Паровоз прошел в кухню, достал банку "яги" из холодильника, открыл и сделал три жадных глотка. Сон тяжелым грузом давил на сознание, но еще пара глотков "Ягуара" облегчила эту ношу. Проходя мимо спальни, где кувыркались Вася и Соня, Паровоз услышал музыку. Он бесцеремонно открыл дверь и вошел.
        - А, Паровозик, заходи, - улыбнулся Вася.
        Володя сел рядом с хозяином квартиры и уставился на танцующую Соню.
        - Че у вас тут? - спросил он и криво усмехнулся.
        - Стриптиз, - ответил Василий и уже шепотом добавил: - Слышь, Паровоз, давай меняться.
        Вова вопросительно поднял бровь, но по наглой улыбке приятеля все понял.
        - Иди, - разрешил он.
        Вася ушел, а Соня изгибалась под какую-то медленную композицию. Когда лифчик упал на ширинку Паровозу, он почувствовал возбуждение. Кошмар начал затуманиваться, а когда Соня нагнулась, показав Володе округлый зад во всей красе, медведь, лысый мужик и дерьмо на палочке были забыты.
        Девушка уже была обнажена, но в кровать не спешила, да и Паровоз ее не торопил, несмотря на возбуждение, бьющееся в паху. Соня схватила гирлянду, оставшуюся с Нового года, и начала выплясывать с ней, то надевая ее на плечи, словно шаль, то проводя ею между ног. Мелодия уже сменилась, но неугомонная Сонечка продолжала танец. Он не видел, когда она успела включить гирлянду, но новогоднее украшение начало подмигивать в такт музыке.
        Тоня стонала за стеной - Васька старался. Володя улыбнулся, и только когда с губ стриптизерши-самоучки слетел стон боли, он обратил внимание на то, что танец немного странный. Девушку будто трясло от холода. Паровоз вскочил с кровати.
        - Что с тобой?
        Соня продолжала, выпучив глаза, трястись. Володя подошел к ней и взял за плечо. В глазах вспыхнуло, и Паровоз отлетел назад. Перед тем как потерять сознание, он увидел рядом с Соней лысого мужика из своего сна. Только теперь незнакомец состоял не из плоти и крови, а из миллиона маленьких молний и искр.
        * * *
        Ольге стало скучно. Причем СКУЧНО большими буквами. Болван, возомнивший себя ее мужем, хозяином и еще черт знает кем, постоянно был рядом и все время ревновал, ревновал, ревновал... Как он надоел, черт бы его побрал! Стояла ли она с мальчишками - ревность, с преподавателями - ревность, с девочками... А, вы о пацанах разговариваете! Причем он не спрашивал. Отелло утверждал. На-до-е-ло! А ведь ничего и не было.
        Была ли так свята Оля? Даже если и нет, что с того? Ей очень нравился Вячеслав Андреевич - физрук. Возможно, и физрук, и Юрка догадывались о симпатиях Ольги. Тогда поведение последнего понятно, а вот Вячеслав был холоден, как и со всеми своими учениками, а может, даже и больше. Это очень обижало Шевченко, но она знала, что у нее есть Юра Кулешов. Болван, конечно, но ее. Так было до вчерашнего дня. Пока она не сказала себе: хватит. Уж лучше, как Светка Колтун, быть в постоянном поиске, чем жить, как ее мать. Работа, дом, семья. Причем, в каком порядке ни ставь эти понятия, веселее не станет. Скукотища. По мнению Оли, вся ее жизнь потихоньку скатывалась к яме под названием "быт". И Кулешов упорно ее туда толкал.
        Шевченко была очень спокойной девушкой, но если ее зацепить... Она хотела мирно расстаться с Юркой, но, как Оля поняла уже через пять минут, этого хотела только она. Юрка уговаривал ее не бросать его, потом угрожал, умолял и снова угрожал. Оля устала. Ску-ко-ти-ща! И тогда она выложила, выплеснула помои, заготовленные специально для такого случая. Олю было не остановить. Она назвала его ничтожеством, призналась в любви к физруку и, самое главное, сказала, что занималась с ним сексом из жалости. И все! Она не знала, надолго ли, но сразу же после этих слов Юрка ушел.
        Ольга пыталась переосмыслить свои слова, особенно последнее предложение. Все так, все верно она сказала - и сейчас готова подписаться под каждым своим словом, кроме одной поправочки. Оля занималась с ним сексом из жалости к себе. К себе, любимой, черт возьми! Она боялась остаться без парня. И именно сейчас, чтобы не остаться, как говорится, "с носом", она решила играть по проверенному сценарию Светки Колтун.
        "Ничего у тебя не выйдет, дуреха, - подумала Оля. - И все потому, что ты не Светка - раз и много думаешь - два. А время-то идет. Пока ты тут рассуждаешь о правильности принятого решения, Светка стонет в чьих-нибудь объятиях, при этом отключив мозг".
        Оля посмотрела на электронные часы. 04:12. Ей совсем не хотелось спать. Она встала, прошла к шкафу и достала пояс Sauna Belt. Она надевала его три раза в сутки, потому что считала себя недостаточно стройной.
        Ольга не знала, помогает ли пояс убрать лишнее с боков, но использование его приносило удовлетворение и уверенность в себе. К черту излишки! Да здравствует Sauna Belt! Оля надела пояс, включила в розетку и поставила регулятор температуры на максимум. Все, как в инструкции прописано. Вообще, что касалось этого пояса, за три месяца использования Оля все делала на автомате. Кроме одного. В инструкции был один пунктик, в котором говорилось об использовании прибора исключительно в положении стоя. Оля никак не могла согласиться с этим пунктом и поначалу включала пояс, лежа на спине, а потом, не увидев никакой опасности, и сидя.
        Когда начало припекать, Оля убавила температуру и снова погрузилась в раздумья. Потрогала пояс. Все-таки она переживала, что на сгибах могли появиться трещины, а уже через них произойти утечка электричества. Может, и несильная, но для нее, вспотевшей, будет достаточно... Нет, все цело.
        "Интересно, что сейчас делает Юрка? - задала сама себе вопрос Оля. - Уж точно не в поясе сидит! Спит твой Юрка. Что ему сделается?"
        В коридоре включился свет. Предки бегают. Кто-то прошлепал к санузлу. Звуки доходили до нее четко и настырно, будто кто-то хотел ей сказать: вот, мол, ты не одна живешь, здесь есть еще кто-то. Перестань думать о себе и об этом ничтожестве. Неужели тебе подумать больше не о ком? Подумай о матери, которая завтра опять будет думать, купить ей печенья к чаю или отнести в ремонт сапоги. Подумай об отце, который с утра пойдет "на биржу", а вечером придет уставший, но счастливый, потому что ему пообещают работу с приличным заработком. Это все быт, черт бы его побрал! Но тогда подумай о Светке Колтун. Почему она не задумывается ни о чем в жизни? Не потому ли, что у нее папаша начальник СБ сети супермаркетов? А может, потому, что ее мать главврач городской поликлиники? Она ни о чем не задумывается, потому что у нее есть все. И печенье к чаю, и сапоги (и не из ремонта, а из московских бутиков), и парни. Оле даже казалось, захоти этого Света, то и любой препод будет ее. Хоть физрук, хоть Мегавольт.
        Оля улыбнулась, вспомнив шаркающую походку преподавателя физики. Она посмотрела на часы. В одном из пунктов инструкции говорилось о времени использования пояса. Не более тридцати минут. На часах было 03:54. Шевченко округлила глаза, не понимая, что происходит. Она была уверена, что, когда садилась с поясом, было начало пятого. А может, четвертого? Ну, тогда ты пересидела, девочка. Смотри, так от тебя ничего не останется.
        Она потянула застежку-липучку и тут же отдернула руку. Оле показалось, что ее ударило током. Сердце бешено колотилось в груди. Она снова задрала сорочку. Осмотрела ту часть пояса, где, по ее мнению, могла быть трещина или царапина. Там ничего не было. Ольга решила не рисковать. Медленно слезла с кровати и выдернула шнур из розетки. Сдернула пояс и бросила его на пол.
        Когда она снова посмотрела на часы, на них было 03:49. Чудеса, да и только. Оля подошла к часам и взяла их в руки. 03:48. Она вздрогнула. Ее пугал собственный будильник. Он, будто таймер часовой бомбы, отсчитывал время до взрыва. Или чего-то плохого, жуткого. Она осторожно поставила часы на стол. 03:47. Что-то ей подсказывало, что до 00:00 не четыре часа без тринадцати минут, а три часа сорок... вот уже сорок шесть секунд. Но она ошиблась. Цифры побежали, понеслись. Ольга отступала, пока не упала на кровать.
        Когда на циферблате появились злополучные нули, время замерло. Причем это было заметно не только на часах, но и в комнате. Оля ждала (взрыва?) чего-то плохого.
        Вдруг цифры моргнули. Потом светодиоды начали поочередно тухнуть и зажигаться, имитируя бегущие огоньки. У Оли закружилась голова, она зажмурила глаза и отвернулась. Когда она посмотрела на часы вновь, циферблат светился. Оля не сразу поняла, что на нем не цифры, а буквы. Шевченко встала, но подойти не решилась. Всмотрелась и прочитала:
        - Тисэ.
        Как только она произнесла это слово вслух, оно сменилось.
        "Кот".
        "Шуда".
        "Шпес..."
        Оля не могла понять, что это за белиберда. Она прошептала увиденные слова:
        - Тисэ, кот, шуда, шпес...
        На циферблате тем временем появилось:
        "ыт!"
        - Тисэ, кот шуда шпесыт, - прошептала девушка.
        - Тише, кот сюда спешит! - громко произнесла она, когда на часах было
05:02.
        * * *
        Павел пришел домой под утро. Пока успокоили этого малахольного, то да се... Ну, конечно же, выпили. Отец должен был вернуться с минуты на минуту, а у Пашки выхлоп изо рта, как из пивной бочки. Надо искупаться и лечь спать. Может, пронесет... Не пронесло. Отец Пашки, Семен Курагин, не пил вообще, но с ним явно что-то было не то. Он ходил по квартире в обуви, что-то шептал себе под нос, натыкался на предметы, громко ругался и снова начинал бродить по комнатам.
        - Надели Пасе галосы и гамасы, - вдруг отчетливо произнес отец и пошел в сторону сына.
        Пашка вовремя среагировал и за секунду до того, как в его подушку воткнулось жало огромной отвертки, вскочил с кровати. Хмель улетучился, и запах перегара его уже не волновал. Паша метался по комнате, уклоняясь от выпадов родителя.
        - Что с тобой, отец?!
        - Сла Шаса по сошше, - произнес Семен, будто это как-то объясняло его поведение, и ударил отверткой еще раз.
        Паша увернулся, и оружие с хрустом вошло в дверное полотно. Парень не стал мешкать - оттолкнул отца, открыл дверь и выбежал из комнаты. В квартире оставаться было нельзя. Что бы ни случилось с отцом (сошел с ума, накурился или напился), в одном помещении с ним находиться нельзя. Паша подбежал к входной двери, обулся, схватил куртку. Ему оставалось сделать еще один шаг, когда отвертка вошла в его правую руку чуть выше локтя. Боль пронзила всю руку. Паша взглянул на родителя, и ему показалось, что по телу отца прошла голубоватая электрическая волна, будто он наэлектризовался. Парень развернулся и выбежал из квартиры.
        Как только закрылась дверь, тело Семена Курагина дернулось, и он упал. Отвертка отлетела к полке для обуви. Семен содрогнулся, по всему телу побежали электрические волны - они искали выхода. Рука Курагина вытянулась вперед и коснулась розетки, проведенной специально для бритвы и фена. Голубые волны начали сбегаться к кисти руки и, собравшись в сгусток энергии, рванули к розетке. Розетка заискрила, сопротивляясь вторжению незваного гостя, но потом все же приняла, выпустив тоненькую струйку дыма. Семен еще раз дернулся и затих.
        * * *
        - У Масы на кармаске маки и ромаски, - произнесло чудовище и бросилось на Машу.
        Стрельцова вскрикнула и проснулась. Кошмары ей не снились уже лет пять. Может, конечно, и снились, но она их не помнила. Этот же сон был таким ярким, что девушке даже казалось, будто она попала в какой-то жуткий мир и в нем происходит все по-настоящему. Машу могут сожрать. Она посмотрела на часы над компьютерным столом и встала. Было десять минут десятого. Она проспала четыре часа, но чувствовала себя выспавшейся. Только ночной кошмар оставил тяжелый след.
        Во сне она попала в какое-то здание. Большое строение. Скорее всего, двухэтажное. Оно напоминало Дом культуры или деревенский клуб. Дверные проемы были настолько низкими, что даже Маше с ее ростом метр шестьдесят восемь приходилось нагибаться. Первые две комнаты, в которые ей удалось заглянуть, не представляли из себя ничего необычного, а вот третья удивила девушку по-настоящему. Маша остановилась на пороге и буквально открыла рот. Все стены пестрели надписями. Девушка подошла к одной и прочитала ее:
        - Сэпчет коске петусок: видис пысный гребесок? Сепчет коска петуску: саг сагнес - и откусу!
        У Маши по спине поползли мурашки даже сейчас от одного только воспоминания. Она подошла к другой надписи:
        - Шало было, штало мыло.
        Она не поняла, о чем это, но перешла к другой надписи. И тут появился монстр. Теперь она даже не помнила, как он выглядел, но страх еще был в ее сердце. Маша знала, что скоро забудет эту муть. По крайней мере, ей очень хотелось в это верить. Сон не выходил из головы до тех пор, пока не позвонила Светка. Еще четыре часа назад подруга верещала за стеной. Маше надоел ее визг, и она солгала, что позвонили предки и предупредили ее, что собираются вернуться. Светка Колтун собралась, взяла под мышку свое "сокровище" и уехала к двоюродному брату.
        Сейчас она, возбужденная, что-то тараторила в трубку. Маша ничего не поняла из сказанного подругой, поэтому перебила:
        - Свет, давай встретимся в "Альбатросе". Там и поговорим. Давай через час.
        Она нажала отбой, не дав подруге возразить.
        Маша знала, что кошмар скорее всего вылился из паршивого гадания. Воистину, не умеешь - не берись. А ее ведь предупреждали. Последнее высказывание призрака "Тисэ, мысы..." было одним из написанных на стене заброшенного дома в ее сне. Там она его не видела, но была уверена, что оно было среди многочисленных "Мас, Мис, косэк и мысэк". Что-то было в этом знакомое. Она где-то уже слышала подобное... Нет, уже не вспомнить.
        Маша вошла в ванную. Включила воду и посмотрела в зеркало на свое отражение. На мгновение ей показалось, что она видит перед собой маленькую веснушчатую девочку с русыми косичками. Девочка будто смотрела на нее через призрачное окно из прошлого. Нехорошего прошлого. Сначала девочка стояла, как и Маша, в ванной комнате, но потом стены за спиной девочки начали меняться, и Стрельцова увидела комнату из своего кошмара. Тысячи букв покрывали выгоревшие обои. Маша с ужасом осмотрелась - может, и она вернулась в кошмар. Но нет, она как стояла в ванной, так и продолжала там стоять. Мария снова посмотрела на девочку в зеркале-окне и тут же вскрикнула. За девочкой стоял лысый мужчина в резиновых перчатках.
        - У Масы на кармаске маки и ромаски, - произнес лысый, и ванную вместе с зеркалом поглотила тьма.
        * * *
        В "Альбатросе" было как никогда пустынно. Света и Маша сидели за третьим столиком слева от входа. Паша был рад, что решил прийти именно сюда. Вялые движения выдавали бессонную ночь. Только когда он уселся за столик к девушкам, до Павла начало доходить - его пытался убить родной отец.
        - Привет, девчонки. - Курагин сел за столик.
        - Ты как здесь? - спросила Маша.
        - Да вот иду мимо, смотрю, вы сидите... - Пашка поднял руку, подзывая официантку. - Меня хотел убить отец, прикиньте, - сделав заказ, произнес он.
        - Наверно, нажрался вчера? - предположила Света.
        - Он не пьет уже лет десять, наверное, - Пашка виновато улыбнулся.
        - Да я не о нем. Ты нажрался?
        - А? Не, ну выпили с Димычем и Юрцом...
        - Что? Этот придурок тоже был с вами?!
        - Да не, он не пил, - попытался выгородить Паша Диму перед сестрой.
        - Ну-ну, что там с отцом? - Маша взяла его за руку. Она была чем-то напугана.
        - Он пришел какой-то странный. Я даже подумал, что он запил. Ходил по квартире и что-то бормотал себе под нос, а потом набросился на меня с отверткой.
        Официантка принесла заказ - чашку кофе и круассаны. Пока женщина выставляла принесенное с подноса, молодые люди молчали. Потом Пашка закатил рукав и показал рану с запекшейся кровью.
        - Мой старик слетел с катушек.
        - Поздравляю, сынок. Твой папаша сидит на каких-то колесах, - улыбнулась Маша.
        - Че?
        - Через плечо. Он нашел замену алкоголю.
        Они снова замолчали.
        - У Маши на кармашке розы и ромашки, - вдруг произнесла Стрельцова.
        Курагин подавился. Откашлялся, запил кофе и, выпучив красные глаза, спросил:
        - Это что за хрень?
        - Поговорка из моего сна.
        Паша кивнул.
        - Надели Паше галоши и гамаши, - произнес парень и снова принялся за круассаны.
        - Тебе тоже снился сон? - спросила Маша. Она не знала, радоваться этому или нет. Но в глубине души она все-таки радовалась. Радовалась, что не одна попала в этот кошмар.
        - Какой сон? - не понял Курагин.
        - Ну, ты сейчас произнес поговорку, написанную на стене, - уже не так уверенно произнесла Стрельцова.
        - На какой стене? - Света Колтун тоже заинтересовалась их разговором.
        - Не важно, - обиженно проговорила Маша и отвернулась к окну. Она поняла, что ошиблась.
        - Да нет же, постой, Машка, - Света потянула подругу за рукав. - Ночью мы с Сережкой немного поспали...
        - Да ну! - Маша улыбнулась.
        - Да не перебивай ты. - Света тоже улыбнулась. - Мне приснился какой-то лысый мужик в резиновых перчатках, как у уборщицы, и с копьем в руке.
        Слово "лысый" было волшебным или, в случае Маши, колдовским. Она буквально подскочила на месте.
        - И что? Он что-нибудь говорил?
        - Да нет. Хотя мне показалось, что он шептал что-то типа "Тисэ, мысы, кот на крысэ...". Ну, помнишь, что нам дух Пушкина написал.
        - Это был он! - воскликнула Маша.
        - Да нет же, Машенька. Что ж я, по-твоему, дура, что ли? Я видела Пушкина и знаю, что лысый из сна - совсем другой человек. - Она задумалась. - Да нет! Даже если Александра Сергеевича обрить наголо, это будет не он.
        Маша едва взяла себя в руки, чтобы не закричать на подружку.
        - К нам мог прийти не обязательно дух Пушкина, я же уже говори... - Она вдруг осеклась, вспомнив, что говорила об этом только Стасу.
        - То есть как?
        - По вызову может прилететь тот дух, который ближе всех. Может, как раз этот лысый в резиновых перчатках и оказался поблизости. И решил с нами поиграть.
        - Так он что, нас обманул?
        - Скорее, просто поиграл, - ответила Маша. Потом вспомнила о Пашиной истории и обратилась к нему: - Так откуда эта поговорка?
        - Мой отец произнес ее, перед тем как наброситься на меня.
        - Все это так странно... - Маша задумалась. Она никому не рассказала о видении в ванной. Это самое видение очень напугало ее. Она не хотела возвращаться домой. - Я думаю, что призрак все еще рядом с нами.
        Паша ощутил холодок, пробежавший меж лопаток. Он буквально чувствовал, что за ними наблюдают. Курагин медленно обернулся. В зале было пусто. Необычно для этого времени суток. Очень необычно. Он собирался повернуться назад, когда светильник в центре соседнего столика зажегся и потух. Потом светильник подмигнул и на другом столике, на третьем, четвертом. Вскоре шары на столах моргали во всем зале.
        - Вы видели? - спросил Паша, когда все закончилось.
        - Это все он, - произнесла Маша. - Нам надо поговорить с ним.
        - С кем? С Пушкиным? - Света, округлив глаза, все еще смотрела на светильники.
        Когда Маша закричала на нее, шар на столике у барной стойки взорвался. Шары взрывались один за другим, приближаясь к столику, за которым сидели ребята. Паша схватил девушек под локти и быстро вывел из кафе. Шар на их столике так и не взорвался. Он зажегся.
        * * *
        Василий Звягин устал. Невыспавшийся, все еще подшофе, он шел на работу. Три часа, проведенные в ментовке, утомили Ваську больше всего. Кто бы мог подумать, что... Он даже сформулировать произошедшее в его квартире не мог своими словами. Только повторял сухое протокольное:
        - Владимир Тутуев, находясь в нетрезвом состоянии, под угрозой расправы заставил свою подругу Софью Масюк раздеться и намотать на себя гирлянду, предварительно сняв с нее изоляцию. Когда девушка надела на себя гирлянду, Тутуев включил ее в сеть. Масюк скончалась от поражения электрическим током.
        Сухо и грозно, как приговор. Васька не понимал одного: каким образом это все докатилось до смерти. Допустим, эта шлюха могла сама на себя нацепить гирлянду, чтоб она неладна была. То, что она разделась сама, даже допускать не надо. Но вот в чем беда - снять изоляцию и включить в розетку должен был кто-то другой, если, конечно, Сонька не из Клуба самоубийц. В комнате, кроме нее, был только Паровоз. Так что - виновен? Виновен, и приговор обжалованию не подлежит!
        Васька вошел через решетчатую дверь заднего входа в кафе "Альбатрос". Пока единственное, что приносило удовлетворение, - это работа мясником. В суете на кухне можно будет хоть как-то отвлечься от видения изуродованного тела Соньки.
        Звягин забежал в раздевалку и столкнулся лоб в лоб с хозяином кафе.
        - Вася-джан, почему опаздываешь?
        Вася знал, что любой ответ вызовет бурю ругани, поэтому просто стоял и молчал.
        - Сколько я раз тебе говорил, опоздаешь - уволю?
        - Три раза, - едва слышно произнес Василий.
        - Что?
        - Вы говорили мне три раза, - спокойно пояснил Звягин.
        - А-а. Короче, говорю в последний раз...
        - Рубен Арамович! - услышали они крик Жанны. - Там снова. - Официантка выглядела напуганной.
        Погосян побежал в зал. Жанна дернулась за ним следом, но ее остановил Звягин:
        - Что случилось?
        - В зале светильники повзрывались.
        - Почему ты сказала: там снова?
        - Вчера вечером взорвался один. - Жанна повернулась к парню лицом: - Людку и Руслана осколками порезало и, по-моему, какого-то клиента зацепило.
        Васька и сам заметил - где он, там проблемы. Причем его мало беспокоило, что эти проблемы как-то касались окружающих его людей. Он знал одно, что ему хреново. Какой-то шлейф неудач тянулся за ним. Особенно ощутимо это стало в прошлом году. В августе прошлого года ушла жена. Горе, не горе - так, пустячок. Поженились они, когда им было по двадцать лет, и прожили вместе три года. Детей бог не дал... К чертям! Не дал! Его любимая женушка не могла забеременеть, а виноват в этом был бог. Почему его сумасбродная теща все время вмешивалась в их дела? У них так всегда. Если виноват в чем-то Васька, то он и оставался виноватым. Как чего-то не могла ее доченька, так непременно "бог не дал". В общем, теща сволочь, жена бывшая... Все, как и должно быть у неудачника.
        В августе развод, в сентябре попадание в такие "жернова", что голова до сих пор побаливает. По пьяному делу нарвался и получил. По заслугам или нет - другой вопрос, но "прессанули" его тогда от души, к ноябрю еле оклемался. Потом были допросы по вдруг всплывшему давнишнему делу. Он года три назад в магазине грузчиком работал. Всплыла недостача, по которой вроде бы даже уже кого-то наказали. Оказалось, нет. Управляющая все свалила на бригаду подсобных рабочих. И вот весь ноябрь, да и почти весь декабрь менты мурыжили бывшего грузчика. К Новому году отстали с поправочкой: мы не прощаемся. Это могло значить и то, что они не закончили, а могло быть и производной от фразы, произнесенной Железным Феликсом: "Если вы еще не сидите, то это не ваша заслуга, а наша недоработка". Как в воду, суки, глядели!
        Следак, допрашивающий Ваську по "делу грузчиков", даже подпрыгнул, когда увидел Звягина в коридоре.
        - Ну что, Звягин, не хочешь жить честно? - с ехидной улыбкой спросил Вершков. Кажется, так он представлялся при первой их встрече.
        - Это не я, - как-то по-детски ответил Вася, будто его застукали за поеданием без спроса клубничного варенья.
        - Все вы так говорите, - потешался Вершков. - Ну, не ты так не ты, - произнес следователь и ушел.
        Еще через час Звягина и Тоньку отпустили. А вот Паровозика, похоже, поставили в "отстойник".
        Теперь Васька стоял на своей долбаной работе и думал, из-за него взорвались шары светильников или нет.
        * * *
        Стас проснулся около пяти вечера. Прошел в туалет, помочился, потом попил воды на кухне и уже собирался снова лечь спать, когда раздался телефонный звонок.
        - Алле... - протянул Станислав в трубку.
        - Привет, Стасик.
        Неужели она решила отказаться от идеи обуздать Паровоза?
        - Стасик, ты не видел Володьку?
        "Ну, слава богу! А я уж подумал, что все, пришло счастье и в мой дом".
        - Нет, Машенька. Я вообще-то сплю.
        - Ой, Стас, извини.
        - Ты где? - спросил парень.
        - У Светки. Я звоню, звоню ему...
        - Я сейчас буду, - сказал Стас и положил трубку.
        Этот шанс нельзя не использовать. Стас поставил чайник и пошел в ванную. Включил горячую воду, добавил холодной и закрыл слив пробкой.
        Как только парень вышел из ванной, на запотевшем зеркале начали появляться буквы:
        У Шташа погаш газ - газ у Шташа погаш.
        Стас прошелся к окну, напевая какую-то мелодию, когда учуял запах газа. Он заглянул под чайник. Так и есть - огонь потух. Стас нажал кнопку поджига, но пламя не зажглось. Черт! А как хотелось кофе... Он посмотрел на холодильник. Там, позабытый всеми, стоял электрический чайник. Стас улыбнулся и достал его.
        "Я все-таки попью сегодня кофе".
        Налив воды, Станислав поставил чайник и нажал кнопку. Вода, нагреваемая спиралью, зашумела. Любимов прошелся по квартире, все думая о своем везении. Паровоз пропал - раз, Маша просит помочь - два...
        - Ну и я сегодня наконец-то попью кофе, - услышав, как выключился чайник, произнес Стас.
        Он вернулся в кухню, достал кружку с надписью "Станислав". Подарок Маши. В шестом классе она подарила ему ее, а та до сих пор как новая. Положил две ложки сахара и пол-ложки кофе. Когда он открыл холодильник, чтобы достать молоко, чайник снова включился. Стас закрыл дверь холодильника и снова открыл, будто это как-то могло повлиять на включение-выключение чайника. Вода в чайнике продолжала шуметь.
        "Черт! Вода!"
        Любимов забежал в ванную комнату и быстро закрыл краны. Выглянул на кухню. Вода в чайнике забурлила. Стас кивнул и начал раздеваться. Услышав щелчок, он снова кивнул и полез в воду.
        Стас не любил принимать ванну. Ему это всегда казалось бесполезной тратой воды и времени. Нет, он, конечно, мылся, но исключительно под душем. Это и быстро, и не менее эффективно. Но сегодня он хотел подумать. Предстоящий день рождения обязывал обдумать все. Предки предоставляют им для празднования семнадцатилетия сына их жилплощадь и полную свободу, то есть они собирались куда-то слинять. Стас улыбнулся и закрыл глаза. Образ Маши все время был перед ним, пока он не понял, что засыпает.
        "Ничего, сейчас кофе выпью и все будет ОК".
        Но он так ничего не выпил.
        Уже когда Стас вытирался, то услышал, что чайник снова включился. Черт бы его побрал! Через секунду закипел и снова выключился. Любимов сплюнул, оделся и вышел из ванной. Хотел выдернуть провод из розетки. Его остановило искрящее основание. Чайник от усилий угодить хозяину лопнул, и кипяток теперь заливал стол и подставку, куда и подходило питание. Стас не только слышал треск, но и видел искры. Трогать прибор было опасно, но и оставлять этого так нельзя. Первой мыслью было позвонить кому-нибудь из предков и переложить эту головную боль на них. Но Стас тут же отмел эту идею. Им дай только повод, и тогда они завтра не только останутся здесь, но еще и за стол усядутся вместе с ними. "Нет. Я уж как-нибудь сам", - подумал Любимов и вышел на лестничную клетку, чтобы отключить автомат. Однажды он видел, как отец обесточивал квартиру, чтобы повесить люстру.
        Открыв щиток, Любимов долго смотрел на автоматы и счетчик. Понятно, что надо выключать то, что можно выключить, то есть у чего есть кнопка или рычажок. Но ему было страшно. Несмотря на свою невидимость, электрический ток нес колоссальную опасность. Пусть Стас это знал из школьного курса и опытов Мегавольта, тем не менее осторожность не помешала бы. Он протянул руку и тут же прижал ее к груди. Потом, выругав себя за нецелесообразную трату времени, закрыл глаза и опустил рычажок автомата, под которым было выведено красным маркером "ВВОД". Ничего страшного не произошло. Он медленно, не поворачиваясь к щитку спиной, зашел в квартиру и направился в кухню. Выдернул шнур, взял чайник и положил его в раковину.
        "Если б я знал, что попить кофе такая проблема, то напился бы воды из крана... Ладно, надо идти к Светке Колтун. А то Маша, чего доброго, решит отправиться на поиски Паровоза".
        Ему ничего не могло помешать встретиться с Машей.
        Когда он вышел из квартиры, автоматический выключатель в электрощитке включился сам.
        * * *
        Погосян бегал по кухне как ошпаренный и орал о каких-то конкурентах. Вася делал отбивные, поэтому прислушиваться было некогда. Рубен забежал в мясной отдел и встал в дверях. Звягин чувствовал его взгляд на спине.
        - Что? - не поворачиваясь к Погосяну, спросил он.
        - Вася-джан, ты кур разгрузил?
        Чувствовалось, Рубен Арамович ищет повод, чтобы кого-нибудь растерзать.
        - Этот тухляк?
        Но Вася не был бы Васей, если бы не давал повода.
        - Ты, что санпенстанция?!
        - Вообще-то, санэпидемстанция. Если че.
        После этих слов Звягин ожидал чего угодно. Погосян мог заставить его сожрать тухлых кур, загрузить их назад в "Газель" и снова разгрузить, а потом опять сожрать. Но он молча смотрел на Ваську. По лицу было видно - думает. Выдумывает наказание, сука.
        - Умный, да? - Рубен улыбнулся. - Вчера привезли тушку. Обвалять и перемолоть на фарш.
        Он вышел, все еще улыбаясь.
        Что ж так не везет-то? То, что буржуй назвал тушкой, было тушей килограммов под триста. Сегодня он, конечно, может это сделать (благо мясорубка не ручная), но во вред своему и так хреновому здоровью. Но завтра этот же ехидный Рубен Арамович подойдет и закажет с сотню отбивных, зная, что вся туша ушла на фарш. Нет, Звягин не собирался так подставляться. Начать, конечно, надо, но без фанатизма.
        Звягин вошел в морозильник. Куча куриных трупов была свалена у дальней стенки. Запах исчез - куры подмерзли. Васька знал, что не сегодня, так завтра его сделают соучастником преступления. Он будет обрабатывать трупы специями и уксусом. Потом уже они пойдут дальше по конвейеру, какие в гриль, а какие на копчение. Поработав в кафе, Звягин насмотрелся такого, что его теперь ни в один общепит не затянешь.
        Говяжья туша висела справа. Звягин ткнул в нее ножом. Лезвие вошло в волокна сантиметра на три. Мясо не успело замерзнуть, можно было отрезать кусок и пустить на фарш для видимости.
        Вася вытащил лопатку и закрыл дверь морозильника, когда увидел, как зажглась лампа на стене коридора. Светильник был старым и, казалось, висел здесь не один десяток лет. Сколько помнил Звягин, он ни разу не включался. Свет моргнул. Вася не мог понять, в какой момент его начал раздражать мигающий свет. Он положил лопатку и подошел к стене со светильником. Посмотрел по сторонам, убедился, что в коридоре, кроме него, никого нет, замахнулся и опустил широкое лезвие разделочного ножа на провод, подходящий к злополучному бра. Мгновение, и в глазах потемнело, а нож отлетел к складу сыпучих продуктов. Звягин плохо соображал, что его ударило током. Тряхнул головой, посмотрел на светильник, удовлетворенно кивнул и, подхватив лопатку, пошел в мясной отдел.
        Если в обычный день обвалка любой части туши занимала не больше получаса, то сегодня был необычный день. Смерть рыжей, допрос, Погосян и светильник. "Нет, я определенно притягиваю неприятности", - подумал Звягин. В голове шумело, и не только от выпитого вчера. Как он думал, ему дурно от удара током.
        Звягин отложил куски мяса, приготовленные для перемолки. Включил мясорубку и сделал шаг назад. Вася всегда боялся этой машины. Чаша, куда вкладывалось мясо, запросто могла принять и его руку. Звягин выжидал минуты три, привыкая к шуму двигателя. Потом брал поленце для придавливания мяса, чтобы, не дай бог, не залезть в мясорубку рукой, и начинал процесс изготовления фарша.
        Сегодня страх был меньше. Да, черт возьми, его вообще не было. Звягин, позабыв о безопасности, брал куски и бросал в чашу. Когда это требовалось, подпихивал рукой. Мясорубка, будто голодное чудовище, чавкая, перемалывала все, что в нее попадало.
        Вдруг слабая вибрация, подобная той, что он ощутил, когда перерезал провод, пробежала по всему телу. Звягин встряхнулся и отправил следующий кусок в прожорливую "пасть" мясорубки.
        После следующей вибрации Вася перестал контролировать правую руку. Но она не повисла как плеть. Она продолжала брать мясо, укладывала его в чашу, немного подталкивала и возвращалась за новой порцией. Звягин попытался прекратить это дьявольское действо левой рукой, но по ней пробежала голубая молния, и конечность словно приклеилась к чугунной мясорубке.
        "Я точно неудачник", - подумал Звягин и проследил за правой рукой, продолжающей подкладывать мясо в чашу.
        Вася не знал, что ему делать. Орать было крайне глупо. Погосян тогда его самого на фарш пустит. И тут он почувствовал страшную боль в правой кисти. Будто всю пятерню прихлопнули дверью. А потом еще раз и еще, еще. Боль была невыносимой, но Звягин не проронил ни слова. Кровь залила стену и стол из нержавейки. Вася попытался вытащить руку из прожорливой "пасти", на какой-то момент ему удалось взять под контроль правую руку. Руку? Ему удалось на долю секунды вынуть окровавленный обрубок. Сухожилия и вены, словно нити, свисали с предплечья. Это теперь никак не назовешь рукой. В следующий момент кто-то (не Звягин точно) снова засунул остаток руки в "глотку обезумевшей твари". А мясорубка спокойно отрывала кусок за куском от тела Звягина, по спирали передавала ножам, а те, в свою очередь, безжалостно рубили и выплевывали через сетку струи измельченного мяса, жил и костей.
        Молнии, удерживающие левую руку, отступили и, обогнув мясорубку, выстрелили в лицо Звягину. Вася отлетел к противоположной стене и, ударившись головой о край ванны, сполз под нее. Настала такая тишина, что Вася даже слышал, как Жанна принимала заказ у ворчливого старика.
        Вдруг Звягин услышал чавкающий звук, будто кто-то бьет ладонью по воде. Нет, не по воде. Кто-то бил по свежему фаршу. Вася поднял взгляд. У мясорубки стоял призрак мужчины и держал в руках его кисть. Привидение улыбнулось и помахало Звягину его рукой.
        - Я штаралашь, я штаралашь, - произнесло чудовище, - за пошилку рашпишалашь.
        И бросило кисть к ногам Васи. Звягин выгнулся, чтобы посмотреть, что стало с его частью тела. Но там был только фарш. Долбаный фарш был везде. Будто кто-то обмазал им все стены.
        "Погосян будет злиться", - подумал Звягин и умер.
        * * *
        Стас посмотрел на снующую туда-сюда Машу и произнес:
        - Девчонки, а у меня завтра днюха. Предки собираются в гости, так что...
        - Так ты нас приглашаешь? - заверещала Света.
        - Ну да. - Стас сидел с кружкой кофе.
        - Стас, а можно?.. - начала Колтун.
        - Можно, - ответил Любимов, зная, что она хочет взять с собой Монова.
        - Не пойму, что с ним? - Стрельцова нажала "отбой" и села рядом со Стасом.
        Ее совсем не волновал день рождения Любимова, ее вообще ничего не волновало, кроме местонахождения драгоценного Паровоза.
        - Маш, ты слышишь, о чем я? - спросил Любимов.
        - А? - встрепенулась девушка. - Да-да, Стасик, я приду.
        Она снова встала и схватилась за телефон.
        Любимов не мог смотреть на страдания подруги. Он был рад пропаже Володи, тем более что она, скорее всего, сводилась к "зажиганию на блатхате", как сказал бы сам Паровоз. Но отстраненный взгляд Маши наводил тоску.
        - Подожди.
        Стас достал телефон. Полистал телефонную книгу, нашел, что нужно, и нажал кнопку вызова. Он не помнил, как зовут рыженькую, которая написала ему свой телефон на салфетке. Поэтому старался обходиться безликим обращением: "слушай..."
        - Привет. Слушай, мы тут Паровоза потеряли, - с улыбкой начал Любимов.
        Дальше минут пять он молча слушал собеседницу. Улыбка пропала.
        - Спасибо. Пока. - Стас отключил вызов, положил телефон в карман и отпил кофе.
        - Ну что? - Маша подсела к Стасу. - Что тебе сказали?
        - Паровоз убил человека и теперь сидит в тюрьме, - выпалил Любимов и снова отпил кофе.
        * * *
        Паровоз был в ужасе. Увидеть самоубийство подруги (это было точно самоубийство, потому что Володя ее не убивал) - охренительно неприятное зрелище. Но Паровоз держался, как говорится, молодцом. И когда в комнату ворвались бойцы ОМОНа, и когда его кости трещали под берцами этих самых сотрудников, и у следователя в кабинете, и даже сейчас, стоя перед тремя парами глаз в прокуренном помещении с голыми стенами. Надо держаться, иначе...
        - Проходи, будь как дома, - весело произнес взъерошенный, похожий на домовенка Кузю, мужичок.
        Володя прошел к столу, за которым сидели арестанты.
        - Приветствую, - произнес Володя, судорожно вспоминая все, что он знал о подобных заведениях.
        "Не подавать никому рук и не пожимать протянутых" - первое, что пришло в голову. Поэтому, проигнорировав протянутую ладонь "домовенка", он сел на лавку.
        - Володя, - представился Паровоз, вспомнив еще одну мудрость: "Меньше слов".
        Поговорив о том о сем, все улеглись спать. Не спал один Паровоз, по крайней мере, ему так казалось. Тихое посапывание "домовенка" и какой-то странный гул то и дело отвлекали его от мыслей о погибшей Соне.
        Все объяснимо, все. Девушка раздевается - в танце, разумеется, - чтобы встал у Паровозика. Какого хера она накинула на себя эту гирлянду? Ну, накинула и накинула. Все для Паровозика. И вот тут начинается самое интересное. Интересное и все еще объяснимое. Девушку убивает током. Где-то потрескалась изоляция, вот и произошла утечка. Все так, все для тебя, Паровозик. Да, такой расклад успокаивал его, да и следствие по-другому пошло бы. Если бы не одно "но". Паровоз своими глазами видел, как хренов призрак плясал рядом с умирающей девушкой. Теперь Володя напрягся, вспоминая, говорил ли он на допросе о столь безумном факте. Даже если и говорил, в эту чушь вряд ли кто поверит. Паровоз и сам иногда думал, что это ему привиделось. Если так, то все нормально. Девушка накинула на себя уже включенную гирлянду с поврежденной проводкой. Да, все было именно так. И чем быстрее он сам поверит в это, тем быстрее выйдет отсюда.
        Володя, наверное, задремал. Его разбудил шепот. Парень повернулся и привстал с кровати. Шепот стих. Соседи по камере спали. Володя сел и прислушался. Шепот не исчез совсем, его заглушал гул. Такой странный звук, будто тюрьма находилась у взлетной полосы. Это объяснение не могло успокоить - до ближайшего аэропорта было километров двести. Значит, гул производило что-то другое. Как только встал с кровати, Паровоз увидел, что это так гудит. До этого постель, на которой спал "домовенок", не просматривалась. Теперь Володя остолбенел. Неужели опять?! Провод или стальная проволока шла от розетки к металлической ножке кровати. "Домовенка" трясло. Мужчина был уже мертв, только электрический ток продолжал сокращать мышцы.
        Паровоз опомнился и бросился на выручку. Сначала была вспышка, боль пришла потом. Володю отбросило к столу. Он не видел, но чувствовал присутствие кого-то еще в камере. Перед тем как потерять сознание, парень услышал тот самый шепот, который его разбудил:
        - В саласэ лис смель сумит. Там, швернувсышь, Вова шпит.
        * * *
        Глаза Володи открылись, и он взглянул на собственное тело. Он повел плечами, склонил голову сначала к одному плечу, потом к другому, позвонки хрустнули, и Паровоз улыбнулся. Но это все делал не он. Володя сидел где-то на задворках сознания и ничего не мог сделать. Он прекрасно понимал, что все его составляющие - волосы, кожа и, черт бы его подрал, даже член - были заняты кем-то другим. Каким-то диким существом, способным натворить больших дел, чем убийство рыжей потаскушки. И это существо вызывало в Володе чувство отвращения. Было что-то жуткое в подобном состоянии. Его будто заперли в карцер. Он не чувствовал тела абсолютно. Будто его парализовало или он умер.
        - Это не я! - закричал Паровоз. Но изо рта не вылетело ни звука. Тварь, занявшая его место, только искривила рот Володи в ухмылке.
        Глава 4
        Игорь Савельев пошел по стопам своего дядьки. Он стал сыщиком. Неплохим сыщиком, по словам его начальника полковника Коржунова. Но, проработав пять лет в уголовном розыске, Игорь решил заняться своим делом. Многие, не найдя себя в розыске, шли в бизнес, но только не Савельев. Делом всей его жизни был сыск, но вот только не мог Игорь реализовать свой потенциал в полной мере на госслужбе. Решено было создать сыскное агентство "Савельев и Ко". Вот уже месяц Савельев приходил к восьми ноль-ноль в снятую под офис на окраине Северо-Задонска однушку и ждал подходящего дела. Но дел не было никаких - как, кстати сказать, и компании, которая была указана в названии фирмы.
        Сегодняшнее утро не стало исключением. Компании у него так и не появилось. Он звал к себе Костю Пришвина - отличного сыскаря, но тот размышлял. Костику очень полюбился социальный пакет, предоставляемый государственной службой. Уйдя к Савельеву, Пришвин мог потерять не только соцпакет, но и льготную пенсию. А человек в возрасте двадцати девяти лет уже должен думать о пенсии, по его мнению.
        Игорь включил телевизор и пошел в кухню набрать воды в лейку. Он развел множество цветов, и пока у него была куча свободного времени, чтобы следить за ними. Фиалки были его слабостью. Еще в детстве в их доме в Подлесном все подоконники были заставлены этими милыми цветочками. Мама очень любила их. Его мысли, как всегда, бесконтрольно вернулись в тот день, когда соседка тетя Зина нашла тело мамы на пустыре за чулочной фабрикой. Она лежала у опоры электропередач. Тетя Зина сказала, что хотела пройти мимо. Она взглянула на черную фуфайку и подумала, что это Сашка Макаров напился и уснул. Но потом все-таки ее что-то привлекло, и она вернулась. Мама умерла от поражения электрическим током. Оголенный провод валялся в метре от нее. Она шла на фабрику и споткнулась об этот самый провод. "Хреновая смерть", - сказал тогда Сашка Макаров. Хреновая? Черт возьми! Савельев, дожив до тридцати, был уверен, что смерть - это вообще ХРЕНОВО. Так ли уж важно, от чего ты умрешь, если тебя потом не станет. Совсем. Проглотишь ты язык или обосрешься, тебе будет все равно. Тебя не будет.
        Стук в дверь прервал его мысли о смерти. Судя по монотонным непрекращающимся ударам, человек за дверью очень хотел попасть внутрь. И ему нужна была помощь. Несмотря на то что это, возможно, был первый клиент, Игорь боялся, что этому наглецу может понадобиться помощь травматолога. Савельев подошел к двери и резко открыл ее.
        На пороге стоял крепыш небольшого роста.
        - А я уж думал, никого нет.
        "Дать бы тебе по лысой башке, чтобы твой большой нос отвалился".
        - Чего вам?
        - Здесь детективное агентство "Савельев и Ко"?
        - Да, - ответил Игорь и отошел в сторону. - Проходите.
        Не так он представлял себе начало своего бизнеса. После месячного поливания фиалок и просмотра телепрограмм судьба вознаградила его лысым хамоватым клиентом.
        - Чем могу? - спросил Савельев, когда они расположились друг напротив друга в кабинете.
        - Зовут меня Рубен Погосян. Слыхал?
        - Нет. Ближе к делу.
        - Ну, в общем, так. Убрать меня хотят.
        - В каком смысле?
        - Ну, конкуренты, понимаешь? Не в прямом, конечно, смысле. Чтобы кафе закрыл, чтобы люди ко мне не ходили. Понимаешь?
        - А почему вы не обратились в полицию? - задал Игорь, на его взгляд, резонный вопрос.
        - К ментам? - усмехнулся крепыш. - Ну, ты же понимаешь. Я с ними, как это сказать, по разные стороны баррикад. Связи, конечно, у меня есть, но... Ты же сам из них.
        Он не спросил! Он знал, что Игорь бывший мент! Но откуда?
        - Ты уж не обессудь, я "пробил" тебя. Я же должен знать, с кем работаю. Как ты думаешь?
        - Я еще ничего не решил, и я не заметил, когда мы пили на брудершафт, - зло произнес детектив.
        - Это ты к чему?
        - Это я к тому, что надо соблюдать некоторую субординацию и обращаться друг к другу на "вы".
        Крепыш наморщил лоб. Мозг работал. Это уже хорошо.
        - А, понял. Ну, извини... те.
        Игорь достал блокнот и приготовился писать.
        - Давайте по существу...
        * * *
        Когда ушел первый, чтоб его, клиент, Игорь откинулся на спинку кресла и задумался. Плевое дело, как показывала практика, могло превратиться в сложную головоломку. Да нет, вряд ли. Вообще все, что он услышал десять минут назад, больше похоже на несчастный случай от неисправности в проводке или еще черт знает в чем. Может, конечно, и намеренное вредительство со злым умыслом. Кто-то присмотрел тепленькое местечко, вот и захотели подвинуть Рубена. Мол, подвинься, Рубен-джан... Стоп! Но ведь не было ни угроз, ни даже предложений просто продать кафе. Что-то здесь определенно не так. Именно по этой причине Савельев и взялся за это дело.
        Игорь набрал номер Пришвина и договорился встретиться в четыре в отделе. До четырех было достаточно времени, поэтому Савельев решил съездить в злополучное кафе "Альбатрос".
        Увеселительное заведение располагалось в одноэтажном здании на улице Герцена по соседству со зданием администрации города. Игорь добрался до него минут за десять. Войдя в зал, он сразу заметил новенькие настольные лампы с бумажными абажурами.
        "Молодец, Рубен-джан. Только почему кто-то должен был пострадать, прежде чем ты начал думать о безопасности?"
        - А, Игорь-джан, проходи... те, - обрадовался Погосян. - Чего-нибудь выпьете?
        - Я за рулем.
        - Ну, конечно. Тогда, может, чайку? Зеленый. Мне из Китая привозят.
        "По-моему, сейчас из Китая все привозят".
        - Нет, спасибо. Я бы хотел осмотреть место происшествия.
        - Да-да, конечно. - Крепыш побежал вперед, приглашая пройти за собой.
        Игорь прошел за барную стойку и через боковую дверь вошел в длинный коридор, по обе стороны которого располагались двери.
        - Это мой кабинет, - показал Рубен на первую дверь. - Напротив - склад сыпучих продуктов: мука, сахар, крупы...
        Они подошли к двойным дверям. Погосян открыл их и впустил Савельева. Игорь остановился. За пять лет работы опером он навидался всякого, но помещение, залитое кровью, буквально повергло детектива в шок. Кафельный пол, ванна, железный стол и прикрученная к нему большая электрическая мясорубка - все было в крови. Игорь пошатнулся.
        - Э-э, Игорь-джан, что с тобой?
        Игорь устоял на ногах и еще раз осмотрел помещение. Чистота. Он, ничего не понимая, посмотрел на Погосяна.
        - Всю ночь мои девочки убирали.
        - Что? - не понял Савельев.
        - Здесь все было залито...
        - Да-да, конечно.
        - Мы, конечно, убрали все после ментов. Ну, ты... Простите. Ну, вы понимаете?
        - Угу.
        Игорь прошел внутрь. Провел рукой по крышке стола, по стене. Все вымыто, никаких сомнений. Но что это тогда было? Экстрасенсорные способности? Нет, конечно же! За пять лет работы в розыске ты был одним из первых, кто приезжал на место преступления, и все эти кровавые лужи были неотъемлемой частью рабочего процесса. То же самое произошло и сейчас, Игорь-джан. Ты ждал крови - ты ее получил.
        - Его в эту мясорубку затянуло? - спросил Игорь.
        - Да.
        - А что, никакой защиты нет?
        - Слушай, Игорь-джан, почему нет? А что это?
        Несмотря на трагичность произошедшего, Савельев улыбнулся. Он вспомнил продавца-армянина из хозяйственного магазина. В выходные Игорь подбирал вешалки в офис. Ему нужны были добротные - металлические, но попадались только "привезенные из Китая". Поэтому Игорь и спросил продавца, металлические ли они. На что получил короткий и емкий ответ: почти. Так что, Игорь-джан, почему сразу нет. Защита всегда есть. Почти.
        - При попадании посторонних предметов происходит аварийное отключение, - терпеливо разъяснил Савельев.
        - Какие такие посторонние предметы? - усмехнулся Погосян. - Человек - это тоже мясо.
        - Да, несомненно, - кивнул Игорь. - Но...
        Он подошел к мясорубке и вдавил черную кнопку. Размеренный гул наполнил помещение, своей стерильностью больше похожее на морг. Игорь заглянул в чашу для закладывания мяса. Винт завораживал. Он тянул к себе, внутрь чаши. Савельев отшатнулся, схватил со стола скалку и воткнул внутрь мясорубки. Скрежет, треск, и мясорубка отключилась.
        - Вот. - Игорь вынул обломок скалки и показал Рубену. - Человек не только мясо, но еще и кости.
        - Слушай, ты... Вы хотите сказать, что мясорубка, - начал рассуждать Погосян, - отключилась бы, если бы в нее попали кости. Так?
        - Именно.
        - Игорь-джан, либо у него их не было...
        - ...либо ваша техника отказала в нужный момент, - сказал Игорь, хотя по глазам Погосяна видел, что тот склоняется к первой версии.
        * * *
        Все было похоже на неисправность техники. Когда у тебя телевизор выходит из строя или лампочка перегорает в санузле - это неисправность. А когда летит к чертям собачьим все оборудование, это попахивает вредительством. Вот кто это сделал - вопрос. Могли конкуренты, а могли и обиженные работники. Может, Рубен-джан зарплату кому недодал, а может, кого из официанток домогался, Игорь не знал. Он знал наверняка одно: после смерти мясника вредитель заляжет. Поэтому надо действовать аккуратно.
        В четыре пятнадцать Игорь постучался в дверь когда-то родного кабинета.
        - Входи уже! - крикнул Константин.
        - Как ты узнал, что это я? - Савельев закрыл за собой дверь.
        - Я тебя учуял, когда ты только по лестнице начал подниматься.
        - Ясно. Камеры. Все балуешься? - Игорь пожал руку приятеля, взял стул и присел.
        - А что? Очень удобно. - Костя повернул к Игорю монитор. - Играю я в "Пасьянс" или в "Одноклассниках" сижу, а к кабинету Коржик подходит. И с этой камерой я сворачиваю "окна" не тогда, когда он стоит за моей спиной, а раньше. Да еще успеваю открыть одно из дел и сделать умный вид.
        - Да, что и говорить, полезная вещь, - улыбнулся Савельев. - А работать, извини за тавтологию, на работе ты не пробовал?
        - Работа не волк...
        - Ну да, ну да. Так я, значит, к тебе зря пришел? - Савельев сделал вид, что встает.
        - Да брось. Так уж и быть. Ради друга можно и поработать. Немножко. Ведь немножко?
        - Я не отниму у тебя много времени. Обещаю.
        Савельев вкратце обрисовал ситуацию Пришвину.
        - Вот на этих людей мне нужна информация, - в заключение сказал Игорь и подал приятелю список.
        Константин взял лист бумаги и прочитал фамилии. Только последнюю он произнес вслух.
        - Звягин? Что-то знакомое. Звягин Василий Федорович, 88-го года рождения... - будто разжевывая, произнес Пришвин.
        - Пацан умер. Его руку затянуло в мясорубку. Но что странно, умер он не от болевого шока, а от поражения электрическим током.
        - Хреново. Но я его по другому делу... - Костя отложил список и полез в сейф. Достал папку. - Ну, я же говорил! Звягин Василий Федорович, 88-го года рождения!
        - Не томи. Что там? - не выдержал Савельев.
        - Ты знаешь, что вчера ночью случилось на квартире у этого субчика?
        - Слушай, субчик, ты хочешь вернуться к своим "Одноклассникам" и "В контакте"?
        - Предположим, - улыбнулся Пришвин.
        - Чем быстрее...
        - Понял, понял. Вчера ночью в квартире его дружок-пропойца убил девку. А знаешь как?
        Игорь мотнул головой. Он не знал, но по какой-то причине не горел желанием узнать.
        - Я не уверен...
        - Его чокнутый дружок намотал гирлянду на свою телку и включил в розетку.
        - И что?
        - И что?! Ты спрашиваешь: и что?! Ну да, нормальные же люди так и празднуют Новый год...
        - Давай ближе к теме.
        - Ладно. Это, конечно, его дело, кого наряжать на праздник, но этот живодер перед тем, как включить гирлянду, снял с проводов изоляцию.
        - То есть ты хочешь сказать, что девушку убило током?
        - Так точно, товарищ детектив, - сказал Костя и бросил папку на стол.
        - Ну, а Звягин где был в это время? - Савельев все-таки вспомнил, кто его интересовал на самом деле.
        - "Жарил под хвост" вторую подружку в соседней комнате.
        - Веселая компания. Ладно. - Савельев встал. - До завтра обо всех узнаешь?
        - А как же "Одноклассники"?
        - Узнаешь?
        - Узнаю.
        Игорь кивнул и пошел к двери. Развернулся:
        - Да, и по этому "живодеру" данные тоже дай. Так, на всякий случай.
        Костя пожал плечами.
        - Конечно, случай ведь бывает разный. - Пришвин встал и подошел к другу. - Ладно, давай. - Протянул руку. - А то мне работать надо.
        Савельев улыбнулся и пожал протянутую руку.
        - Давай, работай.
        - Ты у дядьки давно был? - вдруг спросил Константин.
        - Завтра схожу, - сказал Игорь и вышел из кабинета.
        - Смотри, - выкрикнул Пришвин, - я за тобой наблюдаю!
        Странное совпадение... Точнее, убийство гирляндой, показавшееся сначала совпадением, вылетело из головы. Единственное, в чем уверился Игорь после разговора с Пришвиным, - что Звягин пришел на работу после допроса, то есть в рассеянном состоянии. И вполне мог накосячить с мясорубкой без чьей-либо помощи. Хотя... Защитный механизм кто-то отключил до несчастного случая и включил после. Ничего нового. Сыщик переворошил несколько раз уже заученную информацию, но так и не сделал ни одного нового вывода.
        Надо отдохнуть. Первый рабочий день, по-настоящему рабочий, утомил частного сыщика. Игорь проехал по улице Герцена до автовокзала. Навстречу ему вырулил старенький "ЛиАЗ" с номером маршрута 109. В Подлесный. Игорь, не осознавая, что делает, "сел на хвост" автобусу и погрузился в воспоминания.
        * * *
        Игорь проснулся. Странное дело - когда надо в школу, хочется поспать, а на каникулах просыпаешься, едва забрезжит рассвет. Мальчик потянулся и встал. Тут же отдернул ноги от холодного пола. Печь успела остыть, поэтому в доме было прохладно. Игорь нащупал тапки, обул, накинул на себя одеяло и пошел на кухню. Мама ушла в первую смену, а это значило... Мальчик посмотрел на часы с кукушкой. Было без десяти восемь. А это значит, что через десять минут с первым "ку-ку" через калитку войдет дядя Сережа, а с восьмым "ку-ку" переступит порог их дома. Дядя милиционер очень напрягал. Игорь, взрослея, начал замечать, что одноклассники ведут себя с ним сдержанней из-за того, что его дядя опер.
        В то утро дядька не пришел. Вообще тот день не заладился. Игорю в декабре исполнилось семнадцать, он учился в выпускном классе, но оставался, по мнению взрослых, разумеется, ребенком. Да он этого и сам не скрывал, но только дома, в полном одиночестве. Игорь очень любил цветы и долгое время просиживал, глядя на них. Фиалки. Одно название вызывало в душе юноши радостный переполох. А запах? Он вдыхал цветочный аромат и любовался маленькими красивыми цветочками. При маме Игорь был хладнокровнее. Он так же возился со своей клумбой, как называла его увлечение мама, поливал, удобрял, но без фанатизма. Ему и так хватало, что мама считала его ребенком.
        В то утро Игорь позавтракал и направился к своей клумбе. Весть о гибели мамы его так и застала - с блаженной улыбкой у горшков с фиалками. Игорь, не сознавая, что делает, выбежал на улицу и босиком побежал к чулочной фабрике. Он не плакал и не кричал. Он просто стоял и смотрел, как люди в белых халатах погрузили маму в карету "Скорой помощи". Машина развернулась на грунтовой дороге и повезла тело в морг. А Игорь все смотрел и смотрел на удаляющиеся габаритные огни.
        Вдруг габаритные огни стали быстро приближаться. Игорь вдавил педаль тормоза в пол, и машина встала. Он огляделся. Автобус, за которым он привязался, собрал людей и поехал назад к городу. Савельев посмотрел по сторонам. Справа среди заснеженных кустов сирени торчали развалины бараков, а слева, словно доисторическое животное, возвышалось серое здание чулочной фабрики. Игорь не был здесь больше десяти лет, а именно со дня гибели мамы. Фабрику закрыли в 2003 году, а бараки расселили в 2009-м. Странно было, что автобус вообще сюда заезжал.
        "Странно, что ты за ним поперся, придурок. Вот это по-настоящему странно".
        Игорь вышел из машины и подошел к двери проходной. Провел рукой по облезшей двери. Через эту дверь, тогда еще сияющую новизной, проходила сначала пятнадцатилетняя девочка Лена. Здесь она познакомилась с Федором Савельевым. Здесь через пять лет после свадьбы погиб Федор. Здесь же погибла... Черт! Игорь только сейчас понял, как сильно похожи смерти его родителей. Отец работал на чулочной фабрике электриком. Его убило током. Маму тоже убило...
        "Это судьба. Ни больше, ни меньше. По-другому это не объяснить".
        Игорь сел в машину и покатил к городу. Надо выспаться. Завтра много дел.
        * * *
        На столе, кроме пустых тарелок и нескольких бутылок вина, ничего не было. Родители уехали, как и обещали - это уже хорошо. Они не хотели мешать молодежи. Только забыли предупредить об этом бабулю. Старушка названивала каждые полчаса, пока Стас не отключил телефон. Любимову одному из первых в этом году исполнялось семнадцать. Уже взрослый. Но об этом знали немногие. И именно из-за этого незнания папа строго-настрого запретил спиртные напитки. Но, как известно, запретный плод сладок.
        Маша сидела на диване и уже в который раз пролистывала фотоальбом. Стас знал: она была далеко. Где-то в застенках городской тюрьмы.
        Ольга танцевала с Пашкой. Юрка сидел за столом и злобно смотрел на них. Еще один страдалец. Он любит ее, а она - черт знает кого. Ситуация один в один.
        Серега Монов целовался со Светой напротив, в кресле. Вот кому подфартило. Мончик, живший в своем мирке все одиннадцать лет средней школы, был вырван в реальность загребущими руками этой шлюшки. Стас не знал, в каком мире Серега пребывал до этого, но вырвали его в прекрасную реальность - по крайней мере, для него.
        Любимов улыбнулся своим мыслям. Вот так-то! Хоть приглашай Юрку на танец. С ним сейчас даже не выпить, он буквально живет ненавистью к бывшей подружке. Так что, Стасик, ты вроде как и лишний.
        Стас хотел развернуться и снова закрыться в туалете, где он прекрасно провел последние полчаса. От выпитого вина Любимову стало плохо. Кому хорошо, так это Сереге и Светке. Ах да, еще Володе Тутуеву. Снова долбаный Паровоз. Стас с начальной школы находился в тени этого "железного монстра". Но в этом были и плюсы.
        Он помнил Паровоза с первого класса. Любимов знал, кто и за что дал ему это прозвище. Был в их школе здоровый пацан, не то Слон, не то Мамонт. Жирное недоразумение, постоянно остававшееся на второй год. Паровоз, будучи еще тогда Вовчиком Тутуевым, учеником седьмого класса, набросился на это животное с кулаками. До того подобное проделывали немногие, да и те после этого отдыхали на больничных койках. А Тутуев был не как все. Он пер напролом. Слон бил его жестоко, сбивал с ног, пинал под ребра, но Володя вскакивал и снова шел в бой. Вот тогда-то второгодник и дал ему прозвище, закрепившееся за ним на долгие годы.
        Паровоз помог ему тогда, да и не раз помогал потом. Весь вид Стасика так и говорил: не проходи мимо, ударь меня, забери мои гребаные деньги, которые мама каждое утро кладет мне в портфель. Так все и делали бы, если бы не Паровозик. Уж никуда от этого не деться.
        Любимов вышел в коридор и услышал голос Пашки:
        - Эй, Стас! А у кого сегодня день рождения?
        Станислав выглянул из-за угла.
        - Что, так хреново? - озабоченно спросил Юрка.
        - Нет. Все нормально.
        - Ну, вот и хорошо. - Пашка встал и посмотрел на Светку и Ольгу: - Кто хочет помочь имениннику?
        Это был не вопрос. Маша встала, поняв с полуслова. Света и Оля неохотно, но тоже подошли к столу и начали собирать грязные тарелки.
        - Да не надо, я сам, - отнекивался Стас.
        - Надо, Станислав, надо, - Сергей подошел к имениннику и обнял. Он посмотрел на Юрку и Пашу: - А поедем в кино?
        - Какое еще кино? - Любимов не знал, радоваться ему или... От них можно было ожидать чего угодно.
        - "Забери мою душу", - ответил Сергей.
        У Стаса сердце опустилось. Нет, они, конечно, могли пойти и в один из залов старенького кинотеатра "Дон", и в какой-нибудь другой, о котором Стас и не слышал вовсе, но он знал, что они пойдут в "Искру". Рассадник преступности и венерических заболеваний. Так, по крайней мере, говорил его отец. Хотя откуда ему знать?
        Любимов был там пару раз с Паровозом. Сам бы он ни за что туда не пошел, типаж не тот. С Тутуевым вроде как и надежней, но все равно Стас то и дело ловил на себе наглые взгляды завсегдатаев "Искры". Не нравилось ему это место. Находился кинотеатр в окружении общежитий механического завода. Это был своего рода развлекательный центр. И здесь развлекались, кто во что горазд. Любимов слышал даже о том, что хозяин этого кинотеатра сдавал (за определенную плату) ключи от комнат. Не обжиматься же молодежи по подъездам.
        - Это ты сейчас что сказал? - спросил Юрка у Монова.
        - Это он о фильме. "Забери мою душу", Уэса Крэйвена. - Пашка был в восторге. - Димону бы понравилось, - обратился Курагин к Светке.
        - Да пошел он! - выпалила Колтун. - Он уже этими ужасами весь дом завалил.
        - Ну ладно, пойдемте, - согласился Станислав.
        Все равно от них не отвертишься. Хуже не будет. Наверняка сказать нельзя, но... Во рту чувствовался вкус вина и рвоты.
        Стас зашел в ванную, умылся и прополоскал рот. Все, можно идти.
        Девочки убрали со стола и помыли посуду. Парни сложили стол-тумбу и поставили в угол.
        - Ну что, Стас, пошли, насладимся продукцией загнивающего Запада.
        Когда они подошли к "Искре", у входа в кинотеатр уже крутились парни и девушки. Любимову даже показалось, что они старше их года на четыре. Пашка и Юра подошли к парням и поздоровались.
        Ребята вошли в холл. Стас почему-то нервничал. Он не заметил, как остановился у колонны в центре холла.
        - Что ты встал как вкопанный? Иди, садись, я за билетами. - Паша улыбался.
        Стас нервно улыбнулся и сделал еще шаг. Ноги подкашивались. Он поднял голову вверх и посмотрел на огромную плазменную панель на колонне. Там мелькали картинки и буквы.
        От шоздателя "Электросока" и "Космара на улице Вязов"...
        Шепелявый голос диктора не мог не заставить улыбнуться, но только не Стаса. Ему стало страшно.
        Не тот хорос, кто лицом пригож, а тот хорос, кто для дела гож.
        Пословицы и поговорки сменяли одна другую на широкоформатном экране. Паша протянул Стасу билет. Тот быстро взял его и спрятал в карман.
        - Давай, все будет хорошо, - подбодрил его друг.
        - Я сейчас, - пообещал Любимов и снова уставился в экран.
        Он видел черную комнату, только электрический стул в центре был подсвечен сверху. В нем сидел лысый мужчина.
        - Кто ты? - шепотом спросил Стас.
        Мужчина поднял указательный палец к губам и произнес:
        - Тисэ, мысы, кот на крысэ! Засумите - он ушлысыт!
        Любимов завороженно смотрел на телевизор. Он не заметил, когда "плазма" накренилась, и слишком поздно понял, что тяжеленная панель летит прямо на него.
        - Ш днем рождения, Шташ, - было последним, что услышал именинник.
        Глава 5
        Фролов смотрел в окно. В доме напротив вспыхивали огни. Сотни электрических ламп выжигали темноту, растворяли ее, а остатки загоняли в пустующие квартиры.
        Александр не знал, как назвать людей, подобных себе. Он никогда не включал свет, не смотрел телевизор и не пользовался холодильником. И еще сотня "не", связанных с электричеством. Это была фобия, и ей наверняка уже умные головы придумали название, но Саше было наплевать, как эта болезнь называется, главное, что ее никто не может вылечить.
        Он развернулся в инвалидном кресле и отъехал к двери, затем вернулся назад. К двери, снова к окну. Он думал. Вообще, в последние десять лет он очень много думал. А что еще делать, когда твоя задница навсегда прикована к креслу? Когда ты после встречи с монстром чудом выживаешь... ты выживаешь, а твоего напарника, словно бычка на скотобойне...
        - Так ты встречаешь гостей?
        Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Фролов непроизвольно дернулся и немного сполз с кресла. Подтянулся на место, развернулся и зло посмотрел на незваного гостя:
        - Ты какого черта здесь делаешь?
        - Дядька, ты чего? Не рад племяннику? - Игорь прошел в комнату и поставил пакет с продуктами на стол. - Кстати, у тебя не работает звонок.
        - Я знаю, батарейки сели, - буркнул мужчина. - Что там произошло в "Альбатросе"?
        - А ты откуда знаешь?
        - Сорока на хвосте принесла.
        Он бы мог и догадаться, что, как только выйдет из отдела, Пришвин обязательно позвонит дядьке.
        - Да ерунда какая-то, - парень пожал плечами. - Хозяин решил, что ему хотят навредить конкуренты.
        - Что именно там произошло? - терпеливо спросил Саша.
        - Позавчера на одном из столиков взорвался стеклянный шар - плафон одного из светильников. - Игорь осмотрелся и присел на тумбу для телевизора. - Куда ты дел технику?
        - Подарил. Дальше.
        - Были ранены официантка, бармен и какой-то лысый мужик.
        Александр напрягся:
        - Что с ними?
        - Никто из них в милицию не обращался. Но это все ерунда. Вчера то же самое произошло со всеми столиками этого злополучного заведения. Благо в этот момент никого в зале не было. Правда, без жертв совсем не обошлось. Мясника затянуло в мясорубку.
        - Электрическая? - спросил мужчина и схватился за поручни кресла.
        - Что "электрическая"? - не понял Игорь.
        - Мясорубка. Электрическая?
        - Ну да! - Игорь все еще не понимал, к чему клонит дядька. Но, не дождавшись объяснений, спросил: - Что ты думаешь?
        - Он вернулся.
        - Дядька, ну перестань ты говорить загадками. При чем здесь электрическая или нет, и кто вернулся?
        Фролов поднял мокрые от слез глаза на племянника:
        - Электрик вернулся.
        * * *
        Пашка пришел последним. Ребята уже сидели за столиком справа от входа. Каждый занимался своим делом. Маша мяла салфетку, Серегу Монова мелко трясло, Светка, как всегда, была обворожительна, но Паше впервые за то время, что он начал обращать на нее внимание, было не до этого.
        - У меня вчера отца в реанимацию забрали, - вместо "здравствуйте" произнес Паша.
        Света подняла на него печальный взгляд:
        - Что с ним?
        - Говорят, током ударило.
        Они снова замолчали.
        - Двадцать лет электриком, и чтоб такое...
        - Бывает, - протянул Сергей.
        - Послушайте, ребята, с нами что-то происходит. - Маша уже рвала салфетку на тоненькие полоски.
        - Да ну! И что именно? - Язвительный тон Сергея, казалось, никто не заметил.
        - После вызова духа с нами начали происходить странные вещи. Соню убивает током, так? Так. Сажают Паровоза. Ваську затягивает в мясорубку. Стас надел на голову телевизор. И, наконец, отец Пашки...
        - Стоп! А про Ваську откуда? - спросил Юрка.
        - Я подслушала разговор вон тех официанток, - она показала на двух девушек, сидящих за столиком у бара. - Ему полруки оттяпало.
        - Охренеть... - протянул Юра.
        - Да при чем тут?.. Отец Пашки что, тоже с нами духа вызывал? Да с нами тогда даже Пашки не было! - Сергей злился на ребят, а еще больше на себя за то, что покинул свой уютный мирок и побежал за юбкой.
        - Да, но смотри, все несчастные случаи связаны с электроприборами.
        - Ладно, Соня, Васька, Стас и даже Пашкин отец, но где здесь Паровоз? Я что-то не вижу его в этом списке... Ах да, его приговорят к высшей мере и посадят на электрический стул. Так?
        - Дурак.
        - И правда, зачем ты так? - подал голос Юрка. - Тут надо подумать.
        - Да что тут думать?! Вы что, не понимаете?! - Сергей вскочил с места. - Вы! - Он начал тыкать пальцем в каждого. - Вы все! Неудачники! Все! Неудачи липнут к вам, как... - Монов отскочил от стола, будто боялся заразиться от них этими самыми неудачами. - Они липнут к вам, как дерьмо к подошве кроссовок. - Он отходил медленно к выходу. - И сколько ни мой их, частичка... маленький, ничтожный кусочек забьется в какую-нибудь трещинку и будет вонять. - Он снова ткнул пальцем в друзей. - Вонять! - И вышел из кафе.
        - Что это было? - спросил Дима.
        - Сиди, мелюзга. - Света встала и пошла за Сергеем.
        - Я не узнаю сестренку, - Дима округлил глаза. - А этот, похоже, с катушек слетел.
        - Ладно. Что нам теперь делать? - Маша разорвала салфетку и принялась за новую. - Похоже, Сергей прав: мы неудачники.
        - Эй-эй, стоп! - выкрикнул Дима. - Говори, пожалуйста, за себя. Все не так сложно. Дядя Семен попал в замес по работе. Наверное, нет ни одного электрика, которого хоть раз в жизни не ударило бы током. Дядя Семен... Прости, Пашка. В общем, он работает с электричеством. Это несчастный случай. Васька - то же самое. Несчастный случай на работе, не более. Стас? Ну, перепил пацан. Что-то померещилось, и... А кто-то вдобавок хреново прикрутил "плазму".
        - Ну, а как же Паровоз? - спросила Маша.
        - По этому отмороженному электрический стул давно плачет. Он мог запросто замотать эту девку в гирлянду и включить.
        - Не говори о нем так!
        - Да ладно тебе, Машка! Он же реально отмороженный, - произнесла Ольга. - Помнишь, в прошлом году он избил двоих парней? - Оля подождала, когда Маша кивнет. - Он хотел их повесить.
        - Откуда ты знаешь? - язвительно спросил Юра.
        - Я была тогда с ним.
        Юрка пожалел, что задал вопрос. Она была с ним. Кто бы сомневался? Юра теперь даже и не удивился бы, если бы узнал, что она была с каждым из его друзей.
        - Нет, - продолжила рассказ Оля, - они, конечно, получили по заслугам. Они хотели унизить его при мне. Их было трое, но один убежал, когда понял, что два его товарища повержены. А Паровоз буквально свихнулся. Если бы вы видели его глаза! Он молча поволок первого к турнику, а второй... Я видела, что он смотрит, как его товарища вешают, но он лежал как парализованный. Я еле отговорила Володю от...
        - Наведения порядка, - произнес Пашка.
        - Да. А откуда ты знаешь?
        - Мой отец работал с ним год назад. Он заметил, что у Паровоза очень развито "повышенное чувство справедливости". Им как-то не выплатили зарплату - мол, не хватает одного из светильников ценой в зарплату всей бригады. Так Паровоз, сказав: "Пора наводить порядок", пошел один в вагончик к начальству. Что он там с ними делал, никто не знает, кроме него и трех придурков, возомнивших себя начальниками, но вышел он в тот день с зарплатой для всех.
        - Ладно, это все хорошо. Но скажи мне на милость, в чем, по-твоему, проявлялась справедливость в случае с гирляндой? - съязвил Юрий.
        - Может, девица его хотела унизить? - предположила Оля.
        - Перед елкой, что ли?
        - Ну, мало ли...
        - Послушайте, - произнес Дима. - Раз вы говорите, что дядя Семен не участвовал в вашем сеансе, то тогда... Смотрите, если брать за центральную фигуру Паровоза. - Дима взял бутылочку с уксусом и поставил на стол. - Девица. - Рядом встала бутылочка с растительным маслом. - Дядя Семен. - Солонка. - Вася. - Перечница. - Стас. - Зубочистки. - Все они связаны с Паровозом. Девица - его подруга. Вася - друг. Дядя Семен с ним работал. Из нас всех с ним больше всех общался Стас. Вуаля. - Дима развел руками.
        - Что "вуаля"? - взвилась Маша.
        - А то! Поздравляю вас, ваши кроссовки чистые. От вас не воняет.
        * * *
        Монова все еще трясло от страха, напряжения и злости. Выйдя из кафе, он разругался со Светкой, как ему казалось, навсегда. Да и черт с ними! Клал он на эту похотливую сучку и ее друзей-неудачников. Единственное, чего он боялся теперь, так это успел ли он подхватить от них эту болезнь, эту заразу. Он искупался (будто это могло помочь). Но даже если теплый душ не смыл все неудачи, подхваченные им в компании бывших друзей, то хотя бы немного легче стало. Злость угасала, страх был забыт. Когда Монов сел за компьютерный стол, он забыл о Паровозе, мясорубках и неудачах.
        Игра "Зона 51" была его любимой. Отстрел монстров и мертвецов поглощал все его внимание. Он буквально жил там, по ту сторону монитора. Чувствовал кожей холод бетонных стен коридоров, жар излучателей. Полная ассоциация собственного "я" с бойцом, коим, по сути, он и являлся (игра велась от первого лица).
        Часам к семи вечера Сергей заметил, что его боец не поддается контролю. Он совсем не слушался мышки. В короткие моменты во время перехода между этапами игра переключалась, и боец шел до дверей лифта сам, но потом, когда начинался следующий этап, все возвращалось к первому лицу и управлялось игроком. Сейчас этого не произошло. Боец, черт бы его побрал, жил своей жизнью. Был ли это сбой мышки или комп завис, Сергей не знал, но у героя игры пока все шло нормально. Монову не нравилось, что он не участвует в игре, будто кто-то по Сети подключился к его компьютеру и теперь играл, а Сергей следовал за героем по темным коридорам "Зоны 51", как хвостик. Сейчас происходило что-то наподобие просмотра фильма или наблюдение за игрой кем-то другим.
        Только после очередного сохранения Монов решил поменять мышь и перезагрузить систему. Надежда, что он вернется в Зону, была, если, конечно, не глючила сама игра. Но чуда не произошло. Игра началась с последнего сохранения. Что само по себе было очень странным. Сережа не дотронулся ни до одной клавиши. Игра загрузилась, и гребаный солдат побежал по коридору. Кино продолжалось. Но оно стало несколько интересней. Если раньше персонаж игры уверенно бежал, на ходу отстреливая мутантов, то теперь он шел, насторожившись. Штурмовой винтовки не было ни в руках, ни на плече.
        Боец остановился у двери, обитой дерматином (это была еще одна странность - в мире американской Зоны присутствовал антураж советской эпохи), достал пистолет и вошел в небольшую комнату четыре на три. Из-за солдата Сергей плохо видел, но ему показалось, что у противоположной стены кто-то шевелится. Когда включился свет, боец отпрянул. У стены действительно стоял человек. Он, повернувшись к входу спиной, что-то выцарапывал на цементной штукатурке. Сережу удивил инструмент, которым новый персонаж игры выводил каракули. Предмет походил на короткое копье, на конце которого была привязана веревка. Или не веревка? Монов пригляделся и увидел, что это был электрический шнур, подходящий к розетке в углу комнаты. Веревку же не втыкают в розетку, ведь правда?
        Лысый человек закончил писать и повернулся к "гостю".
        - Тисэ, мысы, кот на крысэ! - произнес он и сделал шаг вперед.
        Сережа услышал всплеск воды, будто мужчина ступил в лужу. Монов пригляделся - лысый был обут в какие-то странные калоши, на руках резиновые перчатки, и шел он по воде. Боец вел себя неадекватно, будто игра подвисла. Если бы не движущийся вперед мужчина с копьем, то Сережа так бы и подумал.
        - Засумите - он ушлысыт! - Лысый оскалился, обнажив желтые зубы (Сергей не видел, но был настолько уверен в этом, что даже почувствовал запах гнили изо рта сумасшедшего), и опустил острие копья в воду у своих ног. "Зависший" солдат упал как подкошенный.
        - Шела мыска в уголок, - сказал мужчина и воткнул копье в тело поверженного.
        Бойца затрясло. Лысый вынул копье, и солдат затих.
        - Шъела бублика кушок, - продолжил скороговорку мужчина и посмотрел на Монова (Сережа был уверен, что убийца глянул прямо ему в глаза).
        Лампа на столе заморгала и потухла. Сергей завороженно наблюдал за приближением лысого. Маньяк (у Сережи не было сомнений, что это именно он) подошел вплотную к монитору; теперь он смотрел на Монова, плотно прижавшись с обратной стороны экрана, будто наблюдал за улицей через оконце своего сырого дома. Следующее поразило Сергея, и он инстинктивно откатился в кресле назад. Острие самодельного копья вылезло из экрана сантиметров на десять, словно между ними был тонкий слой воды. В следующий момент рука с оружием попыталась дотянуться до Монова, но он отодвинулся слишком далеко. Остро отточенный наконечник (только теперь Сергей увидел, что это гвоздь) был в десяти сантиметрах от лица парня. Когда маньяк понял, что не достает до жертвы, затянул руку с копьем назад в свой мир. Улыбнулся - так и есть, его зубы были желтыми, как у хищного животного, и высунул голову сквозь тонкую пленку, отделяющую реальный мир от ирреального.
        "Где пройдет голова, там человек может вылезти", - вспомнил Сережа слова откуда-то из детства.
        Монов пожалел, что настоял на покупке двадцатидюймового монитора. Да в такую дыру все мутанты Зоны разом могли выскочить. Но почему-то Сереже казалось, что даже сотня тварей не сравнится с этим монстром в жестокости.
        - Тисэ, мысы... - прошипел хищник и полез из монитора.
        * * *
        "Ваши кроссовки чистые. От вас не воняет".
        Но почему-то от этого легче не становилось. Совсем.
        Черт его знает, что происходит! Где-то в глубине души Маша понимала - происходящее с ними каким-то дьявольским образом связано с неудачным спиритическим сеансом. Но каким? Вовка в тюрьме, девочка (Маша забыла, как ее зовут) и Васька мертвы. Пашкин отец в реанимации. Стас слетел с катушек и полез на столб, на котором висел телевизор. Телевизор? Да Стаса расплющило как козявку под этим телевизором. Все к одному. Черт! А что, если... Стрельцова иногда думала об этом. А что если призрак на самом деле остался в мире живых и теперь мстит им. За что? А хотя бы за то, что они отказались с ним играть.
        "Может, он уже играет с нами?"
        Маша вспомнила сон. Нет, ей не нравились такие игры. Не нравились, и все тут. Но беда была в том, что вот так просто она не может взять и закончить эту самую игру. Она ее не начинала и заканчивать не может. От этих мыслей мурашки побежали по коже. Сейчас, сидя у зеркала в собственной спальне, она особенно чувствовала свою беззащитность. Ведь призрак где-то рядом. Может быть, нашалившись с Вовкой, Васькой и Стасом, он возвращался каждый раз сюда и, затаившись в каком-нибудь углу, выжидал какое-то время, а потом летел на поиски новой жертвы. Бред! Но других-то предположений все равно нет. Есть, конечно, чушь, произнесенная Светкиным братцем, но версия о сведении всех этих несчастных случаев к одному персонажу (надо признать, ее любимому) была куда большим бредом, чем то, что пришло в голову ей.
        Маше было страшно. Но она не могла поехать к родителям. Это все равно что подписаться под признанием: я еще маленькая сопливая девочка и поэтому, пожалуйста, никогда не оставляйте меня одну. Конечно, в данной ситуации в этом были свои плюсы, но это же и ставило жирный крест на ее учебе в Москве. Черт возьми, они не отпустят ее даже в Тулу! Нет, на это пойти она не могла. Маша не могла пригласить к себе никого. И дело даже не в том, что она не могла показать страх своим друзьям. Теперь ей некого было приглашать к себе. Светка бегала за придурком, боящимся заразиться неудачами, Вовка в тюрьме, а Стасик... Стрельцова поймала себя на мысли, что только после смерти Любимова она хочет его компании. Очень хочет. Теперь ей стало еще страшней. Мало того, что где-то рядом бродит призрак "Пушкина", так она еще и хочет компании мертвого Стаса.
        Маша прошла по комнатам и включила все светильники. Стас сидел в кресле напротив телевизора.
        - Любимов? - Стрельцова замерла.
        - Маша, ты знала, что напряжение на конце лучевой трубки кинескопа пятьдесят тысяч вольт?
        Это был голос Стаса, но тот, кто смотрел телевизор, так и не обернулся. Маша замотала головой в ответ. Затем прошла и встала между телевизором и мертвым гостем. Ее не смущала собственная частичная обнаженность - она не надевала под тоненькую ночную сорочку ни лифчика, ни трусиков, поэтому просвечивающиеся соски и черный треугольник волос в полумраке наводили на мысль о полной наготе девушки. Но разве кого-нибудь смущала собственная голая задница при встрече с призраком?
        - Что ты здесь делаешь? - Маша еще не успела испугаться.
        - Смотрю телевизор, - тихо ответил Любимов.
        "Не насмотрелся еще?!"
        - А ты не мог бы посмотреть телевизор... - начала Маша.
        "Где? В аду? В раю? Да где угодно, только не здесь!"
        - ...в другом месте? - До нее начала доходить нелепость, невозможность, долбаная нереальность происходящего. - Стас, уходи, пожалуйста.
        - Ты мне не ответила на вопрош, Маса.
        - Я не знаю. Я не знаю, чего ты хочешь... - начала причитать Стрельцова.
        Стас встал и повернулся к ней лицом. Теперь Маша видела правую сторону лица покойника, до этого скрытую от нее. Кожа была содрана, глаз вытек, волосы сожжены и торчали кусками, словно мох на камне. Стас сделал шаг вперед и вынул из-за спины руку. В ней была стеклянная колба, на конце которой играли несколько голубых молний.
        - Что тебе нужно?! - закричала Маша.
        - Я присол рассказать тебе об Электрике, - сказал Стас и направил на девушку трубку.
        Стрельцова дернулась и проснулась. На экране молодые герои "Метода Лавровой" ввязывались в очередную авантюру. Маша осмотрелась, вздохнула и выключила телевизор. Когда девушка вышла из комнаты, телевизор включился. На экране появился лысый мужчина. Он прижался к стеклу кинокамеры, снимавшей его. Сначала лицо его расплющило, будто он смотрел через окно, а затем плоскость экрана растянулась и обволокла череп человека, повторяя все его выпуклости и морщинки.
        - Хороса Маса, да не наса, - произнес мужчина, когда его голова торчала из телевизора, словно набалдашник экзотической трости.
        * * *
        Игорь хорошо помнил дело Электрика. Нет, он не вел его. Он тогда даже в органах еще не работал. Игорь тогда отдавал долг Родине. И весть о том, что дядька был ранен при задержании особо опасного преступника, застала его в казарме воинской части 34568. Вот тогда-то он и узнал, кто такой Электрик.
        Жил себе человек... по крайней мере, так эту тварь характеризовали и коллеги, и соседи. Вот, значит, живет человек, работает, каждый вечер заходит в булочную, покупает полбуханки черного и две ватрушки к чаю, смотрит вечерние новости, а на следующий день снова работа, ватрушки и новости. Надоедает эта повседневность человеку, наскучивает. Кому-то раньше, кому-то позже. И вот тут-то и происходит с человеком, что называется, перерождение. Он начинает искать увлечение. Кто-то собирает марки, значки, открытки, кто-то ковыряется в саду, а кто-то... начинает убивать людей. Этот человек на самом деле никогда не относился к homo sapiens. Несмотря на оболочку, надетую для начальника, коллег, продавщицы из булочной, твари внутри было тесно. Зверь скидывал человеческую личину и после просмотра вечерних новостей шел увлеченно убивать людей. Эта тварь убила тридцать человек, прежде чем на него вышел дядя Саша.
        Игорь припарковал машину у отдела МВД, посидел немного за рулем. Конечно, произнесенное дядькой было не чем иным, как стоном отчаяния испуганного старика. Электрик не мог вернуться. По иронии судьбы, он погиб в СИЗО на четвертый день пребывания там от поражения электрическим током. Официальной версией было то, что Мансуров сбил со стены розетку и взялся за оголенные провода, предварительно намочив руки и одежду в раковине. Собаке... Нет, не так. Электрику - электрическая смерть.
        Раз вернуться он не мог, значит, в городе действует подражатель. И его нужно было остановить, чем раньше, тем лучше. Эти уроды сначала увлеченно подражают своим кумирам, а затем им взбредает в голову побить "рекорд" кумира. И у Игоря был первый подозреваемый в этом деле. По крайней мере, он мог что-либо знать.
        Игорь вышел из машины и направился к входу.
        Пришвин сидел за своим столом и с умным видом ковырял в носу. Игорь присел на край стола.
        - Я вот что пришел. Помнишь, ты мне вчера про парня говорил. Девку он свою вроде как замотал в гирлянду...
        - И?
        - Мне бы поговорить с ним.
        - Ты что, с ума сошел? Кто же это позволит?
        - Мне очень надо.
        - Ну как? Ты даже не участковый...
        - Я могу им стать. На полчаса.
        Пришвин молчал. Что-то прикидывал, потом встал и сказал:
        - Ну ладно, Анискин. Полчаса ты участковый. И то это только потому, что душегуб у нас в подвале.
        - А что ж ты молчал? Вперед!
        * * *
        Все оказалось не так просто, как думал Игорь. Пацан попался какой-то не адекватный. Такой мог и в гирлянду замотать, и петарды в уши насовать. Как-то странно он себя вел, будто перед Савельевым не один человек сидел, а двое. Сначала говорил один - быстро, взахлеб, затем откуда-то появлялся другой, говоривший тихо, размеренно, подбирая каждое слово.
        - Я не убивал ее! Не убивал!
        - Я знаю. Расскажи мне, как все произошло.
        - Мы хотели, ну это...
        - Дальше, - понимающе сказал Игорь. - Ближе к... - Он хотел сказать: "убийству", но вовремя остановился. Это могло спугнуть "болтуна". - Пожалуйста, ближе к происшествию.
        - Она начала раздеваться... Схватила гирлянду и начала танцевать с ней. Но гирлянда была отключена. Отключена, понимаете?!
        - Конечно, понимаем. - К столу подошел Пришвин, до этого наблюдавший за ними от двери. - Ты ее включил потом. Да?!
        - Нет! - выкрикнул Тутуев. - Я ничего не включал!
        - Мы знаем, - заверил его Савельев и осуждающе посмотрел на Пришвина. - Расскажи, что было дальше.
        Парень молчал. Он упер подбородок в грудь и смотрел на них исподлобья. Потом улыбнулся и произнес:
        - Шобаке шобачья шмерть!
        Игорь понял, почему он подбирал слова. У него был дефект речи, который Тутуев скрывал.
        - Что ты имеешь в виду? - спросил Савельев.
        Парень закрыл глаза. Он так больше ничего и не сказал.
        - Ну и что тебе дал этот разговор, товарищ участковый? - спросил Пришвин, когда они остались в допросной вдвоем.
        - Что-то с ним происходит, - произнес Савельев. - Как будто в него вселился кто...
        - О-о-о! Остапа понесло. - Костя спрыгнул со стола. - Может, ты ему экзорциста вызовешь?
        - Не знаю. - Игорь не обратил внимания на сарказм друга. - Что-то с ним не так.
        - Послушай, я не знаю, кем ты себя возомнил, Ван Хельсингом или охотником на привидений, но скажу тебе два слова: "не надо"!
        - Что "не надо"? - не понял Игорь.
        - Все не надо. Не надо никаких экзорцистов, никаких сожалений. Эта мразь теперь будет изворачиваться, прикидываться сумасшедшим, чтобы не отвечать.
        - Может быть, а может... - Игорь будто что-то вспомнил, повернулся к Косте: - Слушай, а здесь камера есть?
        Пришвин посмотрел на друга, как на сумасшедшего.
        - В подвале...
        - Ты не понял. Вы же допросы снимаете?
        - Ну да. Они снимают всегда. - Константин понял, к чему клонит Савельев. - Ладно, идем.
        * * *
        Володя начал поднимать свое собственное тело. Это давалось ему с таким трудом, будто он пытался поднять в одиночку двухсотлитровую бочку с водой. Неудобно и тяжело. И было что-то еще. Отвращение... Да, точно. Жуткое чувство отвращения, словно бы он, очнувшись, увидел на себе тысячи крыс. Спящих, жрущих, сношающихся. И везде эти мерзкие лысые хвосты...
        Паровоз все-таки встал, пошатнулся, схватился за решетку и посмотрел на удаляющегося конвоира.
        - Что это было? - прошептал Владимир.
        Внутри все горело, будто ему все кишки выжгли. Володя закашлялся и еще раз схватился за решетчатую дверь. Она открылась настолько неожиданно, что Паровоз даже не успел опомниться. Он продолжал держаться за прутья открытой двери и кашлял. Потом, будто испугавшись, что кто-нибудь увидит, закрыл решетку и посмотрел сначала в одну сторону коридора, затем в другую. Коридор был пуст, дверь открыта, а придурок конвоир куда-то ушел. Похоже, тебе, Паровозик, поперло. Володя сплюнул и пошел к выходу.
        Глава 6
        Игорь полил фиалки и, отерев руки, поспешил за стол. Открыл ноутбук и включил видео. Камеры в допросной снимали без звука, только для того, чтобы пресечь насилие над задержанными. Но Игорю и не нужен был звук. Он и так помнил каждое слово, произнесенное Тутуевым или тем, кто в него вселился. Савельев всматривался в каждое движение парня. Ничего. Ничего, что могло бы помочь ему понять. "А что понять-то? А, Савельев? Черт-те что. Ты и впрямь подумал, что в парня кто-то вселился?" Ну, можно сказать и так. Нормальный человек не может обмотать гирляндой девушку, которую он полчаса назад ласкал. В таких случаях говорят, что в него вселился бес. Все так, да не так. Игорь буквально кожей чувствовал, что с Тутуевым что-то происходило. Конечно, это могло быть обычным помешательством. Еще бы, у тебя на глазах погибает человек. Игорь вздохнул и включил запись снова.
        На шестнадцатой секунде Савельева привлекло странное свечение за спиной Тутуева. Игорь всмотрелся. Задержанный будто сидел в оболочке - тонкий контур окружал все его тело. Савельев вспомнил, что именно тогда парень выглядел зловеще, смотрел исподлобья и шептал какие-то поговорки. Вдруг светящийся контур выпрямился и отделился от человека, как если бы душа отделилась от тела. Светящийся силуэт человека постоял какое-то время и направился на камеру. Тем временем Тутуев воспрял. Игорь вспомнил, что он ему сказал в тот момент:
        - Я ее не убивал!
        Силуэт подошел к камере, и картинка пропала. Вот тогда-то и прозвучала последняя невнятная фраза:
        - Шобаке шобачья шмерть.
        Что это значило? Нет, конечно, понятно, что это фраза: "Собаке собачья смерть". Но почему тот, другой Тутуев, намеренно коверкал слова? Загадка, к сожалению, не единственная в этом деле.
        Савельев включил видео сначала. Досмотрел до момента, когда светящийся силуэт покидает тело парня, и нажал паузу. Игоря ждало новое открытие - этот силуэт принадлежал другому человеку. Он был шире в плечах и ниже ростом. Голова была правильной круглой формы. Либо человек, которому принадлежал силуэт, зачесывал волосы назад, либо был лыс, как живот пупсика. В общем, как ни крути, в Тутуева что-то вселилось. Что-то агрессивное и шепелявое.
        "Ну что, Игорек, время звонить экзорцисту? Думаю, это потерпит. А для начала..."
        Савельев достал мобильник и набрал номер Пришвина.
        - Костян, - после небольшой паузы произнес Игорь, - мне нужно еще видео с тем же героем.
        - Твой герой тю-тю... Черт!
        - Что ты там несешь? - раздраженно спросил Савельев.
        - Сбежал твой несчастный герой.
        - Как?! - Игорь предполагал, что существо в парне непременно попытается выбраться. Иначе зачем все это? - Костя, камеры сняли побег?
        - Еще не знаю. Только иду смотреть.
        - Пообещай позвонить, если увидишь что-нибудь интересное.
        - Хорошо. Только ты тогда пообещай сходить к врачу.
        - Для тебя что хочешь. Только не забудь - позвони сразу же, как посмотришь запись. - Игорь нажал "отбой".
        Савельев не находил себе места. Как хотелось посмотреть самому! Даже если там ничего нет и все эти силуэты - плод его больного воображения, он хотя бы успокоит разбушевавшуюся фантазию.
        * * *
        Паровоза все время рвало. Он отхаркивался и сплевывал. Нутро жгло, но уже меньше. Володя дошел до квартиры Васьки. Сплюнул и вдавил кнопку звонка. Противная трель разрезала тишину. Володя отпустил кнопку, а потом снова нажал. Дверь открылась, но не та, через которую Тутуев уже просто мечтал попасть в квартиру к другу. Володя обернулся. На него смотрела взлохмаченная старушка в выцветшем халате.
        - Помер он, - произнесла женщина, так и не открыв рта. По крайней мере, Володя не заметил, когда она его открывала. Слова просто вылетели. И, долетев до Тутуева, ворвались в выжженный изнутри мозг.
        - Бабуля, мне не до шуток...
        - Да пошел ты, наркоман херов, - снова закрытым ртом произнесла старушка и скрылась за железной дверью.
        Володя, схватившись за перила, чтобы не упасть, пошел вниз. Куда идти? На собственной квартире менты примут. Может, к Стасу? Точно, и живет он рядом. Тутуев едва сдержался, чтобы не побежать.
        У подъезда остановился и посмотрел на окна квартиры Любимовых. Свет горел во всех окнах. Черт! Если предки Стаса дома, то надо будет искать другое убежище. Он поднялся на третий этаж и замер на лестничной площадке перед открытой дверью квартиры друга. Володя медленно переступил порог. Постучал костяшками пальцев по металлической двери и сделал еще один шаг в коридор. Навстречу ему вышла мать Стаса. Всегда красивая и ухоженная, женщина была темнее ночи. Под глазами круги, губы бледные, на голове черный платок. Тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять - здесь кто-то умер.
        - Здравствуйте, - сказал Тутуев, едва не скривившись от боли.
        - Проходи, Володя. Он в гостиной, - бесцветным голосом произнесла женщина и прошла в кухню.
        Паровоз медленно побрел к большой комнате. Его подозрения подтвердились. Гроб стоял в центре комнаты, люди сидели на стульях вдоль стен. Еще до того, как Тутуев увидел изрезанное лицо, он понял, что в гробу Стас Любимов. Володя замер. Голова закружилась, комок рвоты подкатил к горлу. Паровоз, едва сдержав тошноту, выбежал из квартиры. У подъезда выблевал так спешащую на свободу жижу. Жжение внутри утихло. Тутуев отер рот и пошел вверх по улице.
        Что происходит? Васька умер, Стас в гробу, Сонька... Володя совсем забыл о Соне. Забыл о вдруг ожившей гирлянде, забыл о том, что в камере его ударило током, и после этого... Черт, после этого он был будто в бреду. Какие-то обрывочные воспоминания, словно короткометражные мультики, мелькали перед глазами. Следак... Нет. Это был не следователь. Его допрашивали. Да, его точно допрашивали.
        "Шобаке шобачья шмерть", - вдруг всплыли поверх мультиков странные слова.
        Володя встряхнул головой. Черт знает что! Ему вдруг захотелось выпить. Но сначала надо найти убежище, а уж потом думать о насыщении организма, успокоении нервов и перевоплощении в свинью. Только в свинском состоянии Паровоз сможет выключить эти мультики в голове.
        * * *
        Игорь не смог усидеть на месте и уже через полчаса выходил из машины у отдела. Через стекло посмотрел на дежурного, что-то рисующего или пишущего, и пошел к лестнице. Неудивительно, что отсюда сбежал преступник. Этот бультерьер на пенсии за разгадыванием сканвордов дальше собственного носа ничего не видит.
        Савельев поднялся на второй этаж. Навстречу ему шел Иван Ильич Коржунов - друг дядьки и наставник Игоря. Когда Савельев начинал работать здесь, Иван Ильич не отходил от него ни на шаг. Это очень отрезвляло и не давало наломать дров.
        - Здравствуйте, Иван Ильич, - поравнявшись с полковником, произнес Игорь.
        Мужчина остановился и посмотрел на Савельева. Криво усмехнулся, подмигнул и пошел к лестнице. Игорь не смог вспомнить того дня, когда бы полковник Коржунов позволял себе такое вольготное поведение. Но за год твоего отсутствия могло ведь случиться всякое. Не так ли? Открывшаяся дверь кабинета Пришвина прервала беседу Савельева с самим собой.
        - А, Игорек, заходи. Ты был прав, - проговорил опер и многозначительно посмотрел на Савельева.
        - Я очень рад, что ты это оценил, но не мог бы ты уточнить, в каком случае я прав? Неужели ты о случае в третьем классе, когда я сказал тебе, что ты не перепрыгнешь эту долбаную карусель? Да нет, ты же это понял еще тогда, когда расквасил собственный нос. Может, ты о том, что я был прав, когда предупреждал не связываться с Анжелкой? Ах да, ты же это понял, когда она оставила тебя без штанов...
        - Очень смешно, - произнес Пришвин. - Давай поржем вместо того, чтобы понять, какая хрень произошла у нас в отделе.
        - Что произошло? - попытался проявить участие Савельев.
        - Ну, во-первых, сбежал Тутуев...
        - Слушай, не тяни, а?
        - Ладно. Ты прав. В нем сидит какая-то хрень.
        - А точнее?..
        - Смотри.
        И Костя достал диск. Вставил его в DVD-привод. Видео было наподобие того, из допросной. Черно-белые кадры шли один за другим без звука. И еще было одно совпадение. Наэлектризованный силуэт обрамлял тело Тутуева.
        - Может, он святой? - в шутку предположил Пришвин, хотя им обоим было не до веселья.
        Но то, что произошло дальше, не оставило в их умах ни намека на святость светящегося человека. Тутуев резко развернулся и набросился на конвоира с такой агрессией, что, глядя на это, отпадали все сомнения в его причастности к убийству рыжеволосой девушки. Но парень не бил и не душил противника. Он схватил солдата за грудки и начал трясти, будто хотел привлечь его внимание. Конвоир также поразил Игоря. Он вел себя, как испуганный мальчишка в руках отца-алкоголика. Человек в форме сопротивлялся, но как-то вяло. Он дрожал всем телом, будто его...
        - Черт возьми, его бьет током! - воскликнул Игорь и отмотал назад.
        Точно, конвоира начало трясти, как только его схватил Паровоз. Будто мужчина коснулся оголенного провода под напряжением. Потом светящаяся оболочка окутала обоих парней, вспышка - и камера погасла.
        - И так у каждой камеры, - проговорил Костя и выключил компьютер.
        - Где он? - спросил Савельев.
        - Игорек, ты меня пугаешь. Я же сказал: Тутуев того, сбежал.
        - Да нет же! Где этот конвоир?
        * * *
        Иван Ильич вошел в собственный кабинет, прикрыл дверь и направился к сейфу. Почему-то сегодня он вспомнил об этой штуковине. Полковник открыл металлическую дверь и достал продолговатый предмет, завернутый в мешковину. Сверток пролежал в сейфе десять лет. Десять долгих лет. Да и пролежал бы еще столько же, если бы... Коржунов попытался вспомнить, что произошло с ним, когда он шел по коридору. Он столкнулся с... Савельевым? Да, с Савельевым. Коржунов сел за стол и положил руки на сверток. Теперь Ивану Ильичу начало казаться, что этот предмет каким-то образом связан с Савельевым. Нет, не с самим Игорем, а с его...
        - Фролов, - произнес полковник, встал и, подхватив со стола сверток, вышел из кабинета.
        * * *
        Игорь и Костя выбежали в коридор и понеслись к лестнице.
        - Сурикова не видел? - крикнул Пришвин дежурному.
        Полный мужчина отставил кружку и замотал головой. Набитый рот не дал ему произнести ни слова. Костя махнул на него рукой и побежал за Игорем. Дежурный так и остался сидеть, выпучив глаза. Он даже не заметил, что мимо со свертком в руках прошел полковник Коржунов. Дежурный мотнул головой, сбрасывая оцепенение, взял кружку и глотнул остывшего кофе.
        Суриков сидел у кабинета Коржунова. В коридоре было безлюдно. Игорь даже обернулся. Ему ситуация показалась жуткой.
        - Эй, Сурик! - позвал Пришвин и дернул парня за рукав.
        Суриков дернулся, упал к ногам мужчин, еще раз дернулся и затих. Игорь посмотрел по сторонам и присел к человеку, лежащему у его ног. Попытался нащупать пульс, но безрезультатно.
        - Камеры здесь тоже есть?
        - Да.
        - Надо просмотреть.
        - Он что, умер?
        - Да, - ответил Игорь и достал телефон. - Надо доктора вызвать. А ты давай пока за видео.
        Савельев перевернул и осмотрел тело. На шее Сурикова был странный рубец, будто какой-то садист ножом вывел ему на коже рисунок. Больше никаких повреждений Игорь не увидел.
        Дождавшись "Скорой", Савельев и Пришвин прошли в кабинет и включили компьютер. Молча просмотрели пленку из коридора.
        - Ну, что скажешь? - спросил Пришвин у оторопевшего Савельева.
        - Надо узнать, куда он пошел.
        - И что? Что потом? Ты его убьешь? Или вызовешь охотников за привидениями?
        Савельев посмотрел на друга. То, что он поверил в бред о вселившемся призраке, было хорошо - так, по крайней мере, Игорю было спокойней. Но Костик Пришвин не знал, что делать. И это было полным провалом, лишь только потому, что сам Игорь не знал, что делать.
        Костя включил телевизор. Шла какая-то научная муть. Но Игоря она заинтересовала. Ведущий говорил о молниях и пострадавших от них. На экране появились фотографии частей тела людей, где молния оставила свои отметины. Один из рубцов напомнил Савельеву увиденный полчаса назад на шее Сурикова.
        - Молния! - воскликнул детектив.
        - Что "молния"? - не понял Пришвин.
        - Электрический ток! - будто это все объясняло, произнес Савельев.
        - Что ты мне тут лепишь? Физик, блин. Ты можешь сказать толком, что ты имеешь в виду?
        - У Сурика на шее рубец, как у людей, которых поразила молния...
        - Ну и?..
        - Наличие молний в помещении... - Игорь хотел сказать: "исключено", но потом вспомнил о шаровой молнии и произнес: - В общем, сегодня не то время года. Значит, это электрический ток.
        - И что? - Костя терял терпение.
        - Мне кажется, дядька был прав. Электрик вернулся.
        - Ты хочешь сказать... этот светящийся силуэт - Электрик?
        - Да. И если кто и знает, как с ним справиться, так это Александр Фролов. - Игорь достал телефон и набрал номер дяди Саши.
        * * *
        Коржунов поправил сверток и вошел в подъезд пятиэтажного дома. Он хорошо помнил подъезд, дом, квартиру, куда он сейчас шел. Десять лет назад Иван Ильич, будучи простым опером, частенько захаживал к другу Сашке, а когда с ним случилась беда, так и вовсе у него пропадал. Сейчас Иван сам не знал, зачем к нему идет. Дружба давно прошла. Иван стал начальником следственно-разыскного отдела, Сашка как был, так и остался инвалидом. То есть у них не было ничего общего, кроме разве что этого свертка.
        Полковник вдавил кнопку звонка, подождал, снова вдавил и прислушался. Тишина. Иван постучал.
        - Входите! Открыто!
        Иван Ильич переступил порог и прикрыл дверь. Внутри Коржунова что-то перевернулось, тяжело стало, и он выдохнул.
        - Я знал, что ты придешь.
        Александр сидел, повернувшись к окну.
        - Делай свое дело и уходи, - тихо сказал Фролов и развернул кресло в сторону вошедшего.
        Он был удивлен:
        - Коржик, ты чего здесь?
        - Ты же шказал, что ждес меня, - улыбнулся полковник.
        - Вообще-то не тебя, но раз пришел, заходи.
        Коржунов вошел, положил на стол сверток, развернулся лицом к Саше и улыбнулся:
        - Я присол, чтобы напомнить тебе кое-что. - Он снова повернулся к столу и начал разворачивать мешковину.
        - Перед тем как... ты мне напомнишь, ответь, почему именно Коржик?
        Иван повернул только голову, продолжая возиться со свертком. Теперь Александр заметил, что Мансуров полностью заменил Коржунова. Та же ухмылка, те же безумные глаза. Если бы полковник сейчас был в шапке или обрил голову, то у Фролова не осталось бы сомнений, что перед ним Электрик.
        - А какая, к хренам, тебе разница? Закрой глаза и предштавь, что это я. - Мужчина поднял со стола бамбуковое короткое копье с электрическим шнуром на конце. - И только я. - Он нагнулся и воткнул вилку в розетку. - Присло время умирать.
        - Нет.
        Ухмылка Мансурова стала еще шире:
        - Ты боишша? Да, ты боишша.
        - Я говорю, нет электричества. Твоя "удочка" не сработает.
        - Сегодня не твой день, Электрик, - раздался из коридора голос Игоря.
        - Это кто там тявкает? - Мансуров-Коржунов отбросил "удочку" и начал отходить к окну.
        В комнату вошли Пришвин и Савельев. Подняв пистолеты на изготовку, они шли на начальника.
        - Тисэ, мысы, - Коржунов развернулся слишком резко для тучного человека, открыл окно и прыгнул вниз.
        Савельев подбежал к распахнутым створкам, глянул вниз - полковник исчез, - и повернулся к дяде Саше.
        - Разве пять этажей недостаточно для того, чтобы умереть? - спросил он.
        - Это смотря что с ними делать, - попытался пошутить Костя. - Он не разбился?
        - Его там просто нет, - ответил Савельев и подошел к дядьке: - Ну-с, Александр Фролов, пришло время рассказать, что на самом деле случилось с Мансуровым и каким образом эта мразь оказалась в мире людей.
        * * *
        Он понял: конец близок. Мансуров еще в детстве знал, что умрет от электричества. В шесть лет была подготовка к настоящей смерти, репетиция. В его голове рождались не то воспоминания, не то фантазии. Рождались и терзали. Истеричный смех пьяной женщины, мат и удары - все это билось в голове Электрика. Билось и рвалось, хотело выбраться наружу.
        Что-то пошло не так. Он должен был умереть там, в заброшенном клубе на краю шахтерского поселка. Умереть одному или вместе с этими нерасторопными ментами. Как плохо, что в России нет казни через электрический стул - тогда слова той нищенки были бы пророческими.
        "Вижу вспышку", - прокаркала старуха.
        Саша украл у пьяной матери рубль и бежал к универсаму купить себе конфет. Поэтому, когда женщина схватила его за рукав вылинявшей рубахи, он крепче сжал желтую бумажку в кулачке. Неужели мама проснулась и заметила пропажу? Последнее время она мало что замечала, даже когда мочилась под себя. Поняла, что рубль спер "паршивый сукин сын, как и его отец", и отправила в погоню эту старуху.
        "Вспышка", - громко произнесла ведьма.
        То, что бабка ведьма, Саша знал точно. И только теперь он понял: ей не нужен его (мамин) рубль, ей нужна его душа. Душа, которую нельзя спрятать в зажатый кулак, как потрепанную банкноту. У маленького ребенка она снаружи - бери кто пожелает. Саша съежился, он готов был отдать рубль, конфеты, да что угодно, только не душу.
        "Ты погибнешь от вспышки", - продолжила гнуть свое бабуля.
        Саша почему-то думал: если ведьма читает мысли, то он будет называть ее ласково. На всякий случай, может, она сжалится и не заберет его душу.
        Сейчас, сидя на нарах в одиночной камере, Мансуров чувствовал, что нет у него души. Либо все-таки старуха забрала ее тогда, либо не было ее никогда.
        "Не сегодня, хотя сегодня тоже вспышка, - крякнула старушка. - Потом будет вспышка. Много вспышек. Много смертей. Одна из них - твоя".
        Саша вырвался (как же сильно он испугался тогда!) и побежал домой, совсем позабыв о конфетах и намокшем от пота рубле.
        Мансуров поморщился.
        В тот вечер была вспышка. Вспышка, сделавшая его тем, кем он сейчас и являлся. Ведьма была права. Вернувшись домой, Саша пошел к себе в комнату. Мать что-то громко рассказывала на кухне. Снова пьет. Саша боялся ее. Боялся и ненавидел. Он очень хотел, чтобы папа вспомнил и пришел за ним. Но, как сказала пьяная женщина на кухне, чудес не бывает. И их действительно не было. Порой Саша думал, что мать попросту знать не знает, кто именно его отец. Так, очередной собутыльник. Но ему хотелось верить в то, что его отец высокий и сильный, чем-то похожий на Брюса Уиллиса. И не приезжает он к нему только потому, что ему некогда - он, словно "крепкий орешек", спасает мир.
        Пока его папа был занят, а мама пила, а потом трахалась, как шлюха, прямо там, на кухне, мальчик был предоставлен сам себе. Тот вечер не стал исключением. Саша вошел в комнату, спрятал рубль в потрепанную книгу "Семь подземных королей" и сел за стол. Он намеревался закончить паять светомузыку. Десятилетний мальчишка с паяльником в руках вызвал бы чувство гордости у вернувшегося с секретного задания отца - ведь Саша научился этому сам. Но дверь распахивалась только иногда, и на пороге появлялась пьяная женщина, которую и матерью-то не назовешь. "Недоумок, как и твой папаша", - проговаривала она и, хрипло засмеявшись, шла на кухню к очередному хахалю.
        Саша брал лампочки и провода, тыкал жалом паяльника в припой, выпускающий едкий дым, затем проводил по стержню олова, собирая блестящие слезы, и спаивал схему, срисованную у Митьки из соседнего подъезда. Митька вообще был везунчиком - у него не только всевозможные схемы были, у него был папа, который и научил его всему этому.
        Мальчик взял паяльник и провел по кусочку желтой смолы, но сизый дымок не завился, как это бывало всегда, и не раздалось шипения. Саша посмотрел на медное жало, дотронулся до него пальцем, а затем и всей пятерней. Паяльник был холодным. Мальчик начал прощупывать провод. Вот тут-то и случилась эта долбаная вспышка, о которой каркала старая ведьма. Мансуров слабо помнил свои ощущения, но они были определенно не из лучших.
        После этой вспышки жизнь перевернулась. Нет, тогда он этого еще не знал. Он понял это, когда попытался поступить в институт, потом в армии. После удара током Саша Мансуров больше не смог разговаривать, как все нормальные дети. Он начал путать буквы "Ш" и "С". Причем не только в разговоре, но и в написании. Вокруг все издевались. "Сла Шаса по соше и шошала шушку", - слышал Саша отовсюду.
        - Пошмотрим, кто еще шошать будет, - шептал Саша и мечтал о вспышках. Он часто вспоминал о пророчестве старухи и готовился. Не знал лишь, как это будет, где это будет и кто будет удостоен привилегии стать первым.
        Вспышка случилась в первые дни после новогодних праздников. Жертвой стал случайный недотепа. Александр Мансуров, вернувшись из армии, устроился на Донскую чулочную фабрику электриком. Парня не пугала повторная "вспышка" (ну разве совсем чуть-чуть), но он чувствовал себя обязанным выполнить накарканное старухой. Случайное стечение обстоятельств убило придурка и открыло счет убийств Электрика. Саша включил рубильник с табличкой: "Не включать. Работают люди". Люди тут же отработали. Совсем. Болван, ковыряющийся в щитке по другую сторону проводов, умер мгновенно...
        Саша дернулся на нарах. Он всегда чувствовал, когда по коридору шел охранник, но сейчас это чувство было в несколько раз сильнее, будто к камере подходил не один человек. Дверь с лязгом открылась, первым вошел начальник караула Звягин. То еще мурло. Мансурова начинало трясти, когда на пороге его камеры появлялся этот человек. Хм, человек... Звягин был зверем. Но сегодня (что-то подсказывало Электрику) Звягин окажется дворовым псом на фоне матерых волков.
        - Вставай! - приказал начальник караула.
        Мансуров послушно встал.
        - Давай, сука! - К нему подошел самый хлипкий из конвоиров и толкнул к выходу. - Ты же любишь электричество?
        - Тебя ждет работа, - оскалился незнакомый ему охранник. - Нам надо лампочку поменять.
        "Что задумали эти ублюдки? Лампочку им заменить надо... Как в анекдоте, что ли? Четверо одного крутят? Эх, сейчас бы что-нибудь из моего арсенала... Я бы им яйца-то пощекотал".
        Они долго куда-то шли, пока не остановились у квадратной клетки два метра на два. Звягин затолкнул в нее Мансурова. Саша молча наблюдал за действиями охранников. Ни ламп, ни вообще хоть отдаленно связанного с электричеством в решетчатом "стакане" не было. Трое конвоиров куда-то ушли.
        - Что вы задумали? - решился спросить Электрик.
        - Тисэ, мысы, - произнес Звягин и приложил указательный палец к губам.
        - Эй! - Мансуров схватился за прутья. - Вы уверены, что это законно? Эй! Пошлусайте, что бы вы ни задумали, это незаконно!
        - Это кто мне про закон сейчас говорит? Ни та ли это мразь, которая без жалости убивала детей и стариков?
        Охранники вернулись. Двое несли ведра, а третий... Мансуров сразу же узнал предметы в руках третьего. Это были "удочки". Электрические "удочки" для забоя скота становились смертельным орудием даже в руках ребенка. Александр оскалился.
        Много вспышек. Одна из них твоя.
        Вот оно. Время пришло. Мансуров понял, что сегодня умрет, когда тощий охранник вылил на него первое ведро воды.
        Много вспышек. Одна из них твоя...
        * * *
        Игорь посмотрел на Пришвина, потом перевел взгляд на дядьку:
        - Он умер?
        - Сдох как собака.
        Савельев хотел спросить, где похоронили его тело, но передумал. Какая теперь разница? Было очевидно: сейчас они имеют дело не с серийным убийцей, а с призраком маньяка. Чушь! Но Игорь видел собственными глазами светящийся силуэт, прыгающий по телам...
        - Да-а-а, история, - протянул Костя.
        - История как история! - огрызнулся Фролов. - Собаке собачья смерть. Ему воздалось по его заслугам.
        - Нет. Я о теперешней чехарде, переселении душ и всякой нечисти. Неплохой сюжетец для фильма ужасов. Надо обдумать...
        - Тут надо сначала как-то поймать этот сгусток гнили и выжить при этом, а потом уже думать о фильмах. - Игорь встал и прошелся по комнате. Сумерки сгущались, и поэтому от происходящего Савельеву было как-то не по себе. - И все-таки, почему те люди решили вершить правосудие?
        - Этот подонок "коснулся" своими деяниями каждого третьего в городе. - Александр Фролов посмотрел на племянника. Даже недостаток света не смог скрыть печали в глазах дядьки. - Игорь, ты знаешь, как погиб твой отец? Я думаю, что нет. Его убило током. Какой-то подонок включил рубильник, когда твой отец подключал сварочный аппарат.
        - Ты хочешь сказать...
        - Я ничего не хочу сказать. Я говорю как было. С ним в одной бригаде работал Александр Мансуров. Его причастность к этому делу доказать так и не удалось. Только спустя несколько лет, когда поймали эту мразь, Электрик признался в стольких эпизодах, которые даже и не рассматривали как убийство. Так, участившиеся несчастные случаи. Эта паскуда убила более ста человек, но смогли доказать только тридцать. Среди недоказанных и твой отец, и...
        - Мама? - всполошился Игорь.
        - Да. - Несмотря на то что голос Фролова был спокоен, Савельев понял, что дядька плачет. - Смерть моей сестрички, моей Любоньки - дело рук этой твари. И плевать я хотел, что именно эти эпизоды не доказаны. У меня вот где доказательства. - Инвалид ткнул пальцем себе в лоб. - И то, что тюремный караул сотворил с ним такое, было лишь заслуженным наказанием. Единственное, о чем я жалею, так это о том, что меня не было в тот момент, когда подыхала эта мразь.
        Молчание душило. Все понимали, что нет слов, которыми безболезненно можно было бы разбавить эту давящую тишину.
        - Но теперешнее его состояние ни в какие рамки... - почти шепотом проговорил Костя.
        - Как это произошло? - скорее сам у себя спросил Игорь.
        - О чем ты? - не понял Фролов.
        - Как он оказался в нашем мире?
        - Ну, тут, как говорится, нет ничего проще. Обычный спиритический сеанс.
        - То есть кто-то намеренно вызвал дух Электрика?
        - Необязательно. Они могли вызывать... да хоть Чехова с Пушкиным.
        - Ну а каким же?..
        - Ну, племяш, ты даешь! Спиритический сеанс - это тебе не по "Скайпу" с друзьями разговаривать. Здесь дело в том, что зови они хоть Толстого, хоть соседа, умершего в прошлую пятницу, да хоть черта лысого, - придет тот, кто свободен, кто пролетал мимо. Сейчас святки, в каждом доме гадают и кого-нибудь вызывают. А эта падаль кружила поблизости и ждала...
        - Вот теперь стоп, дядька, - остановил Фролова Игорь. - Когда Мансурова казнили?
        - На святки...
        - Год, - потребовал Савельев.
        - В начале 2001 года.
        - Чушь, - подытожил Игорь.
        - Поясни, - попросил Фролов.
        - Непонятно, что ему мешало вернуться в любое другое время?
        - В каком смысле? - теперь недоумевал Пришвин.
        - За десять лет в нашем городе впервые вызвали духа? Или он ждал чего-то определенного?
        Снова тишина.
        - Я думаю, скорее второе, - произнес Фролов. - Его вызвали... случайно... те, кого он вскоре убьет.
        - Еще раз, что-то я туго соображаю.
        - Он вернулся, чтобы отомстить тем, кто виноват в его смерти.
        - То есть трети жителей округа?
        Фролов кивнул.
        - Будет много вспышек...
        Глава 7
        Когда в дверь постучали, Света еще спала. Она потянулась и начала снова дремать, но удары и трель звонка вырвали ее из сна.
        "Да что там за придурок?!"
        - Димка, болван, открой дверь! - крикнула Света и закрыла подушкой уши. Но звонок проникал через перьевую набивку и раздражал все больше с каждым нажатием на кнопку придурком, притаившимся за дверью.
        Света раздраженно откинула одеяло и встала с постели. Кто бы ни был за этой долбаной дверью, ему не поздоровится. Но когда она увидела, кто перед ней, Света забыла о мести за прерванный сон. На нее смотрел красивый парень лет двадцати. Две симпатичные ямочки появились на щеках, когда молодой человек улыбнулся.
        - Привет, - произнес он, и Светка почти влюбилась. Ей вдруг захотелось, чтобы этот голос шептал нежные слова. Света даже почувствовала теплое дыхание на собственной шее. По ее телу пробежали мурашки, соски затвердели, и она выдохнула:
        - Привет.
        Она возбудилась, даже не зная имени улыбчивого парня. И это ей нравилось.
        - Ты Римма Колтун?
        Возбуждение прошло, но не исчезло бесследно.
        - Нет.
        - А кто ты?
        - Я - Света Колтун.
        - А я - Эдик. Слушай, Света, тут, похоже, твоя... - парень сделал паузу.
        - Мама, - подсказала Света.
        - Точно, мама, - снова улыбка. - А я и думаю, зачем такой красавице массажер.
        - Какой массажер?
        - А хрен его знает. Я еще в их товарах не разобрался. - Эдик показал на коробку у ног. - Я мог бы отдать его тебе.
        "Да перестань ты улыбаться!" - подумала Света.
        - Почему бы и нет, - пожала она плечами.
        - Только распишись здесь, и все. Товар уже оплачен.
        Света чиркнула в каком-то бланке и как можно обворожительней улыбнулась. Это должно было сработать.
        - А здесь, пожалуйста, - Эдик достал из папки лист бумаги, - напиши свой телефончик.
        Сработало. Всегда срабатывало. Света, едва сдерживая дрожь в руках, написала номер, а внизу вывела свое имя.
        Когда она закрыла дверь, разрыв с Моновым был забыт. Она посмотрела на коробку, оставленную курьером. Улыбнулась. Красивым курьером. Света знала, он обязательно позвонит. Все звонят.
        Она еще раз посмотрела на коробку. Массажер, нарисованный на картоне, был похож на рассеиватель душа, только больше раз в двадцать. Света открыла упаковку и вынула "рассеиватель". Прибор был тяжелым, но ручка удобной, и массажер вполне можно было удержать двумя руками. На одном конце из ручки торчал провод с вилкой, а на другом - набалдашник размером с головку младенца. Света внимательней рассмотрела рабочую часть прибора. Рассеиватель и есть рассеиватель, только вместо дырочек из него торчали упругие резиновые "соски". Она потрогала их. Прибор отозвался приятной вибрацией. Света отдернула руку, потом снова дотронулась. Вибрации не было. Показалось. Света подняла электрический шнур.
        "Точно, показалось. Массажер не мог работать. Он даже не включен в розетку".
        Колтун положила покупку назад в коробку и оставила на полу в прихожей.
        * * *
        Игорь не мог поверить в услышанное. Его отца и мать убили! Это были не несчастные случаи, как все думали тогда, а убийства.
        - Не знаю насчет трети жителей города, - прервал мысли Савельева Костя, - но Мансуров много судеб покалечил. - Он положил перед Игорем несколько папок. - Вот что смог.
        - Эта тварь только меня одного коснулась трижды. - Савельев едва сдержался, чтобы не закричать.
        - Ты это, давай не раскисай.
        Игорь не ответил, взял папку и открыл ее.
        - Это для общего ознакомления. А вот эта папочка - дело того самого караула.
        Савельев поднял взгляд на друга:
        - На них завели дело?
        - Хотели, но... В их смену умирает заключенный, да еще какой!
        - Какой?
        - К этой суке было приковано столько внимания, что он мог спокойно дожить до старости. Если б не дерзость охранников. В общем, тут есть фамилии причастных к этому делу.
        - Что-то мне подсказывает, что будут жертвы с этими же фамилиями, - произнес Игорь и начал с папки по делу смерти Электрика.
        Как он ни вчитывался в написанное, ни одной знакомой фамилии ему не попалось. Разве что Звягин. Точно, мясник Звягин. А остальные... Монов, Курагин, Малышева... Он никого из них не знал. Никогда с ними не встречался. Но теперь придется. Игорь знал, что ничем не поможет им, но все-таки собирался предупредить их. Вдруг Савельев подумал: а что, если Мансуров не мстит, а продолжает свою охоту и непременно внес в свой расстрельный список призрака и его, Савельева Игоря Федоровича? Но тогда что ему помешало убить его, когда он был в теле Тутуева или полковника? Нет, его цель... в первую очередь его цель - люди, убившие его.
        - Костя, как фамилия девки, которую якобы Паровоз поджарил?
        - Софья Масюк, - без запинки произнес Пришвин.
        - Вот оно. - Савельев едва сдерживал неуместный в данной ситуации восторг. - Павел Сергеевич Масюк, участник казни. По делу проходил свидетелем. Дело, похоже, замяли, все фигуранты проходят как свидетели. Официальная версия такова: электрик тюрьмы Семен Витальевич Курагин слег в тот день с высокой температурой и на работу не вышел. В двадцать два ноль-ноль в тюрьме гаснет свет. Начальник караула Звягин Федор Ильич выпускает из камеры Мансурова для устранения неполадки. Во время ремонта проводки последний погибает от поражения электрическим током. Все гладенько, но... Их уволили всех, даже Курагина.
        - Ну, это-то и понятно. Даже если бы эта паскуда подохла, повесившись в камере, Звягина могли бы "закрыть".
        - Не "закрыли". Их уволили, потому что откопали якобы настоящую версию. Мансуров покончил с собой, сбил розетку и взялся за оголенные провода.
        - Ну, значит, увольнение - это самое лучшее, что с ними могло случиться.
        - Да. Электрик вернулся, чтобы сделать худшее.
        Костя вздохнул:
        - Что тут скажешь? Еще вчера я готов был сдать тебя в психушку, но сегодня... Я готов лечь туда с тобой вместе. Это невозможно, понимаешь? Да, я видел собственными глазами призрака, но здравый смысл говорит мне, что так не бывает, так не должно быть.
        - Но так есть, друг мой. Так есть.
        * * *
        Вовка долго не мог заснуть. К концу дня он дошел до 26-й шахты, расположенной на окраине Подлесного, и укрылся в заброшенном клубе. Паровоз шел именно сюда, он знал, что здесь найдется пара зданий, пригодных для беглецов вроде него. Он был не первым забредшим сюда - всюду были результаты отдыха человека. Матрац лежал под лестницей. Вова, не раздумывая, завалился на него и заснул. Но, как оказалось, ненадолго. Ему снился сон, состоявший из множества сцен, не связанных между собой. Он вздрагивал и стонал, но продолжал смотреть, будто кто-то намеренно удерживал его перед экраном телевизора и хотел, чтобы Паровоз досмотрел дьявольский калейдоскоп до конца.
        Сначала ему снилась война. Война, на которой он не был. Но сон был настолько реалистичным, что он даже вскрикнул. Паровозу снилась горная дорога, именно такой, какой он видел ее по телевизору. По ней со страшным гулом двигалась колонна танков. К гулу добавился еще один звук, будто где-то лопались шарики. И эти хлопки начали усиливаться. В следующий момент Вова оказался на дороге перед танком, и теперь он видел, что лопалось под звеньями гусениц. Это были головы. Вся дорога была усыпана человеческими головами, словно речными голышами.
        Вдруг все стихло. В давящей тишине Вова слышал только биение собственного сердца. Нет, танки все еще продолжали свой путь, головы все так же лопались, разбрызгивая кровь, кости и мозги, но все это происходило в зловещей тишине. Будто кто-то всемогущий отключил звук. Когда первый танк проехал сквозь него, Паровоз вздрогнул и проснулся, но ненадолго. Он перевернулся на другой бок, сморщился от запаха плесени и экскрементов и снова забылся тревожным сном.
        Теперь он находился в лесу. Темнота была настолько густой, что Володя даже ощущал, как она ложится на кожу лица и рук жирными мазками. Бревенчатый домик стоял на небольшой поляне. Паровоз буквально носом воткнулся в пропахшую плесенью дверь. Он вошел в квадратную комнату. Света в ней не было, но Вова разглядел скудную обстановку помещения. Матрац лежал на полу в левом углу, рядом стоял небольшой стол, усыпанный консервными банками; в полуметре от Володи лежал трехногий табурет. Паровоз поднял табуретку, поставил и осторожно присел. Тишина стала такой же, как в первом сне (к своему удивлению, Вова помнил, что ему снилось до этого). Одновременно с ревом дизельных двигателей на стенах комнаты начали появляться надписи. Все стены сияли выцарапанными корявыми литерами. Сияли в прямом смысле. Каждая буква будто фосфором намазана.
        "Сла Шаса по соше и шошала шушку". "Шобаке шобачья шмерть". "Тисэ, мысы, кот на крысэ".
        Когда прекратился шум двигателей, Вова не знал. Теперь слышался только странный скрип, будто кто-то сидел в кресле-качалке. Паровоз осмотрел каждый угол. Его внимание привлек слабый человеческий силуэт. Привидение сидело на столе и качало ногами.
        - Привет!
        Паровоз подпрыгнул от неожиданности, табурет не выдержал и подвернул одну из трех своих ножек. Вова вскочил на ноги. Мужчина (призрак за долю секунды превратился в человека) улыбнулся и спрыгнул со стола.
        - Ты какой-то дерганый. Нет?
        Человек, не сделав ни шага, оказался рядом с Володей.
        - Кто ты? Что тебе от меня надо?! - Тутуев попытался открыть дверь, но не смог. Она будто была одним целым со стеной.
        Мужчина резко схватил Володю за грудки. Кожаная куртка хрустнула. Вова попытался вырваться, но не смог.
        - Зови меня папой, - сказал мужчина и улыбнулся.
        - Чего ты хочешь?! - завизжал Тутуев. - Чего тебе от меня надо?!
        - Соколада! - взревел лысый.
        Вова проснулся и тут же отшатнулся. Перед ним сидел бородатый мужик в вязаной шапочке с бубоном.
        - Я вот это... костер развел. А то это... замерз бы ты совсем. - Бомж улыбнулся, обнажив единственный зуб.
        - Где я? - спросил Володя.
        - Ты? Там же, где и я. Это мы с тобой в Подлесном.
        - А конкретней? - Вова принял пластиковый стакан, наполненный чем-то мутным.
        - На чулочной фабрике мы, в заброшенном клубе. Ты выпей. Знатную самогоночку бабка Зина гонит. Согреешься, а заодно и подлечишься.
        Тутуев сделал глоток из разовой посуды. На удивление напиток пошел мягко, но до конца Володя допить не смог.
        - Ничего, ничего. Сейчас пожуешь и выпьешь. Этой заразы у нас хоть отбавляй.
        Мужчина достал банку консервов. Володя тут же вспомнил захламленный стол из своего сна. Его передернуло, и он отвернулся к единственному окну в этой комнате. Уже рассвело, снег крупными хлопьями ложился на раму. Костер потрескивал. Володя посмотрел на неровное пламя. Ножка табурета, торчащая из самодельного очага, напомнила о ночном кошмаре.
        "Что теперь? - подумал Тутуев. - Мимо окна танк проедет?"
        - На, дружок. - Бомж передал одну банку Паровозу и принялся открывать вторую. - Их много выбросили в контейнер за SPARом.
        Вова, жадно глотавший куски жил и жира, поперхнулся, но потом продолжил трапезу. Дареному коню, как говорится... Плевать он хотел, что к вечеру самой легкой из напастей будет диарея; главное сейчас - насытить желудок.
        - Ты потише мечи, дружок, потише, - по-отцовски ласково произнес мужчина. - А то ты так и жестянку навернешь.
        Поев, бородач достал из многочисленных сумок и пакетов алюминиевый чайник. Это было удивительным явлением. Почему старик не сдал посудину в цветмет, оставалось только догадываться. Налил в него из пятилитровой бутыли воды и поставил на огонь.
        - Ну, - произнес старик и подбросил кусок какой-то мебели в огонь. - Рассказывай, какая беда привела тебя сюда.
        К концу рассказа бутылка мутной жидкости была закончена. Бомж достал вторую.
        - Да, паря. Был у нас в этих краях случай такой... Да нет, не случай. Беда была у нас. Ты почему, думаешь, этот клуб закрыли?
        Паровоз пожал плечами и принял наполненный стакан.
        - Странные дела здесь творились по ночам. - Старик налил себе и выпил. Потом крякнул, подцепил ножом кусок из банки и закинул в рот. Громко чавкнул и продолжил: - Местный электрик такое у себя устроил в каморке...
        - Какое такое? - спросил Вова.
        - Пойдем, покажу. - Бомж встал.
        Вдруг Володя с ужасом понял, что они сейчас находятся именно в том самом клубе, где какой-то электрик "устроил такое". Он содрогнулся от мысли, что скоро стемнеет, а идти ему некуда и поэтому придется ночевать здесь. Отогнав мрачные мысли, Володя тоже встал.
        - Ты выпей, и пойдем.
        Владимир посмотрел на стакан в руке. Выпил и бросил пустую тару к ногам.
        - Пойдем.
        Они прошли по первому этажу до лестницы, в которой отсутствовали три ступени. Деревянная обшивка перил была похожа на головешку (кто-то поджег, такое Паровоз видел в общаге). Потом вышли в просторный холл. Кабинет, или, как сказал новый знакомый Тутуева, каморка электрика, располагался в правом крыле здания, в конце коридора. Несмотря на то что все здание клуба было, так сказать, в общем пользовании, каморка запиралась на огромный амбарный замок. Мужчины остановились у двери. Бомж пошарил по карманам и выудил из штанов длинный ржавый ключ.
        - Я закрываю ее, чтобы... - произнес он так, будто это все объясняло.
        Володя кивнул, поняв старика с полуслова.
        Когда бомж отступил, пропуская вперед гостя, мозги Паровоза тут же просветлились. Выпитой бутылки варева бабы Зины будто и не было. Володя сделал шаг вперед и замер. Это была комната из его сна. Он даже был уверен, что сейчас на стенах проступят фосфорные буквы и со стола (он, кстати, тоже присутствовал у изголовья матраца) спрыгнет призрак лысого мужчины.
        Можешь называть меня папой.
        Владимир вошел внутрь, споткнулся о трехногий табурет и посмотрел вправо. Во сне он почему-то избегал смотреть в ту сторону. Теперь он знал, почему. У стены стоял электрический стул. Самый настоящий (насколько, конечно, об этом мог судить Тутуев) электрический стул.
        - Он сейчас не работает, - сказал бомж и пошел к нему. - Тока нету. А че, паря, давай сюда переберемся на ночлег? - предложил он после того, как, кряхтя, взобрался на массивное кресло для убийств.
        - Почему бы и нет, - пожал плечами Паровоз. Оцепенение и страх прошли. Теперь он больше склонялся к мысли, что между комнатой из сна и этой столько же схожего, как между ним и человеком на электрическом стуле. Володя только сейчас понял, что ни черта не знает о нем. Он не знает даже, как зовут бородача.
        - Как тебя зовут? - неожиданно даже для самого себя спросил Вова.
        - Я думал, ты никогда не спросишь, - сказал старик и по-детски хихикнул. - Звали меня Сергей Львович Нестеров. - Мужчина мотнул головой. - Надо же, не забыл. Сейчас меня все называют Добряком. Не спрашивай почему, я и сам не знаю.
        - Сергей Львович...
        - Зови меня, как все. А то непривычно как-то.
        - Добряк, а как же так получилось? Ну, как ты стал... - Паровоз замялся. Назвать его бомжом - обидится. - Как ты стал обитателем этого дома? - все-таки выкрутился Володя.
        - Ты готов слушать, паря?
        - А куда мы спешим? - Паровоз поднял табурет и присел на него. Новая аналогия с ночным кошмаром заставила его содрогнуться.
        - Значит, так, работал я на чулочной фабрике здесь же, в Подлесном. Мастером смены был. Потом что-то не заладилось... Ну, ты понимаешь.
        Владимир ни черта не понимал, но перебивать не стал.
        - Жена умерла, дети - сын в Москве, а дочка за бугор подалась. Ты нигде не слышал выражение: одиночество - первый признак старости?
        Вова мотнул головой.
        - Так вот, я стал стареть. И с каждым днем все больше ощущал этот груз на себе. Единственным собеседником на каждый вечер стала бутылка самогона от бабы Зины. С работы меня сократили. Сократили... Да они меня добили, суки! Меня спас мой сосед. Подкинул работенку, паскуда. Оказывается, он с самого начала "положил глаз" на мою квартиру...
        * * *
        Из головы не выходил миленький курьер. Светка знала: если он не позвонит, то она сама его найдет. Закажет хоть полсотни таких вибраторов...
        Вдруг ее привлек странный звук. Сначала одиночный, а затем повторившийся несколько раз. Когда Света подошла к коробке с массажером, она вся тряслась и подпрыгивала. Девушка подошла ближе. Коробка успокоилась. Света открыла ее и заглянула внутрь. Прибор вибрировал. Свете это напомнило находку в спальне родителей. У них был радиотелефон, и найти его, чтобы позвонить, было постоянной проблемой. Виновницей этого была мама. Трехчасовые разговоры по телефону каждый вечер приводили трубку в самые неожиданные места их квартиры. То она лежала на сливном бачке в туалете, то под зеркалом в ванной, то на кресле, а иногда даже под кроватью. В тот день Света нашла ее в ящике комода родительской спальни. Но она нашла и еще кое-что. Там были игрушки для взрослых, при воспоминании о которых Света до сих пор краснела. Вибраторы и смазки, фаллосы и шарики... Там не хватало только наручников и плеток. Эх, взрослые! Света и предположить не могла, что эти люди (главный врач городской поликлиники и начальник службы безопасности сети супермаркетов) способны на сексуальные фантазии. В редких случаях, когда Светка думала о
том, как занимаются ЭТИМ ее родители, она и не предполагала, что предки способны на большее, чем любительский перепих в миссионерской позе. В общем, хреновина в коробке напомнила ей одну из штук главврача и главохранника.
        Светка достала массажер. Он приятно подрагивал в руках, провод безвольно колыхался в такт движениям прибора. На то, что он работал без сети, Колтун было наплевать. У нее был приемник, который работал и от сети, и от батареек. Когда его включали в розетку, он отключался от батареек, и наоборот; то есть работал всегда. Здесь мог быть тот же принцип. Она дотронулась до резинового основания. Выпуклость, похожая на сосок, отозвалась. Легкое возбуждение прошлось по груди, по животу, спустилось ниже и начало нарастать под тоненькой полоской трусиков. Светке захотелось ворваться в спальню предков и воспользоваться одним из их приборов на роскошной двуспальной кровати, но тот случай был первым и последним. Они начали запирать сначала комод, а затем и спальню. Но Свете было необходимо снять возбуждение. И массажер был не самым худшим способом, а может, и лучшим.
        Она приложила прибор мягкими "сосками" к животу и слегка надавила. Сладкая истома разлилась по всему телу. Света начала медленно опускать массажер вниз. "Соски" уверенно шагали к заветной цели. Когда вибрация прекратилась, Светка едва сдержала вопль разочарования. Но так оно и должно было быть. Правда?
        Света подняла шнур, опустила и снова подняла. Потрясла прибор, будто это как-то могло завести его. Но ничего не произошло.
        "Батарейки сели, дура ты чертова!" - выругалась Колтун и побежала к розетке за креслом.
        По мере того как массажер подергивал своими "сосками", возбуждение Светы возвращалось. Она положила прибор на журнальный столик и быстро сняла с себя пижамные штаны. Провела рукой между ног - трусики были влажными. Она отодвинула тоненькую полоску и прикоснулась к "открытому бутону". Попыталась вспомнить улыбающееся лицо курьера. Взяла массажер и прижала к промежности. Один из "сосков" проник в нее, и она вскрикнула. Он то входил, то выходил. Девушка застонала. Большая рабочая поверхность не давала почувствовать вибрацию только на лобке. "Соски", словно слепые щенки, тыкались по низу живота, по бедрам. Света закинула ноги к груди, раздвинула их и приложила массажер к раскрасневшемуся лобку. Волна возбуждения оттолкнулась от вибрирующей под массажером кожи и, заливая все тело, хлынула в мозг, вернулась назад, а потом снова к голове. Снова и снова, снова и снова.
        На какое-то мгновение Света отстранила от промежности прибор для одиноких дам. И в это время все семь "сосков" начали облезать, будто их облили кислотой. Резина таяла, обнажая ржавые гвозди с палец толщиной, и горячими грязными каплями стекала к рукоятке. Когда Света вернула массажер назад, она не сразу поняла, что тот рвет ее плоть. Но когда поняла, было уже поздно. Она попыталась отбросить смертельную машинку и встать, но какая-то неведомая сила придавила ее к креслу и продолжила "массировать" потерявшую сексуальность "киску".
        Света хотела закричать, но из ее рта вылетел только сдавленный стон. Она с ужасом поняла, что возбуждение никуда не делось, наоборот, только усилилось. Она еще раз вскрикнула и, перед тем как умереть, кончила.
        Массажер упал в лужу крови у кресла. В луже, словно на листе бумаги, начали появляться буквы: "Шобаке шобачья шмерть".
        Потом надпись колыхнулась и исчезла. Будто человеку, написавшему это, что-то не понравилось, и он со злостью стер проклятые буквы.
        * * *
        "Неустрашимые". Странное слово, крутящееся в голове. Паровоз осмотрелся. Эта комната была в его сне. Во сне и... Вова почему-то думал, что он уже был здесь. Как минимум один раз. Он мотнул головой и посмотрел на протянутую в его сторону руку Сергея Львовича. Заметив в ней стакан с самогоном, усмехнулся и принял. Он не помнил, сколько уже выпито, но спать Паровоз хотел очень. Он бы непременно и уснул, если бы Добряк не начал рассказывать об обитателе этого странного помещения.
        - Вот так-то, паря. Значит, электриком в клубе был Сашка Мансур. Он и на фабрике какое-то время трудился. Трудился, хм... Как оказалось, этот на первый взгляд милый человек был жестоким убийцей. Ты ж не думаешь, что этот стульчик, - старик погладил деревянные подлокотники, - для чтения газет?
        Монотонный голос Добряка убаюкивал. Паровоз какое-то время удерживал налитые свинцом веки открытыми, но потом они опустились, и Владимир не смог удержать налетевший на него сон.
        - Я туда не пойду... - мальчик лет десяти вырвался и отскочил в сторону.
        - Можешь не ходить. - Высокий прыщавый паренек, который только что подпихивал младшего товарища к заброшенному клубу, сделал безразличный вид и добавил: - Ты просто не станешь одним из нас.
        Остальные ребята закивали и отошли в сторону, тем самым выказав свое безразличие к происходящему.
        Спасение пришло неожиданно.
        - Вовка!
        Мальчик повернулся. К нему подъехала на велосипеде Ленка из соседнего подъезда.
        - Вовка, давай быстро домой. Отец тебя ищет.
        - Ребята, давайте в другой раз, - едва скрывая радость, произнес Володя.
        - Ну, в другой так в другой, - понимающе кивнул Гришка, самый старший из парней. Мол, порка отца куда как важнее вступления в клуб "Неустрашимых". Гришка знал по себе.
        Вова сел на багажник Ленкиного велика, и они покатили с горки. Всю дорогу до дома он думал о вступлении в клуб. Ему было страшно. Единственным условием для вступления в "Неустрашимые" было посещение "Дома монстров". Но не просто зашел-вышел, а необходимо что-либо вынести оттуда. Хорошо, если ноги свои вынесешь из этого обиталища чудовищ. Придумал незамысловатый ритуал, естественно, Гришка Сычев. Ему было пятнадцать лет, он не боялся "Дома монстров". Хотя как знать. Вова не видел, чтобы Сычев заходил в клуб. Да и прохождение ритуала остальными членами клуба Вовка тоже ставил под сомнение. Наплевать. Чем дальше, тем больше он боялся, тем сильнее ему хотелось попасть в дом и принести им оттуда что-нибудь такое, от чего "Неустрашимым" по-настоящему станет страшно.
        С этими мыслями он зашел в квартиру.
        - Итак, молодой человек, - отец был зол, - вы осмелились ослушаться. - Он не спрашивал. Впрочем, как всегда, отец был прав. По крайней мере, он был в этом уверен.
        - Пап, я только поднялся на холм с ребятами.
        - Владимир! На холме разве нет того самого дома, о котором я тебе говорил?!
        Стоя в углу за дверью, Вова укрепился в мысли, что хочет во что бы то ни стало попасть в "Дом монстров".
        ...Когда стемнело, Володя выскользнул из дома и направился к холму. Перед выходом обзвонил всех ребят из "Неустрашимых" - благо родители ушли к соседке. Через полчаса он стоял на пороге дома, так манившего всех местных ребят. Вова медленно прошел внутрь. Желание попасть в клуб "Неустрашимых" толкало мальчика вперед. Он взял с собой фонарик, поэтому, едва войдя в сгустившуюся тьму, включил его. Желтый круг выхватывал из темноты надписи, сделанные на потрескавшейся стене. Отвалившаяся штукатурка, битые стекла, бутылки и смятые жестяные банки щедро украшали коридоры дома.
        Володя обошел первый этаж, то и дело вздрагивая от каждого шороха. Ему было очень страшно. Но он шел вперед, шел за тем предметом, который сделает его членом клуба "Неустрашимые". Конечно, он мог схватить что-нибудь у входа, например какую-нибудь банку из-под пива. Но Вова был уверен, что ему не поверят. Нужно было найти что-то такое... такое... что он не мог принести с собой. Но пока ничего такого ему не попадалось. Надо идти на второй этаж. Он встал перед лестницей. Желтый свет фонарика высвечивал гнилые перила и точно такие же, не отличающиеся новизной, ступени. Может, что там... Вдруг огромное существо с лысым хвостом запрыгнуло на ступеньку, обернулось на мальчика, сверкнуло красными глазами, оскалилось и продолжило свой путь.
        Вова понял - это крыса, но такая огромная, что ему вдруг расхотелось идти наверх. Он вспомнил, что в третьей комнате справа стоит шкаф. Володя тогда побоялся в него заглядывать, но теперь... Лучше заглянуть в него, чем встретиться хоть еще с одной крысой.
        Он быстро вернулся в комнату и вдруг услышал хриплые голоса и хруст штукатурки под ногами. Одно радовало - что это люди. Хорошие или плохие - это другой вопрос, но это точно были люди. Володя поспешил к покосившемуся шкафу у стены, единственному укрытию в этом доме. Мальчик быстро залез в пропахшее плесенью и мочой нутро, выключил фонарик и закрыл за собой дверь. В оставленную, чтобы не задохнуться, небольшую щель он увидел троих мужчин. Они хоть и отдаленно, но походили на мужчин. Но когда заговорил один из них, то Вова понял, что это женщина. Голос был хриплый, но все-таки женский.
        Люди уселись вокруг деревянного ящика, перевернутого вверх дном. Четыре бутылки водки встали на крышку.
        - О, мужики, гуляем! - воскликнула женщина.
        - А ты как думала, - с вызовом произнес самый грязный и бородатый человек.
        Один из них встал и развел костер. Минут через пять Вова уже мог видеть лица бродяг.
        Мальчик вжимался в заднюю стенку - уж очень его пугала веселая компания. Грязные люди, не замечая ничего вокруг, выпивали и о чем-то громко разговаривали. Вова очень хотел домой, но не мог пошевелиться, не только из-за "монстров", сидевших в метре от него, но и из-за "Неустрашимых". Ведь если он выбежит сейчас без какого-либо доказательства присутствия в "Доме монстров", то никогда не станет одним из "Неустрашимых". Поэтому, сдерживая дыхание, Вова притаился в своем укрытии.
        Наверное, он уснул, потому что, когда раздался крик, он вскочил. Сердце гулко билось. Он посмотрел в щель. Костер почти догорел, но даже этого света хватало, чтобы разглядеть картину, развернувшуюся на месте бывшей пирушки. Люди неподвижно лежали друг на друге, ящик - их стол - раздавлен, будто кто-то гигантский наступил на него. Над женщиной стоял лысый человек и отрезал ей голову.
        - Тисэ, мысы, кот на крысэ, - шептал лысый и резал. - Засумите, он ушлысыт...
        Мужчина выпрямился и поднял перед собой голову. Он посмотрел ей в глаза, плюнул в лицо и отбросил в сторону.
        - Для "Неуштрасымых", - произнес мужчина и (на мгновение Володе показалось, что мужчина смотрит ему в глаза) взглянул на шкаф.
        Когда шаги лысого затихли, Вовка медленно открыл дверь и ступил на хрустящие осколки стекла. Люди не шевелились. Вова быстро соображал, что можно взять и смотаться отсюда. Если до начала расправы над бомжами по комнате валялись пустые бутылки, то сейчас тут были только осколки. Володя даже и думать не хотел, как над ним будут издеваться "Неустрашимые", когда он выйдет из дома с осколком коричневатого стекла.
        "Для "Неуштрасымых", - вспомнил слова убийцы мальчик. И тут он увидел то, что надо.
        Володя с блаженной улыбкой вышел из дома, к клубу бежали "Неустрашимые" и их родители. Но когда они увидели, что держал мальчик в руке, все без исключения, даже отец Вовы, остановились. Володя тоже остановился. Потом подумал: возможно, "Неустрашимые" не видят, что он вынес из дома. Поэтому поднял руку с отрезанной головой бродяги перед собой. Голова плохо пахла; Вова скорчил гримасу, но он знал - теперь его точно примут в клуб "Неустрашимых".
        Володя понял, что это очередной кошмар, еще до того, как проснулся. Глаза постепенно привыкали к темноте. На электрическом стуле спал Добряк. Металлическая чаша над головой подрагивала от нечастых подергиваний старика.
        "Как он не боится сидеть на этой штуке?" - подумал Тутуев.
        Он сам очень боялся подобных устройств. Да что там, подобных?! Вова и к телевизору подходил с опаской. Он даже изолированный провод, не включенный в сеть, брал в перчатках. Не в резиновых, но ему все равно, так было спокойней. Поэтому действия бомжа Володе казались не столько героическими, сколько безрассудными. Как и Сонькины. Он вспомнил ее танец. Груди, колышущиеся в свете настольной лампы. Танец был что надо, да и девочка первый сорт. На хрена она схватила гирлянду?! Ведь для Вовки электричество подобно ружью, висящему на стене в первом акте, - оно обязательно выстрелит. С Сонькой так и вышло...
        Володя подошел к спящему бомжу, взял его под мышки - старик по-детски захихикал, но не проснулся - и переложил на матрас. В тарелке над головой загудело, будто стул возражал.
        Глава 8
        Все к черту! Тоня не могла войти, что называется, в колею. После смерти Соньки все кувырком. Парни будто сговорились и обходили ее стороной. Ее! Ту, которую добивался каждый еще с восьмого класса. Ежедневная халявная выпивка и секс по требованию куда-то делись. Если выпивку она могла позволить себе купить сама, ну, в крайнем случае, на какое-то время отказаться от нее, то с сексом этот номер не пройдет. Ни купить, ни удовлетворить себя сама, ни тем более отказаться от него она не могла. И виной тому... Точно! Сонька, чертова потаскушка! И взбрело же ей в голову нацепить на себя гирлянду. Шлюха! Городок у них маленький, и такая хрень разлетается в первую очередь. И теперь, сопоставив факты, мужики разбегаются от нее. Боятся, что и Тонька во время оргазма всунет в розетку два пальца...
        Тоня ухмыльнулась. А все-таки она зауважала подругу. На такое решиться... Экстремалка. Тонька не верила, что Паровоз мог убить Соню. Уж Антонина знала, кто такой Володя Паровоз. Несмотря на повседневную жестокость и неотесанность, в постели Тутуев был если не Богом, то очень даже близким родственником небожителей. Ласковый и нежный... "Зверь", - вдруг всплыло откуда-то. Точно. Ласковый и нежный зверь - это и есть Паровозик. Нет, Сонька сама надела на себя гирлянду и сама же включила ее. Елка, блин! Антонина и сама хотела попробовать что-нибудь эдакое. Нет, не умереть в двадцать с небольшим, а ощутить прилив адреналина и непременно заняться сексом. С кем угодно. Да хоть...
        Тут вдруг на нее налетел человек в форме.
        - Эй, куда прешь, придурок! - выкрикнула девица и оттолкнула наглеца.
        Но когда человек попал в свет уличного фонаря, Тоня пожалела о произнесенных словах. Перед ней стоял милиционер в самом неприглядном виде.
        "Может, - попыталась пошутить Антонина, - у них теперь такая форма?"
        Китель был расстегнут, рубаха выбилась из брюк, от галстука остался только узел. На ум пришел грузинский лидер. Может, галстуки все-таки съедобные? Но начавшую появляться улыбку смело, как только полковник (насколько она могла определяться со званиями) вдруг засветился изнутри. Будто новогодняя елка. В следующий миг тело милиционера начало оседать, но его контур (или душа?) остался стоять и смотреть на Деревянко. Тоня икнула, отпила из бутылки пива и снова икнула. Светящийся призрак улыбнулся, переступил через тело полковника и направился к Антонине. Она допила пиво, отбросила бутылку в сторону и шагнула навстречу.
        "Экстремальненько! - промелькнуло в голове. И еще: - Секса с призраком у меня еще не было".
        Когда Электрик вошел в нее, она поняла, что и не будет.
        * * *
        Игорь еще раз вошел в комнату, где нашли тело девочки. Посмотрел на лужу крови у кресла. На мгновение ему показалось, что на багровой поверхности что-то написано. Он подошел ближе. Нагнулся. Нет. Там был только неровный след от рукоятки массажера. Черт! Что случилось с этой девочкой? Ее будто вывернуло наизнанку. Для Савельева было все очевидным (в свете последних событий, разумеется). Призрак Александра Мансурова прыгает по квартирам, попадая в них не через дверь или окно (наверняка так делают обычные привидения), а через розетки. Наличие электрического прибора как единственного возможного орудия преступления только подтверждало существование Электрика в новом обличии. Но, опять же, подтверждало для Савельева и больше ни для кого. Однако Игорь сейчас не у дел, а прокурорский следак тупо отправит это дело в очередной "глухарь".
        - Что здесь происходит?
        Голос человека, привыкшего отдавать приказы, заставил обернуться Савельева и Пришвина.
        - А вы, собственно, кто? - вопросом на вопрос ответил Костя.
        - Я хозяин квартиры...
        Игорю показалось, что мужчина непременно добавил бы что-то типа: вашу мать или черт возьми, но его сдержало появление Данилкина - участкового. Савельев вдруг представил хозяина квартиры в охране тюрьмы. А что, если?..
        - Скажите, вы случайно не работали в городской тюрьме десять лет назад?
        От этого вопроса опешили даже Данилкин и Пришвин.
        - Что?! - взревел Колтун. - Что вы такое говорите?! Вы в своем уме?! При чем тут тюрьма, черт возьми?!
        - Анатолий Иванович, - произнес Данилкин, - вашу дочь убили.
        - Как? - выдавила из себя стоявшая рядом с ним женщина. Хрупкая, небольшого роста, но в ней чувствовалась внутренняя сила. Она прошла в комнату, отодвинув остолбеневшего мужа в сторону, и посмотрела сначала на лужу, а затем на Савельева.
        - Я, - произнесла она, - я работала десять лет назад в Донской городской тюрьме.
        - Вы меняли фамилию? - спросил Игорь и поймал себя на мысли, что сейчас стал каким-то сентиментальным. Ему вдруг стало как-то не по себе от того, что он задает вопросы матери, у которой только что убили дочь. Раньше ему это не приходило в голову, да и не должно было приходить. Тут не до сантиментов. Тут надо, как говорится, по горячим следам, пока тело не остыло. Черт! Игорю даже за эти мысли стало стыдно.
        - Скажите, что вам от нас нужно, - тихо произнес Анатолий Иванович.
        Женщина остановила его жестом. Он повиновался, словно ротвейлер. Послушный, но опасный. Игорь очень надеялся, что хрупкая женщина не скажет "фас". Она присела и подняла мокрые от слез глаза на Игоря.
        - Если это как-то поможет следствию... Да, я работала в 2001 году в городской тюрьме врачом в санчасти. Фамилия моя тогда была Малышева.
        * * *
        Паша был в ужасе. Предка своего он не особо жаловал, однако, когда умирает человек, нужно скорбеть. Но он не горевал - был в ужасе. Его больше поражали смерти друзей, чем старого козла, формально считающегося его отцом. Когда это началось? Да черт его знает! Может, с самого рождения, может, десять лет назад. Павел никогда не был близок с отцом. И поэтому плевать он хотел на то, что сдох этот, по сути, чужой человек. Смерть друзей его волновала только по одной причине. Пашка понял: за ними кто-то охотится, и это значило, что скоро придут и за ним. Он не знал кто, а самое обидное, он не знал, за что. Ему было страшно. Очень страшно. Он торчал дома и боялся даже включить телевизор.
        Закутавшись в одеяло, Паша сидел на кухне и ждал, когда разогреется лазанья в микроволновке. Размеренный гул печи сбивал с мысли. А когда звякнул таймер, Паша даже подпрыгнул. Ему было тревожно. Он очень надеялся на то, что его не придут убивать в его же собственной квартире, но Пашка чувствовал, что какая-то опасность таится в каждом электрическом приборе. Он встал со стула, поправил одеяло и подошел к холодильнику, на котором стояла микроволновая печь. Везде опасность. Везде. Паша протянул руку к дверце, но в последний момент отдернул.
        "Если ты так будешь дергаться, то скорее умрешь от голода".
        Паша коснулся ручки, но ничего не произошло. Тогда он смело дернул дверцу на себя. И тут же отшатнулся. Одеяло упало к его ногам, бледные угловатые колени затряслись. Еще чуть-чуть, и трясущиеся палки, когда-то служившие ему ногами, могли не выдержать и подкоситься. На круглом подносе в печи лежала лысая голова мужчины. Паша не знал, что ему делать. Он хотел вскрикнуть, но только жалко пискнул. Запекшаяся голова открыла глаза, потрескавшиеся губы скривила ухмылка.
        - Надели Пасе галосы и гамасы, - произнесла голова.
        Павел на негнущихся ногах подбежал к микроволновке и захлопнул дверцу. Подхватил одеяло и побежал к себе в спальню.
        Могла ли с ним хоть что-нибудь сделать запеченная голова? Вряд ли! Да она даже выбраться не сможет из печки. Если начистоту, то она и попасть туда не могла сама. Значит, надо бояться того, кто ее туда положил.
        "Удивительное дело: меня ни черта не беспокоит, почему башка разговаривает. Зато очень волнует тот, кто ее туда запихнул".
        А ничего удивительного. Голова мертвого человека не сможет тебя убить, как бы разговорчива она ни была. Да, черт возьми, она не станет опасной, даже если вдруг запоет "Черные глаза". Вот кто по-настоящему опасен, так это тот, кто скрывался сейчас от него. Скрывался, чтобы убить. Кто-то проник в его квартиру и теперь где-то прячется. Павел очень надеялся, что он не в спальне.
        Курагин схватил телефон с полочки в прихожей, запутался в одеяле, упал и, удерживая в руке трубку, пополз в спальню. Захлопнул дверь и сел за ней, придавив телом. Перевел дыхание и набрал номер Юрки:
        - Алло, Юрец? Юрец, похоже, мне конец.
        Несмотря на плачевность ситуации, Пашу порадовал каламбур.
        - Что случилось?
        Он рассказал все. Даже о запеченной голове, шепчущей: "Надели Пасе галосы и гамасы".
        * * *
        Одна есть. Игорь не знал, радоваться ему или нет. Он нашел связь между жертвами и людьми, убившими Электрика в 2001 году. Это радовало - дело сдвинулось с мертвой точки. Наверняка все фигуранты того дела сменили фамилии. Не радовало то, что эти подробности всплывали только после их смерти. Чьей-нибудь чертовой смерти...
        Малышева была врачом в санчасти. Она-то и констатировала смерть Мансурова от поражения электрическим током. Проходила по делу свидетелем, потом уволилась и куда-то пропала. Игорь думал, что все фигуранты уехали из города. Оказалось, что нет. Они здесь. Все время были здесь. И Электрик найдет их всех до единого. Но Савельев собирался найти их раньше.
        Он еще раз просмотрел список фамилий.
        Курагин
        Малышева
        Масюк
        Деревянко
        Кулешов
        Звягин
        Монов
        Любимов
        Стрельцов
        Шевченко
        Четыре представителя этих фамилий уже мертвы (насколько был осведомлен Игорь), но остановится ли на этом Мансур? Нужно срочно спасти остальных.
        "Вона как, Игорек. Ты не иначе как Спаситель".
        Савельев впервые за время работы в сыске, зная, кто убийца, не знал, что с ним делать в случае поимки.
        Игорь встал и прошелся по кабинету. Телефонный звонок застал его у стола с фиалками.
        - Да.
        - Игореша, угадай, кого нашли сегодня ночью! - Костю явно веселила информация, которой он владел.
        - Ты можешь говорить без загадок? Их и так хоть отбавляй.
        - С тобой становится скучно, дружище. - Пришвин сделал вид, что обиделся. - Ну да ладно. Коржик лежал у забора за ночным клубом.
        - Каким?
        - У нас их так много?
        - За "Стелсом"?
        - В точку. Его нашли патрульные...
        - Мертвого? - быстро спросил Игорь.
        - Нет, бляха, отдыхающего после трудовых будней! Конечно, мертвого.
        - Что-нибудь еще? Какие-нибудь особенности повреждений?
        - Да. Кстати, какого черта я должен тебе все это рассказывать? Ты даже у нас не работаешь.
        - Бутылка.
        - Фу, как пошло! Две. И не водки. Я думаю, на пару бутылочек коньяка я здесь наговорил...
        - Если не перейдешь к делу, на пару сломанных ребер точно наговоришь! - Игорь терял терпение. Раз друг так разговорчив, значит, у него что-то есть.
        - Ладно, к делу. Повреждения у Коржунова в основном внутренние. Он сгорел изнутри. Что становится закономерным.
        - В каком смысле? - не понял Савельев.
        - Он третий. Первым был Курагин...
        - Он что, умер?
        - Да, сегодня утром. Как он еще жил эти несколько часов... Кокон. Их тела напоминали яичную скорлупу. Ну, ты понимаешь... Когда в яйце делаешь две дырочки и выливаешь внутренности. Вроде бы яйцо целое, а внутри ни шиша.
        - Ты сказал, Коржик третий. Кто второй?
        - Суриков. Ну, тот, которого мы нашли у кабинета...
        - Помню, - сказал Игорь.
        Савельев понял, что ни черта не почерпнул из разговора с этим любителем коньяка. Две бутылки за то, что Пришвин сравнил Коржика с выскобленной скорлупой, - слишком большая плата.
        - Игорек, есть еще кое-что.
        Ну, может, хоть бутылку отработает.
        - Ночью в клубе погибла девушка. Ты уже думаешь, где у нас продают хороший коньяк?
        - Не тяни.
        - Ее разорвало, будто грелку в руках Турчинского.
        - Что, просто так? Электричество?
        - В ночных клубах полно электричества. В этом-то все и дело. Она вела себя как полоумная. "Стелс" же находится в одном из цехов завода. Ну и есть там места, где кабели идут прямо по стенам. Она оторвала силовой кабель и впихнула его себе...
        - Ну что ты там? Говори.
        - Ну, ты понимаешь.
        - Костя, давно ты стеснительным стал?
        - Ну, запихнула его себе в промежность.
        - Вот, хороший мальчик. - Несмотря на то что Игоря развеселила скромность друга, он почувствовал, что нервничает. Во рту пересохло - первый признак. - Теперь скажи мне, хороший мальчик, имя этой плохой девочки.
        - Антонина Деревянко, - на одном дыхании произнес Пришвин.
        - Спасибо, друг, - произнес Игорь и нажал отбой.
        Достал список из десяти фамилий. Перечитал их все, аккуратно зачеркнул Деревянко и положил список в карман. Следующая фамилия была "Кулешов".
        Что ж, Кулешов... Надо заехать за Костиком. Для солидности, так сказать. Люди охотней открывают ментам, чем частным детективам.
        * * *
        Маша вошла в кабинет физики и осмотрелась. Привычной суеты не было. Кто-то тихо готовился к уроку, кто-то обсуждал последние новости, а кто-то, положив голову на парту, досыпал. Маша прошла к своей парте. Светки еще не было, но она всегда опаздывала. Так что раньше второго урока ее можно было и не ждать. Стрельцова еще раз осмотрела класс. Отсутствовали Юра и Павел. Что задумали эти два оболтуса? Кивнула Ольге Шевченко и снова уставилась в свою сумку. Прозвенел звонок, ставший для многих неприятной неожиданностью. Ученики с вялой покорностью начали рассаживаться по местам. Павел Алексеевич, бодрый старичок, ведущий у них физику, прошествовал к своему столу.
        - Можете садиться, господа хорошие, - произнес физик и сел. Он всегда оставлял портфель на столе и из-за своего скромного роста практически полностью прятался за ним. - Ну-с, приступим. Староста, кто сегодня отсутствует?
        Ольга встала, осмотрела весь класс и начала перечислять:
        - Колтун, Кулешов, Курагин, Любимов и Монов.
        - Вы, как староста, можете поведать нам о причине их отсутствия? - Маленькая головка с редкими волосами вынырнула из своего укрытия и вновь спряталась.
        - Любимов и Монов... - Ольга замялась.
        - Ах да, господа хорошие, простите старика, запамятовал. Они же мертвы. Ну что ж, это, пожалуй, веская причина прогуливать урок физики. А что с остальными?
        Оля пожала плечами. Маша не верила своим ушам. Милый старик, их Мегавольт, как они называли его за глаза, говорил обидные вещи и посмеивался, то и дело выглядывая из-за потертого портфеля. Вдруг, когда преподаватель выглянул в очередной раз, Стрельцова увидела не сморщенную, как сушеный финик, физиономию Мегавольта, а жестокое лицо какого-то лысого мужчины.
        - Не знаете? - удивился старик. - А я вам скажу, что с ними. Колтун, решив помассировать свою манду, не рассчитала силу вибрационных волн...
        Маша даже привстала. Одноклассники сидели и внимательно слушали учителя, будто он говорил о законах Ома.
        - В общем, Колтун защекотала себя до смерти, - старик хохотнул, и снова из-за портфеля выглянула голова лысого мужчины.
        - Курагину сейчас, - старик посмотрел на наручные часы, - некогда. Он, пожалуй, задержится на обед. Кштати, - из-за стола встал высокий лысый мужчина и с улыбкой посмотрел на Машу, - Севченко и Штрельцова, шкоро васа очередь отвечать...
        Маша вскочила из-за парты. Никто даже и не заметил перемен, произошедших с их милым Мегавольтом.
        - Наса Маса красэ вшех. Не правда ли, Штрельцова? - Лысый мужчина подошел к парте Маши и присел на край. - Стрельцова, ты готова умереть? Готова, Маша?
        Мария мотнула головой и очнулась. Перед ней стоял Павел Алексеевич, более известный под именем Мегавольт. Добродушный старик посмотрел на девушку, приподняв брови, из-за чего его лоб напомнил Маше соседского шарпея.
        - Мария, вы сегодня не готовы?
        "Нет, я не готова умирать! - хотела закричать Маша. - Не готова! Ни сегодня! Ни завтра! Никогда!"
        Хотела, но сдержалась. Раз мерзкий бритоголовый исчез, значит, и вопрос может быть совсем о другом. Например, о невыученном уроке.
        - Маша... - начал преподаватель.
        - Нет, - поспешила ответить девушка. - Я не... Извините. Можно выйти?
        Лоб учителя снова стал шарпейским.
        - Господа хорошие, урок только начался, а вы уже куда-то хотите...
        После слова куда-то класс ожил. Кто-то захихикал, кто-то зашептался.
        - Ну-с, Мария Стрельцова, что мне прикажете с вами делать?
        Маша пожала плечами и застенчиво опустила глаза.
        - Ладно, идите. Я отпускаю вас только для того
        чтобы убить тебя потом
        чтобы с вами не случился конфуз во время ответа у доски.
        Класс снова загудел, а Маша схватила с парты учебник и сумку и выбежала из кабинета.
        "Если я сейчас не увижусь с ребятами, тогда случится конфуз... К чертям конфуз! Тогда случится истерика. Нормальная такая истерика, срыв, слет с катушек".
        * * *
        Юрка соображал, о чем ему говорит Пашка. Положив трубку, он еще долго сидел на диване и смотрел в черный экран телевизора. Говорящая голова - это здорово. Клево, черт возьми. Юру так и подмывало спросить друга, что он курит. Но голос Пашки не дал Кулешову поглумиться над его бедой. Или все-таки наркотический бред? Вообще-то за Курагой такого не водилось. Нет, он мог, конечно, раскурить косячок по кругу, но... Основным снятием стресса был "Ягуар" или "Хуч", а от них только завеселеть можно, то есть до картинок дело не доходило ни разу.
        Черт знает что. Стас, Серега, да еще и отец Пашки. Точно. У Кураги винтики за ролики заехали из-за всех этих смертей, вот и несет всякую чушь. Со всей этой херней Юрка и о школе совсем забыл. Выпускной класс - это вам не хухры-мухры. ЕГЭ и всякая чушь, с ним связанная. И то это всего лишь полдела. Потом поступление в какой-нибудь вуз. А Юрка ни сном ни духом, в какой. Мать хотела, чтоб ее сынок поступил в мед, а батя - в политех. Только Юрка знал, что ни в одно из этих учебных заведений его и за уши не затянешь. Он хотел двух вещей: не учиться и не идти в армию. К сожалению, два этих скромных желания практически не уживались вместе. В моменты, когда до него доходила эта прописная истина, он думал: уж лучше армия, чем исполнение нереализованных планов предков.
        Все, ладно, надо завязывать. Завтра в школу, а сегодня надо навестить Пашку и Ольгу. Необязательно в этом же порядке. Сначала к Оле. Тем более что она как-то намекала на возобновление отношений. Намекала? Да она прямо тебе сказала, что хочет тебя. Вот эти нереализованные планы Юрка и собирался реализовать в ближайшие часы. Лысая голова в микроволновке и обкуренный Курагин вылетели из головы, но ненадолго.
        Он принял душ, побрился (это он проделывал с особым трепетом, вкладывая в этот процесс всю душу - из его одноклассников мало кто мог похвастаться тем, что бреется хотя бы раз в неделю) и приступил к подбору гардероба. Тут не было того трепета, как при вазюканье по раскрасневшимся щекам электробритвой, но это могло занять какой-то отрезок времени. Какой именно, знал только отец. Чем, собственно, и не преминул поделиться со своим отпрыском.
        - На облачение в штаны у тебя уходит чертова уйма времени. Обычные долбаные штаны! - кричал отец. - Ты что, их через голову надеваешь?
        Ну как этому человеку объяснить, что время тратится не на одевание, а на выбор расцветки, фасона. Под эти кроссовки - джинсы, под эти - только спортивный костюм, а вот под туфли с острыми носами - брюки-дудочки.
        - Что может быть проще? Две ноги - две дырки в штанах. Ты знаешь, я даже подозреваю, что Бог создал брюки, когда хорошенько пересчитал все ноги у человека.
        Любит пофилософствовать предок. Профессор, а не охранник. Поэтому-то собираться куда-нибудь в полном одиночестве для Юры было наслаждением. Счастливые минуты (кстати, не такие уж частые) были прерваны звонком в дверь. Похоже, это чудо техники было навязано людям вовсе не Богом, потому что редкому человеку приятно слышать дверной звонок.
        Юра быстро впрыгнул в джинсы.
        А? Можешь, когда хочешь?
        Конечно, может. Трудно сосредоточиться на выборе, когда около двери стоит кто-то очень настырный. Юрка открыл дверь. Перед ним стояли два незнакомых ему мужчины.
        - Юрий Кулешов? - спросил тот, что повыше.
        - Да, - очень неохотно ответил Кулешов. Для него каждый, кто звонил в его дверь и называл его имя, принадлежал к вражескому стану злобных людей из военкомата. Несмотря на то что до момента неудачного поступления (тьфу, тьфу, тьфу!) он был защищен от призыва в армию, встреча с представителями этого племени не доставляла никакого удовольствия.
        - Оперуполномоченный Пришвин, - представился и показал удостоверение второй.
        Высокий последовал его примеру:
        - Детектив Савельев. Частное сыскное агентство.
        Стало от этого легче Кулешову? Черта с два! Если от людей из военкомата была хоть какая-нибудь защита, то от этих не защищен никто и никогда.
        - Почему не в школе? - спросил Пришвин.
        - А что, теперь за прогулы сажают?
        Черт возьми! Юра сказал это раньше, чем подумал. Теперь он жалел не только о том, что открыл им дверь.
        - Дерзишь, малый? Родители дома?
        - Нет.
        - Мы войдем? - Пришвин отодвинул Юрку и вошел в квартиру.
        - Да, конечно.
        Дрожь в коленях прошла, но общее недоумение осталось.
        - Мы к тебе пришли по поводу твоих друзей: Шевченко, Стрельцовой и Курагина, - начал Пришвин, когда разместился в одном из кресел.
        - А что с ними?
        Савельев посмотрел на подростка и улыбнулся:
        - Ты, малый, присядь.
        Игорь положил руку на плечо парня и придавил. Юрка присел на диван. Савельев сел рядом.
        - Пока с ними ничего. По крайней мере, я очень на это надеюсь.
        Детектив достал из внутреннего кармана куртки белый прямоугольник и протянул Юре.
        - Видел его? Или кого-нибудь похожего.
        Парень взял картонку. На фотографии был какой-то лысый мужик. Юрка видел его впервые, но...
        у меня в микроволновке лысая башка жарится
        Он повернулся к детективу и отдал фото.
        - Видеть не видел, но я вот вспомнил...
        - Что? - Пришвин подался вперед.
        - Около часа назад, - Юрка рассказывал Савельеву, даже ни разу не повернувшись к оперу, - мне звонил Курага.
        - Кто? - не понял Савельев.
        - Курагин Пашка, - пояснил Кулешов. - Плел про какую-то лысую голову у себя в микров...
        - Поехали к нему! - Савельев вскочил и направился к двери.
        Пришвин встал.
        - Дерзкий, ты с нами, - сказал опер. - Покажешь, где живет Курагин.
        До дома, где жил Пашка, добрались за десять минут. Пока ехали, Кулешов почувствовал какую-то тревогу. Странное беспокойное чувство за себя, за Курагу, за девчонок.
        Мы к тебе пришли по поводу твоих друзей: Шевченко, Стрельцовой и Курагина...
        "Шевченко, Стрельцова и Курагин, - прокручивал у себя в голове Юрка. - По поводу друзей... А как же Любимов и Колтун? Ну, положим, о Любимове они могли знать, что тот умер, но Колтун..."
        - А как же Колтун? - вдруг спросил Кулешов.
        - Мертва, - твердо сказал Пришвин.
        Юрка замолчал и, только когда они подошли к железной двери квартиры Курагина, спросил:
        - Как? Как она умерла?
        - Малый, не забивай себе голову. - Пришвин подошел и вдавил кнопку звонка.
        "Ну почему обязательно нужно быть такой гнидой? Они вообще умеют сострадать, переживать?"
        - Она умерла от массажера, - сказал Савельев и обратился к Пришвину: - Выключи в щитке автомат.
        Костя повернулся к другу и вопросительно поднял бровь.
        - Может, человек не слышит. А так увидит, что свет потух, и выйдет посмотреть на щиток, - пояснил Игорь.
        - Если его там убивают, ему будет наплевать, работает у него холодильник или нет, - произнес опер и со всей силы ударил в дверь.
        Гулкие удары по железной двери разносились по всему подъезду. Савельев все-таки подошел к щитку и выключил автомат.
        * * *
        Из-за двери Пашка слышал, как снова включилась микроволновая печь. Гул и потрескивание (лопающейся кожи?) были такими сильными, что Курагину казалось, будто он из кухни и не выходил. Таймер звякнул, и все стихло. Только слышалось иногда, как что-то шипит. Пашке вспомнились летние каникулы. Тогда они ездили на шашлыки. Вот там-то он и слышал такой звук. Так шипел растопленный жир, капающий на раскаленные угли.
        Кто-то был в квартире и включал микроволновку. Будто в подтверждение его мыслей, печь снова включилась, и жир, стекающий из лопнувших ран на лысой голове, капал на горячую тарелку и шипел. Теперь Паша даже чувствовал запах шашлыка. Вкусный запах. Он вспомнил, что так и не поел. Черт бы с сосущим желудком! Поскорей бы незваный гость приготовил свое ужасное блюдо и убрался из квартиры. Но что-то Паше подсказывало, что это всего лишь закуска. Основным блюдом может стать Павел Курагин под белым соусом.
        Снова все стихло, даже запах жареного мяса исчез. Паша начал успокаиваться, когда таймер микроволновки сработал в его комнате. Курагин подпрыгнул, телефонная трубка отлетела к кровати. Теперь Павел, кроме собственного сердцебиения, ничего не слышал. Нет, он слышал слабое шипение, доносящееся из-за двери. Шипение усилилось, и Курагин даже начал различать слова.
        Тисэ, мысы, кот на крысэ...
        Пашка затаил дыхание. Он надеялся, что убийца подумает, будто в квартире никого нет, и уйдет.
        - Надели Пасэ, - раздалось за спиной, - галосы и гамасы.
        Пашка повернулся и снова осел на пол. На стуле у компьютерного стола сидел лысый мужчина. Несмотря на то что на лице лысого не было ни следа от ожогов, Паша узнал его голову. Это именно она была в микроволновке.
        Мужчина встал. И тут Паша увидел, что тело лысого как-то странно колыхнулось, будто картинка в телевизоре при плохом приеме антенны. Он не настоящий, подумал Курагин. Но от этого почему-то ему стало еще страшнее. Сразу вспомнился фильм "Звонок" - лысый даже передвигался, как Самара, как-то рывками, будто кто-то переключал каналы, а везде шел один и тот же жуткий фильм. Пашке очень хотелось прекратить эту дьявольскую трансляцию, но он не знал как. Ему нужна была помощь, очень нужна.
        "Ну, где друзья, когда они нужны?! Где?!"
        - Колтун защекотала шебя до шмерти, - произнес мужчина и склонился над обмочившимся подростком. - Кулесов шкоро догонит тебя, а Севченко и Штрельцова...
        Лысый как-то странно затрещал. По комнате разнесся запах озона. Точно. Так пахнет после грозы. Как говорил Курагин-старший: если бы электричество пахло, то у него непременно был бы запах озона. Еще раз затрещал, картинка дернулась, и мужчина исчез.
        * * *
        Маша взбежала по лестнице на пятый этаж. Дверь Пашкиной квартиры была приоткрыта. Стрельцова вошла и постучала по обувной полке.
        - Эй, есть кто дома?
        - Это Маша, - услышала она подавленный голос Пашки. - Маш, проходи. Мы в гостиной.
        Стрельцова разулась и сняла куртку. Что-то ей мало нравилось происходящее. Несмотря на то что она уже разделась, ей не хотелось заходить в комнату. Но Маша взяла себя в руки. В комнате сидели четыре человека. Курагин и Кулешов на диване, а двое мужчин расположились в креслах.
        - Ну-с, друзья-товарищи, - произнес опер, когда Маша уселась и мужчины представились, - скажу вам прямо, дело ваше хреновое. Кстати, а где ваши остальные друзья?
        - Какие остальные?
        Пришвин взял какую-то бумажку у Савельева и начал читать:
        - Курагин, Малышева, Деревянко, Масюк, Кулешов, Звягин, Монов, Любимов, Стрельцов и Шевченко.
        - Стрельцова, - поправила Маша.
        - Что? - не понял оперуполномоченный.
        - Вы прочитали: Стрельцов, мужской род. А я Стрельцова. Девушка.
        - А! Ну да, девушка. Ну, так что вы можете мне сказать об остальных?
        - Можно? - спросил Паша и потянулся за списком. - Курагин - это я. Малышеву не знаю. Деревянко, Деревянко... Что-то не припомню...
        - Это подружка Паровоза, - вспомнила Маша. - Одна из рыжих подруг.
        - Да, может быть, - сказал Паша и снова глянул в бумажку. - Масюк... Опять что-то...
        - А это вторая подруга. Тоже рыжая. Та, которая в гирлянду оделась.
        Мужчин поразила осведомленность Стрельцовой, но они промолчали.
        - Ну да, наверное, - кивнул Паша. - Кулешов - Юрка, Звягин - это Васька, Монов - Серега, Любимов - Стас, Стрельцов... Стрельцова Маша, Шевченко - это Оля. Что это за список такой? И почему моя фамилия зачеркнута?
        - Это список фамилий людей, работавших десять лет назад в городской тюрьме.
        - Да, мой отец, - хором произнесли ребята.
        - Наши отцы работали в тюрьме, - закончила за них Маша.
        - Почему моя фамилия зачеркнута? - настаивал на своем Паша.
        - В списке зачеркнуты фамилии погибших людей, - произнес Савельев. - Твой отец.
        - Тогда, - Маша потянулась к Паше и взяла список, - надо зачеркнуть Монова и Любимова. - Она еще раз просмотрела список. - Малышева, мы знаем ее?
        - Колтун...
        - Что-то со Светкой? - Маша даже встала.
        - Она мертва, - ответил Пришвин.
        - Вы нам можете сказать, что происходит? - спросила Стрельцова.
        - Именно для этого мы здесь и собрались, - сказал Савельев и забрал список.
        Глава 9
        - Вы хотите сказать, что нас убивает призрак маньяка? - Маша не могла поверить своим ушам. И ведь перед ней сидят не медиумы и не экстрасенсы. Перед ней, черт возьми, менты, которые уверены, что за ними охотится какой-то Электрик.
        - Я понимаю, что это звучит нелепо. Тем более из уст людей, ловящих реальных преступников. Но поверьте мне, что это так. Все ваши друзья погибали после использования электрических приборов.
        - Маша, - вдруг произнес Курагин, - он был здесь.
        Все повернулись к нему.
        - Перед тем как вам войти, он был в моей спальне. Он шел на меня и был таким реальным... Я сначала и подумал, что лысый мужик настоящий, но потом он как-то дернулся. Как Самара из фильма "Звонок".
        Савельев и Пришвин не поняли.
        - Ну как картинка в телевизоре, когда антенна не фурычит, - пояснил Юрка.
        Детектив и опер кивнули.
        - Но подойдя ко мне, он снова колыхнулся и исчез.
        - Он исчез, когда мы начали стучать в дверь, - предположил Костя.
        - Думаю, Электрик исчез не из-за этого. - Савельев встал и прошелся по комнате. - Его подпитывает электрический ток, которого в городе хоть отбавляй.
        - Ой, Игорек! Ну не начинай, а? - сказал Пришвин и состроил гримасу.
        - Он находился в комнате, пока в ней было электричество. То есть до тех пор, пока я не выключил автомат.
        - Ладно, допустим...
        - Машенька, что значит допустим?! - взвизгнул Пашка. - Эта мразь чуть не убила меня. Он шел и шептал: "Надели Пасэ галосы и гамасы".
        - Что?! Ты зачем так сказал?
        - Маша, это не я. Это Электрик.
        - Да, кстати. Это его отличительная черта. - Савельев снова сел в кресло. - После перенесенной в детстве электрической травмы у него появились дефекты в речи. Мансуров путал буквы "С" и "Ш".
        - У Масы на кармаске маки и ромаски, - произнесла Маша.
        - Да, примерно так.
        - Нет же. Это мне приснилось сразу после того, как мы вызвали духа.
        - Так, а об этом, если можно, поподробней, - Савельев подался вперед.
        - Ну что тут рассказывать. На святки мы собрались у меня...
        - Кто был? - включился в разговор Пришвин.
        - Был Паровоз... Тутуев, две рыженьких - Деревянко и Масюк, Васька Звягин, Света Колтун, Сережка Монов, Стас Любимов и я.
        - То есть вас двоих не было? - обратился Пришвин к парням.
        Пашка мотнул головой.
        - Да это и неважно, - вставил Савельев и, повернувшись к Маше, произнес: - Продолжай.
        - Ну, мы вызывали духа. Он отвечал на вопросы... До тех пор, пока не погас свет. Электричество отрубили во всей общаге. Так бывает. Особенно зимой. Включит кто-нибудь обогреватель и все такое.
        Внезапная тишина поглотила помещение.
        - Он не ушел, - произнесла Стрельцова.
        - Что? - в унисон спросили Савельев и Пришвин.
        - Ну, знаете, надо спрашивать в конце сеанса: дух, ты здесь? Он все время был там. Он даже продолжил двигать блюдце по кругу, обозначая буквы. Он с нами играл.
        - И что он написал? - Пришвин заерзал на своем месте.
        Маша подумала и сказала:
        - Что-то типа: "Тише, мыши"... Нет, не так. Он написал: "Тисэ, мысы, кот на крысэ!"
        - Это вы впустили Электрика, - произнес Игорь.
        * * *
        Ольга так и не поняла, что произошло с подругой. Отсидела физику. Следующим уроком должна была быть литература. Шевченко вошла в класс. Ей вдруг стало так тоскливо, что очень захотелось домой. Когда вошла Галина Анатольевна, учитель русского-литературы, Оля еще раз осмотрела учеников. Из двадцати шестеро отсутствовали. И все они были ее друзьями. Монов и Любимов больше никогда не войдут в этот класс. Черта с два, в этот класс! Они больше никуда не войдут.
        - И Колтун не войдет, - услышала Оля за спиной незнакомый голос.
        Она медленно повернулась. На месте, где раньше сидел Стас, теперь восседал лысый мужик в кожаном пиджаке. Шевченко подскочила с места, уронила учебник и начала пятиться к доске.
        - Мало того, - лысый встал и пошел на девочку, - я шделаю так, что и ты, и твои друзья больше не войдут никуда.
        - Шевченко! Шевченко, сядь на место! - Галина Анатольевна схватила девушку за руку и проследила за ее взглядом. - Ты там что, привидение увидела?
        Оля очнулась. Мужик исчез, но опасность витала в воздухе, словно след от самолета. Ей еще больше захотелось домой.
        - Галина Анатольевна, - обратилась она к учительнице, - можно я пойду домой?
        - Конечно, иди, - произнесла женщина и отпустила руку ученицы. - Иди, а то что-то на тебе лица нет.
        - Галина Анатольна, - выкрикнул с места Федотов, - на мне тоже лица нет. Можно и я домой пойду?
        Ребята засмеялись, тем самым разрядив обстановку.
        - Мы сейчас найдем твое лицо. Да так, что его хватит, чтобы остаться после уроков.
        Оля собрала вещи, поискала глазами упавший учебник. Он лежал между задней партой и ее стулом. Она наклонилась и замерла. Там, где должно было быть пусто, где должен был быть только грязный линолеум, стояли ноги, обутые в какие-то странные калоши. Оля быстро подняла голову. За партой никого не было. Она снова взглянула на пол - грязь линолеума обрадовала ее. Видение исчезло, но Оля не собиралась оставаться, и домой она уже не хотела. Теперь ей было просто необходимо найти друзей. Оставшихся в живых друзей.
        Едва она вышла на порог школы, к ней подбежала Маша:
        - Олька, давай быстрей в машину!
        * * *
        Игорь открыл дом. Навесной замок проржавел, казалось, насквозь, но механизм сработал, и дужка с щелчком отскочила.
        - Что ты скажешь их родителям? - произнес Костя, подойдя сзади.
        - Еще не знаю.
        - Ты б это... узнал, что ли, а то мне что-то неохота чалиться потом с тобой за соучастие в похищении.
        - В похищении детей, - подсказал Игорь.
        - Очень смешно.
        Действительно, что он скажет родителям ребят? Ваших детей хочет убить наэлектризованный призрак маньяка, погибшего десять лет назад. И пока они не опомнились, начать на них орать. Мол, а вы как хотели? Убили долбаного Электрика, отсидели на суде свидетелями, и все?! Все у вас в порядке? Нет! Так не бывает.
        Несмотря на свою фантазию с нравоучениями, он поддерживал этих людей. Они поступили так, как и должны были поступить. Кто же мог знать, что эта тварь вернется и начнет убивать их детей...
        Игорь снова вернулся к мыслям о том, что сказать родителям ребят. Можно будет сказать об охоте на них, но умолчать о том, кто охотник. Но Савельев не мог этого сделать, полномочий не хватает. Пришвин должен это сделать. Он официальное лицо, да и чувствительности в нем ровно столько же, сколько в телеграфном столбе.
        - Игорь! - к нему подошла Ольга. - Скажите, почему в этом списке нет Колтун, а она погибла?
        - Малышева, - произнес Савельев, но, сообразив, что девушка не поняла его, добавил: - Она в списке значится как Малышева. Ее мать десять лет назад работала врачом при тюрьме. Кто его знает, почему она продолжала носить девичью фамилию, но происшествие в тюрьме заставило ее сменить Малышеву на Колтун.
        - А почему вы решили, что если он убьет нас, то успокоится? - в разговор включилась Маша.
        Этот же вопрос сам себе задавал и Игорь. Он не успокоится, даже если убьет всех виновников своей смерти и их родственников. Эта тварь вернулась, чтобы убивать.
        - Что ты хочешь этим сказать? - сделал недоумевающий вид Савельев.
        - Почему вы решили, что Электрик, убив Светку, не захочет поквитаться с ее матерью, отцом, братом, в конце концов?
        - Стоп! - Савельев дернулся. - У Колтун есть брат?
        - Да. Лоботряс Димка.
        - Так, Костик, бери с собой Машу и дуйте за Димой. И заодно скажешь... Вот. Я тут слегка набросал... - Игорь передал Пришвину листок, на котором минуту назад писал речь для родителей.
        Пришвин что-то пробурчал. Никто не расслышал слов, но всем было ясно, что опер недоволен расстановкой сил.
        Когда машина с Костей и Машей отъехала, ребята вошли в дом. В помещении было не намного теплее, чем на улице.
        - Ничего, - подбодрил Игорь, - сейчас печь затопим, будет как на юге.
        Савельев и Курагин принесли дров, а Кулешов сложил их в топку и поджег. Через пять минут поленья потрескивали в печи. Игорь поставил чайник. Он не был уверен, но предполагал, что где-то были чай и сахар. Даже если и нет, то чайник на плите придавал уверенности, создавал уют. Начало теплеть, и ребята скинули с себя верхнюю одежду.
        - Игорь! - снова Ольга. - Вы не могли бы вкратце разъяснить, что почем.
        Савельев глянул на нее, а потом на парней. Кулешов был не в восторге от их общения. Он попросту ревновал Ольгу к Игорю. А девушка, в свою очередь, намеренно его доводила. Молодежь.
        Игорь встал, подошел к ребятам и сел на диван рядом с Юркой.
        - Значит, так. Пятнадцать-двадцать лет тому назад объявился маньяк-убийца. Точнее не скажешь, потому что по этому делу доказанных эпизодов всего тридцать...
        Курагин присвистнул.
        - Да. Сам Мансуров... Электрик брал на себя сто двадцать.
        - Ну, брал и брал. Дали бы ему по полной, - сказал Юрка.
        - Не так все просто. А тут еще его адвокат нашел детскую травму... В общем, признают эту тварь невменяемой.
        - И что это значит?
        - А значит это то, что Мансуров отправился бы в санаторий, а не на пожизненный срок.
        - Ну не скажите, санаторий... Я слышал, их так залечивают, что они ссаться под себя начинают. Нет, я не за него. Просто, может, так оно лучше бы было.
        - Может быть, - пожал плечами Игорь. - А может, его полечили бы лет пять, потом признали неизлечимым, да и выпустили на свободу как не несущего вреда обществу.
        - Да ну, не может быть!
        - Может, мой друг, может. Ваши родители прекрасно знали об этом. Уж не знаю, кто придумал эту казнь, но наверняка не доктор Малышева.
        Неудачная шутка не только не развеселила, но и как-то подействовала удручающе.
        - Звягин, - продолжил Игорь, - он был начальником караула. Скорее всего, это он.
        - И что? Что случилось с караулом? - спросила Оля.
        Савельев увидел, что Юрка снова напрягся. Бедный пацан!
        - У них было достаточно сочувствующих, чтобы замять дело. Они стали свидетелями в деле о несчастном случае.
        - Ясно, - выдохнула Шевченко. - Ну, а как вы поняли, что это призрак убивает?
        - На видеокамерах. Когда Тутуев сбежал...
        - Паровоз сбежал? - с улыбкой переспросила Оля.
        - Красавчик... - протянул Юрка.
        - Вот отмороженный! - произнес Пашка, но в его словах Игорь не услышал ни тени упрека.
        * * *
        - Паровоз сбежал? - Маша попыталась скрыть радость, но ей это не удалось.
        Пришвин посмотрел на девушку, потом снова на дорогу. Что за молодежь? Стрельцова, похоже, влюблена в этого потенциального преступника. Причем, даже если бы этот урод молился и соблюдал посты, его вид, действия, все говорило о том, что посадка Тутуева была делом времени. И это даже если в этот раз ему удастся соскочить.
        - Кстати, он единственный выживший после встречи с Мансуром, - сказал Костя и посмотрел на реакцию девушки. Она была предсказуема. Если бы они ехали в кабриолете, то Маша от радости выскочила бы на ходу. Девчонка...
        Потом вдруг девушка посерьезнела и повернулась к Косте:
        - А вы уверены, что он выжил? Вы ж его после побега больше не видели.
        А она дело говорит. Кто видел Тутуева после того, как он покинул здание отдела? Да никто! Может, он, как Коржунов, лежит где-нибудь под забором с выжженными внутренностями.
        - Он жив, - сначала прошептала девушка. - Он жив! - крикнула она. - Остановите!
        Пришвин нажал на тормоз. Машину занесло, и она скатилась в кювет.
        - Где он? - спросил Константин.
        - Он вошел вон в то здание с каким-то стариком... - Она осеклась и, опомнившись, спросила: - Его же не посадят?
        - Нет.
        "А хрен его знает... Я бы посадил только для того, чтобы он не натворил чего. Рожа бандитская".
        Они подошли к заброшенному двухэтажному зданию. Дверь оказалась приоткрытой, и снег перед ней был вытоптан, будто здесь не Паровоз, а грузовой состав пронесся. Костя вошел первым, Маша за ним.
        - Володя! - произнесла Стрельцова.
        - Тихо ты, - цыкнул на нее Пришвин и достал пистолет. Мало ли что на уме у этого отморозка. - Давай сделаем ему сюрприз.
        - Вы его не убьете?
        Странная мысль пришла Маше в голову.
        - Нет, - заверил ее Костя.
        Они подошли к лестнице, ведущей на второй этаж. Пришвин осмотрел почти не уцелевшие ступени и пошел дальше. Маша не отставала. На всех помещениях первого этажа отсутствовали двери, кроме одной. И та была заперта. Огромный амбарный замок не открывали лет сорок. Костя сплюнул и убрал пистолет.
        - Ты точно видела, что они вошли сюда?
        Теперь и Маша сомневалась, что видела людей.
        - Может, они на втором этаже? - предположила она.
        - Ты лестницу видела? По ней не то что человек, крыса не поднимется, чтобы не сломать себе шею.
        - А комната?
        Костя понял, о чем говорит девушка, и подошел к запертой двери.
        - Да нет, здесь замок. - Он стряхнул пыль и ржавчину. - Его, похоже, не открывали лет...
        Тут дужка выскочила из паза и замок кособоко повис на проушинах.
        - Интересно... - прошептал Костя и снова достал пистолет.
        Снял замок и толкнул дверь. Она с жутким скрипом медленно открылась. Комната была без окон, и поэтому что-либо рассмотреть не представлялось возможным.
        - Эй, есть здесь кто-нибудь? - спросил Пришвин и сделал шаг вперед.
        Он похлопал по карманам. Похоже, зажигалка осталась в машине. Как бы она пригодилась! Сейчас бы хоть спички, на худой конец...
        - Маш, у тебя зажигалки нет?
        - Я не курю, - ответила Стрельцова.
        Костя начал различать предметы, когда тусклый лучик света выхватил из темноты странное кресло. Он оглянулся и увидел, что Маша держит в руках что-то, похожее на фонарь.
        - Телефон, - объяснила Стрельцова.
        Костя подошел к креслу. Теперь, вблизи, оно было вполне обычным. Сделанным кустарным способом, но обычным. Подлокотники были от разных кресел, ножки, похоже, тоже. Но они хотя бы были подогнаны под один размер.
        - Посвети-ка сюда, - попросил Пришвин девушку.
        Она послушно направила луч телефона в указанном направлении. На подлокотниках Костя увидел два ремня, а над спинкой кресла свисал колпак наподобие сушки для волос в парикмахерских.
        - Что это? - спросила Маша.
        - Не знаю. Похоже на электрический стул.
        - Откуда он здесь?
        - Не знаю. - Костя подошел и взял в руку кабель, идущий к колпаку. Толщина электрического кабеля впечатляла. Пришвин не был электриком (да что там - он был до сих пор уверен, что щиток у двери квартиры и есть источник света и тепла), но понимал, что чем толще кабель, тем больше значение тока.
        - Пойдем отсюда, - предложила Стрельцова.
        - Да-да. Пойдем.
        Пришвин не мог оторваться от изделия. Он понимал, что оно сделано, скорее всего, чтобы убивать, но именно этим кресло и завораживало. Косте захотелось в него сесть, пристегнуть ремни, надеть колпак и пропустить через себя миллионы электронов.
        - Эй, вы в порядке? - Маша дернула опера за рукав.
        - Все, уходим, - произнес Костя и вышел из комнаты. Он знал, что обязательно сюда вернется.
        * * *
        Паровоз свесился со второго этажа. Мент и Маша ушли. Вовка спрыгнул и пошел за Добряком. В комнате сразу за лестницей откинул кусок линолеума и открыл люк.
        - Ну, наконец-то! - произнес старик. - Неужели и вправду они пришли по твою душу?
        - Да, - кивнул Паровоз.
        - Так что, ты правда из тюрьмы сбежал? - бомж продолжал задавать вопросы, пока вылезал из погребка.
        - Я же рассказывал! - возмутился Вова. - Ты, старичок, меня плохо слушал?
        - Слушал-то я тебя хорошо, но не всему верил.
        - Это почему же?
        - Понимаешь, каждый из нас... ну, кто попадает на дно, старается выдумать историю. Да такую, чтоб за душу взяло. Это срабатывает, своего рода защитный механизм. Оправдание своих действий, что ли. Ведь просто так сюда не попадают. Всегда виной вот она, - старик достал из-за пазухи бутылку с мутной жидкостью и показал Володе. - Она, паскуда. Малый, а где у нас стаканчики?
        Вовка вышел из комнаты и практически сразу же вернулся с двумя пластиковыми стаканами. Старик налил в каждый по половине.
        - Ну, давай за нас, - сказал он и выпил.
        Что-то после услышанного совесть Тутуева противилась принятию спиртного, но Володя ее уговорил. Мол, в последний раз, здоровья ради и так далее и тому подобное.
        - Так, значит, ты меня обманул? - спросил Вова, когда самогонка осела и растеклась теплом по желудку.
        - Почему сразу обманул? Приукрасил. Скажи я тебе, что запил, от меня ушла жена и меня просто кинули с квартирой, стал бы ты сопереживать мне? Во-о-от. К тому же, несмотря на правдивость, эти серые истории похожи между собой, как сиамские близнецы. Вот я добавляю смерть жены, кто-то - изнасилование дочери, кто-то - убийство сына, неизлечимую болезнь любимой тещи, и еще, и еще... Противно? Очень, но иначе нам не выжить. Мы рассказываем заученную историю каждому новенькому, а то и по пьянке тем, кто уже слышал ее не раз, на протяжении нескольких лет, и сами начинаем верить в нее. А знаешь, для чего? Для того, чтобы вместо чувства отвращения у людей, слышащих наши истории, появлялось чувство жалости. Что в моем случае? Я думаю, это я умер, а не жена. Она меня убила.
        Володя сначала подумал, что старик говорит о жене-убийце, но потом понял: Добряк обвинял бутылку с пойлом бабки Зины. Паровоз даже подумал, что бомж возьмет и выкинет ее, но старик печально вздохнул и налил еще по полстакана.
        - Тогда она меня убила, а сейчас не дает сгинуть совсем, - торжественно произнес старик и выпил.
        Володя сделал глоток и отставил стакан.
        - Послушай, Добряк, а насчет придурка, собравшего электрический стул, ты тоже наврал?
        - Я же сказал, мы придумываем собственные истории. А это чужая история.
        "Ясно, если ее до тебя никто не придумал, то ты говоришь чистую правду".
        - История чужая, вот только горе было общим. Сколько душ погубил, паскудник...
        - Что, на этом стуле? - спросил Паровоз и принял вновь налитый стакан.
        - Что ты! Даже непонятно, для чего вообще он сделал его. Ни одного человека на стуле убито не было. Да этот ублюдок даже никому на нем сидеть не разрешал.
        - А зачем тогда? - выдавил из себя Володя, когда выпил.
        - А черт его знает... Придурок был. Говорят, у него было столько приспособлений, и все электрические. Он каждым из них убил, а вот стулом - никого. Во как. - Старик посмотрел на парня и, увидев в его ставших мутными глазах недоверие, добавил: - Я всего лишь говорю, что слышал сам.
        Паровоз улыбнулся:
        - Только то, что слышал?
        - Именно. - Добряк посмотрел на Владимира так, будто взвешивал, стоит ли говорить дальше. Махнул рукой и произнес: - Слышь, малый, чего поговаривают. Электрик хотел этим самым креслом вынуть из себя душу и заточить в проводке этого клуба.
        - Придурок.
        - Ага. Он даже, когда его поймали, ментам о нем ничего не сказал.
        - Ну, это-то понятно. Иначе его бы здесь не было.
        - Ага. Наверное, думал вернуться сюда и закончить начатое.
        - Да. Придурок, - только и смог повторить Вова.
        - Я говорю только то, что слышал, - произнес старик и вырубился.
        * * *
        Дима узнал о смерти сестры от соседа Витьки.
        - Димон, у вас на хате столько ментов собралось! Я их столько не видел в отделе, когда меня с дозой взя...
        - Что случилось?
        Ввиду его бунтарского возраста или еще какого дерьма, Димке было плевать, что там случилось - предки поругались или их квартиру выставили. Ему было параллельно. Не убили же там кого, в конце концов.
        - По-моему, это... Светка твоя окочурилась.
        - Что ты сказал?! - Димка схватил соседа за грудки и начал трясти.
        - Послушай, ну так бывает, - начал оправдываться наркоман, будто это он виноват в смерти девушки. - Там передоз или неразделенная любовь.
        Светка была сучкой еще той, но она была его сестрой и... Нет, конечно! Она могла быть кем угодно, только не наркоманкой. Да она даже не знала, как косяк правильно держать, не то что шприц... Единственное, что она умело держала в руках... Дима ослабил хватку. Неразделенная любовь. Может быть. Вообще, то, чем занималась его сестра, словом "любовь" не назвать, но... Но было кое-что еще. Серегу Монова нашли убитым в собственной спальне. Стасу на голову огроменная "плазма" упала. В собственный день рождения! Нет, здесь дело не в наркоте и тем более не в любви.
        - А че предки? - спросил Дима, немного успокоившись.
        - Ну, отец твой орал на кого-то, а мать...
        Димка знал, что мать. Она, несмотря на видимую хрупкость и беззащитность, была суровой женщиной. И то, что там отец на кого-то поорал, по сравнению с ее громогласным молчанием было писком комара против рева хищника. Мама могла успокоить кого угодно одним движением руки. Именно она не давала Димке сделать опрометчивый шаг.
        - Эй, Димон. Ты давай это... домой иди.
        Колтун понял, что все еще держит одной рукой Витьку за лацкан куртки. Он отпустил его.
        - Да, наверное.
        Он развернулся и побежал, плохо соображая, что делает. Кто-то остановил его, начал что-то говорить (возможно, директор или препод истории), но Димка отмахнулся и побежал дальше. Оделся в раздевалке. Если бы у него спросили, свою ли куртку он надел, то Колтун только пожал бы плечами, потому что не был уверен в этом. Он сейчас не был уверен ни в чем, кроме того, что его сестра мертва и за ними кто-то ведет охоту.
        До его дома было минут пятнадцать ходьбы, но ему показалось, что он бежит вечно. Чертову вечность! Ноги плохо слушались, дыхание сперло. На последних силах Дима ввалился в подъезд.
        - Вы найдете этого ублюдка? - услышал он голос матери. - А вот и Димочка...
        - Что здесь происходит? - спросил Дима, когда увидел возле матери мужчину и Машу Стрельцову.
        - Димка, нас везут на конспиративную квартиру... - начала Маша.
        - Сынок, господин полицейский хочет вам помочь, - улыбнулась сквозь слезы мама.
        Димке вдруг все происходящее напомнило сцену из какого-то фильма ужасов. Будто в этих людей, улыбающихся ему, вселились инопланетные твари и теперь заманивали его в западню.
        - Кто вы такой? - обратился Колтун к мужчине.
        Тот достал удостоверение и показал Диме в открытом виде.
        - Оперуполномоченный Константин Пришвин.
        - Дим, ты чего? - Маша подошла к Диме и взяла за руку. - Поехали. Там уже Оля, Юрка и Пашка.
        - Езжай, сынок, езжай.
        * * *
        Всю дорогу до Подлесного они ехали молча. Дима встревоженно поглядывал на Пришвина. Маша смотрела в окно. Дорога была похожа на толстую змею, убегающую от них сквозь лес. Подобную извилистую ленту она видела, когда в прошлом году ездила на море. Там такие дороги называют серпантином. Ладно в горах, но чтоб в средней полосе... Появление призраков убийц раньше было возможно только в кино, и непременно в иностранном. А теперь вот запросто, да в русской глубинке... Так что серпантин, петляющий по лесу, - это не самый худший вариант.
        - Что то было за здание? - вдруг спросила Маша Костю. Увидев непонимание во взгляде, пояснила: - Здание, где был стул.
        - Не знаю. Здесь каждый уголок Игорь знает, - ответил опер. Потом подумал и добавил: - Я думаю, заброшенный Дом культуры или какой-нибудь сельский клуб. Здесь же раньше шахты везде были, да и чулочная фабрика, по-моему, тоже где-то в этом районе.
        - Рабочая? - спросил Дима. - Фабрика рабочая?
        - Да ну. Из рабочего в поселке только магазин, и тот с девяти до восемнадцати.
        Маше не давали покоя мысли о Паровозе. Если она его видела, то куда он делся? Что он делает именно здесь? Не пошел к друзьям в Донском или Новомосковске, а приехал сюда и бродяжничает. Нет, оно и понятно, что у друзей его искали бы в первую очередь, но кто-то же из них мог его надежно укрыть? Вова не хотел рисковать. Вот и все. То, что он здесь, значило, что он знал о существовании заброшенных зданий в поселке. Либо он здесь бывал, либо когда-то жил. Эдак при желании можно себе объяснить любые, даже самые неадекватные действия... Нет, нельзя. Маша не могла понять, для чего в комнате без окон стоял этот стул. Электрический стул. Даже если его появление можно было объяснить деяниями какого-нибудь маньяка, то все равно она не понимала. Этот предмет нес смерть, а смерть, причиненная человеком человеку, нельзя ни объяснить, ни понять.
        Маша повернулась и посмотрела на Диму. После вопроса о работоспособности фабрики он будто уснул. Сидел молча с закрытыми глазами. Что-то странное было в его поведении. Странное?! Ну и дуреха ты, Маруся. У человека погибает сестра, ему объявляют, что за ним охотится маньяк, и ты хочешь, чтобы он был не странный? Это он еще не знает, что убить их хочет, мягко говоря, не совсем маньяк. То есть маньяк, конечно, но не в человеческом обличии. Вот тогда Димка станет по-настоящему странным.
        Они подъехали к заброшенному клубу. Костя немного притормозил на повороте. Маша невольно взглянула на здание. Все-таки ее не покидало чувство, что Паровоз прячется там. Возможно, не сегодня, но они его найдут. Ей хотелось верить в это, и она верила. Причем ей даже было наплевать на собственную безопасность.
        Мысли Маши прервал возглас Кости:
        - Чертово корыто!
        - Что-то случилось? - спросила Стрельцова.
        - Аккумулятор, - ответил Пришвин и попытался завести машину. Что-то чихнуло, и Костя снова выругался. - Нет, похоже, сел окончательно.
        - Что будем делать? - Димка выглядел бодрым, но все еще печальным.
        Константин посмотрел на парня, перевел взгляд на петляющую дорогу, сложил руки на руль и произнес:
        - До дома Игоря километра четыре. Я думаю, минут за сорок дойдем. Как ты, малый? - обратился он к Димке и посмотрел в зеркало заднего вида.
        - Нормально, - ответил Дима и вышел из машины.
        - Ну, тогда в путь, - сказал Пришвин теперь скорее себе самому. - До темноты надо успеть.
        * * *
        Володя вошел в комнату со стулом.
        Я только говорю, что слышал от других.
        А что, если это правда? Что, если Электрик на самом деле хотел заточить себя в проводке?
        Черта с два, заточить! Несмотря на то что Володя до сих пор путал масляный выключатель и рубильник, познаний, полученных в институте, ему хватило, чтобы понимать - Электрик хотел бессмертия, а не заточения. Блуждая по электрическим сетям, он мог попасть в любой дом. А что он делал бы потом, понятно и так. Электрик хотел убивать и при этом оставаться безнаказанным. Бредовый сюжетец для низкобюджетного фильма ужасов, но Паровоз почему-то верил в это. Почему бы и нет? Если б это уже произошло, то Володя подумал бы, что сходит с ума, а так мало ли что в голове этого маньяка творилось. Стулья, гирлянды...
        Черт! Вова вспомнил, как изоляция с гирлянды на обнаженном теле Сони облезала и падала к ногам девушки, а потом...
        "Нет, я точно схожу с ума".
        Потом "вилка" новогоднего украшения, словно змея, поползла к розетке. Вот почему он здесь. Вернее, попал в тюрьму, а потом сюда. Воспоминания о тюрьме тоже были, но настолько мутные, что казалось, происходили не с ним, будто видел он все со стороны. Вот тебе и сюжетец.
        Паровоз подошел к стене, куда уходили провода от стула. Там наверняка щитовая. Он погладил стену. Володя очень боялся, что подушечками пальцев сейчас нащупает царапины, похожие на буквы, но ничего подобного не произошло. Сколы и щербины были, но скорее это было делом рук времени, чем живого существа. В левом углу, в метре от кресла, Володя нащупал что-то напоминающее дверь. Паровоз попытался открыть ее. Она поддалась, но тут же во что-то уперлась. Вова опустил глаза - дверь подпирал ящик. Он отбросил помеху и снова дернул дверь. Это помещение не было таким же темным, как то, в котором стоял Вова. Он видел железные шкафы. Однажды после четвертого курса Тутуева все-таки угораздило попасть на завод для прохождения двухнедельной практики. Вот там-то он и видел щитовую с точно такими же шкафами. Только там были дверцы, которые открывались дежурным электриком. В этой щитовой шкафы представляли собой плачевное зрелище - полное отсутствие дверей, пучки проводов, торчащих в разные стороны, автоматы и пускатели были запутаны в них, словно мухи в паутине.
        Володя подошел к первой ячейке. Несмотря на полное отсутствие напряжения, Тутуев опасался прикасаться к чему-либо в помещении. Потом он вспомнил, зачем сюда зашел, и повернулся к той стенке, откуда должны были выходить провода от электрического стула. Володя ощупал каждый провод - ни единой трещинки, ни разрыва. Облегченно вздохнул, еще раз осмотрел щитовую и вышел из комнаты. Подпер дверь и сел передохнуть. Погладил подлокотники, ощупал ремни. Стул был исправен. Вова усмехнулся. Настолько исправен, что хоть сейчас сажай на него кого-нибудь. Оставалось только подвести электричество.
        Глава 10
        Когда заглохла машина, Димка проснулся. До этого он пребывал в легкой дреме. Все слышал, но воспринимал как-то не всерьез, будто смотрел какой фильм. Но отказавшийся работать двигатель, или, как он услышал позже, аккумулятор, вернул его в реальность. Голова шла кругом. Убийства друзей, милиция, смерть сестры - все это могло свести с ума, но Димка держался. Держался изо всех сил.
        Пришвин и Маша вышли из машины. Колтун немного посидел, ожидая, что опер откроет капот и начнет копаться в двигателе. Но Костя и Маша стояли и как будто ждали, когда выйдет парень.
        - Ну, вперед? - спросил Пришвин.
        Маша кивнула и, взяв Димку под руку, потянула его вперед.
        - Вперед, - ответил сам себе Костя и пошел за подростками.
        Начался снегопад. Дима думал о том, как их может защитить человек, у которого даже машина оказалась хламом. Может, тот, второй, окажется авторитетным малым? Очень хотелось в это верить. Иначе зачем вся эта чехарда? Лучше б он сидел у себя дома. Почему-то там он всегда чувствовал себя в полной безопасности. Тут его посетила довольно странная мысль: будто ему нечего бояться, будто это он сам охотник, а дичь ведет его к себе в нору. Мысль пришла и ушла, оставив только чувство уверенности в себе. Димка даже подтянулся и зашагал, твердо ставя ноги на обледеневший асфальт.
        - Димка, а где вы вчера были? Я звонила, а...
        - В клубе, - перебив Машу, ответил Колтун.
        - Ты застал момент, когда... - Костю так и подмывало сказать: когда эта телка вставила себе в... кабель, но он вовремя удержался - дети все-таки. - Ты не видел, когда девушка погибла?
        Новое чувство, будто он не только видел, но и участвовал в этом. Сначала Дима подумал, что это совесть пробивается через стену безразличия и ему станет стыдно за содеянное. Нет, это не совесть. Он испытывал гордость.
        Мерцающий свет больно сек по глазам. Музыка прибивала танцующих к полу. Девушку с рыжими вьющимися волосами заметили не сразу. Она в танце пробралась на самую верхнюю площадку, где изредка ставили столик для особых гостей. Никто никогда и не задумывался, какая смертельная опасность проходила в метре от столика по кирпичной стене. Рыжая подвинула стол к стене и забралась на него. Она все время танцевала. Даже когда отдирала кабель от красного кирпича. Когда искрящийся кабель вошел в ее разгоряченную плоть, к ней подошел...
        - Да, ее разорвало, как презерватив, - ответил Дима.
        Почему он сказал презерватив, не шарик, например? Конечно, хочет показаться взрослым.
        - О ком вы говорите? - Маша ничего не могла понять. Единственное, что поддалось ей, так это то, что кто-то где-то снова умер. Ох, как много смертей!
        - Тоня Деревянко, - ответил Костя.
        - Это еще одна рыженькая! - воскликнула Стрельцова. - Вот видите, - не скрывая радости, залепетала девушка, - Володя, значит, и ту не убивал!
        - Машенька, мы это уже выяснили. Твой Паровоз никого не убивал. Всех убивает призрак Электрика...
        - Что? - Дима ошарашенно смотрел на Пришвина и Стрельцову. - Какой призрак?! Какого черта вы притащили меня в эту глухомань?! Черт, да вы даже не знаете, кто за нами охотится! - Колтун будто проснулся, и его трясло от напряжения. И теперь ему не было так спокойно. Тот, уверенный, тип внутри него куда-то делся, и мысли о норе с дичью выветрились из сознания напуганного мальчишки.
        * * *
        Федор Ильич Звягин ни на миг не забывал ту проклятую ночь. Ночь правосудия. Он был человеком верующим и знал, что, несмотря на необходимость, убийство человека грех и наказание неотвратимо. Федор никогда не думал, что это коснется его сына. Первой мыслью было: это подражатель. Чертов подражатель убивал их детей. Только так можно было объяснить и десятилетний промежуток, и сами смерти.
        Федор обзвонил всех и предложил встретиться в кафе. Он специально выбрал кафе, в котором работал его сын. Его мальчик. Десять лет назад Звягин был соучастником преступления, смертного греха, чтобы уберечь своего малыша. Не уберег. Никого не уберег.
        Он сидел в машине напротив "Альбатроса". Уже вошли Масюк и Деревянко. Почти не изменились. Немного осунулись, но и он ведь не молодеет. Федор наблюдал за входом. Он не виделся с бывшими сослуживцами десять лет. Каждый из них занимался своим делом. У Федора были мысли позвонить Малышевой или Курагину, но он отбрасывал их - не хотелось ворошить это дело.
        - Шуки, - кровавая пена изо рта. Кожа на голове начала лопаться, и теперь Мансуров походил на гидру с множеством кровавых змей вместо волос.
        - Шуки, - повторял человек при каждом уколе приспособлением, придуманным им же. Его трясло, конечности двигались сами по себе, отказывались слушать приказы мозга. Мансуров прыгнул на прутья решетки. Гвоздь, прикрученный к одной из палок, с хрустом вошел в грудную клетку, и мужчина взвыл. Глаза выкатились, казалось, еще чуть-чуть, и они лопнут, словно желтки глазуньи у неумелого кулинара.
        - Шуки! - крикнул он, и еще четыре "жала" вошли в его тело. Мансуров упал, все еще содрогаясь. Тишину нарушали хлюпающие звуки, будто кто-то бежал по залитому водой полу. Мужчина дернулся, и на его лице засияла блаженная улыбка. Скрученная рука в последний раз хлопнула по воде красного цвета, словно бегущий сделал последний шаг и замер.
        Замер в ожидании, чтобы вернуться в лице подражателя.
        Звягин не хотел ворошить "грязное белье" до последнего. Видит бог, он не хочет этого и сейчас. Теперь, собрав их всех, Федор надеялся придумать, как спасти оставшихся в живых.
        Он увидел Малышеву, вошедшую в кафе вслед за супругом. Пора. Звягин заглушил двигатель и вышел из машины. Он очень нервничал, как и в ту ночь, будто ему предстояло сделать что-то отвратительное, что-то, что будет мучить его всю оставшуюся жизнь. Федор еще не знал, к какому решению они придут, но что согласится с любым коллективно выбранным, был уверен. Даже если они предложат поймать подражателя и поджарить, как и Электрика. Их ничто не сможет остановить, даже если придется еще раз пережить проклятую ночь.
        * * *
        Решение суда изменится не в лучшую сторону. Звягин знал это наверняка. Скольких зверей... да, именно зверей, другого слова для некоторых узников и не подобрать. Скольких зверей "отмазывали" адвокаты. Если уже идет разговор о невменяемости, значит, эта тварь, убившая как минимум человек семьдесят, избежит наказания. Где гарантия, что он не продолжит убивать? Не продолжит свою охоту? Где эти чертовы гарантии?!
        - Слушай, Ильич, в "стакане" снова лампочка сгорела. - В караулку вошел Курагин. - Или твои орлы хорошие лампочки домой забирают, а сгоревшие вкручивают.
        - Семен, ты же электрик? - спросил Звягин.
        - А что, у тебя какие-то сомнения? - не понял вопроса Курагин.
        Федор Ильич кивнул, будто именно этого ответа и ждал, и достал из-под стола сверток примерно полметра в длину.
        - Знаешь, что это? - Звягин положил руки на стол.
        - Нет.
        Начальник караула снова кивнул, мол, так оно и должно быть.
        - Ты, Семен, присаживайся. - Федор начал разворачивать узкий сверток. Семен замер в ожидании трубы или биты.
        - Ну, а теперь узнаешь? - Звягин взял бамбуковую палку и положил перед электриком.
        - Да, это "удочка". Мы с тестем такой же свиней забивали.
        - Ну вы и садисты, - произнес Федор, вспомнив, кого убивал ею Мансуров. - Не просветишь?
        - Ну, у нас был загон. Такой решетчатый, как наш "стакан", один в один. Хм, - хикикнул Семен и тут же посерьезнел, увидев реакцию Звягина. - Загоняли туда свинью, и... А, вот! - Курагин поднял указательный палец вверх, будто учил малого ребенка. - Еще обязательно нужно облить ее водой. Нужна хорошая проводимость. Эта хреновина, - электрик мотнул головой в сторону "удочки", - включается в розетку. Вот здесь, на вилке, - мужчина протянул руку и взял провод, - должна быть отметина. Да вот же она! - он показал на черную полоску с одной стороны вилки. - Это чтобы знать, где фаза... А вот этот гвоздь, - он ткнул пальцем в острие, - соединен с вилкой одним-единственным проводком.
        Звягин замотал головой:
        - Ни черта не понял...
        - В твоей хрущевке, например, к розетке подходит двухжильный провод...
        - Ну да, в розетке же две дырки, - с умным видом произнес Звягин.
        - Типа того, - улыбнулся Курагин. - Ноль и фаза. Сейчас везде делается проводка по евростандарту, так сказать. Ноль, фаза, заземление. В "удочке" только фаза.
        - Ладно, с этим понятно. Еще раз, вода обязательна?
        - Обязательней не бывает. Можно и без нее, но ты замучаешься сам и замучаешь животное. Сам даже больше. Ты хоть раз вешал люстру?
        - Плафон на кухне.
        - Ну, вот представь: ты стоишь на табурете и скручиваешь голыми руками проводки. И тут вдруг... ну хотя бы твой Васька подойдет и включит свет...
        - Включил.
        - Что?
        - Я говорю, Васька тогда и включил свет.
        - И что ты почувствовал?
        - Странное такое... не то пощипывание, не то подрагивание.
        - А теперь представь: вместо табуретки ты стоишь в тазике с водой...
        - И что?
        - И то! Ты как минимум потеряешь сознание.
        - Понятно. - Звягин снова завернул "удочку" и убрал в стол.
        - А ты что, свинью забивать собрался?
        - Что-то вроде того. Слушай, а ты можешь, - после небольшой паузы произнес Звягин, - штук десять таких сделать?
        Семен посмотрел на начальника караула, потом на свои руки.
        - Я полагаю, ты ничего плохого не задумал...
        - Да или нет? Мне нужны гарантии.
        - Хорошо. Сделаю.
        Когда за Курагиным закрылась дверь, Звягин снова достал сверток. Развернул его и, поглаживая "удочку", произнес:
        - Вот они, гарантии.
        * * *
        Звягин вошел в кафе со смешанным чувством. Он был рад видеть этих людей, но и чувствовал какую-то вину перед ними. Смертный грех во благо. Черта с два во благо! По телефону никто из них не выказал недовольства. Так это же по телефону, а сейчас, при встрече, Малышева может запросто вцепиться в глаза.
        - Федя, это же убийство. - Женщина попыталась встать, но снова упала на стул.
        - Он - монстр, - тихо, но с нажимом сказал Звягин.
        - Ну, а мы-то чем будем лучше его? - спросила Малышева, опустив глаза.
        - Ты можешь участвовать или нет, - ответил Федор.
        - Федя, я стану убийцей, - произнесла женщина, словно маленькая девочка, обвинившая старшего брата в том, что он заставил ее взять без спроса со стола конфету, и теперь ее все обвинят в воровстве.
        - Как и все мы, - не отступал "старший брат".
        - Как и ОН, - не соглашалась она.
        - Нет. Мы другие.
        - Как и ОН, - настаивала на своем Малышева. - Ты даже орудие убийства взял его.
        Тут трудно было что-то возразить, поэтому Звягин только повторил:
        - Мы - другие.
        Федор Ильич присел рядом с Масюком, напротив Малышевой. Женщина была пьяна, перед ней стояла бутылка коньяка. Рюмка была только у нее.
        - Привет, Ильич, - поприветствовал Колтун Звягина.
        Федор Ильич поздоровался со всеми, даже Малышева ответила коротким кивком и налила себе коньяка.
        - Никому не предлагаю. Это радость у нас была общая, а вот горе у каждого свое. Правда, Федя?
        Звягин понял, что она имела в виду под словом "радость". Он промолчал. Осталось еще им разругаться, когда у каждого из них погиб ребенок. Почти у каждого. Федор посмотрел на Шевченко, Стрельцова и Кулешова. Их дети были еще живы. Звягину даже показалось, что они держатся намеренно особняком, будто то, что сейчас происходит, заразно и они не хотят заразиться. "Вы заразились еще десять лет назад!" - хотел крикнуть им Федор, но сдержался. Новый приступ вины перед этими людьми заставил его здраво оценить ситуацию и не начать орать на них. Не для этого он собрал их. Не для этого.
        - Ну, Федя, кого теперь убьем? - спросила Малышева и влила в себя рюмку.
        Колтун виновато улыбнулся и пожал плечами, мол, вон что с женщинами делает алкоголь.
        - Во-первых, хочу принести соболезнования...
        - Ха, - хмыкнула Римма. - Засунь ты свои соболезнования...
        Теперь муж ее остановил. Цыкнул на нее и дернул за рукав:
        - Прекрати! Мне за тебя стыдно.
        - Ничего. Это не самое худшее чувство.
        - Римма, мне очень жаль, что тогда я втянул тебя...
        - Тебе жаль?! Сукин ты сын, тебе жаль?! Да я ни одной ночи не смогла уснуть, не поплакав при этом.
        - Мне очень жаль, - только и смог повторить Звягин.
        - У меня погибла дочь! А тебе жаль?!
        Малышева подскочила и набросилась на Федора. Когда она схватила бутылку, никто не заметил. Колтун едва успел перехватить ее руку. Отобрал бутылку и оттолкнул ее.
        - Простите, - произнес Колтун. - Федь, ты потом позвонишь? Что вы тут решите. - Он подошел к жене, обнял ее и повел к выходу.
        - Во-вторых, хочу принести свои извинения тем, кто считает, что это я...
        - Брось, Ильич, - сказал Деревянко, - мы все хотели этого.
        - Спасибо, - непонятно зачем произнес Федор. - Ну, у кого-нибудь есть соображения, кто может быть подражателем?
        - Сегодня приезжал опер, - начал Масюк. - Пришвин, кажется. С ним была Маша. - Масюк посмотрел на Стрельцова, тот едва заметно кивнул. - Они будут прятать наших детей, пока не поймают маньяка.
        - Они тоже думают, что это подражатель?
        - Тут не все так просто, - подал голос Кулешов.
        "А что это случилось? - подумал Звягин. - Не боишься уже заразиться?"
        - Дело в том, что, например, Света Колтун была убита в собственной квартире, а дверь при этом была закрыта изнутри.
        - То есть она кого-то впустила. Он убил ее, а потом она его выпустила и закрыла за ним дверь? - улыбнулся Шевченко. - Чушь! Агата Кристи отдыхает. Не пойму, зачем вообще я сюда пришел. - Он встал.
        - Кирилл, подожди, присядь, - попросил Федор Ильич.
        - Ну чего тебе? - спросил Кирилл, но тут же послушно сел.
        - Объяснись.
        - Что тут объясняться? С чего вы все взяли, что смерти ваших детей каким-то образом связаны с Электриком? Вот ты, например, Паша, - он обратился к Масюку. - Твою дочку убил отмороженный придурок, обмотав ее оголенными проводами. А твоя, Мишка, - очередь дошла до Деревянко, - дочь была ангелом? Обкурилась девка в клубе, вот и полезла на стену. Твой, Ильич, сын попал в мясорубку. Несчастный случай. Монов и Любимов попутали миры. Полезли туда, где были чаще.
        - Ты считаешь, что смерти от поражения электрическим током - всего лишь случайность? - спросил Кулешов у Шевченко.
        - Черт возьми, господа частные сыщики, посмотрите вокруг. Сейчас все на электричестве. Я даже забыл, когда в последний раз пользовался газовой плитой. А зачем? Есть же микроволновка. - Шевченко встал. - Ладно, хватит. Я еду за своей девочкой, а вы, если хотите, можете и дальше прятаться от Электрика " 2.
        И тут погас свет. Ненадолго, но это заставило Кирилла Шевченко снова сесть на место. Включилось аварийное освещение. Свет был тусклым, но бывшие коллеги разглядели напряжение на лицах друг друга. Люди в зале начали паниковать, кто-то ринулся к выходу, но раздвижную дверь заблокировала система безопасности.
        - Уважаемые! - раздался мужской голос от барной стойки. - Извините нас за временные неудобства, прошу вас сесть на свои места и заказать по одному блюду за счет заведения. Повторяю: трудности временные, и мы вскоре возобновим полноценную работу.
        - Ты не находишь странным, - обратился к Звягину Масюк, - что плиты у них работают, а двери - нет?
        - Тоже случайность? - вместо ответа спросил Федор у Шевченко.
        * * *
        Паровоз решил восстановить электрический стул. Для чего или для кого, Вова не знал, но он должен работать. Во что бы то ни стало. Ему будто кто подсказывал, куда идти, что брать. Владимир вышел из ДК, огляделся и пошел в глубь леса. Обогнув крайние дома поселка, он вышел к дачам. Пройдя еще около километра, увидел первый подходящий небольшой домик. Там, как ему подсказывал внутренний голос, был необходимый инструмент.
        Калитка была закрыта на стальную проволоку, накинутую на столб и один из зубцов. Паровоз откинул кольцо и пошел, проваливаясь по колено в снег. Сарая за домиком не было видно, но Володя знал, что он там. Обогнув деревянный дом, остановился у небольшого строения из теса. Легкое разочарование от увиденного замка на двери сарая прошло, когда он копнул снег у порога. Там была маленькая дверца для животных. Вова подсунул руку и дернул. Подгнившая доска отломилась. Он взялся за вторую и проделал с ней то же самое. Сравнив размеры образовавшейся дыры и собственные габариты, Паровоз кивнул и полез внутрь. Помещение три на три больше походило на кабинет сельского учителя, чем на хранилище всякого хлама. У окна стоял письменный стол. Старый, но на вид прочней теперешних компьютерных. Стул пододвинут под него. На столе стоял пластмассовый стакан с карандашами. Вовка, подталкиваемый внутренней силой, вывалил содержимое стакана на стол. Сверху карандашей звякнула связка из трех ключей. Он поднял ее и пошел к противоположной стене, к полированному шкафу.
        Первый же ключ открыл основную дверь. На нижней полке лежали ножовка, молоток, несколько отверток и газовый ключ. Верхний отсек был заперт. Володя открыл одну дверцу и увидел черный чехол. Он взял его в руку, открыл "молнию" и посмотрел внутрь. Единственное, что он запомнил с последнего места работы, так это название этой херовины с щупами и небольшим экранчиком. Мультиметр мог ему пригодиться. Вова положил его на пол у ног. Изоляционная лента, две отвертки - плоская и крестовая, пассатижи и бокорезы легли рядом с измерительным прибором. Он посмотрел себе под ноги. Вроде бы все. Еще бы набор ключей не помешал. В этом отсеке их не было. Он еще раз осмотрел нижнюю полку, поднял ножовку, засунул руку глубже и нащупал сверток. Вынул его. Брезентовая ткань была пропитана маслом и бензином. Паровоз развернул ее. Внутри были ключи. То, что надо.
        Володя сложил все свои находки в найденную тут же сумку и собирался уже уходить, когда вспомнил о третьем ключе на связке. Странное ощущение внутренней борьбы того, кто ему подсказывал, и его самого. Будто его второе "я" не хотело, чтобы он здесь задерживался.
        - Я недолго, - успокоил Вова себя или того, кто в нем сидел. - Я быстро.
        Он обследовал каждый шкаф, каждую щелочку, но так и не нашел, куда вставить чертов ключ. Да и был он не таким, как первые два. Он был больше и вряд ли подошел бы к мебельному замочку. Ключ, скорее всего, от дверного замка. Может, от навесного, сейчас висящего и тихо посмеивающегося снаружи над глупым человеком. Черт с ним! Вова махнул рукой, и ключи выпали. Он нагнулся. И тут увидел царапины, оставленные на полу, будто шкаф передвигали. Володя одним рывком переставил предмет мебели туда, где он до этого и стоял. Теперь Паровоз понял, откуда ключ. Низкая дверь, так тщательно замаскированная под глухую стену, открылась, и Володя попал в комнату два на полтора метра. А вот здесь был беспорядок, будто хозяин спешил поскорее отсюда выбраться. Дрель, электролобзик, шлифовальная машинка накрепко переплелись проводами. Володе они были не нужны. Он уже взял, что хотел... И тут он увидел электрогенератор.
        * * *
        Римма очень боялась. И больше всего за себя. Спиртное начало отпускать, и женщину теперь трясло. Анатолий обнял супругу, но дрожь, а самое главное, страх передались ему. Так было всегда. Она, хрупкая, но уверенная в себе женщина, могла передавать свои чувства сильному, но очень ранимому мужу. Он чувствовал то, что чувствовала она, и от этого ему было плохо. Сейчас, находясь в такси, он ничем не мог помочь ей, кроме как прижать ее к себе и трястись вместе с ней.
        - Я - убийца, Толик, - прошептала Римма. - Я - убийца.
        - Тише ты, - шикнул на жену Колтун и кивнул в сторону водителя.
        - Мне надо было не соглашаться тогда. Мы его как скотину...
        - Он и был скотиной! - возразил Анатолий.
        Он не любил Звягина, кроме того, он ревновал к нему Римму, но после той ночи он начал уважать Федора Ильича.
        - Вы мою жену собираетесь отпускать? - в помещение вошел высокий мужчина в военной форме.
        - Толик, а ты что здесь? - женщина подняла влажные от слез глаза.
        - Что здесь происходит? - В движении мужчины чувствовалась угроза.
        - Римма, - обратился к Малышевой Звягин. - Ты все равно не смогла бы скрывать это от него. Так что решайте оба - да или нет, - произнес Федор Ильич и вышел из кабинета.
        Колтун в какой-то момент подумал, что подтвердились его подозрения о связи Риммы со Звягиным. Он даже собирался остановить мерзавца и выяснить все раз и навсегда. Но здравый смысл взял верх над импульсивным чувством агрессии, и он сел напротив жены, продолжая молча ненавидеть Звягина.
        - Что ты должна мне рассказать?..
        И она рассказала. И он был за. Да он за десять лет ни разу не пожалел о том, что они тогда сделали.
        - Нас наказывает бог, - произнесла Римма и зарыдала.
        - Мы всего лишь воздали ему по заслугам его, - сказал Толик, уже мало беспокоясь, что их может услышать водитель.
        - А кто-то теперь воздает нам, - сквозь рыдания произнесла Малышева.
        - Не говори так, - попытался успокоить супругу Колтун.
        Вдруг стекла начали то подниматься, то опускаться. Дверные замки с щелчком открылись, а потом закрылись. Страшные звуки раздражали, но таксист, казалось, ничего не замечал. Он махал головой в такт музыке и что-то мурлыкал себе под нос. Все стихло, только пение водителя нарушало тишину. Римме музыка показалась такой знакомой, что она оттолкнула мужа и пригнулась, чтобы расслышать слова.
        Музыка была редкостью в помещениях подобного типа.
        - Я не хочу слышать, как он будет кричать, - произнес Анатолий и поставил старый кассетник на стул.
        - Ты мог остаться дома.
        Он не узнавал голоса жены. Она больше не плакала и не твердила, что это убийство. Она изменилась. Стала жесткой и напористой. Теперь, глядя в лица собравшихся, Колтун был рад, что он здесь, с ними, а не там, в "стакане".
        - Владимирский централ, ветер северный... - надрывался кассетник.
        Когда за Электриком закрыли решетчатую дверь, Толик сделал громкость больше.
        - ...этапом из Твери! - заревел рваный динамик.
        - Зла немерено! - взвыл таксист.
        Колтун и Малышева переглянулись. Толик заметил, что во взгляде супруги нет той решительности, которая была все эти десять лет, начиная с той самой ночи. Колтун краем глаза заметил какое-то движение. Он посмотрел на окно и отшатнулся. Окна в машине запотели, и на одном из них начали появляться кривые буквы, будто кто-то невидимый выводил их указательным пальцем. Римма сильно схватила его за руку - она тоже увидела надпись.
        Тисэ, мысы!
        Печка, расположенная у них в ногах, до этого своим теплом создававшая комфорт, заревела, и из нее хлынул огонь. Языки пламени сначала лизали ноги людям, будто пробовали их на вкус, а затем накинулись на них, словно голодные пираньи. Римма взвизгнула, а изо рта Анатолия вырвался только слабый стон. Они оба сидели и не могли пошевелиться, будто парализованные. Смотрели на поглощающий их огонь, не чувствуя боли, смотрели и слушали песню из той проклятой ночи.
        "Владимиршкий централ - ветер шеверный..."
        * * *
        Федор посмотрел на выход через голову Кулешова. Паника нарастала. Какая-то женщина кричала на администратора. Тот вяло уклонялся от ее нападок. Звягин был разочарован встречей. Они так ничего не решили. Их все время отвлекал шум и гомон перепуганных людей. Пугаться особенно было нечего. Подумаешь, двери заело. Если бы не одно "но". Двери работали от электрического тока, а в совпадения Федор не верил. Он прислушивался к предложениям товарищей, что-то добавлял, а сам был там, у выхода. Если мыслить здраво (что, надо признать, Федору Ильичу давалось с трудом), то подражателю не было никакого смысла заворачивать такие комбинации. Да и убивать их всех при свидетелях...
        "А что, если он хочет убить всех в этом кафе?" - вдруг подумал Федор.
        Теперь паника нарастала внутри Звягина. Он вспомнил, как Электрик с гордостью говорил о ста двадцати жертвах. А что, если подражатель решил переплюнуть Электрика? Звягин осмотрел зал, прикинул примерное количество посетителей и пришел к выводу, что ТАКИХ совпадений не бывает. В зале было человек сто, не меньше.
        - Он убьет нас всех, - произнес Федор и встал.
        - Ильич, ты чего? - Масюк тоже встал.
        - Если нам суждено умереть, то надо хотя бы спасти невинных людей, - сказал Звягин и двинулся в сторону выхода.
        Перед ним встал Кулешов и завизжал, как торговая бабка:
        - Невинных? Невинных?! А мы винные?! В чем мы виноваты? Скажи, Звягин, в чем мы виноваты?! В том, что убили маньяка? В этом, да?!
        - Успокойся, - попытался остановить товарища Деревянко.
        - Это ты нам приказал! Ты! Если кого и должен убить подражатель, так только тебя, ублюдок!
        - Парни, еще раз хочу повторить. В этом деле я вам не командир, я не могу вам приказать. Андрей?
        Кулешов улыбнулся, хотя обстановка была напряженной.
        - Федь, ты же знаешь, я с тобой.
        Звягин одобрительно кивнул.
        - Кирилл?
        Шевченко вздрогнул и тоже кивнул.
        - Миша?
        Деревянко и Масюк переглянулись. Звягин знал, они согласятся. И они согласились. Согласились все. Все, кому он доверял, все, кого он собрал в комнате отдыха.
        - Андрюха, успокойся, - грубо сказал Кирилл и пошел за Звягиным.
        - Паскуда, надо было тебя тогда тоже в "стакан" закинуть. - Масюк зыркнул на Кулешова и последовал за остальными.
        Андрей остался один.
        - Он нам приказал, - неуверенно сказал Кулешов и плюхнулся на диван. - Он же приказал... - Теперь это был едва различимый шепот.
        Слезы хлынули из глаз, и сквозь рыдания он все время повторял:
        - Он приказал. Приказал. Приказал-приказал-приказал...
        - Совсем расклеился Андрюха, - догнав Федора, произнес Кирилл.
        - Это не самый худший вариант, - сказал Звягин и дернул за рукав администратора, пытающегося ответить на вопросы посетителей: - Здесь есть запасной выход?
        Парень лет двадцати пяти выглядел затравленным и, судя по выражению лица, не понимал, чего от него хотят.
        - Выход. Есть пожарный выход? - повторил свой вопрос Звягин.
        Администратор кивнул и куда-то пошел. Федор расценил это как приглашение и последовал за ним. Они шли по узкому коридору, заставленному ящиками с пивом и колой. Звягин подумал, что, узнай сейчас об этом выходе паникеры (а ими были все без исключения), давки будет не избежать.
        - Вот, - сказал парень и показал на ящики с пивом, закрывающие собой дверной проем.
        - Очень хорошо. То есть вы не ожидали подобного случая? - спросил Федор, заранее зная ответ. - Ладно, иди туда и ни слова о выходе. Пока. А то они передавят друг друга.
        Администратор ушел. Звягин посмотрел на Масюка, Деревянко, Монова, Любимова, Стрельцова и Шевченко. Здесь снова были те, кому он доверял. Федор не стал долго разглагольствовать, взял первый ящик и передал Шевченко.
        - Встаньте цепочкой.
        - Ильич, мы заставим проход! - крикнул Масюк.
        - Ставьте ящики у стены так, чтобы по коридору проходил хотя бы один человек.
        Работали молча. Крики из зала доносились к ним все чаще. Федор Ильич думал о той ночи, о Кулешове, о Малышевой. Он вины с себя не снимал, но хорошо помнил, что никому не приказывал. Он не мог дать приказ на убийство. Хотя Федор знал, бывают такие просьбы, которые отказу не подлежат. Он очень надеялся, что в ту ночь его просьба была немного иного плана. А если нет, что ж, ничего не попишешь. Сделанного, как говорится, не воротишь.
        Последний ящик звякнул в руках Федора Ильича, перешел в руки Шевченко. Звягин дернул за ручку. Дверь оказалась запертой. Все правильно. Неужели ты думал, что она просто подперта ящиками с сомнительной жидкостью?
        - Миша, - позвал Звягин Деревянко. - Сходи, возьми ключ у администратора.
        Он еще раз дернул за ручку, когда раздался грохот и звон разбиваемых бутылок.
        - Миша? Ты как?
        - Я, кажется, ногу сломал.
        Мужчины посмотрели туда, откуда доносился голос приятеля. Узкий проход был завален ящиками, а под ними лежал Деревянко. Масюк первым подбежал к другу:
        - Давай, давай!
        Они вытащили Михаила из-под завала, усадили его у вновь освободившейся стены и посмотрели на заваленный проход. Вдруг резко запахло расплавленной пластмассой. На стене справа от запасного выхода висел электрический щиток, оттуда шел густой дым.
        "Он нас заманил, - подумал Федор. - Заманил в такой же "стакан", как и мы его".
        - Что это, Ильич? - Бывшие коллеги встали за спиной Звягина и уставились на вспыхнувший щиток.
        - Возмездие Электрика, - произнес Федор Ильич, и тут же все кабели, идущие по стенам, занялись пламенем.
        Глава 11
        Они подходили к покосившемуся забору с нарисованной синей краской цифрой "шесть", когда зазвонил телефон Пришвина.
        - Ничего себе! - обрадовался Костя. - Здесь ловит? Вы заходите, я сейчас.
        Дима и Маша прошли через калитку. Пашка чистил двор от снега. Костя проследил за подростками до тех пор, пока они не вошли в дом, и только потом ответил:
        - Да.
        Он не проронил больше ни слова. Только слушал. Потом поблагодарил собеседника и нажал "отбой". Информация его шокировала. Хотя чего он хотел? Если они прячут детей от призрака, то почему бы... В общем, в этой жизни возможно все. Он зашел в дом. Ребята сидели на диване, собравшись вокруг Димы Колтуна. Игорь расположился возле печи и подбрасывал поленья в топку.
        - Игорь, можно пригласить вас на свежий воздух?
        - Почему бы и нет, Константин, - на манер Пришвина ответил Савельев.
        Они вышли во двор и сели на очищенную от снега лавочку. Костя достал пачку сигарет, вытащил две сигареты, одну протянул Игорю.
        - Бросил, - отмахнулся Савельев.
        - Давно? - удивленно спросил Пришвин.
        - С рождения, - улыбнулся Игорь.
        - А я и думаю, почему тебя ни разу не видел курящим...
        - Костик, ты меня выпер на мороз, чтобы поговорить о моих вредных привычках?
        - Прости, если тебе неприятно об этом говорить...
        - Ладно, - Игорь встал, - кури.
        - Да сядь ты, - дернул его за рукав Пришвин. - Мне сейчас Коля звонил.
        - И спрашивал, - Игорь снова сел, - курю ли я?
        - Не совсем. Новость номер один: чета Колтун сгорела в такси на пересечении улиц Октябрьской и Новомосковской.
        - Неполадки в проводке?
        - Предварительная версия именно такая. Я думаю, она подтвердится. Новость номер два: пожар произошел в подсобном помещении кафе "Альбатрос". Есть жертвы. И, как ни странно, тоже...
        - Неполадки в проводке, - в унисон сказали приятели.
        - О жертвах ничего не известно? - спросил Игорь.
        - Ах да, свидетели говорят, что одновременно с пожаром в подсобке вспыхнул один из столиков. Мужик, который сидел за ним, сильно обгорел, но документы уцелели.
        - Ну. Да не тяни ты!
        - Кулешов Андрей Сергеевич.
        - Это отец...
        - Да. Юрки. Николай связался с его женой, и она рассказала, что сегодня утром позвонил Звягин и предложил встретиться в этом самом кафе. Может, конечно, остальные не приехали. Но...
        - Я думаю, они все там. В подсобке.
        Игорь посмотрел на дом, потом на Костю.
        - Знаешь, что меня больше всего беспокоит? - спросил он и, не дождавшись ответа, продолжил: - Меня беспокоят наши дальнейшие действия.
        - Не понял. - Костя отбросил окурок и закурил еще одну сигарету.
        - Ну, вот мы сидим, якобы охраняем детей.
        - Я не понимаю твоего сарказма.
        - Да при чем тут сарказм! Появись сейчас Электрик, я не знаю, что с ним делать.
        - Да брось ты. Что-нибудь придумаем.
        - Да. В розетки повставляем заглушки от детей, а на лампочки - резиновые абажуры, - с усмешкой предложил Савельев.
        - А почему бы и нет? - поддержал друга Костя. - У тебя свечи есть?
        * * *
        - Они не знают, как спасти нас, - выпалила Оля.
        - Как? - почти хором спросили ребята.
        - Да вот так! Я своими ушами слышала, как Игорь говорил... ну этому, второму...
        - Косте, - подсказала Маша.
        - Да, да. Так вот, он говорил, что не знает, что делать, если появится Электрик.
        - Охренеть!.. - выдохнул Юрка.
        - Какого хрена тогда они нас приперли сюда?! - взвился Димка.
        - Это их работа, - сказала Маша и подсела к печи.
        - Работа защищать от призраков? - язвительно спросила Оля.
        - Почему бы и нет? - пожала плечами Стрельцова.
        - Послушай, Машка, ты что, и вправду веришь во всех этих призраков? - Юра нервно заходил по комнате.
        - Что? Каких призраков? - Дима ничего не понимал.
        - А ты что, ничего не знаешь? - к нему подошла Оля. - Наш маленький Димочка ничего не знает.
        Колтун вскочил с места:
        - Все, с меня хватит этого дерьма! Я ухожу!
        - Никто никуда не пойдет, - на пороге стояли Савельев и Пришвин.
        - Что здесь происходит? - Игорь усадил Диму на диван. - Рассказывайте.
        - Оля подслушала... - начала Маша.
        - Случайно услышала, - поправила ее Шевченко.
        Савельев и Пришвин переглянулись:
        - Вы все знаете?
        - Да! - крикнула Оля. - Вы ни черта не можете нас защитить!
        Мужчины снова переглянулись.
        - Что вы тут в гляделки играете?! - теперь закричала Маша. - Вы нас защитите?
        - Да. Но только мы должны держаться вместе, - сказал Костя и ткнул пальцем в сторону Димы: - Всем понятно?
        Молодые люди кивнули.
        - Сейчас Костя съездит в город за свечами... - начал Савельев.
        - Костя никуда не съездит, - перебил его Пришвин.
        - Чего так?
        - Аккумулятор сдох. Машину бросили километрах в четырех отсюда.
        - Хреново. Ладно, я к соседям, а вы будьте все вместе, - сказал Савельев и вышел из дома.
        Шевченко встала со своего места, медленно подошла к Пришвину и присела на подлокотник кресла.
        - Можно? - девушка кокетничала.
        Костя нервно кашлянул и кивнул.
        - Костя... Можно, я буду называть вас Костей?
        Пришвин чувствовал себя неловко. Он сам привык задавать вопросы. Да и собеседницы были немного постарше.
        - Можно.
        - Костя, вы правда думаете, что за нами охотится призрак?
        - Мы это уже обсудили! - Пришвин начал выходить из себя.
        - Да пошли вы все на хер! - Дима снова вскочил и побежал к двери.
        Костя подскочил за ним, но его остановил Паша Курагин:
        - Я его догоню.
        Пришвин кивнул, но назад так и не сел.
        - Костя, да успокойтесь вы!
        Пришвин понял, что девушка своими выходками его раздражает, и, чтобы не сорваться, пошел на улицу, сказав:
        - Сидите здесь.
        Оля встала, потянулась и прошлась по комнате.
        - Какие-то мужчины нам достались, а, Машка? Хуже этих, - она махнула на Юрку, - детей.
        - Ты почему так себя ведешь? - вдруг спросил Кулешов. - Ты, шлюха! Почему ты так себя ведешь?!
        Парень вскочил с места так резко, что девушки даже не успели сообразить. Он набросился на Олю и начал душить ее.
        - Помоги... - захрипела девушка.
        Маша подскочила к Кулешову и попыталась оттянуть одноклассника. Он вывернулся и наотмашь ударил. Стрельцова отлетела к дивану. Оля, воспользовавшись моментом, когда хватка бывшего парня ослабла, схватила кочергу и ударила обидчика по голове. Первый удар получился слабым и вскользь. Во второй она вложила все силы и ярость. Юрка упал к ее ногам без чувств.
        * * *
        Паша догнал Димку уже за калиткой. Начало смеркаться. Фонари размеренно загудели над головами.
        - Димон, ну куда ты сейчас пойдешь? Тут автобусы и днем-то не часто ходят, а сейчас...
        - Ты че, не понял? Мы в одном доме с психами. Какие призраки?! Вот скажи мне, какие могут быть призраки? Эти два придурка "Секретных материалов" насмотрелись или накурились. Или и то и другое.
        - Димон, послушай...
        - Не хочу я ничего слушать! Тебя уже тоже обработали? Или сказали, где травку достать?
        - Послушай, я тебе говорю! - Пашка схватил Димку за плечи и встряхнул. Курагин был выше и сильнее Колтуна, но никогда до этого не применял силу. Сейчас это помогло, и он, воспользовавшись замешательством друга, рассказал. Он рассказал ему все. И о запеченной голове в микроволновке, и о шепоте, и о человеке в комнате, и даже о том, что он, чемпион города по боксу, обоссался.
        - Ты веришь мне? - спросил Пашка. Пока он рассказывал, они снова вошли во двор, а затем и за дом, к сараям. - В это трудно поверить, но... Ты же знаешь, я наркоту не принимаю.
        - Вообще, конечно, это все странно. Смерть твоего отца, Серега, Стас, теперь Светка... Ах да, еще эти две... С Паровозом. Я даже видел, как эта Сонька или Тонька... Неважно. Одну же Паровоз порешил. А вторая... Ты знаешь, после вчерашнего я думаю, что и та, с Паровозом, могла сама себя...
        - А что со второй-то?
        Кусок скальпа упал к ногам Димки, когда он поднимался по железной лестнице к Кулешову. Колтун подумал, что Юра и рыженькая решили подшутить над ним и сбросили с верхней площадки рыжий парик, вымазанный кетчупом. Вспышку в пляшущих огнях он не заметил и шел наверх, поигрывая бутафорским скальпом. На какое-то время наступила темнота и тишина. Дима замер, соображая, что могло случиться. Но через долю секунды свет включился. Дима глянул вниз. Все смотрели куда-то мимо него. Он оглянулся; там, среди кетчупа, стоял Юрка.
        - Это ваше? - спросил Дима и протянул Юрке скальп.
        Кулешов схватил рыжие волосы и бросил куда-то вниз.
        - Побежали отсюда.
        Дима почувствовал легкую дрожь, когда приятель взял его за руку, но она тут же прошла. Они пробежали сквозь толпу, образовавшуюся на верхней площадке. Несмотря на то что она могла разместить от силы человек десять, на площадке собралось намного больше.
        - Что случилось? - спросил Колтун у Юрки, когда они оказались на улице.
        - Возмездие, - произнес Кулешов и хищно оскалился.
        - Возмездие! - Улыбка пятнадцатилетнего юноши мало походила на человеческую.
        - Может, она тоже видела лысого? - с надеждой спросил Паша.
        - Она многих повидала, - сказал Дима, продолжая улыбаться, как полоумный.
        - Да я не об этом.
        - Шучка не захочет - кобель не вшкочит, - произнес Дима и взял в руку лом, стоявший у стены сарая.
        * * *
        Стало совсем темно. Костя отбросил окурок (уже третий за последние десять минут) и достал новую сигарету. Что происходит с этими детьми? Один ссытся от страха, другая лезет на мужика старше себя почти в два раза.
        - А ты чего здесь? - Игорь держал в руках бутылку подсолнечного масла.
        - Да вот, покурить вышел.
        - Еле нашел. - Савельев показал бутылку.
        - Ты ж вроде за свечами пошел. - Пришвин отбросил сигарету. Курить уже совсем не хотелось, да и нервы вроде успокоил.
        - В наш цифровой век, оказывается, свечи уже никому не нужны.
        - А это что ты жарить собрался?
        - Это мы сейчас что-то типа лампадок наделаем. Дом, конечно, закоптим, но светло будет до утра.
        - Ладно, пошли. - Костя встал с лавки и пошел к дому.
        Когда мужчины вошли, девушки сидели, обнявшись, на диване, а Кулешов лежал на полу у печи. Свет падал через окно с улицы, поэтому в комнате было достаточно светло.
        - Да что здесь, черт возьми, произошло? - вопрос был адресован Пришвину.
        - А я почем знаю? Я же тебе сказал, я вышел покурить.
        - Он хотел задушить Олю, - сказала Стрельцова.
        - Очень хорошо, а где эти двое? - Игорь повернулся к Косте.
        - Я сейчас их приведу, - сказал Пришвин и вышел на улицу.
        Игорь поставил бутылку на стол и подошел к Юрке. Пощупал пульс, удовлетворенно кивнул и встал.
        - Я его убила? - сквозь слезы спросила Шевченко.
        - Он в отключке, - ответил Савельев, а потом вдруг спросил: - За что он тебя?
        Девушка молчала. Игорь знал, за что, просто хотел услышать это от нее. За нее ответила Стрельцова:
        - Он приревновал ее к Косте.
        Савельев кивнул и полез под стол за банками. Вот оно что, потому-то Костик и сбежал на перекур. Игорь вынул четыре баночки емкостью 250 мл. Крышек долго не мог найти, но потом все-таки рука наткнулась на пакет с полиэтиленовыми крышками, среди которых он и обнаружил пять жестяных. Игорь аккуратно проделал отверстия в центре каждой из них.
        - А что вы делаете? - услышал он за спиной голос Оли.
        "Только не начинай, а? Что за девица... Ладно, тебя не трогает опасность встречи с призраком - в это трудно поверить. Но тебя же пять минут назад пытались убить, как последнюю шлюху!"
        - Освещение, - ответил Савельев.
        - А что, нельзя просто включить свет?
        - Нет! - в унисон сказали Игорь и вошедший Пришвин.
        - Сядь на место, - приказал Костя девушке.
        - Грубиян. - Оля надула губки и пошла к Маше.
        - Их нигде нет, - шепнул Костя Игорю.
        Савельев, не скрывая недовольства, посмотрел на приятеля:
        - Давай свяжем этого, чтобы у девочек больше не было повода поколотить его.
        Они связали Юрку какими-то тряпками, найденными в диване, и вышли, оставив девушек охранять хулигана.
        - Ты где их искал? - спросил Игорь уже на улице.
        - Ну, этот придурошный домой собирался, а Курагин побежал за ним...
        - Я тебя спросил, где ты их искал! - Савельев терял терпение.
        - Прошелся по улице. И туда, к террикону, и туда, к лесу.
        - Ясно. Во дворе, за сараем, не искал?
        - Нет, - мотнул головой Костя.
        - Они там, - уверенно сказал Игорь и пошел за дом.
        * * *
        Дима наступал. Лом в его руках будто ничего не весил, так легко он с ним обращался.
        - Димон, что с тобой?
        - Надели Пасэ галосы и гамасы.
        Лом вошел в лед в пяти сантиметрах от стопы Паши.
        - Что ты делаешь, мудак?! - взвизгнул Курагин.
        Дима молча наступал. Крутил в руках лом, делал шаг и бил им в ноги Пашке. Потом вдруг остановился, хищно оскалился и ударил в колено друга. Раздался хруст, а затем и крик Курагина. Пашка упал, схватившись за колено правой ноги. Но, вспомнив об опасности, находящейся в паре шагов от него, он оттолкнулся здоровой ногой и отъехал по заледенелой дорожке к сараю. В следующий момент лом с хрустом вошел в лед. Паша попытался встать, опершись о деревянную стену. Это получалось так медленно; ему даже показалось, что время остановилось, замерло, как в кошмарном сне. Время остановилось, но только не для Колтуна. Тот сделал шаг вперед и со всей силы вогнал железный стержень в живот выпрямившегося во весь рост Курагина. Острие без труда разорвало пуховик, увлекло за собой прилипшие куриные перья (все-таки маму на рынке обманули), порвало толстую кишку, обмазавшись фекалиями, зацепило позвоночник и, с треском ломая тес, ворвалось в помещение, заставленное пыльными банками. Пашка хрюкнул и безмолвно повис, словно жук, пришпиленный булавкой.
        Дима посмотрел на свои руки, потом на то, что он только что сделал ими. Улыбка хищника начала превращаться в жалкую гримасу. Он опустил руки, и тут его так встряхнуло, будто через него пропустили тысячу вольт. Все тело напряглось; казалось, что каждая мышца, каждая жилка сейчас лопнет. Колтун упал к ногам мертвого друга. Друга, которого он убил. Он! Сам! Тело Димы начало расслабляться, и он наконец-то смог подползти к стене и сесть, подтянув к подбородку колени. Его еще раз дернуло, мочевой пузырь не выдержал, и на джинсах разошлось темное пятно, но Диме было наплевать. Он не мог понять, как он смог убить друга. Вообще человека, черт возьми! Колтун зарыдал. Он перешел на крик, когда услышал голоса Пришвина и Савельева. Но, повернувшись к ним, он понял, что ничего не видит. Димка Колтун ослеп. И это его взволновало не намного больше, чем то, что он обоссался. То есть ему было наплевать и на собственное зрение. Это только подтверждало его никчемность.
        - Дима, что здесь произошло? - Голос Савельева был добрым, почти... Если не отцовским, то он вполне мог сойти за голос старшего брата.
        - Ты смотри, что этот дебил натворил! - Пришвин злой, как собака. Оно и понятно. Метод злого и доброго полицейского - беспроигрышный вариант. Это знает каждый школьник, и Колтун не стал исключением.
        - Почему ты думаешь, что это он сделал?
        Димка чувствовал доброту. Не видел, а чувствовал добро.
        - А кто?! Инопланетяне, что ли?!
        И зло.
        - Кто это сделал, Дима?
        Но еще большее зло он чувствовал где-то... внутри себя. Оно притаилось. Оно ждало своего часа.
        - Дима! Дима, посмотри на меня. Да твою же маманю! - вдруг выругался Савельев.
        - Что там?
        - Он ослеп. Ну-ка давай в дом. - Игорь поднял Димку на руки и понес. - Сними Курагина и тоже в дом. - крикнул Савельев на ходу.
        - Легко тебе сказать, - пробубнил злой Пришвин. - Себе выбрал маленького, а мне эту тушу...
        Костя потянул за лом, но тот даже не пошевелился. Дернул сильнее, стержень поддался и вышел сантиметров на пять.
        "Может, все-таки инопланетяне? Что-то не очень похоже, что этот "доход" смог поднять лом. Не то что уж..."
        * * *
        Паровоз делал то, что до этого ему приходилось делать лишь однажды. Тогда он попал в бригаду к опытному электрику, и они... Черта с два, они! Он один под чутким руководством того самого электрика перебрал (тут можно было сказать, собрал, потому что, как известно, переделывать за кем-то хуже, чем делать заново) главный щит на семьдесят автоматов, нарастил кабель и собрал электрощитки в бане и гараже. На все это ему понадобилось чуть больше двенадцати часов. Сейчас он чувствовал себя точно так же, как и в тот день. Руки слушались, голова была светлой, и чье-то присутствие не покидало ее. Будто невидимый наставник стоял за спиной и контролировал процесс восстановления всеми забытой щитовой. Не подталкивал, как это было, например, на дачах, а просто следил. Тем более Володе нравилось то, чем он занимался. Он отучился пять долгих лет на инженера-электрика, а вместо работы с документами и людьми предпочитал возню с автоматами, проводами и пускателями. Однажды главный энергетик, застав его за возней с кабелями, с укором напомнил ему, что он инженер-электрик. Это все равно как если бы он назвал его жопой.
Оба слова были звучными, но, как ни странно, никакого отношения к Тутуеву не имели. Он учился на инженера, чтобы успокоить бабушку, хотя еще на третьем курсе после десятимесячного обучения в ПТУ на электромонтажника силовых сетей для себя решил - этих знаний ему будет достаточно. Монтаж был его коньком. Пусть он многого еще не понимал, но знал, что, несмотря на недостаток времени, у него все получится. Вова спинным мозгом чувствовал - наставник доволен.
        Владимир взял ключ на тринадцать и начал затягивать гайки. Уверенность в правильном сборе цепи росла с каждым оборотом ключа.
        К полуночи все было готово, и только теперь Вова почувствовал страшную усталость и жуткий голод. Добряка он нашел под лестницей. Старик мирно похрапывал. На нем расположились три огромные крысы. Твари настолько обнаглели, что при приближении Володи попытались сначала напугать его, оскалив свои мерзкие морды. Но, увидев, что человек не из пугливых, ретировались так быстро, как только им позволили их жирные бока.
        Перед стариком валялись открытые консервные банки. Даже если Добряк и оставлял из солидарности бродяг (хотя Вова был уверен, что таковой не существует) что-то ему, то крысы плевать хотели на людей, тем более на людей без определенного места жительства. Банки были пусты.
        Володя подошел к спящему старику, похлопал по его карманам. Кроме початой бутылки самогонки там ничего не было. Вова сделал глоток, закрутил крышку и положил бутылку во внутренний карман куртки, вышел в холл и посмотрел вверх, на люстру. У него было еще много работы. Утром, когда он первым делом проверял, есть ли напряжение на вводных шинах, он нашел несколько ящиков со всевозможными лампами. Там были и лампы накаливания, и люминесцентные, то есть там был полный комплект для освещения этого здания. Но тогда они ему были не нужны. Его больше беспокоило наличие "напруги". И она там была. Напряжение каким-то чудесным образом доходило до рубильника. Тутуев изучал электроснабжение и поэтому не верил в подобные чудеса. ДК был присоединен к понижающему трансформатору шлейфом, и отключение этой линии было невозможно. Поэтому было решено отключить рубильник. Но, судя по всему, этого им было мало, и они решили раскурочить щитовую.
        Володя вытащил коробку с лампами накаливания, взял десяток, прошелся по зданию и вкрутил там, где они должны были быть. Теперь все готово для проверки. Он глотнул из бутылки, убрал ее и вошел в щитовую. Посмотрел на рубильник, потом на автоматы, теперь расположенные аккуратными рядами друг над другом.
        "Безопасность прежде всего", - промелькнула странная мысль в его голове.
        Раньше, еще курсе на третьем, слово "безопасность" вызывало ассоциации с сексом и презервативами. Теперь это же слово заставляло облачаться в куда более плотную резину. Он не верил, что в случае прикосновения к оголенной шине перчатки как-то помогут ему (хотя с кондомами та же самая ерунда), но надевал их всегда. Володя взял перчатки со стола и надел их. Потом подошел к рубильнику и, зажмурив глаза, поднял его. Медная планка жестко села в губках. Слабая вибрация прошлась по рукоятке и отдалась в руке Володи. Он дернулся, но треска или взрыва за вибрацией не последовало.
        Цепь была собрана без каких-либо ошибок.
        * * *
        Диму уложили спать в отдельную комнату. Парень все время плакал. Не навзрыд, как дети, а тихо. Слезы лились из незрячих глаз. Все вопросы о случившемся Игорь решил оставить на потом. Труп Паши Костя положил на террасе. Там было достаточно холодно, чтобы тело не начало разлагаться. Савельев заглянул к ребятам. Кулешов пришел в себя и злобно смотрел на Олю и Машу. Девушки, не обращая внимания на парня, о чем-то шептались. Игорь кивнул своим мыслям и вышел. Пришвин сидел на кухне.
        - У тебя здесь курить можно? - спросил он, когда вошел Игорь.
        - Кури, - ответил Савельев и сел напротив.
        - Я не пойму, что мы сделали не так, - произнес Костя, выпустив струю дыма изо рта.
        - Да. Один мертв, второй ослеп...
        - Послушай, Игорек. Я смог выдернуть лом только с четвертой попытки. Я! Занимающийся спортом с пеленок. А низкорослый сопляк загнал его за один раз.
        - Почему ты думаешь, что за один?
        - Да потому, что посмотри на Пашку и на этого шкета. Курагин бы из него отбивную сделал, промахнись тот хоть раз.
        - Однако не сделал.
        - Потому что он вогнал в него лом, и тот умер раньше, чем сообразил, что да как.
        - Ну, тогда вопрос: откуда у, как ты говоришь, шкета столько силищи?
        - Я думаю, это Электрик.
        - Но как? Я даже пробки выкрутил.
        - Мне кажется, он срать хотел на выкрученные пробки. Там, над сараем, угадай, что проходит.
        - Линия электропередачи.
        - Именно. Возможно, его подпитывает любая энергия.
        - А что, если кто-нибудь из ребят пришел сюда с ним?
        - Вполне возможно. Тот же Колтун, например. Пока мы ехали, он вел себя как-то странно.
        - Ты сказал, у тебя аккумулятор сел?
        - Ну да.
        - Он мог взять энергию оттуда.
        - Слушай, может, тогда... - Пришвин достал телефон. - Эта хрень тоже может...
        - Точно! - Савельев вскочил с места и побежал в комнату. - Девочки, - крикнул он, - давайте скорей сюда телефоны!
        - А что случилось? - спросила Оля и протянула свой сотовый.
        Савельев не ответил, взял пакет со стола и сложил туда телефоны девушек и свой.
        - Эй, Юрка, твоя мобила где? - обратился он к пришедшему в себя парню. Тот только оскалился в ответ.
        - Что ты как мудак себя ведешь? - Игорь подошел к Кулешову, нагнулся и обыскал его. Достал Nokia и бросил в пакет к остальным. - Так будет лучше.
        - Да что происходит? - не унималась Шевченко. - Вы хоть нам вернете их?
        "Если будет кому возвращать", - подумал Савельев и вышел из гостиной. Открыл дверь спальни, где лежал Дима. Во сне мальчишка выглядел совсем как ребенок. Пропала дерзость во взгляде, да, собственно, и сам взгляд куда-то делся. Что с ними случилось, оставалось только догадываться. Но Игорь знал, что теперь ни за что не выпустит их из дома. Он подошел к кровати. Телефон лежал на стуле у изголовья. Когда он успел его выложить? Игорь пожал плечами, кинул телефон в пакет и пошел на кухню к Косте.
        - Остался только твой.
        - Ты знаешь, я сам предложил, но теперь мне кажется, это все бред. - Пришвин явно не хотел расставаться со своей собственностью.
        - Поясни, - предложил Савельев и взял в руку телефон друга.
        - Ну, с одной стороны в пятидесяти метрах от нас высоковольтная линия, с другой - двести двадцать. По-моему, глупо бояться 12-вольтовых батареек, когда вокруг такие монстры.
        - Мы не можем рисковать, - сказал Игорь и кинул телефон в пакет. - Пойди к девчонкам. Там Отелло очнулся. Поговори с ним да развяжи. А то что-то это все на похищение смахивает.
        Савельев вышел на террасу и только теперь вспомнил о Курагине. Нет, он о нем не забывал никогда, но "Скорую" хотя бы можно было вызвать. Можно. Вот только кого они привезут с собой? Он ощупал карманы Пашки. Чувство отвращения было таким сильным, что его даже передернуло. Отвык. Карманы были пусты. Он мог и не взять с собой телефон. Парень едва не наложил в штаны. Тут не до телефонов.
        Игорь взял скотч, оставшийся здесь с последнего его визита. Завернул пакет так, чтобы в него не попала влага, и все это замотал скотчем. Вышел из дома, посмотрел по сторонам и, решив, что в своем огороде пакет найти будет проще, пошел к высоковольтным опорам.
        Он уже выкопал в сугробе глубокую ямку, когда его, словно молния, поразила одна-единственная мысль.
        "А я ведь даже не попробовал", - подумал Игорь.
        Он схватил пакет и начал его драть, как разъяренный бультерьер. Скотч оказался на удивление прочным. Когда в пакете получилась дырка, достаточная для того, чтобы в нее пролезла мужская рука, он выхватил первый попавшийся телефон. Сети, как обычно, не было - изредка появлялась одна палочка, но тут же исчезала.
        "Ну что ж, я хотя бы попытался". И он собирался уже отправить аппарат назад в пакет, как вдруг на дисплее появилась надпись "Только 112". Сука-совесть оказалась очень настырной. Игорь подумал, что не отделается от нее, пока не позвонит. Ему даже показалось, что если бы он в данный момент мочился, то злобная совесть вывела бы на снегу его струей, хлещущей из его же члена, зловещую надпись: "Только 112".
        Он набрал 112. Долго ничего не происходило, то есть было тихо, как в морге, потом начала играть мелодия "Владимирский централ". Все походило на то, что абонент 112 подключил услугу "Гудок". Но через пару секунд под эту мелодию, не попадая в ноты, начал петь какой-то мужчина:
        - Владимиршкий централ - ветер шеверный...
        Что-то зловещее было в этом шипящем голосе. Но потом пение и музыка оборвались, и мужчина громко произнес:
        - Тисэ, мысы! Кот на крысэ!
        Игорь едва не подпрыгнул. Отбросил телефон в конец огорода, а остальные скинул в ямку, уже не беспокоясь о попадании влаги, и быстро начал закапывать.
        Совесть убежала, поджав хвост.
        Глава 12
        Свет теперь горел практически везде. В здании, казалось, стало теплее. Володе было вообще жарко - он снял свитер и теперь разглядывал дело рук своих с голым торсом. Обошел все здание, заглянул под лестницу - Добряк все еще спал, крысы, снова увидев угрозу, сбежали. Поднялся уже протоптанной дорожкой на второй этаж. Свет здесь был ровный, Володе даже показалось, что он чувствует прикосновение, как от солнечных лучей. И все это сделал он. ОН, черт возьми! Вот уж воистину, когда человек может почувствовать себя если не Богом, то всемогущим полубогом.
        - Мальчик, а кем ты хочешь быть, когда вырастешь?
        Глупый вопрос тетеньки с большим животом мог остаться без ответа (эти многочисленные тетеньки и дяденьки с маминой работы уже успели обслюнявить все щеки, обтрепать все волосы и просто надоесть Вове), но у нее в руке было заварное пирожное. Его политые шоколадной глазурью бока так и говорили: скажи ей, ну скажи, что тебе стоит. Скажи ей, что ты хочешь стать космонавтом или разведчиком. Солги ей и возьми меня. Все солгали, и ты солги. Или ты думаешь, что, съев меня, тебе обязательно придется лететь в космос? Нет, уверяю тебя. Давай, дружок! Это самый лучший вариант. Иначе она снова тебя будет целовать, и слюна с ее толстых губ останется на твоей щеке.
        - Я буду электричем, - не солгал Вова. - Как папа, - пояснил мальчик, будто это как-то объясняло то, что ему еще четыре года и слово "электрик" с его губ срывается с небольшой ошибкой.
        Эклер тут же перекочевал из толстых пальцев тетеньки в руку Вовы. И пока он разглядывал подтаявшие впадины от ее пальцев на глазури пирожного, она поцеловала его. Они что, специально? У нее избыток слюны, и она облизывает чужих детей? Потому что своих она уже слизала?
        Вова улыбнулся своей шутке, вытер уже мокрым рукавом щеку и откусил кусок эклера.
        Что это сейчас было? Такое яркое воспоминание или видение? Он видел себя в четырехлетнем возрасте. Новый год... Да, это был Новый год. Они отмечали его у них. В их квартире. Квартира из воспоминания была совсем не такой, какой он привык ее видеть. Может, у них была еще одна квартира. Но сейчас его беспокоил собственный ответ этой слюнявой тетке:
        - Я буду электричем, как папа...
        Странно, очень, очень, очень странно. Насколько помнил Володя, его отец не был ни дня в своей жизни ни электриком, ни тем более электричем. Чушь.
        "Я, наверное, обманул тетку, чтобы заполучить эклер. Но я ведь и стал электричем, пусть с приставкой "инженер". Как говорится, те же яйца, только в профиль".
        * * *
        Игорь успокоился. Он сел на скамейку и посмотрел на окна собственного дома. Не нравилось ему все это. Нереальный убийца реально убивает. Не нравилось, конечно, мягко сказано. Он боялся. Может, дело не дойдет до испражнений в собственные штаны, но он был очень близок к этому. Особенно там, в огороде. Игорь подумал, что сейчас было бы здорово напиться. Нажраться до "синих веников" и уснуть. А проснувшись, умыться...
        Проснуться среди трупов не хотел? Ведь реальным убийствам всегда нужен реальный убийца. Не правда ли?
        Кто бы ни шептал в его голове, а ведь он прав. Сложившаяся ситуация напоминает лотерею. Последний выживший автоматически переходит на новый уровень и становится обладателем могущественного титула "убийца". А иначе никак. Иначе "висяк". Иначе "глухарь".
        Да ну что ты, Игорек. Ты что, телевизор не смотришь? Там же высокие люди говорят, что сейчас не то, что тогда. Сейчас господин полицейский не то, что товарищ милиционер.
        - Я не верю в это, - вслух произнес Савельев. - Не верю.
        То-то же. Ты пожалеешь, что сам себе в задницу не засунул лом. С мертвых какой спрос? Тебе даже связи твои не помогут. Хотя какие у тебя связи? Пришвин - дай бог дотянул бы с тобой до утра. Если дотянет, то БИНГО! Два лучших друга станут подельниками. Коржунов - его сгубила любовь к ночному образу жизни. Остался твой дядька. А остался ли?
        Черт! В который раз Игорь пожалел о выброшенных телефонах, но когда вспоминал мерзкий голос, все проходило. Жили же как-то без телефонов в 90-х? Интересно, как? Он снова вспомнил о дядьке. Действительно, ему ведь тоже угрожает опасность. Коржунов... Электрик в теле Коржунова приходил не только поздороваться. Он хотел убить его. И наверняка хочет и сейчас.
        - Игорь, ты где? - Пришвин выглянул из форточки комнаты, в которой спал Дима.
        - Что ты разорался? Пацан спит.
        - Уже не спит. И рассказывает удивительные вещи.
        - Иду, - сказал Игорь и встал со скамейки. Он снова посмотрел на окна дома, который за прошедший вечер стал чужим.
        * * *
        Они усадили Колтуна в кресло, а сами сели вокруг. Масляные светильники поставили на журнальный столик в центре комнаты. От них стало светло почти как при настольной лампе.
        - Говори, - предложил Костя. Он часто терял терпение, особенно в неординарной обстановке. А именно такой он ее и считал.
        - Что говорить?
        Игорь заметил, что в пацане снова пробивается дерзость и желание побунтовать по любому поводу.
        - Ты видишь? - задал вопрос Савельев, хотя и сам видел: Дима ведет себя как зрячий.
        - Да. - Пацан не стал лгать, и это хорошо. Плюс в его личное дело. - Как-то мутновато, но вижу.
        - Ниче, проморгаешься. - Костя похлопал его по плечу и еще раз грубо повторил свое предложение: - Говори.
        - Да что говорить-то? - Димка дернул плечом и скинул руку Пришвина.
        Игорь увидел нарастающую злость в глазах друга и поспешил замять конфликт.
        - Расскажи, о чем вы говорили с Пашкой, кто его убил, что случилось с твоими глазами и куда делся убийца. Не спеши, рассказывай все по порядку.
        - Да че ты кочевряжишься, молокосос?! Игорек, он мне все прекрасно до этого рассказывал. Сучонок!
        Игорь посмотрел на Дмитрия. Едва заметная улыбка промелькнула на губах подростка. Ему нравилось злить взрослого дядю.
        - Давай, Дима, - теперь предлагал Игорь голосом, не предполагающим возражений.
        - Ну, че тут рассказывать? Я ведь уже рассказал этому, - он снова задел Костю, но тот держался. - Пусть он и рассказывает. Че именно я?
        - Ах ты, сучонок...
        - Послушай, - произнес Игорь, тем самым отменив возможную казнь подростка. - Мы сейчас все... Все до единого здесь собравшихся в одинаковом положении. Понимаешь? - Игорь видел - пацан все понимал. - И только от тебя... от того, что ты знаешь, зависит моя жизнь, твоя, Маши, Оли, Юрки и даже, как ты называешь его, ЭТОГО. Все мы, - Савельев снова обвел взглядом всех собравшихся, - в твоей власти.
        Игорю было неприятно смотреть на парня. Будто перед ним зарвавшийся начальник, поставленный только сегодня. Его, возможно, завтра снимут, и он прекрасно об этом знает. Поэтому и проведет этот день, издеваясь над подчиненными. Игорь попытался прочесть по его глазам, ставшим чужими, о чем думает подросток. Но там, за бликами от огоньков, будто стояла заслонка, через которую не пробиться.
        - Мы разговаривали о смерти, - вдруг произнес Дима.
        - О какой смерти? - спросил Игорь и тут же мысленно отругал себя. О старухе, твою мать, с косой, в черном балахоне!
        - Ну, о смертях, - пояснил Колтун. - О Стасе, Сереге, о Пашкином отце и моей сестре.
        "Значит, вы не слышали о смерти своих родителей, - обрадовался Савельев и тут же задался вопросом: - А имеет ли это теперь какое-то значение?"
        - Вдруг что-то загудело, потом хлопнуло... Так, знаете, с каким-то сухим треском. И тут появился он.
        - Кто? - не выдержала Оля.
        - Мужик, - ответил Дима. - Он держал в руке лом.
        Пацан лжет. Игорь внимательно смотрел в лицо подростку, и что-то, какая-то мимолетная гримаса заставила Савельева усомниться в правдивости его рассказа. Возможно, это была интонация, с которой Колтун рассказывал. Вернее, отсутствие ожидаемых эмоций насторожило Игоря. Он говорил так, будто не пережил этот ужас, а придумывал на ходу. Причем не стараясь скрыть интерес к реакции людей, которые его слушали. Возможно, это ему показалось, и мальчишка просто соблазнял девчонок. То есть Диме было наплевать, что происходило с ним полчаса назад. Он двигался вперед, и его интерес был в том, с кем из подруг он будет "мутить" после этого испытания на прочность.
        - Несколько движений, и... Пашка осел. Этот мужик ударил его по ноге...
        - Ой, а где Паша? - У Шевченко на лице появилось такое неподдельное недоумение, что Игорю даже стало жалко ее. Савельев теперь даже не был уверен, понимает ли она всю серьезность ситуации.
        - Потом он как-то изогнулся и воткнул лом в живот Паши.
        - А ты? - вдруг строго спросил Пришвин.
        - А что я? Вы хотели, чтобы я бросился с голыми руками на огромного мужика с ломом? А он еще страшнее вас был.
        И снова Игорь увидел мимолетную улыбку, промелькнувшую на губах подростка. Забавляется, паскудник.
        - Он медленно шел на меня, - продолжил Дима, поняв, что Костя не собирается ему отвечать. - Шел... Такой здоровый и страшный. Он шел на меня, пока я не потерял сознание. А потом появились вы, - парень обратился к Игорю. - И он. И знаете, - подросток наклонился слегка вперед, будто хотел поведать какую-то тайну, - я рад, что на тот момент ничего не видел. А то бы, увидев ЭТОГО, - он кивнул в сторону Пришвина, - я бы сейчас точно лежал рядом с Пашкой.
        - Ах ты, сука!
        Игорь среагировал на долю секунды раньше и перехватил руку Кости.
        - А ну-ка, пойдем на свежий воздух, - предложил он и, пропустив Пришвина вперед, пошел за ним.
        Уже на террасе они услышали голос Оли:
        - Так что, Пашка уехал куда, что ли?
        * * *
        Они сели на скамейку. Пришвин не говорил ни слова, но Игорь видел, что друг напряжен, зажат как пружина, и любое слово этого придурка может стоить ему сломанного носа как минимум. Костя достал сигарету и по инерции передал другу. Игорь не стал противиться и разглагольствовать о вреде курения. Он взял сигарету, понюхал и положил за ухо. Ему хотелось навредить собственному здоровью, но немного не так. Алкоголь - верный способ. Но не та ситуация.
        - Ну, что ты думаешь? - спросил Савельев, когда Костя сделал первую затяжку.
        - Эта сука доводит меня! - выпалил Пришвин, и только теперь Игорь увидел, что у его друга трясутся руки.
        - Я о другом. Что ты думаешь о его рассказе?
        - Брешет, падла!
        - Костя, отбрось все личные обиды. Сейчас действительно очень важно понять, обманывает он нас или нет. И уже тогда будем исходить из сделанных выводов.
        - Что ты разговариваешь, как какой-то долбаный препод? Сучонок врет! Это однозначно. И ничего личного.
        - Ну, - Игорь ждал. - У каждого ответа есть решение.
        Костя посмотрел на приятеля как на сумасшедшего.
        - Ты знаешь, мне кажется, что это в тебя вселилась какая-то хрень.
        - Костя! - стоял на своем Савельев.
        - Ладно, вот тебе мое решение. Послушать его рассказ - словно сена нажраться. Безвкусно и бесполезно. Да, это на время забьет желудок; ну а потом что? Либо рвота, либо понос. Короче: лапши нам навешал молокосос.
        - Возможно, он ничего не помнит. Придумал историю, чтобы не показаться слабаком.
        - А мне кажется, он все помнит, и только поэтому история выдуманная. Он не хочет, чтобы мы узнали правду.
        - Так, ладно. Во избежание конфликта мы изолируем Колтуна.
        - Я б его... Даже если с ним все чисто, когда все это закончится, я его на трое суток закрою.
        - Не будь таким злопамятным, - сказал Игорь и подумал: "Если это закончится тремя сутками ареста, я буду самым счастливым человеком на Земле".
        Игорь вошел первым и замер. Костя уперся ему в спину.
        - Где? - только и смог спросить Савельев.
        Маша виновато пожала плечами. Колтун ехидно захихикал.
        - Суки! - Игорь оттолкнул Костю и побежал на улицу.
        На террасе остановился. Если бы они выходили, то он и Пришвин заметили бы их или услышали бы открываемую дверь. Значит...
        - Они где-то в доме.
        Он вбежал в кухню, а затем в спальню, где еще полчаса назад спал провокатор и бунтарь Колтун. Шевченко и Кулешов были там. Игорь увидел голую спину и ягодицы девушки. Она извивалась, словно змея. Савельев замер на мгновение, возбуждение от вида обнаженной девушки начало заполнять разум. Как-то по-звериному агрессивно все мысли изгонялись похотью. Оля вскрикнула и задрожала всем телом. И Игорь очнулся.
        - Вы что, совсем охерели! - взревел он.
        Подошел к кровати и столкнул Шевченко с... Он едва удержался на ногах. На кровати лежал обнаженный труп Курагина. Лом все еще торчал из его живота.
        "Вот на чем эта сука скакала".
        - Какого хера ты здесь устроила, шлюха?!
        - Эй, дядя, осторожней.
        Игорь снова повернулся к трупу. Ни лома, ни Пашки там не было. С кровати встал, надевая штаны, Юра.
        - Вы что, совсем страх потеряли? - прошипел Савельев. - А ну быстро в комнату!
        Оля и Юра вышли. Игорь сел на кровать, мотнул головой, отгоняя недавние видения. Но они не уходили. Растекались по сознанию, перемешиваясь с видом дергающейся голой попки Оли. Теперь они ему виделись вместе: Курагин, Шевченко и лом. Без лома ведь никак. Девушка поднималась и опускалась на кусок металлического прута. Поднималась и опускалась. Без лома никак, без лома теперь у Пашки не встанет. Поднималась, опускалась. Игорь видел, как низ ее живота начал кровоточить. Вдруг кожа живота разошлась, будто невидимый хирург полоснул девушку скальпелем. Кишки вывалились, и теперь из дыры то выныривал, то пропадал окровавленный лом.
        Когда в комнату вошел Пришвин, Игорь блаженно улыбался.
        * * *
        Фролов знал, что Мансур все равно за ним вернется. Не сегодня - так завтра. Поэтому было необходимо минимизировать количество жертв. Александр оделся, сложил в сумку все необходимое и выехал из квартиры. Он еще не представлял себе, как будет добираться до Подлесного, но все равно был полон решимости. Пусть его убьет эта тварь. Он готов умереть. Но только пусть это будет в родительском доме.
        Саша очень надеялся, что Игорь не закатил в доме вечеринку. Молодежь. Чтобы это выяснить, Фролов уже три раза набирал номер племянника, но "абонент не абонент". Ничего. Если даже он там, он послушает старика и уедет. Главное - не проговориться, зачем он приперся туда. Фролов ехал в Подлесный по двум причинам. Первая - плотность населения поселка была равна ноль целых одна десятая на один квадратный километр. И то это будет именно его одна десятая. Вторая - по причинам, непонятным даже ему, Саша решил, что именно в Подлесном логово Электрика. Поэтому и живой, и мертвый Мансур вернулся бы туда. Они его задерживали десять лет назад в заброшенном доме за чулочной фабрикой.
        Александр выехал из подъезда и снова набрал номер Савельева. Нет так нет. Да и что ему делать в доме с печным отоплением? Саша посмотрел вверх, сквозь кружащиеся в вальсе снежинки. Прекрасная зимняя ночь.
        Прекрашная ночь для шмерти, Шаса.
        Странно, именно эти слова он ни разу не вспомнил за десять лет. А они были. Он точно знал, они были.
        Фролов подъехал к гаражу. Большой капитальный гараж Игорь построил специально для его "Оки", пригнанной из Москвы. Саша был здесь впервые. Он знал, что у него есть машина с ручным управлением, подаренная благодарным начальством, и кирпичный гараж на два места, подаренный благодарным племянником. Его все благодарили. Кто-то за дело, кто-то нет. Кто-то просто за то, что он инвалид. Грубое колючее слово "инвалид" причиняло боль, оставляло занозы. Сначала слово, а затем и сам статус инвалида добивали Фролова. Поэтому он отказывался от подарков и такого обилия внимания к себе. Он знал, что это временно. И все те, кто его посещал каждый день, начнут приходить сначала через день, затем раз в неделю, а потом и вовсе начнутся какие-нибудь нелепые отговорки. Оно и понятно. Ведь у них есть ноги. Ноги, черт возьми! Которыми нужно сходить туда, пробежаться отсюда... Куча дел. Фролов все понимал. Здоровое тянется к здоровому, красивое - к красивому. И только увечное все время летит вниз, в бездну. Поэтому Саша и обрезал тогда все связи и знакомства. Чтобы падение было как можно безболезненней. Все это поняли и
тихо ушли. Кроме племянника. Игорь не бросил его. Возможно, как и он сам не бросил шестнадцатилетнего Игорька, когда тот лишился матери. Если бы не упертость племяша, Фролов ушел бы из жизни лет восемь назад.
        Саша остановился у закрытого гаража, закурил. Мысли роились в голове, словно неугомонные осы. А что если замки проржавели и он даже не сможет войти в гараж? Или машина неисправна? А может, в баке нет бензина? Но как он ни старался, на все его вопросы был только один ответ. Не в этот раз. В этом гараже ничего не проржавело, все исправно, и даже есть бензин. Несмотря на то что Фролов открещивался от всего (эгоистично открещивался, вдруг подумал Саша), Игорь за всем следил. И поесть привезет, и гараж у него был в полном порядке, и машина всегда готовая хоть к кругосветке.
        Саша нагнулся. Замки были странными, с резиновыми крышечками на скважинах. Фролов видел такие впервые. Открыл он их так быстро, как только это мог сделать сидячий человек. Ворота с шумом поднялись по полозьям и, ударившись о резиновые амортизаторы, остановились. Тут же включился свет.
        "Вот паршивец! Знал, что дядька не станет включать свет, и сделал его автоматическим. Да и бог с ним. Я ведь все равно еду сдаваться Мансуру. Так что наплевать, если вдруг он решит убить меня прямо здесь".
        Он подъехал к водительской дверце. Дернул. Дверца открылась. Саша снял с себя сумку, швырнул ее на пассажирское кресло, уперся в подлокотники и поднял себя. Качнулся и, оттолкнувшись, сел на водительское сиденье. Он это проделывал по несколько раз в день. С кресла на диван, с дивана на стул. Фролов посмотрел на приборную панель, поискал взглядом ключи. Перегнулся к бардачку и открыл его. Ключи лежали на самом виду. Он достал их. Быстро вставил их в замок зажигания. Саша почему-то очень спешил.
        Машина завелась без каких-либо видимых проблем. Фролов осмотрел рулевое управление. Он не сидел за рулем лет десять. А за рулем машины, где вместо педалей куча рычажков на руле, так и вовсе впервые. Он тронул один из них. Наверное, слишком резко. Машина дернулась, ударилась о верстак и заглохла. Воротина под потолком не удержалась и с ревом экспресса понеслась вниз, заблокировав выход.
        Саша снова завел машину, перед этим детально изучив рычаги управления. Включил заднюю скорость и отъехал немного назад, так, чтобы пересесть в инвалидное кресло. Фролов взобрался в кресло, отдышался и поехал к воротам. А ведь он мог догадаться. Ворота заклинило. Саша еще раз дернул за ручки, сделанные для его удобства.
        "Ты сейчас умрешь, Фролов. Тебе даже не придется никуда ехать. Все для твоего удобства".
        За спиной Александр услышал звук льющейся жидкости. Он знал - это бензин. Фролов развернул кресло, осмотрелся, потом объехал машину справа. Канистра лежала у колеса (наверное, она упала, когда дернулась машина), бензин разлился по полу и уже тонкими струйками, заполняя трещинки, подступал к инвалидному креслу. Малейшая искра... Но пока ее нет, можно быть спокойным.
        Вдруг свет моргнул. Саша улыбнулся. Дело за малым. Он достал сигарету и помял ее в пальцах. В следующий момент вспыхнул электрический щиток, свет еще раз моргнул и потух. Теперь гараж был освещен горящей пластмассой. А вот и искра. Фролов вложил сигарету в рот. Щиток плавился, и горящие капли падали на пол. Саша видел, как две первые капли упали на железный верстак, сползли по ножке и погасли. Третья с едва уловимым человеческим ухом шипением вошла в огнеопасную жидкость. Саша даже успел прикурить сигарету, прежде чем весь пол вспыхнул.
        Фролов с улыбкой смотрел на светопреставление и не спеша курил. Он не знал, погибнет от взрыва машины, подаренной ему для удобства (так ведь всегда было удобно - подарить и забыть), или пламя сожрет его. Ему было наплевать. Единственное, о чем он просил (бога?) Электрика, - чтобы тот позволил ему докурить сигарету.
        Его последнюю сигарету.
        * * *
        Володя еще раз прошелся по щитовой. Все работало как часы. Он не мог налюбоваться на творение рук своих. Прошел вдоль шкафов. Заглянул во вводной - ошкуренные им губки и нож рубильника отсвечивали медью. Все казалось таким капитальным и сделанным на века. И вдруг Тутуев подумал о вещи, вполне возможной в этой реальной жизни. Расхлябанной, но реальной. Какой-нибудь раздолбай не отключил ДК от линии вовремя, и теперь может отключить в любой момент. Володя посерьезнел. Тогда все это зря. ЗРЯ! И тут Паровоз вспомнил о генераторе, спрятанном за потайной дверью на даче.
        Он надел свитер и пуховик. Схватил фонарик и побежал на улицу. Всю дорогу до того самого домика Володя думал, как он утащит эту махину на себе. Но даже это не сможет его остановить. Паровоз подошел к улице Шоссейной. Свет фонарей слабо освещал запорошенную снегом дорогу. Выглянул из-за кустов. Влево, потом вправо. Дорога была пуста. В двухэтажных домах напротив кое-где светились окна. Он перебежал дорогу и, когда оказался у подножия одного из трех домов, увидел автомобиль. Там, где фонаря не было, в темноте под голыми ветками какого-то дерева стояла "Волга". Это не было делом рук его призрачного наставника. Владимир чувствовал его присутствие, но тот, кто еще час назад помогал ему, сейчас был недоволен. Причину этого Паровоз видел только в оставлении без присмотра щитовой. А что могло с ней случиться? Кроме аварийного отключения, ничего. Но ведь именно поэтому он и едет (теперь уже едет) за электрогенератором.
        Вова подошел к машине и заглянул в салон. Ключей в замке зажигания ему никто не обещал, и их там не было, а вот дверь оказалась незапертой. Тутуев проскользнул внутрь. Осмотрелся. Искать ключи было делом долгим и бесполезным, поэтому Володя достал нож и отломил панель, скрывающую провода. Посмотрел и вспомнил. Подобный опыт у него случился однажды. Был у Паровоза дружок лет на пять старше, Мамонтом звали. Кстати, это он придумал кличку Володе. А собственную кличку получил за выпирающую нижнюю челюсть и рыжую шевелюру. Угнали они тогда (а зачем далеко ходить?) тачку его, Паровоза, отца. Тоже "Волга". Та, на которой потом разбились мама, папа и Аленка.
        Руки быстро зачистили нужные провода. Володя заметил еще с детства, что все, касающееся проводов, он схватывал на лету. Нет, не теория. Он обязательно должен подержать провод в руках, пощупать его. Соединил нужные. Стартер чихнул, и все. Еще раз. Двигатель так и не ожил. Вова печально посмотрел вдаль. Дорога метров двадцать поднималась на небольшой холм, а дальше (он был уверен в этом, несмотря на то что наставник угрюмо молчал) был спуск. Вова снял машину с ручного тормоза, поставил рычаг коробки передач в нейтральное положение и быстро, пока полуторатонная махина не покатилась вниз, начал толкать ее на холм.
        Это давалось с таким трудом, что Володя подумывал бросить эту затею и отпустить машину. Черт! Ну не придурок, а? Ее ведь можно завести и двигаясь задом. Но он решил не рисковать и протолкнуть "Волгу" еще на пару метров. Когда руки онемели от перенапряжения, Володя запрыгнул на сиденье. Машина замерла. Тутуев даже подумал, что диски ручного тормоза замерзли. (Ты ж ее толкал, придурок!) Но через мгновение груда металла на колесах медленно начала разгон. Вова схватился за рычаг коробки передач. Тут теперь главное - попасть в точку. Надо включить заднюю скорость в нужный момент. И Вова очень надеялся, что поймет, когда этот момент настанет.
        * * *
        Игорь никак не мог прийти в себя. Возбуждение не прошло, но откуда оно появилось, было стерто из памяти навсегда.
        - Игорек, ты чего здесь застрял? - Пришвин выглядел обеспокоенным. - С тобой все нормально?
        Игорь встряхнулся и посмотрел на друга.
        - Ты будто мертвяка увидел.
        - Да, наверное, - произнес Савельев, едва разлепив губы.
        - Я тут это... подумал. - Пришвин присел рядом. - Ты видел глаза Колтуна?
        Игорь не совсем понимал, о чем говорит друг, и поэтому растерянно посмотрел на него.
        - Они не похожи на зрячие. Ну, понимаешь, у них вид, будто они мертвые. Как если б мы сейчас с тобой заглянули в глаза Курагину и ни черта, кроме собственного отражения в мутных зрачках, не увидели.
        Игорь вспомнил пляшущие огоньки от светильников в холодных глазах Димы.
        - И что?
        - Да то! С такими глазами не то что не видят, с такими глазами не живут.
        - Ты хочешь сказать, что Колтун мертв? - Игорь понимал, что спрашивает глупость, но ему не терпелось выяснить, что Косте нужно от него.
        - Ну, может, и не мертв, но мне кажется, что в нем до сих пор сидит то самое дерьмо, которое убило Курагина.
        - Идем, - сказал Савельев, встал и пошел к двери.
        Костя подскочил и пошел за ним.
        Они вошли в комнату и осмотрели подростков. Оля сидела на коленях у Юрки, Маша рассматривала собственные руки, а Дима развалился в кресле. Игорь еще раз посмотрел на Олю. Округлые ягодицы всплыли перед глазами.
        - А ну-ка встала с него! - приказал он.
        - Эй, дядя, ты чего? - возмутился Юрка.
        - Я сказал: встала! - Игорь подошел к парочке, схватил девушку за локоть и силой стянул ее с приятеля. - А теперь послушайте меня внимательно. Вы находитесь в МОЕМ доме. Здесь не сидят на коленях, не целуются и тем более не трахаются. Находиться всем вместе и в этой комнате. Все понятно?!
        Подростки закивали. Колтун улыбался, но кивал.
        - Дима, - обратился к нему Игорь, - иди сюда.
        Парень встал и ехидно заметил:
        - Вы же сказали, что здесь не трахаются.
        Оля с Юрой хохотнули, только Маша осталась серьезной.
        - Да, и еще одно, - произнес Савельев. - В моем доме больше не шутят.
        Они вошли в спальню втроем. Костя прикрыл за собой дверь, а Игорь усадил Диму на стул. И, придавив его к сиденью, произнес:
        - Это для твоей же безопасности.
        Пришвин взял руки Колтуна, заломил их за спину и смотал запястья скотчем. Потом поставил каждую ногу напротив ножки стула и примотал их по отдельности.
        - Господа полицейские, - обратился к ним Дима, - а вы уверены, что это законно? - Пацан усмехнулся так, что у взрослых мужчин мурашки побежали по коже.
        - Так будет лучше, - ответил Савельев и обмотал вокруг туловища Колтуна и спинки стула остатки скотча.
        Они посмотрели на подростка. Он не сопротивлялся, когда его привязывали, и вряд ли захочет привлечь к себе внимание, когда они уйдут. Да и кто его услышит? Поэтому заклеивать рот не имело смысла. Разве что для того, чтобы скрыть эту мерзкую ухмылку. Игорь обмотал бы его всего, как мумию. Взгляд мертвых глаз прожигал насквозь.
        Савельев и Пришвин вышли из комнаты. Костя взял Игоря под локоть, перед тем как им войти в гостиную.
        - Тебе не кажется, что это похоже на незаконное насильственное удержание?
        - А труп на террасе? Не похоже ли это на убийство в извращенной форме?
        - Да, наверно. Мне кажется, мы так вляпались...
        - Просто вспомни его глаза, - сказал Савельев и вошел в большую комнату.
        Глава 13
        Володя остановил машину в пятидесяти метрах от дома. Теперь он молил Бога или того, кто все эти дни оберегал его, чтобы "Волга" не заглохла, пока он будет вытаскивать генератор. Паровоз вышел, прикрыл дверь и пошел к калитке. Все тело ныло. Возможно, от почти суточного ковыряния в проводах, а может, от непосильной ноши в виде ржавого корыта на колесах, которое он толкал в гору. В последние два дня он работал на износ. Но знал: ему воздастся с лихвой.
        Владимир перелез через изгородь. Его следы-ямы засыпало снегом, но контуры было видно. Паровоз старался идти по ним. Он подумал, что генератор ему не протолкнуть в дырку, в которую он залезал сам, поэтому прихватил с собой монтировку, обнаруженную в багажнике. Выйдя из-за дома, Вова увидел, что и его лаз засыпало. Он подошел к двери, зацепил монтировкой одну из проушин и дернул. Страшный треск разнесся над ночным поселком. Володя даже втянул голову в плечи. Теперь медлить нельзя. Он еще раз рванул вниз, и проушина повисла на замке. Отбросил монтировку и начал раскапывать вход. Руки онемели от холода, но он греб, пока не начал сдирать кожу с подушечек пальцев об оледеневшую дорожку. Вова поднял скрюченные окровавленные пальцы и попытался согреть их. Потом дернул за ручку, и дверь поддалась. Она открылась градусов на пятьдесят. Вова зашел и надавил всем телом. Дверь уступила еще сантиметров десять. Вова прикинул габариты генератора, мысленно пропихнул его через образовавшийся проем и, когда он "со свистом" прошел, удовлетворенно кивнул.
        Владимир бесцеремонно, оставляя кровавые отпечатки ладоней на потрескавшейся полировке, оттолкнул шкаф и вошел в схрон инструмента. Взял генератор за ручки и, кряхтя, поволок к выходу. Силы грозили оставить его на полпути к калитке. Он поставил свою ношу и сам навалился сверху. Ему нужен был отдых. Вове даже казалось, что закрой он глаза хоть на миг, то проспал бы дня два. Но он глаза не закрывал.
        Тутуев снова поднял такой необходимый груз, и теперь он показался ему еще тяжелее. В левом боку кольнуло. Грыжа? Да что угодно. С этой ношей можно заработать что угодно. Грыжа, геморрой, СПИД, сифилис... Хотя в последних двух диагнозах он не был уверен, но то, что генератор не был уж так ему нужен, начало потихоньку до него доходить.
        Володя поднял генератор к груди. Не удержал и выронил. Глубоко вдохнул, обжигая легкие морозным воздухом, и поднял еще раз. Перевел дыхание и закинул "долбаную херь, которая должна была достоять на своем месте до весны", на забор. Потом, слегка качнув, толкнул вниз. Обидно будет, если после выкаблучивания и надрыва пупа это чудо техники откажется работать.
        "Вот на хрена это все тебе? - подтрунивал сам над собой Тутуев, пока нес генератор к машине. - Не именно это. А вообще все ЭТО. Щитовые, пускатели, автоматы, электрические стулья и генераторы... Ты что, правда решил кого-нибудь поджарить на нем?"
        "Волга" выдержала испытание. Володя даже подумал, что, заглуши он сейчас двигатель, сможет завести его вновь. Но рисковать не стал. Загрузил генератор в багажник, сел в машину и поспешил убраться. Он знал: сегодня же ночью он испытает свое кресло. Так сказал Наставник. У него в голове.
        * * *
        Игорь сел у печи и открыл топку. Подбросил несколько поленьев, протолкнул их кочергой и закрыл дверцу. Он давно не был в этом доме. Игорь был рад тому, что его наконец-то за эту долгую ночь никто не тревожил. Было время подумать, но ничего, кроме воспоминаний, в голову не лезло. Он почему-то вспомнил заброшенный Дом культуры чулочной фабрики. Финансирование которого прекратилось задолго до закрытия самой фабрики. Дом стоял и обрастал легендами. Нехорошими легендами. Со временем сам дом уже был воплощением зла. Игорь вспомнил, как один мальчик вынес оттуда отрезанную голову женщины. Куда делся потом мальчик, он не знал. Может, куда уехал с родителями? А может, до сих пор в психушке. Савельев почувствовал дрожь в руках. Он бы точно свихнулся, окажись у него в руках чья-нибудь отрезанная башка.
        - Игорь, ну а ты что думаешь?
        Савельев дернулся и выронил кочергу:
        - Что?
        - Я говорю, - Костя подошел, поднял кочергу и поставил ее к печи, - что ты думаешь о предстоящем чемпионате мира по хоккею?
        - Он же в конце апреля!
        Через херово количество дней и ночей. И не факт, что они все переживут хоть еще одну из них.
        - Ну, в конце апреля. А прогнозы делать - это же не преступление. Ведь так?
        Господа полицейские, а вы уверены, что это законно?
        Нет, нет, черт возьми! Все не так, все незаконно! Как он мог попасть в такую жопу?! Он не верил никому. Ни Косте, ни Юрке, ни Маше с Олей. Он не верил даже Пашке с ломом в пузе. Даже от него можно было ожидать чего угодно. Он снова вспомнил, как Оля дергалась на железном члене трупа Курагина. От них можно было ожидать чего угодно!
        - Нет! - слишком резко произнес Савельев и встал. - Нет, я не буду делать никаких прогнозов. - Развернулся и вышел из комнаты.
        Он не находил себе места. Прошелся по кухне, вышел на террасу, снова вернулся на кухню. Очень хотелось выпить. Или закурить? Нет, сейчас не время приобретать вредные привычки. Игорь взял куртку и вышел на террасу. Подойдя к входной двери, покрытой инеем, он почувствовал какие-то изменения. В помещении с низкими потолками стало просторней. Труп Курагина исчез.
        "Сам уйти он не мог, - размышлял Савельев. - Хотя, может, его спрятал Пришвин, чтобы напугать их всех".
        Пашка выскочил из-за бочки с садовым инвентарем. Сука, а ведь Игорь как знал, здесь никому доверять нельзя. Курагин был почти одного роста с Савельевым, при этом тяжелее килограммов на десять. Мертвец без особого труда завалил, а потом и придавил Игоря.
        "Он хочет меня трахнуть своим членом-ломом", - подумал Игорь и изо всех сил ударил Курагина по лицу.
        Рот мертвеца открылся
        а вы уверены, что это законно?
        и оттуда вывалился черный язык. Мол, вот тебе, я все равно тебя трахну.
        Трахну, трахну, трахну...
        - Я сказал: в моем доме не трахаться! - заорал Игорь.
        * * *
        Маша, наверное, задремала в кресле, когда услышала музыку. Ей снилось, что она в своей теплой постели, на прикроватной тумбочке томик Майер. (Она не читала ни одной из этих бесконечных "Сумерек" и "Рассветов" и даже считала, что вампир должен пугать, а не влюблять в себя, но во сне непременно хотела почитать что-нибудь этакое.) Легкие тени от ночника пляшут по такой уютной комнате. Она ждет его. Маша знала, что во сне должен прийти ОН. Ее Эдвард Каллен. Ее вампир, который влюбил в себя... И он приходит. Но это не Паровоз, это не Вовка. Мужчина крупнее и почему-то лысый. Он подходит к ней и нежно прикасается. После его прикосновений по телу проходит слабая дрожь, Маша извивается. Мужчина явно не ее идеал, но ей нравятся его прикосновения. Нравились. Они ей нравились до тех пор, пока все конечности не сковала судорога. Все тело напряглось до болей в мышцах. Машу трясло. Лысый куда-то делся. И вот тут-то она и услышала музыку. Что-то знакомое, но...
        Открыла глаза. Черт, кошмар продолжался. Судороги не было, да и постель пропала, но музыка все еще тихо звучала. Пришвин что-то обсуждал с Юрой и Олей. Судя по обрывкам фраз, долетавших до нее, они говорили о хоккее. Пашка лежит мертвый, а они... Нашли о чем говорить. Им... Каждому из них в равной степени угрожает опасность, а они развлекают себя разговорами о спорте. Маша поймала себя на мысли, что ее мало тронула смерть друга. Мало? Да она ее не тронула вообще. Из-за частых потрясений человек черствеет, становится как сухарь. Или нет! С каждой невосполнимой потерей сердце обрастает новой броневой пластиной, и со временем до этого человека просто не достучаться.
        Музыка стихла. Маша потянулась и только сейчас заметила, что Игоря нет в комнате.
        - Костя! - позвала она. - А где Игорь?
        Пришвин, все еще улыбаясь, пожал плечами. И тут раздался страшный грохот. Скорее всего, с террасы.
        - В моем доме не трахаться! - раздался голос Савельева.
        Юрка присвистнул и покрутил указательным пальцем у виска.
        - А вот и твой Игорь, - улыбнулась Оля.
        Пришвин встал, достал пистолет и пошел к террасе. Маша последовала за ним. Проходя мимо спальни, она заглянула в приоткрытую дверь. Музыка слышалась именно из этой комнаты. Маше показалось, что в спальне кто-то танцует. Она резко открыла дверь. Музыка стихла. Кроме Димки, спящего на стуле, в комнате никого не было.
        Жуткая картина ждала их на холодной террасе. Савельев сидел на трупе Курагина и наотмашь бил его по лицу, все время приговаривая:
        - В моем доме не трахаются!
        Костя убрал пистолет и попытался оттащить друга. Игорь сопротивлялся, но все-таки, ударив напоследок ногой покойника, сдался. Пришвин затащил его в кухню и усадил на стул между холодильником и буфетом. Маша подумала, что более нелепого места для стула на кухне не найти. Хотя, может, его туда поставили как раз для этих целей, чтобы усмирять ополоумевших детективов.
        - Что ты там устроил? - спросил Костя и присел на угол стола.
        - Я всего лишь хочу, чтобы в моем доме исполнялись некоторые правила, - произнес Игорь. - Только и всего.
        - Ты набросился на труп! Ты это понимаешь?!
        - Я хочу элементарных вещей! - крикнул Савельев. - Не трахаться! - Он загнул указательный палец. - Не целоваться! - Второй палец лег рядом с первым. - Не сидеть на коленях!
        - Он что, пьян? - спросила Маша у Кости.
        - Не думаю. Он просто устал, - ответил ей Пришвин, а потом обратился к Савельеву: - Игорек, послушай, ты устал. Тебе надо отдохнуть.
        Маша подумала, что сейчас Савельев заорет что-нибудь наподобие "в моем доме не трахаться". Но он как-то печально посмотрел на друга, кивнул и произнес:
        - Я очень устал и хочу спать.
        Маше эта сцена показалась такой трогательной, что ей вдруг захотелось подойти и обнять этого борца с мертвецами.
        * * *
        "Волга" сдохла в тридцати метрах от ДК. Владимир вышел из машины, вдохнул морозный воздух полной грудью и пошел к багажнику. Открыл крышку и уставился на генератор. Сначала он подумал позвать Добряка. Из бомжа, конечно, помощник тот еще, но вдвоем все-таки легче. Однако потом Вова отогнал эту мысль. Это его дело, и он непременно должен закончить его сам.
        Паровоз вытащил электростанцию. Кстати сказать, она стала легче, что ли. Вова очень надеялся, что, пока он ее кантовал по заснеженному огороду, от нее ничего не отвалилось и не осталось там, в снегу. Нет. Он бы заметил. У щитовой генератор пришлось опустить на пол. Гребаная коробка не проходила в узкий дверной проем. Не хотелось бы вот так закончить начатое. Злость переполняла Тутуева. Он даже с неподдельным ехидством подумал, что и двухметровые шкафы собирали на улице, а только потом вокруг них строили ДК с его узкими дверями.
        Володя попытался сосредоточиться на рациональном решении этой проблемы. Он не мог просто так взять и сдаться. Тем более он не мог начать ломать стены. Решение было на поверхности. Вова схватил генератор с утроенной силой и перевернул его набок. В таком положении он был сантиметров на десять уже. И как можно быстрее (будто боясь, что электростанция передумает и разрастется в боках) он впихнул ее в проем. Все. Оставалось совсем немного. Совсем чуть-чуть, и аттракцион "Электрический стул" будет работать в любое время года при любых климатических условиях. Хоть в снег, хоть в дождь.
        * * *
        Игорь очнулся на диване в гостиной. Он осмотрелся. Оля сидела в одном кресле, а Маша в другом. Юрка - на стуле, принесенном из кухни. Костя расположился у печи. Савельев встал.
        - Что я здесь делаю?
        - Я думаю, ты спал, - ответил Костя и зевнул.
        Игорь кивнул. Его качнуло, но он удержался на ногах. Поднял ладонь с растопыренными пальцами перед подскочившим к нему Пришвиным - мол, все нормально - и пошел к выходу.
        - Ты куда? - спросил Костя.
        - В туалет.
        - Ой, - спохватилась Оля, - а можно я с вами?
        Савельев обернулся. Юрка снова был недоволен своей пассией. Игорь усмехнулся и кивнул!
        - Пошли.
        - "В моем доме не трахаться", - передразнил Савельева Кулешов, как только они скрылись за дверью.
        Костя зыркнул на него, но промолчал.
        Игорь остановился на пороге террасы. Курагин смирно лежал там, где он его и оставил.
        "Это уже хорошо. Правила выполняются", - печально подумал Савельев.
        Он плохо помнил точную последовательность событий, но избиение покойника горьким осадком скопилось в груди.
        Игорь дождался девушки, и они вышли на улицу.
        Маша снова услышала ту самую музыку. Она встала и подошла к двери. Теперь девушка могла разобрать мелодию. Это было что-то из шансона. Маша прислушалась. Точно, из шансона. Ее отец любил послушать подобное, но среди многочисленных "Вороваек", Кучиных и Кругов она не могла запомнить ни одного имени.
        - Ты че, Машка, тоже Курагу пошла учить? - спросил Юра и ухмыльнулся.
        - Заткнись! - оборвала его Стрельцова.
        - Маша, что случилось? - Пришвин взял ее под локоть.
        - Он опять танцует, - произнесла она.
        - Кто?
        Пришвин наверняка посчитает ее сумасшедшей. Она увидела это в его глазах.
        - Пашка, - сказал Юра и нервно хохотнул.
        - Да заткнись ты! - взревел Пришвин. - Маша, кто танцует?
        - Димка, - шепнула Стрельцова и закрыла рот ладошкой.
        - А вы всегда такой серьезный? - спросила Оля.
        - Нет, только когда хожу по-маленькому! - огрызнулся Игорь.
        - Да вы еще и пошляк? - Шевченко кокетливо улыбнулась.
        - Послушай... - начал Савельев.
        - Помню, помню. Три правила, - сказала Оля.
        - Все верно. Но для тебя... Лично для тебя есть и четвертое.
        - Очень интересно. Какое? - Девушка подошла ближе.
        Игорь отстранился.
        - Не подходи ко мне ближе метра и не разговаривай со мной.
        - Два?
        - Что "два"? - раздраженно спросил Савельев.
        - Ну, ты... Вы сказали, что для меня есть четвертое правило. То есть одно. А назвали два.
        - Хорошо. Специально для одаренных. Есть три правила основных и два лично для тебя. Усекла?
        - Грубиян! - Оля надула губки и вошла в туалет, хлопнув дверью.
        Костя достал пистолет и пошел к двери, из-за которой доносилась музыка. Он сразу узнал мелодию. "Владимирский централ" - хит застолий. Откуда она взялась в комнате со связанным человеком, Пришвин не знал. Но он собирался это выяснить. Он толкнул дверь и выставил перед собой пистолет.
        Колтун танцевал. Теперь Костя видел, откуда лилась эта мелодия. В руках у Димы был телефон. Пришвин смотрел то на безумное лицо парня, то на мобильный телефон, то на расплавленный скотч у стула.
        - Ну что вы, давайте танцевать, - произнес Дима голосом, явно принадлежащим взрослому человеку.
        - Положи телефон и сядь на стул, - приказал Костя и прицелился в подростка.
        - У-тю-тю-тю-тю-тю-тю, как страшно. Брр. - Колтун издевался над полицейским.
        - Положи телефон, сучонок! Иначе я прострелю тебе ногу!
        Костя чувствовал дрожь в руках. Он очень боялся, что это заметят. Поэтому попытался взять себя в руки. Выходило с трудом. Пришвин был очень напряжен и готов выстрелить в любую секунду. Единственный человек, которому было наплевать на его готовность, танцевал под шансон в метре от него. Вдруг краем глаза Костя увидел какое-то движение. Неужели они заодно? В следующий момент он почувствовал острую боль в запястье.
        И раздался выстрел.
        Правило номер четыре или пять Шевченко, вероятно, не приняла всерьез. Девица не умолкала. Она рассказала, как была влюблена в учителя физкультуры не то в девятом классе, не то в восьмом, как в прошлом месяце влюбила в себя бизнесмена из Таджикистана. А у него, между прочим, семья и двое деток. Игорь понял, что это надолго. Оля хотела выговориться, пока ей никто не мешал, а Игорь и не собирался. Пока ее монолог не требовал ничьего вмешательства, Савельев решил помочиться прямо здесь, на свежем воздухе. Тирада о бесконечной любви юного тела лилась сквозь щели хлипкой двери сортира. Игорь расстегнул ширинку. Подумал и, решив, что девушка сегодня достаточно повидала мужской плоти, зашел за сарай.
        Вдруг бредовая мысль посетила его голову. А что, если... "Она ведь меня хочет". Он мысленно нарисовал себе, как гладит ее ягодицы, как его член входит... Ты придурок! Она же ребенок! Член входит в ее разгоряченное тело. Придурок! Туда входит лом!
        Он едва не придушил своего "малыша", когда раздался выстрел и тут же звон стекла. Пистолет оказался в руке задолго до визга "молнии" закрываемой ширинки. Игорь побежал к дому. Ворвался в террасу, едва не споткнувшись о труп Курагина. В кухне он наткнулся на Машу:
        - Что произошло?
        Стрельцова плакала.
        - Маша, что случилось?
        Ответом была ругань Пришвина, доносившаяся из спальни:
        - Ах ты, пидор малолетний! Ты у меня сейчас говно жрать будешь!
        А вы уверены, что это законно?
        Ни черта мы не уверены. Мы просто все с катушек слетели.
        Игорь вошел в спальню и тут же вложил пистолет в кобуру. Костя надел наручники на лежащего Кулешова, поднялся и пнул парня под ребра.
        - У, пидарюга!
        Савельев редко слышал, как матерится приятель, в основном это были слова "сука" или "сучонок". Слов, прозвучавших сейчас, в его арсенале Игорь припомнить не мог.
        "Нет, мы точно все слетели с катушек".
        - Что случилось? - повторил уже в который раз вопрос Савельев. Потом перевел взгляд на пустой стул. - А где этот придурок? - Разбитое окно давало предварительную версию исчезновения узника, но ему нужны были объяснения.
        Оля перевела дух и начала рассказывать про их отношения с Кулешовым:
        - Он вообще-то придурок, но хороший. - Она улыбнулась, вспомнив о его ревности. - Я уверена, что он сейчас себе места не находит. Отелло, блин. Мы еще с ним в один детский сад ходили. Он и тогда придурком был. Представляете, предлагал девочкам потрогать свой "крантик" в обмен на то, что он потрогает их "персик". Ну, не придурок?
        И тут Оля услышала какой-то странный звук. Она замолчала и прислушалась.
        - Игорь? Вы здесь?
        В ответ молчание.
        - Игорь? - чуть громче позвала Шевченко.
        Может, устал ее слушать и пошел отлить?
        - Игорь! - повторила она.
        В следующий момент что-то упало на крышу туалета. Или кто-то?
        - Помогите... - прошептала Оля и подняла голову вверх.
        На крыше явно кто-то был. И этот кто-то был крупнее кошки или даже собаки. Она попыталась припомнить, когда в последний раз видела крупных собак, лазающих по крышам, но так и не смогла. Она не видела на крышах даже маленьких собак. Это был человек!
        - Помогите! - выкрикнула девушка.
        И в этот же момент труба пронзила потрескавшийся от времени шифер и понеслась, отколов несколько щепок от сгнившего дерева, по направлению к голове Ольги.
        - Помо... - Вместо последнего слога Шевченко услышала хруст ломаемых зубов.
        Кровь наполнила рот, потекла по подбородку и закапала на оголенные ноги. Боль взорвалась яркой вспышкой, после которой наступила тьма.
        Крик Шевченко прервал рассказ Пришвина о танцующем "пидармоте" (нет, Савельев определенно раньше не слышал от Кости подобного). Мужчины подскочили. Игорь побежал первым. Он винил себя. Навыдумывал чертовы правила, а за болтливой девицей не уследил.
        "Признайся, ты побежал не на выстрел, ты убежал, чтобы не засунуть в эту сучку свой хер. Или лом?"
        Он рванул дверь туалета, шпингалет отлетел и повис на одном шурупе. Игорь замер. Перед ним сидело нечто, напоминающее человеческое тело только окровавленным пальто, накинутым на плечи. Голова девушки была закинута далеко назад, в рот входила двухдюймовая труба, шея раздулась, и из нее, словно занозы, торчали осколки костей и, кажется, зубов. Савельев подумал, что слишком откровенно пытается разглядеть, выходит ли из девушки другой конец там, внизу.
        Маша вскрикнула за спиной. Там, где-то вдали. Игорь никого не замечал вокруг. Только он и она. Он возбудился от ее окровавленных ног, вырванных с мясом ногтей, запрокинутой назад головы,
        вынь эту херь у меня из глотки и можешь делать со мной что хочешь
        распухшей шеи, словно у шпагоглотателя после несчастного случая на работе. Его возбуждало все, и это значило только одно. Он слетел с катушек! Черт, черт, черт! Он ни хрена не слышал, ни как за его спиной Маша упала в обморок, ни как ему что-то говорил Пришвин. Что он мог еще говорить - снова выдвигал очередную версию происходящего... Да пошел он! Игоря сейчас беспокоили две вещи: сможет ли он отменить одно из правил, придуманных им же, и пошатнувшееся собственное психическое здоровье. Если правило "не трахаться в моем доме" можно отбросить как не касающееся хозяина дома, то с расстройством психики так нельзя. Стоп! Если он думает, что сошел с ума, то не все потеряно. Но в это верилось с трудом. Не может мужик в здравом уме захотеть трахнуть мертвую девку. И тут его вывернуло. Он едва успел отбежать, чтобы не облевать ботинки Пришвина.
        С каждым рвотным позывом мозг Савельева прочищался. Будто внутри его черепной коробки ползали какие-то похотливые слизни и пожирали серое вещество, постепенно заполняя освободившееся место своими экскрементами. Ведь только человек с дерьмом вместо мозга мог позариться на ребенка, да еще и мертвого. Но теперь организм здорового мужчины отторгал чуждые ему вещи. К черту правила! К черту мертвецов! К черту похотливые мысли!
        - У, братец, да ты отвык. - Пришвин закурил.
        Игорь разогнулся, вытер рот рукавом и отвернулся от туалета. Он боялся посмотреть на мертвую девушку. Боялся возвращения мыслей-слизней.
        - Что, хреново?
        - Не то слово, - ответил Игорь, сплюнул густую тягучую, как смола, слюну и спросил: - Как Маша?
        На самом деле ему было наплевать, как там кто-нибудь из них; он спросил для того, чтобы отвлечься. Теперь Игорь не чувствовал ответственности за них, как, например, еще два часа назад. Теперь-то, по сути, и отвечать не за кого. Два трупа, один беглец, один арестант
        а вы думаете, это законно?
        и девка, готовая в любой момент потерять сознание.
        - Ладно, пошли в дом, - сказал Пришвин, закрыл дверь в туалет и пошел к дому. - Она теперь никуда не уйдет.
        - И никому ничего не скажет.
        Игорь посмотрел на дверь, еще раз сплюнул и последовал за другом.
        * * *
        Добряк всхрапнул и проснулся. Крысы лениво побежали к своим норам. Бомж поднялся, сделал два шага в сторону и помочился. С улыбкой пронаблюдал, как мокрое пятно расползается по кускам штукатурки и крысиному дерьму, и пошел к лежаку. У матраса похлопал себя по бокам. Он хорошо помнил, что не допил бутылку. А вот куда дел ее, вспомнить, как ни силился, не смог. Он шарил под пустыми коробками, когда услышал голоса:
        - Они точно придут?
        - Да. Точнее не бывает.
        Добряк сначала подумал, что какой-то придурок перепил, заблудился, а теперь ведет беседы с удивительным чутким, а самое главное, интереснейшим собеседником, то есть с самим собой. Голос спрашивающего и отвечающего был одним и тем же. Поскольку перепивших придурков в этих краях не так уж и много и каждого из них Добряк мог назвать поименно, он решил взглянуть на этого незнакомца и выглянул украдкой из-за угла. Но первое, что его поразило, - это сияющий холл. Огромная люстра светилась несколькими десятками ламп.
        "Может, это сон? - подумал старик. - Или я умер и попал в..."
        Он оглянулся. Пятно мочи, источающее пар, и крысиное дерьмо находились на месте. Нет, это точно не рай.
        - Ты уверен?
        - Да, уверен...
        Тут Добряк вспомнил, для чего выглядывал. У комнаты, где он (кстати, он первый) нашел кресло, стоял его недавний собутыльник. Локомотив или Экспресс. Добряк с техникой был знаком поверхностно. Он до сих пор не мог отличить девятую модель "Жигулей" от шестой. Да он даже дирижабль от паровоза не отличит. Точно, Паровоз! Парня звали Паровоз. Он стоял с каким-то полумерком. Пацан был без верхней одежды, но, несмотря на лютый мороз, выглядел живчиком. Наркоман, наверное.
        - Ты доделал его?
        - Да. Пойдем...
        Они скрылись в комнате с креслом.
        Односложные вопросы и такие же ответы напомнили фильм про шпионов. Добряк даже протрезвел. Два человека - один голос. Либо бабка Зина добавила в самогонку какой-то новый корешок, либо... Он собирался выяснить, что может объединять его собутыльника, которого, ко всему прочему, разыскивают менты, и ночного гостя без куртки, - кроме голоса, разумеется.
        * * *
        - Все, хватит, Игорь! - взревел Пришвин. - Я устал от этой херни. Электрики, светящиеся человечки... Не верю я во все это!
        - Но ты же сам все видел, - возразил Игорь.
        - Что я видел?! Может, это что-то с пленкой. Да, конечно, может! В общем, так. Сейчас я объясню тебе версию, которая больше всего подходит под вот это вот, - Пришвин сделал круг рукой, - все дерьмо. Первое: нет никакого призрака. И чем скорее мы в это поверим, тем безболезненней вылезем из этого болота. Второе: я допускаю нелепость смертей Коржика, ну и конвоира этого. И все! Любимов оказался не в том месте, не в то время - нелепая смерть; Монов, Масюк да и, черт бы ее побрал, даже Деревянко - неосторожное обращение с электроприборами. Эта сучка Колтун затрахала себя массажером, и все. А теперь третье и, пожалуй, самое главное. Мы увозим этих недоносков от цивилизации. Тут нет ни электроприборов, ни электричества. И что? Никто не умирает? Черта с два! Они дохнут! Два трупа за три часа! И кто же виноват? Не призрак ли какого-то там Электрика? Хер! Хер нам всем на рыло! На все рыло, крест-накрест! Ну, и кто же это?!
        - Перестань паясничать. - Игорю не нравился разговор.
        - Дмитрий Колтун чудным образом оказывается в центре событий, - продолжил Костя, будто и не расслышал замечание друга. - И знаешь что? Я думаю, малый свихнулся после смерти сестренки!
        - Ты же сам говорил, что лом был вбит в сарай так, что ты его не смог с первого раза вытащить. Да и труба... - Он почувствовал, как мысли-слизни вновь зашевелились. - Так размахнуться двухметровой трубой не каждый мужик сдюжит, а ты подозреваешь пятнадцатилетнего паренька.
        - Ты бы видел этого паренька, когда он здесь выплясывал... Он свихнулся, понимаешь? У них же силища, как у десятерых.
        - В любом случае мы сможем узнать правду, только когда поговорим с Димой, - вздохнул Игорь.
        - Где этого сучонка искать? Вот вопрос. - Костя успокоился и теперь явно давал понять, что и сам не знает, чему верить.
        Версия с земными обитателями и людскими страстями устраивала всех, особенно когда в конце всего этого им будут задавать вопросы. Много вопросов. Но будет ли конец всему этому, если все-таки в этом деле замешан призрак серийного убийцы? Конец-то, разумеется, будет, но...
        Жаль только - жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе.
        - Он в ДК, - раздался голос из спальни.
        - Что он сказал? - спросил Игорь Костю.
        - Очухался. Подельничек. Пошли, узнаем, что он хочет.
        Игорь встал и посмотрел на Машу. Несмотря на вопли Пришвина, девушка уснула. Ей надо отдохнуть.
        "Нам всем надо отдохнуть".
        - Послушай, Игорек, что щебечет наш птенчик, - произнес Костя, как только в комнате появился Савельев.
        - Да я вам реально говорю, он там. - Юрка ухмыльнулся.
        Игорь подумал, а знает ли он о смерти своей девушки? Догадывается точно. И ведет себя как подонок. А как ты себя вел, когда смотрел на изуродованный труп?
        - О чем он говорит? - быстро спросил Игорь, чтобы отделаться от мыслей-слизней.
        - Мальчонка нам толкует, что якобы Колтун, перед тем как сбежать, собирался в ДК чулочной фабрики.
        Ужасная картинка промелькнула перед глазами. Мальчик вышел из главного входа, а в руках у него голова. И только когда видение ушло, Игорь понял, что голова в руках пацана принадлежала ему.
        Глава 14
        Маша проснулась и теперь сидела на диване, поджав под себя ноги. Пришвин расхаживал по комнате взад-вперед. Юрка все еще ухмылялся, за что Игорь очень хотел дать ему по морде.
        - Пешком до ДК чуть больше получаса, - размышлял Костя. - Значит, он уже там. Мы будем там не раньше чем через час.
        - Я не пойму, откуда он узнал об этом.
        - Игорек, я же говорю тебе, они подельники.
        Савельев посмотрел на Кулешова. Ухмылка, казалось, стала еще шире, будто судорога скривила рот. Не исключено, что пацан свихнулся. Игорь вспомнил, как и сам был на грани. Трижды за эту ночь. А она еще не закончена.
        - Ладно, в любом случае нам надо идти туда всем вместе. - Игорь встал. - Маша, ты готова?
        Девушка послушно кивнула.
        - Игорь, этого я оставлю в наручниках. - Пришвин подошел к парню и дернул его за локоть.
        - Только надень на него что-нибудь. Нам не хватало, чтобы он еще от воспаления легких загнулся.
        Они подошли к террасе. Стрельцова вдруг остановилась, повернулась лицом к Савельеву и спросила:
        - А как же Паша и Оля?
        - Они нас подождут здесь, - произнес Костя, проходя мимо со своим арестантом.
        - Тем более что они уже никуда не собираются, - добавил Кулешов и гыгыкнул.
        - Маша, - попытался исправить ситуацию Игорь, - мы за ними обязательно вернемся. А сейчас нам надо спасать еще живых.
        Савельев поздно понял, что именно он сейчас и добил девушку своим "еще живых". Маша зарыдала. И вместо того, чтобы успокоить ее, Игорю захотелось вдруг заорать на нее, оборвать ее вопли хлестким ударом. Заткнись, заткнись, заткнись! Но он быстро взял себя в руки (это было, пожалуй, проще, чем отгонять мысли-слизни) и, обняв ее, погладил по голове. Стрельцова успокоилась так же внезапно, как и разрыдалась.
        - Эй, вы там, идете?! - крикнул Пришвин.
        - Ну, все, Машенька, надо идти. - Он отстранил ее от себя и посмотрел в глаза: - Только пообещай, что больше не будешь плакать. Обещаешь?
        Маша кивнула и улыбнулась:
        - Обещаю.
        * * *
        Запах дерьма (что это же можно назвать экскрементами или отходами жизнедеятельности животных, Тутуев узнает немного позже, сейчас для него это все было дерьмом) был настолько резким, будто их всех искупали в нем. Вова поднял глаза на мужчину.
        - Куда мы идем? - спросил мальчик.
        - Ко мне домой, - ответил незнакомец.
        - А зачем? - подала голос Аленка и проглотила последний кусок шоколадки, подаренной этим лысым. Детское личико было все перемазано.
        - Мы будем глядеть мультики, - улыбнулся мужчина.
        Володя дернулся и вырвался из руки лысого.
        - Мы не пойдем с тобой никуда, - сказал он, подошел и вырвал руку Алены из больших, как сардельки, пальцев мужчины.
        - Ты чего это? - Наглая улыбка на лице пугала еще больше, чем намерения незнакомца.
        - Ничего! Мы пойдем и все расскажем папе.
        - Папе? - Мужчина улыбнулся еще шире. - Я тебя шлусаю, шинок.
        Паровоз проснулся. Он развалился на электрическом стуле. Колтун сидел на ящике перед щитом управления и перебирал схему кнопка - пускатель. Простейшая схема. Для человека знающего проще может быть только строение организма одноклеточного. Но Вова по окончании института, как ни странно, к знающим не относился и на первом же экзамене на допуск засыпался. Законы Кирхгофа, законы Ома - все это он не понимал, но смог хотя бы выучить наизусть. Почему бы и нет? Ведь выучил же он когда-то отрывок из "Евгения Онегина". А вот со схемой было не так все просто. Тут надо было включать мозг. Чего он не хотел делать до тех пор, пока не перешел на другое место работы, где ему наконец-то пришлось все попробовать своими руками с подключением к этому процессу мозга.
        Я хочу стать электричем, как папа.
        Вот оно, ключевое слово, - "папа". Сомнения по поводу отца посетили голову Тутуева впервые. Всю жизнь, по крайней мере, что помнил Владимир, его отец (а его ли?) работал водителем. То есть человек водит машину, возможно, он даже ас в этом. Да что там? Он бог вождения! Но только вождения, а что касалось электричества, этот самый бог был словно ученик первого класса начальной школы, каким-то чудом попавший на лекцию по основам электродинамики. Даже чтобы повесить люстру, он звал кого-то с работы.
        Я шлусаю тебя, шинок!
        Очень интересный у него выговор. Мужик шепелявил, и что-то подобное Вова уже слышал. Он вспомнит потом, обязательно вспомнит.
        Тутуеву иногда казалось, что он находится как во сне. Будто видит свое тело откуда-то со стороны. Им кто-то управляет. Он даже не мог вспомнить, когда, откуда и, самое главное, зачем сюда пришел Димка. Вова хотел было спросить, но вовремя остановился. Потом насмешек не оберешься. Раз он здесь, значит, так надо. Тем более он шарит в электрике. Еще одна пара рук не помешает.
        Вдруг Колтун дернулся и уронил пассатижи. Они с звуком, похожим на выстрел, упали на бетонный пол. Вова дернулся, окончательно очнулся ото сна и произнес:
        - Тисэ, мысы! Кот на крысэ!
        * * *
        Игорь хорошо помнил, где находится этот самый "Дом монстров". Он даже вспомнил, что именно так они его и называли в детстве.
        За несколько десятилетий своего существования здание вросло в землю практически по окна первого этажа. Дом будто цеплялся за последнюю возможность пожить без обузы - людей, снующих по нему. Если пожить всемогущий человек ему позволил, то от полного своего присутствия так и не избавил. Формально здание было пусто уже лет двадцать. По крайней мере, сколько Игорь себя помнил, ДК пустовал. Двухэтажное здание стояло на холме в окружении леса и злобно взирало пустыми глазницами окон на снующих по улице Чапаева людей. Оно ненавидело их и ждало с нетерпением, когда кто-нибудь попадет в его стены.
        Савельев боялся в него заходить и тогда, в детстве, и сейчас, когда, казалось бы, все страхи позади. Он боялся не отрезанных голов. Он боялся неизвестности, которую хранит злополучный дом. И, дожив до тридцати лет, Игорь прекрасно знал, что дом сам по себе не может являться воплощением зла. Люди делают вещи злыми или добрыми. Электрик был злым, поэтому Дом культуры стал таким же. Хотя теперь ведь никто и не вспомнит, что именно здесь впервые посмотрел "Три тополя на Плющихе" или "Полосатый рейс", впервые поцеловался под лестницей, впервые пригласил девушку на танец. Все было здесь, до тех пор, пока была страна, в которой он родился.
        Игорь не лез в политику, но у него сложилось такое впечатление, что с развалом Союза начала вылезать вся мразь, до этого загнанная в угол. Начали закрываться ДК, потом заводы. Люди без работы заскучали. И тут эти самые людские пороки полезли наружу. Кто подался в торговлю, кто в криминал, а кто-то и продолжал работать. Его отец, например, или мать не оскотинились и не начали перепродавать купленные за копейки вещи втридорога своим соседям. Для Игоря торговля ничуть не лучше криминала. Не убийство, конечно, но мошенничество чистой воды.
        Как-то года три назад Савельев с Пришвиным брали одного маньяка. Тот убивал продавцов из мясной лавки. Человека (Игорь тогда заметил, что об этом убийце все-таки думает как о человеке) обвесил один такой делец. Он пошел, перевесил на контрольных весах, а там вместо двух - кило триста. Покупатель назад, мол, то да се. Зачем же ты так поступаешь, нехороший человек? А нехороший человек ему в ответ: пошел на хер, козел! И вырезкой по роже. Вот и слетел с катушек мужик. Подкараулил торгаша и зарезал. Нож большой такой был. Мужик слесарем был, вот и сделал себе клинок из мехполотна. Слесарь успел убить еще троих, прежде чем они на него вышли. После первого убийства мужик каждый обвес карал по законам этого безбожного времени.
        "Слесарь, Электрик - популярность технических специальностей, похоже, возвращается", - печально усмехнулся Игорь.
        * * *
        Дождь! Тогда точно был дождь. Они думали, что Володя в школе.
        - Я знаю, - взвизгнула мать, - ты так к нему относишься, потому что он не твой сын!
        - Да перестань ты! - негромко, но строго сказал отец. - Я его люблю, как родного. Не меньше Аленки.
        - Ты врешь! Ты все время врешь мне! Мне и Вовке! Может, до того, как он вышел из проклятого дома, ты и... Твое отношение изменилось к нему в ту самую ночь. - Женщина заплакала.
        - Нет! Я все еще люблю его, как родного, - только и смог повторить мужчина.
        Володя сидел в своей комнате и тихо плакал. Он давно позабыл ту ночь. Позабыл два месяца, проведенные в больнице, он даже забыл подслушанный разговор между бабушкой и мамой. Они говорили об ЕГО отце. Володя все это забыл, словно защищая свой и без того растревоженный рассудок. И вот теперь мать и человек, давший ему, к сожалению, только фамилию, напомнили Вове о самом страшном. О том, что он сын...
        Паровоз видел их тогда в последний раз. Когда он не вернулся домой, они поехали его искать. На повороте на Подлесный их машину занесло, и она на высокой скорости вылетела на встречную полосу, навстречу "КамАЗу". А Володя сидел с Васькой в подвале и пил водку (он тогда впервые выпил и напился).
        "Тебя бы первого на этот стульчик", - предложила совесть.
        "Не шлусай ее, шинок", - подсказал тот, кто был всегда рядом.
        - Они тут, - произнес Колтун и встал.
        Володя посмотрел на стул и сказал:
        - Он готов.
        И тут они услышали шорох, раздавшийся из-за двери.
        - Это что, они? - спросил Паровоз.
        - Не думаю, - ответил Дима и пошел проверить.
        Вова услышал, как кто-то вскрикнул, и в комнатку влетел Добряк. Споткнулся и упал к ногам Тутуева. Старик попытался встать, но снова завалился и жалобно посмотрел на Паровоза. Володя подал руку бомжу.
        - Оштавь эту падаль, - приказал Колтун.
        Вова послушно отошел от старика.
        - Зачем ты его приволок?
        - Шгодитша.
        Дима взял отвертку, подошел к одной из стен и начал выцарапывать слова. Володя знал, кто ЭТО. Вернее, кто сидит в теле Колтуна. Он знал, что он и есть его отец. Паровоз буквально чувствовал эту связь. Будто его посадили на цепь.
        - Володя, помоги.
        Тутуев переступил через все еще лежащего на полу бомжа и подошел к Электрику.
        - Как только они войдут, запри дверь.
        Паровоз проследил за рукой парня и только теперь увидел огромный засов с накинутым на одно из ушек огромным замком. Володя встал у двери, а Электрик сел на электрический стул. Добряк покорно подполз к креслу и уселся у ног Хозяина.
        * * *
        Первым вошел Савельев, за ним Маша, а потом Пришвин втолкнул Юрку. Электрик кивнул, и Паровоз быстро закрыл дверь, задвинул засов и защелкнул замок.
        - Добро пожаловать, гошпода полицейшкие! - Электрик театрально развел руками.
        Добряк хохотнул. Он не совсем понимал, что происходит. Володя заметил, что они похожи на короля и шута. А ты тогда кто, сынок? Нет, не так. Шинок!
        - Ну что, вше в шборе. Кулесов, подойди ко мне.
        Юрка дернул локтем и пошел к Хозяину. Пришвин опустил руку. Электрик встал из кресла. Чтобы посмотреть в глаза Кулешову, ему пришлось задрать голову.
        - Отдай! - приказал он.
        Кулешов дернулся, и его глаза засветились, словно фары автомобиля. Свет бил в глаза Электрика. Тут Пришвин пришел в себя, выхватил пистолет и направил на безумную парочку.
        - А ну, суки, разбежались! - гаркнул он.
        - Не стреляй, - сказал Савельев и, достав пистолет, пошел к Диме и Юре.
        Но только он протянул руку, как раздался звонкий хлопок, и Игорь отлетел к исписанной стене. Пистолет выпал из руки. Он ничего не мог понять. Попытался встать, но снова сел. Встряхнул головой и уставился на свои руки. Пришвин сначала дернулся в сторону друга, но потом понял, что сейчас важнее, и нажал на спусковой крючок. Дважды. Светопреставление закончилось. Паровоз посмотрел на трупы парней. Его волновало только одно - куда делся Электрик? Володя перевел взгляд на Пришвина, потом на Машу. Девушка, прикрыв рот рукой, отступала назад. Савельев сидел на полу и тряс головой.
        - А ты, сучонок, иди сюда! - приказал Пришвин.
        И только когда Маша вскрикнула, Паровоз понял, что он обращается к нему.
        - Ну что, падла, ты на их стороне?! - Пришвин орал, брызжа слюной. Орал и тыкал в Тутуева пистолетом. - Сейчас, значит, ляжешь с ними!
        - Ты лучше б сначала Электрика нашел, придурок, - огрызнулся Владимир и пошел, подгоняемый опером, к электрическому стулу.
        - Что ты сказал?! - Пришвин забежал вперед и направил пистолет Володе в лоб.
        - По-твоему, пацаны здесь это шоу устроили по собственной воле? Или этот, - Паровоз махнул в сторону Савельева, - потерялся от укуса комара?
        - Говори, - разрешил Пришвин.
        - Вас заманил сюда Электрик. Для чего - не знаю, но догадываюсь, что ему нужен был Юрка.
        - Нестыковочка, паря. - Пришвин ткнул пистолетом в грудь Тутуева. - Почему эта сука не воспользовалась моментом там, где мы были? Он лихо всадил лом в пузо Курагину, трубу - в глотку Шевченко, а вот времени пострелять глазами у него не нашлось?
        - Стул.
        - Что? Какой еще стул?
        - Электрический стул. Он сделал его еще в девяностых.
        Пришвин обернулся.
        - А это что за туловище?
        Он только что заметил присутствие бомжа.
        - Добряк. Местный бомж.
        - Ты придурок, ты убил их! - закричала Стрельцова и набросилась на опера.
        Костя уворачивался, как мог. Паровоз схватил девушку за руки, притянул к себе и обнял.
        - Успокойся. Побереги силы. Он еще где-то здесь. Он в ком-то из нас.
        - Я сейчас выясню. - Пришвин вдавил ствол пистолета в грудь Тутуева. - Повторишь - будешь жить. Шла Маша по шоссе и сосала сушку. Давай.
        - Шла Маша по шоссе и сосала соску, - без запинки повторил Паровоз.
        - Играешься, сучонок? Слово в слово. Шла Маша по шоссе и сосала сушку. Ну!
        - Шла Маша по шоссе и сосала сушку.
        - Ты! - перевел взгляд и пистолет Пришвин на Машу.
        - Шла Маша...
        - Стоп! Скажи: наша Маша лучше всех.
        - Наша Маша лучше всех.
        Пришвин опустил пистолет и медленно повернулся к другу.
        - Все сходится. Его ударило током, когда он пытался их разнять, - произнес Володя.
        - Заткнись!
        Пришвин присел около Савельева.
        - Игорек, ты как?
        - Пойдет. - Он перестал трясти головой. Теперь Игорь поглядывал на свой пистолет, лежащий в метре от него.
        - Повторишь?
        Савельев посмотрел в глаза Косте:
        - Почему бы и нет. Сла Маса...
        Пришвин отпрыгнул, едва не упав. Его подхватил Тутуев.
        - ...по сошше и шошала шуску, - раздалось за спинами мужчин.
        На электрическом стуле сидел Добряк. Шут, усевшийся на трон.
        - Вот он где. - Пришвин развернулся к бомжу.
        - Он вполне может быть и в обоих, - предположил Володя и подхватил пистолет Савельева.
        - Не говори ерунды, - произнес Игорь и встал, опираясь о стену. - У меня губы онемели. Шла Маша по шоссе и сосала сушку.
        - Я рад, что ты снова с нами, - сказал Пришвин, не выпуская из вида Добряка. - А ну-ка, слезай со стульчика.
        Электрик в теле старика дернулся, опустил "колпак", пристегнул ремень на подбородке, попытался приковать руки к подлокотникам, но у него ничего не вышло.
        - Шинок, нужна помощь, - прошепелявил бомж.
        - Не вмешивайтесь, - прошептал Паровоз и отдал пистолет Пришвину, - что бы ни происходило.
        * * *
        Игорь все еще не мог понять, что с ним произошло. Он посмотрел на направленный на него ствол. Кто держал пистолет, он не мог разглядеть. Черная дыра, готовая вот-вот выплюнуть огонь, несущий смерть, а за ней - темный силуэт. Зрение начало появляться. Костя опустил пистолет, Тутуев что-то сказал ему и пошел к человеку на стуле, очень похожем на электрический.
        Савельев попытался встать. Завалился на стену и пополз по ней вверх.
        - Игорек, очнулся? - спросил Костя. - Ты извини, я тут чуть тебя...
        - Что происходит? - Игорь показал в сторону стула. Только теперь он заметил трупы парней. - Ты их убил?
        - Привет, отец, - вдруг услышали они и повернулись на голос.
        Паровоз стоял около мужчины на стуле.
        - Ты вшпомнил? - спросил старик.
        - Похоже на то, - кивнул Володя. - Почему ты бросил маму и меня?
        - Я очень любил швою работу.
        - Но разве семья может помешать работе?
        - Моей? Может. Моей работе мешали все люди. - Старик засмеялся.
        - Какого хера они там разговорились? - возмутился Савельев.
        - Погоди, - остановил его Пришвин и передал пистолет. - Тутуев сказал пока наблюдать.
        - С каких пор ты слушаешь какого-то босяка? - настаивал на своем Игорь.
        - С тех пор, как начал понимать, что с помощью "ствола" я ни хрена решить не могу.
        Они замолчали и прислушались к разговору.
        - Отец, зачем тебе это нужно? - спросил Володя.
        - Ты не понимаес?! - старик злился.
        - Нет. Я восстановил здесь все для тебя, а теперь хочу узнать: для ЧЕГО.
        - Для того, чтобы существовать вечно.
        - Но ты же и так... Твое тело мертво, а дух жив до сих пор.
        - Вше верно. Но ш помощью этого штула мне не нужно будет прыгать, как блохе, ш человека на человека.
        - Поясни.
        Старик улыбнулся, склонил голову набок, будто что-то обдумывая. Улыбка померкла.
        - Ты лгун, - выдавил из себя Добряк. - Ты не должен помнить меня. Тебе было вшего четыре.
        - Да, мне было четыре, но я уже хотел стать, как отец, элек...
        - Электричем, - продолжил за него Мансуров. При этом тело бомжа дернулось, будто его ударило током. - Мы... Мать и я шначала думали, что это дефект речи, который передалша по нашледштву. Ну, я путал буквы "Ш" и "С". А ты "К" и "Ч". Почему бы и нет? Ведь правда?
        Володя кивнул.
        - Ан нет. Мой дефект был приобретенным, то ешть он никак не мог перейти по нашледштву. - Старик хохотнул, будто услышал что-то смешное.
        Володя оглянулся на полицейских, убедился, что они слушают, и произнес:
        - Отец, расскажи, как ты добрался сюда.
        - Ш шамого начала? - Голос мужчины стал грубым.
        - Нет. С того момента...
        - Как я высел из тебя?
        - Да, наверное. - Володя не знал, для чего это ему нужно, но где-то на подсознательном уровне ему очень хотелось, чтобы рассказ маньяка услышали господа полицейские.
        - Ну, как ты уже понял, я из тебя высел не полноштью.
        Володя кивнул, хотя этого не требовалось - Электрик смотрел куда-то вдаль, мимо него.
        - Потом, порашкинув мозгами, я ресыл разделитьша на нешколько чаштей. Я думал, что хотя бы один из ношителей доштавит меня адрешату. Но мне так поперло... Вше три ношителя оказалишь в Подлешном. Хотя двоих направил лично я.
        - Кого? - спокойно спросил Тутуев.
        - Тебя и Кулесова, - так же спокойно ответил Электрик.
        - Ты лжешь, паскуда! - крикнул Игорь.
        "Черт, - мысленно выругался Владимир. - Теперь этот хрен с горы все испортит".
        - Кулешова в Подлесный привез я! - гнул свое Савельев.
        - Да ну! - На лице старика появилось поддельное изумление. - Попробуй напрячь память.
        - Ребят, нам надо будет где-нибудь укрыться, - произнес Савельев.
        - У меня тетка живет в Васильевке, - предложил Кулешов.
        - Да нет, не то, - отмахнулся Игорь. - Чтобы нам всем разместиться, дом должен быть нежилой.
        - Да, еще у меня бабушка в Подлесном...
        - Точно! Подлесный! Как я мог забыть! - Игорь готов был затанцевать.
        - Ну и как? Ты вше еще шчитаес меня лжецом?
        Теперь Игорь не был так уверен.
        - Но как? Как ты смог их отправить? - Савельев ничего не понимал.
        - Я был в каждом из них. В Володе, Колтуне и Кулесове.
        - Но зачем все так сложно?
        - Я должен был быть уверен, что хотя бы один из них доберется до штула.
        - Добрались трое.
        - Да, и теперь я весь здесь!
        Игорь не знал, удивило ли услышанное остальных (никто из них и ухом не повел), но его повергло в шок. Электрик впервые произнес предложение без "швоего ужашного дефекта".
        - Сынок, - обратился Мансуров-Добряк к Тутуеву. - Не хочешь помочь? - Он протянул парню коробку с красной кнопкой.
        Вова протянул руку, но тут же отдернул.
        - Не сейчас, отец. Нужно проверить сначала все там, - он кивнул в сторону щитовой.
        - Зачем? - По голосу чувствовалось, что Электрик ему не доверяет.
        - Ты так долго к этому шел, и поэтому будет обидно, если все это перестанет работать на середине... - Володя долго не мог подобрать подходящее слово.
        - ...ритуала, - добавил за него старик.
        * * *
        Старик раздумывал. Он ему не доверял. Он никому не доверял. Его звериный взгляд оценивал ситуацию. Электрик был похож на загнанного в угол волка, только люди вокруг были не с вилами и ружьями, а с куском мяса. Вот в этом-то и был подвох. Паровоз нашел эту черту характера Электрика схожей со своей. Еще одна палочка в строке напротив слова "отец". То, что это существо его отец, Владимир не вспомнил, а скорее догадался, сопоставив факты. От воспоминания о его желании стать "электричем, как папа" до сна о походе в зоопарк. Факты - упрямая вещь. А если все эти воспоминания и сны не что иное, как игра воображения? Да нет же! Электрик признал его как сына. Отец и сын. Убийца и отморозок. Электрик и инженер-электрик.
        "Нет! Мой отец погиб пять лет назад вместе с мамой и Аленкой".
        Володя едва сдержал свои эмоции. Надо доделать начатое.
        - И все-таки ты не мог, - произнес старик.
        - Что я не мог? - Паровоз догадывался, что убийца все-таки разглядел подвох.
        - Ты не мог вспомнить, что ты мой сын.
        - Почему?
        - Тебе было так мало лет, черт возьми, когда я ушел!
        - Папа, - как можно спокойней произнес Паровоз, но это давалось ему с трудом. - Мы с Аленой были в зоопарке. К нам подошел ты.
        Владимир замер. Он не был уверен, что это было на самом деле. Даже если этот эпизод имел место, то старик мог и не помнить его.
        - Ты помнишь, - Электрик искривил в улыбке губы Добряка. - Иди, проверь, сынок.
        Володя пошел к щитовой. Его терзали сомнения. Ритуал убьет бомжа. Но тогда и не будет этой твари, что сейчас загнала душу Добряка в далекие закоулки сознания. Твари, которая когда-то приходилась ему физическим отцом. Твари, которая убивала людей для собственного развлечения. Добряк будет последней жертвой.
        И Паровоз вошел в помещение, в котором он провел больше суток.
        * * *
        Игорь вложил пистолет в кобуру и пошел к старику. Пришвин схватил его за руку.
        - Тутуев сказал, чтобы не вмешивались.
        - Плевать я хотел на твоего Тутуева. Эта херня сейчас... Не знаю как, но мне кажется, что он сейчас сбежит.
        - А что еще нам остается делать? - пожал плечами Костя. - Это лучше, чем поубивать друг друга.
        Савельев выдернул руку из пальцев Пришвина и все-таки сделал шаг вперед.
        - Как ты попал в них? - спросил он.
        - Что? - не понял старик, и на его лице появилась блаженная улыбка.
        - Я говорю: ладно, в Паровозе ты мог остаться, а когда ты попал в Колтуна и Кулешова?
        - Штелш, - прошипел старик.
        - Что?
        - Он сказал: Стелс, - подсказал Костя.
        - И что "Стелс"?
        - Рыжая слюха.
        Игорь начал понимать. Коржика нашли у "Стелса", а потом рыжая всунула в себя высоковольтный кабель. Возможно, это дело рук Электрика.
        - И?
        - Эти два урода были рядом, когда ее разорвало.
        Точно. Он был в девке, когда она решила "подзарядиться", а потом влез в этих. Игорь посмотрел на трупы парней. Стоп!
        - Ты же появился здесь, чтобы отомстить?
        - Да, и мне осталось немного.
        Взгляд старика был устремлен мимо Савельева. Игорь оглянулся. Маша все еще пятилась назад, когда с потолка упал провод.
        - Маша, стой! - Игорь попытался не повышать голос, чтобы не напугать девушку. - Маша, иди сюда.
        Стрельцова будто встрепенулась ото сна и побежала к Савельеву.
        - Ты ее не тронешь, - твердо сказал Игорь. - Ты уже достаточно отомстил.
        Савельев достал пистолет.
        - Игорек, только не стреляй. А то эта гнида залезет в кого-нибудь из нас. - Костя подошел к Савельеву и Стрельцовой.
        Из помещения за креслом вышел Тутуев:
        - Все готово, отец.
        - Шинок, ты должен шделать для меня еще кое-что.
        - Я слушаю.
        - Убей эту шучку! - старик ткнул свободной рукой в сторону девушки.
        - Ее никто не тронет! - зарычал Савельев, завел девушку за спину и направил пистолет сначала на бомжа, а затем на Тутуева.
        Пришвин тоже направил пистолет на Володю.
        - Нам лучше никого не убивать, - прошептал Костя.
        - Ты это вот им шкажи, - старик кивнул на тела Колтуна и Кулешова и захихикал.
        - Заткнись, сука! - Савельев дернулся в сторону бомжа. - Заткнись!
        - Отец, зачем тебе она? Когда все закончится, ты и сам сможешь... - Вова не мог подобрать слов. Он едва сдерживался, чтобы не выхватить кнопку и не вдавить ее. Он ненавидел эту мразь, засевшую в старике.
        - Да, пожалуй. Шинок...
        Игорь в два шага преодолел расстояние до Тутуева, схватил его за шею и приставил пистолет к виску.
        - Слазь со стула, - произнес Савельев. - Слазь, а то...
        - А то что? - улыбнулся старик.
        - Я вышибу мозги твоему сыну! - твердо сказал Игорь.
        - Не надо! - крикнула Маша.
        - Надо, Маша! - Пришвин схватил ее за руку и притянул к себе. - Надо делать хоть что-то.
        - Убьес моего шина? Убивай.
        - Что? - в унисон спросили Савельев и Пришвин.
        - Убивай, - повторил Электрик. - Я его никогда не любил. Маменькин шинок.
        В следующий момент Тутуев, воспользовавшись замешательством Савельева, вывернулся и отобрал у него оружие. Он наставлял пистолет поочередно то на Пришвина, то на Савельева.
        - Так надо, так надо, - шептал парень и отступал.
        - А-а, шопляк, ты выпуталша. Ты радуес папу.
        - Заткнись, козел. Маменькин сынок, говоришь?
        - Шинок, это же я так...
        - Ты думаешь, я тут расстилался перед тобой из любви к тебе? Ха! - Володя театрально хохотнул. - Да плевать я хотел. У меня только один отец - Сергей Иванович Тутуев! Понял, мразь?! Не убийца по прозвищу Электрик, а человек, не способный даже прикрикнуть на ребенка.
        - Так для чего же ты штаралша? - У человека в кресле ни на секунду с лица не сходила улыбка.
        - Для того, чтобы, сука, запечатать тебя, как джинна, в херову бутыль и зашвырнуть туда, где тебя никто не найдет.
        Электрик все понял. Он дернулся. Ремни на руках затрещали, но выдержали. Кнопка отлетела к ногам Тутуева.
        - Ты не шделаес этого! - крикнул старик охрипшим голосом.
        - Уже сделал, - сказал Тутуев и надавил ногой на красную кнопку. - Прощай, папаша!
        Свет моргнул. Раздался хлопок, и по помещению поплыл размеренный гул. Будто над комнатой проходила высоковольтная линия. Из соседнего помещения едва доносился звук работающего двигателя.
        - Шучонок, ты еще пожалеес! - взвизгнул Электрик и дернулся.
        Его затрясло, розовая пена потекла по подбородку, глаза вылезли из орбит. Вместо Добряка на кресле появился Димка Колтун, потом Юрка, Пашка, Оля, дядя Саша... Люди менялись с каждой судорогой. Игорь даже увидел маму и папу. Тварь показывала всех, кого убила. Через пару минут все закончилось.
        - Он умер? - к Тутуеву подошел Савельев.
        - Добряк? Да. А Электрик - нет.
        Игорь протянул руку к обгоревшему человеку.
        - Не трогай! - ударил его по руке Володя. - Мало ли.
        Он зашел за кресло и отключил какие-то провода.
        - Теперь можно, - разрешил Паровоз.
        - Послушай, Тутуев. Ты сказал, что Электрик еще жив. Но тогда где он? - спросил Пришвин. - В ком-то из нас?
        - Нет. Эта тварь в генераторе в соседней комнате.
        Все молча следили за манипуляциями Паровоза. Он вышел, вернулся с канистрой и начал поливать все вокруг. Потом что-то вспомнил, развернулся и вошел в щитовую. Размеренный рокот двигателя затих. Зловещая тишина накрыла их. Она давила. Людям захотелось выйти из этого здания, уехать из этого селения.
        - Уходим, - будто прочитав их мысли, произнес Тутуев.
        - Подожди! - остановил его Пришвин.
        Подошел к Добряку и стянул его на пол. Пистолет, из которого еще десять минут назад стрелял, вложил в руку старика.
        - Неучтенный, - произнес Костя, но его понял только Игорь. - Берите и этих двоих. На свежий воздух их.
        - Мы вышли на след подражателя Электрика, - произнес Пришвин, когда три трупа лежали на улице. - Но перед этим он успел убить четверых ребят.
        - Кто подражатель-то? - не понял Владимир.
        - Бомж, - ответил Игорь и подал Паровозу канистру.
        - Неужели все закончилось? - спросила Маша.
        - Почти, - сказал Володя и вошел в ДК.
        Он старался полить из канистры каждый сантиметр. Запах бензина стал невыносимым. Тутуев взглянул на распахнутую дверь каморки Электрика. Его что-то смущало. Володя поставил канистру на пол, достал замок, найденный в электрощитовой, и запер дверь.
        "Теперь точно не убежит", - подумал он.
        Взял канистру и продолжил свой путь. На улице отбросил пустую емкость, достал спички, поджег одну, вложил ее в коробок и после вспышки, не раздумывая, бросил на бензиновую дорожку. Огонь побежал к цели. Еще до рассвета он сожрет здесь все. Все! ДК, щитовую, генератор и кресло, а самое главное - Электрика.
        - Вот теперь все закончилось, - произнес Тутуев, когда пламя поглотило все здание.
        Эпилог
        Гришка Сыч был зажиточным человеком, по меркам поселка. У него была продуктовая палатка на двадцать шестой шахте, несколько теплиц с рассадой, ну, и бригада старателей, как он их называл. Бригада состояла из четырех человек (иногда сам Гришка подключался к поискам), и искали они черный лом. Ездили по улочкам и находили заброшенные дома и дачи. Раздолье, конечно, для Сыча и его свиты было в зимнее время, так как любая дача становилась заброшенной до майских праздников. Гришка пару дней пас выбранный им дом, а на четвертый поджигал. Такой способ добывания металла был редким, иначе бы он уже весь Подлесный сжег, но он был - и приносил за раз пару-тройку тонн лома. Подвалы дачников, да и самих поселковых жителей были выложены из шпал, а перекрытиями служили рельсы и семимиллиметровые металлические листы. После поджога дома Сыч с бригадой отсиживались (появление пожарных, а тем более погорельцев было маловероятно, но все-таки), а потом забирали свои пятнадцать-двадцать тысяч.
        Сейчас была зима, а значит, работы хватало. Сыч остановил "Ниву" у чулочной фабрики. Как можно было десять лет ездить мимо этого Клондайка и не замечать его? Да вот так. Было чем заняться и без заброшенной фабрики. Сейчас с поджогами пришлось завязать. Они в этом году и так уже четыре дачи сожгли. И, чтобы не прикрыть эту лавочку окончательно, надо было искать новые "месторождения". Чулочную фабрику закрыли еще черт знает когда, но Сыч был почему-то уверен, что ее усиленно охраняют от него и подобных ему. Хотя подобных себе Гришка отвадил от Подлесного еще в двухтысячном. И вот только теперь он узнает, что на подведомственном ему участке располагается никем не охраняемый кладезь металла - и еще хрен знает чего.
        Гришка всегда осматривал место перед основным марш-броском. Осматривал, прикидывал, сколько осядет в карман, сколько дать ментам, сколько работягам. Если у милиции был постоянный тариф, то зарплата тружеников была плавающей. Причем в последний год она часто падала. А если где-то падает, значит, где-то возрастает. И работяги, и Сыч знали, где. Но первые не возмущались, а второму это было на руку (что тут возмущаться?). То есть, пока его верная свита молчала, такой расклад устраивал всех.
        Сыч направился к небольшому домику, бывшему когда-то проходной. Дверь была заколочена. Он потоптался на месте, развернулся и за деревьями, припорошенными снегом, увидел почерневшее от пожара двухэтажное здание. Это явно не его рук дело. Черт возьми, а о нем-то он и забыл! ДК чулочной фабрики летом был скрыт листвой, а зимой сливался с черно-белыми окрестностями. Это здание просматривалось только с главной дороги, по которой Сыч не ездил уже лет пять. Не было резона. Дома вдоль главной дороги не подожжешь, да и брать там, по сути, было нечего. Там стояли в основном двухэтажные бараки. Даже если у кого там и было железо, то они давно уже сменяли его на бутылку или еду. С этими бараками Гришке повезло однажды лет шесть назад. Три самых крайних переселили в Донской, а здания - под слом. Вот тогда Сыч и прихватил оттуда лома тысяч на сорок. Теперь было ясно одно - здесь кто-то промышлял до него.
        Григорий перешел через дорогу, вспомнил о фонарике и вернулся к машине. Порылся в бардачке, но ничего, кроме зажигалки Zippo, не нашел. Положил ее в карман, осмотрел заднее кресло и вылез из машины. Фонарика не было - наверное, выложил дома. Черт с ним! Сыч и в кромешной темноте разглядит то, за что может выручить хоть пару рублей. Но Гриша чувствовал - там будет лома больше, чем на пару рублей. Он залез в багажник и вытащил оттуда ящик с инструментом. Так, на всякий случай.
        Сыч подошел к обгоревшей двери. Он знал, где и кого искать, если в этом гребаном ДК ни черта не найдет.
        Но он нашел. Первый этаж выгорел частично. Уцелела единственная дверь. Она выглядела как новая, будто не было вокруг температуры под пятьсот градусов. Дверь с огромными петлями была заперта на замок. Гриша, не глядя, нащупал монтировку, вставил между дужкой замка и дверью и дернул изо всех сил. Замок упал к ногам. Сыч отбросил монтировку и толкнул дверь. У правой стены, покрытой какими-то царапинами, стояло кресло. Странное такое, на первый взгляд сделанное из деталей от разных кресел и стульев. Уродливая конструкция мебели не отталкивала, а, наоборот, притягивала. Гришке вдруг захотелось сесть в него и не вставать.
        Сыч подошел к стулу и провел рукой по подлокотнику, по спинке, сиденью. Кресло излучало тепло, будто на нем кто-то долго сидел
        поджаривался
        и только что встал. Гриша даже оглянулся, но в комнате, кроме него и зловещего кресла (он почему-то считал, что этот предмет мебели одушевленный), никого не было. Сыч развернулся и сел. Легкая дрожь пробежала по всему телу. Гришка расслабился, положил руки на подлокотники, откинулся на спинку и закрыл глаза. Несмотря на это, Сыч видел комнату почти как при дневном свете. Он открыл глаза. Кромешная тьма окутала его и кресло. Сыч снова закрыл глаза, и комната засияла. Трещины и царапины на стенах начали светиться. Гриша не мог оторвать глаз (черт возьми, закрытых глаз!) от этого видения. Ему почему-то казалось, что это делает кресло. Он встал и открыл глаза одновременно.
        - Так уж и быть, дружок, я беру тебя, - произнес Гриша и только теперь заметил провода, уходящие в стену.
        Вот в чем секрет. Может, это какое-нибудь 4D-кресло? Гришка подошел к стене, ощупал ее. Дверь была подперта каким-то ящиком. Он с силой оттолкнул его и открыл дверь. То, что предстало его взору, едва не разочаровало. Сплетение проводов, покореженный металл - все это не подлежало восстановлению и не могло работать прямо сейчас. А ведь кресло работало!
        Сыч перевел взгляд вправо и облегченно вздохнул. Он, не будучи электриком, понял, что это чудо-кресло работает от генератора, и, судя по запаху, бензинового. Все! Он решил. Кресло и генератор берет себе, даже если придется отдать всю выручку с цветмета, который словно паутина свисал повсюду в этой комнате.
        - Эй, Сыч! - окликнул его Тимофей Грошев.
        - Тима, иди ко мне, - позвал Гришка.
        Тимофей вошел, скинул с плеча лом и присвистнул. Гриша проследил за его взглядом. Грош смотрел на электрический стул.
        - Так, вот эту хрень, - Сыч показал на стул, - и генератор - в "Газель". Ко мне закинете.
        - Решил встряхнуться? - хохотнул Тима.
        - Да, Гросык, нам вшем нужна небольсая вштряшка...
        Оглавление
        - Пролог
        - Глава 1
        - Глава 2
        - Глава 3
        - Глава 4
        - Глава 5
        - Глава 6
        - Глава 7
        - Глава 8
        - Глава 9
        - Глава 10
        - Глава 11
        - Глава 12
        - Глава 13
        - Глава 14
        - Эпилог